Санта–Барбара V. Книга 1 [Генри Крейн] (fb2) читать онлайн

Генри Крейн, Александра Полстон Санта–Барбара V. Книга 1

ГЛАВА 1

Мейсон Кэпвелл начинает новый день с шокирующего заявления. Карьера – прощай! Похититель Августы Локридж требует встречи на причале. Хейли Бенсон хочет выяснить правду у Джины Кэпвелл. Проповеди Мейсона приобретают опасный для окружной прокуратуры оттенок.

Внешне это утро ничем не отличалось от других — точно так же светило калифорнийское солнце, точно так же суетились в своих лавках зеленщики, точно так же пыхтели на своих рабочих местах клерки, менеджеры, управляющие и прочие представители «беловоротничковой братии», точно так же нежились в своих кроватях любительницы поспать вроде Джины Кэпвелл, точно так же журналисты рыскали по городу в поисках сенсаций.

На сей раз объектом их пристального внимания стало здание верховного суда, где проводил свою импровизированную пресс–конференцию заместитель окружного прокурора Мейсон Кэпвелл.

Одетый в ослепительно белый костюм он держал в руках огромный плакат с надписью — «НАЙДИ СВОЕ ВТОРОЕ Я. ПУСТЬ ЛИЛИ ЛАЙТ ПОВЕДЕТ ТЕБЯ ЗА СОБОЙ. ТЫ ОБРЕТЕШЬ ПОКОЙ И СЧАСТЬЕ!».

Словно вещая с церковного амвона проповедь, он с безумно горящими глазами повторял:

— Пессимизм — не усталость от плохого, а усталость от хорошего. Отчаяние проходит не тогда, когда ты пресытился страданием, а когда ты пресытился весельем. Когда по той или иной причине хорошие вещи уже не служат своему делу — пища не кормит, лекарства не лечат, благословение не благословляет, — наступает упадок. Я долгое время не мог понять — кто я, что значу в этом мире, как я должен поступать и куда идти дальше. И лишь появление в моей жизни Лили Лайт указало мне верный путь. Теперь я знаю свое истинное предназначение. Я знаю на что мне нужно тратить свои силы и чем заниматься дальше.

Один из журналистов, опоздавший на пресс–конференцию, торопливо протискиваясь между стройными шеренгами коллег, обратился к знакомому корреспонденту «Санта–Барбара экспресс»:

— Джонни, по какому поводу такое оживление?

Тот с улыбкой ответил:

— Да ты что, Пит, такого не было наверно еще с тех времен, когда Санта–Барбару основали бродячие испанские монахи. Чтобы должностное лицо такого уровня да еще с хорошими видами на карьеру, добровольно отказалось от всего и заявило о переходе в стан приверженцев в стан какой‑то бродячей проповедницы? Из этого же можно раскрутить настоящую сенсацию. У нас давненько не происходило событий такого рода. Честно говоря, я уже начал скучать. То ли дело Лос–Анджелес — каждый день скандалы, похищения, выкупы, беспорядки. Там нашему брату журналисту некогда скучать. Нас слишком заела респектабельность. После того как Сантана Кастильо сбила машиной Иден Кэпвелл никаких мало–мальски достойных пера событий в Санта–Барбаре не происходило. Сам понимаешь, что такое неделя без сенсаций. Публика сразу начинает засыпать и теряет интерес к прессе. Слава Богу, хоть Мейсон Кэпвелл дал нам работу. Ты не стой как истукан разинув рот, а быстрей доставай диктофон и записывай все, что он скажет.

Тот немедленно последовал совету коллеги и спустя несколько секунд уже стоял в первых рядах любопытных представителей средств массовой информации с вытянутой рукой, держа в ней диктофон. Однако его интерес все еще не был удовлетворен до конца.

— Слушай, Джонни, а кто такая Лили Лайт? — снова повернулся он к коллеге.

Тот пожал плечами:

— А Бог ее знает. Судя по моим сведениям это бродячая проповедница появилась в Калифорнии совсем недавно. Но уже успела наделать шуму своими довольно редкими проповедями. Судя по отзывам моих знакомых, у нее самые агрессивные проповеди из тех, которые им только доводилось слушать.

— Джонни, а ты сам ее не видел?

Тот отрицательно покачал головой:

— Не доводилось. Даже фотографии ее не встречал. Она запрещает снимать на проповедях. Но знакомые ребята говорят, что она отнюдь не сторонница объективов за пределами своего шатра.

— А что она вещает не как обычно в церкви?

— Нет. Обычно в тех местах, где она появляется, устанавливают передвижной шатер наподобие цирка шапито. И знаешь, что самое смешное? Реклама ее выступлений столь же агрессивна, как и ее собственные речи. А потому, каждое появление этой самой Лили Лайт вызывает повышенный интерес публики. И в общем я могу это понять — не часто увидишь женщину, столь резко выступающую против всего мирского. Но никто не знает ни откуда она сама, ни чем занималась раньше. Может быть Мейсон Кэпвелл сможет немного прояснить ситуацию. Давай послушаем.

Тем временем кто‑то из журналистов спросил:

— Мистер Кэпвелл, а как вы встретились с мисс Лайт?

Он кротко улыбнулся:

— Это сейчас не имеет особого значения. Главное, что произошло со мной после того, как я с ней встретился. Могу с уверенностью сказать — на меня снизошло озарение. Я понял всю тщетность и бессмысленность своего существования. Лишь она мне открыла глаза на истинный смысл происходящего. Лишь с ее помощью я осознал, куда двигаться дальше. В этой связи я хочу сообщить главное — письмо с заявлением о моей отставке уже отослано окружному прокурору — мистеру Кейту Тиммонсу. Отныне все мое время и все мои силы отданы Лили Лайт. Я буду ее главным финансовым и юридическим советником. Теперь это становится главной целью и смыслом моей жизни. Я могу с полной уверенностью заявить — божественный свет, который пролила на меня мисс Лайт, не позволяет мне больше думать о чем‑то ином.

Один из журналистов торопливо спросил:

— Вы решили распрощаться с карьерой, мистер Кэпвелл? Но ведь должность заместителя окружного прокурора открывала перед вами весьма обширные перспективы на юридическом поприще. Кроме того, вы могли бы посвятить себя политической деятельности. Ваш опыт работы заместителем окружного прокурора позволял вам надеяться на весьма неплохие возможности и перспективы.

Мейсон спокойно ответил:

— Мисс Лайт сумела убедить меня в том, что я должен покончить с прежней жизнью. Я прозрел.

— Вы считаете, что теперь стали лучше?

Мейсон снова ударился в дебри рассуждений:

— А что такое по–вашему, так называемая проблема прогресса? Становимся мы лучше или хуже? Я никогда раньше не задумывался над тем, что путь человека не прямая линия прочерченная вперед или вниз; он извилист, как след через долину, когда человек идет куда хочет и останавливается где хочет. Он может пойти в церковь, а может свернуть в какой‑нибудь грязный кабак или свалиться пьяным в канаву. Жизнь человека это повесть полная приключений. То же самое можно сказать даже о жизни Бога. Наша вера примирение, потому что в ней свершаются и философия и мифы. Она повесть и от сотен повестей отличается только тем, что правдива. Она философия, одна из сотен философий, только эта философия — как жизнь. Все философии, кроме веры, презирали здоровый инстинкт. Вера оправдывает этот инстинкт. Находит философию для него и даже в нем. В приключенческой повести человек должен пройти через много испытаний и спасти свою жизнь. В вере он проходит испытание, чтобы спасти душу. И там и здесь свободная воля действует в условиях определенного замысла. И там и здесь есть цель. И дело человека прийти к ней.

— Мистер Кэпвелл, как вы считаете, ваша вера позволила вам достигнуть вашей цели? А почему вы решили найти ее именно в проповедях мисс Лайт? Почему вы не обратились, скажем к буддизму или конфуцианству? Ведь, по большому счету, ни одна философия не отличается в этом от другой?

Мейсон снисходительно улыбнулся:

— Ни одной из этих философий не ведома тяга к сюжету, к приключению — словом к испытанию свободной воли. Каждая из них хоть чем‑нибудь да портит повесть человеческой жизни — то фатализмом, унылым или бодрым, то роком, на корню убивающим драму, то скепсисом, на корню убивающим действующих лиц, то узким материализмом лишающем нас эпилога, где сводятся все счета, то механической монотонностью, обесцвечивающую даже нравственные критерии, то полной относительностью, расшатывающую все практические критерии. Есть только две повести на свете — о человеке и о богочеловеке. Вот почему я нашел свою истину в рассказе о Спасителе.

— Но ведь, наверняка, все это было вам знакомо и раньше. Почему же вы пришли к этому только сейчас?

Мейсон поднял вверх палец и наставительным тоном продолжил:

— Наша вера — откровение ниспосланное свыше. Истинную повесть о мире должен рассказывать кто‑то кому‑то. По самой своей природе повесть не висит в воздухе. Ее соотношение сил, ее неожиданные склонности и повороты нельзя вывести из отвлеченных кем‑то правил. Мы не узнаем, как обрести тело Христово, если нам сообщат, что все течет или все повторяется. Я не стыжусь признаться в том, что не мог обрести раньше истинного света. Я был слишком озабочен светскими делами. Я не подозревал о том, что в моем сердце есть уголок, в котором еще сохранилось место для истинной веры и истинных убеждений. Для этого мне потребовалась помощь мисс Лайт. Она своим горячим словом, своим истинным убеждением смогла помочь мне открыть это место в своей душе и в своем сердце. Умом человек не может прийти к вере. Для этого требуется душа. Хвала Спасителю, мисс Лайт смогла обнаружить во мне то, что Бог называет душой. Я молю Господа о том, чтобы и другие могли прийти к вере так же легко и просто, как я, с помощью мисс Лайт.

— Неужели вы так восприимчивы, мистер Кэпвелл? — поинтересовался один из журналистов с диктофоном в руке. — У публики может сложиться впечатление, что лишь неустойчивая натура может так легко поддаться чужому влиянию.

Мейсон сдержанно ответил:

— Просто я слишком сильно верю в то дело, которому посвятила себя мисс Лайт.

Воцарившаяся на некоторое время пауза свидетельствовала о том, что такое объяснение было слишком неубедительным.

— Скажите, мистер Кэпвелл, — продолжал любопытствовать все тот же журналист. — Как мисс Лайт удалось найти путь к вашему сердцу? Вы не могли бы рассказать нам об этом поподробнее. Ведь, насколько нам известно, проповеди других последователей Иисуса Христа не обращали на себя в последнее время столько внимания, сколько то, что делает мисс Лайт.

Мейсон усмехнулся:

— Разумеется, я бы мог посвятить этому некоторую часть своего времени, однако думаю, что это получится менее убедительно и достойно, нежели это делает мисс Лайт. Ее устами вещает глас Божий. Она явилась в этот мир для того, чтобы принести людям слово истинной веры. Я еще не настолько овладел этим даром, чтобы говорить вместо нее. У меня есть идея, — он окинул просветленным взглядом всех собравшихся на ступеньках здания Верховного суда. — Почему бы вам не прийти сегодня к ней. Состоится что‑то вроде ее знакомства с обществом Санта–Барбары. Обещаю, что на вас, наверняка, это произведет ошеломляющее впечатление. Каждый, кто хоть раз услышит истинное слово божье из уст мисс Лайт, увидит ее просветленный взгляд, сможет проникнуться идеями божьими. Я знаю, что таких как я, потерявших смысл жизни и стремящихся вновь обрести его, очень много и, мисс Лайт способна помочь нам. Вы убедитесь сегодня в этом сами.

— Кейт! Где ты там? — крикнула Джина потягиваясь.

На полу, в номере дешевого мотеля, где в последнее время жила Джина Кэпвелл, были в беспорядке разбросаны вещи. Джина пошарила рукой возле постели в поисках подходящего одеяния, однако, обнаружив, что там лишь побитый молью халат, разочарованно отшвырнула его.

— Кейт! Ну где же ты! — снова крикнула она. — Принеси мне чего‑нибудь выпить.

Наконец, из ванны раздался голос окружного прокурора:

— А что, у тебя есть какая‑нибудь выпивка? Честно говоря, я бы не отказался сейчас от джина с тоником. После сегодняшней бурной ночи мне нужно взбодриться.

— Ты же знаешь, что я не люблю держать у себя дома крепкие напитки. А вот шампанское у меня есть. Посмотри в холодильнике.

Спустя несколько мгновений дверь в ванной скрипнула и оттуда, лениво потягиваясь, вышел Кейт Тиммонс. Лицо его было слегка измято, будто он провел ночь не на подушке, а на грубой циновке.

— Да, ты действительно не слишком хорошо выглядишь, — рассмеялась Джина.

В отличие от тебя, буркнул Тиммонс.

— Я давно не видел тебя такой радостной и розовощекой. По ее лицу блуждала загадочная улыбка.

— За это я должна поблагодарить тебя. Ты заставил меня сегодня ночью работать так активно, что я даже забыла о своей раненой ноге.

Тиммонс кисло усмехнулся:

— А у меня складывается такое впечатление, что всю ночь активно пришлось работать мне. А то, что мы сделали в последний раз вообще не укладывается у меня в голове. Где ты об этом прочитала?

Она снова рассмеялась:

— Опыт, Кейт, очень важная вещь. Наверное, тебе прежде попадались женщины вроде Сантаны, которые были способны лишь на стандартную пятиминутную процедуру. И то были готовы сгореть от стыда и терзать себя и партнера угрызениями совести целую неделю. Я не из таких.

Тиммонс прошел к холодильнику и достал оттуда начатую бутылку шампанского.

— Тебе со льдом?

Она лениво махнула рукой:

— Да, и побольше. Я чувствую сильную жажду.

— А по–моему, — проворчал окружной прокурор. — Того количества влаги, которое ты получила за ночь, должно тебе хватить на ближайший месяц.

— Не обольщайся, Кейт. Думаю, что сегодня вечером я испытаю новую потребность в этом.

Тиммонс натянуто улыбнулся:

— Ты уверена в том, что тебе удастся восстановить силы? Я чувствую себя, как выжатый лимон.

Она лучезарно улыбнулась:

— Кейт, ты все‑таки плохо разбираешься в женщинах. После того, что происходит с нами в последние несколько недель, ты мог бы понять, что я совершенно отличаюсь от других женщин. Мне этого нужно много и как можно чаще.

Тиммонс закатил глаза:

— Если мы будем продолжать наши развлечения с такой же интенсивностью, то через месяц меня ждет полное физическое истощение.

— Не беспокойся, я совершенно не желаю, чтобы ты стал импотентом. Ты мне еще понадобишься. Я знаю способы быстрого восстановления сил.

Тиммонс налил шампанское в два высоких бокала и, добавив туда по нескольку кусочков льда, преподнес искрящийся мелкими пузырьками газа, золотистый напиток Джине.

— Твой оптимизм меня радует, — уныло сказал он. — Тем не менее вынужден признать — это не худшее, что мне пришлось испытать в жизни. Я готов принять на себя это бремя.

Джина, с выражением неизъяснимого удовлетворения на лице, осушила половину бокала и снова откинулась на подушку.

Включи телевизор. Там сейчас должны быть новости. Может быть, за то время пока мы занимались любовью, в Санта–Барбаре произошло что‑нибудь интересное, скажем, Сан та ну посадили в тюрьму до конца ее дней или, наконец‑то, нашлась Келли Кэпвелл.

Тиммонс оживился.

— Насчет Келли мы с тобой еще поговорим. А вот, что касается Сантаны, то здесь вопрос гораздо сложнее. У меня такое ощущение, что кое‑кто поверил ее бредням на пляже. Нам с тобой нужно быть как можно более осторожными, если Ник Хартли или Круз Кастильо начнут копать.

Джина вяло махнула рукой:

— До чего они могут докопаться? Ведь всем абсолютно очевидно, что слова Сантаны были полным бредом. Ну и что из того, что она обвинила нас с тобой в том, что мы приучили ее к наркотикам? После того, что таблетки обнаружили при обыске в ее доме, ей никто не поверит. Во всяком случае суд присяжных будет не на ее стороне. Все‑таки — одно дело доказательства сумасшедшей террористки, которая с пистолетом в руке бегала но городу, пытаясь расправиться со мной, как С неугодной свидетельницей, а другое дело — результаты официально проведенного обыска у нее в доме. После этого она может говорить все, что угодно. Она может даже утверждать, что Мейсон Кэпвелл это Иисус Христос, явившийся на землю для того, чтобы спасти людей. Кстати, как тебе понравилось его поведение вчера. По–моему он просто рехнулся. Этот белый костюм, эта бородка. Он, наверное, насмотрелся фильмов про всякие там волшебные религиозные перевоплощения и вообразил себя Бог знает кем. Может быть он хочет произвести впечатление на горожан? Но меня‑то ему не провести. Я знаю, что он просто не способен превратиться в религиозного проповедника. Скорее всего за этим кроется что‑то другое.

Тиммонс, медленно потягивавший шампанское из бокала, неохотно оторвался от этого занятия и скептически буркнул:

— Почему это ты так думаешь?

Джина уверенно улыбнулась:

— Я слишком хорошо знаю Мейсона. И вообще, что мы все о Мейсоне да о Мейсоне? Я же тебя просила включить телевизор.

Окружной прокурор поднял с пола валявшийся там дистанционный пульт управления и нажал на кнопку. Спустя несколько мгновений небольшой экран телевизора, стоявшего в дальнем углу комнаты, засветился.

— О, Бог мой, — раздраженно воскликнула Джина, — опять Мейсон. Наверно, он решил стать главным ньюсмэйкером в этом городе, потеснив с первых страниц газет и с экрана телевизора, своего незабвенного папашу.

Тиммонс скривился:

— Ты хоть мне‑то не рассказывай о своей ненависти к семейству Кэпвеллов. Я сам отношусь к ним точно так же.

Джина шумно потянулась.

— Да ладно, Бог с ними. Сделай погромче звук. Что он там болтает? Смотри, опять вырядился в свой белый костюм.

Тиммонс добавил звука. На экране появилась физиономия журналиста с толстым микрофоном в руке: «Итак, мы ведем трансляцию из здания Верховного суда Санта–Барбары, где дает пресс–конференцию бывший заместитель окружного прокурора мистер Мейсон Кэпвелл».

Тиммонс нахмурился:

— Что значит бывший? Что за чушь? Мейсон решил, что ему больше не стоит тратить время на такие пустяки, как собственная карьера.

Джина шикнула на Тиммонса:

— Да тише ты! Дай послушать, что он там болтает.

— Итак, мистер Кэпвелл, вы приглашаете нас сегодня вечером прийти на встречу с мисс Лайт? А вы не могли бы сейчас нам поподробнее рассказать о ней? Ведь утверждают, что к проповедям бродячих проповедников нельзя относиться серьезно.

Мейсон предостерегающе поднял вверх палец:

— Нередко говорят, что Иисус Христос тоже был бродячим учителем. Это очень важно. Мы не должны забывать, как он относился ко всяким условностям и роскоши. Вероятно, те, кто утверждает, что к мисс Лайт нельзя относиться слишком серьезно — так называемые респектабельные люди, сейчас сочли бы Христа бродягой. Он сам говорил, что лисы имеют норы, а птицы гнезда и, как бывает часто, мы ощущаем не всю силу этих слов. Мы не всегда замечаем, что сравнивая себя с лисами и птицами, он называет себя сыном человеческим, то есть человеком. Он — новый человек, второй Адам, сказал во всеуслышание великую истину, с которой мы не всегда соглашаемся: человек отличается от животных всем — даже беззащитностью, даже недостатками; он менее нормален, чем они. Он — странник, чужой, пришелец на земле. Хорошо напомнить нам о странствиях Иисуса, чтобы мы не забыли, что он разделял бродячую жизнь бездомных. Очень полезно думать о том, что его прогоняла бы, а может и арестовывала бы наша полиция, потому что не могла бы определить, что он живет. Ведь наш закон дошел до таких смешных вещей, до каких не додумались даже ужасные тираны, вроде Ирода — мы наказываем бездомных за то, что им негде жить. Ведь история Христа — это история путешествия.

— Ну что ж, мистер Кэпвелл, возможно ваши слова могут убедить многих, — сказал журналист, — что сегодняшний вечер встречи с мисс Лайт соберет много любопытных.

— Да, — ответил Мейсон. — Мисс Лайт способна помочь нам всем. Вы убедитесь в этом сегодня.

Тиммонс слушал вдохновенную речь Мейсона с беспокойным вниманием. Джина даже не удержалась от едкого замечания в адрес Тиммонса:

— Кейт, ты выглядишь так, словно Мейсон сейчас говорит не о какой‑то там авантюристке–проповеднице а о тебе. Почему ты так нервничаешь?

Тиммонс отмахнулся:

— Мейсону слишком многое известно. Кто знает что в следующий момент придет ему в голову А вдруг он решит выступить против окружной прокуратуры? Мне не хотелось бы в его лице иметь такого врага.

Джина подняла брови:

— Какого?

Тиммонс не скрывал своего раздражения:

— Сильного, вот какого. Я, конечно, не считаю себя полным нулем в юридических делах, но надо смотреть правде в глаза — за Мейсоном стоит поддержка целого семейства Кэпвеллов. Если, конечно, они не отвернутся от него, услышав этот бред. В любом случае, надо быть с ним на стороже.

Дальнейший ход конференции подтвердил, что опасения Тиммонса были не напрасными. Один из журналистов спросил:

— Мистер Кэпвелл, насколько всем нам стало понятно, вы решили бросить карьеру юриста потому, что прониклись идеями мисс Лайт и собираетесь посвятить себя только ее делам?

Мейсон без тени сомнения ответил:

— Дело не только в этом. Я, будто Геркулес, чистил Авгиевы конюшни. Неблагодарная и довольно опасная работа. Мне приходилось сталкиваться с нечестностью должностных лиц. Теперь я направляю свою жизнь в иное русло. То, чем я вынужден был заниматься раньше, заставляло меня закрывать глаза на многие нарушения общественной морали и законности.

Журналисты уцепились за эту тему

— Вы хотите сказать, что в ведомстве окружного прокурора творились беззакония?

Мейсон уверенно кивнул:

— Да, но мне не хотелось бы сейчас говорить об этом. Все это пройденный этап моей жизни и больше я не собираюсь возвращаться к этому

При этих словах Мейсона окружной прокурор не выдержал и, взметнувшись к телевизору, в ярости хлопнул рукой по выключателю. Когда экран погас, Джина насмешливо воскликнула.

— Что, Кейт, испугался?

У него был такой вид, как будто Мейсон только что выдвинул в его адрес обвинение.

— Черт побери! — разъяренно заорал Тиммонс. — Черт побери, что за чушь он несет! Ты только подумай, что он себе позволяет. Он думает, что сможет уйти, облив грязью службу окружного прокурора? Он сильно ошибается.

Тиммонс стал торопливо натягивать брюки, демонстрируя явное желание уйти.

— Ты куда? — обеспокоенно спросила Джина. Тиммонс рассерженно воскликнул:

— А что, я по–твоему должен сидеть здесь и потягивать шампанское в то время как этот идиот, позабыв о чувстве реальности, обвиняет меня во всех смертных грехах? Нет, я этого так не оставлю. Он у меня еще поскачет. Я его выведу на чистую воду. Черт! Черт!

Джина с напускным безразличием протянула:

— На твоем месте я бы не придавала этому особого значения. По–моему ничем страшным для тебя это не грозит.

Окружной прокурор перешел к рубашке и галстуку.

— Джина, мне нравится твое хладнокровие, — рассерженно воскликнул он. — Почему это я не должен беспокоиться? Он плетет невесть что, прикрываясь своим Иисусом Христом и этой мисс Лайт, как щитом, а я должен спокойно выслушивать все это? Подумай сама — теперь журналисты забросают меня вопросами. Что означают все эти намеки, что имел в виду мистер Кэпвелл, какие недостатки в работе окружной прокуратуры, а я буду выглядеть как мальчик для битья. Нет, мне этого не надо.

Его руки дрожали от возбуждения так, что он едва не затянул галстук словно удавку.

— Вот черт, так и задохнуться можно.

Джина не разделяла его возмущения.

— А по–моему, ты излишне сгущаешь краски, Кейт. Мейсон не способен проникнуться религиозными чувствами. По–моему все эти евангельские идеи и нравоучения не для него. Может быть он просто перегрелся на солнце, а может быть эта Лили вытворяет в постели такое, чего не снилось даже мне.

Тиммонс изумленно вытаращил на нее глаза:

— Да ты что? Она же проповедница.

На сей раз Джина совершенно искренне расхохоталась.

— Кейт, как ты считаешь? Могла бы я стать проповедницей? Ведь у меня тоже неплохо подвешен язык. И по–моему дар убеждения у меня тоже есть. То, что какая‑то там дамочка сумела окрутить Мейсона Кэпвелла, для меня совершенно не удивительно. Я и сама несколько лет назад занималась тем же самым. Между прочим, именно он, Мейсон, виноват в том, что меня выгнали из дома Кэпвеллов. Ну ладно дело сейчас не в этом. То, что он болтает, для него столь же противоестественно, как если бы я стала водить дружбу с Сантаной Кастильо. Мейсон, между прочим, никогда не забывает о собственной выгоде. Мы с ним знакомы уже очень давно и я прекрасно знаю его характер и наклонности. Если он болтает такую чушь, значит это ему для чего‑то нужно, значит это ему выгодно. Он может представить себя даже пострадавшим за веру. Меня это ни в чем не убеждает.

Тиммонс озадаченно пожал плечами:

— Вот уж не знаю. Честно говоря, он поставил меня в тупик.

Джина раздраженно махнула рукой:

— Кейт, ты меня удивляешь. При всей твоей расчетливости верить такой пустопорожней болтовне на евангельские темы просто глупо.

Тиммонс пожал плечами:

— А мне не кажется глупой его болтовня. Наоборот, все это приобретает слишком опасный оттенок. Если он и дальше продолжит поливать грязью мое ведомство, я вынужден буду принять собственные меры защиты. И вообще, кто знает, что может прийти в голову этому новообращенному религиозному фанатику. Сейчас он болтает о спасении своей души, потом он начнет думать о чужих.

Джина брезгливо скривилась:

— Да перестань ты, Кейт. Представляю себе, как эта Лили Уайт ведет с ним душеспасительные разговоры.

Тиммонс, который уже к тому времени натягивал ботинки, вдруг отрицательно помотал головой.

— Нет, нет. Джина, ты ошибаешься. Ее зовут не Лили Уайт, а Лили Лайт.

Она скептически усмехнулась:

— Лайт или Уайт, какая разница. Такое просто невозможно. Мейсон может болтать все, что угодно. Однако я ему не верю. Думаю, что за всем этим кроется какая‑то крупная афера. Думаю, что нам нужно немного подождать. Тогда ты сможешь убедиться в том, что я говорю правду. Тиммонс буркнул:

— Чего ждать? По–моему, он уже и так обо всем рассказал. Мало того, что уходит из моего ведомства, да еще напоследок старается поставить мне подножку.

Джина вяло махнула рукой:

— Это еще ерунда. Все эти пустопорожние заявления еще ничего не значат.

Тиммонс поморщился:

— А что, по–твоему, стоит от него ожидать? Он уже и так немало наделал одним своим заявлением. Мне сейчас придется расхлебывать заваренную им кашу. Еще неизвестно, чем это закончится.

Джина смерила окружного прокурора снисходительным взглядом:

— Кейт, ты все‑таки, слишком много думаешь о себе. То, что тебя задели заявления Мейсона, еще ничего не означает. Самое главное начнется тогда, когда в ход пойдут главные силы.

Тиммонс недоуменно оглянулся:

— Ты о чем?

Джина хитро сверкнула глазами.

— Думаю, что окружная прокуратура ничуть не пострадает от этих громогласных заявлений Мейсона. Ну пощекочут тебе журналисты нервы, ну посклоняют твое имя в газетах. Ты будешь просто все отрицать. Тебе ведь это не доставляет никакого труда. Ведь Мейсон не выдвигал никаких конкретных обвинений. Если бы он подал на тебя иск в суд да еще приложил к этому папку документов, тебя бы начали допрашивать — это я понимаю. Но ведь он сейчас больше озабочен делами своей ненаглядной Лили, а вот она, думаю, замахивается на нечто большее. Вряд ли ей нужна еще какая‑нибудь сотня–другая сторонников. Если она такая фанатичка, как про нее рассказывают, то думаю, что в этом у нее нет нужды. Скорее всего у нее есть гораздо более далеко идущие планы и связаны они, наверняка, с большими деньгами. А где в этом городе большие деньги?

Тиммонс растерянно хлопал глазами.

— Правильно, — ответила за него Джина. — В семействе Кэпвеллов. Так что, пораскинув немного умишком, ты быстро сообразишь, какие события ожидают в ближайшем будущем этот город.

Словно почувствовав себя оскорбленным от нелицеприятных замечаний Джины, Тиммонс набычившись проворчал:

— Все равно, Мейсон должен прекратить эту возмутительную клевету. Я постараюсь сделать все, чтобы он заткнулся.

Джина с некоторым сожалением посмотрела на окружного прокурора и тяжело вздохнула:

— Кейт, не делай из мухи слона. Ты не должен придавать никакого значения этим словам Мейсона. Неужели я тебя ни в чем не убедила?

Тиммонс раздраженно отмахнулся:

— Да в чем ты меня можешь убедить? Мейсон никогда не будет выступать против собственного семейства. Неужели ты думаешь, что ему хочется отдать какой‑то там Лили все отцовские капиталы. А вот то, что он говорит против меня — это гораздо более реальная угроза. Он должен думать над тем, что болтает. Я ему заткну рот.

Не дожидаясь ответа Джины, он выскочил из номера, громко хлопнув дверью. Джина смерила дверь выразительным взглядом и раздраженно пробурчала:

— Вот дурак, когда он наконец поймет, что я никогда не ошибаюсь. Ладно, у него еще будет возможность в этом убедиться.

С неохотой выбравшись из‑под одеяла, Джина кое‑как доковыляла до телевизора и, включив его, добавила звука.

Мейсон, закатив глаза к небу, продолжал вещать:

— Я понял, что повесть о Боге неповторима и сразу вслед за этим понял, что неповторима и повесть о человеке, которая вела к ней. Чтобы стать беспристрастным, здравым, в единственно верном смысле слова, надо увидеть все заново. Мы видим честно, когда видим впервые. Вот почему нужно взглянуть на мир по–новому и тогда человек увидит, как дико, как безумно то, что творится вокруг него. Мы должны сбросить бремя привычного, когда речь идет о вере. Почти невозможно оживить то, что слишком знакомо ибо мы, падшие люди, устаем привыкая. Я хочу, чтобы вы посмотрели по–новому на все, что происходит вокруг. Если кто‑то не может сделать это сам, то божественные проповеди мисс Лайт могут оказать ему в этом помощь. Каждый, кто хоть раз услышит ее, обязательно задумается над тем, что происходит вокруг…

«…Мы не рассчитываем на немедленный успех, но я вижу перед собой большие возможности».

Хейли сидела у себя в редакторской комнате, глядя на мерцающий экран телевизора. Мейсон Кэпвелл, многозначительно подняв палец вверх, продолжал убеждать собравшихся в том, что истинный путь к вере невозможен без мисс Лайт: «Какая бы опасность не грозила нашей вере, она исходит от логики, а не от воображения. Человеческий ум волен уничтожить себя самого. Бесполезно твердить о выборе между логикой и верой: сама логика — вопрос веры. Нужна вера, чтобы признать, что наши мысли имеют какое‑то отношение к реальности».

— Невероятно, — пробормотала Хейли. — Неужели это тот Мейсон Кэпвелл, которого я когда‑то знала? Ведь он всегда был полон скептицизма и иронии по отношению ко всему происходящему вокруг. Неужели он смог проникнуться такими евангельскими настроениями? Это на него не похоже.

Мысли Хейли были прерваны неожиданным появлением Джейн Уилсон. Она с озабоченным лицом влетела в редакторскую и, порывшись в папках, воскликнула:

— Ты нигде не видела наш спонсорский договор? По–моему, я потеряла документы.

Хейли пожала плечами:

— Не знаю, я нигде не встречала их.

— Но ситуация критическая! — нервно воскликнула Джейн. — Если я сейчас не представлю документы начальству, меня уволят.

Хейли нахмурилась:

— Джейн, по–моему ты заместитель директора станции и сама должна заботиться о своих документах. Я хочу послушать, что говорит Мейсон Кэпвелл.

Джейн нетерпеливо отмахнулась:

— Зачем тебе этот сумасшедший. По–моему, у них вся семья такая же. Лучше подумай о том, где могла подеваться эта злосчастная папка.

— Не впадай в панику, Джейн. Твои документы обязательно найдутся. Они никуда не могли деться. И вообще, Джейн, не нужно вешать на других свои проблемы.

Та недовольно сморщила лицо:

— А по–моему, Хейли, ты уделяешь слишком большое внимание этому семейству. Или ты все еще не можешь прийти в себя после разрыва с Тэдом? Я не понимаю, неужели ты на что‑то надеешься? Ведь его нет в городе уже неизвестно сколько. А ты, судя по всему продолжаешь ждать. Но ведь это глупо.

Хейли помрачнела.

— Это мои личные дела и они не должны касаться тебя, Джейн. Наш разрыв с Тэдом абсолютно никого не должен волновать.

Джейн надменно вскинула голову:

— Тэд, между прочим, работал на нашей радиостанции.

Хейли снова нахмурилась.

— Теперь‑то я понимаю, почему люди бегут с этой радиостанции, — презрительно воскликнула она. — Ты, Джейн, провоцируешь их своим поведением. Мало того, что наши отношения с Тэдом стали объектом такого пристального внимания со стороны его семьи, так еще и ты приложила к этому свою руку.

Джейн с ненавистью сверкнула глазами:

— Он не хотел тебя больше знать! Ему нравилась Роксана. Он считал ее настоящей женщиной. Наверное ее он считал тем, что для него было нужно. Ему нужна была сексуально раскованная и даже в чем‑то нахальная дамочка, но уж никак не ты. И вообще, Хейли, мне неприятно продолжать этот разговор. А со своими документами я разберусь сама. Счастливо оставаться.

Хлопнув дверью, Джейн выскочила из редакторской столь же стремительно, как и появилась в ней. Раздраженно махнув рукой, Хейли тут же потянулась к телевизору и добавила громкость.

«…Только истинный свет знаний, открываемый мисс Лайт, может вернуть человека на путь Божий», — витийствовал Мейсон. — «Наша вера откроет вам истинный путь Божий…»

«…И еще, хочу добавить, что наши собрания может посещать каждый желающий».

На экране вновь появилось лицо телевизионного ведущего: «Итак, мы с вами только что были свидетелями пресс–конференции, которую организовал у здания Верховного Суда бывший заместитель окружного прокурора мистер Мейсон Кэпвелл. Как вы сами могли убедиться из его собственных слов, юридическую и политическую карьеру он оставил для того, чтобы целиком посвятить себя делам, нашумевшей в последнее время, проповедницы мисс Лили Лайт. Сегодня вечером состоится ее знакомство с аудиторией Санта–Барбары. К сожалению, никакой более подробной информацией о мисс Лайт мы к настоящему времени не располагаем. А потому, можем порекомендовать нашим телезрителям лишь одно — если вас интересует учение мисс Лайт, приходите сегодня вечером на ее проповедь. Тем же, кто более скептически относится к подобным мероприятиям, рекомендуем следить за нашим выпуском телевизионных новостей. С вами был Джефф Фэй. Всего хорошего».

Не дожидаясь последних слов телеведущего, СиСи Кэпвелл раздраженно выключил телевизор. Они вместе с Софией сидели за столиком в гостиной, внимательно слушая репортаж с пресс–конференции Мейсона. После того, как экран погас Ченнинг–старший еще некоторое время сидел в задумчивости. Затем, нервно вскочив с кресла, стал расхаживать по гостиной.

— Не могу поверить. Это просто невероятно! — нервно воскликнул он. — То, что случилось с Мейсоном, не могло присниться мне даже в самом страшном сне.

Он раздраженно всплеснул руками.

— Когда Мейсон появился здесь вчера, в этом белом одеянии, я думал, что у него просто временное помутнение разума, какой‑то заскок. Однако, на самом деле все оказалось значительно хуже. Еще вчера я тешил себя надеждой, что пройдет ночь, он как следует проспится, а уж утром‑то он придет в себя. Похоже, он окончательно спятил. Я помню, что один раз с ним уже было такое.

София тяжело вздохнула:

— Ты имеешь в виду тот день, когда он пытался расправиться со всеми, кого считал повинными в гибели Мэри?

СиСи кивнул:

— Вот именно. Тогда он тоже нес какую‑то религиозную чушь. Но я думал, что все это объясняется состоянием аффекта, в котором он находился. Тогда его хоть как‑то можно было понять. Это был действительно сильный удар. Он пытался долго и невнятно рассуждать что‑то на тему вины и ответственности. Вдавался в какие‑то пространные рассуждения, касавшиеся моих заблуждений. Но мне казалось, что все это в конце концов пройдет. Вчера я даже допускал, что он находится в длительной послезапойной горячке. Но он упрямо продолжает повторять весь этот бред. Меня это очень сильно беспокоит.

София неожиданно рассмеялась, откинувшись на спинку кресла. СиСи воззрился на нее удивленным взглядом.

— А что тут смешного, — недовольно пробурчал он. — По–моему, Мейсон сам не знает, что говорит.

София поднялась.

— Может быть все, что случилось — к лучшему.

СиСи наморщил брови:

— Да ты только его послушай, он же говорит как какой‑то робот: вера, религия, нравственность — повторяет одно и то же будто заведенный.

На это София вполне резонно заметила:

— Зато из его речи исчез обычный сарказм. Вспомни, как он говорил раньше. Я считаю, что прошедшая с ним перемена позволяет надеяться на то, что Мейсон наконец‑то будет прислушиваться к твоему мнению.

— Почему ты так решила? — саркастически произнес СиСи. — По–моему, это еще ничего не значит.

София снисходительно взглянула на Ченнинга–старшего:

— По–моему, ты быстро забыл, как Мейсон встречал в штыки каждое твое слово.

СиСи махнул рукой:

— Зато это не мешало ему трезво смотреть на жизнь. А сейчас он прикрылся пеленой каких‑то непонятных слов и достучаться до него будет намного сложнее.

У СиСи был такой вид, как будто он только что столкнулся с неразрешимой загадкой. Меряя гостиную взад и вперед, он ежесекундно всплескивал руками и восклицал:

— Невероятно! Это просто невероятно. Я никак не могу поверить в это.

София с мягким сожалением посмотрела на него и, налив в стакан воды из графина, протянула его Ченнингу–старшему:

— Возьми, успокойся. Тебе не нужно принимать это так близко к сердцу. Можно подумать, что Мейсон тебя никогда раньше не удивлял.

СиСи возбужденно опрокинул стакан, и торопливо проглотив воду, продолжил:

— Я просто не могу понять, почему с ним произошла такая быстрая перемена. Буквально за несколько недель. Я еще понимаю, если бы он шел к этому несколько месяцев или лет, если бы его одолевали мучительные сомнения, если бы он постоянно обращался мыслями к Богу. Но ведь этого не было, не было… Мейсон всегда был несколько приземленным человеком. Вспомни, чего только стоила одна его страсть к выпивке. А сейчас он ведет себя словно святой. Во всяком случае именно так выглядит. И потом, почему он все время как заклинание повторяет имя этой дамочки. Лили Лайт? Здесь наверняка что‑то не чисто. Почему он бесповоротно поверил в нее? Он на нее молится как на ангела.

Вот тут наступил черед Софии задуматься.

— Не знаю, — медленно протянула она. На лбу ее появились складки. — Вообще любопытно было бы ее увидеть или услышать.

СиСи хмуро кивнул:

— Да, пожалуй стоит воспользоваться приглашением Мейсона и посетить эту мисс Лайт. Может быть удастся что‑то выяснить при очной встрече.

София тут же подхватила:

— Я пойду с тобой. Мне тоже это весьма любопытно. Хотя я и не склонна преувеличивать влияние этой мисс Лайт на Мейсона. Мне кажется, что, скорее всего он сам внутренне был готов к такой перемене. Мало вероятно, чтобы он поддался гипнотическому влиянию и превратился в нерассуждающего зомби. Скорее всего он верит в то, что говорит.

СиСи мученически поморщился:

— София, а я в этом очень сильно сомневаюсь. Мне кажется, что здесь не обошлось без какого‑то потустороннего вмешательства.

Их словесные препирательства были прерваны звонком в дверь.

— Кто‑то пришел, — сказала София. — Иди открой дверь.

СиСи сделал такое лицо, словно ему необходимо было направиться на кухню и вынести помои.

— Как мне все это надоело! — заныл он. — После того как Роза ушла из нашего дома, я чувствую себя консьержем. То и дело приходится открывать дверь. Хорошо еще, если это желанный гость.

София сочувственно похлопала его по плечу:

— СиСи, последнее время ты стал каким‑то ворчливым. Тебе не стоит принимать так близко к сердцу все происходящее вокруг. Ладно, я открою сама.

Сопровождаемая мрачным взглядом Ченнинга–старшего, она направилась к двери. На пороге смущенно топтался Лайонелл Локридж. Увидев Софию, он торопливо пробормотал:

— Здравствуй, а СиСи дома?

Она кивнула:

— Здравствуй, Лайонелл. Входи.

Локридж шагнул через порог.

— Здравствуй СиСи.

София торопливо захлопнула дверь и быстро зашагала следом за Локриджем.

— У тебя есть какие‑нибудь новости?

Он выглядел озабоченным.

— Да, новости есть. Я разговаривал с похитителями Августы. Они скоро будут звонить сюда, чтобы дать последние инструкции, куда привезти выкуп.

СиСи недоуменно потер подбородок:

— А почему они должны звонить именно сюда?

Локридж пожал плечами:

— Не знаю. Возможно они решили, что мой телефон на яхте может прослушиваться. Очевидно они мне, все‑таки не доверяют. Как видишь, я не напрасно опасался их мести.

СиСи тяжело вздохнул:

— И все‑таки, тебе нужно было обратиться в полицию. В любом случае ты ничего не проиграл бы.

Лайонелл так отчаянно замахал руками, словно ему предлагали сделку с дьяволом.

— Нет, нет ни за что, СиСи, как я могу рисковать жизнью Августы. Ведь она ни в чем не виновата. Если я сделаю ошибку, расплачиваться придется ей. Она слишком дорога для меня, чтобы я мог поступать так опрометчиво.

Ченнинг–старший озадаченно хмыкнул:

— Ну ладно, а деньги ты собрал?

Локридж уверенно кивнул:

— Да. Спасибо тебе и Лейкин. Не знаю, что бы я делал без вас.

СиСи нахмурился:

— Можешь не благодарить меня, Лайонелл. Я надеюсь все‑таки вернуть свои деньги и хочу, чтобы это произошло как можно быстрее.

Локридж успокаивающе поднял руки.

— Не беспокойся, СиСи, ты получишь свой миллион назад, как только я смогу уладить все свои дела. Сейчас для меня главное — разобраться с похитителями Августы. Она ни в коем случае не должна пострадать. Иначе, я не прощу себе этого до конца жизни.

В разговоре возникла неловкая пауза, которую поторопилась прервать София:

— Лайонелл, я думаю, что все будет хорошо. Главное, что тебе удалось достать деньги. Скажи, а похитители уже назначили дату, когда ты должен расплатиться с ними?

Локридж облизнул пересохшие губы:

— Они хотят получить деньги сегодня. В общем, они приказали мне прийти сюда и ждать звонка.

СиСи недовольно пробурчал:

— Наверно, преступники скоро начнут назначать свидания в моем доме. Лайонелл, тебе не кажется, что все это выглядит несколько странно?

София укоризненно взглянула на Ченнинга–старшего:

— СиСи…

Он недовольно махнул рукой:

— Да ладно. Ладно, пусть будет по–вашему. Но я же имею право высказать собственное мнение в собственном доме. Мне все это не нравится. По–моему, преступники ведут себя как‑то странно. Они могли бы найти более безопасный канал связи. Позвонили бы в ресторан или еще какое‑нибудь людное место. Здесь у них гораздо больше шансов засветиться.

Локридж нервно помотал головой:

— Я не знаю, СиСи, что они задумали и что им надо. Мне известно только, что они хотятполучить выкуп в два миллиона долларов, и я отдам им эти деньги. Я должен сейчас думать только об Августе. Я слишком люблю ее. Я раньше даже и не подозревал о том, как сильно я люблю ее.

Такие слова не могли не тронуть Софию. Она слегка прослезилась и тут же поймала на себе удивленный взгляд Ченнинга–старшего.

Телефонный звонок прозвучал в этой напряженной атмосфере как колокольный звон.

— Это, наверно, они, — торопливо воскликнула София.

Локридж направился к столу, на котором стоял телефонный аппарат. Однако, СиСи опередил его:

— Я возьму трубку.

Локридж нетерпеливо топтался рядом, пока СиСи разговаривал с похитителями.

— Дом Кэпвеллов, — строго сказал он. — Я хотел бы узнать, кто говорит. Что? — На лице СиСи появилось такое выражение, словно его только что облили ушатом грязи. — Да, Локридж здесь. Минутку.

Приложив трубку к груди, СиСи кивнул:

— Это они.

Немного поколебавшись, Локридж взял протянутую ему трубку:

— Алло.

В трубке раздался уже знакомый ему грубый мужской голос:

— Слушай, Локридж, — прохрипел преступник. — Я два раза повторять не собираюсь. Так что мотай на ус. Бери деньги и в полдень иди на причал Кэпвеллов один. И не вздумай чего‑нибудь эдакого выкинуть. Ты получишь жену только тогда, когда передашь нам деньги.

София увидела, как глаза Лайонелла переполнились тревогой и страхом. Однако, несмотря на это, он заявил в трубку:

— Нет, я не отдам их до тех пор, пока не буду уверен, что Августа находится в безопасности.

Преступники не собирались уступать:

— Локридж, если ты начнешь ставить какие‑нибудь условия, то ты вообще больше никогда не увидишь свою жену. Я не собираюсь с тобой пререкаться. Слушай меня и делай то, как я говорю. Сначала ты принесешь на причал Кэпвеллов деньги, а потом получишь жену и никак иначе.

Услышав в трубке короткие гудки, Локридж дернулся, как от удара током. Уныло опустив глаза, он положил трубку на рычаг телефонного аппарата и несколько мгновений подавленно молчал.

— Что они сказали? — озабоченно спросил СиСи. Лайонелл поморщился с таким видом, словно само упоминание о преступниках вызывало у него отчаянную головную боль.

— Они… они сказали… — судорожно сглатывая, произнес Локридж. — Что я должен принести деньги на ваш причал в полдень. Они пошлют туда человека и только после этого они освободят Августу.

СиСи резко рубанул воздух рукой:

— Отлично, я даже и мечтать не мог о том, что они поступят столь опрометчиво.

София перепуганно взглянула на него:

— О чем ты?

— Мы устроим на причале засаду и выследим, куда скрылся их сообщник, — уверенно заявил он.

Но Локридж тут же протестующе воскликнул:

— Это исключено!

СиСи нахмурился:

— Почему? Ведь это не представляет никакого труда. На своем причале я знаю каждую доску. Там совершенно спокойно может спрятаться наш человек и через десять минут, после того как ты передашь преступникам деньги, мы уже будем знать кто они и где скрываются, и что они сделают в этом случае.

— Нет, нет. Я слишком дорожу жизнью своей жены. А любой сбой в осуществлении их планов может привести к тому, что они начнут вымещать злобу на Августе. Я не могу согласиться на это.

СиСи вскипел.

— Не будь дураком, Лайонелл! Не вздумай отдавать деньги до тех пор, пока не увидишь Августу. Ведь они могут обмануть тебя и ты не увидишь ни ее ни денег, — позабыв о приличиях, вскричал он.

Однако это ни в чем не убедило Лайонелла. Он защищался, словно в последнем окопе:

— Ты же слышал, СиСи, — воскликнул он. — Я настаивал, а он сказал, что варианты недопустимы. Они не изменят условия.

СиСи понял, что глоткой Локриджа не возьмешь.

— Хорошо, Лайонелл, — немного успокоившись, сказал он. — Но я не пущу тебя на причал одного.

Локридж упрямо мотнул головой:

— Пустишь.

СиСи застонал и всплеснул руками.

— О Боже, Лайонелл! Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу на причал одного с такими деньгами. Не смеши нас. Мы идем на причал вместе или ты не получишь деньги!

Локридж ошеломленно умолк и спустя несколько мгновений обреченным голосом протянул:

— Похоже, у меня нет выбора.

Ченнинг–старший удовлетворенно кивнул:

— Вот именно. Такие дела в одиночку не делают. Даже София подтвердит тебе это.

Она смущенно опустила глаза:

— СиСи, тебе конечно виднее, однако, я на твоем месте не стала бы так настаивать. Все‑таки, мне кажется, что в словах Лайонелла больше резона. Если ты не хочешь, чтобы Августа пострадала, тебе не стоит устраивать на пристани засаду. И вообще, пусть Лайонелл поступает так, как хочет. В конце концов Августа его супруга. Пусть даже и бывшая.

СиСи яростно сверкнул глазами:

— А деньги — мои! И не в прошлом, а в настоящем. И вообще, у нас остается мало времени — пора действовать. Пошли.

— Черт побери! — выругалась Джина. — Как я ненавижу эти костыли. Нельзя даже спокойно войти в ванную.

Едва развернувшись в малюсенькой комнатке, большую часть которой занимала чугунная ванна. Джина сняла с полки под зеркалом несколько коробочек с косметикой и, продолжая чертыхаться, вернулась в комнату. Кое‑как разобравшись с макияжем, она одела легкий летний костюм и в изнеможении растянулась на постели.

— Надеюсь, тюрьма научит тебя хорошим манерам, — вслух произнесла она, обращаясь мыслями к Сантане. — Ты будешь знать, как стрелять в других. Дура несчастная. А еще надеялась вернуть себе Брэндона. Кто тебе теперь поверит?

Тихий стук в дверь прервал ее размышления.

— Интересно, кто бы это мог быть? — пробормотала Джина, опираясь на костыли.

Доковыляв до двери, она настороженно спросила:

— Кто там?

Услышав голос племянницы, она успокоилась.

— Это я, тетя Джина. Открой, сказала Хейли. Джина мгновенно натянула на лицо радушную улыбку и распахнула дверь.

— А это ты, Хейли! — воскликнула она с выражением безграничной радости. — Проходи. Вот уж кого не ожидала увидеть, так это тебя.

Та скромно потупила взгляд:

— Здравствуйте, тетя Джина.

— Заходи, заходи, не стесняйся. Я уже думала, что ты забыла о моем существовании. Как занялась своими делами на радиостанции, так носа и не кажешь. Уж не забыла ли ты о том, что у тебя есть тетка?

Хейли выглядела так, будто, еще мгновение, и она бросится наутек. Такого смущения в глазах племянницы Джина еще никогда не видала.

— Тетя Джина, нам нужно поговорить, — сдавленным голосом произнесла она.

Джина захлопнула за племянницей дверь и, опираясь на костыли, последовала за ней в комнату. Тон, которым с ней разговаривала Хейли, не обещал ей ничего хорошего. В таких случаях Джина старалась не терять лицо.

— Отлично! — с восторгом воскликнула она. — Я тоже давно хотела поговорить с тобой. После того, как ты поссорилась и рассталась с Тэдом, между нами многое осталось недоговоренным. У меня вообще сложилось такое впечатление, что наша размолвка с тобой вызвана простым недоразумением. Мы должны, наконец, решить все наши проблемы, — кудахтала она. — К тому же, неплохо было бы, если бы ты рассказала о последних событиях в твоей жизни. А то я ничего не знаю, кроме того, что из‑за этой сумасшедшей Сантаны, рухнула отличная идея — этот радиомарафон. Мне очень жаль, что так получилось. Но, как видишь, пострадала не только ты, но и я. Еще не известно — все ли у меня в порядке с ногой. Как ты сама понимаешь, мне не хотелось бы на всю жизнь остаться калекой.

Судя по выражению лица Хейли, она не прониклась жалостью к тетке. Губы ее были плотно сжаты, а глаза сверкали каким‑то мрачным огнем. Джина уже морально была готова изворачиваться.

— У меня есть к тебе один вопрос, — наконец процедила Хейли. — Только пообещай, что ответишь мне на него честно.

Джина бодрым тоном воскликнула:

— Разумеется, а когда я тебе врала?

Хейли отвернулась и после несколько затянувшейся паузы спросила:

— То, в чем обвиняла тебя Сантана, правда?

После этого Хейли резко обернулась и с настороженным вниманием посмотрела на Джину. Та переспросила:

— А в чем меня обвиняла Сантана? Ты имеешь в виду этот вздор, который она несла вчера на пляже?

Хейли поморщилась:

— Тетя Джина, по–моему, это был вовсе не вздор. Она говорила, что ты подменяла ее таблетки от аллергии на наркотики.

Джина почувствовала, как предательская краска заливает ее лицо. На сей раз пришел ее черед смущаться. Чтобы скрыть свое напряжение. Джина сделала грозный вид.

— Конечно нет, — с показным возмущением воскликнула она. — Все это полнейшая ерунда. Как ты могла поверить этому бреду сумасшедшей психопатки? Вспомни, что еще она там городила. Будто все кругом обманули ее, все ненавидят ее и так далее, и тому подобное. Не понимаю, как ты могла в это поверить. Все это продукт ее больного воображения. Ты же была там.

Хейли с сомнением покачала головой:

— Но, похоже, многие поверили ей.

Джина взбешенно махнула рукой:

— Я знаю, кто ей поверил. Только Кэпвеллы. И то, потому что они все сумасшедшие. Они все меня ненавидят.

Хейли напряженно подалась вперед:

— Все вокруг говорят, что ты ненавидишь Сантану и хочешь вернуть себе Брэндона. Многие уверены в том, что ты могла пойти ради этого даже на то, чтобы подменить Сантане таблетки от аллергии наркотиками.

Джина не удержалась:

— Чушь! – рявкнула она. — Все это полная ерунда. Я не верю, что ты серьезно воспринимаешь слова этой сумасшедшей. Клянусь тебе, что я на такое не способна. Мне не нужно было прибегать к такому, чтобы вернуть себе Брэндона. Сантана сама наделала столько глупостей и абсолютно непредсказуемых поступков, что любому в этом городе совершенно очевидно, что она неспособна быть матерью Брэндона.

Хейли не уступала:

— Но ведь именно Круз и Сантана смогли спасти Брэндона от тяжелой болезни.

Джина фыркнула:

— Ну и что? Это еще ни о чем не говорит. Когда Брэндон воспитывался у меня, он никогда не болел и не чувствовал себя одиноким и брошенным. Все эти неприятности с ним начались только после того, как СиСи вернул мальчика Сантане. Это была самая крупная ошибка с его стороны после того, как он выгнал меня из дома. Наверно, он думал, что легко найдет замену для меня. Однако, жизнь показала всем, кто был прав, а кто нет. Я вырастила Брэндона, я воспитала его, и только я могу считаться его настоящей матерью. Да он и сам, до сих пор, не относиться к Сантане и Крузу, как к своим родителям. Мамой он называет меня, а папой СиСи. У меня не было необходимости подсовывать Сантане наркотики. Она сама пришла к этому. Вспомни — она же закатывала Крузу истерику по каждому поводу. Ей казалось, что ее никто не любит, что все от нее отворачиваются. А знаешь почему? Потому, что она обыкновенная нимфоманка. Круз был занят на работе и потому, не мог проводить с ней целые дни и ночи в постели. Конечно, это вздорная бабенка начала бросаться из крайности в крайность. Сначала ей понадобились любовники, потом наркотики.

После этого оживленного монолога Джина устало затихла.

— Надеюсь, я смогла убедить тебя хоть в чем‑то? — тяжело дыша, сказала она. — Хейли, ты должна верить не рехнувшейся на почве секса и наркотиков Сантане, а мне, своей тетке. Разве я когда‑нибудь обманывала тебя?

Хейли не слишком уверенно кивнула:

— Наверно.

Почувствовав, что ее племянница колеблется, Джина решила последним решительным рывком убедить ее в своей правоте.

— Не забывай о том, что мы родственницы и должны доверять друг другу, — горячо заговорила она. — Ты должна всегда помнить, что в этом городе кроме меня у тебя никого нет. Если ты не станешь доверять мне, то тебе придется остаться в одиночестве. После того, как Тэд отвернулся от тебя и уехал, тебе не к кому обратиться. Помни о том, что я никогда не бросала тебя в беде. А если между нами и были какие‑то недоразумения, то происходили они лишь из‑за того, что ты не хотела довериться мне. Вспомни свои слова при нашей последней встрече. Не знаю, кто тебя надоумил, но ты совершенно напрасно обвиняла меня во всех смертных грехах.

Хейли смущенно опустила голову:

— Ян вправду думала, что наш разрыв с Тэдом объясняется тем, что ты заставила меня скрыть наши родственные отношения. Мне казалось, что все неприятности с Тэдом объясняются именно этим.

Джина обиженно посмотрела на племянницу:

— Ты вообразила будто я намеренно свела тебя с Тэдом и заставила скрыть, что я твоя тетка. А на самом деле все было не так. Мне хотелось, чтобы у тебя было как можно меньше проблем. Вспомни, ты приехала в этот город не имея ни гроша в кармане и единственной возможностью хоть как‑то зарабатывать себе на жизнь у тебя была работа в доме Кэпвеллов. Ну и что, что ты начинала с горничной. В этом не было ничего страшного. Они бы даже на такую работу тебя не взяли, если бы узнали, что ты моя племянница.

Хейли попробовала робко возразить:

— Но…

Джина уже вошла в раж и не стала ее слушать:

— Никаких но! — резко воскликнула она. — Подумай, что ожидало бы тебя в противном случае. Самое большее, на что ты могла рассчитывать, это место посудомойки в каком‑нибудь захудалом мексиканском баре. Тебя бы даже в «Ориент Экспресс» на кухню не взяли. И все из‑за того, что СиСи Кэпвелл несправедливо отнесся ко мне. Они ненавидят меня только за то, что я поступала всегда наперекор им. Конечно, СиСи, который привык править в своем доме железной рукой, это не могло понравиться. Его бы больше устроило, если бы я всегда смотрела ему в рот и целовала пятки. Наверное, именно так сейчас поступает София. Что‑то уж слишком подозрительная идиллия царит в их отношениях, наверняка, она решила добиться его благосклонности любым способом. А СиСи понимает только одно — беспрекословное подчинение. Ну ничего, у него еще будет возможность убедиться в том, что не все здесь пляшут под его дудку.

Хейли подавленно молчала. Наконец, спустя несколько мгновений, она сдержанно сказала:

— Мне нелегко доверять тебе, Джина, хотя я знаю, что ты не такая ужасная, как тебя рисуют другие. Но мне нужно было услышать твой ответ.

Джина выглядела воодушевленно.

— Ты правильно сделала, что пришла ко мне и решила спросить обо всем именно меня. Я была бы очень рада, если бы каждый раз, когда возникают подобные вопросы, ты обращалась ко мне, а не искала объяснений у посторонних людей. Они все равно не смогут сказать тебе правды. Для них все, чтобы я ни делала, будет проявлением какого‑то воображаемого коварства или подлости. Они все хотят облить меня грязью и только потому, что я всегда шагала по жизни независимо с гордо поднятой головой. Даже сейчас, когда я вынуждена жить в этой конуре, я не иду на поклон к СиСи Кэпвеллу. Я знаю, что могу сама справиться со своими трудностями. Мне к этому не привыкать. Когда СиСи выгнал меня из дома, и я осталась совсем одна, и мне нельзя было полагаться ни на чью помощь, я справилась со всем. И сейчас уверена, что меня ждет блестящее будущее. Кстати, — она на мгновение умолкла и сделала серьезное лицо. — Я рада, что Брэндон будет жить в доме Кэпвеллов.

Хейли воззрилась на тетку с неподдельным изумлением на лице.

— Но почему? — ошарашено спросила она. — Ведь ты же ненавидишь Кэпвеллов. Неужели это доставляет тебе удовольствие?

Ни секунды не сомневаясь. Джина тут же выпалила:

— Если от этих людей зависит счастье моего ребенка, я способна простить им многое, — лицемерно сказала она. — У меня еще есть надежда вернуть его.

Услышанное было для Хейли такой неожиданностью, что она невольно отступила на шаг.

— Как вернуть? Но ведь СиСи, наверняка, никогда тебе не отдаст его. На что ты надеешься?

Джина криво улыбнулась:

— Я не могу тебе сейчас объяснить подробнее… Ну, у меня есть план.

Хейли не отставала:

— Какой план?

Джина подозрительно оглянулась по сторонам, будто боялась, что окружной прокурор, уходя, оставил где‑нибудь за ширмой подслушивающее устройство или записывающий магнитофон.

— Ну хорошо, — тихо ответила она. — Поскольку ты моя родственница, я кое о чем расскажу тебе. Только ты должна поклясться, что об этом больше никто не узнает.

Хейли растерянно развела руками:

— Ну хорошо, я клянусь. Ты ведь сама говорила, что мы должны доверять друг другу.

Джина поторопилась исправить ошибку.

— Да, да, конечно. Вот поэтому я тебе и расскажу об этом. Точные детали мне и самой еще не известны. Но если попытаться объяснить все в двух словах, то ситуация выглядит следующим образом. Как ты, наверное, знаешь, дочь СиСи Кэпвелла Келли долгое время находилась в психиатрической лечебнице. Она попала туда вскоре после того, как попыталась выбросить в окно Дилана Хартли, брата Ника. Ты помнишь Ника?

Хейли на мгновение задумалась.

— Кажется, он вчера был на пляже и пытался уговорить Сантану отдать ему пистолет.

— Да, — кивнула Джина.

— А кто он такой?

Джина неопределенно пожала плечами:

— В общем, я не знаю, чем он занимается сейчас — по–моему, занимается проеданием накопленного, а раньше он был довольно известным журналистом. Его материалы появлялись даже в «Нью–Йорк Таймс». Он занимался, как это называется — «разгребанием грязи». Ну, знаешь, копался во всяких темных историях, пытался вытащить на свет божий разную гадость. В общем, что скрывать, я не люблю таких людей. Их всегда интересует чужое грязное белье при том, что у них самих рыло в пуху. Я уверена, что Ник совсем не агнец божий.

— Почему?

— Видишь ли, мне кажется, что его повышенный интерес к Келли Кэпвелл объяснялся не только его высокими романтическими чувствами, скорее даже не столько ими. Думаю, что у него был корыстный интерес. Все‑таки денежки Кэпвеллов мало кого могут оставить равнодушным. Скорее всего. Ник хотел воспользоваться шансом, чтобы отхватить свой кусок пирога с семейного стола Кэпвеллов. В общем, как бы то ни было, его брат Дилан тоже не мог остаться равнодушным к Келли. Он пришел к ней в гости в президентский номер отеля «Кэпвелл», который Келли сняла в тот вечер, и между ними произошла ссора. Я не знаю подробности и что там с ними произошло, из‑за чего они поругались, но факт остается фактом — Келли вытолкнула Дилана из окна и он разбился. Вообще‑то, по всем законам, ее сразу должны были отправить под суд, но она была в таком шоке, что родители легко смогли ее выдать за умалишенную и поместили в клинику доктора Роулингса. Судья Конвей, которая вела ее дело, решила, что судебное заседание может пройти только тогда, когда Келли будет в состоянии отвечать перед законом. Ну так вот, — Джина торжествующе улыбнулась. — Когда настанет этот момент и Келли сможет предстать перед судом, никто не сможет ей помочь кроме меня. Только я выручу Келли. И, разумеется, я сделаю это не просто так. Ради дочери СиСи придется кое–чем поступиться. Я думаю, что он с готовностью согласится с моим предложением. Во всяком случае, он ничего не потеряет, а сможет только приобрести.

Хейли изумленно смотрела на тетку:

— Джина, я не перестаю удивляться твоей предприимчивости. После того, что произошло между тобой и СиСи, ты все еще надеешься вернуть его себе.

Глаза Джины сияли как алмазы.

— Я буду ему верной женой и хорошей матерью для Брэндона. СиСи не пожалеет, если доверится мне.

— Ну что ж, — задумчиво протянула Хейли. — Мне остается только пожелать тебе удачи. Но, тетя Джина, тебе нелегко будет сделать это.

Джина усмехнулась:

— Еще бы. Путь к вершине всегда долог. Однако, я уверена в своих силах. Меня не остановят даже пули таких сумасшедших, как Сантана. Я знаю, что мне нужно и добьюсь своей цели. Но мне легче будет сделать это, если я буду знать, что ты на моей стороне. Хейли, — она доверительно посмотрела в глаза племяннице. — В этом городе мы должны доверять только друг другу.

Хейли наконец сдалась.

— Да, ты права, — подавленным голосом сказала она. – Раньше я как‑то не задумывалась над этим, но теперь мне все стало ясно. Мы с тобой остались одни и должны поддерживать друг друга. Тогда у нас все получится.

На лице Джины появилась сияющая улыбка.

— Я ужасно рада, что нам удалось понять друг друга. Наконец‑то, мы с тобой сделали шаг навстречу друг другу.

Хейли низко опустила голову.

— Да.

Скорее всего, если бы рядом с Хейли был Тэд или кто‑нибудь другой, с кем бы она могла поделиться всеми своими мыслями, она не стала бы так слепо доверять тетке. За те несколько месяцев самостоятельной жизни, которые Хейли провела в Санта–Барбаре, она уже начала кое‑что понимать. Она знала, что Джина не такой уж беззащитный ягненок, каким иногда пыталась себя представить.

Хейли допускала, что Джина способна на нечестность и не всегда говорила правду. Однако в нынешней ситуации у Хейли не оставалось другого выхода. Ей просто не на кого было опереться.

Утром в зале ресторана «Ориент Экспресс», как обычно, было не слишком много народа. Перл специально выбрал именно это время, чтобы пополнить изрядно истощившиеся запасы пиши в своем убежище. Не запирая Элис в доме Локриджа, Перл обещал ей вернуться спустя четверть часа.

Он быстро направился к метрдотелю и, протянув ему бумажку со списком блюд, сказал:

— Будьте добры, заверните мне все это. Я беру продукты с собой.

Метрдотель тут же кивнул:

Подождите несколько минут. Если не возражаете, все это будет упаковано в пластиковую коробку. Перл широко улыбнулся:

— Хоть в две. Главное, чтобы я мог унести его в руках.

— Не беспокойтесь, все будет сделано.

В ожидании возвращения метрдотеля Перл уселся у стойки бара и, нетерпеливо барабаня пальцами по деревянной крышке, стал оглядывать зал. Лишь пара посетителей в дальнем углу напоминала о том, что ресторан работает. Очевидно, летняя жара вызывала у жителей Санта–Барбары снижение аппетита.

Это было Перлу на руку. Ему совершенно не хотелось сейчас попадаться на глаза кому‑либо из своих знакомых.

Наконец, в зале появился метрдотель с двумя большими пластиковыми коробками.

— Ваш заказ.

Перл протянул ему две двадцатки и, загрузившись продуктами, уже собирался уходить, когда неожиданное появление в зале Кортни Кэпвелл заставило его потрясен но застыть на месте.

— Вот черт, — пробормотал Перл отворачиваясь. — Что она здесь делает?

Увидев Перла, она неуверенным шагом направилась к нему. Растерянность обоих была столь велика, что они оба забыли поздороваться.

— Ты… Ты уже уходишь? — безнадежно глядя ему в глаза, прошептала Кортни.

Он с виноватым видом пожал плечами.

— Да, мне пора.

Разговор не клеился, потому Перл обратился к другой теме:

— Как ты прекрасна, Кортни, в этот прекрасный, светлый и радостный день, – сделав большие глаза, сказал он. — Мы так давно не виделись, что я уже стал забывать твое лицо.

Разумеется, это не могло понравиться ей.

— Вот как, — грустно протянула Кортни.

Перл понял, что сделал глупость и поторопился исправить ошибку, но было уже поздно.

— Кортни, я хотел сказать… — все с той же виноватой улыбкой начал он.

Однако она резко оборвала его:

— Не надо, Перл. Я поняла, что ты хотел сказать. Думаю, что теперь не стоит извиняться.

Он умолк, низко опустив глаза. Эта случайная встреча привела обоих в такое смущение, что, наверное, лучше было бы сразу расстаться.

— Дядя СиСи сказал мне, что ты в городе, а Келли уехала, — нерешительно произнесла Кортни. — Я даже не знала о том, что ты вернулся.

Он не нашел ничего другого, как пожать плечами:

— Да.

Отчуждение, царившее между ними было столь велико, что помимо воли Кортни, на глазах у нее проступили слезы. Она понимала, что Перл отдалился от нее на столько, что восстановить существовавшие между ними отношения будет почти невозможно. К тому же, она была совершенно уверена в том, что Перл и Келли испытывают по отношению друг к другу совершенно определенные чувства. И места в сердце Перла уже для нее наверняка не осталось. Это и приводило ее в такое отчаяние.

Правда, в глубине души она еще надеялась что‑то вернуть. Наверно, потому и продолжала этот разговор:

— Так, что Келли не звонила? От нее не слышно ничего? — с плохо скрытой надеждой спросила она.

На сей раз у Перла вообще не нашлось никакого ответа. Он стоял словно истукан, теребя в руках коробки с продуктами и не решался ничего сказать. Кортни пришлось ответить за него:

— Дядя СиСи ничего не говорит, но я знаю, что он спрятал ее куда‑то до того времени, когда удастся найти доказательства ее невиновности. Странно, что ты не с ней.

На сей раз Перл, наконец, собрался с силами:

— А почему я должен быть с ней? — не слишком уверенно сказал он. — У меня и здесь еще достаточно дел.

Она решила, что этот разговор становится слишком тягостным, а потому, без обиняков спросила:

— Ты специально скрывался от меня. Перл?

Он почувствовал, как краска стыда заливает его лицо. Когда вопрос задается так откровенно, на него нельзя не ответить.

— О, прости меня, — опустив глаза еле слышно произнес он. — У меня не было возможности позвонить тебе, хотя и следовало…

Он подался вперед, чтобы слова его были более убедительны, однако Кортни тут же решительно отступила в сторону.

— Ты хочешь сказать, что был занят? — со злой иронией спросила она.

Перл что‑то пролепетал, пытаясь объясниться, однако она его уже не слушала. Выхватив из сумочки сложенную пополам газету, она развернула ее и сунула ему под нос.

— Ты видел это?

Газетная статья в «Санта–Барбара Экспресс», снабженная заголовком «Из психиатрической клиники исчезла пациентка» сопровождалась крупным снимком Элис.

Перл тяжело вздохнул и отвернулся.

— Конечно видел. Именно об этом я и хотел поговорить с тобой. — Он подозрительно оглянулся по сторонам. — Но только не здесь, иначе нас с тобой ждут неприятности. Думаю, что нам не стоит здесь задерживаться.

Сунув газету себе подмышку и кивком головы пригласив Кортни следовать за ним. Перл направился к двери. Однако, у порога он наткнулся на окружного прокурора, который смерил Перла подозрительным взглядом и, с ехидной улыбочкой на устах, произнес:

— Доброе утро.

Перл тут же сделал глупое лицо.

— А, здравствуйте, — с идиотской улыбкой на устах воскликнул он. — Мистер окружной прокурор, если я не ошибаюсь.

Тиммонс бегло оглядел зал и вновь пристально уставился на Перла.

— Вы не видели здесь Мейсона Кэпвелла? — рассеянно спросил он.

Перл безразлично пожал плечами:

— Я? Нет. Может быть Кортни видела? Ты не видела, дорогая?

Она смущенно опустила глаза и отрицательно покачала головой.

— Вот видите, — обрадованно сказал Перл. — Мы не видели. Извините, и ничем не можем помочь.

Тиммонс так подозрительно смотрел на Перла, что настойчивое упоминание им имени Мейсона, могло вызвать лишь недоумение. Сложилось такое впечатление, что окружной прокурор завел разговор О Мейсоне только для отвода глаз, а по–настоящему интересующей его темой было нечто совершенно иное.

— Странно, — пробормотал он. — Я должен был встретиться здесь с Мейсоном, но, похоже, он сюда еще не приходил.

Почувствовав, что его поведение начинает вызывать подозрение, окружной прокурор, наконец, заговорил по существу.

— Мы можем поговорить?

Перл изобразил на лице крайнее изумление.

— Со мной?

— Да, — подтвердил Тиммонс. — С вами.

Перл изумленно пожал плечами:

— Пожалуйста, никаких проблем. Кортни, ты не могла бы оставить нас вдвоем с мистером окружным прокурором, похоже, у него ко мне конфиденциальный разговор.

Она обиженно опустила голову и вышла за дверь.

— Я подожду тебя на улице, Перл.

Когда они остались вдвоем, Перл решил, что в данной ситуации лучше всего изображать из себя полного дурачка.

— Так чем могу помочь вам, советник? — глуповато кривляясь спросил он. — По–моему, моя скромная персона вряд ли чем‑то может интересовать вас.

Тиммонс ухмыльнулся.

— Скажи‑ка мне, приятель, где Келли? Отец где‑то прячет ее. Мне нужно это знать.

Перл сделал страшные глаза и заговорщицки оглянулся по сторонам:

— К сожалению, господин окружной прокурор, я ничего о Келли не знаю. Но, торжественно обещаю вам, если мне станет что‑то известно, я обязательно сообщу об этом вам.

Он так лукаво взглянул на Тиммонса, что тот едва сдержался от острого желания двинуть в зубы этому фигляру. Глаза окружного прокурора тут же налились кровью, а голос приобрел металлический оттенок.

— Не пытайся провести меня, дружок, — сухо сказал он. — Тебе ведь известно, что Келли уже в состоянии предстать перед судом.

Перл стал слезливо канючить:

— Послушайте, господин прокурор, я ничего не знаю, ничего не видел, ничего не слышал. Что происходит вокруг меня мало интересует. У меня есть своя работа. Я должен присматривать за домом и хозяйством. И потом, — он выразительно поднял пластиковые коробки, которые держал в руках. — Я зверски хочу есть. Если вы будете по–прежнему приставать ко мне с расспросами, я заработаю себе язву желудка. Так, что прошу извинить меня.

Не дожидаясь ответа, он покинул зал ресторана, оставив окружного прокурора в еще больших подозрениях, нежели прежде. Проводив фигуру Перла весьма выразительным брезгливым взглядом, он направился к стойке и с недовольным видом уселся на высокий стул. Спустя несколько минут в зале появился Мейсон Кэпвелл и, заметив за стойкой скучающего окружного прокурора, полной внутреннего достоинства походкой, отправился к нему.

Услышав за своей спиной шаги, Тиммонс обернулся. Лицо его выражало крайнюю степень неудовлетворенности.

— Здравствуй, Кейт, — спокойно сказал Мейсон, — приношу свои извинения за опоздание.

Тиммонс скептически окинул взглядом ослепительно белый костюм своего бывшего заместителя и, с плохо замаскированным раздражением, произнес:

— Здравствуй, Мейсон. Я рад тебя видеть. Но ты был не слишком любезен по телефону.

Мейсон произнес извиняющимся тоном:

— К сожалению, в тот момент, когда ты звонил, я был занят. Твой звонок отвлек меня от важного дела. Но теперь, думаю, это не столь важно. Так чем я могу быть тебе полезен?

Спокойное, даже в чем‑то величавое поведение Мейсона совершенно не вязалось с суетливым дерганьем окружного прокурора.

— Прежде всего, — нервно размахивая руками, сказал Тиммонс. – Я бы хотел спросить тебя об одной важной вещи. Ты подумал о всей серьезности своего заявления о работе моей службы?

Ни секунды не сомневаясь Мейсон ответил:

— Разумеется, и не только о твоей службе. Но и о твоих грязных делишках, Кейт. Я очень хорошо обо всем этом подумал. Поэтому мое заявление уже находится на твоем столе.

Окружной прокурор невпопад рассмеялся:

— А зачем ты это сделал, Мейсон?

Мейсон спокойно выдержал его насмешливый взгляд и без малейшей тени сомнения в голосе заявил:

— Просто я устал тешить свое эго. Я нашел новый путь. Он выведет меня из тьмы к свету. Теперь мне чужды все пустые амбиции всех карьеристов. Когда‑то, Кейт, я был таким же как ты. Мне постоянно хотелось чего‑то добиваться, кому‑то что‑то доказывать, пытаться выглядеть лучше, чем я есть на самом деле. Я демонстрировал служебное рвение, но не потому, что мне слишком нравилось мое дело, а потому, что я хотел выглядеть лучше других. Теперь все это позади. Я покончил с этой тщетной суетой. Все, чем я раньше занимался, больше не интересует меня.

Окружной прокурор слушал речь Мейсона широко раскрыв рот от удивления. Когда тот умолк, Тиммонс разочарованно махнул рукой.

— Прекрати говорить со мной таким образом. Я не репортер, Мейсон, меня на это не купишь. Понятно? Лучше скажи мне зачем ты связался с Лили Лайт? В чем дело? Она платит тебе больше чем я?

Мейсон благосклонно улыбнулся:

— Кейт, ты скептично настроен, но меня это не пугает.

Тиммонс насмешливо взглянул на него.

— От чего же? Не от того ли, что ты сам скептик?

На это Мейсон кротко возразил:

— Встречаются скептики, которые считают, что все началось с них самих. Они сомневаются в существовании не ангелов или бесов, но людей и коров. Для них собственные друзья — созданный ими миф: они породили своих родителей. Эта дикая фантазия кое–кому приходится по вкусу. Многие считают, что человек преуспеет, если он верит в себя и только в себя. Некоторые тоску по сверхчеловеку и ищут его в зеркале. Тебе, Кейт, наверно знакомы писатели, стремящиеся запечатлеть себя вместо того, чтобы творить жизнь для всех. Эти люди находятся на грани ужасной пустоты. Когда добрый мир вокруг нас объявлен выдумкой и вычеркнут, друзья стали тенью и пошатнулись основания мира: когда человек не верящий ни во что и ни в кого остается один в своем кошмаре, тогда с мстительной иронией запылает над ним мстительный лозунг индивидуализма. Звезды станут точками во мгле его сознания, а на его дверях будет ужасная надпись — «ОН ВЕРИТ В СЕБЯ».

Тиммонс ошалело хлопал глазами.

— Мейсон, ты это всерьез? Тот убежденно кивнул:

— Абсолютно. Карьеризм и индивидуализм неразделимы. Но индивидуализм хорош лишь в теории. И хромает на практике.

Окружной прокурор ухмыльнулся.

— С чего это вдруг ты стал нападать на индивидуализм? По–моему раньше ты придерживался совсем другого мнения и в этом ничем не отличался от нас, простых грешных. Или с тех, как ты стал святым, считаешь, что человек не должен верить в свои силы?

Мейсон возразил:

— Я могу пояснить тебе это на примере. Человек может верить, что он всегда пребывает во сне. Очевидно, нет убедительного доказательства, что он бодрствует, так как нет доказательства, которое могло быть дано и во сне. Но если человек поджигает город, приговаривая, что его скоро позовут завтракать, а все это ему только снится, то мы отправим его вместе с другими мыслителями в соответствующее заведение. Человек, недоверяющий своим ощущениям и человек, доверяющий только им равно безумны. Но их безумие выдает не ошибка в рассуждении, а главная ошибка всей их жизни. Они заперты в ящике с нарисованными внутри солнцем и звездами. Они не могут выйти оттуда — один к небесной радости и здоровью, другой — даже к радости земной. Их теории вполне логичны, даже бесконечно логичны, как монетка бесконечно кругла. Но бывает жалкая бесконечность, низкая и ущербная вечность.

Забавно, что многие скептики и мистики объявили своим гербом некий восточный символ. Знак этой дурной бесконечности. Они представляют вечность в виде змеи, кусающей свой собственный хвост. В этом есть какая‑то убийственная насмешка. Вечность пессимистов — она и вправду подобна змее, пожирающей собственный хвост.

Тиммонс выразительно повертел пальцем у виска.

— Мейсон, по–моему, ты рехнулся. Послушай, что ты несешь. У тебя все в порядке с головой?

Но это высказывание окружного прокурора вызвало у его собеседника только улыбку сожаления.

— Что ж, ты затронул интересную тему, Кейт, — деликатно сказал он. — Можно сказать, что безумие — логика без корней, логика в пустоте. Тот, кто начинает думать без ложных исходных принципов, сходит с ума. И тот, кто начинает думать не с того конца, тоже. Тут же можешь спросить меня — если так люди сходят с ума, то что же сохраняет им здоровье? В жизни людей разум определяется совсем иным. Более явный признак безумия — сочетание исчерпывающей логики с духовной

Кейт, ты никогда не задумывался над тем, что такое беспричинные поступки? Тебя, наверно, интересует, почему я совершил такое бессмысленное, на твой взгляд, деяние — отказался от собственного это в отличие от, например, тебя. Ты никогда не задумывался над тем, что счастлив лишь совершающий бесполезные поступки? Эти бесполезные, беспричинные поступки незаметны для здорового человека: гуляя он насвистывает, потирает руки или постукивает каблуками. Именно таких бесцельных и беззаботных поступков не понять человеку руководствующемуся узкой логикой. Ведь ты во всем видишь слишком много смысла. Ты подумаешь, что я с наслаждением прошелся по траве только в знак протеста против частной собственности, а удар каблуком, ты примешь за сигнал сообщнику. Каждый, кто имел несчастье беседовать с настоящими сумасшедшими знает, что их самое зловещее свойство — ужасающая ясность деталей. Они соединяют все в чертеж более сложный, чем план лабиринта. Споря с настоящим сумасшедшим ты наверняка проиграешь, так как его ум работает тем быстрее, чем меньше он задерживается на том, что требует углубленного раздумья. Ему не мешает ни чувство юмора, ни милосердие, ни скромная достоверность опыта. Утратив некоторые здоровые чувства, он стал более логичным. Обычное мнение о безумии, Кейт, обманчиво: человек теряет вовсе не логику. Он теряет все, кроме логики. А вот если бы сумасшедший смог на секунду стать беззаботным, он бы выздоровел. Ты пытаешься уличить меня в том, в чем виновен сам, Кейт. Ты пытаешься объяснить все излишне логично, но в истинно здоровых поступках нет логики.

Тиммонс в изнеможении застонал.

— О, Бог мой. Мейсон, ты превратился в какого‑то религиозного философа. У тебя на каждый простой вопрос имеется очень длинный и абсолютно непонятный ответ. Где ты всего этого нахватался? Я не припоминаю, чтобы во время работы в окружной прокуратуре, ты увлекался изучением Богословских опусов. То, что ты несешь, невозможно понять здоровому человеку. Или, может быть тебя этому научила Лили Лайт? У меня складывается такое впечатление, что ты повторяешь эти слова, даже не задумываясь над их смыслом.

Как ни странно, эта речь окружного прокурора вызвала у Мейсона лишь благожелательную улыбку.

— Смысл моих слов непонятен тебе только потому, что ты пытаешься объяснить все руководствуясь голой логикой. А тебе сейчас нужно не это. Тебе нужен глоток свежего и чистого воздуха. Воздуха истинной веры. К сожалению, сейчас ты дышишь чем‑то затхлым, что трудно даже назвать воздухом. Ты погружен в болото собственных предубеждений и подозрений. Расслабься, Кейт, и ты увидишь, что совсем не обязательно быть унылым скептиком, отрицающим всякую возможность духовного прозрения. Совсем не обязательно постоянно думать о карьере, деньгах, славе.

Окружной прокурор многозначительно поднял брови:

— Да, может быть для тебя, Мейсон, это совершенно не важно? И я даже догадываюсь почему. Потому, что ты дурачок. Ты пытаешься изобразить из себя симплициссимуса, который не нуждается в земных благах.

Тиммонс перешел на более резкий тон.

— А я могу сказать совершенно определенно: ты лукавишь перед собой и перед другими.

Мейсон с сожалением вздохнул:

— Кейт, неужели так трудно смириться с тем, что человек решил изменить свою жизнь? Что плохого в том, что я, наконец, прозрел? Кто может пострадать от того, что мне открылся истинный свет веры и мое настоящее предназначение?

Тиммонс рассвирепел. Забыв о правилах приличия, о том, что они находятся в общественном месте, окружной прокурор брызгая слюной, заорал:

— Мейсон, не забивай мне голову отвлеченной белибердой. Если бы я хотел проникнуться светом евангельской веры, то обратился бы наверное к доктору Роулингсу, а не к тебе.

Убедившись в том, что Мейсон ничуть не потерял самообладание, Тиммонс перешел на более спокойный тон.

— Ты мне так и не ответил, — не скрывая своей неприязни, сказал он. — Так кто же такая Лили Лайт? Что у тебя общего с ней? Что ей нужно в Санта–Барбаре?

Мейсон добродушно улыбнулся:

— Если тебя, действительно, интересуют эти вопросы, приходи сегодня вечером к Лили. Возможно, для тебя это последний шанс спастись.

Окружной прокурор снова потерял самообладание:

— Спастись, — со злобой прошипел он. Предупреждаю, Мейсон, что тебе нужно спасаться и не от дьявола, а от этой…

Мейсон успокаивающе поднял руку Сейчас эта картина напоминала сюжет полотна на тему Иисус Христос изгоняет бесов из одержимого.

— Кейт, — кротко произнес он. Приходи сегодня. Может быть, если ты выслушаешь ее, то, как знать, может быть отыщешь в своем сердце чистый уголок, как это сделал я.

На этом разговор был закончен. Тиммонс просто не нашел в себе ни сил ни желания возражать. Он чувствовал себя посрамленным, особенно наблюдая за величаво удаляющейся фигурой в белом. Непечатное слово сорвалось с его губ и он раздраженно стукнул кулаком по стойке бара.

ГЛАВА 2

Перл рассказывает Кортни историю своих скитаний. Окружной прокурор интересуется личностью Лили Лайт. Лайонелл Локридж получает приглашение на свадьбу СиСи и Софии. Мейсон проповедует разумное, доброе, вечное. Перл ничего не может добиться от Элис. Передача выкупа за Августу Локридж откладывается, СиСи скептически относится к чудесному перевоплощению сына.

Без особой вежливости распрощавшись с окружным прокурором, Перл вышел на улицу, где его поджидала Кортни.

— Что он хотел? обеспокоенно спросила она.

Перл беззаботно махнул рукой.

— А как ты думаешь, что всегда интересует этих, так называемых, представителей судебной власти Ему, конечно, нужно было узнать, где Келли. Не знаю, на что он надеялся. Может быть, что я преподнесу ему все это блюдечко с золотой каймой.

Они быстро зашагали по улицам, но Кортни еще несколько раз опасливо оглянулась

— Что с тобой, дорогая, насмешливо спросил Перл. — Или ты боишься, что окружной прокурор организовал за нами слежку

Она серьезно кивнула.

— Я вполне допускаю и такое. Потому, что говорил дядя СиСи, Кейт Тиммонс самый непредсказуемый человек в этом городе. Он может оказаться способен на все, что угодно. Я не знаю, может быть это и не так, но лучше предпринять какие‑нибудь меры предосторожности.

Перл на мгновение задумался:

— Возможно, ты права. Ладно, я думаю, что предосторожность никогда не бывает излишней. Давай‑ка свернем.

Они нырнули в ближайший переулок и, пройдя дворами, оказались перед какой‑то искалеченной дверью.

— Что это? — со страхом спросила Кортни.

— Не беспокойся, — весело ответил Перл, — это всего лишь черный ход одного весьма забавного магазинчика. Как‑нибудь попозже я расскажу тебе о нем.

Перл уверенно потянул на себя дверь, которая к удивлению Кортни оказалась открытой.

— Иди за мной и не отставай, — сказал Перл. — Если ты здесь заблудишься и потеряешься, мне нелегко будет найти тебя среди всего этого нагромождения амулетов и тотемов.

Проходя среди полок, заваленных какими‑то высушенными кореньями, экзотическими индейскими масками, бутылками с таинственными снадобьями, змеиными шкурами и оленьими рогами, Кортни испуганно озиралась по сторонам. Полное отсутствие посетителей говорило либо о том, что магазин закрыт, либо о том, что предметы мистических культов американских индейцев в этом районе Санта–Барбары особой популярностью не пользовались.

К еще большему удивлению Кортни, дверь на улицу в магазине тоже оказалась открытой. Очутившись на мостовой, она с каким‑то мистическим ужасом оглянулась ипрочитала название над дверью — «Сонора».

— А почему здесь не видно людей? — испуганно спросила она. — Такое ощущение, будто этот магазин брошен.

Перл бодро рассмеялся:

— Между прочим, ты прошла в полуметре от владельца магазина, но даже не обратила на него внимания. Наверняка, ты приняла его за какого‑нибудь деревянного идола с раскрашенными перьями в голове.

Кортни почувствовала, как у нее все внутри холодеет:

— Ты хочешь сказать, что это был человек?

Перл расхохотался еще сильнее:

— А как же? Это не просто человек, это…

Он вдруг умолк и махнул рукой:

— Ладно, поговорим об этом как‑нибудь в другой раз. А сейчас нам надо торопиться. Боюсь, что Элис уже начинает немного нервничать из‑за того, что меня так долго нет. Я обещал ей вернуться через четверть часа, а уже прошло, наверное, минут сорок.

Они прибавили шагу, стремясь побыстрее пройти к дому Локриджей. Когда до дома оставалось всего несколько сотен метров, Кортни несколько обиженным тоном сказала:

— Но ты ведь мне так ничего и не рассказал о том, что вы делали после того, как попали на яхту.

Перл, запыхавшись, немного замедлил шаг:

— В общем, поначалу это было мало интересное занятие. Почти сутки мы болтались на воде при полном безветрии. Но, слава Богу, нам удалось счастливо избежать встречи с мексиканскими патрульными катерами и береговой охраной. Думаю, что они с превеликим удовольствием отправили бы нас обратно в Штаты. Один раз катер береговой охраны Мексики даже прошел в нескольких сотнях метров от нас, однако, слава Богу, они не обратили на нас внимания — не знаю, может быть из‑за сильной жары весь экипаж спал где‑нибудь в трюме. Во всяком случае, нам повезло. Потом мы оказались у побережья и даже навестили один маленький городок, в котором не было видно ни одной живой души — накануне там прошел буйный праздник, и поутру все отсыпались. Как ты сама понимаешь, это тоже было нам на руку, поскольку попасться без документов на глаза тамошней полиции было бы для нас не слишком приятно. — Он умолк, переводя дух.

— Ну, а что потом? — нетерпеливо спросила Кортни. — Вам удалось найти эту женщину, бывшую супругу доктора Роулингса?

— В общем, да. Но не это главное, — несколько уклончиво ответил Перл.

Они уже остановились возле дома Локриджей и, покопавшись в кармане, Перл достал оттуда ключи.

— Кортни, — сказал он, протягивая ей связку, — вон тем длинным ключом, пожалуйста, открой дверь, а то мне не слишком удобно это делать.

Она поковырялась ключом в замке и, спустя несколько мгновений, дверь была открыта.

— А что же главное? — с любопытством спросила Кортни. — Что произошло с вами во время этой поездки?

Перл снова оживился:

— Понимаешь, когда мы добрались до Мексики, к Келли снова стала возвращаться память. Как будто пленку отматывали назад, как в кино. Понимаешь?

Когда они прошли в весьма скупо обставленную гостиную, Перл положил пластиковые коробки с едой на стол и, открыв одну из них, предложил:

— Не хочешь чипсов?

Кортни только отрицательно помотала головой. То, что ей сказал Перл, занимало ее сейчас гораздо больше, чем проблемы наполнения желудка.

— Так что, неужели она все вспомнила? — потрясенно спросила Кортни. — Честно говоря, я не могу даже поверить в это.

Перл уверенно кивнул:

— Да. Но ты не должна никому об этом говорить. Это тайна, понимаешь?

Он доверительно посмотрел ей в глаза, и Кортни тут же оживленно закивала головой:

— Конечно, конечно, обещаю, что никому не расскажу об этом.

Перл загреб в ладонь горсть картофельных хлопьев и, расхаживая по гостиной взад–вперед, продолжил свой рассказ:

— Так вот, когда Келли стало лучше, до нас дошло, что ее заставят давать показания в суде и, скорее всего, признают виновной в непредумышленном убийстве. Но это произойдет только в том случае, если она не предоставит суду веских доказательств того, что она защищала свою жизнь.

Кортни кивнула:

— Да, похоже, что все обстоит именно так. Перл поднял палец:

— Не похоже, а на самом деле все обстоит именно так. Вот поэтому мистер СиСи отослал дочь из города, пока доказательства не будут найдены. Вот теперь я хоть немного прощен? — он лукаво заглянул ей в глаза.

Кортни выглядела немного смущенной:

— Ну хорошо, — пробормотала она, — насчет Келли мне все понятно. — А при чем же здесь Элис?

Перл с радостной улыбкой развел руками:

— А Элис здесь ни при чем. Это совершенно отдельная глава нашей саги. Когда мы нашли бывшую супругу доктора Роулингса — Присциллу Макинтош, она сказала, что ей самой мало что известно о смерти моего брата Брайана. А вот Элис, по ее словам, могла бы помочь мне. Элис знает, что произошло с моим братом, и я должен все выяснить. Ведь правда? — он хитро улыбнулся и отправил в рот очередную порцию картофельных чипсов.

Кортни остолбенело хлопала глазами:

— И ты помог Элис сбежать из клиники?

Перл беспечно пожал плечами:

— Что значит «помог»? Я ее просто вырвал из лап Роулингса. Представляешь, что было бы с ней, если бы она продолжала оставаться там? Между прочим, у меня осталась еще одна обязанность по отношению к этой клинике. Точнее, по отношению к одному из ее пациентов.

Кортни наморщила лоб:

— Что ты имеешь в виду?

Перл снова улыбнулся:

— Ты забыла о нашем общем друге Оуэне Муре. Я должен вернуться за ним.

Не скрывая иронии, она воскликнула:

— Чудесно! Перл, скоро тебя будут звать освободителем.

— Кортни, но у меня нет выбора, — добродушно ответил Перл. — Я должен выяснить, что случилось с моим братом. Существует только один способ…

Внезапно в гостиной появилась Элис. Очевидно, услышав голос Перла, она вошла в комнату, но, встретившись взглядом с Кортни, опасливо попятилась:

— Эй, Элис, — радостно воскликнул Перл, — не бойся! Заходи, здесь тебя никто не обидит.

Элис боязливо смотрела на подругу Перла, который тем временем с пылкой горячностью говорил:

— Элис, ты должна ее помнить, это же Кортни. Она приходила ко мне в больницу. Ну что, вспомнила? Вот и молодец! Я вижу, что ты уже не боишься.

Хромота и костыли не помешали Джине добраться до ресторана «Ориент Экспресс». Войдя в зал, она заметила сидевшего за стойкой бара окружного прокурора и направилась к нему.

Кейт Тиммонс в этот момент разговаривал по телефону. Внимание его было столь сильно поглощено этим разговором, что он не слышал тихого стука костылей за своей спиной. Кстати, Джина и не стремилась к тому, чтобы обратить на себя внимание раньше времени. Она осторожно остановилась в шаге позади Тиммонса и внимательно слушала сердитые слова своего любовника, обращенные, слана Богу, не к ней, а к какому‑то из его помощников.

— Ну так вот, мне нужно знать все об этой Лили Лайт, — говорил Тиммонс, — и как можно быстрее. Да, постарайся не задерживаться ни минуты. Собери все, что на нее есть… Ну не знаю, воспользуйся архивами, поройся в библиотеках… Да, кстати, это была бы весьма полезная информация. Узнай, что о ней пишут в газетах, и обязательно раздобудь мне ее фотографию. Перерой все полицейские архивы, на которые только сможешь найти выход. Узнай, нет ли на нее чего‑нибудь в компьютерных архивах ФБР. В общем, все, все возможное. Все, давай.

Без особой приветливости распрощавшись с помощником, Тиммонс бросил трубку. Весь его вид говорил о состоянии крайнего раздражения. Придвинув к себе стакан с коктейлем, стоявший рядом на стойке, Тиммонс уже собирался продолжить знакомство с этим напитком, когда за его спиной раздался насмешливый голос Джины:

— Неужели она действительно так сильно тебя интересует? Держу пари, Кейт, что ты собрался начать расследование.

Услышав Джину, окружной прокурор вздрогнул и едва не выронил стакан:

— Не надо подкрадываться ко мне сзади, — нервно воскликнул он. — Ты же знаешь, как я этого не люблю.

Джина с достоинством вскинула голову:

— А ты должен знать, дорогой, что я очень люблю подслушивать. Это одно из моих самых любимых занятий. Кстати, ты говорил с Мейсоном?

При упоминании имени своего бывшего помощника, физиономия Кейта Тиммонса приобрела такое выражение, словно его одолевал рвотный рефлекс:

— Говорил, говорил, — брезгливо ответил он. — По–моему, у Мейсона совершенно отключились мозги. Ты бы послушала, что за бред он здесь нес. У меня было такое ощущение, будто ему ампутировали разум. Он мне твердил что‑то о спасении души, о человечности, о вере… Какой‑то несусветный бред.

Тиммонс так разнервничался, что стал размахивать руками, словно на базаре:

— Не знаю, где он этого начитался. Может, эта сумасшедшая Лили Лайт вбила ему в голову подобную ерунду, но он сейчас больше напоминает зомби, действующего и говорящего по чей‑то команде. С ним совершенно невозможно нормально поговорить. Он все время сыплет какими‑то теософическими истинами, в которых столь же много смысла, сколько его можно обнаружить в афишах возле кинотеатра.

Джина с насмешкой улыбкой следила за поведением окружного прокурора. Когда он распалился особенно сильно, она успокаивающе сказала:

— Не надо нервничать, дорогой.

Она попробовала приложиться губами к его шее, но окружной прокурор, резко взмахнув руками, с такой поспешностью отскочил в сторону, словно Джина прикоснулась к нему не своими накрашенными губами, а раскаленным металлическим тавром, которым обычно клеймят лошадей.

— Что ты делаешь?! — почти в истерике закричал он. — Не надо, я же тебя об этом не просил.

Джина вытаращилась на него с таким удивлением, словно увидела перед собой не Кейта Тиммонса, а, по меньшей мере, Рональда Рейгана:

— Да ты что, Кейт? Я просто хотела тебя успокоить. Зачем ты так нервничаешь?

Он в сердцах всплеснул руками:

— Я и не думал нервничать.

Джина не удержалась от иронического смеха:

— Ну конечно. А мне кажется, что ты волнуешься. Тиммонс отвернулся и хмуро пробурчал:

— Я не имею привычки на людях демонстрировать свои чувства и привязанности.

Джина не без ехидства заметила:

— В последнее время тебе все труднее сохранять свои привычки. Интересно, чем это можно объяснить — ты постоянно вынужден поступать вопреки тому, что делал раньше. Странный феномен, не правда ли?

Тиммонс метнул на нее такой злобный взгляд, что будь на месте Джины другая, более обидчивая женщина, она бы немедленно покинула ресторан и в ближайшие девяносто лет не встречалась бы с ним ни под каким предлогом.

— Оставь свои замечания. Я не хочу, чтобы нас видели вместе, — прошипел он.

Но Джина относилась к другой категории женщин. Она игнорировала форму разговора, интересуясь только его содержанием:

— А почему это ты не хочешь, чтобы нас видели вместе? — въедливо спросила она. — Ты что, стыдишься меня? Или, может быть, с тех пор, как я выступила на суде в твою защиту прошло слишком много времени, и наши отношения потеряли для тебя всякий смысл?

Тиммонс с подчеркнутой любезностью, которая во многих случаях сама по себе является оскорблением, ответил:

— Я не хочу, чтобы кое‑кто здесь поверил обвинениям Сантаны. Не забывай, что ее слова на пляже уже известны практически всему городу.

Джина оскорбленно вскинула голову и придала лицу мученическое выражение:

— Ты, наверное, бредишь, Кейт, — с презрением сказала она. — Неужели ты боишься этих пустопорожних пересудов в прессе? По–моему, тебя сейчас должно волновать совсем не это.

Тиммонс метнул на нее злой взгляд:

— А меня волнует не только это.

Джина развернулась на костылях и обиженно бросила через плечо:

— Ну хорошо, я уйду. Но ты напрасно надеешься на то, что твоим агентам удастся что‑то узнать о Лили Лайт.

Тиммонс иронически засмеялся:

— Интересно, а кто же еще это сможет сделать? У тебя что, есть предложения? Нет–нет, подожди, я даже знаю, что ты мне ответишь. Конечно, главный кладезь информации в этом городе — это ты. Ты, наверняка, собираешься прошвырнуться туда–сюда, слетать в Вашингтон, покопаться в полицейских архивах, потом на пару дней заглянуть в Лос–Анджелес и в Нью–Йорк.

И все это ты сделаешь, не сходя с костылей. Черт побери, как же я упустил из виду, что у меня есть такой великолепный, такой хитрый и изворотливый помощник?

Джина надула губы:

— Твоя глупая ирония здесь совершенно неуместна. Я не собираюсь заниматься такими мелочными делами. Для этого у меня есть куда более подходящая кандидатура.

На сей раз Тиммонс был заинтригован. Подойдя к Джине и придав лицу смиренное выражение, он спросил:

— Итак, кто же это?

Лицо ее растянулось в подобии улыбки:

— Это Мейсон.

Тиммонс выглядел не слишком убежденным:

— Да? — с сомнением спросил он. Джина уверенно кивнула:

— Вот именно. О Лили Лайт мне все расскажет сам Мейсон.

Тиммонс осмотрел ее с ног до головы с явно выраженным скепсисом:

— Почему ты в этом так уверена?

На сей раз она торжествующе улыбнулась:

— Я знаю, как его разговорить.

Тиммонс хихикнул:

— Я тоже знаю. Для этого не нужно предпринимать никаких усилий. Стоит произнести одно слово, как он сразу же уцепится за него и изложит такую длинную цепь богословских рассуждений, что ты будешь готова убить его, только бы он умолк. Думаю, что в результате этим все закончится. Так что. Джина, перестать смешить меня, а лучше отправляйся к себе домой и прими горизонтальное положение. Оно подходит тебе гораздо лучше, чем эти костыли.

Джина хитро прищурилась:

— А вот и ошибаешься, Кейт. С помощью своего старого друга — или врага, уж не знаю, как он там к нему сейчас относится — Мейсон расскажет мне обо всем, что я ни пожелаю.

Тиммонс наморщил брови:

— Интересно, что это за друг. Я с ним знаком?

Джина рассмеялась:

— А как же!

С этими словами она приковыляла к стойке бара и многозначительно постучала пальцем по стакану с коктейлем, который стоял перед Тиммонсом:

— Ром, друг мой, ром — вот что поможет мне в разговоре с Мейсоном. Помнится, когда‑то он любил этот напиток. Правда, с тех пор прошло несколько лет, и, возможно, его вкусы изменились, так что для надежности придется запастись несколькими видами напитков. Ну что ж, ничего страшного, страховка никогда не помешает.

Хейли торопливо вбежала в редакторскую комнату и, запыхавшись, остановилась перед столом, за которым с видом обвинителя сидела Джейн Уилсон.

— Где ты была? — сурово сдвинув брови, спросила она.

Хейли смущенно прокашлялась:

— Я… Я выходила.

Джейн холодно сверкнула глазами:

— Для меня это очевидно. А вот куда ты выходила? Сейчас, между прочим, рабочее время, и то, что ты столько отсутствовала на своем рабочем месте, не останется незамеченным руководством станции.

— Ну и пусть, — равнодушно сказала Хейли.

— Нет, ты все‑таки ответь, — упорствовала Джейн, — где ты была? Тебя, между прочим, здесь искали.

Хейли опустила глаза и боком прошла к своему столу:

— Я выходила по делу, — сухо ответила она. Джейн, словно опытный инквизитор, продолжала допытываться:

— А куда ты выходила? По какому делу? Ты же никому не сказала о том, что уходишь.

Хейли не выдержала и, всплеснув руками, воскликнула:

— Ну хорошо, хорошо, я скажу. Мне нужно было навестить Джину, я хотела узнать, не подменяла ли она наркотиками таблетки Сантаны. Она это отрицает.

Джейн фыркнула:

— А что ты он нее ожидала? Ты верила в благородство своей тетки?

Хейли подчеркнуто вежливо заметила:

— Вообще‑то, она моя родственница, и я ей верю. К тому же мне непонятно, почему это тебя так интересует.

Джейн посрамленно умолкла, однако ненадолго.

— Это не означает, что она правдива перед тобой. Все говорят, что для того, чтобы добиться своего, она ни перед чем не остановится.

Хейли обиженно воскликнула:

— А в этом, по–моему, нет ничего удивительного. Она одна сейчас против клана Кэпвеллов. К тому же все это семейство относится к ней так плохо только потому, что так хочется их отцу, СиСи Кэпвеллу. Однако многие верят, что она ничем не могла навредить Сантане. Джина — сама жертва обстоятельств. О ней никто не знает так хорошо, как я. А Кэпвеллы видят в ней только плохое. Сейчас в ее жизни наступил трудный период, и я должна поддержать ее. Я считаю, что поступаю абсолютно верно, когда протягиваю ей руку помощи. Наверное, если бы в тебя, Джейн, стреляли, ты бы скулила, забившись в угол, а Джине хватает мужества для того, чтобы продолжать жить нормальной жизнью. И вообще, — Хейли схватила со стола папку с документами и решительно направилась к выходу, — мне надоел этот разговор. Он не имеет абсолютно никакого смысла. Если ты хочешь наказать меня по службе — то наказывай, а если собираешься читать мне нотации и учить меня жизни — то я имею на это не меньше права, чем ты. И к тому же, не забывай о том, что мы по–прежнему живем под одной крышей, и если ты хочешь поговорить со мной по душам, то лучше делать это дома и в совершенно другой атмосфере. Ведь дома ты ведешь себя совсем по–иному. Почему же на радиостанции ты превращаешься в какую‑то злобную мегеру? По–моему, Джейн, тебе нужно почаще расслабляться. А сейчас — пока, меня ждут дела.

В наступившей вслед за этими словами тишине грохот двери прозвучал, как артиллерийский выстрел. Джейн вся съежилась за своим столом, словно ожидала, что на нее сейчас посыплется штукатурка.

— Расслабиться, — обиженным голосом протянула она. — А может и вправду еще раз поиграть в Роксану? Да жаль, что здесь сейчас нет Тэда…

Лайонелл Локридж в сопровождении СиСи Кэпвелла медленно шагал по дощатому настилу неподалеку от дома Кэпвеллов. Порядок, царивший на причале, нельзя было назвать образцовым — тут и там попадались пустые бочки из‑под бензина, какие‑то старые сети, крупные мотки веревок.

— Послушай, СиСи, — на секунду отвлекся от своих мрачных мыслей Лайонелл, — у тебя кто‑нибудь присматривает за этим хозяйством?

Ченнинг–старший поморщился:

— Вообще‑то, это должен делать мой дворецкий. Однако в последнее время он явно заваливает службу. Мне давно уже пора устроить ему основательный нагоняй за то, что он игнорирует свои служебные обязанности, да все как‑то руки не доходят. Но, с другой стороны, в этом беспорядке, есть и кое–какие удобства.

Локридж, снова погрузившийся в свои мрачные раздумья, не обратил внимания на это замечание СиСи, которое, однако, немало значило. Лайонелл сейчас думал о тех деньгах, что лежали в чемоданчике, который он держал в руке, и об Августе, которую похитители обещали выпустить только после того, как получат выкуп.

Наконец, вместе с СиСи они остановились перед широкой дощатой оградой, за которой на воде болтались маленький резиновый катер и лодка размерами побольше для рыбной ловли. Лайонелл, погрузившийся в тяжелое состояние ожидания, не обратил внимания на то, что из рыбацкой лодки торчат чьи‑то ноги в ботинках. Однако на это обратил внимание СиСи и, остановившись перед Лайонеллом, закрыл ему обзор.

— Ну что ж, — тяжело вздохнув, сказал Локридж, — ты проводил меня, а теперь можешь идти, благодарю.

К его недоумению, Ченнинг–старший решительно покачал головой:

— Вовсе нет.

Лайонелл испуганно заморгал глазами:

— СиСи, если тебя увидят здесь рядом со мной, еще неизвестно, как все обернется. Ты ведь и сам допускаешь, что это преступники, способные на все. Если они убедятся в том, что я не выполнил их условий и пришел на причал не один, они могут сделать с Августой все, что угодно. Я этого очень боюсь. Прошу тебя, уходи.

СиСи усмехнулся:

— Я еще пока не сошел с ума, чтобы оставить тебя с такими деньгами одного на этой пристани. Деньги, между прочим, мои.

Локридж стал растерянно оглядываться по сторонам, ожидая ежесекундного появления бандитов:

— Но у нас нет другого выхода, — сдавленным голосом проговорил он. — СиСи, ты должен меня понять — мы должны принять те условия, которые выдвинули преступники. Если похитители появятся на этом причале и увидят тебя рядом со мной, то…

Он на мгновение умолк, а затем с болью посмотрел на СиСи:

— Ты хочешь гибели Августы?

Ченнинг–старший желчно произнес:

— Ну хорошо, а я могу доверять тебе?

Локридж растерянно развел руками:

— Ты просто должен доверять мне. А как же иначе? Ведь я нахожусь здесь не по своей воле.

СиСи неопределенно почмокал губами и уже было собрался уходить, но затем снова решительно повернулся к Лайонеллу:

— Мне нужно сказать тебе кое‑что, — загадочно произнес он.

Локридж с удивлением посмотрел на него:

— Что еще?

СиСи немного помолчал, словно то, что он собирался сказать, давалось ему с большим трудом:

— Я… Я восхищаюсь твоей смелостью, твоим самообладанием, — медленно растягивая слова, произнес он. — Вы с Августой чудесная пара.

Локридж хмуро опустил голову:

— Спасибо.

Ченнинг–старший сделал какой‑то неопределенный жест рукой:

— В общем, я хотел сказать, что мы с Софией приглашаем вас на свою свадьбу, — наконец сказал он. — Мы будем рады видеть вас.

Локридж с благодарностью посмотрел на Ченнинга–старшего:

— Мы непременно придем.

Он замолчал, а потом нерешительно добавил:

— Если, конечно, останемся живы. А теперь тебе, СиСи, пора идти. Время близится к полудню. Я должен остаться один.

Ченнинг–старший многозначительным взглядом смерил чемоданчик в руках Локриджа и предостерегающе взмахнул рукой:

— Береги мои деньги, Лайонелл.

С этими словами он медленно удалился с причала.

Оставшись в одиночестве, Локридж тяжело опустился на маленькую скамейку и, закрыв лицо руками, стал ждать.

Выходя из ресторана «Ориент Экспресс», Мейсон встретился с Ником Хартли.

— Здравствуй, Ник, — с едва заметной улыбкой, которая присутствовала на его лице в последнее время, сказал Мейсон.

— Здравствуй, Мейсон. Мы вчера так и не успели поговорить.

— Ты хотел бы поговорить со мной? Что ж, я с удовольствием выслушаю.

Ник улыбнулся.

— Скорее, это мне хотелось бы тебя выслушать.

— А что ты хотел бы узнать от меня?

— Меня удивляет так быстро происшедшая с тобой перемена.

— Ну что ж, я могу рассказать тебе, — ответил Мейсон. — У тебя есть несколько минут свободного времени?

Ник посмотрел на часы.

— В общем, я сейчас занят одним очень важным делом, четверть часа у меня есть. Мы могли бы прогуляться по улицам.

— Ну что ж, идем. Мне как раз нужно зайти на радиостанцию.

Они медленно зашагали под ветвями пальмовых деревьев.

— В том, что со мной произошла такая быстрая перемена, нет ничего удивительного, — сказал Мейсон. — Кстати, я тоже был этим удивлен, но здесь нечего объяснять, все так просто, Ник, что ты и не поверишь мне. Я много пил.

Ник не удержался от улыбки:

— В это нетрудно поверить.

Мейсон как‑то странно посмотрел на него и попросил:

— Пожалуйста, дай мне закончить.

Нику пришлось набраться серьезности.

— Конечно, Мейсон, прости.

— Так вот: я проснулся в машине и услышал чье‑то пение. Я думал, что оказался на небесах. Я приподнялся и выглянул из окна автомобиля. Передо мной находился огромный шатер посередине поляны. Я вышел из машины и направился к нему. Вокруг было темно, только от шатра распространялся слепящий, яркий свет. Я подошел к нему, и она протянула мне руку. Я прикоснулся к ней — мне показалось, что я задел солнце. Мое тело напряглось, вихрь чувств подхватил меня. Любовь, благодарность проснулись в моей душе. Я ощутил всю полноту жизни. Я кричал от счастья. Я вел себя как ребенок. А затем, преклонил колени и зарыдал. Я плакал, как ребенок. Казалось, это длилось целые часы. Я чувствовал, как из меня выходит все дурное, все, что годами копилось во мне; весь мрак и вся тьма покидали меня.

— Потрясающе, — искренне произнес Ник. — Честно говоря, мне даже поверить трудно, что такие быстрые перемены возможны.

Мейсон кротко улыбнулся.

— Но отчего же? Почему ты не допускаешь, что такое возможно верой и Богом?

Ник пожал плечами:

— Не знаю, наверно с детства я привык к тому, что все перемены происходят плавно и постепенно. Я больше привык к идее эволюции.

Мейсон с сожалением покачал головой.

— В самом этом слове — эволюция, есть что‑то неспешное и утешительное. Подумай сам. Ник, можно ли вообразить, как ничто развивается из ничего. Нам ведь не станет легче, сколько бы мы не объясняли, как одно нечто превращается в другое. Ведь гораздо логичнее сказать: «Вначале Бог сотворил Небо и Землю», даже если мы имеем в виду, что какая‑то невообразимая сила начала какой‑то невообразимый процесс. Ведь Бог по сути своей — имя тайны; никто и не думал, что человеку легче представить себе сотворение мира, чем сотворить мир. Но как ни странно, почему‑то считается, что если скажешь «эволюция», все станет ясно. А если я скажу, что со мной это произошло мгновенно, то многие предпочтут смеяться.

Ник с сомнением посмотрел на собеседника:

— Мне трудно не согласиться с теми, кто считает более естественным процессом эволюцию, чем мгновенное превращение. Легче было бы поверить в это, если бы ты долгое время шел к этому.

— Как я уже говорил тебе, Ник, — мягко возразил Мейсон, — ощущение плавности и постепенности завораживает нас, словно мы идем по очень пологому склону. Это — иллюзия, к тому же это противно логике. Событие не станет понятнее, если его замедлить. Для тех, кто не верит в чудеса, медленное чудо ничуть не вероятнее быстрого. Может быть, греческая колдунья мгновенно превращала мореходов в свиней, но если наш сосед моряк станет все больше походить на свинью, постепенно обретая копыта и хвостик с закорючкой, мы не сочтем это естественным. Средневековые колдуны, может быть, могли взлететь С башни, но если какой‑нибудь пожилой господин станет прогуливаться по воздуху, мы потребуем объяснений. Людям кажется, что многое станет проще, даже тайна исчезнет, если мы растянем ее во времени. Постепенность дает ложное, но приятное ощущение. Однако рассказ не меняется оттого, с какой быстротой его рассказывают и любую сцену в кино можно замедлить, прокручивая пленку с разной скоростью.

От этого потока мыслей, обрушившегося на него, Ник выглядел несколько оторопевшим. Ему показалось, что он погрузился в нечто глубокое и недоступное, а потому Ник перевел разговор на другую тему. Как оказалось, это ничем ни помогло ему.

— Мейсон, а как же твое прежнее отношение к жизни? Помнится, ты раньше был жизнелюбом и никогда не отказывался от земных радостей.

Мейсон без обиняков переспросил:

— Ты имеешь в виду мое увлечение женщинами и алкоголем? Что ж. Ник, могу сказать тебе, что это уже позади. Но не потому, что я искусственно поставил перед собой запрет. Нет. Вера, которая проснулась во мне и мое светлое предназначение, не позволяют думать мне сейчас ни о чем ином. Моя вера как нельзя лучше соответствует той духовной потребности — потребности в смеси знакомого и незнакомого, которую мы справедливо называем романтикой. Человек всегда желает, чтобы его жизнь была активной и интересной, красочной, полной поэтичной занятности. Если кто‑нибудь говорит, что смерть лучше жизни и пустое существование лучше, чем пестрота и приключения, то он не из обычных людей. Если человек предпочитает ничто, то никто не может ему ничего дать. Но ведь ты, Ник, согласишься со мной: нам нужна жизнь повседневной романтики, жизнь, соединяющая странное с безопасным. Нам надо соединить уют и чудо. Мы должны быть счастливы в нашей стране чудес, не погрязая в довольстве. Вера — это лучший источник радости и чистоты. Душа моя радуется теперь не из‑за того, что тело получает какие‑то наслаждения. Душа моя радуется оттого, что вера озаряет ее. Я вижу перед собой Бога и хочу радоваться вместе с ним.

— Но, как это согласуется со здравым смыслом? — осторожно спросил Ник.

Мейсон снова проницательно переспросил:

— Ты хочешь сказать, что многие сочтут меня сумасшедшим?

— Ну, я хотел выразиться не совсем так, — поправился Ник. — Для многих будет необъяснимо это твое обращение к вере.

Мейсон рассмеялся:

— Здесь все очень просто. Ведь ты не станешь отрицать, что поэзия находится в здравом уме, потому что она с легкостью плавает по безграничному океану. А рационализм пытается пересечь океан и ограничить его. В результате наступает истощение ума, сродни физическому истощению. Принять все — радостная игра. Понять все — чрезмерное напряжение. Поэту нужны только восторг и простор, чтобы ничто его не стесняло. Он хочет заглянуть в небеса. Логик стремится засунуть небеса в свою голову. И голова его лопается. Очень логичные люди часто безумны, но и безумцы часто очень логичны. Люди часто пытаются объяснить то, что объяснить невозможно. Просто их ум движется по совершенному, но малому кругу. Малый круг так же бесконечен, как большой и так велик, а ущербная мысль так же логична, как здравая, но не так велика. Пуля кругла, как мир, но она не мир. Бывает узкая всемирность, маленькая ущербная вечность — этим объясняются взгляды многих. Все это невозможно понять умом. Ник, тебе знакомо такое выражение: «У него сердце не на месте». Так вот, мало иметь сердце, нужна еще верная взаимосвязь всех его чувств и порывов. Мне не пришлось ничем жертвовать, мне не пришлось пытать свою плоть ради истины духовной, как это делал Турквемадо, мне не пришлось подвергать себя духовной пытке ради плотской истины — все это было очень просто. Понадобилось лишь просветление. Я благодарен Лили за то, что она дала мне этот шанс. Она дала мне возможность вернуться к своему истинному я, она изменила мою жизнь, она дала возможность исправить мне ошибки. Ник, приходи к ней сегодня. Ты тоже не останешься глух к ее словам.

Ник ошеломленно кивнул:

— Хорошо, я постараюсь придти.

— Я избавился от пороков, Ник. Лили говорит, что они делают человека несвободным. Я могу смело сказать, что в этом есть только заслуга Лили. Думаю, что она еще многим сможет помочь.

Они остановились возле радиостанции.

— Ну, что ж, — спокойно сказал Мейсон. — Мне нужно зайти сюда. Надеюсь, что ты. Ник, смог понять, что произошло со мной и чему я обязан своей чудесной переменой.

Хартли в ответ протянул:

— Да, кажется, я все понял. А зачем тебе нужно на радиостанцию?

Мейсон достал из внутреннего кармана пиджака кассету.

— Здесь записана небольшая часть ее выступления. Я хочу, чтобы это прокрутили по радио. Пусть все услышат ее голос.

Ник тяжело вздохнул:

— Ну что ж, Мейсон, желаю тебе удачи.

Голос его был таким кислым, что будь на месте Мейсона кто‑нибудь иной, он бы сразу понял, что его проповеди прозвучали не слишком убедительно. Тем не менее, вежливо распрощавшись с Ником, Мейсон направился на радиостанцию.

Перл осторожно придвинулся к Элис, которая с Кортни сидела на диване в гостиной дома Локриджей.

— Перестань, Элис, не бойся меня, — повторял он. — Скажи мне, что случилось с моим братом? Он был пациентом доктора Роулингса в Бостоне. Кажется, Роулингс довел его до самоубийства. Это правда?

Кортни пыталась успокоить Элис, обняв ее за плечи. Но та каждый раз нервно отшатывалась.

— Макинтош, — обратился к Элис Перл. — Ты знаешь ее? Слышала это имя?

Судорожно заламывая руки, Элис едва слышно проговорила:

— Же… Жена.

— Да, да. Это его бывшая супруга, — подхватил Перл. Мы с Келли, с твоей подружкой Келли, были в Мексике и разговаривали с Макинтош.

Элис вдруг вскинула голову и с надеждой посмотрела в глаза Перлу.

— Келли? — спросила она.

Перл стал энергично трясти головой.

— Да, да. Мы там были вместе с Келли. Но сейчас ее здесь нет. Но она скоро вернется. Придется немного подождать. Ну, в общем. Макинтош мне сказала, что ты можешь рассказать мне о брате. Это так? Элис, дорогая, не бойся, скажи мне, это правда?

Элис вдруг вскочила с дивана и, закрыв лицо руками, бросилась к окну.

— Нет, нет! — сквозь слезы выкрикивала она. Перл бросился за ней.

— Подожди, Элис, не огорчай меня. Ты что‑нибудь знаешь? Вспомни.

Она отчаянно трясла головой и закрыла лицо руками:

— Нет, нет.

— Расскажи мне, что ты о нем слышала. Ты можешь мне что‑нибудь ответить? Ты помнишь, я называл тебе его имя.

Она зарыдала уже во весь голос.

— Брайан, Брайан, — доносилось сквозь ее всхлипывания.

Перл постарался успокоить ее.

— Верно, верно, — тихо шептал он на ухо Элис, нежно обнимая ее за плечи.

Но она вдруг резко вырвалась и резко метнулась к противоположной стене.

— Нет, нет!; — в истерике билась Элис. — Брайан! Нет!

Она в ужасе забилась в угол и, обхватив голову руками, бессмысленно повторяла:

— Брайан, Брайан.

Кортни и Перл постарались успокоить ее:

— Элис, не бойся, здесь никто не причинит тебе вреда. Если ты знаешь что‑то о Брайане, лучше расскажи нам. Может быть тебе самой будет от этого легче. Не надо бояться, все будет хорошо.

Лайонелл вдруг услышал за своей спиной быстрые шаги, и хриплый мужской голос произнес:

— Локридж, если тебе дорога собственная жизнь и жизнь жены, не оборачивайся. Ты принес деньги?

Лайонелл почувствовал, как его сердце начало выскакивать от волнения в груди.

— Да, деньги со мной, — дрожащим голосом ответил он.

Похититель — высокий молодой мужчина, половину лица которого закрывали темные очки, держал в руке, направленной в спину Локриджу, пистолет.

— Здесь вся сумма? — спросил он.

— Да, — ответил Локридж. — Как вы и требовали.

Очевидно, преступник тоже нервничал, потому что он поминутно озирался по сторонам, будто ожидая появления полиции на причале.

— Надеюсь, что все купюры не меченые, — сказал он. — В противном случае тебе, Локридж, не поздоровится.

Лайонелл нервно кусал губы.

— Да, да, все в порядке. Вам не о чем беспокоиться, — сказал он.

Преступник на шаг подошел к Локриджу.

— Положи чемодан на землю и аккуратно подвинь его назад, только очень спокойно. Если ты будешь делать какие‑нибудь резкие движения, мне придется выстрелить.

Хотя ситуация была не из самых легких, Локридж нашел в себе силы возразить.

— Нет, — решительно сказал он. — Ты ничего не получишь до тех пор, пока я не увижу Августу живой и здоровой.

Преступник на мгновение озадаченно умолк, а потом ответил:

— Это невозможно, ты увидишь свою жену только после того, как я сообщу друзьям, что деньги получены.

Помня о словах СиСи Кэпвелла, Лайонелл не собирался уступать.

— Нет, ты получишь их только тогда, когда я увижу Августу и смогу убедиться, что она жива и здорова.

Преступник, очевидно, потерял терпение:

— Не диктуй мне условия, — разъяренно заорал он. — Если ты такой умный, Локридж…

Преступник вдруг осекся, а потом благим матом заорал:

— Локридж, что ты мать твою, наделал! Тебе ведь сказали быть здесь одному!

Раздался топот грубых мужских ботинок по дощатому причалу и преступник бросился наутек. Обернувшись, Лайонелл успел увидеть лишь спину вымогателя. Из‑за пустой бочки на причале выглянул крепкий парень в гражданском костюме и попытался догнать преступника. Однако дорогу ему преградил Лайонелл. Схватив парня за плечи, Локридж закричал:

— Ты кто такой!? Ты что здесь делаешь? Как ты здесь оказался?

— Полегче, я выполняю задание! — закричал тот. — Отойди с дороги.

Но Локридж вцепился в него железной хваткой.

— Кто тебя послал? Отвечай! — возбужденно кричал он. — Ну, что ты здесь делал? Тебя нанял СиСи Кэпвелл? Да?

Парень молчал, тяжело дыша. По тому, что он низко опустил голову, Локридж понял, что его догадка была верна. Он отшвырнул парня в сторону и в сердцах вскричал:

— Что вы наделали! Вы все испортили. Все…

Вернувшись домой, Мейсон застал родителей в холле. СиСи выглядел таким озабоченным, что его внешний вид невольно вызывал вопрос.

— Отец, у тебя все в порядке? — спросил Мейсон. СиСи смерил его внимательным взглядом, а потом

недовольно проворчал:

— В каком‑то смысле да. Но я не могу сказать, что меня устраивает нынешнее положение дел.

В холле появилась София, которая несла в руках поднос с дымящимся кофейником.

— Кофе готов, — торжественно провозгласила она. — Мейсон, если не возражаешь я налью и тебе.

Тот с улыбкой покачал головой.

— Нет, София, я предпочел бы холодный чай.

Та пожала плечами.

— Что ж, хорошо. Горячего чая пока нет, а вот холодным я могу тебя угостить. Интересно, — полюбопытствовала она. — А почему ты отказываешься от кофе?

Мейсон спокойно объяснил:

— Кофе излишне возбуждает нервную систему. А я предпочитаю в любых ситуациях оставаться спокойным. Это самое выгодное положение.

София усмехнулась:

— Раньше ты так не считал. Мейсон скучным голосом произнес:

— Раньше многое было по–другому. Но теперь все изменилось. В моей душе совершился переход.

СиСи удивленно поднял брови:

— Переход? Какой переход? Мейсон, по–моему ты придаешь слишком большое значение словам.

София налила в чашку холодный чай, который Мейсон стал пить с удовольствием.

— Ты правильно заметил, отец, я придаю очень большое значение словам, потому что в нашем деле они многое значат.

СиСи скептически хмыкнул:

— В каком это нашем деле?

— Я намерен целиком и полностью посвятить себя тому делу, которым занимается Лили Лайт. Она пытается вернуть людям веру, а без слов это трудно сделать. Ведь, как сказано в священном писании: «В начале было слово». И без красноречия трудно рассчитывать на успех.

СиСи потерял терпение:

— А по–моему твоя Лили Лайт обыкновенная авантюристка, как тысячу других проповедников, которые с трибуны вещают отказаться от плотских мирских соблазнов и пороков, а сами предаются им с такой страстью, которая и не снилась простым людям.

Мейсон добродушно улыбнулся.

— Отец, ты напрасно так относишься к Лили. Она святая. Не одно ее слово никогда не расходится с делом. Никто не может уличить се в том, что она поступает в жизни не так, как проповедует.

СиСи нервно взмахнул рукой:

— Да брось ты, Мейсон, все же прекрасно знают, что это за люди.

Мейсон укоризненно посмотрел на отца:

— К Лили это не относится.

— Относится, относится, — бросил Ченнинг–старший. — Все эти проповедники, подобно твоей Лили Лайт, стремятся только к одному — завладеть людскими душами и поставить их себе на службу. Каждому из них нужно только одно — завербовать побольше поклонников в свою секту, а потом использовать их для проделывания всяких темных делишек.

Мейсон терпеливо повторил:

— Нет, отец, она не такая. Ей не присущ такой грех, как гордыня.

СиСи нервно всплеснул руками:

— Да что ты знаешь о гордыне.

Мейсон с сожалением вынужден был оторваться от холодного чая:

— Гордыня, отец, это один из самых страшных грехов. Я абсолютно не сомневаюсь в правоте старого христианского учения о том, что все зло началось с притязания на первенство, когда само небо раскололось от одной высокомерной усмешки.

СиСи поморщился:

— Ты намекаешь на восстание сатаны против Бога?

— Да, — кивнул Мейсон. — Именно так. Как ни странно, почти все отвергают эту мысль в теории и принимают ее на практике. Ведь гармония была нарушена, а радость и полнота бытия замутнены, когда один из высших ангелов перестал довольствоваться поклонением Господу и пожелал сам стать объектом поклонения. Отец, ведь ты сам думаешь именно так. А если не хочешь себе признаться в этом, то во всяком случае желаешь, чтобы так думали другие.

— Мне это совершенно не интересно» — проворчал Ченнинг–старший.

— Нет, нет, погоди, — воскликнула София. — Пусть говорит. Это очень любопытно. Мейсон, так что ты там говорил о гордыне.

Мейсон с такой благодарностью взглянул на Софию, как, наверно, смотрел Иисус Христос на своего первого ученика.

— Гордыня, — воодушевленно продолжил он. —

Столь сильный яд, что она отравляет не только добродетель, но и грехи. Люди готовы оправдать бабника, вора и мошенника, но всегда осудят того, кто казалось бы похож на Бога. Да ведь и все мы, София, знаем, что коренной грех — гордыня — утверждает другие грехи, придает им форму. Можно быть легкомысленным, распутным, развратным; можно в ущерб своей душе отдавать волю низким страстям — и все же в кругу мужчин прослыть неплохим, а то и верным другом. Но если такой человек сочтет вдруг свою слабость силой, все тут же изменится. Он станет соблазнителем, ничтожнейшим из смертных и вызовет законную гадливость других. Можно по своей природе быть ленивым и безответственным, забывать о долгах и долге, нарушать обещания — и люди простят вас и поймут, если вы забываете беспечно, но если вы забываете из принципа, если вы сознательно и нагло пренебрегаете своими обязанностями во имя своего я, вернее веры в собственное я, если вы полагаете, что вам должны платить дань уважения презренные окружающие, тогда вами овладевает гордыня. Могу даже сказать больше: приступ физической трусости лучше принципиальной трусости. Я пойму того, кто поддался панике и не знает об этом, но не того, кто умывая руки, разглагольствует о своем презрении к насилию. Мы потому‑то и ненавидим такую принципиальную трусость, что она является самым черствым из видов гордыни. Что может помешать чужому счастью больше, чем гордыня.

Занудный тон Мейсона так надоел СиСи, что он попытался заткнуть Мейсону рот:

— Да успокойся ты, разве здесь церковь, чтобы вещать с амвона.

Мейсон воспринял это замечание как повод для продолжения и развития этой темы вглубь:

— Отец, на свете есть самоупоение — нечто более неприятное, чем самокопание. Она неуловимее и в то же время опаснее, чем все духовные немощи. Человек, одержимый самоупоением, совершает сотни поступков по воле одной только страсти, снедающей его тщеславие. Он грустит и смеется, хвастает и скромничает, льстит и злословит только для того, чтобы, упаси Боже, никто не забыл восхититься его драгоценной особой. Я всегда удивляюсь: как это в наше время, когда столько болтают о психоанализе и психотерапии, о лечении алкоголизма и неврозов — словом о сотне вещей, которые проходят на миллиметр от истины и никогда не попадают в цель — как же в наше время так мало знают о душевном недуге, который отравляет жизнь едва ли не каждой семье. И вряд ли каждый из этих практиков и психологов объяснил этот недуг так же точно, как объяснила мне Лили Лайт. Себялюбие это дело ада. В нем есть какая‑то особенная живучесть, цепкость, благодаря которой кажется, что именно это слово подходит тут лучше всего.

СиСи не скрывал своего неудовольствия:

— Ну хорошо, — мрачно сказал он. — Допустим, что я почувствовал — себялюбие греховно. Что же ты порекомендуешь мне в таком случае делать?

Мейсон с энтузиазмом воскликнул:

— Не наслаждайся собой, отец, ты можешь наслаждаться театром или музыкой, устрицами и шампанским, гонками, коктейлями, яхтами, ночными клубами, если тебе не дано наслаждаться чем‑нибудь получше.Можно наслаждаться чем угодно, только не собой.

Люди способны к радости до тех пор, пока они воспринимают что‑нибудь кроме себя. И удивляются и благодарят. Пока это от них не ушло, они не утратят тот дар, который есть у нас у всех в детстве. А взрослым он дает спокойствие и силу. Но стоит решить, будто ты сам выше всего, что может предложить тебе жизнь, разочарование тебя поглотит и все танталовы муки обрушатся на тебя.

СиСи поежился.

— Какую ужасную картину ты рисуешь, Мейсон. У меня складывается такое впечатление, что ты готов обречь на муки любого, кто просто гордится собой.

— Нет, отец, — мягко возразил Мейсон. — Ты меня, видимо, не понял. Я имел в виду не того, кто гордится, а того кто обуян гордыней. Такой человек все примеряет к себе, а не к истине. Я не могу назвать человека обуянным гордыней, если он хочет что‑то хорошо сделать или же хорошо выглядеть с общепринятой точки зрения. Гордый же считает плохим все, что ему не по вкусу. Однако «Я сам», — очень мелкая мера и в высшей степени случайная.

Ченнинг–старший рассерженно отвернулся.

— Мейсон, — укоризненно сказал он. — У тебя с головой все в порядке? Может быть ты обратишься к врачам?

Тот добродушно улыбнулся:

— Нет, нет, отец. Не беспокойся. Со мной все в порядке. Ты напрасно думаешь, что мне требуется чья‑то помощь. Но я не виню тебя. Я думаю, что пройдет немало времени, пока вы свыкнетесь с моим переходом.

София не удержалась от смеха:

— Как забавно ты все это называешь, Мейсон? — переход… А что это такое?

Тот снова отхлебнул холодного чая.

— Все это так просто, что можно объяснить в двух словах.

Он обратил очи к небу и просветлевшим голосом произнес:

— Я чувствую себя бабочкой, недавно покинувшей кокон. Мир вокруг так прекрасен и я порхаю, порхаю над этой дивной землей.

СиСи очумело посмотрел на сына.

— Не знаю, как насчет кокона, — саркастически произнес он. — А вот со своим разумом ты наверняка расстался.

Мейсон отнюдь не выглядел смущенным.

— Я знал, что тебе будет трудно понять меня, отец. Честно говоря, мне вообще не хотелось больше появляться в твоем доме, но Лили убедила меня в том, что у человека нет будущего, пока он не разберется с прошлым.

София с легкой иронией заметила:

— Да, похоже, отец был прав. Твоя Лили действительно ловко умеет закрутить фразу. Насколько я помню, Мейсон, ты всегда клевал на это.

— Да, — согласился Мейсон. — У нее превосходная речь. Она умеет взывать к чувствам.

СиСи тяжело вздохнул. Было видно, что этот разговор приносит ему столько же удовольствия, сколько общение с профессором органической химии, который увлеченно рассказывал бы о бензоловых группах и новых способах получения искусственного каучука.

— Ладно, — расстроенно махнул он рукой. — Это мы уже слышали. Ты лучше расскажи, как ты познакомился с этой Лили Лайт. Где ты ее встретил?

— Все это было достаточно просто, отец. Однажды, я очнулся рядом с ее шатром из которого исходило божественное сияние. Я не ждал этой встречи, она произошла сама собой. Наверно, я должен благодарить божественное провидение, которое привело меня. Она подала мне руку и я пошел следом за Лили. Мне было так хорошо. Я чувствовал себя таким чистым душой, что все мои горести и печали остались позади. Я понял, что прошлое больше не будет держать меня своими цепкими лапами и тащить в пропасть. Я понял, что мне больше не придется оплакивать свою горькую судьбу. Я понял, что должен с жалостью относиться не к самому себе, а к остальным. К тем, кто еще не постиг истинного предназначения. К тем, кто еще не проникся божественным учением Лили Лайт. А я должен проявлять к ним не столько жалость, сколько милосердие и сострадание. Я должен помочь людям открыть глаза и открыть свои сердца новому свету. Они должны почувствовать, что созданы не для мирской суеты и не для мелочных забот, что, на самом деле, не является существенным. Они должны проникнуться лучезарным сиянием Лили Лайт. Многим, очень многим будет трудно сделать это, но не нужно торопить их. Они сами придут к истине. Стоит им познакомиться с Лили, и они отринут все земное, все порочное. Их сердца откроются для света.

СиСи с такой жалостью посмотрел на сына, словно это он был пастырем, а Мейсон заблудшей овцой.

— Ну хорошо, хорошо, мы это уже поняли, Мейсон, — устало произнес он. — Меня сейчас волнуют не вопросы обращения в веру Лили Лайт. А то, как и почему ты стал ее деловым и юридическим советником. Чем вы занимаетесь? Как ты пришел к выводу о том, что тебе нужно стать ее помощником в делах?

Мейсон смиренно потупил глаза:

— Неужели, это имеет какое‑то значение для тебя, отец? Я не думаю, что дела Лили Лайт касаются тебя. Хотя, впрочем, — он на мгновение задумался. — Не вижу ничего дурного в том, чтобы рассказать тебе об этом. Я путешествовал вместе с ней и участвовал в собраниях. Я слушал каждое обращение Лили к своей пастве и все больше и больше проникался ощущением правильности того что делаю. Мне хотелось не просто разделять ее взгляды, но и помогать ей в ее тяжком деле. Подумай, отец, — сколько душ она спасла, сколько она вернула их к истинной жизни. Скольким она смогла раскрыть глаза на свое истинное предназначение. Мы посетили множество храмов на нашем пути. Я даже не могу тебе перечислить, сколько их было.

СиСи наморщил лоб.

— Вы что, бродили по штатам?

— Мы проповедовали, — уточнил Мейсон. — Да, мы были и в Колорадо, и в Юте, и в Небраске, и в Монтане, и всюду Лили несла божественный свет знаний и истины тем, кто хотел ее слышать и слушать. И в каждом храме я ставил свечу за упокой души Мэри. Лили помогла мне смириться с ее смертью и я больше никого не обвиняю в этом.

СиСи пожевал губами:

— Да, похоже, за свое чудесное избавление от чувства вины, я должен благодарить Лили Лайт, — вполголоса прокомментировал он.

Это замечание не прошло мимо Мейсона.

— Нет, отец, — уверенно заявил он. — Тебе не надо ее ни за что благодарить. Она просто не нуждается в этом. Лили обладает чем‑то значительно большим, ведь она выполняла свою миссию. В ее поступках нет корыстных побуждений. Самая большая благодарность для нее, это сердца раскрытые Богу. Я всецело разделяю ее убеждения.

СиСи удрученно умолк и разговор на некоторое время прервался. Чтобы как‑то преодолеть возникшую между отцом и сыном полосу непонимания, София осторожно сказала:

— Мейсон, ты сумел обрести душевное равновесие?

Он на мгновение задумался:

— Нет, но Лили указала мне путь примирения с самим собой и вами — моей семьей.

СиСи демонстративно сунул руки в карманы брюк и скептически ухмыльнулся:

— Все ясно.

Легкая улыбка появилась на лице Мейсона.

— Ну что ж, — заканчивая разговор, сказал он. — Я буду очень рад, если вы придете сегодня к Лили Лайт. Она просила пригласить вас. Приходите пораньше. Она сможет уделить вам больше внимания.

— Сегодня? — задумчиво переспросила София. — Но…

СиСи торопливо прервал ее:

— Обязательно, Мейсон. Мы непременно посетим сегодняшнее собрание, хотя у нас были другие планы.

Мейсон удовлетворенно кивнул:

— Отлично. Не сомневаюсь, что она произведет на вас должное впечатление.

СиСи шумно втянул носом воздух.

— Судя по эффекту произведенному на тебя, эту мадам Лайт было бы неплохо представить президенту Соединенных Штатов. Если бы такие люди были в его окружении. Возможно, нам не пришлось бы сожалеть о многих глупостях, совершенных нашим руководством. Впрочем еще не ясно, — кто на кого произвел бы большее впечатление.

Этой словесной пикировке положил конец телефонный звонок. София подняла трубку:

— Да, я слушаю. Да. Пожалуйста.

Она с легким недоумением посмотрела на Мейсона и протянула ему трубку:

— Это Джина. Она спрашивает тебя.

Мейсон, казалось, ничуть не удивился.

— Вот и хорошо, — спокойно ответил он. — Да, Джина. Я слушаю тебя.

— Мейсон, — радостно воскликнула она в трубку. — Мне нужно срочно увидеть тебя.

— Я не против.

— Может быть ты зайдешь ко мне сегодня вечером, — предложила Джина.

— К тебе, — переспросил он.

— Да, — ответила она. — Я живу в мотеле. Это не слишком далеко от вашего дома. И знаешь что, Мейсон, приходи прямо сейчас.

Он на мгновение задумался:

— Ну что ж, хорошо. Именно сейчас у меня есть время.

— Уже шесть часов, — сказала она. — Я думаю, что в половине седьмого ты уже будешь у меня.

— Непременно, — ответил он. — До встречи.

Положив трубку, он сказал удивленно смотревшим на него Софии и СиСи:

— Это была Джина. Она просит зайти к ней. Вот кому нужно подумать о спасении души. Я очень рад, что вы согласились прийти сегодня к Лили. Я сам проведу вас к ней.

Он обнял отца за плечи и, сопровождаемый без преувеличения абсолютно ошалелым взглядом СиСи, покинул холл.

Несколько мгновений Ченнинг–старший не мог прийти в себя. Затем, наконец, собравшись с силами, он ошеломленно произнес:

— София, только что мы были с тобой свидетелями самого чудесного и невероятного перевоплощения в истории семьи Кэпвеллов. Согласна?

Она не удержалась и прыснула от смеха:

— Да, пожалуй, глядя на тебя СиСи, трудно было предположить, что Мейсон удариться в религию. Хотя, как знать, может быть к этому все и шло.

СиСи нахмурил брови:

— Что значит, к этому все шло. Ты хочешь сказать, что в нашем доме всегда царила религиозная атмосфера?

— Нет, — поправила его София. — Я хочу сказать совсем противоположное. В доме Кэпвеллов всегда царило отрицание религии.

СиСи недовольно всплеснул руками:

— А вот это неправда. Я никогда не запрещал своим детям поступать так, как им хочется. Они могли стать хоть буддистами, хоть кришнаитами.

София укоризненно посмотрела на него:

— Побойся Бога, СиСи. Ты не потерпел бы в своем доме никакого буддизма. Правда, я не могу отрицать — библия у нас всегда была. И все‑таки мне кажется, что пример Мейсона заставляет нас кое о чем задуматься.

— Да о чем тут думать, — раздраженно бросил СиСи. — Он просто перегрелся на солнце. А может быть, долгое злоупотребление алкоголем привело к тому, что он легко поддался магическому влиянию какой‑то авантюристки. Мне интересно, сколько это все еще продлится. Честно говоря, мне не хотелось бы чтобы Мейсон закончил свои дни в монастыре какого‑нибудь святого Франциска. Я думаю, что у него есть куда более интересный выбор.

София разделяла убеждения Ченнинга–старшего.

— Что ж, подождем, — вздохнув, сказала она. — Возможно Мейсон еще вернется к нормальной жизни. Честно говоря, я тоже несколько озадачена его поведением. Если он будет и дальше, вот так же поучать всех, то боюсь, в Санта–Барбаре на нас скоро начнут смотреть с опаской.

СиСи криво усмехнулся:

— Да уж, мне не хотелось бы подорвать свой авторитет в деловых кругах Южной Калифорнии только из‑за того, что мой сын сошел с ума. Вдруг они подумают, что это у нас наследственное?..

После охватившей ее истерики, Элис очень долго не могла прийти в себя. Наконец, немного успокоившись, она позволила Перлу перенести ее на диван. Оставив Элис на несколько мгновений на попечение Кортни, он быстро вышел в соседнюю комнату и вернулся с подушкой и одеялом в руках.

— Думаю, что нам понадобиться это, — сказал он.

— Да, — кивнула Кортни. — Элис, ты не хочешь прилечь?

Та устало кивнула и опустилась на подушку предложенную Перлом. Кортни сверху накрыла ее одеялом.

— Так лучше, правда, Элис? Отдыхай. Мы скоро вернемся.

Они оставили Элис лежащей на диване в гостиной и вышли за дверь.

— Ну, что будем делать? — с тяжелым вздохом сказала Кортни. — Похоже ей совсем плохо.

Он удрученно покачал головой:

— Даже не знаю, Кортни. Одно упоминание имени моего брата вызывает у нее такой панический страх, что я уже и сам боюсь продолжать этот разговор. Может она все‑таки возьмет себя в руки и сможет что‑то рассказать мне о нем. Но сейчас, наверняка, нужно ей дать отдохнуть. Она выглядит совсем изможденной. Да, все‑таки долгое пребывание в клинике доктора Роулингса еще никому не улучшило здоровья.

Кортни робко предложила:

— Я могу помочь тебе. Если хочешь, я присмотрю за Элис. А если тебе требуется от меня что‑то другое, ты только скажи.

Она с такой надеждой смотрела ему в глаза, что Перл не нашел в себе сил отказать ей.

— Ну что ж, если хочешь, — грустно ответил он. — Я думаю, что за Элис присматривать не нужно. Я сам о ней позабочусь. Сейчас мне требуется от тебя другая помощь.

Она с готовностью подалась вперед:

— Я сделаю все, что ты захочешь. Ты можешь целиком и полностью положиться на меня.

Перл мягко улыбнулся:

— Ну что ж, тебе придется вспомнить искусство перевоплощения. Мне сейчас нужна информация. Ты помнишь ассистента доктора Роулингса. Как же его звали?.. Кажется Генри. Генри…

Он на мгновение задумался.

— Беллоуз, — подсказала Кортни.

— Да, да, Беллоуз, — обрадованно воскликнул Перл. — Такой толстый, довольно неприятный тип с большими очками на носу. Нам нужно выяснить все о прошлом Элис. Может быть, если тебе удастся снова найти этого Беллоуза, тебе удастся раздобыть у него хоть какую‑нибудь информацию об Элис. Меня интересует все, что только возможно узнать. Сколько ей лет, как давно она попала в клинику Роулингса, каков диагноз ее заболевания, какими методами ее лечили ну и так далее. Сама понимаешь, что я имею в виду.

Она кивнула:

— Да, конечно.

Перл в задумчивости приложил палец к губам.

— Да, а я, тем временем, постараюсь проникнуть в клинику Роулингса еще раз и ознакомиться с ее медицинской картой. Думаю, что сейчас мне будет не трудно это сделать. Я уже нашел способ. В общем давай будем действовать одновременно на двух фронтах.

— Хорошо, я все сделаю.

Он посмотрел на нее с выражением такой благодарности на лице, что Кортни едва не прослезилась.

— Опять ты связалась со мной, — с легким оттенком горечи сказал Перл. — Я тебе уже стольким обязан.

Она смахнула слезу.

— Я на все готова ради любимого.

Перл доверительно погладил ее по плечу.

— Прости, что я не давал о себе знать, но я помнил о тебе.

Она взглянула на него мокрыми от влаги глазами.

— Значит…, значит, — дрожащим голосом сказала Кортни. — Ты любишь меня?

Он уклонился от прямого ответа:

— Ты много, очень много значишь для меня, Кортни. Ты дорога мне.

Она печально опустила глаза.

— Хорошо, что ты сказал об этом. Так мне будет легче.

Перлу хотелось сказать этой девушке еще что‑то доброе, хорошее. Он бы очень хотел признаться ей в любви. В самых горячих и нежных чувствах.

Однако, у него не нашлось ни сил, ни слов для того, чтобы ободрить ее. Слишком сильны были сейчас чувства, которые он испытывал к Келли. Все, что он сейчас мог сказать Кортни — это лишь слова своей глубокой благодарности. Но любви, любви давно не было…

ГЛАВА 3

Джина намерена развязать язык Мейсону. Коньяк «Курвуазье» нравится не всем. Тайна Джейн Уилсон раскрыта. Кортни помогает Перлу узнать подробности биографии Элис. Лайонелл Локридж получает последний шанс увидеть Августу живой. Рассказы Мейсона способны только нагнать сон.

Окружной прокурор не без удивления оглядел шикарный стол в убогом номере Джины.

Великолепные блюда из ресторана «Ориент Экспресс» смотрелись на фоне убогих обшарпанных стен и потертой мебели так же дико, как жемчужное ожерелье на шее у нищенки.

— Да, — хмыкнул Тиммонс. — Я уверен в том, что у тебя все получится. Ты прекрасно справишься с заданием. Джина в вечернем платье с весьма откровенным вырезом на груди, опираясь на костыли, заканчивала последние приготовления к торжественному ужину с Мейсоном. Она аккуратно разложила салфетки и расставила бокалы.

Стол венчал шикарный подсвечник, который должен был подчеркнуть особую интимность происходящего.

— Да… Ты молодец, Джина!.. — отвесил ей комплимент окружной прокурор. — Такой шикарный стол потребовал от тебя, наверное, немалых жертв…

Она польщенно улыбнулась.

— Спасибо, Кейт. Мне действительно пришлось влезть в долги, но в ресторане «Ориент Экспресс» мне пока отпускают в кредит. Они верят в мое честное имя.

Тиммонс не удержался от смеха.

— Твое честное имя? Да ты, наверное, шутишь!.. И, вообще, — на лице его появилась гримаса неудовольствия. — Почему ты никогда не заказываешь такой обед для меня?

Джина фыркнула.

— Такая еда не всегда уместна. Ну, представь себе… Что означал бы такой ужин в компании с любовником? Ты бы просто набил себе брюхо и в изнеможении отвалился от стола. А мне от тебя не это надо… Я собираюсь сбить Мейсона с пьедестала, на который этот глупыш забрался.

Тиммонс скептически ухмыльнулся.

— Я все‑таки не совсем уверен в том, что тебе удастся сбить с ног старика Мейсона. По–моему, этот парень понимает толк в хорошей еде и выпивке. Во всяком случае, раньше ему требовалась немалая доза для того, чтобы он потерял контроль над собой. Вряд ли старые привычки можно так быстро забыть.

Джина продемонстрировала охватившее ее возмущение.

— Большое спасибо, Кейт, — с задетым самолюбием произнесла она. — Твой тон порой бывает просто оскорбительным!

Окружной прокурор вынужден был пойти сразу же на попятную. Лицо его приобрело виновато–идиотский вид.

— Прости, Джина, — поспешно произнес он. — Я не хотел тебя обидеть. Просто мне показалось, что даже истратив такую кучу бабок на обед, тебе будет нелегко справиться с Мейсоном. Это парень старой закалки.

Джина торжествующе улыбнулась.

— Жаль, что ты не увидишь, как я обработала Мейсона. Я знаю, перед чем он не устоит. Мейсон, разумеется, парень не промах, но и я не лыком шита. Не забывай о том, что я слишком давно его знаю. Мне известны все его слабости и мелкие грешки. Ему не удастся устоять передо мной.

С загадочной улыбкой Джина полезла в большую коробку, стоявшую на туалетном столике и достала оттуда объемистую пузатую бутылку с мерцавшей тусклым золотом наклейкой.

— Ну, что скажешь? — довольно спросила она, демонстрируя Тиммонсу свое тайное оружие.

Окружной прокурор взял бутылку в руки и удивленно присвистнул.

— Коньяк «Курвуазье»?.. А ты же говорила, что собираешься справиться с ним с помощью рома?..

Джина усмехнулась.

— Не беспокойся. Ром у меня тоже есть. Я обо всем позаботилась. Теперь осталось только дождаться его прихода. И, спустя несколько часов, ты будешь знать о Лили Лайт все, что захочешь.

Окружной прокурор комично почесал нос.

— Очень жаль, что я не являюсь для тебя носителем столь ценных тайн, как Мейсон, — с легким сожалением сказал он. — Иначе, весь этот прекрасный ужин через пару часов перекочевал бы в мой желудок.

Джина пожала плечами.

— Но ведь тебе это нужнее, чем мне. В моем положении, Мейсон почти не представляет для меня никакого интереса. К тому же сейчас он меня интересует не как сексуальный партнер, а как источник информации.

Тиммонс растянул губы в подобии вежливой улыбки.

— Я надеюсь, что дело обстоит именно таким образом… А басни о том, что ты сейчас не в состоянии принимать чьи‑то ласки, можешь оставить для Мейсона. Я‑то знаю, как все обстоит на самом деле. Я даже могу сообщить тебе приблизительный сценарий сегодняшнего вечера.

Джина приподняла брови с деланным изумлением.

— Неужели?.. Ну, так посвяти меня в эту тайну, Кейт, — насмешливо сказала она. — Похоже, что ты знаешь мои привычки лучше меня.

Тиммонс не выдержал и рассмеялся.

— Для этого не нужно быть особенно проницательным.

Он открыл несколько крышек, закрывавших блюда, и уверенно сказал:

— Сначала немного шампанского… Потом «Курвуазье», потом устрицы и… Что это тут у тебя?..

— «Мясо по–вашингтонски», — закончила она. — И, возможно, суфле.

Тиммонс шумно вздохнул.

— Суфле — это, конечно, хорошо. Но мне кажется, что на десерт настоящим блюдом будешь ты, Джина. Во всяком случае это мне подсказывает мой опыт. Так что, я прав?

Джина победоносно улыбнулась.

— Все, что я делаю, Кейт, — несколько уклончиво сказала она, — я делаю хорошо. Я не думала, что ты настолько глуп.

Он обезоруженно развел руками.

— Что ж, мне не остается ничего другого, как исправить этот недостаток. Кстати, — Тиммонс подошел к Джине и смерил хищным взглядом ее фигуру, — ты и на костылях чертовски привлекательна.

Джина заметила, как он возбужденно сглотнул.

— Я знаю… — саркастически протянула она. — Тебе нравятся беспомощные женщины. Будь твоя воля, Кейт, ты бы, наверное, всех женщин Санта–Барбары поставил на костыли, чтобы они не могли сопротивляться твоим домогательствам.

Тиммонс плотоядно облизнулся.

— Не буду скрывать. Джина. Ты права.

Довольно бесцеремонно ухватив ее за талию, окружной прокурор притянул Джину к себе и, не обращая внимания на ее костыли, стал поудобнее пристраиваться возле ее шеи.

— У тебя повадки вампира, Кейт, — рассмеялась она. — Ну, так что, ты будешь и дальше сопротивляться желанию поцеловать меня или сдашься без боя?

Он обезоруженно прошептал:

— Я сдаюсь…

Джина смерила его насмешливым взглядом.

— Ну, так поторопись. Ты напрасно теряешь время. У меня на сегодня еще очень много работы.

Возбужденно сглотнув, Тиммонс тут же впился ей губами в шею.

Джина с такой благосклонностью принимала его ласки, что, еще мгновение — и ее вечернее платье могло оказаться довольно измятым.

В тот момент, когда окружной прокурор возбужденно наседал на нее, дверь номера Джины почти бесшумно распахнулась, и на пороге выросла одетая во все белое фигура Мейсона Кэпвелла.

Без особого удивления Мейсон наблюдал за тем, как Тиммонс вгрызался в нежную шею Джины, в порыве страсти не заметив, как уронил сережку с ее уха.

Процесс затянулся настолько, что Мейсону пришлось прервать его тихими словами:

— Джина… Кейт…

Они отскочили друг от друга с такой поспешностью, словно школьники, застигнутые в раздевалке учителем физкультуры.

— Только слабый может поддаться искушению, — наставительно подняв палец, произнес Мейсон.

Джина стала торопливо поправлять прическу, делая вид, что не произошло ничего особенного. Тиммонс выглядел не менее растерянно, чем Джина, но постарался побыстрее взять себя а руки.

— Какой сюрприз! — с натянутой улыбкой воскликнул он. — Я совсем не ожидал тебя здесь увидеть, Мейсон!

Чтобы скрыть румянец, заливший его щеки, окружной прокурор нагнулся и стал делать вид, что очень озабочен поисками сережки, упавшей с уха Джины.

У Мейсона был такой вид, как будто он ничуть не удивился увиденному.

— Не надо стесняться, — спокойно сказал он. Тиммонс выпрямился и, протянув утерянное украшение, стал суетливо размахивать руками.

— Нет–нет, Мейсон. Мне пора. Я тут… Я немного задержался. Меня ждут срочные дела. Джина, рад был встрече. К сожалению, так редко удается увидеться в неформальной обстановке. Вот, — он повернулся к Мейсону и виновато пожал плечами, — проходил мимо и решил навестить нашу главную свидетельницу. Джина, ты… Ты очень хорошо выглядишь. Рад был с тобой повидаться. Я позвоню тебе позже.

Пятясь спиной, как рак, к порогу, он старался не смотреть в глаза Мейсону.

Чтобы прикрыть окружного прокурора, Джина лучезарно улыбнулась.

— С днем рождения. Кейт… Хорошо, что ты заглянул. Сам понимаешь, что в моем положении… — она продемонстрировала Мейсону свои костыли. — Я бы еще не скоро выбралась, чтобы поздравить тебя.

У Тиммонса от удивления отвисла челюсть, но мгновенно справившись с оцепенением, он с такой же радостью стал трясти головой.

— Спасибо. Спасибо, Джина. Благодарю за поздравления.

Мейсон едва заметно поднял брови.

— У тебя день рождения, Кейт? — медленно растягивая слова, произнес он. — Интересно, сколько же тебе исполнилось?

Тиммонс снова зарделся, как барышня.

— Э… — растерянно произнес он. — Уже на год больше, чем в прошлом. Ты представляешь, как летит время? Мейсон сделал понимающее лицо.

— Да, разумеется, Кейт. Как же я не подумал об этом раньше. Время летит, а мы и не замечаем, как стареем.

Пряча суетливо бегающие глазки, Тиммонс шагнул за порог.

— Извините, я уже опаздываю, — торопливо произнес он, собираясь уходить.

— Кейт, — позвал его Мейсон. — Прежде, чем ты уйдешь, я хотел бы спросить тебя кое о чем.

Тот неохотно обернулся.

— Да?

Мейсон задумчиво потер подбородок.

— Мне показалось, что тебя интересует личность Лили Лайт.

Тиммонс с напускным безразличием пожал плечами.

— С чего ты взял? Она интересует меня точно так же, как и любой другой гражданин Соединенных Штатов.

Мейсон едва заметно приподнял бровь.

— Так знай, — проницательно сказал он. — Ты можешь следить за ней сколько угодно. Хоть до Судного дня. Но ты ничего криминального в ее деятельности не обнаружишь. У нее незапятнанная репутация.

Тиммонс ехидно улыбнулся.

— Так что, выходит, что она не человек? Насколько мне известно, за каждым представителем рода человеческого водятся грешки…

Мейсон смиренно опустил голову.

— Нет. Она‑то как раз — человек… — многозначительно произнес он. — За ней нет никаких грехов, и поэтому она может чувствовать себя совершенно спокойно. Если бы было по–иному, то у нее не было бы морального права заниматься спасением чужих душ.

Лицо Тиммонса выражало глубокий скепсис.

— Неужели?.. — криво улыбнувшись, произнес он. — Интересно, а мисс Лайт известно о твоем прошлом? О том, что ты был раньше заместителем окружного прокурора и в суде, между прочим, выступал как обвинитель?

Мейсон спокойно кивнул.

— Да, разумеется.

От удивления глаза окружного прокурора поползли на лоб.

— Неужели? Интересно, откуда же это она обо всем знает?

— Я сам ей все рассказал, — признался Мейсон. — И, странная вещь — казалось, что ей не нужно было меня слушать. Она знала обо всем заранее. У меня было такое ощущение, что ей известно обо всех даже самых мельчайших деталях из моего прошлого.

Тиммонс с деланной веселостью воскликнул:

— Вот как? Так что, выходит, она умеет читать мысли? Может быть, мы имеем дело с экстрасенсом? Интересно, могла бы она узнать о местонахождении Эльдорадо?

Мейсон пропустил мимо ушей явно прозвучавшую в словах окружного прокурора издевку.

— А что в этом плохого? — благочестиво взглянув на Тиммонса, спросил он.

Тот мгновенно парировал.

— Если она — экстрасенс, то у нее должна быть лицензия на занятия лечебной и терапевтической деятельностью. Это стоит проверить… Если же я узнаю, что у нее нет соответствующих документов, ей придется покинуть пределы нашего штата. В общем, спасибо, Мейсон, ты задал мне неплохое поле для деятельности.

На этой насмешливой ноте он завершил разговор и, закрыв за собой дверь, оставил Мейсона и Джину наедине.

У Джины был такой вид, как будто ее только что застали на месте преступления. И теперь ей надо было во что бы то ни стало привести в свое оправдание какое‑нибудь алиби.

Растерянно пряча глаза от Мейсона, она тихо сказала: — Пойми меня правильно, Мейсон. Я только хотела поздравить Кейта с днем рождения.

Мейсон смерил ее таким взглядом, что Джина невольно стала прикрывать рукой декольте.

Однако, оказалось, что причина не в этом.

— День рождения Кейта Тиммонса, — благодушно сказал Мейсон, — в декабре. Так что ты поздравила его досрочно.

Джина мгновенно вывернулась.

— Да?.. Мужчины идут на любые уловки, лишь бы обмануть доверие женщин, — без тени сомнения сказала она. — Наверное, Кейт хотел добиться моей благосклонности…

Ее изворотливость так понравилась Мейсону, что он не выдержал и расхохотался.

— Ты платишь им той же монетой. Джина. И порой дороже обходишься.

Джина, почувствовав, что проницательность Мейсона совершенно обезоруживает ее, предпочла сменить тему.

— Ну, что? — с наигранной улыбкой сказала она. — Может быть, приступим к дегустации?

С этими словами она взяла со стола бутылку и продемонстрировала ее Мейсону.

— «Курвуазье»… — прочитал он надпись на этикетке. — Да, очень дорогая вещь… Спасибо, Джина. Я не буду.

Джина едва не уронила стодолларовое украшение стола и изумленно посмотрела на Мейсона.

— Ты что, уже не пьешь? Неужели?

Безразлично отвернувшись от стола, Мейсон сказал:

— Ты, конечно, можешь этому верить или не верить, но я совершенно спокойно обхожусь без алкоголя.

На ее лице можно было без труда угадать глубокое чувство разочарования.

— Мм–да… — многозначительно протянула она. — Может быть, ты и можешь обойтись без спиртного, а я вот не могу.

Джина поставила бутылку французского коньяка на стол и, лихорадочно перебрав в уме все возможные варианты поведения, остановилась на единственно возможном.

Выбив у нее из рук главное оружие, Мейсон не оставил Джине ничего иного, кроме надежды на ее женские чары.

Она подошла к нему поближе и, соблазнительно улыбаясь, заглянула в глаза.

— И от всех прочих удовольствий я не собираюсь отказываться, — откровенно предлагая себя, сказала Джина. Она с нежностью обняла Мейсона за шею и стала нежно ерошить волосы на его голове.

— Ну, что, Мейсон? Как тебе нравится сегодняшний вечер? — елейным голосом произнесла она.

Он очень аккуратно вывернулся и, сделав вид, что ничего не заметил, произнес:

— Какой прекрасный у тебя сегодня ужин на столе. Почему мы ничего не едим?

Она торопливо обернулась к нему.

— Я думала, что ты предпочитаешь смотреть на меня, а не на еду. По–моему, главное украшение сегодняшнего вечера — это я.

Мейсон по–прежнему предпочитал не замечать ее откровенных намеков и непристойных предложений.

— Джина, я восхищаюсь твоим умением делать все таким аппетитным, — подчеркнуто вежливо сказал он.

Она посмотрела на него с сожалением.

— О, Мейсон!.. Разве это не напоминает тебе о наших прежних вечерах?..

Хейли вернулась в редакторскую комнату с папкой в руках. Бросив документы на стол, она застыла на месте и стала подозрительно принюхиваться.

В воздухе совершенно очевидно ощущался запах дорогой косметики.

Хейли показалось, что она случайно угодила не на свое рабочее место, а в гримерную какого‑то театра.

Недоуменно повертев головой, Хейли нагнулась и заглянула под стол.

Там стояла большая спортивная сумка.

Хейли поставила ее на стол, открыла замок и от изумления едва не ахнула.

Такого нижнего белья она еще не видела. Кружевные лифчики и трусики, полупрозрачные комбинации и облегающие боди…

Хейли потрясенно перебирала вещи, не понимая, как они могли оказаться под ее столом. Вряд ли это мог забыть кто‑то из посетителей. Во–первых, потому что еще полчаса назад, когда Хейли уходила из комнаты, сумки здесь не было, а дверь она за собой закрыла. Значит, это принадлежит кому‑то из сотрудников станции. Поскольку, кроме Хейли в этой комнате работала только Джейн Уилсон, девушка совершенно справедливо подумала о ней.

В коридоре послышались чьи‑то шаги. Хейли торопливо спрятала белье назад в сумку и сунула ее под стол. Метнувшись в угол, она спряталась за шкафом.

Спустя несколько секунд дверь в редакторскую открылась, и на пороге показалась Джейн Уилсон. Однако, выглядела она так, что даже самая близкая подруга с трудом узнала бы в ней скромницу Джейн.

Прическа в стиле «взрыв на макаронной фабрике», ярко накрашенные губы, полупрозрачная комбинация и короткая юбка, а также туфли на высоком остром каблуке придавали ей сходство с теми дамами, которые обычно стоят на углах и многозначительными взглядами привлекают клиентов…

С куском длинной французской булки в руке Перл подошел к телефону.

— Алло.

В трубке раздался голос Кортни.

— Это я.

Перл тут же заинтересованно спросил:

— Ну что, дорогая? Тебе удалось что‑нибудь узнать?

Голос Кортни звучал как‑то по–особенному взволнованно.

— Я только что виделась с ассистентом Роулингса, Генри Беллоузом, — сказала она. — Он рассказал мне все, что ему известно об Элис.

Перл улыбнулся.

— Молодец. Надеюсь, что ты сделала все так, что он не понял, почему ты о ней спрашиваешь.

— Конечно, нет, — рассмеялась она. — Ты просил меня взять информацию, а не отдавать ее.

— Ну что ж, отлично! — воскликнул Перл. — И что же ты выяснила?

— Он сказал, что когда ему понадобилось взять данные Элис из медицинской карты для статистики, там ничего не оказалось. Только дата ее поступления в клинику… Это случилось пять лет назад. Он добавил, что Элис никогда не лечили, что она находилась в клинике на положении прислуги или заключенной. Никто и никогда не припоминает, чтобы Роулингс назначал ей какой‑то курс лечения или медицинские препараты.

Перл оглянулся на мирно спавшую Элис.

— Да. Великолепно… Вот это информация, Кортни… — скисшим голосом сказал он. — Спасибо, Кортни, я тебе очень обязан.

— Я старалась.

— Я очень тебе обязан… Я… Мы сможем поговорить позже? — он замялся.

Кортни сразу поняла, что он не хочет ее видеть.

— Тебе нужна моя помощь? — нерешительно предложила она. — Я могу приехать прямо сейчас.

— Нет–нет, — торопливо ответил Перл. — Не нужно. Я сам поговорю с Элис, когда она проснется. Так будет лучше. Я сразу же позвоню тебе, как только освобожусь.

— Обещаешь? — упавшим голосом спросила она.

— Да, конечно.

Перл положил трубку и задумчиво подошел к дивану, на котором спала Элис. Точнее, она уже не спала.

Испуганным взглядом она смотрела на Перла из‑под одеяла.

Перл присел рядом с ней и обнадеживающе улыбнулся.

— Привет. Ты отдохнула?

Она утвердительно кивнула.

— Теперь ты можешь что‑нибудь сообщить о моем брате? Для меня это очень важно, — тихо сказал он. — Я очень любил его.

Элис откинула в сторону одеяло и провела пальцами по щеке Перла.

— И я… Я, тоже… — сдавленным голосом произнесла она. — Любила его…

В ее глазах было столько боли и горечи, что Перл едва сдержался, чтобы самому не разрыдаться.

Лайонелл Локридж в нерешительности топтался на пороге дома Кэпвеллов, не осмеливаясь позвонить в дверь. Наконец, собравшись с силами, он протянул руку к звонку.

Дверь открыла София.

Увидев бледное с испариной на лбу лицо Локриджа, она испуганно отшатнулась.

— Что с тобой случилось? Где Августа?

Локридж судорожно сглотнул.

— Я могу войти? — едва слышно сказал он. София отступила в сторону.

— Конечно, входи. Мы с СиСи давно ждем тебя. Почему ты не позвонил? Мы думали, что ты сразу же свяжешься с нами, как только передашь деньги.

Локридж сокрушенно махнул рукой.

— Деньги со мной, — он показал чемоданчик. — Мне не удалось их передать.

Лайонелл с мрачной решительностью зашагал через прихожую в холл.

Захлопнув дверь, София поспешила за ним.

Когда Локридж, тяжело дыша, остановился посреди холла, СиСи, разговаривавший с кем‑то по телефону, торопливо распрощался и вопросительно посмотрел на Локриджа.

— Лайонелл, что случилось? Ты выглядишь так, как будто у тебя отобрали деньги, но не вернули Августу.

Локридж посмотрел на Кэпвелла исподлобья.

— Зачем ты послал человека на причал? Ведь я просил тебя, чтобы ты никому не сообщал о том, что Августу похитили…

СиСи нахмурился.

— Это был частный детектив. А они, как ты знаешь, предпочитают не распространяться перед журналистами о своих делах.

— А ты знаешь о том, что преступники заметили его и скрылись, прежде чем я успел передать им выкуп?

СиСи мрачно покачал головой.

— Этого не должно было произойти. Я нанимал профессионала.

Локридж, наконец, не выдержал и взорвался.

— Ты знаешь, что твой профессионал все испортил? Ты не имел на это право!

СиСи перешел в контрнаступление.

— У меня есть право защищать свою собственность! — агрессивно воскликнул он. — Никто не может отказать мне в этом!

Локридж не уступал.

— Неужели ты не понимаешь, что своими безрассудными действиями ты погубил все дело? Ведь мы уже почти освободили Августу… Оставалось лишь только передать похитителям деньги, и они вернули бы мне жену. А теперь… Мне остается надеяться лишь на господа бога и молить его о том, чтобы они не причинили ей никакого вреда. Ты понимаешь, что, возможно, она уже мертва? — с ненавистью глядя на СиСи, проговорил Лайонелл. — Ты ответишь головой, если с ней что‑нибудь случится!

СиСи разбушевался.

— Прекрати угрожать мне! — размахивая руками, закричал он. — Если бы не я, то ты не собрал бы и десятой части денег, необходимых для выкупа Августы! Если бы не я, то ты до сих пор ходил бы по городу с протянутой рукой, пытаясь собрать хотя бы жалкую сотню тысяч долларов! Если бы не моя помощь, то тебе пришлось бы уже давным–давно распрощаться с мыслью о том, чтобы снова увидеть свою жену… А теперь ты еще смеешь обвинять меня в том, что я провалил все дело?

— Но это ты организовал слежку за преступниками на причале! Если бы не ты, я бы уже давно передал бы им деньги, и Августа уже, наверняка, вернулась бы!.. Зачем ты это сделал? Я ведь тебе сказал, что верну твой миллион весь, до единого цента! Если ты не веришь моему слову, то не нужно было давать эти деньги. Было бы намного проще! Я бы не обращался к тебе и не питал ненужных надежд.

СиСи, брызгая слюной, воскликнул:

— Я нанял этого человека для того, чтобы он защитил тебя! Они могли обмануть тебя — забрать деньги и не вернуть Августу!

Забыв о достоинстве, Лайонел прошипел:

— Я не просил тебя об этом!.. Мне не нужна была твоя гнусная благотворительность… Я говорил тебе, чтобы ты держался подальше!

Ссора приобретала нешуточный оборот, и поэтому София решила вмешаться, пока Кэпвелл и Локридж не вцепились друг другу в глотку.

— Прекратите! — закричала она. — Сейчас же перестаньте ругаться!

Ее окрик возымел действие.

Возбужденно дыша, мужчины умолкли. Спустя несколько мгновений, немного придя в себя, СиСи обратился к Локриджу:

— Хорошо, Лайонелл, учитывая все обстоятельства, я пришел к выводу, что нужно решать это дело официальным путем. Наступило время, когда мы должны обратиться в полицию.

Лайонелл вдруг сник. Растерянно хлопая глазами, он отступил на шаг назад и шумно вздохнул.

— Я не знаю, СиСи, что делать… Я нахожусь в совершеннейших потемках. То, что со мной случилось на причале, почти не оставляет мне никаких надежд на то, что Августа уцелеет. Не знаю, доводилось ли тебе испытывать что‑то подобное. Я пребываю в полнейшей растерянности…

Он отвернулся и в отчаянии закрыл глаза рукой. София нерешительно сказала:

— Лайонел, может быть, нам действительно послушаться совета СиСи и обратиться к Крузу? Если мы будем затягивать все это еще неизвестно сколько, последствия могут оказаться значительно более тяжелыми. Сейчас у нас все‑таки остается хоть какая‑то надежда…

Локридж вскинул голову и резко обернулся.

— Какая надежда? Какая? София, пойми, они требовали, чтобы я ни в коем случае не сообщал полиции о похищении Августы. Они требовали, чтобы я был па причале один. Ни одно из этих условий я не выполнил. Сейчас они вольны поступать с Августой так, как им заблагорассудится.

СиСи посчитал нужным перебить его.

— Ты забываешь об одной положительной стороне случившегося, — сказал он.

Локридж мрачно усмехнулся.

— Разве в этом могут быть какие‑то положительные стороны? По–моему, мы с тобой безнадежно пропалили дело. Все что от нас требовалось — это собрать деньги и передать их похитителям так, чтобы никто об этом не знал.

СиСи вскинул вверх руку.

— Вот именно, Лайонелл. Ты забываешь о том, что должен был передать им деньги в обмен на супругу. Но ведь ты этого не сделал.

Локридж насупился.

— А что же в этом хорошего?

Ченнинг–старший укоризненно покачал головой.

— Не знаю, может быть, боязнь за Августу притупила твой разум, — с легким налетом снисходительности сказал Кэпвелл. — Но ведь ты должен ясно отдавать себе отчет в том, что, пока преступники не получили выкуп за Августу, им нет никакого смысла расправляться С ней. Ты говорил им, что собрал деньги?

— Да, — хмуро буркнул Локридж. — Я показывал чемодан.

СиСи тут же воскликнул:

— Отлично! Значит они знают о том, что деньги у тебя есть. Их просто напугало появление частного детектива. Ничего страшного, я думаю, из‑за этого они не откажутся от своего намерения. Все‑таки два миллиона долларов — это большие деньги. Маловероятно, чтобы они упустили такую добычу из‑за каких‑то пустяков.

Локридж не разделял оптимизма Кэпвелла.

— Ты думаешь, слежка — это пустяк? Ведь таким образом у нас была реальная возможность проследить, где они скрываются, а это мало кому может прийтись по вкусу. Хорошо, если бы все было так, как ты говоришь, СиСи… Но я почему‑то не уверен в том, что они сделают повторную попытку забрать выкуп.

СиСи в изнеможении всплеснул руками.

— Ну, до чего же ты глуп, Лайонелл! Я тебе уже битый час говорю о том, что бояться нечего! Они обязательно дадут о себе знать. Похитители никогда в жизни не откажутся от такого выкупа. Что из того, что дело сорвалось в первый раз? Они не оставят попыток завладеть деньгами. Можешь не сомневаться. Преступники в ближайшее же время свяжутся с тобой.

Словно в подтверждение его слов телефон, стоявший на столике в углу гостиной, зазвонил.

СиСи направился к телефону и уже потянулся к трубке, когда Лайонелл, до которого, наконец, дошел смысл сказанного Ченнингом–старшим, воскликнул:

— Погоди! Дай, я сам подойду!.. Возможно это они…

Локридж метнулся к столику и дрожащей рукой схватил трубку.

— Алло! Да, Лайонелл Локридж слушает!..

Некоторое время он слушал, что ему говорили по телефону, а затем внезапно севшим голосом произнес:

— Как скажете…

Он выглядел таким растерянным и несчастным, что ни СиСи, ни София некоторое время не могли заговорить с ним.

Наконец, женское любопытство пересилило, и София осторожно спросила:

— Ну, что? Это были они?

Локридж хмуро кивнул.

— Да.

После этого он снова умолк. На сей раз не выдержал СиСи.

— Ну, так что? Что?

Хватая губами воздух, словно ему не хватало кислорода, Лайонелл обреченно махнул рукой.

— Ты был прав, СиСи. Они хотят получить выкуп.

Кэпвелл удовлетворенно улыбнулся.

— Ну, что я тебе говорил? От такого куша никто не может отказаться. Единственное, чего я не понимаю — почему ты выглядишь таким подавленным? Они уже что‑то сделали с Августой?

Локридж отрицательно помотал головой.

— Слава богу, нет!..

— А почему у тебя такой кислый вид? — спросила София. — Они снова угрожали тебе?

Локридж немного помолчал.

— Они дали мне последний шанс, — наконец, устало произнес он. — Их условия становятся все более жесткими. Они сказали, что если на сей раз ничего не получится, то живой Августу я больше не увижу.

СиСи нетерпеливовзмахнул рукой.

— Ну, так что? Они назначили встречу?

— В девять вечера. Они предупредили, что это последняя возможность спасти ее. Они хотят, чтобы я захватил с собой еще одного человека. Но это должен быть родственник Августы.

СиСи нахмурился.

— Какой родственник? Где ты сейчас найдешь родственника?

Локридж пожал плечами.

— А мне и не надо их искать. Это — Джулия. Ты что, забыл? Она приходится Августе родной сестрой.

СиСи скривился и хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ах, да! Конечно, как это я забыл.

Но Ченнинг–старший неожиданно заупрямился.

— Все ясно, — убежденно сказал он. — Они хотят и ее взять в заложники. Надо звонить в полицию.

София поддержала СиСи.

— Лайонелл, он прав. Нужно срочно обратиться в полицию. Тогда у нас будет шанс спасти и Джулию, и Августу. А иначе…

Но Локридж опрометчиво воскликнул:

— Я не буду никуда звонить! Мне наплевать на все! Речь идет о жизни моей жены!

Хейли осторожно вышла из своего укрытия и щелкнула выключателем.

От неожиданности Джейн взвизгнула и, закрыв лицо руками, бросилась к двери. Однако, затем, осознав, что скрываться бесполезно, она низко опустила голову и заплакала.

— Здравствуй, Роксана, — с холодной улыбкой сказала Хейли.

Мейсон с большим удовольствием ознакомился с кушаньями, приготовленными для ужина Джиной. Когда и с мясом, и с устрицами было покончено, он, неспешно потягивая из высокого стакана апельсиновый сок, откинулся в кресле и стал потчевать Джину собственными угощениями — рассказами о своем чудесном исцелении и возвращении к богу.

Нельзя сказать, чтобы этот разговор особенно прельщал Джину. Делая вид, что ей безумно интересно слушать Мейсона, она то и дело норовила заснуть. Свое дело сделали и обильная пища и неплохая доза «Курвуазье» — Джину безнадежно клонило ко сну.

Положение усугублялось еще и тем, что для создания большей интимности она выключила свет и зажгла свечи.

— Мы были в окрестностях Монтеррея, — проникновенным, но занудливым голосом вещал Мейсон. — За пару часов до этого Лили вылечила меня от алкоголизма. Мы ехали ночью по шоссе, а потом свернули с дороги. Мы вышли из машины, она взяла меня за руку и повела вдоль берега океана. Волны так тихо накатывались на песок, а в ночном небе светили такие пронзительно яркие звезды, что я невольно подумал о рае земном. Мне казалось, что ничего лучшего в моей прежней жизни не бывало. Я воображал себя путником, шагающим по бескрайним просторам мира господнего, которого в его далеком пути сопровождает путеводная звезда. А шагавшая рядом со мной Лили казалась мне поводырем в истинном царствии божьем. Одно ее присутствие рядом заставляло мое сердце трепетать, а глаза закрываться от блаженства. Легкий ветерок, дувший со стороны океана, освежал мое разгоряченное лицо и заставлял меня вспоминать слова о ласковом дуновении божьем. Мысли о том, что я, наконец‑то, вернулся на истинную стезю свою, ласкали мой разум, заставляли меня как бы парить над землей. Я даже не чувствовал прикосновения своих ног к влажному от набегавших волн песку. Именно так должен парить человек, оторвавшись от всего земного, от тяжести грехов и заблуждений. Казалось, что все мои ошибки остались позади, и я больше никогда не вернусь к своему прошлому. Я был уверен в том, что никогда больше мне не придется лгать ни самому себе, ни другим. И мне было так легко и светло, что я даже не ощущал спускавшейся вокруг нас ночи. Тьма земная отнюдь не была для меня тьмой небесной. Свет снисходил от шагавшей рядом со мной Лили. Мы словно парили вдвоем над этой землей. И знаешь, что она сделала потом? Джина…

Она даже не заметила, как заснула.

Мейсону пришлось еще раз позвать ее, прежде чем она пришла в себя.

— А?.. Что?.. — вскинув голову, пробормотала она. — Я… Я…

Он посмотрел на нее с легкой укоризной, и Джине пришлось суетливо объясняться.

— Извини, наверное, на меня просто подействовала тяжелая пища. Но я все равно тебя… — промямлила она. — Ты рассказывал что‑то об… океане?

Мейсон утвердительно кивнул, и Джина обрадован но заулыбалась — слава богу, она хоть помнила о чем шел разговор.

— Мы остановились. Она взяла меня за руку, — просветленным голосом продолжал вещать Мейсон, — и приказала мне войти в воду. Она крестила меня. Когда вода коснулась моего лица, мне стало больно. Это было одно из самых сильных ощущений в моей жизни. Как будто я смыл все свои грехи.

Наверное, в какой‑нибудь другой обстановке, Джина, услышав подобный рассказ, брезгливо поморщилась и высказала бы явное неодобрение такому опрометчивому поступку. Но сейчас она вынуждена была понимающе кивать и изображать на лице сочувствие.

— Да–да, это очень интересно, Мейсон. Ты очень увлекательно рассказываешь. Честно говоря, не знаю, смогла бы я отважиться на такое…

Он мягко улыбнулся и встал из‑за стола.

— Послушай, у меня есть к тебе одна просьба. Я хочу задержать твое внимание еще на несколько мгновений.

Джина лучезарно улыбнулась.

— Ты хочешь о чем‑то попросить меня? Надеюсь, ты не собираешься вместе со мной помолиться? Боюсь, что я не смогу составить тебе компанию — мне трудно преклонить колени.

Мейсон сдержанно кашлянул.

— Я хочу, чтобы ты пришла сегодня вечером к Лили Лайт. Вот в чем состоит моя просьба.

Он на мгновение отвернулся, и, воспользовавшись тем, что Мейсон не видит выражения ее лица, Джина состроила такую брезгливую гримасу, словно ей только что предложили съесть живого осьминога.

— А зачем это нужно? — опасливо спросила она. Мейсон подошел к стене и включил свет в комнате. Джина прикрыла глаза от яркого света, бившего ей прямо в глаза.

— Сегодня Лили встречается с членами моей семьи, — пояснил Мейсон. — Ты придешь?

Он взял стоявшие у стены костыли и торжественно преподнес их Джине.

С трудом поднявшись из‑за стола, она кисло улыбнулась.

— Ну, Мейсон, это вряд ли. Я сомневаюсь в том, что эта Лили Лайт или Райт, или как там ее еще, сможет спасти мою репутацию.

Мейсон прищурился.

— Не сомневайся, Джина. Ты будешь потрясена этой встречей. Лили сможет сделать такое, чего ты, наверняка, не ожидаешь.

Джина едва удержалась от колкого замечания.

— Неужели ты говоришь серьезно?

Мейсон так проникновенно смотрел на нее, что Джина даже на мгновение оторопела.

— Ты не понимаешь, как это важно, — тихо произнес он.

Джина пожала плечами и с насмешливой улыбкой произнесла:

— Спасти меня? Неужели это кому‑то нужно? Но самое неприятное для тебя, Мейсон, состоит в том, что я не знаю, нужно ли это мне.

Он ободряюще положил ей руку на плечо.

— Начни новую жизнь, Джина, полную любви и гармонии. Найди себе место в мире…

Она хихикнула.

— Я уже пыталась это сделать. Но, по–моему, не слишком многим это понравилось.

Мейсон неотрывным взглядом смотрел на нее.

— Джина…

Его взгляд пронзал ее словно луч прожектора. Джина не выдержала и с кислой улыбкой воскликнула:

— Ну, ладно! Ладно, Мейсон!.. Если это так важно — я приду. Но, по–моему, ты совершенно напрасно возлагаешь на меня такие надежды.

Он удовлетворенно кивнул.

— Что ж, я буду ждать тебя. Запомни — это очень нужно тебе самой. Встреча с Лили Лайт поможет тебе осознать свое место в этом мире. И не нужно бояться. Ты сможешь проснуться к новой жизни. Ты сможешь отринуть прочь сомнения и возродиться к свету.

Джина почувствовала, что Мейсона опять понесло.

— Хорошо–хорошо, — торопливо сказала она. — Я попробую проснуться. Может быть, мне стоит смыть косметику, прежде чем идти на встречу с Лили Лайт? Я правильно называю ее фамилию? Мейсон вздохнул.

— Правильно. А насчет косметики — не имеет значения, в каком виде ты придешь. Лили примет нас любыми. И, к тому же, Джина, не забывай о том, что голыми и беззащитными мы приходим в этот мир и такими же голыми уходим из него.

Джина сделала оскорбленное лицо.

— На что ты намекаешь?

Но он уже направлялся к двери.

— Итак, я жду тебя, Джина.

Ситуация выходила из‑под контроля, и Джина решилась на отчаянный шаг. Точнее, для нее ничего отчаянного в том, что она собиралась предпринять, не было. Поскольку намеки и полупрозрачные предложения были им проигнорированы, оставалось только одно — впрямую предложить себя ему.

Молодой человек в строгом темном костюме, какие обычно носят представители правоохранительных органов, не желающие появляться на людях в униформе, внимательным взглядом окинул зал ресторана «Ориент Экспресс». Обнаружив сидевшего за стойкой бара окружного прокурора, его помощник уверенным шагом направился к Кейту Тиммонсу.

Окружной прокурор, увидев приближавшегося к нему помощника, удовлетворенно улыбнулся:

— Джеффри! — воскликнул он, отрываясь от коктейля. — У тебя, надеюсь, хорошие новости?

Помощник остановился рядом с Тиммонсом и положил на стойку небольшой черный чемоданчик:

— Я сделал то, что вы просили, мистер Тиммонс, — сдержанно сказал он.

Окружной прокурор мгновенно осушил стакан с коктейлем:

— Неужели ты раздобыл информацию о Лили Лайт? — возбужденно спросил он.

Молодой человек кивнул:

— Да, здесь все, что мне удалось о ней узнать, — он протянул Тиммонсу не слишком толстую кожаную папку.

Тиммонс одобрительно похлопал помощника по

— Молодец, быстро справился. Честно говоря, я и не рассчитывал на это.

Молодой человек с достоинством поклонился:

— Всегда к вашим услугам, мистер Тиммонс.

Окружной прокурор стал трясущимися руками разворачивать папку:

— А фотография, фотография есть? — нетерпеливо спросил он.

— Да, в конверте за документами.

— Благодарю, ты мне больше не нужен, — кивнул Тиммонс и, не дожидаясь, пока помощник уйдет, стал раскладывать документы на стойке бара:

— Так… — пробормотал он. — Что тут у нас есть? Газетные вырезки, так… Так… Протокол… Так… Очень хорошо. Фотография…

Вытащив из конверта снимок, окружной прокурор остолбенело уставился на него:

— Бог мой, — прошептал он, — бывает же такое…

Криво улыбаясь, Джина приблизилась к Мейсону:

— Ты уже собрался уходить? Может быть, задержишься ненадолго, или твоя ненаглядная Лили не может дождаться тебя?

Мейсон взглянул на часы:

— Нет, пожалуй, немного времени у меня еще есть. К тому же, мне не хотелось бы так быстро покидать тебя. Джина обрадованно улыбнулась:

— Неужели ты испытываешь ко мне какие‑то добрые чувства?

Мейсон неопределенно помахал рукой:

— Думаю, что тебе сейчас нужно мое участие. Судя по всему, ты находишься в таком же состоянии, в каком я был несколько недель назад.

Джина наморщила лоб:

— Что ты этим хочешь сказать?

Мейсон взглянул на нее:

— Тебе сейчас тоже нужно задуматься о душе. Я пришел к этому после того, как побывал на краю бездны.

— И что же ты там увидел? — добродушно, но не без ехидства спросила Джина.

Мейсон снова принялся расхаживать по номеру, витийствуя на душеспасительные темы:

— Пропасть физическая была не страшна мне. Куда страшнее пропасть души человеческой. Бездонный мрак, открывшийся моему взору, был столь ужасающ, что я мог найти спасение только в алкоголе. Если бы я не остановился вовремя, то сейчас моя семья, скорее всего, оплакивала бы тяжелую потерю.

Джина испуганно притихла.

— То, что мне довелось испытать, — продолжал Мейсон, — сделало из меня человека, не чувствительного к обычным человеческим эмоциям. Мне казалось, что я приблизился к Господу Богу, что я имел право судить. И все это только потому, что я пережил то, чего не пришлось пережить другим. — Он немного помолчал и утолил жажду апельсиновым соком. — Это был тяжелый период моей жизни, и я не желаю такого никому. Но, слава Всевышнему, все это осталось позади. А потом… Потом я встретил Лили Лайт. С тех пор моя жизнь изменилась. Я обнаружил в своей душе светлый участок и, открыв его учению Лили, посвятил себя служению высшим идеалам.

Джина наконец нашла в себе силы прервать этот пространный монолог:

— И долго эта Лили копалась в твоей душе? — лукаво улыбаясь, спросила она. — Судя по всему, светлый участок твоей души был так далеко, что своими силами тебе обнаружить его не удавалось.

Мейсон обратил на нее взгляд апостола:

— Ей пришлось приложить немало усилий, — смиренно ответил он. — Я хорошо помню, как это было. В ту ночь я ночевал в похожей комнате, — он обвел рукой вытертые стены номера Джины и, подойдя к окну, стал задумчиво барабанить пальцами по деревянной раме.

Джина долго не решалась напомнить Мейсону о своем существовании, но, видя, что пауза безнадежно затягивается, осторожно спросила:

— Какую ночь?

Мейсон еще некоторое время задумчиво смотрел на свое отражение в окне, а затем, удовлетворенно улыбнувшись, обернулся к Джине:

— Это была ночь, когда я бросил пить.

Джина невольно поежилась:

— Боже мой, какой ужас. Ты говоришь об этом так, как будто тебе пришлось отрубить себе правую руку.

Он мягко рассмеялся:

— Что ж, если тебя это так интересует, могу сказать, что это был довольно болезненный процесс. Кое в чем ты, Джина, права. Я тогда переночевал в мотеле. Там были точно такие же грязные стены, немытые окна, истертый ковер, — он машинально отмечал то, на что падал его взгляд. — Только в том номере не было даже лампы. Больше всего мне запомнился ковер. Половину ночи я стоял на нем на коленях.

Джина брезгливо поморщилась, взглянув на ковер под своими ногами:

— Позволь полюбопытствовать, а зачем ты это делал? — спросила она. — По–моему, для того, чтобы отказаться от выпивки, совершенно необязательно протирать коленями ковер. Мне кажется, что это можно было сделать гораздо менее эксцентричным способом.

Мейсон едва заметно усмехнулся:

— Я молил Лили о том, чтобы она дала мне выпить.

Джина в ужасе прикрыла рукой рот:

— О Боже, Мейсон, по–моему, для того, чтобы выпить, тебе совершенно необязательно было умолять об этом твою милочку Лили. Ты мог бы просто обратиться к хозяину мотеля, и он за десять долларов предложил бы тебе на выбор десять сортов виски.

Мейсон пропустил это замечание мимо ушей.

— Была ночь, — задумчиво продолжил он, — и мне было очень дурно. Я хотел выпить. Но Лили не дала мне ни капли.

Джина, пряча в уголках губ издевательскую ухмылку, медленно протянула:

— Да, твоя богиня оказалась изрядной садисткой. По–моему, ты совершенно напрасно связался с ней. Мейсон, что‑то я раньше не замечала за тобой тяги к извращенным наслаждениям. Или это опять Лили на тебя так повлияла?

Мейсон добродушно улыбнулся:

— Ну что ты, Джина, Лили совсем не такая. Просто доброта иногда подразумевает жестокость. Для того, чтобы наставить человека на путь истинный, иной раз требуется рука в железной перчатке.

— Какие милые у нее ручки, — не удержалась от язвительного замечания Джина.

Мейсон задумчиво покачал головой:

— Нет, Лили помогла мне. Она приложила свою руку к моему лбу, и у меня исчезло желание выпить. Я потерял всякую тягу к алкоголю. За это я бесконечно благодарен ей. Теперь я забыл об этом пороке.

Джина хмыкнула:

— Да, похоже кроме этого ей удалось лишить тебя тяги и к прочим человеческим радостям.

Мейсон едва заметно приподнял брови:

— О чем ты?

Джина окинула скептическим взглядом его фигуру и, кокетливо поведя плечом, заявила:

— Похоже, что она сделала из тебя импотента. Мне кажется, что ты совершенно лишился тяги к сексу. По–моему, это гораздо ужаснее, чем потерять склонность к алкоголю.

Мейсон взглянул на нее с легкой укоризной:

— Джина, ты совсем не знаешь мужчин.

Она насмешливо протянула:

— Похоже, ты сейчас откроешь мне все тайны мужской души, о которых интересно узнать, но утомительно выпытывать.

Мейсон улыбнулся так загадочно, словно собирался выложить Джине все подробности своей давней истории знакомства с сексом. Однако, вместо этого Джина услышала очередное нравоучительное замечание:

— Мужчины не рабы плотских желаний. В этом, Джина, ты заблуждаешься.

— Да? — разочарованно протянула она. — А я‑то думала о мужчинах как раз противоположное. Во всяком случае, те мужчины, которых я знала, придерживались совершенно иного мнения о своих плотских желаниях.

Мейсон уверенно покачал головой:

— Нет, это не так. Мы — духовные существа. Лили доказала мне, что мы предназначены для другого. Все, что нам нужно — это только смирение.

Джина не удержалась от смеха:

— Зачем же смирять то, что дано мужчинам самой природой?

Мейсон наставительно поднял палец:

— Только смирение может спасти нас. Смирение всегда было уздой для высокомерия и беспредельной алчности. Ведь все новые и новые желания человека всегда обгоняют дарованные ему милости. Наша ненасытность губит половину наших радостей: гоняясь за удовольствиями, мы теряем первую радость — изумление.

Джина попыталась что‑то возразить, но Мейсона было уже трудно остановить. Он опять сел на своего любимого конька. Джина даже пожалела о том, что он не ушел раньше.

— Если человек хочет увидеть великий мир, он должен умалить себя. Даже надменный вид высоких городов и стройных шпилей — плод смирения. Великаны, попирающие лес, как траву, — плод смирения. Башни, уходящие головой выше дальних звезд — плод смирения. Ибо башни не высоки, если мы не глядим на них, и великаны не велики, если их не сравнивать с нами. Титаническое воображение — величайшая радость человека — в основе своей смиренно. Ничем нельзя наслаждаться без смирения, даже гордыней.

Джина поняла, что процесс чтения проповеди растягивается надолго, а потому предпочла усесться на диван:

— Мейсон, мне кажется, что раньше ты не был излишне скромным и смиренным, — ехидно заметила она. — Между прочим, тогда мы с тобой гораздо приятнее проводили время, чем сейчас.

— Все это позади, — спокойно ответил он. — Лили доказала мне, что сарказм и тяга к самоуничтожению были для меня попыткой защиты телесной оболочки, она уберегла мою душу от разрушения. Если бы не Лили, меня ожидала бы моральная деградация и постепенный, а, может быть, быстрый распад личности. Все зависело бы лишь от крепости моей телесной оболочки. Своей слабостью я довел бы себя до морального распада. А, может быть, случилось бы и нечто худшее. Но, слава Богу, я встретил на своем пути Лили Лайт. Она протянула мне руку помощи, она своим словом истины наставила меня на ту дорогу, с которой я сошел уже давным–давно. Я понимаю теперь, что лишь в детстве, будучи чистым душой и помыслами, будучи способным удивляться окружающему миру, я был наиболее близок к Богу. Знаешь, Лили объяснила мне, что, когда ты усомнишься в самом главном, в истинном, необходимо вернуть себе детскую простоту и детское удивление — тот реализм, тот настоящий взгляд, которого нет без невинности. Конечно, все вправе быть простым и привычным, но только, если это ведет к любви, а не к пренебрежению. Если ты чем‑то пренебрегаешь, если ты это презираешь, то ты в заблуждении. Чтобы увидеть все, как оно есть, надо пробудить самую настоящую детскую фантазию. Знаешь, Джина, кто‑то сказал, что человек на коне — самое прекрасное зрелище в мире.

— Понесло, — вполголоса пробурчала Джина, прикрывая рукой глаза. — Сейчас он начнет рассказывать мне про то, что проделать путь к Богу можно только на лошади.

— Пока мы чувствуем, что человек на коне — самое прекрасное зрелище в мире, все в порядке. Легче и лучше чувствовать это, если тебя научили любить животных. Мальчик, помнящий, как хорошо отец ездил на коне и как хорошо с конем обходился, знает, что конь и человек могут ладить. Он возмутится, когда обидят лошадь, потому что знает, как надо с ней обращаться; но не удивится, что человек седлает ее — конь и человек вместе добры и мудры для него, и потому могут стать символом чего‑то высшего, например, Георгия Победоносца. Сказка о крылатом коне не удивит ребенка. Но если человек утратил удивление, его надо лечить, и совсем иначе. Для такого человека всадник на коне значит не больше, чем человек, сидящий на стуле. Что бы ни было причиной, он ослеп и не увидит ни коня, ни всадника, они покажутся ему совершенно незнакомыми, как будто бы явились с другой планеты.

Джина потихоньку начала засыпать. К ее счастью, Мейсон расхаживал по комнате, не замечая этого. Единственное, чего она сейчас боялась — не всхрапнуть.

— Тогда из темного леса на заре времен, — продолжал Мейсон, — к нам неуклюже и легко выйдет удивительнейшее создание, и мы увидим впервые непомерно маленькую голову на слишком длинной и слишком толстой шее, словно химера на трубе, и гриву, подобную бороде, выросшей не там, где надо, крепкие ноги с цельным, а не с раздвоенным копытом. Существо это можно было бы назвать чудищем, ибо таких на свете больше нет, но главное здесь — в ином: если мы увидим его, как видели первые люди, мы лучше поймем, как трудно им было его объездить. Пусть оно не понравится нам, но поразит непременно; поразит и двуногий карлик, покоривший его. Вот так длинным кружным путем мы и вернемся к чуду о коне и человеке, и оно, если это возможно, станет еще чудеснее. Мы увидим святого Георгия, который еще отважнее, потому что скачет на драконе.

— Мейсон, — сонно отозвалась Джина, — ты закончил? Я, конечно, понимаю, что меня должно удивлять видение человека на лошади, но меня больше удивляет видение человека на новом «Феррари–Тесторосса», а не какой‑то там кобыле.

— Истина — в крайностях, — возразил Мейсон. — Хотя… Возможно, ты находишься сейчас ближе к ней. Истины нет в туманном промежутке усталости или привычки, лучше испугаться, чем не заметить.

— Мейсон, извини, отозвалась со своего места Джина, я забыла, о чем шла речь, к чему весь этот рассказ о лошади.

Мейсон кивнул:

— Да–да, напомню тебе: для того, чтобы человек обратился на путь истинный, вспомнил о вере, он должен сбросить бремя привычности. Мы, падшие люди, устаем, привыкая. Джина, возроди в себе способность удивляться и ты увидишь, как многое откроется для тебя, сколько радости и света вокруг.

Джина устало застонала:

— Мейсон, я просто умираю со скуки, — сказала она, мученически закатив глаза к потолку. — Только физическое воздействие разбудит мое сознание. Я не перестаю удивляться только одному чуду — тому чуду, которое происходит между мужчиной и женщиной. Тебе понятно, Мейсон?

Она многозначительно взглянула на него, а затем, протянув руку к столу, включила стоявший там небольшой радиоприемник.

Мягкая обволакивающая музыка заполнила комнату. Он скромно потупил глаза:

— О, Джина…

Приняв его смирение за колебания, Джина торопливо вскочила с дивана и направилась к нему:

— Ну, Мейсон, давай же, — соблазнительным голосом сказала она. — Ты мечтал познать меня полностью, а ведь старомодный секс и есть наиболее полный и наиболее простой способ достижения твоей мечты.

Она подошла к нему вплотную и заглянула в его проницательные темные глаза:

— Ну так что, Мейсон, чего же ты ждешь? Я здесь, я рядом с тобой, возьми меня…

Он едва заметно шевельнул губами:

— Прекрати.

Джина тут же фыркнула:

— Ты сам прекрати. Мейсон, это же я. Джина. Я знаю тебя, я знаю, что ты совсем не изменился, — оживленно заговорила она. — Ты хочешь убежать от самого себя, но ведь это невозможно. Не пытайся запереться в тонкой скорлупе из пустых слов. У тебя все равно ничего не выйдет, рано или поздно скорлупа лопнет, и ты окажешься в этом мире таким же, каким был прежде.

Он осуждающе покачал головой:

— Это не так.

Джина насмешливо поморщилась:

— Да нет же, Мейсон, так, все мы знаем, что так. Но, похоже, тебе нужно еще немного времени, чтобы вдоволь наиграться с новой игрушкой. Мейсон, ты пытаешься наступить на горло самому себе, а это еще никому не удавалось сделать. Посмотри, чем ты занимаешься — ты предлагаешь всем купить Бруклинский мост, у тебя есть на это свои причины, но я — не потенциальный покупатель.

Мейсон возразил Джине голосом, полным одновременно силы и мягкости:

— Я изменился. Как бы ни тяжело тебе было смириться с этим.

Джина разочарованно махнула рукой:

— Да, наверное, но не в лучшую сторону, — мгновенно впав в уныние, прокомментировала она.

Он прошелся по комнате, задумчиво потирая пальцами пустой стакан:

— Лучше, хуже — все это относительно. То, что для тебя кажется дурным, мне видится хорошим. Джина, тебе придется принять это.

Она еще раз, на всякий случай, попробовала подольститься к нему:

— А я мечтаю о прежнем Мейсоне. Помнишь, каким ты был раньше — полным сарказма, язвительного юмора и иронии по отношению к окружающему миру. Когда ты язвил, я чувствовала себя комфортнее.

Мейсон мягко рассмеялся:

— Для меня все это в прошлом. Познай же и ты доброту, — нравоучительно сказал он. — Ты хочешь встретиться с Лили?

Джина не выдержала и, нервно взмахнув рукой, воскликнула:

— Лили и Лили! Что ты в ней нашел? Что ты постоянно повторяешь ее имя? Можно подумать, что она чем‑то отличается от миллионов других женщин. Кто она такая?

Мейсон ничуть не смутился:

— Скоро и ты узнаешь ее. Сегодня в девять назначена встреча Лили Лайт с членами моей семьи. Приходи, и ты поймешь всю силу ее слов и убеждений.

Джина с деланной веселостью брякнула:

— Похоже, Лили — это ложка меда в бочке дегтя семейства Кэпвеллов.

Мейсон возразил:

— Не совсем.

Джина поморщилась:

— Ну хорошо, я зайду — любопытно взглянуть на твою новую звезду. Похоже, что она совсем ослепила тебя.

Мейсон ничуть не смутился:

— Отлично, — улыбнулся он, — приходи.

Она ехидно усмехнулась:

— Если уж СиСи принял твое предложение встретиться с этой дамочкой, то уж я зайду непременно.

Мейсон воспринял кривляние Джины, как должное:

— Очень хорошо, — кивнул он, — буду ждать.

В этот момент музыка, доносившаяся из приемника, смолкла, и голос ведущего радиопередачи возвестил:

— А сейчас вы услышите обращение мистера Мейсона Кэпвелла, который хочет изложить вам собственный взгляд на мир.

У Джины от удивления глаза полезли на лоб:

— Мейсон, ты уже переквалифицировался из заместителей окружного прокурора в радиопроповедники? — едко спросила она. — Похоже, тебе теперь нужна большая аудитория. Надеешься завербовать новых членов в ряды сторонников Лили Лайт?

Проигнорировав это замечание, он подошел к столу и добавил громкости в приемнике.

— Наступил критический момент. Люди должны очистить свое сознание и душу. Пусть прозрение настанет сегодня. Это будет незабываемое событие — вы прикоснетесь к истине. Лили Лайт способна изменить вашу судьбу. Все, кто упал духом; кто не верит в силу добра и справедливости; все, кто разочаровался и отступил под напором жизненных обстоятельств — приходите сегодня к Лили Лайт. Она сможет открыть вам новый путь. Божественный свет ее слов откроет перед вами истину. Бог и Лили Лайт ждут вас. Откройте свои души для слова правды, и тогда перед вами появятся новые просторы. Пророк говорил: в сердце нашем есть место и для добра, и для зла. Закройте же свои сердца для зла. Радуйтесь свету и добру, как дети, и Бог не оставит вас, он наделит вас новой силой, и вы сможете соединиться с ним в своем порыве. Любовь, которую вы найдете в своем сердце, поможет вам отвергнуть мрак. Вы найдете в своем сердце Бога. Живая наставница вашей души, Лили Лайт, поможет вам вернуться к вере. Вы узнаете, что чудеса бывают. Благородное чудо преображения вашей души заставит вас поверить в высшую истину. Главное — отвергнуть первородный грех, и тогда вы узнаете благодать. Радость — то, что вы познаете, радость — это великий труд, которым мы живы. Радость станет для вас великой, а печаль малой и узкой. Вы познаете свет и радость, если встретитесь сегодня с Лили Лайт.

ГЛАВА 4

Джулия Уэйнрайт не испытывает энтузиазма по поводу перемены, произошедшей с Мейсоном. Сантана настаивает на разводе. Перемирие между Лайонеллом Локриджем и СиСи Кэпвеллом носит временный характер. Окружной прокурор находит любопытную информацию о Лили Лайт. Мейсон продолжает удивлять окружающих. Лайонеллу наконец удается найти Джулию.

Пролистав документы о Лили Лайт, окружной прокурор сложил бумаги назад в папку и жестом подозвал бармена:

— Том, сделай‑ка мне еще одну «Ночную Калифорнию».

Бармен понимающе улыбнулся:

— Похоже, у вас хорошее настроение, мистер Тиммонс.

Тот нескромно рассмеялся:

— Лучше и быть не может. Все‑таки на этом свете весело жить до тех пор, пока существуют полицейские архивы.

Бармен удивленно поднял брови, но ничего не сказал.

— Том, включи‑ка телевизор, — попросил окружной прокурор. — На моих часах без одной минуты восемь, сейчас должны быть новости. Любопытно было бы услышать, как в Санта–Барбаре отреагировали на кое–какие события.

Бармен выполнил просьбу Тиммонса, и спустя несколько мгновений после того, как прозвучали позывные вечерних новостей, окружной прокурор увидел на экране физиономию Мейсона Кэпвелла, обращавшегося к журналистам со ступенек здания верховного суда. Голос диктора прокомментировал:

— Сегодня бывший заместитель окружного прокурора мистер Мейсон Кэпвелл заявил о своей отставке. Он сказал, что не хочет больше мириться с беззаконием и злоупотреблениями, царящими в службе окружного прокурора. По его словам, это были авгиевы конюшни, которые он вынужден был расчищать едва ли не ежедневно. Мистер Кэпвелл заявил, что отныне намерен посвятить все свое время недавно прибывшей в наш город религиозной проповеднице Лили Лайт. Мистер Кэпвелл собирается стать ее финансовым и юридическим советником.

Бармен поставил перед окружным прокурором стакан с темно–коричневым напитком, в котором плавали кусочки льда:

— Ваш коктейль, сэр, — вежливо сказал он.

— Спасибо, Том.

Тиммонс с наслаждением приложился к стакану, наблюдая за отрывками с пресс–конференции Мейсона. Услышав за своей спиной шаги, Тиммонс обернулся. Возле стойки, озабоченно глядя в зал, стояла Джулия Уэйнрайт. Услышав слова Мейсона о духовном очищении, которое принесло ему учение Лили Лайт, Тиммонс расхохотался и потянул Джулию за рукав:

— Послушай, послушай, что он говорит. Такого бреда я не слышал с тех пор, как в детстве посещал церковь. По–моему, у него просто поехала крыша.

Джулия расстроенно махнула рукой:

— Да погоди ты, Кейт. Неужели ты серьезно относишься ко всему этому?

Тиммонс недоуменно пожал плечами:

— А как мне прикажешь к этому относиться? Послушай, о чем говорит мой бывший заместитель. Ты что, не помнишь, что это за человек? Он же никогда в жизни серьезно не относился к религии. Если он заявляет такое, то у него не иначе, как что‑то с мозгами. По–моему, так он просто свихнулся. Не знаю, может быть, это последствия белой горячки из‑за его излишнего увлечения спиртным, а, может быть, что‑то другое. Послушай, а ты не знакома с этой Лили Лайт? Судя по тому, что я недавно прочитал, она весьма занятная личность. Но от этого мое удивление не становится меньше. Все‑таки нужно обладать немалым талантом, чтобы так повлиять на Мейсона. Джулия наконец повернулась к стойке:

— Кейт, по–моему, ты придаешь всему этому слишком большое значение.

Тиммонс усмехнулся:

— Отчего же, все‑таки мы с Мейсоном достаточно давно знакомы, и то, что с ним произошло, не может не волновать меня. Честно говоря, я сильно на него рассчитывал. Не представляю, с кем мне теперь придется работать. Все остальные ему в подметки не годятся.

Джулия подозрительно посмотрела на окружного прокурора:

— Мне казалось, раньше ты придерживался совершенно иного мнения о нем, — едко заметила она. — Судя по твоим словам, Мейсон проваливал все последние дела.

Тиммонс стыдливо опустил глаза:

— Ну что ж, не скрою — иногда я бывал к нему несправедлив. Но ведь, согласись, Мейсон был твоим достойным противником. Кому, как не тебе должно быть известно, что он очень хороший юрист. Эта Лили Лайт получает в его лице весьма приличного советника. Да и потом, он ведь покидает окружную прокуратуру не просто так, а с огромным шумом. Хотя меня это уже не пугает — после того, как журналисты поближе ознакомятся с его проповедями, им, наверняка, станет ясно, что его заявления не стоит расценивать иначе, как пустые слова. У Мейсона ведь все равно нет никаких документов.

Джулия кисло посмотрела на экран, с которого по–прежнему рассказывал о чем‑то возвышенном Мейсон Кэпвелл:

— Между прочим, Кейт, я была на этой пресс–конференции, — заметила она. — Но мне не показалось, что Мейсон свихнулся. По–моему, это его очередной розыгрыш. Слишком уж неестественно все это выглядит. Не знаю, что будет дальше, но сейчас у меня складывается такое впечатление, что ему просто стало скучно жить и захотелось как‑то развлечься.

Тиммонс отмахнулся от нее:

— Розыгрыш? Да нет, не думаю, — насмешливо протянул он. — По–моему, Мейсон затеял все это серьезно. Тебе это должно понравиться — противостояние закончено, твой противник ушел в отставку. Теперь ты сможешь вздохнуть свободно.

Он выглядел таким оживленным, что Джулия невольно поежилась.

— Банкет состоится, когда шум от скандала стихнет, — уныло прокомментировала она. — Не нравится мне все это. Подобные истории случались уже неоднократно, и всякий раз дело заканчивалось шумным разбирательством. Наверняка, эта Лили Лайт — еще та штучка. Помнится, я встречала немало упоминаний о подобных особах в судебных архивах. Они выбирают доверчивых поклонников, а потом объявляются где‑нибудь на Гавайских островах, швыряя деньги налево и направо.

Тиммонс хитро улыбнулся:

— Кстати, по этому поводу у меня есть к тебе небольшое дело, — сказал он. — Точнее, это даже и не дело — я просто хочу, чтобы ты сейчас кое с чем ознакомилась.

Он раскрыл лежащую перед ним папку и, достав из конверта фотоснимок, придвинул его к Джулии:

— Взгляни, как тебе это понравится? — он едва сдерживал смех.

Джулия посмотрела на фотографию и едва не уронила челюсть на стойку бара:

— Невероятно, — прошептала она, — какое поразительное сходство. Неужели такое бывает?

Тиммонс радостно потер руки:

— Еще как бывает!

— Да–а, — Джулия по–прежнему не могла придти в себя, — какое все‑таки поразительное сходство.

Она едва заметно вздрогнула, услышав за своей спиной голос Круза Кастильо:

— Джулия, ты, кажется, хотела меня видеть? Торопливо положив фотографию на место и захлопнув папку, она повернулась к Крузу:

— Да, — без особого энтузиазма сказала она. — Здравствуй, Круз. Боюсь, что новости у меня для тебя не очень радостные.

Она повернулась к окружному прокурору и протянула ему папку:

— Спасибо, Кейт, мне было очень весело. А сейчас извини, я должна поговорить с Кастильо.

Тиммонс, прыская от смеха, снова воззрился на экран телевизора:

— Хорошенькая парочка, — пробормотал он. — Тут уж хочешь не хочешь, а поверишь в переселение душ.

Тем временем Круз и Джулия проследовали к свободному столику в зале ресторана.

— Что случилось? — озабоченно спросил Круз.

Джулия казалась очень взволнованной:

— Это весьма важно для тебя, Круз, — сказала она таким тоном, что Круз поневоле нахмурился.

— Я внимательно слушаю, — сказал он.

Джулия как‑то боязливо оглянулась по сторонам, словно боялась, что их подслушивают:

— Я только что была в больнице, — доверительно наклонившись к Кастильо, сообщила она. — Мне разрешили поговорить с Сантаной.

Он шумно вздохнул:

— С Сантаной? Но ведь к ней, кажется, никого не пускают?

— Да, — согласилась Джулия, — но она сама настаивала на встрече со мной, и полиция разрешила нам повидаться.

Круз плотно сжал губы:

— Что она тебе сказала?

Джулия отвечала так неохотно, как будто отступая перед неизбежностью:

— Тебе нужно приготовиться к тому, что сообщение окажется для тебя крайне неприятным.

Круз с трудом подавил раздражение:

— Джулия, прошу тебя, говори без обиняков. Ты же знаешь, что я не люблю ходить вокруг да около, а предпочитаю прямой разговор. Она опять обвиняет меня в чем‑то?

Джулия поморщилась:

— Поверь, мне очень неловко об этом говорить, но она настаивает на разводе.

Круз с минуту молчал, а затем, кусая губы, произнес:

— Только этого не хватало…

Он осекся, увидев, что в зал вошла Иден. На ней было такое ослепительно шикарное платье и такие богатые украшения, что это невольно натолкнуло его на мысль о том, что Иден уже обо всем знает. Но он тут же отогнал от себя это подозрение. Скорее всего, она была просто в хорошем настроении из‑за того, что наконец‑то их отношения с Крузом сдвинулись с мертвой точки. После того, как Сантана попала в больницу, они смогли больше временя посвящать друг другу. Перед ними открылось осязаемое будущее. Теперь Иден могла надеяться на то, что вскоре они соединятся. Оставалось лишь немного подождать.

Этот вечер она действительно решила посвятить Крузу. Именно ради него она два часа провела в салоне красоты, делая новую прическу и накладывая неотразимый макияж. А новое вечернее платье и дорогие украшения должны были подчеркнуть ее собственную красоту.

Увидев в зале Круза, она широко улыбнулась и едва заметным движением руки приветствовала его.

Дабы не привлекать к себе излишнего внимания, Круз сделал вид, что не заметил этого жеста. Обратив свой взор к Джулии, он сказал:

— Этого следовало ожидать.

Лайонелл Локридж сидел в доме Кэпвеллов уже третий час. Безнадежно тыкая пальцем в кнопки на телефонном аппарате, он уныло приговаривал:

— Джулия, ну где же ты, где…

В очередной раз услышав отрицательный ответ, Лайонелл в раздражении швырнул трубку на рычаг телефонного аппарата и воскликнул:

— Черт побери, куда она подевалась?!

Услышав его гневное восклицание, в гостиную вошли София и СиСи.

— Ну что, Лайонелл, тебе удалось обнаружить ее?

Он обернулся и разочарованно развел руками:

— Нет.

София обменялась с Ченнингом–старшим обеспокоенным взглядом:

— Ты всюду искал ее?

Тот нервно всплеснул руками:

— Куда я только ни звонил! Джулии нигде нет и ее никто не видел. Может быть, она отправилась куда‑то по делам, но об этом никто не знает. Эта неопределенность для меня еще хуже, чем какая‑нибудь отрицательная информация.

София поторопилась успокоить его:

— Лайонелл, не надо так нервничать. У нас еще есть время, она обязательно найдется.

Он огорченно взглянул на часы:

— Черт побери, уже восемь. Время истекает так стремительно, что я начинаю терять голову.

И действительно, лицо его приобрело такой пурпурный оттенок, что и СиСи не выдержал:

— Не паникуй, — коротко бросил он, — ты совершенно напрасно нервничаешь. Джулия никуда не денется.

Губы Локриджа дрожали:

— Мы должны, должны найти ее, — упрямо повторял он. — Они настаивали на том, чтобы деньги за Августу передала именно Джулия. Они сказали, что доверяют только ей. После того, как они обнаружили на причале слежку, преступники не хотят иметь со мной никакого дела. Если мне не удастся разыскать Джулию и договориться с ней о передаче выкупа, я подставлю Августу под удар во второй раз. После этого похитители вряд ли станут церемониться С ней.

СиСи предложил:

— Может быть, нам стоит подключить к поискам Джулии еще кого‑нибудь?

Локридж на мгновение задумался, а затем возбужденно выпалил:

— Предлагаю следующий план: я поеду к ней домой и поговорю с соседями. Затем обзвоню и обойду все рестораны города. Если Джулия не будет найдена, то я сам отнесу им деньги.

София согласно кивнула:

— Да, Лайонелл, думаю, что именно так и следует сделать. А ты что скажешь, СиСи?

Тот задумчиво потер подбородок:

— В первую очередь узнай, кто видел ее в последний раз. Возможно, она говорила, куда направляется.

Локридж поспешно схватил со стола чемоданчик с деньгами и метнулся к двери:

— Хорошо, я так и сделаю, — на ходу бросил он. — Но боюсь, что надо готовиться к худшему. Наверное, мне самому нужно будет передавать им деньги.

— Лайонелл, подожди! — окликнул его Кэпвелл. Тот обернулся:

— Что еще?

СиСи предостерегающе поднял руку:

— Погоди, Лайонелл. Я не доверю тебе деньги. Здесь слишком большая сумма, а ты пребываешь в таком состоянии, что легко можешь потерять их.

Локридж растерянно пожал плечами.

— А что ты предлагаешь?

СиСи аккуратно забрал у него чемоданчик и, взглянув на часы, сказал:

— Давай договоримся так: деньги пока останутся у меня дома, а потом, к назначенному сроку, то есть через пятьдесят минут, я сам принесу их на причал и передам тебе или Джулии.

Локридж с неудовольствием повиновался:

— Как знаешь, — разочарованно произнес он. — Но прошу тебя, СиСи, не опаздывай — от этого зависит жизнь или смерть Августы. Я не могу рисковать во второй раз. И потом, можешь не бояться за свои деньги — я верну тебе миллион, чего бы мне это ни стоило.

СиСи кивнул:

— Хорошо. Можешь не сомневаться, я не опоздаю. Ты же знаешь, что я пунктуальный человек. Тем более, если это касается жизни Августы.

Локридж по–прежнему смущенно топтался у порога, словно хотел что‑то добавить, но боялся. СиСи вопросительно посмотрел на него:

— Еще что‑то, Лайонелл?

Тот возбужденно махнул рукой:

— Пожалуйста, не обращайся в полицию! Жизнь моей жены в опасности, никто не сможет гарантировать мне, что с ней ничего не случится. Вмешательство полиции в данном случае может только помешать.

Кэпвелл тяжело вздохнул:

— Лайонелл, разыскивай Джулию, — наставительно произнес он, — а об остальном не беспокойся. Все будет в порядке. Поторопись, у тебя осталось совсем немного времени.

Локридж суетливо замахал руками:

— Да–да, конечно, я уже ухожу. Только, заклинаю Богом, СиСи, не подведи меня!

Его возбужденное состояние, очевидно, передалось и Кэпвеллу, потому что, закрывая за Локриджем дверь, он недовольно поморщился и едва заметно передернул плечами:

— Кажется, Лайонелл потерял всяческое самообладание, — с сожалением сказал он. — Еще минута — и он бы, наверное, впал в истерику.

София с укором посмотрела на Ченнинга–старшего.

— СиСи, ты был неделикатен, когда говорил о деньгах. Думаю, что с твоей стороны было неуместно напоминать ему об этом миллионе. Теперь он станет нервничать еще сильнее.

СиСи отмахнулся от нее:

— Дорогая, сейчас я не могу полагаться на Локриджа. В таком состоянии он забудет чемодан в такси или в баре.

София задумчиво прошлась по гостиной и остановилась у окна:

— Какая жалость, — тихо произнесла она, — какая жалость.

СиСи, который был занят деньгами, не поднимая головы, спросил:

— Ты о чем?

Она с сожалением покачала головой:

— Какая жалость, что в момент такой ужасной трагедии вы не смогли найти путь кпримирению.

СиСи изумленно вытаращил на нее глаза:

— Я и Лайонелл должны были помириться? — недоуменно произнес он. — София, ты что, шутишь? Это не может произойти никогда и ни при каких условиях. Мы с Лайонеллом слишком разные люди.

Она порывисто шагнула ему навстречу:

— СиСи, как ты не понимаешь?! Вы с Лайонеллом, напротив, очень похожи друг на друга. Вместе вы могли бы быть непобедимыми.

СиСи смерил ее таким взглядом, как будто перед ним была не София, а пациентка клиники доктора Роулингса:

— Ты что, с ума сошла? Что это общего у меня с Лайонеллом? — брезгливо поморщившись, спросил он. — По–моему, нас ничто и никогда не объединяло.

— Да нет же, — настаивала она, — тебе стоило бы повнимательнее присмотреться к нему. Вы, наверняка, могли бы поладить.

Ченнинг–старший сунул руки в карманы брюк и, горделиво подняв голову, отвернулся:

— Это утопия, — тоном, не терпящим возражений, провозгласил он. — Нет на свете более разных людей, чем я и Лайонелл.

Но София продолжала наседать на него:

— Посмотри, что ты делаешь, СиСи, — ты ведь ему помогаешь. Разве это тебе ни о чем не говорит? — с энтузиазмом воскликнула она. — Сейчас ты помогаешь ему, а потом, если случится какая‑либо непредвиденная ситуация, ты тоже сможешь рассчитывать на его поддержку.

СиСи не сдержался и фыркнул:

— Чушь. Просто чрезвычайная ситуация вынудила нас к заключению временного перемирия. Когда эта проблема будет разрешена, мы вернемся к прежнему состоянию.

Энтузиазм Софии немного угас. Упавшим голосом она сказала:

— А ведь все могло быть совершенно по–другому. Ты только на мгновение подумай, СиСи, что было бы, если бы вы с Лайонеллом объединили силы? Ведь вашему союзу не было бы равных в этом городе. А ведь для этого от тебя не требуется никаких сверхусилий. Ты просто должен протянуть ему руку и сделать шаг навстречу. Он наверняка согласится.

СиСи надменно покачал головой.

— Нет, этого никогда не будет.

— Ну почему, почему? — настаивала София.

— Мы никогда не были друзьями. Так что, забудь об этом, — сухо закончил СиСи. — У нас с Лайонеллом совершенно разные пути, я никогда не буду делать ему шаг навстречу, просто мы идем в разных направлениях.

Иден не смутило то, что Круз не осмеливался поднять на нее глаза. Она знала, что этот вечер будет принадлежать только им двоим.

— Ну, так что ты хочешь от меня? — хмуро сказал Кастильо, обращаясь к Джулии.

Она смущенно теребила в руках салфетку.

— Я не знаю, Круз, мне трудно советовать тебе что‑нибудь в этой ситуации. Ты, конечно, волен поступать, как знаешь, но я бы порекомендовала тебе поговорить с Сантаной.

Кастильо нахмурился.

— Зачем?

Джулия развела руками.

— Но ведь Сантана очень больна.

Этот аргумент не показался Крузу убедительным.

— Думаешь, мне не известно об этом? — холодно ответил он. — Уж кто‑кто, а я‑то знаю о ее состоянии.

Джулия кивнула:

— Разумеется.

Круз откинулся на стуле.

— Мы ведь долгое время жили вместе, ты забыла об этом? Я уже не один раз имел возможность убедиться в том, что она готова высказать окружающим все, что только взбредет ей в голову. Я уже устал от ее постоянных истерик и вздорных обвинений.

Джулия сокрушенно покачала головой.

— Круз, твое самолюбие задето, — понимающе сказала она, — но я не хочу выслушивать твои жалобы. Поговори с Сантаной, возможно, ты сможешь повлиять на нее, ведь ей так требуется сейчас твоя поддержка и помощь. От нее отвернулись все, кроме матери, но мать в данном случае ничего не может решить за тебя. Смири свою гордыню и пойди к ней. Может быть, вам удастся помириться.

Круз упрямо покачал головой.

— Это ничего не даст. Ты думаешь, я не пробовал разговаривать с ней? Меня уже трясет от одного ее вида. Я знаю ее точку зрения. Сантана добивается только одного — свободы. У меня на это нет никаких возражений.

Он проводил многозначительным взглядом прошедшую мимо Иден и, тяжело вздохнув, сказал:

— Бессмысленно пытаться сохранить то, чего уже нет. Наши отношения уже окончательно разорваны. Пробовать восстановить этот неудавшийся брак — то же самое, что реанимировать труп. Я согласен на развод.

Джулия удрученно опустила голову.

— Почему ты думаешь, что вы не можете восстановить ваши отношения? — слабым голосом спросила она. — Ведь ты можешь сделать шаг ей навстречу. Я уверена, что она примет твою руку. По–моему, в этой ситуации тебе стоит помириться с ней.

Но он упрямо стоял на своем.

— Нет, развод так развод. Сантану уже ничем невозможно исправить, я не стану делать этого.

Джейн размазывала по щекам слезы.

— Хейли, зачем ты включила свет? — всхлипывая, спросила она. — Ты поступила жестоко.

Хейли пожала плечами.

— Возможно, но тебе было совершенно наплевать на чувства других. Ты использовала нас.

Джейн стояла, отвернувшись к стене, а ее вздрагивавшие плечи говорили о том, что она готова была провалиться сквозь землю от стыда.

— Джейн, а зачем ты разыграла этот спектакль? — спросила Хейли. — Ведь Роксана и ты — это два разных человека. Ты пыталась скрыть порочную сторону своей натуры? Я не понимаю, ведь ты ненавидишь таких, как Роксана, но стремишься походить на нее. Такого я от тебя не ожидала.

Джейн разревелась еще сильней.

— Я сама не ожидала от себя такого.

Хейли вскочила со своего места и стала возбужденно расхаживать по кабинету.

— Ты сама виновата, — утверждающе сказала она. — Почему ты ничего не рассказала мне об этом?

— Ты тоже скрывала свое родство с Джиной, — обиженно захныкала Джейн.

Хейли возмущенно взмахнула рукой.

— Это совершенно иной случай.

— Но ведь ты уже давно догадывалась об этом. Ведь это правда?

— К чему ты клонишь? — удивленно спросила Хейли.

— А к тому, — обиженно всхлипнула Джейн. — Ведь это такой тактический маневр. Ты хотела нанести мне удар исподтишка.

Хейли зло вскричала:

— Я догадывалась об этом давно, но мои подозрения подтвердились только сегодня. Джейн, ты подозреваешь меня невесть в чем. Я совершенно не собиралась уличать тебя в лицемерии. Ты сама сделала все так, что теперь оказалась в дураках. Ведь это ты лгала и манипулировала нами, а теперь пытаешься, чтобы все тебя простили.

— У меня были проблемы с мужчинами, — тихо сказала Джейн.

— Возможно, — осуждающе воскликнула Хейли, — но это еще ничего не значит. Это не оправдание.

Джейн судорожно сглотнула.

— Ты несправедлива ко мне. И вообще, это тебя не касается.

Хейли мстительно сверкнула глазами.

— Касается. Когда ты пыталась охмурить Тэда, никто и не подозревал, что за этим сексуальным голосом скрываешься ты. Ты пыталась добиться его расположения, пользуясь его физиологическими потребностями.

— Неправда! — воскликнула Джейн. — Хейли, ты не справедлива ко мне. В этом ты иногда бываешь похожа на свою тетку. Она тоже говорит сгоряча, забывая о последствиях. Она обожает подслушивать, подсматривать, ты ее точная копия.

Джейн метнулась к столу, схватила свою сумку и выскочила из комнаты.

Увидев направляющегося к стойке бара Мейсона Кэпвелла, окружной прокурор истерично расхохотался.

— Какая встреча! — возбужденно воскликнул он. — Посмотрите, кто к нам пришел, апостол Мейсон! Ты знаешь, я только что видел твое интервью по телевидению. Это было потрясающе. Я давно так не веселился.

Мейсон терпеливо выслушивал едкие замечания Тиммонса.

— Особенно мне нравятся твои белые одеяния, — продолжал издевательским тоном окружной прокурор. — Уж не возомнил ли ты себя новым мессией, спасителем человечества? И бороду ты выстриг точно также. Да, похоже, это Лили Лайт сделала из тебя настоящего религиозного послушника.

Мейсон с сожалением покачал головой.

— Ты закончил?

Тиммонс, давясь от смеха, кивнул.

— Да.

Мейсон добродушно улыбнулся.

— Ну что ж, я очень рад тому, что ты не обиделся. Мне казалось, это заявление должно каким‑то образом задеть тебя.

Тиммонс вскинул руки.

— О, нет, нет, зачем мне обижаться? Нет, Мейсон, ведь мы с тобой давние друзья. Я думаю, что твое заявление было продиктовано отнюдь не от враждебности ко мне. Скорее всего, ты просто не мог поступить иначе. Твои новые убеждения заставили тебя сделать это.

Мейсон утвердительно кивнул.

— Вот именно. После того, как встреча с Лили Лайт прояснила мое сознание, я должен был уйти из окружной прокуратуры. Теперь подобные занятия не для меня.

Тиммонс сделал сочувственное лицо.

— Да, понимаю. В твоей жизни сейчас наступил именно такой период — ты должен делать теперь то, что диктуется тебе свыше. Слушай, а ты не мог бы рассказать мне об этой своей новой пассии, Лили Лайт? Меня, действительно, очень интересует ее личность.

Мейсон благочинно кивнул.

— Я сделаю это с удовольствием. А может быть, она сама сможет рассказать тебе все, что тебя интересует. Вот что, Кейт, приходи сегодня на встречу с ней, но только сделай это пораньше. Я познакомлю тебя с Лили. Она сможет удовлетворить твой интерес.

Тиммонс с трудом подавил разбиравший его смех.

— Очаровательно! — с иронией воскликнул он. — Честно говоря, дивная метаморфоза, случившаяся с тобой, так задела мое любопытство, что я не откажусь от такой прекрасной возможности удовлетворить его. Кстати, я предпринял небольшое расследование собственными силами и в какой‑то мере уже осведомлен о деяниях Лили Лайт.

Мейсон растянул губы в вежливой улыбке.

— Напрасно стараешься, Кейт. Тебе не удастся найти за Лили что‑либо, что могло бы ее дискредитировать.

Тиммонс уверенно возразил:

— Смогу, Мейсон, смогу. В мои руки попала ее фотография. Внешность твоей Лили Лайт поразила своим сходством с одной всем нам хорошо известной особой. Я приду. Я просто не могу отказать себе в таком удовольствии. Ты знаешь, Мейсон, благодаря тебе, я снова стал смотреть на мир, как на большую головоломку. Я уже давно так не веселился. Так когда ты говоришь, состоится эта встреча?

— В девять.

Тиммонс стал энергично трясти головой.

— Приду, обязательно приду. Чувствую, что это будет одно из самых радостных событий в моей жизни.

Мейсон удовлетворенно улыбнулся.

— Ты знаешь где состоится встреча?

— Да, да, конечно, — кивнул Тиммонс, — я постараюсь прийти пораньше.

— Ну вот и отлично.

Тиммонс сгреб со стойки папку и, сунув ее подмышку, направился к выходу.

— Я непременно приду, непременно, — обернувшись на ходу, радостно повторял он.

Мейсон проводил его сочувственным взглядом, а затем, удовлетворенно хмыкнув, направился в зал ресторана.

Объектом его внимания была Джулия Уэйнрайт, которая, закончив свой разговор с Крузом Кастильо, приподнималась из‑за столика. Мейсон встретил ее с распростертыми объятиями.

— Джулия! — радостно воскликнул он. — Ты не представляешь, какое удовольствие доставляет мне эта встреча.

Не обращая внимания на ее обалделый взгляд, Мейсон обнял ее и прижал к своей груди. Она попыталась деликатно высвободиться, но ей удалось сделать это не раньше, чем когда сам Мейсон опустил руки.

— Мне, действительно, тебя очень не хватало, — продолжил Мейсон, одаривая Джулию лучезарной улыбкой.

— Да? — она изумленно вытаращила глаза. — Честно говоря, я бы никогда об этом не подумала.

Закончив разговор с Джулией, Круз покинул свое место, и, увидев рядом с собой опустевший столик, Мейсон указал на него Джулии.

— Давай присядем.

Тем временем Кастильо, не находя взглядом Иден, растерянно топтался в дальнем углу зала. К нему тут же подлетел метрдотель и, указав на пустовавший рядом столик, сказал:

— Присаживайтесь, мистер Кастильо, вот меню.

Круз с некоторым удивлением посмотрел на него.

— Вообще‑то я не собирался ужинать.

Тот протестующе замахал руками.

— Раз уж вы пришли в наш ресторан, то обязаны попробовать сегодняшнее особое блюдо.

Круз пожал плечами.

— А что, сегодня какой‑то особенный день?

Пряча улыбку, метрдотель наклонил голову.

— Похоже, да.

Круз без особой охоты уступил его просьбам. Усевшись за столик, он развернул меню и пробежался глазами по строчкам. Он до того увлекся этим занятием, что не заметил, как метрдотеля рядом с его столиком неслышно сменила Иден.

— Послушайте, я хотел бы вот это…

Круз поднял голову и осекся. Встретившись взглядом с сияющей улыбкой Иден, он почувствовал себя ужасно неловко. Понимая, в каком состоянии он находится, Иден услужливо наклонила голову и сказала:

— Сегодня я сама буду обслуживать твой столик, Круз.

Он, почему‑то испугавшись, втянул голову в плечи и не решался ничего сказать. Стараясь ободрить его. Иден подбоченилась, как официантка и, обворожительно улыбаясь, сказала:

— Добрый вечер. Мы рады приветствовать вас в ресторане «Ориент Экспресс». К вашим услугам лучшая кухня и изысканные напитки. Меня зовут Иден, я буду вас обслуживать. Что вам принести?

Круз, наконец, пришел в себя и, шумно вздохнув, сказал:

— Добрый вечер, Иден. Очевидно сегодня я буду сидеть в вашем ресторане до самого закрытия.

— Садись, Джулия, — настойчиво повторил Мейсон, отодвигая стул. — Мне хотелось бы поговорить с тобой кое о чем.

Она кисло улыбнулась.

— Вот как? Может, нам стоит сделать это в следующий раз? Честно говоря, у меня сегодня настроение, которое не располагает к длительному и серьезному общению.

Мейсон предупредительно указал на стул.

— Джулия, клянусь, что не задержу тебя больше, чем на несколько минут, но этот разговор очень необходим и мне, и тебе.

Она без особой охоты покинула свое место за столиком и вопросительно посмотрела на Мейсона.

— Джулия, ты выглядишь превосходно! — голос Мейсона источал мед.

Она скептически усмехнулась.

— Да?

Он уверенно кивнул.

— Да. Этот костюм тебе очень идет. Кстати, у тебя новая прическа. Она мне тоже очень нравится.

Джулия подозрительно наморщила брови.

— Очень любопытно…

Мейсон занял свое место за столиком напротив Джулии и, широко улыбаясь, сказал:

— Я часто вспоминал тебя в последнее время. И теперь мне очень радостно, что я тебя встретил. Нам нужно поговорить об очень важных вещах.

Она с такой опаской огляделась вокруг, что Мейсон успокаивающе вскинул руку.

— Не беспокойся, разговор будет о другом.

Она не скрывала своей иронии по отношению к происходящему.

— Интересно, о чем же?

Мейсон на мгновение задумался, а потом быстро произнес:

— Понимаешь, после смерти Мэри я был ослеплен горем, яростью, сознанием собственной вины. Слабость собственной души требовала, чтобы я нашел виноватого в смерти Мэри. Эмоции клокотали во мне, я не выдержал и сорвался, — виноватым тоном сказал он. — Ты прости меня, Джулия, я вел себя недостойно.

Она недоверчиво улыбнулась.

— Ты, наверное, шутишь, Мейсон?

Он уверенно покачал головой.

— Нет, моя ярость была прощена до тебя, Джулия. Сейчас я понимаю, насколько я был не прав. Но сказанные тобой слова глубоко запали в мою душу.

Она опустила глаза и стала смущенно вертеть в руках салфетку.

— Извини, Мейсон, я не хотела этого, все получилось случайно.

Он протестующе замотал головой.

— Нет, не надо извиняться. Мэри уже не вернуть. На мне лежит ответственность за ее смерть, я был причиной этого кризиса. А затем злой рок прервал ее жизнь. Ты не виновна, как, впрочем, и мой отец, Марк Маккормик…

Он на мгновение задумался.

— Я напрасно вас обвинял. Теперь я это понимаю. Ты ни в чем не виновата. Мне хочется принести тебе извинения за те сказанные в спешке и горячности слова. Все, что я тогда делал, я делал в порыве чувств, которые бушевали во мне. Мне хотелось хоть как‑то загладить свою вину перед Мэри, и я искренне заблуждался, полагая, что стоит мне найти виновного в ее смерти, и тяжкий груз ответственности спадет с моих плеч. Однако все оказалось совсем не так. Обвиняя тебя, Марка, своего отца, родителей Мэри, я, в сущности, пытался переложить собственную вину на них. По меньшей мере, не справедливо. Только потом я понял, что Мэри погибла из‑за того, что я загнал ее в тупик. Я своим неразумным поведением довел ее до нервного срыва. Во всем виновато мое глупое упрямство и гордыня, я не хотел пойти ни на какой компромисс, и я же пытался убедить Мэри поступать вопреки велениям своего сердца. Но она не могла по–другому. Лишь совсем недавно я понял, что ощущала Мэри, когда я пытался заставить ее поступать вопреки ее убеждениям. Христианская вера и милосердие вели ее по жизни. Я же метался, не находя своего истинного предназначения. Да, я признаю это. Вместо того, чтобы поступать так, как велит истинная вера, я пытался потакать своим порокам. Но теперь мне самому придется жить с этим. Я не имел права перекладывать свою вину на других. Но, к сожалению, я понял это только сейчас.

После этой саморазоблачительной речи Мейсона Джулия некоторое время подавленно молчала. Затем, постаравшись придать своему голосу как можно более добродушный оттенок, она сказала:

— Ну что ж, возможно ты прав, но, честно говоря, я даже не знаю, что сказать.

Мейсон взглянул на нее проницательными черными глазами.

— Джулия, не надо слов, — тихо сказал он. — Я вижу, что мы оба хорошо понимаем друг друга, и я очень рад, что именно так и происходит. Но наш разговор был бы не полным, если бы я не упомянул о еще одной вещи.

— Какой? — с любопытством спросила Джулия.

— Я хочу пригласить тебя.

Она с недоумением наморщила лоб.

— Куда?

— Сегодня будет выступать Лили Лайт. Тебе известно об этом?

Джулия едва не потеряла дар речи.

— Э, да, — едва выговорила она. Мейсон кивнул.

— Очень хорошо, приходи пораньше, если сможешь. Я хотел бы познакомить тебя с Лили.

Совершенно ошеломленная потоком признаний и неожиданных заявлений Мейсона, Джулия пробормотала:

— Большое спасибо, Мейсон. Ты очень сильно изменился. Я, конечно, очень ценю твои слова и благодарна тебе за приглашение. Я постараюсь прийти, но…

На ее лице отразилась целая гамма разных чувств и, в конце концов, она с тяжелым вздохом, сдалась.

— Да, конечно, я обязательно приду, Мейсон. Наверное, мне будет полезна эта встреча.

Он радостно улыбнулся.

— Великолепно. Другого ответа я от тебя и не ожидал.

Она уже собиралась уйти, но в этот момент в зал ресторана влетел Лайонелл Локридж и, увидев Джулию, опрометью бросился к ней.

— Слава богу! — воскликнул он, хватая ее за плечи. — Джулия, ты здесь! Наконец‑то я смог найти тебя.

Он вытащил ее из‑за столика и, возбужденно ощупывая, осмотрел ее с ног до головы.

— Где, черт возьми, ты была? Я ищу тебя уже полдня по всему городу. Если бы мне не удалось найти тебя, то я бы, наверное, полез в петлю.

Она смотрела на него так, словно перед ней был инопланетянин.

— Лайонелл, что случилось? Что‑то с Августой?

Он потащил ее к выходу.

— Ты должна отдать выкуп похитителям. Это требование преступников.

Она вытаращила глаза.

— Что?

Локридж отчаянно тряс головой.

— Да, да.

Она изумленно пожала плечами.

— Я не понимаю, а почему я?

Локридж сокрушенно махнул рукой.

— Мне они уже, очевидно, не доверяют.

Джулия удивилась еще больше.

— Ты что, до сих пор не передал им деньги? Ведь тебе, кажется, было назначено на полдень?

Локридж поморщился, словно от зубной боли.

— Да, я даже был на причале в назначенное время. Однако мне помешали.

— Кто помешал?

Лайонелл подозрительно оглянулся на сидевшего неподалеку за столиком Мейсона.

— Мне помешал СиСи, — торопливо ответил Локридж.

Джулия поразилась

— СиСи? Но ведь он должен был дать тебе деньги?

— Ну и что? Он и дал мне деньги. Но, очевидно, он так трясется из‑за них, что приставил ко мне соглядатая. Преступники обнаружили, что за ними установлена слежка и исчезли. Я ужасно перепугался и думал, что они убьют Августу, но, слава богу, все обошлось. Они позвонили мне и сказали, чтобы в девять вечера мы пришли на причал вдвоем. Но деньги передать похитителям должна ты. Тебе они доверяют, а мне нет.

Джулия торопливо взглянула на часы.

— Уже половина девятого. Нам нельзя задерживаться.

— Вот именно! — с горячностью воскликнул Локридж. — Я искал тебя сегодня целый день и нигде не мог найти. Ни твои соседи, ни сослуживцы ничего не могли сказать мне. Где ты, черт возьми, была?

— Я навещала в больнице Сантану. Эта встреча дала мне тоже мало утешительного. После этого мне нужно было поговорить с Крузом, и я назначила ему встречу в этом ресторане.

Локридж вытер со лба крупные капли пота.

— Слава богу, что бармен видел тебя и сообщил мне об этом по телефону. Пойдем, нам нельзя терять ни минуты.

— А где деньги? — обеспокоенно спросила Джулия. — Ты взял их с собой?

Локридж махнул рукой.

— СиСи так разнервничался из‑за своего миллиона, что не доверил его мне. Он сказал, что к девяти вечера сам появиться на причале и привезет деньги. Только бы он не опоздал. Если все сорвется у нас во второй раз, то боюсь, что преступники расправятся с Августой.

Джулия нахмурилась.

— Лайонелл, не болтай ерунды. По–моему, ты излишне возбужден.

Он огрызнулся.

— А как, по–твоему, я должен себя вести? У меня до сих пор нет никаких сведений об Августе. Я не знаю, где она и что с ней. Может быть, преступники пытают ее.

Они выбежали из зала, оставив Мейсона пребывать в блаженном неведении.

Была уже половина девятого, когда Джина, сменив легкомысленное вечернее платье с огромным декольте на строгий салатовый костюм, сидела перед зеркалом и заканчивала работу над макияжем.

— Нет, похоже, эта губная помада не годится, — сказала она, критически разглядывая свои губы, — слишком яркая.

Спустя минуту она, наконец, удовлетворенно кивнула.

— Очень хорошо. Так я буду похожа на домохозяйку, которая оторвалась от семейного очага только для того, чтобы услышать слово Господне.

Придирчиво осмотрев себя в зеркале, она довольно ухмыльнулась и пробормотала:

— Вот так‑то лучше.

Громкий стук в дверь заставил ее на мгновение оторваться от созерцания собственной внешности.

— Войдите! — крикнула она.

На пороге показалась сияющая физиономия окружного прокурора.

— Привет, — радостно сказал он.

Не успев войти в комнату, он тут же подозрительно втянул носом воздух и, поморщившись, спросил:

— Как называются эти духи? «Мой грех»?

Джина посмотрела на него вялым взглядом.

— Очень остроумно, — скептически протянула она. — Кейт, я, между прочим, выбрала из всех своих запахов самый непритязательный.

Повернувшись к окружному прокурору, она смерила его равнодушным взглядом.

— Чем обязана? По–моему, мы сегодня не договаривались о встрече.

Тиммонс пожал плечами.

— В общем, я и не собирался заходить к тебе. Честно говоря, я думал, что ты до сих пор барахтаешься в постели с пьяным Мейсоном. Однако оказалось, что твоих чар не достаточно для того, чтобы удержать его.

Джина презрительно фыркнула.

— Мейсон глупец, он сам не понимает, чего лишился.

Тиммонс радостно гоготнул.

— Зато я знаю. И, между прочим, испытываю большое чувство сожаления от того, что ты впустую потратила на него столько сил.

Джина равнодушно махнула рукой.

— Ничего страшного. Я думаю, что рано или поздно он сдастся. Не век же ему со своей Лили Лайт по постелям кувыркаться.

Тиммонс сделал серьезное лицо.

— Ты что, собираешься продолжать свои попытки охмурить Мейсона? — насупившись, сказал он. — Учти, я могу и приревновать.

Джина смерила его насмешливым взглядом.

— Кейт, ты, наверное, шутишь.

Тиммонс горделиво подбоченился.

— Ничуть. Быстро же ты забыла, какой у меня темперамент.

Она скептически усмехнулась.

— В постели — одно, а в жизни — другое. Я не думаю, чтобы ты бросился за меня в огонь или в воду. Скорее всего, ты просто пытаешься набить себе цену.

Тиммонс сделал оскорбленный вид.

— Неужели, по–твоему, я хуже Мейсона? Между прочим, я никогда еще не отказывался от твоих объятий, а этот сумасшедший сексуальному экстазу предпочитает религиозный. Джина, уверяю тебя, не стоит тратить на него силы, лучше подумай обо мне. Вспомни, как прекрасно мы проводили с тобой время, и это было не далее, как прошедшим утром.

Она брезгливо поморщилась.

— Кейт, я вся прониклась религиозным самосознанием перед встречей с Лили Лайт, а ты напоминаешь мне О таких греховных плотских делах. Сейчас мне не до этого. Говори, зачем пришел и не задерживай меня.

Тиммонс подозрительно осмотрел ее с головы до ног.

— Погоди, уж не на встречу ли с этой мадам Лайт ты направляешься? Похоже, что Мейсон все‑таки завербовал тебя в ряды ее сторонников.

Джина обиженно надула губы.

— Ты принимаешь меня за какого‑то другого? Чтобы я изменила самой себе? Никогда в жизни. Эта встреча интересует меня по совершенно иной причине.

Лицо Тиммонса расплылось в радостной улыбке.

— Спешу тебя обрадовать, Джина. Меня тоже туда пригласили.

Она усмехнулась.

— Интересно, кто же? Уж не сама ли Лили Лайт?

Он улыбнулся еще шире.

— Нет, меня пригласил туда Мейсон, и не далее, как четверть часа назад. Мы встречались с ним в ресторане «Ориент Экспресс». Уверяю тебя, это была весьма забавная встреча. Я давно так не смеялся.

Джина по–прежнему демонстрировала полное равнодушие по отношению к окружному прокурору.

— Ну и что? Тиммонс пожал плечами.

— Да ничего. Мне интересно, когда закончится его увлечение высшими материями. Но, судя по всему, он настроен серьезно.

Джина кисло усмехнулась.

— Его рассказы об этих самых высших материях вогнали меня в сон. Хорошо еще, что я не захрапела. Ты бы послушал, что он нес здесь. Гордыня, смирение, тщеславие, вера — полный набор бреда, перемешанного в самой дикой пропорции.

Она внезапно оживилась.

— Слушай, Кейт, ты раньше не замечал за ним склонности к пустому морализаторству и бессмысленному сотрясанию воздуха?

Тиммонс не удержался от смеха.

— Конечно, замечал. Иначе, по–твоему, зачем бы он пошел в юристы?

Джина тоже прыснула, но быстро взяла себя в руки.

— Кейт, мне некогда, у меня еще есть одно маленькое дельце до встречи с Лили Лайт. Говори, зачем пришел и выматывайся.

Тиммонс радостно помахал перед ее лицом черной кожаной папкой.

— Я хотел, чтобы ты посмотрела на эти документы.

Джина надменно отвернулась.

— Зачем мне читать этот бред? — сердито сказала она. — Я сыта по горло бреднями Мейсона. Ты не боишься, что меня стошнит?

Тиммонс заискивающе заглянул ей в глаза.

— Но ведь это же материал о Лили Лайт. Неужели ты не хочешь посмотреть на него? Здесь много любопытного.

Джина равнодушно пожала плечами.

— Мне некогда. Я собираюсь уходить.

Тиммонс настойчиво подсовывал ей папку.

— Нет, ты только взгляни. Особенно я рекомендую тебе обратить внимание на ее фотографию. Поразительное сходство кое с кем.

Джина отвернулась к зеркалу и стала торопливо швырять в сумочку свою косметику.

— Ничего интересного для меня здесь быть не может, — безапелляционно заявила она. — Ну подумай сам, Кейт, кто такая Лили Лайт? Она ведь наверняка явилась к нам не с Марса. Могу дать голову на отсечение, что ее разыскивают за мошенничество. Но чтобы знать это, совершенно не обязательно читать эту белиберду. Ты наверняка припас там какие‑нибудь протоколы, отпечатки пальцев и результаты очных ставок. Чтобы догадаться об этом, не нужно обладать особой проницательностью. Если она обратила свои взоры на Мейсона, между прочим, — Джина повернулась и нравоучительно помахала пальцем перед лицом окружного прокурора, — эта Лили Лайт проявила свой интерес не к какому‑нибудь захудалому служащему, а к наследнику миллионов семейки Кэпвеллов. Я уверена, что ее в первую очередь интересуют деньги, а уж потом слава, массовое поклонение. К тому же, через полчаса я лично встречаюсь с этой авантюристкой. Если я до сих пор еще чего‑то не знаю, то после этого мне все станет ясно. Тиммонс не унимался.

— Нет, — подсовывал он ей папку. — Я думаю, что тебе все‑таки стоит посмотреть на этот снимок. Ты наверняка ничего подобного в своей жизни не встречала. Клянусь, я остолбенел, когда все это увидел.

Джина раздраженно отмахнулась.

— Сколько раз тебе повторять, Кейт, я встречаюсь с ней через полчаса. Кэпвеллы пригласили меня на эту встречу.

Покопавшись в папке, Тиммонс вытащил оттуда фотографию и стал совать ее под нос Джине.

— Ну неужели тебе не интересно хотя бы краешком глаза взглянуть на нее? — заныл он. — Джина, ты меня удивляешь. Зная твою тягу к подсматриванию и подслушиванию, я просто не могу допустить мысли о том, что ты откажешься от ценной информации, которую тебе предлагают добровольно.

Джина повернулась и с ехидной улыбкой парировала:

— Именно поэтому мне такая информация и не интересна. Что ценного может быть в этой папке, если я и так все знаю?

С этими словами, даже не удосужившись взглянуть на снимок в руках окружного прокурора, она аккуратно отодвинула его в сторону и, опираясь на костыли, прошла к двери.

— Я спешу, Кейт, всего хорошего. Когда будешь уходить, захлопни за собой дверь. А своими бумажками можешь воспользоваться по их прямому назначению.

Тиммонс ошалело хлопал глазами.

— Джина, — безнадежно произнес он, — подожди.

— Всего хорошего, — ответствовала она и, не позаботившись о том, чтобы закрыть за собой дверь, зашагала по коридору.

Растерянно вертя в руках документы, Тиммонс наконец‑то захлопнул папку и с сожалением посмотрел за порог.

— Только потом не жалуйся, что тебя не предупреждали, — кисло протянул он. — Думаю, что такого сюрприза ты ожидаешь.

Свет автомобильных фар разрезал ночную тьму неподалеку от причала Кэпвеллов. Когда шум мотора затих, из машины вышли СиСи и София. Ченнинг–старший держал в руке чемоданчик с деньгами, предназначенными для выкупа Августы.

Оглядевшись по сторонам, он убедился в том, что возле причала все тихо. София, поднеся близко к глазам часы на левой руке, обеспокоенно сказала:

— Уже почти девять. Где же Лайонелл?

СиСи тяжело вздохнул.

— Не знаю. Наверное, до сих пор ищет Джулию.

Софии с трудом удавалось скрыть волнение.

— Как ты думаешь, он нашел ее? — дрожащим голосом спросила она.

СиСи пожал плечами.

— Не знаю. Надеюсь, что нашел. От этого ведь зависит жизнь Августы. Ладно, пойдем пока к причалу. Надеюсь, что он скоро появится.

Он зашагал по пляжу, хрустя мелкой галькой. София поторопилась за ним.

— СиСи, а что же мы будем делать, если Лайонеллу не удастся найти Джулию? — возбужденно сказала она. — Как ты думаешь, преступники согласятся взять деньги у него самого?

Ченнинг–старший проворчал:

— София, не порти нервы себе и мне. Этими бесконечными глупыми вопросами ты только нагнетаешь обстановку.

София обиженно умолкла, но спустя минуту снова не удержалась и спросила:

— А как, по–твоему, похитители не причинили никакого вреда Августе?

СиСи застонал, словно от зубной боли.

— София, прошу тебя.

Она успокаивающе вскинула руки.

— Ну хорошо, хорошо, не нервничай. Мы и так излишне возбуждены.

СиСи вышел на причал и, осторожно ступая по скрипучим доскам настила, зашагал к ограждению.

Остановившись у дверей ограды, СиСи минуту помолчал. Спустя минуту, уже начиная терять терпение, он нервно воскликнул:

— Ну где же Лайонелл? В конце концов, похитили его жену и он должен был побеспокоиться о том, чтобы прибыть сюда пораньше.

София осторожно заметила:

— Наверное, ему не удалось найти Джулию.

Кэпвелл рассерженно махнул рукой.

— Да куда она денется?

Потоптавшись на причале еще некоторое время, он стал озабоченно вглядываться в ночную тьму.

— Мы поедем к Лили Лайт прямо отсюда? — спросила София.

Эта неожиданная перемена темы успокоила Кэпвелла–старшего.

— Да, — кивнул он. — Лайонелла оставим здесь, а сами отправимся по приглашению.

София недоуменно пожала плечами.

— Что, он останется прямо здесь?

— Да, он будет ждать Джулию, пока она будет передавать деньги.

София расчувствовалась.

— Дорогой, я горжусь тобой, — с нежностью глядя на СиСи, сказала она.

Он смерил ее непонимающим взглядом.

— Почему это?

Не обращая внимания на его ворчливый тон, София воскликнула:

— Ты поступаешь благородно, ты помогаешь Лайонеллу вернуть его жену, хотя вы всегда были злейшими врагами. Но ради общего дела ты позабыл о вражде между Кэпвеллами и Локриджами, вот поэтому я и испытываю законное чувство гордости. СиСи хмыкнул.

— А представь себе обратную ситуацию — если бы тебя похитили.

София, ничуть не колеблясь, заявила:

— Лайонелл поступил бы точно так же, я в этом ни капельки не сомневаюсь

СиСи оставил в стороне вопрос о поведении Лайонелла в случае воображаемого похищения Софии и, тяжело вздохнув, сказал:

— А вот я бы этого не пережил. Это, наверное, убило бы меня.

Она с такой любовью и нежностью погладила его по щеке, что СиСи едва не прослезился.

Громкий стук шагов по деревянному настилу заставил его отвлечься от собственных переживаний и повернуться к берегу. Держа за руку Джулию, по причалу к тому месту, где стояли СиСи и София, бежал Лайонелл Локридж.

— А, ты нашел ее! — обрадованно воскликнул СиСи. — Слава богу, мы уж и не надеялись.

Локридж и Джулия, запыхавшись, остановились рядом с ним.

— Да, она была в «Ориент Экспрессе».

Немного отдышавшись, Локридж спросил:

— Надеюсь, ты не забыл деньги?

СиСи протянул ему чемоданчик.

— Вот они.

Лайонелл рукавом пиджака вытер взмокший лоб.

— Слава богу, — тяжело выдохнул он. — Все в порядке.

С благодарностью взглянув на СиСи, он сказал:

— Спасибо, спасибо за все.

София ободряюще обняла его за плечи.

— Надеюсь, что все будет хорошо. Желаю вам удачи.

— Да, — присоединился к ней СиСи. — Всего хорошего.

Они зашагали по причалу, и спустя несколько мгновений Локридж услышал шум отъезжающего автомобиля. Локридж опасливо оглянулся по сторонам. Обстановка действительно была малоприятной — лишь тускло светивший фонарь обозначал узкий настил пристани, а вокруг царила непроглядная библейская тьма. Появление преступников можно было ожидать с минуты на минуту.

Локридж сунул чемоданчик с деньгами в руку Джулии и взволнованно сказал:

— Дальше ты пойдешь сама. Я буду ждать тебя на берегу, таково было условие похитителей. Джулия, умоляю, выполняй все их требования, ни в коем случае не пытайся вступать с ними в спор или настаивать на встрече с Августой. Мы не знаем, как они могут повести себя на этот раз. Я молю бога о том, чтобы они не причинили ей вреда. На всякий случай отдай мне ключи от своей машины, я буду рядом с автомобилем. Кто знает, что может прийти в голову этим бандитам?

Нервно порывшись в карманах, Джулия достала оттуда связку ключей и протянула их Локриджу.

— Возьми. Я надеюсь, что все будет в порядке.

Локридж нервно перебирал ключи, снова и снова повторяя:

— Выполняй все их требования, прошу тебя. Ни в коем случае не зли их. Помни, на карту поставлена жизнь Августы, а может быть… Может быть, и твоя тоже.

Он с сожалением покачал головой.

— Как жаль, что я не могу ничего сделать для вас, кроме того, что уже сделал. Тебе придется полагаться только на свои силы. Я надеюсь, что ты справишься с этим. Главное, держи себя в руках и не давай преступникам ни малейшего повода для того, чтобы они могли заподозрить тебя в каком‑то злом умысле. Они наверняка проверят, нет ли за нами слежки. Я надеюсь, что СиСи внял моему совету и не обращался в полицию. Судя по всему, — Локридж окинул взглядом пустынный берег, — он именно так и поступил. В общем, береги себя, Джулия.

Он ободряюще погладил ее по плечу. Она понимающе кивнула.

— Я все знаю, Лайонелл, можешь не сомневаться — я сделаю все так, как ты просишь. Я буду нема, как рыба.

Он сокрушенно покачал головой, тяжело вздохнув.

— Прости, Джулия, что оставил тебя без прикрытия. Я буду ждать тебя рядом. Если что‑то произойдет, постараюсь прийти к тебе на помощь. Выполняй все их указания, Джулия, я рассчитываю на тебя.

Он порывисто обнял ее и поцеловал в щеку.

— Не беспокойся, Лайонелл, — дрожащим от волнения голосом сказала Джулия. — Все будет в порядке, я справлюсь. Ты можешь положиться на меня.

На прощание он крепко сжал ее руку и быстро зашагал к берегу по доскам причала. Оставшись одна, Джулия растерянно оглянулась по сторонам, стараясь найти место поукромнее.

Минуты текли одна за другой, а преступники не появлялись. Джулия уже начала думать, что они с Лайонеллом сделали что‑то не так. Возможно, СиСи все‑таки поставил в известность полицию, и похитители, обнаружив установленную за причалом слежку, решили отказаться от своего намерения получить деньги.

Это был бы самый ужасный из всех возможных вариантов. В таком случае, шансов на то, что с Августой все будет в порядке, оставалось очень немного. Джулия почувствовала, что ее начинает колотить крупной дрожью. Она опустила чемоданчик на доски причала и, пытаясь хоть как‑то совладать с нервами, стала растирать слегка озябшие пальцы. Вечер отнюдь не был холодным, однако Джулия чувствовала, что ее знобит. Это был страх перед неизвестностью…

ГЛАВА 5

Круз Кастильо ужинает в пустом ресторане. Похитители забирают деньги и возвращают пленницу. Августа склонна оправдывать преступников. Подозрения одолевают СиСи. Огонь страсти едва не стал причиной пожара в ресторане «Ориент Экспресс». Хейли готова к примирению с Джейн Уилсон. Августа разрывает отношения с Лайонеллом.

Круз в недоумении оглядывался по сторонам: посетители ресторана, несмотря на то, что до закрытия оставалось еще несколько часов, дружно, словно по команде, стали подниматься из‑за своих столов и покидать зал. Все это смахивало на какой‑то спектакль, смысла которого Круз понять пока не мог.

Столики пустели один за другим, и это вызывало у Круза смутные подозрения. Все это выглядело бы вполне естественно, будь на часах половина двенадцатого ночи, однако сейчас, в девять, когда завсегдатаи ресторана только начинали садиться за столы, чтобы как следует поужинать, Крузу оставалось только недоумевать.

Он понял все, увидев торжествующее лицо Иден, которая с подносом в руках медленно плыла между опустевшими столами и, предупредительно поклонившись, начала расставлять перед Кастильо лучшие блюда ресторана «Ориент Экспресс»:

— Прошу.

Перехватив на себе ее лукавый взгляд, Круз многозначительно оглянулся:

— Кажется, все пассажиры эвакуируются с борта «Титаника», — с едва заметной усмешкой произнес он. — Меня охватывают подозрения.

Не обращая внимания на его слова, Иден продолжала суетиться над блюдами:

— Мистер Кастильо, — с подчеркнутой вежливостью сказала она, — если вы не возражаете, я приправлю салат из свежих овощей тонко смолотым красным перцем — это добавит нашему фирменному блюду особую остроту и пикантность. Рекомендую вам также испеченного на углях краба, к нему мы предлагаем лучшее белое вино, которое только есть в наших погребах — «Карл Янсон» урожая 1953 года. После этого рекомендую вам ознакомиться с нашим коктейлем из креветок, выловленных не далее, как сегодня утром, в водах залива Санта–Барбары.

Круз не удержался от смеха:

— Послушай, Иден, что происходит? Ты заметила это внезапное бегство? Или, может быть, посетители обнаружили нашествие тараканов?

Она сделала круглые глаза:

— А чему вы удивляетесь, мистер Кастильо? Так все и должно быть.

Круз недоуменно пожал плечами:

— Как? Вы запугиваете своих посетителей только для того, чтобы насладиться тишиной и покоем?

Она сделала строгое лицо, как у английского дворецкого, который вынужден рассказывать непонятливым гостям о причудах своего хозяина — лорда.

— У инспектора Кастильо, — сказала Иден хорошо поставленным голосом, — была тяжелая неделя, он должен ужинать в спокойной обстановке, ни что не должно нарушать аппетит самого знаменитого полицейского нашего города.

Круз нахмурил брови:

— Что, я должен есть в полной изоляции? Вообще‑то, мне бы гораздо приятнее ничем не выделяться среди обычных посетителей.

Иден это замечание нисколько не смутило:

— Я выполняю указание метрдотеля, — сказала она, пряча улыбку в уголках рта. — Мистер Кастильо проведет сегодня незабываемый вечер, сегодня вся кухня будет работать только на него. Любое желание инспектора Кастильо будет выполняться незамедлительно. Кстати, салат из свежих овощей лучше употреблять в пищу немедленно после приготовления, пока он еще не потерял свои истинные вкусовые качества, так что рекомендую вам не отвлекаться, мистер Кастильо, и приступить к ужину.

Он хмыкнул:

— Так что, я так и буду сидеть за столиком один? Может быть, вы составите мне компанию, мисс Иден?

Лучезарно улыбнувшись, она наклонила голову:

— Простите, но обслуживающий персонал не имеет права принимать подобные предложения. Метрдотель ресторана очень строго настаивает на соблюдении правил. Возможно, — она сделала выразительную паузу, — я и могла бы ненадолго стать вашим соседом за этим столом, однако мне требуется на это особое разрешение руководства.

Круз беспечно махнул рукой, продемонстрировав Иден, что принял ее правила игры:

— Не беспокойтесь, я разрешаю.

Хейли, насупившись, шагала по коридору. Поскольку был уже поздний вечер, на радиостанции уже почти никого не было, оставались лишь диск–жокей и режиссер в аппаратной. Хейли и так уже немного задержалась

Вечернее происшествие в редакторской комнате немного выбило Хейли из колеи, она чувствовала за собой какую‑то неосознанную вину, словно совершила нечто постыдное. У нее складывалось такое впечатление, будто это ее, а не Джейн, застали за грязной нелепой игрой.

Услышав в дальнем углу коридора тихое всхлипывание, Хейли на мгновение замерла. Так и есть — это плакала Джейн Уилсон. Она сидела на полу возле тусклого окна на улицу. Хейли осторожно подошла к Джейн и остановилась в нескольких метрах от нее.

Услышав рядом с собой шаги, Джейн убрала от лица мокрый носовой платок и сквозь слезы произнесла:

— Не надо, уходи.

Хейли виновато опустила голову:

— Но я уже пришла.

Джейн обиженно отвернулась.

— Спасибо

Хейли с трудом скрывала волнение:

— Джейн, мне очень жаль, что так вышло, — дрожащим голосом сказала она.

Джейн шумно высморкалась:

— Мне тоже. А теперь уходи, — она решительно махнула рукой.

Хейли по–прежнему топталась на месте:

— Я понимаю, что ты расстроена, но нам нужно все‑таки поговорить. Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: ты переодевалась Роксаной для того, чтобы соблазнить Тэда?

Джейн вздрогнула, какбудто эти слова обожгли ее. Некоторое время она молчала, а потом едва слышно проговорила:

— Да. Мне очень нравился Тэд и я хотела, чтобы он стал моим.

Казалось, Хейли была расстроена не меньше, чем Джейн, а потому в разговоре возникла пауза.

— Ну хорошо, — осторожно сказала Хейли, — предположим, что твоя затея увенчалась бы успехом. Тэд вполне мог клюнуть на такое. Расскажи мне подробнее, Джейн, зачем ты это делала? Каковы были твои мотивы? Не бойся, я способна понять все.

Однако для Джейн это было уже слишком. Она истерично завизжала:

— Нет, я ничего не буду рассказывать! Зачем ты лезешь ко мне в душу? Уходи!

Хейли попыталась что‑то объяснить:

— Послушай, Джейн, я ведь просто…

Но та схватила с пола свою спортивную сумку и опрометью бросилась бежать по коридору.

— Джейн, подожди, подожди! — кричала ей вслед Хейли, но все было напрасно.

Резко хлопнувшая в вечерней тишине дверь подвела черту под этим разговором.

Джулия ждала на причале уже, наверное, с четверть часа. Казалось, похитители совершенно забыли о назначенном ими времени и месте для передачи выкупа за Августу. Над берегом стояла полная тишина, нарушаемая только шелестом волн и отдаленными криками ночных птиц.

Джулия уже не на шутку разволновалась и, беспокойно теребя пальцы, стала нервно расхаживать по причалу:

— Черт возьми, но где же они? — бормотала она. Время, как это всегда бывает при ожидании, тянулось мучительно долго. Тьма, окутавшая берег плотной пеленой, создавала ощущение безнадежности.

Джулия уже была готова, позабыв обо всем, броситься назад, туда, где в машине ее ожидал Лайонелл.

Однако в этот момент она наконец услышала за спиной негромкий звук шагов и, не успев обернуться, разобрала громкий сиплый шепот:

— Ты одна?

Обернувшись, она несколько мгновений пыталась разглядеть в полумраке высокую мужскую фигуру в светлом пиджаке и темных брюках. Хотя воротник пиджака был поднят, а низко на глаза, закрытые темными очками, была надвинута широкополая черная шляпа, Джулии удалось разглядеть, что это был мужчина лет тридцати пяти, с резкими чертами лица и острым кадыком, выступавшим на шее. В руке он держал револьвер, направив его на Джулию.

Преодолев секундное замешательство, она, наконец, осознала о чем ее спрашивал преступник:

— Да, я одна.

Тот удовлетворенно кивнул и едва заметно осклабился:

— Хорошо. Если ты привела хвост, то твоей сестрице будет от этого только хуже, — все тем же громким шепотом произнес он.

Очевидно преступник намеренно разговаривал так, чтобы скрыть свой голос. Опасливо оглянувшись по сторонам, он спросил:

— Ты принесла деньги?

Она протянула руку с чемоданчиком в направлении преступника и, чуть подавшись вперед, сказала:

— Да, они здесь, как вы и просили. Возьмите.

Но мужчина нервно взмахнул револьвером:

— Стой там, где стоишь. Поставь чемодан перед собой и осторожно придвинь его ко мне.

Джулия, облизнув пересохшие от волнения губы, мгновенно повиновалась.

— Так, а теперь отступи назад, — приказал похититель.

Когда и это условие было Джулией выполнено, преступник, не сводя с нее револьвера, осторожно наклонился и положил чемодан на землю. Открыв замки, он убедился в том, что в пачках настоящие деньги, а не мелко нарезанная бумага, и торопливо захлопнул крышку. Джулия не выдержала и снова шагнула вперед:

— А где Августа? — сдавленным голосом спросила она.

Преступник снова нервно взмахнул револьвером:

— Заткнись! — грубо одернул он ее.

Пятясь, преступник отступил на несколько шагов назад и стал с подозрительностью оглядываться. Помня слова Лайонелла о том, что она ни в коем случае не должна проявлять никакой самодеятельности, Джулия молчала.

Убедившись в том, что путь к отступлению свободен, преступник просипел:

— Сейчас я подъеду к телефонной будке — я хочу удостовериться, что за мной никто не следит. Затем я позвоню своим друзьям, и твоя сестра будет освобождена. А пока оставайся здесь. Тебе все ясно?

Джулия кинула:

— Да.

Преступник, держа револьвер у бедра, быстро покинул причал. Спустя несколько мгновений Джулия услыхала, как где‑то неподалеку заурчал мотор автомобиля, и машина отъехала, взвизгнув колесами. Джулия не смогла справиться с мучившим ее волнением и, вытянув шею, побежала к берегу.

На полдороге она едва не столкнулась с мчавшимся ей навстречу Лайонеллом.

— Джулия, ну как ты? — он взволнованно стал ощупывать ее со всех сторон, словно боялся, что она могла пострадать.

Она отмахнулась:

— Да ничего страшного со мной не произошло. А как ты оказался здесь?

Он ткнул рукой куда‑то в сторону берега:

— Я заметил, как кто‑то прошел мимо, но не успел его рассмотреть. Это был кто‑то из похитителей?

— Да. Я передала ему деньги.

Локридж растерянно оглянулся:

— Все прошло нормально? А где Августа?

— Она будет освобождена после того, как он позвонит своему сообщнику. Он сказал, что проедет на автомобиле до телефонной будки, чтобы убедиться в том, что за ним не следят. А потом, если все будет нормально, Августа будет освобождена.

Лайонелл обескуражено развел руками:

— А если нас обманут?

Джулия выглядела такой же растерянной, как и Локридж:

— Мы не можем его выследить — они могут убить Августу. Я уже и так боялась, что они не появятся. Честно говоря, я подумала, что СиСи все‑таки вернулся в полицию, и преступникам удалось установить, что за ними следят. Если бы так случилось на самом деле, я бы, наверное, умерла от отчаяния. А сейчас у нас хотя бы остается шанс. Пусть преступники спокойно убираются со своими деньгами, а мы будем ждать.

Локридж тяжело вздохнул:

— Да, нам не остается ничего другого, только ждать. Ждать и молить Бога о том, что они исполнят свое обещание. Ну что ж, Джулия, идем. Я очень благодарен тебе за то, что ты сделала. Честно говоря, даже не знаю, что бы меня ожидало, если бы мне не удалось найти тебя.

Джулия сочувственно обняла его за плечи:

— Лайонелл, но ведь Августа — моя сестра, и я не могла иначе. Я постаралась сделать все так, как ты просил. Я вела себя тихо и выполняла все требования преступника.

— А тебе удалось разглядеть его? Кто это был?

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, он выглядел, как обыкновенный человек: светлый пиджак, темные брюки, на голове такая немного измятая фетровая шляпа, а глаза он прятал за большими темными очками. В общем, если бы я встретила его при свете, то, наверняка, не узнала бы. К тому же он постоянно держал в руке направленный на меня револьвер, и я боялась, чтобы меня не парализовало от страха.

Локридж вздохнул:

— Да, я тебя понимаю — под прицелом не очень‑то будешь думать о том, чтобы заметить какие‑то особые приметы. Может быть, мы сможем потом опознать его по голосу?

Джулия снова сокрушенно покачала головой:

— Нет, я даже голосом это назвать не могу, это был какой‑то монотонный шепот. Эти похитители продумали все, чтобы мы не могли напасть на их след. Мне очень жаль, но никаких особых примет я не запомнила.

Они шагали по сырой гальке туда, где в нескольких десятках метров от причала стоял автомобиль Джулии.

— Надеюсь, что они не причинили Августе никакого вреда, — сказал Локридж, — в конце концов мы отдали им эти несчастные два миллиона, и теперь у них нет повода для того, чтобы вымещать свою злобу на Августе. Джулия, ты, наверно, сильно перенервничала — давай, я сяду за руль.

Она на мгновение замешкалась:

— Да, наверно, ты прав. Говоря по–честному, у меня до сих пор дрожат руки. Когда похититель потребовал, чтобы я положила чемоданчик с деньгами на причал и придвинула его, руки у меня так дрожали от страха, что я боялась, как бы не уронить чемоданчик в воду.

Она обошла автомобиль и села в кресло рядом с водителем. Лайонелл уже собирался повернуть ключи в замке зажигания, когда они одновременно с Джулией услышали на заднем сидении какой‑то шум и мычание. Обернувшись, Локридж увидел в машине жену.

— Августа! — закричал он. — Любимая, ты здесь!

Она лежала на заднем сидении машины со связанными за спиной руками и с кляпом во рту. Глаза ее были полны невыразимого ужаса и боли. Локридж выскочил из машины и бросился к задней двери.

— Августа, ты в порядке? — освобождая ее от пут, спросил Лайонелл.

Джулия подбежала к Августе с другой стороны и вытащила ей изо рта кляп. Та сразу же шумно разрыдалась:

— О, Лайонелл! О, Джулия! Я уже и не надеялась вас увидеть!

— Слава Богу! — дрожащим голосом говорил Локридж. — Ты жива! Дай, я посмотрю на тебя! Они тебе ничего не сделали? Ты жива, слава Богу!

Он заключил Августу в свои объятия, позволяя ей вволю выплакаться. Как пи странно, Августа быстро осушила слезы и пришла в себя.

— Дорогие мои, как я рада вас видеть! — с искренней нежностью проговорила она. — Вы не представляете, как мне было плохо без вас! В какой‑то период я уже было подумала, что мне уже больше никогда не удастся вас встретить. Они пригрозили меня убить, я почти не сомневалась в том, что они исполнят свою угрозу.

— А когда это случилось? — испуганно произнес Лайонелл.

— Это было сегодня, — ответила Августа, — после полудня. Я услышала, как один из похитителей разговаривал со своим сообщником по телефону. Кажется, тот сказал ему, что не получил денег и что за ними была установлена слежка. Они ужасно разозлились, а их главарь приставил мне к голове пистолет и сказал, что, если они не получат деньги к вечеру, то они отправят по почте мой труп. Я ужасно перепугалась и едва не потеряла сознание.

Локридж успокаивающе обнимал ее за плечи и гладил по волосам:

— Дорогая, сколько же тебе пришлось пережить! Я очень боялся за тебя. Поверь, это произошло не по моей вине.

Она вытерла последние остатки слез:

— Ну, что ж мы сидим на этом пустынном пляже? Поедем куда‑нибудь.

Локридж засуетился:

— Да–да, ты, конечно, права. Нам нужно отправиться к СиСи Кэпвеллу. Они наверняка ждут нас.

Августа недоуменно посмотрела на мужа:

— А почему именно к Кэпвеллу?

Он как‑то виновато развел руками:

— Потому, что СиСи дал мне миллион на твое освобождение. Если бы не он, я даже и не знаю, что бы я делал.

Августа почему‑то развеселилась:

— Вот как? Это действительно очень благородно с его стороны! Ну, что ж, поехали к Кэпвеллам!

Джулия недоуменно посмотрела на сестру:

— А почему ты улыбаешься?

Августа махнула рукой:

— Это нервное. Я все еще никак не могу привыкнуть к тому, что вам удалось освободить меня. Не обращай внимания. Джулия, сейчас это пройдет и я постараюсь взять себя в руки.

Локридж, наконец, пересел за руль автомобиля, и машина быстро помчалась к дому Кэпвеллов.

Те несколько минут, которые заняла дорога, Джулия возбужденно рассказывала Августе о том, как они полдня разыскивали деньги для того, чтобы собрать требуемую похитителями сумму, о том, как никто не мог выручить Лайонелла, и о том, как, наконец, на помощь ему пришел СиСи. Локриджу поскорее хотелось услышать рассказ жены о времени, проведенном в заточении, но Джулия тараторила так, что ему не удавалось вставить ни слова.

Лишь остановившись у дома Кэпвеллов, Лайонелл смог спросить:

— Они не причинили тебе вреда?

Августа как‑то неопределенно пожала плечами:

— Ну, если не считать того, что я ужасно перепугалась и целые сутки ничего не ела, все остальное, в общем, нормально.

У порога их встретили СиСи и София. Они выглядели такими возбужденными, словно речь шла не об освобождении жены злейшего врага Кэпвелла–старшего, а о ком‑то из семьи Кэпвеллов.

— Августа! — радостно воскликнула София, заключая ее в свои объятия. — Я так рада!

СиСи по своему обыкновению был настроен гораздо более критично — внимательно осмотрев Августу с головы до ног, он вместо приветствия сказал:

— Надо заметить, что после двух дней пребывания в плену ты выглядишь замечательно.

Как ни странно это прозвучало в такой обстановке, однако СиСи был прав: плотное трикотиновое платье красного цвета, облегавшее не по годам хорошо сохранившуюся фигуру Августы и вполне здоровый цвет лица говорили о том, что она, скорее, провела эти два дня в приятной компании, лениво перебрасываясь последними светскими новостями за бокалом шампанского. После этих слов СиСи воцарилось несколько неловкое молчание, которое поторопилась прервать сама Августа. Заламывая пальцы, она с волнением сказала:

— Ты не представляешь, как я тебе благодарна, СиСи. Лайонелл рассказал мне о том, что ты дал миллион долларов для моего выкупа. Я даже не предполагала, что это возможно.

СиСи, казалось, по–прежнему был озабочен ее внешним видом. Внимательно вглядываясь в лицо Августы, он спросил:

— Синяки, ушибы есть? Надеюсь, они тебя не били?

Она облегченно вздохнула и улыбнулась:

— Нет, к счастью мне повезло.

София осуждающе взглянула на мужа:

— Почему ты не приглашаешь Августу в дом? Мы, что, так и будем стоять тут в прихожей у порога, словно у нас нет более подходящего места для беседы?

СиСи мгновенно захлопнул дверь за поздними гостями и жестом пригласил их пройти в холл.

— Ну что ж. Августа, рассказывай! — возбужденно воскликнула София. — Нам всем не терпится узнать, что с тобой случилось за эти два дня.

Сопровождаемая Лайонеллом, Августа медленно ступала по мраморному полу, прикрыв глаза рукой:

— О, поначалу я думала, что вовсе не выдержу этого. Я немного раньше вернулась из отпуска случайно подвернувшимся чартерным рейсом, а мой багаж должен был прибыть позже, тем самолетом, на который у меня был заказан билет. Я совершенно спокойно вышла из лайнера и решила позвонить из здания аэровокзала. Но когда я набирала номер в телефонной будке, мне сунули под нос вату, смоченную, наверное, эфиром, и я мгновенно потеряла сознание. Больше мне ничего не известно. Я очнулась в каком‑то темном чулане от того, что у меня ужасно болела голова.

— А преступники — кто они были? — нетерпеливо спросила София. — Тебе удалось что‑нибудь узнать о них? Как они обращались с тобой?

Августа на мгновение подняла глаза, и СиСи увидел ее невинный взгляд:

— Как ни странно, преступники обращались со мной хорошо, — сказала она. — Два дня меня продержали в этом чулане на хлебе и воде.

Они прошли в холл, и Лайонелл тут же усадил Августу в кресло.

— А ты видела самих преступников? — спросил СиСи. — Как они выглядели?

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, увидеть их было невозможно — на них все время были маски.

СиСи недовольно хмыкнул:

— Очень жаль. А голоса? Ты смогла бы опознать кого‑нибудь из них по голосу?

Она опустила глаза:

— Нет, за это тоже невозможно зацепиться.

— Почему?

— Они иногда разговаривали со мной, но каким‑то монотонным невыразительным шепотом. Они, наверняка, опасались того, что я запомню их голоса, и предприняли меры предосторожности.

Джулия тут же торопливо подтвердила:

— Да, и тот человек, который приходил на причал за деньгами, тоже разговаривал шепотом.

Августа потрясенно обхватила лицо руками:

— Да, это очень странно. Когда ты попадаешь в такую ситуацию, то твой взгляд на вещи радикально меняется. Раньше я не могла даже и подумать о том, что со мной может такое случиться. Я словно прозрела после этого.

София обменялась с СиСи недоуменным взглядом:

— О чем ты? — спросила она.

Августа некоторое время молчала:

— Я провела в их обществе довольно много времени, — наконец ответила она. — Возможно, это покажется странным, но я стала понимать их точку зрения.

СиСи изумленно поднял голову:

— Августа, ты, наверное, шутишь!

— Нет, — убежденно ответила она. — В некоторой степени я даже симпатизирую им, я поняла их мотивы — они пленники обстоятельств.

Локридж непонимающе развел руками:

— Но ведь эти люди преступники. Как ты могла сочувствовать им? Ведь они похитили тебя ради выкупа! Если бы мне не удалось найти деньги, они бы, наверняка, расправились бы с тобой. Неужели ты сочувствовала бы им и после этого?

Она мягко возразила:

— Это не совсем так. Конечно, Лайонелл, ты в чем‑то прав — они преступники. И целые сутки именно так я и думала. Они держали меня взаперти, почти не кормили, я готова была разорвать их на части. Но потом, когда они выпустили меня из чулана и стали прилично кормить, я почувствовала себя на вершине мира.

Она вдруг возбужденно вскочила с кресла и стала расхаживать по тетиной, нервно теребя пальцы. Джулия с жалостью взглянула на сестру:

— Ты не должна прощать их. Это была обыкновенная психологическая обработка. Они, наверняка, хотели поначалу запугать тебя, выбить из привычной колеи, чтобы ты потом уступила всем их требованиям.

Августа тяжело вздохнула:

— Да, возможно, ты права. Скорее всего, именно так и было задумано. Им, действительно, удалось резко вырвать меня из привычных обстоятельств, и я потеряла равновесие.

Джулия уверенно кивнула:

— Вот видишь. Поэтому тебе не стоит их оправдывать — преступники всегда остаются преступниками, как бы мы ни были склонны оправдывать их поведение тяжелыми обстоятельствами. Поверь мне, я уже немалое время работаю адвокатом и встречалась со многими такими людьми. Они только на первый взгляд выглядят ягнятами, на самом деле это — настоящие волки.

Августа выразила несогласие:

— Понимаешь, Джулия, я видела, как им плохо. После того, как им не удалось получить выкуп в первый раз, я уже начала бояться не за свою жизнь, а за них.

Локридж ошеломленно развел руками:

— Этого не может быть, Августа! Ты уже немало пожила на этом свете и должна бы знать, что преступники всегда остаются преступниками. Как можно испытывать в ним жалость?

Она виновато пожала плечами:

— Да, я, конечно, знаю, что моей жизни угрожала серьезная опасность. Однако… — Августа умолкла.

СиСи недовольно покачал головой:

— Похоже, ты находишься в состоянии психологического шока, — сказал он. — Мне кажется, что нам нельзя терять ни минуты и нужно немедленно обратиться в ФБР. Я думаю, что, если мы предпримем срочные меры, преступников удастся быстро разыскать.

Августа поспешно запротестовала:

— Нет–нет, СиСи, не нужно этого делать.

Он ошалело вытаращил на нее глаза:

— Почему не нужно? Ты думаешь, что нам уже не удастся их найти?

Она замахала руками:

— Да, я думаю, что бессмысленно их разыскивать.

СиСи попытался что‑то возразить, однако Августа поспешно продолжила:

— Я знаю, что ты беспокоишься о своих деньгах. Ты хочешь их вернуть, и это вполне объяснимо. Но у нас нет ни одного доказательства, мы не знаем, как выглядят преступники, и где они меня прятали. Нам совершенно не за что будет зацепиться. Ведь я не могу привести ни одного факта, я не знаю, где были эти люди, и не могу их описать.

СиСи помрачнел:

— Августа, возможно, это для тебя новость, но в ФБР работают настоящие профессионалы, — сухо сказал он. — Они добиваются прекрасных результатов, имея на руках самые минимальные факты.

Она растерянно хлопала глазами:

— Я отказываюсь обращаться в ФБР, — произнесла Августа нерешительным тоном.

Это заявление поставило всех собравшихся в холле дома Кэпвеллов в тупик. Лайонелл и Джулия растерянно переглядывались между собой, София взволнованно заламывала пальцы, и даже СиСи потерял самообладание:

— Ну почему, почему. Августа?! — вскричал он. — Тебя ведь могли убить! Эти люди угрожали тебе, а, не получив денег, они, наверняка, пошли бы на крайние меры.

Однако неожиданностью для Ченнинга–старшего было не только странное заявление Августы, но и поведение Лайонелла, который вдруг протестующе взмахнул рукой:

— СиСи, погоди!

Но Кэпвелл не унимался:

— Я настаиваю на том, чтобы мы привлекли к этому делу ФБР. Не лишним окажется и участие городской полиции. Я должен немедленно позвонить инспектору Кастильо. Если мы быстро поднимем на ноги полицейских, то преступникам не удастся долго скрываться.

Локриджу пришлось повысить голос, чтобы заставить Кэпвелла умолкнуть:

— СиСи, послушай же меня! — закричал он. — Моя жена перенесла тяжелое испытание, этот кошмар продолжался несколько дней. Августа должна придти в себя. Неужели ты не видишь, в каком состоянии она сейчас находится? Сейчас не время подвергать ее утомительным полицейским допросам. Повторяю тебе, сначала ей нужно отдохнуть и придти в себя, а уже потом встречаться с инспектором Кастильо и сотрудниками ФБР.

СиСи хмуро опустил голову:

— Я все понимаю, Лайонелл, мне тоже очень жаль Августу — она действительно многое перенесла. Однако, если мы хотим поймать преступников, то нам нельзя терять ни секунды. Лайонелл, время идет, и с каждым мгновением мы упускаем драгоценные возможности.

Но СиСи не удалось переубедить Лайонелла:

— Я знаю, что ты хочешь вернуть деньги. Однако Августа сейчас не в состоянии отвечать на вопросы полицейских. Уверяю тебя, что я приложу все свои силы к тому, чтобы как можно скорее вернуть тебе этот долг. Я смогу найти миллион долларов.

— Интересно, как? — мрачно буркнул СиСи. — Вырастишь золотое дерево?

Локридж оскорбленно вскинул голову:

— Не язви, СиСи, сейчас не время для этого. Здоровье жены для меня дороже этих денег. Разве ты не видишь, что сейчас она находится в состоянии шока, и если мы будем столь немилосердны, что позволим полицейским допрашивать ее, то грош нам цена. Я этого не допущу.

Локридж сочувственно взглянул на Августу, которая, ощутив его поддержку, благодарно кивнула:

— Я хочу быстрее оказаться у себя дома, — устало произнесла она, — я слишком долго этого ждала.

Ченнинг–старший так тяжело вздохнул, что Софии пришлось успокаивающе погладить его по плечу.

— СиСи, не бойся, — повторил Локридж, я верну тебе твои деньги. Я постараюсь сделать это как можно быстрее. Только, пожалуйста, не нужно звонить в полицию — Августе нужен отдых.

СиСи раздраженно махнул рукой:

— Как знаешь, Лайонелл. Но, поверь мне, ты совершаешь большую ошибку.

Локридж взял жену под руку:

— Давай поговорим об этом завтра. Сейчас я хочу поскорее отвести ее домой, чтобы она могла забыть об этом кошмаре.

София понимающе посмотрела на Августу:

— Спокойной ночи, дорогая. Все уже позади, сейчас тебе уже больше ничего не угрожает.

Та благодарно кивнула:

— Да, спасибо, София, спасибо, СиСи. Я пойду.

Вместе с Лайонеллом они направились к двери. Джулия, на мгновение задержавшаяся в холле, виновато взглянула на СиСи и торопливо последовала за сестрой:

— Мы все тебе очень благодарны, София, — торопливо пробормотала она, — и вам, мистер Си.

Когда двери за ними закрылись, Ченнинг–старший еще долго молчал. София не решалась прервать эту паузу до тех пор, пока СиСи не выругался:

— Черт возьми!

Она с сожалением посмотрела на него:

— Что случилось, милый? Тебя что‑то беспокоит?

Он еще раз с подозрительностью взглянул на дверь и, шумно вздохнув, сказал:

— Не нравится мне все это, я чувствую в этом какой‑то подвох. Все это смахивает на какой‑то спектакль, правда, весьма недурно разыгранный. Возможно, я ошибаюсь, однако какое‑то шестое чувство говорит мне, что что‑то тут не так.

София нахмурилась:

— Ты подозреваешь Лайонелла?

СиСи задумчиво потер подбородок:

— Я еще не знаю. У меня складывается такое впечатление, как будто кто‑то из этих троих играл не по правилам. Но я пока не готов точно сказать, кто именно.

София укоризненно покачала головой:

— СиСи, ты становишься слишком подозрительным. Неужели деньги так испортили тебя?

Он с некоторым удивлением приподнял брови:

— Миллион долларов — немалая сумма. За свои деньги я хотел бы, чтобы со мной играли честно. Если кто‑то из них виноват, то я на полном основании смогу привлечь его к ответственности. Но мне очень не хотелось бы, чтобы мои подозрения оказались правдой. Честное слово, София, я очень хочу ошибиться, но слишком уж это все неестественно выглядит: уже два дня Локридж водит меня за нос, не позволяя обращаться ни к частному детективу, ни к полиции, ни к ФБР.

София пожала плечами:

— А что в этом удивительного? Ведь Августу могли убить. Как бы ты потом доказывал ему, что вмешательство полиции было необходимо? Ведь передача выкупа сорвалась уже однажды, и больше рисковать было нельзя.

СиСи ухмыльнулся:

— Да? А почему, в таком случае, и теперь Августа возражает против того, чтобы я обратился в ФБР? Ведь она больше других должна быть заинтересована в том, чтобы преступники не ушли безнаказанными.

София развела руками:

— Но это‑то как раз понятно — она очень многое перенесла и сильно устала. Я уверена, что разговоры с полицией и работниками ФБР не доставят ей сейчас никакого удовольствия. Ей просто нужно отдохнуть. Пусть придет в себя, восстановит силы, попытается вспомнить то, что видела. Сейчас, сразу после перенесенной ею психологической травмы, она даже толком ничего сказать не сможет. Ты видел, как у нее дрожат руки? А в глазах по–прежнему царит испуг. Думаю, что ты напрасно настаивал на том, чтобы немедленно подключить к этому делу полицию и ФБР. Ей действительно это сейчас не нужно.

СиСи озабоченно взглянул на жену:

— София, мне не нравится твое всепрощенческое настроение. Последнее время ты проявляешь слишком много милосердия даже там, где в этом нет необходимости. Не беспокойся. Августа сможет позаботиться о себе. Тем более — с ней рядом Лайонелл. К тому же, я обратил внимание не только на то, что она сильно напугана и взволнованна, но и на то, что у нее вполне здоровый румянец и отнюдь не изможденное лицо. От всего этого попахивает чем‑то дурным.

Но София, едва скрывая раздражение, отмахнулась от подозрений мужа:

— Ты склонен видеть во всем только подвох. Уверяю тебя, Августа просто сильно перенервничала. И потом — почему она должна быть бледной после того, как ее освободили?

СиСи возмущенно засопел, но больше не стал проявлять своего недовольства:

— Ладно, давай закончим этот разговор, — сдержанно сказал он. — Тем более, что скоро должен придти Мейсон и эта его новая знакомая — Лили Лайт. Мне совсем не хотелось бы, чтобы они увидели нас ссорящимися.

София тут же радостно улыбнулась:

— Ты молодец, СиСи, именно этого хочу и я. Так что давай не будем пререкаться, а приготовимся к встрече с мисс Лайт.

Он чмокнул ее в щеку и, положив руку на плечо, повел Софию во внутренний двор:

— Кстати, а шатер в саду уже стоит? — спросил он.

— Да, Мейсон распорядился об этом еще днем. Кстати, они притащили туда какую‑то световую аппаратуру и громкоговорители.

СиСи скептически ухмыльнулся:

— Да, представляю себе, что за зрелище нас ожидает — белый шатер, музыка, свет… Наверное, все там будет, как в передвижной церкви.

— СиСи… — предостерегающе протянула София. Он тут же вскинул ладони:

— Все, молчу, молчу.

Почувствовав, что объем его желудка явно не достаточен для продолжения обильной трапезы, Круз отставил в сторону тарелку с рыбным ассорти и, взмахнув рукой, как обычно подзывают официанта, воскликнул:

— Девушка, я больше не могу это есть. У меня пропал аппетит.

Иден мгновенно вынырнула откуда‑то из‑за угла с большим подносом в руках. Круз даже икнул от неожиданности. Ошеломленно разглядывая огромное блюдо со свежими вишнями, длинную зажигалку и маленькие розетки с ложками, он спросил:

— А это что такое? По–моему, раньше я и слыхом не слыхивал о таком блюде.

Он потянул носом воздух и, принюхавшись, сказал:

— По–моему, это вишни, плавающие в виски. Я угадал?

Она хитро улыбнулась:

— Да, мистер Кастильо, это ваш десерт.

Круз потрясенно покачал головой:

— Феноменально… Глазам своим не верю. И что ты собираешься с этим делать?

Иден подняла вверх палец:

— Сейчас увидите, сэр. Заметьте, вас обслуживают по высшему разряду. Такое блюдо подается в нашем ресторане только самым дорогим гостям. Я думаю, что вы не забудете его до конца жизни. Это настоящее украшение вашего стола.

Она принялась колдовать над блюдом, помешивая вишни длинной серебряной ложкой. Круз с нежностью взглянул на нее.

— Иден, — тихо сказал он и, обняв ее за талию, притянул к себе.

Она уронила ложку, и, задев большое блюдо с вишнями, расплескала его содержимое на поднос.

— Круз, ну что ты делаешь? — рассмеялась Иден. — Это ты виноват.

Он сделал по–детски наивное лицо.

— Извините, я просто хотел помочь вам, мисс.

Чмокнув Иден в губы, он отпустил ее и сам встал со стула. Она игриво провела по его лицу пальцами и, снова обратившись к подносу, потянулась за зажигалкой.

— Ну что ж, приготовим десерт.

Щелчок — и на кончике зажигалки вспыхнул маленький огонек.

— Как вам это понравится? — лукаво спросила она. Он не удержался и снова обнял ее.

— Очень.

Притянув Иден к себе, он запечатал ей губы поцелуем. Аккуратно освободившись, она сказала:

— Можно приступать.

С восхищением взглянув на голубоватое пламя, поднимавшееся над блюдом с вишнями, Круз сказал:

— Впервые в жизни нижу такой десерт.

Она с нежностью погладила его по щеке.

— Это воистину королевское блюдо. Оно предназначено только для избранных.

Круз рассмеялся.

— Если ты имеешь в виду меня, то я готов быть твоим избранным.

Однако им не пришлось попробовать королевского блюда. Огонь внезапно распространился на пролитое на подносе виски. Над столом вспыхнуло пламя величиной с большой скаутский костер.

— О боже! — взвизгнула Иден. — Сейчас начнется пожар. Круз, сделай что‑нибудь.

Он озабоченно оглянулся по сторонам и, увидев висевший на стене в углу зала огнетушитель, бросился к нему.

— Сейчас, возможно это поможет.

Борьба с огнем заняла не больше нескольких секунд. Пустив на поднос обильную струю пены, Круз затушил пламя и радостно развел руками.

— Вот так.

Однако на этом приключения в пустом ресторане не закончились. Поднявшийся к потолку дым заставил сработать противопожарный датчик. Раздался душераздирающий визг датчика, а следом за ним из широкой трубки на потолке полилась струя воды. Шикарная прическа Иден была безнадежно испорчена. Однако на их радостное настроение это не повлияло.

— О, нет, — с улыбкой простонал Круз, — с нами всегда что‑нибудь случается.

— Боже мой, — расхохоталась Иден и, забыв обо всем на свете, бросилась в объятия Круза.

Они стояли посреди зала, осыпая друг друга поцелуями и не обращая внимания на происки противопожарной аппаратуры.

София озабоченно подняла голову.

— СиСи, кажется, звонят в дверь. Пойди открой, это, наверное, Мейсон.

Ченнинг–старший решительным шагом направился в прихожую. Распахнув дверь, он с удивлением посмотрел на стоявшую на пороге Джулию.

— А мы думали, что ты отправилась вместе с Августой.

Она с виноватой улыбкой пожала плечами.

— Лайонелл сам справится.

— Почему же ты вернулась?

— Я вспомнила, что Мейсон приглашал меня сегодня на встречу с Лили Лайт.

СиСи отступил в сторону, пропуская гостью в дом.

— Я не удивлюсь, если он пригласил на эту встречу половину Санта–Барбары, — проворчал СиСи. — По–моему, Лили Лайт стала для него какой‑то навязчивой идеей.

Он не успел еще захлопнуть дверь, как на пороге появилась одетая во все белое фигура Мейсона.

— Итак, — радостно воскликнул он, — гости начинают уже собираться, я очень рад. Скоро вам предстоит увидеться с самым необычным человеком, который когда‑либо попадался мне на жизненном пути. Кстати, я пригласил на эту встречу еще несколько человек.

Его радостное настроение не вызвало никакого энтузиазма со стороны отца.

— Мейсон, я надеюсь, что это представление не затянется до самого утра, — кисло протянул он. — Честно говоря, я уже не в таком возрасте, чтобы веселиться всю ночь напролет.

Мейсон радостно потирал руки.

— Не беспокойся, отец. Я знаю, что ты устал, но встреча с Лили восстановит твой запас жизненных сил.

Ченнинг–старший скептически усмехнулся.

— Неужели?

— Да, — убежденно кивнул Мейсон. — Она поможет тебе открыть в себе новые ресурсы, о которых ты даже не догадывался. Ты даже не представляешь себе, какими возможностями обладает эта женщина. В ее руках находится по истине целительный дар. Ты ощутишь в себе такую чистоту и свежесть, какую, наверняка, не знал с детства.

СиСи, не скрывая иронии, воскликнул:

— Вот это да! Здорово! Именно этого мне и не хватало. Я всегда надеялся встретить какого‑нибудь волшебника, который поможет мне вернуться к жизни. Наконец‑то это произошло. Благодарю тебя, Мейсон.

Словно не замечая едкой иронии, тот удовлетворенно кивнул.

— Я рад, что ты это понимаешь, отец.

Звонок в дверь возвестил о приходе новых гостей. СиСи двинулся вперед, но Мейсон предупредительно поднял руку.

— Отец, я открою.

Когда он распахнул дверь, собравшиеся в прихожей увидели радостные лица окружного прокурора и Джины.

СиСи, встретившись взглядом со своей бывшей супругой, в изнеможении застонал и отвернулся.

— Бог мой, Мейсон, кого ты пригласил? Но тот не обращал внимания.

— Добро пожаловать, проходите, — с распростертыми объятиями встретил он Тиммонса и Джину. — Я очень рад, что вы пришли. Вы, господа, особенно нуждаетесь во встрече с мисс Лили Лайт.

Джина шагнула через порог. Тиммонс последовал за ней.

— Полагаю, что нет нужды никого представлять друг другу! — воодушевленно воскликнул Мейсон.

Тиммонс тут же вскинул руку.

— Нет, нет, конечно. Добрый вечер, мистер Кэпвелл. СиСи вынужден был исполнить свой долг и поздороваться с окружным прокурором.

— Добрый вечер, — сухо сказал он.

Ехидная улыбка Джины вызывала в нем столь явное отвращение, что он не считал нужным скрывать это.

— Здравствуй, София, — прожурчала Джина, — какое дивное у тебя платье.

Та без особой благосклонности кивнула:

— Спасибо.

Мейсон в радостном возбуждении потер руки.

— Ну что ж, господа, не будем терять времени, пусть Лили подготовится, это займет несколько минут. А вы пока выходите в сад, там вас ждет приятный сюрприз. — Он жестом пригласил собравшихся к выходу и, пропустив женщин, собрался было последовать за ними, однако СиСи остановил его.

— Мейсон.

Тот предупредительно обернулся:

— Да.

Невпопад улыбнувшись, Ченнинг–старший положил руку на плечо сыну.

— Расскажи мне правду. Мы, конечно, посмотрим этот спектакль о доброте и божественном свете, но меня интересует другое. Скажи мне, что ты затеял, что все это означает на самом деле? Я думаю над этим уже несколько дней и никак не могу понять. У меня такое ощущение, что ты что‑то затеял. Но пока я не смог докопаться до истины.

Мейсон добродушно покачал головой.

— Отец, — с едва заметной улыбкой сказал он, — ты не веришь в перемены? Ты думаешь, что перед тобой прежний Мейсон, к которому ты всегда относился с недоверием?

СиСи пожал плечами.

— Во всяком случае, раньше я понимал тебя больше, чем сейчас. А все твои громогласные заявления о новом предназначении и истинном пути вызывают у меня некоторое сомнение.

Рассеянно улыбаясь, Мейсон похлопал отца по плечу.

— Наберись немного терпения, сегодня ты все поймешь. Думаю, что эта встреча с Лили Лайт на многое откроет тебе глаза. После этого ты уже не станешь удивляться перемене, произошедшей со мной. Думаю, что и в твоей душе свершатся те же перемены. Лили

Лайт способна творить чудеса. Тебе нужно только открыть ей свое сердце и, вот увидишь, ты преобразишься. Ее дар никого не может оставить равнодушным. СиСи скептически хмыкнул.

— Я не думаю, что одна встреча может изменить меня на столько, чтобы я сам себя не узнал.

Мейсон смиренно заметил:

— Всякое может быть. Но что ж, отец, нам пора идти, ведь опоздание — это дурной тон.

Вернувшись домой, Хейли застала свою соседку по квартире Джейн Уилсон торопливо собирающей вещи. Застыв в дверях, Хейли холодно спросила:

— Интересно, что это ты делаешь?

Джейн огрызнулась:

— А как, по–твоему, я должна поступить в такой ситуации? Я сегодня переезжаю.

Хейли в нерешительности шагнула навстречу ей.

— Джейн… — примирительно сказала она. — Послушай, может быть, этого не стоит делать? Ведь мы с тобой, по–прежнему, подруги.

Но та не обратила внимания на ее слова.

— Моя мать по–прежнему где‑то путешествует, — оскорбленным тоном сказала она, — и поэтому, я некоторое время поживу у нее. Слава Богу, там есть где разместиться.

Хейли виновато опустила голову.

— Мне очень неловко перед тобой, Джейн. Я уже пыталась сказать тебе об этом, однако ты не захотела меня слушать.

— Не надо извиняться! — возбужденно воскликнула Джейн. — Я сама виновата в том, что произошло. Это была головоломная игра, и, слава Богу, ты ее прекратила.

Хейли не осмеливалась поднять глаз.

— Ты ведь мне так и не рассказала об этой игре.

Джейн пожала плечами.

— Мне казалось, что это тебе не нужно и что ты делаешь это только из вежливости.

— Да нет же, нет! — горячо воскликнула Хейли. — Я хочу узнать об этом, меня это действительно интересует. Расскажи мне.

Немного отвлекшись от сборов, Джейн рассказала:

— Я действительно относилась к этому, как к игре. Тэд был не первым моим партнером. Я не могу объяснить мотивы и причины, я ненавижу женщин, похожих на Роксану.

Хейли не к месту вставила:

— Да, интересное объяснение.

В ответ на эти слова Джейн едва не разрыдалась. Наверное, ты считаешь меня сумасшедшей? Хейли торопливо воскликнула:

— Нет, нет, извини, я не хотела тебя перебивать, продолжай. Джейн, ты нормальная девушка, ты не очень счастлива и, вполне естественно, что это тебя не устраивает.

Джейн немного успокоилась.

— Да, наверное, это так. Я хотела, чтобы мужчина узнал Роксану и возненавидел ее за ее продажную душонку. Я так хотела, — она вдруг всхлипнула и умолкла.

Хейли осторожно сказала:

— Мне трудно поверить тебе, ведь я знала тебя совсем другой.

Джейн на мгновение задумалась.

— Ты знаешь, я пока не могу тебе все это объяснить. Женщины легкого поведения добиваются всего через мужчин. Так действовала моя мать, она всегда так делала. Она была гроссмейстером.

Хейли смерила подругу недоуменным взглядом.

— Твоя мать?

— Да, — кивнула Джейн, — я была ее прилежной ученицей. Она меня многому научила, сейчас я с легкостью могу окрутить любого мужчину, любого, кого захочу. Теперь ты понимаешь, о чем я говорю?

Хейли выглядела озадаченной.

— По–моему, я где‑то читала об этом. Кажется, это называется стремлением к власти, — сомневающимся голосом сказала она.

Джейн нервно взмахнула рукой.

— Я стремлюсь получить эту власть и одновременно ненавижу себя за это желание.

— Ты ненавидишь себя? — переспросила Хейли.

— Я просто завидую, я завидую чистоте, непорочности, женственности, которая есть у тебя.

Хейли потрясенно молчала. Наконец, она едва нашлась, чтобы сказать:

— Зависть — это ужасное чувство…

Джейн кивнула:

— Да, но я ничего не могу с этим поделать. Я даже не знаю, какая я на самом деле.

Хейли осторожно сказала:

— Наверное, ты выбрала неправильный образ. У тебя чувствительная и очень ранимая натура. Ты воздвигаешь стены, чтобы оберечь себя от окружающих. Ты замкнулась на своем эго и поверила в свою неповторимую индивидуальность.

— Вот видишь, как все плохо, — всхлипнула Джейн.

— Да нет же! — с горячностью воскликнула Хейли. — Второе неприглядное я живет в каждом человеке, но не у каждого есть свой талант и артистизм. Ты ведь всех дурачила.

Джейн вдруг снова разнервничалась.

— В любом случае, я рада, что эта игра закончилась, — сказала она. — И не надо извиняться. Самое любопытное то, что я сама хотела покончить с этой шарадой, но не знала, как это сделать.

Хейли мягко улыбнулась.

— Значит, обойдемся без извинений?

— Подожди! — нервно воскликнула Джейн. — Послушай меня, мне очень нелегко говорить на эту тему. Какое‑то время мне казалось, что такие женщины, как Роксана, привлекают мужчин, поэтому я выбрала для себя такую роль. Посуди сама, кого заинтересует девушка по имени Джейн.

Хейли виновато пожала плечами.

— Не знаю, у меня мало опыта в любовных делах и мне очень трудно что‑нибудь советовать тебе.

Джейн усмехнулась.

— Как раз наоборот — ты заарканила Тэда и я завидовала тебе черной завистью. Ты поставила перед собой цель, а потом медленно, но настойчиво добивалась желаемого результата. Мне бы твою хватку.

Хейли удрученно покачала головой.

— Не надо мне завидовать.

Джейн возбужденно дернула плечами.

— Почему это тебя удивляет? Да, я завидую тебе. Ты нежна, женственна, чиста. Почему этому нельзя завидовать?

Пока Хейли ошеломленно молчала, Джейн снова бросилась к шкафу и начала швырять на пол свои вещи. Хейли, наконец, пришла в себя.

— Джейн, остановись! — она бросилась к подруге и схватила ее за руку.

— Погоди! Не надо этого делать, ради всего святого, не надо! Джейн, я ведь хочу помириться с тобой.

Та недоверчиво взглянула на Хейли.

— Да?

— Не уезжай, умоляю тебя! — запальчиво воскликнула Хейли. — Не надо совершать опрометчивых поступков.

Джейн не могла поверить своим ушам.

— Ты, действительно, хочешь, чтобы я осталась? Та стала горячо трясти головой.

— Ну да, конечно. Неужели это не понятно? Иначе, я бы даже не пришла сейчас домой. Я ведь знала, что первым твоим желанием будет уехать.

Джейн растерянно пожала плечами.

— Я не понимаю, зачем тебе это нужно? Ведь я так долго обманывала тебя и других.

Хейли опустила голову и немного помолчала.

— Сегодня я узнала, что у тебя очень ранимая душа. Джейн шмыгнула носом и кисло улыбнулась:

— Даже чересчур ранимая. Но я ведь знаю, что мои эмоции никому не интересны. Каждый занят собой, каждый думает только о том, как выжить в этом мире, а то, что приходится испытывать ближнему, уже никого не интересует. Я давно была убеждена в этом.

Хейли сочувственно кивнула.

— Да, иногда мне тоже так кажется. Иногда я чувствую себя такой одинокой, брошенной, особенно после этого разрыва и расставания с Тэдом, ведь он исчез, даже не оставив о себе никакой весточки. Я пыталась забыть его, пыталась найти какую‑то отдушину в работе, но это у меня не всегда получалось. Иногда, ты даже не представляешь, как сильно мне хотелось уткнуться носом в подушку и долго плакать. Я думала, что все меня бросили, забыли, никому я не интересна, а все мои чувства нагоняют на окружающих просто тоску.

Она замолчала, но затем вдруг воскликнула:

— А знаешь, я бы с удовольствием поучилась у Роксаны, ведь с личной жизнью у меня совсем неважно.

Джейн села на пол среди разбросанных вещей и, обхватив голову руками, надолго замолчала.

— Ну что ж, — наконец сказала она, — я остаюсь.Думаю, что так будет легче и тебе и мне.

Лайонелл вел машину по ярко освещенным улицам вечерней Санта–Барбары. Все вокруг выглядело так спокойно и безмятежно, что Локридж невольно расслабился. Однако напряженное молчание Августы не позволяло ему забыть о том, что произошло.

— Останови здесь, — неожиданно сказала она, когда автомобиль проезжал мимо отеля «Кэпвелл».

Локридж нажал на педаль газа, и автомобиль остановился. Он еще не успел спросить у Августы о причине столь неожиданного ее решения, как она вышла из машины и решительно зашагала к двери отеля. Локридж захлопнул дверцу и поторопился нагнать жену.

— Августа, подожди, подожди!

Ему удалось присоединиться к супруге только у дверей ресторана «Ориент Экспресс».

— Августа, что с тобой? — недоуменно спросил Лайонелл. — По–моему, мы собирались ехать к тебе домой, ты же хотела отдохнуть.

Августа старалась не смотреть мужу в глаза.

— Я не хочу возвращаться домой.

Лайонелл растерянно вертел головой по сторонам.

— Ну почему именно сюда и почему ты отказалась от своего прежнего намерения? Тебе, действительно, нужно отдохнуть. А что ты собираешься делать здесь? Я не понимаю, может быть, тебя расстроил разговор с СиСи? Но ведь его желание обратиться в ФБР было вполне естественным. Он настаивал на этом все те два дня, которые тебя держали в плену похитители. А теперь, после твоего освобождения, он обязательно сделает это. Так что, не стоит расстраиваться, ты просто немного успокоишься, и все будет в порядке.

Августу это ни в чем не убедило.

— Да, наверное, — неопределенно сказала она. — Но я все равно не хочу возвращаться домой.

Супруги вошли в дверь ресторана и в недоумении застыли у порога. «Ориент Экспресс», обычно в такое время заполненный посетителями, напоминал умерший город — пустые столики, опустевший бар.

— Августа, тебе не кажется, что мы здесь сегодня совершенно не нужны? — с сомнением оглядев все вокруг, сказал Лайонелл. — Поехали домой.

Она упрямо мотнула головой.

— Нет, я не поеду.

Локридж ошеломленно смотрел на жену.

— Что случилось? Августа, я ведь вижу, что с тобой что‑то произошло, но ты ничего не хочешь мне сказать. Сначала ты рассказываешь мне о своей симпатии к этим преступникам, потом отказываешься заявлять в полицию, я теряюсь в догадках.

С обиженным видом она поджала губы.

— Я уже все объяснила в доме Кэпвеллов, не понимаю, что я еще могу сказать? К чему эти лишние разговоры?

Локридж недоверчиво поднял глаза.

— В обществе СиСи я готов безоговорочно поддерживать тебя, но, по–моему, ты что‑то скрываешь.

Она мгновенно заявила:

— Преступники угрожали мне расправой, если я осмелюсь обратиться в полицию.

Локридж тяжело вздохнул.

— Нет, Августа, я тебе не верю и таким объяснением я не удовлетворен.

Она растерянно теребила пальцы.

— Лайонелл, давай не будем возвращаться к этой теме, — взволнованно сказала Августа. — Слава Богу, что мне удалось освободиться из этого плена. Выкуп отдан, и все позади, пора забыть.

Локридж растерянно захлопал глазами.

— Пора забыть, но ведь мне придется отдавать деньги СиСи, это же была не просто благотворительность, а сумма, данная в долг, как прикажешь поступать мне? Тоже забыть?

Она отвернулась и, подойдя к пустому столику, стала задумчиво вертеть в руках пустой бокал. Локридж понял, что сделал что‑то не так. Бросившись за женой, он поспешно воскликнул:

— Августа, хорошо, давай не будем ссориться. Поедем сейчас ко мне и обо всем подробно поговорим там. Мне не нравится это место.

Но встретившись глазами с ее взглядом Локридж понял, что Августа хочет сообщить ему что‑то гораздо более серьезное.

— Нет, я больше никогда не поеду к тебе, — дрожащим от возбуждения голосом, сказала она.

Локридж остолбенело смотрел на жену.

— Что ты говоришь, Августа?

Она решительно вскинула голову.

— Между нами все кончено.

ГЛАВА 6

Любовь соединяет сердца Иден и Круза. Любовь разлучает Лайонелла и Августу. Таинственная находка в комоде. Явление Лили Лайт в семействе Кэпвелл.

Путь от машины до дома Круза Кастильо Иден проделала по воздуху, точнее, на руках Круза. Не давая ее ноге опуститься на землю, он подхватил ее прямо в машине и без видимого напряжения зашагал к дому. Иден приняла это как должное.

— Возьми у меня в левом кармане пиджака ключ, — сказал он, — и открой замок.

Она рассмеялась.

— Может быть, ты все‑таки опустишь меня на землю?

Он заупрямился:

— Нет, ни за что, я хочу носить тебя на руках до конца жизни.

— А у тебя хватит сил?

— Если ты будешь кормить меня такими сытными ужинами, то я смогу носить на руках не только тебя, но и…

Она с любопытством взглянула ему в глаза.

— Кого ты имеешь в виду? Нашего будущего ребенка?

Он смущенно опустил голову.

— Может быть.

Иден, одной рукой обхватив его шею, другой ласково провела по волосам.

— Я надеюсь, что у нас все будет. Сейчас, главное, не расставаться.

Он кивнул.

— Да, обязательно. Может быть, ты все‑таки откроешь дверь.

Покопавшись свободной рукой в кармане пиджака Круза, Иден достала оттуда ключи и открыла замок.

Толкнув дверь ногой, Круз вошел в прихожую.

— Это просто невероятно, — улыбаясь, сказал он. — За эту неделю ты дважды хорошенько встряхнула меня.

Она удовлетворенно чмокнула его в щеку.

— Вот и отлично. Может быть, ты все‑таки отпустишь меня?

Круз, наконец, позволил ей встать на ноги и, обняв за талию, крепко прижал к себе.

— Сегодня был фантастический день. После всего, что происходило со мной в последние месяцы, я даже представить себе не мог, что это возможно. А ужин в пустом ресторане с огнем и водой был просто невероятен.

Она откинула со лба мокрую прядь волос.

— Да, о таком происшествии я тоже буду долго помнить. Между прочим, я вся промокла.

Круз торопливо стащил с себя пиджак и набросил его на плечи Иден. Она не удержалась от смеха.

— Он такой же сухой, как мое вечернее платье.

— Может быть, это все‑таки поможет тебе согреться?

Она с благодарностью погладила его по щеке.

— Ты не представляешь, как я часто мечтала об этом, особенно о том, как ты на руках вносишь меня в дом… — она умолкла, словно не осмеливаясь продолжить.

Он доверительно взглянул ей в глаза.

— И что дальше?

Она ласково теребила его мокрые волосы.

— А дальше, — тихо продолжила она, — мы сходим с ума. Сейчас мы будем делать такое, чего, наверное, раньше никогда не делали.

Она припала губами к его шее. Круз мгновенно ответил Иден на ласки.

Торопливо сбрасывая с себя одежду, они опустились на пол и забыли обо всем на свете. Сейчас только любовь владела ими. Они растворились друг в друге, отдавая себя без остатка…

Слова, произнесенные Августой, так ошеломили Локриджа, что он едва удержался на ногах. Почувствовав, что колени его дрожат, а на лбу проступают капли холодного пота, он трясущимися руками схватил Августу под локоть.

— Давай присядем, я не могу понять, что все это означает. Надеюсь, ты пошутила?

Она печально опустила глаза, и Лайонелл увидел блеснувшие в уголках слезы. Очевидно, Августе тоже было нелегко говорить об этом. Нервно теребя в воздухе пальцами, он смотрел на Августу пристальным взглядом.

— Прошу тебя, расскажи мне правду, я ничего не понимаю, что с тобой произошло?

Она, наконец, подняла на него глаза. Ее голос звучал совершенно растерянно.

— Я… Я влюбилась, Лайонелл, — сдавленно сказала она.

Локридж выглядел так, словно его ударили обухом по голове.

— Что значит влюбилась?

Она промокнула уголки глаз носовым платком и сноса повторила, на сей раз более твердым тоном:

— Я влюбилась в одного из людей, похитивших меня.

Локридж в растерянности оглянулся по сторонам, словно искал чьей‑то поддержки.

— Но… Но… — бормотал он, — это же невозможно.

Локридж смотрел на жену округлившимися глазами.

— Ты сошла с ума, Августа.

Она обхватила голову руками.

— К сожалению, это правда.

В надежде услышать обратное, Локридж произнес:

— Ведь это же игра, да? Августа, скажи мне, какую игру ты затеяла? Почему ты молчишь?

Она минуту не могла собраться с силами. Клокотавшая в сердце Локриджа бурная энергия нашла себе выход. Он схватил солонку и бросился на середину зала.

— Хорошо, давай поиграем, — с этими словами он стал рассыпать соль по полу, образовав круг, диаметром с метр. Сотворив это мистическое действо, Локридж поспешно бросился к столу и потянул Августу за руку.

— Идем, — воскликнул он. — Идем, сейчас начнем первый раунд нашей игры. Идем, ты встанешь в этот круг и будешь говорить правду и ничего кроме правды. Знай, что здесь, в этом круге мы с тобой должны быть абсолютно искренни.

Он поставил жену на очерченную солью площадку и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Говори.

Покачиваясь и закрыв глаза, словно сомнамбула, она тихо произнесла:

— Хорошо, я скажу тебе правду. Мы давно любим друг друга. Это похищение было заранее запланировано. Мы хотели вернуть часть денег, которую СиСи присвоил себе.

Он ошеломленно мотал головой, словно отказываясь ее понять.

— Ты должен смириться с тем, что произошло, Лайонелл, — тихо продолжила Августа. — Я не могу оставить тебя без цента в кармане.

Ему, наконец, удалось вымолвить:

— Этого не может быть, я отказываюсь тебе поверить. Ты заставляешь меня думать о каких‑то сверхъестественных силах.

Она с горечью покачала головой.

— Возвращайся домой, Лайонелл. Там ты найдешь кейс с двумя миллионами долларов, это мой прощальный подарок тебе.

Он задрожал всем телом и возбужденно схватил ее за руки.

— Нет, нет, Августа, ты разыгрываешь меня. Скажи мне, для чего тебе это понадобилось? Я чем‑то обидел тебя, я хоть как‑то заставил тебя сомневаться в своей любви?

Она едва не разрыдалась.

— Лайонелл, перестань, не нужно. Постарайся принять это как должное, я не могла иначе.

Он нервно тряс ее за руки.

— Августа, прекрати, не нужно играть со мной. Я знаю, что ты любишь меня. Наверное, ты пошла на этот шаг только из‑за того, что тебе угрожали преступники, да? Ведь это правда? Это они заставили тебя сказать мне такое?

Чуть не плача, она упрямо повторила:

— Да нет же, преступники здесь ни при чем. Никто меня не похищал. Забирай деньги, выкупи дом своей матери у Кэпвелла и живи спокойно.

Она, наконец, не совладала со своими чувствами, и слезы потекли по ее щекам.

— Прощай, Лайонелл.

Он нервно замотал головой.

— Августа, ты не смеешь поступать со мной так, я никуда не отпущу тебя. Скажи, что все это розыгрыш, скажи, что ты обманула меня. Сейчас я готов поверить во все, что угодно, но только не в это. Не говори, что ты покинешь меня, я не могу этого вынести. Я никуда не отпущу тебя, Августа.

Она опустила голову и громко разрыдалась.

— Это правда, правда, Лайонелл. Мы больше никогда не будем вместе.

Прошло, наверное, не меньше часа, прежде чем Круз и Иден насытились друг другом. Когда, наконец, все было закончено, Круз встал с дивана и, не стесняясь своей наготы, направился к камину.

— Тебе не кажется, что здесь немного прохладно? — спросил он. — Ты не возражаешь, если я разведу огонь?

Она устало откинулась на подушки.

— Нет, конечно, делай, что хочешь. Я сейчас на седьмом небе от блаженства.

Круз разжег камин и, осторожно ступая босыми ногами по деревянному полу, вернулся к Иден. Нырнув под одеяло, он тут же прижался к ее теплому телу. Она вдруг вскочила.

— Нет уж, греться будешь без меня.

Он недоуменно посмотрел на нее.

— Ты куда?

Иден одела его рубашку и, красуясь, словно манекенщица, прошлась перед диваном.

— Ну как, нравится?

Он прыснул в кулак.

— Что, я выгляжу ужасно? — торопливо спросила Иден. — А, я понимаю, почему ты смеешься.

Она пощупала свои все еще мокрые волосы и тоже рассмеялась.

— Ты не дал мне просохнуть. По–моему, я выгляжу сейчас еще более ужасно, чем тогда, когда ты принес меня на руках в этот дом.

Он беспечно махнул рукой.

— А, по–моему, ты выглядишь великолепно. Тебе к лицу короткие одеяния.

Обхватив ее руками за бедра, Круз притянул Иден к себе.

— По–моему, тебе совсем не обязательно одеваться. Воздух в комнате уже прогрелся, да и потом — ты мне больше нравишься раздетой. Честно говоря, я так соскучился по твоему телу, что готов смотреть на него часами.

Она укоризненно помахала пальцем и, не дожидаясь, пока он что‑нибудь скажет, прижалась к его губам. Когда, спустя несколько мгновений, они насладились поцелуем, Иден капризно сказала:

— И все‑таки мне не нравится эта рубашка, пойду подыщу другую.

Она направилась к стоявшему в дальнем углу комнаты комоду и стала поочередно выдвигать ящики.

— Что ты делаешь? — недоуменно спросил Круз. — Нашла повод, чтобы порыться в моих вещах?

Она лукаво рассмеялась.

— Возможно. Мне очень любопытно узнать, что ты там хранишь. А что, ты хочешь остановить меня?

Круз лениво потянулся.

— Нет, у меня нет сил. Не могу даже шевельнуть рукой.

Иден с любопытством порылась в вещах Круза, а затем, нащупав на самом дне комода небольшую деревянную коробочку, с торжествующим видом вытащила ее наружу.

— А это что такое?

Маленькая коробочка, маленькая коробочка.

Загадочно улыбаясь, она направилась к Крузу с коробкой в руке.

— Что ты там нашла? — буркнул он.

Она остановилась рядом с ним и с заговорщицким видом тряхнула коробочкой.

— Наверное, здесь ты хранишь какие‑то тайны. Боже мой, Круз, как я обожаю тайны. Сейчас я, наверняка, узнаю о чем‑то таком, что давно скрывал от всех Круз Кастильо.

Она присела рядом с ним на диван и включила стоявшую на столике неподалеку настольную лампу.

— Ого, тут даже написано твое имя — Круз Кастильо. Значит, это твоя личная коробочка. Что же ты здесь хранишь?

Он любовно обхватил ее за талию и повалил к себе на грудь.

— Ничего особенного ты там не найдешь, — рассмеялся Круз, — разве что золотой полицейский значок.

Она хитро рассмеялась.

— А вот и посмотрим.

Он потянулся рукой к коробке.

— Да там ничего интересного нет, просто старье всякое.

Она не позволила ему лишить ее новой игрушки.

— Нет уж, дай‑ка мне посмотреть.

Круз вдруг заупрямился.

— Не хочу, не смотри.

Она удивленно подняла брови.

— Вот как? Ты не хочешь, чтобы я смотрела? Ну так вот, тебе не удастся остановить меня. Если уж я добралась до этой коробки, я обязательно узнаю, что ты в ней прячешь. Наверняка, у тебя хранится какой‑нибудь таинственный амулет. Что, пытаешься скрыть свою любовь к мистике?

Круз еще ничего не успел ответить, как она открыла коробку.

— Ой! — радостно воскликнула Иден. — А я знаю, что это такое.

Она достала из коробки маленькую изящную заколку для волос, покрытую перламутром.

— Я знаю, что это такое, — с нежностью разглядывая вещицу, прошептала Иден.

Круз улыбнулся.

— Да, ты ее когда‑то надевала.

Она нежно погладила его по щеке.

— Я помню.

Он поцеловал ее ладонь.

— Я тоже.

— Как хорошо, что она сохранилась, — задумчиво сказала Иден. — Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Иден.

Она снова одарила его поцелуем, но спустя несколько мгновений вернулась к изучению содержимого коробки.

— Я же еще не все здесь разглядела. А это что?

Круз едва заметно прикусил губу. Иден держала в руках маленькую серебряную эмблему с крылышками, которую обычно можно увидеть на фуражках пилотов.

— Что это такое? — переспросила Иден. — Ты мне никогда об этом не говорил.

Он сделал равнодушное лицо и пожал плечами.

— Не знаю, это осталось у меня с незапамятных времен, даже не помню, как это ко мне попало. Может быть, оставил кто‑то из друзей.

Иден с подозрительностью разглядывала эмблему.

— А, я знаю, — наконец воскликнула она. — Это же крылышки, это же значок стюардессы.

Он вдруг лукаво улыбнулся.

— Возможно, но это еще ничего не значит. И вообще, что ты пристала ко мне с этим значком? Положи его обратно в коробку и давай лучше опять займемся любовью.

Она с укором покачала головой.

— Что, не хочешь рассказывать?

Круз широко улыбнулся.

— Вот именно.

Она придвинулась к нему совсем близко и, жарко дыша, сказала:

— Круз Кастильо, ты должен рассказать мне все.

Он беспечно отмахнулся.

— Иден, перестань.

Она игриво ущипнула его за плечо.

— А ну‑ка рассказывай, быстро, я настаиваю.

Он нагло рассмеялся.

— Даже и не собираюсь. Ты требуешь от меня невозможного.

Она залезла на Круза верхом и стала трясти его за плечи.

— А ну‑ка рассказывай, рассказывай, негодник что за тайны ты прячешь в своих коробках? Неужели ты думаешь, что я теперь оставлю тебя в покое? Я могу пойти на какое угодно преступление, но ты мне обо всем расскажешь.

Круз схватил ее за руки.

— Зачем же идти на преступление? Ты можешь добиться от меня правды гораздо более простым способом.

— Каким же?

Вместо ответа он стал расстегивать пуговицы на рубашке.

— У тебя есть кое‑что такое, перед чем я никогда не смогу устоять, — шаловливо сказал он. — Тебе достаточно только воспользоваться этим и я сдамся. Но предупреждаю, что придется приложить немало усилий, я слишком давно ждал такой возможности.

— А что, разве сегодня я не смогла удовлетворить твои желания?

Он рассмеялся.

— Нет, я думаю, что нам понадобится еще лет двадцать для того, чтобы насытиться друг другом.

Иден хихикнула.

— Неужели ты думаешь, что через двадцать лет я еще буду заниматься этим?

Круз посмотрел на нее с нежностью.

— Через двадцать лет ты будешь женщиной в самом расцвете сил.

Она ответила ему любезностью на любезность.

— А я думаю, что ты через двадцать лет будешь еще самым сильным мужчиной, которого мне когда‑либо приходилось встречать.

Тем временем Круз стащил с нее рубашку и, приподняв голову, поцеловал Иден в грудь.

— Я безумно люблю тебя, — прошептал он, — иди ко мне.

Она бросила на пол серебрившуюся в луче света эмблему стюардессы и упала в объятия Круза. Спустя мгновение он стал шарить рукой у себя за спиной, пытаясь выключить лампу. Наконец, ему удалось это сделать, и теперь лишь легкие отсветы пламени из камина освещали сплетавшиеся в любовной ласке тела.

— Круз, я обожаю тебя, я так соскучилась. Милый, дорогой, любимый…

В саду рядом с домом Кэпвеллов стоял большой белый шатер, освещаемый изнутри прожекторами.

В сопровождении Мейсона все собравшиеся миновали внутренний дворик и вышли в сад.

Перед тем, как войти в шатер, Мейсон произнес:

— Сейчас вас ждет самая неповторимая и волнующая встреча в жизни.

С этими словами он откинул полог, и первой ввиду ее извечного любопытства внутрь шатра вошла Джина.

Она с изумлением разглядывала маленькие белые стулья с гнутыми ручками, тонкие штанги, увешанные прожекторами, и небольшой подиум с трибуной, украшенной цветами.

Джина едва удержалась от того, чтобы отпустить колкость по поводу столь дешевой помпезности, царившей под сводом шатра.

Торжественность наступившего момента еще раз подчеркнул Мейсон. Обведя собравшихся просветленным взором, он сказал:

— А теперь я прошу всех соблюдать тишину. Лили не любит, когда ей мешают.

В шатре зазвучала приглушенная музыка и погас свет. После минуты напряженного ожидания гости увидели невысокую женскую фигуру в белом платье, которая вышла с противоположной стороны шатра и остановилась у подиума.

Когда музыка смолкла, яркий свет прожектора залил шатер.

Перед трибуной стояла, широко улыбаясь, женщина лет тридцати с округлым лицом и проницательными зелеными глазами.

— Добро пожаловать, сестры и братья! — торжественно провозгласила она.

Изумленные взгляды сестер и братьев тут же обратились на Джину. Ее сходство с Лили Лайт было столь очевидным, что она сама пораженно прошептала:

— Эта Лили похожа на меня…

Окружной прокурор, возбужденно потирая руки, шепнул ей на ухо:

— А я тебя предупреждал!..

Лайонелл бессильно опустил руки и побрел к столику. Августа последовала за ним.

Некоторое время он сидел, обхватив руками голову, и в оцепенении смотрел перед собой.

Августа осторожно вышла из очерченного им круга и вернулась на свое место. Она не осмеливалась поднять глаза на теперь уже по–настоящему бывшего мужа.

— Так, значит, его зовут Джозеф? — наконец, произнес он слабым голосом.

Она тяжело вздохнула.

— Да.

Уныние, охватившее Локриджа, было столь велико, что Августа стала опасаться за его душевное здоровье. Она деликатно погладила его по руке и виновато сказала:

— Я познакомилась с ним еще задолго до этого похищения. Лайонелл, пожалуйста, не надо так укорять себя!.. Дело ведь не в тебе, а во мне. Это я изменилась. Такое бывает с людьми и довольно часто.

Он едва сдерживался, чтобы не заплакать.

— Но как?.. Почему?..

— Мы решили уехать из города, но я не могла бросить тебя в столь бедственном положении. Я переговорила с Джозефом и мы придумали, как вернуть деньги, которые СиСи отнял у тебя.

Не в силах спокойно переносить рассказ жены, Локридж прикрыл глаза рукой.

— Значит, ты сделала все это ради меня? — безнадежно спросил он. — Интересно, кому из вас это пришло в голову?

Она терпеливо повторила.

— Мы с Джозефом решили, что так будет лучше. Неважно, кому первому пришла в голову эта мысль. Главное сейчас, что деньги у нас. Ты должен их забрать. Покупай дом, который принадлежал твоей матери, и открывай новое дело…

Он опустил руку и холодно спросил:

— Неужели ты думаешь, что я возьму эти деньги? Как после этого я смогу смотреть в глаза СиСи?

Августа возбужденно всплеснула руками.

— Лайонелл! Ты не понимаешь! Я не могу оставить тебя одного нищим. Ты что, забыл? Ведь мы всегда помогали друг другу! Даже после того, как мы с тобой развелись, я никогда об этом не забывала.

Локридж тоскливо покачал головой.

— Нет, мне кажется, что на этот раз ты забыла. Забыла все… Мы близкие люди, а ты почему‑то решила откупиться от меня деньгами.

Она натянуто улыбнулась.

— Нет, Лайонелл, все обстоит совершенно не так. Ты извращаешь мои намерения. Я не собиралась откупаться от тебя.

Локридж сверкнул глазами.

— Неужели? Для меня твои намерения совершенно очевидны. Что я могу подумать, если моя жена на самом деле не любит меня? Ты решила заплатить мне за свою свободу. Тебе не кажется, что я прав?

Если поначалу он говорил холодным отчужденным тоном, то последние слова прозвучали как злобный рык. Локридж снова возбужденно вскочил со стула и бросился к Августе.

— А ну‑ка, идем назад! Идем снова со мной в круг! Ты опять что‑то скрываешь от меня!.. Пойдем, ты должна сказать мне правду, и ничего, кроме правды! Мы снова поиграем в нашу игру.

— Лайонелл, прекрати! — в панике закричала Августа. — Сколько ты еще будешь мучить меня?

Он поставил ее посреди круга и рявкнул:

— Стой здесь! Ты вступила в круг правды! Я хочу услышать правду! Не надо лгать! Ты должна рассказать мне все!..

Августа потеряла самообладание. Рыдая, она размазывала слезы по щекам и бессильно повторяла:

— Я не могу, Лайонелл. Прошу тебя… Отпусти меня… Не надо больше этого…

Новый окрик Локриджа заставил ее умолкнуть.

— Августа, прекрати истерику! Я не требую от тебя ничего сверхъестественного. Ты должна лишь сказать мне правду. Посмотри мне в глаза! Ты стоишь в круге правды! Говори…

Она громко всхлипнула.

— Что говорить? Я тебе уже все сказала. Я сказала тебе, как его зовут, как давно мы познакомились. Я сказала тебе, что собираюсь уехать из Санта–Барбары. Что тебе нужно еще?

Локридж судорожно сглотнул.

— Ты хочешь расстаться? Ты больше не любишь меня? Теперь ты любишь его?..

Августа до того расстроилась, что помимо своей воли обратилась к мужу, как к возлюбленному.

— Послушай, Джозеф…

Тут же, осознав свою ошибку, она испуганно умолкла. Локридж помрачнел еще больше.

— Да, его зовут Джозеф, — сухо констатировал он. — Я навсегда запомню это имя.

Августа снова заплакала.

— Прости, Лайонелл. Но тебе придется с этим смириться. Я уже не могу бороться с этим чувством! Оно выше меня. Ты должен принять это как должное

Его глаза метнули молнии.

— Смириться? Принять как должное? — возмущенно воскликнул он. — Нет, любимая, я никогда не смирюсь с этим! У меня отнимают жену, а я должен лишь принять это к сведению? И все? Нет! Это исключено! Я не отрицаю свою вину. Конечно, я далек от совершенства. У меня были романы на стороне, но я всегда любил тебя и больше никого. Это — истина. Это то, что я никогда не подвергал сомнению. Я дорожу твоей любовью больше, чем своей жизнью.

Он надеялся, что его горячие слова смогут найти дорогу к сердцу Августы. Лайонелл все еще не верил, что после стольких лет любви и привязанности, пусть даже омраченных разводом. Августа сможет бросить его, по–девичьи влюбившись в кого‑то другого. Он ждал от Августы объяснений и уверенный в том, что все на самом деле обстоит не так. Может быть это просто увлечение, которое она по ошибке приняла за любовь? Локридж был готов сейчас простить Августе все. Лишь бы она сказала, что не покинет его.

Однако его ждало горькое разочарование.

Утерев платком слезы, катившиеся из ее глаз. Августа немного успокоилась и грустно сказала:

— Долгое время, даже после развода, я все еще любила тебя. Но потом произошел какой‑то незаметный перелом, все изменилось. Я очнулась словно от какой‑то долгой болезни. Любовь прошла. Воспоминания перестали терзать меня. И я… — она вдруг умолкла. — И я поняла, что больше не люблю тебя. Прости меня, Лайонелл…

Августа снова не совладала с чувствами и, содрогаясь от рыданий, опустила голову.

Локридж порывисто обхватил ее за плечи и притянул к себе.

— Посмотри мне в глаза, — сухо сказал он. Но это было уже излишне.

Когда она, спустя несколько мгновений, повиновалась, Лайонелл увидел в ее темных зрачках лишь одно — тьму.

Пряча улыбку в уголках рта, Мейсон подошел к Джине и тихо сказал:

— Ты удивлена? Но в этом нет ничего таинственного.

Джина натянуто улыбнулась.

— Я не припоминаю, чтобы у меня в детстве была сестра–близнец.

— А ты вспомни сказку про Алису и Зазеркалье, — мягко возразил Мейсон. — Возможно, после этого тебе станет все понятно.

Обведя взглядом всех присутствующих. Лили Лайт спустилась с подиума и стала по очереди обходить всех гостей.

— Здравствуйте, мистер Кэпвелл, — поздоровалась она с СиСи.

Тот сдержанно кивнул головой. Добрый вечер.

— Здравствуйте, миссис Армонти.

София с достоинством пожала протянутую ей руку.

— Здравствуйте, мисс Лайт.

Демонстрируя завидную осведомленность, Лили Лайт с радостной улыбкой остановилась перед Джулией.

— А это самый знаменитый адвокат Санта–Барбары? Я рада вас приветствовать у себя в гостях, мисс Уэйнрайт.

Джулия растерянно хлопала глазами.

— Здравствуйте, мисс Лайт.

Она еще попыталась что‑то спросить, но мисс–проповедница уже здоровалась с окружным прокурором.

— Добрый вечер, мистер Тиммонс.

Его лицо расплылось в такой широкой улыбке, как будто это была действительно самая радостная и неповторимая встреча в его жизни.

— Добрый вечер, мисс Лайт! — восторженно воскликнул он. — Я даже не представлял, что такое возможно.

Мейсон, который маячил за спиной Лили Лайт, словно ее тень, тут же с радостью отреагировал на восклицание окружного прокурора.

— Я говорил, что это будет самой незабываемой встречей в вашей жизни.

Лили обернулась и с благодарностью посмотрела на него.

— Спасибо, Мейсон. Теперь у меня в этом городе появится много новых друзей.

Джина, о которой, казалось, все незаслуженно забыли, надув губы, отвернулась. Сейчас у нее был такой вид, как у ребенка, которого пригласили на день рождения к другу, но не угостили праздничным пирогом.

Будто только сейчас вспомнив о том, что она присутствует здесь, Лили обратила на Джину внимание.

— А вас, кажется, зовут Джина? — сердечно воскликнула она. — Я очень рада познакомиться с вами!

Джина ядовито улыбнулась.

— Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня миссис Кэпвелл, — блеснув глазами, сказала она.

Лили словно и не слышала обращенных к ней едких слов. Джина мысленно отметила, что в этом у них есть несомненно сходство с Лили Лайт.

— А почему вы пришли сегодня сюда?

Джина многозначительно взглянула на Мейсона.

— Он меня уговорил. Держу пари, что Мейсон хотел пошутить надо мной. Это ведь его стиль.

Мисс Лайт сделала серьезное лицо.

— Мейсон не шутил. Мы с ним выполняем весьма ответственную миссию. Все это очень серьезно.

Джина скептически усмехнулась.

— Серьезно для вас…

— Нет–нет! — поспешно воскликнула Лили. — Вы не понимаете, насколько это важно для вас, Джина! Это ваш последний шанс на спасение. Это ваш последний шанс на новую, лучшую жизнь.

Джина смерила надменным взглядом стоявшую перед ней белоснежную парочку апостолов.

— А кто сказал, что я плохо живу? У меня все в порядке. И никаких особенных проблем у меня нет.

Но Лили Лайт посмотрела на нее таким сочувственным взглядом, что Джине невольно пришлось умерить свою веселость.

— Нет, — грустно сказала мисс Лайт. — Это — неправда. Вы очень несчастливы. Прежде вы не раз принимали неверные решения, которые приводили к тому, что окружающие относились к вам с предубеждением.

Джина метнула подозрительный взгляд на Мейсона. Наверняка, он разболтал этой авантюристке обо всем, что было между ними раньше.

Как ни странно, Мейсон спокойно выдержал взгляд ее, метавших молнии, глаз. Скорее всего, он просто не ощущал за собой никакой вины.

— Но у вас еще есть возможность изменить свою жизнь к лучшему, — продолжала нравоучительно витийствовать Лили Лайт. — Надеюсь, что вы воспользуетесь этим шансом. Джина.

ГЛАВА 7

Ник Хартли пытается собственными силами вести расследование. Лайонелл не может смириться с потерей жены. Джина подвергается психологической обработке со стороны Лили Лайт. Бродячая проповедница становится гостем дома Кепвеллов. Новый нервный срыв Сантаны. Изгнание Джины.

Услышав звонок в дверь, Круз стал беспокойно ворочаться в постели.

— Кто бы это мог быть? — испуганно спросила Иден.

— Не знаю. Надеюсь, что не с работы. Если это опять какое‑нибудь срочное дело, я просто пошлю их к черту. Все! С бесконечной преданностью служебному долгу покончено!

Недовольно бурча, он натянул джинсы, набросил рубашку и, шлепая босыми ногами по деревянному полу, направился к двери.

На пороге стоял Ник Хартли.

Смущенно потупив глаза, он спросил:

— Круз, я, наверное, не вовремя? Дело в том, что…

Застегивая рубашку, Круз махнул рукой.

— Ничего–ничего, заходи.

— Я просто увидел машину Иден возле твоего дома… — нерешительно продолжил Хартли. — И решил зайти… Нам нужно поговорить. Хотя бы несколько минут….

Круз закрыл за Ником дверь и только сейчас обратил внимание на то, что тот держит в руках тонкую папку.

— Я слушаю тебя, Ник.

— Сегодня я навестил Сантану, — оглянувшись на дверь спальни, сказал Ник.

— Ну, и как она? — поинтересовался Круз. Ник пожал плечами.

— Врачи уверяют, что сейчас уже все нормально. Кризис, который ей пришлось пережить сегодняшней ночью, уже миновал. Никаких осложнений, слава богу, нет.

Ник снова умолк, будто каждое слово давалось ему с большим трудом.

— Ну?.. — нетерпеливо спросил Круз. — Так что же?

— Сантана начала поправляться, — Ник шумно вздохнул. — Ее психике был нанесен тяжелый удар. Сантана очень болезненно перенесла ваш разрыв. Наверняка, это оставит след на ее здоровье.

Кастильо поджал губы.

— Ну, так что? — сухо спросил он. — Что ты хочешь этим сказать?

Ник торопливо вскинул руку.

— Я приехал не за тем, чтобы обвинять тебя во всех смертных грехах. Но мне кажется, что мы можем ей помочь.

Круз мрачно усмехнулся.

— Как? Ведь она не хочет нашей помощи!..

Почувствовав, что Кастильо заколебался, Ник с запальчивостью воскликнул:

— Послушай, мы ведь оба прекрасно знаем, что Сантана стала жертвой обстоятельств! Она никогда не принимала наркотики намеренно! Ее к этому приучила Джина!

Круз хмуро буркнул:

— Мы знаем об этом только со слов самой Сантаны. Джина никогда в жизни не согласится с таким обвинением в свой адрес.

Ник немного изменил тактику.

— Ну, хорошо, — уже более мягко сказал он. — Давай пока оставим этот вопрос в стороне. Но ведь есть один непреложный факт, в котором мы с тобой никак не должны сомневаться — Кейт и Джина оклеветали Сантану. Они просто–напросто подставили ее в суде. И я хочу их разоблачить.

Кастильо угрюмо покачал головой.

— Но ведь у нас нет никаких доказательств. Мы с тобой можем думать все, что угодно. Но до тех пор, пока нам не удастся подкрепить свои подозрения документами и свидетельствами — им грош цена.

Ник торжествующе улыбнулся и высоко поднял голову.

— А вот тут ты ошибаешься, Круз!

С этими словами он протянул папку Кастильо.

— Вот, взгляни. Я думаю, что это поможет нам выявить истину.

Круз с удивлением посмотрел на документы.

— Где ты раздобыл это? Ник улыбнулся.

— В полицейском департаменте Санта–Барбары у меня много друзей. Они часто помогают мне в подобных ситуациях. Круз ошеломленно вчитывался в строки документов.

— Но ведь это досье совершенно секретно! Как тебе удалось раздобыть подобную информацию?

Хартли рассмеялся.

— Во–первых, я — журналист. А, во–вторых, это секретно только до завтрашнего утра. Этот документ завтра в девять должен лежать на твоем столе. Но я решил немного поторопиться.

Круз задумчиво потер подбородок.

— Значит, Сантана говорила правду, когда утверждала, что ей подменили таблетки? В заключении экспертов совершенно четко об этом сказано.

Ник удовлетворенно кивнул.

— Вот именно. Я всегда был уверен в том, что Сантана говорила правду. Внешне это были такие же таблетки, какие она принимала от аллергии. Сантана не знала, что принимает наркотические препараты. В этих капсулах были амфетамины.

Круз потрясенно молчал.

— Значит, таблетки подменила Джина, — наконец, едва слышно выговорил он. — Все‑таки Джина… Теперь в этом не приходится сомневаться. На человека, употребляющего наркотики, очень легко списать любое преступление.

Хартли тут же добавил:

— А Кейт Тиммонс рассчитывал на то, что присяжные не поверят ни одному слову Сантаны, узнав о том, что она принимает наркотики. Вот поэтому нам нужно обязательно поговорить с Сантаной! Она должна знать, что мы раскрыли сговор Кейта Тиммонса и Джины Кэпвелл.

Круз пока не разделял энтузиазма Ника Хартли.

— А поможет ли это нам?.. — с сомнением спросил он. — В рапорте указан только сам факт подмены лекарства, но ведь это еще не доказательство.

— Это ничего не меняет. — Ник энергично взмахнул рукой. — Поехали к Сантане. Нам нужно поговорить с ней.

Круз тяжело вздохнул.

— Возможно, когда она узнает об этом, у нас появится хоть какая‑то надежда. Ник, пожалуй, я сам заеду к ней. Спасибо, что заглянул.

Лайонелл умоляюще смотрел в глаза Августе.

— Ты представляешь, что скажут люди!.. Я опять стану объектом мерзких сплетен. Августа, я мог предположить все, что угодно, но только не это.

От нервного возбуждения она поминутно вздрагивала.

— Прости, Лайонелл…

Он едва удержался, чтобы не застонать.

— Прости?.. Мне не нужны твои извинения! Почему ты так жестока со мной, Августа? Что я тебе сделал?

— Ничего, — в ее голосе звучала боль. — Постарайся понять меня. Связь с прошлым оборвана, и я начинаю новую жизнь.

Локридж удрученно молчал.

— Не знаю, — наконец, ответил он. — Мне трудно с этим смириться. После стольких лет, проведенных вместе… Ведь мы же близкие люди! Мне всегда было безразлично мнение окружающих, я и на этот раз готов наплевать на все. Для меня имеешь значение только ты. Ты — единственный человек в этом городе, который мне дорог. Между нами, конечно, всякое было. Но я всегда знал, что могу рассчитывать на твою поддержку. Ты прощала все мои прегрешения, потому что видела и чувствовала мою любовь. Я верил в незыблемость наших отношений. Августа, мы — единое целое. Все, что довелось когда‑то испытать мне, ты делила со мной. Так же как и я всегда разделял твои заботы. Не надо вспоминать былые обиды. Забудь все, Августа… Забудь все плохое. И мы снова будем рядом.

Она с горечью взглянула на Лайонелла.

— Дело не в старых обидах, пойми. Я стала совершенно другой. И теперь мне трудно вернуться в ту прежнюю жизнь.

— Погоди–погоди, — торопливо перебил ее Локридж. — Я еще не закончил. Мне казалось, что я всегда ощущаю малейшие изменения твоей ауры. В последние месяцы у меня снова появилась надежда, что мы снова будем вместе. Черт!.. — внезапно выругался он. — Я же не мог так ошибаться! Не мог! Августа, разве ты сможешь жить без меня?

Она снова залилась слезами.

— Перестань меня мучить. Может быть, мне сейчас хуже, чем тебе. Ведь это я сама иду на разрыв.

Он порывисто схватил ее за плечи.

— Говори, Августа!.. Говори, что мы не расстанемся! Я должен это знать! Скажи, что ты пошутила!..

— Не могу, — взмолилась она. — Прости, я не могу это сделать. Не заставляй меня поступать против своей воли.

— Нет, — настаивал он. — Говори. Я вижу по твоим глазам, что ты готова это сказать.

— Нет, — упрямо повторила она. Локридж безнадежно тряс ее за плечи.

— Говори, говори же, любимая!..

Вместо ответа она низко опустила голову и отступила в сторону.

Локридж бессильно опустил руки, наблюдая за тем, как Августа идет к выходу.

Навстречу ей шагал высокий мужчина в элегантном светлом костюме с легкой проседью в пышных волосах. Встретившись с Августой, он положил руку ей на плечо так, как это могут делать только очень близкие люди.

— С тобой все в порядке? — спросил он, заглядывая ей в мокрые от слез глаза.

Она молча кивнула.

— Что ж, пойдем, — сказал мужчина. — Нам больше нельзя задерживаться. Внизу нас ждет машина.

Локридж, последовавший за женой, ошеломленно спросил:

— Так это ты Джозеф?

Тот кивнул.

— Да.

Почувствовав, что наступил решающий момент, Локридж опрометчиво схватил жену за руку и потащил к себе.

— Джозеф, проваливай отсюда, — с мрачной решимостью произнес он. — Моя жена остается здесь.

— Нет, Лайонелл… — взмолилась она. — Отпусти меня. Я должна идти.

Он снова и снова повторял.

— Ты никуда не пойдешь. Ты будешь со мной.

— Лайонелл!..

Просьба подействовала. Локридж немного утих.

— Извини… Извини, Августа… — растерянно сказал он. — Ведь ты так ничего мне толком не объяснила. Ты не должна уезжать вот так, просто.

Августа заламывала руки.

— Лайонелл, прошу тебя… Не надо больше… Не мучай меня.

Локридж зло прошипел:

— Я не отпускаю тебя.

— У тебя нет выбора, — сквозь слезы сказала Августа. — Пойми, наша совместная жизнь закончилась. Все осталось позади. Я не хочу сейчас говорить о том, какая это была жизнь — хорошая или плохая. Между нами было всякое. Но дело сейчас не в этом. Наступил такой период в моей жизни, когда я должна начать жизнь по–своему. Я должна идти своим путем, а ты — своим.

— Ты собираешься начинать все с нуля?

Августа решительно кивнула.

— Да.

— Остановись… — растерянно произнес он.

Августа мужественно выдержала взгляд его полных боли и разочарования глаз.

— Неужели, ты еще ничего не понял? Лайонелл, между нами все кончено.

В последний раз притронувшись к его руке, Августа повернулась к Джозефу, и они вместе вышли из ресторана.

Локридж обессиленно опустился на стул возле ближайшего столика.

Оставалось еще несколько минут до назначенной Лили Лайт проповеди.

Пока она интересовалась здоровьем СиСи Кэпвелла и Софии, Джина подозвала к себе Мейсона.

— Я хотела бы задать тебе пару вопросов.

— Слушаю, Джина.

Он с вниманием посмотрел на нее.

Джина заговорщицки оглянулась и мотнула головой.

— Давай отойдем немного в сторону.

Мейсон пожал плечами.

— Ты чего‑то боишься?

— Нет, — натужно рассмеялась Джина. — Просто не хочу, чтобы меня слышали лишние уши.

Мейсон с недоумением оглядел собравшихся.

— По–моему, здесь нет лишних. Если ты хочешь меня о чем‑то спросить, то спрашивай здесь,

— Ну, ладно, ладно… — Джина нетерпеливо махнула рукой и, бросив насмешливый взгляд в сторону Лили Лайт, спросила:

— А где ты ее взял? Что, поместил объявление в газетах вместе с моей фотографией? Это сходство вызывает у меня некоторое подозрение.

Мейсон развел руками.

— Я познакомился с Лили совершенно случайно, и теперь благодарен богу за то, что наши пути пересеклись.

Джина презрительно фыркнула.

— Тебе нужно будет благодарить бога, если ты сумеешь от нее отвязаться. У этой дамочки, наверняка, острые зубки. И если уж она в тебя вцепилась, то тебе придется приложить немало усилий, чтобы вырваться. Поверь, Мейсон, мне и моему жизненному опыту. То, что ты пытаешься представить как невинную встречу, на самом деле тонко просчитанная акция. Да и потом, судя по тому, что она заочно знакома со всеми — ты, наверно, рассказал все, что знал. Что ты там наболтал ей про меня?

Мейсон с сожалением вздохнул.

— Странно, мне казалось, что ты с первого взгляда должна влюбиться в свое отражение… Но, судя по всему, Лили произвела на тебя другое впечатление.

Джина огрызнулась, словно затравленный зверь.

— Ты ошибаешься насчет моей любви к Лили Лайт! Я не испытываю к ней ни грамма теплых чувств.

СиСи, которого тоже интересовало поразительное сходство Лили Лайт с Джиной, подошел к сыну, с трудом сдерживая постоянно охватывающее его в разговорах со своей бывшей супругой раздражение, обратился к Джине.

— Послушай, у меня складывается такое впечатление, что Мейсон познакомил нас с еще одной из твоих родственниц. Интересно, где ты ее до сих пор прятала? Может быть, это какое‑нибудь тайное оружие, приготовленное тобой для борьбы с нами?

Джина сделала брезгливую мину.

— Не смеши меня, СиСи. С этой женщиной я не знакома. Мне никогда в жизни не приходилось встречаться с ней. Надеюсь — больше и не придется. С меня вполне достаточно знакомства.

СиСи наморщил лоб.

— Ты уверена в этом? Вы удивительно похожи. Я, честно говоря, не склонен тебе верить.

Джина бросила на Ченнинга–старшего такой оскорбленный взгляд, что ему пришлось отвести глаза в сторону.

— Ты, конечно, можешь мне верить или не верить — это твое дело. Но Хейли — моя единственная родственница.

По лицу Мейсона было видно, что он испытывает по отношению к Джине некотороесочувствие.

— Отец, внешнее сходство — это всего лишь совпадение. Первое и, к счастью, последнее.

Однако его слова развеяли у Джины это ощущение.

— Лили — добрая женщина, — продолжил Мейсон. — Она незаурядная женщина, а ты…

Нахмурившись, Джина огрызнулась.

— Очень смешно, Мейсон! Тебе сегодня как никогда удается черный юмор.

СиСи снисходительно усмехнулся.

— Джина, это действительно была шутка. Джина не выдержала и, нацепив на лицо маску обиженного целомудрия, гордо удалилась.

Проводив ее взглядом, полным сожаления, Мейсон повернулся к отцу.

— Интересно, а какое впечатление произвела на тебя Лили Лайт? Согласись, что она действительно необычная женщина.

СиСи озадаченно вытянул губы.

— Ну… Я не могу сказать, что она не произвела на меня никакого впечатления, — неопределенно сказал он. — Что‑то в ней есть…

Мейсон обрадованно подхватил:

— Ты предлагал мне поселиться в твоем доме. Твое предложение по–прежнему остается в силе?

— Да, конечно.

— Тогда я принимаю твое приглашение, — быстро сказал Мейсон. — Но я возьму с собой Лили.

СиСи с изумлением посмотрел на сына.

— Прости?.. — вопросительно произнес он. — Честно говоря, я ничего не понимаю. Может быть, я ослышался?

— Ей негде жить, — объяснил Мейсон. — Я хотел бы, чтобы она поселилась в нашем доме.

У СиСи глаза полезли на лоб.

— Твое предложение, Мейсон, конечно, очень лестно для меня — принимать в своем доме такого знаменитого пастыря, как Лили Лайт, очень почетно. Однако, в таком случае возникает беспрецедентная ситуация — духовный лидер делит ложе с одним из своих учеников. Причем, оба делают это без всякого стеснения. Я, конечно, не ханжа. Но вы можете оказаться в щекотливой ситуации. Что, если об этом узнает паства?

Мейсон выглядел так, словно ничего другого он и не ожидал услышать от отца.

— Отец, я совершенно не собираюсь делить с ней ложе. Так что ты напрасно подозреваешь меня в капитуляции перед плотским грехом. А что касается Лили, то я собирался предложить ей в качестве временного пристанища наш домик для гостей. Это было бы весьма удобно.

СиСи скептически оглядел сына.

— Ты думаешь, что это устроит Лили? Ну что ж, если ты сам настаиваешь на этом…

Мейсон смиренно опустил глаза.

— Я думаю, что Мэри не стала бы возражать против этого, будь она жива. Разумеется, Лили вполне могла бы остановиться в отеле. Но меня это сильно беспокоит. Честно говоря, я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы она пожила немного у нас.

СиСи шумно вздохнул и озабоченно потер лоб.

— Мейсон, я никак не могу поверить в то, что набожность и праведность сменили изворотливость и точный холодный расчет.

Мейсон с легким сожалением посмотрел на отца.

— Похоже, что тебе не нравится тот путь, который Лили Лайт открыла для меня.

СиСи хитро усмехнулся.

— Твоя знакомая может остановиться в нашем домике для гостей… — предпочитая не вдаваться в новую дискуссию о преимуществах и недостатках учения Лили Лайт, ответил Кэпвелл–старший.

Возможно, он еще попытался бы поговорить с сыном, но блеснувший в глазах Мейсона огонек фанатизма лучше всяких слов сказал о том, что такой разговор был бы бесполезной тратой времени.

— Я полагаю, что это произойдет уже сегодня? — спросил СиСи напоследок.

Мейсон наклонил голову.

— Да, очевидно. Спасибо, отец.

Заметив, что к ним направляется Лили Лайт, СиСи поторопился расстаться с сыном.

— Мне еще нужно кое о чем поговорить с Софией, — словно извиняясь, сказал он.

— Да–да, конечно, отец.

Ченнинг–старший, даже не задумываясь о том, что его отговорка выглядит лишь слабым оправданием, мгновенно исчез в другом конце шатра.

Следом за Лили Лайт с радостной улыбкой на устах шагал окружной прокурор.

— Мейсон, — озабоченно сказала Лили. — У нас возникла небольшая проблема.

— В чем дело?

Мисс Лайт показала рукой на окружного прокурора, лицо которого украшала торжественная улыбка.

— Мистер Тиммонс запрещает мне проводить сегодняшний прием.

На месте разборки, как всегда в подобных случаях, мгновенно оказалась Джина. Как ни странно, однако, костыли отнюдь не мешали ей перемещаться по шатру со скоростью ветра.

— Так в чем дело? — спросил Мейсон.

По лицу окружного прокурора было видно, что он с трудом подавляет в себе желание издевательски расхохотаться.

— У вас нет разрешения, которое должно быть получено в том случае, если число участников превышает двадцать пять человек, — с сознанием собственного превосходства произнес Тиммонс.

Мейсон терпеливо выслушал его и, достав из внутреннего кармана пиджака сложенную вдвое бумагу, протянул ее окружному прокурору.

— Если вас интересуют формальности, мистер Тиммонс, — с подчеркнутой вежливостью сказал он, — то сегодня днем я заходил в городской муниципалитет и уладил все организационные дела. Прочтите.

Улыбка мгновенно сползла с лиц Кейта и Джины.

Для вида ознакомившись с документом, окружной прокурор тут же вернул его Мейсону и посрамленно удалился. Поскольку скандала не получилось, Джина потеряла всякий интерес к происходившему.

— Ну, что ж, — поворачиваясь к собравшимся, торжественно объявила Лили Лайт. — Господа, я прошу минуточку внимания.

Под шатром собралась уже довольно приличная компания — несколько десятков человек в соответствующих такому случаю костюмах. Здесь были сливки городского общества — бизнесмены, чиновники муниципалитета, несколько священников и, разумеется, вездесущие журналисты и репортеры.

— Итак, местные власти не могут наложить запрет на проведение сегодняшней нашей встречи, — продолжила мисс Лайт. — Поэтому, я предлагаю вам занять свои места. Через несколько минут мы начнем.

Джина, стоявшая в первых рядах, тут же торопливо воскликнула:

— Передайте, пожалуйста, в билетные кассы о наличии дополнительного свободного места! Думаю, что страждущим, которые толкутся вокруг этого шатра,

будет приятно услышать о том, что я покидаю вас. Лили тут же повернулась к Джине.

— Почему ты так боишься, Джина? Тебе страшно слушать слова правды?

Та смерила проповедницу полным отвращения взглядом.

— Дорогуша, — холодно сказала Джина, — я ничего не боюсь — ни тебя, ни других придурков, вроде тебя.

Без тени смущения мисс Лайт ответила:

— Нет, Джина. Я все‑таки права. Ты боишься правды. И именно этот страх заставляет тебя бежать.

Джина фыркнула.

— Правды? Да кто бы говорил насчет правды! Ты дурачишь людей, ты обещаешь, что в союзе с тобой их жизнь станет счастливой, что они избавятся от пороков! Ты называешь иллюзию правдой! В таком случае, что же такое ложь? Скажи мне.

На лице Лили Лайт появилась ангельская улыбка.

— Джина, я ничего и никому не обещаю, — спокойно сказала она. — Я только открываю людям тайны их души. Некоторые сравнивают меня с зеркалом, в котором человек видит свой истинный облик… Я даю людям шанс. Я позволяю им забыть о темных сторонах их душ. Когда изображение оказывается страшным и уродливым — это пугает их. Именно этого ты и боишься. Но я ни в чем не виню тебя. После того, когда я встретилась с многими тысячами людей, которые открыли мне душу, меня ничуть не удивляет твое поведение. Ты не должна пугаться. Я хочу лишь указать тебе путь к спасению.

Поскольку все это происходило на глазах у нескольких десятков любопытствующих жителей Санта–Барбары, Джина решила не раздувать скандал.

— Ну, хорошо, — милостиво улыбнувшись, сказала она. — Я останусь.

Тем не менее, случая едко высказаться о своей противнице Джина не упустила.

— Посмотрю на твое представление. Ведь все любят цирк и особенно клоунские репризы.

Глаза Лили Лайт сверкнули бешеным огнем, однако, она предпочла не разжигать его.

Смерив друг друга ненавидящими взглядами, соперницы проследовали на свои места: Джина — к одному из стульев в первом ряду, а Лили Лайт — к ярко освещенной трибуне на подиуме.

— Итак, господа, — торжественно возвестила Лили Лайт под приглушенные звуки фанфар, доносившиеся из динамика. — Я рада сегодняшней встрече с вами. Уверена, что она не оставит вас равнодушными. Многие из вас захотят пристальнее посмотреть себе в душу. Я уверена, что вы захотите воспользоваться тем шансом, который я вам дам. Вместе с нами эту речь услышат еще тысячи жителей Санта–Барбары. То, что вы сейчас услышите, будет транслироваться телевидением и радио в прямом эфире. Я пришла к вам как посланец божий…

Сантана лежала в своей палате, с головой накрывшись одеялом. Услышав негромкий стук в дверь, она приподнялась на подушке.

— Кто там?

Она не ждала никого в этот поздний час и уже готова была ответить отказом на любую просьбу, однако услышала за дверью голос Ника Хартли и промолчала.

— Это я. Ник.

Хартли был, наверное, единственным человеком в Санта–Барбаре, которому Сантана доверяла. Даже Роза не могла теперь сказать, что пользуется полным расположением дочери.

Сантана была благодарна Нику как человеку, который в любой ситуации выступал на ее стороне. Даже несмотря на очевидность всех обвинений, выдвинутых против нее в суде, он не верил тому, что она способна на преступление. Сантана отвечала ему взаимной симпатией.

— Да, я сейчас открою, — торопливо сказала она, спускаясь с постели и направляясь к двери.

Щелкнув замком, она открыла дверь и впустила Ника в свою палату.

— Я не перестаю удивляться тому, что тебя по–прежнему пускают ко мне, — сказала Сантана. — Похоже, ты очаровал всех в полиции.

Он рассмеялся и махнул рукой.

— Да нет. Просто меня там все знают. У них нет причин подозревать меня в чем‑то.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты так часто навещаешь меня. Если бы не ты, я бы уже давно сошла с ума.

Ник сочувственно погладил Сантану по плечу.

— Как ты?

Сантана криво улыбнулась.

— Могло бы быть и лучше. Но я уже начинаю приходить в себя. У меня уже не так ломит суставы. Но ходить по–прежнему тяжело.

Он ободряюще улыбнулся.

— С тобой все будет в порядке. Поверь мне. Главное, что кризис миновал. Врачи говорят, что теперь ты сможешь быстро пойти на поправку.

— Спасибо, Ник. Ты уделяешь мне столько времени, что я чувствую себя виноватой за то, что тебе приходится отрываться от более важных дел.

Ник отрицательно покачал головой.

— Да нет, что ты… Сейчас для меня главное дело — помочь тебе. Я хочу, чтобы ты полностью выздоровела и чувствовала себя нормальным, полноценным человеком. Я помню о том, как ты помогла мне в те минуты, когда мне было тяжело. Я знаю о том, что такое настоящая дружеская поддержка. Если у тебя есть какие‑то просьбы — не стесняйся, говори мне обо всем. Я только рад буду помочь.

Сантана застенчиво опустила голову.

— У меня есть к тебе одна просьба. Поезжай домой. Уже очень поздно. Я хочу, чтобы ты немного отдохнул. Ведь ты провел со мной всю прошлую ночь и не спал ни минуты.

Ник скромно рассмеялся.

— Вот тут ты ошибаешься. Утром я все‑таки на полчаса заснул. Но, в общем, ты права. Сейчас я отправлюсь домой и крепко обниму подушку. С тобой все будет хорошо. Врачи сказали мне, что сегодня и тебе удастся отдохнуть. Так что мы оба сможем спать спокойно.

Сантана проникновенно посмотрела ему в глаза.

— Ник — ты хороший друг. Я этого никогда не забуду.

Ник все еще озабоченно топтался посреди палаты, а потому Сантана вопросительно посмотрела на него.

— Ты что‑то забыл?

— Нет–нет! — с улыбкой воскликнул он. — Просто мне кажется, что тебе будет немного одиноко. Может быть, стоит включить телевизор?

— Да–да, конечно! — оживленно воскликнула она. — Почему бы и нет?

Ник направился к висевшему в углу палаты в небольшой металлической раме телевизору.

— Какой канал тебе включить?

Сантана снова присела на кровать, почувствовав слабость и легкое головокружение.

— Все равно какой… Включи местные новости.

Хартли включил телевизор и, установив частоту местной станции, направился к выходу.

— Ну что ж, не буду мешать тебе, Сантана. Спокойной ночи.

— Спасибо, Ник. Завтра увидимся.

Он осторожно закрыл за собой дверь и вышел в коридор. Сантана перевела взгляд на экран телевизора и, не в силах поверить своим глазам, приподнялась на кровати. Передавали трансляцию выступления Лили Лайт. Но Сантана, не разглядев издалека подпись под изображением круглолицей женщины в белом платье, прошептала побелевшими губами:

— Джина…

Однако, Ник все еще не уходил. Он расхаживал по коридору перед дверью в палату Сантаны, озабоченно поглядывая на часы.

— Ну, наконец‑то, — облегченно выдохнул он, когда увидел шедшего ему навстречу по коридору Круза Кастильо. — Я уже думал, что ты никогда не придешь.

Круз пожал плечами.

— Я же обещал.

Ник озадаченно показал на часы.

— Но уже очень поздно и я подумал…

Круз укоризненно покачал головой.

— По–моему, в последнее время ты стал терять веру в людей, Ник. Так нельзя. Ну, ладно. Как она там?

Хартли развел руками.

— Ну, в общем, неплохо. Она выглядит уже не такой бледной, как днем. Надеюсь, что Сантана сможет быстро восстановить силы.

Кастильо понимающе кивнул.

— А как у нее с нервами?

— По–моему, все в порядке, — уверенно сказал Ник. — Во всяком случае, я не заметил того нервного возбуждения, которое было у нее еще пару дней назад.

Словно в опровержение его слов из палаты Сантаны раздался дикий вопль и грохот разбивающегося стекла.

— Нет!.. Нет!..

Ник и Круз тут же бросились в палату. Их изумленным взорам открылась ужасная картина: с искаженным от злобы и ярости лицом Сантана швыряла в телевизор всем, что попадалось под руку. Когда, наконец, она метнула в экран большой стеклянной вазой от цветов, телевизор взорвался и погас. Всю палату заполнили клубы едкого дыма.

— Что случилось? — потрясенно спросил Ник.

— Это невыносимо! Я больше не могу это слышать! — кричала Сантана.

— Кого? — озабоченно спросил Хартли.

— Джину! Она кривляется и говорит какие‑то гадости!.. Сколько можно?!

Сантана в истерике бросилась на грудь Ника, содрогаясь от рыданий.

Когда проповедь закончилась, корреспондент телекомпании встал с микрофоном перед телекамерой.

— Сегодня Лили Лайт дважды выступила перед аудиторией. Особого внимания заслуживает ее вторая встреча с публикой, на которой присутствовали представители известного семейства Кэпвелл, одного из самых влиятельных в нашем городе…

Приглашенные на проповедь гости стали понемногу расходиться.

Джина, свободно откинувшись на спинку стула, достала из сумочки плоскую бутылку коньяка и стала демонстративно прикладываться к ней, глотая крепкий напиток крупными дозами.

Джулия боком пробиралась к выходу. Но покинуть шатер незамеченной ей не удалось.

Откуда‑то сзади вынырнул Мейсон и остановил ее, придержав за руку.

— Ну, что? Как тебе встреча с Лили Лайт? — спросил он.

Хотя поначалу лицо ее выражало явное неудовольствие, Джулия быстро нашлась.

— У Лили поразительный дар убеждения. Все поверили в то, что она способна творить чудеса.

Мейсон усмехнулся.

— А тебе что, нужны практические доказательства этого?

— Нет–нет! — торопливо воскликнула Джулия. — Доказательства налицо.

— Вот как? — спросил Мейсон. — Очень любопытно было услышать такое от тебя.

Как обычно в местах наиболее интересных событий, рядом с Джулией выросла фигура Джины.

— Пример феноменальных способностей мисс Лайт я вижу перед собой, — сказала Джулия. — Когда образованный, остроумный человек ни с того, ни с сего облачается в белый костюм и ведет себя крайне вежливо с людьми, которых ненавидит, то я готова признать, что это чудо.

Она смерила фигуру Мейсона таким многозначительным взглядом, что другой на его месте наверняка бы смутился. Однако, перемены, произошедшие с ним, очевидно были столь глубоки, что он предпочел не заметить издевательского тона Джулии.

— Все не так просто, как тебе кажется, — кротко заметил Мейсон.

Джулия лукаво улыбнулась.

— Мейсон, расскажи мне правду. Как она обработала тебя? Она тебя долго мыла? — Джулия подмигнула.

Мейсон слегка покраснел.

— Довольно, Джулия. Это не смешно, — серьезным тоном сказал он.

— Это — чудо! — тут же воскликнула Джулия. — На долю секунды я увидела прежнего Мейсона — едкого и задиристого!

Он осуждающе покачал головой.

— Надеюсь, ты не относишься к Лили скептически? Джулия пожала плечами.

— В общем‑то, нет. А что?

— Я знаю тебя, Джулия, — со вздохом сказал Мейсон. — В твоей жизни было много разочарований. Ты совершала отчаянные и дерзкие поступки. Готова ли ты стать на путь праведный?

Джулия едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

— Если я почувствую за собой тягу к раскаянию, — с невинной улыбкой сказала она, — то дам тебе об этом знать. Не беспокойся, у тебя еще будет возможность позаботиться о моей душе. А теперь — извини. Я и так здесь слишком задержалась. Пока.

Сунув под мышку свою сумочку, Джулия быстро удалилась. Оставшись без благодарного слушателя, Мейсон обратил свое внимание на Джину.

Очевидно, она осушила уже добрую половину фляги: по лицу ее блуждала рассеянная улыбка, и она осоловело хлопала глазами.

— Ну, что ты задумал, Мейсон? — чуть покачиваясь, спросила она. — В чем истинный смысл происходящего? Я что‑то никак не могу понять…

Он непонимающе пожал плечами.

— Да ни в чем… Смысл происходящего в том, что происходит. Разве ты не услышала об этом в проповеди?

Джина невпопад рассмеялась.

— Я ничего в этой проповеди не услышала. Там не было ни единого живого слова. Там были одни голые увещевания и призывы спасти душу. Подобный бред можно прочитать в любой листовке, которые раздают на улицах такие же, как Лили Лайт, «спасители душ». Больше того, это было просто не смешно…

Мейсон смиренно опустил глаза.

— Джина, мне жаль, что ты так негативно относишься к словам Лили. А ведь они предназначены именно для таких, как ты.

Джина мстительно сощурила глаза.

— Ты выставил меня полной дурой, Мейсон. Кто тебя надоумил?

Повадки мисс Лайт, как уже отмечалось, были удивительно схожи с теми, которые демонстрировала Джина. Вот и сейчас, увидев, как один из ее самых горячих сторонников разговаривает с одной из самых горячих ее недоброжелательниц, она с безразличным видом продефилировала мимо. А затем, остановившись в полуметре от Мейсона, сделала вид, что не имеет к разговору ни малейшего отношения.

— Джина, — наставительно сказал Мейсон. — Встреча с Лили Лайт должна была встряхнуть твое сознание. Ваше внешнее сходство почти пугающе. Вы — две стороны одной медали. Вы как ночь и день…

Алкоголь оказывал все более сильное воздействие на Джину, и она уже начала кривляться.

— По–твоему, Лили, конечно, день… А я — ночь, — сказала она, снова прикладываясь к фляге с коньяком.

Мейсон осуждающе покачал головой.

— Тебе брошен вызов. Ты можешь стать похожей на Лили.

Джина презрительно фыркнула.

— Что?.. Превратиться в такую же святошу, как она?.. Напялить на себя это бессмысленное белое платье и делать вид, что в тридцать пять ты снова невеста?.. Нет уж, увольте! Я никогда этого не сделаю! Я, конечно, допускаю, что некоторые простодушные людишки могут попадаться на такую пустопорожнюю болтовню. Но ведь ты, Мейсон, должен знать меня лучше других! Неужели ты думаешь, что я могу купиться на эту дешевку? Может быть, такое могло случиться со мной только в том случае, если бы я изрядно перебрала.

Мейсон тяжело вздохнул.

— По–моему, именно это с тобой сейчас и происходит. Тебе не стоит так много пить.

Джина порывисто взмахнула рукой, в которой была зажата фляжка.

— А почему это тебя так волнует? По–моему, я еще не записывалась в вашу секту.

Лили не выдержала и подошла к Мейсону.

С явно неискренней улыбкой на лице она обратилась к Джине:

— Надеюсь, я показала тебе весь спектр своих возможностей, Джина?

— Да уж…

Раскрасневшиеся щеки Джины лучше всяких слов говорили о том глубоком удовлетворении, которое принес ей сегодняшний вечер.

— Я с удивлением смотрела на этих жалких людишек, которые, разинув рот, слушали твой бред. Мне же после такого всегда хочется крепко выпить.

В подтверждение своих слов она вновь приложилась к фляге.

Лили помрачнела. В отличие от Мейсона, в ее взгляде не чувствовалось смирения.

— Я запрещаю тебе пить, — негромко, но решительно сказала она.

Джина, демонстрируя свое полное пренебрежение к ее словам, снова отхлебнула коньяка и предельно выразительным жестом отмахнулась от проповедницы.

— Да иди ты к черту!.. — с высокомерной улыбкой воскликнула она. — Тренируйся лучше на Мейсоне. Он слушается тебя с удовольствием.

В ярости сверкнув глазами, Лили схватила Джину за руку.

— Я просто хочу тебе помочь, — настойчиво сказала она. — Отдай мне это…

Джина в ярости вырвалась и, выплеснув на белое платье Лили Лайт остатки коньяка, уронила флягу.

— Отойди от меня! — заорала она. — Я тебе не заблудшая овца!

Когда еще оставшиеся в шатре гости обратили внимание на ссорящихся дам, Джина выпрямила голову и громко заявила:

— Держись от меня подальше, сука…

Сантана понемногу успокоилась и трясущейся рукой показала на продолжавший дымиться телевизор.

— Там показывали Джину…

— Да нет же, — успокаивающе уговаривал ее Ник. — Это была проповедница, которая несколько дней назад прибыла в наш город. Ее зовут Лили Лайт. Они с Джиной просто очень похожи.

Сантана нервно тряхнула головой.

— Да, поразительное сходство. Я никогда не думала, что такое возможно.

Круз смотрел на свою жену с таким ужасом, будто в нее вселился дьявол. Сейчас ему было очень трудно поверить в то, что она возвращается к нормальной жизни. Сантана выглядела, как в худшие времена.

— Тебе надо успокоиться, — сказал Ник. — Постарайся забыть об этом.

Кутаясь в больничный халат, Сантана отвернулась.

— Извини, Ник. Я не хотела. Это произошло как‑то помимо моей воли. Мне казалось, что Джина повсюду преследует меня…

— Ничего, — мягко сказал Ник. — Не стоит извиняться. Джина причинила тебе столько горя и страданий…

Сантана виновато покачала головой.

— Я постараюсь сдерживать свои эмоции и не допускать такого. По–моему, это просто элементарная распущенность…

Она вдруг резко обернулась и, словно только сейчас заметив Круза, боязливо воскликнула:

— Почему ты здесь оказался? Я не хочу, чтобы ты видел меня такой! Зачем ты здесь?

Круз сделал попытку улыбнуться. Однако, это у него не получилось.

— Не переживай, Сантана, — нерешительно сказал он.

— Я не хочу тебя видеть! — мгновенно заявила она, забыв о том, что говорила буквально несколько секунд назад. Ник осторожно вступился за Круза.

— Мы с ним возобновили расследование. И уже получены первые результаты. Факт подмены лекарства установлен.

— Я же говорила вам! — запальчиво воскликнула Сантана. — Но никто не хотел мне верить!

Ник понимающе кивнул.

— Да, но у нас не было вещественных доказательств. Теперь мы получили первые документы, официально подтверждающие твою невиновность.

Сантана мстительно блеснула глазами.

— Это дело рук Джины и Кейта.

— Я ни капли в этом не сомневаюсь, — сказал Ник. — Мы постараемся найти доказательства и для этого. Круз сейчас расскажет тебе все подробности. Хорошо? Вы останетесь с ним вдвоем, а я пойду. Мне уже пора.

Деликатно шагнув в сторону, он направился к двери. Сантана несколько мгновений растерянно хлопала глазами, но не решалась возражать.

— Ну, хорошо. Спокойной ночи, Ник.

— Спокойной ночи, Сантана.

Круз с благодарностью посмотрел на Хартли.

— Спасибо, Ник. Я думаю, что у нас все будет в порядке. Отправляйся домой и ни о чем не беспокойся.

Когда они остались вдвоем, Сантана взглянула на мужа.

— Ты пришел по его просьбе? Кастильо отрицательно покачал головой.

— Нет, совсем нет. Я просто хотел сказать тебе о том, что мы продолжаем работу. Ты не должна думать, что для тебя на этом все закончилось. Если нам удастся доказать, что дело было сфабриковано, то ты тут же выйдешь на свободу.

Сантана устало опустилась на кровать и несколько минут сидела, не произнося ни слова.

Круз не решался нарушить молчание, чтобы не вызвать нового нервного срыва.

— Круз, — наконец, сказала она, — мне нужно отдать тебе одну вещь. — Она сунула руку под подушку и что‑то достала оттуда, зажав в кулаке. — Она хранилась у меня несколько месяцев… — объяснила Сантана. — Теперь я возвращаю ее.

Стараясь не смотреть на мужа, она протянула ему маленькое золотое колечко с бриллиантом.

— Возьми…

Круз с ужасом увидел кольцо, которое он когда‑то подарил Иден в знак своей любви и преданности. Это было уже в те времена, когда они с Сантаной поженились.

— Я… Я… — растерянно пробормотал он. — Мне казалось, что оно украдено…

— Керк нашел его в твоем доме. Это было перед тем, как они с Иден развелись. Он решил, что это подарок, который ты сделал Иден.

Круз ошеломленно хлопал глазами.

— А как оно оказалось у тебя?

— Керк отдал его мне. А я не знала, что с ним делать. Мне не хотелось тебе его показывать, чтобы не портить наши отношения.

Он опустил глаза и стал задумчиво вертеть кольцо в руке.

— Я тоже не знаю, что мне с ним сделать, — неискренне сказал Круз.

Но Сантана сразу же раскусила его.

— Не нужно, Круз. Я уверена, что ты купил его для Иден.

Кастильо тяжело вздохнул и попытался объясниться:

— Послушай, я хотел бы…

— Нет–нет, не надо! — воскликнула она. — Ничего не нужно говорить! Забери его себе. Можешь отдать назад Иден.

Кастильо мрачно опустил голову и глухо произнес:

— Спасибо.

На глазах Сантаны проступили слезы.

— Круз, я знаю, — ты пытался помочь мне. Ты хотел полюбить меня, хотел сделать меня счастливой. Но что делать… Как говорится — сердцу не прикажешь.

Ее печальный голос в вечерней тишине больницы прозвучал для Круза как прощальный колокол.

Мейсон торопливо вытащил из кармана белоснежный носовой платок и принялся вытирать залитое коньяком платье Лили Лайт.

— Нет–нет, не нужно, — сказала она. — Со мной все в порядке. Не беспокойся.

София озабоченно подошла к месту происшествия.

— Что случилось?

Пьяно улыбаясь, Джина сказала:

— Эта мерзавка пыталась учить меня жить.

Лили Лайт сочла за лучшее удалиться. Сделав вид, что не замечает Джину, она взяла Мейсона под руку.

— Пойдем отсюда. Я чувствую себя уставшей за день.

Тот с готовностью кивнул.

— Конечно, я провожу тебя.

Проходя мимо СиСи. Лили обратилась к нему:

— Мистер Кэпвелл, большое вам спасибо за гостеприимство.

Ченнинг–старший сдержанно наклонил голову.

— Всегда к вашим услугам.

Но Джине, которую уже изрядно развезло, скучно было заканчивать этот вечер, не добившись полной победы над врагом. Она схватила за рукав намеревавшегося удалиться вместе с Лили Лайт Мейсона и заплетающимся языком сказала:

— Жаль, что не ты подвернулся мне под руку. Ты в три секунды разучился бы делать пакости. Кто тебя просил рассказывать обо мне всякую дрянь этой авантюристке?

Похоже, что и Мейсон стал уже выходить из себя. Плотно сжав губы, он процедил:

— Дай пройти.

В его голосе слышалась такая явная угроза, что Джина опустила руку.

Однако задиристое настроение до того овладело ею, что она не удержалась и бросила Мейсону в спину:

— Что, злишься из‑за того, что я поссорила тебя с Мэри? В следующий раз не будешь спать с женой своего отца!..

СиСи возмущенно взмахнул рукой.

— Выведите эту тварь отсюда, и немедленно! Оказавшийся рядом окружной прокурор тут же суетливо бросился исполнять указание Кэпвелла–старшего.

Отступая к выходу, Джина злобно выкрикнула:

— Что? Выгоняешь меня из своего дома? Ты приобрел массу милых привычек, дорогой! Скоро ты будешь умолять меня остаться! Да, станешь на колени и будешь умолять! Но если ты будешь настойчив, я обещаю простить тебя!

Тиммонсу с трудом удалось вытолкнуть ее из шатра, и вскоре ее крики затихли.

— Я тебе еще покажу, СиСи! — напоследок выкрикнула она. — Ты узнаешь о том, кто тебе по–настоящему дорог!

Оставшись наедине с Софией, СиСи в изнеможении обхватил голову руками.

— Господи, за что же мне такое счастье? — пробормотал он. — Неужели это никогда не кончится?

София растерянно вертела головой по сторонам.

— О чем она говорила? Что все это должно означать?

Он тяжело вздохнул и виновато посмотрел на жену.

— Во–первых, она пьяна. Во–вторых, сумасшедшая… Согласись, что такое сочетание вместе со стервозным характером делают эту смесь взрывоопасной. В общем, удручающее зрелище. Пойдем‑ка лучше домой, дорогая. Ты устала, наверное.

Он обнял Софию за плечи и направился к выходу из шатра.

Но она все еще не могла прийти в себя.

— СиСи, почему она так уверена в том, что ты снова к ней вернешься? Может быть, она собирается тебя чем‑то шантажировать? Скажи мне обо всем. Я не выдержу неправды.

Он поторопился ее успокоить.

— Чем меня может шантажировать Джина? Клянусь, что я ни в чем не виноват. Я могу совершенно смело смотреть тебе в глаза.

И хотя слова его звучали достаточно убедительно, София, судя по всему, испытывала страх перед будущим.

ГЛАВА 8

Джулия вынуждена расстаться с сестрой. Роман Августы с таинственным незнакомцем — блеф. Сантана не хочет принимать помощь мужа. Круз нарушает любовные игры Джины Кэпвелл и Кейта Тиммонса. Мейсон навещает могилу Мэри. Августа покидает Санта–Барбару. Воркуйте, голубки! Подозрения не покидают СиСи.

Августа с нежностью смотрела на портрет своего бывшего мужа Лайонелла, помещенный в позолоченную рамку.

Веселая улыбка Локриджа, запечатленная на снимке, заставляла сердце Августы сжиматься от жалости к нему.

Смахнув набежавшую слезу, Августа любовно провела пальцами по снимку и положила фотографию в большой чемодан поверх уже уложенной туда одежды и личных вещей.

Обстановка в квартире Августы напоминала сейчас скорее о паническом бегстве, нежели о запланированном отъезде. Вещи в беспорядке валялись на полу, диване, комоде.

Августа собиралась уезжать.

Дверь ее квартиры распахнулась, и через порог решительно шагнула Джулия. Увидев сестру, склонившуюся над чемоданом с вещами, она тяжело вздохнула и хмуро сказала:

— Все это, конечно, очень печально, но нам придется подыскивать для Лайонелла хорошего психиатра…

Августа недоуменно посмотрела на сестру.

— Ты виделась с ним?

Джулия по–прежнему стояла у порога.

— Да. Более жалкого зрелища я ни разу не встречала за последние несколько лет. По–моему, он на грани нервного срыва. Во всяком случае у меня сложилось такое впечатление, что, если его сейчас не привязать к стулу, то он полезет в петлю.

Августа в сердцах швырнула на пол свое старое вечернее платье, которое собиралась положить в чемодан, и нервно воскликнула:

— Джулия, есть некоторые вещи, которые ты никогда не поймешь!

Та нервно рассмеялась.

— Замечательно! Прекрасно! Но мне непонятно другое. Как ты можешь бросить меня и мужчину, который тебя боготворит, ради какого‑то неведомого счастья, неизвестно с кем? Ты вообще о чем‑то думала, когда собиралась сделать такое?

Августа шумно вздохнула.

— Это вполне продуманное решение. Все уже сделано, и я не собираюсь обсуждать то, что не подлежит никаким обсуждениям. Может быть, ты, в конце концов, закроешь за собой дверь!..

Джулия хлопнула дверью и, нервно теребя руки, стала расхаживать по комнате.

— Я все равно ничего не понимаю. Еще две недели назад ты излучала счастье и была похожа на влюбленную пятнадцатилетнюю девчонку… Вы с Лайонеллом послали к чертям все разногласия и устроили медовый месяц, а сегодня ты собралась уезжать с преступником. Пли, вернее, со своим похитителем… Нет–нет! — она торжествующе подняла палец вверх. — Это — твой сообщник! Я даже не знаю имени этого человека! Нет, я отказываюсь верить в страстный роман с таинственным незнакомцем! Кто он такой? Откуда он взялся? Почему никогда раньше я о нем не слышала? Ты ни одним словом не заикнулась мне об этом, хотя мы с тобой родные сестры. Кому, как не мне, ты должна была рассказать о внезапно охватившем тебя чувстве? Или, может быть, ты сейчас попытаешься уверить меня в том, что все это внезапно свалилось тебе как снег на голову трое суток назад, когда ты вернулась из отпуска? Можешь не стараться, я все равно не поверю тебе. И вообще, что тебя подвигло на это? Неужели ты чувствовала себя такой несчастной, что тебе понадобился еще один мужчина? Тебе мало обожания Лайонелла? Что происходит? Объясни мне, Августа.

— Я держала это в тайне, — понурив голову, ответила Августа. — Мне не хотелось, чтобы кто‑то об этом знал.

У Джулии от возмущения чуть не отпала челюсть.

— Но почему? — взвизгнула она.

Августа по–прежнему отвечала неохотно, словно уступая давлению со стороны сестры.

— Я не хотела, чтобы об этом узнал Лайонелл.

Но Джулию это объяснение не удовлетворило.

— Но почему? Почему? — она растерянно пожала плечами. — Ведь ты свободная женщина, ты разведена… Зачем нужны эти тайны?

— По ряду причин, — уклончиво ответила Августа. — Это очень важные причины.

Джулия возбужденно всплеснула руками.

— И ты, конечно же, мне об этом не расскажешь? Спасибо, Августа. Я люблю тебя, сестренка. Мне жаль, что это наша последняя встреча…

Августа прослезилась.

— Но ведь мы еще увидимся, — нерешительно сказала она.

Слезы навернулись и на глаза Джулии.

— Когда? Где мы сможем увидеться? — ее голос сорвался на стон. — Ты даже не собиралась проститься со мной! Посмотри, что ты делаешь! Ты уже почти собрала вещи, а я даже не знаю, куда ты уезжаешь. Почему такая спешка? Почему ты боишься ответить на мои вопросы? Что это за ужасная тайна, о которой даже я не могу знать?

Августа умоляюще посмотрела на сестру.

— Джулия, когда‑нибудь я тебе обязательно все расскажу. Только не надо меня удерживать сейчас от этого шага. Я должна поступить так, как решила. Успокойся, не надо плакать. Все будет хорошо. Просто сейчас в моей жизни наступил такой период, когда я должна сделать это, чтобы начать все с нуля.

Джулия разрыдалась.

— Только не надо меня успокаивать! — сквозь слезы всхлипывала она. — Ты даже не подумала обо мне!.. Что мне теперь делать? О, Августа, не уезжай!..

Августа успокаивающе взяла ее за плечи.

— Джулия, я должна уехать. Поверь мне, все будет в порядке. Просто мне сейчас это очень нужно. Прошу тебя, поверь мне.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Джулия немного успокоилась. Осушив слезы носовым платком, она опустила голову. Взгляд ее упал на большую позолоченную рамку с фотографией Лайонелла, которая лежала в чемодане Августы.

— Что это? — спросила Джулия.

— Где?

Джулия, шмыгнув носом, подошла к чемодану и обвиняюще ткнула в него пальцем.

— Вот это

Не дожидаясь ответа на свой вопрос, она схватила портрет и, с торжествующим видом потрясая им перед Августой, воскликнула:

— Я знаю, что это! Это — фотография мужчины! Это — твой муж!.. Это — единственный человек, которого ты любила по–настоящему…

Августа слабо возразила:

— Но он — мой бывший муж.

Джулия нервно рассмеялась.

— Августа, зачем ты пытаешься меня обмануть? Ведь все вокруг прекрасно знают, что ваш развод был просто формальностью. Ваша супружеская жизнь продолжалась до самых последних дней. Да, вы подписали документы и разделили имущество. Вы собирались преподать друг другу урок, а потом помириться и жить вместе долго и счастливо. Женщина не хранит у себя фотографию мужчины, которого не любит! Так что не надо мне врать!

Словно истратив все силы на этот обличительный монолог, Джулия устало опустилась на диван рядом с чемоданом Августы. Та выглядела обескураженной.

— Возможно, я слишком сентиментальна, — пробормотала Августа.

Джулия посмотрела на Августу.

— Возможно, и так. Но мне кажется, что ты просто говоришь неправду. Это тоже вероятно.

Августа извиняющимся тоном сказала:

— Джулия, я сейчас не могу говорить больше, чем тебе уже известно. Пожалуйста, не вмешивайся в мою жизнь. И знай, что я очень люблю тебя.

Из глаз Джулии снова брызнули слезы.

— Я тоже люблю тебя, — заревела она и бросилась в объятия Августы.

Сестры стояли обнявшись до тех пор, пока Джулия немного успокоилась.

— Ты не представляешь, как мне тяжело!.. — надрывно сказала она. — Ведь я остаюсь теперь совсем одна… Если что‑то случится, мне даже не к кому будет обратиться за помощью.

Августа с болью и нежностью в глазах смотрела на сестру.

— Я думаю, что Лайонелл всегда поможет тебе. Джулия вскинула на нее мокрые от слез глаза.

— Лайонеллу самому теперь нужна помощь. Ты бы видела, в каком он сейчас состоянии…

В дверь неожиданно постучали.

Августа скрепя сердце вынуждена была покинуть Джулию, чтобы открыть.

На пороге стоял все тот же высокий моложавый мужчина в светлом пиджаке, которого Лайонелл Локридж видел в ресторане «Ориент Экспресс».

Увидев заплаканное лицо Августы, он озабоченно спросил:

— С тобой все в порядке?

Она кивнула.

— Да. Проходи.

Когда Джозеф вошел в комнату, Августа вдруг опасливо оглянулась и, убедившись в том, что Джулия смотрит на нее, бросилась обнимать своего возлюбленного.

Правда, все это было несколько неестественно и наигранно.

Джулия, как человек, хорошо разбирающийся в людях — это свойственно, наверное, всякому адвокату — тут же краем глаза отметила фальшь в поведении сестры.

Августа опустила руки и, вместе с Джозефом повернувшись к сестре, пыталась что‑то сказать. Но Джулия решительно покачала головой.

— Не надо мне представлять его. Я не хочу знать этого человека!

Почувствовав, как на глаза ее снова наворачиваются слезы, Джулия выскочила из комнаты и заперлась в ванной.

Джозеф озабоченно прошелся по комнате, сунув руки в карманы брюк.

— Да, непростая ситуация, — загадочно усмехнувшись, сказал он. — Жаль, что все это просто красивая сказка.

Августа удрученно покачала головой.

— Все гораздо сложнее, чем ты думаешь.

— Ты — замечательная женщина. Августа, — сказал Джозеф.

Она отвернулась и глухо произнесла:

— Пусть все верят в наш роман. Ни у кого не должно возникать никаких сомнений.

Сантана возбужденно расхаживала по палате, размахивая руками.

— Я была уверена в том, что принимала лекарство от аллергии, а не наркотики. Я ведь даже не подозревала о том, что кто‑то мог подменить мне таблетки.

Круз покачал головой.

— Твое поведение сразу вызвало у меня подозрение. Ты вела себя очень странно. Вспомни. Ты то смеялась, то плакала. Ты постоянно была на грани истерики. Мне казалось, что все это объясняется охлаждением наших отношений. Однако…

Кастильо умолк и с надеждой взглянул на жену.

— Сантана, помоги мне найти улики против Кейта и Джины.

Она тут же торопливо выпалила:

— Нет, мне ничего неизвестно!

Круз успокаивающе поднял руку.

— Не торопись с ответом. Постарайся что‑нибудь вспомнить.

Сантана порывисто отмахнулась.

— Не лезь не в свое дело, Круз! — резко сказала она. — Я сама разберусь с Джиной и Кейтом.

Круз сочувственно посмотрел на жену.

— Но ведь это очень опасно.

Однако Сантана не желала слушать его уговоры.

— Я не боюсь ничего, — решительно заявила она. — Никто не может меня запугать. И, вообще, за последнее время я привыкла сама решать собственные проблемы.

Круз шумно вздохнул.

— Ты, наверняка, наделаешь каких‑нибудь глупостей и еще больше запутаешься. Нет, не нужно этого делать. Мы проведем законное следствие и привлечем их к ответственности.

— Это ни к чему! — запальчиво воскликнула Сантана. — Кейт и Джина все равно получат свое!

Столкнувшись с полным нежеланием жены сделать шаг навстречу, Круз не терял самообладания и терпеливо пытался уговорить ее.

— Сантана, ты не права. Слепое мщение классифицируется как расправа. Это противозаконно. Подумай о другом, как доказать присяжным, что ты стала жертвой преступления.

Она упрямо продолжала твердить свое.

— Это видно без всяких доказательств. Это же — факт. Только я смогу наказать Кейта и Джину.

Круз тяжело вздохнул.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Знай, что пока ты находишься в больнице, я начну следствие.

Сантана сверкнула глазами.

— Ты что не понял, Круз? Я тебе сказала, что не нуждаюсь в твоей помощи. Ты мне больше не нужен, я сама разберусь с ними.

На сей раз Круз располагал большим запасом терпения.

— Послушайся меня, — вновь повторил он. — Я добьюсь результата. И результата в твоих интересах. Пожалуйста, помоги мне.

Уговоры, наконец‑то, подействовали на нее.

— Ну, хорошо, — растерянно сказала она, опустив глаза. — Может быть…

Резонно рассудив, что не стоит больше давить на Сатану, Круз вышел из палаты.

— Спокойной ночи, — на прощание сказал он.

Джулия выскочила из квартиры Августы, словно ошпаренная, и бросилась к машине. Спустя несколько минут она встретилась с Лайонеллом Локриджем, который с отрешенным видом расхаживал по каюте собственной яхты.

— Лайонелл, — торопливо сказала она, спускаясь к нему. — Здесь что‑то нечисто. Августа, наверняка, делает это не по своей воле.

— Почему ты так думаешь? — мрачно буркнул он.

— Августа собирается уезжать. Но она захватила с собой твою фотографию. Согласись, что это выглядит как‑то неестественно.

Локридж тут же возбудился.

— Да, действительно. Все это выглядит очень странно. Наверняка, это — авантюра. Я должен все еще раз проверить. Поехали к ней.

Джулия растерянно развела руками.

— Боюсь, что мы опоздали.

— Что?

— Они уже уехали в аэропорт. Поезд ушел… Точнее — самолет улетел…

Казалось, что это сообщение только придало дополнительной энергии Локриджу. Он бросился к двери.

— Я догоню ее!

— Куда ты? Подожди! — поспешно закричала Джулия.

Но было поздно. Локридж уже сбегал по трапу на доски причала.

— Это же ничего не решит, Лайонелл!.. — безнадежно кричала Джулия.

Торопливо стащив с Джины одежду, Тиммонс разделся сам и, уложив ее на постель, сам нырнул под одеяло.

— О, дорогая, как я по тебе соскучился!.. — с пылкой страстностью шептал он. — Кажется, что мы уже целую вечность не были вместе… О, как я хочу тебя!.. Давай, побыстрее начнем…

Но Джина громко застонала и, оттолкнув Кейта, села на постели.

— Не надо, я не могу… — захныкала она. Тиммонс недовольно проворчал:

— Ну, Джина, пожалуйста… Я весь просто дрожу и сгораю от нетерпения.

Джина выглядела так, словно по ней только чтопроехал паровой каток.

— Мне плохо… — застонала она. — Я не могу… Меня тошнит…

Она обхватила двумя руками голову и сидела нахохлившись.

— Неудивительно… Ты выпила одна почти целую бутылку коньяка, — криво усмехнулся Тиммонс.

Не в силах удержаться, он снова начал обнимать и целовать ее.

Джина вяло оттолкнула его.

— Кейт, не надо… Мне будет еще хуже. Ну, прекрати же! Не надо целовать меня в шею…

Тиммонс в изнеможении застонал.

— Господи, ну сколько же мне еще придется ждать? Зачем ты пила этот проклятый коньяк? Что на тебя нашло?

Джине потребовалось еще несколько минут, чтобы собраться с силами и наконец‑то ответить.

— Я заведена до предела. Мне непонятно, что происходит с Мейсоном.

Тиммонс развел руками.

— Эта девка, наверняка, промыла ему мозги… Теперь Мейсон пробует накачать всех вокруг этой дурью, — язык у Джины все еще заплетался. — Я никак не могу успокоиться. Я чувствую, что здесь все подстроено. Какой‑то подвох есть во всем этом. Но я еще пока не разобралась, что это означает. Она похожа на меня, очень похожа…

Тиммонс продолжал ласкаться.

— Джина, о чем ты говоришь?.. — в сладостной истоме простонал он. — Иди ко мне…

— Это — за–го–вор… — заплетающимся языком сказала Джина. — Против меня затеяли дьявольскую игру. Я ничего не понимаю…

Она захныкала и упала на подушку. Тиммонс нервно рассмеялся.

— О, боже!.. С меня довольно. Даже в постели с тобой невозможно избавиться от мыслей об этой Лили Лайт!.. Я больше так не могу. Я ухожу.

Он решительно сбросил с себя одеяло, но тут Джина настороженно прислушалась.

— Погоди–погоди… — напрягшись, сказала она. — За дверью кто‑то есть.

Словно в подтверждение ее слов, в следующее мгновение раздался оглушительный стук в дверь.

— Джина, открывай! — кричал Круз Кастильо. — Открывай! Я знаю, что ты дома. Иначе, мне придется высадить дверь…

Джина в нерешительности посмотрела на окружного прокурора.

Тот сделал равнодушное лицо.

— Открывай–открывай… А то этот сумасшедший сломает тебе дверь. Тем более, что особых сил для этого применять не требуется.

Пошатываясь, Джина встала с постели и, накинув одеяло, подошла к двери. Поскольку нога у нее по–прежнему болела, она шла, держась рукой за стену.

Круз снова загремел в дверь.

— Джина! Открывай быстрее!

— Иду–иду! — недовольно крикнула она. — Что ты так шумишь?

Когда Джина открыла дверь, Кастильо тут же шагнул через порог, с любопытством заглядывая в комнату.

Убедившись в том, что не ошибся, он с мстительной улыбкой воскликнул:

— Джина, кажется, я не вовремя! Нет–нет, вставать не надо… Я ненадолго.

Окружной прокурор, увидев на себе насмешливый взгляд Кастильо, стал стыдливо натягивать на грудь одеяло.

Мейсон вместе с Лили Лайт отправился на кладбище, на могилу Мэри.

Положив цветы на могильный камень, он долго, задумчиво смотрел на никелированную стальную табличку с именем и двумя датами.

— Мы пришли сюда не случайно? — спросила мисс Лайт. Мейсон выпрямился.

— Да, в конце тоннеля появился свет…

Она с интересом взглянула на него.

— Объясни.

— После ухода Мэри меня охватило безразличие и я не знал, что мне делать, как дальше жить… Я ждал знамения, — тихо сказал Мейсон.

— А сейчас?

— У меня появилась великая цель. Будь Мэри жива, она бы стала твоим соратником, Лили.

— Мейсон, вспомни тот день, когда мы познакомились. Твоя измученная душа не слышала моих слов. Но я поверила тебе. Я говорила с тобой. И чудо свершилось — ты доверился мне.

Он взглянул на Лили просветленным взором.

— Я никогда не забуду этого. Это был незабываемый день.

— Да, Мейсон. Помни о своем прошлом, — сказала она. — И будь особенно осторожен в ближайшем будущем. У тебя сейчас трудный период. Многие не хотят свыкнуться с переменой, произошедшей в твоей душе. Тебе сейчас особенно нужна дружеская поддержка.

Мейсон с благодарностью взглянул на нее.

— Я помогу тебе, — сказала Лили. — Я буду тебя поддерживать, но пусть в твоей душе будет свет, тогда прошлое не поглотит твою душу, тогда все будет хорошо.

Мейсон печально вздохнул.

— К сожалению, люди из прошлого меня не понимают.

Она сочувственно положила ему руку на плечо.

— Это не удивительно. Тебе придется столкнуться не только с непониманием, но и с враждебностью. Многие упорно цепляются за собственные предрассудки, не желая пойти навстречу желающим помочь им. Мне приходилось видеть и не такое.

Мейсон прослезился.

— Я даже не знаю, как отплатить тебе. Лили. Ты сделала для меня столько, что я не смогу отдать тебе эти долги до конца жизни.

Она мягко улыбнулась.

— Ты сможешь отплатить мне — своей верой и преданностью. Мне больше ничего от тебя не надо, ведь ты служишь мне, а это можно считать расплатой за долги. Я знаю, что смерть Мэри принесла тебе горе и нестерпимое страдание, но твоя вера в меня поможет преодолеть их. Это поможет тебе.

Августа в открытом платье из черною бархата и строгой шляпке задумчиво шагала следом за Джозефом по бетонной полосе аэропорта. Они направлялись туда, где с дальней полосы взлетали частные самолеты. Вечер был сырым и влажным. Со стороны океана надвигалась тонкая пелена тумана, все сильнее закрывавшего серый бетон.

Хотя Августа уже приготовилась к началу новой и, как она надеялась, счастливой жизни, в голове ее ворошились беспокойные мысли о прошлом. Она вспоминала о тех счастливых минутах, которые провела вместе с Лайонеллом Локриджем. На память ей приходили то эпизоды их страстной бурной любви, то столь же бурные и безумные ссоры, то встречи, то расставания. Она вспоминала, как, только что поженившись, они въехали в новый дом, как обживали его, как затем вынуждены были расстаться с ним.

В их жизни с Лайонеллом было много разного, но почему‑то сейчас она вспоминала даже самые темные страницы своего прошлого с каким‑то светлым чувством. Лайонелл, Лайонелл… Временами он был порывист и глуп, временами — рассудителен и трезв, но она никогда не могла упрекнуть его в равнодушном отношении к себе. Этот человек обожал ее. Даже тогда, когда СиСи лишил его всех средств к существованию, отнял деньги и дом, Лайонелл выстоял и сохранил свою любовь к Августе. А в последнее время он проявлял свои чувства особенно пылко. Она даже подозревала, что он снова собирается сделать ей предложение. Об этом говорило все его поведение в те несколько недель, которые предшествовали их расставанию. Он был необычайно предупредителен и нежен.

Но все в жизни Августы переменилось с появлением ее давнего возлюбленного. Когда он приехал в город для того, чтобы уладить свои финансовые дела, давно, казалось, угасшая любовь вспыхнула в Августе с новой силой. Они не виделись двадцать лет, но, как оказалось, страсть никуда не исчезла. Она только таилась где‑то глубоко в душе Августы в ожидании того, что когда‑нибудь в один прекрасный момент они, наконец, смогут соединиться.

Да, два прошедших десятилетия заставили его волосы серебриться, а ее кожу покрыться морщинами, хотя она упорно пыталась бороться с ними. Однако сердца их были столь же открыты для любви, как и тогда, в середине шестидесятых.

Когда её возлюбленного оклеветал брат, после чего они были вынуждены расстаться, Августа еще некоторое время ждала и надеялась, но затем, встретив Лайонелла, она решила, что не может посвятить свою жизнь ожиданию. Они, действительно, любили друг друга. Августа поставила крест на прошлом и обратила свои взоры только на будущее.

Однако коварная судьба в конце концов преподнесла ей еще один удар. Лайонелл был разорен, его дом и деньги испарились, и, чтобы не оставить ее в полной нищете, они решили оформить развод, чтобы Августе могла достаться хоть какая‑то часть его состояния. Да, действительно этот развод был большей частью формален, и Лайонелл, и она по–прежнему считали себя мужем и женой. Внешне все в их жизни оставалось прежним, однако внутренне Августа ощутила в душе надлом. Нет, она вовсе не собиралась бросать его навсегда и в сорокалетнем возрасте начинать все сначала.

Скорее всего их отношения так и шли бы по прямой, превратившись в рутинную привычку, но…

Но вдруг для Августы все взорвалось. Стоило ему приехать в Санта–Барбару, и одним взглядом встретиться с Августой, как она мгновенно поняла, что жизнь еще не закончена. Он снова вернулся в этот город, но теперь уже не нищим и бездомным, а богатым и уверенным в себе. Августа никогда не сомневалась в том, что он сможет оправиться от удара, нанесенного ему двадцать лет назад. Но, убедившись в этом собственными глазами, она поняла, что никогда не переставала любить этого человека. Он тоже женился, завел детей, но воспоминания об Августе не оставляли его все эти два десятилетия.

Теперь, когда у них появилась возможность соединиться, она, не раздумывая, приняла решение. Теперь дороги назад для нее не было. Она не знала, как сложится ее будущая жизнь, не знала, что ее ожидает, но надеялась и верила, ее вела любовь.

Любовь двигала и Лайонеллом, когда он очертя голову выскочил на взлетную полосу и, не обращая внимания на одышку, устремился за таявшими в тумане фигурами.

— Августа! — кричал он. — Подожди!

Услышав знакомый голос, она обернулась и застыла на месте. Однако Джозеф, исполнявший в этом спектакле роль ее возлюбленного, потащил ее за локоть к трапу небольшого двухмоторного самолета.

— Пойдем, Августа, нам нужно торопиться, если мы хотим улететь немедленно. Туман спускается на взлетную полосу, и нельзя терять ни секунды.

— Августа! — снова закричал Лайонелл. — Подожди! Мне нужно поговорить с тобой. Между нами еще не все решено.

Она растерянно оглянулась и с болью в голосе сказала:

— Дай мне попрощаться с Лайонеллом.

Понимающе кивнув, Джозеф отошел в сторону.

Лайонелл, запыхавшись, подбежал к ней и дрожащим голосом произнес:

— Я нашел тебя. Августа.

Она опустила глаза.

— Я улетаю, Лайонелл. Он взял ее за руку.

— Нет, ты не можешь улететь. Я знаю, что ты взяла с собой мою фотографию, Джулия рассказала мне обо всем.

Она удрученно покачала головой.

— Это ничего не меняет, я улетаю. Меня ждет самолет. Ты напрасно приехал сюда.

Он все еще никак не мог смириться с этим.

— Но я ведь знаю, что ты любишь меня, Августа. Между нами ничего не закончилось.

Она растерянно кусала губы.

— Да, ты все еще дорог мне, — призналась Августа, — но я хочу побыстрее улететь отсюда, самолет не может ждать.

Лайонелл тяжело дышал.

— Я не верю тебе, не верю, — упрямо повторял он. У нее на глазах выступили слезы.

— Ты все еще любишь меня? — спросила Августа. Локридж едва не застонал от мучительной боли.

— Неужели это не видно? Ради тебя я готов на все.

Она мужественно посмотрела ему в глаза.

— Тогда ты должен согласиться с тем, что происходит. Отпусти меня, дай мне улететь. Наше затянувшееся расставание только мучает меня. Ради бога, уходи. Уходи, Лайонелл…

Она не удержалась от слез, но Локридж упрямо продолжал повторять:

— Нет, нет, я не отпущу тебя. Ты остаешься со мной. Разве ты не понимаешь, что я не могу этого сделать? Это слишком больно для меня.

Джозеф, который по–прежнему стоял в стороне, негромко произнес:

— Августа, нам надо поторопиться, туман опускается все ниже.

Не поворачиваясь, она ответила:

— Я сейчас иду. Садись в самолет.

Когда он исчез в туманной пелене. Августа с горечью сказала:

— Когда‑нибудь, Лайонел, ты поймешь, что это был наилучший выход из положения. После того, что с нами произошло, мы не можем больше оставаться вместе.

— После того, что произошло с тобой, — сумрачно уточнил Локридж. — Ты же видишь, что я готов принять тебя любой. Мы начнем новую жизнь, у нас все будет хорошо.

Едва сдерживая рыдания, она вытерла глаза платком.

— Как ты не понимаешь, Лайонелл, уже слишком поздно. Раны затянулись, но шрамы остались. Мы больше не подходим друг другу.

Он возбужденно схватил ее за руки.

— Но ведь мы любим друг друга. Я верю в то, что ты вернешься ко мне. Мы столько лет провели вместе, это не может исчезнуть так бесследно.

Она решительно покачала головой.

— Между нами никогда больше не будет прежних чувств, и я не вернусь к тебе. Забудь обо мне навсегда. Тебе придется смириться с тем, что произошло. Если сможешь, начни новую жизнь без меня.

— Это невозможно, невозможно, — угрюмо покачал он головой. — Как я могу забыть о тебе? Как я могу оставить тебя?

Из ее груди вырвался сдавленный крик:

— Забудь!

Силы оставили ее, и она разрыдалась. Лайонелл пытался ухватиться за эту последнюю, спасительную, как ему казалось, соломинку.

— Но ведь ты же плачешь, это значит, что ты не хочешь уезжать, — умоляющим тоном сказал он. — Не покидай меня. Зачем же плакать, если я тебе безразличен? Ты любишь меня.

Она всхлипнула.

— Мне пора.

— Нет, нет, — торопливо произнес Лайонелл, — одумайся, у тебя еще есть возможность не совершать эту глупость. Рано или поздно ты все равно вернешься ко мне, так зачем же ждать? Возвращайся, забери свой багаж, и мы поедем домой. Иди ко мне, Августа, иди.

Он обнял ее за плечи и медленно притянул к себе. Надежды Локриджа на то, что она останется, были отнюдь не беспочвенными. Он прочитал в ее глазах мучительное желание прекратить это все и вернуться на круги своя.

Но донесшийся из тумана крик похоронил все ожидания Лайонелла.

— Августа, побыстрее, пилоты уже включают моторы!

В глазах ее блеснул тусклый огонек решимости, и она бросилась на шею Лайонелла с прощальным поцелуем. Спустя несколько мгновений все было кончено. Она резко оттолкнула его и зашагала по бетонной полосе.

Круз панибратски обнял Джину за плечи и издевательски потрепал по щеке.

— Чутье меня не обмануло, я застал тебя в интересной компании, — мстительно сказал он. — Сначала вы были сообщниками, потом любовниками, банальный случай.

Джина брезгливо отмахнулась.

— Да отпусти ты меня. Что у тебя за повадки, Кастильо? Здесь тебе не латинский квартал.

Круз безразлично отмахнулся и, оставив ее в покое, по–хозяйски прошелся по номеру.

— Да, хорошо устроились, голубки. Воркуете? — зло улыбаясь, сказал он. — Думаю, что вам не долго осталось.

Джина, припадая на хромую ногу, закрыла за Кастильо дверь и присела на тумбочку у входа. Тиммонс бессмысленно улыбался.

— Послушай, Круз, — он тут же поправился — инспектор Кастильо, у вас есть ордер? С какой стати ты врываешься в жилище, не имея на это никакого права?

Круз стал театрально расшаркиваться, чего с ним прежде никогда не бывало.

— А это простой визит вежливости, — едко сказал он, — я решил навестить Джину, а то, что вы оказались вместе с ней в постели, было для меня не такой уж неожиданностью.

Тиммонс ухмыльнулся.

— Насколько мне известно. Джина не рассылала никому приглашений. Так что, ты вообще не имеешь права находиться здесь. Комиссия служебных расследований полицейского департамента заинтересуется этим нарушением закона.

Кастильо нервно рассмеялся.

— Оказывается, Кейт, в нужный момент ты можешь надавить на комиссию? — с улыбкой сказал он. — Зачем ты подставил Сантану? Выбрал беспроигрышный вариант, да? Еще бы, кто поверит показаниям наркоманки?

Тиммонс издал нервный смешок.

— По–моему, ты сегодня перебрал лишнего.

Круза это ничуть не смутило.

— У меня есть для тебя плохие новости, приятель, — таинственно сказал он. — Я верю Сантане. Джина подменила ей лекарство. А в ночь, когда была сбита Иден, ты был с ней в машине. Очевидно, вы с Джиной вступили в сговор и договорились на счет алиби.

Тиммонс равнодушно пожал плечами и отвернулся.

— По–моему, я уже слышал эту песенку. Даже могу сказать, когда. Это было в суде. Ты говоришь не своими словами, а повторяешь то, что там наболтала твоя драгоценная супруга. Неужели ты думаешь, что этому кто‑нибудь еще поверит?

Круз с мстительной улыбкой воскликнул:

— Поверят! Я поклялся провести тщательное расследование и довести это дело до конца. И тогда, обещаю вам, с ваших лиц спадет здоровый румянец. Я засажу вас за решетку лет на десять, пятнадцать. Кстати, я нашел несколько компрометирующих улик.

Джина, как всегда не вовремя открыла рот.

— Каких? У тебя ничего не может быть против нас.

Круз обвиняюще ткнул в нее пальцем.

— Да, я вижу, что тебя съедает любопытство. Ты, конечно, очень хотела бы разузнать обо всем пораньше, чтобы успеть подстраховаться с помощью своего дружка окружного прокурора. У тебя ничего не выйдет. Придется потерпеть до тех пор, пока я сам не сочту нужным вам сообщить об этом. Интересно, кто из вас придет ко мне первым? Интрига развивается. Сейчас вы, наверняка, перегрызете друг другу глотки.

Он подошел к Джине и тоном хорошего полицейского произнес:

— Чистосердечное признание уменьшит твой срок.

Джина неестественно громко рассмеялась и, встав со своего места, поскакала к кровати.

— Кастильо, не строй ненужных иллюзий. У тебя не может быть никаких доказательств против меня, потому что я чиста, как ангел.

Кастильо съехидничал:

— Какая похвальная добродетель. Джина, ты каждый раз удивляешь меня своей отчаянной наглостью.

Она демонстративно улеглась на постели рядом с Тиммонсом и презрительно фыркнула:

— Кастильо, шел бы ты подальше отсюда.

Окружной прокурор тут же подхватил:

— Ты нарушил неприкосновенность жилища, а потому, каждая лишняя секунда твоего пребывания здесь может обернуться ужасным ударом по твоей карьере. Я рекомендовал бы тебе не задерживаться здесь ни одного мгновения.

Круз вновь по–театральному поклонился.

— Приношу свои глубочайшие извинения, — фиглярничая, сказал он. — Извините, что нарушил ваши любовные игры. Воркуйте, голубки.

Под напряженными взглядами Тиммонса и Джины он спокойно открыл дверь и вышел за порог. Но, спустя секунду, снова сунул голову в номер.

— Не выпускайте друг друга из виду, может быть, вам понадобится компромат на соседа, когда вас припрут к стенке. Желаю приятно отдохнуть.

Разумеется, после такого визита вежливости ни о каких любовных играх и ласках не могло быть и речи. Джина, даже не накрываясь одеялом, отвернулась в сторону, а окружной прокурор, напуганно хлопая глазами, смотрел в потолок.

СиСи распахнул дверь перед Софией.

— Прошу.

Она вошла в дом и задумчиво остановилась в прихожей.

— Да, это был невероятный вечер, — медленно растягивая слова, сказала она.

СиСи усмехнулся.

— Что, тебе так не понравилась встреча с Лили Лайт?

София равнодушно махнула рукой.

— В общем, я ничего другого и не ожидала увидеть и услышать, все это давно пройдено и известно. Хотя, надо признать, у нее есть дар убеждения. Ты заметил, как у нее горели глаза?

СиСи кивнул.

— Да, этой даме не откажешь в фанатизме. Слава богу, что все это не растянулось до утра, и мы наконец‑то можем заняться самими собой.

Он подошел к ней и обнял за плечи.

— Ты не представляешь, София, как я рад, что ты возвращаешься в мой дом. С каждым днем я чувствую себя все более счастливым.

Она соблазнительно улыбнулась.

— Я тоже.

Обменявшись затяжным поцелуем, они вошли в холл.

— Кстати, — заметила София, — до свадьбы остались считанные недели.

СиСи напустил на лицо серьезную мину.

— Наоборот, долгие, томительные, мучительные недели, — поправил он. — Я даже не знаю, как мне дождаться этою прекрасного дня.

София взяла его под руку.

— Ты не успеешь заметить, как они пролетят. Как ты думаешь, СиСи, Келли будет на нашей свадьбе?

СиСи уверенно кивнул.

— Дорогая, я же пообещал тебе, что к началу торжественной церемонии Келли вернется в дом. Мы обязательно найдем доказательство ее невиновности.

Тень сомнения пробежала по лицу Софии.

— Но ведь времени осталось так немного. Ты успеешь сделать это?

— Дорогая, но я ведь пообещал.

— Ты успеешь опередить Кейта Тиммонса? У нас не остается никакого другого выхода, нужно оставить его с носом, иначе Келли угрожает обвинительный приговор.

СиСи доверительно посмотрел в глаза Софии.

— Он не арестует Келли, я позабочусь об этом. И, к тому же, у него руки коротки.

София тяжело вздохнула.

— Его нельзя недооценивать, у него в руках большая власть. Если он будет настойчиво добиваться своей цели, то ты вряд ли сможешь ему помешать.

Их спор прервало появление в прихожей Мейсона. Услышав за спиной шаги сына, СиСи обернулся.

— Ну что, ты помог Лили разместиться в домике для гостей? — спросил Ченнинг–старший. — Как она там?

Мейсон вежливо кивнул:

— Все в порядке, отец, спасибо. Она очень благодарна тебе за то, что ты дал ей приют.

— Она устала? — спросила София. Мейсон улыбнулся.

— Нет, она обладает неограниченным запасом энергии. Это помогает ей сохранять длительную работоспособность. Во время наших совместных путешествий по Америке я много раз видел, как Лили работала с раннего утра до поздней ночи, не прибегая ни к каким стимуляторам. Ей приходилось выступать с несколькими проповедями за один вечер. Возможно, ей помогает еще и то, что она не употребляет ни алкоголя, ни табака.

СиСи скептически усмехнулся.

— Да, похоже, ей помогает большой запас фанатизма.

Мейсон едва заметно улыбнулся.

— Отец, ты шокирован?

СиСи широко улыбнулся.

— Да, я действительно шокирован. Странно, что у нее нет никаких сомнений. Безумие следовать за кем‑то! — саркастически воскликнул он.

Мейсон не склонен был к юмору.

— Отец, с тобой тяжело спорить. Ты на редкость предан своим принципам. В детстве в нас прививали аксиомы: отец непогрешим как Папа Римский.

Это замечание задело Ченнинга–старшего, потому что игривая улыбка мгновенно сползла с его лица, а глаза сузились. Но он не успел еще ничего сказать, как Мейсон поторопился извиниться:

— Прости, отец, я не хотел тебя обидеть. Сегодня был тяжелый день, я устал и хочу спать.

СиСи процедил сквозь зубы:

— Можешь не извиняться.

— Я не хочу долго говорить с вами. Лили предупреждала меня об опасности искушения в момент общения с бывшими друзьями.

СиСи и София изумленно переглянулись.

— С бывшими друзьями? — ошалело спросила она. — Мейсон, да ты понимаешь, о чем говоришь? Ведь мы по–прежнему одна семья. Или мисс Лайт сумела убедить тебя в том, что мы желаем тебе зла?

Мейсон закатил очи и монотонным, занудливым голосом произнес:

— Я член одной великой семьи, которую создала Лили Лайт.

СиСи с укором посмотрел на сына.

— Мейсон, ты употребляешь ее имя через слово, с тобой неудобно стало разговаривать — Лили да Лили. Она что, принимает за тебя решения?

Мейсон метнул на отца проницательный взгляд,

— Ты почувствовал угрозу для своего авторитета? — с легким вызовом в голосе сказал он. — Раньше мы подчинялись только твоей диктаторской воле.

София поспешила вступиться за СиСи.

— Мейсон, ты несправедлив к отцу, он, действительно, очень сильно изменился за последнее время. Мне жаль, что ты этого не замечаешь.

Мейсон предпочел больше не вступать в пререкания.

— Извините, но я не хочу спорить.

— Я тоже, — сказал СиСи. — Я предлагаю тебе хорошо выспаться, а завтра утром поговорить обо всем на свежую голову.

Мейсон кивнул и направился через холл к лестнице на второй этаж.

— Да, да, — окликнула его София, — если мисс Лайт понадобится что‑нибудь, то пусть она вызовет горничную.

Мейсон остановился и, обернувшись к Софии, мягко покачал головой.

— Нет, ей ничего не нужно. У Лили очень скромные запросы. Она живет, как настоящий пастырь. Благодарю вас.

София улыбнулась.

— Ну вот и хорошо. Надеюсь, удобств, которые есть у нас в домике для гостей, будет вполне достаточно.

СиСи все‑таки не удержался от язвительного замечания:

— Говорят, что вера может и горы сдвинуть, — насмешливо сказал он. — Попроси свою Лили переставить в нашем домике для гостей мебель с помощью веры.

Пока Мейсон оторопело хлопал глазами, СиСи примирительно вскинул руку.

— Это была шутка, Мейсон, всего лишь шутка. Не обижайся.

— Спасибо. Спокойной ночи, отец, — сухо сказал Мейсон и удалился.

Проводив его взглядом, СиСи наклонился к уху Софии и шепнул:

— Шутка ему не понравилась.

Она укоризненно посмотрела на Ченнинга–старшего.

— Да, ты был несколько не сдержан. Мейсон очень уважает Лили.

Ченнинг–старший поморщился.

— А вот меня настораживает это рабское повиновение моего сына и эта внезапная перемена, произошедшая с ним. Я, конечно, допускаю, что с людьми может случаться всякое, но все это слишком подозрительно.

София не слишком уверенно ответила:

— Я не думаю, что она причинит ему вред.

— Надеюсь, — вяло сказал СиСи. — Может быть, я излишне подозрителен, но мне кажется, что Мейсон что‑то затеял. Это, наверняка, какая‑то игра.

София удивленно воззрилась на Ченнинга–старшего.

— Какая игра?

СиСи вздохнул.

— Пока не знаю. Мне сложно сказать. Вряд ли он доверяет этой женщине, которая как две капли воды похожа на Джину.

Последняя шутка сняла царившее напряжение и, расхохотавшись, София бросилась в объятия СиСи.

— Пойдем спать и поскорее, я уже едва стою на ногах.

В домике для гостей, где расположилась Лили Лайт, несмотря на поздний час, горел свет.

Громкие звуки рок–н-ролла доносились из стоявшего на окне приемника, в воздухе витали клубы табачного дыма. Тонкая струя искристой жидкости золотого цвета лилась из высокой зеленой бутылки в бокал на высокой ножке. Лили любила шампанское. В этом была еще одна черта, несомненно, объединявшая ее с Джиной.

Лили откинулась на спинку дивана и, глубоко затянувшись ментоловой сигаретой, стала наслаждаться французским шампанским.

— За тебя, Лили. Пусть все твои желания исполнятся, — обменявшись сама с собой тостом, улыбнулась она. — Ждать осталось недолго.

ГЛАВА 9

Мейсон начинает испытывать легкое недоумение. Лайонелл Локридж навещает родной дом. Неожиданная встреча с беглецами. Круз возвращает Иден сделанный много лет назад подарок. Лили Лайт намерена построить в Санта Барбаре собственный храм. Семейный бизнес Кэпвеллов находится под угрозой. Близким Августы предстоит объяснение полиции. СиСи не считает доводы Локриджа убедительными.

Солнце уже было довольно высоко над горизонтом, когда Мейсон покинул свою комнату в доме Кэпвеллов и направился к домику для гостей. Осторожно постучав в дверь, он прислушался. На его стук в домике никто не отзывался.

— Лили! — позвал Мейсон.

Но и на этот раз — никакого ответа. Открыв дверь, Мейсон вошел в прихожую. По доносившемуся из ванной комнаты шуму душа и плеску воды он догадался, что Лили находится там. Он вошел в гостиную и заметил лежавшую на столике газету.

Это был утренний выпуск «Санта–Барбара — экспресс». Большая фотография Лили Лайт на первой странице была снабжена заголовком: «В Санта–Барбаре появился новый пророк». Мейсон с любопытством развернул газету и прочел первые строки статьи: «Приезжая евангелистка в ангельском наряде взбудоражила огромную толпу. Наиболее действенными были напалки мисс Лайт на алкоголь и табак!»

Шум воды в ванной стих. Мейсон опустил газету и тут же крикнул:

— Лили, это я, Мейсон!

— Да, я слышу, — отозвалась она из ванной. — Сейчас я выйду.

Неторопливо докурив сигарету. Лили затушила окурок в пепельнице, стоявшей на полке с косметикой. Слегка вытерев волосы и кожу, Лили обернула тело полотенцем и вышла из ванной.

— Доброе утро, Мейсон.

Увидев ее полуобнаженную фигуру, лишь слегка прикрытую махровым полотенцем, Мейсон на несколько мгновений растерялся.

— О, Лили, — наконец дрогнувшим голосом вымолвил он. — Похоже, это утро для тебя действительно доброе, ты вся светишься.

Она лучезарно улыбнулась.

— Спасибо.

Он взял со стола газету и, развернув, показал ее Лили.

— Твое появление в городе вызвало настоящий фурор. Посмотри, что пишут газеты.

Она кивнула.

— Да, я уже видела. Здорово, правда?

Мейсон старался разговаривать с Лили, не поднимая глаз. Очевидно, он еще не потерял в себе остатки мужского начала, он пытался бороться с этим.

— Лили, — смущенно отвернувшись, сказал он, — я вернусь попозже, когда ты приведешь себя в порядок.

Она хитро засмеялась.

— Я в порядке, Мейсон. Беспорядок царит лишь в твоих мыслях.

Мейсон тяжело вздохнул.

— Да, наверное, старые привычки живучи.

Лили кокетливо повела плечом и, убирая с лица улыбку, сказала:

— Хорошо, чтобы тебе было спокойней, я оденусь. Можешь подождать меня здесь, я сейчас вернусь.

— Хорошо.

Лили сделала серьезные глаза.

— Я вернусь, и мы будем говорить с тобой о серьезных вещах. Я хочу обратиться к тебе со своими мыслями.

Не дожидаясь ответа, она покинула гостиную. Мейсон задумчиво почесал бороду.

— Да уж, ангельский наряд… — пробормотал он. — Мейсон, держи себя в руках, ты еще не совсем избавился от своего прошлого. Она твой духовный пастырь, а не просто женщина…

С чемоданчиком в руке Лайонелл Локридж подошел к двери своего дома. С тех пор, как СиСи Кэпвелл отнял у него состояние и имущество, дом пустовал. Сейчас, когда у Лайонелла появились деньги, он надеялся вернуть себе хотя бы часть утерянного. В этом ему должен был помочь миллион долларов, переданный СиСи в качестве выкупа за Августу. Пошарив в карманах, Лайонелл вытащил оттуда ключ и открыл замок. Распахнув дверь, он несколько минут стоял на пороге, терзаемый воспоминаниями о прошлом. Именно здесь они с Августой были счастливы, именно здесь прошла самая лучшая пора их жизни.

Медленно шагая по прихожей, Лайонелл оглядывал голые стены. Когда‑то здесь висела коллекция картин, принадлежавшая ему. Чтобы живописные работы не достались Кэпвеллу, после оформления развода Лайонелл передал их Августе.

Однако, поскольку ей требовались деньги на жизнь, коллекцию пришлось продать СиСи Кэпвеллу. В этом Локриджам помог Брик Уоллес. Однако Лайонелл не знал, что с помощью Мейсона Брик подменил подлинники картин на копии. Не знал этого и СиСи. Момент для раскрытия этой тайны еще не наступил.

Лайонелл прошел в гостиную и, усевшись на одинокий диван, открыл чемодан с деньгами. Задумчиво посмотрев на пачки банкнот, Локридж захлопнул крышку и сделал это очень вовремя. В комнату вошла худенькая темноволосая девушка с шоколадного цвета кожей. Увидев Локриджа, она испуганно попятилась назад. Увидев в своем доме нежданную гостью, Локридж встал с дивана и сделал шаг ей навстречу.

— Ты кто?

Иден в одной рубашке крутилась перед зеркалом в гостиной дома Кастильо. Приводя себя в порядок, она не заметила, как за ее спиной неожиданно возникла фигура Круза, который обнял ее за плечи.

— Да погоди, погоди! — ласково улыбаясь, сказала она. — Я так никогда не оденусь.

Круз нежно поцеловал ее в щеку.

— Одевайся, я не собираюсь тебе мешать.

Неторопливо одев летний костюм, Иден с радостной улыбкой повернулась к Крузу.

— Ну как, нравится?

Он придирчиво осмотрел ее с ног до головы и, неопределенно покачав головой, сказал:

— В общем, хорошо.

Она лукаво усмехнулась.

— Что значит хорошо?

Круз пошел на попятную.

— Хорошо. Красивые серьги, хороший макияж, но чего‑то не хватает.

Она удивленно подняла брови.

— Чего?

— Не знаю. Ты почти прекрасна… — задумчиво ответил он, изучая ее внешность.

Иден притворно возмутилась:

— Почти? Круз улыбнулся.

— Да, красивые волосы, шея, все хорошо…

— Спасибо, — поспешила ответить она.

— И все же… — продолжил Круз.

— Что?

Он протянул руку к ее волосам и, сделав едва заметное движение пальцами, продемонстрировал Иден золотое кольцо с бриллиантом, которое ему вернула накануне вечером Сантана.

— Узнаешь?

Иден кивнула, но не сказала ни слова.

— Возьми его еще раз, — предложил Круз, — я хочу, чтобы оно снова было твоим.

Иден выглядела растерянной.

— Я не должна…

— Должна, — уверенно сказал он.

— Но Сантана…

— С Сантаной все кончено.

— Если бы я не была рядом…

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, это совсем необязательно. Ты можешь и не быть рядом. Если бы ты даже находилась на Северном полюсе, я бы все равно любил тебя. Развод с Сантаной займет некоторое время, тебе придется подождать. Возьми его, — настаивал Круз, — я надену его на твой палец, как только стану свободным.

Она с благодарностью протянула руку.

— Хорошо. Я, Иден Кэпвелл, принимаю это кольцо.

Зажав подарок в ладони, она медленно потянулась к его губам. Они снова приникли друг к другу, забыв о том, что их все еще разделяло.

Элис напуганно бросилась к двери, но Локридж успел схватить ее за руку.

— Подожди, подожди, не бойся, — успокаивающе сказал он, — я тебе ничего не сделаю.

Внезапно появившиеся в прихожей Перл и Кортни бросились успокаивать девушку.

— Не бойся, он тебе ничего не сделает, — сказал Перл, — все в порядке. Он спокоен, Элис. Пойдем в сторону, он не сделает тебе ничего плохого, пока я здесь.

Кортни бросилась следом.

— Все хорошо, Элис, — торопливо сказала она.

Лайонелл изумленно уставился на нежданных гостей своего бывшего дома.

— Кортни, что здесь происходит? Кто эта девушка?

— Вам не о чем беспокоиться, — быстро ответила она, — мы не станем задерживаться в вашем доме, мистер Локридж.

— Ну что, Элис, все в порядке? — участливо заглянул ей в глаза Перл. — Не бойся, похоже, этот человек — друг. Он не хочет причинить тебе зла.

Нахмурив брови, Локридж посмотрел на Элис.

— Кажется, я видел фотографию этой девушки в газетах, — медленно сказал он.

Перл с неожиданной резкостью воскликнул:

— Замечательно! Вы еще скажите, что ее снимок помещен на упаковках от молока.

— Ее ведь ищут, не так ли? — сказал Локридж. — Кажется, она сбежала из психиатрической клиники.

Перл решительно махнул рукой.

— Она очень хорошая девушка. Просто, в этой идиотской больнице с ней очень дурно обращались, и мы хотим уберечь ее от плохих людей. Как видно, дело это нелегкое, понимаете?

Локридж сделал шаг вперед, и Элис тут же попятилась к стене.

— Не бойся, — примирительно сказал он, — я просто хочу узнать, почему тебя прячут здесь, в этом доме?

Кортни растерянно взглянула на Перла.

— Понимаете, мистер Локридж, это связано с братом Перла.

Перл тяжело вздохнул.

— Да, похоже, без подробностей не обойтись. Понимаете, мистер Локридж, Элис была рядом с моим братом, когда он умер при загадочных обстоятельствах.

— Врач, который лечил Элис, был также и врачом Брайана, — добавила Кортни. — И теперь он делает все, чтобы Элис ничего не рассказала.

— Да, — продолжил Перл, — теперь ему стало известно, что мы обо всем узнали, и он готов пойти на все, чтобы обезопасить себя. Теперь вы понимаете, в каком мы опасном положении?

Локридж наклонил голову.

— Ну что ж, хоть я и не все понял, но я уверен в том, что этой девушке нужна помощь. Разве она не должна быть под наблюдением врача?

Перл решительно возразил:

— Да, в чем‑то вы правы. Однако за ней должен ухаживать не тот тип, который упек ее в больницу, он сам нуждается в лечении.

Локридж задумчиво прошелся по комнате.

— Похоже, вы с Кортни напрашиваетесь на крупные неприятности, — хмуро сказал он. — Интересно, сколько вы намерены продержать Элис в этом доме?

Перл пожал плечами.

— Мы можем исчезнуть прямо сейчас, но лучше было бы продержаться до завтрашнего полудня. Так, Кортни?

Она запальчиво воскликнула:

— Ну да, конечно, ведь вы не выставите нас, мистер Локридж, правда? Мы не делаем ничего плохого, мы просто хотим помочь ей.

— Да, — добавил Перл. — Элис нужно спокойствие, в больнице это невозможно. Вы же не выдадите нас властям?

Он доверительно посмотрел в глаза Локриджа.

— Пожалуйста, — взмолилась Кортни. — Завтра же мы уйдем, и вы позабудете, что видели нас здесь.

— А мы никогда не видели вас. Никто не пострадает, и Элис будет лучше, — добавил Перл.

По лицу Локриджа Перл понял, что тот находится сейчас на распутье.

— Ну что ж, — уклончиво ответил Лайонелл, — я сейчас поднимусь наверх, посмотрю там кое‑что, а потом спущусь и вернусь назад в город.

— И что? — выжидательно спросил Перл.

— Что вы решите с нами? — осторожно спросила Кортни.

Локридж пожал плечами.

— Какие‑то бродяги встречаются по ночам в моем доме, это все, что я знаю, — абсолютно спокойно ответил он. — Но это только в том случае, если меня спросят.

— Великолепно! — обрадованно воскликнул Перл.

— Спасибо, мистер Локридж, — поблагодарила Кортни.

Элис, успокоившись, подошла к Лайонеллу и осторожно притронулась к его плечу.

— Вы видите? — тут же воскликнула Кортни. — Она раньше никогда так не поступала. Это означает, что Элис доверяет вам.

Лайонелл молча кивнул и направился к выходу.

Спустя несколько минут Лили, облаченная в торжественное белое платье, с белой гвоздикой в волосах, вышла из комнаты.

— Ну что ж, Мейсон, — сказала она, — ночью я приняла решение. Вернее, оно пришло ко мне само. Наверное, Господь сам подсказал мне это.

Мейсон непонимающе наморщил брови.

— О чем ты говоришь, Лили?

— Я нужна здесь, в Санта Барбаре, — с радостной улыбкой сказала она. — Давай отменим встречи в других городах.

Мейсон пожал плечами.

— Только‑то и всего?

— Да, — с горячностью ответила она. — Надо задержаться здесь, хотя бы ненадолго. Я должна доставить послание. Думаю, это легче сделать прямо отсюда, чем носиться по всему штату.

Мейсон понимающе кивнул.

— Что ж, если тебе это нужно, я все подготовлю, мы можем остаться в Санта Барбаре. Но, честно говоря, я рассчитывал на то, что уже через пару дней мы отправимся с тобой в Сан–Луис–Абиспо.

Она на мгновение задумалась.

— Возможно, Санта Барбара — это и есть то место, где я построю его.

— Построишь что? — недоуменно спросил он.

Она обнажила в сверкающей улыбке крепкие белые зубы.

— У меня есть мечта, Мейсон. Она появилась недавно, но целиком завладела мной.

— Какая?

— Что, если бы у меня был свой собор? Представляешь, насколько легче мне было бы общаться с паствой?

От изумления Мейсон даже отступил на шаг назад.

— Собор? Вот это мечта.

Глаза Лили загорелись счастливым огнем.

— Я знаю, Мейсон, что ты можешь возразить мне, — сказала она. — Действительно, это отняло бы массу времени и денег.

Она повернулась к Мейсону и, размахивая руками, стала с жаром рассказывать:

— Представь себе большое застекленное здание, шпиль… Стекла сверкают так, что все видят его за многие мили… Оно будет символом моей миссии! Это было бы место, куда могли бы приходить все мои верующие. Я могла бы нести свой свет всем желающим. Сюда приезжали бы люди отовсюду, со всех концов Соединенных Штатов. Они чувствовали бы себя равными среди равных. Никто не смог бы запретить им посещать мои лекции. Ни у кого не нужно было бы добиваться разрешений на проведение собраний. Это здание излучало бы свет… Теперь ты представляешь, чего я хочу?

Похоже, Мейсон вдохновился идеями Лили Лайт о постройке храма, потому что он смотрел на нее широко открытыми глазами, как на явившееся миру в человеческом теле божество.

— Да… Потрясающая мечта…

Лили с энтузиазмом продолжила:

— Этот храм даст миру свет. Люди почувствуют, что они в безопасности, что их защищают, любят, ценят… — она вдруг озабоченно наморщила лоб. — Но все это в будущем, а сейчас у нас есть дела. Вчера на собрании были не просто призывы. Я хочу помочь Санта–Барбаре совершить обряд самоочищения. И ведь посмотри, Мейсон, несмотря на то, что в этом городе существует много церквей, люди давно не слышали слова истины и не обращались душой к свету. Они нуждаются в том, чтобы кто‑то позаботился о них. Они должны воспрянуть духом, чтобы понять, что сердца их еще не потеряны для бога. Если я не помогу им, то кто же сможет сделать это?

Мейсон потрясенно молчал.

— Вот, смотри, — продолжила Лили, — сейчас я тебе покажу кое‑что.

Она взяла лежавшую на столе газету и, развернув ее на середине, показала Мейсону.

— Что ты думаешь по этому поводу?

Он прочитал рекламное объявление и усмехнулся.

— Да, это реклама всем известного в городе казино.

Она блеснула глазами.

— Вот именно. А ты знаешь, что она означает?

Мейсон недоуменно пожал плечами.

— По–моему, ничего противозаконного в этом нет.

Лили яростно воскликнула:

— Да! В данном случае закон не нарушается! Но это — преступление! Мы должны закрыть это казино!..

Мейсон до того оторопел, что даже не мог возразить.

— Закрыть казино? — пробормотал он. — Я не совсем понимаю, а какое отношение это имеет к твоей миссии?

— Мейсон! — запальчиво воскликнула Лили. — Ты забыл евангельские заповеди! Вспомни, что говорил Иисус — игра развращает людей, она делает их подобными животным, которые повинуются лишь своим инстинктам. Алчность — вот что движет людьми, которые играют. Если людей зовет за собой жажда обогащения и алчность, то в сердцах их не остается места для бога. Они забывают о том светлом, что есть в мире. Златой телец овладевает их помыслами. Души людские приносятся в жертву Ваалу и сами они не в силах остановиться. Разве мы можем спокойно взирать на это? Разве можем мы мириться с тем, что на вполне законных основаниях происходит поклонение сатане?

— Э… — протянул Мейсон. — Даже и не знаю, что сказать. Разумеется, ты права. Но сможем ли мы справиться с этим?

Лили уже вошла в раж. Похоже, что она снова почувствовала себя истинным пастырем и, найдя в Мейсоне благодарного слушателя, стала интенсивно промывать ему мозги.

— Я хочу, чтобы добрые жители Санта–Барбары снесли его! Если этот храм поклонения дьяволу по–прежнему будет оставаться главным центром развлечений в этом городе, то мы никогда не сможем добиться возвращения душ людских к истине. Оно постоянно будет источником ядовитой заразы, которая, словно деготь, растекается по душам. Соблазн и искушение — вот что будет всегда преследовать жителей этого города, если мы не вырвем у ядовитой змеи ее жало!

Ее праведный гнев был столь агрессивен и резок, что Мейсон на мгновение даже поймал себя на мысли, что Лили переигрывает. Но его вера в нее по–прежнему была так велика, что он старался отогнать от себя все сомнения.

— Закрыть казино — это, конечно, очень забавно… — уклончиво произнес он.

Лили уставилась на него горящим взором.

— Что значит — забавно?.. Тебе кажется, что моя идея утопична и неосуществима? Я докажу тебе, что ничего невозможного в этом мире нет. Хотя, ты уже давно должен был убедиться в этом сам.

Мейсон растерянно пожал плечами.

— Но ведь казино принадлежит моему отцу…

Лили убежденнокивнула.

— Да, я об этом знаю.

Изумление не покидало Мейсона.

— Знаешь? Откуда? Ведь я тебе об этом, по–моему, не рассказывал…

— Я все проверила. Теперь мне прекрасно известно о том, что казино «У Ника» является семейным предприятием Кэпвеллов и Уоллесов.

Мейсон ошарашено посмотрел на нее.

— Удивительно! Лили, ты проявляешь чудеса осведомленности!..

Она энергично взмахнула рукой.

— Сейчас это не имеет значения, Мейсон. Мы должны поставить перед собой пусть небольшую, но реальную цель, и добиться ее выполнения.

Он пожал плечами.

— Но я не знаю, как мы сможем это сделать. Мой отец вряд ли согласится с этой идеей.

— А вот здесь мне и понадобится твоя помощь! — не давая Мейсону опомниться, воскликнула Лили. — Я уверена, что ты сможешь оказать влияние на своего отца.

Мейсон с сомнением покачал головой.

— Не знаю, раньше мне это удавалось редко.

— От тебя не потребуется никаких особых усилий. С твоей помощью мы укажем отцу на совершенные им ошибки. Он должен закрыть это казино.

Несмотря на весь свой дар убеждения, Лили так и не смогла заставить Мейсона поверить в свои безграничные возможности.

Кисло усмехнувшись, он сказал.

— Если тебе удастся убедить моего отца в том, что он делает какие‑то ошибки, то не сомневаюсь — это будет расцениваться как настоящее чудо. Я еще ни разу не припоминаю такого случая в своей жизни. Возможно, несколько раз он выразил свое согласие с моими словами, но поступал всегда по–своему. Ну, а если он вдруг решится закрыть казино, то можешь не сомневаться — вся Санта–Барбара станет тебе подвластна.

Жаркий энтузиазм Лили Лайт немного угас, но ее решимость покончить с казино отнюдь не исчезла.

— Меня не пугают трудности, — упрямо повторила она. — Твой отец ничего не сможет противопоставить моей вере в истину. И я укажу ему этот путь. Однако, сейчас меня волнует не это…

— А что же?

— У тебя будут неприятности с отцом, если ты осмелишься выступить против него в этом деле.

Мейсон на мгновение задумался.

— Да, возможно, — сказал он. — Точнее, я даже не сомневаюсь в том, что они будут… Но это не является для меня препятствием. Как ты там однажды говорила? Все негативное должно быть уничтожено на всех фронтах? Я могу начать и со своих домашних.

И хотя улыбка его выглядела совсем неуверенной. Лили поняла, что ей удалось убедить его и на этот раз. Разумеется, за это Мейсону полагался пряник.

— Мне это нравится, Мейсон! — горячо воскликнула она. — Из всех новообращенных ты — моя особенная гордость! От этой похвалы Мейсон зарделся, словно ребенок, которого погладили по голове и подарили яркий леденец.

— Я стараюсь сделать все, от меня зависящее, — сказал он со скромной улыбкой на устах. — Ты всегда можешь рассчитывать на меня.

Она посмотрела на него с благодарностью.

— Я все вижу, Мейсон. Поверь, твоя преданность мне не останется незамеченной. Ты обязательно получишь вознаграждение за свою преданность. Бог никогда не забывает тех, кто отдается ему всей душой и сердцем.

Смущенно опустив голову, Мейсон некоторое время молчал. Затем, после заметных колебаний, он осторожно произнес:

— Лили, но ведь есть еще одна причина, которая заставляет тебя остаться в Санта–Барбаре. Не правда ли? Скажи мне об этом.

В ответ она лишь мягко улыбнулась.

Джулия открыла дверь в квартиру Августы и, перешагнув через порог, была немало удивлена.

Возле окна, удрученно глядя в одну точку, стоял Лайонелл Локридж. Судя по его лицу, он провел бессонную ночь — темные круги под глазами, резко обозначившиеся морщины на лбу и подбородке недвусмысленно говорили о том, что отъезд Августы оказался для него сильным ударом.

— Здравствуй, Лайонелл, — тихо сказала Джулия. — Я совсем не ожидала увидеть тебя здесь.

Он с горечью покачал головой.

— Я не могу оставаться один на своей яхте. Вчера, возвращаясь домой из аэропорта, я поймал себя на мысли, что меня тянет броситься в воду. Это же совершенно невыносимо!

Джулия сочувственно вздохнула.

— Я понимаю тебя, Лайонелл. Отъезд Августы меня тоже не обрадовал.

Локридж нервно взмахнул рукой.

— До сих пор не могу поверить в то, что она уехала! — воскликнул он. — Я все думаю — стоит мне повернуться и я увижу ее…

— Лайонелл, а может быть, она все‑таки передумает и вернется назад? — со слабой надеждой в голосе произнесла Джулия. — Может быть, еще не все потеряно? Все может измениться за секунду. Ты же знаешь ее характер — она порывиста и вспыльчива, если ей что‑то придет в голову, она может мгновенно поддаться этому порыву. Я думаю, что она по–прежнему любит тебя.

Лайонелл удрученно покачал головой.

— Она уехала, Джулия, вокруг света с этим парнем… А я должен жить с этой мыслью… Ты представляешь, в каком я сейчас состоянии? — с горечью сказал Локридж. — Я, конечно, буду ждать ее… Но сколько?.. Когда она вернется? Этого не знает никто… Честно говоря, я даже не надеюсь получить от нее хоть какую‑нибудь весточку. Думаю, что мне сейчас все‑таки придется смириться с тем, что ее нет.

На глазах Джулии показались слезы.

— Я понимаю тебя, Лайонелл, — дрогнувшим голосом сказала она. — Мне очень жаль…

Он отвернулся от окна и, попытавшись взять себя в руки, воскликнул:

— Сейчас у нас с тобой, Джулия, еще есть дела! Не надо падать духом!

Джулия грустно улыбнулась.

— Да, Лайонелл, ты прав. Сейчас нам предстоит объяснение с полицией. Утром мне звонил полицейский инспектор Пол Уитни, который занимается делом о похищении Августы.

— Что, СиСи все‑таки обратился в полицию? — спросил Лайонелл.

Джулия развела руками.

— А как, по–твоему, он должен был поступить? Ведь похитители забрали принадлежащий ему миллион долларов. Он не может оставить этого без последствий.

Локридж тяжело вздохнул.

— Да, похоже, нам сейчас предстоит тяжелое объяснение с полицией.

Джулия кивнула.

— Да. Они скоро должны приехать сюда. Ведь СиСи еще не знает, что Августа опять исчезла. Он хочет получить от нее объяснения.

Локридж на мгновение задумался.

— Сейчас нам нужно быстро придумать какую‑нибудь версию, почему Августы нет здесь. Ни один человек в этом городе кроме нас с тобой, не должен знать, что она уехала из Санта–Барбары…

— Кстати, — сказала Джулия, — они утром уже звонили Августе, но, естественно, никто не поднимал трубку. И этот инспектор Уитни допытывался у меня, почему ее нет дома.

— И что ты сказала?

— А что я могла сказать? — Джулия пожала плечами. — Я даже не была готова ответить, почему ее нет на месте.

Локридж озабоченно потер лоб.

— Так, побыстрее соображай, почему Августы нет. Нужно придумать что‑то более–менее правдоподобное…

Как это часто бывало с ней в экстремальной ситуации, Джулия скисла.

— Я не знаю… — растерянно протянула она. — По–моему, все это как‑то неправильно.

— Что значит — неправильно? — возмутился Лайонелл. — Конечно, неправильно! Что она оставила меня, что не сказала правду… Все это — неправильно!

Лайонелл умолк, тоскливо опустив голову. Джулия растерянно развела руками.

— То, что ты говоришь, Лайонелл, конечно, правда. Но ведь Августу за это не арестуют. Формально она ни в чем не виновата. Ее могут арестовать только за то, что она инсценировала свое похищение и выманила у СиСи миллион баксов на выкуп. Вот это гораздо более опасно, чем то, что она покинула тебя. Если полиция докопается до правды, то я не позавидую Августе. Ее ждут весьма неприятные судебные разбирательства.

Локридж вскинул на Джулию испуганный взгляд.

— Ты думаешь, что ее арестуют за то, что она передача эти деньги мне? Она ведь сама не воспользовалась ни единым долларом из этого миллиона.

Джулия кисло усмехнулась.

— Лайонелл, не будь наивным. Какая разница в том, кто воспользовался этими деньгами? Главное, что СиСи их лишился. А уж кому они, в конце концов, достались, не имеет существенного значения. Между прочим, вы с Августой будете перед ним одинаково виноватыми, если ему удастся выяснить все, что произошло на самом деле. А в том, что он не оставит попыток сделать это, можешь не сомневаться. СиСи еще никому добровольно не отдавал столько денег. Так что будь уверен — он будет рыть до тех пор, пока не докопается. Тем более, что деньги эти были предназначены отнюдь не для благотворительности.

Локридж в растерянности кусал губы.

— Только этого мне не хватало. Как ты думаешь, что я смогу предпринять?

Джулия пожала плечами.

— Не знаю. Можно, конечно, придумать какой‑нибудь правдоподобный предлог, почему Августы нет на месте. Но сможем ли мы долго водить за нос СиСи? Допустим, что в нашем распоряжении есть несколько дней. За это время нам нужно будет прийти к какому‑то твердому решению.

Звонок в дверь прервал их совещание.

Джулия осеклась на полуслове и, закатив глаза, воскликнула:

— Вот здорово!.. Они уже здесь!

Локридж тяжело вздохнул.

— Ладно, иди открывай. Постараемся как‑нибудь выкрутиться.

Она направилась к двери.

Увидев перед собой инспектора Пола Уитни, Джулия сделала заинтересованное лицо.

— Доброе утро, мисс Уэйнрайт, — сказал Пол. — Я хотел бы поговорить с вашей сестрой Августой, по поводу ее похищения.

Джулия смутилась.

— Я сейчас очень занята. Может быть, мы в другой раз…

Из‑за спины Уитни неожиданно выросла фигура СиСи Кэпвелла, который подозрительно спросил:

— А почему? По–моему, сейчас самое подходящее время для подобного разговора. Нам ведь не нужно скрывать ничего друг от друга? Не так ли?

СиСи заглянул через плечо Джулии и, увидев в квартире Августы ее бывшего мужа, удовлетворенно констатировал:

— Вот и Лайонелл здесь… Мы сможем обсудить все подробно.

Джулия растерянно оглянулась.

— Но…

СиСи нахмурился.

— Что‑то не так? Почему ты молчишь?

Она вымученно улыбнулась.

— Я не знаю, получится ли у нас…

Этот совершенно неубедительный ответ лишь возбудил в СиСи дополнительные подозрения.

— Что случилось, Джулия? Вы что‑то скрываете? Где Августа?

Джулия вдруг засуетилась.

— Что же вы стоите в дверях? Проходите. В конце концов, мы же не будем разговаривать здесь?

— Спасибо, — сдержанно сказал СиСи, закрывая за собой дверь.

Локридж постарался скрыть свою растерянность за пеленой словесного тумана.

— СиСи, я не понимаю, зачем нам нужна полиция? — примирительным тоном сказал он. — Мы вполне можем решить свои дела и без участия официальных органон. В конце концов. Августа освобождена, и нет никакого особого повода организовывать излишнюю шумиху.

СиСи изумленно поднял брови.

— Ты не понимаешь, Лайонелл? — он с трудом скрывал раздражение. — Интересно, а как, по–твоему, я должен поступить? У похитителя остался мой миллион…

— Но я же обещал тебе вернуть его до последнего цента, — возразил Локридж. — Неужели мое слово для тебя ничего не значит?

СиСи с грубоватой простотой заявил:

— Дело не в твоем слове, Лайонелл. Насколько мне известно, у тебя нет ни единого пенни. Как ты собираешься отдавать мне эти деньги?

Разгоравшийся спор по поводу пропавшего миллиона погасило вмешательство инспектора Уитни.

— Простите, мистер Локридж, — сказал Пол. — Мы хотим поговорить о случившемся с вашей бывшей супругой. Теперь я хотел бы получить заявление от нее. Точнее, это будет не заявление, а ее объяснение по поводу похищения, поскольку дело возбуждено по заявлению мистера Кэпвелла.

Локридж наморщил лоб.

— Вообще‑то, Августы здесь нет, — неопределенно ответил он.

У СиСи брови поползли наверх.

— Вот как? Где же она? — подозрительно спросил он.

Локридж сначала промычал что‑то невнятное, а затем на новый вопрос СиСи ответил:

— Она уехала. Мы решили, что так для нее будет лучше.

Кэпвелл изумленно пожал плечами.

— Как — уехала?

Несколько драгоценных секунд, которые Локриджу удалось выиграть в этих словесных препирательствах, наконец, позволили ему ухватиться за спасительную мысль.

— Она так перенервничала и издергалась, что я предложил ей ненадолго уехать.

— Куда?

Начавшую затягиваться паузу, нарушила Джулия.

— На север, — кисло улыбаясь, сказала она. — На север…

— В Канаду, — добавил Локридж.

— В Канаду?..

— В Банф, — торопливо сказала Джулия.

— Что такое Банф?..

— Это такой маленький город на западном побережье Канады. Она позвонит, как только найдет, где остановиться, — объяснила Джулия.

— А почему вы не вместе, Лайонелл? — не унимался СиСи. — В такой ситуации ты должен был непременно находиться рядом с Августой.

Локридж мгновение молчал, но затем нашелся:

— А я присоединюсь к ней на днях, но пока она хочет побыть одна.

СиСи скептически хмыкнул.

— Интересно, а как это ты выпустил ее одну из города после того, что с ней случилось буквально несколько часов назад?

— СиСи, я сообщу тебе, как только она вернется, — торопливо сказал Локридж. — И не беспокойся о деньгах. Все будет в порядке.

Кэпвелл с вполне законным недоумением ответил:

— Как я могу успокоиться? Прости, Лайонелл, но я не могу поверить в то, что ты вернешь мне эти деньги.

— Когда ты получишь назад свой миллион, то арест преступников будет не так уж и важен… — с деланным равнодушием произнес Лайонелл.

Однако на сей раз в разговор вмешался Пол Уитни, который все это время стоял рядом с Кэпвеллом и внимательно слушал.

— Может быть, для мистера Кэпвелла это не будет иметь особенного значения, — сказал он. — Однако, я прошу вас не забывать о том, что этим делом теперь занимается полицейское управление Санта–Барбары. Мы будем искать их. Так что, пожалуйста, как только вам что‑то станет известно о похитителях, либо вы получите сведения от миссис Локридж, пожалуйста, позвоните нам. Вот моя визитная карточка.

Локридж повертел в руках визитку с координатами инспектора Уитни и рассеянно сунул ее в нагрудный карман пиджака.

— Да, разумеется… Я обязательно свяжусь с вами.

— Лайонелл, раз уж мы встретились здесь, то я хотел бы поговорить с тобой еще об одном деле, — с этими словами он повернулся к Уитни. — Инспектор, я думаю, что ваше присутствие здесь больше не требуется. Мы еще обсудим некоторые вопросы.

Пол направился к двери.

— Ну, что ж, — Уитни выразительно посмотрел на Локриджа. — Мы ждем вашего звонка. Всего хорошего.

— До свидания.

Когда дверь за полицейским инспектором захлопнулась, Джулия сделала вид, что ее очень интересует ванная комната в квартире Августы. Буквально в мгновение ока она испарилась, оставив Лайонелла и СиСи наедине.

— Итак, я слушаю тебя, — сказал Локридж.

— Я хотел поговорить с тобой насчет Брика Уоллеса…

— А что? — с любопытством спросил Лайонелл.

— Как ты смотришь на то, чтобы он снова начал работать в казино?

Локридж пожал плечами.

— Я не знаю. А что думает по этому поводу сам Брик? Ты уже разговаривал с ним?

— Да, я звонил ему и предложил вернуться на работу. Но он до сих пор не сообщил мне о своем решении. Вот я и подумал, что, может быть, это ты отговорил его.

Локридж решительно покачал головой.

— Нет, я ничего не говорил ему. Я даже ничего не знал об этом предложении.

СиСи на мгновение умолк.

— Ну что ж, раз уж я тебе сказал об этом, то — что ты об этом думаешь? Что ты сам посоветовал бы ему?

Локридж развел руками.

— Да ему все равно, что я думаю. Хоть Брик и мой сын, но никакого моего разрешения ему не требуется. Он вполне самостоятельный человек и уже давно живет собственной жизнью.

СиСи немного помолчал.

— Ну, что ж, надеюсь, что он согласится принять мое предложение, — тяжело вздохнув, сказал он. — Дела в казино «У Ника» запущены, управляющего, который до сих пор там работал, я выгнал. Сейчас нужно срочно поднимать дело, и я очень нуждаюсь в человеке, которому мог бы безгранично доверять. Надеюсь, ты не отговоришь его ради Августы. У нее там свой интерес.

Для нее было бы лучше, чтобы Брик не работал там.

— Брик все решает сам. Я не могу его отговаривать, — с показным равнодушием произнес Лайонелл. — Думаю, что он примет твое предложение.

СиСи обрадованно улыбнулся.

— Хорошо. Я постараюсь убедить его. Вряд ли меня ждет поражение. И, пожалуйста, позвони мне, как только Августа позвонит. Всего доброго.

Когда дверь за Кэпвеллом закрылась, Джулия мгновенно высунулась из ванной комнаты.

— Ну, что, отвертелись? — со слабой надеждой в голосе спросила она.

Локридж тяжело вздохнул.

— Пока — да.

ГЛАВА 10

Сердечные тайны Круза Кастильо вызывают жгучее любопытство у Иден. Брик Уоллес возвращается в казино. Лили Лайт демонстрирует изрядную осведомленность в семейных делах Кэпвеллов. Мейсон кое‑что знает о романе Круза со стюардессой. Лайонелл Локридж приходит на помощь беглецам. Иден хочет раскусить намерения Лили Лайт. Полиция интересуется домом Локриджа. Лили начинает атаку на казино с артиллерийской подготовки.

Демонстративно повертев перед носом Круза кольцом с бриллиантом, Иден чмокнула его в щеку и сказала:

— Предупреждаю, все должно быть также, как и в первый раз.

Круз торжественно приложил руку к сердцу.

— Обещаю, что теперь все будет хорошо. Этот подарок тебе — тому подтверждение.

У Круза был сейчас такой вид, как у ребенка, который получил за съеденную тайком банку варенья не взбучку, а поощрение. Глаза его светились радостью, словно алмазы, а улыбка, полная любви и обожания не сходила с лица.

— Теперь у нас все с тобой будет хорошо, — сказал он.

Иден уселась па диван и, разглядывая кольцо, хитро сказала:

— Ну что, какая свадьба у нас будет? Ты уже думал над тем, сколько гостей на ней у нас будет и на чем мы поедем в церковь?

Круз уселся на диван рядом с ней и, театрально застыв в позе Роденовского мыслителя, медленно заговорил:

— Пока я еще не думал над этим, однако кое–какие мысли мне приходят в голову. Что ты скажешь насчет кавалькады? Мы запряжем белых лошадей, я закажу такие же белые с позолотой кареты, и мы будем медленно двигаться по улицам Санта–Барбары к церкви Святой Анны.

Радостная улыбка превратила глаза на лице Иден в две маленькие щелочки.

— Прекрасно! — с восторгом воскликнула она.

— Нас будут сопровождать всадники в белых сюртуках и цилиндрах, — вдохновенно продолжал Круз. — Нет, нет, лучше всадницы. Представляешь, ослепительной красоты девушки в тонких белых панталонах и сапогах–велингтонах. В тот день, когда состоится наша свадьба, вся Санта–Барбара будет слышать лишь цоканье копыт по мостовым и грохот пробок.

Иден с улыбкой наморщила лоб.

— Какой еще грохот?

Круз неожиданно вскочил с дивана и стал описывать картину будущей свадьбы, для усиления эффекта размахивая руками.

— Пробки с шампанским будут взлетать в небо, как ракеты! — восклицал он. — Мы медленно подъедем к церкви и, сопровождаемые радостными возгласами толпы, зашагаем по ковру, усыпанному алмазами, к алтарю. Твою фату…

— …Двухметровой длины, — радостно добавила Иден, — украшенную золотыми, нитями.

Круз радостно продолжил:

— Твою фату будет нести Брэндон.

Иден от радости захлопала в ладоши.

— Великолепно! Я и мечтать о таком не могла! Мы сошьем ему специальный костюм ослепительно белого цвета.

— Как у Мейсона? — пошутил Круз. Иден оценила шутку.

— Кстати, у Мейсона, — заметила она, — весьма неплохая тройка. Интересно, где он сшил свой костюм? Или, может быть, Лили всем своим поклонникам выдает подобную униформу?

На сей раз они оба расхохотались, что, в общем, было неудивительно, поскольку Мейсон со времени своего появления в Санта–Барбаре в новом качестве, ничего иного кроме смеха у людей, давно и близко знавших его, вызвать не мог. Нет, разумеется, ему сочувствовали, кое‑кто жалел его, некоторые даже подозревали в небескорыстном следовании заветам Лили Лайт, но большей частью над ним смеялись. Смеялись все, начиная с Джины и заканчивая СиСи Кэпвеллом.

Но сейчас все мысли Иден и Круза были обращены не на Мейсона, а на самих себя, поэтому внимание их было отвлечено Мейсоном совсем ненадолго.

— Я хочу, чтобы у нас была шикарная свадьба, — расчувствовавшись сказала Иден.

Она подошла к Крузу и обвила его шею руками.

— Если ты так хочешь, значит, так и будет, — тихо, но убежденно сказал он.

— Спасибо, любимый.

Она вознаградила его таким поцелуем, от которого Круз едва не задохнулся.

— Иден, — отрываясь от нее, со смехом сказал Круз. — Ты же не хочешь, чтобы я не дожил до нашей свадьбы?

— Тебе кажется, что я излишне эмоциональна? Он спокойно выдержал ее лукавый взгляд.

— Отнюдь нет, мне так очень нравится.

Он на мгновение умолк, затем, едва сдерживая улыбку, сказал:

— Почему бы тебе тем временем не переехать в этот дом? Я думаю, что ты была бы здесь хорошей хозяйкой.

Она долго и внимательно смотрела ему в глаза, словно не поверив тому, что он сказал.

— Ты серьезно?

Круз убежденно кивнул.

— Я покупал этот дом для тебя.

Она с сомнением покачала головой.

— Нет, я не могу.

Круз театрально закинул голову назад и простонал:

— Иден, мне очень не нравится, когда ты начинаешь все усложнять.

Подыгрывая ему, она сделала обиженное лицо.

— Если я тебе не нравлюсь, то незачем дарить мне дорогие кольца с бриллиантами, я ведь этого не заслуживаю.

Круз засмеялся.

— В последний раз, когда ты пыталась вернуть его мне, я выбросил его за борт. Помнишь тот день, когда мы с тобой катались на яхте?

Она лукаво покачала головой.

— Кого ты пытаешься обмануть? Ты тогда просто сделал вид, что выбросил его, а на самом деле…

Она протянула ему кольцо и, гордо отвернувшись, заявила:

— На, забирай. Мне оно не нужно.

Круз обиженно захныкал:

— Ну почему я не влюбился в какую‑нибудь послушную девушку?

— А что, послушная, по–твоему, больше любила бы тебя? — игриво спросила Иден.

Круз развел руками.

— Во всяком случае, она не разбрасывалась бы моими подарками. Между прочим, я сделал это от всей души.

Шутливый разговор начал принимать серьезный тон.

— Забирай, — Иден сунула кольцо в ладонь Крузу и, решительно повернувшись, зашагала к выходу.

Круз бросился за ней.

— Подожди, подожди, успокойся, Иден. Ничего страшного не произошло, зачем так нервничать?

Она повернулась и, горделиво выпятив грудь, заявила:

— Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать упреки. Мне достаточно того, что я вообще нахожусь в этом доме.

Круз умиротворяюще поднял обе руки вверх:

— Ну хорошо, сдаюсь, беру свои слова обратно, — с улыбкой сказал он.

Иден удовлетворенно кивнула.

— Вот так‑то.

— А ты возьми вот это, — мгновенно заявил Круз, протягивая ей кольцо назад.

Иден вдруг сделала оскорбленное лицо.

— Ты пользуешься моим мягкосердечным характером и навязываешь собственное мнение. А я не буду забирать у тебя это кольцо, и все тут, что хочешь, то и делай.

— Ну возьми же, — настаивал Круз.

— Не возьму.

— Хочешь, — препирался он.

— Нет, не хочу. Не хочу, — повторяла она раз за разом. — Не хочу.

Она смело смотрела прямо в глаза приближавшемуся к ней Крузу и затихающим голосом повторяла:

— Не хочу, не хочу…

Он взял ее за плечи и, уговаривая, словно капризного ребенка, произнес:

— Ты просто шутишь, ты сама не понимаешь, что говоришь… Ты возьмешь это кольцо и больше не будешь спорить со мной. И вообще, — он на мгновение умолк и благотворящим взглядом посмотрел в глаза Иден. — Ты можешь свести меня с ума.

Когда Круз притянул Иден к себе и обнял за талию, она хитро рассмеялась:

— А мне нравится эта мысль. Я даже готова попробовать.

Круз деланно возмутился:

— Ах, так тебе нравится эта мысль? Ну что ж, посмотрим, что у тебя получится. Учитывая, что я справился с этим в первый раз, то мне ничего не стоит повторить это снова.

Она укоризненно покачала головой.

— Ты уже, наверное, забыл, как проделывал это тогда. Между прочим, ты душил меня.

Круз удовлетворенно усмехнулся.

— Я помню. И еще, я задал тебе в тот раз трепку.

Он подхватил ее на руки и потащил назад к дивану.

— Так, давай‑ка сюда, — пыхтя от натуги, сказал Круз.

Довольно небрежно швырнув хохотавшую и отбивавшуюся от него кулаками Иден на мягкие подушки, он без особого стеснения запустил руки ей под мышки.

— Так, выбирай, — с напускной агрессивностью сказал он, — или смерть от щекотки… Так, давай, поворачивайся, — довольно бесцеремонно обращаясь с Иден, заявил он. — Или у тебя есть второй вариант — поцелуй.

— Нет, нет, — со смехом завизжала она, — сдаюсь. Я больше не буду пререкаться с тобой.

Но это не остановило Круза. Продолжая щекотать ее, он воскликнул:

— Нет, ты должна подтвердить свою капитуляцию делом, а не словами.

Радостно хохоча, она едва смогла выговорить:

— Ты замечательный.

Он сделал вид, что не расслышал.

— Какой, какой?

— Ты просто замечательный. Ты лучше всех, — в изнеможении воскликнула она. — Только, пожалуйста, перестань меня щекотать.

Он тут же отпустил ее и, не давая прийти в себя, впился в ее губы. Это был долгий, затяжной поцелуй. Когда наконец Иден, обессилев, откинулась на подушки, Круз укоризненно сказал:

— Ты обманщица.

Не выдержала даже двух минут. Она с любовью поглаживала его по щеке.

— Знаешь, а у нас теперь все как раньше, — медленно сказала она.

Он наклонился над ней.

— Да.

— Я так скучала, я возьму назад кольцо, — сказала Иден, — но только в одном случае — если ты хорошо попросишь.

Он поднял кольцо, которое по–прежнему не выпускал из рук, к ее глазам.

— Пожалуйста… — умоляюще сказал он. Она удовлетворенно улыбнулась.

— Хорошо.

— Благодарю.

Иден взяла кольцо и, задумчиво вертя его перед глазами, сказала:

— В конце концов, я не хочу, чтобы оно старилось в этой коробке со всякими таинственными значками.

Круз с напускным смятением отвернулся.

— Ах вот ты о чем.

Она посмотрела на него с легким укором.

— Ты до сих пор так и не рассказал мне о том, что это за значок, и кто она.

Круз встал с дивана и, пряча в уголках губ таинственную улыбку, прошелся по комнате.

— А какая разница, — сказал он. Она поднялась следом за ним.

— Мне интересно.

Круз как‑то неубедительно пожал плечами.

— В общем, это старая история. Не стоит ворошить прошлое.

Заинтригованная его поведением она повернула Круза к себе и пристально посмотрела ему в глаза.

— А что будет, если я узнаю о твоем прошлом?

Круз осторожно высвободился и, избегая встречаться с ней глазами, произнес:

— А что хорошего? Может быть, тебе это совсем не понравится.

Она проводила его осуждающим взглядом.

— Круз…

Он обезоруженно взмахнул руками.

— Ну хорошо, хорошо. Говорю же тебе, что это совсем не интересно.

— Это не объяснение, — последовал ответ Иден. — Мне интересно все, что связано с тобой. Тем более, если эта история твоей любви.

Он, наконец, осмелился взглянуть ей в глаза.

— Это было пять лет назад.

Иден стояла в напряженном ожидании, однако продолжение рассказа о том, что случилось между Крузом Кастильо и неизвестной стюардессой пять лет назад ей так и не довелось услышать.

— Ну и что же? — не выдержав его молчания, спросила она. — Что?

Круз с улыбкой развел руками.

— А ничего, — рассмеявшись, сказал он. — Ладно, давай оставим эту тему в стороне. Забудем.

Она решительно шагнула к двери, но Круз преградил ей дорогу.

— Иден, прошу тебя, не надо придавать этому слишком большого значения. Останься. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Ну, не упрямься.

Она смущенно опустила глаза.

— Просто я не хочу терять тебя. Один раз между нами как‑то уже было, мне сейчас не хочется вспоминать, кто был прав, а кто виноват. Я просто очень боюсь, что это повторится снова.

Он смело посмотрел ей в глаза.

— Это уже в прошлом. Я обещаю тебе, больше такое никогда не повторится.

На Иден вдруг нахлынула такая волна чувств, что она едва не разрыдалась прямо в объятиях Круза.

— Я люблю тебя, — еле слышно прошептала она. — Люблю, очень люблю и поэтому так сильно беспокоюсь.

Он вздохнул.

— Я тоже иногда беспокоюсь, но это… уже ни к чему.

Он нежно поцеловал ее в губы и добавил:

— По–моему, все это уже не нужно.

Она с надеждой взглянула на него.

— Ты так думаешь? А вдруг все будет по–другому? Ведь в нашей жизни случалось уже и не такое.

Он уверенно покачал головой.

— Нет, я знаю, нас уже ничто не сможет разлучить.

Внезапно электронные часы на руке издали негромкий сигнал, и, озабоченно взглянув на циферблат, он воскликнул:

— Извини, Иден, я ошибся. Мы должны расстаться.

Она с таким страхом взглянула на него, что Круз, рассмеявшись, поспешил успокоить ее:

— Не бойся, я совсем о другом. У меня назначена встреча с твоим отцом, я должен работать, а то последние дни я как‑то позабыл о том, что до сих пор нахожусь на службе в полицейском департаменте Санта–Барбары. Надо, знаешь ли, хлеб отрабатывать, а не то меня через неделю просто–напросто вышвырнут оттуда на улицу. Чем же я тогда буду заниматься?

Иден хихикнула:

— Будешь охранять меня. Думаю, что этого занятия тебе хватит до конца жизни.

Круз торжественно выпрямился.

— Это, конечно, очень почетное занятие, — с гордостью сказал он, — однако, до тех пор, пока я еще лейтенант полиции, я должен исполнять свой служебный долг. Между прочим, меня ждет твой отец.

— А зачем? — пытливо спросила она.

— Я должен поговорить с ним насчет похищения миссис Локридж. Судя по его словам, там что‑то нечисто.

Иден грустно опустила глаза.

— Ну что ж, я уже привыкла к тому, что в этом городе на первом месте всегда СиСи Кэпвелл, а уж потом его дочь Иден.

Чувствуя себя уже не в силах спорить с ней, Круз решительно сказал:

— Все, я ушел.

С этими словами он поцеловал идеи в лоб и, направившись к двери, стал одевать висевший на вешалке пиджак.

Заметив, как Иден отвернулась и стала внимательно разглядывать что‑то, Круз по–шпионски подкрался к ней на цыпочках и заглянул через плечо.

Она вскинула голову и рассмеялась:

— Что, тебя тоже терзает любопытство? Вот, смотри, это твое колечко.

Она демонстративно повертела подарок Круза перед его носом, а затем спрятала в карман. Напустив на себя маску равнодушия, Круз махнул рукой.

— Ну ладно, я думаю, что оно тебе не нужно. Дай‑ка его мне, я сумею сохранить свой подарок целым и невредимым, а ты и потерять можешь…

— Ну уж нет, — сказала она. — Два раза даришь и оба раза отнимаешь. Что это такое? — засмеялась она.

Он мгновенно обхватил ее за талию и, притянув к себе, стал качать из стороны в сторону.

— А ну отдавай, — грозно насупив брови, сказал он.

— Нет, нет и нет, — насмешливо заявила Иден. — Не дождешься.

Он уже было потянулся губами к ее лицу, а потом, вдруг решительно оттолкнув Иден от себя, сказал:

— Ну и ладно, не хочешь — не надо.

Он направился к двери, услышав за своей спиной негромкий оклик:

— Круз, я люблю тебя.

Не оборачиваясь, он отмахнулся и вышел за дверь.

Иден проводила его долгим взглядом, а затем, задумчиво сунула руку в нагрудный карман рубашки, достала оттуда маленькую крылатую эмблему.

— Интересно, Круз, что там у тебя за тайна? — пробормотала она. — Почему ты так упорно скрываешь все это от меня?

Она прошлась по комнате, выглянула в окно, на прощание махнула Крузу рукой и снова посмотрела на эмблему.

— Мейсон, — с неожиданной улыбкой сказала она. — Мейсон знает…

Брик Уоллес наверняка был одним из лучших администраторов Санта–Барбары. Природный талант организатора и умение обходиться с людьми позволяли ему справляться с очень трудной и ответственной работой управляющего рестораном «Ориент Экспресс» в гостинице "Кэпвелл". Прежде он уже работал управляющим «У Ника» и, поставив его на ноги, перешел по просьбе Иден в ресторан, подаренный ей отцом.

Сейчас, когда дела в казино пошли под гору, СиСи совершенно резонно подумал о том, что лишь Ник, как человек, который стоял у истоков организации казино, сможет вернуть ему былую славу и превратить убытки в доходы.

Сейчас Брик в ожидании СиСи озабоченно расхаживал по холлу дома Кэпвеллов. Прошло уже не менее четверти часа после того, как Брик появился здесь, а СиСи по–прежнему не было. И это, несмотря на то, что СиСи в его отсутствие, звонил Брику домой и срочно просил о встрече. Брик уже начал нервничать и подумывать о том, чтобы отказаться от своего намерения дождаться СиСи, когда услышал в прихожей шум открывающейся двери.

СиСи Кэпвелл, запыхавшись, влетел в дом.

— Брик! — воскликнул он, заходя в гостиную. — Рад видеть тебя.

Брик натянуто улыбнулся.

— Эмми передала мне, что вы хотели со мной встретиться, — сказал он. — Мне казалось…

СиСи развел руки и извиняющимся тоном сказал:

— Пришлось задержаться с полицией.

Уоллес понимающе кивнул.

— Да, Эмми передала мне, что у вас какие‑то неприятности.

СиСи тяжело вздохнул и прошелся по холлу.

— Да, это касается довольно многого. Прежде всего, меня очень волнует казино.

— Вот как? — спросил Брик. — Но ведь оно по–прежнему работает?

СиСи кисло усмехнулся.

— Работать‑то работает, однако дела там идут далеко не блестяще. С тех пор, как ты ушел, все начало ухудшаться, а теперь вообще плохи.

Брик немного помолчал.

— Понятно, — протянул он после паузы.

— Ты думал над моим предложением возглавить казино? Что скажешь?

Брик пожал плечами.

— Именно ради этого я и примчался, все бросив дела в «Ориент Экспрессе».

СиСи с энтузиазмом подхватил:

— Для меня это очень важно. Я хотел бы видеть тебя во главе этого заведения. Я разговаривал с твои отцом.

Брик с нескрываемым любопытством посмотрел Ченнинга–старшего.

— Вот как? И что же он вам сказал?

СиСи хмыкнул.

— Ну, в общем, решать, конечно, тебе, Брик, однако у меня сложилось такое впечатление, что Лайонелл не одобряет твоего возвращения в казино.

Уоллес озадаченно покачал головой.

— Интересно, с каких это пор вы что‑то обсуждаете с моим отцом? По–моему, вражда между семействами Локриджей и Кэпвеллов отнюдь не исчезла. Или, может быть, вы заключили перемирие?

В его голосе слышалась некоторая издевка, однако СиСи предпочел сейчас не уделять слишком много внимания таким, как ему казалось, мелочам, как взаимоотношения двух семейств.

— Я не отрицаю, — сказал СиСи, — что между Кэпвеллами и Локриджами издавна существовала вражда.

Уоллес вскинул голову.

— Вот именно.

— Однако я не хочу, чтобы это продолжалось вечно, — поспешно воскликнул СиСи. — Я же помог Лайонеллу после похищения Августы.

Брик кивнул:

— Я слышал.

СиСи на мгновение умолк, словно собираясь с мыслями, а затем несколько сменил тему:

— Ты знаешь, у нас с твоей матерью может быть будущее.

Брик пожат плечами.

— Ну и?..

СиСи с некоторым смущением, что обычно было ему не свойственно, отвернулся.

— Брик, ведь ты — сын Софии, и я бы хотел, чтобы мы работали вместе, а не враждовали. Может быть, нам стоит забыть о неприязни между Кэпвеллами и Локриджами? В конце концов, мы живем не на Корсике, где действуют законы кровной мести. Давай отбросим прочь эту вендетту и посмотрим на мир другими глазами.

Брик недоверчиво усмехнулся.

— Честно говоря, мне трудно даже поверить в то, что я слышу такие слова от СиСи Кэпвелла.

Ченнинг–старший немного замялся.

— Ну… Я не говорю, что раздор между Кэпвеллами и Локриджами можно преодолеть за одни сутки, но нужно начать.

Он вдруг с энтузиазмом взмахнул руками.

— Давай попробуем, давай работать вместе. У нас должно получиться.

Брик не скрывал своего скепсиса.

— Кого вы пытаетесь надуть? — довольно холодно сказал он.

СиСи, казалось, ничуть не смутился.

— Я никогда не пытаюсь надуть, — спокойно ответил он. — Я серьезно говорю о семейном согласии между нами и думаю, что Лайонелл согласится на это.

Брик громко рассмеялся и, снисходительно похлопав СиСи по плечу, направился к выходу.

— Я был бы очень удивлен, если бы такое случилось, — иронично сказал он.

Ченнинг–старший почувствовал, что все его аргументы оказались совершенно бессильными перед броней сарказма, которой окружил себя Брик Уоллес.

— Погоди, — безнадежно воскликнул он, — ты губишь свою жизнь, занимаясь не своим делом, меня это беспокоит.

Брика это задело. Остановившись на полпути, он резко обернулся.

— Почему же? — вызывающе спросил он. Воспрянув духом, СиСи ответил:

— Потому что твой талант пропадает, ты и сам это знаешь. Ты должен руководить людьми, как в казино.

Брик помрачнел.

— Я старался, — сухо сказал он.

— Вот–вот, — подхватил СиСи, — и у тебя это получалось. Все очень просто, сынок. Мне нужен человек, который сделал бы убыточное предприятие процветающим. Если ты считаешь себя таким человеком, — с горячностью продолжил он, — то назови свою цену, назови срок контракта. Если что‑то будет не так, ты всегда сможешь уйти. Ты же знаешь, что я не буду возражать. Для меня сейчас главное — дело, я хочу поставить на ноги хорошее, но запущенное предприятие. Если ты не займешься им, то этим некому будет заняться. А в результате проиграют все, и в первую очередь, ты сам. Представь себе, какое впечатление должно сложиться у меня после того, как ты, человек, которого я считаю номером один в области менеджмента в этом городе, откажешься взяться за это? Разумеется, я подумаю, что ты не уверен в своих силах и боишься опростоволоситься, ведь так, правда?

Брик ответил не сразу, смущенный вопросом СиСи. Казалось, он раздумывал и наконец, произнес сомневающимся голосом:

— Наверное, я попробую.

— Наверное или наверняка? — переспросил СиСи.

— Да, я попробую, — уверенно сказал Брик. СиСи удовлетворенно улыбнулся.

— Прекрасно, именно это я и хотел услышать. Может быть, сходим туда попозже. Я думаю, тебе стоит собственными глазами увидеть, как обстоят дела на самом деле, а уже после этого ты будешь иметь полное представление о том, что ожидает тебя в ближайшем будущем. Ну что, согласен?

На сей раз Брик не колебался.

— Ладно, — кивнул он.

СиСи радостно похлопал Брика по плечу.

— Ну вот и отлично. Я не сомневался, что ты согласишься с моим предложением.

Уоллес смущенно улыбнулся.

— Время покажет.

Обняв Брика за плечи, Ченнинг–старший отправился вместе с ним в прихожую.

— Так, значит, сейчас половина одиннадцатого, — сказал он с энтузиазмом, — давай встретимся в казино в полдень, идет?

— Хорошо.

Удовлетворенный тем, что Брик согласился снова вернуться в казино в качестве управляющего, СиСи в конце концов коснулся в разговоре с ним и той темы, которая интересовала его не меньше, чем казино.

— Послушай, а ты не мог бы мне ничего сказать относительно той тайны, которая окружает исчезновение Августы? — осторожно спросил он. — Ты ничего не знаешь об этом?

Брик отрицательно покачал головой.

— Нет, я не знаю ничего об этом. СиСи задумчиво покачал головой.

— Тебе не кажется странным, что женщина после похищения уезжает куда‑то в полном одиночестве? Лайонелл остался здесь, Джулия тоже в городе, а вот Августы, как ни странно, нет. Ее сестра сказала, что она уехала куда‑то в Канаду, в Банф, но больше никаких сведений от них мне добиться не удалось. Ни Лайонелл, ни Джулия ничего толком не говорят. Так ты ничего об этом не слышал?

Похоже, что Брик действительно не был в курсе событий, поскольку на его лице проступила искренняя растерянность.

— Нет, мне ничего не известно, — снова повторил он.

— Ну ладно, — с наигранным спокойствием сказал Ченнинг–старший, — оставим это. Итак, как мы и договорились, увидимся в полдень.

— Да, — кивнул Брик и направился к выходу.

— Кстати, — окликнул его СиСи, — я хотел тебе еще кое‑что сказать.

Брик снова обернулся.

— С возвращением! — радостно воскликнул СиСи и протянул ему для рукопожатия свою ладонь.

— Спасибо, — спокойно ответил тот, пожимая руку Кэпвеллу–старшему.

— Спасибо, и еще раз извините, — сказал Мейсон в трубку, — да, да, до свидания.

С этими словами он положил трубку на рычаг телефонного аппарата и обратился к Лили:

— Ну что ж, может быть, мы и нажили себе нескольких врагов, но это нас не должно волновать. Занимайся своим делом.

Несмотря на начинавшую окутывать Санта–Барбару плотной пеленой полуденную жару, в домике для гостей на территории поместья Кэпвеллов было свежо и прохладно. Кондиционеры, заполнявшие весь объем дома прохладным воздухом, работали на полную мощность. Их равномерное гудение вносило некоторое разнообразие в царившую здесь тишину и покой.

Лили стояла у столика, колдуя над двумя высокими бокалами на тонких ножках.

— Ну что ж, — радостно сказала она, поворачиваясь к Мейсону, — это приятные известия, и за них надо выпить.

С этими словами она взяла бокалы и, подойдя к Мейсону, протянула ему один из них. Он с недоумением повертел в руке бокал с густой ярко–желтой жидкостью, опасливо понюхав ее,

— Зачем, Лили? — с недоумением протянул он.

— Давай, давай, — ободряюще сказала она, — здесь всего лишь апельсиновый сок, ничего крепкого.

— А, — убедившись в правильности ее слов, протянул Мейсон. — Судя по запаху, свежевыжатый. Довольно крепкий.

Он протянул свой бокал Лили, и легкий хрустальный звон разнесся под сводами дома. Радостно улыбнувшись, она сказала:

— Более крепкие напитки для тебя уже в прошлом.

— Да, — со вздохом согласился Мейсон. — Не знаю, чтобы со мной было, если бы ты не нашла меня той ночью. Наверняка я превратился бы в какую‑нибудь развалину или, еще того хуже, закончил свою жизнь в пьяном беспамятстве.

Она с наслаждением отпила из своего бокала и, мягко улыбнувшись, произнесла:

— В этом твоя заслуга, Мейсон, ты сам захотел избавиться от своего порока и поэтому пришел ко мне.

Очевидно, Мейсон считал свой отказ от пристрастия к спиртному столь большой заслугой Лили, что, не задумываясь, произнес:

— Я доверяю тебе только так, как доверял бы только Мэри.

Лили проникновенно взглянула ему в глаза.

— Ну вот и хорошо, — тихо сказала она, — ты должен снова обрести веру и способность любить. Мы не можем допустить, чтобы ты вернулся на прежний путь. Еще до встречи с Мэри ты ведь был в компании Джины Кэпвелл?

Мейсон смущенно опустил голову.

— Да, это была ошибка, — глухо сказал он, — но теперь уже все позади. Сейчас я даже не хочу вспоминать об этом.

Однако эта тема, очевидно, так сильно волновала Лили, что она отнюдь не удовлетворилась этим скупым объяснением.

— Послушай, а что ты нашел в этой женщине? — с интересом спросила она. — Ты ведь не станешь отрицать, что она развращенная,распушенная особа, равной которой в этом городе нет?

Мейсон тяжело вздохнул:

— Очевидно, это был соблазн для моих дурных наклонностей.

— А ее наружность? — продолжала допытываться Лили, — ведь это тоже тема для отдельного разговора?

Мейсон не удержался от улыбки.

— В тебе говорит тщеславие? — спросил он. Лили натянуто рассмеялась:

— Конечно, нет, — не слишком убедительно сказала она, — многие ведь удивляются нашему сходству, ты должен был это предвидеть.

Мейсон торжественно поднял бокал.

— Я считаю, что твоя прекрасная внешность — отражение твоей светлой, чистой души, – провозгласил он.

Лили лукаво взглянула на него.

— Ты говоришь мне комплименты. Но ведь многие еще в этом городе настроены по отношению ко мне враждебно только из‑за того, что между мной и Джиной Кэпвелл существует несомненное внешнее сходство.

Мейсон философски заметил:

— Люди должны сами разобраться в том, что истинно, а что ложь, поэтому мы и вступили на этот путь, чтобы помочь им разобраться с вечными вопросами.

Лили снова вернулась к по–настоящему интересовавшей се теме:

— Скажи мне, а почему твой отец поддался влиянию Джины, такой женщины? Ведь его нельзя было назвать совсем зеленым юнцом в те времена, когда он решил жениться на ней? Честно говоря, я много над этим думала и до сих пор не могу понять, что же с ним произошло на самом деле?

У Мейсона от изумления брови поползли наверх.

— А откуда ты обо всем этом знаешь? — изумленно спросил он.

Она постаралась скрыть смятение в своих глазах, отвернувшись от Мейсона.

— Ты сам рассказал мне обо всем этом в пьяном бреду в ту самую ночь, — нарочито равнодушным голосом сказала она.

Мейсон с сомнением пожал плечами.

— Да? Что‑то я об этом не помню.

Лили деликатно обошла молчанием этот вопрос. Вместо этого, она снова вернулась к Джине:

— Да, она достойный предмет для нашего внимания. Как ты сказал когда‑то? Она настоящее скопище пороков, сосуд греха.

Но Мейсон в душе уже насторожился.

— Знаешь, Лили, — медленно растягивая слова, произнес он, — я не могу отделаться от ощущения, что ты мне чего‑то не договариваешь.

Она сделала осуждающую мину на лице.

— Опять та же старая песня, — с некоторым разочарованием в голосе протянула Лили. — Кого я вижу перед собой? Циника, скептика Мейсона.

Он кисло улыбнулся.

— Что, по–твоему, я уже отхожу от веры?

Она наставительно помахала пальцем перед его лицом.

— Ты должен научиться доверять, Мейсон. Мы не всегда знаем, что будет с нами в жизни, но есть то, что поможет нам справиться с чем бы то ни было, это вера, вера в других и в себя.

Мейсон посрамленно умолк.

— Ты должна быть терпелива со мной, — наконец ответил он, — я еще очень далек от твоего уровня духовности. Как в таком возрасте можно так много знать?

На этот вопрос она нашла столь быстрый ответ, что у непредвзятого слушателя могло сложиться впечатление, будто эти фразы были давно заготовлены заранее и выучены наизусть — такой складной была ее речь.

— У меня не было другого выхода, — заявила она, — мой отец был проповедником, но к тому же, алкоголиком и игроком. Для игры он брал церковные деньги. Он проиграл свою бессмертную душу, да, проиграл.

Она отвернулась, сделав вид, что сильно расстроена. Мейсон, разумеется, поддался на этот трюк.

— Это был пример неправильного пути, — сокрушенно сказал он.

Лили тут же обернулась к нему и с какой‑то мазохистской улыбкой на лице воскликнула:

— Да, я долго наблюдала за борьбой моего отца и училась на его ошибках. Вот еще и поэтому я хочу закрыть казино, оно ломает чужие жизни.

Мейсон согласно кивнул.

— В связи с этим я вспоминаю еще и другой случай, — добавил он. — Уоррен Локридж, глава семейства Локриджей, проявил там склонность к игре, это его и погубило. Ну что ж, — вздохнул он, — пожалуй, я вернусь в дом и сделаю оттуда пару звонков.

Он направился к выходу, а Лили крикнула ему вслед:

— Ну что ж, хорошо, я думаю, что сегодня знаменательный день, я им позвоню.

Мейсон непонимающе мотнул головой.

— Кому ты собираешься позвонить?

Она широко улыбнулась.

— Нашей пастве. Ее важным членам. Мы же не можем бороться одни?

Мейсон едва заметно приподнял брови, однако не произнес ни слова. Он лишь автоматически отметил про себя, что еще очень многого не знает о Лили Лайт.

Закончив разговор с Крузом Кастильо, СиСи удовлетворенно кивнул:

— Ну что ж, постарайся сделать это как можно скорее.

Круз кивнул:

— Да, конечно.

Словно подводя черту под разговором, в прихожей раздался звонок. Открыв, СиСи увидел перед собой дочь. Иден, в ослепительно белом костюме с цветком в петлице с легким недоумением смотрела на стоявшего рядом с отцом Кастильо.

— Здравствуй, Иден, — сказал Ченнинг–старший.

— Здравствуй, отец. Здравствуй, Круз.

Они обменялись с Кастильо такими взглядами, что любому, кто наблюдал бы сейчас за ними, сразу бы все стало ясно. Любому, но не СиСи.

— Э, — растерянно сказал Круз, — я уже ухожу.

Она сделала серьезное лицо.

— Что ж, рада была тебя видеть.

Он улыбнулся:

— Я тебя тоже.

Повернувшись к Ченнингу–старшему, он сказал:

— Как только я что‑нибудь узнаю об Августе Локридж, я сразу же сообщу вам, мистер Си.

— Да, да, сразу, — решительно произнес СиСи, — и постарайтесь выяснить все, что только возможно.

Направляясь к порогу, Круз сказал:

— Думаю, что канадские власти нам помогут. Ну что ж, всего хорошего. Пока, Иден.

Она едва заметно подмигнула ему левым глазом:

— Пока.

Оставшись наедине с отцом, который окинул ее несколько подозрительным взглядом, Иден поспешила отвлечь его от неминуемо встававших вопросов:

— А где Мейсон?

СиСи тут же забыл о своем намерении поговорить с дочерью относительно ее личной жизни и с усмешкой сказал:

— Ты приходишь домой слишком рано или слишком поздно. К сожалению, сейчас ты опоздала — он уже ушел. Думаю, что он проводит время где‑нибудь со своей Лили Лайт, — скептически сказал он.

Словно в опровержение его слов дверь в прихожей скрипнула, и на пороге выросла одетая так же, как и Иден, во все белое, фигура Мейсона.

— А вот и ты! — радостно воскликнула Иден. — Я хотела с тобой поговорить.

— Здравствуй, Иден, — спокойно сказал Мейсон. — Привет, папа.

СиСи приветствовал сына ироничной улыбкой:

— Привет.

Иден схватила Мейсона под руку и потащила в холл:

— Папа, мне нужно посекретничать с братом. Ты не возражаешь? — улыбаясь, спросила она.

СиСи успокаивающе вскинул руки:

— Упаси Бог. Я удаляюсь.

— Мейсон, у меня к тебе важное дело, — оставшись наедине с братом, сказала Иден. — Вот, взгляни…

Она полезла в карман и достала оттуда эмблему с крылышками:

— Вот, я кое‑что нашла на столе Круза. Ты не мог бы мне сказать, чье это?

Мейсон пожал плечами:

— Не знаю, смогу ли я чем‑нибудь помочь тебе. А о чем ты говоришь?

Она протянула ему эмблему:

— Это значок стюардессы. Он встречался с ней, когда я была в Европе?

Мейсон с любопытством разглядывал сверкающую никелированную вещицу:

— Ну, как тебе сказать… — неопределенно протянул он. — Я думаю, да.

Закончив осмотр эмблемы, он поднес ее к лицу и, комично наморщив нос, понюхал. Это привело Иден в неописуемый восторг. Рассмеявшись, она захлопала в ладоши и нетерпеливо воскликнула:

— Ну так расскажи же мне! Я очень хочу об этом узнать.

Он смущенно кашлянул:

— Ну, я не знаю, что тебе рассказать. Кажется, они привлекли тогда некоторое внимание, — неопределенно ответил он. В общем, был какой‑то шум.

Иден, как зачарованная, смотрела на него:

— Привлекли внимание? — изумленно спросила она. — Как?

Мейсон добродушно усмехнулся:

— Я вижу, что ты и сама сейчас вся внимание.

Она хитро прищурилась и настойчиво дернула его за рукав:

— Ну, говори, говори же, Мейсон!

Он еще немного поколебался, а затем ответил:

— Знаешь, я не помню подробностей, но было что‑то достаточно громкое. А почему бы тебе не спросить об этом у самого Круза? Что сам он говорит по этому поводу?

Иден тут же выхватила из рук у Мейсона никелированные крылышки и торопливо чмокнула брата в щеку:

— Спрошу, не бойся, — загадочно улыбнувшись, сказала она. — Спасибо, что помог.

Не скрывая своего удивления, он ответствовал:

— Пожалуйста, если я действительно смог тебе чем‑то помочь.

Она смущенно улыбнулась и опустила глаза:

— Знаешь, мне очень приятно видеть тебя счастливым, это просто замечательно, — с некоторой иронией заметила Иден.

Как только речь заходила о Лили Лайт, Мейсон тут же терял обычно присущее ему чувство юмора:

— Все это благодаря Лили, — серьезно ответил он. Она наклонила голову:

— Я боялась, что ты так скажешь.

Мейсон, как ни в чем не бывало, пожал плечами:

— Но ведь это правда. Именно она помогла мне ощутить себя новым человеком. Если бы не ее помощь, то я, наверняка, скатился бы в болото скептицизма и пьянства.

Иден немного замялась:

— А ты уверен в том, — тихо спросила она, не поднимая глаз, — что Лили не использует тебя в своих целях? Может быть, ты ей для чего‑то нужен?

Отметая всякие сомнения, он ответил:

— Я не могу себе даже представить, что она способна на такое. Она не тот человек.

Очевидно, эта уверенность Мейсона никоим образом не передавалась Иден, потому что она с горячностью воскликнула:

— Но ведь все действительно выглядит весьма странно!

— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросил он. — Если, по–твоему, странным выглядит то, что человек обретает свое истинное «я» и становится на путь праведный, то что же тогда нормальная жизнь? Иден, я не разделяю твоих убеждений.

Она скептически усмехнулась:

— Мейсон, просто я знаю, как ты чувствовал себя еще совсем недавно. Лили Лайт затуманила твой рассудок. Я бы за пять минут поняла, кто она на самом деле, для этого не требуется быть особенно проницательной. Ведь ты всегда отличался остротой ума и наблюдательностью. Неужели ты не осознаешь, что тобой манипулируют?

В пылу разговора она не обратила внимания на то, что в прихожей едва слышно скрипнула дверь, и позади Иден появилась одетая в белое платье Лили Лайт. Ее умению возникать в самый интересный момент в самом нужном месте позавидовала бы даже Джина, у которой было такое же свойство. Увидев своего духовного наставника, Мейсон поторопился завершить разговор с Иден:

— Любыми средствами спасай себя, — абстрактно заявил он.

И тут же приветствовал Лили:

— Здравствуйте, мисс Лайт. Иден, извини, я должен позвонить.

Женщины обменялись улыбками, за каждой из которых таилась явная неприязнь.

— Здравствуйте, мисс Лайт, — едко сказала Иден.

— Доброе утро, — таким же язвительным тоном ответила Лили.

Перл сидел на полу, опустившись на одно колено, и оцепенело смотрел в одну точку. О его настроении говорили унылое выражение на лице и глубокая тоска в глазах. Кортни осторожно опустилась рядом с ним и погладила его по плечу:

— Я не люблю, когда ты такой, — сочувственно сказала она.

Он шумно втянул носом воздух:

— Да, но каким мне еще быть? Я так надеялся узнать правду о брате, однако у нас до сих пор ничего не получается. Абсолютно ничего. Элис до сих пор не может придти в себя после этой идиотской больницы, а я ничем не могу ей помочь.

Кортни постаралась успокоить его:

— Элис уже начинает успокаиваться. Она окрепнет и поможет тебе.

Он отвернулся и кисло протянул:

— Что‑то я сильно сомневаюсь в этом.

— Да нет же, нет, — постаралась убедить его Кортни. — Ты должен ее понять: она так много пережила за свою короткую жизнь, что ей требуется некоторое время. Но все будет в порядке, вот увидишь.

В этот момент дверь дома Локриджей. где сейчас находились беглецы, заскрипела.

— Что это такое?! — возбужденно вскочил Перл. — Разве Элис сейчас не на кухне?

Кортни испуганно оглянулась:

— Да, она там.

— Тогда кто же это? — спросил Перл. — А ну‑ка, давай побыстрее уматываться отсюда! Нам не хватало только встречи с полицией.

Но спустя мгновение они услыхали успокаивающий голос Лайонелла Локриджа:

— Перл! Кортни! — с радостной улыбкой воскликнул он, входя в прихожую.

Лайонелл выглядел сейчас куда более спокойным, чем утром. На лице его лежала печать какого‑то умиротворения, словно он уже совершенно смирился с исчезновением Августы.

— Вы еще здесь? — спросил он.

Перл и Кортни приняли эти слова, как выражение недовольства:

— Мы собираемся уходить, мы уже исчезаем, — торопливо воскликнул Перл. Вам не о чем беспокоиться

Держа в руке большой бумажный пакет, Локридж медленно прошествовал через прихожую в зал. Остановив пытавшихся смыться Перла и Кортни, он с добродушной улыбкой сказал:

— Не беспокойтесь, вам никуда не нужно уходить. У меня для вас кое‑что есть.

С этими словами он протянул пакет Перлу Тот недоуменно повертел головой:

— А что это?

— Берите, берите, сказал Локридж, — я купил это вам.

Перл взял пакет и стал разглядывать его содержимое.

— Что? — с удивленной улыбкой спросил он. — Французские булки, содовая… Посмотри, Кортни, радостно воскликнул он, — вино, сыр! Это же для нас целый пир!

Услышав шум в зале, из кухни вышла Элис и направилась к друзьям.

— Ты посмотри, — возбужденно восклицал Перл, это же классный парень! Даже горчицу не забыл!

Перл с благодарностью посмотрел на Лайонелла:

— Мистер Локридж, да вы просто волшебник. Я просто не знаю, как выразить словами мою признательность вам.

Локридж лениво махнул рукой:

— А, бросьте. Просто я был поблизости и решил зайти. Даже беженцы имеют право есть.

Заметив подошедшую Элис, Лайонелл повернулся к ней:

— Ну, как вы? — участливо спросил он.

Она едва заметно улыбнулась и наклонила голову, из чего Лайонеллу стало понятно, что девушка чувствует себя хорошо. Перл быстро передал пакет Кортни и, схватив Лайонелла под руку, отвел в сторону:

— Она чувствует себя прекрасно, — шепотом сказал он. — Чем дольше Элис не будет находиться в больнице, тем будет лучше.

Локридж с некоторым сомнением взглянул на девушку:

— А разве ей не нужны никакие лекарства. Ведь, наверное, она проходила в клинике какой‑то курс лечения?

Перл беспечно махнул рукой:

— Ей вообще не нужны были лекарства до тех пор, пока она не попала в лапы к Роулингсу, — объяснил он.

Локридж недоуменно пожал плечами:

— Я не совсем понимаю.

Перл в жаром принялся объяснять:

— Элис не была его пациенткой, она была его пленницей. У доктора Роулингса были причины держать ее под замком, а у меня есть причины помочь ей.

— Какие?

Перл на мгновение задумался:

— Понимаете, Элис когда‑то была знакома с моим братом. Перед смертью Брайан был под наблюдением «доброго доктора». Тот как‑то виновен в его смерти, а Элис знает, как именно.

Лайонелл сочувственно кивнул:

— Я бы хотел помочь вам. Что я могу сделать для вас, кроме того, что не заявлю в полицию?

— Ну что вы, — воскликнул Перл, дружески разводя руками, — что вы, мистер Локридж, вы и так для нас крестный отец на все времена. Мы бесконечно благодарны вам за сочувствие. Присоединяйтесь к нам, пожалуйста. Только не говорите никому, что мы здесь.

Локридж широко улыбнулся:

— Не скажу, даю слово.

Они вернулись к дивану, на котором сидели Элис и Кортни. Темнокожая девушка смотрела на Локриджа таким преданным взглядом, что он едва не прослезился:

— Даю слово, — повторил Лайонелл. — Я постараюсь вам помочь всем, чем смогу.

— Мне жаль, что ты так думаешь обо мне, Иден, — поджав губы, сказала Лили Лайт. — Ты — сестра Мейсона, и мне не безразлично твое мнение. Я бы хотела, чтобы мы были друзьями.

Иден лучезарно улыбнулась:

— Я в этом не сомневаюсь. Но вряд ли у нас получится стать друзьями, — ядовито сказала она. — Мы слишком разные люди.

Елейный тон речи Лили Лайт ничего, кроме отвращения, у Иден вызвать не мог.

— Но почему, почему ты так настроена против меня? — со слащавой улыбкой на устах спросила Лили.

Иден смерила ее холодным взглядом.

— Мне кажется ты задумала что‑то но я пока не знаю, что именно.

Лили растерянно развела руками

— Иден, но это не так, — только и смогла возразить она.

Иден бросила на нее проницательный взгляд.

— А сколько ты зарабатываешь в год? — неожиданно сменила она тему. — Не сочти меня нахальной просто мне интересно.

Этот вопрос ничуть не смутил Лили.

— Моих заработков вполне достаточно, чтобы оплатить разрешение на свои встречи с паствой. Я делаю это ради любви, деньги здесь ничего не значат.

Иден саркастически засмеялась.

— Но ведь надо еще на что‑то жить! Или ты зарабатываешь себе на пропитание любовью?

Лили, как и все люди подобного склада ума, отличалась особой невосприимчивостью к юмору

— Можно сказать и так, — ответила она совершенно серьезно.

Иден театрально закатила глаза.

— Ну что ж, звучит это довольно аморально, — заметила она с иронией.

Лили поняла, что сказала что‑то не так, и тут же энтузиазмом воскликнула.

— Я говорю о чистой любви, деньги меня не интересуют. Меня не интересует благополучие я принимаю жизнь людей такой какая она есть хорошая или плохая.

Иден тут же откомментировала это по–своему

— Конечно, ты принимаешь жизнь любых людей Только я до сих пор не узнала, сколько же ты берешь с них за это?

Лили с сожалением покачала головой:

— Не твоя вина в том, что ты так цинична, ты продукт своего общества, стала увещевать она.

Иден гордо улыбнулась.

— Мне не нужно твоего снисхождения, — спокойно отпарировала она. — Я хочу знать, что тебя интересует в Мейсоне. Он что хорош в постели? Или тебя привлекают какие‑то иные его качества?

При этом она с таким озорством сверкнула глазами что Лили поневоле отступила на шаг назад.

— Мейсон добрый, — сказала она без тени юмора. — В нем очень много хороших черт. Да и в тебе, Иден, тоже.

Иден не скрывала своего скептического отношения к подобным утверждениям:

— Интересно, а каким ты находишь моего отца? — спросила она все с тем же лукавством. — Я думаю, что ты нуждаешься в крупных пожертвованиях. Или это не так? Так вот, могу тебе сказать, что ты их не получишь, удовлетворенно констатировала она. Могу тебе сказать, что я тоже подписываю все чеки Кэпвеллов, и ты не увидишь ни цента.

Лили с лицемерным сожалением покачала головой

— Если бы твое воображение направить на доброе дело, представь себе, как многого можно было бы достигнуть, — медоточивым голосом сказала она.

— На доброе дело? — с саркастической усмешкой воскликнула Иден. — На то, чтобы кормить, поить и обожать мисс Лили Лайт? Нет, я так не думаю. Знаешь, Лили, предложи это кому‑нибудь другому В нашей семье не дают деньги бездельникам.

В Лили заговорило задетое самолюбие, и она с нескрываемым отвращением воскликнула

— Похоже, что деньги — твое единственное божество. Но нельзя же назвать цену на мир, братство нельзя!

Иден подняла брови:

— А что, почему бы и нет? Давай попробуем, — с энтузиазмом воскликнула она. — Ну сколько, пятьдесят тысяч, сто, двести?

Ее слова носили столь издевательский характер, что Лили посрамленно молчала. Настоящим спасением стало для нее появление Мейсона. Увидев торжествующее лицо сестры, он спросил:

— Ну, что, Иден, тебе удалось раскусить Лили? Пока нет, но я еще сделаю это.

Мейсон примирительно улыбнулся:

— Не трать напрасно время. Лили нечего скрывать.

Последний аргумент в споре Иден приберегла напоследок.

— Мейсон, я не понимаю, как она вообще может тебе нравиться, зло сверкнув глазами, — сказала Иден. — Ведь она абсолютно ничем не отличается от Джины.

Мейсон на минуту озадаченно умолк, затем, стараясь найти выход из положения, несколько натянуто рассмеялся:

— Физическое сходство, конечно, потрясающее, — признал он, — однако они совершенно разные. Лили такая, какой могла бы стать Джина.

— Неужели? — скептически воскликнула Иден. — А по–моему, тут все очевидно.

Лили оскорбленно вскинула голову:

— Я поставлю себе целью доказать, что не имею ничего общего с этой вашей Джиной. Не важно, что мы похожи.

Иден смерила ее пронизывающим взглядом:

— Не трать понапрасну время.

Выразив все свое отношение к проповеднице, Иден удалилась.

Стараясь не выглядеть обескураженной, Лили криво улыбнулась Мейсону:

— Ничего не скажешь, члены твоей семьи оказывают мне весьма теплый прием.

Мейсон смущенно пожал плечами:

— Да, Иден упряма.

— Мне придется приложить немало усилий для того, чтобы понравиться твоей семье.

Мейсон развел руками:

— Будь терпелива, и они все поймут. Конечно, у меня не самая набожная семья в Санта–Барбаре, однако у нас все образуется.

Звонок в дверь заставил Мейсона оглянуться:

— Можешь не торопиться, — сказала вдруг Лили, — твой отец уже спускается со второго этажа, чтобы открыть.

— Хорошо, — кивнул Мейсон, — мне как раз нужно еще кое–куда позвонить. Идем со мной.

Они оставили гостиную, направившись в комнату Мейсона.

Открыв дверь, СиСи увидел перед собой сержанта Пола Уитни:

— А, хорошо что зашли, инспектор, — воскликнул СиСи, — проходите.

— Спасибо, мистер Кэпвелл.

Они остановились в прихожей:

— У меня совсем немного времени, — сказал Пол. — Вы хотели меня видеть?

— Да. Я не задержу вас надолго, мистер Уитни. Я говорил с инспектором Кастильо о поиске Августы Локридж. Он должен заняться этим делом немедленно, потому что я заплатил миллион долларов за то, чтобы ее выпустили. Теперь я хочу знать, что с ней и где она.

Уитни кивнул:

— Я понимаю.

— Мне кажется, что в этом деле с похищением Августы Локридж не все чисто, — продолжил СиСи.

— Да, разумеется, мы будем искать ее. Но мне непонятна одна вещь, — сказал Уитни. — Когда я ехал к вам, возле старого дома Локриджей стояла машина Лайонелла Локриджа. Очевидно, он сейчас находится там.

У СиСи от изумления глаза полезли на лоб:

— Что? Это очень подозрительный факт. Могу поклясться, что раньше он не проводил столько времени в этом доме, когда он принадлежал ему.

Уитни несколько мгновений помолчал:

— Да, интересно, что он там может сейчас делать?

СиСи раздраженно махнул рукой:

— Какая разница! Вытащите его оттуда, и немедленно. И мне все равно, как вы это сделаете. Арестуйте его за нарушение прав на частное владение. В конце концов, вы полицейский и сами должны знать, что делать в таких случаях.

— Хорошо, — сказал Уитни, — я немедленно займусь этим.

Когда он вышел из дома, СиСи направился в гостиную и, остановившись у окна, бросил пристальный взгляд на высившуюся за деревьями крышу дома Локриджей.

— Я бы тоже хотел знать, что он там делает, — вполголоса произнес он. — Ну, Лайонелл, берегись, если вы с Августой вздумали обмануть меня, то я сотру вас в порошок.

Лайонелл задумчиво прошелся по полупустому залу на первом этаже своего дома:

— Ах, если бы эти стены могли говорить, — с тоской сказал он, — получились бы очень интересные мемуары. В этом доме прошли мое детство и юность, в этом доме я пережил самые счастливые дни своей жизни, здесь нам с Августой было хорошо.

Кортни, которая вместе с Элис стояла возле окна, вытянув шею, стала вглядываться куда‑то за деревья:

— Перл, — вдруг испуганно воскликнула она, — посмотри, что это?

Перл вскочил с дивана и, на ходу дожевывая остаток французской булки, бросился к окну.

— У нас неприятности, — озабоченно сказал он, повнимательнее присмотревшись. — Это полиция.

Жена Брика Уоллеса, Эмми, была трезвой и рассудительной женщиной. Услышав о предложении, которое ее мужу сделал СиСи Кэпвелл, она, как того и ожидал Брик, не выразила по этому поводу ни малейшего энтузиазма:

— Все это мне не нравится, — сказала она мужу, когда они в машине направлялись в казино. — Только не подумай, что я пытаюсь тебя отговорить. Если ты принял решение, значит, так тому и быть, но я хочу, чтобы ты знал — я против.

— Эмми, — успокаивающе сказал Брик, гладя ее по руке, — я решил заняться этим потому, что я действительно засиделся в этом ресторане. Стабильность — это, конечно, очень хорошо, однако в работе интересны перспективы, а чем мне оставалось заниматься в «Ориент Экспрессе?» Там налаженный, пусть и не слишком громадный, бизнес. Иден сможет взять на место управляющего любого специалиста, мало–мальски сведущего в управлении. Там все тикает, как часы. Доходы пусть и не слишком велики, но постоянны. Я поставил это дело так, что оно будет продолжать приносить прибыль даже без моего участия, а ведь для менеджера это самое главное. Теперь работа там стала для меня просто не интересной, я обязан взяться за что‑то более объемное и перспективное. Предложение СиСи пришлось как раз вовремя — я чувствую, что уже начал дисквалифицироваться.

Эмми не скрывала своего беспокойства:

— Однако, не забывай об ответственности, которую ты должен будешь возложить на свои плечи.

Брик кивнул:

— Да, я прекрасно знаю об этом. Признаться, я еще некоторое время раздумывал — не променять ли синицу в руках на журавля в небе, но СиСи почувствовал, как задето мое самолюбие, и смог убедить меня в том, что мне необходима эта работа.

Машина наконец остановилась возле здания казино — двухэтажного строения весьма необычной архитектуры: в нижней части оно напоминало стол для рулетки, а сверху карточный домик. Эмми следом за Бриком вышла из машины:

— Я пойду с тобой.

— Хорошо, — сказал он, — но тебе придется немного подождать, пока я просмотрю бухгалтерские книги.

— Ну ладно, — на мгновение запнувшись, сказала она, — тогда я еще загляну в соседний магазин.

Пока она знакомилась с содержимым витрин и полок в торговом заведении по соседству с казино, Брик вникал в бухгалтерские отчеты и кассовую документацию. Когда, спустя полчаса, он встретился с женой в вестибюле казино, лицо его сияло так, словно он обнаружил среди записей в бухгалтерской книге нечто такое, что обещало немедленный успех.

— Чему ты так радуешься? — мрачно спросила Эмми.

— СиСи не обманул насчет бухгалтерских отчетов! — воскликнул он. — Бумаги не в порядке, мне придется приложить немало усилий, чтобы разобраться с ними.

Эмми не разделяла его восторга:

— Это проблемы СиСи. Тебе совершенно не обязательно взваливать на себя весь этот воз.

— Эмми, — с легкой укоризной произнес Брик.

— Извини, я знаю, — с легкой грустью сказала она, — и все‑таки мне не хочется, чтобы ты возвращался в это казино.

Брик с любовью погладил ее по щеке:

— Дорогая, я знаю, во что влезаю. Поверь, эта работа мне по силам. Только я могу с ней справиться. СиСи тоже осознает, что кроме меня больше никто не сможет поставить на ноги это казино.

Эмми с сожалением покачала головой:

— Тебе‑то я доверяю, а вот Кэпвеллу — нисколько.

Он ободряюще улыбнулся:

— И об этом мне тоже известно. Я потому‑то и взялся за эту работу, что кроме своих целей преследую еще одну общую для нас — я хочу защитить интересы Локриджей.

Она мрачно усмехнулась:

— А кто защитит тебя?

— Ты, — мгновенно нашелся Брик и поцеловал жену в щеку. — Во всем этом деле у меня есть два главных интереса: первый — я хочу удовлетворить свои профессиональные амбиции, а второй — сблизить семьи Кэпвеллов и Локриджей.

— При этом ты забываешь то, что попадаешь в самую середину круга, под перекрестный огонь, — продолжала упорствовать Эмми. — Если ты не сможешь балансировать между ними, то шишки на тебя будут сыпаться с обеих сторон. Ты думаешь, мне приятно будет наблюдать за этим?

Брик не терял терпения:

— СиСи сделал мне стоящее предложение. Я хорошо подумал, прежде чем принять его. Здесь я смогу реализовать себя и принести пользу людям, перед которыми нахожусь в долгу.

— Ты имеешь в виду Локриджей?

— Не только.

Она все еще не желала смириться с решением мужа:

— Но ведь у нас все хорошо. Мы живем спокойной семейной жизнью. Я не вижу причины, по которой следовало бы от нее отказаться.

Брик шумно вздохнул:

— Да нет, не все у нас хорошо. Еще многое нужно для тебя. Надо подумать о будущем нашего сына. Ты же хочешь дать Джонни образование, правда? А ведь это стоит гораздо дороже игрушек.

— Я знаю! — нервно воскликнула Эмми, — все это, конечно, необходимые вещи, но ты постоянно забываешь о себе. Вспомни, по скольку часов тебе приходилось работать прежде, и как часто ты расстраивался. И потом, ведь это же опасно.

Брик нахмурился:

— Ты передергиваешь, Эмми.

— Неужели? — вскипела она. — А ты забыл о вооруженном ограблении?

— Нет, не забыл, — хмуро ответил Брик, — но это был…

— … Сын Августы, — закончила за него Эмми. — Однако, это ничего не меняет. Работа в казино очень тяжела и опасна и я не хочу, чтобы ты белого света не видел. Ты впрягаешься в этот воз, сам не зная, сможешь ли освободиться.

Брик немного помолчал, будто задумался над ее словами.

— Ну, хорошо, — наконец ответил он, — может, мне стоит поработать до возвращения Августы? В таком случае ты не станешь возражать?

Эмми тут же кивнула:

— Хорошо, а когда она возвращается?

Брик хитро улыбнулся:

— Не знаю.

Поскольку притворяться Брик умел плохо, то его поведение вызвало у Эмми смех:

— Ну ладно, — милостиво сказала она, — делай, как хочешь, но ты знаешь, что мне это не по душе.

Их разговор был прерван появлением в вестибюле казино весьма шумной компании журналистов с фотоаппаратами и телекамерами, которые окружили плотным кольцом Лили Лайт и Мейсона Кэпвелла.

— Черт побери, — потрясение произнес Брик, — глазам своим не могу поверить. Ты только посмотри, кто к нам пожаловал.

Эмми в недоумении оглянулась:

— А кто это?

— Лили Лайт, — прохладно ответил Брик. — Очевидно, ты уже читала о ней в газетах.

— Это та проповедница, которая призывает всех отказаться от неправедной жизни и обратиться в ее веру?

— Да, — кивнул Брик. — Интересно, за что она будет агитировать здесь. Казино, по–моему, отнюдь не самое подходящее место для се проповедей.

Тем временем Лили Лайт выбрала наиболее подходящее с ее точки зрения место для интервью и, освещаемая вспышками камер и светом ламп, взяла в руки микрофон.

Локридж метнулся к окну и, убедившись в том, что Перл говорил правду, произнес:

— Не волнуйтесь. Прячьте Элис, а я что‑нибудь придумаю. Вы знаете, где здесь подвал? Вот и ведите ее туда, но побыстрее, нельзя терять ни секунды. Этот полицейский сейчас будет здесь.

Перл ободряюще взял Элис за плечи:

— Идем, дорогая — лучше в подвале, чем в больнице.

Когда они скрылись за дверью, ведущей в подвал, Локридж поправил галстук и, сделав внимательное и вежливое лицо, открыл дверь.

— Да, слушаю вас.

Уитни достал из нагрудного кармана пиджака бумажник с полицейским удостоверением и значком и продемонстрировал его Локриджу:

— Я инспектор полицейского управления Санта–Барбары Пол Уитни.

— Мой отец был проповедником и к тому же алкоголиком и игроком, — вещала Лили Лайт. — Он играл на церковные деньги и в результате проиграл все, проиграл свою бессмертную душу.

Она печально умолкла и опустила глаза. Мейсон машинально отметил про себя, что он уже слышал эти слова.

— Именно поэтому казино является первым объектом вашей компании? — спросила у Лили Лайт журналистка с диктофоном в руке.

— Да, я пережила борьбу своего отца, я училась на его ошибках, — с неожиданным жаром воскликнула Лили. — Я хочу, чтобы это казино закрылось, оно опасно, оно ломает людям жизнь. Игра — это порок для души каждого.

На этом артиллерийская подготовка к атаке на казино была закончена.

— Спасибо, мисс Лайт.

Журналисты начали понемногу расходиться, а Мейсон протянул Лили белый носовой платок. Вытерев проступившие в уголках глаз слезы, она отошла в сторону.

— Ну, что ж, — сказал Мейсон, — сейчас даже лучше, сильнее.

Она с благодарностью взглянула на него:

— Да, я знаю, что повторяюсь, но каждое слово для меня так много значит.

Мейсон задумчиво молчал, и Брик решил, что наступило подходящее время для того, чтобы выразить свое возмущение по поводу происходящего:

— Здравствуй, Мейсон, — сказал он, подходя к ним. — Здравствуйте, мисс Лайт. Меня зовут Брик Уоллес. Я менеджер этого казино.

— Как дела? — широко улыбнувшись, спросила Лили Лайт.

Брик пожал плечами:

— Могли бы быть и лучше. По–моему, это немного нетактично, если кто‑то заходит в мое казино и начинает делать оскорбительные для заведения замечания. Вы могли бы сделать то же самое, выйдя отсюда.

Она сверкнула глазами:

— Извините, если я обидела вас, но мне очень жаль, что такой человек, как вы, связан с подобным местом. Вы же, наверняка, видите, сколько людей здесь страдает, как юноши проматывают наследство отцов. Может быть, среди них есть и ваши друзья.

— Ну, что ж, — мрачно сказал Брик, — вам уже удалось привлечь внимание общественности, так что свою задачу вы выполнили. Я думаю, что на этом можно все закончить. Давайте расстанемся по–хорошему.

Мейсон не вступал в разговор, предоставив Лили самой защищать собственные взгляды.

— Поймите, Брик, игра — это порок, и я здесь для того, чтобы положить этому конец.

Уоллес упрямо покачал головой:

— Я вынужден буду остановить вас. То, что вы делаете, наносит прямой ущерб моему заведению, и я не могу смотреть на это спокойно.

Мейсон, наконец, решил вмешаться:

— Брик, мисс Лайт имеет право говорить.

Уоллес резко взмахнул рукой:

— Но не здесь, это оскорбляет заведение. Если вы хотите высказать свои взгляды, то можете делать это где угодно, но не на территории казино. Я и так позволил вам слишком многое, мне нужно было пресечь это в самом начале. То, что здесь собрались журналисты, ни коим образом не в интересах казино. Для этого есть другие места.

Лили, поджав губы, сухо сказала:

— А мне кажется, что мы должны заниматься этим именно здесь. Мне придется прекратить ваш бизнес, хотя говорить об этом и нелегко.

Брик уже едва сдерживался:

— Милая, — едко произнес он, — это заведение существует на вполне законных основаниях, и я был бы весьма признателен вам, если бы вы переместились в другое место.

— Боюсь, что этого не получится, — со столь же язвительной интонацией произнесла Лили. — Мои последователи уже на пути сюда.

— Сюда?

— Да, а куда же еще? — с ехидной улыбкой подтвердила она. — Мы будем протестовать мы закроем это казино и, если надо будет его окружить, чтобы никто не прошел, то мы и это сделаем.

— Зайдете? — вежливо спросил Лайонелл Локридж, бегло взглянув на фотографию и полицейский значок.

Пол замялся:

— Нет, лучше вы выйдите сюда.

Локридж недоуменно пожал плечами:

— Зачем? По–моему, мы можем поговорить и здесь, не бойтесь, нам никто не помешает.

Уитни опустил глаза:

— Мистер СиСи не хочет, чтобы вы находились здесь. Он попросил передать вам это.

Локридж озадаченно оглянулся:

— Но я прожил в этом доме всю свою жизнь. Раньше он принадлежал мне, и эти стены для меня так много значат. Вы понимаете? — с наигранной улыбкой сказал он.

Беглецы спустились в запыленный, затянутый паутиной подвал. Здесь было так темно и сыро, что Перлу пришлось уговаривать Элис спуститься по скрипучей деревянной лестнице:

— Давай же, дорогая, нам нужно немного переждать здесь. Думаю, что мистер Локридж быстро разберется с полицией. Ты ведь не хочешь снова возвращаться в больницу?

Она неохотно согласилась с его уговорами и на ощупь пробралась к, наверное, единственному старому стулу, стоявшему здесь. Усевшись возле кирпичной стены, Элис закрыла руками лицо. Запах сырости и вся обстановка напомнили ей о том подвале, в котором она уже однажды побывала.

Это было в Бостоне, а подвал принадлежал церкви. Только тогда тишину нарушал лай собаки. Элис сидела, спрятавшись за какой‑то старой рухлядью, и кусала пальцы, чтобы не закричать. Маленький уголок подвала был отгорожен кирпичной стеной, которая вырастала с каждой секундой. Кирпичи укладывались один за другим, пряча едва освещаемую тусклым светом переносного фонаря фигуру молодого мужчины в больничной пижаме.

Перл остался возле двери, прислушиваясь к тому, что происходило на пороге дома. Внезапно ужасающий женский крик разорвал мрачную тишину подвала. Кричала Элис.

— Брайан!

ГЛАВА 11

Полиция обнаружила тайное укрытие беглецов. Наступление на вместилище пороков продолжается. Смерть брата не дает Перлу покоя. Плавучее казино должно смениться плавучим храмом. СиСи намерен применить силу для защиты частных владений.

Ужасный крик разорвал тишину в доме Локриджей. Кирпичные стены подвала напомнили Элис о том, что ей пришлось пережить несколько лет назад. Перед ее глазами вновь возникла эта леденящая кровь картина: человек, бессильно опустившийся на пол в углу церковного подвала, и быстро вырастающая перед ним кирпичная стена.

— Боже мой, Брайан! — завизжала Элис, бросаясь к выходу из подвала.

Перл метнулся к девушке, пытаясь успокоить ее:

— Тихо, тихо, Элис. Все в порядке. Не надо кричать, там наверху полиция.

Но она отбивалась и, безумно закатив глаза, дрожала всем телом.

— О, Брайан!

На помощь Перлу пыталась придти Кортни, однако все было бесполезно. Перлу удалось привести Элис в чувство, лишь зажав ей рот рукой и крепко прижав к себе.

— Тихо, тихо, родная, не надо, не кричи. Все будет хорошо, все будет хорошо. Нас здесь никто не найдет.

— Что с ней? — в ужасе спросила Кортни.

Не выпуская девушку из своих объятий, Перл обернулся к Кортни:

— Она, наверное, что‑то вспомнила о Брайане. Ты ведь слышала, как она кричала его имя.

Он снова повернулся к Элис:

— Тише, тише, успокойся. Вот так, хорошо.

Она немного пришла в себя и теперь лишь содрогалась всем телом, уткнувшись ему лицом в грудь. Он по–прежнему одной рукой закрывал ей рот, другой осторожно поглаживая по волосам:

Медленно шагая по ступенькам лестницы, Перл сошел вниз.

— Удивительно, — с озабоченным лицом сказал он, — ни одного признака жизни. Ни Лайонелла, ни полицейских… Непонятно, куда они все подевались.

— Полиция — здесь.

Услышав громкий голос Пола Уитни, Перл растерянно улыбнулся.

Распахнув дверь, ведущую в подвал, на пороге стоял Пол.

Перл и Кортни обеспокоенно переглянулись.

— Вот те на… — протянул Перл. — Ведь это же наш хороший знакомый, сержант Уитни!..

— Вот именно, — мрачно сказал тот. — Вы напрасно думали, что вам удастся скрыться.

Он медленно спустился вниз и, смерив собравшихся подозрительным взглядом, сказал:

— Всем оставаться на своих местах. Вы задержаны.

Съежившись от страха, Элис смотрела на блестящий полицейский значок, прикрепленный к наружному карману пиджака, который был одет на Уитни.

— А мне все равно, как ты это сделаешь! — кричал в трубку СиСи. — Сделай, и все! Мне не важны средства, мне важен результат. Вот именно. Где сейчас Брик? Ну что ж, это очень плохо!.. Не хватало нам еще сообщений в последних новостях. Черт возьми! Казино — это частная собственность! Держитесь, я сейчас еду к вам!

Он раздраженно бросил трубку на рычаг телефонного аппарата и направился к двери.

Ситуация в плавучем казино приобретала угрожающий характер.

Лили Лайт, сопровождаемая несколькими десятками своих поклонников, блокировала подходы к казино, расположенному на бывшей буровой платформе рядом с океанской набережной.

Привлеченные столь шумным скандалом многочисленные корреспонденты и фоторепортеры создавали дополнительный ажиотаж.

Казино, в котором дела в последнее время и так шли не блестяще, могло приобрести просто дурную славу после того, как вокруг него возникла столь сильная шумиха.

Наверняка, сегодня телевизионные и радио–новости будут начинаться с сообщения о том, как поклонники проповедницы Лили Лайт начали борьбу против развлекательных заведений Санта–Барбары. Вряд ли это обещало увеличение их доходов.

СиСи Кэпвеллу, озабоченному в последнее время общим падением уровня доходов его империи, только этих неприятностей не хватало для полного счастья.

Требовалось предпринять какие‑то экстраординарные меры, поскольку Брик, только что принявший дела, не мог воевать одновременно на два фронта.

Мало того, что нужно было разбираться с запущенной отчетностью, а тут еще эти шумные демонстрации.

Брик сейчас находился в очень сложном положении, поскольку, не успев принять дела, он был вынужден отвлекаться и, таким образом, терять время — самое драгоценное, чем он сейчас обладал.

К сожалению, полиция мало чем могла помочь казино, предпочитая не вмешиваться — право на демонстрации и выражение своего мнения путем акций протеста для граждан Соединенных Штатов еще никто не отменял.

Однако, Лили Лайт пошла дальше — она шумно выступала против игорного заведения на территории самого казино.

Брик, который пытался разрешить проблему путем переговоров, потерпел поражение. Выйдя из себя, он резко заявил:

— Итак, миссис Лайт, я вежливо просил вас уйти. А теперь — убирайтесь к чертовой матери! Иначе я буду вынужден вышвырнуть вас отсюда собственными руками!

Горделиво выпятив грудь. Лили с наглостью заявила: — Вы этого не сделаете! Рукоприкладство отнюдь не украшает мужчину.

Брик взбеленился.

— Сделаю! — заорал он. — А если вы будете сопротивляться, то я позову охрану — они помогут.

Появление галдящей толпы журналистов в сопровождении Мейсона прервало милый разговор между Бриком и Лили Лайт.

— Господа, а вот и она! — воскликнул Мейсон, направляясь к проповеднице.

Мгновенно засверкавшие вспышки фотоаппаратов и жужжание телекамер, заставили Брика отступить.

— Что они здесь делают? Черт побери!.. — только и смог выругаться он.

Убедившись в том, что представители средств массовой информации отнюдь не потеряли интереса к происходящему в казино, Лили Лайт с торжествующей улыбкой заявила:

— Это я их пригласила.

Она работала уже не на Брика, а на камеры — как хороший телевизионный шоумен.

— Я хочу, чтобы меня услышало как можно больше людей. Они должны знать мою точку зрения на происходящее. Я уверена в том, что тысячи и тысячи жителей Санта–Барбары поддержат меня в моей справедливой борьбе против пороков!

Нахмурившись, Уоллес обернулся к Мейсону, который стоял позади него, скрестив на груди руки.

— Это твоя работа? — гневно спросил Брик. — Мейсон, зачем ты так поступаешь?

Тот спокойно пожал плечами.

— Между прочим, Брик, сторонники Лили организовали караван лодок и они сейчас берут казино в плавучее кольцо. И это лишь первая волна. Вход и выход из этого плавучего притона будетблокирован. Думаю, что в скором будущем этот храм порока закроется. Здесь просто некому будет играть.

Брик дышал так тяжело, словно его вдруг лишили кислорода. Почти теряя самообладание, он выкрикнул:

— Мейсон! Неужели ты забыл, что этот, как ты выразился, плавучий притон принадлежит твоей семье? Неужели ты не понимаешь, что рубишь сук, на котором сидишь сам?

Как ни в чем не бывало, Мейсон заявил:

— То, что казино принадлежит семейству Кэпвеллов, является лишь печальным фактом моей биографии. Это не делает мне чести.

— Это — бизнес! — возмущенно заявил Уоллес. — И мои клиенты имеют право войти сюда и выйти отсюда. Своим поведением вы нарушаете не только законы, установленные в нашем штате, но и права граждан.

Если бы не присутствие журналистов, Брик уже давно распорядился бы вышвырнуть Лили Лайт и Мейсона за пределы казино. Однако, сейчас он не мог обратиться к охране, поскольку каждое его действие скрупулезно фиксировалось видеопленкой и проявление излишней бурной реакции журналисты, наверняка, расценили бы, как осознание Бриком собственной неправоты.

Масло в огонь подливала Лили.

— Ваш грязный бизнес, — с напускным возмущением заявила она, — основывается на людской слабости к легким деньгам. Вы играете на человеческих пороках, прикрываясь при этом фиговым листком законности. Клянусь, что мы закроем это заведение! Больше ни один человек в городе не придет сюда!

Брик облизнул пересохшие губы.

— Я остановлю вашу демонстрацию! — с холодной решимостью сказал он. — Мы никого сюда насильно не затаскиваем. Наши клиенты приходят сюда добровольно. Насилие — это то, к чему прибегаете вы. Если вам так хочется, то вы можете организовать акцию протеста на берегу. Блокировать же подходы к нашему заведению противозаконно. Я буду искать помощи у полиции Санта–Барбары.

Лили Лайт высокомерно вскинула голову.

— Правое дело не остановить! — громогласно заявила она.

Не находя других аргументов, Брик резко вскинул руку и указал пальцем на дверь.

— Убирайтесь отсюда! Все! — воскликнул он. — Я — управляющий этим казино! Вы находитесь на территории частного владельца, а значит — вам здесь нечего делать!

Лили нагло рассмеялась.

— Мы не уйдем.

Поддерживая ее, Мейсон заявил:

— Посмотри, как эти люди убеждены в правоте того, что они делают. Чтобы убедиться в этом, тебе не нужно ни о чем их спрашивать. Ты только выгляни в окно. Тебе все сразу станет ясно.

Журналисты с напряженным вниманием следили за словесной перепалкой.

— Я не собираюсь ни в чем убеждаться, — сквозь плотно сжатые губы проговорил Уоллес. — Мне и так все ясно. Забирайте своих друзей и развлекайтесь с ними где‑нибудь в другом месте

Мейсон укоризненно покачал головой.

— Брик, тебе нужно научиться владеть собой. Терпение одна из замечательных добродетелей человека.

— Да, — подхватила Лили. — Почему ты так злишься? Я могу указать тебе причину. Ты понимаешь, что поступаешь против воли божьей, но упорствуешь в своем заблуждении.

Брик яростно сверкнул глазами.

— Я сказал, убирайтесь! — завопил он. — Вам здесь нечего делать!

Лили сделала эффектную театральную паузу и, обращаясь больше к журналистам, нежели к Уоллесу, сказала:

— Извини, но мы не уйдем отсюда. Мы не отступим, если считаем дело правым. Наша осада не будет снята до тех пор, пока заведение не закроют. Думаю, что ждать долго нам не придется. Городские власти непременно должны обратить свое внимание на столь внушительную демонстрацию. Если же вы, мистер Уоллес, прибегнете к силе для того, чтобы закрыть рты своим оппонентам, то дурная слава о вашем заведении разнесется по всему Западному побережью. Тогда вашему бизнесу наверняка, придет конец. Думаю, что следом за вашим закроются казино и на севере, и на юге. А потом мы доберемся и до Лас–Вегаса!.. Этому порочному бизнесу на территории Соединенных Штатов должен быть положен конец! И будь я не Лили Лайт, если мои слова не будут услышаны всеми сторонниками слова божьего!

Брик подавленно умолк.

После таких громогласных заявлений в присутствии огромной толпы журналистов и поклонников Лили Лайт он чувствовал себя растерянным и обезоруженным.

Разгром довершил Мейсон.

— Ну как, Брик? — едко спросил он. — Ты уже понял, что значит чувствовать себя капитаном идущего ко дну «Титаника»?

В глазах Мейсона Уоллес увидел такую фанатическую решимость расправиться с казино что его терпение лопнуло.

— Ну, все мрачно произнес он. Я вызываю полицию.

С этими словами Брик направился к висевшему в вестибюле телефону–автомату

Мейсон тут же бросился за ним.

— Погоди. Не трать понапрасну время, — сказал он. — Вначале ознакомься с этой бумагой

Он вытащил сложенный вдвое листок и протянул его Уоллесу

— Что это? — спросил Брик

— Это разрешение на демонстрацию, которое я получил сегодня в муниципалитете. У них нет формального повода преследовать нас.

Брик в сердцах смял бумагу и швырнул ее назад Мейсону.

— Во всем этом есть какой‑то непонятный пока мне смысл, — словно размышляя вслух, произнес он. — Почему вы взялись именно за казино, а не за что‑нибудь другое? Неужели в этом городе мало заведений, использующих в качестве средства для извлечения доходов людские пороки и низменные страсти? Почему вы не обратили свой гнев на порнолавку или бордель? Как насчет расположенного здесь же на набережной дома эротики, принадлежащего всем нам известному дельцу порнобизнеса Эрлу? Что насчет его фильмов, девочек? Почему вы закрываете глаза на столь вопиющий вызов нравственности?

Журналисты мгновенно захихикали, очевидно, обмениваясь друг с другом впечатлениями от недавних знакомств с увеселительными заведениями Эрла.

— Ну так что, Мейсон? Почему же ты умолк? — разгоряченно бросил Уоллес. — Может быть, вам подсказать направление работы? Мне кажется, что вы зашли в тупик.

Мейсон спокойно выслушал эту обличительную речь и без тени сомнения заявил:

— Поезжай‑ка лучше домой к Эмми и Джонни, Брик. Думаю, что зрелище, с которым тебе еще предстоит столкнуться не доставит тебе особого удовольствия Мало кому приятно смотреть на то как тонет его корабль.

Брик взбешенно заорал:

— Ты не ответил на мой вопрос Почему именно это заведение?

Окруженная благосклонным вниманием журналистов Лили заявила:

— Мы решили начать сверху с самой высокой точки пирамиды. В этом городе на СиСи Кэпвелла смотрят как на бога. Если мы заставим его закрыть это прибежище алчности, нам будет легче прикрыть и другие заведения. Мы решили начать борьбу с пороком с самого известного злачного заведения Санта–Барбары. Увидев нашу силу, владельцы других казино поймут, что с нами бесполезно тягаться.

Брик возмущенно отмахнулся.

— Да чушь это все! Вы меня не купите на подобную ерунду! Просто ты, Мейсон, нашел самый простой способ поквитаться с отцом. Ты решил припомнить ему все свои обиды, да? Уверяю тебя, все это можно было решить гораздо спокойнее. И не нужно было устраивать этот шумный балаган. Вся эта демонстрация может привести лишь к тому, что ты потеряешь доверие в глазах собственной семьи.

Мейсон едва заметно прищурил глаза, что означало холодное презрение.

— Я не хочу зла ни своей семье, ни отцу, — сухо ответил он. — Но я хочу помочь жертвам, которые каждый день уходят отсюда с пустыми карманами.

Брик возмущенно ткнул в Мейсона пальцем.

— Я не знаю, чего ты хочешь, приятель, но я чувствую за версту, что это подвох. Что вам нужно? Бесплатная реклама вашей секты? Или это — попытка привлечь новых членов, деньги, получить хорошую прессу… Вы ведь, наверняка, делаете все это не из ненависти к порокам и не из стремления к справедливости… Иначе вам пришлось бы взять в кольцо каждый город на территории Соединенных Штатов. Думаю, что для этого у вас не хватило бы силенок. Мейсон, опомнись, пока не поздно. Эта женщина вертит тобой, как безмозглой куклой. Ты поступаешь так, как выгодно ей, но не тебе.

Разговор начал приобретать невыгодный для Лили Лайт оттенок, поэтому она поспешила прервать Уоллеса.

— Брик, вы энергичный и принципиальный человек! — громко воскликнула она. — К сожалению, сейчас вы выступаете на стороне нашего противника. Но ведь могло бы быть все наоборот. Задумайтесь хотя бы на минуту. Как бы вы усилили наши ряды… Нам нужны такие люди. Как было бы замечательно, если бы вы занимались праведным делом!

— Спасибо, но у меня уже есть дело, — с холодной вежливостью произнес Брик. — Я управляю этим заведением. И так как мы находимся на частной территории, я просто могу сбросить вас вместе с Мейсоном в воду…

— Я не боюсь, что господа журналисты зафиксируют это на пленку. Не я нарушаю ваши права, а вы — мои.

Лучезарная улыбка осветила лицо Лили Лайт.

— Брик, не надо, душевно сказала она. — Лучше присоединяйтесь к нам. Ведь это так чудесно — бороться за торжество добра! Вместе с нами вы сможете помогать людям найти свое место в этом мире.

Брик выразительно посмотрел на Мейсона.

— Хватит и одного предателя в семье.

Мейсон едва заметно вздрогнул. Пряча от Брика смятенный взгляд, он отвернулся и стал протискиваться между толпившимися позади него журналистами.

— Извини, — растерянно сказал он, обращаясь к Лили. — Мне нужно поговорить с ведущим программы вечерних новостей.

Брик проводил его быстро растворившуюся в толпе фигуру выразительным взглядом. Своими последними словами он добился явного перевеса в этой неравной схватке и теперь постарался развить успех.

— Ну, так что? — он смерил Лили холодным взглядом. — Вы уйдете отсюда или нет?

Лили Лайт неожиданно перевела разговор на другую тему

— А кто такие Эмми и Джонни? — спросила она.

— Это мои жена и сын.

На лице Лили появилось выражение глубокого сожаления.

— Если бы вы перешли на нашу сторону, то они гордились бы вами.

Брик едва заметно усмехнулся.

— Они и так гордятся мной.

Лили укоризненно покачала головой.

— Как можно гордиться управляющим казино?

— Это честный бизнес, — ни секунды не задумываясь выпалил Брик. — Этот бизнес намного честнее того, чем занимаетесь вы. Я даже не хочу разговаривать на эту тему.

Лили спокойно возразила.

— Хуже всех видит тот, кто не желает видеть. Трудно открыть глаза на мир человеку, который не хочет этого делать. Рано или поздно любую игру вы проиграете.

Брик вскинул голову и, увидев приближающуюся к нему помощь, облегченно вздохнул.

— Ну, что ж, прекрасно, — демонстрируя полное равнодушие к словам Лили Лайт, сказал он. — Приберегите наше красноречие для поклонников, которые стоят здесь с разинутыми ртами. Я не отношусь к категории людей, которые готовы следовать за кем угодно.

Оставив Лили Лайт в стороне, Брик обратился к сотрудникам охраны казино, оцепившим холл:

— Итак, господа, спокойно. Я сейчас разберусь с журналистами и надеюсь, что этот инцидент будет улажен. Господа репортеры, вы можете задавать вопросы.

Оставшись в полном одиночестве, Лили Лайт смерила злобным взглядом фигуру Брика Уоллеса, возвышавшегося среди непрерывно щелкавших затворами фотоаппаратов репортеров, и вполголоса выругалась:

— Мы все равно закроем это казино, черт побери!..

Увидев приближавшегося к ней Мейсона, она нацепила на лицо благодушную улыбку и елейным голосом произнесла:

— Спасибо тебе за поддержку. Вместе мы сможем сделать многое…

Он достал из нагрудного кармана пиджака лист бумаги и, развернув его, протянул Лили.

— Взгляни на это.

— Что это? — с интересом спросила она.

— Вчера вечером меня посетил прилив вдохновения и я кое‑что набросал. Как тебе это нравится?

Не скрывая изумления, Лили смотрела на эскиз храма, возвышавшегося на том месте, где пока еще находилось плавучее казино.

— Ты решил соорудить его прямо здесь? Невероятно! — воскликнула она. — Но ведь для этого понадобится?..

Мейсон спокойно пожал плечами.

— А почему бы и нет? Прямо здесь, на этой бывшей буровой… Прекрасное зрелище — храм в море! Подумай об этом: вместо игорного притона — стеклянный собор, в котором будут отражаться лучи восходящего и заходящего солнца. Их будет видно на многие мили вокруг… Своего рода — маяк надежды, настоящий небесный храм. Тебе нравится?

Он так вдохновенно вещал об этом, что Лили не выдержала и от восторга бросилась ему на грудь.

— Мейсон, ты просто молодец! — воскликнула она. — Я и представить себе не могла, что ты способен на такое! Где ты этому научился?

Он удовлетворенно засмеялся.

— Это ты заставила меня смотреть на мир по–новому. Раньше я мыслил совершенно другими категориями, но мне так понравилась твоя идея построить здесь храм, что я готов посвятить ей весь остаток своей жизни.

— О! Ты слишком увлекаешься… — не скрывая своей радости, сказала она. — Но у нас сейчас есть другие, более неотложные дела. Нам сейчас нужно заниматься этой компанией. Чем скорее закроется казино, тем быстрее мы построим наш храм.

Мейсон не оставил без внимания тот факт, что Лили стояла, обняв его за талию так, словно они были не соратниками по священной борьбе, а обыкновенными любовниками.

Он ощутил запах ее волос, автоматически отметив терпкий запах духов «Палома Пикассо», не слишком подходящий для скромной проповедницы. Испытав чувства, близкие к смятению и соблазну, Мейсон поспешил отогнать от себя греховные мысли.

— Лили, что ты намерена делать дальше? — спросил он, аккуратно отодвигаясь от нее на почтительное расстояние. — Скоро здесь появится полиция, и нам нужно что‑то предпринять.

Не оставив без внимания его целомудренное поведение, Лили заметила:

— Очевидно, ты снова почувствовал во мне женщину? Не пугайся, Мейсон. Сейчас ты увидишь, на что я способна.

— Давайте‑ка поднимемся наверх, — сказал Уитни. — По–моему, девушка очень испугалась.

Они вышли в полупустую гостиную.

— Так почему она кричала? — спросил Уитни. Перл в недоумении развел руками.

— Я не знаю. Вроде бы ничего страшного там не было. Поначалу, как только мы спустились туда, она вела себя спокойно.

— Ну, хорошо. А что вы там делали? — не отставал Уитни. — Зачем вы спустились в подвал?

— Ну, уж не фундамент, наверное, клали!.. — ернически воскликнул Перл. — Прятались, разумеется.

Уитни осуждающе покачал головой.

— Но эта девушка больна. Ей нужно в больницу. Доктор Роулингс разыскивает Элис уже несколько дней. Я думаю, что у нее не прибавится здоровья после того, как она будет проводить время в темных и сырых подвалах.

Перл шумно вздохнул.

— Кортни присмотрит за ней. Здесь все будет в порядке, и беспокоиться не о чем. Элис — девушка спокойная и, тем более, она находится в надежных руках.

— Но ей нужен врач! — резко воскликнул Пол. — Если она не получит квалифицированной медицинской помощи, то ей понадобится уже не психиатрическая больница, а реанимация.

Перл сердито взмахнул руками.

— Да перестань мне талдычить об этом враче. Да, я знаю, что ей нужен доктор, но не такой как Роулингс.

Уитни с подозрением посмотрел на Перла.

— Ты говоришь об этом уже не в первый раз. И почему‑то очень сильно нервничаешь… Мне все это не нравится.

Перл с сожалением покачал головой.

— Доктор Роулингс очень опасный человек. Это известно, наверное, каждому жителю Санта–Барбары, кроме тебя.

— Ну, да… Да… А с тобой она ведет себя потише? Или это доктор Роулингс напугал ее в подвале?

Перл успокаивающе поднял руки.

— Хорошо, я тебе еще раз говорю. Она стала кричать и плакать потому, что чего‑то испугалась. Но я не знаю чего.

Уитни на некоторое время задумался.

— Она испугалась еще больше, когда увидела мой значок, — с сомнением произнес он. — Интересно, что бы это значило? Ей не хочется встречаться с полицией?

Перл скептически усмехнулся.

— Интересно, а как бы ты на ее месте реагировал на появление полицейского? Ты бы еще в полную униформу вырядился, взял в одну руку дубинку, а в другую наручники… Наверно, после этого она бы радостно расхохоталась и бросилась тебе на шею.

— Ну, ладно, ладно… — миролюбиво произнес Пол. — Когда она успокоится, я отвезу ее в больницу.

Он попытался сделать шаг в сторону, но Перл резко схватил его за полы пиджака.

— Никуда ты не пойдешь! — решительно сказал он. — Я не позволю тебе распоряжаться судьбой Элис.

Уитни натренированным движением отшвырнул Перла в сторону и возмущенно заорал:

— Эй! Ты, по–моему, не понимаешь, с кем разговариваешь! Я — полицейский! Понятно? Я должен следить за соблюдением порядка и законности. Если девушка сбежала из психиатрической больницы, то я должен вернуть ее под наблюдение врачей. Она нездорова. И ты знаешь об этом лучше других. А если тебе самому больше нравится тюрьма, то я совершенно спокойно могу отправить тебя туда за организацию этого побега. Я просто хочу получить ответы на свои вопросы. Зачем вы сюда забрались и где Келли Перкинс? Она тоже здесь? Она, между прочим, тоже сбежала из больницы — заметь, из той же самой больницы — и до сих пор нам не удалось ее обнаружить. Если она считает, что уже излечилась, то должна предстать перед судом. Иначе, окружному прокурору ничего другого не остается, как возбудить уголовное дело по факту ее исчезновения.

Перл с деланным недоумением пожал плечами.

— Келли? А при чем здесь она? Она уже давным–давно уехала. Ее здесь нет.

Уитни смерил Перла подозрительным взглядом и сказал с усилием:

— Ну, ладно. Я все‑таки обыщу дом.

Перл иронически улыбнулся.

— Прекрасно. Давай, трать деньги налогоплательщиков, изучая темные углы и сырые подвалы.

Пол умиротворяюще отступил назад.

— Ладно, нечего издеваться, — обиженно сказал он. — Ты мне лучше скажи, почему тебя интересует Элис?

Перл развел руками.

— Мы с ней просто друзья. Однажды она мне здорово помогла, и я хочу помочь ей.

Уитни хмыкнул.

— Да? Ладно, старик, не надо пудрить мне мозги. Кого ты хочешь провести? Ей самой требуется помощь…

Перл утомленно махнул рукой.

— Ну, хорошо. Она что‑то знает о моем брате. Она вдруг называет его имя и пугается, кричит. Тебе этого достаточно?

— А где твой брат?

Перл с оскорбленным видом отвернулся.

— Я сейчас не в настроении…

— Где твой брат? — настойчиво повторил Уитни.

— Несколько лет назад его лечил доктор Роулингс, — дрожащим голосом сказал Перл. — И так хорошо лечил, что тот умер. Чего я только не делал для того, чтобы узнать, как это произошло, при каких обстоятельствах? А Элис — единственный человек, который что‑то знает. Только она может мне об этом рассказать. Я вытащил ее из этой больницы для того, чтобы она хоть немного пришла в себя и смогла рассказать мне о брате. Ты же сам там был! Ты же помнишь, что это было за заведение? Тебе об этом говорила еще Келли. Но, по–моему, ты не поверил. Элис для того, чтобы успокоится нужна обстановка, хотя бы минимально приближенная к домашней. За то время, пока она находилась в больнице, у нее в памяти стерлись всякие воспоминания о том, что такое собственный дом. Я хочу хоть немного напомнить ей об этом…

Уитни с упорством, достойным лучшего применения, произнес:

— Ей нужно вернуться в больницу.

Потеряв всякую надежду убедить Пола не делать эту глупость, Перл снова схватил его за полы пиджака.

— Да успокойся ты и перестань долдонить об этой больнице! Если она вернется туда, то ей станет хуже, и она мне ничего не расскажет. Ты понимаешь, что ее присутствие здесь оставляет мне хоть какие‑то, но шансы для того, чтобы узнать правду о судьбе брата. Ты хочешь лишить меня этой последней возможности? Роулингс заткнет ей глотку, да так, что мы больше никогда и ничего не сможем узнать.

Уитни в нерешительности остановился.

— Слушай, Перл, неужели нет никакого другого способа узнать о том, что случилось с твоим братом? Зачем для этого нужно организовывать побег пациентки из психиатрической больницы? Разве ты не понимаешь, что тебе это угрожает тюрьмой?

— Мне плевать. Я готов на все, лишь бы узнать о том, что случилось с Брайаном.

Кортни, наконец, вывела Элис из подвала. Всхлипывая, та вышла в гостиную и, вытирая слезы, остановилась у порога.

— Тихо–тихо, дорогая… — бросился к ней Перл. — Не надо плакать. Тихо, моя девочка… Элис, с тобой все в порядке. Скажи этому полицейскому, что мы не сделали тебе ничего дурного. Ведь ты чувствуешь себя нормально, правда? Просто ты чего‑то испугалась… Расскажи, чего…

Вздрагивая, она неотрывно смотрела на полицейский значок, прикрепленный к пиджаку Уитни.

— Почему ты кричала? — спросил Пол. Перл ласково погладил Элис по щеке.

— Все хорошо. Не надо плакать. Это наш друг. Ты должна его помнить. Он приходил к нам в больницу. Расскажи ему о том, что ты помнишь про моего брата.

Молчание Элис было столь долгим и мучительным, что первой не выдержала Кортни.

— Она ничего не хочет говорить! Перл, наверное, Элис по–прежнему боится…

Тот кивнул.

— Да, она думает о том, что произошло в подвале.

Уитни потащил Перла за рукав.

— Отойдите от нее, отойдите. Пусть подумает… Ей надо успокоиться…

Не дослушав его, Перл воскликнул:

— Кажется, я впервые вплотную подошел к разгадке этой тайны! Я вижу! Я чувствую — сейчас мы находимся на пороге! Если ты не будешь мешать нам, то мы скоро обо всем узнаем, — с этими словами Перл снова повернулся к Элис. — Ну что, дорогая моя, ты уже успокоилась? Скажи, пожалуйста, где мой брат Брайан? Почему ты закричала? Тебе что‑то напомнило о нем?

Девушка вдруг вся съежилась и, закрыв лицо руками, снова зарыдала.

Уитни с возмущением оттолкнул Перла в сторону.

— Да отойди же ты! Оставь ее в покое! Дай я поговорю с ней.

Взъерошив рукой свои курчавые волосы, Уитни осторожно подошел к Элис и тихо произнес:

— Элис, ты помнишь меня? Я не сделаю тебе ничего дурного. Помнишь, я приходил к тебе в больницу?

Она подняла голову и, всхлипывая, ткнула пальцем в полицейский значок Пола.

— Тебя пугает эта штука? Не бойся, — мягко улыбнулся он, — полицейский значок не причинит тебе вреда. Вот смотри, сейчас я его сниму и уберу. Видишь, я убираю его. Теперь все в порядке. Ты можешь говорить со мной откровенно.

Элис все еще испуганно жалась к Кортни.

— Ну–ну, не надо плакать, — повторил Уитни. — Помнишь, как я впервые появился в больнице? Тогда мы с тобой вместе читали стихи. Тебе они понравились? Да?

Она потихоньку успокоилась и, несмело взглянув на полицейского, кивнула головой.

— Ага, значит, помнишь! — обрадованно воскликнул он. — Ну, вот и хорошо. Ты знаешь, что я не причиню тебе вреда. Я хочу быть твоим другом. Скажи, почему ты кричала в подвале? Ты можешь мне что‑нибудь об этом рассказать? Мне нужно знать об этом, чтобы убедиться, что ты в порядке. Ты можешь доверять мне.

Ее снова охватили беззвучные рыдания и, опустив голову, она уткнулась в плечо Кортни.

— Ну что, что? — осторожно спросил Пол. — Тебе это напомнило о чем‑то? Что ты там увидела?

Элис вдруг вскинула голову и ломающимся от нервного напряжения голосом воскликнула:

— Брайан! Брайан умер!

По лицу Перла было заметно, что ему пришлось совершить невероятное усилие, чтобы удержать свои чувства и не разрыдаться самому.

— Нам сообщили, что он покончил жизнь самоубийством, — с усилием произнес Перл. — Как это случилось? Элис, ты тогда была с ним в Бостоне?

Кусая губы, она отвернулась.

— Спокойно, спокойно… — сказал Уитни. — Перл, не дави на нее. Ей нужно подумать. Правда, Элис? — он повернулся к девушке. — Не торопись, вспомни все как следует.

Она снова испуганно посмотрела на Уитни.

— Бр… Брайан умер… — запинаясь, сказала девушка. — Он не… покончил с собой. Его… Его убили… убили…

Перл потрясение отступил назад и упавшим голосом сказал:

— Так значит, Брайан умер не своей смертью… Его убили…

Кортни полным сочувствия взглядом посмотрела на своего возлюбленного.

— Может быть, все не так плохо? — безнадежно прошептала она. — Элис, ты уверена в этом? Ты можешь нам что‑нибудь рассказать?

Заламывая руки, та кивнула головой.

— Элис… — потрясенно произнес Перл. — Элис, я хочу знать, почему его убили, и кто это сделал? Я вижу, что тебе тяжело. Давай присядем на диван.

— Может быть, она не понимает, что говорит? — спросила Кортни. — Все‑таки это слишком серьезная вещь, а у нее еще не все нормально с психикой.

— Нет, — сказал Перл, усаживаясь на диван рядом с Элис. — Она все прекрасно понимает. Она в полном порядке после того, как мы ее забрали из больницы. Я верю ей. И я вижу по глазам, что эта девочка никогда не лжет.

Перл наклонился и проникновенно заглянул в глаза Элис.

— Золотко, я знаю, что ты мало говоришь, но всегда говоришь только правду. Ты несколько раз пыталась рассказать об этом в больнице и теперь упоминаешь снова. Послушай меня, посмотри мне в глаза…

Элис посмотрела на него больным взглядом.

— Ты знаешь, как я любил своего брата. Ты — моя последняя надежда. Пожалуйста, не лишай меня ее. Расскажи мне о том, кто убил Брайана. Когда и где это случилось? Ты же видишь, как мне это необходимо…

Она не выдержала и снова расплакалась, закрыв лицо кулаками.

— Да отстань ты от нее! — раздраженно крикнул Уитни. — Разве ты не видишь, что она больна? Ей требуется медицинская помощь! Не надо давить на нее! Я все‑таки отвезу ее в больницу!

Перл вдруг вскочил и, едва сдерживая слезы, произнес:

— Пол, ты так и не услышал меня. Я не знаю, что там у тебя вместо сердца, но ты словно не хочешь понять меня. Не надо закрываться служебным долгом словно щитом. Ты можешь сейчас помочь мне, но не хочешь делать этого. Ты же слышал то, что я сказал тебе. Я могу еще раз повторить. Доктор Роулингс ей не поможет, он уничтожит ее. Он губит людей в своей клинике, и ты ее к нему не отвезешь…

С непонятным упрямством Уитни повторял:

— Я — полицейский и должен выполнять свой долг. Перл, отойди. Мне нужно отвезти ее в больницу, и я сделаю это, чего бы мне это не стоило! — Уитни махнул рукой в сторону Элис. — И вообще, посмотри на нее! Ты только посмотри, что с ней происходит! Ты видишь? Хорошо еще, что она не потеряла сознание, но я думаю, что этого недолго ждать, если она останется рядом с тобой.

Элис с отрешенным видом покачивалась из стороны в сторону на скрипучем диване. Сейчас у нее был такой вид, словно ей только что пришлось опять пережить смерть Брайана.

Уитни подошел к ней и, наклонившись, осторожно взял за руку.

— Элис, пойдем. Нам пора. Нам нужно возвращаться в больницу. Там тебе окажут помощь, и ты снова будешь чувствовать нормально.

Она резко отшатнулась и, бросив на полицейского полный ужаса взгляд, пронзительно закричала:

— Нет!.. Никогда!..

Кортни метнулась к ней и, обняв за плечи, принялась успокаивать.

— Пойдем, — снова повторил Уитни. — Все будет в порядке…

— Откуда ты знаешь?!! — в ярости закричал Перл. Уитни отмахнулся от него.

— Я стараюсь сделать как лучше для нее. Перл в отчаянии всплеснул руками.

— Ты не знаешь, как для нее лучше! Да ты и не можешь знать! Ты не был в этой больнице и не знаешь, что такое электрошоковая терапия! А я чуть было не познакомился с этим… И до сих пор благодарен Элис за то, что она помогла мне избежать этого кошмара. Если же ты так настаиваешь на том, чтобы отправить ее в больницу, то дай мне хотя бы последнюю возможность узнать о том, что случилось с братом. Пока Элис еще не в больнице.

Перл метнулся к девушке и, присев на диван, возбужденно воскликнул:

— Элис, давай поговорим. Расскажи мне, как убили моего брата? Кто его убил?

Девушка в ужасе отшатнулась и, закрыв лицо руками, уткнулась головой в подушку.

— Перл, прошу тебя не надо! — взмолилась Кортни. — Ты же видишь — это доставляет ей боль!

Он сидел, обхватив голову руками.

— Ну, хорошо… — в изнеможении произнес Перл. — Я, наверное, переборщил… Извини, Элис…

Поднявшись с дивана, он, пошатываясь, поплелся к окну.

— Наверное, я схожу с ума…

Пол Уитни осторожно подошел к Элис и, взяв ее под руку, поднял с дивана.

— Давай отправимся в больницу, — тихо произнес он. — Тебе там помогут.

— Нет! — закричала она и стала отбиваться от него кулаками. — Нет, отпусти меня!..

С торжествующей улыбкой Лили Лайт обратилась к репортерам, удовлетворившимся объяснениями Брика Уоллеса:

— Итак, господа, думаю, ни у кого не осталось сомнений по поводу того, что наши сторонники побеждают, — заявила она.

Мейсон с радостной улыбкой добавил:

— Если к нам присоединится какое‑то число избирателей, то никто из игроков не сможет войти сюда и выйти отсюда. Полагаю, что таким образом будет положен конец деятельности этого самого крупного игорного заведения Санта–Барбары. Вы сами понимаете, что это будет означать крупнейший удар, нанесенный по империи порока в нашем Штате.

— Мы будем продолжать наступления на казино до тех пор, пока оно не будет закрыто! — завершила эту победную реляцию Лили Лайт.

— Вас вышвырнут отсюда! Я об этом позабочусь! — раздался громоподобный голос СиСи Кэпвелла.

Изумленные взоры участников импровизированной пресс–конференции тут же обратились в сторону владельца казино, главе самого могущественного семейства в Санта–Барбаре.

Окинув собравшихся надменным взглядом, СиСи заявил:

— Убирайтесь с глаз моих!

На мгновение смутившись, Мейсон попытался спасти ситуацию:

— Отец, я очень доволен, что ты приехал посмотреть на наш триумф!

СиСи подошел к сыну и, играя желваками на скулах, холодно сказал:

— Успокойся, Мейсон. Мне совершенно не интересно слушать эту чушь. Забирай свою подругу и ее продажных змеенышей и убирайтесь отсюда! Это — моя частная собственность, и я не желаю видеть посторонних даже в километре от нее!.. Если вас не устраивают мои слова, можете жаловаться в Верховный Суд. Но, попробовав мне возразить, вы тут же окажетесь за бортом.

Набравшись храбрости, Лили Лайт заявила:

— Это законная демонстрация, мистер Кэпвелл. Мы получили разрешение в муниципалитете Вы не имеете права прибегать к силе.

СиСи снисходительно усмехнулся.

— Отлично! Хотите устраивать демонстрации демонстрируйте! Но только не здесь. Если вы будете мешать людям приезжать и уезжать, вас и ваших обманутых последователей я упрячу в тюрьму На это у меня будут вполне законные основания право частной собственности в этой стране еще никто не отменял.

Мейсон понял, что с отцом шутки плохи, и умиротворяюще поднял руки.

— Хорошо, мы уйдем. Но сначала мы ответим на несколько вопросов журналистов.

СиСи угрожающе покачал головой

— Нет, Мейсон. Ваше шоу длилось уже столько, что ему давно пора было закончиться. Убирайтесь отсюда, иначе я за себя не ручаюсь.

— Мистер Кэпвелл, — раздался откуда‑то из‑за спин журналистов голос Брика Уоллеса. — Подойдите ко мне на минутку.

Проталкиваясь между репортерами, СиСи в ярости закричал:

— С дороги!..

Брик выглядел очень возбужденным.

— Что случилось? — спросил СиСи.

— Лодки еще подходят, — объяснил он. — Количество сторонников этой фанатички продолжает увеличиваться.

СиСи тяжело вздохнул и махнул рукой.

— Да знаю, знаю. Если бы не полиция, я бы и сам сюда не добрался. Они уже повсюду на набережной и на воде.

Брик озабоченно потер подбородок.

— Что будем делать?

— Убери их отсюда, — решительно сказал СиСи. — Побросай за борт, если нужно. Они мне уже надоели. Особенно эта дамочка в белом одеянии и ее ангел–хранитель… Если я сам займусь этим, клянусь сгною их в тюрьме.

Воспрянув духом, Лили снова обратилась к журналистам:

— Вы не запугаете нас ни силой, ни законом! Иногда закон защищает неправое дело. Все мы знаем о несовершенстве правовой системы Соединенных Штатов, а потому, это не является препятствием в нашей деятельности.

Брик растолкал журналистов и, высоко вскинув руки, воскликнул:

— Все, пресс–конференция закончена! Господа, вы можете расходиться. Прошу всех на выход…

Лили посмотрела на него смиренным взглядом и с кроткой улыбкой произнесла:

— Я прощаю тебя, Брик. Ты не ведаешь, что творишь. Но это не вина твоя, а беда. Ты — лишь один из многих.

От такой наглости Брик едва не поперхнулся.

— Ну, хватит! Полиция, арестуйте ее за нарушение пределов частных владений!

Пока полицейские направлялись к Лили, она патетически взмахнула руками и, закатив глаза, воскликнула:

— Пусть все пределы будут Родиной тебе, твоим богам и истинам твоим!..

Брик усмехнулся.

— Это говорит Лили Лайт?

Она обвела присутствующих торжествующим взглядом.

— Нет, это говорит Шекспир! Я уверена, что если бы он был жив, то был бы среди нас!.. Он участвовал бы в этой демонстрации.

Брик натянуто рассмеялся.

— Ладно, уводите ее отсюда, — распорядился он. — Уберите ее немедленно.

Когда двое мускулистых парней в полицейской униформе направились к Лили, чтобы утащить ее с буровой платформы, служившей основанием для казино, она двумя руками ухватилась за тонкую ажурную колонну и закричала:

— Я не уйду отсюда! Вы не можете меня вывести! Не трогайте меня! Я не уйду, пока не закончу свое дело!..

Объективы телекамер и фотоаппаратов немедленно обратились на это место. Вспышки фотоаппаратов свидетельствовали о том, что завтра снимки, рассказывающие о мужественной борьбе Лили Лайт со всепожирающей алчностью СиСи Кэпвелла, обойдут все газеты Южной Калифорнии. Возможно, они появятся и в прессе масштабом покрупнее.

Полицейские довольно вежливо упрашивали мисс Лайт расстаться с колонной. Однако, словесные методы воздействия влияния не возымели.

Брик недовольно поморщился.

— Ну уводите же ее отсюда побыстрее скомандовал он.

Полицейские стали оттаскивать Лили Лайт в сторону теперь уже без особых церемоний, ухватив ее за руки.

— Вы видите, как с нами обращаются? — возмущенно закричала она, поворачиваясь к журналистам.

Те тут же поспешили запечатлеть столь важный исторический момент для потомков.

Словно хороший шоумен, Лили Лайт умело работала на камеры она занимала столь выразительные и эффектные позы, что знатоки подобных мероприятий присутствовавшие на этой пресс–конференции, понимающе переглядывались и поднимали вверх большие пальцы рук.

Лили действительно работала очень профессионально.

После такого шумного скандала, казино, наверняка, получило бы в городе дурную репутацию. Но сейчас даже не это было главным теперь Лили могла быть уверена, что она завоюет в свои ряды огромное количество поклонников. Такая принципиальная и экзальтированная борьба с алчностью не могла не привлечь всеобщего внимания. А поскольку большинство людей верит тому, что написано в газетах, Лили могла рассчитывать на привлечение в свои ряды новых рекрутов.

— Я призываю всех наших сторонников приехать сюда и помочь закрыть это казино! воскликнула она, неотрывно глядя в телекамеры. Совместными усилиями мы добьемся нашей цели!

Мейсон, который присутствовал при этом пока в качестве молчаливого наблюдателя счел за благоразумное не задерживаться в казино.

— Лили нам пора ехать, — сказал он, наклоняясь к ней.

Но она не обратила на его слова никакого внимания. Пока полицейские пытались оттащить ее в сторону, она кричала:

— Я не боюсь боли и унижений, если мой призыв доходит до людей, до всех, кто хочет жить в городе, свободном от пороков!

После еще одного решительного жеста Брика Уоллеса, полицейские, наконец, применили силу. Они потащили Лили Лайт к выходу, сопровождаемые вспышками фотоаппаратов.

Закатив глаза, словно мученица, Лили Лайт выкрикивала одну фразу за другой:

— Несите мой призыв! Я не боюсь! Несите мой призыв людям!

— Не волнуйся, Лили! — крикнул Мейсон. — Тебя не долго продержат в тюрьме, я позабочусь об этом. Твои сторонники помогут тебе.

Она на ходу обернулась.

— Я вернусь, Брик! Я вернусь, мистер Кэпвелл! Ни вы, ни ваши деньги не остановят меня! И тогда вы поймете, что значит сила людской веры и солидарность! Я не позволю вам безнаказанно глумиться над чувствами людей!

— Держись, Лили! — снова крикнул Мейсон. — Помни, что мы с тобой!..

— Мы закроем это заведение навсегда, и никто меня не остановит!..

Полицейские, сопровождаемые шумной ватагой репортеров, утащили, наконец, Лили на берег

СиСи подошел к Мейсону, молчаливо провожавшему взглядом удалявшуюся по берегу процессию, во главе которой были двое полицейских, тащивших Лили Лайт Тяжело вздохнув, СиСи резким голосом произнес:

— Ты и раньше вносил раздоры в семью… Но сейчас превзошел сам себя!.. Это выходит за всякие допустимые рамки!

Сделав вид, что не обращает внимание на слова отца, Мейсон обратился к оставшимся в казино репортерам:

— Леди и джентльмены! Прошу препроводить меня в тюрьму. Это поможет вам дополнить картину происшествий сегодняшнего дня.

Те из репортеров, которым не достался жирный кусок пирога от Лили Лайт, с удовольствием уцепились за это предложение.

Взяв наизготовку свое оптическое оружие, они окружили Мейсона тесным кольцом.

— Но не забывай, отец, мы еще вернемся! — предостерегающе сказал Мейсон. — И это произойдет очень скоро…

СиСи усмехнулся.

— Никогда! — твердо заявил он.

Похоже, Мейсону понравилась роль пророка, потому что, закатив очи долу, он принялся вещать:

— Скоро сюда никто не поедет играть. Те, кто толпами валил сюда обогащаться, такими же толпами повалят обратно. Но на сей раз они обратятся не к вместилищам порока, не к сосудам греха, они пойдут на собрания Лили Лайт и повернутся душой к свету. Те, кто не понимает этого, скоро окажутся в меньшинстве. Остальным же откроется истина. Никто не сможет остановить их! Правда непобедима!

СиСи выразительно посмотрел на сына.

— До свидания, Мейсон, — с подчеркнутой любезностью сказал он. — Здесь не молитвенный дом. Ты можешь отправляться восвояси.

Высоко подняв голову, Мейсон в сопровождении нескольких человек с фотокамерами проследовал к выходу. Когда сотрудники службы безопасности казино очистили вестибюль от последних назойливых посетителей, Брик подошел к СиСи и сочувственно произнес:

— Да, нам будет нелегко. Но Мейсон…

Ченнинг–старший пожал плечами.

— Может быть, я уронил его в детстве?.. — задумчиво произнес он. — Или нянька недодала ему молока?..

Брик задумчиво потер подбородок.

— Я думаю, что он все‑таки вернется.

СиСи хмыкнул.

— Да. Но мы приготовимся к его приходу. Никому еще не удавалось унизить меня дважды, — нахмурив брови, сказал он. — И я не намерен прощать это Мейсону только потому, что он — мой сын…

— Проходите, пожалуйста… Заходите…

Мейсон распахнул дверь в собственный дом, впуская в холл группу граждан, по всему виду которых можно было с очевидной уверенностью определить, что это — пишущая братия. Они нетерпеливо толкались в дверях, пытаясь поскорее других ознакомиться с внутренним убранством и интерьером дома Кэпвеллов.

Разумеется, как водится в подобных случаях, тут же защелками затворы фотоаппаратов, и яркие отсветы вспышек осветили стены.

Шумно галдя и обмениваясь друг с другом впечатлениями, они заполнили весь холл.

Гостеприимный хозяин — то есть Мейсон — стоял посреди холла, ожидая, пока соберутся все.

Наконец, дверь дома закрылась. Последней в холл вошла Лили Лайт.

— Давайте посмотрим, как живут владельцы казино! — торжественно объявила она. — Это — дом мистера СиСи Кэпвелла. Но я также хочу публично поблагодарить полицию Санта–Барбары за то, что со мной были очень обходительны. У меня нет к ним никаких претензий.

— Расскажите, что с вами произошло? — спросил кто‑то из журналистов. — Ведь еще час назад вы были арестованы…

Мейсон радостно улыбнулся.

— Мисс Лайт освобождена под залог, — объяснил он. — Детали я сообщу вам позже. Думаю, что вы с уважением относитесь к ее подвижничеству. Поэтому, даже понимая все ваше нетерпение, я вынужден просить вас о том, чтобы перенести все ваши вопросы на более позднее время. Мисс Лайт нуждается в отдыхе.

— Да, славный был денек!.. — с такой же радостью подхватила она. — Я очень проголодалась.

Разумеется, оставленные на голодном пайке журналисты не могли пропустить возможность поинтересоваться гастрономическими подробностями жизни Лили Лайт.

— Скажите, вы будете обедать здесь? — поинтересовался кто‑то из них.

Она сделала невинное лицо.

— А почему бы и нет?

Журналисты на мгновение оцепенели от столь неожиданного заявления, а затем кто‑то из них едва слышно выдавил из себя:

— Вы хотите сказать, что воспользуетесь гостеприимством мистера СиСи Кэпвелла?

Лили спокойно выдержала недоуменные взгляды.

— Я не вижу никаких препятствий к этому, — смело сказала она. — Это даст мне возможность повлиять на мистера Кэпвелла — подергать льва за гриву в его же логове.

Поскольку журналисты по–прежнему недоуменно переглядывались между собой, Мейсон решил взять инициативу на себя.

— Господа, я приглашаю вас всех в дом моего отца. Ужином накормят каждого, кто напишет об этой истории. Думаю, что это весьма выгодное для вас предложение. — Один из репортеров скептически усмехнулся. — А будет ли о чем писать? Ну, не запугали вас арестом, а дальше‑то что?..

Лучезарная улыбка сползла с лица Лили Лайт, сделав ее еще больше похожей на Джину Кэпвелл.

— Вы меня не знаете, — довольно заносчиво сказала она. — Силой меня не запугать. Одно проигранное сражение — это еще не проигранная война. Приезжайте в казино к девяти вечера и сами увидите. Все события еще впереди.

— А что будет возле казино в девять часов вечера? — последовал незамедлительный вопрос.

— Это будет самая грандиозная манифестация моих сторонников! — с гордостью ответила Лили. — Я буду вести их за собой.

Хейли лежала на диване в своей комнате, когда дверь скрипнула, и на пороге показалась Джейн Уилсон.

— А что, твоя смена уже закончилась? — спросила Хейли, захлопывая книжку, которую она читала.

В ответ Джейн устало махнула рукой.

— Сегодня я просила выходной. Честно говоря, нет никакого настроения работать…

Хейли удивленно посмотрела на подругу.

— Но ведь ты совсем недавно отдыхала?

— Ну и что? — та в ответ пожала плечами. — Это еще ничего не значит. После того, как человек переживает такой эмоциональный стресс, ему требуется долгое время, чтобы прийти в себя.

— Извини, — сказала Хейли. — Я ведь уже попросила у тебя прощения…

— Да ладно… — Джейн махнула рукой. — Мне не привыкать. За те годы, которые мне пришлось провести с моей драгоценной мамочкой, я и не к такому привыкла.

— А где ты родилась?

Сбросив с себя джинсовую куртку, Джейн уселась на диван и, блаженно закрыв глаза, вытянула ноги.

— Как здорово! — сказала она. — Послеходьбы на шпильках у меня вечно горят пятки. Что ты спрашивала?

— Где ты родилась? — повторила Хейли. — У тебя не калифорнийский акцент, как мне кажется.

Джейн улыбнулась.

— Да, хотя я тоже родилась на юге, в штате Джорджия.

— Ну, и как там в Джорджии?..

— Жарко, но хорошо, — не слишком определенно ответила Джейн.

— А чем занимался твой отец?

— Он бросил нас, когда я была еще совсем маленькой.

Хейли опустила глаза.

— Извини, я не хотела тебя обидеть.

Джейн пожала плечами.

— Да, ладно… Ничего страшного. Я его совсем не помню.

— Что, даже фотографий не осталось?

Джейн как‑то виновато улыбнулась.

— Нет, мама уничтожила все, что о нем напоминало кроме… меня.

Подруги улыбнулись, хотя шутка получилась довольно мрачной.

— Ас кем же вы жили? — спросила Хейли. — Ведь ты говоришь, что твоя мать всегда была в разъездах.

— С дядей Кенни, — ответила Джейн.

— А это кто? Брат твоей матери? — спросила Хейли.

— Нет, — ответила Джейн. — Это — ее друг, полковник военно–воздушных сил. Он приезжал к нам на выходные, а своей жене говорил, что его отправляют на маневры. Когда его часть куда‑нибудь переводили, мы ехали следом за ним. Сначала в Миссисипи, затем — в Техас и так далее…

— Нелегко тебе пришлось, — сочувственно посмотрев на подругу, сказала Хейли.

Джейн грустно улыбнулась.

— Он был добрый, — покупал мне игрушки и отправлял играть…

Хейли вздохнула.

— Да… Это, наверное, было не очень приятно…

Джейн отрицательно покачала головой.

— Нет. Не надо меня жалеть. Сейчас со мной все в порядке.

— А что, твоя мама больше не вышла замуж? — спросила Хейли.

— Нет. Ей никто и не предлагал. Во всяком случае, не дядя Кенни…

Хейли немного помолчала.

— А сейчас ты занимаешься тем, что изучаешь русский и латынь?

Джейн улыбнулась.

— Нет. Латынь я учила в старших классах. Я тогда много читала и стала фантазировать. Представляла себя то Элизабет из «Гордости и предрассудков», то Кариной, то Эммой… — она немного задумалась. — Наверное, я тогда и придумала Роксану. Я была выдумщицей.

— Ты часто видишься с матерью?

— Нет, — Джейн пожала плечами. — Кажется, она до сих пор ищет своего сказочного принца…

— А этот полковник? Что с ним случилось?

— С дядей Кенни?

— Да.

— Его перевели и он забыл нам сказать куда…

Джейн умолкла на сей раз надолго.

— Тебе пришлось многое пережить в жизни, — сказала, наконец, Хейли. — В этом мы с тобой похожи.

Джейн бросила на нее не слишком дружелюбный взгляд.

— Но только в этом…

ГЛАВА 12

Хейли отправляется с теткой в ресторан «Ориент Экспресс. Встреча «сестер–антиподов» в застольной обстановке. Хейли проходит курсы обольщения. Церковь в Бостоне — место смерти Брайана. Лили Лайт демонстрирует озабоченность судьбой Джины Кэпвелл.

Поскольку Джейн решила провести этот вечер на концерте симфонической музыки, Хейли осталась дома одна.

На нее накатила волна какой‑то необъяснимой тоски, и лучшим выходом из сложившегося положения на сегодняшний вечер, Хейли посчитала поход в ресторан.

Поскольку близких друзей и родственников, кроме Джины у Хейли не было, она решила позвонить тетке.

Набрав номер, она услышала в трубке знакомый голос.

— Алло…

— Джина?.. — сказала Хейли.

— Это ты? Или линия не в порядке? — насмешливо спросила Джина.

— Нет. Это я. Мне надоело сидеть здесь одной. Давай куда‑нибудь сходим, — сказала Хейли.

— Давай. Мы давно нигде не были вместе, — оживилась Джина. — У тебя есть какие‑нибудь предложения? Я бы хотела поехать в казино. Давай попытаем счастье. Представляешь — истратить десятку, а заработать пару тысяч… Неплохо, правда?

— Нет, я не хочу, — мягко возразила Хейли. — Там у них какие‑то неприятности… Я думаю, что нужно держаться от них подальше. Давай пойдем в «Ориент Экспресс».

— Хорошо! — не теряя энтузиазма, воскликнула Джина. — Сейчас возьму свои костыли и приковыляю за тобой. Хорошая у тебя тетка, правда? Забудь всю свою тоску! Ты, небось, еще до сих пор думаешь про Тэда? Расслабься, сегодня мы погуляем на славу… Закажем омара, хорошее вино… Ладно, я буду готова через час.

— Хорошо, — сказала Хейли и положила трубку.

Хейли встретилась с теткой в вестибюле ресторана.

Джина выглядела несколько дико — в шикарном вечернем платье на больших никелированных костылях. Она и сама прекрасно понимала это, потому что, увидевшись с племянницей, тут же воскликнула:

— Ну, как тебе нравится мой внешний вид? Клянусь своей раненой ногой — такого ты еще не видела!

Хейли смущенно опустила глаза.

— Да, трудновато сделать эффектный выход на костылях… — продолжила Джина.

Хейли не выдержала и рассмеялась.

— Давай поскорее сядем. А то я чувствую себя так, как будто заставляю калеку исполнять свои прихоти.

Джина тут же подозвала к себе метрдотеля.

— Мы хотим заказать себе столик на двоих, — радостно сказала она. — Причем, самый лучший.

— Конечно, — метрдотель подобострастно изогнулся и, указывая путь между столиками, повел Джину и ее племянницу в центр зала.

Хейли бросила восторженный взгляд на тетку.

— Ну, ты даешь… — шепотом сказала она.

Джина без тени смущения проследовала за метрдотелем к указанному столику и, освободившись от костылей, уселась на стул.

— Отсюда я больше никуда не уйду, — удовлетворенно сказала она.

— Почему?

— Потому что я и шагу больше не могу сделать на этих штуках, — пошутила Джина. — Мы прекрасно поужинаем, и ты забудешь обо всех своих неприятностях.

Джина кокетливо поправила глубокий вырез на вечернем платье и капризно сказала:

— Знаешь, эти костыли не дают как следует одеться. Что бы я ни надела, ничего не гармонирует с этими блестящими палками… — внезапно она умолкла на полуслове и уставилась куда‑то за спину Хейли.

Та недоуменно обернулась, а затем поняла, в чем дело. У дверей ресторана стояли облаченные во все белое апостолы новой религии — Лили Лайт и Мейсон Кэпвелл.

— Проходи, Лили, — сказал Мейсон. — Мы заслужили хороший ужин. К тому же нам с тобой еще потребуются силы для демонстрации возле казино.

Лили с некоторым недоумением оглядывалась по сторонам.

— Но ведь ты пригласил журналистов на ужин в дом отца?

Мейсон с легкой иронией заметил:

— Вот они и поужинают. Думаю, что это будет весьма любопытное и занятное зрелище.

Лили рассмеялась.

— Не хотела бы я оказаться там в то время, когда твой отец придет в свою столовую и увидит там толпу журналистов…

— Да? — мягко улыбнулся Мейсон. — А вот я бы хотел… В глубине души я даже немного сожалею, что мы пропускаем это шоу.

Мейсон взял Лили под локоть и провел в зал.

— Подожди меня здесь. Это займет не больше, чем пару минут. Я только переговорю с метрдотелем насчет столика.

В ожидании Мейсона, который исчез за боковой дверью, Лили прошлась по залу. Увидев Джину, она смерила ее внимательным взглядом.

— Ты знаешь, — щебетала Джина племяннице, — носить фамилию Кэпвелл не только приятно, но и полезно. Хороший столик в хорошем ресторане — это очень важная штука.

Хейли тем временем задумчиво листала папку с меню. Джина решила подбодрить племянницу.

— Эй–эй, девочка, не кисни!.. — с легким сарказмом воскликнула она.

Хейли рассеянно махнула рукой.

— Извини, Джина. Сегодня вечером я чувствую себя как никогда потерянной.

Джина с неудовольствием посмотрела на Хейли.

— Если бы я хотела поужинать с зомби, я пригласила бы сюда Сантану. Ты меня совсем не слушаешь. Алло, что происходит?..

Внимание Хейли было целиком поглощено женской фигурой в ослепительно белом платье, которая неслышно возникла рядом с их столиком.

Это была Лили Лайт.

Не замечая ее, Джина ткнула пальцем себя в грудь, пытаясь привлечь внимание племянницы.

— Эй, Хейли! Ты куда смотришь? Я здесь — женщина на трех ногах, пострадавшая из‑за этой несчастной потаскушки… — с мрачным юмором произнесла она.

Однако, у Хейли был такой растерянный вид, что Джине поневоле пришлось обернуться.

— Привет, — с милой улыбкой сказала Лили. Джина брезгливо поморщилась и отвернулась.

— Опять ты? — ухмыльнулась она.

Враждебный тон ее голоса не оставлял никаких сомнений относительно настроения Джины по отношению к своему белоснежному антиподу.

— Какая у вас красивая дочь! — с невероятной проницательностью заметила Лили Лайт.

Джина не упустила случая съязвить по этому поводу.

— Я не настолько стара, как вам кажется, милочка. А это — моя племянница. Ее зовут Хейли.

Лили тут же радостно улыбнулась.

— А меня зовут Лили Лайт. Очень рада познакомиться с вами, Хейли.

— Я тоже, — скромно кивнула девушка и опустила глаза.

По ее внезапно загоревшимся щекам нетрудно было догадаться, что она испытывает по отношению к Лили Лайт чувство, близкое к почтению.

В зале ресторана, наконец, вместе с метрдотелем появился Мейсон. Увидев Лили, стоявшую возле столика Джины Кэпвелл, он направился туда.

— Что? Вербуешь в свои ряды новых сторонников? — спросил он с улыбкой.

— Уж если она умудрилась завербовать тебя, Мейсон, — съехидничала Джина, — то, наверное, и Гитлера смогла бы увидеть среди своих учеников.

Мейсон почти не отреагировал на это замечание.

— Я думаю, что среди ее сторонников могла бы оказаться и ты, — спокойно сказал он.

Джина едва не расхохоталась.

— А вот это вряд ли! Я нравлюсь себе такой, какая я есть, и не собираюсь поступать так, как хочется другим.

Мейсон покачал головой.

— Очень жаль… — с сожалением сказал он. — Лили, идем. Наш столик уже готов.

Лили направилась следом за ним. Проходя мимо Хейли, она сказала:

— Рада была с тобой познакомиться. У тебя доброе лицо. Надеюсь, что мы еще встретимся.

— До свидания… — пораженно прошептала Хейли и обратила свой взгляд к Джине. — Послушай, ты не обращала внимания на то, как поразительно вы с ней похожи?

Джина посмотрела на племянницу как на несмышленыша, до сих пор питающегося молочком из бутылочки.

— По–моему, это не служит для нее оправданием, — едко заметила она. — И, вообще, эта дамочка вызывает у меня подозрения. Кому это могло прийти в голову назвать ее проповедницей? Кто ей вообще может верить? Я не понимаю, почему у нее нет своего шоу на телевидении? У других проповедников есть… Наверное, она какая‑то ненастоящая. Я думаю, что они с Мейсоном что‑то задумали. И я буду не я, если не выведу их на чистую воду!.. Это, наверняка, какая‑то проходимка. А то, что она вытворяет вокруг этого плавучего казино, толкает меня на мысль о том, что ее интересуют капиталы семейства Кэпвеллов. Не зря же она прилипла к Мейсону как лимфатический пластырь? Похоже, ее теперь не отодрать. А этот дурачок и рад стараться. А может быть, она проявляет какие‑нибудь чудеса сноровки в постели? Было бы очень любопытно узнать об этом…

— Джина!.. — осуждающе протянула Хейли. — Ну, зачем же ты так? Опять твои фантазии?..

Джина торжествующе взглянула в ту сторону, где за столиком в углу сидели Мейсон и Лили Лайт.

— Дорогая моя, Хейли, — терпеливо сказала Джина. — Ты еще успеешь убедиться в том, что я никогда не гадаю на кофейной гуще. Эту дамочку я рассекла сразу. Сейчас меня интересуют только подробности.

В ожидании исполнения заказа Мейсон сидел со схемой будущего плавучего храма в руках, и размышлял вслух:

— Строительство, я думаю, обойдется нам в не слишком большую сумму, а подготовительный период не займет много времени. Все будет очень красиво.

— Очень красиво… — рассеянно ответила Лили, больше занятая изучением обращенных на нее мужских взглядов.

В этом она тоже весьма напоминала Джину.

— Для того, чтобы реализовать этот проект, — продолжал говорить Мейсон, — мы пригласим Уэйда из Нью–Йорка и братьев Браджесов из Чикаго как возможных архитекторов храма.

Лили остановила свой взгляд на Джине и, встретившись с ней глазами, усмехнулась.

— Кажется, я сильно раздражаю здесь кое–кого?.. — вполголоса пробормотала Лили.

Мейсон непонимающе вскинул на нее глаза.

— Что?

— Нет–нет, ничего, — торопливо ответила Лили. — Я говорю, что ничего не понимаю в архитектуре и архитекторах.

Мейсон задумчиво почесал бороду.

— Ну что ж, для этого не требуется обладать какими‑нибудь особенными познаниями. Просто эти архитекторы — это самые перспективные молодые мастера в нашей стране. К тому же они очень дорого стоят, но один может поработать бесплатно…

Лили ненадолго задумалась.

— Честно говоря, я в этом очень сильно сомневаюсь, — наконец, ответила она. — Каждый имеет свою цену.

Мейсон с любопытством взглянул на нее.

— Даже ты?..

Она тут же растянула рот в ангельской улыбке.

— Я — исключение.

Мейсон хмыкнул, но высказаться по этому поводу не успел, поскольку рядом со столиком, за которым они сидели, возникла фигура одетого в аккуратную черную униформу официанта с подносом в руке.

— Ваш коктейль, мистер Кэпвелл, — вежливо сказал он, ставя на столик перед Мейсоном и Лили по бокалу темно–пурпурной жидкости с кусочком ананаса и тонкой трубочкой.

— О! — радостно воскликнул Мейсон. — Прекрасно!.. Сначала попробую я. Ананас имеет непростой характер, но — тонкий букет.

Он приложился к бокалу и, оставив на языке несколько капель густого напитка, внимательно ознакомился с его вкусом.

— Да, — сказал Мейсон. — Сегодня вечером этот коктейль удался вам на славу. Благодарю, Том. Вкус получился очень мягким и объемным. Именно таким он и должен быть.

Официант откланялся и, спустя несколько мгновений, исчез в глубине зала.

Лили торжественно подняла бокал.

— Итак, за что пьем?

Мейсон посмотрел на нее с немым обожанием.

— Ну, разумеется, за тебя и твое дело.

Она удовлетворенно улыбнулась.

— И за собор… И за того, кто придумал для него такое удачное место.

Лили протянула бокал навстречу Мейсону и отметила тост хрустальным звоном.

Пока Мейсон задумчиво отпивал коктейль из рома, сока маракуйи и ананаса, Лили, недолго думая, одним залпом выпила половину бокала.

Мейсон задумчиво поднял брови, но ничего не сказал.

Джина, которая внимательно следила за поведением Лили, тут же откомментировала происходившее.

— Какая жалость, что ведьм перестали сжигать на кострах. Я не сомневаюсь в том, что эта дамочка в белом платье за соседним столом по ночам обряжается в рваное тряпье и летает вокруг города на метле…

Хейли робко взглянула на тетку.

— А мне она понравилась.

Джина осуждающе покачала головой.

— Вот в чем твоя проблема, Хейли. Тебе все нравятся.

Хейли обиженно опустила глаза.

— Не надо.

— Кто‑то должен вытащить тебя из мира иллюзий, — оживленно говорила Джина. — Ты живешь в каком‑то странном мире, который придумала сама для себя. Но ведь жизнь течет совершенно по иным законам. Если бы ты следовала моим советам, то сейчас ужинала бы с каким‑нибудь богачом, а не со своей покалеченной теткой.

Хейли отложила в сторону вилку и отодвинула тарелку с салатом, который ей почему‑то совсем не хотелось есть.

— Джина, мне казалось, что ты хочешь, чтобы мы с тобой были подругами, — уныло сказала она.

— А я так и хочу! — с энтузиазмом воскликнула Джина. — Но меня волнует твое будущее, круг твоего общения… Пойми, Хейли, ты где‑то ошиблась. У тебя уже многое было в кармане. Даже Тэд… Надо было это использовать. Но ты вечно упускаешь все. А знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что ты еще не научилась вести себя, как следует.

Джина с пренебрежением ткнула в скромную красную кофточку, которая была одета на Хейли.

— Ну, посмотри… Что это такое? Посмотри на свою кофту… Ты же просто монашка! Так нельзя одеваться!

Хейли расстроенно пожала плечами.

— Но мне так нравится.

Дрожащей рукой она теребила кружевной воротничок кофточки, стараясь застегнуть ее на последнюю оставшуюся пуговичку.

Джина в изнеможении откинулась на спинку стула и махнула рукой.

— Ты даже не понимаешь, о чем я говорю. В такой одежде только на родительские собрания в школу ходить.

— Спасибо, — угрюмо буркнула Хейли.

Джина поняла, что обидела племянницу и, стараясь исправить свою ошибку, сказала:

— Но даже из этого можно извлечь какую‑то пользу. Просто ты неправильно носишь вещи. Расстегни пуговицы, покажи грудь, добавь немного лака для волос… Неистовый взгляд…

Хейли кисло улыбнулась.

— Тогда отправь меня на курсы обольщения. Может быть, в этом случае я буду поступать так, как тебе нравится…

Джина укоризненно покачала головой.

— Да ты и так обольстительна, Хейли. И, между прочим, очень сексуальна… Просто это нужно немножко показать.

Хейли недовольно отвернулась.

— А что, об этом нужно говорить именно сейчас и именно здесь? По–моему, для таких разговоров больше подходят другие места. Во всяком случае, мне не хотелось бы, чтобы об этом слышали посторонние.

— Но у тебя же есть все, что надо, продолжала уговаривать ее Джина. — Слушай меня, девочка, и мужчины будут валяться у твоих ног

Уитни махнул рукой.

— Ладно, я не знаю, что с вами делать. Пойду, посоветуюсь с начальством.

— Может быть, не стоит? с сомнением спросил Перл. — Кому ты собираешься звонить?

Уитни успокаивающе поднял руку.

— Не бойся, ты его хорошо знаешь. Это — Круз Кастильо.

— А… — понимающе протянул Перл. — Ну, ладно. Иди звони. И не беспокойся, мы отсюда никуда не сбежим. Сам понимаешь, что нам просто некуда бежать. Здесь было самое безопасное место до тех пор, пока сюда не нагрянула полиция. Слушай, Пол, а как ты здесь оказался?

Уитни недовольно поморщился.

— Это не имеет никакого значения. Главное, что нам нужно сейчас — это разобраться, как поступить с Элис. По–моему, мы не должны оставлять ее здесь.

— Ну, ладно, ладно… — торопливо воскликнул Перл. — Иди, звони.

Спустя несколько минут Пол вернулся в гостиную, но по выражению его лица Перлу так и не удалось узнать, какой ответ он сейчас услышит.

— Ну, что? — пытливо посмотрев в глаза Уитни, спросил Перл. — Что сказал шеф?

— Шеф приказал, чтобы она немедленно вернулась в больницу, — ответил Уитни. — Это почти уголовное дело. И у вас будут крупные неприятности, если вы сейчас же не последуете этому пока еще дружескому совету. Перл, я должен отвести ее в клинику, и немедленно.

Перл все еще надеялся уговорить Пола не делать этого.

— Зачем тащить ее куда‑то прямо сейчас? — с натужной веселостью воскликнул он. — Ты только посмотри! С Элис все в порядке, за ней ухаживает Кортни. По–моему, это значительно лучше, чем то, что ожидает ее в больнице.

Уитни упрямо покачал головой.

— Кортни не врач.

Перл беспечно махнул рукой.

— Послушай, это все совершенно излишне. Нет никакой необходимости в том, чтобы немедленно тащить ее в больницу.

— Есть, — снова повторил полицейский. Перл уже начал выходить из себя.

— Слушай, я ведь тебе уже не один раз говорил, что с ней будет, если ее отвезти в больницу. Доктор Роулингс накачает ее лекарствами, а потом ты не узнаешь от нее даже собственного имени. Она уже ничего не будет помнить. Если Элис что‑то и расскажет, то только здесь.

Будто в подтверждение его слов, Элис, едва сдерживая слезы, с усилием сказала:

— Церковь… с колокольней… там, там никого нет… никого…

Не выдержав, Элис снова разрыдалась. Кортни принялась успокаивать ее, а затем, испуганно посмотрев на Перла, сказала:

— Она уже несколько раз пыталась что‑то сказать о церкви. Наверняка, это как‑то связано со смертью Брайана.

Перл тут же метнулся к Элис.

— Тише–тише, дорогая, успокойся. Постарайся хоть что‑нибудь еще сказать. Что ты помнишь? Какая это была церковь? Где?

— Там… Там было темно, — шмыгая носом, сказала Элис. — Свечи наверху не горели…

Уитни тоже присел рядом с диваном.

— Что она говорит? – непонимающе спросил он.

— Церковь, какая‑то церковь, — осторожно произнес Перл. — Видишь, она уже понемногу начинает рассказывать нам о том, что произошло.

— Церковь… с туннелем, — сквозь силу сказала Элис. Перл наморщил лоб.

— Ты хочешь сказать, что здесь из подвала есть какой‑то туннель, ведущий в церковь? В какую церковь? — стараясь не спугнуть девушку, спросил он.

— Нет! — резко воскликнула она. — Нет! Туннель в церкви! Я помогу Брайану!.. Я помогу ему…

Взгляд ее стал остекленевшим, словно она в мгновение ока перенеслась на несколько десятков тысяч миль и в другой временной отрезок.

Так и не дождавшись продолжения ее рассказа о церкви, Перл осторожно спросил:

— Так что же там было? Какой туннель? Где эта церковь? Что с Брайаном?

Элис вздрагивала от рыданий

— Роулингс. Роулингс убил его там, в церкви… наконец, выговорила она.

Перл потрясенно поднял голову.

— О! Боже!..

— В какой церкви? В какой? — настойчиво спрашивал Пол Уитни. — Где это было? Ты можешь сейчас еще что‑нибудь вспомнить? Эта церковь здесь, в Санта–Барбаре?

— В Бо… в Бостоне… — едва смогла выговорить Элис.

Перл ошеломленно вскинул голову

— Но в Бостоне тысячи церквей! Элис, в какой из них доктор Роулингс убил моего брата?

Девушка молчала. Ее бил нервный озноб.

Кортни пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить ее.

— Элис, постарайся вспомнить, в какой церкви это произошло, — ласково сказала она.

Элис сидела вся съежившись и с тоской раскачивалась из стороны в сторону.

— Я там была… Я все видела… — растягивая слова, сказала она.

— Ты видела, как он убил моего брата? — спросил Перл.

— Что там было, Элис? Говори же… — настойчиво повторял Уитни. — Ты была там с Брайаном? Расскажи…

Потеряв самообладание, Перл метнулся к девушке и, схватив ее за плечи, стал трясти.

— Расскажи же, расскажи! Что с ним случилось? — закричал он. — Что там было?

Уитни пришел на помощь Элис и оттолкнул Перла в сторону.

— Не надо! Не дави на нее! — воскликнул он. — Ты же видишь, в каком она сейчас состоянии!

Перл возмущенно посмотрел на полицейского.

— Ну, теперь‑то ты хоть понял, что ее сейчас ни в коем случае нельзя везти в больницу?.. Мы на полпути к истине, еще немного, и она расскажет все, что случилось с моим братом.

Уитни с сомнением отступил назад.

— Нет, я должен спросить об этом его самого.

— Кого? — изумленно воззрился на него Перл.

— Доктора Роулингса, — ответил Уитни.

— Ты что, с ума сошел? — воскликнул Перл. — Как ты можешь спрашивать его об этом? Неужели ты не понимаешь, что он будет все отрицать. Именно такой ерунде учат в ваших полицейских академиях? Если человек знает, что его подозревают в убийстве, разве он станет сам наговаривать на себя? Это же полная чушь. Вне всяких сомнений он просто посмеется над тобой, и в результате мы подставим Элис. Нам нельзя рисковать ее жизнью. Послушай, старик, — он доверительно наклонился к Уитни, — у нас есть время, нам нечего терять.

— Кому это нам? — недоуменно спросил Пол.

— Тебе и мне В общем, главным образом, это относится к тебе Ну, пошли со мной.

Пол в изнеможении застонал.

— Но ведь в полицейском управлении требуют, чтобы ее немедленно отвезли в больницу. Я не могу не выполнить приказ начальства.

Перл в отчаянии рубанул рукой воздух.

— Так как ты не понимаешь, Элис боится больницы, там ей будет плохо.

— Но это же больница, а не тюрьма, — упирался Уитни. — Посмотри на нее, она больна, ей требуется помощь. Мы ведь не знаем, можно ли сейчас верить ее словам. В таком состоянии она может наговорить все, что угодно.

Перл осуждающе ткнул пальцем в полицейского:

— Ну ладно, головорез, запомни свои слова, — мстительно сказал он. — Следующий раз, когда ты ее увидишь, доктор Роулингс накачает ее лекарствами, что она не будет понимать, на какой планете живет.

— Да пошел ты! — отмахнулся от него Уитни. — Я не хочу тебя слушать.

Он нагнулся к девушке и, осторожно потянув ее за руку, произнес:

— Элис, поедем в больницу, там тебе не сделают ничего дурного. Ты будешь чувствовать себя гораздо лучше, там врачи, они окажут тебе помощь, хорошо?

Она испуганно бросилась в объятия Кортни, но Уитни с бычьим упрямством приставал к ней:

— Пойдем, Элис, все будет хорошо, не бойся.

С помощью силы и уговоров ему удалось высвободить Элис из объятий Кортни и поднять с дивана.

— Пойдем. Хорошая девочка, у нас все будет нормально. Ты же понимаешь, что я прав, пойдем, — говорил он.

Она подняла взгляд на Уитни и вдруг неожиданно увидела перед собой иезуитскую улыбку доктора Роулингса и его медоточивый голос. «Все правильно, Элис, — сказал этот Уитни–Роулингс, — я всем здесь хочу только добра». Ее вдруг охватила паника, и, вырвавшись из объятий полицейского, Элис бросилась к стене.

— Это вы сделали это! — закричала она. — Вы убили Брайана!

Уитни растерянно вертел головой:

— Элис, что с тобой?

Она вновь увидела перед собой лицо доктора Роулингса.

— Тебе никто не хочет зла, Элис, пойдем, пойдем.

— Нет! — снова дико заверещала Элис. — Вы убили Брайана! Вы оставили его в церкви умирать, а я вам помогла, я позволила вам это сделать.

Она забилась в конвульсиях и, обхватив руками голову, съехала вниз по стене.

Часы в зале ресторана «Ориент Экспресс» показывали начало девятого, когда Лили Лайт решила закончить ужин.

— Я думаю, нам пора расплатиться и покинуть это гостеприимное место, — сказала она, обращаясь к Мейсону.

Тот удивленно поднял глаза.

— Почему? Ведь еще больше часа до начала демонстрации?

— Нам пора ехать, настойчиво сказала она. — Я хочу оказаться в казино пораньше любопытных журналистов.

Мейсон понимающе кивнул.

— Ну что ж, хорошо.

Он поднял руку и подозвал официанта:

— Том, подойди к нашему столику.

Когда тот вежливо подал счет, Мейсон расписался на листке бумаги и вернул его официанту. Тот мгновенно удалился.

— Судя по твоим блестящим глазам, — сказал Мейсон, — ты любишь драку.

Она возбужденно кивнула.

— Да, люблю. Я думаю, что сегодня нас ожидает настоящая решительная схватка. И я уверена, что победа будет на нашей стороне. Эта уверенность придает мне силы

Джина, которая немного отяжелела от выпитого и съеденного, на время потеряла интерес к Лили Лайт и продолжала учить жизни племянницу:

— Ты должна побеждать всех своих врагов их же оружием, это единственный способ борьбы, который я принимаю.

Хейли хмуро покачала головой.

— Нет, я в эти игры не играю.

— А ведь игры могут быть забавными! — воскликнула Джина. — Особенно если знаешь, как выиграть. Я, бывало, срывала банк.

—Это совсем другое, — возразила Хейли. — К тому же, вспомни, чем заканчивались все твои игры.

Глаза Джины засияли, как алмазы.

— Я верну себе СиСи, — торжественно заявила она, — это лишь вопрос времени. Мне не помешают даже эти никелированные палки.

Хейли горько усмехнулась.

— Не обманывай себя. СиСи никогда не вернется к тебе. Времена, когда ты могла повелевать им, давно закончились.

Джина с улыбкой махнула рукой.

— Не загадывай наперед, поживем увидим. А ты еще должна поучиться у меня кое–чему.

Хейли опустила глаза.

— Нет, наверное, мы все‑таки не поймем друг друга, я не могу поступать также, как и ты.

Джина с сожалением посмотрела на племянницу.

— Тогда не вини меня, если станешь проводить время в исключительно девичьем обществе.

Хейли едва не расплакалась и, схватив сумочку, вскочила из‑за стола.

— Джина, я пойду. Мне больше не хочется выслушивать твои поучения, я тебе позвоню завтра… Или послезавтра.

Она выскочила из зала, оставив Джину в одиночестве. Поскольку никто из присутствующих в зале не проявлял к ней явного интереса, Джина решила последовать примеру племянницы. Она не без труда встала из‑за столика, сунула подмышку костыли и стала медленно продвигаться к выходу.

Оживленный возглас Лили Лайт заставил Джину повернуть голову.

— Мы все время пересекаемся, — воскликнула проповедница, — это, наверное, судьба.

— Или невезение, — хмуро констатировала Джина.

Закончив ужин, Лили Лайт и Мейсон также покидали ресторан.

— Будь полюбезнее, Джина, — довольно мрачно сказал Мейсон. — Твой тон мне не нравится.

Джина вскинула на него гордый взгляд.

— Раньше ты меня никогда об этом не просил.

— Я изменился, — сказал Мейсон подчеркнуто вежливым тоном.

— Это заметно, — едко парировала Джина.

— И тебе следовало бы.

— Я в этом не уверена, — с ехидной улыбкой заявила Джина.

Лили торопливо взглянула на циферблат часов, висевших на стене в зале.

— Нам пора идти, Мейсон.

— Что, наступило время ставить Мейсону пиявки? — саркастически заявила Джина. — Торопитесь, а то у него, наверное, начинается очередной приступ.

С потугами на приветливость Лили сказала:

— Надеюсь, что мы когда‑нибудь станем друзьями, Джина.

— Сомневаюсь, — ухмыльнулась Джина. — Если мне понадобятся друзья, то я вступлю в клуб.

Демонстрируя явное намерение закончить разговор, Джина повернулась на костылях, а затем, обернувшись, бросила через плечо:

— Мейсон, раньше все считали тебя просто сумасшедшим, но теперь убедились в том, что ты настоящий дурак.

И хотя Мейсон с Лили тоже направлялись к выходу, они предпочли сделать это другим путем. Пока Джина ковыляла на костылях, две фигуры в белом, словно видение ангелов, растворились в вечернем полумраке.

— Что ты задумал, Мейсон? — пробормотала Джина, провожая их взглядом. — Я ведь все равно узнаю, как всегда узнаю. Меня на мякине не проведешь…

По своему обыкновению вечер СиСи встретил на работе. Обычно он уделял повышенное внимание стратегически важным направлениям своей деятельности. Сегодня это было плавучее казино «У Ника». Оставаться дома ему не хотелось и еще по одной причине — приехав поужинать, он обнаружил в собственной столовой ватагу галдящих, как голодные птенцы, журналистов. Оказалось, что Мейсон пригласил их на ужин, правда, забыл поставить об этом в известность самого СиСи.

Ченнинг–старший вернулся в казино, чувствуя неприятное урчание в пустом желудке. Поскольку в баре ничего кроме спиртного и прохладительных напитков не было, СиСи налил себе бокал вина, решив, что это будет лучшим вознаграждением за пережитые сегодня неприятности.

Он успел отпить лишь несколько глотков, когда в холле казино из вечернего сумрака, словно материализовались две фигуры в белом. В последнее время они постоянно были вместе, и не надо было обладать особой догадливостью, чтобы узнать в них Мейсона и Лили Лайт.

Увидев возле стойки бара Ченнинга–старшего они направились к нему. СиСи гневно сверкнул глазами.

— Вы вернулись?

Мейсон победоносно улыбнулся.

— Как и обещали.

СиСи с трудом удавалось подавить гнев.

— Я не буду вызывать полицию, — угрожающе произнес он, — я вышвырну вас отсюда сам, и из дома для гостей, — он ткнул пальцем в Лили, — тоже убирайтесь. Я не желаю вас видеть рядом с собой. Вы приложили достаточно усилий для того, чтобы я отказал вам в своем гостеприимстве.

Мейсон оторопело развел руками.

— Отец, но это не по–христиански, — попробовал возражать он. — В начале ты даешь приют, а затем отказываешь в нем.

СиСи холодно улыбнулся.

— Я знаю, что это не по–христиански. Но мне сдается, что гость моего дома наносит мне удар ножом в спину, а я этого не люблю.

Лили бросила на него напряженный взгляд.

— Мне жаль, что вы так думаете, мистер Кэпвелл.

Ченнинг–старший предпочел не вступать в словесную схватку.

— Забирайте банду своих поклонников и убирайтесь из моего казино, — резко заявил он. — Я не желаю больше видеться с вами.

Лили растянула губы в подобии вежливой улыбки.

— Извините, мистер Кэпвелл, но я не могу этого сделать, — ответила она. — Мне не позволяет поступить так поставленная цель.

СиСи надменно вскинул голову.

— Я не могу оценить этого. Мейсон, приглашение на ужин в мой дом кучи журналистов я тоже не оценил.

С присущим ему мрачным юмором Мейсон ответил:

— Но ведь они тоже люди и хотят есть.

Это вывело СиСи из равновесия.

— Ну хватит, — рявкнул он — убирайтесь отсюда.

Демонстрируя свое нежелание продолжать этот разговор, СиСи развернулся и зашагал прочь. Лили бросилась следом за ним.

— Мистер Кэпвелл, — воскликнула она, — но это же не атака на вас лично. Давайте поговорим, я думаю, мы можем найти общие точки соприкосновения, ведь вы тоже христианин и должны понимать, за что мы боремся.

СиСи резко обернулся.

— Я уже понял, за что вы боретесь. Мне удалось ознакомиться с последними телевизионными новостями и вечерними газетами. Там сказано, что вы хотите закрыть мое заведение, так что говорить мне с вами не о чем. Единственная любезность, которую вы можете мне оказать — поскорее убраться отсюда. Ваши праведные речи вызывают у меня только одно желание — сбросить вас в воду.

Мейсон шагнул навстречу отцу.

— Ты даже не хочешь узнать нашу точку зрения, папа? Думаю, что это просто неразумно с твоей стороны.

СиСи тяжело вздохнул и покачал головой.

— Знаешь, Мейсон, когда ты вернулся домой после долгого отсутствия, я грешным делом подумал, что у нас появился шанс восстановить доброе отношение, и как последний дурак я решил, что мой сын станет мне другом.

— Мейсон тоже этого хочет, — вмешалась в их разговор Лили Лайт, — возможно, вы просто не так его поняли.

Лицо Ченнинга–старшего постепенно стало приобретать пурпурный оттенок. Однако пока он не успел возразить, Мейсон прервал Лили:

— Я сам скажу за себя, не нужно меня защищать.

Затем он повернулся к отцу.

— Папа, мои друзья понимают, что мне требуется в этой жизни, даже если они с этим не согласны. Я могу считать их друзьями только потому, что они принимают меня таким, каким я есть.

СиСи смерил сына пристальным взглядом.

— Значит, ты согласен с ней в том, чтобы закрыть это заведение? — с плохо скрытой угрозой в голосе произнес он. — Ты идешь против своей семьи и против всего, чему тебя учили?

Мейсон смотрел на отца ясным взором.

— Просто ты хочешь все свалить с больной головы на здоровую, — ответствовал он.

СиСи повернулся к Лили Лайт и, мрачно усмехнувшись, сказал:

— Поздравляю, дорогая, вам удалось расколоть семью.

— Не надо, отец, — возразил Мейсон, — она тут не при чем. Так было всегда, с того самого дня, когда доктор в родильном отделении сказал: поздравляю, мистер Кэпвелл, у вас сын.

СиСи с подчеркнутой любезностью, которая сама по себе является оскорблением, сказал:

— Мейсон, будь джентльменом, помоги даме уйти отсюда.

Мейсон гордо вскинул голову.

— Мы не уйдем отсюда, отец, и не сдадимся. Мы будем продолжать нашу борьбу до тех пор, пока не закроем это заведение.

По лицу СиСи стала разливаться бледность.

— Вы в пределах моей собственности, — сквозь плотно сжатые губы произнес он, — уходите отсюда, я даю вам пять минут, и не секунды больше. Если после этого вы еще будете находиться на территории казино, то я распоряжусь, чтобы вас утопили, как котят. Разговор окончен.

С этими словами Ченнинг–старший резко развернулся и зашагал прочь. На сей раз ни Лили Лайт, ни Мейсон не делали попытки остановить его. Проводив Ченнинга–старшего выразительным взглядом, Лили обернулась к Мейсону и сделала сочувственное лицо.

— В одном он прав — мне удалось поссорить вас, извини, — с сожалением сказала она.

Мейсон с деланным равнодушием пожал плечами.

— Нет, нет, не надо извиняться, я сказал ему все, что хотел. Между нами всегда была напряженность, забудь об этом. Знаешь, я собираюсь съездить на Восточное побережье поговорить с архитектором насчет нашего будущего храма. Думаю, что они примут мое предложение.

Она пытливо взглянула на Мейсона.

— По–моему, ты чего‑то не договариваешь, что тебя смущает?

Он с сожалением покачал головой.

— Я не хочу оставлять тебя здесь одну. Боюсь, что это будет ошибкой с моей стороны.

Она беспечно улыбнулась.

— Нет, нет, не бойся. Я справлюсь с любым, кто встанет на нашем пути. Храм будет построен, я никогда не отказываюсь от своих мечтаний, — с энтузиазмом воскликнула она.

— Но ведь мой отец явно намерен применить силу для того, чтобы не допустить закрытия казино. Тебя это не останавливает? — с сомнением спросил Мейсон.

— Я не отступаю ни перед угрозой силой, ни перед ее применением, — спокойно ответила Лили. — Чем они могут запугать меня? Тюрьмы я не боюсь, а широкий общественный резонанс идет только на пользу нам Сейчас сюда прибудут журналисты, и мы начнем новый этап борьбы против этого вместилища порока

Уитни участливо наклонился над забившейся в угол Элис:

— Не бойся, поедем со мной в больницу, там тебе окажут помощь.

Она испуганно вскинула голову и, снова увидев перед собой доктора Роулингса, взвизгнула и отскочила в сторону.

— Нет, нет, не приближайтесь ко мне! Вы не можете хотеть добра, точно также вы говорили и Брайану.

Уитни растерянно оглянулся

— Что она несет? Она ведь явно больна.

— Не трогай ее. Пол, ты же видишь, она хочет что‑то рассказать. Очевидно, доктор Роулингс запугал ее до такой степени, что теперь она везде видит его мерзкую физиономию.

Будто к подтверждению его слов, Элис снова воскликнула:

— Я хотела остановить вас, чтобы вы не причинили зла Брайану.

Уитни ошалело вертел головой по сторонам.

— Да она просто не в себе, — пробормотал он. Перл заступился за девушку

— Не мешай ей, пусть скажет, что хочет.

— Я… Я хотела выйти, надрывно кричала Элис, — я хотела выйти из церкви, а вы… Я хотела вернуться к себе, а вы не позволили. Нет, я должна была остаться и посмотреть. Вы сказали, что я должна увидеть все это собственными глазами, я ничего не могла поделать, — она вдруг умолкла.

— Что он заставлял тебя посмотреть? — осторожно спросил Перл.

Несколько мгновений Элис молчала, испуганно заламывая руки, а затем снова выкрикнула.

— Сколько крови, кровь на запястьях, веревка слишком тугая, вы делаете ему больно, боже, доктор Роулингс, вы так сильно его ударили, я подумала, что он мертв. Вы заставили меня подойти к нему.

Словно осознав, что перед ней нет доктора Роулингса, она вдруг заговорила в третьем лице.

— И тогда он спустился в подвал, в туннель, нет, это был мрачный сырой подвал. Он отнес туда Брайана. Брайан был связан, но он открыл глаза, увидел меня и хотел что‑то сказать… Он хотел что‑то сказать…

— Где это было? — спросил Уитни. — Ты можешь сказать что‑нибудь конкретно? В каком месте все это произошло?

Она как будто не услышала его слов.

— Там были кирпичи, там было много кирпичей, а он их складывал все выше и выше, а Брайан был там, Брайан был за этой стенкой, я слышала, как он стонет. Он так тихо говорил: кто‑нибудь, помогите мне, помогите. А Персиваль все лаял и лаял, а потом кирпичи кончились, и ничего не осталось, и ничего не осталось. Где Брайан? Где Брайан?

Она метнулась к стене и, ломая ногти, стала царапать ее, словно хотела вырваться из замкнутого пространства.

— Помогите мне вырваться! — кричала она. — Я больше не могу находиться здесь. Доктор Роулингс оставил его там. Я хочу помочь ему, но не могу.

Все трое бросились ей на помощь.

— Успокойся, Элис! — кричал Перл. — Не надо, с тобой друзья. Доктор Роулингс больше никогда не запрет тебя в подвале.

Обернувшись к Уитни, он скороговоркой произнес:

— Теперь ты понял, почему она испугалась там, внизу? Я оказался прав, она знает о судьбе моего брата. Нам нужно только выяснить, где он.

Он снова повернулся к отчаянно рыдавшей девушке и стараясь не спугнуть ее, успокаивающе сказал:

— Элис, скажи, куда они его положили? Где его тело? Где я могу найти своего брата?

Она прижалась лицом к стене и, содрогаясь в истерике, произнесла:

— Северный… Северный…

— Санглент, — закончил за нее Перл. Северный Санглент был районом Бостона, где когда‑то находилась клиника доктора Роулингса.

— Да, да, — начала кивать головой Элис, — он там, помогите ему, пожалуйста.

— Это совсем недалеко от больницы, — потрясенно прошептал Перл.

— Норд–Кумберленд–Черч, — сказала Элис, — он там.

Перл кивнул.

— Да, я знаю, где находится эта церковь.

Элис бросилась в объятия Уитни. Сквозь слезы и всхлипывания Пол расслышал ее слова:

— Помогите Брайану, помогите. Он там, я ничего не смогла поделать.

Перл потрясенно отвернулся.

— Норд–Кумберленд–Черч… Сколько раз я был рядом с этой церковью и даже не подозревал, что там может находиться мой брат.

Кортни осторожно положила руку ему на плечо.

— Перл, ты веришь в то, что такое возможно?

Он кивнул.

— Думаю, что это правда. Я должен его найти, я немедленно отправлюсь в Бостон. Я должен добраться до него хотя бы мертвого.

Толпа журналистов, которая еще полчаса назад осаждала столовую дома Кэпвеллов, с фотоаппаратами и телекамерами наперевес ворвалась в вестибюль казино. Здесь их уже ожидали Мейсон и Лили Лайт.

— Проходите, господа, — распорядился Мейсон как один из организаторов шоу.

Оказавшись в вестибюле в одиночестве, СиСи Кэпвелл немедленно распорядился вызвать Брика Уоллеса, который сидел в своем кабинете с бумагами.

Когда Брик появился в вестибюле, СиСи указал ему на ватагу журналистов, окружившую Лили Лайт.

— Немедленно убери ее отсюда, сделай что хочешь. Посади ее на катер и вывези в открытое море, воспользуйся моим вертолетом, но чтобы ее через минуту здесь не было.

Брик тут же бросился к журналистам.

— Господа, пресс–конференции сегодня не будет, — с этими словами он схватил Лили за руку и потащил к выходу. — Мисс Лайт, пойдемте со мной, ваше внимание к казино становится все более и более назойливым, и я, как управляющий, не могу этого допустить. Вы должны немедленно покинуть пределы частного владения.

Она стала отбиваться кулаками.

— Я никуда не пойду, вы должны закрыть этот храм порока.

Каждый ее шаг сопровождался вспышками фотокамер и фиксировался на видеопленку.

— Сейчас я одна, — воскликнула Лили, — но скоро ко мне присоединятся тысячи. Мы добьемся того, чтобы это заведение закрыли. Люди оставляют здесь кровью заработанные деньги, чтобы мистер Кэпвелл мог пить шампанское.

СиСи вскипел и бросился расталкивать журналистов.

— Немедленно выключите камеру! — закричал он, прикрывая рукой объектив одного из самых назойливых телевизионщиков.

— Вы хотите что‑нибудь сказать? — последовал вопрос из толпы журналистов.

— Никаких комментариев не будет, — рявкнул СиСи. — Вы не имеете права здесь снимать. Выключите эту камеру или я ее разобью.

Брику с трудом удалось оттащить в сторону Ченнинга–старшего.

— Мистер Кэпвелл, не нужно, этим мы создаем только лишний ажиотаж.

Он повернулся кжурналистам.

— Вы получили свои материалы, а теперь я прошу вас покинуть пределы казино, иначе я буду вынужден прибегнуть к силе. Сейчас мы вызовем полицию и прекратим все это.

Лили возмущенно замахала руками.

— Вы и прессу хотите контролировать в этом городе? — гневно воскликнула она. — Вы все контролируете, даже умы.

Самообладание покинуло Брика, и он бросился к телекамере, оттолкнув Лили Лайт.

— Выключите немедленно! — закричал он.

Коротко ухнув, проповедница упала на пол и замерла без движения. Объективы мгновенно зафиксировали это. Мейсон тут же бросился на помощь ей.

— Спокойно, — закричал он, — отойдите все!

Мисс Лайт потеряла сознание. СиСи сунул руки в карманы брюк и надменно отвернулся.

— Да она в порядке, Мейсон, — холодно сказал он. — Эти театральные трюки мы уже не раз видели, с ней ничего не случилось.

— Ладно, дорогая, снимки сделаны, можешь вставать.

Мейсон осторожно перевернул упавшую навзничь Лили Лайт и обращаясь к журналистам сказал:

— Ей дурно. Вы видите, как здесь обращаются с людьми, которые борются за правду?

Брик сквозь плотно сжатые губы процедил:

— Я ее не трогал. Она сама подвернулась под руку.

Мейсон зло сверкнул глазами.

— Ты ее толкнул, причем, сделал это намеренно. Просто так это не сойдет тебе с рук.

Брик склонился над лежавшей с закрытыми глазами Лили.

— Это получилось случайно, — попытался оправдываться он, — я не хотел.

Мейсон грубо оттолкнул его.

— Не подходи, ты и так наделал много дел, — закричал он. — Мы приехали сюда, чтобы помочь людям, чтобы покончить с безумием в этом городе, а с ней обошлись вот так.

Он стал с нежностью гладить ее по щекам.

— Лили, Лили, ты слышишь меня?

Она открыла глаза и обессилен но посмотрела на Мейсона.

— Что со мной случилось? — слабым голосом спросила она.

— Ну слава Богу, — вздохнул Мейсон, — ты пришла в себя. Ну ничего, даром им это не пройдет, они еще поплатятся. Пойдем, я унесу тебя отсюда.

Под звуки непрерывно щелкавших затворов фотоаппаратов Мейсон осторожно поднял Лили Лайт на руки и понес к выходу.

— Ей нужен воздух, ей очень плохо, расступитесь! — кричал он.

На мгновение задержавшись возле двери, Мейсон обернулся и с угрозой произнес:

— Ты никогда не ошибался, отец, но сейчас ты допустил крупный промах, ты вызвал на себя огонь прессы, и теперь берегись!

ГЛАВА 13

Окружной прокурор выдвигает дополнительное обвинение в адрес Сантаны. Лили Лайт начинает утро с посещения миссис Кастильо. Брик Уоллес не намерен отступать. Поклонники Лили Лайт переходят к насильственным методам. Бостон, Норд–Кумберленд–Черч. Иден не может добиться откровенности от Круза. Джину одолевают подозрения. Лили Лайт ведет душеспасительные беседы с Сантаной.

Утро в доме Кастильо началось довольно рано. Круз находился в ванной, когда Иден, уже приведшая себя в порядок, услышала звонок в дверь. Открыв, она с удивлением увидела перед собой на пороге окружного прокурора.

— Доброе утро, мисс Кэпвелл, — с подчеркнутой любезностью сказал он.

— Доброе утро, Кейт, — с легким недоумением ответила Иден. — Чем обязана такому раннему посещению?

Тиммонс показал на папку, которую держал в руке.

— У меня есть к тебе небольшое дело, разрешишь войти?

Иден посторонилась.

— Конечно.

Пройдя в гостиную, окружной прокурор с любопытством осмотрелся.

— А где Круз?

— Он в ванной комнате.

По лицу Тиммонса проскользнула какая‑то недобрая усмешка.

— Ну что ж, наверное, это к лучшему, — сказал он, открывая папку. — Вот, взгляни. Я хочу, чтобы ты подписала это.

Иден быстро пробежалась глазами по строчкам официального документа.

— Что это?

— Это по поводу Сантаны, — ответил Тиммонс.

— А что ты хочешь от меня? — недоуменно пожав плечами, спросила Иден. — По–моему, у вас уже есть заявление по поводу того происшествия на Испирейшн–плэнт.

Тиммонс нервно усмехнулся.

— Я думаю, что это будет дополнительным аргументом в пользу стороны обвинения.

Иден гордо подняла голову и отвернулась.

— И не подумаю. Я не буду подписывать эти документы.

В гостиной появился Круз. Вытирая влажные после душа волосы полотенцем, он с удивлением посмотрел на окружного прокурора и, не поздоровавшись с ним, обратился к Иден:

— Что здесь происходит? Как он сюда попал?

— Я его сюда впустила, — сказала Иден, — но, честно говоря, я не подозревала об истинной цели его визита.

— А что случилось? — спросил Круз.

— Он прибавил еще пару обвинений в вооруженном нападении. Сантана, если ее вина будет доказана, получит длительный срок тюремного заключения.

Круз побагровел.

— Хочешь расправиться с ней? А Сантана ведь всегда считала, что ты на ее стороне.

Тиммонс торопливо захлопнул папку и, не осмеливаясь поднять глаза на Круза, оправдывающимся тоном произнес:

— Здесь нет никаких сторон. Все обвинения против Сантаны доказаны, осталось только сформулировать все это надлежащим образом.

Иден возмущенно всплеснула руками.

— Сантана была под действием наркотиков, и я не считаю ее виновной. Да, она совершила на меня наезд, но по–моему, это было обыкновенной случайностью, совпадением обстоятельств.

Окружной прокурор кисло улыбнулся.

— Это очень благородно с твоей стороны, однако все вокруг полагают, что она виновна.

Круз едва сдержался, чтобы не взорваться.

— Все? — возмущенно воскликнул он. — Кейт, да о чем ты говоришь? Если бы Сантана даже знала… Хотя она уже знает, что ты предал ее.

Тиммонс одел на лицо равнодушную маску.

— Дружба не должна влиять на ведение дел, Кастильо, когда ты это поймешь?

Сквозь плотно сжатые губы Круз процедил:

— Я подумаю об этом, а сейчас забирай свое барахло и немедленно уматывай отсюда.

Тиммонс пытался хорохориться.

— Вообще‑то у меня нет необходимости в подписи Иден, — с деланной беспечностью заявил он, — Джина Кэпвелл представит факты, и мое ведомство выдвинет обвинение против Сантаны, так что эта бумага вовсе и не нужна. Она просто облегчила бы дело.

Круз смерил окружного прокурора презрительным взглядом.

— Что ж, тебе придется обойтись без нашего участия, — холодно ответил он. — Мы в эти игры не играем. А теперь уходи.

— Ладно, — нервно улыбнулся окружной прокурор, — вы еще услышите об этом. Бумага, которая у меня сейчас в руках, это только начало. Я не намерен оставить безнаказанным вооруженное нападение Сантаны на Джину Кэпвелл. Если вы думаете, что ее ожидает прощение, вы жестоко заблуждаетесь. Счастливо оставаться.

Окружной прокурор исчез за порогом, хлопнув дверью. Круз тяжело вздохнул и повернулся к Иден.

— Ты молодец, что отказалась подписывать эту грязную стряпню. Но, прошу тебя, больше никогда не пускай его в дом.

Телевизор в палате, где лежала Сантана, заменили на новый, и теперь после завтрака она лежала в своей постели, следя за выпуском утренних новостей.

— Полиция Санта–Барбары арестовала в казино проповедницу мисс Лили Лайт за нарушение частных владений, — читал диктор.

На экране в это время появилась видеозапись, сделанная вчерашним вечером: отчаянно жестикулируя, Лили Лайт заявляла о своем намерении продолжать борьбу до тех нор, пока казино «У Ника» не будет закрыто.

Сантана не услышала, как в палате скрипнула дверь, и на пороге возникла та же фигура в белом, которая была и на экране.

— Доброе утро, — тихо сказала Лили Лайт.

Сантана стала в растерянности вертеть головой, переводя взгляд с настоящей Лили Лайт на ее телевизионного двойника.

— Это вы? — слабым голосом произнесла Сантана. — Вы мисс Лайт?

Та кивнула:

— Да.

Направившись к телевизору, проповедница щелкнула выключателем и подошла к кровати Сантаны.

— Вы знакомая Мейсона? — спросила та.

— Да, — улыбнулась Лили, — не знаю, что бы я без него вчера делала. Он оказал мне неоценимую помощь. В том, что я сейчас нахожусь на свободе, его заслуга. Кстати, именно он попросил меня навестить вас, миссис Кастильо.

Сантана растерянно улыбнулась.

— Мне очень приятно. Я только что видела вас по телевизору и представить себе не могла, что вы так скоро появитесь здесь.

— К сожалению, я вынуждена признать, что первый раунд борьбы с казино мы проиграли, это заведение пока еще открыто, но, могу уверить вас, что ненадолго. Мистер Кэпвелл уже почувствовал силу наших убеждений, думаю, очень скоро он убедится в том, что вера может совершать чудеса. Впрочем, — она широко улыбнулась, — я пришла поговорить не об этом.

— О чем же? — обеспокоенно спросила Сантана. Лили наклонилась над ее кроватью и, доверительно взглянув Сантане в глаза, сказала:

— Я пришла поговорить о тебе, о том кошмаре, который тебе пришлось пережить за последние недели. Мейсон мне все рассказал.

Сантана недоверчиво повела головой.

— Не могу поверить, что тебя волнуют мои проблемы.

Лили сочувственно взяла ее за руку.

— Мейсон мне также сказал, кто виноват во всех твоих несчастьях, — продолжила она. — Заблудшая Джина Кэпвелл. Очевидно, она наш общий враг, ты согласна со мной?

Сантана растерянно молчала.

Наступившее утро не обещало легкого дня для управляющего казино «У Ника» Брика Уоллеса. Телефон разрывался от звонков, и Брику приходилось то и дело отвечать на вопросы бесконечных журналистов.

— Мне плевать на Лили Лайт! — в сердцах закричал он в трубку. — Казино открыто и будет работать, я не намерен отступать.

Не прощаясь с очередным представителем прессы, он швырнул трубку на рычаг телефонного аппарата и в бешенстве стал расхаживать по гостиной. Эмми, его жена, сочувственно смотрела на мужа.

— Брик, дело из рук вон плохо, — тихо сказала она, — может быть, тебе все‑таки стоит отступить?

Поправив съехавший на бок галстук, он упрямо заявил:

— Я должен с ней справиться. Она не добьется того, чтобы я отступил перед ней. Казино будет работать, чего бы мне это не стоило.

— Эта женщина ищет славы, — сказала Эмми, — а ты собираешься встать на ее пути. Может быть, этого не стоит делать? Ведь мы не знаем, на что она способна, что будет дальше?

Брик задумчиво кивнул.

— Да, она мастер создавать общественное мнение, но казино — такое же коммерческое заведение, как и все другие.

— Ты прав, — тяжело вздохнула Эмми, — но это отнюдь не облегчает твою жизнь.

Брик отвернулся к окну.

— Она решила, что я испугаюсь ее последователей, но я не сдамся.

Он повернулся к жене.

Мне только жаль, что это коснулось тебя.

— Сколько же это будет продолжаться? — с тоской спросила Эмми.

Брик опустил глаза.

— Может быть, я зря вернулся в казино? — с сомнением произнес он и тут же возразил самому себе. — Нет, нет, я не должен покидать его только из‑за того, что меня стали преследовать эти фанатики. Я не позволю закрыть мое заведение, я не доставлю ей этой радости. Ты ведь все равно будешь любить меня, правда?

Она хитро улыбнулась.

— Безусловно, да.

Брик засмеялся и заключил ее в свои объятия.

— Молодец.

В этот момент раздался звон разбитого стекла, и в комнату влетел булыжник с привязанной к нему запиской. Эмми даже не успела закричать от страха. Брик бросился в прихожую и распахнул дверь. Он успел увидеть лишь удаляющиеся спины нескольких человек и вернулся в дом.

— Они уже убежали, — тяжело дыша, сказал Уоллес. — Эмми, ты в порядке?

Хотя руки ее дрожали, она старалась ничем не выдать своего волнения.

— Да.

Наклонившись, Эмми подняла с пола камень с привязанной к нему запиской.

— Смотри, они оставили здесь какую‑то бумажку.

— Что здесь?

Брик развернул скомканный листок и прочитал вслух:

— Закрой казино или мы сделаем это за тебя. Он бросил взгляд на жену и мрачно усмехнулся:

— Да, коротко и ясно.

— Наверное, нам нужно позвонить в полицию, — сдавленным голосом сказала Эмми. — Хорошо еще, что они бросили камнем в гостиную, а не в спальню Джонни.

Брик кивнул.

— Ты права, я немедленно обращаюсь в полицию.

А вот и Перл и Кортни встретили это утро вдалеке от Санта–Барбары, на противоположном конце Соединенных Штатов. Улетев последним рейсом в Бостон, к десяти часам утра они оказались в Северном Санлейнде, в районе церкви Норд–Кумберленд–Черч.

К счастью, посетителей в это утро здесь было не слишком много и, воспользовавшись этим, Перл и Кортни направились к двери, которая, очевидно, вела в подвал.

Перл осторожно потянул за ручку и, убедившись в том, что дверь открыта, кивком головы подозвал к себе девушку.

— Идем, мы уже почти у цели.

Держа перед собой включенным маленький ручной фонарик, Перл стал осторожно спускаться по скрипучей деревянной лестнице, увешанной лохмотьями паутины и покрытой толстым слоем пыли. Здесь не было никаких признаков жизни.

— Ты уверен, что это тот самый подвал, о котором говорила Элис? — обеспокоенно спросила Кортни. Он задумчиво осмотрелся по сторонам.

— Конечно, существует вероятность того, что она ошиблась, однако я склонен верить ей. Видишь, спуск сюда действительно похож на туннель, и сам подвал выглядит таким сырым и заброшенным, как она описывала. Это должно быть здесь.

Кортни опасливо прижалась к Перлу.

— Боже мой, неужели ты думаешь, что твой брат находится где‑то здесь?

Он тяжело вздохнул.

— Если только это не игра воображения Элис.

Испуганно оглядываясь по сторонам, Кортни слабым голосом проговорила:

— Надеюсь, что так. Но вообще‑то здесь ужасно.

— А представь себе, каково было Брайану? — мрачно сказал Перл. — Ведь у нас есть возможность в любой момент покинуть это подземелье.

Перл стал шарить лучом фонарика по стенам.

— Ты помнишь, что она говорила о красном кирпиче? Здесь должна быть стена из красного кирпича.

Луч фонарика замер на кирпичной кладке, сделанной явно неумелой рукой.

— Вот, смотри, — возбужденно воскликнул Перл, — это то, что нам нужно. Не может быть.

Он бросился к стене и, разбросав в стороны нагроможденную рядом с ней рухлядь, приложил ухо к холодным кирпичам.

— Не может быть, — потрясенно шептал он, — не может быть, не могу поверить. Неужели мой брат сейчас находится за этой стеной? Наконец‑то я добрался до него.

Он в отчаянии стал барабанить кулаками по кирпичу.

— Брайан ты слышишь меня? Брайан, это я, твой брат Майкл. Я наконец‑то нашел тебя.

Перл не заметил, как по щекам его потекли слезы.

Иден озабоченно расхаживала по комнате, пока Круз разбирался со скопившимися за последнее время служебными бумагами.

— Я хотела бы ненадолго уехать, — неуверенно сказала она. — Сесть в машину и уехать от всего этого…

Круз тяжело вздохнул и на мгновение поднял на нее глаза.

— Куда?

— Все равно куда.

Она разочарованно взмахнула рукой. Круз понял, что Иден говорит серьезно, и бросил папку на стол.

— Но почему? — недоуменно спросил он.

— Знаешь, — тихо ответила она, — это дело с Сантаной так просто не закончится. Кейт Тиммонс этого не допустит. Я думала, что все уже позади, однако, судебная машина, как видишь, только начала набирать обороты. В газетах снова начнут полоскать мое имя, не обойдя вниманием факты последнего времени. Сам понимаешь — мне этого совсем не хочется. Поэтому бы я и уехала совсем ненадолго, просто уехала…

Круз с сомнением покачал головой.

— К сожалению, у тебя не получится. Ведь ты проходишь по делу как пострадавшая, и судья вряд ли разрешит тебе даже ненадолго уехать из Санта–Барбары.

Иден немного помолчала.

— Я что‑то не совсем понимаю… Здесь что‑то не так.

Круз непонимающе сдвинул брови.

— О чем ты?

— Почему Кейт преследует Сантану? То он заботится о ней, то вдруг отворачивается от нее… Его поведение не поддается никакому логическому объяснению. Я теряюсь в догадках… Может быть, он пытается кому‑то отомстить?

— Не думаю, что он по–настоящему заботился о ней, — мрачно сказал Круз. — По–моему, он просто хочет добраться до меня и побольше мне насолить.

Иден пожала плечами.

— Разве он так тебя ненавидит?

Круз хмуро покачал головой.

— Это было всегда, — задумчиво сказал он. — Всю жизнь, сколько себя помню, начиная со школы. Но, похоже, теперь он взялся по–настоящему.

Иден подошла к Крузу и стала задумчиво теребить уголок его рубашки.

— Круз, — доверительно глядя ему в глаза, сказала она. — Мне кажется, что ты чего‑то не договариваешь. Между вами существует какая‑то тайна?

Круз отвернулся.

— Мне кажется, что Кейт поставил своей целью разрушить мою карьеру. И он не успокоится до тех пор, пока не сломает ее, — уклончиво ответил он. — Или даже всю мою жизнь…

Иден потрясенно отступила на шаг назад.

— Неужели все это так серьезно?

От необходимости продолжать разговор на эту тему Круза избавил телефонный звонок. Не скрывая своего облегчения, он направился к столу.

— Кастильо слушает.

Звонил Пол Уитни, его помощник.

— Круз, это я, — сказал он.

— Что случилось?

— Я в доме Брика Уоллеса. Ты должен срочно приехать сюда. Думаю, что без твоего участия мы не сможем здесь обойтись.

— Что, неужели дело так серьезно?

— Да, — ответил Уитни. — Какие‑то фанатики, поклонники Лили Лайт, бросили камень ему в окно.

— Хорошо. Оставайся там, — сказал Круз. — Я скоро приеду. Пока.

— Пока.

Круз положил трубку и, тяжело вздохнув, повернулся к Иден.

— Извини, малыш, — сказал он, направляясь к вешалке и снимая свой пиджак. — Мне нужно ехать.

— Что случилось?

— У Брика Уоллеса проблемы. Фанаты Лили Лайт напали на его дом. Я должен ехать.

Иден грустно улыбнулась.

— А можно, я поеду с тобой?

Круз пожал плечами.

— Не знаю, нужно ли тебе это? Это не совсем то, чего бы ты хотела.

Иден любовно обвила его шею руками.

— По крайней мере, мы будем вместе. Это для меня главное.

Она с такой нежностью и лаской смотрела ему в глаза, что Круз не выдержал.

— Ну, ладно, — рассмеявшись, сказал он. — Поехали.

— Вот и хорошо. За то, что ты выполнил мою просьбу, тебе полагается награда. Вот она.

С этими словами Иден одарила его поцелуем. Они уже собирались отправиться к двери, но Круз вдруг остановился и с нежностью провел рукой по ее белокурым волосам.

— Что? — улыбнулась она.

— Я так счастлив, — мягко ответил он. — Я не могу без тебя. Не могу даже представить, что когда‑то мы могли жить друг без друга.

— И я тоже, — шепнула она, снова обнимая его.

— Но теперь мы всегда будем рядом.

Иден прильнула к Крузу и горячо прошептала:

— Мы больше никогда не расстанемся. Ты мой любимый и единственный на всю жизнь…

Эту ночь Джина провела в квартире Кейта Тиммонса, но утром он исчез так стремительно, что она лаже не успела проснуться.

К тому времени, когда Тиммонс вернулся домой, Джина уже привела себя в порядок и сидела на диване, читая газету.

— Как хорошо, что ты пришел! — воскликнула она, увидев его фигуру, показавшуюся на пороге.

Окружной прокурор выглядел так, словно на него несколько минут назад вылили ушат холодной воды. Понуро, как побитая собака, он поплелся в гостиную.

— А что в этом хорошего? — буркнул Тиммонс. Джина поднялась с дивана и, опираясь на палку, пошла навстречу Кейту с газетой в руке.

— Ты читал это?

— А что это такое?

— Свежая газета!.. — с таким возмущением воскликнула Джина, как будто утренняя почта была самым большим злом в мире.

Тиммонс уныло отмахнулся.

— Да отстань ты, мне и так пришлось несладко. Не усугубляй…

Джина продолжала гневно размахивать газетой.

— Эти идиоты–журналисты создают Лили Лайт образ мученицы, как будто она страдает за какие‑то возвышенные идеалы. Чушь! Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! У нее же на лице все написано. Неужели никто об этом не догадывается? Ее счастье, что я пока что не догадалась о том, что она затеяла… Но ничего! Я доберусь до нее!..

Тиммонс брезгливо поморщился.

— Да что ты так привязалась к этой Лили Лайт? Она что, разрушает твой хлебопекарный бизнес?

Джина не унималась.

— Она, между прочим, все это не просто так затеяла! Я догадываюсь о ее тайном интересе и догадываюсь, почему она начала атаку именно на казино СиСи Кэпвелла. Но, к сожалению, я пока что не нашла подтверждений своим догадкам. Ты только почитай, что пишут эти кретины! Они ее уже едва ли не мессией в юбке считают! Вот! Вот… — Джина поднесла к глазам газетную статью и, найдя глазами нужное место, стала громко декламировать цитату. — Мисс Лайт заявляет, что она здесь, в Санта–Барбаре, для того, чтобы освободить наши души от мучений. Мы — праздные богачи, которые стали игрушкой в руках дьявола. Ее мишень — казино Кэпвелла…

Джина опустила газету и, нервно жестикулируя воскликнула:

— Да что она себе вообразила? Она думает, что ей удастся побороть СиСи Кэпвелла? Ничего подобного!

Окружной прокурор с кислым видом уселся на диван.

— Джина, по–моему, я догадываюсь, почему ты так беснуешься, — тягостно протянул он. — Ты уже спроецировала себя в жены СиСи Кэпвеллу, а потому боишься за свое семейное состояние… Что, страшно? А вдруг Лили Лайт действительно победит и оттяпает у Кэпвеллов этот лакомый кусочек? Казино, между прочим, не самое убыточное место…

Джина в сердцах отшвырнула газету и, проковыляв к дивану, уселась на мягкие подушки рядом с окружным прокурором.

— Да нет, это глупо!.. Это отвратительно… — тяжело дыша от возбуждения, сказала она.

Тиммонс вяло махнул рукой.

— Да не стоит тебе так беспокоиться! У Кэпвеллов вполне достаточно богатства, чтобы хватило и на тебя.

— А я волнуюсь! — запальчиво воскликнула Джина. — Все было бы не так страшно, если бы не участие в этом деле Мейсона.

— А что Мейсон?

— Он поддался ее чарам и теперь активно выступает на стороне этой авантюристки. Мейсон отнюдь не дурак и прекрасно знает, какими способами можно бороться против собственного отца. Несколько раз он уже делал попытки объегорить СиСи, но тогда у него было слишком мало силенок. А теперь с помощью этой фанатички и ее поклонников у него появляются реальные шансы нанести поражение отцу. Вот что меня по–настоящему беспокоит. Да и она бы ничего не смогла сделать без его помощи. СиСи раздавил бы ее в один миг. Даже вместе с ее раболепствующей толпой. Кстати, Кейт, ты что‑нибудь знаешь о ней?

— Что, например?

— Почему она так ко мне относится? Она так похожа на меня… Временами я сама пугаюсь этого сходства. Иногда мне кажется, что у нас даже привычки одинаковые.

Тиммонс тоскливо пожал плечами.

— Ну, откуда же мне знать?

Он встал с дивана и потащился на кухню.

— А как твое дело? — крикнула ему вслед Джина. — Можно посмотреть? По–моему, они с Мейсоном хотят достать меня…

Тиммонс обернулся.

— Интересно, каким это образом?

— Я не знаю, — пожала плечами Джина. — Может быть, это все шуточки Мейсона, может быть, он надеется, что эта женщина подвергнет меня пытке, чтобы до чего‑нибудь докопаться… Может быть, он еще что‑нибудь задумал. Я не знаю! Но у меня складывается такое впечатление, что они охотятся за мной…

Тиммонс криво усмехнулся.

— Джина, знаешь, как это называется? Паранойя…

Она гордо вскинула голову.

— Я не сумасшедшая! Я просто чувствую подвох. И ты поможешь мне разобраться в этом.

Тиммонс глупо рассмеялся.

— А почему ты так в этом уверена? Я еще не высказывал ничего на этот счет.

Джина решительно взмахнула рукой.

— Это ничего не значит. У тебя есть опыт в подобных делах. Помнишь, как ты украл у меня видеокассету с одной весьма пикантной записью? Так вот, я совсем не забыла об этом. Если хочешь и впредь пользоваться моим расположением, поможешь мне.

Лили Лайт присела на кровать рядом с Сантаной.

— Я давно хотела выслушать тебя. Думаю, что в твоей истории есть много поучительного для других. К сожалению, я познакомилась с тобой только тогда, когда все это завершилось, но слышала я о тебе и раньше. Мне рассказывал Мейсон. И именно тогда, когда мы приехали в этот город, случилось это происшествие на пляже.

Лили говорила все это таким тихим вкрадчивым голосом, будто всю жизнь только и мечтала о том, чтобы помочь Сантане. На такую удочку мог клюнуть любой. А особенно человек, оказавшийся в тяжелом положении.

— Мейсон спас меня… — задумчиво сказала Сантана. — Когда я увидела, как он изменился, я поняла, что тоже смогу справиться со своими бедами.

Лили доверительно взяла ее за руку.

— Сантана, это я послала Мейсона в прибрежный бар. Я знала, что он сможет убедить тебя отказаться от мести. Мейсон рассказал мне обо всем, что тебе пришлось вынести. Ты не виновата.

Сантана смотрела на собеседницу, вытаращив от изумления глаза.

— Я впервые в жизни слышу такие слова от постороннего человека… — потрясенно произнесла она. — Неужели ты действительно мне веришь? Я не могла похвастаться тем, что меня понимают даже самые близкие. Эти слова для меня настоящий сюрприз.

Лили сжала ладонь Сантаны.

— Конечно, я верю тебе. В глубине души, в сердце своем ты добра. У тебя был неудачный брак. Ты стала легкой добычей для Джины. Я уверена в том, что ей нужно было отнять у тебя Брэндона.

— Да, это именно так. Именно из‑за Брэндона она все и устроила! — нервно воскликнула Сантана. — Про это тебе тоже рассказал Мейсон?

Лили кивнула.

— Он рассказал мне все. Так что не удивляйся, если услышишь из моих уст нечто, касающееся собственной судьбы. Мне обо всем известно.

— Так ты действительно веришь мне? — спросила Сантана, блестя загоревшимися от надежды глазами. — Ты правда хочешь мне помочь?

Лили широко улыбнулась.

— Я сделаю все, что смогу.

Сантана не смогла скрыть радости.

— Я видела тебя по телевизору. Я верю тому, что ты делаешь. Надеюсь, что у тебя все получится.

— Благодарю тебя. Я рада, что тебе тоже это нравится. Вот увидишь, Джина будет наказана за все. Она поплатится за все свои преступления. А теперь расскажи мне о том, что она тебе сделала. Расскажи всю историю.

Сантана смотрела на Лили Лайт как завороженная.

— Все началось с таблеток, — задумчиво сказала она, а потом неожиданно воскликнула. — Нет–нет! Все началось, конечно, значительно раньше!..

Уитни дожидался Круза Кастильо на крыльце Брика Уоллеса.

Увидев, что Круз не один, Уитни сделал удивленное лицо.

— Ничего, Пол, — успокоил его Кастильо. — Иден нам не помешает. Ну, так что здесь случилось?

Пол протянул ему измятую бумажку, которая была вместе с камнем.

— Вот это бросили в окно.

— Кого‑нибудь удалось задержать?

Уитни пожал плечами.

— Да нет. Злоумышленники метнули камень и скрылись. У нас нет никаких доказательств.

— М–да… — протянул Круз. — Ну, ладно. Пойдем в дом. Брик здесь?

— Ну, разумеется. Сам‑то он, конечно, сохраняет спокойствие, но вот его жена, похоже не на шутку перепугалась.

— Что ж, — вздохнул Круз. — Боюсь, что я мало чем смогу их обрадовать.

Они вошли в гостиную, где у окна, обняв жену, стоял Брик Уоллес.

Увидев вместе с полицейскими Иден Кэпвелл, он в некотором недоумении поднял брови, но ничего не сказал.

— Здравствуй, Брик, — сказал Кастильо. — Мой помощник, Пол Уитни, уже все рассказал мне. Но боюсь, что новости будут для вас не слишком утешительны.

— А что такое? — удивленно спросил Брик. Круз немного прокашлялся.

— К сожалению, мы не сможем помочь вам, пока не поймаем хоть одного из этих типов на месте совершения подобных действий. Это, конечно, хулиганство, но до тех пор пока правонарушитель не будет задержан в момент совершения противоправных действий, мы не имеем права возбуждать уголовное дело.

В глазах Эмми промелькнул испуг.

— А что, если арестовать Лили Лайт? Ведь она же руководит ими…

Круз хмуро покачал головой.

— К сожалению, это тоже невозможно.

— Почему? — спросил Брик.

— Потому что она не участвует в этом лично. Мейсон достаточно умный юрист для того, чтобы дать ей правильный совет.

Брик нервно взмахнул рукой.

— Но ведь всем известно, что они — ее сторонники. Они поступают так именно потому, что она призывает их к этому. Разве правосудие ничего не может поделать в таком случае?

Кастильо медленно покачал головой.

— Да, они ее сторонники, но, фактически, действуют сами по себе. Брик, если ты не возражаешь, я хотел бы поговорить с ней. Может быть, она немного успокоит своих безумных поклонников…

Уоллес все еще никак не мог успокоиться.

— Круз, сейчас самое главное — остановить их! Если бы тот тип, который швырял камни в наш дом попал в спальню, где спал наш малыш, он бы уже давно оказался в больнице!..

Чувствуя свое полное бессилие в этом деле, Кастильо пытался хотя бы немного успокоить Брика.

— Я порекомендовал бы тебе в ближайшее время не появляться на улице, а, может быть, даже и в казино…

Иден, видя замешательство Круза, решила прийти ему на помощь.

— Знаешь, Брик, если ты в ближайшее время не будешь появляться на работе, то отец, наверняка, поймет тебя, — обнадеживающе сказала она.

Уоллес решительно покачал головой.

— Нет–нет, спасибо, Иден. Если я сдамся, то признаю, что она победила меня. Но если ее поклонники будут продолжать третировать мою семью, то я сам разделаюсь с ней. Когда я работал в цирке, то часто встречал подобных людей. Они приезжали в город одновременно с нами и пользовались большим скоплением народа. Здесь у нее этот номер не пройдет! Возможно, она уже вполне профессионально овладела навыками массового одурачивания и оболванивания. Однако, я уверен в том, что мы сможем с ней бороться.

Услышав резкий детский крик, донесшийся со второго этажа, Эмми встревоженно вскинула голову.

— Джонни проснулся. Брик, иди, успокой мальчика, а я отправлюсь на кухню и вскипячу ему молока.

— Да–да, конечно, — кивнул Брик. — Круз, извини, я должен подняться наверх.

— Разумеется.

Когда хозяева дома покинули гостиную, Уитни осторожно потянул Круза за локоть.

— Можно тебя на минутку?

— Конечно, — ответил Кастильо. — О чем ты хотел поговорить со мной?

Они отошли к окну, оставив Иден сидеть на диване. Уитни долго колебался, прежде чем начать.

— Знаешь, старик, — наконец, с трудом выговорил он. — Я все думаю, правильно ли я сделал…

Кастильо удивленно посмотрел на напарника.

— О чем ты?

Уитни выглядел каким‑то подавленным и отрешенным.

— Знаешь, вчера вечером, после звонка тебе, я отвез Элис назад в больницу доктора Роулингса. А теперь я думаю — вправе ли был так поступить?

— У тебя не было другого выхода, — без тени сомнения сказал Кастильо. — Ты должен был это сделать. Ты выполнил свой служебный долг, и тебя не должны мучить никакие угрызения совести по этому поводу. С чего это ты вдруг стал хандрить?

Уитни опустил голову.

— Что‑то подсказывает мне — Элис там не слишком хорошо. Она очень не хотела ехать.

Кастильо на мгновение задумался.

— Вот что я тебе порекомендую — ты продолжай следить за ней. Почаще навещай в больнице, звони, интересуйся состоянием ее здоровья. В любом случае, это не повредит.

Уитни кивнул.

— Хорошо. Я так и сделаю.

У него был такой вид, будто он еще не все высказал Крузу.

— Что‑то еще? — спросил Кастильо. Уитни кивнул.

— Да. Я беспокоюсь также за Перла и Кортни. Как бы они не наделали глупостей.

Круз удивленно поднял брови.

— Что они еще там затеяли?

Уитни снова колебался, будто не решаясь сообщить начальнику о том, что произошло прошлым вечером.

— По–моему, они затеяли что‑то безумное. Элис рассказала Перлу о том, что его брат похоронен за какой‑то стеной в бостонской церкви Норд–Кумберленд–Черч.

Круз долго молчал, ошарашенный таким сообщением.

— Так все‑таки эти разговоры о смерти его брата имеют под собой какое‑то основание? — наконец, выговорил он. — Как ты думаешь, Элис сказала правду?

— Не знаю, — пожал плечами Пол. — Судя по тому, как она нервничала — это было очень похоже на истину. Короче говоря. Перл и Кортни хотят это проверить.

Кастильо задумчиво отвернулся.

— Спасибо, что сказал. Я обязательно свяжусь по этому поводу с Перлом. Если все обстоит так, как рассказала Элис, то здесь раскручивается нешуточное дело.

— Так, подожди минутку, — сказал Перл. — Я сбегаю наверх. Эту стену голыми руками не возьмешь.

Кортни испуганно огляделась по сторонам.

— Я боюсь оставаться здесь одна.

— Ну, хорошо, — кивнул он. — Тогда поднимись по лестнице и жди меня возле двери.

Спустя несколько минут он вернулся к Кортни с толстой кувалдой на длинной ручке.

— Где ты это взял? — удивленно спросила она.

— Там на улице есть сарай. Только у нас небольшая проблема…

— Какая?

Перл потащил ее за руку к двери.

— Идем, там по ступенькам уже поднимается свадебная процессия. Придется нам немного переждать внизу. Шуметь пока нельзя. Ты готова к ожиданию?

Перл опустился на запыленный деревянный сундук, стоявший в углу подвала, и, тяжело вздохнув, наклонил голову.

Кортни присела рядом с ним.

— Мне очень жаль, Перл, — сказала она, поглаживая его по плечу. — Представляю, каково тебе сейчас.

Перл едва сдерживался, чтобы не разрыдаться.

— Если там, за стеной, Брайан… — глухо произнес он. — Я даже представить себе не могу, что время сделало с ним. Я был на его похоронах, видел его в земле… Кто же был в гробу?

Кортни растерянно пожала плечами.

— Может быть, гроб был пустой?

Перл вскинул голову.

— Как — пустой? Пустой… Что я скажу родителям? Как они переживут это? Ведь все были уверены в том, что Брайан уже похоронен. Ты представляешь, что им придется снова пережить?

Она положила голову ему на плечо и сочувственно сказала:

— Перл, как я жалею тебя… Наверное, сейчас не время…

Кортни вдруг смущенно умолкла, но Перл успел заметить ее озабоченность.

— Что? — спросил он.

— Пока ты был в клинике, — несмело сказала она, — я жила надеждой на то, что когда ты вернешься, мы разберемся в наших отношениях.

Перл отвернулся.

— Да, похоже, что у нас не очень‑то получается. Как ни горько говорить, но я вынужден признать, что ты права.

Кортни грустно улыбнулась.

— Но я уверена, что у нас все будет хорошо. Ведь правда?

В подвале было слишком темно, чтобы она могла увидеть его глаза. Но его слова не принесли девушке облегчения.

— Кортни, — задумчиво сказал он. — Может быть, ты слишком привыкла ко мне? Я не стою тех хлопот, которые причиняю тебе…

— Стоишь, — робко произнесла она. Перл тяжело вздохнул.

— Ты меня не знаешь. Я сам еще себя как следует не знаю.

— Тогда я сделаю все, чтобы узнать тебя, проникнув в твою душу… — пыталась бодриться она.

Перл нежно погладил девушку по руке.

— А может быть, тебе все‑таки стоит подумать о своей душе?

Кортни неожиданно вскинула голову.

— Нет. Я слишком долго думала только о себе. Мне нужен был кто‑то, кому можно было верить. И появился ты. Поначалу у нас с тобой все так хорошо складывалось, что я уже начала надеяться на настоящее большое будущее. Наше будущее… Но потом все изменилось. И я уже не знаю, стоит ли мне сохранять эту надежду.

Перл молчал.

— Я тоже не знаю, — наконец, произнес он. — Наверное, стоит. Но ты же видишь, что сейчас у меня в голове только одно… Я хочу выяснить, что же случилось с братом. Я хочу знать все и абсолютно точно. Слишком уж много тумана нагнал доктор Роулингс. Я всегда подозревал его в том, что он говорит только неправду. Но не думал, что дела обстоят так плохо. Ты понимаешь, о чем я говорю.

— Да, — кивнула она. — Понимаю. Я даже боюсь представить себе то, что тебе уже пришлось пережить] А то, что ожидает тебя впереди, находится вообще за пределами моего сознания.

— Если все обстоит так, как сказала Элис, — с мрачной решимостью произнес Перл, — то я буду мстить. На это уйдет много времени.

Кортни, вдохновленная его решимостью, убежденно кивнула.

— Ничего, я буду ждать. Я помогу тебе. Обязательно.

Она снова положила голову ему на плечо и прижалась, сопя носом как ребенок.

Перл задумчиво гладил ее по руке.

Наверху, в церкви раздались звуки органа, и свадебная процессия ступила под стены храма.

А внизу, в мрачной полутьме подвала сидели два человека, которые не знали, что их ждет в ближайшем будущем…

— Потом Джина или Кейт подменили мои таблетки, — рассказывала Сантана. — Так что, когда я давала показания в суде, я была как сумасшедшая. Видимо, Кейт хочет, чтобы меня упрятали в тюрьму навсегда. Разумеется, судья не поверила моим объяснениям. Мало того, меня посчитали наркоманкой и отправили в больницу на лечение. Кейт, который тоже во многом виноват передо мной, струсил и оставил меня одну. А, может быть… Может быть, он вообще заранее договорился с Джиной. Наверное, это было именно так. И они вдвоем решили доканать меня.

Лили Лайт, которая уже четверть часа сидела на постели Сантаны и не шелохнувшись слушала ее рассказ, решительно взмахнула рукой.

— У них ничего не получится! — воскликнула она. — Наказаны должны быть те, кто виноват в этом, а не чистые невинные души! Не беспокойся, я сама прослежу за тем, чтобы Джина получила по заслугам. А тебе сейчас нужно отдыхать и поправляться. Тебе нужно поскорее вернуться к нормальной жизни.

Сантана смотрела на Лили просветленным взглядом.

— Да, мне обязательно нужно отдохнуть. Я так долго жила с тяжелым чувством, что у меня все разрушится: брак, дружба, отношения с сыном… Хорошо, хоть он не у Джины! Только это меня радует!

Лили сочувственно покачала головой.

— Брэндон, наверняка, очень скучает по тебе. Наверное, мальчик тяжело перенес расставание с матерью…

— Да, я тоже скучаю о нем. Я поправлюсь и заберу его к себе. Главное, чтобы Джина не добралась до него. Я боюсь этого больше всего.

Лили поторопилась успокоить ее.

— Мы этого не допустим. Я пришла сюда, чтобы помочь тебе, Сантана. Я — твой друг.

Сантана растерянно улыбнулась.

— Я не знаю, как отблагодарить тебя. Я никогда не думала о том, что человек, которого я никогда раньше не встречала, сможет так заинтересоваться моей судьбой и захочет помочь мне. Но оказывается, такие люди еще есть. Это так помогает…

Сантана с благодарностью пожала руку Лили.

— Мне сейчас стало намного легче, — продолжала она. — Я даже рассчитывать не могла на такую дружескую поддержку.

Лили радостно улыбнулась.

— Я рада, что смогла помочь тебе.

Дверь в палату Сантаны приоткрылась, и сюда из коридора заглянул Ник Хартли.

Увидев его, Сантана обрадованно воскликнула:

— Ник! Я очень рада тебя видеть! Заходи же поскорее!

Хартли мгновение колебался, увидев в палате Сантаны проповедницу в белом платье. Но Сантана махнула рукой.

— Заходи, Ник! Я хочу, чтобы вы познакомились! Это — Лили Лайт. А это — мой друг Ник. Ник Хартли…

Ник протянул руку Лили.

— Здравствуйте.

— Привет.

— Я видел вас по телевизору, — сказал Ник. Она рассмеялась.

— А я и не ожидала такой популярности. Ну, что ж. Я вынуждена оставить вас. Сантана, мне, к сожалению, пора идти, но помни о тех словах, которые я тебе говорила.

На глазах Сантаны проступили слезы благодарности.

— Я так благодарна вам, мисс Лайт. Встреча с вами очень много значила для меня…

Она порывалась встать с постели, чтобы проводить Лили до двери, однако та решительным жестом остановила ее.

— Не нужно, лежи. Тебе сейчас следует побольше отдыхать. Постарайся поскорее выбраться отсюда. А мы еще увидимся.

Она направилась к двери, одарив Ника благостной улыбкой.

— До свидания, мистер Хартли. Я была очень рада познакомиться с вами. До свидания, Сантана.

— До свидания, — проникновенно сказала Сантана.

Оставшись наедине с Сантаной, Ник был поражен произошедшей прямо на глазах переменой в своей подопечной: глаза ее лучились радостью, на лице красовалась широкая улыбка.

— Что с тобой? — любовно разглядывая Сантану, спросил Ник.

— Я чувствую себя почти счастливой! — воскликнула она. — Мне намного легче… Теперь мне есть для чего жить! Ник, я увижу сына! И Джина будет наказана!.. Все будет очень хорошо! Наверное, мне удастся вернуть все лучшее.

Ник осторожно покачал головой.

— Надеюсь, что так оно и будет.

— Да–да! — запальчиво воскликнула Сантана. — Лили мне поможет! Тебе нужно было слышать ее… Теперь я уверена, что Джина получит по заслугам! Я хочу, чтобы она была наказана за все зло, что причинила мне! И она будет наказана!..

ГЛАВА 14

Джина назначает Лили Лайт встречу в «Ориент Экспресс». Брик навещает бродячую проповедницу. Иден догадывается о причине тайной распри между Крузом и Кейтом. Сантана понемногу обретает уверенность в себе. Мисс Лайт безуспешно пытается завербовать в свои ряды новую овцу.

Вернувшись в домик для гостей, который она по–прежнему занимала. Лили сделала несколько звонков, а затем потянулась к сумочке, где она обычно хранила сигареты.

Пачка была на месте, однако, она оказалась пустой. Раздраженно выругавшись, Лили принялась искать сигареты повсюду, куда только падал ее взор.

Проходя мимо радиоприемника, она машинально нажала на кнопку, и под сводами домика для гостей раздался ее собственный, но записанный на магнитофонную пленку, голос.

Радиостанция Кей–Ю-Эс–Би передавала проповедь Лили Лайт — запись, сделанную на последнем собрании.

— …Игра — это тоже наркотик. Мы должны очистить от него наши тела и души!.. — исступленно вещала она. — Стоит ли говорить о том, сколько семей распалось из‑за этого безобидного на вид греха! Какая психологическая травма наносится детям людьми, которые предаются этому греху!..

— Черт, куда же они подевались? — пробормотала Лили, шаря по ящикам столов и обыскивая карманы собственных платьев. — Я же помню, что вчера покупала новую пачку!

Телефонный звонок заставил оторваться ее от безуспешных поисков и, на ходу выключив приемник, она направилась к телефону.

— Алло, я слушаю.

— Здравствуйте, мисс Лайт.

В телефонной трубке раздался голос Джины Кэпвелл.

— Да, это я, — с некоторым удивлением сказала Лили.

— Я так и думала, — с каким‑то мрачным удовлетворением констатировала Джина. — Это — Джина Кэпвелл.

— Да, — рассмеялась Лили. — Я уже догадалась. У вас очень характерный голос, мисс Кэпвелл.

— Мисс Лайт, я не знаю, что вы тут делаете, — довольно едко сказала Джина. — Но я намерена это выяснить. Думаю, что ваш приезд в Санта–Барбару отнюдь не случаен. Почему бы нам не поговорить через час в ресторане «Ориент Экспресс»? Если вы не придете ко мне, то я сама приду к вам. Выбирайте.

Ни на секунду не задумываясь, Лили ответила:

— Что ж, я тоже хотела встретиться. Думаю, что этот разговор будет полезен нам обоим.

— Неужели?.. — изумленно протянула Джина.

— Да. Увидимся в«Ориент Экспресс», — заканчивая разговор, сказала мисс Лайт.

С этими словами она положила трубку и, испытывая уже нечто вроде зуда, стала перерывать книжные полки. Она была до того увлечена этим занятием, что не услышала, как дверь домика для гостей раскрылась, и на пороге возникла фигура Брика Уоллеса.

Лили обнаружила на полке какую‑то пачку и стала внимательно изучать ее содержимое. Обнаружив, что сигарет нет и здесь, она в ярости смяла пачку и швырнула ее в угол.

Брик, обнаруживший возле порога небольшую корзинку, на дне которой лежала запечатанная пачка ментоловых сигарет, с задумчивым видом поднял сигареты и негромко сказал:

— Вы не это ищете?

Лили поспешно обернулась и, изобразив на лице невинную улыбку, воскликнула:

— Конечно, нет!

Повторив ее жест — смяв в руке пачку с сигаретами и швырнув ее в корзинку — Брик направился в комнату.

— Возможно у меня есть то, что вы потеряли, — загадочно произнес он.

С этими словами он полез в карман и достал оттуда смятую бумажку, которая была в сопровождении булыжника доставлена в дом Уоллеса. Брик принес записку вместе с камнем.

— Что это? — недоуменно спросила Лили. Брик повертел камень с запиской в руке.

— Это — требования вашего последователя, — медленно сказал он.

Вытянув руку с булыжником над столом, Брик разжал пальцы, и камень упал на большое блюдо. Грохот разбивающегося стекла не заглушил испуганного визга Лили Лайт.

— Что вы делаете?!!

Брик снисходительно рассмеялся.

— Забавно. В моем доме тоже кое‑что разбилось… Они швырнули это в окно…

Брик повернулся к Лили, которая испуганно съежилась в углу комнаты, и неторопливым шагом направился к ней.

Голос его стал приобретать угрожающий оттенок.

— Вы бы научили своих фанатиков хорошим манерам, — не сводя с нее взгляда, произнес он.

Лили прижалась к стене.

— Не понимаю, о чем вы!.. Я не имею к этому никакого отношения.

Тоном судьи, который выносит арестованному приговор, Брик сказал:

— Когда я позвонил в полицию, а затем переговорил с инспектором Кастильо, то мне говорили, что вы именно так и будете себя вести: знать ничего не знаю, слышать ничего не слышала, видеть — не видела…

— Мои поклонники должны отвечать сами за себя. Я тут не при чем.

— Честно сказать, я поначалу даже сомневался в этом. Теперь вижу, что они были правы.

Лили горделиво вскинула голову.

— Но это на самом деле правда. Я не имею к действиям своих поклонников ни малейшего отношения.

Брик подошел к ней вплотную и, неотрывно глядя в глаза, произнес:

— Вот вам мой совет — отзовите своих верных псов или ягнят, или как их там… Булыжник может стать опасной штукой.

Лили пока не теряла самообладания.

— Меня возмущает, — едва дрожащим голосом сказала она, — что вы связываете меня с этим.

— Но это вы заставили их всех вооружаться против казино. Не так ли? — сказал Брик.

Заметив на столике рядом с Лили Лайт развернутый лист бумаги, на котором была изображена плавучая буровая платформа с высокими шпилями собора, Брик спросил:

— А это что?

Лили попыталась выхватить чертеж, прежде чем он попадет Брику в руки, однако он постарался опередить ее.

— Дайте‑ка я взгляну…

Он поднес схему к глазам.

— Это что такое? Собор? Так вот в чем дело?

— Положите! — взвизгнула Лили.

— Нет уж! Дайте‑ка я посмотрю повнимательнее. Я так понимаю, что это вместо казино «У Ника» на платформе будет красоваться вот это чудовище, которое ничем не отличается от сотен тысяч других подобных строений по всей стране?

Лили криво улыбнулась.

— А почему бы не превратить вместилище порока в храм, где люди будут служить богу? — запальчиво возразила она.

— Потому что это не зло, а законный бизнес, — возразил Брик. — Я вижу вас насквозь! Вы используете безвольных людей ради собственной выгоды. Сначала вы скажете им, что вам нужны деньги на собор, а потом, что он принадлежит им…

Она смерила его холодным взглядом.

— Так оно и есть.

Брик возбужденно швырнул чертеж на стол и, осуждающе ткнув в Лили пальцем, воскликнул:

— Это неправда! Я знаю, что будет на самом деле! Вы сбежите вместе с собранными деньгами! А ваша паства останется, как обычно, с носом… Такие случаи уже не раз встречались в истории. Не вы первая и не вы последняя… Так что я не испытываю на ваш счет ни малейших иллюзий.

Лили поджала губы.

— Как вы можете так говорить?

Брик, едва сдерживаясь, приблизился к ней.

— Я буду говорить с вами так, как считаю нужным. Для начала, я разоблачу ваш обман и сорву с вас маску. А потом останется делом техники привлечь вас к ответственности за массовое надувательство. Я думаю, что в результате вы будете отправлены в женскую тюрьму. Очевидно, там выше место…

Брик сделал угрожающий жест рукой, однако окрик Круза Кастильо заставил его остановиться.

— Пожалуйста, не делай того, о чем потом можешь пожалеть!

Уоллес обернулся.

— Круз? — удивленно произнес он.

Лили Лайт обрадованно выскользнула из угла.

— О! Слава Богу! — вздохнула она. — Не знаю, что бы он со мной сделал!..

— Не волнуйся, Круз — спокойно сказал Брик, — я лишь предупредил ее.

Довольно бесцеремонно потрепав по плечу Лили, он добавил:

— А вы, мадам, не лезьте не в свое дело. Счастливо оставаться.

С этими словами он покинул домик для гостей, оставив Круза Кастильо и Лили Лайт наедине. Когда за Бриком захлопнулась дверь, Лили с выражением безграничного сочувствия к Брику сказала:

— Какой он злой.

— Похоже, у него для этого есть причины, — с подтекстом сказал Круз.

Лили знала, как вести себя с полицейскими. Она кивнула:

— Да, мне известно о том, что произошло с ним. В его дом бросили камень, — понимающе сказала она, — но я тут ни при чем. Вы инспектор Кастильо?

Круз вежливо поклонился.

— Да.

Она протянула ему руку для рукопожатия.

— Приятно познакомиться. Ваша жена рассказывала мне о вас.

Упоминание о Сантане больно резануло слух Круза, но он предпочел пока не обращать на это внимания.

Окружной прокурор как бы невзначай натолкнулся на Иден Кэпвелл в ресторане «Ориент Экспресс». Она приехала сюда, чтобы поинтересоваться, как идут дела. Последние несколько дней Иден не особенно жаловала принадлежавший ей ресторан своим вниманием. Причина тому была совершенно очевидной — Круз.

Между прочим, их постоянная занятость друг другом отразилась и на его служебных делах. Отпуск без сохранения заработной платы не мог продолжаться бесконечно долго, и сегодняшний день и Круз, и Иден решили посвятить в первую очередь работе.

Окружной прокурор, который обществу Джины Кэпвелл, оккупировавшей его квартиру, предпочел завтрак в «Ориент Экспрессе», был несказанно обрадован, увидев здесь Иден. Зная, что она отличается куда большей разговорчивостью, нежели ее возлюбленный, Тиммонс решил повторить закончившуюся в первый раз неудачей попытку склонить Иден к тому, чтобы она подписала документ, обвинявший Сантану Кастильо в вооруженном нападении.

— Какая удачная встреча! — многозначительно воскликнул он, останавливаясь рядом с Иден.

Она с некоторым смущением отвернулась.

— Кейт, ты все‑таки ужасно назойливый человек.

Почувствовав некоторую слабость, окружной прокурор усилил натиск.

— Между прочим, ты сегодня очень жестоко обошлась со мной, — сделав обиженное лицо, произнес он. — А как ты сама понимаешь, мужчины очень не любят проигрывать.

— По–моему, для того, чтобы добиться собственной цели, ты готов воспользоваться любыми средствами, — не слишком дружелюбно заметила Иден. — А что касается твоего утреннего визита, то я, честно говоря, не понимаю, зачем тебе все это нужно, ведь ты поначалу демонстрировал свою явную заинтересованность в том, чтобы Сантану оправдать. А теперь пытаешься навешать на нее всех собак.

Тиммонс натужно рассмеялся.

— Иден, ты должна раз и навсегда запомнить, что я, как должностное лицо, то есть окружной прокурор, заинтересован в том, чтобы всегда и везде существовал закон. В данном случае я выступаю как совершенно незаинтересованное лицо. Ведь я не прошу от тебя ничего сверхъестественного, ты просто должна подписать заявление, в котором указано, что ты собственными глазами видела, как Сантана Кастильо, угрожая револьвером, напала на Джину Кэпвелл, вот и все. Ведь это видело еще семьдесят человек, но твоя подпись будет особенно ценна, потому что ты уже однажды пострадала от Сантаны. Судья обязательно должна принять это во внимание. И к тому же, подписав эту бумагу, ты ничего не теряешь.

— Но и не приобретаю, — ответила Иден. Тиммонс беспечно махнул рукой.

— Да это же полная ерунда. Только такой упрямец, как Круз, может подозревать в этом подвох. Видишь, — он достал из‑за пазухи благоразумно припасенную с собой в подобных случаях бумагу и, развернув, показал ее Иден, — здесь уже стоят несколько подписей. Так что, ты отнюдь не топишь Сантану.

Поскольку Иден задумчиво молчала, окружной прокурор услужливо подсунул ей ручку.

— Подпиши, и дело будет закончено. Таким образом ты просто окажешь мне услугу, вот и все.

Они подошли к стойке бара, и Тиммонс положил бумагу вместе с ручкой перед Иден. Она некоторое время колебалась, а затем, махнув рукой, сказала:

— Ну ладно, похоже, мне от тебя сегодня не удастся отвязаться.

Она поставила свою подпись под заявлением и, стараясь поскорее позабыть о сделанном, отодвинула бумагу в сторону.

— Ты совершенно бесчувственный человек, Кейт, — укоризненно покачав головой, сказала она.

Тиммонс начал кривляться, что говорило о значительном росте его жизненного тонуса в результате выполнения намеченной цели.

— Я просто выполняю свой долг.

Она усмехнулась.

— Да, с большим рвением.

— Между прочим, я окружной прокурор, — театрально выпятив грудь, заявил он. — У меня есть некоторые служебные обязанности. Мне дорога Сантана, но от меня ждут справедливости, и если не я, то кто‑нибудь другой установит ее.

Иден внимательно посмотрела на него.

— Так значит, для тебя уже не существует сторон, ты вне схватки?

Окружной прокурор продемонстрировал показной смех.

— Я и не ждал от тебя понимания. Твои симпатии отданы Кастильо, и это правильно, он пострадает больше всех, — ехидно заявил он. — Но, видно, ничего не поделаешь, такова его судьба.

Иден не скрывала своего презрения по отношению к Тиммонсу.

— Да, я вижу, что тебя это очень радует, — с холодной вежливостью сказала она. Интересно, какая кошка между вами пробежала? Что тебе сделал Кастильо? Почему ты его так не любишь?

Тиммонс уселся на стул возле стойки бара и, задумчиво пожевав губами, произнес:

— Ну, не всем же его любить. По–моему, в этом городе Кастильо пользуется каким‑то фанатическим обожанием, и мне, честно говоря, это совсем не понятно. Я, конечно, понимаю, что он мужчина в самом расцвете сил, что у него есть своеобразная привлекательность, нечто экзотическое, что всегда интересовало дам, скучающих от излишнего количества денег. Но ведь это же еще не все. Иден, как по–твоему, неужели Круз идеален?

Не дожидаясь ее ответа, он сам сказал:

— Нет, у него есть недостатки, и пришло время для того, чтобы их выявить и преподнести всему свету. Люди вокруг должны знать, что Круз Кастильо — человек из плоти и крови, а не ходульный голливудский образ, который так успешно тиражируется в последнее время и, надо признать честно, приносит немало прибыли продюсерам. Мне надоело видеть это слепое поклонение.

В его голосе было столько неприкрытой злобы и ненависти, что Иден почувствовала, как, не смотря на жаркий день, по ее коже пробежали мурашки, как от озноба.

— Кейт, — тихо сказала она, — ты так и не ответил на мой вопрос. Что тебе сделал Круз Кастильо?

Тиммонс загадочно улыбнулся.

— Как, разве нет? По–моему, я все сказал.

— Значит, ты больше ничего не хочешь говорить мне? — упрямо повторила Иден. — Очевидно, это что‑то, чего ты не смог перенести, раз пытаешься отомстить ему, причиняя боль Сантане.

Тиммонс все с той же загадочной улыбкой на устах медленно поднялся со стула и, ничего не говоря удалился. Мало вероятно, чтобы он просто пытался заинтриговать Иден. Во всяком случае, именно так казалось ей. Очевидно, что‑то все‑таки существовало между ними, и это что‑то настолько сильно задело Кейта Тиммонса, что он до сих пор не мог простить Круза. Может быть, это произошло между ними тогда, когда Иден ездила в Европу, может быть, еще раньше. Однако сам Круз до сих пор ни словом не обмолвился ей о столь важном, как теперь со всей очевидностью представлялось Иден, факте его жизни.

Кроме того, что это задевало ее достоинство как женщины, Иден одолевало элементарное любопытство. Она все больше и больше убеждалась в том, что просто обязана подробнее узнать о прошлом Круза. Если он не хочет рассказать об этом сам, то она все равно узнает…

— Но разумеется, — с притворным сожалением сказала Лили, — я об этом ничего не знала. Я бы хотела сделать заявление и осудить того, кто напал на дом мистера Уоллеса. Уверена, что мои люди здесь ни при чем. Я против насилия.

Круз скептически усмехнулся.

— Я уверен в том, что мистер Уоллес будет признателен вам за такое заявление.

Лили сделала обиженное лицо.

— Во всяком случае, вполне мог бы попросить меня об этом сам, а не заниматься оскорблениями.

Круз покачал головой.

— Он слишком расстроен.

Лили сочувственно кивнула.

— Понимаю, он чувствует напор протестующих и это раздражает его. Я бы хотела, чтобы полиция закрыла казино, что вы на это скажете?

Круз непритворно удивился.

— Полиция?

Она уверенно кивнула.

— Да, именно полиция. Я хочу, чтобы вы стали моими союзниками в борьбе против этого порока. Игра развращает и губит людей.

Круз смерил ее насмешливым взглядом.

— А я вот люблю играть. И потом, нормальное казино находится за пределами города. Все законно.

Она смело возразила:

— Не все. Нарушены мои личные моральные законы и законы тысяч людей, которые меня слышат. Боюсь, что мне придется продолжить словесные нападки на казино.

Круз удивленно повел головой.

— Словесные? Но вы не можете вдохновлять людей на насилие, это противозаконно.

Она кивнула.

— Да, я согласна. Круз улыбнулся.

— Рад это слышать. Что ж, не буду задерживать больше ваше время. До свидания.

Круз уже повернулся, чтобы покинуть домик для гостей, но Лили торопливо воскликнула:

— Кстати, я виделась сегодня с вашей женой. Это была очень приятная встреча.

Круз обернулся и, задумчиво теребя подбородок, сказал:

— Вы говорите мне об этом уже во второй раз.

Она мило улыбнулась.

— Потому что я считаю это очень важным и для вас, и для меня. Я навещала Сантану Кастильо в клинике. Я верю тому, что она сказала насчет Джины Кэпвелл, я верю ей.

Круз немного помолчал.

— Да, — наконец ответил он, — во что бы то ни стало я добьюсь своего. Я хочу, чтобы Джина ответила за все, что она причинила моей жене.

Лили удовлетворенно улыбнулась.

— Это, конечно, в вашей компетенции, мистер Кастильо.

Круз вдруг заметил в ее голосе какие‑то заискивающие нотки. Это было весьма необычно.

— Но, может быть, вы предоставите это почетное право мне? — медленно закончила она.

Круз растерянно заморгал.

— Прошу прощения?

— Я сама постараюсь исправить Джину Кэпвелл. Это нелегко, но дело этого стоит.

Круз облегченно рассмеялся:

— Да, это будет нелегко.

— Любую задачу можно решить, — удовлетворенно сказала Лили. — Путь исправления — тяжелый путь.

— Да, — шумно втянув носом воздух, сказал Круз. — Ну что ж, было приятно поговорить. Чувствую, что мы с вами будем еще встречаться.

Она оживленно подхватила:

— Надеюсь, мы ведь на одной стороне.

— Время покажет, — уклончиво ответил Круз. – Извините, я и так слишком задержался у вас, мне пора. Всего хорошего.

Закрыв за собой дверь, Круз оставил Лили наедине со своими пороками. Вспомнив о том, как ужасно ей хотелось курить, Лили тут же бросилась к корзинке, куда Брик швырнул измятую пачку сигарет, и аккуратно расправила ее. Вытащив слегка измятую сигарету, она направилась к дивану и по пути включила приемник.

— Тому, кто думает, что он не имеет воли, чтобы курить, пить, играть, я говорю — у вас есть сила воли. Главное, научиться ее применять. Каждый может отказаться от дурных привычек.

Под звуки собственной проповеди Лили Лайт бухнулась на мягкие подушки дивана и, с наслаждением вытянув ноги, закурила сигарету. Клубы синеватого дыма медленно поднимались к потолку, словно иллюстрируя возвышенный пафос проповеди.

Сантана возбужденно вскочила с кровати и, расхаживая по комнате, стала рассказывать:

— Ник, ты знаешь, мы провели с ней так немного времени, а я уже чувствую себя намного лучше.

Ник осторожно улыбнулся.

— Все это, конечно, очень хорошо, — сказал он, — однако не думаешь ли ты, что все это довольно рискованно?

— Что? — непонимающе посмотрела на него Сантана.

— Ну, вот так, довериться кому‑то так легко. Ты ведь ее совсем не знаешь.

Сантана возразила:

— Нет, Ник. Ну зачем ей мои проблемы? Она просто хочет мне помочь.

Хартли с улыбкой пожал плечами.

— Ну, не знаю, я ведь тоже хочу тебе помочь. Или мне тоже надеть белый костюм?

Они рассмеялась.

— Сантана, — продолжал Ник, — разве я не рядом, разве я не верю в тебя?

— Да, — благодарно посмотрела она на него. — И я обязана сказать тебе за это спасибо. Если бы не твоя помощь, мне было бы совсем худо. Даже на знаю, чтобы я делала.

Она обняла его в порыве благодарности и тут же позабыла об этом.

— Ник, но я чувствую себя сейчас намного сильнее. Понимаешь, я должна справиться с тягой к наркотикам и снять с себя обвинение.

Он ободряюще погладил ее по плечу.

— Прекрасно, Сантана, так и должно быть.

Она задумчиво опустила голову.

— Может быть, я и не выиграю, но хоть попытаюсь.

— Я верю в тебя, — сказал Ник. — Если ты очень постараешься, то сможешь выиграть.

— Спасибо, мне очень нужен сейчас человек, который верит. Это придает мне силы. Поэтому Лили Лайт так много значит для меня.

Разумеется, Ник был удивлен. Способности этой Лили Лайт воздействовать на людей приближались к гипнотическим, это не могло не настораживать…

Опираясь на палку, Джина вошла в дверь ресторана «Ориент Экспресс» и остановилась у порога, окидывая взглядом зал. Фигуру Лили Лайт, облаченную в белоснежное белое платье, она заметила сразу же. Лили сидела спиной к двери и задумчиво теребила салфетку. Джина подошла сзади и, не доходя двух шагов до Лили, остановилась. Тем не менее, мисс Лайт догадалась о ее приближении.

— Здравствуйте, Джина, — сказала она, не оборачиваясь.

Та растерянно оглянулась по сторонам.

— Да, это я, — неуверенно сказала она. — Как вы меня узнали? Вы, может быть, еще и телепат? О таких возможностях я слышала, и впервые имею возможность убедиться в этом воочию.

Лили удовлетворенно покачала головой.

— Это было очень просто сделать, у вас духи с весьма характерным запахом.

Джина ухмыльнулась и, заметно припадая на раненую ногу, уселась за стол.

— И только‑то? Ну что ж, тогда ничего удивительного, — с улыбкой ответила она. — А что, вам нравятся мои духи?

Лили неопределенно пожала плечами.

— У них очень заметный запах, — уклончиво ответила она.

— Между прочим, я купила их в Париже, — сказала Джина. — Наверное, вам известно, что там самая лучшая парфюмерия?

Лили кивнула:

— Да. Между прочим, я даже знаю, почему вы оказались в Париже. Мейсон отправил вас туда.

Джина мгновение помолчала.

— Да, вы хорошо информированы. Что вам еще рассказал про меня Мейсон? — едко осведомилась Джина.

Лили смерила ее выразительным взглядом.

— Не слишком много, — столь же едко ответила она. — Но могу себе представить всю картину.

Джина спокойно пожала плечами.

— Я думаю, в этом нет никакой особой сложности, нужно лишь связать все подробности…

— …и получится самая развращенная женщина, с которой я когда‑либо сталкивалась, — закончила Лили.

Джина нервно заерзала на стуле.

— Вот как? Ну что ж, спасибо тебе, добрый старый Мейсон. Я представляю, что ты там про меня нарассказывал! — нервически воскликнула она. — А что вы, мисс Лайт, собственно имеете против меня? Что еще вам наговорил Мейсон?

Лили спокойно отпила минеральной воды из бокала.

— Очень много, — ответила она после несколько затянувшейся паузы. — Вы занятный психологический тип, мисс Кэпвелл, достойны для изучения под микроскопом.

Джина на мгновение опустила глаза.

— Знаете, я облегчу вашу задачу. Я расскажу вам, чем я живу. Я сделала все, что могла, чтобы выжить, и теперь хочу сохранить сына.

Напускная бравада и горделивый напор уступили место тону сожаления и в чем‑то даже раскаяния.

— Я не всегда поступаю хорошо, но делаю это без колебаний. Так что вас еще интересует конкретно? Что вы еще с Мейсоном затеяли?

Словно почувствовав свою обезоруженность перед собеседницей, Джина закончила свою речь на повышенных тонах:

— Я ведь вижу, что вы не просто так взялись за это казино, чем оно вам насолило? Или у вас есть гораздо более далеко идущие цели? Что у вас на уме?

Лили пожала плечами.

— Ничего.

Этот ответ не удовлетворил Джину. Возмущенно сверкнув глазами, она откинулась на спинку стула.

— Я не вчера родилась. Вы что‑то скрываете, мой опыт подсказывает мне это, — раздраженно бросила она.

Лили выглядела так, словно уже заочно чувствовала себя победительницей в этой словесной перепалке.

— Это вам есть что скрывать, — с легкой укоризной сказала она. — Вы скрываете то хорошее, что есть в вас. Мы поможем вам отыскать это, возрастить в себе. Когда Мейсон рассказал мне о вас, я поняла, что вы — моя самая важная задача. Еще никогда в жизни мне не попадался такой занятный психологический типаж. Я думаю, что моя деятельность главным образом предназначена для таких, как вы. Я обязана спасать души и наставлять их на путь истинный, на путь служению Богу и свету. Думаю, что в конце концов и вы придете к нам. Ведь солнце правды согревает своими лучами каждого, кто только захочет этого. А то, что вы захотите спасти свою душу, это несомненно. Вам есть, что спасать.

Джина брезгливо поморщилась.

— Вы хотите меня спасать?

— Да, да, — оживленно подтвердила Лили, — именно это я и хочу сделать. Я посчитаю личным оскорблением для себя, если мне не удастся обратить вас в свою веру.

Джина фыркнула.

— Не верю. По–моему, за этим стоит что‑то другое.

— Что именно?

— Пока еще не знаю, — огрызнулась Джина. Лили с улыбкой покачала головой.

— Да, теперь я вижу, что превратить вас в хорошего человека — чудовищно тяжелая задача. Я не могу взваливать на себя большее.

ГЛАВА 15

Окружной прокурор вспоминает о профессии взломщика. Торжественный ужин в доме Круза Кастильо заканчивается плотной порцией любви. Стены имеют обыкновение рушиться. Кейт Тиммонс отступает перед угрозами Лили Лайт. Брик Уоллес заявляет о своем намерении не сдаваться перед радиослушателями.

В тот самый момент, когда Джина и Лили обменивались любезностями в ресторане «Ориент Экспресс», окружной прокурор Кейт Тиммонс осторожно пробирался по саду возле дома Кэпвеллов. Нет, его интересовали не кусты чайных роз и не сейф в кабинете СиСи. Его вообще не интересовал дом Кэпвеллов. Сейчас его целью был маленький уютный домик для гостей, в котором остановилась Лили Лайт, точнее, то, что можно было обнаружить там. Мисс Лайт, наверняка, путешествовала не налегке, и ознакомление с ее архивами очень помогло бы в борьбе против нее.

Вообще‑то окружной прокурор был настроен по отношению к бродячей проповеднице достаточно дружелюбно, во всяком случае, пока у него не было особых поводов искать на нее компромат с тем, чтобы пустить его в дело. То, что он хотел узнать о мисс Лайт, он уже узнал. Собственно, это была достаточно скромная информация, из которой практически нельзя было понять ничего о происхождении Лили Лайт, ни о ее истинных намерениях здесь в Санта–Барбаре.

Окружной прокурор занимал пока выжидательную позицию, точнее, занимал до нынешнего вечера, поскольку Джина вынудила его снова вспомнить о тех временах, когда ради того, чтобы раздобыть или уничтожить улики, он весьма успешно занимался тем, с чем порой по роду основной деятельности должен был бороться. Джина интересовалась Лили Лайт, и не без оснований. Та проявляла явное желание своего антипода. Этот навязчивый интерес не мог оставить Джину безучастной. Учитывая, что Тиммонс был кое–чем обязан ей и помня об этом, он был вынужден исполнить просьбу Джины.

Поскольку дверь домика для гостей, где остановилась Лили Лайт, оказалась запертой, Тиммонсу пришлось воспользоваться короткой отмычкой. С такими талантами, как у него, он вполне мог быть удачливым вором, если бы в свое время не пошел в окружные прокуроры, во всяком случае, запасное ремесло на черный день у него было. Замок в домике для гостей не представлял никакого труда для достаточно опытного взломщика, каким был Кейт Тиммонс. Спустя несколько мгновений он прошмыгнул в дверь и, воспользовавшись фонариком, стал осматривать интерьер.

— Так, где же у нее все это? — пробормотал Тиммонс, шаря лучом фонарика по шкафам для одежды и белья, книжным полкам, столикам и диванам.

Наконец его внимание привлекла небольшая картонная коробка, неприметно стоявшая в дальнем углу платяного шкафа.

— Так, а здесь у нас что?

Тиммонс вытащил коробку поближе к окну и стал копаться в сложенных там бумагах. Среди малоинтересных бумаг и счетов Тиммонс увидел небольшой альбом.

Пролистав его, окружной прокурор опустился на диван.

— Любопытно…

Альбом был заполнен разнообразной информацией, касавшейся Джины Кэпвелл. Здесь были, в основном, газетные вырезки, сообщавшие о разнообразных этапах пути Джины Кэпвелл. Вот ее фотография в свадебном платье под руку с СиСи Кэпвеллом, вот она возле своей булочной. Газетные заголовки сообщали то о ее замужестве, то о ее разводе, а также о разнообразных скандалах, связанных с ее именем.

— Джина, Джина, — пробормотал Тиммонс, разглядывая альбом. — Интересно.

В альбоме также присутствовали заметки, сообщавшие о кое–каких событиях в жизни СиСи Кэпвелла, не связанных с Джиной.

Но пока окружной прокурор не обратил на это внимание. Сейчас его интересовало в первую очередь то, что связано с Джиной.

— Так зачем же она тебе понадобилась, Лили, а? — разговаривал сам с собой окружной прокурор. — Что ты там задумала против Джины? Интересно, интересно.

Круз вернулся домой, когда вечер окутал плотной пеленой Санта–Барбару. За время его отсутствия на работе скопилось столько дел, что их хватило бы Крузу еще на неделю.

Но он ни на секунду не забывал о том, что дома его ждет не истеричная и вечно хныкающая Сантана, а милая, дорогая, любимая Иден.

Включив свет в прихожей, он едва удержался от удивленного восклицания. Но удивило его не то, что он увидел в прихожей, а гостиная. Там стоял уставленный разнообразными кушаньями и напитками стол, а рядом с ним — Иден, в великолепной белой кружевной накидке, сквозь которую» совершенно очевидно просматривались округлости тела. Свечи на столе свидетельствовали о том, что сегодня Круза ожидает необыкновенный ужин.

Безуспешно пряча радостную улыбку, Иден скользнула к Крузу и незаметным движением сунула ему что‑то в рот. Он поначалу опешил.

— Это что такое?

— Нравится?

Она лукаво улыбалась.

— Ты сначала скажи, нравится?

— Угу, — пробормотал он, разжевывая сладкий плод. — Очень вкусно.

— Это виноград.

Торопливо прожевав, он поцеловал Иден в губы.

— Я ждал этого целый день.

Иден ответила ему столь же нежным и ласковым поцелуем.

— А здесь ждали тебя и удивлялись, почему ты задерживаешься.

— Как хорошо дома.

Круз вздохнул полной грудью и снова потянулся к губам Иден.

— Ну хватит, хватит, — смеясь, она отстранила его. — Поначалу тебя ждет кое‑что другое. Ведь ты пришел домой, а что ожидает в первую очередь увидеть дома любой мужчина?

Он сделал вид, что не понимает.

— Что?

— У меня для тебя кое‑что есть, следуй за мной.

Она взяла его за руку и повела в гостиную, где зажженные свечи освещали богатый стол.

— Сначала мы сделаем вот что, — сказала Иден, останавливаясь перед столом и поворачиваясь к Крузу. — Снимай вот это.

Иден показала на пиджак, в который был облачен Круз, и он мгновенно повиновался. Круз остался в рубашке, поверх которой была одета наплечная кобура.

— Теперь это, — сказала Иден, — я очень люблю обезоруживать мужчин перед ужином. Так тебе должно быть удобней. А теперь садись.

Затем она усадила его на стул и, расправив белоснежную салфетку, положила ему на колени.

— Вот так.

— Ну знаешь, — рассмеялся он, — у тебя очень неплохо получается. Наверное, ты брала уроки у своих официантов.

Ухаживая за ним, она сказала:

— Все по высшим правилам. Ты в этом доме хозяин и одновременно самый желанный гость. Я должна делать все так, чтобы ты был доволен.

Круз хитро улыбнулся.

— Я могу предсказать, что будет дальше, — промолвил он, показывая пальцем на большой серебряный поднос, закрытый крышкой, который стоял перед ним на столе. Иден рассмеялась.

— Никакие пари не заключаются, ставок я не принимаю. Просто ты, наверняка, проиграешь.

— Почему это?

— Потому что ты даже представить себе не можешь, что тебя сейчас ожидает.

Она открыла крышку, и Круз восхищенно охнул.

— Ого, что это? Я умер и попал в Париж?

Она удовлетворенно поцеловала его в щеку.

— Что, нравится? Ты пришел с работы и тебя нужно покормить, — любовно сказала она.

— А что это такое?

Иден запечатала ему рот поцелуем.

— Не спрашивай, — сказала она после того, как вволю насладилась. — Раньше ты такого никогда не ел. Давай‑ка я угощу тебя самым лучшим кусочком.

На подносе лежала горка ослепительно белого сочного мяса, окруженного всевозможными приправами и соусами. Оторвав маленький кусочек, Иден помакнула его в приправу и положила Крузу в рот, словно заботливая мама.

— Ну как? Нравится?

В ответ он застонал от наслаждения.

— Великолепно. Но у меня такое чувство, что я это уже когда‑то пробовал. По–моему, это омар. Мы ведь его ели в прошлой раз?

Иден рассмеялась и отрицательно покачала головой.

— Нет, на сей раз ты ошибся. Это краб. Посмотри, здесь все, что ты любишь: вина, папайя, манго. Все, чего только пожелает твоя душа.

Круз почувствовал, как нежное сочное мясо просто тает на языке. Однако не это сейчас интересовало его больше всего.

— Погоди‑ка, — с улыбкой сказал он. Она удивленно посмотрела на Круза.

— Что?

— Одну секунду… — пробормотал он, движением фокусника выдернув из‑под посуды скатерть.

— Ты что делаешь? — изумилась она. Он загадочно улыбнулся.

— Единственное, чего желает моя душа — это ты, Иден, и она не хочет ждать.

С этими словами он расстелил скатерть на полу, жестом приглашая Иден опуститься туда. Она наклонилась к его уху и прошептала:

— Круз, а ты не забыл, что прошлый раз мы были на столе?

Он торжествующе выпятил грудь.

— Прошлый раз мы были дилетантами, а сегодня мы профессионалы…

С этими словами он нежно обнял ее, и они опустились на пол. Очевидным преимуществом кружевной накидки перед другими видами нижнего белья было то, что от нее без труда можно было избавиться. Одним движением руки Иден сдернула с себя тонкое белоснежное одеяние, и Крузу ничего не оставалось, как поскорее избавиться от джинсов и рубашки. Они с такой торопливой жадностью набросились друг на друга, как будто расставались на несколько месяцев. А, между прочим, со времени их последней близости прошло не более, чем несколько часов, поскольку утром, перед уходом на работу, ни Круз, ни Иден не могли отказать себе в удовольствии снова насладиться друг другом. У стороннего наблюдателя, которому пришлось бы ознакомиться с распорядком жизни Круза и Иден за последние несколько дней, могло сложиться впечатление, что они занимаются прохождением интенсивного курса сексуальной подготовки. Они пробовали все, везде и в любое время. И их можно было понять.

Круз и Иден так давно мечтали о том времени, когда, наконец, снова будут вместе, что было бы неудивительно, если бы они не занимались этим несколько недель подряд без отдыха, с перерывами лишь на сон и пищу. Они чувствовали себя, как юные влюбленные, у которых еще все впереди, и которые в то же время бояться упустить даже секунду, не насладившись ею сполна. Физическая близость была для них сейчас наиболее полным выражением того ощущения, того безмерного и безумного счастья, которое они испытывали.

Долго таившаяся под спудом любовь вспыхнула в эти дни с таким жаром и с такой нежностью, что временами они даже забывали о том, какое сейчас время дня или ночи, это не имело никакого значения. Важно было только то, что они рядом и что они будут находиться рядом отныне всегда. Мелкие препятствия были не в счет, все это было преодолимо. Главное, что Круз уже все решил, а Иден готова была ждать его столько, сколько нужно.

Брик задерживался в казино, и его жена Эмми, уложив сына Джонни в постель, сидела в гостиной в ожидании мужа. Вечер был тихий и спокойный, но на душе у Эмми было тяжело. Утреннее происшествие никак не давало о себе забыть. Эмми, как всякая заботливая мать, очень боялась за своего ребенка. А если такие выходки со стороны безумных поклонников Лили Лайт будут продолжаться, ей останется только молить бога, чтобы ничего не случилось. К тому же, Эмми и сама боялась. Неизвестно, на что они еще способны.

Беспокойные мысли одолевали ее, когда внезапно за дверью в прихожую раздался какой‑то подозрительный шум. Эмми увидела мелькнувшую за окном в двери тень и испуганно вскочила с дивана.

— Брик?

Эмми услышала, как поворачивается дверная ручка, и почувствовала, что ноги ее холодеют. Никто не отзывался, а если это не Брик, то… Она торопливо метнулась к настольной лампе, освещавшей гостиную и выключила се на всякий случай. Прижавшись к стене, она почувствовала, как ноги ее начинают дрожать.

С наружной стороны двери по–прежнему дергали ручку. У Брика был свой ключ, и он должен был без труда открыть. Уверившись в том, что ее ожидает худшее, Эмми уже готова была закричать, когда дверь, наконец, распахнулась, и на пороге показался ее муж. Пошарив рукой по стене в прихожей, он включил свет.

— Боже мой, это ты, — радостно крикнула Эмми и бросилась ему на шею.

Он рассмеялся.

— Извини, я тебя, наверное, напугал. Просто в темноте никак не мог попасть ключом в замочную скважину.

Эмми, смахнув слезинку со щеки, объяснила:

— Я увидела чью‑то тень за дверью, и этот шум напугал меня.

Брик обнял и расцеловал жену.

— Малыш, так нельзя, — принялся он успокаивать ее. — Если они увидят, что их боятся, они не отстанут.

Несмотря на то, что Брик был уже дома, Эмми не скрывала своего испуга.

— Но я боюсь.

Он снова обнял ее за плечи.

— Послушай меня, тебя никто не обидит. Ты слышишь меня? Это говорю тебе я, твой муж, Брик. А ведь ты знаешь, что я всегда говорю только правду.

Она кивнула.

— Да. Извини, я сама не знала, что я такая трусиха. Наверное, это из‑за Джонни.

Брик ободряюще улыбнулся.

— Нет, ты самая храбрая из всех.

— Поедем куда‑нибудь, — неожиданно предложила она, — например, на Гавайи. Там я научусь быть храброй. Когда мы вернемся, я всем покажу, какая я смелая.

Брик с нежностью погладил ее по волосам.

— Боже мой, да чего же я люблю тебя. Иди ко мне.

Он снова прижал Эмми к себе и зарылся лицом в ее теплые, пахнущие молоком и еще чем‑то неуловимо детским волосы.

— Извини, — прошептала она.

— Не волнуйся, — успокоил он ее, — через неделю–другую это должно прекратиться. Лили Лайт уберется из нашего города, и все будет спокойно, хорошо? Главное сейчас, набраться терпения. У нас все будет нормально. Главное, хорошенько присматривать за Джонни. Ведь у нас такой милый, очаровательный сын, правда? Она стояла, положив ему голову на плечо.

— Брик, как ты думаешь, они больше не будут запугивать нас?

— Я постараюсь сделать все для того, чтобы этого больше никогда не случилось. К сожалению, полиция не особенно может нам помочь. А потому мне приходится рассчитывать только на самого себя. Но я сделаю так, чтобы никто больше не покушался на наш дом. Ты можешь ничего не бояться.

— Я боюсь не только за себя, но и за Джонни.

— Я тоже думаю о мальчике. Все будет хорошо, все будет хорошо… С этой работы я не уйду, как бы ни хотела этого Лили Лайт или кто‑нибудь еще. Я знаю, что могу принести пользу на этом месте и хочу сделать все от меня зависящее, чтобы поставить на ноги падающий бизнес. СиСи верит в меня, и я верю в собственные силы. Мы найдем способ, как справиться с этими фанатиками. Главное сейчас — терпение.

Кортни даже не заметила, как уснула на плече у Перла. Когда она открыла глаза, он по–прежнему сидел, прислонившись к стене и внимательно вслушивался. Кортни протерла кулаком глаза и, расправив плечи, спросила:

— Который час? Сколько мы уже здесь находимся?

Перл вдруг приложил палец к губам.

— Тс, тише.

Она удивленно осмотрелась по сторонам. Кроме пробивавшихся из‑за неплотно закрытой двери наверху лучей света, ничто не нарушало мрак и покой, царивший в подвале.

— А что случилось? — прошептала она. — По–моему, я ничего не слышу.

Перл немного помолчал, затем сказал:

— Я тоже ничего не слышу. Наверное, наверху уже никого нет. Побудь здесь, я сейчас поднимусь наверх и все проверю. Я скоро вернусь.

Он вскочил и быстрым шагом — настолько быстрым, насколько позволяла темнота — направился к лестнице, которая вела наверх. Кортни неуютно поежилась и отошла от холодной стены. Перл, действительно, очень скоро вернулся.

— Все ушли, — без особой радости сообщил он. — Мы можем начинать.

Кортни испуганно оглянулась.

— Ты собираешься?..

— Да, — кивнул он. — Я думаю, что нужно разобрать эту стену и посмотреть, что за ней. Так, где‑то здесь я заметил выключатель.

Он пошарил рукой по стене и включил тусклую лампочку, висевшую под потолком. Долгожданный свет наконец‑то, изгнал мрачную тьму подвала.

— Ну что ж, наверное, пора приступать, — вздохнув, сказал Перл.

— Ну что, можно начинать, — сказал он. — Надо разобрать эту стену.

Он взял кувалду в руки и нерешительно остановился.

— Может быть, не надо? — робко сказала Кортни. — Может быть, нам лучше позвать полицию, пусть они взломают стену? Это слишком тяжело для тебя.

Он медленно покачал головой:

— Нет, я должен сделать все сам. Я должен узнать, не зря же я прошел через все это. Мне нужно увидеть все своими глазами. Кортни, ты можешь уйти.

— Нет, — тихо произнесла она, — я останусь. Я хочу помочь тебе.

Перл взмахнул кувалдой и ударил по кирпичам. Осколки брызнули в разные стороны, стена понемногу начала рушиться.

— Я хочу поговорить с доктором Роулингсом, — говорил в трубку Пол Уитни. — Я жду уже пять минут. Что значит «не может»? Послушайте, леди, это звонят из полиции, это полиция. Он мне нужен. Алло! Алло!

На другом конце провода положили трубку. Пол в растерянности посмотрел на телефонный аппарат и пробормотал:

— Ничего не понимаю. Куда он подевался?

— Я считаю, что каждый имеет право жить так, как хочет, — сказала Джина, теряя терпение — нравоучительный тон Лили Лайт уже раздражал ее.

— Все это, конечно, так, — возразила проповедница, — но только в одном случае — если поступки человека не мешают жить другим людям. Человек должен всегда помнить о том, что рядом с ним находятся те, кто привык жить по общечеловеческим законам. Джина, я знаю, что вы пытались сделать с СиСи Кэпвеллом. Это ужасно. Счастье, что ваша попытка не удалась.

Джина нахмурилась:

— Чего вы от меня хотите?

Лили доверительно наклонилась к ней через стол:

— Я же сказала, мне хочется изменить вашу жизнь.

В зал ресторана «Ориент Экспресс» решительно вошел окружной прокурор и, заметив за дальним столиком Джину Кэпвелл и Лили Лайт, направился к ним. В руке он держал альбом с вырезками, который нашел в домике для гостей.

Остановившись возле столика, он без особых церемоний швырнул альбом на стол и возмущенно сказал:

— Мисс Лайт, как вы это объясните?

Она растерянно подняла голову:

— Где вы это взяли?

Тиммонс стал, опершись на стул Джины:

— Вы проявляете большой интерес к жизни этой женщины. Может быть, вы пишете о ней книгу? — с издевкой сказал он. — Здесь столько подробностей, что хватило бы на целое исследование.

Подозрительно посмотрев на проповедницу, Джина выхватила альбом у нее из‑под носа и стала лихорадочно листать страницы, заполненные газетными вырезками.

— Вы рылись в моих вещах? — возмущенно воскликнула Лили. — Вы не лучше преступника.

Тиммонс надменно усмехнулся:

— Ну, что вы! Много лучше. Я — окружной прокурор, и я думаю, что вы не станете подавать жалобу на то, что я ворвался в ваше жилище, иначе ваше пребывание здесь сильно осложнится. — Он победоносно улыбнулся. — Так что это такое и что все это значит?

Джина с потрясенным видом разглядывала собственные фотографии и газетные статьи, посвященные ее амурным и прочим похождениям:

— Для чего вам это все понадобилось? Вы что, решили, завести на меня тайное досье?

Лили спокойно встала из‑за стола:

— Это не тайна, мне дал это Мейсон. Я прочитала и поняла, как вам необходима моя помощь.

Джина захлопнула альбом:

— Да вы же просто мошенница! — гневно воскликнула она. — Вы что‑то задумали! У вас заговор против меня! Мало того, что вы пытаетесь учить меня жизни, так еще и интригуете против меня.

Она возмущенно вскочила, но Лили, как ни в чем не бывало, пожала плечами:

— Мне жаль вас обоих, мистер Тиммонс и мисс Кэпвелл. Я знаю, что вы из себя представляете, какие вы на самом деле. Я говорила с Сантаной, и я ей верю.

Окружного прокурора охватил едва ли не истеричный смех:

— Поздравляю! — издевательски заявил он. — Вы — единственная в Санта–Барбаре, кто верит ей. Она же наркоманка. Я вообще не понимаю, как можно слушать этот бред. К тому же, Сантана никогда не отличалась правдивостью, она всегда предпочитала говорить то, что ей было выгодно в данный момент. А то, что вы ей верите, говорит либо о вашей безграничной наивности, либо о каком‑то тайном расчете. Сантана, насколько я помню, лгала всегда и везде.

Лили усмехнулась:

— Нет, вы манипулировали ею. Причем делали это весьма умело. Однако, вы не предвидели одного важного обстоятельства.

Джина бросила на нее подозрительныйвзгляд:

— О чем это вы?

Лили победоносно выпрямилась:

— Вы не учли в своих расчетах одной крупной величины, вы не знали, что я появлюсь в этом городе. Люди могут не верить Сантане или Крузу Кастильо, но они обязательно поверят Лили Лайт. Если я публично приму ее сторону, то вам будет о чем поволноваться.

Джина снисходительно улыбнулась:

— Зачем вам волноваться о ней? Ведь Сантана не даст вам того, чего вы хотите. Она небогата, и никакой пользы забота о ней вам не принесет.

— Я знаю, — спокойно возразила Лили. — Я еще не решила, как буду действовать, а пока примите мой совет — перестаньте угрожать мне и Сантане, иначе вы потеряете все.

С этими словами она забрала со стола свою сумочку и альбом с вырезками и, оставив Тиммонса и Джину в напряженном молчании, покинула зал ресторана «Ориент Экспресс».

Джина попыталась скрыть свою растерянность, набросившись на окружного прокурора:

— У тебя такой вид, Кейт, как будто ты веришь этой авантюристке. Похоже, ты так и собираешься сидеть, сложа руки, — с наигранным спокойствием произнесла она. — Думаю, что тебе нужно немедленно что‑то предпринять, иначе она действительно так развернется в этом городе, что нам здесь не останется места.

Тиммонс молча отвернулся. Он плотно сжал губы и, казалось, вовсе не хотел говорить на эту неприятную тему:

— Ладно, Джина, — наконец сказал он, — мне нужно срочно позвонить. Ты пока посиди здесь, выпей чего‑нибудь. Я думаю, что тебе тоже нужно успокоиться — Лили Лайт обладает удивительным даром заводить людей.

Джина презрительно фыркнула:

— По–моему, ты испугался. Ладно, звони, похоже, от тебя сейчас все равно никакого проку.

Она снова опустилась на стул и, подозвав официанта, заказала «Шардонне».

Тиммонс направился к стойке бара и попросил телефон. Набрав номер, он дождался, пока на другом конце провода снимут трубку, а затем сказал:

— Это я, Кейт. Слушай, попридержи пока дело по обвинению Сантаны Кастильо. Что? У меня не достаточно доказательств. Да, до завтра. Что? Да, я буду завтра утром. И не надо нервничать, мы во всем спокойно разберемся. Все, пока.

Он раздраженно бросил трубку на рычаг и опустил голову:

— Черт побери.

Джина, которая из‑за своего столика прекрасно слышала, о чем разговаривал Тиммонс со своим помощником, вскочила со стула и, опираясь на палку, приковыляла к стойке бара:

— Что ты тут нес? — возмущенно воскликнула она. — Что все это значит?

Он нервно отмахнулся:

— Не лезь не в свое дело.

— Как это «не в свое дело»? — взвизгнула Джина, привлекая внимание окружающих.

Тиммонс так выразительно поморщился, что Джина перешла на более спокойный тон:

— Что значит «не достаточно доказательств»?

Разумеется, Тиммонс струсил, но, пытаясь хоть как‑то сохранить лицо в глазах Джины, он принялся не слишком вразумительно объяснять:

— Ты понимаешь, мисс Лайт говорила очень серьезно. Она предупредила нас, чтобы мы не угрожали Сантане, это не просто так. Она, между прочим, становится телезвездой и может создавать общественное мнение, а это для нас весьма и весьма небезопасно. Представь себе, что может случиться, если она вздумает натравить на нас тысячи своих безумных поклонников! Нас же разорвут на части! Мы должны вести себя осмотрительно. Лили Лайт — это реальная сила, с которой необходимо считаться.

Джина изумленно покачала головой:

— Я не могу в это поверить. Похоже, что ты перепугался до смерти и даешь ей победить себя.

Тиммонс сделал обиженное лицо:

— Я уступаю давлению обстоятельств. Это говорит не о трусости, а о благоразумии. Какой смысл в том, чтобы бороться с помощью индейского лука и стрел против танков? Если общественное мнение будет на стороне Лили Лайт, то мы не должны подставлять свою голову под эту гильотину.

Джина даже опешила от такого неожиданного заявления окружного прокурора:

— Но это же глупо! — снова воскликнула она, спустя несколько мгновений. — Ты ведь прекрасно знаешь, что она шарлатанка, ты прекрасно знаешь, что такие люди только дурачат легковерных простаков. А то, что ты называешь общественным мнением, не более, чем массовый предрассудок. Лили Лайт просто манипулирует сознанием людей!

Тиммонс криво улыбнулся:

— Да, она — не столп добродетели. Когда‑нибудь мы сможем ее дискредитировать, ей будут верить не больше, чем Сантане.

Без особой любезности он прижал Джину к стойке и положил руку ей на талию.

— Что это ты задумал? — подозрительно поинтересовалась Джина.

Он рассмеялся:

— Ты можешь считать, что я не прав, — он внимательно осмотрел ее с ног до головы.

— Как нога? — ехидно поинтересовался Тиммонс.

Возмущенная его столь бесцеремонным поведением на виду у множества посетителей ресторана Джина попыталась вывернуться из его настойчивых объятий, однако безрезультатно.

— Ну, так что с твоей ногой? — продолжал допытываться он.

— Лучше, намного лучше, — отрывисто бросила Джина. — А почему это тебя вдруг так заинтересовало?

— Вот и хорошо, — не ответив на ее вопрос, сказал он.

— Но я еще не закончила насчет Лили Лайт.

Он лукаво улыбнулся:

— Все, закончила, я больше не намерен разговаривать о ней. Меня сейчас интересуешь только ты. Быстрее поехали отсюда.

— Куда?

— Ко мне. Я больше не могу ждать. Странно, с покалеченной ногой ты интересуешь меня даже больше, чем прежде.

Джина удовлетворенно рассмеялась:

— Ах, вот оно в чем дело! Я ведь тебе уже говорила, Кейт, что ты любишь беспомощных женщин, в тебе есть что‑то садистское.

— А, по–моему, тебе это как раз и нравится, — возразил он, — так что хватит сопротивляться, поехали.

Сполна насладившись друг другом, Круз и Иден лежали на полу, в изнеможении раскинув руки.

— Ну, что ж, — наконец сказала она, — пойду приведу все в порядок.

Он лениво повернул голову:

— Нет–нет, не надо, пусть все остается так, завтра утром уберешь.

Она положила голову ему на плечо:

— Хорошо, не буду. Круз, когда же мы поженимся? Я так хочу, чтобы у нас было много малышей.

Круз улыбнулся, но как‑то грустно:

— Ты так хочешь?

— Да.

— Я тоже мечтаю о детях, — сказал он, — но надо немного подождать.

— Почему?

Круз ответил не сразу, словно раздумывая над ее вопросом:

— Знаешь, я все время был занят, но теперь хочу по–другому тратить время.

Иден ласково гладила его по волосам:

— Я знаю, почему ты увиливаешь, — мягко сказала она, — но я не отдам тебя никаким стюардессам, можешь не надеяться. Теперь ты принадлежишь только мне, только я вправе распоряжаться тобой.

Круз поцеловал ее руку:

— Об этом можешь не беспокоиться, — улыбнулся он.

Она многозначительно сдвинула брови:

— Я должна обо всем заботиться, на мне теперь лежит большая ответственность. Скоро мы станем семейной парой, и я с удовольствием взвалю на себя этот груз.

— Это тяжелая ноша, дорогая, — возразил Кастильо. — Ты сможешь нести ее в одиночку? Думаю, что тебе без моей помощи не обойтись.

Она вдохновенно рассмеялась:

— Круз, давай решим, когда мы это сделаем. Ну, не точное число, конечно, хотя бы примерно.

Круз снова умолк.

— Дорогая, мне кажется, что это все‑таки преждевременно, — после несколько затянувшейся паузы произнес он. — Чтобы получить развод, в Калифорнии нужно, как минимум, полгода. У Сантаны сейчас такое время… Я должен подумать об этом.

В глазах Иден появилась грусть:

— А о чем тут думать? — упавшим голосом сказала она. — По–моему, мы уже все решили.

Круз сжал губы, казалось, он больше не хотел об этом говорить. Но слишком затянувшееся молчание было не в его пользу.

— Ну… Не знаю, вообще‑то, меня очень волнует Брэндон. Как быть с ним? Мальчик столько пережил, и мне не хочется оставлять его одного.

Он медленно повернулся к Иден и успокаивающе сказал:

— Я действительно очень хочу иметь свою семью.

У меня уже, вообще, такое ощущение, словно мы женаты.

— У меня тоже, — шепнула она. — И я очень хочу иметь детей.

Круз кивнул:

— Нам стоит только поставить это на конвейер. Она с облегчением улыбнулась:

— Прекрасно. Значит, я превращусь в фабрику? Они одновременно рассмеялись:

— Ну хорошо, мастер, — с легким вызовом промолвила Иден, — тогда ваша рабочая смена начинается.

С этими словами она забралась на него верхом и стала покрывать поцелуями его лицо, шею, плечи…

Кирпичная кладка в церковном подвале, хотя и с трудом, начала рушиться.

— Перл, может быть, мне помочь? — робко предложила Кортни, увидев, как он вытирает вспотевший лоб и снимает с себя пиджак.

Но Перл отрицательно покачал головой:

— Нет, я сам, дорогая.

— Ты, наверное, уже устал. Эту стену не так‑то легко разрушить.

Перл попытался просунуть голову в образовавшийся проем, однако у него мало что из этого получилось — дыра была еще слишком мала, чтобы можно было разглядеть, что скрывается за стеной. Расчистив ногами пол от обломков кирпичей, он снова поднял кувалду:

— Уже скоро, дорогая, не беспокойся, осталось совсем немного. Если мой брат там, то мы его вот–вот найдем.

— А, может быть, и присоединитесь к нему.

Услышав за спиной знакомый елейный голос, Перл и Кортни резко обернулись — по лестнице, ведущей в подвал, спускался доктор Роулингс. В руке он держал пистолет, направленный на Перла.

— Извините, что помешал вам, — с издевательской улыбкой добавил он, — но, похоже, мистер Брэдфорд, ваши поиски окончены.

— Вот что я сделаю, Эмми, — сказал Брик, — поскольку эта шарлатанка Лили Лайт все время обращается к чувствам людей, умело пользуясь радио, телевидением и газетами, мы тоже не должны пренебрегать этим грозным оружием. Я сейчас поеду на радиостанцию и попрошу, чтобы мне дали выступить в прямом эфире.

— А разрешат ли они? — с опаской спросила Эмми.

— Разрешат, — уверенно сказал Брик. — Ведь они предоставляют эфир Лили Лайт по нескольку раз в день, и это если не считать того, что ее имя постоянно упоминается в новостях. Я, между прочим, тоже заинтересованная сторона и имею право высказать свою точку зрения. Чем большая аудитория узнает о том, что я думаю, тем больше шансов у нас на победу. Не может же вечно продолжаться это оболванивание, они должны услышать и другие голоса.

— Я бы с удовольствием поехала с тобой, но мне нужно остаться с Джонни.

— Не бойся, дорогая, я не надолго задержусь — в десять вечера у них как раз время живых разговорных шоу. Думаю, что они не будут возражать.

Эмми тяжело вздохнула.

— Ну, что ж, я думаю, что ты прав, хоть мне от этого и не легче. Поезжай и быстрее возвращайся, я буду ждать тебя.

Через десять минут Брик уже был на радиостанции KUSB. Сегодня вечером в эфире работала Джейн Уилсон. Брик натолкнулся на нее в редакторской, куда она вышла в перерыве между комментариями.

— Здравствуйте, — сказал он, — я только что созвонился с вашим шефом, и мне разрешили выступить сегодня в прямом эфире.

— На какую тему? — поинтересовалась Джейн.

— Это касается казино, в котором я работаю управляющим.

Джейн озабоченно взглянула на часы:

— Ну, хорошо, только постарайтесь сделать все это покороче и поконкретнее. О чем вы хотите рассказать?

— Это касается того, что произошло сегодня у нас в казино. Лили Лайт организовала там демонстрацию своих приверженцев, заявляя о своем желании закрыть наше заведение. Горожанам пора бы понять, что Лили Лайт и ее приспешники вовсе не так безобидны.

Повалив Джину на диван в своей гостиной, Тиммонс стал торопливо расстегивать на ней блузку:

— О, дорогая, как я соскучился, — дрожащим от возбуждения голосом произнес он. — Мне хочется побыстрее добраться до твоих драгоценностей.

Она вдруг тихо ойкнула и оттолкнула его:

— Не надо, Кейт.

Он недовольно поднял голову:

— А что такое? Ты не хочешь ответить взаимностью на мою пылкую страсть? Посмотри, у меня даже руки трясутся, так сильно я хочу тебя.

Она болезненно поморщилась:

— Подожди, не торопись, у меня болит нога. И вообще, я еле дотащилась сюда, боль просто невыносимая.

Тиммонс с притворным сочувствием почмокал губами:

— Бедняжка, конечно, тебе сейчас не позавидуешь. Но, с другой стороны, я восхищаюсь тобой, ты — мужественная женщина, презрев боль, ты решила встретиться с любимым.

Словно не замечая его иронии, Джина продолжала:

— Между прочим, нога постоянно напоминает мне об этой сумасшедшей Сантане. Интересно, сколько мне еще носить с собой эту память.

Окружной прокурор неискренно рассмеялся:

— Тебе напоминает о ней только нога? Прости, но ты сама спровоцировала Сантану, на этот счет у меня нет сомнений. Я не собираюсь возбуждать дело против нее, вот так‑то.

Джина надеялась, что ей все‑таки удастся переубедить Кейта и заставить его окончательно покончить с Сантаной. Однако, судя по всему, он был настроен совершенно противоположным образом.

— Да, ты легко находишь ей оправдания, — возмущенно заявила Джина. — Ведь она не тебя подстрелила.

Тиммонс разъяренно заорал:

— Меня уже тошнит от этих разговоров о Сантане! Я не могу больше о ней слышать! Я уже не могу слышать о Лили Лайт с ее глупостями, а ты, как назло, любишь о них вспоминать.

Джина оскорбленно отвернулась:

— Спасибо за сочувствие, — саркастически заявила она, — ты принимаешь такое участие в моей судьбе, что я просто на седьмом небе от счастья. Я, между прочим, надеялась на твою помощь. Чтобы не слушать твои гнусные разговоры, включи лучше радио. Может, хоть музыка немного успокоит меня.

Тиммонс нажал на кнопку стоявшего на столике радиоприемника, и из динамика донесся голос Брика Уоллеса:

— Давайте поговорим о новом культурном лидере Санта–Барбары — о феноменальной Лили Лайт, — сказал Брик. — Я слышал, что…

— Ну, уж это — слишком! — в сердцах бросил окружной прокурор и выключил приемник. — Даже здесь говорят только о ней.

Джина осуждающе покачала головой:

— Лили убедила тебя не обвинять Сантану, она просила закрыть дело, и доказательства внезапно испарились. Вместо того, чтобы вынудить ее убраться из Санта–Барбары, ты принес ей ключи от города. Ты непоследователен, Кейт, — возмущенно сказала Джина, — По–моему, это — элементарная трусость. Ты бы хоть осмелился признаться в этом. Нет больше смысла скрывать.

Тиммонс хмуро отвернулся:

— Сантана и так пострадала, — сдавленным голосом сказал он. — Если кого и судить, так это Круза.

У Джины от изумления вытянулось лицо:

— Почему? Не понимаю, какая кошка между вами пробежала.

— Это выше твоего понимания, — не оборачиваясь, ответил Тиммонс. — Лучше не лезь не в свое дело.

ГЛАВА 16

Полицейским отказано во встрече с Элис. Лили Лайт взбешена, но не теряет головы. Окружной прокурор получает печальное известие. У Перла, наконец‑то, появляется возможность выяснить правду о брате. Джина и Хейли получили приглашение посетить собрание последователей нового учения.

Телефонный звонок заставил Круза расстаться с надеждами провести остаток вечера в объятиях любимой. Подняв трубку, он услышал голос помощника:

— Это я — Пол. Есть небольшая проблема.

— В чем дело?

— Помнишь то, что я рассказывал тебе про Кортни Кэпвелл и Перла? Так вот, они исчезли.

— Ты думаешь?

— Да. Возможно, они отправились в Бостон, но я пока точно в этом не уверен. Меня сейчас волнует другое — я никак не могу поговорить с доктором Роулингсом.

— Он не хочет встречаться с тобой?

— Меня просто не соединяют с ним. Дежурная медсестра продержала меня у телефона битый час, сказав, что ходила его искать, но так и не нашла. Очевидно, его нет в клинике. Я думаю, что нам срочно нужно отправляться туда.

— Почему?

— Еще не известно, что он сделает с Элис. Я уже начинаю бояться за нее. Хоть ты и говоришь, что я правильно сделал, отправив ее назад в больницу, я все‑таки не уверен в своей правоте. Возможно, ее все‑таки следовало оставить на свободе.

Круз тяжело вздохнул:

— Ладно, не пори горячку. Я сейчас приеду. Жди меня возле клиники.

Он положил трубку и стал торопливо одеваться.

— Что случилось, дорогой? — спросила Иден.

— Пока еще ничего, — хмуро ответил Круз, — но боюсь, что мне предстоит беспокойный вечер. Возникли некоторые проблемы с кое–какими пациентами доктора Роулингса. Уитни один не справится, я должен ехать в больницу вместе с ним.

Иден поднялась с пола и, набросив на плечи тонкую кружевную накидку, подошла к Крузу и обняла его:

— Мне очень не хочется расставаться. Когда ты уходишь куда‑то по служебным делам, меня неотрывно преследует мысль о том, что мы расстаемся в последний раз. У нас так хорошо все складывается, но я не могу отделаться от ощущения, что это счастье очень хрупко и призрачно. Когда‑нибудь все может закончиться, словно и не начиналось.

Он крепко прижал ее к себе:

— Не надо беспокоиться. Ты должна верить мне — у нас все будет хорошо. А эти расставания… — он пожал плечами, — что ж, когда‑то ведь и работать надо.

— Но почему сейчас? Почему именно поздним вечером?

— К сожалению, я не страховой агент и не работаю клерком в банке, это у них работа измеряется временем от и до. Но, с другой стороны, мне некого обвинять в этом — я сам выбрал для себя этот путь и горжусь тем, что следую им.

Иден грустно опустила голову:

— Ну, что ж, я буду тебя ждать. Возвращайся поскорее. Сегодня, действительно, выдался на редкость суматошный день.

Стараясь подбодрить Иден, Круз улыбнулся:

— Почему‑то раньше я не замечал, какие у тебя тонкие и нежные ресницы.

— Ты раньше многого не замечал.

— Ладно, я пошел, — сказал он, желая побыстрее закончить этот разговор. — Не думай ни о чем дурном, — он с лукавой улыбкой заглянул ей в глаза, — и о стюардессах тоже…

Несмотря на поздний час, Кастильо и Уитни решили навестить клинику доктора Роулингса. Во–первых, Пол хотел убедиться в том, что с Элис все в порядке, а, во–вторых, нужно было поговорить с самим главврачом, чтобы выяснить, правду ли говорила девушка. Вообще‑то, это был совершенно глупый ход, но Кастильо и Уитни были полицейскими и поступали в соответствии с уставом, а не с собственными представлениями о необходимости и целесообразности.

Они вошли в холл и направились к стойке, за которой сидела дежурная сестра:

— Добрый вечер! Нам хотелось бы повидать одну из ваших пациенток по имени Элис и поговорить с доктором Роулингсом.

Сестра отрицательно покачала головой:

— К сожалению, ничем не могу вам помочь, господа. В такое время посещения больных запрещены, они уже должны отдыхать. Боюсь, что и доктор Роулингс ничем не сможет вас обрадовать. Возможно, его сейчас и нет в клинике.

Пол недоуменно пожал плечами:

— Где же он? Я звонил ему домой, там никто не поднимает трубку, здесь вы говорите, что на работе его тоже нет. Где же он может быть?

Дежурная сестра замялась:

— Поговорите с мисс Ходжес, она его помощница и должна знать, где его сейчас можно найти. Что же касается нашей пациентки, то, боюсь, даже мисс Ходжес ничем не сможет вам помочь — у нас очень строгие правила, и если мы нарушаем их, доктор Роулингс наказывает нас.

— Ну, ладно, — махнул рукой Круз, — пошли. Я знаю, где кабинет Роулингса. Благодарю вас, сестра, мы пройдем сами.

Дверь в кабинет Роулингса оказалась запертой. На стук из соседней двери вышла седоватая сухопарая женщина в белом халате, которая вопросительно посмотрела на Круза и Пола:

— Чем могу служить, господа?

Круз достал из кармана полицейское удостоверение:

— Я — инспектор Круз Кастильо, мы с вами уже несколько раз встречались в этой больнице.

— Да, я помню. Чем обязана визиту в столь поздний час?

— Нам хотелось бы поговорить с доктором Роулингсом и навестить одну из ваших пациенток. Вы ее знаете, это темнокожая девушка по имени Элис. Раньше она была соседкой Келли Перкинс по палате.

Мисс Ходжес кивнула:

— Да, я понимаю, о ком вы говорите. Но, к сожалению, посещения уже давно закончились. Больные сейчас должны отдыхать.

Круз нахмурился:

— По–моему, вы нас просто дурачите.

— Господа, я ничем не могу вам помочь, — занудным голосом повторила сестра Ходжес. — Мы даже родных не всегда пускаем к нашим больным без особого указания доктора Роулингса. К сожалению, его сейчас нет.

— А где мы его можем найти? — спросил Уитни. Она пожала плечами:

— Я затрудняюсь ответить. Доктор Роулингс позвонил совсем недавно из города и сказал, что у него деловая встреча.

Услышав по радио выступление Брика Уоллеса, Лили Лайт тут же приехала на радиостанцию. Щеки ее пылали румянцем, глаза сверкали таким яростным огнем, что, казалось, она готова испепелить любого, кто попадется на ее пути. И первым перед ней появился сам Брик Уоллес. Он выходил из редакторской комнаты, едва успев закончить свою речь.

— А, вот и вы, мистер Уоллес! — злобно сказала Лили Лайт. — Вы, наверняка, получите массу откликов на свое выступление, но спешу вас уверить — это не единственное, чего вам следует ожидать.

Брик смерил ее надменным взглядом:

— О чем это вы?

Гордо вскинув голову, она заявила:

— Вы получите еще и повестку в суд. Я полагаю, что на этой станции мне предоставят достаточно эфирного времени, чтобы я смогла защитить себя от ваших нелепых обвинений.

Брик усмехнулся:

— Не сомневаюсь в том, что вы успешно используете это время для саморекламы. Насколько я понимаю, это уже давно превратилось в вашу профессию.

По лицу Лили Лайт пробежала едва заметная судорога, свидетельствовавшая о том, что она с трудом сдерживает свои эмоции:

— С вашей подозрительностью, наверное, очень нелегко жить, мистер Уоллес, — с усилием произнесла она. — Представляю себе, каково приходится тем, кто вынужден находиться рядом с вами.

Брик снисходительно улыбнулся:

— А, по–моему, это даже помогает, когда имеешь дело с мошенниками.

Лили с такой злобой сверкнула глазами, что Брик поневоле отвел взгляд.

— Я немедленно обращусь к менеджеру этой радиостанции с тем, чтобы мне предоставили возможность прямо сейчас выступить в эфире. Не думайте, что я оставлю без внимания вашу грязную клевету.

Брик медленно покачал головой:

— Ничего подобного, мисс Лайт, я говорил правду. И вы знаете об этом лучше, чем кто‑либо. Мои обвинения справедливы.

Она скривила лицо в презрительной гримасе:

— Вот как?

— Да. Вы хотите закрыть мое казино и открыть свое собственное дело, а вовсе не искоренить игорный бизнес в Санта–Барбаре. Вот в чем истинная подоплека всех ваших действий. Обманываться на этот счет может только наивный простак или человек, который закрыл глаза и заткнул уши.

Она холодно улыбнулась:

— Вы ошибаетесь. Мне ни к чему закрывать ваше казино, я собираюсь совершенно уничтожить его. Можете сообщить об этом всем и каждому. Или вы снова пожалуетесь в микрофон?

Брик резко взмахнул рукой:

— Я вас не боюсь. Вы можете водить хороводы под стенами моего казино вместе со своими поклонниками, но это не заставит меня отступить. Я — человек, у которого есть определенные принципы, и если я их придерживаюсь, значит, вы не возьмете меня на испуг. К тому же, — он сделал небольшую паузу, — я воспользуюсь вашим советом и на этот раз в эфире прямо скажу, что вы мошенница. Кроме того, я обвиню вас в запугивании моей семьи. Неужели вы думаете, что моя жена не сможет устоять перед угрозами ваших бандитов? Вы опасны, и я постараюсь побыстрее выдворить вас из нашего города — вам здесь не место.

Она нагло рассмеялась ему прямо в лицо:

— У вас ничего не получится, руки коротки. Но если уж вам этого так хочется, то я могу открыть свои планы: в ближайшее же время ваше казино разорится, мои последователи сегодня вечером снова соберутся на демонстрацию.

Брик равнодушно пожал плечами:

— Сколько угодно. Я буду ждать вас.

— Боюсь, я вас не порадую, — продолжила Лили, — у меня обширные планы на этот вечер. Но, если хотите, приходите ко мне в отель «Кэпвелл».

Брик ухмыльнулся:

— Зачем это? Или вы хотите пригласить меня поплавать вместе с вами в бассейне?

Она загадочно улыбнулась:

— Время покажет, мистер Уоллес.

Лицо Брика исказила гримаса отвращения:

— Вы действительно опасны, — враждебно сказал он.

Демонстрируя свое нежелание продолжать этот разговор, он развернулся и зашагал по коридору.

— Мистер Уоллес! — окликнула его Лили Лайт. — Я хочу встретиться для открытой полемики с вами, а пока настройте свой радиоприемник на волну этой станции — скоро вы услышите мой голос.

Ничего не ответив, он зашагал прочь. Лили проводила его ненавидящим взглядом, а затем быстрым шагом направилась к двери, на которой было написано «Аппаратная вещания». В двери она почти столкнулась с Хейли Бенсон, которая выходила из комнаты. Увидев перед собой проповедницу в ослепительно белом платье, Хейли изумленно застыла на месте:

— Мисс Лайт?

— Хейли! — с лучезарной улыбкой на устах воскликнула Лили. — Рада видеть тебя.

Даже резкий окрик окружного прокурора не заставил Джину погасить свое любопытство:

— Нет, ну, почему все‑таки тебя так интересует Круз Кастильо? — назойливо приставала она к Тиммонсу. — Я, конечно, знаю, что вы с ним совсем не друзья, но ты демонстрируешь такое рвение, что мне трудно это понять.

Тиммонс раздраженно отмахнулся от нее:

— Не лезь не в свое дело, — снова рявкнул он, — иначе обещаю неприятности и тебе!

Джина успокаивающе вскинула руку:

— Ну, ладно, ладно… Больше не буду. Мне хватает и своих забот с Лили Лайт, с Сантаной. Они все время причиняют мне беспокойство. Одна набрасывается на меня с пистолетом, угрожая убить, и, между прочим, она совершенно спокойно могла бы это сделать, если бы ей не помешали.

Тиммонс поморщился:

— Перестань. Уж кому–кому, а тебе следовало бы знать, на что ты идешь, приучая Сантану к наркотикам. Разумеется, она была на грани помешательства, а преступление, совершенное в невменяемом состоянии, не может считаться таковым.

— Ах, вот как? — въедливо воскликнула Джина. — Ты уже готов наградить ее медалью за то, что она чуть не убила меня. А эта Лили Лайт чем лучше? От Сантаны я хоть знала, чего ожидать, а что там варит на своей кухне эта интриганка, да еще в паре с Мейсоном, вообще, трудно предположить. Они явно задумали что‑то против меня. Ты представляешь, в каком я теперь нахожусь положении? Против меня ополчились все придурки этого города.

Тиммонс усмехнулся:

— И Мейсона ты тоже считаешь придурком?

— Мейсон — это разговор особый, хотя в нем всегда была тяга к морализаторству. Но раньше он никогда не делал это принципом своего существования. Он, конечно и не интеллектуальный гений, но и не полный идиот. Уж в том, что касается разнообразных заговоров и интриг, у него голова варит.

Джина подняла вверх свою палку и, потрясая ею в воздухе, гневно воскликнула:

— Но я не сдамся! Пусть они не думают, что им удастся взять меня голыми руками.

— О Бог мой, — в изнеможении застонал Тиммонс, — как ты мне надоела. Хочешь бороться — борись, прекрасно — вперед, труба зовет, отправляйся в атаку.

Он вышел в прихожую и, взяв валявшиеся там туфли Джины, направился к ней:

— На, одевай свои хрустальные башмачки и преврати лягушку в принца.

Лицо Джины приобрело пурпурный оттенок:

— Ты перепутал сказки, — сердито сказала она. — Как, впрочем, и все остальное в своей жизни.

Эту свару, напоминавшую небольшой семейный скандал, прекратил телефонный звонок. Тиммонс напоследок смерил Джину весьма выразительным взглядом и без особой охоты снял трубку:

— Да, я слушаю.

Джина заметила, как у Тиммонса мгновенно начало меняться лицо — уголки губ опустились, глаза потемнели:

— Что? Ей плохо? — переспросил он. — Спасибо, что позвонили. Передайте ей, что я немедленно еду.

Одев туфли, Джина не без труда поднялась с дивана. У окружного прокурора было такое лицо, будто ему только что сообщили об огромном несчастье.

— Что случилось? — испуганно спросила она, направляясь к Кейту.

Он долго подавленно молчал:

— Моя бабушка заболела, — наконец услышала Джина его ответ. — Она просит меня приехать.

Джина непритворно удивилась:

— А я и не знала, что у тебя есть бабушка.

Кейт мрачно усмехнулся и, с сожалением посмотрев на Джину, сказал:

— Вообще‑то, почти у каждого есть бабушка, а у некоторых даже две.

Джина смущенно опустила глаза:

— Хотя бы одна, лишь бы живая была, — тихо пробормотала она. — Я вот этим похвастаться не могу.

Совершенно упавшим голосом Тиммонс сказал:

— Да, ей, наверное, не долго осталось. Мне нужно как можно быстрее отправляться туда. Джина, шла бы ты домой.

Тяжелые чувства, которые сейчас переживал Тиммонс, были столь очевидны, что Джина, ничуть не обидевшись, поковыляла к выходу:

— Ладно, я пойду.

На мгновение задержавшись у порога, она бросила на Кейта прощальный взгляд и сочувственно сказала:

— Мне очень жаль твою бабушку. Ты позвонишь? Тиммонс расстроенно махнул рукой и отвернулся:

— Не знаю, как получится.

Джина с обиженным видом шагнула через порог:

— Ну, ладно, надеюсь, что ей станет лучше, и ты не пропадешь. Пока, Кейт.

Когда Джина ушла Тиммонс стал торопливо приводить себя в порядок — застегнул рубашку, аккуратно повязал галстук, сдул несколько пылинок с рукава пиджака.

Давая понять, что разговор закончен, старшая медсестра направилась к двери своего кабинета. Круз и Пол недоуменно переглянулись:

— Мэм, — возмущенно вскричал Кастильо, — у нас важное дело, неужели вы не понимаете!

Она равнодушно пожала плечами:

— Если это касается разговора с пациенткой, то у меня нет даже устного разрешения доктора Роулингса.

— Значит, вы должны найти его! — решительно воскликнул Круз. — Мы не можем ждать, это срочное дело, оно связано с полицейским расследованием.

— Но я же сказала вам, что не знаю, где он сейчас. Доктор Роулингс вовсе не обязан неотлучно находиться в клинике.

— Вы должны найти его, — упрямо повторял Кастильо.

Уитни, стоявший на пороге кабинета, краем глаза заметил, как за спиной мисс Ходжес по коридору проскользнула тонкая девичья фигурка с копной пышных курчавых волос на голове. Это была Элис. На мгновение задержавшись, чтобы ее заметил Пол, она скрылась за боковой дверью.

— Я сейчас поставлю на ноги всю полицию, но мы разыщем доктора Роулингса, — продолжал бушевать Кастильо. — Это дело не терпит отлагательств.

Уитни неожиданно потащил его за руку:

— Круз, Круз, может быть, мы поедем? Видишь, доктора Роулингса нет, нам незачем здесь задерживаться.

Кастильо едва не онемел от изумления:

— Что?! Куда поедем? У нас же здесь важные дела.

Уитни пытался усиленным морганием левого глаза показать своему шефу, что он задумал какую‑то хитрость, но Круз был слишком разгорячен, чтобы обратить на это внимание.

— Поехали, — снова потащил его в сторону Уитни. — В конце концов мы можем зайти сюда в любое другое время, хоть на следующей неделе.

Он повернулся к сестре и торопливо сказал:

— Большое вам спасибо за помощь, мы уходим.

Она одарила их такой широкой улыбкой, какой могла приветствовать только президента Соединенных Штатов.

— Очень хорошо, вы без особых усилий найдете дорогу обратно, и мне не придется провожать вас. Я сообщу доктору Роулингсу о том, что вы навещали клинику. Вполне возможно, что он свяжется с вами, если, конечно, ему не помешает занятость срочными делами.

Уитни торопливо кивнул:

— Спасибо, всего хорошего.

Быстро распрощавшись со старшей медсестрой, Уитни потащил Круза под локоть по коридору.

— Объясни, в чем дело? — в замешательстве произнес Круз. — Куда ты меня тащишь? Что за спешка?

Уитни сделал заговорщицкий вид и, очевидно для того, чтобы убедиться в безопасности, несколько раз оглянулся.

— Да как ты не понимаешь, — театральным шепотом произнес он, — я хотел побыстрее от нее отделаться. Элис только что вошла в комнату за поворотом. Она сделала мне знак, чтобы мы встретились. А ты заладил: хочу видеть, хочу видеть. Сейчас увидишься с Элис.

Кортни испуганно всхлипнула и прижалась к плечу Перла.

— Доктор Роулингс, пожалуйста, опустите пистолет, — сквозь слезы проговорила она.

Перл успокаивающе прижал девушку к себе. С лица доктора Роулингса не сходила победоносная улыбка.

— Простите, мисс Кэпвелл, мне очень жаль, но я не могу сделать этого. Теперь вы становитесь препятствием на пути моего будущего.

Перл гневно сверкнул глазами.

— Значит, вы признаете, что убили моего брата. Что он вам сделал?

Не сводя дула пистолета с груди Перла, Роулингс прошелся по освещенному тусклой лампочкой церковному подвалу.

— Брайану уже надоело одиночество, — уклончиво сказал он, — думаю, что вы, мистер Брэдфорд и вы, мисс Кэпвелл, скоро составите ему компанию. Все именно к этому и шло. Я пытался остановить вас, но мои усилия оказались тщетными. Вы с упрямством самоубийц лезли в эту петлю. Ну что ж, теперь мне остается выразить вам мое сожаление по этому поводу.

— Значит, вы похоронили его здесь, в церковном подвале за кирпичной стеной? — сквозь зубы промолвил Перл. — Почему вы выбрали именно это место?

Роулингс натянуто рассмеялся.

— Вы проявляете удивительную недогадливость, мистер Брэдфорд, — с оттенком металла в голосе произнес он. — Я не мог допустить, чтобы его нашли. Это был мой долг.

Перл гневно взмахнул рукой.

— Да опомнитесь! О каком долге вы толкуете?

Роулингс с фанатично горящими глазами шагнул навстречу Перлу.

— Долг, — с плохо скрываемой яростью произнес он, — это то, что я делаю ради моих пациентов. Я посвятил жизнь лечению душевнобольных.

Перл весь дрожал от возбуждения. Гневно сжав кулаки, он подался вперед, однако Кортни удержала его.

— Не надо, он этого не заслуживает. По–моему, он хочет только одного — чтобы ты нарвался на пулю. Не дай ему этой возможности.

— А кто дал вам право заботиться о душевнобольных? Ведь вы не лечите, а уродуете их.

Роулингс нервно завопил:

— Я способен помочь этим людям преодолеть недуг несмотря на отсутствие диплома врача. Но Брайан считал, что я не имею права заниматься медицинской практикой. Я не позволил ему разрушить мою карьеру, также, как и не позволю вам сделать этого.

Не обращая внимания на направленный ему в грудь ствол пистолета, Перл в ярости закричал:

— Вы преступник вдвойне! Вы всю жизнь занимаетесь тем, на что не имеете права. Интересно, какое количество людей вы погубили своим так называемым лечением? А тех, кто мог разоблачить вас, вы отправляли в могилу. Ведь именно так обстояло дело? Но вам это больше не сойдет с рук. Вы, конечно, можете, убить меня в этом подвале, я сочту за честь быть похороненным рядом с братом, которого я так долго искал. Но правда уже вырвалась наружу, и вам ее не остановить. Если вы даже осмелитесь расправиться с нами здесь, найдутся другие люди, которые завершат начатое мной и моим покойным братом дело. Вас ждет справедливое возмездие, вы проведете остаток своих дней в тюрьме, а это будет пострашнее, чем простая смерть. Вы останетесь наедине со своими жертвами, которые лишат вас сна и безмятежного покоя. Вы каждую секунду будете ощущать на себе их осуждающие взгляды. Роулингс сухо рассмеялся.

— Возможно, картины Дантевых мук, которые вы здесь нарисовали, смогли бы произвести впечатление на более нервную персону, но я не из слабонервных, иначе, я не занимался бы такой деятельностью. Ваши слова — это не более, чем бессмысленное сотрясание воздуха. Конечно, вам не откажешь в дотошности, мистер Брэдфорд, вы основательно испортили мне жизнь, которая текла по накатанной колее, но вы недооценили меня. Я обратил на вас внимание сразу же, как только вы попали в мою больницу. В вашем поведении было слишком много неестественного для обычного душевнобольного. Вы слишком хорошо выучили свою роль, а игра по системе Станиславского не годится для подмостков моего театра. Все мы актеры, люди совершенно естественные, а они ведут себя так потому, что не могут по–другому. Ваши высокопарные речи и пламенные президентские призывы всегда попахивали дурным вкусом. Хотя, надо признать, что делали вы это вполне талантливо. Но теперь, — Роулингс вдруг повысил голос, — вашему жалкому фиглярству наступил конец. То, что вы делали, стало слишком опасным, пора закончить.

Он медленно поднял пистолет на уровень глаз и оттянул курок.

— Вы больше не будете портить мне жизнь!

Хейли вошла в редакторскую комнату радиостанции «KUSB», натолкнувшись на стоявшую возле двери Лили Лайт. При виде девушки лицо проповедницы загорелось ослепительной улыбкой.

— О, Хейли, это снова ты.

— Мисс Лайт? — с такой же любезностью ответила девушка. — Вы ждете управляющего? Но он может уже не прийти сегодня. Может быть, вам стоит отложить выступление?

— Нет, в данный момент управляющий меня не интересует, — ответила Лили. — Я уже поговорила с ним по телефону. Очевидно, в ближайшее же время, возможно, даже завтра, мы организуем в прямом эфире дискуссию по поводу нашей последней акции в казино, если, конечно, мистер Уоллес согласится. Хотя мне кажется, что он не настолько смел, чтобы отважиться на такое.

— Вы смелая женщина, — скромно потупив глаза, сказала Хейли.

Она так зарделась, что выглядела школьницей, разговаривающей со строгим, но справедливым учителем, в которого она к тому же была тайна влюблена.

— Ну что ж, оставим пока это, — с достоинством сказала Лили, — я жду здесь тебя.

Хейли зарделась.

— Меня?

— Да, вчера в ресторане «Ориент Экспресс» я была свидетельницей твоего разговора с Джиной, твоей теткой.

Не поднимая глаз, Хейли робко сказала:

— Кроме тети Джины у меня никого нет. Я вам, кажется, уже говорила, что мои родители умерли, и я осталась одна. Она, конечно, не идеальный человек, но других родственников у меня нет, и мне не слишком приятно, когда Джину обливают грязью. У нее тоже никого нет, кроме меня.

Лицо Лили сияло так, как будто она слышала слова поклонения, направленные в свой собственный адрес.

— Что ж, меня восхищает твое уважительное отношение к тете. Хейли, сейчас немногие на такое способны. В своих отношениях с близкими люди часто предпочитают быть меркантильными, ты же защищаешь свою тетю, даже несмотря на все ее недостатки. И мне очень жаль, что ты так рано потеряла отца и мать. Я знаю, что это большое горе, ведь у меня тоже никого нет, совсем никого.

Лили сделала такое трагическое лицо, что у такой чувствительной особы, как Хейли, не могли не навернуться на глаза слезы.

— Ваши родители тоже умерли? — сдавленно спросила она, украдкой смахнув слезу.

Лили кивнула.

— Да, мне было очень одиноко в этом мире, пока я не нашла путь к свету, вот почему я так хорошо понимаю тебя. Я знаю, как хорошо иметь хотя бы одного родственника, даже такого, как Джина. Многие видят лишь ее недостатки, правда? А ведь в один прекрасный день Джина может исправиться. Не нужно отворачиваться от нее. Если ты чувствуешь в себе силы, то должна помочь ей. Я уверена, что даже в душе такого человека, как она, всегда найдется место светлым чувствам и истинной вере. Она далеко еще не потеряна для общества, просто мы должны обратить на нее свои взоры и помочь ей восстать из праха. Христианское отношение поможет ей вернуться к Богу и свету.

Хейли смущенно пожала плечами.

— Но я не вижу способа чем‑то помочь Джине. Сомневаюсь, что она вообще примет мою или еще чью‑либо помощь.

Лили мягко возразила:

— Ты просто не знаешь еще своих возможностей. Добрым отношением можно добиться всего — это старая истина. Хейли, я хочу попросить тебя об одной вещи.

Девушка вскинула на нее загоревшиеся глаза.

— Ну, разумеется, я буду очень рада, если смогу выполнить вашу просьбу, мисс Лайт.

Неотрывно глядя на Хейли, как людоед перед употреблением в пищу, она сказала:

— Я прошу тебя прийти на наше следующее собрание.

— А когда?

— Сегодня вечером. Хейли стушевалась.

— Я, наверное, не смогу, — сказала она, опустив глаза.

— Это продлится недолго, — поспешно воскликнула Лили, — тебе не обязательно отвечать сразу, у тебя еще есть время подумать. Приходи, если сможешь. Тебе у нас понравится, Хейли.

С этими словами она достала из сумочки и протянула Хейли карточку, на которой были написаны место и время собрания.

— Приходи, если сможешь, — снова повторила она, — тебе понравится у нас, Хейли, вот увидишь. Обязательно понравится.

Хейли польщенно улыбнулась.

— Я постараюсь. Спасибо за приглашение.

Неожиданное появление на радиостанции Джины, тетки Хейли, внесло некоторую сумятицу в милую беседу.

— Что здесь происходит? — прямо с порога закричала она.

На лице ее было написано такое глубокое возмущение, словно прямо на ее глазах происходило растление малолетних.

— Что здесь делает эта дамочка в белом?

Опираясь на палку, Джина подошла к племяннице и загородила ее грудью, пытаясь оградить от пагубного воздействия проповедей Лили Лайт.

— Тетя Джина, — с некоторым смущением сказала Хейли, — мы…

Джина не стала дожидаться объяснений и решительно взмахнула рукой.

— Держись от нее подальше, она тебе не компания.

— Но мы, — робко возразила Хейли, — просто беседовали. В этом нет ничего дурного. Ты напрасно подозреваешь нас.

Джина набросилась на проповедницу:

— А ты, святоша, держись от нее подальше. Она моя племянница, мой единственный родственник, и не дам ее в обиду. Ты думаешь, что можешь полоскать мозги каждому, кто только попадется тебе на пути? Ничего подобного, не на тех напала.

Лили Лайт со смиренным выражением лица выслушала этот яростный монолог и кротко сказала:

— Не стоит так злиться, Джина, я знаю, что ты когда‑нибудь помиришься с Сантаной.

— Ни за что на свете, — мгновенно парировала Джина. — Я не могу мириться с сумасшедшими, которые гоняются за мной по всему городу с пистолетом в руке. Видишь, — она показала на свою перевязанную лодыжку, — по вине этой психопатки я на всю жизнь могу остаться хромоножкой. Думаешь, об этом я мечтала? А ты еще имеешь наглость заявлять, что я должна принимать ее в свои объятия?

Лили медленно покачала головой.

— Время еще покажет, — благостно протянула она. — Никогда ни от чего нельзя отказываться заранее. Все происходит так, как к этому располагает воля божья. Но я уверена, что в твоей душе еще сохранился светлый образ божий. Он поможет тебе преодолеть трудности и обратиться душе к свету. Кстати, — она на мгновение умолкла, словно о чем‑то задумалась, — почему бы тебе ни прийти сегодня вечером в отель «Кэпвелл»? Тебе предстоит еще многое открыть в себе. В душе каждого человека гнездятся светлые чувства и можно найти дорогу даже в самый темный ее уголок.

Джинаснисходительно усмехнулась.

— Вряд ли я узнаю о себе что‑нибудь новое, что‑нибудь сногсшибательное. Поэтому лучше не приставай ко мне со своими пустопорожними проповедями. Ты уже здесь несколько дней, а я не услышала от тебя еще ни одного живого слова. Ты что, так боишься жизни? У меня складывается такое ощущение, будто ты пытаешься отгородиться этим словесным туманом от всего, что происходит вокруг. После этого ты еще пытаешься учить меня, какой я должна быть? У тебя ничего не выйдет. Не лезь в мою жизнь и к Хейли не приставай. Если я тебя еще раз застану с ней рядом, ты горько пожалеешь об этом.

Лили оскорбленно вскинула голову.

— Не надо так волноваться, — негромко сказала она, — но если ты так возражаешь, я не стану здесь больше задерживаться. К тому же, меня ждут мои прихожане. Надеюсь, что скоро увидимся.

Она зашагала к двери. Хейли подалась было следом И ней, однако Джина решительным жестом остановила ее.

— До свидания, Лили, — безнадежно сказала Хейли.

Джина проводила ангелоподобную фигуру проповедницы ненавистным взглядом. Когда дверь за Лили Лайт захлопнулась, Джина тут же набросилась на племянницу:

— Ты зачем с ней разговаривала? И вообще, почему ты так странно смотришь на меня?

Хейли, действительно, смерила ее таким выразительным взглядом, что лишь простак не понял бы за ним откровенной враждебности.

— Ты хочешь сказать, что и я тебе чем‑то насолила? — обиженно закончила Джина.

У Хейли задрожали губы.

— Между прочим, вся моя жизнь пошла наперекосяк в этом городе после того, как я последовала твоему совету и скрыла от Тэда то, что мы с тобой родственницы. Мне надо было сразу обо всем рассказать ему, и тогда между нами не произошло бы этого мучительного разрыва. Теперь я влачу это жалкое существование именно по твоей вине.

Яростный запал Джины сменился обидой и горечью.

— Почему ты во всем винишь только меня? Хейли, ты не задумывалась над тем, что сама совершаешь ошибки? Ты вполне могла бы объяснить Тэду, что произошло. А если он не захотел тебя слушать, то обвинять в этом меня совершеннейшая бессмыслица.

Хейли окончательно разнервничалась и потеряла самообладание.

— Первой моей ошибкой было то, что я послушалась твоего совета, — запальчиво выкрикнула она, — но этого больше никогда не повториться. Я не собираюсь выслушивать чушь, которую ты постоянно несешь.

Джина оторопело попятилась назад.

— Хейли, послушай, что ты говоришь. Ведь мы с тобой родственницы, единственные родственницы, которые остались на этом свете. Если мы с тобой не будем дружить, то нам с тобой вообще не на кого будет опереться. Не забывай и о том, что именно я поддержала тебя в трудную минуту, помогла тебе найти работу и кров.

Уже сама не осознавая того, что делает, Хейли брезгливо отмахнулась от тетки.

— Я больше не нуждаюсь в твоей опеке и покровительстве. Один раз я уже положилась на тебя и в результате имею полное отсутствие личной жизни и перспектив на нее. Думаешь, об этом я мечтала, когда приехала сюда? Я надеялась встретить здесь понимание и поддержку, а в результате получилось, что ты использовала меня для своих собственных корыстных целей. Я была наивной, ничего не понимающей девочкой, которая рано лишилась родителей и домашнего тепла. Ты хотела вертеть мной, как игрушкой, и тебе это удалось. Больше я не стану подчиняться тебе. Теперь у меня есть человек, к которому я могу прислушаться и на чье мнение положиться.

Лицо Джины побледнело.

— О ком ты говоришь? Уж не об этой ли?..

— Да, да, именно о ней! — выкрикнула Хейли. — Я пойду на собрание к Лили Лайт и думаю, что там меня услышат и мне помогут. Эта женщина совершенно искренне хочет принять участие в моей судьбе, ей я верю.

— А мне? — упавшим голосом спросила Джина.

— А тебе — нет.

ГЛАВА 17

Окружной прокурор тоже способен на проявление теплых чувств. Издевательства над пациентами в клинике доктора Роулингса продолжаются. Церковный подвал раскрывает свои тайны. Оружие иногда стреляет. Кейт Тиммонс вынужден расстаться с последней памятью о сестре.

В небольшой больничной палате было тихо. Кейт Тиммонс сидел в углу, откинувшись на спинку стула и задумчиво смотрел на постель, где, почти по самые глаза накрытая толстым одеялом, лежала женщина лет семидесяти с изборожденным морщинами лицом.

Это была его бабушка Жозефина. Покрывавшие ее совсем немолодое лицо пятна бледности говорили о том, что ее организм находился на грани угасания. Жизнь все еще теплилась в этом хрупком сморщенном теле, однако смерть уже занесла над ней свою начищенную до блеска косу.

Кейт прекрасно осознавал это, а потому от собственного бессилия у него сжимались кулаки и на глаза наворачивались слезы. Рукавом пиджака он смахивал непослушно скатывавшиеся из уголков глаз капельки влаги, понимая, что уже ничем не может помочь такому родному и любимому человеку.

Бабушка Жозефина была Кейту почти как мать. Она вырастила его, и именно ее забота позволила ему получить хорошее образование. Наверное, ни один человек не мог похвастаться тем, что его по–настоящему искренне любит Кейт Тиммонс, ни один, кроме его бабушки Жозефины. Он по–настоящему трепетно и нежно относился к ней. В последнее время она много болела, что часто приводило Кейта в уныние. Возможно, он понимал, что бабушка Жозефина была одним из светлых пятен в его омраченной многочисленными грехами и проступками жизни.

Сейчас он старался ни о чем не думать, потому что любая мысль, приходившая ему в голову, была так или иначе связанной с ощущением надвигающейся беды. Возможно, если бы не бабушка Жозефина, Кейт давно уже пошел бы в разнос. Лишь осознание того, что за ним пристально, но доброжелательно наблюдают, удерживало его от гораздо более тяжелых прегрешений. Кейт не мог похвастаться тем, что уделял бабушке слишком много внимания. Занятый собственными проблемами, какие‑то интриги, страсти и увлечения занимали все его время. Сейчас он корил себя за то, что не находил времени даже позвонить ей. Но неминуемый рок уже пробил, и отпущенные Жозефине Тиммонс часы жизни неумолимо сокращались.

Кейт едва не вздрогнул, увидев, как она медленно, с усилием открыла глаза. Увидев внука, она радостно улыбнулась.

— Кейт…

— Бабуля, — громким шепотом произнес он, вскакивая со стула, — ну наконец‑то.

— Привет, — глядя на него прояснившимися глазами сказала она.

Хотя голос Жозефины был не слишком громким, она пыталась бодриться и не спасовать перед тяжелой болезнью.

— Привет, бабуля. Как ты себя чувствуешь? — спросил он, присаживаясь рядом с ней на кровать.

Кейт взял ее руку в свою ладонь и стал с нежностью гладить сухую сморщенную кожу. Она ответила ему грустной улыбкой.

— Наверное, я не протяну слишком долго. Кейт наклонился над ней и ободряюще произнес:

— Не надо так говорить, бабушка. Скоро ты поправишься, и все будет хорошо. Ты сможешь выходить в сад и дышать свежим воздухом.

Она медленно покачала головой.

— Не морочь мне голову, Кейт, — оптимистически сказала она. — Если мой час истек, то я должна покинуть этот мир, но, честно говоря, мне самой пока не хочется направляться к Кэтти.

Напоминание о погибшей пять лет назад сестре Кейта вызвало у него целую бурю чувств. Тяжело вздохнув, он опустил голову и надолго умолк.

— Не надо об этом, — наконец глухим сдавленным голосом произнес он.

На этот раз бабушке пришлось погладить его но руке, чтобы успокоить и заставить взять себя в руки.

— Кейт, ты знаешь, какой завтра день?

Он отрицательно помотал головой.

— Нет.

Бабушка Жозефина с сожалением похлопала его по руке.

— Кейт, — укоризненно сказала она, — ну когда же ты запомнишь день смерти своей сестры?

По внезапно блеснувшим в глазах Кейта огонькам Жозефине Тиммонс стало ясно, что на самом деле ее внук прекрасно помнит об этой дате. Но даже в разговорах с ней, самым близким для него человеком, он не хотел вспоминать об этом. Смерть сестры была для него действительно огромной, страшной потерей, ужасной зияющей раной, которая кровоточила до сих пор. Именно смерть сестры была главной причиной той ненависти, которую Кейт Тиммонс испытывал по отношению к Крузу Кастильо.

— Виновник так и не был наказан, — плотно сжав губы, процедил Тиммонс, — но я отомщу за Кэтти, я доберусь до этого ублюдка Кастильо, обещаю. Он ответит за ее гибель.

У бабушки Жозефины на глазах выступили слезы.

— Кейт, мне кажется, что ты ошибаешься. Может быть, Круз Кастильо вовсе не виноват в этом.

— Нет, — упрямо мотнул головой Тиммонс, — я знаю, что она утонула именно из‑за него. У меня нет никаких доказательств, однако, я все равно буду мстить ему, я разрушу его карьеру, я уничтожу его самого, но Кэтти будет отомщена.

Человек, о котором только что разговаривали в больнице Кейт Тиммонс и его бабушка Жозефина, озабоченно прохаживался по коридору возле двери, за которой уединились Пол Уитни и Элис. Словно бывалый преступник, Круз бдительно стоял на стреме. Опасаться было чего — в любой момент в коридоре мог появиться кто‑то из обслуживающего персонала клиники и тогда полицейские уже наверняка потеряли бы возможность поговорить с Элис о том, что произошло с братом Перла.

Девушка, поначалу настроенная дружелюбно по отношению к Уитни, услышав вопрос о Брайане Брэдфорде, умолкла и упрямо отказывалась что‑либо говорить. Все уговоры Пола Уитни были бесполезными.

— Ну послушай меня, Элис, — настойчиво повторял он, — ты должна рассказать, это очень важно для нас. Расскажи нам все, пожалуйста, расскажи, что случилось с братом Перла? Мы хотим помочь ему. Если ты по–прежнему будешь молчать, то доктор Роулингс доберется до твоих друзей, и тогда уже никто не сможет заступиться за них.

Она плакала, бессильно размазывая по щекам лужицы влаги, но не могла выдавить из себя ни единого слова. Очевидно, страх перед доктором Роулингсом был так велик, что даже сейчас, здесь, рядом с Полом, она не могла заставить себя говорить.

— Мы ничего не сможем сделать, если ты будешь молчать, — безнадежно проговорил Уитни, опуская голову.

Ничего не помогало. Элис по–прежнему закрывала лицо руками и не хотела — или не могла — произнести ни единого слова. Круз решил прийти на помощь Уитни. Еще раз убедившись в том, что на коридоре все тихо, он осторожно открыл дверь и вошел в палату, где находились Пол и Элис. Стараясь не напугать девушку, он осторожно взял в свою руку ее ладонь и, доверительно взглянув в глаза, попросил:

— Посмотри на меня, дорогая, не бойся.

Дождавшись, пока она наконец поднимет голову, он осторожно произнес:

— Мы друзья Перла и мы очень беспокоимся о нем.

Она испуганно кивнула. Ободренный этим, Круз присел рядом с ней на кровать.

— Ты знаешь, почему мы беспокоимся?

Она снова кивнула.

— Правильно, — сказал Круз, — ты рассказала ему о брате, о том, как умер Брайан. Ты боишься? Тебя запугал доктор Роулингс?

Глотая слезы, она стала оживленно трясти головой. Круз обменялся озабоченным взглядом с Полом и, вновь повернувшись к девушке, продолжил:

— Не беспокойся, поверь мне, с тобой ничего плохого уже не случится. Нам просто необходимо знать, о чем вы говорили с Перлом.

Она уже хотела что‑то сказать, однако в этот момент дверь палаты с шумом распахнулась, и на пороге выросла фигура облаченной в белый халат старшей медсестры мисс Ходжес.

— Что здесь происходит? — возмущенно воскликнула она. — Вы же собирались уйти?

Элис тут же вскочила с кровати и, испуганно съежившись, забилась в угол. Круз последовал за ней и, обняв девушку за плечи, принялся успокаивать ее. Уитни взял на себя медсестру.

— Все в порядке, — стараясь умерить ее пыл, произнес он, загородив дорогу мисс Ходжес. – Мы уже уходили, но по дороге встретили нашу знакомую и решили справиться о ее здоровье.

Мисс Ходжес исступленно замахала руками.

— Я прошу вас немедленно покинуть клинику! — исступленно закричала она. — Вы нарушаете правила нашего внутреннего распорядка, это строго запрещено. Я немедленно сообщу об этом доктору Роулингсу, как только он вернется из Бостона.

Круз медленно повернул голову и угрожающе произнес:

— Из Бостона?

Оставив Элис, он направился к сестре Ходжес.

— Так вот, значит, где он. А ведь вы, помнится, говорили что‑то о деловой встрече в Санта–Барбаре?

Поняв, что совершила ошибку, она ошеломленно отступила.

— Так вот, значит, где он, — продолжал Круз, — я так и знал. Большое спасибо, сестра.

Закрыв лицо рукой, она отвернулась и подавленно молчала.

— Что ж, мисс Ходжес, — закончил Круз, — мы уже уходим. Но я предупреждаю вас, — он внезапно повысил голос, — если с этой девушкой что‑либо случится, то отвечать будете лично вы. Я не позволю вам издеваться над ней. В полицейском управлении Санта–Барбары давно присматриваются к вашей клинике. Отсюда поступало уже несколько сигналов о том, что с пациентами здесь обращаются, как с подопытными кроликами. Если мне станет известен еще один подобный факт, я добьюсь того, чтобы против вас было возбуждено уголовное дело. Вас будут преследовать за нарушение правил медицинской практики и неэтичное обращение с пациентами. Если же, не дай Бог, вы осмелитесь после этого совершить что‑либо подобное, берегитесь. Вам хорошо известна моя репутация, я всегда довожу начатые дела до конца и, поверьте, тюрьма — не самое худшее, что вас ожидает.

Мисс Ходжес испуганно попятилась назад, выпуская Кастильо и Уитни из палаты.

— Пойдем, Пол, — сказал Кастильо, — надо срочно связаться с Бостонской полицией, они должны выяснить, где находится доктор Роулингс и постараться опередить его. Боюсь, чтобы он уже не наделал там дел.

Они быстро зашагали но коридору. Сестра Ходжес злобно сверкнула глазами, но не осмелилась ничего сказать. Резко хлопнув дверью, она покинула палату.

Круз спустился в вестибюль клиники, где его с нетерпением ожидал помощник.

— Ну что, ты дозвонился до Бостона? — спросил Уитни.

Круз кивнул.

— Да, я разговаривал с их шефом полиции. Он обещал немедленно послать людей, чтобы они обыскали церковный подвал. Хорошо, что ты запомнил название этого собора, Норд–Кумберленд–Черч.

— Да, да, — подтвердил Уитни. — Элис назвала именно эту церковь. Она расположена в районе Северной Санглент.

— Надеюсь, что они успеют вовремя, — задумчиво промолвил Круз. — Хотя меня не покидает какое‑то неприятное ощущение, как бы мы не опоздали…

— Что будем дальше делать? Круз пожал плечами.

— Не знаю, надеюсь, что они схватят доктора Роулингса прежде, чем он сможет добраться до Перла и Кортни.

С этими совами Кастильо отвернулся и, озабоченно потирая подбородок, прошелся по мраморному полу вестибюля.

— Круз, тебя еще что‑то беспокоит? — с сомнением посмотрев на шефа, спросил Уитни.

Кастильо не сразу ответил, озадаченный вопросом Пола. Он, казалось, раздумывал и, наконец, произнес, запинаясь:

— Ты… я… У тебя было когда‑нибудь ощущение, как будто вся твоя жизнь пущена под откос?

Уитни беззаботно улыбнулся.

— Моя жизнь? Нет, мне незнакомо это чувство, в отличие от тебя.

Он сложил руки на груди и с сочувственной улыбкой посмотрел на Кастильо. Круз оглянулся и, не скрывая горечи, проговорил:

— Наверное, тебе смешно?

Пол тут же сделал серьезное лицо.

— Да нет, в этом нет ничего смешного. Извини, я совсем не хотел обидеть тебя.

Круз грустно усмехнулся.

— Спасибо тебе, дружище.

Уитни церемонно поклонился.

— Не за что. Тебя огорчает, что и ты не лишен человеческих слабостей?

Молчание Кастильо свидетельствовало о том, что слова Уитни совсем недалеки от истины.

— Что ж, Круз, я думаю, что тебе не стоит горевать по этому поводу, — продолжал он. — В конце концов, ты не железный механизм, а живой человек со своими бедами и радостями. Разве можно смеяться над этим или осуждать кого‑то за проявление нормальных человеческих чувств?

На сей раз Кастильо ободрение улыбнулся.

— Обычно ты несешь всякую чушь, Пол, однако на сей раз попал в самую точку, — добродушно сказал он.

— Поверь мне, — подхватил Уитни, — не забывай о том, что рядом с тобой есть те, кто готов разделить с тобой твои радости и печали. Не грусти, все будет в порядке. Я знаю, что мучает тебя. Наверное, тебе не дает покоя то, что случилось в последние недели. Тебя нетрудно понять — жена угодила под суд, в личных делах полная неразбериха, а тут еще вечные придирки окружного прокурора, да и пресса, по–моему, стала посматривать на тебя искоса. Кстати, тебя не беспокоит появление в нашем городе этой новоиспеченной миссии в юбке?

Круз пожал плечами.

— Я и не знаю, как к ней относиться. Пока что она не нарушает никаких законов. На все демонстрации получены официальные разрешения в муниципалитете, а мелкие нарушения закона, вроде появления в плавучем казино СиСи Кэпвелла… — он пожал плечами, — ну что ж тут скажешь? Пока что у нас нет формального повода выдворить ее из Санта–Барбары. Однако ни в коем случае нельзя спускать с нее глаз.

— Меня особенно волнуют ее фанатичные поклонники, — произнес Уитни. — По–моему, в этой борьбе против казино они начинают прибегать к запрещенным приемам. Во всяком случае, нам бы следовало официально предупредить ее о недопустимости подобных действий.

— Я уже разговаривал с ней по этому поводу. Она проявила — во всяком случае на словах — готовность к тому, чтобы принести публичные извинения перед Бриком Уоллесом, управляющим казино, хотя и заявляет, что невиновна в этом. Я не слишком склонен ей верить, но если она действительно сделает подобный жест доброй воли, то придраться нам будет не к чему. Конечно, меня беспокоит то, что спокойствие в нашем городе нарушено, однако пока будем ждать. Мы имеем право вмешиваться только там, где явно нарушается закон.

— А не явно? — полюбопытствовал Уитни. Круз на мгновение задумался.

— Вот это уже не входит в нашу компетенцию. Если она соблазняет кого‑нибудь из своей паствы, то лишь Бог может быть ей судьей.

— Но моральные прегрешения — это отнюдь не нарушение действующего законодательства, — с улыбкой возразил его помощник.

Круз рассмеялся.

— По–моему, мы начинаем влезать в схоластические дебри. Или ты. Пол, тоже записался в поклонники учения мисс Лили Лайт?

В ответ Уитни так отчаянно замахал руками, будто пытался откреститься от дьявола.

— Да ты что, Круз, я здравомыслящий человек, и никогда в жизни не примкну ни к какой секте. Я лучше буду спокойно попивать пиво где‑нибудь в тихом пригороде. Я, честно говоря, просто ничего не понимаю в этой болтовне о морали, нравственности, истине, боге. Все это меня отчаянно утомляет.

— Ну что ж, хоть это хорошо, — подытожил Кастильо.

Он с улыбкой хлопнул помощника по плечу.

— Спасибо за поддержку, доктор. Уитни тоже рассмеялся.

— Вот видишь, я хоть и плохой психолог, но все‑таки заставил тебя улыбнуться.

Кастильо попытался сделать серьезное лицо, но у него это слабо получилось.

— Я вовсе не улыбаюсь, — неубедительно возразил он.

Уитни обвиняюще ткнул в него пальцем.

— А это что у тебя на лице?

Кастильо добродушно отмахнулся.

— Да ладно, мне надоело болтать с тобой, пошли.

Пол радостно кивнул.

— Отличная идея. Хотя, боюсь, что нам придется здесь задержаться.

Под дулом направленного на него пистолета Перл крушил кувалдой стену. Его майка покрылась огромными мокрыми пятнами, и он то и дело останавливался, чтобы вытереть катившийся со лба пот. Спустя несколько минут Перл окончательно устал и, тяжело дыша, опустил инструмент.

— Да, да, отдохните, мистер Брэдфорд, — снисходительно сказал Роулингс, — а то я смотрю, у вас резко замедлилась работа.

Отверстие в стене, диаметром примерно в метр, пока не позволяло как следует разглядеть, что находится за ней. Перл сейчас испытывал очень большие неудобства в работе кувалдой, потому что ему приходилось спускаться все ниже и ниже, а этому мешала длинная деревянная ручка.

Пока он набирался сил, Роулингс присел на большой деревянный сундук и с издевательской улыбкой произнес:

— Это ваша подружка Элис сказала мне, куда вы направились. Она совершенно не умеет хранить секреты. В этом Элис ничуть не отличается от другого вашего приятеля, Оуэна Мура.

Перл смерил его гневным взглядом.

— Что вы сделали с Элис? Где она?

Роулингс рассмеялся.

— Не отвлекайтесь, мистер Брэдфорд. Вас не должна занимать Элис. Покончив с вами, я вернусь назад в свою клинику, и жизнь в ней потечет прежним чередом. Если бы не ваше появление, я бы продолжал спокойно работать, лечить больных, ставить опыты. Однако вам очень хотелось лишить меня этой возможности. Ну что ж, теперь я возвращаюсь к прежней жизни. К счастью, вас в ней больше не будет. И очень скоро.

Очевидно, Роулингс точно рассчитывал на воздействие своих слов на Перла, потому что тот в ярости отшвырнул молоток в сторону и, выставив вперед грудь, пошел на Роулингса.

— И не надейтесь, я не стану подчиняться вам! — выкрикнул он. — Тем более, не стану готовить себе могилу.

Роулингс вскочил со своего импровизированного кресла и, дрожащими руками вытянув пистолет в сторону Перла, взвел курок.

— Поднимите, мистер Брэдфорд, — металлическим голосом сказал он, — и продолжайте работать.

Перл в отчаянии взмахнул руками.

— Ну давай, стреляй, убийца! Я не боюсь тебя!

Роулингс осторожно отступил назад и, схватив Кортни за руку, притянул к себе. Направив пистолет в висок девушке, он взвизгнул:

— Первой я убью не вас, а ее, мистер Брэдфорд, и я сделаю это немедленно, если вы не поднимете молоток и не продолжите работу.

Лицо девушки покрылось бледными пятнами, на лбу выступила испарина.

— Пожалуйста, Перл, — дрожащим голосом взмолилась она, — делай то, что он говорит. Я прошу тебя.

Ее испуг был таким неподдельным, что Перл, плотно сжав губы, отступил назад, поднял с пола кувалду и принялся крушить стену, засыпая пол обломками кирпича. Однако Кортни была не такой простушкой, как могло показаться на первый взгляд. Поняв, что без ее помощи Перлу не обойтись, она попыталась отвлечь внимание Роулингса.

— Я знаю, что гибель неизбежна, — плачущим голосом протянула она, — но я так боюсь умирать.

Роулингс цинично рассмеялся.

— Не бойся, дорогая, смерть — неотъемлемая часть жизни. Я обещаю, что тебе не будет больно. Как врач, я обязан облегчать людям страдания, помогать им. В свое время я помог Брайану Брэдфорду осознать себя как личность, но вместо благодарности он стал угрожать мне разоблачением. Я предостерегал его, долго объяснял, что последует за его угрозами, но все было напрасно, — в приступе внезапно нахлынувшего красноречия поведал он, — как и в вашем случае. Если бы вы не были так упорны в своем стремлении разворошить прошлое…

Упоенный словоблудием, Роулингс ослабил внимание, и его рука с пистолетом стала понемногу опускаться вниз. А вот Кортни, для которой это было вопросом жизни или смерти, мгновенно сообразила, что можно сделать. Закатив глаза и подогнув колени, она стала шататься из стороны в сторону, хватая ртом воздух.

— Доктор Роулингс, здесь очень душно, мне нечем дышать, — вскрикнула она. — Так кружится голова. О, боже!

Она резко ударила его по руке и выбила пистолет.

Отшвырнув в сторону кувалду, Перл бросился к упавшему на пол оружию. Роулингс сделал то же самое. Они катались по полу, пытаясь отбросить друг друга от пистолета, а Кортни, в ужасе закрыв глаза, прижалась к стене. Спустя несколько секунд раздался отчаянный крик Перла и грохот выстрела.

— Погоди, я немного устала, — тихо промолвила Жозефина Тиммонс, обессиленно откидываясь на подушку.

— Да, да, конечно, — торопливо сказал Кейт, — отдохни. Тебе нужно беречь силы, они еще пригодятся.

Пока она отдыхала, закрыв глаза, Тиммонс прошелся по палате и остановился рядом со столиком неподалеку от изголовья. Рядом с пузырьками и упаковками лекарств стояла небольшая фотография в металлической рамке. На ней была изображена молодая красивая девушка в купальном костюме.

Кейт поднял снимок и внимательно посмотрел на него. Вместе с фотографией на столике возвышался небольшой позолоченный кубок с фигурой пловца.

— Ты помнишь Кэтти? — неожиданно отозвалась бабушка.

Кейт горько покачал головой.

— Как я могу забыть о ней? — с сожалением сказал он. — Даже здесь все напоминает мне о Кэтти.

Жозефина, сделав усилие над собой, улыбнулась.

— Кэтти жива в моем сердце, она была такой веселой. Я люблю вспоминать ее.

Тиммонс шумно вздохнул.

— А думаешь, я — нет?

— Ты помнишь только ее смерть, — с легким укором сказала Жозефина. — Кейт…

Она вдруг нервно взмахнула рукой.

— Она была отличной пловчихой! — воскликнул он. — Разве она могла утонуть? Да я никогда в жизни не поверю в такое, пусть меня в этом старается убедить кто угодно. Это не был несчастный случай.

— Я, как и ты, не знаю ответа на этот вопрос, — тихо выговорила Жозефина Тиммонс — Но ты не имеешь право мстить человеку, вина которого не доказана.

Тиммонс присел рядом с ней на постель и, отвернувшись, с глухим раздражением произнес:

— О чем ты?

Она грустно улыбнулась.

— Ты думаешь, я не знаю? Я до последнего времени читала газеты, смотрела телевизор и не разучилась соображать. Ты преследуешь Круза Кастильо, мне не нравится это.

Она на мгновение умолкла и закрыла глаза. Затем, собравшись с силами, продолжила:

— Кейт я боюсь за тебя.

Он сидел, низко опустив голову и вертел в руках снимок в металлической рамке.

— Почему?

— Потому что нельзя вечно жить прошлым, — она едва не расплакалась. — Ты обкрадываешь себя. Устрой, наконец, свою личную жизнь, найди девушку, женись, заведи семью, детей.

Тиммонс, украдкой смахнув выступившую на глазах слезу, нашел в себе силы пошутить:

— Хорошо, займусь этим сегодня же. Она улыбнулась.

— Вот именно. Я была бы счастлива, если бы рядом с тобой была любящая жена.

Тиммонс в таком смущении заулыбался, что любой, кто знал его только по работе, никогда в жизни не поверил бы, что перед ним сидит строгий, желчный, едкий окружной прокурор. Сейчас это был просто лукавый мальчишка, которого уличили в тайной страсти к варенью.

— У тебя кто‑то есть? Да? Кто‑то есть, я вижу, Кейт, — хитро сказала Жозефина.

Поначалу он отбивался, но потом капитулировал.

— Нету, нету. Да ладно, что это я, есть, конечно. Быстро же ты догадалась, — рассмеялся он, поднимаясь с кровати. — Мы с ней очень подходим друг другу.

Похоже, бабушка Жозефина коснулась той темы, которая ее по–настоящему интересовала.

— Почему же ты нас не познакомишь? — оживленно спросила она.

Кейт смущенно пожал плечами.

— Бабушка, но ведь ты болеешь.

— Да я уже почти на ногах, — улыбалась она. — Так ты не обманываешь меня? Вы собираетесь пожениться?

Тиммонс неопределенно покачал головой и развел руками.

— Возможно, возможно.

— Пригласи ее. Ты приведешь ее ко мне? — настаивала Жозефина.

Тиммонс уклончиво отвернулся.

— Ну, она сейчас очень занята, — пробормотал он.

— Попроси ее, и она зайдет. Вы придете завтра? — с надеждой спросила Жозефина.

Тиммонс кисло улыбнулся.

— Ну, бабушка…

— Что, бабушка? — с напускной строгостью спросила она. — Ты же видишь, я тебя умоляю.

Тиммонс, невпопад рассмеялся.

— Я не могу тебе этого обещать.

— Можешь, — настаивала Жозефина. — Ну, сделай это ради меня. И кое‑что еще…

— Что, показать тебе правнука? — пошутил Тиммонс.

Она устало помолчала.

— Я не требую невозможного, — наконец произнесла Жозефина, — принеси мне ту вещь, которую ты забрал.

Он мгновенно посерьезнел.

— Нет, не могу.

Она с сожалением покачала головой.

— Не возражай, принеси. Она еще у тебя?

Тиммонс низко опустил голову.

— Да, — едва слышно произнес он.

— Ну тогда принеси.

Тяжело вздохнув, окружной прокурор полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда маленький бумажный сверток.

— Она должно быть здесь, — сказала Жозефина. — Я хочу ее видеть.

Тиммонс развернул бумажку и положил на ладонь большую серебряную сережку с большим темно–зеленым камнем.

— Но это же единственная улика, — с горечью сказал он.

Она махнула рукой.

— Никакая это не улика. Серьга не может быть уликой.

— Но ее нашли возле тела Кэтти в тот самый роковой день пять лет назад. Помнишь об этом, бабушка? Если эта сережка не останется у меня, то я не смогу привлечь виновных в гибели моей сестры к ответственности. У меня нет больше никаких доказательств.

Жозефина в изнеможении застонала.

— О боже, Кейт, ну почему ты так упрям? Сколько раз я тебя просила, забудь о прошлом, иначе, оно еще не раз напомнит о себе. Ты знаешь, у англичан есть такая поговорка: не стреляй в свое прошлое из пистолета, чтобы будущее не выстрелило в тебя из пушки. Побольше думай о настоящем. Дай мне эту серьгу.

Она протянула руку. Кейт, немного подумав, положил сережку ей на ладонь и зажал пальцы Жозефины.

— Спасибо, — с благодарностью сказала она. — Ты не представляешь, как я счастлива, что увижу завтра свою внучку.

Она осеклась и поправилась:

— То есть, свою и твою невестку. Я надеюсь, что женитьба заставит тебя выкинуть из головы… — она многозначительно посмотрела на сережку, — все твои планы мести.

Тиммонс долго молчал, а затем наклонился к бабушке и нежно поцеловал ее в лоб.

— Ради тебя, — сказал он, — я готов на все. Но ты должна пообещать мне, что постараешься сейчас хоть не надолго уснуть, хорошо?

Она улыбнулась.

— Да со мной все нормально. Уже ничего не болит. Я только немного устала, и мне не мешает отдохнуть.

Кейт заботливо поправил одеяло, взбил подушку под головой Жозефины и, нагнувшись к ее руке, поцеловал ладонь. Она ласково потрепала его по щеке и закрыла глаза. Тиммонс медленно выпрямился, выключил настольную лампу и зашагал к двери.

— Как ее зовут? — неожиданно спросила Жозефина.

Тиммонс остановился у порога.

— Кого? — оглянувшись, с недоумением спросил он. Бабушка лежала, раскрыв глаза.

— Ну как же, Кейт, я имею в виду ту женщину, на которой ты собрался жениться.

Тиммонс на мгновение задумался, а затем неохотно сказал:

— Джина… Джина ДеМотт.

Он намеренно назвал девичью фамилию Джины, чтобы не смущать бабушку громкой фамилией Кэпвеллов. Жозефина с блаженным видом закрыла глаза и прошептала:

— Джина, Джина. Я буду любить ее.

Кейт обреченно покачал головой и направился к выходу.

ГЛАВА 18

Джина ищет подход к Крузу. Доктор Роулингс собственными руками разбирает кирпичный саркофаг. Мисс Лили Лайт не чужды человеческие слабости. Брик Уоллес предлагает своему врагу сотрудничество. Секс — да, но только время от времени. Визит к окружному прокурору для Круза Кастильо ничем не заканчивается. Брайан жив!

Круз вернулся домой поздно вечером, когда Иден уже спала. Стараясь не разбудить ее, он вошел в прихожую и, повесив пиджак на деревянный крючок, прошел в гостиную. Осторожно ступая по доскам пола, Круз подошел к окну, и, открыв ставни, стал смотреть на ночной океан. Легкий шум прибоя успокаивал и навевал романтическое настроение, однако сейчас Крузу было не до романтики.

Звонок в дверь прервал его тягостное размышление. С сожалением вздохнув, Круз направился открывать. На пороге, что было совершенной нелепостью, стояла Джина Кэпвелл.

— Что тебе нужно? — без особого гостеприимства заявил Круз.

— Я хочу поговорить с тобой, – торопливо воскликнула Джина, как будто боялась, что ее выгонят прежде, чем она успеет сказать хоть слово. — Клянусь, ты об этом не пожалеешь, это очень важно.

Кастильо многозначительно посмотрел на часы и неохотно отступил в сторону, пропуская Джину в дом.

— Ладно, заходи. Только давай покороче, уже поздно.

Джина никак не могла удержаться от приятной возможности съязвить:

— В последнее время ты что‑то рано ложишься, — заикнулась было она, но увидев блеснувшие тусклым огнем глаза Круза мгновенно осеклась и умолкла. Опираясь на палку, она вошла в дом и остановилась в прихожей. — Я слышала, что Сантану, скорее всего, не будут судить.

Кастильо недоверчиво посмотрел на Джину.

— Что? Сантану не будут судить? Где ты такое услышала?

Стараясь выглядеть как можно более убедительней. Джина серьезно кивнула.

— Да, так сказал Кейт, Кейт Тиммонс.

Кастильо едва заметно усмехнулся.

— Представляю себе, как ты расстроена, — иронически прокомментировал он. — Ты приложила массу усилий, чтобы Сантану упрятали в тюрьму.

Джина сделала обиженное лицо.

— Я хотела только одного — вернуть себе опекунство над Брэндоном.

Круз решительно взмахнул рукой.

— Не беспокойся о Брэндоне, я о нем сам позабочусь. Что тебе нужно? Выкладывай и побыстрее убирайся отсюда. Мне неприятно видеть твое лицо в такое время. Боюсь, что оно будет сниться мне до утра.

Джина с некоторым смущением опустила глаза.

— Я думала, что… Если бы я получила информацию, которая могла повлиять…

— Подожди, подожди, — перебил ее Кастильо, — ты что, видишь, во мне сообщника? Хочешь со мной договориться? Что ты вообразила? Ты думаешь, я теперь не стану выяснять, как ты приучила ее к наркотикам?

— Нет, нет, — торопливо воскликнула она, — я вовсе не этого хочу.

Конечно, Джина хотела именно этого. Она пришла в дом Кастильо в надежде выгодно обменять только что полученную из первых рук информацию на что‑нибудь полезное для себя. Но Круз был не из той породы людей, которые способны не компромиссы со своим врагом.

— Ну вот и хорошо, — обвиняюще ткнув пальцем в Джину, заявил он. — Потому что, если бы ты хоть заикнулась об этом, я просто открутил бы тебе башку.

Круз не выбирал выражений, со всей откровенностью демонстрируя Джине свое настроение и чувство. Его решительность была так очевидна, что Джина в смятении переминалась с ноги на ногу, не зная что сказать. Все ее аргументы были исчерпаны и, кроме своего довольно скудного товара, ей больше нечего было предложить.

К тому, по настроению Круза можно было вполне догадаться, что в следующую минуту он просто вышвырнет Джину из дома. Ситуацию разрядила лишь негромкая трель телефонного звонка. Круз поднял трубку аппарата, стоявшего в прихожей:

— Да.

Он выслушал сообщение и хмуро спросил:

— Ну так что, это серьезно? Хорошо, соедини меня напрямую. Запомни раз и навсегда, я ни в чем не буду обвинять Сантану. Ах, вот как? Ну хорошо, сейчас приеду.

Джина, с напряженным вниманием слушавшая этот разговор, попыталась о чем‑то заикнуться, но Круз не дал ей даже рта раскрыть.

— Вы с Кейтом окажетесь за решеткой, — с холодной уверенностью сказал он, накидывая на плечи пиджак. Ведь вы неразлучная пара. Может быть, совместная прогулка по местам, не столь отдаленным, укрепит ваш союз.

Кастильо оделся и, распахнув дверь, показал Джине на выход.

— Давай, мотай отсюда, — не слишком вежливо сказал он. — Мне пора ехать.

Джина в немой растерянности оглядывалась по сторонам.

— Ну погоди, погоди, — после некоторого замешательства воскликнула она. — Ты же мне не дал и рта раскрыть. По–моему, ты так и не понял, зачем я пришла.

Он смерил ее пронзительным взглядом.

— Я все прекрасно понял. И то, что ты не сказала ни слова, меня вполне устраивает. Я даже знать не хочу, зачем ты приходила. Давай, топай.

С видом невинно оскорбленной добродетели Джина задрала вверх нос и, опираясь на палку, поковыляла на крыльцо.

Во время схватки на полу церковного подвала первым до пистолета дотянулся доктор Роулингс, однако Перл успел перехватить направленное на него оружие, и вылетевшая из ствола пуля с визгом ударилась в кирпичную стену. Выстрел был таким оглушительным, что Кортни на минуту оглохла.

Открыв глаза, она увидела, что схватка закончилась. Перл, тяжело дыша, поднялся с пола с пистолетом в руке, а доктор Роулингс с тихим хныканьем отползал к полуразрушенной кирпичной стене.

— Ну, как вам нравится такой оборот? — мстительно спросил Перл. — Вы ощущаете себя сверхчеловеком?

Губы на побелевшем лице Роулингса дрожали, и весь он трясся, как осиновый лист на ветру.

— Прошу вас… — бормотал он, закрываясь дрожащими руками от направленного на него пистолета. — Пощадите меня, пощадите.

Перл едва сдерживался от охватившего его желания немедленно нажать на курок.

— О чем вы просите? — зло сказал он. — Вы столько лет издевались над людьми в своей клинике.

— Клянусь вам, я никому не желал зла, — канючил Роулингс. — Я пытался лечить своих больных, они любили меня…

Перл усмехнулся.

— Вы признавали только один, самый радикальный способ лечения — избавить человека от всяческих мук, связанных с жизнью, лишив его самой жизни. Вы за это поплатитесь.

В голосе его таилась такая угроза, что Кортни, испытавшая по отношению к скулящему, ноющему существу в углу подвала, чувство, близкое к жалости, попросила Перла:

— Не надо, ты же видишь, на что он теперь похож.

Перл мрачно покачал головой.

— Не прерывай меня.

Он решительно шагнул навстречу Роулингсу, который весь съежился и, закрывшись руками, как будто это могло ему помочь, отползал в угол.

— Что, что вы собираетесь делать? — заныл он. — Не надо, пощадите меня, проявите милосердие.

— Я собираюсь закончить дело, начатое моим братом Брайаном, — с холодной решимостью сказал Перл. — Я собираюсь разоблачить ваше преступление, но сначала мы покончим со всеми нашими делами здесь. Вы разберете кирпичную кладку и достанете оттуда тело моего брата. Вы сделаете это сейчас, немедленно. Быстро вставайте.

Обрадовавшись, что его не похоронят в том же самом кирпичном саркофаге, где был погребен Брайан, Роулингс радостно замахал руками.

— Да, да, конечно, я все сделаю.

Поскольку его энтузиазм никто из присутствующих не разделял, улыбка быстро исчезла с лица Роулингса. Он выглядел столь жалким и отвратительным, что Кортни, еще несколько мгновений назад испытывавшая к нему жалость, с презрением отвернулась.

— Посмотри, как он трясется за свою жизнь. Конечно, его следовало бы просто убить, — гневно воскликнула она. — Только вообрази, Перл, как он обращался с Брайаном, и какую ужасную смерть для него придумал.

Перл тяжело вздохнул.

— Ладно, так называемый доктор, беритесь за дело и побыстрее.

Роулингс на четвереньках, словно черепаха, стал ползти к лежавшей в углу подвала кувалде.

— Ну, живо, — рявкнул Перл.

Роулингс стал активно двигать конечностями и в мгновение ока оказался рядом с инструментом на длинной ручке. Однако Перл, следовавший за Роулингсом С пистолетом в руке, неожиданно отшвырнул кувалду ногой.

— Нет, — мстительно сказал он.

— Что вы делаете? — растерянно пролепетал Роулингс, поднимая на Перла испуганный взгляд. — Вы же сказали, что я должен разбирать кладку, или… или я ослышался?

Перл мрачно усмехнулся.

— Нет, вы не ослышались. Именно это вы и будете сейчас делать. Но только голыми руками. Представьте себя замурованным за этой стеной, как Брайан, и попробуйте выбраться наружу. Вам еще никогда не приходилось выбираться из могилы?

Весь трясясь от страха, Роулингс поднялся с пола и скрюченными от ужаса пальцами стал выковыривать кирпичи из застывшего раствора. Он делал это так медленно, что Перл спустя несколько минут потерял терпение и бешено заорал:

— А ну поторапливайся!

С побелевшим от испуга лицом Роулингс обернулся.

— Я не могу быстрее, — едва слышно выговорил он, — мне не хватает сил.

Перл схватил его за плечи и отшвырнул в сторону.

— Тогда подвинься! — с грубоватой простотой воскликнул он. — Я сам закончу.

Пистолет Перл передал Кортни.

— Держи, дорогая, и внимательно следи за этим негодяем, он не должен сбежать. Держи его на мушке, стреляй, если он попытается напасть на тебя или меня.

Она зажала оружие в руке и сделала шаг назад, давая Роулингсу подняться с пола.

— Но Перл…

— Не беспокойся ни о чем и не сомневайся в том, что ты делаешь, — ответил он, поднимая с пола кувалду. — Я думаю, сейчас он будет вести себя смирно, как овца. А если начнет трепыхаться, то получит пулю в лоб. А ты, — он повернулся к Роулингсу и голосом судьи, выносящего обвинительный приговор, сказал, — сядь здесь, сядь, чтобы я видел тебя, и не дергайся, а не то Кортни разнесет тебе башку.

Роулингс под бдительным присмотром Кортни уселся на запыленный деревянный ящик и стал затравленно озираться по сторонам.

— Что вы сделаете со мной, когда обнаружите тело Брайана? — жалобно протянул он.

Перл, который уже занес было для удара кувалду, на мгновение остановился.

— Что мы сделаем с тобой, это не твое дело. Я и сам пока этого не знаю.

Перл успел нанести буквально несколько ударов по стене, когда наверху в церкви раздался какой‑то шум, и дверь в подвал распахнулась.

— Перл, ты здесь? — крикнул кто‑то.

Кортни от радости едва не захлопала в ладоши.

— Это полиция! Ты слышишь, Перл? Мы спасены!

Он упрямо помотал головой.

— Нет, я все равно должен разрушить эту кладку сам.

Он раз за разом опускал тяжелый молот на полуразрушенную стену.

Удобно расположившись на диване с сигаретой в руке и поставив перед собой банку пива. Лили открыла альбом, нашпигованный вырезками и прочей разнообразной информацией, касающейся Джины Кэпвелл, в девичестве ДеМотт. Положив ноги на столик. Лили неторопливо отхлебывала пиво и перелистывала страницы альбома. Ее взгляд задержался на свадебной фотографии, сопровождавшей газетное сообщение под заголовком «СиСи Кэпвелл женится на Джине ДеМотт».

Лили едва заметно улыбнулась.

— Ну, ну. Джина, — в пол голоса произнесла она. — А что же дальше?

Словно пытаясь найти подтверждение своих слов, она пролистала альбом до той страницы, где была наклеена очередная газетная вырезка, теперь уже под прямо противоположным заголовком «СиСи Кэпвелл разводится с Джиной ДеМотт». Как ни странно, обе статьи были сопровождены одним и тем же снимком. Лили улыбнулась и продолжила свое ознакомление с запечатленными на камнях истории, то бишь на газетных полосах, страницы истории Джины Кэпвелл. Особенно ее интересовали сообщения о разнообразных скандалах, так или иначе связанных с именем Джины, но не обошла она своим вниманием и коммерческую информацию. В альбоме были собраны кое–какие любопытные данные, касающиеся хлебобулочного производства, организованного на деньги, которые Джине в свое время ссудил Лайонелл Локридж. В общем, Джину трудно было назвать образцовым бизнесменом, который горел бы на работе, озабоченный проблемами извлечения прибыли и расширением производства. Нет, Джина была совершенно другой. Разумеется, ей были нужныденьги, но деньги другие. Никогда в своей жизни Джина не любила и не хотела работать. Даже не будучи близко знакомым с ней, об этой стороне ее натуры было не трудно догадаться.

Лили перелистывала страницы альбома одну за другой, то посмеиваясь над рекламой печенья от миссис Кэпвелл, то внимательно вчитываясь в подробности событий, которые привели к разрыву между СиСи и Джиной. Клубы голубого дыма медленно поднимались под своды лепного потолка.

Лили так увлеклась изучением подробностей биографии Джины Кэпвелл, что даже не услышала раздавшихся на улице шагов. Когда в дом вошел Брик Уоллес, она успела только захлопнуть альбом и положить сигарету в пепельницу.

— Что вы тут делаете? — возмущенно вскочила Лили с дивана. — Сейчас, между прочим, не время для приема гостей.

Брик посмотрел на часы и согласно кивнул.

— Да, пожалуй. Но я вспомнил о вашем приглашении, которое вы сделали мне сегодня вечером. На собрание в отель «Кэпвелл» мне не хватило духу поехать, а вот сюда… Дверь оказалась открытой. Вам следует быть поосторожней. Лили.

Она еще ничего не успела ответить, как Брик показал рукой на пепельницу с дымящимся окурком и две банки пива, стоявшие на столе.

— О, что я вижу? — с налетом легкого удивления сказал он. — Мисс Лайт тоже не чужды некоторые человеческие слабости? Интересно, что сказали бы вам ваши поклонники, увидев это? Те, кто так сильно верит в вас, удивились бы, увидев это.

Она поначалу смутилась, но затем, гордо вскинув голову, заявила:

— Я не собираюсь оправдываться, мистер Уоллес.

Брик спокойно пожал плечами.

— Да мне это и ни к чему. Не такая уж это и редкость — человек, говорящий одно, а делающий другое.

Лили нервно усмехнулась.

— Я не объявляла себя святой. Мне совершенно не за чем оправдываться перед вами. Я поступаю так, как считаю нужным.

Брик прошелся по комнате.

— Отлично. У женщины должны быть маленькие слабости, — иронически прокомментировал он.

Лили оскорбленно отвернулась.

— Ну ладно, — хмуро ответила она, — что вы хотите выяснить? Что вам нужно?

Брик немного помолчал.

— Если привычка к алкоголю и табаку ваши единственные пороки, то у меня есть предложение, деловое, разумеется, — наконец сказал он.

Она тут же обернулась.

— Интересно, я вас слушаю.

Брик подошел к ней и, неотрывно глядя в глаза, сказал:

— Я предлагаю сотрудничество, ведь мы очень похожие люди.

— В чем же?

Брик взял со стола пустую банку из‑под пива и задумчиво повертел ее в руке.

— По–моему, сходство наше очевидно, я кручусь, пытаясь заработать деньги любым способом и, насколько мне известно, вы занимаетесь тем же, — медленно произнес он.

— Что вы предлагаете?

— Я предлагаю объединить наши усилия, мы будем отличными партнерами.

— А почему вы считаете, что мы сможем работать вместе? — не слишком доверчивым тоном спросила Лили.

Брик неопределенно помахал рукой.

— Ну, мне подсказывает интуиция. Вы тоже упорно отстаиваете свои принципы, в то же время не забывая О личной выгоде. Об этом мне говорит шестое чувство.

Она улыбнулась.

— У меня оно тоже есть. А вот завтра мы увидим, у кого оно сильнее.

— А что будет завтра?

— Радиополемика по вопросу казино. Думаю, что у нас получится весьма любопытный разговор. Ведь, насколько я поняла, вы приняли мое предложение обменяться мнениями по этому поводу.

Брик ненадолго задумался.

— Давайте лучше отменим эту встречу на радиостанции, — предложил он. — Мне кажется, что можно обойтись и без этого.

Она удовлетворенно улыбнулась.

— А у меня есть другое предложение. Думаю, что эта идея понравится вам больше.

Он с любопытством посмотрел на нее.

— Интересно, что же вы предлагаете? Не задумываясь, она тут же выпалила:

— Я предлагаю вам согласиться с моей точкой зрения в эфире — это оживит сонное существование вашего города.

Брик не скрывал своего удивления.

— Да, — протянул он, — любопытно вы мыслите. Разумеется, это оживит существование Санта–Барбары.

Качая головой, он снова сделал несколько шагов по комнате.

— А что, мистер Кэпвелл еще не лишил вас приюта? — с некоторым налетом сарказма промолвил Брик. — Насколько я помню, он собирался отказать вам в жилище.

Лили не ответила на этот вопрос

— Да, ты не так прост, Брик, — попыталась она установить тон встречи старых однокашников. — Я могу задать тебе один вопрос?

Он пожал плечами.

— Пожалуйста.

Лили смотрела на него с игривой улыбкой.

— Ты не так‑то и прост, Брик. Твоя внешность обманчива. Кажется, ты вовсе не домосед. Думаю, что тебя тяготят семейные узы, ведь вокруг столько интересного. Ты ищешь новизны, правда?

Она остановилась перед ним, проведя языком по губам так, как это делают героини эротических фильмов, когда стараются соблазнить молодых привлекательных героев.

— Держу пари, что и ты ищешь того же, — несколько неопределенно ответил Брик.

Для нее не осталось незамеченным то, что он постарался уклониться от прямого ответа, и Лили решила перейти в лобовую атаку.

— Ты любишь секс? — напрямую спросила она.

— А ты? — мгновенно парировал Брик.

При этом на его лице не дрогнул ни один мускул. Лили улыбалась ему, как опытная обольстительница.

— Иногда. Мне не чуждо ничто человеческое.

Брик внимательным взглядом ощупывал ее фигуру, словно представив Лили без одежды.

— Я в этом уверен, — с холодным спокойствием произнес он.

— Да, — улыбнулась она. — Я женщина, обычная женщина.

Она положила руку на плечо Брика и погладила его, и ее ладонь стала медленно перемещаться к его шее. С таким же спокойствием, как и до этого, Брик снял с себя ее руку и, не выпуская из своей ладони, опустил вниз.

— В чем дело? — тут же обеспокоенно спросила она. По лицу ее пробежал легкий испуг. Брик мягко улыбнулся.

— Мы нашли общий язык. Может быть, мне стоит рассказать о твоей пылкости остальным?

Не дожидаясь ее ответа, он отпустил руку Лили и, аккуратно поправив на шее галстук, направился к выходу.

— Пока, — произнес он, задержавшись на мгновение у порога, — встретимся утром, на радиостанции, Лили.

На ее лице появилось выражение глубокой обиды, губы задрожали, а из глаз покатились слезы. Стараясь сдерживаться, она трясущейся рукой достала из пачки сигарету и, чиркнув зажигалкой, глубоко затянулась.

После визита к бабушке Жозефине Кейт Тиммонс чувствовал себя совершенно разбитым. Вернувшись домой, он едва нашел в себе силы сбросить пиджак, ослабил, туго стягивающий воротничок рубашки, галстук и, как был, в ботинках, растянулся на диване в гостиной. Кот, за вечер соскучившийся по хозяину, тут же прыгнул ему на грудь.

— Ну что, дружок? — с непривычной нежностью произнес Тиммонс, поглаживая своего приятеля по загривку. — У тебя тоже что‑то не так?

Кот в ответ лишь мурлыкал и выгибал спину.

— Ладно, ладно, вижу, что ты скучал без меня. Я тоже рад тебя видеть, дружок.

Тиммонс понемногу начал приходить в себя. «Все‑таки общение с животными успокаивает», — подумал он.

— Пожалуй, я дам тебе молока.

В этот момент раздался звонок в дверь. Тиммонс неохотно встал с дивана, посадил кота на журнальный столик и, кряхтя, потащился к двери.

— Кого там принесло в такое время? — недовольно пробурчал он.

Распахнув дверь, он не без удивления увидел перед собой Круза Кастильо, своего извечного врага. Не проявляя ни малейшего гостеприимства, Тиммонс тут же попытался избавиться от непрошенного посетителя.

— Уходи, — хмуро сказал он, захлопывая дверь. Однако Круз без особых церемоний оттолкнул его в сторону и прошел в квартиру.

— Только после того, как мы поговорим.

Они остановились в прихожей. Тиммонс отвернулся.

— Интересно, о чем мы можем разговаривать? — глухо произнес он. — Если ты пришел ко мне, чтобы обсудить служебные дела, то можешь зайти завтра утром в мой кабинет.

— Я не хочу откладывать.

По лицу Круза было видно, что он сильно нервничает.

— Ко мне приходила Джина. Она очень хочет со мной договориться. Знаешь, о чем я подумал?

Тиммонс равнодушно пожал плечами.

— Нет.

Круз мрачно усмехнулся.

— А вот мне показалось, что она не против снабдить меня информацией о твоих делишках.

Тиммонс резко обернулся.

— Это всего лишь предположение. Ты можешь думать о чем угодно, даже о жизни на Марсе. Твои домыслы меня мало интересуют.

Круз нервно взмахнул рукой.

— Не перебивай меня.

Тиммонс отмахнулся.

— Я не желаю тебя слушать. Пришлешь мне повестку, когда найдешь доказательства или улики, и не смей больше сюда приходить. Никогда.

Проигнорировав эти слова окружного прокурора, Круз сухо спросил:

— Почему ты решил снять обвинение с Сантаны?

Тиммонс нервно усмехнулся.

— Ты должен быть благодарен, что я помог твоей жене. Все остальное не должно тебя волновать.

— Меня интересуют мотивы. Я знаю, что ты не способен на благородные поступки, Кейт. Мне кажется, что ты понял, что ничего не сможешь доказать, но возможны и другие причины.

Тиммонс подошел к бару, достал оттуда опорожненную на половину бутылку виски и налил себе в бокал. Слушая обвинявшие его слова Кастильо, он маленькими глотками отпивал из бокала крепкий напиток.

— О чем это ты?

Круз не сводил с него пристального взгляда.

— Ты боишься, Кейт. Полиция начала потихоньку подбираться к тебе. Я думаю, что Джина скоро станет моим союзником, во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление.

Тиммонс зло сощурился.

— Советую тебе не слишком полагаться на свои впечатления. Джина относится к тебе с такой же любовью, как и к твоей супруге. Убирайся отсюда.

Круз дышал так тяжело, будто в доме Тиммонса не хватало кислорода.

— Скоро я посажу тебя, — враждебно сказал он. — Очень скоро, я уверен в этом.

Глаза Тиммонса стали наливаться кровью.

— Убирайся отсюда, — повторил он с глухой угрозой.

После дуэли взглядов Круз, наконец, повернулся и зашагал к двери. Окружной прокурор при этом демонстративно отвернулся. Когда шаги Кастильо еще не стихли на лестнице, Тиммонс разъяренно швырнул бокал с недопитым виски в дверь, салютуя уходу Круза звоном разбитого стекла.

Пока полицейские одевали наручники на доктора Роулингса, Перл с фонариком в руке заглядывал за полуразрушенную стену.

— Здесь его нет, — обескуражено произнес он. У Роулингса глаза поползли на лоб.

— Этого не может быть, — потрясенно произнес он. — Этого не может быть. Я сам закладывал эту стену. Это невозможно. Брайан должен быть там.

— Пусто, здесь ничего нет, — отозвался из‑за стены Перл. — Совершеннейшая пустота, и никаких следов.

Кортни стояла рядом с ним, пытаясь заглянуть за кирпичные развалины.

— Да, но, Перл…

— Кортни! — возбужденно воскликнул Перл. — Ты понимаешь, что это означает?

Она радостно улыбнулась.

— Да. Наверное, Брайан жив?

— Да, — подхватил Перл, — жив. Ты считаешь, что он жив?

Он стал обрадованно трясти девушку за плечи, крича, как ненормальный:

— Он жив, жив! Поверить не могу, он жив! Кортни, ударь меня, чтобы я не сошел с ума. Я не мог на это и надеяться.

В истерике расхохотавшись, он закрыл лицо руками и, выпрямившись, откинул голову назад.

— Не может быть, — то и дело повторял Роулингс. — Это невозможно.

Чтобы еще раз убедиться в том, что они не ошиблись, Кортни взяла у Перла фонарик и еще раз посветила на обломки кирпичной стены.

— Смотри, что это?

Она вдруг нагнулась и вытащила из‑под кусков битого кирпича кусок сыромятной кожи с застежкой. Сырость сделала свое дело, и застежка была уже почти насквозь проржавевшей.

— Что это такое? — спросила Кортни.

— Где? Покажи, — взвился Перл.

Он повертел найденный в развалинах предмет перед глазами и вдруг обрадованно воскликнул:

— Это же собачий ошейник!

Она тут же подтвердила:

— Да, это ошейник.

Доктор в истерике рассмеялся.

— Чертов пес.

— Какой пес? — тут же метнулся к нему Перл.

— Он жил у нас в институте, — запинаясь, объяснил Роулингс, — очевидно, он забрался в подвал и откопал Брайана, пока стена была еще сырая. Как же его звали? Я сейчас, наверное, и не вспомню. У него была какая‑то странная кличка из рыцарских романов.

Роулингс умолк и, покорно подчинившись жесту полицейского, который указал ему на выход, поплелся к лестнице.

— Кортни, ты не представляешь, как я счастлив! — воскликнул Перл, заключая девушку в свои объятия. — Ты понимаешь, что это означает для меня? Если Брайан жив, то я должен обязательно найти его.

— А ты веришь в то, что он смог благополучно выбраться отсюда? — спросила она.

— Верю, — сквозь слезы сказал Перл. — Огромная тяжесть свалилась у меня с сердца. Теперь я знаю, что мои поиски были ненапрасными, и я доведу это дело до конца, мы обязательно встретимся.

Этот небольшой домик на усаженной невысокими деревьями улице, ничем не отличался от сотен и тысяч других таких же домов. Такие же дощатые стены, такое же невысокое крыльцо, дверь с отверстием внизу для собаки, закрытые жалюзи окна.

Худой изможденный мужчина с длинными, давно не стриженными волосами и густой щетиной на лице лежал, прикрывшись одеялом на большой кровати в скромно обставленной комнате. Видавшая виды мебель, не слишком ухоженные стены говорили о том, что в этом доме давно не знали достатка.

Забавный лохматый пес нырнул в дверь, неся в зубах свернутую в трубку газету. Остановившись рядом с постелью, он встал на задние лапы и положил газету рядом с хозяином.

Мужчина открыл глаза и, подняв руку, слабо потрепал собаку но загривку. После этого он приподнялся на локти и взял со стоявшего рядом с изголовьем кровати столика пузырек с таблетками. Его слабый голос прозвучал в вечерней тишине еле слышно.

— Персиваль, ложись рядом…

ГЛАВА 19

Перл может навестить психиатрическую больницу в качестве гостя. СиСи Кэпвелл не особенно любезно обходится с приезжей проповедницей. Джина не без удовольствия изображает невесту Кейта Тиммонса. Такой женщине, как Иден, от жизни требуется слишком многое. Пациенты клиники доктора Роулингса могут вздохнуть свободно. Жозефина Тиммонс умерла.

В общей комнате клиники доктора Роулингса собралось несколько человек. Все утро обслуживающий персонал больницы вел себя как‑то по–особенному возбужденно. Медсестры и санитары то и дело обсуждали что‑то и шушукались по углам. Пациенты почувствовали надвигающиеся в жизни больницы перемены, когда состоялся обычный обход, который проводил доктор Роулингс. По давно установленным строгим правилам, главный врач клиники ежедневно во главе процессии навещал палаты, занимаясь в основном раздачей наказаний за реальные или вымышленные прегрешения.

Сегодня все было тихо, да и медсестры с санитарами немного присмирели. На больных никто не кричал, О них вообще как будто забыли.

Оуэн Мур, который в отличие от многих остальных обитателей больницы испытывал повышенный интерес к происходящему вокруг, наконец, смог узнать в чем дело.

С радостной улыбкой на лице он вбежал в общую комнату и воскликнул:

— Доктора Роулингса арестовали! Он больше никогда не вернется в нашу больницу!

Пациенты недоверчиво смерили его взглядами.

— Да?

По старой привычке Оуэн оглянулся, чтобы убедиться в том, что его никто не подслушивает из обслуживающего персонала и, сделав страшные глаза, стал кивать головой.

— Да, да, я ведь все это не выдумал, об этом только что говорили старшая сестра Гейнор и сестра Коллинз.

Пациенты не выразили никакого энтузиазма по поводу сообщения, сделанного Оуэном и уныло опустили головы.

— Ну и что? — протянул один из них. — Нет доктора Роулингса, так придет кто‑нибудь еще. Нас все равно отсюда не выпустят.

Оуэн ошеломленно пожал плечами.

— Да как вы не понимаете, без него нам будет гораздо легче. Никто не станет нас наказывать, запирать в карцере, кормить хлебом и водой.

— Хорошо бы…

— Так и будет, — повторил Оуэн.

Словно в подтверждение его слов из коридора донесся знакомый голос:

— Сограждане американцы!

Не веря своим ушам, Оуэн обернулся и увидел, как по коридору, театрально размахивая руками, шагает Перл в сопровождении Кортни и полицейского инспектора Пола Уитни.

— Перл, ты еще жив? — обрадовано вскричал Мур. — Я уже и не надеялся тебя увидеть.

Перл снова решил вспомнить о временах, проведенных в стенах этого заведения. Шамкая, он принялся изображать Ричарда Никсона:

— Ну да, разумеется, с тех пор, как я расстался с президентским креслом, в этом мире многое изменилось.

Он вытащил из кармана пиджака газету и протянул ее Муру:

— Смотри, мир в 1986 году, ты только почитай, такой сенсации не было со времен Уотергейта.

Оуэн ошеломленно смотрел на аршинный заголовок в «Санта–Барбара–экспресс».

— Это правда! — с торжествующей улыбкой закричал он. — Я же говорил вам, что это правда!

Перл рассмеялся:

— Вот именно, старого психа Роулингса больше здесь не будет.

Пациенты стали шумно галдеть, обмениваясь друг с другом мнениями по поводу столь знаменательного события. Привлеченные шумом в общей комнате, туда потянулись и другие пациенты. Среди них была и Элис. Увидев ее, Оуэн схватил девушку за руку и потащил на середину комнаты, где, размахивая газетой, шумно витийствовал Перл:

— Я всегда знал, что перемены неизбежны, они обязательно должны были наступить. И вот этот прекрасный день настал! Доктор Роулингс в наручниках препровожден в тюрьму, и его ожидает много неприятностей из‑за того, что он натворил здесь.

Увидев Элис, он бросился к ней.

— Дорогая моя, как же я рад тебя видеть! Ты представляешь, мы это сделали, сделали! Роулингс под замком, за решеткой. Мы еще посмотрим на него. А знаешь, что самое замечательное во всей этой истории? Есть маленькая надежда, что мой брат жив!

Она недоверчиво посмотрела на Кортни, которая с радостной улыбкой кивнула.

— Да, — подтвердил Перл, — я сейчас объясню тебе. Когда мы ворвались в подвал и проломили стену, то ничего не нашли, там было пусто. Брайан исчез, понимаешь?

Она все еще недоверчиво взирала на окрыленного Перла. Видя ее смущение, Кортни обняла Элис за плечи.

— Это правда, все было именно так, — сказала она. — Мы провели там довольно долгое время, а потом в подвале появился доктор Роулингс. Он пытался угрожать Перлу пистолетом и говорил, что убьет нас обоих и похоронит вместе с Брайаном. Но у него ничего не вышло.

— Вот именно, — подхватил Перл, — этот старый негодяй теперь сполна поплатится за свои гнусности. А знаешь, что мы нашли в подвале? Собачий ошейник.

Элис вдруг вскинула голову и, запинаясь, произнесла:

— Пе… Персиваль?

— Правильно, конечно. Ты сказала, что когда Роулингс угрожал Брайану, лаяла собака.

Девушка стала прыгать от радости, хлопая в ладоши.

— Это я, я его выпустила! — кричала она.

— Ты его выпустила?

— Да, — кивнула Элис.

У него на глазах проступили слезы.

— Так значит, ты спасла моему брату жизнь. Элис, это собака сломала кирпичную стенку. Конечно, это звучит довольно странно, но ничего удивительного в этом нет. Кладка была сырая, и стена не успела как следует застыть. Значит, Брайан сейчас где‑то на свободе! — забыв о грусти, воскликнул он. — И все это благодаря тебе. Спасибо, Элис, спасибо.

Он обнял девушку и прижал к себе.

— Спасибо тебе, — сказала она, отступив после этого на шаг назад. — Ну зачем же благодарить меня?

Перл вдруг ошеломленно умолк и заглянул ей в глаза.

— Погоди, что ты сказала?

Она скромно потупила взор.

— Спасибо, что помог мне.

Ее негромкий голос звучал вполне уверенно, и это произвело на Перла не меньшее впечатление, чем то открытие, которое он сделал в подвале церкви Норд–Кумберленд–Черч в Бостоне.

— Вы слышали? — вне себя от радости воскликнул он. — Вы слышали, что она сказала?

— Все до единого слова, — сказала Кортни.

Не веря своим ушам, Перл наклонился к Элис.

— Повтори, пожалуйста, что ты сказала. Еще раз повтори, все это звучит для меня как музыка.

— Вы мои настоящие друзья, — уже почти не запинаясь, сказала она. — Я вам очень благодарна.

— Мы все твои друзья.

С этими словами Перл снова заключил ее в свои объятия.

В это утро СиСи Кэпвелл завтракал в одиночестве. Сидя за большим столом во внутреннем дворике дома, он налил в высокий стакан апельсинового сока и уже приготовился выпить, когда услышал за спиной голос Лили Лайт.

— Доброе утро, мистер Кэпвелл.

Недовольно нахмурившись, Ченнинг–старший поставил бокал на стол и обернулся.

— Вы еще здесь? — не здороваясь, сказал он. — Сударыня, по–моему, я вам дал ясно понять, чтобы вы покинули дом для гостей.

Он снова демонстративно повернулся к ней спиной и продолжил прерванный завтрак. Однако от Лили Лайт не так‑то просто было отделаться.

— Да, я слышала о том, что вы говорили вчера, но Мейсон велел мне подождать, он хочет еще раз поговорить с вами.

Намазывая джемом тонкую булку, СиСи ответил:

— Вряд ли Мейсон сможет меня переубедить. Так что, извините. И вообще, мне не хочется сейчас видеть вас. Боюсь, что разговор с вами испортит мне пищеварение.

Она с недоумением развела руками.

— Почему вы так боитесь меня, мистер Кэпвелл?

СиСи был до того удивлен этим вопросом, что на мгновение прекратил свое занятие и обернулся.

— Прошу прощения, что вы сказали?

— Вы всячески избегаете разговора со мной. Если бы мы поговорили по–настоящему, вы бы поняли, что я не хочу вам зла.

Словно и не замечая обращенного на нее взгляда СиСи, мисс Лайт подошла к столу, за которым он сидел и с благостным выражением лица сказала:

— Все, что я делаю, направлено лишь на то, чтобы приносить людям радость и светлые чувства.

СиСи едва удержался от колкости.

— О каких это светлых чувствах вы толкуете? Я что, по–вашему, должен радоваться из‑за того, что вы организовали форменную травлю посетителей моего казино? Если дело пойдет так и дальше, то вы скоро станете распинать их на крестах. Но в первую очередь этой приятной процедуре подвергнусь, очевидно, я. После этого вы говорите, что не желаете мне зла и пробуждаете в людях светлые чувства? — саркастически спросил он, откидываясь на спинку стула.

Мисс Лайт отнюдь не выглядела обескураженной этими словами, напротив, она, казалось, даже была воодушевлена.

— Ну что ж, — как ни в чем ни бывало сказала она, — если ваше казино закроется, то доходы, возможно, уменьшатся, но вы выиграете в большем.

СиСи скептически усмехнулся.

— Опять вы начнете толковать мне о спасении души, покое, пути к истине.

Он уже позабыл о своем завтраке и в раздражении бросал словами:

— Прибыль не может измеряться абстрактными категориями. Спасение души, конечно, важная вещь, но никакого отношения к бизнесу она не имеет. Тем более, к бизнесу, основанному на абсолютной законности.

Разумеется, Лили могла прибегнуть лишь к новым абстрактным увещеваниям.

— Не бойтесь взглянуть на себя, — кротко сказала она, — вы бы сильно выиграли от этого духовно. Ведь этот бизнес основан на человеческих страстях и низменных пороках, и если вы пытаетесь извлечь прибыль из этой низости, то таким образом больше обкрадываете себя. Ни одна душа не может вынести такого издевательства, а ведь вам уже пора подумать об этом.

Ченнинг–старший до того рассердился, что вскочил со стула и, махнув рукой, стал расхаживать по двору.

— Оставьте в покое мое духовное развитие, и еще, мне не нравится, что вы изображаете меня источником зла. Между прочим, я могу расценить ваши нападки на меня как злостную клевету и подать на вас в суд. Вы распространяете среди своих правоверных поклонников разнообразные вымыслы обо мне, я не собираюсь этого терпеть. Если вы сейчас же не прекратите эти гнусные нападки, я распоряжусь, чтобы вас немедленно вышвырнули отсюда. Проповеди, призывающие к нравственной чистоте и благородству, не имеют ничего общего с диффамацией. А если вы забыли о том, зачем прибыли сюда, то я напомню вам об этом.

— Но я могу объяснить вам свою позицию. Азартные игры — это зло, и поэтому у людей сразу возникают ассоциации с вашим именем, когда я говорю им о своем намерении вести борьбу за закрытие вашего казино до конца. А если вам не нравится образ, который при этом возникает…

— С моим образом все было в порядке, — резко воскликнул СиСи, — пока вы не стали забрасывать его грязью. А если вы сегодня снова станете это делать, я пришлю к вам судебных исполнителей, и поверьте, повестка в суд это не самое худшее, что вас ожидает в подобном случае.

Лили яростно сверкнула глазами.

— Я сделаю все возможное, чтобы довести свою точку зрения до слушателей, — громко и решительно произнесла она. — За те несколько дней, которые я нахожусь в Санта–Барбаре вы, мистер Кэпвелл, уже имели возможность убедиться в том, что меня не останавливают ни угрозы, ни запугивания. Если я поставила перед собой цель, то я добиваюсь ее достижения несмотря ни на что. Я понимаю, что вам очень не нравится моя позиция, однако это ни коим образом не может повлиять на мои убеждения. Если я считаю это казино источником зла, я не буду молчать об этом.

СиСи ошеломленно обернулся.

— Погодите, погодите, если я вас правильно понял, то вы выступаете за свободу слова?

Она гордо вскинула голову:

— Конечно. Это неотъемлемое конституционное право каждого гражданина Соединенных Штатов, и я намерена воспользоваться им в полной мере. А то, что это кого‑то задевает, — она развела руками, — что ж, мне очень жаль, но я не могу не делать того, что обязана. Таков мой долг перед богом и людьми.

СиСи саркастически рассмеялся.

— Мисс Лили Лайт, — официальным сухим тоном сказал он, — я очень рад совпадению наших позиций. Я тоже выступаю за то, чтобы каждый гражданин этой великой и свободной страны пользовался всеми правами, которые предоставлены ему Конституцией США. Но помимо свободы слова, собраний и манифестаций каждый гражданин Америки имеет право и на свободу предпринимательства. А если вы забыли об этом, то я вам с удовольствием напоминаю. Частная собственность, инициатива и предприимчивость — вот что является той основой, опираясь на которую мы уже двести лет движемся к будущему.

Лили непонимающе повела головой.

— Но ведь это не имеет отношения…

— Имеет, — рявкнул СиСи, — свобода предпринимательства — вот единственное право, которое сейчас волнует меня, и вот почему я не позволю какой‑то фанатичке вмешиваться в мои дела и разводить демагогию.

Лили снова обратилась к увещеваниям.

— Если бы вы были откровенны со мной, если бы вы послушали, о чем я говорю на своих собраниях… — нудным голосом начала она.

Однако СиСи снова оборвал ее:

— Я слушаю, слушаю, и все, что слышу, все больше убеждает меня в одном — вам давно пора убраться отсюда.

Ченнинг–старший до того разнервничался, что сопровождал каждое свое слово обвиняющими жестами.

— В вашей деятельности вы должны обращаться только к сердцам и душам, а организация массовых пикетов и демонстраций говорит мне о том, что вы стараетесь превратиться в некое подобие плохого профсоюзного лидера, который предпочитает вывести доверившихся ему людей на улицу, а не сесть за стол переговоров и найти взаимоприемлемый вариант. Вы играете на истерике толпы, а потом гоните это стадо бессловесных ягнят туда, куда вам выгодно. Вам стоит немедленно убраться из этого города, пока я не взялся за вас по–настоящему.

Увлеченный своей обличительной речью, СиСи не заметил, как во дворе появился Мейсон, и, остановившись за его спиной, слушал речь отца.

— Папа, а по–моему, ты боишься, — вызывающе сказал он, когда СиСи умолк.

Ченнинг–старший обернулся и, смерив сына рассерженным взглядом, воскликнул:

— Вот как, Мейсон? Интересно, чего же это я боюсь? Похоже, что вы с мисс Лайт лучше меня знаете обо всем, что со мной происходит. Может быть, лучше мне вообще доверить вам ведение собственных дел? Я представляю, во что превратится моя корпорация, если ее возглавит такой человек, как мисс Лайт.

— Несмотря на внешнее проявление своего гнева, — спокойно ответил Мейсон, — втайне ты боишься, что если Лили не уйдет, ты тоже обратишься в истинную веру. Ты боишься, что в таком случае тебе придется бросить все твои мирские заботы и обратиться душой к богу, к истине, к свету? Ты боишься отказаться от благ и комфорта, которые приносят тебе деньги. Наверное, умом ты все это хорошо понимаешь, но сердцем еще не готов к этому. Я прав, отец?

Позабыв о своем величавом достоинстве, СиСи расхохотался.

— Вы мне нравитесь, господа, — наконец, немного успокоившись, сказал он. — Судя по вашим словам, я уже почти обратился в истинную веру, осталось только заказать себе белый костюм вроде того, что ты напялил на себя, Мейсон, и с плакатом в руке присоединиться к демонстрации протеста на набережной напротив моего казино. Ты знаешь что, сынок, я подумаю об этом. Это ничего, если вам придется подождать лет сорок?

Припадая на раненую ногу, Джина выбралась из машины, которую окружной прокурор остановил перед небольшим двухэтажным домиком на тихой улочке в пригороде Санта–Барбары.

— Кейт, зачем ты меня сюда привез? — недоуменно спросила она.

— Мы приехали в дом моей бабушки Жозефины.

— А я думала, что она в больнице. Ведь ты вчера ездил к ней в больницу, да?

Угрюмо склонив голову, окружной прокурор зашагал к дому.

— Ее перевезли сюда. Врачи говорят, что ей сейчас лучше находиться в родных стенах. За ней присматриваем медсестра.

Опираясь на палку. Джина с трудом поднималась по скрипучему крыльцу. Пока Тиммонс открывал дверь, она оглянулась по сторонам и насмешливо сказала:

— Ну вот, ехали, ехали к бабушке с пирожками, а волка‑то нигде и не видно. Разве что волк это ты.

Тиммонс отнюдь не был настроен шутить.

— Пожалуйста, — умоляюще протянул он, — оставь свой извечный сарказм, мне сейчас не до этого.

Джина прошла в дом и стала с любопытством разглядывать, увешенные старыми фотографиями, гравюрами и акварельными рисунками, стены. Обстановка в доме очень напоминала о послевоенных годах — здесь было очень много настоящей деревянной мебели, серебряных и медных безделушек, вроде маленькой скульптурки слона, с помощью хобота делающего пируэт. И запах был какой‑то особенный, не такой, как в домах, где много электроники и синтетических материалов.

— Да, наверное, так пахли дома наших родителей, — вполголоса заметила Джина, пока Тиммонс, не решаясь подняться на второй этаж, расхаживал по гостиной. — Интересно, зачем мы сюда приехали?

Окружной прокурор раздраженно махнул рукой:

— Я ведь тебе уже говорил, надо.

Джина хмыкнула:

— Что значит надо? Ты бы хоть объяснил что‑нибудь. Я же ничего не понимаю. Ты притащил меня сюда, запихнув в свою машину словно тюфяк. Если хочешь воспользоваться моими услугами, то хотя бы расскажи, что я должна делать.

Тиммонс криво усмехнулся:

— Да ничего особенного тебе не придется делать, так ерунда. Просто я хочу, чтобы ты была моей невестой.

От неожиданности Джина едва не потеряла равновесие и, торопливо нащупав рукой диван, присела на вышитую подушку.

— Кейт, что я слышу? Неужели ты снова хочешь меня использовать?

Сегодня Кейт выглядел каким‑то не по–обычному естественным и даже немного застенчивым.

— Ну пожалуйста, сделай мне одолжение, — грустно сказал он, — тебе ведь это ничего не стоит.

Джина изучила его проницательным взглядом.

— Ты делаешь это ради своей бабушки?

— Да, — с теплотой ответил он. — Она больна. По–моему, ей становится все хуже и хуже. Вряд ли она долго протянет. Думаю, что врачи и сами поняли это, а потому решили отправить ее домой. Знаешь, ведь приятнее умереть в своей собственной постели, чем рядом с кафельными стенами палаты. Я не думаю, что мое появление вместе с тобой может продлить ей жизнь, но, возможно, хоть немного ободрит.

Он печально опустил голову и отвернулся.

— Вот как? — не слишком оптимистично спросила Джина. — А я‑то думала, что все это не очень серьезно.

Тиммонс немного помолчал.

— Все это слишком серьезно, — глухим голосом, наконец, промолвил он. — Ей осталось не слишком много. Ее очень беспокоит, как я буду жить дальше, с кем свяжу свою жизнь. Вот я и подумал, что неплохо было бы навестить ее вместе с тобой. Она наверняка почувствует себя лучше, если увидит даму, на которой я собрался жениться.

Грустная улыбка вновь озарила его лицо.

— Ну что ж, — пожав плечами, сказала Джина, — я готова. Но меня волнует один вопрос.

— Какой?

— Ты взял обручальное кольцо?

Даже в такой ситуации Джина не расставалась с чувством юмора. Окружной прокурор по–театральному закатил глаза и хлопнул себя ладонью по лбу.

— О, боже мой, — подхватывая ее слегка иронический тон, воскликнул он.

— Вот видишь, — с притворной укоризной сказала она, — если бы не твоя дырявая память, то мы вполне бы могли сойти за обрученную пару. А так, увы, — она развела руками, — ободок от шары не подойдет, если ты хочешь, чтобы я убедительно сыграла твою невесту.

Тиммонс шумно вздохнул.

— Ну ладно, Джина, перестанем шутить, это все очень серьезно. Бабушка сейчас находится в комнате наверху, она умирает, а мы тут с тобой начинаем разыгрывать спектакль по поводу того, как лучше выглядеть.

Он подавленно умолк и отвернулся. Джина почувствовала, что немного переиграла. Поднимаясь с дивана, она поправила платье и посерьезневшим голосом сказала:

— Извини, Кейт. Я, конечно, сыграю эту роль, сделаю все, что смогу.

Тиммонс подошел к ней и с благодарностью сказал:

— Спасибо, ты меня очень выручишь.

В знак признательности он нежно обнял ее и поцеловал в шею.

— Между прочим, это не так уж и трудно, — сказала она. — В конце концов, мы ведь не совсем чужие.

Тиммонс не слишком естественно рассмеялся.

— Да, наверное, ты права. Хотя я не очень уверен в этом.

Джина уже собиралась возмутиться по поводу последних слов Кейта, однако, почувствовав ее настроение, он мгновенно сказал:

— Я все‑таки поднимусь наверх и узнаю, когда мы сможем заглянуть к ней. Там сейчас медицинская сестра.

Не дожидаясь ответа, он стал подниматься по широкой дубовой лестнице на второй этаж. В этот момент дверь комнаты перед ним распахнулась, и оттуда вышла пожилая женщина среднего роста в белом халате.

— Здравствуйте, сестра, — сказал Тиммонс, — мы могли бы сейчас навестить ее?

Та мгновение раздумывала, а затем кивнула:

— Хорошо, вы можете войти, но, пожалуйста, только на несколько минут. Миссис Тиммонс очень слаба.

Кейт спустился в гостиную и, подойдя к Джине, взял ее за руку.

— Ты готова? Сестра сказала, что мы можем навестить ее на несколько минут.

Джина торопливо поправила платье и прическу.

— Ну как? Я хорошо выгляжу? Презентабельно? — с лучезарной улыбкой спросила она.

Тиммонс смерил ее фигуру внимательным взглядом.

— Прекрасно. Идем.

Иден остановила машину рядом в домом Круза Кастильо и, подняв крышку багажника, вытащила оттуда два увесистых чемодана.

— Бог ты мой, сколько же тут всего, — пробормотала она, захлопывая багажник. — Наверное, еще раз пять придется сходить.

Проклиная себя в душе за любовь к комфорту, нарядам и украшениям, Иден тащила свой тяжкий груз к порогу дома. С облегчением поставив чемоданы на крыльце рядом с дверью, она нажала на кнопку звонка. Долгое время никто не отзывался. Иден озабоченно взглянула на часы.

— Странно, куда же он подевался? Я же сказала ему, чтобы он дожидался меня.

Она снова и снова нажимала на кнопку до тех пор, пока спустя несколько минут, дверь не открылась. Очевидно, Круз только что принимал ванну, потому что волосы его были все еще слипшимися от воды, а торс он обмотал широким махровым полотенцем.

— А, это ты, — радостно воскликнул он, — привет.

— Привет! Как видишь, я въезжаю.

Он кивнул, вытирая рукой мокрое лицо.

— Да вижу.

Иден шагнула через порог.

— Интересно, кто‑нибудь внесет мои чемоданы? — тоном капризной старой леди протянула она. — Я еще не успела поселиться в вашей гостинице, а она мне уже не нравится. Никто не встретил меня у порога, мой лимузин до сих пор не поставили на стоянку, что у вас здесь творится?

Круз мгновенно принял правила игры.

— Извините, мадам, у нас маловато коридорных. Но, уверяю, вам здесь очень рады и примут по всем правилам гостеприимства.

Перетаскивая через порог чемоданы, Иден шутливо воскликнула:

— Именно на это я и надеюсь. Между прочим, мне нужен всего лишь один коридорный, но хороший.

Круз горделиво выпятил грудь.

— Сегодня вам повезло, мэм. Он перед вами.

Она втащила чемоданы в прихожую и захлопнула за собой дверь.

— Вот и прекрасно.

Лукаво улыбаясь, она обвила руками его шею и прижалась носом к щеке. Круз блаженно улыбнулся и закрыл глаза. Спустя несколько мгновений он не без удивления почувствовал, как руки Иден скользят по его спине, опускаясь все ниже и ниже. Спустя несколько секунд непрочный узел на полотенце, прикрывавшем его торс и бедра, был развязан, и эта своеобразная набедренная повязка упала на пол.

— Что вы делаете, мэм? — с притворным ужасом в голосе воскликнул Круз.

— Восхищаюсь, — односложно ответила она и стала медленно расстегивать пуговицу на своем платье.

— Но ведь я всего лишь мелкая прислуга в этом отеле, — с улыбкой возразил он.

Она хитро засмеялась:

— Молодой человек, вы когда‑нибудь читали роман «Любовник леди Чаттерлей»? Если не читали, то я вынуждена вам напомнить — каждая женщина, даже пожилая, имеет право на юного возлюбленного.

— Вы проповедуете свободу нравов? — также рассмеялся он.

Иден медленно раздевалась.

— Я выступаю за свободу любви, — таинственным приглушенным голосом сказала она. — За свободу той любви, которая сметает на своем пути все препятствия и для которой не существует ни ханжеской стыдливости, ни вечной боязни перед мнением окружающих. Для меня, главное, сама любовь, а не то, что о ней думают.

Стараясь совладать с мгновенно охватившим его желанием, Круз опустил глаза.

— Я тоже за любовь.

Когда на пол один за другим упали все предметы нижнего белья Иден, он подхватил ее на руки и понес на диван в гостиную.

— Проводите меня в мою палату, — попросила Элис.

— Конечно, — кивнул Перл. — Кортни, Пол, идемте. После этого он повернулся к пациентам, которые заполонили общую комнату, радостно обсуждая последние события.

— Итак, законопослушные граждане Соединенных Штатов, к вам обращается ваш президент. Своим распоряжением я снял с работы главного врача вашей клиники. Он будет отправлен на перевоспитание в одно из специальных учреждений на территории отдаленного штата Аляска. Я распоряжусь, чтобы за ним был организован особый присмотр. Вам же, мои дорогие соотечественники, я посылаю свой прощальный привет и отбываю по делам в Белый дом. К сожалению, за время моего отсутствия в овальном кабинете, обстановка в нашей стране сильно изменилась. Я вынужден предпринять срочные меры, требующие моего пристального внимания. Если у вас будут возникать какие‑то проблемы, звоните в приемную Белого дома. Я распоряжусь, чтобы там постоянно дежурила моя супруга. Первая леди всегда будет рада выслушать вас. Итак, всего хорошего.

Произнеся эту патетическую речь, Перл церемонно поклонился и взмахнул зажатой в руке кепкой–бейсболкой так, словно это был настоящий президентский цилиндр. К нему подбежал Оуэн Мур.

— Перл, — озабоченно сказал он, — ты ведь не обижаешься на меня, правда? Я же помог тебе.

— Ну разумеется, — ответил он, — какие проблемы? Думаю, что тебя, Оуэн, и всех твоих друзей ожидают в ближайшем будущем большие перемены. Вполне возможно, что ты скоро вновь окажешься на свободе. Но на этот раз, на вполне законных основаниях. И никакой доктор Роулингс не сможет насильно удерживать тебя в этих стенах.

Мур мгновенно побледнел.

— Это правда? — сдавленным голосом произнес он. — Неужели я могу надеяться на свободу?

Перл ободряюще похлопал его по плечу.

— Оуэн, уверяю тебя, ты совершенно нормальный человек, и тебе здесь абсолютно нечего делать. Думаю, что скоро все прояснится. Тебе нужно только немного подождать. Договорились?

Тот стал радостно трясти головой.

— Конечно, я очень благодарен тебе, Перл, за то, что ты сделал для меня. Если бы не ты, даже не знаю, что было бы со мной.

Перл тепло обнял своего приятеля.

— Я постараюсь почаще заглядывать к тебе, а пока, Оуэн, извини, мне нужно проводить Элис.

Он вышел из комнаты и присоединился к давно ожидавшим его в коридор Кортни, Элис и Полу Уитни.

— Ну вот, — Перл радостно взмахнул руками, — у этих людей теперь появился шанс.

Уитни, шагавший рядом с Элис, доверительно положил руку ей на плечо, чем вызвал ее немалое смущение. Однако, как ни странно, она не стала ни шумно протестовать, ни освобождаться. Она просто с удивлением смотрела на Пола, который широко улыбаясь, произнес:

— Элис, тебе станет вскоре еще лучше, потому что сегодня произойдет что‑то очень важное для тебя, очень важное.

— Да, — добавил Перл, — мы хотим, чтобы тебя вообще больше никогда не покидала радость.

Элис непонимающе замотала головой.

— А что, что случилось?

Кортни, Перл и Пол заговорщески переглянулись.

— Ну что, можно сказать? — спросил Уитни.

Кортни кивнула, а Перл похлопал его по плечу.

— Так и быть, говори. Я разрешаю.

Торжественно вытянув шею и подбоченившись, Пол произнес:

— Сегодня будет специальный осмотр пациентов, будут рассматриваться все истории болезней. После того, как доктор Роулингс был арестован, городские власти пришли к выводу, что необходимо пересмотреть все дела содержащихся в его больнице пациентов. Если обнаружится, что люди здоровы, то они будут немедленно выпущены на свободу.

— Вот именно, — подхватил Перл. — А знаешь, чье дело будет рассматриваться самым первым?

Он многозначительно показал пальцем в сторону Элис, которая, растерянно хлопая глазами, опустила голову.

— Правильно, ты.

— Ты, — добавил Уитни. — Именно твой случай будут рассматривать первым. Я думаю, что у нас есть прекрасные шансы на положительный результат. Тебе наверняка уже недолго осталось находиться здесь в больнице.

Видя замешательство Элис, Кортни решила подбодрить девушку. Обнимая ее за плечи, она радостно воскликнула:

— Все будет хорошо, вот увидишь. Тебе совершенно нечего бояться. Просто будь сама собой. Врачи все поймут, ведь среди них теперь нет такого негодяя как Роулингс.

Элис подняла голову и по–прежнему недоверчиво посмотрела на своих друзей.

— Тебе нужно относиться к этому так, словно ты просто пришлапоговорить с ними, — успокаивающе сказал Перл. — Не надо нервничать и бояться. Просто улыбнись им такой улыбкой, которой ты одарила нас несколько минут назад, ведь она неотразима.

Похоже, Элис начала верить словам Перла, потому что на ее лице стала медленно возникать та самая очаровательная улыбка.

— Во, вот, именно так, — обрадованно воскликнул Перл. — Видишь, тебе это ничего не стоит. Одна секунда, и ты — вжик — улетаешь из больницы. Ты будешь свободной.

Уитни несколько охладил пыл Перла.

— Ну, это будет не так легко, — осторожно промолвил он, — однако, ты так быстро поправляешься, что я обязательно переговорю с врачами и, надеюсь, что они согласятся сразу же отпустить тебя.

Перл хлопнул Пола по плечу.

— Да ладно, ее отпустят без твоего согласия, я уверен. По–моему, Элис — самый здоровый человек, которого я встречал в этой больнице. Запирать в эти палаты нужно таких, как сестра Ходжес. Ну что, Элис, как, обрадовали мы тебя?

С робкой улыбкой на устах она прошептала:

— Так ты думаешь, что меня отпустят?

Перл подошел к Элис и осторожно взял ее за руку.

— Послушай, вот как я это себе представляю. Тебе просто нужна так называемая сформированная домашняя среда, что на человеческом языке означает просто, что ты будешь жить в кругу семьи, в доме, где вокруг тебя будут только близкие люди, понимаешь?

Она недоверчиво взглянула на него.

— Дом?

— Верно, этот дом ты сможешь назвать своим. Там ты придешь в себя и навсегда позабудешь об этой проклятой больнице, там тебя будет окружать тепло и дружеское участие. Мы постараемся сделать все так, чтобы у тебя никогда больше не было причин попадать в подобные заведения.

Кортни погладила Элис по волосам.

— Мы поможем тебе. Ведь ты нам веришь, правда?

Элис долго молчала.

— Вы хотите помочь мне одной? — наконец спросила она.

Перл замахал руками.

— Нет, нет, у тебя будет большая хорошая компания.

Элис снова опустила голову и несмело произнесла:

— Кажется, именно этого я бы и хотела. Я хочу жить в доме с хорошими людьми, и чтобы не было никаких докторов.

— Вот это правильно, малыш! — восторженно воскликнул Перл. — Знаешь, все не так уж плохо. Все будет гак, как прежде. Помнишь, как мы завалились в один милый ресторанчик небольшой, но крепкой компанией? И как нам было хорошо в этом заведении. Помнишь, как Оуэн что‑то сжег, и мы все вместе это тушили? А еще я никогда не забуду, как хорошо ты приготовила тогда блинчики.

Она смущенно улыбнулась.

— Помню, мне тоже очень понравилось тогда. А еще я помню, как мы ходили к тебе в дом, где были такие странные большие вещи: часы, вилки, ложки.

Перл от радости был готов расцеловать ее.

— Да ты молодчина, Элис, ты уже давно заслужила свободу и ты ее получишь очень скоро, обещаю. И у тебя все будет очень хорошо. Все будет, как тогда, в тот вечер, но лучше.

— А разве может быть лучше? — робко спросила она.

Перл уверенно кивнул:

— Может. Вообще‑то я предсказываю, что ты еще всех немало удивишь, также, как ты это сделала в тот раз, помнишь?

Она рассмеялась.

— Ты и тогда была компанейской девушкой, — продолжил Перл, — ты и сейчас такая.

Яркая улыбка, осветившая ее лицо, лучше всяких слов свидетельствовала о том, что Элис в полном порядке.

Жозефина Тиммонс лежала на постели в своей комнате, теребя в руке большую серебряную сережку с зеленым камнем.

— Значит ты Джина? Кейт никому тебя раньше не показывал, — с улыбкой сказала она, разглядывая «невесту» внука.

Отставив в сторону палку. Джина присела рядом со старушкой и широко улыбаясь ответила:

— Это моя вина. Видите ли, со дня нашей встречи я и владела всем его временем и все, кажется, мало вижу его.

Кейт присел рядом с ней, и Джина ласково потрепала его по щеке, демонстрируя теплые чувства.

С лица Тиммонса также не сходила широченная улыбка. Он был доволен, что бабушка, возможно, в последний раз имеет возможность насладиться таким зрелищем — ее внук наконец‑то обзавелся невестой, как все нормальные люди.

— Я так рада, — тихо сказала Жозефина.

— Я очень хотела увидеться с вами, — оживленно продолжила Джина. — Он все время говорит о вас. Судя по его словам, вы самая лучшая бабушка на свете.

Жозефина Тиммонс удовлетворенно прикрыла глаза.

— Он… Он очень честолюбив.

— Да, — сказала Джина, — лучший окружной прокурор в Санта–Барбаре. Но это только начало. Он вам говорил, что мы думаем о том, чтобы пожениться?

Кейт отвернулся, чтобы бабушка не заметила, как по его лицу пробежала гримаса явного неудовольствия.

— Правда? — тихо спросила Жозефина.

— Я… Но пока что это лишь разговоры, — уклончиво ответил Кейт. — Мы еще пока ничего конкретного не решили.

Сияющая улыбка вновь озарила покрытое морщинами лицо Жозефины Тиммонс.

— Это прекрасно, у вас были бы очень красивые дети. У тебя такие милые глаза, Джина.

Она улыбнулась.

— Спасибо. Надеюсь, что у них будет подбородок Кейта. Он такой мужественный.

Бабушка немного помолчала.

— Да, Кейту всегда был нужен близкий человек, — задумчиво сказала она, — после смерти Кэтти. Джина, ты так ему подходишь. Он говорил тебе, что наша Кэтти участвовала в чемпионатах по плаванию?

Джина, которая впервые в жизни услышала о том, что у Кейта когда‑то была сестра Кэтти и о том, что она принимала участие в чемпионатах по плаванию, сделала вид, что это давно известно ей.

— Да, конечно, — как ни в чем ни бывало улыбнулась она.

Старушка подняла руку и показала на награды, украшавшие столик в дальнем углу ее комнаты.

— Видишь, это золотые и серебряные кубки, которые она получила за победы. Она выигрывала их каждый год.

Джима понимающе кивнула.

— Действительно, их так много.

— Ты должна посмотреть, — сказала Жозефина, — наши семейные фотографии. Там очень много интересного. Знаешь, каким смешным был Кейт в детстве? У него были такие большие круглые глаза, как будто он вечно удивлялся.

Тиммонс сделал обиженное лицо.

— Ну бабушка, — с укоризной протянул он. — Я не хочу, чтобы Джина видела, каким глупым я тогда выглядел.

Старушка устало махнула рукой.

— Ну ладно, я потом все равно покажу ей. Я знаю, как ты к этому относишься. Джина, ты ведь еще придешь ко мне?

— Разумеется. Я обязательно буду навещать вас, и мы вместе посмотрим ваши семейные альбомы. Я всегда была такой любопытной.

Не скрывая своего удовольствия, Жозефина повернула голову к внуку.

— Джина так прелестна.

Тиммонс улыбнулся.

— Правда?

Жозефина вдруг умолкла и закрыла глаза.

— Бабушка, — обеспокоенно произнес Кейт, наклоняясь над ней. — Что с тобой? Бабуля, ты плохо себя чувствуешь?

Он взял ее руку в свою ладонь. Не открывая глаз, Жозефина тихо произнесла:

— Джина, дорогая, будь так добра, оставь нас наедине с Кейтом, мне нужно еще кос о чем поговорить с ним.

Джина тут же поднялась с постели и оперлась на палку.

— Конечно, конечно, — понимающе сказала она. — Я очень рада была познакомиться с вами, миссис Тиммонс. Я очень надеюсь, что вы скоро поправитесь.

Ковыляя, она вышла из комнаты, даже не услышав, как старушка едва слышно прошептала:

— Спасибо.

Оставшись Наедине с бабушкой, Кейт обеспокоенно спросил:

— Ты в порядке?

— Да, — не открывая глаз ответила она.

— Принести что‑нибудь?

Она едва заметно покачала головой.

— Нет, ничего.

Глаза ее снова раскрылись и, сделав над собой видимое усилие, Жозефина Тиммонс улыбнулась.

— Молодость, молодость, — негромко промолвила она. — Кейт, ты сделал мне прекрасный подарок. Я так рада за тебя, и пусть, что случилось с Кэтти, больше не отравляет твою жизнь.

Каждое слово давалось ей с таким трудом, что, произнеся эту фразу, она устало умолкла. Однако Кейт был непреклонен.

— Я не могу смириться с этим, бабушка.

Теряя последние силы, Жозефина сказала:

— Это все‑таки был несчастный случай. Несчастный случай, и ничего больше. Это было давно.

Тяжело дыша, Тиммонс опустил голову.

— Это не должно было случиться, — глухо произнес он. — Кэтти не могла утонуть.

— О, Кейт, — умоляюще сказала Жозефина, — учись прощать. Без этого тебе будет очень трудно жить.

— Я старался, — через силу произнес он.

— Милый, нужно постараться еще, — прошептала она едва слышно. Иди сюда.

Она лежала с закрытыми глазами, и губы ее едва шевелились. Хотя Кейт пытался держать себя в руках, предательские слезы покатились по его щекам.

— Бабушка…

— Иди сюда, — шепнула она.

Он обнял ее за плечи, а затем, подняв голову, увидел, что она вновь на мгновение открыла глаза.

— Не беспокойся обо мне… Я не боюсь, моя совесть чиста, и сердце спокойно… Кейт…

Ее лицо озарила улыбка — последняя в ее жизни.

— Кейт, — затихающим голосом произнесла она, — Кейт…

Он совсем близко наклонился к ней:

— Бабушка, что?

— Я буду скучать по тебе.

Ее губы уже дрожали в предсмертной агонии. В последний раз взглянув на внука, она закрыла глаза, и голова ее бессильно склонилась на подушку. Рука, в которой она держала оставшуюся от Кэтти сережку с изумрудом, разжалась. Все еще не веря своим глазам, Кейт наклонился над бабушкой и осторожно потряс ее за плечо:

— Бабуля, что ты? Что с тобой?

Но она была уже далеко.

Кейт обхватил ее бессильно обмякшее тело и принялся целовать холодеющие руки. Увидев упавшую на одеяло сережку, Кейт зажал ее в кулаке и прошептал:

— Я отомщу за тебя, Кэтти. Я отомщу, чего бы это мне не стоило.

Чемоданам и баулам в машине Иден пришлось ждать еще очень долго, пока за ними не пришел Круз. Обвешавшись вещами, он вернулся назад в дом, где его встретила Иден.

— Не скажешь, что мы путешествуем налегке, правда? — иронически сказал он, втаскивая распухшие от вещей чемоданы в дом.

Иден широко улыбнулась.

— Я серьезно отношусь к своим обязательствам.

Круз швырнул чемоданы на пол.

— У тебя здесь барахла на всю жизнь.

— Поосторожнее, — с напускной строгостью прикрикнула она. — Раз уж ты взялся исполнять обязанности носильщика, то делай это профессионально.

Тяжело дыша, Круз вытер рукавом рубашки обильный пот, проступивший на лбу.

— Ну ладно, не будем сейчас касаться моих профессиональных способностей как носильщика, — рассмеялся он, — а лучше обсудим, где нам все это разместить. Чтобы разложить это, потребуется не меньше десяти шкафов.

Иден озабоченно огляделась по сторонам.

— Ну… — вздохнув, сказала она. — Придется сделать новые шкафы.

Круз озадаченно почесал затылок.

— И пристроить к дому новое крыло, — дополнил он, — только там мы сможем разложить три миллиона твоих вещей.

Она иронически пошевелила пальцами.

— Ну что ж, это тоже неплохо, будет где побродить. Вообще я люблю, чтобы было много пространства и комфорта.

Круз решительно схватил ее за руку и притянул к себе.

— Может быть, распакуем вещи потом? — многозначительно произнес он.

— Чтобы без спешки? — улыбнулась Иден. — Но ведь мы этим только что занимались.

Крепко обнимая ее за талию, он ответил:

— Это еще ничего не значит. Я уже успел соскучиться по тебе.

— Круз, ты ненасытен, — рассмеялась Иден. — Ты, действительно, хочешь превратить меня в конвейер по воспроизводству человеческого племени?

— Да, — рассмеялся он. — Но, честно говоря, пока мне больше нравится не результат, а процесс.

— Мне тоже нравится процесс, — едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, ответила она.

На несколько мгновений их губы слились в поцелуе, после чего Круз сказал:

— Вообще‑то я собирался пригласить тебя на завтрак.

Она укоризненно посмотрела на него.

— Не ври.

Она засмеялся.

— Нет, я, правда, голоден.

— Ах, вот в каком смысле, — прыснула она. — Ну тогда я тоже изголодалась.

Он тут же подхватил ее на руки и понес на постель.

— Одного только не мог понять, — по дороге произнес он, — зачем мы так поспешно оделись?

ГЛАВА 20

Брик Уоллес принимает вызов Лили Лайт. Ник Хартли не согласен с позицией Мейсона. Джина узнает о причине распрей между Круза Кастильо и Кейтом Тиммонсом. Ресторан «Ориент Экспресс» — место встречи изменить нельзя. Планы строительства храма вместо плавучего казино успешно реализуются. Дискуссия между конфликтующими сторонами в прямом эфире заканчивается моральной победой Лили Лайт.

Брик долго колебался, прежде чем принять решение — стоит ли отвечать на вызов Лили Лайт и вести разговор в прямом эфире по поводу конфликта, возникшего вокруг казино «У Ника». Эмми долго отговаривала его, однако одолеваемый и собственными сомнениями, Брик, наконец, решился. Перед тем, как отправиться на радиостанцию, Эмми и Брик навестили СиСи Кэпвелла.

Правда, дверь им открыл не он, а София.

— Доброе утро, Брик, рада тебя видеть. Здравствуй, Эмми, по–моему, мы очень давно не виделись.

— Здравствуй, мама, — сказал Брик, поцеловав ее в щеку. — С каждым днем ты выглядишь все лучше и лучше. По–моему, я не ошибусь, если скажу, что дела у тебя идут прекрасно.

— Да, — лучезарно улыбнулась София. — Но благодарить за это я должна СиСи.

Словно откликнувшись на упоминание о нем, Ченнинг–старший появился в дверях гостиной.

— Брик, заходи. Мейсон сказал мне, что Лили Лайт предложила провести дискуссию в радиопередаче по поводу нашего казино. Что ты думаешь по этому поводу?

— Именно туда я и направляюсь, — ответил Уоллес. — Точнее, мы с Эмми еще заглянем в ресторан, позавтракаем, а затем, к одиннадцати я должен быть на радиостанции.

— А ты не думаешь, что это опасно? — с осторожностью спросил Ченнинг–старший. — Все‑таки эта Лили Лайт дамочка бойкая, и язык у нее подвешен ого–го как. Она наверняка начнет поливать тебя цитатами из библии, призывать к евангельскому смирению и прочей ерунде. Может быть, если ты не уверен в своих силах, тебе не стоит этого делать?

Брик отрицательно покачал головой.

— Нет, мистер Си, я знаю, на что она способна и уверен в своих силах. Меня никто не запугает, — решительно произнес он.

София с сомнением посмотрела на сына.

— Брик, ведь Лили Лайт профессионалка, она умеет выступать на публику. Посмотри, она находится в Санта–Барбаре всего лишь несколько дней, а на ее стороне едва ли не половина города. Она обязательно будет прибегать к нечистоплотным методам, обвиняя тебя во всех смертных грехах.

Брик пожал плечами.

— А в чем она меня может обвинить?

— В первую очередь, в личной корысти.

Эмми решила поддержать мужа.

— Брик знает, что бороться с ней будет нелегко, но, по–моему, он сможет достойно ответить ей.

— Тогда выбора у нас нет, — согласился СиСи. — Нужно принимать ее вызов.

— Я не могу отступить, — добавил Брик. СиСи кивнул:

— Хорошо, но бить нужно будет обеими руками. Не стесняясь в выборе средств, она ведь наверняка намеренно не станет стесняться.

София укоризненно посмотрела на Ченнинга–старшего.

— СиСи, ты сейчас насоветуешь ему такого, о чем он потом будет долго жалеть.

Кэпвелл усмехнулся:

— Ну, если у Брика есть хотя бы половина твоей силы воли, София, то он хорошо будет сражаться.

Она польщенно улыбнулась и с благодарностью пожала ладонь мужа.

— Спасибо, я вижу, что ты обо мне высокого мнения.

— Иначе, я бы не женился на тебе ни в первый, ни во второй раз.

В коридоре радиостанции «KUSB» пока еще стояла тишина. В ожидании появления Лили, Мейсон стоял у окна, задумчиво глядя на залитые солнцем аллеи Санта–Барбары. День обещал быть прекрасным. Несмотря на то, что солнечные лучи нещадно жарили мостовые, прохладный ветер с океана приносил свежесть, которая делала калифорнийскую жару вполне терпимой.

Услышав за спиной шаги, Мейсон обернулся. По коридору навстречу ему шагал Ник Хартли.

— Доброе утро, Мейсон, — поздоровался он.

— Надеюсь, что оно, действительно, доброе. Здравствуй, Ник. Что привело тебя сюда?

— Я хочу переговорить с менеджером радиостанции о кое–каких делах. Как ты знаешь, я сейчас занимаюсь делом Сантаны и мне удалось обнаружить кое‑что интересное. Если мне позволят выступить на радиостанции, то я смогу убедить общественное мнение в том, что Сантана невиновна.

Мейсон понимающе кивнул.

— Что ж, желаю тебе удачи. Я думаю, что Сантана сейчас как никогда нуждается в поддержке, ведь ей предстоит судебное разбирательство, и от решения присяжных будет зависеть ее дальнейшая судьба.

— А что привело сюда тебя? — поинтересовался Ник. — Хочешь пристроить на радио очередную проповедь?

В его голосе Мейсон явственно услышал иронию.

— Нет, на сегодня на одиннадцать назначена дискуссия в прямом эфире между Лили Лайт и Бриком Уоллесом по поводу казино. Но, похоже, что ты относишься к тому, что делает Лили, скептически?

Ник едва заметно усмехнулся.

— Ну, это даже мягко сказано. В общем, она не внушает мне доверия.

Мейсон удивленно поднял брови.

— Почему? Ведь она замечательная женщина.

Ник покачал головой.

— Ну, это ты так думаешь. Честно говоря, я всегда опасаюсь людей, которые пытаются вызвать массовое преклонение перед собой. Знаешь, я насмотрелся на деятельность подобных проповедников, когда ездил по стране в качестве репортера. Везде одна и та же картина — слепое повиновение, больше напоминающее массовое помешательство. Это похоже на какой‑то культ промывания мозгов. Я это не люблю и, честно говоря, удивляюсь, что тебе это нравится.

Мейсон развел руками.

— Ну, в этом нет ничего удивительного. Я просто пытаюсь убедить людей жить в мире и любви, — объяснил он.

Ник на мгновение задумался.

— Знаешь, что меня отталкивает в таких людях, как Лили Лайт? У них на все есть готовые ответы. Она даже Сантану сумела убедить в том, что только ее учение спасет мятущуюся душу.

Мейсон недоуменно пожал плечами.

— А что же в этом плохого?

Ник немного замялся.

— Плохо то, что вокруг нас есть много неуверенных в себе людей, а такая категоричность в суждениях, которую проявляет Лили Лайт, может толкнуть их на радикальные поступки.

— Да, существует много неуверенных в себе людей, — согласился Мейсон, — людей, которым требуется помощь и наставление.

Ник тяжело вздохнул:

— Честно говоря, мне странно слышать такие речи от тебя.

— Почему? — удивился Мейсон.

— Потому что раньше ты имел привычку нападать на таких людей, вышучивать их, выставлять их дураками.

— Раньше, это когда? — спросил Мейсон.

— До смерти Мэри.

Мейсон пожал плечами.

— По–моему, она сейчас гордилась бы тем, что я делаю.

— Мне так не кажется, — возразил Ник. Мейсон нахмурился.

— Так говорить жестоко.

Ник опустил голову.

— Да, наверное. Извини, Мейсон, я не хотел тебя обидеть.

— Сейчас ты не прав, Ник. Мэри была бы довольна. Она бы этого хотела. Таким мне следовало быть.

Ник доверительно положил руку ему на плечо.

— Мейсон, разумеется, ты имеешь право на то, чтобы вести себя тем или иным образом. Я не хочу лезть в твою жизнь и давать советы, но мне кажется, что тебе все‑таки стоило бы прислушаться к собственному разуму, а не к велениям Лили Лайт.

— А я уже прислушался, — холодно возразил Мейсон. — Я слышу, что мое сердце бьется в унисон с сердцем Лили. Возможно, ты считаешь, будто я недостаточно критичен, однако это не так. Я вижу все, что происходит вокруг, и уверен в том, что никто кроме Лили не мог бы помочь мне встать на ноги. А теперь извини, Ник, мне пора.

Кейт Тиммонс вышел из спальни своей бабушки Жозефины с таким лицом, как будто из него откачали всю кровь. Джина со страхом смотрела на его мертвенно бледные щеки и полные слез глаза.

— Что случилось?

Кейт тяжело опустился на диван в гостиной и, обхватив голову руками, дрожащим голосом произнес:

— Она умерла, умерла.

— Как?

Тиммонс сидел, отрешенно глядя куда‑то невидящими глазами.

— Я должен был, должен был это предвидеть, — потрясенно говорил он. — Мне надо было приготовиться к этому. Я подумал, что если она увидит, что у меня все в порядке, ей станет лучше.

Джина осторожно опустилась на диван рядом с ним.

— Мне очень жаль, — тихо сказала она, сочувственно погладив Кейта по плечу. — Мне показалось, что твоя бабушка замечательная женщина. Добрая, смелая. Кейт медленно покачивался из стороны в сторону.

— Мне сказали, что она долго не протянет. Джина прости, что я втянул тебя во все это.

— Нет, — мягко возразила она, — ты сделал все, что мог. Никто не виноват в том, что так получилось. Наверное, возраст сделал свое.

Тиммонс вдруг поднял голову и неожиданно для Джины улыбнулся.

— Что? — непонимающе спросила она. — Почему ты улыбаешься?

— Ты была классной невестой, — немного успокоившись сказал он.

В знак благодарности Кейт обнял Джину и поцеловал в щеку.

— Спасибо, — грустно улыбнулась она. — Я делала все, что могла.

Хотя обстановка не слишком располагала к расспросам, однако Джина не могла удержаться и не перевести разговор на ту тему, которая сейчас, действительно, по–настоящему интересовала ее.

— Послушай, Кейт, — осторожно сказала она, — твоя бабушка говорила что‑то о Кэтти, твоей сестре. Что с ней случилось? Я даже не знала о том, что она у тебя была.

Возможно, в какой‑нибудь другой момент окружной прокурор тут же заткнул Джине рот, однако сейчас он просто был не в силах отказать ей в этом.

— Да, у меня есть сестра, — сказал он, поднимаясь с дивана, а затем, словно, вспомнив, поправился, — то есть была. Она была чемпионкой по плаванию, но утонула.

Он подавленно умолк.

— Какой ужас, — с непритворным удивлением произнесла Джина. — А вы были дружны?

Тиммонс кивнул:

— Да, дружны. Знаешь, она возлагала на меня большие надежды. В основном, я старался добиться успеха ради нее.

Он тяжело вздохнул и застонал:

— О боже, как я ее любил. Она была… — он на мгновение задумался, — на свете другой такой женщины не было и не могло быть.

Джина печально наклонила голову.

— Очень жаль…

Тяжело дыша, он медленно ходил по комнате, а затем остановился возле старой, еще довоенной фотографии в большой рамке под стеклом, которая висела на стене.

— Бабушка, бабушка…

Джина решила, что пора вернуть разговор на тему сестры.

— Послушай, а что случилось с Кэтти? Это было в бассейне? — стараясь выглядеть не слишком назойливой, спросила она. — Я понимаю, Кейт, что тебе тяжело об этом говорить, но…

Он махнул рукой.

— Не важно. Она утонула в океане. Кэтти была бы сегодня жива, если бы не…

Он вдруг умолк, но Джина, безумно заинтригованная этим рассказом, тут же воскликнула:

— Что? Был шторм?

Тиммонс медленно покачал головой.

— Нет, был мужчина.

Джина почувствовала, как у нее от возбуждения начинают дрожать коленки и мысленно поблагодарила себя за то, что вовремя уселась на диван.

— Мужчина? — переспросила она. — Кто?

Тиммонс стоял не оборачиваясь.

— Круз Кастильо, — едва слышно произнес он. От изумления Джина едва не потеряла дар речи.

Несколько мгновений она сидела, хватая ртом воздух, словно выброшенная из воды рыба. Такого она не ожидала. Для человека, которого больше всего на этом свете интересовала информация, начало сегодняшнего дня было как никогда удачным. Она узнала о двух совершенно потрясающих фактах. Это обещало Джине весьма плодотворное будущее. Сейчас нужно только поподробнее узнать о том, что случилось тогда в океане. Придя наконец в себя. Джина неуверенно сказала:

— Ты имеешь в виду, что она погибла по вине Круза?

Тиммонс обернулся.

— Я так считаю, — решительно произнес он, — я просто уверен в этом.

— Ну, так что же случилось? — нетерпеливо спросила Джина.

Однако здесь ее ожидало большое разочарование. Тиммонс не намеревался выдавать этого секрета.

— Тебе не обязательно знать об этом, — мрачно сказал он, — главное, что я знаю. Знаю…

Перед тем, как отправиться на радиостанцию для участия в дискуссии с Лили Лайт Брик Уоллес вместе с женой заехал в ресторан «Ориент Экспресс» позавтракать. Сегодня утром официанты были как никогда вежливы и расторопны. Уже через несколько минут тарелки с хрустящими ломтиками картофеля и овощными салатами стояли на столе перед Бриком и Эмми. И, если Уоллес не мог пожаловаться на отсутствие аппетита, то его супруга, явно взволнованная предстоящим событием, не слишком охотно ковырялась вилкой в стоявшем перед ней блюде.

— А что, если Лили будет настаивать, а ты выйдешь из себя? — с некоторой тоской в голосе спросила она.

Видя невеселое настроение жены, Брик решил подбодрить ее:

— Если я потеряю самообладание, то поступлю с ней как настоящий зверь.

Брик сделал такое изуверское лицо, что Эмми невольно рассмеялась.

— Ты сейчас похож на людоеда.

Кривляясь, он кивнул:

— Вот именно, я разрежу ее на маленькие кусочки как сувениры для ее приверженцев. Потом возьму пальчики Лили…

После этого она уже не могла удержаться от смеха.

— Спасибо за то, что поднял мне настроение, — успокоившись, сказала она.

— Нет, тебе спасибо, — возразил Брик.

— За что?

— За улыбку.

Услышав веселый смех Эмми, доносившийся из‑за соседнего столика, Круз Кастильо, который завтракал здесь же вместе с Иден, удивленно обернулся:

— Черт, — с напускным неудовольствием сказал он, — а я‑то думал, что одни мы с тобой счастливы.

Иден с прожорливостью саранчи поглощавшая лежавший перед ней на тарелке завтрак, сквозь плотно набитый рот проговорила:

— Почему же ты отказываешь другим в праве на счастье?

— Да нет, — мягко улыбнулся Круз. — Просто я думаю, что такого счастья, которое испытываю сейчас я, не знает сейчас никто в этом городе. Я просто безумно люблю тебя.

Демонстрируя радостное удовлетворение от услышанных слов и съеденного завтрака, Иден весело сказала:

— А вот я безумно хочу есть. У меня такое ощущение, будто я провела целую неделю на необитаемом острове, где в пищу можно было употреблять только пустые раковины. Я просто умираю с голода.

Круз с легким изумлением посмотрел на мгновенно опустевшую тарелку, стоявшую перед Иден.

— Что, ты до сих пор не насытилась? Может быть, нам стоит заказать по третьему разу? Твоему аппетиту сегодня можно позавидовать.

— А что, для тебя это проблема? — насмешливо спросила она.

Он отрицательно покачал головой.

— Ничуть, дорогая. Знаешь, к какому выводу я только что пришел?

— В связи с моим зверским аппетитом? — поинтересовалась Иден.

— Да. Прекрасно иметь в семье хороший ресторан.

Запивая завтрак апельсиновым соком, Иден как бы невзначай заметила:

— Хорошо было бы и семью иметь.

Круз не продемонстрировал особой склонности разговаривать на эту тему.

— Это я уже слышал, — односложно ответил он, также поднимая высокий стакан.

— Нас воспитали как дегустаторов, — сказала Иден. — Пожалуй, я закажу третье блюдо.

— Боже мой, с кем я связался, — театрально ужаснулся Круз, — похоже, что отец подарил тебе этот ресторан по причине твоей безумной страсти к еде. Очевидно, по–другому он никак не мог тебя прокормить.

Круз и Иден сидели за дальним столиком в зале ресторана, а потому и не заметили, как в двери показались Кейт Тиммонс и Джина. Бывшая супруга СиСи Кэпвелла держала в одной руке палку, а в другой — какой‑то большой предмет, завернутый в бумагу. Кейт остановился возле двери и, придержав Джину за руку, сказал:

— Знаешь, ты могла бы оставить это в машине.

Джина улыбнулась.

— Нет, слишком дорогая вещь. Боюсь, что украдут. Для меня это будет большой потерей.

Тиммонс сделал кислое лицо.

— Ну хорошо, ты хоть можешь сказать мне, что это. Я же вижу по твоему лицу, что ты ждешь, когда я спрошу — что это такое.

— Это подарок СиСи и Софии ко дню свадьбы, — торжествующе объявила она. — Я вручу его сегодня.

Тиммонс криво усмехнулся.

— Именно этому ты так радуешься?

Она кивнула:

— Да.

— Не верю, — пробурчал окружной прокурор и вошел в зал.

Увидев сидевших за дальним столиком Круза и Иден он остановился как вкопанный и неотрывным взглядом посмотрел на Кастильо. Джина с недоумением посмотрела вначале на Круза, а затем на Кейта. Быстро сообразив, в чем дело, она издевательски спросила:

— Надеюсь, ты сейчас не станешь устраивать при всех сцену ревности?

Лицо окружного прокурора потемнело.

— Нет, — мрачно ответил он. — Но боюсь, что тебе придется позавтракать без меня.

— Почему? Куда ты? — удивленно спросила Джина.

— Не важно, — ответил он холодным тоном. Затем, будто почувствовав перед Джиной какую‑то вину, он взял ее за руку.

— Большое спасибо, что ты была так добра с моей бабушкой, но я хочу, чтобы ты забыла о Крузе и о том, что я сказал тебе о сестре. Ни слова об этом.

Она натужно улыбнулась.

— Не бойся, не скажу даже под страхом смертной казни. Ну разве что проболтаюсь где‑нибудь случайно под бокал шампанского.

Тиммонс не оценил шутку.

— Не надо так легкомысленно говорить об этом, — хмуро сказал он.

— Ну хорошо, хорошо, — торопливо сказала Джина, — извини. Мне и самой надо было сообразить, что сейчас не время для шуток.

С угрюмым видом окружной прокурор повернулся и зашагал к выходу.

— Подожди! — воскликнула Джина. — А куда ты?

Он на мгновение задержался.

— Мне нужно позвонить.

— Я только хотела спросить тебя. Это насчет?..

Она даже не успела сказать о том, что ее интересовало, как окружной прокурор резко оборвал ее:

— Джина, Круз Кастильо помогает семейству Кэпвеллов прятать Келли. А я хочу, чтобы она предстала перед судом.

Джина насмешливо улыбнулась.

— И это все? Я могла бы довольно быстро вернуть Келли домой, если бы захотела, — сообщила она.

Тиммонс медленно покачал головой:

— Но я этого не хочу. Во всяком случае не сейчас.

Джина сделала такое лицо, как будто ее незаслуженно обидели.

— Кейт, я ничего не понимаю, — обиженным тоном заявила она. — Ты противоречишь самому себе. Сначала ты говоришь, что хочешь, чтобы Келли предстала перед судом, а потом тебе уже ничего не надо. Может, разъяснишь?

Тиммонс немного помолчал, бросая выразительные взгляды в сторону Круза.

— Кастильо, — наконец сказал он, — слишком долго все делает в этом городе по–своему. Нора это изменить. Если он знает где Келли, но не хочет говорить об этом, то я его достану.

С угрозой бросив последние слова, Тиммонс резко развернулся и вышел из зала. Оставшись одна, Джина озабоченно осмотрела зал и увидела завтракавшего вместе с женой Брика Уоллеса. Вытащив из большого свертка, который она держала в руке, тонкую папку. Джина направилась к столику Уоллеса.

— Брик! — с радостной улыбкой воскликнула она, останавливаясь рядом с ним. — Хорошо, что мы встретились. Я собиралась заехать к тебе.

Появление Джины было для Брика полной неожиданностью. Удивленно посмотрев на нее, он вытер руки салфеткой и поднялся из‑за стола.

— Здравствуй, Джина.

— Привет. Здравствуй, Эмми, — поздоровалась она. — У меня есть для тебя кое‑что.

— Любопытно.

— Я слышала, что ты сегодня собираешься сказать по радио пару теплых слов Лили Лайт. Я подумала, что может это окажется полезным?

Она протянула Брику папку. Он с интересом посмотрел на документы в папке.

— Что это? Где ты достала эти копии?

Джина с торжествующей улыбкой поведала:

— Это досье окружного прокурора Кейта Тиммонса на Лили Лайт. Между прочим, очень важные документы. Я подумала, что информация тебе не помешает.

Брик с изумлением перелистывал бумаги.

— Да, это очень интересно. Спасибо, Джина.

— Всегда пожалуйста, — она широко улыбнулась. — Если тебе понадобятся еще какие‑либо услуги с моей стороны, обращайся. Я буду слушать сегодняшнюю передачу. Надеюсь, ты ее как следует проучишь.

Брик еще раз с благодарностью кивнул.

— Большое спасибо, Джина.

— Пока.

Она зашагала в дальний конец зала к свободному столику. Брик снова уселся рядом с Эмми и, потрясая папкой, сказал:

— Очень любопытная информация. К тому же, я получил в лице Джины моральную поддержку.

Эмми скептически хмыкнула.

— Думаешь, это тебе поможет.

Брик, вспомнив о времени, посмотрел на часы.

— О, дорогая, кажется, что я немного задержался. Мне пора ехать на радиостанцию, не то эта мисс Лайт приберет там все к своим рукам. А я не хочу заранее сдавать ей спектакль.

Эмми взяла его за руку.

— Может быть, мне стоит поехать вместе с тобой? — нерешительно предложила она.

Брик улыбнулся.

— Нет, с этим драконом я хочу сразиться сам, один на один, иначе победа будет для меня не такой убедительной.

— Ну что ж, я желаю тебе удачи, милый, — Эмми с нежностью поцеловала Брика в губы.

В зале вновь появился окружной прокурор. На сей раз он не задерживался у порога, а сразу же решительно направился к столику Круза Кастильо. Даже не поздоровавшись с полицейским инспектором, Тиммонс сказал:

— Мне нужно поговорить с тобой по делу.

Круз и Иден обменялись между собой удивленными взглядами.

— Что, прямо сейчас? — спросил Кастильо.

Тиммонс надменно вскинул голову.

— Да, именно сейчас. Шеф вызывает нас обоих. Что‑то по поводу исчезновения Келли Кэпвелл.

Круз недовольно засопел носом. Все поведение окружного прокурора говорило о том, что он явно вызывает Круза на неприятности. Однако в данном случае наиболее благоразумным было сохранять спокойствие.

— Ну что ж… — сказал Круз, — если шеф вызывает, тогда надо ехать.

— Я буду ждать тебя, — ободряюще сказала Иден. Без особой охоты Кастильо поднялся из‑за столика и, направляясь к выходу, сказал:

— Я расплачусь и подожду тебя внизу, Кейт.

— Будь добр, — процедил сквозь зубы Тиммонс.

Когда Кастильо оставил Тиммонса и Иден наедине, она, чуть поморщившись, сказала:

— Тебе не кажется, Кейт, что ты груб?

По его лицу блуждала рассеянная улыбка.

— Хочу сказать тебе кое‑что. На твоем месте я бы держался от Круза подальше. Его жизнь скоро превратится в ад, — угрожающе произнес он. — Об этом позабочусь я лично.

Оставив Иден пребывать в растерянном недоумении, окружной прокурор покинул ресторан «Ориент Экспресс».

Когда Лили Лайт появилась на радиостанции «KUSB», там ее уже поджидал Мейсон.

— Лили, прежде чем ты начнешь дискуссию, я хотел бы показать тебе кое‑что, — сказал он, беря ее под локоть.

— А что это? — заинтересованно спросила она.

— Давай зайдем в редакторскую комнату, — предложил Мейсон, — там ты все увидишь.

На столе в редакторской стоял большой макет собора, который должен был быть построен на месте плавучего казино «У Ника». Это была помпезная конструкция в готическом стиле с несколькими высокими шпилями. Мисс Лайт восхищенно всплеснула руками.

— Какая прелесть! Изумительно! По–моему, он просто прекрасен.

Мейсон скромно улыбнулся.

— Я рад, что он тебе нравится.

— Ну что ж, — радостно воскликнула она, — ты нашел прекрасного архитектора. Интересно, сколько это будет стоить?

— Около пяти миллионов.

От изумления у Лили глаза полезли на лоб.

— Пять? Даже если бы мы собрали столько денег, я бы не могла истратить их на это. Подумай, сколько можно было бы полезного сделать на эти деньги.

— Возможно, ты права, — спокойно возразил Мейсон, — но подумай сама, сколько пользы может принести это здание.

Лили удивленно подняла брови.

— Я не совсем понимаю, о какой пользе ты говоришь.

Мейсон раскинул руки и торжественно произнес:

— Оно будет стоять как памятник твоему делу даже после того, как ты покинешь этот бренный мир.

Лили благодарно посмотрела на него и, разделяя оптимизм Мейсона, воскликнула:

— Да! Оно было бы для меня чем‑то вроде дома. Место, где я могла бы жить с другими одинокими людьми!..

Мейсон восхищенно взглянул на свою наставницу.

— Прекрасно сказано, Лили!..

Обмен любезностями был прерван появлением в редакторской комнате Джейн Уилсон.

Поправив сидевшие у нее на носу очки в тонкой металлической оправе, она строго сказала:

— До эфира осталось десять минут. Господа, вы уже готовы?

— А где мистер Уоллес? — спросила Лили.

— Его еще нет.

— Ничего, он придет, — успокоил Мейсон. — Он не спасует.

— Да, лучше этого не делать, — сказала Джейн. — На волну нашей радиостанции сейчас настроены половина приемников Санта–Барбары. Итак, господа, я жду вас в аппаратной.

Бросив последний, не лишенный любопытства, взгляд на Лили, Джейн удалилась.

Вместе с Лили Мейсон направился в аппаратную.

— Ну, как, ты готова выйти на ринг? — спросил он с некоторым волнением.

Она уверенно улыбнулась.

— Да.

— Совсем готова?..

— Абсолютно.

В знак доказательства Лили гордо выпрямила спину.

— И во многом благодаря тебе — добавила она.

Они не успели войти в аппаратную, как следом за ними, немного запыхавшись, вошел Брик Уоллес. Папку, которую ему дала в ресторане Джина, он держал под мышкой.

— А! Вот и наш достойный оппонент! — воскликнул Мейсон, оборачиваясь к Уоллесу. — Видишь, Лили, я оказался прав.

— Здравствуй, Брик, — сказала она.

— Добрый день, — ответил Уоллес без особого радушия.

— Итак, — распорядилась Джейн, — мисс Лайт, сядьте сюда. А вы, мистер Уоллес, — за противоположный конец стола.

Они уселись за столом, с расставленными на нем микрофонами. Мейсон остановился рядом с Лили.

— Ну, что ж, — взволнованно потирая руки, сказал он, — я думаю, что мы можем пренебречь таким стандартным ритуалом, как рукопожатие. Вы не против, мисс Уилсон?

— Разумеется, нет, — ответила она. — Но если вы не возражаете, мистер Кэпвелл, я попросила бы присесть рядом с мисс Лайт. Так будет удобнее.

— Что ж, хорошо, — Мейсон наклонился над столом. — Сейчас я хотел бы еще на одну минуту задержать ваше внимание, господа. Запомните: не кусаться, не царапаться, не лягаться и не бить ниже пояса, разве что в крайнем случае. Желаю удачи.

С этими словами он уселся позади Лили Лайт и, сложив руки на груди, занял позицию стороннего наблюдателя.

После случившихся с ней утром событий Джина не могла похвастаться хорошим аппетитом: все, на что ее хватило — это чашка кофе, к тому же сильно разбавленного сливками.

Когда основные действующие лица мужского пола покинули сцену, то есть зал ресторана «Ориент Экспресс», бурная энергия Джины обратилась на Иден.

Увидев, как владелица ресторана и по совместительству возлюбленная Круза Кастильо, наконец, закончила завтракать и подошла к метрдотелю, Джина, не обращая внимания на раненую ногу, торопливо вскочила со своего места и поковыляла к Иден.

Зуд, разбиравший Джину, был столь силен, что заставлял позабыть о боли в лодыжке.

— Иден! — приветливо воскликнула она, когда та уже собиралась уходить. — Можно поговорить с тобой?

— Нет, Джина. У меня не слишком много времени.

Вот тут Иден врала, потому что она твердо намеревалась дождаться Круза. А когда это случится, было известно лишь одному богу и начальнику полицейского управления Санта–Барбары. Просто ей не хотелось слушать Джину.

Однако та была настойчива.

— Это не займет много времени, но касается очень важной темы, — серьезно сказала Джина. — Думаю, что тебе нужно обязательно узнать об этом.

Иден неохотно кивнула головой в сторону стойки бара.

— Что ж, идем, если это очень важно…

Джина засеменила следом.

— Вообще‑то, не знаю, почему я тебе это говорю. Но я, вроде, как бы обязана тебе и Крузу… — заговорщицки оглянувшись по сторонам, сказала она.

Иден присела на стул и, опершись локтем на стойку, спросила:

— Ну, так в чем дело? Джина, у тебя такой вид, как будто ты хочешь сообщить мне страшную тайну…

— Сегодня умерла бабушка Кейта. Если ты заметила — он очень расстроен.

Иден с легким удивлением пожала плечами.

— Я не думала, что из‑за смерти бабушки можно быть таким грубым.

— Ну, его чувства понятны, — продолжила Джина. — Но мне кажется, что вся его злоба направлена на Круза. Кейт говорил об этом все утро. Возможно, ты и раньше знала, что Тиммонс ненавидит Круза… Но посмотрела бы ты на него сегодня! Я подумала, может быть ты что‑нибудь знаешь?

Тактика достижения результата косвенным путем на сей раз никаких результатов Джине не принесла.

— Я ничего не знаю, — сказала Иден. — Наверное, мне известно об этом еще меньше, чем тебе.

На лице Джины появилось выражение явного разочарования.

— Ну, я решила, что нужно предупредить Круза… — протянула Джина. — Пусть будет настороже. А теперь, пожалуйста, забудь о том, что я тебе говорила.

— Ну, разумеется. Никаких проблем, — с легким чувством беспокойства ответила Иден. — Спасибо.

Джина развернулась и поковыляла к своему столику. Иден, оставшись наедине сама с собой, почувствовала, как ее охватывает настоящая тревога. Что происходит? Почему враждебность между Кейтом и Крузом переросла в открытую схватку? Судя по словам Джины, это уже приобретало очертания настоящей войны…

Итак, радиодискуссия началась.

— Закрыть это казино, — говорила Лили, — это не только моя задача, она касается и вас тоже. Здесь в Санта–Барбаре, существует движение порядочных людей, которые хотят иметь нравственно здоровые условия для воспитания детей. Я уверена, что здесь, в заливе, они рады были бы видеть молитвенный дом, а не вертеп.

— Спасибо, — сказала Джейн, ведущая дискуссии. — Это была точка зрения мисс Лайт. А теперь мы хотим представить вашему вниманию мистера Брика Уоллеса — управляющего того самого казино, о котором идет речь в нашей дискуссии.

— Очень впечатляет, Лили. Шума — много, — сдержанно произнес Брик.

— Извините… — вызывающе сказала мисс Лайт.

— Я уверен, что все с удовольствием услышали об этом движении порядочных людей по защите нравственности в нашем обществе, — продолжил он. — Но позвольте мне рассказать о том, что слышал я. Я слышал звук бьющегося стекла, когда в окна моего дома бросают камни!..

Лили попыталась прервать его.

— Мистер Уоллес! — повышенным тоном воскликнула она.

Однако, Брика уже было трудно остановить.

— Мисс Лайт! — продолжал он. — Ваши проповеди превратили некогда порядочных людей в толпу, беспрекословно подчиняющуюся вашим указаниям! Мой дом подвергается нападениям. Моя жена боится выйти из дома одна — она напугана до смерти, и не без причин. Знаете, почему? Потому что вы на этом не остановитесь. Нет, не остановитесь! Вы хотите привести эту толпу в ярость! — он обвиняюще ткнул пальцем в Лили. — Вы хотите сделать их толпой послушных биороботов, которые подчиняются вашим, даже молчаливым, указаниям! После этого вы толкуете о сохранении морали и нравственности в нашем обществе?

Лили в ярости сверкнула глазами.

— Похоже, мистер Уоллес не был на моих собраниях… Иначе, он бы познакомился…

— Мне не нужно посещать ваши собрания! — возбужденно вскричал Брик. — Я —свободный человек, который привык полагаться только на собственный ум, и я не собираюсь делать что‑то только потому, что так вам хочется! Казино «У Ника» — независимое добровольное предприятие, и меня тошнит от таких людей, как Лили Лайт! Они пытаются отобрать свободы, которые делают нашу страну местом, достойным для жизни — свободу предпринимательства, свободу выбора!..

Лили почувствовала, что под яростным напором аргументов Брика ее собственная позиция начинает рушиться. А потому от абстрактных увещеваний она перешла к конкретным нападкам.

— Нет ничего удивительного в том, что вы хотите сохранить казино. Вы ведь не только менеджер — им владеет ваша семья! Вы не защищали бы его так рьяно, если бы не были родственником Кэпвеллов. Да, мистер Уоллес?

— Причем тут это? — опешил он. — Да, Кэпвеллы в какой‑то степени близки мне. Но я пришел сюда, чтобы говорить не о семье, а о тех принципах, на которых строится жизнь в нашем обществе. И мне не нравится, что вы уводите наш разговор в сторону.

Лили вскипела. Раскрасневшись, она стала размахивать руками, выкрикивая в микрофон:

— Я тоже говорю не о семье! Я говорю о правах человека! Я говорю о праве жить там, где вас не будут оскорблять! Вы, мистер Уоллес, должны знать об этом! Вы ведь тоже с таким сталкивались, насколько мне известно…

— Что вы хотите этим сказать?

— Я удивлена, что человек, обвинявшийся в растрате, занимает такую должность!..

Брик усмехнулся.

— Ну, вот! Теперь мы видим, как далеко может зайти мисс Лили Лайт!.. Бели бы она была честна с вами, наши слушатели, то сказала бы, что обвинение в растрате с меня сняли, потому что свою вину признал настоящий растратчик… С языка мисс Лили Лайт слетают слова благопристойности и, в тоже время она несет людям ложь и ненависть. Но ведь вы привыкли к такой среде? — он полистал документы, лежавшие перед ним в папке, и, поднеся один из них к глазам, продолжил. — Разве ваш отец, проповедник, не был вором? Разве он не воровал деньги в церкви, не подвергался арестам за пьянство и бурное поведение?.. У вас был хороший пример для подражания! Возможно, нашим слушателям следует знать об атом!

Лили слушала его с окаменевшим лицом. Но стоило Брику умолкнуть, она со злостью сказала:

— Жаль, что вы опускаетесь до лжи и клеветы!

— Неужели? — нервно воскликнул Брик. — Протоколы из полицейских досье вы тоже назовете ложью? Вот они — здесь, передо мной. Что вы на это скажете?

Лили нервно заерзала на стуле.

— Что касается моего отца, — оскорбленно сказала она, — то его ошибки, действительно занесены в судебные протоколы. Из‑за него я и делаю то, чем занимаюсь сегодня.

— Что? — возмущенно воскликнул Брик. — Вы мажете дегтем честных людей! Бог знает, на какие пакости вы еще способны! Для якобы прозревшего человека, вы действуете довольно подло! Любой, кто непредвзято наблюдает за вами, может с уверенностью сказать, что вы пользуетесь запрещенными приемами. Манипулирование сознанием людей еще никогда не было благодетелью. Вы пытаетесь заработать себе моральный капитал, спекулируя на прошлом своей семьи и, обливая грязью тех, кто не желает возносить вас на рукотворный пьедестал. Вот ваши методы!

Эти гневные, обличительные слова Брика ничуть не смутили его противницу.

— Я буду делать все, что понадобится! — без тени сомнения сказала она. — Я не стыжусь своего происхождения! Оттуда моя сила… Родители заставили меня работать, как только я смогла ходить. Мне каждый день приходилось видеть ошибки отца, его болезнь. Передо мной каждый день был пример того, что правильно и что неправильно. И я научилась жить, как проповедую. Я так и живу!..

Брик с мрачной усмешкой покачал головой.

— Вы научились жить во лжи, — уверенно сказал он. — Вы всем лжете: говорите о себе одно, а делаете другое. Вы проповедуете лицемерие…

— Я проповедую правду, — возразила она. — Я проповедую истину, а истина состоит в том, что неисправимых людей нет. В последние годы жизни мой отец исправился. Он был опорой церкви и общины. Я надеюсь, что мои слушатели осудят его не сильнее, чем я осуждаю мистера Уоллеса за то, что он жестоко опорочил имя мертвого человека. И эти бессердечные попытки…

Брик вышел из себя. Вскочив из‑за стола, он раздраженно отмахнулся и вскричал:

— Хорошо, хорошо! С меня хватит этой чепухи! Вы — фальсификатор и мошенница! И любой, даже не очень умный человек может раскусить вас. Ваши слова так не согласуются с делами, что не представляет никакого труда понять, чем вы являетесь на самом деле.

Почувствовав, что перевес в этой словесной схватке переходит на ее сторону. Лили поторопилась завершить разгром противника:

— Боюсь, мистер Уоллес, что вы слепы! — гневно заявила она. — Вам все заслоняют деньги! Мне вас жаль… Поведение Брика свидетельствует о том, что он не готов достойно смириться с поражением.

— Что вы чувствуете? А? — закричал он. — Мне не нужны ваши жалость и снисхождение! Я хочу, чтобы вы убрались отсюда!

Он схватил документы из раскрытой папки, смял их и швырнул в Лили, которая с оскорбленным видом заявила:

— Боюсь, что жители Санта–Барбары с вами не согласны.

— Чихать я хотел на жителей Санта–Барбары! — рявкнул Брик.

По изумленно вытянувшемуся лицу Джейн Уилсон он понял, что совершил ошибку, но было уже поздно. Он еще попытался что‑то сказать, но Лили Лайт тут же уцепилась за его последние слова.

— Да, мистер Уоллес, — ехидно сказала она. — Это очень любопытное заявление. Оно как нельзя лучше характеризует вашу наплевательскую позицию.

Брик постарался поскорее взять себя в руки. Он наклонился над микрофоном и, с трудом сдерживая возбуждение, произнес:

— Вы используете шулерские приемы, потому что вы более испорчены и более опасны, чем какая‑нибудь игра в кости. И мне больше нечего сказать вам, — он повернулся к Джейн. — Извините, я больше не могу здесь находиться.

Хлопнув дверью, Брик вышел из аппаратной.

— Ну, что ж, — поспешно сказала в микрофон Джейн. — Это были Брик Уоллес — менеджер казино «У Ника», и мисс Лили Лайт. Они излагали свои точки зрения на азартные игры в Санта–Барбаре. И я вижу, что нам уже звонят. Мы будем фиксировать эти звонки, чтобы узнать ваши мнения за и против.

Не скрывая торжествующей улыбки, Лили поднялась из‑за стола.

— Идем, Мейсон.

ГЛАВА 21

Окружной прокурор объявляет открытую войну Крузу Кастильо. Джина преподносит СиСи Кэпвеллу подарок к свадьбе. Майкл Болдуин Брэдфорд–третий приступает к поискам брата. Круз безуспешно пытается разрешить конфликт. До спокойной жизни — далеко.

Когда радиодискуссия между Бриком Уоллесом и Лили Лайт закончилась, СиСи, вместе с Софией сидевший возле радиоприемника в гостиной, раздраженно нажал на кнопку.

— Да, он почти победил… — протянул Ченнинг–старший. — А как все хорошо начиналось…

София тяжело вздохнула.

— Он сделал все, что мог при данных обстоятельствах.

— М–да… — уныло протянул СиСи. — Все, да не совсем…

Увидев внезапно появившиеся в гостиной фигуры окружного прокурора Кейта Тиммонса и полицейского инспектора Круза Кастильо, СиСи удивленно встал с кресла.

— По–моему, я никому не открывал дверь!..

— Нам открыла горничная, — пояснил Кастильо.

Судя по его виду, начальник полицейского управления Санта–Барбары устроил одному из своих самых ценных подчиненных порядочную головомойку.

А вот лицо Кейта Тиммонса сияло. Очевидно, по той же самой причине.

— Мистер Си, извините за вторжение, — тяжело вздохнув, сказал Кастильо, — но нам необходимо поговорить.

СиСи махнул рукой.

— Ничего страшного. Чему я обязан вашим посещением, господа?

Окружной прокурор торжествующе улыбнулся.

— Не чему, а кому… Инспектору Кастильо, — с легкой издевкой сказал он. — Мы только что разговаривали с шефом полиции, и у него возникла масса вопросов. Я привел сюда инспектора Кастильо, чтобы помочь ему разобраться с местонахождением вашей дочери Келли. Мне кажется, что инспектор Кастильо проводит работу недостаточно серьезно. Я хотел бы спросить об этом лично вас. Вы знаете, где Келли?

Гостеприимная улыбка сразу же слетела с лица СиСи. Хмуро сдвинув брови, он ответил:

— Я ничего о ней не знаю.

Окружной прокурор, разумеется, не был удовлетворен таким односложным ответом.

— А вы, миссис Армонти? — он сделал кивок в сторону Софии.

— Мы бы и рады помочь, — с сожалением сказала она, — но у нас нет никаких известий. Келли, очевидно, уехала из города, но куда и с кем, мы не знаем…

— Я сегодня собирался позвонить вам, собирался получить новую информацию о ходе расследования, — добавил СиСи.

Окружной прокурор раздраженно махнул рукой.

— Надеюсь, вы оба понимаете, что в будущем вам будут предъявлены обвинения в укрывательстве? Могут быть предъявлены…

София недоуменно пожала плечами.

— Я не совсем понимаю вас, мистер Тиммонс. Это было бы так, если бы мы знали, где находится Келли и не сообщали бы вам об этом. Однако, у вас нет о ней никаких сведений. Думаю, что вам не стоит делать таких преждевременных заявлений.

Тиммонс скептически рассмеялся.

— А вот я сомневаюсь, что вы говорите мне правду.

— Как я уже сказал — ни я, ни София не имеем ни малейшего представления о том, где находится Келли, и ничем не можем вам помочь, — сухо произнес СиСи. — Вы зря тратите время.

Круз, который до сих пор находился в позиции пассивного наблюдателя, решил вмешаться в разговор.

— Кейт, этим ты ничего не добьешься, — успокаивающе сказал он. — Не стоит ломиться в открытую дверь.

Тиммонс злорадно улыбнулся и тоном судьи, выносящего приговор, сказал:

— Ну, тогда я добьюсь кое–чего с тобой. Почему ты защищаешь Келли? Ты всегда так помогаешь Кэпвеллам? Такое, между прочим, происходит уже не в первый раз…

Круз с подозрительностью посмотрел на Тиммонса.

— О чем ты говоришь?

Тиммонс высокомерно рассмеялся и похлопал Кастильо по плечу.

— Кого ты хочешь обмануть, приятель? — саркастически сказал он. — СиСи вертит тобой, как хочет. Я знаю, что было с Иден…

Возмущенно вскинувшему голову Ченнингу–старшему Тиммонс сказал:

— Это он устроил все так, чтобы ее не обвинили в преднамеренном отключении системы жизнеобеспечения. Вы же помните, мистер Си, эту историю? Когда вы находились в весьма тяжелом состоянии, ваша дочь отключила питание от аппаратов, поддерживающих жизнедеятельность вашего организма. Между прочим, если бы не бдительность вашей сиделки, то сейчас мы с вами уже не разговаривали. За такие дела полагается тюремное заключение. Однако, инспектор Кастильо скрыл вещественные доказательства и утаил от полиции информацию. Интересно, а что он скрывает теперь?

Поскольку в гневных словах окружного прокурора была большая доля правды, Круз не мог ничего возразить. Все, что сейчас оставалось в его силах — это лишь хмуро покачать головой.

— Парень, ты делаешь что‑то не то, — кусая губы, сказал он.

Тиммонс резко взмахнул рукой.

— Нет–нет! Это ты делаешь что‑то не то. Ты просто пешка в большом шахматном турнире Кэпвеллов. Интересно, сколько еще человек в полицейском участке делает по–твоему? Может быть, пора там провести проверку?

Круз с сожалением покачал головой.

— Послушайте, мистер Кэпвелл, — сказал он, поворачиваясь к СиСи. — Я хочу извиниться перед вами за своего коллегу. Он сейчас находится в стрессовом состоянии и не совсем осознает, что делает. Извините за беспокойство.

Он потянул Тиммонса за рукав.

— Пошли.

Окружной прокурор на мгновение задержался и, обвиняюще ткнув пальцем в СиСи, сказал:

— На этом еще не все закончилось. Я обещаю, что у вас будут крупные неприятности.

Оставив СиСи и Софию пребывать в состоянии легкой прострации, Тиммонс направился к выходу, где его терпеливо дожидался Кастильо.

— Послушай, Кейт, я не знаю, что тебя гложет, — раздраженно сказал Круз, — но что бы это ни было, лучше остановись.

Тиммонс высокомерно отвернулся.

— Это говоришь мне ты? На твоем месте я бы помалкивал. Кэпвеллы скрывают, где скрывается их дочь. Хотя я уверен в том, что им прекрасно известно ее местонахождение.

Кастильо распахнул дверь и пропустил окружного прокурора вперед.

— Бросать в лицо обвинения Кэпвеллам, ворвавшись в их дом, — это не лучшее, что можно сделать, — угрюмо произнес он.

Когда они вышли из дома, окружной прокурор, брызгая слюной, накинулся на Кастильо.

— Эти люди помогли Келли скрыться! Я считаю, что ты перестал понимать, что верно, а что неверно. Нельзя так долго околачиваться среди богатых, мой друг!.. Ты, между прочим, полицейский, и должен служить не жирным котам, а закону. А что я наблюдаю вместо этого? Ты укрываешь преступников, прячешь улики, не сообщаешь всей информации, которая тебе известна… И почему? Да потому, что трясешься в слепом поклонении перед этим денежным мешком! Из того, что он богаче всех в этом городе, еще не следует, что все остальные, а особенно представители закона, должны целовать его в задницу, пытаясь добиться снисхождения этого напыщенного туза! Или, может быть, рассчитываешь на какую‑то личную выгоду для себя? Надеешься податься к нему в холуи? Смотри, Кастильо, добиться своей цели ты сможешь, только расставшись с полицейским значком!.. — угрожающе закончил Тиммонс.

По щекам Круза бегали желваки.

— Так ты хочешь поговорить со мной о морали?

— Я отберу у тебя полицейский значок! — заорал Тиммонс, потрясая кулаком. — Ты у меня в частные охранники пойдешь! Может быть, старина Кэпвелл наймет тебя сторожить эти ворота.

В сердцах окружной прокурор пнул ногой дверь дома Кэпвеллов и, быстро сбежав по крыльцу, направился к своей машине.

Иден разговаривала по телефону, когда дверь дома Кастильо скрипнула и в коридоре показалась фигура Круза.

— Да–да, я потом перезвоню, — торопливо сказала в трубку Иден и бросилась навстречу Кастильо.

— Привет! — с радостной улыбкой сказала она. — Я рада, что ты вернулся!

— Привет, — хмуро ответил он.

— Хочу тебе кое‑что сказать. Почему у тебя такой вид?

— Какой? — буркнул Круз.

— У тебя неприятности на работе?

Кастильо перевел разговор на другую тему:

— О чем ты хотела поговорить со мной? Надеюсь, новости хорошие? У меня сегодня не самое лучшее настроение.

Радостная улыбка на лице Иден приобрела немного грустный оттенок.

— Ну… Я не уверена, что смогу поднять тебе настроение… Сегодня я видела Джину, и она сказала, что Кейт Тиммонс собирается задушить тебя любой ценой.

Круз мрачно усмехнулся.

— Какая же это новость?.. По–моему, это известно всем вокруг с тех пор, как он начал работать на должности окружного прокурора.

Круз прошел на кухню и полез в холодильник за банкой холодного лимонада.

Иден торопливо направилась за ним.

— Кейт и мне то же самое говорил. Но, похоже, что теперь он совершенно зациклился на этом. Просто страшно…

Утолив жажду, Круз спокойно ответил:

— Все это происходит с незапамятных времен. Я уже стараюсь не обращать внимание на это.

Иден на мгновение задумалась.

— Да, все это, конечно, так. Но, похоже, что у него появился новый стимул для этого. Что‑то такое, чего мы, возможно, не знаем.

— Например? — с напускной беспечностью спросил Круз. Иден пожала плечами.

— Ну… Не знаю. Но ты знаешь, у него сегодня умерла бабушка?

Вот это известие по–настоящему взволновало Круза. Он изумленно вскинул голову, и в его глазах Иден прочитала глубокое смятение.

— Нет. Я ничего не знал об этом, — упавшим голосом сказал он.

— Джина сказала мне об этом. Как ты думаешь, может быть, он ведет себя так странно именно из‑за этого?

Круз отвернулся, чтобы Иден не обратила внимания на его глубокое беспокойство.

— Возможно, — глухо ответил он.

— Круз, все не очень понятно, — робко произнесла Иден, пытаясь хоть как‑то расшевелить его. — Мне кажется, что за этим скрывается нечто большее.

— Не знаю, — односложно ответил Кастильо. Иден растерянно положила руку ему на плечо.

— Лучше бы мы сегодня не выходили из дома… Хорошо бы сказать всему миру — пропадите вы все пропадом! — несмело улыбнувшись, сказала она.

Круз даже не улыбнулся.

— Да, было бы чудесно, — словно думая о чем‑то своем, заметил он.

В разговоре возникла неловкая пауза, во время которой Круз, не сводя взгляда с пальм на берегу океана, задумчиво теребил подбородок.

— Дорогая, — наконец, повернулся он, — мне нужно кое‑что сделать.

— Сейчас?

— Боюсь, что да. Я должен уехать.

— Можно, я поеду с тобой? — предложила она. Судя по лицу Иден, настроение у нее упало еще ниже, чем у Круза.

— Нет, я должен сделать это сам. Тебе лучше не ехать со мной. Но я был бы рад, если бы ты подождала меня здесь.

Иден грустно улыбнулась.

— …Хотя в ресторане у меня не хватило терпения… На сей раз я буду ждать тебя.

— Я ненадолго, ладно? Устраивайся поудобнее и…

Кастильо низко опустил голову, не скрывая своего смущения. Он, казалось, раздумывал и, наконец, произнес виноватым голосом:

— Извини меня… Я вернусь прежде, чем ты соскучишься.

— Я уже соскучилась, — мгновенно сказала Иден. Словно опасаясь встретиться с ней глазами, Круз торопливо вышел за порог.

Прежде, чем покинуть радиостанцию, Мейсон и Лили зашли в редакторскую комнату, где на столе по–прежнему стоял макет будущего собора для последователей учения Лили Лайт.

— Ты — молодец! — ободряюще сказал Мейсон. — Я восхищаюсь твоим самообладанием. Наверное, находясь в подобной ситуации, я бы не выдержал и спорол горячку.

Лили мягко улыбнулась.

— Значит, тебе предстоит еще многому научиться. Но ты способный ученик.

Дверь комнаты неожиданно распахнулась, и на пороге показался Брик Уоллес.

— Смотрите, кто пришел! — воскликнул Мейсон с легкой иронией в голосе. — Мистер Уоллес, а мы думали, что больше никогда не увидим вас!..

Тяжело дыша от возбуждения, Брик воскликнул:

— Вам никогда не добиться закрытия казино!

Лили едва заметно улыбнулась.

— Почему такая горечь? — поинтересовалась она. Брик подошел к столу, на котором стоял макет больницы и резко взмахнул рукой.

— Я скажу вам, почему! Потому, что вы даете людям надежды, пустые надежды, а затем, получив желаемое, бросаете их в грязь!

Мейсон укоризненно покачал головой.

— Брик, пойди домой, остынь… По–моему, ты излишне разгорячен…

Возбужденно сопя, Брик подался вперед.

— Я одно хочу тебе сказать — этот чертов собор никогда не появится на свет! Никогда!

С этими словами он грохнул кулаком по макету церкви, который рассыпался на мелкие кусочки.

— Вот, что я думаю о твоих планах! — закончил Брик и, хлопнув дверью, вышел.

СиСи находился у себя в кабинете на втором этаже дома, когда в дверь позвонили.

София вышла в прихожую и открыла.

Сияющая улыбка Джины не произвела на нее никакого впечатления.

— Что тебе нужно? — грубовато спросила София.

— Здравствуй! — радостно сказала Джина. — Не пригласишь зайти?

— Только по необходимости, — сквозь плотно сжатые губы процедила София.

Джина с укором покачала головой.

— Перестань, София! Не очень‑то это по–дружески. Не обращая внимания на такое явное негостеприимство.

Джина без всякого приглашения вошла в дом. Одной рукой она опиралась на палку, а в другой держала тот самый, завернутый в бумагу большой предмет, о котором так настойчиво спрашивал Кейт Тиммонс.

— Я думаю, что ты не прогонишь меня, — деловито сказала Джина, проходя в гостиную. — Особенно, если учесть, что я проделала весь этот путь в таком беспомощном состоянии только для того, чтобы вручить тебе и СиСи подарок ко дню свадьбы.

София криво улыбнулась.

— Неужели? Как это мило, — язвительно сказала она. Пока Джина располагалась в гостиной, София подняла трубку телефона и набрала номер СиСи.

— Дорогой, к нам приехала твоя бывшая супруга, — без особой радости сообщила она. — Да, я знаю. Но она, кажется, привезла нам подарок на свадьбу. Хорошо, — положив трубку, она сказала. — СиСи сейчас спустится вниз. Подожди немного, Джина.

— Хорошо, — обрадованно улыбнулась та. — Знаешь, я подумала, может быть, тебе стоит обратиться к той портнихе, которая шила свадебное платье мне. В конце концов, она великолепно шьет и отлично скрывает недостатки фигуры…

Лишь мужчина не мог бы различить в словах Джины явную издевку. Разумеется, София ответила Джине тем же.

— Как хорошо, что тебе кто‑то помогал решать проблемы! Но у меня другие планы, — ответила она.

Шаги на лестнице заставили Джину оглянуться. С мрачновато–неприступным видом к ней приближался Ченнинг–старший.

— Привет! — со счастливым видом воскликнула Джина.

— Здравствуй, — холодно ответил он. — Что тебе нужно?

Джина показала на свой таинственный подарок.

— Вот. Принесла пораньше, потому что его нельзя закончить без участия Софии.

Джина развернула свой пакет, и СиСи с Софией увидели собственный портрет, правда с одним маленьким «но» — на месте лица предполагаемой невесты красовалось белое пятно.

— Вот! — радостно сообщила Джина. — Этот портрет написан художником Холениусом. Он очень знаменит.

Рассмотрев неоконченное творение, СиСи возмущенно воскликнул:

— Это что — дурная шутка?

Джина сделала вид, что ничего страшного не произошло.

— Это вовсе не шутка, — серьезно сказала она. — Это — ваш свадебный портрет. Видишь, ты изображен в замечательном черном смокинге, а на твоей невесте — прекрасное свадебное платье и шляпка…

СиСи разъяренно ткнул пальцем в чистый участок холста на том месте, где должно было быть изображено лицо невесты.

— Вот это что такое? А? — закричал он. — Что это значит?

Джина и из этой ситуации умудрилась вывернуться.

— Холениус считает, что не сможет как следует выполнить работу, имея только фото Софии, которое я смогла ему предложить. Видишь ли, дорогая, ты там снята в этом своем ужасном желтом сарафане. Поэтому он хотел, чтобы ты сама позировала ему для окончания портрета. Я считаю, что это очень мило. К тому же, Холениус сейчас — самый модный и шикарный художник. Я надеюсь, что ты с ним встретишься.

Джина одарила Софию лучезарной улыбкой. Та ответила ей тем же.

— Я тоже на это надеюсь, — ответила София, давая понять, что разговор закончен.

СиСи вовсе ничего не сказал. Он просто подошел к двери и, распахнув ее, многозначительно указал Джине на порог.

Та мгновенно все поняла и, не вдаваясь в подробности по поводу художественного произведения, преподнесенного ею в подарок, поковыляла на улицу.

— Пока.

СиСи резко захлопнул за ней дверь и вернулся в гостиную.

София стояла рядом с непревзойденным творением знаменитого мастера и скептически улыбалась.

— Взгляни, СиСи, — она ткнула пальцем в портрет, — ведь это похоже на свадебное платье Джины.

— Да… — саркастически протянул СиСи. — Кажется, что‑то знакомое… Я это уже явно где‑то видел.

Он мгновение помолчал, а затем без особой радости воскликнул:

— Вспомнил! Картина написана со снимка, сделанного на нашей с Джиной свадьбе… Это ее платье.

София шумно вздохнула.

— Невероятно! Только она может набраться наглости, чтобы предложить такое! СиСи, что ты собираешься с этим делать?

Ченнинг–старший схватил картину и грубо швырнул ее на пол.

— Сжечь! — рявкнул он.

София как‑то виновато пожала плечами.

— Может быть, не стоит?

СиСи укоризненно покачал головой.

— Не стоит ее жалеть! Дорогая, когда мы поженимся, она больше никого не станет беспокоить.

— Обещаешь?

Он улыбнулся.

— Обещаю.

— Вот это будет подарок! — радостно воскликнула София и бросилась в его объятия.

Гостиная в доме Кэпвеллов никогда не пустовала. Сразу же после того, как ее покинули СиСи и София, сюда вошли Перл и Кортни.

— Ну, и что ты собираешься делать дальше? — спросила она.

— Я скажу тебе, что я собираюсь делать! — радостно воскликнул Перл, театрально размахивая руками. — Я собираюсь перевернуть небеса, землю, звезды! Если будет нужно, я передвину полюса, чтобы найти своего брата! Но первое, что я собираюсь сделать — это дать объявление во всех газетах Западного полушария!

— По–моему, это замечательно, — согласилась Кортни. — Но, знаешь что?

— Да?

— Ты не думаешь, что сначала надо сообщить об этом твоему отцу?

Перл мгновение помолчал.

— Вообще‑то, я уже размышлял над этим…

— Так почему ты этого не делаешь? — хитро улыбаясь, спросила она. — Вот телефон — звони.

Кортни сняла трубку и протянула ее Перлу. Он поморщился.

— Ну, дорогая, может быть, не надо…

— Надо, — повелительным тоном сказала она.

Перл подчинился, набрав номер, он с некоторой растерянностью сказал:

— Алло.

На его лице вдруг появилась такая забавная гримаса, что Кортни едва удержалась от смеха. Прикрыв трубку рукой, Перл сказал:

— Это — дворецкий.

— Ну и что? Ты боишься собственного дворецкого? Ну‑ка, быстро говори с ним.

Перл повиновался.

— Да, кто это? Джеральд?.. — спросил он таким тоном, как имеют обыкновение обращаться к своим слугам лорды. — Говорит Майкл. Да, спасибо. Прекрасно. Да, давненько не видались. Да. А ты? Хорошо, хорошо… Послушай, мистер Брэд… — он осекся и поправился. — Мама и отец дома? А, понятно — опять плавают… Да, я знаю, что Эгейское море очень красиво в это время года. Конечно, я помню каникулы. Да–да, остров Хиос, Крит… Это прекрасно… Что? Вернутся через несколько недель? Нет–нет, ничего передавать не надо. Но, может быть, ты скажешь им, что… что я звонил? Спасибо, Джеральд. До свидания.

Он задумчиво положил трубку и вдруг неожиданно рассмеялся.

— Когда они вернутся, их будет ждать большой сюрприз.

Кортни ласково погладила его по щеке.

— Я думаю, что самым большим сюрпризом для них будет то, что они увидят тебя.

— А как ты думаешь, может быть, мне удастся найти Брайана до того, как они вернутся?

— Это было бы здорово! — радостно ответила Кортни, обвивая руками его шею.

Однако, Перл довольно ловко уклонился от поцелуя.

— Сейчас некогда заниматься этим, — с виноватым видом сказал он. — Пойдем, нужно срочно навестить редакцию городской газеты. Если я собираюсь найти Брайана, то нужно приступать к этому немедленно.

— Ну, что ж, — с легким разочарованием от недоданного поцелуя сказала Кортни. — Пойдем. Кстати, ты видел сегодняшний выпуск «Санта–Барбара Экспресс»?

— Нет, а что?

— Там есть статья об аресте доктора Роулингса, и снабжена она, между прочим, твоей фотографией.

— Вот как? — удивился Перл. — Хорошо бы, чтобы она попалась на глаза Брайана… — мечтательно сказал Перл.

Большой лохматый пес с газетой в зубах нырнул в дверь и подбежал к хозяину, который сидел рядом с камином, безуспешно пытаясь разжечь в очаге огонь.

Когда собака подала ему газету, он ласково погладил ее.

— Спасибо, Персиваль. Ты как раз вовремя. Мне понадобилась бумага на растопку.

Даже не удосужившись посмотреть на первую страницу «Санта–Барбара Экспресс», где была помещена фотография Перла, точнее Майкла Болдуина Брэдфорда–третьего, он разорвал газету на куски и сунул их » камин.

Спустя несколько мгновений яркие языки пламени пожирали отпечатанное типографской краской улыбающееся лицо третьего отпрыска знаменитого бостонского рода.

А ведь встреча Майкла и Брайана могла состояться гораздо раньше…

В доме Жозефины Тиммонс было тихо. Кейт убирал постель в опустевшей спальне, когда услышал негромкий стук в дверь.

— Кейт…

Тиммонс замер посреди комнаты, неотрывно глядя на дверь.

На пороге показался Круз Кастильо. С выражением глубокого сожаления на лице он вошел в комнату и виновато сказал:

— Прими мои соболезнования.

Тиммонс дышал так тяжело, словно его в одно мгновение лишили кислорода.

— Убирайся отсюда! — сквозь зубы процедил он.

Кастильо успокаивающе поднял руку.

— Послушай…

— Уходи! — резко повторил Тиммонс. — Тебе здесь нечего делать!

Несмотря на явную враждебность, Круз не уходил.

— Все это тянется достаточно долго, — тихо произнес он. — Давай сейчас покончим со всем прямо здесь.

Эти слова Кастильо окончательно вывели Кейта из себя. Он схватил со стола большой серебряный кубок и швырнул его под ноги Крузу.

— Давай! — закричал он. — Давай разберемся! Окончательно!.. Прямо здесь и сейчас!..

Смерив Кастильо испепеляющим взглядом, Тиммонс вдруг успокоился, как будто этот внезапный порыв ярости отнял у него слишком много сил. Устало опустившись на стул, он тихо сказал:

— Не стало единственного родного для меня человека… Когда‑то у меня была и сестра… Но по твоей милости я потерял и ее. Помнишь ее, Кастильо?

— Пять лет назад — день в день, — мрачно сказал Круз. — Неужели ты думаешь, что я мог забыть? Кейт, я приходил на кладбище в тот день, когда ты хоронил ее. И если ты считаешь, что кто‑то виноват, ты был должен сказать прямо тогда.

— Знаешь, кто меня остановил? Женщина, которая умерла в этой комнате. Она велела мне не поднимать шум. Я выполнил бабушкину просьбу из уважения к ней. Но теперь ее больше нет… И меня уже больше ничто не связывает… Ты слышал, что я сказал? Слышишь меня, Кастильо?

Круз кивнул.

— Да.

— Теперь я намерен призвать тебя к ответу. Теперь тебе придется очень плохо, а я отведу душу. Можешь не сомневаться.

— Сестру ты этим не вернешь, — тяжело вздохнул Кастильо.

— Да. — Тиммонс встал со стула. — Смерть приходит раз и навсегда. Но еще можно воздать должное памяти человека. Чего Кэти не удостоилась… Я намерен восполнить этот пробел.

— Я не желал ей смерти. Я вовсе не хотел, чтобы Кэти умерла.

Тиммонс обвиняюще ткнул в него пальцем.

— Ты повинен в ее смерти, Кастильо. Как будто взял пистолет и сам пристрелил ее.

— Ты же сам не веришь в это, — потрясенно произнес Круз.

Тиммонс нервно рассмеялся.

— Похоже, что ты не слишком хорошо меня знаешь… Я не успокоюсь, пока не прижму тебя как следует. Я займусь тобой, Кастильо.

Круз развернулся и направился к двери.

— Ты прав — мне не стоило сюда приходить.

Тиммонс победоносно улыбался.

— Знаешь, все это забавно. Приходить сюда — вот смешано!.. Тебе не кажется? Совсем недавно ты грозился раскопать на меня компромат и советовал мне поостеречься. А теперь мы поменялись ролями.

Круз низко опустил голову и глухо сказал:

— Мне очень жаль, что твоя бабушка умерла.

Тиммонс проводил взглядом его понуро удалявшуюся фигуру и мстительно бросил вслед:

— Ты будешь молить меня о пощаде, но я раздавлю тебя как грязного червяка!

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21