Санта–Барбара IV. Книга 2 [Генри Крейн] (fb2) читать онлайн

Генри Крейн, Александра Полстон Санта–Барбара IV. Книга 2

ГЛАВА 1

На радио тоже существуют свои рекорды. Хейли приходит в голову удачная мысль. Книга рекордов Гиннеса, трепещи! Прозрение часто запаздывает. Семена бури посеяны. Незаконное вторжение. Упрямство СиСи Кэпвелла достойно пера Эразма Ротердамского, но Софию это не пугает. Перемены не всегда бывают к худшему. Окружной прокурор руководствуется принципом — на чем сидишь, тем и пользуешься. Улики в руках Кейта Тиммонса.

В отличие от широко распространенного мнения, радиостанция — это не только передатчик. Все зависит не от величины передающих антенн и мощности усилителя. Можно поставить малюсенький трансмиттер в подвале своего дома и забавлять целый город забавными историями о первой любви, школьными хохмами и анекдотами с весьма откровенной начинкой. Кстати говоря — весьма распространенное занятие в наше время. Правда, нередко передачи таких самодеятельных радиостанций отличаются весьма смелым взглядом на сексуальные проблемы и социальные язвы. Потому власти обходятся с поклонниками самостоятельности в радиоэфире довольно круто — едва ли не каждый день в газетах можно прочитать сообщение о том, как у какого‑нибудь весьма крутого радио–диск–жокея, который занимался пропагандой секса и вседозволенности, изъяли передатчик. Вообще‑то, во многих штатах США такая самодеятельность в эфире уже давно запрещена. Однако, что поделаешь — Америка есть Америка, свободная страна каждый день пожинает плоды буйной демократии.

Молодые люди, получившие первоначальные навыки обращения с аппаратурой, стремятся во что бы то ни талантом и энергией вдохнуть жизнь в простые электромагнитные колебания.

Хейли очень хотелось стать такой же, как Кристиан. После ссоры и расставания с Тэдом Кэпвеллом, в ее жизни наступил момент, когда она решила на некоторое время отложить все свои личные дела и заняться карьерой. В общем, это было продиктовано, в первую очередь, желанием забыть о болезненной разлуке с Тэдом. Хейли прекрасно отдавала себе в этом отчет. А потому с удвоенной энергией занялась делами радиостанции «KUSB». Джейн Уилсон, которая работала в редакции на радиостанции, только диву давалась, глядя на то, как Хейли целыми днями носится по Санта–Барбаре с репортерским магнитофоном в поисках сенсаций и горячих тем дня и просто интересных новостей. Это было тем более удивительно, что у Хейли не было ни специального образования, ни даже опыта работы в радиожурналистике. Сама Джейн на некоторое время забыла о том, что была Роксаной. Причиной тому было, скорее всего, отсутствие объекта для применения своих актерских способностей. Ну в самом деле — не на Хейли же тренироваться в своих дарованиях.

В общем, жизнь на радиостанции «КUSB» протекала своим чередом. Откровенно говоря, без всякого особого разнообразия. Руководство станции было вполне удовлетворено существующим положением дел и довольно вяло реагировало на попытки Хейли оживить традиционную картину эфира. Однако Хейли, как свежий человек, понимала, что дальше так продолжаться не может. Точнее — может, но не должно. Радиостанции необходимо было обрести какой‑то новый образ в глазах, а точнее, если можно так выразиться, в ушах слушателей.

Хейли была одолеваема разнообразными идеями на этот счет. То она ставила в эфир свежие материалы из зала суда, рассказывая о деле Сантаны Кастильо, то интервьюировала представителей Министерства здравоохранения по поводу массового отравления печеньем от Джины Кэпвелл, то донимала расспросами окружного прокурора, пытаясь выяснить у него положение дел о миграции из Мексики.

Но это было не совсем то, к чему стремилась Хейли. Осознанные идеи по поводу того, как оживить радиопространство Санта–Барбары, роились в голове Хейли. Но пока ничего конкретного придумать она не могла.

Жарким июльским днем, когда даже мухи перестали летать, Хейли сидела за своим рабочим столом в редакторской комнате «KUSB» и лениво перебирала лежавшие на столе пластинки. Внезапно посетившая ее мысль заставила бросить это малоинтересное занятие и вскочить со стула. Она стала торопливо рыться в шкафу, заваленном какими‑то бесконечными магнитофонными лентами, кассетами со сценариями радиопередач и прочей дребеденью. «Так, где же она, где же», — бормотала про себя Хейли, с шумом копаясь среди этих развалов. Наконец, через несколько минут она достала из‑под огромной микрофонной папки книгу невероятно больших размеров.

— Ну наконец‑то, — радостно вздохнула она. — Так, посмотрим, что здесь пишут. Так, самый первый патент на беспроволочный телеграф… Это неинтересно… Самая первая радиопередача… Тоже не имеет никакого значения… Трансатлантические передачи… Это мне не нужно, мы живем на Тихом океане… Так, самый большой приз. О, это любопытно. Что тут пишут? Мэри Баханом в пятнадцать лет двадцать первого ноября тысяча девятьсот восьмидесятого года на радиостанции «WKRU» штат Огайо выиграла приз в один миллион долларов, которые будут ей выплачиваться в течение сорока лет по двадцать пять тысяч долларов в год.

Хейли не удержалась от смеха.

— Мэри, к тому времени, когда ты получишь свой последний цент, на этот миллион можно будет купить только пару колготок, ну и еще, пожалуй, гамбургер. Нет, эта идея мне не подходит. Я, конечно, могу объявить приз на миллион долларов за победу в какой‑нибудь угадайке, однако, где мне найти такие деньги? Не думаю, чтобы наших хозяев обрадовала перспектива до пенсии обеспечивать ежегодной рентой какого‑нибудь школьника. Ну ладно, оставим это. Так, что дальше… Программа долгожителей. Это, конечно, весьма любопытно, но не эффективно. Дальше… Самое большое количество станций. Ну, это я даже и читать не буду. Даже маленький ребенок знает, что мы живем в стране с самым большим количеством радиостанций. Хотя, ладно, взгляну. Сколько их у нас? Ого, девять с половиной тысяч. Я знала, что много, но не настолько. Самый большой отклик… Вот! — радостно воскликнула Хейли. — Похоже, начинаем подбираться к тому, что может принести быстрый и достойный результат. Самый большой отклик на радиошоу был зарегистрирован двадцать седьмого ноября тысяча девятьсот семьдесят четвертого года во время пятичасового «разговорного» шоу астролога Говарда Шелдона в Филадельфии. В программе «Бил Корсар–шоу» радиостанции «WSEU». В редакцию поступило триста восемьдесят восемь тысяч двести девяносто девять телефонных звонков. Вот это да, вот это здорово! Нужно и нам поступить так же, как этот Бил Корсар. Интересно, а этот Говард Шелдон еще занимается астрологией или, может быть, его уже нет в живых? Все‑таки, тринадцать лет прошло. Интересно, как его найти? Почему в книге рекордов Гиннеса не пишут домашние телефоны рекордсменов? Черт побери, как у нас жарко.

Она отложила книгу в сторону и, сходив за вентилятором, поставила его на стол прямо перед собой. Установив самую большую мощность, Хейли несколько минут наслаждалась освежающим дуновением. Улучшив таким образом свою рабочую форму, Хейли снова принялась выуживать идеи среди записей книги рекордов.

— Самая продолжительная непрерывная радиопередача… Программа Уари Нортон на радиостанции… тра–ля–ля–ля–ля в Пуфало штат Нью–Йорк длилось четыреста восемьдесят четыре часа (двадцать дней и четыре часа, с двенадцатого марта по восьмое апреля тысяча девятьсот восемьдесят первого года).

Хейли на мгновение оторвала взгляд от книги.

— Вот это да! Целых двадцать дней! Интересно, он спал когда‑нибудь? Или его, как зомби, накачивали какими‑нибудь медикаментами, чтобы он непрерывно говорил, говорил и говорил. Вряд ли кто‑нибудь у нас еще способен на такое. Это же почти две недели. Черт возьми, не могу себе представить человека, который оказался бы способен побить такой рекорд.

Она снова пробежала глазами по строчкам и вдруг с облегчением вздохнула.

— Уф. Слава Богу, что заявки на подобные рекорды больше не рассматриваются. Но вообще‑то в этом что‑то есть. А это что? «Радио Тейлифис–Эйриан» Ирландия передавало чтение книги Джеймса Джойса «Улисс» в течение двадцати девяти часов тридцати восьми минут сорока семи секунд. Это произошло шестнадцатого, семнадцатого июля тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Непонятно, заявки на подобные рекорды больше не рассматриваются, а ирландский рекорд, тем не менее, здесь есть. Может быть, и нам сделать что‑нибудь подобное? Может быть, танцевальный марафон или разговорное шоу? Нет, если разговорное шоу, то тогда нужно приглашать этого самого астролога, а он, наверняка, заломит немалую сумму за участие в подобной передаче, особенно, если узнает, что мы преследуем рекламные цели. Нет, пожалуй, лучше обойтись танцевальным марафоном. Устроим музыкальный нон–стоп–дансинг насколько сил хватит. Интересно, сколько в наших архивах записано музыки? Неплохо было бы, не повторяясь, продержаться в эфире пару суток.

Она отложила книгу в сторону и, направившись к полкам с магнитофонными кассетами, начала внимательно изучать прикрепленные рядом списки. За этим занятием ее и застала вошедшая в редакторскую комнату Джейн Уилсон.

— Привет, Хейли! Чем занимаешься?

— Привет, Джейн. Вот думаю, как это можно использовать в одной передаче.

Джейн рассмеялась.

— А не многовато ли будет? По–моему, такого количества музыки хватит на несколько дней.

Хейли на мгновение оторвалась от изучения списков.

— А я и собираюсь использовать это в одной передаче, — сказала она. — Хочу произвести впечатление на слушателей марафонским нон–стоп–дансингом.

Джейн наморщила брови.

— Чем, чем?

Хейли смущенно опустила глаза.

— Видишь ли, в последнее время передачи нашей радиостанции потеряли элемент неожиданности для слушателей. Нужно их как‑то расшевелить. В таких случаях помогают неожиданные ходы. Нужно предпринять что‑то нестандартное, понимаешь? Особенное, эффектное. И тогда никто не будет говорить, что «KUSB» — это точно такая же радиостанция, как и девять с половиной тысяч других.

Джейн скептически усмехнулась.

— Что за идея пришла тебе в голову? Или ты посчитала себя уже настоящим диск–жокеем? Может быть, тебе лучше стоило сейчас заняться какими‑нибудь более реальными делами?

Хейли пожала плечами.

— А чем тебе не нравится это?

Джейн смерила ее оценивающим взглядом.

— Мне кажется, что у тебя недостаточно опыта в подобного рода предприятиях. По–моему, нужно сначала набраться опыта ведения обычных программ, а потом уже отваживаться на подобные трюки. Хейли гордо вскинула голову.

— А почему ты думаешь, что я на это не способна?

Джейн вздохнула.

— Знаешь, Хейли, все‑таки, одно дело часовая программа не о чем или там какие‑нибудь городские новости, а другое дело — большая непрерывная передача.

Хейли запальчиво воскликнула:

Ты напрасно не веришь в мои возможности! Я докажу тебе и всем, что способна на многое. Я буду находиться у микрофона столько, что тебе придется оттаскивать меня силой.

Джейн кисло усмехнулась.

— Да ты, наверное, шутишь. Что за чушь взбрела тебе в голову? Ты, наверное, перегрелась на сегодняшнем солнце. Может быть, тебе стоит подумать о том, как охладиться? Поезжай на пляж, искупайся, приведи себя в порядок. И посмотришь, все самые радикальные и невероятные идеи тут же улетучатся. Ты будешь думать о том, что действительно достойно внимания.

Хейли недовольно повела плечом.

— А что, по–твоему, достойно внимания? Мужчины? Наверное, ты намекаешь на то, что меня съедает ревность к Тэду? И я просто ищу себе отдушину, чтобы отвлечься?

Джейн растянула рот в широкой улыбке.

— Вот именно. Ты сама за меня ответила. Мне кажется, что ты придаешь слишком большое значение своему разрыву с Тэдом и никак не можешь успокоиться. Совершенно напрасно. Думаю, что тебе следовало бы обратить внимание на других мужчин. Тэд — не единственный на свете. И вообще, я не понимаю, что ты нашла в этом сытом, избалованном наследнике кэпвелловских миллионов? Почему он так очаровал тебя? По–моему, на свете существует масса других мужчин, которые ничуть не хуже его. Ну, может быть, чуть менее богаты. Но ведь это не главное.

Хейли нахмурилась.

— А что же главное? Строить из себя вечную буку, как это делаешь ты? Или, может быть, стать сексуально ненасытной тигрицей вроде Роксаны? Кстати, у нее был подозрительно похожий на твой голос.

Джейн едва заметно побледнела и поспешила перевести разговор на другую тему.

— Не будем касаться Роксаны. Это не слишком интересно. Так что ты там говорила на счет своей воображаемой передачи?

Хейли и сама была не склонна разговаривать о мужчинах и, тем более, о своих отношениях с Тэдом. Так что, поведение Джейн не удивило ее, а, скорее, даже обрадовало. Она снова принялась с энтузиазмом рассказывать о своем необычайном плане.

— Ты знаешь, Джейн, есть рекорд по продолжительности радиотрансляций. Правда, с этим делом существуют кое–какие трудности, но меня это, в общем, не смущает. Я хочу сделать что‑нибудь подобное и, если мне никто не будет мешать, обещаю — это получится. Кроме того, наша радиостанция благодаря этому резко повысит свою популярность.

Джейн скептически усмехнулась.

— Рекорды? Какие еще рекорды? Ты что, изучала, кто, где и сколько вел непрерывные передачи?

Хейли радостно улыбнулась.

— Да. Вот, посмотри.

Она взяла со стола книгу рекордов и протянула ее Джейн. Ткнув пальцем в страницу, она сказала:

— Прочти вот здесь.

Джейн пробежалась глазами по строчкам.

— Что, что? Читали Улисса двадцать девять часов подряд? Ты что, собираешься читать Улисса? — скривилась она.

Хейли рассмеялась.

— Нет, конечно. Для этого у меня, точно, не хватит духу. Я усну где‑нибудь на третьей минуте. Не могу сказать, чтобы ирландская проза меня увлекала. Лучше всего будет непрерывно запускать в эфир песни, сопровождая их совсем небольшим комментарием. Главное, выдержать длинную смену.

Джейн захлопнула книжку и протянула ее Хейли. Шумно вздохнув, она осуждающе покачала головой.

— Да, на счет Улисса ты права. К тому же, — в ее голосе появились презрительные нотки, — образование не позволит тебе прочитать некоторые места из этой книги. Хейли удивленно подняла брови.

— Почему?

Джейн ехидно улыбнулась.

— Потому что некоторые места написаны там на староирландском языке. Ты, даже если бы и очень старалась, не смогла бы их прочесть. Для этого нужно специальное филологическое образование.

Хейли гордо вскинула голову.

— Я и не собираюсь делать то, на что не способна.

— А на радиомарафон ты способна?

— Разумеется.

Хейли старалась сдерживать свое желание отпустить какую‑нибудь колкость по адресу Джейн.

— Но я думаю, что моя идея провести радиомарафон заслуживает внимания.

Джейн по–прежнему не высказывала по этому поводу ни малейших признаков энтузиазма.

— Думаю, что ты не выдержишь даже двух часов. Во всяком случае, это совсем не то же самое, что выходить в эфир раз в смену с коротким выпуском городских новостей. Ты же просто уснешь.

Хейли уверенно возразила:

— Если я хоть раз зевну, то ты можешь сразу же гнать меня в шею от микрофона. Ведь это здорово для рекламы! Нужно, чтобы нам постоянно звонили в студию. И еще, у меня только что появилась новая идея. Давай объявим сбор средств на благотворительные нужды во время этого марафона и попросим слушателей звонить к нам в студию и передавать деньги на наш счет. По–моему, это будет здорово. Во всяком случае, насколько я знаю, в городе уже давно не проводилось ничего подобного. Пусть наша радиостанция станет зачинателем доброго дела. Это будет нечто вроде телемарафона. Ну вспомни, как делают на разных телеканалах, когда там нужно собрать деньги, например, для пострадавших от землетрясения в Лос–Анджелесе. Организуют длинную, например, на протяжении суток передачу, и в студии происходит какое‑то действие — выступают артисты, музыканты, всякие известные люди. А зрители имеют возможность, переводя деньги на благотворительность, тут же услышать в эфире свое имя. Джейн, только не надо так скептически ухмыляться. Я думаю, что это очень хорошая идея. И мы должны обязательно воспользоваться ею, чтобы повысить свой престиж. Представь себе, таким образом мы можем втянуть в это дело целую кучу фирм, богатых спонсоров, рекламодателей. Ведь кругом огромное количество денег. Мы должны заставить их работать на нас. И все это будет происходить во время радиомарафона.

Несмотря на все горячие уговоры Хейли, Джейн по–прежнему оставалась неприступна. После этого страстного монолога она лишь скептически фыркнула:

— Хейли, ты не можешь решать подобные вопросы. Твое слово на этой радиостанции почти ничего не значит. За это отвечает руководство.

Но Хейли была настойчива.

— Хорошо, я признаю это. Я никогда не переоценивала собственную персону. Но у меня есть к тебе предложение. Эту идею нужно изложить руководству станции, пусть они проголосуют. Если хоть один человек окажется против, то я немедленно откажусь от этого плана. В таком случае ты сможешь смеяться надо мной сколько угодно.

Джейн не нашлась, что возразить.

После приема успокаивающих лекарств Сантана проспала до самого вечера. Когда она открыла глаза, солнце, уже начинало клониться к горизонту. Рядом с ее постелью сидела Роза, терпеливо дежурившая возле дочери.

— Мама, дай мне воды, — попросила Сантана. — Здесь очень жарко, и я чувствую себя, как в пустыне.

Роза тут же исполнила просьбу дочери. Удовлетворив жажду, та откинулась на подушку с таким усталым видом, словно и не отдыхала.

— Доченька, — обратилась к ней Роза, — ты очень плохо выглядишь. Тебя по–прежнему мучают боли в суставах?

Сантана вяло махнула рукой.

— В этой больнице меня лишили всего. Я потеряла сына, мужа. Неужели, мама, ты думаешь, что после этого я буду прекрасно себя чувствовать? К тому же, меня мучают приступы аллергии. А врачи не разрешают пользоваться мне моими таблетками.

Роза вдруг посмотрела на Сантану так, словно ей хотелось сказать что‑то важное, но она не знала с чего начать. Сантана тут же догадалась, что произошло нечто важное.

— Мама, почему ты так смотришь на меня? — в ее голосе звучало беспокойство.

Роза в смущении теребила пальцы.

— Сантана, я даже не знаю, как тебе об этом сказать. Наверное, тебе будет очень тяжело об этом услышать.

Сантана, словно предчувствуя недоброе, побледнела.

— Ну так что же?

Роза облизнула пересохшие от жары и волнения губы.

— Я разговаривала с доктором Сэркином. Они провели анализ крови и обнаружили в ней большое содержание наркотических веществ. Доктор Сэркин сказал, что это означает, будто ты длительное время употребляла наркотики. А окружной прокурор Кейт Тиммонс вообще…

Она вдруг замолчала.

— А что Кейт Тиммонс?

— Он сказал, что ты — наркоманка со стажем. И что ты уже давно принимаешь наркотики. Доктор Сэркин говорил, что‑то про бортураты. Я не совсем точно поняла, что это означает, однако, мне кажется, что это правда.

Сантана ошеломленно молчала.

— Наркотики? У меня в крови? Этого не может быть.

Роза, тяжело вздохнув, опустила голову.

— Но так говорит доктор Сэркин…

Сантана тут же нервно воскликнула:

— И ты ему поверила? Как ты могла? Мама, неужели ты думаешь, что я, взрослый человек, стану прибегать к таким средствам?

Роза робко возразила:

— Однако об этом говорят результаты анализов. Я не думаю, что врачи ошиблись…

Сантана вдруг начала дышать так тяжело, словно ей не хватало воздуха. Она поднялась на кровати и, резко взмахнув руками, в запальчивости воскликнула:

— Этот врач такой же негодяй, как и окружной прокурор! Ему наверняка кто‑то заплатил за то, чтобы он оговорил меня! Все это неправда, этого просто не может быть! Я никогда в своей жизни не употребляла наркотиков.

Роза нахмурилась.

— Сантана, но это же врач. Почему ты думаешь, что ему выгодно оговорить тебя?

Сантана бессильно откинулась на подушку.

— Мама, как ты можешь такое говорить? Единственные таблетки, которые я принимаю, от аллергии. Я это уже говорила судье, ты же слышала все это. Ты же знаешь, что я употребляю антигистаминные препараты, которые позволяют мне легче переносить приступы аллергии. Но в этих таблетках нет никаких наркотиков. Они же разрешены к употреблению и продаются в любой аптеке.

Роза растерянно развела руками.

— Но мне не понятно тогда насчет этих анализов. Ведь, если врач говорит, то я склонна ему верить.

Сантана отмахнулась.

— Это все подтасовка! Меня пытаются подставить. Ты же знаешь, что Кейт Тиммонс и все остальные настроены против меня. Я не могу объяснить это ни чем иным, кроме их интриг. Им выгодно сделать из меня сумасшедшую, наркоманку, неврастеничку, чтобы легче было оправдаться самим. Даже Круз хочет так думать, несмотря на то, что он мой муж. Для него было бы выгодней, если бы меня надолго упекли сначала в больницу, а потом в тюрьму. Он бы тут же бросился к своей ненаглядной Иден, — резко говорила она. — Я уверена, что он и сейчас где‑нибудь в постели с ней. А про окружного прокурора и говорить не приходится. Этот негодяй сначала убеждал меня в том, что нужно признаться во всем, а потом свалил на меня всю вину и даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Они все, все только и мечтают о том, чтобы меня не было.

Роза попыталась успокоить дочь.

— Ну почему ты думаешь, что все вокруг хотят тебе зла?

На глазах у Сантаны выступили слезы.

— Потому что это правда, мама, — чуть не плача, сказала она. — Я видела их лица в суде. Они все думали только о том, как бы меня посадить за решетку. Я всем мешаю, всем. Даже ты мне не веришь, мама.

Она вдруг умолкла и полными слез глазами посмотрела на Розу. Голос ее дрогнул:

— Мама, ну хоть ты‑то мне можешь поверить? Я никогда в жизни не употребляла наркотиков, это клевета.

Роза смутилась.

— Ладно, — уклончиво ответила она и погладила дочь по щеке. — Давай не будем сейчас говорить об этом. Ты так хорошо спала, постарайся отдохнуть еще.

Сантана оскорбленно отвернулась, решительным жестом отодвинув от себя мать.

— Не надо меня утешать. Я совсем не ребенок. И вообще, как я могу отдыхать, когда все вокруг считают меня лгуньей.

— Ну почему, почему все так?

Роза наклонилась над дочерью.

— Я не называю тебя лгуньей, успокаивающе сказала она, — просто я совершенно растеряна. Я пойду поищу доктора Сэркина. Нам надо поговорить.

Сантана подавленно замолчала и отвернулась, накрывшись одеялом. Роза заботливо укутала ее и направилась к выходу из палаты.

Неприятным сюрпризом было для нее увидеть шагавших по коридору больницы рука об руку окружного прокурора Кейта Тиммонса и Джину Кэпвелл. Очевидно, настроение у них было хорошее, потому что они мило улыбались друг другу и перекидывались какими‑то, вероятно, очень забавными, фразами. Смех Джины резал ухо Розе. Бросив ненавистный взгляд на мило щебетавшую парочку, Роза медленно зашагала по коридору в противоположную сторону. Джина хихикнула, провожая ее взглядом.

— Куда это помчалась Роза?

Тиммонс небрежно махнул рукой.

— Да ладно, какая разница? Сейчас тебя должно волновать не это.

— А что же? Ты?

Тиммонс засмеялся.

— Обо мне будешь думать ближе к ночи.

Джина кокетливо вильнула бедром.

— Между прочим, я приехала сюда только для того, чтобы повстречаться с тобой. Мне сказали в твоем офисе, что ты по–прежнему торчишь в этой больнице.

Тиммонс развел руками.

— Что поделать, слишком много проблем в связи с делом Сантаны. Результаты анализа дали в мои руки очень хорошее оружие против Сантаны. Я обязательно должен воспользоваться этим. Однако, мне обязательно требуется твоя помощь. Только ты можешь оказать мне эту неоценимую услугу.

Они остановились у двери в палату Сантаны.

— Кейт, я очень рада, что ты, наконец, смог оценить по достоинству мои возможности, — с жеманной улыбкой сказала Джина. — Наконец‑то ты понял, кто находится рядом с тобой.

Тиммонс напоминал сейчас жирного кота, который только что объелся сметаны. Лениво улыбаясь, он подошел к Джине и положил руку ей на бедро.

— Я уже давно оценил тебя. Просто, у меня не было возможности проявить свои чувства. Но зато теперь…

Он потянулся губами к ее шее, однако Джина кокетливо оттолкнула его.

— Послушай, почему тебя тянет заниматься этими делами в присутственных местах? Мне кажется, что если бы я не сопротивлялась, ты изнасиловал бы меня прямо здесь, в коридоре, у двери твоей прежде ненаглядной Сантаны.

Тиммонс недовольно отодвинулся.

— Я ж тебе уже говорил, как ты меня заводишь. Я не знаю никакой другой женщины, которая обладала бы такой гигантской притягательностью. Я просто не могу совладать с собой. Твоя близость заставляет мою кровь закипать. Ну ничего, я еще отыграюсь. Думаю, что сегодняшняя ночь будет временем моего сексуального триумфа.

Джина хихикнула.

— Кейт, пока еще рановато думать об этом. У нас есть другие неотложные дела.

Он тут же сделал серьезное лицо.

— Да, ты права. Тебе нужно позаботиться о таблетках. И смотри, чтобы никто ничего не заметил. Если ты проколешься, то нам угрожают крупные неприятности. И тогда мы с тобой даже мечтать не сможем о том, чтобы все наши планы осуществились.

Джина кивнула.

— Тебе нужно будет поскорей позаботиться о том, чтобы эти таблетки были обнаружены.

— Не беспокойся, мне не составляет особого труда выписать ордер на обыск.

Джина игриво взглянула в глаза окружному прокурору.

— А мне придется, кроме всего прочего, подумать о том, как отблагодарить тебя за твои услуги.

Тиммонс с готовностью подставил губы.

— Непременно.

Вместо этого она поцеловала его в щеку. Тут Тиммонс не выдержал и принялся целовать ее в шею и губы. Она так сладострастно застонала, что это услышала даже Сантана. Она медленно сползла с кровати и, выглянув в небольшое окошко в двери, тут же испуганно отшатнулась. В коридоре, прямо перед дверью ее палаты, ее бывший любовник Кейт Тиммонс запускал руки под одежду Джины Кэпвелл. Она стонала и извивалась так, как будто была на пороге оргазма. Сантана потрясенно побрела назад и без сил рухнула на кровать. Дрожащими руками она натянула на себя одеяло и лежала, тихонько всхлипывая. Спустя несколько минут она услышала, как дверь палаты скрипнула, но даже не смогла поднять голову — так велико было ее потрясение.

Окружной прокурор осторожно вошел в комнату и наклонился над ней.

— Сантана, ты спишь? — тихо произнес он. Увидев, что глаза ее открыты, он распрямился.

— Роза уже говорила с тобой? — немного помолчав, снова поинтересовался он. — Получены результаты анализа крови. Ты принимала наркотики. Это многое объясняет.

У него был такой сочувственный вид, что Сантану едва не вытошнило. Она с трудом сдержала свое отвращение. Тиммонс стоял рядом с ее постелью, а на лице его было написано такое лицемерное выражение сочувствия и сожаления, что в его неискренности можно было не сомневаться. Сантана вдруг отчетливо вспомнила о том, как однажды в ресторане «Ориент Экспресс» она уронила из сумочки свой пузырек с таблетками, а оказавшаяся рядом Джина услужливо подняла его и протянула ей. Она вдруг отчетливо услышала этот полный ехидного коварства и змеиной подлости голос:

— Сантана, это не ты потеряла?

Она так глубоко задумалась, что не замечала присутствовавшего рядом Тиммонса. Опомнилась Сантана только тогда, когда услышала обращенный к ней голос окружного прокурора:

— Что с тобой? Тебе плохо?

Она взглянула на него с плохо скрытой ненавистью, и тут же ей на память пришел другой эпизод: Кейт находится у нее дома. Она, чтобы успокоить нервы, принимает сразу две таблетки. Волнение ее столь велико, что она роняет пузырек на пол. Он поднимает его и протягивает ей с подозрительной улыбкой.

— Возьми, ты уронила.

Поскольку она ничего не ответила на его вопрос, окружной прокурор снова наклонился к Сантане и, придав голосу как можно большую доверительность, спросил:

— Ты можешь мне рассказать о наркотиках? Кто тебе их давал? Где ты их брала? Не бойся, ведь я хочу тебе только добра.

Она резко вскинула голову и с ненавистью проговорила:

— Убирайся отсюда.

Он укоризненно покачал головой.

— Могла бы и сказать мне.

Сквозь плотно сжатые губы она с угрозой в голосе процедила:

— Пошел вон! Теперь я все поняла. Убирайся! — она перешла на крик. — Уходи прочь! Негодяй! Тебе здесь нечего делать!

Тиммонс наклонил голову и поплелся к выходу, как побитая собака.

Этот вечер Иден и Круз посвятили друг другу. Они лежали, обнявшись, на пляже в Харбер–Коув до тех пор, пока последние огоньки костра не погасли. Огромное черное небо покрылось яркими точками звезд. Ветер с океана нес приятную свежесть.

— Я думаю, нам пора, — сказал Круз.

Она положила его руку себе на щеку и с грустью сказала:

— А я думала, что мы останемся здесь навсегда.

Он грустно покачал головой:

— Я бы и сам этого хотел, но думаю, что пора возвращаться домой, хоть здесь и хорошо.

Иден повернулась и посмотрела ему в глаза:

— Обещай, что между нами ничего не изменится.

Вместо ответа он принялся покрывать поцелуями ее лицо и руки.

— Неужели мы собирались когда‑то пожениться? — меланхолично произнес он. — Когда же это было? Сто или двести, или семьсот лет назад? У меня такое ощущение, что все это произошло в какой‑то прежней, давно забытой жизни. Не понимаю, почему в жизни все происходит не так, как этого желаешь? Тебе хочется одного, а ты делаешь другое. Я все еще хочу жениться на тебе, Иден, и думаю, что это возможно. Нам осталось ждать совсем недолго.

Она легла, подложив ладони под щеку:

— Когда?

Круз на мгновение умолк.

— Думаю, что это произойдет очень скоро. Я только сделаю все возможное для Брэндона и Сантаны, и тогда мы уже не будем расставаться. Мы обречены принадлежать друг другу, и никто не может помешать нам в этом. Я только хочу исполнить свой долг перед семьей. Сейчас мне нужно позаботиться о мальчике и о том, чтобы Сантана смогла выпутаться из этой истории.

— А пока?

Он повернул ее к себе и ответил нежным долгим поцелуем.

Когда они наконец оторвались друг от друга, Иден поднялась и сделала несколько шагов по начинавшему остывать песку.

— Куда ты? — Круз поднялся следом за ней.

— Так, хочу пройтись. Честно говоря, мне как‑то не по себе. Я, наверно, просто не уверена в том, что нас ожидает.

Она остановилась у воды, подставив ноги медленно накатывавшимся на берег волнам. Он остановился за ее спиной и осторожно сказал:

— Я хотел бы снова обнять тебя. Она грустно покачала головой:

— Нет. Ты прав, нам уже пора.

Круз медленно побрел назад к погасшему костру и стал собирать разбросанные на песке вещи.

Этот вечер подошел к концу. Насладившись бурными проявлениями страсти, они, наконец, вынуждены были расстаться.

В доме Кастильо было темно. Из остановившегося за пару кварталов от дома автомобиля вышла Джина Кэпвелл и, опасливо оглянувшись по сторонам, поспешила на противоположную сторону улицы, прячась в тени деревьев. Убедившись в том, что за ней никто не следит, она подошла к крыльцу и достала ключ, который ей передал Кейт Тиммонс. Повернув его в замке, она открыла дверь, вошла в дом и, достав из сумочки небольшой фонарик, стала пробираться через прихожую к гостиной. Увидев в дальнем углу комнаты свою цель — большой комод. Джина скользнула к нему и, выдвинув один из ящиков, радостно улыбнулась: здесь лежала большая коробка с украшениями и бижутерией Сантаны. Это было именно то, что нужно.

Джина достала коробку и открыла крышку. Спустя несколько мгновений пакетик с таблетками из сумочки Джины перекочевал в коробку. Засунув его поглубже, чтобы улика не сразу бросалась в глаза, Джина закрыла коробку и вернула ее на прежнее место. Торопливо закрыв ящик комода, Джина еще несколько раз огляделась и, убедившись в том, что операция прошла успешно, быстро зашагала к выходу.

Итак, теперь осталось только провести небольшой обыск в доме Сантаны, и дело сделано.

Тогда она уже не сможет доказать, что наркотики оказались у нее случайно. А, значит, ее участь в суде будет решена. При наличии таких улик, как обнаруженные при обыске на квартире наркотики, суд присяжных заседателей не станет долго раздумывать над обвинительным приговором. Сантану упекут в тюрьму, и тогда перед Джиной все пути окажутся открытыми.

Ей останется только ждать…

СиСи с хмурым видом расхаживал по гостиной. Нельзя было сказать, что он испытывал огромный энтузиазм по поводу происшедшего с Лайонеллом Локриджем, а тут еще угрозы Софии. Охватившее Кэпвелла–старшего состояние глубокой меланхолии было столь же не свойственно ему, как угрызения совести — окружному прокурору.

СиСи стоял сейчас перед проблемой выбора — либо помочь Локриджу и потерять миллион долларов, либо потерять к себе расположение Софии.

Остановившись за его спиной, София с укоризной сказала:

— СиСи, мне показалось, что у тебя появилось стало обзавестись своим передатчиком и сотворить нечто вроде собственного радиошоу.

А как же запрет на радиовещание? — спросите вы. — А никак. Любой запрет можно весьма успешно обойти. В этом любому американцу, испытывающему повышенное желание услышать собственный голос на волнах радиопространства помогает новейшая технология. Передатчики с автономным блоком питания весьма успешно устанавливаются на автомобилях и ни один радиопеленгатор не может засечь такую станцию.

Так и крутятся в радиоэфире тысячи голосов, рассказывающих среднестатистическому американцу, а также всем его родным и близким — по желанию, естественно, — обо всем на свете.

Обычно именно из таких, действующих на свой страх и риск энтузиастов радиодела вырастают самые талантливые и разговорчивые радио–диджеи. Сами понимаете, главное, чтобы человеку нравилось то, чем он занимается. А уж если он готов ради этого пойти на нарушение закона, значит, ему это очень сильно нравится.

Когда‑то Хейли Бенсон была знакома с одним таким парнем. Его звали Кристиан. Поначалу он прикупил небольшой радиопередатчик, мощности которого хватало лишь на пару районов в округе. Каждый день в одиннадцать часов вечера он выходил в эфир, развлекая таких же, как и он, шестнадцатилетних подростков рассказами о том, как ему удалось сегодня закадрить девочку или на пять центов надуть официантку в ближайшем кафе. Вроде бы ничего особенного, однако рассказывал все это Кристиан потрясающе талантливо, как настоящий радиопрофессионал. Он так умело выстраивал в своих рассказах драматургические ходы, что самое интересное оставалось недоговоренным. И в конце передачи Кристиан обещал выложить все детали в следующей передаче. Простой, но весьма эффективный ход — он забрасывал крючок, на который попадались даже самые скептически настроенные слушатели. В общем, ничего особенного в этой идее нет, она известна бог знает сколько лет, с тех пор, как в эфире появились первые радиосериалы. Затем, этот же прием переняло телевидение и с неизменным успехом формула «продолжение — в следующем номере» применяется уже много лет. Все зависит от степени талантливости. Кристиан был потрясающе талантлив, и это обеспечивало успех его отчаянного предприятия. Почему отчаянного? Да потому, что уже через пару недель после того, как в эфире зазвучал голос Кристиана, им заинтересовались местные власти. Им не составило особого труда засечь место, откуда ведется вещание, и, в результате, он лишился радиопередатчика. Другой на месте Кристиана уже давно бросил бы все это и занялся более перспективными делами — подался на ближайшую бензоколонку, либо устроился ночным сторожем в супермаркете. Но Кристиана резвость властей не остановила. Из средств, которые у нас принято называть трудовыми накоплениями, он выделил необходимую сумму на покупку нового, теперь уже более мощного и мобильного радиопередатчика. Впрочем, не надо думать, что этот энтузиазм был обусловлен лишь личными амбициями Кристиана. Просто, уже через несколько дней после начала его передач, весь город, а особенно его подростковая часть, будоражили слухи о невероятно интересных, брызжущих юмором и приносящих настоящий кайф передачах. До поры до времени ни один человек на свете не подозревал о том, что тихий и неприметный скромняга Кристиан, которого в школе считали мало на что способным домоседом, по вечерам превращается в раскованного и весьма острого на язык радио–диск–жокея. Дабы избежать излишнего интереса властей, он установил передатчик в автомобиль и каждый вечер уезжал куда‑нибудь за город.

В общем, в один прекрасный день это закончилось. Передатчик у Кристиана отобрали, его родителям влепили весьма приличный штраф за «моральное засорение радиоэфира», как было сказано в определении суда по этому поводу.

Однако Кристиан к этому времени уже стал настолько знаменит, что несколько очень крупных радиостанций Южной Калифорнии заинтересовались талантливым парнем и стали наперебой приглашать его к себе на работу в качестве ведущего. Он остановился на предложении, которое ему сделала одна из крупнейших станций Лос–Анджелеса и в скором времени стал настоящей радиозвездой запада Соединенных Штатов.

Что означает весь этот рассказ? Техника без людей неработающих остается всего лишь грудой малоинтересного металла. Только яркая личность способна своим чувство сострадания, но, наверно, я все‑таки ошибалась. Судя по всему, ты не склонен ему помогать.

СиСи уселся за стол и стал мрачно барабанить пальцами по крышке.

— Я не хочу, чтобы ты плохо думала обо мне, София, — сдержанно сказал он, — поверь мне, я искренне сочувствую Лайонеллу, если все, о чем он рассказывает, правда.

София возмущенно всплеснула руками:

— Если это правда? Уж не хочешь ли ты сказать, что сомневаешься в этом? Неужели твоя хваленая проницательность изменила тебе? Неужели ты не замечаешь разницы между правдой и ложью? Ты же видел, что Лайонелл по–настоящему удручен. Он находится сейчас в совершенном отчаянии. Как можно подозревать его в том, что он говорит неправду? Ты видел его глаза?

СиСи вдруг испытал необъяснимый приступ раздражения:

— София, а мне непонятно, почему ты испытываешь такое доверие к этому человеку.

Она вызывающе вскинула голову:

— А почему я не должна испытывать к нему доверие? По–моему, он искренне обеспокоен судьбой жены. Если бы, не дай Бог, со мной произошло такое, я бы очень хотела, чтобы и ты испытывал такие же чувства. Глядя на тебя я уже начинаю сомневаться в том, что такое возможно. По–моему, ты сейчас больше озабочен судьбой своих денег, чем отчаянным положением Лайонелла. Тебя не должно смущать то, что он пришел к тебе просить денег. Ведь именно ты довел его до того, что он не может даже обратиться в банк. Ты отнял у него состояние, а теперь, когда Августа находится в руках у похитителей, отказываешь ему даже в такую трудную минуту.

СиСи недовольно всплеснул руками:

— Неужели ты забыла, как именно этот человек еще совсем недавно стоял на пороге моего дома и уверенно заявлял, что он вернет себе свои деньги и разорит меня, даже если на это уйдет вся его жизнь. Неужели ты думаешь, что он с тех пор успокоился и стал испытывать ко мне самые теплые дружеские чувства? Ничего подобного! Лайонелл Локридж был и по–прежнему остается моим злейшим врагом. И то, что преступники похитили его жену, не меняет моего отношения к нему. Конечно, мне искренне жаль Августу, но я не могу оставить без внимания его угрозы.

София вспылила:

— Неужели ты не видишь, в каком состоянии этот человек? Он же просто в отчаянии! Его жену похитили, а ты ничем не хочешь ему помочь. Ты делаешь вид, что тебя это никоим образом не касается. Однако, забываешь о том, что такое может произойти с любым, в том числе и с тобой. От преступников никто не застрахован. Ты должен ему помочь хотя бы ради своей безопасности. СиСи, я не понимаю, почему ты проявляешь такое равнодушие к нему?

Он рассерженно воскликнул:

— Потому, что я не похищал Августу!

София укоризненно покачала головой:

— Слава Богу, ты хоть это признаешь. Но это ничего не меняет. Именно ты виноват в том, что Лайонелл оказался сейчас в безвыходной ситуации. Именно ты отнял у него состояние и даже дом. Посмотри, как он живет. Неужели ты думаешь, что приятно целыми годами жить на яхте, болтаясь на волнах? С тех пор, как ты разорил его, он так и не смог подняться. Все его новые проекты и начинания рушатся, еще не успев зародиться. И к этому, между прочим, прикладываешь руку ты. Именно благодаря тебе Локриджу везде отказывают в кредитах. Он не может рассчитывать ни на что. Он оказался совершенно беспомощным в этой ситуации. Между прочим, ты разорил его из‑за какой‑то мелкой обиды. Ты просто хотел отомстить. Тебе не нужны были его капиталы. Ты и так достаточно богат. Однако, тебе так не терпелось доказать ему свое превосходство, что в результате он оказался на краю пропасти. Вот как обстоят дела, какие бы чувства ты ни испытывал по этому поводу. Я не собираюсь тебе лгать только потому, что нас связывают близкие отношения. Я уже сказала тебе, что, если ты не поможешь Локриджу, тебя ожидают большие неприятности и, в первую очередь, с моей стороны.

СиСи подавленно умолк. Наконец, он поднял голову и с кислой миной взглянул на Софию.

— Ну, что? — грозно сказала она. — До чего ты додумался?

Ченнинг–старший шумно вздохнул:

— Я еще пока ни до чего не додумался. Просто поймал себя на мысли о том, что ты рассуждаешь в точности, как Иден.

София уже немного успокоилась:

— А что значит — я рассуждаю, как Иден? По–твоему, это плохо?

Он не выдержал испытующего взгляда ее глаз и снова опустил голову.

— Она сказала то же самое. Она страшно расстроена тем, что я все отобрал у Локриджа. Правда, мне трудно сказать, чем объясняется такая симпатия моей дочери к Лайонеллу. Я ее к этому не приучал.

София разочарованно покачала головой:

— Ну, что ж, если ты не прислушиваешься к моим словам, то, может, тебя хоть в чем‑то сможет убедить Иден? Наверно, мне пора обратиться к ней, пока еще не поздно. И, вообще, перестань стучать пальцами, меня это раздражает.

СиСи тут же утих. Затем, тяжело вздохнув, он встал из‑за стола и, подойдя к Софии, обнял ее сзади за плечи.

— София, — доверительно сказал он, — тебе не стоит так обижаться на меня. Ведь я еще не сделал ничего дурного. Да, Лайонелл ушел, но это еще не означает, что я окончательно решил этот вопрос.

Она задумчиво смотрела в окно.

— Ты хочешь сказать, что у Лайонелла еще остаются какие‑то шансы? — в ее голосеслышалась надежда.

СиСи немного помолчал.

— Думаю, что мне придется послушаться тебя и Иден, — наконец сказал он, — слишком уж вы настойчивы.

— Ты поступаешь так только из‑за нашей настойчивости?

— СиСи нежно провел рукой по ее волосам. — Дорогая, я не ищу оправданий для себя, но когда я понял, что все потерял — я имею в виду тебя — мне захотелось отнять у него все. При одной мысли, что он уводит тебя у меня, я просто бесился.

София мягко возразила:

— Это были простые ухаживания с его стороны. Я ведь ничем на них не отвечала. Почему ты так бесился? Да и, кроме того, ведь мы расстались с тобой не но моей воле, все должно было быть по–другому.

СиСи принялся объяснять, тщательно подбирая слова:

— Наверное, это произошло потому, что я слишком любил тебя. Да, я не мог простить тебе гибели Ченнинга–младшего, но это было только поводом. Наверное, я все‑таки излишне ревновал тебя. Ты значишь для меня очень много, но только теперь я осознал, что это такое — жить без тебя. Наверное, я зашел слишком далеко. Наверное…

Она обернулась к нему и, прослезившись, сказала:

— Никогда бы не подумала, что ты можешь быть гадким. Честное слово, я уже и не надеялась услышать из твоих уст такие слова. Все‑таки нам с тобой нужно быть имеете. Иначе ты можешь наделать еще немало глупостей.

Он грустно усмехнулся:

— Знаешь, я в последнее время много думаю о своей жизни. О том, что было раньше, о том, что происходит сейчас и о том, что будет с нами в будущем. У нас с тобой было очень много разного. Честно говоря, о многом мне сейчас даже не хочется вспоминать…

Он немного помолчал.

— Да, если бы Келли была здорова, я бы достиг всего, о чем мечтал. Я сделаю все, что ты хочешь, София, все.

Лицо ее прояснилось:

— Ты дашь ему эти деньги?

СиСи кивнул. София мгновенно забыла о том, как еще несколько минут назад она отчитывала СиСи за его нежелание помочь Локриджу. Она с нежностью погладила его по щеке и прочувствованно сказала:

— Знаешь, я и не надеялась, что ты так быстро согласишься. Но, похоже, ты действительно любишь меня, и я могу ответить тебе только тем же. Я тебя очень люблю и с каждым днем это чувство становится все сильнее и сильнее.

Словно в подтверждение этих слов она притянула его к себе и поцеловала.

Круз остановил машину рядом с домом Кэпвеллов:

— Если бы ты знала. Иден, как мне не хочется расставаться с тобой, — с грустью произнес он. — Наверное, этот день был одним из счастливейших в моей жизни. Мы наконец‑то смогли сказать друг другу все. Я так давно мечтал о времени, когда мы сможем встретиться и просто поговорить наедине, когда никто вокруг не бросает на нас осуждающих взглядов.

Иден сглотнула слезу:

— Я думаю, что мы этого заслужили. Вряд ли есть в этом городе хотя бы еще одна пара, которая заслужила бы этого больше.

Круз помолчал:

— Мне очень жаль, что мы не смогли сделать этого раньше. Думаю, что тогда в нашей жизни многое изменилось бы. Не знаю, как долго придется ждать, пока мы сможем стать мужем и женой, но я верю, что это время уже близко. Я сделаю все, чтобы поскорее вернуться к тебе.

Иден сидела, низко опустив голову, по щекам ее стекали слезы:

— Круз, может быть, тебе не стоит торопиться. Сначала разберись с Брэндоном и Сантаной. Тебе нужно позаботиться о том, чтобы у мальчика было будущее. А Сантана… Я не знаю…

Круз тяжело вздохнул:

— Да, мне придется еще о многом позаботиться. Но ты должна знать, что я каждую минуту, каждую секунду думаю только о тебе. Я очень люблю тебя и верю, что мы будем счастливы вдвоем. Меня не пугают никакие препятствия.

Она почувствовала, что слезы совершенно душат ее, и, чтобы не разрыдаться, торопливо приложилась губами к его щеке и выскочила из машины:

— Пока, Круз, мне пора.

Ему оставалось лишь глазами проводить свою возлюбленную, быстро направляющуюся по дорожке к дому. Настроение его нельзя было назвать блестящим. Странно — этот день не принес Крузу ничего, кроме удовлетворения. Однако, возвращаясь домой, он чувствовал себя все‑таки каким‑то уставшим и неудовлетворенным. В глубине души он понимал, почему так происходит — слишком много проблем оставалось у него с Брэндоном и Сантаной. И если за судьбу мальчика он волновался уже значительно меньше, то о том, что будет с Сантаной, Круз мог только предполагать. А такая неопределенность, как известно, всегда заставляет нервничать и сомневаться. Он не сомневался в Иден, он знал, что она будет преданно ждать его, как бы долго ей ни пришлось это делать. Он опасался за себя: сможет ли он, хватит ли у него сил, как быстро закончится вся эта история?

Разумеется, ему не хотелось заставлять Иден ждать. Однако другого выхода не оставалось — он должен быть верен своему слову…

Занятый этими не слишком веселыми мыслями Круз и не заметил, как подъехал к собственному дому. Он также не обратил внимания на то, что неподалеку припаркован полицейский автомобиль. Выйдя из машины, он медленно направился к двери и лишь тут остановился и сообразил, что что‑то не так. Дверь была приоткрыта и сквозь щель на улицу падала тонкая полоска света.

В доме кто‑то был! Это не могли быть ни Роза, ни Сантана, ни кто‑то еще из его близких. Неужели в дом проникли преступники? Осторожно, чтобы не спугнуть предполагаемых злоумышленников, Круз вернулся к машине и достал из‑под сидения револьвер. Спустя несколько мгновений он уже стоял на крыльце, прижавшись к дверному косяку, и задавал себе мысленный отсчет: один, два, три.

На счет «три» он осторожно приоткрыл дверь и скользнул в прихожую. Здесь было пусто. Свет заливал половину дома. Круз услышал чьи‑то шаги в гостиной, какие‑то непонятные позвякивания и тихие голоса.

Времени на раздумья не оставалось, и Круз, выставив вперед пистолет, резко ворвался в гостиную:

— Ни с места! — закричал он.

Какой‑то мужчина в сером костюме стоял к нему спиной, копаясь в ящиках стола. Услышав окрик Круза, он едва заметно дернулся и замер.

— Руки за голову! — закричал Круз. — И медленно поворачивайся ко мне! Так, чтобы я все время видел твои руки. Давай!

Мужчина медленно повернулся, и Круз с изумлением увидел, что перед ним стоит никто иной, как окружной прокурор Кейт Тиммонс. На лице его была испуганная улыбка:

— Эй, Кастильо, убери пистолет. Я знаю, что ты крутой парень, но это совершенно излишне.

Круз по–прежнему не сводил с него дула револьвера:

— Что ты здесь делаешь? Кто тебе позволил врываться в мой дом!? — взбешенно заорал он. — Я же могу совершенно спокойно пристрелить тебя и никто не докажет, что я превысил пределы необходимой обороны! Тиммонс осторожно покачал головой:

— Ты этого не сделаешь.

— Почему?

— Только не делай резких движений. Сейчас я опущу одну руку и достану из кармана бумагу. Тебе сразу все станет ясно.

С этими словами он опустил одну руку, сунул ее во внутренний карман пиджака и достал оттуда сложенную вдвое бумажку:

— Вот, посмотри.

— Что это? — спросил Круз.

Убедившись, что опасность ему больше не угрожает, окружной прокурор как‑то противно улыбнулся:

— Это ордер на обыск в твоем доме, Кастильо.

Все еще возбужденно дыша, Круз опустил револьвер и резким движением вырвал бумагу из рук окружного прокурора.

— Что за чушь? — воскликнул он, прочитав ордер. — Я совершенно не понимаю, что происходит.

Тиммонс уже окончательно пришел в себя:

— Видишь ли, Кастильо, сегодня в больнице, куда, поместили твою жену, был проведен анализ крови Сантаны. В общем, доктора выяснили, что она принимала наркотики. Причем не один раз. Как только это стало известно, мы решили выяснить, где находится ее тайник.

Круз потрясенно опустил руки:

— Что? Какой тайник? Какие наркотики? О чем ты говоришь? Сантана никогда не принимала наркотики, в этом я абсолютно уверен.

Тиммонс снисходительно улыбнулся:

— Тебе это только кажется. На самом деле все обстоит совершенно по–другому. Анализ крови неопровержимо свидетельствует о том, что твоя жена долгое время употребляла то, что в просторечии называют колесами.

Кастильо судорожно сглотнул:

— Я все равно не понимаю, здесь что‑то не так.

На лице Тиммонса появилась злорадная усмешка:

— Ладно, я объясню тебе поподробнее. Хотя… Тебе следовало бы сегодня навестить в больнице жену. Хотя бы на десять минут. Тогда бы ты не сомневался в том, что я говорю правду.

Круз промолчал, поскольку ответить ему было нечего.

— Короче, так, — продолжал окружной прокурор, — в больнице у нее взяли кровь на анализ и наряду со всякими там гемоглобинами, лейкоцитами и прочей живностью нашли целую кучу стимуляторов. Ну мы и подумали, что она где‑то здесь хранит их.

Увидев, что Кастильо спрятал пистолет, окружной прокурор вернулся к работе, прерванной внезапным появлением хозяина дома. Он снова стал рыться в ящиках, а затем перебрался на кухню.

— Кастильо, а где у тебя в доме аптечка? — как ни в чем не бывало поинтересовался он.

Круз растерянно вертел в руках ордер. Наконец, придя в себя после столь ошеломительного заявления Тиммонса, он направился следом за ним на кухню:

— Послушай, Кейт, — холодно сказал Круз, — я не знаю, что там нашли врачи в крови у Сантаны, но то, что ты говоришь насчет наркотиков, по–моему, полная ерунда.

Тиммонс сделал вид, что очень занят своим важным целом. Он лишь вскользь заметил:

— Да брось ты, Круз. Неужели ты не видел, в каком она состоянии?

Кастильо озадаченно потер подбородок:

— Я знаю, что она не слишком хорошо себя чувствовала. Но ведь у нее были сильные приступы аллергии, думаю, что все объясняется именно этим. Ты напрасно пытаешься пришить ей наркотики.

Тиммонс поочередно проверил содержимое всех ящиков и коробок на кухне. В ответ на замечание Круза он обернулся и насмешливо сказал:

— Кастильо, я удивляюсь твоей наивности. Какая аллергия? Вся эта словесная дребедень служила только для отвода глаз. У нее же были все симптомы настоящей наркоманки. Неужели ты не замечал этого?

Круз пытался еще что‑то возразить, однако в этот момент из гостиной донесся еще один мужской голос:

— Господин прокурор! Кажется, я нашел то, что нам нужно.

Тиммонс, радостно потирая руки, бросился в гостиную:

— Отлично, Сэм, я так и знал. Я всегда знал, что у нее не все в порядке. Я оказался прав. Кастильо, теперь ты собственными глазами можешь убедиться в том, что все мои слова — чистая правда.

Круз, который в этой ситуации чувствовал себя словно сторонний наблюдатель, обеспокоенно зашагал за окружным прокурором.

Посреди гостиной стоял высокий полицейский в униформе, который держал в руках большую коробку. Круз узнал эту вещь — в ней Сантана хранила свои украшения. Тиммонс, не скрывая радости, подбежал к полисмену, и с удовлетворением потер руки:

— Ну, что у нас здесь, Сэм?

Полицейский открыл коробку:

— Загляните поглубже.

Тиммонс дрожащими от нетерпения руками стал копаться в ожерельях и цепочках.

— Ага, — захихикал он, — вот оно. Вот то, что мы искали. Смотрите‑ка, прямо среди семейных драгоценностей семьи Кастильо.

Он вытащил из коробки небольшой пакетик с пилюлями. Помахивая пакетиком перед носом Круза, Тиммонс тоном обвинителя осведомился:

— Так ты ничего не знаешь об этом, Круз?

Кастильо протянул руку:

— Дай‑ка мне взглянуть. Тиммонс тут же отступил на шаг

— О–хо–хо, — ядовито улыбаясь, сказал он, — неужели ты, Кастильо, раньше не видел этих таблеточек?

Круз настойчиво повторил:

— Дай сюда таблетки.

На сей раз в его голосе прозвучала такая неприкрытая угроза, что Тиммонс тут же уступил:

— Конечно, взгляни, — он отдал пакетик и продолжил, — они должны быть тебе знакомы.

Кастильо исподлобья взглянул на него:

— С чего ты так решил? Тиммонс успокаивающе поднял руку:

— Погоди, не нервничай. Сейчас ты убедишься во всем сам. Сейчас я тебе кое‑что покажу.

Он снова отправился на кухню и, покопавшись там в аптечке, достал пустой пузырек из‑под лекарства против аллергии. Вернувшись в гостиную, он показал пузырек Крузу:

— Смотри‑ка, вот те таблетки, которые употребляла Сантана. Вспомни, они были очень похожи на те, которые ты держишь сейчас в руке. Внешне похожи, однако внутри это было кое‑что другое. Поэтому их очень легко можно заменить одни на другие, и это будет не заметно.

Аргументы окружного прокурора выглядели довольно убедительно, и Круз снова растерялся.

— О боже, — пробормотал он, — а я даже не подозревал. Неужели это действительно так.

Тиммонс мстительно улыбнулся:

— Не темни, ты должен был это знать, — наставительным тоном сказал он. — Такие вещи не могут пройти незамеченными.

Круз почувствовал себя уязвленным:

— Я тебе еще раз повторяю, что не имел ни малейшего представления об этом.

Окружной прокурор до того осмелел, что принялся отчитывать Кастильо. словно нерадивого школьника:

— Да брось ты, не болтай ерунды. Допустим, поначалу это было непонятно. Но потом, когда она втянулась уже в это, тебе, наверняка, все стало известно. А потом, когда ты узнал, ты даже стал жалеть ее. Да, ведь так было, Кастильо?

С ядовитой улыбочкой он заглянул Крузу в глаза:

— Да–да, вижу, что так. Наверное, ты испытывал чувство жалости к ней. А может быть даже…

Тиммонс сделал многозначительную паузу. Круз почувствовал, что начинает закипать:

— Что «может быть»? — возмущенно воскликнул он. — Ты на что намекаешь?

Тиммонс бесцеремонно ткнул его пальцем в грудь:

— Кастильо, не надо уворачиваться.

Голос окружного прокурора стал таким жестким, словно он выносил обвинительный приговор на каком‑нибудь из судебных заседаний:

— Только не надо делать вид, что ты ангел. Мы все знаем, что эти существа с большими белыми крыльями живут где‑то далеко отсюда, в ином мире, а здесь мы все люди и все равны перед законом. Если же ты не хочешь этого признавать, то тебе же будет хуже.

Круз едва не побелел от злости:

— В чем ты меня обвиняешь?! — выкрикнул он.

Тиммонс снова выдержал паузу, а затем, воровато оглянувшись на стоявшего рядом полицейского, который словно служил гарантом его безопасности, безапелляционно заявил:

— Мне известны истории о полицейских, которые похищают вещественные доказательства и улики только для того, чтобы помочь своим севшим на иглу красоткам. По–моему, в данном случае мы имеем еще один пример из той же серии.

Терпение Круза иссякло, и почти без замаха он нанес прямой удар в челюсть Тиммонса. Удар был столь неожиданным и резким, что окружной прокурор мгновенно рухнул на пол. Правда, Круз не сломал ему челюсть и даже не выбил ни одного зуба, но столь ощутимое выражение неприязни не могло обрадовать окружного прокурора. Он сидел на полу, осторожно ощупывая челюсть. Убедившись в том, что все на месте, он криво улыбнулся и угрожающе произнес:

— Ты еще пожалеешь об этом, Кастильо.

Бросившийся на помощь окружному прокурору полисмен помог ему встать, после чего окружной прокурор вместе с обнаруженной уликой проследовал к выходу. При этом его слегка покачивало, а левой рукой он продолжал держаться за челюсть.

Джейн Уилсон сидела в редакторской комнате радиостанции KUSB и разговаривала по телефону:

— Да, я согласна, что все следует спланировать. Уж если браться за дело, то все следует хорошо спланировать. Ты же не хочешь, чтобы мы оказались посмешищем перед целым городом. Да, к тому же марафон преследует и коммерческие цели, мы должны собрать деньги на благотворительность. Если нам удастся привлечь хотя бы несколько богатых спонсоров, то можно считать, что успех радиомарафону будет обеспечен. Да, пожалуйста, займись рекламной компанией. Хорошо, договорились.

Она положила трубку и еще не успела вернуться к своим делам, как дверь комнаты открылась. На пороге возник симпатичный молодой человек в джинсах и клетчатой рубашке. Судя по его внешности, любая девушка была бы рада появлению перед ней такого приятного гостя. Это был коренастый блондин среднего роста с открытым лицом и веселыми глазами.

С любопытством оглядываясь по сторонам он вошел в редакторскую, увидел Джейн и остановил на ней свой взгляд:

— Бог ты мой! — воскликнул он с выражением искреннего изумления на лице. — Кого я вижу! Это же Роксана.

Однако Джейн, которой предназначались эти слова, не проявила не малейшего энтузиазма. Напротив, на лице ее появилось такое брезгливое выражение, словно к ней в гости пожаловала какая‑то болотная тварь. Она скривила лицо и недовольно отвернулась:

— Привет, Чет, — буркнула она.

Радостно улыбаясь, он широко распахнул руки:

— Как твои дела, дорогая? Давненько мы не виделись. Я уж, честно сказать, даже стал забывать, как ты выглядишь.

— Что ты здесь делаешь? — неприветливо спросила Джейн. — По–моему, я тебя не приглашала к себе в гости. И вообще, нельзя меня так пугать. Еще одно такое появление — и меня хватит удар.

Однако Чет ничуть не смутился:

— Очевидно, я сейчас разговариваю не с Роксаной, а с Джейн, потому что мою хорошую знакомую Роксану не так‑то легко было испугать. Она любила острые ощущения и сама могла напугать кого хочешь.

Густая краска смущения залила лицо Джейн:

— Мне не интересно об этом вспоминать, — стараясь выглядеть как можно более равнодушной, сказала она. — И вообще, зачем ты пришел? Я сейчас занята.

Жизнерадостности и энергии Чета можно было позавидовать. Не обращая ни малейшего внимания на сухой и неприветливый тон Джейн, он с нескрываемым интересом прошелся по комнате, изучая вывешенные на стенах объявления и распоряжения:

— Ого, я смотрю, ты тут всем распоряжаешься, Джейн, — с улыбкой сказал он. — Может быть, я слишком непочтительно веду себя с тобой? Похоже, тебя здесь скоро сделают менеджером.

Удовлетворив свое любопытство, он подошел к столу, за которым хмуро сидела Джейн, и уселся на краешек:

— Честно говоря, я хотел увидеть тебя. Прошло довольно много времени с тех пор, как мы расстались. И я не могу сказать, что наше знакомство прошло для меня бесследно — я достаточно часто думаю о тебе. А потом, когда я услышал, как ты по радио изображаешь Роксану, мне просто страшно захотелось повидаться с тобой. Я подумал, что это будет полезно для нас обоих.

Джейн выглядела такой подавленной, словно появление Чета означало для нее неминуемые неприятности:

— Послушай, я бы с удовольствием поговорила с тобой, — упавшим голосом сказала она, — но у меня сейчас совершенно нет времени. Я занята подготовкой к одному важному делу.

Чет, ничуть не смутившись, изучал ее пристальным взглядом:

— Вижу, вижу, — сказал он, — старые уловки. Хочу тебе сказать Джейн, что ты совсем не изменилась. Ты делаешь только то, что тебе нравится, а право заниматься неприятными вещами предоставляешь другим. — Он усмехнулся. — Да, ты была такой еще в те времена, когда мы пытались наладить какие‑то отношения. Правда, тогда я надеялся, что мне удастся тебя изменить. Вижу, что все осталось таким же, как и было.

Джейн выглядела мрачнее тучи. Она поднялась из‑за стола и, проходя мимо Чета, хмуро бросила:

— Только из‑за того, что между нами ничего не получилось, ты пытаешься оскорбить меня.

Она демонстрировала явное желание уйти, но Чет не позволил ей сделать этого. Довольно бесцеремонно он схватил Джейн за руку и притянул к себе:

— Послушай, твои выходки надоели мне еще со времен нашего близкого знакомства. Давай не будем. Я думал, что ты поступаешь так только со мной. Мне не приходило в голову, что ты поступаешь точно таким же образом и с другими.

Лицо его вдруг стало холодным и злым:

— Как ты думаешь, интересно будет людям узнать о том, кто ты на самом деле? И как после этого к тебе будут относиться на вашей радиостанции? Хочешь, я организую тебе такую приятную перспективу?

В мгновение ока сменив тон и выражение лица, Джейн елейно протянула:

— А ты был бы рад сделать такое? Наверное, это принесло бы тебе удовлетворение.

Актерскому мастерству Джейн позавидовала бы сейчас, наверное, даже Джина. Однако Чет отнюдь не напоминал наивного мальчика:

— Знаешь, чему я был бы рад? Сказать?

— Чему?

Он по–прежнему крепко держал ее за локти, плотно прижав к себе.

— Через пару недель я уезжаю на заработки.

— Куда?

— На Гавайские острова в Мауи. Работенка не бог весть какая, но это лучше, чем болтаться здесь без дела. Если бы мы встретились, я был бы гораздо счастливее, — он широко улыбнулся. — Понимаешь? Для начала мы могли бы немного потанцевать, устроить небольшой пикничок с шашлыками и белым вином. Как, не возражаешь.

Не дожидаясь ее ответа, Чет отпустил Джейн и подошел к висевшему на противоположной стене комнаты редакторскому объявлению. Оно извещало о будущей вечеринке на пляже. Чет ткнул пальцем в листок и с улыбкой спросил:

— А не присоединиться ли нам к участникам этой вечеринки? Мне очень хотелось бы видеть тебя рядом с собой. Помнится, ты очень неплохо умела развлекаться. Ну, что скажешь?

Она безразлично пожала плечами:

— Чет, я уверена, что ты знаешь сотню девушек, которые сидят в своих бикини и только ждут такого шанса. Почему бы тебе не позвонить одной из них?

Он улыбнулся еще шире:

— Вот я и звоню той, которая меня больше всего интересует. Разве ты этого еще не поняла?

Джейн надменно, вскинула голову:

— Ты сделал ошибку. Никого нет дома.

С этими словами она быстро покинула комнату, оставив Чета в одиночестве. Проводив ее насмешливым взглядом, он подумал было направиться следом за Джейн. Но потом, задержавшись, снова взглянул на объявление:

— Так, значит пятнадцатого в пятницу… Ладно, посмотрим, Джейн, сможешь ли ты мне отказать, у меня еще есть время.

В редакторскую вошла Хейли и, увидев незнакомого ей молодого человека, который столь внимательно изучал достопримечательности редакторской, обратилась к нему:

— Вы что‑то хотели? Может быть, я могу чем‑то помочь?

Услышав за спиной приятный девичий голос, Чет обернулся. На лице его появилась улыбка соблазнителя:

— О–о, — радостно сказал он, — я и не ожидал увидеть здесь такие свежие и юные лица.

Хейли слегка нахмурилась и отступила назад.

— Интересно, вы, наверное, подруга Джейн. Хейли пожала плечами:

— Почему вас это интересует? Он рассмеялся:

— Да так, просто мы с Джейн были когда‑то неплохо знакомы. Вот я и зашел сюда повидаться с ней.

Хейли удивленно показала рукой на дверь:

— Но я видела, как Джейн только что выскочила отсюда.

— Да, она сказала, что ей что‑то попало в глаз и побежала в женскую комнату. Я думаю, что она просто расчувствовалась и не смогла сдержать слез. Кстати, меня зовут Чет. То есть Честер. Но Честером зовут меня только родители. Им всегда очень хотелось дать своему сыну респектабельное имя. А как зовут вас?

Она смущенно улыбнулась и опустила глаза:

— Хейли. Хейли Бенсон.

— Очень рад познакомиться.

ГЛАВА 2

СиСи проявляет неслыханную щедрость. Лайонелл Локридж пребывает в состоянии прострации. Сантана отвергает помощь мужа. Очередной конфликт между Кейтом Тиммонсом и Крузом Кастильо едва не заканчивается рукоприкладством. Иден теряет надежду вернуть себе Круза. Встреча на пляже.

Вечер продолжался. Лайонелл Локридж сидел в ресторане «Ориент Экспресс» за стойкой бара. Перед ним стоял телефон и при каждом звонке Лайонелл хватал трубку. Однако, услышав, что интересуются не им, разочарованно подзывал бармена. После того, как он покинул дом СиСи Кэпвелла, отказавшегося придти ему на помощь, состояние Лайонелла можно было назвать близким к бессознательному. Он уже не представлял, где он может взять денег и ему оставалось уповать только на вмешательство всевышнего.

Поскольку Лайонелл был человек трезвый и воспитанный в атеистическом духе, на помощь господа Бога он уже не надеялся.

Возможно, преступники могли бы еще немного подождать. Лайонелл надеялся на то, что ему удастся убедить их не торопиться. Однако последние надежды достать необходимые для выкупа деньги исчезли после встречи с СиСи Кэпвеллом. Мало вероятно, чтобы Джулии удалось взять заем в каком‑нибудь банке только под свое имя. Да и что ей могли дать? Пару сотен тысяч, не больше. Это дело не решало.

Лайонелл в уме снова и снова перебирал возможные варианты.

Первый — деньги ему найти не удастся. Вариант этот казался ему наиболее вероятным, но Лайонелл даже не хотел всерьез задумываться об этом. Для него это означало только одно — навсегда лишиться Августы. Если преступники намереваются реализовать свои замыслы, то они исполнят угрозу и убьют его бывшую супругу.

Второй вариант состоял в том, что Лайонеллу удастся наскрести хоть по крохам еще какие‑то деньги. В этом случае оставалось тешить себя надеждой, что преступники удовлетворятся полученной суммой, пусть она даже не будет составлять два миллиона долларов, тогда у Августы были шансы выпутаться.

Вариант третий состоял в том, что ему удастся найти еще миллион и тогда все неприятности закончатся.

Именно над двумя последними вариантами и размышлял Лайонелл. Он вновь и вновь мучительно старался вспомнить имена знакомых и друзей, которые могли бы помочь с деньгами. Однако, то ли из‑за постоянного напряжения, в котором пребывал Лайонелл последние несколько часов, разум его притупился, то ли количество друзей и знакомых, располагавших средствами, и впрямь было невелико, но кроме СиСи Кэпвелла ему на ум больше никто не приходил.

Деньги в таком количестве и сразу мог только дать Ченнинг–старший. Однако Лайонеллу не удалось его убедить протянуть руку помощи. Правда оставалась еще Джулия.

Но Лайонелл, как человек с изрядным запасом здравого смысла, понимал, что Джулия едва ли сможет чем‑то помочь. Все что она могла, Джулия уже сделала.

Услышав рядом с собой шаги, Лайонелл повернул голову и не поверил своим глазам — перед ним стоял человек, который только что отказал ему в помощи. Это был СиСи Кэпвелл вместе с Софией. В руке он держал небольшой чемоданчик, который вполне мог кое‑что означать для Лайонелла.

— Ты? — удивленно спросил он.

Вместо ответа СиСи поставил чемоданчик на стойку бара и придвинул его к Локриджу.

Догадка пронзила Локриджа, но он пока молчал. Тогда СиСи положил чемодан и щелкнул замками.

— Открой, — сказал он.

Локридж по–прежнему молчал, не в силах сделать ни одного движения рукой. СиСи пришлось самому открыть чемодан. Он был плотно упакован стодолларовыми пачками банкнот. Лайонелл и вовсе потерял дар речи. СиСи спокойно посмотрел на него:

— Можешь пересчитать, здесь все точно, но насколько мне помнится, ты говорил мне, что сильно торопишься.

Локридж, наконец, стал потихоньку приходить в себя. Протянув руку к чемоданчику, он взял пачку банкнот и, словно пытаясь убедиться в том, что это не сон, поднес ее к глазам.

— Деньги… — ошарашенно произнес он — Миллион долларов!

СиСи довольно бесцеремонно вырвал у него из рук пачку банкнот и, запихнув ее назад, закрыл чемодан.

— Вот именно, миллион долларов, — деловито подтвердил он. — И все, чего я прошу это знать, на что их израсходуют. Нужна гарантия, что это законная просьба. Честно говоря, Лайонелл, у меня существуют большие сомнения по поводу того, что мои деньги предназначены именно для того, чтобы выплатить выкуп за Августу. Я хотел бы еще раз выслушать тебя.

Локридж растерянно развел руками:

— О каких гарантиях ты говоришь? Мне вообще не совсем понятно — ты подозреваешь меня в чем‑то?

СиСи шумно вздохнул:

— Лайонелл, каким образом я могу убедиться в том, что это похищение Августы не блеф? Кто знает, может быть ты подстроил это только с одной целью — обмануть меня и выудить мои деньги, чтобы таким образом постараться вернуть себе состояние. После того, что между нами было, говоря откровенно, я в праве ожидать от тебя любого подвоха. Может быть это обыкновенная уловка, а я при этом останусь в дураках. Локридж ошеломленно покачал головой:

— Но это не уловка! Я даже не знаю, что тебе ответить. Мне нечем подтвердить правоту своих слов, потому что у меня нет никаких доказательств. Все на что я рассчитываю, это телефонный звонок от похитителей. Я сижу здесь уже неизвестно сколько. Но они пока не звонили. Вот и все.

София вступилась за Локриджа:

— СиСи, — настойчиво сказала она, потянув его за рукав. — Я ведь тебе уже говорила, неужели ты не веришь мне? Не надо.

Тяжело вздохнув, СиСи успокаивающе поднял руки:

— Ну ладно, мы пока не будем возвращаться к этому вопросу. Но хоть право дать совет у меня есть?

Локридж смотрел каким‑то очумелым взглядом:

— Конечно, не стесняйся, — пробормотал он. — Я всегда готов выслушать тебя.

— Раз не хочешь обращаться в полицию, найми частного детектива, когда Августу освободят. Возможно это ничего не даст, но скорее всего мы сможем проследить за преступниками и узнать, где они скрываются. Тогда только делом техники будет схватить их и вернуть деньги. Пойми, Лайонелл, то, что я делаю, противоречит моим принципам. Я никогда в жизни не стал бы раздумывать над тем, давать или не давать деньги преступникам. Я поступаю так, только потому, что меня вынуждают к этому обстоятельства. Мне конечно очень жаль, что так получилось с Августой, но я по–прежнему уверен, что с преступниками нельзя идти ни на какие уступки, а раз уж мы хотим выплатить им выкуп, то нет ничего дурного в том, чтобы попробовать вернуть деньги. Послушайся моего совета, Лайонелл.

Локридж немного побледнел:

— Я не могу рисковать ее жизнью.

— Почему?

— Они определенно будут ждать этого. Я вообще думаю, что кто‑то из сообщников похитителей наблюдает за нами на протяжении всего этого дня. Иначе как бы они нашли меня в ресторане?

СиСи с сомнением покачал головой:

— По–моему ты от страха совсем потерял голову. Мне кажется, что в таких делах нужно быть более холоднокровным.

Локридж потрясенно взмахнул руками:

— Как я могу быть холоднокровным? Ведь речь идет о жизни или смерти моей супруги, пусть даже бывшей. Августа мне очень дорога и я не хочу рисковать ее жизнью из‑за каких‑то несчастных денег.

СиСи усмехнулся:

— Миллион долларов по–твоему не стоит того, чтобы о нем думать?

— Но ведь Августа живой человек, и от одного моего неверного шага будет зависеть останется она в живых или нет. Как я могу быть уверенным в том, что преступники не расправятся с ней?

СиСи на мгновение задумался барабаня пальцами по стойке бара.

— Ну хорошо, — сказал он. — Допустим если ты сделаешь какую‑нибудь ошибку или не выплатишь им деньги, они пойдут на крайние меры. Но, — он наклонился поближе к Локриджу, — откуда ты знаешь, например, что они не убьют Августу после того, как получат деньги. Ведь их поступки не предсказуемы. Они могут пойти и на такое. А может быть ее уже нет в живых? Извини, конечно, Лайонелл, за такое предположение, но ведь я имею на него право. Может быть они уже давно расправились с нею, а теперь хотят только выудить деньги. Скажи мне, у тебя была возможность убедиться в том, что она жива?

Очевидно горькие, жесткие слова СиСи произвели на Лайонелла ошеломляющее впечатление, потому что он растерянно переводил взгляд с Софии на Ченнинга старшего не в силах вымолвить не единого слова. Лицо его еще больше побледнело и при вечернем освещении в баре казалось совсем белым.

Напряженное молчание было нарушено телефонным звонком. Очевидно Лайонелл забыл обо всем на свете, потому что не притронулся к телефонному аппарату и трубку пришлось взять бармену.

— Мистер Локридж, вас, — сказал он спустя несколько мгновений.

Лайонелл дрожащей рукой взял протянутую ему трубку и приложил к уху.

— Алло, Лайонелл Локридж слушает. Да.

Хриплый мужской голос в трубке сказал:

— Время сообщить последние новости. Вы уже приготовили деньги?

Локридж покосился на чемодан который лежал на стойке бара.

— Да, они у меня есть.

Увидев, каким взглядом на него посмотрел Ченнинг старший, Локридж торопливо добавил:

— Но вы не увидите ни цента из этих денег до тех пор пока я не смогу убедиться в точности, что Августа жива.

На другом конце провода послышался хриплый, каркающий смех:

— Мистер Локридж, вы проявляете неслыханную наглость, на вашем месте я бы поменьше говорил и побольше слушал. Так было бы лучше для всех. Наши условия остаются прежними. Кстати здесь кое‑кто жаждет с вами поговорить.

Спустя несколько мгновений Локридж услышал в трубке знакомый голос:

— Лайонелл…

— Августа? Это ты?

Узнав от окружного прокурора, о том, что при анализе крови у Сантаны обнаружено присутствие наркотических веществ, Круз немедленно отправился в больницу. Поставив машину возле здания, он быстрым шагом направился к двери и вошел в холл. Здесь его окликнули:

— Круз.

Кастильо оглянулся и увидел, что за ним спешит Иден. Он посмотрел на нее не скрывая изумления:

— Иден, что ты здесь делаешь?

Она подошла к нему и, с некоторым смущением, промолвила:

— Я знаю, что мне не стоило приходить, но…

Он как‑то растерянно оглянулся по сторонам:

— Да нет, ничего, все нормально. Просто мне нужно поговорить с Сантаной. Обнаружились кое–какие новые обстоятельства.

Иден выглядела расстроенной.

— Да, — кивнула она. — Я тоже знаю об этом. Я приехала сюда как только услышала о наркотиках.

Круз удрученно покачал головой:

— Скажи, Иден, ты этому веришь?

Она опустила глаза и промолчала.

— А я вот до сих пор не могу поверить, — в сердцах воскликнул он. Мне совершенно непонятно, как такое могло произойти. Она совершенно изменилась как личность. Мне и в голову не пришло, что причиной этому всему может быть химия.

Иден наморщила лоб:

— О чем ты говоришь?

Круз махнул рукой в сторону коридора:

— Пойдем, я по дороге все расскажу тебе.

Когда они двинулись в холл, Круз продолжил:

— Понимаешь, все это выглядит весьма странно. Возможно, мне хотелось верить в то, что она не такая, как я раньше думал. А может быть просто я не хотел заметить, что с ней происходит что‑то страшное. Вспомни ее поведение в последнее время. Я думал, что это обыкновенные нервные срывы, которые объясняются только усталостью и нашими личными проблемами. Но ведь она постоянно вела себя так, как будто находилась на грани психического распада. Черт, как же я не догадывался о том, что с ней происходит? Для этого ведь не надо было быть провидцем. Кому как не мне должны были сразу броситься в глаза ее непредсказуемое поведение и странные выходки.

Иден сочувственно взглянула на него:

— Похоже ты винишь во всем происшедшем с Сантаной себя.

Он в отчаянии всплеснул руками:

— Вот именно, я и обвиняю во всем себя. А что же мне остается делать? Ведь все было совершенно очевидно. Разве ты не понимаешь, этого бы не произошло, она бы не потеряла контроль над собой, если бы у меня хватило ума отвести ее к врачу.

Он вдруг остановился и, закрыв лицо рукой, опустил голову.

— Я должен был, должен был все видеть, — сокрушенно произнес он. — Почему же так все получилось?

Она попыталась успокоить его.

— Перестань Круз. Я понимаю, то что произошло это ужасно, но почему ты взваливаешь всю ответственность на себя? Сантана совсем не девочка и ты не обязан был контролировать каждый ее шаг и каждое ее слово. Если она это сделала, значит о чем‑то думала.

Он выглядел совершенно подавленным.

— Да, да, я знаю, — запинаясь сказал Круз. — Наверное в том, что ты говоришь есть доля правды, но… Но мне надо поговорить с ней. Мне обязательно надо услышать от нее всю правду.

У нее в глазах появилось разочарование:

— Да я вижу, что…

Круз непонимающе взглянул на нее:

— Ты хотела что‑то сказать?

Она едва заметно покачала головой:

— Помнишь о чем мы сегодня говорили? Ты сказал, что между нами уже ничего измениться не может. Что наши отношения останутся такими же как они были сегодня.

Круз недоуменно пожал плечами:

— Ну и что? Конечно я говорил это и могу повторить сейчас.

Она отрицательно покачала головой:

— А я вижу, что всё изменилось. Всё уже не так. Он смело выдержал ее испытывающий взгляд, но

голос его был тихим и не слишком убедительным:

— Нет, нет, ничего не изменилось. Просто… — он на мгновение умолк словно подбирая подходящие слова. — Просто все стало немного сложнее. Но мне не хочется сейчас говорить об этом.

Иден опустила голову и горячие слезы стали литься из ее глаз. Пытаясь успокоить ее, Круз взял руку Иден и осторожно поцеловал ей пальцы.

— Давай поговорим об этом попозже.

Она подняла голову и посмотрела на него влажными глазами:

— Где? Когда?

— Встретимся на пляже, — сказал он. — Там где маленькое кафе. Помнишь?

Она едва слышно всхлипнула:

— Хорошо.

Круз погладил ее по волосам.

— Иден, ты не должна волноваться. У нас все будет хорошо. Я обещаю тебе. Скоро увидимся.

С этими словами он оставил ее в коридоре и направился к двери в палату, где находилась его жена.

Когда он исчез за дверью, Иден не удержалась от слез. Расплакавшись она бросилась к выходу.

Локридж с таким страхом огляделся вокруг, словно за разговор с Августой могло последовать какое‑то наказание.

— С тобой все в порядке? — насмерть перепуганным голосом произнес он. — Я волнуюсь только о твоем здоровье. Что они тебе сделали?

Казалось ее голос доносится с другого конца планеты. В отличие от голоса преступника, с которым до этого разговаривал Лайонелл, Августу он едва–едва мог расслышать.

— Да, не беспокойся, — ответила она после некоторой паузы. — Со мной все в порядке. Только у меня мало времени. Как ты достанешь деньги?

Локридж торопливо бросил в трубку:

— Я уже достал их.

Августа снова умолкла на некоторое время. Наконец он опять услышал ее голос:

— Этого не может быть, — с радостью, как показалось Локриджу, сказала Августа. — Где же ты взял?

Лайонелл растерянно улыбнулся, словно Августа могла увидеть выражение его лица.

— Да, это кажется невероятным, я бы и сам не поверил если бы кто‑нибудь другой сказал мне об этом. Половину денег мне дал СиСи Кэпвелл.

— Не буду спрашивать как, но поблагодари его от моего имени. Скажи ему, что я благодарна от души.

— Да, да, непременно скажу, поспешно произнес Локридж. Боже мой, Боже мой, что же я хотел тебе сказать? Я так волновался из‑за тебя, что сейчас даже не знаю о чем говорить. Я надеюсь, что с тобой все будет в порядке и мы скоро сможем увидеться. Я с ума схожу от тревоги за тебя.

Он услышал, донесшиеся из трубки, слова Августы: "Я тебя люблю".

— Я гоже люблю тебя. Береги себя пожалуйста. Мы скоро будем вместе, обещаю тебе. Только позаботься о том, чтобы с тобой ничего не случилось. Мне так не хватает тебя.

Голос ее вдруг изменился.

— Пожалуйста, не надо. Не надо, — умоляюще произнесла она.

Локридж понял, что эти слова относятся не к нему.

— Августа! — встревоженно воскликнул он. — Что с тобой?

Но вместо нее он снова услышал в трубке хриплый мужской голос:

— Время истекает, мистер Локридж.

— Что вы с ней сделали? — напуганно произнес Лайонелл.

Голос спокойно продолжал:

— В следующий раз, мистер Локридж, мы укажем нам, куда принести деньги. А пока отправляйтесь на свою яхту и ждите нашего звонка. Это будет очень скоро.

Локридж оцепененно смотрел в одну точку перед собой.

— Ждать, — растерянно произнес он.

На сей раз, вместо ответа из трубки донеслись короткие гудки. Дрожащей рукой Лайонелл положил трубку.

— Черт! — возбужденно воскликнул он. — Августа так напугана. Она пыталась не выдать это голосом, но… Она… Она просила поблагодарить тебя, СиСи, за все, что ты сделал.

София взяла его за руку, стараясь ободрить:

— По крайней мере, ты поговорил с ней. Ты знаешь, что она жива.

На глазах у Локриджа проступили слезы.

— Пока жива. Но я не знаю, что они могут сделать с ней. Судя по тому, что я услышал, с ней обращаются очень грубо. Меня это очень беспокоит.

— Они уже назначили место, куда нужно принести деньги? — спросил СиСи.

Локридж отрицательно покачал головой:

— Пока нет. Они сказали, что еще позвонят. Значит придется ждать…

Каким‑то безумным взглядом он посмотрел на стоявший перед ним телефон и в отчаянии закрыл глаза рукой.

— Сколько же еще ждать, сколько? Это ожидание убивает меня.

София сочувственно погладила его по руке:

— Лайонелл, теперь тебе уже не стоит так беспокоиться. Если Августа жива, значит это уже хорошо. Наверное, скоро вы уже сможете встретиться. По крайней мере, сумма для выкупа у тебя уже есть. Ты не должен так расстраиваться. Помни, что мы на твоей стороне, а в таких обстоятельствах очень важна поддержка.

Он сокрушенно кивнул:

— Да, я вам очень благодарен. Даже не представляю, чтобы я делал беи вас. СиСи, ты не должен беспокоиться о своих деньгах. Я обязательно верну тебе все, как только у меня появится возможность расплатиться. Ты мне очень помог и я этого никогда не забуду.

Сантана лежала на кровати в полузабытье, когда в палату осторожно вошел Круз. Он остановился рядом с ее постелью и тихо позвал:

— Сантана, это я, Круз. Ты слышишь меня? Ты можешь разговаривать?

Спустя несколько мгновений Кастильо увидел, как она открыла глаза, но не повернулась к нему. Облизнув пересохшие губы, он спросил:

— Как долго это продолжалось?

Сантана молчала. Круз осторожно наклонился над ней.

— Сантана, я все знаю. Мне сказали про результаты анализов. Почему ты не обратилась ко мне раньше? Я бы сумел тебе помочь. Жаль, что ты этого не сделала.

Хотя она ничего не отвечала, Круз понимал, что Сантана слышит его.

— Откройся мне, — снова попросил он. — Поверь, я не стану осуждать тебя, ведь это может случиться с каждым. Мне известно, как это тяжело, ведь я каждый день сталкиваюсь с этим.

Очевидно она очень плохо чувствовала себя, потому что на лбу и висках у нее проступили мелкие бисеринки пота. Она дышала так тяжело, словно в палате не хватало воздуха.

Круз терпеливо повторил:

— Ты можешь мне открыться. Нет смысла отрицать. Полиция провела обыск в нашем доме. Они обнаружили твои таблетки в шкатулке с драгоценностями. Теперь уже нет смысла отпираться. К тому же я на твоей стороне. Не надо ничего скрывать. Я пойму.

Она вдруг резко повернулась и с ненавистью посмотрела на него.

— Да как ты смеешь, — возмущенно воскликнула Сантана. — Как ты смеешь со мной так разговаривать! За кого ты меня принимаешь!

Круз ошеломленно развел руками:

— А как я должен с тобой разговаривать? Я не понимаю, что происходит и не пойму до тех пор, пока ты мне не расскажешь. Я устал жить среди бесконечных загадок. Каждый день ты ошарашиваешь меня чем‑то новым. Сначала это происшествие на шоссе, потом я узнал, что тыизменяла мне с Кейтом Тиммонсом, а теперь еще эти таблетки. Каждый раз ты не говоришь мне правды, а только обвиняешь меня в том, что я тебе не верю и осуждаю тебя за что‑то. Ведь мне не остается ничего другого как теряться в догадках. Почему ты не хочешь быть со мной откровенной? Неужели я совершенно не могу рассчитывать на твое доверие?

Сантана холодно прищурилась.

— А что я могу сказать? — со злостью в голосе произнесла она. — Как я могу кому‑то доверять, если меня уже осудили и приговорили? И никто не попытался выяснить, что же было на самом деле. Неужели ты не понимаешь, в какой ситуации я оказалась? Никто не верит ни единому моему слову. Я даже защищаться не могу. Ты всем веришь, мама им верит. Какой смысл в том, что я оправдываюсь? Это не имеет никакого значения. Всем уже все ясно. А обо мне вы предпочли бы поскорее забыть. По–моему это нужно и вам и им.

Круз непонимающе развел руками:

— Кому это им? О ком ты говоришь?

Сантана вдруг так болезненно наморщилась, словно она испытывала мучительные страдания. На мгновение закрыв глаза, она сказала:

— А ты не допускаешь мысли о том, что все это может быть подстроено. Ты знаешь, что сначала была автокатастрофа, теперь эти таблетки. Не знаю, кто может с этим бороться, я то уж точно нет. Все это накатывается, словно снежный ком. И каждое мое слово ставится под сомнение. Что мне остается делать? Я уже потеряла всякую надежду оправдаться.

Круз пожал плечами, словно все, что он только что услышал от своей жены было полнейшим вздором.

— Да ты и не пытаешься сопротивляться, насколько я вижу, — недоуменно сказал он. — Ты даже не хочешь получить свою…

— Не пытаюсь? — разъяренно закричала она. — О, Боже, что же мне еще сделать, я излила свою душу перед судьей, перед тобой и перед мамой, почти перед всем городом.

Она снова умолкла и, закрыв глаза откинулась на подушку.

— Мне никто не верит, — словно сомнамбула, проговорила она. — Все против меня. Я устала бороться. Я больше не могу. Никто не хочет быть со мной.

Круз попытался возразить:

— Но это не так. У тебя есть близкие и мы поддерживаем тебя. Ты не должна думать, что тебя все бросили.

Она снова открыла глаза и с горечью сказала:

— Никто не верит ни единому моему слову. Я так больше не могу. Уходи, Круз.

Он снова наклонился над ней.

— Подожди‑ка, мы же еще как следует не поговорили.

— Убирайся! — взвизгнула она. — Я не хочу тебя видеть. Оставь меня в покое. Теперь я буду бороться одна. Ты мне не помощник. Ты ведь уже считал меня лгуньей. Теперь ты считаешь меня наркоманкой.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Вдруг по лицу ее пробежала дрожь, словно она увидела в глазах мужа приговор: виновна.

— Да, — с каким‑то мрачным удовлетворением сказала она. — Я вижу, ты считаешь, что я наркоманка. Тебе не на что рассчитывать. Убирайся, что ты смотришь?

Круз отшатнулся от нее так, словно она выдохнула на него горящим пламенем. Он чувствовал себя настолько растерянным, что не мог вымолвить ни слова.

— Уходи отсюда, беги к своей Иден. Ты мне не нужен. Я больше не желаю тебя видеть! И никогда, слышишь, никогда не приходи сюда. Мне отвратительно каждое твое слово. Ты все время делаешь вид будто сочувствуешь мне, будто хочешь мне помочь, а сам только и думаешь как бы нырнуть в объятия своей ненаглядной Иден. Ну так что ж, беги. Она наверное уже там дожидается тебя. Интересно, вы уже все за меня решили? Наверно, я стала для вас такой невыносимой обузой, что вы только и мечтаете как бы меня поскорее упекли в тюрьму. Да, конечно, какой позор — любимец всего города Круз Кастильо оказывается жил с наркоманкой и лгуньей. Она, оказывается, все время изменяла ему и думала только о том, как бы навешать мужу побольше рогов. У тебя есть возможность отомстить мне за это. И никто не станет осуждать тебя. Что ж пользуйся случаем, лови момент. У тебя есть все шансы стать свободным мужчиной. Уходи прочь.

Словно исчерпав все свои силы, она умолкла и отвернулась.

— Ну ладно, — сдавленным голосом сказал Круз. — Бели ты хочешь, я уйду. Только, пожалуйста, не надо так нервничать. Лучше отдыхай.

С сожалением посмотрев на жену, он вышел из комнаты. Но неприятные сюрпризы для него на этом не закончились.

— Ах, так мы расстроены, — услышал Кастильо торжествующий голос окружного прокурора.

Подняв удрученный взгляд, Круз увидел перед собой улыбающуюся физиономию Кейта Тиммонса. Запекшаяся кровь на нижней губе отнюдь не мешала ему довольно улыбаться.

Круз почувствовал, как у него внутри все закипает, а кулаки сжимаются сами собой. Он возбужденно подался вперед, но Тиммонс предостерегающе поднял руки.

— Тихо, тихо, парень. Успокойся. Не надо горячиться, как в прошлый раз.

Круз смотрел на него исподлобья.

— Похоже, что ты так ничему и не научился, — зло процедил он. Наверное тебе нужен еще один урок.

В глазах Тиммонса блеснула ненависть.

— Не дергайся, Кастильо. Ты зря думаешь, что все это может пройти для тебя бесследно. На этот раз я ведь могу и не проявить понимания, поэтому подумай о себе. Ты ведь не хочешь, чтобы тебе предъявили обвинение в нападении на должностное лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей. Думаю, что сейчас это не в твоих интересах. Мало того, что тюрьма угрожает твоей жене, ты и сам можешь очень легко угодить за решетку. Или вы решили вдвоем проверить эффективность работы наших пенитенциарных заведений, а проще говоря тюрем? Не думаю, чтобы тебе там понравилось. Ты знаешь, как уголовники относятся к попавшим за решетку полицейским? О, я могу тебе рассказать много интересного на этот счет, но, думаю, ты и сам все прекрасно понимаешь. Так что, приятель, держи себя в руках.

Возбужденно дыша, Круз произнес:

— Интересно все‑таки, Кейт, что ты за человек? Смотрю я на тебя и никак не могу понять, есть у тебя за душой что‑нибудь или нет. Мы, вроде бы, вместе воспитывались, росли рядом, но я так и не смог проникнуть за твою оболочку. Ты прячешься от людей за таким толстым слоем вранья и злобы, что мне даже трудно понять, как ты живешь. И что интересно, ты имеешь какую‑то непонятную привычку появляться там, где страдания и боль. Стоит кому‑то оказаться в трудном положении, ты тут как тут. Это просто поразительно.

Он на мгновение умолк, а затем, смерив окружного прокурора весьма выразительным взглядом, тихо продолжил:

— Хотя, что же это я? Тут и гадать не о чем, ведь вам, стервятникам, так и положено. Ведь ты из их породы, а, Кейт. Они всегда вертятся рядом, клюют кровавые останки на месте убийства, дерутся друг с другом за самый жирный кусок. Похоже на этот раз я не ошибаюсь. Мне только очень жаль, что я слишком поздно это понял. Но ничего, лучше поздно, чем никогда.

Тиммонс выслушал эту гневную речь, не снимая с лица натянутой улыбки. А последние слова Круза вызвали у него нервный смех.

— Да мне совершенно не доставляют удовольствия чужие страдания, — хохоча сказал он.

Это выглядело так противоестественно, что Круз даже отшатнулся. За свою жизнь ему доводилось видеть всякое, но с таким он встречался впервые.

— Ты заслужил то, что на тебя сейчас обрушилось, — продолжал смеяться окружной прокурор. — Ты пренебрег этой женщиной, ты сам подтолкнул ее к этой черте и она нашла утешение в наркотиках. — Тон его внезапно стал холодным и жестким. — К сожалению, как бы мне этого не хотелось, я не смогу обвинить тебя в том, что ты толкнул свою жену к наркотикам.

Они обменялись уничтожающими взглядами и, спустя несколько секунд, Круз резко развернулся и зашагал по коридору. Окружной прокурор проводил его победоносной улыбкой.

Когда Кастильо исчез за углом, Тиммонс усмехнулся: «Ну вот и все, Кастильо, тебе не чем крыть. Еще немного И я окончательно разложу тебя на лопатки», — мстительно подумал он. — «Ты будешь помнить, кто такой Кейт Тиммонс всю свою оставшуюся жизнь».

Когда Иден вернулась домой, еще никого не было. Она поднялась на второй этаж и вошла в свою комнату. Не находя себе места, Иден ходила из угла в угол до тех пор пока, наконец, ей не пришла в голову спасительная мысль: «Да, наверно, мне нужно сделать так. Ничего другого не остается…»

Она открыла ящик письменного стола и достала оттуда листок бумаги и ручку. Придвинув к себе листок, она стала что‑то писать, медленно и аккуратно выводя буквы.

Спустя несколько минут на глаза ее навернулись слезы и она отложила ручку в сторону. Стук в дверь отвлек ее от мрачных раздумий.

— Иден, дорогая, ты у себя? — услышала она голос матери.

— Да, мама, входи.

София осторожно открыла дверь и шагнула через порог.

— Я увидела с улицы, как в твоей комнате зажегся свет. Я подумала, что ты, наконец, вернулась.

София подошла к дочери и беспокойно взглянула ей в глаза:

— Что случилось? Ты плакала?

Иден торопливо вытерла слезы, а потом расстроенно махнула рукой:

— В общем это уже не важно.

София участливо наклонилась над ней и погладила по волосам:

— Но мы, твои родители, очень беспокоимся о тебе. В последнее время тебе немало пришлось пережить и нас очень волнует, что будет дальше.

Иден с благодарностью посмотрела на мать:

— Я знаю, мне очень жаль, что в моей жизни никак не может наступить спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Я постоянно нахожусь на грани нервного срыва. Эти резкие перепады не дают мне жить. Наверно я устала.

София увидела, лежавший на столе перед Иден листок бумаги:

— Что это?

Иден, словно только сейчас вспомнив, чем она занималась несколько минут назад, торопливо перевернула листок.

— А, ты об этом, — тяжело вздохнула она. Кусая губы, Иден несколько секунд молчала, словно колебалась: — говорить или нет. — В общем я пишу записку Крузу.

София удивленно посмотрела на дочь, но ничего не сказала. Иден поспешно принялась объяснять:

— Я думала, что нам удастся вернуть утраченное… Но столько всего произошло. Я не знаю, что мне делать. Еще сегодня днем мне казалось, что все идет хорошо. Круз сказал мне, что мы снова будем вместе. Но теперь… Я опять в растерянности… После того, как стало известно о наркотиках, он тут же поехал к ней. И я понимаю, что по другому он не мог. Но ведь мне, мама, от этого не легче.

София с такой болью и нежностью взглянула на дочь, что казалось, она сама вот–вот разрыдается.

— Иден, родная, может быть тебе стоит немного потерпеть? Ведь все это снова не может вернуться в одну минуту. Вспомни о том, как долго вы не были рядом. Это многое меняет. Люди никогда не остаются прежними. Они всегда меняются. Таков закон жизни. Конечно, можно надеяться на то, что утраченное когда‑то со временем вернется, однако, скорее всего, это уже будут какие‑то новые отношения. Тебе нужно свыкнуться с этой мыслью. Для этого нужно набраться терпения.

Иден выглядела какой‑то совершенно по–детски беспомощной. София хотела сказать ей еще какие‑то слова утешения, но это вряд ли помогло бы. Сейчас Иден нужно решать все самой. Сейчас никто не поможет ей в этом.

Словно в подтверждение ее мыслей, Иден сокрушенно опустила голову.

— Мама, я думаю, что нам нужно не только время и не только терпение, — безнадежно сказала она. — Нам понадобится нечто большее. Я думаю, что для этого нужно чудо. Слишком много людей вмешиваются в наши отношения. Я просто думаю, что нам уже не быть вместе. Я действительно так думаю.

Иден скомкала лежавшую перед ней на столе записку и решительно направилась к выходу.

— Иден, подожди, — обеспокоенно воскликнула София. — Куда ты? Уже такой поздний час.

Та на мгновение задержалась у двери и, стараясь сдержать слезы, произнесла дрожащими губами:

— Мама, извини, я больше не могу здесь оставаться. Это выше моих сил.

С этими словами она быстро спустилась вниз по лестнице и, спустя несколько мгновений, София услышала, как хлопнула дверь в прихожей.

— Боже мой, — расстроенно прошептала София. — Как же мне помочь тебе, мой милый ребенок..?

Именно в этот поздний вечерний час ресторан «Ориент Экспресс» был полон народу. Джине Кэпвелл не сразу удалось разглядеть за одним из дальних столиков окружного прокурора. Правда, на сей раз он выглядел отнюдь не оптимистично. Уныло подставив руку под подбородок, он смотрел куда‑то в стену.

Наконец, увидев его, Джина уверенным шагом направилась между столиками к Тиммонсу. Наткнувшись на проходившего мимо метрдотеля, Джина тут же заказала ему бокал шампанского, показав на столик, за которым тосковал окружной прокурор.

— Я буду вон там, с мистером Тиммонсом, — сказала Джина. — И пожалуйста, Том, поторопись, у меня пересохло во рту.

Метрдотель предупредительно кивнул:

— Сию минуту, миссис Кэпвелл.

В отличие от Тиммонса Джина выглядела прекрасно. На ней было облегающее вечернее платье с весьма откровенным вырезом на груди. Дорогая косметика только подчеркивала достоинства круглого лица с пухлыми губами. Аккуратно подведенные глаза по привычке стреляли по залу, выискивая потенциальных жертв сексуального террора. С удовлетворением отметив про себя, что сегодня в зале никого лучше, кроме Кейта Тиммонса не было, она подошла к его столику и, по–хозяйски отодвинув стул, уселась рядом с окружным прокурором.

— Судя по твоему лицу, — весело заявила она. — Ты очень давно меня ждешь. Наверное уже потерял всякую надежду, что я приду?

Тиммонс уныло перевел на нее взгляд:

— В общем нет, — ответил он без всякого энтузиазма. — Правда, я уже успел выпить двойной виски.

Она удивленно подняла брови:

— Вот как? Ну и соскучился же ты по мне, мальчик мок. Можно сказать, что я даже польщена. В последний раз мужчины из‑за меня напивались уже очень давно. Я даже забыла, когда такое случалось. — Она доверительно заглянула ему в глаза. — Кейт, ну не грусти, ведь я уже здесь.

Он хотел что‑то ответить, но в этот момент метрдотель, проскользнув между столами, остановился возле Джины и поставил рядом с ней высокий бокал с шампанским.

— Благодарю, Том, — обворожительно улыбнулась она. — Ты, как всегда, хорошо работаешь.

Метрдотель кивнул и мгновенно испарился. С жадностью осушив половину бокала, Джина потянулась к сумочке, чтобы достать сигареты.

— Как тебе понравилась моя работа? — словно между делом спросила она.

Тиммонс как‑то рассеянно смотрел по сторонам.

— Ты о чем?

Она прикурила и выпустила в воздух струю сизого дыма.

— Как о чем? О Сантане.

Тиммонс шумно вздохнул.

— А, ну что ж, ничего кроме слов благодарности я сказать тебе не могу, — без особого оптимизма сказал он. — Джина, ты потрудилась на славу. Я и не ожидал от тебя такой ловкости.

Отпив еще немного шампанского, она поинтересовалась:

— Ну и как прошло все остальное?

Окружной прокурор как‑то неопределенно почмокал губами.

— Вообще‑то все прошло нормально, по плану, — сказал он. — Я сразу выписал ордер на обыск и вместе с полицейскими направился на квартиру Кастильо. Даже Круз подоспел вовремя. Увидев обнаруженные там шкатулки с драгоценностями его жены, он тут же потерял голову и помчался к Сантане в больницу. Она, естественно, распсиховалась.

Тиммонс умолк, потянувшись рукой к широкому стакану недопитого виски, который стоял перед ним. Однако, затем, сумрачно посмотрев на дно стакана, он не стал пить и отвернулся. Джина недоуменно пожала плечами.

— Так все же обстоит превосходно, насколько я понимаю. В чем дело? Почему ты выглядишь таким расстроенным? Все идет по плану. Ты должен, наоборот, радоваться. Подумай сам, а что было бы, если бы нам не удалось осуществить намеченное. Окружной прокурор скривился.

— Не знаю, — неопределенно протянул он. — Не нравится мне все это.

Джина наморщила лоб.

— Что тебе не нравится?

Тиммонс пожал плечами.

— Да все это обрушилось на Сантану. У нее и так слабые нервы, а тут еще это.

Джина посмотрела на него с таким изумлением, словно перед ней сидел не хорошо знакомый ей Кейт Тиммонс, человек с холодным рассудком и абсолютной преданностью самому себе, а религиозный проповедник, разглагольствующий о моральных ценностях и спасении души.

— Что это? — с насмешкой спросила она. — Кейт, ты вдруг решил вспомнить об угрызениях совести? Давненько я не замечала за тобой такого, то есть, я вообще за тобой такого не замечала. Ты что, испытываешь жалость по отношению к Сантане? Она ведь полная дура, а зачем же жалеть идиотов?

Тиммонс взглянул на нее с таким укором, что Джина даже отшатнулась.

— Ты несправедлива, — слабым голосом сказал он. Джина решила изменить тактику.

— Ну хорошо, а что ты предлагаешь? Неужели у нас был какой‑нибудь другой выбор? Вспомни, что она наговорила в суде? Тебе нужно было себя защищать, или тебе хочется вместе с ней отправиться в тюрьму?

Тиммонс поморщился.

— Вместе с ней я не отправлюсь, потому что ее посадят в женскую, а меня — в мужскую, — кисло сказал он. — А в остальном ты, конечно, права, Джина, как всегда, права. Я должен себя защищать, но мне это не нравится. И вообще, мне многое не нравится. Не знаю, как там у тебя обстоят дела, а мои, по–моему, не слишком хорошо. Все идет как‑то туго, со скрипом.

Джина затушила сигарету и снова потянулась к бокалу с шампанским.

— Ты напрасно так переживаешь, — смакуя прозрачный шипучий напиток, сказала она. — Все уладится.

Твоя карьера будет неуклонно продвигаться, — она на мгновение умолкла и многозначительно подняла брови, — если ты, конечно, не будешь делать глупостей и терзаться угрызениями совести. Вряд ли в этом есть смысл. А вот у меня все обстоит, как нельзя, лучше. Пока все, что я наметила, исполняется. Я убеждаюсь в том, что избранная мной тактика верна. Я приближаюсь к цели медленными, но верными шагами. Теперь осталось совсем немного. После того, как я разобралась с Сантаной, мне нужно вплотную заняться вопросами замужества.

Тиммонс кисло усмехнулся.

— Ты все еще лелеешь надежды вернуть в свои объятия СиСи Кэпвелла? Похвальный оптимизм, — без особого одобрения сказал он. — Я тебе уже, по–моему, не один раз говорил, что твои неосуществимые фантазии могут только насмешить.

Джина язвительно улыбнулась.

— Вот я и смотрю, что ты развеселился, как никогда в жизни.

Он отвернулся с таким видом, как будто Джина поливала серной кислотой его открытые раны.

— Ты напрасно беспокоишься за меня, — заявила Джина. — Я совершенно уверена в своих силах. Теперь мне осталось совсем немногое, дождаться пока Келли появится в городе, вернувшись из своих дальних странствий. Когда она предстанет перед судом, у меня появится возможность воплотить все свои мечты в реальность.

Тиммонс в изнеможении застонал.

— О, Бог мой, я никак не могу понять, какую роль ты отводишь Келли? Почему ты все свои надежды возлагаешь именно на нее? Что, она от твоего имени начнет уговаривать СиСи жениться на тебе? Или, может быть, Келли мечтает о том, чтобы ты ее удочерила? И тогда у Кэпвелла не останется иного выхода, как взять тебя в жены? Ты с таким упорством повторяешь имя Келли, что у меня появляются подозрения, уж не сговорились вы с ней? Хотя, — он пожал плечами, — Келли уже несколько месяцев находится в психиатрической больнице. Может быть, ты проникла туда под видом какого‑нибудь пациента и втерлась к ней в доверие? Объясни, я что‑то ничего не понимаю.

Джина допила шампанское и с сожалением посмотрела на опустевший бокал.

— Да, надо заказать еще, — мимоходом заметила она.

Затем, обратив свой взгляд на окружного прокурора, она сказала:

— Да, я все свои надежды связываю с Келли. Но это почти стопроцентный вариант. Кстати, ты не помнишь, почему она оказалась в психиатрической больнице?

Тиммонс вяло махнул рукой.

— Помню. Правда, это было еще до того, как я стал работать окружным прокурором в этом городе. Она оказалась вдвоем в номере с каким‑то парнем, и, в результате, парень выпал из окна. Сама она, по–моему, потеряла память или только притворилась, что это с ней произошло, в общем, неважно. Чтобы спасти ее от суда, родители отослали Келли в эту больницу.

Джина удовлетворенно кивнула.

— Правильно.

Заметив в зале метрдотеля, она призывно подняла руку, и тот тут же все понял. Спустя несколько мгновений он уже стоял возле стола Джины и Тиммонса, налипая шампанское в ее пустой бокал. Затем, повернувшись к окружному прокурору, он спросил:

— Может быть, вам принести чего‑нибудь?

Тот угрюмо помотал головой.

— Не надо, мне пока и этого достаточно.

Когда они остались вдвоем, Джина продолжила:

— Так вот, когда Келли вернется домой, она обязательно должна будет предстать перед судом. Тогда у СиСи может случиться очередной удар. Он приложит все усилия, чтобы этого избежать.

Тиммонс уже осоловело хлопал глазами.

— Да? — прохладно поинтересовался он. — Отчего же?

Джина с сомнением взглянула на Тиммонса.

— Кейт, ты что‑то сегодня туго соображаешь. Ведь Келли обязательно предъявят обвинение в умышленном убийстве, я разговаривала на этот счет с Крузом Кастильо, который вел расследование. Представляешь себе, что ее ожидает? То же самое, что и Сантану, только еще хуже. В случае с Сантаной Иден хотя бы осталась в живых. А вот Келли повезло меньше, ее приятель Дилан Хартли выпал из окна с седьмого этажа и, увы, не смог остаться в живых. Кстати, если этот судебный процесс состоится, то не исключено, что обвинителем на нем будешь выступать ты, а никто иной. Окружной прокурор хмыкнул.

— Приятная перспектива.

Постоянно обращаясь к шампанскому, Джина возбужденно продолжила:

— Ну так вот, представь себе, в каком положении окажется СиСи, когда его дочь посадят на скамью подсудимых и предъявят обвинение в убийстве при невыясненных обстоятельствах.

Тиммонс едва заметно оживился.

— Думаю, что это будет для него не самым приятным событием, — прокомментировал он. — Однако, для меня это все равно ничего не проясняет. Ну хорошо, Келли, СиСи, но при чем здесь ты, я никак не могу понять. Ты что, собираешься как‑то облегчить участь Келли? Или просто оказать моральную поддержку Кэпвеллу?

Лицо Джины расплылось в торжествующей улыбке.

— До поры до времени я не стану рассказывать тебе о подробностях своего плана, так что можешь оставаться в своих потемках.

Неожиданно она стала гладить его по руке.

— У меня даже есть для тебя одно темное местечко, куда не плохо было бы отправиться немедленно. Думаю, что тебе там очень понравится. Ты сможешь отвлечься от всех своих неприятных мыслей. И вообще, лучше всего я работаю впотьмах.

Морщины на лице окружного прокурора стали постепенно разглаживаться, и спустя несколько мгновений он уже плотоядно улыбался.

— Джина, вот с этого и надо было начинать, — не скрывая охватившего его возбуждения, произнес Тиммонс. — А то мы сидим в этом ресторане, занимаемся какой‑то ерундой вместо того, чтобы посвятить время приятному расслаблению. Нужно поскорее уматывать отсюда. Если мы задержимся еще на четверть часа, даю гарантию, что тебе придется тащить меня на плечах. Должен сознаться, что виски подействовал на меня очень сильно, даже ноги подкашиваются.

Джина засмеялась.

— Надеюсь, что твои мужские достоинства от этого не пострадают.

Тиммонс сделал оскорбленное лицо.

— Сегодня ты сможешь убедиться в том, что я способен на все, даже в таком состоянии.

Джина допила шампанское и решительно поднялась из‑за стола.

— Надеюсь, что ты найдешь лишнюю десятку, чтобы расплатиться за меня? Поехали.

Тиммонс улыбнулся.

— С удовольствием.

Был уже поздний вечер, когда Джейн Уилсон, закончив свою передачу классической музыки, вышла из аппаратной в редакторскую комнату. Хейли сидела за своим столом, склонившись над какими‑то бумагами.

— Ты еще здесь? — удивленно спросила Джейн. — По–моему, в такое время все нормальные люди уже ложатся спать. Конечно, кроме тех, у кого вечерняя смена. По–моему, твоя работа, Хейли, закончилась уже давно. Почему ты здесь?

Та смущенно улыбнулась.

— Я составляю благодарственную записку тем, кто пообещает прислать нам деньги. Думаю, что людям приятно будет получить подтверждение по почте, кроме того, что их имена назовут в прямом эфире.

Джейн озадаченно поправила дужки очков.

— Да, наверное, ты права, — медленно протянула она, — я как‑то об этом не подумала.

Хейли снова наклонилась над бумагой

— Именно поэтому я и задержалась. Нужно заранее позаботиться обо всем, чтобы провести наш радиомарафон на высоком уровне.

Джейн хмыкнула.

— Что ж, похвальная настойчивость.

Хейли подняла голову.

— Но дело не только в этом, — улыбнулась она. — Просто, завтра мне некогда будет этим заниматься.

— Вот как? — Джейн не скрывала охватившего ее любопытства. — Чем же ты будешь занята?

Хейли показала ручкой на объявление, висевшее на противоположной стене.

— Меня пригласили на завтрашнюю вечеринку на пляже.

Словно в подтверждение ее слов, дверь редакторской комнаты открылась, и туда с кипой пластинок в руках шумно ввалился не кто иной, как Чет. Хейли тут же вскочила.

— А это ты? Привет. Положи их, пожалуйста, на соседний стол.

Пыхтя от натуги. Чет свалил кипу туда, куда показывала Хейли и, утирая лоб, выпрямился.

— Уф, здесь, наверное, штук семьдесят.

Хейли с подозрительной влюбленностью посмотрела на него.

— Спасибо, Чет.

Потом, словно спохватившись, что не представила его подруге, Хейли сказала:

— Джейн, познакомься, это Чет. Чет Хендерсон. А это Джейн Уилсон.

Они сделали вид, что незнакомы друг с другом и обменялись церемонным рукопожатием.

— Очень рад, — заметил Чет. — Приятно познакомиться.

Она, в свою очередь, тоже кивнула.

— Да, и мне очень приятно, — стараясь не смотреть ему в глаза, сказала Джейн.

Хейли добавила:

— Джейн у нас заместитель директора.

Поскольку в комнате воцарилась несколько неловкое молчание, Хейли, обменявшись взглядами с Четом, сказала:

— Пожалуй, я все‑таки на сегодня закончу, пора домой.

Чет тут же предупредительно воскликнул:

— Я подвезу тебя домой, хорошо?

Она кивнула.

— Да, это было бы очень удобно. Джейн, а ты не едешь домой?

Хейли не обратила внимания на то, что все это время Джейн сверлила взглядом Чета. Услышав вопрос подруги, она торопливо взмахнула рукой.

— Нет, нет, у меня еще есть кое–какие дела.

Хейли беззаботно пожала плечами.

— Ну ладно, как хочешь. Увидимся дома.

Чет удовлетворенно улыбнулся.

— Пока, Джейн. Рад был с тобой познакомиться. Ничего не ответив, она угрюмо отвернулась.

Круз остановил машину возле пляжа и, сжимая в руке измятый листок бумаги, бросился к берегу. Иден нигде не было видно. Несколько минут он растерянно бродил по успевшему остыть песку, но в этот момент увидел знакомую фигуру возле освещенного единственной лампочкой летнего кафе у берега.

Круз бросился к Иден и, нагнав ее, подхватил под руку.

— Честно говоря, — запыхавшись, сказал он, — я уже не надеялся тебе здесь застать. Когда я приехал домой и увидел эту записку, я подумал, что нам уже не удастся поговорить.

Она отчужденно посмотрела на него.

— Так больше не может продолжаться.

Он развел руками.

— Ну почему, я не понимаю.

Она тяжело вздохнула.

— Каждый раз, когда ты нужен Сантане, она говорит, что ты единственный, что ты должен к ней прийти… Я думаю, что это будет продолжаться всегда. Ты постоянно будешь думать о том, что она нуждается в твоей помощи и поддержке, ты постоянно будешь уходить к ней. А я? Что делать мне?

Она низко опустила голову, стараясь не показывать Крузу выступивших у нее на глазах слез. Он сокрушенно тряхнул головой.

— Иден, ну почему ты так думаешь? Ведь еще не случилось ничего страшного. То, что я поехал в больницу к Сантане, еще ничего не значит. Ничто не сможет изменить уже принятого мной решения. Я ведь пообещал тебе, что мы будем вместе. А ты знаешь, что я верен своему слову.

Она подняла глаза и с надеждой спросила:

— Правда?

Крузу даже не понадобилось больше ничего объяснять. Она тут же бросилась ему на шею и крепко обняла его.

— Ты дала мне надежду, любимая, — быстро проговорил он. — Я этого уже не ожидал. И теперь ни за что не упущу своего шанса.

Она разрыдалась.

— Я люблю тебя, — сквозь всхлипывания услышал Круз. — Ты даже не представляешь, как я люблю тебя.

Он успокаивающе целовал ее в щеки и гладил по волосам.

— Иден, Иден, родная, я тоже люблю тебя. Ты для меня единственная. В нашей жизни было многое, но теперь мы не будем расставаться. Сегодня, когда я сказал тебе, что хочу на тебе жениться, у меня было такое чувство, что я даю тебе обет. Понимаешь, что это значит? Для меня эти слова стали священной клятвой. Ты должна только верить мне.

Она понимающе кивнула и снова опустила глаза. Круз сам чуть не расплакался.

— О, любимая, — нежно прошептал он, — как мне не хватало тебя. Я ужасно тосковал по твоим рукам, губам, глазам.

Он крепко прижал ее к себе, и они еще долго стояли на пляже, одаривая друг друга объятиями и поцелуями.

Сантана долго ворочалась в постели после того, как Круз покинул ее. Мысли о том, как выпутаться из этого тяжелого положения, не покидали се. То, что она сейчас оказалась одна, приводило се в отчаяние. Не зная, что предпринять, она снова и снова заливалась слезами. Но затем спасительная мысль заставила ее вытереть мокрые глаза.

— Да, все правильно, — прошептала она. — Я должна это сделать. У меня нет другого выхода. Если вы не хотите мне верить, то я заставлю вас это сделать…

Она поднялась с кровати, одела больничные тапочки и, как была, в синем халате, направилась к двери. Осторожно приоткрыв дверь, она высунулась в щелочку и, убедившись в том, что коридор пуст, вышла из палаты. Если поначалу она испытывала какие‑то колебания, то затем она зашагала по коридору все быстрее и быстрее. Обнаружив в дальнем конце коридора дверь с надписью «Выход только для служебного персонала», Сантана осторожно потянула ручку на себя. К счастью, черный ход оказался открытым. Она выбежала на улицу в пугающую темноту ночи, и спустя несколько минут ее фигура растворилась во тьме.

ГЛАВА 3

Сантана сбежала из больницы. Неожиданное появление Келли в городе. Джина успешно изворачивается. Круз поднимает на ноги полицию города. Сантана наносит визит Джипе Кэпвелл. Попытка мести оказалась неудачной.

Пение птиц над городом возвестило о наступлении нового дня. Солнце все ярче заливало своими пышными лучами океан и улицы города. Постояльцы тихого мотеля вдалеке от центра Санта–Барбары еще нежились в своих постелях, когда в одном из номеров раздалась трель телефонного звонка. Крепко спавшие после бурно проведенной ночи, Кейт Тиммонс и Джина Кэпвелл стали беспокойно ворочаться в постели. Никому не хотелось отрываться от столь приятного и необходимого сна. Однако телефон продолжал звонить, и окружной прокурор, которому выпало несчастье спать рядом с назойливым аппаратом, не открывая глаз, снял трубку.

— Алло, — сонно пробормотал он. — Да, это окружной прокурор.

Он на мгновение умолк, слушая сообщение по телефону, а потом, словно ужаленный, подскочил с постели.

— Что? Когда сбежала? А куда смотрел персонал больницы? Черт побери, вы понимаете, что это означает? Она ведь наркоманка, бог знает, что ей может прийти в голову. К тому же, она обвиняется в покушении на убийство. Надо было поставить полицейского у дверей ее палаты. Ладно, все, скоро буду.

Он бросил трубку и громко выругался:

— Черт побери, черт, черт! Этого следовало ожидать. Почему я не подумал раньше?

Джина, едва дыша от волнения, поднялась следом за Тиммонсом.

— Я правильно угадала? — со страхом спросила она. — Что, Сантана сбежала из больницы?

Тиммонс встал с постели и начал собирать разбросанные в беспорядке на полу вещи.

— Да, — нахмурившись, пробурчал он. — Мне только что звонили из полиции. Она исчезла.

Джина озабоченно потерла лоб.

— Я не понимаю, почему из полиции тебе звонят сюда? Ты что, дал им мой номер телефона?

Он раздраженно отмахнулся.

— Да какое это сейчас имеет значение? Ну дал, на всякий случай. Видишь, оказалось, что правильно сделал, а то бы мы еще неизвестно сколько пребывали в неведении. Черт, где мои носки? Джина недовольно воскликнула:

— Кейт, ты что, с ума сошел? Зачем ты подставляешь меня?

Натягивая штаны, он проворчал:

— Интересно, а что, по–твоему, я должен был дать им, телефон Иден Кэпвелл? По–моему, ты не далее, как пару дней назад заявила в суде, что мы с тобой любовники. Так что, ничего удивительного, что я дал полиции именно твой телефон. Надо же как‑то оправдывать наше алиби. И вообще, какое это имеет сейчас значение? Ты бы лучше о себе подумала. Джина еще нашла в себе силы пошутить:

— По–моему, Сантана сейчас не меньше интересуется тобой, чем мной. Если она накроет здесь нас обоих, то вряд ли ты сможешь доказать ей, что делал это из чувства большой любви к ней.

Тиммонс торопливо застегивал рубашку, но дрожащие от волнения пальцы, отказывались повиноваться.

— Ладно, — торопливо говорил он, — ты не видела, где мой галстук?

Джина уверенно показала пальцем на дверь.

— Возле порога. По–моему, ты вчера даже до постели одетым добежать не успел. Все осталось там.

Обнаружив в указанном Джиной месте свой галстук, окружной прокурор стал одевать его прямо на незастегнутую рубашку.

— Надеюсь, что мне удастся сбежать отсюда до появления Сантаны, — криво улыбнувшись, сказал он. — Сейчас мне бы не хотелось попадаться ей на глаза. Думаю, что это весьма и весьма опасно.

Джина поднялась с кровати и, ничуть не стесняясь своего обнаженного тела, направилась к одежному шкафу.

— Кейт, а где мой халат?

Поспешно натягивая ботинки, он ответил:

— Ну откуда я могу знать, где твой халат? Мы с тобой занимались этим голышом. И вообще, насколько я понимаю, целью нашего визита к тебе было вчера не одевание, а раздевание. Кстати, мне очень понравилось, как ты это делаешь.

Она недовольно повернулась к шкафу.

— Тебе бы все шутить, Кейт. А мне совсем не до шуток. Я сейчас чувствую себя, словно мишень.

— Вот, вот, — радостно подтвердил окружной прокурор, — мы оба сейчас с тобой мишени. Я даже не могу ручаться за то, что ты не окажешься первой. Сантана, наверняка, не просто так сбежала с больницы. Она, скорее всего, горит желанием отомстить. В наших интересах сейчас не попасться ей на глаза.

Джина наскоро набросила на плечи халат и торопливо завязала пояс.

— А что, ты думаешь, она может прийти сюда? Тиммонс пожал плечами.

— Не знаю. Возможно, она уже побывала у меня дома. Слава богу, что меня там ночью не было. Иначе, кто знает, может быть, мой хладный труп осматривал какой‑нибудь судебный медицинский эксперт. Представляешь, как неприятно бы я выглядел?

Тиммонс, кривляясь, высунул язык и закатил глаза. Джина недовольно взмахнула руками.

— Да прекрати ты, Кейт. И так на душе тошно. Эта психопатка сбежала из больницы, а ты пытаешься острить. Это не тема для шуток.

Окружной прокурор грубо загоготал.

— Ну, как видишь, мне удалось избежать столь печальной участи. А вот, что будет с тобой, я не знаю, — немного успокоившись, сказал он. — Скорее всего, теперь она придет к тебе.

Джина возмущенно мотнула головой.

— Да она же сумасшедшая! Бог знает, что ей взбредет в голову. Вдруг у нее, действительно все съехало в голове и она решила припомнить нам все свои обиды.

Тиммонс уже зашнуровывал ботинки. Джина подошла к окну, со страхом выглянула наружу и, убедившись в том, что здесь пока тихо, повернулась к окружному прокурору.

— А что ты собираешься делать? — упавшим голосом спросила она.

Он деловито ответил:

— Собираюсь уйти. А что, у тебя есть какие‑нибудь другие предложения?

Она растерянно хлопала глазами.

— Ты хочешь сказать, что оставишь меня здесь одну на съедение этой истеричке? И это после того, что между нами было?

Он сделал вид, будто не услышал ее вопроса.

— Черт побери, кто вчера топтался по моему пиджаку? Джина, ну ты только посмотри.

Он показал на явственный след женской туфельки на лацкане пиджака.

— И теперь в этом мне нужно идти на работу. Что подумают мои подчиненные?

Джина возбужденно подскочила к нему.

— Кейт, не заговаривай мне зубы. Мы с тобой попали в невероятно трудное положение, а ты хочешь бросить меня для расправы.

Тиммонс огорченно посмотрел на пятно и, стараясь успокоить Джину, сказал:

— Да не волнуйся ты так. Я просто тороплюсь на работу, чтобы поскорее начать поиски. Ты ж понимаешь, что я не могу сидеть у тебя на телефоне и отдавать указания. А ты постарайся вести себя тихо и будь осторожной, никуда не высовывайся. А я, как только что‑нибудь узнаю, сразу позвоню тебе.

Джина бродила по комнате, не находя себе места. Тиммонс остановился возле большого зеркала в дальнем углу комнаты и принялся приводить в порядок рубашку и галстук.

— Да, и вот, что я бы тебе посоветовал, — сказал он, — никому не открывай дверь. А то это может печально закончиться.

Джина скептически махнула рукой.

— Очень удачный совет. Можно подумать, что я и без тебя до этого не додумалась.

Он невпопад рассмеялся.

— Да, любопытно, где она сейчас. Джина вдруг приложила палец к губам.

— Тихо.

Тиммонс замер, как вкопанный. В коридоре за дверью раздались чьи‑то шаги. Однако, спустя несколько мгновений все стихло.

— Уф, — выдохнула Джина. — Я уж думала, что это она. Нет, наверное, это был кто‑то из постояльцев нашего отеля.

Тиммонс брезгливо поморщился.

— Слушай, как ты вообще оказалась в этой дыре? У тебя ведь раньше была вполне приличная квартирка.

Она возмущенно всплеснула руками.

— Ты еще спрашиваешь? По–моему, ты сам приложил руку к тому, чтобы раздуть скандал вокруг отравления моим печеньем. Да, у нескольких человек болели животы, пара туристов сделало себе промывание желудков, вот и все. А мне пришлось в качестве материальной компенсации за ущерб выплатить чуть ли не все свои наличные денежки, а их у меня, между прочим, было не так уж много. Не забывай о том, что я женщина, пострадавшая от своенравности характера СиСи Кэпвелла. Он же выгнал меня на улицу без единого гроша в кармане. Мне пришлось самой заботиться о том, чтобы выжить. Когда разразилась эта шумиха, мне пришлось даже занимать деньги в долг, чтобы расплатиться по судебному иску. Поэтому и бизнес мой заглох. А насчет квартиры — как ты думаешь, могла ли я себе позволить платить тысячу долларов в месяц, когда у меня в кошельке осталась двадцатка на карманные расходы? Тиммонс нервно рассмеялся.

— Да, веселая у тебя жизнь. Интересно, а во сколько же тебе обходится этот номер?

Джина резко взмахнула рукой.

— Это не важно. Главное, что я не на улице. Окружного прокурора рассмешила и эта фраза.

— Я думаю, что на улице ты смогла бы заработать себе на жизнь гораздо больше, чем своим дурацким печеньем. С твоими сексуальными способностями нужно зарабатывать на жизнь не хлебопечением.

Джина ядовито улыбнулась.

— Ты, между прочим, пользуешься моими женскими слабостями совершенно бесплатно. Ну разве что пару раз расплатился за меня в ресторане. А мог бы и помочь. Хотя, — она презрительно наморщила лицо, — чего от тебя можно дождаться? С твоей жалкой прокурорской зарплаты нечего даже на приличное шампанское надеяться.

Тиммонс поторопился замять этот разговор, направившийся в неприятное для него русло.

— Ладно, поговорим как‑нибудь о мужских достоинствах и женских прелестях в другой раз. Сейчас надо торопиться. Сантана разгуливает на свободе и еще неизвестно, чем это может закончиться. Не хватало только, чтобы она добралась до наркотиков.

Джина направилась к шкафу и стала перебирать висевшие на плечиках платья.

— Пожалуй, мне тоже не стоит здесь задерживаться. Как ты думаешь, Кейт, ее удастся найти?

По лицу Тиммонса стала блуждать дурацкая улыбка.

— Если я не найду ее, то, посуди сама — она найдет нас, — с какой‑то мазохистской радостью сказал он.

Джина взбеленилась.

— Это не смешно, Кейт! — взвизгнула она, подскочив к окружному прокурору. — Сумасшедшая бродит по городу, неизвестно о чем думая. А ты пытаешься превратить все это в шутку. Тебе хорошо, ты сейчас сбежишь отсюда под защиту своих громил в полицейской униформе, а что делать мне, бедной слабой женщине? Я же не могу сидеть за дверью с топором в руках и трястись от страха, ожидая, пока Сантана заявится ко мне.

Тиммонс снова улыбнулся.

— Ну, насчет топора, это ты загнула. Хотя, в этом что‑то есть. В любом случае, тебе надо покрепче запереться.

Совершенно неожиданно для Джины он крепко впился ей в губы.

— У–ух, — наконец оторвавшись, возбужденно произнес он. — Даже чувство опасности не мешает мне трепетать от одного соприкосновения с тобой. Джина, ты обладаешь каким‑то повышенным сексуальным магнетизмом. У меня даже кровь вскипает.

Она хмуро пробормотала:

— Ладно, сейчас не время. Иди, Кейт.

Он направился к двери и, на мгновение задержавшись у порога, сказал:

— Береги себя, Джина, ты мне еще понадобишься. Она сделала попытку улыбнуться.

— Ладно, ты тоже.

Когда шаги Тиммонса стихли в коридоре за дверью, которую Джина закрыла на замок, она стала растерянно бродить по комнате. Бросив унылый взгляд на покрытую следами ночных страстей простыню, она пробурчала:

— Слава богу, хоть не в меня. А что, Кейт, могла бы тебе такое дать твоя Сантана? Она, наверное, даже в постели рыдала и тряслась. Ладно, черт с ней. Надо сматываться отсюда.

С этими словами она открыла дверцу шкафа и стала рыться в своей одежде, торопливо подбирая гардероб.

— Так, что это за платье? — спросила она сама себя, вытаскивая один из нарядов. — Нет, не пойдет. Все подумают, что я собиралась на пляж. А вот это годится.

Она вытащила из шкафа легкий летний костюм и широкополые брюки из яркой цветастой ткани, однако одеться Джина не успела. Она только–только намеревалась сбросить с себя халат, как в дверь постучали. Стук был такой тихий и осторожный, что Джина мгновенно обмерла. Если бы это был хозяин мотеля или кто‑то из постояльцев, они не стали бы особенно церемониться, а просто грохнули по дверному косяку кулаком. Это был женский стук.

Джина почувствовала, как у нее подкашиваются коленки. Похоже, что Сантана все‑таки добралась сюда. Джина стала в панике вертеть головой, пытаясь найти хоть какой‑то выход. Первой ее мыслью было нырнуть в шкаф, запереться там и не издавать ни единого звука. Потом взгляд ее упал на открытое окно, и она решила прямо так, в халате, бежать из номера.

Наверное, так бы она и сделала, если бы после вновь повторившегося стука Джина не услышала знакомый голос:

— Это я, Келли. Ты дома, Джина?

Выражение панического ужаса на лице у Джины сменилось облегченнойулыбкой.

— Боже мой, это Келли, — пробормотала она. — Слава богу.

Да, это была, действительно, настоящая удача. Джина надеялась, что Келли вернется домой, но что это произойдет так скоро, она и ожидать не могла. Для Джины это означало существенное ускорение реализации ее планов. Если Келли вернулась, значит, она теперь сможет предстать перед судом, и Джина не упустит такой случай.

Торопливо захлопнув одежный шкаф, Джина бросилась к двери. На лице ее было написано выражение такой неописуемой радости, что Келли даже немного оторопела, увидев перед собой свою бывшую мачеху, которая находилась в состоянии полного восторга.

— Перл, Келли! — радостно воскликнула Джина. — Как я рада вас видеть! Вы даже не можете себе представить.

Они недоуменно переглянулись между собой. Джина радушно распахнула дверь и затараторила:

— Келли, я уже не чаяла тебя увидеть. С тех пор, как ты исчезла из больницы доктора Роулингса, здесь все только и ждут твоего возвращения. А уж как я по тебе соскучилась, ты даже поверить не можешь. Очень приятно увидеть тебя целой и невредимой. Кстати, ты очень хорошо выглядишь. Похоже, что прогулки на свежем воздухе пошли тебе на пользу. О, я даже завидую твоему цвету лица. Мне бы тоже надо почаще выходить на прогулки, но, к сожалению, все дела, дела, некогда даже о себе позаботиться.

Они прошли в комнату, с некоторым недоумением оглядываясь вокруг. Беспорядку, который царил в номере Джины, мог бы позавидовать лондонский бедлам. Она принялась торопливо подбирать с пола разнообразные детали нижнего белья, которые вчера вечером в порыве страсти срывал с нее Кейт Тиммонс.

— Не обращайте внимания, — слегка смутившись, сказала Джина, запихивая вещи в комод. — Просто, я вчера вечером задержалась в пекарне, а когда пришла домой, чувствовала себя такой усталой, что едва смогла добраться до постели.

Кое‑как прибрав в номере, Джина жестом показала гостям на стулья.

— Присаживайтесь. Мне будет очень интересно выслушать ваш рассказ. Где вы были, что видели? Доктор Роулингс, наверное, с ума сошел от злости, когда ему не удалось поймать вас и водворить в свою больницу. Келли, ты выглядишь совсем здоровой. Я надеюсь, что у тебя уже все в порядке?

Та сдержанно кивнула:

— Да.

В тот самый момент, когда окружной прокурор Кейт Тиммонс и Джина Кэпвелл тряслись от страха в номере дешевого мотеля, Сантана осторожно открывала дверь своего собственного дома. Убедившись в том, что ее никто не видит, она проскользнула по дорожке к дому и, поднявшись по ступенькам, она осторожно повернула дверную ручку. Дверь оказалась открытой. Очевидно, Круз был дома.

Через узкую щель Сантана услышала доносившийся из кабинета рядом с гостиной голос Круза.

— Да, хорошо. Послушай, Пол, срочно поднимай все патрульные подразделения и организуй поиск в городе. Нужно установить дежурство на всех оживленных улицах в центре и на перекрестках. Возможно, полицейским удастся заметить ее среди толпы. Дальше. Надо начать с дома ее родителей и осмотреть окрестности. Может быть, она скрывается где‑то рядом. Порасспрашивайте соседей, возможно, они что‑то видели. Особенно обращайте внимание на заброшенные дома и места, где можно спрятаться. Пусть все сведения стекаются в полицейский участок. Да, и помни, Пол, не должно быть никаких случайностей и проколов, мы обязательно должны найти ее. Сантана сейчас в очень возбужденном состоянии и еще неизвестно, на что она может отважиться. Сам постоянно будь на месте, я попробую подождать ее здесь. Может быть, она придет домой. Да, я чуть не забыл, обязательно проверьте дом Кэпвеллов, она вполне могла направиться туда. К тому же, вокруг дома вполне достаточно мест, где можно спрятаться. Будьте очень внимательны. Пол, за эту проверку ты отвечаешь передо мной лично. Да, да, я опасаюсь за Иден.

Осторожно ступая, чтобы не привлечь внимание мужа, Сантана вошла в прихожую. Сделав несколько шагов, она остановилась у двери в гостиную и прислушалась к тому, о чем говорит Круз.

— Нет, Пол, она не может быть вооружена. Но подумай сам, откуда у нее оружие? Она сбежала из больницы и провела ночь, скорее всего, блуждая по городу. Я боюсь, что она сейчас в очень плохом состоянии.

Нервная гримаса исказила лицо Сантаны. Она чувствовала себя, как зверь, загнанный за красные флажки. Ее собственный муж объявляет на нее охоту по всему городу. На ноги поднимаются все полицейские патрульные подразделения, Круз устраивает проверки в доме Розы и Кэпвеллов. Она не чувствует себя в безопасности даже в собственном доме. Сантана растерянно побрела к выходу, и тут взгляд ее упал на лежавшую рядом с небрежно брошенным в прихожей пиджаком кобуру, откуда торчала рукоятка револьвера.

— Нет, нет, — донесся до нее голос Круза, который продолжал по телефону разговаривать со своим помощником Полом Уитни. — Ни о каком оружии не может быть и речи, она вообще не знает, как с ним обращаться. По–моему, Сантана никогда в жизни не держала в руках револьвер.

Именно в этот момент она трясущейся рукой расстегнула кобуру и вытащила кольт тридцать восьмого калибра полицейского образца. Она стояла несколько секунд, растерянно держа в одной руке пустую кобуру, а в другой — револьвер.

— Да, — продолжал Круз, — если она находится под влиянием наркотиков, то ее действия могут быть непредсказуемы. Проинструктируй ребят, чтобы постоянно были настороже.

Услышав слова мужа о наркотиках, она раздраженно швырнула кобуру на пол и с пистолетом в руке метнулась к выходу.

— Подожди, Пол, — сказал Кастильо в трубку, — кажется, я слышу в прихожей какой‑то звук.

Он положил трубку и вышел из кабинета. Когда он дошел до прихожей, здесь уже никого не было.

— Кто здесь? — спросил он.

Он выглянул в прихожую и, убедившись в том, что здесь никого нет, на всякий случай заглянул еще в кухню. Здесь тоже было пусто. Внимание Круза было настолько занято мыслями о бегстве Сантаны из больницы, что он не обратил внимания на валяющуюся возле вешалки в прихожей кобуру. Еще немного потоптавшись в гостиной, он снова вернулся в кабинет.

Сантана сунула пистолет в карман больничного халата и торопливо сбежала вниз по ступенькам крыльца. В голове ее, словно паровой молот, стучала одна единственная мысль: Джина, Джина, Джина.

Когда стрелки часов на стене аппаратной радиостанции «KUSB» показывали ровно восемь, Хейли нажала на кнопку секундомера и сказала в микрофон:

— Доброе утро, дорогие слушатели, итак, мы начинаем наш радиомарафон. Мы надеемся побить все рекорды беспрерывного вещания. Помните, господа, ваши взносы будут переведены на счета двадцати благотворительных организаций здесь, в Санта–Барбаре. Так что, снимайте ваши трубки сейчас и звоните нам немедленно. Напоминаю телефон: пять–пять–пять–один–пять–один–один. Я еще неоднократно повторю этот номер в течение нашего марафона.

Суетившаяся здесь же, в аппаратной, Джейн Уилсон сунула Хейли записку.

— Так, что здесь написано? Ага, мои помощники в студии говорят, что первый взнос уже поступил. Итак, посмотрим. Его сделал мистер СиСи Кэпвелл! Очень солидная сумма. Огромное спасибо вам, мистер Кэпвелл, звоните нам. Мы скоро постараемся передать вам песню, которую вы давно хотели услышать.

Она взглянула на секундомер, который держала в руке.

— Итак, мы в эфире уже целых двадцать шесть секунд, а я еще совершенно не устала. Итак, к нам поступили еще несколько взносов. Вот, например, магазин спортивных товаров делает взнос в размере одного доллара за каждый час в эфире. Спасибо. Итак, мы продолжаем. Сейчас передаем для вас песню, которая вошла в десятку лучших, она называется «Верь в свою звезду!».

Джейн, наблюдавшей за происходящим с изрядной долей скепсиса, оставалось только ухмыльнуться.

— Ну, ну, — пробормотала она, — посмотрим, что у тебя, милочка, получится.

Когда песня закончилась, Хейли продолжила:

— Становится все жарче, и мы через пару часов перенесем пункт нашей трансляции в бар на побережье, где будет организована прекрасная танцевальная площадка для всех желающих. Присоединяйтесь к нам!

Дверь в аппаратную распахнулась, и с огромным кофейником в руке туда вошел Чет Хендерсон.

— А вот и кофе! — радостно воскликнул он. — Здесь хватит на всех, чтобы мы могли продержаться хоть до утра.

Хейли, запустив в эфир очередную композицию, улыбнулась.

— Спасибо, Чет, это очень кстати.

Она не обратила внимания на то, какой ревностью блеснули глаза Джейн Уилсон, когда Чет вошел в комнату.

— Ну что, может, сразу выпьем кофе? — предложил Чет. — Только нам нужны стаканчики.

Джейн подняла руку.

— Я знаю, где они. Идем со мной, Чет.

Они вышли в соседнюю комнату, и Джейн сразу же набросилась на Чета:

— Чего ты хочешь добиться? — зашипела она. — Зачем ты здесь вообще нужен? Ты хочешь чего‑то от меня?

Он сделал невинное выражение лица.

— Кто, я? А что такое?

Джейн не унималась.

— Какого черта ты сюда притащился? Ты хочешь сказать, что у тебя появился интерес к этой дурочке Хейли? Или ты хочешь добиться чего‑то от меня?

Он натянуто рассмеялся.

— Да я ничего не собираюсь добиваться. Я пришел сюда просто так. У меня есть свободное время, почему бы не провести его вместе с вами?

Судя по ее настроению, она готова была наброситься на Чета и разорвать его на части своими длинными лакированными ногтями.

— Тогда почему бы тебе не оставить меня в покое? — взвизгнула она. — Почему ты пристаешь ко мне?

Он снова рассмеялся и снова столь же неискренне.

— Да упаси бог, никто к тебе не пристает.

Потом Чет вдруг махнул рукой и на сей раз совершенно другим тоном сказал:

— Да, ладно, раз уж тебе так хочется знать, пожалуйста. Я здесь для того, чтобы посмотреть, как ты будешь выкручиваться из весьма щекотливого положения, Роксана.

Он нежно потрепал ее по щеке, в ответ на что Джейн с возмущением отшвырнула в сторону его руку.

— Не трогай меня! Если ты думаешь уличить меня в чем‑то, то тебе это не удастся. Роксана умерла, ее больше нет, осталась только Джейн Уилсон. А я больше не желаю иметь с тобой ничего общего. Оставь меня в покое.

Келли нервно теребила пальцы.

— Ко мне вернулась память. Я смогла вспомнить почти все, что произошло в тот вечер, когда погиб Дилан.

Джина натужно улыбнулась.

— Вот как? Я очень рада за тебя. И что же ты помнишь?

Разумеется, то, о чем только что Джине сказала Келли, не могло ее обрадовать. Если девушка, действительно вспомнила все — и насчет револьвера, и насчет того, куда он подевался — то Джине придется нелегко. К тому же, этот ее спутник, Перл, который, насколько она помнит, раньше был дворецким в доме Кэпвеллов, очень подозрительно на нее смотрит. Это не к добру.

Пока Келли еще не ответила, Джина принялась лихорадочно просчитывать варианты действий в случае, если ее уличат в причастности к этому делу.

Келли уверенно сказала:

— Я знаю, что ты была там. Ты вошла сразу же после того, как Дилан выпал из окна. Я помню, что было со мной, когда ты вошла в номер.

Джина почувствовала, что наступает опасный момент в разговоре, и поспешила перехватить инициативу. Она бросилась к Келли с распростертыми объятиями.

— Дорогая, как я рада, что ты смогла все вспомнить. Это значит, что ты теперь в состоянии предстать перед судом и оправдаться.

Перл покачал головой.

— А если она не сможет оправдаться? Кто даст гарантию, что она докажет свою невиновность? Ее воспоминания — это еще не доказательства, для суда присяжных они ничего не значат.

Джина ободряюще похлопала Келли по плечу.

— Нет, она все сможет, я верю в нее.

Девушка нерешительно продолжила:

— Я помню, что у Дилана был пистолет, и что он угрожал мне им. Если мы сможем доказать это, если мы сможем убедить присяжных в том, что это было на самом деле…

— …тогда тебя оправдают, — радостно закончила за нее Джина. — Ты можешь не сомневаться в том, что у тебя все получится.

Перл прошелся по комнате и, остановившись за спиной Джины, неожиданно произнес:

— Ты видела пистолет?

Джина тут же вспомнила, как в тот роковой вечер она вошла в президентский номер отеля «Кэпвелл» сразу же после того, как Келли вытолкнула из окна Дилана Хартли. Очевидно, шок от случившегося был так велик, что Келли даже не понимала, что происходит вокруг. Бессильно опустив руки, она стояла посреди номера, а рядом с ней, на полу лежал револьвер. Джина принялась что‑то говорить, успокаивать Келли, но та абсолютно не реагировала на слова. Оцепеневшими глазами она смотрела на разбитое окно, не понимая, что происходит вокруг. Тогда Джина нагнулась и, подняв револьвер, незаметно сунула его к себе в сумочку.

— Джина, — вновь обратилась к ней Келли, — постарайся вспомнить, ты милела револьвер? Он должен был быть там, в номере.

На лице Джины отразились мучительные сомнения и попытки восстановить в памяти прошлое. Однако, спустя некоторое время, она обессиленно покачала головой.

— Нет, Келли, я ничего не помню. Прости, но с тех пор прошло много времени, и я помню только тебя. Ты находилась в состоянии полной прострации. Я попыталась вытащить тебя из комнаты, но ты была в жутком состоянии, ты не понимала, что происходит вокруг и отбивалась от меня так, словно я пытаюсь затащить тебя в полицию. Что мне оставалось делать? Я побоялась, что меня тоже могут привлечь и убежала.

Келли умоляюще протянула к ней руки.

— Джина, ну постарайся вспомнить. Может быть, ты видела пистолет где‑нибудь в комнате? Я помню, что Дилан угрожал мне, он размахивал пистолетом, и я вынуждена была защищаться. А потом оружие исчезло. У меня только одна надежда — на тебя.

Джина с сожалением покачала головой.

— Нет, я не помню.

Келли растерянно оглянулась и посмотрела на Перла. Тот, насупившись, стоял у окна.

— Джина, — взмолилась Келли, — я знаю, что ты не любишь нашу семью, я знаю, что семейство Кэпвеллов причинило тебе много боли, но если у тебя есть хоть какие‑то сведения, которые помогут мне избежать приговора, я умоляю тебя не укрывать их только из‑за того, что ты ненавидишь Кэпвеллов.

Джина отступила на шаг и, наткнувшись спиной на Перла, едва заметно вздрогнула.

— Нет, нет, я ничего не помню, — залепетала она. — К сожалению, я не видела там револьвера.

Девушка разочарованно опустила голову.

— Тем не менее, — поспешно воскликнула Джина, — я уверена в том, что тебе удастся оправдаться. Ты сможешь доказать, что действовала в целях самообороны.

— Но как? — ошеломленно спросила Келли. Джина развела руками.

— Ну, я думаю, что тебе просто стоит рассказать присяжным все, что ты помнишь. Они поверят тебе, ты говоришь очень убедительно.

Кусая губы, она отвернулась и глухо проговорила:

— Этого совершенно не достаточно. Подумай сама, кто может поверить просто словам?

Голос Перла приобрел угрожающий оттенок.

— Ты абсолютно уверена, что не видела пистолета?

Джина придерживалась своей излюбленной тактики — неприятные вопросы она игнорировала, упрямо продолжая гнуть свою линию.

— Келли, — она взяла девушку за плечи и развернула ее к себе. — Не надо так расстраиваться, для тебя еще не все потеряно. Ты заранее уверена в том, что проиграешь этот судебный процесс, а я тебя уверяю — все шансы на твоей стороне. Ты могла бы попросить отца нанять на его деньги лучшего адвоката, и все было бы в порядке, я уверена.

Неискренность Джины была столь очевидна, что даже Келли поняла это. Разумеется, для Перла все тоже было очевидно.

— Извини, Джина, — сквозь зубы процедил он. — А почему ты так уверена в том, что Келли удастся доказать свою невиновность, если в ее руках нет абсолютно никаких доказательств?

Келли тоже не удержалась от вопроса.

— Ты что‑то скрываешь от меня, Джина? — настойчиво спросила она. — Ну, говори же.

Но Джина была не из тех, кого можно было напугать, прижав к стенке. Она сделала невинное лицо и, пожав плечами, заявила:

— Да я просто уверена в этом. У меня такое чувство. Вы же знаете, что есть такая вещь, как интуиция. Я ни капли не сомневаюсь в том, что ты выкрутишься, что тебя оправдают. Гарантирую.

Последняя надежда в глазах Келли погасла.

— Ну хорошо, — упавшим голосом проговорила она, — я больше не стану расспрашивать тебя, но обещай мне, что если что‑нибудь вспомнишь, позвонишь мне, хорошо?

Джина стала оживленно трясти головой.

— Конечно, конечно, даю тебе слово.

Она обняла Келли за плечи и вместе с ней зашагала к двери.

— Не волнуйся, если я что‑нибудь вспомню, — успокаивающе сказала она, — СиСи будет первым человеком, которому я это сообщу.

Келли потерянно брела к выходу.

— Ну что ж, хорошо, спасибо, Джина.

— Спасибо, — добавил Перл. — Пошли, Келли.

Джина радостно улыбнулась.

— Не за что. Я уверена, что ты добьешься своего, Келли.

Захлопнув за ними дверь, Джина в полголоса добавила:

— И я тоже добьюсь своего.

Закончив разговор со своим помощником, Круз положил трубку и в задумчивости стоял у окна в своем кабинете. Сегодняшний день обещал быть жарким. На небе не было ни единого облачка, даже легкий порыв ветра не шевелил листья в саду. Хотя было еще утро, но солнце уже палило нещадно. Где же она? Где же она? Круз опасался, что Сантана вновь добралась до наркотиков и, находясь под их действием, может натворить каких‑нибудь глупостей. А еще хуже, если с ней случится беда. Хорошо, если поиски увенчаются успехом, и Сантану удастся обнаружить в доме ее родителей или где‑нибудь поблизости особняка Кэпвеллов. Скорее всего, она не сбежала из города, а прячется где‑то здесь…

Но хуже всего будет, если Сантана, одолеваемая жаждой мести, попытается причинить зло Иден или кому‑нибудь еще. Сейчас Крузу приходилось надеяться только на то, что Сантана все‑таки одумается и вернется назад. Но надежда на это была столь малой, что всерьез на это рассчитывать не приходилось. Здравый смысл говорил Кастильо, что Сантана, скорее всего, попытается отомстить тем, кого она считает своими злейшими врагами. Кроме Иден в число таких потенциальных жертв входили, без сомнения, Джина Кэпвелл и окружной прокурор Кейт Тиммонс. Если же ко всему прочему она будет одурманена наркотиками, то стоит ожидать самого худшего…

От малоприятных размышлений Круза оторвал звонок в дверь. На пороге стоял Ник Хартли.

— Доброе утро, Круз. Я только что услышал о том, что Сантана исчезла из больницы.

— Здравствуй, Ник, — ответил Круз. В голосе его сквозило недоверие.

— А откуда ты знаешь, что ее там нет? Ведь об этом еще не сообщали в газетах и по радио? Это строго секретная информация, которая известна только полиции. Ник сокрушенно покачал головой.

— Да ты не там копаешь, Круз. Или, может быть, ты подозреваешь меня в том, что я оказал содействие Сантане в бегстве из больницы? Я просто с утра заехал туда, чтобы навестить ее, узнать о ее здоровье. Но ее, просто, нет в палате. Мне сказали о том, что она сбежала, сами врачи. Тебя это устраивает?

Круз угрюмо кивнул.

— Да, конечно. Извини, Ник. Просто, все эти события уже начинают выбивать меня из колеи. Сантана всегда совершает что‑то такое, что у меня волосы дыбом встают.

Ник сочувственно похлопал его по плечу.

— Круз, я тебя понимаю. Но, по–моему, в этом есть часть и твоей вины.

Круз взглянул на него искоса.

— Что ты имеешь в виду? Ник на мгновение задумался.

— Мне кажется, что ты должен был бы в первую очередь верить ей, а не тому, что говорят другие.

Кастильо едва сдержался, чтобы не вспылить.

— Послушай, Ник, а как, по–твоему, я мог поступать, если факты указывают на совершенно противоположное тому, что говорит Сантана? Сначала она отрицала, что сбила Иден, потом стала заявлять, что вместе с ней в машине сидел окружной прокурор, потом анализы крови показали, что она принимала наркотики. И каждый раз, прежде чем признаться в чем‑то, она все это начисто отрицала. Причем, это происходило не при свидетелях, а в наших разговорах наедине. Она отрицала, что изменяла мне с Кейтом Тиммонсом, а потом оказалось, что… — он сокрушенно умолк.

Ник выглядел точно таким же, растерянным и поникшим. Однако, он все еще пытался защищать Сантану.

— Ну ладно, допустим, она сбежала. Что ты намереваешься сейчас делать?

Круз задумчиво теребил подбородок.

— Пока не знаю. Я поступил, как обычно в таких случаях поступают в полиции. Объявил общегородскую тревогу и направил несколько патрулей проверить места, где она может появиться.

Ник обозленно махнул рукой.

— Да ты что, Круз, спятил? Зачем ты поднял такую шумиху? Представляешь, что сейчас будет твориться в городе? На всех перекрестках патрули, полицейские облавы. Жители Санта–Барбары подумают, что на свободу сбежал какой‑то маньяк. Неужели ты не понимаешь, что устроил охоту за человеком? Круз огрызнулся:

— А что мне остается делать? Я не могу ждать, пока она совершит какое‑нибудь очередное преступление. А в том, что это может произойти, у меня мало сомнений.

Ник рассерженно воскликнул:

— Круз, ты ведешь себя так, как будто она преступница, беглая каторжница, которую нужно доставить в полицию любым способом живую или мертвую. Ты хотя бы на сотую долю понимаешь, что ты натворил? Может быть, она бы и хотела вернуться, но теперь ты ставишь ее в безвыходное положение.

Круз вспылил:

— Ничего подобного, Ник, — резко заявил он. — Вероятно, она до сих пор под влиянием наркотиков. В последний раз, когда она приняла наркотики, Сантана попыталась сбить Иден машиной. Тебе этого мало? А я не хочу, чтобы такое снова произошло.

Ник потрясенно отступил на шаг назад.

— Но ведь она никого не убила, ни за кем не гонялась с ножом, не пыталась на кого‑то напасть, — развел он руками. — Сантана совершенно не опасна.

Круз отрицательно покачал головой.

— Ник, ты не видел, как она вела себя в полиции. Она не скрывала своей злобы по отношению к Иден. А о том, что было в суде, ты уже забыл? Она ведь набросилась на Джину и пыталась душить ее? Раньше я не понимал, почему все это происходит, а потом мне стало ясно. Она ведь постоянно принимала наркотики. Это было даже там, в суде. Конечно, как она могла вести себя по иному? При таком возбуждении удивительно, что она вообще не натворила больше никаких глупостей. И потом, почему ты не допускаешь мысли о том, что Сантана, действительно, в чем‑то виновна? Может быть, ее наезд на Иден и впрямь был ненамеренным, случайным, однако все ее поведение после этого убеждает меня в обратном.

Однако их словесная перепалка еще не успела перерасти в настоящий спор, помешал приход Иден. Когда Круз открыл ей дверь, она тут же решительно шагнула через порог.

— Отец только что рассказал мне, что произошло. Его поставил в известность окружной прокурор.

На лице Ника отразилось явное неудовольствие. Ему, как другу Сантаны, разумеется, не доставляло никакого наслаждения видеть любовницу Круза в его доме в тот момент, когда жена находится на краю пропасти.

— Иден? — вопросительно сказал Ник, что, очевидно, должно было означать приветствие.

Но она была настолько взволнована, что не обратила внимания на интонации Хартли.

— Привет, Ник, — сказала она. — Сантану так и не нашли?

Круз мрачно покачал головой.

— Нет, — ответил он. — А пока ее не нашли, я хочу, чтобы ты оставалась со мной.

Ник не мог оставаться в стороне от такого вопиющего пренебрежения Круза к собственной супруге.

— Да перестань ты! — возбужденно воскликнул он. — Не думаешь же ты, что она собирается с кем‑нибудь расправиться? Сантана просто не может сейчас разобраться в своих чувствах. Пойми, она находится в состоянии, близком к нервному расстройству, и все это из‑за того, что она оказалась в трудной ситуации. Ей кажется, что весь мир ополчился против нее, она готова обвинить в этом всех, в том числе, тебя и собственную мать. Роза говорила мне, что Сантана обвинила ее в том, что она вынудила собственную дочь отречься от сына. Сантана уверена, что никто не хочет ей помочь. Она, просто, в отчаянии. Но я абсолютно убежден в том, что она безобидна. Она не сможет никому причинить вреда. Сантана — не такой человек.

Круз разочарованно махнул рукой.

— Ник, я понимаю, что ты хочешь защитить ее, но ведь это факт — ни ты, ни я не знаем, на что она способна в таком состоянии. По всей видимости, она уже находится в сильной зависимости от наркотиков. Если вспомнить, как давно она принимает эти таблетки, то ничего удивительного нет в том, что она натворила столько всего. Поверь мне, Ник, я много раз сталкивался С подобными случаями. Человек, в состоянии наркотического опьянения, абсолютно не способен контролировать свои поступки. Его сознанием овладевает одна единственная маниакальная мысль. Подчиняясь этой мысли, он может совершить любое безумство. Поверь мне, если Сантана снова наглоталась таблеток, ее поступки предсказать будет невозможно.

Но Ник упрямо стоял на своем.

— Сантана не опасна, она сейчас, просто, очень сильно напугана. Ей требуется наша помощь.

— Хорошо, — резко вскинул руку Круз, — я обещаю тебе, что помогу ей. Но, только в одном случае — если нам удастся найти ее.

Ник удрученно покачал головой.

— Ну ладно, — вздохнув, сказал он. — Ситуация мне понятна. Чем я могу помочь?

Круз и Иден переглянулись.

— Ты можешь предупредить Джину о том, что Сантана сбежала. А потом узнай, что известно окружному прокурору, это сейчас очень важно.

Хартли направился к выходу.

— Хорошо, я сделаю это.

— Ник, — остановил его Круз, — спасибо тебе.

Хартли недвусмысленно взглянул на Иден и довольно прохладно ответил:

— Да.

Спустя несколько секунд его уже не было в доме Кастильо.

Иден беспокойно прошлась по гостиной.

— Что‑то мне от всего этого не по себе, — тяжело вздохнув, сказала она. — Честно говоря, я просто боюсь. Боюсь, что Сантана может наделать много глупостей.

Круз, который всецело разделял ее мнение, кивнул:

— Да. Но ты не должна бояться, ведь я рядом с тобой. Пока мы будем вместе, думаю, что тебе ничего не угрожает.

Иден нерешительно взглянула на него.

— Может, мне стоит вернуться домой? Ты видел, какими глазами смотрел на нас Ник? После такого взгляда поневоле почувствуешь себя преступницей. Наверное, он считает, что я отнимаю тебя у Сантаны.

Круз неохотно вынужден был согласиться.

— Да, судя по всему, он именно так и считает. Ник очень хороший человек, и мне жаль, если он считает наши поступки неправильными. Но я ничего не могу с собой поделать.

Иден все еще сомневалась.

— Мне и самой неудобно оставаться в твоем доме. Я думаю, что у себя я буду в безопасности.

Круз решительно покачал головой.

— Нет, об этом не может быть и речи. Сантана может наведаться в дом Кэпвеллов. Она может еще раз…

Круз вдруг резко умолк. Он увидел лежавшую возле двери в прихожей кобуру и быстро направился к ней.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Иден. — Что, ты думаешь, что Сантана уже что‑то натворила?

Он поднял кобуру и растерянно вертел ее в руке.

— О, бог мой, — едва проговорил он сдавленным голосом. — Как же я сразу не догадался? Мне нужно было в первую очередь проверить.

Иден округлившимися глазами смотрела на пустую кобуру.

— Ты хочешь сказать…

Круз не скрывал своей досады.

— Черт побери, — выругался он. — Это было, наверное, полчаса назад. Я разговаривал по телефону с Полом Уитни, мне показалось, что я услышал в прихожей какой‑то шум, я выглянул сюда, но здесь никого не было. Мне даже не пришло в голову, что нужно проверить оружие. Наверное, я просто был сильно расстроен, потому что никогда в жизни не оставлял оружие без присмотра.

Иден пока еще не понимала истинного смысла происшедшего.

— Кто‑то взял твой…

— Пистолет, — ответил он за нее.

— Сантана?

Когда Келли и Перл покинули мотель, Джина решила, что задерживаться больше нет смысла. Она накинула на себя избранный ею летний костюм, торопливо навела макияж и, сунув подмышку сумочку, направилась к выходу.

Открыв дверь, она оцепенело застыла на пороге. Прямо в грудь ей смотрело дуло револьвера, который держала в своих руках Сантана Кастильо. Джина переводила вытаращенные глаза с револьвера на лицо Сантаны, покрытое крупными каплями нота. Очевидно, она по–прежнему испытывала мучительные физические страдания из‑за отвыкания от употребления наркотиков.

— С… Сантана, — запинаясь, произнесла Джина, — что ты здесь делаешь?

Несмотря на крайнюю степень испуга, Джина держала себя в руках. Она не бросилась в истерику, не кинулась бежать. Лишь дрожащие губы и широко открытые глаза говорили о том, какие чувства она сейчас испытывает.

Сантана зло усмехнулась.

— Сейчас я тебе расскажу, что мне нужно, — с издевкой сказала она.

Джина стояла как вкопанная, растерянно хлопая глазами.

— Я думала, что ты в больнице, — пролепетала она. — А как, как ты меня нашла?

Сантана прищурила глаза.

— Я знала о том, что ты переселилась в этот мотель еще до того, как состоялся этот суд надо мной.

Несмотря на то, что под дулом пистолета разговаривать вообще очень трудно, Джина стала понемногу приходить в себя. Во всяком случае, она поняла, что Сантану нужно отвлечь разговорами, а уж там, по ходу действия, решать, что предпринять.

— Похоже, ты торопилась сюда, — сказала Джина. — Наверное, ты хотела повидать меня.

Револьвер в руке Сантаны недвусмысленно говорил о том, что желание увидеть Джину у Сантаны было весьма сильным, если не сказать, горячим.

— Да, — сказала она, — я пришла к тебе, Джина, чтобы заплатить кое–какие старые долги.

Джине все‑таки нельзя было отказать в самообладании. Под дулом направленного на нее револьвера она еще пыталась перевести этот разговор в шутку.

— Послушай, если ты считаешь, что должна мне что‑нибудь, то забудь об этом. Я прощаю тебя, — с невинной улыбкой проговорила она. — Думаю, не стоит обращать внимание на такие мелочи.

Но Сантана торопливо воскликнула:

— Нет. Не пытайся отделаться от меня пустой болтовней. Я все знаю о наркотиках.

Джина сделала широкие глаза.

— О каких наркотиках? Я не знаю, о чем ты говоришь, Сантана.

Поскольку разговор по–прежнему проходил на пороге, Джина надеялась, что кто‑нибудь из постояльцев мотеля заметит женщину с револьвером и поднимет тревогу. Однако надежды не оправдались. Сантана с ненавистью ткнула стволом пистолета в грудь Джины, и та вынуждена была отступить на несколько шагов назад.

— Иди, — нервно сказала Сантана, — поговорим у тебя в номере.

Захлопнув за собой дверь, она продолжила:

— Так ты говоришь, что ничего не знаешь о наркотиках. Зато о них все знаю я. Я знаю, что ты подсовывала мне эти таблетки. Я знаю, что ты подменяла мои пилюли от аллергии наркотиками. Еще я знаю, что это ты подсунула наркотики в мой дом.

Пятясь назад, Джина зацепилась каблуком туфли за краешек стула и едва не упала на пол. Сантана тут же мстительно воскликнула:

— Ага, значит, ты понимаешь, о чем я говорю. Джина растерянно пробормотала:

— С чего ты взяла? Когда на тебя направлено дуло револьвера, можно не только упасть, но и на коленях ползать, а о наркотиках я ничего не знаю. Мне кажется, что ты пришла не по адресу.

Захлопнув за собой дверь, Сантана привалилась к дверному косяку и несколько мгновений тяжело дышала, словно набираясь сил. Она очень плохо выглядела — огромные синие мешки под глазами, посеревшая кожа, покрытый крупными каплями пота лоб говорили о том, что она сейчас находится в состоянии тяжелого физического напряжения.

— Сантана, что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? — участливо спросила Джина, сделав шаг ей навстречу.

Но та вдруг встрепенулась и махнула револьвером.

— Отойди. Если ты приблизишься ко мне хоть на шаг, я выстрелю.

Джина умоляюще подняла руки.

— Ладно, ладно, только успокойся, не надо так нервничать.

Она нашла в себе наглость даже полюбопытствовать:

— Скажи, а твой револьвер заряжен?

— Заряжен! — взвизгнула Сантана. — Я собираюсь воспользоваться этим! К тому же, я знаю о том, что между тобой и Кейтом Тиммонсом существуют любовные отношения. Я видела, как он выходил от тебя. Это настоящий роман, в отличие от того вздора, который ты несла в суде.

Джина удивленно пожала плечами и отрицательно покачала головой.

— Сантана, не понимаю, откуда ты взяла эту бредовую идею? Никакие мы с Тиммонсом не любовники. Просто, Кейт приезжал ко мне по очень важному служебному делу.

Сантана усмехнулась.

— Интересно, какое же это дело? Наверное, вы обсуждали планы дальнейшей расправы со мной. Сначала ложные показания в суде, потом наркотики. Что вы придумали на этот раз? Ну, почему ты молчишь? Отвечай.

Она снова направила на Джину пистолет. Та, помимо своей воли, вынуждена была отвечать.

— Да нет же, нет, это касалось совсем другого дела. Просто… Просто закончены не все дела, связанные с несколькими случаями отравления моим печеньем. И я… Я должна была… — она запнулась и умолкла.

На лице Сантаны помнилась отчетливая гримаса отвращения.

— Перестань врать, Джина. Перестань! — крикнула она. — Какие дела могут быть в семь часов утра? Ты хоть когда‑нибудь говоришь правду?

Джина растерянно опустила руки.

— Но…

— Ты разбила мою жизнь! — воскликнула Сантана. — Ты разрушила всякую надежду на мой счастливый брак с Крузом, ты отняла у меня сына. Круз теперь мне никогда не поверит, никогда. Он сделает все, чтобы меня поймали и упекли за решетку до конца моих дней.

Джина выглядела демобилизованной, но не сдавшейся.

— Да нет же, нет, — она пыталась перейти на доверительный тон. — Круз такого никогда не сделает. Он же твой муж, он любит тебя. Ну что с того, что ты попала в трудные обстоятельства? Он же не станет устраивать за тобой охоту?

Сантана нервно взмахнула револьвером.

— У него нет другого выхода! — выкрикнула она. — Он обязан это сделать!

Револьвер в руке Сантаны начал ходить ходуном.

Она разнервничалась и, как обычно бывало в таких ситуациях, дрожала всем телом. Вот это уже, действительно, было страшно. В таком состоянии Сантана могла совершить, что угодно. Джина в ужасе отвернулась.

— Смотри на меня! — закричала Сантана. — Смотри, не отводи взгляд! Смотри мне в глаза! Теперь у меня в жизни есть только одна цель, — торжествующе улыбнулась Сантана, — я хочу посмотреть, как ты будешь молить меня о пощаде. Я хочу посмотреть, как ты будешь ползать передо мной на коленях по этому грязному полу. Я хочу увидеть твои глаза, полные страха и унижения. Я хочу услышать, как ты будешь скулить.

Она подняла пистолет и щелкнула курком. Джина поняла, что ей угрожает скорее случайная, чем преднамеренная смерть — стоило Сантане нажать на спусковой крючок чуть сильнее, и тогда может произойти выстрел. Это было куда опаснее, чем, если бы Сантана хладнокровно выстрелила.

Как ни странно, Джина и в такой ситуации действовала, на редкость, разумно. Точнее, она просто инстинктивно заслонила лицо руками. Но Сантана не стреляла. Руки ее начали трястись крупной дрожью, пот стал заливать глаза — наверное, она испытывала очередной приступ боли. Сантана пошатнулась, и, если бы не спасительная стена сзади, она бы, наверняка, упала. Она уже начала съезжать вниз по дверному косяку, но затем смогла справиться со страданиями. Хотя руки ее по–прежнему дрожали, она не сводила дула револьвера с груди Джины.

— Ну ладно, ладно, — наконец, воскликнула Джина. — Убери пистолет, хватит! Прекрати, не делай глупости!

Сантана подступила поближе. Теперь она стояла уже в метре от Джины.

— Опусти руки, — приказала она.

Джина тут же повиновалась. До сих пор она надеялась, что все как‑нибудь обойдется — либо ей удастся разговорами отвлечь Сантану, а потом каким‑нибудь образом выскользнуть, либо та сама успокоится и поймет, что совершает ошибку. Но было мало похоже, чтобы Сантана намеревалась отказаться от своего намерения. Хотя руки ее по–прежнему тряслись, она не опускала пистолет. Джина почувствовала, как у нее все холодеет в груди.

— Ну ладно, чего ты хочешь? — плаксиво заныла она. — Что тебе нужно от меня? Ты хочешь, чтобы я призналась в том, что подсовывала тебе наркотики? Хорошо, я признаю это. Я сделаю все, что ты хочешь. Я скажу все, что тебе хочется услышать. Я даже подпишу любую бумагу, только убери пистолет.

Сантана презрительно поджала губы.

— Ты сейчас готова сделать все, что угодно, чтобы спасти свою никчемную жизнь, правда, Джина? Ты готова сделать и сказать все, что угодно. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь только о том, чтобы уцелеть.

Джина почувствовала, как ее руки начинают покрываться мелким липким потом. Слова Сантаны звучали как смертный приговор.

— Ну так вот! — воскликнула она. — Теперь, Джина, слишком поздно. Извини, слишком много уже разрушено.

Джина сейчас готова была уцепиться за любое слово, за любую фразу, лишь бы отвлечь Сантану от ее намерений.

— Нет, нет! — с виноватой улыбкой воскликнула она. — К чему же так рано себя хоронить? В жизни нет ничего такого, что нельзя было бы восстановить или построить заново. Посмотри вокруг, сколько таких примеров. Даже СиСи, который много лет назад расстался с Софией, теперь опять намеревается жениться на ней. Видишь, как люди могут возвращаться к прошлому. Сантана, ты не должна думать, что жизнь для тебя закончилась. Ты еще можешь вернуться к Крузу, только прошу тебя, не делай глупостей.

Сантана обреченно опустила голову.

— Нет, у меня так не получится. Мой брак обречен, Круз поставил на нем точку. Это же абсолютно ясно. Поначалу он считал меня преступницей, потом узнал, что я изменяла ему, теперь я для него еще и наркоманка. Он охотится за мной по всему городу. Как ты думаешь, возможно ли после этого, чтобы мы оставались мужем и женой? Это же абсолютно ясно. И потом, он никогда не любил меня. Он всегда мечтал только о своей Иден. Он и сейчас, наверное, где‑нибудь вместе с ней. Ну, ничего, я еще доберусь до нее. Для меня все кончено, и я не собираюсь спокойно смотреть на то, как вы толкаете меня в могилу.

Она так резко дернула револьвер, что Джина взвизгнула:

— Нет, нет, не надо так делать!

Сантана согнулась так, словно ее разбил радикулит. Тяжело дышала, она застонала и от боли зажмурила глаза. Однако пистолет из рук не выпускала.

Джина со страхом ожидала, что будет дальше. Сейчас для нее главное было — не делать резких движений, иначе, кто знает, что взбредет в голову этой сумасбродке.

Дождавшись, пока Сантана, наконец, придет в себя, Джина осторожно предложила:

— Может, тебе стоит присесть? Может, тебе нужна помощь?

Сантана с действительно сумасбродным упрямством вновь вытянула пистолет, направив его в грудь Джины.

— Не тебе мне указывать, что я должна делать и как поступать, — с ненавистью проговорила она. — Я не твоя домработница и не надо давать мне наставления, как будто я твоя прислуга. Ты, наверное, всегда мечтала увидеть меня подчиняющейся твоим указаниям и подметающей полы у тебя на кухне. Ничего не получится! Я не собираюсь спокойно смотреть на то, как вы со мной расправляетесь. Я просто убью тебя, здесь и сейчас, как бы ты не надеялась спастись.

Джина тут же воскликнула:

— Подожди, подожди! Не делай этого! Я же совсем не то имела в виду. Я не хотела этого сказать, ты должна мне поверить.

Сантана упрямо покачала головой.

— Нет, пришел твой смертный час.

Джина зажмурила глаза от ужаса. Неизвестно, что случилось бы в следующую секунду, если бы не громкий стук в дверь номера, в котором жила Джина. Сантана была вынуждена на некоторое время отказаться от выполнения своей угрозы, потому что за дверью был Ник Хартли.

— Джина, ты дома? — позвал он, продолжая стучать кулаком по косяку. — Отзовись! Джина, это я, Ник. Не бойся, ты можешь мне открыть.

Сантана решительно шагнула навстречу Джине и, ткнув пистолетом ей в грудь, прошептала с неожиданной для сумасшедшей истерички твердостью:

— Если ты издашь хоть один звук, я пристрелю тебя, как собаку.

Джина замерла. Округлившимися глазами она смотрела на дверь в надежде, что Ник, может быть, поймет, что здесь происходит и придет ей на помощь.

Он снова постучался.

— Джина, если ты дома, открой.

Однако ответом ему было молчание. Потоптавшись у двери еще некоторое время, он, наконец, ушел. Когда его шаги затихли в коридоре, Сантана отступила на шаг назад. Джина почувствовала, как на место страха в ее душе приходит элементарная женская злость.

— Чего ты хочешь от меня? — с ненавистью воскликнула Джина. — Чего? Я уже готова была признаться тебе во всем, но, похоже, что тебе это не нужно. Что ты трясешься с этим пистолетом? Если бы ты хотела, ты бы уже давно нажала на курок. Ну, что ты молчишь?

Лицо Сантаны вновь исказила гримаса мучительной боли. Она стояла, схватившись за живот, но упорно не сводила револьвера со своей противницы. Когда боль едва–едва ослабла, Сантана смогла криво улыбнуться.

— Я не знаю, чего мне хотеть от тебя, Джина. У тебя ведь ничего не осталось, кроме твоей поганой никчемной жизни. По–моему, это будет честный обмен. Ты ведь уже разбила мою, теперь наступил и твой черед.

Джина осмелела настолько, что даже позволила себе наглость возмущенно взмахнуть рукой.

— Что за глупости ты болтаешь? — завопила она. — Это же полная чушь! Почему ты позволяешь себе распоряжаться моей жизнью?

Потом, осознав, что сморозила глупость. Джина резко умолкла и едва слышно пролепетала:

— То есть, я не хотела сказать, что ты говоришь глупые вещи. Я имею в виду, что тебе рано ставить на себе крест. У тебя впереди еще прекрасное будущее. Тебе нужно просто поехать в какое‑нибудь тихое местечко в зеленом пригороде, подлечиться там пару месяцев и все, у тебя снова наладится жизнь. Это обыкновенный нервный срыв, ты просто устала. Ты полечишься, и все будет нормально.

Но Сантану эти слова не убедили.

— И все? — возмущенно воскликнула она. — И всего‑то? Просто подлечиться, просто отдохнуть, да?

Джина растерянно пожала плечами.

— Ну да, а что? Я же не предлагаю тебе покидать территорию Соединенных Штатов, менять до неузнаваемости внешность и жить под чужим именем где‑нибудь на Гавайских островах.

Сантана мрачно усмехнулась.

— А как же быть с тем, что я скрылась с места преступления? Не оказала помощь человеку, которого сбила машиной? Как быть с обвинением в преднамеренном убийстве, которое вы вместе с Кейтом Тиммонсом состряпали против меня? Как ты думаешь, удастся ли мне подлечиться в таком милом месте, как женская тюрьма?

Сантана с такой ненавистью ткнула пистолетом в Джину, что та, дабы не заработать синяк, вынуждена была отступить в сторону. Но когда она уперлась в угол письменного стола, на котором кучей были свалены разнообразные письма и бумаги. Джине стало ясно, что это ее последнийрубеж. Больше отступать было некуда.

— Сантана, ну почему ты все время твердишь о том, что тебя ожидает тюрьма? — дрожащим голосом пробормотала Джина. — У тебя хороший адвокат, Джулия Уэйнрайт. И потом, тебе же все равно требуется лечение…

В глазах Сантаны Джина прочитала мрачную решимость довести задуманное до конца.

— О, вы с Кейтом славно постарались, чтобы оболгать и подставить меня, — с горячностью проговорила Сантана. — Мне теперь никто не верит. Меня теперь ненавидят все, даже мама и Брэндон. Даже мой сын…

Она умолкла и растерянно огляделась по сторонам.

— Единственное, чему я рада, — наконец сказала Сантана, — это то, что Брэндона к себе взял СиСи, а не ты. Я согласилась подписать отказ от родительских прав только затем, чтобы Брэндон не достался тебе.

Лицо Джины скривилось в едва заметной ухмылке, но безумные блуждающие глаза Сантаны не заметили этого.

— Вот до чего ты меня довела, — обвиняющим тоном продолжала она. — Я вынуждена была отказаться от всего: от семьи, родителей, даже от собственного сына, только чтобы ты близко к нему не подошла.

Почувствовав слабость, которую проявила Сантана, Джина тут же уцепилась за это.

— Послушай, — умоляющим тоном сказала она, — мы ведь обе любим Брэндона, мы обе в нем души не чаем, мы желаем ему добра, неужели мы никак не можем договориться?

Сантана горько засмеялась.

— Договориться? Мне даже смешно слышать из твоих уст это слово, Джина. Как я могу договариваться с тобой? Это же просто смешно. По–моему, ты даже сама не понимаешь, как смешно звучит это слово в твоих устах.

Джина осторожно подалась вперед.

Отуманенный болью взгляд Сантаны начал постепенно гаснуть. Она говорила все тише и тише, бессвязнее:

— Договориться? С кем договориться? Его больше нет, меня нет… Ты ведьма, — она словно очнулась от какого‑то тяжелого страшного сна. Глаза ее блеснули глубокой яростью, она снова вскинула револьвер. — Ты ведьма. Ты настоящая злая тварь. Мы достаточно сказали друг другу. Я пришла сюда для того, чтобы отомстить тебе, и сейчас я это сделаю.

Джине стало ясно, что на сей раз выпутаться ей не удастся. Оставался только один выход:

— Сантана, не надо, — торопливо воскликнула Джина. — Я сейчас тебе кое‑что расскажу.

Воспользовавшись секундным замешательством Сантаны, она схватила со стола, попавшуюся под руку папку с бумагами и швырнула в лицо своей сопернице.

Это было сделано очень вовремя, потому что в следующий момент Сантана нажала на курок. Однако, прежде чем это случилось, она инстинктивно уклонилась от летящей в нее папки и пуля просвистела в стороне от Джины.

Пока Сантана опомнилась и осознала, что произошло, Джины в номере уже не было. Она успела выскочить наружу до тех пор, пока еще Сантана не успела сообразить, что делать дальше.

Пока Сантана, наконец, выбежала в коридор, Джины и след простыл. Пока никто из постояльцев мотеля не успел поднять шум из‑за прозвучавшего в номере выстрела. Сантана бросилась бежать. Она прятала револьвер под халатом и, стараясь не обращать на себя внимание, шагала по улице низко опустив голову.

— А сейчас вы услышите одну из самых длинных, наверное, в нашем радиомарафоне композицию. Она называется «Верни мне жизнь» и продлится не больше не меньше двенадцать минут семь секунд, — торжественно объявила Хейли. — Видимо, процесс возвращения к жизни — дело очень тонкое и кропотливое. Итак, оставайтесь с нами, мы продолжаем наш радиомарафон.

Состязание продолжалось, однако теперь уже не из аппаратной радиостанции Кей–Ю-Эс–Би, а из бара на побережье. Здесь был установлен портативный пульт с микрофоном и небольшое передающее устройство.

Объявив композицию, Хейли устало откинулась на стуле, а затем, сняв наушники, прошлась по деревянной площадке, на которой обычно устраивались танцы. Трансляция велась именно отсюда. Сидевшая рядом с равнодушным лицом Джейн Уилсон всем своим видом демонстрировала, что все происходящее ей глубоко безразлично и что она не желает иметь к этому никакого отношения. Однако Хейли это не смущало.

— Джейн, мне нужно очень много разной музыки, чтобы хватило на всю программу. Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы компакт–диски и кассеты из архивов доставлялись вовремя, а то первый запас у меня уже на исходе. И вообще, — она широко по–детски улыбнулась, — мы еще не успели начать марафон, а меня уже тянет спать.

Джейн подала ей стоявший рядом с ней на столике пластмассовый стаканчик с кофе.

— Возьми, выпей. Это поможет, хотя, честно говоря, мне все это не нравится.

Хейли с удивлением посмотрела на нее:

— Ну почему, Джейн? Джейн поджала губы:

— Я думаю, что это бесполезно, хотя… Тебе виднее. Хейли комично наморщила лоб.

— Да, я знаю, что это трудная работа, но кто‑то должен ее делать, — пошутила она.

Джейн с видом человека, которого оторвали от ужасно важного дела, поднялась из‑за стола.

— Ну ладно, Хейли, скажи мне сколько и какой музыки тебе нужно. В этот раз я займусь этим.

Хейли протянула ей бумажку:

— Здесь все написано. Пожалуйста, Джейн, проконтролируй все. Ты ведь у нас как‑никак заместитель директора, а я пойду пока немного отдохну с кофе в руках.

Увидев ее, из‑за стойки бара вынырнул Чет Хендерсон. В руках он держал стаканчик с мороженым, которое стремительно исчезало прямо на глазах:

— Ну что, Хейли? — радостно спросил он. — Ты уверена в том, что твоя идея увенчается успехом?

Та, ни секунды не сомневаясь, кивнула:

— Конечно. Во всяком случае я этого хочу.

— Что ж, — засмеялся Чет. — Я рад за тебя. Но вот Джейн, по–моему, твоя идея совершенно не нравится.

Хейли взглянула на него с подозрением:

— А почему ты все время так скептически настроен по отношению к Джейн? По–моему, ты совершенно напрасно к ней придираешься.

Он равнодушно пожал плечами:

— Не знаю. Мы с ней несколько раз встречались. Наверно, я просто не люблю вредных.

Хейли удивленно вытаращила на него глаза:

— Разве Джейн вредная? Я никогда не замечала за ней такого. Да, она иногда отпускает едкие замечания, но ведь это еще ничего не значит. Она просто такова сама по своей природе.

— Вот именно, — кивнул Чет. — Джейн одна из самых коварных женщин, которую я знаю.

Хейли с улыбкой пожала плечами:

— Чет, мы наверно говорим о разных людях. Может быть, действительно, когда‑то давно она и была такой, но, по–видимому, сильно изменилась с тех пор. Если она не слишком хорошо отзывается о мужчинах, то это еще не значит, что Джейн, как ты выражаешься, вредная и коварная.

Отпив немного кофе, Хейли взглянула на висевший у нее на шее секундомер.

— О, Бог мой. У меня осталась всего лишь пара минут. Мне еще нужно просмотреть сценарий. Извини, Чет.

Когда она направилась к своему рабочему месту, Джейн с видом оскорбленной ревнивицы подошла к Чету.

— Ну, — сказала она с таким видом, будто Чет задумал что‑то ужасное.

Он засмеялся:

— Что ну?

Джейн не выдержала и уселась рядом с ним за столик. Заговорщицки оглянувшись, она наклонилась к нему и громким шепотом спросила:

— Ты собираешься рассказать кому‑нибудь о том, что Роксана — это я?

Честер выдержал паузу и, дождавшись, пока Джейн от нетерпения начнет ерзать на стуле, сказал:

— Конечно, собираюсь.

Она нахмурилась:

— Когда?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Дождусь удобного момента. Но когда это будет я еще не решил.

Джейн умоляющим голосом сказала:

— Чет, прошу тебя, не надо. Я обращаюсь к тебе как к другу. Не рассказывай никому о том, что знаешь меня как Роксану.

Свободно закинув ногу за ногу. Чет откинулся на спинку стула и с невинной улыбкой спросил:

— Почему бы и нет. Почему это для тебя так важно? И вообще, что здесь творится? Ты напускаешь на себя таинственность, темнишь. Ты что, успела наделать всяких глупостей под именем Роксаны? Или может быть вспомнила свои сексуальные штучки, такие же как в прежние времена — прозрачное нижнее белье, всякие там парики, подвязочки?..

Он рассмеялся:

— Ну давай, давай, Роксана, сознавайся.

Джейн ничего не успела возразить, потому что в этот момент Хейли крикнула:

— Чет, я совершенно забыла тебе сказать. Если ты скучаешь, так, на пляже, играют в волейбол. Им нужны еще игроки. Сходи развлекись.

Он махнул рукой:

— Да, спасибо. Конечно, Хейли.

Когда она снова вернулась к работе, Чет с улыбкой спросил:

— Ну так что, Джейн, почему ты молчишь? Не надо хмуриться. У тебя из‑за этого появляются морщины.

Она снова взглянула на него просящими глазами:

— Ну не надо, пожалуйста, Чет. Давай обойдемся без этого.

Он ухмыльнулся:

— А я думаю, что надо. Между прочим, раньше я тебя тоже кое о чем просил, но ты к этому не прислушивалась. Теперь я имею полное моральное право отомстить тебе.

Она обозленно кусала губы.

— Ну хорошо, я вполне допускаю, что у тебя есть причины для того, чтобы расквитаться со мной, но прошу тебя, не надо делать это таким способом.

Он беспечно пожал плечами:

— Позволь мне самому решать за себя, каким способом мне расквитаться с тобой. Ты ведь у меня ни о чем не спрашивала. Хотя я вовсе не потому собираюсь рассказать, что ты когда‑то причинила мне зло, мне интересно, будет ли это для окружающих таким же ударом, как было в свое время для меня. Мне кажется, что будет.

Он скомкал опустевший бумажный стаканчик из‑под мороженого, швырнул его в урну и, похлопав Джейн по плечу, встал из‑за стола:

— Пойду поиграю в волейбол. Отдыхай, Джейн. У тебя пока еще есть время подумать обо всем.

Он покинул Джейн, оставив ее в полной растерянности.

ГЛАВА 4

Келли возвращается в родной дом. Кошмар сумасшедшего дома закончился. Окружной прокурор, вполне законно опасается мести со стороны Сантаны. СиСи добивается повторного освидетельствования Келли. Все испытывают сомнения по поводу исхода судебного процесса.

После того, как Ник Хартли отправился в мотель, где проживала Джина Кэпвелл, чтобы предупредить ее о побеге Сантаны, Круз и Иден недолго оставались в его доме. Он сделал последнее распоряжение по телефону полицейским, занимавшимися розыском Сантаны и, положив трубку, сказал:

— Думаю, нам не стоит как кроликам сидеть в клетке. Меня волнует, что до сих пор нет никаких известий от патруля, который проводит проверку возле вашего дома. Я думаю, нам стоит отправиться туда.

Иден с готовностью согласилась.

— Честно говоря, после того, как Сантана попала в больницу, в твоем доме я чувствую себя нежеланной гостьей.

Она стояла возле окна, когда Круз подошел к ней и обнял за плечи. Однако Иден аккуратно отстранилась без слов продемонстрировав, что сейчас это не к месту и не ко времени. Круз все понял.

— Извини, Иден, я просто хотел успокоить тебя.

Она смущенно опустила глаза:

— Я знаю, что ты со мной и уже ничего не боюсь. Просто мне как‑то не по себе от всего, что происходит в последние дни. У меня такое ощущение, что это я во всем виновата.

Круз успокаивающе погладил ее по руке.

— Нет, конечно. Уже столько всего произошло, — сказал он. — Что трудно найти правого и виноватого. И в общем, мне бы сейчас не хотелось об этом говорить. Поехали к тебе домой.

Он взял небрежно брошенный в прихожей пиджак и пустую кобуру. А затем, спустя мгновение, раздраженно бросил их обратно.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Иден. Он махнул рукой:

— Да ничего. Пистолета‑то у меня нет. А значит, нечего прятать под пиджаком. К тому же, судя по всему, сегодня будет жаркий день. Вполне достаточно рубашки.

— Да, похоже, сегодня можно будет на солнце яичницу жарить.

Шутка слегка подняла настроение Круза, но это не помешало ему принять некоторые меры предосторожности. Выходя из дома, предостерегающе подняв руку, он сказал:

— Иден, подожди, пока я не проверю все вокруг.

Круз осторожно открыл дверь, высунулся на улицу и, убедившись в том, что никакая опасность не угрожает, кивнул:

— Пошли, только быстро. Воспользуемся моей машиной.

Спустя несколько минут автомобиль Круза остановился возле дома Кэпвеллов. Здесь же стояла патрульная полицейская машина. Первым делом Круз сразу же отправился к двум полисменам, сидевшим в ней, чтобы выяснить как прошла проверка. Иден с беспокойством ждала его возле машины. Наконец Круз, поговорив с полисменами, вернулся к ней.

— Ну, что? — нетерпеливо спросила она. — Удалось что‑нибудь выяснить?

Круз отрицательно покачал головой:

— Похоже, ее здесь не было.

И тут же, многозначительно взглянув на Иден, добавил:

— Но это только пока. Кто знает, что может прийти ей в голову. В любом случае, я распорядился не снимать наблюдения. Отсюда дом хорошо просматривается и вряд ли она сможет проскользнуть незамеченной. Хотя… Все может быть. До тех пор, пока Сантану не удалось обнаружить, нельзя терять бдительности.

Они направились в дом. Иден открыла дверь своим ключом и прошла в гостиную, где у окна стоял СиСи Кэпвелл. Судя по его виду он был не меньше Круза обеспокоен тем, что произошло.

— Здравствуй, Круз, — сказала София, находившаяся рядом с мужем. — Рассказывай же побыстрее, что происходит. Сантану нашли?

— Здравствуй, София, — ответил Круз. — Пока у меня нет о Сантане никаких сведений. Слава Богу, что хоть возле вашего дома она не объявилась. Я очень боюсь, что она сбежала из больницы не просто так.

СиСи с сожалением покачал головой:

— Ты хочешь сказать, что она сбежала из больницы, чтобы свести с кем‑то счеты?

Круз немного помолчал.

— В общем я не знаю, как бы это выразиться поточнее. Мне не хотелось бы вас пугать, но я думаю, что она сейчас просто не в себе. И я не знаю, на что она способна. Наркотики, которые она принимала, вызвали расстройство ее психики и меня очень беспокоит ее состояние.

София недоверчиво спросила:

— А почему ты думаешь, что Сантана сейчас находится под влиянием наркотиков?

Круз пожал плечами:

— Я этого не знаю. Хотелось бы верить, что это не гак. Однако, после того, как она долгое время их принимала, у нее явно произошел психический срыв. Иначе с чего бы она стала сбегать из больницы. Судя по тому, что я видел вчера вечером, она сейчас переполнена гневом и ненавистью к некоторым людям.

Неуютно поежившись, София прижалась к СиСи.

— Не понимаю, как это случилось, — расстроенно сказала она.

Круз в сердцах махнул рукой:

— Так случилось потому, что у меня не хватило ума понять, что ее поведение было продиктовано принятием наркотиков, — самокритично сказал он.

СиСи шумно вздохнул:

— Думаю, что ее жертвой может стать Иден. Ведь именно нашу дочь Сантана винит во всех своих бедах, — сказал он. — Только, пожалуйста, Круз, не надо возражать. Я знаю, что это обстоит так на самом деле. Я уже имел возможность убедиться в этом.

Звонок в дверь заставил Софию и СиСи встревожен но переглянуться между собой. Он едва только успел двинуться в прихожую, как София остановила его.

— Нет, не ходи, я сама открою.

Однако Круз решительно поднял руку:

— Нет, открою я сам. И до тех пор, пока я не смогу убедиться, что никакой опасности нет, последуйте моему совету — оставайтесь в гостиной. Вам сейчас лучше держаться подальше от двери.

Выйдя в прихожую, он осторожно открыл дверь. И тут же морщины на его лице разгладились, а рот растянулся в широкой улыбке.

— Келли! — радостно воскликнул он. — Перл! Неужели это вы? Глазам своим не верю.

Услышав в прихожей возбужденные голоса, Иден, София и СиСи немедленно поспешили туда.

— Келли, родная! — воскликнула София. — Ты вернулась!

Она приняла дочь в свои объятия и радостно расцеловала ее. То же самое проделали СиСи и Иден.

— Здравствуй, папа. Здравствуй, Иден. Как я рада всех вас видеть!

После завтрака Иден поднялась к себе, а Перл, вспомнив о том, что никто еще не увольнял его с должности дворецкого в доме Кэпвеллов, отправился инспектировать дом и хозяйство. СиСи и София остались в столовой вместе с Келли.

— Ну что ж, — обратился Ченнинг–старший к дочери. — А теперь расскажи нам о себе.

Келли выглядела посвежевшей, хотя и немного похудела. Однако это совсем не портило ее, а взгляд ярко голубых глаз был таким светлым и ясным, какого СиСи и Софии давно не приходилось видеть у своей дочери. Они смотрели на нее с таким умиленным обожанием, что она от смущения опустила глаза.

— Я сейчас чувствую себя гораздо лучше, — наконец ответила она. — Можно сказать, что я уже совершенно выздоровела и теперь я знаю, что произошло в ту ночь, когда погиб Дилан.

СиСи нежно поглаживал ее по руке.

— Все‑таки тебе помогло лечение в больнице? — спросил он.

Она решительно покачала головой.

— Нет, память ко мне вернулась только после того, как я покинула клинику доктора Роулингса. И в этом огромная заслуга Перла. Честно говоря, я ума не приложу, что со мной было бы, если бы не его появление. Он нашел способ, как вернуть мне память.

София нетерпеливо подалась вперед:

— И что же с тобой было в тот вечер? Ты можешь рассказать?

Келли отпила немного апельсинового сока.

— Да, — оживленно ответила она. — Я прекрасно помню все детали этого вечера, за исключением некоторых мелких подробностей. Я вспомнила, что у Дилана был револьвер, которым он собирался воспользоваться. Папа, ты должен мне поверить, я знаю, что это правда, что так оно и было. И ты можешь приглашать сколько угодно психиатров, чтобы они обследовали меня. Они все скажут, что я абсолютно нормальная, и что я могу предстать перед судом.

София ласково улыбнулась:

— Келли, тебе не нужно тратить столько энергии на то, чтобы убедить нас поверить тебе. Мы абсолютно доверяем тебе. Со времени нашей последней встречи мы много думали и пришли к выводу, что должны всецело поддерживать тебя.

СиСи доверительно наклонился к дочери:

— Мы видим, что ты полностью выздоровела, — убежденно сказал он. — Теперь ты можешь забыть о санитарах, больнице, докторе Роулингсе, этого больше не будет. Никогда. Я обещаю тебе.

Келли не веря своим ушам, воззрилась на отца.

— Папа, это правда? Я действительно больше не вернусь в клинику? — недоверчиво спросила она. — А он не может заставить меня отправиться туда снова?

София тоже не скрывала своих сомнений.

— СиСи, прошу тебя, не нужно давать напрасных обещаний. А вдруг все окажется не так, как ты этого хочешь?

Он укоризненно посмотрел на жену:

— Что ты говоришь, София. Я не собираюсь давать никаких лишних обещаний. Я просто свяжусь с судьей Конвей и попрошу ее дать свое согласие на повторное освидетельствование. Так, что, Келли, — он широко улыбнулся. — Ты останешься дома, даже если для этого нам придется тебя прятать.

Она радостно вскочила со стула и обняла отца.

— Папа, как я рада, что мне удалось наконец‑то вернуться домой и весь этот кошмар закончился!

Он крепко прижал ее к себе.

— Ты дома, малышка. Ты дома и, слава Богу, теперь уже навсегда.

— Ты не представляешь, как я скучала по тебе, папа! — расчувствовавшись сказала она.

СиСи увидел, как у его дочери на глазах проступили слезы. Он не выдержал и прослезился сам.

— Доченька, я тоже скучал. Даже не могу рассказать тебе, как сильно. Твое место здесь, больше никаких тюрем, никаких больниц. Я обещаю тебе.

Еще несколько минут они стояли крепко обнявшись — отец и дочь.

Окружной прокурор заехал домой буквально на несколько минут. И, надо же такому случиться, в дверь тут же позвонили. Кейт Тиммонс испытал чувство близкое к легкой панике, когда звонок повторился еще и еще раз. Он уже подумывал о том, чтобы выпрыгнуть из окна, когда услышал грохот кулаком по дверному косяку и крик Джины:

— Кейт, открывай, я знаю, что ты дома! Не бойся, это я.

С облегчением вздохнув, он направился в прихожую и встретил Джину с недовольной миной на лице.

— Какого черта тебя принесло сюда?

Джина с возмущением помотала головой:

— Я только что избежала пули.

Тиммонс посмотрел на нее как на сумасшедшую.

— Тебя, что, пытались ограбить? Преступники совершили налет на твою пекарню, чтобы овладеть новыми рецептами?

Шутка не понравилась Джине.

— Едва ты ушел, ко мне заявилась Сантана. У нее в руках был револьвер. Она пыталась убить меня.

Тиммонс удивленно отступил на шаг назад:

— Да ты что, шутишь? Она действительно была у тебя?

Джина, решительно оттолкнув его в сторону, вошла в дом.

— По–моему мне ничего не надо объяснять. Конечно, это правда, — возмущенно воскликнула она. — Я была на волосок от смерти. Мне только чудом удалось спастись. Мое счастье, что я быстро соображаю. Иначе, эта сумасшедшая уже всадила бы в меня пулю.

Она была так возбуждена, что Тиммонсу пришлось повысить голос, чтобы пресечь поток ее словоизлияний.

— Может быть ты и быстро соображаешь, — с нажимом произнес он. — Однако, есть ли от этого какой‑нибудь прок?

Джина вытаращила глаза.

— Как это какой прок? Я ведь жива. Неужели тебе этого мало?

Тиммонс скептически ухмыльнулся.

— Но надолго ли? Я думаю, что ты совершила очень крупную ошибку, заявившись сюда.

Джина недоуменно пожала плечами.

— А что в этом такого?

Он с таким сожалением посмотрел на нее, что Джина поневоле начала оправдываться:

— А что мне было делать? Куда я еще могла отправиться? В гости к Крузу или в полицейский участок?

Он уже начал терять терпение:

— О, Бог мой, неужели ты не понимаешь, что наверняка притащила ее на хвосте сюда? Может быть она уже в нескольких метрах от моей квартиры.

Джина ошарашенно хлопала глазами.

— Но я не знала, куда мне деваться, я была страшно

напугана. Эта сумасшедшая пыталась меня убить. Что мне оставалось делать? — запричитала она. Тиммонс резко взмахнул руками и рявкнул:

— Да заткнись же ты наконец!

Джина тут же обиженно умолкла и отвернулась.

— Помолчи, — уже более спокойно сказал Тиммонс. — Послушай, что я скажу. Сантана, наверняка догадалась о том, что это ты подсовывала ей наркотики. К тому же она уверена, что я с тобой заодно. В общем для этого не требуется обладать каким‑либо особым даром или неслыханной проницательностью. Так что я, скорее всего, тоже в ее черном списке. Теперь ты поняла, почему я так недоволен твоим появлением у меня?

Джина уныло махнула рукой.

— Ну и что? Можно подумать, что Сантана не знает твоего домашнего адреса.

Он снова разнервничался.

— Ну так вот теперь у нее есть возможность застукать нас обоих, — возбужденно воскликнул он. Не думай, что тебе удалось навсегда от нее избавиться. Она наверняка сейчас где‑то рядом.

Джина сокрушенно покачала головой.

— Утро сегодняшнего дня было самым прекрасным в моей жизни. Я думала, что таким же будет и день. А теперь все это превратилось в ужасный кошмар, — тоскливо протянула она.

Упоминание о прекрасно начинавшемся утре немного подняло настроение окружному прокурору. Ожидая услышать лестные отзывы о своих мужских подвигах прошлой ночью, он въедливо спросил:

— И что ж такого прекрасного было этим утром? Уж не то ли, что ты проснулась со мной в одной постели?

Джина отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

— Кейт перестань. Во–первых, в городе появилась Келли. Она пришла в себя. Во всяком случае в такой степени, чтобы предстать перед судом.

Окружной прокурор оскорбленно надул губы.

— И что же? — скептически спросил он. Джина оживилась:

— Именно этого я так долго ждала! — с энтузиазмом воскликнула она. — Мне необходимо лишь еще один раз встретиться с СиСи Кэпвеллом, чтобы получить все, чего я хочу. Все, что по праву принадлежит мне. Я снова буду жить в этом огромном доме. У меня будут слуги. Представляешь, огромное количество слуг. Я буду делать все, что захочу. Я стану владелицей яхты, вертолета. Я буду ездить за покупками в самые дорогие магазины на роллс–ройсе. Горничная будет по утрам убирать мою постель. Нет–нет, — торопливо воскликнула она. — Не так. Горничная будет приносить мне прямо в постель горячий кофе и французские булочки. О, как я обожаю французские булочки! Я стану обладательницей огромного состояния. Со мной будет мой сын Брэндон. А еще, — она распалялась все сильнее и сильнее. Очевидно, картины воображаемого будущего туманили ей голову и будили фантазию. — Я стану обладательницей пятидесяти кредитных карточек. Заметь, Кейт, золотых кредитных карточек. И на каждой будет указано мое имя. А еще, — она горделиво подняла голову и выпятила грудь. — У меня будет муж по имени СиСи Кэпвелл.

Окружной прокурор выслушал этот горячий монолог, с плохо скрываемой иронией.

— Надеюсь, ты перечислила это все не в порядке понижения значимости? — хмыкнув, заметил он.

Джина снова вернулась с небес на землю.

— Все это имеет значение только в одном случае, — надув губы, сказала она.

— В каком же? — полюбопытствовал Тиммонс.

— В каком, каком, — раздраженно бросила Джина. — Мне сейчас нужно остаться в живых, а уж потом думать обо всем остальном.

Тиммонс с ехидством заметил:

— А это весьма проблематично до тех пор, пока Сантана разгуливает на свободе.

Джина озабоченно прошлась по гостиной.

— Я вот думаю: не позвонить ли мне в полицию и не попросить ли официальной защиты у властей?

— Ты думаешь, что они тебе помогут?

— Они обязаны защищать свидетелей в случае, если на них возможно покушение.

Тиммонс не скрывал своего скептического отношения к этой идее:

— Я думаю, что для начала, нам нужно покинуть эту квартиру.

Не дожидаясь ответа от Джины, он направился к двери. Сунув сумочку себе подмышку, она заторопилась следом.

— И куда мы сейчас?

Не оборачиваясь он сказал:

— Все равно куда, лишь бы не быть такой легкой мишенью для Сантаны.

Наконец, все семейство Кэпвеллов — СиСи, София, Келли, Иден, а так же Перл и Круз Кастильо, собрались за завтраком в столовой. Правда СиСи вынужден был на некоторое время покинуть столовую, чтобы поговорить с судьей Конвей.

После того, как Келли рассказала о том, что ей удалось вспомнить, Перл добавил:

— Мы разговаривали с Джиной по поводу, что произошло в тот вечер в президентском номере. Она сказала, что ничего не знает, но у меня сложилось такое впечатление, что ей известно нечто весьма существенное и она пытается это скрыть. Это меня очень беспокоит.

София беспокойно взглянула на дочь:

— А когда вы разговаривали с ней?

— Это было совсем недавно. Сегодня утром. Мы пришли к ней потому, что во–первых — я должна была сказать, что я видела ее в тот вечер в президентском номере, а во–вторых, я просила ее рассказать о том, что она помнит.

— И что она сказала? — спросила Иден. Келли удрученно покачала головой:

— Я пыталась узнать у нее, видела ли она пистолет. Но Джина отказалась сообщить мне что‑нибудь по этому поводу. Мы с Перлом думаем, что она знает гораздо больше, однако скрывает это.

Перл согласно кивнул:

— Я в этом вообще не сомневаюсь. Скорее всего она видела пистолет и, возможно, даже знает куда он подевался.

Но Келли с сомнением покачала головой:

— Нет, Перл, я так не думаю, — сказала она. — Вряд ли она солгала бы в таком серьезном вопросе. Ведь это означало бы засадить меня за решетку. Если во время судебного процесса, я не смогу доказать свою невиновность, меня ожидает обвинительный приговор. Думаю, что она прекрасно понимает это.

Иден решительно махнула рукой:

— Если так, то мы должны заставить ее признаться.

Я думаю, что если нажать на нее как следует, она расскажет все, что знает. Пора вмешаться.

— И как мы это сделаем? — спросила София.

Иден не успела ответить, потому что СиСи положив трубку, вернулся в столовую с радостным восклицанием:

— Отлично, все просто отлично!

Увидев обращенные на него недоуменные взоры собравшихся, он пояснил:

— Судья Конвей согласилась на проведение повторного освидетельствования. Я сумел убедить ее в том, что Келли чувствует себя значительно лучше и в состоянии предстать перед судом. Будет назначена бригада врачей и я уверен, что Келли успешно пройдет это испытание. В общем, пока все складывается для нас благоприятно. Дочка, тебе не нужно возвращаться ни в какую больницу. Судья Конвей согласилась, что ты совершенно не опасна.

Келли от радости захлопала в ладоши:

— Прекрасно!

Воцарившееся в столовой оживление было прервано словами Круза:

— Все это конечно очень хорошо, — с тяжелым вздохом сказал он. — Я рад, Келли, что ты наконец оказалась дома. Наверное так будет лучше для всех, но к сожалению, я вынужден вас покинуть. Я хочу заехать на радиостанцию и попросить сделать объявление. Точнее, лучше всего было бы обратиться к Сантане. Я знаю, что она сейчас очень напугана и может наделать много глупостей. Я представляю в какой она панике. Может быть нам удастся успокоить ее.

Следом за ним со стула тут же поднялась Иден.

— Я поеду с тобой. Круз кивнул:

— Я этого тоже хочу.

Прежде чем уйти, Иден обняла сестру:

— Келли, я очень рада, что ты вернулась домой. Мы все по тебе очень соскучились. Я уверена в том, что у тебя все будет очень хорошо. Главное, что ты теперь с нами, а значит тебе нечего бояться.

Келли с благодарностью посмотрела на сестру:

— Я тоже очень рада, а ведь несколько недель назад я даже не могла о таком мечтать.

При этом она с благодарностью взглянула на Перла.

— Ну что ж, я скоро вернусь, — сказала Иден. — Пойдем, Круз.

СиСи ободряюще похлопал Круза по плечу:

— Я думаю, что все образуется. Спасибо за то, что заехал и рассказал нам обо всем.

Кастильо хмуро кивнул и молча направился к двери. Иден последовала за ним.

— Ну, что, дочка, — обратился СиСи к Келли. — Устала наверно. Тебе много пришлось пережить.

Она с улыбкой покачала головой:

— Вовсе нет, я чувствую себя нормально.

София с нежностью смотрела на нее:

— Может быть ты хочешь подняться наверх в свою комнату и отдохнуть? Там все осталось таким же, как в тот день, когда ты покинула этот дом. Мы только сменили постель.

Келли поднялась из‑за стола:

— Нет, спасибо, мама. Мне нужно еще кое‑что сделать.

СиСи выразил легкое удивление:

— Что у тебя еще есть какие‑то дела? Она несколько уклончиво ответила:

— Мне надо повидаться еще с кое–кем, кто был в ту ночь в президентском номере. Для меня это очень важно.

СиСи нахмурил брови:

— Кто же это?

Келли тяжело вздохнула и опустила голову:

— Это Ник. Мне надо повидаться с Ником Хартли.

СиСи и София обменялись многозначительными взглядами.

— Где я смогу его найти? — спросила Келли. СиСи на мгновение замялся:

— Я не знаю, стоит ли тебе встречаться с ним прямо сейчас. Может быть все‑таки лучше отдохнуть?

Келли вопросительно посмотрела на отца:

— А что?

СиСи развел руками:

— Мне кажется, что именно с Ником тебе следовало бы поговорить в самую последнюю очередь.

Келли непонимающе мотнула головой:

— Почему? Или ты думаешь, что наш разговор может означать для Ника что‑то неприятное?

СиСи секунду помолчал, а потом ничего не объясняя сказал:

— Он живет в той же квартире, где и раньше. Скорее всего сейчас он дома. Поступай, как решила. Я не стану тебе мешать.

Келли медленно побрела к выходу. Перл, который немного задержался за столом, догнал ее уже в прихожей.

— Ты боишься этой встречи с Ником? — спросил он. Келли задумчиво покачала головой:

— Я не боюсь ее, я просто боюсь, что Нику не понравится то, что я хочу ему сказать.

Убедившись в том, что за дверью квартиры Кейта Тиммонса никого нет, окружной прокурор и Джина Кэпвелл быстро спустились вниз к машине. Когда Кейт уселся за руль. Джина с облегчением шлепнулась на сидение рядом с ним.

— Слава Богу, хоть здесь можно почувствовать себя в безопасности, — облегченно воскликнула она. — Куда мы сейчас направимся?

Тиммонс перекинув через плечо ремень безопасности и задумчиво почесав лоб, сказал:

— Думаю, что нужно ехать в сторону пляжа…

Он запнулся на полуслове потому, что в затылок ему уперся холодный ствол револьвера. Джина обернувшись с ужасом увидела, как с заднего сидения поднимается прятавшаяся там Сантана. Держа пистолет у затылка окружного прокурора, она мстительно сказала:

— Вряд ли вы поедете на пляж. Я отправлю вас отсюда прямо в преисподнюю.

— Итак, сейчас мы запускаем в эфир новую композицию, — торжественно провозгласила Хейли. — Эта песенка только сегодня появилась в наших хит–парадах, а потому мне доставляет особое удовольствие объявить, что в эфире группа «Карз» с их хитом «Я знаю, что она придет сегодня вечером».

Группа молодых людей в шортах и майках вместе с девушками в весьма откровенных купальниках уже совершенно освоили площадку для танцев в баре, откуда шла трансляция радиомарафона. Среди выделывавших замысловатые танцевальные па молодых людей выделялся Чет Хендерсон. Очевидно ему очень хотелось обратить на себя внимание Хейли, потому что он то и дело поворачивался к ней и приветственно махал рукой. Стоявшая рядом с Хейли, Джейн Уилсон, со скептической ухмылкой обратилась к подруге:

— По–моему Чет, просто дешевый выпендрежник. Давно не видела, чтобы так рисовались перед девушками.

Хейли пожала плечами:

— А по–моему, он очень хорошо танцует.

Джейн презрительно фыркнула:

— Ну что ж, если тебе нравится Чет, значит вы с ним очень похожи.

Хейли вскинула на подругу удивленный взгляд:

— Ты что, ревнуешь? Та гордо задрала нос:

— Вот еще. Очень надо. Чет отнюдь не мужчина моей мечты. И вообще, ты же знаешь, как я отношусь к этой, так называемой сильной половине человечества. Они мне совершенно не интересны. И вообще, по–моему, я здесь задержалась, — вдруг торопливо сказала она. — Поеду‑ка я на станцию, подберу сообщения для последующего выпуска новостей.

Хейли деловито кивнула:

— Вот именно. Давно пора было это сделать.

Джейн сверкнула глазами, но ничего не сказав, быстро покинула площадку. Она еще не успела раствориться среди танцевавших на площадке молодых людей, как Хейли увидела направлявшихся к ней Иден и Круза.

— Привет, — радостно воскликнула она. — Пришли развлечься?

Однако напряженные лица Иден и Круза говорили о том, что они собираются сообщить ей нечто серьезное.

— Нет, Хейли, мы пришли не за этим, — сказала Иден и в нерешительности оглянулась на Круза.

Хейли вопросительно посмотрела на Кастильо:

— А что случилось? Это касается каких‑то срочных полицейских дел?

Круз кивнул:

— Нам нужна твоя помощь.

ГЛАВА 5

Повторная попытка Сантаны отомстить Кейту и Джине вновь не приносит успеха. Келли должна объясниться с Ником Хартли. Любовь осталась позади. Джина навлекает на себя подозрение семьи Кэпвеллов. Келли угрожает арест. О чудо — СиСи подчиняется чувствам, а не разуму. Сантана в порыве отчаяния идет ва–банк.

Не сводя пистолета с Кейта Тиммонса, Сантана выбралась из машины.

— А ну, выходите, — скомандовала она. Кейт и Джина повиновались.

— Ладно, ладно, только успокойся, — сдержанно сказал окружной прокурор. — Не надо нервничать. И особенно не балуйся со спусковым крючком.

Сантана нервно взвизгнула:

— Не болтай чепухи! Идите в дом.

Когда все трое вошли в прихожую, Тиммонс снова повторил:

— Успокойся, опусти пистолет, дорогая.

Она истерично завопила:

— Да, как ты смеешь называть меня дорогая! Я что, твоя любовница? Ты подними руки. Оба поднимите руки.

Она с такой ненавистью ткнула стволом в грудь окружного прокурора, что он вынужден был попятиться.

— Тише, тише, Сантана, — не теряя присутствия духа сказал он. — Тебе нужно успокоиться. А еще лучше было бы, если бы ты вернулась в больницу. Ты должна отдохнуть.

Джина, прятавшаяся за спиной окружного прокурора, испуганно выглядывала из‑за его плеча.

— Не тебе судить, где я должна находиться, — бросила Сантана. — Ты вообще не имеешь права говорить. Отойди к столу.

Она стояла посреди гостиной, не сводя пистолета с Тиммонса.

Несмотря на это окружной прокурор опустил руку и потянулся к стоявшему на столе графину с водой.

— Не надо так нервничать, — с лицемерной улыбкой сказал он. — Хочешь воды?

Она тут же резко дернула пистолетом.

— Не надо мне никакой воды, — взвизгнула Сантана. — Подними руки, а то я сейчас выстрелю.

Стараясь убедить ее в том, что его намерения не опасны для нее, он отступил на шаг от стола.

— Ну, хорошо, только не кричи, послушай меня…

— Я не хочу тебя слушать, — заверещала она. — Ты и так достаточно наговорил мне.

Он укоризненно покачал головой:

— Не надо кричать, успокойся. Пожалуйста, приди в себя. Возьми себя в руки. А я вернусь к тому, что делал до сих пор, то есть поеду на пляж и буду слушать музыку.

Он подошел к окну и повернулся спиной.

— Нет, нет, отойди, — закричала Сантана. — Повернись ко мне лицом. — Я прекрасно осознаю, что делаю. Я беру правосудие в свои руки и отбираю правосудие из рук таких негодяев, как ты. Ты называешься окружным прокурором, а на самом деле ты обманщик и мошенник, ты не сдержал данного мне слова.

Тиммонс опустил руки.

— Я же тебе объяснял, почему у нас ничего не получилось.

— Не смей перебивать меня, — закричала Сантана. Тиммонс опустил голову:

— Извини.

Сантана обвиняюще ткнула в него пальцем, словно произносила речь в зале суда.

— Он убедил всех, что я была в машине одна, но это не так, — свирепо вращая глазами сказала она. Кейт Тиммонс в тот вечер был в машине вместе со мной. И он об этом прекрасно знает. У меня с тобой никогда в жизни не было бы никаких отношений, если бы не эти проклятые таблетки. Эти чертовы пилюли, которые вы мне вдвоем подбрасывали. Я знаю все об этих наркотиках.

Она вдруг опустила револьвер и схватилась одной рукой за живот, словно приступ резкой боли сковал ее. Джина тут же торопливо воскликнула:

— Нет, нет, Сантана, я же сказала тебе…

Но Сантана тут же встрепенулась:

— Да заткнись ты! Замолчите вы оба когда‑нибудь в конце концов или нет? — не обращая внимания на брызнувшие из глаз слезы, закричала Сантана. — Теперь настало время отплатить вам за все, что вы со мной сделали. Поэтому я здесь.

Тиммонс все еще пытался отвлечь ее внимание:

— Ладно, Сантана, если ты не хочешь, чтобы говорили мы, пусть хотя бы радио поможет тебе успокоиться.

Он протянул руку к стоявшему на подоконнике приемнику и нажал на кнопку. Из динамика донесся голос Хейли: «Итак, вы слушаете радиостанцию Кей–Ю-Эс–Би. Мы продолжаем нашу передачу. Сейчас к вам обратится инспектор полиции Санта–Барбары Круз Кастильо. У него есть важное сообщение».

— Тихо, — сказал окружной прокурор. — Давайте послушаем, что скажет Круз.

Сантана на некоторое время умолкла. После небольшой паузы из динамика раздался голос Круза: «Сантана, если ты слышишь меня, я хочу обратиться к тебе с просьбой. Где бы ты ни была, отправляйся в ближайший полицейский участок или позвони им. Скажи кто ты и они встретят тебя и придут тебе на помощь. Никто не хочет причинить тебе вреда. Мы хотим только, чтобы ты поправилась. Но если ты примешь неверное решение, мы не сможет тебе помочь. Ты должна понять насколько это важно…»

Сантана вдруг разъяренно закричала:

— Выключите это! Я не хочу его слушать! Сейчас он еще начнет говорить, что любит меня и хочет, чтобы я вернулась к нему.

Тиммонс сделал понимающее лицо:

— Нет, нет, послушай его. Он говорит правду.

Но вместо того чтобы успокоиться, она бросилась к подоконнику и ударом рукоятки револьвера, сшибла приемник на пол.

— Я не желаю его слушать. Этот голос мне противен.

Несмотря на всю тяжесть ситуации в которой он сейчас оказался, окружной прокурор все еще пытался уговорить Сантану отказаться от своих намерений.

— Ты не права, — доверительным тоном сказал он. — Все‑таки тебе стоит прислушаться к тому, что только что сказал Круз Он ведь говорил правду. Тебе не обязательно делать то, что ты намереваешься сделать. Мы сами пойдем и расскажем полиции все, что ты только захочешь. Я гарантирую тебе…

Она вдруг сломалась. Опустив пистолет, который она держала в одной руке, другой Сантана принялась размазывать по лицу лившиеся из глаз слезы и, всхлипывая произнесла:

— Я думала… Я думала, что ты мне друг. Я хотела только, чтобы мне помогли.

Тиммонс почувствовал, что теперь моральный перевес на его стороне.

— Да, я твой друг, — уже более уверенно и спокойно сказал он. — И я хочу помочь тебе.

Джина высунулась из‑за его плеча и поспешно добавила:

— Да, да и я тоже хочу тебе помочь. Я все сделаю так, как говорит Кейт. Я пойду к СиСи и …

Тиммонс осторожно шагнул вперед и протянул руку к револьверу. Однако Сантана неожиданно отскочила на шаг назад и снова вскинула пистолет.

— Вы оба лжете, — истерично завизжала она. — Вы никогда не говорили правду. Вы не можете быть честными даже когда вам угрожают оружием. Вы ничего не сделаете, чтобы помочь мне. Я чуть было не совершила еще одну ошибку.

Резкие перепады ее настроения не оставляли никаких сомнений в том, что с психикой у Сантаны, действительно, не все в порядке. Ее бурные слезы мгновенно сменились каким‑то диким безумным хохотом.

— Боже мой, — свирепо вращая глазами воскликну-1а она. — Я чуть было вам не поверила. Какая же я дура.

Тиммонс с ненавистью посмотрел на Джину:

— Господи, когда же ты научишься нормально вести себя, идиотка! — в сердцах сказал он. — Твоя болтливость доведет нас до беды.

Джина принялась оправдываться:

— Я только хотела, чтобы Сантана знала, что я тоже на ее стороне.

— Заткнись! — закричала Сантана. — Это неправда. Ты ничего не сделаешь, чтобы помочь мне. Один раз ты уже перехитрила меня. Второй раз я не позволю тебе сделать этого.

Она направила пистолет в сторону Джины, которая замерла с широко раскрытыми глазами.

— Теперь тебе конец, — зловеще сказала Сантана. — Молись.

Но и на этот раз ей ничего не удалось сделать. Правда теперь на помощь Джине пришел окружной прокурор.

Он метнулся к Сантане и успел ударить ее по рукам.

Револьвер, описав в воздухе широкую дугу, упал возле двери. Сантана тут же бросилась за ним. Джина закричала:

— Кейт, быстрее за ней! Отбери у нее револьвер.

Но окружной прокурор, проявляя странное хладнокровие, остался на месте. Очевидно у него были на это какие‑то веские причины, потому что Сантана, схватив валявшийся возле двери револьвер, выскочила из его квартиры.

— Беги за ней, догони ее! — кричала Джина. — Что же ты стоишь, как телеграфный столб?

Тиммонс спокойно махнул рукой:

— Пусть бежит. Ее там наверняка кто‑нибудь поджидает. Не зря ведь Круз поднял на ноги весь город.

Мгновенно забыв о том, что произошло буквально секунду назад. Джина грозно посмотрела на Тиммонса и, размахивая руками воскликнула:

— Ты кого этоназвал идиоткой? Что ты себе позволяешь? Думаешь, если я занята и не могу возразить, значит можно распускать язык?

Он примирительно протянул ей руку:

— Джина, мне же нужно было чем‑то отвлечь Сантану. Она ведь очень любит оскорблять тебя и слушать, как тебя оскорбляют другие. Вот я и подумал: почему бы ей не доставить такое удовольствие? Ей ведь все равно не сегодня–завтра предстоит отправиться в тюрьму.

Джина ошеломленно отступила назад:

— А если она натворит еще какие‑нибудь глупости? У нее ведь заряженный револьвер.

Окружной прокурор пожал плечами:

— Ну и что, тем хуже для нее. Ко всем остальным обвинениям добавится еще и вооруженное нападение. Ты ведь, наверняка, хочешь, чтобы она подольше оставалась в тюрьме. А то подумай сама, вдруг ее оправдают или амнистируют и ока через пару месяцев вернется назад. Что тогда с тобой будет? Она ведь обязательно захочет отомстить тебе. Ведь она уже два раза пыталась сделать это. Думаю, что в конце концов, она доведет дело до конца.

Джина в ужасе хлопала глазами:

— Да ты, что, Кейт, ты понимаешь, что ты говоришь! Она ведь сумасшедшая. Неужели тебе не жалко меня?

Тиммонс победоносно улыбнулся:

— Я еще не закончил. Такое может случиться и только в том случае, если Сантана выйдет из тюрьмы. Но ведь я окружной прокурор и я позабочусь о том, чтобы этого не случилось. Положись на меня и все будет хорошо. Сантана сама наделает столько глупостей, что ее с удовольствием изолируют от общества и без моего участия. Так что, давайте не будем ей мешать. Ей осталось уже совсем не много гулять на свободе. Своей безумной выходкой она только подтвердит предварительное заключение судьи Уайли о ее виновности. Нам она уже ничем не сможет навредить.

Джина с сомнением посмотрела ему в глаза:

— А я в этом совсем не уверена. Думаю, что она еще не отказалась от своей идиотской мысли отомстить мне. Что если она вернется?

Тиммонс беспечно махнул рукой:

— Она не может вернуться. Я ее напугал так, что в лучшем случае она забьется в какую‑нибудь конуру, а в худшем, совсем потеряет голову и тут же попадется в руки полиции.

С улыбкой он подошел к Джине и, обняв ее за талию, притянул к себе.

— А ведь это было так возбуждающе! Неправда ли?

Она возмущенно оттолкнула его от себя:

— Кейт, прекрати. Сейчас не то время, чтобы так беспечно вести себя.

Но он не унимался

— Джина, после того, что произошло, как раз самое время расслабиться. Если ты будешь постоянно заводить себя мыслью о том, что Сантана снова может вернуться сюда, то сама станешь такой же истеричкой как она.

Однако на сей раз Джина не намерена была уступать:

— Кейт, я расслаблюсь и успокоюсь только тогда, когда эта психопатка будет в тюрьме. По–моему ей даже сумасшедший дом не поможет. Я просто мечтаю увидеть ее за решеткой.

Тиммонс пожал плечами:

— По–моему об этом мечтает сейчас весь город. Я не удивлюсь, если выйдя сейчас на улицу, мы не увидим там ни одной живой души. Хорошо еще, что он не сказал, что Сантана вооружена. Иначе над городом давно уже гремели бы выстрелы.

Джина наморщила брови:

— Какие еще выстрелы? Тиммонс рассмеялся:

— Предупредительные, в воздух. А может быть под шумок кое‑кто стал бы сводить собственные счеты. Ну да ладно. — Он махнул рукой. — Все это из области предположений. А пока, я думаю, нам нужно развеяться. Мы точно рехнемся, если останемся в квартире.

Джина со страхом посмотрела на дверь:

— А если она там? Если она опять прячется в машине?

Тиммонс весело рассмеялся:

— Ладно, поскольку ты у нас особа, наиболее пострадавшая от происков Сантаны, я разрешаю тебе пока не выходить из моего дома. Я спущусь вниз и сам проверю все. Если все будет в порядке, я вернусь за тобой.

— Ну, хорошо, — нерешительно сказала она. — Только не забудь запереть дверь.

Ник Хартли сидел в своем кабинете и работал над документами, когда раздался звонок в дверь. Когда на пороге перед собой он увидел Келли, его глаза засветились радостью.

— Здравствуй, Ник, — тихо сказала она. Радостно улыбаясь, он жестом пригласил ее войти.

Неожиданностью для него было то, что следом за ней в квартиру вошел Перл. Первая же ее фраза насторожила Ника. Он понял, что его опасения оказались не беспочвенными еще тогда, после посещения больницы доктора Роулингса, Ник понял, что отношения между ними уже не будут такими, как прежде. Правда, он надеялся, что когда‑нибудь со временем, когда память вернется к ней, Келли сможет вспомнить о тех отношениях, которые их связывали. Надежда на это была маленькой, но она все же оставалась. И эта встреча должна была подтвердить или рассеять его опасения.

— Я очень рад тебя видеть, — сказал он.

Свое намерение обнять Келли Ник оставил после того, как увидел ее глаза. Да, без сомнения, она все вспомнила, но это отнюдь не означало, что она готова к этому вернуться.

— Я даже не могу поверить, что это ты.

Он осторожно взял ее руками за плечи и внимательно осмотрел с головы до ног, словно стараясь убедиться в том, что перед ним находится не бесплотный призрак, напоминающий его возлюбленную, а настоящая девушка из плоти и крови.

— Да, это действительно ты, — наконец, с удовлетворением произнес он. — Мне кажется, что мы не виделись уже целую вечность. Как ты себя чувствуешь?

Она сдержанно улыбнулась:

— Вроде бы неплохо, Никки. Спасибо. Он взял ее руку в свою ладонь.

— Вот и чудесно.

Затем Ник повернул голову и, словно только сейчас увидел вошедшего вместе с Келли Перла, сказал:

— Здравствуй, Перл. Как дела.

— Здравствуй, здравствуй, Никки, — улыбнулся тот и похлопал Хартли по плечу. — У нас все нормально, а ты как?

— Хорошо, спасибо.

Ник снова повернулся к Келли и пристально посмотрел ей в глаза.

— Я хочу поговорить с тобой кое о чем, — смущенно отводя глаза в сторону, сказала Келли.

— Да, — вмешался в разговор Перл. — У нее к тебе важный разговор.

Они до сих пор стояли в прихожей. Вспомнив об этом только сейчас, Ник радушно махнул рукой.

— Проходите в гостиную. Здесь, разумеется, не слишком удобное место для разговоров.

Когда они вошли в большую, светлую комнату, Келли повернулась к Нику:

— У меня есть для тебя хорошая новость.

— Вот как, — улыбнулся он. — Это всегда приятно слышать. Особенно журналисту.

Она немного помолчала, словно не зная с чего начать. Ник ждал не говоря ни слова. Наконец, Келли сказала:

— Я вспомнила все, что произошло со мной в тот вечер, когда погиб твой брат Дилан.

Он потрясенно покачал головой.

— Неужели! Не могу поверить своим ушам. Честно говоря, когда я в последний раз навещал тебя в клинике доктора Роулингса, то мне и в голову не могло прийти, что ты так быстро все вспомнишь. Ты выглядела тогда такой, такой… — он запнулся, пытаясь найти подходящее слово, — такой потерянной, такой одинокой, что я и не мечтал увидеть такую перемену в тебе.

Она улыбнулась:

— Как видишь, это произошло. Спасибо Перлу. Это он помог мне.

Ник снова положил ей руки на плечи:

— Я невероятно рад слышать это. Так что же ты вспомнила?

— Почти все. Только некоторые детали еще отсутствуют. Но, в общем, я думаю, что мне потребуется еще немного времени и я смогу восстановить в памяти абсолютно все.

Он возбужденно подался вперед:

— Келли…

— Нет, нет, погоди, Никки, — она подняла руку и остановила его. — Не надо. Дай мне сначала высказаться.

Он тут же кивнул:

— Да, конечно.

Келли на мгновение умолкла.

— Я вспомнила и о том, какие чувства связывали нас с тобой до того как погиб Дилан, — после некоторых колебаний сказала она.

— Вот как? — радостно произнес Ник. — Дорогая, ты не представляешь, как я жаждал услышать это.

Она торопливо продолжила, словно боясь, что у нее не хватит духу сказать это:

— Никки, подожди. Теперь все по–другому.

Он почувствовал, что, к сожалению, начинают сбываться его худшие опасения.

— По–другому? — переспросил Ник. — Как это?

Она смущенно опустила глаза:

— Ну, теперь я другая. Именно поэтому нам с тобой и нужно поговорить наедине.

Она обратилась к стоявшему неподалеку Перлу:

— Извини, ты не мог бы оставить нас вдвоем. Это очень личный разговор.

Он пожал плечами:

— Конечно, конечно. Какие могут быть разговоры. Я просто думал, что ты еще пока нуждаешься во мне. Однако теперь вижу, что я здесь просто лишний.

Хотя тон его голоса был как обычно беззаботным и веселым, Келли почувствовала какую‑то напряженность в его поведении. Ей не стоило большого труда догадаться, чем это вызвано. Однако перед ней сейчас стояла гораздо более сложная задача — объясниться с Ником так, чтобы он все понял, ни на что не обижался и ни на что не претендовал.

— Хорошо, — закончил Перл. — Я буду где‑нибудь рядом на лестнице. Рад был увидеться с тобой, Никки.

Он дружески похлопал по плечу Хартли и направился к двери.

— Да, да. Спасибо Перл, я тоже — рассеянно ответил Ник, все мысли которого были заняты предстоящим разговором.

Точнее, разговора он не ожидал. Это, наверняка, должен был быть монолог Келли. Ему же в этом случае отводилась роль пассивного слушателя, которого ставят перед свершившимся фактом.

Когда дверь захлопнулась и Ник остался наедине с Келли, она долго не знала с чего начать. Наконец, отвернувшись, девушка тихо сказала:

— Так вот, Ник, я вспомнила…

Она снова надолго умолкла и Хартли решил прийти ей на помощь:

— Так ты говоришь, что вспомнила о всех наших прежних отношениях? — осторожно сказал он.

Келли повернулась и несмело взглянула на него. В ее глазах Ник прочитал какую‑то глубокую, невыразимую горечь и тоску.

— Извини, Ник, — растерянно сказала она. — Я не хочу причинить тебе боль. Я знаю, что раньше делала тебе больно и не хочу, чтобы это повторилось. Ты прекрасный человек, добрый, терпеливый, понимающий…

Ник предостерегающе поднял руку:

— Келли, я прошу тебя, не надо, — слегка возбужденно сказал он. — Не надо лишних слов. Ты мне только скажи, как сейчас ты относишься ко мне?

Она кусала губы.

— Никки, я всегда буду хорошо относиться к тебе. Я испытываю к тебе глубокое чувство нежности. Да и как может быть иначе, после того, что между нами было. Но сейчас…

— Но сейчас ты меня больше не любишь? — спросил Ник.

Она на мгновение умолкла.

— В общем это не так, как раньше. Никки, тс чувства, которые мы испытывали друг к другу, привели к гибели Дилана и, в результате этого, я потеряла рассудок. Я не думаю, что у меня хватило бы мужества испытать еще раз те же самые чувства, которые были у меня по отношению к чему‑либо или к кому‑либо в прошлом.

Хартли старался держать себя в руках, однако предательская бледность поползла по его щекам.

— Ты не можешь вернуться даже к тем чувствам, которые раньше испытывала ко мне? — дрогнувшим голосом спросил он.

Келли не скрывала своей глубокой горечи:

— Мне очень трудно сейчас разговаривать с тобой, Никки. У меня прямо сердце разрывается. Я прекрасно помню, что между нами было раньше. Это были твердые, настоящие чувства…

Она надолго замолкла, но Ник не решался ничего сказать. Наконец, Келли вскинула голову и смело посмотрела ему в глаза, продолжив:

— Ты же знаешь, как я не люблю перемены и когда что‑то заканчивается… Но это просто ушло и я не могу создать это снова.

Он безнадежно опустил глаза:

— Я надеялся, что этого не произойдет.

В его голосе были такие безнадежные тоска и отчаяние, что Келли почувствовала себя даже в чем‑то виноватой.

— Извини меня, Ник, извини, — торопливо сказала она. — Мне было очень трудно говорить об этом, но ты должен меня понять. И еще, я по–прежнему нуждаюсь в твоей помощи. За мной еще осталось право просить тебя о помощи?

Его продолжительное молчание она приняла за знак согласия.

— Это касается того вечера, — тихо сказала Келли. — Как я тебе уже творила, я вспомнила почти все за исключением некоторых деталей. Но это очень важные детали, которые могут оказать влияние на ход судебного процесса. Ведь мне скоро придется предстать перед судом. После того, как повторное медицинское освидетельствование подтвердит, что я абсолютно здорова, меня ждет суд присяжных. Я вспомнила, что привело меня в ту ночь в президентский номер. Ведь я собиралась встретиться с тобой, ждала тебя. И я теперь понимаю, почему Дилан пришел вместо тебя.

Ник непонимающе мотнул головой.

— А мне об этом ничего неизвестно. Келли продолжила:

— Так вот, знай, Дилан нашел записку, которую я тебе написала и его захлестнула ревность. Он ревновал меня к тебе все время, еще задолго до этого вечера.

Ник мрачно кивнул:

— Да, я знаю об этом. Но, к сожалению, от меня в этом деле ничего не зависело.

Келли грустно опустила глаза:

— Знаешь, это было так давно, а кажется, что только вчера. Картина того, что произошло со мной в тот вечер в президентском номере, явственно стоит у меня перед глазами. Но кое‑что, я все‑таки не могу вспомнить.

Ник выглядел таким несчастным и подавленным, словно это он был виновен в гибели брата.

— Но чем же я могу тебе помочь? — спросил он. — Ведь я не был свидетелем того, что произошло между тобой и Диланом, я появился в номере уже намного позже.

Она с надеждой подняла на него взгляд:

— Именно об этом я и хочу тебя спросить. Никки, когда ты пришел в номер, ты нигде не видел там пистолета?

Ни секунды не раздумывая он сказал:

— Нет, а разве там был пистолет?

Келли тяжело вздохнула:

— Ну хорошо, а Джину ты не видел?

Ник снова отрицательно мотнул головой:

— Нет.

Келли разочарованно отвернулась.

— Наверно, к тому времени, Джина уже ушла, — в полголоса сказала она. — Очень жаль, что вы не встретились.

Келли снова подняла глаза и, уже почти без всякой надежды в голосе спросила:

— Но ты действительно уверен, что нигде не видел там пистолета?

Ник мрачно усмехнулся:

— Дорогая, если бы я его видел, я бы уже давно об этом рассказал всем и полиции и в суде, ведь это настоящая улика, которая позволила бы тебе оправдаться. Я не мог скрыть такое.

В голосе его появились обиженные нотки. Келли озабоченно прошлась по комнате.

— Нет, но я же знаю, я же точно знаю, что там был пистолет. Должно быть кто‑то взял его или спрятал. И это произошло до того, как ты пришел. Никки, если нам удастся найти этот пистолет и доказать, что Дилан принес его туда, это поможет мне оправдаться. Это докажет, что я права. И что у меня не было никакого намерения убивать Дилана. Я знаю, что он угрожал мне этим пистолетом и я не понимаю, зачем кому‑то понадобилось забрать его и спрятать. Или кто‑то хочет использовать эту улику против меня?

Ник пожал плечами:

— Я не знаю, — как‑то отстранение ответил он. — Я ничего не знаю…

Он вдруг посмотрел на нее таким пожирающим взглядом, что Келли в смущении опустила голову.

— Я ничего не знаю, — повторил Ник. — Я сейчас не могу ни о чем думать. Не знаю, как я буду без тебя. Мне сейчас хочется только обнять тебя и прижать к себе. Ты не представляешь, как сильно я этого хочу!

Он шагнул ей навстречу, но она испуганно отступила на шаг назад.

— Никки, пожалуйста, — умоляюще сказала она. Он протянул к ней руку:

— Келли…

Она снова отступила назад.

— Я не хочу ни от кого зависеть, — с неожиданной для Ника твердостью в голосе, сказала Келли. — Я снова чувствую в себе силы. Я здорова.

Ник почувствовал, что несмотря на свою принадлежность к противоположному полу, он сейчас был готов разрыдаться как женщина. Но он постарался изо всех сил взять себя в руки.

— Да, я понимаю, — слабым голосом сказал Хартли. — Ты хочешь жить одна.

А вот Келли не скрывала своих чувств. По щекам ее покатились крупные слезы и она некоторое время молчала, не в силах произнести ни слова. Потом, немного успокоившись, Келли промолвила:

— Ник, ты не должен обижаться на меня. Так бывает в жизни и никто не застрахован от того, что все может вокруг поменяться. Думаю, что еще не все потеряно…

Она снова умолкла, а потом, вдруг, переменила тему:

— Я знаю, что я права насчет этого пистолета. Я просто не могу сейчас думать ни о чем другом. Я хочу быть свободной… Никки, я знаю, что причиняю тебе боль. Прости меня.

Он тоже смог совладать со своими нервами и, даже найдя в себе силы улыбнуться, сказал:

— Ничего, Келли, не нужно извиняться, все нормально. Я вижу, что ты стала намного сильнее.

Она кивнула:

— Да, я сильная и снова хочу стать независимой. Ник осторожно взял ее руку в свою ладонь и задумчиво посмотрел на нее.

— Я все понимаю, Келли, тебе не нужно ничего объяснять. Слова здесь излишни. Я только хочу, чтобы тебе было хорошо. Для тебя сейчас важно научиться жить самостоятельно. Я уверен, что у тебя все получится. Я искренне желаю тебе удачи.

Она взглянула на него просветлевшим взглядом:

— Знаешь, Никки, ты так добр ко мне, ты всегда был таким, с самого начала.

Хартли мрачно усмехнулся:

— Легко быть добрым по отношению к любимому человеку.

Она молчала не находя подходящих слов. Неловкая пауза была нарушена появлением Перла. Открыв дверь квартиры Ника, он смущенно вошел в прихожую и, пожав плечами сказал:

— Извините, ребята, прошло уже слишком много времени и я начал беспокоиться. Мне показалось, что вы уже должны были закончить разговор.

Не отрывая пристального взгляда от Келли, Ник крикнул:

— Ничего, Перл, мы уже закончили.

Хартли смотрел на девушку так, словно видит ее в последний раз и ему не терпелось снова и снова запечатлеть ее образ в своей памяти. Не выдержав его взгляда, Келли опустила голову и быстрым шагом направилась в прихожую.

— Мы еще увидимся, Ник, — не оборачиваясь сказала она. — Пока.

Ник ответил только тогда, когда дверь за гостями закрылась.

— Пока, Келли, но я не знаю, когда мы снова увидимся…

Когда они спускались по лестнице, Перл обеспокоенно посмотрел на Келли. У нее был такой вид, словно она только что резала по живому.

— Ну как? — тихо спросил Перл. Она сокрушенно покачала головой:

— Я сделала ему больно. Я… Он… Он такая же жертва ситуации как Дилан или я.

Перл сочувственно взял ее за руку:

— Грустно, да?

Губы у нее задрожали.

— Да.

Когда она начала плакать, Перл обнял ее и прижал к себе.

Неподалеку от пляжа, откуда шла трансляция радиомарафона, остановился черный «роллс–ройс». Из машины вышел СиСи Кэпвелл и София Армонти и направились к бару. Увидев родителей, Иден зашагала навстречу им.

— Папа, мама. Как вы оказались здесь?

— Я услышал по радио обращение Круза к жене и решил, что сейчас лучше будет, если сейчас мы окажемся рядом с вами. Ситуация очень не простая и думаю, что наша поддержка вам не помешает.

Иден с благодарностью взглянула на отца.

— Спасибо, папа, ты совершенно правильно решил.

Увидев, как в стороне от площадки Иден разговаривает с родителями, Круз направился к ним. Не дожидаясь его вопроса, Иден объяснила:

— Мои родители решили, что их присутствие поможет нам справиться с неприятностями.

Круз наклонил голову:

— Благодарю вас, СиСи. Спасибо, София.

Ченнинг–старший ободряюще положил ему руку на плечо:

— Мы услышали твое обращение к Сантане по радио.

Круз хмуро кивнул:

— Надеюсь, что и она его слышала.

София тяжело вздохнула:

— Думаю, что шансы на это не велики. Маловероятно, чтобы у Сантаны сейчас было время и возможность для того, чтобы слушать радио.

Круз задумчиво посмотрел в ту сторону, где за пультом сидела Хейли.

— Не знаю, пожал он плечами, но еще с тех пор, как Тэд работал на радио Кей–Ю-Эс–Би, она любила слушать эту станцию. Кто знает, если она сейчас находится в какой‑нибудь машине, может быть она услышит.

СиСи тяжело вздохнул:

— Мне не хотелось бы сейчас говорить насчет Тэда. А вот, что касается Сантаны, то вполне возможно, что ты прав.

Он вдруг повернул голову и удивленно воскликнул:

— Смотри‑ка, кто идет!

Из остановившейся неподалеку машины вышли окружной прокурор и Джина Кэпвелл. Опасливо оглядевшись по сторонам, они зашагали по направлению к бару.

Увидев бывшую супругу Ченнинга–старшего, София предупредительно сказала:

— СиСи, постарайся не выходить из себя. Думаю, что сейчас не время для демонстрации неприязненных чувств.

СиСи криво усмехнулся:

— Не знаю, смогу ли я с собой справиться. По–моему, это выше моих сил. Когда я вижу Джину, во мне закипает кровь.

Джина подошла к СиСи и, не обращая внимания на его надменный вид, сказала:

— Мы слышали обращение Круза к Сантане.

СиСи демонстративно сунул руки в карманы брюк и смерил свою бывшую жену презрительным взглядом.

— Ну так что? — неприветливо сказал он. Джина попыталась было что‑то сказать, но ее опередил окружной прокурор:

— Круз, — обратился он к Кастильо. — Я связался с полицейским участком и мне сообщили, что твоя жена вооружена.

Окружной прокурор решил, что пока не стоит распространяться о дважды повторявшейся попытке покушения на убийство Джины Кэпвелл со стороны Сантаны. Это были не слишком незначительные события, но Тиммонс решил приберечь информацию об этом для того, чтобы воспользоваться ею при удобном случае.

— Я думаю, то, что у нее есть оружие, многое меняет, — продолжил окружной прокурор. — Сантана становится опасной для всего города.

Круз мрачно опустил голову.

— Да, я объявил общегородскую тревогу, — холодно сказал он. — Так что можешь не беспокоиться.

Джина заискивающе посмотрела на Иден:

— Тебе, наверно, очень неспокойно? Раз уж Сантана вышла на охоту, то скорее всего, она охотится на тебя. Я тебе очень сочувствую.

Круз ответил Джине вместо Иден.

— Я думаю, что ее жертвой может стать любой из нас и даже ты, Джина, — со злой усмешкой сказал он. — Так что всем стоит позаботиться о мерах безопасности.

Джина растерянно развела руками.

— Но я думаю, что в большей безопасности, чем здесь, мы нигде не сможем находиться, — со страхом сказала она. — Вряд ли Сантана захочет появиться в этом баре, при таком стечении народа. Да и потом, как она сюда сможет попасть?

— Не знаю, не знаю, — протянул окружной прокурор, — по–моему Сантана сейчас способна на многое.

Тиммонс как в воду глядел. Но об этом всем станет известно позже. А пока, чувствуя неприязненное отношение к себе в этой компании, он поспешно сказал:

— Мне нужно отлучиться на некоторое время. Пойду свяжусь с полицейским участком и узнаю, нет ли у них каких‑нибудь новостей. К тому же, мне нужно отдать несколько распоряжений. Так что, — он натянуто улыбнулся, — не скучайте без меня.

СиСи хотел было отпустить колкость по адресу окружного прокурора, но выразительный взгляд Софии помешал ему сделать это.

Круз после некоторых колебаний заявил:

— Пожалуй мне тоже нужно сделать звонок в участок. Возможно, появилась какая‑нибудь новая информация.

Когда он зашагал к стойке бара, где на стене был установлен телефонный аппарат, Джина с сомнением посмотрела ему вслед и недовольно фыркнула.

— Им что, там всем медом намазано, в этом полицейском участке, что ли? Лучше бы подумали, как защитить нас.

Воспользовавшись тем, что София на минуту отвлеклась, разговаривая о чем‑то с Иден, СиСи без особых церемоний схватил Джину и, крепко сжав ее локоть, потащил в сторону.

— Что происходит, — недовольно пробормотала она. — СиСи, ты мог бы быть и повежливее. Можно подумать, что ты имеешь дело с преступницей вроде Сантаны, а не с честной женщиной.

СиСи пропустил мимо ушей эту оправдательную речь.

— Мне надо поговорить с тобой, — сухо сказал он. Джина кокетливо поправила прическу.

— Вот как, но ведь это же замечательно, а то я уж было подумала, что все разбегаются от меня. Так что же ты хочешь?

СиСи смерил ее высокомерным взглядом.

— Можешь не заблуждаться относительно своей драгоценной личности, — холодно сказал он. — Меня интересуют чисто прагматические вопросы.

Джина жеманно вытянула шею.

— Прекрасно, СиСи, ты ведь знаешь, что я деловая женщина. Я всегда готова к сотрудничеству. Особенно, — она понизила голос, — к сотрудничеству с тобой.

Но СиСи не намеревался кокетничать со своей бывшей супругой.

— Прекрати, — грубо оборвал он ее. — Стой спокойно и слушай то, о чем я тебе буду говорить.

Она обиженно надула губы и умолкла.

— Ну так вот, — сказал Ченнинг–старший. — Насколько мне известно, сегодня утром, еще до того, как она вернулась домой, Келли встречалась с тобой и разговаривала насчет того вечера в президентском номере отеля «Кэпвелл», когда погиб Дилан Хартли.

Джина давно ожидала этого разговора. Стараясь скрыть охватившее ее возбуждение, она сдержанно ответила:

— Да, мы разговаривали с ней. Келли сказала мне, что все вспомнила. За исключением некоторых деталей. Мне было очень приятно услышать от нее, что она совершенно выздоровела, и что память вернулась к ней. Думаю, что теперь она может спокойно предстать перед судом и оправдаться, но только в том случае если ты, СиСи, не пожалеешь денег и наймешь для нее лучших адвокатов.

Он брезгливо поморщился, недвусмысленно демонстрируя свое отношение к этому словоизлиянию.

— Я рад, что ты так переживаешь за мою дочь, — с откровенным скепсисом произнес он. — Но Келли мне сказала, что ты ничем не смогла ей помочь.

Джина мило улыбнулась.

— Да, к сожалению, я оказалась не в силах вспомнить ничего существенного, такого, что могло бы существенно прояснить картину того, что произошло в тот вечер. Я бы очень хотела сделать это, однако… — она развела руками. — К сожалению, мне нечего было ей сказать.

СиСи смерил ее таким пронизывающим взглядом, что несмотря на жаркий полдень, Джина почувствовала, как ее начинает знобить. Натужно улыбнувшись Джина сказала:

— Келли молодец. Она выглядит уже совершенно здоровой.

СиСи хмыкнул.

— Мы пока оставим Келли в стороне. Джина растерянно развела руками.

— Но ведь я уже рассказала тебе все что знала. К сожалению, я мало что помню. И Келли я ответила то же самое.

— Ладно, — СиСи предостерегающе поднял руку. — Я просто хочу тебя предупредить. Если я узнаю, что ты что‑то скрываешь, тебе придется очень дорого за это заплатить.

Джина оскорбленно вскинула голову.

— По–моему, не очень разумно с твоей стороны, СиСи, угрожать мне. На твоем месте я бы лучше подумала о том, как завоевать мое доверие.

Он едва удержался от смеха.

— Ты шутишь?

Гордо подбоченясь. Джина выпятила грудь.

— Если бы я на самом деле знала что‑то, угрозы сделали бы меня менее сговорчивой.

СиСи усмехнулся:

— Ах вот как?

Он положил руку на шею Джине и стал медленно сжимать пальцы.

— Запомни раз и навсегда, — угрожающе произнес он, не скрывая своего желания задушить ее. — Ради Келли я готов пойти на все. На все, чтобы ее оправдали. Запомни это.

Оставив на ее шее следы своих пальцев, СиСи убрал руку.

— Я запомню, — обиженно сказала Джина, растирая то место, где только что лежала рука ее бывшего мужа. — Хотя я в этом и не сомневалась, СиСи.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Ну и чудненько.

Оставив Джину в растерянности стоять посреди площадки, он направился к жене и дочери.

— София, нам пора домой. Она кивнула:

— Да, я только хочу попрощаться с Крузом.

Она обняла Иден.

— Дочка, прошу тебя, будь осторожнее. Мне очень не нравится то, что происходит сегодня в городе. Ты понимаешь, о чем я говорю.

Иден поцеловала Софию в щеку:

— Спасибо, мама. Я позабочусь о себе. Не беспокойся.

София жестом попросила СиСи подождать ее, а сама направилась к Крузу, который с угрюмым видом расхаживал возле стойки бара.

— Есть какие‑нибудь новые сведения?

Он отрицательно покачал головой:

— Пока нет. Никто не видел ее. Я попробую еще несколько раз повторить свое радиообращение. Возможно она услышит его.

— Ну, что ж, если будут новости, непременно сообщи нам, — попросила София.

— Конечно, — кивнул Круз. Она показала на СиСи.

— Мы уже уезжаем. Желаю тебе удачи.

Круз махнул рукой Ченнингу–старшему:

— Спасибо, я буду держать вас в курсе.

Сантана, прятавшаяся в подсобке, заваленной старой кухонной утварью, напряженно прислушивалась к разговорам, доносившимся к ней через широкую щель в дощатой стене. В одной руке она держала револьвер, а другой беспрерывно вытирала катившийся градом со лба пот. Почувствовав острый приступ тошноты и слабости, она прислонилась к стене и постепенно съехала на пол.

Когда Перл и Келли вернулись в дом Кэпвеллов, здесь никого не было.

— Эй, — воскликнул Перл. — Есть кто‑нибудь живой?

— Наверное родители поехали в город, — высказала предположение Келли. Что ж, для нас это даже лучше, можно спокойно поговорить.

Перл усмехнулся:

— Тебе еще мало разговоров?

Не обратив внимания на его замечание, она сказала:

— Ты знаешь, ситуация складывается так, что самый близкий человек для меня — это ты.

Он комично наморщил нос:

— Что, дела так плохи? Должно быть, да. Она смущенно опустила глаза.

— Нет, Перл, просто меня это немного удивляет. Хотя, впрочем, не должно. Ведь мы вместе прошли через столько испытаний. Никто не знает меня так, как ты. Никто не сделал для меня столько, сколько ты. И именно благодаря тебе, ко мне вернулась память. Если бы не ты, я бы, наверное, до сих пор была бы в клинике доктора Роулингса. Даже подумать страшно, что бы там со мной сейчас делали.

Перл улыбнулся.

— Да я вовсе не лекарь, я не умею врачевать раны, — сказал он. — И утешать я не умею. Ничего особенного я не сделал. Знаешь, в чем секрет, — он наклонился к ней и доверительно посмотрел в глаза, — ты все это сделала сама. Именно так. Ты ведь сама сказала, что стала сильной.

Она пожала плечами:

— Мне и самой бы хотелось в это верить. Знаешь, я много отдала бы для того, чтобы оказаться такой же независимой как ты. Твой пример для меня очень многое означает.

Он выкатил на нее глаза:

— Да ты что? О каком примере ты говоришь? Разве я могу служить для кого‑то образцом для подражания. Мне жаль тебя разочаровывать, но я плохой пример для подражания. То есть я хочу сказать, что большую часть своей жизни я посвятил тому, чтобы убежать от действительности. Именно ты подсказала мне, что нужно остановиться, задуматься, посмотреть правде в глаза.

Она с надеждой посмотрела ему в глаза:

— Правда?

Он уверенно кивнул:

— Да, конечно.

Она улыбнулась:

— Ну вот, мне стало значительно легче. Перл, как ты думаешь, мы сможем остаться друзьями после того, как это все закончится?

Он вопросительно посмотрел на нее:

— А что ты имеешь в виду под словом все? Ведь мы уже освободились из плена Роулингса, к тебе вернулась память.

Келли как‑то грустно улыбнулась.

— Как ты думаешь, после того, как ты узнаешь всю правду о своем брате Брайане, мы сможем остаться друзьями? И после того, как я пройду через все отведенные мне испытания?..

Перл пожал плечами и лукаво улыбнулся.

— А ты как думаешь? Конечно, сможем… Келли неуверенно покачала головой.

— Знаешь, после того, как исчезает что‑то связывающее людей, они удаляются друг от друга. Может быть, это происходит не сразу, а как‑то постепенно… Но результат, в конце концов, один и тот же. Я этого очень боюсь.

Перл протянул ей руку с отставленным в сторону мизинцем.

— Дай мне руку.

Когда Келли сделала так, как он просил, они сцепились пальцами, как дети, заключающие союз о дружбе.

— Пока я жив, — уверенно сказал он, — ты будешь иметь во мне друга.

Келли улыбнулась.

— То же самое относится и ко мне. И если у тебя будут неприятности, ты придешь ко мне. И я надеюсь, что смогу помочь тебе так же, как ты помог мне.

Перл хитро прищурился.

— Будь осторожна с обещаниями! А то пообещаешь, а у меня такое свойство — я вечно попадаю в неприятности…

Келли упрямо мотнула головой.

— И все равно, знай, что мои слова в любом случае остаются в силе. Что бы ни случилось с тобой и мной, я всегда приду тебе на помощь, если она тебе понадобится. Мне очень жаль, что я не могу отплатить тебе добром прямо сейчас. А может быть это даже и лучше…

Перл с нежностью гладил ее по волосам, не в силах выразить словами все чувства, которые он сейчас испытывал к Келли. Было что‑то грустное в словах девушки. Как будто очень скоро они должны были расстаться и не по собственной воле.

После того, что произошло между ними, Келли тоже боялась потерять Перла. Они ведь так до конца и не высказали друг другу то, что хотели сказать.

Звонок в дверь отвлек их от невеселых размышлений. Келли направилась к двери.

— Интересно, кто бы это мог быть?

Но Перл решительно преградил ей дорогу.

— Эй, эй!.. — весело воскликнул он. — Оставайся здесь. Ты что, забыла, кто в этом доме дворецкий? В конце концов, раз уж мы вернулись сюда, то я должен приступить к исполнению своих служебных обязанностей. Договорились?

Не дожидаясь ответа от нее, Перл отправился к двери. На пороге стояли два молодых человека, внешний вид которых недвусмысленно говорил о том, что они из органов охраны правопорядка.

Перл важно надул щеки.

— Чем могу служить, господа?

Спустя несколько секунд он уже имел возможность рассматривать полицейские значки и удостоверения.

— Инспектор Рейни Шульц, — представился один из них. — Я — офицер из отдела по расследованию убийств полицейского департамента Санта–Барбары. А это — мой помощник. У нас есть ордер на арест мисс Келли Перкинс–Кэпвелл.

Перл ошеломленно отступил назад.

— Что? У вас есть ордер?

Помощник инспектора Шульца достал из внутреннего кармана пиджака бумагу.

— Вот, здесь стоит подпись окружного прокурора.

Когда СиСи и София вошли в прихожую своего дома, из гостиной доносились странные голоса.

— Нет, я никуда не пойду!.. — упрямо повторяла Келли.

— Успокойся, — говорил Перл. — Разве женщины не имеют права на адвоката?

Незнакомый мужской голос ответил:

— Она может встретиться с адвокатом в участке, после задержания.

Но Перл не сдавался.

— Ваши действия больше напоминают произвол. Покажите‑ка мне еще раз ваш ордер… Что‑то подпись окружного прокурора вызывает у меня сомнения…

Когда СиСи и София вошли в гостиную, их взгляду предстала странная картина.

Перл, загородив собой Келли, пререкался с двумя молодыми людьми, одетыми в строгие черные костюмы.

Один из них возмущенно воскликнул:

— А вы кто такой, черт побери?! Почему вы не даете нам исполнять наш служебный долг? У нас есть законный ордер на задержание Келли Перкинс Кэпвелл. Если она не хочет идти с нами добровольно, нам придется применить силу.

Перл возмущенно махнул рукой.

— Я не кто‑нибудь, а дворецкий в этом доме!.. Я мог бы вообще не пустить вас дальше порога! А сами‑то вы кто?

— Мы — кто?..

Неизвестно, сколько бы они еще препирались, если бы не появление в гостиной СиСи и Софии.

— Прошу прощения, — с нажимом сказал СиСи Кэпвелл. — Прошу прощения…

Когда спорившие обернулись к нему, Ченнинг–старший продолжил:

— Господа, я приношу извинения за поведение своего дворецкого.

Затем СиСи бросил на Перла строгий взгляд.

— Вы почему не в ливрее?

Перл демонстративно вытянулся.

— Прошу прощения, сэр, — гордо, с чувством собственного достоинства, сказал Перл. — Просто я не успел переодеться после наведения порядка в доме.

СиСи благосклонно махнул рукой.

— Ну, хорошо. Но вы должны немедленно привести себя в порядок.

Демонстрируя перед полицейскими свою преданность хозяину, Перл даже щелкнул каблуками.

— Слушаюсь, сэр.

СиСи внимательно посмотрел на инспектора Шульца.

— Итак, чем могу служить?

— Извините, мистер Кэпвелл, — сказал тот, — но у нас имеется ордер на арест вашей дочери Келли.

Келли испуганно посмотрела на отца.

— Папа, они хотят забрать меня!..

СиСи развернул протянутый ему документ.

— Ничего страшного, Келли, — успокаивающе сказал он, вглядываясь в строки официальной бумаги. — Так, что тут у нас написано?..

Он на мгновение умолк, а затем продолжил:

— Господа офицеры, наверное, так замучены бесконечными распоряжениями начальства и загружены работой, что не знают об истинном положении дел…

Он сложил бумагу и протянул инспектору Шульцу.

— Мы с Амандой Конвей обо всем уже договорились. Судья Конвей дала свое согласие на проведение повторного освидетельствования Келли. Так что ваш ордер несколько не к месту и не ко времени.

Но инспектор Шульц ничуть не смутился.

— Возможно, все это так, мистер Кэпвелл, — сказал он. — Однако, нам был дан приказ — арестовать мисс Перкинс.

СиСи нахмурился.

— Вот как? Что ж, я в очередной раз убеждаюсь в том, что наши органы правопорядка часто не согласуют свои действия друг с другом. Как говорится — левая рука не знает, что творит правая… Я договорился с судьей о проведении повторного освидетельствования, а окружная прокуратура выдает ордер на арест моей дочери. Я не понимаю, что это означает. Неужели вы еще не получали никаких распоряжений на этот счет?

Инспектор Шульц вежливо наклонил голову.

— Простите, мистер Кэпвелл. Возможно, в ваших словах есть какая‑то доля правды. Мы и сами вынуждены иногда возмущаться по этому поводу. Однако, работа есть работа. Здесь все зависит не от нас, а от начальства. Мы же подчиняемся дисциплине — что приказано, то и делаем. Раз у нас есть ордер на арест вашей дочери, то мы должны выполнить это распоряжение. Мы не нарушаем никаких законов. Надеюсь, вы хорошо понимаете это.

СиСи шумно вздохнул.

— Ну что ж, в таком случае, я думаю, мне придется переговорить с судьей Конвей и выяснить, в чем дело, чтобы избежать путаницы и ненужных волнений. Я надеюсь, вы не обидитесь, если я попрошу вас подождать немного? Надеюсь, что судья Конвей сейчас на месте и мы сможем оперативно решить с ней все вопросы. Да, кстати, — он повернулся к Перлу, — господа офицеры, наверное, голодны. Позаботься, пожалуйста о том, чтобы принесли кофе или еще что‑нибудь в этом роде. Проводи их в столовую, пока они ждут. Перл с готовностью кивнул.

— Да, конечно, мистер Кэпвелл.

Пока полицейские офицеры в растерянности стояли посреди гостиной, СиСи вместе с Софией направился в свой кабинет.

— Господа, пройдите за мной, — вежливо сказал Перл. — Столовая — в другой стороне.

Они нерешительно переглядывались друг с другом, и Перлу пришлось еще раз, но уже более настойчиво, повторить:

— Сюда, господа.

Наконец, вдоволь потоптавшись посреди гостиной, офицеры направились за Перлом.

Келли осталась стоять в одиночестве. Она растерянно побрела в отцовский кабинет следом за родителями, не заметив, как за ней увязался инспектор Шульц.

Вслед за девушкой он вошел в кабинет и, словно соглядатай, застыл у двери.

СиСи удивленно поднял брови.

— Прошу прощения, офицер?.. Вы не возражаете, если я поговорю с судьей Конвей без вашего участия?

Тот смущенно вышел за дверь.

— Да–да, сэр, конечно, простите…

— София, закрой, пожалуйста, дверь, — попросил СиСи. — Я думаю, что мы можем обойтись и без лишних ушей.

Келли с благодарностью посмотрела на отца.

— Спасибо, папа. Я думала, что они собираются сразу отправить меня назад, в клинику Роулингса. Ты не представляешь, как я перепугалась…

СиСи успокаивающе погладил ее по плечу.

— Не бойся, дочка. Я не позволю им сделать это. София вопросительно посмотрела на мужа.

— А что ты собираешься делать? Почему ты не звонишь судье?

СиСи в задумчивости покачал головой.

— У них есть вполне законное право на арест. Ордер подписан окружным прокурором и этим парням ничего не остается, как подчиниться его приказу. Но если мы выставим их сейчас, то они придут снова и, вполне вероятно, что их новый приход обернется для нас более крупными неприятностями.

Келли упавшим голосом спросила:

— Это означает, что я должна идти с ними?

СиСи решительно шагнул навстречу дочери и обнял ее за плечи.

— Нет. Не придется, — уверенно сказал он. София с недоумением посмотрела на него.

— Как это?

СиСи улыбнулся.

— Да–да. Твои догадки совершенно верны. Впервые в жизни я собираюсь сделать то, что подсказывают мне чувства. Келли, иди к себе в комнату и сложи чемодан с вещами. Потом зайди в комнату Иден и возьми ее паспорт. Свой тоже захвати.

Келли широко открыла глаза.

— Ты предлагаешь мне..?

СиСи утвердительно кивнул.

— Да… Да, именно это я тебе и предлагаю. Сейчас у нас нет другого выхода. Ты должна бежать.

София не скрывала своих опасений.

— Погоди, а ты уверен, что мы правильно поступаем? Не будет ли Келли от этого хуже? Они ведь начнут разыскивать ее, поднимут на ноги всю полицию.

СиСи медленно, но веско произнес:

— Я уверен. Сейчас мы должны поступать так, как диктуют нам обстоятельства. Если мы желаем добра Келли, значит нужно обязательно спрятать ее.

София растерянно развела руками.

— А где же мы ее спрячем?

СиСи слегка нахмурился.

— Я пока еще не знаю. Но в одном я твердо уверен — я не допущу, чтобы ее снова упекли за решетку… Будь то больница или тем более тюрьма… Келли ни в чем не виновата, но, к сожалению, чтобы доказать это, сейчас у нас нет ни времени, ни возможности. К тому же, окружная прокуратура имеет собственные виды на Келли. Я не собираюсь отдавать ее на съедение только потому, что я всегда был законопослушным гражданином.

София так преданно посмотрела на Ченнинга–старшего, что он почувствовал, как у него исчезают последние сомнения по поводу своего поступка.

— Ты все правильно решил, — сказала она, дружески взяв его за руку. — Только сейчас нам надо договориться, где мы ее спрячем.

СиСи мгновение помолчал.

— Скорее всего Келли придется отправиться за границу. Оставаться в Соединенных Штатах — небезопасно. Федеральные власти без особого труда смогут найти ее хоть в Бостоне, хоть в Филадельфии. Может быть, Келли, тебе снова придется отправиться в Мексику.

Девушка тяжело вздохнула.

— Но если я сейчас покину страну, то у них будет повод думать, что я не напрасно скрываюсь от правосудия. Они решат, что я действительно виновата в этом преступлении, а потому скрываюсь от властей.

СиСи задумчиво потер подбородок.

— Не знаю. Вполне возможно, что они могут подумать и такое. Но мне кажется, что сейчас они видят это дело совсем по–иному, нежели мы. Ведь ты еще не проходила повторного освидетельствования, и уверенности в том, что ты душевно здорова у них нет. Они знают только, что ты сбежала из клиники доктора Роулингса. А это для них, скорее всего, будет подтверждением твоей психической болезни. Если ты сейчас исчезнешь, они подумают, что ты находишься теперь в состоянии сильного душевного смятения. Мы позволим им так думать до тех пор, пока не соберем достаточно улик в твое оправдание.

Келли ссомнением покачала головой.

— Папа, я даже не знаю, сможем ли мы найти какие‑либо улики. Я разговаривала и с Ником, и с Джиной… Только они могли что‑то знать о вещественных доказательствах. Кроме них в тот вечер в президентском номере никого не было, но ни один из них не смог мне ничем помочь. Я уверена, что Ник говорил правду. Он действительно ничего не видел. Ведь он по–прежнему меня любит и не стал бы умалчивать о вещественных доказательствах, которые говорили бы в мое оправдание. А вот Джина… — она на некоторое время умолкла. — Перл говорит, что Джина знает больше, чем пытается показать. Может быть, он прав. Я не знаю…

СиСи отрицательно покачал головой.

— Нет. Скорее всего, Джина ничего не знает. Ведь для нее это было бы настоящим подарком. Зная ее натуру, я не могу поверить в то, что она до сих пор не воспользовалась этим.

Келли с тоской взглянула на отца.

— Если это так, то в моих руках практически нет никаких оправданий, — безнадежно сказала она.

СиСи поторопился успокоить ее.

— Нет, Келли. Давай немного подождем. Я уверен в том, что улики найдутся. Мы обратимся к инспектору Кастильо и поднимем материалы этого дела. Наверняка, должно что‑то быть, какая‑нибудь зацепка. Ведь не могло все исчезнуть бесследно… Если ты говоришь, что видела в руках Дилана пистолет, значит куда‑то он подевался. Возможно, что его нашел кто‑то в гостинице. Может быть, Дилан вместе с пистолетом выпал из окна?.. А поиски были организованы не слишком тщательно… В общем, шансы у нас еще есть. Давай пока оттянем начало судебного процесса. Тебе нужно отдохнуть и попытаться вспомнить подробности. А мы будем делать все от нас зависящее, чтобы помочь тебе здесь. Главное — не падай духом.

София любовно погладила Келли но руке.

— Доченька, помни, что мы всегда на твоей стороне, мы всегда рядом с тобой.

Келли дышала так тяжело, словно собиралась расплакаться. И лишь ободряющие слова матери позволили ей сдержаться.

— Но куда же мне отправиться? В Мексику я больше не поеду. Местные власти с точно таким же успехом могут выслать меня оттуда или выдать доктору Роулингсу.

София улыбнулась.

— Келли, ты забываешь о том, что у меня есть вилла в Италии, в горах Тосканы. Там сейчас никого нет, и никто не будет задавать лишних вопросов. Даже если Келли попадется кому‑то на глаза, это ни у кого не вызовет подозрений, потому что она там никому неизвестна.

СиСи радостно обнял Софию.

— Ты — молодец!.. Ты отлично все придумала! Келли, ты не должна волноваться. Сейчас мы обсудим некоторые технические детали, и на этом вопрос будет закрыт, доверься мне.

Келли с надеждой взглянула в глаза отцу.

— Папа, я верю тебе. Ты не должен обижаться на меня из‑за моих сомнений. Просто я слишком хорошо помню, как в первый раз сбежала из клиники и пришла домой… Тогда ты уговорил меня вернуться к Роулингсу. Это едва не закончилось для меня полной потерей памяти. Но теперь я вижу, что ты действительно желаешь мне добра и хочешь мне помочь. Спасибо тебе…

Количество народа в баре на пляже, откуда велась трансляция радиомарафона, все увеличивалась.

Молодые люди и девушки с выразительными формами весело отплясывали на дощатой площадке, перед пультом, за которым сидела Хейли.

Окружной прокурор сидел за одним из ближних столиков и, периодически прикладываясь к высокому стакану, наполненному минеральной водой, с любопытством посматривал на длинные ноги и высокие бюсты.

Джина, сидевшая напротив, ревниво следила за каждым его взглядом.

Когда Тиммонс особенно хищно посмотрел на продефилировавшую мимо блондинку с двухметровой длины ногами, Джина возмущенно воскликнула:

— Кейт, ты отвлекаешься от главного! Нам нужно убираться отсюда, и поскорее!..

Он поморщился.

— Это почему же? Мне здесь нравится…

Джина недовольно всплеснула руками.

— Как это, почему? Ты еще спрашиваешь? Потому что я не могу думать ни о чем ином, кроме Сантаны, которая разгуливает где‑то рядом с заряженным пистолетом! Неужели нет более безопасного места?

Тиммонс рассеянно слушал Джину, не в силах оторваться от созерцания миловидных длинноногих особ. Джина рассерженно дернула его за рукав.

— Ты слушаешь меня или нет? Поехали отсюда!..

Тиммонс недовольно дернул плечом.

— Да отстань ты. Где ты сейчас собираешься прятаться? В ресторане «Ориент Экспресс»?.. Сантана может появиться в любом месте и в любое время. Здесь хоть народу побольше… И вообще, тебе что, неизвестна поговорка: в единении — сила?

Она недоуменно пожала плечами.

— Что за вздор ты несешь, Кейт? Какое здесь единение? Мы с тобой находимся практически на открытом месте… Эта сумасшедшая может выстрелить даже из‑за ближайшей пальмы. Мы здесь представляем с тобой две отличные мишени. Уж лучше отправиться в «Ориент Экспресс». Там хоть под стол можно спрятаться… А здесь что?.. Или ты хочешь, чтобы я зарылась в песок, как ящерица?

Тиммонс рассмеялся.

— Думаю, что это была бы занятная картина. Мне только интересно, какую часть своего тела ты прятала бы в первую очередь?.. То, что сверху или то, что снизу?.. Что для тебя более ценно?

Джина удрученно махнула рукой.

— Я не делю себя на верхнюю и нижнюю половины. И вообще, почему они до сих пор ее не поймали? Черт знает что творится! Прошло уже полдня с тех пор, как Сантана, вооруженная револьвером, разгуливает по городу, задумав неизвестно что! Она уже два раза пыталась меня убить… А ты до сих пор молчишь!.. И мне запретил говорить об этом. Почему я должна скрывать, что на меня как на свидетеля было совершено нападение? Это, наоборот, развязывает ей руки и доказывает нашу виновность. Мы же должны сейчас трубить тревогу на каждом углу, бить в барабаны, поставить на ноги каждого полицейского и прочесать всю Санта–Барбару!.. Она же маньячка, и ты сам это прекрасно знаешь.

Тиммонс лениво отмахнулся.

— Вся полиция и так поставлена на ноги, — после громкого зевка сказал он. — Об этом позаботился никто иной, как муженек Сантаны. Ей не удастся скрываться долго. Где она может прятаться? Ну, разве что в каком‑нибудь заброшенном доме или в камнях на пляже… Вот и все. Не бойся. У нас слишком небольшой городок, чтобы она смогла долго остаться незамеченной. У Сантаны нет никаких шансов. Тебе нужно только немного потерпеть.

Джина скривилась.

— Мне? Почему это только мне? Ты думаешь, что тебя она уже навсегда оставила в покое? То, что она сбежала из твоего дома, еще ничего не значит. Через пять минут ей могло что‑нибудь стукнуть в голову, и она начнет охотиться за тобой точно так же как и за мной.

Тиммонс равнодушно отмахнулся от Джины.

— Да перестань ты трястись! В третий раз Сантана не станет на тебя покушаться.

Джина мрачно усмехнулась.

— Я завидую твоему оптимизму, Кейт. Но, к сожалению, мне никак не удается убедить себя в том, что я теперь нахожусь в полной безопасности. Я вздрагиваю каждый раз, когда кто‑нибудь проходит у меня за спиной. Думаешь, это очень приятно?

Окружной прокурор тяжело вздохнул.

— Джина, ты могла бы помолчать? Из‑за тебя даже музыки не слышно… Не говоря уже о том, что я пропускаю множество интересных событий, которые происходят прямо перед моими глазами…

Джина оскорбленно подняла голову.

— Ты называешь событиями эти мелькающие задницы? Кейт, ты дождешься, что я на тебя обижусь.

Возбужденное поведение Джины не осталось незамеченным. Круз, который стоял вместе с Иден у стойки бара, с подозрением сказал:

— Иден, тебе не кажется, что эти двое как‑то странно себя ведут?

Иден бросила пристальный взгляд на Джину.

— Почему ты так думаешь? По–моему, они всегда в таком состоянии. Тем более, что в данной ситуации этому вряд ли можно удивляться. Сам понимаешь, что побег Сантаны не мог обрадовать ни Джину, ни Кейта. К тому же, у нее в руках пистолет. Кому это понравится?

Но Круз хмуро покачал головой.

— Нет. Я совсем не об этом. Похоже, что они знают значительно больше, чем хотят показать. Посмотри на их лица. Они явно напуганы. Наверняка, им известно значительно больше.

Иден удивленно посмотрела на Круза.

— Что ты имеешь в виду?

Круз по–прежнему с подозрительностью смотрел в сторону окружного прокурора.

— Я думаю, что им очень много известно о Сантане. И вообще обо всем остальном…

Круз не успел рассказать Иден обо всех своих подозрениях, потому что в следующее мгновение на танцевальную площадку с револьвером в руке выскочила Сантана.

Она возбужденно размахивала оружием и громко кричала:

— Всем оставаться на своих местах! Если кто‑нибудь шевельнется — я нажму на курок!

Сначала она направила ствол пистолета на Джину, которая перепуганно закрылась сумочкой. Но в следующий момент, заметив боковым зрением, как стоявший у стойки бара Круз двинулся навстречу ей, Сантана перевела оружие на него.

— Ни с места, Круз! Иначе, я буду стрелять!

— Успокойся, — тихо сказал он. — Никто не хочет причинить тебе вреда, опусти пистолет.

Сантана в истерике закричала:

— Не подходи ко мне! Не подходи! А не то я выстрелю!..

По тому, что она отвела назад боек в револьвере. Круз понял, что это не пустые слова.

ГЛАВА 6

Перл получает неожиданную помощь со стороны миссис Макинтош. Правду о Брайане нужно искать у Элис. Сантана терроризирует собравшихся на пляже. СиСи и София с мастерством профессионалов организуют побег Келли. Свадьба откладывается. Сантана не желает прислушаться даже к советам Ника Хартли.

Перл с торжественным видом вошел в гостиную, где за столиком с ничего не подозревающим видом сидела София.

Она медленно отпивала кофе из маленькой голубой чашечки, когда Перл громко произнес:

— Мэм, господа офицеры хотят подождать мисс Келли здесь.

Она поставила чашечку и гостеприимно указала полицейским на стол.

— Здесь? Ну что ж, прекрасно. Может быть, вы присядете? Думаю, что так будет веселее. Мистер Кэпвелл сейчас разговаривает по телефону в своем кабинете. К сожалению, вопрос столь щекотлив, что ему необходимо обсудить с судьей Конвей все подробности. Сами понимаете, что это занимает некоторое время.

Перл, быстро войдя в роль дворецкого, уже основательно подзабытую им в последнее время, стоял в углу гостиной с каменным, ничего не выражающим лицом.

Инспектор Шульц беспокойно огляделся по сторонам.

— Простите, мэм, — обратился он к Софии, — вы не могли бы нам сказать, где сейчас находится мисс Перкинс? По–моему, еще совсем недавно она была здесь.

София улыбнулась. Лицо се излучало такую радость, будто посетившие дом Кэпвеллов офицеры полиции были в нем самыми желанными гостями. Ну, может быть, после президента Соединенных Штатов…

— О, господа, — сказала София. — Я решила, что не стоит беспокоить вас по таким пустякам. Келли поднялась наверх. Я сказала, что она может подняться в свою комнату, чтобы переодеться и принять душ, пока отец занимается решением ее дел по телефону. Я не думала, что вы будете возражать против этого.

Шульц и его помощник выразительно переглянулись.

София тут же обеспокоенным голосом спросила:

— Что, господа, я сделала что‑то не так?

Не произнося ни слова, полисмены угрюмо топтались возле столика.

Чтобы хоть как‑то спасти ситуацию, Перл предложил:

— Может быть, я налью вам еще кофе?

Спасительный звонок в дверь позволил ему покинуть гостиную.

— Простите, господа, — учтиво произнес Перл. — Я должен открыть дверь.

Гордо выпрямив спину, он прошествовал из гостиной в прихожую и распахнул дверь. Изумлению его не было предела — перед ним стояла Присцилла Макинтош–Роулингс.

На сей раз она выглядела гораздо лучше, чем несколько дней назад в психиатрической клинике маленького мексиканского городка Энсенадо. Вместо белого медицинского халата на ней был одет элегантный белый костюм с брошью в виде бабочки на лацкане пиджака. Костюм кремового цвета очень подходил к ее светлым, почти рыжим волосам. Аккуратно нанесенный на лицо макияж подчеркивал некоторые достоинства и хорошо скрывал недостатки.

Перл был весьма приятно удивлен происшедшей с миссис Макинтош переменой.

Увидев его, она тоже несколько оторопела. Очевидно, она не ожидала вот так сразу же найти Перла.

— Миссис Роулингс!.. — все еще не веря своим глазам, воскликнул он.

Она смущенно улыбнулась.

— Здравствуйте, мистер Брэдфорд. Я и не надеялась найти вас так быстро. Очевидно, мне просто повезло.

Перл с опаской оглянулся и, решив не искушать судьбу, шагнул за порог и закрыл за собой дверь.

— Я очень рад вас видеть, миссис Макинтош, — сказал он. — Вы должны извинить меня за то, что я не могу поговорить с вами в более удобном месте. К сожалению, сейчас мне не позволяют это сделать некоторые обстоятельства. Но я невероятно рад видеть вас! После того, как вы помогли нам вырваться из лап Роулингса там, в Мексике. Я, честно говоря, думал, что у вас крупные неприятности. Но вижу, что с вами все в порядке, миссис Роулингс…

Она утвердительно кивнула, при этом мягко заметив:

— Я предпочитала бы, чтобы вы называли меня миссис Макинтош. Это моя девичья фамилия, и она мне нравится значительно больше, особенно после того, как я несколько лет прожила с доктором Роулингсом.

Извиняясь, он приложил к груди руки.

— Простите, вы, конечно, имеете на это полное право. Я просто не подумал об этом. Но я действительно очень опасался за вашу жизнь. Ведь вы тогда остались наедине с доктором Роулингсом… Надеюсь, он не причинил вам вреда?

Не скрывая своей озабоченности, она сказала:

— Если бы я не осознавала, насколько велика угроза, я бы не сбежала бы от мужа. Так что сейчас я в некотором смысле нахожусь на нелегальном положении, и мое пребывание в Санта–Барбаре довольно небезопасно. Послушайте, — она посмотрела на Перла умоляющим взглядом. — Доктор Роулингс ни в коем случае не должен узнать о том, что я здесь была. Иначе, вы сами понимаете, что мне угрожает.

Перл решительно мотнул головой.

— Он не сможет узнать об этом даже у моего трупа. Я прекрасно понимаю, какой опасности вы себя подвергаете. Клянусь вам — я буду молчать, как телеграфный столб.

Миссис Макинтош так внимательно разглядывала его лицо, что Перл, хотя он и не относил себя к особо чувствительным, стыдливым натурам, вынужден был опустить глаза.

На лице Присциллы Макинтош тоже выступила краска смущения.

— Вы не должны удивляться, — тихим голосом сказала она. — Просто ваш брат очень много значил для меня. Я много думала о Брайане. Если вы душой так же похожи на него, как и внешне, то мы смогли бы поставить точку в этой истории… Вы и я…

Перл с благодарностью взглянул ей в глаза.

— Ну конечно, миссис Макинтош. Вы ни минуты не должны сомневаться в том, что Брайан был мне очень дорог, — он на мгновение умолк, а затем добавил: — Впрочем, как и вам… Расскажите мне, что произошло.

Дрожащими от волнения руками она теребила сумочку.

— Понимаете, Майкл…

Перл уже настолько отвык от своего прежнего имени, что обращение миссис Макинтош вызвало у него волну самых разнообразных чувств.

— Да–да… — пробормотал он. — Говорите. Конечно же, я вас очень внимательно слушаю.

— Ну, в общем, мне известны кое–какие факты, — нерешительно продолжила она. — Но я не знаю, что за ними стоит. Вся эта история очень запутана и, к сожалению, мне многое неизвестно. Честно говоря, я не совсем понимаю, почему вы вышли на меня.

Перл пожал плечами.

— Но у нас была единственная зацепка — ваша фамилия. Об этом мне сказал парень, которого я совершенно случайно встретил в клинике вашего бывшего мужа.

Она с сомнением спросила:

— Он называл вам имя Присциллы Макинтош?

Перл на минуту задумался.

— Нет, — продолжил он. — О вашем имени он вообще ничего не говорил, он сказал, что о судьбе моего брата знает Макинтош. Все, что нам удалось узнать, это то, что вы, миссис Макинтош, были женой доктора Роулингса и я решил… — он растерянно умолк.

Присцилла отрицательно покачала головой.

— Очевидно, этот пациент имел в виду моего отца, доктора Макинтоша. Он тоже психиатр и одно время работал с Роулингсом. Кроме моего отца, существует лишь один человек, который может рассказать вам все. Я‑то, в общем, ничего не знаю. Я бы с удовольствием помогла вам, если бы мне было известно хотя бы немного больше.

— Кто же это?

Миссис Макинтош несколько мгновений колебалась.

— Я бы предпочла не называть ее имени, — наконец сказала она, — поскольку эта женщина нуждается в защите. Вели я хотя бы могу позаботиться о себе, то она не в силах сделать это.

Перл недоуменно пожал плечами.

— От кого? Что, снова доктор Роулингс кому‑то угрожает?

Миссис Макинтош тяжело вздохнула.

— Вы не должны оказывать на нее давления и не должны судить о ней так жестоко как обо мне.

Перл понимающе кивнул.

— Ах, вот вы о чем. Да, вы правы. Когда я оказался в Энсенадо, моя встреча с вами показалась вам, наверное, не слишком приятной. Но вы не должны осуждать меня за это. Я просто был в отчаянии, я был в безвыходном положении. Пожалуйста, примите мои искренние извинения. Я уверен в том, что единственный человек, который несет ответственность за смерть моего брата Брайана — это доктор Роулингс. Он подтверждает это всем своим поведением. К тому же, зачем ему было изымать письма моего брата и прятать их в своем архиве? Я не думаю, что он решился бы на такой поступок, если бы ни в чем не был виноват. Наверняка, вы тоже разделяете мое мнение.

Несмотря на его горячий тон, Присцилла не согласилась с его мнением.

— Не спешите с выводами, мистер Брэдфорд, — с сожалением сказала она. — Я не уверена в том, что если вы узнаете всю правду о жизни и смерти Брайана, вы будете довольны.

Перл сокрушенно покачал головой.

— Наверное, вы меня за кого‑то другого принимаете, миссис Макинтош. Поймите, я не репортер, который жаждет горячих сенсаций. Я не частный детектив, который занят расследованием дела за большие деньги. Я даже не герой комиксов Дик Трейси. Брайан был моим братом. Неважно, что мы с ним были не родные братья, а сводные. Мы жили одной семьей. Брайан был частью моей жизни и без него я уже не чувствую себя самим собой. Я сменил имя, манеру говорить, жилье, я полностью исчез из прежней жизни… Пожалуйста, не пытайтесь убедить меня в том, что жизнь не настолько изменилась, чтобы отчаиваться. Я знаю, что говорю. После того, как погиб Брайан, я сделал все, чтобы доказать себе и другим, что я не могу с этим смириться. Она растерянно молчала.

— Ну, хорошо… — сказала она. — Я верю вам.

Перл немного успокоился.

— Вы можете назвать мне имя этого человека?

Миссис Макинтош задумчиво вытянула губы.

— Наверное, вы уже видели ее, мистер Брэдфорд. Вы могли встречать ее в клинике доктора Роулингса. Она была рядом с моим бывшим мужем в течение нескольких лет. Он привез ее с собой из Бостона.

Перл с горячностью воскликнул:

— Она сейчас в больнице? Она работает вместе с ним? Кто это? Медсестра миссис Ходжес или, может быть, миссис Коллинз?.. Насколько я знаю, они давно работают вместе с ним.

Присцилла Макинтош отрицательно покачала головой.

— Нет. Это не медсестра и не врач, это пациентка.

Перл ошеломленно застыл на месте.

— Так что, какая‑то пациентка в клинике знала моего брата? Кто же это? Говорите поскорей!..

— Это девушка по имени Элис. Вы, наверное, должны были встречаться с ней в больнице. Это худенькая темнокожая девушка с испуганным лицом. По–моему, у нее есть родинка на шее. Насколько я знаю, она перенесла в детстве какую‑то семейную драму, и из‑за этого ее психика нарушилась.

Перл был так потрясен услышанным, что долго не мог вымолвить ни единого слова.

— Как?!! Неужели Элис?..

Молчаливая хрупкая девушка с грустными, словно от вечного испуга, глазами, имеет какое‑то отношение к смерти Брайана? Может быть, именно поэтому она всегда молчала? Она не производила впечатления психически неполноценной. Возможно, доктор Роулингс насильно держал ее в больнице только потому, что ей было что‑то известно о Брайане. Если она до сих пор находится в клинике доктора Роулингса, то у Перла не остается никакого иного выхода, как только вернуться туда.

Сантана стояла посреди танцевальной площадки, держа в трясущихся руках револьвер.

— Не подходите ко мне! — визжала она. — Если кто‑то сделает попытку дернуться — я тут же выстрелю! У меня еще полный барабан…

Вообще происходившее на пляже выглядело довольно дико, особенно если учесть, что пульт ведущего радиомарафона был по–прежнему включен и над пляжем громко разносилась музыка. Однако, застывшие фигуры резко контрастировали с веселыми ритмами и гитарными соло.

Сантана направила пистолет на Иден и с мстительной улыбкой спросила:

— А ты ничего не хочешь мне сказать?

На лице Иден не дрогнул ни один мускул.

— Нет, — спокойно ответила она. — Если тебе нужна я, то отпусти остальных. Не надо держать под прицелом ни в чем невиновных людей.

В их разговор неожиданно вмешался окружной прокурор.

— Сантана, тебе в первую очередь надо подумать о себе. Неужели ты не понимаешь, что это просто так не сойдет тебе с рук?

Иден смело вышла из‑за спины Круза, который пытался заслонить ее собой, и обратилась к Сантане.

— Кейт прав, ты должна в первую очередь подумать о себе. Ты только представь себе, что ты можешь наделать.

Сантана нервно вертела головой.

— А при чем тут Кейт? — возбужденно воскликнула она. — У меня еще будет время с ним расквитаться. Он виноват передо мной, может быть, как никто другой здесь. А ты, Иден, боишься меня?

Та смело смотрела на Сантану.

— Да, — откровенно ответила она. — Я боюсь. Но в первую очередь — боюсь за тебя.

Круз снова заслонил собой Иден и смело шагнул навстречу Сантане.

Но она в истерике завизжала:

— Не подходи ко мне, у меня есть еще пять патронов!

Круз замер на месте.

Джина с ее страстью к разговорам не могла остаться безучастной к происходившему на площадке.

— Сантана, — укоризненно сказала она. — Если бы ты пришла сюда для того, чтобы кого‑нибудь убить, ты бы давно уже сделала это. Скажи, чего ты хочешь?

Окружной прокурор, который стоял рядом со своенравной Джиной, дернул ее за рукав.

— Да не трогай ты ее.

Джина возмущенно всплеснула руками.

— А почему я должна молчать? Почему мне все затыкают рот? Почему никто не может заставить замолчать ее? Все это только из‑за того, что у нее в руках револьвер? Ну и что? А я не боюсь! — Джина обвиняюще ткнула пальцем в Сантану. — Да тебе никто в жизни не отдаст Брэндона после того, что ты здесь учинила! Ты думаешь, что тебя ждет снисхождение? Ничего подобного!

Как ни странно, но Сантана до конца выслушала эту гневную речь Джины. Затравленно озираясь, она отступила на несколько шагов назад и, переводя револьвер с Джины на Иден, произнесла:

— Я не знаю, кого из вас я ненавижу сильнее. Вы все словно одичавшие собаки, которые готовы на меня наброситься и разорвать на части! Я вам всем мешаю. Вы все хотите от меня избавиться. Я мешаю собственному мужу и его любовнице, я мешаю этому мошеннику Кейту и авантюристке Джине… Я всем мешаю…

Голос Сантаны стал дрожать все сильнее и сильнее, из глаз покатились слезы.

Почувствовав, что его жена совершенно упала духом, Круз решительно шагнул ей навстречу.

— Сантана, не надо!

Но она отскочила в сторону, словно ужаленная, и резко дернула револьвером.

— Не подходи ко мне!

Тиммонс, стараясь продемонстрировать свои добрые намерения, поднял вверх руки и доверительным тоном сказал:

— Сантана, пожалуйста, не надо нервничать. Отдай мне револьвер. Уверяю тебя, здесь никто не желает тебе зла. Никто не хочет, чтобы ты навредила кому‑то и, в первую очередь, себе. Подумай над тем, что ты делаешь! После такого, тебе наивно будет рассчитывать на снисхождение суда присяжных. А если ты плохо себя чувствуешь, тебе нужно вылечиться. Отдай мне пистолет, и я помогу тебе.

Говоря эти слова, Тиммонс медленно приближался к Сантане, которая, словно загнанный в угол зверь, яростно сверкала глазами.

— Нет! Остановись! — воскликнула она. — Все отойдите назад! Круз, ты тоже отойди!.. Идите все туда, в угол!..

Когда все, кому выпало несчастье находиться на танцевальной площадке, столпились в дальнем углу, Сантана злобно усмехнулась.

— Ну вот, а теперь я выведу всех на чистую воду! Круз, который вместе с Иден оказался впереди, обратился к жене:

— Сантана, прошу тебя, одумайся! Ты же не хочешь совершить преступление? Неужели ты пришла сюда именно для того, чтобы кого‑то убить? Это же глупо, я не верю, что ты могла бы так поступить!

Она нервно рассмеялась.

— Ты действительно в это веришь? Если ты и вправду веришь в то, что я не убийца, что я не хотела причинить зла Иден, тогда почему бы тебе не сделать шаг вперед? Не хочешь рискнуть?

СиСи осторожно вышел из своего кабинета и, убедившись, что в коридоре пусто, прошел к комнате Келли. Из гостиной доносились голоса Софии и полицейских офицеров, которые были вынуждены слушать ее рассказ о театральной жизни в графствах Южной Англии. София знала, о чем говорила. В свое время она несколько лет была актрисой не слишком известного, но и не очень захудалого театра в Сассексе. Затем труппа сменила прописку, и София Армонти оказалась актрисой в театральном коллективе Южного Лондона. Здесь она и познакомилась с СиСи Кэпвеллом, молодым американским богачом. Лирическими историями из своего прошлого София могла отвлекать полисменов сколь угодно долго. А потому Ченнинг–старший был уверен в успешном исходе предпринятой им авантюры.

Он без стука вошел в дверь комнаты Келли и, закрывая дверь, еще раз выглянул в коридор, чтобы убедиться в том, что там никого нет.

— У тебя все в порядке, дорогая?

Келли торопливо собирала самые необходимые вещи из одежды в легкую спортивную сумку. Увидев отца, она торопливо сказала:

— Папа, я уже почти готова. Осталось совсем немного.

Он стал помогать ей укладывать платья. Когда эта процедура была закончена, СиСи распрямился и поправил слегка примявшийся костюм.

— Дорогая, ты взяла паспорта?

Келли достала из заднего кармана джинсов две тонкие книжечки в темно–синей обложке.

— Вот, мой и Иден.

Он сунул документы во внутренний карман пиджака.

— Ну вот и хорошо. Все идет по плану. Думаю, что через четверть часа ты будешь далеко отсюда.

— Папа, скажи мне все‑таки, что ты задумал, я не совсем понимаю, что происходит.

СиСи снисходительно улыбнулся.

— Чем меньше ты будешь знать, тем легче будет для тебя. Главное, доверься мне. Я знаю, что делаю.

Келли осуждающе покачала головой.

— Это неправильно, папа.

Но он упрямо повторил:

— Правильно.

Она все еще колебалась.

— Папа, ну пожалуйста, подумай, может, не стоит этого делать, ведь это очень рискованно.

Он пожал плечами.

— Почему?

— Ну, потому что из‑за меня у тебя могут быть крупные неприятности. Что будет, если они узнают о том, кто помог мне бежать?

СиСи беспечно махнул рукой.

— Когда ты исчезнешь, я сделаю такой вид, как будто и для меня это оказалось невероятной неожиданностью. Келли, успокойся, уверяю тебя, все будет хорошо.

Он ласково обнял дочь и погладил ее по голове. Она прижалась к нему, как маленький ребенок.

— Папа, но полиция наверняка заподозрит, что ты и мама как‑то связаны с моим исчезновением. Они не оставят тебя в покое до тех пор, пока ты сам не признаешься в этом. Они могут даже возбудить уголовное дело против тебя.

СиСи хитро улыбнулся.

— Они могут делать все, что угодно. А я уже сделал все, что от меня зависело. Ты должна думать только о себе. Неужели тебе кажется, что Кейт Тиммонс сможет меня одолеть. Да я ведь, если нужно будет, здесь всех растопчу, пусть только кто‑нибудь попробует тебя тронуть. Они узнают, что такое гусеницы танка.

Келли восхищенно взглянула на отца.

— Да, в это охотно верю. Уж на что, на что, а на это ты способен.

Дверь комнаты Келли распахнулась, и туда осторожно вошла София.

— Как ваши дела?

— Неужели ты оставила наших милых офицеров в одиночестве тосковать за чашкой кофе?

София улыбнулась.

— Нет, я оставила их на попечение Перла, который решил провести с ними научную беседу о вреде какого‑то мексиканского кактуса, по–моему, пейота.

Келли рассмеялась.

— Да, в этом деле он настоящий специалист. Когда‑то Перл уже рассказывал мне о том, что это такое.

София подошла к дочери и с любовью обняла ее за плечи.

— Келли, помни, что мы всегда будем думать о тебе. Мы с отцом предпримем все возможное для того, чтобы ты могла вернуться домой поскорее.

Келли прослезилась.

— Мама, я буду очень скучать. Как жаль, что мы не можем остаться вместе. Ну ничего, все дурное проходит, остается лишь хорошее. Мы обязательно встретимся. Правда, я до сих пор не знаю, что придумал папа и поэтому немного боюсь.

София нежно поцеловала ее в щеку.

— Зато он знает. Келли, если я не сомневаюсь в его способностях, то тебе и подавно не стоит этого делать. Он ведь у нас крупный организатор.

Келли усмехнулась.

— Да, для этого нужен особый талант — развить такую бурную деятельность под носом двух полицейских инспекторов, да так, чтобы они ничего не заметили.

Все рассмеялись.

— Кстати, — сказала София, — Перл послал меня проверить, все ли в порядке?

Услышав это имя, Келли почувствовала приступ какой‑то острой жалости. Она понимала, что ей в скором времени предстоит расставание и, возможно, это расставание окажется вечным…

— СиСи, ты звонил во Флоренцию? — спросила София.

СиСи кивнул.

— Да, там все готово. Келли будут ждать, правда, я еще не совсем четко представляю себе, что делать с этими полицейскими в холле. Надо их как‑то отвлечь.

София задумчиво потерла лоб.

— Честно говоря, не знаю. Но у меня есть одна идея.

— Какая? — тут же уцепился СиСи.

— Все происходящее, — ответила София, — напоминает мне сейчас сцену из одного спектакля, в котором я когда‑то играла в Сассексе.

СиСи на мгновение задумался.

— А, помню. Кстати говоря, мне эта постановка не очень понравилась. То есть, пьеса‑то была неплохая, но режиссер у вас был откровенно слабый. Он так и не смог подняться выше провинциального уровня.

София укоризненно посмотрела на мужа.

— Мы сейчас собрались здесь для того, чтобы обсуждать спектакль, в котором я когда‑то играла?

Она покачала головой.

— СиСи, по–моему, тебя иногда заносит.

Он упрямо мотнул головой.

— Но ведь это же правда, спектакль‑то был плохонький. Я честно говорю, что он мне не понравился.

София не удержалась от смеха.

— Я думаю, что он не понравится и этим двум полицейским в холле. Наверное, нам сейчас есть смысл разыграть несколько сцен из этой пьесы. Во всяком случае, начало уже положено. Перл делает первый ход, а мы подхватываем.

Келли ошалевшими глазами смотрела на отца с матерью, которые вели себя, как шаловливые ребятишки.

— Ну вы и даете, — только и смогла проговорить она. — Я, конечно, всякого могла ожидать от вас, но чтобы вот так организовывать побег из‑под носа полиции, да еще при этом разыгрывать сцены из пьес, это уж слишком. Вы поневоле заставляете меня гордиться вами.

СиСи польщенно улыбнулся.

— Ну ладно, — сказала София. — В сторону шутки. Теперь о том, что важно тебе сейчас знать. Экономку на вилле зовут Адриана. Она очень плохо говорит по–английски и вообще не любит английского языка, так что ты практически не будешь общаться с ней. И вообще, она мало будет беспокоить тебя. Адриана — человек очень спокойный по натуре и никогда не любила задавать лишние вопросы. Ее мужа зовут Хуго. Он встретит тебя в аэропорту.

Келли кивнула.

— Хорошо, я все поняла. А как я попаду в аэропорт?

СиСи предостерегающе поднял руку.

— Тебе сейчас рано об этом думать. Все в свое время. Мы сообщили Адриане и Хуго о том, что ты художница, так что у тебя будет все необходимое для работы — кисти, краски, холсты. Думаю, что тебе там понравится.

Келли благодарно кивнула.

— Спасибо, папа.

СиСи покопался в карманах, достал оттуда пачку стодолларовых банкнот и сунул их дочери.

— Вот тебе на карманные расходы, а когда будешь спускаться вниз, загляни в мой кабинет и возьми из сейфа еще денег. Если тебе понадобится, я пришлю.

Келли как‑то печально посмотрела на пачку денег в руке и упавшим голосом сказала:

— У меня такое чувство, как будто я уезжаю навсегда. Все это выглядит так, словно…

София ободряюще взяла ее под руку.

— Нет, нет, Келли. Почему ты так подумала? Ты уезжаешь только до тех пор, пока мы не сможем доказать, что ты не сделала ничего противозаконного. Если ко всему прочему нам удастся доказать, что доктор Роулингс, действительно, так опасен, как ты нам об этом рассказывала, то суду станет ясно, почему ты уехала. Сейчас мы посвятим все наше время тому, чтобы заняться сбором доказательств. Разумеется, это может продлиться даже несколько недель, но, я думаю, что это не такой уж большой срок. Ну, и к тому же, там очень живописные места. Горы, снег, ослепительно яркое солнце. Тебе не будет там скучно. Ты сможешь заниматься тем, чем захочешь: рисовать, гулять, кататься на лыжах. Там великолепные места. Вот увидишь, тебе понравится.

У Келли на глазах проступили слезы.

— Да, конечно, мама. Я все понимаю, но… — она умолкла и опустила голову.

Стук в дверь заставил их насторожиться. СиСи жестом приказал Софии и Келли спрятаться за шкафом, а сам неторопливо направился к двери. Это был Перл.

— Не пугайтесь, это я. Что нужно делать? — деловито сказал он.

СиСи несколько остудил его пыл.

— Уходи.

Возникла немая сцена, которая была нарушена появлением Келли. Вынырнув из своего укрытия, она сказала:

— Папа, я доверяю Перлу также, как и тебе.

СиСи без особого энтузиазма согласился. Закрыв за Перлом дверь, он обратился к дочери:

— Ты уже все собрала? Тогда тебе пора отправляться.

В разговор вмешался Перл.

— Да, лучше не задерживаться. Эти полицейские уже начинают проявлять беспокойство. Я едва отвязался от них. Но тот, который постарше званием, сейчас торчит на лестнице.

СиСи тяжело вздохнул.

— Ну ладно, — хмуро сказал он. — Я скажу тебе, что нужно делать. Идем.

Они подошли к кровати Келли, на которой стояла спортивная сумка с ее вещами, СиСи снял сумку и протянул ее Перлу.

— Возьми это и поставь в кухонный лифт.

Затем СиСи стащил с постели одеяло и, скомкав его, сунул в руки ничего не понимавшему Перлу.

— И это тоже возьми.

Дворецкий пожал плечами.

— Зачем?

СиСи с таким укором посмотрел на Перла, словно перед ним стоял полный идиот.

— Если что, объяснишь, что ты несешь это в чистку.

Перл кивнул.

— Понятно. Что дальше?

— Дальше? Положишь сумку в машину и отвезешь ее к дому Локриджей. Задача ясна?

— Ясна.

СиСи покопался в карманах и протянул Перлу ключи от машины.

— Держи. Подождешь меня внизу, поедем вместе.

Перл, до самой макушки нагруженный вещами, медленно потащился к двери. Тем временем СиСи обнял дочь за плечи.

— Келли, выйди через черный ход и беги, что есть сил. Потом, когда нам удастся избавиться от полицейского хвоста, мы с мамой отвезем тебя к нашему самолету.

Перл остановился у двери.

— Ладно, я попробую задержать их, отвлеку их внимание, — сказал он. — Полицейские — народ простодушный, их ничего не стоит поймать на простейшую уловку. Так что, у вас есть еще время попрощаться. Думаю, пяти минут вам хватит?

СиСи кивнул.

— Да.

— Ну вот и отлично! — воскликнул Перл, захлопывая за собой дверь.

Когда Перл ушел, Келли, уже не заботясь о том, чтобы сдерживаться, бросилась на шею матери.

— Я буду очень скучать, — сквозь слезы промолвила она. — Мне будет очень не хватать вас…

— Что же ты, Круз? — с горькой улыбкой сказала Сантана. — Боишься?

Дело было не в том, что Круз боялся. Просто, он не был уверен в том, что Сантана, действительно, не намеренно совершила наезд на Иден. Пока он колебался, Сантана с мрачным удовлетворением воскликнула:

— Да, я опасная женщина! Я — убийца! Если Круз Кастильо верит в это, значит, так и есть.

Круз, наконец, решился и смело шагнул вперед.

— Я так не говорил.

Однако, это отнюдь не успокоило Сантану.

— Стой на месте! — заверещала она. — Я знаю, ты хочешь отвлечь мое внимание, чтобы забрать у меня пистолет. У тебя ничего не получится.

Он замер на месте, а Джина обеспокоенно крикнула:

— Круз, не глупи! Ты же видишь, у нее не все дома.

Они по–прежнему стояли друг напротив друга — муж и жена. У жены в руках был револьвер, направленный ему прямо в грудь. Кастильо осуждающе покачал головой.

— Я и не думаю, что ты выстрелишь.

Сантана, из глаз которой полились необъяснимые для нее слезы, сквозь всхлипывания бросила:

— Почему же?

Он показал рукой на сгрудившуюся за его спиной толпу.

— Если все эти люди уйдут отсюда, и мы с тобой останемся наедине, то нам не составит никакого труда решить все наши проблемы. Мы сможем спокойно поговорить и найти выход. Подумай, это будет наилучшее решение в сложившейся ситуации. Тебе не стоит совершать глупостей.

Забинтованной рукой она вытерла слезы.

— И что ты мне на этот раз пообещаешь, Круз? Что‑нибудь такое, что я до сих пор не слышала — хороший дом, светлое будущее? — надрывно выкрикнула она.

Иден вышла из‑за спины Круза.

— А чего ты хочешь, Сантана? Мы можем тебе это дать. Тебе нужен Брэндон? Ты хочешь вернуть себе сына? Ты этого хочешь?

Сантана решительно перевела револьвер на Иден.

— Вы хотите заговорить мне зубы? Вы хотите, чтобы я забыла, для чего пришла сюда? У вас ничего не выйдет! — запальчиво вскричала она. — Джина уже пробовала сделать такое.

В этот момент музыка, разносившаяся над пляжем громким эхом, вдруг умолкла.

— Что случилось? Что такое? — забеспокоилась Сантана. — Что произошло с аппаратурой? Давайте, кто‑нибудь разберитесь с этим!

Хейли еще ничего не успела ответить, как в дело вмешался окружной прокурор.

— Хорошо, хорошо! — торопливо воскликнул он. — Я сейчас все сделаю, потерпи минутку, не надо нервничать. Только спокойно.

Все оказалось весьма просто — закончилась запись на компакт–диске. Тиммонс подошел к проигрывателю, нажал на кнопку, достал диск и продемонстрировал его Сантане.

— Вот, ничего страшного. Просто нужно сменить музыку, — успокаивающе сказал он.

Сантана, тяжело дыша, кивнула.

— Хорошо, только не вздумай делать глупости, Кейт, а то я немедленно выстрелю.

Он наигранно рассмеялся.

— Да что ты! О каких глупостях идет речь? Неужели ты думаешь, что я могу метнуть в тебя этим диском?

Сантана взбешенно завизжала:

— Прекрати издеваться надо мной! Я этого не потерплю!

Тиммонс тут же вскинул вверх руки.

— Ладно, ладно, я приношу свои извинения, только успокойся. Но я надеюсь, ты позволишь мне поставить новую пластинку?

Она махнула револьвером.

— Давай! Но только побыстрее!

Тиммонс неторопливо сменил пластинку, а затем, как бы невзначай, положил руку на пульт.

Бдительно следившая за ним Сантана тут же закричала:

— Эй, эй! Ты что там делаешь?

Он пожал плечами.

— Да так, ничего. А почему ты испугалась? Это же не оружие какое‑нибудь? Я просто поправил тут кое‑что.

— Что? — подозрительно спросила Сантана.

— Уровень зашкаливает, — объяснил Тиммонс.

Он едва заметно наклонился над микрофоном и практически незаметным движением пальцев вывел заглушённый прежде уровень микрофона.

— Да успокойся же, Сантана, — обиженно сказал окружной прокурор. — Не надо нервничать. Норд–бич — это очень людное место. Сюда в пляжный бар могут в любой момент войти и увидеть тебя с пистолетом в руке.

Он говорил это так ясно и отчетливо, что Сантана мгновенно догадалась, в чем дело.

— Ах ты негодяй! — закричала она и, бросившись к пульту, стала в истерике вырывать из него провода.

— Кейт, тебе это даром не пройдет! — кричала Сантана, расправившись с пультом и направив револьвер в грудь Тиммонса. — Ты снова предал меня, но это случилось в последний раз.

И хотя револьвер в ее руках ходил ходуном, угроза того, что она выстрелит, была более, чем вероятной. Круз осознал это раньше других и, резко шагнув в сторону, заслонил собой окружного прокурора.

— Сантана, послушай его, он прав, — доверительно произнес Кастильо. — Они знают, что ты здесь, ты губишь себя.

Сантана растерянно вертела головой.

— Ну почему, почему ты защищаешь его? — чуть не плача, воскликнула она. — Ты же ненавидишь Кейта Тиммонса не меньше, чем я? Круз, воспользуйся этим шансом. Ты даже не будешь виноват. Поэтому отойди в сторону и позволь все сделать за тебя твоей ужасной и неверной жене.

Круз помрачнел.

— Думай, что ты говоришь, Сантана. Ведь все вокруг потом повторят эти твои слова. Вокруг столько народу. Ты хочешь заранее вынести себе приговор?

Сантана невпопад рассмеялась.

— Ну и что же? Что из этого? Неужели ты боишься за мое блестящее будущее? Какой же ты дурак, Круз. Ведь Кейт ненавидит тебя. Он использовал меня, чтобы навредить тебе, он смеялся над тобой, над твоей глупостью. Он лез ко мне, когда хотел и где хотел. Мы вытворяли такое, что ты бы поседел, если бы узнал. Круз, ты ничего не видел, кроме своей идиотской работы и своей ненаглядной Иден. Ты забыл обо всем, что между нами было. А я решила тебе отомстить. Знаешь, Круз, ты даже порой не подозревал о том, что происходит рядом с тобой. Мы могли все втроем сидеть за столом в ресторане, и Кейт приставал ко мне, а ты даже не замечал этого. Его ничто не останавливало. А ты даже не смотрел в мою сторону. Знаешь, где мы однажды занимались любовью? В твоем кабинете, на твоем столе. Что, Круз, радостно тебе узнать об этом?

Он потрясенно молчал, а лицо его темнело все больше и больше. Иден почувствовала, что Круз не в силах защитить себя, и потому воскликнула:

— Боже мой, Сантана, как ты разговариваешь с единственным человеком, который еще на твоей стороне?

Сантана снова нервно расхохоталась.

— Кто на моей стороне? Круз? Да ты, наверное, бредишь, Иден. Этот человек с самого начала делал все, чтобы меня упекли в тюрьму. Он даже не постарался помочь мне, когда я была арестована. Наверное, ему помешало чувство служебного долга.

Иден смело возразила:

— Это не правда. Как ты могла подумать, что Круз предавал тебя? Скажи, как?

— Он всегда только и делал, что восхищался тобой.

Лицо Сантаны покрылось крупными каплями пота.

Было видно, что она находится на последней стадии психического и нервного истощения. А в таком положении человек способен на все. Именно поэтому никто не осмеливался решиться на отчаянный поступок и попробовать обезоружить Сантану. Но Иден, презрев опасность, упрямоспорила с Сантаной.

— Это еще ничего не значит! — воскликнула она. — Если ты думаешь, что когда вы были женаты, он изменял тебе со мной, то я могу тебе сказать, что этого не было. Он просто–напросто отказался делать это.

Сантана вдруг растерялась.

— Что ты имеешь в виду? — пробормотала она. — Я не понимаю.

Внезапно появившийся за спиной Сантаны Ник Хартли осторожно подбирался к ней сзади, явно намереваясь выбить из ее руки револьвер. Сантана пока не замечала его.

— Что это значит: когда мы были женаты? — пролепетала она. — По–моему, мы еще и сейчас женаты.

Возможно, задуманное Ником увенчалось бы успехом, однако ему помешала Джина. Возможно, она руководствовалась благими намерениями, однако результат оказался прямо противоположным.

— Ник, осторожно — крикнула она.

Сантана мгновенно дернулась и отскочила в сторону. Увидев рядом собой Ника Хартли, она тут же направила на него револьвер и завопила:

— А ну‑ка отойди! Кто еще с тобой?

Он обезоруженно поднял руки.

— Что ты здесь делаешь, Сантана?

Она тяжело дышала. Однако, это не мешало Сантане держать револьвер, направленным в грудь Ника.

— Я… Я ничего против тебя не имею, — растерянно пробормотала она. — Зачем ты сюда приехал?

Он едва заметно подался вперед.

— Я искал тебя повсюду, чтобы помочь.

Она испуганно отскочила назад и снова закричала:

— Не подходи ко мне! Стой там, где стоишь! О какой помощи ты говоришь? Ты хотел помочь мне попасть в тюрьму или в клинику? Или помочь мне стать наркоманкой? Или помочь мне потерять сына?

Ник сокрушенно покачал головой.

— Да, Сантана. У тебя, действительно, очень много поводов для обид. Но ведь это еще ничего не значит.

Сантана зло усмехнулась.

— Ник, не пытайся остановить меня. Ты ведь друг Круза. Этим для меня все сказано.

Он уверенно кивнул.

— Да, я его друг. Но я не закрываю глаза на его ошибки и считаю, что у тебя есть повод обижаться почти на всех присутствующих здесь.

Ник оглянулся и, посмотрев на Кастильо, многозначительно сказал:

— Даже на тебя, Круз.

Как ни горько было Крузу выслушивать эти обидные слова, однако в глубине души он понимал, что Хартли прав. Именно его поведение в последние месяцы вынудило Сантану наделать массу глупостей. Она, действительно, хотела только любви, и больше ничего. Но он, целиком погрузившись в свои служебные дела и не разобравшись со своими чувствами по отношению к Иден и Сантане, стал виновником того, что произошло. Если бы он вовремя определился со своими женщинами, то случившегося можно было избежать.

Круз и сам укорял себя в этом, однако теперь уже было поздно сокрушаться и жалеть о происшедшем. Нужно было срочно что‑то предпринимать, пока Сантана не совершила непоправимую ошибку…

— Келли, подожди минутку, мне нужно кое‑что показать тебе, — сказала София. — Я вернусь через минуту.

Она стремительно направилась к двери и спустя несколько мгновений Келли услышала, как на лестнице раздались ее шаги.

— Папа, куда она пошла? — обеспокоенно спросила Келли.

Тот недоуменно пожал плечами.

— Я и сам не знаю. Наверное, перед расставанием она хочет сообщить тебе нечто важное.

Спустя несколько мгновений София вернулась с продолговатым белым конвертом в руке.

— Вот, Келли, это тебе, — сказала она, ласково посмотрев на дочь.

Та взяла конверт и недоуменно повертела его в руках.

— А что это? Здесь ничего не написано.

София улыбнулась.

— Открой и посмотри.

Келли достала из конверта сложенную вдвое открытку с двумя тисненными золотыми кольцами и прочитала надпись внутри:

— Ваше присутствие будет большой честью…

Выражение удивления на ее лице сменилось широкой улыбкой.

— Неужели это свадьба?

Келли быстро прочитала текст на открытке и радостно воскликнула:

— Мама, я просто глазам своим не верю! Вы снова решили пожениться? Папа, неужели это правда? У меня такое ощущение, что это какой‑то сон. После всего, что было вы наконец‑то снова решили жить вместе?

Не дожидаясь ответа, она с восторгом бросилась на шею матери.

— Я так рада за вас, мои дорогие! Я бы никогда не могла об этом подумать.

СиСи гордо улыбнулся.

— Я тоже рад, дорогая. У нас, наконец‑то, все получилось. Но должен заметить, что твоя мама долго сопротивлялась, и мне пришлось приложить немало усилий к тому, чтобы убедить ее в искренности своих намерений.

После обмена объятиями с Софией и СиСи, Келли протянула матери конверт и пригласительный билет. София недоуменно пожала плечами.

— Нет, нет, Келли, не нужно отдавать это мне. Ведь это твой пригласительный билет. Оставь его у себя. Оставь это у себя, и когда ты вернешься, ты будешь самым желанным гостем.

Келли нерешительно повертела в руках открытку.

— Мама, но ведь здесь написана дата… К этому времени я не успею вернуться. Остались уже, буквально, считанные дни.

СиСи решительно махнул рукой.

— Не обращай внимания на число. Без тебя свадьбы не будет. Я просто не могу поступить иначе. Ты моя любимая дочь, и я лучше отложу свадьбу, чем сыграю ее без твоего присутствия.

Но Келли все еще сомневалась.

— Папа, однако о свадьбе уже объявлено, и я не хочу, чтобы все вокруг подумали, будто свадьба откладывается именно из‑за меня. Я вообще не хочу, чтобы кто‑то знал о том, где я.

СиСи уверенно кивнул.

— Мы подумаем о том, как сделать это.

Келли решительно помотала головой.

— Нет, нет, вы не должны откладывать свадьбу из‑за меня. Как же так — из‑за меня у вас нарушится вся личная жизнь? Нет, я не могу на это согласиться.

София успокаивающе обняла ее за плечи.

— Детка, мы заберем тебя назад, как только это станет возможно.

Скрепя сердцем, Келли вынуждена была согласиться.

— Хорошо, — тихо сказала она. — И все равно, мама, мне кажется, что вам было бы лучше не думать обо мне.

— Мы не можем не думать о тебе, — возразила София. — Ты наша дочь. Наша любимая дочь. И если не думать о тебе, то о ком же думать?

Келли снова прижалась к ее щеке.

— Спасибо, мама. Я так люблю вас. В больнице мне было хуже всего, когда доктор Роулингс сказал, что я не могу с вами видеться. Я чувствовала себя такой одинокой. Но теперь я понимаю, что ошибалась. Я ведь никогда не оставалась одна, правда?

София нежно гладила ее по голове.

— Конечно. У тебя не должно быть никаких сомнений по этому поводу.

Испытав прилив нежности к дочери, СиСи тоже обнял Келли.

— Дочка, ты никогда не была и не будешь одинокой, — уверенно сказал он. — Это я тебе обещаю, малыш. Я так буду скучать по своей прелестной девочке. Даже если ты уедешь, все будет совсем по–другому. Ты ведь теперь находишься под нашей опекой, и мы заботимся о тебе. Никакие врачи–эксперты не смогут говорить нам О том, кто ты такая и как надо относиться к тебе, как надо любить тебя.

Она прижалась к груди отца, и тонкий ручеек слез полился ему на лацкан пиджака.

София вдруг обеспокоенно взглянула на часы.

— Келли, тебе пора, — скрывая слезы нежности, сказала она. — У нас уже нет времени.

Келли забрала со стола маленькую китайскую сумочку и вместе с конвертом сунула ее к себе под мышку.

— Хорошо, я пойду, — слабым голосом сказала она. СиСи проводил ее в коридор.

— Обойди холл и выйди через черный ход, — сказал он. — Там внизу тебя будет ждать Перл. Только постарайся не попасться на глаза полицейским. Возможно, снаружи за домом следят. Иди через сад. Когда мы избавимся от назойливого внимания стражей порядка, мы еще увидимся с тобой. Перл все знает.

Не оборачиваясь, Келли зашагала по коридору. Сейчас никто не видел, что лицо ее заливают слезы.

СиСи вернулся к Софии. Тяжело вздохнув, он опустил голову и отвернулся к окну.

— Да, жаль, что приходится расставаться с ней. Но у нас нет другого выхода, — глухо произнес он.

София подошла к нему сзади и положила руки на плечи.

— А знаешь, СиСи, ты молодец, — чуть дрожащим от волнения голосом сказала она. — Я от тебя такого никогда не ожидала.

СиСи обернулся к ней и печально усмехнулся.

— Ты еще многого обо мне не знаешь. Кстати говоря, ты тоже настоящий боец.

Она посмотрела на него с невыразимой нежностью.

— Это правда. И правда то, что ты сказал Келли. Теперь она с нами, и теперь уже я так не боюсь за нее.

СиСи тоже был расстроен, но старался держаться спокойно.

— Родная, — сказал он, обнимая Софию. — Нам теперь есть чем гордиться.

Она улыбнулась.

— Я‑то знаю, но вот полицейские вряд ли будут того же мнения.

СиСи махнул рукой.

— Ладно, ладно. Сейчас я спущусь по запасной лестнице и войду в другую дверь. Им ни в чем не удастся заподозрить меня. Хотя, не думаю, что они такие уж наивные простачки. Конечно, эти ребята быстро догадаются, что к чему, но, надеюсь, нам удастся еще хотя бы десять минут отвлекать их внимание, прежде, чем они сообразят, что к чему. Ладно, я думаю, что мы справимся с этим.

Он ласково погладил ее по щеке.

— Я люблю тебя, София.

— Я тоже люблю тебя.

Они обменялись поцелуями, и СиСи вышел из комнаты. Оставшись одна, София не смогла сдержать рыданий и вволю дала себе выплакаться. Затем, немного успокоившись, она вышла на балкон и проводила взглядом исчезавшую среди деревьев фигуру Келли.

— Беги, родная, беги, — прошептала София.

СиСи уверенным шагом вышел в холл, где по–прежнему находились пребывавшие в полной растерянности полицейские офицеры.

— Прошу прощения, господа, — спокойно сказал Ченнинг–старший. — Мне очень жаль, что я заставил вас ждать. К сожалению, телефонный разговор с судьей Конвей занял слишком много времени. Мне казалось, что я никогда не смогу избавиться от Аманды. Она очень разговорчивая женщина.

Он вдруг сделал озабоченный вид и оглянулся.

— Кстати, господа, вы нигде не видели Келли?

Инспектор Шульц пожал плечами.

— Нет. Мы думали, что вы знаете, где она.

Словно в хорошо отрепетированном спектакле, на сцене появилась София.

— СиСи, а где Келли? Она с тобой? — также спокойно и уверенно спросила София.

СиСи развел руками.

— Нет, дорогая, я думал, что она находится в своей комнате.

София озадаченно взглянула на мужа.

— Но я только что была там. Келли нет в комнате. Может быть, она пошла куда‑нибудь погулять?

Шульцу и его помощнику стало ясно, что их надули. Обвиняюще ткнув пальцем в СиСи, он произнес:

— Для вас было бы лучше, если бы она нашлась. Ладно, — он повернулся к своему помощнику, — ты пока обыщи дом, а я посмотрю снаружи. Может быть, нам удастся ее найти.

Когда он направился к двери, младший офицер угрожающе произнес:

— Если она сбежала, и мы сможем выяснить, что кто‑то из вас причастен к этому, то…

Не дожидаясь окончания этой угрожающей тирады, СиСи возмущенно возвысил голос:

— Прошу прощения, молодой человек, но я всегда был законопослушным гражданином. Мне непонятно, почему вы до сих пор не знаете об этом.

Тот уже сделал попытку уйти, однако СиСи довольно бесцеремонно ухватил полицейского за локоть и, наставительно помахивая пальцем, сказал:

— В городе меня уважали еще до вашего появления на свет, неправда ли, дорогая?

Они обменялись столь выразительными взглядами, что лишь идиот не мог бы понять, в чем тут дело.

София едва удержалась от того, чтобы не прыснуть со смеху.

ГЛАВА 7

Сантана не помучает того, на что надеялась. Джина нарывается на неприятности. Иден становится заложницей. Горестное расставание. Рола пытается остановить дочь. Перл возвращается в клинику доктора Роулингса. Предательство скрыть нельзя. Встреча с Элис.

Услышав гневные слова Ника Хартли, обращенные к Крузу, Сантана с ехидством воскликнула:

— Ну, что ты на это скажешь, Круз? Смотри‑ка, кто‑то считает, что и ты небезупречен.

Круз еще ничего не успел ответить, как Ник снова сказал:

— Сантана, я хочу, чтобы ты сама разобралась во всем, без посторонних подсказок. Если ты не сможешь этого сделать сама, то, боюсь, что все наши разговоры напрасны.

Она судорожно сглотнула.

— Кажется, я начинаю понимать, — растерянно пролепетала Сантана. — Мне уже многое становится ясным. Но я ожидала…

Круз не сдержался.

— Я даже не знаю, чего ты ожидала.

Его перебила Иден:

— А я знаю, чего ты ожидала! — гневно воскликнула она, обращаясь к Сантане.

Ствол револьвера переместился с Круза на Иден, словно в голове у Сантаны работала автоматическая система наведения на любого говорящего.

— Ты… Ты… — запинаясь, сказала Сантана. — Какое ты имеешь право?

Но Иден решительно махнула рукой.

— Я имею на это право. Я знаю, чего ты хотела. И знаю, на что ты рассчитывала. Мы давно знакомы с тобой, Сантана. И все, что происходило с тобой, происходило на моих глазах. Я знаю, что говорю. Ты ожидала, что тебе подадут мир на блюдечке с золотой каемочкой. У тебя были Брэндон и Круз, и ты думала, что все будет хорошо. А меня ты считала эгоисткой.

Сантана попыталась раскрыть рот, чтобы что‑то сказать, однако Иден, не желая слушать ее возражений, продолжила:

— Да, может быть, я эгоистка. А ты сама? Посмотри па себя. Рубен и Роза хотели, чтобы их дети жили беззаботно, и они добились этого. Тебе ничего не надо было делать. А потом ты обнаружила, что жизнь идет совсем по другому сценарию. И что должен был делать Круз? Ты выдержала испытание, которое тебе пришлось пережить в связи с Брэндоном, но большая заслуга в этом была, несомненно, Круза. А что случилось потом? Потом, когда все стало спокойно, ты решила, что о семейном счастье можно больше не заботиться, что все придет само собой. Ты забыла о том, что за это нужно бороться каждый день и час, это нужно поддерживать и укреплять, а иначе… Ведь ничто на этом свете не вечно. Я не знаю, о чем ты думала, когда тебе в голову пришла мысль изменить мужу. По–моему, в тебе начали говорить инстинкты, а не разум или чувства.

Ник попытался вступиться за Сантану.

— Круз, я не говорю, что ты не старался наладить отношения в своей семье, но, представь себе, как можно жить, если знаешь, что тебя окружает со всех сторон ложь? Как можно жить, когда знаешь, что человек, который говорит, что любит, на самом деле хочет сбежать от тебя? Только тогда понимаешь, что, может быть, все происходящее — это сплошной обман.

— Может быть, это и так, — осторожно заметила Хейли, — но ведь это не оправдание, Ник? Разве можно из‑за такого угрожать оружием?

Ник немного помолчал.

— Да, это верно. С этим трудно не согласиться.

Он повернулся к Сантане.

— Ведь ты тоже так считаешь?

Она отступила на шаг и растерянно пробормотала:

— Может быть, оно и так. Но, — она вдруг повысила голос, — я скажу вам, что может служить мне оправданием.

Сантана кивнула в сторону Кейта и Джины.

— Эти двое, — обвиняюще сказала она. — Я всем мешала: Иден и Крузу, и Джине. Но с этим я как‑нибудь справилась. Однако, все получилось по–другому. Джине или Кейту понадобилось все взять в свои руки. Они заменили мои таблетки от аллергии на наркотики, чтобы заставить меня делать то, что было нужно им.

Круз с сомневающимся видом развел руками.

— Сантана, я бы мог понять это, если бы вчера не видел собственными глазами гору таблеток, найденных в нашем доме.

Сантана возбужденно взмахнула револьвером.

— Их туда подбросили! — закричала она. — Джина или Кейт, я не знаю, кто из них. Это мог сделать любой из них. Но ты, конечно, в это не поверишь, Круз. Ведь это так?

Он тяжело вздохнул.

— Было бы гораздо проще поверить в это, если бы ты убрала пистолет. Прошу тебя, послушайся моего совета — отдай мне оружие. Если не хочешь отдать мне, то отдай его Нику. С каждой минутой ты только ухудшаешь свое собственное положение.

Сантана мстительно рассмеялась.

— Да, я понимаю. Вам было бы гораздо легче. Но ведь пистолет помогает мне, не правда ли? Разве кто‑нибудь раньше согласился бы слушать меня? Все вы либо отмахивались, либо делали вид, что вам некогда. А ты, Круз, вовсе отказывался меня слушать. Я не могла рассчитывать ни на чью поддержку, но зато теперь, — она снова рассмеялась, — смотрите, какие вы смирные. Никто не возражает.

Ник повернул к Джине побледневшее лицо.

— То, что она сказала на счет наркотиков, это правда?

Стараясь выглядеть, как можно более спокойной, Джина с напускной улыбкой заявила:

— Да ладно, подумайте сами, где бы я достала наркотики? И как бы я могла подсунуть их Сантане? — оправдывающимся тоном сказала она. — Кейт Тиммонс вам ведь не мошенник какой‑нибудь, а окружной прокурор. Неужели он поставил бы под удар свою карьеру? Меня тошнит от того, как вы тут с ней нянчитесь, слушаете нытье Сантаны! Когда последний раз кто‑нибудь слышал, чтобы она говорила правду? Она лжет уже на протяжении нескольких недель. Она и раньше лгала, добиваясь к себе жалости.

Круз Кастильо попытался заткнуть этот фонтан красноречия.

— Джина, замолчи! — воскликнул он. — По–моему, ты слишком много на себя берешь!

Но та своенравно взмахнула руками.

— Да? Черта с два!

Потеряв всякое чувство страха и реальности, она растолкала стоявших перед ней и смело шагнула навстречу Сантане.

— Пусть меня лучше застрелят, чем я буду слушать ее бредни! К тому же я знаю, что будет дальше. Вы все вытащите носовые платочки и начнете причитать: «Бедная Сантана! Ай–ай–ай!» Посмотрите на себя! Вы просто смешны… Зачем вы ее жалеете? В конце концов, окажется, что это я во всем виновата, так как я плохая, а Сантана хорошая. Она просто несчастливая, ей просто не повезло…

Джина выдержала эффектную театральную паузу и, пока она молчала, все собравшиеся в баре услышали завывание приближающихся к пляжу полицейских машин.

— Ну, так вот, — возмущенно продолжила Джина. — Она меня ненавидит, она может говорить все, что угодно, но она меня ненавидит!

Дрожа от возбуждения, Сантана направила револьвер в сторону Джины.

— Ты никогда не узнаешь, насколько сильно я тебя ненавижу! — нервно выкрикнула она.

Джина гордо вскинула голову.

— А за что? За то, что я вырастила маленького мальчика, а ей лень было позаботиться даже о себе самой? Почему бы тебе не ненавидеть саму себя? — зло сказала она. — Для этого есть гораздо больше причин. Да ты на коленях должна благодарить меня! Ты ведь знаешь, что Брэндон был намного счастливее до твоего появления в его жизни. А когда ты принялась за его воспитание, он тут же заболел. Как ты думаешь, что он почувствует, когда узнает, что его мать полусумасшедшая террористка, которая бегает по городу, размахивая револьвером, и пытается свести счеты с неугодными ей людьми? Неужели ты думаешь, что ему это понравится? Или, может быть, он будет в восторге, узнав о том, что Сантана, забыв обо всем на свете, металась между мужем и любовником только потому, что ее, видите ли, не понимали?..

Окружной прокурор, почувствовав, что разговор принимает нежелательный для него оборот, со злобой прошипел:

— Джина, заткнись.

Но она вела себя, как разъяренная фурия, сметая на пути все преграды. С презрением взглянув на Тиммонса, она воскликнула:

— С чего бы это? Почему вы все затыкаете мне рот? Почему я не имею права высказаться? Я что, требую от вас выслушать меня, угрожая револьвером? Я не буду молчать! И вообще, вся эта дешевая игра закончена! Вы что, не слышите полицейских сирен?..

Сантана потрясенно отступила назад.

— Ты! Ты…

Джина снисходительно махнула рукой.

— Все кончено, Сатана. Можешь убрать свою игрушку, она тебе больше не понадобится. Все уже в прошлом. После того, как я выступлю свидетелем против тебя в суде, тебя, Сантана, надолго упрячут в тюрьму.

Оказавшись у последней черты, Сантана окончательно потеряла голову. Она решительно шагнула навстречу Джине.

— Так значит, вы все хотите, чтобы меня отправили в тюрьму?.. — злобно сказала она. — Всем вам не терпится увидеть меня за решеткой!.. Ну, тогда я постараюсь, чтобы было за что!..

Ник, который оказался ближе всех к Сантане, понял, что нельзя медлить ни секунды. Он бросился ей наперерез, но успел только перехватить ее руку.

Сантана нажала на курок, и толпа бросилась врассыпную. Пуля попала Джине в ногу, чуть ниже колена.

Джина охнула и медленно опустилась на дощатый пол. Темно–красное пятно стало быстро расплываться на брючине.

Круз Кастильо и Кейт Тиммонс бросились ей на помощь. Пока все были заняты Джиной, Сантана поспешно отскочила назад и застыла в углу, словно затравленный зверь. Она по–прежнему держала пистолет в руке, бессильно повисшей вдоль тела.

Паника на площадке продлилась недолго. Половина заложников успела разбежаться, остальные занялись срочным оказанием помощи раненой Джине.

Ник Хартли разорвал пропитавшуюся кровью брючину на ноге Джины. Хейли торопливо схватила подсунутый кем‑то широкий носовой платок и бросилась перевязывать ногу тетки.

Сантана трясущейся рукой вытерла со лба крупный пот и стала плаксиво канючить:

— Я не хотела… Я не хотела… Я не нарочно… Это получилось случайно.

Ник быстро осмотрел рану на ноге Джины.

— Давай. Хейли, побыстрее перевязывай. Не знаю, задета ли кость, но времени терять нельзя! Посмотри, как хлещет кровь…

Как ни странно, Джина не потеряла сознания. Она лежала на руках у Круза и как‑то удивленно хлопала глазами, словно ребенок, который случайно поранился, и теперь не понимает, почему из дырочки на ноге течет густая красная жидкость. Очевидно, она была в таком шоке, который не позволял ей отключиться.

Круз знал, что при пулевых ранениях такое часто бывает — раненый не может потерять сознание до тех пор, пока глаза его не станут закрываться от большой потери крови. Не слишком опасная, на первый взгляд, рана могла привести к смерти спустя несколько минут, если бы не удалось остановить кровь.

— Я не нарочно… — продолжала оправдываться Сантана. — Вы же видели — я не хотела!..

Пока остальные были заняты оказанием помощи Джине, Иден, также склонившаяся над ней, вдруг выпрямилась и порывисто шагнула навстречу Сантане. В ее глазах было столько мрачной решимости и безумного самопожертвования, что Круз, забыв об истекающей кровью Джине, оставил ее и бросился следом за Иден.

— Ты куда? — закричал он, хватая ее за руку.

Но Иден решительно высвободилась и подошла к Сантане на расстояние вытянутой руки.

— Иден, погоди! — безуспешно кричал Круз. — Что ты делаешь?

Кастильо попытался оттащить ее в сторону, но Иден стояла как вкопанная.

— Да отпусти ты этот чертов пистолет! — заорал Круз, обращаясь к Сантане. — Ты что, хочешь, чтобы еще кто‑нибудь пострадал?

Но Сантана обреченно держала револьвер у самой груди Иден. — Не подходи! Не подходи… — побелевшими от страха губами бормотала она.

Иден, покачиваясь, словно сомнамбула, стояла перед Сантаной и как заведенная повторяла:

— Сантана… Сантана… Что ты наделала?.. — Переминаясь с ноги на ногу, та закричала:

— Уберите ее от меня! Скажите ей, чтобы она оставила меня в покое!

Круз снова попытался оттащить Иден в сторону, но и на этот раз ему ничего не удалось сделать. Складывалось такое впечатление, что Иден решила пожертвовать собой, лишь бы защитить остальных от обезумевшей Сантаны.

Хейли, которая теперь вместо Круза держала на руках Джину, в слезах воскликнула:

— Заберите у нее пистолет! Она сошла с ума!.. Сантана, как ты можешь обвинять во всем Джину? Никакие твои страдания не могут оправдать этого!

Полицейские сирены внезапно утихли, и над пляжем раздался многократно усиленный мегафоном голос:

— Говорит лейтенант Редке из полицейского управления Санта–Барбары. Мы слышали выстрел. Пострадавшие есть?

Круз, не оставлявший Иден, сложил руки рупором и изо всех сил закричал:

— Да, Редке. Говорит инспектор Кастильо. У нас здесь раненая женщина. Срочно вызовите по рации скорую помощь.

Никто не обратил внимание на то, как из‑за угла подсобного помещения на площадку бара вышла Роза Андрейд, мать Сантаны. Она оцепенело смотрела на события, происходившие на площадке.

— Все в порядке? — спросил лейтенант Редке. — Вы можете ее вынести?

Едва сдерживаясь от возбуждения, Круз взглянул на жену.

— Да! — громко крикнул он, а затем тихо добавил: — Думаю, что моя жена больше никому не причинит вреда. Она не хочет, чтобы кто‑нибудь еще пострадал. Она хочет сдаться…

Сантана истерично взмахнула пистолетом и завизжала:

— Нет! Ни за что! Я не хочу возвращаться туда! Им наплевать, что будет со мной!..

Кровь вдруг опять ударила ей в голову и она с истинно сумасшедшей логикой сказала:

— Но им не наплевать, что будет с тобой, Иден…

С этими словами она схватила Иден за руку и, притянув к себе, приставила ей револьвер к груди.

Такого безумного шага от Сантаны не ожидал никто. Она действительно вела себя, как террористка, и действовала по законам терроризма. После неудачной попытки совершения террористического акта она взяла Иден в заложники, чтобы обеспечить себе бегство.

Такого в Санта–Барбаре еще не видали.

Уже одним этим поступком Сантана заслужила право быть навечно внесенной в городские анналы — как первая террористка, которая взяла заложника.

Все, кто сейчас находился на танцплощадке бара, с ужасом взирали на то, как Сантана, прикрываясь Иден, словно щитом, отступала к дальней стене.

В ожидании, пока появится Келли, Перл молча стоял у окна в пустом доме Локриджей.

С тех пор, как СиСи Кэпвелл отнял этот дом у Лайонела Локриджа, здесь никто не жил. Правда, ощущения заброшенности в этом доме Перл не испытывал, наверное, потому, что, несмотря на отсутствие мебели и вообще каких‑либо вещей, за домом присматривали.

Перл старался не думать о том, что сейчас ему предстоит расставание с Келли. Он знал, что стоит ему всерьез задуматься над этим — и нервы его не выдержат.

Келли сейчас для него слишком много значила. После всего, что им пришлось испытать вместе, он проникся к ней такими глубокими чувствами, что ему невыносима была одна только мысль о предстоящей разлуке.

Самым удивительным было то, что Келли сейчас испытывала те же самые чувства. Они, еще ни разу не успевшие признаться друг другу в том, что влюблены, уже не мыслили жизни порознь. Предстоящая разлука была ужасна для обоих.

Когда в доме хлопнула входная дверь, Перл направился в прихожую.

Келли, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, радостно воскликнула:

— Это я!

Он грустно улыбнулся.

— Привет, Келли. Все прошло удачно? Тебя никто не заметил?

Прежде чем ответить, она нежно обняла его. Но не так, как это делают влюбленные, а скорее, как сестра обнимает брата.

— Мне пару раз пришлось остановиться по дороге, — наконец, объяснила она. — Я видела пару полицейских машин на пути сюда, которые пронеслись мимо, завывая сиренами. Я уже было подумала, что они гонятся за мной. Но, слава богу, все обошлось.

Не скрывая своей печали, Перл держал ее за руки.

— Ну, вот и хорошо.

Келли оглянулась на дверь.

— Как ты думаешь, у родителей все в порядке?

Перл убежденно кивнул.

— Да, конечно, я верю в них. Думаю, что все нормально. Ты с собой все взяла?

— Да. Папа обо всем позаботился…

Они оба умолкли, не в силах продолжать разговор. Первым это неловкое молчание нарушил Перл:

— Я слышал, что ты улетаешь в Европу… — неопределенно сказал он. — У тебя есть место, где можно остановиться?

Келли грустно опустила глаза.

— Да. Но там не будет тебя…

Перл пытался храбриться.

— Да. Но я думаю, что в этом нет ничего страшного. Все в порядке. Я тебе больше не нужен.

Келли отрицательно покачала головой.

— Как сказать, Перл… Как сказать…

Перл понял, что чувства одерживают верх в борьбе с разумом, и глаза его наполнились слезами.

— Я буду скучать по тебе… — дрогнувшим голосом едва выговорил он. — Ты даже не представляешь, как мне будет не хватать тебя.

Келли тоже едва не разрыдалась.

— И я буду скучать… — со слезами на глазах сказала она. — Мне действительно тяжело расставаться с тобой. Я понимаю, что это звучит глупо.

Он удрученно покачал головой.

— Нет. Это совсем не глупо. Это очень приятно слышать. Но, как ни жаль, от этого становится только еще грустнее.

Келли теребила пуговицу на его пиджаке.

— Ты знаешь, — несмело сказала она, — мне кажется, что это очень нечестно с моей стороны — ты столько сделал для меня, а я ничем не смогла тебе отплатить.

Перл сделал попытку улыбнуться, однако, это больше напоминало болезненную гримасу.

— Да нет, мне не нужна помощь, — неубедительно сказал он.

Келли с сомнением посмотрела ему в глаза.

— Мне она тоже не нужна… Но, знаешь… Перл, мне кажется, что ты был рядом со мной очень давно, еще до моего рождения. Я даже не могу вспомнить как, когда и где мы познакомились. У меня такое ощущение, что ты был со мной всегда. Я даже не знаю, чем это объяснить. Я не знаю, что это значит, но мне от этого хорошо.

Перлу все‑таки удалось сделать над собой усилие и улыбнуться по–настоящему.

— Ты не поверишь, это звучит очень забавно, но я сегодня видел об этом сон, — сказал он.

Эта улыбка подняла настроение и Келли.

— Послушай, — ободренно сказала она. — Когда я вернусь, мы обязательно разыщем Макинтош и еще кого‑нибудь, кто сможет нам рассказать все о твоем брате.

Улыбка снова исчезла с его лица, и он грустно кивнул.

— Наверняка…

Еще секунда — и он готов был разрыдаться.

Время, остававшееся у него на последнюю встречу, столь стремительно истекало, что, казалось, где‑то рядом стучат огромные часы, каждым ударом отсчитывающие неумолимую судьбу.

— А пока, — печально сказала она, — ты будешь писать мне?

Перл смущенно опустил глаза.

— Ты знаешь, мне кажется, что этого не стоит делать. Понимаешь, тебя будут искать, поэтому они, наверняка, будут за мной следить…

Разочарование, которое постигло Келли, невозможно было описать.

Единственное, что она смогла выговорить, были слова:

— Да. Наверное, ты прав.

Звук поворачивающихся в замке ключей заставил их обернуться.

Дверь в прихожую распахнулась, и на пороге показались СиСи и София.

— А, вот она где!.. — радостно воскликнул Ченнинг–старший.

Келли обеспокоенно посмотрела на мать.

— Как вы добрались?

— Все нормально.

— Мама, а как тебе удалось выскользнуть из дома?

София беспечно махнула рукой.

— Мне удалось убедить их в том, что ты, наверное, отправилась к себе, но они скоро начнут искать тебя, детка. СиСи подошел к Перлу.

— Ключи от машины у тебя?

— Да.

Он отдал Ченнингу–старшему ключи и отступил на шаг назад.

Келли возбужденно спросила:

— Как? Разве ты не поедешь с нами?

Он молча покачал головой.

СиСи вместе с Софией направились к двери.

— Мы проедем вокруг дома и выедем со стороны пляжа. Поехали…

Но Келли стояла посреди прихожей рядом с Перлом. СиСи на пороге остановился и с удивлением посмотрел на дочь.

— Келли…

Она успокаивающе подняла руку.

— Папа, идите. Я сейчас приду. Мне нужно еще на несколько минут остаться.

СиСи с таким недоумением уставился на дочь, как будто она только что попросила у него сто миллионов долларов наличными.

— Келли… — непонимающе повторил он.

— Я сейчас приду, — с нажимом сказала она. — Иди, папа.

Софии даже пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вытолкать изумленно таращившегося на Келли Ченнинга–старшего из дома. Похоже, что его не устраивал роман дочери с каким‑то дворецким.

Когда родители вышли за дверь, Келли попыталась, что‑то сказать Перлу, но он опередил ее.

— Тебе пора ехать, — с горечью произнес он. Она обиженно посмотрела на него.

— Перл, но я хочу сказать тебе…

Он мрачно покачал головой.

— Нет. Не надо. Пожалуйста, Келли, не нужно…

Он отвернулся.

Девушка на несколько мгновений ошеломленно застыла, а потом, словно поняв все, кивнула.

— Хорошо. Я не буду.

Но когда она решительно развернулась и направилась к двери, Перл окликнул ее:

— Келли… Она обернулась.

Из глаз Перла катились крупные слезы, а губы дрожали, словно он испытывал глубочайшую скорбь.

— Ты знаешь, — еле слышно произнес он, — что ты теперь свободна. Я уже давно не пускал в душу к себе ни одного человека… Ты — первая, после моего брата. Знаешь, мне кажется, что я снова прощаюсь с ним.

Келли едва смогла сдержать свои чувства, чтобы не разрыдаться точно так же, как Перл.

— Но я вернусь, — твердо пообещала она.

Перл прикрыл глаза рукой, чтобы Келли не видела его слез. Голос его был едва слышен:

— Я знаю. Я верю тебе…

Она шагнула ему навстречу.

— Ты знаешь, сейчас я стала намного лучше. Раньше я не знала, что может быть так больно…

Они не выдержали и бросились в объятия друг друга. Перл рыдал на ее плече, словно ребенок. Она вынуждена была успокаивать его:

— Не плачь, Перл… Я ведь вернусь, я обязательно вернусь… Я буду скучать там по тебе. Теперь ты для меня очень много значишь.

Немного совладав со своими чувствами, он опустил руки.

— Келли, тебе пора. Ступай.

Она, не оглядываясь, зашагала к двери.

— Пока!.. — крикнул ей вслед Перл. — Мы еще увидимся…

Когда Келли ушла, Перл еще долго не мог успокоиться. Прислонившись к дверному косяку, он вытирал рукавом пиджака горькие слезы, лившиеся из его глаз.

Через некоторое время взор его прояснился и он с мрачной решимостью вышел из лома. Теперь у него оставалась только одна дорога: назад, в клинику доктора Роулингса… Он должен был найти Элис и выяснить у нее судьбу брата.

Сантана, держа пистолет у груди Иден, пятилась, отступая от стоявшего посреди танцплощадки Круза.

— Сантана! — обратился к ней окружной прокурор. — Дай нам вынести Джину отсюда. Она может умереть от потери крови.

Хейли перепуганно посмотрела на Тиммонса.

— Тише, Кейт. Джина может услышать тебя и от этого ее состояние не улучшиться.

Круз хмуро посмотрел на окружного прокурора.

— Конечно, Сантана отпустит Джину. Разве не так?

Сантана едва заметно кивнула.

— Хейли и другие здесь ни при чем, — уверенно сказал Круз. Он повысил голос. — Хорошо, Редке. Мы сейчас выйдем. Не стреляйте.

Спустя несколько мгновений раздался усиленный мегафоном голос лейтенанта Редке:

— Мы готовы. Выносите.

Тиммонс только сейчас заметил прятавшуюся за стойкой бара Розу Андрейд. Он глазами показал Крузу в ее сторону.

Кастильо оглянулся и, увидев Розу, кивком головы показал окружному прокурору, что заметил ее.

Тиммонс поднял на руки Джину и направился вместе с ней туда, где за скоплением желто–синих машин с трехцветными фонарями на крышах виднелись фигуры полицейских. Рядом с ним шагала Хейли.

— Джина, все будет в порядке, — успокаивающе говорила она. — Мы отвезем тебя в больницу.

Ник бросился к Крузу.

— Что мне делать?

Тот покачал головой.

— Не знаю. Ничего не нужно делать.

Ник удивленно развел руками.

— Но… Как? Я не могу оставить ее здесь. Сантана сейчас в таком состоянии, что ей обязательно требуется помощь.

Круз снова покачал головой.

— Ничего, Ник, — убежденно повторил он. — Мы справимся сами.

Услышав голос Сантаны, Круз и Ник обернулись к ней.

— Ну, как Джина? — спросила она.

— Сантана, — обратился к ней Ник. — Лучше отпусти Иден.

Та упрямо мотнула головой.

— Нет. Уходите, пока я не передумала.

Вместе с окружным прокурором, Длиной и Хейли площадку покинули все, кто не успел это сделать раньше. Остались лишь Круз, Сантана и Иден.

— Инспектор Кастильо, — раздался над площадкой голос лейтенанта Редке. — Сколько еще человек осталось на площадке?

— Трое, — включая меня, — ответил Круз.

— Секундочку… — сказал Редке. — Мне сообщили, что четверо.

Сантана стала растерянно озираться по сторонам.

— Что это значит? Что ты опять задумал, Круз?

Он успокаивающе поднял руку.

— Хорошо. Хорошо, Сантана… Только успокойся. Роза, подойди сюда.

На площадку вышла прятавшаяся до сих пор мать Сантаны. Она дрожащим голосом сказала:

— Убери револьвер и отпусти Иден.

Оуэн Мур брел с потерянным видом по коридору клиники доктора Роулингса.

Вышедшая ему навстречу медсестра миссис Коллинз с удивлением посмотрела на Мура.

— Оуэн… — обратилась она к пациенту. — Когда это вас выпустили из изолятора?

Он испуганно прижался к стене, словно его уличили в каком‑то неблаговидном поступке.

— Сегодня утром, — прошамкал он. Миссис Коллинз победоносно улыбнулась.

— С возвращением…

Когда она зашагала дальше по коридору, Мур воспользовался универсальным языком жестов, чтобы выразить свое отношение к ней. Он скрутил кукиш и нагло выставил в спину удалявшейся медсестре.

В следующее мгновение он едва не потерял равновесие, когда кто‑то схватил его сзади за пижаму и потащил за угол.

Перепуганно закрываясь руками, Мур едва не закричал от страха. Но затем, увидев, кто перед ним стоит, он облегченно вздохнул.

— О, Перл… — пролепетал он. — Что ты здесь делаешь?

Перл сверлил его испытующим взглядом.

— Ну, что ты мне скажешь, Оуэн? — холодно произнес он.

Мур кисло улыбнулся.

— Значит, доктор Роулингс не нашел тебя? Даже не позаботившись о том, чтобы поздороваться,

Перл ответил:

— Если быть совершенно честным, то — нашел.

Мур побледнел.

— О, нет! А с Келли все в порядке? — сдавленным голосом произнес он.

Перл выглядел мрачнее тучи.

— Сейчас — да, — ответил он. — Ты подвел нас, Оуэн.

Тот попытался возразить:

— Нет.

Перл укоризненно покачал головой.

— Я все знаю, Оуэн.

— Нет… — взмолился Мур. — Понимаешь, когда доктор Роулингс пришел на яхту, я сказал, что вы с Келли отправились в Панаму. Но он мне не поверил.

Перл не сводил с него строгого взгляда.

— Конечно, не поверил. Просто доктору Роулингсу уже было известно, что мы с Келли пытаемся найти его бывшую жену

Мур стал трястись еще сильнее.

— Но как?

Перл смотрел на Мура таким пронизывающим взглядом, что Оуэн не выдержал и отвернулся

— Все очень просто, — холодно сказал Перл. — Потому что ты ему рассказал об этом и от тебя он узнал, кто я такой…

Мур готов был разрыдаться.

— Ты не наш… — слабым голосом произнес он. — Ты приходишь и уходишь, когда захочешь. Ты не понимаешь, что это такое!..

Перл немного помолчал, а потом сочувственно похлопал Мура по плечу.

— Ладно, Оуэн. Все в порядке. Не пугайся, я не собираюсь тебе мстить…

Ему на самом деле было очень жаль этого маленького, удушенного страхом и собственной слабостью человечка. И для того, чтобы добиться его расположения, нужно было не запугивать Оуэна, не пытаться растоптать его, а наоборот — взбодрить его и дать ему веру в собственные силы. Именно это и хотел сделать Перл.

— Я провел в больницах полжизни, — обиженно сказал Мур. — Я даже привык к ним… Пока ты не появился, не вытащил нас оттуда. Помнишь?

С этими словами он взглянул на Перла. И тот увидел, что в глазах Мура светится слабый огонек надежды. Чтобы подбодрить его, Перл широко улыбнулся и снова похлопал собеседника по плечу.

— Конечно. Ты о нашей вылазке в ресторан?

Тот кивнул.

— Но вода поднималась и поднималась как на картине… Я бы сделал все что угодно, лишь бы не возвращаться сюда, — он опустил глаза и смущенно добавил: — Прости меня, пожалуйста.

Перл сочувственно заглянул ему в глаза.

— Он пообещал выпустить тебя на свободу? Он говорил, что ты снова сможешь жить как свободный человек?

Мур с несчастным видом кивнул.

— Да. Он говорил, что я смогу снова жить в обществе, среди людей. Но для этого мне нужно будет доказать ему, что я на это способен. Он заставлял меня шпионить за тобой и доносить на тебя. Роулингс запугивал меня. Но я и сам виноват. Я доверился не тому человеку. Но поверь мне, Перл, — Мур поднял на него полный раскаяния взгляд, — я доверился ему только потому, что он человек, который может принимать решения. Но ты заботился обо мне, а раньше никто ко мне так не относился. Я все исправлю… Пожалуйста, Перл позволь мне.

Перл прищурившись кивнул.

— Хорошо, Оуэн. Я верю тебе. Мне нужна твоя помощь. Я хочу знать, где сейчас находится Элис. В комнате ее нет.

Оуэн стал оживленно трясти головой.

— Они перевели ее в другое место — после того, как Келли сбежала из больницы.

— И где же она? — поинтересовался Перл.

Оуэн заговорщицки наклонился к нему и прошептал:

— Пойдем, я проведу тебя к ней.

Он осторожно высунулся из‑за угла и, убедившись в том, что в коридоре пусто, махнул рукой последовавшему за ним Перлу. Через несколько поворотов они остановились возле ничем не примечательной двери с зарешеченным тонкой проволокой окошком. Осторожно повернув ручку, Оуэн убедился в том, что дверь открыта и, едва слышно ступая по больничному полу, вошел в палату.

Элис в угрюмом одиночестве сидела на кровати у дальней стены комнаты, обхватив руками колени. Увидев неожиданно появившихся посетителей, она перепуганно отвернулась, закрыв лицо руками.

Перл широко улыбнулся и приветственно взмахнул рукой.

— Здравствуй, Элис.

Услышав его голос, девушка немного успокоилась и опустила руки.

— Я прослежу за тем, чтобы в коридоре никого не было, — торопливо сказал Мур. — Вы можете положиться на меня. Если будет какая‑нибудь опасность, я дам вам знать.

Перл кивнул.

— Хорошо. Спасибо, Оуэн.

Когда они остались вдвоем с Элис, Перл с некоторым смущением объяснил:

— Келли не смогла вернуться. Но ведь она пообещала, что кто‑то из нас обязательно придет еще раз. Вот поэтому я здесь.

Перл осторожно подошел к кровати и доверительно заглянул в лицо Элис.

— Ну, как твои дела? Ты поправляешься?

Девушка молча кивнула.

— С тобой все в порядке?

Она как‑то неопределенно пожала плечами и отвернулась. Перл сделал понимающее лицо.

— Ясно. Скучаешь по Келли? Так ведь? Да, я знаю. Могу тебя уверить в том, что это чувство знакомо не только тебе. Я тоже скучаю по ней.

Когда Элис вновь подняла на него недоверчивый взгляд, Перл быстро достал из‑под пиджака небольшой сверток, который он держал под мышкой.

— Элис, посмотри сюда. У меня кое‑что есть для тебя.

Перл показал сверток девушке.

— Конечно же, нужно было красиво упаковать его… Но извини, — Перл развел руками. — У меня не было времени. Я слишком торопился снова вернуться сюда.

Он положил сверток рядом с Элис, но она сидела, не шелохнувшись.

— Я не очень разбираюсь в женских размерах, — сказал Перл. — Но мне кажется, если ты примеришь, это должно быть красиво.

Элис как‑то неуютно поежилась и даже отодвинулась подальше от свертка.

Перлу пришлось использовать весь свой дар убеждения для того, чтобы заставить девушку принять подарок.

— Элис, это для тебя, — доверительно сказал он. — Ты знаешь, после того, как я вырвался на свободу из этой больницы, я понял, чего нам здесь не хватало. Нам нехватало нормального человеческого отношения друг к другу. Ведь мы не могли даже делать друг другу подарки, а мне так хотелось доставить многим из нас приятное. Сейчас, наконец, у меня есть такая возможность. Возьми, Элис. Я принес это специально для тебя.

Девушка уже не отшатывалась от Перла, но по–прежнему не принимала подарок.

— А… — улыбнулся он и понимающе кивнул головой. — Я знаю, чего ты опасаешься. Не бойся, я не буду подсматривать. Видишь, я отвернулся и закрыл глаза руками.

Для пущей убедительности он отошел в самый дальний угол комнаты, закрыл глаза руками и стал там спиной к Элис. Убедившись, что никакого подвоха здесь нет, Элис развернула сверток и достала оттуда нарядное шелковое платье с мелким цветным рисунком.

Улыбка озарила ее лицо…

ГЛАВА 8

Сантана предъявляет невыполнимые требования. Красноречие Перла творит чудеса. Роза не в силах справиться с дочерью. Вывший дом Локриджей служит временным убежищем для Элис. Любовь — вот все, что нужно Сантане. Возвращение Мейсона.

Держа Иден за руку, Сантана вместе с ней отступила в самый дальний угол площадки.

— Мама, уйди… — дрожащим голосом сказала она. — Я прошу тебя. Зачем ты пришла сюда? Тебя никто не просил… Все, что здесь происходит касается только меня. Никто сейчас не можешь мне помочь, лаже ты. Мама, тебе не следовало приходить…

Роза осуждающе покачала головой.

— Не пытайся убедить меня в том, что ты могла бы хладнокровно убить человека, дочка, — сказала она. — Я все равно не поверю. Я хорошо знаю тебя. Ты на это просто не способна. Поэтому лучше отпусти Иден и отдай револьвер. Ты и так уже навредила себе. Не надо больше делать глупостей.

Сантана мстительно воскликнула:

— Да, я стреляла в Джину!

Круз сделал осторожный шаг вперед.

— Но еще не поздно остановиться, — успокаивающе сказал он.

Однако, Сантане эти слова показались малоубедительными.

Роза почувствовала, что Сантана колеблется, и стала суетливо размахивать руками, пытаясь убедить ее.

— А потом Круз что‑нибудь придумает! — поспешно воск пикнула она. — Дорогая, он поговорит с судьями. Договорится, сделает все возможное. Правда?..

Круз стал тоже энергично кивать головой, демонстрируя свою полную готовность помочь Сантане. Но в разговор неожиданно вмешалась Иден.

— Не лгите ей, — спокойно сказала она. — Ложь сейчас нужна Сантане меньше всего.

Круз сокрушенно вздохнул.

— Я обещаю, что сделаю все, что от меня зависит, чтобы с тобой, Сантана, обращались по справедливости. Сантана истерично расхохоталась.

— Мама!.. Ты только послушай, что он говорит! — произнесла она таким тоном, словно только что уличила Круза в чудовищном преступлении. — Нет! Ты только послушай!.. В этом он весь… Он всегда очень осторожно подбирает слова и кажется, будто он говорит какие‑то хорошие вещи, обещает что‑то хорошее… А потом, когда ты спрашиваешь, где же его обещания, он отвечает: ведь я же никогда тебе не лгал…

Круз нахмурился.

— Сантана…

Но она не дала ему договорить.

— В тебе всегда жила вера в справедливость! — насмешливо воскликнула она. — Вера в то, что она обязательно восторжествует… Почему ты в это веришь? Справедливость еще ни разу не взяла верх. Быть терпеливой, ждать, надеяться — вот твои советы. Но я устала ждать и ничего не получать! Я устала быть терпеливой! Может быть, ты любишь меня… Может быть, рай существует… Но люди почему‑то не стремятся поскорее уморить себя голодом, чтобы выяснить, существует ли он на самом деле!..

Сантана на мгновение умолкла, а затем с каким‑то убийственным надрывом воскликнула:

— Я больше никогда, слышите, никогда в жизни не поверю ни тебе, ни твоим обещаниям! Я не поверю ни в торжество справедливости, ни в существование рая… Я не поверю в добро и счастье!..

Иден не удержалась от замечания.

— Значит, ты сумасшедшая, Сантана, — полувопросительно–полуутвердительно сказала она.

На это Сантана ответила единственным способом, который был доступен ей на данный момент: она ткнула револьвером под ребра Иден и завизжала:

— Заткнись! Я не желаю тебя слушать!

Но Иден проигнорировала эти слова.

— Как ты умеешь все выворачивать наизнанку, — зло сказала она. — Ты бы лучше послушалась совета…

Круз приблизился к жене еще на шаг.

— Сантана, в суде мы постараемся доказать, что ты была невменяемой из‑за наркотиков.

Роза тут же подхватила сказанное:

— Да–да. Если ты сейчас отдашь Крузу револьвер, мы сможем помочь тебе. Послушай, что он говорит. Круз желает тебе только добра. Не упрямься, дочка.

Но ее слова не возымели на Сантану никакого действия. Та решительно тряхнула головой.

— Нет! — закричала она. — За всю свою жизнь, до сегодняшнего дня у меня не было сил что‑нибудь изменить!.. И теперь я не собираюсь уступать, чтобы добиться снисхождения от окружного прокурора! Я хочу уехать отсюда, хочу сделать так, чтобы никогда больше не видеть вас!.. Я хочу, чтобы СиСи доставил сюда Брэндона и свой вертолет, чтобы мы могли улететь отсюда… Я хочу покинуть этот гнусный, мерзкий, отвратительный город, где никто и никогда не верил ни единому моему слову, где все считают меня преступницей и наркоманкой! Где могут, когда заблагорассудится, отнять у тебя ребенка, потом милостивым разрешением вернуть, а потом, когда твое поведение снова не вписывается в их представление о том, что такое нормально, снова отнять!.. Здесь играют человеческими жизнями, как бильярдными шарами, здесь тебе стараются доказать, что ты ничтожество только потому, что ты с детства не рос в золотой колыбели и не ел из серебряных ложек… Здесь мужчины могут пообещать прекрасную любовь и семейное счастье, доверие и понимание, а потом бросить тебя или подставить, чтобы тебя посадили в тюрьму! Здесь мне никогда не жить! Здесь, в этом городе, все только хотят издеваться надо мной! Хотят, чтобы я созналась в том, чего не совершала… Все хотят от меня избавиться… Ну, так вот! Это произойдет раньше, чем вы думаете. Я сама покину этот город! Мне здесь больше нечего делать!..

Круз не сдержался и в изнеможении застонал.

— О, боже!.. Сантана, подумай, о чем ты говоришь!.. Что тебе пришло в голову? Ты даже не понимаешь, что тебя ожидает! У тебя ничего не получится…

— Почему это? — нервно бросила она. — Только потому, что ты не веришь в мои силы? А ты никогда в них не верил, ты всегда считал меня ни на что негодной, никчемной занудой! А теперь считаешь сумасшедшей наркоманкой! Пусть это так… Но я сделаю то, что решила!

Кастильо отрицательно покачал головой.

— Сантана, тебя ведь ждет целая армия вооруженных людей… Они прошли специальную подготовку. Тебе даже не позволят взлететь.

Со свирепым видом Сантана ткнула дулом револьвера под ребра Иден и процедила сквозь зубы:

— Вам лучше сделать все так, как я хочу! Потому что только тогда, когда мы с Брэндоном будем в безопасности я отпущу Иден! И не минутой раньше!.. А ты, Круз, отойди. Я вижу, как ты медленно пытаешься подобраться ко мне. У тебя ничего не выйдет! Если ты попытаешься подойти еще на шаг, я застрелю Иден!

Круз тут же отступил назад.

— Успокойся, Сантана! Ты напрасно думаешь, что я пытаюсь тебя обмануть. Мне это не нужно. Просто ты собираешься отрезать себе все пути к отступлению. Зачем тебе понадобился вертолет? Ты хочешь, чтобы по тебе тут же открыли огонь?

Она уверена сказала:

— Лучше погибнуть под пулями, чем жить вместе с вами. А в тюрьму я не собираюсь садиться! И в больницу не вернусь!.. Там еще хуже, чем на свободе, среди вас…

Роза умоляюще протянула к ней руки.

— Сантана, одумайся! Зачем тебе нужно тащить с собой мальчика? Брэндон ведь ни в чем не виноват! Не нужно его трогать. Пусть он остается с СиСи, как мы уже решили. Ты ведь сможешь навещать его, когда захочешь, но только в том случае, если не наделаешь глупостей…

Сантана упрямо мотнула головой.

— Нет, без Брэндона я никуда не пойду и не отпущу Иден. Сейчас мы вместе с ней подойдем к телефону и она позвонит домой СиСи, чтобы он привез Брэндона и вызвал сюда вертолет. Иначе, я не знаю, что сделаю!..

Круз попытался возразить:

— Сантана… Не нужно…

Но она в истерике завизжала:

— С дороги!

Он осторожно открыл глаза и обернулся. Чудесная перемена, которая произошла с Элис, заставила его восторженно воскликнуть:

— Ого! Ты замечательно выглядишь! Тебе очень идет, глазам своим не верю. Жаль, что нет зеркала, ты бы могла увидеть, какая ты стала красивая.

Красивое платье, действительно, преобразило девушку. Оно как нельзя лучше шло к ее стройной, хрупкой фигуре и светло–шоколадного цвета кожи. Свои пышные курчавые волосы Элис перевязала широкой атласной лентой, которую, очевидно, хранила раньше где‑то у себя.

Перл бегал вокруг нее, восторженно разглядывая Элис, словно манекенщицу. Она же стояла, смущенно опустив голову, и теребила складки на платье.

— Погоди, погоди! — воскликнул Перл. — Подожди минутку, ты что‑то сделала со своей прической?

Будто испугавшись, она стала торопливо развязывать ленту, но Перл остановил ее.

— Нет, нет, не надо. Не трогай, все прекрасно. Тебе это очень идет.

Она тут же убрала руки, и сквозь темную кожу на ее лице Перл увидел проступающий румянец смущения. Он решил успокоить ее.

— Скажи мне одну вещь. Когда ты в последний раз одевала что‑нибудь такое же красивое, как это платье?

Элис растерянно пожала плечами.

— Что, не знаешь? — спросил Перл. — Значит, давно. А сколько ты уже находишься в этой больнице?

Она поджала губы и отрицательно замотала головой.

— Что, не помнишь? А где ты жила до этого? — не успокаивался Перл. — Что, тоже не помнишь? Может быть, ты когда‑нибудь бывала в Бостоне?

Перл стал осторожно подводить дело к выяснению обстоятельств смерти брата. Но с Элис нужно было вести себя так осторожно, чтобы не напугать девушку. Она уже и так достаточно боится жизни. Здесь требовался особый такт и способность неназойливому выражению любопытства.

— Ты знаешь, Элис, я сам из Бостона. Это очень красивый город. Когда я жил там, я часто ходил на побережье, там ведь тоже есть океан, только другой. Атлантический. Ты знаешь об этом?

Она совсем низко опустила голову и отвернулась.

— О! — торопливо воскликнул Перл. — Я понял, это был совершенно глупый, идиотский вопрос. Извини, Элис. Не пойму, почему я сегодня говорю всякую чушь. Какой‑то я сегодня болтливый.

Он подошел к девушке сзади и, стараясь не спугнуть ее слишком навязчивым вниманием к подробностям ее биографии, тихо произнес:

— Элис, можно я задам тебе еще один вопрос?

Она едва заметно кивнула.

Перл осторожно взял ее руку в свою ладонь и, заглянув в глаза, произнес:

— Хочешь уехать отсюда вместе со мной?

Она резко вскинула голову, и Перл увидел ее мгновенно расширившиеся от ужаса глаза. Она так отчаянно замотала головой, что Перл на некоторое время умолк. Когда она, наконец, пришла в себя, он осторожно повторил:

— Подумай, может быть, тебе все‑таки уже надоело в этой клинике и ты хочешь покинуть ее? Только не пугайся, пожалуйста, не надо так бояться. Это будет совсем не так, как нам пришлось бежать отсюда вместе с Келли. Ты, наверное, тогда слишком испугалась. Тебе было страшно за нас, да?

Кусая губы, Элис отвернулась.

— Я все понял, — осторожно сказал Перл. — Сейчас будет совсем по–другому. Нам нигде не придется прятаться, мы не будем прятаться и убегать через черный ход.

Он торопливо вытащил из карманов пиджака две пластиковые карточки и показал их Элис.

— Смотри, вот у меня два пропуска, видишь? Мы же сейчас с тобой нормально одеты, мы не в больничных пижамах и не похожи на пациентов. Мы можем совершенно спокойно выйти из этой клиники, и никто нас не заметит. Никто не обратит на нас внимания.

Элис некоторое время колебалась, а затем в немом отчаянии, заламывая руки, отвернулась.

Перл тяжело вздохнул.

— Что, не хочешь? Все‑таки ты боишься уйти отсюда? Элис, неужели тебе так страшно? Ты пугаешься от одной только мысли, что тебе придется встретиться с окружающим миром? — тихо спросил Перл. — Или, может быть, тебе негде там жить?

В подтверждение его слов она кивнула. Он выглядел уже более обрадованно.

— Что, ты боишься, что тебе негде будет там остановиться? — стараясь убедиться в правильности своей догадки переспросил он.

Она снова кивнула и, обернувшись, посмотрела на него полными слез глазами.

Перл радостно вскинул руки.

— Элис, дорогая, я решу все твои проблемы, ведь я Перл! Ты должна знать, что я могу сделать все! Я никогда бы не предложил тебе такое, если бы заранее обо всем не договорился.

Он увидел, как в ее глазах зажегся тусклый, еще едва заметный огонек надежды. Элис ткнула в него пальцем.

— Что, что ты хочешь спросить? А, — он понимающе кивнул, — ты думаешь, что я приглашаю тебя к себе в квартиру? Нет, нет, не бойся, этого не случится. Я приготовил тебе большой шикарный дом. Там великолепные, просторные комнаты. Все это будет принадлежать только тебе. Ты будешь жить там одна.

От нахлынувших на нее чувств, она расплакалась, и Перлу стало до боли жаль эту несчастную одинокую девушку. Он заглянул ей в глаза и, вытирая руками слезы, сказал:

— Не бойся, ты не будешь там одинокой. Ты больше никогда не будешь чувствовать себя так, как здесь. Этого не будет.

Она немного успокоилась и застыла, словно в оцепенении.

— Ну, что скажешь? — с надеждой спросил Перл. — А если тебе не понравится там или ты будешь чего‑то бояться, я даю тебе честное слово, я сразу же привезу тебя назад.

Она стала так возбужденно трясти головой, что он тут же успокаивающе поднял руки.

— Погоди, погоди, я ничего не могу понять. Что это означает? Ты не хочешь уходить отсюда или ты не хочешь возвращаться сюда назад?

Вместо ответа, она подбежала к своей кровати и, скомкав лежавший на ней больничный халат, запихнула его под подушку. Потом она аккуратно застелила постель и, поправив слегка измявшееся платье, уверенно выпрямилась. В ее глазах Перл прочитал решимость навсегда покончить с этой кошмарной больницей. Перл растянул рот в широкой улыбке.

— Отлично, Элис, я все понял. Ты молодец, что решилась. Обещаю тебе, ты можешь всегда рассчитывать на мою помощь и поддержку. Что бы ни случилось, ты можешь обращаться ко мне в любое время дня и ночи. Я не оставлю тебя. Ты решила покинуть этот привычный тебе мир и вернуться в общество, я помогу тебе в этом.

Дверь тихо скрипнула, и на пороге выросла фигура Оуэна Мура. Размахивая руками, он громко прошептал:

— Перл, тебе пора уходить отсюда. Там, там… — От испуга он даже стал заикаться.

— Что там? — спросил Перл.

Оуэн, немного успокоившись, продолжил:

— Там идет с обходом старшая медсестра. Тебе надо побыстрее уходить отсюда.

Он вдруг осекся и умолк, увидев перед собой Элис. Наверное, любому человеку, который провел в больнице несколько лет, трудно привыкнуть к тому, что в один прекрасный момент его сосед по заключению оказывается одетым в нормальную одежду и, к тому же, весьма симпатичен. Увидев Элис, Оуэн едва не онемел. Растерянно тыча в ее новое платье, он едва слышно пробормотал:

— Элис!

Перл с гордостью показал ее Оуэну, словно скульптор демонстрирует благодарному зрителю творения своих рук. Он аккуратно поправил на ней платье и, не обращая внимания на ее глубокое смущение, повертел ее перед Оуэном, словно модель.

— Ну как, нравится? — спросил он Мура.

Изумленно вытаращив глаза, которые из‑за толстых стекол очков казались похожими на две большие маслины, он отступил назад. Перл рассмеялся.

— Ну, чему ты так удивляешься, Оуэн? Ты что, увидел перед собой деву Марию? Не пугайся, это наша Элис. Просто, ты никогда не видел ее в таком платье. Ты, наверное, совсем отвык от того, что люди могут одеваться не в эти грубые пижамы и бесформенные халаты. Люди должны одеваться так, чтобы каждый видел, как они красивы. Ты видишь, какая Элис у нас красавица? Ведь для того, чтобы все вокруг знали об этом, ничего особенного делать не пришлось. Видишь, как она хороша? Стоило только переодеть ее.

Мур, наконец, справился со своим изумлением и в немом восторге кивнул.

— Ну вот видишь, Элис, — Перл с улыбкой погладил Элис по плечу. — Ну вот видишь, и Оуэну понравилось. Значит, я угадал с выбором подарка. А теперь, дорогая, нам пора идти. Ты готова отправиться вместе со мной?

И хотя губы се дрожали, а рукам своим она не находила от волнения места, ее решительный кивок убедил

Перла в том, что он поступает правильно. Оуэн ошеломленно хлопал глазами.

— А что, Элис уходит?

Перл ободряюще похлопал его по плечу.

— Ты следующий, чемпион. Я обещаю, как только мы выберемся отсюда, я позабочусь и о тебе. Тебе уже осталось совсем недолго ждать.

Мур, словно не веря своим ушам, переспросил:

— Я смогу уйти отсюда?

— Ну разумеется. Вот видишь у меня в руках эти пластиковые карточки? Это наши билеты на свободу. К сожалению, сейчас у меня только две таких штуки. А поэтому, я сначала займусь Элис, а потом тобой. Тебе не придется здесь долго оставаться.

Оуэн вдруг испуганно метнулся к двери и, прислушавшись, замахал руками.

— Скорей, скорей, нам нужно быстро уходить отсюда. Сестра Ходжес уже в дальнем конце коридора.

Они поодиночке, как бойцы, пересекающие обстреливаемый участок фронта, стали выбегать из палаты и прятаться за дверью на лестницу. Когда эта операция благополучно завершилась, Перл попрощался с Оуэном.

— Тебе нужно побыстрее возвращаться в свою палату, иначе сестра Ходжес не обнаружит тебя там, поднимет тревогу. В таком случае, нам будет труднее уйти. Спасибо тебе, Оуэн, за помощь. Я вернусь, я обязательно вернусь за тобой. И помни о том, что ты мне еще кое–чем обязан.

Оуэн взглянул на Перла с выражением глубокого раскаяния на лице.

— Клянусь, я больше никогда не подведу тебя. Ты можешь верить моим словам. Теперь я понял, что ты для меня значишь. Доктору Роулингсу больше никогда не удастся запугать меня. Ведь я поверил ему, потому что надеялся, что он выпустит меня на свободу, а он прямо с этой яхты отправил меня в изолятор. Я даже не знаю точно, сколько я там просидел. Я потерял счет дням и ночам. Меня кормили только хлебом и водой. Я никогда этого не забуду и никогда не прощу этого Роулингсу.

Перл улыбнулся и обнял его.

— Ну хорошо, Оуэн. Надеюсь, что тебе здесь осталось побыть совсем немного. Я только устрою все дела с Элис, и мы с тобой совершим такую же прогулку в рыбный ресторан, как тогда. Помнишь?

Мур обрадованно улыбнулся.

— Хорошо, Перл, я буду ждать. Я пойду. Мне уже нора.

Перл ободряюще похлопал его по плечу, и спустя несколько мгновений, Мур исчез за одной из дверей в коридоре.

Перл повернулся к Элис.

— Ну что ж, а теперь сделай серьезное лицо, выпрямись и возьми меня под руку. Пошли.

Сантана, тыча револьвером в бок Иден, вместе с ней остановилась возле стойки бара.

— Бери телефон, — скомандовала она. — Звони СиСи. Пусть он приезжает сюда.

Иден в нерешительности взглянула на Круза.

— Я не буду…

— А ну, звони! — в истерике завизжала Сантана. — Иначе, я сейчас пристрелю тебя.

Круз взволнованно шагнул навстречу.

— Сантана, ты не сделаешь этого. Она злобно засмеялась.

— Не сделаю? Джина тоже так думала. Ей просто повезло, что мне помешали. Иначе, сейчас она бы жаловалась на это Господу Богу.

Круз, скрепя сердцем, вынужден был сказать:

— Иден, звони, у нас нет другого выхода.

Та набрала номер и приложила трубку к уху. На другом конце линии раздавались длинные гудки. Никто не подходил к телефону. Спустя минуту Иден, наконец, положила трубку на рычаг телефонного аппарата.

— Никто не отвечает.

Сантана стала нервно озираться по сторонам.

— Но где же он? Звони ему на работу.

После того, как Иден набрала рабочий номер телефона президента корпорации «Кэпвелл–интерпрайзес», секретарша сухим монотонным голосом ответила:

— Мистера Кэпвелла нет, звоните позже. Если у вас есть какое‑либо важное сообщение, можете передать его мне.

Иден положила трубку и отрицательно покачала головой.

— Его там нет.

Сантана нервно ткнула в нее револьвером.

— Так где же он? — взвизгнула она.

— Но я не знаю! — расстроенно воскликнула Иден. — Я же не могу материализовать его из ничего. Может быть, он вообще уехал из города?

Сантана, не опуская револьвера, повернула голову к Розе.

— Мама, найди СиСи. Может быть, он дома, но не хочет подходить к телефону. Побыстрее разыщи его.

Роза мрачно покачала головой.

— Нет, Сантана, все это уже слишком далеко зашло. Если ты не прекратишь, то все может закончиться очень печально. Отдай револьвер и отпусти Иден.

Сантана озиралась, будто загнанный зверь.

— Нет, я уже не могу остановиться. Я нахожусь в ловушке, из которой другого выхода нет.

— Нет, можешь, — уверенно произнес Круз. — Ты можешь и должна.

Ее взгляд безумно блуждал вокруг ни на секунду не задерживаясь.

— Круз, что? Ты испугался за свою ненаглядную Иден? Боишься, что она под дулом пистолета? — со злой усмешкой сказала Сантана. — Но ты не замечал, что я уже давно жила под дулом пистолета. Ты не пытался прекратить это.

— Отпусти Иден. Не причиняй ей вреда, — снова повторила Роза. — Ты не можешь этого сделать.

Сантана отвечала, уже словно по инерции, не задумываясь. Ей было все равно, о чем говорят мать и муж. Она просто не соглашалась со всем подряд, автоматически реагируя на каждую просьбу словом «нет».

— Я не отпущу ее! Мама, я знаю, что тебе стыдно за меня. Мне тоже стыдно, но у меня нет другого выхода.

Роза гордо подняла голову.

— Мне никогда не было за тебя стыдно, Сантана. Я всегда гордилась тобой. Ты — дочь горничной и садовника.

Сантана зажмурилась, словно в лицо ей бросили оскорбление.

— Мама, прекрати! — перепуганно закричала она. — Не надо.

Но Роза уверенно продолжала:

— Почему же? Если ты честно работаешь, то этим нужно только гордиться, и ничего позорного в этом нет. Когда мы приехали в эту страну, мы осознали, что все, о чем мы мечтали и делали в Мексике, стало для нас потерянным безвозвратно. Но нас это не пугало, потому что все наши мечты были только о тебе. Мы радовались любой работе, и посмотри, мы же вырастили тебя, мы дали тебе образование и возможность заниматься тем, что тебе нравилось. Разве мы не должны этим гордиться? Я всю свою жизнь честно трудилась и мне не в чем себя упрекнуть. Ты должна остановиться, дорогая. Пожалуйста, не надо сейчас ничего разрушать. Иначе, и жизнь твоей матери, и все се мечты пойдут прахом.

Сантана дрожала от возбуждения, но по–прежнему не выпускала револьвер из рук.

— Мама, — слабым сдавленным голосом сказала она. — У меня тоже есть мечты. Я мечтаю вернуть сына, и это для меня столь же важно.

Роза успокаивающе подняла руки.

— Хорошо, Сантана, я сделаю так, как ты просишь. Я найду СиСи и попрошу его приехать сюда. Он сделает что‑нибудь, хотя бы ради Брэндона.

Роза осторожно отступила на шаг назад и, повернувшись к Крузу, громко, так, чтобы услышала Сантана, сказала:

— А тебя я предупреждаю, если с ней что‑нибудь случится или если ты заставишь ее чувствовать виноватой себя, это будет на твоей совести. Я обещаю тебе это.

Смахнув выступившие у нее из глаз слезы, Роза быстро ушла. Круз остался наедине с Иден и Сантаной. С молчаливой решимостью он шагнул навстречу жене, но на сей раз его остановила Иден.

— Прошу тебя, не надо ничего делать, — задыхаясь от страха и отчаяния, воскликнула она. — Ты можешь только навредить.

Сантана с каким‑то зловещим удовлетворением сказала:

— Вы только посмотрите, какая забота. Мне кажется, что вы должны благодарить меня за то, что я снова свела вас вместе. Теперь, когда мы остались одни, может быть, я могу задать один вопрос. Круз, я надеюсь, ты слушаешь меня?

Сквозь плотно сжатые губы он процедил:

— Слушаю.

Сантана, ни секунды не колеблясь, выпалила:

— Когда они забрали меня, ты был с ней в постели? Ну, что ты молчишь? Отвечай быстрее, ты был с ней?

Перл распахнул дверь дома Локриджей и жестом пригласил Элис войти.

— Давай, дорогая, не бойся. Здесь тебя никто не обидит.

Она осторожно переступила через порог и, опасливо озираясь, вошла в прихожую.

— Давай, давай, смелее, — сказал ей Перл. — Все это сейчас принадлежит тебе.

Он широко развел руки и продемонстрировал Элис интерьер.

— Ну как, нравится тебе здесь? Как тебе понравится идея побыть здесь немного одной, Элис?

Она несмело улыбнулась и кивнула. Перл радостно подхватил:

— Да, здесь очень много места. Видишь, какой простор. Этот дом принадлежит отцу Келли, мистеру СиСи Кэпвеллу. Здесь немного пустовато, но я организовал кое–какую мебель, которая может тебя понадобиться.

Они прошли в просторную гостиную, где из всей мебели были только широкая кровать, небольшой деревянный столик и стул. Осмотревшись, Элис вдруг решительно направилась к столику и, проявляя неожиданную для ее хрупкой фигуры силу и сноровку, потащила его к кровати.

— Подожди, подожди, — растерянно произнес Перл. — Что ты делаешь?

Она поставила столик у изголовья и аккуратно смахнула с него пыль.

— А, понимаю, — протянул Перл, — ты хочешь, чтобы все было так, как у тебя в больнице. Ясно. Ну что ж, хорошо, делай так, как хочешь.

Он уже попытался было помочь ей перенести стул, но она решительно забрала его и поставила с другой стороны кровати. Стараясь не мешать ей, Перл застыл в углу. Подождав, пока она разберется с вещами, он спросил:

— Надеюсь, тебе здесь будет достаточно удобно?

Элис нерешительно потрогала аккуратно застеленную кровать и с надеждой посмотрела на Перла.

— Ты хочешь сесть, да? Давай, не бойся, — одобрительно сказал он. — Давай, давай. Не развалится. Ничего здесь не стесняйся. Это все принадлежит тебе. Она осторожно легла на постель.

— Ну вот! — радостно воскликнул Перл. — Видишь, все нормально.

Она еще немного поерзала на кровати, словно пытаясь убедиться в том, что пружины достаточно мягкие. Перл не выдержал и расхохотался.

— Я никогда не думал, Элис, что ты можешь быть такой привередливой. Интересно, где тебя к этому приучили?

Когда на лице ее появилось выражение обиды, Перл быстро понял, что совершил ошибку.

— О, нет, нет, — торопливо воскликнул он, — ты не должна думать, что я тебя осуждаю. Ты имеешь полное право. Впервые за долгое время у тебя появилось что‑то собственное. Разумеется, ты должна убедиться в том, что я не подсунул тебе какой‑нибудь старый хлам. Это, конечно, не арабская трехспальная кровать, но, думаю, что в больнице была хуже.

Предоставив Элис возможность полностью насладиться мягкими пружинами новой кровати. Перл прохаживался по гостиной. Затем он открыл дверь на балкон и позвал Элис:

— Иди сюда, я хочу тебе кое‑что показать. Не бойся, это очень интересно.

Она осторожно поднялась и, с опаской глядя на Перла, подошла к нему. Он показал на, видневшийся за деревьями пышного сада, большой двухэтажный особняк.

— Смотри, Элис, видишь там за деревьями этот большой дом? Я буду находиться там.

Элис стала перепуганно трясти головой и что‑то мычать. Перл поторопился успокоить ее.

— Нет, нет. Ты что, подумала, что я сейчас покину тебя? Нет, нет, я никуда не ухожу.

Когда она немного успокоилась, Перл продолжил:

— Ты знаешь, Келли живет в этом доме, то есть… — он запнулся. — Жила раньше. Теперь ее там нет, она просто уехала.

Элис выглядела сейчас совершенно спокойной, и Перл решил, что наступило самое время для того, чтобы завести с ней разговор о Брайане.

— Келли сейчас отправилась далеко–далеко, — сказал он. — Ее, наверное, долго еще здесь не будет. Я скучаю по ней. А ты, Элис?

Та медленно кивнула.

— Вот видишь, — обрадован но улыбнулся Перл, — как мы с тобой похожи. Мы оба хорошо относимся к Келли. Ты ведь долгое время провела с ней в больнице, правда? Наверное, вы уже успели стать подругами. Я помню, как ты впервые начала разговаривать. Кажется, ты прочитала стихи, да? Для меня это было совершенно потрясающей неожиданностью. Ты молодец, Элис. Я думаю, что у тебя скоро все будет нормально. Ты уже, наверняка, готова к самостоятельной жизни. Ты, наверное, давно ждала этого, также, как и Келли.

На сей раз Элис молча отвернулась. Перл немного сменил тему.

— Кстати, Келли рассказывала тебе обо мне? А ты слышала что‑нибудь о моем брате?

Элис вдруг перепуганно взглянула на Перла и заторопилась назад в гостиную. Он направился за ней.

— Нет?

Смущенно отвернувшись, Элис качала головой.

— Что, ничего не знаешь? Ну ты ведь знакома с этим доктором Роулингсом. У него была жена, представляешь? Да, как ни странно, но и у таких людей бывают жены. Ее звали Присцилла. Присцилла Макинтош. И все помнили ее эту фамилию.

При упоминании фамилии Макинтош, Элис едва заметно вздрогнула.

— Ты ее не знала? — настойчиво спросил Перл. Она стала отчаянно мотать головой.

— Ну хорошо, хорошо, успокойся, — сказал Перл. — Хотя, вообще‑то, это довольно странно. Она говорила, что была знакома с тобой.

Элис по–прежнему отказывалась признавать свое знакомство с бывшей супругой доктора Роулингса. Она отошла в самый дальний угол гостиной и отвернулась к Перлу спиной.

— А еще Присцилла Макинтош сказала мне, что ты знала моего брата.

Плечи ее вздрагивали в беззвучных рыданиях.

— Моего брата звали Брайан. Брайан Брэдфорд. Он подошел к ней сзади и, решительно взяв за плечи, повернул к себе.

— Ты не знала Брайана Брэдфорда? Не бойся, я не причиню тебе зла. Меня зовут Майкл Брэдфорд. Он попытался заглянуть ей в глаза.

— Ты ведь знала Брайана, Элис.

Слезы вдруг брызнули из ее глаз. Она вырвалась из рук Перла и метнулась в сторону.

— Нет!

Над площадкой, где по–прежнему находились Круз, Сантана и Иден, кружил полицейский вертолет. Сделав несколько кругов, он улетел. И тут же, со стороны оцепивших пляж полицейских машин донесся усиленный мегафоном голос лейтенанта Редке:

— Круз, ты еще там? Отзовись, я хочу услышать твой голос.

Кастильо поднял голову и крикнул:

— Да, я здесь!

— У тебя все в порядке?

— Да! Редке, дай мне еще десять минут!

После небольшой паузы Редке ответил:

— Хорошо, десять минут, но не больше, я не могу задерживать специальные подразделения. Время пошло.

Когда грохот мегафона умолк, Сантана стала растерянно озираться по сторонам.

— Десять минут? — пробормотала она. — А что потом? Что они собираются делать?

Круз хмуро покачал головой.

— Это будет зависеть от тебя. Я бы посоветовал тебе не дожидаться истечения этого срока, тебе же будет хуже. Сантана, прошу тебя, одумайся. Еще есть время. Отдай мне револьвер и выпусти Иден.

Сантана словно и не слышала обращенных к ней слов. Обводя площадку безумным взглядом, она упрямо выкрикнула:

— Так ты спал с ней? Почему ты не можешь просто сказать мне?

Круз побледнел.

— Мне кажется, что сейчас это не очень важно, — сквозь зубы процедил он.

Сантана не к месту рассмеялась. Ткнув стволом револьвера в бок Иден, она воскликнула:

— Ты слышала это? Просто невероятно. А мы с Иден думаем, что это важно. Почему бы и нет? Меня ведь не было рядом. Ты мог поступать, как угодно. Я думаю, ты бы вряд ли упустил такую приятную возможность сохранить видимую верность жене, но при этом заниматься любовью с Иден.

Он не выдержал и опустил глаза.

— Да, — запальчиво продолжила Сантана, — я тебе объяснила всеми возможными способами, что не хочу быть твоей женой. Ты ведь, наверняка, понял это. Ну так что? Ты трахался с ней или нет? Скажи.

Круз по–прежнему молчал, и Сантана, выходя из себя, истерично заверещала:

— Говори правду, свинья! Я хочу знать все!

Круз осмелился лишь посмотреть на Иден. Почувствовав его слабость, она тихо сказала:

— Круз, говори.

После некоторых колебаний он решительно ответил:

— Нет, я не спал с ней.

Сантана натуженно улыбнулась.

— Почему? Расскажи мне, Круз, отчего ты не воспользовался такой прекрасной возможностью? Неужели, из‑за того, что ты так предан мне?

В глазах ее внезапно блеснула ярость, и она злобно ткнула стволом револьвера в бок Иден.

— Ну что, почему ты молчишь? Или ты опять, в очередной раз, соврал мне? Ах, да, — голос ее приобрел издевательский оттенок, — как же я забыла, ведь Круз никогда не лжет. Он у нас человек долга и чести, он может только уклониться от ответа или перевести разговор на другую тему, но он считает ниже своего достоинства соврать. Или нет? Или, может быть, я ошибаюсь? Может быть, обстоятельства вынудили тебя к тому, чтобы сказать мне свою первую ложь?

Несмотря на то, что она по–прежнему угрожала револьвером Иден, в таких обстоятельствах нужно было оставаться хладнокровным. Круз почувствовал, что начинает терять самообладание — слишком уж оскорбительными были для него высказывания Сантаны. Едва сдерживая свой гнев, он дрожащим голосом произнес:

— Ты никогда не верила в мою любовь. У тебя всегда наготове был список чувств, которые я не испытывал и не мог испытать.

Сантана зловеще рассмеялась.

— Ну хорошо, давай поговорим о твоей любви. Давай поговорим о тех чувствах, которые ты испытывал ко мне. Думаю, что Иден будет очень интересно выслушать все это. Да? Правда, Иден?

Она снова со злостью ткнула ее револьвером под ребра.

— Что, не хочешь слушать? Ничего, придется.

Из уголка глаза Иден по щеке покатилась тонкая слезинка. Мало того, что Сантана причиняла ей физические страдания, она пыталась еще и унизить и растоптать ее любовь, те ее чувства, которые она испытывала по отношению к Крузу.

— Ну давай! — вызывающе крикнула Сантана. — Говори! Что ты испытывал по отношению ко мне? И говори громко, чтобы мы все слышали, каждое твое слово. И запомни, у нас осталось только десять минут. Так что, решайся быстрее, иначе, твоей Иден придется плохо.

По щекам Круза стали перекатываться желваки.

— Ну ладно, — угрюмо произнес он. — Я скажу. Только не дергайся и не делай резких движений. Я восхищался тобой. Ты — смелая. То, как ты сражалась за Брэндона против мистера Си, наполняло меня гордостью. Потом мы вместе боролись за его здоровье, я продолжал восхищаться тобой. Ты поступала, как настоящая мать. Все это не могло у меня вызвать никаких иных чувств, кроме уважения и восхищения. Все было хорошо, — он уверенно кивнул. — Мне было хорошо с тобой. Мы делили с тобой радости и горести, мы во всем доверяли друг другу, мы надеялись на счастливое будущее и боролись за него вместе, рядом. Мне было хорошо от того, что я чувствовал твою поддержку и понимание. Вез тебя у меня ничего бы не получилось. Потом, когда снова наступило спокойствие, мы еще некоторое время продолжали жить нормальной жизнью. Тебя интересовало все: мои успехи, неудачи. Это придавало мне чувство собственной значимости.

Он решительно шагнул навстречу Сантане, но она, словно почувствовав надвигающуюся опасность, тут же отскочила в сторону, потащив вместе с собой Иден.

— Не трогай меня! — закричала она. — Не подходи! Еще один шаг, и я буду стрелять! Не подходи ближе!

Он умоляюще посмотрел на нее.

— Сантана, ну почему ты ведешь себя так? Неужели ты забыла все, что было между нами?

Она снова разрыдалась.

— Я ничего не забыла. А вот ты… Ты говоришь обо мне так, как будто меня уже нет на белом свете, как будто меня уже нет в живых. Но я же здесь. Я живая. Человек, о котором ты только что говорил, это не я, не так ли? Ты ведь имел в виду кого‑то другого, да? Или это было совсем давно? Так давно, что я уже ничего не помню. А может быть, ты снова лжешь?

Ее голос вдруг утих, и она, будто настоящая наркоманка, посмотрела на него остекленевшими глазами.

— А что на счет секса? — вдруг сказала она. — Тебе нравится заниматься со мной любовью?

И без того темные глаза Круза стали похожи на два горящих угля. Он отрицательно покачал головой.

— Сантана, не надо.

Она тут же взвизгнула:

— Надо! Я так хочу. Говори. А не то, я нажму на курок.

Он судорожно сглотнул.

— Да, конечно, мне нравилось заниматься с тобой любовью. Мне было хорошо с тобой.

Иден не смогла сдержать своих чувств, и слезы ручьем полились из ее глаз. Увидев это, Сантана злорадно улыбнулась.

— Ну, в чем дело, Иден? Ты не хочешь слышать это? Но тебе придется слушать, я так хочу. Я, наконец‑то, узнаю правду. Мне надоело исполнять роль бессловесной послушной супруги самого примерного человека в городе. Пусть он рассказывает, пусть он все рассказывает.

Круз нерешительно шагнул вперед.

— Сантана, прошу тебя, не делай этого. Не причиняй ей боли. Неужели ты не видишь, что она испытывает?

Но она будто не слышала его слов и упрямо повторяла свое:

— Расскажи о том, как мы с тобой занимались любовью. Ты помнишь, как это было в последний раз?

Круз в изнеможении застонал.

— О, Бог мой. Неужели тебе этого мало? Сантана, прошу тебя, не нужно.

Она мстительно рассмеялась.

— Нужно, Круз. Это нужно не только нам с тобой, но и Иден. Пусть она знает обо всем, что было между нами. Ведь вы не хотите, чтобы между вами существовали какие‑то тайны и недомолвки. Вы должны знать друг о друге все, иначе, между вами тоже не будет доверия, также как его не было и между нами. Расскажи ей о том, что было между нами в последний раз. Ты помнишь об этом?

Он мрачно кивнул.

— Да.

Сантана немного успокоилась.

— А помнишь, что ты тогда говорил мне?

Он растерянно развел руками.

— Сантана…

Она упрямо воскликнула:

— Повтори это сейчас!

Он еще несколько мгновений колебался.

— Повтори, — топнула ногой Сантана.

Тяжело дыша, он стал медленно выговаривать слова, словно каждый звук доставлял ему физические страдания.

— Я… говорил… что ты… прекрасна, — он умолк. Она снова капризно топнула ногой.

— Ну?

Круз тяжело вздохнул.

— Да, так оно и было. Я ничего не скрываю.

Она нервно рассмеялась.

— Ну, хорошо. А тело? Вспомни, что ты говорил про мое тело? Ведь оно тебе всегда нравилось, не правда ли?

Круз едва слышно ответил:

— Я сказал, что оно прекрасно.

Она возбужденно взмахнула пистолетом.

— Ну, говори до конца. Говори, что ты сказал тогда про мою грудь?

Лицо Круза исказила гримаса боли.

— Да…

Больше он оказался не в силах вымолвить ни единого звука. Сантана стала возбужденно говорить вместо него:

— Ты сказал, что любишь меня. Ты восхищался мной, ты обнимал меня и целовал, везде. Ты помнишь это? Помнишь?

Он низко опустил голову.

— Да.

Иден едва слышно прошептала:

— Не надо, Сантана.

Словно наслаждаясь страданиями соперницы, Сантана жестоко рассмеялась.

— Нет, не думай, что для тебя это так быстро закончится. Слушай.

Она повернула голову к Крузу

— Я говорю правду? Да? Так все и было на самом деле?

Он нерешительно подался вперед. Сантана, прошу тебя…

— Говори! — рявкнула она. — Что ты блеешь, как ягненок? Веди себя, как подобает мужчине. Я говорю правду или нет?

Он медленно кивнул.

— Да.

Она вдруг задрожала и сквозь слезы простонала:

— А потом ты обнял меня, так? А когда мы закончили заниматься любовью, ты поднялся, подошел к окну, раскрыл шторы. А за окном уже было утро… А потом ты вернулся ко мне… Поцеловал мои волосы, сказал, что ни с кем тебе не было так хорошо. Ведь мне это не приснилось? Ты сказал это?

Круз потрясенно молчал.

— Ты сказал это? — снова закричала она. — Отвечай!

Круз сдался.

— Ну, хорошо, расстроенно сказал он. — Хорошо, я виноват.

На глазах его выступили слезы.

— Но неужели ты хочешь покончить со всем вот так? Чтобы там ни было, Сантана, мы заслуживаем лучшего. Отдай мне пистолет. Отдай, пожалуйста.

Он протянул к ней руку, и Сантана, будто поддавшись на его разговоры, медленно отвела револьвер от Иден и направила его в сторону Круза. Он стал медленно подступать к ней, тихо уговаривая:

— Пожалуйста, положи его на пол. Только осторожно. Не делай резких движений. Все обойдется.

Возможно, она уже готова была подчиниться его уговорам, однако в этот момент, словно материализовавшись из ничего, на площадке появилась фигура, облаченная в ослепительно белый костюм. Круз даже не сразу понял, кто это. Высокий мужчина с аккуратно зачесанными назад волосами и небольшой бородкой решительно шагнул навстречу Сантане. Лишь услышав его голос, Круз понял, что перед ним Мейсон.

— Сантана, — сказал он, — не глупи.

Еще несколько секунд назад готовая подчиниться мужу, она вдруг резко отскочила назад и, снова приставив револьвер к голове Иден, завизжала:

— Нет, отойди от меня! Не двигайся!

Смертельно испуганным голосом Круз произнес:

— Мейсон, оставайся на месте, прошу тебя. Не подходи к ней.

Сантана, закрываясь Иден, словно щитом, перевела револьвер на Мейсона.

— Зачем он пришел? — жалующимся голосом проговорила она. — Он хочет снова посадить меня?

Мейсон остановился и не сводил глаз с Сантаны.

— Что ты здесь делаешь? — закричал Круз. — Зачем ты пришел сюда? Ты здесь совершенно не нужен. Уходи.

Мейсон, словно не слышал обращенных к нему слов.

— Сантана поймет, зачем я здесь, — медленно произнес он. — Она все поймет сама…

— Что тебе надо? Я не хочу тебя видеть, Мейсон. Уходи. Я за себя не ручаюсь. Здесь еще есть патроны. Один из них может стать твоим.

Он уверенно покачал головой.

— Нет, я знаю, что ты не хочешь мне зла. Мне и так хватает.

Она судорожно сглотнула.

— Зачем ты здесь? Тебя никто не звал.

Он решительно шагнул навстречу ей.

— Меня тоже загнали в угол, как и тебя. Дай мне пистолет, — он протянул к ней руку.

Она снова взмахнула револьвером.

— Не подходи! Я тебе не верю!

Он смотрел на нее полным сочувствия и сострадания взглядом.

— Я понимаю твою боль. Можешь поверить, мне пришлось пережить не меньше.

Она возбужденно размахивала оружием.

— Нет, никто не поймет моей боли, никто не поймет, что я пережила.

Мейсон выглядел, как Иисус Христос, уговаривающий недоверчивую паству.

— Совсем недавно со мной случилось то же самое, мягко сказал он. — Сейчас я не буду рассказывать об этом. Я знаю, что ты переживаешь нечто похожее. У тебя были муж, семья, ребенок, дом. А теперь у тебя не осталось ничего и никого. Тебе не на кого впереться и ты падаешь.

Она едва заметно пошатнулась, словно голос Мейсона действовал на нее гипнотически.

— Да, — тихо вымолвила Сантана. Он возвысил голос:

— Я не дам тебе упасть! Жизнь не закончена. Ты еще будешь счастлива.

Она зло усмехнулась.

— Какое счастье может быть без моего сына? Он — единственное, что у меня есть в этой жизни. А его у меня отобрали. Я не могу без него жить.

Мейсон голосом проповедника продолжал:

— Когда лишаешься близкого человека, кажется, что жизнь кончается, но это не так. Жизнь сильнее.

Она упрямоповторила:

— Нет, без Брэндона я не могу жить. Ты не представляешь, как он мне нужен.

Он посмотрел на нее просветленным взглядом.

— Я все понимаю, Сантана. Ты напрасно думаешь, что это не так. Помнишь, я же именно поэтому хотел на тебе жениться.

Голос ее дрогнул.

— Надо было сделать это… Мейсон! — воскликнула она. — Почему я не вышла за тебя замуж? Тогда всего этого не было бы.

Он взирал на нее с таким спокойствием, что Круза пробрала дрожь. В такой ситуации, когда ему прямо в грудь упирался ствол револьвера, Мейсон вел себя, словно не испытывал ни малейших признаков страха.

— Не жалей ни о чем, Сантана, — тихо сказал он. — Ты себя слишком терзаешь. Лучше начни все сначала. И прямо сейчас. Дай мне пистолет.

Он протянул к ней руку, и она снова отскочила назад.

— Нет, не подходи!

Круз обеспокоенно воскликнул:

— Мейсон, не трогай ее! Она сейчас может сделать все, что угодно.

Мейсон уверенно улыбнулся.

— Она мне ничего не сделает.

Он уже почти забрал пистолет из ее рук.

— Спокойно, Сантана, спокойно. Все будет хорошо.

Глаза ее вдруг блеснули свирепым огнем.

— Стой, — сквозь зубы проговорила она. — Не подходи. Еще одно движение, и я выстрелю.

ГЛАВА 9

Старость не помеха любви. Хромота украшает женщину. Чудеса еще возможны. Круз испытывает глубокое раскаяние. Грызня в банке, наполненной скорпионами. Джина обхаживает Мейсона.

СиСи и Софию никто не мог найти потому, что они сами этого не хотели.

Ничего не зная о происходящем, они уединились в одном из номеров отеля «Кэпвелл», чтобы подарить друг другу радость любви — пусть и запоздалой.

СиСи, сбросив пиджак, опустился на широкий кожаный диван.

Рядом стоял маленький круглый столик с цветами в хрустальной вазе. В огромном зеркале, занимавшем почти всю противоположную стену, он увидел отражение полуобнаженной фигуры Софии, которая только что вошла в комнату.

Она опустилась рядом с ним на колени. Затем аккуратно расстегнула пуговицы ему на рубашке и с ласковой истомой провела рукой по его груди.

— Тебе здесь нравится? — полуприкрыв глаза, спросил он.

София начала целовать его.

— Да, конечно… — жарко шептала София.

СиСи принимал ее ласки с каким‑то величавым спокойствием, словно турецкий султан, который наслаждается нежностью одалиски.

Ни на секунду не отрываясь от его груди, она преданно посмотрела ему в глаза.

— Почему ты такой молчаливый сегодня?

СиСи медленно покачал головой.

— Я не молчаливый, я просто поражен тобой и всем этим, я никак не могу прийти в себя.

— Это прекрасно… — шепнула она и снова, обвив руками его шею, припала к его губам.

Спустя несколько мгновений, когда они оторвались друг от друга, София запрокинула голову и тихо прошептала:

— Я люблю тебя. Я знаю, что и ты любишь меня.

СиСи улыбнулся.

— Ты угадала. Именно для того, чтобы ты поняла, как я люблю тебя, мы приехали сюда и спрятались от всего мира. Я никого не хочу видеть и слышать. Сейчас у меня есть только ты.

София задумчиво гладила его по лицу.

— СиСи, а ведь ты лукавишь!.. Я знаю, что твое чувство нельзя назвать просто любовью. Ты хочешь сделать меня своей рабой… Может быть, мне поухаживать за тобой? Что мне для тебя сделать, скажи?..

Она начала стаскивать с него рубашку. СиСи понял, что не может не принять такую просьбу. А потому по–королевски капризно сказал:

— Я сегодня ужасно устал… Эти туфли невыносимо жмут…

София с готовностью опустилась на пол и, демонстрируя полное удовлетворение от того, что происходило, стала медленно разувать СиСи.

Затем она снова припала к его груди и, спустя несколько мгновений, тонкая шелковая рубашка лежала на полу. За ней последовали ремень и брюки.

В жадном порыве страсти они впились поцелуем в губы друг друга. Испытав горячую трепетную страсть, они опустились на диван, целиком отдавшись друг другу.

— София, родная… Только не теряй рассудок… — спустя несколько мгновений прошептал СиСи.

Но она уже почти не слышала его.

— У меня мутнеет разум. Я хочу почувствовать все. И поскорее…

— Теперь мы будем вместе всегда. Я никогда не отпущу тебя ни на одну минуту. Больше для меня никто не существует. Только ты…

К счастью, рана Джины оказалась не опасной. Пуля прошла навылет, едва задев кость.

В травматологическом кабинете городской больницы Джине остановили кровь, обработали рану, наложили швы, сделали перевязку и, торжественно вручив костыли, отправили на отдых и восстановление сил домой.

В сопровождении Кейта Тиммонса она проковыляла к его машине и, усевшись на заднее сидение, раздраженно отшвырнула в сторону костыли.

— Черт побери! Только этого еще не хватало!.. — мученически закатив глаза, сказала Джина.

Тиммонс, усевшись за руль, предостерегающе воскликнул:

— Поосторожнее там с этими деревяшками! Не испорти мне салон…

Джина раздраженно отмахнулась.

— Да какой к черту салон! Ты посмотри, на кого я теперь похожа!..

Тиммонс, пряча улыбку в уголках рта, пожал плечами.

— Да ничего страшного. Это может случиться со всяким. Я думаю, что ты это переживешь. Ты и не такое переживала.

Тяжело дыша в бессильной ярости, Джина умолкла.

— Ладно, поехали в мой офис, — предложил окружной прокурор. — Думаю, что сейчас это самое подходящее место. Туда‑то уж точно Сантана не доберется.

Джина испуганно посмотрела на него.

— А ты думаешь, что ей и оттуда удастся сбежать?

На сей раз Тиммонс не выдержал и рассмеялся.

— Сантана сегодня демонстрирует чудесные способности ускользать от преследования. Вполне вероятно и такое, что она выберется и оттуда. Как всякая сумасшедшая, она невероятно изобретательна. А в том, что касается ее самосохранения, она сейчас готова пойти на все. Но, как бы она того не желала, в кабинет окружного прокурора ей не пробраться. Ладно, решено. Едем.

Когда спустя несколько минут его машина остановилась перед зданием Верховного Суда, в котором находилась окружная прокуратура, Тиммонс помог Джине выбраться наружу и достал из салона машины костыли.

— Привыкай, — с улыбкой сказал он. — Тебе еще долго придется ими пользоваться.

Джина бросила на него гневный взгляд.

— Это не повод для шуток! Меня только что могли убить. И не кто‑нибудь, а твоя бывшая любовница, между прочим. Ты тоже должен нести за это ответственность.

Тиммонс с дерзкой веселостью посмотрел ей в глаза.

— А тебе не кажется, что Сантана гонялась за тобой больше из ревности ко мне? Может быть, она хотела отомстить тебе за то, что ты теперь наслаждаешься моей любовью, а не она…

Джина оторопело захлопала глазами.

— Я об этом как‑то не подумала, — попалась она на крючок. — Может быть, ты и прав…

В сопровождении Тиммонса она добралась до его кабинета и, наконец, в изнеможении застонав, отставила в сторону костыли и уселась в кресло, стоявшее рядом с рабочим столом Кейта.

— Ну, наконец‑то. Как я ненавижу костыли!..

Тиммонс вышел в коридор и несколько минут спустя вернулся в кабинет с двумя пластиковыми стаканчиками, наполненными густым ароматным кофе.

— Держи, — он протянул кофе Джине. — Думаю, что это поможет тебе немного прийти в себя. Кстати, ты знаешь последнюю новость?

Джина испуганно вскинула на него глаза.

— Что? Сантана опять сбежала?

Тиммонс хитро улыбнулся и, выдержав длительную паузу, спокойно занял свое место. Устроившись поудобнее, он закинул ноги на крышку стола и с наслаждением отпил глоток кофе. Если бы Джина была здорова, то Тиммонс за такое явное издевательство очень близко познакомился бы с ее ноготками.

Он явно пользовался ее беспомощностью, чтобы подольше держать ее в неведении. Джина готова была выцарапать ему глаза от обиды.

— Ну что? Что? — наконец, не выдержав, вспылила она.

Тиммонс еще несколько мгновений смаковал густой черный напиток, а затем торжественно объявил:

— Сантана взяла заложника!

У Джины округлились глаза.

— Что?

Кейт сардонически улыбнулся.

— Вот именно. Ты не ослышалась. Как только мы с тобой отправились в больницу, она схватила Иден и, угрожая ей пистолетом, потребовала, чтобы СиСи Кэпвелл в обмен на свою дочь предоставил Сантане вертолет и отдал ей Брэндона.

Джина потрясенно молчала.

— Так что, — продолжал окружной прокурор, — можешь радоваться. Сантана больше не будет покушаться на тебя. Думаю, что никто не выполнит ее безумные требования.

Джина неожиданно брякнула:

— Да ты что, Кейт, шутишь? Если СиСи решит обменять Иден на Брэндона, он сделает это в один момент!..

Тиммонс хитро улыбнулся.

— Существует одна техническая сложность во всем самом деле.

— Какая? — угрюмо буркнула Джина. Тиммонс широко развел руки.

— Дело в том, что СиСи Кэпвелла пока что не удалось найти.

— А Софию?

— И ее тоже. Оба они неожиданно и бесследно исчезли. Думаю, что для тебя, Джина, это не очень хорошее известие. Наверняка, они уединились где‑нибудь и занимаются тем, чем ты с удовольствием занималась бы целыми днями.

Джина оскорбленно вспыхнула.

— То, что их не нашли еще ничего не значит. И вообще, Кейт, это не твое дело. Когда мне понадобится, я сама разберусь с Ченнингом–старшим.

Окружной прокурор великодушно кивнул.

— Ладно, я разрешаю тебе этим заняться. Но думаю, что сейчас ты вряд ли интересуешь нашего самого уважаемого гражданина.

Джина мстительно усмехнулась.

— Ему осталось совсем недолго ждать. Да, кстати, а Сантане сказали о том, что СиСи еще не нашли?

Тиммонс пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, сказали, а может быть, и нет. Все зависит от того, какую тактику изберет лейтенант Редке. Возможно, он посчитает нужным подольше держать ее в неведении. Кстати, это обычный метод поведения в таких ситуациях. Нужно всячески задерживать террориста и отвлекать его внимание разговорами о том, что кого‑то или что‑то не удалось найти.

Джина скептически фыркнула.

— Представляю себе, что подумает Сантана, когда ей сообщат о том, что СиСи Кэпвелла нигде не удается обнаружить!..

— Что?

— Да она же сумасшедшая! Она сразу подумает, что все врут, начнет кричать, что ее обманывают… Закатит очередную истерику… А в результате, ее снова намнут жалеть и уговаривать. На месте полицейских я бы уже давно пристрелила ее, чтобы она никому не портила жизнь.

Тиммонс предостерегающе поднял палец.

— Осторожнее, Джина. В моем присутствии тебе лучше так не отзываться о Сантане.

Джина удивленно посмотрела на Тиммонса.

— А что, я, по–твоему, не права? Бог знает, что ей может сейчас прийти в голову. Если она снова посчитает себя обманутой, то ничто не помешает ей расправиться с Иден. А на этой площадке остался еще кто‑нибудь?

Тиммонс ухмыльнулся.

— Кастильо.

Джина как‑то неопределенно покачала головой.

— Я думаю, что Сантана вполне может и Круза пристрелить. С нее взятки гладки…

Тиммонс брезгливо поморщился и махнул рукой.

— Да заткнись ты, Джина. Что ты каркаешь?

Она совершенно естественным образом, как было присуще только Джине, пропустила мимо ушей столь оскорбительное высказывание. Она уже забыла о том, чего ей хотелось всего лишь несколько минут назад, и продемонстрировала основную черту своего характера — безумное, безрассудное любопытство.

— Жалко, что мы уехали… — с сожалением протянула она. — Надо было остаться там. Наверняка, мы многое потеряли, уехав оттуда.

Окружной прокурор бодро воскликнул:

— Если помнишь, Джина, то ты уехала оттуда потому, что собиралась навестить больницу. У тебя были там кое–какие неотложные дела. Еще скажи спасибо, что Сантана отпустила нас. А вот если бы мы действительно остались на этой площадке, то возможно Хейли в данный момент оплакивала бы смерть тетки.

Джина нервно отмахнулась.

— Да уж, эта больница!.. У меня все еще болит нога. Посмотри, на кого я теперь похожа!

Для пущей убедительности она продемонстрировала туго перевязанную лодыжку.

Тиммонс скептически ухмыльнулся.

— Да перестань, Джина!… Врач сказал, что с тобой все будет в порядке.

Джина обиженно поджала губы.

— Между прочим, Сантана нанесла непоправимый ущерб моему здоровью!.. Я теперь на всю жизнь останусь хромой.

Чтобы не ввязываться с Джиной в перепалку относительно ее физического здоровья, окружной прокурор поспешил закрыть эту тему.

— Кстати, что касается больницы, — ехидно заметил он. — Тебя там с большим удовольствием примут. Возможно, тебе даже повезет, и вы окажетесь в одной палате с Сантаной.

Джина вспыхнула от возмущения.

— Да как ты смеешь! После того, что она со мной сделала… Я же ее разорву на части!..

Тиммонс успокаивающе поднял руки.

— Не нервничай, дорогая. В том, что произошло очень большая доля твоей вины. Ты сама нарвалась на пулю.

Джина подозрительно посмотрела на Тиммонса.

— Мне непонятно, почему ты все время защищаешь эту сумасшедшую террористку? Между прочим, пистолет ей купила не я, и из больницы ее выпустила не я, и позволила ей разгуливать с этим пистолетом по улицам тоже не я.

Тиммонс саркастически рассмеялся.

— Зато ты раскрыла рот в самый неподходящий момент. Очевидно, старые привычки не умирают. Наверное, даже стоя в аду перед кипящим котлом, ты бы стала пререкаться с подручными Сатаны по поводу слишком низкой температуры воды.

Джина сердито воскликнула:

— Нет! Вы только посмотрите!.. Как вам это понравится? Какая‑то рехнувшаяся наркоманка бегает по Санта–Барбаре с заряженным пистолетом, но никого это не волнует! А главное должностное лицо, которое несет ответственность за происходящее, озабочен лишь тем, чтобы обидеть несчастную калеку. Ты пользуешься тем, что я сейчас беспомощна и издеваешься надо мной! Кейт, я возьму это на заметку.

Тиммонс грубо расхохотался.

— Джина, ты напрасно прибедняешься. Ты не из тех женщин, которые когда‑либо могут оказаться беспомощными. Даже на костылях ты представляешь опасность для общества. Тебя, наверно, и из пушки не убьешь…

Джина в изнеможении застонала и откинулась на спинку кресла.

— О, Боже мой, Кейт, ты что, привез меня сюда, чтобы оскорблять?

Тиммонс, словно переняв у Джины ее манеру разговаривать, проигнорировал это возмущенное заявление и, обвиняюще ткнув в Джину пальцем, сказал:

— Знаешь, кто ты? Ты — акула. Акула теряет зубы, но на месте выпавших тут же вырастают новые.

Сантана по–прежнему держала пистолет, направленным на Мейсона. Рука ее заметно дрожала и ствол ходил ходуном. Но она все равно не решалась отдать оружие Мейсону.

— Пистолет заряжен, — предостерегла она. — Лучше не подходи…

Но Мейсон без тени смущения произнес:

— Мне это знакомо, Сантана. Со мной было то же самое. Все стало безразлично. Мне было так больно, что хотелось умереть. Хотелось сделать что‑то страшное, чтобы кто‑то навсегда избавил тебя от этого горя… Так было со мной, когда я потерял Мэри. Я думал, что жизнь завершилась. Я думал, что никто и никогда не сможет помочь мне. Тогда я еще не знал, какие чувства мне придется испытать. Но единственное, чего я желал — раз и навсегда избавиться от боли. Ты ведь тоже сейчас хочешь избавиться от боли?

Сантана обозленно махнула револьвером.

— Не сравнивай меня с собой! Откуда ты можешь знать, что я чувствую?

— Мейсон, не зли ее! — торопливо воскликнула Иден. — Ты же видишь в каком она сейчас состоянии.

Но Мейсон не обратил никакого внимания на последние слова Сантаны. С мягкостью и состраданием глядя ей в глаза, он произнес:

— Постарайся успокоиться, Сантана. Я сталкивался с такими случаями в своей жизни. Мне знакомо все, что ты сейчас испытываешь.

За внешней мягкостью в его словах чувствовалась сила и убежденность.

— Жить становится легче, Сантана, если сам кому‑нибудь поможешь. Позволь мне помочь тебе.

Она вдруг обмякла и захныкала:

— Нет… Никто не поможет мне. Никто не может понять меня и никто не знает, что я чувствую.

Мейсон кивнул.

— Возможно. Ты, конечно, в первую очередь должна помочь себе сама. Но если есть кто‑то рядом, то это гораздо легче сделать.

Сантана отрицательно покачала головой.

— Как ты не понимаешь, Мейсон? Ведь мы всегда одиноки. Мы рождаемся одинокими и умираем одинокими… А все остальное время просто обманываем себя.

Мейсон с терпеливым состраданием посмотрел на Сантану.

— Ты боишься себя. Ты боишься того, что заглянешь себе в душу, потому что этого ты себе не простишь. Семь лет назад, когда ты отказалась от Брэндона, ты возненавидела себя. Разве не так?

Слезы стали заливать лицо Сантаны.

— Замолчи…

Однако, Мейсон продолжал говорить эти горькие слова.

— Ты не могла себе этого простить. И если ты это сделаешь сейчас, то все уладится, все будет хорошо.

Сантана судорожно сглотнула.

— Но как? — дрожащим голосом спросила она. — Как я смогу после этого называть себя матерью?

Мейсон сдержанно улыбнулся.

— Обстоятельства часто бывают сильнее нас, Сантана. Но надо продолжать жить. Пойдем, Сантана, — он протянул ей руку. — Брось эту борьбу. Дай мне пистолет.

Чувства нахлынули на нее, и она растерянно опустила руки.

Иден осторожно отступила в сторону, воспользовавшись тем, что Сантана забыла о ней.

— Ну же, — мягко сказал Мейсон. — Не сомневайся. Так будет лучше.

Сантана вдруг резко вскинула револьвер, будто повинуясь какому‑то безотчетному приступу ярости. Но, встретившись с кротким и сердечным взглядом Мейсона, она задрожала всем телом и отдала ему пистолет. Затем обливаясь слезами, она бросилась в его объятия.

— Все будет хорошо. Все будет нормально, — успокаивающе говорил он, поглаживая ее по волосам. — Пойдем, Сантана. Ты готова?

Мейсон обнял ее за плечи и повел к скоплению полицейских машин. Проходя мимо Круза, он протянул ему револьвер.

— Возьми, Сантане это больше не понадобится.

Встретившись глазами с потрясенным взглядом Иден, Круз не выдержал и опустил голову.

Круз остановил машину у пляжа и, несколько мгновений поколебавшись, все‑таки вышел из кабины и направился к бару. Туда, где несколько часов назад была арестована Сантана.

Над городом уже спустился вечер. Начинало темнеть. Тонкие перышки облаков растворились в посеревшем небе. Поднявшийся ветерок приятно холодил кожу, резко контрастируя со стоявшей целый день невыносимой жарой.

Круз вышел на опустевшую площадку и задумчиво прислонился к стойке бара.

Раздавшиеся неподалеку шаги заставили его обернуться. Это была Иден.

Она осторожно подошла к Крузу и тихо спросила:

— Ты здесь? Зачем ты вернулся?

Он испытующе посмотрел на нее.

— А ты?

Иден вместо ответа опустила голову. Круз тяжело вздохнул и, покинув свое место у стойки, прошелся по дощатому настилу.

— Мне захотелось вернуться сюда, — сказал он. — Потому что я не понимаю, что произошло. Может быть, побыв здесь еще немного, я смогу понять те чувства, которые испытывала Сантана. Может быть, я смогу осознать, что происходит с ней и со мной…

Иден выглядела грустной и утомленной.

— Нам еще повезло, что никто серьезно не пострадал, — сказала она.

Круз удивленно вскинул брови.

— Никто серьезно не пострадал?..

Иден торопливо воскликнула:

— Только Джина! Но с ней все в порядке!.. Мне сказали, что рана неопасна, и кость оказалась целой.

Круз удрученно опустил голову.

— А Сантана? — глухо сказал он. — Неужели ты не видела, как она прямо на наших глазах истекала кровью? Этого я не забуду до конца своих дней…

Иден потрясенно посмотрела ему в глаза.

— Я понимаю.

Круз немного помолчал.

— Ты знаешь, — наконец, нерешительно сказал он, — когда я только начинал служить в полиции, нас долго учили, что делать на месте происшествия. Казалось, что знаний было достаточно, но, когда я получил первый вызов на место столкновения пяти машин, я начисто забыл о бумажках. Там было не до теории. Это было настоящее месиво… И, самое ужасное — там были люди… Стоны раненых я слышу до сих пор. Иногда я просыпаюсь по ночам от этих звуков…

Он отвернулся, чтобы Иден не видела его переполненные слезами глаза.

— Так вот, — продолжил он, — и Сантану я воспринимаю сейчас точно так же. Это ужасно. У меня такое ощущение, что я безучастно взирал на то, как она гибнет… Я виноват…

Иден тоже безуспешно боролась со слезами.

— Я понимаю, — сдавленным голосом сказала она. — Я все понимаю.

Круз потрясенно мотнул головой и, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, произнес:

— Она хотела, чтобы все закончилось. Она хотела погибнуть… Она устроила все это только для того, чтобы ее убили… Как я мог спокойно смотреть на все это?

Иден обреченно отвернулась.

— А где сейчас Сантана?

— В полицейском участке. Она арестована. Я пытался увидеться с ней, хотел поговорить, но она не хочет… Она уже ничего не хочет…

Иден подошла к нему и положила руку на плечо.

— Я тоже очень хочу помочь.

Он оцепенело смотрел в одну точку.

— Мы оба хотим помочь…

Кастильо вдруг обернулся и пристально посмотрел ей в глаза.

— Слава богу, что хоть с тобой все хорошо. Я очень боялся.

Пряча глаза, Круз отвернулся и зашагал к машине. Иден осталась одна.

Окружной прокурор допил кофе и, поставив стаканчик на стол, резво вскочил.

— Пойду‑ка я узнаю, что там происходит. Здесь не слишком‑то интересно сидеть в неведении.

Он вышел из кабинета, оставив Джину в одиночестве. Как только Тиммонс исчез за дверью, она, забыв о раненой ноге, тут же вскочила с кресла и, опираясь руками на подлокотник, пробралась к столу.

Разумеется, ее больше всего интересовали бумаги в двух тонких папках.

Однако Джина, к превеликому ее сожалению, не успела даже развязать атласные тесемочки на папке — дверь открылась, и Кейт Тиммонс быстро вошел в кабинет.

— Что это ты там делаешь, Джина? — саркастически воскликнул он.

Она сделала вид, что не имеет никакого отношения к собственным рукам. С непринужденной улыбкой она спросила:

— Ну, что — Сантану уже задержали?

Он радостно кивнул.

— Ты не поверишь — на площадке неожиданно появился Мейсон Кэпвелл и уговорил ее отдать ему оружие. Она сейчас в полицейском участке.

Джина нахмурилась.

— А если она сбежит и оттуда? Когда ее перевезут в тюрьму?

Окружной прокурор искренне рассмеялся.

— Какая ты нетерпеливая, Джина! Задержание — процесс довольно долгий и кропотливый, требующий тщательного оформления. Нужно внести в протокол разнообразные подробности. Ты можешь не волноваться — ее больше не выпустят. Тебе сейчас самое время отправляться за шампанским — праздновать победу.

Джина хмыкнула.

— Сначала я хочу убедиться в том, что все идет так, как надо, по плану. Я же не усну до тех пор, пока не узнаю, что ее посадили в тюрьму, а не отпустили в последний момент.

Тиммонс патетически воскликнул:

— Твоя заинтересованность в деле Сантаны меня просто потрясает!

Джина сердито отмахнулась.

— Много ты в этом понимаешь, Кейт! Это ведь ты ее довел!

Тиммонс с такой злобой замахнулся на нее кулаком, что Джина испуганно отшатнулась.

— Ты что, Кейт, с ума сошел? Он смерил ее злобным взглядом.

— Что за базарные у тебя привычки? Зачем ты кричишь об этом на всю Санта–Барбару?

Вспомнив о том, что он не закрыл за собой дверь, окружной прокурор быстро исправил ошибку. Перед этим, однако, он осторожно выглянул в коридор, чтобы убедиться в том, что слова Джины никто не услышал.

Она тем временем быстро пришла в себя и ехидно заявила:

— Надо же было тебе напомнить, отчего она пошла вразнос.

Тиммонс изобразил на лице полнейшее равнодушие к услышанному.

— Это было неизбежно. Сантана была обречена на этот срыв.

Джина не преминула съязвить:

— А ты ее подтолкнул!

Тиммонс принялся нервно теребить узел на своем галстуке.

— Джина, — с плохо скрытым раздражением сказал он, — если уж на то пошло, то наркотики ей подсовывала ты, а не я. Ее не надо было толкать. Достаточно было легкого дуновения ветерка.

Джина, посмотрела на него с отвращением.

— Какой же ты трус, Кейт! Сначала наделал дел, наобещал Сантане золотые горы, а потом, когда судьба повернулась к тебе задницей, бросил ее и теперь все хочешь свалить на меня!

Он возбужденно шагнул к ней.

— Что — я трус?

Джина радостно улыбнулась.

— Вот–вот! Именно — трус! Но, кажется, ты смог выйти сухим из воды.

Тиммонс замахал руками.

— И что же мне теперь делать? Что? Расскажи! Что — я должен теперь извиняться перед всеми за то, что не раскрыл рот? Ты же сама напросилась на пулю. Если бы не твоя болтливая натура, все могло бы обойтись. Тебя никто за язык не тянул!

Джина оскорбленно вскинула голову.

— Если бы в этом мире существовала справедливость, то на костылях была бы не я, а ты!

Кейт нахмурил брови.

— Если бы в этом мире действительно существовала справедливость, то Сантаны в полицейском участке сейчас бы не было. Я думаю, что она сидела бы у себя дома и занималась Брэндоном.

Джина с изумлением оглядела окружного прокурора.

— Не надо, Кейт, — саркастически протянула она. Тиммонс сделал серьезное лицо.

— Я говорю правду. Я этого не хотел.

Джина едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

— Может быть, ты еще скажешь, что любил ее? — едко выпалила она.

Тиммонс убежденно кивнул.

— Да, я любил ее.

Джина вдруг скисла. Возможно, в ней заговорила ревность.

— И что, — уныло протянула она, — гораздо сильнее, чем меня? Да, теперь мне все ясно — ты и гроша ломаного не стоишь.

Тиммонс мгновенно понял, что сморозил глупость, и решил исправить ошибку, резко сменив тактику.

— А что ты делаешь сегодня вечером? — слащаво улыбаясь, спросил он.

Джина мгновенно ожила.

— Ничего, — с достоинством заявила она. — Я еще не думала над своими планами на вечер. Все будет зависеть от того, посадят Сантану в тюрьму или нет. Если посадят — тогда я буду отмечать это событие шампанским, а если нет, то буду трястись у себя в постели, ежеминутно ожидая се нового появления.

Тиммонс заискивающе заглянул ей в глаза.

— Я предлагаю тебе хороший выход из положения.

Она ответила ему столь же елейной улыбкой.

— Какой же?

Игриво запустив ей руку под блузку, Тиммонс ответил:

— Я предлагаю тебе заехать на часок ко мне.

Она аккуратно убрала его руку и кокетливо заметила:

— Разве ты не видишь, что я сейчас на костылях?

Он беспечно пожал плечами.

— Но ведь они нужны тебе только в вертикальном положении, не правда ли?

Джина не выдержала и рассмеялась.

— Кейт, неужели ты всерьез рассчитываешь на то, что я одарю тебя своими ласками после того, что ты мне здесь наговорил?

Он умоляюще сложил руки.

— Пожалуйста…

При этом окружной прокурор так комично вытянул рот в улыбке, что Джина сдалась.

— Кейт, ты просто неподражаем!

Фигура Мейсона Кэпвелла в ослепительно белом костюме, величаво вышагивавшего по коридорам полицейского участка, вызывала недоуменные взгляды и смешки окружающих. Сходство с Иисусом Христом придавала ему и короткая темная бородка.

В холле он встретился с Розой. Мать Сантаны скромно сидела на стуле в углу. Увидев Мейсона, она вскочила и с надеждой посмотрела на него.

На обращенный к нему немой вопрос он ответил обнадеживающей улыбкой.

— Тебя скоро пустят к Сантане, Роза. Мне пообещали, что она все‑таки сможет повидаться с родными.

Роза с благодарностью улыбнулась.

— Это ты устроил?

В знак подтверждения Мейсон лишь едва заметно прикрыл глаза.

— Это было просто.

Она прослезилась.

— Спасибо. Тебе сегодня удалось сделать удивительно много. Ты смог заставить ее выслушать тебя, а это давно никто не мог сделать.

Он смиренно потупил глаза.

— Это была не моя заслуга. Она сама хотела выслушать меня. Трудно объяснить…

Роза покачала головой.

— Ничего не надо объяснять, Мейсон. Я очень благодарна тебе. Ты сделал доброе дело. Спасибо тебе… большое…

Со слезами на глазах она обняла его и поцеловала в лоб.

Мейсон принял эту благодарность, как и подобает истинному пастырю — спокойно и с достоинством.

Все это происходило на глазах Джины, которая в сопровождении окружного прокурора проследовала через холл к Мейсону.

— Какая трогательная сцена!.. — с легкой насмешкой воскликнула она.

Однако, Мейсон в ответ подчеркнуто вежливо сказал:

— Здравствуй, Джина.

Она одарила его сияющей улыбкой.

— Ты прямо герой дня, настоящая знаменитость. О тебе завтра будут писать все газеты, будет трубить радио и телевидение. Готовься к тому, что тебя станут осаждать репортеры.

Мейсон скромно улыбнулся.

— Ну, это не самое страшное. Было бы гораздо хуже, если бы мне не удалось сегодня помочь Сантане.

Джина едко подхватила:

— Бьюсь об заклад, полиция теперь всегда будет приглашать тебя, если кто‑нибудь вздумает выпрыгнуть из окна. Ты один сможешь заменить целую бригаду спасателей.

Мейсон смотрел на нее с легким сожалением, как истинный пастырь смотрит на заблудшую овцу.

— Сомневаюсь в том, что им это понадобится, — с добродушной улыбкой ответил он. — Думаю, что они и без меня смогут справиться.

В улыбке Джины появилась какая‑то игривость.

— Ну ладно, Мейсон. Ты все равно молодец. Я думаю, что тебе в самый раз подняться, ты же всегда стремился к власти.

Мейсон без всякого сожаления покачал головой.

— Теперь я больше не интересуюсь политикой. Все мирские заботы остались для меня позади.

Джина не оставляла ернического тона.

— А что, если для разнообразия? Представляешь, как бы это понравилось всему городу?..

Он прищурил глаза.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, Джина. Демонстрируя свое нежелание продолжать этот разговор, Мейсон отвернулся. Его откровенный поступок ничуть не смутил Джину.

Она угодливо заглянула ему через плечо и спросила:

— Мейсон, а что с тобой случилось?

Он смерил ее слегка удивленным взглядом.

— А что ты имеешь в виду?

Лицо Джины выразило глубокую иронию.

— Белый костюм, как мне кажется, и такая борода — это перебор!.. Люди могут подумать, что ты готовишься попасть на небеса.

Эти слова ничуть не удивили Мейсона.

— Белый цвет я выбрал сознательно, — с достоинством ответил он. — Однако, к небесам это не имеет никакого отношения. Он просто соответствует нынешнему состоянию моей души и моего ума.

Джина с некоторым удивлением подняла брови.

— Твои шутки иногда нелегко понять, Мейсон. Он спокойно покачал головой.

— Нет, Джина. Я не шучу. Она широко улыбнулась.

— Какой же ты смешной, Мейсон!.. Мы знакомы с тобой уже много лет, а ты все еще продолжаешь удивлять меня. Это свойство характера всегда привлекало меня к мужчинам. Нужно обладать немалым талантом, чтобы уметь изменяться даже в таком возрасте.

Заметив в его взгляде легкую укоризну, Джина поспешно продолжила:

— Ладно, не буду портить тебе настроение. Когда ты вернешь себе свою грешную душу, звони…

Джина одарила Мейсона, наверное, самым обольстительным взглядом, на который только была способна. Увидев такое, окружной прокурор, наверняка, испытал бы крайнюю степень сексуального возбуждения. Однако, Мейсона это тронуло так же, как, наверное, взгляд каменного сфинкса.

Ничуть не смутившись, он выдержал игриво–соблазнительный взгляд Джины и вместо ответа на ее недвусмысленный призыв она прочитала в его глазах обезоруживающую правду.

Сейчас Джина совершенно не интересовала Мейсона, равно как и любая другая женщина — в плотском смысле этого слова. Он выглядел каким‑то отрешенным от земных радостей. Он выглядел человеком, ставшим выше своих страстей и влечений. А белый костюм и бородка Иисуса Христа только подтверждали это.

Джина была достаточно умна, чтобы понять, в каком состоянии сейчас находится Мейсон. Но она самонадеянно полагалась на свою красоту и сексуальную привлекательность.

Возможно она продолжила бы еще свои настойчивые попытки увести Мейсона в сторону от пути истинного, однако, ей помешало появление Ника Хартли.

Он вошел в холл и, увидев в нескольких метрах от себя Мейсона и Джину, решительно направился к ним.

— Мейсон, ты здесь? — с некоторым удивлением спросил он. — А где Сантана?

— Да. Но если ты хочешь с ней поговорить — напиши официальное заявление. К ней пускают только членов семьи.

Ник выглядел несколько озадаченным.

— Вот как? Ну хорошо, придется написать бумагу, — затем он снова обратился к Мейсону. — Ты был храбр как лев. Мы все тебе очень обязаны.

Мейсон скромно улыбнулся.

— Храбрость, Ник, это когда побеждаешь страх, а я страха не испытывал. А волнение, вызываемое страхом, пропорционально не опасности, а нашему предчувствию беды, которой мы опасаемся, будь она реальна или воображаема. Я не испытывал никакого страха, хотя не могу сказать, что это чувство мне незнакомо. Но в своей жизни я пережил период, когда страх не приходил ко мне и это было значительно хуже, чем если бы страх меня душил.

Ник кивнул.

— Да, я знаю, что источник страха в нашем сердце, а не в том, что его устрашает.

— А кто боится страдания, тот уже страдает от боязни. Ты заметил, что Сантана страдала оттого, что боялась страдания? Кстати, — с улыбкой заметил Мейсон. — Я пытался это объяснить Джине. Но пока она не может этого понять, так же как и многого остального.

Джина оскорбленно вздернула нос, но не осмелилась ничего сказать.

Тем более, что Мейсон добавил:

— Ну ничего, надеюсь, что она скоро все поймет. До свидания.

С этими словами он величаво удалился. Джина проводила его изумленным взглядом и насмешливо бросила:

— Слушай, Ник… Что это с Мейсоном случилось? Он выглядит так, как будто переквалифицировался в бродячего проповедника. А может быть, он просто рехнулся или у него солнечный удар?

Ник осуждающе посмотрел на Джину и она мгновенно умолкла.

От очередной порции душеспасительных разговоров теперь уже со стороны Ника Джину спасло появление окружного прокурора.

Он, рассеянно посвистывая, вышел из коридора и остановился в нескольких шагах от Джины.

Демонстрируя явное желание проигнорировать Кейта Тиммонса, Ник тут же удалился.

Окружной прокурор проводил его слегка обеспокоенным взглядом. Джину же он удостоил насмешливой фразой.

— Ты все еще здесь, киска?

Она тут же кокетливо улыбнулась.

— А где же мне еще быть?

Тиммонс пожал плечами.

— Ну, не знаю… Например, в пенистой ванне или у парикмахера…

Он довольно развязно подошел к ней и без особых церемоний обхватил за талию. Джина тут же хихикнула.

— Это я должна сделать для тебя? Наверное, ты хочешь, чтобы сегодня вечером я была как‑то по–особенному нарядна?

Тиммонс восторженно воскликнул:

— Вот именно! Джина, твоя проницательность заслуживает особой похвалы. Я даже могу сказать тебе какие запахи мне нравятся.

Он притянул Джину к себе и, прижавшись лицом к ее шее, шумно втянул воздух.

— Я люблю восточные запахи. Знаешь, такие… С привкусом пряностей…

Демонстрируя нахлынувшую на него страсть, Тиммонс принялся покрывать поцелуями шею Джины.

Джина с удовольствием принимала его ласки, которые были бы гораздо более уместны в каком‑нибудь другом месте, но не в полицейском участке.

Того же мнения придерживался Круз Кастильо, который, выйдя из своего кабинета, без особого энтузиазма наблюдал за нежно воркующей парой голубков — Джиной и Кейтом.

— Глазам своим не верю!.. — нарушил он любовную идиллию.

Тиммонс вдруг как ужаленный отскочил в сторону.

— Нет–нет, — Круз успокаивающе поднял руку. — Я не собираюсь вам мешать. Если бы вы знали, какая вы прекрасная пара! Просто настоящие юные влюбленные… Моя душа радуется, когда я смотрю на вас.

На его саркастическое замечание окружной прокурор ответил холодной вежливостью, которая сама по себе есть признак оскорбления:

— Что это значит, инспектор Кастильо?

Круз неожиданно вспылил:

— Я думаю, что ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Для этого не требуется быть особым прозорливцем. Мы оба слышали, что сказала Сантана. Часть этого — правда.

Окружной прокурор зло рассмеялся и заговорил с Крузом, словно с несмышленым ребенком:

— Не смеши меня, Кастильо! Ты сейчас выглядишь просто нелепо…

Круз побагровел.

— Что ты мне еще скажешь? — вызывающе спросил он.

Тиммонс не терял самообладания.

— Меня радует твоя избирательность. То ты всем говоришь, что твоя жена спятила, что у нее галлюцинации, что она не в себе, что у нее тяжелый нервный срыв… Но стоит ей сказать то, что тебе нужно, тут же оказывается, что шарики у нее на месте.

Круз гневно сверкнул глазами.

— Значит, вы отрицаете, что посадили ее на колеса? — дрожащим от возбуждения голосом спросил он.

Джина снисходительно улыбнулась.

— Конечно, отрицаем. А что ты еще ожидал от нас услышать?

По щекам Круза бегали желваки.

— Ну хорошо, — угрожающе произнес он. — Но вы, любимые, поскорее согласуйте свои версии, а я проведу расследование. И если я обнаружу в словах Сантаны хоть каплю правды, вам очень не поздоровится. Не сомневайтесь…

С этими словами он резко развернулся и вышел из холла. Джина проводила его испуганным взглядом. А окружной прокурор издевательски протянул:

— Давай, Кастильо, ройся… Может быть тебе за усердие разрешат посещать жену в тюрьме больше двух раз в год. Она как раз сейчас очень нуждается в этом. Ты окажешь ей неоценимую услугу, тем, что в очередной раз провалишь дело…

ГЛАВА 10

Последнее «прости» и последнее «прощай». Мейсон приходит в родительский дом. Неожиданный звонок. Таинственная Лили. Джина поднимает панику по поводу исчезновения Келли. Подавленный сексуальный пыл окружного прокурора сублимируется в служебное мнение. Планы Джины рушатся. Круз отступает. Возможно время все излечит.

Роза Андрейд возбужденно расхаживала возле кабинета Кастильо. Увидев выходившего оттуда Пола Уитни, она обратилась к нему с вопросом:

— А где Круз?

Пол пожал плечами.

— Не знаю. Сказал, что собирается выяснить вопросы, касающиеся условий содержания Сантаны. Наверное, сейчас он ведет переговоры с судьей Уайли. А, вот и он…

Роза обернулась.

Действительно, по коридору полицейского участка шагал Круз Кастильо с тонкой папкой подмышкой.

— Роза, я договорился с судьей Уайли по поводу посещений. Вы с Рубеном можете навещать ее когда захотите. Однако, всем остальным потребуется написать заявление.

Глаза Розы загорелись надеждой.

— Что, я могу увидеть се сейчас?

Круз кивнул.

— Да, идемте за мной.

Они прошли дальше по коридору и остановились у двери, на которой было написано: комната для свиданий.

Круз остановился около двери.

— Здесь. Однако, я хочу предупредить тебя, Роза — у нас совсем немного времени. Так что постарайся закончить все побыстрее.

С этими словами он распахнул дверь и пропустил Розу в кабинет.

Увидев мать, Сантана, сидевшая в дальнем углу полупустой комнаты на видавшем виды деревянном стуле, вскочила и бросилась ей навстречу.

— Сантана!.. — воскликнула Роза.

Они обнялись.

Наблюдавший за этой сценой Кастильо стал осторожно закрывать дверь, чтобы не помешать этой встрече.

Однако, Сантана неожиданно воскликнула:

— Круз! Не уходи… Ты мне нужен.

Он остановился у порога.

— Да, я слушаю.

Сантана посмотрела на него виноватым взглядом.

— Я хочу кое‑что сказать тебе. Ты не мог бы войти сюда?

Меньше всего Крузу сейчас хотелось разговаривать с Сантаной и дело было даже не в том, что он чувствовал себя виноватым. Просто сейчас в душе Круза царила такая растерянность, что он даже себе не мог бы сказать, что будет дальше.

Он ожидал, что Сантана снова начнет упрекать его в невнимательности; в том, что он ее бросил, в чувствах к Иден… Он и сам за многое винил себя. Выслушивать снова все то же самое из уст Сантаны для него было равносильно тому, чтобы бередить старую рану.

Но Сантана неожиданно сказала:

— Возможно, что это покажется тебе малозначительным, но я должна сказать. Извини… Прости меня…

Ее раскаяние и боль были столь искренними, что это не могло не тронуть сердце Круза. Глаза его вдруг наполнились слезами и, встретившись с ее столь же мученическим взглядом, он едва слышно произнес:

— Нет. Это ты прости меня.

Сантана нерешительно шагнула ему навстречу.

— Когда ты говорил, что мы любим друг друга — это была правда… — словно сама отвечая на свой вопрос, сказала она.

Круз уверенно кивнул.

— Истинная правда.

Кастильо произнес эти слова ни секунды не сомневаясь в их правильности. Сейчас, после того, что произошло, их разделяло многое. Однако, глаза их были полны глубокого сожаления по поводу того, что такие прекрасные чувства как любовь, доверие, искренность, надежда остались где‑то позади, далеко в прошлом.

Сейчас перед ними была лишь пропасть неуверенности в будущем и глубокого отчаяния.

Но такая же глубокая пропасть существовала и между ними. Они уже не могли принадлежать друг другу, даже если бы и хотели этого.

Точнее в большей степени это относилось к Крузу. Потому что Сантана по–прежнему желала любить его единственной и любимой женщиной. Однако, даже ей было ясно, что такое уже невозможно.

— Я желаю тебе счастья, — проникновенно сказала она. — Я уже давно не делала ничего доброго. Сейчас — сделаю. Пока еще не поздно… Ты не представляешь, как сильно я надеялась на то, что у нас получится настоящая, крепкая семья. Ведь мы могли отдать друг другу все, все без остатка. И у нас была такая возможность. Но видно Богу было угодно, чтобы наши судьбы разошлись. Что ж, несмотря на то, что мы вынуждены сейчас расстаться, я желаю тебе только добра. Я не хочу, чтобы ты всю оставшуюся жизнь укорял себя в том, что женился на мне. Если я не смогла дать тебе счастья тогда, когда имела для этого возможность, то я хотя бы постараюсь сделать так, чтобы ты не чувствовал себя несчастным и одиноким теперь.

Его глаза потемнели, словно пронзившая разум догадка была слишком ужасной.

— Но ты еще… — без особой уверенности в голосе проговорил он.

Сантана преданно смотрела ему в глаза. И Круз прочел в них острое желание не расставаться.

Голос Сантаны, несмотря на то, что она была так же взволнована как и он, звучал тверже.

— Давай расстанемся друзьями. Давай будем помнить только хорошее.

Круз потрясенно молчал.

— До свидания, — сказала она.

Все‑таки видимое спокойствие и хладнокровие так плохо давались ей, что она, в конце концов, не выдержала и зарыдала. Однако, это были не обычные нервные, истерические слезы. Это были слезы усталости и разочарования. Это были слезы прощания.

Круз судорожно сглотнул.

— Досвидания, — сказал он слабым, сдавленным голосом.

Разговор был закончен.

Круз повернулся и, как‑то по–необычному сгорбившись, вышел из кабинета.

Теперь он понял, что между ним и Сантаной все закончено. Никакого будущего в их отношениях нет. И хотя все это было неизбежно, от осознания собственного бессилия и невозможности что‑либо изменить он просто по–детски расплакался.

Многие, увидев его сейчас, не узнали бы в этом всхлипывающем и вздрагивающем человеке самого мужественного и хладнокровного полицейского Санта–Барбары. Сейчас это был просто обыкновенный человек с его обыкновенными земными слабостями и его обыкновенной земной любовью. Чувство вины и сожаления душило его. А осознание собственной слабости заставляло лишь безнадежно вытирать слезы.

Сантане, разумеется, было не легче. После всего, что произошло с ней: после наезда на Иден, обвинения в употреблении наркотиков, побега из больницы, похищения револьвера и всего, что последовало за этим — она уже не могла рассчитывать на снисхождение суда присяжных. Самое меньшее, что ей грозило — принудительное лечение в клинике для наркоманов, затем суд и несколько лет тюремного заключения. Она еще не знала, какие обвинения ей предъявят, но одно было ясно — минимальным из них было покушение на убийство. Точнее, два покушения на убийства…

Но самым печальным сейчас для Сантаны было даже не это. Вчера она потеряла сына, сегодня — мужа. Сантана пыталась отказаться и от матери, однако. Роза не намерена была соглашаться с этим. Она преданно шла за дочерью, какая бы судьба ни ожидала Сантану.

Что ж, будущее не обещало ей ничего хорошего. И, тем не менее, это не так пугало Сантану, как еще несколько часов назад. Возможно, разговор с Мейсоном помог ей осознать, что жизнь еще не закончена и что еще рано ставить на себе крест. Нужно было сражаться и ждать. Сражаться за жизнь, за свое достоинство и честь. А ждать — лучших времен…

Иден застала родителей в гостиной.

СиСи мрачно стоял у окна, глядя на отблескивающие в свете луны океанские волны. Они шумно накатывались на берег, покрывая песок обрывками зеленых водорослей и хрупкими тельцами крабов.

Услышав шум в прихожей, он резко обернулся и вскинул голову.

— Иден! — воскликнул он, увидев дочь. — Боже мой, как я рад тебя видеть! Я ведь до сих пор ничего не знал, пока ты не позвонила.

СиСи заключил дочь в свои объятия и прижал се голову к своей груди. С любовью и нежностью поглаживая ее по волосам, он сказал:

— Извини, дорогая. Я должен был все это предвидеть. К сожалению, я был так занят собственными делами, что не смог даже позаботиться о тебе. Это просто невероятно, что тебе так повезло!

Иден виновато улыбнулась.

— Все в порядке, папа. Ты бы только напрасно беспокоился. Как видишь — я в целости и сохранности. Со мной ничего не случилось.

София, которая стояла рядом с СиСи, сокрушенно покачала головой.

— Хвала господу, что ты невредима!.. Я не могу даже допустить мысли о том, что с тобой могло что‑то случиться! Если бы такое произошло, я бы не выдержала! А где сейчас Сантана?

Иден тяжело вздохнула и устало потерла глаза, словно ей безумно хотелось спать.

— Она сейчас в полицейском участке. Там оформляется процедура задержания. Насколько я знаю, это весьма долгий и кропотливый процесс. Я надеюсь, что ей помогут. Именно в этом она нуждается сейчас больше всего. Возможно ей удастся выбраться…

СиСи с сожалением посмотрел на дочь.

— А что, тебе жаль Сантану? — с легкой укоризной в голосе произнес он. — Я бы на твоем месте…

Он не успел договорить, потому что лицо Иден внезапно озарила радостная улыбка — в висевшем на стене большом зеркале она увидела отражение огромного белого пятна.

Это был Мейсон, который зашел в гостиную так неслышно, что его появление стало настоящим сюрпризом.

— Боже мой, кого я вижу! — радостно прошептала Иден. — Мейсон! Мейсон, дорогой!..

Иден бросилась ему навстречу и стала радостно трясти его руку.

Мейсон выглядел так, словно совершил поступок, который не стоил ему ровным счетом ничего.

— Я рассказала маме и папе о том, как геройски ты сегодня вел себя, чтобы успокоить Сантану и освободить меня! — с радостью сказала Иден. — Я невероятно благодарна тебе! Ты избавил меня от настоящего кошмара. Кто знает, чем бы это все закончилось, если бы не ты? Ты очень вовремя появился там.

— Спасибо, Мейсон, — сказала София.

СиСи выглядел более сдержанным. Хотя за внешней маской спокойствия и хладнокровия угадывалась настоящая радость.

— Мне приятно видеть тебя дома, — с достоинством сказал СиСи. — Тебя давно не было. Честно говоря, мы здесь очень волновались из‑за того, что тебя нет. Ведь ты ничего не сообщал о себе. У нас не было от тебя почти ни единой весточки. Конечно, если не считать, — тут СиСи улыбнулся, — одного странного телефонного звонка.

Мейсон едва заметно сдвинул брови.

— Какого звонка?

СиСи и София обменялись понимающими взглядами. СиСи махнул рукой.

— Да, в общем, не имеет значения. У меня сложилось такое впечатление, что ты был тогда не совсем трезв. Ты говорил какие‑то странные вещи, смысла которых я совершенно не понял. Это было похоже на какие‑то рассуждения о боли и страхе. Ты что‑то говорил о какой‑то катастрофе… А потом вдруг сообщил, что находишься в церкви. Я думаю, что нам сейчас не стоит об этом вспоминать. Но поверь мне, мы все здесь действительно соскучились по тебе. Тебя давно не было рядом с нами и мы очень рады новой встрече с тобой.

Мейсон на мгновение задумался.

— Да, это расставание стало для меня новой точкой отсчета. Мне нужно было о многом подумать и многое для себя решить. Я должен был понять, как мне жить без Мэри. И вообще, как жить дальше. Мне казалось, что это невозможно. Потом со мной еще произошли некоторые события, после которых я понял, что жизнь не закончилась и что у меня есть возможность начать все снова, с нуля. Отец, ты не представляешь, как это было мучительно тяжело… Однако, слава Богу, все это закончилось, все позади… Теперь я знаю, как мне жить дальше, и я готов к этой новой нормальной жизни.

У СиСи расчувствованно дрогнул голос.

— Ну что ж, я рад за тебя, сынок. Мне очень приятно, что ты вернулся домой. Я горжусь тобой.

Мейсон спокойно воспринял эти слова и лишь едва заметно кивнул. Обернувшись к Иден, он спросил:

— Как ты себя чувствуешь? Сегодня днем ты была такой напуганной. Я боялся, что ты испытаешь настоящий шок после того, что произошло с тобой. Однако, судя по всему, я ошибся и меня, честно говоря, это очень радует.

Иден смущенно улыбнулась.

— Я — мужественная женщина. Мейсон лукаво посмотрел на сестру.

— Какое странное словосочетание — мужественная женщина? В нем есть такая же неестественность, как в словах женственный мужчина.

Легкое напряжение, ощущавшееся в разговоре мгновенно исчезло. Все одновременно рассмеялись. А после этого Мейсон снова спросил у Иден:

— А как твои дела вообще? Она уверенно кивнула.

— Прекрасно.

Вопреки ожиданиям Иден, Мейсон не согласился с этим. Отрицательно покачав головой, он сказал:

— Не верю. Ты долго ждала счастья, а оно то приближается к тебе, то уходит. Но ты не должна сдаваться. Все будет хорошо. Я знаю, что тебе хватит характера держаться, а это главное сейчас в твоем положении. Ты должна собрать все силы в кулак и терпеливо ждать. Вот для чего тебе потребуется мужество.

В глазах Иден промелькнул испуг.

— С чего ты взял это, Мейсон? Откуда ты знаешь? Ведь тебя так давно не было здесь… — несмело спросила она. — Тебе что‑то известно?

Он спокойно выслушал ее и настойчиво повторил:

— Главное — не сдаваться и терпеть. Все придет. Тебе воздастся за это терпение сторицей.

Иден смущенно опустила глаза.

— Спасибо, Мейсон. Спасибо…

Потом она не выдержала и бросилась к нему в объятия. Это были дружеские, искренние и преданные объятия.

— Хорошо, что ты снова дома! — с радостью сказала она и, засмущавшись словно маленькая девочка, выбежала из гостиной.

Мейсон проводил ее насмешливым взглядом, а затем обернулся к СиСи и Софии.

— С вами что‑то произошло? Не так ли? Что‑то изменилось в вашей жизни…

СиСи сдержанно заметил:

— Я то же самое хотел сказать о тебе, не похоже, чтобы ты остался таким, каким был прежде.

Мейсон усмехнулся.

— Вы счастливы? Это просто написано на ваших лицах. София, ты наверное даже не обращаешь внимание на то, какая красивая и романтическая у тебя сейчас улыбка.

София действительно выглядела так, как, наверное, выглядела Скарлетт О'Хара на своем первом балу. Выражение беззаботного счастья виднелось в каждой клеточке ее лица.

— Да, мы счастливы, — отозвалась она.

СиСи с гордостью обнял Софию и прижал ее к себе.

— Мейсон, мы назначили день нашей свадьбы, — едва сдерживая радость, сказал он. — Не могу не признать, что это решение потребовало от нас больших душевных затрат и пришло не без долгих колебаний. Однако, теперь я могу спокойно сказать, что все, что нас разделяло, осталось позади. Мы больше не будем понапрасну тратить время и надеяться на то, что все вернется само собой. Думаю, что мы заслужили свое право на счастье.

Мейсон несколько мгновений любовался ими, словно парой прекрасных молодых влюбленных.

— Да, я все вижу, — одобрительно сказал он. — Вы все правильно решили. Я тоже очень рад за вас.

София заинтересованно посмотрела на Мейсона.

— Ты нас благословишь?

Он медленно покачал головой.

— Я не думаю, что вам это нужно. Вы так же как и Иден долго ждали своего счастья. Я очень рад за вас. Каждый, кто терпеливо ожидает на протяжении многих лет, достоин счастья. Вы заслужили это, возможно больше, чем кто‑нибудь другой. И вам не нужно опасаться, что кто‑то не поймет или осудит вас. Это то же самое, что осуждение со стороны фарисеев. Есть лицемеры и есть люди честные… так вот, сейчас даже лицемеры не имеют права осуждать вас.

СиСи воодушевленно взмахнул рукой.

— Спасибо, Мейсон. Мы очень хотели, чтобы наши дети поняли нас. Очень хотели!.. Правда, София?

Он влюбленно посмотрел ей в глаза. Мейсон задумчиво прошелся по гостиной.

— А что, все уже знают о вашей свадьбе? Я имею в виду членов нашей семьи.

СиСи на мгновение замялся.

— В общем все. За исключением Тэда, — наконец произнес он.

— А Келли?..

София широко улыбнулась.

— Келли тоже знает. Мы даже вручили ей пригласительный билет на предстоящее торжество.

Мейсон заинтересованно вскинул глаза.

— А где она сейчас?

София ответила несколько уклончиво.

— По крайней мере она сейчас не в этой жуткой больнице. У нее все очень хорошо. Она уже совсем выздоровела. Очень жаль, что ты не успел повидаться с ней. Она была здесь, была совсем недавно. Но, к сожалению, обстоятельства складываются так, что ей пришлось покинуть дом… Пока судебный процесс не закрыт, она не может быть здесь. СиСи договорился с судьей Конвей о проведении повторного освидетельствования. Однако, по каким‑то непонятным причинам окружная прокуратура выписала ордер на ее арест. Разумеется, мы не могли этого допустить. И поэтому Келли пришлось покинуть город.

Мейсон встревоженно спросил:

— Я надеюсь, она в безопасности? София решительно кивнула.

— Да. Мы нашли для нее надежное убежище. Там она будет чувствовать себя совершенно спокойно. Я думаю, что ее вынужденное бегство продлится не слишком долго. Сейчас мы с СиСи постараемся найти все возможности для того, чтобы этот судебный процесс закончился ее оправданием. У нас есть кое–какие мысли по этому поводу. Правда, СиСи?

София с нежностью взглянула на Ченнинга–старшего, который тут же подхватил:

— Мы найдем способ вернуть ее сюда как можно быстрее. Я не хочу, чтобы Келли проводила столь долгое время вне дома. Она и так натерпелась достаточно. Нам всем ее очень не хватает здесь.

Мейсон понимающе кивнул.

— Я тоже скучаю по ней. Келли — прекрасная девушка и мне всегда доставляло удовольствие видеть ее. У нее, наверное, самые светлые глаза, которые я когда‑либо встречал…

В этот момент в гостиной раздалась трель телефонного звонка. СиСи уже было направился к телефонному аппарату, стоявшему на небольшом столике в углу, но Мейсон решительно вскинул руку.

— Подожди, отец. Позволь я сам подойду к телефону.

СиСи непонимающе пожал плечами.

— Да, конечно. Только я не понимаю, почему ты думаешь, что сюда в такой поздний час звонят тебе?

Мейсон кивнул.

— Я жду этого звонка и специально дал этот номер телефона.

СиСи развел руками.

— Ну что ж, тогда, разумеется…

Когда Мейсон направился к телефону, СиСи и София обменялись недоуменными взглядами.

— Алло, — сказал Мейсон. — Да, это я. Я слушаю. Привет, Лили… — по лицу его расплылась довольная улыбка. — Как дела? Надеюсь ты приедешь? У меня не было возможности что‑то подготовить, но я обещаю тебе, что все сделаю. Когда ты приедешь, все будет готово, — он снова улыбнулся. — Обязательно будет. Да. Пока, Лили…

Услышав обрывки этого душевного разговора, София удивленно подняла брови. СиСи так же не скрывал чувства легкого недоумения по поводу слов Мейсона.

И хотя Мейсон лишь краем глаза наблюдал за происходящим в гостиной, от его внимания не уклонилось это выражение любопытства на лицах присутствующих.

Положив трубку, он направился к ним и опередил их удивленные вопросы.

— София, ты что‑то хочешь сказать? — лукаво заметил он.

Она залилась краской и смущенно отвернулась.

— Извини, Мейсон. Я, кажется, слишком размечталась, — с добродушной улыбкой ответила она.

СиСи решил взять на себя тяжкое бремя отцовских забот и бодрым тоном спросил:

— И все‑таки, кто же это звонил? Мы ее знаем?

Мейсон ответил так спокойно, будто это касалось чего‑то совсем иного, а не того, о чем подозревали его отец и София.

— Вы скоро узнаете это. Лили в ближайшее время приедет в Санта–Барбару.

София подняла на него горящий от любопытства взгляд.

— И все же, кто это?

Мейсон сдержанно ответил:

— Без нее меня бы не было здесь сегодня. Она спасла мне жизнь. Она пришла мне на помощь в тот момент, когда я находился в полнейшем отчаянии. Если бы не ее вмешательство, то, наверное, никакая иная сила не могла бы поднять меня с колен. И может быть, все закончилось бы для меня значительно печальнее. В любом случае, именно Лили я обязан своим возвращением к жизни.

СиСи заинтересованно смотрел на сына.

— Тогда тем более хотелось бы ее увидеть, — сдержанно, но веско произнес он. — Если эта женщина оказала такое участие в твоей судьбе, то сам понимаешь, мы бы хотели познакомиться с ней. Ведь нам не безразлично все, что происходит с тобой.

Мейсон многозначительно улыбнулся.

— Ручаюсь, что такой как она вы никогда в жизни не видели! — пылко воскликнул он. — Во всяком случае, про себя я могу такое сказать совершенно уверенно. Она необыкновенна! Она потрясающа!..

СиСи и София снова удивленно переглянулись.

— Она едет сюда? — спросила София. — Я правильно поняла, что целью ее визита являешься ты?

Мейсон отрицательно покачал головой.

— Нет. Она едет сюда по делам. Она будет работать. Это касается и меня.

Этими многозначительными словами Мейсон закончил свой рассказ о таинственной, невероятной и потрясающей незнакомке по имени Лили.

— Я рассказал бы вам больше, — сказал он, наконец, — но, к сожалению, я чувствую себя очень уставшим. Отец, ты не разрешил бы мне пойти наверх в свою комнату и немного поспать?

СиСи с легким недоумением пожал плечами.

— Разумеется. Зачем ты спрашиваешь, Мейсон? В этом доме все осталось по–прежнему. В твоей комнате, с тех пор как ты покинул ее, ничего не убирали за исключением пыли, разумеется. Ты можешь остаться здесь насколько захочешь. Если тебе что‑то потребуется, ты только скажи. И вообще чувствуй себя, как и положено чувствовать человеку в родном доме. Надеемся, что на этот раз нам уже долго не придется расставаться…

— Спасибо, — Мейсон скромно улыбнулся. — Мне приятно слышать из твоих уст, отец, эти слова.

София решительно шагнула ему навстречу и, взяв за руку, крепко сжала ладонь.

Мейсон загадочно улыбнулся и кротко сказал:

— Хорошо иметь дом, куда можно всегда прийти.

С этими словами он покинул гостиную и, поднявшись по лестнице, исчез в коридоре второго этажа.

Проводив его полными немого изумления взглядами, СиСи и София вновь переглянулись между собой.

— Ну, что скажешь? — спросила она. СиСи потрясенно покачал головой.

— Это просто невероятно!.. Я глазам своим не верю… Что случилось с Мейсоном? Он выглядит так, словно на него снизошла благодать божья… Может быть он подобно апостолу Павлу получил солнечный удар и душа его наполнилась христианскими благодетелями? Для меня, честно говоря, эта перемена слишком неожиданна. Вспоминая, каким едким и заносчивым он был еще несколько недель назад, я не могу не поразиться той перемене, которая произошла с ним. Он стал совершенно другим человеком. Он даже выглядит по–другому. Ты обратила внимание на эту его бородку? Не знаю, сделал ли он это специально или может быть так вышло само собой, но в любом случае внешность и тон проповедника — это самое неожиданное, что могло воплотиться в Мейсоне. Ты заметила, как он разговаривает? У меня такое ощущение, что он не по собственной воле стал таким, а кто‑то внушил ему это. Он будто находится под гипнозом… Было бы весьма любопытно взглянуть на эту Лили. Интересно, что она сделала?

— Кейт, а почему ты выглядишь таким озабоченным? — спросила Джина, когда они остались наедине в холле полицейского участка.

Он нервно рассмеялся.

— Все‑то ты заметишь…

— Ты же знаешь, что любопытство — это моя истинная сущность, — едко заметила она. — Странно, что человеку, с которым я провела столько времени в постели, приходится рассказывать об этом. Давай, выкладывай.

Тиммонс разочарованно застонал.

— Да, от тебя ничего не скроешь. Ладно. Я послал двух своих ребят за Келли Кэпвелл, однако они не смогли арестовать ее. Она улизнула.

Джина бы определенно упала, если бы не костыли. Она ошарашено смотрела на окружного прокурора и несколько секунд молчала.

— Повтори.

Тиммонс посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

— А что повторять? По–моему, я все ясно сказал — двое моих ребят должны были арестовать Келли Кэпвелл. Она была у отца, но каким‑то образом сбежала.

От охватившего ее волнения Джина даже стала заикаться.

— А к–к-куда?

Он пожал плечами.

— Меня это ни в малейшей степени не волнует. Какая разница?

Джина растерянно хлопала глазами.

— А как же ей позволили сбежать?

— Не знаю, как‑то сбежала — может быть, через черный ход, может быть, еще каким‑то образом. Если тебе хочется услышать романтическую историю, можешь выдумать ее сама: что‑нибудь с вертолетом, веревочной лестницей, любовником, на руках уносящим ее на крышу, и тому подобной белибердой, как в дешевом кино.

Лицо Джины выглядело так, словно у нее из‑под носа, прямо из рук, увели настоящее сокровище, а она даже не могла отправиться в погоню за грабителями.

— Но как? Почему? — обиженно бормотала она. — Ведь Келли уже была почти здорова. Она могла в любой момент предстать перед судом, — глаза ее вдруг загорелись сумасшедшим огнем. — Кейт, что ты здесь стоишь?

Он равнодушно отмахнулся.

— А что мне, по–твоему, делать?

Джина возмущенно взмахнула костылем.

— Как — что? Не стой здесь, как телеграфный столб! Беги. Звони кому‑нибудь! Обращайся к парням из ФБР! Пусть они займутся этим, если ты не можешь найти ее. Она же не могла бесследно исчезнуть. Тиммонс удивленно сдвинул брови.

— А почему ты так хочешь, чтобы Келли предстала перед судом?

Джина не слишком убедительно возразила:

У меня есть для этого причины. Это вызвало дополнительную подозрительность у окружного прокурора.

— Ты уже давно намекаешь на то, что тебе что‑то известно об этом деле. Давай‑ка, говори правду!

Джина гордо вскинула голову.

— С тобой я об этом разговаривать не намерена. Давай быстро вызывай ФБР, пусть разыскивают ее.

Голос окружного прокурора приобрел металлический оттенок:

— Подумай, девочка! — высокомерно сказал он. — Если у тебя есть информация о смерти Дилана Хартли, ты обязана сообщить ее окружной прокуратуре!.. Поняла?

Джина съехидничала:

— Это что, мой гражданский долг?

Он смотрел на нее как на преступницу.

— Дорогая, не играй с огнем.

С нахальной смелостью она передразнила его:

— Любимый, только не говори мне о гражданском долге. В деле Сантаны все отошли в сторону. И ты тоже тогда не очень давил на меня. Так что же ты сейчас наезжаешь?

Не дожидаясь ответа от Тиммонса, она поковыляла на костылях к выходу.

— Ты куда? бросил он ей вслед.

На мгновение задержавшись. Джина ответила:

— Пойду, позвоню кое–куда. Попробую найти Келли Кэпвелл, если уж твои головорезы этого не могут сделать… — потом она скривила лицо в мстительной улыбке. — И, между прочим, никакой пенистой ванны и экзотических духов сегодня не будет!.. Можешь на это не рассчитывать…

— Почему это? — буркнул Тиммонс.

— Настроение не то, — презрительно сказала она.

Спустя полтора часа, приняв в тесной ванной комнате заштатного мотеля душ, Джина накинула на себя траченный молью халат и направилась в комнату.

В этот момент в дверь кто‑то постучал.

Джина уже было направилась открывать, но вспомнив о нескольких неприятных сюрпризах прошедшего дня, подозрительно крикнула:

— Кто там?

Грубый вопль окружного прокурора говорил о том, что это, слава Богу, не Сантана.

— Открывай! — орал Тиммонс.

Джина брезгливо поморщилась и крикнула в ответ:

— Убирайся!

Крик повторился.

— Открой, или я вышибу дверь!

Она скривилась еще больше.

— Да у тебя силенок не хватит.

Тиммонс снова загремел кулаком по дверному косяку.

— Открывай! А не то я разнесу здесь все! А не то я разнесу здесь все!

Джина неохотно направилась к двери.

— Собираешься дверь ломать? Ну–ну…

— Посмотришь! — его голос приобрел угрожающий оттенок.

Она кисло протянула:

— А что, ты собирался в дешевом мотеле увидеть красное дерево?

Джина распахнула дверь.

— Быстро заходи. А то нам пришьют дело о нарушении порядка…

Свободно болтавшийся на шее галстук и расстегнутая верхняя пуговица рубашки говорили о том, что окружной прокурор находится в состоянии необычайного возбуждения. Увидев Джину, он нервно замахал руками.

— Будет еще хуже, если я не найду у тебя того, за чем пришел. И не выступай!

— Так зачем же ты пришел? — кривляясь, спросила она. — Ты что, ожидал найти у меня в постели другого любовника?

Тиммонс возбужденно оглядывался по сторонам так, как, наверное, собака–ищейка разыскивает подстреленную дичь.

— Признавайся! — заорал он. — Что у тебя есть на Келли?

Джина презрительно фыркнула.

— А почему ты решил, что у меня что‑то на нее есть?

Тиммонс нервно размахивал руками.

— Ты что, думаешь, что я глухой? Ты же тысячу раз говорила мне, что она — твой пропуск в дом Кэпвеллов. Главное, чтобы она появилась в суде. Тогда ты выступишь и станешь героиней процесса…

Джина вдруг растерялась.

Серьезные намерения окружного прокурора были слишком очевидными.

— Кейт, уж не собираешься ли ты..? — пролепетала она.

Он грубо расхохотался.

— Вот именно!.. Именно это я и собираюсь сделать!

Тиммонс бросился к одежному шкафу, в котором Джина хранила свои не слишком многочисленные наряды и, перебирая вешалки с платьями, стал швырять их на пол одну за другой.

— Я буду рыться здесь, пока не найду!.. — закричал он.

— Эй–эй! — возмущенно закричала Джина. — Ты что делаешь? Это же мои вещи… Я же не Жаклин Онассис!.. Я же не могу позволить, чтобы ты вот так запросто швырял мое последнее добро на грязные доски!

Тиммонс бросился к ней и, выхватив у нее из‑под рук костыли, швырнул ее на диван.

— А ну‑ка, садись! Сиди, я сказал!.. Я перерою все твои вещи и найду то, что мне надо.

Джина ошалело хлопала глазами.

— Да ты… Ты не посмеешь!.. Кто дал тебе такое право врываться в чужой дом и устанавливать здесь чужие порядки? Я вообще не понимаю, что происходит?

Тиммонс бросился к комоду и, не обращая внимания на жалобные причитания Джины, стал вышвыривать на пол все содержимое его ящиков.

Джина обиженно отвернулась и с презрением сказала:

— Ты спятил.

Он отмахнулся от нее.

— Неужели?

— Да, — решительно заявила она.

— Настоящих сумасшедших ты еще не видела!.. — с каким‑то злорадным удовлетворением заявил Тиммонс.

Джина попыталась храбриться.

— Да ты сам не знаешь, что ищешь.

Он копался в ящиках комода, приговаривая:

— Я знаю, что ищу. А если бы даже и не знал — ты мне все равно сама скажешь.

Джина враждебно отвернулась.

— Неужели? Ты ошибаешься.

Окружной прокурор по–прежнему повторял:

— Я знаю, что мне надо искать… И я найду это, чего бы мне это ни стоило. От меня ничего не скроешь.

Джина, нахохлившись, сидела на диване.

— И все‑таки, Кейт… Может быть, ты мне скажешь, что ты надеешься найти среди моего белья? Может быть, тебя интересуют мои трусики? Ну так вот, я их только что постирала. Можешь пойти и снять их с веревки в ванной.

Тиммонс грубо загоготал.

— Джина, мне нравится твое чувство юмора. Но на сей раз ты ошиблась. Я ищу кое‑что другое. Кое‑что опасное, металлическое… Вроде пистолета–Джина попыталась изобразить на лице маску равнодушия, однако, это у нее плохо получилось.

— С чего это ты взял? — дрожащим голосом спросила она. — Какой еще пистолет? И какое отношение он имеет к делу Келли?

Исследовав содержимое комода и убедившись в отсутствии там материальной улики, которую он разыскивал, окружной прокурор перешел к изучению внутренностей шкафа для постельных принадлежностей.

Роясь среди пододеяльников, наволочек и подушек, он сказал:

— Я знаю все подробности этого дела. Мне известно все, до тонкостей. При аресте Келли брат Дилана, Ник Хартли, сделал заявление. Он сказал, что у Дилана, когда он пришел к Келли был пистолет. Но пистолета так и не нашли. Они перерыли весь номер и не нашли. Они обшарили все у того места, куда упал Дилан, и тоже ничего не нашли.

Джина натянуто улыбнулась.

— Значит, ты думаешь, что пистолет взяла я? И как же мне это удалось?

Тиммонс пожал плечами.

— Я не знаю. Но вот, что я хочу у тебя спросить — ты его взяла?

Джина наклонила голову и с едкой улыбкой на лице сказала:

— Ну, предположим… Что, это снимет обвинения с Келли?

Тиммонс мстительно усмехнулся.

— Доказать, что это была самооборона, будет все равно непросто.

— Но это ведь докажет, что у Дилана был пистолет. И что он угрожал этим пистолетом Келли, — возразила Джина.

Тиммонс отмахнулся от нее.

— Мне сейчас не нужна юридическая диссертация. Вернемся к практике. Так, в этом шкафу ничего нет. Посмотрим, что у тебя хранится в ящиках письменного стола…

С этими словами он метнулся к столу и, перерывая бесчисленные бумаги, стал беспорядочно расшвыривать их в стороны.

Джина не выдержала, и схватив костыли, на одной ноге поскакала к Кейту.

— Погоди… Погоди, пистолет всего не докажет! Тебе нужен настоящий, живой свидетель.

Тиммонс на мгновение замер, как будто его ударили обухом по голове. А потом, забыв о поиске улики, подскочил к Джине и схватил ее за ворот халата.

— Свидетель?.. Правильно, — с мрачным удовлетворением произнес он. — Ты что, хочешь сказать, что ты все видела? Ты видела, как это было?

Джина испуганно попятилась назад.

— Нет. В номере меня не было. Я не видела, что там произошло.

Тиммонс стал грубо трясти ее за плечи.

— А ну, говори, что ты видела?

Джина возмущенно завизжала:

— Я ничего не знаю! Я не видела Дилана и Келли!

Тиммонс со злобой смотрел ей в глаза.

— Значит, кто‑то другой видел… Кто?

Джина захныкала.

— Я не знаю!..

— Нет! — возбужденно воскликнул он. — Ты знаешь, что там случилось! Может быть, ты не видела, но ты знаешь!..

Джина игриво хихикнула.

— Прямо загадка какая‑то получается, Кейт. Ты не задумывался над этим? Я не была в номере, но точно знаю, что там произошло в тот вечер, — она рассмеялась. — Да, я знаю. Знаю, Кейт…

Тиммонс растерянно отпустил Джину, потом схватился за голову.

— Погоди! — радостно воскликнул он. — Погоди! Я, кажется, знаю! Да! Теперь мне все понятно! Из соседней комнаты велась скрытая видеозапись, да? За тобой ведь было установлено наблюдение, потому что велось расследование? Ты выехала из гостиницы, и этот номер заняла Келли… Круз приходил ко мне и спрашивал, кто прекратил запись… Потому что хотел узнать, что записалось в тот вечер… Ведь что‑то записалось? Пленка у тебя?

Джина горделиво подбоченилась.

— Ты должен благодарить меня, Кейт. У меня дар божий — я умею оказываться в нужное время и в нужном месте.

Тиммонс нахмурил брови.

— Отдай мне пленку.

Джина насмешливо протянула:

— Размечтался…

Тиммонс возбужденно подступил к ней.

— Джина, ты что не понимаешь, что это — улика в деле об убийстве. Не отдашь сама, я затребую ее через суд.

Она решительно мотнула головой.

— Нет. Я не признаюсь, что она у меня… Я никому ее не отдам, пока не поговорю по душам с СиСи Кэпвеллом.

Окружной прокурор рассмеялся.

— Тебе не повезло, дорогая. Без пленки я не уйду.

Круз встретился с Иден на том же самом пляже, где происходили основные события прошедшего дня.

Он выглядел каким‑то растерянным и подавленным.

— Я даже не знаю, как об этом говорить, — сокрушенно произнес он.

Иден сочувственно взглянула на него.

— Все хорошо, давай не будем возвращаться к этой

Круз прикрыл глаза рукой, чтобы Иден не заметила проступивших у него на глазах слез.

— Мы попрощались, — дрогнувшим голосом сказал он. — Она перестала скандалить… Сказала, что желает мне счастья… А я не знал, что и сказать. Я все придумывал какой‑нибудь благовидный предлог, а она сама разжала пальцы и отпустила меня. Так просто. Мне уже ничего не осталось… Она даже не знает, где будет ночевать, но отпускает меня… Я хотел сказать ей, какая она отважная и как я хочу, чтобы она поскорее оправилась и начала все сначала…

Иден озабоченно посмотрела на него.

— Сантана обо всем этом знает?

Круз неопределенно покачал головой.

— Она… Она желает мне счастья. Это просто какое‑то безумие!..

— А ты можешь быть счастливым?

Он удрученно опустил голову.

— Я разбил ей жизнь! Разве я имею право… имею право на счастье?

Перевернув все в номере Джины, Тиммонс разъяренно подскочил к ней.

— Говори, где эта чертова пленка!

Джина надменно отвернулась.

— И не подумаю. До тех пор пока ты не станешь вести себя прилично.

Тиммонс издевательски воскликнул:

— Неужели? С каких это пор тебе стало нужно вежливое обхождение? По–моему, мужчина тебе интересен только в том случае, если он тебя пугает!

Тиммонс схватил Джину за полу халата и притянул к себе.

— Ну что, я правду говорю?

— До такой степени, чтобы я отдала тебе пленку, ты меня не запугаешь, — хладнокровно заявила Джина.

Не обращая внимания на ее хромоту, окружной прокурор потащил Джину к дивану.

— Ну, как твоя нога? — злобно спросил он.

— А что?

— Тебе еще нужны костыли? А ну‑ка, отдай их сюда!

Оставив Джину без опоры, он без труда швырнул ее на диван.

— Ну‑ка, покажи, — он взял ее за ногу. — Где тебе больно? Здесь?

Джина взвизгнула.

— Оставь меня в покое! Не трогай! Ты что, с ума сошел?

Тиммонс дерзко рассмеялся.

— Да ты же абсолютно беспомощна! Я сейчас могу делать с тобой все, что захочу. Ты неплохо играешь, но на самом деле, ты просто усталая женщина в побитой молью одежде, которая не может уйти от мотеля дальше, чем на пол квартала… Что тебе еще остается?

Джина испуганно отшатнулась от него.

— Ты просто хочешь меня подавить.

Он грубо рассмеялся.

— Нет–нет, я просто хотел сказать, что твоей замечательной комнате в этом шикарном мотеле может позавидовать любая молодая женщина.

Джина возмущенно воскликнула:

— Давай не будем говорить о моей жизни! Что ты о ней вообще знаешь?

Он вдруг вскочил с дивана и, возбужденно сорвав с себя пиджак, швырнул его на пол.

— Джина, ты выжата до конца, — произнес он. — Единственное, что согревает тебя по ночам, это пустые мечты о том, как ты вернешься в дом Кэпвеллов… Ты что, серьезно думаешь, что это когда‑нибудь случится? По–моему, это случится через миллион лет…

Джина вызверилась:

— Эта видеопленка нужна мне, а не тебе! Поэтому ты ее не получишь!

Продолжая пререкаться с Джиной, окружной прокурор продолжал сеанс стриптиза: за пиджаком последовал галстук и ботинки.

— Это будет нелегко, — приговаривал он. — В жизни все нелегко…

Он присел рядом с ней на диван и, не сводя с нее полных сексуального голода глаз, стал торопливо расстегивать пуговицы на рубашке.

— Не рассказывай мне, что такое жизнь, Кейт! — сказала Джина. — Я это знаю. Мне ничего не давалось даром. Но я умею добиваться того, чего хочу. Никто не верил мне, что я выйду замуж за СиСи Кэпвелла… Никто мне не верил, но я вышла. Я сделала это один раз, сделаю и во второй!

Тиммонс торопливо стащил с себя расстегнутую рубашку и еще ближе подсел к Джине.

— А откуда ты знаешь, что тебе это удастся? — дрожащим от желания голосом сказал он.

Джина гордо заявила:

— Потому что я родилась не для такого! Я заслуживаю лучшей доли!

Тиммонс стал медленно стаскивать с нее халат.

— Значит, этот дешевый мотель для тебя только временная остановка на пути в шикарный дворец? А потом у тебя будет все? Отличные шмотки, кредитные карточки и счета… Книга высшего света в кожаном переплете… Да?

Он вдруг умолк и впился поцелуем ей в шею. Джина охнула от охватившего ее сексуального желания, но поддалась не сразу.

— Да, Кейт. Ты прав. Я хочу быть богатой…

Почти не отрываясь от ее шеи, он спросил:

— Что еще нужно женщине?

— Я не знаю, Кейт. Научи меня, чего еще пожелать…

— Охотно.

Он с такой жадностью начал целовать ее губы, что Джина испугалась.

— Потише–потише, парень… Давай делать это медленно и аккуратно. Вот так… Вот так…

Спустя минуту его брюки и ее халат последовали за вещами, которые оказались на полу раньше.

— Странно… — сказал Круз. — Сантана столько пережила и она же осталась одна. В этом есть какая‑то необыкновенная жестокость…

— Ничего не поделаешь, — робко возразила Иден. — Ты этого исправить не можешь. Посмотри мне в глаза. Мне это тоже не нравится. Но я не позволю тебе чувствовать себя виноватым во всех несправедливостях мира…

Круз посмотрел на нее полными печали глазами.

— А я и не чувствую. Тебе ведь сегодня тоже пришлось несладко. Правда?

— Да, — сказала она. — Но мне непонятно, почему ты считаешь, будто мы не заплатили за все? Я не хотела зла Сантане. Но я и сама была несчастна. Я была испугана, одинока и не понимала, почему заслужила это. Ты чувствовал, примерно, то же самое. Круз кивнул.

— Да.

— Неужели это не важно? — продолжала она с болью в голосе. — Ты уговаривал себя не страдать от того, что любишь меня. Но разве от этого было менее больно?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет. Ты права.

— Круз, вне зависимости от того, что случится потом с Сантаной — мы ей помочь уже не можем. Пусть это звучит бессердечно…

Круз отвернулся.

— Нет, это звучит просто честно. Но…

— Но?

— Нет, ничего, — он махнул рукой. — Просто тяжело…

Иден доверительно шагнула ему навстречу.

— Я понимаю. Круз, мы пробовали. Мы долго старались. Сначала мы боролись за то, чтобы не быть вместе. Потом мы боролись за то, чтобы быть вместе… И дорого заплатили за это. Но, как видишь, мы все‑таки вместе и наша любовь жива. У нас есть еще один шанс.

Круз растерянно взглянул на нее.

— Даже сейчас в это трудно поверить…

— Верь! — решительно сказала Иден. — Одиночество и муки остались позади…

На глазах у Иден проступили слезы.

— Я люблю тебя, — тихо произнес Круз. — Очень сильно люблю… И чтобы я не говорил, всегда помни об этом. Всегда…

Иден с надеждой смотрела на него.

— Я буду помнить. Мы сами должны отвечать за себя, Круз. Мы должны жить так, как нам суждено. Мы должны быть такими, какие мы есть. Мы будем очень счастливы, если будем сами собой. Давай больше не будем терять времени…

СиСи в домашнем халате вышел из своего кабинета и, пройдя по коридору, постучался в комнату Мейсона.

— Войдите, — откликнулся тот.

СиСи шагнул через порог и плотно закрыл за собой дверь.

— Мейсон, я подумал, что ты еще не спишь, и хотел задать тебе пару вопросов.

— Да, отец, слушаю.

СиСи некоторое время колебался.

— О чем ты сейчас думаешь, Мейсон?

Тот мягко улыбнулся.

— Обо всем, отец.

СиСи задумчиво прошелся по комнате и, остановившись возле окна, стал барабанить пальцами по стеклу.

— Да, — сказал он, наконец. — Темно… Когда кого‑то теряешь, тяжелее всего по ночам. Ночью, в одиночестве, все вспоминаешь…

Мейсон вздохнул.

— Нет, не в этом дело. Я стараюсь не думать о горе, которое меня постигло.

СиСи пожал плечами.

— Но ведь это не зависит от твоего желания.

Мейсон возразил:

— Я стараюсь настроиться на волну добра. Это, оказывается, не так‑то просто. Мне пришлось многому научиться…

СиСи озабоченно взглянул на сына.

— Мейсон, а где ты был после того, как ушел?

В голосе Мейсона послышались нотки отчуждения.

— А что? — сухо спросил он.

— Я не ищу виновников, мне просто интересно, с кем ты общался. Скажи мне.

Мейсон столь же неожиданно рассмеялся.

— А, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты не веришь, что я мог прийти к этому сам.

СиСи уверенно кивнул.

— Нет, почему же… Просто я думаю, что перемена произошла слишком быстра.

Мейсон с любопытством посмотрел на отца.

— Скажи мне, а что ты думаешь по этому поводу?

СиСи отвернулся, нахмурившись.

— Вряд ли тебе будут интересны мои теории по этому поводу.

Но Мейсон уверенно возразил:

— Мне очень интересно.

СиСи повернулся к сыну.

— Ну, хорошо, — со вздохом ответил он. — Меня интересуют последствия личной трагедии. То, как человек приходит к новой философии, новой вере. Надеешься, что какое‑то чудо унесет боль. Самое ужасное в том, что, когда новизна притупляется, боль может вернуться. И бывает даже сильнее, чем прежде. Я не хочу, чтобы с тобой так случилось.

Мейсона не смутили эти слова.

— Те перемены, которые произошли со мной — не временные. Они настоящие.

СиСи неопределенно покачал головой.

— Может, и так…

— Я чувствую в себе то, о чем и не подозревал, — продолжил Мейсон. — Много лет меня обуревали обида и злоба. Что‑то сжигало меня изнутри. А теперь я стал другим человеком.

СиСи недоверчиво взглянул на сына.

— За такой короткий срок? Мейсон усмехнулся.

— Ты все еще не веришь мне? Ты хочешь увидеть доказательства? Хорошо, я представлю их тебе.

— Не нужно, Мейсон.

— Нет. Я хочу сказать, — настаивал Мейсон.

— Что сказать?

— Я из‑за этого не могу уснуть, — проникновенным голосом сказал Мейсон. — И домой вернулся из‑за этого. Я должен тебе это сказать, отец. Может быть, немного поздно, но сказать надо, — он вдруг улыбнулся. — Я люблю тебя. Мы причинили друг другу много боли, но теперь все забыто, прощено и забыто. Все забыто, отец…

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10