Туз Черепов [Крис Вудинг] (fb2) читать онлайн

Крис Вудинг ТУЗ ЧЕРЕПОВ

Глава 1

Оптимист — Скачка через шторм — Джез отвлеклась — Женская интуиция — Величественное падение

Капитан Дариан Фрей привык к неравным шансам; всю жизнь у него были ничтожные шансы. Неспособный выиграть в честном бою, он выживал благодаря хитрости и лишенному всякой логики оптимизму, свойственному игрокам и пьяницам; это чувство заставляло самый рискованный план на мгновение показаться хорошей идеей.

Именно таким образом он обнаружил, что летит через сердце урагана, преследуя цель, которую даже не мог видеть.

«Кэтти Джей» вздрагивала и брыкалась, боковые ветры мотали ее туда и сюда, пока Фрей сражался со штурвалом. Переборки стонали, приборы дребезжали, ходовые двигатели засасывали воздух. Клочья облаков хлопали по ветровому стеклу как злые черные призраки.

Фрей, сжав зубы, заставлял «Кэтти Джей» лететь вперед. Где-то сверкнула молния — слабая вспышка, приглушенная окружавшей мглой, — на мгновение осветив темную кабину. Фрей поморщился, предвидя гром, и сжался, когда тот ударил. В ушах все еще звенело, когда он почувствовал, как желудок подкатил к горлу — «Кэтти Джей» провалилась в воздушную яму.

Обычно он оставлял такие полеты Джез. У нее было удивительное ночное зрение, а ветер она читала так, что становилось жутко. Но все это было раньше. Сейчас он вообще не доверял ей штурвал

— Почему бы тебе не сдаться? — в отчаянии заорал он буре, когда так сильно налег на штурвал, что плечевой сустав хрустнул.

Облако, словно по его команде, унеслось прочь, и «Кэтти Джей» вырвалась в ясное небо. Последний свет сумерек раскрасил ночь в нежно-кровавый цвет. Полная луна освещала гористый ландшафт надвигающихся грозовых облаков, огромные массы которых скользили мимо, увлекаемые невидимым потоком.

Фрэй расслабил руки на штурвале и с подозрением прислушался к двигателям, вернувшимся к своему обычному реву. Мир воцарился настолько внезапно, что он заподозрил какой-то обман.

Но, поскольку ничего катастрофического не произошло, он откинулся на спинку сидения и разрешил себе на мгновение расслабиться. Последние несколько часов прошли на нервах. Он знал, что должен быть начеку, но ему нужна была передышка.

Глаза капитана пробежали по массивным облачным каньонам и уступам в поисках признаков цели. Как и ожидалось, он ничего не нашел. Они спрятались внутри урагана, влетели в него настолько далеко, настолько осмелились. Молния зажгла далекое облако; по небу прокатилось трескучее ворчание.

Фрей поискал Пинна и Харкинса, но не нашел и их.

— Эй, парни, вы в поряде? — спросил он.

— Скучища, — немедленно ответил Пинн, серебряная клипса передала голос пилота в самое ухо Фрея. — Ты их еще не нашел?

— Мне… э… на самом деле здесь нравится, — робко сказал Харкинс. — Ну… здесь… э… вроде как приятно. Тихо.

— Тихо? — оскалился Пинн.

— Я просто говорю… Ну, я имею в виду, почему я не должен…

Фрей отцепил клипсу прежде, чем они начали ссорится, оборвав связь с файтерами эскорта.

— Джез, ты слышишь меня? Джез?

Ответа не последовало, так что он повернул голову и посмотрел через плечо. Помимо него в кабине находилась только штурман, сидевшая в тени, у своих приборов. Маленькая женщина в бесформенном комбинезоне, черные волосы связаны в хвост. Она уставилась на карты, лежавшие на металлическом столе перед ней, но не видела их.

— Джез! — рявкнул он.

Она вскинула голову, и на нем остановился ее взгляд. Лунный свет отразился от широких зрачков, блестящих белых дисков, похожих на глаза ночного хищника. Глаза волка. Фрей почувствовал, как по спине пробежал ледяной холодок. Начиная с Самарлы, он чувствовал себя неуютно, находясь рядом с ней. Она изменилась. Иногда он боялся оставаться с ней в кабине.

— Ты слышишь его? — спросил он, стараясь говорить твердым голосом.

Она безучастно поглядела на него. Фрей потерял терпение:

— Транспортник, Джез! Да что с тобой?

Только тут на ее лице появилось понимание, и она пристыженно посмотрела на него:

— Прости, кэп. Я… — Она тряхнула головой и махнула рукой. — Подожди минутку. — Она закрыла глаза и прислушалась. — Мы близко, но нас сносит. Опустись до девяти тысяч, курс ноль-пятнадцать. Они где-то в двадцати километрах от нас.

— Ты уверена?

— Я слышу моторы, — ответила она. — Грузовое судно и… пять-шесть файтеров эскорта. Они не должны были лететь через эту мясорубку на таком маленьком корабле, но… — Она пожала плечами.

— Но они пробужденцы, — закончил за нее Фрей. Она сумела выдавить слабую улыбку. Шутка, популярная среди экипажа: «Пробужденцы — безумцы. И ты бы таким был, с маньяком за мессию».

Джез быстро проверила свои вычисления.

— Через пару минут мы будем над болотами, — сказала она. — Время делать ход.

— Для этого мне нужна ты, — сказал Фрей. — Соберись.

Она поглядела на него с выражением, которое он не понял, потом решительно кивнула. Фрей надеялся, что его напоминания хватит, чтобы заставить ее сосредоточиться на работе.

Она может слышать моторы. В двадцати километрах, в грозу, через рев двигателей «Кэтти Джей». Да, у нее хороший слух, но здесь что-то другое.

«Что еще ты слышишь, когда уходишь в себя? — подумал Фрей. — Что вообще происходит с тобой, Джез? К чему ты прислушиваешься?»

— Док! — крикнул он через плечо в открытую дверь кабины. — Мы приближаемся! Будь наготове!

— Готов! — отозвался Малвери. Он сидел за автоматической пушкой в орудийном куполе — пузыре на горбатой спине «Кэтти Джей», — располагавшимся над главным коридором, шедшим вдоль ее позвоночника. И, вероятно, грелся бутылкой рома. Док целился лучше, когда был пьян, но Фрей никогда не видел, как Малвери стреляет трезвым, так что сравнивать было не с чем.

Фрей выпустил немного сверхлегкого аэрума из балластных цистерн, чтобы опуститься пониже. Над ним висела грозовая туча, по форме похожая на наковальню. Он направил «Кэтти Джей» к ней и позволил туче проглотить их.

Вернувшись во мрак, Фрей почувствовал, как им опять овладело напряжение. Пальцы нервно сжались на штурвале. Впереди он видел только собственное лицо, отраженное на ветровом стекле и подсвеченное сиянием датчиков. Черные волосы, волевой подбородок, приятные черты лица, которые он считал единственным благословением, полученным от родителей. Не то, чтобы Фрей не был знаком со своим отражением, но сегодня оно удивило его. Он выглядел поджарым и сильным. Охотник.

«Ты можешь это сделать, — сказал он себе. — Один грузовик и несколько убогих файтеров. Даже не профессиональные пилоты. И на этом можно хорошо нажиться».

За информацию о курсе цели и ее грузе, купленную у уважаемого торговца слухами, пришлось раскошелиться. На этот раз, решил он, не должно быть никаких неожиданностей. В последнее время он все делал правильно. Никаких сомнительных советов или работ, которые казались слишком хорошими, чтобы быть правдой. Хватит с него легких путей, хватит с него косяков.

И у него есть причины чувствовать себя уверенно. Последние две операции прошли как по маслу. Неважно, что это были маленькие корабли с минимальным эскортом, пробиравшиеся через вулканические ущелья над Кривой Западней. Неважно, что они несли мало груза, и украденного у них хватило главным образом на то, чтобы купить информацию для этого грабежа. Важно то, как экипаж выполнил его планы. Они действовали дисциплинированно, эффективно и, несмотря на постоянные жалобы, работали как команда.

Воодушевленный этим, он решил, что пришло время поохотиться на добычу побольше.

Пробужденцы летали через бури со времен официального объявления гражданской войны, и эрцгерцог открыл сезон охоты на их корабли. Большинству флибустьеров требовались большое упорство и здоровая доза удачи, чтобы поймать транспортник, в зимнюю бурю пробиравшийся над Вардией. Но у большинства флибустьеров не было штурмана-полудемона…

Даже зная дорогу цели, пришлось как следует порыскать, прежде чем Джез обнаружила след. Но теперь они почуяли добычу и быстро приближаются к ней.

«Кэтти Джей» слабо затряслась, когда ветры опять схватили ее. Фрей приготовился к еще одному сражению со штурвалом, но ожидаемая битва так и не произошла. Корабль просто трясся, все сильнее и сильнее. Фрей посмотрел через свое отражение, страстно желая, чтобы облака разошлись. Они отказались. А тряска возросла еще больше.

— Джез? Один из двигателей разболтался или что-то в этом роде? — спросил он. Тряска на корабле, по его опыту, не к добру.

Джез не ответила. Он тихо выругался, повернулся в кресле и обнаружил, что она опять глядит на стену, ничего не видя. Такой плохой, как сегодня, она еще не была.

— Черт побери, Джез! — рявкнул он. — Проснись!

Она вышла из транса, посмотрела на него, посмотрела мимо него. И на ее лице появилось выражение ужаса, когда кабину затопил свет.

— Фрей! — крикнула она.

Капитан крутанулся обратно и увидел, что темное облако превратилось в блестящий туман — дюжина горящих солнц освещали его изнутри.

— О, дерьмо, — пробормотал он.

Прожектора.

Он толкнул штурвал вперед и дернул рычаг, выполняя аварийный сброс аэрума из цистерн. «Кэтти Джей» нырнула, облака окончательно разошлись, и через них стал виден огромный тупой нос грузовика, несшегося прямо на них, как какой-то титанический бог урагана. Увидел его, Фрей заорал и заработал штурвалом, наклоняя корабль на нос и вкладывая каждую унцию своей силы в нырок.

Только не так, он не может умереть вот так, пока он не сделал то, что должен сделать, что поклялся сделать!

К нему неслась стена черного металла. Моторы ревели, заставляя «Кэтти Джей» лететь вниз. Малвери добавил собственный панический вопль из купола.

«Давай давай давай!»

А потом они оказались под ним, огромное брюхо транспортника прогрохотало над ними, тяжело тряхнув «Кэтти Джей». Корабль быстро прошел мимо, еще несколько секунд, и крошечные огоньки, метавшиеся по облаку, словно светлячки, исчезли, проглоченные мраком.

Облегченно выдохнув, Фрей накачал аэрум обратно в цистерны, выровнял «Кэтти Джей» и начал подниматься. Он не останется в этом чертовом облаке ни одного лишнего мгновения. На мгновение приборы потемнели и двигатели запнулись — в них попала молния. Фрей не обратил на это внимания и даже не вздрогнул, когда ударил гром. Он остановился только тогда, когда они пробили верх грозовой тучи и оказались в чистом небе.

— Кэп, — слабым голосом сказала Джез. — Кэп, я извиняюсь, я…

— Заткнись, Джез. Мы должны доделать работу. — Он был зол и испуган, но, самое главное, полон решимости. Они видели грузовой корабль и не могли дать ему уйти просто так.

— Док? — громко крикнул Фрей в сторону купола. — Что там происходит?

— Происходит то, что я недостаточно пьян для этого дерьма! — отозвался Малвери. — И у нас на хвосте файтеры — они проломились через облако вслед за нами. Эскорт начал охоту. Один… два… а, твою мать, мне нужно пострелять по ним. — Дальнейшие его слова утонули в грохоте автоматической пушки; Малвери взялся за дело.

Итак, эскорт бросил транспортник, чтобы разобраться с угрозой. Отлично. Они сделали именно то, что хотел Фрей. Здесь, в открытом небе, он с ними разберется.

— Похоже, мы пугаем их не меньше, чем они пугают нас, — сказал Фрей, чувствуя, как вернулась крошечная толика бравады. — Пинн! Харкинс! Давайте сюда!

Он прислушался, но ответа не было

— Харкинс! Пинн! Хоть кто-нибудь из экипажа не спит?

— Клипса, — напомнила ему Джез.

Фрей поглядел вниз и увидел клипсу, лежавшую в углублении на циферблате, там, куда он ее кинул. Он выругался и прицепил ее к уху.

— Пинн! Харкинс! Сюда, немедленно!

— На нас… э… я хочу сказать… Идем! — промямлил Харкинс.

Фрей взглянул на серебряное кольцо на своем мизинце. В нем был заточен демон, привязанный невидимой нитью к компасу в кабине Харкинса, очередной трюк демониста. Игла компаса всегда показывала на кольцо. Благодаря этому файтеры эскорта смогли найти его в бурю.

Он попытался не думать о том, что должно произойти с тем, кто носит такое кольцо. Сейчас не время.

Пробужденцы открыли огонь из пулеметов, и Фрей стал выполнять маневры уклонения. Даже если они действительно были зелеными новичками, как обещал торговец слухами, пять-шесть пилотов на хвосте — не шутки. Он не мог видеть их, для этого «Кэтти Джей» была слишком велика. Но он мог сделать из себя трудную цель, пока не подойдет помощь.

Его корабль был намного резвее, чем можно было судить по его корпусу, но даже и так он не мог полностью избежать огня. Пули царапнули по корпусу, и Фрей заложил вираж в другом направлении. Трассирующая очередь ушла в сторону и затерялась в ночи.

— Док! — крикнул он во время мгновенного затишья. — Сколько?

— Пять!

— Правильно, — сказал Фрей. — Давай поглядим, не сможем ли мы немного улучшить ситуацию. — Держись!

Фрей обрушил шквал ударов на педали, рычаги и клапаны, выдувая аэрум и ставя воздушные тормоза на максимум. Внезапное увеличение веса заставило «Кэтти Джей» резко упасть вниз, поскольку тормоза убили ее скорость. Ветер заревел так, словно они опять оказались в урагане. Фрея бросило вперед, к циферблату, но натянувшиеся ремни безопасности удержали его на месте. Джез вцепилась в карты, пришпиленные к столу перед ней.

Послышался стон моторов, и три из пяти файтеров проскочили над ними, захваченные врасплох внезапным замедлением цели.

Фрей отпустил воздушные тормоза, включил двигатели на полную катушку и закачал аэрум обратно в цистерны. «Кэтти Джей» рванулась вперед. Фрей нажал спусковой крючок на штурвале, и загрохотали подвесные пулеметы корабля. Он хорошо прицелился. Хвост его ближайшей цели разлетелся на куски, потом пуля попала в топливный бак, и крошечное суденышко взорвалось.

Оставшиеся два файтера запаниковали и повернули в разные стороны. Пока они делали виражи, он увидел эмблему на их крыльях и фюзеляже: маленькие круги, соединенные сложной системой линий. Шифр, символ пробужденцев.

Фрей не мог охотиться за обеими, так что выбрал самый большой, потрепанный и старый «Кедсон Штормлис», и погнался за ним. По меньшей мере, ему надо беспокоиться только о троих, висящих на хвосте. Быть может, теперь они будут немного осторожнее.

— Пинн! Харкинс! Где вы? — опять спросил он.

— Кэп, — сказала Джез за его спиной. — Они взяли нас на прицел. Поверни влево по моей команде… Сейчас!

Фрей резко повернул влево, и очередь из пулемета разорвала воздух там, где он был мгновение назад. Он посмотрел на нее через плечо.

— Откуда ты узнала? — спросил он, почти боясь ответа.

Она усмехнулась. Ее зубы выглядели немного острее обычных человеческих зубов.

— Женская интуиция, — ответила она.

— Ого-го-го! — заорал Пинн ему в ухо, когда он и Харкинс свалились сверху, треща пулеметными очередями. — Парни, умирать настало время!

Фрей поморщился. Пинн имел привычку читать подобные стихи по дороге на бой. Возможно, он думал, это делает из него героя низкопробного романа, но, на самом деле, это просто смущало.

Фрей открыл огонь из своих пулеметов по «Штормлису». Пилот уклонился, но только для того, чтобы повстречаться с Харкинсом. Пулеметы «Файеркроу» обстреляли бок «Штормлиса» и разбили навес кабины. «Штормлис» нырнул, оставляя после себя ужасный нарастающий вой летающего корабля, бесконтрольно несущегося к земле. Потом он исчез в буре и пропал.

— Кэп, преследователи рассеялись, — доложил Малвери.

— Мы сможем справиться с ними, — сказал ему Пинн через клипсу. — Займись транспортником.

— Я его перехвачу, — отозвался Фрей. Он направил нос «Кэтти Джей» вниз и сделал петлю, возвращаясь на прежний курс. Над ним его эскорт охотился на эскорт транспортника везде, где только возможно. Пинн в своем чайко крылом «Скайлансе», Харкинс в новом, хотя и подержанном «Файеркроу», который Фрей купил ему после того, как тот разбил вдребезги свой последний. Оба психически неуравновешенны, но исключительные пилоты. Учитывая качество их противника, расклад четыре к двум не должен доставить им много неприятностей.

Тьма опять сгустилась вокруг «Кэтти Джей», ветер начал ее трепать.

— Мне бы помогли некоторые указания, — предположил Фрей.

— Они над нами, — отозвалась Джез. — На ноль-тридцать пять. — Она нахмурилась, глядя в никуда отсутствующим взглядом и слушая то, что он не мог услышать. — Они пробили облако и направляются к другой грозовой туче. — Она опять сосредоточилась и оживилась. — Кэп, вверх. Мы можем настигнуть их в открытом небе, если поторопимся.

— Как, ко всем чертям, ты можешь это знать… — начал было Фрей, но оборвал себя. — Не имеет значения. Женская интуиция.

Он включил двигатели на полную мощность, и «Кэтти Джей» рванула вперед, в чистое небо. Вскоре они оказались в каньоне, образованном краями двух облаков; над ними была ночь, а под ними — далекая земля. Мелкие озера и речки заболоченных равнин Оссии сверкали в свете луны.

Впереди и слегка выше «Кэтти Джей» летел грузовой корабль, темное пятно на фоне бури; двигатели светились, толкая его через каньон к медленно поворачивающейся стене облаков на другом краю.

— Где располагаются цистерны с аэрумом на кораблях вроде этого? — спросил Фрей Джез, пока «Кэтти Джей» стремительно настигала цель. Девушка была дочерью кораблестроителя и обычно знала все такие вещи.

— На брюхе, центральная часть: один в десяти метрах от хвостового оперения, второй — рядом с носом.

Фрей измерил расстояние между собой и целью.

— Я смогу выстрелить только раз до того, как они опять уйдут в облако, — пробормотал он.

— Тогда не промажь, — любезно сказала Джез. Улыбка коснулась краешка рта Фрея. Сейчас она больше походила на того штурмана, которого он знал.

Трюк состоял в том, чтобы посадить грузовик, проделав дыру у него в цистернах балласта. Аэрум начнет вытекать, корабль станет слишком тяжелым и не сможет оставаться в небе. Если газ будет вытекать достаточно медленно, пилот сможет приземлиться. Но если дыра будет слишком большая, транспортник упадет настолько быстро, что от него не останется почти ничего. Фрею не было дела до людей на борту — в конце концов, они служат врагу, — но он очень хотел сохранить груз.

Он подлетал снизу, и щель между ними быстро сокращалось. То ли экипаж транспортника его не видел, то ли у них не было оружия, из которого имело смысл стрелять. Наверно у пробужденцов напряженка с деньгами, если они доверили свои сокровища такому слабому конвою.

Его коснулось сомнение. Слишком легко? Сейчас уже поздно.

Фрей выбрал место, нацелившись на кормовые цистерны. Ничто не выдавало уязвимую точку; сейчас он руководствовался только знаниями Джез.

Ближе, еще ближе, нос транспортника уже почти достиг облака.

Сейчас.

Затрещали пулеметы «Кэтти Джей», и трассирующая очередь протянулась через ночь. Пули ударили по брюху транспортника, но тот ускользнул в облако и исчез из вида.

Фрей сбавил скорость и отвернул. Больше он не будет охотиться на эту штуку, только не после того страха, который он испытал за последнее время.

— Я попал? — спросил он у Джез.

Она подняла руку, чтобы заставить его замолчать, и прислушалась. Фрей беспокойно ждал. Триумфальный вопль Пинна в клипсе сказал ему, что его файтеры расправились с эскортом.

— Джез? — опять спросил он, когда почувствовал, что больше не может терпеть.

— Он теряет высоту, — сказала Джез, и на ее лице появилась та же самая слегка пугающая усмешка. — Он идет вниз!

Фрей испустил небольшой смешок, наполовину торжествуя, наполовину удивляясь собственному торжеству.

— Парни, он садится, — сказал он своим файтерам. — Давайте сюда и посмотрим шоу. — И он перевел «Кэтти Джей» в пологий спуск, благодарный, что наконец вышел из бури..

Под облаками простирались заболоченные равнины Оссии, сверкающая путаница травы и воды, широких рек, мелких ручейков и островов, буйно усеянных деревьями. Далеко на востоке едва виднелся берег озера Аттен, протянувшегося от горизонта к горизонту. Процессия облаков, следовавшая над их головой по проложенному бурей каналу, вспыхивала и ворчала. Вдалеке в землю вонзались молнии.

Транспортник уже опустился сквозь границу бури и продолжал снижаться. Он был огромным и неловким, без крыльев, только короткие и толстые элероны для руления. Нечто такое, скорее похожее на кита, чем на воздушное судно, нечто такое, что, на вид, вообще не принадлежало небу. Фрей следил за его пологой и медленной траекторией, направленной к земле. Да, было что-то величественное в его падении.

— Вы только посмотрите на это, — сказал Фрей. После битвы он почувствовал подъем, по-новому оценив мир. — Да это просто прекрасно.

— Держу пари, те сто человек, которые сейчас сходят с ума от страха внутри, не думают, что это так прекрасно, — заметила Джез.

— Брось, мы обеспечили им мягкую посадку, — запротестовал Фрей, указывая на болота внизу. — Кроме того, они сами ошиблись, став пробужденцами. Это же гражданская война, сама знаешь.

— Гражданская война, которую мы, вроде как, начали.

Фрею не нужно было об этом напоминать.

— Она началась бы в любом случае, — сказал он, как говорил себе много раз за последние три месяца. — Мы просто сделали так, что хорошие парни не были застигнуты врасплох.

— Ответный удар наноси первым, — сказала Джез, цитируя одну из любимых максим Фрея.

— Чертовски верно.

Пинн и Харкинс присоединились к ним, и теперь они вместе спускались, следуя за транспортником — хищники, следящие за раненой добычей. Пилот пробужденцев сумел удержать свое судно горизонтально, вплоть до последнего мгновения. Фрей затаил дыхание, когда они достигли земли. «Сбереги его», мысленно сказал он пилоту.

Транспорт коснулся земли, приземлился на живот и заскользил через воду и дерн, поднимая чудовищные брызги с каждой стороны. Наконец он полностью опустился, погрузившись в землю еще глубже, корма торчала как рыбий хвост; медленное скольжение гигантской рыбы сопровождалось шипением воды и криком терзаемого металла. Даже сверху, далеко от хаоса, это внушало благоговение.

Когда вода перестала волноваться, транспортник уже спокойно лежал. Частично затопленный, лишившийся нескольких частей, но почти совершенно невредимый.

Он сработал. План сработал. Фрей едва мог поверить в это.

— Лады, парни и девушки, — сказал он. — Пришло время рукопашной. Давайте спустимся вниз и выгребем из него все это дерьмо. — Он плюхнулся обратно на сидение. — Кто-нибудь, разбудите Бесс.

Глава 2

Незваный гость — Стражи — Как управлять толпой — Маринда — Пинн получает пророчество

Из темноты вынырнуло чудовище.

Оно замаячило в поле зрения, заполнив собой коридор: призрачное тело, горбатое и массивное. Падение отключило свет на корабле пробужденцев, и сейчас судорожно мигали только аварийные огни, проблески которых вырывали из тьмы незваного гостя.

Великан в доспехах из потемневшего металла и кольчуге, восемь футов в высоту, пять в ширину. Его лицо — если это было лицо — низко сидело между огромными плечами и было скрыто за сферической решеткой. Через нее глядели два злых нечеловеческих глаза, холодные капельки света, сверкавшие в пустоте.

Стражи согнулись в дверном проеме или укрылись там, где смогли. Все они были пробужденцами и сражались за общее дело. На них были серые сутаны с высокими воротниками, грудь каждого украшал черный Шифр.

Направив винтовки, они выстрелили. Пули чиркнули по броне существа. Оно вздрогнуло, заревело и с ревом зашагало вперед. Предводитель выскочил из-за укрытия и сбежал. Увидев это, остальные испугались и стали отступать. Только один человек, полный рвения истинно верующего, храбро шагнул на середину коридора.

— Стой на месте! — крикнул он. — За Всеобщую Душу! — И он выстрелил из винтовки прямой наводкой через щель на лице-решетке чудовища, прямо между глаз.

Он не попал ни во что. Последовала серия острых металлических щелчков, пуля рикошетила внутри тела чудовища. У Стража было мгновение, чтобы удивиться тому, что пустой доспех напал на транспортник пробужденцев, после чего стена ударила его сзади с силой паровоза. Остальные Стражи потеряли вкус к сражению и с криками убежали. Чудовище тяжело потопало за ними.

Когда в поле зрения никого не осталось, Фрей и его экипаж вошли в коридор, держа в руках револьверы и дробовики. Они осторожно пошли по следу чудовища, и остановились только у тела распластанного человека, впечатанного в стену посреди художественного узора из брызг. Капитан быстро оглядел труп, на лице которого все еще оставалось ошарашенное выражение, словно он удивлялся тому, кем стал.

— Добрая старушка Бесс, — одобрительно сказал Фрей.

— Она не утонченная дама, — согласился Малвери, — но хорошо выполняет свою работу.

Грайзер Крейк, демонист «Кэтти Джей» и человек, стоявший за чудовищем, почувствовал смутную тошноту. Неистовство Бесс никогда не переставало огорчать его. Ему не нравилось, что она калечила и крушила своих противников вовсе не с чистой свирепостью. Нет, скорее она устраивала кровавую бойню с детской радостью.

Здесь находился весь экипаж, за исключением Харкинса, который с револьвером был даже бесполезнее Крейка. Впереди шел капитан, щеголяя населенной демоном саблей и избытком очарования, призванном скрыть его многочисленные и разнообразные слабости. За ним шел Малвери, очень высокий человек с огромным чувством юмора, венчиком седых волос и очками с круглыми зелеными стеклами, высоко сидевшими на широком носу. Рядом с ним шел муртианин Сило, старший помощник капитана. Тыл прикрывала Джез, наполовину ман. По мнению Крейка, каждый день ее манская половина становилась все больше и больше.

Кто-то коснулся его локтя, и Пинн протолкнулся в коридор мимо его. Ах, да, он забыл о Пинне. Он испытывал теплые чувства ко всей команде, даже к трусливому Харкинсу, но только не к Пинну. Крейк ценил в людях ум, а Пинн был ненамного умнее дрожжей.

— Ты идешь? — нетерпеливо спросил Пинн, горя желанием кого-нибудь застрелить.

— После тебя, — сказал Крейк, едва скрывая презрение.

Пинн ушел по коридору вперед. Человек, впечатанный в стену, отделился от нее и рухнул на пол. Крейк сосредоточился на том, чтобы удержать свой ужин там, где он должен был быть.

У своего плеча он обнаружил Ашуа, рыжеволосую татуированную девушку из трущоб, последнее добавление к экипажу.

— Не беспокойся, — сказала она. — Ты же знаешь пробужденцев. Они — простофили.

— Только если на борту нет императоров, — возразил Крейк.

— На судне вроде этого? Сомневаюсь, — сказала она, и похлопала его по плечу. — Кроме того, разве не для этого мы тебя взяли сюда, а?

Крейк нервно засмеялся и переступил через мертвого, стараясь на него не смотреть.

Они нагнали остальных, когда те готовились ворваться из коридора в комнату. Дверь была закрыта, и Фрей с Малвери заняли позиции по обе стороны от нее. Бесс топала где-то за углом, наводя ужас на тех стражей, которые в первый раз убежали недостаточно быстро.

Фрей кивнул доктору, который толкнул скользящую дверь, и она открылась. Изнутри послышались испуганные крики. Фрей заглянул внутрь, потом расслабился и махнул остальным. Сило, Ашуа и Джез держали коридор, пока Фрей, Пинн и Малвери входили внутрь. Как только Крейк уверился, что это безопасно, он последовал за ними.

Он оказался в маленькой комнате для собраний, в которой стояли в ряд привинченные к полу скамьи, обращенные к низкому возвышению. Вдоль одной из стен толпилась кучка пробужденцев, главным образом женщин и стариков. Все они носили бежевые сутаны спикеров, рядовых проповедников. И у каждого на лбу был вытатуирован Шифр.

— Успокойтесь, — сказал им Фрей, посмотрев между скамьями. — Никто не пострадает. Мы только заберем ваш груз. — Он успокаивающе поднял вверх одну руку, однако пистолет в другой по-прежнему был направлен на них. Довольно противоречивое послание, по мнению Крейка.

— У нас нет ничего! — запротестовала одна из них, юная женщина. — Мы спикеры. Мы только распространяем слово Всеобщей Души.

— Да ну? — Фрей вздернул голову. — Прошел слух, что вы перевозите все ваши реликвии и ценности из скитов на тайную базу на побережье, потому что боитесь, что их захватит эрцгерцог. На борту нет ничего такого, а?

Никто из группы ничего не ответил. Фрей и Малвери проскользнули между скамьями и подошли к ним.

— Послушайте, — дружеским тоном сказал Малвери. — Мы в любом случае ограбим ваш корабль. Но вы сможете сберечь нам время. Ну?

— Эти реликвии — собственность Всеобщей Души! — рявкнул какой-то старик, лысый и сморщенный, как черепаха.

Фрей схватил его за воротник и вытащил из толпы.

— И ты только что добровольно вызвался сказать мне, где они.

— Никогда! — резко заявил тот.

Малвери поднял свой помповый дробовик и прижал его к голове старика.

— Идите по коридору! Третья дверь налево!

— Спасибо, — сказал Фрей, шлепнув старика по плечу, и повернулся к Пинну: — Не спускай с них глаз. Мы пошли за добычей.

— Почему я? — возмущенно крикнул Пинн.

— Потому что я попросил тебя. Просто сделай это. Не дай им носиться по кораблю.

Пинн выругался и пнул одну из скамей, потом какое-то время молчал, прикусив губу и пытаясь сделать вид, что ничего не произошло, хотя едва не сломал большой палец. Фрей и Малвери вышли из двери. Крейк шевельнулся, чтобы идти за ними.

— Ты! — внезапно сказал старик, и Крейк сообразил, что спикер разговаривает с ним. — Это твоих рук дело?

«Если бы ты знал, насколько», подумал Крейк. Но тон старика вызвал у него возмущение и тихую злость. Он спокойно повернулся лицом к обвинителю.

— Да, — сказал он. — Моих.

Толпа в ужасе загудела.

— Я так и думал, — фыркнул старик. — Ни у кого из остальных нет такого взгляда. Как ты живешь с этим, демонист? Что за сделки ты заключил с демонами?

— Ваши собственные императоры тоже демоны, — сказал Крейк. — Ты слышал об этом?

— Наглая ложь, распространяемая демонистами, вроде тебя, — сказал спикер и махнул узловатой рукой, словно прогоняя слова прочь. — Вы всегда презирали и боялись пробужденцев.

— Вы повесили многих из нас, — заметил Крейк. Потом он злобно усмехнулся; сверкнул золотой зуб, слабо освещенный аварийными огнями: — К сожалению для вас, одного вы пропустили.

Пинн с угрюмым видом слушал далекую стрельбу. Остальные развлекаются снаружи, а он вынужден сторожить пленников. И, что хуже всего, большой палец ноги болит, как сволочь. Этого чертовски несправедливо.

Он прислонился к стене комнаты, нянча в руке дробовик. Спикеры боязливо глядели на него, толпясь, как стадо овец. Он взглянул на них, мысленно обвиняя в собственном несчастье.

Один из них, мужчина лет шестидесяти, чья голова была все еще полна белых волос, прочистил горло.

— Друг, мы мирные люди и не любим насилие, — рискнул он.

— Ну, быть может, вы должны чему-нибудь научиться, — заметил Пинн. — Например защищаться от людей вроде нас, которые вас грабят.

— Я имел в виду, что нет никакой необходимости в оружии. Мы не доставим тебе никаких неприятностей.

Пинн взвесил дробовик в руках и устроил целое шоу, сделав вид, что изучает его:

— Что, в этом? Ты хочешь, чтобы я убрал его?

Беловолосый спикер с надеждой кивнул.

— А что, если мне захочется застрелить одного из вас? — спросил Пинн.

Лицо спикера вытянулось, некоторые из женщин испуганно ахнули. Губы Пинна изогнулись в мерзкой ухмылке. Время от времени он был не прочь развлечься маленькими дешевыми издевательствами.

— Я скажу вам, почему вы не доставите мне неприятностей, — сказал он и махнул дробовиком, еще и постучав по стволу, для выразительности. — Потому что этот маленький ребеночек может проделать в вас настолько большую дыру…

Его прервал оглушительный грохот; дробовик выстрелил, отбив кусок ближайшей скамьи. Спикеры тут же завыли и, отчаянно пытаясь оказаться от него подальше, стали спотыкаться друг о друга и падать. Сам Пинн испугался не меньше их. Он перезарядил дробовик и направил его на толпу.

— Перестаньте вопить! — провопил он, отчаявшись заставить их замолчать. Но они видели только толстого краснолицего человека, который махал на них дробовиком, и вопили еще громче. В поисках убежища они рассыпались по комнате, путаясь в сутанах.

Не зная, что еще сделать, Пинн сбежал. Он неловко перебрался через скамьи, вывалился в дверь и рывком захлопнул ее за собой.

Оказавшись в коридоре, он оперся о стену, хватая ртом воздух. Ему нужно мгновение, чтобы побороть страх. Транспортник был тих и пуст там, где побывала Бесс. Прекратилась даже далекая стрельба. Он стоял и слушал, как вопли из комнаты собрания постепенно затихают.

Движение слева заставило его резко вскинуть дробовик. Но это оказался только Сило, выходящий из-за угла. Он посмотрел на Пинна долгим медленным взглядом. Аварийные огни тусклыми арками отражались от его выбритого черепа.

— Кэп попросил меня проверить тебя, — громыхнул он.

Пинн поднял руку.

— Все под контролем, — беззаботно сказал он.

Сило еще раз внимательно поглядел на него, потом повернулся и без единого слова исчез.

Пинн надул щеки, подождал несколько секунд и опять открыл дверь. Спрятавшиеся пробужденцы заскулили от страха. Войдя в комнату, он поднял одну руку, дробовик болтался в другой.

— Все немного успокоились? — спросил он. — Отлично.

Закрыв дверь, он подошел к низкой платформе, с которой мог хорошо видеть помещение. Глаза пробужденцев следили за ним из их укрытий за скамьями.

— Теперь, как я и говорил, — продолжал он успокоительным тоном, которым обычно объясняют что-нибудь детям и особенно глупым домашним животным. — Вот этот дробовик, может проделать в вас настолько большую дыру, что в нее влетит фрегат. Так что если кто-нибудь только…

Кто-то из слушателей крикнул, и одна женщина шлепнулась на пол, потеряв сознание. Пинн посмотрел вниз и сообразил, что опять постучал по дробовику.

— О, хорошо. — Он перестал стучать и, вместо этого, поднял дробовик вверх. — Неуравновешенный спусковой крючок. Очень чувствительный. Лучше вам быть поосторожнее.

Одна из пробужденцев, прятавшаяся в дальнем конце комнаты, медленно встала на ноги и подняла руки вверх. С ее плеча свисала тканевая сумка.

— Я могу подойти? — спросила она.

Никто и никогда об этом Пинна не просил. Он сразу почувствовал себя более значительным человеком.

— Если хочешь, — ответил он.

Она вышла из-за скамей и пошла по проходу вдоль стены помещения. Когда она подошла поближе, Пинн смог разглядеть ее как следует. Молодая, примерно его возраста, земляничная блондинка, волосы спадают на уровень подбородка, большие честные глаза. Пинн решил, что, несмотря на отсутствие косметики и неприглядную сутану, она достаточно привлекательна. Как жаль, что на ее лбу чернела огромная татуировка в виде Шифра. Бездарная трата хорошего лица, вот как это выглядело.

Подойдя ближе она опустила руки и мягко спросила:

— Как тебя зовут, брат?

— Я тебе не брат, — ответил Пинн. Главным образом потому, что это превратило бы то, что он себе представил, в инцест.

Она все равно улыбнулась:

— Мы все братья и сестры во Всеобщей Душе. Каждый из нас соединен с каждой частью ее великого кода, и это чудесное соединение.

Пинн собирался сказать, чтобы она заткнулась, что он не хочет слушать всю эту религиозную чушь пробужденцев и не собирается становиться новообращенным. Но она была так мила, что из его рта вышли совсем другие слова:

— Неужели? Расскажи мне больше.

— Я покажу тебе, — сказала она и положила руку на свою полотняную сумку. — Я могу?

В знак согласия он махнул дулом винтовки. К ее чести, она вздрогнула почти незаметно.

Девушка шагнула на платформу и подошла к нему.

— Меня зовут Маринда, — сказала она.

— Аррис Пинн, — рассеянно сказал он. Ему было интересно посмотреть, что она сделает дальше.

Остальные спикеры наблюдали из-за скамей за тем, как Маринда вытащила маленькое и неглубокое деревянное блюдце, металлическую фляжку и длинную иголку. Она встала на колени и стала лить в блюдце из фляжки, пока та не наполнилось молоком.

— Блюдце с молоком? — растерянно спросил Пинн. — Неужели твой бог кот или что-то в этом роде?

— Глупышка, — снисходительно сказала Маринда. Она подняла блюдце, держа его пальцами одной руки снизу. В другой руке она держала иголку. — Всеобщая Душа не бог. Боги — принадлежности старой, примитивной религии; им поклонялись до того, как король Андрил продиктовал «Криптономикон». Всеобщая Душа — это ветер и вода, мелодия песни, полет бабочек и волнение земли. Всеобщая Душа — великая система взаимосвязей, бытие, образованное всеми процессами мира. Это планета, на которой мы живем, и мы — ее величайший триумф.

— Ага, значит не кот?

— Нет. И да, я имею в виду, что коты тоже часть Всеобщей Души, как птицы и…

— Значит твой бог — кот?

Легчайший намек на разочарование проскользнул в ее голосе:

— Не только кот.

— Тогда зачем блюдце с молоком?

Она глубоко вздохнула. У Пинна создалось отчетливое впечатление, что она молча считает до десяти. Закончив считать, она очаровательно улыбнулась и подняла иголку:

— Мне нужна капля твоей крови.

Пинн вздрогнул:

— Зачем?

— Мы узнаем волю Всеобщей Души благодаря знакам. То, что кажется случайным, на самом деле случайностью не является. Спикеры научились истолковывать эти знаки. Некоторые делают это, вычисляя ключевые числа твоей жизни. Некоторые раскидывают карты. А со мной Всеобщая Душа говорит через водоворот крови в молоке. Дай мне каплю своей крови, и я предскажу тебе будущее.

Пинн фыркнул:

— Ты собираешься рассказать мне мое будущее?

— Ты мне не веришь, — сказал она, привычно изгибая рот. — Так обычно и бывает. Поверишь.

Уверенность в ее голосе обеспокоила его:

— Ладно, послушай. Ты хорошенькая и все такое, и только поэтому я вообще тебя так долго слушал, но если ты думаешь, что я разрешу тебе уколоть меня этой…

— Спасибо, — сказала она.

Он в замешательстве уставился на нее:

— Спасибо за что?

— Ну, ты, вроде как, назвал меня хорошенькой.

— Ага, — он пожал плечами. — Но, все равно, я…

— Жаль, потому что кое-кто все еще ждет тебя.

Пинн разинул рот:

— Откуда ты знаешь об Эманде? — Он чувствовал себя почти виноватым: ему напомнили о его возлюбленной, а он только что представлял себе в разных позах женщину, стоявшую перед ним.

Маринда посмотрела на него большими честными глазами, предоставив ему самому делать выводы. Потом она подняла блюдце и иголку.

— Дай мне твой палец, — сказала она. — И не бойся.

— Я-то не боюсь, — насмешливо заявил он. Она выжидающе посмотрела на него. И только тут Пинн сообразил, что, сказав так, должен доказать свои слова.

— Хорошо, — буркнул он и посмотрел на комнату собраний. Внезапно он почувствовал себя стоящей на сцене невинной жертвой фокусника и махнул дробовиком:

— Даже не пытайтесь что-нибудь провернуть! Помните, что эта штука может сделать! Достаточно большую, чтобы через нее пролетел фрегат!

Удовлетворенный тем, что слушатели в ужасе забились в укрытия, он протянул палец Маринде. Он подставила деревянное блюдце и направила иглу на кончик пальца.

— Не дергайся, — сказала она и уколола его.

Пинна никогда не кололи иглой в кончик пальца. Боль оказалась неожиданно сильной. Он изо всех сил выкрикнул изощренное ругательство и едва удержался, чтобы не застрелить ее.

Не обращая на него внимания, Маринда отступила назад, уставившись на блюдце. В молоко точно вылилась не одна капля крови. Палец с энтузиазмом выплескивал еще и еще. Он сунул его в рот.

— Ты проколола мою чертову артерию! — заорал он, но она его не поняла, поскольку он одновременно сосал палец. Она подняла руку, и Пинн замолчал. Половина его была убеждена, что он умрет от этой смертельной раны, зато другая хотела знать, что она предскажет ему.

— Тебе предстоит путешествие, — сказала она, изучив блюдце. — Туда, где ты никогда не был. — Она нахмурилась. — Я вижу смерть.

— Смерть?

— Смерть.

— В хорошем смысле, или в том смысле, что это произойдет со мной?

— Не перебивай. Я вижу смерть. Это все.

— Лады, — сказал Пинн, хотя и немного опешил. Подробности были бы вроде как важны.

— Я вижу незнакомого человека с темными волосами.

— Она темпераментная?

— Это мужчина.

— О.

— Ты что-то узнаешь. Что-то важное. Что-то такое, о чем ты и не подозревал.

Пинн расслабился.

— Тогда, по-моему, я не могу умереть. Ведь я буду занят поисками этого «что-то».

Ее лицо помрачнело.

— С одним из тех, кто тебе дорог, произойдет настоящая трагедия.

Он внезапно забеспокоился:

— С Эмандой?

— Знаки неясны. Но одно совершенно очевидно. Когда все эти события закончатся… ты обратишься.

Их глаза встретились. Пинн почувствовал себя захваченным чем-то внутри ее глаз, быть может, вызовом, который он увидел там.

Внезапно дверь комнаты собраний распахнулась, и кто-то позвал его по имени. Он подпрыгнул и дробовик с ужасным ревом разрядился в пол у его ног. Маринда с криком отпрянула от него, кровь и молоко пролились на пол. Спикеры исчезли за скамьями, как кролики в норах.

В дверном проеме стоял Фрей. Подняв бровь, он осмотрел сцену. И тут Пинн сообразил, что он стоит на кафедре, словно предводитель паствы.

— Я не буду спрашивать, — сказал Фрей. — Мы закончили. Пошли.

Глава 3

«Сломанный Якорь» — Винно-красный — Худое-лицо — Пинн узнан — Цыплячье дерьмо — Ашуа узнает о смерти

На западном конце Черных пустошей, в глубине Оленского леса, лежат Водопады Дровосека. В этом месте несколько рек сливаются в один большой поток, который падает с высоты в сотни футов в подковообразную долину. Дно долины всегда погружено в туман, а грохот не замолкает никогда.

Стоял розовый зимний вечер. Птицы летали стаями через темное небо, быстрые силуэты на фоне бурлящих водяных стен.

На самом верху, перед водопадами, находился город, расположившийся на трех лесистых островах, связанных между собой арками мостов; посреди каждого моста стояли ворота. Особняки прятались между вечнозелеными деревьями. Лампы освещали узкие, мощеные булыжником улицы, а также лавки и рынки, находившиеся на них. Шумводопадов могли заглушить только крики водоплавающих птиц, живших здесь, или моторные повозки, грохотавшие по извилистым улочкам.

«Сломанный Якорь» находился на ближайшем к водопадам острове. Это был единственный остров из трех с общественной посадочной площадкой для воздушных судов, и единственная точка входа для людей, проезжавших через город. Именно на третьем острове заключались все незаконные сделки свободных охотников и торговцев, подальше от глаз богатого народа, живущего за мостами. Центром всей этой деятельности и был «Сломанный Якорь».

— Три герцога, — сказал Фрей, веером выкладывая на стол карты.

Остальные игроки сплюнули и выругались. Противник Фрея, плечистый человек с винно-красным родимым пятном на шее, бросил карты, с отвращением сдаваясь. Фрей собрал все деньги, лежавшие между ними, стараясь не пропустить на лицо выражение радости.

— Похоже, сегодня вечером удача играет за меня, а? — невинно прокомментировал он.

— Как бы удача не завела тебя слишком далеко, — пробормотал человек с худым лицом, у которого Фрей, блефуя всю игру, срывал банк.

Фрей беспомощно пожал плечами, рассчитывая позлить соперника, словно он не мог перестать выигрывать, что бы ни делал. Он отодвинулся от стола.

— Следующий круг я пропускаю, парни, — сказал он. — Однажды кто-то сказал мне: никогда не играй сразу после большого выигрыша.

Человек, которого он только что обыграл, зло покачал головой, лишившись возможности немедленного реванша. «Надо дать ему слегка покипеть, — подумал Фрей. — Раздраженный человек склонен делать глупости».

Он сделал большой глоток грога, откинулся на спинку стула и посмотрел на бар с величественным видом удовлетворенного человека. Газовые лампы горели вполнакала, в табачном дыму изъеденные древоточцем потолочные балки казались бесплотными тенями, звенели крики и смех. Безвредные пьяницы в компании опасных незнакомцев. Его тип притона.

«Мы это сделали. Заставили транспортник сесть. И груз оказался именно таким, как обещал торговец слухами».

Фрей едва мог поверить, что они провернули это дело без потерь среди экипажа. Да, в урагане они висели на волоске, но в результате получили только несколько дыр от пуль в корпус «Кэтти Джей». Взамен они улетели с уловом из безделушек и артефактов, загнали его скупщику краденого, и уже какое-то время жили на выручку от него. И это после того, как он вычел сумму, нужную для сегодняшнего маленького вложения. В конечном счете это был успех, тот самый, который согревает сердце мужчины.

Его экипаж сидел вокруг стола, стоявшего в другой половине бара; Фрей мельком видел их через людскую толчею. Некоторые увлеченно беседовали, некоторые пьяно орали. Харкинс и Джез выглядели так, словно вообще не хотели быть здесь, но заставили себя прийти ради товарищей. Стало традицией праздновать вместе каждый удачный грабеж, и Фрей не хотел, чтобы кто-нибудь остался в стороне.

Даже Сило сидел с ними, вызывая враждебные взгляды от людей поблизости. Муртиане считались расой рабов, которой владели самарланцы. Многие вардийцы еще помнили, как воевали с ними в аэрумных войнах; другие считали их потенциальными шпионами для своих господ. В прошлом Сило считал разумным не показываться им на глаза. Но сейчас он был свободным человеком и больше не собирался прятаться в моторном отсеке «Кэтти Джей». Это вызвало несколько потасовок за последние несколько месяцев, но экипаж Фрея никогда не стеснялся хорошей драки, и те, кто связывался с их первым помощником, горько жалели об этом.

Фрей наблюдал за ними, пока игроки играли новый раунд без него. Пьяный Малвери что-то объяснял Крейку, который наклонился к нему поближе и тяжело кивал. Фрей мог догадаться, о чем они говорили. Гражданская война, как всегда. Пробужденцы против Коалиции. Те, кто поддерживал главную религию Вардии — и только они — против тех, кто поддерживал эрцгерцога. И по всей стране люди сражались и умирали за их бога или за их страну. Фрей считал, что умирать за такие абсурдные вещи просто глупо.

Экипаж «Кэтти Джей» сыграл ключевую роль в развязывании войны, но Фрей делал все возможное, чтобы не ввязываться в нее. Насколько он мог судить, они ничего не должны ни одной из сторон. Это не их сражение.

Малвери и Крейк были не во всем согласны. Малвери был патриотом — во время Первой аэрумной войны он даже получил медаль, — а Крейк имел совершенно неуместное чувство гражданского долга, потому что родился, вероятно, с серебряной ложкой в заднице. Но оба ворчали, что от войны была бы нажива, если бы они сражались с пробужденцами. Фрей терпеливо объяснил, что они уже сражались с пробужденцами, лишая их ценностей, но этот фиговый листок морали не обманул никого. В конце концов, они — пираты. Фрея это устраивало.

Джез сидела в конце стола, не говоря ни с кем, ее взгляд метался по бару, как взгляд настороженного зверя, тело было напряжено. Она никогда не была общительной, но в эти дни вообще почти не могла находиться на людях.

Фрей беспокоился за нее. Экипаж смог принять полумана в свои ряды, потому что она срывалась крайне редко. Все остальное время она была… ну, Джез. И они все привыкли любить Джез. Но сейчас она изменилась и вызывала опасения у всех. Он видел окаменевшие взгляды Харкинса, видел, как его люди невольно сдвигаются вдоль стола, чтобы оказаться от нее подальше. Они чувствовали произошедшее в ней изменение.

Ему не хотелось признаваться в этом, но Джез — верная, надежная Джез — стала опасностью.

Ее голова резко повернулась, и она посмотрела на него, глаза в глаза, через разделявший их бар. Кровь Фрея застыла в жилах.

«Словно она услышала, что я думаю».

— Эй! Ты играешь этот раунд или нет, мистер Счастливчик?

Тот самый злой мужик с винно-красной отметиной, чьи деньги Фрей только что забрал. Фрей был рад отвлечься и повернулся к столу. Он кашлянул в кулак, глотнул грога и махнул им рукой.

— Играю, — сказал он. — Раздавай.

На стол легли карты, по три для каждого игрока. Фрей заглянул в свои. Два герцога и туз крестов. Хороший расклад, очень хороший расклад. Он поставил большую сумму. Винно-красный и Худое-лицо ответили, остальные спасовали.

На стол выложили прикуп, три карты рубашкой вверх и три рубашкой вниз. Фрей почувствовал возбуждение, когда увидел герцога зубов. Искушение второй раз подряд побить Винно-красного тройкой герцогов было так велико, что Фрей просто не мог ему сопротивляться.

Он выбирал первым и взял герцога. Винно-красный взял четверку крыльев, а Худое-лицо — одну из загадочных закрытых карт. Фрей опять увеличил. Он знал, что Винно-красный сможет ответить. Это человек слишком горд, чтобы спасовать, и это обойдется ему очень дорого.

Однако Винно-красный не просто ответил. Он поставил на кон все свои деньги.

«Черт побери, он хочет заставить меня поверить, что у него что-то есть».

Худое-лицо спасовал, как и предполагал Фрей. Его было легко запугать. Но сейчас Фрею придется иметь дело с Винно-красным. Что у него есть такого, что может побить трех герцогов Фрея? Фрей смог придумать только одно: Винно-красный имел со сдачи три четверки и добавил к ним еще одну, но вероятность этого была где-то около плинтуса.

«Он просто хочет побить меня. Он хочет увидеть, как я сдамся».

Фрей пододвинул свои деньги в середину стола.

— Открываемся, — сказал он.

Винно-красный перевернул карты, и Фрею стало немного не по себе.

Четыре четверки.

Винно-красный самодовольно посмотрел на Фрея. Он знал — еще до того, как Фрей показал свои карты, — что раунд у него в кармане. Фрей подумал о сумме, лежавшей на столе, и едва удержался от того, чтобы врезать противнику.

— Похоже, тебе нужен еще один герцог, — сказал Винно-красный, водя пальцем в воздухе над двумя оставшимися на столе закрытыми картами. — Ты думаешь, здесь один из них?

— Нет, — сказал Худое-лицо и перевернул одну из собственных сброшенных карт. — Он у меня.

— Тогда, — издевательски сказал Винно-красный, — остается только туз черепов.

Туз черепов. Самая опасная карта в рейке, которая может превратить выигрывающий расклад в дерьмо или сделать непобедимым проигрывающий. Фрей протянул руку, дав ей зависнуть над картами, словно ладонь могла почувствовать ту карту, которая спасет его.

«Скорее всего, нет», — подумал он и перевернул карту.

— О, смотри, — с улыбкой сказал он.

Остальным игрокам пришлось схватить и держать Винно-красного. Фрей собрал деньги со стола и ушел прежде, чем поток оскорблений заставил бы его стрелять. Его обедневший противник все еще выкрикивал угрозы, когда Фрея перехватил высокий человек с навощенными черными волосами, в лакированных кожаных ботинках и свисавшем с плеч плаще.

Фрей поднял бровь при виде одежды незнакомца. Тот был одет слишком щегольски для низкопробного бара вроде этого.

— Похоже, вы человек Пелару.

— Я приехал убедиться, что его платеж благополучно прибыл, — ответил незнакомец. — Повозка стоит снаружи.

— Вы правы, — сказал Фрей. Он посмотрел на стол, где кутил его экипаж: — Сило! Джез! Док! Мы уходим. Остальные… Ну, не знаю… развлекайтесь сами.

Ашуа подняла кружку.

— Мы справимся! — крикнула она.

Те трое, которых он позвал, встали на ноги. Пока они шли по переполненному бару, женщины и мужчины отодвигались от Джез, словно масло от капли мыльной воды.

— Пинн? Аррис Пинн?

Ашуа посмотрела на двух плохо державшихся на ногах пьяниц, только что материализовавшихся на краю стола. Они пялились на пилота «Кэтти Джей» с чем-то похожим на благоговение в глазах.

— Кто-то сказал, что вы Пинн, — сказал один из них. — Я правильно расслышал?

Пинн оглядел стол, пытаясь понять, влип он в неприятности или нет. Похоже, никто этого не знал.

— Может быть, — сдержанно сказал он.

— Аррис Пинн, пилот? Человек, который побил Гидли Слина в той гонке в Тростниках? Кто приземлил свой корабль без моторов и выжил, чтобы рассказать об этом?

Ашуа почувствовала, как напрягся Харкинс, сидевший рядом с ней.

— Ага, — радостно сказал Пинн. — Ага, это был я!

— Вы окажете нам честь, сэр, если выпьете с нами эля, — выдохнул другой пьяница.

Пинн просиял, его крошечные глаза почти исчезли в пухлых щеках.

— Почему нет? — великодушно сказал он, и вытащил свое короткое круглое тело из-за стола. — Извините, все. Парочка поклонников хочет поздороваться со мной. — И он исчез в потной и жаркой полутьме.

Ашуа повернулась к Харкинсу. На узкое отталкивающее лицо пилота легла странная фиолетовая тень.

— Ведь это сделал ты, а не Пинн? — спросила она.

— Да! — почти проорал Харкинс, и только потом заговорил обычным голосом: — Да, это был я! Но я… меня заставили лететь под его именем… Это был… я хочу сказать…

Больше Харкинс ничего не сумел сказать. Он выглядел так, словно его вот-вот задушат вздувшиеся на шее жилы.

— Тогда почему ты не постоял за себя? — спросила Ашуа.

— Ого! — сказал Крейк, который с пьяным изумлением разглядывал край своей кружки. — Вот это вопрос для нашего мистера Харкинса.

— Я… ты… я хочу сказать… Сейчас это не так-то просто, верно? — Он возбужденно замахал руками, и клапаны потрепанной летной фуражки шлепнули по его небритым щекам.

— Почему нет?

Харкинс казался озадаченным:

— Это… э… Я не знаю! Я просто не могу! И никогда не мог, понимаешь?

— Он никогда не мог, — согласился Крейк, глубокомысленно кивнув.

Ашуа надула губы, показывая, что она думает об этом:

— Как такое цыплячье дерьмо может быть таким хорошим пилотом?

— Я не цыплячье дерьмо! — сказал Харкинс.

— Только похож, — выразил сочувствие Крейк и сделал еще один глоток вина.

— Ага, — сказала Ашуа. — А что с тем случаем, когда в грузовом отсеке Пинн рыгнул позади тебя, и ты подпрыгнул так высоко, что полетел вниз с лестницы?

Крейк разразился смехом, когда она была еще на середине фразы.

— Но он толкнул меня! — проскулил Харкинс; настолько жалкий протест, что ему никто не поверил, ни тогда, ни сейчас.

— Я слышала, — сказала Ашуа и глотнула рома, поскольку уже забыла то, что услышала. — Я слышала, что ты был пилотом фрегата Военного флота в обоих аэрумных войнах и сбил дюжины саммаев. Верно?

— Тогда все было иначе, — промямлил Харкинс.

— Насколько иначе? — спросила Ашуа. Обычно экипаж «Кэтти Джей» был крайне немногословен, но она напилась настолько, что стала шумной.

Харкинс заерзал. Ему не нравилось быть в центре внимания.

— Я… э… это… ну, я полагаю…

— Давай, что-то наверняка изменилось, — сказала она. — Что тогда было иначе? Чем жизнь на флоте отличалась от жизни на «Кэтти Джей»? Что там было такого, чего нет здесь? — Она попыталась придумать что-нибудь самое очевидное и предположила: — Дисциплина?

Крейк щелкнул пальцами и указал на нее.

— Дисциплина, — сказал он так, словно она только разрешила головоломку.

— Дисциплина… — задумчиво протянул Харкинс. — Э… да, действительно. Я хочу сказать… ну, ты знаешь, мне вроде как нравится вставать каждый день в одно и то же время. Тренироваться со своим взводом, все вместе. Никто не в центре внимания, никто не лучше другого. — На его лице появилась слабая улыбка. — А люди вроде Пинна… Ему бы никогда не разрешили остаться таким. Ну, я хочу сказать, что вначале он бы повыкобенивался, но сержант быстро выбил бы из него всю глупую наглость. Либо он стал бы в строй, либо чистил бы уборные! Тогда мы были командой; ты аплодировал товарищу, а не пытался украсть его славу. И когда мы вместе вылетали на задание, когда твоя жизнь была в их руках, а их жизнь — в твоих, это было… Даже не знаю, это было просто… — Он пожал плечами. — Безопасно. Не так, чтобы совсем безопасно, я хочу сказать, мы же были на войне, верно? Но безопасно, как дома. Все на своем месте, ты знаешь, что должен сделать, ты знаешь, каждого и каждый знает тебя. — Он быстро хлебнул из фляжки и кивнул себе. — Да. Безопасно. Так и было.

Крейк изумленно уставился на Ашуа:

— Ты знаешь, что он никогда не говорил так много об этом?

— Быть может, никто не потрудился спросить? — радостно сказала она. Она была довольно собой. Никто не обращал внимания на Харкинса, за исключением Пинна, который мучил его. А Ашуа чувствовала слабость к аутсайдерам и неудачникам, особенно когда была слегка навеселе.

Она хлопнула Харкинса по плечу, и, впервые, он не вздрогнул.

— Харкинс, твое понятие о счастье похоже на мой самый ужасный ночной кошмар, но я все равно выпью за него.

Они все подняли кружки, хотя Харкинс выглядел немного озадаченным. Но потом он улыбнулся, а ни один из них не видел этого слишком часто.

Она оставила Харкинса с Крейком и, слегка покачиваясь, отправилась через забитое народом помещение в туалет. Она чувствовала себя хорошо, да что там, просто великолепно после последней ночной победы, и ей не надо было волноваться о будущем. Жизнь на «Кэтти Джей» оказалась лучше, чем ожидалась. Она выторговала себе путь на борт, чтобы спастись от врагов, но всегда собиралась уйти, когда придет время. И вот сейчас она спросила себя, действительно ли этого хочет.

Они были отличные ребята, все. Она просто влюбилась в Малвери, ей очень нравился Крейк, да и остальные тоже были нормальной бандой, даже кэп. Когда они впервые встретились, она посчитала его слегка аморальным, но, к ее удивлению, после того, как она присоединилась к команде, он не стал подкатываться к ней. На самом деле она даже прониклась к нему теплыми чувствами, как к человеку, наперекор своим самым лучшим инстинктам.

«Осторожнее, — сказала она себе. — Не слишком привязывайся к этой команде. Ты знаешь, что произойдет, рано или поздно. То, что всегда».

Ашуа привыкла заботиться только о себе. Именно так она выжила, сирота на истерзанных бомбами улицах Раббана. Она заключала союзы, которые были нужны ей, и бежала, когда становилось тяжело. За всю свою жизнь она доверилась только одному человеку — Маддеусу Бринку, беспутному аристократу и торговцу наркотиками, который принял ее в приступе пьяной благотворительности. Много лет он заменял ей отца, пока, с характерной для него бессердечностью, не выгнал ее из своего дома, снова отправив в свободное плавание.

Она хорошо выучила урок.

Маддеус, подумала она, и на нее нахлынула тяжелая печаль. Маддеус, гниющий в жаре Шасиита, Маддеус, которого медленно убивает отравленная кровь, Маддеус, проводящий свои последние недели в наркотическом угаре. Быть может, он уже мертв? Возможно. Но он предельно ясно высказал свои желания, и она достаточно уважала его, чтобы держаться подальше. Помимо всего прочего, он отослал ее из Шасиита ради ее собственной безопасности; она не настолько глупа, чтобы вернуться назад.

Добропорядочная леди нашла бы туалет «Сломанного Якоря» отталкивающим, но потребовалось бы намного больше, чтобы оттолкнуть Ашуа. Закончив, она вышла и вернулась в шумный бар.

— Ашуа Воде? — послышался голос рядом с ней.

За полудара сердца Ашуа выхватила пистолет и прижала его к животу мужчины. Ее опыт подсказывал, что быть узнанной — почти всегда плохо.

Она не знала его. Плоское, невзрачное лицо, все в складках и морщинах среднего возраста. И ее встревожил запах. Дымная смесь дерева, приправ и благовоний. Тип запаха, который часто прилипает к богатым самарланским купцам.

Запах из Шасиита, из ее прошлого. И вот это означало неприятности.

— Я вам не враг, мисс Воде, — спокойно сказал мужчина. Она стояла так близко к нему, что ее тело скрывало оружие, которое она держала в руке. Остальным клиентам бара, очевидно, было до фени.

— Я сама это решу, — ответила она.

— Я принес новости. Джекели Скрид мертв.

— Вранье.

— Уверяю вас, чистая правда.

— Ты кто?

— Меня зовут Барго Оскен. Конечно вы помните Дейгера Тойла?

— Конечно. И я помню, что Скрид убил его. Кто он тебе?

— Я заменил его.

Ашуа поглядела ему в глаза:

— Это ты так говоришь.

— Мисс Воде, — ровным голосом сказал он. — Если бы я хотел вас убить, я не стал бы подходить к вам в переполненном баре. Я не работаю на Скрида. Я работаю на людей, которые убили его.

Она оценивающе посмотрела на него. Вардиец, образованный, вероятно мелкий аристократ, судя по акценту. И, если судить по мягкому животу, не представляет физической угрозы.

Она убрала ствол. Оскен облегченно выдохнул, единственный знак, что он вообще был напряжен.

— Сюда, — сказал он, указывая на маленький стол, спрятанный в углу. Она подошла к столу и заставила Оскена ждать, пока проверяла стол и стулья в поисках спрятанного оружия. Опасность быстро протрезвила ее.

— Вы очень подозрительны, — заметил он.

— Как и вы, окажись вы на моем месте, — ответила она. — Садитесь.

Они уселись. Ашуа разглядывала его в дымном свете газовых ламп. Ночь уже опустилась на город и заглядывала внутрь через темные окна. Ногами она чувствовала легкую дрожь: недалеко грохотали водопады.

— Как он умер? — спросила она так тихо, как могла, учитывая шум бара.

— Наши люди настигли его. Вам больше не надо беспокоиться о нем.

— Другие?

Оскен непонимающе поглядел на нее.

— Другие, те, кто работал на Дейгера Тойла, — объяснила она.

— Надеюсь, вы не ожидаете, что я назову вам имена.

— Они все мертвы?

— Не все.

Она беспокойно забарабанила пальцами по столу, думая о последствиях новостей Оскена и спрашивая себя, можно ли ему верить. Именно от Скрида она пряталось в притоне наркоманов, когда впервые повстречалась с Фреем. И ее наемники оказались более чем бесполезны. Если бы Скрид нашел ее раньше Фрея, она бы уже была мертва.

— Что вам от меня надо? — спросила она.

— Я бы хотел восстановить наши отношения, — сказал Оскен. — Тойл мертв, но вовсе не организация. Отруби конечность, — он развел руки, словно хотел сказать: «Вот он, я», — и вырастет другая.

Она, не отрывая от него глаз, откинулась на спинку стула.

— Сейчас у меня новая работа, — сказала она.

— Да, «Кэтти Джей». Я слышал, что они чувствуют себя достаточно хорошо. Не беспокойтесь. Нашим целям прекрасно послужит, если вы останетесь в команде. Смотрите на нас, ну, как нечто в стороне. Страховка. Если все пойдет плохо, у вас на горизонте что-то будет.

Ашуа какое-то время размышляла об этом, но в конце концов помотала головой:

— Вы уже подвели меня. Скрид никогда бы не ополчился на меня, если бы вы не облажались.

— Мы понимаем. Вы заслужили компенсацию за то, через что прошли. Вот почему мы собираемся утроить ваш гонорар.

Вот теперь она задумалась по-настоящему. Деньги никогда не были главной движущей силой жизни Ашуа, но речь шла об очень больших деньгах, особенно для того, у кого их всегда было мало.

— Первый платеж — аванс? — спросила она.

— Естественно. Дальше — каждые три месяца, пока мы будем в вас нуждаться. И, естественно, пока вы даете нам то, что мы хотим.

Искушение. Маленькая гарантия еще никому не повредила. И, в конце концов, кто его знает, что произойдет в будущем? Завтра ее могут вышвырнуть с «Кэтти Джей», и куда она пойдет? Она знала, из собственного горького опыта, как наивно рассчитывать на других. Все они подводили ее. Она перегнулась через стол и сказала:

— Продолжайте.

Оскен улыбнулся.

Глава 4

Такиец — Джез — Необходимое изменение — Луг — Раннее утро

Пелару, торговец слухами, жил на самом недоступном из трех островов Водопадов Дровосека. Фрея и его товарищей доставили туда на моторизированной повозке после того, как они забрали товар из «Кэтти Джей». Стражники на мосту с подозрением посмотрели на потрепанных пассажиров, подъехавшим к воротам острова, но они знали человека Пелару и пропустили их внутрь.

Вилла стояла на крутом склоне холма, немного в стороне от лесистого переулка. Вечнозеленые деревья шелестели под ночным ветром; из подлеска ухали и чирикали ночные птицы. При входе на территорию виллы стояли охранники, которые проверили Фрея и его людей на наличие оружия. После этого их повезли по крутому подъему к самому дому, мимо декоративных каменных бассейнов и бледно-палевых беседок.

Вилла, выстроенная, как смутно показалось Фрею, в иностранном стиле, была украшена куполами и портиками. Ассиметричная — из-за подъема земли, — она была окружена многоуровневыми садами садами с фонтанами и причудливыми скульптурами. Летняя резиденция, построенная для более теплых времен. В тихую оленфайскую ночь она выглядела просто унылой.

Пелару ждал их снаружи, около главной двери, вместе с парой вооруженных охранников. Высокий человек с прямой спиной, около тридцати лет, с застывшими и высокомерными чертами лица, типичными для такийцев. Оливковая кожа и аккуратные черные волосы, модные брюки и жилет, который казался слишком легким для этой погоды.

Повозка остановилась, и Фрей спустился с пассажирского места. Пелару шагнул вперед, чтобы приветствовать его.

— Капитан Фрей, — начал он, говоря с мелодичным акцентом своего народа. — Какое удовольствие…

Он не договорил, увидев что-то за плечом Фрея. Тот оглянулся, и посмотрел на повозку. С нее уже спустились Малвери и Сило, но Пелару глядел не на них. На Джез. И Джез глядела на него напряженным гипнотизирующим взглядом, и, о, черт побери, ее глаза сияли в свете луны.

«Я знал, что не должен был привозить ее».

— Хотите увидеть платеж? — быстро подсказал Фрей, чтобы отвлечь его. — Сило, Малвери покажите господину Пелару то, что мы привезли ему.

Пелару, казалось, только сейчас заметил, где находится.

— Э… Простите меня, я… сегодня вечером я не очень хорошо себя чувствую. — Он тряхнул головой и сосредоточился. — Капитан Фрей, мы должны поговорить. Пойдемте со мной.

— А вы не э… реликвии? — Фрей указал на тяжелый сундук, который Сило и Малвери вытащили из багажника.

— Ах, да, реликвии, — сказал Пелару безразличным тоном. Он положил ладонь на руку Фрея и повел его прочь. — Пойдемте. Нам есть о чем поговорить. — Он в последний раз взглянул на Джез, которая, очевидно, взволновала его, и повел Фрея к другой стороне виллы, оставив Малвери и Сило держать сундук на весу.

— Эй! — заорал им вслед Малвери. — А с этим что делать?

Фрей беспомощно пожал плечами. «Я знаю не больше вашего».

— Ну, вот это здорово, — пробормотал Малвери. Он протрезвел и стал раздражительным. Фрей вздрогнул, когда доктор швырнул на землю свой край сундука. Последовавший треск, вероятно, уменьшил вдвое стоимость содержимого.

Вслед за Пелару, Фрей направился по извилистой дорожке через дворики, к задней части виллы. Торговец слухами, казалось, погрузился в глубокое раздумье. Фрей надеялся, что вид Джез не слишком встревожил Пелару. Он знал, что рискует, приводя ее сюда, но, если дела пойдут плохо, без нее не обойтись. Они не могли принести оружие в дом торговца слухами, но Джез сама была оружием.

За домом находился многоуровневый сад, выходивший на большую стремительную реку. Водопады шумели, грохотали и шипели, и когда ветер дул прямо на Фрея, он чувствовал на лице водяную пыль. В полукилометре находился другой остров, черный бугор в воде, усеянный дружелюбными огоньками.

Отсюда было трудно представить себе, что вообще-то в стране идет гражданская война. Но война только началась, а Вардия — большая страна. Фрей спросил себя, сколько времени пройдет прежде, чем война доберется до таких далеких уголков, как Водопады Дровосека.

Пелару подошел к краю сада, туда, где крутой склон пересекали витые металлические перила, защищавшие от падения. Фрей осторожно присоединился к нему. Он не знал точно, что произойдет, но в одном был уверен: если торговец слухами попытается спихнуть его с обрыва, они полетят вместе.

— Что-то произошло? — спросил он. — Я считал, что мы заключили сделку.

— Да, — ответил Пелару. Он смотрел на воду с бесстрастным и спокойным выражением на лице. — Я изменяю ее.

— Вы ее изменяете? — ровным голосом переспросил Фрей.

— Да.

Фрей посмотрел на открывавшийся перед ним великолепный вид и глубоко вздохнул. Красота окрестностей не могла успокоить гнев, вскипевший внутри него. Он и начал заключать сделки с высокопоставленными людьми только для того, чтобы избежать подобных ситуаций. Слишком часто его предавали.

— Вы — торговец слухами, — сказал он. — Уважаемый торговец слухами. Дорогой, как гавно на золотом блюдце. Ваша репутация — ваша жизнь и смерть. А это означает, что вы не распространяете секретов, за которые не заплатили, и не меняете сделки.

— Мне кажется, моя репутация переживет одного недовольного флибустьера, — сказал Пелару. — Но за все это я извиняюсь. Это необходимость.

Его невыносимое спокойствие разбило вдребезги последние осколки самообладания Фрея.

— Необходимо? — крикнул он. — Да мне наплевать на необходимость! Просто скажите мне, где она!

Его голос улетел в ночь, и бурлящая вода проглотила его. Он закрыл рот, внезапно почувствовав себя разоблаченным. Услышал ли его экипаж на другой стороне дома? А Джез, с ее нечеловеческим восприятием?

Все они знали, что он выбирает новую цель, точно так же, как он выбирал последнюю. И, кстати, они правы. Но эта цель будет не тем, что они себе представляли.

Он собирался охотиться не за сокровищами. А за Триникой Дракен.

После вспышки Пелару с новым интересом поглядел на него.

— Она очень много значит для вас, — сказал он. — Раньше я не понимал этого.

Фрей бросил на него ненавидящий взгляд, повернул голову и плюнул через перила. Он выдал себя. У нее всегда получалось заставить его так поступать.

— Она должна мне огромную сумму, — соврал он.

Пелару ничего не ответил.

— Что вы хотите? — наконец спросил Фрей.

— Можете сохранить реликвии, — сказал Пелару, — или продать их, если захотите. Взамен я хочу, чтобы вы помогли мне. Если вы сыграете правильно, то не только уедете с информацией, которую ищете, но и станете существенно богаче.

— Или я могу пойти к другому торговцу слухами, — сказал Фрей.

— Да, можете, — согласился такиец. — Вы можете потерять деньги, которые уже заплатили мне, и уйти. Но найти Тринику Дракен очень тяжело. Она пират, в конце концов, и за ее голову назначена солидная награда. Достаточно сказать, что я выследил ее во многом благодаря немалой толике удачи. Другому торговцу слухами может потребоваться больше времени, чем мне. И, к тому времени, она может оказаться в таком месте, где вы никогда ее не найдете. — Он повернулся к Фрею и внимательно посмотрел на него своими бледно-зелеными глазами. — Я подозреваю, что вы не пойдете на такой риск.

Он подозревал правильно. Последние три месяца Фрей посвятил поискам Триники, хотя экипаж об этом не знал. Но она могла быть в любой точке известного мира, а разразившаяся гражданская война — совсем не то, что могло ему помочь. Вероятность найти ее при помощи слухов была близка к нулю. Вот почему Фрей обратился к Пелару.

С тех пор, как они вернулись из Самарлы, каждое ограбление подводило их ближе к этому мгновению. Сначала надо было поднять деньги, чтобы заставить Пелару встать на след. Потом он заплатил другому торговцу слухами, и тот дал ему наводку на их последнее дело, чтобы оплатить остаток гонорара Пелару. Он поступил правильно, черт побери, он все сделал правильно! И теперь вот это. Прошло уже три месяца, и это слишком долго.

— Чего вы хотите от меня? — спросил он.

Пелару отошел от края утеса и медленно пошел по садам, в которых мраморные статуи ждали неизвестно чего в свете луны. Фрей закатил глаза и последовал за ним, как и был должен. Все в этом человеке раздражало его. Он был чертовски уравновешенным. Фрею даже хотелось толкнуть его, лишь бы увидеть, как тот споткнется.

— Быть может, вы предположили, что я интересуюсь артефактами пробужденцев, — сказал Пелару. — Тогда вы ошиблись. Я считаю их детскими игрушками, реликвиями откровенно искусственной религии, сотворенной роялистами для того, чтобы сделать героем их последнего сумасшедшего короля. — Он покачал головой. — Все эти ваши люди, короли, герцоги и оракулы.

— Да, да, — скучным тоном сказал Фрей. — Такия и ее замечательная республика, я знаю. За исключением того, что пока вы все сидите на задницах, играете на лютнях и рисуете друг друга голыми, ваши соседи, самарланцы, куют железо и создают оружие, чтобы завоевать остаток мира. Много пользы принесет вам вся эта ваша культура, когда вы окажетесь в цепях.

Пелару не обратил внимание на оскорбление.

— У меня есть бизнес-партнер, коллекционер, — сказал он так, словно его никто не перебивал. — Два дня назад он обнаружил место, где, по его мнению, находится тайник с огромными ценностями. Он немедленно отправился туда с группой своих людей… и не вернулся.

Фрей какое-то время ждал.

— И? — не выдержал он.

— Мне нужно, чтобы вы отправились за ним.

— Вы серьезно? Хотите, чтобы я его спас?

— Если он жив.

— А если нет?

— Тогда я хочу это узнать.

Фрей задумался.

— Знаете, если несколько моих людей задержатся на день-два, я предположу, что они валяются где-то пьяными, или нашли себе спутников противоположного пола, которые не прочь чуть-чуть развлечься. Мне кажется, что вы чересчур заботливы. Лучше наймите кого-нибудь другого, чтобы посидеть с вашим младенцем.

— Я не могу! — рявкнул Пелару.

Фрей позволил себе слегка улыбнуться. Щель в броне спокойствия. У Фрея был талант злить таких людей.

— Он очень много значит для вас, верно? — спросил Фрей. — Раньше я не понимал этого.

Пелару нахмурился, его лицо задергалось от сдерживаемого волнения:

— Нет времени на кого-то другого. Тайник находится в подземном храме в Коррене.

Фрей остановился. Пелару сделал еще несколько шагов, прежде, чем обратил на это внимание.

— Коррен, — повторил Фрей. — Вы хотите, чтобы мы полетели в зону военных действий.

— Да. Именно поэтому вы мне и нужны, — сказал торговец слухами. — Храм расположен в районе, на который никто не претендует. Но сражение подходит к нему все ближе и ближе. — Он пристально посмотрел на Фрея. — Я должен найти его до того, как…

— Вы должны найти его? Я думал, что рискуем только мы.

— Нет. Я полечу с вами.

— Ого, — сказал Фрей. Это делало ситуацию более интересной. Он скрестил руки на груди: — И почему вы хотите это сделать?

— А вот это не ваше дело, — холодно сказал Пелару.

— На моем корабле — мое, — возразил Фрей.

— Я слышал совсем другое. Я слышал, что на «Кэтти Джей» человеку не задают неудобных вопросов.

Достаточно верно, хотя сейчас в меньшей степени, чем в прошлом. В любом случае он сможет угадать мотивы Пелару, так что сейчас давить не стоит. Кем бы ни был его бизнес-партнер, он — важная птица, и Пелару хочет быть уверенным, что они сделают все, чтобы его спасти. Или, возможно, привезти назад его тело.

— Вы можете полететь с нами, — сказал Фрей. — Один. Я не беру наемников на свой корабль. Именно так и происходят угоны.

Пелару открыл рот, чтобы запротестовать, но Фрей оборвал его.

— Либо так, либо никак, — сказал он. — Похоже мы оба кого-то ищем. Разница в том, что у меня есть только ваше слово — дескать вы нашли Тринику. Обычно ради этого я не летаю со своим экипажем на поле боя. Так что вы летите в одиночку, и в то мгновение, когда вы найдете своего человека — живого или мертвого, — вы говорите мне то, что мне нужно. И, клянусь, если мне не понравится то, что я услышу, если я не поверю вам, я тут же вас застрелю.

На лице Пелару боролись противоречивые чувства, и Фрея охватила маленькая, глубоко личная радость. Этой тактике он научился за столом для рейка. Никогда не давай никому другому диктовать тебе правила игры. Всегда будь тем, кто задает вопросы. Для того, чтобы узнать, что представляет из себя человек, — надави на него. Торговец слухами показал слабость. Он еще не отдал все карты, которые держит в руке, но уже отдал лучшую.

«Сейчас посмотрим, чего стоит твоя информация, и готов ли ты гарантировать ее ценность своей жизнью».

— Принято, — сказал Пелару. Прозвучало так, словно он чувствует отвращение к самому себе.

— Мы сохраним все, что найдем в храме.

— Принято! — крикнул Пелару.

— Договорились, — спокойно сказал Фрей. — Будьте завтра у доков в десять.

— Завтра? — удивился Пелару, но Фрей уже шел прочь.

— Половина моего экипажа вдребезги пьяна, а мне самому нужно поспать. Если вы думаете, что можете быстро найти экипаж получше, милости прошу. Иначе — капитан здесь я, и мы отправимся тогда, когда я сказал.

Фрей подождал ответа, но его не последовало. Капитан воспринял молчание, как капитуляцию. «Вот что бывает, когда кто-то пытается надуть меня, ты, хитрый такийский ублюдок».

Сейчас, выцарапав себе некоторое преимущество, он почувствовал себя немного лучше, но все равно был разочарован и зол тем, как пошло дело. Он и так чувствовал себя скверно, так долго обманывая экипаж. Они получили солидную прибыль, это правда, и если эта работа прокатит, они получат еще больше; но он не хотел подвергать их еще большей опасности. Он хотел быть с ними честным, но просто не мог.

Все это было слишком личным. Фрей никогда не любил рассказывать о своих чувствах, и уж точно не банде недоносков и извращенцев, с которой делил «Кэтти Джей». Он знал, что бы они сказали, если бы выяснили, что он задумал. Они бы сказали, что он наивняк и обманывает себя. Во время их последней встречи Триника совершенно ясно высказала все, что она о нем думает. Она вообще не хотела видеть его. Кроме того, она была опасным неуравновешенным капитаном пиратского корабля, одевалась как Невеста Смерти и неоднократно била его ножом в спину. В теории, она была не слишком привлекательным партнером.

Но он пообещал себе. Пообещал исправить все, что он наделал. И он должен найти ее, пока не стало слишком поздно. Пока она не забыла, кто она, кем была и как, когда-то, любила его..

«Коррен, — подумал он. — Как мне объяснить это команде?»

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА ПИРАТСТВО И УБИЙСТВО.

Фрей сидел на своей койке, опершись спиной о металлическую переборку; над его головой висела багажная сетка, полная чемоданов. Он глядел на помятый листок с загнутыми краями, выуженный из этого ненадежного склада. С листка, помимо списка преступлений, на него глядел совсем молодой Дариан Фрей. Ферротипия представляла из себя крупный план его лица. Лицо, немного смазанное из-за дешевых чернил и плохой бумаги, улыбалось, ухитряясь одновременно позировать и искренне радоваться. Не лицо пирата или убийцы. Трудно было поверить, что он пошел по этой дорожке.

У Фрея было не слишком много памятных сувениров. Он никогда не видел смысл записывать свои приключения, и всегда глядел вперед, а не назад. Но сейчас он обнаружил, что ему стоило бы получше заботиться о прошлом. Этот самый портрет, улыбающийся и обвиняемый, был ближе всего к снимку Триники.

«Давай! Быстро! Быстро!»

Так быстро, что он запыхался. Жужжание таймера камеры.

«Сюда! Становись! Улыбайся!»

«Она даже не направлена на нас!» — сказал он.

«О! Ты прав! Левее, левее, еще левее, быстро!»

«Ты сказала вправо? Сюда?»

«Левее! — Смех. — Быстро! Быстро!»

Она притянула его к себе за руку, он сверкнул зубами, и затвор камеры щелкнул, оборвав мгновение и запечатлев его на пластине. Из всех ферротипий, которые они сделали, эта была самой совершенной. Позже власти нашли снимок и отрезали Тринику, оставив только лицо предполагаемого преступника. Но в его сознании, снимок был — и всегда останется — целым.

Сейчас он был с ней, когда она обняла его и поцеловала, а потом помчалась к камере. Он смотрел, как она бежит, несется через луг, и ее легкое летнее платье бьется вокруг бледных ног. Солнце жарило его шею, спину холодил холодный ветер с гор. Она подбежала к камере и захлопотала вокруг нее, словно могла ее открыть и схватить мгновение, в которое они оказались внутри.

«Я хочу увидеть!» — сказала она.

«Все приходит к тем, кто ждет», — мудро ответил он, потому что так бы сказал ее отец — одна из тысяч шуток, которые имели смысл только для них.

«О, ты такой зануда, — сказала она тоном, который свидетельствовал об обратном. — И в своей жизни ты никогда ничего не ждешь!»

«Да, точно, — сказал он. — Когда я чего-то хочу, я иду вперед и беру это!»

Он помчался через луг к ней, она завизжала, как маленькая девочка, и улизнула. Наконец он схватил ее и поднял вверх; она наклонила лицо к нему и поцеловала, а ее длинные белокурые волосы упали ему на щеку.

Было ли все это так? Да, он мысленно видел все это, но так ли было на самом деле? Действительно ли свет солнца падал на плавающие семена одуванчиков и превращал их в золотые? Неужели трава пахла так сладко? Понимал ли он совершенство мгновения, или оно стало совершенным только через линзу потерь?

Те, кто так любили друг друга в тот день, понятия не имели о том, что их ждет, о предательстве и трагедии, которые превратят их счастье в печаль и пошлют их крутиться по миру, разбитых и ожесточенных, стрелой лететь в жестокое будущее. В тот день они не знали ничего, кроме этого мгновения. Возможно, они должны были бы остаться в этом мгновении. Вот если бы он любил более бесстрашно и не отравлял их радость сомнениями, сейчас они были бы вместе. Но, может быть, другого пути не было. Может быть, они должны были расстаться, чтобы узнать друг друга.

Когда-то, до дней револьверов, пьянства и предательства, он бежал по лугу вместе с женщиной, которую безумно любил. Те дни миновали. Он бы хотел, чтобы они вернулись. Однажды он прошел тем путем; он должен верить, что сможет пройти по нему опять.

Если он сможет найти ее.

Если он сможет заставить ее передумать.

Прошло больше пяти лет с той ночи, когда Джез в последний раз спала. Она не скучала по этому. В любом случае она никогда больше не будет видеть сны.

Ее любимым временем стало раннее утро, когда экипаж обычно спал, и «Кэтти Джей» наполняли тиканье, скрип и большое пустое молчание. Не спали только она, кот и крысы в трюме.

Иногда она присоединялась к Слегу, ее мысли смешивались с его, пока он преследовал добычу в вентиляционных ходах, трубах и тайных местах. Она убивала вместе с ним и чувствовала кровь на своем языке. Но иногда она выбирала крыс, сливаясь с их неистовыми, вечно занятыми сознаниями.

Когда она была в соответствующем настроении, то полностью завладевала крысой, заменяя ее рефлексы своими командами. Она вела маленького грызуна к трубе, в которой лежал и ждал Слег, и оставалась в нем, пока кот рвал его на части. Очень острые когти погружались в спину крысы и в спину Джез, причиняя им обоим почти непереносимую боль. Но она терпела эти смертельные муки до тех пор, пока последняя иска жизни не покидала изорванное тело; именно тогда она чувствовала себя неистово живой, сознание прояснялось и голоса умолкали, на время.

Но они всегда возвращались.

Она сидела на корточках, сохраняя идеальное равновесие, на перилах галереи, вившейся над пещероподобным трюмом «Кэтти Джей». Она любила забираться высоко. Ее товарищи по экипажу двигались скучными путями — они шли по полу или поднимались по лестницам, следовали дорогами, предназначенными для ног. Ей же хотелось прыгать с насеста на насест, носиться зигзагами через окружающий мир. Ей хотелось жить в трехмерной вселенной, не ограниченной плоскими поверхностями и заранее предписанными путями. На людях она сдерживала себя, зная, что взбудоражит других. Но ночью, одна, она была свободна.

В такие дни у нее было больше общего с котом, чем с капитаном. Иногда это беспокоило ее, иногда — нет.

Ашуа спала под ней, завернувшись в спальник в своем маленьком гнездышке — обитой мягкой материей нише в переборке. Джез слышала как она негромко сопит во сне и как медленно бьется ее сердце. Она слышала и негромкое позвякивание кольчуги Бесс, слегка колыхавшейся под слабым ветром, который дул из системы вентиляции «Кэтти Джей». Голем спал стоя, пустой костюм, стоявший в сделанном Крейком святилище в задней части трюма, скрытым за стеной ящиков и брезентовых занавесок.

Были и другие звуки, которые она скорее чувствовала, чем слышала. Бормотание и лепет спящих сознаний. Далекий призыв манов, жалобный вопль, крик, с которым волчья стая зовет пропавшего члена. Самыми громкими были мысли пилотов, рабочих и таможенных чиновников, бродивших по докам снаружи. Они приходили к ней свистящим шепотом, перепутанной неразберихой голосов на пределе понимания.

Она могла слышать их, если хотела, хотя было удручающе трудно понять то, чтоона слышала. Они приходили одновременно, сшитые вместе куски бессмыслицы, окна ясности в движущемся тумане. Она взяла за правило никогда сознательно не слушать мысли команды, но иногда, невольно, что-то подслушивала. Она знала об опасениях кэпа на ее счет. Она разделяла их.

По крайней мере, его беспокоил только ее неестественный слух. Если бы он знал правду, он бы, наверняка, выкинул ее с «Кэтти Джей» пинком под зад.

Фрей никак не мог понять, откуда она узнала так много о транспортнике пробужденцев, да еще в ураган. Она узнала то, что невозможно было только услышать. На самом деле она слушала мысли людей, которые летели на корабле, выбирая из неразберихи лакомые кусочки информации.

«…должен был сказать ей, когда я…»

«…апомни наполнить это, прежде чем…»

«…как он сейчас? Что он…»

«…не моя проблема, и не имеет значения, что они…»

«…чувствую больным. Прошел месяц с того времени, как я чувствовал себя хорошо. Надо понять…»

Она с усилием вернулась в свое тело. Было слишком легко — и слишком опасно — затеряться в заботах и желаниях других людей. Рядом слишком много сознаний, даже ночью. Но днем было еще хуже. В толпе ей требовалась постоянная концентрация только для того, чтобы удержать свое сознание целым. Она чувствовала, что если разрешит себе расслабиться, она рассыпется, как свет, улетающий одновременно в тысяче направлений.

«Я теряю, — сказала она себе. — Я теряю себя».

Рисс предупреждал ее. Чем больше она узнавала о себе, чем больше использовала новонайденные возможности — возможности манов, — тем больше ей это нравилось. И она приняла это. Она выбрала стать другой, измениться. Но было трудно разрешить себе уйти из мира, который окружал ее.

Она дрейфовала в незнакомое море, в котором нет берега, вдоль которого надо плыть, и нет маяка, который указал бы ей путь. Она отдалилась как от своих товарищей, так и от себя, и приблизилась к… чему-то непонятному. И это пугало ее.

И тогда она увидела Пелару.

Как всегда, при мысли о нем сознание сосредоточилось. Далекие голоса растаяли. Она увидела его лицо, так ясно, словно он стоял здесь, прямо перед ней, на галерее. Оливковая кожа, скульптурные и высокомерные черты лица, изгиб рта, прямые плечи.

Красивый.

Настолько красивый, что ей становилось страшно. Красивый, как ребенок, красивый той красотой, которую видишь, когда изумленно глядишь на восход солнца. Непостижимой, подавляющей, проникающей в сердце.

Что все это означает? Что она видит, когда глядит на торговца слухами?

Джез всегда была замкнутой, даже до того дня в Йортланде, когда пришли маны. Она страстно желала общаться с другими людьми, но никогда не могла. У нее были друзья, родители и партнеры, но глубокая страстная связь, по которой она тосковала, став взрослой, всегда ускользала от нее. Те стороны человеческих отношений, ради которых другие люди готовы убивать и умирать, никогда не казались важными для нее.

Однажды она переспала с человеком на сорок лет старше себя только для того, чтобы вытащить шею кэпа из петли. Большинство людей было бы потрясено самой мыслью об этом. А для нее это был просто самый быстрый способ добиться цели. И это ее не осквернило. Она вообще почти ничего не почувствовала.

Может быть, с ней что-то не так. Может быть, она хочет чувствовать больше, чем имеет право, больше, чем способна. В конце концов, именно поэтому она и выбрала манов. Они обещали единство душ и товарищество, тот вид единения, который лежит за пределами всего, что она испытывала раньше.

И вот теперь это. Неужели это то самое, что испытывает кэп, когда думает о Тринике? Потрясающее, ошеломляющее, обостренное желание? Неужели она влюбилась? И, если так, не слишком ли поздно сворачивать с пути, который она выбрала?

Не слишком ли поздно попытаться стать человеком?

Глава 5

Призрачный город — Встречи — Морбен Кайн — Остров в море руин — Нежелательные союзники

Город Коррен лежал у подножья хребта Кривая Западня, на каменном холме, с которого открывался восхитительный вид на западные равнины. До начала Третьей эпохи авиации и массового производства воздушных судов, город служил важным перевалочным пунктом для путешественников и купцов, направлявшихся по опасному пути к огромному Восточному плато Вардии.

Те дни давно прошли.

— Черт побери, — выругался Фрей, глядя через ветровое стекло кабины «Кэтти Джей». Он посмотрел на Ашуа: — А я-то думал, что твой город — кусок дерьма.

Крейк мог только согласиться с ним. Во время Аэрумных войн Раббан, в котором выросла Ашуа, был разрушен почти до основания и все еще не полностью отстроен. Но Коррен был уничтожен совсем по-другому, на порядок хуже.

Древний город был буквально стерт с поверхности планеты. Огромный изогнутый разлом прошел через его сердце, отделив западную треть. Он него отходили более мелкие трещины, поглотившие когда-то оживленные улицы. Расколотые обрубки башен торчали из руин дворцов, на земле валялись разбитые вдребезги арки, извилистые улочки и террасы сложились и смялись. Река, которая когда-то текла через город, высохла, задушенная катаклизмом.

С последнего землетрясения прошло пятьдесят лет. За тысячи лет существования город выдержал много толчков, но последний прикончил его. Выжившие жители ушли и не вернулись. Даже пираты не хотели останавливаться в нем, так что здесь жили только падальщики. Город превратился в призрак, горькое напоминание о дикой природе земли, в которой они жили.

Но гражданская война прогнала призраков, и город больше не пустовал.

— Кто-нибудь может сказать мне, зачем они сражаются за кучу кирпичей? — спросила Ашуа. Она стояла, облокотившись на переборку и держа руки в одним из многочисленных карманов. Как обычно, выражение ее лица предполагало глубокое безразличие ко всему. Вокруг ее левого глаза вилась черная татуировка, проходя вдоль щеки и по лбу. Модное украшение бандитов Раббана, сделанное то время, когда границы разрушенного города были пределами ее мира.

Никто не ответил на ее вопрос, и она посмотрела на Пелару, стоявшего около двери переполненной кабины; в последнее время здесь толпился чуть ли не весь экипаж. Обычно кэпу быстро надоедали люди, смотревшие, как он ведет корабль, но Крейк чувствовал, что сейчас Фрей просто боится оставаться наедине с Джез. Как и любой из них, если на то пошло.

— А вы что думаете? — спросила она торговца слухами. — Разве это не ваша работа — знать все?

Пелару слабо улыбнулся:

— Если бы я все отдавал бесплатно, как бы я ел?

— О, я уверен, что вы едите просто замечательно, — сказал Фрей, со слабым намеком на плохое настроение. — Внимание, появились файтеры.

С юга к городу подлетал фрегат Флота, вися в раннем вечернем небе. От него отделилось несколько маленьких маленьких объектов и понеслись к «Кэтти Джей». На фоне гор определить их форму было не так-то просто, но, поскольку речь шла о фрегате Флота, можно было не сомневаться, что это «Виндблейды».

Фрей коснулся клипсы:

— Пинн, тихо и спокойно. Мы тут все друзья, помнишь? Держи руку подальше от гашетки.

Крейк неловко поежился и опять посмотрел на город. Ему не нравилась мысль, что придется в нем садиться, и не только потому, что он всю жизнь терпеть не мог, когда по нему стреляют. Здесь было что-то более глубокое, что-то такое, что мучило его уже несколько недель.

Но уж точно его заботило не то, что они украли у пробужденцев. Скорее аристократическое чувство чести, привитое ему строгим и трудолюбивым отцом. Пробужденцы — явный враг, угроза нации и его способу жизни. Он чувствовал, что должен участвовать в этой войне, а не зарабатывать на ней.

Кроме того, поражение пробужденцев было в его собственных интересах. Проклятые церковники преследовали демонистов уже больше столетия и настраивали против них простой народ, заставляя практиковать Искусство в тайне — иначе их бы линчевали. Если пробужденцы победят, они будут преследовать демонистов с новой силой.

А вот если они проиграют, если они будут изгнаны… что это означает для демонистов? Не может ли стать так, что большие достижения в науке дадут им возможность посещать университеты, библиотеки и такие места, где можно видеться без страха? И, может быть, их профессия не будет чревата такой опасностью.

И тогда ни один демонист больше не будет страдать от трагедий, подобных той, от которой пострадал он.

— Джез, приготовь гелиограф, — сказал Фрей. — Мы хотим дать им знать, что мы на их стороне.

Джез, сгорбившаяся над своим столом, протянула руку к ключу, при помощи которого передавала коды сообщений на гелиограф, установленный на горбатой спине «Кэтти Джей». Гелиограф передавал достаточно яркий световой сигнал, так что его невозможно было рассмотреть только в самый ясный день. Большинство кораблей не имели клипсы с заключенными в них демонами, которые использовали пилоты «Кэтти Джей». Клипсы давали экипажу преимущество, неоднократно спасавшее их жизнь. Подумав об этом, Крейк испытал небольшой прилив гордости.

Фрей взял с циферблата чашку кофе и отхлебнул, глядя на приближающиеся «Виндблейды» без всякой опаски.

— Пелару, что мы должны сказать им?

— Скажите, что я на борту и у меня есть ценная информация для их начальника. Он знает меня.

— А, вот как? И кто там главный?

— Кедмунд Дрейв.

— О, нет! Дерьмо! Дерьмо! — прошипел Фрей, проливший кипящее кофе на свои пальцы. Он поставил кружку и помахал в воздухе ладонью, чтобы охладить ее. — Вы должны были сказать мне об этом раньше!

— А вы не спросили. Значит вы уже встречались, а?

— Несколько лет назад Фрей разрядил в него дробовик, в упор, — вмешалась Ашуа с мерзкой ухмылкой. Ей нравилась эта история.

— Достаточно сказать, что я не вхожу в число его любимчиков, — сказал Фрей. — Джез, передавай.

Джез защелкала ключом, передавая сигналы приближающимся «Виндблейдам». С той секунды, как вошел Пелару, она не отрывала взгляд от своего стола. Такиец, в свою очередь, настолько подчеркнуто не обращал на нее внимание, что его заинтересованность была очевидна любому.

«Что происходит между ними обоими? Неужели они встретились только здесь?»

Крейк прочистил горло.

— А есть ли там, э, другие… члены Рыцарской Центурии, кроме Дрейва? — спросил он у Пелару так небрежно, как только мог. Фрей понимающе хихикнул, и демонист почувствовал, что его щеки зарделись.

— Некоторые, как мне кажется. Морбен Кайн. Колден Грудж. Самандра Бр…

Фрей хлопнул в ладоши, изогнулся в кресле и усмехнулся прямо в лицо Крейку:

— Слышал?

— Фрей, еще одно слово… — предупредил Крейк.

— Что? — невинно запротестовал Фрей. — Ты должен быть счастлив. Сокрушительная красотка.

Крейк, с горящим лицом, поторопился выйти из кабины, смех Ашуа звенел в его ушах. Самандра Бри. Кровь и сопли, одна мысль о ней заставила его сердце биться быстрее. Самандра, которую он не видел с того времени, как она нокаутировала его в самарланской пустыне. Самандра: шумная, вульгарная, чудесная.

Направляясь в свою тесную каюту, он попытался вычислить, сколько времени осталось до приземления. Вполне достаточно, чтобы подровнять короткую белую бородку и сделать с волосами все, что только возможно. Вполне достаточно, чтобы надеть лучший костюм и немного надушиться. Вполне достаточно, чтобы быть уверенным, что руки чисто вымыты, а ногти — подстрижены.

Самандра.

Внезапно опасности Коррена сошли на нет. Сегодня он самый счастливый из живущих людей — и, одновременно, самый испуганный.

Передовая база Коалиции располагалась на восточном краю города, на треснувшей посадочной площадке, окруженной разрушенными зданиями и сломанными улицами. Там уже стояло около дюжины судов, суровые военные модели, «Табингтоны» и «Бестфилды». Челноки летали туда и сюда, перевозя грузы от транспортного корабля на юг. Мобильные противокорабельные орудия сканировали небо.

Лагерь занимал полплощадки. Между палатками сновали тракторы, тащившие нагруженные ящиками прицепы. Генералы спорили над картами. Взводы одетых в синюю униформу людей курили и беспокойно ждали.

«Виндблейды» сопровождали «Кэтти Джей» до самого низа. Пинн и Харкинс посадили свои файтеры рядом. Они еще не успели коснуться земли, а к ним уже направилось полдюжины людей, во главе которых шла гигантская фигура Кедмунда Дрейва.

— Пошли встречать наших фанов, — сказал Фрей, который, похоже, пришел в радостное возбуждение от предстоящего разговора.

Все собрались в грузовом трюме, за исключением спящей Бесс, спрятанной около задней стенки. Крейк решил, что ей лучше поспать — она никак не могла помочь в сложных переговорах.

Сило нажал на рычаг и открыл грузовую рампу. Вонь пропана и аэрума просочилась снаружи, вместе с шумом людей и машин.

— Улыбайтесь пошире, все, — приказал Фрей, и они вслед за ним пошли к комитету по встрече.

Кедмунд Дрейв обладал устрашающей репутацией. Он был сторожевым псом эрцгерцога: безжалостным, неумолимым, беспощадным. Говорили, что он может чуять измену, может заглянуть человеку в сердце и с корнем вырвать ложь. И, видя его, можно было в это поверить. Его лицо выглядело так, словно никогда не знало улыбки, щеки и горло исполосованы шрамами, глаза серые, как камень, и такого цвета подстриженные волосы. На нем были темно-красные доспехи, идеально подогнанные по фигуре, и запачканный черный плащ; из-за плеча выглядывал двуручный меч, из-за пояса — пара пистолетов.

— Капитан Фрей, — сказал он. — И именно тогда, когда я считал, что и так неприятностей по горло.

— Для них всегда есть еще немного места, — сказал Фрей. — Как вы, Дрейв? Давненько не виделись.

— И все это время вы были заняты? — спросил Дрейв. Безошибочно опасный намек, который Крейку очень не понравился.

Крейк посмотрел на человека, стоявшего рядом с Дрейвом. Многие из членов Рыцарской Центурии были знакомы публике благодаря ферротипиям, газетам или детским игральным картам. И забыть облик Морбена Кайна было невозможно.

Такой же черный плащ, как и у Древа, но его тело изящно облегали еще более прекрасные доспехи цвета отшлифованной меди. На бедре висела пара изящных кинжалов вместе с крупнокалиберным пистолетом, казавшимся чуть ли не пушкой.

Но самым поразительным было его лицо, точнее, его отсутствие. Глубокий капюшон частично скрывал его, но Крейк все равно видел под капюшоном гладкую бронзовую маску, на который были выгравированы ряды крошечных странных символов. Ротовое отверстие было квадратным и слегка выдавалось вперед, как решетка радиатора моторизированной повозки. Все вместе придавало ему какой-то механический вид, и, действительно, он мог быть каким-то типом автоматона, поскольку не было видно ни миллиметра кожи. Из-под капюшона сверкали искусственные глаза, бледно-зеленые огоньки во тьме.

— Пелару, — сказал Дрейв, заметив торговца слухами. — Вот уже не ожидал увидеть вас в этой компании.

— Капитан Фрей великодушно согласился проводить меня к вам, — ответил Пелару. — Я располагаю кое-какой информацией.

— Как всегда. И сколько вы просите на этот раз?

— Это мы можем обсудить наедине.

Крейк перестал прислушиваться к разговору, потому что увидел женщину, целеустремленно шагающую к ним по посадочной площадке. Его внутренности затрепетали от страха и восторга.

Она.

Она была одета с типичной для нее практичностью. Потрепанное пальто, обшарпанные ботинки, кожаные брюки. Помповые дробовики-близнецы, на поясе сабля. И треуголка, прославленная прессой и десятью тысячами ферротипий. Она шла прямо к нему, не обращая внимания на Дрейва и остальных.

Ее походка говорила о целеустремленности. Внезапно он сообразил, что она опять собирается его ударить.

— Мисс Бри, — запротестовал он смущенным тонким голосом. — Мне кажется, вы должны…

Она сорвала с себя шляпу, освобожденные темные волосы рассыпались по плечам, схватила его за затылок и поцеловала в губы. Прошлое долгое мгновение, и она, разрешив ему оторваться от себя, пристально посмотрела ему в глаза.

— Ты, — твердо сказала она ему. — Ты запоздал.

Фрей расхохотался. Дрейв недовольно и сердито хмыкнул. Пинн назвал его везучим куском дерьма.

— Могу ли я позаимствовать его? — спросила она Фрея. — Ты и так слишком долго держал его далеко от меня.

— На здоровье, — улыбнулся Фрей. — Только верни его целым и невредимым.

— Идем? — спросила она Крейка и прежде, чем смог ответить или даже прийти в себя от потрясения, повернулась и пошла. Он неловко посмотрел на товарищей и вприпрыжку побежал за ней.

К тому времени, когда он нагнал ее, у него опять прорезался голос:

— Я пытался найти тебя.

— Да, я знаю, — сказала она, не преставая идти. — Адрек из «Странников» рассказал мне, что ты заходил к нему.

— Три раза, — сказал он, тяжело дыша и пытаясь не отстать. — Когда мы были рядом с Теском. И я посылал тебе письма.

— Я их получила, — сказала она. — Очень мило с твоей стороны. Было бы неплохо послать тебе ответ, но я не слишком люблю писать. Эта чертова война, я должна быть везде и повсюду, почти нет времени, даже для…

— А ну! — Он схватил ее за руку. Казалось неразумно храбрым повторить то, что он однажды уже сделал. Она остановилась и повернулась к нему, выглядя немного удивленной. После этого не было никакого элегантного выхода из ситуации, оставалось только обнять ее и как следует поцеловать.

К счастью, она решила не бить его за эту вольность.

После этого они пошли немного медленнее, не торопясь, опять привыкая друг к другу. Крейк шел как в тумане. Он привык к тому, что часто оказывался в затруднительном положении из за того, что она не соблюдала правила приличия, но никогда не был так рад этому, как сегодня.

Они шли через лагерь, перешагивая через неубранные обломки кирпичей и трещины в камне, из которых торчал бурьян. Воздух был спокойный и холодный, наполненный ожиданием. Медицинская палатка стояла наготове — Самандра объяснила, что потери последней ночи уже погрузили на фрегат, — здесь и там торопились с сообщениями посыльные. За краем посадочной площадки простирался разрушенный город. Они находились на острове в море руин.

— Неплохую штучку мы начали, а? — сказала Самандра, глядя на запад, где солнце садилось к разбитому горизонту через длинное крыло перистых облаков. Крейк не знал точно, имела ли она в виду их отношения или войну, так что он утвердительно хмыкнул и стал ждать, когда она уточнит свою мысль.

— Мы все еще не нашли азрикскую технику, — продолжала она. — Из тех записей, которые Малвери нашел в городе, мы знаем, что самми продают ее пробужденцам, но кроме этого — ничего. Не знаем ни сколько, ни для чего она, ничего такого. Даже если они получили что-то такое, что должно испугать нас, может быть у них самих нет даже догадок, как заставить эту штуку работать. И, тем не менее, это заставило эрцгерцога и его жену действовать. Последняя соломинка в тяжелый груз их опасений.

— Они слишком долго медлили. Пробужденцы — настоящая чума для этой страны, и уже много лет.

— Политика, а? — Она усмехнулась. — Они, кажись, слегка опасались устроить головомойку половине населения.

— Не может быть, чтобы половина сражалась за пробужденцев. Тогда страна превратилась бы в кровавую баню.

— Половина населения — верующие, — объяснила Самандра. — Но дорога от верующего до того, кто готов сражаться и умирать за религию, очень долгая. Особенно, если тебе придется сражаться против того, с кем ты не слишком хочешь сражаться.

— Они переходят на нашу сторону? Даже в деревне?

— Тебе надо было посмотреть парад в Теске, когда родилась леди Аликсия. Они любят эрцгерцога и эрцгерцогиню, и понравилась новая наследница. Большинство людей живет довольно хорошо с тех пор, как Коалиция свергла монархию. Кроме того, мы не пытаемся искоренить веру во Всеобщую Душу. Люди могут верить в то, что хотят. Мы пытаемся втоптать в землю сукиных сынов, которые воруют из их карманов. Тех, кто наверху.

— Насколько я могу судить, их должно было слегка потрясти исследование Маурина Гриста, которое доказывает, что в рядах пробужденцев есть демоны.

— Действительно, некоторые из них испугались, — согласилась она. — Слухи полетели с середины лета. И люди начали думать, что это может быть правдой. — Она нахлобучила шляпу обратно на голову и установила ее под нужным углом. — Люди далеко не глупы. Мы сражаемся только с фанатиками. Вот этим наплевать на то, что ты им говоришь.

Крейк обнаружил, что слишком восхищается ею, чтобы проникнуть в суть мировоззрения народа. Он встряхнулся и сообразил, что попросту влюбился.

— И что пробужденцы делают здесь? — спросил он, взмахом руки указывая на город вокруг них.

— Мы не знаем. Но к чему бы они не стремились, мы застали их врасплох и оттеснили обратно к расколу. Вскоре им придется бежать, или мы их туда спихнем.

— Разве вы не можете перелететь через них и высадиться за ними, или что-нибудь в этом роде? — спросил Крейк.

— Они привезли с собой противокорабельные орудия. Не такие, как у нас, но вполне способные уничтожить все, что летает в небе. Так что мы должны летать по ночам, когда не видно ни хрена среди разбитых зданий. За спиной у них разлом, так что ночная высадка принесет больше потерь, чем оно того стоит. — Она тревожно поджала губы. Крейк обнаружил, что это невыносимо прекрасно. — Они крепко окопались. И главный вопрос — что они там делают? Какой смысл сражаться за Коррен?

— Потому что так сказала Всеобщая Душа?

Она с иронией посмотрела на него.

— Я совершенно серьезно, — сказал он. — Они верят в предсказания, узоры и все такое. Я хочу сказать, что они действительно верят, будто Всеобщая Душа может показать им будущее. Может быть один из Великих оракулов перевернул не ту карту, и они вторглись в эту груду развалин.

— А что бы произошло, если бы он перевернул правильную карту?

— Тогда они бы попытались вторгнуться в море.

Она засмеялась — громкий и грубый смех, совершенно не подходивший леди. Но для его ушей он прозвучал музыкой.

— Мне бы очень понравилось, если бы они были тупыми, как пробка, — сказал она, сдвинула назад шляпу и поскребла под полями. — Скорее всего мы так и не узнаем. Через несколько часов будет большое наступление. Если уж оно не столкнет их оттуда, тогда ничто не столкнет.

Потом она посмотрела на него так, словно ее осенило:

— Погоди, а что вы вообще здесь делаете? Я не то чтобы не рада, но все-таки?

Фрей сказал им не распространяться об этом, но Крейк пообещал себе, что больше никогда не обманет Самандру. Не после того, что произошло. И это было легкое решение.

— Официально, мы сопровождаем этого торговца слухами, Пелару. На самом деле мы ищем его бизнес-партнера. Он исчез в сражении, пока искал сокровище или что-то в этом роде. Откровенно говоря, я не задавал много вопросов. Кэпу это важно, вот и все, что я знаю.

— Угу, — сказала Самандра. — Фрей и его схемы. Ага?

— Ты сама восхищалась его жажде приключений.

— Как и ты. Ну, вы, без сомнения, сможете проникнуть туда и запачкать ручки, если это именно то, что вы ищете. Кстати, к нам приехала половина людей из «Шакльмора», работающих на нас; никто же не скажет «нет» нескольким добавочным стволам.

Крейк почувствовал, что его рот пересох.

— Половина?.. — начал он и замолчал.

— Да. Шакльморцы. Смотри. — Она указала на группу людей, разбивших бивак на краю посадочной площадки. Одетые в мрачные окопные плащи и низкие черные шляпы, они усердно чистили свои дробовики. — Многие из охотников за головами работают на Флот. В эти неспокойные времена здесь платят лучше.

«Шакльморцы. Кровь и сопли, прошло столько времени, и я уже забыл, что они по-прежнему охотятся за мной».

Самандра озабоченно посмотрела на него:

— Ого, да ты весь побледнел. Ты опасаешься сражения? Я и забыла, каким трусом ты иногда становишься, особенно при виде дробовика. — Она усмехнулась и хлопнула его по плечу. — Не беспокойся ни о чем, ты, храбрый маленький любитель демонов. Я-то буду на передовой, но за тобой присмотрят друзья. Наступит утро, все кончится, и у меня будет два чертовски приятных дня отдыха.

Когда он не ответил, она толкнула его локтем:

— Ну, что ты об этом думаешь?

— О чем?

— Два дня. Отпуск. Пойдем куда-нибудь? — Она закатила глаза. — Я что, должна вешаться на тебя?

Внезапно все встало на место, со щелчком.

— О! Э… да! Да, конечно. И если у кэпа с этим возникнет какая-то проблема, ну, я просто уйду или что-то в этом роде. — Он неуверенно усмехнулся.

— Порядок, договорились. — Она сверкнула улыбкой. — Только сохрани себя до утра, слышишь?

Крейк в последний раз посмотрел на шакльморцев, а потом отвернулся, чтобы не привлекать их внимание.

— Обещаю, — сказал он.

Глава 6

Харкинс преодолевает огонь зенитки — Зона военных действий — «Вот теперь у нас неприятности» — Динамит — Джез дает себе волю

Харкинс закричал, когда небо перед ним взорвалось. Он отвернул в сторону, уходя от взрыва, «Файеркроу» дребезжал и содрогался, как контуженный. Шрапнель оставила отметину на фонаре кабины, в дюймах от его головы.

Ночь, простершаяся над Корреном, осветилась вспышками. Противокорабельные орудия выплевывали разрывные снаряды на почти невидимые фигуры, скользившие на небольшой высоте над улицами города. Трассирующие очереди били вверх из колоссальных автоматических пушек. Суда коалиции, не зажигая огней, взлетали из безопасной передовой базы, направляясь в сердце разрушенного города. Они несли сотни солдат к стратегически важным точкам выброски. Действуя оттуда, отряды Коалиции собирались окружить пробужденцев и отправить их к праотцам.

Харкинсу не было дела до их великого плана. У него была только одна забота — дожить до завтра.

Еще один снаряд взорвался около «Файеркроу», жестоко тряхнув его. Харкинс опять закричал.

— Эй, ты, гавнозадый педик, ты можешь заткнуться? — заорал на него Пинн через клипсы. — Я не могу нормально думать, когда ты воешь у меня в ухе.

«Ты вообще не можешь думать, ты, жирный мудак». Харкинс представил, как говорит это, и физиономия Пинна перекашивается от удивления. Быть может он так разозлится, что подавится своими пухлыми щеками и влетит в дом. Вот был бы класс!

Но Харкинс этого не сказал. В ответ Пинн обматерил бы его и удвоил бы его унижение. Харкинс давным-давно усвоил, что вызов — дорога в никуда.

Зенитка ослабила огонь, ее дула нашли другую цель, и они опять стали невидимыми. Харкинс нашел взглядом «Кэтти Джей», тут же потерял ее и опять нашел по свечению ее двигателей в темноте. «Скайланс» Пинна летел где-то недалеко, идя по следу более крупного корабля, как и он сам.

Харкинс попытался не обращать внимание на взрывы и сосредоточился на том, чтобы следовать за кэпом. Он не знал, куда они летят — его никогда не заботили такие вещи, — но ему не слишком нравилось, что торговец слухами послал их под выстрелы. Даже в самые лучшие времена он не любил новичков, а особенно иностранцев, которым, конечно, нельзя доверять. Даже Сило, которого он знал много лет, тревожил его, потому что был муртианином.

Да, большинство людей тревожило его, по той причине или по этой. А больше всех — Джез. Он даже не мог поверить, что когда-то всерьез увлекся ею.

Еще одна вспышка высветила бугристый громоздкий силуэт «Кэтти Джей». Судно повернуло налево, и Харкинс последовал за ним, изо всех сил сжав зубы, чтобы молчать. Он летал через намного более сильный огонь, но, тем не менее, и этот тревожил его. В рукопашной ты, по меньшей мере, можешь видеть врага. А с этими чертовыми зенитками ты только и ждешь, как снаряд вынырнет ниоткуда и разорвет тебя на части. Ужасное напряжение.

Он попытался успокоиться. «Не все так плохо. Просто выглядят хуже, чем есть».

И это было правдой. Вспышки от выстрелов зажигали маленькие пятна в море разрушенных зданий под ними, но орудий было не так много и они стреляли наугад. Он уже видел, как некоторые корабли Коалиции снижаются к улицам и, оказываясь ниже видимости зениток, зажигают огни на брюхе и садятся в назначенные им места приземления.

«Как такое цыплячье дерьмо может быть таким хорошим пилотом?» Слова, сказанные Ашуа прошлой ночью. Он подумал, что она, вероятно, пыталась быть доброй, но показала это весьма своеобразным способом, который ему не понравился.

«Ты бы тоже боялась, если бы видела то же, что и я», мысленно сказал он ей. Две войны. Застреленные друзья, подающие вниз. А потом еще друзья. И еще. Он столько раз сталкивался со смертью, что сбился со счета. Но вполне достаточно, чтобы сломать человека, и он сломался.

Он услышал, как справа взревели моторы и заметил, как военный транспортник проскользнул в двадцати метрах от его крыла. Далекая вспышка осветила его бок, высветив эмблему Флота Коалиции. На мгновение Харкинс вернулся туда, вернулся на войну, вернулся в свой взвод. Он летел на битву против самми, хотя и со знакомым холодом в животе, но и с силой, которая шла от товарищей, со знанием, что он часть чего-то большего, и с гордостью, что он сражается вместе с товарищами за правое дело. В том мире не было двусмысленности, неопределенности и никаких вопросов. У него была цель, у него было место.

При этом воспоминании его грудь наполнилась теплотой. Он не всегда был цыплячьим дерьмом. Когда-то он был храбрецом. И может опять им стать.

«Кэтти Джей» отвернула налево, удаляясь от судна Коалиции. Харкинс последовал за ней, и военный транспортник растаял в темноте.

Он видел эмблему Коалиции только одно мгновение, но нахлынувшему из-за этого чувству потребовались долгие минуты, чтобы растаять.

Кэп посадил «Кэтти Джей» во дворе наполовину уничтоженного особняка. Стены двора были по большей части разрушены и превратились в груды кирпича и камня, но, тем не менее, оказались достаточно высокими и защищали корабль с трех сторон. Когда они приблизились к земле, кэп зажег огни на брюхе, затопив светом неровный квадрат суровой белизны. Они быстро спускались и приземлились с режущем ухо грохотом.

— Все наружу! — заорал Сило, открыв грузовую рампу. Экипаж, подчиняясь его команде, побежал вниз, выскочил во двор и занял оборону; дыхание заклубилось в холодном воздухе. Сило вышел вместе с ними, озираясь по сторонам в поисках врага. Как только Пинн и Харкинс приземлились, кэп потушил огни и заглушил моторы; наступила тишина. Сило прислушался, и услышал далекий ружейный огонь, перекрывавший выстрелы зениток и автоматических пушек. Ничто не двигалась в тенях. Они были хорошо спрятаны — удачное место.

Фрей, Джез и Пелару неторопливо спустились по рампе. Кое-кто из экипажа нес рюкзаки, пустые, если не считать боеприпасов. Предполагалась, что обратно в них понесут добычу. Рюкзак Крейка, наполненный оборудованием демониста, был потяжелее. Бесс топала и клацала рядом с ним. Она казалось возбужденной; звуки далекого боя волновали ее.

Пелару бросил на нее взгляд, но и только. Сило пристально посмотрел на торговца слухами. Большинство людей были бы больше, чем слегка обеспокоены, в первый раз увидев восьмифутового металлического голема. Значит, либо он уже знал о ней, либо привык к еще более странным вещам.

«Хотя насчет последнего не уверен, — подумал он. — Вообще ни в чем не уверен. Но есть что-то между ним и кэпом, это точно. И между ним и Джез».

Харкинс и Пинн выбрались из их кабин и присоединились к команде.

— Харкинс, — сказал кэп. — Ты остаешься вместе с Бесс. Позаботься о том, чтобы около «Кэтти Джей» не было никого. Она — наш единственный путь отсюда, и я не собираюсь застрять на этой свалке.

— Так точно, сэр! — отдал честь Харкинс. Фрей бросил на него странный взгляд. Если бы это был кто-нибудь другой, а не Харкинс, он мог бы заподозрить, что тот насмехается. Никто не отдавал честь на «Кэтти Джей».

— Мы не берем с собой Бесс? — удивленно пожаловался Пинн.

— Ты, что, думаешь, она может на это взобраться? — ответил Фрей, указывая на груды щебня, окружавшие их. — Для этого она слишком неуклюжая. Она задержит нас, и надолго. Кроме того, я вообще не собираюсь сражаться.

— Тогда ты выбрал ужасно странное место, — сказал Крейк, наблюдавший за далекими взрывами.

— Не смысла стоять здесь и молоть языками. Вы слышали кэпа. Вперед! — рявкнул Сило, показывая на разрушенные стены.

— Пожалуй, он мне нравился больше, когда не разговаривал, — пробормотал Пинн Крейку, поспешно шагая к стене.

Они взобрались на опасную груду, поцарапавшись и наставив себе синяков. На другой стороне оказалась узкая улица, еще больше суженная упавшими на нее обломками и завалами кирпича. Поблизости никого не было, но Сило мог слышать неподалеку выстрелы из пистолетов и винтовок. В игру вступили наземные войска.

— Куда? — спросил Фрей у Пелару.

Торговец слухами достал маленькую полотняную карту и компас. Мгновение подумав, он указал направление.

— А это точная карта? — с сомнением спросил Фрей, когда они уже шли. — Похоже, она нарисована от руки.

— Копия той, которую использовал Осгер, — сказал Пелару. — Он верил, что она точная. Как и я.

Торговец слухами посмотрел на Джез и быстро отвел взгляд. Его невозмутимое лицо почти не изменилось, но муртиане тоже носили маски невозмутимости, и Сило умел находить самые маленькие знаки. Щека Пелару чуть-чуть порозовела, намек на гнев, а зрачки незначительно расширились.

«Кажись, он влюбился в нее, — подумал Сило и слегка удивился. — Кажись, он влюбился в нее, и ему это не нравится. Так что же все это значит?»

Они направились вверх по улице, с дробовиками и револьверами наготове. Стояла свежая и хрустящая ночь. По каждую сторону улицы поднимались черные сломанные здания, вспышки в небе выхватывали из тьмы их силуэты. Грохот автоматических пушек и ружейный огонь держал их всех на взводе. Они бежали сгорбившись, каждую секунду ожидая выстрела.

Сило не знал наверняка, что задумал кэп, приведя их в подобное место, но у него были подозрения. Кэп не упоминал Тринику с тех пор, как она бросила его в Самарле. Вполне достаточное доказательство того, что он жестоко страдает. Он охотился за этой женщиной вплоть до Северного полюса. Он спас ее от манов. Только дурак может подумать, что он сдался.

Сило его понимал. Он знал, что любовь может сделать с человеком. И лучше это, чем, следуя какой-нибудь патриотической мечте, присоединиться к войне на стороне Коалиции, как сделал бы Малвери. Гражданская война — не их сражение, в этом Сило и Фрей сходились. Может быть они и помогли начать ее, но это не означает, что они должны умереть на ней.

Тем не менее, они здесь. Кэп заверил экипаж, что тяжелый бой будет где-то там, далеко в городе, и, хотя предполагалось, что это будет спасательная операция, на самом деле речь шла о добыче, которую можно найти в храме. Но это только конфетка, чтобы подсластить риск, на который они идут. Можно найти поживу полегче, и все это знают. Тем не менее, они пришли сюда вместе с ним, значит они преданы кэпу.

На перекрестке Фрей поговорил с Пелару, и они повернули за угол, на широкую улицу. Сейчас они шли через более современную часть города, где камни были не такие древние, как в перекошенных извилистых улочках в сердце Коррена. Некоторые стены и здания даже бросили вызов последнему землетрясению и выжили, частично или полностью; они гордо стояли, увитые лианами. Однако сейчас взрывы в воздухе потревожили непрочные строения. От покосившейся башни, нависшей над улицей, отрывались огромные каменные плиты и подали вниз.

— Внимательнее, — спокойно сказал Фрей.

Они пошли дальше. Земля — расколотая, кучковатая, усеянная плитами — заставляла их выверять каждый шаг.

— Как дома, — пробормотала Ашуа, скользившая рядом с Сило; ее глаза обшаривали темноту.

— Кто-нибудь обязательно подвернет себе ногу, — пробурчал Малвери.

— Если это самое большее, чего мы должны опасаться, — сказал Крейк, — я бы…

Его оборвал ружейный залп. Камень заискрился и вспух. Сило почувствовал, как пуля пронеслась мимо.

— Вниз! — заорал Фрей, и все бросились на землю. Огонь продолжался. Они скорчились за ненадежными каменными щитами и поспешно выстроили баррикаду из заостренных блоков мостовой.

— Впереди, по улице! — крикнула Ашуа. Сило посмотрел вперед и увидел ружейные вспышки; темные силуэты с винтовками выглядывали из укрытия. Он прицелился и выстрелил из дробовика, заставив их на мгновение опустить головы.

— Вижу четверых! — сказала Ашуа.

— Пятерых, — поправила ее Джез.

Один из нападавших пригнулся и побежал через улицу, к лучшему укрытию. Ашуа высунулась из-за баррикады и выстрелила из пистолета. Из темноты донесся пронзительный вопль.

— Четверых, — сказала Ашуа.

— Кэп, — сказал Сило. — Они в укрытии. Плохо. Надо вернуться и обойти их.

Фрей какое-то время думал.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Разведай обстановку. Найди нам дорогу.

Сило хмыкнул и, пригнувшись, отправился обратно. Были времена, когда он просто промолчал бы. Тогда он был доволен, получая приказы и не беря на себя ответственность ни за что. Но те дни давно миновали. Кэп сделал его старшим помощником, и Сило серьезно относился к своему новому положению. Он уже не тот беглец, который, умирая от голода, оказался на борту «Кэтти Джей». И он был глубоко благодарен за это кэпу. Как и большинство остальных, по тем же причинам.

Коалиция — не его народ. Пробужденцы — не его народ. Даже свободные муртиане, жившие на родине, больше не хотели иметь с ним дело, особенно сейчас, когда их возглавила Эхри. Экипаж «Кэтти Джей» — вот его народ, и его работа — заботиться об их безопасности.

«Просто заботиться об их безопасности».

Он вернулся к перекрестку и заглянул за угол, чтобы проверить, все ли чисто. Оказалось, что нет. Около полудюжины людей осторожно шли по улице, без сомнения привлеченные посадкой «Кэтти Джей». Люди с винтовками, быстро приближаются. Если их зажмут между двумя силами, то разорвут на кусочки.

«Мать, — подумал он. — Похоже, у нас серьезные неприятности».

Малвери выскочил из укрытия и опять разрядил свой дробовик. Он не слишком надеялся попасть в кого-нибудь, не тогда, когда враги так хорошо укрылись. Но это его не останавливало.

Сило замахал руками от угла.

— Ашуа, Пинн, Крейк! — сказал Фрей. — На помощь Сило. Мне не нужны пробужденцы, ползающие на моей заднице.

Пока они бежали, ружейный огонь усилился. Малвери слышал свист и визг рикошетов. Просто тратят пули, очень много. Но сейчас их группу поймали в ловушку. Он, все равно выстрелил, пусть наугад, лишь бы что-то сделать. Надо как-то разрядить напряжение.

— Кэп, для чего мы здесь? — прорычал он, внезапно разозлившись. — Для чего мы здесь, на самом деле?

Фрей поглядел на него. И Пелару. Оба не сказали ничего.

— Лучше бы оно того стоило, черт побери, — прорычал он.

Он даже не злился на кэпа, на самом деле. Просто в последнее время у него все чаще и чаще случались маленькие приступы раздражения. Обычно Малвери радовался жизни, медленно обижался и быстро прощал — и очень не любил себя в таком настроении, как сейчас. Все дело в этой гребаной войне. Да, эта война и его участие в ней.

На углу разгорелось новое сражение: Сило и его команда схватились с пробужденцами, подходившими сзади. Малвери опять сосредоточился на том, что было перед ним. Он выглянул из укрытия, но не увидел на улице ничего, кроме груд поломанных плит. Артиллерийский огонь ослабел, ночь наполнили ружейные выстрелы. Значит большинство кораблей Коалиции уже внизу, солдаты штурмуют позиции пробужденцев.

Что-за запрыгало рядом с ним, покатилось и остановилась прямо у ног. Что-то яркое и шипящее. Динамит.

— Оооооооооохерняхерняхерняхерня! — пролепетал он, шагнул к динамиту, нагнулся, схватил его мясистой рукой и отшвырнул от себя. Мгновением позже раздался глухой взрыв, что-то ударило его в правое ухо, и он оказался на коленях. Внезапно все вокруг затихло, остался только пронзительный свист, который продолжался и продолжался. Он посмотрел вокруг, пораженный, не понимая где находится, но тут Фрей схватил его за руку и потянул вниз.

— Док! Док! Ты жив?

Малвери сумел кивнуть. Он, смутно, слышал стрельбу. Похоже пробужденцы сумели подобраться ближе, чем он думал — на расстояние броска.

Пелару, находившийся позади Фрея, выстрелил через баррикаду в кого-то. Малвери нахмурился. Что-то не так. И через секунду он понял, что.

— Где Джез? — спросил он, собственный голос громко прокатился по черепу.

Фрей оглянулся:

— Где Джез?

Где-то недалеко послышался резкий треск, затем крик. Из-за укрытия, шатаясь, вышел пробужденец, держась за спину. Стражник, одетый в серое, в сутане с высоким воротником. Пелару мгновенно заметил его и аккуратно прострелил ему голову.

«Этот парень неплохо стреляет, для торговца слухами», подумал Малвери. Он понемногу приходил в себя, контузия от взрыва динамита проходила. К счастью он был не слишком близко, когда динамит взорвался. И его фитиль не был на полсантиметра короче.

Еще один треск: винтовка. Фрей куда-то посмотрел и Малвери последовал за ним взглядом.

— Вот она где, — сказал кэп, слегка улыбаясь.

Джез, забравшаяся на разрушенную башню, через дыру в стене глядела на улицу, лежавшую под ней. Малвери понятия не имел, как она смогла так быстро вскарабкаться туда, но сейчас она смотрела на пробужденцев сверху вниз, и все их укрытия стали бесполезны. Когда она давала себе волю, Джез становилась феноменальным стрелком. И этой ночью она дала себе волю. Еще один выстрел, и еще один крик из темноты.

— Вперед, — сказал Фрей. — Поможем девушке.

Они открыли огонь из всех стволов, паля по темной улице. Результатом был только хаос, зато Джез стреляла со снайперской точностью. Она достала еще одного стражника. Последний решил, что с него хватит и попытался сбежать. Фрей выстрелил ему в спину, как он предпочитал делать всегда, когда надо было кого-нибудь убить.

— Сило! — крикнул Фрей. — Как дела?

— Прижали их к земле, — пришел ответ.

— Черт с ними. Мы расчистили путь.

Джез спрыгнула с башни на край стены, а оттуда, с высоты метра в четыре, на землю, приземлившись, как кошка. Пелару изумленно посмотрел на нее. Она вернула ему взгляд и наклонила голову, как дикий зверь, изучающий интересную новую находку.

— Хорошая работа, Джез, — сказал Фрей.

— Ага, — согласился Малвери, пытаясь вызвать в себе чувство товарищества, которое на самом деле не ощущал. — Да, отличная работа. Ондружески хлопнул ее по плечу, и ее голова резко повернулась к нему. На мгновение Малвери показалось, что сейчас она бросится на него.

— Спасибо, — сказала она ровным, лишенным эмоций голосом.

Малвери, смущенный, убрал руку. Он фыркнул и направился за кэпом, страстно желая оказаться как можно дальше от нее. На самом деле он любил Джез, просто не знал, как долго сможет выдерживать ее присутствие на борту.

Сило и остальные догнали их, когда они уже добрались до конца улицы и нашли перекресток с пятью углами. Одна его сторона обвалилась, но большинство зданий все еще стояли. Пелару опять сверился с картой и внимательно огляделся.

— Вы действительно знаете, что ищите? — нетерпеливо спросил Фрей.

Лицо Пелару прояснилось, и он указал на дверной проем с древним гербом, все еще смутно видимым над ним.

— Вот это, — сказал он.

Глава 7

Насосная станция — Выдумки — Крейк теряет достоинство — Поспешный переход — Обереги

Как только они убедились, что поблизости нет никаких солдат, Пелару повел их через перекресток. Фрей и все остальные поторопились за ним. Он хотел как можно скорее убраться с улицы. Если они задержатся, пробужденцы, которые сражались с командой Сило, могут сесть им на хвост.

Дверь открывалась в высокое узкое здание, стоявшее на пересечении двух улиц. Крыша упала, от фасада отвалились куски, но само здание в целом не пострадало. На ходу Фрей взглянул на герб. Вроде бы герцогский, возможно символ герцогства Банбарр, у границы которого лежал Коррен. Здание не выглядело величественным и, скорее всего, принадлежало муниципалитету. На фасаде были вырезаны какие-то буквы, но камень так раскрошился, что угадать слова было невозможно.

Добротная дверь был сделана из крепкого дерева и обита железом, но сгнила, перекосилась и стояла полуоткрытой, качаясь на ржавых петлях. Они протиснулись внутрь и оказались в холодном коридоре, усеянном разбитыми плитками и кусками камня, упавшими с треснувшего потолка.

— Что это за место? — спросил Фрей торговца слухами.

— Старая насосная станция, — сказал Пелару.

— И здесь хранятся реликвии? — с сомнением спросил Фрей.

— Если бы это было так просто, разве их бы уже не нашли? — ответил Пелару. Он выглядел беспокойным, наверно торопился найти своего партнера. Фрей разрешил ему вести их.

«Лучше бы тебе знать, что ты делаешь».

Они пошли по пустому коридору. Было настолько темно, что пришлось вынуть газовые лампы из рюкзака Крейка. Близкий взрыв заставил здание содрогнуться, с потолка посыпалась пыль. Фрей с тревогой посмотрел на трещины в стене и спросил себя, сколько еще простоит это здание.

Коридор провел их мимо маленьких комнат со сгнившей офисной мебелью и складских помещений, забитых облупившимися трубами с рычагами и поворотными колесами.

— Я пытался остановить его, — пробормотал Пелару, практически сам себе.

— Вашего партнера, Осгера? — помог ему Фрей. Он хотел бы заставить Пелару разговориться. Такиец выдавал очень мало драгоценной информации, но сейчас у Фрея возникло ощущение, что Пелару хочет облегчить душу. Торговцы слухами славились безжалостностью сделок; они действовали без эмоций, уважали только деньги и не принимали ничью сторону. Но, несмотря на невозмутимый вид, Пелару был возбужден и расстроен. Даже Фрей чувствовал его душевное состояние.

— Осгер был одержим реликвиями пробужденцев, — объяснил Пелару. — Как только он услышал об этом месте, с ним стало невозможно договориться. И вы можете быть уверены, что я пытался.

— И он отправился в этот храм? Что в нем такого особого?

Пелару посмотрел на него с таким надменным выражением на скульптурном лице, что Фрей почувствовал — на него смотрят свысока.

«Такийцы, — подумал он. — Так и хочется разукрасить ему морду».

— Если эта история не выдумка, храм был спрятан столетие назад. Но, даже до землетрясения, это был только слух. А после все о нем забыли, словно его и не существовало.

— И что же изменилось?

— Путешественник, — сказал Пелару. — Годбер Блинн. Он утверждал, что нашел храм и даже показывал реликвию, как доказательство. Никто не поверил ему: реликвия могла быть откуда угодно. Но об этом услышал Осгер, он заставил меня найти путешественника, и тот рассказал нам свою историю. А потом потребовал невероятную сумму за описание точного местоположения.

— Мне кажется, что это мошенник, — сказал Фрей.

— Я сказал в точности то же самое. Хотя, насколько я сумел определить, во всех прошлых сделках он ни разу не соврал. Не имеет значения, Осгер поверил ему. В конце разговора мы позаботились о том, чтобы вся информация досталась только нам.

— Неужели? И как?

Пелару посмотрел на него долгим холодным взглядом рептилии. Тем самым взглядом, который говорил: «Не спрашивай. Тебе не надо этого знать». Фрей спросил себя, не недооценил ли он этого человека? «Или он блефует, или, может быть, он чертовски холоднее, чем я считал».

— Почему этот Блинн просто не ограбил храм и не продал сокровища сам? — спросил Фрей.

— Он испугался.

— Ого! И чего?

Лицо Пелару слегка затвердело:

— Вымыслов, — ответил он и больше не сказал ни слова.

Коридор закончился в просторном прямоугольном зале, в котором возвышалось несколько огромных насосов; свет фонаря вырвал из тьмы их поршни и винты, покрытые серой пылью и тенями. Большая часть потолка упала, пол был усеян обломками.

— Ищите путь вниз, — сказал Пелару. — Он должен быть где-то здесь.

Они разделились на три группы и стали обшаривать зал.

Ашуа пошла с Фреем и Пелару. Фрей заметил, что Пелару посмотрел в направлении Джез, когда та присоединилась к другой группе.

«Ну, вот опять, — подумал он. — У этого мужика слишком много секретов».

В темноте все инстинктивно замолчали и старались двигаться бесшумно. Снаружи по-прежнему доносился треск винтовок и, время от времени, грохот взрывов. Недалеко шел бой.

— Я разобралась, — сказала Ашуа Пелару. — Откуда здесь взялись пробужденцы. Коррен мертв, верно? Никакого стратегического значения, никаких ресурсов, и даже не особенно хорошее место для опорного пункта. Есть только одна причина, по которой они решили израсходовать здесь так много сил. Они ищут ту самую штуку, которую нашел Осгер. Верно?

Фрей внимательно посмотрел на Пелару. И ему пришла в голову та же самая мысль.

— Я могу только гадать об их намерениях, — сказал такиец. — Но, да, это кажется вероятным. До того, как мы нашли Блинна, он рассказал множеству людей о том, что он нашел в Коррене. Но точное место он рассказал только нам.

— И они проехали сюда чтобы найти ее, — сказал Фрей. — Но Коалиция отследила перемещение их армии и перехватила их. Теперь они стараются продержаться достаточно долго, чтобы найти храм.

— Похоже они действительно очень хотят эти реликвии, а? — спросила Ашуа.

— Возможно, — сказал Пелару. — Но, возможно, они хотят быть уверены, что реликвии не попадут ни к кому другому.

Фрей схватил Пелару за руку, грубо повернул себе и уставился тяжелым взглядом прямо в глаза торговца слухами.

— Меня тошнит от этих игр, Пелару. Что в храме?

Пелару выдержал его взгляд и совершенно не испугался.

— Понятия не имею, да меня это и не интересует, — спокойно сказал он. — Осгер воодушевился, но не сказал мне, почему. Только добавил, что это будет сюрпризом. Он интересовался реликвиями, не я. — Он стряхнул руку Фрея и вгляделся в темноту. — Я хочу найти его. Вот и все.

— Эй! — крикнул Малвери. — Сюда!

Все собрались вокруг доктора, который стоял на верхней площадке винтовой лестницы, заключенной в клетку и уходившей далеко вниз. Фрей пошел первым. После того, как он приволок свой многострадальный экипаж прямо на поле боя, идти первым — меньшее, что он мог сделать. Это немного смягчало его вину.

«Пока я не злоупотребляю их преданностью, я могу смело смотреть на свое отражение в зеркале. Иначе я утрачу право возглавлять их. То же самое относится и к тебе».

Слова Триники, которые она сказала во время той восхитительной ночи в ресторане в Самарле. Она говорила о своем экипаже, экипаже того гнилого чертового фрегата, к которому она была прикована. И, в конце концов, она выбрала экипаж, а не его. Потому что ее чувство к нему подвергло их опасности. В точности то же самое, что он делает сейчас, со своим экипажем, ради нее.

«Я должен сдаться, — подумал он. — Я получил здесь хороший урок. Хорошие друзья, хорошие времена. Мы можем с шиком переждать войну и все еще будем на плаву в ее конце. Забыть Пелару, забыть Тринику. Повернуть сейчас назад, улететь в закат и радоваться всю остальную жизнь».

Но он не мог. Просто не мог.

Спускаясь, он обратил внимание на ужасный запах, усиливавшийся с каждым шагом. Вонь мокрой гнили, слизи, дерьма и чего-то еще, невообразимо худшего. К тому времени, когда он добрался до низа, у него уже слезились глаза. Сверху доносились стоны отвращения остальных.

— Вперед, ребята, — сказал он, изображая оживление. — Все не так плохо.

— Кэп, — уверенно сказал Малвери. — Пахнет так, словно я сунул лицо в проход между ягодицами гигантской задницы Пинна.

В ответ Пинн демонстративно и злобно пукнул — значительно красноречивее всего, что он мог сказать. Ашуа зашлась от смеха.

Пелару угрюмо посмотрел на Фрея: «Это и есть твоя команда?» Фрей усмехнулся и пожал плечами.

В конце короткого коридора находилась тяжелая железная дверь, открытая. Вонь шла оттуда. Фрей сунул в дверь фонарь и увидел вход в канализацию.

Они стояли в самом конце узкого туннеля. Свет из фонаря Фрея отражался от мокрых кирпичей; сверкали капли, падавшие с протекавшего потолка. Вдоль ближней стены шла каменная дорожка, слегка приподнятая над уровнем грязной и зловонной воды. Она простояла здесь пятьдесят лет, и вонь была просто ужасающей. Заросли неизвестной дряни вспучились около заплесневелого тела массивной крысы. Чуть дальше по туннелю, белые шарики слипшегося жира образовали маленький белый остров.

Фрей оглянулся на Пелару.

— Вы уверены, что это и есть путь? — спросил он, надеясь на отрицательный ответ.

Пелару махнул в воздухе еще одним куском материи с еще одной картой, нарисованной на нем — на этот раз планом канализационной сети.

— Абсолютно уверен, — ответил он.

Они пошли по канализации, держась дорожки. Крейк не прошел и десяти метров, как остановился, и его стало рвать в воду. Когда рвота закончилась, он еще какое-то время простоял, опираясь о колени, хрипя и вытирая рот носовым платком.

— Как ты? — спросил его Фрей.

Крейк посмотрел на него обвиняющим взглядом.

— Я думал, что отказался от своего достоинства давным-давно, когда присоединился к этой команде, — сказал он. — Но это? Фрей, это новый уровень падения.

— Это формирование личности, — сказал Фрей. — Иногда вам, аристократам, неплохо окунуться в дерьмо, в котором мы, все остальные, находимся постоянно. — И он дружески шлепнул Крейка по рюкзаку, в результате чего демонист изверг наружу то малое, что еще оставалось в желудке.

Пелару вел их все глубже и глубже в канализацию. Они прошли через несколько перекрестков и по маленьким арочным мостам, которые пересекали неподвижную воду. Темнота подавляла, но не пугала Фрея, который видел в жизни кое-что похуже. Крысы грызлись между собой и с плеском носились по воде. Сюда не долетал шум далекого сражения, шедшего на улицах над их головами. Как-то раз Фрей увидел пару сияющих глаз, наблюдающих за ними из темноты, из-за пределов света фонаря, и его сердце подпрыгнуло в груди; но это оказалась только Джез, которая отстала и шла позади.

Сомнения Фрея в удачном исходе миссии начали таять. Здесь, внизу, не было ни следа пробужденцев. Если им надо бояться только темноты и вони, тогда, действительно, все не так плохо.

Он уже собирался сказать об этом, как по канализации пронесся ужасный вой. Он становился то громче, то тише, как аварийная сирена; пробиравший до мозга костей, смертельный крик, который бил по нервам и заставлял сжимать зубы.

— Ого, — сказала Ашуа, когда вернулась тишина. — Что это было?

— Ветер? — неуверенно предложил Фрей. Самое желательное для них предположение.

— Нет, не ветер, — твердо сказал Крейк.

Фрей посмотрел Пелару.

— Вы говорили что-то о «выдумках»? — подсказал он.

— Рассказы, — ответил Пелару. — Слухи. Больше ничего.

— Просветите нас, — сказал Крейк.

— После землетрясения люди рассказывали истории об этом месте. Призрачный город должны населять призраки.

— Но Блинн верил в них, — заметил Фрей.

— Блинн верил много во что. И далеко не все из этого существует на самом деле, — неожиданно грубо рявкнул Пелару.

— Может быть, вы должны были подумать об этом раньше, — сказал Сило, его низкий бас эхом отдался в туннеле. — Может быть, вы ошибались.

Пелару бросил на него ядовитый взгляд, но промолчал.

— Смотреть в оба, каждый, — сказал Фрей, и они пошли дальше.

Они прошли не очень далеко, когда в стене туннеля появилась трещина, достаточно широкая, чтобы можно было войти в нее друг за другом. Пелару без объяснений направился внутрь, и Фрей пошел за ним, подняв фонарь повыше. Он слышал, как звякнул рюкзак — через трещину продрался Крейк; за ним, с ворчанием, протиснулся Малвери.

— По меньшей мере мы избавились от проклятого запаха, — сказал доктор, раздраженно разгладив усы.

Трещина быстро расширилась, превратившись в подземный грот. Когда внутри оказались все фонари и стало сравнительно светло, они увидели разлом, пересекавший грот от края до края, метров десять в самой узкой точке.

Пелару радостно вскрикнул, и Фрей махнул фонарем, чтобы увидеть, что возбудило такийца. Через разлом были натянуты две веревки, одна над другой. Первая, шедшая на высоте плеч, была привязана к крючьям, вбитым в стены грота. Вторая, шедшая на уровне земли, надежно удерживалась шипами, вбитыми в каменный пол.

— Они были здесь! — сказал Пелару. Он поторопился проверить крючья. — Да, да. Это металл из Йорта; у него был целый набор. Это он!

Малвери подошел к краю разлома и с сомнением посмотрел вниз. Сило проверил веревки, изо всех сил дернув их, потом встал на нижнюю.

— Выглядит надежным, кэп, — сказал Сило.

Но Малвери покачал головой:

— Не-а. На эту штуку вы меня не заманите. Ни за что.

— Ты высоты боишься или как? — ухмыльнулся Пинн.

— Нет, — сказал Малвери и посмотрел на Фрея. — Просто не собираюсь доверять собственную жизнь куску веревки. Особенно, когда не вижу в этом смысла.

Фрей увидел вызов в его глазах. На «Кэтти Джей» не было жесткой дисциплины; только верность капитану заставляла их работать вместе, а не страх наказания. Но в последнее время верность Малвери слегка размылась, из-за гражданской войны и всего такого. Док толкнул его, и хочет увидеть, что он сделает в ответ.

Фрей узнал в нем человека, который ищет сражения. Но Малвери собирался сражаться не с ним, а с самим собой. И Фрей не собирался заставлять кого-нибудь делать то, чего тот не хочет.

— Прекрасно, — сказал Фрей. — Оставайся. Так может сделать каждый, кто не хочет идти. Мы заберем вас на обратном пути.

— Погоди, он остается? — пожаловался Пинн. — Лады. Я тоже остаюсь.

— Боишься высоты? — ласково спросила Ашуа.

Фрей хмыкнул, показывая, что ему все равно — идет Пинн или нет:

— Кто-нибудь еще?

Ашуа поглядела на веревочный мост и пожала плечами:

— Мне он кажется безопасным.

— Не слишком надежная штука, — заметил Сило.

— Верная смерть или разговор с Пинном? — язвительно заметил Крейк. — Я точно знаю, что бы выбрал.

— Что б тебя вытошнило в бороду, — злобно вернул Пинн.

Джез разбежалась и одним прыжком перепрыгнула разлом. Все замолчали. Фрей дал рукам обхватить голову.

— Джез, — сказал он. — Помнишь, мы договорились держать в тайне твое… э… состояние? — Он махнул рукой на Пелару, который с изумлением глядел на девушку.

— Прости, кэп, — сказала она, озорно блеснув глазами, в темноте ставшими белыми дисками. — Я хотела сэкономить немного времени.

Пелару открыл рот и опять закрыл его.

— Не спрашивайте, — сказал Фрей. — Пошли.

Он оставил свой фонарь Малвери и Пинну и подошел к веревочному мосту. Еще совсем недавно он разрешил бы кому-нибудь другому рисковать, идя первым, но в последнее время в нем развилось какое-то упрямство, удивлявшее даже его самого. Все, что стояло между ним и поисками Триники, являлось препятствием, которое надо преодолеть, и чем скорее он его преодолеет, тем лучше. Он должен выполнить обещание, наконец-то добратся до цели.

В конце концов это только веревочный мост. Учитывая то, через что он уже прошел, разве это так уж сложно, на самом деле?

Разлом был не таким уж широким, но черная пропасть у ног заставляла его казаться шире. Фрей взялся за верхнюю, туго натянутую веревку и попробовал ногой нижнюю. Вроде толстая и устойчивая, как он и надеялся. Аккуратно переставляя ноги, он пошел по ней, крепко держась за верхнюю веревку, на тот случай, если поскользнется.

— Не гляди вниз! — решил помочь Пинн.

Фрей, всегда поступавший наоборот, так и сделал. И немедленно пожалел об этом. Пропасть высосала из него всю храбрость. Он почувствовал, как из тела уходит тепло, вместе с силой. Внезапно он стал слабым и хрупким, а его положение — крайне ненадежным. Вплоть до этого мгновения можно было не обращать внимания на то, что у него нет права на ошибку. Зато сейчас он вспомнил, что один неверный шаг — и он свалится в разлом. И это будет очень-очень долгий полет вниз.

Он оторвал от пропасти глаза, стараясь сохранить лицо невозмутимым. Самое главное — не выглядеть испуганным в глазах остальных. Он знал, что они все глядят на него.

— Никаких проблем! — сказал он с наигранной веселостью, которая показалась фальшивой даже ему самому.

Шаги стали крошечными, он передвигал ботинки на считанные сантиметры за раз. Руки мертвой хваткой вцепились в веревку и отказывались ее отпускать, так что пришлось волочить их вдоль каната, обжигая ладони о пеньку. Ему было очень холодно, и, тем не менее, он вспотел.

Сантиметр за сантиметром. «Не гляди вниз», — сказал он себе, повторяя Пинна. И потом, просто из зловредности, он сделал это опять. Второй раз был еще хуже. Он сглотнул и посмотрел вперед.

— Кэп, вперед! — крикнул Пинн. — Ты уже почти на полпути!

Фрей почувствовал, как его сердце упало. Почти на полпути. Он-то думал, что уже подходит к концу. Предстоит еще бо́льшая пытка. Почему он постоянно попадает в такие ситуации?

Медленно, с бесконечной концентрацией, он двигался по веревкам. Они были крепкими и устойчивыми, но даже маленькая слабина заставит его задрожать от смертельного страха. Но пока он держит руки и ноги на веревке, он не упадет. Если только веревка не порвется…

Достигнув другой стороны пропасти, он удивился, по-настоящему. Он сошел с веревки и отошел на безопасное расстояние от края разлома. Внезапно он забыл все свои опасения, к нему вернулась обычная бравада. Чего он вообще боялся? Это так легко! Если бы веревка висела в полуметре над землей, а не над бездонной пропастью, он мог бы перебежать ее! Он вообще не рисковал упасть, ни одного мгновения!

Он улыбнулся Джез и махнул руками остальным.

— Вперед, ребята! — крикнул он. — Бояться нечего!

Через какое-то время все уже стояли в безопасности на другой стороне, причем Крейк, поправлявший рюкзак, выглядел так, словно сбросил гору с плеч. Фрей взглянул на Малвери и Пинна, сидевших в круге света.

— Стреляйте, если увидите гребаную ужасную тварь, которую мы слышали раньше, — крикнул он.

— Есть, кэп, — сказал Малвери, совершенно не озабоченный. — Вы тоже.

— Погодите, я совсем забыл об этом! — сказал Пинн. — Эй, кэп, подожди секунду! Я иду!

— Ты уже выбрал, Пинн! — сказал Фрей. — Увидимся позже. — Он повел их в новую трещину, все более яростные протесты Пинна звучали в его ушах.

Пелару, заметно взволнованный, торопил их, как только мог. Он чувствовал, что они почти пришли, и с него слетело такийское самообладание. Вскоре пролом в треснувшей стене вывел их в коридор из мокрого кирпича, очевидно какой-то подземный проход. Он был частично завален битым кирпичом, но путь был расчищен и в пыли виднелись свежие отпечатки следов.

— Идем, — почти прокричал Пелару. — Мы почти пришли. Это не…

— Подождите, — сказал Крейк, подняв руку. Он нахмурился.

— Что случилось? — спросил Фрей.

Крейк не сказал ничего. Вместо этого он взял у Сило фонарь и начал тыкать им в обломки. Потом выбрал кирпич и внимательно изучил его.

— Крейк? — опять спросил Фрей.

— Он прав, кэп, — сказал Джез. — Здесь что-то не так. Чувство. Вроде как… что-то ползет по коже.

Крейк показал кирпич Фрею. На одной из его сторон были вырезаны знаки.

— Здесь есть и другие такие же кирпичи, с бо́льшим числом знаков.

— Что это такое? — озадаченно спросил Фрей.

— Ну, насколько я могу судить, они выглядят как обереги. Обереги демонистов.

Фрей почувствовал, как по его спине потекли ледяные струйки. В последнее время ему везло на демонов.

— И что это означает?

— Это означает, что стена была покрыта оберегами, — сказал Крейк. Он отбросил кирпич. — Могущественными оберегами. Я могу чувствовать их, даже сейчас. Вероятно, стена обрушилась во время землетрясения.

— И то, что они хранили, вышло наружу, — сказала Ашуа.

— Или наоборот, — добавил Сило.

Пелару побледнел. Фрей вспомнил вопль, который они слышали совсем недавно.

— Чудесно, — сказал он. — Это просто чертовски чудесно. Крейк?

— В моем рюкзаке есть пара штук, кэп, — сказал демонист. — Но нельзя быть уверенным, что они…

Его прервал крик Пелару. Торговец слухами протиснулся мимо них и пошел дальше по коридору, исчезнув за границей света фонаря. Фрей побежал за ним. Через несколько метров он догнал его и увидел, что Пелару стоит, уставившись на предмет, лежащий на земле.

Это было тело. Точнее, верхняя половина тела. Оно лежало лицом вниз поперек коридора, грубо разорванное пополам.

Пелару, с болью на лице, смотрел на него.

— Я… — начал было он, но тут его горло пересохло.

Фрей подошел к мертвецу.

— Успокойтесь, это не он, — сказал капитан. — Посмотрите, насколько он сморщился. Он мертв уже много лет. Нет даже следов крови. — Фрей поддел плечо трупа носком ботинка и перевернул его.

Теперь пришла очередь Фрея орать во всю глотку.

Тело перевернулось на спину. Голова откинулась. Истощенное лицо, застывшие в зевке острые изогнутые зубы. Сверкающие желтые глаза слепо посмотрели на Фрея.

Тот отбежал за Пелару и, во время поспешного отступления, едва не врезался в Сило.

— Это ман! — проорал он. — Здесь, внизу, маны!

Но Пелару шагнул вперед и опустился на колени рядом с телом. Он обнял руками нелепое тело на полу и прижал его голову к себе, словно тот был ребенком.

— Полуман, — прошептал он. — Он был только полуманом.

Глава 8

Болезнь Осгера — Метатель потока — Гламурная жизнь — Сломанная виселица

— Это и есть Осгер? — спросил Фрей, с трудом подавив свое неверие. — Тот самый, за которым мы пришли?

Пелару не ответил. Он медленно раскачивался взад и вперед, прижимая к себе разрубленное тело партнера, и содрогался всем телом, изо всех сил пытаясь не дать чувствам выйти наружу. Крейк не знал, потрясен он или тронут этим удивительным зрелищем, представшим перед ним в свете фонаря.

— Ну, — жизнерадостно сказала Ашуа. — Я полагаю, что спасательная миссия завершена.

Джез зашипела на нее, оскалив зубы, как дикий зверь; Ашуа от неожиданности подпрыгнула.

— Не время для шуток, — сказала Джез, внезапно став страшной и пугающей. — Посмотри на него!

— Ваш… э… партнер был полуманом? — спросил Фрей. Сейчас, глядя на такийца, Крейк решил, что Осгер был больше, чем бизнес-партнером.

— Да. И что с того? — ответил Пелару, не поднимая головы. — Как и ваш штурман.

«Ну конечно, — подумал Крейк. — Он знает признаки. Не удивительно, что он так заинтересовался ею».

— Неужели он всегда, э, выглядел вот так? — спросил Фрей.

— Конечно, нет, ты, болван! — рявкнул Пелару. Он, казалось, хотел еще что-то добавить, но опять восстановил самоконтроль. Его глаза стали печальными. — Это не он, — тихо сказал такиец. — Это его болезнь.

Он положил тело на землю. Смотреть на него было трудно, но уже не страшно. Демон исчез, осталась только груда искореженной плоти. Пелару, похоже, тоже подумал так, поскольку встал и больше не смотрел на своего бывшего партнера.

— Нужно забрать тело обратно, похоронить или что-то еще? — осторожно спросила Ашуа, испуганно косясь на Джез. Испугать Ашуа было не так то просто, но Джез делала это без труда.

— Нет необходимости, — ответил Пелару, внезапно холодно. — Но я должен найти его недостающую часть.

Он пошел по коридору вперед. Джез дернулась было за ним, но поймала взгляд Фрея и остановилась.

— Что теперь, кэп? — спросил Сило.

— А ты что думаешь?

— Мы, кажись, недалеко от храма. Надо бы посмотреть, раз уж мы здесь. Насколько я помню, добыча была частью сделки, верно? — Он пристально уставился на капитана. — Не могу придумать другую причину, по которой мы спустились сюда.

— Плюс один за грабеж, — сказала Ашуа, поднимая руку.

— Как вы решите, кэп, — безразлично сказала Джез.

— Крейк? — Фрей повернулся к демонисту.

Инстинкты Крейка советовали ему убираться отсюда так быстро, как только возможно. Он не обратил внимание на их совет. Мобилизовав всю свою волю, он сказал:

— Я хочу увидеть, что здесь спрятали пробужденцы.

Но это была только половина правды. В то время, когда остальные надеялись избежать твари, которая разорвала Осгера, Крейк надеялся повстречаться с ней.

Три месяца назад Фрей с Крейком встретились лицом к лицу с могущественным азрикским демоном, известным как Железный Шакал. При помощи йотрского исследователя Угрика и демона, заточенного в саблю Фрея, они поймали и уничтожили Железного Шакала. До этих событий Крейк имел дело с демонами только в святилищах, в контролируемой среде. Но для того, чтобы спасти жизнь Фрея, ему прошлось сразиться с Железным Шакалом в поле. И он победил.

Воодушевленный, он начал работать над техникой полевого демонизма. Вместо того, чтобы жаловаться на отсутствие хорошего святилища на борту «Кэтти Джей», он принял это. Больше он не будет прикован к громоздким машинам и продуманным логовам; больше он не будет прятаться во мраке, как много лет делали демонисты. Он будет проводить свои исследования снаружи, на открытой местности. К нему вернулась страсть к Искусству, и он себя чувствовал новым человеком.

Но не бывает хорошего исследования без проверки. А для этого ему нужны демоны. Да, он боялся, но упустить эту возможность не мог.

Он снял рюкзак и открыл его. Большую часть рюкзака занимала химическая батарея. Остальное было занято модифицированным резонатором, к которому он привинтил ряд цилиндров, с наваренными на них шишкообразными стержнями. Из бокового кармана рюкзака он вынул контроллер и подсоединил его проводами к резонатору. Контроллер — большой и неэлегантный — был настолько велик, что он с трудом держал его в руке. Потом он опять надел рюкзак, так что стержни стали торчать выше его головы. Не самое изящное устройство, но должно сработать.

— Готов, — сказал он.

— Выглядишь довольно смешно, — заметил Фрей.

— А что это за штука, которую ты таскаешь с собой? — спросил Ашуа, поднимая бровь.

— Это, — гордо сказал он, — метатель потока.

— Метатель потока? — удивилась Ашуа. — Не тот ли это поток, который, э, шел из тебя, когда ты подцепил водянистую диарею?

Крейк покраснел:

— Это другой тип потока. Звуковой поток! Видишь ли, частоты постоянно изменяются и это вызывает…

— Я только хочу сказать, — прервала его Ашуа, и ее голос задрожал от подавленного удовольствия. — В трущобах из детей все время текут эти потоки. Что-то в воде.

— Я тебе уже сказал, что есть много разных потоков! Этот дает мне сузить основные частоты демона и вытянуть их из зоны досягаемости наших чувств; на самом деле я посылаю их обратно в эфир и…

— Просто я хочу быть уверена, лады? Если эта штука действительно бросает диарею во все стороны, я заторчу сзади.

Фрей тихо заплакал от смеха. Крейк с треском закрыл рот. Он бросил на Ашуа взгляд, передавший ей насколько преданным он себя чувствовал. «Вот зловредная баба. Она издевается надо мной. Надо мной!»

В коридоре внезапно появился пыхтящий Пинн. Очевидно он решил, что не хочет оставаться позади. Крейк с разочарованием увидел, что пилот не упал в разлом.

— Вы все подонки, — мрачно сказал Пинн.

— Док не придет? — спросил Сило.

— Разве похоже? — ответил Пинн и повернулся к Крейку: — А что у тебя на спине?

— Это мой дерьмомет, — чопорно ответил Крейк прежде, чем кто-нибудь другой успел раньше. Ашуа и Фрей покатились от смеха. Пинн озадаченно посмотрел на них.

Вернулся Пелару, волоча нижнюю половина тела Осгера. Он бросил ее рядом с верхней, и выражение его лица убило весь смех. Пинн открыл было рот, чтобы спросить, что он пропустил, но решил, что это его не волнует.

— Мы идем дальше, — сказал Фрей Пелару.

— Хорошо, — ответил торговец слухами.

— А потом поговорим о плате, — добавил Фрей. Крейк увидел взгляд, которым они обменялись; было ясно, что здесь скрыта какая-то тайна. Потом Пелару кивнул. Он казался побежденным.

Какие-то личные дела кэпа, несомненно. Но Крейк не был слишком любопытным. У него чересчур много своих личных дел, например шакльморцы, которых он видел в лагере.

«Наступит утро, все кончится. Только сохрани себя до утра, слышишь?»

Да. Как только они закончат, он отправится к Самандре. Мысль об этом наполнила его дрожью предвкушения.

Наступит утро. А до этого у него есть работа.

Пелару повел их по коридору, и они нашли еще тела. Люди, и, в отличие от Осгера, из них текла кровь. Коридор заполняла их вонь, повсюду валялись оторванные части мертвых тел. Крейк хотел бы, чтобы его стошнило, но в канализации он изверг из себя все.

«Что за гламурную жизнь я веду», — подумал он, и рыгнул.

— Можно подумать, что он видел в жизни немало трупов, — сказал Фрей Сило, когда они переступали через очередное разорванное тело.

— О, лично я лучше всего чувствую себя с теми, на ком еще есть кожа, — встрял Крейк.

К коридору присоединилась лестница, ведущая наверх; Пелару пошел по ней. На верхней площадке они нашли арочный дверной проем, который раньше закрывала тяжелая деревянная дверь. Сейчас от нее остались только гниющие обломки — ее расколотили много лет назад. Над дверью еще оставался символ, вырезанный на камне: взаимосвязанные линии и сферы Шифра.

— Ого, — сказал Фрей. — Похоже, этот исследователь не соврал.

Они вошли в храм и добавили газа в фонари, чтобы лучше видеть. Перед ними открылся разрушенный зал, сохранивший намеки на былое величие — здесь часть карниза, там изогнутый свод, — но катастрофа похитила его. Здание над храмом обрушилось, местами проломив потолок. Огромные куски кладки провалились вниз и разбили пол. Груды битого кирпича поднимались выше их голов. Одна стена разрушилась, обнажив часть фундамента. Пахло плесенью, разложением и чем-то еще, чем-то утонченным и коварным; по коже Крейка пробежали мурашки.

Крейк никогда не был в храме пробужденцев. Только они могли входить в них. Только они были посвящены во внутренние тайны ордена, одинокие хранители тайного знания. Только они могли истолковывать волю Всеобщей Души. Поэтому верующие всегда нуждались в них.

Он ненавидел их. Ненавидел все, за что они боролись. Демонизм был наукой — плохо понимаемой и опасной, но, тем не менее, наукой, — а целью каждой науки, с точки зрения Крейка, было распространение знания всему человечеству, а не только избранному меньшинству. Пробужденцы же прятали знание, добиваясь собственной выгоды, и ревниво уничтожали соперников. Возможно они боялись того, что случится, если люди посмотрят за их вуаль. И не было лучшего примера, чем императоры.

— Это не совсем то богатство, на которое я надеялась, — заметила Ашуа, оглядев комнату.

— Давайте разделимся и покопаемся, — предложил Фрей. — Черт меня побери, если я уйду с пустыми руками.

Все разбрелись между грудами, размахивая револьверами и фонарями, по камням заскользили беспокойные тени. Крейк увидел, как его товарищи начали доставать из-под разбитых кирпичей самые разные вещи: когда-то прекрасную одежду, сейчас грязную и изорванную; сломанные иконы; золотые кубки, покореженные, но достаточно хорошие в качестве добычи.

Они нашли и кости, и куски скелета. Некоторые были похоронены под завалами, другие нет, но те и другие были сломаны. Крейк спросил себя, что произошло с ними — быть может, то же самое, что произошло с Осгером много десятилетий спустя?

Сам он не стал искать ничего. Деньги его не интересовали. Он родился с ними, и, в конце концов, они не принесли ему ничего хорошего. Он хотел найти кое-что другое, то, что мог использовать против своих врагов. Что-то такое, что могло убивать их.

И нашел машину.

Огромное устройство занимало самый конец зала, прячась в темноте. Половина его была разрушена, раздавлена упавшими сверху глыбами, но осталось достаточно, чтобы получить предствление о нем. Большой аппарат из труб, проводов и диодов, цистерн с клапанами и множества верньеров и датчиков. Грубый дизайн и большая масса частей сказала ему, что устройство сделали достаточно давно, возможна за тридцать-сорок лет до того, как землетрясение его уничтожило.

«Значит, они построили эту машину где-то восемьдесят-девяносто лет назад. — Он начал складывать части головоломки, его научный ум собирал и проверял доказательства. — А потом они запечатали храм оберегами демонистов, и его открыло только землетрясение. Но реликвии все еще здесь; они не забрали их с собой. Значит, они убегали в спешке».

Он посмотрел на машину. В середине была узкая клетка-виселица, внутри которой мог поместиться только один человек. Прутья на одной из сторон были согнуты и искорежены какой-то огромной силой.

И тогда он понял.

«Кровь и сопли. Императоры. Здесь они создавали императоров».

Все сошлось. Время, тайное местоположение. Много лет назад группа демонистов, полных гордыни, попыталась призвать что-то огромное и, случайно, создала манов. Об этом услышали пробужденцы, похитили выживших и узнали, как они это сделали. Пробужденцы усовершенствовали технику, и вскоре появились первые императоры. Пробужденцы брали самых верных слуг и поселяли внутри них демонов. И для этого они использовали устройства вроде этого.

Он изучил машину и мысленно кое-что подсчитал. Нет, это не первоначальное устройство. Оно слишком усовершенствовано. Императоры появились за двадцать-тридцать лет до его создания, хотя, по современным меркам, их сила была довольно грубой. Но этот храм был очень важным местом, судя по его размеру и местоположению. Возможно, у них было другое намерение, еще более амбициозное, чем обычное создание одного из этих ужасных созданий.

Он посмотрел на сломанную клетку.

«И тогда что-то произошло, все пошло совсем не так».

Оживившись, он стал искать еще больше доказательств, одновременно настороженно поглядывая на темноту за светом фонаря. Что-то убежало из клетки, и он бы поставил на то, что это та самая тварь, чей вой они слышали раньше. Возможно она неподалеку, возможно она как раз сейчас разглядывает их.

Он обогнул огромный камень, больше его самого, и увидел Пелару. Похоже, торговец слухами что-то нашел среди обломков. Он поставил на пол фонарь и хмуро разглядывал серую металлическую шкатулку, которую держал в руках. Пока Крейк глядел на него, лицо такийца прояснилось, на нем появилось выражение узнавания. Потом он повернул голову и увидел, что за ним наблюдают. И когда он встретил взгляд Крейка, на нем опять была тщательно сделанная маска.

«Он узнал шкатулку, — подумал Крейк. — Черт меня побери, если он не узнал то, что нашел».

Но мысль мгновенно исчезла, ее стерла новое ощущение. Он сразу узнал это чувство, этот слабый отзвук отрешенности и нереальности, увеличившуюся паранойю и беспокойство. Он много раз испытывал его, в присутствии демонов.

Он неистово оглянулся.

— Он здесь! — крикнул демонист, и эхо его голоса отразилось от крыши зала.

— Что случилось? — откуда-то отозвался Фрей, настолько громко, что Крейк вздрогнул. — Крейк, ты что-то сказал?

— Он здесь! — опять крикнул Крейк. — Демон! Он здесь.

Из темноты кто-то завыл.

Глава 9

Хрящ и шкура — Демоны — Крейк спаситель — Бег в темноте

Фрей услышал вопль, и его пробил холодный пот. Он бросил реликвию, которую только что нашел, взял в одну руку саблю, в другую — пистолет. Отступив на шаг, он оглядел зал и ничего не увидел.

Внезапно он пожалел, что они не вернулись назад, когда была возможность.

С другой стороны к нему подбежала Ашуа.

— Кэп, — прошептала она. — Я бы не хотела повстречаться с тем, кто так воет.

— И я, — пробормотал Фрей. Он повысил голос: — Ребята, время уходить! Это дерьмо не стоит того, чтобы за него умирать. Давайте оставим этого милого монстра в одиночестве, лады?

Но остальных было не видно, они затерялись среди щебня. Фрей был рад и тому, что рядом Ашуа. Присутствие женщины пробудило его храбрость, помогло ему собраться. Иначе он мог бы и сбежать. Он терпеть не мог демонов.

Вой раздалась опять: нечеловеческий, мучительный, обладающий каким-то ужасным свойством, которое прошлось по нервам, как ржавая пила. И страх! Черт побери, это было самое худшее. Именно это они делали с человеком, все эти маны, императоры и демоны; именно из-за этого с ними было так трудно справиться. Одно то, что они были рядом, пробуждало нерассуждающий примитивный страх, похожий на детский ужас перед темным шкафом.

Что-то пошевелилось на вершине груды обломков. Он крутанулся и прицелился.

Ничего, кроме камней и кирпичей, которые кувыркались вниз по склону.

Он вспомнил Осгера и другие тела в коридоре. Разорваны на куски. Неужели это ждет всех их?

«Ты не должен был приводить их сюда, ты, эгоистичный сукин сын».

Появились Сило и Пинн, оружие наготове, и они вместе стали медленно отступать к двери. Сило обменялся взглядом с Фреем, слова им не требовались. Они уже бывали в подобных местах. Они знали, насколько дело хреново.

— Там! — крикнула Ашуа.

Они мельком увидели темный силуэт, пронесшийся по воздуху. С глухим стуком он приземлился перед дверью, отрезая им путь отступления, и сжался, припав к полу.

Потом встал на ноги. У Фрея пересохло в горле.

Он видел манов, и видел императоров, без маски. Он смотрел в глаза Железному Шакалу. Но этот демон был самым ужасным — абсурдная, уродливая, раздутая тварь. Один его вид внушал Фрею неодолимый ужас.

В нем было достаточно человеческого, оставшегося от его первоначальной формы, но сейчас он ушел далеко от человека. Он весь бугрился тугими канатами оплетенных венами мышц, собиравшихся в огромные напряженные узлы. Одна из рук была в три раза толще другой. Спина изгибалась под тяжестью перекошенного на бок горба из хрящей и чешуйчатой шкуры. На двупалых руках резко выделялись сухожилия.

Он видел, как демоны могут изменять человека, завладевая им, но всегда целенаправленно и сохраняя симметрию. Здесь же была жуткая неразбериха из мяса и костей, словно внутренности бесконтрольно выросли во всех направлениях, едва помещаясь в вытянутом мешке из кожи.

Он открыл рот и опять завыл. Провалившееся лицо. Только один глаз смотрит вперед; второй, втрое меньшего размера, помещается низко на щеке и смотрит в сторону. Половина рта наполнена зубами, вторая половина — пустая. С десен течет слюна.

— Кэп? — спокойно спросил Пинн.

— Что? — каркнул Фрей.

Секундная пауза.

— Разве ты не хочешь сказать привет своей матушке?

Ашуа прыснула от сдавленного смеха. Напряжение рассеялось. Оставь Пинну насмехаться над врагом в такие мгновения. Он был слишком глуп, чтобы бояться смерти.

— Привет, мам, — сказал он и открыл огонь.

Демон судорожно задергался, когда на него обрушился град пуль, и, шатаясь, шагнул назад, к двери.

Вспышки выстрелов осветили лица экипажа: зубы сжаты, глаза твердо смотрят на врага. Они опустошили магазины, и, когда обстрел прекратился, тварь лежала на полу, свернувшись в кучку, истерзанная, вся в дырах.

Потом она застонала и начала вставать.

— Черт побери, я знал, что она собирается это сделать, — сказал Фрей, когда экипаж отступил и разбежался. — Крейк! Где ты?

Но демон был уже на ногах. Кожа разорвана, тело в дырах, но кровь не идет и, похоже, хуже ему не стало. Он уставился глазом на Фрея и зарычал.

— Не подходи ко мне! — крикнул Фрей. — Ешь Пинна, он толще!

Но демон не услышал его великодушный совет. Вместо этого он неуклюже пошел к Фрею, ускоряясь, по мере того, как могучие ноги несли его вперед. Капитан бросился в сторону, чтобы между ним и преследователем оказалась груда щебня.

Тот свернул, чтобы перехватить его, и врезался в край груды, вызвав оползень. Удар не замедлил его; демон пролетел под оползнем, мчась как экспресс.

Фрей перепрыгнул камень и понесся изо всех сил, выискивая дорогу для побега в лабиринте сломанного кирпича, окружавшего его. Остальные члены экипажа заорали, пытаясь отвлечь демона. Выстрел из дробовика оторвал кусок плеча демона. Тот не обратил на это внимания. Он сосредоточился на Фрее, и ничто не могло остановить его.

Капитан повернулся, перекидывая саблю в правую руку. Клинок слегка запел в сознании, демон в клинке ответил на присутствие другого демона. Он уже убивал демонов, и стремился попробовать вкус нового. Но когда тварь, завывая, направилась к нему, Фрей почувствовал, что его уверенность заколебалась. С саблей или без сабли, эту штуку ему не победить. Демон прихлопнет его, как муху.

Внезапно тварь отбросило в сторону — в ее бок врезалась размытая фигура. Она упала и заскользила прочь, махая пыльными ногами и переплетясь с напавшим на нее врагом. Они покатились и разъединились. Один из них приземлился на ноги, как кошка.

Джез и, тем не менее, не Джез.

Это было то, что таилось внутри его штурмана. То самое, чего они все боялись. Совсем небольшое изменение, но с огромным эффектом. Чуть-чуть другое выражение лица, обнаженная жестокость во взгляде, кошачья походка. Чувство беспокойства,которое она внушала, превратилось в ужас. Она сохранила форму женщины, которую он знал много лет, но производила впечатление ночного кошмара. Это была ее манская часть, спущенная с привязи.

Она бросилась на демона и врезалась в него прежде, чем он смог встать на ноги. Удар подбросил его в воздух, прямо на стену из щебня. Когда она снова попыталась ударить его, он махнул своей огромной рукой. Фрею показалось, что Джез замерцала в воздухе, словно было три Джез в трех разных местах, и, внезапно, оказалась в полуметре слева от того места, где была; рука твари пролетела через пустой воздух.

Джез схватил эту руку и с силой рванула ее. Тварь пронеслась по воздуху, едва не попав во Фрея, поднявшийся ветер прижал его волосы к лицу. Джез прыгнула за ней, не давая ни мгновения передышки; из нее рта вырвался голодный крик.

Кто-то схватил Фрея за плечо, заставив его подпрыгнуть. Он повернулся и увидел требовательные глаза Ашуа.

— Давай двигать отсюда, а?

Фрей сунул саблю за пояс и посмотрел на Джез. Он чувствовал, что бросить ее будет неправильно. Тварь казалась на волосок от гибели, но она была вдвое больше Джез.

— Ты не можешь помочь ей, — сказала ему Ашуа.

Она была права. Он не мог. Не против этого. И все же…

— Погодите, погодите! Я могу справиться с ней! — крикнул Крейк. Он поспешно появился в поле зрения, шатаясь под весом рюкзака. Шишкообразные металлические стержни покачивались над его головой, обеими руками он держал самодельный контроллер, сражаясь с проводами, намотавшимися на руку. — Проблема подключения, вот и все.

Демон уже изнемогал. Джез оседлавшая его сзади, вонзила острые зубы в его шею. Она пыталась ухватить его голову и свернуть ее.

— Она покончит с ним, Крейк, — сказала Ашуа. — Пошли!

— Да, да, — пробормотал Крейк. — Просто дай мне мгновение и…

Он повернул переключатель на контроллере, активируя метатель потока. Голова Фрея немедленно раскололось от боли. Насколько он видел, больше не произошло ничего.

— Оу! Быть может, ты можешь выключить проклятую штуку и перестать дурачиться? — крикнул он.

— Надо только ее настроить! — запротестовал Крейк, поворачивая верньеры. — Должно быть около… есть!

Джез закричала, ее тело выгнулось и закостенело, зубы выскользнули из плоти демона. Тварь, освобожденная, мгновенно воспользовалась возможностью. Она вытянула через плечо гигантскую руку, ухватила пальцами ногу Джез и отбросила девушку от себя. Фрей с ужасом смотрел, как Джез, крутясь, пролетела через воздух и ударилась о груду щебня с такой силой, что должна была переломать себе все кости. Вдобавок склон груды обрушился, похоронив ее. Когда пыль рассеялась, на виду остались только рука и часть колена.

Фрей почувствовал, как время замедлилось, когда чудовищность момента ударила его. Он понятия не имел, способна ли она выжить, но обычную женщину это убило бы несколько раз.

«О, нет, пожалуйста, нет».

Крейк разинул рот, его челюсть отвисла, когда он сообразил, что наделал. Демон повернул свою деформированную голову к Фрею, в его взгляде опять появилось желание убивать. Ашуа незаметно отодвинулась от него.

— Крейк… — тихо сказал Фрей.

— Я… Это не… — начал было Крейк, потом с треском захлопнул рот и стал яростно поворачивать верньеры на контроллере. Демон устремился к Фрею. Что бы не делал Крейк, он делал это недостаточно быстро. — Кэп, я не могу! Беги! Кэп, беги!

Фрей воспользовался советом. Дверь храма была совсем рядом, путь свободен. Он поджал хвост и помчался со всех ног.

«Джез. О, черт, Джез».

Но все мысли о друге внезапно смыл шквал инстинктивного ужаса, который погнал его к двери. Если Джез не смогла остановить его, и Крейк не сумел остановить его, на что он может надеяться?

Демон уже набрал скорость, не обращая внимания на возобновившиеся попытки экипажа отвлечь его. Фрей пролетел через дверь. Он сообразил, слишком поздно, что забыл фонарь, а в коридоре нет света. Соскользнув по плохо освещенной лестнице, он оказался на нижней площадке, в полной темноте. Но это не остановило его. Доверившись памяти, он побежал во мрак.

Демон последовал за ним. Фрей услышал, как чудовище скатилось по ступенькам и врезалось в дальнюю стену, увлекаемое инерцией. Тварь завизжала, словно чертов голодный маньяк, и потопала за ним. Его бегущие ноги пнули что-то и откинули это в сторону, какая-то жидкость забрызгала лицо…

«оторванная рука. кровь».

…но он продолжал бежать, не обращая ни на что внимания, так быстро, как только осмеливался. Те же самые инстинкты, которые заставляли его бежать, предупреждали о столкновении с чем-то невидимым или о дыре в полу, в которой он мог сломать ногу. Рука шарила по стене справа, в поисках выхода, трещины в камне, которая, как он знал, должна быть здесь.

«Давай, давай!»

Фрей вспомнил о трупе Осгера за мгновение до того, как споткнулся об него. Он тяжело полетел вперед, разбрасывая половины тела. Он ударился о пол, ладони и предплечья взорвались от боли. Но он немедленно вскочил на ноги, скребя ботинками по полу — отчаяние придало ему силы. Тварь была недалеко, она уверенно топала через темноту, так близко, что он мог чувствовать запах ее дыхания.

«Только не так не сейчас еще нет!»

Он, спотыкаясь, бежал вперед, окровавленные ладони шарили по стене справа, в поисках пустоты, которая привела бы его к трещине, в поисках…

«Есть!»

Он скользнул внутрь, через трещину в коридор, в узкий каменный проход. Теперь он мог бежать, ведя по стенам обеими руками, точно зная, где находится. И можно было надеяться, что в темноте демон — слепой, как и он — пропустит трещину.

Но демон не пропустил. Фрей услышал, как тварь завыла совсем близко от него и понял, что она уже внутри трещины. Он отбросил все предосторожности и удвоил скорость. Тварь топала, скребла и дышала позади него, и будь он проклят, если топот не становился все громче, если она не настигала его. Плечо ударилось о каменный выступ, его бросило на другую стену, но он, не обращая внимания на боль, продолжал бежать. Он не закончит, как Осгер. Он не умрет здесь, в темноте.

Свет! Слабое свечение впереди, стал виден конец трещины. Фрей вспомнил Малвери, сидевшего с фонарем в пещере на своей упрямой заднице. Он вспомнил разлом. И понял, что впереди тупик, смертельный конец.

Он бросил испуганный взгляд через плечо. Свет падал на лицо его преследователя. Демон — выпирающая, искаженная масса мускулов — заполнял дыру между стенами; он был так близко, что почти мог протянуть руку и схватить его.

Фрей вылетел из трещины на площадку перед разломом. На другой стороне стоял Малвери, держа в одной руке фонарь, а в другой — дробовик; его лицо выражало тревогу и удивление.

Тварь завыла и на полной скорости бросилась в погоню. Фрей отдавал последние силы, старясь держаться перед ней. Тяжелая лапа отскочила от его спины, толкнув его вперед и выведя из равновесия.

Сила инерции была слишком велика, остановиться было невозможно. Шатаясь и скользя, он прыгнул через разлом.

Он бы не смог перепрыгнуть его и в лучшие дни.

На один удар сердца он повис в воздухе над зияющей пустотой, страх смерти скрутил желудок. Его руки и ноги отчаянно молотили по воздуху. Он закричал — пронзительно, дико и безнадежно.

А потом его руки сомкнулись на одной из веревок, протянутых над разломом. Полет прервался, ноги вылетели из-под него, руки отпустили веревку. Он упал, но инстинкт заставил его вытянуться; нижняя веревка врезалась ему в грудь и подмышки, и он каким-то образом сумел удержаться на ней, прильнув к последнему узкому волоску, протянутому между ним и смертью.

Что-то полетело через воздух к нему. Что-то громадное. Он подтянул ноги, как раз вовремя, протянутая рука демона промахнулась, и тот с криком, кувыркаясь, пролетел мимо, исчезнув в темноте разлома.

Крик длился очень долго, пока, наконец, не прекратился.

— Кэп! Кэп, хватай меня за руку! — Малвери протянул руку к нему, но капитан висел слишком далеко от нее. Веревка была у Фрея подмышками, но у него не было сил подтянуться наверх, да и чертова штука продолжала раскачиваться. Тогда он попытался махнуть ногой и зацепиться ею за веревку. С третьей попытки у него получилось. Он попробовал выпрямиться, но сохранить равновесие было невозможно. Он запаниковал.

— Кэп! Цепляйся и ползи ко мне!

Совет Малвери был менее, чем ясен, но Фрей уловил суть. Он перекинул через веревку вторую ногу. Ладони болели так, что он почти не мог согнуть их, но он стиснул зубы и заставил их держать веревку.

Медленно медленно, дюйм за дюймом, он полз к Малвери, пронося ладонь над ладонью и скользя скрещенными ногами. Док потянулся вниз, и Фрей схватил его, добавив недюжинную силу Малвери к остаткам своей. Он карабкался, боролся и, наконец, обнаружил, что лежит на твердом полу. Многочисленные раны болели, но он был рад, что остался жив.

Малвери, сидевший рядом с ним, тяжело пыхтел.

— Ну, кэп, вот это был, э, крик, — сказал он. — Почти девичий, можно сказать.

Щека Фрея была прижала к каменному полу, глаза закрыты.

— Док, ни слова команде, — сказал он краем рта.

— Есть, — ответил Малвери и тяжело шлепнул его по спине.

«Джез. Кровь и сопли, Джез. Пожалуйста, не умирай. Пожалуйста».

Крейк неистово рылся в груде щебня, вытаскивая камни и отбрасывая их в сторону. Пинн, Сило и Пелару работали вместе с ним, постепенно освобождая маленькую фигурку, лежавшую под камнями. Сейчас она выглядела совсем не страшной. Одетая в покрытый пылью и разорванный в нескольких местах комбинезон, она казалась ужасающе хрупкой.

«Я убил ее. О, нет. Я убил ее».

Он так обрадовался возможности попробовать свою новую технику, что даже не подумал, как она подействует на Джез. Неуклюже играя частотами, он не подумал, что может ударить по ней, сделать ее своей целью. Охваченный гордостью за свою новую машину, желая показать ее в действии, он все испортил. И сейчас она может умереть. По-настоящему умереть.

«В точности, как это случилось с Бесс».

Он вытаскивал камни, отбрасывал их в сторону и возвращался за следующим. Он уже потерял одного близкого человека из-за вмешательства сил, которыми не смог управлять. Он не вынесет еще одной потери.

Они вытащили ее и положили на пол. В свете фонаря она выглядела изнуренной, но она всегда была бледной. На ее теле выделялись царапины и порезы, но кровь не шла — просто красные линии через плоть.

— Она дышит? — с отчаянием спросил он.

Пинн недоуменно посмотрел на него:

— Она и раньше не дышала, ты, толстая задница.

Крейк был так расстроен, что его совершенно не задела абсурдная насмешка Пинна над его сообразительностью. Он присел на корточки рядом с ней и уже собирался послушать биение ее сердца, когда вспомнил, что ее сердце не бьется.

— Она уже была мертва! Как мы узнаем, в порядке ли она? — беспомощно спросил он.

— Какая-нибудь кость сломана? — спросил в ответ Сило.

Крейк заколебался; ему не хотелось касаться ее, это казалось неправильным. Зато Пинн, который понятия не имел об этических нормах, лапал ее до тех пор, пока Пелару не оттащил его.

— Прояви уважение, — жестко сказал такиец.

Пинн стряхнул с себя его руки.

— Насколько я знаю, ты для меня никто, приятель, — прорычал он. — Только коснись меня еще раз, и я начищу тебе рыло.

— Не сейчас! — рявкнул Крейк. Пинн недовольно подчинился, хотя его и бесило спокойствие Пелару.

— Она всегда так выглядит после того, как ее корежит, верно? — сказал Сило. — Ненадолго отключается. Может быть она придет в себя. Просто нужно время.

Пелару встал на колени рядом с ней и нежно положил руку ей на лоб. Казалось, он к чему-то прислушивается. Спустя несколько секунд он встал на ноги, с глубоким вздохом, который можно было счесть облегчением.

— Она жива, — сказал он. — Не меньше и не больше, чем обычно. Она восстановится.

— Вы уверены? — спросил Крейк. — Откуда вы знаете?

— Я много лет знал Осгера, — ответил торговец слухами. — Я знаю признаки.

Крейка затопило облегчение. Такиец говорил абсолютно уверенным голосом. Крейк не стал уточнять подробности. Он хотел поверить и поверил.

Ашуа быстро прошла через дверь в зал, высоко держа фонарь. Ее лицо светилось удивлением и счастьем.

— Кэп в полном порядке! — сказала она.

— А что с демоном? — спросил Крейк.

— Кэп убил его!

— Черт побери, неужели он убил этого гребаного демона? — пролепетал Пинн.

— В точности моя реакция. Как Джез?

— Трудно сказать, — ответил Сило. Он указал на Пелару: — Этот парень говорит, что она будет в порядке.

— Хорошо, хорошо, — равнодушно сказала Ашуа. Джез ее не слишком волновала, она знала ее намного меньше, чем все остальные. Остальные помнили, какой доброй была Джез раньше, до того, как стала пугающей. Ашуа не застала то время.

Пелару поднял Джез, положил ее себе на плечи и свободной рукой подобрал свой рюкзак.

— Я позабочусь о ней, — твердо сказал он.

Никто не стал спорить.

— Кэп сказал, чтобы мы взяли все, что можем, и валили отсюда, — сказала Ашуа.

Все направились набивать сокровищами пустые рюкзаки. Крейка это не интересовало. Он хотел как можно скорее убраться отсюда. Когда Пелару с Джез на плечах направился к Фрею, Крейк пошел с ним, неся фонарь.

Они прошли по коридору мимо растерзанных тел членов предыдущей экспедиции и, наконец, добрались до тела Осгера. Обе половины лежали недалеко друг от друга. Одно долгое мгновение Пелару глядел на ужасающий труп, потом переступил через него и пошел дальше.

Добравшись до разлома, они нашли Фрея и Малвери, сидевших на другой стороне и большими глотками пивших из бутылки, которую доктор принес «на всякий случай». Фрей выглядел потрепанным, но новость, что Джез выживет, подбодрила его.

Какое-то время они обсуждали, как переправить Джез на другую сторону, после чего Пелару привязал к себе Джез парой ремней и перешел веревочный мост, держа Джез на плечах. Потом вернулся за рюкзаком. Похоже, он обладал силой и чувством равновесия гимнаста: веревочный мост вообще не волновал его, и он без усилий нес Джез. Крейк обратил внимание, что в рюкзаке, который поднял такиец, находится что-то тяжелое, и сразу вспомнил о шкатулке, которую тот так тщательно рассматривал в храме.

«Надо будет поговорить с ним о ней, когда будем снаружи», — подумал он.

Появились остальные, нагруженные добычей. Они пересекли разлом под самое слабое нытье Пинна. Фрей рассказал им историю о сражении с демоном, как все произошло. В версии Фрея он был героем. Малвери же рассказал им, что он верещал, как девчонка.

Когда все собрались на той стороне, Пелару опять поднял Джез.

— Мы должны позаботится о ее безопасности, — сказал он бесцветным голосом.

Крейк нахмурился:

— Вы уверены, что хотите оставить тело вашего партнера лежать здесь? Я хочу сказать, что вы выглядели довольно расстроенным, когда нашли его.

Пелару пристально посмотрел на него.

— Пришла пора позаботиться о живых, — сказал он и пошел к выходу из грота, держа Джез на плечах.

Глава 10

Признание Фрея — Засада — Выбор стороны — Крейк поворачивает назад

Они опять прошли через канализацию и вернулись на насосную станцию. Фрей ждал, стоя на верхней площадке винтовой лестницы, пока остаток группы поднимется к нему. Старые механические насосы неясно вырисовывались в свете фонаря, осуждающие стражи, наполовину погруженные в темноту.

Он нервно постучал ногой. Он был на грани срыва. Ром дока помог, но не намного. Он чувствовал себя так, словно что-то давило на него изнутри, причем давление постоянно росло и он удерживал его в себе только благодаря силе воли.

Демон испугал его до смерти. Бег через темноту был еще хуже. Но добила его пропасть, над которой он висел. Это произошло с ним, когда он висел на веревке над кошмарной пустотой и только слабеющие мышцы рук стояли между ним и концом.

Он посмотрел на руки. Они тряслись.

К нему подошел Малвери, и они вместе смотрели, как Пелару пронес Джез мимо них. Такиец даже не взглянул в их сторону.

— Оно того стоило? — спросил Малвери.

Тон его голоса заставил Фрея ощетинится:

— Нет. Но давай поговорим об этом попозже.

— А я считаю, что сейчас самое время, — упрямо сказал Малвери. — До того, как она проснется, и ты опять все забудешь. Посмотри на нее сейчас. Посмотри, как близко мы подошли.

— Я вижу ее, Малвери. Не слепой.

— И когда все это прекратится? Когда один из нас на самом деле умрет? — пробасил Малвери. — Сколько еще сокровищ тебе надо?

— Речь идет не об этих долбанных сокровищах! — крикнул Фрей, его голос эхом прокатился по насосной станции. Слишком громко, и все посмотрели на него. Внезапно он обнаружил, что его аудитория расширилась.

— А о чем, кэп? Зачем ты притащил нас сюда? Кажись, ты должен нам это сказать, по меньшей мере.

Экипаж смотрел на него, ожидая ответа. Он почувствовал себя одиноким и загнанным, обвиняемым. В нем мгновенно вскипел гнев. Хрупкий самоконтроль разбился вдребезги, и он повернулся к Пелару.

— Это ты натворил, а не я, — рявкнул он торговцу слухами. — Ты притащил нас сюда! Ты убедил меня заняться этим. Скажи им, черт побери! Давай! Скажи им, почему мы здесь.

Обвинение показалось слабым, даже ему, и он еще больше расстроился. Но ему надо было сорвать на ком-то злость. Он был по горло сыт тайнами; это сделало его безрассудным, и плевать он хотел на последствия. Если команда хочет знать, он даст им то, что они желают. И даже если им это не понравится, им придется смириться.

Пелару спокойно посмотрел на него. Он не стал обращаться к экипажу, а заговорил, глядя на Фрея.

— Триника Дракен находится с пробужденцами, — сказал он. — Она работает на них наемником с самого начала конфликта. Скорее всего, ее прошлые связи и смертный приговор, вынесенный ей Коалицией, позволил ей легко выбрать сторону.

Фрей осознал молчание экипажа. Внезапно он засомневался, что вообще поступил правильно. Но сделанного не вернешь.

— Где она сейчас? — спросил он.

— У пробужденцев есть база в Дельте Барабака. Она спрятана в обширном заболоченном рукаве реки, шириной где-то в сто миль, без дорог и троп. Триника там. Но ты не найдешь ее, капитан Фрей. Никто не знает, где в точности находится эта база. Вся область наполнена противокорабельными пушками. Даже Флот Коалиции не осмеливается летать над ней. — Он поправил тело Джез, лежавшее у него на плечах. — На этом, как мне кажется, наша сделка завершена.

— Ничего не завершено, — сказал капитан. — Предполагалось, что ты найдешь ее.

— Я так и сделал, — спокойно возразил Пелару. — И сказал тебе, где она. А как ты ее оттуда достанешь, твое…

Он еще не закончил фразу, когда Фрей выхватил револьвер и наставил ему на лоб:

— Я не в том настроении, приятель.

— Подожди-ка, — сказал Малвери, не обращая внимания на то, что Фрей приставил револьвер к голове другого человека. — Неужели я правильно расслышал его? Неужели он сказал, что ты приволок нас на поле боя и рискнул жизнями всей команды ради твоих безнадежных романтических бредней? Кэп, скажи мне, что это вранье. Скажи мне, что ты по-настоящему уважаешь нас и не мог сделать такую хрень.

Фрей яростно повернулся к нему:

— Тебе заплатили, разве нет? В промежутке между этими реликвиями и последним грабежом, мы сбили транспортник и добыли круглую сумму! Разве это не то, что ты хочешь? Разве я сделал это не для вас всех? Так в чем же чертова проблема?

В глазах Малвери появилось что-то вроде жалости:

— Ты что, думаешь, что я завис здесь ради денег?

— Я здесь только поэтому, — встрял Пинн.

— Заткни хлебало, — сказал Малвери. — Никто тебя не спрашивал.

— Ну, я сам спросил себя, — вернул Пинн.

— Нельзя ли обсудить эту маленькую семейную ссору попозже, как вы считаете? — влезла Ашуа. — Прямо сейчас нам надо вернуться на «Кэтти Джей».

И тут началась атака, настолько неожиданная, что Фрей не сразу сообразил, что на них напали. Он услышал сухой треск, Крейк резко дернулся вперед и упал на землю.

— Засада! — крикнула Ашуа, и все стало ясно.

Все задвигались. Малвери схватил Крейка и потащил по полу. Остальные рассеялись в поисках укрытия. Сам Фрей отскочил за угол насоса, Сило оказался рядом с ним. Они всмотрелись в зал, выискивая врага.

— Здесь! Они здесь! — закричал тонкий голос с другого конца зала. Фрей заметил темную фигуру, бегущую между насосами. Он быстро прицелился и выстрелил. Раздался крик, похожий на юношеский, фигура споткнулась, упала и перекатилась в укрытие.

— Только одно я ненавижу больше демонов, и это шпики, — сказал Фрей. — Док? Как там Крейк?

— В порядке! — отозвался Малвери. — Пуля пробила батарею!

Эта новость, и шутливый тон Малвери заставили Фрея почувствовать себя лучше. Как только началась перестрелка, сразу вернулись дух товарищества и привычные шутки. Когда им угрожала опасность, они быстро забывали все разногласия. Фрей умел заметать сор под ковер.

Послышались приближающиеся шаги. Ашуа швырнула в зал фонарь. Красный цветок распустился с шипением искр, окрасив комнату в красно-кровавый цвет. Фрей уловил движение: страж в мантии с винтовкой и пара седых стариков. Он указал на них Сило, когда те укрывались за трубой.

— Та самая банда, с которой мы уже дрались, — пробормотал Сило. — Наверно искали нас.

— Они ничему не научились, а? — сказал Фрей. Он высунулся из-за угла и пару раз выстрелил. Пули отлетели от труб. И мгновенно отдернулся, когда по нему начали стрелять.

— Сило, — сказал он, ожидая конца огня. — То, что я только что сказал…

— Я принимаю, кэп, — ответил Сило. Вот за что он любил муртианина. Человек понимал его.

— А экипаж, как думаешь?

— Кэп, большинство из нас здесь потому, что нам некуда идти. Они пойдут за тобой. Может быть их ранило, что ты не был с ними до конца откровенным, но они это переживут. — Он какое-то время думал. — Ашуа, она тебе не предана, но она счастлива, покуда ты ее не гонишь. А вот за доком и Крейком тебе стоит присмотреть. У них угрызения совести, тут ты не поможешь.

— А у тебя?

Сило высунулся из-за укрытия, прицелился из дробовика и выстрелил. Полголовы стража взорвалось, превратившись в кровавый туман и обломки костей.

— У меня нет, — сказал он. — Это не мой народ убивает друг друга.

— Эй вы, там! — громко крикнул Фрей. — Мы не из Коалиции! Ваш бой — не с нами. Почему бы вам не пойти домой, пока вы не кончили, как ваш дружбан?

Фрей подождал ответа, но не получил его. Вместо него он услышал шорох ног — два старика побежали к выходу из насосной станции и исчезли.

Фрей очень удивился, что они послушались его.

— Ну, — сказал он, — это совсем не плохо.

Невдалеке послышался приглушенный стон: словно кто-то пытался подавить свою боль и проиграл. Когда стало ясно, что все враги сбежали, они отправились туда и нашли юношу, лежавшего, скорчившись, за трубопроводом; вокруг бедра он обмотал жгут, наскоро сделанный из оторванного рукава его тонкого плаща. Переполненный болью, он не слышал, как они подходили к нему. Зато услышав, потянулся к пистолету, лежавшему рядом. Сило поставил ботинок на пистолет, со щелчком перезарядил свое помповое ружье и направил его на лоб человека.

— Не-а, — сказал он.

Юноша отдернул руку. Он был испуган до смерти, но делал вид, что нет. Деревенское свежее лицо, покрытое грязью, белокурые волосы, надо лбом челка. Ему не могло быть больше двадцати.

— Вы не Коалиция, — вызывающе сказал он.

— Как я и сказал, — ответил Фрей. — А ты не пробужденец. Как тебя зовут?

— Эбли, — сказал юноша, не видя смысла что-то скрывать.

— Я — капитан Фрей с «Кэтти Джей». Что ты делаешь в Коррене?

Эбли недоверчиво посмотрел на него.

— Я пилот, — ответил он. — Перевожу урожай между Лапином и пшеничным поясом.

— Как ты спутался с пробужденцами?

— Я не спутался ни с кем! Просто я верю во Всеобщую Душу. — Весь остальной экипаж собрался вокруг, глядя на него сверху вниз. Он обратился к Ашуа, единственной здесь женщине, которая была в сознании. — Пожалуйста, мне нужна помощь.

— А разве ты не стрелял в моего друга? — напомнила она ему, указывая на Крейка. Рюкзак демониста стоял на полу рядом с ним, из дыры в батарее сочилась жидкость.

Эбли пришел в отчаяние. Кровь капала через жгут, ногу невыносимо жгло.

— Они пришли в мою деревню, смекаешь? И собрали всех верующих. Они сказали, что в городах их мало, зато деревни все их. И спикеры начали требовать, чтобы каждый пошел на войну. Я не хотел идти, большинство из нас не хотели, но ты не можешь сказать нет, не тогда, когда вокруг зависли императоры. Они сказали, что ты либо с нами, либо против нас. Выбирай сторону.

— Похоже ты получил очень плохую рану, — сказал Фрей. — Малвери?

Малвери устроил представление, разглядывая рану.

— Если мы его бросим, он долго не протянет, — сказал он. — Рана загноится. Он потеряет ногу, даже если его найдут кореша.

— Ммм, — протянул Фрей. — Мне жаль. Но ему сказали выбрать сторону. И он выбрал. — Он пожал плечами. — Пошли, ребята.

— Погодите, вы не можете! — крикнул Эбли как можно громче. — Никто не будет меня искать!

— Но пробужденцы заботятся о своих верующих, разве нет? — сказал Крейк с неприятной ехидцей в голосе.

— Они отступают! Так они сказали! Никто не пойдет меня искать!

— Пробужденцы отступают из Коррена? — Фрей внезапно заинтересовался. — Сегодня ночью?

Эбли сжал зубы, когда его накрыла новая волна воли. Холодный пот струйками потек с волос.

— Ага. Им крепко досталось. Прошел слух… ааа… слух, что они собираются это сделать в любом случае, а тут еще эта атака…

— Похоже, они решили, что иметь дело с Коалицией из-за той штуки, которую они искали здесь, — себе дороже, — высказала свое мнение Ашуа.

— Машина, — сказал Крейк. — Они хотели увериться, что никто не найдет ее. Она — доказательство того, что они вселяли демонов в людей, чтобы делать императоров. А это такое доказательство, что засомневаются даже ограниченные идиоты, сражающиеся за них.

— Я не идиот! — рявкнул Эбли. — По меньшей мере, я во что-то верю!

— Как и я, — заметил Крейк. — А я верю, что мы оставим тебя здесь гнить.

Фрей не знал, говорит ли Крейк серьезно или нет. Он вообще не слишком разбирался во всем, связанном с пробужденцами. Но информация Эбли подсказала ему идею.

— Пробужденцы. Мы знаем, что у них есть база в Дельте Барабака. Ты можешь сказать нам, где именно?

— Я не знаю! Как я могу сказать то, что не знаю?

— Потому что я не вижу другой причины для того, чтобы тратить на твое излечение время моего врача и лекарства.

— Ты врач? — Эшли умоляюще поглядел на Малвери.

— Прости, приятель, — сказал Малвери, поддерживая игру Фрея. — Я могу делать только то, что кэп разрешает мне. В следующий раз выбери сторону получше, идет?

Сило подобрал револьвер Эшли, и они пошли к выходу. Фрей мысленно считал число шагов.

— Стойте! — крикнул Эшли вслед им, как раз вовремя.

Фрей оглянулся. Он скорчил отчаянное лицо, в темноте обманув раненого.

— Я знаю! — крикнул Эбли. — Я знаю, куда они собираются! Куда мы отступим, когда покинем Коррен.

— Ты знаешь? — спросил Фрей, в упор глядя на него. На лице Эбли появилось выражение человека, изо всех сил стремящегося угодить. — Ты врешь.

— Мне так кажется, — промямлит тот. — Они назначили нам точку встречи. Мы должны встретиться там и оттуда улететь. Были только слухи, вот и все, но слухи говорили…

— Что помешает любой старой посудине взлететь и последовать за вами? — прервала его Ашуа. — Откуда вы знаете, кто на вашей стороне? Пробужденцы насобирали хлам из любого бедлама.

— Бедлама? — спросил Фрей, никогда не слышавший этого слова. Откровенно говоря, его уже достало, что у половины команды словарный запас был больше, чем у него.

— Они дали нам код, — сказал Эбли. — Он изменяется каждый день. Если они потребуют, мы должны просигналить его на электрогелиографе. Таким образом они могут определить чужаков.

— И ты знаешь сегодняшний код? — спросил Фрей.

— Да! Да, знаю! — Лицо юноши осветилось, когда он увидел будущее, в котором ему не надо будет умирать в темноте от потери крови. — Я расскажу вам, если вы поможете мне!

Крейк подошел к Фрею:

— Даже не думай о том, о чем, как я думаю, ты думаешь.

Фей поднял бровь:

— Ты, что, не хочешь вдарить по ним ради Коалиции?

— Речь не об этом, и ты это знаешь! Речь идет о тебе и о ней!

Пинн выглядел растерянным:

— Что я упустил?

— Ничего, кроме твоих извилин, — сказал Малвери. — Мне кажется, кэп хочет присоединиться к пробужденцам.

— Ого, — сказал Пинн. — Ну, не вижу в этом ничего плохого.

— Нет, — сказал Крейк. — Нет, Фрей, это заходит чертовски далеко.

— Мы только сделаем вид, твою мать! — рявкнул Фрей. — Никто не просит тебя клясться в вечной преданности Всеобщей Душе.

— Нет, Фрей, нет, — взорвался Крейк. — Это уже не легкое пиратство и случайные кражи. Ты хочешь проникнуть к пробужденцам? Ты собираешься втянуть нас в эту войну?

— А ты? — ответил Фрей. — Разве ты не ненавидишь их и все, за что они борются?

— Но это не означает, что я собираюсь умереть, сражаясь с ними! — Крейк уже кричал. — Разве ты забыл, что я демонист? Ты знаешь, что они сделают со мной, если узнают? Я не хочу, чтобы император разорвал на клочки мое сознание, ради твоей обреченной гребаной связи! Отпусти ее, Фрей! Она не хочет тебя! Кровь и сопли, просто отпусти ее!

Фрей вскипел. Недавняя игра со смертью, расстройство от разрыва с Триникой, вина перед Джез; все это разожгло в нем гнев, и он больше не мог сдерживаться.

— Тогда оставайся! — заорал он. — Оставайся, если хочешь. Я не заставляю тебя лететь со мной! Но, насколько я помню, «Кэтти Джей» — моя шхуна, и она полетит туда, где Триника. Ты можешь лететь со мной или валить; мне все равно! Но пока ты на борту, заткни пасть!

Лицо Крейка покраснело от ярости и возмущения. Он открыл было рот для достойного ответа, но овладел собой и закрыл его опять. Он выпрямился с подчеркнутым достоинством аристократа и сказал, очень спокойно:

— До свидания, кэп. — Потом подобрал фонарь, повернулся и пошел к выходу из насосной станции.

— Прекрасно! — крикнул Фрей ему вслед, когда увидел, что демонист действительно собирается уйти. — Прекрасно! Иди! — Он повернулся к остальным членам экипажа: — Кто-нибудь еще?

Малвери подошел к нему поближе, его кустистые белые брови неодобрительно собрались над краем круглых очков с зелеными стеклами.

— Кэп, — строго сказал он. — Эта женщина превращает тебя в придурка. Остановись.

Фрей проглотил резкий ответ. По лицам команды он видел, что свалял дурака. Даже Эбли со страхом глядел на него. Крейк — его друг, и они множество раз спасли друг другу жизнь. Он не заслужил такой быстрой расправы. И, наверняка, он очень обиделся, что его выгнали прямо посреди поля боя.

— Я схожу за ним, — предложил Сило.

— Нет, — возразил Фрей, протянув руку. — Я схожу. Ты поведешь остальных на «Кэтти Джей». Малвери, присмотришь за парнишкой? Он нам нужен.

— Есть, кэп, — сказал Малвери. Остальные, без возражений, начали собирать рюкзаки и подбирать всякие мелочи, даже более подавленные, чем обычно. Фрей быстрым шагом вышел из насосной станции. Он был рад, что уходит от членов команды — ему хотелось спрятать лицо от их взглядов.

Выйдя наружу, он огляделся. Никого. Перекресток пяти улиц был пуст и тих, слышался только далекий рокот пулеметов. Он выключил фонарь и оставил его у двери, где его найдут остальные; потом осторожно вышел на перекресток.

Крейка нигде не было. Фрей тихо выругался.

Оставался только один выход. Здесь слишком опасно, чтобы выкрикивать его имя, поэтому он выбрал случайное направление и отправился на поиски.

«Крейк. Где же ты, черт побери?»

Грайзер Крейк, находившийся в нескольких улицах от перекрестка, уже пожалел о своем решении. Реальность быстро охладила жар его гнева. Он оказался один в разрушенном городе, где на одной стороне была Коалиция, на другой — пробужденцы, и все начинали стрелять, не задавая вопросов. Он даже не знал, куда идти, чтобы оказаться в безопасности.

«Ты дурак, Грайзер Крейк. Испуганный возгордившийся дурак».

Он уже стыдился своей вспышки перед кэпом — он не любил выходить из себя. Такое явное проявление своих чувств — не его стиль. Но происшествие с Джез расстроило его, вернуло ужасные воспоминания о Бесс, его красавице-племяннице, которую он, попав под управление демона, зарезал ножом для бумаг. К тому же, он был унижен последней неудачей. Искусство демониста выделяло его из высокомерной скучной элиты, к которой он принадлежал по рождению. А сейчас он сделал из себя посмешище. Он чувствовал себя злым и несчастным, и замечание Фрея стало последней соломинкой.

Куда идти? Кэп хочет, чтобы они присоединились к пробужденцам. Нет, он абсолютно не в состоянии это сделать. Даже для того, чтобы проникнуть к ним и как-то навредить. Он слишком ненавидит их, решительно выступает против них. Что, если они подвергнут его какому-то посвящению, и ему придется доказывать свою веру во Всеобщую Душу? Это будет самым настоящим предательством самого себя. У остальных, быть может, более гибкие моральные устои, чем у него, но он останется непоколебимым.

И, тем не менее, он спросил себя, действительно ли это настоящая причина? «Ты, что, не хочешь вдарить по ним ради Коалиции?», сказал Крейк. И он действительно хочет этого, он хочет ударить. Ради Коалиции, но, более важно, по пробужденцам. Как он может это сделать? И разве он только что не отказался от этого?

С тех пор, как началась гражданская война, его мучила мысль, должен ли он присоединиться к ней. И вот сейчас, когда возможность появилась, он осознал, что, на самом деле, не хочет в нее вмешиваться. И он с болью признался себе, что просто боится. Он хочет сидеть где-нибудь в сторонке и дать другим разделаться с пробужденцами. В конце концов он ничем не лучше Фрея или любого из остальных.

Он остановился, пытаясь выбрать дорогу. На него злорадно смотрели разбитые темные улицы. Страх змеей заполз ему в душу.

— Ты понятия не имеешь, куда идти, верно? — вслух спросил он себя.

И потом, с ужасом, вспомнил Бесс. Но не девочку, которую убил, но голема, которого из нее сделал. В своей эгоистичной ярости он совсем забыл, что на «Кэтти Джей» есть кое-кто, кто полагается на него. Кровь и сопли, ну какой же он эгоист! Если он думал не о себе, то о Самандре. И что будет с големом, находящимся на его попечении?

«Выбора нет, — сказал он себе. — Пошли обратно».

Он, естественно, не полетит ни в какое логово пробужденцев, но кэп может оставить его и Бесс на передовой базе. Или где-нибудь в более безопасном месте. Им обоим придется проглотить свою гордость, но уж в этом Фрей ему не откажет.

А потом он сможет пойти к Самандре. Он спросил себя, разбушевался бы он, если ли бы вспомнил, что она его ждет.

Глубоко вздохнув, он повернулся, чтобы идти обратно.

По улице шел человек, прямо к нему. Высокий человек в окопном плаще и черной шляпе, с дробовиком в руках. Сердце Крейка подпрыгнуло в груди. Он понятия не имел, кто этот человек и на какой он стороне, но точно знал, что не хочет встречаться с ним. Он повернулся, чтобы пойти в другую сторону.

И обнаружил, что смотрит прямо на дуло револьвера, рукоятку которого держал молодой чисто выбритый мужчина. Тот криво улыбнулся.

— Грайзер Крейк, — сказал он. — Мы из агентства «Шакльмор». И вы пойдете с нами.

Глава 11

Новый рекрут — Под обстрелом — Незначительная операция — Купол — Хороший выстрел

Фрей вздрогнул, когда небо над ним взорвалось с грохотом, громче любого грома. Пригнувшись, он быстро пошел по улице, держась ближе к стенам, для укрытия, но готовый сбежать в любую секунду, если что-то начнет валиться ему на голову. Противокорабельные орудия опять начали стрелять всерьез. Он увидел, как в нескольких улицах от него старый «Вестингли» поднялся над разрушенными парапетами древнего города.

Пробужденцы отступали, прикрываясь огнем зениток. Если «Кэтти Джей» очень скоро не последует им во след, они потеряют возможность проникнуть во флот пробужденцев.

«Черт тебя побери, Крейк. Почему ты сбежал именно сейчас?»

Улица внезапно закончилась, и Фрей очутился на краю разлома, огромной щели в земле, шириной около двадцати метров. Куски зданий все еще угрожающе нависали над пропастью. Фрей решил, что Крейк сюда не пошел, если только втайне не научился летать. Он отступил, и попробовал пройти по переулку, но там дорогу преградил рухнувший дом.

Фрей сплюнул. Тупик. Значит, на перекрестке он выбрал неправильную дорогу. А это означает, что Крейк может быть где угодно и искать его бессмысленно.

Но он не сдастся. Еще нет. Его вина, что Крейк сорвался с катушек. Экипаж всегда становился неуравновешенным, когда один из них исчезал. Они были командой, и нуждались друг в друге. А что будет с Бесс? Ему даже не хотелось думать о том, как она отреагирует, когда поймет, что ее хозяин не вернулся домой.

Его взгляд упал на серебряное кольцо, надетое на мизинец. В экспедициях Крейк обычно носил с собой компас, на случай, если Фрею удастся потеряться. Взял ли он его сегодня? Фрей не был уверен. Но компас означал, что Крейк всегда может его найти, если захочет.

Но в том-то и дело, что демонист может не захотеть.

Из одного из переулков послышались шаги. Фрей резко повернул, чтобы его не заметили, но опоздал. В поле зрения появились три человека — двое стражей в мантиях, с винтовками в руках, и третий, бородатый человек средних лет с плоским лицом и деформированным ухом.

Один из стражей остановился перед Фреем, пропустив других мимо себя. Сзади подходило еще человек десять-двенадцать, по меньшей мере. Трое из них несли разные части пулемета.

— Быстрее, — поторопил Фрея страж. — Войска Коалиции прямо за нами!

Фрей не задумался ни на секунду, он всегда был ловким лжецом:

— Слава Всеобщей Душе, брат! Потеряв свое подразделения, я решил, что уже помер!

— Да иди уже, наконец! — сказал ему страж, и Фрей побежал с остальными пробужденцами, которые, очень кстати, торопились в направлении «Кэтти Джей».

Судя по одежде, рекруты были, главным образом, деревенскими парнями. На плащах некоторых был вышит Шифр, у других — нет. Некоторые были мрачными и сосредоточенными, некоторые выглядели испуганными. В целом армия пробужденцев казалась разношерстой толпой необученных рекрутов. Никакого сравнения с дисциплинированными войсками Коалиции. Люди эрцгерцога могли размазать этих парней по стенке без помощи таких людей, как Фрей.

Он шел рядом с ними, ожидая возможности бросить их и дать деру. Ему пришло в голову, что он может остаться с ними и, таким образом, добраться до Триники, но оставить «Кэтти Джей»… нет, это невозможно. Никто не знает, что произойдет, если за штурвал возьмется Джез, а ведь она единственная из всего экипажа, кто может вести корабль.

Улица, по которой они шли, закончилась маленькой площадью с декоративным, давно высохшим фонтаном в центре. Дома по обе стороны лежали в развалинах со времени землетрясения. Разбитые плитки и груды сломанного кирпича обильно заросли бурьяном. Вспышки зенитных снарядов на мгновение выхватывали из темноты руины, окружавшие группу.

Они уже были рядом с фонтаном, когда на площадь из улицы слева выбежала дюжина солдат Коалиции. Солдаты и пробужденцы были настолько ошарашены, что какое-то мгновение только смотрели друг на друга. Но не Фрей, который бросился к фонтану и прыгнул в каменную чашу за долю секунды до того, обе стороны начали стрелять.

Рявкали винтовки и пистолеты, кричали люди, причем некоторые так, словно в них попали. Фрей держал голову пониже, пока остальные пробужденцы бежали к нему в поисках укрытия. Некоторые были уже ранены, причем один человек получил пулю в спину, пытаясь помочь другому.

Страж, который первым заговорил с Фреем, оказался рядом с ним.

— Соберите пулемет и стреляйте! — крикнул он группе людей, залегших дальше. Те начали торопливо собирать его. Потом он посмотрел на Фрея: — А ты чего ждешь? — С этими словами он прицелился из своей винтовки и начал стрелять.

Фрей вытащил револьвер, который он разрядил в демона еще в храме, и начал заряжать его. У него был полный патронташ за поясом, но он хотел подумать. Он не жаждал стрелять в солдат Коалиции. Такие вещи всегда грозят неприятностями. Но у него так и не возникло никакой другой мысли, и, закончив перезаряжать револьвер, он вскочил и пару раз выстрелил; получилось убедительно. Но, конечно, он специально плохо прицелился. Страж, слишком занятый, этого не заметил.

«Я ни за что не умру с этими неудачниками», подумал он и поглядел вокруг, выискивая возможность сбежать. Солдаты Коалиции отступили, укрывшись за краем площади. Справа от него, за грудой щебня, чернел пролом, возможно старый переулок или что-то в этом роде. Надо было карабкаться, чтобы добраться до него, но это был выход и, более важно, укрытый от пуль Коалиции рухнувшим домом.

«Это и есть мой путь побега, — подумал он. — Надо только добраться туда».

Да, не очень далеко, но достаточно далеко. Если он покинет укрытие, он сразу станет целью для солдат Коалиции. И Фрей не сомневался, что пробужденцы, увидев, как он дезертирует, выстрелят ему прямо в задницу.

Он опять присел на корточки. Пули отскакивали от каменного фонтана, осыпая его мелкими кусочками гравия. Черт побери, он должен добраться до Триники! У него нет времени на эту перестрелку!

Страж, находившийся рядом с ним, воспользовался перерывом в стрельбе, высунул голову и прицелился. Фрей услышал, как он резко вдохнул, и увидел, как его глаза расширились.

— Клянусь Кодом! — крикнул он. — Это же…

Его грубо прервали — его голова взорвалась, осыпав Фрея кровью и полосками студенистой массы, которая раньше была его мозгом.

— Фуууу, — простонал Фрей. Быть осыпанным кусочками другого человека… брр, хуже не придумаешь. Он спросил себя, что увидел страж перед смертью, но был не настолько любопытен, чтобы высунуть голову из-за укрытия и посмотреть.

— Люди, сражающиеся за пробужденцев! — проревел командирский голос. — Положите оружие и сдавайтесь!

Стрельба прекратилась. Фрей в отчаянии закрыл глаза. Он знал этот голос, и это означало, что он вляпался по-крупному

Он обнаружил щель в фонтане, достаточно широкую, чтобы посмотреть сквозь нее, и прильнул к ней. Увы, это только подтвердило то, очем он уже знал. Кедмунд Дрейв, собственной персоной, храбро стоял впереди своего отряда, в его руке дымился пистолет.

Фрей проклял свое невезение. Если Дрейв схватит его в компании пробужденцев, рыцарь Центурии тут же его вздернет.

— Это ваш последний шанс! — крикнул Дрейв. — Другого не будет!

Выстрел из винтовки, за ним, почти в ту же секунду, второй. Два стрелка из пробужденцев решили попытать счастья. Дрейв вытянул открытую руку, ладонью вперед. Ладонь дернулась с невероятной скоростью, и первая пуля срикошетила от его бронированной перчатки; вторая, завизжав, тоже отлетела от нее. Появился пистолет, дважды выстрелил и оба стрелка упали мертвыми.

«Пленный демон, — подумал Фрей. — В его перчатках демон, плененный демонистом, в точности, как в моей сабле. Ничего удивительного, что с подобными трюками рыцари Центурии кажутся сверхлюдьми».

Перестрелка возобновилась так же быстро, как и прекратилась. Дрейв прыгнул в укрытие: даже он не мог отразить так много пуль. Фрей скорчился рядом с мертвым телом стража, пули так и свистели вокруг него. Он пришел в отчаяние. Быть может он все-таки сможет добраться до пролома. А если нет, лучше уж кончить так, чем попасть в лапы Дрейва. Но путь между проломом и фонтаном казался ужасно длинным.

Он убрал пистолет и глубоко вздохнул. Потом вздохнул еще раз.

«Готов», неубедительно сказал он себе.

Но тут где-то недалеко, вдоль фонтана, раздался звук, принесший надежду в его сердце. Грубый треск пулемета. Пробужденцы, наконец-то, собрали свою хрень.

Солдаты коалиции попрятались в укрытия, когда пули из «Гатлинга» веером понеслись через площадь. Фрей сжал руки в кулаки. Это его лучший шанс, другого не будет. Ну, пока они опустили головы.

«Сейчас!»

Он прыгнул на ноги, низко пригнулся, обежал фонтан и перемахнул через его чашу раньше, чем пробужденцы успели отреагировать. И помчался по открытому месту — ноги колотят по плиткам, руки работают как поршни, дикие испуганные глаза. До укрытия было всего несколько секунд, но это были очень-очень длинные секунды, и он мог надеяться только на то, что все слишком заняты и им не до него.

— Фрей! — проорал Дрейв. Фрей посмотрел через плечо и с ужасом увидел, что рыцарь Центурии встал из-за укрытия и, не обращая внимания на летавшие вокруг него пули, наставил ствол своего револьвера на Фрея. Рыцари Центурии не промахивались.

Фрей не остановился. Но его рука протянулась к поясу и в нее прыгнула сабля. Она руководила его рукой, двигаясь быстрее, чем он когда-либо мог. В то мгновение, когда пистолет Дрейва выстрелил, Фрей повернулся посреди прыжка и выставил саблю между ними.

Сабля приняла на себя большую часть удара, но не весь. Руку тряхнуло, из глаз посыпался дождь искр, и Фрей упал. Однако он сумел сделать кувырок через плечо, опять вскочить на ноги и промчаться последние несколько метров до укрытия, пока Дрейв остолбенело глядел на него, не понимая, почему его цель еще жива.

«Не только ты можешь отражать пули», — злорадно подумал Фрей.

Прикрытый от солдат Коалиции, не обращая внимания на пробужденцев, которым хватало своих забот, Фрей пробрался через пролом в кирпичах и оказался на улице за площадью.

— Фрей! — проорал Дрейв где-то за ним. — Я еще увижу твой труп, ты, чертов предатель!

— Держись, — сказал Малвери своему пациенту. — Тебе будет больно, как ублюдку.

Эбли кивнул, с его бледного лица сочился пот. Он лежал на животе на операционном столе грязного лазарета «Кэтти Джей», зажав зубами сложенный ремень. Окровавленная штанина валялась на полу неподалёку.

Пуля вошла в икру и застряла в мышце. Это было не так плохо, как ощущалось, но Малвери сказал чистую правду: рана загноится, если ее не обработать. Хирург крепко схватил лодыжку Эбли, прицелился, навел щипцы и погрузил их в рану. Эшли заорал и вырубился.

— Не такой деликатный, как был раньше, — извиняясь пробормотал Малвери, бросая пулю в кастрюлю. Он прочистил рану клочками ткани, обработал антисептиком и наложил пару швов. Эбли пришел в сознание и начал что-то неразборчиво бормотать, пока Малвери бинтовал его.

— Спокойно, — сказал Малвери. — Все кончится через мгновение, сынок.

Эбли выплюнул ремень изо рта и сглотнул накопившуюся мокроту.

— Спасибо, док, — прохрипел он. — Спасибо, что не бросил меня там.

— Только отблагодари кэпа и дай ему код, как и обещал, — строго сказал Малвери.

— Ага. Я же не дурак, — слабо ответил Эбли. — Если корабль грохнется, то и я вместе с ним.

Малвери закончил перевязку и ничего не сказал. В его груди было знакомое чувство, странная смесь гордости и печали, которое он обычно ощущал, перевязывая юных солдат на поле боя. Гордость — его большие руки помогли спасти жизнь или ногу. Печаль — они вообще понадобились.

Эбли был простым деревенским пареньком. Сильный, симпатичный, честный взгляд. В нормальном состоянии он, вероятно, источал ауру крепкого здоровья. В своей деревне он очаровывал девушек, занимался с ними плохими делами на старой водяной мельнице и съедал половину своего веса на фестивале в честь сбора урожая. Совершенно неправильно, что его втянули во все это дело.

Малвери никогда не волновало, кто во что верит, пока это не мешало другим. Но его волновала Вардия и ее народ. Этот парнишка никогда не хотел воевать. Несмотря на все его протесты, это было ясно, как день. Он просто хотел верить во что-то, что придавало немного смысла этому безумному миру. Но война заставила его пойти с пробужденцами. Его, и сотни тысяч таких же, как он. Ему повезло, что он попал в милосердные руки.

Малвери не мог сказать, оставил бы Фрей Эбли на насосной станции или нет. Кэп мог блефовать с лучшими из них. Но Малвери не бросил бы парнишку. И если бы кэп только попытался остановить его, он бы немедленно покинул экипаж. Хотя кэп и большинство остальных верили, что гражданская война — не их война, но Малвери точно знал, что это не так.

Он услышал, как завыла гидравлика, закрывая рампу; в коридоре послышались торопливые шаги и голоса. Сило и Ашуа.

— Кэп вернулся, — сказал он ей.

— Крейк с ним? — спросила она.

Малвери занялся делом, устраивая Эбли поудобнее, одновременно слушая гомон снаружи. Он должен проверить Джез, которая лежала в своей каюте. Он, однако, ничем не мог помочь ей. Он не знал, как лечить ее, когда она впадала в свою кому. Самое лучшее, что он мог сделать — оставить ее в покое и надеяться, что она очнется.

Фрей поднимался по лестнице, выкрикивая приказы, пока Ашуа задавала вопросы. Они улетают прямо сейчас. Нет, он не нашел Крейка. Нет, они не вернутся, чтобы поискать его. Потому что у него на хвосте Кедмунд Дрейв.

— Кедмунд Дрейв! — взвизгнула Ашуа. — Сейчас-то ты что натворил?

— Ну, он вроде как решил, что мы действительно присоединились к пробужденцам.

— Он что? Почему?

— Не имеет значения. Скажи доку сесть за автоматическую пушку. Мне нужно, чтобы кто-то глядел назад, когда мы взлетим.

И Фрей побежал к кабине. Ашуа появилась у двери лазарета.

— Я слышал, — сказал Малвери и махнул рукой на пациента. — Присмотри за ним, лады? И дай ему две таблетки, из тех, что лежат на столе. Иначе может развиться сепсис. — Он прошел мимо нее прежде, чем она успела возразить. В нескольких метрах по коридору находилась винтовая лестница, прикрепленная к стене. Он поднялся по ней.

Купол был тесноват для человека его размера. Потрепанное кожаное кресло висело в металлической колыбели, которая находилась у задней части большой автоматической пушки. Ствол пушки торчал наружу через полусферу ветрового стекла, усиленного стальной рамой. Вся конструкция могла поворачиваться, наклоняться и вести огонь по всем направлениям, хотя и не прямо вверх. Механические замки не давали нажать на гашетку в таких положениях, когда снаряды могли случайно попасть в хвост «Кэтти Джей».

Малвери влез в кресло и устроился поудобнее. Маленький орудийный купол был его территорией, возможно даже больше, чем лазарет, потому что сюда не поднимался никто. Здесь было холодно, пахло плесенью и им самим. Полупустые бутылки рома, старые плакаты и потрепанные книги, запихнутые в щели в переборке. Он порылся в них, пока не нашел на четверть полную бутылку, отпустил ограничитель и поднял ствол пушки в ночное небо, освещенное оглушительными разрывами зенитных снарядов.

— Береги себя, приятель, — сказал он Крейку и сделал глубокий глоток.

Им овладело сентиментальное настроение. Крейк ушел. Просто так. Он, без сомнения, способен позаботиться о себе, но все-таки… Выбрал свой путь. В отличие от него. И теперь они вынуждены оставить его здесь.

«Тем не менее, мне нравится этот парень». Мужик не предал то, во что верил. Это больше, чем сделал сам Малвери. И теперь он должен присоединиться к пробужденцам, чертовым пробужденцам, и, с точки зрения Коалиции, тоже стать настоящим предателем. Он хотел воевать на стороне Коалиции, но теперь уже поздно, слишком поздно. Все мосты сожжены. Они никогда не дадут ему присоединиться к ним, даже если он попросит, да и кому нужен старый жирный алкоголик, с Герцогским Крестом или без него?

При мысли об этом ром в животе прокис. Он выпил еще немного, чтобы прогнать кислый привкус.

«Нужно было что-то сделать, — сказал он себе. — Нужно было отстоять свою позицию».

Но Эбли нуждается в нем и, как только он увидел своего пациента, возможность пропала. Приступ обиды в пещере с подземным разломом сейчас показался ему детским вызовом, который только позволил ему почувствовать себя лучше. Он мог протестовать сколько угодно, но в конце концов ничего не мог с этим поделать. Он всегда тек вместе с потоком, быть может, немного чаще, чем следовало.

Он еще раз глотнул рома. Это помогало отвлечься.

Включились моторы корабля, и «Кэтти Джей» вздрогнула. Корпус слегка загудел — электромагниты взялись за работу, извлекая газ из жидкого аэрума и накачивая его в цистерны балласта. «Кэтти Джей» заскрипела, становясь легче. Она привстала на шасси и неуверенно оторвалась от земли.

— Док? Ты на месте? — послышался снизу слабый голос кэпа.

— Я здесь, — громко ответил Малвери. Потом, тише, для себя: — Как всегда.

Вспышки раскалывали и освещали небо, через ночь скользили трассирующие очереди. «Виндблейды» Коалиции стреляли в корабли пробужденцев, которые поднимались из укрытий по всему Коррену. Справа от «Кэтти Джей» в воздух взлетел «Файеркроу», в кабине которого сидел Харкинс, сосредоточившийся на управлении файтером: летная фуражка глубоко натянута на голову, через прозрачное ветровое стекло на носу видны ноги, как у пугала. Пинн поднимался рядом с ним, его пухлое лицо было подсвечено приборной панелью элегантного «Скайланса». Малвери, внутри купола, чувствовал себя изолированным от всего этого, словно это было происходящее вдали от него шоу, которое никак не могло повлиять на него, и на которое он тоже никак не мог повлиять.

Близкий взрыв встряхнул «Кэтти Джей» и заставил доктора пролить ром на промежность. Внезапно он почувствовал себя намного менее обособленным.

Включились тяговые двигатели «Кэтти Джей», и она резко рванула вперед. Файтеры держались вровень с нею. Фрей летел низко над городом, чтобы избежать огня зениток, но Малвери все равно казалось, что снаряды рвутся слишком близко к нему.

Вокруг кишели корабли Коалиции. Они решили нанести как можно больший урон рассеявшимся пробужденцам. Сейчас, когда «Кэтти Джей» находилась в воздухе, Малвери понял, что противокорабельный огонь был намного слабее, чем тогда, когда они прилетели в город. В некоторых районах он вообще почти сошел на нет, зенитчики присоединились к бегству.

— Док! Что делается сзади? Ты не спишь? — крикнул Фрей. У него была привычка ворчать посреди сражения. Он не мог видеть, что делается позади корабля и беспокоился.

— Кроме всех этих гребаных зениток? — крикнул в ответ Малвери. — Все в порядке. — Внезапно он замолчал, потому что увидел что-то движущееся в темноте, и тут же проорал: — На восемь часов, кэп! Выше нас! Файтер! Атакует!

Фрей отреагировал мгновенно. Мир за куполом Малвери закачался и накренился. Пылающая трассирующая очередь прошла мимо него и улетела к земле, чтобы быть проглоченной улицами города. Малвери сунул бутылку рома в щель в переборке, чтобы она не выпала в коридор под ним.

— Где он сейчас? — спросил Фрей, выполняя маневр уклонения и яростно крутя «Кэтти Джей». Харкинс и его «Файеркроу» мелькнули в поле зрения и пропали. Малвери вытянул шею пытаясь в темноте разглядеть файтер. Вспышка зенитного снаряда осветила его в то мгновение, когда он выпустил еще одну очередь. На этот раз пули хлестнули «Кэтти Джей», дырявя металлический корпус. Что-то застонало глубоко внутри корабля. Взорвалась труба, в коридоре под ним зашипел пар. Он услышал, как Сило побежал чинить протечку.

— Кэп, он на шесть часов! Прямо над нами! — прокричал Малвери, перекрикивая шум.

— Тогда стреляй в него, черт побери! — в ответ проорал Фрей.

— Это же «Виндблейд»! — запротестовал доктор.

— Я, что, похож на человека, которого волнует эта хрень? — крикнул Фрей.

— Я не хочу стрелять по Коалиции!

— Она напали на нас! Хочешь умереть ради своего чертового патриотизма?

— Почему нет? — проревел Малвери. — Разве ты не хочешь умереть ради своей чертовой бабы?

Кэп на мгновение замолчал, побежденный. Воцарилось молчание, пока он формулировал ответ, но тут файтер дал новый залп, оставив еще несколько дырок на их крыле, и Фрей сдался, больше не пытаясь быть остроумным.

— Просто стреляй! — крикнул он.

Малвери, вне себя, схватился за рукоятки автоматической пушки и повернул купол с торчащим стволом.

— Держи ее прямо, — крикнул он. Фрей перестал маневрировать, и Малвери поймал цель в перекрестье прицела.

Это будет хороший выстрел. «Виндблейд» подстраивался над ними, ободренный отсутствием ответного огня. Пилот, думая только об убийстве, даже не пытался уклоняться. Они оба держали друг друга в поле зрения.

— Малвери! — опять заорал Фрей.

Первый, кто выстрелит уничтожит другого.

— Малвери! Стреляй!

Палец Малвери завис над гашеткой. Он подумал о всех людях на «Кэтти Джей». О кэпе, Сило и, особенно, об Ашуа, которую чрезмерно любил. Скорее всего, все эти люди умрут, если он не выстрелит.

— Малвери! — заорал Фрей настолько громко, что ему угрожал неминуемый пролапс. — Ты, проклятый жирный ублюдок! Огонь!

Малвери убрал палец, сел в потрепанное кожаное кресло и вздохнул с чем-то вроде удовлетворения. Что будет, то и будет. Но он скорее умрет, чем собьет судно Коалиции.

Мгновением позже из темноты вылетела трассирующая очередь и «Виндблейд» взорвался, разлетевшись на куски. «Скайланс» Пинна пронесся по воздуху и исчез.

Малвери смотрел, как пылающие обломки «Виндблейда» падали на город. Они оторвались и от зениток. Насколько он видел, преследователей больше не было.

Он вытащил бутылку рома и опустошил ее. Потом вытащил себя из кресла и спустился в наполненный дымом коридор за другой. Сегодня ночью он собирался как следует напиться.

«Кто сказал, что я не могу отстаивать свою позицию?»

Глава 12

Женщины Пинна — Сигналы — Чужак — Ужас

«Аррис Пинн, — подумал Пинн о себе. — Герой Небес».

Ему нравилось, как это звучит. Он представил эти слова на обложке романа, который однажды напишут о его приключениях. А еще добавят немного восклицательных знаков. «Аррис Пинн!!! Герой Небес!!!» Да, так и будет. Надо сделать так, чтобы она бросалась в глаза. Обложка должна быть хорошей, хотя он никогда не читал, что написано на них. Важно, чтобы она впечатляюще выглядела на витрине книжного магазина.

Полет из Коррена оставил ему время на дневной сон. «Или ночной? — подумал он. — В конце концов, сейчас темно». Он поздравил себя с собственным остроумием и поерзал задом в кресле «Скайланса», поудобнее устраиваясь на обивке.

Много часов они летели без световых огней, направляясь на юго-запад. Сияние тяговых двигателей «Кэтти Джей», постоянный рев его файтера и длинные периоды бездействия погрузили его в полусон. Его ум, какой ни есть, где-то бродил.

Флот Коалиции остался далеко позади. Как и Крейк. Как хорошо избавиться от этого напыщенного гавнюка! Так ему и надо, если он хочет устраивать истерику, как девчонка. Пинн по нему скучать не будет, ни капельки. На самом деле, он прикажет своему биографу вообще не упоминать о Крейке. Он не хочет, чтобы читатель отвлекался от настоящего героя книги. Арриса Пинна. Пилота, любовника, разбойника.

Он поглядел на маленькую рамку, свисавшую с приборной панели и слегка покачивавшуюся в такт движению корабля. С ферротипии на него глядела женщина средних лет, с длинными курчавыми волосами, слегка кривыми зубами и чудовищной грудью. Раньше он проводил часы, глядя на этот портрет, но сегодня ночью она выглядела не слишком хорошо. Он попытался вспомнить ее имя и с тревогой обнаружил, что не в состоянии. Это могло быть важно, подумал он. Что, если биографу будет нужно узнать его?

Эманда, подумал он, с тем же облегчением, которое обычно у него ассоциировалось с освобождением от особенно неприятной миски овса в сортире «Кэтти Джей». Да, сейчас он вспомнил. Женщина из «Королевского Шпиля». Он провел с ней несколько дней; они играли, пьянствовали и трахались, как чемпионы по сексу. Она, неизбежно, попала под его очарование, и сказала ему, что любит его. Правда, она была в стельку пьяна, но это он биографу не расскажет. В любом случае, в то мгновение она была для него единственной, и он улетел, в ту же ночь, оставив записку с объяснением. Он собирался завоевать славу и сделать состояние, а потом вернуться. Когда будет достоен ее. Когда будет героем.

И вот, вдруг, ему показалось, что он не любит ее.

Ему в голову пришла другая мысль. Он неловко зажал штурвал коленями, чтобы тот стоял ровно, взял рамку с приборной панели и открыл ее. Потом вынул портрет Эманды и отбросил его в сторону. Под ним была зажата другая ферротипия. Он вынул и ее. Блондинка лет восемнадцати, широкое плоское лицо и большие невинные глаза. Улыбка без тени хитрости или интеллекта. Он, нахмурясь, посмотрел на нее. Кто же она такая?

Пинн всегда жил текущим моментом. Семь лет — слишком долгий срок, особенно для него. Потребовалось время, чтобы воспоминания с извинениями просочились через броню сознания.

Лисинда!

Наконец-то ее вспомнил. Его биограф захочет узнать о ней. Его первая большая любовь, девушка из его родной деревни. Пока они встречались, Пинн спал с другими местными девушками — мужчина, конечно, должен разряжаться, — но никогда с ней. Он хотел сохранить ее чистоту. Вероятно, именно благодаря такому отношению она обожала его и, в конце концов, сказала, что любит его. Он уехал вскоре после этого, оставив ей записку с объяснением. Он написал, что отправляется в мир на поиски состояния. И что вернется, когда будет достоин ее.

На самое короткое мгновение Пинн смутно ощутил, что он уже так делал, но мысль ускользнула и он потерял ее.

Лисинда. Она пообещала, что будет ждать его. Ну, на самом деле, не обещала, но он ожидал этого от нее, потому что она сказала, что любит его. Семь лет — не такой уж долгий срок. Но, так или иначе, она все-равно вышла за кого-то замуж или что-то в этом роде, так что теперь пускай злится. Он узнал об этом из письма, которое она послала ему. Письма! У нее не хватило порядочности сказать об этом ему в лицо! Вероломная шлюха!

Он скомкал ее изображение и сунул в карман, чтобы впоследствии выкинуть. Потом опять взял в руки штурвал. Через какое-то время ему в голову пришла идея. Может быть, весь его героизм и погоня за состоянием — дорога в никуда. Может быть, есть что-то большее. Может быть, ему предназначена другая женщина, значительно более умная и красивая, чем Лисинда или Эманда. Возвышенная женщина.

К панели был пришпилен обрывок бумаги. На нем карандашом было написано несколько фраз, едва различимым почерком:

Путеш.

Смер.

Темноволосый незнакомец (не горячий)

Узнать штой-то важное

Трагедь с одним дор чел (эманда?)

Ты поверешь!!

Первые три строчки были зачеркнуты. Он решил, что вполне можно посчитать Коррен путешествием в место, где они никогда не были. Темноволосый незнакомец — это, очевидно, Пелару. Смерть — это то, что случилось с Осгером, поскольку тот мертв. Пинн не мог понять, почему Пелару так беспокоился об уродливом полумане с лицом, похожим на червивое яйцо, но такийцы вообще считались странными типами.

— Впереди флот, — сказал ему в ухо Фрей, выведя из задумчивости. Пинн поднял голову и увидел на горизонте светящийся узел, выше линии облаков. Похоже, что заложник не соврал — здесь действительно место встречи.

Он нашел карандаш и зачеркнул четвертую строчку. Узнать что-то важное? Они, безусловно, направляются к базе пробужденцев. Он посмотрел на лист бумаги и с изумлением тряхнул головой. Это пророчество — действительно что-то совершенно невероятное. Наверняка за ним что-то стоит. В конце концов, откуда она знает?

Он посмотрел на следующую строчку.

«Трагедия, которая случится с кем-то, кто тебе дорог».

Какое-то время он глядел на слова с выражением глубокой задумчивости, потом медленно приподнял одну из ягодиц и громко пукнул.

— Они идут, — сказал Фрей.

Через ветровое стекло кабины Ашуа смотрела, как приближается крейсер пробужденцев. Когда они зажгли огни, он отделился от общей массы и направился к ним. В этом флоте не было ни одного корабля, который мог бы потягаться с фрегатом Коалиции, но пушки даже этого крейсера вполне могли сбить несколько «Кэтти Джей» за раз.

— Держитесь к северу от флота. Это сегодняшний способ сближения, — сказал Эбли Фрею. Он сидел в кресле штурмана и мог легко дотянуться до ключа, управлявшего гелиографом.

— Даже не пытайся что-нибудь учудить, — мрачно предупредила его Ашуа. — Обещаю, что тебя найдут с дырой в башке, если они пойдут на абордаж.

Эбли не сказал ничего. Однако он выглядел достаточно запуганным. Ашуа очень верила в угрозы. Надо просто объяснить людям положение дел. Иначе заложники могут вбить себе в голову самые глупые идеи, особенно если прижаты спиной к стене. Они становятся чересчур храбрыми, начинают все портить и в итоге почти неизбежно гибнут. Она повидала достаточно подобных историй, когда жила на улице.

Ашуа не слишком понравился последний план кэпа. Она не хотела выбирать сторону в этой войне. Она выросла в опасных трущобах Раббана и Самарлы и не думала, что чем-то обязана Вардии. Эрцгерцоги или религиозные фанатики, для нее все правители были на одно лицо. Самое лучшее — сидеть в стороне и смотреть, а потом присоединиться к победителям.

Но здесь командует кэп, а он хочет свою пиратскую леди. Ашуа только однажды встречалась с Дракен, буквально на несколько минут, и та пригрозила вырвать ей ногти. Ашуа не знала, что кэп нашел в ней. Тем не менее, она была женщиной, ради которой кэп, похоже, готов на все. Иначе он впадет в отчаяние.

По меньшей мере, раз он охотится на Дракен, то не охотится на нее. И это делало путешествие намного более приятным.

На мачте крейсера замигал огонек электрогелиографа. Эбли пристально глядел на него, а Ашуа глядела на Эбли, так же пристально. Она хорошо распознавала лжецов и обманщиков. Они окружали ее всю жизнь.

Когда свет на мачте перестал мигать, Эбли защелкал ключом электрогелиографа. Джез в отрубе, так что никто из них не мог сказать, что он передает. Из тех, кто находился в кабине, только кэп знал ЭГГ код, да и он полагался на штурмана, поскольку сам мог передавать отвратительно медленно. Ашуа обменялась взглядами с Сило, который, скрестив руки на могучей груди, стоял рядом с ней. Но, конечно, его лицо не выдавало никаких эмоций. Если он и испытывал напряжение, она не могла этого сказать.

Эбли закончил. Они ждали. Потом крейсер опять начал передавать. Эбли взял карандаш и стал записывать сообщение. Потом крейсер повернул и направился к кораблям, висевшим вдалеке. Ашуа заметила, что несколько кораблей побольше отделились от флота и, погасив огни, куда-то улетели.

— Они приняли код, — сказал Эбли и расслабился, его плечи опустились. Он поднял вверх листок бумаги. — Вот координаты следующего рандеву. Похоже, это на запад отсюда, над Колючим Хребтом. Мы будем там в сумерках.

— Колючий Хребет? — удивилась Ашуа. — Мне кажется, мы собирались лететь в Дельту Барабака.

— Я не знаю! Это то, что они сказали мне! — запротестовал Эбли.

— Невозможно провести весь флот над Вардией при свете дня, — громыхнул Сило. — Кто-нибудь обязательно заметит, самое меньшее.

— Значит, к точке рандеву все полетят разными путями, — вслух подумал Фрей. — И соберутся над Колючим Хребтом ночью, выключив бортовые огни. Никто их и не увидит.

— Имеет смысл, — сказала Ашуа.

— Похоже, ребята, нам пора на встречу, — сказал Фрей. Он махнул рукой Сило: — Запри парнишку куда-нибудь, где он не сможет причинить неприятности, лады? Мы разберемся с ним попозже.

— Вы сказали, что разрешите мне уйти! — запротестовал Эбли, когда Сило вздернул его на ноги.

— Конечно, если ты будешь себя хорошо вести, — ответил Фрей.

Эбли похромал за Сило. Ашуа, которая решила, что опасность миновала, прошла с ними по коридору, а потом отправилась в грузовой трюм.

Она вышла на галерею, шедшую над темным гулким помещением, ставшим ее домом. Оттуда слышалось позвякивание и топот тяжелых ног: Бесс, беспокойная, как всегда после отлета. Ашуа какое-то время глядела, как она мечется около упакованных ящиков с реликвиями пробужденцев, которые они вытащили из транспортника несколько дней назад. Свет слабых трюмных ламп отражался от ее тусклой потрепанной брони.

— Его здесь нет, Бесс, — тихо сказала Ашуа самой себе. — Он бросил тебя. Люди иногда так делают.

Она слегка расстроилась из-за Крейка. Он ей нравился. Может быть, дело было в его аристократизме, но он напоминал ей Маддеуса, только помоложе и покрасивее, до того, как тот зачах. Сейчас Крейк исчез, а Малвери растерял почти всю свою веселость с той поры, как стал размышлять о войне. Остальные пока еще держатся, но, спросила она себя, как долго они будут зависать с кэпом, если он вскоре не найдет свою Тринику. Не исключено, однако, что кэп, получив свою женщину, бросит их. В конце концов, романтические чувства плохо сочетаются с бандой извращенцев, которую приходится таскать с собой.

Тогда ей лучше позаботится о себе. Никто не может сказать, сколько времени экипаж продержится вместе.

Она спустилась на пол трюма. Бесс заметила ее и, громыхая, помчалась к ней с такой скоростью, что Ашуа едва не пришлось прыгать, чтобы не попасть ей под ноги. Однако голем вовремя остановился. Она какое-то время стояла рядом с Ашуа, башней нависая над ней и разглядывая ее яркими огоньками света, сиявшими из-за лица-решетки. Потом Бесс протянула руку.

Бронированная печатка что-то держала. Большая красная книга, слегка потрепанная. Ашуа посмотрела на нее, но и только. Бесс опять предложила ее, беспокойно воркуя. На этот раз Ашуа восприняла намек и взяла книгу.

«Сказки для маленьких девочек».

Ашуа даже не знала, что и думать. Она подняла на голема непонимающий взгляд:

— Ты хочешь, чтобы она была у меня?

Бесс ткнула в книгу тяжелым требовательным пальцем. И только тогда Ашуа вспомнила, что слышала слабое шуршание голоса Крейка из-за брезентового занавеса в задней частей трюма, и догадалась:

— Ты хочешь, чтобы я почитала тебе ее?

Бесс утвердительно заворковала. Ашуа скривила гримасу:

— О, Бесс, ты меня неправильно воспринимаешь. Я не гожусь на роль матери. Извини.

Она протянула книгу обратно голему. Бесс взяла ее и прижала к груди. Несмотря на отсутствие лица, она каким-то образом сумела показаться удрученной. Она поплелась прочь, безутешно стоная.

Ашуа ощутила острый укол вины. Крейк всегда говорил уклончиво о природе своего стража, но иногда Бесс казалась почти живой. В ней поднялась волна гнева на демониста, бросившего своего голема. Потом она напомнила себе, что это не ее проблема.

Она подошла к промежутку между труб, в котором спала. Она устроила себе здесь маленькое уютное гнездышко, выложенное брезентом и одеялами. Повсюду валялось скудное имущество, которым она обладала. Еще она повесила занавеску, от нескромных взглядов. Она любила свое маленькое логово; на самом деле она бы не поменяла его ни на какую койку. В детстве она спала на полу и в углах, и так и не привыкла к кровати. Ей нравилось считать своей территорией весь трюм, а не тесные каюты наверху. Трубы согревали ее в любую ночь, а их потрескивание и постукивание успокаивало ее.

Она стала рыться в своем гнездышке, пока не нашла то, что искала — она хорошо спрятала его между труб. Она не хотела, чтобы кто-нибудь начал задавать вопросы. Они не поймут.

Ашуа вынула предмет, который дал ей Барго Оскен в Водопадах Дровосека, и изучила его. Медный куб, достаточно маленький, чтобы поместиться в руке. На верхней грани кнопка. На одной из боковых — маленькое круглое отверстие, покрытое стеклом. И все. Совершенно невинно выглядящая вещь, но очень важная. С ее помощью она могла добыть небольшое состояние.

Она увидела лицо Барго Оскена, когда он сидел напротив нее в прокуренном баре, услышала его медленный размеренный голос. «Смотрите на нас, ну, как нечто в стороне. Страховка. В случае, если все пойдет плохо, у вас на горизонте что-то будет».

Она начала нажимать кнопку на кубе. Код, язык, который она выучила давным-давно, созданный именно с этой целью. При каждом нажатии за стеклом на боковой стенке куба вспыхивал свет. Закончив, она стала ждать. И вскоре огонек замигал снова. Ответ.

Слаг, умеренно-психопатичный кот «Кэтти Джей», выбрался из вентиляции в машинное отделение. Потрепанный, окровавленный и поцарапанный, но победивший. Еще один бой глубоко в кишках корабля, еще один удар в его пожизненной войне с крысами. Он знал только эту войну, больше ничего. Он был воином, до мозга костей.

Машинное отделение было шумным, грохочущим местом, полным запахов механизмов. Слага не волновали ни шум, ни вонь: здесь он был больше до́ма, чем в любом поле или саду. Трубы и галереи, окружавшие огромные моторы, были его джунглями. Но сейчас он хотел отдохнуть рядом с тем, что согреет его старые кости и уставшие мышцы. Он отправился на свое любимое место на верхушке водяной трубы, проверил температуру и решил, что все в порядке. Потом устроился там и стал зализывать раны.

Давным-давно в прошлом, в глубинах развелись монстры, огромные крысы, бросавшие вызов его мужеству и превосходству. Сражения с ними были жестокими и ужасными, но он всегда побеждал. В конце концов, сказывались многолетний опыт, сила и скорость. Он смочил свои когти в крови лучших из них.

Эта крыса была не самой лучшей из них. Да, большая, но ничего общего с теми легендарными врагами, которых он побеждал в молодости. Тем не менее, она сопротивлялась. Он убил ее, но она сопротивлялась.

Слаг был старым котом. Крепким, как пожеванный сапог, но старым. И в последнее время он уже не был таким сильным, как раньше, и таким быстрым. Он жил инстинктами и не знал, что такое думать, но даже и так, он смутно ощущал, на каком-то уровне сознания, что тело подводит его.

Знание ничего не означало. Он не мог себе представить другую жизнь, кроме этой. Его миром была «Кэтти Джей», ее отверстия, воздуховоды и трубы, и он тиранически правил им. Он потерпел поражение только однажды, от одного из гигантских двуногих, которые бродили по открытым местам. Подлый тощий выманил его из этого мира и победил. Но он никогда не терпел поражения на своей территории, никогда. Здесь он все еще самый лучший.

Он поднял голову. Его ноздрей достиг слабый странный запах, резко отличающийся от едкой вони аэрума, пропана и масла. Через мгновение он исчез, но его было достаточно, чтобы в Слаге зародилось подозрение. Не обращая внимания на ноющие раны и болящие суставы, он спрыгнул с насеста и пошел на разведку.

Опять. Он последовал за своим носом, мягко ступая по металлическим галереям, поднимаясь и спускаясь по лестницам. Этот запах принадлежал кому-то, кого он не знал — не человеку, не машине и не крысе. Вскоре он нашел место, где пахло особенно сильно, особый уголок, на который он любил пописать, отмечая свою территорию.

И вот теперь тут был новый запах, поверх старого. Он обнюхал место. И тут в его памяти зашевелилось что-то из времени до «Кэтти Джей», когда он был маленьким котенком, копошащимся в отбросах. И через несколько мгновений все стало на место.

Кот. Запах другого кота.

Другой кот на борту «Кэтти Джей».

Глаза Джез открылись. Ей овладело сокрушительное чувство потери. Она лежала на своей койке на борту «Кэтти Джей».

Она отчаянно хотела, чтобы бессознательное состояние вернулось. Ей хотелось вернуться в то драгоценное время, когда она, бесформенная, свободно дрейфовала в пространстве, и все вокруг было музыкой. Голоса ее рода звали, их мысли вспыхивали повсюду, великое средство общения манов. И даже в темноте без мыслей, она была соединена с ними, они приветствовали ее, просили их сопротивляющегося родственника остаться, перестать бороться, прийти и воссоединиться с ними, стать одной из них, навсегда. Она чувствовала их огромное единство, и это чувство походило на сверкающий уголек, горящий в сердце.

Но воспоминание растаяло даже быстрее, чем сон. Она вернулась обратно в мир, обратно в место с ограниченными чувствами и ограниченными желаниями. Обратно в серую холодную апатию. Обратно в одиночество.

— Вы слышите их, верно?

Голос Пелару заставил ее резко повернуть голову. Он сидел во тьме около ее койки. Увидев его, она почувствовала поток нервной радости, который смыл печаль.

— Да, — сказала она. Язык почувствовал что-то незнакомое. Она с трудом составила слово. Именно так же было в прошлый раз, когда она вернулась. Все сложнее и сложнее вспоминать, как быть человеком.

Пелару задвигался. Похоже, он испытывал замешательство.

— Осгер слышал их. Все время, так он говорил. Они соблазняли его. Отрывали от меня. Иногда он… — Такиец оборвал себя. — На что это похоже, быть так близко к ним?

— Это… чудесно, — сказала она. Он помрачнел, и она поняла, что сказала что-то не то. Но она не могла солгать.

— Как вы думаете, он сейчас с ними?

— Не знаю.

Ее глаза пробежали по его лицу. Печаль подходила ему, делала его благороднее; но ей хотелось увидеть его улыбку.

— Он всегда был… расколотым, — сказал Пелару и улыбнулся, но не той улыбкой, которую она хотела увидеть. Горькой улыбкой, признавая иронию сказанного. Осгер закончил свою жизнь двумя половинами. — Я никогда не понимал. Почему вы должны сдаться? Утратить свою человечность? Стать одной из них?

Последнее слово он выговорил с такой ненавистью, что Джез испугалась. Как он мог любить полумана и, тем не менее, так презирать их?

— Нет, это не означает утратить себя, — наконец сказала она. — Это означает открыть себя.

— Превратить себя в оживший кошмар, — презрительно сказал Пелару, и ее ранило омерзение в его голосе.

Она села на кровати. Оказалась, что она полностью одета и все еще покрыта каменной пылью; комбинезон был разорван на руках и ногах. Она выглядела растрепанной, но ей было все равно.

— Так вот кем вы меня считаете? — спросила она. — Ужасом?

— Нет, — ответил он. — Нет, и это самое худшее. Я… я испытываю к вам чувство, Джез. С первого же мгновения, как я увидел вас, я что-то почувствовал. Что-то очень сильное, похожее на то, что я испытывал к Осгеру. Даже когда в храме я увидел вас в состоянии… мана, это не изменило ничего.

По ней пробежала волна тепла, холода и благодати, словно к ней прикоснулось какое-то доброжелательное божество. Она попыталась заговорить, и оказалось, что это трудно, хотя и по другой причине, чем раньше.

— Я… я тоже чувствую его, — скованно сказала она.

Он, возбужденный, вскочил на ноги.

— Что? — спросила она, боясь, что сделала что-то неправильно, что оттолкнула его. Но как она должна была действовать? Она никогда не делала такого раньше, ничего даже похожего на это.

— Этого не должно быть, — сказал он хриплым голосом. — Осгер погиб для меня не сегодня и все-таки… — Он сжал кулаки. — Этого не должно быть! — зло повторил он, вышел из каюты Джез и задвинул за собой дверь.

Джез осталась сидеть на койке, секундная радость увяла, остался только пепел отчаяния.

— Почему нет? — тихо спросила она темноту.

Глава 13

Прибытие — Комитет по встрече — Прорицатель — Ашуа становится изобретательной — Всеобщая Душа говорит

Солнце вырвалось из-за горизонта, когда они достигли Дельты Барабака. Клубничный свет едва пробивался через испарения колоссального мангрового болота, протянувшегося от горизонта до горизонта. Фрей потер усталые глаза и уставился на бесконечное пространство перед собой. Заболоченные рукава и могучие реки прорезали каналы в зелени, сверкавшей в свете рассвета. Из темной воды поднимались острые отвесные холмы, заросшие тропическими деревьями. Вардия была настолько большой страной, что погода на одном ее конце резко отличалась от погоды на другом. Здесь, на южном побережье, недалеко от Фельдспарских островов, никогда не чувствовалось холодное дыхание зимы.

Им потребовались сутки, чтобы добраться сюда. На первое рандеву Фрей прилетел вскоре после полудня, далеко опередив более медленные суда флота. Он посадил «Кэтти Джей» в горной долине и, пока собирались пробужденцы, спал крепким сном, наверстывая упущенное. Когда настала ночь, Сило разбудил его, и они опять поднялись в воздух. Последовал следующий раунд проверки, для которого опять потребовалась помощь Эбли, и только потом они, не зажигая огней, всем скопом отправились на юг.

Ночной полет с недисциплинированной смесью новобранцев и добровольцев — опасное занятие. Большинство из них никогда не летали в строю, и уж точно в темноте. И хотя они рассеялись по всему ночному небу, и между кораблями было вполне достаточное расстояние, столкновений избежать не удалось, с фатальными последствиями. «Знала ли их все видящая Всеобщая Душа, что так и будет?» безжалостно подумал Фрей.

Пока они летели, Фрей начал надеяться. Наконец-то он направляется к Тринике. Мысль вдохнула в него энергию, предчувствие помогало перенести длинный ночной полет.

Он знал, что провел экипаж через много неприятностей. Он знал, что с самого начала должен был рассказать им о том, что задумал. Но тогда ему казалось, что он неплохо справится, идя по тонкой линии между тем, что хочет экипаж и тем, что хочет он. Может быть, Малвери и Крейк были не прочь повоевать, но все остальные точно хотели держаться от войны как можно дальше. Может быть, некоторые члены экипажа не думали, что Триника стоит того, чтобы рискнуть ради нее своими жизнями, но они рисковали жизнями за Фрея множество раз по самым разным поводам, и почему этот чем-то отличается? Он был уверен, что заплатит им: в трюме лежали сокровища пробужденцев, которые он забрал у Пелару как часть их последней сделки; плюс все то, что они вытащили из храма под Корреном.

Но, да, он все еще не был уверен, что не охотится на призраков. Он все еще не был уверен, что Триника захочет увидеть его, даже если он сумеет ее найти.

Но он должен попытаться. Все очень просто.

Во время долгого полета он думал и о Крейке. Фрей надеялся, что тот в порядке. Он надеялся, что опять сумеет связаться с ним, и очень скоро. Он надеялся на очень многое, но ничего не мог поделать. Крейк исчез, и Фрей чувствовал себя виноватым в этом, хотя и не полностью. Он потерял осмотрительность всего на мгновение, но и это заставило его друга уйти. Если бы Фрей бил себя каждый раз, когда действовал неосмотрительно, он бы уже сидел на инвалидной коляске.

С запозданием он вспомнил, что Пелару все еще на борту. Но продавец слухов вроде бы не хотел сойти, а у Фрея не было возможности где-то его высадить. Но пока такиец держит рот на замке, Фрей не возражал. В конце концов, Пелару — ходячий источник информации, и может оказаться полезным.

Оказавшись над болотами, флот опустился низко и полетел вдоль реки. Большие суда летели гуськом, вокруг них жужжали файтеры. Хотя значительная часть земли была затоплена, виднелось множество островов и утесов, обильно поросших высокими деревьями. Нет ничего удивительного, что Коалиция не смогла найти пробужденцев в этой местности, особенно учитывая противокорабельные батареи, спрятанные повсюду.

«В этом месте можно искать всю жизнь и ничего не найти», — подумал Фрей. И в этом, напомнил он себе, все и дело.

Солнце встало выше, начало припекать. Ярко окрашенные птицы пересекали путь каравана. Изогнутые деревья опускали корни, похожие на когти ведьмы, в стоячую воду. Между ними, наполовину погрузившись в воду, скользили рептилии.

Река разветвлялась, опять и опять, и в конце концов они очутились над чем-то вроде открытой долины между между двумя островными пиками, торчавшими из полузатопленной земли. Они поднялись повыше, над деревьями, и вот тогда Фрей увидел их цель.

База, если ее можно было так назвать, занимала километры болот. Дюжины посадочных площадок, как естественных, так и искусственных, были спрятаны среди деревьев. На них стояли тысячи судов, от совсем крошечных до среднего размера, от старых опылителей полей до элегантных прогулочных корабликов, все экипированные для войны. Рядом затаились зенитки, глядевшие в небо.

Посреди одной из самых больших площадок был выстроен маленький временный город. Построили ветхие хижины и натянули большие палатки. Пролетая над городом, Фрей заметил, как много народа бродит по его улицам. Наверно там обеспечивали припасами и информацией.

Фрей не ожидал многого, но сейчас решил, что это просто помойка. Пробужденцы не обладали и половиной ресурсов и организованности Коалиции. При таком положении дел он не мог себе представить, как они собирались выигрывать войну.

«Ну, по меньшей мере, земля выше уровня воды», — подумал он, когда ведущий корабль флота дал сигнал и корабли начали садиться. Фрей поискал глазами «Делириум Триггер», но здесь не было ничего, что могло бы спрятать такое массивное судно. Он немного забеспокоился, но решил, что это ерунда. Он просто походит по городу и поспрашивает.

Он посадил «Кэтти Джей» на маленькую площадку рядом с двумя транспортниками, которые выглядели так, словно их собрали из обломков ипосуды. Выключив моторы, он облегченно откинулся на спинку кресла.

«Триника, — подумал он. — Наконец-то я здесь».

— Кэп, неприятности, — крикнул Сило из коридора, ведущего к кабине.

«Тлен и проклятье, а теперь-то что?», подумал Фрей. Он критически посмотрел на свое отражение в грязном зеркале, висевшем над металлическим умывальником его каюты. Тяжелые мешки под глазами. Они вылетели из Коррена позавчера, и он ухватил только несколько часов сна. Он вел корабль всю ночь и теперь выглядел как загнанная лошадь. Не то лицо, с которым он хотел бы встретить свою давно потерянную любовь.

Он оторвался от зеркала — даже в своем худшем виде его отражение сохраняло некое отвратительное очарование — и пошел посмотреть, что случилось. Оказалось, что Ашуа тащит Эбли вверх по коридору под дулом пистолета. Его руки были связаны веревкой.

— Я предупреждала тебя, верно? — сказала она пареньку. — Кэп, где мы можем застрелить этого маленького ублюдка, не поднимая шума?

— Стоп, стоп! Никто не стреляет ни в кого, пока кто-нибудь не скажет мне, почему мы должны в кого-то стрелять, — сказал Фрей.

Ашуа заставила остановиться перепуганного до смерти Эбли и прижала револьвер к его виску.

— Потому что снаружи стоит банда вооруженных пробужденцев, вот почему. И они хотят войти. Не думаю, что это чертово совпадение. А ты?

— Где Харкинс и Пинн?

— Здесь! Здесь! — отозвался Харкинс, вываливаясь из каюты в теплых кальсонах; на его щеке отпечаталась подушка. — Я тут слегка вздремнул. Это был, э, долгий полет. Прости, кэп.

— А Пинн?

Из-за двери за спиной Харкинса донесся глубокий вдох, словно кто-то зарядил баллисту, за которым последовал отчаянный хрип, похожий на жалобы обреченного.

— Он храпит или умирает? — спросил Фрей.

— Он… ну… когда он спит, его из пушки не разбудишь, — сказал Харкинс. Потом он понизил голос, оглянулся на дверь, прикрыл рукой половину рта и храбро добавил: — Наверно потому, что он огромный ленивый кусок дерьма.

«Ну, значит взлетать нельзя». Он не собирался оставлять пробужденцам «Скайланс» и «Файеркроу».

Сило вышел в коридор из кабины.

— Кэп, они уже нервничают, — сообщил он.

Фрей тоже начал нервничать. Сначала мешки под глазами, а теперь еще и это?

— Где док?

— Он не встанет, кэп, — сказала Джез, выходя из своей каюты. — Вчера он как следует набрался.

Фрей обрадовался, увидев ее на ногах. Она надела новый комбинезон, вымылась и выглядела куда более сосредоточенной, чем раньше. Это, по меньшей мере, обнадеживало.

Он быстро принял решение.

— Если они войдут внутрь, нам будет очень тяжело объяснить, откуда на борту мертвец, — сказал он Ашуа. — Веди его за мной. Сило, ты с нами.

Он направился в лазарет. Ашуа толкала пленного за ним, Сило шел следом. Фрей рылся в медицинском шкафчике Малвери, пока не нашел бутылку с нужной меткой.

— Держи его прямо, — сказал он рассеянно.

— Я ничего не скажу им! Клянусь! Я сделаю то, что вы скажете! — провыл Эбли, когда Сило обхватил его сильными руками и крепко сжал.

Фрей нашел скомканную тряпку, смочил ее в бутылке и сунул под нос и в рот Эбли.

— Ну, тебе этого хватит, — сказал он.

Эбли какое-то мгновение сопротивлялся, но не смог вырваться из хватки Сило. Его веки затрепетали, когда он вдохнул хлороформ, и он обмяк.

— Помоги, — сказал Фрей Сило. Они вдвоем затащили Эбли на операционный стол и оставили его там.

— Кэп, если он продал нас, я вернусь сюда и застрелю его, в отключке он или нет, — пообещала Ашуа.

До них донесся далекий стук в дверь трюма. Фрей выпрямился, слегка привел в порядок волосы и вернулся в коридор.

— Ашуа, Сило, со мной. Джез, найди Пелару и убедись, что он будет молчать как рыба. Хотя я не верю, что он продаст нас. Харкинс… — Он помахал рукой в воздухе, не в состоянии придумать ничего полезного, что Харкинс мог бы сделать. — Ну, не знаю, оденься, что ли.

— Есть, кэп! — Харкинс умело отсалютовал и исчез в каюте. Фрей покачал головой. Он никак не мог привыкнуть к этим салютам.

Они спустились в трюм. Фрей решил, что, наверняка, их слишком мало для серьезной стычки, но он вообще не хотел сражаться. Вот почему он дал Джез работу, чтобы удержать ее подальше. Не нужно, чтобы она заставила всех нервничать. И, в любом случае, если дело дойдет до боя, всегда есть Бесс.

«О, черт побери. Бесс».

Он слышал, как звякает ее кольчуга, когда они спускались по лестнице на пол грузового трюма. Без свистка Крейка, который погружал ее в сон, им будет трудно скрыть тот факт, что на борту находится голем демониста. И тогда эта банда пробужденцев потребует объяснений.

— Ашуа. Иди в святилище. Попробуй ее заткнуть.

— И как я это сделаю? — запротестовала Ашуа.

— Не знаю. Ты умная девушка. Изобрети что-нибудь.

Ашуа пробормотала что-то о том, каким изобретательством он займется, если воткнуть ему в зад ржавую вилку, но пошла делать то, что ей сказали.

Но вот, их осталось двое. Капитан и первый помощник. Он пригладил скомканную одежду, пока Сило шел к рычагу, чтобы открыть погрузочную рампу.

— Давай мы будем выглядеть так, словно нам нечего скрывать, а? — сказал он. Сило потянул рычаг подъема и вернулся к капитану.

Снаружи их ждало не меньше дюжины человек, и большинство из них было вооружено винтовками. Стражи в серых сутанах, один послушник в бежевой и пачка людей, похожих на наемников. Во главе стоял высокий мужчина в черной сутане с высоким воротником, однобортной, как и у его товарищей. Он мог похвастаться длинными, загнутыми на концах усами и бритым черепом, на лбу явственно выделался вытатуированный Шифр.

— Братья! — счастливо крикнул Фрей и широко раскинул руки.

— Вот это, — громыхнул человек в черном, — мы сейчас увидим.

Они поднялись по рампе в трюм, держа винтовки наготове, и рассеялись, чтобы прикрыть всю площадь. Фрей счел это неблагоприятным знаком. Человек в черном тоже поднялся и встал прямо перед ним.

— Меня зовут прорицатель Гарин, — сказал он. — А ты — капитан Дариан Фрей.

— Я рад, моя репутация бежит впереди меня, — сказал Фрей, хотя в этом случае он как раз не был рад. Если они узнают, что он грабил корабли пробужденцев, дело швах.

— Мы узнали твой корабль, — сказал Гарин. Он посмотрел на Сило, потом опять перенес внимание на Фрея. — И я бы хотел знать, почему ты здесь.

Фрей подумал было сыграть роль религиозного обращенца, но знал, что никогда не попадет в точку. Так что он решил придерживаться того, что знал. Сама лучшая ложь та, которая ближе всего к правде.

— Смотри, приятель, — доверительно сказал он. — Я знаю, что ты сильно рубишь в твоей Всеобщей Душе и всем таком, но, честно говоря, это не для меня. Мне не шибко нравится мысль, что кто-то там спланировал мою судьбу и все такое. В душе я простой человек. И я вижу, что простые ребята бегут за вашим знаменем, вот я и подумал: Эй, Фрей, а на какой стороне ты хочешь быть? На стороне герцогов и всех этих напыщенных горожан? Или с теми, кто соль земли?

— Не испытывай на мне свое красноречие, капитан Фрей, — сказал Гарин, скрестив руки на груди.

— Ладно, давай по-простому, — сказал Фрей, пожав плечами. — Мы — наемники. А Коалиция нанимает только шакльморцев. Они хотят, чтобы на их стороне все соблюдали дисциплину и закон. Их проблема. Вот мы и подумали, что, вы, ребята, не пожалеете нескольких монет для хороших боевых кораблей и нескольких опытных пилотов.

— И отправились сюда. Очень предприимчиво. Но я не могу себе представить, что полажу с демонистом из твоего экипажа. Человек по имени Грайзер Крейк, он на борту?

«Ага. Вот откуда ноги растут».

— Нет, — ответил Фрей. — Мы дали ему под зад коленом. Все одно чувак был как колючка в заднице.

Гарин поднял бровь:

— Интересно. Ходит слух, что вы — лучшие друзья.

— Ходит слух, что императоры — демоны, — возразил Фрей. — Не верь всему, что слышишь.

Улыбка тронула губы Гарина.

— Ты — далеко не первый пират, который хочет присоединиться к нам, — сказал он. — Прискорбно, но эрцгерцог преследует нас, и мы обязаны принимать все возможные меры защиты. — Его улыбка растаяла. — Но если берешь в союзники неверующего, будь готов к предательству. Ты не против, если мы обыщем корабль? Я просто хочу убедиться, что ты сказал правду о демонисте.

При мысли о том, что пробужденцы расползутся по его любимому кораблю и начнут рыться в его пожитках, Фрею заходилось выдернуть Гарину его глупые усы. Но, похоже, выбора у него не было, и он спрятал свои настоящие чувства за широкой улыбкой.

— Конечно, — сказал он, полностью овладев собой. — Смотрите везде, где хотите. Сило, почему бы тебе не подняться и не предупредить ребят, что скоро их навестят парни с пушками? — Он посмотрел на Гарина. — Мы же не хотим никаких происшествий, верно?

Сило молча пошел наверх. Гарин жестом показал нескольким своим людям последовать за муртианином.

— Держите экипаж наверху, пока я не закончу с капитаном, — приказал он им. Остальных он отправил обыскивать грузовой трюм.

— А что там? — спросил он Фрея, указывая на заднюю часть трюма, отделенную от них ящиками и брезентом.

— Старое святилище Крейка, — сказал Фрей. Он не видел смысла врать. Не видел он и смысла упоминать о Бесс.

Гарин немедленно пошел через трюм туда. Сбитый с толку, Фрей какое-то мгновение стоял на месте, потом пробормотал «Э…» и поторопился за ним, отчаянно думая о том, как объяснить присутствие на борту голема.

Прорицатель откинул брезентовую занавеску и вошел в святилище, с Фреем за плечом. При виде его сердце Фрея подпрыгнуло. Святилище выглядело самым настоящим святилищем демониста: странный круг, нарисованный на полу; доски, исписанные формулами; книги, оборудование и все такое. Помещение выглядело как помесь лаборатории сумасшедшего демониста с жильем того, чье место в психушке.

— Привет, кэп, — прощебетала Ашуа, выпрямляясь от книжной полки с охапкой книг в руках. — Я собираю вещи Крейка, как ты мне приказал. А это кто?

«Я бы расцеловал тебя, ты восхитительная штучка», — подумал Фрей.

— Это прорицатель Гарин. Он хочет увериться, что на борту нет никаких демонистов.

Ашуа ухмыльнулась.

— Больше нет! — сказала она.

— Мы вроде как поссорились, перед тем, как он ушел, — сказал Фрей. — Он стал нести всякую чушь, дескать мы должны ему денег и все такое. Так что мы с ним немного поцапались, а потом вышвырнули его вон.

— Никакой чести среди воров, а?

— Мы предпочитаем думать о себе, как о специалистах по распределению имущества.

Гарин с подозрением изучил помещение. Фрей тоже оглядел его и заметил Бесс, стоявшую в темном углу. Она стояла совершенно неподвижно. Он сузил глаза и посмотрел более внимательно. Два маленьких огонька сверкнули на него из темноты за лицом-решеткой. Гарин повернулся к нему, и Фрей быстро отвернулся от голема. Прорицатель пронизывающе посмотрел на капитана.

— Я совсем не уверен, что ты говоришь мне чистую правду, капитан Фрей, — сказал он. — Но у меня есть способ узнать. Пошли за мной.

Он вышел из святилища. Фрей, выходя, поднял большой палец. «Ты чудо», сказал он Ашуа одними губами. Ашуа в ответ присела. Бесс тоже попыталась, послышалось звяканье и скрип.

— Что там? — крикнул Гарин снаружи.

— Ашуа прибирается! — торопливо ответил Фрей, проскальзывая через брезент.

Они вернулись в дальний конец трюма, где послушник уже собрал маленькую жаровню из частей, которые принес в рюкзаке, и как раз сейчас зажигал ее.

— Мы, что, будем жарить шашлыки? — с легким замешательством спросил Фрей.

Гарин не обратил внимания на его слова. В трюм спустился один из стражей.

— Прорицатель, мы не нашли никаких следов Крейка, — сказал он. — Сейчас мы обыскиваем машинное отделение, но на судне, вроде этого, почти нет мест, в которых можно спрятаться.

— Понял, — сказал Гарин. Послушник расстелил кусок материи и положил на него кисточку, маленький горшочек с чернилами, пару щипцов и белый овальный камень, размером с ладонь. — Что-нибудь еще?

— В лазарете лежит человек без сознания.

— Эбли, — сказал Фрей. — Получил пулю в ногу, когда мы сражались с Коалицией на улицах Коррена. Плохая рана. Надо вынести его наружу.

Гарин, похоже, потерял интерес. Он взял кисточку и начал что-то рисовать на камне черными чернилами.

— А это что? — спросил один из стражей, ткнув прикладом своей винтовки в груду упакованных ящиков в центре трюма.

Фрей не повернул головы, чтобы посмотреть, но его сердце слегка подпрыгнуло. Реликвии. В этих ящиках были украденные ими реликвии.

Он сделал вид, что не услышал вопроса. Гарин же был занят. И нет ничего более раздражающего, чем когда ты говоришь и никто тебя не слушает.

Страж не повторил вопрос. Он слегка тряхнул один из ящиков, но тот был хорошо упакован. В конце концов он, слегка растерянный, отошел от груды.

Фрей облегченно выдохнул. Нужно, чтобы эти люди ушли с его корабля. Но что Гарин делает, в любом случае?

— Держи это, — сказал Гарин, передавая ему камень. — Аккуратно. Чернила еще мокрые.

Фрей взял в руки плоский камень. На камне было написано два слова: Дариан Фрей.

— Скажи это вслух, — приказал ему Гарин.

— Э… Дариан Фрей, — подчинился Фрей. — Это я.

Гарин осторожно взял камень и поставил его на жаровню. Послушник, юный рыжеволосый парень, внимательно глядел. Некоторые из пробужденцев, не найдя и следа Крейка, уже вернулись в трюм. Они тоже собрались вокруг жаровни, завороженные зрелищем.

— А что в точности ты делаешь? — спросил Фрей, когда понял, что больше не в силах сдерживаться.

— Спрашиваю Всеобщую Душу, обманщик ли ты, или действительно хочешь помочь нашему делу.

— Я очень хочу помочь вашему делу, но только, если вы мне заплатите, — поправил его Фрей. — Я полагаю, что твоя небольшая шашлычница сумеет понять разницу?

— На твоем месте я бы не был таким нахальным. Твоя свобода и, возможно, жизнь зависит от этой «шашлычницы».

Один из стражей зарядил винтовку. Фрею внезапно пожалел, что не разрешил себе взять с собой всю команду. Если дело дойдет до стрельбы, Бесс и Ашуа могли бы помочь ему, если бы, конечно, его не застрелили с самого начала.

Камень негромко хрустнул. Послушник взял щипцы, но Гарин жестом приказал ему ждать. Еще один хруст, потом хлопок. Прорицатель кивнул послушнику, тот вынул камень из жаровни, перевернул и положил на кусок материи. Потом взял материю вместе с горячим камнем в середине и почтительно принес Гарину, который стал пристально разглядывать камень.

Фрей посмотрел через плечо предсказателя. Под действием тепла камень треснул, по нему побежали изогнутые черные линии, пересекая друг друга.

— Ты можешь из этого что-то вытянуть? — удивился Фрей.

— Есть много способов узнать волю Всеобщей Души, — ответил Гарин. — Меня выбрал этот.

— Узор что-то значит?

— Узор значит все, — ответил Гарин и нахмурился, изучая линии. Сейчас уже все глаза глядели на прорицателя. На их лицах Фрей увидел удивление и предвосхищение чуда.

«Вы, чертовы идиоты, вас всех обманули! Обычный балаганный трюк», — подумал он. Но он был не так уверен, как пытался себе внушить. Даже незначительная возможность того, что в этой абракадабре что-то есть, заставляла его нервничать, а прорицатель, безусловно, выглядел как человек, который знает, что делает. Вскоре его, как и всех остальных, заворожило происходящее, и он покорно стал ждать своей судьбы.

Наконец Гарин обвязал камень материей и передал послушнику.

— Всеобщая Душа высказала свое решение, — сказал он. Пробужденцы повторили его слова низким шепотом, опустив глаза. Гарин повернулся к Фрею и посмотрел на него долгим тяжелым взглядом.

— Ну, и каков же ее приговор? — спросил Фрей. Напряжение убивало его.

Гарин положил руку ему на плечо.

— Добро пожаловать, — серьезно сказал он. — Мы рады, что вы можете помочь нам в нашей справедливой борьбе. Зайдите в штаб-квартиру в городе и договоритесь об оплате.

Фрей сумел не показать, какое облегчение он испытал.

— И я очень рад быть здесь, — сказал он. «И еще больше рад тому, что ты — напыщенный шарлатан», — мысленно добавил он.

Гарин пошел прочь. Остальные позвали своих товарищей, которые сторожили экипаж, и последовали за ним, оставив послушника убирать жаровню. Фрей терпеливо дождался, когда уйдет последний из них, и закрыл за ними дверь грузового трюма.

— Кэп, все в поряде? — поинтересовался Сило с галереи над ним.

— Просто великолепно, — сказал Фрей, направляясь к святилищу в задней части трюма. — Мы прошли испытание!

Он откинул брезентовую занавеску и посмотрел на Ашуа. Она сидела, скрестив ноги, перед Бесс, которая устроилась перед ней на попе, как маленькая девочка. На коленях у Ашуа лежала большая книга в красном кожаном переплете, открытая на первой странице.

— Как ты сумела заставить ее молчать? — с изумлением спросил Фрей.

Она подняла книгу и показала ему. «Сказки для маленьких девочек».

— Подкуп, — сказала она. — Работает как часы. — Она повернулась к Бесс. — Готова? Тогда начали. «Герцогиня и гирлянда из маргариток».

Глава 14

С мешком на голове — Возращение Крейка — Кровавое чтение — Пинн становится пробужденцем

«Три года. Три года, и все-таки они схватили меня. Значит, то, что о них говорят, правда. Шакльморцы всегда ловят свою жертву, рано или поздно».

Грайзер Крейк сидел, размышляя о предстоящей смерти, на металлической скамье в заднем отсеке маленького корабля. По крайней мере, он считал его маленьким, судя по звуку моторов. Но трудно судить с мешком на голове.

Последние двадцать четыре часа были ужасным и унизительным испытанием. Репутация агентства «Шакльмор» опиралась на профессионализм и джентльменский лоск его сотрудников, который должен был произвести впечатление на богатых клиентов. Шакльморцы были вежливы, хорошо одеты и всегда достигали цели: вполне подходящий облик для охотников за головами. Но поскребите поверхность, решил Крейк, и под сверкающей оболочкой вы найдете наемников и головорезов, таких же, как все остальные, — гордых членов самой большой банды в Вардии.

«Тебе не удастся использовать на нас свой зуб, приятель», — рассмеялись они ему в лицо, когда схватили. Именно тогда они и надели на него мешок, и с тех пор не снимали. Сковав наручниками руки за спиной, они потащили его, слепого и беспомощного, по улицам Коррена. Далекие выстрелы и близкие взрывы заставляли его вздрагивать и съеживаться от страха, но они безжалостно волокли его вперед, пока не добрались до корабля. И когда он почувствовал, что они взлетели, то понял, что погиб. Никакой надежды на спасение.

Он провел в камере сутки, мучая себя мыслями о том, что произойдет в будущем и что осталось в прошлом. Он подумал об экипаже и спросил себя, как у них дела; он хотел бы никогда не быть таким идиотом и не бросать их. Он подумал о Самандре и сгорел от стыда. Пусть лучше она думает, что он сбежал и пропустил их рандеву, или вообще умер. Все лучше, чем правда.

Он подумал о Бесс… Нет, он не может думать о Бесс. Бесс, голем, которого он бросил. Бесс, маленькая девочка, которую он убил. Тогда он сбежал от правосудия, но нельзя бегать вечно.

Они оставили мешок на его голове и держали закованным, как зверя. Мешок сняли только на время еды. Один пихал ему в рот ложку с тушеным мясом, а двое других стояли с винтовками наготове, на случай, если он попробует демонистские штучки. Он стал есть то, что ему дали. И ему не хватило духа протестовать против такого обращения. Он заслужил его.

— Не беспокойся, — сказали они ему. — Скоро ты отсюда уйдешь. Мы просто ждем кое-кого, кто заберет тебя от нас. Мы не охотились на тебя, но Роксби вспомнил об ордере на твой арест, когда прочитал о тебе в газете. Верно?

Роксби, чисто выбритый юноша, схвативший его, гордо улыбнулся:

— Мне кажется, тебе бы не стоило светиться, приятель, — сказал он, поддевая ложкой жаркое и пихая ее в рот пленника. — В эти дни мало кто не слышал о «Кэтти Джей». Жертва собственной славы, а?

Крейка не волновали их объяснения. «Просто сделайте это, — подумал он. — Просто убейте меня».

Рано утром прибыл эскорт. Его вытащили из камеры и отвели к кораблю. Он чувствовал запахи готовящейся еды и слышал грубые разговоры. Ему пришло в голову, что полет из того места, где его схватили, был очень коротким. Скорее всего он находится в передовом лагере Коалиции, где Самандра поцеловала его два дня назад. В голову пришла дикая мысль, наполнив внезапной надеждой: он может позвать на помощь! Но мысль умерла с такой же скоростью, как и родилась. Кто поможет ему? Закон вынес ему приговор. Почему кто-нибудь, а особенно Самандра, должен спасать преступника от закона?

Он промолчал. Они сунули его в корабль и взлетели. Ему не надо было спрашивать, куда они везут его.

Они везли его домой.

«Меня повесят», — подумал он, когда почувствовал, что корабль коснулся земли. Он думал так много раз с того мгновения, как они схватили его. Печаль и отчаяние, паника и покорность по очереди посещали его, пока он сидел и ждал в своей камере.

Но были и вещи похуже, чем короткое и внезапное путешествие в небытие. Молчание отца, убитого горем и разочарованием. Истерические крики его невестки, Аманты. И Кондред, о, тот самый Кондред, чью дочку он зарезал. Не имеет значения, что он ничего не знал об этом до того, как все это произошло. Не имеет значения, что все это было ужасной случайностью. Ему придется предстать перед охваченным яростью братом прежде, чем его отправят на виселицу.

Через какое-то время он услышал, что дверь корабля открылась, потом за ним пришли. Его вывели наружу и повели по дорожке. Даже слепой, он подозревал, что знает, где находится. И убедился, что прав, когда они повернули направо и поднялись на невысокий пригорок. Тысячи раз он ходил по дороге на частную посадочную площадку семьи Крейк.

Впереди и слева находился особняк, в котором он вырос. За ним, через площадку, дом Кондреда, где Крейк жил после окончания университета, строя из себя бездельника и тайком изучая демонизм. Кондред принял его с ханжеским милосердием. Он думал, что жизнь с семьей, которая понимает значение ответственности и тяжелой работы, улучшит взгляды его бездельника-брата.

Нет никаких сомнений, с тех пор он не раз пожалел о своем милосердии.

Его привели в вестибюль и повели по коридору, которой он знал, хотя и редко пользовался им. Кабинет был святилищем отца. После смерти жены, Роджибальд все чаще и чаще уединялся в нем, и, наконец, стал выходить из него только для еды и бизнеса. Его сыновья знали, что не следует тревожить его там. Роджибальд ужасно злился, если его прерывали, когда он работал. Или размышлял. Или вообще чем-то занимался.

«Держу пари, для меня он сделает исключение», — подумал Крейк. Даже погруженный в свое несчастье, он не мог избавиться от чувства горечи во всем, что касалось отца.

Они открыли дверь, без стука, и ввели его внутрь. Он почувствовал, как в его наручниках щелкнул ключ, и запястья освободились. Потом с его головы стащили мешок.

Он замигал, увидев утренний свет, лившийся в высокие окна. Комната была в точности такой, какой он ее помнил: дорогие люстры и мебель, уютно выцветшая со временем. Много книг, но никаких украшений. Роджибальд не был сентиментален, не был и любителем искусства.

Отец сидел на красном кожаном кресле с высокой спинкой, лицом к камину. Крейк мог видеть только его руку в твидовом пиджаке. Лакей, которого Крейк не знал, только что принес серебряный поднос со стаканом бренди. Рядом с креслом Роджибальда стояло точно такое же, но незанятое. В камине горел огонь, который должен был прогнать зимнюю стужу, наползавшую с холмов.

— Садись, Грайзер, — сказал Роджибальд, усталым и утомленным голосом. Не тот тон, который обычно слышал от него Крейк. — Все остальные, возвращайтесь к своим обязанностям.

Одному из шакльморцев, молодому человеку с усиками, эта мысль не понравилась:

— Сэр, возможно мы можем остаться? Мы должны быть уверены, что беглец не выйдет из под контроля.

— Мне нечего бояться. Это мой сын! — рявкнул Роджибальд. — Вон!

Лакей открыл дверь и показал им на выход. Шакльморцам пришлось подчиниться. Сам лакей вышел вместе с ними и закрыл за собой дверь.

Крейк уселся в пустое кресло. С их последней встречи отец сильно похудел. Он всегда был поджарым, но сейчас мясо буквально спало с его костей, а лицо, когда-то жесткое, усохло. Он словно съежился внутри своей одежды, и от него резко пахло старостью. Тем не менее, это был все тот же Роджибальд Крейк: мрачный, прямой, внушающий робость.

— Привет, папа, — сказал Крейк.

Роджибальд не ответил. Он редко баловался любезностями и свято верил, что человек не должен говорить, если ему нечего сказать что-то стоящее.

Крейк никогда не мог долго выдерживать такие периоды молчания. Ему нужно было чем-то заполнить их.

— У тебя новый лакей, — услышал он собственные слова. — А что случилось с Шарденом?

— Я избавился от него, — сказал Роджибальд. — Я избавился от всех слуг. Аманта настояла после того, как… — Он махнул рукой. — Ты знаешь.

«Да, — подумал Крейк. — Я знаю в точности. Но никто из нас не может сказать этого вслух».

— Она приходила в ярость при виде их, — продолжал Роджибальд. — Обвиняла их в том, что не видели, как все это происходит, недостаточно внимательно наблюдали за Бессандрой, не закрыли дверь и во всех прочих грехах. Она избавилась от всех своих слуг, а потом взялась за моих. Я позволил им уйти, чтобы сохранить мир. Но Шарден… это было тяжело. Он провел вместе со мной двадцать лет. — Он подвигался в кресле и подобрал под себя ноги. — Она сошла с ума. Просто мы тогда этого не знали.

— Где она сейчас?

— Санаторий «Отдых на отмели». Мы послали ее туда год назад. Не думаю, что ей стало лучше, но, по меньшей мере, она выглядит счастливой. Она стала верить, что Бессандра там, вместе с ней. Никто не пытается ее разубедить.

Крейк почувствовал, как у него перехватило горло. Жена его брата в санатории. Его работа. Она никогда ему не нравилась, но это не имеет значения. Ее развалины лежат у его ног.

— В это время чертовски трудно удержать любого слугу, — продолжал Роджибальд. — Они очень суеверны. А люди в деревне говорят. И если верить тому, что они говорят, особняк проклят, и мы все вместе с ним. Не слишком многие из слуг остаются после того, как это слышат. — Он отхлебнул бренди. — Очень суеверны, — повторил он.

Крейк не мог вынести, когда отец говорил таким образом. Обычно он, прямой деловой человек, мгновенно переходил к сути дела. Слышать, как он набирается храбрости, чтобы обратится к настоящему предмету разговора, было ужасно. Только сейчас Крейк сообразил, сколько боли он принес человеку, которого считал неспособным что-то чувствовать.

— Отец. Я знаю, что нет слов, которые могут…

— Да, — сказал Роджибальд. — Их нет.

Крейк замолчал. Внезапно ему захотелось заплакать, но он никогда бы так не сделал. Было немыслимо проливать слезы перед Роджибальдом. Кондред во всем следовал за отцом, но Грайзер был разочарованием. Роджибальд всегда говорил, что он принесет позор в их семью.

Ну, по меньшей мере, он может утешиться тем, что оказался прав. А для Роджибальда быть правым означало все.

Крейк уставился в окно, чтобы собраться. Шакльморцы, все в окопных плащах, ходили по газонам, освещенным прозрачным утренним светом, или патрулировали вокруг стен, окружавших имение. Все они были вооружены дробовиками. Не слишком ли много оружия для одного безоружного беглеца?

— Охотники за головами? — спросил Крейк, когда опять нашел свой голос. Роджибальд не ответил.

— Папа? — помог он.

— Прости, в чем вопрос?

Крейк и забыл, каким намеренно-тупым может быть отец. В обычном состоянии, не в бешенстве, он был педантом. Таким способом он поддерживал свое превосходство над другими.

Он попробовал опять:

— Зачем здесь так много шакльморцев?

Челюсть Роджибальда затвердела, и он уставился в огонь:

— Сброд, кругом.

— Крестьяне? Фермеры?

— Все. Грайзер, пробужденцы расшевелили деревню. Натравили простой народ на благородных. Если мы не объявим себя сторонниками их дела… Ну, а я не хочу быть первым, кого повесят из-за того, что я не встану на колени перед их глупостями. Многие из нас уехали в города, но я не хочу прятаться в незнание. — Он повернулся к Крейку, его глаза полыхнули лихорадочным гневом. — Я не хочу, слышишь? И не имеет значения, чего это будет стоить!

У Крейка возникло ощущение, что в словах Роджибальда есть что-то такое, что он пропустил. Но у него был другой вопрос, который больше не мог оставаться незаданным. Черт побери все чувства отца; он должен узнать.

— Папа, где Кондред?

Роджибальд вздрогнул, словно его ударили. Он, казалось, уменьшился, опал в кресле и глотнул бренди.

— Папа, где он? — настойчиво спросил Крейк. — Он заключил контракт на меня, верно? Почему меня привезли к тебе, а не к нему?

— Твой брат… — сказал Роджибальд, голосом наполненным печалью и отвращением. — Он разорвал контракт два года назад.

Крейк молчаливо уставился на него. Два года назад? И все это время он жил под страхом смерти, хотя контракта на него не было? Ничего удивительного, что шакльморцы не сидели у него на хвосте. Он всегда считал странным, что они не проявляют обычную настойчивость.

— Мы не обратились в суд, ради чести семьи, — сказал Роджибальд. — Кондред хотел сам разобраться с тобой. Но через год… После того, как Аманта… — Его лоб пересекла крошечная морщина: знак, что следующие слова дорого ему стоили: — Это будет пустая победа, сказал он. Просто месть брата. Не имеет значения, что ты сделал.

У Крейка задрожали руки. Поток запутанных эмоций угрожал захлестнуть его. Освобождение и вина одновременно. Он, что, помилован? Он будет жить? И, если так, где возмездие, где правосудие? Он не мог поверить, что брат когда-нибудь простит его за то, что он сделал. И, тем не менее…

— Если он разорвал контракт, почему шакльморцы привезли меня сюда?

— Потому что им приказал я, — ответил Роджибальд. Он допил бренди и скривился, словно проглотил что-то противное. Потом, со злобой, добавил: — Мне нужна твоя помощь.

Пинн торопливо шел через площадку, его сердце сильно билось в груди. Свет низкого желтого солнца с трудом пробивался через заболоченные джунгли на краю площадки. В духоте раннего вечера над ним плавали облака насекомых.

Здесь находилось несколько сотен человек, толпившихся вокруг стоявших без всякого порядка грязных палаток. За ними маячила пара легких транспортников, грубых «Лудстромов». От палаток шел запах готовящейся еды. Дюжина голосов немузыкально пела под бренчание какого-то струнного инструмента и стук ударных. Небольшая группа людей собралась у одной из открытых палаток, на боку которой был изображен Шифр. Пинн направился туда.

База пробужденцев раскинулась на множестве площадок. Помимо центрального «города», было еще много меньших мест скопления народа, похожих на это. Пинн, проснувшись, обошел многие из них. Было жарко и неудобно, а его щель между ягодицами настолько пропотела, что оттуда шли пузыри каждый раз, когда он пукал. Но сейчас это все не имело значения, потому что, наконец-то, его поиски закончились. Его толстые ноги затопали быстрее, он подбежал к палатке и заглянул внутрь.

Она была здесь. Юная и хорошенькая, земляничные волосы собраны в пучок, белая мантия спикера с красной вышивкой. Группа людей восхищенно смотрела, как она держит иглу у вытянутого пальца старухи. Под ладонью женщины находился пьедестал с деревянной тарелкой, которая должна была поймать кровь. Она была полностью сосредоточена на работе: татуированный лоб наморщен, большие голубые глаза напряженно смотрят на палец.

При вид ее ему захотелось взорваться от радости.

— Маринда! — крикнул он, влетая в палатку. Маринда от неожиданности подпрыгнула и вонзила иглу в ладонь старухи.

— Ах! Ой, какое несчастье! Извините меня! — ахнула Маринда. Старуха уставилась на ладонь, набрала в легкие воздух и заорала. Внезапно все в палатке вскочили на ноги и сгрудились вокруг них, выкрикивая советы и обвинения.

Пинн пробился к Маринде. Она наклонилась над старухой, которая в шоке опустилась на пол. Рука женщины была поднята в воздух, и ее поддерживали люди, сгрудившиеся вокруг. Все спорили, что делать с иглой. Наконец кто-то схватил ее и выбросил наружу. Кровь брызгала тонкими струйками и была повсюду, в том числе на лице Маринды и на ее хрустящей белой мантии

— Эй! — крикнул Пинн, пытаясь перекричать суматоху. — Эй! Помнишь меня?

— Позови на помощь! — крикнула она в ответ. — Нам нужен врач!

— Пинн, помнишь? — продолжал Пинн. — Из транспортника? Ты еще читала мое будущее?

Но Маринда, впавшая в панику, даже не поглядела на него, не говоря о том, чтобы слушать.

— Нужно перевязать ее! — крикнула она. Кто-то оторвал рукава от своей рубашки и начал связывать их вместе. Старуха выла, как кот, которому прищемили хвост дверью.

Пинн попробовал новую тактику. Он порылся в кармане и вытащил кусок бумаги, который был пришпилен к панели управления.

— Смотри! — сказал он еще немного громче. Кто-то грубо оттолкнул его. Пинн не обратил это внимания и стал размахивать куском бумаги над ее плечом. — Смотри, я записал твое пророчество!

Она вырвала бумагу из его рук, взглянула на нее и отбросила прочь.

— Нет, она не подойдет, я сказала повязку!

Мужчина с разорванной рубашкой схватил ладонь старухи и перевязал ее рукавами.

— Отведем ее к врачу! — крикнул кто-то, и старуху поставили на ноги.

Пинна слегка покоробило то, что произошло с его драгоценным куском бумаги, но он сделал вид, что ему безразлично.

— Ну, разве это не сумасшествие? — сказал он. — Ты и я, здесь? Разве так бывает? Я хочу сказать, здесь собралось много пробужденцев, но все-таки… Ух! Если это не желание Всеобщей Души, я не знаю, что это вообще!

Зрители уже вытащили старуху из палатки. Маринда попыталась было пойти за ней, но взгляд одного из добровольных помощников остановил ее.

— Извините меня! Мне так жаль! — крикнула она. — Ах! Ой, это ужасно!

— Эй! — сказал Пинн, который уже начал раздражаться. — Это же я!

Она крутанулась к нему, в глазах полыхнул гнев.

— Что ты хочешь ска?.. — Слова замерзли в ее горле, а лицо исказилось от ужаса, когда она узнала его.

Он широко раскинул руки:

— Точняк! Аррис Пинн, Герой Небес, летчик-ас, к твоим услугам! Я очень хорош и с дробовиком! — Решив доказать это, он вытащил дробовик и крутанул его на пальце вокруг спускового крючка. Он думал, что не зарядил оружие, но, очевидно, ошибся. Раздался душераздирающий грохот, и в крыше палатки появилась огромная дыра. Сверху послышалось приглушенное гоготание, и самый неудачливый в мире гусь тяжело грохнулся на землю прямо перед входом.

— Ага. Очень хорош, — сказал Пинн, нарушая последовавшее потрясенное молчание. Его сознание уже переписало историю, и он не был уверен, попал ли он в птицу случайно или намеренно. Через пять минут сомнение полностью исчезнет: он же снайпер, в конце концов. По меньшей мере, по собственному мнению.

— Ты… — начала Маринда, раскрыв рот. У нее был прелестный ротик. — Ты ограбил нас, чудовище!

— Ерунда! — сказал Пинн, по его пухлому лицу расползлась глупая улыбка. — Я теперь пробужденец!

— Ты… Что? Как?

— Да, я! Смотри! — Он наклонился, подобрал слегка запачканный кусок бумаги и дал его ей.

Маринда оглянулась в поисках помощи, смущенная и достаточно напуганная. Народ пялился на палатку, привлеченный прозвучавшим выстрелом, но подойти никто не осмелился. Так что она заправила волосы за ухо и, нахмурившись, прочитала кусок бумаги, с трудом разбирая каракули Пинна и его ужасающе искалеченный вардийский.

— Что это? — спросила она.

— Твое пророчество! — сказал Пинн. — Смотри, оно исполнилось, почти все. За исключением трагедии, которая, наверно, еще произойдет.

Маринда еще больше нахмурилась, все встало на свои места.

— А стражи знают, что вы сбили наш транспортник, убили две дюжины пробужденцев и похитили наши сокровища, бывшие на борту? — спросила она.

— О, да. Какой-то парень, пропищатель, пришел на борт и все выяснил.

— Прорицатель? И он сказал, что все в порядке? — с сомнением спросила она.

— Более или менее. Иначе, почему нам разрешили остаться? Он и разрешил нам, потому как мы теперь пробужденцы. — Пинн не был уверен, правда это или нет, потому что сам в это время спал, но, похоже, это имело смысл.

— О, — сказала обезоруженная Миранда. — Ну, тогда я… Тогда я очень рада. Что ты решил присоединиться к нам. А сейчас я должна идти и позаботиться о той даме, которую ранила. — Она уже почти выскочила из палатки, но Пинн схватил ее за руку прежде, чем она успела сбежать.

— Это была ты! — сказал он и наклонился к ней, на его лице появился маниакальный блеск решившегося насильника. — То, что ты сказала мне, это… Это изменило способ, которым я думаю! Это изменило мою жизнь!

— Хорошо, мне было очень приятно выслушать тебя, но…

— Что здесь происходит? — резко спросил чей-то голос, и к ним подошел пожилой человек в черной мантии. — Спикер Маринда, откуда весь этот переполох?

Она отскочила от Пинна и покраснела.

— Мне очень жаль, прорицатель. Я попыталась прочитать и была так неуклюжа, что…

— Она обратила меня, мистер пуковещатель! — объявил Пинн. — Она показала мне Всеобщую Душу!

Маринда выглядела смущенной:

— Я объяснила, гм, природу Всеобщей Души этому мужчине. Он решил присоединиться к нашему делу.

— Но мне нужно знать больше! — торопливо сказал Пинн. — Есть так много всего, чего я не понимаю. Ну, все это дело с миской молока и богом-котом!

— Наш бог не кот! — рявкнула Маринда, потом на мгновение задумалась и добавила: — И не бог!

— Вспыльчивость не слишком хорошо служит цели спикера, — мягко упрекнул ее прорицатель. — Похоже, здесь у нас горящий энтузиазмом ученик. Разве спикер не должен распространять слово Всеобщей Души?

— Да… но… — начала было Маринда. А потом на ее лице появилось выражение очаровательного безвредного зверька, дверь в клетку которого только что захлопнулась.

Прорицатель взглянул на дыру в крыше палатки, потом поднял бровь и посмотрел на Пинна.

— Случайный выстрел, — сказал Пинн. — Больше не повторится.

Прорицатель опять перевел благожелательный взгляд на Маринду.

— Маринда, ты должна искупить свою ошибку, — сказал он тоном проповедника. — Иногда самые сложные задачи становятся нашими величайшими уроками. Обучать тех, кто хочет, чтобы его обучили.

— О, да! — сказал Пинн с усмешкой, из которой сочилось самодовольство. — Обучи меня!

Глава 15

Приготовления — Действительно полный идиот — Воронье гнездо — Что происходит с пиратами

— Кэп. Кэп!

Фрей проснулся, как от толчка. Обрывки ночного кошмара ускользнули прочь, в темноту каюты. Рядом стоял Сило, узкая тень, очерченная слабым электрическим светом, лившимся из коридора.

— Да, да, — прошептал он, замигал, сел на кровати и пробежал руками по растрепавшимся во время сна волосам. — Что случилось?

— Кэп, к тебе посетитель. Крунд. Он ждет наружи, в челноке.

Голова Фрея все еще работала неправильно. Он понятия не имел, сколько проспал, но чувствовал себя так, словно мог проспать намного дольше. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, о ком говорил Сило. Но, сообразив, он быстро пришел в себя.

— Погоди, Баломон Крунд, боцман «Делириум Триггера»?

— Угу. Говорит, Триника хочет тебя видеть.

— Сейчас?

— Похоже на то.

Фрей выбрался из койки.

— Черт побери, сначала мне надо освежиться. Я не хочу, чтобы она увидела меня таким. Скажи ему, что я буду так скоро, как смогу.

— Будем считать, он поймет, в чем дело, — сказал Сило и вышел, закрыв за собой раздвижную дверь.

Следующие полчаса Фрей в панике носился по «Кэтти Джей». Он вымылся в общей душевой, недалеко от носа, сумел слегка уложить волосы и надел одежду, которая выглядела естественно — небрежной. Малвери хмуро посмотрел на него, когда Фрей пробежал в грузовой отсек. Док был в тисках раскалывающего голову похмелья, но знал, что задумал капитан. Весь экипаж слышал об этом.

«Черт побери все, что он думает. Черт побери все, что любой из них думает. Мы уже здесь».

К тому времени, когда Фрей вылетел из «Кэтти Джей», он был готов для грядущего противостояния. Триника услышала, что он прилетел, и решила найти его, но это не означает, что она питает к нему нежные чувства. Она уже готова к сражению, и он тоже будет готов. Он не мог себе представить, что скажет ей, и знал, что это не будет просто, но это нужно сделать.

Когда он выбрался наружу, оказалось, что уже настал ранний вечер. Солнце висело низко, воздух был густой и влажный. Баломон Крунд ждал на площадке рядом с крошечным челноком, в который могло поместиться не больше четырех человек. Низкорослый уродливый человек с шрамом на шее и темными соломенными волосами, которые пару десятилетий не видели мыло. Он усмехнулся, когда Фрей подошел к челноку.

— Ты не торопился, — сказал он. Выражение его лица ясно передало, что он думает о щегольски-небрежном костюме Фрея.

— Совершенства не достичь в спешке, — весело сказал Фрей и щелчком сбил с плеча воображаемую пушинку. Грунд закатил глаза, забрался в кресло пилота и больше не сказал ни слова.

Они поднялись в воздух и полетели над густым переплетением деревьев. Под собой он иногда замечал посадочные площадки, образующие базу пробужденцев, но даже вблизи их было трудно рассмотреть под листвой. В воздухе не было больших кораблей, и вообще никаких кораблей, за исключением челнока, как две капли воды похожего на тот, на котором он летел.

Впереди них из болота поднялся низкий широкий остров. Крунд направился к нему и посадил кораблик на прогалине на южном склоне. Насколько видел Фрей, вокруг никого не было.

— Кэп повстречается с тобой здесь, — сказал Крунд. — Я вернусь через час.

Фрей вышел из корабля. Крунд закрыл за собой дверь и взлетел, оставив его в одиночестве.

Фрей был слегла разочарован. Он предполагал, что его возьмут на «Делириум Триггер» и там он повстречается с Триникой в ее каюте. Вместо этого он оказался на хорошенькой поляне, окруженной буйными зелеными джунглями. Заросший густой травой откос спускался к краю окруженного камнями и тростником маленького озера, которое осторожно высовывалось из-под деревьев. В воздухевисели ярко окрашенные стрекозы, где-то счастливо заливался хор лягушек.

«Ну и ну, — подумал Фрей. — По меньшей мере здесь красиво».

Делать было нечего, только ждать, и он направился к берегу озера, высматривая подходящее бревно, на которое можно было усесться. На полдороге вниз он услышал знакомый голос.

— Дариан Фрей, — сказала она.

Да, Триника, но не та, которую он ожидал. Не грозная королева пиратов с белым лицом, черными глазами и обкромсанными волосами, похожая на отвратительного упыря из горячечного бреда. Это была его Триника, Триника из прошлого. Она надела все тот же черный наряд и черные ботинки, которые носила на «Делириум Триггер», но смыла с себя устрашающий грим. Белокурые волосы, все еще короткие, но длиннее тех, что он помнил.

При виде ее он, на мгновение, перестал что-либо чувствовать и мог только смотреть.

— Я, что, должна убить тебя, чтобы ты перестал меня преследовать? — спросила она, выходя из-за деревьев.

— Э… — сказал Дариан. — Ага, похоже на то.

Она улыбнулась. Она пришла без ее обычной защиты, без щита из грима и неискренности, который использовала, чтобы обманывать всех остальных. Он стала такой, какой он хотел.

Мало-помалу он сообразил, что, может быть, сражения вообще не будет.

— Я вижу, что все к этому идет, — сказала она, останавливаясь перед ним и глядя ему в лицо. — Что произошло с юным бездельником, которого я знала раньше? С тем, кто доводил моего отца до сумасшествия, поскольку всегда привозил груз с опозданием?

— Я все еще такой же бездельник, — с усмешкой сказал Фрей. — Погоди, неужели все это — только твой план, который должен был заставить меня стремиться к какой-то цели?

— Да, Дариан, — сказал она нежно и, одновременно, с иронией. — Потому что весь мир крутится вокруг тебя.

— Ну, а вокруг кого ему еще крутиться?

Он хотел коснуться ее, но не осмелился. Один ее вид зажег пожар в его груди. Он не видел ее три месяца — целую вечность; поиски ее следов оказались эпическим приключением. И вот она здесь, и, похоже, действительно счастлива его видеть. На такое он даже не надеялся.

— Ты прекрасно выглядишь, когда так одеваешься, — сказал он, потому что был должен. Мысль была очень сильной, и он не мог сдержаться.

Это было неуклюже, и он ожидал резкого отпора или, по меньшей мере, издевки. Не последовало ни того, ни другого.

— Ну, — сказала она, — я оделась более подходяще, но я не могу оставаться здесь долго.

— Эта одежда действительно подходит тебе, особенно без всего этого дерма на лице, — сказал Фрей.

Она рассмеялась:

— У тебя серебряный язык, Дариан. Но тебе нужно поработать над комплиментами.

Она привела его к гладкому камню на берегу озера. Они уселись на нем и уставились на воду. Над поверхностью носились мошки, сверкавшие каждый раз, когда их касался свет солнца. Бриллиантовые пылинки золотого света появлялись и исчезали, исполняя безумный танец.

Какое-то время они сидели вместе и удовлетворенно молчали. Фрея это вполне устраивало. Он боялся разрушить заклинание, которое привело ее сюда, словно одно неверное слово могло превратить ее в ледяного призрака, который преследовал его все эти годы. Но быть так близко к ней и не узнать, что она думает? Это слишком для него.

— Как идет твоя война? — спросил он.

Она пошевелилась, почти удивленная, словно его голос вывел ее из глубокой задумчивости.

— Неплохо. А твоя?

— Не слишком хорошо. Рыцарская Центурия считает меня предателем, я потерял Крейка, а Малвери собирается взбунтоваться, как только выйдет из похмелья.

— Ты потерял Крейка?

— В буквальном смысле. Мы немного поспорили, и он умчался, как сумасшедший; я пытался его найти, но нам самим пришлось спасаться. Надеюсь, он в безопасности. И, в любом случае, в большей безопасности, чем если бы остался со мной. — Фрей подумал о прорицателе Гарине и спросил себя, что бы произошло, если бы Крейк остался на борту. Поспешный план Фрея мог привести на виселицу его самого и всю команду. И Фрей не единственный человек на борту, кто догадался об этом.

«Но его здесь нет, — сказал себе он. — Будь благодарен за это судьбе».

Триника каким-то образом почувствовал его мысли.

— Трудно быть капитаном и другом, — сказала она. — Обычно люди выбирают или одно, или другое.

— В любом случае теперь будет лучше, — беспечно сказал Фрей.

— Почему?

— Потому что мы нашли тебя. По меньшей мере они могут этим себя утешить. Никто не знает, что бы произошло, если бы мы отправились по ложному следу.

— О, как я тебя понимаю. Похоже у нас обоих неприятности со своими экипажами.

Он открыл было рот, чтобы поспорить, но ту же закрыл его. Она, конечно, права. Его целеустремленно преследование вбило клин между ним и экипажем, и одно только присутствие Фрея подрывало авторитет Триники в глазах головорезов, которых она возглавляла.

Ее экипаж знал ее как тирана, жестокую и недосягаемую богиню, которой надо было поклоняться и подчиняться. Она сама приняла такой облик, именно так она держала их в узде. Эти жестокие люди уважали только грубую силу. Иначе они бы не разрешили женщине возглавлять их.

Но в том, что касалось Фрея, она была не такой беспощадной, как они требовали. Фрей убил многих из ее экипажа, и, тем не менее, позже им пришлось рискнуть своими жизнями, чтобы помочь ему, причем при этом несколько человек даже погибли. Именно это и разделило их, в последний раз.

Фрей подумал о своей поездке сюда.

— Ты доверяешь своему боцману? — спросил он. — Думаешь, он ничего не скажет экипажу? Я бы подумал, что он первым… Ну, ты знаешь, — и он воткнул ей в спину воображаемый кинжал.

Она засмеялась.

— Ты всегда был таким красноречивым, — сказала она. — Нет, Крунд — единственный человек на борту, в чьей лояльности я уверена. У него нет желания стать капитаном, и он делает больше, чем любой другой для того, чтобы держать экипаж в узде. И он знает цену секретности, особенно в таких делах. Но даже он никогда не видел меня такой. — Она показала на себя — женщина, снявшая маску. — Я доверяю ему, но не настолько.

— Я думаю, что бедный идиот влюбился в тебя, — уверенно сказал Фрей.

— А. Тогда он действительно бедный идиот, — ответила Триника, но так понимающе посмотрела на Фрея, что ему стало тепло на душе.

«Ну, ей надо было бы быть слепой, чтобы не догадаться», — подумал он.

— Но пробужденцы? — спросил Фрей. — Ты же работаешь на них? Неужели тебе не хватило уроков, которые ты получила в первые два раза?

Она опять засмеялась:

— Я бы скорее подумала, что именно они не выучили свои уроки. Герцога Грефена повесили, маленькое сокровище Гриста потеряно навсегда. И я не похожа на их счастливый талисман. Но они очень хорошо платят.

— Ты, безусловно, умеешь выбирать неправильную сторону.

— Что-то я запуталась. Разве мы не на одной стороне?

Фрей нашел плоский камень и послал его через озеро.

— Ага. Но внешность может быть обманчива.

— Ты, что, собираешься сражаться за Коалицию? Думаешь, они возьмут тебя?

Фрей поднял руки:

— Я не хочу быть на любой стороне. Я вообще не хочу участвовать в этой войне!

— У войны есть способ сделать тебя частью ее, нравится тебе это или нет, — сказала она и опять посмотрела на озеро. — Дариан… я не должна была бросать тебя. Тогда, в Гагрииске.

Тон ее голоса внезапно изменился, и он почувствовал, как что-то сжалось в нем. Таким голосом она говорила с ним в прошлом об их отношениях, и всегда вызывала в нем ужас. Он всегда неловко себя чувствовал при всплесках эмоций, потому что не так просто выразить свое чувство, если все немного запутанно.

— После того, что произошло… — нерешительно продолжила она. — После того, как мои люди умерли ради тебя… Это на мне, ты понимаешь? То, что я чувствую к тебе, убило этих людей. И поэтому оно убило меня. — Она повернулась к нему, ее глаза впились в его лицо. — Но и я повернулась спиной к тебе, хотя знала, что ты в смертельной опасности. И как только я это сделала, я уже не могла переиграть. Я даже не знала, куда ты направился после Гагрииска и сколько тебе оставалось. День жизни? Два?

Фрей промолчал, уверенный, что если заговорит, то все испортит. Неужели она извиняется перед ним? Он по-разному представлял себе их встречу, но только не такой.

— Потом, когда я услышала… — сказала она. — Я услышала, что ты опять в Вардии и пытаешься найти хрен знает что… Кровь и сопли, Дариан, я почувствовала такое облегчение, это было…

Она на мгновение замолчала, собираясь с мыслями. Он даже не помнил, когда в последний раз видел в ней внутреннюю борьбу.

— Мне очень жаль, — наконец сказала она.

Фрей сообразил, что от жары его рубашка прилипла к спине. Внезапно неумолчный шум джунглей показался слишком громким. Он подобрал еще один камень. Хорошая плоская галька. Он повертел ее в руках, проверяя, и еще раз подумал, прежде чем заговорил.

— Странно, — сказал он. — Я никогда не винил тебя за это. Или, если и винил, то не помню. Когда ты бросила меня, я… — Он почувствовал, как язык распух, словам стало тяжелее выходить из горла. Как трудно не ляпнуть что-нибудь этакое. — Ну, я имею в виду, что у меня в голове был настоящий бардак, и меня просто затрясло, когда ты ушла, и вся ситуация была… Ну, не знаю, какой-то нечестной. Но я никогда не обвинял тебя в том, что ты не полетела туда, чтобы помочь мне. Я сам могу о себе позаботиться.

И он швырнул камень на воду. Тот отскочил три раза, прежде чем утонул.

— Кроме того, — сказал он. — Железный Шакал? Мы надрали его самодовольную задницу.

Он произнес эти слова беспечным тоном, но его тут же атаковало ужасное воспоминание. Когда он уже собирался нанести демону последний удар, тот принял форму Триники, надеясь остановить его руку жалостью. Но демон выбрал неправильную Тринику и превратился в грозную королеву пиратов с белым лицом и черными глазами. Вот если бы он появился в облике женщины, стоявшей перед ним сейчас, Фрей не сумел бы вонзить саблю в ее сердце.

Она, похоже, была благодарна ему за попытку поднять ей настроение.

— Тогда расскажи мне то, что произошло, — сказала она. — После того, как я ушла.

И Фрей рассказал ей о Железном Шакале и городе азриксов, затерянном в самарланской пустыне. Его рассказ поразил ее до глубины души. А после того, как он описал джаггернаута, которого они освободили, ему пришлось несколько минут убеждать ее, что он не плетет небылицы. И она стала совсем серьезной, когда он рассказал о том, что самарланцы продавали технологию азриксов пробужденцам. Новость, невероятная сама по себе, но ничто по сравнению с тем, что он уже рассказал.

Когда он закончил, она опять задумалась.

— Пойдем со мной, — сказала она. — Я должна кое-что тебе показать.

Она провела его вокруг озера и направилась в чащу. Фрей следовал за ней, пока они поднимались по узкой грязной тропинке. Под лиственной крышей было жарко и душно, толстые корни и лианы мешали идти, громко жужжали насекомые. Через подлесок бегали неприятно большие твари.

— Кстати, это к лучшему, — сказала Триника.

— Что именно?

— Ну, много лет ходили слухи, что самарланцам не хватает аэрума. Они могли бы построить огромный флот, но у них нет аэрума, который удержал бы его в воздухе.

— Я это знаю, Триника. Мы сражались за аэрум в двух войнах, помнишь?

Она ласково улыбнулась через плечо:

— Дариан, ты знаешь так же хорошо, как и я, что способен сражаться в войне не имея ни малейшего понятия, за что она идет.

Фрей решил не возражать.

— Ага, — сказал он и прихлопнул комара, севшего на шею. — Я как-то не утруждаю себя общей картиной, верно?

— В любом случае, даже учитывая контрабанду через Зону свободной торговли, наши самые пессимистические оценки говорят, что самарланцы не в состоянии долго удерживать в воздухе достаточно большой флот. Во всяком случае, настолько долго, насколько нужно на войне. Мы все были озабочены тем, что ситуация может измениться. Но они нашли технологию азриксов, а не аэрум.

— И ты считаешь, что это лучше?

— Да, если они не знают, как ее использовать.

— Они сделали невидимым целый город! — запротестовал Фрей. — И использовали какое-то силовое поле, которое заставило меня разбить «Кэтти Джей».

— Нет, — ответила Триника. — Это сделали азриксы. Наверно все это уже было, когда самарланцы туда попали.

— Ну, в любом случае, они научились как-то иметь с этим дело. Страж сказал нам, что они часто видели корабль самми, летавший туда и обратно.

— Да, неприятно, — сказала Триника. — Но факт остается фактом: если у самарланцев нет аэрума, они не могут организовать полномасштабное вторжение. И вместо этого помогают пробужденцам.

— И когда пробужденцы придут к власти, они снимут эмбарго и опять будут продавать самми аэрум.

— В точности. — Она пожала плечами. — Понимаешь? Какое облегчение. Не будет Третьей аэрумной войны.

— Ага, облегчение, — сказал Фрей. — Взамен мы будем жить в стране, которой правят фанатики.

— Все будет так, словно вернулись короли, — язвительно заметила Триника. — А, мы пришли.

Они вышли из-под деревьев на узкую полоску чистой земли на краю утеса, нависавшего над южным краем острова. Почва здесь была настолько каменистой, что ни одно растение, кроме дикой травы, не могло пустить здесь корни. Около края обрыва стоял треугольный столб, метра три в высоту, покрытый странными изображениями. Он, казалось, был сделан из тусклого серого металла, сейчас грязного, заржавленного и потрепанного временем.

— Что-то, э, необычное, — сказал Фрей.

Он подошел ближе, что рассмотреть странный предмет. Изображения, и так достаточно схематичные, выцвели, но они, безусловно, иллюстрировали какие-то события. На одном три человека шли через пустыню к горе. На другом горюющая фигура держала на руках умирающего, на земле лежали другие мертвые. Около верхушки столба была панель, изображавшая нескольких работающих людей, за которыми следили с башни закутанные в плащи фигуры. Под изображениями были надписи, форма букв казалась смутно знакомой, но это был не вардийский, самарланский или какой-нибудь другой алфавит, который он часто видел.

— Что это? — спросил он.

— Их называют «вороньи гнезда», — сказала Триника. — Когда-то их было довольно много на южном побережье, но очень многие забрали для изучения, другие сломали или украли. Так что сейчас можно найти немного здесь и там, в труднодоступных местах. Язык — древнеисилианский.

Теперь Фрей понял, почему узнал его. Буквы были смутно похожи на те, которые он видел в городе азриксов.

— Посмотри на южную сторону, — сказала она, — на ту, которая лицом к краю обрыва. По какой-то причине столбы всегда ставили так, чтобы одна сторона смотрела на юг. Остальные две стороны изображают сцены из истории или мифов, но эта… Ну, посмотри сам.

Фрей так и сделал. Плоская сторона вся выцвела ниже уровня груди, но он сумел разобрать то, что было изображено выше. Некое существо, стоявшее на четырех лапах, морда глядит вверх, ужасные глаза и рот в виде совершенной буквы «О».

Потом он сообразил. Не рот. Скорее всего, труба. Пушка.

— Джаггернаут, — сказал он. — Вот на что это похоже.

Триника внимательно поглядела на него, ее глаза заблестели от волнения:

— Ты уверен?

— Более чем. — Фрей вспомнил чудовище, в котором сплавились плоть и машина, и то, как оно идет по городу в самые последние мгновения перед тем, как его пожрал шар тихого огня. В свое время он повидал странные события, но не видел ничего более странного, чем это.

— Этому столбу больше девяти тысяч лет, — сказала она. — Насколько мы знаем, его поставили те, кто первыми поселились в Вардии. Их легенды еще сохранились во времена ранних самарланцев, так что самарланцы их помнят, хотя мы забыли.

— Ага. Я помню, как ты говорила об этом в Шасиите. Безымянные и все такое, верно?

— Значит ты хоть чему-то научился, — сказала она и улыбнулась, показывая, что шутит. В ответ он ухмыльнулся. Черт побери, как хорошо находиться с ней, когда она такая. Да, временами она становилась вероломной и ехидной, но когда она была счастлива, все было прекрасно.

Он подошел к краю утеса и заглянул наружу. Раньше его интересовал только столб, но сейчас увидел еще кое-что, что не заметил сразу. У подножия утеса остров заканчивался массивной карстовой воронкой, разинутой каменной пастью, края которой заросли деревьями. Внутри воронки стояла на якоре темная громада «Делириум Триггер».

Это зрелище немного омрачило ясный день. Где бы ни находилась Триника, «Делириум Триггер» всегда был недалеко. Он спросил себя, сколько судов пробужденцы спрятали таким образом, засунув в тайные укрытия по всей дельте.

— Самарланцы считали джаггернаутов божьим наказанием за их неблагодарность, — сказала Триника. — Но эти люди, — она почтительно коснулась столба, — смотрели на них по-другому. Они верили, что их цивилизация когда-то была отравленной, развращенной и жестокой. Джаггернауты освободили их.

— Каким образом? Уничтожив все, что видели?

— Иногда надо разрушить дом до основания, и только потом построить заново, — сказала Триника.

Фрей почувствовал, как игла мрачной тревоги вонзилась в сердце.

— Именно поэтому ты показала его мне?

Она не ответила. По палубе «Делириум Триггер» бегали люди. Он какое-то время глядел на них.

— Триника, что ты чувствуешь? — спросил он. — Что ты думаешь о нас?

— Ты в первый раз спросил меня об этом, — ответила она. — Обычно ты боялся ответа.

— Я все еще боюсь его, — прошептал он.

Она положила ладонь на его руку, короткое быстрое движение. Он повернулся к ней, и она отдернула руку, словно слишком выдала себя, коснувшись его. Но она не ответила, и он почувствовал, что должен заговорить, попытаться заставить ее понять, почему он последовал за ней сюда.

— Когда я вспоминаю то… — начал он. — Ну, как сбежал во время нашей свадьбы… и то, что произошло потом… — Он почувствовал, как горло сжалось при одной мысли об этом. Ребенок, который никогда не родился. Из-за него. Из-за нее. — Я просто… Я…

— Нет, Дариан, — тихо сказала она. — Мы оба совершали ужасные поступки. Но мы были молоды. Мы были так молоды. То, что мы сделали тогда, мы, возможно, сможем простить себе. Но что мы делали с того времени? — Она вздохнула, в ее глазах стояли слезы. — Посмотри на нас, — прошептала она. — Мы просто… смешны.

Он хотел что-то сказать, предложить ей поддержку и утешение, но тут ее лицо затвердело и стало злым. Она отодвинулась от него, от края обрыва.

— Что ты хочешь для нас, Дариан? Дом? Детей? Сладкую жизнь в деревне? Неужели ты думаешь, что мы сможем так жить после всего того, что видели, всего того, что делали?

— Не знаю! — сказал Фрей. Ее гнев пробудил его. Он пошел за ней к деревьям, крича ей в спину: — Мне плевать, как мы будем жить! Почему ты всегда находишь предлоги, чтобы отказаться? Я хочу быть с тобой, вот и все! Почему ты всегда все усложняешь?

— Потому что у меня есть экипаж! Как и у тебя! Мы отвечаем за своих людей! Это-то ты понимаешь?

— Они сами о себе могут позаботиться! Если ты уйдешь, они замечательно устроятся.

— А я? Как я устроюсь? Кем я буду?

— Ты будешь Триникой Дракен. Как и сейчас. Не женщиной в гриме, не капитаном пиратов. И сможешь делать все, что хочешь!

Злость ушла из нее так же быстро, как и пришла, и она стала печальной.

— Я так долго была пиратом, — сказала она. — Мне давали все, что я хотела, вплоть до того дня, когда я ушла из дома. Зато, начиная с этого времени, я сражалась за каждую чертову вещь. И побеждала. Я добыла этот корабль и этот экипаж…

— И однажды кто-нибудь заберет его у тебя, — прервал ее Фрей. — Сама знаешь, что в конце концов происходит с пиратами. Они не доживают свою жизнь в покое, считая дукаты. Они не улетают в Водопады Возмездия. Если они задерживаются надолго, то помирают — либо быстро, от пули, либо медленно, от грога.

Она молчала. Выражение ее лица заставило его почувствовать, что он был слишком жесток, и он решил больше не настаивать на своем. Он подошел к ней, желая удержать ее, но не зная как.

— Извини, — пробормотал он.

— Они могут чувствовать малейшую слабость, — тихо сказала она. — Они, как волки, постоянно вынюхивают запах крови. — Она подняла голову и посмотрела на него, Фрей с ужасом увидел в ее глазах страх. — Я думала, что если повернусь к тебе спиной, будет лучше. Я ошиблась. Две недели назад я приказала Крунду притащить одного из них, поставить перед командой и повесить. Когда-то это испугало бы их. Но сейчас… сейчас они возненавидели меня.

Внезапно она бросилась к нему и крепко прижалась к его груди.

— Они знают, — прошептала она.

Ее тело было теплым, чудесно теплым, но Фрей заледенел. Он чувствовал себя обманутым. Он так долго хотел, чтобы она оказалась в его объятиях, но не так. Он мечтал о любви; и вместо нее нашел отчаяние. Он чувствовал в ней настоящий ужас, и ужаснулся сам. Он чувствовал могучую потребность утешить и защитить ее, но не был уверен, что может это сделать. Так что он держал ее, и ее руки сомкнулись на его спине.

Он знал, чего она боится. Он достаточно долго думал об этом. Не смерти. Она теряла свой мир, мир, который поддерживал ее, не давал ей распасться после всех ужасов, которые она пережила. Попытка самоубийства, потеря ребенка, похищение и тяжелые испытания, последовавшие за этим. Она стала стальной, холодной и порочной, потому что только так можно было выжить и процветать в том аду, который окружал ее. И изменение грозило смертью, как изнутри, так и снаружи. И это было хуже, чем любая пуля.

— Не возвращайся, — сказал он ей. — Пошли со мной. Мы вернемся на «Кэтти Джей» и улетим отсюда. И пусть только кто-нибудь попробует нас остановить.

Она цинично хихикнула, и он понял, что потерял ее. Его время кончилось. Она мягко оторвалась от него, и он увидел, что стала другой. Более сосредоточенной, более деловой.

— У пробужденцев есть комплекс в нескольких километрах на северо-восток от основной базы, — сказала она. — Они пригласили меня и еще нескольких капитанов фрегатов посетить его сегодня ночью. Мне кажется, что они собираются поделиться с нами своими планами. Ходят слухи, что видели самого Лорда высшего шифровальщика, верховного лидера пробужденцев. Если есть какие-то новости о технологии азриксов, мы, по-видимому, услышим их там.

Фрея разочаровало изменение в ней. Она отдалилась от него. Не полностью, не резко и бесцеремонно, но, тем не менее, закрылась.

— И потом? — спросил он.

— Потом я решу, что делать дальше. Я не собираюсь умирать ради монет пробужденцев. Если у них нет в запасе какого-то великого плана, трудно понять, каким образом они собираются выиграть эту войну. Я подозреваю, что остальные капитаны чувствуют то же самое, и пробужденцы, безусловно, заинтересованы в том, чтобы удержать большие суда на своей стороне. Так что мы увидим то, что увидим.

— На самом деле это не то, что я имел в виду, — сказал Фрей.

— Я знаю. — На мгновение она смягчилась. — Что до этого, я не могу сказать. Каждый раз, когда мы встречаемся, все изменяется. Каждый раз, когда мы встречаемся, все начинается заново.

— Ага, — ответил он. И он при каждой встрече испытывал это странное чувство обновления и отказа от старого. — Ага, так оно и есть.

Она вернулась к краю утеса и посмотрела вниз, на «Делириум Триггер».

— Ты должен идти, — сказала она. — Крунд очень скоро вернется на поляну и заберет тебя. А мне нужно измениться.

Она имела в виду именно то, что сказала. Не одежду, но саму себя. Экипаж не знает прекрасную женщину, стоявшую перед ним. Они знают только вампира в гриме с непроницаемыми черными глазами.

Он хотел бы остаться с ней, пока все не разрешится. Он боялся выпускать ее из вида. Но она бы не разрешила. Мгновение слабости было только мгновением. Так что он мог только делать то, что она сказала, и взять то, что она ему дала. Но и это было больше, чем он осмеливался мечтать. Было ясно, что у нее все еще осталось чувство к нему. Пока этого достаточно.

— Мы увидимся завтра? — спросил он.

— Да, — сказала она, не поворачивая головы. — Я увижу тебя завтра.

Глава 16

Пациент — Человек науки — Нежелательные изменения — Слегка сломать и войти — Слаг защищает свою территорию

Крейк посмотрел на неподвижное тело брата. Кондред лежал на кровати, бледный и спокойный, одетый в красный шелковый халат. Его волосы, когда-то темные, стали белыми, с обильной примесью серого. Даже во сне складки вокруг его рта были глубокими, а на лице застыло выражение тревоги.

Крейк никак не мог совместить человека на кровати с тем, которого он помнил. Когда Кондред шел по комнате, он уже привлекал к себе внимание окружающих; он унаследовал все высокомерие отца, но не его скромность и сдержанность. Он был бесцеремонным, говорил покровительственным тоном и легко приходил в ярость; Крейк ненавидел его.

Тем не менее, Кондред отказался от мщения. И это после того, как Крейк лишил его жены и ребенка.

«Почему ты решил не наказывать меня?» — подумал Крейк. Кондред, которого он знал, был полон ярости. Он бы стучал кулаком по столу и требовал удовлетворения. Крейк вел бы себя так же, на его месте. Но, вместо этого, Кондред отозвал шакльморцев.

«Почему?»

Два здоровенных санитара и няня стояли в дверях спальни. Он махнул им рукой.

— Берите его, — сказал он.

Санитары принесли носилки и стали перекладывать на них Кондреда. Няня колебалась рядом.

— Говорят, что это чума, сэр, — наконец сказала она, робкая и нервная маленькая женщина, лет сорока пяти. — В округе было несколько случаев. Мастер Роджибальд пригласил лучших докторов, но, как вы видите… — Она показала на Кондреда.

Крейк ничего не ответил, и она спросила:

— Прошу прошения, сэр. Вы врач?

— Что-то вроде того, — сказал Крейк и остановился на этом.

Няня осталась наводить порядок, а санитары вынесли Кондреда из дома и понесли через имение. Крейк шел впереди. Садовники, увидев его, прекращали работать, слуги глядели из окон. Некоторые делали знак, отгоняющий зло, когда процессия проходила мимо.

«Они очень суеверны, — вспомнил Крейк слова отца. Он посмотрел на шакльморцев, патрулировавших территорию имения. — Если здесь так плохо, что же происходит в деревнях?»

Внезапно он разозлился на отца, который сжался, спрятался за вооруженными охранниками из страха перед местными. Роджибальд своими руками построил индустриальную империю на очень скромном основании. Хотя Крейк и имел несчастье быть его сыном, он уважал настойчивость и силу воли отца. Неправильно, что такому человеку угрожают в собственном доме, и кто? Неграмотные и невежественные крестьяне, натравленные этими чертовыми пробужденцами. Это оскорбляло его чувство порядка. Аристократия Вардии была далека от совершенства, но такого она точно не заслуживала.

И отец действительно на дне пропасти, если послал за Крейком шакльморцев. Раньше ему было противно даже смотреть на своего второго сына. Поступок отчаявшегося человека, которому пришлось задушить свою гордость.

И слуги это знали. Он видел это на их лицах. Быть может их и не было тогда в имении, но они, безусловно, слышали рассказы. Убийца, вот что они думали. Демонист. Они не думали, что когда-нибудь увидят его, без петли на шее. Тем не менее, он здесь и ведет пару санитаров с носилками, на которых лежит сын их хозяина, к дому, в котором Крейк когда-то жил вместе с Кондредом и его семьей.

К святилищу.

Когда они приблизились к дому, он сделал каменное лицо, которое должно было скрыть то, что его внутренности раплавились. Рука залезла в карман и ощутила тяжесть медного ключа, с которым он когда-то не расставался. Ключ от винного погреба, места, где начались все его ночные кошмары.

По коже побежали мурашки, когда он вошел в вестибюль. Зеркало показало его отражение — запавшие глаза и изможденное лицо. На стене тикали часы. Везде лежала пыль, все было на месте… и все было неправильно.

Сначала он подумал, это просто старое воспоминание, которое протянулось к нему из прошлого, но здесь точно было что-то большее. Долгие годы практики отточили его инстинкты. Паранойя притаилась на краю сознания. В воздухе висело что-то мрачное.

Неужели это его рук дело? Неужели он отравил дом своим преступлением, превратил в зло даже стены и пол?

«Перестань, — сказал он себе. — Ты — человек науки. Ну и действуй соответственно».

Санитары заколебались на пороге. Возможно, они тоже что-то почувствовали.

— Чего вы ждете? — рявкнул он на них и спокойно вошел в дом.

Прошло две недели с того дня, как Кондред заснул и не проснулся.

Здесь все еще жили слуги, но дом казался холодным и пустым. И стойкое чувство слабого, но проникающего повсюду ужаса.

Узкая лестница вела вниз, в комнаты слуг. В странном алькове у самого низа была тяжелая маленькая дверь, сделанная из темного дуба. Какое-то долгое мгновение Крейк постоял перед ней, потом вынул из кармана ключ.

Он должен был наложить на дверь защитные заклинания. Было бы совсем легко придать ей другой вид, отвлечь от нее внимание. Но Кондред и его жена всегда презрительно глумились над мистическими экспериментами их жильца. Они приказали слугам не вмешиваться, так что не было смысла маскировать дверь. Кроме того, он боялся, что что-нибудь может пойти не так и навлечь на него подозрения. Они считали его начинающим неумелым ученым, и он делал все, чтобы они продолжали так думать. Так что запертой двери вполне хватало.

Но запертой двери не хватило, чтобы удержать снаружи любопытного ребенка.

Может быть, он расслабился и оставил дверь незапертой. Может быть, Бесс нашла где-то запасной ключ, в старом ящике или на колышке в какой-нибудь пыльной нише. А, может быть, это была злая шутка судьбы, ужасная цепочка совпадений, которая привела ее в святилище именно этой ночью и именно в это время. Он никогда не узнает. И это не имеет значения.

Он сообразил, что какая-то кухарка стоит в конце коридора, разинув рот. Она глядела на него с ужасом в глазах.

Он вставил ключ в замок и повернул его. Она ахнула и убежала.

«Ну, ты-то можешь убежать», — подумал он. Санитары увидели ее реакцию и подхватили ее ужас, но они были большими мужчинами и не отступили. Он распахнул дверь прежде, чем они — или он — могли передумать.

За дверным проемом начиналась лестница, ступени вели вниз, в темноту. Он протянул руку и нащупал пальцами включатель. Электрическая лампа, зашипев, вернулась к жизни, осветив каменные арки и кирпичные столбы, остров света в темноте. В мигающем, судорожном свете он увидел беспорядочное переплетение кабелей, пыльные устройства, опрокинутые шесты, сломанные колбы и большое коричневое пятно на полу, на которое он решил больше не смотреть. В середине помещения стояла большая металлическая камера, похожая на батисферу. Она выгнулась наружу, словно по ней ударили с очень большой силой изнутри; дверь была открыта.

Он услышал мокрый клокочущий звук, такой ясный, что на мгновение показался настоящим. На протяжении многих лет этот звук преследовал его по ночам. Его племянница пытается дышать продырявленными легкими.

Он хотел, чтобы его вырвало. Он хотел повернуться, убежать и никогда не возвращаться в это место. Но он не мог, потому что задолжал Кондреду больше, чем когда-нибудь сможет заплатить. Он заслужил все свои страдания.

— Идите за мной, — сказал он санитарам и шагнул в темноту.

— Что за чертовщина здесь происходит? — проорал Фрей, выпрыгнув из челнока «Делириум Триггер» и быстро проходя через грязную площадку.

«Кэтти Джей» и ее файтеры стали центром бурной деятельности. Инженеры в комбинезонах ковырялись внутри фонарей, прикрывающих кабины файтеров. Команды рабочих роились по всему корпусу «Кэтти Джей», рисуя огромные отличительные знаки на ее боках. Команда стражей с винтовками стояла, наблюдая за суматохой.

Фрей устремился вперед. Пинн сдерживал Харкинса, который отчаянно и придушенно вопил, пока его любимый «Файеркроу» получал массивный синий Шифр на нижнюю сторону крыла. Мимо протопал Малвери с таким лицом, словно его ударила молния. Он проигнорировал попытки Фрея позвать его.

— Нет, это просто великолепно! — кипел он. — Если бы не было невыносимо!

Фрей посмотрел кругом, ища того, кого можно придушить. Подставился прорицатель Гарин.

— Ты можешь сказать мне, от имени всех на свете гавнозадых пидорасов, что вы делаете с моим кораблем? — заорал Фрей.

— Успокойтесь, капитан Фрей, — сказал Гарин. — Вы выставляете себя дураком.

— Никто не устраивает бардак на «Кэтти Джей» без моего ведома!

Несколько стражей с ружьями, обеспокоенные тоном Фрея, подбежали и встали рядом с прорицателем.

— Вас не было, — сказал Гарин. — Есть много кораблей, ждущих, когда их припишут к флоту. У нас нет времени ждать разрешения. Насколько я знаю, вы все еще хотите присоединиться к нам?

Вопрос с мрачным и слегка угрожающим намеком. Фрей увидел ловушку и быстро ответил:

— Я даже не успел переговорить с квартирмейстером о плате!

— Капитан, если вы хотели поспорить о ваших деньгах, вы должны были сделать это до того, как появились здесь, — сказал Гарин. — Это тайная база. Ничто большее челнока не может подняться в воздух без разрешения. Если вы попытаетесь улететь, мы немедленно вас собьем.

Фрей посмотрел через плечо и увидел, как взлетает челнок с «Делириум Триггер». Ну конечно: челнок не в состоянии улететь из дельты. Он не был уверен, но мог бы поклясться: Баломон Крунд усмехается, глядя, как его унижают.

— Что вы делаете с моторами? — спросил он.

— Верьте в Код, капитан, — благожелательно ответил Гарин.

— Это не чертов ответ!

— Безобидная модификация. Вы ее не заметите.

— Гарин, что вы делаете? На этом корабле полетят мои люди, я не могу рисковать…

Гарин поднял руку:

— Мне отдают приказы, как и нам всем. Со временем вы узнаете ответ. А вплоть до этого… Солдат не должен знать планы командования. Нас поведет Лорд высший шифровальщик.

Фрей сузил глаза:

— Да вы сами не знаете, что это такое, верно?

Гарин безмолвно глядел на него. Фрей громко выругался и пошел от него к «Кэтти Джей».

Сило встретил его на грузовой рампе и вошел внутрь вместе с ним. Прибежала беспокойная Ашуа. Инженеры спускались по лестнице в трюм, неся с собой мешки с инструментами.

— Кэп, они были в моторном отсеке, — сообщил ему Сило.

— Ты должен избавиться от них, — требовательно прошептала Ашуа. — Не знаю, сколько еще времени я смогу заставить Бесс помалкивать.

— Вы закончили? — крикнул Фрей инженерам, которые спускались по лестнице. — Хорошо! А сейчас проваливайте! — Он налетел на одного из них, схватил его за рубашку и практически толкнул к выходу из трюма. Остальные поторопились следом. Когда они все вышли, Фрей нажал на рычаг и закрыл за ними рампу.

— Ты разрешил им войти на «Кэтти Джей»? — крикнул он, поворачиваясь к Сило.

— Кэп, они провели с собой вооруженных стражей. Вспомни, что мы хотели выглядеть приветливыми.

— Они что-то такое сделали с нашими моторами! — взорвался Фрей.

— Они не могут сделать ничего такого, что я не смогу исправить, — спокойно ответил Сило.

Невозмутимость муртианина положила конец гневу Фрея. Сило был прав, конечно, но это было делом принципа. Он чувствовал себя так, словно над ним надругались.

— Надо пойти и посмотреть, что они сделали, — сказал Сило.

Ашуа хотела было идти с ними, но Фрей остановил ее.

— Можешь занять Бесс, пока пробужденцы не уйдут? — спросил он.

— Конечно. Если нет дела получше, — проворчала она и направилась обратно в святилище.

Машинный отсек, нагретый солнцем южного побережья, превратился в топку. Они бродили между трубами и датчиками, пока Сило не заметил то, что они искали. Прямоугольная металлическая коробка, тщательно запечатанная и привинченная к раме мотора. На ней не было никаких маркировок, за исключением бессмысленного идентификационного кода.

Сило обошел ее кругом.

— Не похоже, что она соединена с мотором, кэп. Просто привинчена к раме. Не понимаю, как она может чего-нибудь сделать.

— Быть может бомба?

— Может быть. В любом случае не вижу в ней ничего хорошего. Нужен гребаный передатчик, чтобы подорвать ее на расстоянии. И если он стоит на таймере, ну… — Он пожал плечами. — Если бы они хотели убить нас, уже бы убили. — Он коснулся коробки концом отвертки, которую вынул из кармана. — Разреши мне в ней порыться, кэп. Потом я тебе сообщу.

— Позже, — сказал Фрей. — Ты нужен мне внизу.

К тому времени, когда они опять открыли «Кэтти Джей», прорицатель и его люди собрали свои вещи и уже уходили. Фрей какое-то время смотрел, как они удалялись. Харкинс хлопотал вокруг своего «Файеркроу», что-то бормоча в ужасе при виде всех синих Шифров. Пинн жаловался, что эти люди устроили балаган в его моторе.

— Ладно, ладно! Вы все, сюда! — крикнул Фрей.

Экипаж собрался в трюме. Даже Пелару материализовался из темноты. Джез спрыгнула с галереи, шедшей на много метров выше пола, умело приземлилась на верхушку груды из ящиков и замерла, сидя на корточках и глядя на них сверкающими глазами. Как только рампа закрылась, из святилища вышла Ашуа, за которой тяжело громыхала Бесс.

— Клянусь, мне нужна двойная плата за то, что я работаю ее чертовой матерью, не говоря уже обо всем остальном, — проворчала она.

— Шифры на «Кэтти Джей», — пробормотал Малвери. — Как соль на рану, вот что это такое. Никогда не думал, что доживу до такого дня.

— Угомонитесь, все, — сказал Фрей. — У меня есть кое-какая информация.

— Неужели? Полученная от твоей возлюбленной? — Малвери был в плохом настроении.

— Помолчи, а? Тебе может понравиться то, что услышишь. Быть может, на пару секунд перестанешь брюзжать.

Завладев всеобщим вниманием, он начал:

— Сегодня я говорил с Триникой…

Его прервал хор стонов.

— …говорил с Триникой, — демонстративно продолжал он, — и она мне рассказала, что у пробужденцев есть тайный комплекс в нескольких километрах отсюда. Они пригласили туда пачку капитанов, включая ее. Похоже, там будет сварено что-то важное. Я хочу узнать, что именно, и посмотреть на этот комплекс, пока мы здесь.

— Кэп, слегка сломать и войти? — спросила Ашуа, озорно сверкнув глазами.

— Может быть, дойдет и до этого, — ответил он.

— А почему бы просто не узнать от Триники? — спросил Пелару.

— Верьте или нет, но она может не сказать правду, — ответил Фрей, в голос которого пробралось раздражение. — А теперь давайте кое-что проясним. Несмотря на все Шифры на крыльях, мы не на стороне пробужденцев, и, ясен пень, не собираемся за них сражаться. Но как раз сейчас у нас есть возможность узнать, что они замыслили, и я не собираюсь ее упускать. Быть может, Коалиция примет нас с распростертыми объятиями, если мы швырнем ей жирную кость. Верно, Док?

Малвери, скрестив руки на груди, неохотно согласился.

— Ага, — сердито сказал он. — Может быть.

— Харкинс, — сказал Фрей. — Я полагаю, ты сможешь…

— Есть, сэр! Есть остаться здесь и просматривать за Бесс, сэр! — сказал Харкинс и, вытянув подбородок, отдал честь.

— Э… хорошо, — сказал Фрей, который собирался предложить именно это.

— Я бы тоже хотел пойти, — сказал Пелару.

— Там можно найти информацию, поэтому вы и хотите идти, а? — язвительно спросил Фрей. — Ладно, пойдете с нами. — Однако он испытал облегчение: никто не знает, что может сделать Пелару. И он не верил, что Харкинс сможет справиться с Пелару, если тот что-то выкинет.

Он протянул руку к Джез:

— Можно мне занять твою серьгу?

Джез вынула ее из кармана комбинезона и кинула ему.

— Что случилось с твоей? — спросила она.

— Она в кармане у Триники. Я сунул серьгу ей, когда она обнимала меня. Пока мы будем достаточно близко, я смогу услышать все, что пробужденцы скажут ей. — Он подмигнул им. — Все еще в форме, — сказал он с усмешкой и отошел от пораженной команды, щелкая пальцами в воздухе.

Не обращая внимания на весь этот переполох, Слаг крался среди труб и панелей технического обслуживания «Кэтти Джей». Он был зол. Кто-то бросил вызов его верховной власти, и это было невозможно стерпеть. Такое могло кончиться только кровью.

Запах незваного гостя был повсюду. Казалось, что чужой кот потерся обо все углы, впечатав свой запах поверх его. Слага это сводило с ума, ему хотелось убивать.

Слаг не был способен на такую утонченную эмоцию, как возмущенный гнев, но его инстинкты обеспечивали нечто достаточно близкое. «Кэтти Джей» была его. Он разрешал загадочным и шумным большим делить ее с ним, но только потому, что они знали свое место и платили ему дань пищей (и, изредка, выпивкой). Поэтому он считал их достаточно безобидными. Но запах чужака пробудил в нем раскаленные новые ощущения, которые заставили его действовать.

Раны, которые он получил в бою с крысой, еще не полностью зажили, ушибы давали о себе знать. В молодости он стряхнул бы их с себя, но он больше не был молод. Он изо всех сил старался не обращать внимания на приступы боли, поглощенный необходимостью уничтожить претендента на свою территорию.

Чужак был неуловим. Слаг до сих пор не видел и не слышал его. Но сейчас он сел ему на хвост.

Он остановился и вдохнул воздух на краю вентиляционной трубы. Запах был сильный. И свежий. Он прислушался. Слух уже не такой острый, как раньше, но он все равно услышал, как впереди кто-то двигается. И не крыса.

Он медленно пополз вперед, шерсть стояла дыбом. Наконец-то жертва совсем рядом.

Вентиляционная труба вывела его на перекресток. Звук движения шел из-за угла. Враг был там, и он обо что-то терся. Слаг знал все тайные ходы и скрытые пути на «Кэтти Джей», и он знал, что это тупик. Другому коту идти некуда.

Слаг подошел ближе, внимательно вглядываясь вперед. Слабый красный свет пробивался откуда-то в теплую закрытую трубу. Кот тихо крался через полутьму, темная масса из мускулов и шерсти.

Но недостаточно тихо. Он услышал, как враг застыл и, встревоженный, напрягся. Слаг бросился к углу, но другой кот уже мелькнул через перекресток прямо перед ним. Слаг зашипел и прыгнул на него, выпустив кости, но чужак оказался маленьким и очень быстрым, и умчался прочь по левой трубе.

Когти клацнули по железу, Слаг помчался вдогонку. Он не даст этому коту уйти!

За ним, через воздуховоды, над и под трубами, огибая препятствия, изо всех сил. Слаг был в ярости; судя по размерам, другой кот не представлял никакой опасности, и онотбросил всякую осторожность. Он преследовал врага по всему кораблю, и, хотя тот был легким и проворным, чужак не знал территорию так, как Слаг, и не был в такой ярости. Они проносились через узкие металлические проходы, Слаг выл как оглашенный.

Внезапно он резко затормозил. Впервые Слаг четко рассмотрел врага; тот присел на задние лапы и, сосредоточив глаза на чем-то вверху, готовился прыгать. Тонкий, уродливый и взъерошенный, черно-оранжевая шерсть. Слаг бросился к нему, надеясь перехватить перед прыжком, но двигался слишком медленно. Враг исчез прямо перед тем, как выпущенные когти смогли его найти; он прыгнул вверх через шахту в потолке вентиляционной трубы. Когти врага заскрежетали по чему-то, и он исчез.

Прыжок Слага унес его на полметра дальше по трубе. Он встал на лапы, развернулся и побежал назад. Шахта над ним выглядела невозможно высокой. В молодости он еще мог бы попробовать, но уже много лет он так не прыгал.

А вот незваный гость сумел. И он, Слаг, не отступит.

Он присел на задние лапы, сжавшись как струна, напряг ягодицы, собирая силы для будущего прыжка, и уставился немигающим взглядом в шахту над головой. Боль, усталость и слабости возраста исчезли, он дал гневу охватить его, придать силу. А потом, выплеснув все, что было, он прыгнул.

Прыжок донес его до края шахты, но и только. Передние лапы зацепились за край; он попытался вонзить когти в металл — безуспешно. Какое-то ужасное мгновение он скользил обратно, в шахту. Но потом задние лапы нашли опору на той стороне шахты и вытолкнули его наверх. Он победил!

Там был захватчик, съежившийся в тупике. Он прильнул к полу, от ужаса широко раскрыв глаза и прижав к голове плоские уши. Слаг подошел к нему, выгнув спину, распушив шерсть и угрожающе шипя. Бежать было некуда. Он медленно подошел еще ближе, готовясь к возмездию.

Но как только он очутился достаточно близко для удара, его окатило новое и загадочное чувство; гнев куда-то испарился. В запахе пришельца было что-то… интересное. Он бы заметил это раньше, но не знал, что это такое. Он так долго не видел других котов, что ему было не с чем сравнивать. Но сейчас, когда он был так близко, это просто подавляло, и инстинкт сказал ему то, что он должен был понять с самого начала.

Захватчик был самкой.

Слаг, смущенный, подошел вплотную и обнюхал ее. Он не встречал самок с того времени, как перестал быть котенком. По нему прокатились могущественные и незнакомые ощущения. Больше он не хотел вонзить в нее когти, он хотел вонзить в нее…

Самка, шипя, рванулась к нему, и кошмарная вспышка боли поразила его, когда она цапнула чувствительный нос. Потом она пронеслась мимо него и прыгнула обратно в шахту. К тому времени, когда он пришел в себя, она уже давно исчезла.

Слаг замигал и облизал нос. Ерундовая рана. А вот эта новенькая… это уже не ерунда. Самка? На борту «Кэтти Джей»? И что теперь он должен делать?

Он оглянулся, словно проверяя, что его никто не видит, и начал неловко вылизывать себя языком.

Глава 17

Комплекс — Опасная встреча — Лазутчик — Милосердие

Поначалу мысль о том, что через болота надо продраться в разгар ночи, показалась счастливой находкой, но, как и для большинства идей Фрея, реальность не оправдала ожиданий. Фрей решил, что несколько километров до спрятанного комплекса пробужденцев не так много, но он не учел местность. Через пару часов тяжелой медленной ходьбы через засасывающую грязь и тростники, он уже был готов согласиться, что лучше всего было отбросить всякую скрытность и перейти к старой доброй прямой атаке с фронта.

Делу совсем не помогало, что он самую капельку заблудился. Указания Триники, в лучшем случае, не отличались точностью, и он уже начал бояться, что они пропустили базу, затерянную в густых джунглях. Он послал Джез поискать направление, и она канула в темноту, как дикий зверь, спущенный с поводка. Получилось отлично для всех тех, кого это касалась. Без них она двигалась быстрее, но и вся группа чувствовала себя лучше, когда ее поблизости не было.

Луна встала, но увидеть что-нибудь было очень трудно. Белый туман таился в долинах, лежал на воде и клубился между изогнутыми корнями деревьев мангрового леса. В темноте скользили и двигались какие-то животные, некоторые неприятно большие. В горячем воздухе гудели насекомые, их жужжание и свист изменялись от слабо-надоедливого до болезненно-громкого.

Особенно бесновался Малвери. К гулу насекомых добавилось похмелье, и он выглядел так, словно был готов кого-нибудь убить.

— Как вы думаете, у нас хватит пуль, чтобы перестрелять любую гребаную тварь в дельте? — с надеждой спросил он.

— Я за то, чтобы попробовать, — сказал Пинн, которого тоже не впечатляло их положение.

— Эй, вы, двое, где ваш дух приключений? — насмешливо сказала Ашуа. — Втяните полные легкие этого прекрасного болотного воздуха! Ооо, мне кажется, что это аллигатор!

Пинн и Малвери жаловались со времени выхода, останавливаясь только тогда, когда один из них спотыкался и падал в омерзительную воду. Ашуа, с другой стороны, похоже, наслаждалась вылазкой на природу. Фрей знал, что большую часть жизни она провела в городах и, судя по ее разговорам, можно было подумать, что никогда раньше не видела деревьев.

Сило не жаловался, как всегда. Фрей был рад иметь его рядом. Каким-то образом, зримое присутствие муртианина помогало ему держаться. Он всегда мог рассчитывать на этого человека.

Пелару молча следовал позади, выбирая дорогу в горячем мокром подлеске. Фрей с подозрением поглядывал на него. Чего он добивается? Торговцы слухами славились нейтралитетом, но Фрей не мог избавиться от ощущения, что у элегантного такийца есть какая-то цель. Чем скорее этот человек покинет «Кэтти Джей», тем лучше, но пока им не встречалось безопасное место, где можно было бы его высадить, и Фрей, безусловно, не собирался оставлять его без присмотра, пока они играют роль двойных агентов в сердце территории пробужденцев.

Фрея раздражало, что Пелару, единственный из всех, оставался чистым. Он сам и все остальные были потными, грязными и усталыми, но такиец каким-то образом отделался только каплями грязи на ботинках и даже не запыхался.

«Такийцы. Даже в болоте они остаются гниющими и надменными сверхлюдьми».

— Кэп, — прошептала ему в ухо Джез. Фрей подпрыгнул и схватился за сердце.

— Больше не делай так, — выдохнул он.

— Кэп, извините, — сказала она ровным голосом, словно вообще не извинялась, и посмотрела сквозь него сияющими волчьими глазами. — Я нашла его.

Фрей испытал такое облегчение, что даже забыл смутиться от того, что оказался так близко к ней.

— Отличная работа, Джез, — сказал он. — Веди.

Вскоре они заметили далекие огни, пробивавшиеся сквозь туман. Комплекс окружала глухая стена, с которой лился свет электрических ламп, освещавший мокрую болотистую землю. Они пошли напрямик к главным воротам и нашли грязную дорогу, ведущую обратно к базе. Сило выбрал относительно скрытое место, с которого была видна дорога и ворота, и они уселись среди грязи, корней и поспешно удирающих тварей.

Фрей неуверенно оглядел укрепление. Открытые главные ворота находились под усиленной охраной. Металлическая стена выцвела в мокром воздухе и была усеяна пятнами лишайника. Комплекс был спроектирован аккуратно и внимательно, в отличие от мешанины ветхих зданий в основной части базы. Совершенно невозможно было соорудить его за то время, что шла война. А это означало, что пробужденцы появились в дельте Барабака задолго до того, как вообще осознали, что это база.

— Кэп, мне кажется, что мы могли пойти по этой дороге прямо от базы, а не ломиться напролом через вонючие болота и еще много чего, — сказал Малвери, поправляя очки.

— Не сработало бы, — сказала Ашуа. — Я тут поспрашивала, когда была снаружи и добывала эти штуки. — Он шлепнула по рюкзаку на спине Сило — одному из трех, набитых предметами, украденными Ашуа в лагере; Фрей очень надеялся, что они не понадобятся. — На всем протяжении дороги расставлены стражи.

— Кроме того, — вмешался Фрей, — я подумал, что ты и Пинн не прочь сбросить пару кило.

— Ой! — сказал Пинн, поглаживая живот. — Это же первоклассный кусок мяса, ты, придурок!

— Кэп, как хорошо, что ты заботишься о нашем здоровье, — сказал Малвери.

— Я всегда такой заботливый.

Все почувствовали себя лучше после того, как увидели комплекс. Даже Малвери жаловался не всерьез. Док обрадовался возможности нанести удар ради Коалиции и успокоить свою совесть. А Фрей радовался тому, что Малвери слегка приободрился. Док был в депрессии с самого начала гражданской войны, и исчезновение Крейка вряд ли помогло из нее выйти.

«Крейк, тебе лучше быть в порядке, ты, идиот».

Мысль о Крейке напомнила ему о клипсе. В болоте он не одевал ее. Голоса в ухе отвлекали, а он мог сосредоточиться только на чем-то одном. Сейчас он вынул ее из кармана, прицепил и прислушался.

И не услышал ничего. Фрей начал волноваться. А что, если Триника сунула руку в карман и нашла клипсу? Или переоделась? Но тут он услышал приглушенный голос. Он нахмурился и сосредоточился на звуке, стараясь не обращать внимания на голоса болота. Вскоре он смог разобрать слова.

— …скоро приедете в комплекс, выдающиеся капитаны. — Этот елейный голос он не знал. Какой-то случайный фанатик, несомненно, псих. — И я прошу вас не рассказывать никому о том, что вы сейчас увидите. Это абсолютная тайна.

Фрей разрешил слабой улыбке коснуться его губ. О, она может не говорить никому, если захочет. Но он все равно узнает.

Триника убьет его, когда, в конце концов, обнаружит в кармане побрякушку. Или засмеется и скажет, какой он умный. На самом деле это зависит от ее настроения; он должен рискнуть. Но ее рассказ о растущей угрозе со стороны экипажа глубоко взволновал его, и он хотел присматривать за ней. Он не даст ей улизнуть опять.

Возможно, ее ранит, что он не доверяет ей. Да, он влюбился, но не поглупел.

— Они едут сюда, — сказал он остальным.

Вскоре на дороге появились две грохочущих повозки, каждая на шести огромных колесах. Пара «Рейнфорд Оверлендов», бронированных вездеходов. Фрей видел их не слишком часто — в такой большой и разнообразной стране, как Вардия, жители предпочитали летать, а не путешествовать по земле. Но Ашуа рассказала им, что эта зона запрещена для полета, а кольцо противокорабельных орудий готово сбить любого нарушителя. Очевидно, пробужденцы не хотели рисковать и пускать сюда даже челноки.

«Они, безусловно, что-то затевают, — подумал Фрей. — Что-то грандиозное».

— Кэп, она на одном из этих «Оверлендов»? — спросила Ашуа.

Фрей кивнул.

— Похоже, ты действительно в нее втюрился, а? — сказала она.

— Ты понятия не имеешь насколько, — пробормотал Малвери.

Ашуа толкнула дока локтем:

— Оставь его в покое. Мне кажется, что это весьма мило. Никогда не считала его романтиком.

— Ребят, быть может, хватит обсуждать мою личную жизнь? — пожаловался Фрей.

— Или ее отсутствие, — встрял Пинн. — Кэп, когда в последний раз тряслись твои яйца?

Малвери закашлялся, стараясь подавить смех. Ашуа, которая подавила его не столь успешно, спросила:

— Ага, кэп. Выкладывай. Когда в последний раз кто-нибудь, э, тряс твои яйца?

— К вашему сведению, мои яйца трясла одна из самых прекрасных чертовых женщин на земле! — сказал Фрей. — А сейчас заткнитесь, я пытаюсь слушать.

Малвери наклонился к Ашуа, прикрыл рот и указал на вездеходы, едущие по дороге ниже их.

— Хранит себя до свадьбы, — театрально прошептал он так, чтобы все услышали. Даже Сило улыбнулся.

— Клянусь, я выпихну тебя коленом под зад в следующем порту, — пробормотал Фрей, тряхнув головой.

Вездеходы остановились перед воротами, из караулки появились два стража. После короткого разговора с водителем первой машины, он махнул рукой, разрешая проехать. Однако второй вездеход не двинулся с места. Пассажирская дверь на боку скользнула в сторону, и наружу выбралась темная фигура.

«О, черт», — подумал Фрей, и у него оборвалось сердце.

Император.

Он был одет с ног до головы в облегающую черную кожу. Из-под капюшона плаща виднелась гладкая черная маска. Сквозь маску сверкали глаза, единственное доказательство того, что внутри вообще кто-то есть, но Фрей уже видел императоров без маски и знал, что они не люди. Они были скорее демонами, чем людьми, оболочки верующих, отравленные чудовищными симбионтами из эфира.

Император, омываемый яркими потоками света, стоял посреди дороги, один. Потом он медленно повернул голову и подозрением уставился на ту часть болота, где прятались Фрей и его экипаж.

«Он чувствует нас, — подумал Фрей, и паника затопила его сознание. — Сейчас он найдет нас!»

Страх обрушился на него, впечатывая в землю подлеска. Это было не желание остаться невидимым, но необходимость. Он хотел зарыться в грязь и исчезнуть. Все, что угодно, лишь бы избежать этого ужасного обвиняющего взгляда. Он был виновным, неверующим, еретиком; если император заметит его, если этот страшный взгляд, как луч света, пронзит его насквозь, он станет прозрачным, и все увидят его грязную нелепую душонку. Фрей схватился руками за землю и захныкал, как младенец.

Остальные тоже это почувствовали. Их лица исказились от страха, в глазах появилось отчаяние. Как можно победить такой ужас? Фрей знал, что это чувство вызвано силой императора; он уже испытывал его раньше. Но знание не уменьшило страх ни на йоту.

Он посмотрел через плечо и увидел Джез, на лице которой был не страх, а гнев. Она оскалила зубы, которые казались острее, чем обычно. Глаза закатились, как у безумного зверя. Она превращалась; демон в ней пытался выйти наружу. Но это не может произойти, не должно! Хотя как-то раз Фрей видел, как она убила императора, казалось немыслимым, что она сможет сражаться с силой, которая подавляла их.

Один страх превозмог другой, и Фрей схватил ее за запястье, чтобы удержать. Голова Джез со щелчком повернулась к нему, и она посмотрела на него так, словно хотела разорвать его горло зубами. Но тут еще одна рука схватила ее за другое запястье. Пелару. Из них всех он казался самым спокойным, пострадавшим меньше всего. Он пристально смотрел на Джез, она пристально смотрела на него, и напряжение между ними было таким, что Фрею почти стало стыдно, что он при этом присутствует; он словно вторгся во что-то глубоко личное и сокровенное.

Но Джез осталась там, где была, прикованная этим взглядом к земле, и не двинулась.

Наконец, пронизывающий взгляд императора отвернулся от них, и страх тут же прошел. Фрей лежал и тяжело дышал. Он услышал, как дверь «Оверленда» закрылась и вездеход уехал. Но он не осмеливался поднять голову, пока дорога не опустела и не вернулась тишина.

— Что это было? — с круглыми от изумления глазами спросила Ашуа.

— То, против чего мы боремся, — сказал Фрей. — То, что мы получим, если пробужденцы победят. — От перенесенного испытания он пришел в ярость. Император унизил его не в первый раз, и, внезапно, ему очень захотелось помешать пробужденцам опять сделать с ним это дерьмо.

— Кэп, а что с твоей женщиной? — спросил Сило.

Фрей вспомнил о серьге. Он положил руку на ухо, чтобы отсечь шум болота и прислушался.

И ничего не услышал.

Его лицо помрачнело:

— Это штуки работают, когда они достаточно близко, верно? Я хочу сказать, когда мы летаем недалеко друг от друга?

Никто не ответил, потому что не было необходимости.

— Ничего не слышу, — сказал он, и в груди опять поднялась паника. — Словно она исчезла.

— Ну, — сказал Пинн. — План «А» крякнулся.

— Мы должны идти внутрь, — сказал Фрей. — Что-то не так. Звук не должен был пропадать полностью. Что-то…

Большая рука Малвери тяжело легла на его плечо.

— Кэп, мы идем с тобой, — сказал он. — Давай заглянем внутрь, а?

Болото кипело жизнью. Темноту наполняли тысячи звуков, взглядов и запахов. То, что остальным казалось сбивающим с толку шквалом звуков, для Джез было чудесной сложной мелодией. Она слышала все: трепетание спящей птицы на насесте, шаги чего-то многоногого через подлесок, писк лягушки, которую поймали челюсти хищника. Насекомые прорывались через перегной, ночные мошки носились над почти неподвижной водой, лениво текущей к морю.

Так много жизни, и она, мертвая, посреди ее.

Тем не менее, она не чувствовала себя мертвой. Все ее тело отозвалось на появление императора. Ее демон зашевелился внутри, поднялся совсем близко к поверхности и все еще таился там. Она чувствовала его силу. Когда-то она боялась его, но сейчас знала, он не то, чего надо бояться. Он — часть ее.

Из-за болота доносился далекий вой стаи. Маны, в их городах за Погибелью, огромной облачной шапкой, окружавшей северный полюс планеты. Для нее их вой казался музыкой, разжигавшей желание и обещавшей дом. Каждая следующая капитуляция давалась легче. После города азриксов она прекратила сопротивляться; с этого момента изменение пошло очень быстро, и она приняла его.

Но потом появился Пелару.

Она тряхнула головой. «Сосредоточься. Кэп дал тебе работу. Сосредоточься».

Она сидела, сжавшись в комочек, среди ветвей, высоко над землей. Прямо перед ней возвышалась стена, за которой находились здания и палатки самого комплекса. Повсюду виднелись очаги яркого света, которые отбрасывали темноту прочь. Воздух был мокрым и душным.

На стене стояло столько стражей, что подойти к ней незамеченным было невозможно. Но широко раскинувшиеся ветки деревьев наклонялись близко к периметру, и никто на них не глядел.

Потоки света вырывались наружу, освещая болото. На их фоне стражи казались тенями. Как только члены экипажа очутятся на свету, они тоже станут тенями, и даже самым близким стражникам будет трудно увидеть их. Но сначала нужно подняться на стену.

Периметр комплекса соответствовал ландшафту, и поэтому был неровным. Она выбрала то место, где стена выгнулась, и листва закрывала ее от других стражей. Здесь стоял один единственный страж, который перестал даже делать вид, что патрулирует этот участок. Он облокотился о парапет и курил, рассеянно глядя наружу. Кончик его самокрутки сверкал из-за ослепляющей световой занавеси.

Когда она решила, что нужное мгновение пришло, Джез начала. Она пробежала по веткам и прыгнула, неслышно пронеслась через воздух и приземлилась на галерее, шедшей по верху стены. Страж успел увидеть что-то краешком глаза, но не оценил опасность, пока не увидел ее, бегущую прямо на него. Во всяком случае до того мгновения, как увидел ее лицо, блеск глаз и оскаленные, как у зверя зубы. Она бросилась на него и сломала шею раньше, чем он успел позвать на помощь.

Она припала к стене рядом с трупом, с дикой улыбкой на лице. Ее переполняла радость охоты. Вот ради такого стоило ждать. Она хотела еще.

Но нет. У нее есть задача. «Оставайся сосредоточенной».

Быстро оглядевшись, она поняла, что ее не заметили. Галерея была защищена парапетом с обеих сторон. Пока она оставалась низко, никто не мог заметить ее. Сейчас самое главное — секретность. Она это помнила.

Что теперь? Веревка. Да, веревка, и тогда медленные смогут последовать за ней. Она привязала ее, бросила конец вниз и сразу забыла о ней. Вместо этого она повернулась к мертвому человеку, осторожно взяла его подбородок и стала наклонять его голову туда и сюда, изучая его лицо. Пустые глаза глядели вверх. Она пыталась что-то почувствовать и не смогла. Тело потеряло всякий смысл. Будет ли ее труп таким же невпечатляющим?

На стену выбрался Малвери, пыхтя как паровоз. Как и на Джез, на нем была бежевая сутана, которая с трудом вмещала его живот. Обязательные очки куда-то делись, лысая макушка сверкала от пота, на лбу выделялся Шифр, аккуратно нарисованный синими чернилами. Тяжело дыша, он постоял, упершись руками в колени.

— Никогда не смогу к этому привыкнуть, — прохрипел он.

Он плюхнулся на пол рядом с парапетом, посмотрел на Джез, потом перевел взгляд на труп и нахмурился.

— Это действительно было необходимо? — спросил он.

Джез удивилась.

— Он стоял у нас на пути, — сказала она.

— Он только мальчик. Ты могла просто вырубить его.

Джез хотела было поспорить, но слова как-то не составлялись. Когда она такая, речь казалась неуклюжей, ненужной и утомляющей. Вместо этого она отвернулась. Что ей его неудовольствие? Он ничего не понимает. И никто из них не понимает. За исключением Пелару.

Она посмотрела, как торговец слухами ловко проскользнул над парапетом. Он только мельком посмотрел на нее. Но понял, что она здесь.

Она очень много думала о Пелару, но мало что придумала. Его любовником был полуман; тем не менее, когда они нашли Осгера, он оставил растерзанный труп гнить. Он вынес ее из храма в Коррене — ей рассказали об этом — и вроде бы сказал, что любит ее; тем не менее, он так разозлился из-за этого, что почти не может ее видеть.

Она никогда не испытывала сильных чувств, никогда не знала, как высказать их. И она не могла расшифровать Пелару. Она бы хотела исследовать это новое, болезненное и чудесное чувство, но знала, что не в состоянии.

Пелару оставался загадкой. Время от времени она слышала обрывки мыслей всех остальных, их мысленные монологи незвано вплывали в ее сознание. Но не мысли Пелару. Он был мертвой зоной. Что-то затуманивало ее восприятие, держало ее на расстоянии.

«Кто ты такой?»

Как только все перебрались через парапет, она перебросила веревку на другую сторону и сбросила труп вслед за ней. Прилегающая к стене область комплекса была слабо освещена — какое-то здание закрывало ее от лагеря. Они спустились вниз. Джез отвязала веревку и спрыгнула за ними.

Она нашла их, когда они прятали труп в укромном месте. Все были одеты в сутаны, которые украла для них Ашуа. Некоторые носили бело-красные спикеров, а некоторые серые — стражей. У настоящих спикеров Шифр был вытатуирован на лбу, а не нарисован, и оставалось надеяться только на то, что никто не будет слишком пристально всматриваться. Джез обратила внимание, что Фрей надел сутану стража, то есть у него Шифр был вышит на груди, а не вытатуирован на лбу. Привилегия капитана. В результате его тщеславие не пострадает от уродливой штуки на лбу; он оставил это Малвери, Джез и Пинну.

Единственным, кто избежал унижения, оказался Сило. Его заставили остаться снаружи и наблюдать за воротами. Такиец еще мог сойти за вардийца, если повезет, но только не муртианин, находящийся не в Самарле. Ему дали клипсу Пинна, на всякий случай, но никто не сомневался, что сигнал пропадет, как только они окажутся внутри.

Когда все были готовы, к ним обратился Фрей:

— Ладно. Ну, мы здесь, давайте пойдем внутрь и там немного пошарим. Постарайтесь выглядеть так, словно вы местные. Джез… — Он с сочувствием посмотрел на нее. — Ты вроде как выдаешь нас.

И только тут она сообразила, что припала к земле, как хищник.

— О, простите, кэп, — пробормотала она и встала прямо. «Так трудно сосредоточиться».

Они вошли на территорию комплекса. Рядом располагались склады и гаражи. Грязная дорога, шедшая от ворот, разделялась на несколько других, которые вели к различным частям обширного комплекса. Здесь было припарковано еще несколько «Оверлендов», повозки поменьше и тракторы.

Здания казались смесью старого и нового. Некоторые были построены достаточно давно, на их стены наросла плесень, а дождь и солнце оставили свои отметины. Между ними стояли заросли палаток, перемежавшиеся с простыми сборными домиками, привезенными в транспортниках. Мужчины и женщины, одетые в сутаны, сновали во всех направлениях. Похоже, в комплекс допускались только пробужденцы.

— Чем они тут занимаются? — вслух поинтересовался Малвери.

— Война требует много бумажной работы, — заметил Пелару.

— То есть ты думаешь, что это командный центр всех сил пробужденцев? — спросила Ашуа.

— Не исключено, — кивнул Пелару. — Их крепости — слишком очевидная цель, и у них нет превосходства в воздухе. В таком случае самая лучшая тактика — спрятаться.

В воздухе чувствовалась лихорадочная активность. Пробужденцы либо быстро ходили, либо бежали. Джез заметила это, как и кэп.

— Триника говорила, что должен появиться сам Лорд высший шифровальщик, — сказал он. — Может быть, поэтому они носятся, как угорелые.

Ашуа присвистнула и огляделась:

— Большой босс? Когда ты хочешь завести нас в дерьмо, ты действительно заводишь нас в дерьмо, верно, кэп?

— Нельзя сказать, что мы не были в местах получше, — ответил Фрей. — Давайте найдем Тринику. Где она, там и все ответы. — Он опять прислушался к серьге, но, очевидно, ничего не услышал.

— Ну, и как мы можем найти ее здесь? — спросил Малвери, глядя на комплекс.

— Там, — ткнула пальцем Джез.

Все последовали за ее взглядом. Она глядела на огромное каменное здание на другой стороне лагеря, высоко поднимавшееся над соседями. Простое и безобразное, со скошенными сторонами, оно имело отчетливо военный вид.

— Что в нем особого? — спросил Фрей.

— Я могу… — Она замолчала. — Я в нем что-то чувствую.

Она не смогла найти правильное слово, но выразила суть. Из этого здания лилось что-то тревожное. Что-то такое, что жужжало в ее сознании. И это ей не нравилось.

Остальные, неубежденные, посмотрели на нее. И тогда заговорил Пелару:

— Она может быть права. Я хочу сказать, что, если вы хотите кого-то впечатлить, это самое логичное место. А ведь это и есть цель собрания капитанов, верно?

Неожиданного вмешательства Пелару оказалось достаточно, чтобы убедить остальных, тем более что других идей не было. Они в обход пошли к зданию, держась на краю комплекса. Они встречали других пробужденцев, но никто не обратил внимания на группу одетых в сутаны людей, шедшую среди дюжин таких же групп.

Когда они подошли ближе к зданию, жужжание в голове Джез стало громче, и она поняла, что не ошиблась. По коже побежали мурашки. Там была сила, мрачная, демоническая. И настолько могучая, что сбила с толку слабого демона, заточенного в клипсе, лежавшей в кармане Триники. Если Триника действительно там, это объясняет, почему они потеряли с ней контакт.

— Что-то… — начала она, но опять слова не хотели выходить. Демон в ней все еще находился слишком близко к поверхности, пробужденный встречей с императором и этой новой угрозой. — Впереди что-то плохое, — напряженным голосом сказала она.

— Ну, и что в этом необычного? — прокомментировал Малвери, глядя на здание. Он перевел взгляд на Фрея: — Ненавижу себя за то, что так говорю, но, кэп, ты должен подумать. Ты вообще рассматривал возможность того, что мы идем прямо в ловушку? Вроде бы это не первый раз, когда Триника нас кидает.

— Тебе не надо говорить об этом, док, — ответил Фрей. — Первый знак чего-нибудь такого, и мы отсюда свалим.

— А разве это не первый знак? — сказала Ашуа, указывая на Джез. — Полуман только что предупредила нас, что впереди что-то плохое. Я бы сказала, что это и есть первый знак.

Фрей округлил глаза:

— Лады, второй знак. Как насчет этого?

Ашуа пожала плечами:

— Мое дело сказать.

Вход в здание стерегли четверо стражей, рядом стояла пара «Оверлендов» с еще несколькими повозками. Джез решила, что это и есть тот конвой, который они видели раньше.

— Что-нибудь от Сило? — спросил Малвери.

— Мне кажется, что я что-то слышу, — сказал Фрей, прикрывая ухо рукой. — Очень слабо, но… — Внезапно он приободрился. — Не Сило. Не могу разобрать. Но я слышу голоса.

— Ну, без стрельбы через главный ход не войти, — сказала Ашуа. — Давайте поглядим сзади.

Они на порядочном расстоянии обогнули здание, стараясь не показываться никому на глаза. Второго входа не было, но сзади они нашли место, где к этому зданию примыкало другое, почти вплотную. В темном переулке не было света, зато в глухой стене было окно, у самой крыши.

— Джез? — спросил Фрей. — Сумеешь в него забраться?

Джез показала зубы, что у нее сходило за улыбку. Она выхватила веревку у Пинна, повесила себе на плечо и бросила себя вверх. Распластавшиеся по стене руки держались за камень с нечеловеческой силой. Зацепиться не за что, но она все равно ползла вверх. Вполне хватало мельчайших трещин. Она взбиралась по стене с жестокой радостью в сердце, радуясь тому, что на мгновение освободилась от экипажа. Они замедляли ее. Все замедляли ее.

Она проскользнула в окно и спрыгнула в коридор, выложенный металлическими плитками и освещенный электрическими лампами. Стояла тишина, но ощущение странной силы этого места заставляло воздух шуметь, в ее ушах. Она прикрепила веревку, сбросила ее вниз и, не в силах ждать остальных, отправилась на разведку.

Она исследовала коридор до конца, но обнаружила только закрытые двери. Все ее ощущения настолько перепутались, что она не смогла обнаружить кого-нибудь поблизости, так что она вернулась, как раз вовремя, чтобы найти Малвери, перелезающего через подоконник.

«…даже заметить меня? Разве я не молился? Разве я…»

Она застыла. Обрывок мысли, пролетевший через сознание. Не Малвери. Кого-то другого.

В конце коридора открылась дверь. Она побежала. Страж, вошел внутрь, молодой белокурый человек со стрижкой «горшком», винтовка висит на спине. Он едва успел удивиться, как Джез схватила его за горло и прижала к стене.

Страж повис, пятки бесполезно били об пол. Глаза от ужаса выпучились, лицо покраснело. Джез глядела на него с злобной гримасой на лице.

Она могла нажать на шею посильнее. Она хотела нажать. Кости в его шее треснули бы, как кучка прутиков.

Она ударила его в подбородок, и страж осел, холодной кучей упав на пол.

Она посмотрела на мужчину, лежавшего у ее ног. И тут на ее плечо легла тяжелая рука. На этот раз она не вздрогнула.

— Молодчина, Джез, — сказал Малвери теплым голосом, который она так редко слышала в последнее время. — Молодчина.

Глава 18

Темнота — Диагноз — Человек в черном — Вина

Крейк почувствовал, как темнота прижалась к его плечу. За пределами света электрических ламп лежали призраки и ужасные воспоминания. Не имело значения, как сильно он пытался заткнуть им рот, они все равно шептали из черноты.

Он сгорбился над томом, лежавшем на столе, пальцы побежали по формулам, закрепляя их в памяти. Закончив, он встал и глубоко вдохнул.

«За мной никого нет».

Он повернулся. Никакие фантомы не ждали его, естественно. Только брат, неподвижно лежавший на скамье и одетый в красный шелковый халат.

Магический круг был готов. Воздух наполняла еле уловимая пульсация резонаторных мачт, окружавших его; они образовывали клетку из частот, через которую не сможет пройти никакой демон. Крейк твердо решил, что на этот раз никто и ничто не сможет убежать.

Он придирчиво проверил оборудование. В центре круга находился осциллятор: обычная металлическая полусфера, подключенная к передвижному стеллажу, находившемуся за кругом; стеллаж держал модулятор, пару резонаторных коробок и осциллоскоп. Крейк оглядел батарею датчиков с верньерами и проверил запасной генератор, который должен будет включиться в работу, если произойдет короткое замыкание. Рядом с осциллятором лежало железное кольцо диаметром в фут, подключенное ко второй резонаторной коробке. Он внимательно проверил соединение.

Последней он осмотрел эхо-камеру, большую клепаную батисферу, притаившуюся на краю света. Она ему не нужна, подумал он. Понадобилось бы нечто экстраординарное, чтобы заставить его опять включить чертову штуковину.

После трагедии они закрыли подвал и, на вид, оставили все его принадлежности нетронутыми. Закону они ничего не сообщили. Все, что происходило в доме Крейков, оставалось в семье: бизнес отца был слишком важен, чтобы выносить скандал на публику. Смерть Бесс объявили трагической случайностью, дверь подвала заперли и наняли шакльморцев, которые всегда держали рты на замке. Слуги знали, конечно, но никто бы не стал даже слушать их слова, если есть свидетельство такого могущественного аристократа, как Роджибальд Крейк.

Почти три года винный подвал лежал непотревоженным. Ждущим, как какое-нибудь злобное создание, затаившееся и терпеливое. Ждущим его.

— Перестань! — вслух сказал он себе. Его голос эхом отразился от колонн и вернулся назад глухим и замогильным. Но он не согнется перед ужасом из прошлого. Бесс мертва. Он это принял. Здесь остались только воспоминания.

Ему потребовалась большая часть ночи, чтобы подготовиться. Он жадно порылся в старых книгах, впитывая в себя их вино. Он думал, что больше никогда не возьмет в руки это собрание знаний. Какое-то время он был так поглощен этим, что забыл, зачем пришел сюда, и устыдился, вспомнив. Когда-то Искусство было его всепоглощающей страстью. После трагедии он отвернулся от него, но оно все равно влекло его обратно, словно мотылька к пламени.

Закончив приготовления, он начал работать верньерами, прощупывая эфир на разных частотах. Формулы дали ему диапазон поисков, остальное должны были сделать инстинкты. Не самое сложное призывание, но он никогда не пробовал его раньше. Смешно, на самом деле. При помощи демонов может много чего сделать, но он никогда не пытался лечить.

Эта странная болезнь, которая отправляет людей в кому, сбила врачей с толку. Но у врачей нет тех орудий, которые есть у него.

Первая стадия — самая легкая. Он вызовет демона, который поставит пациенту диагноз. Теоретически, как только тот осмотрит Кондреда, он обеспечит его частотами, которые дадут возможность вызвать более сильного демона, специалиста именно по этой болезни. Если повезет, тот сможет устранить болезнь, терзающую его брата.

Демонизм утверждал, что, используя эту технику, можно вылечить самые ужасные раны и болезни мозга и нервной системы, к которым медицина даже не могла подступиться. Искусный практик мог вернуть человека буквально от порога смерти. Так, по крайней мере, утверждали слухи, хотя в замкнутом мире демонистов отыскать подтверждение было очень трудно.

Если бы он обладал подобным умением, то спас бы Бесс. Но он может спасти Кондреда. Возможно.

Гудение началось, когда он двигался через частоты, пытаясь нащупать нужный кусочек диапазона. Есть! Стрелка одного из высокоточных датчиков прыгнула. Он должен установить ловушку, окружить демона интерференционными структурами, чтобы тот не смог улизнуть от него. Возбуждение от охоты усилило концентрацию. Он действительно научился это делать. Раньше он только неуклюже шарил по эфиру. А сейчас он действовал умело и решительно, ловко загнал жертву в ловушку, а потом сжимал клетку до тех пор, пока не осталось места для побега. После чего он нашел основной резонанс и прикрепил демона к месту, пронзив звуковыми колебаниями. Потом аккуратно совместил его вибрации с вибрациями видимого мира, втянув его в фазу, который большинство людей называют «реальностью».

В кости просочилось знакомое чувство паранойи и беспокойства. Он этого ожидал: на первичном уровне присутствие демона выбивало людей из колеи. Но здесь, в том самом месте, где он убил свою племянницу, это чувство было особенно острым. В темноте собирались призраки. По волосам потек пот, он сражался с желанием посмотреть через плечо.

«Ее там нет. Никого там нет».

Демон, заключенный внутри магического круга, начал принимать форму. Клок дыма, ничего больше. Еле ощутимая вещь, похожая на грязное пятно. Демон выгибался и изменялся, метался во все стороны, но резонансные мачты не давали ему убежать. Убедившись, что положение стабильное, Крейк повернул рубильник второго резонатора, и совместил вибрации железного кольца с вибрациями демона. Клок дыма потащило к объекту, сперва легко, а потом все более настойчиво, и, наконец, втянуло внутрь; он исчез.

Крейк стал постепенно ослаблять оба резонатора, сохраняя вибрации, пока не убедился, что демон заключен в железном кольце и не в состоянии вырваться. Паранойя тоже слабела. Наконец он выключил оба резонатора, и первое призывание закончилось.

Он вошел в круг и подобрал железное кольцо. Оно выглядело совершенно обычным, но его обостренные чувства легко обнаружили внутри демоническую жизнь.

Ну, это сделано, и сделано хорошо. Но это была легкая часть. Он обернул вокруг железного кольца несколько слоев проволоки, соединяя с осциллоскопом, и отнес его туда, где лежал Кондред. Если все пойдет по плану, демон в кольце прочитает состояние человека и передаст на прибор, к которому подсоединен.

Он посмотрел на лицо брата и внезапное засомневался. А хочет ли он это сделать? На самом деле? Не будет ли лучше, если Кондред никогда не проснется и не испытает боль, опять увидев лицо того, кто убил его дочь?

Он тряхнул головой, разозлившись на самого себя. Речи труса. Он просто боится посмотреть в лицо справедливому гневу брата. Он спасет Кондреда и примет наказание. Именно так и должен действовать джентльмен.

Он поднял голову брата и надел железное кольцо ему на лоб. Потом отошел и встал перед передвижным стеллажом. Демон уже работал. Невидимые щупальца побежали по телу Кондреда, выискивая болезни и повреждения.

Крейк ждал. Было тихо, только мягко жужжал резонатор и гудели электрические лампы, стоявшие на шестах вокруг него. За ними лежала клубящаяся темнота подвала.

Одна из ламп щелкнула и заколебалась, на мгновение замерцала, потом опять загорелась ровным светом. Крейк взглянул через плечо и нахмурился, потом опять повернулся к осциллоскопу. Как раз сейчас прибор должен получать данные. Первый намек на сомнение вполз ему в голову. Правильно ли он выполнил призывание? Казалось, что все прошло хорошо, но всегда трудно быть полностью уверенным.

Свет лампы опять вздрогнул. Крей, нахмурясь, поглядел на нее. Что-то случилось с электричеством? И почему здесь так чертовски холодно?

Снова повернувшись к приборам, он заметил, что датчик осциллоскопа ожил, стрелки беспорядочно запрыгали туда и обратно. Он глядел на них с растущей тревогой. Неужели какая-то неисправность? Он постучал по боку прибора, но стрелки продолжали раскачиваться без всякого ритма или смысла.

Внезапно Кондред дернулся, словно в него ударил электрический разряд. Крейк с тревогой посмотрел на него. Брат дернулся опять, его тело забилось в конвульсиях, потом опять успокоилось.

Рот Крейка пересох. Нет, нет, этого не может быть! Он не сделал ничего такого, что могло повредить Кондреду. Демон в кольце так же безопасен, как любой из заключенных в серьгах, которые носит экипаж «Кэтти Джей». Он нажал на переключатель, выключая осциллоскоп, и подбежал к Кондреду.

— Брат? Ты слышишь меня?

Внезапно Кондред задергался, его конечности затряслись и задрожали, глаза распахнулись, и все лицо исказилось в ужасной гримасе. Из губ потекла слюна, пятки забарабанили по скамье.

Крейк схватил железное кольцо и сорвал его с головы Кондреда, но конвульсии стали еще сильнее. Крейк попытался удержать его на месте, но даже в разгар кризиса что-то сдерживало его и не давало использовать всю свою силу. Он и брат никогда не касались друг друга; это казалось неправильным.

Кондред дернулся и соскользнул со скамьи. Крейк успел только придержать его голову, не дав ей удариться о каменный пол.

«Кровь и сопли, только не опять! — подумал он, беспомощно сжимая брата. — Что я наделал? Что я наделал?»

Лампа, которая мигала, взорвалась фонтаном искр. По коже побежали мурашки, страх растекся по позвоночнику. Он в отчаянии оглянулся, словно искал кого-нибудь, кто сможет помочь ему. Маленькая фигурка в ночной рубашке пробежала мимо, едва видимая в свете ламп, и мгновенно исчезла.

Его сердце остановилось. Это не могла быть она. Не могла.

Кондред содрогался все сильнее. Его кулаки сжимались и разжимались, глаза закатились. Крейк попытался вспомнить что-нибудь полезное, но голова была пуста. Он никогда не изучал медицину и не знал, что делать.

Тонкая струйка крови потекла из ноздри Кондреда, Крейк с ужасом посмотрел на нее.

Из темноты послышался влажный щелкающий звук, он отчетливо расслышал его. С таким звуком маленькая девочка пыталась втянуть воздух в продырявленные легкие.

— Ты не здесь! — проорал он.

Но такое уже случалось, и он не попадется на этот трюк. Его уже мучили так, в прошлом. В другом святилище, под домом Плома в Бухте Тарлок. Когда он пытался поймать демона.

Значит демон здесь. Но не та крошечная искорка, которую он вызвал из эфира. Что-то более сильное, темное, худшее. Но откуда же он взялся? Его здесь не было. Если не…

Он посмотрел вниз, на Кондреда, и его глаза широко распахнулись от осознания ужасной правды. Его брат метался и выгибался, гримасничая и строя рожи.

«Если демон не находится внутри Кондреда».

Разбилась еще одна лампа, осыпав его стеклом. Он почувствовал, как дюжина крошечных осколков укусили его щеку, затылок и тыльную сторону ладони.

Итак, демон внутри брата. Он проснулся, почувствовав присутствие нового демона, которого вызвал Крейк, и поднялся к поверхности, чтобы защитить свою территорию. И если не остановить его, он в приступе ярости убьет хозяина.

Движение в темноте. Он взглянул и увидел окровавленное лицо, перекошенное смертельной мукой. Лицо маленькой девочки. В следующее мгновение оно пропало. Крейк почувствовал, как у него сдавило горло. Ему захотелось завыть.

Но он не стал. Он знал эту игру. Он знал, как демоны играют на страхах человека, как извлекают из его памяти грехи и мучают тем, что его больше всего страшит. Для Крейка это была Бесс. Всегда Бесс. За исключением того, что воспоминание о ней больше не имеет власти над ним, как раньше. Он сумел встать лицом к лицу с правдой о том, что сделал. Это не может его сломать.

Кондред нуждается в нем. Он, Крейк, должен изгнать демона.

Он осмотрел святилище в поисках ответа. Магический круг? Нет времени. Для этого нужно заново настроить все резонаторные мачты. Кровь Кондреда потоком лилась через нос, его спина выгнулась, готовая треснуть. Нет времени. Но что еще? Что еще?

Эхо-камера.

Подумав о ней, Крейк бросился к контрольной панели, подсоединенной к металлической батисфере, и нажал на включатель, активируя ее. Из тишины поднялся мрачный гул подавленной силы. Крейк вернулся к Кондреду и наклонился над ним, чтобы поднять. Однако перед ним лежала Бесс, ее белая ночная рубашка, пробитая многими ударами, покраснела от крови.

Он крепко сжал глаза. «Не сейчас».

Когда он открыл их, на скамье опять лежал Кондред, из его губ текла кровь, а зрачки вращались, как у обезумевшей лошади. Крейк подхватил брата под руки, прижал к груди и потащил по полу, торопливо и грубо.

«Ты делаешь мне больно, дядя Грайзер, — донесся из темноты голос маленькой девочки. — Очень больно».

Вот тут из его губ вырвался крик, пробившись через стиснутые зубы. Но он принял свое горе, почерпнул в нем новую силу и втащил Кондреда в открытую дверь эхо-камеры, в тот самый кошмарный портал, через который когда-то внес дочку Кондреда. Кондред скользил и извивался, так и этак, но Крейк был неумолим. Рука ударила его по носу, и Крейк вздрогнул от боли. Он не отступит. Напрягая мышцы, он потащил брата дальше через люк. Когда Кондред наполовину оказался внутри, Крейк схватил брата за бедра и втолкнул внутрь его дергающиеся ноги.

«Очень больно…»

Он захлопнул крышку. Окровавленная детская ручка ударила изнутри по иллюминатору. Крейк, испуганный, отскочил. Потом его лицо покраснело от гнева, и он бросился к контрольной панели. Не обращая внимания на показания счетчиков, он передвинул верньеры, выстроив хорду ужасной дисгармонии.

Крошечные ручки обняли его ногу, к нему прижалось холодное маленькое тельце.

— Отличная попытка, — с ненавистью сказал он и повернул включатель.

Эхо-камера выпустила по Кондреду акустический залп, мешанину из вибраций и гармонических колебаний, которые набросились на демона и стали его бить и терзать. По винному подвалу пронесся жуткий крик — звуковой поток разрывал демона на части. Казалось, что звук шел отовсюду: из стен, из пола, из головы Крейка. Казалось, что он никогда не кончится, но вот он смолк, уйдя на невообразимое расстояние.

Крейк не прекращал атаку, пока не убедился, что никакая маленькая девочка не держится за его ногу. Только тогда он выключил эхо-камеру и осмелился взглянуть вниз, потом рывком открыл дверь. Кондред неподвижно лежал, свернувшись в клубок; глаза закрыты, нос и рот вымазаны красным.

Мертв?

— Ты не умрешь! — яростно проорал Крейк. Он потянулся внутрь и потащил брата наружу. Он не разрешит Кондреду умереть. Он не даст этому случиться, одной силой воли. Он и наполовину не любил брата так, как любил Бесс, но убить обоих в одном святилище… нет, это больше, чем он сможет выдержать. Этого не произойдет, и точка. Мир не может быть таким жестоким.

Понадобилась вся его сила, чтобы вытащить брата из эхо-камеры. Наконец тело выскользнуло из камеры, босые ноги тяжело и неуклюже ударились о пол. Крейк споткнулся под тяжестью неподвижного груза и опустился на пол. Какое-то время он сидел, держа на коленях голову Кондреда, словно тот был его любовником, и выискивая на бледном расслабленном лице признаки жизни.

Внезапно глаза Кондреда открылись, и он закричал.

— Нет! Не трогай меня! Нет! — орал он, размахивая руками, словно защищаясь от невидимых врагов. Он отполз от Крейка, перекатился и, прижав руки к лицу, скорчился на боку, словно защищаясь от кого-то. Потом он успокоился, все еще настороженный, словно проснулся после ночного кошмара

— Где человек в черном? — хрипло прошептал он. Он встал на колени. — Чужак? — Его глаза уставились на Крейка. — Он ушел?

При этих словах сердце Крейка печернело. Не удивительно, что он почувствовал что-то ужасное, когда вошел в этот дом. Один из них был здесь. Человек в черном. Император.

— Да, Кондред, — тихо ответил Крейк. — Он ушел

Кондред только сейчас сообразил, кто находится перед ним.

— Грайзер? — хрипло спросил он.

Крейк почувствовал, как слезы навернулись на глаза и постарался не заплакать.

— Это я, — сказал он.

Кондред по-прежнему глядел на него, вытаращив от изумления глаза. Потом брат кинулся к нему. Крейк поднял руки, но слишком медленно, и не успел остановить Кондреда, который обнял его и крепко сжал в объятиях.

Вот тогда Крейк заплакал и никак не мог остановиться. Слезы капали из глаз, пока он держал брата, хрупкую оболочку человека, которого знал, и, несмотря на всю их вражду, он сжимал его как нечто дорогое и давно потерянное. После того, как его схватили шакльморцы, он ожидал чего угодно, но только не этого.

— Никогда не думал, что вновь увижу тебя, — наконец сказал Кондред над его плечом. — Кровь и сопли, после всего, что я потерял, я думал, что потерял и тебя.

— Кондред… — сказал Крейк. — Кондред, прости меня за…

Эти слова сломали его; слезы потекли потоком, он схватил спину брата пальцами, как когтями, и сильно сжал. Но пока охваченный горем Крейк ревел, Кондред не пролил ни одной слезинки. Он ровно дышал, держал брата и… молчал.

В конце концов, Кондред освободил его, и они уселись лицом друг к другу на каменном полу, окруженные разрушенными приборами святилища. Мрачный электрический свет отбрасывал глубокие тени, вокруг лежала темнота. Крейк ждал — наполовину с ужасом, наполовину с надеждой, — когда брат заговорит.

Кондред вытер кровь со рта рукавом ночной рубашки. Он был слаб, голова, наверно, страшно болела, но он не жаловался. Таков был стиль его жизни. Их отец никогда не любил тех, кто жалуется.

— Грайзер, — наконец сказал он. — Ты не знаешь, что такое потерять ребенка, и я молюсь, чтобы ты никогда не узнал. Если бы ты спросил меня об этом до того, как Бесс умерла, я бы сказал тебе, что буду охотиться на тебя до самых дальних краев земли и до тех пор, пока не увижу тебя мертвым. Но даже у ненависти есть предел, по меньшей мере у моей, и я давно достиг его. Бесс ушла, Аманта… — он сглотнул, — ушла… Какой смысл в мести? Назло себе самому убить последнего человека, которого я любил?

Крейк почувствовал удар в грудь, физическую боль. Услышать, как Кондред говорит такое… Он никогда даже представить себе не мог, что Кондред чувствует к нему нечто большее, чем презрение. Но разве Кондред не приютил его, когда Крейку негде было жить, разве не сделал его частью семьи, пусть и неохотно? Разве он не делал то, что и должен делать брат, даже хотя каждое действие сопровождалось презрением?

— Я не могу объяснить это тебе, Грайзер, — прошептал он. — Я просто… Однажды я просто перестал тебя ненавидеть. И я решил, что разрешаю тебе уйти. Ты достаточно настрадался. Заставлять тебя страдать дальше… Бесс это не вернет.

Крейк никогда не слышал, чтобы Кондред говорил таким образом и не знал, что сказать в ответ. Слова казались плохим орудием для такой цели.

— Это была случайность… — наконец сказал он и замолчал, потому что это прозвучало жалко.

— Я знаю, — кивнул Кондред. — Я знаю, конечно. Ты обожал ее. Как и мы все.

Но Крейк решил двигаться дальше, хоть и вслепую. Если он не выскажется сейчас, то возможности, скорее всего, больше не будет.

— Это не я… — сказал он. — Ты понимаешь, что это сделал не я? Мной завладел демон. Это была моя ошибка, моя, черт побери, но тогда меня не было в моем теле, это сделал не я. — Слезы брызнули опять. — Я закрыл дверь. Я всегда закрывал дверь. Но, может быть, на этот раз…

— Ты закрыл дверь, — сказал Кондред утомленным, лишенным чувств голосом. Словно из него все вытекло. Он никогда не позволял эмоциям вырваться наружу, и, наверно, уже выплакал все свои слезы, даже если они у него были. — Я знал, что ты делал там.

Крейк с удивлением посмотрел на него. Кондред фыркнул:

— Ты жил под моей крышей, проводил все время в винном погребе и делал вид, что работаешь над каким-то большим изобретением. Неужели ты думаешь, что я не знал о том, что ты строишь какую-то ученую штуку? Я боялся, что ты можешь взорвать дом. И всегда имел второй ключ, Грайзер. Так что когда ты уходил, я спускался вниз.

Он вздохнул и пробежал пальцами по лбу, отбрасывая назад безжизненные серо-белые волосы.

— Когда я понял, что происходит, то пожалел тебя. Бедный младший брат с дикими идеями, неспособный построить бизнес, неспособный найти свое место в жизни. — Он поерзал и, поморщившись, уселся прямо напротив эхо-камеры. — Я считал демонизм суеверием и чепухой. Я думал, что ты вырастешь из него. Но я был слеп и беспечен и однажды потерял ключ. — Он выдавил из себя маленькую горькую улыбку. — Ты помнишь, как отчаянно Бесс хотела посмотреть твою мастерскую? Ты говорил ей, что делаешь там игрушки. И очень часто приносил игрушку из города и говорил ей, что сделал ее. Ну, и она нашла ключ. Грайзер, ты закрыл дверь. То, что она попала внутрь, моя ошибка, моя вина.

Его голова повисла, от истощения или горя, Крейк не мог сказать. Он посмотрел на Кондреда и на мгновение застыл на месте, переваривая все, что тот сказал. Если бы не Кондред, той ночью Бесс никогда бы не спустилась в святилище. Если не он, она была бы жива. И брат винит в этом только себя.

— А вот это сделали со мной пробужденцы, — сказал Кондред, поднимая голову. — Я помню, как в моей спальне появился человек в черном, источающий страх, как он напал на меня. А потом — ничего. — Его глаза сузились, он сосредоточился, пытаясь вспомнить. — Он что-то принес… И протянул ко мне… — Он беспомощно покачал головой, так и не вспомнив.

— Какой-то порабощающий предмет, несомненно, — сказал Крейк более твердым голосом, теперь он оказался на надежной почве. — Возможно кольцо, браслет или, быть может, ленту. В нем был заключен демон, который держал тебя без сознания. Император подчинил тебя своей власти, и демон перешел в тебя. — Его голос стал мрачным. — Ты не единственный, кто так заболел. Держу пари, все они дочери и сыновья аристократов, которые отказались преклонить колени перед пробужденцами.

— Да, — сказал Кондред. — Хотел бы я знать, не получит ли отец какое-нибудь письмо, в котором они пообещают вылечить меня в обмен на его поддержку и средства.

Крейк вспомнил разговор с отцом.

— Возможно, уже, — сказал он.

Какое-то время они оба молчали.

— Они хотят захватить сельские области, — наконец сказал Кондред. — Там, где у них самая сильная поддержка. Они привлекут деревенских на свою сторону, запрут Коалицию в городах и прекратят поставки продовольствия.

Крейк уже собирался согласиться, когда услышал слабый звук за погребом. Знакомый звук, он регулярно слышал его все эти годы. Крейк вскочил на ноги, когда услышал еще один, потом еще и еще.

Кондред прислушался:

— Что это?

— Ружейный огонь, — сказал Крейк. — Это ружейный огонь!

Глава 19

Разговор — Награда — Уста Всеобщей Души — Фрей видит будущее — Выхода нет

— Кто-то идет!

Шипение Джез заставило их пробежать обратно по коридору и нырнуть в боковую дверь. За ней оказался маленький лазарет, сияющий и стерильный; лазарет Малвери никогда не был таким. Они сгрудились внутри. Фрей оставил дверь приоткрытой и сейчас прижал к щели глаз.

Голоса приближались. Два человека, разговаривают.

— И какой предел досягаемости?

— Десять километров.

— Теоретически.

— Основано на измерениях, которые самми провели на таком же устройстве.

— То есть ты вообще его не проверял на дальность.

Голоса стали громче, и Фрей услышал шаги ног, идущих быстро и целенаправленно. Он оглянулся, чтобы проверить свой экипаж. Ашуа стояла близко к двери и тоже слушала; рядом с ней сгорбился Пинн.

Джез ждала, в кошачьей позе, готовая к прыжку. Пелару без малейшего страха стоял рядом с ней, сложив руки на груди; черт побери, даже сутана стражника выглядела на нем хорошо. Малвери уже воровал лекарства из медицинского шкафчика.

— Сам знаешь, с кем мы имеем дело, — сказал первый голос. — Они хотят сохранить тайну. Как нам проверить его параметры, если это место стало убежищем для каждого пробужденца в Вардии? Нам нужно больше времени.

— У нас есть возможность, вот и все, что я говорю. И если мы ошибемся, полетят наши головы.

Фрей увидел их, когда они прошли мимо двери и пошли дальше по коридору. Два человека средних лет, один из них лысый, в очках, другой с взъерошенными волосами и неопрятной бородой. Оба в стандартных сутанах пробужденцев, но, необычно, их сутаны были коричневыми. Фрей не понял, что это означает. Он хотел, чтобы здесь был Крейк, который мог бы это объяснить, и не хотел спрашивать Пелару.

— Эффективный радиус десять километров, — сказал лысый. — Это все, что ты должен сказать. А теперь приведи себя в порядок. Они повесят тебя, если ты предстанешь перед Лордом высшим шифровальщиком в таком виде. Где твое уважение?

— Уважение? Я здесь только ради науки. Ради возможности поработать с тем, чего еще никто не видел. Ты знаешь, что я не верю во всю эту пробужденческую чушь.

— Поверишь, когда увидишь его, — сказал лысый, и они ушли так далеко, что их стало не слышно.

— Похоже, кэп, мы должны разобраться в этом, — предположила Ашуа.

— Ага, похоже, — согласился Фрей.

Как только берег очистился, они подняли паруса и отправились в ту сторону, откуда пришли собеседники. Интерьер здания был выполнен в индустриальном стиле — ничего лишнего, стальные полы и стерильные серые стены. Это место не должно было никого впечатлять, это место предназначалось для созидания. И вопрос был: для созидания чего?

Фрей опять прикрыл ухо и прислушался к серьге, но только разочаровался. Случайные искаженные голоса, какие-то обрывки, ничего не понять. Однажды, ненадолго, раздался голос Триники, спокойный и расслабленный. Он почувствовал себя немного лучше. Вероятно, они все были в порядке, пробужденцы льстили капитанам и обещали им золотые горы, лишь бы те оставались на их стороне. Но Фрей хотел знать точно; он хотел знать, о чем они говорят. А тут эти чертовы помехи — он никогда не слышал ни о чем похожем.

Благодаря невероятным чувствам Джез они смогли ни на кого не наткнуться, блуждая по коридорам, но Фрей был уверен, что рано или поздно удача их подведет. Он уже начал думать, что вся затея была не самой удачной мыслью. Он должен был рискнуть и довериться Тринике — она бы рассказала ему все, что узнала. Но он не мог пройти мимо возможности поглядеть на базу пробужденцев. Ему нужна козырная карта в руках на случай, если Рыцарская Центурия сядет ему на хвост или кто-нибудь назначит награду за его голову. Пока события развиваются так, что это неизвестное знание может оказаться единственной преградой между ним и петлей.

В конце коридора находилась стальная раздвижная дверь, такая, какие они использовали на «Кэтти Джей», только значительно чище. Джез прислушалась, потом кивнула Фрею. Он открыл ее.

За дверью находилась маленькая комната со стальными стенами, наполненная ошеломляющим количеством инструментов и приборов с датчиками и с верньерами. На столе лежала открытая тетрадь, полная небрежно написанных расчетов. Рядом с ней стояли две чашки кофе, наполовину пустые. Фрей пересек комнату, проходя мимо странных научных устройств из меди и стекла. Он мог только гадать, для чего предназначена половина из них, но это его не волновало. За приборами находилось окно, и он подошел к нему.

— Вот это мы и искали, — сказал он.

Они стояли в комнате наблюдения, сверху и сбоку от большого круглого зала. По краям зала стояло множество инструментов: шкафы, которые звенели и дребезжали, кузнечные меха, поднимавшиеся и опускавшиеся, гироскопы, стрелки которых наклонялись во все стороны. Ничто из этого не заинтересовало Фрея. Нет, его награда стояла в центре, на пьедестале, окруженная стержнями, сенсорами и еще хрен знает чем.

Высокий цилиндр, в два человеческих роста, заключенный в массу труб и отростков, которые выглядели вырезанными из желтой кости. Внутри цилиндра извивался цветной газ, вспыхивали и мерцали искорки искусственной молнии. В четырех углах стояли приземистые толстые башенки из незнакомого материала, похожего на медь. Их поверхности были изрыты тем, что могло быть символами незнакомого языка или формой утонченного оборудования.

Он уже видел такое раньше. Это была технология азриксов.

— Вау, — сказала Ашуа, которая подошла и встала рядом с ним. Одно присутствие непонятного предмета искажало мир вокруг него. — Это и есть то, что мешает тебе, кэп? — Она щелкнула по серьге, что очень не понравилось Фрею.

— Может быть, — сказал он, отводя ее руку в сторону.

— Нет, — сказала Джез, стоявшая позади их. — Не это. Что-то другое.

— Неужели в этом здании есть что-то более странное, чем это? — скептически спросил Пинн.

К ним присоединился Малвери.

— Вот это самми и продали пробужденцам, — пробормотал он. — Что бы эти засранцы не задумали, это ключ ко всему, что происходит здесь.

Фрей посмотрел на Пелару, который глядел вниз, на машину, совершенно непроницаемым взглядом:

— Какие-нибудь мысли, торговец слухами? Какие-то факты, которыми вы могли бы с нами поделиться?

Глаза Пелару сверкнули, он высокомерно взглянул на Фрея, потом опять перевел взгляд на устройство азриксов.

— Лады. Мне надо поглядеть на него поближе. Док, ты со мной?

— Черт меня побери, если я не пойду, — ответил Малвери.

Фрей снял серьгу и швырнул ее Ашуа.

— Сохрани это, лады? Я не могу говорить через нее, когда бегаю, как заяц. Все остальные, оставайтесь здесь. Если появятся эти ученые, ну… — Он неопределенно махнул рукой. — Вы сможете справиться с парой ученых, а?

В углу комнаты обнаружился люк. Они открыли его и увидели прикрепленную к стене металлическую лестницу, ведущую в нижний зал. Фрей и Малвери спустились по ней и пошли среди приборов, настороженно поглядывая по сторонам, словно кто-то мог здесь прятаться, поджидая их в засаде. В зале была большая дверь, через которую могла бы проехать повозка, но она была надежно закрыта, и никого не было поблизости.

Убедившись, что они в безопасности, Фрей и Малвери подошли к машине азриксов, стараясь не смотреть слишком долго на цветной газ в цилиндре, иначе перед глазами начинало все кружиться. Отдельные части машины намекали на знакомые технологии, но это только делало все остальное еще более странным. Фрей видел сохранившиеся тела азриксов и знал, что они были людьми, хотя и непостижимо чужими. Их творения вселяли в него страх. После того, как Фрей увидел джаггернаута и его действия, было трудно не бояться того, что они могли сделать.

— Трахни меня в зад, если я знаю, что это такое, — заявил Малвери, быстро оглядев устройство. — Мы должны разбить его или что-то в этом роде.

— Не-а, — сказал Фрей. — Помнишь, что случилось в последний раз, когда мы попытались испортить частицу технологии азриксов? Дюжину километров как корова языком слизнула.

Малвери вопросительно посмотрел на него.

— Ну, до нас меньше дюжины километров, — уточнил Фрей, измерив расстояние от Малвери до машины руками.

— Никогда не думал, кэп, что услышу, как ты возражаешь против бессмысленного разрушения чьей-то собственности, — сказал доктор.

— Меня смягчила старость, — ответил Фрей. Как приятно было опять услышать поддразнивание Малвери. Настроение дока существенно улучшилось с того момента, как Фрей решил проникнуть на базу пробужденцев. Фрей мысленно дружески похлопал себя по спине, подумав о том, как изумительно он управляется с экипажем; потом вспомнил о Джез и Крейке и перестал себя хлопать.

Малвери возобновил изучение устройства.

— Как ты думаешь, самми дали им инструкцию к этой штуке? — спросил он.

Фрей оглядел помещение, стараясь найти хоть что-нибудь, что могло бы объяснить предназначение устройства. Привычка заставила его проверить экипаж, и он посмотрел на окно комнаты наблюдения. Джез яростно махала ему рукой. Он спросил себя, какого черта она так делает. Когда он сообразил, тревожные колокольчики уже звенели по всему телу.

— Док! — рявкнул он, рванувшись к батарее приборов, стоявшей у края комнаты. Малвери попыхтел за ним, и они оба спрятались среди тикающих шкафов и крутящихся гироскопов. Буквально в следующее мгновение дверь зала зашипела и скользнула в сторону, и внутрь вошли четверо пробужденцев.

Они не походили ни на одного из тех, которых видел Фрей, и носили не традиционные сутаны своего ордена, но красные плащи с капюшоном, украшенные Шифром, и облегающие серебристые доспехи, такие же изысканные, как и у Рыцарской Центурии. В руках они держали отполированные первоклассные винтовки, красные шелковые маски закрывали нижнюю половину лица до глаз. На лбу каждого был вытатуирован Шифр, символ их веры.

Фрею не нужен был Крейк, чтобы понять, кто это такие. Почетная стража Лорда высшего шифровальщика. В комнату сейчас войдет верховный лидер пробужденцев.

Вошло полдюжины стражей, толкователь в красной сутане и двое ученых, которых Фрей видел раньше. Вместе с ними появилась высокая дама в красно-черной сутане с капюшоном; рядом с ней шел сам Лорд высший шифровальщик.

Выделить его оказалось совсем не трудно. Как правило, пробужденцы одевались достаточно аскетично, но это не относилось к их предводителю. Вся его одежда была красной или золотой, сделанной из тонкого шелка. Маленький и согнутый от возраста, он, казалось, светился в дымном свете зала. С его плеч свисала вышитая красная мантия, большой золотой воротник которой заставлял его голову казаться маленькой. Сама голова была обтянута белой шелковой маской, полностью скрывавшей лицо; глаза закрывала протянувшаяся от уха до уха странная решетчая полоса, похожая на забрало, — она придавала ему обескураживающе механический вид.

— Этот ублюдок стоит за всем, — прошептал Малвери, сжимая кулак. — Дайте мне этого дряхлого сукина сына на десять минут, и я выбью его задницей всю пыль из этой комнаты.

— Полегче, приятель, — отозвался Фрей. — Здесь слишком много винтовок. Лично я собираюсь еще пожить, чтобы увидеть, как победят хорошие парни.

Когда Лорд высший шифровальщик прошаркал в комнату, все глаза обратились на него. В этой странной анонимной фигуре было что-то удивительное. Аура, за отсутствием лучшего слова. Он казался совершенным и хрупким, одновременно. Фрею хотелось защитить его, и он не знал, почему.

Лорд высший шифровальщик что-то прошептал закутанной даме, которая склонилась к нему, чтобы расслышать его слова.

— Лорд высший шифровальщик спрашивает, все ли готово, — объявила она звонким голосом.

— Все готово, — сказал лысый ученый, бросив предостерегающий взгляд на своего товарища. — Устройство тщательно проверено.

Лорд высший шифровальщик опять что-то прошептал, и закутанная дама сказала:

— Уста Всеобщей Души хотят знать, как быстро это великое оружие можно будет развернуть?

— Достопочтенный, мы можем погрузить его на борт в течение часа, — сказал толкователь, высокий худой человек с прилизанными черными волосами. — Оно будет в Вардии через два дня.

Лорд высший шифровальщик опять посоветовался со своей помощницей. Фрей почувствовал почти непреодолимое желание услышать голос старика. Сейчас он понимал, почему некоторые люди обречены учить: Лорд высший шифровальщик управлял комнатой, даже не показывая лицо. Даже бородатый ученый-скептик глядел на него с каким-то недоуменным почтением в глазах.

— Лорд высший шифровальщик напоминает вам, что время почти настало, — объявила дама. — Вскоре начнется наше триумфальное наступление, которое обрушится на врага, как молот судьбы. Лорд высший шифровальщик сам будет сопровождать флот на своем флагманском корабле, потому что верит в нашу победу. Согласно воле Всеобщей Души, мы должны победить тех, кто хочет заставить нас замолчать.

— Как требует Код, — пробормотали некоторые из собравшихся.

Фрей обменялся взглядом с Малвери. Обычно он закатывал глаза, слыша напыщенный возвышенный язык, который используют скучные люди, чтобы казаться важными, но этот разговор об ударах молота и триумфальных атаках встревожил его. Похоже, что пробужденцы действительно собирались сделать что-то большое, и очень скоро.

— Лорд высший шифровальщик может быть полностью уверен, — сказал толкователь, — что устройство будет работать именно так, как обещали наши самарланские друзья. Оружие наших врагов перестанет действовать, их огни погаснут и они низвергнутся с небес.

Сердце Фрея превратилось в лед. Теперь он знал в точности, что делает машина азриксов. Он попробовал на себе ее силу в самарланской пустыне, когда точно такое же устройство испортило все оборудование на «Кэтти Джей» и заставило ее рухнуть вниз. То устройство было уничтожено, когда взорвался весь город азриксов, но оно было не единственным. Самарланцы сумели прибрать одно из них к рукам, и потом продали пробужденцам.

Он представил себе, что произойдет, если активировать устройство посреди флота. Фрегаты, файтеры и канонерки, все они выйдут из-под контроля или безостановочно устремятся к земле, когда пробьют их аэрумные цистерны. А те, которые не упадут, просто повиснут в воздухе, легкая добыча для вражеских орудий.

Сотни кораблей. Тысячи жизней. Тлен и проклятье, это будет бойня!

Он был согласен дрейфовать через гражданскую войну и дать ей идти, не помогая хорошим парням, при условии, что Коалиция сможет позаботиться о себе. Но сейчас, внезапно, ситуация стала критической. Он никогда не думал, что пробужденцы могут на самом деле победить.

— Лорд высший шифровальщик желает посмотреть на устройство собственными глазами, — объявила закутанная дама. — Всем покинуть зал.

Вначале ультимативное требование вызвало колебание и замешательство. Потом толкователь хлопнул в ладоши; все, кроме свиты, поклонились и вышли из комнаты. Дверь скользнула и закрылась за ними. Остались только помощница и личная стража. Фрей и Малвери схоронились поглубже и смотрели, как закутанная дама снимает забрало с глаз Лорда высшего шифровальщика. Фрей с разочарованием увидел, что маска полностью покрывает лицо, даже те части, которые прятало забрало. Рот и глазные впадины казались углублениями в шелке; нос вообще отсутствовал. Лицо было пустым — лицо призрачного манекена.

Помощница осторожно скользнула пальцами под нижний край маски, закатала ее наверх и сняла.

Лорд высший шифровальщик оказался очень старым. Его тощая дряблая шея вытянулась, как у стервятника, когда он наклонился вперед и уставился на устройство азриксов с выражением идиотской жадности. Его глаза сияли красным и желтым, радужные оболочки казались усеянными брызгами крови и гноя. Лысая голова была покрыта печеночными пятнами, нос полностью сгнил. А когда его искривленный рот с изумленным вздохом открылся, они увидели похожие на иглы зубы — длинные, тонкие и острые.

Увидев его без маски, Фрей начал обожать его, и это наполнило его ужасом. Он никогда не представлял себе, что может испытывать два этих противоположных чувства одновременно. Тело и голова с отвращением отвергали лорда, но сердце наполнилось чем-то, отвратительно похожим на любовь. Он хотел верить. Он никогда не был настроен против догмы пробужденцев и сейчас был готов обратиться в их веру. В ней есть что-то такое, верно? Все эти люди, они же не могут ошибаться? Как же еще можно объяснить чувство справедливости, которое исходит от этого человека, от этого великого человека, от этого

демона

Он сказал себе это слово, и оно вогнало стальной стержень в его спину. Он видел лицо императора, видел манов и знал, что они не слишком отличаются. Он видел, как демон изменяет тело своего хозяина. И в лице Лорда высшего шифровальщика он увидел то же самое.

Когда-то тот был человеком. Но не сейчас. Как и у императоров, внутри его сидел демон. Возможно, он добровольно пошел на это, чтобы таким образом приобрести силу. Возможно, он считал, что его вера преодолеет все последствия. Или, возможно — хотя и более ужасно, — собственные императоры заставили его это сделать, предали своего предводителя и сделали одним из них.

Фрей не знал. Не мог догадаться. Но одно он знал точно. Пробужденцы, используя демонизм, создали могучих существ, и это позволило им уничтожить старые религии. Но, каким-то образом, через много лет, эти существа вышли из-под контроля. И сейчас ими правят демоны.

Если в гражданской войне победят пробужденцы, Вардией будут править не фанатики. Нет, ей будут править демоны. Он посмотрел на лицо Лорда высшего шифровальщика и увидел будущее, в высшей степени ужасное будущее.

Тварь негромко ворковала, пока глядела на устройство азриксов. Она уже видела победу и наслаждалась ей. И в ее ворковании было такое сладострастное желание, что Фрею захотелось выхватить револьвер и застрелить чертово создание прямо сейчас.

Но стрелять было бы самоубийством, да и в любом случае он бы этого не сумел сделать. Императоры источали страх, но этот демон был хуже. Он источал любовь.

Фрей видел, что Малвери борется с теми же чувствами. Лоб дока прорезала напряженная морщина, он тяжело дышал. Фрей спросил себя, сможет ли Малвери вытащить дробовик, плюнуть на последствия и уничтожить монстра вместе с машиной? Проявить тот самый глупый героический патриотизм, к которому был склонен?

Но Малвери не стал стрелять, и лицо демона опять скрылось под маской. Когда все было готово, помощница опять открыла дверь зала. Все остальные ждали снаружи. Пробужденцы обменялись тихими словами, которые Фрей с Малвери не смогли услышать, и Лорд высший шифровальщик вместе со свитой вышли из зала, сопровождаемые толкователем. Ученые вместе со стражами стояли за дверью, что-то обсуждая.

— Мы должны что-то сделать, — заявил Малвери.

— Мы должны отсюда убраться, — ответил Фрей, указывая на винтовую лестницу, которая вела в комнату наблюдения. Сейчас пробужденцы не смотрели на зал, но если они войдут внутрь, Фрей и Малвери не сумеют добраться до лестницы — их обязательно заметят.

Недовольный Малвери сурово сжал губы. Ему не хотелось уходить, оставляя машину в руках пробужденцев.

— Док! — резко сказал Фрей. — Кто расскажет об этом Коалиции, если мы будем покойниками?

Малвери раздраженно выдохнул, Фрей достучался до него.

— Пошли, — сказал он.

Они проскользнули между приборов, не отводя взгляда с ученых и стражей, что-то горячо обсуждавших за дверью зала.

«Продолжайте говорить», — подумал Фрей. Он взглянул в окно комнаты наблюдения и увидел Ашуа, которая буквально прыгала на месте, зовя их.

Он, крадучись, пробежал последние несколько метров до лестницы и полез вверх по ступенькам. Малвери лез за ним, хотя и более медленно, от усилия раздувая усы. Фрей поднимался по лестнице, его мышцы ломило от напряжения. Несомненно, кто-нибудь обернется и увидит его. Несомненно, он настолько на виду, что они просто не в состоянии его не заметить.

Но вот он добрался верха лестницы, а тревога так и не поднялась. Ашуа протащила его через люк в комнату, потом отправилась за Малвери.

Фрей поднялся на ноги и проверил всех. Пинн озадаченно глядел в окно. Он выглядел даже более глупым, чем обычно. Джез, оскалив зубы, припала к полу в углу. Пелару, подняв руку, сидел на корточках перед ней с видом человека, успокаивавшего капризную собаку. Он через плечо посмотрел на Фрея

— Лорд высший шифровальщик, — сказал Пелару, и на этот раз на его лице было заметно волнение. — Он…

— Демон, — прервал его Фрей. — Я это заметил.

— Ей не слишком нравится, когда рядом другие демоны.

— И это я тоже заметил.

Из люка выбрался Малвери и уселся на пол, прислонившись к какому-то стенду и пытаясь отдышаться. Фрей подошел к окну и посмотрел в зал. Пробужденцы все еще стояли за дверью, они даже не вошли внутрь.

— Что они сказали? — спросила Ашуа у Малвери.

Малвери посмотрел на нее с таким отчаянием, которое тронуло даже Фрея. Непросто было сбить Малвери с ног, но это его покачнуло.

— Дай мне клипсу, — сказал Фрей Ашуа. Та порылась в кармане и бросила ее ему.

— Кэп, надо уходить, — сказал отдышавшийся Малвери. — Мы должны кому-то рассказать об этой машине.

— Док, мы уходим, — сказал Фрей, прикрепляя клипсу к уху. — Дай мне только проверить Тринику…

Его голос сорвался, когда ухо заполнили звуки. Смазанные и непонятные, но его обеспокоили не слова. Его обеспокоил тон.

Крики. Протесты. Тревога. Он услышал удар и шум падающего тела. Триника вскрикнула, ее крик пробился сквозь помехи и пронзил его насквозь.

Все увидели это на его лице.

— Кэп… — сказал Малвери с предостережением в голосе.

— Она в беде, — сказал Фрей и оглянулся, как безумный. — Она в беде!

— Кэп, мы должны идти! — настойчиво сказал Малвери.

— Идите, — ответил Фрей. — Все, убирайтесь. Я иду за ней.

— Это слишком важно! — запротестовал Малвери.

— Ага, — сказал Фрей. — Так оно и есть. — С этими словами он распахнул дверь и выскочил в коридор.

Малвери выругался. Ашуа оторвала взгляд от доктора и в замешательстве посмотрела на исчезающего капитана.

— Мы, чо, вот так дадим ему уйти? — спросила она.

— Я, знаешь ли, надеюсь, что он спасет ее, — прорычал Малвери, с некоторым трудом поднимаясь на ноги. — Тогда я смогу выставить на луну ее бледный зад и как следует врезать по нему.

Он выскочил из двери и погнался за капитаном; остальным ничего не оставалось, как последовать за ним.

Глава 20

Садовник — Фамильные связи — Обвинения — Вверх на крышу — Давно-ожидаемое признание

Крейк распахнул дверь дома брата и увидел поле битвы.

В холодной зимней ночи раздавался треск и рявканье ружей. Шакльморцы, из укрытия, стреляли из помповых дробовиков, клубы их дыхания поднимались в воздух. На окружавшие имение стены взбирались мужчины, отбрасывавшие длинные тени в свете электрических ламп. Люди из ближайшей деревни и соседних сел; люди, которые когда-то благодарили Роджибальда Крейка за богатство и процветание области, люди, которым он оказал многочисленные услуги, люди, для детей которых он основал школу.

Крейк чувствовал как гнев, так и страх. Неужели они напали на особняк? Неужели они на самом деле напали на особняк? Но он не мог не доверять собственным глазам.

Основная масса сельчан собралась за воротами. Он слышал их нестройный яростный рев. Шакльморцы стреляли по ним из-за фонтанов и садовых стен. Крейк увидел, как один человек споткнулся и упал в руки своих товарищей, но те, непоколебимые, просто пошли дальше. Однако сломать толстые и прочные ворота было не так-то легко. Несколько человек обмотали цепь вокруг железной перекладины, без сомнения надеясь повалить их. Другие стреляли между перекладинами, отвлекая внимание шакльморцев.

Их было так много. Так много, и еще многие забирались на стену. Некоторых убили, но Крейк видел, как остальные спрыгивали вниз и растекались по окутанным темнотой газонам, плохо одетые люди с дубинами или револьверами.

Кондред встал рядом с ним и оперся на него; Крейк поддержал брата рукой. Кондред застонал, знак усталой безысходности, вырвавшийся из самых глубин его существа. В ровном свете, лившимся из дома, он казался слабым и осунувшимся. Он был босиком, красный шелковый халат не мог защитить его от холода. На его лице было что-то вроде обреченности, словно он давно ждал, что этот день придет.

— Они же пришли за тобой, а? — прорычал чей-то голос. Крейк повернулся и увидел одного из садовников, человека, которого он не знал; тот быстро шел вдоль дома. Коренастый небритый мужик в матерчатой шапке, натянутой по уши. В руках он держал лопату наперевес, так, словно это было оружие.

— Демонист! — сплюнул он. Потом он посмотрел на Кондреда: — И ты, его кукла! Каким черным искусством ты смог вернуть его, когда ни один док не мог? Кем бы ты ни был, больше им не будешь.

В глазах этого человека Крейк увидел страх, ярость и жажду убийства, и отступил в вестибюль, волоча за собой Кондреда. Но садовник неожиданно бросился на него, сделав выпад лопатой. Крейк отпрыгнул в сторону, споткнулся, вес Кондреда потянул его вниз. Они оба не удержались на ногах и рухнули на паркетный пол.

Садовник, не обращая внимания на Кондреда, подбежал к Крейку, который пытался встать. Он пнул Крейка в плечо и бросил его обратно на пол. Подняв лопату, штыком вниз, он направил острую кромку на горло Крейка. И заколебался. Не так-то просто убить человека. Но Крейк знал, что пойдет пара секунд, и садовник наберется храбрости.

На Крейка снизошло странное спокойствие. Он посмотрел на морщинистое лицо садовника, наклонившегося над ним, и его губы оттянулись назад в широкой усмешке.

— Эй… — спокойно сказал он, хотя было достаточно больно говорить, когда у тебя на груди лежит человек. — Эй, в этом нет необходимости.

Садовник посмотрел на него сверху вниз, и тут же его внимание что-то привлекло. Блеск золотого зуба. Крейк увидел, что боевой задор в глазах садовника слегка поугас.

— Здесь… — пробормотал он. — Прекрасный зуб.

— Так оно и есть, не правда ли? — сказал Крейк. — А сейчас, почему бы тебе не положить эту лопату и не дать мне встать?

Садовник посмотрел на лопату так, словно не совсем понимал, как она оказалась у него в руках.

— А чо? Могу, — сказал он, шагнул назад и отбросил лопату, глядя на Крейка, как баран.

Крейк начал вставать.

— Очень хорошо. А сейчас почему бы тебе…

Грудь садовника взорвалась, осыпав лицо Крейка теплыми брызгами крови. Он упал на колени и повалился на бок. В дверях стоял шакльморец, сухопарый человек с дробовиком и редкой бородой на длинном вогнутом лице.

— Ты как, в порядке? — спросил он и поставил Крейка на ноги прежде, чем тот успел ответить. Потом он подошел к Кондреду и тоже помог ему встать.

Крейк вытер кровь с лица и посмотрел на мертвого человека, лежавшего на полу. В его спине виднелась влажная дыра. Под телом уже собралась лужа крови, по паркетному полу бежали крошечные каналы.

Еще один мертвый человек. Как только первоначальное потрясение схлынуло, он обнаружил, что это для него ничего не значит. Он прожил в этом мире достаточно долго, и его не мог потрясти труп незнакомца.

— Давай отведем его на посадочную площадку, — резко сказал шакльморец. — Мы улетаем.

— Я думал, что вы должны защищать имение, — сказал Крейк.

— Снаружи пара сотен человек, или я ослеп, — холодно ответил шакльморец, и закинул руку Кондреда себе на плечо. — Мы, во-первых, охотники за головами, во-вторых, телохранители и, в-третьих, наемники. Мученичество в наш список не входит.

— А что с нашим отцом? Роджибальдом Крейком?

— Стариком? Кто-нибудь позаботится и о нем.

Неопределенный ответ, и Крейк не был убежден. Кроме того, он хорошо знал отца.

— Отведи моего брата на посадочную площадку, — сказал он.

Морщины вокруг рта Кондреда стали глубже, ему явно не понравилось намерение брата.

— Оставь его, Грайзер. Ты же его знаешь. Он никогда не сделает то, что мы хотим.

«Да, — подумал Крейк. — Я хорошо знаю его».

Но Кондред видел брата насквозь и схватил его за руку.

— Ты не должен платить ему сторицей, — сказал он. — Не ему.

— Лети в Теск, — сказал ему Крейк. — Возможно, я там тебя найду.

«Возможно. Или, возможно, я больше никогда не увижу тебя. Или, возможно, мы больше не сможем смотреть друг на друга, не вспомнив о Бесс».

Крейк долго глядел в глаза брата, пытаясь найти, что сказать. Кондред думал о том же, что и он. Никто не знает, что принесет будущее. Как раз сейчас все слишком сырое и новое. В конце концов, он сжал руку Кондреда своей, и этого хватило.

— Уводи его отсюда, — сказал он шакльморцу. — Защищай его.

— Сделаю.

Крейк повернулся, чтобы идти, потом остановился и опять повернулся к шакльморцу.

— Последнее, — сказал он. — У тебя пистолет за поясом. Мне он больше нужен.

— А мои яйца тебе не нужны? — усмехнулся шакльморец. — Это мой пистолет.

Крейк оскалился, его зуб сверкнул.

— Позволь с тобой не согласиться.

К тому времени, когда он добрался до особняка, шакльморцы уже постепенно отступали. Группы людей стреляли друг в друга из-за укрытия. Тела лежали на бордюрах газонов, окровавленные руки свешивались в декоративные бассейны. Особенно ожесточенный бой шел вокруг ворот, но стену пересекло столько людей, что они посеяли хаос среди защитников.

«Моя работа, — подумал Крейк на бегу. — Они здесь из-за меня. Они видели, как я тащу Кондреда в святилище, и это стало последней соломинкой».

Но нет. Он не мог обвинять себя, по меньшей мере, полностью. Пробужденцы разозлили их, наполнили их головы ложью и всякой чушью и сделали настолько яростными и испуганными, что им оставалось только драться. Даже пули шакльморцев не могли остановить их. Все эти смерти родились от ненависти, невежества и суеверия; а тех ублюдков, которые начали все это, предсказуемо, нигде не было видно.

Он побежал по откосу вверх в отцовский дом, держась у края газонов, где было некоторое скудное прикрытие, и стараясь не выходить на свет. Пуля ударила в дерн недалеко от него, и Крейк увидел людей, стрелявших, стоя на стене. Крейк не обратил на них внимания и продолжал бежать. После всех этих лет на «Кэтти Джей» он точно знал, что стрелять с такого расстояния — только напрасно тратить патроны.

«Что ты делаешь, Грайзер Крейк? Чем ты обязан своему отцу? Этот человек никогда не любил тебя».

Но любовь тут ни при чем. Это вопрос долга. Это именно то, что должен делать сын. О, может быть, если Роджибальд увидит, что сделал Крейк, если узнает, что Кондред в безопасности, тогда, быть может, улыбнется и, наконец, полюбит его.

«Глупо», — подумал он, но все равно побежал дальше.

Крейк добрался до особняка и пошел вдоль фасада, держась ближе к зданию.

Как только он добрался до главного входа, оттуда на дорожку выскочил шакльморец — молодой человек с прилизанными черными волосами. Он огляделся, увидел Крейка, поднял свой револьвер и дважды выстрелил. Крейк инстинктивно закрыл лицо, когда каменная ваза рядом с ним разлетелась на куски.

— Прекрати стрелять, ты, придурок! Я, что, похож на гребаного крестьянина? Я на твоей стороне!

Он сам не понимал, откуда в нем взялся этот повелительный командный тон. Возможно, окружающая обстановка пробудила в нем аристократа. Но шакльморец тут же перестал стрелять.

Крейк тяжело поглядел на него:

— Где мой отец?

— Внутри, — ответил шакльморец, мотнув головой. — Он не хочет сдвинуться с места. Лично я иду на посадочную площадку. И если у тебя в голове есть хоть одна извилина, ты пойдешь со мной.

— Я его притащу, — сказал Крейк. — А ты придержи корабль. Вспомни, кто вам платит.

По имению пролетел пронзительный крик. Они оба посмотрели в сторону ворот и увидели, что их сорвали с петель. Нападающие пригнали трактор и прицепили к нему цепь. Деревенские ворвались внутрь, последнее сопротивление шакльморцев было сломлено.

— В саване нет карманов, друг мой, — сказал молодой человек. — Тебе лучше поторопиться.

Он понесся прочь, а Крейк взлетел по крыльцу в вестибюль. Он точно знал, где может быть отец. Пробежав через весь особняк к кабинету, он толчком распахнул дверь.

Огонь в камине, горевший всю ночь, уменьшился до сверкающих угольков. Отец стоял у окнасо стаканом бренди в руки и глядел наружу. Почти пустой графин стоял на серебряном подносе на журнальном столике.

— Отец, — сказал он.

— Грайзер.

— Отец, мы должны идти.

— Я так не думаю.

— Они убьют тебя.

— Черт меня побери, если я побегу. — Его рука затрепетала над стаканом. — Черт меня побери.

Крейк вошел в комнату. Даже сейчас, кабинет возбуждал в нем почтение и благоговейный страх. Святилище отца, неприкосновенное и запретное.

— Кондред проснулся, — сказал он. — Ты поступил правильно, вызвав меня. В кому его ввели пробужденцы.

Роджибальд отхлебнул бренди.

— Но ты знал об этом, верно? — спросил Крей.

— Нужны демоны, чтобы сражаться с демонами, — ответил Роджибальд и указал на окно. — А вот моя награда. — Он повернул голову и пристально посмотрел на Крейка. — По меньшей мере, я вернул сына. Это все, чего я хотел.

Острый выпад, направленный прямо в рану. Но Крейк больше не был тем человеком, который убежал из этого дома три года назад. Сейчас колючки отца притупилась.

Он подошел и встал рядом с Роджибальдом. За окном продолжали стрелять. Мимо пробежала пара шакльморцев. Здесь, внутри кабинета, он почувствовал странную изолированность он всего этого. Он спросил себя, не чувствовал ли ее отец, когда глядел наружу, на мир.

— Не выбрасывай свою жизнь на помойку, отец.

Роджибальд не ответил.

— Посмотри на меня, — сказал Крейк; отец так и сделал. Крейк улыбнулся ему во весь рот, почувствовал холодный глоток — демон зачерпнул из него энергию — и увидел, как отец уставился на золотой зуб. Крейк сегодня не спал, уже использовал зуб и чувствовал себя ослабевшим, но для этого сил у него хватило.

— Жить, чтобы сражаться завтра, отец. Сделай это для своего сына. Того, о котором ты действительно беспокоишься.

Роджибальд посмотрел на свое отражение в зубе, потом медленно перевел взгляд на Крейка, пристально посмотрел на него и… плеснул бренди ему в глаза. Крейк отшатнулся, стряхивая с себя коричневую жидкость. Роджибальд глядел на него с неприкрытой ненавистью.

— Убирайся! — крикнул он. — Ты не часть меня! Ты не мой сын. Ты был слабаком, с самого начала, а сейчас ты испорченный. Беги! Спасай свою мерзкую жизнь, трус! Я погибну вместе со своим домом, и все останется Кондреду, но ты? Ты не получишь ничего! Ты разрушил всю нашу семью!

Крейк отступил, не выдержав такого шквала. Он никогда не слышал, чтобы отец так говорил. Это поразило и устыдило его, но и ожесточило его сердце. Почему он должен заботиться о человеке, который никогда не заботился о нем? Разве осталось хоть какое-нибудь обвинение, которое он не предъявил бы самому себе? Он выполнил свой долг, сделал все, что было в его силах. И это было больше, чем он задолжал этому человеку.

Он выпрямился в полный рост и собрал все, что осталось от достоинства.

— Прощай, отец, — сказал он, не обращая внимания на капающее с лица бренди.

Роджибальд, не говоря ни слова, повернулся к окну. Крейк открыл дверь и ушел. Слишком слабо для расставания навек, но им всегда не о чем было разговаривать друг с другом.

Идя обратно через дом, он услышал, как кто-то разбил стекло, и побежал. Он слишком задержался у Роджибальда. Пришло время позаботиться о себе.

Трус, так назвал его отец. Ну, если он и выучил кое-что у капитана, так только одно: трусость всегда последнее оскорбление, которое бросают в лицо храбрецу перед тем, как выстрелить ему в голову.

«Черт побери тебя, отец. Умирай, если хочешь. Я с тобой закончил».

Он добежал до вестибюля, бросился было к двери, но так резко остановился, что едва не упал. Через хрустальные панели на каждой стороне он увидел людей, бегущих к особняку. Людей с ружьями и дубинами, лица которых были искажены ненавистью.

Они были уже у двери. Охваченный страхом их мести, он побежал в противоположном направлении, потом вверх, по широкой лестнице из полированного дерева. В следующее мгновение в вестибюль ворвалась вопящая орда. Кто-то заорал. Ага, они увидели его. Крейк полетел вверх, дюжина людей последовала за ним. Остальные рассыпались по особняку, круша все, до чего могли дотянуться.

Он промчался по коридору, не зная, куда направляется, но отчаянно желая убежать от боли и смерти, обещаемых преследователями. Тем не менее, даже страх не мог победить холодное чувство неизбежности, сомкнувшееся вокруг него. Имение захвачено, дорога к посадочной площадке отрезана. Куда ему идти?

Какой-то деревенский парень, особенно быстроногий, взбежал по лестнице и помчался за ним по коридору. Кожистый и белокурый, в руке дубинка, сделанная из ножки стула, зубы оскалены, лицо красное; он был опьянен слепой ненавистью толпы и чувством сопричастности, которое она принесла. Крейк слышал, как он приближается и знал, что не сможет его опередить. Вместо этого он остановился, уперся ногами покрепче в пол, вытащил револьвер и направил его ствол на преследователя.

Парень резко затормозил и побледнел, когда осознал свое положение. Крейк даже не подумал о милосердии; он был слишком испуган. Он выстрелил в упор три раза.

Какое-то мгновение они с недоверием смотрели друг на друга. Потом парень повернулся и побежал назад.

Крейк посмотрел на свой револьвер так, словно с ним было что-то не то. Но нет, он целился точно. «Я вообще не должен был брать револьвер».

Еще три человека ворвались в коридор, отбросив прочь улепетывающего парня. Крейк не осмелился рискнуть и пригрозить им револьвером. Вместо этого он поджал хвост и убежал.

Он распахнул дверь, ворвался внутрь и захлопнул ее за собой. Узкие ступеньки вели вверх и вниз: лестница для слуг. Он заколебался: может быть, он должен спуститься вниз, на первый этаж? Может быть, так он сумеет убежать? Но инстинкт не разрешил. Не обращая внимания на чувства и логику, он волок Крейка подальше от опасности. И Крейк стал подниматься по лестнице. Дверь ниже его взорвалась, оттуда послышался крик. Он выстрелил вниз два раза, по лестнице прокатился оглушающих треск. Однако, когда он нажал на спусковой крючок в третий раз, выстрела не последовало. Преследователи втянули головы, но долго их это не удержит. Он выбежал на верхнюю площадку лестницы и оказался на самом верхнем этаже особняка.

Он закрыл за собой дверь. Если бы у него была демоническая отмычка, он мог бы запереть дверь и выиграть для себя несколько драгоценных мгновений. Но шакльморцы отняли ее, когда взяли его в плен, и теперь она потеряна навсегда.

Он побежал по коридору. Голоса впереди. Они поднялись по главной лестнице. Он резко остановился, сердце колотилось о ребра. Их слишком много. Не убежать. Он в ловушке. Что бы он ни делал, конец будет один. Он умрет от рук грязной толпы линчевателей, на него обрушат град ударов и забьют до смерти, его кости треснут, когда его будут топтать; они выбьют ему зубы, и он покинет этот мир, сопровождаемый ослепляющей неразберихой смертельной боли.

Он поискал способ отложить неизбежное, и обнаружил дверь, которую не узнал. Понадобилась секунда, чтобы вызволить воспоминание о ней из памяти. Ее заново покрасили с того времени, когда он видел ее в последний раз. Тысячи раз он проходил мимо нее, но внутри был только однажды. Тогда он был ребенком, и его высекли за эту шалость.

«Туда!»

Он схватился за рукоятку и повернул ее. Заперто. В отчаянии он сильно пнул дверь ногой, безрезультатно. Он ударил еще дважды, дверная рама раскололась и дверь повисла на одной петле. Еще один удар, и дверь слетела в петель.

В это же мгновение открылась дверь на лестницу для слуг. Бородатый мужик поднял ружье и вслепую выстрелил. Крейк бросился в открывшуюся комнату.

Она был крошечной, в ней с трудом помещались полдюжины ящиков с инструментами и всякой мелочью. Прикрепленная к стене деревянная лестница вела к люку. Доступ на крышу. Он взобрался по лестнице и толкнул крышку люка.

Заперто.

«Нет, нет, нет!»

Внутренний засов. Рассудок взял вверх над паникой. Он отодвинул засов, толкнул крышку люка, и она открылась. Он выбрался наверх, наружу, в ночь. Опустив крышку люка, он отступил от нее и огляделся, пытаясь найти что-нибудь тяжелое, что можно положить на нее.

Он стоял почти на краю крыши. Подсвеченный снизу гористый ландшафт из слуховых окон и дымовых труб закрывал вид на крышу. Далеко внизу виднелась территория имения, кишащая захватчиками; люди рыскали взад и вперед по лужайкам. Иногда слышался ружейный огонь, но шакльморцев было не видно.

Рядом стоял дом Кондреда. Нижние окна были разбиты, из них сочился дым.

«Они сжигают имение. Невежественные ублюдки сжигают мой дом».

Звук моторов привлек его внимание к посадочной площадке. Некоторые корабли были уже высоко в воздухе, недалеко от него. Последний как раз взлетал, прямо под огнем немногих деревенских, стрелявших по нему наугад из револьверов.

Внезапно в нем вспыхнула надежда. Безусловно, тот шакльморец, которого он встретил в особняке, должен вспомнить, что Крейк остался в доме. Безусловно, Кондред скажет им. Или нет? Он подбежал к краю крыши и замахал руками.

— Эй! — крикнул он. — Эй-эй! Я еще здесь!

Корабль медленно разворачивался над посадочной площадкой, поворачиваясь к нему, и на мгновение Крейк подумал, что они заметили его. Но корабль продолжил поворачиваться и повернулся носом к Теску, чтобы последовать за остальными. Заработали ходовые моторы, и корабль унесся прочь. Крейк смотрел, как он уменьшается, и надежда в его груди сгорела дотла.

За ним распахнулась крышка люка. Крейк повернулся и направил разряженный револьвер на здоровенного мужика, который выбирался на крышу. Мужик заколебался; но, когда Крейк не выстрелил, медленная и злобная радость распространилась по его лицу. Он продолжил выбираться, словно говорил: «спорим, не сможешь».

Крейк опустил оружие. Оно, внезапно, стало слишком тяжелым для него. Его руки и ноги налились свинцом. Он не побежит. Нет смысла.

«Я не должен был покидать Кэтти Джей, — подумал он. — Я не должен был покидать друзей».

Он подошел к краю здания, вытянул руку с пистолетом и разжал пальцы. Пистолет, кувыркаясь, полетел вниз через воздух и разбился на куски о подъездную дорожку.

Крейк закрыл глаза. Все больше людей выбиралось из люка, но ему было все равно. Они были слишком далеко; они его не схватят. Он не станет мясом для дикарей.

Ветер забросил его волосы на лоб. Он остро почувствовал это, словно в первый раз. Ему не хватало ветра. Похоже, ветер стал громче с того времени, как он прислушивался к нему, поднялся до крика в ушах, а мир сузился, стал единственным прекрасным мгновением; все его чувства сосредоточились на выполнении последней всепоглощающей задачи.

«Сделать шаг», — подумал он и почувствовал, что ему стало легче. Даже в невыразимой скорби конца он знал, что это правильно. Он набрал в грудь воздух, перенес ногу через край… и тут рев чертовой автопушки, самой большой, из тех, что он видел, напугал его до ужаса.

Его глаза открылись и он отшатнулся от края, упал на крышу и обхватил руками голову. Крыша вокруг него разлеталась на куски: трескались черепицы и водостоки, взрывались слуховые окна, в небе крутились каменные осколки. Его хлестал ветер, моторы ревели прямо в уши. Мужики из деревни бросали оружие и в панике убегали от неожиданной атаки.

Потом пушка перестала стрелять, и через хаос донесся голос:

— Ты идешь, или как?

Он поднял голову. Прямо над краем крыши висел челнок. Через лобовое стекло кабины он увидел капюшон и бронзовую маску Морбена Кайна. Боковая дверь была открыта, и в ней стояла огромная бородатая фигура Колдена Груджа — ноги уперты в пол, автопушка прижата к бедру. Рядом с ним, слегка наклонившись и протянув вперед руку в перчатке, стояла обладательница голоса.

Самандра Бри.

При виде ее в его тело влилась новая сила. Он прыгнул на ноги. Налетел порыв ветра, челнок опасно качнулся к нему, и рука Самандры нашла и сжала его руку. Потом она дернула его вверх с силой, которую никак нельзя было в ней предположить. Его ноги нашли ступеньку, и Колден схватил его за плечо. Его втащили внутрь и бросили на пол, где он и Самандра устроили настоящую кучу-малу.

— Кайн, двигай! — прокричала она, и челнок рванул вверх. Пока они взлетали, Самандра продолжала крепко обнимать Крейка. Грудж держал деревенских на прицеле, пока дом под ними не стал уменьшаться. Только тогда он схватился за ручку и закрыл дверь, отрезав их от рева моторов.

Крейк изумленно поднялся на ноги, все еще сбитый с толку. Он приговорил себя к смерти; не так-то легко отступить от роковой черты. Он, покачиваясь, подошел к боковой двери, схватился за нее, чтобы не упасть, и поглядел в окно. Особняк Крейков быстро уменьшался. Дым валил из дома его отца, как и из дома Кондреда. Они даже не стали ждать, когда их товарищи спустятся с крыши, и сразу начали жечь.

— Ты как? — спросила Самандра, тоже вставая на ноги. Грудж спокойно глядел на него.

— Они сжигают мой дом, — сказал Крейк хриплым голосом. Потом добавил, зная, что это должно быть правдой: — Они убили моего отца.

Самандра подошла, встала рядом с ним и выглянула наружу, следуя его взгляду.

— Грубо, — наконец сказала она.

Он повернул к ней голову. Посреди шока и оцепенения, он почувствовал в себе что-то новое — что-то пробило брешь в его сознании и хлынуло внутрь вместе с чистой и бесспорной уверенностью. Он знал, что не должен терять времени, не должен тратить время ни на что, все может исчезнуть в следующее мгновение.

— Я люблю тебя, — сказал он ей. — И я хочу, чтобы ты это знала.

Она закатила глаза.

— Наконец-то, — сказала она и обняла его за талию.

Глава 21

Работа мастера — Пленница — Смертельное противостояние — Фрей разрабатывает план

Фрей мог сделать только одно — не нестись сломя голову по коридору. Он слышал ее через серьгу; по мере того, как он приближался, ее голос становился громче. Он слышал, как она кричит — гной и сопли, настоящий крик боли, — и это почти сломало его. Но он не полностью забыл про опасное положение, в котором находился. Его маскировка не выдержит любой проверки, а бег во весь дух насторожит любого, идущего мимо.

Что эти сукины сыны с ней делают? Ему нужно найти ее, и найти прямо сейчас.

Навстречу шли две женщины в сутанах спикеров. Он сбавил шаг и, проходя мимо, быстро кивнул им. Они, без тени подозрения, кивнули в ответ. Как только они исчезли, он опять пошел быстрее.

Он был уверен, что может ее чувствовать. То ли какой-нибудь трюк серьги, то ли его воображение, но он примерно представлял, где она находится. Голоса других капитанов уже исчезли, остались только испуганные протесты Триники, приглушенные помехами.

Пробужденцы собрали вместе всех капитанов фрегатов и устроили для них какую-то ловушку. Что они надеются выиграть? Захватить их корабли, присоединить к своему флоту и поставить во главе лояльных пробужденцам капитанов? А что с экипажами?

Неважно. Важен только тон голоса Триники. Он очень редко слышал страх в ее голосе, особенно с того времени, как она стала пиратом. Но он слышал его сейчас. И не просто страх, а ужас, самый настоящий смертельный ужас.

«Клянусь, если они тронут хотя бы волосок на ее голове, я убью их всех до единого».

Он завернул за угол и опять пошел ровным шагом. Там была дверь, которую охранял страж, державший винтовку вертикально и рядом с собой, как гвардеец. Больше никого не было видно.

Страж взглянул на него и заметил его интерес.

— Брат, тебе придется подождать, — сказал он. — Никто не должен входить, пока они не закончат.

Фрей спокойно подошел к нему:

— Хорошо, брат. Просто я хочу спросить тебя кое о чем. — И он изо всех сил ударил коленом между ног ничего не подозревающего человека. Страж согнулся, глаза выпучились, из его носа вырвался слабый свист, как из кипящего чайника. Фрей схватил его за волосы, вздернул голову и ударил в лицо. Страж повалился на пол, его глаза остекленели, из носа текла кровь.

Фрей услышал торопливые шаги и обернулся. Экипаж последовал за ним. Увидев его, они побежали.

Малвери посмотрел на стража, потом на Джез.

— Учись, — сказал он. — Работа мастера. — Она посмотрела на него так, словно он был с другой планеты.

— Оружие, — коротко сказал Фрей. Все достали из-под сутан оружие. Все они выглядели смехотворно, особенно Малвери и Пинн: толстяки в слишком маленьких сутанах, на лбу нарисован Шифр. Но их мрачные лица без слов говорили: мы готовы сделать все, что надо.

Да, ему достался хороший экипаж. Когда он нуждался в них, они всегда приходили на помощь.

Он распахнул дверь и шагнул внутрь.

Комната оказалась совсем маленькой, одну из ее стен покрывал выпуклый Шифр; над всем доминировало большое окно, лицом к которому сидела на стульях дюжина пробужденцев самых разных рангов. Некоторые повернули голову, когда Фрей ворвался внутрь. Он вихрем пронесся между ними, стаскивая их со стульев раньше, чем они успели поднять тревогу. За ним вошли Малвери, Пинн и остальные, сбивая пробужденцев на пол и переворачивая столики с бокалами вина. Только Пелару остался сзади, спокойно наблюдая за происходящим.

Через несколько мгновений экипаж овладел комнатой, всех пробужденцев согнали в угол и взяли на мушку. Джез притащила снаружи потрясенного стража, почти потерявшего сознание, и Пелару закрыл за ними дверь.

— Ну, вот и конец нашему прикрытию, — сказал Пинн. — Он направил дробовик на сжавшихся пробужденцев. — Эй, вы, глядите сюда, — сказал он. — У этой штуки есть спусковой крючок.

Фрей подошел к окну. Ага, они в еще одной комнате для наблюдения, и глядят на помещение, очень похожее на зал с устройством азриксов. Он посмотрел вниз, и кровь отхлынула у него от лица.

Там находилась дюжина пробужденцев, включая Лорда высшего шифровальщика и его свиту, а также двух императоров. Все они стояли у края зала, за кругом из металлических мачт, которые были соединены кабелями с центральной консолью, за которой работали три человека. Еще больше кабелей бежало к генераторам и другим большим медным машинам, назначения которых он не знал.

Он уже видел такое, только размером поменьше — в задней части грузового трюма «Кэтти Джей». Святилище демониста, только индустриального размера. Без всякого сомнения, источник помех, которые сбивали с толку демонов, заключенных в клипсах.

Посреди святилища находилась большая клепаная сфера, поддерживаемая подпорками, — полый шар, разделенный горизонтально на две половины. В его стенки были вделаны пузыри из толстого стекла — окна, которые позволяли видеть, что происходит внутри. Нижняя полусфера опиралась на пол; верхняя, висевшая в нескольких метрах над ней, медленно опускалась под воздействием механической руки с гидроприводом.

Между ними находилась Триника.

Они привязали ее к решетке и положили на спину, сковав запястья и лодыжки. Большие черные глаза, сверкавшие на мертвенно-бледном лице, с ужасом глядели на верхнюю полусферу, опускавшуюся на нее. Она уже не боролась: ужас парализовал ее, кролик обмяк в челюстях лисы.

Фрей, неспособный ничего сделать, с ужасом смотрел, как верхняя полусфера встретилась с нижней. Послышалось шипение, и запоры встали на место, запечатав Тринику внутри. Через один из иллюминаторов Фрей мог видеть лицо Триники, искаженное и размазанное стеклянным куполом. Она лежала неподвижно, глядя вдаль.

Он повернулся к заложникам, схватил одного из них и вытащил из группы. Предсказатель, в черной сутане, самый высший ранг из всех них. Тощий, бритая голова, щетинистая борода и нездоровый вид. Фрею даже захотелось поменять его на кого-нибудь другого, поздоровее, ради него самого.

— Как нам попасть внутрь? — спросил он.

— Никак, — ответил предсказатель, съеживаясь под дулом револьвера, который Фрей сунул ему в лицо. — Вход — этажом ниже.

— Стражи?

— Да, да, много! Это место только для наблюдения.

— Наблюдения за чем?

— Отсюда юные члены ордена могут видеть, как слава Всеобщей Души входит в плоть. Верные настраиваются для приобщения к великому Коду через знание. Так что Всеобщая Душа может войти в них и преобразовать в…

— Приятель, на твоем месте я пошел бы в актеры, — сказал Малвери, заметив жажду убийства в глазах Фрея.

— Что. Они. Делают. С ней? — сказал Фрей через сжатые зубы, его пальцы трепетали на спусковом крючке.

Предсказатель открыл было рот, но тут же закрыл его, боясь сказать что-нибудь не то.

— Последняя возможность.

Предсказатель сглотнул:

— Ее превращают в императора.

Фрей почувствовал, как из его мира выбили дно. Ноги ослабели, он покачнулся. Нет. Этого не может быть. Этого не может быть!

Голова закружилась, по коже побежали мурашки. В комнату ворвалось ощущение силы, наполнившей здание. Джез завыла, негромкий вой вырвался из ее горла. Оскалив зубы, она отступила от окна. Из комнаты снизу донеслась усилившаяся пульсация генераторов.

Он почувствовал себя загнанным в ловушку и связанным. Огромный безумный гнев наполнил его, но никак не мог излиться. Он должен что-то сделать, он должен спасти ее! Она нуждается в нем!

Он схватил предсказателя за воротник и прижал дуло револьвера ко лбу.

Остальные заложники закричала от ужаса.

— Останови это! — проорал он.

— Я не могу, — пробормотал предсказатель.

— Тогда я убью тебя, — сказал Фрей. — Клянусь всеми чертями, я убью вас всех.

— Они уже начали! Если ты вмешаешься, это убьет ее. — Фрей взвел курок, и предсказатель зажмурился. — Я говорю тебе правду! — пролепетал он.

Фрей от разочарования выругался и ударил предсказателя револьвером по лицу. Тот мешком рухнул на пол, и Фрей, тяжело дыша, отступил назад. Его лицо покраснело. Внезапно ему показалось, что экипаж как-то странно смотрит на него, их лица были полны подозрениями и заговорами. Они наблюдали за ним, видя, что он потерял контроль над событиями, и критиковали его за глупое преследование Триники. И он заметил злобную радость в глазах пробужденцев, словно они наслаждались его страданиями, зная, что их окончательная победа вот-вот наступит.

Паранойя. Бред. Просто появился демон.

И они засовывают его в Тринику.

Больше он не мог сдерживать свою ярость. Он подбежал к окну, направил револьвер на Лорда высшего шифровальщика, и нажал на спусковой крючок.

Окно взорвалось и обрушилось вниз. Фрей стрелял, пока не кончились патроны, осыпая пулями рассыпавшуюся в поисках укрытия толпу. Лорда высшего шифровальщика утащили в укрытие люди, окружившие его. Один из вооруженных гвардейцев лежал на земле; одетый в красную сутану толкователь получил пулю в голову. Когда патроны в первом револьвере Фрея кончились, он сунул его за пояс и вытащил запасной.

Он посмотрел на эхо-камеру, внутри которой была запечатана Триника. Он видел как ее лицо — увеличенное окном, раздутое и искаженное — повернулось к нему, и на него посмотрел огромный черный глаз. Эти взглядом она буквально приковала его к месту. Он даже не знал, что видит в нем — Печаль? Смирение? Любовь? Холодные глаза демона? — но в это мгновение время застыло и на него обрушился невыносимый ужас того, что сейчас произойдет.

Но тут Малвери схватил его за руку и потащил обратно в комнату, а в следующее мгновение залп разорвал воздух в том месте, где он только что стоял.

— Идем! — заорал доктор. — Ты не можешь этого сделать. Пошли!

Они бросились в открытую дверь и побежали, а за ними по коридору несся крик демона, наполовину Триники, наполовину кого-то другого. Для Фрея этот звук знаменовал конец мира.

Малвери, с помповым дробовиком в руках, протискивался мимо испуганных спикеров, прокладывая дорогу по коридору. Остальные шли позади: Джез, с сумасшедшими глазами, на волосок от превращения; Фрей, потрясенный, с растерянным взглядом на лице; Ашуа, наготове, упивающаяся опасностью; Пелару, загадочный и ненадежный, ни один волосок не выбился из прически; Пинн, необычно спокойный, что беспокоило Фрея. Пинн закрывал рот только тогда, когда собирался сделать что-то глупое.

Малвери хотел быть частью войны. Он хотел твердо выступать на стороне Коалиции. Но не стоило волноваться. В конце концов кэп, всегда умевший находить неприятности на свою задницу, втянул их в нее.

«И вот мы все в ней по уши, нравится нам это или нет».

На шум из-за угла прибежала пара стражей. Но на близком расстоянии винтовки слишком громоздки, да и сами стражи слишком медленно соображали. Малвери застрелил одного, не сбиваясь с шага, а Пелару выстрелил второму между глаз.

Малвери не почувствовал ничего при виде мертвых тел. После того, что он увидел здесь, ему было наплевать на всех пробужденцев. Любой, кто присоединился к команде пробужденцев, стал законной добычей. Ими управляли демоны. Они вселяли демонов в невинных людей. И они собирались уничтожить Коалицию, причем их план очень даже мог сработать.

Кто-то должен добраться до Коалиции и рассказать им. Любой ценой. Он почувствовал решимость и целеустремленность, которых не ощущал с молодости.

Они нашли лестницу, ведущую вниз, и пошли по ней. Тревога уже охватила все здание. Отовсюду слышались крики и топот бегущих ног. Пока внезапность на их стороне, но долго это не продлится. Они должны убираться отсюда, и побыстрее.

На нижней площадке лестницы появился страж и выстрелил. Пуля миновала Малвери и должна была влететь прямо в грудь Джез, но та мелькнула и каким-то образом прошла через нее, словно пули и не было. Карабин Малвери проделал дыру в груди стража, ноги прошлись по упавшему телу, и Малвери оказался в коридоре нижнего этажа здания.

Здесь их уже ждала группа стражей, которые сразу начали стрелять по ним из винтовок. Пришлось отступить, в поисках укрытия, и, в конце концов, они укрылись за дверными проемами и углами, обмениваясь выстрелами со стражами, пока невооруженные спикеры бежали со всех ног, спасая свою жизнь.

Ашуа сидела на корточках рядом с ним, иногда стреляя.

— Не самое лучшее место для обороны, — пробормотала она.

Она была права. Они застряли рядом с нижней площадкой лестницы, на стыке трех коридоров. Слишком много направлений, по которым может подойти враг. Нужна Бесс, чтобы убраться отсюда, но она на «Кэтти Джей».

Ашуа посмотрела на Фрея, который скорчился в дверном проеме на другой стороне коридора, вместе с Пинном. Он механически стрелял, тупо глядя перед собой.

— Кэпу плохо, — сказала она.

— Нам всем будет еще хуже, если кто-нибудь что-нибудь не сделает, и быстро, — отозвался Малвери.

И тут на них накатила волна страха и потащила на дно. Он больше не мог нажимать на спусковой крючок; он едва не падал с ног. По коридору шли два человека в масках, одетые в черное. Они не были высокими, но заполнили собой его сознание, и страх волнами тек из них.

Стражи перестали стрелять, уступая им место. Стражи были верующими и не пострадали. Но Малвери, Ашуа и весь остальной экипаж скорчились на полу, охваченные нерассуждающим страхом перед императорами.

Он хотел бежать, но не мог. Он хотел, чтобы его вырвало, но из него ничего не вышло. Он увидел лицо Ашуа, перекошенное от ужаса, и кэпа, с такой силой прижавшегося к дверному косяку, словно он мог вжаться в стену и исчезнуть. Малвери отполз назад, повернулся, словно мог сбежать и… столкнулся носом к носу с Джез.

Или, по меньшей мере, с тем, кто раньше был Джез.

Он закричал. Он ничего не мог с собой поделать. Она была прямо перед ним, на вид полный ман: на лице первозданная ужасающая дикость, острые зубы оскалены, как у рычащей собаки. Она сама испускала потусторонний страх, не такой сильный, как у императоров, но такой же ужасный. Оказавшийся между двух огней Малвери крутанулся в сторону, и наткнулся на Пелару.

Или, по меньшей мере, на того, кто раньше был Пелару.

Симпатичное скульптурное лицо, оливковая кожа и темные глаза остались на месте. Но сейчас они казались накидкой из кожи на каком-то невыразимо опасном существе, на чудовищном кощунстве над миром разума и реальности. Он сгорбился, в глазах сверкало сумасшествие, у основания шеи выступили вены.

— В этом экипаже есть кто-нибудь, кто не является полуманом? — пропищал Малвери.

Они смазанным пятном пронеслись мимо него, прямо в коридор. Некоторые стражи быстро сориентировались и открыли огонь, но Джез, казалось, была в трех местах одновременно, а Пелару тек как змея. Они прыгнули на императоров, повалили их на землю и вгрызлись в них, как дикие звери. Малвери увидел, как Пелару вырвал одетую в черное руку из плечевого сустава; Джез била в грудь другого императора до тех пор, пока ребра не треснули и кулак не вышел из спины.

И тут же страх исчез. Фрей отреагировал первым: он рванулся укрытия и, не обращая внимания на собственную безопасность, стал стрелять. В его глазах плескалась ярость, которая не имела никакого отношения к стражам, зато имела прямое отношение к Тринике.

Сам Малвери не был таким быстрым. Он подошел к Ашуа и помог ей подняться на ноги. К тому времени, когда он был готов сражаться, часть стражей лежала на полу мертвыми, а остальные сбежали. Джез и Пелару, завывая, гнались за ними.

Пинн вышел в коридор и подошел к кэпу, он выглядел оглушенным. К ним подошла Ашуа, затем и сам Малвери, и все четверо какое-то время стояли посреди пола боя. Императоров разорвали на куски, как кукол. Кровь была повсюду, главным образом там, где сражались неудачливые стражи, с которыми поступили так же. Издалека слышались крики и выстрелы.

— Куда теперь? — спросил Малвери, и, похоже, его вопрос привел их в себя. Решили отправиться за Пелару и Джез, потому что других направлений не было.

Главные двери здания находились дальше по коридору. Полуманы очистили дорогу, обильно полив ее кровью. Малвери видел ужасные раны от пуль и когтей, которые заставили бы менее привычного человека упасть в обморок; солдаты глотали воздух и молили о помощи, пытаясь засунуть свои беспощадно вырванные кишки обратно в тело. Но в первобытной дикости манов было что-то такое, что пугало его больше, чем поставленная на поток смерть, которую люди приносят друг другу. Маны были берсерками, упивавшимися яростью и насилием; за собой они оставляли только растерзанные трупы.

Раздвижные двери были приоткрыты на ширину в несколько футов. Очевидно, некоторые люди уже сбежали из здания. Малвери и Пинн выглянули наружу. «Это они», — крикнул кто-то и пираты тут же отшатнулись назад; по дверям защелкали пули, отражаясь от металла. Выход стерегла пара стражей. Наверняка скоро появится еще больше.

Фрей, тяжело дыша, подошел к ним. Малвери быстро высунулся, выстрелил из дробовика, и нырнул обратно, избегая ответного огня.

— Кэп, — сказал он. Фрей, похоже, его не услышал. — Кэп! — теперь уже рявкнул Малвери.

Фрей дернулся и посмотрел на него. Малвери даже представить себе не мог, что сейчас происходит в голове Фрея. Кэп только что увидел, как женщина, которую он любит, становится монстром. Малвери ни в коем случае не был фанатом Триники, но он знал о чувстве, которое питал к ней Фрей.

Не имеет значения. Им нужен предводитель. Капитан. Ни Малвери, ни Сило не годились на эту роль. Фрей должен придти в себя.

— Нам нужен план, — твердо сказал Малвери.

Фрей кивнул. Малвери и Пинн выскочили и начали стрелять, пока Фрей, выглянувший из дверей, изучал улицу. Потом они прыгнули обратно, уступив стражам очередь пострелять.

— Ашуа! — крикнул Фрей. Ашуа, стоявшая дальше по коридору, смотрела туда, где исчезли Джез и Пелару. Она немедленно подбежала к Фрею.

— Они возвращаются, — доложила она. — Джез без сознания; похоже, она опять перенапряглась. Пелару ее несет. — Она перевела взгляд на Малвери, потом опять в упор посмотрела на Фрея: — Вы оба знали, что он полуман и не сказали мне?

Малвери покачал головой:

— Хотя мы могли бы догадаться, если бы задумались.

— Ашуа, иди сюда, — сказал Фрей. Оставаясь вне линии огня, он указал на что-то на улице. — Ты сможешь вести один из них?

Малвери посмотрел туда. На той стороне улицы по-прежнему стояли два «Оверленда». Огромные шестиколесные внедорожники, тот самый конвой, который привез Тринику и остальных капитанов.

Ашуа пожала плечами:

— Не много осталось четырех колес, которые я не воровала бы время от времени. Не вижу, чем могут помешать мне лишние два.

— Тогда это и есть наш план, — сказал Фрей. — Готовы бежать к нему?

— Черт побери, почему нет? — отозвалась Ашуа. — Когда-нибудь все сдохнем.

Из-за угла выбежал Пелару, держа Джез на плечах, словно мешок картошки. Вместе с ним появилась и волна страха и инстинктивного отталкивания, которое маны вызывали в людях. Тот самый толчок, в котором они нуждались. Подгоняемые сзади, они широко распахнули двери и, непрерывно стреляя, бросились вперед.

Перед ними простиралась потная оживленная ночь, белые потоки света вырывали из темноты грязный лагерь. Из соседних палаток и зданий к ним бежали не меньше двух дюжин людей. Несколько стражей скорчилось за рядом ящиков, укрываясь от губительного залпа. Фрей выбрал мужчину, который неумно попытался высунуться, и застрелил его.

До повозок было совсем недалеко, секунд пять бега, но эти секунды тянулись очень долго. Стражников, по большей части, застали врасплох, но некоторые все-таки начали стрелять, ведь на открытом месте пиратов ничего не защищало. Возможно, их спасло присутствие Пелару. Он приковал к себе испуганные взгляды всех вокруг и выиграл для экипажа драгоценные секунды; они сумели добраться до повозок и укрыться за ними.

Фрей открыл водительскую дверь ближайшего «Оверленда». Ашуа скользнула внутрь, пока остальные стреляли из-за бока. Пули бились о металл вокруг них, заставляя пригибаться. Малвери распахнул пассажирскую дверь, и все ввалились в темное нутро вездехода, вдоль стенок которого шли металлические скамьи. Последней появилась Джез, закинутая внутрь Пелару, после чего он выпрыгнул наружу и бросился к врагам.

— Он идет? — спросил Малвери, держа на руках безжизненную фигуру Джез.

— Кого это волнует? — ответил Фрей и захлопнул дверь. По «Оверленду» уже стучали пули. — Вперед! — рявкнул он, и мотор заревел, просыпаясь к жизни.

— Держитесь! — крикнула Ашуа. Повозка рванула вперед и понеслась прочь.

Глава 22

Опасная езда — Страх — Новый пассажир — Вмешательство снаружи

Ашуа, сгорбившаяся за рулем, глядела вперед через смотровую щель в усиленном ветровом стекле на хаос, царивший снаружи; нога твердо нажимала на акселератор. Стражи стреляли по «Оверленду», но пули беспомощно отскакивали от толстой брони. Вездеход подскакивал и подпрыгивал, шесть чудовищных колес подминали под себя грязную землю, пока они с ревом углублялись в сердце лагеря.

Пробужденцы носились взад и вперед, убегая с ее дороги. Она выбрала грязную улицу, которая увела их от здания. «Оверленд» заносило, он скользил, пока не находил, за что зацепиться: его сделали не для того, чтобы он летел с такой скоростью по такой дороге. Их занесло вправо, она махнула обратно, слишком сильно, и их занесло влево. Левый борт врезался в палатку с припасами, на землю посыпались какие-то палки и связки брезента.

Усмешка расколола ее татуированное лицо. Это она, одетая в серую сутану стражника, яростно несется по базе пробужденцев. Черт побери, вот это кайф. Она, всегда такая осторожная, всегда выживающая, всегда взвешивающая риск и награду, и всегда в первую очередь думающая о себе, а только потом о других. Уже давно она не делала ничего такого же глупого и безрассудного.

Она посмотрела через плечо на экипаж, выглядевший нелепо в своих сутанах, кое-кто с нарисованным на лбу Шифром. Пинн и Фрей сидели на скамьях, вцепившись руками во все, что смогли найти. Малвери скорчился над Джез, одной рукой держа себя, а второй придерживая потерявшую сознание полумана. Все это было очень похоже на последствия одной из безумных костюмированных вечеринок Маддеуса, которая плохо закончилась. Впрочем, все они плохо заканчивались.

— Эй, сзади. Все в порядке?

— Просто веди! — рявкнул на нее Фрей. Он был на грани. Как и они все.

Она опять сосредоточилась на дороге, и тут перед ней появился император.

Первая инстинктивная мысль — свернуть. Вторая — размазать ублюдка по земле. Она выбрала вторую.

Но император по-прежнему стоял на дороге — одетая в черный плащ с капюшоном фигура, лицо которой спрятано под черной маской. И он глядел прямо на нее через ветровое стекло.

К этому времени она уже знала, что он внушает страх, и ожидала его. Но это не помогло, совсем. Если бы она сумела продержаться несколько секунд, она бы переехала его. Но даже несколько секунд было слишком много. Она до упора вывернула руль, «Оверленд» дико занесло, Малвери и Джез слетели со скамей. Грязь брызнула на смотровую щель. Ее нога, скованная ужасом, застыла на акселераторе. Она почувствовала, что центр тяжести вездехода смещается, он пытается перевернуться. Но гигантские колеса удержали его прямо, «Оверленд» опять ударился о землю, развернулся на девяносто градусов и врезался в еще одну палатку с припасами.

Ящики разлетелись под ударом носа «Оверленда», связки брезента рухнули на ветровое стекло, ослепляя Ашуа. Вездеход становился на дыбы и дергался, прыгая через невидимые препятствия. В любое мгновение они могли наткнуться на что-то твердое и достаточно прочное, что-нибудь такое, что бросило бы ее на приборную доску и она впечаталась бы грудью в руль. Она старалась убрать ногу с акселератора, но страх был слишком велик. Она должна уехать от страха, уехать, уехать!

А потом он прошел. Что-то щелкнуло, словно выключился свет. Вне пределов досягаемости? Она не знала.

Брезент скатился с ветрового стекла и упал под колеса. Впереди маячила серая стена, бок какого-то здания. Она повернула руль и ударила по тормозам. Малвери и Джез опять слетели на пол, Фрея сбросило с сидения. Она почувствовала, как сама соскальзывает с сидения, когда «Оверленд» пошел юзом, задние колеса повернулись и врезались в стену. Она убрала ногу с тормоза и изо всех сил нажала на акселератор. Задние колеса покрутились в воздухе, наконец нашли, за что зацепиться и бросили их вперед. Они проскочили мимо серого здания и очутились на открытой местности за ним, а потом, набирая скорость, понеслись по залитому светом ландшафту из мрачных зданий и хлипких платок, жарящихся в горячей болотной ночи.

За ее спиной ухал Пинн. Она тряхнула головой и перевела дыхание.

Не видя главных ворот, она была вынуждена вернуться на дорогу. Та привела ее в центр лагеря, где она могла выбрать правильное направление. Вокруг нее царил хаос. Изредка до вездехода долетали случайные пули, но она не обращала на них внимание. Стрелковое оружие не сделает им ничего. Но она должна выбраться из лагеря прежде, чем новость об их побеге достигнет ворот. Если стражи закроют ворота, они окажутся в ловушке. Так что сейчас главное — опередить гонцов.

Что-то двигалось на краю смотровой щели, быстрое смазанное пятно, которое привлекло ее внимание. Она успела заметить человека в сутане, бегущего к ней. Внезапно он прыгнул в воздух. Последовал удар по крыше «Оверленда», заставивший ее пригнуться. Пелару. Кровь и тлен, это чертов полуман. Он прорвался через весь лагерь и нашел их. Сейчас он повис на крыше и едет с ветерком.

«Пусть едет, черт с ним, — подумала она. — У меня полно других причин для беспокойства».

Впереди она видела центр лагеря, широкий грязный участок, окруженный постоянными зданиями и временными постройками. Из него во все стороны выходили дороги, шедшие к стенам и унылым мангровым рощам за ними. Когда она подъехала ближе, пробужденцы начали разбегаться. И тут она заметила «Оверленд», приближавшийся с другого направления и собиравшийся подрезать ее.

«Нет, сукин хвост, у тебя ни хрена не выйдет», — подумала она и вжала акселератор до упора.

Оба вездехода оказались в центре одновременно и сошлись, встретившись колесо в колесо с таким страшным грохотом, что Ашуа чудом не вылетела с сиденья. Малвери за ее спиной громко выругался.

— Ты, что, не можешь удержать на дороге эту гребаную колымагу больше пары секунд? — крикнул он, вытаскивая Джез на скамью.

— Док, стараюсь как могу! — в ответ крикнула Ашуа, вывернула руль и ударила второй «Оверленд» в бок; Малвери кувырнулся на пол. Ее соперник отлетел от нее, уйдя в темноту. Пара пробужденцев бросилась с дороги, когда она, ревя, пронеслась мимо, поднимая фонтаны грязи.

— Старайся лучше! — крикнул из-за ее спины разгневанный Малвери.

Ашуа поискала взглядом соперника, но не нашла. После того, как она сбила его в сторону, у нее появилось пространство для маневра, и она тут же выехала на дорогу, ведущую наружу. Она уже видела ворота, не очень далеко от них, дыру в стене прямо перед ними. Она спросила себя, сколько времени понадобится стражам, чтобы заметить бронированный вездеход, с ревом летящий к ним? Что скажет их инстинкт: закрыть ли ворота или оставить их открытыми? Подумают ли они, что мешают побегу? Или решат, что лучше не рисковать вызвать гнев начальства и не замедлять своих братьев, выполняющих важное поручение?

Водитель второго «Оверленда» восстановил контроль над повозкой и опять появился в поле зрения. Он не мог обогнать ее, но, похоже, решил вышибить с дороги. Она собралась, когда увидела, что он замаячил справа от нее. Удар тряхнул их, но она сразилась с рулем и сумела удержать вездеход.

Оба «Оверленда» вылетели из центра и дорога сузилась: с одной стороны стояли здания, с другой — палатки и мачты освещения. На дороге осталось мало места: два мчавшихся бок о бок вездехода заняли ее всю.

Ашуа врезалась в противника, но места хватило только для небольшого тычка. Мотор ревел в ушах. Пробужденцы, оказавшиеся перед ними, со всех ног убегали с дороги. Ворота еще были открыты.

Она услышала глухой удар сверху. Пелару. В следующий раз, когда она посмотрела на врага, тот получил нового пассажира. Такиец упорно держался на крыше второго «Оверленда», его коричневые волосы разметало по голове. Вся его элегантность и спокойствие исчезли, он превратился в первобытного зверя, яростного и дикого. С нечеловеческой ловкостью он пополз по спине «Оверленда» к кабине, пробиваясь через встречный ветер.

Зачарованная зрелищем, Ашуа едва не пропустила мгновение, когда второй «Оверленда» опять резко врезался в нее. Она встретила сильный удар своим собственным, но ее получился слабее, и она отлетела к краю дороги, с грохотом врезавшись в стену какого-то здания. Во время полета голова моталась из стороны в сторону, она едва не потеряла руль. Действуя скорее инстинктивно,она сумела удержаться на колесах во время заноса и опять выскочила на дорогу, оказавшись бок о бок с врагом.

Потрясенная, но переполненная адреналином, она опять сосредоточилась. Ашуа была настолько близко к воротам, что уже видела, как бегают стражи. Она взглянула на противника и увидела, что Пелару уже дополз до кабины. Второй водитель, похоже, не подозревал о нем, но быстро прозрел, когда полуман прыгнул на нос «Оверленда» и посмотрел на него через ветровое стекло.

Водитель запаниковал и дернул руль. «Оверленд» резко отвернул от Ашуа, перевалил через край дороги и описал пологую дугу среди штабелей ящиков и скопища палаток. Однако водитель решил исправиться и, хотя Пелару все еще висел прямо перед ним, устремился обратно на дорогу. Она ударила по тормозам и повернула.

«Оверленд» появился на дороге прямо перед ней, и она, нажав на акселератор, врезалась в задний правый угол вездехода. В яблочко! Удар должен был заставить его потерять равновесие, и действительно, вездеход вильнул, повернулся к ней боком, его зад страшно занесло, и он с грохотом врезался в стену здания, закончив свой путь. Ашуа триумфально пронеслась мимо. Мгновением позже она услышала глухой удар по крыше «Оверленда» и взглянула вверх.

Пелару. Она не могла себе представить, какую ловкость надо было иметь, чтобы прыгнуть с бешено крутящейся повозки прямо на крышу другой, к тому же мчащейся на полной скорости. Она тряхнула головой. Маны. Что за мир.

Они были уже у ворот, рядом с которыми роились стражи. Она ожидала сопротивления, но в их поведении было что-то странное. Их ответ на ее появление был скорее хаотическим, чем скоординированным. Только через мгновение она сообразила, что они стреляют наружу, в кого-то на дороге за воротами. И тогда она смекнула.

Сило. Он стрелял по ним из болота.

Она взглянула на Фрея и сообразила, что он все еще носит свою серьгу. У Сило тоже была такая. Несмотря на помехи, создаваемые демонической машиной, муртианин сумел понять, что происходит, и решил вмешаться.

«Давай, держи их занятыми. Нам надо всего несколько секунд».

Она увидела, как какой-то страж бежит в сторожку, стоявшую прямо у стены; там, наверно, находилось устройство, управлявшее воротами. Но он не добежал: упав на землю, он схватился за ногу, пробитую зарядом из дробовика. Мимо него пробежал второй: этому удалось войти внутрь.

Ашуа поставила ногу на пол. Другого пути не было. Только прямой выстрел по воротам. Мотор взревел еще громче, заглушая все звуки за пределами бронированной раковины «Оверленда».

Она увидела, как шестеренки внутренней стены начали поворачиваться. Шкивы закрутились. Ворота начали закрываться.

— Держитесь крепче! — крикнула она. Повернувшись, она через плечо посмотрела на Малвери. — И, черт побери, на этот раз я имею в виду именно это!

Малвери прижал Джез к скамье. Остальные изо всех сил вцепились во все, что смогли найти. Ашуа на мгновение подумала о Пелару, висевшем на крыше, но она не могла заботиться еще и о нем. Кроме того, если они на полном ходу врежутся в ворота, ей вообще больше не о чем будет заботиться.

«Давай, чертова штука!», — потребовала она от вездехода, бросая его вперед.

От брони «Оверленда» стали отлетать пули — некоторые стражники заметили ее. Одна ударила в ветровое стекло, по которому побежала паутинка тонких трещин; она вздрогнула. С каждой секундой щель между створками ворот уменьшалась, и, если они полностью закроются, будут неважно, с какой скоростью «Оверленд» ударится в них, все равно не хватит. Она чуть повернула вездеход, чтобы ударить в самый центр щели, больше не обращая внимания ни на что другое, сконцентрировавшись только на этом. Они летели туда, и каждая створка ворот звенела; толстые стальные стены походили на медленно сходящиеся челюсти.

«Сейчас!», — с тошнотворным ужасом подумала она.

И «Оверленд» с ревом пролетел через щель, ворота только выбили искры из его хвоста. Ашуа нажала на тормоза, чтобы избежать заноса и дать Сило забраться внутрь. Створки ворот с грохотом столкнулись в нескольких метрах от их хвоста.

— Вау! — проорал сзади Пинн и хлопнул себя по бедру.

Фрей мгновенно вскочил на ноги, открыл боковую дверь и позвал своего старшего помощника. Ашуа откинулась на спинку сидения, сердце в груди билось, как сумасшедшее. Малвери с облечением раздул усы.

— Вот это езда, — сказал он, тряхнув головой. — Вот это настоящая чертова езда.

По крыше защелкали пули; стражи, находившиеся на стене, пришли в себя. Застрелили ли они Пелару? А он вообще еще там? Ей было наплевать — ее они не достанут. Раздался какой-то шум, и Сило прыгнул внутрь. Фрей захлопнул за ним дверь.

— Похоже, ребята, мы злоупотребили их гостеприимством, — сказал Фрей, посмотрев через плечо. — Что скажите, если мы уберемся отсюда?

Она поставила ногу на акселератор, и «Оверленд» рванулся по дороге, обратно к «Кэтти Джей».

Глава 23

Немного дисциплины — Они вернулись — Человек, который остался — В упор — Уклоняться, уклоняться, уклоняться

Харкинс сидел на ступеньках лестницы грузового трюма «Кэтти Джей» и смотрел за тем, как Бесс ищет своего хозяина. Она всегда это делала, когда была не занята. Она смотрела во все углы, искала за ящиками и трубами. Она смело входила в темные закоулки за святилищем и возвращалась обратно с пустыми руками. Если бы она могла пройти в другие отсеки корабля, она бы искала и там. К счастью, ей мешал огромный рост.

Харкинс спросил себя, о чем она думает. Верит ли она, что Крейк еще на борту, на верхних палубах, но не обращает на нее внимание? Думает ли она вообще? Странное непонимаемое существо, с которым довольно плохо обращаются, по его мнению. В этом они похожи, как две капли воды.

— Ты тоскуешь по Крейку, а? — спросил он, поднял один из клапанов пилотской фуражки и почесал щеку, надеясь избавиться от зуда. — Я тоже тоскую, немного. Ну, я хочу сказать, он вроде как не насмехался надо мной, как некоторые. И он, ну… он добрый парень. Это же должно что-то значить, верно?

Бесс перестала искать, поняв, что он заговорил. Она уставилась на него, хотя не было никакого признака, что она поняла его. Харкинс вздохнул. Он уже жалел, что добровольно вызвался остаться с ней. Они ушли ужасно давно, а Бесс — не самая лучшая компания. Хотя он сомневался, что им не хватает его. Он сомневался, что они даже заметили, что его с ними нет.

— Ты и я, Бесс, нас не слишком-то уважают, а? — сказал он. — Ну, я хочу сказать, что нас вообще никто не уважает, верно? Я — большое цыплячье дерьмо, а ты — ходячая груда кастрюль и сковородок, чего-то соображающая.

Бесс выдала недоуменное бульканье.

— Вот именно, — сказал Харкинс.

Бесс вернулась к поискам. Харкинс решил, что больше не в силах глядеть на нее. Ему нужно что-то сделать, чтобы вывести себя из плаксивого настроения. Хандра радости не добавит, это точно, а вид Бесс тянет его вниз.

— Давай, Бесс! — сказал он, вставая на ноги. — Хватит об этом! Мы должны сделать одно очень важное дело, знаешь ли!

Бесс с любопытством посмотрела на него, за лицом-решеткой мерцали ее глаза — далекие искорки в темноте.

— Ну, кэп сказал нам сторожить «Кэтти Джей», лады? — сказал он. — Но мы с тобой плохо справляемся с этим. То, что нужно тебе, — он ткнул ее костяшками пальцев, — немного научиться дисциплине. Вроде такой! Левой! Левой! Левой!

Он пошел через трюм парадным шагом, руки вытянуты по швам, тощие ноги отбивают такт. Поначалу он чувствовал себя немного смешно и непривычно, но вскоре его тело вспомнило, что нужно делать. В молодости он провел сотни часов на площадке для парадов, и движения буквально впечатались в его мышцы; сейчас, как оказалось, он легко восстановил ритм.

— На месте… кругом, марш! — крикнул он и замаршировал в обратную сторону.

Обычно он был достаточно осторожен и не рисковал издеваться над кем-нибудь, даже зная, что остальной экипаж где-то там. Его удерживал от таких проделок страх, что его схватят, поймают каким-то тайным способом, о котором он даже не подумал. Но сейчас он носился взад и вперед, размахивая руками и высоко задирая ноги, и чувствовал себя таким воодушевленным. Ему просто было приятно.

Бесс с интересом смотрела на него, пока он шел прямо к ней.

— Почему ты стоишь, солдат? — крикнул он. — Шагай в ногу! Немедленно! — Он повернулся и замаршировал в другом направлении. Бесс неуверенно последовала за ним.

— Не так! — сказал Харкинс. Он повернулся и стал маршировать перед ней на месте. — Размахивай руками. Ноги прямо! — Он был доволен собой.

Бес хлопнула руками и стала топать ногами, качаясь вправо и влево.

— Не слишком хорошо, солдат! Руки! Как я! — Он для выразительности махнул руками сильнее. Бесс скопировала его. — Теперь ногами.

Маршировать у Бесс получалось хуже из-за ног, коротких и толстых по сравнению с телом. Тем не менее, она делала, что могла. Она даже пыталась — безнадежно — сохранять ритм. И вот, довольно скоро, она стала раскачиваться и махать руками, комически воспроизводя военную ходьбу на месте.

— Отлично! — сказал Харкинс. Он вспотел, но большая усмешка расползлась по его лицу. — А теперь следом за мной. Шаааагом… арш!

Он повернулся на пятках и опять замаршировал через трюм. Бесс, звякая и качаясь, пошла за ним, размахивая огромными руками и пиная воздух.

— Вот так! — крикнул он. — Вот так!

Они парадным шагом прошли через трюм, и Харкинс чувствовал себя чудесно. Ему было так легко, что он почти рассмеялся вслух. Черт побери, сколько времени он не делал ничего такого же глупого? Сколько времени он не делал ничего такого же отвязного? Сияющий дурак с красным лицом, он вел гротескного неуклюжего голема по пустому грузовому трюму, и на этот раз, только на этот раз, он положил на все. Он бы хотел, чтобы это мгновение длилось вечно.

Но нет, все когда-нибудь кончается, а это кончилось ревом мотора и визгом тормозов.

Он точно знал, что это звук означает. Неприятности. Все хорошие чувства мгновенно испарились. Он резко остановился, и Бесс налетела на него сзади, толкнув вперед. Он, спотыкаясь, сделал несколько шагов, прежде чем восстановил равновесие, и опять стал тем самым старым Харкинсом, всегда смущенным и растерянным.

Он торопливо подошел к рычагу, чтобы открыть рампу. Если что-нибудь происходит снаружи, всегда лучше узнать, что именно. Ему пришло в голову, с запозданием, что это не самый безопасный и не самый разумный способ действия, но потом он все-равно нажал на рычаг и рампа начала открываться. Он смотрел, как она опускается, удивляясь самому себе. Беспристрастный наблюдатель мог бы подумать, что он только что проявил удивительную храбрость, а не обычную подлую трусость. Наверно он заболел, или что-то в этом роде.

Он спустился по рампе, Бесс последовала за ним. Снаружи было сыро, тепло и темно; свет шел только от луны и фар шестиколесного «Оверленда», который только что остановился рядом с «Кэтти Джей». Экипаж посыпался наружу. На всех них были сутаны пробужденцев, на лбах некоторых нарисован Шифр. Он бы засмеялся, но серьезность ситуации отразилась на их мрачных лицах.

Пелару выхватил потерявшую сознание Джез из рук Малвери и побежал по рампе. Такиец проскакал мимо Харкинса, даже не поглядев на него. Но пилот только отшатнулся от торговца слухами; такиец двигался как-то не так, да и выглядел как-то неправильно.

— Погоди, Пелару идет с нами? — спросил Малвери у кэпа, пока они торопливо шли к «Кэтти Джей». — Ты знаешь, что два полумана образуют вместе одного, а?

Но Фрею было не до шуток.

— Мы разберемся с этим позже. Харкинс! Давай в «Файеркроу». Мы улетаем. Малвери, Ашуа, возьмите того чертово парня и выкиньте его с корабля. У нас и так слишком много балласта. Бесс, внутрь!

Бесс не обратила внимания на его слова; она с нетерпением глядела на рампу, выискивая Крейка. Малвери и Ашуа пробежали мимо ее. Сило занял позицию перед рампой; он внимательно оглядывал окружающую обстановку, держа дробовик наготове. Издали доносился гул моторов. Даже в этот ночной час на поляне, на которой стояла «Кэтти Джей», был народ. По большей части люди из экипажей нескольких потрепанных транспортников, стоявших рядом; они курили самокрутки или спокойно пили. Драматическое появление «Кэтти Джей» возбудило их интерес и некоторые из них подошли ближе. Похоже, они были вооружены.

— Кэп! — сказал Пинн. Он схватил руку Фрея, когда тот шел к рампе.

— Что еще? — недовольно рявкнул Фрей.

Пинн какое-то мгновение стоял, думая. Несомненно, пытался собрать идиотские мысли во что-то вроде связного мычания, ехидно подумал Харкинс.

Фрей потерял терпение.

— Нет времени! — сказал он. — Нам нужно убираться отсюда!

— Но это и есть, — смущенно пролепетал Пинн. — Я не лечу!

Фрей уставился на него. Харкинс уставился на него. Сило не спускал глаз с людей из других транспортников. Один из них крикнул, обращаясь к нему:

— Эй! У вас что-то случилось?

— Кэп, нам лучше поторопиться, — громыхнул он.

— Пинн, залезай в «Скайланс»! — крикнул Фрей. — Когда мы будем в воздухе, можешь сколько угодно переживать любой чертов кризис.

Но Пинн покачал головой, упрямый, как мул.

— Это неправильно, кэп. То, что мы делаем. — Он вытащил скомканный листок бумаги и поднял его вверх, на всеобщее обозрение. На нем были написаны несколько фраз, но все, кроме одной, зачеркнуты. — Видишь? — сказал он. — Это пророчество! Посмотри! Путешествие: это Коррен. Смерть: приятель Пелару или что-то такое. Темноволосый незнакомец: Пелару. Узнать что-то важное: ну, мы только что. Трагедия, потерять кого-то дорогого… — Он тоскливо посмотрел на Фрея и провел пальцем по последней фразе, словно зачеркивая ее.

Фрей уже был готов взорваться:

— Ты, тупозадый придурок! Во имя всего бормочущего дерьма, о чем ты говоришь?

— Всеобщая Душа реальна, кэп, — сказал Пинн, широко раскрыв поросячьи глаза. — Мы сражаемся не на той стороне.

— Что вы здесь делаете? — крикнула Ашуа, вылетая наружу вместе с Малвери. Между собой они тащили Эбли. Руки пробужденца были связаны сзади, рот затыкал кляп; он прихрамывал и недоуменно глядел по сторонам. Ашуа поддала ему коленкой в зад, и он растянулся на земле. — Бесс! Внутрь! — строго сказала она.

Бесс побрела по рампе вверх, поняв, что на этот раз хозяин не вернется. Ашуа и Малвери последовали за ней.

— Ого! Эй! Что здесь происходит? — крикнул один из приближающихся людей таким тоном, что дружелюбный вопрос показался угрозой. Эбли пытался что-то прокричать через кляп.

— Пинн, делай, что хочешь, — рявкнул Фрей, зло и пренебрежительно. — Делай, что хочешь. — Он повернулся к Харкинсу. — Харкинс, что я тебе сказал? Давай на твой чертов файтер!

Харкинс вздрогнул от силы его голоса, и побежал в безопасную кабину «Файеркроу». На поляну влетела пара «Оверлендов». Они резко затормозили, из них выскочили вооруженные люди. Как по сигналу, подозрительный экипаж транспортника открыл огонь, изнемогающая от жарты ночь внезапно ожила, наполнилась треском выстрелов и воем пуль.

Фрей и Сило выстрелили в ответ и побежали по рампе, которую уже закрывала Ашуа. Пинн какое-то время топтался на месте, очевидно не зная, что сделать: то ли следовать за ними, то следовать пророчеству. Но он слишком долго думал, и рампа уже поднялась; в конце концов, он понесся к деревьям на краю поляны.

Харкинс подбежал к «Файеркроу» и полез по лестнице, которая вела в кабину. Вся его радость растаяла: кошмарный страх опять поймал его в ловушку. На полдороге вверх кто-то схватил его его за ногу и сильно дернул; он тяжело упал на грязную землю. Захлебываясь грязью, он попытался встать, но темная фигура пнула его, отправив обратно, и поставила ногу на грудь.

— Ты никуда не пойдешь, — пролаял грубый голос. — Давай поглядим, чо ты здесь делал, а?

Он дико сопротивлялся, но человек стоял над ним, пришпилив его к земле. Он услышал рев моторов «Кэтти Джей». Еще больше людей вбежало на поляну; стражи с винтовками, освещенные огнями только что приехавших «Оверлендов», безуспешно стреляли по «Кэтти Джей».

«Они схватили меня, — подумал он, в душе вскипел панический страх. — Они схватили меня, они собираются убить меня, они собираются заставить меня заплатить за все, что сделали другие, а меня там даже не было!»

Он мог думать только об одном — как бы убежать. Не имеет значения, какие будут последствия и чего это будет стоить. Страх остаться здесь и расхлебывать эту кашу был хуже любого другого.

— Перестань дергаться! — сказал человек, державший его. Харкинс даже не видел его лицо: просто враг, противоположная сила, без характера и индивидуальности. Человек убрал ногу с груди Харкинса и наклонился над ним, собираясь связать его. Харкинс изогнулся на бок, выхватил из-за пояса револьвер и сунул его пробужденцу под ребра.

Мужчина застыл от ужаса, его глаза широко раскрылись. Харкинс же как боялся, так и продолжал бояться. У него оставалось лишь мгновение для действия, и только для одного.

Он нажал на спусковой крючок.

Вот теперь он увидел лицо человека. Складчатое, обветренное лицо, подсвеченное снизу выстрелом. Через долю долю секунды оно исчезло, но осталось в памяти, пылая там, как остаточное изображение солнца.

Мужик рухнул на Харкинса, как лавина из мертвого мяса. Харкинс отпихнул его в сторону и выбрался из-под него. Поблизости слышались крики, но он не мог разобрать слов. Мир сомкнулся вокруг него, все сузилось: он видел его словно через туннель.

Он вернулся к лестнице, дороге в безопасность. Кабина «Файеркроу» всегда была его святилищем, тем местом, где он был хозяином, где никто не издевался над ним и не заставлял чувствовать себя ребенком. Он вскарабкался в нее, открыл стеклянный фонарь, залез внутрь и захлопнул его за собой.

Он смутно осознал, что неподалеку взлетает «Кэтти Джей». «Скайланс», молчаливый и забытый, остался стоять за ней. Руки автоматически заработали, нажимая на ключи, поворачивая рычаги, пристегивая его к сидению. Когда цистерны наполнились, через кабину пронесся едкий запах аэрума. Мотор, включившись, чихнул и загудел. От корпуса отскакивали пули, но с таким глухим звуком, что не казались опасными.

Лицо человека. Он все еще видел его. Взгляд его глаз, когда жизнь гасла в нем, как огонек свечи.

Пуля ударила в лобовое стекло, заставив его подпрыгнуть; по стеклу побежала длинная трещина. Это вывело его из шока. Поглядев по сторонам, он заметил роившихся вокруг людей, некоторые из которых, стреляя на ходу, бежали к «Файеркроу». Они ничего не могли сделать «Кэтти Джей», но могли повредить «Файеркроу», если бы попали в правильное место.

Едва оторвавшись от земли, он включил ходовые моторы; он должен двигаться, иначе его собьют. «Файеркроу» двигался слегка лениво, он был еще слишком тяжелым для непринужденного набора скорости, но двигался, и одно это сбило прицел у всех, стрелявших по нему. Харкинс сгорбился над рулем, закладывая виражи и медленно поднимаясь, пока заполнялись аэрумные цистерны и корабль терял вес. Теперь пули били в дно, и некоторые даже пробивали его. Но «Файеркроу» быстро набирал высоту, а ходовые двигатели прогревались и развивали все бо́льшую тягу. Харкинс заложил длинную восходящую дугу вокруг «Кэтти Джей», которая вертикально поднималась. Он увидел, как заработали ее двигатели, толкая ее над деревьями, и последовал за ней.

Стрельба прекратилась, но Харкинс не почувствовал облегчение. Он вообще не чувствовал ничего.

Лицо этого человека…

Вспышка застала его врасплох. «Файеркроу» сбило в сторону, взрывная волна бросила его в крутой вираж, моторы завизжали. Кабина затряслась так, словно собиралась оторваться. Едва он успел среагировать на первый взрыв, как последовал второй, осветив небо перед ним и заставив задрожать лобовое стекло. Трещина увеличилась вдвое, став похожей на раздвоенную молнию.

Противокорабельные орудия.

Кровь стучала в висках. Он добавил газу и рванулся вперед, через бушующий воздух. Моторы завыли, на грани остановки, потом опять вспыхнули, толчком. На него обрушился залп разрывов, потрясший его до глубины души. Вспышки выхватили из темноты «Кэтти Джей», летящую без огней, поднимающуюся вверх, в безопасность.

«Уклоняться. Уклоняться. Уклоняться».

Он бросил «Файеркроу» вправо, одновременно поднимаясь. Маневры уклонения сами приходили к нему. Его всегда было трудно сбить, в небе он становился скользким и увертливым. Зенитки били по кораблю. «Файеркроу» дрожал и дергался. Харкинс выполнял бочки и закладывал виражи, перегрузка вдавливала его в сидение.

Тем не менее, вспышки не прекращались, то близкие, то далекие, ночь разрывали огромные фейерверки. Харкинс летел между вспышками, обычно виноватое лицо напряжено, взгляд острый и целеустремленный. Он не мог видеть прилетающие снаряды и не смог бы избежать их, если бы они летели прямо в цель. Он мог только уклоняться и верить, что они в него не попадут. Его тело знало, что делать.

«Уклоняться. Уклоняться. Уклоняться».

Но ему подсказывал не безумный ужас. И не истерический страх. Это было нечто холодное, острое, эффективное. Смерть, которая все время витала вокруг него. Он не мог управлять ею. Он не мог избавиться от нее. Он мог только договориться с ней.

И потом, внезапно, он вырвался. Вспышки ушли вдаль, стали реже, превратились в случайные огненные цветки. Он летел слишком высоко, его было трудно увидеть, огоньки его двигателей казались синими булавками на фоне звезд. Противокорабельные орудия его не доставали.

И «Кэтти Джей» была здесь. Он мог видеть ее силуэт недалеко, под ним, по левому борту. Она тоже вырвалась.

Он слегка опустился, чтобы видеть огоньки ходовых моторов «Кэтти Джей». Они были маяками, за которым он последовал. Они продолжали подниматься, пока не оказались достаточно высоко над землей, после чего Фрей повернул на северо-восток и направился к центру Вардии, уходя из Дельты Барабака.

Харкинс был спокоен, очень спокоен, пока летел в темноте, в колыбели своей кабины, среди теплого рева двигателей «Файеркроу». Что-то изменилось в нем, в разгар залпов зениток. Он это чувствовал. Возможно, изменения происходили уже давно. Возможно, это началось, когда он попытался протаранить дредноут манов в небесах над Сакканом; возможно, когда он победил Гидли Слина в бессмысленной и почти самоубийственной гонке в Тростниках, и только потому, что он проклял бы себя, если бы проиграл. Или, возможно, это началось даже еще раньше.

Когда-то он был солдатом, до того, как война сломала его. Он летал с самым большим флотом в мире и сражался в таких жестоких битвах, что даже в книгах по истории о них не было ни строчки. И смерть стояла у его плеча каждый раз, когда он летел в бой. Но однажды Харкинс повернулся и увидел ее, мельком увидел то, что ждало его, и расстроенные нервы не выдержали.

С того времени он еще несколько раз проходил мимо смерти. Всегда случайно, никогда добровольно, но на «Кэтти Джей» было трудно совсем избегать ее.

Но сегодня произошло нечто особенное. Сегодня он посмотрел в глаза человека, когда тот умирал. Человека, которого он убил, застрелил в упор. Сегодня он опять посмотрел в лицо смерти. Прямо в лицо. Он понял это, когда нажал на спусковой крючок.

И это ему не понравилось. Совсем не понравилось.

Харкинс напряженно глядел вдаль и думал об этом.

Глава 24

Сомнение — Фрей делает попытку — Переговоры — Слаг что-то нашел — Полуманы

Ашуа сунула руки в карманы и стала подниматься по откосу к Малвери. Тот, закутавшись во вместительное пальто, сидел на черном утесе. За его спиной, среди каменистых холмов, молча стояли «Кэтти Джей» и «Файеркроу» Харкинса. Они оставили солнце на юге и прилетели обратно в зиму. Их обдувал ледяной ветер, свистевший между утесами.

Она вскарабкалась к Малвери и села рядом с ним. Он передал ей фляжку с кофе. Она сделала глоток. В напитке было пятьдесят процентов сахара и сорок процентов алкоголя.

— Кэп мог бы выбрать местечко получше, — проворчал он.

Она вынуждена была согласиться. Холмы стояли на краю унылой вересковой пустоши, изрезанной сухими каменными стенами и поросшей рощицами скелетоподобных деревьев. Над пустошью нависало мрачное серое небо. Несколько невзрачных овец бродило по пастбищам, там и здесь стояли мрачные коттеджи, над которыми спиралью завивался дым. Вдали находилась деревня с крошечной посадочной площадкой.

— В его оправдание, он не в порядке, — сказала она после долгого молчания.

— Это не новость, — сказал Малвери. Он сел поудобнее и расправил плечи. — Все еще довольна, что подписалась?

— Не помню, чтобы я что-нибудь подписывала.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Она посмотрела вдаль.

— Все лучше, чем то, где я была, — сказала она.

Малвери ласково погладил ее ногу. Она подвинулась ближе к нему и положила голову ему на плечо. Он обнял ее рукой. Потом они долго сидели, глядя на раскинувшуюся перед ними пустошь.

Ей никогда не было так спокойно и уютно, она никогда не чувствовала тепла мужчины, не хотевшего ничего больше. Маддеус, практически заменивший ей отца, был не слишком чувственным человеком. Любовь смущала его. Когда-то у нее были любовники, но это было нечто другое. Малвери каким-то образом успокаивал ее, хотя она даже не знала, что в этом нуждается. Он был надежным, массивным и твердым.

— А экипаж, будет ли он в порядке? — спросила она. — Крейк ушел, за ним Пинн. А ты, ты останешься?

— Да, кажись, — ответил он. — Хотя это зависит от кэпа. Зависит от того, что он сделает с тем, что мы отрыли.

— Ты хочешь рассказать Коалиции?

— Конечно.

— А они тебе поверят?

Он отпустил ее и с удивлением посмотрел на нее так, словно никогда об этом не думал.

— Они считают нас предателями, — сказала она. — И у нас нет никаких доказательств. Как бы ты поступил, если бы был на их месте? Атаковал бы Дельту Барабака на основании слов нескольких пиратов? Пробужденцы там как следует окопались. Могут быть огромные потери. — Она потуже запахнулась в пальто. — Более вероятно, что они нас вздернут.

Ветер, мрачный и призрачный, по-прежнему свистел вокруг них. Малвери закашлялся.

— Что они сделают с информацией — не мое дело. Они должны узнать. Вот и все.

Она вздохнула. Предостережение не пробило его броню. Малвери верил в систему, верил, что справедливость восторжествует и правда выйдет наружу. Так или иначе, но он будет делать то, что считает правильным. Даже если это не принесет ничего хорошего. Даже если в результате он погибнет.

Малвери глотнул кофе.

— Ожидание ничего не даст, — сказал он. — Нам нужен план.

— Дай ему еще немного времени, а? Он только что видел, как женщину, которую он любит, приговорили к судьбе хуже смерти. И не говори мне, что это не усадило бы тебя на задницу, хотя бы ненадолго.

— В мире есть дела поважнее, чем эта чертова баба, — сказал Малвери, но, судя по его тону, он смягчился и слегка устыдился.

— Я пойду и проверю, — сказала она. — Посмотрим, что он делает.

Малвери только хрюкнул.

Она вернулась на «Кэтти Джей». Харкинс, в курке с капюшоном и тяжелых печатках, чинил свой «Файеркроу». Он настолько погрузился в работу, что не заметил ее.

Уверенность, которую она нашла на «Кэтти Джей», уже уступила место беспокойству. Она чувствовала, что экипаж разбегается, и что тогда будет с ней? В Вардии она не знала никого. Вернуться обратно, в Раббан, подобрать нитки ее прошлого, опять стать бандитом? Нет, спасибо, хватит с нее, да и новое поколение наверняка заменило тех, кто был в банде во времена ее юности.

Тогда обратно в Самарлу? В Шасиит? Не лучший вариант. Да, она знала тамошний народ, но власти все еще разыскивают ее. Она могла бы пойти к Маддеусу, если он еще жив, но хуже этого вообще нельзя было ничего вообразить. Предательство и поражение вместе. Он хотел, чтобы она улетела из города, и Ашуа не хотела видеть, как он постепенно умирает, отравленный наркотиками в крови. Она хотела доказать, что не нуждается в нем.

И еще эта гражданская война. Теперь она знала, что пробужденцы могут победить в ней, на самом деле. А если нет, то, неизбежно начнутся репрессии против семмаев, участвовавших в ней, да и все иностранцы в Зоне свободной торговли окажутся в смертельной опасности. И как с этим справиться? Где затаиться, чтобы избежать последствий?

Сейчас самое главное — поговорить с кэпом. Он должен знать свой экипаж. Он должен знать, что делать и говорить, чтобы удержать Малвери на борту. Если доктор уйдет, она не сможет остаться. Только не с Джез, Сило и Харкинсом. Она не питала большой любви ни к одному из них.

Но, если Малвери уйдет, он может отправиться прямо в петлю.

Она подошла к каюте Фрея — одной из нескольких металлических дверей по каждую сторону коридора, бежавшего по позвоночнику «Кэтти Джей». Он постучала. Изнутри донеслось скучающее «Да?»

— Это Ашуа, — сказала она.

Дверь скользнула в сторону. Перед ней стоял Фрей: растрепанные волосы, усталые глаза. Он смотрел сквозь нее. Или он спал, или пил, или то и другое. Потом он отошел в сторону, приглашая ее войти.

Каюта оказалась грязной и убогой. В воздухе висел кислый запах немытого мужчины. Над неубранной койкой висел гамак с чемоданами. На койке лежало мятое объявление, по верхней части которого шел текст:

«РАЗЫСКИВАЕТСЯ ПРЕСТУПНИК, ВИНОВНЫЙ В ПИРАТСТВЕ И УБИЙСТВАХ. БОЛЬШОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ». Ниже красовался портрет Фрея, молодого и улыбающегося. Объявление, очевидно, было старое, и Ашуа спросила себя, зачем он вообще смотрит на него. Что он вспоминает при виде его?

Она прошла мимо него в сумрачную металлическую комнату, и Фрей закрыл за ней дверь. Повернувшись обратно, он заметил объявление, посмотрел на него так, словно видит в первый раз, быстро схватил и убрал.

— Хочешь сесть? — спросил он, указывая на койку.

Ашуа внимательно взглянула на его простыни.

— Спасибо, — сказала она. — Нет.

Фрей прислонился к двери, скрестив руки на груди:

— В чем дело?

— Просто пришла посмотреть, в порядке ли ты, кэп, — сказала она.

— Что, док послал тебя установить диагноз?

— Нет, — сказала она. — Хочу узнать, не надо ли тебе чего, вот и все.

Фрей прочистил горло и оглядел комнату, словно удивляясь тому, что очутился в ней. Он был обалделый, с остекленевшим взглядом. Безусловно, пьяный, подумала она, хотя бутылки нигде видно. Она спросила себя, правильно ли поступила, придя к нему. Слишком назойливый поступок, возможно. Она должна была предоставить его самому себе.

Он протянул руку к шкафчику, закрепленному на стене, и открыл его. Из замка выдвижного ящика торчал ключ, но сам ящик был не заперт. Он выдвинул ящик и вытащил из него маленькую стеклянную бутылку, полную жидкости.

Ага. Теперь все стало ясно. У нее засосало под ложечкой.

— Как долго ты принимаешь шайн? — спросила она.

— Иногда беру каплю, другую, — ответил он. — Не прикасался с Самарлы, но сейчас… — Он медленно шутовски пожал плечами и глупо усмехнулся. — Кому какое дело, а?

Ашуа решила, что с нее хватит. Она думала, что немного дружеского сочувствия может ему помочь, хотя сочувствие было редким оружием в ее арсенале. Но она знала этот взгляд. Она часто видела его на лице Маддеуса и на лицах людей, окружавших его. Безмятежный пустой взгляд наркомана, положившего на все.

Она с отвращением посмотрела на него. Она не думала, что он такой слабак.

— Ты знаешь что? Я лучше пойду, — сказала она. — Извини.

Она шагнула к двери, но он выставил руку и преградил ей путь.

— Погоди немного, — сказал он. — Теперь, когда ты упомянула об этом, мне кое-что от тебя надо.

И он обвил рукой ее талию и наклонился, чтобы поцеловать ее. Ашуа оттолкнула его с такой силой, что он влетел прямо в гамак с багажом, который треснул под его весом. Он упал на койку вместе с лавиной из чемоданов. После секундного удивления, он громко расхохотался.

— Ну ты и штучка! — сказал он.

— Кончай с этим! — рявкнула она, выхватила бутылочку с шайном из его рук и разбила о пол. — И вообще кончай со всем этим дерьмом. Ты уже потерял двоих из экипажа. Соберись, черт побери, или потеряешь всех!

Она распахнула дверь и вылетела наружу. Фрей все еще истерически смеялся в пустой каюте.

Она спустилась в трюм, униженная и кипящая от ярости. Вот козел! Она всегда знала, что он считает весь противоположный пол своей законной добычей, что он хочет всех женщин. Она видела это с самого начала, но думала, что он может контролировать себя. Она считала, что он не такой, как все, лучше.

Ей надо было доверять своим инстинктам. Люди всегда разочаровывали ее. Это лишь вопрос времени.

В трюме не было никого. Она забилась в нишу между трубами, в которой спала, и опустила за собой занавеску. Трубы не давали тепла: «Кэтти Джей» быстро остыла после полета. Она легла на спину и немного повалялась. Потом перекатилась и вытащила предмет, который ей дал Барго Оскен. Маленький медный куб с кнопкой на одной грани и лампочкой на другой. Ее сигнальное устройство.

Если экипаж разбежится, если все пойдет к черту, пробужденцы будут охотиться не за Ашуа. Она будет свободной, весь мир будет перед ней. Но, если ее выкинут на холод, ей будут нужны деньги. И с тем, что она узнала, она может потребовать бонус. Жирный бонус. Что-то такое, что сможет какое-то время удержать ее на плаву, если она правильно разыграет свою партию.

В глубине души зазвенела слабая предупреждающая нотка. Тайны, которые они узнали на базе пробужденцев, — опасный материал. С ними нужно обходиться исключительно аккуратно. Она напомнила себе, что произошло с Джекели Скридом. Шпионы играют со смертью, и каждый игрок рискует каждый день.

Впервые они подкатили к ней вскоре после того, как Маддеус вышвырнул ее прочь. Может быть, совпадение; но, может быть, они знали, что она в отчаянном положении. Она бы никогда не согласилась, если бы осталась под крылышком Маддеуса, но она должна была сама заботиться о себе и с радостью ухватилась за эту возможность.

Его звали Дагер Тойл. Вардиец, живший в Зоне свободной торговли, обаятельный мужчина средних лет, с такими манерами, которые заставляли каждого хотеть встать на его сторону. Он пришел к Ашуа с предложением.

«Нам нужны твои глаза и уши, — сказал он. — Все, что ты можешь сказать нам. Любые обрывки. Поможет все, и чем больше ты принесешь, тем больше мы заплатим».

Для Ашуа его слова стали беспроигрышным вариантом. Прозвучало так, словно деньги сами поплыли ей в руки. Как мало она знала тогда!

И она начала шпионить за самарланцами для такийцев.

Поначалу она не слишком-то старалась. Она знала весь преступный мир, там всегда ходили слухи. Тойл интересовался всем. Такийцы, давние враги самарланцев, были бы мгновенно арестованы, появись они в Зоне свободной торговли или в любом другом месте Самарлы. Но им нужно было как-то следить за своими агрессивными соседями. Насколько Ашуа могла судить, в Шасиите были десятки и сотни людей, вроде нее, кормившихся этими объедками.

Но денег было не слишком много, и Ашуа хотелось больше. Так что она включилась по-настоящему. Она свела дружбу с неприкасаемыми, низшей кастой самарланского общества, которые были настолько незначительными для остальных самарланцев, что те их почти не замечали. Незаметные люди были хорошими шпионами. Вскоре Ашуа смогла регулярно обеспечивать Тойла ценной информацией, и он, соответственно, стал ей больше платить.

Но хорошие времена закончились, когда появился Джекели Скрид. Впервые она услышала о нем от другого шпиона Тойла. Он связался с ней, предупредил, что Тойл убит, а все его агенты раскрыты. Она, настороженно, согласилась увидеться, но он так и не появился. Она прошла по его следам и нашла его в номере гостиницы, мертвого. Испуганная, она ушла на дно и там узнала, что самми наняли вардийца по имени Джекели Скрид, охотника на шпионов. Он-то и убил всех агентов Тойла. Ашуа была уверена, что он придет и за ней — это лишь вопрос времени.

Но Фрей пришел раньше.

Тогда, благодаря своим связям среди неприкасаемых, она услышала о поезде, на котором повезут Железного Шакала. Ей нужны были деньги, чтобы нанять охрану или убежать, она еще не знала, что лучше. Так что она начала собирать людей для работы, но, каким-то образом, об этом узнал торговец слухами и продал эту новость Тринике Дракен. Триника послала за Ашуа Фрея, который и привел ее к ней. Очень странно, как все происходит в этом мире.

Ее пальцы поиграли над кнопкой. Раньше она имела дело исключительно с маленькими тайнами. Новость о пробужденцах была огромной. Настолько огромной, что могла свергнуть правительство, начать войну, спасти или уничтожить сотни тысяч жизней. И она боялась выпустить ее.

Но Малвери, конечно, прав. «Что они сделают с информацией — не мое дело».

Она начала нажимать на кнопку, и при каждом нажатии лампочка на другой грани куба вспыхивала. Когда она перестала передавать, лампочка начала вспыхивать сама по себе.

Переговоры начались.

Слаг нашел его.

Он нашел его в вентиляции, за одной из решеток, которые вели в большой мир, где жили большие существа. Как предмет оказался там, Слаг не знал. Его не было здесь раньше.

Он почувствовал предмет издали, выбираясь наружу из глубин, в которых лазали и носились крысы. Он услышал его на пределе слуха, что-то неприятное и сердитое. Сейчас, когда он понял, где предмет находится, ощущение стало сильнее. Глубокое, инстинктивное чувство, которое он не понимал, говорило ему, что предмета здесь быть не должно. И его нужно исследовать.

Он подкрался ближе. Из его челюстей свисал труп крысы. Жалкий экземпляр, но быстрый, и доставил ему больше неприятностей, чем был должен. Когда-то он пришпилил бы ее к полу и сломал ей шею быстрее, чем она бы поняла, что происходит. Но он стал медленным, его болящие мышцы отвечали на миг слишком поздно, и он упустил момент для прыжка. Гоняясь за ней, он устал и еще не полностью восстановился. Где его энергия?

Каждый день он спал дольше и двигался более скованно. Каждый день его сила уменьшалась. Он уже давно почувствовал разрушительное воздействие старости, и не мог сопротивляться ему вечно. Время брало с него пошлину, и каждый день он платил все больше за то, что избегал смерти.

Но его день еще не пришел. Не сегодня. Сегодня он еще может сражаться, бегать и убивать. Сегодня он еще воин, как и каждый день с того времени, когда перестал быть котенком.

Он уронил крысу на пол перед вентиляционной трубой, прошел вперед и понюхал странный предмет. Большая металлическая шкатулка. На ее поверхности виднелись декоративные пазы и резьба, но она была плотно закрыта. Слаг понятия не имел, для чего она, но понимал, что внутри что-то есть, и ему было интересно, что именно. Он настороженно обошел ее кругом, но даже после самой тщательной проверки так и не понял, что находится внутри.

Звук. В полумраке вентиляционной трубы он увидел блеск глаз. И она здесь, привлеченная предметом. Она присела при виде его, не уверенная, бежать или оставаться. Ее глаза перешли на мертвую крысу, лежавшую на полу между ними. Она взвешивала, может ли она схватить крысу раньше, чем он схватит ее.

Он медленно подошел ней, сузив глаза: знак мира, знак, что он не собирается сделать ей ничего плохого. Она отступила назад, смущенная, готовая сбежать. Он остановился, дал ей расслабиться, потом опять шагнул вперед и неторопливо взял крысу в зубы. Она все еще сомневалась, колеблясь на грани побега. Она была голодна и чувствовала сладкий запах. Кошка снаружи, жившая под небом, она не знала путей железного дома.

Он подошел, двигаясь все медленнее. Она отпрыгнула назад, наполовину готовая убежать, но не убежала. Он видел, что она боится. Еще один шаг, и он потеряет ее.

Он опустил голову и положил крысу на пол. Подношение. Потом отступил в вентиляционную трубу, сел на попу и внимательно посмотрел на нее.

Она понюхала крысу. Потом осторожно шагнула вперед, прыгнула, схватила крысу в челюсти и, скребя когтями по железу, умчалась обратно и пропала в трубе.

Ее запах еще долго витал в воздухе после того, как она исчезла. Слаг посмотрел на пустую трубу.

Нет, еще не сегодня. Но скоро.

Джез очнулась на свой койке, одна.

Она потеряла сознание. Опять. Но на этот раз намного острее и намного глубже. На этот раз не было никакой дезориентации, не было необходимости собирать мысли. Она отчетливо помнила все, что произошло на базе пробужденцев. И она пережевывала это, пока, будучи без сознания, бродила по темным закоулкам своего разума. И она узнала главное. Пелару — полуман; сейчас она поняла все.

Она была обманута. Ее обманули собственные чувства. Она подумала, что влюбилась. Наконец-то, после стольких лет, влюбилась.

Но нет, это не любовь. Это то, чего она иногда касалась, то, чего она страстно хотела, но никогда не осмеливалась взять. Любовь манов, чувство связи, соединения, истинного понимания другого существа, которое, в свою очередь, принимает тебя. Близость, намного более интимная чем все, что она чувствовала, будучи человеком.

Не имеет значения, на какую дорогу она повернула, маны тоже были там. Когда-то она боялась стать одной из них. Позже она думала, что может оставаться человеком, ничего не делая со своей манской частью. Еще позже она решила использовать ее, завороженная возможностями, которые она давала. Встреча с Пелару напомнила ей, что она сдастся, если забудет о своей человеческой стороне, что настал последний момент, когда она может свернуть с этого пути.

Но она обманывала себя. Долгие годы она боролась, сражалась и дергалась, но с того дня, когда она получила приглашение, ее курс был предрешен.

Но тогда почему так сильно болит сердце? Это только мышца, к тому же не работающая.

Она встала. Она была грязной, покрытой кровью и ужасно пахла. Не имеет значения. Маны не беспокоятся о внешней красоте.

Когда-то она была человеком, проклятым причастностью к манам. Но где-то на дороге жизни она стала маном, играющим роль человека.

Он открыла дверь каюты. В коридоре никого не было. Она могла слышать всех на «Кэтти Джей», и кое-кто из них был снаружи. Она поймала обрывки их мыслей. Ашуа на что-то злилась. Кэп был сбит с толку и одурманен. Но Пелару… она не чувствовала его. Впрочем, она никогда не могла слышать его мысли.

Она прошла по коридору к каюте Крейка, куда поместили такийца. Вот сейчас она услышала, как внутри бьется его сердце. Вот оно забилось быстрее, он узнал о ней. Она постучала в дверь, и он открыл ее.

Хотя теперь она знала все, ничего не изменилось. При виде его ее сердце наполнилось чувствами. Она думала, что ее привлекает его лицо,благородное лицо такийца, твердое и прекрасное, словно у героя какой-то древней легенды. Но это было не так. Просто родство демонских душ.

— Итак, ты знаешь, — сказал он. Он казался каким-то похудевшим и осунувшимся.

— Да.

Он отступил в сторону, и она вошла внутрь.

Каюта Крейка была еще более загроможденной, чем ее, причем там почти ничего не было. Верхняя койка была книжной полкой, на которой лежали тома по демонизму, закрепленные грузовыми ремнями. Она неловко постояла несколько мгновений, остро чувствуя близость к Пелару. Потом села на койку. Пелару закрыл дверь и сел рядом с ней.

— Как это произошло? — спросила она.

— Я был в Йортланде, — сказал он. — Тогда, в самом начале, когда я только устанавливал связи, я должен был ездить и общаться с людьми лицом к лицу. У меня была назначена встреча на пропановой платформе на северном побережье. И, к моему несчастью, туман появился именно тогда, когда я там был.

— Но они не забрали тебя.

— Я отказался.

Она пристально посмотрела на него. Нет, он не лжет.

— Ты отказался от Приглашения?

— Как и ты, — заметил он.

— Только потому, что мана прервали. Если бы не это… — Ее глаза посмотрели вдаль. — Сомневаюсь, что я бы смогла сопротивляться.

По его лицу скользнуло кислое выражение.

— Я не могу сопротивляться им полностью. Я все еще… инфицирован.

Она удивилась тону его голоса:

— Ты ненавидишь то, что они с тобой сделали.

— Да, — тихо сказал он. — И их я тоже ненавижу.

— Но ты любил Осгера.

— Но это была не любовь! — крикнул он. — Да, я думал, что люблю его, но, когда я встретил тебя, я почувствовал в точности то же самое! Неужели ты не понимаешь? Я думал, что любил его, но они обманули меня!

Джез повесила голову. Непослушные пряди волос выбились из-под заколки и упали на лицо.

— О, я все понимаю великолепно, — сказала она.

— И все таки… — Пелару, похоже, сражался со словами. — Я знаю, что это чувство не настоящее, но я все еще чувствую его!

— Оно настоящее, — тихо сказала Джез. — Только оно не то, что мы думали.

Пелару сжал кулаки, но промолчал.

— Как ты ослепляешь меня? — спросила Джез. — Я не могу видеть твое сознание так, как у других.

— Даже не знаю, как я это делаю. Мне кажется, что у каждого по-другому, — сказал Пелару. — Ни один полуман не похож на другого. Осгер не мог управлять собой. Он менялся даже тогда, когда слышал самый тихий зов манов. Я видел, как он ускользал от меня, становился как они. Ему это нравилось.

— А тебе нет.

— Я им не отдам. Я им не отдам ни один дюйм. Они меня не получат. — Его руки задрожали. — Но есть кое-что… кое-что, с чем я не могу сражаться. И тогда будут изменения.

— Императоры.

— Их было двое, — прошептал он, почти извиняясь, и замолчал. Она подумала, что это очень странно: он любит манов и, одновременно, ненавидит их.

— Мы инфицированы, — наконец сказал он. — Это болезнь. Каждый день ты должен сражаться с ней. Каждый день. Иначе она заберет тебя.

Она пошевелилась и подняла голову:

— А что, если ты хочешь, чтобы тебя забрали?

— Не говори так! — Он прыгнул на ноги и зло взмахнул руками, словно хотел разбить ее слова. — Осгер тоже говорил так! Посмотри на меня! Разве я впал в кому после изменения? Разве я одичал и потерял рассудок? Нет! И только потому, что я не подчинился им, даже на дюйм. Потому что я держу себя под контролем!

«Ты управляешь собой? — подумала она. — Неужели это возможно?»

Он повернулся к ней с напряженным выражением лица, за которым стояло что-то, похожее на легкое отчаяние.

— Может быть я могу показать тебе. Я могу научить тебя подавлять это, и никто не заметит, что ты полуман. Я вижу, как остальные относятся к тебе. Они отшатываются от тебя, инстинктивно, и ничего не могут с этим поделать. Ты потеряла контроль над собой, вот и все! Я могу помочь тебе вернуть его!

В первый раз она видела его ясно, незатуманенная мыслями о любви. Он почувствовала в себе что-то незнакомое. Жалость. Жалость к этому бедному трогательному существу, которое отрицало то, чем является. Да, он вступил на этот путь против своей воли. Ну и что? Это произошло. Невозможно так долго отрицать свою природу.

— Я не хочу управлять этим, — сказала она.

Она посмотрела в его глаза и увидела в них шок. Он не мог поверить в то, что она сказала. Но она никогда не была более уверена в своих словах. Она встала, прошла мимо него и вышла из комнаты.

Последнее обещание, которое человечность предложила ей, оказалось ложью. Это была не любовь людей, но любовь манов друг к другу. Снаружи был ее род, всегда ждущий, всегда верящий. Они хотели, чтобы она присоединилась к ним. И она не смогла придумать ни одной причины, почему должна сопротивляться дальше.

Глава 25

Грубое пробуждение — Гнев — Собрание — Разделенная верность — Сило говорит

Фрею снилось, что он лежит в металлической коробке, и кто-то яростно бьет по ней снаружи. Он проснулся, и оказалось, что это правда.

— Кэп! Вставай, ты, спящий идиот! — проорал Малвери, колотя в дверь каюты. Фрей спрыгнул с койки, пытаясь встать, и ноги подвели его. Он упал на пол посреди разбросанных чемоданов, врезавшись локтем в угол кровати. И выругался изо всех сил. День начался не слишком хорошо.

Он отпер дверь и распахнул ее. Там стоял Малвери с дробовиком в руках, одетый в грязную пижаму, в которой он спал, на ногах тяжелые ботинки. В первое мгновение вид доктора в нижнем белье смутил Фрея. Однако потом он вспомнил, что сам в длинных кальсонах, и сообразил, что Малвери только что выскочил из кровати, как и он сам.

— Они нашли нас! — проорал док. Последние волосы, которые у него еще оставались, торчали во все стороны, в глазах плескалось тяжелое похмелье. — Коалиция здесь! — добавил он и вылетел в коридор. Он застегнул только одну кнопку на заднем клапане пижамы. И Фрей увидел то, что ему, он знал, никогда больше не захочется увидеть.

Какое-то время он стоял и сонно тер голову. Вчера он принял слишком много шайна, и сейчас все было слегка сумбурным. Потребовалось время, чтобы новость проникла в голову.

Зато когда она там оказалась, он широко раскрыл глаза и полетел в кабину.

Звук работающих пропановых двигателей стал громче, он ворвался в кабину и посмотрел наружу через ветровое стекло. Увидев же, что находится там, он опять выругался. «Ярость Табингтона», тяжелый рыцарский файтер, примерно наполовину меньше «Кэтти Джей», но в три раза лучше вооруженный. Брусок из темного металла, громоздкий и смертельный. Он опускался на землю, держа нос направленным на «Кэтти Джей», орудия были готовы стрелять. Фрей не мог оторваться от земли — его тут же разнесли бы на куски. И у Малвери не было времени даже забраться в купол с автопушкой и повернуть ее.

Но он не мог просто стоять и смотреть. Дрейв вздернет его, если поймает. Необходимость выживать смыла летаргию, в которую завела его тоска.

«Наружу. Буду сражаться, если потребуется. Убегу, если получится. Но здесь не останусь».

Он выбежал из кабины и встретил Сило, который ждал в коридоре. Муртианин был одет в инженерный комбинезон. Ни слова не говоря, он сунул Фрею револьвер, и они вместе направились в трюм.

Кто-то открыл рампу трюма. Внутрь залетали порывы ледяного ветра и сочился серый свет. Джез, с винтовкой в руке, уже вышла наружу; за ней следовал Малвери. Когда Фрей спустился на пол трюма, из святилища вышла Бесс, решившая посмотреть, что означает вся эта суматоха.

Фрей заметил Ашуа, которая колебалась, то ли ей выйти наружу, то ли остаться. Она увидела его взгляд, с презрение отвернулась и последовала за остальными.

Фрей побежал за ней. У него не было плана. У него не было ничего. Импульс просто вынес его из «Кэтти Джей». Стрелковое оружие не поможет против «Ярости Табингтона», но будь он проклят, если останется внутри своего корабля. Он чувствовал себя глупым и безрассудным. И хотел кого-нибудь убить.

Харкинс и Пелару тоже присоединись к остальным. Холод ударил по нему сквозь длинные кальсоны, голые ноги погружались в холодную мокрую землю, трава была покрыта утренней росой. Экипаж укрылся везде, где мог: за посадочными стойками «Кэтти Джей», за «Файеркроу», за черными вулканическими камнями. Притопала Бесс; она слишком долго ничего не делала. «Ярость» спускалась с мрачного неба, собираясь приземлиться рядом с ними.

— Откуда они узнали, что мы здесь? — Ашуа перекрикнула даже рев моторов.

— Какая разница? — прокричал в ответ Фрей, хотя вопрос был обращен не к нему. — Если они попробуют угостить нас дерьмом, мы перестреляем ублюдков!

Малвери посмотрел на него, не веря собственным ушам.

— Это же войска Коалиции! — сказал он, ткнув рукой в садящийся корабль.

— Я не собираюсь безропотно идти в петлю, — ответил Фрей.

— Смотрите! — сказала Ашуа.

На «Ярости» заработал электрогелиограф. Фрей пытался — безнадежно — прочитать сообщение, пока не вспомнил, что здесь Джез.

— Джез! — крикнул он.

— Я все поняла, кэп, — ответила штурман. — Они не хотят сражаться. Они говорят, что в оружии нет необходимости.

— Это уж нам решать, — сказал Фрей.

— Не стрелять, пока они спускаются! — крикнул Сило. Фрей на мгновение удивился, услышав, как Сило отдает приказ. Иногда ему приходилось напоминать себе, что муртианин — его первый помощник. Сило получил должность всего несколько месяцев назад, и Фрей никак не мог привыкнуть к его внезапно проявившейся решительности.

«Ярость» села на поляну рядом с «Кэтти Джей» и опустила пассажирский трап. Фрей замигал, пытаясь избавиться от затяжного тумана в голове и навел револьвер на дверной проем. Если Кедмунд Дрейв высунет голову из двери…

— Стоп! Стоп! Не стреляйте! — послышался голос изнутри. И наружу вышел Крейк, с руками поднятыми к небу, и с широкой улыбкой на лице.

Напряжение исчезло. Все засмеялись и с облегчением закричали. Они выскочили из-за укрытий и побежали к Крейку.

— Погодите! — крикнул Крейк, но его никто не слушал. — Это же… Я хочу сказать, это же корабль Коалиции… Пушки… О, неважно… — И он сам побежал.

Но первой, тяжело топая по земле, до Крейка добралась Бесс. Крейку пришлось помешать ей обнять себя, из страха, что после этого в нем не останется ни одной целой косточки. Он обнял ее раньше всех, прижал лицо к ее лицевой плате и прошептал что-то, что могло быть только извинением.

Закончив с Бесс, он поздоровался с остальными. Ашуа просияла при виде его. Малвери громко рассмеялся и дружески ударил кулаком в плечо. Остальные улыбались, за исключением Пелару, который стоял в стороне. Даже Джез радостно обняла его, и Крейк, к его чести, не вздрогнул, когда коснулся ее. Сило крепко стиснул руку. Последним через толкучку пробился Фрей, и глаза Крейка встретились с его.

При виде друга Фрей почувствовал, как его охватывает тепло новой надежды. Крейк пробудил его, несмотря на мрачное отчаяние, лежавшее на плечах Фрея. Он вернулся. Команда Фрея являлась одной из немногих хороших вещей, которые капитан «Кэтти Джей» нашел в этом мире, и Крейк был важной ее частью. Потеряв Крейка в Коррене, в глубине души он опасался самого худшего и ругал себя за это. Но по меньшей мере теперь эта тяжесть больше не будет давить на его совесть.

Они посмотрели друг на друга, пытаясь найти нужные слова. В конце концов, слова не понадобились. Они обнялись, и этого хватило.

— Чертовски хорошо, что ты вернулся, приятель, — сказал Фрей, вложив в слова все свои чувства.

— Капитан Фрей, вам, похоже, не хватало вашего демониста, — сказал чей-то голос. На трапе стояла Самандра Бри, державшая одну руку на отставленном в сторону бедре и весело глядевшая на них из-под треуголки.

— Ну, он никогда не пропадает надолго, — громыхнул Малвери.

— Да, пока у меня есть эта штука, — сказал Крейк, поднимая свой компас. Как и всегда, стрелка указывала прямо на серебряное кольцо, надетое на мизинец Фрея.

— Значит, ты направился на передовую база Коалиции после того, как мы потеряли тебя? — спросил Фрей у Крейка.

— Не совсем, — ответил тот. — Долгая история. Но что с вами? Что я пропустил? Ты нашел Тринику?

Имя убило настроение, как проклятие. Счастливое выражение соскользнуло с лица Фрея, оно стало мертвенно бледным.

— Ой, — сказал Крейк.

Самандра спустилась по трапу. Она положила руку на спину Крейка, для поддержки, ощущая трагедию, разлитую в воздухе. Ветер, пахший дождем, дул между ними.

— Мисс Бри, — веско сказал Малвери. — Мы должны поговорить. Есть кое-что, что Коалиция должна знать.

Она оглядела его снизу доверху.

— Ага, — сказала она. — Но это кое-что, оно может подождать, пока вы не переоденете свою пижаму, верно?

Они собрались в кают-компании «Кэтти Джей» над несколькими чашками крепкого кофе. Когда все втиснулись внутрь, места почти не осталось. Колден Грудж стоял, прислонясь к стене, около лестницы: огромный, бородатый, лицо, словно высеченное из камня. В уголке поместился Морбен Кайн, руки скрещены на груди, голова опущена, капюшон нависает над маской. Сило внимательно наблюдал за двумя рыцарями Центурии, стоя на другой стороне комнаты. Он знал Груджа и достаточно доверял ему, но никогда не видел Кайна.

Остальные расселись вокруг стола, стоявшего в середине комнаты. Появился даже Слаг, чувствуя важное событие. Духовку оставили открытой, и он устроился внутри. Он вылизывал лапу и, полузакрыв глаза, наблюдал за происходящим.

Они рассказали друг другу свои истории, Сило внимательно слушал. Историю Фрея он знал, Крейка — нет. То, что пробужденцы используют деревенский люд, чтобы выдавить аристократов из поместий или обратить на свою сторону, было неприятно, но едва ли неожиданно. Однако то, что они для этого использовали императоров, делало общую картину намного более серьезной.

Однако в рассказе демониста были явные нестыковки. Крейк рассказал, что его отец использовал шакльморцев, чтобы найти его и привести обратно — помочь Кондреду, — но все это очень походило на похищение. Остальные поверили ему, но муртиане хорошо умели читать по лицам, и Сило увидел боль, намного более глубокую, чем потеря отца или семейного особняка. Крейк искусно отредактировал свой рассказ, убрав из него то, о чем он не хотел говорить.

По меньшей мере Самандра, говорила только правду. Когда Крейк не вернулся, она начала спрашивать о нем. Похоже, у нее было трудное время — она не понимала, что могло заставить Крейка улизнуть, хотя они уже составили планы на отпуск. Быть может, эта женщина немного эгоистична, но она была права. И тут она вспомнила реакцию Крейка на шакльморцев, так что она пошла и спросила их, а те рассказали, куда увезли Крейка. Они не могли отказать рыцарю Центурии.

— Я слышал, что отец послал за мной охотников за головами, — сказал Крейк, — но я не знал, почему, и не хотел возвращаться назад. Поэтому я так и отреагировал. Вы бы сами поняли почему, если бы встретились с ним.

Чистой воды ложь! Сило это знал. И Джез, судя по ее лицу. Что бы там Крейк не думал о том, почему его схватили шакльморцы, он боялся не воссоединения с семьей. Но на «Кэтти Джей» люди могу хранить свои секреты от других, и Сило не собирался вырывать правду силой.

Рассказы закончились, и все какое-то время сидели в тишине, наступившей вслед за разоблачениями.

— И что мы теперь должны делать? — наконец спросил Малвери. — Рассказать эрцгерцогу, верно? — Он посмотрел на Бри. Похоже, теперь она стала его начальником. Сило придется внимательно приглядывать за ним, как и за Ашуа и Пелару.

Бри откинулась на спинку стула и широко расставила пальцы на столе:

— Ребята, я буду честной. Лично я вам верю. Быть может, вы и правда кучка эгоистичных ублюдков, заботящихся только о безопасности своих драгоценных задниц, но даже вы не настолько глупы, чтобы присоединиться к пробужденцам на самом деле.

— Э… — протянула Ашуа. — Мы должны сказать спасибо за комплимент?

— Но проблема в том, что эта история не убедит эрцгерцога и его генералов, — продолжала Бри. — Вы не поверите, насколько упрямой может быть эта пачка старых придурков, обвешанных медалями. Когда мы рассказали им о том, что произошло в Самарле, клянусь, они бы назвали это пустынной лихорадкой или еще какой-нибудь чушью, не будь мы рыцарями Центурии. Но даже тогда они не поняли, почему им надо о чем-то беспокоиться, поскольку мы взорвали то место. И их убедила только маленькая коробка с распоряжениями на поставку, которую дал нам ты, док. Таким людям нужны доказательства перед тем, как они пошевелят своим задом.

— А что я тебе говорила, — заметила Ашуа Малвери и набрала полный рот кофе.

Малвери не обратил на нее внимание:

— Но им можешь сказать ты, верно? Тебе-то они поверят.

— Но я не видела того, что видели вы, — сказала Бри. — Я могу поручиться за вас, но я не могу им врать. И, без обид, эрцгерцог не слишком расположен к вам с тех пор, как вы убили его сына.

Ашуа поперхнулась, и все кофе из ее рта пронеслось над столом и оказалось на лице Крейка. Демонист вынул носовой платок и промокнул им щеки.

— Не в первый раз, — объяснил он Самандре.

— Вы убили его гребаного сына? — крикнула Ашуа. — Эрла Хенгара? Почему никто не сказал мне об этом прежде, чем я присоединилась к этой толпе толстозадых ублюдков?

— Вылетело из головы, — сказал Фрей и пристально посмотрел на Пелару. — Кроме того, это вообще была случайность. Нас подставили.

Сило тоже посмотрел на Пелару. Быть может, это была новая для него информация или, быть может, нет. В любом случае торговец слухами и так знал слишком много. Быть может, надо будет позаботиться, чтобы он не ушел с «Кэтти Джей». Никогда.

— Смотри, любые извинения не улучшат отношения эрцгерцога к тебе, — сказала Самандра. — Ты избежал смертного приговора только потому, что привел нас в Водопады Возмездия, но до прощения лежит долгий путь, и еще более долгий до того, чтобы тебе поверили. Особенно сейчас, когда Кедмунд Дрейв клянется, что видел собственными глазами, как ты сражался на стороне пробужденцев.

— О, кэп, — сказал Крейк тоном разочарованного родителя. — Скажи, что ты не делал этого.

— Я гнался за тобой через все поле боя после того, как ты разозлился на меня и сбежал! — крикнул Фрей. — Надо было или перейти на их сторону, или быть застреленным каким-нибудь мерзавцем в платье.

— Мне кажется, они называют его сутаной, — успокаивающе вставила Ашуа.

— Не имеет значения. — Фрей откинулся на спинку стула и скрестил руки.

— Поставь себя на их место, Фрей, — сказала Самандра. — Они отвечают за сотни тысяч солдат. Они ведут войну, в которой думают легко победить. И теперь они должны рвануть очертя голову за каким-то секретным оружием на основании слов кучки пиратов, когда-то предавших их? С их точки зрения это может быть ловушка пробужденцев. Они даже слушать не станут.

— И что же сможет убедить их? — спросил Малвери.

— Нам нужны доказательства, — сказала Самандра. — По меньшей мере один из нас должен увидеть это своими глазами. — И она указала на рыцарей Центурии, находившихся в столовой.

— Если не захотят выслушать нас — наплевать! — крикнул Фрей. — Мы вас предупредили. А теперь, что мы можем сделать, чтобы помочь Тринике?

Вокруг стола снова наступило молчание. Экипаж обменялся неловкими взглядами. Слаг, чувствуя поглотивший комнату вакуум, прыгнул из духовки на стол. Он с надеждой посидел какое-то время посреди стола, потом, поскольку его никто не погладил, подбежал к Джез и скользнул к ней на колени.

— Кэп, — сказал Сило. — Она ушла.

— Она не ушла! — рявкнул Фрей. — Она не ушла! До тех пор, пока еще жива!

— Кэп, они запихнули в нее демона, — тихо сказал Малвери.

— А он может выпихнуть его наружу! — крикнул Фрей, указывая на Крейка. — Ты можешь?

Крейк побледнел и сглотнул. «Ты хочешь сказать нет, — подумал Сило. — Ну, скажи».

— Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь раньше сумел обратить императора, — нерешительно начал Крейк.

— Зуб даю, слышал. Ты же сделал это для твоего брата, верно?

— Это не одно и то же. Там был другой тип демона. Даже наполовину не такой сильный…

Но с Фреем было трудно спорить:

— Ты и я, мы справились с Железным Шакалом! Неужели ты хочешь сказать, что этот сильнее? — недоверчиво крикнул он.

Крейк долго глядел на стол.

— Может быть, мы и сможем это сделать, — наконец сказал он. — Но я не могу оценить наши шансы.

— Любой шанс лучше, чем ничего.

— Нет, кэп, послушай. Нужно не просто выгнать демона. Я, например, не могу превратить Джез в обычного человека, потому что демон в ней — единственное, что держит ее в живых. Если я выгоню демона из нее, она умрет. Теперь. Если императоры убивают своих хозяев так же, как и маны…

— Маны не убивают своих хозяев, — раздался ясный голос с такийским акцентом. Пелару. — Я полуман, и я жив.

Фрей с удивлением услышал, что такиец встал на его сторону.

— Я замерзла до смерти после того, как получила Приглашение, — добавила Джез лишенных эмоций голосом. — Вот почему мое сердце остановилось. Вот почему я мертва. Только благодаря манам я вернулась обратно.

Фрей выжидательно посмотрел на Крейка. Тот не смог придумать других возражений.

— Может быть, — повторил он. — Но сначала нужно схватить ее. Ты знаешь, что такое императоры. Мы не можем даже находиться рядом с ними.

— Я могу, — сказала Джез.

— Я не хочу, чтобы ты оторвала ее чертову голову, — рявкнул Фрей.

— О, — сказала Джез. — Тогда забудь.

— У меня есть решение, — сказал голос, который они не слышали раньше. Морбен Кайн. Его слова прозвучали в оболочке странных гармоник: несомненно, какой-то эффект, созданный ротовым отверстием его маски. — Возможно, оно удовлетворит всех.

— Поделись, — сказала Самандра.

Кайн шагнул вперед. Из-под капюшона слабо сверкали зеленые искусственные глаза.

— Императоры полностью преданы ордену пробужденцев. Их верность ему не подлежит сомнениям. Наши шпионы предполагают, что они присутствуют на собраниях самого высокого уровня, как телохранители или наблюдатели. Шпионы также подозревают, что они могут общаться друг с другом на уровне, который не требует физической речи.

— Что очень хорошо, потому что пробужденцы отрезают им языки, — сказала Самандра.

Фрей подумал о Тринике. Нет, они не могли. Ей нужно командовать экипажем. Они не могли…

Или могли?

— Эта способность ограничена и не похожа на одновременное общение манов, — сказал Кайн. — Но, по нашей догадке, они все говорят друг с другом, в некотором смысле.

— И что ты хочешь этим сказать? — спросил Фрей.

— Скорее всего, императоры знают все о планах пробужденцев. Место и время их атаки, и так далее. Даже те, которые не присутствуют на их собраниях, могут получить информацию от других.

— То есть ты предлагаешь схватить одного из них и допросить? — недоверчиво спросил Крейк.

— А разве ты не говорил, что мы не можем быть даже рядом с ними? — подала голос Ашуа.

— Да, не можем, — сказал Кайн. — Но, возможно, мы можем найти способ привести их к нам.

Крейк казался как устрашенным, так и возбужденным такой перспективой.

— Неужели мы в состоянии это сделать?

— Это будет опасно, но может быть сделано. Насколько я понимаю, в Самарле вы загнали в ловушку и уничтожили могущественного демона, не используя святилище. Так сказала мне мисс Бри. Это правда?

— Ну, да, я… — Крейк занервничал. Он посмотрел на Джез, несомненно вспомнив о балагане, который устроил в храме под Корреном. — На самом деле, полевой демонизм не является точной наукой.

— Тогда, может быть, мы поработаем над ним вместе? — предложил Кайн. — Мне было бы интересно познакомиться с вашими теориями.

Крейк постарался остаться вежливо-неопределенным:

— Э… я… Ну, да, если вы хотите. Вы хорошо знаете демонизм?

Самандра фыркнула:

— Дорогой, да он ползает с демонами. Каждая деталь его костюма зачарована. На самом деле половина оборудования, которое использует Рыцарская Центурия, сделана этим парнем. Не хочу тебя обидеть, лапочка, но он лучший демонист в Вардии и, быть может, во всем мире. Я очень рада, что он на нашей стороне.

Крейк разинул рот:

— Я… я даже не почувствовал их. Чтобы им быть такими… Ну, они должны быть исключительно хорошо сделаны! Сэр, для меня будет большой честью поработать с вами!

— Если вы уже закончили восхищаться задницами друг друга, — нетерпеливо влез Фрей, — как все это поможет Тринике?

Воодушевленный Крейк не обратил внимания на оскорбление:

— Когда мы получим императора, мы сможем прочитать демона, находящегося внутри него. Как только мы получим его частоты, мы узнаем частоты всех императоров, поскольку они одержимы тем же типом демонов.

— Как маны, — вставила Самандра.

— Нет, не совсем, — мягко возразил Крейк. — Маны одержимы одним демоном, который, образно говоря, запустил щупальце в каждого из них. Императоры одержимы по отдельности, но идентичными демонами. Когда пробужденцы попробовали скопировать демонический эксперимент, они не все сделали правильно. — Он опять повернулся к Фрею. — Это как найти ключ к коду. Как только мы расколем его, мы сможем создать устройства, чтобы противостоять им и тогда не будем корчиться от страха, когда они окажутся вблизи. И вот тогда мы сможем сражаться с ними. И тогда будет в сто раз легче извлечь демона из Триники.

Фрей уставился на свои стиснутые в кулак руки, лежавшие на столе. На его лице было написано разочарование.

— Похоже на чертовски обходной способ получить ее.

— Можешь попробовать свой собственный, если хочешь, — сказала Самандра. — Но я не собираюсь кончать с жизнью вместе с тобой. Дракен для меня никто и ничто. Насколько мне известно, она брала деньги пробужденцев и получила то, что заслужила. Я хочу только получить доказательства того, что ты сказал нам правду и вернуться к эрцгерцогу. А что ты сделаешь после этого — твое дело.

— Кэп, это можно сделать только таким способом, — сказал Крейк с намеком на дипломатичность. — Мы должны свести на нет ее силу — силу императора, — прежде, чем изгоним из нее демона. Это единственная надежда.

Фрей опустил голову на кулаки. Остальные глядели на него, ожидая ответа. Слаг, на коленях у Джез, глодал что-то между пальцами передней лапы.

Сило знал, что мучило кэпа. Он знал этого человека лучше, чем кто-нибудь другой. Фрей хотел бежать за Триникой, спасать ее, потому что так говорило его сердце. Но она потеряна для него, быть может, навсегда. И в нем есть и другая часть, которая побеждала много раз; эта часть хотела бросить все, взлететь в воздух и сбежать. Послать к черту Коалицию, Тринику и все на свете.

Фрею было глубоко наплевать на свой мир и ответственность перед этим миром. Сило хорошо знал эту дорогу. По ней идти намного безопаснее. Но жизнь умеет вовлечь человека в дела побольше.

Фрей поднял голову и посмотрел на Сило.

— А что ты думаешь? — спросил он. Раньше он никогда не интересовался мнением Сило ни о чем. Даже не думал. Но все изменилось, и возврата к прошлому не будет.

Сило задумался. Как и всегда, он не торопился. Мужчина не должен говорить, если ему нечего сказать.

— Было время, когда я думал, что мне нет дела до всего этого, — наконец сказал он. — Ни до войны, ни до твоей женщины. Вардия — не моя страна, и вардийцы — не мой народ. Я навсегда останусь иностранцем, что бы я ни сделал. Тогда почему я должен быть на чьей-то стороне? — Он опустил голову. — Но после той ночи я думаю иначе.

Он оттолкнулся от стены и пошел вокруг стола:

— Самми передали технологию азриксов пробужденцам, потому что хотят, чтобы те захватили власть и передали им аэрум. Держу пари, что, как только они наполнят аэрумом цистерны своего флота, они больше не будут никого спрашивать. Они считают, что могут завоевать эту страну, как завоевали мою; они считают, что пробужденцы — просто пачка священников, которые не смогут управлять страной, даже если от этого будет зависеть их жизнь.

Его охватило незнакомое возбуждение. Словно он говорил слова, подтвержденные глубокими размышлениями. Он начал говорить громче и быстрее, чувствуя, что сам загорается. Мать, это была правда!

— Но самми ошибаются! — сказал он. — Пробужденцы — демоны, черт их побери! И они думают не так, как мы. Они не собираются управлять этой страной, они собираются ее поработить. Они будут превращать ее предводителей, одного за другим, пока не останется никого, кто мог бы противостоять им, и к тому времени, когда самми поймут это, будет уже поздно. Невозможно сражаться с армией демонов. Так что они захватят не только Вардию, но и Самарлу, Такию и вообще любую гребаную страну, до которой смогут дотянуться. И не останется места, куда можно будет убежать. Если мы не остановим их сейчас, нас просто втопчут в грязь. Здесь мы сражаемся за весь мир. И будь я проклят, если позволю кому-нибудь опять сделать меня рабом!

Вся комната глядела на него. Даже кот перестал глодать лапу, засунутую в рот, и уставился на него с таким изумлением, словно он был чужаком. Через мгновение Фрей повернул голову к Малвери:

— Док?

— Присоединяюсь к его словам, — сказал Малвери, ткнув пальцем в Сило.

— Ашуа?

— Дерьмо, но я впечатлена, — сказала она с усмешкой. — Давай это сделаем.

— Джез?

— Остановить императоров? Только «за».

— Харкинс?

Харкинс отдал честь:

— Буду рад посражаться за Коалицию, кэп!

— Пелару? — сказал Фрей и тут же поймал себя. — О, подожди, мне плевать, что ты думаешь. Хорошо, мы идем ловить императора. Но после этого я отправляюсь за Триникой. И вам всем лучше поддержать меня в этом деле. Достаточно честно?

Члены экипажа пробормотали неохотное согласие.

— Теперь у нас осталась только одна проблема, — сказала Самандра. — Как мы заманим императора в ловушку?

Фрей, с мрачным лицом, наклонился вперед.

— Что до этого, — сказал он, — у меня есть идея.

Глава 26

Старое пламя — Вожделение — Призрак в трубах — Фрей разочаровывает — Политика

Солнце, ярко светившее в безоблачном небе, било Фрея по плечам. Перед ним простиралось море, сверкавшее в полуденной жаре. Насекомые трещали и жужжали, небо наполняло птичье пенье. В Дельта Барабака было душно даже зимой, но здесь, на Фельдспарских островах, дальше к югу и близко к экватору, вообще не было смысла говорить о временах года. Один и тот же совершенный день, опять и опять.

Он стоял на каменном балконе, нависавшем над морской впадиной Ордик. Далеко внизу волны накатывались на подножье утесов. Склон за его спиной усеивали многоуровневые сады, личная страна чудес из затененных тропинок, игривых ручьев, крытых переходов и тайных беседок. Из скрытых ниш выглядывали статуи. Из листвы поднимались купола бельведеров. Вдоль берега, справа от него, была видна крыша особняка, почти скрытого окружавшими его деревьями.

В другое время он нашел бы это место великолепным. Рай, где человек может на какое-то время успокоится и прийти в себя. Но сейчас это место его не успокоило, красота на него не подействовала. Он чувствовал себя отрезанным от мира. Его тело занимало место в пространстве, но не было связано ни с чем. Оно отвечало на все автоматически и заранее определенным образом. Иногда он чувствовал себя так, словно наблюдает за собой со стороны, равнодушный наблюдатель чьей-то чужой жизни.

Он существовал, и ничего больше.

«Что я здесь делаю?» — спросил он себя.

Все должно было закончиться не так. Он никогда не просил многого. Он никогда всерьез не хотел богатства и власти. Он хотел только свободы делать то, что хотел. Но где-то по дороге он приобрел экипаж, о котором теперь должен заботиться. Где-то по дороге он опять влюбился в женщину, с которой, как он думал, расстался навсегда.

И вот теперь он потерял ее. Они засунули демона в ее тело, в ее сознание. Он мучил себя днем и ночью, представляя себе, что она чувствует. Пробуждается ли она, молча вопя, когда демон дергает за ее нервы как кукольник, заставляя ноги танцевать? Или во время атаки ее раздавили, и от женщины, которую он знал, не осталось ничего? Сможет ли он когда-нибудь вернуть ее обратно, или эта попытка заберет его жизнь и жизни всех его друзей?

«Надежда есть», — сказал ему Крейк. Но Фрей не был уверен, что может разрешить себе поверить в это. Надежда — опасная игрушка для них. Отступление может всех спасти. Всех, кроме Триники, во всяком случае.

Вот почему он никогда не хотел отвечать за кого-то еще, кроме самого себя. Сердце слишком сильно болит, когда ты теряешь их.

— Капитан Дариан Фрей, — сказал голос за его спиной. — Что за приятный сюрприз.

Он отвернулся от вида на море и нацепил на лицо улыбку, предназначенную для Амалиции Тейд.

Глубокое декольте темно-синего платья открывало ожерелье из драгоценных камней, лежавшее на ее ключицах. Черные волосы рассыпались по плечам. Он улыбалась, легкая улыбка молодой женщины, знающей, как использовать ее в качестве оружия. Безупречные кожа и черты лица, темные озорные глаза. Она была еще более сногсшибательна, чем в тот последний раз, когда он видел ее и целился из револьвера ей в лоб.

— Амалиция, — осторожно сказал он. — Ты хорошо выглядишь. — Несмотря на всю ее внешность, он слегка опасался ее. Мало кто из людей избивал его так часто и жестоко, как Амалиция.

— Кажется, брак пошел мне на пользу, — сказала она, поднимая руку, чтобы показать кольцо на пальце. Он сделал вид, что восхитился им.

— Я слышал, — сказал он. — Поздравляю. И где твой, э, муж?

— Боюсь, Харбли уехал по делам. И еще мне кажется, что лучше всего тебе с ним не встречаться. Не думаю, что вы поладите.

— Ага, я совершенно уверен, что ты права. — Харбли Троув напоминал толстозадого сутенера — тип людей, которых Фрей терпеть не мог. Атлетически сложенный, хорошо выглядящий, наследник огромного состояния, он редко сходил со страниц таблоидов. Фрей еще помнил день, когда в кабину радостно пританцевал Пинн и показал ему статью. Амалиция выбросила свою фантазию о капитане пиратов и выбрала героя-аристократа с таким гордым и благородным носом, что его можно было использовать в угольной шахте вместо лопаты.

Она слегка коснулась его лица.

— Ты ужасно выглядишь, — сказала она с лживой заботой. — Ты вообще спишь?

— У меня была пара тяжелых дней, — сдержанно ответил он.

— Мы можем пройтись? — Она предложила ему руку и он взял ее. Прикосновение принесло слабое воспоминание о сексе. Раньше она была неопытной, всегда готовой и наполненной энтузиазмом. Было трудно совместить визжащую молодую женщину, которую он помнил, с этой элегантной леди, которая шла рядом с ним.

— Мне кажется, что ты приехал не для того, чтобы извиняться, — сказала она.

— Да, — ответил он. — Но, насколько я понимаю, я должен. Я никогда не умел выбираться из ситуаций, вроде той.

— Тебе стоило бы действовать получше, — сказала она. — Но не переживай. Что было, то прошло. На самом деле я должна поблагодарить тебя.

— Давай не заходить так далеко.

— Ну, если бы ты не убежал от меня, если бы ты не угрожал убить меня и не разбил бы мне сердце, я бы никогда не повстречала Харбли.

— Тогда я рад, что поработал на твое благо, — сказал он. Она попыталась извлечь из него обиду или сожаление, стремясь увидеть, сожалеет ли он о потере. Но в нем не было ничего, и он не хотел подыгрывать ей.

— Было приятно опять увидеть тебя, — сказала она. Но за ее улыбкой стоял легкий намек на разочарование, и она имела в виду не это.

— Тебя тоже, — сказал он, и тоже имел в виду совсем другое.

Они вышли из-под прямых лучей солнца и пошли вниз по усеянной солнечными пятнами аллее. Над головой шумели деревья, и они прошли мимо вырезанной из камня вазы, из которой струилась чистая вода.

— Итак, чем я обязана столь приятному визиту? — помогла ему Амалиция.

Фрей спросил себя, как выразить это словами. Вся идея была немного рискованной, но Фрей, бывало, шел и на бо́льший риск.

— Ты помнишь, что случилось, когда твой отец узнал про нас? — спросил он.

Она засмеялась:

— Как я могу забыть? Он послал меня в эту ужасную обитель. — Ее голос стал слегка жестче. — И ты оставил меня там, пропав на два года.

— Мне потребовалось много времени, чтобы напасть на твой след, — автоматически соврал Фрей.

Она погладила его руку:

— Дариан, я подозреваю, что это не совсем правда, но мы решили оставить это в прошлом, верно?

Фрею не слишком понравился ее тон. Судя по нему, наивная любящая девушка, которую он знал, исчезла навсегда. Это усложняло задачу.

— Я вел себя с тобой, как дерьмо, — сказал он, рассудив, что немного раскаяния не помешает.

— Избавь меня, — сказала она. — Я заслужила это, поверив тебе. Но давай не будет обсуждать прошлое. Сейчас мы совсем другие люди. По меньшей мере, я.

Однако Фрей не собирался ничего обсуждать.

— Ты ненавидела ту обитель, верно? — продолжал он. — Ты ненавидела своего отца, который запихнул тебя туда. На самом деле, если бы я не спас тебя, сейчас на твоем лбу был бы вытатуирован Шифр, и, вместо этих садов, ты бы проповедовала в каком-нибудь грязном уголке глухой деревни.

— Если ты хочешь тонко намекнуть, что я тебе чем-то обязана, могу ли я напомнить тебе, что ты спас меня, убив моего отца? — сказала она, заледенев. — И даже если я и была обязана тебе чем-то, твое поведение после его смерти покрыло все долги.

Фрей почувствовал, что зашел слишком далеко и сдал назад.

— Извини, — сказал он. — Просто высказал мнение: ты не дружишь с пробужденцами.

— Напротив, — сказала она. — Несколько поколений моей семьи были твердыми сторонниками пробужденцев. Мой отец лишился жизни, служа им. Я сама была готова войти в орден, но его смерть сделала меня главой семьи. И Харбли очень набожен. Нет никого более лояльного им, чем я.

Но в ее глазах стояла кривая усмешка, и они оба знали, что это неправда. Амалиция была женщиной неудержимых страстей. В ней бесконтрольно бушевали любовь и ненависть. Она поддерживала прочные связи с пробужденцами — по политическим причинам, — но в сердце она терпеть их не могла, и ее набожность была обыкновенным притворством.

— Давай предположим, гипотетически, что есть способ поставить пробужденцам фингал под глаз за то, через что тебе пришлось пройти, — сказал он. — Ты бы заинтересовалась?

— Дариан! — воскликнула она. — Почему я должна питать ненависть к пробужденцам?

— Ну, быть может, за то, что они превратили твоего отца в высокомерного ублюдка? — предположил он. — Ты сама знаешь, что именно эта пробужденческая чушь сделала из него тирана. Она разрушила твою юность. И если бы не она, Галлиан жил бы до сих пор. Он работал на них, помнишь?

— Наверно ты считаешь меня очень мстительной особой, — сказала она с озорным блеском в глазах. — Но продолжай. Мы же говорим гипотетически.

— Мне нужно поймать императора.

Фрей сделал еще несколько шагов по зеленой аллее, прежде чем осознал, что она остановилась. Он оглянулся. Она глядела на него, широко открыв глаза.

— Поймать? — спросила она, с изумленным смехом. — Ты хочешь поймать императора? Могу ли я спросить, зачем?

— Мне кажется, тебе лучше не знать подробностей, — сказал он. — Подумай.

— Да, поняла, — сказала она. — И чем я могу помочь тебе в этой, откровенно говоря, безумной затее?

— Мне надо, чтобы ты кое-что продала пробужденцам.

Она скрестила руки:

— Я жду объяснений.

— Помнишь Крейка?

— О, да, — ядовито сказала она. — Твой сообщник по преступлениям.

Ага, старая обида. Отлично, он ее достал.

— Отец Крейка не захотел встать на колени перед пробуженцами, и они послали императора, чтобы ввести его сына в кому. Они предполагали, что он там и останется, если Роджибальд их не поддержит.

Он замолчал, давая ей время подумать. Как и большинство аристократов, она считала знать священным орденом, на который не распространяются методы, применимые к беднякам. И ее шокировало, когда с одним из них поступили таким образом.

— А ты мне не врешь? — спросила она.

— Ты читала в газетах о случаях загадочной чумы, а?

— Возможно, — осторожно сказала она.

— А теперь подумай. Эта чума поражает только аристократов. Смешно, а?

— Только аристократов, которые противостоят пробужденцам, — заметила она. — И это не я.

Слабая защита, и он видел, что она это понимает.

Он пожал плечами:

— Скользкая дорожка. Как ты думаешь, сколько времени знать будет оставаться в безопасности при правлении пробужденцев, если они уже похищают первенцев? Сколько времени осталось до того момента, когда они придут сюда и потребуют все твои деньги, все твои особняки и вообще все, что у тебя есть?

Вот это удар. Она поверила ему, и удар ее потряс.

Она опять начала идти, с потрясенным взглядом на лице. Почти машинально, она соединила его руку со своей, и они вместе пошли по аллее.

Они обошли вокруг острова, проходя мимо рядов статуй. Бриз приносил запах соли, шелестели деревья. Фрей слышал далекий морской прибой. Он не говорил ничего, давая Амалиции подумать.

— Ты просишь меня рискнуть собой, — наконец сказала она.

— Я прошу тебя подстраховаться, — сказал он. — Подумай о том, что произойдет, если пробужденцы проиграют эту войну. Будь уверена, эрцгерцог без всякого удовольствия будет смотреть на те семьи, которые поддерживали его врагов. Но если он узнает, что ты помогла ему…

— Но пробужденцы могут узнать! — встревоженно сказала она.

— И кто им скажет? Я? Послушай, ты не должна почти ничего делать. Я просто дам тебе имя человека, которого ты кинешь.

— Дариан, — сказала она, вздрогнув.

— Извини. Суть в том, что ты будешь должна сказать, что ты кое-что от кого-то слышала. В самом худшем случае, это будет просто неверная информация, принятая за чистую монету; ты, как человек, лояльный ордену, просто передашь ее. Они же не смогут обвинить тебя за это, верно?

— И что потом? — спросила она. Он уже убедил ее, она спрашивала о деталях, желая быть уверенной, что ей ничего не грозит.

— Они выслушают тебя. Они поверят тебе. И, поскольку ты скажешь, что наш человек будет там недолго, они пошлют императора нанести ему визит, как они сделали с семьей Крейка.

— И ты будешь ждать?

— Точно.

— И не скажешь никому?

— Только эрцгерцогу, и только тогда, когда придет время. У меня есть достаточно связей, так что мое слово до него дойдет. Быть может, ты получишь медаль, если эрцгерцог победит. Престиж семьи и все такое.

— И как зовут твою жертву?

— Эбенвард Плом.

— Ха! — сказала она. —Одно время он был в их списке, несомненно, хотя никогда не говорил, что находится в оппозиции пробужденцам. Но он почти никогда не уезжает из Теска; там они его не достанут.

— Как раз сейчас он не в Теске. Он в имении Тарлоко в на Колючем Хребте. Очень далеко. Если кто-нибудь скажет им, где он находится и насколько он уязвим…

— О, — сказала она. — Я начала понимать.

Дорожка привела их к вымощенной камнем площадке, над которой нависали огромные деревья, теплое убежище в листве. Посреди площадки стояло маленькое круглое здание с куполообразной крышей. В купол были вделаны замысловатые окна. Она вошла внутрь через арочный вход, и Фрей последовал за ней.

Их шаги эхом отдавались от украшенных фресками и орнаментами круглых стен, на которые сверху падал мягкий свет. Посреди выложенного плитками пола находился бассейн с неровными краями, внутри которого негромко булькала вода. Из него росли кристаллы, многокрасочные и многогранные. Они застыли на краю бассейна тонкими силиконовыми нитями, выпячивались из воды янтарными кустами, торчали вверх красными осколками. Тепло и сырой воздух придавали зданию что-то мрачное и призрачное, и оно походило на храм забытого бога природы.

— Ну разве это не чудесно? — спросила Амалиция, глядя в бассейн. — Харбли говорит, что пузыри, выходящие из самой глубины земли, содержат минералы, которые формируют кристаллы. — Она вздохнула. — Это очень особое место, для меня.

Фрей огляделся и предположил, что все в порядке.

— Амалиция, — сказал он. — Ты поможешь мне?

Она отвернулась от бассейна. Ее щеки вспыхнули, по груди пошли красные пятна.

— Я помогу тебе, — сказала она. — Но сначала ты должен помочь мне.

Она подняла к нему глаза и протянула руку назад, к спине; платье соскользнуло с ее плеч и грудой упало к стройным ногам.

— Ого, — сказал Фрей. Его взгляд метнулся вниз, чтобы увидеть все достопримечательности. Этого он не ожидал. — Э… я думал, что у тебя счастливый брак?

— Дариан, его здесь нет, — сказала она, подходя ближе и прижимаясь к нему. — И я так одинока.

Ее запах изменился.

Слаг понюхал трубу, находившуюся далеко в теплых внутренностях «Кэтти Джей». Воздуховоды еще не полностью охладились после последнего полета; они звенели и потрескивали, отдавая тепло. Обычно это было любимым временем Слага: он свертывался в клубочек и спал, приятно устроившись в уютных объятиях корабля. Но не сегодня. Сейчас он был слишком возбужден.

Он пошел дальше по воздуховодам, по ее следу. Та же самая кошка, несомненно, но невидимые знаки, которые она оставляла за собой, были восхитительно другими. Они наполнили его энергией, в нем загорелась кровь. Они заставили его опять почувствовать себя молодым.

Он должен найти ее. Слаг думал только об этом. Если раньше он был просто заинтригован, сейчас он испытывал в этом острую нужду. Он шел по ее следам по трубам, проползал через вентиляционные шахты, обнюхивая каждый знак, который она оставляла. Если он пах сильнее предыдущего, Слаг торопился вперед. Если слабее, он шел назад по своим следам.

Наконец запах стал более интенсивным, как и чувства, которые он вызывал. Слаг чувствовал себя сильным, голодным и поглощенным одной целью. Он стремглав перебегал от отметки к отметке, его голову кружило новое и сильное чувство. За всю свою длинную жизнь он никогда не знал ничего, похожего на него.

Когда он нашел ее, она его ждала. Они кружили, освещенные слабой подсветкой воздуховодов, и нюхали друг друга. Ее запах сводил его с ума. И ее поведение стало другим, язык ее тела приглашал, а не отталкивал. Пришло ее время, и Слаг, в конце концов, понял, какое чувство привело его сюда.

Вожделение.

Ашуа резко поглядела вверх, кружка кофе замерла на полпути к губам:

— Что это?

Крейк, который постоянно сдвигался вокруг стола кают-компании, чтобы не попасть под очередную кофейную атаку, озадаченно посмотрел на нее:

— Что что?

Малвери, с ногами на столе, ел кусок сухого пирога, который он нашел у задней стены кладовки и воскресил благодаря собственному уникальному искусству кулинарной некромантии.

— Не слышал ни хрена, — сказал он и протянул руку, чтобы налить еще немного рома в свой кофе.

Ашуа опять прислушалась. Она могла поклясться, что слышала, как плачет ребенок.

— Ребята, вы бы сказали мне, если бы по «Кэтти Джей» расхаживали призраки, верно?

— О, конечно, — сказал Малвери со ртом, набитым пирогом.

— Первое, что бы мы сделали, — согласился Крейк.

Ашуа откинулась на спинку стула и слегка расслабилась. Воображение, конечно. Не надо нервничать.

Она глотнула кофе и дала удовольствию опять наполнить себя. Возвращение Крейка до некоторой степени успокоило их всех. Она обрадовалась, когда он вернулся. На «Кэтти Джей» редко собиралась интеллектуальная компания, и ей не хватало его, хотя он проводил больше времени с Самандрой Бри, чем на собственном корабле. Что касается Малвери, то она уже много месяцев не видела его таким счастливым. Сейчас они работали на Коалицию, хотя и в тайне, и перед ним больше не стояла моральная дилемма.

На самом деле, все были так рады возвращению демониста, что почти не упоминали Пинна, разве только для того, чтобы посмеяться над ним. Все, казалось, были уверены, что его странная одержимость пробужденцами пройдет, и он вернется, рано или поздно. Или, возможно, никто не мог поверить, что он все-таки ушел. Ашуа не слишком переживала за Пинна. Ее заботило только то, что экипаж, похоже, сплотился.

Это, и еще переговоры, которые она вела с Барго Оскеном о большом бонусе.

Но тут она опять услышала этот звук и заледенела.

— Послушайте! — сказала она.

Они прислушались, и тоже услышали его. Словно заплакал ребенок. На этот раз она поняла, откуда идет звук: вентилятор над плитой. Все уставились на него, а звук все продолжался, углублялся и, в конце концов, стал похож на зловещий напев.

— Гм, — сказал Крейк и посмотрел на Малвери. — А у нас действительно нет привидений на борту?

Малвери открыл было рот, чтобы ответить, но тут напев превратился в потрясающий вой, заставивший всех подпрыгнуть. Малвери и Крейк в замешательстве посмотрели друг на друга. Ашуа озорно рассмеялась.

— Вы, что, никогда раньше не слышали, как пара котов занимается этим самым делом? — спросила она.

— Я озадачен не этим, — возразил Малвери. — Где Слаг нашел себе даму?

— Романтическое настроение, похоже, охватило весь экипаж, — сказала Ашуа, подмигивая Крейку, который смутился и покраснел.

Еще один леденящий кровь вопль из глубины «Кэтти Джей».

— Не знал, что этот старый мешок с блохами способен на такое, — сказал Малвери и поднял свою кружку к вентиляционному отверстию. — Давай, парень! Задай ей жару!

Ашуа округлила глаза. Мужчины.

Фрей натянул штаны. Амалиция собрала одежду. Они стояли спиной друг к другу.

— Этого не было, — сказал Фрей.

— Вероятно, — жестко ответила Амалиция.

Фрей считал себя не подверженным любым чувствам, но, как оказалось, ошибался. Стыд совершенно спокойно пробился через всю его защиту.

Амалиция перекинула всю одежду через плечо и вздохнула. Она не могла скрыть свое раздражение.

— Я думаю, это может случиться с каждым, время от времени, — сказала она. — Просто… это никогда не случалось со мной.

Фрей застегнул рубашку. В помещении было слишком жарко. Даже медленное бульканье кристаллического бассейна подавляло его. Он чувствовал себя жалким, выжженным стыдом. Он хотел уйти от нее так быстро, как только возможно.

Счастливый, печальный, пьяный, возбужденный или подавленный, он мог заниматься этим всегда. С женщинами пугающей красоты и с женщинами, выглядевшими как задняя часть заржавелого трактора. Независимо от обстоятельств, его инструмент никогда его не подводил. И вот сегодня он лишился одной из самых больших и несомненных основ своего мира.

— Из-за нее? — не поворачиваясь, спросила Амалиция. — Поэтому?

Он не стал спрашивать, как она узнала о Тринике. Слухи циркулировали, начиная с Саккана. Нет сомнений, что ее уши всегда были открыты.

«Из-за нее? — подумал он. — Нее?» Внезапно он разозлился. Неужели его остановило воспоминание о ней, тот самый последний крик, который все еще эхом отдается в самых темных местах его сознания? Или верность ее памяти? А, быть может, она приковала его к себе, даже не зная об этом? Или он приковал себя сам? Приковал себя к женщине, которой никогда не сможет овладеть, в отличие от всех других?

Это не про него! Это не про Дариана Фрея! Этот, во имя всей гнили, даже не сумел изменить! Они даже рядом не стояли!

И, тем не менее, при виде голой Амалиции в нем ничего не зашевелилось. Она коснулась его, без всякого успеха. Внутри него что-то заснуло, и он не знал, как разбудить его.

Амалиция восприняла отсутствие ответа за утвердительное «да».

— Она, должно быть, настоящая женщина, эта твоя королева пиратов.

Он услышал яд в ее голосе. Теперь она никогда не поможет ему. И он не знает, как спасти Тринику без ее помощи. Только в это мгновение он осознал, насколько он полагался на эту женщину, и насколько ничтожными были шансы, с самого начала.

— Я должен идти, — сказал он, побежденный. Ему нужно убраться отсюда; он больше никогда не увидит ее, похоронит это происшествие в глубине памяти и не расскажет ни одной живой душе.

— Погоди, — сказала она, когда Фрей уже направился к двери. Он остановился и поглядел на нее, как побитая собака. — Ты сказал, Эбенвард Плом?

Он молча уставился на нее.

Она расчесала пальцами волосы и откинула их назад; они волной упали на плечи. Она поглядела в бассейн.

— Я услышала, что он приехал в летний дом Тарлоков на Колючем Хребте прямо сейчас. Этот вероломный предатель, враг Всеобщей Души. Он будет там недолго, всего несколько дней. — Их глаза на мгновение встретились. — Это, быть может, наша единственная возможность переманить его на сторону пробужденцев.

Он с трудом поверил своим ушам. После всего, что он ей сделал, после этого нового унижения, он никак не ожидал, что взрослая политическая необходимость возьмет верх над ее эмоциями. В глубине души она всегда была избалованным ребенком, полным обиды и гнева. Он почувствовал огромную волну благодарности и не знал, что с этим делать.

— Спасибо тебе, Амалиция, — сказал он, уставившись в пол. — Ты поступаешь правильно. Если пробужденцы захватят власть, кто знает, что они сделают с аристократией.

— О, — сказала она. — Я делаю это вовсе не по этому.

— Тогда почему? — тихо спросил он.

— Ненависть, — ответила она. — Чистая беспримесная ненависть. — Она улыбнулась ему маленький злой улыбкой. — Полагаю, что я — мстительная особа, в конце концов.

Глава 27

Проткнутый — Ты не можешь не выполнить приказ Его Усатого Величества — Пинн пьянствует — Петли — Пинн пьянствует еще раз

— Эй!

Маринда застыла. Она медленно поглядела через плечо, словно ребенок, испугавшийся воображаемого монстра, стоящего позади него.

— Подожди! — крикнул Пинн, торопившийся по поляне к ней.

Ему, однако, приходилось прокладывать себе дорогу. Стоял жаркий полдень, и эта часть лагеря пробужденцев была очень оживленной. Группы изнемогающих от жары людей носили грузы на корабль. Повсюду торопливо шагали одетые в сутаны фигуры, возбужденно разговаривавшие между собой. Команды наемников проверяли оружие, пока мангровые заросли беспокойно шевелились под налетевшим с юга горячим бризом.

Она не должна была встречаться с ним, поэтому Маринда метнулась прочь, но он все равно догнал ее.

— Эй! Это я!

Она повернулась, смущенно убрав волосы за ухо и натянув на лицо вымученную улыбку.

— Аррис, — сказала она. — Что за сюрприз.

— Та-да! — пропел он, широко раскрывая руки, потом погрозил ей пальцем. — Ты женщина, которую очень трудно найти.

— О, — сказала она. — Это все подготовка, сам видишь.

Пинн поглядел кругом. Теперь, когда она упомянула об этом, он вспомнил, что последнюю пару дней тоже заметил какую-то кипучую деятельность. Но, откровенно говоря, ему было не до того. Он был очень занят поисками Маринды. Лагерь пробужденцев — не самое маленькое место в мире.

— И к чему мы готовимся? — спросил он.

— Мы улетаем, — ответила она. — Скоро будет большая атака, и мы… А что на тебе надето?

Пинн развернул плечи, показывая свою испачканную грязью и плохо сидящую бежевую сутану, такую же, как на ней. На его лбу все еще был нарисован Шифр, хотя пот уменьшил его до синего пятна.

— Тебе нравится? — спросил он. — Я спикер, как и ты!

— Аррис, — терпеливо сказала она. — На самом деле, это оскорбление.

— Просто подумал, что так я могу вникнуть в суть Всеобщей Души, — сказал он, не обращая внимания на ее неодобрение. — Не ругай меня за рвение!

Она оглянулась, в поисках пути побега.

— Ну, было очень приятно опять увидеть тебя, но я действительно должна…

— Ты не пришла на место встречи, — сказал он. — Ни вчера, ни позавчера! Что с моими уроками?

— Я, э, насколько я понимаю, твой экипаж улетел. Это наделало много шуму. Насколько я помню, многие люди очень разозлились.

— Но я не улетел! — радостно сказал Пинн. — Я остался. Я — последователь Всеобщей Души, до мозга костей.

— Я вижу, — сказала она. — И прорицатель знает об этом?

— О, да, — ответил он. — Я говорил с тремя из них. Он сказали, что я — клевый парень, потому как выбрал Всеобщую Душу. Не как другие. Они все — предатели.

Она скептически посмотрела на него. Пинн сам не знал, говорил ли он правду или нет. Его память всегда была слегка дырявой. Он помнил, как убежал в болото, пока все вокруг «Кэтти Джей» решили пострелять. Потом зенитки открыли огонь по темному небу. А он куда-то пошел. В лагере такого размера совсем легко затеряться. Где-то он проспал часть ночи, очень плохо; потом вошел в какую-то палатку, лег на койку и его никто не потревожил. Утром он встал в очередь и поел в палатке-столовой. И немного выпил во временном баре, в котором установили собственный перегонный куб. Кое-кто заметил фальшивый Шифр на его лбу, но он как-то сумел убедить их, что совершенно безвреден. Пинн думал, что он вроде как говорил с какими-то высокопоставленными пробужденцами, но, быть может, это просто игра его воображения. И даже если не говорил, ну, они бы поняли. В конце концов, он остался: как может кто-то сомневаться в его лояльности?

И все это время он искал. Искал Маринду. Эти милые, всепонимающие глаза. Задорную хорошенькую улыбку. Круглые, твердые…

Она увидела, куда он смотрит. Потом его взгляд вернулся на ее лицо.

— Ну, так что с моими уроками? — тут же спросил он.

— О, я не могу, на самом деле. Все эти приготовления, видишь ли. У меня столько дел.

— «Обучать тех, кто хочет, чтобы его обучили», — сказал Пинн низким хмурым голосом, подражая прорицателю, приказавшего ей давать ему уроки. С того времени он не выучил ничего, но наслаждался, только глядя на нее. — Послушай, вот что я тебе скажу. Я собираюсь кое-что дать тебе. Я собираюсь прочитать будущее!

— Ты, э… Прости?

— Я покажу тебе! — сказал он. — Пошли! Где твое блюдце?

Он схватил ее за руку и потащил в ближайшую палатку. Сначала она слабо протестовала, но быстро сдалась. Всегда было легче сделать то, что хотел Пинн. Спорить с ним было слишком утомительно.

В палатке стояло около дюжины ящиков, по большей части пустых. Большинство из запасов уже перекочевало на борт ближайшего корабля. Чать приготовлений, о которых говорила Маринда, решил Пинн. Ему было до лампочки. Он просто хотел завладеть ею, ненадолго.

Маринда, конечно, имела при себе блюдце, как всегда. Оно лежало в мешке вместе с фляжкой молока и длинной острой иглой, воткнутой в пробку. Он заставил Маринду взять блюдце и нацедил в него немного молока, потом взял у нее иглу, снял пробку и поднял ее вверх.

— Теперь я проткну тебе палец… — начал он.

— Нет! Неееет, нет, нет! — запротестовал она, отступая назад. — Опасно. Ты не должен этого делать.

— Давай, это совсем не тяжело.

— Нет, нужно обладать определенной техникой, — не уступала Маринда.

— Ага, но я видел твою технику на той старой даме, которой ты проткнула руку.

Ее лицо затвердело. Пинн решил, что сделал неудачный ход.

— Э, — сказал он, — я имею в виду…

— Погоди, — сказала она. По ее губам поползла медленная улыбка. — У меня есть идея. Если ты хочешь прочитать будущее, прочти свое. Я проткну тебя.

Внезапно Пинн с меньшим энтузиазмом подумал о своем великом плане, который составил, чтобы впечатлить ее.

— Э… — протянул он.

— Вперед, дай мне твою руку, — быстро сказала Маринда. — Вот, держи блюдце и дай мне иглу. А теперь твой палец. Не бойся!

И, прежде, чем он успел понять, что происходит, Пинн обнаружил, что держит палец над блюдцем с молоком. Он хотел бы думать быстрее и найти причину, по которой этого не надо было делать. Зато Маринда стала намного более энергичной.

— Лады, — сказал он. — Только будь понежнее с… моимAAAAAAAXXXXX!

Она схватила его ладонь и вонзила иглу очень глубоко в палец. Боль была впечатляющей. Пинн стиснул зубы, чтобы не дать себе обозвать ее чертовой сукой.

— О, не будь ребенком, — сказала она со злобной радостью и дернула его ладонь вниз, к блюдцу. Кровь закапала в молоко. Было ужасно видеть, как много ее вытекло. — Дай ей потечь. Нам нужно достаточно много, чтобы прочитать получше. Ведь ты же начинающий, в конце концов.

Как только он оказался в состоянии, он отдернул палец и сунул его в рот.

— Я же просил понежнее, — пожаловался он, сося палец.

«Ей это понравилось, — подумал он. — Ей действительно понравилось».

Она забрала у него блюдце с кровавым молоком и поставила на ящик. Когда она посмотрела на него, он глядел взглядом раненого жалкого животного. Она вздохнула и немного смягчилась.

— Дай мне ладонь, — сказала она. Он, боязливо, так и сделал, но на этот раз она хотела только перевязать рану повязкой, вынутой из мешка. Он с любовью смотрел, как она бинтовала его палец. «Так нежно», — подумал он.

— Итак, — сказала она, закончив перевязку. — Почему бы тебе не прочитать твое будущее? Давай посмотрим, есть ли у тебя талант понимать Всеобщую Душу. — Сейчас она говорила нежнее, возможно чувствуя себя виновной в том, что запихнула иглу в его палец так сильно, что он почувствовал ее в локте.

Успокоившийся Пинн торжественно подошел к блюдцу и наклонился на ним. Какое-то время он простоял, изучая его.

— Хм, — сказал он.

Кровь медленно кружилась в молоке, образуя арки и группы пятен. Это зрелище ни хрена не говорило ему. Он был слегка разочарован — часть его ожидала божественных способностей, — но не смущен. План включал не вмешательство Всеобщей Души, а небольшое творчество.

— Я вижу это, — наконец сказал он. — Я вижу это ясно, как день! Всеобщая Душа говорит со мной.

— Ты уверен? — с сомнением спросила Маринда. Она подошла к его плечу и уставилась на блюдце. — И что она говорит?

— Она говорит… В самом близком будущем… — Пинн провел пальцем по линии водоворота. — Ты и я уйдем в подлесок и там будем трахаться, как кролики!

Маринда разразилась смехом. Не тот ответ, который ожидал Пинн. Он представлял себе что-нибудь близкое к обмороку.

— Что? — сказал он жалобным голосом. — Ты должна. Так сказала Всеобщая Душа. Ты не можешь не выполнить приказ Его Усатого Величества.

Маринда схватилась за бок и облокотилась о ящик.

— Перестань! — взмолилась она. — О, дорогой, нет. Не говори ни слова.

Пинн решил, что это все довольно грубо, и к тому времени, когда она сумела взять себя в руки, он помрачнел и надулся.

— Еретичка, — сварливо сказал он.

Она еще несколько раз глубоко вздохнула и вытерла слезы.

— Аррис, ты же ничего не знаешь, верно? Очень мило, что ты влюбился в меня… Погоди, на самом деле нет, но все равно… Смотри, все дело в том, что спикеры соблюдают целибат.

— Да, — просиял Пинн. — Мы будем целоваться!

— Целибат, — повторила Маринда. — Мысли о вожделении отвлекают сознание от объединения со Всеобщей Душой. Спикеры не вступают в связь ни с кем.

Пинн тупо посмотрел на нее. Она сказала пачку слов, которые ничего не значат.

Посмотрев на Пинна, Маринда решила выразиться более ясно.

— Никакого секса, — сказала она. — Никаких поцелуев.

— Тогда дрочка? — с надеждой предположил Пинн.

— И это тоже запрещено.

— Черт, — сказал он. — На самом деле?

— Боюсь, что так.

Пинн какое-то время думал. Он топтался на месте, переступая с ноги на ногу. Он хмурился и хмыкал. В конце концов его усиленные размышления привели к важному выводу.

— Пошла твоя религия в жопу, — сказал он и ушел.

После чего Пинн сделал то, что сделал бы на его месте любой герой. Он отправился в бар.

Палатки со спиртным предназначались, главным образом, для наемников, которые, неизбежно, начинали буйствовать, если оставались трезвыми слишком долго. Пинн помчался к центральной поляне лагеря пробужденцев, где палатки и ларьки стояли тесными рядами. По дороге он стащил через голову сутану и выбросил ее в мангровые заросли. Все равно слишком жарко носить чертову тряпку поверх обычной одежды. Он остановился на краю дорожки, рядом с болотной водой, смочил руки и тер лоб до тех пор, пока не уменьшил и так уже смазанный Шифр до едва заметной синеватой кляксы.

— Глупая гребаная пробужденка с чертовым дерьмом в жопе, — пробормотал он на ходу.

На центральной поляне было даже более оживленно, чем обычно. Приготовления к отлету были в полном разгаре, атмосфера была накалена предчувствием битвы. Чувствовалось, что время на исходе. Народ толпился вокруг ларьков и баров, торопясь потратить жалование и насладиться последними мирными деньками; быть может, им больше никогда не придется поесть, попить и повеселиться. В целом на поляне царил грубый и слегка опасный праздник.

В первой пивной палатке, которую нашел Пинн, было жарко и грязно. Поставленные в ряд столы заменяли прилавок. За ними стояли бочонки и перегонный куб вместе с ящиком с бутылками и поджарым барменом, который выглядел так, словно его лицо растаяло от жары. Еще больше бочонков стояло вокруг платки; они служили столами. Вокруг них стояли стояли стулья, большинство из которых было занято даже в этот ранний час. Пинн занял стул у самой стойки и заказал грог.

Первую пару часов Пинн провел скрежеща зубами и обзывая Маринду последними словами. Только через несколько кружек он немного смягчился, перестал ненавидеть ее и начал жалеть себя.

На этот раз он действительно все испортил. И оказался здесь, в жопе мира, понятия не имея, где его друзья и как их найти. И все из-за какой-то глупой бабы с большой чертовой татуировкой на лбу. О чем он вообще думал?

Он вытащил из кармана смятый кусок бумаги и уставился на него. Из листка на него глядели чудовищные каракули, написанные им самим. Каждая фраза была зачеркнута.

Путеш.

Смер.

Темноволосый незнакомец (не горячий)

Узнать штой-то важное

Трагедь с одним дор чел (эманда?)

Ты поверешь!!

Он с отвращением скомкал листок и бросил его через плечо. Он-то думал, что это пророчество. Он тоже может пророчествовать. И он предсказывает, что упьется в хлам, как дерьмо, и оторвет яйца любому, кто попробует его остановить.

И тут он заметил, что на земле рядом, со стулом, что-то валяется. Смятая ферротипия, которая выпала из его кармана, когда он вытаскивал предсказание. С некоторыми усилиями он нагнулся, поймал ее пальцами, поднес к прилавку и разгладил.

На него взглянула Лисинда. Нежная Лисинда, с наивным взглядом, мягкими волосами и пышной грудью. Он смял ее изображение, когда они улетали из Коррена, собираясь разорвать его позже, но полностью забыл о нем.

Он посмотрел на нее, как на чудо. Судьба словно принесла ему ее. Она пришла к нему в мгновение нужды. Немного помятая, но это неважно. Напоминание. Послание.

Лисинда.

Он стукнул обеими руками по стойке бара. Бармен поглядел на него.

— Я сделал ужасную ошибку, — объявил Пинн.

В его голове билась единственная мысль, когда он вылезал из палатки на свет солнца. Лисинда. Лисинда. Лисинда. Почему он не видел этого раньше? Она — единственный человек, предназначенный для него. Она всегда была единственной. Ей не нужны богатство или подвиги. Она любила его, и все в нем. И он любил ее. Он всегда любил ее. Просто не помнил, до сегодняшнего дня.

Замужем она или нет, он вернет ее назад.

Путешествие на поляну, на которой он оставил «Скайланс», оказалось не таким коротким, как он себе представлял. На самом деле оно заняло не меньше трех часов, и к его концу он был потным и усталым и страдал от похмелья.

Стоял ранний вечер, и солнце неизменно жарило его, пока он брел по грязной тропинке, которая, в конце концов, привела его к цели. Он остановился, костяшками пальцев вытер пот со лба и огляделся. На поляне стояли транспортники, экипажи которых пытались остановить побег «Кэтти Джей». Это было место, на котором стояла «Кэтти Джей». И за ним…

С задрожавших губ сорвался жалкий стон.

И за ним находилось пустое пустое место, где когда-то стоял «Скайланс».

Пинн лежал в кровати, одеяло подоткнуто под подбородок, широко открытые глаза глядели в темноту. Шестилетний и испуганный.

За окном выл ветер. Дом потрескивал. Тени скользили, объединялись в нечто страшное.

Что-то ужасное приближалось.

Первый шаг на лестнице. Он изо всех сил вцепился в одеяло, крепко закрыл глаза и повернулся на бок, спиной к двери. Еще один шаг. И еще. «Уходи. Меня здесь нет».

Но шаги не остановились, они поднялись по лестнице и вышли на площадку. Медленные и тяжелые, они подходили ближе и ближе. Знание неизбежного результата сжало его сердце и тяжело придавило его к кровати.

Шаги остановились за дверью.

«Не входи, не входи».

Скрип поворачивающейся ручки. Петли захныкали, когда дверь открылась.

Он хотел бежать. Он хотел кричать. Он хотел сбросить одеяла и показать им, что проснулся. Им не сойдет с рук, если он сможет увидеть их. Они ничего ему не сделают, если он сможет увидеть их!

Но он не мог ничего изменить. Всегда одно и то же. Он не может двигаться, не может издать ни одного звука. Он вынужден переживать эту ночь именно так, как она произошла.

Он лежал, делая вид, что спит. Длинные тонкие пальцы пробежали по его волосам; ладонь нежно опустилась ему на голову.

— Я люблю тебя, — тихо сказала мама.

Почему той ночью он сделал вид, что спит? Может быть, он собирался выпрыгнуть и удивить ее. Может быть, он разозлился на что-то и обиделся. Какой бы ни была причина, при звуке ее голоса она исчезла. Он смутился и испугался. Три слова, которые она никогда раньше не говорила, были произнесены печальным, потерянным тоном. У него возникло чувство, что сейчас произойдет что-то важное, и он застыл.

Она встала и вышла из комнаты. Он опять услышал, как захныкали петли. И приговорила его всегда видеть этот сон. После этого она ушла навсегда, без следа и причины.

Щеколда на двери щелкнула, словно выстрелил револьвер. Пинн рывком проснулся и сел прямо. Прямо перед ним стоял худой мужчина с опустившимся лицом и всклокоченными черными волосами, уже начавшими седеть. Пинн посмотрел на мужчину. Тот в ответ посмотрел на него. Понадобилось несколько мгновений, прежде чем Пинн сообразил, где находится.

Бармен. Он опять сидит на том же стуле, с которого встал днем, когда пошел за своим «Скайлансом». Из-за теплого мокрого воздуха одежда пристала к коже, но рот пересох.

Он осторожно повернул голову влево и осмотрел бар с подозрительным выражением человека, который не слишком хорошо знает, как он здесь очутился и спрашивает себя, не обманули ли его каким-то образом. Снаружи стояла тьма, хотя висячие фонари давали тусклый свет. Вокруг них крутились жирные мошки и иногда прорывались внутрь, о чем очень быстро жалели. В палатке стоял гул от разговоров и слышалось жужжание ночных насекомых, доносившееся от деревьев.

— Хочешь еще? — спросил бармен.

Пинн утвердительно покрутил рукой. Продолжаем. Бармен поставил перед ним кружку с грогом.

— Эту запиши на меня, — сказал голос справа от него. Пинн резко повернулся и оказался лицом к лицу с человеком, который выглядел так, словно только что вылез из норы. Приземистый коренастый мужик с длинными лохматыми волосами, свисавшими немытыми клочьями на седеющее уродливое лицо. Половину его горла покрывал ужасный шрам.

— Я тебя знаю? — спросил Пинн, прищурившись.

— Должон, — последовал неприветливый ответ. — Мы пересекались пару раз. — Он поднял свою кружку и хрюкнул. — Баломон Крунд. Боцман на «Делириум Триггер».

Пинн смутно помнил Крунда, но не знал точно, присутствие его здесь к добру или нет. Тем не менее, любой, купивший ему выпивку, сразу ставился хорошим парнем, по его мнению. Он стукнул своей оловянной кружкой по кружке Крунда и сделал долгий глоток, смывший липкую дрянь с его рта.

Какое-то время они молчали. Крунд, казалось, вообще не собирался говорить, и это было странно, поскольку он купил Пинну бухло; обычно за таким подарком следовал разговор. Пинн слегка забеспокоился, но не настолько, чтобы протрезветь.

— Не был уверен, что ты еще здесь, — наконец сказал Крунд. — Думал, что ты сбежал, как и все твои. Не понимаю, с какого перепоя ты бросил свой корабль.

— Ты знаешь, где «Скайланс»? — резко спросил Пинн.

— Ага. Перед большим вылетом они собирают все файтеры вместе. Инженеры взломали его и улетели, чтобы поставить вместе с остальными. Кто-то другой полетит на нем, по-моему.

— Нет, черт меня побери! — крикнул Пинн, уперся руками в стойку и, качаясь, встал на ноги. — Я его верну! — Рука соскользнула с края стойки, и он упал прямо на Крунда. Тот пихнул его обратно на стул. — Завтра! — радостно закончил Пинн.

— Они дали тебе коленом под зад, а? Твоя команда?

Пинн фыркнул:

— Это я дал им коленом под зад.

— Значит ты теперь пробужденец?

Пинн хмуро посмотрел на него.

— Всеобщая душа, — он поднял кружку к крыше палатки, — может вытянуть губы и поставить большой грязный засос на мои яйца.

На это бармен поднял бровь, а потом пошел к другому концу стойки, чтобы обслужить кого-то другого. Предостерегающий голосок из глубины пьяного рагу, в которое превратился мозг Пинна, запоздало предупредил его, что он должен помнить, где находится. К счастью, из-за шума разговоров его никто не услышал.

Внезапно он расчувствовался и вздохнул.

— Я остался. Из-за бабы. Вероятно не должен был. — Он посмотрел вверх. — Кстати, о бабах. Что поделывает старушка Меловое-лицо? — спросил он. — Она же вроде демон или что-то в этом роде?

Рука Крунда закостенела вокруг его кружки, лицо стало мрачным и напряженным.

— Для этого я сюда и приперся. — Он в упор посмотрел на Пинна. — Нам надо поговорить.

Глава 28

Плохая погода — Пелару говорит о доме — Моторы — Игра Крейка — Неожиданный поворот

Снег бил в окно, соскальзывал по стеклу, громоздился на подоконнике. Джез, одетая в обычный комбинезон, стояла у окна, склонив голову на сторону и глядя наружу. Огонь за ее спиной бросал теплый желтый свет на ноги и плечи. Холод и темнота были перед ней, тепло и свет — позади. Ей, полуману, никогда не было ни холодно, ни жарко, всегда посреди. Там, где была она сама.

Окно первого этажа нависало над вымощенным камнем двором, посреди которого стоял фонтан. Вокруг двора стояли маленькие маленькие простые дома, конюшни и гараж для повозок. В некоторых окнах светились огни. Из каминных труб сочился дым, плывя в серо-белую пустоту над головой. Стоял полдень, но такой темный, что, казалось, настал вечер. Короткая дуга расположенных рядом друг с другом электрических светильников очерчивала мост справа от нее.

Из одного из домов вышла Самандра Бри и торопливо пошла через двор. Джез следила за ее приближением. Самандра завернулась в меховое пальто и накинула на голову меховой капюшон. Насколько могла вспомнить Джез, она в первый раз видела Самандру без треуголки. Но в Колючий Хребет пришла зима, и даже рыцарь Центурии мог здесь замерзнуть.

— Погода ухудшается, — грохотнул Малвери.

Она перевела взгляд на зеркало, в котором отражалась вся сцена. Они находились в гостиной, пустой и ничем не украшенной, но все равно более уютной чем те, к которым они привыкли. Малвери сидел на стуле около камина, из его большой лапы свисала бутылка грога. На столе рядом Ашуа играла в карты с Фреем, Харкинсом и Колденом Груджем. Сило сидел на конце стола, наблюдая за датчиками большого медного устройства, которые жужжали и ворчали на пределе ее восприятия.

Демонизм. Сильный демонизм, вотчина Морбена Кайна. Он заставлял ее стискивать зубы.

— Как вы думаете, они придут сегодня? — нервно спросил Харкинс.

— Не похоже, — отозвался Малвери.

— Прошло только два дня, — сказала Ашуа, выбирая карту для хода. — Могут пройти недели, пока они почешутся, если вообще побеспокоятся поднять задницу. У императоров есть дела поважнее, чем охотиться за всяким диссидентом, на которого настучали его приятели.

— У меня такое чувство, что прошли уже недели, — пробормотал Фрей.

— Потому что ты умеешь концентрироваться примерно так же, как чайка с поврежденным мозгом, — ответила Ашуа. — Лично я счастлива, что они задерживаются. За мостом стоит особняк, винный погреб которого полон до отказа, холодный погреб набит хорошим мясом, а в библиотеке больше книг, чем я видела за всю жизнь. — Она сделала ход и собрала всю кучку. — Мне хорошо.

Фрей выругался.

— Может быть, еще сыграем в рейк? — сказал он жалобным голосом.

Кэп плохо переносил ожидание. Она спросила себя, сколько потребуется времени прежде чем он решит, что действие — любое действие — лучше, чем бездействие. Прежде, чем он нарушит свое обещание команде и отправится за Триникой, невзирая на последствия.

Это любовь. Чувство, которое делает тебя глупцом. Она никогда не чувствовала его, и никто не чувствовал его по отношению к ней. Она завидовала Фрею, какие бы страдания любовь не принесла ему. У него было то, что она никогда не имела.

Но у нее было кое-что другое.

Дверь на лестницу открылась, внутрь влетел порыв холодного ветра. За ним появилась Самандра, стряхивавшая с себя облепивший ее снег.

— Снаружи холодно, как в заднице трупа, — пожаловалась она. — Я добавила угля, и огни будут гореть еще пару часов. Фрей, твоя очередь.

Фрей взглянул на свои карты и ничего не сказал.

— Мы, что, собираемся это делать каждый день? — простонал Малвери.

— Ты же хочешь, чтобы дома выглядели жилыми, верно? — ответила Бри. — Никто не сядет, если дома будут выглядеть необитаемыми. — Она подошла к Сило и через его плечо посмотрела на датчики. — Что-нибудь?

— Нет.

Джез попыталась отгородиться от демонического жужжания, которое шло от устройства Кайна. От него исходила смесь машинной и эфирной сил. Устройство работало на электричестве, которое вырабатывал генератор, питавший деревушку и особняк. Оно было связано с большими резонаторными мачтами, установленными на краях долины и настроенными на шум моторов. Все они были соединены, как в серьгах Крейка, но в намного большем масштабе.

Кайн имел доступ к чудовищным технологиям и, по мнению Самандры, являлся лучшим демонистом на планете. Но даже с его помощью они играли с огнем. Поймать императора было далеко не просто. Говорили, что те могут останавливать человеческое сердце одним усилием воли. Только маны могли сопротивляться им, хотя и не могли их поймать; императоры вызывали в манах такую исконную ненависть, что ни Джез, ни Пелару не могли остановиться, пока не убивали их.

Джез больше не интересовали их планы. Она ощущала все усилия экипажа как нечто далекое. Только изредка она проникалась их желаниями и потребностями. Все остальное время она просто находилась здесь, делая то, что необходимо, и ждала нужного мгновения. Мгновения определенности. Того мгновения, после которого она повернется спиной к этому миру и уйдет из него навсегда.

Устройство отвлекало. Она не могла выстроить свои мысли. Она почувствовала, что другие наблюдают за ней, пока она выходила из гостиной.

«…почему они терпят ее…»

«…меня бьет озноб, но это Джез! Не надо быть таким…»

«…надо что-то сделать с…»

Она поднялась по лестнице на верхний этаж, где находились две маленькие спальни с несколькими неубранными кроватями. Кое-кто из экипажа спал в доме. Все они дежурили по очереди, наблюдая за датчиками машины Кайна, и было легче оставаться здесь, чем постоянно бегать на «Кэтти Джей».

Она подошла к окну задней спальни и открыла ее. Перед ней лежал заснеженный холм, из которого густо торчали голые черные деревья. Она выбралась наружу, на покатую крышу, двигаясь быстро и уверенно по скользкой поверхности. Там, сидя прямо на коньке крыши, наполовину в снегу, находился Пелару. Она взобралась и села рядом с ним.

— Я надеялся побыть в одиночестве, — сказал он и мигнул, стряхивая снег с ресниц. Он надел пальто, но только для того, чтобы защитить свой прекрасный костюм. Как ман, он не чувствовал холода.

Джез проигнорировала намек. Ей нужно было поговорить с ним.

Отсюда, сверху, открывался великолепный вид на окрестности. Дома, конюшни и гаражи предназначались для слуг, которые летом работали в особняке. Зимой там жили только несколько стражников и смотрителей, наблюдавших за поместьем. Сейчас все они были закрыты на ключ в цокольном этаже особняка, чтобы не лезли под ноги, да и ради их собственной безопасности. За ними достаточно хорошо ухаживали, и, в конце концов, все обошлось без крови. Увидев Самандру Бри, стражники сложили оружие. Ее слава бежала перед ней.

Слева от себя Джез видела огни посадочной площадки, сияющие в полумраке; к ней вела короткая дорога. Там стоял корабль Рыцарской центурии вместе с двумя кораблями поменьше, принадлежавшими обслуживающему персоналу. «Ярость Табингтона» был тяжеловооруженным военным кораблем, однако параноики-богачи часто покупали себе такие. «Кэтти Джей» и «Файеркроу» были спрятаны дальше в долине, на случай, если их узнают.

Справа от нее виднелся мост, ведший в сам особняк, стоявший на каменном острове посреди неглубокого разлома, бежавшего по дну долины. Летом разлом заполнялся талой водой, и вся долина зеленела. Но сейчас она была похоронена в снегу, а из разлома несло холодом.

Особняк, ненадежно примостившийся на краю пропасти, занимал треть острова. Остальное занимали сады — мертвые до весны — и широкая дорога к мосту. Джез с трудом видела особняк, заваленный снегом; только свет в его окнах. Сейчас он выглядел темным, запретным местом, но она знала, что под светом солнца он станет белым и золотым — великолепное красивое здание.

— Ты когда-нибудь была в Такии? — спросил Пелару. — Я тоскую по ней. Я тоскую по Арате, по ее высоким сияющим шпилям, по широким, окаймленным деревьями бульварам. Я тоскую по музыке, театру и языку. Но больше всего я тоскую по общности. Почти две тысячи лет мы были единственной настоящей республикой в Аталоне. Каждый мужчина и каждая женщина могли высказать свое мнение. Это объединяло нас. Каждый из нас был такийцем, и это объединяло нас. Над нашими западными горами нависала тень великой рабовладельческой нации, и мы успешно противостояли ей.

— Ну, вы не просто противостояли ей, — заметила Джез. — Вы разбомбили столицу Самарлы и убили их бога-императора. Дважды.

— Всегда в отместку. Всегда после того, как они пытались нас завоевать. — Его лицо помрачнело. — Мы должны были стереть с лица земли всю Божественную семью, когда была такая возможность, но мы потеряли время на мирные договоры и политику.

Он перевел взгляд на Джез и быстро отвернулся. Она знала, что ему было трудно находиться рядом с ней. Слишком велико было разочарование. Самой Джез, однако, было не так тяжело. Она уже приняла, что их отношения не то, что она думала. Это была любовь рода. Есть еще многие, такие же, как они, за снегами. Далеко на севере, за Погибелью. Она слышала, как они поют. Они хотели ее, и ее тянуло к ним.

— Ты знаешь, почему я приехал в Вардию? — спросил Пелару. — Я сделал это для моей родины. Такиец не продержится в Самарле и пяти минут, так что Вардия — самое лучшее и близкое. Я хотел стать торговцем слухами, хотел знать все. И я мечтал, что придет день, когда я смогу использовать свое знание и защитить страну, которую люблю. — Он лягнул ком снега, и тот заскользил по крыше вниз. — То, что я узнал здесь… Самарланцы продают технологию азриксов пробужденцам… Лорд высший шифровальщик — демон… Они не должны победить. Мой народ должен узнать. Ты понимаешь? Мой народ!

Она понимала.

— Мне кажется, мы все должны выбрать сторону, раньше или позже, — сказала она. — Мне кажется, ты уже дал кому-то знать? Послал письмо или что-то в этом роде?

— У меня свои каналы.

— Тогда почему ты еще здесь?

— Ты знаешь, почему, — сказал он, зло отворачиваясь.

— Ты пытаешься спасти меня?

Его челюсть напряглась. Он почувствовал насмешку, хотя она не собиралась смеяться над ним.

— Меня не надо спасать, — сказала она. — Я уже сделала свой выбор.

— Ты сдалась, — горько сказал он.

— Я то, что я есть, — сказала она. — Сопротивляться бессмысленно. — Она откинула со лба мокрые волосы. — Когда ты собираешься рассказать нам о реликвии, которую спрятал в вентиляционной трубе «Кэтти Джей»?

К его чести, на его лице ничего не отразилось, хотя сердце, наверняка, подпрыгнуло.

— Не собираюсь, — сказал он. — Как ты узнала?

«Кот», — подумала она. Она обнаружила шкатулку, когда путешествовала вместе со Слагом, слившись с ним сознаниями, разделяя его простой мир ярости и инстинктов. Но она не сказала ему об этом.

— Ты знаешь, что это такое?

— Конечно, — сказал он. — И Осгер знал. Это его область, и именно этот предмет был его навязчивой мыслью. Слух утверждал, что пробужденцы раздобыли его давным-давно. Они распознали, что в нем есть демонизм, а они собирали все предметы, связанные с демонизмом. Но они не знали, что держали в руках. К тому времени, когда кто-то догадался, Коррен уже был разрушен и храм бесследно исчез.

— Пока твой исследователь не нашел его.

Пелару мрачно уставился на снег.

— Я думал, что Осгер поступил глупо, отправившись охотиться за мечтою. Я вообще не верил, что там что-то есть. Я дал ему уйти прямо в объятия смерти, и не очень-то пытался остановить его. — Онвздохнул и повесил голову. — Но он был прав. Я узнал реликвию, когда мы обыскивали храм. Это я был глупцом.

— И что ты собираешься сделать с ней?

— Я должен уничтожить ее. Или, если не смогу, помещу ее туда, где никто никогда не найдет ее.

Джез задумалась. Да, возможно, это самое лучшее. Все лучше, чем реликвия попадет в плохие руки. И все-таки…

— Эй! Что-то случилось!

Чувствительные уши Джез уловили крики из гостиной под ними. Кэп. Она обменялась встревоженным взглядом с Пелару, и они оба соскользнули с крыши. Со сверхъестественной ловкостью они забрались в окно и поторопились в гостиную, где остальные уже заряжали свое оружие.

Сило посмотрел на них, когда они вошли в комнату.

— Моторы, — сказал он, указывая на устройство Кайна. Один из датчиков заработал, его стрелка дрожала на половине циферблата. Два датчика рядом с ним тоже ожили: они обнаружили периферийный звук.

— Похоже небольшой, — сказала Ашуа. — Может быть, челнок.

— Если нам повезло, это император, на собственном челноке, — сказала Бри.

— Сегодня нашим парням потребуется нечто большее, чем везение, — сказал Малвери.

Фрей вынул из кармана клипсу и надел ее на ухо.

— Крейк? — сказал он. — Будь наготове. Приближается челнок.

Крейк, державший руку на ухе с клипсой, поднял голову и посмотрел на остальных.

— Они идут, — сказал он.

Плом, в двенадцатый раз проверявший резонаторы, застыл на месте. Он быстро кивнул и встал. Канцлер был приземистым толстым человеком лет шестидесяти. Лысую макушку окружали жидкие седые волосы, прилипшие к вискам. Он вынул носовой платок, промокнул лоб и поправил пенсне, примостившееся на носу.

— Ну, — сказал он запыхавшимся голосом, — как говорится, пришло время вступить в битву мужчинам.

Морбен Кайн стоял у окна на дальней стороне комнаты, сцепив руки за спиной и наклонив голову в маске. Он через плечо посмотрел на остальных двоих. Из-под медной маски сверкнули механические зеленые глаза.

— Плом, еще не поздно отступить, — сказал Крейк. — Мы сами сможем это сделать.

Плом нервно хихикнул:

— О, не сейчас. Ты от меня так просто не отделаешься. Я не искатель приключений и не рыцарь Центурии, но я демонист.

— Да, — сказал Крейк, кладя ладонь на плечо друга. — Мы здесь все демонисты.

И, действительно, демонизм привел их сюда и сплотил ради общего дела: флибустьера, рыцаря Центурии и политика. Плом заседал в Совете канцлеров; но сегодня он мог потерять все, включая рассудок и жизнь. Тем не менее, искушение Искусства было слишком притягательным. Возможность поработать и поучиться у человека вроде Морбена Кайна была такой редкой, что он не мог сопротивляться ей. Схватить императора, сделать то, что никто из демонистов никогда не делал… нет, он не мог упустить такую возможность. Они все были исследователями в запрещенных землях; открытие было их наркотиком. Плом не был храбрецом, но страсть к Искусству каким-то образом вдохнула в него храбрость.

«То, с чем мы столкнулись, — сказал он, когда Крейк попросил его помочь им, — не только атака на наши вольности и способ жизни, но и атака на свободу мысли и свободу исследования. Я стал политиком, чтобы однажды демонисты могли выйти наружу без страха быть повешенными. И черт меня побери, если я забьюсь в дыру из-за пробужденцев».

Ему вообще не надо было быть здесь, с ними; для ловушки достаточно было использовать его имя. Но он настоял на том, чтобы участвовать. И, тем самым, немного пристыдил Крейка, считавшим его слабовольным человеком, которым легко управлять. Хорошим человеком, но не героем. Тем не менее, он добровольно поднимал свой флаг на мачте, сейчас и раньше, рискуя своей жизнью ради их дела. Крейк, напротив, проводил месяцы, сидя на изгороди. Потребовалась смерть его отца и уничтожение семейного дома, чтобы спугнуть его оттуда.

Именно Плом предложил летний домик Тарлоков в качестве места засады. Он встречался здесь со своими покровителями и хорошо знал его. После этого в игру вступил кэп, использовавший свои чары на Амалиции. Ничто из этого не оставило хороший привкус во рту Крейка — ему не хотелось рисковать жизнью Плома, да и Амалиция достаточно настрадалась от рук Фрея, — но трудное время требует трудных решений. Быть может, судьба Коалиции зависит от событий, которые разыграются здесь после полудня.

Они заняли маленькую приемную, на отделанных деревом стенах которой висели семейные портреты. Но атмосфера достоинства была полностью разрушена приготовлениями демонистов. Вдоль плинтусов бежали кабели, изгибавшиеся между различным устройствами, стоящими в углах. Группы батарей выстроились рядом с передвижными стеллажами, содержавшими осцилляторы, резонаторы и гармонайзеры. Демпферные стержни и толстые резонаторные мачты стояли у стен, готовые выбросить из себя паутину частот. Посреди приемной находился магический круг, окруженный двойной линией меньших мачт и сфер, связанных с еще одним резонатором.

Это была клетка в клетке. В то мгновение, когда император войдет комнату, они ударят по нему бешенным залпом из частот и интерференций. Как только император будет дезориентирован и его сила исчезнет, они затащат его в круг, где он будет полностью обезврежен значительно более сосредоточенной атакой.

Таким, по меньшей мере, был их план. Но сначала надо заманить его в комнату. А потом достаточно долго удержать в круге, чтобы допросить.

Крейк пытался не думать о том, сколько всего может пойти не так. В последний раз он едва не убил Джез своей доморощенной наукой. Полевой демонизм — опасная игра.

«Но это моя игра», — подумал Крейк. Даже Кайн слушал его, когда он рассказывал о полевом демонизме. Насколько он знал, никто и никогда не ловил демона вне святилища. Даже сейчас, испуганный и встревоженный, он гордился этим. Он всегда хотел быть первооткрывателем, первопроходцем. Просто он никогда не представлял себе, насколько это опасно.

В комнату вело три двери, плюс два больших окна, глядевших на пролом. Огоньки деревушки с трудом пробивались через густо валивший снег, скапливавшийся в провале; поросшие деревьями берега поднимались как плечи вокруг него. Внезапно Крейку захотелось быть там, снаружи, вместе с остальными. С Самандрой.

— Как вы думаете, они действительно могут убивать взглядом? — спросил Плом, собирая оборудование. Он испуганно хихикнул. — Наверняка, это только сказка, чтобы напугать людей, верно?

— Нет, не сказка, — сказал Кайн своим голосом, полным странных гармоник. Он проверял крупнокалиберный револьвер, который всегда носил с собой. — Некоторые из них сильнее, чем другие. Они могут испугать человека до смерти.

— Ого, — сказал Плом.

Крейк стягивал ремнем тяжелый рюкзак, содержащий устройство, для которого он придумал новое название: «акустический излучатель потока». Оно было не таким остроумным, как «метатель потока», но, по его мнению, менее уязвимым для насмешек. Устройство было соединено с улучшенной батареей, данной ему Кайном; она давала ток намного дольше, чем старые, химические, которые он привык таскать с собой.

— Ключ в том, чтобы ударить по императору раньше, чем он поймет, что мы здесь, — сказал он. — Если он пронюхает о нас, то сможет использовать свою силу.

— Точно, — сказал Плом. Он закинул на плечи собственный рюкзак.

Крейк мысленно пробежался по их оборудованию. На его поясе висели «кричащие» сферы-скримеры с широким спектром действия, для дезориентации демонов. Демпферные сферы, для сведения на нет их способностей. Маленькие портативные батареи, для обоих устройств. И акустический излучатель потока, которым он собирался подавить частоту императора и парализовать его, причинив ужасную боль. Все это у него. Другие несли генераторы гармонических дуг, чтобы поймать императора в ловушку — если смогут вовремя обнаружить его частоту. И последнее, но не последнее по значению, — динамитные шашки.

Крейк не смог бы попасть из револьвера в дверь коровника, как и Плом. Кроме того, если императоры во многом походят на манов, потребуется больше, чем пара пуль в грудь, чтобы сбить их с ног. Потребуется выстрел в голову или массивные повреждения организма.

Они тащили громоздкий объемные рюкзаки, и все устройства, кроме динамитных шашек, были подключены к батареям, которые они тоже несли на себе. Так что они были не в состоянии быстро двигаться, зато легко могли запутаться. Совсем не изящно, но больше у них ничего не было. Даже с Кайном, который мог купить самое лучшее оборудование в мире, их арсенал против демона был самодельным и топорным.

— Готовы? — спросил Крейк.

Никто не ответил.

Через линзы подзорной трубы Фрей наблюдал, как челнок медленно приближается к поместью.

Вместе с Сило они сидели на корточках в снегу, спрятавшись за голыми деревьями, росшими на краю разлома. Очень плохая видимость заставила их надеть пальто и подобраться ближе, чтобы получше видеть особняк. Фрей следил, как маленькая темная тень, выскользнувшая из серого мрака, приобрела форму и уплотнилась. Ветер донес до них слабый звук маршевых двигателей.

— Они клюнули, — сказал он.

В первый раз с того момента, когда они ускользнули из базы пробужденцев в Дельте Барабака, в нем шевельнулось возбуждение. Все прошедшие с того времени дни он прожил в пустыне, окруженный мертвыми горизонтами. Пустая безнадежность глубоко въелась в его кости и сделала их тяжелыми. Еда и питье не доставляли радости. Даже шайн почти не помогал, а Ашуа разбила последнюю бутылочку.

Он чувствовал приступ замешательства, когда вспоминал ее визит в его каюту, но приступом все и ограничивалось. Она, по меньшей мере, быстро перестала дуться со стоицизмом молодой женщины, привыкшей к такому. В конце концов, она выросла среди жестоких парней: скорее всего, это не первый раз, когда кто-нибудь пристает к ней.

Происшествие с Амалицией было намного хуже, но даже и тогда боль быстро утихла, когда он ушел от нее. Трудно почувствовать что-нибудь достаточно сильное. Сильные эмоции быстро поглощаются, превращаются в бледные тени чувств.

Триника.

Он не сможет ничего исправить. Он упустил свой шанс. Нет спасения ни для кого из них. Ничем нельзя возместить то, что он ей сделал. Ее похитили и превратили, и он не знает, как ее у них похитить и превратить обратно. И хотя он изо всех сил пытается спасти ее, он, на самом деле, не верит, что это возможно. Она за пределами его досягаемости. Он просто хочет покончить с собой, пытаясь.

Тем не менее, увидев челнок, он опять ощутил надежду. Это император — должен быть! И если дикий план Крейка сработает, они получат способ борьбы с императорами, способ восстановить женщину, которую он любит. Он не претендует на то, чтобы понять этот способ, но достаточно доверяет Крейку и верит ему на слово.

Приложив подзорную трубу к глазу, он смотрел, как приближается челнок. И осмелился опять поверить.

По меньшей мере, на секунду-две.

— Дело швах, кэп, — сказал Сило.

Он убрал подзорную трубу и вытер снег с лица.

— Почему?

— Они заявились днем, — сказал муртианин. — К братцу Крейка они пришли ночью. Тихо забрали его, так, что никто не узнал. А здесь, смотри, они садятся на крышу. Значит они хотят, чтобы все в особняке услышали их.

Об этом Фрей не подумал.

— Может быть, они не всегда действуют так, — сказал он. — У Плома нет детей, которых можно использовать. Может быть, они собираются напугать его.

— Может быть, — сказал Сило, но было видно, что Фрей его не убедил.

— Кэп, что там? — раздался в ухе голос Крейка. Фрей и забыл о клипсе.

— Они приземляются на крышу, — сказал он и услышал, как Крейк передает информацию товарищам.

Челнок опустился на плоскую крышу особняка, где была устроена маленькая посадочная площадка для личных флаеров. Челнок не мог прилететь сюда сам: поместье находилось слишком далеко от любого города. Это означало, что где-то в горах стоит материнский корабль. Как только они заполучат императора, им придется быстро убираться отсюда, пока враги не узнали о пропаже.

«Мы ловко провернем это дело», — подумал он и опять почувствовал искру возбуждения. Опасность прогнала чувство пустоты внутри него. Внезапно ему захотелось оказаться там, встать лицом к лицу с императором и всадить в него пулю-другую. Но это шоу принадлежит Крейку; он, Фрей, только поддержка.

Они стали наблюдать дальше. Фрей подвигался, пытаясь ослабить холод. Трап челнока медленно и беззвучно опустился. На нем появилась одетая в черное фигура. Фрей почувствовал, как холод стал слегка более глубоким.

Потом появилась еще одна фигура. А за ней еще одна.

— О, дерьмо, — пробормотал Фрей.

— Что? — рявкнул Крейк ему в ухо. Он, очевидно, был на пределе, как и все остальные. — Не говори «О, дерьмо». Это не слишком информативно.

— Их трое, — сказал Фрей.

— Трое?

— Крейк, три императора! Это, черт побери, достаточно информативно для тебя?

В ухе забурлил разговор. Фрей беспокойно стукнул одним ботинком по другому. Три императора. Он никогда не видел трех императоров вместе. Не нужно посылать трех императоров, чтобы подчинить маленького аристократа, и не имеет значения, насколько он им насолил.

— Хочешь, я пришлю тебе Джез? И Пелару, за компанию? Они смогут позаботиться о…

— Нет, — сказал Крейк. — Кайн считает, что мы с ними справимся.

Из серьги раздалось далекое недоверчивое восклицание, скорее всего Плома.

— Кэп, мы должны попробовать. Это наш единственный шанс. Если ты пришлешь к нам Джез, она их всех поубивает.

— Лучше их, чем вас! — сказал Фрей.

— Кэп! — Другой голос. Малвери, у которого была третья серьга. — Кэп, у нас неприятности!

— Я знаю! Разве ты не слышал?

— Кэп, другие. Датчики прибора, перед которым ты оставил меня сидеть, задвигались, все сразу.

Фрею потребовалось мгновение, и только потом он сообразил, о чем говорит док. Малвери вместе с остальными находился в гостиной. Устройство Кайна зафиксировало еще моторы.

— Сколько? — спросил он. — Сколько кораблей?

Малвери проконсультировался с Самандрой и быстро вернулся к нему:

— Три. И, судя по показаниям счетчиков, это большие шумные ублюдки. Приближаются очень быстро.

Фрей громко и ожесточенно выругался. Внутри него поднялась волна ярости. Он вытащил серьгу, сжал кулак и стал бить им по земле:

— Черт! Черт! Черт!

Сило вскочил на ноги, и поднял капитана:

— Кэп, на это нет времени! Надо идти!

Они оба побежали обратно к дому. Крейку, Кайну и Плому придется справляться самим. Фрею сейчас не до них.

Они думали, что устроили ловушку для пробужденцев, но пробужденцы устроили ловушку для них.

На бегу он слышал слабый шелковый голос. Голос женщины, которую, как он считал, понимал. «Полагаю, что я — мстительная особа, в конце концов».

«Ну, — подумал он, — нельзя сказать, что Амалиция меня не предупредила».

Глава 29

В снегу — Слишком много врагов — Глаза Кайна — Ловушка захлопнулась — Крейк дотянулся

Когда Фрей и Сило добрались до двора, они услышали рев моторов, заглушавший ветер. Остальные, завернувшись в пальто, уже выбрались из дома, неся с собой дробовики и револьверы. Самандра кричала, указывая экипажу, куда идти. Метель накрыла всю деревню, снег ухудшал видимость и бил в глаза.

— Фрей! — крикнула она, заметив его. — Ты со мной! Пошли!

— Пошли куда? — крикнул в ответ Фрей.

— Посадочная площадка!

Фрей не привык получать приказы от кого-либо. Даже в кризис. В нем пробудилось достоинство:

— Попридержи на секунду свой зад, Бри, это мой экипаж!

Бри набрала воздух, чтобы обматерить его, но потом она решила, что дипломатия быстрее достигнет цели.

— Мне нужно немедленно бежать на посадочную площадку и поднимать «Ярость» в воздух, — объяснила она. — Остальным необходимо окопаться здесь и быть готовым на тот случай, если они придут за нами. Но мне нужна на борту еще пара рук, а Грудж со своей пушкой будет полезнее здесь. Так ты остаешься или идешь?

— А что с «Кэтти Джей» и «Файеркроу»? Бесс все еще заперта в трюме!

— Ты не успеешь вовремя добраться до них! — сказала она.

Она была права. Их лучшая возможность — поднять тяжеловооруженную «Ярость» в воздух. «Кэтти Джей» и «Файеркроу» находились на другой стороне лесистого холма, за глубоким снегом. Но дорога отсюда до посадочной площадки была опасно обнажена, и он спросил себя, не должны ли они рассеяться между деревьями, а не оставаться в деревушке. Тогда, однако, мост останется незащищенным, а также Крейк и другие внутри, и…

— Фрей, сейчас! — рявкнула Самандра.

Экипаж выжидающе глядел на него. Он принял решение. Любое решение лучше, чем никакое.

— Нам нужно добраться до посадочной площадки и поднять «Ярость» в воздух, — сказал он начальственным голосом. — Все остальные должны окопаться здесь на случай, если они придут за нами.

Бри округлила глаза, схватила его за руку и потащила к дороге. Он услышал, как Сило пролаял приказы, распределяя экипаж по оборонительным позициям.

Три императора. Три корабля, и кто знает, сколько на них пушек и людей? Фрей и его команда узнали кое-что, чего им не следовало знать, и пробужденцы собирались сделать все, чтобы они не рассказали об этом никому.

Фрей и Самандра пробежали деревушку, их ботинки хрустели по снегу. Дорога прорезывала бесцветный ландшафт, виляя между крутых откосов. На откосах слева рос лес из голых деревьев; справа деревья были вырублены, оставив место лугам.

Фрей уловил, как что-то появилось в крутящейся белой пелене. Громоздкая серая тень опускалась в сторону лугов. Судя по очертаниям, военный транспорт, набитый стражами, или наемниками, или теми и другими.

— Малвери, — прокричал он, перекрикивая рев моторов. — Они идут к вам с юга. Скажи Сило!

— Есть, кэп, — сказал Малвери так равнодушно, что Фрей приободрился. Он всегда верил в свой экипаж, в их способности и силу воли. Сило был хорошим предводителем; он оставил их в надежных руках. Независимо ни от каких случайностей, они могли победить. Возможность есть всегда. Он должен в это верить.

— Фрей! Воздух! — Самандра остановилась, указывая на небо. Прямо перед ними, от посадочной площадки, появился еще один призрак, стремительно принимавший форму. Он вылетал из мглы, ровно и непрерывно снижаясь.

Фрей остановился рядом с Самандрой и посмотрел на подлетающий корабль, стараясь понять, с какой опасностью они столкнулись на этот раз. Еще один транспорт, собирающийся высадить солдат?

В это мгновение порыв ветра сдул снежную пелену, и он увидел его.

Сердце Фрея екнуло. Корабль висел в небе, как огромная хищная птица.

«Бестерфилд Стервятник». Военный штурмовик. И они прямо на его пути.

Он почувствовал, как Самандра врезалась в него, и тут многоствольные пулеметы «Стервятника» открыли огонь. Он и Самандра упали в огромный сугроб, и залп разорвал воздух там, где они стояли, подняв длинное облако снежной пыли. «Стервятник» пронесся над ними, следуя за дорогой в деревню.

Фрей обнаружил, что лежит на спине на склоне холма, Самандра лежит на нем, и ее лицо в дюймах от его. Несмотря на все, ее нежное теплое тело расшевелило его, и Фрей невероятно обрадовался, обнаружив, что еще на что-то способен.

— Э, добро пожаловать, — сказал он.

— В твоих мечтах, пират, — сказала она, скатилась с него и прыгнула на ноги.

— Эй, Крейк тоже пират, — сказал он и вытащил себя из сугроба.

Он огляделся, но в этой снежной мгле ничего не было видно. Он даже не знал, в каком направлении посадочная площадка. Он повернулся. Слишком легко заблудиться, когда вокруг все белым-бело.

— Куда идти?..

Она зажала ему рукой рот. Многоствольные пулеметы опять начали стрелять. Раздался треск разбиваемых стекол и стук падающей черепицы — «Стервятник» открыл огонь по деревне. Фрей мгновенно потерял все чувство юмора.

До них донеслись голоса, выкрикивающие приказы. Солдаты или стражи, идут с другого направления. Он мельком увидел серые фигуры, скользящие вниз. Пробужденцы уже на дороге. Фрей и Самандра слишком медлили, их отрезали от посадочной площадки.

Самандра схватила его и потащила на северный склон. Они вскарабкались по нему и нырнули в обнаженный лес за несколько секунд до того, как на другом склоне появилась армия.

Сило, склонив голову, пробежал через кухню. Окно взорвалось, осколки стекла полетели внутрь; столешница треснула, на ней образовались зарубки; плита закачалась и зазвенела, словно стала дырявой, как решето. Он нырнул под прикрытие косяка и врезался в Малвери, державшим руки над головой.

— Чертовски неспортивное поведение! — проорал Малвери, перекрикивая рев многоствольных пулеметов. — Почему бы им не выбрать врага своего размера?

Юмор висельника прошел мимо Сило. Для муртианина выживание — серьезное занятие. Он быстро оглядел комнату в поисках лучшего укрытия, прикинул углы обстрела, изучил все, что могло помочь ему. Много лет он провел в Самарле, сражаясь за Сопротивление, и приобрел талант выживать в самых отчаянных ситуациях, а эта была похожа на худшую из них.

— Еще один! — крикнула Ашуа, скорчившаяся у окна на дальней стороне дома; он видел ее через открытую дверь. — У них два боевых корабля!

«Два. Мать. Они расстреляют нас с двух сторон».

— Солдаты! Подходят через луга! — крикнула Джез.

Сило прислушался. Первый корабль повернул и начал стрелять по другому зданию. Он завис над двором, поливая свинцом дома, окружавшие его. Сило решил, что пилот не знает в точности, где они, и поэтому обстреливает все вокруг, надеясь выдавить их наружу.

Он поторопился через дверной проем в гостиную и присел на корточки рядом с Джез. Она и Ашуа укрылись за соседними окнами, наблюдая за южным склоном, где кончались луга и земля опускалась, чтобы встретиться со зданиями. Справа от них находился генератор деревушки, соединенный трубами с большой цилиндрической цистерной с горючим.

По лугам бежали серые фигуры с винтовками. Дюжины серых фигур.

— Как только они подойдут поближе, шмаляйте, — сказал он.

— Я могу выйти наружу, — сказала Джез. Она угрожающе посмотрела на него голодными глазами и оттянула губы назад, обнажив зубы. — Я могу оказаться посреди них.

Он почувствовал, как его захлестнула волна отвращения при виде дикого плотоядного выражения на ее лице.

— Джез, держи свою позицию. Ты нужна мне здесь.

Она долгое мгновение смотрела на него, потом вернулась к окну. Его охватило облегчение, когда она отвела от него взгляд. Ни мужчина, ни женщина не могли напугать Сило, но Джез… она была особенной. Она затаскивала тебя туда, где живут сны и ночные кошмары. Там храбрость вообще ничего не значила.

— Солдаты! Идут к нам по дороге! — крикнул Малвери, держа руку на ухе, на котором висела клипса.

Черт побери. Слишком много мест, которые надо защищать. Слишком много врагов. Если пробужденцы захватят двор, не останется дороги наружу, они не смогут отступить к деревьям на севере. Он должен остановить их.

— Док! — крикнул он, направляясь к лестнице. Малвери выбежал из комнаты и присоединился к нему. — Вы, обе, не двигайтесь, — на ходу крикнул он Ашуа и Джез. — Мы должны удержать линию!

Харкинс, Пелару и Колден Грудж занимали позицию вдоль южного края деревушки; спрятавшись посреди зданий, они ждали солдат. За имеющееся время Сило не сумел придумать ничего лучше. Они и так слишком широко рассредоточились; сейчас им придется рассредоточиться еще шире.

Он открыл дверь дома и выглянул наружу. Грохот корабельных пулеметов заставил его вздрогнуть. Пули уничтожали хлипкие стены сарая, как раз сейчас с треском обрушилась крыша. Сверху, над штурмовиком, висел еще один такой же корабль. Два «Стервятника» сразу. Экипаж стал похож на мышей, прячущихся от кота. Второй штурмовик выстрелил по дому, в котором находилось устройство Кайна. Стекла гостиной разлетелись вдребезги; атака превращала камень и снег в пыль.

Малвери прислонился к нему, поднял дробовик и прицелился в первого «Стервятника». Сило поймал дуло рукой.

— Ты не сможешь ничего ему сделать, — сказал он. — Только навлечешь на нас его огонь.

— Тогда где же Грудж и его чертова пушка? — разочарованно пропыхтел Малвери.

Сило сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Но Грудж был умен. Он никогда не выдаст свою позицию, пока не будет уверен, что его не убьет ответный удар.

«Но лучше не ждать так долго, — подумал Сило и выскользнул за дверь. — Иначе негде будет прятаться».

Именно тогда, когда, по мнению Крейка, дела не могли пойти хуже, свет погас.

— Ну, только этого мне и не хватало, — еле слышно сказал Плом.

Крейк дал глазам привыкнуть к темноте. Они находились в коротком коридоре, из которого вели три двери. Большое окно в конце коридора глядело через провал на деревушку. Облака и снег были настолько плотными, что можно было забыть о том, что еще стоит день. Теплый свет электрических ламп сменился серым холодным сиянием, лившимся снаружи; к углам прилипли тени.

Дом молчал, зато издали слышался рев моторов, треск пулеметов и грохот падающих стен. На дальней стороне разлома еще горело несколько огоньков. Возможно, связь между генератором и особняком уже прервана, некоторые кабели непредумышленно разрезаны этим бессмысленным разрушением. Ему хотелось в это верить. Все лучше, чем думать, будто императоры сделали это специально.

Он вытащил серьгу из уха. Нужно полностью сконцентрироваться на своей задаче, и он не сможет это сделать, если будет беспокоиться о других. О Самандре. Она была самым умелым человеком из всех, кого он знал, женщиной, для которой ни один вызов не казался слишком суровым, супергероиней, одолеть которую было невозможно. Но он все равно боялся за нее.

— Может быть, мы должны вернуться в комнату, — прошептал Плом. Ему ужасно не хотелось выходить из комнаты, которую они превратили в ловушку, и он искал повод вернуться в нее. Как и большинство демонистов, он чувствовал себя бессильным вне своего святилища.

Кайн задрал голову вверх и посмотрел на потолок.

— Мы не можем поймать всех троих, — сказал он. — Сначала нам придется разобраться с двумя.

— Разобраться?

Кайн вытащил вытащил крупнокалиберный револьвер и уставился на Плома своими зелеными, слегка светящимися глазами.

— Убить, — сказал он.

Плом сглотнул и кивнул. Одетый с ног до головы в облегающие медные доспехи, рыцарь Центурии казался не человеком, а безликой силой, неподверженным никакой слабости. Во всяком случае, Крейк на это надеялся. Он провел несколько дней с Кайном во время их приготовлений и обнаружил, что тот невероятно умен; однако он все еще не знал, что за человек скрывается под металлом. Как и многие из элитных воинов эрцгерцога, Кайн показывал публика фасад, за который было трудно проникнуть.

Рыцарь Центурии опять поглядел на потолок.

— Они держатся вместе, — сказал он. — Я надеялся разделить их и взять каждого поодиночке. Но, может быть, так даже лучше.

Сверху послышался громкий треск. На половицу ступила нога. Крейк почувствовал, как что-то холодное прошло по позвоночнику.

— Я слышу только одного, — с надеждой сказал Плом.

— Но я вижу троих, — ответил Кайн. — За мной. — Он пошел по коридору, мимо разинувшего рот канцлера.

— Он может видеть их? Через этот чертов потолок? — прошипел Плом Крейку.

Крейк не знал. Трудно было сказать, сколько в Кайне настоящего и сколько иллюзорного. Неужели Кайн зачаровал окуляры своей маски и мог видеть сквозь твердые объекты? Или он видел их демонические ауры? Тепло их тел? Если так, то от его мастерства в Искусстве захватывало дух. Но это легко могло оказаться каким-нибудь трюком, который он выдавал за чудо.

Вслед за идущим впереди Кайном, они прошли через особняк. С объемистыми рюкзаками на спине трудно двигаться бесшумно, но ковры приглушали их шаги. Все чувства Крейка обострились. Настроенный на демонов, он остро чувствовал присутствие императоров, хотя бы и невидимых. Он ждал паранойю и панику, пока их не было, но это не делало тени менее угрожающими.

Рот был полон тонкого кислого вкуса страха. Три императора. Борьба с ними — самоубийство. Или нет? Он вспомнил тот раз, когда оказался лицом к лицу с одним в коридоре опустившегося транспортника пробужденцев. Тогда он съежился и хныкал, охваченный беспредельным ужасом. Он не хотел бы столкнуться с этим опять. Кайн сказал, что они способны убить человека своей силой, и Крейк ему верил.

Но он не хотел умирать. Не сейчас, когда в его жизни так много всего, ради чего стоит жить.

Человек, который два с половиной года назад поставил ногу на палубу «Кэтти Джей», был негодяем. Преследуемый, пронизанный чувством вины, он повернулся спиной к Искусству и хотел только убежать. С тех пор все изменилось. Он участвовал в нескольких важнейших событиях за всю историю Коалиции. Он видел вещи, о существовании которых и не догадывался. Благодаря необходимости и приключениям, он узнал об Искусстве больше, чем мог бы узнать из книг.

И он встретил женщину, в которую влюбился, хотя никак не ожидал, что кого-то полюбит и что кто-то полюбит его в ответ. Наглую, вульгарную, чудесную женщину, которая впервые заставила его почувствовать, что в мире есть нечто более интересное и возбуждающее, чем демонизм.

Вот почему сегодня он должен выжить. Три императора? Да он их всех побьет. И будь он проклят, если умрет сегодня, именно тогда, когда дела пошли хорошо.

Кайн поднял руку, приказывая им остановиться. Они находились в салоне, вдоль стен которого стояли низкие диваны, клавесин, карточный стол и доска для «Замков». Справа от них, за решеткой каменного камина, слабо мерцал огонь, наполняя комнату теневыми фигурами. Помимо двери, через которую они вошли, в салоне находились еще две открытые двери, выходившие в темные мрачные комнаты.

— Здесь, — сказал Кайн и жестом приказал им спрятаться.

В комнате, достаточно большой и загроможденной мебелью, было где укрыться. Плом юркнул за клавесин. Кайн занял положение за одной из дверей — предположительно за той, через которую, как он ожидал, пройдут императоры. Крейк сдвинулся за большой диван и встал на колено. Так будет легче быстро встать с тяжелым рюкзаком на спине.

— Как только они войдут в комнату, — прошептал Кайн. — Бейте по ним всем, что у вас есть. — Из-за странных гармоник, окружавших его голос, Крейку показалось, что слова выходят из его собственной головы. — Начните с скримеров, потом демпферы. Я позабочусь о двоих из них. Последнего мы схватим при помощи генераторов гармонических дуг.

«Я позабочусь о двоих из них». Почему он так уверен в себе? Что они все знают об императорах, на самом деле?

Ну, императоры гибнут, если им открутить голову. Он видел это собственными глазами. Так что человек вроде Кайна вполне способен позаботиться о них. Быть может, его пушка чем-то таким зачарована.

Быть может.

Наступила тишина, только слабые звуки боя плыли к ним через разлом вместе с тихим свистом горного ветра и хныканьем огня в камине. Демонисты не двигались, и в них начало скапливаться напряжение. Крейк выглянул из-за края дивана и вгляделся в затененную комнату за дверным проемом. И тут к нему начал подкрадываться страх, лежавший далеко за пределами того, что может выдержать сознание человека. Крейк уставился в темноту, как испуганный ребенок, полностью уверенный, что там затаились чудовище.

Тень двинулась. Он застыл. Его измученное воображение? Он напряг глаза.

Горящее полено щелкнуло, словно в камине выстрелили из револьвера. Крейк вздрогнул, но не так сильно, как Плом. Испуганный политик привстал, едва не вскочив на ноги, и замахал руками, когда тяжелый рюкзак угрожающе навис над ним. Покачнувшись, Плом опять опустился на колени, пытаясь удержать равновесие. Рюкзак тянул его вперед, так что Плом вытянул руки и оперся о клавесин. Но едва руки коснулись музыкального инструмента, как тот задвигался, ножки заскрипели по паркетному полу, все струны отозвались разом и зазвучала дьявольская какофония.

Наконец скрип и звон растаяли, наступила потрясенная испуганная тишина. Никто не осмелился двигаться или дышать. Глаза Плома стали круглыми, как очищенные яйца.

Казалось, что тени на другой стороне дверного проема стали плотными, словно патока.

А потом пришел ужас.

Он набросился на Крейка с почти физической силой, мертвой хваткой повиснув на его плечах. В грудь ворвалась паника. Рот пересох, в ушах зазвенело, сердце забилось, как безумное. Темнота в комнате превратилась в гавань тысячи страхов, но ни один из них не был больше того, что ждал за дверным проемом. Он ощущал такое плотное зло, что его капли падали из воздуха на пол.

Он должен бежать. Это отчаянно необходимо, и в его голове билась одна-единственная мысль: бежать, бежать от невидимого зла. Но он не мог пошевелиться. Все его мышцы обмякли. Клавесин опять загрохотал, и Крейк увидел, как Плом отчаянно взмахнул руками. Канцлер попытался встать на ноги, не сумел, упал на пол и неловко свернулся в клубок, его рюкзак выглядел защитной раковиной. Даже Кайну не помогло все его зачарованное оборудование. Рыцарь Центурии отшатнулся от дверного проема, обхватил себя руками и упал, ударившись о стену.

«Нет помощи. Нет надежды. Никто меня не спасет».

Крейк опустился на четвереньки и вцепился в паркетный пол. Пальцы запутались в одном из многих кабелей и проводов, окружавших его; что-то металлическое выскользнуло у него из-за пояса и с громким звяканьем упало на пол. Он содрогнулся от шума. «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, только бы они не заметили меня».

Им даже не нужно входить в комнату. Им нужно только знать, где находится их цель. Как он может сражаться с чем-то подобным? Как он может даже пытаться?

Страх усилился. Грудь стиснула невидимая веревка, сердце билось о ребра. Было трудно вдохнуть.

«Они могут убить тебя, только подумав об этом».

Потекли слезы, зрение затуманилось. Он посмотрел между рук и увидел предмет, выпавший из-за пояса. Металлическая сфера, подсоединенная проводами к батарее, висевшей на поясе.

Демпфер.

Он слышал в голове слова, но они ничего не значили. Он упал на бок, он больше не мог поддерживать себя. Сквозь щель в диване он мог видеть проем, находившийся в конце освещенной комнаты. Там что-то двигалось, темная фигура скользила через тень.

Демпфер.

И тут, вдруг, слова прорвались через туман в его мозгу, и он нашел их значение. Демпфер. Он может остановить страх. Он может прогнать это непереносимое чувство.

Предприняв монументальное усилие, он повернул голову. Его щека прижалась к полу. Демпфер лежал в полуметре от него. Из демпфера торчала маленькая круглая кнопка. Он попытался поднять руку и не сумел. В нем не осталось силы. Спасение лежало прямо перед ним, но он не мог добраться до него.

«Они идут они идут они идут».

Он хотел, чтобы его вырвало. Он хотел обмочиться. Слезы текли из глаз. Тело дрожало, кости превратились в желе. Сердце билось так быстро и так сильно, что каждый его удар вызывал смертную боль.

«Схвати, — сказал он себе. — Схвати его».

На периферии зрение начало тускнеть, на его краях собрались искорки. Он не мог двигаться. Так жестоко умирать, когда он так счастлив, когда у него есть…

Самандра.

И он увидел ее, она словно пуля пронеслась через его сознание. Самандра, жизнерадостная, прекрасная, кипящая жизнью. Самандра.

Он стиснул зубы, тело задрожало, рот оскалился. Он ее не отдаст. Не отдаст. Не отдаст!

Внутри него взметнулась волна, наполовину состоящая из ужаса и наполовину из ярости; он вытянул руку и ударил по кнопке демпфера.

Результат превзошел все ожидания. Сфера завибрировала и затряслась, издала низкое жужжание и обнулила смесь окружавших их гармоник. Воздействие императоров мгновенно исчезло, забрав с собой вес, придавивший его тело. Веревка, сдавившая его грудь, лопнула, и он с наслаждением вдохнул воздух.

Но, хотя он больше не чувствовал силу императоров, его собственные страх и ужас никуда не делись. У него оставалось несколько секунд до того, как демпфер выключится. Запаниковав, он пошарил на поясе, нащупал скример и нажал на кнопку. Воздух прорезал бешенный крик: дикие гармоники стеганули дом. Из соседней комнаты раздался вой императоров, их голоса слились в один холодный животный визг.

В его нынешнем состоянии это уже было чересчур. Все мысли о том, как победить врагов, исчезли; он хотел только убежать от них. И, даже не посмотрев на своих товарищей, Крейк вскочил на ноги и побежал, побежал, побежал.

Глава 30

Перестрелка — Дезертиры — Ашуа рискует — Крейк проскальзывает сквозь сеть — Отчаянное положение

Ашуа, держа револьвер обеими руками, навела дуло на цель, используя подоконник для упора. Рисковный выстрел, и снег делает его еще более трудным. Она задержала дыхание и нажала на спусковой крючок.

Снаружи, в полях, одна из серых бегущих фигур опрокинулась на землю и осталась лежать.

Она не почувствовала ничего. Цель была только безымянным человеком в объемистом пальто, слишком далеким от ее жизни, и она не переживала за него. Необходимая отчужденность, рожденная детством в трущобах. Там всякая жизнь — и смерть — дешевый товар. За исключением ее собственной.

Джез, находившаяся у другого окна, слева от нее, стреляла с механической скоростью. Ее винтовка трещала и щелкала, и каждый раз падал еще один человек.

Но все равно врагов было слишком много. Ашуа знала, что им не удержать позицию. Хотя они могут сделать атаку достаточно дорогой для того, чтобы пробужденцы задумались, отступили и попробовали другую тактику. Надо выиграть время для демонистов. Сейчас это лучшее, что они могут сделать.

Она выбрала цель и опять выстрелила. На этот раз промазала. Ее цель продолжала двигаться, пробиваясь через снег и оставляя за собой траншею, проложенную собственными бедрами. Кто-то выстелил по ней из луга; пуля ударила по стене около окна, полетели осколки кирпича. Она не обратила на это внимания. Второй выстрел, и человек упал.

Она опять нырнула в укрытие. Пробужденцы изредка стреляли в ответ, но на открытом лугу не очень-то укроешься, да и обороняющиеся находились выше. Она слышала, как Харкинс и Пелару стреляли от линии домов, защищавшей деревушку. Дробовик Малвери громыхнул где-то позади нее, эхо от его залпа пробежало по двору, и его заглушила трель многоствольных пулеметов.

Джез отпрыгнула назад, в пустую гостиную, чтобы перезарядить винтовку. Ашуа мельком посмотрела на нее. Зубы стиснуты, глаза выпучены. Волосы выбились из-под резинки, которую она использовала как ленту для волос, и свисают на лицо. Она казалась почти безумной.

Джез поймала взгляд Ашуа, когда защелкнула последний патрон в казенник, закончив заряжать винтовку. Ашуа быстро отвернулась. В Джез было что-то скрытое и опасное, что-то способное в любое мгновение вырваться наружу. Ашуа никаким боком не хотела присутствовать при этом.

Моторы над головой. Один из «Стервятников», летит прямо над домом. Низкий рев моторов наполнил комнату, трубы затряслись. Звук потряс ее; внезапно ей показалось, что они сражаются с врагом-гигантом.

«Мы же не собираемся бежать, верно? Или собираемся?»

Предательская мысль вонзила клинок сомнения между ребрами. Если бы она могла убежать, она бы сбежала. Если бы был путь для побега, она бы по нему пошла. Но идти было некуда.

Отсутствие возможностей подкрепило ее мужество. Стоять легче, когда опираешься спиной о стену. Она тряхнула головой, сплюнула и упрямо выругалась. Всю свою жизнь она сражалась, чтобы выжить. И не сдастся сейчас.

В следующее мгновение она повернулась к окну. Пробужденцев, вроде, стало больше. Некоторые из них залегли в снегу и стреляли по дому. Другие бежали, собираясь подавить оборону числом. Джез стреляла, заставляя их дорого заплатить за это. Ашуа присоединилась и положила еще двоих, потом пригнулась, чтобы перезарядить револьвер.

— Их слишком много, — яростно пробормотала Джез, подчеркивая каждое слово выстрелом. — Слишком… — Треск —…чертовски… — Треск —…много!

Внезапно весь мир превратился в шум и хаос, и Ашуа бросилась назад — пули ударили в бок здания, разбив вдребезги подоконник, воздух заискрился от летящих осколков стекла. Потрясенная, она скорчилась у стены, отделявшей их от кухни. Джез втиснулась в угол комнаты, ее глаза сверкали; у нее буквально текла слюна, как у гребаного хищника при виде окровавленного куска мяса. Ревели маршевые моторы, штурмовик завис над лугом. Потом он развернулся в воздухе и обрушил еще один залп на ряд зданий. Ашуа поползла, пытаясь где-то укрыться, но смогла только прижаться к полу за разорванным стулом. Пули завыли, проносясь через гостиную, но вой быстро прекратился — пилот отвлекся на что-то еще.

Ашуа осталась там, где лежала, грудь ходила ходуном, сердце колотилось. Это уже чересчур. С такой огневой мощью невозможно сражаться. Штурмовики пробужденцев повисли по обе стороны от домов; они почти достали ее.

«Это плохо, — сказала ей испуганная маленькая девочка, чей голосок она давно не слышала. — Это очень-очень плохо».

Шаги. Быстрые шаги на лестнице, ведущей в кухню. Встревоженная, она скользнула вдоль стены к дверному проему, соединяющему обе комнаты. Она заглянула за угол и навела револьвер.

В кухню ворвался человек в пальто. Он шагал так быстро, что она, шокированная, нажала на спусковой крючок.

Щелчок.

Пелару застыл на месте и изумленно посмотрел на нее. Ашуа, широко открыв глаза, посмотрела на него. Только сейчас она сообразила, что в суматохе после атаки штурмовика у нее не было времени перезарядить револьвер.

Выкинув ее из головы, такиец пробежал мимо, направляясь к Джез. Ашуа выдохнула трясущимися губами.

«Я едва не убила его, — подумала она. — А что, если бы на его месте был Малвери?»

Она опять прижалась к стене. Стена — это что-то твердое, что-то такое, на что можно опереться. Она открыла барабан револьвера и начала вставлять патроны внутрь, не спуская глаз с торговца слухами, который присел на пол рядом с Джез.

— Джез! — сказал он, но она, похоже, не услышала. — Джез! — теперь уже рявкнул он. Только тогда она посмотрела на него. — Не делай этого, — твердо сказал он.

— Их слишком много, — хрипло ответила она.

Ашуа со щелчком закрыла барабан и быстро вернулась к окну. Подоконник разлетелся на куски; на его месте находилась зазубренная дыра, окруженная разбитым кирпичом и щепками. Снег влетал внутрь и оседал на осколкахстекла. Она посмотрела наружу, в поисках штурмовика, но он уже затерялся в белой мгле.

Пробужденцы уже достигли края луга. Только короткий склон отделал их от домов. Она высунула револьвер наружу и стала бешено палить по ним. Два человека резко вздрогнули и упали, брызги крови усеяли снег.

— Эй! Кто-нибудь будет, наконец, стрелять? — крикнула она.

Пелару держал голову Джез в руках и тяжело глядел ей прямо в глаза. Ее зубы были оскалены, изо рта капала слюна.

— Возьми себя в руки, — сказал он. — Ты не непобедима. Ты не в состоянии сражаться со всеми ними. Возьми себя в руки!

— Черт побери, мне нужна помощь! — проорала Ашуа. Она еще пару раз выстрелила, потом резко пригнулась, когда пуля чиркнула по капюшону ее пальто.

Джез отбросила руки Пелару и оттолкнула его назад. Он отступил и споткнулся, едва не упав. Пока она стояла там, сгорбленная и дикая, волна ужаса накрыла Ашуа. Ман внутри Джез прорвал поверхность и вышел наружу. Ее внешний вид изменился, в послеполуденном полумраке она стала похожей на оживший ночной кошмар. Потом она отбросила винтовку и выпрыгнула в окно.

— Джез! — горько крикнул Пелару, подбежал к окну и посмотрел вниз.

Пробужденцы отреагировали не сразу, пораженные видом женщины в комбинезоне, прыгающей к ним через глубокий снег. Самый близкий к ней солдат даже не успел поднять винтовку; Джез ударила его в живот с такой силой, что кулак вышел из спины. Освободив руку, она стряхнула с себя труп, на белый чистый снег полетели красные брызги. Потом она бросилась к другому.

Некоторые отступили назад или побежали, другие подняли свои винтовки и открыли бешенный огонь. Но Джез никогда не была там, где летели пули; она мелькала, каждый раз обманывая глаз. Она порхала между ними, как снег, и там, где она проносилась, оставались только трупы, безголовые или выпотрошенные.

Ошарашенная Ашуа наблюдала, как пробужденцы пытались угнаться за ней. Один человек застрелил своего товарища, пытаясь попасть в демона, мелькавшего среди них. Ашуа выстрелила своим последним патроном в спину пробужденца, который даже не смотрел на нее. Джез приковала к себе все внимание, и они перестали атаковать.

Ашуа отступила назад, чтобы опять перезарядить револьвер.

— Эй! — сказала она Пелару, стоявшему у окна. — А как насчет того, чтобы ей помочь? — Пелару бросил на нее резкий взгляд и выпрыгнул из окна.

— Не так… — начала она, но он уже исчез. Ашуа выругалась, перезарядила револьвер и опять выглянула из окна. Снежный заряд ударил ей в лицо и заставил быстро замигать. Она потеряла Джез и какое-то время видела только Пелару, пока сильный шквал не скрыл его из виду. Но там, где прошли полуманы, остались тела, темные фигуры мертвых людей, воткнутые в снег; из них сочилась красная жидкость.

Погода становилась все хуже, и, внезапно, она перестала понимать, как идет сражение. Она осталась одна и на мгновение почувствовала себя брошенной. Смогут ли Джез и Пелару остановить прилив и повернуть его вспять, или пробужденцы соберутся с силами и вернутся? Против них остался только один ее револьвер. Сило и Малвери неизвестно где; и она понятия не имеет, что делает Харкинс. Если бы кэп сумел поднять «Ярость» в воздух, он бы уже вернулся. И что ей теперь делать?

И тут она услышала моторы. Штурмовик возвращался, и она приняла решение. Она не собирается оставаться на ее посту, когда все остальные бросили свои. Она или найдет остальных, или сбежит из этого бардака.

Держась пониже, она пробралась из гостиной в разрушенную кухню. Через разбитые окна она слышала другого «Стервятника», все еще патрулирующего двор. Она выглянула наружу и тут же опять пригнулась, увидев, как он скользит к ней. Корабль находился достаточно низко, почти на уровне ее первого этажа. Пилот осматривал дома, выискивая цели.

Прижавшись к стене, она покрепче сжала рукоятку револьвера. Она бы все отдала, чтобы стряхнуть одного из этих летающих ублюдков со своего хвоста. Быть может, стоит попробовать удачно жахнуть? Выпустить всю обойму по кабине и посмотреть, не достала ли она пилота через ветровое стекло?

Она задышала быстрее. Мысль возбудила ее. Страх сделал ее безрассудной. Да. Кровь и тлен, да! Влепить по нему все пять пуль, а потом сбежать. Она это сделает. Она собьет этот чертов штурмовик, и тогда у них, может быть, появится реальный шанс.

Ашуа прислушалась к моторам, выбирая подходящее мгновение, когда корабль будет пролетать мимо.

Еще нет… еще нет… СЕЙЧАС!

Она выпрямилась и высунула револьвер из окна. Но штурмовик не прошел мимо нее. Нет, он висел прямо перед ней — на нее глядела чудовищная рожа из пулеметов и металла. Она начала стрелять, не целясь, раз за разом нажимая на спусковой крючок. Пули били и, выбивая искры, отлетали от носа штурмовика. Каким-то образом одна ударила по кабине, проделав дыру в ветровом стекле. Пилот, удивленный и потрясенный, отшатнулся от пули и бросил корабль назад. Тот качнулся в воздухе и отлетел на несколько метров.

Она не попала в пилота. Теперь надо рвать когти, но тяжесть страшной ошибки обрушилась на нее и приковала к месту. Ей не выбраться из здания. Через секунду пилот придет в себя, нажмет на гашетку и многоствольный пулемет превратит дом в руины.

Что-то задвигалось в дальней стороне двора, на цокольном этаже полуразрушенного дома. Появился Колден Грудж, его огромная автоматическая пушка висела на уровне бедра. Он поднял ствол вверх, прицелился и нажал на спусковой крючок.

Автоматическая пушка рявкнула трижды. Ашуа бросилась на пол. Штурмовик взорвался.

Волна жара, пламени и удушающего дыма пронеслась через кухню. Шрапнель прокрутилась в воздухе и врезалась в дальнюю стену. Ашуа слышала, как моторы штурмовика кашляли и выли, пока огромная масса металла падала с неба. Она рухнула прямо в фонтан, находившийся в центре двора, ударилась о землю, как снаряд перед детонацией, и, наконец, взорвалась; куски «Стервятника» пронеслись по воздуху с такой силой, что долетели до моста.

Когда эхо от взрыва стихло, Ашуа с трудом поднялась и поглядела во двор. От Груджа не осталось ни следа. Только горящие обломки штурмовика извергали дым, столбом уходивший в снежное небо.

Огромная волна оживления прокатилась через нее, заставляя подняться. Внезапно она почувствовала себя бессмертной. Грязная и поцарапанная, она подняла к небу кулак и дико расхохоталась.

— Вот что ты получил, когда решил поцапаться с нами! — хрипло проорала она разбитому штурмовику. — Да! Вот что ты получил!

И она побежала вниз по ступенькам, чтобы найти своих товарищей, поддерживаемая новой верой, что они могли выжить, несмотря ни на что.

«Где они? Где все?»

Крейк летел через темный особняк. Полосы тусклого света лежали на полах холодных тихих комнат. Он топал и шаркал, сражаясь с рюкзаком, провода путались в ногах. Он оторвал их, заодно избавившись от демпфера, который тащил за собой. Пошарив пальцами на поясе, он схватил скример и его батареи и попытался удалить их, не останавливаясь. После короткой борьбы они поддались, и он тоже выбросил их. Сейчас они уже бесполезны, их заряд исчерпан.

Он выскочил в коридор. Акустический излучатель потока в рюкзаке подпрыгивал и ударялся о лежащую рядом батарею. Шишкообразные трансмиттеры, торчавшие из верхушки излучателя, дрожали и дергались. Самодельное устройство, не способное противостоять постоянной жестокой тряске. Еще немного, и оно развалится.

Но не эта мысль заставила его замедлить шаг. Крейк вспомнил, что в кармане лежит динамит. Не опасно ли так сильно трясти его? Или опасно только тогда, когда динамит старый? Он не знал, но самой мысли было вполне достаточно, чтобы прекратить паническое бегство. Он остановился, тяжело дыша, упершись руками о колени.

«Успокойся, Грайзер. Успокойся».

Кровь и сопли, как же он испугался. И в первый раз, когда он повстречал императора, он чудом остался жив, но тогда один император был на полудюжину противников, и даже более. А сейчас три императора с их огромной силой против трех, и это был кошмар в чистом виде. Крейк не сомневался, что еще немного — и его сердце не выдержало бы давления. Императорам даже не нужно входить в комнату, чтобы убить врагов.

Он едва не умер. Эта простая мысль червем вползла в него.

А что с другими? Смогли ли они убежать? Плом точно не в лучшей форме: пережил ли он первую атаку? И где они сейчас?

И где императоры?

Снаружи он слышал звуки стрельбы, которые приносил ветер. Там все еще сражались. Хорошо. Вот когда перестрелка прекратится, тогда действительно надо будет волноваться. Ему захотелось нацепить клипсу, узнать, что происходит, как там Самандра и его друзья, все ли в порядке. Их голоса успокоили бы его. Но он не осмелился. Императоры где-то недалеко; он не может позволить себе отвлечься.

За его спиной начало образовываться жуткое чувство страха. Тонко настроенные чувства просигналили предупреждение. Он посмотрел через плечо. Что это? Его воображение или, действительно, в конце коридора сгустилась темнота? Быть может, воспаленный ум сказал ему, что стены слегка сходятся? Услышал ли он на самом деле тихий, прерывистый вздох, похожий на тот, что издает умирающий?

Страх, родившийся в животе, поднялся по пищеводу и цепко схватил его за горло; Крейк опять побежал.

На этот раз медленнее. Он уже обуздал свой страх, и сейчас ему нужно не бежать, а прятаться, стать незаметным. Ему очень хотелось бросить рюкзак, но акустический излучатель потока был его самым сильным оружием, и он не мог потерять его.

Ему надо найти остальных, вот и все. И еще более важно, ему надо найти Кайна. Ему не выстоять против императоров в одиночку.

Но дом молчал, и даже если его товарищи были еще в нем, они не издавали ни звука.

Он скользнул в столовую, в которой доминировал длинный стол. В камине горел огонь, бросая приветливое тепло и свет на черно-белый ночной кошмар, в котором находился Крейк. Во время подготовки они поддерживали огонь в каминах, чтобы особняк выглядел обитаемым. Как оказалось, бессмысленная хитрость. Пробужденцы переиграли их, с самого начала.

Из столовой выходило три двери: по одной с каждого конца и еще одна между ними. Крейк проскользнул через комнату, достиг средней двери и выглянул через нее.

Снаружи находился коридор, в который выходило несколько комнат, и лестница, ведущая на другие этажи. В конце коридора тускло светилось большое прямоугольное окно, чье стекло замерзло, а подоконник был завален снегом.

Серый свет, лившийся из окна, обрисовывал силуэт высокой фигуры в плаще с капюшоном. На мгновение Крейк решил, что это Кайн.

Но это был не он.

Ужас опять ударил по нему, но Крейк уже бежал, так быстро, как только мог, к другому концу столовой. Мышцы сковало, сила из них вытекла, но инерция несла его вперед; каким-то образом он сумел вывалиться через дверной проем в маленькую гостиную.

К его облегчению, сила вернулась. Страх был большой, но переносимый. И чем больше расстояние между ним и императором, тем меньше страх. Он пересек гостиную, вышел в коридор и завернул за угол.

«Он потерял меня, — подумал он. — Они разбрасывают свою силу, как сеть, и я выскользнул из-под нее».

Император не знает, где Крейк находится, но узнает, и продолжит охоту.

Демонист протянул руку в боковой карман и вытащил пульт контроля акустического излучателя потока. Тонкая металлическая панель с несколькими верньерами и переключателем, соединенная проводами с рюкзаком. Как и все подобные устройства, излучатель ел электричество ложками, и даже с особыми батареями Кайна не мог работать больше пары минут. Но у его трансмиттеров был достаточно широкий диапазон. Быть может, когда они заработают, он сможет достаточно быстро найти частоту императоров. И когда те начнут кричать, он поймет, что нашел ее. Заодно это послужит предупредительным ударом, что-то вроде очереди перед их носами. Заставит их отступить и подумать дважды.

И ему необходимо узнать, работает ли излучатель. Ему необходимо узнать, может ли он сражаться с ними. Так что скорее страх, чем продуманная тактика заставила его повернуть переключатель.

Ничего не произошло.

Он яростно пощелкал им, включая и выключая устройство. Он должен был услышать гудение из рюкзака, по меньшей мере.

Провода.

Какой-то провод отсоединился во время бегства. Или сломалась батарея, или еще что-нибудь. Они делали излучатель в спешке, не заботясь о надежности, у них просто не было времени сделать что-то получше. И вот он не работает.

В дверном проеме сгустилась тьма, которая принесла с собой холодное давление страха. Он услышал шаги.

«О, нет», — подумал он и опять побежал.

Он бежал через коридоры и комнаты, поднимался и спускался по лестницам, если те оказывались поблизости, но император был неумолим. Где бы он ни останавливался, чтобы перевести дыхание, воздух за ним опять начинал сгущаться, принося с собой безымянный первобытный ужас и заставляя его двигаться.

Особняк был велик, и Крейк, напуганный до смерти, заблудился. Где-то внизу он услышал удары и вспомнил, что в подвале заперт персонал. Перестрелка и взрывы, доносившиеся из деревушки, напугали их, и они хотели вырваться наружу. Идиоты: если бы они знали, что их ждет здесь, сидели бы тихо.

У него появилась мысль. Он может все бросить и улететь, сбежать в снег, где его друзья и возлюбленная сражаются с пробужденцами. По меньшей мере, там была Джез. Если император последует за ним, она…

Погоди! Он широко открыл глаза. Она может спасти их. Полуманы, самое лучшее оружие, которое у них есть против императоров. Они сейчас там, на поле битвы.

Сейчас он даже не думал о том, что надо попытаться поймать императоров. Он хотел только одного — выжить.

Остановившись, он сунул руку в карман за серьгой, быстро вытащил ее и сунул в ухо.

Из-за угла появился император.

Крейк заорал, отшатнулся назад и едва не упал. Серьга выпала из пальцев и покатилась по полу. Выбросив руку, он попытался сохранить равновесие. Рука нащупала дверную ручку, которая повернулась, когда он нажал на нее. Дверь открылась, и он пролетел через нее в то мгновение, когда почувствовал на себе ледяную хватку императора.

Захлопнув за собой дверь, он ввалился в комнату. Это была большая и хорошо оборудованная кладовка; на глубоких полках стояли консервы и консервированные продукты. Слабый свет лился через маленькое окно, находившееся достаточно высоко. Ввалившийся внутрь Крейк не удержался на ногах и упал на бок; раздался громкий треск, когда его рюкзак с силой ударился о пол.

Паника. Слепая паника. Нет выхода. Замкнутая комната. Выхода нет.

Не вставая, он отполз к дальней стене, на ходу пытаясь нащупать револьвер; он рылся в карманах, пытаясь найти хоть что-нибудь, что помешало бы ужасному созданию войти внутрь.

Его ищущая рука сомкнулась на твердом навощенном цилиндре, и в это мгновение рюкзак стукнулся о полки. Отступать больше некуда.

Он вытащил из кармана динамитную шашку.

Крик отчаяния сорвался с его губ. Слюна запятнала бороду. Он сунул руку в другой карман и дернул коробку со спичками, которые тут же рассыпались. Он подобрал одну и чиркнул ею о каменный пол.

Он видел только оружие, и больше ничего. Он действовал автоматически, управляемый страхом, который содрал с него всю цивилизованность, оставив только первобытный инстинкт выживания. Спичка вспыхнула, на мгновение отогнав тьму; он поднес ее к фитилю; потом отбросил динамит от себя, бессмысленно и слепо. Так ребенок бросает камешек в мужчину, в три раза большего его. Шашка ударилась о дверь, отскочила и закатилась в уголок кладовой, под полки; ее фитиль шипел.

То, что Крейк находился один в комнате вместе с горящей динамитной шашкой, спустило лавину ужаса, которая обрушилась на него. Горло сжало. Он не мог дышать. Сердце пыталось вырваться из груди.

Дверная ручка повернулась и дверь медленно открылась. Крейк знал, что если он увидит жуткое создание, пришедшее за ним, то умрет на месте. Тем не менее, когда император перешагнул через порог, он сообразил, что ошибся, что есть еще один уровень ужаса, раньше невообразимый. Чудовищный взгляд императора уперся в него и пригвоздил к полу. Крейк захныкал и, конечно, закричал бы, если бы мог, если бы в его теле хватило воздуха хотя бы на один выдох. Сердце стучало как пулемет; грудь горела так, словно он наглотался углей.

А потом что-то произошло, словно кто-то ударил его по ушам, очень сильно. Словно он стал мальчиком на пляже, на которого обрушилась огромная волна, которой невозможно противостоять, которая унесла его в подводный мир, полный глухого рева, и бросила на камни. Его схватило за ноги, перевернуло и ударило лицом о полки. Воздух наполнился летящими предметами; сверху на него посыпались кувшины и банки с консервами. Он закрыл голову руками, слишком потрясенный, чтобы понять, что происходит.

Наконец вернулась тишина, только звенели и потрескивали падающие осколки стекла и катящиеся банки.

Он с трудом вздохнул. Сердце все еще стучало, готовое взорваться. Какое-то время он слушал, как оно замедляется, и, наконец, вновь оказался в комнате. Каждая часть его тела была избита. Пульс и дыхание учащенные, все внешние звуки приглушены, уши словно заткнули ватой.

Онемевшими пальцами он отстегнул ремни, державшие рюкзак на теле. Упершись рукой в пол, он сел и огляделся.

Комната была разрушена. Полки упали, все их содержимое разбилось. Стекло валялось повсюду. На полу у двери лежала черная переломанная груда из кожи и плоти. И совсем маленькая лужица крови. Тем не менее, страх исчез; значит, монстр погиб.

Крейк сжав зубы, готовясь к неизбежной боли, и поднялся на ноги. Оказалось, что он может это сделать. Он оглядел себя. Повсюду царапины и порезы, но, с некоторыми усилиями, он может двигаться. Побитый, с пересохшим ртом, но живой.

— Я убил тебя, — прокаркал он мертвому императору. Он был удивлен этим почти так же, как и, наверно, сам император. — Я убил тебя.

Внезапно им овладела дерзкая отвага, все мысли о побеге исчезли. Он все еще дышит, и врага можно убить. Ему не надо просить полуманов о помощи. Они ему не нужны.

«Один есть, — подумал он. — Два на очереди».

Глава 31

Бесс, спущенная с привязи — Замерзшая — На линии стрельбы — Недомерок — Резня

Фрей спускался по заснеженному склону, пули подстригали деревья за его спиной. Склон, который из-за сугробов выглядел достаточно пологим, оказался намного круче; он поскользнулся, упал на задницу и проскользил остаток пути. Оказавшись внизу, он перевернулся на живот и нацелил револьвер на склон.

Из крутящегося снега и тьмы появилась фигура, одетая в толстое пальто с меховым капюшоном; в руках она несла винтовку. Фрей выстрелил прежде, чем у фигуры появилась возможность использовать ее.

Он услышал, как снег заскрипел под чьими-то ногами. Два человека сбежали по склону сбоку, найдя дорогу с не слишком глубокими сугробами. Один из них крикнул и указал на него. Фрей приподнялся на локте и прицелился в них через толстые черные деревья, но не успел нажать на спусковой крючок: прогремели два залпа из дробовика, мужчины вздрогнули и повалились на землю.

Самандра быстро прошла между деревьями. Остановившись перед ним, она крутанула магазины помповых дробовиков и одним быстрым движением вставила новые патроны. Потом убрала дробовики в кобуры и протянула руку Фрею.

— Это, кажись, были последние, — сказала она и вытащила его из сугроба.

— Настойчивые ублюдки, а?

— Я думаю, им приказали никого не оставлять в живых.

— Да, чертовски похоже на правду, — сказал Фрей. — Пошли, она не может быть далеко. Клянусь, я уже отморозил себе все, что можно. — Он энергично потер руками. Они оцепенели и болели, но он не мог хорошо стрелять в рукавицах, так что был вынужден терпеть.

Самандра прислушалась к далекой стрельбе.

— Мне кажется, от моих талантов было бы больше пользы там, — сказала она.

— Когда ты вернешься, от них может ничего не остаться. Нам нужно что-то сделать с их превосходством в воздухе, и ты мне нужна за автопушкой.

Больше она не спорила. Они поспешно пошли вперед. Они очень устали; пробиваться через глубокий снег — нелегкая работа. Справа от них поднималась земля, ощетинившаяся пребывающим в спячке лесом. Слева деревьев не было, только воющая пустота горлышка ущелья. Фрей направился туда.

Когда они вошли в него, он достал из кармана клипсу и с некоторым трудом надел ее. И тут же в ухе раздался резкий залп, совсем близкий, переданный клипсой Малвери.

— Док! Как дела?

— Не слишком хорошо, кэп, — ответил Малвери. — Джез превратилась в берсерка, торговец слухами последовал за ней. Мы сбили один штурмовик и немного отогнали другой, но полная тачка чертовых пробужденцев ползет к нашим задницам, а у нас только пять стволов.

Пять стволов. Он быстро сделал быстрый мысленный подсчет. Ашуа, Сило, Малвери, Харкинс, Грудж. С облегчением он осознал, что все они еще сражаются.

— Помощь уже в пути, — сказал он. — Особо не высовывайтесь. Что слышно от Крейка?

— Ты бы знал, если бы вставил этот чертов наушник раньше, — сказал Малвери. — Ни звука.

Фрей не нашел, что сказать, поэтому только добавил:

— Удачи, приятель.

— Ага, и тебе.

Грохот дробовика Малвери заставил его вздрогнуть. Он снял серьгу и опять сунул ее в карман. Самандра наблюдала за ним, ее глаза сверкали из-под заснеженной меховой подкладки капюшона.

— Отсутствие новостей — хорошая новость, верно? — сказал он ей.

Самандра ничего не ответила.

Они вскарабкались на очередной откос, на дальней стороне которого обнаружилась поляна, примыкавшая к провалу. Деревья там отступили, обнажив каменную полость в теле земли. Из снега торчала «Кэтти Джей», ее угловатая фигура казалась твердой и надежной в этом призрачном белом мире.

Фрей увидел ее и почувствовал облегчение. Маленькая часть его беспокоилась, что пробужденцы могли найти и окружить ее прямо на посадочной площадке, как они поступили с «Яростью».

На одной из задних посадочных стоек «Кэтти Джей» находилась клавиатура. Фрей потыкал в нее дрожащими пальцами. Внутри корабля послышался стук, заскрипела гидравлика и рампа открылась.

Не успела она коснуться земли, как из темных внутренностей появилась Бесс. Она спустилась по рампе и стала поворачивать тело влево и вправо, в поисках врагов. Она слишком долго просидела взаперти, и звуки перестрелки возбудили ее.

— Туда, — сказал Фрей, указывая направление на деревушку. — Убивай любого, кто не наш; расчисти нам дорогу к «Ярости».

Бесс заревела и потопала в лес.

— Похоже, у тебя есть четкая стратегия на все случаи жизни, — прокомментировала Самандра, когда они поднялись по рампе.

Фрей включил свет в трюме и закрыл за ними рампу.

— Во всяком наборе инструментов должен быть молот.

Они быстро прошли через трюм — пар от дыхания поднимался в воздух, — и поднялись по лестнице в главный коридор. Фрей, проходя мимо винтовой лестницы, ведущей в оружейный купол, указал на нее.

— Вверх, — сказал он, уже наполовину скрывшись в кабине.

Самандра остановилась и посмотрела вверх.

— Никогда не знала, как стрелять из автоматической пушки, — сказала она.

— Просто прицелься и нажми на гашетку, — бросил через плечо Фрей. Он прыгнул в кресло пилота и начал щелкать переключателями, включая обогреватели.

— Почему здесь так много бутылок рома? — просочился через дверь кабины голос Самандры. Он, не обращая на это внимания, набрал код зажигания и включил моторы.

Ничего не произошло.

Он попробовал еще раз. На этот раз моторы астматически захрипели. Фрей выругался и включил подсос.

— Фрей, — крикнула сверху Самандра. — Не могу не заметить, что ни черта не происходит. Почему мы еще не взлетели?

— Она замерзла, — проорал он в ответ. — Нужно пропустить через моторы тепло и слить антифриз. — Он выругал себя. Нужно было оставить Сило здесь, чтобы он держал ее теплой. Но Фрей никогда не думал, что им понадобится быстро взлетать.

— Как долго это будет длиться? У наших ребят не так-то много времени.

— Не долго! — уверенно крикнул он. Потом, тихо, себе: — Я надеюсь.

Крейк тихо шел через особняк, изо всех сил прислушиваясь, несмотря на звон в ушах. Император где-то недалеко. Он это чувствовал.

В руках он держал акустический излучатель потока. Он заменил оборванные провода и сейчас был уверен, что излучатель должен работать. В достаточной степени уверен, по меньшей мере. Не было способа определить, как на устройство повлиял взрыв. За исключением одного — включить излучатель. А этого он не хотел делать, пока.

Раньше он был испуган. Не мог мыслить ясно. Включенное устройство немедленно притянуло бы к нему внимание императора; ему повезло, что оно не сработало. Но сейчас, когда он убил одного врага, к нему вернулась жажда сражения.

Он подобрать серьгу, но не стал вставлять ее в ухо. Ему не нужна помощь экипажа. Он сможет справиться без них. Он сможет положить еще одного императора.

Все мышцы затекли, каждое движение причиняло боль. Кожа на лице казалась побитой и обожженной. Прорехи в одежде открывали дюжину нешироких, но длинных порезов. Он выносил все это со стоицизмом; он никогда не мог себе даже вообразить, что обладает им.

Он подкрался к дверному проему и заглянул в него. Комната за ним была освещена огнем, горящим в камине. Криво стоящий клавесин, диван не на месте, карточный стол у стены. Та самая гостиная, где императоры в первый раз напали на них. Он должен был вернуться сюда за товарищами.

Ничего не двигалось, только металось и извивалось пламя в камине. Он осторожно вошел в комнату, стараясь двигаться бесшумно, и взглянул за клавесин. Там, в углу комнаты, лежала темная груда.

В животе зашевелилась слабая тошнота. «Плом. О, нет, Плом. Я не хотел тебя в это впутывать».

Но впутал. Он представлял себе степень риска, когда просил друга стать наживкой для императоров, но все равно попросил. Потому что пробужденцев необходимо остановить.

Он опять внимательно оглядел комнату и подкрался ближе, пройдя мимо камина. Свет оказался у него за спиной, и он мог видеть немного лучше. И нахмурился. Груда казалась слишком маленькой для Плома, да и странно перекрученной. Еще один шаг, и он увидел ее отчетливо. Ковер. Сбившийся, смятый ковер, который бегущая нога отбросила в угол.

Плома нигде не было видно.

Он облегченно выдохнул, быстро оглядел комнату и не нашел и следа Кайна. Их здесь не убили. Они смогли убежать, как и он.

«Хорошо. Великолепно. Теперь мне надо только их найти».

Он выскользнул из гостиной в коридор. Сражение снаружи было в самом разгаре. Время от времени воющий ветер приносил слабые крики. И он чувствовал ползучее демоническое присутствие, где-то в темноте, где-то недалеко.

Он заглянул за угол. Перед ним простирался длинный коридор, вдоль одной стороны которого шли окна, выходившие на ущелье и белые склоны долины. Он находился на самой далекой от деревушки стороне особняка, снаружи не было ничего. Скудный свет вливался внутрь, отбрасывая тени окон на полированный пол.

«Где же вы?» — думал он, пока крался вперед. Чувства обострились, его грызло подозрение. Император близко. Не должен ли он вернуться обратно? Что, если враг крадется за ним по пятам?

Он подошел к открытой двери и заглянул внутрь. Ничего. Он вошел, и в следующее мгновение его схватили сзади.

Рука зажала ему рот. Он, едва не упав от неожиданности, отшатнулся назад, к дверному проходу. Он попытался сопротивляться, но внезапно его схватили и повернули, и он оказался лицо к лицу с

императором

Морбеном Кайном, чьи зеленые глаза сверкали из-под капюшона. Один из пальцев рыцарь прижал к своему рту-решетке, настоятельно требуя молчать. Тревожный крик Крейка умер, не выйдя из горла. Кайн медленно показал на стену, в том направлении, откуда пришел Крейк.

«Значит один из них идет за мной».

Кайн отвернулся от Крейка и уставился на голую стену. Посмотрел сквозь нее.

«Он может видеть их. Он действительно может. Кровь и сопли, что за знания он должен иметь, что за ресурсы! Демонист, получивший санкцию на работу от эрцгерцога! Вот что я мог бы делать, если бы не был вынужден прятаться, как преступник. Вот что я мог бы узнать от него!»

Кайн вытащил крупнокалиберный револьвер и шагнул в коридор. Крейк заглянул за край дверного проема. Он чувствовал приближающегося императора, страх, который тот излучал. Кайн вытянул руку и направил револьвер на пустой коридор.

— Кайн! — прошептал Крейк. — Что ты делаешь? Они обрушат на нас ужас раньше, чем ты увидишь их на линии стрельбы.

Кайн, похоже, вообще не услышал его. Он стоял бесстрастно и спокойно, как статуя. Темнота в конце коридора начала скручиваться и сгущаться. Крейк беспомощно наблюдал за этим, наполовину с надеждой, наполовину со страхом, зная, что, если император взглянет на них, все будет кончено.

Пуля вспыхнула, вылетев из ствола. Полоса синего пламени аркой помчалась по коридору, слегка отклоняясь влево, к окнам, как вдруг — невозможно! — она изогнулась на лету и, поменяв направление, завернула за угол. Последовала глухая вспышка. Части тела и куски дымящейся плоти пронеслись по воздуху, ударились о пол, разбили окно.

Кайн повернул голосу к Крейку и холодно посмотрел на него механическими глазами.

— Мне не нужно видеть их на линии стрельбы, — сказал он.

Лицо Крейка вытянулось от изумления. Зачарованные пули. Оружие, которое ищет демонов. Такое он даже представить себе не мог. Заставить пули двигаться таким способом! Насмешка над физикой!

Сразу за углом они нашли остатки императора. Их было немного — пара ног и таз. В коридоре пахло горящим мясом.

Кайн поглядел на тело сверху вниз.

— Первый раз они застали меня врасплох, — сказал он. — Больше такого не повторится. — Он поднял голову и его замаскированное лицо повернулось к Крейку. — Давай найдем Плома. И помни, последний император нам нужен живым.

Крейк усмехнулся.

В белизне она двигалась между ними. Она чувствовала их прежде, чем они видели ее. Она предвидела выстрелы и исчезала прежде, чем пули прилетали туда, где она была. Она мерцала в крутящемся снегу, обманывая взгляд.

Но когда она добиралась до них, о, тогда она была более чем реальной. Потом они чувствовали ее, ураган из нечеловеческой силы и сверкающих клыков. Она кусала, отрывала и разрывала их на куски, оставляя на снегу расчлененные трупы, лежащие в обрамлении собственных внутренностей.

Волосы Джез выбились из-под резинки и, как мокрые ремни, хлестали ее по лицу. Безумные глаза, руки по локти в крови, зубы, подбородок и щеки промокли от крови.

Маны громко выли в ее голове, радуясь вместе с ней, празднуя вместе с ней. Песня братьев и сестер пульсировала в ней, билась как в ушах, так и в сердце.

Это была свобода. Быть собой, и ничего больше.

— Джез?

Он позвал ее человеческим голосом. Этот странный, этот отвергающий. У него есть дар, но он не хочет открывать ящик. Он держит его закрытым и спрятанным, и делает вид, что его нет. Но вы только посмотрите на него, летящего через снег! Как быстро он движется, как легко избегает врага, идя по ее следу из мертвецов. Сейчас он больше, чем человек, и может стать кем-то еще большим. Но он боится, боится того, кем является.

Она любила его. Она ничего не могла с собой поделать, и любила в нем подобие себя. Но и жалела его, как жалкого недомерка.

— Джез! Вернись! Ты не можешь сражаться со всеми!

Но она не хотела возвращаться. На ее пути стояло еще больше мужчин, по меньшей мере дюжина, против нее послали целый отряд. Организованные и решительные люди, не запаниковавшая добыча. Единство придавало им храбрость.

Она сознавала опасность, но не сделала ничего, чтобы уклониться от нее. Убийство опьяняло, азарт кружил голову. Она была маном, и только им. Она выбрала манов и приняла их, полностью.

Дюжина? Она может убить вдвое больше.

Позади и сбоку от нее стоял в снегу урчащий и дымящий генератор деревушки. Он находился немного в стороне от других зданий — узел проводов, рычагов и цистерн, каждая размером с небольшой амбар. Поэтому они не могли обойти ее и были вынуждены идти напрямик к своей цели, или рисковать взорваться. Колебания и неуверенность разрушат их единство. Она пронесется сквозь них, как волк среди овец, и они рассеются, как и их товарищи.

— Джез!

Пелару, вынырнувший из колючего хлещущего снега. Она не обратила на него внимания, ее взгляд не отрывался от приближающихся солдат. Они еще не видели ее; у них не такие острые глаза. Они все еще искали ее.

Он схватил ее за руку, и она оскалила зубы и резко повернула голову. Он не давал ей уйти. Его прекрасная одежда промокла, вся его осанка и элегантность исчезли, но, тем не менее, она смягчилась при виде него.

— Пожалуйста, — сказал он. — Их слишком много. Твои друзья нуждаются в тебе.

Она не шелохнулась. Слова пронеслись мимо, бессмысленный поток звуков.

— Сражайся вместе со мной, — сказала она.

— Они задавят нас числом! Мы должны помочь защитить деревушку, чтобы твой капитан мог…

«Сражайся вместе со мной!» На этот раз она использовала мысленную речь, а не рот, толкнув к нему мысль; она протянула ее как меч, рукояткой вперед.

Но он не взял его. Он услышал мысль и отверг меч. Речь манов ужасала его. Он отпустил ее и, потрясенный, отступил.

Она с отвращением отвернулась. Кто-то неподалеку закричал. Они увидели ее. Пора.

Она прыгнула к ним и полетели пули. Некоторые, выпущенные в спешке, отлетели, опасно звеня, от труб, окружавших генератор. Громкий голос, заглушивший ветер, пролаял приказы, стараясь уменьшить панический огонь. Предводитель. Она займется им первым.

Она пригнулась и замелькала, летя зигзагом через снег. Солдат охватил страх, несмотря на всю их дисциплину: страх перед демоном, страх перед маном. Она проскочила мимо них и набросилась на предводителя. Он вытащил револьвер. Слишком медленно. Она мгновенно свернула ему шею и исчезла прежде, чем он упал.

— Сержант! Она достала сержа!

Линия подалась назад, когда она начала рвать их изнутри. Они спотыкались, ругались и крутились, пытаясь увидеть ее. Они стреляли, но вместо нее попадали друг в друга. Она выла от радости, прыгая от жертвы к жертве, оставляя за собой тела, делая снег красным.

И это лучшее, что они могут?

И вот появился еще один, который брел через снег, согнувшись под тяжелым рюкзаком. А что у него в руке?

Джез сражалась во многих стычках, но никогда не участвовала в регулярной войне. Она знала револьверы, винтовки, дробовики и спрятанные ножи, но никогда не видела огнемет. К тому времени, когда она осознала угрозу, было уже слишком поздно. Даже для нее.

Струя огня вырвалась из сопла огнемета и вонзилась прямо в схватку, захлестнув всю группу. Напуганный до смерти оператор не отличал врагов от друзей. Джез могла избежать пули, но от облака горящей смерти уйти был невозможно. Она прыгнула, но огонь схватил ее на лету, и, внезапно, весь мир превратился в боль.

Она упала на снег, громко крича. Пламя охватило ее ноги и торс. Ее одежда горела, ее кожа горела. Боль, сплошная невыносимая боль. Она не могла думать, пламя выжгло все мысли.

Люди рядом с ней кричали, по снегу катались живые факелы, стелился черный дым, пахло горящей плотью. Она дико металась среди них. Кто-то выстрелил, никуда и ни в кого.

Оператор огнемета заметил ее и опять направил на нее сопло. Она тоже увидела его, и инстинкт заставил ее отвернуться и прикрыть себя. Он нажал на гашетку и ударил по ней полной струей.

Огонь охватил ее и заревел в ушах. Волосы вспыхнули. Спина почернела и запузырилась. Она попыталась закричать, но, вместо этого, вдохнула горящий воздух. Боль была повсюду, внутри и снаружи, бесконечное страдание непостижимой силы.

Тело отказалось повиноваться. Она упала на колени и повалилась в снег, который зашипел и задымился, когда она ударилась об него.

Струя пламени отвернулась от нее, и это был Пелару, ее любимый Пелару, в его истинной форме. Он схватил оператора огнемета и оторвал ему голову. И, хотя она уже ослепла, она все равно видела его, внутренним зрением, видела симфонию цветов, из которых он состоял. Даже несмотря на боль, ее сердце заныло при виде такой красоты.

Человек без головы упал, но его пальец все еще нажимал на гашетку. Струя огня пролетела через воздух и облизала оболочу генератора и цистерн с горючим, питавшим его.

Глаза Пелару встретились с ее, и в это мгновение она полностью поняла его. Потом цистерны взорвались, и все исчезло.

Глава 32

Тридцать секунд — В клетке — Где мало кто осмеливался ходить — Воротник

Во мгле почерневшего особняка Крейк затаил дыхание. Капля ледяного пота скатилась чуть дальше по его черепу.

Половица скрипнула.

— Сейчас!

Одетая в перчатку рука Кайна ударила по кнопке на металлической сфере, которую он держал. Ладонь Плома опустилась на сферу, которую тот сжимал в руке. Скример и демпфер, активированные вместе. Тишина разлетелась на куски под действием пронзительного визга и бесшумной глухой дрожи, высосавшей эхо из воздуха.

Император, находившийся в соседней комнате, завизжал — демонический вой, от которого леденели кости. Крейк поторопился вперед, шатаясь под весом рюкзака. Остальные шли по пятам. Одетая в черное фигура, едва видимая в тусклом свете, бешено билась среди мебели.

— Тридцать секунд! — пропищал Плом.

Крейк сглотнул страх и сосредоточился на верньерах переносного пульта управления, который держал в руке. Тридцать секунд до того, как батареи разрядятся — заключенный в них ток съедят прожорливые устройства, которые дезориентируют императора и не дают ему использовать свою силу. Тридцать секунд на то, чтобы определить его частоты при помощи акустического излучателя потока.

Глаза Плома расширились, за пенсне светился чистый ужас. Одной рукой он сжимал демпфер, костяшки пальцев побелели от напряжения. В свободной руке он держал карманные часы. Плом прятался в буфете, когда Кайн нашел его. Ему крупно повезло, что его нашел не император.

Сколько времени прошло? Сколько?

Император шатался, стоя на ногах. Кайн пнул его в колено, и император повалился на пол. Револьвер Кайна глядел на императора, но если устройства выключатся, у него может и не оказаться возможности выстрелить. Влияние императора способно в одно мгновение сокрушить человека, лишить его силы и бросить на пол.

«Сосредоточься!»

Крейк поворачивал верньеры так медленно, как осмеливался. Ему не нужна скорость, ему нужна точность. Меняя частоту, он одним глазом поглядывал на темную фигуру в центре комнаты, наблюдая за ее реакцией.

— Двадцать!

Неужели уже прошло десять секунд? Время бежит слишком быстро. Император попытался встать на ноги и Кайн опять сбил его на пол. Император запутался в своем плаще, его капюшон откинулся. Голова оказалась покрыта черной материей, скрывавшей белую, как у червяка кожу. Крейк стоял за ним, поворачивая верньеры. Ничего.

— Десять! — крикнул Плом.

— Крейк, быстрее! — предупредил Кайн.

Крейк слишком быстро повернул верньер, сглотнул, вернулся к прежнему положению и возобновил сканирование оттуда.

— Пять! Четыре! Три!

— Плом! — крикнул Кайн.

Плом пошарил пальцами на поясе и нажал скример. Кайн уронил сферу, которую держал, и нажал демпфер.

— Тридцать! — опять крикнул Плом.

Каждый из них нес по скримеру и демпферу. Свои Крейк использовал раньше. Это были последние. Когда батареи кончатся, между ними и императором не останется ничего. Тогда они умрут, если Кайн не успеет выстрелить, но даже если успеет, вся их затея окажется бесполезной.

Император заорал, словно его ударили, вскочил, повернулся и врезался в стол, который упал от силы удара. Глаза Крейка расширились. Он стал еще более плавно поворачивать верньеры, одновременно наблюдая, что заставляет объект корчится. Спина императора выгнулась.

Рука Крейка оторвалась от верньера. Он даже не знал, насколько это похоже на пытку. Мучить демонов значительно легче, когда они не в человеческой форме.

— Двадцать! — крикнул Плом.

Крейк забыл обо всех своих опасениях. Он уже установил одну из основных частот демона; осталось только закрепить ее. Он опять стал плавно поворачивать верньеры.

— Десять!

Император завыл, его ноги задрожали. Он упал, не в силах стоять, и стал кататься и дергаться, словно в страшном эпилептическом припадке.

— Я держу его! — крикнул Крейк. — Мне кажется, я держу его. Быстрее! Быстрее!

Они отбросили в сторону сферы, которые держали. Каждый вытащил из рюкзака металлический цилиндр с рядом шишкообразных стержней на конце. Цилиндры соединялись кабелями с генераторами гармонических дуг, находившимися в рюкзаках.

— Кайн! Два-двадцать-четыре сто, диапазон средний бас! — крикнул Крейк, читая показания своего верньера. — Плом! Восемь-восемьдесят в инфразвуке!

Свободными руками они выставили верньеры на своих поясах. Крейк сосредоточился на императоре. Он скользнул по затененной комнате, дергаясь и изгибаясь, как рыба, выброшенная на сушу. Без надзора Кайна он был настороже, словно император в любой момент мог наброситься на него. Но акустический излучатель потока работал, именно так, как и предполагалось, и, постепенно, страх Крейка сменился триумфом. Он глядел на совершенное доказательство своей собственной теории!

В первый раз он попробовал генераторы гармонических дуг на Железном Шакале. Но тогда у него были частоты демона, он был вооружен. Не в этот раз. И, тем не менее, он схватил императора. Да, он весь избит и в порезах, он побывал на пороге смерти, но все-таки достал ублюдка!

— Готов! — сказал Кайн.

— Готов! — согласился Плом.

Они двинулись к лежавшему ничком императору, вытянув к нему свои цилиндры.

— По моей команде… — сказал Крейк. — Сейчас!

Он повернул переключатель и дезактивировал акустический излучатель потока, в то мгновение, когда остальные активировали их устройства. Император прыгнул на ноги и бросился к Крейку. Крейк отшатнулся — он ничего не мог с собой поделать, — но император так и не добрался до него. Он застыл, заключенный в невидимую клетку частот.

Крейк облегченно выдохнул. Император бушевал внутри клетки, но вырваться из нее не мог. Плом и Кайн крепко держали его.

— Вместе, — напомнил им Крейк. — Идите вместе. Каждый по другую сторону клетки. Пошли.

Он отошел в сторону. Кайн и Плом прошли через дверной проем, Кайн перед клеткой, Плом позади нее. Они шли, и клетка между ними тоже двигалась,заставляя императора идти вместе с ними.

Крейк шел сзади, пальцы лежали на переключателе пульта, который он держал в руке. Он не знал, сколько еще электричества осталось в батарее — и осталось ли вообще, — но если император вырвется, ему оно понадобится все, до последнего остатка. Он видел усилия, которые Кайн и Плом прикладывали, чтобы сдержать чудовище. Даже Железный Шакал не сражался с такой силой.

Потом его осенило. Есть кое-что, что он не учел в своей теории. Железный Шакал был чистый демон. Он не мог пройти через барьер, который создает генератор гармонических дуг. Но император являлся демоном, заключенным в физическую форму. Акустика никак не влияла на его физическое тело, только на демона внутри.

Он начал беспокоиться. Не сможет ли император прорваться через барьер при помощи обычных мышц и инерции?

— Сколько у нас времени? — спросил Плом, когда они тащили императора по темным комнатам, сохраняя между собой постоянную дистанцию.

— Об этом не волнуйся, — сказал Кайн. — Батареи удержат. Не отвлекайся.

— Я волнуюсь, ничего не могу поделать с собой, — запротестовал Плом.

Император вздыбился в своей клетке и схватил руку Плома. Тот сглотнул и отвел ее назад, его пухлая рука дрожала.

Крейк побежал вперед, в маленькую приемную, в которой они установили ловушку. Ему показалось, что они были здесь полжизни назад.

— Осторожно, не споткнитесь о кабель за дверным проходом, — предупредил товарищей Крейк, пока торопливо шел к тележке с резонаторами. Он тяжело остановился перед ней; все тело болело от тяжести рюкзака и многочисленных порезов и царапин, которые он получил.

Кайн вошел в комнату спиной вперед. Императора, спотыкающегося, на одеревенелых ногах, втащило следом. Плом шел последним, его макушка блестела от пота.

Крейк нажал на переключатель и активировал внешнюю защиту. Резонаторные мачты, стоявшие вдоль стены, загудели, возвращаясь к жизни, и запечатали комнату.

Император почувствовал, что сделал Крейк, увидел магический круг посреди комнаты и в конце концов понял, что они ему приготовили. Он удвоил усилия, пытаясь вырваться, и стал дико сопротивляться. Его сила застала Плома врасплох, и канцлер споткнулся. Он шагнул в сторону, чтобы сохранить равновесие, но его рука качнулась, и цилиндры генераторов гармонических дуг больше не были согласованы. На мгновение император опять мог двигаться. Он прыгнул, пытаясь сбежать, но Кайн спокойно сдвинулся влево, и Император опять застыл на месте, испустив разочарованный вой.

— Давайте закончим с этим, — сказал Кайн, горящий взгляд его искусственных зеленых глаз вонзился в глаза Плома. Тот сглотнул и кивнул. Кайн, спиной вперед, вошел в магический круг, пройдя через двойной ряд сфер и стрежней. Плом тоже шагнул вперед. Император шагнул вместе с ними, сражаясь за каждый дюйм.

«Давай, давай! — мысленно поторопил их Крейк, державший руку на еще одном переключателе. — Быстрее!»

Кайн вышел из круга и попытался затянуть в него императора. Плом подтолкнул сзади. Император закачался на пороге, сопротивляясь изо всех сил. Плом заорал, от усилия и раздражения. Потом Кайн и Плом дернули, император покачнулся и оказался внутри, Крейк повернул переключатель, и дело было сделано.

Крейк опустился на пол, с шумом грохнувшись на задницу. Император выл и метался, но он был заточен. Как только демон очутился в круге, у него не осталось возможности выйти из него — батарей и генераторов должно было хватить на полчаса или даже больше.

Истощение охватило его. Он встретил взгляд Плома, стоявшего на другой стороне комнаты. Политик выглядел потрясенным. Они посмотрели друг на друга и засмеялись, хихикая от недоверия.

Они поймали его. Они действительно поймали императора.

Плом, пошатываясь, подошел к Крейку и протянул ему руку. Крейк дал поднять себя на ноги. Плом выдохнул, нервно улыбнулся Крейку и похлопал его по руке.

— Ну, — сказал он. — Это было что-то.

— Добро пожаловать в мир полевого демонизма, друг мой, — сказал Крейк, который чувствовал себя окрыленным, в приподнятом настроении. — Ты только что прошел там, где мало кто осмеливался ходить.

Плом вытер лоб и поправил пенсне.

— Не сказал бы, что я тороплюсь шагнуть туда снова, — сказал он. Потом его глаза засверкали: — Но мы взяли одного, а? Мы показали этим ублюдкам, что могут сделать настоящие демонисты!

— Он нас напишут в будущих учебниках, вот увидишь, — ответил Крейк.

Плом закашлялся:

— Да, конечно. После того, как демонизм объявят легальным, как я надеюсь. А пока я должен думать о своей карьере. Не говоря уже о своей шее.

— Мы еще ничего не сделали, — тяжело сказал Кайн с другой стороны комнаты. — Крейк, сними показания приборов.

Его тон вернул Крейка с небес на землю. Он посмотрел на императора, запертого в круге, и напомнил себе, насколько опасно создание, которое они поймали. В прошлом он был слишком самонадеянным, и это стоило дорого, ему и другим. Кайн прав: они еще ничего не сделали.

Плом помог ему спустить рюкзак со спины, потом прогнал его, когда Крейк предложил ту же услугу.

— Я могу позаботиться о себе. Теперь работа на вас обоих. Вперед.

Крейк подошел к осциллятору, округлив плечи и потянувшись спиной. Приятная боль. Мышцы закоченели, он был ранен в двух дюжинах мест и все еще плохо слышал. На него навалилась огромная усталость. После того, как все это кончится, он проспит неделю.

«После того», — подумал он. Наконец-то он поверил, что это «после» может настать. Может настать время, когда он опять окажется в объятиях Самандры.

Треск пулеметной очереди просочился через серые окна и просвистел в ушах. Пока лучше не думать об этом. Снаружи идет бой. Даже если он выживет, Самандра может погибнуть.

«Нет. Она побеждает всегда. Она что-то вроде силы природы. Ничего не может ее остановить».

Так он сказал себе, но мысль об этом заставила желудок завязаться в узел, и он постарался, насколько смог, выкинуть эту мысль из головы.

Он осторожно опустился на колени перед осциллятором и стал записывать основные резонансы императора. Записав примерно половину, он перестал писать, пораженный огромной важностью информации, попавшей ему в руки. Это был ключ к победе над императорами. Для населения страны это были существа со сверхъестественной силой, божественные исполнители, словно воля старых богов обрела плоть. Но демонисты доказали обратное.

Он закончил записывать частоты и положил лист в карман.

— Получил их, — сказал он через плечо. Фраза показалась слабоватой для настолько важного события.

Тем временем Кайн закончил свои приготовления. Император стоял лицом к Плому и глядел на него немигающим взглядом, словно вычислял величину боли, которую он обрушит на политика, когда выберется отсюда. Кайн подошел к нему сзади, протянул руку в магический круг, одним быстрым движением схватил запястье императора и защелкнул на нем наручник. Император, удивленный, попытался повернуться, но Кайн схватил другую руку, вывернул ее за спину и тоже сковал ее.

Крейк был потрясен, увидев, что Кайн осмелился протянуть руки в круг. Хотя стены круга нейтрализовали силу демона, это казалось очень неосторожным.

Но Кайн еще не закончил. Он схватил складку маски императора и одним быстрым рывком сорвал ее, обнажив лицо.

Крейк видел одного из них раньше, но все равно оказался не готов к такому зрелищу. В этом лице было что-то инстинктивно отталкивающее. Бледные, исхудалые черты и мертвенно-белая кожа делали его похожим на лицо трупа. Глаза имели желтые радужные оболочки, как у стервятника. Тошнотворные десны и зазубренные зубы стерегли безгубую пещеру рта, в которой не двигался никакой язык.

— Кровь и сопли, — выдохнул Плом и отвернулся.

Теперь на первый план вышел опыт Кайна. Крейк разработал метод, позволявший схватить императора, но оставался вопрос: как можно допросить создание, которое не умеет говорить?

Императоры не имели языка; они уже видели такое раньше. Возможно, пробужденцы отрезали им язык, чтобы сохранить свои секреты, или, возможно, чтобы держать их в неволе: они не хотели давать демонам голос. Хотя, судя по тому, что Крейк узнал о Лорде высшем шифровальщике, это не слишком помогало.

Кайн нашел ответ на этот вопрос. Воротник, который заставлял людей говорить правду. Чем-то он напоминал золотой зуб Крейка, но более могущественный и целенаправленный. Кайн уже использовал его для допросов, а сейчас приспособил к ситуации, вселив него демона, который читал вибрации голосовых связок и делал их понятными. В очередной раз познания в демонизме рыцаря Центурии наполнили Крейка восхищением. Но потом он вспомнил, что его грубое мастерство сделало то, чего даже Кайн не мог, и почувствовал волну гордости.

— А теперь, — сказал Кайн, — послушаем, что он нам скажет.

Кайн взял воротник, простую металлическую ленту с зажимом и шарниром, и открыл его, подойдя к кругу. Император скрежетал зубами, сражаясь с наручниками. Без маски, пойманный в ловушку, он потерял часть своего темного величия. Кайн дождался подходящего момента, одним надежным движением бросился вперед и захлопнул воротник на костлявом горле императора.

Император немедленно окостенел. Кайн отступил назад и скрестил руки на бронированной груди. Его глаза под капюшоном вспыхнули пронзительным светом.

— В ближайшем будущем пробужденцы собираются атаковать Коалицию, — сказал он. — И ты скажешь мне когда и где. Ты скажешь мне размер и состав их сил. Ты скажешь мне все, что я захочу узнать.

Император приоткрыл рот, потом беззвучно разинул его и опять закрыл.

— Ты заговоришь, — сказал Кайн, и, внезапно, тьма показалась тяжелее, а Кайн стал более высоким, угрожающим и смертоносным. Крейк едва сам не заговорил, такая сила была в приказе. Он почувствовал могучую необходимость сделать то, что ему было сказано.

«Его голос, — подумал Крейк, когда слова унеслись вдаль и эхо гармоник умерло. — Он зачаровал ротовое отверстие своей маски. Самандра права: он ползает с демонами!»

Император задрожал, сопротивляясь.

— Говори! — снова рявкнул Кайн.

Император задрожал еще сильнее. Из уголка его рта потекла красная струйка, ярко выделявшаяся на мертвенно-белой коже лица.

— Говори! — скомандовал Кайн.

Император начал дергаться. Его рот беззвучно двигался. Капли крови побежали из сгнившего носа.

— Что происходит, черт побери? — крикнул Плом.

— То же самое, что произошло с Кондредом, — ответил Крейк. Он должен был предвидеть это. — Демон пытается уничтожить своего хозяина.

— Говори! — прогрохотал Кайн, и в сознание Крейка стал таким огромным, что тот в страхе шагнул назад.

— Тесссск… — слова медленно поползли из императора, словно гармоники Кайна с трудом тащила их из его легких. — Напасть на Тесссск… вссссем… флотом…

Теск, столица. Они собираются напасть на столицу, центр власти эрцгерцога.

— Когда? — спросил Кайн.

Император выкашлял сгусток темной крови. Он забрызгал грудь и маску Кайна, и повис на подбородке императора. Кайн не шелохнулся. Император уже качался на ногах, но сила воротника и магического круга держали его прямо.

— Когда? — опять спросил Кайн.

— Завтра… — сказал император. — ЗавввтрааааССС…

Последнее слово императора превратилось в шипение и умерло, он стал задыхаться. Из губ потекла еще одна красная струйка, глаза закатились; он упал на колени, потом завалился в сторону и выпал из круга, сбивая стержни и сферы. Слова другого измерения пронеслись в их головах, когда тело валилось через защитный периметр — последний вой демона, разрываемого акустическими колебаниями. Потом император ударился о пол и замер, безжизненный и тихий.

Крейк поглядел на труп, его грудь ходила ходуном от напряжения последних нескольких мгновений. Плом прижал руку ко рту. Кайн медленно повернул к ним голову, зеленые глаза казались лампами в темноте. Через молчание стали пробиваться винтовочные выстрелы.

Завтра. Завтра пробужденцы атакуют столицу всеми своими силами, неся с собой устройство азриксов, способное уничтожить весь флот Коалиции. И осталось только сегодня, чтобы остановить их.

Глава 33

Держать позицию — Рука к руке — Последняя позиция — П-12

Сило отступал через разрушенную комнату, Малвери шел рядом, оба держали дробовики наготове. Вокруг них летали звуки: звякало стекло, под чьими-то ногами скрипел пол. Через дверной проем в комнату ввалился пробужденец в толстом коричневом пальто с винтовкой в руках. Малвери выстрелил и пробужденец крутанулся; из него ударил фонтан крови, в воздух взлетели куски ткани.

Ноги хрустели на осколках, ступни соскальзывали, норовя подвернуть лодыжки. Секция потолка обвалилась, сверху свисали балки. Слева от них чернели зазубренные оконные рамы, которые когда-то держали стекла. Они находились на цокольном этаже, так что через окна Сило видел только склон, ведущий в луга. И человека, взбиравшегося по нему.

Пробужденец был застигнут врасплох на полпути. Он за что-то зацепился и отчаянно пытался высвободить руку. Он смотрел вверх, когда Сило навел на него дуло своего оружия, и Сило успел заметить растрепанные черные волосы и юные испуганные глаза. Потом волосы и глаза исчезли, сокрушенные грохотом дробовика.

— Они кишат как тараканы, и все на нас! — сказал Малвери, все еще отступая.

Сило подошел к дверному проему на другой стороне комнаты и выглянул через него. В конце короткого коридора находилась открытая дверь во двор; вокруг нее скопился снег. Малвери был прав. Им придется оставить дома на юге деревни, выходившие на луга, туда, где сел транспортник. Джез и Пелару исчезли, Ашуа бросила свой пост. Он послал Харкинса наблюдать за деревьями на севере. Им все равно не удержать южную часть, только не против такого числа врагов.

— Пробужденцы хотят увидеть наши трупы, это чертовски верно, — сказал он.

— Ну, мы заставили их побеспокоиться, — с мрачной усмешкой ответил Малвери.

— Пошли. К остальным. По меньшей мере, мы должны удержать тот дом.

Они на мгновение остановились в дверях во двор, проверяя, что все чисто. Деревня превратилась в поле боя. Здания, пробитые пулями, покосившиеся крыши, разбитые окна. Снег радостно врывался в них, собираясь в унылых гостиных и гаражах. Фонтан посреди двора упал, заваленный грудой металла, из которой сочился черный дым: остатки штурмовика, которого сбил Грудж.

Ветер опять набрал силу. Сило сузил глаза и побежал сквозь жалящий поток снега. Самое подходящее время.

Где-то слева, за горящими остатками штурмовика, находился мост, провал и особняк за ним. Сейчас все затерялось в снежной буре. Справа была щель между зданиями, откуда начиналась дорога, ведущая на посадочную площадку. Пробужденцы захватили ее и перекрыли дорогу, но не осмеливались войти во двор, пока защитники держали обе стороны деревни.

Где-то над головой глухо ревели моторы, невидимое напоминание о другом штурмовике, затаившемся вверху. Грудж заставил пилота быть поосторожнее, а его автопушка была еще одной причиной, по которой пехотинцы боялись сунуться во двор. Он прятался на первом этаже в одном из зданий на северной стороне, и со своей позиции мог накрыть всю область. Сило одобрял его тактику. Грудж держал врагов в постоянном напряжении, и угроза, которую он представлял, сдерживала их более эффективно, чем дюжина дробовиков.

Кто-то выстрелил по ним с дороги, но пули пролетели мимо и исчезли прежде, чем они услышали выстрелы, так что они не обратили на них внимание. Они промчались через дверной проем крепкого каменного дома, который выдержал атаку лучше, чем соседи, и оказались в коротком темном коридоре. Слева виднелась дверь, узкая лестница вела наверх.

Малвери пошел налево, а Сило задержался и посмотрел назад, в поисках штурмовика. Над зданиями в южной стороне двора стояла колонна черного дыма. Взорвались баки с топливом для генератора. Дело рук Джез? Возможно. Он надеялся, она займет их, на какое-то время.

Он прикинул возможные варианты действий, и решил, что их немного. Это лишь вопрос времени, когда враг займет позиции в домах напротив и начнет стрелять оттуда. Один из домов внезапно вспыхнул, то ли из-за взрыва внутри, то ли в суматохе горящее полено вывалилось из камина. Если огонь быстро распространится, это создаст более эффективный барьер из домов, чем в том случае, если бы в них сидели вооруженные защитники. Но Сило не думал, что они продержатся достаточно долго, чтобы это произошло. Только Грудж удерживал пробужденцев так долго, но, судя по звукам стрельбы в доме за ним, атакующие добрались до деревьев на севере.

Они окружены, у них остался только единственный дом. Им нужна помощь, и быстро.

Он закрыл дверь и повернул ключ, запирая ее на замок; затем последовал за Малвери. Дом был устроен так же, как и все остальные в деревне. В цокольном этаже было две комнаты. Сначала маленькая гостиная с плитой и столом; в ее задней стене была дверь, ведущая в спальню. Наверху находилась квартира побольше, с кухней, гостиной и спальнями над ними. Простое жилье для слуг и персонала.

— Отсюда пора сваливать! — крикнула Ашуа, когда он вошел. Она находилась в задней комнате, стреляя через окно.

— Мы не валим никуда! — рявкнул он. — Ты уже бросила один пост, и не бросишь второй!

Она ничего не сказала, но Сило чувствовал ее недовольство, на которое ему было наплевать: он и так разозлился, когда она сбежала с поста. Он голосовал за нее, когда кэп хотел вышвырнуть ее за борт в Самарле, и какая-то часть его чувствовал себя ответственным за ее поведение. Но хотя она и настаивала на том, чтобы остаться, у него создалось впечатление, что она бросит экипаж, если это будет ей выгодно. Она не имела и капли лояльности к кэпу, в отличие от остальных. И это делало ее ненадежной.

— Идут по дороге, — крикнул Малвери, который сидел на корточках у окна, наблюдая за двором.

Сило занял позицию рядом с ним. То, что защитники бросили дома на южной стороне, приободрило пробужденцев. Их расплывчатые силуэты подвинулись ближе, прикрываясь сугробами по обе стороны дороги. Оттуда прилетело несколько проверочных выстрелов.

— Берегите патроны, — сказал Сило. — С такого расстояния ни в кого не попадешь.

— Есть, — сказал Малвери и хлопнул по карманам пальто, проверяя, есть ли еще обоймы. Сило опять посмотрел на Ашуа, которая прикрывала тыл дома вместе с Харкинсом. Между ними стоял маленький ящик с патронами. Насколько его хватит, если пробужденцы попрут на них всей толпой?

— Что-то от кэпа? — спросил он у Малвери.

— Он не вставил клипсу, естественно, — сказал Малвери и пригнулся, когда пуля срикошетила об камень около его головы. — Может быть у него в кармане, но я не слышу ни хрена из-за ветра и этих назойливых ублюдков, пытающихся убить нас. — Он высунулся в окно и выстрелил.

— Патроны, док, — напомнил Сило.

— Извини, — сказал Малвери. — Просто там собралась целая пачка.

Сило выругался по-муртиански. Где же кэп? Он мог понять, что Фрей с неохотой использует клипсу — как и кэп, Сило не любил, когда его отвлекали во время перестрелки, хотя Малвери, например, это вообще не волновало — но прямо сейчас ему нужно было знать, когда придет помощь, и придет ли вообще.

«С другой стороны, это не важно, — сказал он себе. — В любом случае бежать некуда. Будем держать этот дом, пока сможем, и надеяться, что это будет достаточно долго».

Из спальни донеслись звуки выстрелов. Харкинс и Ашуа.

— Смотри за дорогой, — сказал он Малвери и поторопился туда.

— Что мы здесь делаем, во имя тлена? — крикнула Ашуа. Она держала револьвер обеими руками и стреляла по деревьям. — Нам нужно отступать!

Сило прижался к стене по другую сторону окна, высунулся и выстрелил в призрачную тень, вынырнувшую из белого мира.

— Ты будешь держать эту чертову позицию, пока я не скажу иначе, — сказал он.

— Я присоединилась к этому гребаному экипажу не для того, чтобы подохнуть в какой-то замерзшей горной дыре!

— И я. Но вот мы здесь.

Наступило затишье. Никто из них не видел цель и не стрелял. Ашуа открыла было рот, чтобы запротестовать, но Сило успел первым:

— И куда это ты пойдешь, а? Особняк? Там императоры. И это в том случае, если штурмовик не разорвет нас на куски, когда будем пересекать мост. Кэп скоро появится. Ты можешь в это не верить, но я верю. Так что оставайся здесь.

Ашуа посмотрела на него, с мрачным пламенем в глазах. Ее вызов не обманул его. Она боится. Она, может быть, жесткая баба, но никогда не была на войне, никогда не была так долго под прицельным огнем. Никогда не знаешь, как отреагирует человек, когда он прикован к земле, когда нет выхода и любая следующая пуля может попасть тебе в голову. Она на грани и способна выкинуть какую-нибудь глупость.

Он посмотрел на Харкинса, скорчившегося у следующего окна и яростно сконцентрировавшегося на своей задаче. Надо что-то большее, чем приказы, чтобы успокоиться Ашуа. Сило решил рискнуть.

— А ты, Харкинс? — спросил он. — Ты тоже хочешь бежать?

— Никак нет, сэр! — ответил Харкинс, не отрывая взгляд от деревьев. Ашуа удивленно посмотрела на него.

— Почему? — спросил Сило.

Харкинс повернул голову. Он обращался к Сило, но глядел прямо на Ашуа.

— Потому что я не цыплячье дерьмо, — ровным голосом сказал он. — Сэр.

Ашуа сплюнула пол и опять сгорбилась, наблюдая за деревьями. Стыд удержит ее на месте. Сило уважительно кивнул Харкинсу и направился обратно к Малвери.

За последние несколько дней с Харкинсом что-то произошло. Новая уверенность во взгляде, твердость в глазах. Он привлекал внимание, когда говорил, он не чесал языком и не ворчал, как остальные, пока работал. Он нашел способ поддерживать свое мужество и, черт побери, не был бесполезным в последней перестрелке. Да, он все еще не мог попасть в цель из револьвера, но пробужденцы об этом не знали.

Сило присел на корточки рядом с Малвери, который, сузив глаза, глядел на дорогу. Сило видел несколько фигур, двигающихся за окнами стоявшего напротив дома.

— Мне это не нравится, — сказал Малвери. — Они чего-то ждут. Нельзя ли заставить Груджа пару раз выстрелить по ним, чтобы они не прохлаждались?

— Этот парень не выполняет моих приказов, — ответил Сило.

Малвери посмотрел на него.

— Слышал, как ты поцапался с Ашуа, — сказал он. — Кэп поступил мудро, назначив тебя старшим помощником. В моменты вроде этого мы не стали бы подчиняться никому другому из экипажа.

Сило пожал плечами.

— Вы — мои люди, — сказал он.

Рев моторов предупредил их за мгновение до того, как штурмовик вынырнул из метели, его пулеметы глядели прямо на них. Сило и Малвери отскочили от окон и метнулись в укрытие, когда фасад дома взорвался. Щепки, обломки камня и штукатурка наполнили воздух; грохот многоствольных пулеметов ударил по ушам. Сило сгорбился за плитой; Малвери, не имевший других вариантов, нырнул за диван и постарался сделаться как можно меньше, насколько позволял его щедрый каркас.

Атака закончилась также быстро, как и началась. Штурмовик отвернул в сторону и затерялся в метели, провожаемый автопушкой Груджа. Быстрая атака, которая должна была застать их врасплох.

«Черт побери, почти застала».

— Они идут сзади! — крикнула Ашуа. — Пачка! — Она открыла огонь, Харкинс последовал за ней.

Сило хотел было побежать назад, но Малвери скользнул к передней стене дома и посмотрел через зазубренную дыру, которая раньше была окном.

— У нас тоже неприятности, — сказал он.

— Держитесь! — бросил Сило Ашуа через дверной проем.

— Ага, я знала, что ты так и скажешь, — пробормотала Ашуа достаточно громко, пока он бежал к Малвери. Доктор уже стрелял. Полдюжины человек вылетели из зданий с южной стороны и бежали через двор, прикрываясь обломками штурмовика. Еще человек восемь или девять бежало с дороги. Сило начал стрелять.

Атака штурмовика послужила сигналом к наступлению на дом с двух сторон. И, судя по тому, как они использовали оружие и неумело прикрывались, это были не наемники. Стражи, наверняка. Наемники не полезут на защищенную позицию после таких потерь. Они не самоубийцы.

Сило и Малвери положили одного, двоих, троих. Но те продолжали прибывать, а у Малвери кончились патроны. Он бросил дробовик на пол, вытащил динамитную шашку и чиркнул спичкой по стене. Сило прикрывал его, пока док зажигал фитиль и бросал динамит через окно.

Некоторые из наступавших пробужденцев увидели летящий динамит и попытались остановиться. Их товарищи врезались им в спины, заставив споткнуться и налететь друг на друга. Динамит взорвался, превратив живых людей в скрученные, перекошенные трупы.

Сило пригнулся, чтобы избежать взрыва; потом он опять выпрямился и высунул из окна свой дробовик, который тут же схватила рука пробужденца, умудрившего подойти к окну вдоль стены. Держа одной рукой ствол дробовика, пробужденец направил револьвер на лицо Сило. Сило отвел голову в сторону, одновременно дернув дробовик. Этого хватило, чтобы вывести пробужденца из равновесия. Револьвер громко выстрелил рядом с ухом Сило; его словно ударили, но пуля прошла мимо.

Сило сражался с пробужденцем, стараясь освободить дробовик. Враг оказался сильным человеком в тяжелом пальто с меховым капюшоном, задубленным лицом и стиснутыми зубами. Он пытался просунуть руку в окно и застрелить Сило в упор, но Сило находился слишком близко к нему. Периферийным зрением муртианин видел, что Малвери отчаянно пытается вставить патрон в дробовик, но док не сможет помочь ему вовремя. Так что Сило вместо этого прыгнул вперед и толкнул пробужденца, используя свой вес. Он застал врага врасплох и тот покачнулся. Махнув прикладом, Сило нанес ему скользящий удар в челюсть.

Пробужденец, с окровавленным ртом, отлетел от окна, но каким-то образом продолжал держать дробовик. Увеличившаяся дистанция дала ему возможность навести револьвер, но тут прогрохотал дробовик Малвери и все было кончено.

Внезапно булыжники двора стали разлетаться на куски, и люди разлетались на куски вместе с ними, их члены превращались в окровавленные мазки на снегу — Грудж открыл огонь из автопушки. Сило не знал, чего он так долго ждал — возможно, они заставили его не высовываться, когда он открыл свою позицию, обстреляв штурмовик — но вот он здесь, и как раз вовремя. У пробужденцев остались мгновения до того, кам их всех перестреляют сверху; они рассеялись и побежали, зная, что это безнадежно. Даже у фанатиков есть свои пределы.

Сило расстрелял свои последние патроны, убеждая тех, кто пытался забраться внутрь, что лучший способ остаться в живых — бегство. Пробужденцы с южной стороны отступили, но для него время передышки еще не пришло. Увидев, что за двор можно не волноваться, он набрал пригоршню патронов и бросился в заднюю комнату.

Перепрыгнув кровать, он скользнул за укрытие рядом с Ашуа, когда в стену врезался поток пуль. Замигав, чтобы избавиться от кирпичной пыли, он перезарядил дробовик и присоединил его к револьверу Ашуа. Пробужденцы хлынули из-за деревьев. Короткий склон, ведущий из заснеженного леса, был усеян трупами, но их это не удерживало.

«Им наплевать на потери. Прут и прут. Они хотят увидеть наши трупы. Черт побери, похоже, они получат, что хотят».

В глазах Ашуа пылал опасный лихорадочный огонек человека, загнанного в угол. Харкинс тоже боялся, но продолжал держать свой пост у окна. Оба знали, что это последняя позиция, отступать некуда. И оба решили умереть, сражаясь.

Один из пробужденцев скатился по склону и метнул динамитную шашку в окно. Он промазал: динамит ударился о стену, отскочил и упал на снег. Два его товарища попытались броситься наутек, но недостаточно быстро.

Харкинс закричал. Сило увидел, как он отшатнулся от окна. Его летная фуражка исчезла, кровь залила пол-лица. Он отступил назад и упал на пол.

— Док! — крикнул он, на четвереньках проползая под окнами.

— Занят! — ответил Малвери, и Сило услышал, как автопушка Груджа опять заработала. Пробужденцы перегруппировались и побежали через двор, не обращая внимания на автопушку.

Глаза Харкинса были закрыты, он не двигался. У Сило было время только на то, чтобы бросить на него беглый взгляд. Мужчины и женщины все время погибают в сражениях; Сило видел это больше, чем был готов рассказать. Он погорюет потом, если доживет.

Он занял позицию Харкинса у окна. Стражи бежали на него, и он стрелял, перезаряжал и опять стрелял. Он двигался как автоматон, а враги, лишенные лиц, из живых дышащих людей превратились в угрозы, которые надо было устранять. Он сражался, как во сне. Слух притупился, одно ухо вообще ничего не слышало после револьверного выстрела. Тело, невероятно уставшее, все равно было подвижным и сильным. Он убивал, уклонялся и опять убивал, и не было ничего, кроме этого мгновения, этого сражения. Не было ни прошлого, ни будущего. Только бой.

Находясь в таком состоянии, он не сразу сообразил, что за темная тень появилась среди деревьев на верхушке склона. И только когда она заревела, он узнал Бесс.

Ее рев потряс подоконники и заставил задребезжать трубы. Она бросилась на пробужденцев сзади, махая своими огромными руками во всех направлениях. Обнаженные деревья ломались, как спички. Люди разлетались в стороны и с такой силой ударялись о стволы деревья, что ломали кости. Она была похожа на мифическую великаншу, первобытную тьму, вызванную к жизни.

Пробужденцы в страхе разбежались, увидев ее. Некоторые бросились в стороны, а некоторые к окнам дома, подгоняемые страхом перед чудовищем, появившимся среди деревьев.

У Ашуа кончились патроны и она перезаряжала револьвер, когда из окна на нее бросился пробужденец. Он навел винтовку, пытаясь застрелить ее с близкого расстояния, но запутался в ногах и сцепился с ней. Сило навел на них дробовик, но не мог стрелять из-за страха попасть в Ашуа. Вместо этого он схватил револьвер Харкинса и бросил его через воздух. Ашуа ловко поймала его левой рукой, прижала к горлу пробужденца и нажала на спусковой крючок.

Пробужденец, захлебываясь кровью и хрипя, схватился за нее. Она вырвала винтовку из его руки, уперлась в ботинком в грудь и выбросила обратно на снег.

С винтовкой и револьвером в руках, она выглянула из окна, в поисках новой цели. Но тут ее глаза расширились и она отскочила за кровать. Сило повернулся к окну и увидел Бесс, которая вырвала дерево и летела к ним по склону. Он нырнул, уходя с ее пути, когда она со страшной силой врезалась в стену, раздавив тех нескольких пробужденцев, которые оказались между деревом и домом.

— Отступаем! Отступаем! — услышал он снаружи, пока сидел, сгорбившись и тяжело дыша, среди падающей с потолка пыли. Попав в ловушку между ружьями в доме и монстром за спиной, пробужденцы не выдержали и, наконец-то, прекратили атаку. Он слышал, как они бегут, и некоторые кричали громче, чем раненые, оставшиеся сзади. Бесс, ревя, кинулась за ними.

Ашуа, пошатываясь, встала на ноги. Она перебралась через кровать и уставилась на дерево, которое лежало поперек обоих окон. С подоконника бессильно свисала рука, ее искалеченного владельца было не видно. Она посмотрела на Сило, и на ее лице появилось безумное и недоверчивое выражение.

— Кэп пришел на помощь, — сказала она.

— Как всегда, а? — сказал Сило. Он встал на ноги. — Ты хорошо сражалась.

Слабая улыбка коснулась края ее рта. Потом она увидела Харкинса, и улыбка растаяла.

— Я знаю, — сказал он. — Оставайся здесь. Если кого-нибудь увидишь, кричи.

Он прошел в гостиную, где нашел Малвери, в полном истощении лежавшего у стены, его грудь ходила ходуном. В комнате воняло порохом. Тишина за окнами сказала Сило, что приказ об отступлении распространился на двор и вообще на все места, где закрепились пробужденцы.

— Мне показалось, что пару мгновений назад я услышал нежный голосок Бесс, — сказал Малвери и хихикнул. Он встал и через плечо посмотрел на двор через окно. — Похоже, они сбежали.

— Док, ты нужен в спальной, — сказал Сило. — Харкинс.

Малвери помрачнел, встал на ноги и, протолкнувшись мимо Сило, поспешил в спальню. Сило подошел к окну. Снаружи потрескивали и щелкали огни и падал снег, покрывая разбросанные по двору тела.

Вдалеке зазвучали маршевые двигатели. Хотя и плохо слышащий, он различил гул «Блэкморов П-12». «Кэтти Джей» на подлете.

«Я сделал все, что мог, кэп, — подумал он. — Остальное на тебе».

— Не вижу ни хрена! — проорала Самандра из купола.

— И я! — проорал в ответ Фрей. Это, впрочем, не остановило его, и он летел безрассудно быстро. Он и так потерял кучу времени.

«Кэтти Джей» не хотела просыпаться от холодного сна. Он добился своего только применив трюк из прошлого, который использовал до того, как инженеры Триники отремонтировали корабль и все стало работать, как положено. Его большой палец на ноге все еще болел от этого.

Под ним, с правого борта, лежала деревня. Половина заданий на южной стороне была в огне. Рядом ярко горели перепутанные остатки генератора, освещая мглу. Он узнал один из штурмовиков, разбитый. С опозданием он сообразил, что должен был узнать у Малвери, как идет бой, но серьга была глубоко в кармане, и он не мог тратить время на то, чтобы выудить ее оттуда.

«Как вы справляетесь? Как Крейк? Не опоздал ли я?»

Он полетел медленнее и сделал вираж влево, выискивая сквозь буран второй штурмовик. Сверху он заметил посадочную площадку, на которой стоял корабль Рыцарской центурии, закутанный в белую мантию. Пробужденцев было не видно, но они оставили после себя полосу взрыхленного снега. Он посмотрел в конец полосы и нашел Бесс; она упорно шла за пробужденцами через луг, оставляя за собой траншею в снегу. Перед ней, еле видимые, бежали и падали испуганные фигурки, торопящиеся к транспортнику, который привез их сюда.

«Они бегут, — подумал он, и надежда вспыхнула внутри него. — Неужели мы победили?»

— Фрей! — крикнула Самандра. — На десять часов!

С серого неба спускался второй «Стервятник», его пулеметы были направлены вниз. Он не собирался сражаться с «Кэтти Джей», пилот даже не видел ее. Пулеметы были направлены на Бесс.

Фрей врубил моторы на полную и понесся к «Стервятнику». Бесс достаточно хорошо выдерживала огонь из револьверов и винтовок, но эти крупнокалиберные пулеметы разнесут ее на куски. Пилот уже прицелился и летел прямо, собираясь стрелять, когда Фрей оказался поблизости.

«Держись, держись, еще секунду».

Но секунды не оказалось. Пилот открыл огонь, залп пронесся через воздух и Бесс исчезла в облаке испарившегося снега.

— Нет! — заорал Фрей и нажал на гашетку. Подвешенные под фюзеляжем пулеметы «Кэтти Джей» выплюнули трассирующую очередь, задев бок «Стервятника» и стерев в порошок его элероны. Корабль резко развернуло вправо, и его кабина оказалась прямо на линии огня. Ветровое стекло разлетелось вдребезги, пилота разрубило на куски. Все еще поворачивавший «Стервятник» накренился, его двигатели взвыли, и он носом врезался в землю. Он сложился и взорвался, выбросив из себя облако пламени.

Фрей замедлился и заложил крутой вираж, ведя «Кэтти Джей» по кругу. Он должен увидеть, что стало с Бесс. Он никогда не знал, как относится к ней — то ли как к живому существу, то ли как к полезному предмету, — но ее безопасность была очень важна для него. Он все еще не знал, что произошло с экипажем, и боялся столкнуться с потерями. Любой выживший был драгоценен. Даже голем.

«Давай, Бесс. Давай, старушка. Ты крепкая девица. С тобой все будет хорошо. Пожалуйста, будь в порядке».

Снег мешал смотреть, налипая на ветровое стекло. Луг заволок туман, выброшенный пулеметом «Стервятника». Он прищурился, вглядываясь в снег. Движение? Что за?..

Бесс!

Из-под облака неуклюже вынырнула Бесс, повернулась направо и налево, ища пробужденцев с тем озадаченным энтузиазмом, с которым ребенок ищет пропавшую игрушку. Но они исчезли, оставив ее сбитой с толку, но, похоже, невредимой. Штурмовик тоже исчез.

Фрей облегченно выдохнув, только сейчас сообразив, что затаил дыхание.

— Корабль! — крикнула Самандра.

Фрей напрягся. Транспортник! Как ему удалось так быстро взлететь? Наверняка, он уже собирался взлетать, когда появилась «Кэтти Джей». Наверняка, торопясь улететь, он бросил своих людей.

Фрей стал лихорадочно искать транспортник. Если тот уйдет, все их усилия окажутся напрасны. Пробужденцам даже в голову не могло прийти, что экипаж Фрея способен поймать императора и выбить из него информацию, но если в дело замешана Рыцарская центурия, может быть все. Стражи расскажут пробужденцам, что произошло; пробужденцы узнают, что их планы известны врагу и изменят их. Но если не вернется никто, пробужденцы просто предположат, что засада не удалась или по дороге произошло что-то непредвиденное, и не станут ничего изменять.

Резко нарастающий рев моторов. Из бурана над их головой вынырнул транспорт, темный кусок металла, летящий через серое небо.

— Стреляй! — крикнул Фрей, но автопушка уже грохотала. Он стал разворачивать «Кэтти Джей», зная, что уже слишком поздно ловить транспортник. Он не мог одновременно разворачиваться и ускоряться, а если он потеряет транспортник из вида, то в этом снегу уже никогда не найдет его.

В поле зрения появилась корма транспортника, свечение его маршевых двигателей уменьшалось с каждым мгновением. Пули из автопушки летели вслед за ним, но ни одна даже не коснулась корпуса.

— Ты даже хуже Малвери, — в отчаянии крикнул Фрей. Он нажал на педаль газа, но транспортник уже превратился в расплывчатое серое пятно, летящее над деревней. Фрей беспомощно смотрел, как он исчезает из вида.

И за секунду до того, как транспортник должен был полностью исчезнуть, его корма взорвалась.

Фрей, с раскрытыми от удивления глазами, смотрел, как огненный шар пожирал двигатели корабля. Транспортник замедлился, перешел в пологое падение, пролетел над деревней и исчез в провале за ней. Последовал сильнейший взрыв, и провал полностью осветился. После чего наступила тишина, только гудели П-12 «Кэтти Джей».

Фрей затормозил. Корабль повис над лугом, и Фрей упал в кресло.

— Хороший выстрел! — крикнул он в направлении купола.

— Я чертовски уверена, что не мой, — с усмешкой в голосе сказала Самандра. — Я даже не могу навести эту заразу. Но, похоже, мы можем быть уверены, что Колден Грудж еще жив.

Грудж. Грудж сбил его. Мысль о рыцаре Центурии привела за собой другую. Вполне возможно, что кто-то еще выжил. Он покопался в кармане, нашел клипсу и нацепил ее на ухо.

— Малвери! Крейк! Вы еще на этом свете?

— Почти, — сказал Крейк. — Ты когда-нибудь взрывал себя динамитом? Это нечто.

Фрей засмеялся, от облегчения у него закружилась голова.

— Вы их достали?

— Да. И получили почти всю инфу, которая нам нужна. Но она тебе не понравится.

— Расскажешь мне позже. Малвери?

— Я, Сило и Ашуа еще дрыгаем ногами, кэп, — ответил голос доктора. Фрей даже молча зааплодировал. — Однако Харкинс схлопотал удар.

Тихое празднование Фрея остановилось.

— Дело плохо?

— Получил пулю по черепу, вскользь. Кровь шла, как из зарезанной свиньи, и он потерял сознание, но сейчас очнулся. Думаю, он оклемается. У парня череп потолще, чем мы считали.

В голосе Малвери была теплота, которая согрела его. Все члены экипажа были связаны друг с другом невидимой нитью; вид дружбы, которой он больше нигде не видел. И Фрей был ужасно рад, что сегодня не потерял никого.

Тлен и проклятие, они на самом деле добились успеха. Попали в засаду пробужденцев и остались в живых. Он едва мог в это поверить.

«Вот тебе, Амалиция, — подумал он, с кружащейся от триумфа головой. — Отличная попытка, но ты проиграла».

Потом что-то заставило его перестать радоваться. Счет не сходился. Кого-то не было. И он постыдно долго вспоминал, кого именно.

— Эй, — сказал он. — Кто-нибудь видел Джез?

Глава 34

Выяснения обстоятельств — Спор — Фрей отчаивается — Время решений — «Сейчас отдыхай»

Они нашли ее в снегу, свернувшуюся калачиком. Они узнали ее только размеру — она была меньше всех остальных.

Фрей посмотрел на темное тело у его ног и закостенел. Он думал, что Триника выжгла из него печаль, опустошила его, но сейчас обнаружил в себе еще большую пустоту. В последнее время она отдалилась от него, и иногда ему хотелось, чтобы она ушла, но он все еще помнил старую Джез.

Он отвернулся.

— Отнесите ее в лазарет, — сказал он Малвери и Сило, которые стояли напротив него. — По меньшей мере мы сможем достойно похоронить ее.

Малвери кивнул. За зелеными очками блеснули слезы ярости.

— Что с Пелару? — хриплым голосом спросил он.

Они нашли Пелару рядом, необожженного; зазубренный кусок шрапнели, размером с кинжал, был воткнут в его голову.

— Этому мы ни хрена не должны, — сказал Фрей. — Оставьте его. — Он почувствовал себя лучше, сорвав свою злость на ком-то, пусть мертвом.

Он пошел прочь, лавируя между обгорелыми трупами. Снег уже покрывал все вокруг, таящая жижа превращалась в лед. Неподалеку Грудж и Кайн собрали последних оставшихся в живых пробужденцев. Выжившие охотно сдавались, лишь бы не замерзнуть в буране. Они покорно шли в трюм «Ярости», где была специальная камера для преступников, которых рыцари Центурии захватывали во время поездок. Фрей не знал и не хотел знать, что с ними будет.

Он подошел к пылающей массе труб и разорванного металла, которая раньше была генератором деревни, и встал так близко, что жар стало трудно переносить, а его горло защипало от дыма. Он приветствовал боль и яд.

Джез ушла. Страшная потеря, настолько большая, что ее почти невозможно перенести. И эта новая трагедия отличалась от трагедии Триники: более фундаментальная, более близкая к дому. И дело не только в том, что Джез никогда больше не заговорит, не засмеется, не помчится по кораблю — хотя одно это уже достаточно ужасно. Есть еще знание, что что-то незаменимое ушло из этого мира. И раньше бывало, что члены экипажа уходили и возвращались, но на этот раз она не вернется. Жизнь, которую он привык любить, полностью изменилась.

Он испустил трепещущий выдох. Слезы, поднявшиеся из пустоты в груди, навернулись на глаза. Он не даст им выйти наружу. Он уставился на огонь, давая жалящему дыму вынуть жало из его печали.

«Джез. Черт тебя побери, зачем ты это сделала?»

Ашуа рассказала ему, как Джез в одиночку кинулась в драку и как Пелару пытался остановить ее. Она не раз таким образом спасала им жизнь, но никогда не сражалась с такимчислом врагов. Он спросил себя, не пошли бы дела иначе, если бы он был при этом. Он спросил себя, смог бы он остановить ее.

Он чувствовал себя так, словно бросил ее. Он должен был отправиться обратно к деревне, когда обнаружил, что дорога перекрыта пробужденцами; вместо этого он направился к «Кэтти Джей». Тогда казалось, что это имеет смысл, но в результате он оставил экипаж выносить главную тяжесть боя. И ему потребовалось много времени, чтобы вернуться к ним. Слишком много.

«Нет. Ты не в ответе за ее смерть. Ты даже не хотел идти с Самандрой, помнишь?»

Но что бы он не сказал себе, это будет слабое утешение. Джез ушла. Ничто не будет таким, как раньше.

Он услышал скрип сапог, идущих по снегу. Они остановились на некотором расстоянии от него, удерживаемые жаром огня.

— Фрей, — сказала Самандра. — Нам надо поговорить.

— Не сейчас, — сказал он.

— Именно сейчас. Это не может ждать.

У него не осталось энергии сопротивляться. Он повернулся и прошел мимо, не встретившись с ней глазами, направляясь обратно на «Кэтти Джей». Самандра всхлипнула, вытерла нос тыльной стороной ладони и последовала за ним.

— Завтра? — спросил Фрей ровным мертвым голосом.

Кайн стоял в углу кают-компании. Его маска сохраняла безучастное выражение, без всякой жалости; для отчаяния Фрея не было места.

— Завтра. Может быть на рассвете, может быть вечером. Даже если мы взлетим немедленно, мы не достигнем Теска раньше полуночи.

— Так летите, — сказал Фрей. — Вы получили, что хотели. У вас есть ваше доказательство.

— Не совсем, кэп, — сказал Крейк. Страдание сделало его лицо бледным и отекшим. Никто не хотел принимать решения, но Крейк упорно тащился вперед. — Император сказал, что атака на Теск будет завтра. Но он ничего не сказал об устройстве азриксов.

— Но у тебя есть данные, верно? Те самые данные, благодаря которым мы можем провести экзерсис Триники?

Крейк заколебался:

— Ну, да, мы достали их. Но…

— Тогда почему я должен переживать?

Крейк обменялся взглядом с Самандрой, которая сидела рядом с ним напротив Фрея. Фрей почувствовал, как червячок горькой обиды залез ему в живот. Посмотрите на них, на этих двоих, вместе. Они нашли друг друга: почему не он?

— Того, что у нас есть, недостаточно, — сказала Самандра. — Если они атакуют завтра, весь флот Коалиции превратится в груду железа. Именно этого они и хотят. Они хотят уничтожить все наши силы одним махом.

— Но у них не получится, если вы предупредите Коалицию об устройстве азриксов.

— Мы не видели никакого устройства азриксов.

— Зато его видели мы! — внезапно крикнул Фрей, стукнул кулаком по столу. — Ты сама была в городе азриксов и чертовски хорошо знаешь, что оно может сделать! А если эрцгерцог настолько туп, что не может слушать, я приглашаю его поцеловать мою чертову задницу и умереть вместе с остатком его надутой толпы гавноедов! — Он понизил голос до злого рычания: — Ты хочешь доказательства? Джез мертва, потому что я хотел добыть его.

Комнату наполнило молчание. Ашуа неловко почесала шею сзади. Лицо Сило не выражало ничего, как всегда. Плом переплел пальцы и уставился на них. Остальные были кто где: Малвери присматривал за Харкинсом в лазарете, где лежало и тело Джез. Фрей ощущал его, как нечто мрачное и тяжелое; оно словно придавило весь корабль и его было невозможно не замечать.

— Вот уж действительно конструктивная позиция, — саркастически сказала Самандра, сузив глаза.

— Да пошла ты, — сказал Фрей. — Какой конструктивной ты была бы сама, если бы Груджа сожгли и от него бы осталась одна зола?

— Брось свои чертовы обиды! Это все больше тебя! — крикнула она.

— Нет ничего, что было бы больше меня! — крикнул он в ответ. — Я — это все, что у меня есть!

Самандра открыла тот, чтобы ответить, но Крейк положил руку ей на запястье, чтобы остановить, и она подчинилась.

— Ага, ты не дипломат, а? — ухмыльнулся Фрей. Он ткнул пальцем в Крейка. — Дай ему попробовать.

Крейк, казалось, был потрясен его тоном. Он не заслужил того, чтобы с ним обращались, как с врагом, но Фрею хотелось наброситься, все равно на кого.

— Кэп, — осторожно сказал Крейк. — Мы говорим о будущем нашей страны. Обо всем нашем пути жизни.

— В последний раз, насколько я слышал, Коалиция объявила нас всех предателями. Быть может, смена правительства пошла нам бы на пользу, как ты считаешь?

— Ты не это имеешь в виду.

— Да ну? Ты уверен?

— Есть только один способ очистить ваши имена, — сказал Кайн. — Если тебе наплевать на себя, подумай об экипаже. Неужели ты хочешь, чтобы за ними — и за тобой — охотились всю оставшуюся жизнь?

Фрей откинулся на спинку стула и скрестил руки. Жалкая угроза, с его точки зрения.

— И кто? Не будет никакой Коалиции, если эрцгерцог завтра пошлет весь свой флот.

— Все, что мы просим: чтобы ты прилетел в Теск и рассказал эрцгерцогу и командованию обо всем, что видел. Информации из вторых рук будет недостаточно.

— Погоди, раньше наше слово было недостаточно хорошим, а сейчас вдруг стало достаточным? — удивилась Ашуа.

— Сейчас у нас нет выбора, — сказал Кайн. — И время поджимает. Бри и Грудж поддержат тебя, насколько смогут. И тогда генералы должны прислушаться.

Фрей начал загибать пальцы:

— Я убил сына эрцгерцога, или, во всяком случае, активно поучаствовал в этом. Я был чертовски близко к тому, чтобы убить Кедмунда Дрейва. Я разрушил Институт Ментенфорс, личную коллекцию эрцгерцога, и уничтожил хрен знает сколько бесценных реликвий. Мне кажется, что я не совру, если скажу так: эрцгерцог будет рад, если я и мой экипаж сдохнут, как собаки. — Он наклонился вперед, и гнев опять просочился в его голос. — И вы хотите, чтобы прилетел к нему и сдался? Положился на его чертовую пощаду? А что, если он прикажет всех нас повесить? И ради чего? Ради надежды, что самые могущественные люди в стране соизволят посидеть на своих задницах достаточно долго, чтобы выслушать меня?

— Если ты скажешь правду, приговор тебе и твоему экипажу будет, скорее всего, отменен.

Фрей усмехнулся:

— Скорее всего? Вот так обещание.

— Не мне решать. Я не могу сказать, что сделает эрцгерцог.

— Тогда эрцгерцог может идти лесом.

— Фрей, ты приедешь по доброй воле, и три рыцаря Центурии поручатся за тебя, — сказала Самандра. — Во всяком случае, пока. Они не осмелятся повесить тебя.

По лицу Фрея было видно, что он не убежден.

— Мы можем заставить тебя, если мы захотим, — сказал Кайн.

— Вы можете попробовать, — мрачно ответил Фрей.

Крейк откинулся на спинку стула и в упор посмотрел на Кайна.

— Кайн, если ты используешь свой голос, я тут же узнаю об этом, — сказал он. — Пусь он сам выберет.

Фрей слабо удивился словам Крейка. Он никак не ожидал, что в этом деле Крейк встанет на его сторону. Но Крейк всегда страдал от нездорового желания играть честно.

— Никто никого не будет заставлять, — сказала Бри, бросив взгляд на своего товарища. — Смотри, Фрей, мы все на одной стороне. Мы все хотим остановить пробужденцев, верно?

Фрей оглядел комнату. Он чувствовал себя загнанным. Похоже, большая часть собравшихся была против него. Все толкали его сделать то, что правильно, поставить благо страны выше собственных потребностей. Как дело дошло до этого? Он ненавидел Коалицию большую часть жизни, а сейчас должен проглотить свою гордость и приползти к ним?

— Мы заключили сделку, — сказал Фрей. — Я помогаю вам добыть императора. Вы даете мне все, что необходимо, чтобы я мог помочь Тринике. Я свою часть сделки выполнил. Вы хотите изменить сделку? — Он решительно посмотрел на Крейка. — Мне нужно вызволить ее. И мне нужна ваша помощь, что изгнать из нее демона. Или вы оставляете мне сделать это самому?

Крейк сглотнул. Фрей заставил демониста на мгновение почувствовать себя неудобно.

— Кэп… — начал было Крейк, но Фрей поднял руку. Он не хотел слышать сладкоречивую чушь, которую Крейк всегда имел в запасе, чтобы чувствовать себя лучше в случае предательства.

— Неужели никто из вас не понимает? — сказал он голосом, дрожавшим от подавляемого гнева. — Женщина, которую я… — он потерял слово; оно вылетело как выдох. Он скривился, пытаясь выразить глубину того, что чувствовал. — Женщина, которую я люблю непонятно где. Может быть, она мертва, и в ее коже ходит кто-то другой. Может быть, они вырезали ей язык. — Он почувствовал, как слезы разочарования укололи ему в глаза. Они стояли там, но дальше не лились. — Может быть, они поймали ее в ловушку и мучают… мучают так, как я даже не могу вообра… — Голос опять подвел его. Он тяжело вздохнул, воздух с шипением прошел через зубы. — Кто-нибудь из вас понял это?

Наступило молчание. Они знали все, хотя и притворялись, что не очень понимают.

— Кэп, — наконец сказал Сило глубоким спокойным голосом. — Весь флот пробужденцев будет завтра в Теске. И Триника будет с ними, верно? И меня просто поражает, что, какой бы путь ты не выбрал, все они ведут в одном направлении.

Фрей закрыл глаза, стараясь сдержать внутри бурлившие эмоции. Об этом он не подумал, Он вообще не мог ясно думать.

— Нам нужно это сделать, — сказал Крейк. — Быть может, судьба всей гражданской войны зависит от того, что мы сейчас сделаем. И если мы не попадем в яблочко, завтра Вардия можем достаться демонам. Мы должны принять правильное решение.

Фрей не слышал его. Почему бы им всем не пойти к черту и не оставить его в покое?

— У тебя есть план, как спасти ее? — спросила Самандра, говоря более нежно, чем раньше.

Фрей открыл глаза и посмотрел на нее:

— Что?

— Ну, прикинь, — сказала она. — Тебе нужно пройти через пробужденцев, а потом мимо ее экипажа. Каким-то образом подчинить ее себе или что-то в этом роде. И как ты засунешь ее в святилище, где Грайзер сможет применить свою хрень? — Она повернулась к Крейку. — Если она вообще сработает, я имею в виду. Раньше ты не казался слишком в уверенным в этом.

Грайзер не сказал ничего, но его лицо сказала достаточно.

— Нет, — весь гнев вытек из него, и сейчас он чувствовал себя усталым, очень усталым. — Я считал, что смогу заманить ее наружу, может быть…

Он запнулся и замолчал. Заманить ее? Она, скорее всего, даже не узнает его. Да, Крейк способен сварганить какую-нибудь демоническую штуку, которая сможет вернуть ее, но возможность даже подойти к ней поближе ужасающе мала. И он понятия не имеет, как подчинить ее, потому что добровольно она не придет, и он никогда не сможет тайно вывести ее из корабля, минуя экипаж. Его единственный шанс — застать Тринику одну, и сейчас он не видит способа, как этого добиться. Он знал, как манипулировать старой Триникой, но не тем, что сейчас заняло ее место.

В глазах Крейка стояла жалость, и это сокрушило его. Фрей видел, как его иллюзии отражаются на лице друга. Внезапно все показалось таким абсурдным, таким бессмысленным, таким жалким. Любовь сделала его несчастным и отчаявшимся. Но пришло время посмотреть правде в глаза.

Триника ушла, или за пределами досягаемости. Джез превратилась в темный труп в лазарете. И этого не исправить. И вот он среди всех этих людей, и все они чего-то хотят, то ли руководства, то ли жертвы, и решения слишком важны, чтобы их откладывать. Он чувствовал себя сдавленным, испуганным, задыхающимся… но больше всего усталым, смертельно усталым. И с этой усталостью пришло что-то вроде горького покоя, который превратил все ураганы внутри него в спокойствие, мрачное холодное спокойствие каменной пустыни.

Пусть мир делает с ним то, что хочет. Ему наплевать.

Он медленно встал. Им овладела ужасная слабость. Ножки стула заскрипели по полу, когда Фрей отставил стул назад.

— Летим в Теск, — сказал он и пошел к лестнице, которая вела из кают-компании.

— Кэп, — сказал Крейк. — И что мы сделаем, когда окажемся там?

Фрей остановился, держа одну руку на перекладине.

— Сдадимся, — сказал он, не оборачиваясь.

Ашуа первой вышла из кают-кампании вслед за Фреем. Она поторопилась вниз, в трюм, стук ее сапожек эхом отдавался в тишине, и Ашуа положила руку на рычаг рампы прежде, чем здравый смысл догнал ее.

«Что ты собираешься делать, Ашуа? Куда ты собираешься идти?»

Ну, есть особняк. Она не замерзнет до смерти, по меньшей мере, хотя будет холодно — генератора-то нет. У персонала точно есть корабль, который связывает их с цивилизацией. Нет сомнений, что, как только метель закончится, они улетят и позовут на помощь. Может быть, она сможет улететь вместе с ними. Или даже украсть их корабль.

«И пойти куда?»

Она закрыла глаза и изо всех сил сжала веки, защищаясь от страха. Она хотела бежать. Она отчаянно хотела бежать. Остаться на «Кэтти Джей» означало идти в Теск и просить прощения за то, что никогда не делала. Предстать перед судом богатых и могущественных, чтобы они могли решить, достойна ли она жить дальше.

Нет, это не ее путь. Черт побери, это даже не путь кэпа. Если бы Фрей не был сломлен, он бы сказал им, куда засунуть их прощение. С каких это пор он склоняет голову перед кем-то там? Какой смысл быть свободным пиратом, если ты не свободен?

Но Крейк, о, Крейк со своим гребаным доверием к властям. И Малвери, и Харкинс. Она знала, что бы они сказали, если бы были здесь. Ее бесил их идиотский патриотизм. Она должна бежать.

Сердце отчаянно билось в груди, она вся дрожала. Она даже дышала с трудом. Паника сжала горло. Она стиснула зубы, стараясь оттащить себя от края пропасти.

«Полегче, — сказала она себе. — Девочка, что с тобой происходит?»

Но она знала, что. Она уже видела это, в трущобах. После того, как ребенок впервые убивал, или после того, как кто-то невредимым выходил из сражения, в котором погибли все остальные. Ее настиг шок. Адреналин после схватки выветрился, и его место занял шок.

Она сняла руку с рычага. Снаружи нет никакого решения. Только белая пустота и холод.

«Оскен! — внезапно подумала она. — Барго Оскен! Он должен мне до хрена и больше, и эти деньги удержат меня на плаву достаточно долго!»

Мысль о нем погнала ее к нише, в которой она спала и в которой прятала между одеялами устройство связи. Она опустила занавеску. Закрывшись, она почувствовала себя в бо́льшей безопасности. Она откопала устройство и повертела его в руках. Маленький медный куб, с кнопкой на одной стороне и маленьким стеклянным кругом на другой.

«Сбежать с корабля прямо сейчас. Связаться с Оскеном. Потребовать плату».

Вокруг нее все загудело, громче и громче, трубы задрожали. Прогрев моторов. Кэп собирался взлетать.

Из-за занавески она услышала шаги нескольких человек. Кто-то спускался в трюм. Послышались голоса, которые стали громче, когда люди достигли нижней площадки металлической лестницы.

— Ты как? — спросил Крейк. — Летишь с нами?

— Нет, нет. Не думаю. — Она узнала высокий нервный голос Плома, политика. — Честно говоря, не вижу, чем я могу помочь. Останусь с персоналом и присмотрю за делами. Они не слишком счастливы, что их там заперли. И кто-то должен объяснить Тарлокам, что произошло с их собственностью. Не могу сказать, что наслаждаюсь этой работой, но кто-то должен ее сделать!

«Чушь! — подумала Ашуа, которая не доверяла любым политикам. — Ты просто не хочешь быть в Теске завтра, когда появится флот. Ну, наверно ты проныра, но в здравом смысле тебе не откажешь».

Она должна идти. Никто не сможет остановить ее. Никто, кроме нее самой.

Ашуа всегда думала о себе как об одиночке, но, насколько она могла помнить, никогда не была одна. Ребенок не может выжить на улицах Раббана без помощи других. В самых ранних воспоминаниях уже были люди, которые защищали ее и покровительствовали ей. Взрослые, которые жалели, дети постарше, которые кормили и защищали, дети ее возраста, которые были сильны числом. Позже появился Маддеус, отец и наниматель, одновременно. Хотя она и бродила по улицам, жилистая, как бездомная кошка, у нее всегда был дом, в который она возвращалась после того, как он подобрал ее.

И даже после того, как Маддеус отослал ее, у нее был Шасиит, город, полный деловых партнеров и знакомых, который поддерживал ее. Когда дела в Шасиите пошли плохо, когда Джекели Скрид сел ей на хвост, а самми рыскали в поисках ее крови, она перепрыгнула на борт «Кэтти Джей» и нашла поддержку здесь.

Но сейчас идти было некуда. Кроме того, она обнаружила, что не хочет уходить.

Вся ее жизнь была наполнена спутниками по необходимости, дружба скорее походила на деловой союз и легко прекращалась, когда возникала необходимость. Даже Маддеус, сдержанный интеллектуальный Маддеус, отказался от нее, когда ему стало выгодно. Но на «Кэтти Джей» она нашла людей, которые ей нравились, и, более важно, которым она доверяла: Малвери, Крейк, даже кэп, когда он не был придурком. Она уважала Сило и, где-то, даже любила Харкинса. И Бесс, тоже… она не могла не признаться, что каким-то образом привязалась к голему. Ей всегда, втайне, хотелось иметь питомца.

Сейчас она знала всех них и видела, как они относятся друг к другу. Несмотря на все ссоры, они заботились друг о друге, и кэп заботился обо всех. И она стала частью экипажа. Может быть, не самой большой частью, но, тем не менее. Она не могла бросить их только потому, что все пошло наперекосяк. Если ей понадобится помощь, они ей помогут. Она верила в это, и это трогало ее. Такого в ее жизни не было никогда.

Уйти сейчас означало предать их. Она могла бы посмотреть в лицо кэпу, может быть, но не Крейку и, уж конечно, не Малвери. Она могла бы ускользнуть незаметно, но это ранит их еще больше.

Она не хотела так поступать. Но и умирать ей тоже не хотелось. Война идет в Теск, и они направляются прямо в ее сердце. Даже если их не повесят как предателей, война может перехватить их в полете. И тогда начнется такое сражение, которое сделает все, что видела, похожими на ссоры между детьми на углу улицы.

Но либо это, либо оставаться одной.

Гидравлика с шумом заработала, и грузовая рампа опустилась. Порыв холодного воздуха пошевелил занавеску. В ее нише тепло, а снаружи — очень холодно. Трубы излучают сонное тепло, и она защищена внутри своей территории.

— Ты уверена, что сможешь уладить дела с Дрейвом и эрцгерцогом? — говорил Крейк, когда они спускались вниз по рампе.

— Дрейв — крепкий орешек, но он не глуп. Он нас послушает, — сказал другой голос. Самандра Бри. Так что два других человека, шаги которых она слышала, были другими рыцарями Центурии. — Кроме того, дорогой, если окажется, что он туг на ухо, не останется ничего, достойного выживания.

— Хорошая мысль, — сказал Крейк. — Как-то раньше я об этом не думал.

— Оптимизм, — сказала Самандра. — Сохраняет меня молодой.

Голоса растаяли. Когда рампа начала подниматься, Ашуа едва не рванула. Но, вместо этого, скомкала одеяло в кулаке и твердо держала его, приказывая себе не двигаться. Наконец рампа закрылась с грохотом, эхо от которого пробежало по трюму.

Она расслабила руку. Дело сделано. Она сделала выбор. Она прошла через ворота, и они закрылись за ней. И она почувствовала себя лучше.

Ашуа посмотрела на устройство, которое держала в руке. Ушла, не ушла, но есть работа, которую необходимо сделать. Если пробужденцы направляются в Теск, такийцы должны об этом узнать. Быть может, Пелару уже рассказал своему народу о тайном оружии пробужденцев, но даже и так, он не знал, когда и где последует удар. Возможно, Оскен сумеет отправить сообщением тому, кто сможет помочь. Возможно, такийцы могут заставить эрцгерцога выслушать предупреждение Фрея. Вардия и Такия уже давно являются союзниками, они вместе противостоят агрессии Самарлы. Такийцам не понравится, если Вардия окажется в руках пробужденцев и станет союзником Самарлы. Это сделает их соседей вдвойне опаснее.

Так что она пошлет сообщение. Она сделает все, что может, для блага этой страны. Но после она отправится к Малвери и напьется вдрабадан.

Машинное отделение всегда было вотчиной Сило, и он приходил сюда каждый раз, когда «Кэтти Джей» взлетала в воздух, чтобы избежать меланхолии. Здесь он мог спрятаться среди шума и тепла, исчезнуть среди труб и переходов. Сило было намного удобнее в компании самого себя, и сейчас он не хотел никакой другой.

Смерть Джез тяжело ударила по всем ним. Потрясение обрушилось на весь экипаж, но не было времени печалиться или успокаиваться. И это плохо. Сило видел достаточно печалей; он знал, на что способен человек, если не выплеснет наружу свое горе. Но время еще не пришло. Они уже давно попали в водоворот, еще с Водопадов возмездия, и сейчас где-то в центре. Скоро все должно закончиться: или он проглотит их, или выплюнет обратно.

«Ну, что будет, то и будет, — подумал он. — Отступать слишком поздно».

Каждый член экипажа справлялся с трагедией по-своему. Крейк с головой ушел в работу. Он был на «Ярости» вместе с Кайном, в святилище Рыцарской центурии; они, насколько могли, готовили контрмеры, используя данные, добытые у императора. И, может быть, когда все кончится и будет время, он найдет утешение в объятиях Самандры.

Пришедший в себя Харкинс летел на «Файеркроу». Там он был самым счастливым человеком в мире. Малвери пьянствовал, и Ашуа пьянствовала вместе с ним. Она не переживала смерть Джез так, как остальные, но она была там для дока, и это было хорошо. Малвери относился к типу людей, которым надо выговориться.

Они переживут. Они справятся с горем. Сило горевал по-своему, но более спокойно. Он жил рабом, воевал, как боец сопротивления, и привык к боли потерь. Смерть — часть жизни муртиан, она всегда стоит у них за плечами. Он отдаст честь другу, когда придет подходящий момент.

А вот Фрей его беспокоил. Кэп был не в себе, начиная с налета на базу пробужденцев. И этот новый удар был слишком сильным. Кэп был склонен изводить себя, но всегда был дерзким и непокорным. Сило не понравилось то, что он увидел в глазах кэпа, когда сидел за столом кают-кампании. Это напомнило ему людей, которых он видел в невольничьих лагерях. Людей, которых слишком сильно ударили и которые потеряли слишком много. Людей, которые сдались, легли и умерли.

К основанию мотора было привинчено любопытное устройство; его подсоединил прорицатель Гарин, когда они находились в лагере пробужденцев. Сило снял корпус несколько дней назад, но, заглянув внутрь, решил его не трогать. Большинство деталей было сделано по знакомой технологии, но в самом сердце прибора находилась маленькая стеклянная камера веретенообразной формы. Внутри медленно извивался цветной дым и вспыхивали искры от миниатюрных молний.

Технология азриксов.

Крошечное сердце было вделано в простое устройство связи. И у Сило была хорошая идея, что это такое. Пробужденцы должны были поставить подобные устройства на все корабли, присоединившиеся к их флоту. Здравый смысл говорил, что это и есть контрмера против их секретного оружия. В противном случае весь флот пробужденцев упал бы с неба одновременно с флотом Коалиции. Стражник, которого они схватили в городе азриксов, рассказал, что самми могли лететь взад и вперед, не обращая внимания на невидимое поле, которое посылали сложные системы проводов. Наверняка самми продали этот секрет пробужденцам вместе с необходимыми для работы приборов частями.

Угадав его цель, Сило не хотел играть с ним, боясь, что сломает его. Он рассудил, что это может пригодиться.

Он прошелся по лестницам и переходам, останавливаясь там и тут, чтобы проверить технику. Теперь, когда «Кэтти Джей» прогрелась, все шло как по маслу.

«По меньшей мере, хоть что-то идет как по маслу», — подумал он.

Он заметил Слага. Кот лежал среди труб, свернувшись клубочком на любимом месте. Он, несомненно, последние несколько дней отсиживался в недрах корабля, поближе к сердцу «Кэтти Джей», к которому утеплители не подпускали холод; они были спроектированы так, чтобы защитить чувствительные механизмы. Сейчас корабль двигался, и он вернулся в тепло машинного отсека. Вид кота как-то успокоил Сило. В эти хаотические времена Слаг оставался обнадеживающе постоянным элементом.

Подчиняясь импульсу, он подошел к трубам и протянул руку, чтобы почесать Слага за ухом. Вероятно, Слаг может цапнуть в ответ на такую дерзость, но в последние дни он не был достаточно быстрым.

Но прямо перед тем, как погладить Слага, Сило остановился. Было что-то совершенное в спокойствии кота. И в Сило закралось подозрение.

Он протянул руку и положил ее на бок Слага. Бок оказался холодным, никакое дыхание не приподнимало его.

Сило наклонил голову. Он глубоко выдохнул, давая удивлению выйти из него, а реальности — войти. Он знал смерть, знал чувство ухода, когда живое существо становится остовом. Эта смерть ожидалась давно, но все равно было странно, что она пришла. Наконец он почувствовал что-то вроде мирной печали, принятие неизбежного.

— Ты жил по собственным законам, — медленно сказал он, по-прежнему держа ладонь на боку Слага. — Бросал вызов миру своим собственным способом. Сейчас отдыхай, старый друг. Ты был воином. Они так никогда и не победили тебя.

Больше сказать было нечего. Сило убрал руку и, отойдя от труб, оглядел машинное отделение. Оно, казалось, стало другим. Что-то живое, не поддающееся определению, покинуло «Кэтти Джей». Еще вчера она была живой для него; сейчас она превратилась в механизм.

«Экипажу лучше не знать, — подумал он. — Ему только этого и не хватало».

— Сейчас отдыхай, — повторил он, на этот раз тихо, почти самому себе. Он подобрал мертвого кота и, нежно держа его в руках, направился в лабиринт труб и переходов; вскоре лязг ботинок по металлическому полу исчез в реве моторов.

Глава 35

Лучший способ убить мана — У меня плохое предчувствие — Откровения Дрейва — Синяки

Крейк стоял в кабине «Ярости» рядом с Самандрой и глядел на море света, простиравшееся внизу.

Грудж сидел в кресле пилота, гигантская, молчаливая фигура. Кайн все еще находился в святилище, заканчивая приготовления. За то время, что у них было, демонисты сделали все, что могли. Она создали несколько амулетов с демонами, которые, теоретически, могли бы защитить владельцев от силы императоров. После чего Крейк и пришел в кабину, чтобы повидать Самандру и взглянуть на город Теск, выкатывающийся из ночи.

Он смертельно устал. Только несколько часов назад он сражался с ужасом императоров и не имел ни мгновения отдыха. Работа с Кайном вдохнула в него немного энергии — практика в Искусстве всегда взбодряла его — но сейчас он чувствовал себя вдвое более усталым, чем раньше.

Работая, он старался не думать о Джез, но сейчас ее судьба тяжелым грузом легла ему на плечи. Мысленно он видел ее, маленькую обожженную фигурку, лежавшую в черном брезентовом мешке на операционном столе в лазарете Малвери. Он видел, как ее раны исцелялись с невероятной скоростью, и, когда она впадала в кому, всегда было невозможно сказать, мертва она или жива; но на этот раз никто не пытался обмануть себя.

«По меньшей мере, теперь мы знаем лучший способ убить мана», — с горькой иронией подумал он.

Он горевал и о Пелару. Кто-то же должен. С запозданием он вспомнил, что торговец слухами вывез какой-то предмет из храма в Коррене, металлическую шкатулку, которую он, похоже, узнал. Крейк собирался поговорить с ним об этом, но тут его самого похитили шакльморцы, и он совершенно забыл о ней. Ну, эта тайна умерла с Пелару. У него нет сил позаботиться и о ней.

Но, несмотря на печаль и истощение, он не чувствовал отчаяние. Впервые за долгое время экипаж «Кэтти Джей» делал что-то правильное, поступал согласно законам морали и справедливости. Он не сомневался, что они выбрали тот самый путь, который должны были выбрать.

Малвери бы согласился, если бы участвовал в собрании и стал голосовать. И Харкинс, тоже, он уверен. Кэп был не в восторге, но и ему пришлось согласиться, в конце концов. Иногда нужно доверять высшим силам, всяким там учреждениям и властям, которых Фрей искренне презирал. Экипаж не мог спасти мир в одиночку. И Крейк не мог разрешить Фрею подвергнуть риску всю Коалицию только из-за его иррационального недоверия к властям.

И еще была Самандра. И здесь тоже все было правильно, сверх всяких ожиданий. Он никогда не был так уверен в женщине. Она была общительной там, где он был сдержанным; неотесанной там, где он был утонченным; жесткой там, где он был мягким: в результате она была полной противоположностью всему, чему, как он считал, он хотел от женщины. Тем не менее, они подходили друг к другу, как части пазла; неровные края держали их вместе.

Его любовь к ней была простой, не осложненной ожиданиями, привитыми воспитанием. Он поражался своей судьбе, тому, что она испытывала подобные чувства. Был бы он способен на это, если бы не время на «Кэтти Джей»? Скорее всего, нет. Ему бы помешало все, начиная с ощущения превосходства. Но сейчас он стал совсем другим человеком.

«Жизнь ведет нас странными путями», — подумал он.

Под ними простирался город. Они видели освещенные бульвары, памятники, колокольни и галереи. Вдали виднелся оседлавший утес дворец эрцгерцога. Он высоко вздымался над улицами, замечательное сооружение времен Третьей эпохи, скопление зеленых медных куполов и наклонных крыш из цветного шифера. По небу скользили фрегаты Коалиции, под ними жужжали маленькие личные флаеры. Крейк глядел на них со страхом в сердце. Никто здесь не знал о судьбе, приближавшейся к ним.

Увидев сверху Теск — звездную сеть, наброшенную на черную землю, — Крейк почувствовал красоту и уязвимость города и цивилизации, которую он представлял. И, внезапно, испугался. Теск был сосредоточением всей вардианской культуры, домом для всех великих музеев и библиотек. Но завтра, в то же время, все может быть по-другому: улицы превратятся в руины, город перейдет в другие руки. Место науки займут суеверия, а место людей — нелюди.

Слишком ужасно даже думать об этом.

— Думаешь, твой брат где-то там? — спросила Самандра, уловившая его настроение.

— Думаю, что да, — сказал он. — Где-то.

В последние несколько дней он часто думал о Кондреде и отце. По меньшей мере, брат был жив. Крейку вполне хватало этого знания. Он не знал, хочет ли тот увидеть его опять. Он не знал, могут ли они быть настоящими братьями, пока между ними витает призрак Бесс.

К отцу он не испытывал почти ничего. Так, еще одна маленькая потеря в его жизни. Меньшая, чем он ожидал. Но для него Роджибальд всегда бы скорее символом, чем живым человеком. И горевал он скорее по долгу, чем искренне.

— Мне представляется, что у нас появился эскорт, — громыхнул Грудж. Самандра наклонилась над приборной панелью и он показал. К ним приближались несколько крейсеров. Ведущий послал сообщение по электрогелиографу.

— Хм, — сказала Самандра. — Откуда они узнали, что мы прилетаем?

Никто не ответил.

— По меньшей мере, приятно сознавать, что наша сторона хорошо информирована, — заметил Крейк.

Но Самандра все еще слегка хмурилась, и это заставило Крейка нервничать. Крейсеры Коалиции окружили «Ярость» и «Кэтти Джей» и повели их ко дворцу эрцгерцога. Для их же защиты, возможно, но присутствие тяжеловооруженных кораблей нервировало Крейка. Самандра нервно мерила шагами кабину.

Дворец эрцгерцога был современным, совсем не похожим на темные каменные особняки, которые были отчими домами остальных герцогов. Светло-бежевые стены, повсюду статуи. Искусно сделанные часы нависали над газонами, покрывавшими четырехугольные дворы. Огромное здание из стекла и стали вмещало в себя тропический дендрарий; в каждом дворике стояли противокорабельные пушки.

Большая огороженная посадочная площадка находилась на пологой западной стороне утеса, рядом с воротами; крейсеры повисли над ней. Первой села «Ярость». Пока Грудж выключал моторы корабля, Крейк наблюдал, как рядом с ними садится «Кэтти Джей». Он не часто смотрел на нее снаружи, и сейчас его поразило, насколько неуклюжей она выглядела: на землю неуверенно садилась уродливая угловатая груда, размалеванная символами пробужденцев. «Файеркроу» приземлился намного более элегантно. Он поискал глазами «Скайланс», потом вспомнил, что Пинн больше не с ними.

Как только корабль приземлился, два дюжины солдат в сине-серой форме милиции Теска внезапно вышли из ворот, держа винтовки наготове.

— У меня плохое предчувствие, — пробормотала Самандра.

К тому времени, когда Крейк оказался снаружи, у экипажа «Кэтти Джей» уже были неприятности.

— А ну, убери свою гребаную винтовку от моего лица! — прогрохотал Малвери рябому солдату, который угрожал ему. — Мы не враги!

— Стой, где стоишь! — рявкнул ему назойливый юный сержант. — И скажи своим людям, чтобы отошли назад, иначе мы будем стрелять!

Малвери округлил глаза.

— Я не капитан! — Он ткнул пальцем во Фрея. — Говорите с ним!

Но Фрей только безучастно посмотрел на все это и не сказал ничего.

— Док, остынь, — сказал Сило, беря на себя руководство. — Все отошли на шаг, пока мы не узнаем, что они хотят.

— Неужели муртианин? — спросил один из солдат. — Какого черта сюда приперся муртианин?

— Закрой пасть, солдат! — огрызнулся сержант. — Я хочу, чтобы этих пленников окружили и обыскали!

— Пленников? — крикнула Ашуа.

Харкинса заставили встать вместе с остальными, и солдаты начали их обыскивать. Крейк надеялся, что они сообразили оставить оружие на борту «Кэтти Джей». Потом, когда установилось что-то вроде порядка, из «Ярости» вылетела Самандра.

— Это что еще за хрень? — проорала она сержанту. — Они не пленники! Они — мои гости. Кто приказал?..

— Я! — сказал Кедмунд Дрейв, быстро шедший через ряды солдат с четырьмя рыцарями за спиной. Крейк знал их всех из газет: Элдрю Гриссом, Мордрик Джеск — с ними он уже встречался, — а также Селерити Блейн и Граниэл Трейт. То, что они собрались вместе, не сулило ничего хорошего.

Дрейв кивнул Гриссому, который вынул из своего объемного пыльника какое-то устройство. Отбросив с лица седые волосы, он стал поворачивать устройство, глядя на стрелки, Потом, не говоря ни слова, прошел мимо пленников и поднялся по рампе в трюм «Кэтти Джей».

«Какой-то вид устройства для обнаружения, — подумал Крейка. — Но что оно обнаруживает?»

Какой-то солдат дернул Крейка за руку и притащил к остальным. Крейк решил, что это без этой грубости вполне можно было обойтись.

— Дрейв, — сказала Самандра, едва сдерживая гнев. — Они все пришли добровольно, я ручаюсь за них. У них есть важная информация для эрцгерцога.

— Что бы они не хотели сказать, это может подождать, — сказал Дрейв с каменным лицом.

— В том-то и дело, что не может! Послушай, мы…

— Это вы послушайте, мисс Бри, — сказал он. — Все эти мужчины и женщины — предатели, и я намериваюсь это доказать. Ваше собственное мнение вызывает большие сомнения, как и мнения ваших товарищей-рыцарей. На вашем месте я бы помолчал.

— Я не собираюсь стоять здесь и давать тебе обвинять их в чем-то, что они не…

Ее прервал резкий свисток из трюма «Кэтти Джей». Появился Гриссом, державший в руке маленький предмет. Он кинул его Дрейву, который поймал его в воздухе. Он посмотрел на него и довольно усмехнулся. Потом помахал им перед экипажем.

— Кто-нибудь из вас узнает это? — громко крикнул он.

Крейк не узнал. Это был медный куб с кнопкой на верхней грани и стеклянным кругом на другой. Он выглядел так, что мог принадлежать святилищу, но Крейк был уверен, что него такого нет.

— Никто? — сказал Дрейв. — Он прошелся вдоль линии и внезапно набросился на Ашуа, как ястреб. Он наклонился вперед, чуть не касаясь ее широким лицом со шрамами. — А что скажете вы?

Ашуа побледнела. Крейк почувствовал вспышку гнева. Как он осмеливается запугивать молодую женщину, вроде ее?

Дрейв выпрямился и поднял устройство вверх:

— Как вы, быть может, знаете, у нас идет гражданская война. Вся Пандрака интересуется, как идет игра. Йорты, самми и такийцы; все они хотят знать, в чью сторону дует ветер. И у всех них есть шпионы, повсюду. — Он повернулся к экипажу и пробежал взглядом ним, заглядывая каждому в глаза. Крейк почувствовал, как по нему прошла дрожь.

— Несколько дней назад мы схватили одного из таких шпионов. Его зовут Барго Оскен.

Ашуа переменилась в лице. Крейк это заметил. И Дрейв.

— Мы нашли у него точно такое же устройство, — продолжал Дрейв. — Это устройство для передачи сигналов. Маленькое изобретение демонистов. Работает, как электрогелиограф, за исключением того, что тебе не нужно видеть того, с кем переговариваешься. Ты нажимаешь на эту кнопку, — он поднял палец, чтобы продемонстрировать, но не нажал, — и в других ящичках, связанных с этим, вспыхивает свет. Заметьте, мисс Воде, что я сказал ящичках. Во множественном числе. Оскен далеко не единственный, кто получал ваши сообщения.

Крейк, со страхом, начал понимать. Остальные глядели на Ашуа, на их лицах застыли потрясение и неверие. Она глядела только Дрейва. Ей было легче встретить взгляд обвинителя, чем друзей.

— Сейчас вы понимаете меня, мисс Бри? — сказал Дрейв, поворачиваясь к Самандре. — Эти черви, за которых вы поручились, являются предателями. Все, что они говорят, ложь. Они снабжали информацией самарланцев все вр…

— Нет! — выпалила Ашуа. — Такийцев! Наших союзников! Вот с кем я говорила! Оскен работает на такийцев!

Дрейв устремил на нее долгий, задумчивый взгляд. Потом, словно говоря с ребенком, спросил:

— Это он вам сказал?

Понимание того, что она наделала, обрушилось на Ашуа и лишило ее сил. Она закачалась. Крейк инстинктивно поймал ее и удержал на ногах прежде, чем она упала. Она посмотрела на него, с ужасом и замешательством в глазах, и внезапно на месте жесткой уличной крысы, которую они все знали, появилась испуганная молодая женщина.

Но сердце Крейка уже ожесточилось, он быстро отпустил ее и отошел назад. Неужели Ашуа, которую он знал, все это время врала? Неужели она манипулирует ими даже сейчас? Он не мог в это поверить, но, тем не менее, вот она здесь, схваченная с поличным, предательница.

Она увидела то, что было в его глазах, и отшатнулась от него, но идти было некуда. Ее окружили обвиняющие взгляды экипажа, все они задавали один и тот же вопрос. «Ты это сделала? На самом деле?»

— Это были такийцы! — крикнула она тонким от отчаяния голосом.

— Вы лжете, мисс Воде, — сказал Дрейв. — Барго Оскен работает на охотника за шпионами по имени Джекели Скрид, а тот работает на самми. Вы посылали ему в высшей степени деликатную информацию. Я надеюсь, что они хорошо заплатили вам, мисс Воде. Но вы не проживете достаточно долго, чтобы потратить ваши деньги. — Он махнул своим войскам. — Они все предатели, шпионы и враги Коалиции. Отведите их в камеры.

— Эй, не нас! Мы к этому никак не причастны! — проревел Малвери, но солдаты уже бросились выполнять приказ и, внезапно, всех начали толкать и двигать. Крейк почувствовал, как его схватили и больно заломили руки за спиной. Он попытался вырваться, но холодное железо сжало его запястья — на него надели наручники. Кто-то врезался в него, и он получил смачный удар по носу от чьей-то головы. Из глаз посыпались искры.

Этого не может быть, ошеломленно подумал он. Все должно было быть не так. Они все сделали правильно: обратились к властям. Крейк, практически, заставил Фрея обратиться к властям. Он всегда верил в порядок и разум. И где здесь порядок и разум?

Они просто не знают всех фактов. Это проблема, которую надо решить. Он должен заставить их понять, и тогда все прояснится.

— Подождите! — крикнул он, вырвавшись из драки. — Подождите! Мы должны рассказать вам то, что узнали! Сюда летят пробужденцы! Они собираются уничтожить флот!

Дрейв поднял вверх куб.

— Мы уже услышали все, что ты собирался сказать, предатель, — сказал он. — И мне не интересно.

Потом Крейка дернули вперед, и он обнаружил, что его подхватила людская волна и понесла от корабля. Электрический свет лился на поток лиц и тел, пар от дыхания струился в холодный ночной воздух.

— Я все улажу! — крикнула вслед ему Самандра, но в ее голосе прозвучала незнакомая нотка отчаяния. — Не беспокойся!

У Крейка не нашлось слов, которые стоило сказать в ответ. Его поставили рядом с кэпом, тоже закованным в наручники, и их всех погнали к воротам посадочной площадки.

Фрей с отвращением посмотрел на него. Крейк, пристыженный, отвернулся.

Ашуа сидела у стены своей камеры, опустив голову и обняв колени. Света не было, но никто не спал. Он могла слышать, как остальные беспокойно двигались рядом, каждый в своей камере. Они не разговаривали между собой, и она знала, почему. Они не хотели. Пока предательница их слышит.

Самарланцы. Все это время она продавала информацию самми. Она хотела свить собственное гнездышко, потому что не верила, что экипаж удержится вместе, и в результате обрекла их всех на смерть.

«Дура, дура, дура!»

Ей нужно продолжать злиться на себя. Иначе она будет думать о других вещах. Будет думать о том, как себя чувствуешь, когда ноги провалятся в пустоту и веревка затянется на шее. Будет думать о том, убьет ли петля ее мгновенно, или у нее будет время ощутить, что с ней происходит. Будет ли работать мозг, пойманный в ловушку внутри черепа, привязанного к бесполезному телу? Наполнит ли он ее последние мгновения немыслимым ужасом?

Она ударила себя рукой, очень сильно. У нее уже было много синяков.

Джекели Скрид. Чертов ублюдок. Он сыграл с ней, и она проиграла.

Все было до боли просто. Дейгер Тойл, человек, на которого она работала в Шасиите, был такийским шпионом. Скрид убил его и начал уничтожать его сеть. Ашуа думала, что сбежала, но только купила себе немного времени. В конце концов Скрид нашел ее, и нашел ей лучшее применение, чем просто пустить в расход. Она была в Вардии, на «Кэтти Джей», чей экипаж приобрел определенную репутацию, постоянно имея дело с большими игроками. Удобная позиция, чтобы снабжать самми хорошей информацией. И он послал Оскена, чтобы тот выдал себя за человека Тойл и обновил их старое соглашение. Он заставил Ашуа поверить, что умер, и она опять в безопасности. И она, дура, чьи глаза заблестели при мысли обо всех этих деньгах, не усомнилась ни на мгновение.

Это не ее ошибка. Ее обманули. Она никогда не думала, что в этом обвинят весь экипаж. Она никогда не думала, что они узнают об этом.

«Ты бы выслушала себя?»

Она ударила себя в то же самое место. Боль была такая, что на мгновение она перестала дышать. Но она продолжит это делать, иначе ей придется вспомнить выражение лица Малвери. То, как он посмотрел на нее, предательницу, с его точки зрения. Или она вспомнит Крейка, которыйедва смог сдержать отвращение, коснувшись ее. Или ей придется вспомнить обиженный взгляд, который кэп бросил на нее, проходя мимо, напомнивший ей, из-за чьей ошибки их всех арестовали.

Она чувствовала их всех, молча сидящих в своих камерах, и только из-за нее.

«Я прошу прощения. Мне очень, очень жаль», — подумала она. Но она никогда не скажет этого вслух. Извинения ни хрена не значат в ее мире.

На короткое время она почувствовал себя так, словно у нее есть семья. Но она ошиблась. Несколько месяцев не создадут семью. Они совсем не знали ее. Во всяком случае, не настолько хорошо, чтобы понять, почему она это сделала. И они никогда не поверят ей снова. Случайно или нет, но она шпионила на самми. И, по меньшей мере, в глазах Малвери и Крейка, нельзя было пасть ниже.

Она опять ударила себя. Завтра эти синяки будут болеть, как ублюдки. Но терпеть боль ей придется недолго.

Глава 36

Разговоры у виселицы — Колокола — Герой небес — Неправильный конец бича — «Ничего не кончено, пока дело не сделано»

Экипаж «Кэтти Джей» стоял в линию, лицом к серому утру. Руки связаны за спиной, на шеях петли. Бок о бок, как всегда.

Фрей глядел на небо, пока на заднем плане бубнил судья, перечисляя преступления, настоящие и вымышленные, заполняя время нудными обвинениями и напыщенными юридическими обоснованиями. Холодный воздух больно кусал щеки и нос. Низко висящие облака, черные и тяжелые, поглощали слабый свет зимнего солнца. Через дворик пронесся слабый порыв ледяного дождя со снегом, оставив холодные капельки на его коже.

Идет буря. Он никогда и ни в чем не был так уверен.

Перед платформой с виселицами собрались главным образом солдаты, но было и несколько знакомых лиц. Например, Самандра Бри. Она была в наручниках; ей разрешили остаться только при этом условии, зная, что она взбесится, увидев своего любовника, повисшего на веревке. В конце концов, она уговорила их. Сейчас она была бледной и тихой, на лице застыло выражение беспомощного страха, глаза глядели только на Крейка. Было ужасно видеть обезоруженной женщину вроде нее.

Дрейв, конечно, тоже стоял там, сложив руки на широкой груди, с суровым лицом, мрачный, как камень. Грудж и Кайн стояли вместе, под стражей, как и Самандра. Оружие у них забрали, до тех пор, пока их репутация не будет восстановлена. Если будет доказано, что они были обмануты предателями, на них будет наложено дисциплинарное взыскание. Учитывая сложившиеся обстоятельства, Фрей не слишком сильно переживал за них.

Он посмотрел вниз, на ноги, с отстраненным интересом. Только один болт держал дверь люка, на котором он стоял. Только один болт между ним и небытием. Словно он висит на волоске.

— …так что объявляется, что ваша верность Коалиции и Его Величеству, эрцгерцогу Монтерику Аркену, должна будет определена в этот день благодаря свидетельству, которое само представит себя; на основании оного свидетельства вы будете осуждены и ваш приговор будет исполнен немедленно, или приговор будет отменен и суд будет перенесен на другой день; в указанном случае…

Фрей опять отключился. В любом случае в этом вся суть. Они убрали все формальности со своего пути, чтобы палач мог сделать свое дело в тот момент, когда Дрейв прикажет ему. Дрейв объяснил это им более простыми словами.

— Фрей, ты проживешь достаточно долго, чтобы увидеть, как флот пробужденцев будет уничтожен, — сказал он. — Ровно столько, чтобы доказать, что ты лжец. Благодари Кайна и мисс Бри, что тебе была предоставлена такая милость. Я бы с удовольствием увидел, как ты дрыгаешь ногами уже на рассвете.

Если, конечно, флот пробужденцев не будет уничтожен. Если флот Коалиции упадет с неба. Вот тогда окажется, что Фрей был прав. За исключением того, что он застрянет посреди Теска, когда армия пробужденцев оккупирует его превосходящими силами, и их всех скорее всего убьют во время бойни.

Безнадежная ситуация, короче говоря. Тем не менее, стоит пожить чуть дольше, чтобы увидеть лицо Дрейва.

Судья, подлое чучело человека, захлопнул книгу и отступил назад.

— Есть что сказать? — спросил их Дрейв.

— Дрейв, еще не поздно! — крикнул Крейк. Он потел, дрожал и вообще выглядел так, словно его вот-вот вырвет. Тем не менее, голос он не потерял. — Скажи генералам! Уведите флот! У пробужденцев есть устройство, которое уничтожит его полностью!

Фрей пожалел друга. Было в нем что-то наивное и обиженное, потрясение ударенного ребенка. Он все еще хотел верить в порядок, власть и сильных мира сего. Он считал мир приличным разумным местом, где справедливость всегда победит, если все будут как следует пытаться. Фрей знал, что мир устроен иначе. Он сожалел только о том, что оказался недостаточно силен и лишил Крейка возможности узнать это самому.

— Мы знаем об устройстве, как знаем и об атаке, — сказал Дрейв. — И знаем уже довольно давно. В Рыцарской центурии есть очень хорошие шпионы; некоторые из них — лучшие в мире. Мы знаем, что самарланцы продали устройство пробужденцам, что они тайком перевезли его в Дельту Барабака и там спрятали. И мы знаем еще кое-что. Оно не работает!

Он сказал это с такой убийственной убежденностью, что Фрей засомневался в себе. Видел ли он, как именно это устройство работает? Нет. Он слышал только то, что ученые рассказали Лорду высшему шифровальщику, ученые, которые были готовы облизать языком задницу босса, лишь бы спасти собственные. Разве они не жаловались, что устройство недостаточно проверено? Тогда он предположил, что они были слишком придирчивы, расставляя последние точки над «и», но сейчас, когда на кону стоят их жизни, он был уже не уверен. А было ли оно вообще проверено? Что они на самом деле сказали? Он не помнил их точные слова.

— Оно работает! — настойчиво сказал Крейк. — Они каким-то образом обманули ваших шпионов. Может быть, при помощи императоров. Они хотели, чтобы вы подумали, будто оно не работает и задействовали весь флот!

— Нет, ты ошибаешься, — сказал Дрейв. — Они хотели, чтобы мы подумали, будто оно работает, и убрали весь флот. Нашим лучшим агентам потребовались месяцы, чтобы докопаться до даты атаки и обнаружить, что устройство азриксов не работает. Но за последнюю неделю мы получили все виды донесений, и все информаторы говорят одно и то же: устройство действует. Пробужденцы, которые дезертировали и сдались, тоже принесли нам эту новость. Все, буквально все повторяют: уберите флот из Теска, иначе он будет уничтожен. Тебе не кажется это странным? Обычно новости из их лагеря приходят с большим трудом, а тут все, внезапно, стало так просто. Словно пробужденцы хотели, чтобы мы узнали это.

Фрей почувствовал, как сдержанная горькая улыбка коснулась краешка его рта. Пробужденцы сменили пластинку ровно неделю назад. Сразу после того, как экипаж «Кэтти Джей» ускользнул из Дельты Барабака. «Хорошо сыграно, вы, скользкие ублюдки».

Пробужденцы обманывали Коалицию, заставив шпионов поверить, что их устройство не работает. Потом, когда возникла угроза разоблачения, они наполнили информационные сети правдой, чтобы показалось, будто они отчаялись убедить врагов в противоположном. Коалиция подумала, что пробужденцы обманывают их, но это двойной обман. К тому времени, когда Фрей и его команда появилась с правдой, пробужденцы уже дискредитировали ее.

Если к этому добавить, что Дрейв своими глазами видел, как Фрей сражался на стороне пробужденцев, то можно понять почему не было ни малейшей надежды, что им поверят. С точки зрения Дрейва они были обыкновенными пиратами на службе пробужденцев, продающими дезинформацию для того, чтобы Теск оказался незащищенным при появлении флота.

И, может быть, он прав. Может быть, Фрей и его экипаж невольно сыграли на стороне пробужденцев, распространяя их ложь. Патриотическая глупость в чистом виде. И, если так, флот Коалиции уничтожит корабли пробужденцев, а их всех повесят.

Он с покорностью глядел в лицо смерти. Отчаяние лишило его воли и энергии. Неудача сокрушила его. Он даже не чувствовал, что на самом деле находится здесь, стоит на помосте с виселицами. Он отделился от собственного тела. Близкая опасность не пробудила его.

Когда-то для него самым важным в жизни была свобода, но сейчас он пленник. Позже он заботился о своем экипаже, но сейчас он привел одного из них к смерти, а остальных — в петлю. Только Пинн, хотя и идиот, свалил вовремя. В последнее время он осознал глубину своих чувств к Тринике. Но сейчас он потерял и ее, а с ней возможность загладить свою вину в смерти их ребенка и во всем другом, через что ей пришлось пройти.

Даже если он выживет и увидит рассвет завтрашнего дня, одна мысль о том, что надо опять подниматься и продолжать жить, вызвала неодолимое отвращение. Лучше закончить здесь и сейчас, возможно. Лучше дать судьбе нести его по такому пути, который она считает целесообразным. Хватит с него пытаться.

Какая-то суматоха началась около ворот дворика. Человек в герцогской ливрее прошел через них и громко объявил:

— Его светлость, эрцгерцог Монтерик Аркен, Ее светлость эрцгерцогиня Элоизэ и леди Аликсия!

Даже с петлями вокруг шей Малвери, Харкинс и Крейк выпрямились. Фрей увидел надежду в их глазах. Самый могущественный человек в стране: уж он-то, безусловно, все исправит? Уж он-то, безусловно, не слепой?

«Прекратите надеяться, — подумал Фрей. — От этого только хуже».

Толпа солдат раздалась, и перед виселицами появились эрцгерцог и его семья. Дрейв встал рядом с ними, для защиты.

Эрцгерцог — высокий и статный, с темно-рыжими волосами и коротко подстриженной бородой — был одет в мундир с высоким воротником и тяжелый меховой плащ, который теребил ледяной ветер. Его жена была невысокой женщиной с блестящими жестокими глазами. Она смотрела снизу вверх на пленников, темные волосы облепили ее лицо; в руках она держала запеленутую Аликсию.

Эрцгерцог пристально оглядел платформу, останавливая взгляд на каждом из пленников. Малвери, Харкинс и Крейк встали по стойке смирно. Лицо Сило, застывшего, как изваяние, не выразило ничего; он продолжал глядеть прямо вперед. Ашуа пыталась казаться сильной, но еле держалась на ногах. И, наконец, Фрей, который просто невозмутимо посмотрел в ответ.

— Это он? — спросил эрцгерцог богатым звучным басом.

— Это он, — ответил Дрейв.

Эрцгерцог долго смотрел на Фрея, тот нагло смотрел на него в ответ. Лицо эрцгерцога дергалось от сдерживаемой ярости, его глаза были полны ненависти.

Наконец эрцгерцог повернулся к Дрейву и кивнул, тот слегка поклонился. Эрцгерцог положил руку на плечо Элоизэ. Она с неприкрытой ненавистью посмотрела на Фрея и только потом разрешила повернуть себя. Они пошли вместе обратно к воротам.

— Ваша светлость, — крикнул Крейк, его голос сорвался. Но эрцгерцог не остановился и ворота с громыханием закрылись за ним.

Вот для чего они приходили. Посмотреть в лицо человеку, который убил их сына. В первый раз их уговорили отказаться от возмездия. Но во второй раз они от него не откажутся.

Фрей мрачно уставился в никуда. Для него их боль — ничто. У него вполне достаточно собственной.

Вдали зазвенел колокол. Еще больше колоколов подхватили его звук, он распространился на весь город, несогласованный звон, поднявшийся от улиц и заполнивший воздух. Солдаты всколыхнулись.

— Они идут, — сказал Дрейв.

Пинн запел, перекрикивая гул моторов — громко, фальшиво и совершенно неритмично. Он поднял кулак и махнул свободной рукой, словно представляя себя:

— Аррр-рис Пинн! Герой небес! Ар-рис Пи-иииииин, Геееееее-рой нееееееебес!

В конечном счете, Пинн был совершенно счастлив, что идет на войну.

С близкого расстояния флот пробужденцев казался огромным. Пинн оценивал его величину в сотни — возможно миллиарды — судов, хотя и признавал, что где-то мог ошибиться, поскольку и в лучшие времена толком не умел считать. Здесь были подлатанные ржавые корыта и сверкающие новые файтеры. Кукурузники и бывшие военные модели, грузовые транспортники, громыхающие фрегаты и элегантные роскошные лайнеры. Все, что могло летать — даже с трудом — было пущено в дело. Все, кто умел обращаться с оружием, получили револьвер или винтовку. Каждый кусочек силы, который могли мобилизовать пробужденцы, был собран здесь, в одну огромную колонну.

— Гееееееее-рой НЕБЕС! — закончил он, размахивая кулаком, и откинулся на спинку кресла, запыхавшийся и потный. Он подмигнул ферротипии Лисинды, пришпиленной к приборной доске. Она была так основательно смята и скручена, что он больше не смог определить, кто на ней находится, но его это не волновало. В любом случае в настоящей жизни она намного красивее.

Если бы она могла увидеть его сейчас. Она бы тут же бросила своего никчемного мужа и улетела бы с ним навстречу закату. Это бы стало достойным окончанием книги, которую они напишут о своих приключениях. В Вардии ни у кого не останутся сухие глаза.

Пинн хотел пойти на войну с того времени, как был мальчишкой. Одна из самых больших трагедий его жизни — самми заключили договор об окончании Второй аэрумной войны за несколько дней до того, как он стал достаточно взрослым, чтобы завербоваться во Флот. С тех пор он побывал в нескольких хорошеньких потасовках, но никогда не участвовал ни в чем подобном. Это настоящее сражение. Это достойная эпопея.

То, что он сражается на стороне пробужденцев его не волновало. Он не был человеком, который думал о таких мелочах. Он обращался в любую веру с такой же скоростью и энтузиазмом, с которыми разочаровывался в ней; в конце концов ему хотелось только одного — драться. Использовать любую возможность, чтобы доказать свое превосходство над другими пилотами. И сейчас он считал, что нужно быть настоящим идиотом, чтобы сражаться на стороне Коалиции.

Если верить слухам, конечно. Последние несколько дней все только и говорили о секретном оружии. Ну, для Пинна это не было новостью — на самом деле он сам то ли распространял эти слухи, то ли нет, когда был пьян — но больше всего его тревожили новые слухи, что оно не работает. Впрочем, Пинн не слишком переживал. Он вообще не знал, кому верить: высокопоставленным пробужденцам, которые уверяли, что видели победу во время гаданий, или ворчащим наемникам, которые внезапно сообразили, что подписались сражаться с Флотом Коалиции в три раза превосходившим их.

День атаки приближался, и в лагере рос раскол. Испуганные команды рассказывали, как их капитаны уехали в болота и вернулись другими. Некоторые капитаны, боясь, что они будут следующими, попытались сбежать. Но после побега «Кэтти Джей» пробужденцы буквально не спускали с кораблей глаз, и перебежчики улетели недалеко.

В последние дни атмосфера страха захлестнула лагерь. И воцарилась на борту «Делириум Триггер».

Пинн неожиданно нашел товарища по пьянкам в лице Баломона Крунда. Боцман «Делириум Триггер» был мрачным, сентиментальным и не слишком склонным к разговорам, что полностью устраивало Пинна. В любом случае, Пинн был склонен говорить кому-то, чем разговаривать с кем-то. Несколько раз Крунд что-то рассказывал, и всегда об одном и том же. О той самой женщине, с которой трахался Фрей, если Пинн правильно помнил. Черт побери, он уже устал слушать, как люди говорят о своих возлюбленных.

Пинн не мог вообразить отношения с женщиной, которые не включали бы желание переспать с ней. Он даже хотел переспать с Джез, пока не обнаружил, что она что-то вроде гребаного ужасного кошмара из-за пределов бесконечности. Однако Грунд считал иначе, судя по тому, как он говорил о своем кэпе. Он все еще был предан ей, даже после того, что произошло. Но это разбило ему сердце.

Из болота вернулась другая Триника. Она даже стала выглядеть немного иначе: мерзкий белый грим, обкорнанные волосы, зрачки, огромные, как монеты, и черные, как пустота. И сейчас это стало больше, чем шоу. Она стала ужасной богиней, роль которой играла перед экипажем все эти годы. Той самой богиней, которую они хотели.

У людей по коже ползли мурашки просто потому, что она была с ними в одной комнате. Никто не мог с ней спорить: она превращала сильных мужчин в хныкающих детей. Ее взгляд всегда заставлял людей нервничать, но сейчас никто не мог выдержать его. Он вонзался в человека, раздевал его до костей и вытаскивал наружу все тайны.

Раньше в экипаже говорили о бунте. Перешептывались, что кэп недостаточно сильна. Она запала на этого парня, Фрея, и размякла. Сразу после возвращения Триника позвала к себе в каюту главу предполагаемых бунтовщиков. Вскоре оттуда послышались крики и не прекращались целый час. Никто не осмелился войти. И это были не крики боли, нет — мужик кричал от безумного страха.

Когда она закончила, больше никто не заговаривал о мятеже.

Крунд выполнял свои обязанности на борту «Делириум Триггер», но с трудом находился там. Его слишком ранило то, что произошло с Триникой. Она больше не была той женщиной, которую он знал. Так что он сбегал оттуда при первой же возможности и часто находил в баре Пинна; после чего они пили вместе, чтобы забыть потерянных возлюбленных.

В ту первую ночь, сразу после того, как они напились в стельку, Крунд возложил на Пинна задачу, и Пинн пообещал ее выполнить. Он знал, что это что-то важное, хотя и не мог вспомнить, что именно. Что-то связанное с Фреем. Что-то…

Вокруг засверкали огни, выведя его из полудремы. Электрогелиографы на окружавших его кораблях сошли с ума. Он уселся прямо, возбужденный. Это сигнал! Появился флот Коалиции!

Пинн летел в авангарде колонны и все хорошо видел, несмотря на столпотворение кораблей вокруг. Прямо перед ним из холмов поднимался Теск, покрытый темными угрожающими тучами. Широкая спокойная река текла с востока и раздваивалась, разделяя город на три части. Издали город казался обманчиво спокойным, но пилотов предупредили об антикорабельных батареях, разбросанных повсюду.

Однако флот Коалиции летел не из города. Его корабли летели с боков. Что-то вроде клещей, предназначенных ударить по врагу с флангов, где, как ожидали генералы, он слабее всего. Было невозможно вовремя перестроить колонну и ответить ударом на удар.

Но пробужденцы и не собирались.

Пинн увидел первые файтеры, элегантные узкие «Виндблейды» . Они роились перед кораблями побольше. За ними через облака просочились фрегаты, обширные медленные суда, громоздкие, ощетинившиеся пушками. Между ними виднелись тяжелые штурмовики, бронированные и смертоносные.

Они прибывали и прибывали, горизонт уже почернел от кораблей, но появлялись все новые и новые. Колонна, казавшаяся такой могущественной, стала незначительной по сравнению с ними. Весь Флот Коалиции, или почти весь; вероятно где-то еще остались незначительные отряды. Вражеские пилоты были очень хорошо обучены и снабжены лучшими технологиями, которые можно купить за деньги. А пробужденцы на три четверти состояли из добровольцев.

Но Пинн не переживал о шансах на победу. Героев такое не волнует.

Строй вокруг него развалился — файтеры вышли на перехват врага. План был прост: оставаться рядом с колонной и защищать ее. Это Пинн еще мог вспомнить. Как только дорога очистилась, он заложил вираж влево, выбираясь из толпы на открытый воздух. Для боя ему нужно больше места.

Спереди приближались «Виндблейды». Файтеры пробужденцев метнулись по направлению к ним. Пинн сгорбился над штурвалом, каюта тряслась, ревели моторы, работавшие на пределе возможностей. Улыбка скользнула по его жирному лицу.

— Порядок, парни, — пробормотал он. — Ну, кто хочет первым почувствовать носок ботинка дяди Арриса на своей заднице?

Один из «Виндблейдов» открыл огонь. Слишком рано. Трассирующая очередь пролетела далеко от Пинна, но привлекла его внимание.

— Спасибо, что вызвался добровольцем, приятель, — сказал он и направил свой корабль к чересчур рьяному пилоту, его палец затрепетал над гашеткой.

Два облака файтеров устремились навстречу друг другу, щель между ними уменьшалась с каждой секундой. Внезапно воздух наполнился пулями, обе стороны открыли огонь. Пули выли и свистели мимо кабины. Корабль справа от него взорвался.

Пинн сохранял хладнокровие и держал курс. Дождавшись нужного мгновения, он нажал на гашетку. Очередь пронеслась через носовой конус его цели, разнесла фонарь и разворотила его спину. «Виндблейд» взорвался, превратившись в шар огня и дыма.

Два фронта файтеров встретились. Уже не пули, но корабли проносились мимо него, визжа моторами. Пинн завизжал в ответ, обезумев от радости. Он закладывал виражи и устремлялся вниз, ныряя среди врагов. Начался беспорядочный бой, корабли пробужденцев и Коалиции перемешались, стреляя и уклоняясь.

Пинн визжал от радости, пока перегрузка швыряла его туда и сюда. Он достал еще один «Виндблейд» и еще. В сумятице боя враг вряд ли даже заметил его. Корабль был раздражающе медленным — возможно, слишком долго гнил в воздухе болота, — но Пинн не обращал на это внимания. Он мог заткнуть за пояс этих неудачников, даже если бы летал на одной из этих развалюх, настоящем пушечном мясе. Он мог летать на чем угодно!

Он потерял себя в горячке боя. Время исчезло. Он был действием и противодействием, сверхбдительным бойцом, наполненным адреналином. Он ощущал шум моторов, вспышки взрывов, любое движение.

И только тогда, когда он услышал грохот первого из противокорабельных орудий, он сообразил, насколько близко они к Теску. Колонна летела вперед, пока файтеры сражались вокруг нее; теперь они были достаточно близко к развернутым орудиям города.

Пинн подпрыгнул в кресле, когда транспортник, летевший во главе колонны, переломился пополам и его куски, извергая пламя, полетели вниз. Снаряды взлетали с земли и взрывались среди тяжелых кораблей пробужденцев. Воздух наполнился взрывами.

Однако атака шла не только снизу. Фрегаты коалиции приблизились на расстояние выстрела и их орудия начали бить по флангам колонны. Колонна открыла ответный огонь, но расстояние было слишком велико, и Флот стрелял лучше. Зажатые между двумя половинами флота и избиваемые зенитками города, пробужденцы начали нести тяжелые потери.

И, тем не менее, продвигались вперед.

Смертоносные снаряды летели во всех направлениях. Пинн поднялся над колонной, убираясь с ее пути. Зрелище внизу не обнадеживало. Фланги колонны были как следует потрепаны. Он увидел, как падает очередной большой транспортник пробужденцев. Флаеры их эскорта сражались с «Виндблейдами» в небе вокруг, но их число непрерывно уменьшалось.

Сомнение начало грызть уверенность Пинна. Когда пробужденцы собираются нажать на кнопку? Когда в игру войдет их секретное оружие? Неужели возможно, что слухи были правдивы? Неужели возможно, что устройство не работает, что все это просто грандиозный блеф, и колонна медленно ползет к гибели?

Потом его дорогу пересек «Виндблейд», и он помчался за ним, как собака за кроликом. Это вернуло его в гущу боя. Он прятался за дымом только что сбитых кораблей, попавших под душ шрапнели. Вспышки трясли его, он содрогался, пристегнутый к креслу; корабль мотало туда и сюда. Два корабля пробужденцев, летевшие справа от него, в неразберихе боя врезались друг в друга.

Он висел на хвосте у «Виндблейда» так долго, как мог, но, в конце концов, потерял его. Он разочарованно ударил по приборной доске. Файтер Коалиции был быстрее и маневреннее. Он не привык к тому, что вражеский корабль превосходит его файтер, и это рассердило его. Он поискал другой «Виндблейд», который можно уничтожить и почувствовать себя лучше.

Близкий взрыв опять тряхнул его. Фрегаты Коалиции были тревожно близко. Он махнул обратно к колонне. Пробужденцы поместили большую часть своих старых кораблей на флангах, чтобы уменьшить потери, но они были плохо вооружены и продержались недолго. Все выглядело так, словно весь внешний слой кораблей охвачен огнем. Еще немного, и колонну разорвут на части.

Пинн уже начал сомневаться во всей этой затее. Плохие шансы можно пережить, но ему не хотелось оказаться на неправильном конце бича. Их убивают с трех сторон, а они почти не могут дать отпор. Он увидел, как несколько кораблей среднего размера попытались отделиться от пробужденцев, собираясь сбежать. Они не верили в секретное оружие. И Пинн, может быть. Может быть, он должен сделать то же, что они.

Очередь стегнула воздух, прямо перед его носом. Он перевернулся и нырнул, уходя из-под атаки. Пара пуль попала в фюзеляж, но это ерунда, просто царапина. Он выровнялся и посмотрел через плечо. «Виндблейд», заходит с хвоста. Нет, три «Виндблейда». Ублюдки охотятся стаями.

«Лады, — подумал он. — Если вы этого хотите. Посмотрим, сможете ли вы поймать меня».

Он бросил корабль вправо. И в это мгновение что-то изменилось. Словно какой-то призрак прошел через него. На протяжении одного удара сердца время замедлилось и все стихло. В груди появилось огромное чувство покоя. Глаза нашли изображение Лисинды на приборной доске, и он с любовью посмотрел на нее, словно она была последним, что он видел в своей жизни.

Потом ощущение прошло, и, хотя оно больше не было внутри него, ему показалось, что оно распространяется наружу по огромной сфере, центром которой была колонна. Оно распространялось вверх, в небо, и вниз, к земле, захватывая все корабли в воздухе и город, стоящий на холмах. Оно, конечно, не было видно невооруженным глазом, зато было видно его воздействие. Там, где оно прошло, начинался ад.

Пробужденцы активировали устройство азриксов. И оно сработало в точности так, как и было должно.

Первыми исчезли «Виндблейды». Они мчались с бешеной скоростью, когда их приборы отказали. Мгновение назад они грациозно разрезали воздух, а сейчас вошли в дикий штопор. В переполненном небе они сталкивались друг с другом и с файтерами пробужденцев, или разбивались о бока огромных транспортников.

Пинн бешено уклонялся от падающих со всех сторон «Виндблейдов» и горящих обломков кораблей. Он летел зигзагами, между взрывами, а потом рванул ручку на себя, стараясь взлететь над бойней прежде, чем обломки отправят его вниз. Перегрузки обрушились на него, вдавили в кресло, голова кружилась. Файтер промелькнул у его носа настолько близко, что моторы едва не заглохли, но он умчался от него прочь и потом, внезапно, вокруг не было ничего, кроме неба. Он выровнялся, высоко над плоскостью сражения, и посмотрел вниз, на флот Коалиции.

Никто больше не стрелял. Артиллерия Теска замолчала. Фрегаты Флота падали вниз с ужасным грациозным молчанием, словно их аэрумные баки открылись, или с величественной инерцией врезывались друг в друга. Файтеры, напротив, яростно метались, как светлячки, и вспыхивали там, где взрывались. Медленный дождь из горящего металла падал на холмы и город, тонкими горящими полосами или колоссальными пылающими глыбами.

Пинн с изумлением глядел вниз, пламя отражалось в его глазах, пока он жадно впитывал в себя зрелище. Сверху его подлинный масштаб выглядел особенно впечатляющим. Пинн чувствовал себя богом. Он никогда не видел такого прекрасного разрушения.

— Мы победили, — прошептал он себе, а потом громко крикнул: — Мы победили!

Колонна кораблей пробужденцев продолжала лететь к столице, а Флот Коалиции беспорядочно падал и разбивался за ней.

Крейк, с петлей на шее и со слезами в глазах, смотрел на уничтожение Флота. Солдаты вокруг него кричали, и это были крики отчаяния. Но он чувствовал ужасную, ужасную печаль.

«Сотни судов. Тысячи жизней. И мы не смогли это предотвратить».

Ветер обдувал утес, на котором стоял дворец, принося звуки далеких взрывов — корабли Коалиции разбивались о землю. На улицах, окружавших дворец, начались пожары. Сражение шло на востоке города, и большинство кораблей упало на холмы, но несколько из них летало над головами, когда пробужденцы активизировали устройство азриксов, а другие вышли с поля битвы. Крейк наблюдал, как легкий пассажирский катер свалился в пике и врезался в ряд домов; пламя взметнулось там, где он ударился о землю.

Пошел дождь. Он был быстрым и сильным, словно кто-то повернул кран. Холодный жалящий дождь падал на его лицо и плечи; он мгновенно весь промок.

— Дрейв! — яростно закричал Малвери. — Ну, теперь ты веришь нам, гребаный идиот?

Но Дрейв его не слушал. Он кричал солдатам:

— Занять позиции! Мы должны защитить город!

— Дрейв, ублюдок, сними с меня эти кандалы! — заорала на него Самандра.

Дрейв сделал знак солдату, который подбежал с ключом и освободил ее.

— Вы, трое! — крикнул он, махнув рукой рыцарям Центурии. — Со мной! Защищать эрцгерцога!

Самандра не обратила на него внимания. Она сбросила свои кандалы, подбежала к виселицам и сбросила петлю с шеи Крейка. Он посмотрел на нее, в его глазах стояло потрясение и растерянность.

Она прочитала его мысли.

— Эй! — крикнула она. — Ничего не кончено! Слышишь? Ничего не кончено, пока дело не сделано! — И она поцеловала его настолько сильно, что ему стало больно.

— Небольшая помощь всем остальным? — раздраженно крикнул Малвери, старясь вынуть голову из петли.

Грудж и Кайн прошли мимо своих стражей и поторопились к виселицам, где быстро сняли петли с шей экипажа «Кэтти Джей» и развязали им руки.

— Рыцари Центурии! — проревел Дрейв от ворот, по его лицу бежал дождь. — Неужели вы забыли клятвы, которые давали?

Грудж и Кайн поглядели друг на друга, потом на Самандру. Она все еще глядела в глаза Крейку, держа ладони на его щеках. Он видел перед собой ее лицо, но никак не мог найти в этом какой-то смысл. Все казалось тусклым и призрачным. Этого не могло произойти. Не могло. Падение Коалиции. Конец всего, что он знал.

— Я должна идти, — сказала она ему. — Извини, дорогой. Я должна идти. Я принесла клятву.

— Самандра Бри! — крикнул Дрейв. — Ты рыцарь Центурии или нет?

Она укусила губу. На ее глаза навернулись слезы, но не пролились.

— Я должна идти, — повторила она и побежала. Крейк потянулся за ней, скорее инстинктивно, чем осмысленно, но она уже исчезла. К тому времени, когда он оглядел двор, четыре рыцаря Центурии уже выбежали из двора. За ними исчезли солдаты. Остался только экипаж, стоявший на помосте с виселицами и насквозь промокший под шипящим дождем. Никто из них не знал, что делать с новообретенной свободой.

— Ну? — рявкнул Сило. — Сегодня никто из нас не умер. Пошли!

Малвери посмотрел на Ашуа, стоявшую немного в стороне от группы.

— Она тоже? — спросил он. Ашуа слегка вздрогнула от его тона.

— Док, нет времени. Она одна из нас, пока кэп не сказал иначе.

Малвери повернулся к Фрею:

— Кэп?

Фрей посмотрел на него мертвым взглядом.

— Прямо сейчас есть только одна вещь в этом мире, на которую мне не наплевать, и она ждет нас на посадочной площадке. — Он поглядел на серое гнетущее небо и на приближающуюся колонну кораблей пробужденцев. — Давайте убираться с этого чертового дождя.

Глава 37

Вардиец против вардийца — Конец сказки — Солдат Харкинс — Секретное оружие

К тому времени, когда они добрались до посадочной площадки, пробужденцы уже бомбили город.

Малвери фыркал, пыхтел и ругался, когда хватало дыхания. Если бы он был помоложе; помоложе, здоровее и не таким горьким пьяницей. Но город нуждался в нем. Страна нуждалась в нем. Он подтянул ремень и, шатаясь, поспешил за остальными.

На посадочной площадке царил хаос. Дождь заливал сцену. Экипажи кораблей носились взад и вперед, мокрые серые призраки под ливнем. Многие ничего не знали о секретном оружии пробужденцев, и понятия не имели, почему Флот упал с неба. Сейчас они бешено роились вокруг кораблей, проверяя панели управления или кнопки запуска, неспособные понять, почему двигатели не хотят работать.

За высокими стенами, которые окружали посадочную площадку, за приземистой башней с балконами из кованого железа и медным куполом, Малвери мог видеть, как флот пробужденцев расползается над городом, как огромная черная рука. И он видел бомбы, маленькие смертельные шарики, сыпавшиеся от животов фрегатов на улицы под ними.

«Они бомбят нас, — с яростью подумал он. — Бомбят свой собственный народ!»

Издалека донеслось глухое бум взрыва, и его кровь вскипела. Вардиец против вардийца. Соотечественник против соотечественника. Все они недавно сражались бок о бок против самми. Это не укладывалось у него в голове. Такого не случалось со времен восстания герцогов, которое было сто пятьдесят лет назад. И именно тогда, когда та гражданская война закончилась, были посеяны семена новой. Последователи свергнутого короля, ставшие первыми пробужденцами, объявили его безумные каракули пророчествами. Это и привело их сюда.

Малвери был человеком, который, скорее, давал жизни управлять собой, чем пытался повлиять на нее. Тем не менее, это было слишком, даже для него. Хорошие мужчины и женщины, ни о чем не подозревающие, сражались на стороне демонов, чтобы свергнуть их эрцгерцога. Это было безумие, которое необходимо остановить.

Они пробежали через посадочную площадку к «Кэтти Джей». Никто не обратил на них внимание. Рядом с ним бежала Ашуа, и он поймал ее взгляд, в котором был страх и что-то вроде надежды. Она казалась виноватым щенком и отчаянно молила его о прощении. Но он отвернулся. Она слишком сильно его ранила.

Он начал думать о ней, как о дочери. И ничего не мог с этим поделать. Даже татуировка на левой половине ее лица выглядела для Малвери знаком мечущейся молодой девушки, ищущей свое место в жизни. Он прижал ее к груди, а она его укусила.

«Знала ли ты, что делала, — подумал он. — Что все время работала на самми?»

Он едва мог выносить ее вид. И, тем не менее, каждый раз, когда он ранил ее своим презрением, его самого жалило так же сильно. Потому что он — мягкосердечный старый дурак.

Фрей подбежал к панели на одной из посадочных стоек «Кэтти Джей» и набрал код. Грузовая рампа зашипела, открываясь, и они поторопились укрыться от дождя. Малвери поднимался последним. Он был на полпути к трюму, когда за облаками замелькали вспышки молний, освещая огромный черный фрегат, скользивший по небу. Над головами прокатился раскат грома.

Он знал это судно. «Делириум Триггер».

— Малвери! — крикнул Фрей. — Быстрее!

Малвери смахнул капельки дождя с мокрых усов и поторопился внутрь.

Бесс неподвижно стояла в углу трюма; Крейк погрузил ее в сон на время путешествия в Теск, и ничто, кроме свистка самого Крейка, не могло ее разбудить. Сило подошел к сундуку и достал оружие. Они сложили его там еще до прибытия, в знак мирных намерений.

Фрей стал подниматься по металлической лестнице, ведущей на главную палубу.

— Забудь о них, — сказал он Сило, и добавил: — Док, ты мне нужен у автопушки.

Только через мгновение Малвери понял, чего от него хотят. Он предполагал, что «Кэтти Джей» вышла из строя и они вернулись только за оружием.

— Док, мы взлетаем, — нетерпеливо сказал Фрей. — Помнишь те штуки, которые пробужденцы присобачили к нашим моторам еще в лагере? Они не дают действовал устройству азриксов. Именно благодаря им пробужденцы все еще летают по воздуху.

— А что мы собираемся делать? — спросил Харкинс.

Фрей настолько удивился, что даже ответил на вопрос.

— Убираться отсюда, — сказал он.

И опять Малвери не сразу понял смысл слов Фрея, но по другой причине. Он просто не мог постичь, что они бегут от чего-то настолько важного, как то, что происходит сейчас в Теске.

— Кэп, — сказал он. — Если «Кэтти Джей» может лететь… Кэп, мы не можем просто так взять ее и улететь! Мы должны…

— Мы никому ничего не должны! — рявкнул Фрей. — Мы попытались предупредить их, и они, в благодарность, попытались убить нас. Эрцгерцог, генералы, каждая зажравшаяся жопа с ручкой в этом чертовом городе может тонуть в своем дерьме. Мне-то что. За исключением присутствующих, — добавил он, кивнув Крейку.

— Слишком добрый, — неопределенно сказал Крейк.

— Кэп, ты не можешь! — в ужасе воскликнул Малвери. — Они уничтожат Коалицию, сечешь! Разве ты не понимаешь? Страной будут править демоны!

— Чего ты хочешь? — крикнул Фрей. — Добавить наши трупы к этой куче? Послушай, док, я понимаю тебя. Ты благородный человек. Ты, Крейк и Харкинс, вы все очень благородные. Но сказка уже кончилась. Я рискнул своей шкурой ради ваших принципов, и эти ублюдки едва не повесили меня. Ну, у меня тоже есть принципы, и они хранят меня живым немного дольше, чем ваши желания. Так что я ухожу. Вы можете идти со мной или валить отсюда.

Команда обменялась неопределенными взглядами. Они не в первый раз слышали тирады кэпа, но он редко говорил с такими горечью и злостью.

— А что с Триникой? — спросил Крейк.

Имя чуть не послало Фрея в нокаут, на мгновение вышибив из него воздух. Гнев исчез из его глаз, сменившись чем-то худшим.

— Все кончено, — тихо сказал он. — Все позади. Все потеряно. С меня хватит.

Малвери подошел к сундуку, рядом с которым стоял Сило.

— Дай мне дробовик, — сказал он, протягивая руку. Сило вложил оружие ему в ладонь. — Патроны, — добавил он, и Сило повесил ему на плечо мешок, в котором что-то звякнуло. Малвери вставил патрон в казенник и с хрустом закрыл ствол.

— Док, ты не идешь? — спросил Фрей.

Тон его голоса заставил Малвери остановиться. Отставка. Этот человек был его другом. Они вместе прошли через черт знает что. Без «Кэтти Джей» он бы допился до смерти. Он знал Фрея, знал в точности, почему он так поступает. Он хотел бы остаться, хотел бы поддержать его, помочь ему справиться со всем этим.

Но здесь, сейчас, были вещи поважнее Фрея.

— Я не иду, — ответил он.

Фрей воспринял новость без эмоций. Он повернулся к Крейку:

— Ты?

— Фрей, — сказал Крейк. — Не делай этого.

— Я улетаю, Крейк. Ты остаешься или идешь со мной?

Крейк невозмутимо встретил его взгляд:

— Я не могу уйти.

— Ты решил, — сказал Фрей. — Твоя женщина, а?

— Не только, — ответил Крейк. — И, если я остаюсь, Бесс тоже остается.

— Естественно, — сказал Фрей. — А ты, Харкинс?

Харкинс выглядел расстроенным.

— Кэп… Я хочу сказать… А не можем ли мы остаться?

— Я не останусь, — сказал Фрей. Он был непреклонен. — А ты?

Харкинс повернулся к Малвери и Крейку, словно они могли помочь ему выйти из трудного положения. Но они ничем не могли помочь ему. На мгновение он заколебался, потом его лицо затвердело, он выпрямился и поднял голову. Он посмотрел Фрею в глаза и отдал честь.

— Для меня было честью служить на твоем корабле, кэп, — сказал он.

Фрей вяло кивнул, словно себе самому. Наступило мучительное молчание. Все, стоявшие там, жалели его. Фрей всегда был человеком, который рисковал на слабой руке и продолжал рисковать еще больше, чтобы выкарабкаться из опасной ситуации. Они уже теряли членов экипажа, но ничего похожего на это не было. Это разлучит их навсегда. Никто не хотел видеть распад экипажа «Кэтти Джей», но Кэп форсировал ход событий. Он уперся как бык и заставил их выбирать между верностью к нему и верностью к их стране. Может быть, если бы он знал, к чему это приведет, он не стал бы настаивать. Но сейчас было слишком поздно дать задний ход.

— Лады, — пренебрежительно сказал он, отворачиваясь, чтобы подняться по лестнице. — Хватайте ваше оружие и убирайтесь с моего корабля. Остальные…

— Я не иду, — сказала Ашуа.

Фрей остановился, плечи взбугрились от напряжения.

— Ты тоже?

— Я тоже.

— Ты предательница, — сказал он, стиснув зубы. — Ты дитя трущоб и провела почти всю жизнь в Самарле. Они, вероятно, повесят тебя, если ты выживешь. Во имя тлена, что ты им должна?

— Я ничего не должна им, — сказала она. Он перевела взгляд на Крейка, а потом на Малвери, на которого посмотрела с неожиданным вызовом: — Я не предательница, — сказала она ему. — Да, я сделала ошибку. А ты никогда не делал ошибок?

Она сказала это так, словно знала. Знала о его друге, Хенвиде Клэке, о той ночи, когда Малвери оперировал пьяным, и о смерти, которую он не забудет никогда в жизни. Он посмотрел на нее, на ее грязно-рыжие волосы, колючие от дождя, и она показалась ему чертовски юной. Просто девочка, на самом деле. Которая прожила всю жизнь, сражаясь на своей стороне. И все, кого она знала, в конце концов, бросали ее. И ему стало стыдно, очень стыдно, что он едва не сделал то же самое.

— Ага, — сказал он. — Я делал ошибки.

— Я думала, что это такийцы, — сказала она. — Я передавала им информацию сначала о самми, а потом о пробужденцах. Но не о Вардии. Это не делает мой поступок правильным, но делает его лучше. — Она дрожала; он мог это видеть. Мало что могло напугать ее, но вытолкнуть слова наружу было потяжелее, чем убить. — Я сделаю это для тебя. Я буду сражаться вместе с тобой. Если ты захочешь.

Малвери сглотнул. Горло сжало, на глаза навернулись слезы. Он отвернулся, чтобы скрыть их.

— Малвери? — спросил Крейк. — Что ты хочешь сделать? Тебе решать.

Малвери махнул рукой.

— Угу, — хрипло сказал он. — С ней все в порядке.

Фрей повернулся на лестнице и уставился на них. Он казался человеком, который получил слишком много ударов и ждет последний, который должен положить конец его страданиям.

— А ты, Сило?

Муртианин смотрел на происходящее без видимых эмоций. Взвешивая все, как всегда. Кто знает, что таится за этими глазами?

«Иди с ним, — подумал Малвери. — Черт тебя побери, иди с ним. Не оставляй его одного после всего, что он сделал для нас».

Сило потребовалось много времени, чтобы принять решение. Никто не торопил его. Его нельзя было торопить. Наконец он зашевелился и открыл рот.

— Куда летим, кэп?

Малвери испустил маленьких вздох облегчения. Теперь он сможет обуздать волну эмоций, которая угрожала опозорить его. Он выудил очки с зелеными стеклами из кармана и водрузил на нос.

— Итак, мы все сделали свой выбор, — сказал Фрей голосом, который стал глухим от боли потери. — Я улетаю прямо сейчас, до того, как здесь появится флот пробужденцев. Я полечу на север, в Йортланд, на случай, если кто-нибудь из вас передумает. Я полагаю, что вы уйдете с «Кэтти Джей» пока еще можете. — Он повернулся к ним спиной, но заколебался. С некоторым усилием, проглотив гордость и желчь, он сказал: — Счастья, всем вам. У нас были времена, а?

— У нас были времена, — серьезно согласился Малвери.

— Фрей… — начал было Крейк. Он хотел умолять кэпа еще раз подумать, но Малвери положил ладонь ему на руку и остановил его. Оба знали, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Фрей повесил голову и тяжело поднялся по лестнице. Малвери смотрел ему вслед с чувством отчаяния. То, что было сделано здесь и сейчас, невозможно исправить.

Он кратко спросил себя, что делать с его скудными пожитками и медицинскими запасами — атрибутами его старой жизни. Не сказать ли «прощай» Джез, зашитой в мешок на операционном столе лазарета. И решил, что все это не имеет значения. Никакого. Прямо сейчас ничего из этого не имеет значения.

— Пошли, — сказал он всем. — Берите свои револьверы.

— Но мои книги… — тихо сказал Крейк. — Мое оборудование…

— Не думаю, что кэп в настроении кого-то ждать, — сказал Сило.

— Оставь их, — сказал Малвери. — Для тебя важно только одно — Бесс.

Крейк неохотно кивнул. Он приложил медный свисток к губам и выдул неслышную ноту. В темных пустых глубинах бронированного костюма, стоявшего в углу, вспыхнули две яркие точки-звездочки. Бесс потянулась, просыпаясь.

Пока Сило отдавал им оружие, они слушали, как Фрей прогревает моторы. Бомбы падали существенно ближе. Крейк, неохотно, взял револьвер и патроны к нему. Когда пришел черед Ашуа, Сило протянул ей револьвер и пристально посмотрел на нее.

— Было время, — сказал он, — когда кэп не хотел видеть тебя на борту. И ты осталась только потому, что я поручился за тебя. Не подведи меня.

Ашуа восприняла его слова так же серьезно, как они были сказаны.

— Я все сделаю правильно, — сказала она.

— Увидим, — сказал Сило и сунул револьвер ей в руку.

«Кэтти Джей» заскрипела под ними, и они почувствовали, как пол слегка поднялся. Время уходить. Малвери, Крейк, Харкинс, Ашуа и Бесс быстро пошли по рампе, чтобы покинуть «Кэтти Джей».

Снаружи все еще лил проливной дождь. Некоторые пилоты, привлеченные звуком моторов, направились через посадочную площадку к ним, очевидно желая узнать, почему корабль с символами пробужденцев может влететь, а они нет. Однако они стали наполовину менее любопытны, когда увидели восьмифутового металлического голема, идущего от него.

«Кэтти Джей» поднялась в воздух чуть ли не раньше, чем они спрыгнули вниз. Как только последний из них оказался на земле, Сило нажал на рычаг, закрывающий рампу. Малвери посмотрел на муртианина, их глаза встретились через закрывающуюся щель.

«Я никогда не увижу его снова, — подумал Малвери. — Его и кэпа».

Рампа закрылась, отгородив от него корабль.

Он почувствовал едкий запах аэрума — шасси «Кэтти Джей» отделилось от посадочной площадки. Они отошли назад, пока она дрейфовала в воздухе. Пилоты Коалиции подняли свои револьверы, не зная, стрелять или нет. Фрей не дал им такую возможность. Он включил маршевые двигатели, когда «Кэтти Джей» была еще безрассудно низко. Порыв горячего воздуха толкнул экипаж, развевая пальто и волосы.

Потом «Кэтти Джей» рванула, поднялась в облака, дождь и бурю, и стала резко уменьшаться, пока не исчезла полностью.

Пилоты, все еще непонимающие, что происходит, направили свои револьверы на оставшихся.

— Вы, пачка идиотов! — проревел Малвери. — Цельтесь к кого-нибудь другого. Мы на вашей стороне! — Он впечатлил их своей внушительностью. — Ваши корабли не могут летать, пока пробужденцы в воздухе, а они в любую минуту могут начать высаживать десант, нравится вам это или нет. Почему бы вам не сделать что-нибудь более полезное?

Пилоты не стали спорить. Они рассеялись, бросая нервные взгляды на Бесс, которая беспокойно топала поблизости. Страх, разлившийся в воздухе, заставлял ее нервничать.

— Нужно найти Самандру, — сказал Крейк.

— Похоже на план, для меня, — ответил Малвери. — Если кто-нибудь и находится в центре событий, так это она.

— Но не для меня, — внезапно сказал Харкинс. — Мне бы хотелось быть в другом месте.

Малвери удивился. Лицо под залатанной летной фуражкой было твердым и мрачным.

— Куда ты собираешься?

Харкинс указал на «Файеркроу», который молча стоял под шипящим дождем:

— Есть еще один корабль, который может летать.

Крейк разинул рот:

— Харкинс! Ты же не собираешься туда?

— А хочу сказать… Я не думаю, что буду полезен внизу, верно?

— Один против сотен! Это самоубийство!

Харкинс оглянулся вокруг, как человек, идущий по замерзшему льду. Только тонкий лед дисциплины стоял между ним и замерзшей бездной ужаса. Но он решился; Малвери это видел. И Малвери знал, сколько мужества надо найти человеку вроде Харкинса, чтобы противостоять этой бездне.

— Малвери! — сказал Крейк. — Прикажи ему! Он не сможет сражаться в одиночку в таком маленьком файтере!

Харкинс нервно посмотрел на Малвери. «Может быть, он передумает, если я начну убеждать его, — подумал Малвери. — Но если он сейчас отступит, чего ему это будет стоить? Что лучше: жить трусом или умереть героем? Я знаю, что сказал бы кэп. Но его здесь нет».

Вспомнив свою службу в армии во время Первой аэрумной войны, Малвери встал по стойке смирно, свел каблуки вместе и энергично отдал честь рукой.

— Сделай так, чтобы твоя страна гордилась тобой, солдат, — сказал он.

Харкинс ожидал спора, и неожиданная поддержка доктора укрепила его решимость. Он отсалютовал Малвери в ответ, быстро и благодарно улыбнулся и побежал к «Файеркроу». Ошеломленный Крейк посмотрел на Малвери.

— Человек делает то, что он должен делать, — сказал Малвери. — Похоже, сегодня именно такой день.

— Оказывается, он действительно не цыплячье дерьмо, — сказала Ашуа, почти самой себе.

Малвери посмотрел на нее. Это оказалось достаточно больно. Прощать не так то легко: надо разбавить так много разочарования и гнева. Но она осталась с ним, и подошла так близко, как могла к тому, чтобы заслужить прошение. Она хотела загладить свою вину. Он должен разрешить ей попытаться.

— Нас осталось четверо, — сказал он и поднял свой дробовик. — Пошли.

В конце концов, Самандра нашла их, а не они ее. Их держали на мушке прицела солдаты, окружившие их в одном из мощеных двориков под искусно сделанными часами.

— Неужели я не могу оставить вас в одиночестве на пару минут? — сказала она, шагнув в круг, образованный солдатами Коалиции, дождь лил на ее треуголку. — Опустите ружья, парни. Иначе Бесс разнервничается.

Это был хороший совет. Бесс не любила ружья и, несмотря на все усилия Крейка, не хотела успокаиваться. Крейк не знал, сколько еще времени ему удастся сдерживать ее. Самандра появилась как раз вовремя.

— Они спрашивали о вас, — сказал сержант. — Мы не знали, кто это такие, они не в форме, так что…

— Не переживай, ты все сделал правильно, — сказала она ему, потом положила руки на бедра и перевела сердитый взгляд на своего любовника: — Ты думаешь, что можешь бегать по дворцу эрцгерцога с этой ходячей кучей хлама на буксире? — Она засмеялась, схватила его и отвороты рубашки и поцеловала.

Печаль и беспокойство, которые он чувствовал после отлета «Кэтти Джей» немедленно растаяли; теперь он точно знал, что поступил правильно, оставшись. Он должен быть здесь с ней, подумал он, пробуя дождевую воду на ее губах. Все, что случится потом, случится и с ним.

Но мгновение быстро прошло, и она отпустила его.

— Где остальные? — спросила она.

— Только мы, — ответил Крейк.

— Ага, — сказала Самандра. Ее лицо слегка вытянулось, когда она поняла, что произошло. — Тогда вам лучше торчать со мной, если не хотите, чтобы вас опять арестовали.

Она, очевидно, торопилась, и они быстрым шагом последовали за ней через территорию дворца. Группы солдат пробежали мимо них в другом направлении; офицеры выкрикивали приказы. Фот пробужденцев, видимый над стенами, приближался с востока. Уже были слышны вражеские моторы, взрывы раздавались настолько близко ко дворцу, что земля вздрагивала под их ногами.

— Ублюдки подбираются к нам, — крикнула Самандра, заглушив дождь и гром. — Они уже высадили войска во внешних районах. Скоро они займут стратегические точки вокруг города, перережут наши линии поставки и постараются заставить нас сдаться.

— Тогда почему, — пропыхтел Малвери, — мы бежим от битвы?

— Увидишь, — сказала Самандра.

Она провела их через лабиринт улиц, расползшихся вокруг дворца эрцгерцога, и они поднялись к огромному вулканическому пику, написавшему над Теском. Вскоре они оказались в отдаленной области, по виду совершенно запушенной. Она привела их во двор, три стороны которого были огорожены мрачными потрепанными стенами из черного камня. Последняя стена принадлежала зданию, выглядевшему как склад или фабрика.

Во дворе их ждал Кайн с несколькими солдатами. Кайн держал искусно сделанный посох из перекрученной меди, такой же высокий, как и он сам; верхушка посоха была украшена черным шаром.

— Крейк! — сказал человек в маске. — Я рад, что ты остался с нами. Ты бы не захотел пропустить это!

— Парень чертовски театрален, — сказала Самандра в сторону. — Кайн, давай!

Кайн повернулся к зданию и поднял посох в воздух. Крейк почувствовал, как его чувства встрепенулись, когда над ним прошла волна демонической энергии. Шестеренки заскрипели, и секция стены начала опускаться в землю.

«Посох — ключ, — подумал он, возбуждение поднималось в его груди по мере того, как щель расширялась. — Но ключ к чему?»

Внутри оказалась темнота. Стена полностью ушла вниз. Крейк уставился на пустоту, находящуюся внутри.

Замерцали молнии. Острые лучи света отражались от металла. Внутри что-то зашевелилось. Медленное, огромное движение, за ним последовало еще одно и еще. Он услышал приглушенный грохот. Шаги.

Они вышли из темноты в омытое дождем, бурное утро. Они звенели, скрипели и топали; от них шел пар. И их были дюжины. Дюжины и дюжины.

Рот Крейка открылся. Бесс заинтересованно заворковала.

— Леди и джентльмены, — сказала Самандра, энергично взмахнув рукой. — Встречайте наше секретное оружие. Армия големов эрцгерцога!

Глава 38

Харкинс один — Война Пинна — Лебединая песня — «Росомаха» — Сюжет для романа

«Нас много и мы одно. Твои крылья — мои крылья. Мы летим на одном моторе, мы летим с одним сердцем. Я — Флот Коалиции, и Флот Коалиции — я».

В первый раз в жизни Харкинса это была чистая правда.

Он раз за разом повторял эту мантру в голове, пока летел от императорского дворца в сотрясаемое бурей утро. Когда-то эти слова были частью его ежедневного ритуала. Их говорили на перекличке каждый день. Он повторял их так много раз, что слова стали автоматическими и бессмысленными.

«Я — Флот Коалиции, — подумал он. — Я все, что от него осталось».

Заключенный в кабине «Файеркроу», окруженный теплым ревом моторов и воем ветра, он был один. «Файеркроу» разрисован опознавательными знаками пробужденцев, поэтому они не будут его атаковать. Он — чужак среди врагов, никто не мог помочь ему. И, что бы он ни сделал, он сделает это сам.

Он вспомнил о серьге. Крейк отдал ее ему после сражения в особняке Тарлоков, чтобы во время полета он мог связаться с кэпом. Он пошарил в кармане и надел ее на ухо, надеясь услышать голоса. Чем-то облегчить это внезапное ужасное одиночество, ослабить чувство, что он брошен в никуда.

Ничего. Иногда он слышал хруст и приглушенные звуки, но и только. Никто больше не надел клипсу. Тем не менее, он оставил ее на ухе. Даже эти слабые звуки было чем-то вроде компании, и он был рад всему, что мог взять сюда, в сланцевое небо, мчась через враждебный мир.

Файтеры проносились под ним, опускаясь низко, чтобы обстрелять улицы города. Надо было наказать население за сопротивление; Теск был святилищем неверующих, и было необходимо преподать им урок. Не мирный переворот, а кровавое вторжение. Постоянно сверкали молнии, и в их свете он видел дюжины людей, бегущих по бульвару ко дворцу; они, как насекомые, роились далеко внизу.

Над головой и вокруг него были фрегаты и большие суда; их световые огни сверкали, размытые туманом и дождем. Они бороздили небо, бросая вниз бомбы и принося столице огонь и разрушения. Их вид, безнаказанно дрейфующих через небеса Коалиции, оскорбил его. Противокорабельные орудия замолчали, задушенные устройством азриксов, и пробужденцам было нечего бояться.

Ну, Харкинс даст им то, чего они испугаются.

Он скользнул за одним из файтеров, который только начал бомбить. Еще один «Файеркроу», совершенно идентичный его. С тех пор, как Флот продал их после Второй аэрумной войны и перешел на «Виндблейды», «Файеркроу» были повсюду, дешевые и надежные боевые суда. Они были по-прежнему опасны, и многие из них оказались во флоте пробужденцев.

«Начни с лучший бойцов, — сказал он себе. — Оставь эти ржавые корыта. Сбей их столько, сколько сможешь».

Пилот не подозревал об угрозе. Он был полностью уверен в своей безопасности, поскольку битва была выиграна. Он даже не видел, как Харкинс сел ему на хвост. Внутренним зрением Харкинс видел, как корабли Коалиции валятся с неба, как тысячи сражающихся мужчин и женщин погибают, сраженные одним отвратительным, жестоким и бесчестным ударом. Он чувствовал, как гнев бурлит в нем, как растапливает его страх. Он чувствовал потребность быть бессмысленным и жестоким.

Палец нащупал гашетку. Он сжал зубы. Он должен стрелять и…

… и все-таки не выстрелил. Кое-что удержало его. Сейчас он невидимка; у него все еще есть возможность сбежать. Он может улететь и спасти свою жизнь. Но с того мгновения, когда он нажмет на гашетку, начнется кое-что такое, что может закончиться только его смертью.

Когда-то одного этого бы хватило, чтобы запугать его. Когда-то его нервы порвались бы при одной мысли о возмездии пробужденцев. Но сейчас в нем что-то пробудилось, какое-то новое понимание, и, однажды осознав его, он больше не мог его игнорировать.

Долгое время он жил в постоянном страхе, держась подальше ото всех и всего. Несчастное ограниченное существование; он настолько боялся смерти, что с трудом жил. Он больше не хотел так существовать. Лучше прожить десять минут, как волк, чем десять лет, как кролик.

Так что Харкинс оскалил зубы и нажал на гашетку.

Пилот второго «Файеркроу» не имел ни малейшего шанса. У него не было времени ускользнуть. Пулемет Харкинса перерубил ему хвостовое оперение, пули разорвали металл и разнесли на куски хвост. Файтер дико закрутился, пули ударили по фюзеляжу, и «Файеркроу» взорвался.

Харкинс рванулся прочь, моторы выли, неся его через небо. Вокруг было много файтеров, некоторые далеко, некоторые близко. Кто-нибудь видел его? Он не знал. Дождь и тьма ограничивали видимость, в небе хаотически метались корабли, и многие пилоты не слишком хорошо умели летать.

Ну, это не имеет значения. Пути обратно нет. С правого борта появился «Кентиксон Аэронавт» и пересек ему дорогу. Он заложил вираж и сел ему на хвост. Тот направлялся вниз, бомбить. Харкинс последовал за ним и открыл огонь по нему сзади. Пули пробили его спину, и попали в бак с горючим. Дыры задымились, зашипели, как динамитный фитиль, и через несколько мгновений «Аэронавт» взорвался, послав в воздух облачко шрапнели.

Он подстрелил еще один корабль, и еще, и только потом пробужденцы обратили на него внимание. Но они не могли поймать его. Он крутился и закладывал виражи, проводил свои лучшие маневры, выпендриваясь перед новичками и выжившими из ума ветеранами. Все корабли, оказавшиеся близко к нему, падали с неба. Он летал так свободно, как не летал никогда со дней своей славы. Ему было нечего терять, и он, наконец, понял, что испытывал Пинн каждый раз, когда летел в битву. Он узнал, что это значит — не бояться смерти.

«Нас много и мы одно», — подумал он, и вспышки выстрелов его пулеметов осветили его отталкивающее лицо.

Пинн испытывал огромное разочарование.

Что это было? Неужели война? Несколько минут поиграли в пятнашки с пилотами Коалиции, и все? Да, конечно, гибель флота Коалиции была весьма впечатляющей, но, когда пушки замолчали, его восторг быстро уступил место скуке. Где преодоление невероятных препятствий, где спасения, от которых волосы встают дыбом, где самоубийственная храбрость? И, главное, где героизм?

Если это и есть кульминация гражданской войны и конец Коалиции, тогда, откровенно говоря, его ограбили.

В городе под ним грохотали взрывы. Падали соборы и серые, промоченные дождями дома. Файтеры пикировали, стреляя из пулеметов, заставляя жителей и ополчение разбегаться. Мысль о том, чтобы атаковать гражданских, не слишком возбудила его. С тех пор, как противокорабельные орудия замолчали, трудностей не осталось.

Он равнодушно летел по небу. Смятый потрет Лисинды, пришпиленный к приборной доске, излучал неодобрение.

— Ну, я ни хрена не могу сделать, если ни у кого нет яиц, чтобы сражаться со мной, верно? — с отчаянием рявкнул он ей.

По правому борту летел флагман пробужденцев, длинный прямоугольный корабль, разделенный на конце, как старое гнилое бревно. Говорили, что на борту находится сам Лорд высший шифровальщик. Он помнил то мгновение на базе пробужденцев, когда впервые увидел их лидера и почувствовал, как внутри что-то шевельнулось; это что-то заставило его бросить друзей. Ему показалось, что и сейчас он может почувствовать его присутствие.

Рядом находился знакомый силуэт: в небе висел черный корпус «Делириум Триггер». Другие фрегаты уже высылали посадочные катера, полные солдат, но «Делириум Триггер» просто висел в воздухе, несмотря на бурю. За ним полыхнула молния, гром обрушился на город, как кулак.

Вид корабля Триники принес с собой ноющее воспоминание о том, как он сидел в баре с Баломоном Крундом. Они пили и напились в стельку, и тут Крунд наклонился над столом, чуть не ткнувшись большой лохматой головой в Пинна, и сказал: «Пообещай мне кой-чего».

Обещание. Точно. Обычно Пинн был склонен не обращать внимания на свои обещания, но это засело где-то на задворках его сознания. Что же он пообещал?

Он смотрел на «Делириум Триггер», скользя мимо его крыла, и пытался вспомнить. Клочки воспоминаний начали слипаться воедино в его погруженном в мрак мозгу. Казалось, что ответ находился совсем рядом, рукой подать, когда, внезапно, он увидел шлейф пламени, взметнувшийся в небо прямо перед ним.

Он прищурился и вгляделся. Нет, не бомба; взрыв был достаточно высоко в воздухе. Разглядывая вспышку, он заметил, как два корабля охотятся друг за другом. Воздух беззвучно пересекли трассирующие очереди.

Внезапно Пинн заинтересовался. Неужели они сражаются?

Он открыл дроссель и полетел в том направлении. Война пока разочаровывала, но Пинн был не против доесть объедки. Любая битва — хорошая битва, во всяком случае для него. Похоже, что кто-то еще собирается закончить все свои дела при помощи пулеметов Пинна прежде, чем день пройдет.

Харкинс вильнул и рванулся вверх, трассирующая очередь разорвала небо позади него. На хвосте сидели двое. «Файеркроу», разрисованный знаками Шифра, как и его собственный. И какая-то склепанная из кусочков рухлядь, которую он даже не узнал. Они летели опасно близко друг к другу, борясь за лучшее место, каждый из них яростно хотел быть тем, кто собьет негодяя, затесавшегося в их ряды.

Плохие пилоты, оба. Харкинс выровнялся и дал им обоим несколько хороших секунд, сделав себя заманчивой целью и позволив взять его на прицел. Как только они заглотили наживку, он бросил себя вправо. Оба пилота отреагировали инстинктивно и заложили вираж, чтобы последовать за ним, но они летели слишком близко. Крыло рухляди задело «Файеркроу», и они оба, кувыркаясь, исчезли в дождливой мгле.

Сверкнула молния, прокатился гром. Харкинс разрешил себе потную усмешку. Сейчас он находился на краю флота пробужденцев, и все его преследователи исчезли и были уничтожены. По венам бежал огонь. Он стал ассасином, тайным убийцей. Бушевала буря, его корабль был разукрашен, как у пробужденцев, и поэтому он не привлекал к себе внимания слишком многих пилотов одновременно. Те же, кто все-таки заинтересовался им, не знали, кто их враг — он, или те, кто его преследовали. Во флоте пробужденцев были дюжины совершенно одинаковых «Файеркроу». Как только он переставал стрелять, он опять становился невидимкой.

«Я — Флот Коалиции, и Флот Коалиции — я».

Он направится к другой стороне колонны и начнет сначала. Им потребуется время, чтобы найти его, и тогда он опять исчезнет и возникнет где-то еще. Он бы сбил все корабли этого проклятого флота один за другим, если бы пришлось!

Через потоки дождя, заливавшие ветровое стекло кабины, он заметил впереди и немного выше себя корабль, направлявшийся в его сторону. Он нахмурился, вытер стекло и только тогда вспомнил, что дождь идет снаружи. Он прищурился и вгляделся. В этом корабле было что-то знакомое.

«Скайланс», чайкокрылый, Ф-класс, гоночный корабль, бронированный, укомплектован подвесными пулеметами. Он бы узнал это судно везде. Другого такого не было.

— Пинн! — крикнул он радостно. — Эй! Пинн!

«Скайланс» открыл огонь.

Потрясенный Харкинс среагировал не сразу, но бой обострил все его чувства, и инстинкты сработали там, где запоздала мысль. Он сделал вираж вправо, уходя от пуль, хотя и не так быстро, чтобы полностью избежать их. Несколько отскочило от брони «Файеркроу». Трассирующие очереди, шипя, пронеслись мимо него и исчезли.

— Пинн, ты, жирный идиот, — заорал он. — Вставь клипсу в ухо!

Но Пинн не мог слышать его. Харкинс свернул, и «Скайланс» пронесся мимо. Он изогнулся в кресле и вытянул шею, пытаясь опять увидеть его. Он не мог разрешить Пинну броситься на него снизу.

Что этот болван собирается сделать? Почему он атакует его? Но, конечно, Харкинс знал ответ. Его «Файеркроу» выглядел как любой другой «Файеркроу» пробужденцев. Пинн понятия не имел, кто он такой.

Харкинс повернул «Файеркроу» и стал преследовать «Скайланс», закладывая виражи и ныряя, охотясь за находившимся внизу «Скайлансом», пока тот карабкался к нему. Было мгновение, когда он мог выстрелить по незащищенной кабине и почти нажал на гашетку, но заколебался. Это был Пинн. Да, полный осел, но член экипажа «Кэтти Джей». Харкинс не мог так просто…

«Скайланс» начал стрелять издали, опять застав его врасплох. Харкинс отвернул и резко пошел вверх. Перегрузка вдавила его в кресло, кровь отлила от головы, в глазах заискрило. Он выровнялся и залетел за грузовой транспортник, поставив его между собой и преследователем. Огромное судно было тяжело повреждено; огонь вырывался из дыр в его корпусе.

Пинн! Ну почему все время Пинн? Куда бы он ни шел, что бы ни пытался сделать, везде оказывался Пинн, чтобы все испортить. Его отталкивающее ухмыляющееся лицо маячило во всех воспоминаниях Харкинса о «Кэтти Джей». Пинн всегда был его главным мучителем, безжалостно насмехался над ним, никогда не говорил доброго слова. И оскорбления были не самым худшим. В течение многих лет он был вынужден делить каюту с этим злым дьяволом, мириться с его зловонием и храпом. Этот человек был проклятием всей его жизни с того мгновения, как Харкинс впервые взглянул на него.

И теперь он появился, чтобы опять все разрушить, опоганить лебединую песню Харкинса. Теперь будет потеряно любое благородство, которое Харкинс мог бы проявить в смерти. Он умрет под градом насмешек, застреленный членом его собственного экипажа, который, в своей счастливой тупости, даже никогда не узнает, что наделал.

— Просто проваливай, Пинн! — крикнул он. — Просто оставь меня в покое!

Но этого, конечно, не произошло. Харкинс вылетел из-за транспортника, и там, целясь в него, находился знакомый силуэт «Скайланса».

Харкинс стиснул зубы. Этот ублюдок не собирается сдаваться.

— Лады, — сказал он. — Ты сам этого захотел.

Он направил свой «Файеркроу» в сердце флота и открыл дроссель. Прямо перед ним небо чернело фрегатами и файтерами. Флагман и «Делириум Триггер» неподвижно висели в воздухе, другие суда скользили под дождем как тусклые серые киты. Легче сражаться там, где теснее. «Файеркроу» медленнее «Скайланса», но более маневренный. И Пинну будет тяжелее стрелять по нему, если он не хочет попасть в другой корабль пробужденцев. А Харкинсу это не помешает.

«Скайланс» бросился ему наперерез. Очереди хлестнули мимо, он услышал треск пулеметов. Грохотнул гром. Он заложил вираж за фрегатом и пронесся вдоль его бока, выйдя из зоны прямой видимости преследователя. Потом резко повернул, нырнул и прошел под брюхом фрегата, держа направление на «Скайланс».

Как только враг появился на виду, Харкинс нажал на гашетку. На этот раз никаких колебаний. Но «Скайланс» вильнул, бросился в сторону и пули ушли в никуда.

Ничего, Харкинс будет за ним охотиться, пока не собьет. Он подождет возможности для выстрела получше. Пинн слишком хороший пилот, чтобы дать себя подбить с такого расстояния. Его злобное лицо появилось перед внутренним взором Харкинса, искаженное ненавистью и отвратительное.

«Ты мой», — подумал он.

Тяжелый файтер, «Росомаха», появился по левому борту. На его мачте мигал электрогелиограф: «Прекратить огонь! Прекратить огонь!» Ну, это лишь вопрос времени, когда кто-нибудь другой влезет в драку. Харкинс не обратил внимания на «Росомаху» и проскочил мимо, его моторы ревели так же громко, как ревела в ушах кровь.

Воздух был переполнен судами. Харкинс метался между ними, следуя за «Скайлансом» через не желавшую униматься бурю. Один из фрегатов открыл огонь по ним обоим, но они были слишком мелкими целями и неслись на такой скорости, что попасть в них было почти невозможно. Они проскочили мимо него и исчезли прежде, чем артиллеристы пристрелялись.

Используя большие суда для прикрытия, они охотились друг за другом, поворачиваясь и ныряя, поднимаясь повыше и виляя, играя в прятки. В какое-то мгновение Харкинс потерял «Скайланс», потом снова сел ему на хвост, хотя и оказался довольно далеко от него. И вскоре после этого, к удивлению Харкинса, он получил очередь, которая едва не оторвала его левое крыло. Он ускользнул, отделавшись несколькими дырами, и ему еще повезло, что пули не попали в баки с горючим.

Харкинс сжал зубы. Обычно его действиями управлял страх, но сейчас его место занял гнев. Он знал, чем это кончится, он был готов к смерти. Но не собирался умирать от рук Пинн. Даже учитывая все, что тот ему сделал, это было бы слишком.

Он вернулся на курс и опять заметил «Скайланс». Похоже, Пинн потерял его и сейчас искал. Харкинс открыл дроссель до предела и сократил расстояние. Сейчас «Скайланс» пролетал рядом с левым бортом фрегата; Харкинс помчался справа от фрегата, так, чтобы большой корабль оказался между ними, надеясь в его дальнем конце удивить Пинна. Но когда он вынырнул, «Скайланса» нигде не было видно.

«Куда он делся?»

Очередь. Харкинс рванул штурвал, когда трассирующие пули пересекли воздух, отразились от брони «Файеркроу» и оставили следы на левом боку. Ветровое стекло «Файеркроу» треснуло. Харкинс успел заметить напавший на него корабль прежде, чем их пути разошлись и они полетели в разных направлениях.

«Не Пинн», — осознал он, и тревожные мысли побежали через голову. «Росомаха».

Он нырнул, все еще потрясенный, не зная в точности, какие получил повреждения. Внезапно он очутился под брюхом фрегата, киль смутно вырисовывался над ним. Секция ветрового стекла дребезжала. Если стекло треснет, ему конец: ветер и дождь мгновенно ослепят его.

Впереди вспышка выстрела. Он взглянул туда и широко раскрыл глаза от ужаса. «Скайланс», находившийся у другого конца фрегат, летел, ревя моторами, с противоположного направления, его пулеметы стрекотали; они сходились лоб с лоб. Харкинс даже не подумал об уклонении; у него вообще не было времени подумать. Он нажал на гашетку и выпустил все, что имел.

Одно долгое бесконечное мгновение оба корабля мчались навстречу друг другу; свинцовый град наполнял воздух между ними. Но Харкинс прицелился лучше. Он увидел, как пули сжевали «Скайлансу» нос, который разлетелся на куски. Он отвернул «Файеркроу» в сторону, когда «Скайланс» дернулся вверх, врезался в низ фрегата и, оставив длинную огненную линию на киле, наконец взорвался с потрясшим огромный корабль грохотом. Харкинс вылетел в дождь и, оглянувшись, увидел, как гигантский раненый корабль наклонился на нос и стал пикировать на лежавший внизу город; его аэрумные баки были пробиты.

Голова Харкинса повернулась обратно, он опять уставился вперед. Сердце билось, кожа была холодна. Налитые кровью глаза глядели во тьму перед ним.

Пинн.

Он убил Пинна.

Все время он мечтал сделать это, и, наконец, сделал. Огромность события обрушилась на него. Все это время Пинн издевался над ним. Все эти оскорбления.

Горло Харкинса пересохло. Он только что убил своего лучшего друга.

Что-то вспухло внутри него, распространилось от его тонкого живота вверх, через грудь, и распухало до тех пор, пока он не смог больше сдержать его. Он испустил громкий крик. Голос отдался эхом в тесной кабине. Он кричал, пока не кончилось дыхание, потом вдохнул воздух и закричал опять. Дикий бессловесный вопль неудержимой печали и ярости.

Потом, так же внезапно, как пришло, чувство ушло. Рот резко закрылся, глаза стали твердыми. Он дернул штурвал и ввел «Файеркроу» в поворот. Он искал кого-нибудь — все равно, кого, — лишь выпустить наружу свое чувство.

«Ну, где они? Где они?»

К нему потянулась трассирующая очередь. Он воспринял это, как приглашение, и сбил файтер. Еще один подлетал с трех часов. Он повернул и полетел прямо к нему, безрассудно и беззаботно. Затрещали его пулеметы; враг упал с неба.

Пули сзади. Он автоматически вильнул, потом вытянул голову назад, пытаясь увидеть того, кто сел ему на хвост. Он не сумел, так что вместо этого он заложил вираж вправо и промчался за фрегатом, надеясь блокировать их большим кораблем. Фрегат ответил пушками, но слишком поздно; он промелькнул мимо него и исчез. И оказался на хвосте другого файтера, чей пилот, похоже, вообще не знал о сражении, развернувшимся вокруг него.

Харкинсу было наплевать. Рекрут или доброволец, крестьянин или наемник, вооруженный или безоружный; для него они все были пробужденцами. Он нажал на гашетку, и пилот умер.

Сзади опять полетели очереди. Он оглянулся, на этот раз на хвосте сидело двое. Они разошлись, работая вместе, чтобы атаковать его под разными углами. Да, эти умели летать. Похоже, у него неприятности. Своим диким полетом он привлек слишком многих. Напрашивался на это.

Он уклонился и вильнул, но не сумел сбросить их с хвоста. Горящие пути пронеслись мимо кабины. Моторы «Файеркроу» визжали, треснувшее стекло его купола дрожало и гудело.

«Просто покажитесь мне на глаза, вы, ублюдки», — подумал он. Но это были хорошие пилоты, и они не давали ему развернуться. Они спокойно и аккуратно висели в его слепой зоне и стреляли, когда имели возможность. Рано или поздно они поймают его; все что требуется — несколько пуль в правильное место.

Он оказался в пределах досягаемости одного из фрегатов, и тот открыл огонь из пушек. «Файеркроу» затрясся и запрыгал в воздухе, кабина загудела от близких взрывов. Харкинс крутанул бочку и нырнул к неуклюже ковыляющему барку, надеясь спрятаться за ним от фрегата. Он подрезал его, пролетев совсем рядом с его боком, завернул за него

…и оказался лицом к лицу с «Росомахой», летевшей с другого направления. Тяжелый файтер вылетел прямо навстречу, и он обречен на смерть. Желудок сжался от неизбежной уверенности в том, что сейчас произойдет. «Росомаха» открыл огонь…

…и взорвался, разорванный очередью сверху. Харкинс остолбенело глядел, как тяжелый файтер разлетается на куски, отрыгая грязное пламя, а какой-то другой файтер мчится мимо.

— Ваааааа-хууу!

— Пинн? — только и пропищал Харкинс.

— А кто еще, ты, дерганый старый псих?

Мозг Харкинса отказался понять то, что он услышал. Он автоматически отлетел от барка, выйдя из пределов досягаемости фрегата. Кто говорит ему в ухо? Или это фокус демонической серьги, мистические излучения с того света? Он никогда не доверял этим чертовым штукам.

— Но… но…

— Но… но…, — безжалостно передразнил его Пинн. — Так и думал, что это ты. Я узнаю твой полет где угодно.

— Тогда почему ты не надел твою чертову серьгу раньше? — Единственное, что Харкинсу пришло в голову.

— Потому что надел ее сейчас, — усмехнулся Пинн. — А в чем дело?

— Я думал, что убил тебя, вот в чем дело!

Пинн залился смехом. Харкинс почувствовал, как краснеет. Он посмотрел вокруг себя и увидел, что преследователи исчезли. То ли пилоты, висевшие у него на хвосте, испугались артиллерийского огня, то ли не захотели участвовать в равном бою. Наемники, наверняка. Верующие так бы просто не сдались.

Теперь, когда он не стрелял, он опять стал невидимкой. Он попытался найти Пинна среди фрегатов, мокнувших под дождем.

— Я сбил твой «Скайланс»! — сказал он, все еще пытаясь понять, что произошло.

— В нем был не я! — каркнул Пинн. — А, так ты подумал, что достал меня? Пробужденцы украли мой корабль и дали кому-то другому, а мне дали этот старый кусок дерьма, но я все еще… — Он умолк, когда до него, наконец, дошло. — Ты сбил мой «Скайланс»? — пискнул он.

— Ну, я подумал, что в нем летел ты, — сказал Харкинс, в свое оправдание.

— Ты подумал… ты подумал что?.. Ты… ггннаааРРРГХХХХХ!

Когда голос Пинна перерос в неразборчивый животный рев, по лицу Харкинса разлилась улыбка. Он никогда не слышал, чтобы Пинн приходил в такой гнев. И все из-за него.

Хорошо. Просто сюжет для романа.

Пинн покачал крыльями. Он летел на «Воине Линдфордби», еще довоенном файтере. Когда-то «Воин» опережал свое время, но сейчас его сменили другие модели. Харкинс решил, что если бы мог заглянуть в кабину, то увидел бы, как Пинн мечется по ней, размахивает руками и бьет по приборной панели.

— Пинн, ты в порядке? — радостно спросил он. — Может быть, ты вообще не должен был связываться с пробужденцами.

Пинн посмотрел на него смертоносным взглядом через разделяющую их щель. Потом, внезапно, его тон изменился, он позабыл о своем гневе.

— Погоди, погоди! — сказал он. — Где кэп?

— Кэп улетел, — сказал Харкинс. — На север, в Йортланд.

— Улетел?

— Ага, совсем недавно.

— Мы должны догнать его! — сказал Пинн. — Если мы поднажмем, он окажется в пределах досягаемости этих штук, ну, клипс.

— Э… — сказал Харкинс, ум его не был целиком занят полетом. — Зачем?

— Потому что я знаю, как спасти Коалицию! — гордо сказал Пинн. — За мной! Аррис Пинн, Геееерой НЕЕЕБЕЕЕЕС!

Он заложил вираж на своем «Воине» и помчался на север, от флота.

Харкинс, сбитый с толку и возбужденный, был вынужден последовать за ним. Спасти Коалицию? Невероятный и смешной план; но если есть хоть малейший шанс, что это не пустая трепотня, он должен увидеть, что из этого получится.

И только оказавшись далеко от Теска, он сообразил, что выжил в этой самоубийственной миссии.

Глава 39

Север — Послание Крунда — Ответственность — Туз черепов

Фрей слушал ровное дыхание маршевых двигателей «Кэтти Джей», гул ее аэрумного мотора, потрескивание ее переборок. «Это все, что мне надо, — сказал он себе. — У меня здесь есть все, что мне надо».

Мысленно сказанные слова прозвучали неискренне, словно он опять приказал им убедить себя. Когда-то ему не нужно было убеждать себя. Когда-то он считал, что в этом мире важен только Дариан Фрей, и был доволен этим.

Может быть, если приложить достаточно усилий, ему удастся опять в это поверить.

Сило, скрестив руки и опустив голову, стоял в дверном проеме кабины, опираясь спиной на переборку. Он не сказал ни слова с того времени, как они улетели. Фрею хотелось, чтобы муртианин вернулся назад, в машинное отделение, где проводил большую часть времени. Он чувствовал себя обвиняемым. Присутствие Сило напоминало ему, что когда-то у него была команда. Именно это он отчаянно пытался забыть.

Его мутный взгляд уставился на облачное утро. Буря осталась позади; небо было спокойным и пасмурным. Меньше получаса назад на его шею была накинута веревка. Этот особенный день казался слабым вознаграждением за выживание, но он берет то, что может взять.

Выживание. Сейчас все ради него. Выживание, и ничего больше.

Йортланд вполне подойдет под его настроение: ледяной, пустой и жестокий, жесткое место, населенное жесткими людьми. У него был смутный план найти Угрика, больного на всю голову сына вождя Высокого Клана Йортланда, который несколько месяцев назад помог ему найти в Самарле город азриксов. После этого он будет делать то, что делал всегда. Сводить концы с концами.

Как только Вардия окажется в руках пробужденцев, Йортланд останется единственным безопасным местом. Нет смысла направляться в Такию, даже если ему разрешат въехать в страну; как только самми получат аэрум, который они так страстно хотят, Такия будет первой в списке их завоеваний. Может быть, он сможет сбежать в Новую Вардию, если Великий Пояс Бурь окажется не слишком плохой штукой. Он найдет себе тихое местечко, где будет играть в рейк и обчищать карманы простаков. Это ему подойдет.

Триника… Ну, он не будет думать о Тринике. Она затерялась в этом аду, из которого он не может ее вытащить, и это все, что ему известно. Фрей не слишком легко признавал свое поражение, но здесь ничего поделать нельзя. Только смириться и двигаться дальше.

Было время, когда у него были сильные желания и он не допускал возможности разочарования, но эти несколько лет он обманывал себя иллюзиями о величии и гнался за славой, богатством и любовью. Люди говорят, что лучше попытаться и потерпеть поражение, чем никогда не пытаться, но, видимо, эти люди ударялись не слишком сильно. Надежда подняла его выше, чем он вообще считал возможным, но падение с высоты искалечило его.

«Ты найдешь себе новый экипаж, — сказал он себе. — И другую женщину».

Он опять и опять мысленно повторял эти слова, убеждая себя.

Сило, все еще опиравшийся на перегородку, зашевелился и выпрямился:

— Тебе захочется услышать это, кэп.

— Услышать что? — удивился Фрей, который не слышал наружных звуков из-за работы «Кэтти Джей».

Сило подошел, вынул серебряную серьгу из уха и протянул ее капитану. Фрей посмотрел на серьгу, потом на первого помощника и опять перевел взгляд на серьгу.

— Взял с приборной панели, — объяснил Сило. — Ты, похоже, не собирался ей пользоваться.

Фрей рассвирепел, сам не понимая почему. Сило слушал голоса экипажа с того времени, как они улетели, поддерживая связь до последнего. Он тоже хотел бы знать, как у них дела. Но гнев длился всего мгновение, смытый чувством вины. Фрей знал, чего стоило Сило пойти с ним, сколь много веры и преданности проявил этот человек, бросив остальных ради него. Если бы сейчас Фрей был бы способен любить, он полюбил бы его только за это.

С некоторым волнением он взял серьгу и нацепил ее на ухо.

— …нибудь слышит? Кэп? Ты слышишь нас?

— Эй! Кэп!

— Лучше не будет, если ты будешь еще громче орать, ты, слабоумный!

— Эй, закрой хлебало. Ты не знаешь, как эти штуки работают.

Фрей нахмурился, не веря собственным ушам. Это был Пинн? Пинн и Харкинс? И они ругаются как всегда? Невозможно. Он еще немного послушал, как они орут друг на друга. Странным образом, это успокаивало.

— Я здесь, — наконец сказал он.

— Кэп! — одновременно крикнули оба, радость в их голосах затронула какую-то струну в его душе.

— Вы решили идти со мной? — спросил он. Он ощутил их присутствие, как поддержку. Он сделал правильный выбор.

— Что? — сказал Харкинс. — Нет, кэп, мы пришли, что вернуть тебя назад.

Короткое доброе чувство Фрея мгновенно испарилось.

— Я ухожу, Харкинс, — сказал он. — Я же сказал тебе.

— Сначала я должен кое-что сказать тебе, — сказал Пинн. — Послание от Баломона Крунда.

Крунд. Что он хочет? Этот человек всегда ненавидел его, ревнуя к Тринике.

— Кэп, он заставил меня пообещать. Если я найду тебя, я должен сказать тебе. Он сказал, что ты единственный не член их экипажа, которому не насрать на Тринику. Единственный, способный что-то сделать.

— Пинн, выкладывай.

— Триника не ушла, — сказал Пинн. — Вот что он мне сказал. И сказал, что точно знает. Старая Триника еще здесь, под демоном.

Слова навалились на сердце Фрея, как камни. Смертельный вес ответственности, ожиданий, обязанностей. Из всех людей Баломон Крунд обратился к нему, прося спасти Тринику. Он убедил себя, что нет ни малейшей возможности, что его любовь — гиблое дело, и вот Пинн вдребезги разбил эту уверенность и впустил подлый, лживый свет надежды.

Нет. Он не поверит в это.

— Откуда Крунд знает? — горько спросил он. — Почему он, черт побери, так в этом уверен? Что это, что за чувство у него есть? Гребаная интуиция? Почему он пытается положить это на меня?

Пинна, похоже, смутил тон Фрея. Возможно, он ожидал благодарности, а не пренебрежения.

— Э… — сказал он. — Я не знаю. Он просто сказал, что она все время таскает с собой книгу.

Вот теперь его достало:

— Что?

— Ага, — сказал Пинн. — Какую-то книгу, которую ты ей дал. Он говорит, что она начала таскать ее после того, как превратилась. И иногда читает.

Фрей заледенел. Была только одна книга, которую Крунд, возможно, имел в виду. «Тихий поток». Он подарил ее Тринике в Самарле во время обеда, символ вернувшейся любви; он подарил ее прежде, чем сам признался себе в своих чувствах. На мгновение он опять оказался там, на веранде самого роскошного ресторана, в котором когда-либо бывал, с рекой на заднем плане и огнями города, отражавшимися в темной воде.

«О чем она?» — услышал он свои слова. Он спросил, потому что сам не знал. Он не мог прочитать даже название — книга была на самарланском.

«Классический роман», — ответила она с сияющими глазами.

«А конец счастливый?»

«Нет, — сказала она. — Главные герои умрут. Произведение трагическое».

Дыхание Фрея сбилось. Как может демон читать классический роман на самарланском? Было только одно объяснение, которое Фрей сумел придумать. Триника, настоящая Триника, каким-то образом сохранила достаточно контроля, чтобы это происходило. Может быть, она скрыла значение этого от демона, а, может быть, демон решил, что это не имеет значения. Или, может быть, сработал старый инстинкт, последний упрямый акт любви.

Однако, как бы он не смотрел на это, чтение означало только одно. Крик о помощи. Но не от Крунда, а от Триники. Сигнал, который достиг его, несмотря на все случайности, пролетел через тысячи миль и пересек границу войны.

Слезы навернулись на глаза Фрея, затуманивая его зрение. Она была жива, пленница в собственном теле. Слишком ужасно, чтобы вынести.

— Кэп, это еще не все, — с энтузиазмом сказал Харкинс, не зная о его реакции. — Ты только послушай это!

— О,точно, — сказал Пинн. — Ага. Помнишь устройство азриксов, которое сбило весь Флот Коалиции? Угадай, кто его несет.

— «Делириум Триггер»! — радостно крикнул Харкинс.

— Эй! Он должен был угадать!

Фрей снял серьгу, заставив голоса замолчать. Сейчас он опять слышал только «Кэтти Джей», единственную драгоценную постоянную, вместе с которой прошел через всю взрослую жизнь. Он уставился на пустое небо перед собой.

Да, конечно, это имело смысл. Превратить капитанов самый больших фрегатов в императоров — тем самым гарантировав их верность — и доверить им устройство азриксов. «Делириум Триггер» был самым грозным судном пробужденцев, а по размерам превосходил даже флагман. Естественно, что они разместили его там.

Фрей почувствовал, как стены кабины сомкнулись вокруг него. Он хотел только одного — свободы. Лететь в никуда и никогда больше не иметь дело с болью, несчастьями или страданиями. Забыть о своих утратах и сложить руки, пока он еще мог.

Но жизнь не разрешила ему. Тот же самый поток судьбы, который принес его к этой точке, сейчас пытается унести его обратно. Хотя он изо всех сил пытался остановить воображение, в голове уже сформировался план. Способ спасти Тринику и, попутно, спасти Теск и Коалицию. План, который только он мог выполнить.

«Я не обязан это делать», — подумал он. Потом, стиснув зубы, ударил кулаком по приборной доске: — Я не обязан это делать.

Сило, стоявший рядом, не сказал ничего.

Но щель, которую Пинн проделал в раковине отречения, все расширялась. Все, чем он был набит извнутри, выливалось наружу, наполняя его задыхающейся надеждой, страхом, радостью и негодованием. Он хотел залиться слезами; он хотел кого-нибудь убить; он хотел танцевать и бушевать, и все одновременно.

Стоит ли рискнуть жизнью ради любви к Тринике? Стоит ли чего-нибудь жизнь без любви к ней? Все, буквально все, держится только на нем. Это нечестно. Нечестно заставлять его делать такой выбор.

— Сило, как ты думаешь, мы сможем это сделать? — тихо спросил он.

Сило не слышал, что говорили Пинн и Харкинс, но это не имело значения. Он знал, о чем говорит Фрей.

Фрей ждал. Если он обнаружит даже намек на сомнение, малейший клочок неуверенности, тогда он ударит по дросселю и никогда не посмотрит назад. Если он решит, что человек рядом с ним не абсолютно уверен, он не сможет набраться смелости, необходимой для выполнения задачи. И его пугала не опасность — ему часто приходилось глядеть ей в глаза. Его пугала мысль о том, что придется сесть на лошадь, которая уже сбросила его. Возможность неудачи.

— Кэп, — наконец сказал Сило. — Я очень давно знаю тебя. И я никогда не встречал человека, который так здорово лажает на выигрышной руке, как ты.

Фрей мигнул. Этого он не ожидал.

— Но я и никогда не встречал человека, который так здорово может превратить слабую руку в выигрышную, — продолжал Сило. — Ты набрал экипаж из беглецов и отбросов, людей, которые не имели места в этом мире, и сделал из нас конфетку. Ты помнишь, кэп? Однажды мы уже победили пробужденцев, в Водопадах возмездия. Спасли шкуру эрцгерцога. — Он помолчал, а потом продолжил неожиданно страстным голосом, который Фрей не привык слышать от своего старпома: — Кэп, мы достали манов! Мы пролетели через Погибель, посмотрели им в глаза и вернулись обратно, чтобы рассказать об этом. И, как ты думаешь, что мы сделали потом? Эта команда из алкоголиков, бездельников и хрен знает кого, которую ты собрал? Мы нашли чертов город азриксов прямо в сердце Самарлы! Мы увидели джаггернаута! И то, что мы нашли там, помогло развязать войну, в которой мы сражаемся сейчас! Никто из нас ничего не стоит в одиночку, но, благодаря тебе, мы потрясли этот чертов мир!

Он положил руку на плечо Фрея. Фрей почувствовал теплую силу, идущую через пальто.

— Кэп, у нас слабая рука, — сказал он. — Но ты Туз черепов. Тот самый, который может превратить ее в выигрышную. Ты можешь.

Фрей долго глядел через ветровое стекло. Его лицо было мрачным, но в глазах появилось что-то новое. Что-то такое, что в них не было с тех пор, как они улетели из Дельты Барабака. Решимость. Холодная твердая цель.

— Мне кажется, есть кое-что, ради чего стоит рискнуть, — сказал он.

— Ты чертовски прав, — сказал Сило, и Фрей начал разворачивать «Кэтти Джей».

Глава 40

Корень храбрости — Ворота — Невоспетый герой — Приказы — Новоприбывшие

— Ворота! Они открыли ворота!

Крик эхом пронесся по улицам, поливаемым ружейным огнем. Узкие улочки и дворы, окружавшие дворец эрцгерцога, кишели людьми и совсем не людьми. Массивные фигуры метались под дождем, скрежетали металлические конечности. Фрегаты низко нависли над головой, их огромные корпусы заполнили серое небо, причальные концы свешивались, как усы сома. Они не бомбили дворец; его содержимое было слишком ценным. Но они могли высадить стражей за позициями защитников.

— Сюда! — крикнул кто-то, солдаты Коалиции бросились в том направлении. Крейк побежал по переулку, его толкали со всех сторон. Казалось, мир стал слишком маленьким. Его окружал крошечный пузырь реальности; за его пределами все было приглушенным и сомнительным. Время от времени рядом с ним появлялись Самандра, Малвери и Ашуа, но потом он быстро терял их в потоке солдат. Чаще он видел Груджа и, иногда, Селерити Блейн — мокрые белые локоны и суженные глаза на лице львицы.

Ружейный огонь резко остановил его у угла переулка. Он вжался в мокрый камень и заглянул во двор. Пробужденцы засели в его дальнем конце и стреляли из-за статуи Кендрика Аркена, первого эрцгерцога. Еще больше их просачивалось через арку. Рыцари Центурии не остановились; они вбегали во двор и быстро укрывались кто за чем мог. Он увидел, как его любовница бежит и перекатывается; тут же заговорили ее дробовики. Он увидел Селерити Блейн, потрясающе быструю, ее пистолеты выплевывали пули, которые они ели с ружейного пояса. Последним появился Колден Грудж, и его огромная автопушка сразу загудела, пробивая дыры в атакующей толпе.

Он хотел быть храбрым. Он хотел вбежать туда, сражаться рядом с Самандрой, защищать ее. Но кое-что приковало его к углу. Он не мог выйти на открытое пространство, по которому летали все эти пули. Он не боец, и сражается не таким образом. Это ее область.

Он оглянулся, привлеченный топотом и звяканьем голема. Не Бесс. Этот голем был даже больше ее, массивный бронированный костяк, весь в заклепках и плитах. На его голове, маленькой и овальной, не было ни рта, ни носа, ни ушей. Только механические глаза сверкали из-под грозно нахмуренного лба.

Голем протопал мимо него, за ним другой, и они оба бросились во двор, не обращая внимания на пули. Один из големов отправился к арке, второй — к людям за статуей. Пробужденцы попытались бежать, но големы врезались в них как пушечные ядра. Под их гигантскими плоскими ступнями трескались кости; люди разлетались вправо и влево под ударами огромных кулаков. Один из диких ударов разбил ногу статуе, суровая фигура Кендрика Аркена рухнула на землю и разбилась на куски. К тому времени, когда пыль улеглась, во дворе не осталось ни одного живого пробужденца.

К нему подошел Малвери и сильно ткнул локтем в бой:

— Ты в порядке, приятель?

— Да, — сказал Крейк. — Просто… — он махнул рукой на двор. — Все это.

— Я знаю, — сказал Малвери. — Мы с ними справимся, а? С големами на нашей стороне мы выметем их отсюда.

— И что потом? — спросил Крейк. — Что мы будем делать потом?

Лицо Малвери стало серьезным.

— Не имеет значения, — сказал он. — Просто делай то, что можешь.

Несмотря на гром и шипение дождя, они слышали удары бомб о землю и грохот далеких взрывов. Земля дрожала, когда на нее падала особенно большая бомба. Даже с этого утеса, высоко над городом, они чувствовали, через подошвы, мучительные содрогания города.

«Да, — подумал он. — Просто делай то, что можешь».

Он боялся, и не только за себя. Они смогли выбить из дворца захватчиков, но они не могли делать это вечно. Только не с этими фрегатами над головой. Пробужденцы могут высаживать войска им на голову хоть весь день, и, если сопротивление окажется слишком сильным, они забудут о том, что хотели сохранить сосредоточие власти Теска и начнут его бомбить. Они уничтожат големов и обрушат стены.

«Не думай об этом. Думай о том, что делать сейчас».

Но он не мог. У него не было способности товарищей по экипажу не обращать внимания на последствия и жить мгновением. Он часто завидовал им. Они были такими беспечными перед лицом опасности.

В чем он, корень храбрости? Искусства забывать то, что ты потеряешь, если не повезет?

К ним присоединилась Бесс; она, шаркнув ногами, остановилась рядом. Бесс приволокла мертвого стажа, держа его за ногу, как маленькая девочка куклу. Свернутая набок голова, фиолетовое и ошеломленное лицо.

— Брось его, Бесс, — сказал Крейк, которого чуть не стошнило. Бесс проигнорировала его, все ее внимание было обращено на големов во дворе. В их присутствии она казалась застенчивой и робкой. Они пугали ее.

Появилась Ашуа, худая и промокшая. Она сражалась с пробужденцами на улицах города позади них. Бой закончился, но только временно. Чем сильнее они хотели отогнать пробужденцев, тем больше их приземлялось. Многие отряды Коалиции были отведены назад для защиты дворца, в котором укрылся эрцгерцог. Остальные, оставшиеся в городе, должны были помешать наземным силам пробужденцев подняться к воротам дворца.

— Если они захватят большую дорогу из города во дворец, они смогут привести бронированные повозки и хрен знает что еще, — проворчал Малвери. Он шлепнул Фрея по плечу. — Пошли. Предстоит еще много сражаться.

Они, вслед за остальными, быстро пошли через двор к воротам, охранявшим улицы, которые выходили на вершину утеса. Впереди шли рыцари Центурии. Самандра нашла взглядом Крейка прежде, чем исчезла под аркой. Крейк бы хотел, чтобы она была рядом с ним, но он понимал. У нее есть работа, которую надо сделать. Дело слишком важное, и она не может нянчиться с ним, как с ребенком.

У ворот шел ожесточенный бой. Через арку проходила узкая дорога, по обе стороны которой находились конюшни и магазины. У самых ворот стояли сторожевые башни, у подножия который кипела сама жестокая схватка. Толпа пробужденцев пыталась пробиться вверх по дороге, подавив защитников числом. Выплескивали огонь дула винтовок; воздух был наполнен треском револьверных выстрелов; кричали люди.

Над головами завис штурмовик пробужденцев, выбиравший цель для удара по силам Коалиции. Появилось еще больше рыцарей Центурии: Элдрю Гриссом — вокруг него вился пыльник, ножи сверкали — и Граниэл Трейт, Кувалда. Подошли големы и принялись размазывать людей о стены. С ними пришла Бесс, не обратив внимания на команду Крейка остаться. Сражение манило ее слишком сильно.

Крейк, не выходя из-под прикрытия зданий, передвигался по улице короткими перебежками. Его потная ладонь сжимала рукоятку револьвера. Ашуа держалась рядом с ним. Он сомневался, что мог быть спокоен рядом с ней. Голова говорила, что ей нельзя доверять, что она может быть на стороне врага. Но очень трудно ненавидеть того, кто еще вчера был другом. И в нем было слишком много сочувствия, слишком большая склонность к неуверенности в себе.

Кроме того, сейчас и без того много забот, зачем еще придумывать лишние.

За их спинами, у входа на улицу, появилась пара стражей. Крейк заметил их только потому, что смотрел назад, на Ашуа. Он выкрикнул предупреждение, направил на них револьвер и трижды выстрелил. Два стекла разлетелись вдребезги, соседний дверной косяк получил тяжелую рану. О врагах из плоти и крови позаботились другие солдаты Коалиции.

— Когда это все закончится, я научу тебя стрелять из этой штуки, — пробормотала Ашуа и проскользнула мимо него, чтобы идти впереди.

Крейк почувствовал, как густо покраснел. Он легко бы перенес такое от Малвери, но казалось неправильным, что к нему пренебрежительно относится тот, кого совсем недавно обвиняли в предательстве. Он ожидал немного большей скромности от того, кто хотел вернуть его расположение; однако, в любом случае, скромность не входила в число добродетелей Ашуа.

Заныли моторы — штурмовик, висевший наверху, начал атаку, — и сверху послышалась барабанная дробь пушечного огня. Разлетелось стекло, вспучился камень, раскололось дерево — штурмовик начал обстреливать улицу. Несколько солдат Коалиции, к своему несчастью не успевшие укрыться, заплясали и запрыгали, когда на них обрушился свинцовый дождь. Один из големов — несомненно, цель обстрела — с металлическим визгом отлетел в сторону и остался лежать на камнях мостовой разбитой, исковерканной грудой.

Крейк опять вжался в стену и закрыл уши руками. Он и раньше бывал под обстрелом, но Саккан не походил на это. Шум, движение и ужас подавляли.

Потом громыхнуло «бум-бум-бум». Автопушка. Нос штурмовика взорвался и изуродованный остаток врезался в соседнюю крышу. Люди бросились врассыпную, когда дом накренился и рухнул на улицу лавиной из кирпичей и черепицы. В воздух взметнулась пыль, огромное облако заволокло ворота.

Малвери зашелся от смеха.

— Похоже, они забыли о Грудже! — крикнул он. Пробегавшие мимо солдаты улыбнулись и побежали к воротам, используя облако пыли как прикрытие. Крейк поискал глазами Бесс, но не нашел ее. Используя короткую передышку, он стал перезаряжать револьвер.

Он все еще стоял, нагнувшись и засовывая последний патрон, когда на него обрушился ужас.

«О, нет, — подумал он. — Они здесь».

Ружейный огонь позаикался и сменился тишиной. Мрачная решимость на лицах превратилась в жалкий страх. Обычно отважный Малвери стал пятится, хныкая как младенец. Ашуа свернулась в комок и обняла себя руками.

Рука Крейка поползла к груди. Он почувствовал холодное прикосновение металлического амулета к коже. Одного из устройств, которые он и Кайн разработали для защиты от силы императоров.

«Не работает, — подумал он, когда паника схватила его. — Амулет не работает!»

Ноги ослабели, и он покачнулся. Он вытянул руку, чтобы сохранить равновесие, но подвели колени. Вес неудачи обрушился на него и повалил на землю. Все, ради чего они рисковали в особняке Тарлоков, смерть Джез и Пелару, мечты кэпа о спасении возлюбленной — все оказалось напрасным. Знание, которое они добыли об императорах, не означало ничего. Потому что амулеты не работали.

Что-то задвигалось в облаке пыли. По луже зашлепали ноги в тяжелых ботинках. Из дождя и крутящегося мрака появилась фигура в маске и плаще, одетая с ног до головы в черное.

Голем затопал по улице, направляясь к императору. Тот поднял руку в перчатке и схватил голема; через мгновение на землю упала куча обломков.

«Мы не можем сражаться с ними. Только не с императорами. Мы не можем победить их!»

Крейк заметил Самандру на другой стороне улицы; она вжалась в стену там, где сражалась. Она была едва видна на краю оседающей пыли, ее лицо было перекошено страхом. Ее вид глубоко поразил его. На этом лице никогда не было страха, эти глаза никогда не были такими широкими и испуганными. Она была такой сильной и умелой, намного сильнее его. То, что ее сделали беспомощной, он воспринял как оскорбление понятия «благопристойность».

Амулет на груди Крейка стал холодным. Холодным, как лед. На самом деле похолодело все его тело.

В точности как тогда, когда он использовал свой зуб. Потому что демон в медальоне высасывал из него жизненную силу.

Потому что медальон работал.

Он нашел силу, сам не зная где. Его страх был не сверхъестественным. Он был таким сильным только потому, что он, ошибочно, приписал его воздействию императора. Нет, это честный человеческий страх, и его можно преодолеть.

Не сводя глаз с Самандры, он сжал зубы и заставил себя двигаться. Усилие казалось огромным, расстояние непреодолимым. Но, каким-то образом, он встал на колени, а потом на ноги.

Император медленно повернул к нему голову, вперив в него свой смертоносный взгляд. Крейк поставил одну ногу перед собой, потом другую. Горло пересохло, мускулы дрожали. Все равно, что идти против течения. Но он пошел, медленно пошел по улице. Пошел к императору.

Облако пыли уже начало рассасываться, его смывал дождь. За первым императором появился второй. А за этим шли пробужденцы, сотни солдат, вооруженных винтовками. Они ждали, когда облако полностью рассеется, чтобы убедиться, что их враги не в состоянии сражаться. И убить беззащитных противников.

Император протянул руку к поясу, вынул длинный черный кинжал и решительно пошел к Крейку, собираясь убить его; мокрый плащ бился вокруг него. Вид черной фигуры, несущейся к нему, понимание, что ему осталось несколько секунд жизни, почти заставили Крейка оцепенеть от страха.

Почти.

Рука налилась свинцом, все чувства были затуманены. Он поднял револьвер и нажал на спусковой крючок. Раздался оглушающий выстрел.

Император дернулся и остановился на полушаге. Какое-то мгновение он только стоял. Потом отшатнулся и посмотрел на маленькую дыру в груди. Кровь из нее не шла.

Когда император опять посмотрел вверх, Крейк навел дуло револьвера на его пустой лоб и опять нажал на спусковой крючок. Голова императора дернулась назад, и он осел на землю.

Крейк вдохнул, потом выдохнул и почувствовал, как его страх превратился в жестокую и торжествующую ненависть. Он пристально посмотрел на второго императора и пошел через улицу прямо к нему.

Крейк никогда не видел, чтобы император проявлял неуверенность. Его враг оглянулся, в поисках помощи, вынул кинжал, но держал его не слишком уверенно. Императоры так сильно полагались на излучаемый ими страх, что у них не было никаких других способов сражаться; и вот перед ним человек, на которого его сила не действует. Крейк чувствовал, как его уверенность увеличивается с каждым шагом. Он уже убил двух императоров, даже трех, если считать того, который умер в магическом круге. Обычно ему мешала чрезмерная совестливость, но не сейчас, не с этими проклятыми тварями. Для него они были меньше, чем животные. Он испытывал глубокое удовлетворение, уничтожая их.

Император метнулся, но не к Крейку. Он бросился на другую сторону улицы, схватил за запястье Самандру и грубо вздернул ее на ноги. Через мгновение он обхватил ее рукой за шею, держа перед собой ее тело, как щит, и направил кончик кинжала ей в затылок.

Крейк остановился, как вкопанный. Император уставился на него, из-за Самандры были видны только его голова и рука. Лишенный языка, он не мог говорить, но его намерения были кристально ясны: «Подойдешь ближе, и я ее убью». Их разделяло метров пять: слишком далеко, он не успеет добраться до нее прежде, чем император пустит в ход кинжал. Самандра хныкала, едва стояла и не сопротивлялась — под влиянием императора все ее мужество исчезло.

Во время сражения мир Крейка казался маленьким и ограниченным; сейчас он сузился до единственного мгновения. Он осознавал очень многое: пульс на шее Самандры; биение своего сердца; падающий дождь и хищные глаза императора с желтыми радужными оболочками, как у сов. И он знал, что облако пыли стало разреженным, скорее похожим на туман, и стражи уже видят его, спрашивая себя, что за фигура объявилась посреди улицы. Они прицелятся в него и выстрелят; он упадет, и все будет кончено.

«Если только».

Крейк был тщательным и вдумчивым человеком; он всегда рассчитывал последствия и презирал безрассудство. Но в это мгновение он понял, что означает быть таким, как кэп, Пинн или даже Малвери. Ничего не знать о будущем, полностью отвергнуть его, действовать безрассудно и инстинктивно, как животное. Просто действовать, и ничего больше.

Одним быстрым движением он поднял револьвер и выстрелил. Голова императора дернулась назад и ударилась о каменную стену за его спиной. Потом он сполз на землю, мертвый.

Как только влияние императора исчезло, лицо Самандры прояснилось. На лице вместо страха появилось изумление. Она посмотрела на труп у своих ног, потом на Крейка, который все еще держал револьвер, направленный в ее сторону; выражение ее лица стало таким же потрясенным, как у него.

— Хороший выстрел, — сказала она.

Внезапно над головой послышался рев маршевых двигателей; горячий нисходящий поток обдул их и стегнул по улице, сдувая остатки пыли. Треуголка Самандры заколебалась, готовая улететь, и девушка была вынуждена схватить ее. Потом Самандра толкнула Крейка к стене, прямо перед тем, как воздух наполнился пулями. Но пули полетели не в них; они были направлены на ворота, где собрались пробужденцы. Крейк услышал крики стражей, на которых обрушился свинцовый дождь.

— Это «Кэтти Джей»! — проревел Малвери, перекрикивая рев моторов. Он с удовольствием рассмеялся и указал на небо: — Кэп вернулся!

Стражи пали духом. Их атаковали пулеметы «Кэтти Джей», императоры погибли, силы Коалиции вернулись к жизни. И они обратились в бегство, проскочили через ворота и побежали по дороге, ведущей с утеса. Фрей перестал стрелять, и солдаты Коалиции с громким хлопком захлопнули ворота. Механические запоры встали на место, вызвав радостные крики.

Крейк стоял на улице, шатаясь, потрясенный и ослабленный тяжелым сражением с императорами, а также демоном в амулете. Он прикрыл глаза от дождя и посмотрел вверх, но «Кэтти Джей» уже повернула, направляясь во дворец. Похоже, Фрей не заметил их внизу, среди развалин и побоища.

Пробегавший мимо Малвери хлопнул его по спине, за доком торопилась Ашуа.

— Пошли! — сказал он. — Давай посмотрим, что у кэпа на уме! — И он побежал по дороге, ведущей ко дворцу, разговаривая сам с собой. — Я знал, что кэп нас не бросит! — крикнул он, однако Крейк подозревал, что это неправда.

Рядом с ним появилась Самандра, ее глаза сияли.

— Может быть, это не самая плохая мысль, — сказала она, схватила его за руку и потянула за Малвери.

Когда голова перестала кружиться, Крейк какое-то мгновение страдал от легкого разочарования. Появление кэпа привело к тому, что его подвиги никто не заметил. Но это и есть жребий демонистов, предположил он: большинство их триумфов остается тайной для всего мира. В любом случае, он никогда не искал славы. А для него имеет значение только одно: женщина, которую он любит, роскошная и нахальная Самандра, вернулась обратно, словно и не уходила.

Она искоса посмотрела на него и благодарно улыбнулась. Признание, как один боевой товарищ другому. И этого было достаточно.

— Прекратить огонь! — рявкнул Кедмунд Дрейв, когда Малвери влетел во двор. — Прекратить огонь!

Солдаты неуверенно опустили винтовки. Пули мало что могли сделать бронированному брюху «Кэтти Джей», хотя и разбили некоторые из ее прожекторов. Теперь, когда его больше никто не атаковал, Фрей стал снижаться. Солдаты настороженно глядели на то, как разрисованный символами пробужденцев корабль медленно опускался в сердце дворцовой территории. Над головами висели еще два файтера. Один, никаких сомнений, «Файеркроу» Харкинса, что само по себе было достаточно невероятно. Но другой…

Неужели Пинн?

Самандра протиснулась мимо Малвери и солдат и подошла к Дрейву.

— Убедился, что они на нашей стороне? — презрительно сказала она. Дрейв только взглянул на нее и показал на кого-то за собой. У ворот двора появился Морбен Кайн, за ним шел эрцгерцог и его семья. Они ждали, на безопасном расстоянии, когда «Кэтти Джей» сядет на опоры.

— Это кэп! Он всегда возвращается к нам! — объявил Малвери Ашуа, словно говорил так все время. Он настолько обрадовался, что на мгновение забыл о прегрешениях Ашуа и осчастливил ее усмешкой. Ее ответная усмешка согрела ему сердце больше, чем он ожидал. Внезапно, вопреки всем ожиданиям, экипаж снова собрался вместе. Даже Джез, кстати.

Грузовая рампа опустилась. Сорок солдат и полдюжины рыцарей Центурии навели свое оружие. Многовато для одинокой фигуры, спустившейся на мокрые от дождя каменные плиты. Фрей, казалось, стал выше, чем тогда, когда улетел, и в его глазах было что-то такое, чего не было раньше.

Гром прекратился. Буря улетела, оставив за собой только проливной дождь. За пределами двора все еще бушевало сражение, падали бомбы, темные фрегаты бороздили мрачное небо. Но здесь стояла настолько глубокая тишина, что, когда Фрей остановился, они услышали скрежет каблуков по каменной плите.

Дрейв шагнул вперед, властно глядя на новоприбывшего.

— Капитан Фрей! — сказал он. — Именем эрцгерцога я принимаю командование над вашим кораблем. Эрцгерцог и его семья должны быть доставлены в безопасное место. Это высший приори…

Фрей сплюнул себе под ноги, настолько грубо показав неуважение к приказу, что Дрейв даже потерял дар речи.

— Это моя шхуна, и она полетит туда, куда я ее поведу, — сказал он. — И если у тебя нет пары лишних часов на то, чтобы выпытать из меня коды зажигания, — судя по тому, как идет сражение, у тебя них нет — лучше всего тебе заткнуть пасть и выслушать меня.

Дрейв чуть не лопнул от злости. Он глубоко вздохнул и, похоже, был готов наброситься на Фрея, но Самандра стукнула открытой ладонью по нагруднику.

— Дрейв, — сказала она. — Быть может на сегодня хватит быть придурком, а?

Дрейв выпучил глаза, его лицо покраснело, на виске запульсировала вена. Но хотя она была на полфута ниже его, она глядела на него сверху вниз. Дрейв проглотил свою ярость и шагнул назад.

Фрей с отвращением поглядел на него, потом с пренебрежением отвернулся и заговорил, обращаясь к толпе.

— Устройство азриксов находится на борту «Делириум Триггер», — сказал он, его голос разнесся над замолкшим двором. — Вот куда я собираюсь. Если я сумею захватить фрегат и выключить устройство, противокорабельные батареи Теска опять смогут работать. Я считаю, что сейчас над Теском находятся все суда пробужденцев, так что мы в силах уничтожить их внезапной атакой прежде, чем они смогут сбежать. После этого останутся только наземные войска и, я думаю, мы без труда справимся с ними. От вас мне нужно только одно: вы должны отбить у врага противокорабельные батареи и быть готовым пустить их в ход. У нас будет только одна попытка. Не облажайтесь. — Он обвел собравшихся солдат начальственным взглядом. — Вопросы?

Малвери почувствовал, как в груди поднялась волна гордости, и он не застыдился, обнаружив, что в глазах собрались слезы.

— Это кэп, — опять сказал он.

Солдаты беспокойно зашевелились, обмениваясь взглядами друг с другом. Наступило молчание, быстро ставшее гнетущим. Потом толпа раздалась, через нее прошел эрцгерцог и встал рядом с Дрейвом и Самандрой под дождем; его пламенно-рыжие волосы прилипли к черепу, капли стекали с аккуратной бородки. Он пристально посмотрел на Фрея. Фрей посмотрел на него в ответ.

— Ваша светлость, — сказал Дрейв. — Это может быть трюком, который должен заставить нас разделить силы. Необходимо вывести вас и вашу семью в безопасное место. Наша первостепенная задача — продолжение линии Аркенов.

Но эрцгерцог, не отрывая взгляд от Фрея, просто положил руку на плечо Дрейва.

— Нет, старый друг, — сказал он. — Если мы проиграем здесь, мы проиграем везде. Я не оставлю свой народ на милость демонов.

Он шагнул вперед и заговорил громче, обращаясь к Фрею:

— Берите столько людей и големов, сколько вам надо. С вами пойдут и некоторые из моих рыцарей. Мы позаботимся о делах на земле. — Потом он повернулся и обратился к своим войскам, его голос стал еще громче. — Битва еще не проиграна! Еще есть надежда повернуть поток! Будете ли вы сражаться с нами? Будете ли вы сражаться за Теск, за Коалицию, за ваших матерей, братьев и друзей?

Одобрительный крик сотряс окна дворца. Малвери, переполненный мгновением, схватил Ашуа в объятья и изо всех сил прижал к себе. Она удивленно вскрикнула, когда ей чуть не сломали кости и, выбив из легких воздух, опустили обратно на землю.

— Я иду с тобой! — крикнула Самандра Фрею.

— Я тоже тебе понадоблюсь! — сказал Крейк, торопясь через толпу. — И Бесс! И один из этих! — Он поднял повыше тусклый медный амулет. — Мое оборудование все еще внутри, верно?

— Если ты собираешься схватить Тринику, я тоже буду тебе нужен, — сказал Кайн. — Мы приведем големов.

Многие другие вызвались добровольцами, даже больше, чем было необходимо. Фрей оставил Сило выбирать из них. Он обнял сначала Крейка, потом Малвери, который широко ухмыльнулся и засмеялся, заключая его в медвежьи объятия.

— Спокойнее, приятель! — сказал Фрей. — Мне нужны все мои ребра. — Когда Малвери отпустил его, Фрей спросил: — Ты тоже идешь?

Малвери извиняюще тряхнул головой:

— Хотел бы, кэп. Но от меня будет больше пользы внизу. Сегодня будет много раненых, и нужно заняться ими.

Фрей не стал спорить.

— А ты? — спросил он Ашуа.

— Думаю, что зависну с этим быком, — сказала она.

Фрей взглянул на Малвери.

— Она в порядке? — спросил он.

— Ага, — ответил Малвери. — В полном.

Фрей кивнул.

— Сило! — позвал он. Муртианин подошел. — Я беру с собой рыцарей Центурии, големов и демонистов. Ты присмотришь за этими двумя. Приведи мне их обратно целыми и невредимыми. — В глазах Сило появился вопрос, но Фрей был неумолим. — Они — мой экипаж, сказал он. — Я не могу доверить командование ими никому другому, кроме тебя.

Сило тяжело наклонил голову:

— Понимаю, кэп.

— У кого еще одна серьга? — спросил Фрей.

Малвери порылся в кармане, достал серьгу и протянул ее Сило.

— Похоже, она должна быть у тебя, — сказал он. — Давайте попробуем опять не потерять связь, лады?

С южной стороны двора послышался крик. Солдаты указывали на небо. Малвери поторопился туда, где уже собрались другие. Над стеной, на горизонте, показалась черная линия, отчетливо видная на фоне облаков.

Один из солдат приложил к глазу подзорную трубу.

— Корабль! — крикнул он. — Сотни кораблей!

— Остаток Флота? — спросил кто-то. — Не может быть, чтобы здесь были все суда!

— Нет, этих слишком много!

— Пробужденцы! Они привели подкрепления!

— Где они взяли так много?

Вперед выступил Морбен Кайн и вгляделся в небо механическими глазами.

— Это не Флот и не пробужденцы, — сказал он гудящим голосом, наполненным странными гармониками. Он опустил голову, капюшон упал ему на лицо. — Это самарланцы.

Глава 41

Мечта становится реальностью — Волк в овечьей шкуре — Шкатулка — Сражение на палубе — Плохие воспоминания

— Кэп, — сказал Пинн. — Ты видишь то же, что и я?

— Я вижу их, Пинн, — сказал Фрей серьге. — Оставайтесь там, где были, мы взлетаем через секунду.

Пинн, нахмурив лоб, наблюдал за приближающимся флотом с высокой точки над дворцом. Он и Харкинс делали медленные круги, пока кэп загружал людей во дворе под ними. Они могли бы просто парить, но было слишком опасно неподвижно висеть в воздухе. Недалеко рыскали фрегаты и другие корабли пробужденцев.

Само зрелище самарланского флота слегка ошеломляло. Он уже видел суда самми, над Свободной торговой зоной, но никогда больше, чем несколько за раз. Нехватка аэрума означала, что они не могли поднять в воздух слишком много кораблей. А сколько их здесь? Тысяча? Больше? Они должны были выдавить из резервов каждую каплю, чтобы поднять в воздух так много судов.

— Зачем сюда явились самми? — спросил он.

— Вот это, — ответил Фрей, — чертовски хороший вопрос.

Он уже различал обводы кораблей побольше. С гладкими боками, плавными линиями и заостренными концами, они скользили по небу как акулы. Самми строили свои корабли в первую очередь для красоты, и только во вторую ради практических целей; их броню и аэродинамику принесли в жертву элегантному облику. Вот что значит эстетическая культура; все их творения — даже предназначенные для войны — были прекрасны.

Пробужденцы тоже увидели их. На мачтах их фрегатов засверкали электрогелиографы. Пинн так и не потрудился выучить в совершенстве ЭГГ код, но любой пилот понимал основные сигналы. И, насколько он мог понять, пробужденцы были так же удивлены, как и он.

Пинн не слишком разбирался в политике, но смутно понимал, что самми и пробужденцы работают вместе. В конце концов, самми продали пробужденцам устройство азриксов. Они хотели, чтобы Коалиция погибла и новые правители опять стали бы продавать им аэрум.

Вот почему для него стало небольшим сюрпризом, когда самми открыли огонь.

Пинн изумленно глядел, как ряд молчаливых вспышек прокатился по линии самми, и потрепанные грузовые корабли, охранявшие фланг колонны пробужденцев, взорвались, выбросив яркие языки пламени. Пробужденцы даже не успели отреагировать на атаку, когда на них обрушился еще один залп, на этот раз доставший глубже и ударивший по их фрегатам. Файтеры крутились и разваливались, сбитые ударной волной от тяжелых снарядов.

— Может мне кто-нибудь сказать, твою мать, что тут происходит? — проорал Харкинс.

К тому времени, когда третий залп достиг их кораблей, пробужденцы наконец-то отреагировали, но совершенно не организовано. У них не было плана на такой случай, и не было возможности достаточно быстро передать приказы. Некоторые фрегаты вышли вперед, покинув строй, и встали под таким углом, чтобы можно было вести ответный огонь. Другие суда — те, капитаны которых не были превращены в императоров, — мгновенно сбежали. Файтеры и бомбардировщики, атаковавшие город, резко снизились и стали кружить, их пилоты растерялись и запаниковали.

— Самарланцы на нашей стороне или как? — спросил Пинн.

— Они на собственной стороне, — с раздражением сказал Фрей. «Кэтти Джей» уже поднималась в воздух. — Вы, оба, прикрывайте меня сзади, пока я лечу к «Делириум Триггер».

— А что, если они начнут стрелять по нам? — воскликнул Харкинс. — Мы даже не пробужденцы!

— У тебя оба крыла разрисованы Шифром. Думаешь, они способны понять разницу?

Но Пинн уже не слышал. В нем появилось чувство поднимающегося возбуждения. Он заметил массу самарланских файтеров, мчавшихся к краю колонны. Они летели впереди больших фрегатов, смертельных дротиков, нацеленных прямо в сердце рядов пробужденцев. Его мало волновало, почему и зачем, или кто чей союзник. Его волновало только одно — драка.

Когда-то, еще совсем молодым, он хотел попасть на войну. Он играл с корабликами, пока не вырос и не стал летать на них. Он мечтал о том, как станет героем. Но та война закончилась слишком быстро, враг дал задний ход, и мечты юноши рассеялись, как дым.

И вот, наконец-то, после стольких лет, враг пришел, чтобы загладить свою вину.

Огромная усмешка расколола его жирное лицо, свинячьи глаза засверкали. Истерический смешок всплыл из кишок, он откинул голову назад и разрешил ему выйти наружу. Потом ударил по дросселю, рванул штурвал и, не обращая внимания на проливной дождь, махнул от дворца.

Наконец-то, наконец-то, Пинн сможет убить нескольких самми.

— Налево! Налево!

Фрей бросил «Кэтти Джей» влево и заложил крутой вираж, когда файтер самми, паля из пулеметов, проскочил мимо него. Самандра, которая выкрикнула предупреждение, заскользила через кабину и едва не оказалась под навигаторским столом. Она сумела встать на ноги только тогда, когда Фрей выровнял корабль. Сверху и чуть позади послышалось буханье автопушки; недалеко что-то взорвалось. В куполе сидел солдат Коалиции, тренированный стрелок, чья точность заставила бы Малвери и Самандру покраснеть от стыда. Фрей никогда не думал, что придет день, когда он разрешит рукам Коалиции коснуться одного из приборов управления «Кэтти Джей». Но настали странные времена…

Мимо пронесся еще один файтер, свистя, как пуля. Самми строили свои корабли хрупкими, но быстрыми, и было чертовски трудно взять их на мушку. Небо было опасно переполнено большими судами и маленькими, каждый двигался по своей траектории, испуганное стадо, преследуемое проворными хищниками. Корабли разбивались друг о друга. Вокруг взрывались снаряды.

Фрей, опустив голову и сосредоточившись, вел «Кэтти Джей» через хаос. Самми или пробужденцы, его миссия не изменилась. Его цель — «Делириум Триггер» и Триника. Мир может сколько угодно бросать препятствия на его пути. У него есть последняя возможность спасти ее и все, с ней связанное. Предыдущее отчаяние исчезло, надежда зажгла новый свет в его груди. Ничего не могло остановить его.

Предательство самарланцев было мастерским ходом. Их флот был настолько драгоценен, что они не могли рискнуть даже малой его частью. А аэрума у них могло хватить только на одну короткую битву. И вот они продали устройства азриксов пробужденцам, и дали тем сделать за них всю работу. Пробужденцы разорвали страну; пробужденцы понесли необходимые потери, но заманили Флот Коалиции в ловушку, в пределы досягаемости устройства.

А сейчас самарланцы неожиданно напали на них, без сопротивления пролетев через небо Вардии. Флот их тяжеловооруженных кораблей, под управление хорошо подготовленных пилотов против группы наемников и добровольцев, многие из кораблей которых уже повреждены и ослаблены. Самми приняли те же меры предосторожности, как пробужденцы и «Кэтти Джей», и устройство азриксов на них не действовало.

И если время их атаки казалось почти идеальным, то только потому, что кто-то рассказал им, когда произойдет атака пробужденцев.

Ашуа, конечно.

Самми не собирались отдавать Вардию пробужденцам. Никогда. Они не собирались больше покупать аэрум. Они собирались взять месторождения себе. И теперь, когда Флота Коалиции больше нет, мало кто мог помешать им.

Если будущие поколения назовут это Третьей аэрумной войной, это будет самая короткая война в истории.

Двигатели «Кэтти Джей» ревели, пока Фрей вел ее к сердцу колонны, туда где висел «Делириум Триггер», как паук посреди паутины. Пинн и Харкинс вились вокруг, то сзади, то спереди, отгоняя самми и сбивая тех, кого могли. Маниакальное хихиканье Пинна начало надоедать, но Фрей никак не мог снять серьгу. На этот раз он был рад шуму в ухе. Он не сознавал, насколько успокаивает экипаж, пока почти не потерял его.

Другие фрегаты собрались вокруг флагмана и «Делириум Триггер», образовав твердое артиллерийское ядро для защиты Лорда высшего шифровальщика и устройства азриксов. Пушки гремели, стрекотали пулеметы, бухали автопушки, отгоняя файтеры самми, которые метались вокруг. Шум стоял оглушающий. «Кэтти Джей» вздрогнула и сотряснулась, и Фрею показалось, что из дождя вылетело что-то и пронеслось мимо ветрового стекла.

«Не беспокойтесь обо мне, — молча сказал он им. — Я пробужденец».

И, насколько они знали, он таким и был. «Кэтти Джей», гордо показывая знаки Шифра, ловко скользила через пушечный огонь. У фрегатов были другие цели.

— Пинн! Харкинс! Вы сделали все, что могли! Уходите! — сказал он.

— Нет, сэр, — ответил Харкинс. — Нет, пока пробужденцы и самми шляются в небе над Теском!

— А я еще даже наполовину не насытился убийством этих неудачников! — крикнул Пинн голосом человека, находившего на грани счастливого безумия.

— Лады, — сказал Фрей. — Берегите себя. Я хочу увидеть вас обоих на той стороне.

Сейчас он находился над центром колонны. Накренив «Кэтти Джей», он нырнул и погрузился в нее. Собравшиеся фрегаты казались темными металлическими островами, плавающими в небе. Он метался между ними; их бока размытыми пятнами проносились мимо него. Другие файтеры пробужденцев тоже собрались здесь, жужжа как мухи; они прятались за большими судами. Они не обращали внимания на него, он не обращал внимания на них.

А потом появился и «Делириум Триггер», прямо под ним. Черный силуэт, поливаемый дождем, его гигантский нос выступал из-за другого фрегата, пушки ревели, стреляя по флагману самми. Он на безумной скорости подлетел к «Делириуму» с кормы, и ударил по воздушным тормозам, выпуская аэрум из баков. Самандра схватилась за штурманский стол, и «Кэтти Джей» начала спускаться, прямо на главную палубу «Делириума».

То ли стрелки были слишком заняты, то ли они думали, что никто не может быть настолько глупым и попытаться сделать то, что задумал Фрей. Но к тому времени, когда кто-то что-то сообразил и повернул к нему палубные пулеметы, было слишком поздно.

«Кэтти Джей» приземлилась настолько жестко и быстро, что Фрея бросило вперед в кресле. Шасси с металлическим криком ударилось о палубу, защелкнулись магнитные зажимы. Фрей почувствовал, вспышку боли в спине, позвоночник затрясся, Самандра упала на четвереньки. Гидравлика «Кэтти Джей» завыла — остаточная инерция угрожала оторвать ее от опор и бросить вперед. На мгновение Фрей испугался, что она может опрокинуться и упасть на палубу грудой искореженного металла.

Но тогда, когда, казалось, она больше не выдержит, шхуна качнулась обратно и ровно осела на опоры. Перед ними простиралась палуба «Делириум Триггер», настолько большая, что на нее могла бы сесть дюжина «Кэтти Джей». Несмотря на все усилия стрелка, пулеметы и пушки молчали: «Кэтти Джей» находилась слишком низко, и механизмы безопасности автоматически не давали пушкам вести огонь, который мог бы повредить собственный корабль.

— Мы сели, — сказал Фрей.

Самандра, стоявшая на четвереньках на полу, посмотрела вверх, на него, и вернула на место упавшую на лицо треуголку.

— Мог бы не говорить, — сухо сказала она.

Фрей отстегнул ремни, державшие его в кресле пилота, вынул саблю и револьверы. Самандра вылетела из двери, направляясь в трюм, где уже ждали остальные. Через несколько мгновений на палубу высыпет экипаж «Делириум Триггер».

Фрей глубоко вздохнул. Его беспокоила не мысль о сражении. Его беспокоила мысль о том, что ему придется встретиться с Триникой.

«Время пришло».

Он вышел в коридор.

Через корпус «Кэтти Джей» до него доносились глухие взрывы — снаружи бушевал бой. Солдат, сидевший в куполе, уже спустился по трапу и исчез на лестнице, ведущей в трюм. Фрей уже собирался последовать за ним, когда что-то привлекло его внимание. Дверь в лазарет, находившаяся чуть дальше по коридору, была открыта. Из дверного проема, слегка покачиваясь, торчало что-то черное.

Фрей знал, что у него нет времени, но в этом зрелище было нечто неотложное, нечто такое, что необходимо исследовать. Он стал осторожно подходить ближе, пока не понял, что черная вещь — кусок брезента, шевеливший под действием воздушных фильтров «Кэтти Джей». Он подошел к двери и заглянул внутрь.

Кусок брезента оказался частью разорванного мешка, который лежал на полу рядом с дверью. Фрей не сразу понял, что это тот самый мешок, в котором лежал обожженный труп Джез. События происходили так быстро,что они даже не успели похоронить ее, и она осталась лежать на операционном столе.

Фрей поглядел на пустой стол, потом на разорванный мешок, в котором должно было быть тело, и опять на стол. Ее не было ни там, ни там.

Он повернулся и побежал в трюм, его голова кружилась. Что это означает? Неужели кто-то приник на борт и похитил тело, пока они были арестованы?

Или она встала и ушла?

Когда он слетел по лестнице, рампа уже открывалась. Крейк и Кайн стояли позади собравшегося отряда, каждый из них нес на себе огромный рюкзак, нагруженный демонистскими принадлежностями. Солдаты Коалиции держали оружие наизготовку, с нетерпением ожидая боя. Среди них стояли другие рыцари Центурии: Самандра Бри со своей треуголкой и дробовиками; Селерити Блейн с пистолетами-пулеметами, зачерненным лицом и жестокими глазами; Элдрю Гриссом с величественными седыми волосами и пыльником, полным ножей. Позади них стоял Колден Грудж; они собирались сражаться в тесных каютах, где автопушка будет бесполезна.

В авангарде находились големы. Четверо, не считая Бесс, которая робко стояла рядом с ними. Рампа опускалась, и слабый наружный свет лился на металлическую кожу, звуки сражения становились все громче и ближе.

Рампа с грохотом опустилась на палубу, и они бросились в атаку.

Когда эхо их боевых криков умерло, рампа за ними закрылась и трюм опять стал пустым и тихим, она вышла из теней.

Она вся превратилась в боль. Каждое движение вонзало в тело дюжину ножей. В глазах все расплывалось, она видела пятна слабого света и больше ничего. Ее жизнь стала непрерывной пыткой.

И, все-таки, она жила.

Джез, шаркнув, шагнула в сторону света. Красные глаза с желтыми радужными оболочками щурились из-под маски обугленной плоти. Одну дрожащую руку она держала бесполезно перед грудью, испещренный ожогами и покрытой ранами. Ее комбинезон — более огнеустойчивый, чем плоть — все еще висел на ней, кусками. Она шла, и куски сожженной кожи отслаивались от нее.

Все, кроме остатков рассудка, улетело, смытое смертельной болью. Но у нее была цель, единственная цель, которая толкала ее вперед. Сейчас ее вел инстинкт. Она ставила ногу перед другой и, с муками, шла вперед.

Раны были почти слишком тяжелыми, они слишком сильно сотрясли ее организм. Она сгорела; плоть обуглилась. Будь она живой, с ней все было бы кончено. Но даже так она была на волосок от полного уничтожения.

Но все повреждения — какими бы огромными они не были — находились, по большей части, снаружи. Маны бросали тех, чьи тела стали бесполезными или недействующими; их отрезали от сообщества, от сети, которая связывала их всех. Но в Джез осталось достаточно, чтобы спасти ее.

И демон начал терпеливо перестраивать ее, заменяя то, что было необходимо заменить, и меняя то, что было необходимо поменять. Клетку за клеткой, он восстанавливал ее изнутри. Даже сейчас он работал над ней: мертвые нервы возвращались к жизни; глаза, которые сварились и разделились, опять начинали видеть.

Она исцелялась.

Мысленно она слышала вой братьев. Они ободряли ее, разделяли с ней боль. Они говорили ей, что она не одна. Их голоса давали ей силу продолжать идти.

Наконец она нашла нужную вентиляционную трубу, скрытую в темных недрах пещероподобного трюма «Кэтти Джей» за ящиками с запасными частями и кто знает с чем еще. Решетка была ослаблена, но все еще слишком плотно стояла на месте, и она, ослабевшая, поначалу не сумела с ней справиться. Тогда она нашла крошечную щель между решеткой и переборкой и сунула туда ногти, которые стали длиннее и сильнее, чем даже раньше. Она потянула, и почувствовала, что сила в ней прибавилась. Решетка, со скрипом, откинулась.

Ее плоская грудь не дышала, сердце не билось. Она протянула руку в трубу, нащупала большую металлическую шкатулку и вытащила ее наружу. Однако она не смогла удержать ее в руках, и шкатулка упала на пол.

В черноте на конце трубы вспыхнула пара глаз. Ее зрение уже настолько обострилось, что она увидела их. Заскрипели когти и глаза исчезли.

Кот. Она попыталась сконцентрироваться, мысленно слушая далекое пение. Слаг? Слаг, который в первый раз привел ее к этому сокровищу? Нет, не он. Он исчез; его сознание молчало. Тогда это другой кот. Кошка.

Она не смогла удержать мысль. Да и мысль не казалась важной. Все важное находилось в ящичке, в той самой шкатулке, ради которой умер Осгер и которую хотел уничтожить Пелару. Сейчас это казалось отвратительной идеей. Уничтожить то, что в ящичке — все равно, что уничтожить себя. Оно — часть ее, как и братья. Пелару этого не понимал. И хотя он умер, пытаясь спасти ее, она ничего не чувствовала к нему. Он выбрал остаться снаружи, побоявшись отдаться тому, чем был. Он не заслужил ее слезы.

Она открыла шкатулку. Внутри находилась гладкая сфера, сделанная, казалось, из самого глубокого мрака. По ее поверхности бежали несимметричные серебряные круги и кривые линии, образуя узор, который не мог понять никакой человек. Но она видела узор, прекрасный узор.

Она протянула руку и подняла сферу, держа ее обеими руками. Она пульсировала энергией. Ее нервы встрепенулись; прикосновение к сфере наполнило ее восторгом. Голоса в голове усилились, заглушили все остальное. На нее обрушился приказ, которому невозможно было сопротивляться. Сила в сфере хотела быть использованной, хотела вырваться на свободу. И она не видела причин мешать этому. И она знала, как это сделать.

Не в первый раз она держала в руках такое устройство. Однажды она уже использовала его, в Саккане, по настоянию капитана Гриста.

Пробужденцы даже не подозревали, что находилось в их храме в Коррене, пока не стало слишком поздно. К тому времени, когда они выяснили это, к тому времени, когда их шпионы разузнали все подробности о капитане Гристе, храм уже затерялся внутри уничтоженного землетрясением города. Потом храм нашли, и пробужденцы попытались вернуть устройство. Но Осгер успел первым. За ним последовал Пелару, который и получил устройство. И вот оно в руках Джез.

Это аварийный маяк, когда-то взятый из дредноута манов. Он может послать им сигнал, призвать их взяться за оружие. И это путь Джез домой.

Они хотят сражаться. Она это чувствовала. Пока она лежала в коме, демон забрался в ее мысли и узнал о смертельной угрозе, потенциально нависшей над всей расой демонов. Угрозе с юга. Если пробужденцы захватят Вардию, они окажутся на расстоянии удара от Погибели. А этого допустить никак нельзя.

«Позови нас, — требовали они от нее. — Приведи нас. Мы готовы».

Она поднесла сферу к сожженной груди и наклонила над ней голову, держа ее, как самого драгоценного младенца.

«Придите и заберите меня с собой», — подумала она и разрешила дикой силе вырваться наружу.

Големы ревели и бушевали, пробиваясь через экипаж «Делириум Триггер», собравшийся на скользкой от дождя палубе. Бесс ревела вместе с ними, топая своими толстыми ногами и размахивая гигантскими руками. Она отрывала руки и ноги и топтала упавших. Пули, отскакивающие от ее брони, не могли даже замедлить ее. Один из пиратов Триники получил удар обратной стороной ее ладони, перелетел через планширь и исчез в небе.

Фрей целился и стрелял, опять целился и опять стрелял. В одной руке он держал револьвер, в другой — саблю. Он стрелял в тех, кого не мог достать, и резал тех, кого мог; его клинок умело направлял демон, сидевший внутри. Над ним и вокруг него скользили огромные фрегаты, поливаемые проливным дождем; грохотали моторы, гремели пушки. Фрей, стиснув зубы, рубил, убивал и отталкивал. Эти люди стояли у него на пути; только это и волновало его.

Пираты поднимались через полдюжины люков и дверей, которые вели на нижние палубы. Некоторые из них пытались повернуть, как только видели захватчиков: разъяренных металлических монстров и рыцарей Центурии, метавшихся между ними. Но их толкали вперед те, кто шли сзади, и они в любом случае оказывались на поле боя. Однако большинство толкал вперед страх перед своей хозяйкой, и они сражались, не заботясь о последствиях. На «Делириум Триггер» было много народа, и они сражались с отчаянием обреченных, но у них не было шансов против солдат Коалиции, големов и рыцарей Центурии.

Фрей слушал скороговорку пистолетов-пулеметов Селерити Блейн. Она не останавливалась ни на секунду, выполняя кувырки, сальто и прыжки со скоростью и искусством, находившимися на грани человеческих возможностей. Кайн заметил группу пиратов, укрывшихся на более высокой палубе, и бросил через воздух какой-то предмет, Х-образный и магнетический, размером с руку. Тот прилип к корпусу в том месте, где ударился, и соединился с барьером, за которым укрылись пираты. Мгновением позже раздался низкий пульсирующий звук, такой глубокий, что чувствовался скорее грудью, чем ушами. Пираты умерли мгновенно; они потухли, как свечки.

— Туда! — крикнул Фрей, указывая на ближайший люк, который вел вглубь судна. Он был забит трупами, живых защитников не осталось.

Крик предназначался Крейку и Кайну, но Самандра тоже услышала его и бросилась туда же, скрестив перед собой дробовики и стреляя по сторонам. Фрей, пригнувшись, рванулся за ней через палубу; Крейк, шатавшийся под тяжестью объемистого рюкзака, поспешил за кэпом. Большинство пиратов было слишком занято големами, чтобы обращать на них внимание.

Кайн встретил их у люка вместе с несколькими солдатами Коалиции. Узкая винтовая лестница вела в плохо освещенный коридор.

— Отойдите назад, — сказал Кайн и послал вниз еще одно Х-образное устройство. Оно ударилось о пол, опять прозвучал глухой пульсирующий бас. — Чисто, — сказал он и солдаты начали быстро спускаться. Фрей уже собирался последовать за ними, когда Крейк схватил его за руку.

— Что еще? — раздраженно сказал Фрей, злясь от того, что кто-то собирается задержать его и не дать быстро добраться до Триники.

Его остановило выражение лица Крейка. Тот глядел на небо; Фрей посмотрел туда же, и по нему пополз медленный холод.

Слой серого неба над головой заволновался. Облака потемнели и стали медленно кружиться, образовав колоссальную воронку; они ускорялись, когда приближались к центру. Время от времени темноту пронзали вспышки света.

— О, нет, ты просто шутишь надо мной, — прошептал Фрей.

Некоторые из сражающихся на палубе тоже остановились и, потрясенные, уставились вверх. Как и Фрей, они узнали это. Они были в Саккане в тот судьбоносный день.

Из вихря выскочила молния. Облака закружились быстрее, участились и вспышки света, которые стали собираться в центре. Вспышки сверкали все быстрее и быстрее, пока не слились в ослепительно-белое сияние, которое, в свою очередь, взорвалось настолько ярким светом, но его было невозможно вынести.

Когда свет растаял, облака втянулись внутрь и в небе появилась дыра, огромный крутящийся туннель прямо в сердце вихря. Фрей почувствовал страх, потому что он знал, что находится на другом конце. Ледяные пустоши, тысячи миль на север за запретной облачной стеной Погибели, которая окружала полюс. Место, где мертвые построили странные города, из которых мало кто вернулся живым.

Фрей сбежал вниз по ступенькам, прямо в брюхо «Делириум Триггер», где во тьме его ждала его демоническая любовница. Он не хотел видеть, как первый из дредноутов пролетит через туннель. Ему это было не нужно. Они здесь, неизбежные, как судьба. И они принесут с собой смерть и ужас.

Маны пришли.

Глава 42

Дредноуты и «Блэкхоуки» — Трейт и Кром — Ползун — Кабина Триники — Брюхо зверя

Мало кто не слышал рассказы о Саккане или о манах, живущих на северных берегах и опустошающих целые города, когда приходит туман. Но слухи не могли сравниться с видом первых дредноутов, вынырнувших из воронки. Огромные, черные и потрепанные; большие наковальни из кованого металла, грязные и уродливые, ощетинившиеся шипами и увешанные цепями. Темные фрегаты манов.

Город охватил сверхъестественный страх. И они боялись налетчиков не только из-за их репутации; казалось, сами дредноуты излучали ужас. Одного их присутствия было достаточно, чтобы все жители впали в еще большую панику. Дредноуты прибывали один за другим, пока они не усеяли все небо, как черви гниющую плоть. Из их корпусов вылетали «Блэкхоуки», роившиеся словно мухи над гнилым мясом. Вопреки всем законам аэродинамики, крылья «Блэкхоуков» были направлены вперед, как зубья у вилки, и они летели звеньями — три или шесть кораблей в звене, — так близко друг к другу, что чуть ли на соприкасались крыльями. Тем не менее, их пилоты двигались как один, зная курс другого, и никогда не сталкивались.

Пушки дредноутов открыли огонь, и «Блэкхоуки» бросились в атаку.

Небо наполнилось пламенем. Всюду, насколько мог видеть глаз, поднимался вверх дым и вспыхивали взрывы, большие и маленькие. Подбитые корабли валились сверху на город, вызывая пожары и уничтожая здания и улицы там, где они ударялись о землю. Все это походило на мифическую битву, титаническое сражение между старыми богами, пока смертные мчались, как мыши, в укрытие, стараясь сохранить свои ничтожные жизни.

— Может ли быть еще хуже, черт возьми? — раздраженно проревел Малвери, скорчившийся в укрытии и одним глазом глядевший на развертывавшийся в облаках бой.

Ашуа подняла руку, ладонью вверх.

— По меньшей мере, дождь ослабел, — оптимистично сказала она.

Сило выскочил из-за их щита из разбитых камней с дробовиком наготове, но потом опять пригнулся, не выстрелив.

— Похоже, чисто, — сказал он.

Полдюжины солдат Коалиции пробежали мимо, сгорбившись и шлепая по лужам мощеной дороги. Сило выбежал из-за укрытия и последовал за ними; остальные держались близко к нему. Они передвигались быстрее и беспечнее, чем он бы хотел, но сейчас все решало время. Кэп, если ему повезет, очень скоро выключит устройство азриксов. К этому времени они должны захватить как можно больше противокорабельных пушек города.

«Конечно, если кэп не сумеет выключить устройство, все наши усилия не стоят и выеденного яйца», — подумал Сило. Но он считал, что кэп сделает свою часть. Трудно остановить человека, вроде него, когда ему что-то взбрело на ум.

На бегу он продолжал высматривать засаду. Он заметил движение за сломанными стенами, какие-то фигуры мелькнули на перекрестке, но было очень трудно отличить врагов от жителей города с одного взгляда. У многих пробужденцев не было их традиционной униформы, только Шифр, нарисованный или вышитый где-нибудь на одежде. И все они были вардийцами, отличались только атрибуты.

Когда-то здесь проходила гордая и богатая улица, находившаяся совсем рядом с Народным парком, в тени Великого утеса. Сейчас окна всех домов были выбиты, крыши накренились и провалились, за нетвердо стоявшими фасадами сверкали языки пламени. Вся улица была завалена обломками, оставленными бомбами. Среди развалин скрывались тела, показывая миру то руку, то голову, то пустые глаза и окровавленные волосы. Некоторые лежали у всех на виду, изрешеченные пулями. Сило бездумно перепрыгивал через них; они стали декорацией.

Впереди шли големы и солдаты, среди них бежали рыцари Центурии. Мачты электрогелиографа, стоявшие по всему городу, были повалены, так что приходилось посылать гонцов, чтобы связаться с более отдаленными очагами сопротивления; тем временем часть армии, находившаяся во дворце, захватывала ближайшие орудия. Многие противокорабельные батареи находились около дворца, чтобы получше защитить сердце Теска. Возможно, некоторые — сильно укрепленные и легко защищаемые — так и остались под контролем Коалиции. Но было слишком много других, не так хорошо защищенных. Пока три врага рвали друг друга на куски в небе, концентрированная атака снизу могла бы уничтожить их всех.

«Если они смогут вернуть себе орудия. Если кэп пробьется к устройству».

Впереди послышался пулеметный огонь, за ним последовал залп из винтовок. Сило припал к земле на конце улицы, там, где она переходила в площадь. Еще вчера в центре площади стояла высокая каменная колонна, но сейчас она сломалась на середине и обрушилась. Груда обломков, словно тень от солнечных часов, протянулась на запад от основания колонны, отмечая час своего уничтожения.

Там окопались пробужденцы — стражи, наемники и крестьяне-добровольцы, все вперемешку. Отчаявшиеся испуганные люди, собравшиеся за горами упавших камней и стрелявшие в любого, кто подойдет поближе. Сначала засада самми, а теперь еще и маны. Они видели, как великая революция рушится у них глазах, и у них не было плана отступления.

Сило пригнулся, когда когда пуля чиркнула по камню у него над головой. Он махнул Малвери и Ашуа, приказывая держаться пониже; он хорошо помнил, что пообещал кэпу вернуть их назад целыми и невредимыми. В руинах прятались снайперы, кончики их винтовок виднелись через разбитые оконные рамы.

Но ни снайперы, ни пулеметы не могли остановить големов эрцгерцога. Они притопали на площадь и врезались прямо в баррикады. Пулеметы бесполезно били по их броне, пули, отлетая, выбивали искры на камнях. Тогда из-за баррикад начали бросать динамит. Один из големов потерял ногу, другой закачался, потрясенный.

Сило услышал сверху постукивание: твип-твип-твип. Он взглянул наверх и на мгновение заметил на крыше стройную темную фигурку.

Она была одета в броню, которая покрывала все тело и туго облегала ее формы, и носила изысканно декорированную винтовку с длинным стволом. Он видел ее только одно мгновение и потом опять потерял: цвет ее брони изменился, слился с фоном, маскируя ее, делая неразличимой.

Только это он и увидел от Залексы Кром, печально знаменитой убийце, рыцаре Центурии. Но там, где раньше торчали винтовки снайперов пробужденцев, сейчас лежали мертвые люди, их руки свешивались с подоконников.

Солдаты побежали за големами. С ними пошел Граниэл Трейт, сам выглядевший наполовину големом из-за массивной зачарованной брони, черной металлической кувалды в одной руке и огромного револьвера в другой. Пули летели вперед и назад через площадь, пока солдаты Коалиции пытались штурмовать позиции врага.

Послышался низкий гул, и камни баррикады перед носом Сило задрожали и затанцевали. Рыча моторами, на площадь ворвалась бронированная повозка, приземистая и квадратная, толкая перед собой россыпь обломков. На ее спине горбилась широкая пушечная турель, и она ехала на огромных металлических гусеницах.

— О, черт! — воскликнула Ашуа. — Ползун! Милиция использовал их против нас в Раббане, когда дела были совсем плохи.

Ползун начал стрелять из пушки, и взрыв бросил ее вниз. Все закрыли головы и припали к земле, а каменные осколки задавали им перца. В ушах у Сило звенело, когда он опять встал на ноги. Через поднявшуюся пыль он видел искалеченные остатки голема, лежащие посреди площади; их окружали тела солдат.

Ползун двинулся вперед, его гусеницы давили тела, попадавшие под них. Пули отскакивали от его брони, пушечная турель поворачивалась. Солдаты Коалиции обратились в паническое бегство. Потом пушка грохотнула опять, и солдаты полетели, некоторые — кусками.

Пробужденцы оживились и засыпали площадь пулями. Силы Коалиции подались обратно, не в силах сражаться с бронированным ползуном. Сило и остальные прикрывали их отход, стреляя по врагу, чтобы держать их занятыми.

— Нам надо попасть на другую сторону площади! — крикнул Малвери. — Там — противокорабельная пушка. Раньше я проезжал мимо нее на трамвае по дороге в свой медицинской кабинет.

— Никто не пройдет, пока здесь ползун, — сказал Сило, а потом увидел, как кто-то встал из-за укрытия. Граниэл Трейт, гигантские доспехи которого были крошечными по сравнению с головой, побежал через площадь к ползуну. Тот стал поворачивать пушку, но слишком медленно. Трейт врезался плечом в бок ползуна с силой паровоза, и, к изумлению Сило, сделал в нем большую вмятину, разрушив колесную опору. Гусеница на этой стороне бесполезно крутилась, ползун попятился назад и заскользил по плитам мостовой. Он ударился о низкую стену и немного наклонился, его гусеницы приподнялись от земли. Трейт мгновенно схватился за них снизу и, напрягая все мускулы, толкнул ползуна вверх. Тот перевалился через стену, с катастрофическим металлическим криком обрушился на свою турель и остался неподвижно лежать.

Ашуа глядела на это, разинув рот. Даже Сило поразился. Трудно было себе представить, что, имея таких воинов, Коалиция завела себя в нынешнее бедственное положение.

— Это, — сказал Малвери, поправляя очки, — было очень впечатляюще.

— В атаку! — крикнул один из командиров Коалиции, и его отряд опять рванулся вперед. На этот раз Сило, Малвери и Ашуа присоединились к ним.

Теперь пришла очередь пробужденцев бежать. Они задрали хвосты и полетели, пока оставшиеся големы крушили баррикады. Граниэл Трейт шел среди них, махая своей кувалдой направо и налево; сломанные люди отлетали от него как тряпичные куклы. Другие падали мертвыми с чистыми ранами в головах — работа невидимой Залексы Кром, находившейся где-то на крышах.

Сило, Малвери и Ашуа бежали вместе с солдатами, выбирая себе цели, какие могли. Сило увидел бородатого наемника, охваченного самоубийственным отчаянием последнего боя, который выскочил из-за укрытия и начал беспорядочно стрелять. Он хотел умереть. Сило исполнил его желание.

В одно мгновение поток омыл площадь, и враг исчез. Они остановились на секунду, чтобы передохнуть и посмотреть на резню и разрушения, окружавшие их. Вокруг стояли здания, когда-то великолепные и элегантные, ныне сожженные и разбитые. Вся изысканность этого большого города исчезла, сменилась кровью и огнем. Сило увидел боль в глазах Малвери. Большую часть жизни Теск был его домом.

Войска Коалиции преследовали пробужденцев за площадью, в направлении противокорабельного орудия. Малвери посмотрел на лежащих людей, выискивая раненых.

— Позже, док, — сказал Сило, указывая на отступающие войска. — Сейчас твой дробовик нужен нам здесь.

— Есть люди, которым я смогу помочь, — слабо запротестовал Малвери.

— Ты не сможешь спасти всех, — сказал Сило.

И тогда Ашуа закричала.

Сило знал, что дело плохо еще до того, как увидел это. Ашуа не кричала по пустякам. Он посмотрел вокруг, и мир замедлился, все стало двигаться в замедленном темпе.

Не просто плохо. Хуже некуда.

Он был так захвачен битвой на земле, что временно забыл о битве в небе. Но сейчас ему в уши ворвался громкий звук моторов. В небе появился и стал быстро увеличиваться пылающий нос фрегата; он заполнил все поле зрения и летел прямо на них. Как колоссальный метеор, как кулак бога.

Он упал на город в дюжине улиц от них, ударившись под острым углом. В воздух взметнулось пламя. Он пробороздил камень и сталь и вырыл глубокую траншею, шедшую прямо через здания; звук становился все громче и громче, пока он угрожающе приближался к Сило, — гигантский зверь из дыма, пыли, ревущего металла и сокрушаемого камня.

Слишком большой, чтобы кто-нибудь мог избежать. Слишком быстрый, чтобы можно было что-то сделать. Они могли только стоять, мгновенно скованные ужасом и смирением.

«Мать, — подумал он. — Я иду домой».

Его мысли затерялись в оглушающем урагане из ветра и звука, и тут волна тепла и силы ударила его.

После чего все исчезло.

В черных металлических коридорах «Делириум Триггер» раздавались крики людей и звуки боя. Толпа солдат тащила с собой Фрея, его лицо превратилось в мрачную маску, ярко освещавшуюся только тогда, когда он стрелял из револьвера. Сейчас им двигала инерция. Мосты были сожжены. Возвращаться бессмысленно. Да и некуда возвращаться.

Самми. Маны. Пробужденцы. Предательство. Его жизнь полностью разрушена. И есть только одна возможность все исправить.

Для големов здесь было слишком тесно. Верхние палубы «Делириум Триггер» были лабиринтом из узких переходов, по которым не могли пройти два человека в ряд. Затхлый воздух пах порохом, потом, кровью и гавном из штанов мертвецов. Фрей застрелил пирата, выбежавшего из двери и, не посмотрев вниз, переступил через булькающее тело.

Он распахнул раздвижную дверь, просунул внутрь револьвер и обнаружил там только тишину. Вслед за ним теснились солдаты. Он вошел внутрь, освобождая им дорогу. Уши устали от выстрелов из дробовиков и револьверов, здесь же царил относительный мир, с далекими взрывами и криками раненых, приглушенными толстыми переборками.

Каюта Триники, в которую он направлялся с самого начала. Когда-то он посчитал ее гнетущей — темные деревянные панели, отделанные медью и железом, вычурные мрачные канделябры. Серьезная и печальная комната. Сейчас он пил ее глазами. Только здесь она оставила свой след. Единственное место в мире, которое несло на себе отпечаток ее личности.

И здесь находился книжный шкаф, полный академических томов и художественной литературы на вардийском и самарланском. Здесь же стоял ее стул и массивный стол, совсем рядом со скошенным иллюминатором. Наружные вспышки освещали карты, лежавшие на столе, и книгу, лежавшую на картах. Книгу с замысловатым тиснением на переплете.

Книгу, которую он узнал.

— Кэп! — сказал Крейк. Он стоял в дверном проеме, пошатываясь под тяжелым рюкзаком. Фрей вытянул руку и заставил его замолчать. Он знал, что надо торопиться. Но здесь было кое-что более важное.

Он медленно пошел через комнату. Дойдя до стола, он протянул руку и перевернул книгу, чтобы увидеть ее заглавие. Оно было на самарланском, но это не имело значения. Он узнал ее.

«Тихий поток».

Значит, это правда. Баломон Крунд не соврал. Триника носила книгу с собой, читала ее. Она делала это, несмотря на демона, который управлял ею. Крик о помощи. Послание из бутылки.

— Кэп? — опять неуверенно спросил Крейк.

Он оставил книгу, повернулся и поторопился к двери. Крейк отодвинулся в сторону и он протиснулся наружу.

— Пошли, — жестко сказал он. — Она нуждается во мне.

Они вышли наружу, где их ждали Кайн и Самандра. Остальные солдаты уже ушли вперед, где ввязались в новое сражение. Они уже собирались последовать за ними, когда взрыв сотряс «Делириум Триггер», бросив Крейка в стену.

— Не самарланцы, — сказал Кайн. — Наверно прорвались маны. Похоже, что они явились за колонной пробужденцев. Сомневаюсь, что она продержится долго.

— Похоже на конец мира, — сказал Крейк.

— Вполне возможно, — прокомментировала Самандра.

— Сюда, — сказал Фрей. — Ступеньки. — Он указал на боковой коридор, на половине которого была слабо видна лестница вниз.

— Кэп, мы должны подождать солдат, — нервно сказал Крейк.

— Солдаты чертовски медленные, — сказал Фрей, поглядев вперед по коридору. Он оглянулся через плечо и взгляну на Кайна и Самандру. — Вы же рыцари Центурии, или как?

Самандра посмотрела на Крейка и пожала плечами:

— Я люблю жить безрассудно.

Пока они спускались, Фрей прижимал руку к груди. Амулет, который Крейк дал ему, холодил кожу. Амулет казался очень слабой защитой от того, что их ждало. Даже в лучшие времена Фрей не слишком верил в демонизм, но таланты Крейка хорошо послужили ему в прошлом и он доверял ему в куда более худших случаях.

Он должен доверять. Это все, что ему осталось.

На нижних палубах коридоры были пошире. Спустившись по лестнице, они не увидели никого, стояла жуткая тишина. Похоже, что большинство пиратов сражалось на палубе с захватчиками. Фрей, державший в одной руке саблю, а в другой револьвер, подозрительно посмотрел влево и вправо и прислушался. Лампы горели вполнакала, кипящая полумгла несла в себе горячую угрозу.

«Демон», — подумал он. Он почувствовал его, затаившегося на краю сознания и придававшего окружающему оттенок паранойи. Она близко.

Он оглянулся на Крейка, и тот утвердительно кивнул. Он тоже почувствовал ее.

Они осторожно пошли вперед, направляясь в трюм. «Делириум Триггер», казалось, дышал, как огромный дикий зверь. Он слышал звяканье его металлического сердца и шипение вентиляции и почувствовал, как зверь содрогнулся, когда в него попал еще один снаряд. Он ожидал атаки, в любое мгновение. Тем не менее, по пустым коридорам разносилось только эхо далеких взрывов и выстрелов из винтовок, и больше ничего. Ничего, пока…

— Фрей!

Он резко крутанулся, вытянул руку и прицелился. Выстрелил и заметил, как уродливое лицо, обрамленное грязной копной черных волос, мгновенно исчезло в дверном проеме. Звук выстрела пронесся по коридору, и мрак в углах, казалось, стал чернее, словно какая-то ужасная тварь только-то обратила на них свое внимание.

— Это же я, идиот! — проворчал голос из дверного проема. — Баломон Крунд!

Фрей тяжело вздохнул. Оказалось, что он более взвинчен, чем думал.

— Что ты хочешь? — спросил он.

Крунд показал пустые руки, потом опять высунул голову.

— Сюда! — сказал он и оглядел коридор. — Быстрее, они услышали тебя! Они ждут у двери в трюм!

Фрей заколебался. Крунд ему никогда не нравился, и они были скорее врагами, чем союзниками. Он настолько не доверял боцману «Делириум Триггер», что мог бы броситься на него.

— Я привел тебя сюда, верно? — прорычал Крунд, злясь на то, что Фрей не доверяет ему. — Есть другой путь в трюм! Боковая дверь!

Из коридора послышался топот бегущих ног.

— Похоже, он не соврал о своих корешах, по меньшей мере, — сказала Самандра и крутанула в руках дробовики; они хрустнули, заряжаясь. — Похоже, их до дури.

Тем не менее, Фрей не шевельнулся. Он все еще не был уверен. Триника и ее экипаж слишком часто предавали его.

— Ты же можешь спасти ее, а? — спросил Крунд, и в его взгляде было что-то умоляющее, что-то отчаявшееся. И, в конце концов, этот взгляд заставил Фрея решиться. Он увидел в Крунде себя: человека, пойманного привязанностью, беззащитного против нее. Человека, который готов на все. Готового даже предать свою госпожу, ради нее самой.

— Ага, — сказал Фрей. — Я могу спасти ее. — И он побежал за Крундом через дверной проем, с Крейком и Кайном на хвосте; их рюкзаки звякали и гремели. Самандра последовала за ними.

— Они увидели нас, — сказала она. — Быстрее.

Они пробежали через узкие темные комнаты, полные дымящихся труб. Оранжевый свет позволял увидеть мрачные темные лица, жесткие и решительные глаза. Пули стали отлетать от металлических конструкций, заставив их пригнуться. Самандра, прикрывавшая группу сзади, прыгнула за какую-то трубу и начала стрелять в преследователей.

— Бегите! — крикнула, не прекращая стрелять. — Я позабочусь о них.

— Самандра! — отчаянно крикнул Крейк и остановился, недовольный тем, что она осталась позади. Она улучила мгновение, и их взгляды встретились.

— Теперь твой выход, дорогой, — сказала она. — Сделай свое дело.

Кайн схватил его за руку и потащил за собой. Он услышал, как заговорили дробовики Самандры.

— Она — рыцарь Центурии, — сказал ему Кайн на бегу. — Не беспокойся о ней. Заботься лучше о своей голове.

Баломон, неуклюже шедший перед ними, как какой-то косматый тролль, внезапно остановился перед узкой металлической дверью.

— Сюда, — сказал он и набрал код на кодовом замке. Дверь скользнула в сторону, и они вошли внутрь.

Грузовой трюм «Делириум Триггер» представлял собой пещеру из темного мрачного металла, его крышу поддерживали невероятного размера балки, игравшие роль опор; они бежали через трюм вплоть до внешнего края. Здесь было холодно, вода капала с того места в потолке, где слабо различались очертания загрузочного люка. На стенах вполнакала горели электрические лампы, но они не могли осветить такое большое пространство.

Между колоннами и за ними было навалено головокружительное количество оборудования и связанной вместе добычи. Ящики с пулями, сундуки с дукатами и цистерны с жидким аэрумом. Темные повозки затаились за горами запчастей. Около задней стены стояла огромная бронзовая голова, большая как человек.

Но их внимание привлекло то, что находилось посреди трюма. Там, на освобожденном для него пространстве, стояло устройство азриксов, то самое, которое уничтожило Флот Коалиции.

Фрей почувствовал, как в него начал заползать страх. Здесь, в брюхе «Делириум Триггер», оно казалось намного более зловещим, чем тогда, когда он видел его в первый раз. Злой гипнотизирующий свет лился из высокого цилиндра, бывшего его сердцем. Молния, которая вспыхивала внутри крутящегося газа, образовывала узор, какой-то хихикающий код, издевавшийся над ним. Похожий на кость материал, заключавший в себе цилиндр, казалось, вырос из него; какие-то ужасные опухоли ползли вверх по похожему на стекло постаменту. В четырех углах стояли медные башенки, на поверхности которых были вырезаны предупреждения на древнем языке.

Дверь, через которую они вошли, закрылась за ними, приглушив звуки дробовиков Самандры. Они повернулись; Крейк подбежал к двери.

— Код! — потребовал он. Крунд набрал код на кодовом замке. Ничего не произошло. — Они заперли нас здесь!

Атмосфера в комнате стала еще более зловещей, вокруг закружились тени, температура упала. Фрей медленно повернул голову и посмотрел через плечо. Из-за устройства азриксов появилась стройная фигура, наполовину освещенная прерывистым свечением, лившимся из цилиндра.

— Привет, Триника, — сказал он.

Глава 43

Восстать из мертвых — Командир Сило — Атака — Жалкая эпитафия

Глаза Сило приоткрылись

Он лежал на земле, лицом вниз. Холодный мокрый камень толкал его в щеку. Голова звенела как колокол, шея мучительно задеревенела, руки, ноги и тело полыхали болью.

Он не знал, что с ним произошло. Он, автоматически, попытался встать и закряхтел от боли, но отбросил ее в сторону и поднялся на колени. Усилие вызвало пульсацию в черепе, которая так же быстро растаяла, как и началась.

Мигая, он огляделся. Он стоял на коленях посреди разрушенного ландшафта; вокруг были только камень, пыль и огонь. Горячий ветер обдувал его дымом. Люди, покачиваясь, шли там и здесь, как странствующие проклятые души; они напоминали расплывчатые тени, выкрикивавшие непонятные слова.

Фрегат.

Воспоминание об огромном корабле, прокладывавшего к нему борозду, привело его на шаг ближе к пониманию произошедшего. Он находился на краю широкой но неглубокой траншеи, прорезавшей город. Совсем недалеко от него находилась гора из перекрученного металла, дымящаяся и извергающая пламя. На своем пути она уничтожила все здания. Дальний конец площади был разрушен полностью, но ближняя часть, в которую отбросило Сило, относительно не пострадала.

Значит, фрегат прошел мимо. Но не намного. И собрал тяжкую дань.

Ошеломленный, он поднялся на ноги. Ничто не казалось настоящим. Повсюду лежали тела, красные, черные и перекошенные. Безгубые разинутые челюсти показывали обожженные зубы. Пахло порохом и сожженной плотью.

Мимо него, стоная, прохромал Малвери. Похоже, доктор даже не заметил его. Вместо этого он опустился на колени в нескольких метрах от него, где среди остатков стены лежала обмякшая фигурка.

Его потрясенному мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы расставить все по местам.

Ашуа.

Озабоченность и тревога заставили его сдвинуться с места. На свинцовых ногах он добрался до Малвери. Расстояние полностью лишило его сил; ему пришлось опять упасть на колени. Сила вышла из его тела. Ее выбили из него вместе с мозгами.

Малвери взял Ашуа в руки и, поддерживая ее плечи и голову сгибом локтя, щупал пульс на горле. Кровь запятнала ее короткие рыжие волосы и стекала по татуированному лицу; кожа была мертвенно-бледная и грязная.

— Давай, давай, давай, — яростно бормотал Малвери, разбитые очки все еще висели на его носу-картошке. Он хлопнул ее по лицу. — Не играй со мной в свои игры. Ты не померла. Неееет!

Он оглянулся, словно в поисках помощи, и нашел Сило.

— Я не могу найти, где ее ударило, — хрипло сказал он близким к панике голосом и откинул ее волосы, пытаясь найти рану. Он был в шоке, как и Сило. — Я не могу найти рану!

Сило просто глядел на нее. Она не шевелилась. Малвери вытянул шею и поискал среди ходячих призраков, окружавших их, словно кто-то из них, более квалифицированный, чем он, мог ей помочь.

— Док… — прохрипел Сило. Его горло чувствовало себя так, словно его обожгло.

— Мне кажется, ей могло расколоть череп, — пробормотал Малвери. — Мне кажется, здесь должна быть трещина.

Он положил большую руку на ее голову и неловко ощупал ее. При этом прикосновении, Ашуа взбрыкнула и выпала из его хватки. Малвери ахнул и попытался опять взять ее в руки, но она не далась, лягнула его ногой, отползла в сторону и, наконец, уселась на задницу, держа руку на голове.

— Ой! — многозначительно сказала она, сердито глядя на Малвери. — Это чертовски больно.

— Ты жива! — с восторгом крикнул Малвери.

— Еще бы, — сказала Ашуа. Ее язык заплетался, и она говорила, словно пьяная. — Но, кажись, не должна. — Она, как во сне, посмотрела кругом. — Нас ударил ползун?

Малвери засмеялся, подошел к ней и неуклюже обнял. Она мигнула, когда он сжал ее, но не стала протестовать, положила голову ему на плечо и разрешила себя держать.

Сило опять встал на ноги и на этот раз обнаружил, что в ногах прибавилось силы. Чувство нереальности происходящего постепенно уменьшалось; он приходил в себя. Он должен что-то сделать, но он никак не мог вспомнить, что.

Над ним, через плавающую в воздухе черную дымку, он видел большую крутящуюся воронку и взрывы, глухие и далекие. Они вообще не казались частью мира, который он занимал здесь, на земле. Но чем дольше он глядел на небо, тем больше куски головоломки становились на место.

Пробужденцы были, по большей части, рассеяны и уничтожены, но сердце колонны еще держалось. Дюжина потрепанных фрегатов неподвижно висела в воздухе вокруг флагмана, зажатая кораблями самарланцев. Но самми их больше не атаковали; вместо этого они защищали их от манов, нападавших с фланга, причем ужасные дредноуты манов все еще прибывали. Колонна пробужденцев еще сражалась, но ей не хватало руководства и тактических идей. Они могли только слегка беспокоить суда, окружившие их.

«Почему самми помогают пробужденцам?» — подумал Сило, но тут же ответил сам себе: у пробужденцев устройство азриксов. Самми должны знать, что пробужденцы держат его в сердце флота, и не хотят, чтобы маны его уничтожили. Самми хотят, чтобы зенитки не работали, пока они не высадят десант и не нейтрализуют их. При этом они согласны понести некоторые потери.

«Орудия», — подумал он и, внезапно, вспомнил все. Он побежал через взорванную площадь, переступая через обломки зданий и части тел.

Оставалась только одна надежда. Орудия. Пробужденцы вышли из игры, так что сейчас за превосходство в небе сражаются маны и самми. Как только кто-то из них победит, он опустится на город и захватит его. Самарланцы с их войсками или завывающая орда манов. Рабство или превращение. Не слишком большой выбор.

А что вообще делают здесь маны? Он не знал; не знал и того, кто призвал их. Но если бы не они, сейчас над городом кружили бы только самми. Вторжение манов могло дать Коалиции время, в котором они нуждались.

— Отступаем! — крикнул кто-то не очень далеко от него. — Отступаем во дворец!

Сило нахмурился, не уверенный, что правильно разобрал слова. Окровавленный молодой солдат проковылял мимо него; его форма была разорвана, раненую руку он прижимал к себе. Сило схватил его за плечо.

— Куда ты собрался? — спросил он.

Солдат изумленно посмотрел на него.

— Во дворец, — сказал он так, будто все было ясно.

— Ты собираешься обратно? — удивился Сило. — Ты уже захватил пушку, а?

Солдат посмотрел на разрушенный город вокруг себя.

— Иду обратно во дворец, — беспомощно пробормотал он.

— Они там окопались, ты, сумасшедший чертов муртианин, — сказал другой солдат. — Дай ему пройти.

Сило отпустил раненого, и тот захромал прочь. К нему обращался человек лет двадцати семи, с короткими усами и толстой копной черных волос, растрепанных в сражении. Он выглядел относительно невредимым.

— Ты видел командира? Любого из сержантов? — спросил солдат.

— Нет, — ответил Сило. — Где пушка?

— Там, — ответил солдат, указывая на уничтоженную площадь. Через языки пламени можно было рассмотреть дуло противокорабельной пушки, торчавшее вверх. — Они окопались рядом с ней, разве ты не слышал? Они отступили по этой дороге и закрыли чертовы ворота.

Сило невозмутимо посмотрел на него.

— Покажи мне, — сказал он.

То ли из-за тона его голоса, то ли из-за решительности в глазах, но солдат сделал то, что ему сказали.

— Пошли, — сказал он и повел Сило прочь.

— Отступаем! — продолжал кричать кто-то за ним. — Собраться здесь! Мы отступаем во дворец! — Они увидели бесцельно бредущего голема. Смутно различимый великан шел, постоянно меняя направления, в поисках врага.

Солдат, который назвался Элтенби, провел Сило через развалины и тела. На дальнем конце площади находилась полоса дымящихся обломков — все, что осталось от ряда великолепных зданий. За ней находился небольшой холмик, на вершине которого стояла противокорабельная пушка, окруженная стеной. Она избежала разрушения. Короткий чистый подъем вел к воротам.

— Там, — показал Элтенби. — Видишь, они на стене. Единственный путь — через эти ворота. У них там еще один пулемет, триста шестьдесят градусов обзора и открытая местность вокруг. Они положат на месте каждого, кто попытается добраться до них с любой стороны.

Сило прищурился.

— Не всех нас, — сказал он. — Мы отобьем эту пушку.

Элтенби удивленно посмотрел на него:

— Все ваши люди такие же сумасшедшие, как и ты?

Сило не удосужился ответить. Он встал на ноги и пошел обратно через площадь. Где-то все-еще кричал человек: «Собраться! Отступаем!» Сило направился на звук, Элтенби потащился за ним. Солдату, похоже, было интересно посмотреть, что сделает Сило.

За грудой обломков Сило обнаружил владельца голоса. Коренастый человек с короткими белыми волосами и широким хмурым лицом, направлял солдат в сторону дворца. Сило плохо разбирался в рангах армии Коалиции, но и так понял, что это человек вряд ли намного выше рядового. Если кто-то из офицеров и выжил, он не видел ни одного.

Вид уходящих солдат вызвал в Сило гнев. Он не знал, откуда появилось такое сильное чувство; обычно он умел управлять своими эмоциями. Но это… Это было неправильно. Он почувствовал, как гнев взял над ним вверх.

— Эй! — крикнул он. — Эй! Куда это вы направляетесь? Мы еще не закончили!

Несколько дюжин солдат, по большей части раненых и грязных, остановились иоглянулись назад.

— Вы собираетесь домой? — крикнул он. — Вы, чо, не заметили, что идет война?

— Заткни пасть, иностранец, — рявкнул солдат, шедший мимо. — Зуб даю, ты сам не можешь дождаться, когда твои хозяева заберут тебя отсюда.

Глаза Сило вспыхнули, он схватил солдата за гимнастерку и подтянул к себе так близко, что оказался с ним лицом к лицу. Человек нервно ухмыльнулся, но не смог выдержать взгляд Сило и отвел глаза. Сило оттолкнул его.

— У меня нет никаких хреновых хозяев, — рявкнул он и поднял голос, обращаясь к остальным. — Я иностранец. Это не моя страна. И, чо, сейчас только у меня одного есть яйца?

— Отступаем во дворец! — крикнул коренастый солдат, не обращая на него внимание.

Но Сило был не в том настроении, когда на него можно было не обращать внимание.

— Для отступления во дворец нет времени! — проревел он. Остальные солдаты перестали отступать; он завладел их вниманием, по меньшей мере, на мгновение.

Он указал на небо, где сгрудились остатки флота пробужденцев вместе с самарланцами:

— Там, наверху, находится человек, который рискует собственной жизнью, чтобы спасти этот чертов город. Человек, у которого есть миллион причин бросить все это дерьмо, но он все равно это делает! И он собирается выключить тайное оружие пробужденцев, чтобы мы могли снова использовать зенитки и разгромить этих ублюдков самми. Но сначала мы должны захватить эту пушку! У вас всех есть приказ, лады? Разве не сам эрцгерцог поручил вам эту работу?

— Серж погиб, — запротестовал один из солдат.

— И кто, черт побери, сейчас нами командует? — спросил кто-то еще. — Где Трейт?

— Трейта убило. Сам видел. Он стоял прямо на пути падающего фрегата.

Новость тяжело ударила по ним. Один из рыцарей Центурии? Эти мужчины и женщины были героями Коалиции. А лучшие превращались в легенду. Казалось совершенно невозможно, что один их них может быть убит каким-то фрегатом.

— Вам не нужно никаких командиров! — крикнул Сило. — И вам не нужно никаких рыцарей Центурии! Нужно просто взять в руки винтовки и сражаться! Это ваш дом!

Среди солдат наступило молчание. Замолчал даже коренастый солдат. Некоторые были пристыжены, некоторые пришли в ярость. Они глядели друг на друга, пытаясь угадать, что думает сосед, стремясь выработать общее мнение.

— Черт меня раздери, но я с тобой, — послышался громкий голос, и рядом с ним встал Малвери.

— Я тоже, — сказала Ашуа. Ее татуированное лицо было запачкано кровью, но она все равно присоединилась к ним.

Элтенби недоуменно посмотрел на своих товарищей. Поскольку никто не заговорил, он шагнул вперед.

— Мы, чо, дадим иностранцам показать нам, как нужно сражаться? — спросил он их. — Мы, чо, дадим человеку из Муртии защищать нашу страну?

— Они окопались! Захватили ворота! У них пулемет! — послышались крики протеста, но они упали на бесплодную почву. Солдаты стали перешептываться. Их гордость была задета, и они отошли от потрясения, вызванного падением фрегата.

— Кого волнует, что у них там есть? — крикнул кто-то. — Мы — армия Коалиции! — Последовало бурное одобрение.

— Я не побегу от кучки крестьян и колдунов! — проорал чей-то голос.

— Давай покажем этим гнилым самми вардийское гостеприимство!

Вскоре они уже подзадоривали друг друга, выкрикивая лозунги и насмешки. Воинское товарищество, на мгновение разбитое несчастьем, опять сплотило их. Сило тоже это почувствовал; он знал его силу по тем отчаянным дням в Самарле, когда он был бойцом сопротивления и помощником командира маленькой армии.

Его наполнило возбуждение. Сейчас они все перешли на его сторону и смотрели на него, как на предводителя. Больше не имели значения цвет его кожи и особенности внешности. Из человека он стал идеей. Линзой, которая собрала их вместе, каналом для передачи их боли и страха, храбрости и ярости.

— Пошли, отобьем пушку! — крикнул он, и на этот раз они закричали вместе с ним.

Они торопливо пересекли площадь, по дороге собирая всех оставшихся. Как только большинство решило сражаться, остальные пришли к ним. К тому времени, когда они добрались до дымящегося барьера из обломков, их уже было около семидесяти, в том числе и голем.

— Эти штуки нас понимают? — спросил Сило у Элтенби, пока огромное металлическое создание тяжело ступало рядом.

— Насколько я могу сказать, да, — ответил Элтенби.

— Он нам понадобится, — сказал Сило.

Он повернулся и обратился к остальным:

— Как только мы окажемся за теми обломками, они начнут по нам стрелять. Там почти нет укрытий, так что пригнитесь к земле и продолжайте идти. Впереди пойдет голем. Когда мы доберемся до ворот, он должен будет как следует стукнуть в них! Сейчас зарядите винтовки. Как только мы начнем, мы уже не вернемся!

Солдаты начали совать патроны в револьверы. Лица некоторых из них стали серыми и бледными, других — напряженными. Они испугались, пришло время. Как и любой нормальный человек. Но они черпали храбрость у товарищей.

Малвери и Ашуа стояли около Сило, заряжая свое оружие, как и все. Доктор постоянно бросал озабоченные взгляды на Ашуа, которая в конце концов не выдержала и раздраженно тряхнула головой:

— Что?

— Может быть, ты посидишь там, — он неопределенно махнул головой. — Может быть, у тебя сотрясение мозга.

— Я не буду сидеть ни на какой хрени, — сказала Ашуа и продолжила вставлять патроны в барабан револьвера.

— Я только имею в виду… — промямлил Малвери. — Ну, ты знаешь, если ты хочешь чего доказать… Я имею в виду, что ты не должна…

— Должна, — рявкнула она, наклонилась к нему поближе и ткнула ему в грудь. — Да, должна. Потому как кое-что внутри тебя все еще сомневается. Ты все еще спрашиваешь себя, делаю ли я это по-настоящему или все время играю, для тебя. — Она зло оттолкнула его. — Так что если потребуется какая-нибудь тупая смерть или дерьмовая атака, чтобы убедить тебя, я так и сделаю. Да будь я проклята, если я дам тебе выбросить меня из-за маленькой ошибки.

Малвери открыл было рот для ответа, но потом закрыл. Он прочистил горло и пристыженно посмотрел на нее.

— Кроме того, — сказала она, — самми подставили меня. Самое мало, что я им должна, — несколько выстрелов из зенитки по их жопе.

Сило вставил последний патрон в дробовик, и потянул цевье назад и вперед, чтобы патрон ушел из магазина в патронник. Он помнил, что кэп приказал ему привести обратно Малвери и Ашуа целыми и невредимыми. Но было кое-что поважнее их безопасности.

— Пошли! — крикнул он. — Пошли! Пошли! Пошли!

Голем заревел, солдаты закричали и завыли, зажженные предчувствием и страхом. Потом они полезли вверх по откусу из обломков с големом во главе, и Сило полез с ними. Камни качались под ногами, приходилось карабкаться и резать о них ладони. Но вот откос закруглился; он добрался до гребня и стал спускаться по другой стороне, неловко скользя и прыгая с одной точки опоры на другую. И тут началась стрельба.

К тому времени, когда его ботинки коснулись земли, он оставил позади себя всех, кто последовал за ним. Сила лилась через него, и он пылал от гнева. Дыхание громом отдавалось в ушах. Он чувствовал себя могучим, непобедимым, готовым броситься в пасть смерти.

Пули свистели и визжали вокруг него. В него либо попадут, либо нет. Он ничего не мог поделать этим, только бежать.

Впереди лежал невысокий пригорок, к которому вела разбитая дорога; сожженная трава и еще мало что — вот и все, что было вплоть до каменного кольца позиции противокорабельного орудия. Стражи на стене стреляли из винтовок, и на треножнике стоял пулемет, ожидая, когда они подойдут поближе. Небо над ними вспыхивало и грохотало, самарланцы и маны обменивались выстрелами из пушек.

Голем пошел вперед. Все больше людей перемахивало через откос из обломков и присоединялось к Сило. Они бежали в атаку, уносимые всеобщим порывом. Грохот сапог, шуршание формы, лязг пряжек и винтовок. Каждый пребывал в собственном мире, зрение сузилось под действием адреналина; каждый стал частью массы, им управляла толпа, он черпал силу в своих союзниках. Кто-то издал боевой крик. Несколько солдат выстрелили в пробужденцев, только потратив зря пули. Но выстрелы подняли их боевой дух.

Человеку слева от Сило пуля пробила грудь, из дыры на спине хлынула кровь. Он споткнулся и остановился, на его лице появился изумленный взгляд, и он упал. Сило услышал, как рядом с ним с криком упал еще один человек, раненый в ногу. Выстрелы стражей становились все более точными, и, хотя солдаты бежали так быстро, что могли лопнуть легкие, позиция пушки, казалось, не приближалась.

А потом послышался звук, которого боялся каждый из них и никто не осмеливался о нем думать. Убийственный треск пулемета, выплевывавшего на них пули со своей позиции над воротами. Внезапно щелчки и хлопки винтовочных выстрелов превратились в град, который взрыл землю и зашлепал по телам. Отовсюду послышались крики, горловое бульканье и короткое повизгивание, быстро прекратившиеся. Люди по обе стороны от Сило упали. Кто-то потерял палец. У другого снесло затылок, и Сило увидел кости белого черепа, запятнанные красным.

Его захлестнул хаос. Сило споткнулся — ноги не выдержали такого быстрого бега; он упал и заскользил на коленях. Человек позади него схватил Сило за пальто, пытаясь поднять его. Вместо этого Сило грубо протащило вперед; он сопротивлялся, стараясь обрести почву под ногами. Потом человек, который тащил его, вздрогнул и упал на спину Сило. Муртианин выскользнул из-под него, ободрав кожу об дорогу, и вскочил на ноги. Каким-то образом он сумел не упасть на землю, и, спотыкаясь, побежал вверх по склону.

Большинство солдат его обогнало. Он увидел, что Малвери тяжело тащится позади толпы, слишком жирный и неспособный обогнать остальных. Ашуа, наоборот, была впереди их обоих — рот разинут в диком крике, глаза сосредоточены на цели. Они поднимались, оставляя за собой мертвых, безжизненные конечности хлопали, когда они скатывались вниз.

Пулемет стал стрелять по группе перед ним. Голем заискрил и зазвенел, когда пули ударили в него, но продолжил идти вперед без остановок. Людям по обе стороны от него так не повезло. Он видел, как они вздрагивали, когда в них попадали, как они спотыкались и валились на землю Они падали, как пшеница, срезанная серпом, и Ашуа упала вместе с ними. Она споткнулась, тяжело ударилась о землю, покатилась и перевернулась несколько раз, прежде чем остановиться.

Малвери издал бессловесный крик боли. Он бросился вперед и подбежал к ней, не обращая внимания на пули, свистевшие вокруг. Она пыталась встать с земли, и он нагнулся над ней: мутный взгляд, раненая нога, перекошенное от шока лицо. Доктор обвил руку вокруг ее плеча, поднял ее на ноги и потащил к воротам; одну ногу она подволакивала.

Малвери, как и Сило, знал: пути назад нет. У них была только одна надежда на выживание — добраться до пушки.

Но они были слишком далеко. Надежда вытекла из Сило, когда он увидел, сколько еще им надо пройти. Перед ним падали солдаты. Слишком много и слишком часто. Он увидел, как упал Элтенби с красными дырами в спине, как он трясся и бил руками по воздуху, и как он умер. И он знал, что никто не сможет сбежать. Даже если они сейчас отступят, во время бегства их положат всех.

На него опустился холодный ужас отчаяния. О чем он только думал? Какая хрень заставила его сделать такую глупость?

Он всегда выживал, всегда делал все необходимое, чтобы позаботиться о себе и выжить. Ашуа была такой же, и кэп. Тем не менее, они все каким-то образом ввязались в это дело; что-то большее заставило их совершать глупые и храбрые поступки. Единство во имя общей цели оказалось сильнее их, и они вошли в игру, от которой должны были держаться подальше.

Война была уловкой, иллюзией, которая заставляла людей делать то, что они обычно не могут делать. Из-за всей этой патриотической болтовни, из-за горячечного бреда о правом деле, каждый мужчина и каждая женщина в одиночестве смотрели смерти в лицо. И только тогда, когда ты глядишь на собственный конец, ты понимаешь, что весь дух товарищества не стоит ни хрена, но тогда уже слишком поздно давать задний ход.

«Ты Туз черепов», — услышал он собственные слова, которые сказал кэпу. Как наивно и глупо звучали они сейчас! Если бы он не сказал так, «Кэтти Джей» улетела бы на север, его бы здесь не было, и он никогда бы не повел солдат и своих друзей на верную смерть.

«Надо было придержать язык», — подумал он. Что за жалкая эпитафия!

Потом пулемет застучал по-другому. Больше он не стрелял в передние ряды атакующих, но, направленный вверх, бесцельно посылал пули в воздух. А потом вообще замолчал, и Сило, несмотря на горький пот, жаливший его глаза, увидел, что им никто не управляет.

Один из стражей подбежал к пулемету, схватил его рукоятки и опять направил на дорогу. Но прежде, чем он успел нажать на гашетку, из его затылка брызнула кровь, он упал со стены и пропал из вида. Человек рядом с ним изумленно посмотрел на смерть товарища, но, мгновением позже, его голова отлетела назад и он перевесился через крепостной вал.

Отчаяние превратилось в жестокий восторг, и Сило опять побежал быстрее. Он перегнал Малвери и Ашуа и догнал голема, шедшего впереди. Если он оглядывался через плечо, то не видел ничего, кроме обломков и разрушенных зданий, но Залекса Кром была известна свой легендарной способностью оставаться невидимой. Каким-то образом рыцарь Центурии осталась жива и здорова, и сейчас ее снайперская винтовка отстреливала пробужденцев одного за другим. Внезапно они получили шанс.

Сило отбросил прочь сомнения. Первобытный крик вырвался из его горла, дикий крик победы. Он был переполнен новой энергией, его вела вперед возможность выживания, возможность посчитаться с мучителями и отомстить им за убитых.

Стрелки впали в замешательство, когда увидели своих товарищей, убитых каким-то невидимым врагом. Они скатились со стены. Больше половины солдат Коалиции лежали мертвыми на дороге за Сило, но оставшиеся бежали вперед, к позиции пушки, с големов во главе.

Голем взревел и на полном ходу врезался в ворота плечом, как грузовой поезд. Дерево раскололось, металл выгнулся. Ворота подались внутрь; перекладина, которая держала их, лопнула пополам. Первый удар почти полностью уничтожил ворота. Голем высвободился и отвел назад колоссальный кулак, чтобы закончить работу. Одним могучим ударом он сорвал ворота с петель, и они упали на землю.

Теперь, когда путь был свободен, солдаты коалиции хлынули внутрь, мимо голема, и Сило побежал вместе с ними. Внутри был круглый двор, окружавший массивное противокорабельное орудие; оно бесполезно глядело в небо. Во дворе находилось несколько пробужденцев, и еще несколько на галерее внутри стены. Солдаты Коалиции стремглав вбегали внутрь и тут же начинали стрелять.

Сило обнаружил, что находится в плотной толпе. Его толкали как враги, так и друзья. Из толпы появилась фигура в сутане, и Сило тут же выстрелил из своего дробовика ей в живот. На его лицо брызнула кровь. Он протер глаза — зрение вернулось — и тут же врезал прикладом по голове наемника, отвернувшегося от него.

Несколько стрелков, оставшихся на стене, еще стреляли в дерущуюся толпу, но они были на мушке у Залексы Кром и, один за другим, падали на головы людям внизу. Голем подхватил упавшие ворота и бросил их в группу наемников, которые стреляли в толпу с другой стороны двора. Ворота прокрутились в воздухе и, хотя наемники изо всех пытались убраться с их пути, им этого не удалось.

Откуда-то прилетел динамит. Сило почувствовал силу взрыва и увидел, как группа людей бросилась прочь, как пробужденцев, так и солдат Коалиции. У его ног упал страж, половина его лица представляла собой сплошной синяк; глаза настолько налились кровью, что не были видны белки. Сило перезарядил дробовик. Спикер в белой сутане бросился на него с ножом. Сило выстрелил, и человека отбросило назад; он наткнулся еще на кого-то и тоже сбил его на землю. Солдат коалиции около него закричал и упал. Может быть, Сило попал в него, он не мог сказать. Любой выстрел в ближнем бою был опасен, но он давно уже перестал вести себя разумно. Он убивал, убивал и убивал; вот и все.

Где-то посреди всего этого он обнаружил, что стоит, запыхавшись, ищет цели и не может найти. Перестрелка прекратилась, стало тихо. Сило увидел, как люди падали на колени и поднимали руки вверх, сдаваясь. На лицах солдат Коалиции появились отчаянные и недоверчивые улыбки. Сило оглянулся и увидел у ворот Малвери, державшего в руке дымящийся дробовик; свободной рукой он поддерживал Ашуа. Ашуа прыгала на одной руке, но она была жива, и сама держала револьвер. Они подошли поздно, но, в конце концов, остались живы.

Сило стоял, тяжело дыша, из руки свисал дробовик. Осталось солдат двадцать из тех семидесяти, которые начали атаку, и кучка пробужденцев, но сейчас это не имело значения. Он не подвел кэпа. Экипаж жив, и они захватили орудие.

Он поднял над головой дробовик и хрипло заревел от переполнявшего его восторга. Остальные присоединились к нему, и воодушевляющий крик поднялся в небо, где огромные корабли сражались друг с другом, не зная, что произошло внизу.

Маленькая победа в масштабе вселенной, и добытая с большими жертвами, но победа! Победа иностранца, победа Сило, и все эти приветствия, весь этот рев был для него.

Глава 44

Триника — «Это только страх» — Некое ужасное сооружение — РАЗЫСКИВАЕТСЯ — Фантомы, в конце концов

— Дариан

Его имя прозвучало как выдох призрака, как хриплый шепот, который шел отовсюду, сочился из теней трюма «Делириум Триггер».

Он вышел из-за металлических колонн и ступил в центр пещерообразного трюма. Пистолеты и сабля остались за поясом, пустые руки свисали по бокам, ладонями вверх.

— Я здесь, — сказал он.

Она стояла там, освещенная болезненным свечением устройства азриксов, наполовину на свету, наполовину в темноте. Как он и ожидал, она была одета в облегающую черную одежду. Трупно-белая голова плавала как привидение над плечами, волосы были разделены на пряди. Кроваво-красная губная помада запачкала подбородок и щеку. Она потеряла одну из контактных линз, и сейчас глаза не соответствовали друг другу: один зрачок был черным и гигантским, а второй…

Второй изменился. Когда-то этот глаз был зеленым. Когда-то он знал каждое пятнышко на нем, каждую прожилку. Но даже в неуверенном свечении, отбрасываемом крутящимся газом, Фрей видел, что его цвет изменился. Глаз стал желтым и блестящим, как у орла. Он стал глазом императора.

Одно ее присутствие подавляло. Воздух потяжелел от страха, по коже Фрея побежали мурашки. Темнота за колоннами наполнилась незаметными движениями, видимыми только уголком глаза. Постоянное капанье воды с потолка стало мрачным. По краям трюма побежали шуршание и шепот.

Она стала темной богиней, которой всегда хотела выглядеть, легендарным ужасом небес, Триникой Дракен, королевой пиратов.

Но она больше не была его Триникой.

— Ты пришел, чтобы спасти ее, — выдохнул голос. Он услышал медленный каркающий смешок, сухой хрип какого-то древнего и гниющего существа. Насмешка в голосе демона скользнула по нему, не задев. Обычно, оказавшись рядом с Триникой, он чувствовал себя обезоруженным, неловким и неуверенным. Но не сейчас. Он видел не женщину, которую любил, а тварь, которая держала ее в плену. Его наполняла холодная решимость, а воля походила на закаленное лезвие клинка.

Он слышал, как к нему осторожно подошли Крейк и Кайн. Баломон Крунд не пошел с ними; он сбежал на край трюма, боясь гнева своей госпожи. Крейк вдавил в ладонь Фрея тонкий металлический воротник.

— Кэп, вспомни план, — прошептал он. — Мы можем это сделать.

Да, план. Крейк и Кайн должны подчинить себе демона на время, достаточное для того, чтобы Фрей накинул воротник ей на шею. Воротник подавит волю демона и сохранит Тринику в покое, пока они будут вести ее в святилище и совершать экзорцизм. Если план сработает. Последний император, на котором они попробовали этот фокус, умер в муках. Кайн уверил его, что на этот раз у них больше шансов: они знают частоту императора, поэтому он сумел настроить воротник более точно. Но, естественно, рыцарь Центурии не стал врать. Если они не сумеют взять демона под надежный контроль и тот станет действовать слишком быстро, он может убить Тринику до того, как они изгонят его.

Это была азартная игра, и ставки никогда не были выше. Но Фрей давно привык к неравным шансам.

Триника опустила голову, на ее лицо упала тень, и в следующее мгновение на Фрея обрушился страх. Фрей почувствовал вес того, что тянуло его вниз. Ледяные пальцы сжали его сердце, паника скрутила живот. Он услышал, как где-то в темноте, на краю трюма, кричит Крунд. Амулет Крейка оказался бесполезным; ничто не могло сопротивляться безумному ужасу, исходящему от императора, кошмарному и сокрушающему. Ему стало трудно дышать, и он, охваченный паникой, шагнул назад. Ему хотелось бежать, и так быстро, как только возможно.

И тут он почувствовал, как теплая рука легла ему на спину, не давая отступить дальше. Он оглянулся и увидел Крейка, своего друга, который спокойно глядел на него.

— Ты может победить его, — сказал Крейк. — Это только страх.

Фрей почерпнул силу из спокойствия Крейка. Если уж аристократ может победить страх, то он тоже в состоянии. И он почувствовал, что амулет заработал. Холод в его сердце возник только потому, что амулет вытянул из него тепло. Он глубоко вздохнул, выдохнул через сжатые губы и почувствовал, что успокоился. Крейк кивнул ему и ободряюще хлопнул по спине.

— Твой выход, — сказал он.

Фрей поднял голову и посмотрел демону в глаза.

— И это лучшее, что ты можешь? — насмешливо спросил он.

Кайн, державший металлическую сферу, нажал пальцем на кнопку. Трюм прорезал пронзительный крик, и Триника закричала вместе с ним. Она отшатнулась обратно к устройству азриксов и, взмахнув в воздухе руками, схватилась за голову от боли. Были времена, когда Фрей не смог бы выдержать такого зрелища, но сейчас в нем ничего не колыхнулось. Необходимая жестокость, не больше. Только для того, что выгнать тварь, засевшую в ней.

Кайн и Крейк прошли мимо него, встав по обе стороны от Триники. Каждый из них держал в руке цилиндр, на конце которого торчал шишкообразный механизм, состоявший из маленьких стержней; кабели соединяли оба цилиндра с объемистыми рюкзаками, надетыми на их спины. Фрей забыл их название, но помнил, как они сработали на Железном шакале. Они образовывали клетку для демона, но нужно было быть аккуратным. Если операторы не стояли в точности друг напротив друга, демон мог улизнуть.

В свободной руке Кайн все еще держал скример. Триника металась, извивалась и пыталась вырваться, бросалась на пол и опять прыгала на ноги — фактически, Крейк и Кайн пытали дикую тварь. В странном свете это походило на дьявольский танец. Пока Крейк и Кайн маневрировали, подбирая нужное положение, Фрей пошел вперед, держа в руке открытый ошейник. Он заметил испуганное лицо Крунда, выглядывавшее из-за одной из колонн, но боцман тут же отвернулся. Крунд не мог глядеть на страдания своей госпожи, но Фрей не мог позволить себе такую роскошь, как милосердие. Он подавил свои чувства и запер их на замок. Он сделает то, что должен сделать.

Кайн вытянул руку, направил цилиндр на Тринику и нажал на кнопку. Она закричала с новой силой и отшатнулась от него, словно отброшенная невидимым ударом. Но Крейк, ждавший с другой стороны, включил свой цилиндр, и, внезапно, она оказалась пойманной, парализованной, скованной, как смирительной рубашкой, невидимыми частотами.

Кайн откинул стример и взял цилиндр обеими руками, сражаясь с попытками Триники убежать.

— Фрей, сейчас! — крикнул он.

Фрей шагнул вперед, челюсти воротника уже были готовы сомкнуться вокруг ее шеи. Ее разные глаза уставились на него. Ее лицо, то самое лицо, которое он так долго любил, было перекошено страхом. Ее взгляд, на мгновение, поколебал его решимость. Что, если этот воротник означает смертный приговор? Что, если он убьет ее, как пуля в голову, и она это знает?

Ну и что? Все лучше, чем эта полужизнь, существование в теле, порабощенном демоном. Он знал, что бы она заставила его сделать, и любил ее настолько, что мог это сделать. И не имеет значения, чего это ему будет стоить.

— Сейчас! — опять крикнул ему Кайн.

Он потянулся вперед, чтобы захлопнуть воротник вокруг ее шеи.

Большой снаряд манов ударился о бок «Делириум Триггер» и взорвался, прямое попадание. Несмотря на всю свою броню, фрегат яростно затрясся и сильно накренился в воздухе. От удара все в трюме закачалось. Крейк вытянул руку, чтобы сохранить равновесие, цилиндры рассогласовались и клетка сломалась. Фрей увидел опасность и прыгнул, но Триника отдернула голову назад и воротник сомкнулся на пустоте.

Она бросилась на Кайна. Рука рванулась вперед и вернулась с тонкой цепочкой: амулет Кайна, сорванный с шеи. Оставшийся без защиты рыцарь Центурии испустил крик ужаса, искаженный ротовым отверстием его маски. Он отшатнулся, споткнулся, упал на пол и пополз на четвереньках прочь.

Крейк схватил ее, неуклюже пытаясь сковать ее руки. Она легко выскользнула из его хватки и врезала ему слева кулаком в челюсть. Глаза демониста потускнели и он, потеряв сознание, упал на пол.

Голова Триники со щелчком повернулась и она ледяным взглядом уставилась на Фрея. Он не выдержал и стал медленно отступать, бесполезно держа воротник в руке. Сейчас он никак не мог надеть его на нее.

Она оскалила зубы, через них с шипением вырывалось дыхание. Она была задета и больше не собиралась играть. В ее глазах была смерть.

— Дариан

Не зная, что делать, Фрей вытащил из-за пояса револьвер и трясущейся рукой направил на нее. Она нахмурилась, с изумлением посмотрела на него и склонила голову на бок, словно хотела сказать: «Да неужели?» Двигаясь быстро, как змея, она вышибла пистолет из руки Фрея и тот, скользя по полу, улетел куда-то в тени.

Фрей опять отступил на шаг, но она уже бросилась на него. Он почувствовал, как его с нечеловеческой силой подняли в воздух, держа за отвороты пальто, а потом он полетел через трюм, жалкий и беспомощный. Он ударился о штабель ящиков, и тело взорвалось болью. Удар выбил воздух из легких. Потом на голову свалились еще ящики, и край одного из них ударил его в висок, вызвав головокружение, очень близкое к потере сознания. Когда он вновь пришел в себя, наполовину похороненный в ящиках, его голова кружилась, зрение помутнело, а тело горело от боли.

Где-то была угроза. Он мигнул, попытался сосредоточиться и оглядел мрачный трюм. Там: расплывчатая фигура, медленно идет к нему. Триника. Демон. Триника.

«Вставай. Вставай, или ты покойник. Вставай, иначе она тебя убьет».

Он попытался встать. Ящики за его спиной задвигались и попадали, у него не хватило силы, и он опять упал на пол.

Триника приближалась, не торопясь. Он мог слышать негромкое хриплое дыхание, удары ботинок по металлическому полу, падение капель с потолка. За ней возвышалось устройство Азриксов, похожее на заключенное в кость ужасное сооружение, посвященное запретной богине «Делириум Триггер». В сердце устройства кружили тлен и разложение.

Не осталось никого, кто мог бы помочь ему. Крейк без сознания, ее демоническая сила превратила Кайна и Крунда в пресмыкающихся трусов. Он старался встать на ноги, не зная, что будет делать, когда встанет, только, чтобы не умереть на коленях. На этот раз за спиной не было никаких ящиков. Он уже был на полпути, когда ее руки опять схватили его и вздернули на ноги, и он оказался лицом к лицу с ней.

Она помахала чем-то перед его глазами, слишком близко, чтобы можно было понять, что это такое. А, амулет Кайна.

— Как?

Каким-то образом, одно слово выразило все ее намерение. Демон хотел узнать, как они научились нейтрализовать его силу. Более того, он хотел узнать, как все пришло к такому положению. Как так получилось, что пробужденцы потерпели поражение? Что пошло неправильно? Почему здесь появились маны? И кто он такой, этот капитан Фрей, так долго досаждавший им? Демон хотел узнать и сообщить это другим императорам, чтобы не совершить те же ошибки в следующий раз.

— Как? — спросила она, хотя ее губы не двигались.

Фрей начал смеяться. Истерика выплеснулась из него, и, хотя ему было больно смеяться, как ублюдку, он почувствовал себя лучше.

— Ты хочешь узнать, что происходит? — сказал он. — Дорогуша, ты спрашиваешь не того парня. — Он закашлялся и подарил ей гребаную ухмылку. — Я работаю только здесь.

Она зарычала и одним быстрым движением бросила его через трюм. Он крутился и переворачивался в воздухе, все вокруг стало одним размытым пятном. Он испытывал головокружение, страх и, самое главное, ужасное предчувствие удара.

Он ударился об одну из больших балок, поддерживавших крышу трюма. В момент удара что-то сломалось; треск кости пронесся через гулкую комнату. Он грудой свалился на пол. Он не мог отдышаться; изо рта текло что-то, на вкус похожее на олово. Его вырвало, и на пол брызнула кровь. Резкая боль сжала желудок, голова закружилась, из глаз посыпались искры.

Он попытался вдохнуть. В спину впились лезвия. Внутри что-то сломано. Пара ребер, или что-то хуже.

" Дерьмо, дерьмо, дерьмо».

Каждое новое движение вызывало новую боль. Он хотел только неподвижно лежать и сдаться тому, что должно произойти. Вместо этого он сжал окровавленные зубы и заставил работать дрожащие ноги. Похоже, он всю жизнь только и поднимался на ноги, и никак не может остановиться. Но когда не было ничего другого, кое-что все же оставалось у него — вызов.

Это именно то, что всегда есть у неудачников. Они никогда не знают, что их побили.

К тому времени, когда она дошла до него, он сумел встать на трясущие колени. Он поднял голову и посмотрел на нее, как побитая собака на хозяйку, ожидая еще одного удара.

«Давай, Триника, — подумал он. — Я знаю, что ты здесь. Сражайся с ним. Помоги мне. Сражайся с ним».

Она подняла ногу и сильно ударила каблуком на его левой руке. Он попытался закричать, когда кость расщепилась, но смог только молча захрипеть. Он убрал руку и прижал ее к своей груди. Она превратилась в грубую рукавицу из мяса, обрамленную беспорядочной смесью переломанных костей, и горела так, словно была в огне.

Неспособный больше поддерживать себя, он потерял равновесие и упал на бок. От толчка на глазах появились слезы. Боль была больше, чем, как он думал, возможно выдержать. Он лежал, свернувшись в клубок, желая только темноты беспамятства, но передышки не было. Он опять кашлянул, и опять кровью.

«Я умираю. О, дерьмо. Я умираю».

Его опять вздернули за отвороты и поставили перед ней. Он не был уверен, что в состоянии стоять без поддержки, но он пошевелил ногами, напряг щиколотки и поставил ботинки на пол. Голова болталась взад-вперед, он хрипел при каждом вздохе; чтобы втянуть воздух требовалось огромное усилие. Он задыхался от крови, наполнившей рот. Легкое пробито? Селезенка разорвана? Это имеет какое-то значение?

Демон оскалил зубы:

— Как?

Перед ним плавало лицо Триники. Нет, не Триники. Ее призрака, возмездия, которое она создала, чтобы мучить его. Может быть, она всегда стремилась к этому, начиная с того дня, когда он бросил ее, беременную, прямо накануне свадьбы и больше не вернулся. Все выросло из этого одного эгоистического поступка. Смерть эрла Хенгара, Водопады возмездия, атака манов на Саккан, уничтожение города азриксов в Самарле, гражданская война; все это только вставные номера к основному зрелищу: детально разработанному и длительному самонаказанию за одно мгновение юношеского идиотизма. За смерть нерожденного ребенка и за то, что он сделал женщине, которая вынашивала его.

Он сражался изо всех сил, пытаясь вернуть ее. Он мечтал о возможности покаяния. Но, в конце концов, это оказалось мечтой дурака. Для него нет никакого прощения. Он заслужил только мщение и совершенно справедливо то, что она совершает его своими руками.

«Кончай меня», — подумал он и стал ждать конца.

Но новый удар не последовал, она никуда его не бросила. Вместо этого он почувствовал, как по голове поползли мурашки; они просачивались сквозь кости, пока не оказались внутри черепа и маленькие грязные пальцы не стали рыться в его мозгу. Разные глаза буравили его. Его охватил страх, и он попытался вырваться, но она грубо сжала его челюсть одной рукой, и он не сумел.

В голове стали появляться изображения. Воспоминания обнажились, против его воли, на свет появились сцены из похороненного прошлого.

«Только не это, — мысленно взмолился он ей. — Не это».

Его мысли, его желания, самые интимные чувства. Все его сожаления и позор, все его триумфы и слава. Каждая тайна, которую он хранил всю жизнь. Демон соскребал с него слой за слоем, копался в нем, вытаскивал из него куски, тщательно изучал их и отбрасывал прочь. Читал его сознание.

Он не мог перенести это. Он не мог видеть себя таким, какой он есть, не мог видеть всю свою жизнь, вскрытую невидимым скальпелем. Физическая боль была ничто по сравнению с этой, душевной.

Он увидел детские восстания в приюте. Он увидел день, когда впервые принес Слага — тогда мяукающего котенка — на борт «Кэтти Джей», для удачи и для борьбы с чертовыми крысами. Он увидел себя самого, спорящего с Триникой о свадьбе и о ребенке, совсем молодого человека, который не понимал, почему он так разозлился. Он увидел, как соблазнял женщин и потом бросал их, увидел, как заключал сделки с подонками и обворовывал слабых. Он увидел мгновения верного товарищества со своей командой.

Перед ним простерлась вся его жизнь, и чужой взгляд тоже видел ее, ничем не прикрытую — и это было ужасно. В безжалостном свете правды он больше не был особым, избранным. Все драгоценное было обесценено и стало кричаще безвкусным. Каждая неудача, лишенная извинений или двусмысленностей, стала жуткой и позорной. Увиденная холодным взглядом демона, история его жизни казалась жалкой, казалась рассказом о мошеннике и бабнике, о самовлюбленном эгоисте и лжеце. О незначительном человеке, всегда пытавшемся быть кем-то большем, о человеке, обреченном на поражение и никогда этого не понимавшем.

«Нет, — подумал он. — Нет, я чего-то стою. Я был! Я жил!»

И тогда в его сознании появилось изображение. Изображение его самого, ферротипия на помятом листке, со словом РАЗЫСКИВАЕТСЯ, напечатанным большими буквами под его изображением. Он был молод и улыбался. Это объявление распространили по всей Вардии после смерти эрла Хенгара, когда герцог Грефен и Галлиан Тейд попытались подставить его. А за ними стояли пробужденцы, которые тогда попытались поднять мятеж, в первый раз.

Он впал в ярость, впервые увидев листок, потому что его портрет являлся только частью бо́льшой ферротипии, о которой он не хотел бы вспоминать, в то время. Но сейчас, развернув ее в памяти, он увидел себя, стоящего на лугу с горами за спиной, и Тринику, вцепившуюся в его руку и смеющуюся. Смеющуюся в камеру, которую они установили на треножнике, смеющуюся с невыразимым наслаждением, смеющуюся, чтобы смеяться. Смеющуюся потому, что она была юной женщиной в разгаре первой любви, наполненной чистой и наивной страстью, и она ничего не знала о тревогах мира.

Он удержал эту картину, сосредоточив на ней свои мысли. Демон попытался убрать ее, перейти к другим, но Фрей не дал. Он мысленно вцепился в нее изо всех сил, и картина начала раскрываться, пока не превратилась в сцену.

Он стоял на лугу вместе с ней, солнце согревало его спину, в ушах звучал шелест высокой травы, в легкие лился чистый горный воздух. Он почувствовал именно то, что чувствовал тогда, когда он жил без ответственности и обязанностей, возил грузы и был просто пилотом, влюбившимся в дочь босса. В то время его наполняла пьянящая радость беспрецедентной любви, и он чувствовал себя кем-то вроде исследователя неизведанной границы.

В то мгновение он любил ее, любил полностью. Сцена наполнила его голову, вытеснив все остальное. То время, то место. Он хотел бы навсегда остаться там. Он должен был навсегда остаться там. И пока он держался за нее, ничто другое не могло войти в его сознание: ни прошлое, ни будущее, ни жестокий глаз демона. Ничто не могло запятнать то воспоминание. Оно было неприкасаемым. Оно было совершенным.

И где-то посреди горьковато-сладкого блаженства и грез, он осознал, что демон больше не роется в его сознании. Триника больше не держала его за челюсть, и ее лицо изменилось. Вместо полного ненависти создания, населявшего ее тело, он увидел ее саму, задумчиво глядевшую на него. Странно окрашенные глаза мерцали печалью, грязные и испачканные губы дрожали.

Он бы хотел, чтобы она вечно глядела на него, но у нее были только секунды. На короткое время она завладела своим телом, но это не могло длиться долго. Ее испуганный взгляд умолял его.

Не обращая внимания на мучающую его боль, он положил левое предплечье на ее плечо, чтобы не упасть; на конце руки бесполезно болталась раздробленная ладонь. Он так сильно навалился на нее, что его окровавленные губы касались ее уха и он мог чувствовать пульс ее горла.

— Я люблю тебя, — сказал он и изо всей силы воткнул конец сабли в ее тело.

Тихий выдох вылетел из нее, когда клинок прошел через нее и вышел из спины. Ее глаза, все еще глядящие на него, затянулись завесой нестерпимой боли. Она с трудом вздохнула, а потом глаза закатились, голова откинулась назад и ноги перестали ее держать.

Он поймал Тринику левой рукой и прижимал к себе, пока она вздрагивала и дергалась. Воздух уплотнился и изогнулся, искажая, как кривое зеркало, окружавшие их предметы; трюм наполнили визги эфира; вокруг них забушевал ураган. Он держал ее левой рукой так, словно она была единственным предметом, который не давал ему улететь. Другой он крепко сжимал рукоятку сабли.

Однажды, в городе азриксов, он уже убил Тринику этим самым клинком; тогда Железный шакал принял ее облик, пытаясь остановить его. Демон в сабле уничтожил того демона, точно так же, как сейчас уничтожил демона внутри нее. Но тогда это был обман, уловка демона; сейчас все было по-настоящему. Он убил ее, чтобы спасти.

Он убил ее.

Ветер умер, крики умерли вместе с ним, а он все еще держал Тринику. Он держал ее, пока она не перестала дрожать и не повисла в кольце его руки; ее щека была прижата к его плечу, глаза закрыты. Он держал ее до тех пор, пока не вернулась тишина.

И именно тишина, в конце концов, сломала его. Отсутствие. Он вздохнул, не заботясь о сломанных ребрах, воткнувшихся в него, и закричал, мучительно и яростно; дикий крик эхом отразился от холодных стен трюма. Он вытащил саблю из тела своей любимой женщины, отбросил ее в сторону, достал второй револьвер и, все еще держа перед собой Тринику, выстрелил через плечо в устройство азриксов, потом еще и еще. Прозрачный корпус, который держал газ внутри, треснул в двух местах, и кусок похожей на кость оболочки отлетел в сторону, открыв странное устройство, искрившееся опасной энергией. Он продолжал стрелять, пока не опустел магазин, и продолжал стрелять даже после этого, пока рука в перчатке не сомкнулась вокруг его револьвера и не вынула его из руки. Он повернул голову и посмотрел в бесстрастную маску Морбена Кайна.

— Все кончено, — сказал Кайн.

Фрей крепко прижал Тринику к себе, на этот раз держа ее обеими руками, и беспомощно заплакал, как ребенок. Он чувствовал, как через его рубашку просачивается кровь — ее или, может быть, его. Он не знал. Он больше не знал, где заканчиваются его раны и где начинаются ее. Он знал только то, что она погибла, и это знание было всем.

Свет в трюме потускнел и изменился. Газ в устройстве азриксов начал изменять цвет, переходя от оттенков гниения и желчи к глубокому кроваво-красному. В его сердце появились черные гангреновые завитки, маленькие червячки молнии поползли вокруг трещин в корпусе, ищущие пальцы искали путь наружу. Одна из трещин захватила новый кусок, удвоив длину участка, находившего под давлением изнутри. От устройства стал исходить низкий звук, пульсирующий и угрожающий, становившийся все громче и громче.

— Мы должны идти, — сказал ему Кайн, его голос походил на негромкое жужжание.

Но Фрей не хотел никуда идти. Ему было наплевать на устройство, войну и глухие взрывы снарядов, бивших по корпусу «Делириум Триггер». Он был опустошен. Он хотел только одного — вернуть Тринику, как будто он мог силой воли исправить то, что сделал.

Но он слишком хорошо знал этот мир. Возможность бывает одна, единственная и неповторимая. Все остальное — иллюзии, за которые держатся люди. Фантомы, в конце концов.

Он услышал сдавленный крик, и это был Баломон Крунд, его темное лицо было поражено ужасом. За ним стоял Крейк, с печалью глядевший на капитана. Фрей не смог выдержать его взгляд и отвернулся. Пускай они оставят его с ней. Пускай они оставят его здесь и покончат с этим.

Кто-то забарабанил в дверь, через которую они вошли. Крейк, благодарный за отвлечение, поторопился к ней.

— Крунд, код от замка, — сказал он. Боцман не ответил, и Крейк рявкнул на него: — Крунд!

Крунд пробормотал несколько цифр, и Крейк набрал их. На этот раз дверь открылась, и внутрь ворвалась Самандра.

— Как раз вовремя! — сказала она. — Что за идиотская идея закрываться от меня? Мне пришлось пристрелить десяток этих ублюдков, пока до них не дошло и они не убрались к чертовой… — Она замолчала и посмотрела на лицо Крейка, потом заметила Фрея и Тринику, стоявших посреди трюма. Это мог быть конец медленного танца, когда любовники в последний раз прижимаются друг к другу, не желая покидать пол. Но музыка уже кончилась.

Устройство азриксов запульсировало чаще. Крейк согнулся в испуге, когда дуга молнии со щелчком выпрыгнула из него, пронеслась через трюм и ударила в одну из колонн. Воздух наполнился запахом сожженного озона, и волоски на тыльных сторонах ладоней Фрея встали дыбом.

Самандра неуверенно посмотрела на машину:

— Э, ребята? Помните, что произошло, когда мы выключили генератор в городе азриксов? Эта штука раз во сто меньше, но черт меня подери, если я хочу быть рядом с ней, когда она взорвется.

Крейк подошел к Фрею, наклонился и подобрал саблю.

— Фрей, — сказал он.

— Оставь меня, — прошептал Фрей.

— Я не могу, кэп.

— Я сказал, оставь меня, — крикнул он.

И тут Триника кашлянула, кровь побежала из ее губ вниз, на шею.

Мужчины обменялись недоуменными взглядами, и Крунд завопил:

— Она жива!

Фрей почувствовал, каквоспламенился.

— Она еще жива, — сказал он. — Она еще жива!

— Ну, ты вонзил в нее клинок с демоном, — сказал Крейк. — Я имею в виду, что он всегда знает, что ты хочешь на самом деле. Может быть, он специально миновал жизненно-важные…

— Перестань объяснять, дорогой, — нежно оборвала его Самандра. — Нет времени.

— Она жива, — опять крикнул Фрей. Он не слышал ни слова из того, что сказал Крейк. Чудесная и невозможная радость ошеломила его.

— Ну, если ты хочешь, чтобы она осталась в живых, — сказала Самандра, — мы должны убраться отсюда и передать ее доку. Фрей, ты выглядишь так, будто не можешь идти.

— Я понесу ее! — яростно сказал Крунд. Фрей заколебался, но боцман просто взял ее из рук капитана. Фрей закачался, и Крейк обвил вокруг него руку, чтобы не дать упасть. Боль от многочисленных ран и сдвинувшихся ребер похитила у него дыхание, но он заставил себя не чувствовать ее, остался стоять и только сплюнул кровь, собравшуюся во рту. Баломон легко поднял Тринику, держа ее, как ребенка, своими огромными руками.

Еще один удар молнии пронесся через трюм, и груда ящиков взорвалась.

— Уходим! — рявкнула Самандра. Они, все вместе, поторопились через трюм так быстро, как только могли, пока устройство азриксов начало разрывать само себя.

«Она жива, — подумал Фрей. — Она жива. Она жива».

Но надолго ли?

Глава 45

Истечь кровью — Прощание в ее глазах — «Что я пропустила» — Стать сентиментальным — Долг уплачен

«Делириум Триггер» вздрагивал и стонал, когда они бежали через мрачные коридоры к свету, неся своих раненых. Очередной снаряд взорвался, чуть не пробив корпус, и корабль положило на левый борт, впечатав их в стену. За углами слышались бегущие шаги, и грубые крики солдат и пиратов. Изредка звучали выстрелы из винтовок.

На уже приличном расстоянии от трюма они остановились, чтобы перевязать раны Триники. Задержка, которую они вряд ли могли позволить себе, но Крейк не жаловался. Он видел отчаяние во Фрее и дикую надежду на его лице. Он думал не столько о Тринике, сколько о кэпе, но он знал, что такое любовь. Если Триника истечет кровью раньше, чем они принесут ее к доку, никакая победа не искупит это. Кэп привел их сюда; они все должны ему.

Быстрая работа, и они почти закончили перевязку, когда из-за угла выбежало трио пиратов. Самандра и Кайн мгновенно подняли их оружие. Пираты уже собирались стрелять, когда Баломон Крунд рявкнул на них:

— Прекратить!

Они посмотрели на него, и на Тринику, лежавшую рядом с ним.

— Кэп ранена, — прорычал он. — «Триггер» скоро упадет. Покинуть корабль! Все в шлюпки! Покинуть корабль, вы, шакалы!

Второй подсказки им не потребовалось. Пираты настороженно отступили, поджали хвост и убежали. Крунд подобрал Тринику и они опять отправились в путь.

Крейк обхватил Фрея рукой, сломанная ладонь кэпа хлопала ему по плечу. Кэп тяжело и неглубоко дышал. Он пытался не издавать ни звука, но иногда не мог сдержаться и тогда подавленный стон и хрип говорили о боли, которую он испытывает. Кровь по-прежнему собиралась у него во рту, хотя он и постоянно сплевывал ее.

«Внутреннее кровотечение, — подумал Крейк, и его охватил холодный страх. — Держись, кэп. Ты сможешь».

Но его вес, казалось, увеличивался, пока Крейк волок его. Крейк знал, что это из-за того, что кэп слабеет и ноги все меньше и меньше держат его.

«Ты сможешь».

Они почти достигли палубы, когда число взрывов снаружи резко возросло. Разрывы раздавались постоянно, то далеко, то близко, вдали перекатывались гулкие сотрясения, которые иногда с громом набрасывались на них, заставляя зубы стучать.

— Ну, кажись, это зенитки, — пробормотала Самандра. — Хотела бы я удержать их немыми немного подольше.

Итак, устройство азриксов перестало работать. Через какое время это вызовет катастрофические последствия для «Делириум Триггер» и они погибнут? Крейк даже не осмеливался думать об этом. Любое мгновение могло стать последним, каждая прошедшая секунда играла против их уменьшающихся шансов на спасение, и в конце их ждала гибель. Одна мысль об этом могла заставить его сломаться.

На палубе царил хаос, но бой уже прекратился. Экипаж «Делириум Триггер» — то, что от него осталось — перестал сражаться и сбежал. Небо было полно огня и дыма. Вокруг них с оглушительным грохотом взрывались снаряды противокорабельных орудий, в ночном небе стрекотали трассирующие очереди. Огромные неясно видимые фрегаты падали вниз, их внутренности горели, гул их моторов спускался вместе с ними. Солдаты Коалиции скорчились за планширями, укрываясь от обстрела.

Когда Крейк и все остальные вылезли из люка, к ним подбежала Селерити Блейн. Она торопливо улыбнулась Самандре и посмотрела на Крейка.

— Все живы? Отлично, — сказала она с изящным аристократическим акцентом. — Как насчет того, чтобы открыть этот корабль и убраться отсюда? Прежде, чем мы все умрем, я имею в виду.

— Тебя, кажись, кто-то опередил, — сказала Самандра, глядя мимо нее. И Крейк увидел, что грузовая рампа «Кэтти Джей» уже открывается, что было странно, потому что никто не стоял у клавиатуры на посадочной стойке и только экипаж знал код доступа. Об этом позаботился Фрей, на случай, если у кого-нибудь возникнет идея улететь без них.

Значит, кто-то открыл его изнутри?

Рампа коснулась палубы. Некоторые из солдат заметили это и побежали к ней, но внезапно остановились, отступили и взяли винтовки наизготовку. Из корабля, шатаясь, вышла маленькая почерневшая фигурка, закопченное чучело, и захромала по палубе.

Крейк застыл на месте, не веря собственным глазам.

— Нет! — крикнул Фрей, булькая кровью. Он сплюнул и втянул в себя воздух. — Не стрелять! — опять крикнул он так громко, как мог.

— Опустить винтовки, — крикнула Самандра, намного громче.

Солдаты не опустили винтовки, но и не выстрелили. Они подались назад, подальше от незнакомца. Некоторые из них даже толкались, чтобы отойти подальше. Даже издалека Крейк почувствовал страх, исходящий от нее. Инстинктивный ужас, вызванный не сконцентрированной силой императора, а присутствием демона.

Она шла вперед, поглядывая налево и направо, и с любопытством глядела на людей вокруг нее, словно не знала, что они здесь делают. Она шла, и от нее отваливались куски — большие обгоревшие струпья падали с ее лица и конечностей, оставляя ее мокрой и дикой. Она шла сгорбившись, как раненый зверь, и чем больше слоев с нее падало, тем лучше Крейк видел то, что лежало под ними.

Худое тело в разорванном комбинезоне. Желтоватая кожа, туго, как пергамент, натянутая на кости. Зубы длинные и заостренные. Ногти, больше похожие на когти. Глаза — смесь желтого и красного. Монстр небес. Ман.

Джез и все-таки не Джез. Больше нет.

Потом солдаты закричали и съежились, и даже Самандра шагнула назад, негромко выругавшись. Остатки ближайшего фрегата пробужденцев полетели вниз, исчезнув из вида, и через дым пробился огромный черный нос, ревя моторами. Колоссальная масса грязного металла, шипов и заклепок пропахала небо и направилась ним через дыру в колонне, не обращая внимания на взрывы вокруг. Ее сопровождали толстые цепи, похожие на огромные усики; они свисали за ней и под ней. Ужасное зрелище похитило храбрость у всех, находившихся на палубе, и пригвоздило их к месту.

Дредноут манов. Идет прямо на них.

Увидев его, Джез быстрее захромала вперед, направляясь к кормовой оконечности палубы «Делириум Триггер». Где-то она нашла силу, во всяком случае, хромота почти не мешала ей. На ходу она испустила крик, нечеловеческий, который прорезал воздух и заморозил кровь Крейка.

«Она превратилась. В конце концов, она действительно превратилась».

Словно услышав его мысли, она споткнулась, остановилась, повернула голову и уставилась прямо на него. Потом перевела взгляд на кэпа, потом опять на него. Лицо, до этого ужасное, слегка смягчилось, и на мгновение Крейк увидел старую Джез, которую знал. Своего друга и товарища. Женщину, которой он доверил свою самую страшную тайну.

Он поднял руку, прощаясь. Она просто посмотрела на него и слегка наклонила голову в сторону. Но хотя она не подала ему других знаков, он решил, что все равно прочитал прощание в ее глазах.

Потом она повернулась и побежала через палубу. Солдаты съежились от страха, пока дредноут проплывал над «Делириум Триггер», его киль ревел в нескольких метрах над ними. По ним стегнул вонючий ветер, принося с собой запах гнили и нефти. Крейк заметил смазанные лица из ночного кошмара, собравшиеся у планширя, услышал вой и завывание манов, которые размахивали в воздухе когтистыми руками. Потом цепи, которые тянулась за дредноутом, ударили по палубе «Делириум Триггер», пропахав в ней несколько борозд. Джез прыгнула и на мгновение затерялась в лесу крутящихся цепей; потом дредноут пролетел мимо, уходя в небо, и с ним улетела Джез, схватившись за одну из цепей. Крейк с благоговением наблюдал, как она карабкалась вверх, перебираясь со звена на звено; потом сверху вытянулись тощие руки и втащили ее на борт.

Потом она исчезла за другим фрегатом — дредноут унес ее прочь.

— Может мне кто-нибудь объяснить, что в точности здесь произошло? — спросила Селерити, широко раскрыв глаза.

— Она ушла к своему народу, — печально сказал Крейк.

Взрыв пронесся через «Делириум Триггер», сбив их всех с ног. Крейк упал, Фрей на него; при ударе кэп закричал от боли. Крейк быстро вздернул его на ноги — для сочувствия не было времени — и поволок к «Кэтти Джей». «Делириум Триггер» начал крениться — снаряд из противокорабельной пушки попал в цистерну с аэрумом. Корабль долго не продержится. Если его не доконает устройство азриксов, он развалится при ударе о землю.

Солдаты бежали к «Кэтти Джей», охваченные чем-то вроде управляемой паники. Самандра вырвалась вперед и первой вбежала в корабль, а Кайн подхватил другую руку Фрея и помог протащить его через палубу. Кэп, потрясенный болью, едва не терял сознание, его глаза то мутнели, то снова прояснялись. За ними шел Крунд, таща на руках свою госпожу.

Еще один взрыв тряхнул палубу, когда они уже поднимались по трапу. Крейк ударился о гидравлическую опору, но на этот раз сумел удержаться на ногах. Они поднялись в трюм, где солдаты уже держались за все, что только можно. Он увидел Гриссома и Бесс, но у него не было времени остановиться и поговорить.

— Закрой рампу! — крикнул он Селерити, которая последней вошла внутрь. «Кэтти Джей» накренилась вместе с «Делириум Триггер», прикованная к палубе магнитными шасси. Все не привязанное заскользило по трюму.

В кабине они нашли Самандру, которая сидела в кресле пилота и лихорадочно нажимала на клавиши.

— Какой у нее чертов код зажигания? — крикнула она.

Фрей оттолкнул от себя Крейка и Кайна, дохромал до кресла пилота и вытащил из него Самандру.

— Никто не поведет «Кэтти Джей», кроме меня! — рявкнул он через окровавленные губы. Потом он опустился в кресло, набрал код и ударил по клавишам накачки цистерн с аэрумом. «Кэтти Джей» начала подниматься с опор, металл стонал и скрипел. Фрей отключил магнитные шасси, и она взлетела.

— Держитесь, — сказал он и включил маршевые двигатели.

Крейк не стал. Он вприпрыжку вылетел в дверь кабины и распластался в коридоре в полный рост. Самандра позвала его, но он не ответил. Вместо этого он встал на ноги и полез по лесенке в купол. Устройство азриксов могло взорваться в любое мгновение. Ему не хотелось быть ударенным чем-то таким, чего он никогда не видел. Он должен был увидеть, словно, увидев, мог избежать удара.

Добравшись до верха, он устроился в кресло стрелка и оказался посреди едких обломков пустых бутылок из-под рома и затхлого запаха Малвери. Зрелище сражения, продолжавшегося снаружи, ошеломляло; взрывы следовали один за другим, без конца. Взрывалось все небо, воздух перечерчивали трассирующие очереди. Отлетев от колонны пробужденцев, они увидели, как разрывают на куски фрегаты самарланцев; слабая броня не могла защитить их от снарядов зениток. «Кэтти Джей» тоже доставалось, ее постоянно трясло.

Он в ужасе смотрел наружу. Как кто-то сможет выжить в этом аду? Неужели они смогут пролететь через него?

«Только из-за фрегатов. Орудия стреляют по большим судам. Не по нам».

Он вцепился в эту мысль.

Какая-то вспышка привлекла его взгляд. Позади них медленно уменьшался «Делириум Триггер», исчезая в этом аду, но, пока он глядел, какая-то арка странной молнии вспыхнула на его поверхности. Зазубренная полоса вылетела из «Триггера», ударила в соседний фрегат и поползла по его поверхности. Крейк вздрогнул, когда фрегат взорвался, разорвав себя на куски от носа до бака.

Все больше и больше молний вылетали с «Делириум Триггер», ищущие пальцы ползли по его корпусу и прыгали на другие суда, хватали файтеры и уничтожали их. Флагман пробужденцев начал было отделяться, его пилот увидел опасность. Но пока он, длинный и уродливый, поворачивался в воздухе, молния прыгнула с «Делириум Триггер» и ударила в него, потом еще одна, и еще; на боку флагмана образовалось устойчивое полыхающее пятно, которое, извиваясь, поползло по кораблю. Последовательные взрывы пробежали по корпусу от носа до кормы, разрывая его; флагман сломался в середине и стал падать на землю, как две пылающих половины сломанной палочки.

«На нем Лорд высший шифровальщик!» — подумал Крейк. Потом он сгорбился в кресле, когда молнии стали яростней и темный силуэт «Делириум Триггер» исчез в искрящемся ползущем коконе.

«Быстрее, кэп! Быстрее!»

Голубая сфера скрученных молний распухла вокруг «Делириум Триггер». Она быстро увеличивалась, посылая во всех направлениях арки, похожие на изгибающиеся щупальца разрушения. Она уничтожала и глотала все, чего касалась. Фрегаты, две дюжины или больше, исчезли в пламени. Энергетический шар проглотил всю колонну пробужденцев, а потом и фрегаты самарланцев, окружившие колонну. Он рос и рос, пока Крейк не перестал видеть ничего, кроме него, он отражался в испуганных глазах демониста; казалось, они никогда не смогут опередить его, он проглотит их, как и всех остальных.

Но потом он замедлился, перестал расти и стал уменьшаться, по мере того, как «Кэтти Джей» улетала все дальше и дальше. Наконец, на сером небе осталась только дыра в том месте, где находилась колонна пробужденцев. Там, где несколько мгновений назад были «Делириум Триггер», устройство азриксов и Лорд высший шифровальщик, теперь остался только воздух. Высшее командование пробужденцев стало пылью, меньше, чем пылью, уничтоженное собственным оружием.

Только тогда Крейк разрешил себе опять выдохнуть.

— Что я пропустила? — сказал голос под ним. По лесенке взбиралась Самандра, надеясь втиснуться в купол и увидеть все самой.

— О, — сказал Крейк, все еще глядевший туда, где закончилась история пробужденцев. — Ничего особенного.

— Они отступают!

Малвери на мгновение перестал работать и взглянул в небо. Трудно было сказать, что там происходит, учитывая весь этот огонь и разрушение. Но самми, да, покромсали на куски, это он точно мог сказать. Дымящиеся корпусы кораблей валились вниз, прямо на город под ними. Оказавшись между манами и огнем противокорабельных орудий, они несли чудовищные потери. Но не большие, чем те, которые они заслужили, по мнению Малвери.

— Маны! — сказал солдат, видя, что Малвери не понимает. — Посмотри, они отступают! — Он засмеялся. — Вкус наших пушек им понравился не больше, чем самми!

— Не слишком беспокойся о том, что наверху, — сказал Малвери. — У нас есть работа внизу. Лучше помоги мне.

Они подняли с дороги стонущего человека и положили его на самодельные носилки, сделанные из окровавленных сутан пробужденцев, натянутых между двумя винтовками. Малвери быстро оглядел дорогу, в поисках признаков какого-нибудь движения, но не нашел ничего. Это был третий, которого они спасли со смертного поля перед позицией противокорабельного орудия. Больше спасать было некого.

Его глаза пробежали по разбросанным всюду трупам, которых пожевали челюсти пулемета пробужденцев. Дальше лежал разбитый фрегат и дымящийся ров, который он пропахал на своем пути. Еще дальше, высоко на утесе, стоял дворец эрцгерцога; вокруг него, как метеоры, падали разбитые корабли, на далеких улицах грохотали взрывы. Сегодня Теск, его город, погиб. Он никогда не верил, что это возможно, никогда не думал, что увидит этот день. Такая потеря, такая напрасная трата.

Тем не менее, когда они подняли носилки и понесли свою ношу, он почувствовал гордость, смешанную с печалью. Гордость за кэпа, за Сило, за себя и вообще за весь экипаж «Кэтти Джей». Гордость за Ашуа, которая стояла с ними до конца и напугала его, едва глупо не погибнув. Он никогда бы себе не простил себе, если бы ее убили.

Но она выжила, как всегда. Пробужденцев стерли с лица планеты, самми потерпели поражение. А сейчас маны поджали хвост и направились обратно в воронку, которая перенесет их в ледяные города за Погибелью. Ни самми, ни маны оказались не в состоянии высадить десант. Только пробужденцы успели оказаться в городе, но они уже перестали сопротивляться.

Сражение выиграно. Чего бы это ни стоило, сражение выиграно. При этой мысли в его груди поднялась горячая волна, внутри вспыхнула топка.

Они победили. Вардия победила.

Противокорабельная пушка все еще грохотала, пока они несли раненого через ворота и клали его во двор вместе с остальными. Шум оглушал, но сегодня он был еще одним рыком войны, одним из многих. Когда ворота за ними закрылись, Малвери увидел Сило, стоящего на стене; муртианин выкрикивал приказы, организуя оборону периметра. Никто не сможет отбить у них пушку, учитывая цену, которую они за нее заплатили.

— Я могу что-то сделать? — спросила Ашуа, прихромавшая к нему; она использовала винтовку пробужденцев, как костыль. Она была бледной, но, учитывая все обстоятельства, достаточно энергичной. Пуля прошла через правое бедро. Малвери сделал все, что мог — продезинфицировать рану и перевязал ее. При правильном лечении она быстро выздоровеет.

— Не переноси тяжесть тела на эту ногу, — сказал Малвери.

— Ага, док.

Он повернулся к раненому и начал срезать с него форму, чтобы добраться до раны. Ашуа не двинулась с места, и он, в конце концов, хмыкнул.

— Ты вела себя очень храбро, — неуклюже сказал он.

— Ты тоже, — ответила она.

Он заколебался и замолчал, пока искал в своей санитарной сумке новую катушку с кетгутом, чтобы наложить швы.

— Я, вроде как, должен извиниться, — наконец сказал он. — За то, как с тобой обращался.

— Все в ажуре, — сказала Ашуа. — Просто я сделала чертову глупость. Тем не менее… — Она взглянула на небо. — По меньшей мере, именно из-за меня весь флот самми уничтожен, а? На самом деле, если бы они не вмешались, пробужденцы сейчас бы захватили город. Ты мог бы даже сказать, что я… ну, героиня, — задумчиво сказала она.

— Не наглей, детка, — прорычал Малвери, потом поднял бровь и посмотрел на нее: — Однако, как оказалось, ты действительно… — Тут он увидел выражение ее лица и понял, что она пошутила. Он тряхнул головой и преувеличенно улыбнулся. — Ну, и что мне с тобой делать, а?

Ашуа положила руку ему на плечо:

— Док, ты можешь заботиться обо мне. И я сделаю то же самое для тебя.

Внутри Малвери что-то вспухло, и он замигал, чтобы остановить слезы.

«Старый глупец, — подумал он. — Стал сентиментальным».

— Док! — закричал Сило, торопливо сбегая со стены во двор. — Это кэп!

— Он в поряде? — спросила Ашуа.

— Он идет сюда! Скажи артиллеристам не стрелять по нему!

— Я займусь, — сказал Ашуа и похромала прочь со всей скоростью, которую могла развить.

Сило подошел к Малвери, которые все еще зашивал раненого; солдат, который помогал его нести, играл роль ассистента.

— Что с Пинном и Харкинсом? — спросил Малвери.

— Все хорошо. Сели, когда включились зенитки. Едва не сошел с ума, слушая их, пока не приказал заткнуться. Как оказалось, они соревновались, кто больше собьет самми.

— И кто победил?

— Оба, насколько я могу сказать. — Он посмотрел как «Кэтти Джей» скользит вниз, уклоняясь от огня зениток, и махнул рукой ближайшему солдату: — Очистить место! Кэп вернулся, черт побери! Кэп вернулся!

Рампа «Кэтти Джей» коснулась двора, и из трюма хлынули мужчины и женщины. Солдаты обнимались и хлопали друг друга по спинам. Гриссом и Селерити Блейн, высоко держа голову, вышли наружу. Бесс была счастлива идти с другими големами, ее детский энтузиазм заражал их.

Но, внезапно, чей-то голос заглушил все остальные.

— Дорогу! Освободить дорогу! — кричал Баломон Крунд, несший на руках, как ребенка, Тринику Дракен. За ним хромал Фрей, поддерживаемый Крейком и Кайном, позади них шла Самандра Бри. Толпа расступилась, и они вышли на двор, под серый свет сумерек, окруженные жуткой вонью выпускаемого аэрума.

— Малвери! — крикнул Крейк. — Док!

Фрей почти ничего не видел от невыносимой боли. Все вокруг расплывалось, ноги не держали. Было трудно отличить одну боль от другой. Торс превратился в одну сплошную рану. Он все еще не мог как следует вздохнуть. Но у него была цель, и именно она заставляла его двигаться.

Малвери прекратил помогать раненым и поторопился к нему. Усатое лицо доктора смутно замаячило перед Фреем.

— Фрей, — с ужасом сказал он. — Что за чертовщина с тобой приключилась?

— Забудь обо мне, — сказал он, стиснув зубы, пока что-то внутри его двигалось и кололось. — Она! Спасай ее!

Малвери посмотрел на Тринику.

— Положи ее пол, — сказал он Крунду, встал на колени рядом с ней и взглянул под грубую повязку, которой они перевязали ее рану. — Что с ней произошло?

— Кэп проткнул ее саблей, — сказал Крейк.

— Он что? — сказал Малвери. Он пощупал ее пульс. — Нет, я не хочу это знать. — Он вернул повязку на место. — Фрей, дело плохо. Я не могу…

— Док, я не хочу этого слышать. Сделай это.

— Ей нужна кровь. Немедленно.

— Дай ей мою!

— У тебя самого почти нет.

— Делай что я сказал, черт побери! — крикнул Фрей и, в приступе кашля, выплюнул кровь на землю.

— Кэп! — рявкнул Малвери с такой силой, что Фрей замолчал. — Если твоя кровь не подходит, это убьет ее. Кроме того ты убьешь себя, если отдашь кому-нибудь кровь. И даже если твоя кровь подходит, я не собираюсь рисковать! Дай мне спасти тебя! Или, если не тебя, вокруг есть куча людей, которых я могу спасти. Я врач, или как? Я знаю, то я сделаю!

— Возьми мою кровь! — сказал Крунд.

— Нет, — возразил Фрей. — А что если твоя не подходит?

— Откуда ты знаешь, что твоя подходит? — спросил Фрея Малвери.

— Знаю! — рявкнул Фрей. — Мы проверялись… После того, как узнали о ребенке… Доктор взял мою кровь для…

— Что за ребенок? — сказал Малвери, но Фрей не обратил внимание на его слова. Сейчас не время спорить! Разве он не видит?

— Мы совместимы, — сказал он сквозь сжатые зубы. — Мы всегда были… совместимы.

— Фрей, я не могу. Я убью тебя. Я не могу это сделать.

Фрей, питаемый отчаянием, собрал остаток сил, схватил Малвери за свитер и притянул к себе.

— Док, — сказал он. — Если ты… Если ты когда-либо был мне другом… Сделай это. Сейчас. Это все, слышишь? Это все.

Лицо Малвери превратилось в маску сомнения. Это шло против всего, во что он верил, как врач и как человек. Фрей знал, что Малвери думает о его одержимости. Твою мать, Малвери вообще не любил Тринику. Но Фрей должен это сделать, но не может без помощи Малвери.

Он обязан Тринике жизнью. И он собирается вернуть ее ей.

— Это ее не спасет, — сказал Малвери, но в его голосе было поражение, и Фрей знал, что победил.

— Просто попробуй, — сказал Фрей. — Просто попробуй.

Еще какое-то мгновение Малвери сражался со своей совестью, но, наконец, опустил голову и нахмурил лоб.

— Внесите ее внутрь, — сказал он. — Я сделаю все, что смогу.

Остальные, понимая что происходит, даже не пытались остановить его, за что Фрей был им глубоко благодарен. Он больше не мог сражаться. Он разрешил привести себя в какую-то комнату за двором, где его положили на стол; рядом с ним положили Тринику. Она лежала неподвижно и выглядела такой маленькой; ее грудь едва заметно поднималась и опускалась. Но сейчас от нее не исходил ужас. Демон внутри нее погиб, уничтоженный демоном из его сабли. Даже если сейчас она умрет, то умрет сама, как свободный человек.

Он смутно сознавал, что Малвери вернулся с препаратами, которые взял на «Кэтти Джей». Он видел, как док кладет колбы и трубки, слушал его резкие указания Крейку, который ассистировал ему. Они — расплывчатые призраки, суетившиеся на заднем плане — собирали аппарат для переливания крови.

Он уставился в потолок. Что-то мокрое потекло по его щеке. Слеза, выкатившаяся из уголка глаза. Он не хотел расставаться с этой жизнью. Он слишком любил ее. Иногда она ужасающе обходилась с ним, и он в ответ ругал ее последними словами, но сейчас она казалась самой чудесной и драгоценной из всего, что у него было. Потерю ее он не переживет.

Но он жил. Он менял окружающий мир. И сейчас честно может сказать, что делал черт знает что.

Но он делал. По крайней мере, делал.

Он почувствовал, как игла уколола его во внутреннюю часть локтя. Он повернул голову и увидел прозрачную прорезиненную трубку, протянувшую к нему из стеклянного сосуда, который стоял на столе между ним и Триникой. Сосуд был соединен с резиновым баллоном, который быстро сжимал и разжимал Малвери. На другом конце аппарата был игла, воткнутая в руку Триники.

— Сожми кулак, — сказал Малвери Фрею. — Крейк, дай ему что-нибудь, что он мог бы сжать. Это поможет крови выйти.

В теле Фрея почти не осталось силы, но он сумел вытянуть руку и взять ладонь Триники. Он сжал ее холодные пальцы так сильно, как только смог.

— Так и держи, — хрипло сказал Малвери.

Фрей почувствовал, что сейчас все стало очень далеко. Словно он смотрел на сцену из конца туннеля. Его тело больше не принадлежало ему. С отдаленным интересом он наблюдал, как густая темная кровь — его кровь — начала наполнять сосуд. Он увидел, как она скользнула по трубкам и, наконец, вошла в Тринику, сверкающая красная нить, протянувшаяся от него к ней.

И тут на него спустилось огромное спокойствие, чувство правильности. Он почувствовал себя цельным. Потом его глаза закрылись, и он потерял сознание.

Глава 46

Панегирик — Конец получше — Много чего интересненького — Звезды и кресты — Конец эры

Похороны прошли на высоком склоне холма ярким холодным утром. Кусачий ветер обдувал присутствующих на похоронах и шевелил их пальто. По небу неслись длинные тонкие облака. Вдали лежал город Теск, сбитый с ног и разрушенный, но не побежденный. В его сердце гордо возвышался дворец эрцгерцога.

Они выбрали глухое место, и около могилы стояло только восемь, включая Бесс. В огромной руке она держала букет горных цветов, с которого свисал большой кусок дерна, — она вырвала его из земли целиком. Остальные — члены экипажа, за исключением Самандры Бри, которая пришла с Крейком. Негромко сопящий Харкинс и Пинн с поднятым воротником и сгорбленными плечами; его мрачное лицо было еле видно. Сило, бесстрастный, как всегда. Ашуа стоявшая молча, со скрещенными на груди руками.

Перед ними стоял Малвери. Он вызвался произнести панегирик. Это казалось самым малым, что он мог сделать.

— Что можно сказать, когда эта часть нашей жизни уже пройдена? — сказал он низким тяжелым голосом. — Слова ничего не изменят. Самое лучшее, что можно сделать — напомнить себе, почему нам будет не хватать его.

Он надолго замолчал. Бесс беспокойно пошевелилась.

— Он был бойцом, — наконец сказал Малвери. — Надо отдать ему должное. Нельзя сказать, что он был счастлив в любви, но, в конце концов, нашел ее, и это больше, чем любой из нас может ожидать. Иногда он бывал гребаным ублюдком, но, по большей части, он заставлял нас смеяться, и он всегда приходил, когда ты в нем нуждался. — Он тяжело вздохнул и опустил голову. — Он был нашим сердцем и душой. Без него не было бы «Кэтти Джей».

Малвери опустился на колено и положил руку на надгробный камень. Его роль играла старая тарелка из машинного отделения, на которой было выцарапано имя и несколько дат.

— Мы никогда не забудем его, — сказал Малвери. — Он был чертовски замечательным котом.

Потом, когда они уже шли к челноку, Крейк сказал:

— Жаль, что кэп не смог прийти. Ему бы понравилось, что Слаг ушел на покой в окружении нас.

— Да, это было бы замечательно, — согласился Малвери. — Но кэп не выйдет из больницы еще по меньшей мере месяц, и, если говорить откровенно, кот уже начал вонять.

Фрей осторожно пробирался по коридорам больницы, широко открыв глаза и навострив уши. Его босые ноги мерзли, шагая по полированному полу, но он молча шел вперед, и только это было важно. Он не мог идти быстро, но мог идти умно. Няня Кроуснич стала вполне предсказуемой, а ее обходы — слишком регулярными. На этот раз она не остановит его. Никто не заставит его не напрягаться ради собственного же блага.

Откровенно говоря, няня Кроуснич была, вроде как, права. Не очень-то легко дышать, когда твои ребра так туго перебинтованы и тебя утомляет даже этот короткий путь. Он винил тяжелый гипс, который наложили на его руку, но был также готов признать, что, не исключено, еще не успел восстановиться после тяжелых ран, полученных в трюме «Делириум Триггер».

Но Фрей не был человеком, который легко развлекает сам себя, и выздоровление походило, скорее, на чистилище. Очень долго он мог только глядеть на коричнево-кремовые стены: цвета скуки. Это было невозможно вынести! Кроме того, он родился с умением создавать неприятности.

В коридоре зацокали каблуки. Он застыл, прислушиваясь. Кроуснич! Неужели она перехитрила его?

Но шаги стали затихать, удаляясь, и он расслабился. «Не в этот раз, леди», — подумал он, но ускорил шаг и торопился весь оставшийся путь до цели.

Это была крошечная палата на четыре кровати, все занятые. Все спали, кроме Мейли, симпатичной юной библиотекарши со сломанной ногой. Она пошевелила пальцами, когда он проскользнул внутрь и закрыл дверь. Он робко улыбнулся ей, на цыпочках подошел к другой кровати и осторожно опустился на стоявший рядом с кроватью стул.

Триника лежала на боку, голова на подушке, лицом к нему, глаза закрыты. Он проверил, что она ровно дышит; он никогда не успокаивался, пока не был уверен. Но, да, одеяла слегка колыхались на ее теле, из губ выходили слабые выдохи. Ему до сих пор было трудно поверить в это чудо — она жива. И каждый раз, когда он приходил, он должен был убеждаться в этом, снова и снова.

Во сне ее лицо было вытянутым и бледным, морщинки бежали там, где раньше их не было, во всяком случае, он их не помнил. Он похудела, а ведь она и так никогда много не весила. И сейчас на ней не было никакого грима. Ее волосы коротко обрезали и сделали самое лучшее, что смогли из спутанной гривы, с которой ее принесли. Но она была здесь, она была красива, и она была его.

Она зашевелилась, ее левая рука задвигалась и нашла гипс, который наложили на его раздробленную руку. На ее палец было надето кольцо, простое серебряное колечко, которое она когда-то вернула ему. Сейчас она опять носила его.

Ее глаза открылись и нашли его. Даже спустя столько недель их вид все еще поражал его, немного. Радужные оболочки стали желтыми, как кукуруза. Демон во многом изменил ее, но только одно изменение стало постоянным, по меньшей мере.

Она улыбнулась ему:

— Опять ты.

— Что ты хочешь сказать? — запротестовал он. — Я был с тобой всю ночь.

— Лжец.

— Спроси Мейли!

— Он не врет, — подала голос Мейли. — Никогда не уходил от тебя.

Триника слабо хихикнула:

— Вы, двое, устроили заговор против меня.

Фрей протянул руку к выдвижному ящику и вынул книгу с замечательным тиснением на кожаном переплете.

— Готова к следующей главе?

— Да, пожалуйста! — сказала Мейли, хлопнув в ладоши.

Фрей и Триника обменялись понимающим взглядом, снисходительным взглядом новых любовников, для которых весь мир — восхитительная шутка. Он положил книгу на колени и открыл ее в заложенном месте. На него взглянула масса самарланских символов. Он не узнал ни один.

— «Тихий поток», — объявил он. — Невероятные приключения храброго и привлекательного капитана Фрея и менее храброй и не такой привлекательной капитана Триники Дракен.

— Нарциссизм — твоя характерная черта, Дариан.

— Глава четвертая, — сказал он, наклонил голову и изучил страницу. — Ты знаешь, мне кажется, что я люблю романы больше, когда не понимаю их.

— На самом деле ты держишь книгу вверх ногами.

— Ты хочешь услышать историю или нет?

— О, да, — сказала она и поудобнее устроилась на подушке. Ее глаза, сияя, глядели на него. — Мне кажется, что на этот раз конец будет получше.

Церемония проходила в большом зале дворца эрцгерцога, в присутствии всех герцогов Вардии. Под сводчатыми потолками и огромными медными канделябрами, под каменными взглядами лидеров страны, мыслителей и артистов прошлых лет, герои войны получали награды. Генералы и аристократы сидели ровными рядами, и присутствовал весь Совет Канцлеров. Мужчины, одетые в жесткие пиджаки с накрахмаленными воротниками, выпрямили спины и расправили плечи; дамы блистали нарядами. Гремели трубы, на стенах висели яркие флаги, сам эрцгерцог раздавал медали среди всей этой роскоши, которую смогла собрать ликующая страна.

Для Фрея это было немного чересчур.

Он стоял на галерее, шедшей над задней стеной зала, откуда и глядел на прием. Вместе с ним находилась дюжина людей, которые не были настолько важными, чтобы заслужить место в зале. В том числе Триника и, на удивление, Самандра Бри. «Рыцари Центурии не получают медали», — ответила она, когда он спросил ее.

На возвышение ввели еще одну группу солдат. Эрцгерцог прошел вдоль линии, объявляя имя каждого человека и прикалывая медаль на его грудь. Церемония длилась уже час, и заскучавший Фрей чувствовал себя ужасно глупым. Одежда была слишком тесной для него, тело зудело. Он ненавидел официальный костюм; ему всегда казалось, что в нем он выглядел смешным. Триника сказала, что костюм ему подходит, но он не был уверен, что она не посмеялась над ним.

Со своей стороны Триника надела аристократический наряд, который замечательно подходил ей. В длинном красном платье она стала неузнаваемой. На ее бледных ключицах висело серебряное ожерелье, на запястье — маленький серебряный браслет. Трудно было себе представить, что настолько элегантная женщина когда-то грабила небеса.

Он наклонился к ней:

— Как ты думаешь, эта канитель еще долго продлится?

— Дни, не меньше.

Фрей простонал. Он бесцельно оглядел толпу. Среди канцлеров сидел Плом, с энтузиазмом хлопавший в ладоши, но, показательно, не было ни следа Амалиции Тейд. Те аристократы, которые перешли на сторону пробужденцев, обнаружили, что их жизнь стала не такой же легкой.

Ну, пускай процветает или разоряется. Он больше не желает ей зла. Он, вероятно, заслужил то, что она ему сделала, так что они квиты.

Он повернулся к Самандре. Она привела себя в порядок и выглядела потрясающе хорошо для сквернословященого сорванца, машины для убийства. В черном платье и длинных перчатках, с зачесанными назад волосами, волной падающими на спину, она стала такой же неузнаваемой, как и Триника.

— Расскажи, что я пропустил, пока был в больнице? — сказал он.

Самандра, которая тоже скучала, наклонилась к нему поближе и заговорила тихим голосом.

— В последнее время произошло много чего интересненького, — сказала она. — Пробужденцы… ну. Эрцгерцог не может заставить людей прекратить верить в то, что им нравится, но он может заставить пробужденцев прекратить продавать это им. Мы конфисковали все их имущество. Больше не разрешены никакие храмы, никакие уединенные святилища, никакие спикеры, даже в деревне. Кайн возглавил охоту на уцелевших императоров. Большинство из них покончило с собой раньше, чем он до них добрался, но одного он сумел схватить и нейтрализовать, а потом показал публике. Смысл в том, чтобы люди узнали о них правду. Это убедило тьму народу.

— Ты думаешь, они ушли навсегда?

Она пожала плечами:

— Хрен знает. Всегда есть чего-то там невидимое, но пробужденцы всегда пропагандировали себя очень агрессивно. Теперь они этого не могут. Мы, кажись, увидим, чего стоят их идеи, когда они не смогут их насильно совать в горло всем и каждому. — Она подобрала что-то с задней стороны шеи и смахнула его; не очень-то подобающий леди поступок, особенно учитывая ее наряд. — Говорят, что несгибаемые отправились в колонии, уехав в Новую Вардию еще до того, как Пояс Бурь стал непроходимым. Ну что ж, удачи, вот что я скажу. До тех пор, пока они не здесь.

Фрей хмыкнул, соглашаясь:

— А что с самми?

— Это совсем другой горшок с неприятностями. Они вторглись к нам, даже если потом лоханулись. Народ говорит, что в ответ мы должны вторгнуться к ним, сейчас, когда у них нет флота. Похоже кто-то забыл, что и у нас от флота остались жалкие остатки. Политики выступили с планом: давайте используем наемников, устроим блокаду Зоны свободной торговли и прихлопнем контрабанду аэрума, чтобы эти чертовы ублюдки, самми, больше никогда не получили ни капли. Ну а потом, угадай, кто вторгся к ним?

Фрей уже слышал слухи:

— Такийцы.

— Угу. Они, кажись, устали ждать, пока Самарла соберется вторгнуться к ним, и решили сделать это первыми. У них одних сейчас есть флот, и они знают, что самми опять вооружатся и опять попробуют, если им как следует не двинуть. Счастье, что они на нашей стороне.

— Значит, Самарла и Такия начали войну?

— О, да. Не думаю, что кто-то сможет завоевать такую большую страну, как Самарла, но не удивлюсь, если они отхватят от нее жирный ломоть. И это хорошие новости для твоего кореша, Сило.

— Как так?

— Ты же знаешь такийцев. Жизнь, свобода, равенство, все такое. Думаешь, они сохранят рабство на своих территориях? Быть может, скоро мы увидим первых свободных муртиан за последние пятьсот лет. Не говоря уже о даках, хотя, глядя на их поступки, я всегда думала, что им нравится быть рабами.

— Черт побери, — изумленно сказал Фрей. — Вот это да!

— Видишь, чего вы натворили? — сказала она, толкая его локтем. — Не так плохо для кучки негодяев, по головам которых бродит галактика тараканов.

— А разве ты не встречаешься с один из этих негодяев?

Она фыркнула:

— Должен же кто-то держать вас в узде.

Фрей закашлялся от смеха, и кто-то шикнул на него. Потом Триника коснулась его руки и указала на возвышение.

— Они! — сказала она.

И, действительно, они заняли места перед эрцгерцогом. Малвери, Крейк, Харкинс, Пинн и, наконец, Сило. Они стояли вытянувшись, все с начищенными пуговицами и сверкающими ботинками, волосы и бороды причесаны и подровнены — у тех, у кого они были. Даже Фрею пришлось согласиться, что они выглядят не так плохо.

Эрцгерцог подошел к Малвери.

— За экстраординарную храбрость на благо вашим товарищам-солдатам, — сказал он. — За ваше жизненно важное участие в обеспечении Вардии информацией о враге и за бесчисленные жизни, спасенные таким образом, я награждаю вас, Альтазар Малвери, медалью Легион Вардии и Герцогским Крестом. Ваша страна считает вас одним из своих самых драгоценных сынов.

«Я обязан тебе своей жизнью, — подумал Фрей. — И, более важно, я обязан тебе ее жизнью. Черт меня побери, если ты не лучший хирург в Вардии, старина».

Эрцгерцог прикрепил медаль рядом с той медалью, которую Малвери уже имел, и зал наполнили аплодисменты. Доктор держался настолько невозмутимо, насколько смог, но даже на расстоянии Фрей видел, что лицо Малвери сияет такой яростной гордостью, что на нем можно было жарить цыплят.

— Грайзер Крейк! — сказал эрцгерцог, сдвигаясь вдоль шеренги. — Мало кто из людей раздвинул границы наших знаний с такой целеустремленностью и риском для собственной жизни, как вы. Ваши исследования и ваши жертвы имели исключительно важное значение для того, чтобы поставить императоров на колени. За это и за ваш выдающийся вклад в науку, я награждаю вас Герцогской Звездой.

— Я заметила, — прошептала Триника, — что он так и не сказал слово демонизм.

— Не все сразу, — сказала Самандра. — Умы людей не изменишь за одну ночь, но мне кажется, что пройдет не так-то много времени и слово демонизм перестанет быть ругательством.

— Джандрю Харкинс! — продолжал эрцгерцог. — За выдающуюся храбрость в воздухе, я награждаю вас высшей наградой Флота, Железным Крылом!

Галерея взорвалась аплодисментами. Фрей, вложив пальцы в рот, свистел до тех пор, пока Триника не толкнула его.

— Аррис Пинн! — сказал эрцгерцог. — За самоотверженный шпионаж, за невероятно рискованное проникновение в ряды пробужденцев, за добычу критически важной информации, награждаю вас Народной медалью.

— Как, во имя тления, он сумел так все повернуть? — прошептала Самандра.

— Пинн получил медаль за разведку и ум, — сказал Фрей, хлопая и мотая головой. — Остановите планету, я слезу.

Потом эрцгерцог встал перед Сило. Короткая пауза. Эрцгерцог глядел на него, казалось, глубоко погрузившись в мысли.

— Погоди, — сказал Фрей. — Вот это будет сюрприз.

— Силопетхкаи Аурамактама Фаиллинан! — наконец громыхнул эрцгерцог.

У Фрея отвисла челюсть:

— Черт меня побери. А парень-то не промах!

— Вы руководили сражением, вдохновляя всех вардийцев, — сказал эрцгерцог. — Когда казалось, что все потеряно, вы придали нам силы. Никогда раньше вардийский герцог или монарх не награждали медалью муртианина, но сегодня я делаю именно это. Вы показали нам, что у храбрости нет национальности и нет границ. В знак признания вашего мужества, я награждаю вас Герцогским Крестом!

Последовал такой взрыв аплодисментов, что содрогнулись двери зала. Первым со своей скамьи вскочил канцлер Плом, за ним поднялся весь Совет Канцлеров, потом на ноги встали все, и приветственный крики, как прилив, взметнулись и прокатились по залу. Люди с «Кэтти Джей» не сумели сохранить спокойствие и засияли улыбками. Фрей хлопал до тех пор, пока не заболели ладони. К тому времени, когда они начали сходить с возвышения, он полностью вымотался.

— А тебе не хочется самому получить что-то в этом духе? — спросила Триника.

Фрей чуть приоткрыл рот:

— И что я буду делать с этой медалью? Откровенно говоря, я вообще потрясен, что наградили так много. После того, что случилось с эрлом Хенгаром, я имею ввиду. Очень милосердно с его стороны, я бы сказал.

— Слишком много народа знает, что сделали твои парни, — сказала Самандра. — Он, вроде как, должен был. Но в том, что касается Хенгара, они выполняли приказы. Которые им отдавал ты. Но награждать тебя… для него это чересчур.

— Жаль, что не пустили Ашуа. Она бы хотела видеть, как награждают дока.

— И это слегка чересчур, — сказала Самандра. — Она предала страну, собиралась она это сделать или нет. Она может считать себя счастливчиком, что ее простили.

— Ага, — сказал Фрей, обменявшись понимающим взглядом с другой женщиной, стоявшей рядом с ним. — В отличие от ужасного капитана пиратов Триники Дракен.

Самандра просто посмотрел на него:

— Насколько я знаю, она погибла на «Делириум Триггер», как и ее боцман. Как забавно, что без макияжа твоя новая дама немного похожа на нее. Невероятно, а?

— Разве это не замечательно? — согласилась Триника.

Из зала донесся громкий крик. Фрей посмотрел вниз и увидел плотную юную женщину с белокурыми волосами в крестьянском платье; она сражалась с охранниками. Внезапно она вырвалась от них и бросилась по проходу к возвышения, с которого как раз спускались члены экипажа «Кэтти Джей». Прежде, чем кто-нибудь успел ее остановить, она подбежала к Пинну, схватила его за толстые щеки и страстно поцеловала.

— О, сладкий тлен и проклятие, — в ужасе сказала Самандра, прикрыв ладонью рот. — Что я видела? Неужели кто-то действительно поцеловал Пинна?

Потом женщина оторвалась от Пинна, и Фрей увидел ее. Да, конечно, он узнал это безмятежное глупое лицо. Он сотни раз видел его, оно смотрело на него каждый раз, когда он заходил в кабину Пинна. Но это было совершенно невероятно.

— Лисинда! — крикнул Пинн.

— Я думаю… э… мне кажется, что это его возлюбленная, — осторожно сказал Фрей. — Ну, вроде как, самая первая.

— Разве он не бросил ее где-то пять лет назад? — спросила Триника.

— Ага, — промямлил Фрей. — Ну, я хочу сказать, он оставил ей заметку, что вернется назад, когда будет знаменитым и богатым, но мы все считали… Ну… — Фрей уставился на нее. — Вы думаете, что она действительно… Я хочу сказать, она действительно ждала его? Его? — Он поднял руки. — Ни хрена не понимаю. Сдаюсь.

Короткий скандал закончился, когда стражники уволокли Лисинду, в которую вцепился Пинн, шумно пытаясь обслюнявить ее лицо. После чего церемония продолжилась, и Фрей опять стал беспокойным.

— Что дальше? — спросил он у Самандры.

— Дальше? О, дальше будет прием во дворце и высшее общество. Герцога и герцогини будут тебя поздравлять, канцлеры будут жать твою мужественную руку, пресса будет тебя фотографировать, вино, устрицы и все такое.

— Ага, — сказал Фрей. Он поерзал ногами, посмотрел на одну даму рядом с собой, потом на другую и почесал щеку. — Как вы насчет того, чтобы собрать всех, найти бар и надраться в вусмерть?

— Я с тобой, — мгновенно сказала Триника.

— А я думала, что ты этого никогда не скажешь, — добавила Самандра, которая уже неслась к двери.

Малвери зарычал от смеха и с такой силой стукнул своей кружкой с элем по кружке Самандры, что забрызгал всех, сидевших в отдельном кабинете.

— А это за чертовых Рыцарей Центурии! Легенды, вы все!

— Адрек! Продолжаем! — проревела Самандра.

Адрек, бармен и владелец таверны «Странники», уже торопился к ним с новым подносом.

— Осторожней! — сказал он и поставил поднос со спиртным на стол.

— Да ну, брось, Адрек! — крикнула Самандра. — Сколько раз в твой бар приходило так много героев одновременно? Погляди на их медали!

— Ты слышала? — спросил Пинн у Лисинды, которая сидела у него на коленях. — Героев!

Раздался еще один радостный крик, все стали брать кружки с подноса и чокаться, немедленно проливая половину.

Адрек только захихикал. Несмотря на то, что рыцарь Центурии регулярно посещала его таверну, бармен все равно благоговел перед ней. Или, может быть, он испытывал чувство облегчения от того, что его заведение все еще стоит, и был готов извинить тех, кто, как он считал, спас его. В любом случае он был в хорошем настроении, и в эту ночь пиво лилось рекой.

«Странники», любимый бар Самандры, ухитрялся быть большим и тесным, одновременно; проходы в стенах, отделанных панелями из темного дерева, вели в ниши и отдельные кабинеты. Камины не пускали внутрь зимний холод, желтый свет сверкал на рифленом зеленом стекле перегородок. Все переоделись, сменив официальную одежду на более подходящую, но те, кто получил медали, все таки прикололи их к курткам и пальто. Они заслужили их и чертовски хорошо себя чувствовали, показывая окружающим.

Они поднимали тосты за Коалицию и за себя, и еще один мрачный тост за отсутствующих друзей и животных. Они рассказывали друг другу о своих приключениях, словно тех там не было, и хохотали над анекдотами. Они даже наполовину слушали, как Пинн превозносил добродетели своей возлюбленной, показывая ее безупречную кожу, бездонные глаза и пышную грудь. Лисинда хихикала, икала и совершенно не смущалась.

— Ну, конечно я ждала его! — объяснила она им. — Он отправился за славой и богатством, и только для того, чтобы быть достойным меня! Это так романтично! Но когда газеты напечатали список тех, кто получит медали, и я увидела его имя… Ну, я почувствовала, что должна увидеть его! И еще я подумала, что удивлю его!

— И знаете что? — язвительно крикнул Пинн. — Помните письмо, которое я несколько лет назад получил от нее? Ну, где еще было сказано, что она вышла замуж? Так вот, оно было не от нее! Она никогда не выходила замуж!

Фрей посмотрел на Малвери.

— Странно, — невозмутимо сказал он. Малвери кашлянул в кулак и уткнулся в кружку.

Они пили и смеялись до тех, пока Фрей не почувствовал, что сейчас он лопнет от счастья. Оказаться здесь с друзьями и Триникой — когда-то это было несбыточной мечтой. Рядом сидела Ашуа с сияющими глазами, Пинн острил, Крейк хохотал над шутками, и Малвери гоготал. Веселились даже Харкинс и Сило. И хотя Джез с ними не было, он представил себе, что она где-то там, со своим народом; скорее всего сейчас она счастливее, чем они могли бы ее сделать.

Баломон Крунд не остался с ними. Он завербовался на первый же пиратский корабль, улетавший из Теска. Ему хватило, что Триника в безопасности; он не мог видеть ее в объятиях мужчины. Для него она была богиней, а не женщиной. Но Фрей поднял кружку и за покрытого шрамами боцмана, и остальные поддержали его. Без него их бы здесь не было.

На время они уплыли в сферу совершенного удовлетворения, когда все снаружи стало нечетким и неважным. И тогда Крейк спросил:

— Так что мы собираемся делать?

Его слова вернули всех на землю. На мгновение выглянул призрак будущего, беззаботная атмосфера исчезла и они стали серьезными. Пьяный праздник не может длиться вечно. По меньшей мере, несколько членов экипажа уйдут. Эра заканчивается.

Все знали о Крейке. Он объявил, что останется в Теске, будет изучать демонизм под руководством Морбена Кайна и жить с Самандрой. Он собирался развивать метод полевого демонизма, но считал, что достиг предела того, что можно сделать с самодельным святилищем. А возможность поучиться у Кайна была слишком хороша, чтобы можно было ее упустить.

Кроме того, для Бесс Теск был лучше, чем «Кэтти Джей». Речь шла о том, чтобы ввести ее в коллектив големов, служивших в армии эрцгерцога. Она старалась держаться поближе к ним, когда только могла, и они, похоже, приняли ее.

— Демоны в големах говорят друг с другом и с ней, — рассказал Крейк. — Мне кажется, что они могут стать друзьями, в некотором смысле.

Так что будущее Крейка определилось. Фрей поглядел на лица других людей в кабинете, чтобы понять, кто еще перерос его и его корабль.

— Флот, э, хочет меня назад, — сказал Харкинс. — Получилось так, что я — один из самых опытных пилотов, которые у них остались. Может быть, буду инструктором. — Он опустил глаза. — Прости, кэп, но мне кажется, что я этого хочу. Я работаю лучше, когда есть правила и дисциплина, а на «Кэтти Джей»…

— Ага, — сказал Фрей с грустной ухмылкой. — У нас их не так-то много. — Остальные беспокойно рассмеялись. Но Фрей стукнул рукой по столу. — Мне жаль, что ты уходишь, Харкинс. Можешь сохранить свой «Файеркроу», если хочешь. Теперь он будет мне не нужен, да и ты так потрепал его, что я не смогу даже его продать.

— Спасибо за понимание, кэп, — сказал Харкинс и тряхнул здоровую руку Фрея.

— Я собираюсь вернуться домой вместе с Лисиндой! — громко объявил Пинн, не обращая внимания на мрачное настроение окружающих. — Я сделал свое дело! Я теперь настоящий герой! Пришло время остепениться с хорошей женщиной. — Он посмотрел в любящие глаза Лисинды. — Может быть, даже заведем пару детей.

Малвери поперхнулся элем, пена брызнула на его лицо.

Крейк, Пинн, Харкинс.

— А вы, остальные? — спросил Фрей. Он почувствовал, как Триника взяла его руку под столом. Он не знал, что хочет им сказать. Он не знал, что хочет делать. Вся его жизнь была игрой в рейк с постоянно поднимающимися ставками; он никогда не думал о том, что будет, когда выиграет.

Первым заговорил Малвери.

— Это, вроде как, зависит от тебя, кэп. — Он кивнул в сторону Триники. — Похоже на то, что твои дела изменились больше всех. Вот твоя дама; ты ее получил. И что ты собираешься делать?

Фрей посмотрел на Тринику, молчаливо спрашивая ее мнение. Она подняла руки в воздух:

— О, нет! Не вешай это на меня! Дариан, ты сам должен сделать выбор, и я пойду с тобой туда, куда пойдешь ты. У меня нет дома, а на моем счету и не осталось ни дуката; Коалиция конфисковала все мое имущество, помнишь?

— И это достаточно справедливо, учитывая то, где ты его взяла, — заметила Самандра. — Считай это платой за то, что мы вообще забыли о существовании Триники Дракен.

— Видишь? — сказала Триника Фрею. — Я не существую, меня нет. — Но она подмигнула ему, дав понять, что Коалиция нашла не все деньги, отложенные ею на черный день.

Фрей откинулся на спинку стула, надул щеки и пробежал рукой по волосам. Значит, решать ему? Но он не хотел принимать решение сам. Речь шла не только о нем. Речь шла обо всех.

— Ну, я останусь с «Кэтти Джей», — сказал он, пожав плечами. — Кто из вас, парни, хочет присоединиться? Док, разве ты не думал открыть практику в Теске или где-нибудь еще?

— Кэп, — сказал Малвери. — Вокруг тебя стреляют в час больше человек, чем в любом другом месте Вардии. Я, кажись, буду приносить больше пользы рядом с тобой, чем где-нибудь еще. Кроме того, кто-то же должен приглядывать за тобой.

— И кто-то должен приглядывать за тобой! — сказала Ашуа.

— Кто-то должен приглядывать за вами всеми, — сказал Сило. — Кэп, я с тобой. Медаль или не медаль, у меня нет другого места в мире, только этот корабль.

Фрей оживился. Малвери, Ашуа, Сило, он сам… и Триника. Ну, это уже команда, разве нет?

— И чем мы собираемся заняться? — спросил он их. — Куда полетим?

— Какая разница? — отозвался Малвери. — Можно поохотиться на Пелешар, тот остров, который исчез! У твоего сумасшедшего приятеля, Угрика, был план, как найти его, верно?

— Новая Вардия! — сказала Ашуа. — Я всегда мечтала побывать на границе!

— И когда у тебя появилась эта мечта? — спросил Малвери.

— Целых тридцать секунд назад. Черт побери, давайте присоединимся к Рыжему Аркусу и станем мятежниками!

— Ты просто злишься, потому что не получила медаль, — сказал Пинн, покачав своей перед ее носом.

— А еще можно отправиться в Самарлу! — засмеялась Ашуа. — Протянуть руку такийцам. Давайте посмотрим, чем мы сможем помочь парням Сило.

— Эй, эй, эй! — сказал Крейк, поднимая руки и призывая их помолчать. — А я могу предложить безумную идею? Неужели никто из вас не хотел бы, ну, ненадолго расслабиться? Например, заняться честной торговлей? Устроить каникулы?

Все сидящие за столом переглянулись. Потом лицо Крейка расколола усмешка, Малвери заревел от смеха и стукнул своей чашкой по чашке Крейка. Внезапно все стали кричать друг на друга, выкрикивать тосты и шуточки, строить планы и мечтать о будущем. Фрей опять откинулся назад, его рука обняла Тринику; она наклонилась к нему, и он понял, что все правильно, что их будущее в их руках.

На него обрушилось все, чего он боялся: ответственность, долг, груз ожиданий. И, тем не менее, рядом с ним была женщина, которую он любил, у его ног лежал весь мир. Он чувствовал себя более свободным, чем когда-либо. Он мог лететь куда угодно, делать все, что угодно, быть кем угодно. И он никогда не будет счастливее, чем сейчас.

— Ты думаешь, мы сможем это сделать? — тихо спросил он ее, пока остальные спорили, орали и толкались. — Ты и я? Мы сможем забыть все, что сделали друг другу, вернуть все, как было, и начать сначала?

Она взяла его лицо в руки и поцеловала его. Его друзья вопили и ликовали, как дураки. Отпустив его, она посмотрела ему в глаза и на ее губах появилась слабая душераздирающая улыбка, улыбка надежды.

— Да, Дариан, — сказала она. — Давай начнем сначала.

Эпилог

Мрачную зияющую тишину трюма «Кэтти Джей» нарушило цоканье крошечных коготков по металлу.

Маленькая крыса, не похожая на огромных монстров прошлого, но храбрая, несмотря на размеры. Она осторожно прокралась по узкой трубе, прижимаясь к ней всем телом, потом по переборке спустилась на пол. Оказавшись там, она встала на задние лапы и приподнялась, нюхая воздух.

Инстинкт сказал ей, что надо быть осторожной. Это была глупая крыса, которая храбро вышла на открытое пространство недалеко от Адверсари.

Но в последнее время все изменилось. Ужасный запах их врага и мучителя исчез из вентиляторов, трубопроводов и укромных мест. Бич стольких поколений ушел, как кажется, и крысы стали храбрыми. Они почувствовали, что баланс сил в их мире сдвинулся.

Крыса пробежала по трюму, остановилась и опять принюхалась. Холодный воздух обещал богатую добычу. Внутри некоторых ящиков лежали вполне съедобные вещи. Трубопроводы были скудными охотничьими угодьями, но эта земля, которая так долго оставалась запретной, обещала много больше. Крыса стремительно понеслась вперед, следуя за запахом.

Эта крыса была первой; за ней придут другие, а за этими еще. Крысы будут приходить, есть и размножаться. «Кэтти Джей» опять будет их.

Из теней послышался перестук лап. Крыса повернулась, чтобы улететь обратно, но кошка почувствовала ее план и пересекла ей дорогу. Когти, как мечи, вонзились крысе в бок, зубастые челюсти сомкнулись на горле.

Это была глупая крыса, которая храбро вышла на открытое пространство недалеко от Адверсари.

Страшная пятнистая кошка разорвала и проглотила тело и слизала кровь со своего черно-оранжевого меха. Она была не такой большой, как Слаг, но она знала, что эти маленькие крысы ей вполне по силам. Их было много, и это было хорошо, потому что она слишком часто голодала.

Она съела все кусочки, которые смогла содрать со скелета, оставив на полу только голые кости. Потом она неслышно заскользила по трюму в маленькое уютное гнездышко, которое сделала в далеком темном уголке. Она заснула, ощущая на языке вкус охоты и в животе теплое присутствие новой жизни.

Вахтенный журнал «Кэтти Джей»

или отчет о преступлениях и приключениях, касающихся вышеназванного корабля, его экипажа и его капитана, Дариана Фрея

День 1

День льна, средняя неделя, месяц полевых огней, 147/32

Середина лета. Чертовски жарко. Дни слишком длинные, «Кэтти Джей» стала похожа на печку, а кот, кажись, расплавился. Пинн весь день сохнет по своей возлюбленной, и я могу только игнорировать его так долго, как я могу; потом придется его застрелить. Я даже не могу снять напряжение шайном, потому как мой наркодилер исчез при загадочных обстоятельствах. Люди в таверне рассказали мне пачку разных историй о том, почему это произошло, но они все согласились, что, скорее всего, обратно он не вынырнет, разве что кусками. Так что мне вообще нечего делать, и я решил начать вести свой капитанский журнал; это первая запись. Я, Дариан Фрей, гордый обладатель и капитан «Кэтти Джей», опускаю перо на бумагу. Мне понадобилось четырнадцать лет, чтобы добраться до него.

У нас мало аэрума. Опять. Мы израсходовали все, что я купил за последний месяц; он не давал такой подъемной силы, какую был должен. Он прошел через два или три мотора, прежде чем попал ко мне. Но, конечно, доказать это я не могу, за исключением того, что я знаю свою шхуну и, иногда, она летела как больная проказой корова. В некоторые дни меня просто тошнило от этого дешевого дерьма. И прошлой зимой мы едва не взорвались, потому как какой-то ублюдок продал Сило неисправный пропановый инжектор. Было бы великолепно хотя бы раз купить что-то с гарантией, что-то настоящее, в одобренной гильдией лавке. Было бы великолепно хотя бы раз не торговаться, не угрожать и не обещать, а просто получить то, что мне надо.

Мы задержались на несколько дней в Вороньей Бухте, чтобы посмотреть, что к чему. У нас нет денег на чистый аэрум, но я знаю парня, который у меня в долгу. Может быть он наведет меня на что-нибудь. Или это, или мы отрядим Пинна и Харкинса для какой-нибудь мелкой и сомнительной курьерской работы. Их корабли все еще великолепно летают, потому что файтеры почти не используют аэрум и в их баках все еще старый запас. Харкинс, конечно, волнуется, но когда было иначе?

В любом случае нам лучше надеяться, что любая работа будет недалеко. У нас осталась последняя канистра аэрума, и я не хочу оставить корабль сухим. Без аэрума не взлетишь. А я никогда не могу предугадать, когда нам придется удирать со всех ног.

День 2

День мельника, средняя неделя, месяц полевых огней, 147/32

Похоже, я переоценил благодарность своего старого друга. Оказалось, что Эдли Гоч не думает, что он мне что-то должен. На самом деле он очень зол на меня. Вероятно информация, которую я ему дал во время нашей последней встречи, — совершенно бесплатно и по доброте души, я должен добавить — была не такой точной, как мне казалось. Я не предупредил его о вооруженных стражниках, охранявших склад, который он хотел ограбить. Не моя вина; я рассказал ему все, что знал. Ничего не могу поделать, если он хочет построить свою убогую криминальную империю на полудостоверных слухах. Верно?

В любом случае он не шибко обрадовался, что ему пришлось заменить двух своих людей и одно ухо (последнее на просто очаровательный оловянный протез). Я подозреваю, что если бы со мной не было дока, я бы тоже потерял несколько наружных органов прямо тогда. Но народ не любит связываться с Малвери. Что-то такое есть в его поведении, я полагаю. Нельзя доверять человеку, который смеется так громко и так часто. Он вроде как заставляет тебя почувствовать, что он знает то, что ты не знаешь.

Мы быстро сгладили острые углы и заключили сделку, хотя и не такую хорошую, как я бы хотел, учитывая все обстоятельства. Он даст мне четыре цистерны — и, поверьте мне, на этот раз я проверил их — но сначала я помогу ему решить небольшую проблемку. У Эдли Гоча объявился конкурент, и он хотел бы выбросить новую банду из города ко всем чертям. Но ему нужны люди со стволами. Вот тут мы и появились.

Между нами, Журнал, я не люблю перестрелки. Есть слишком большой риск, что кто-нибудь всадит тебе пулю в голову. Так что я сказал ему: «половина сейчас», и он засмеялся, а потом Малвери засмеялся, и Гоч немного побледнел и предложил один сейчас и три потом. На этом мы и тряхнули руки.

Экипаж воспринял новость без особого энтузиазма, за исключением Пинна, который слишком глуп, чтобы бояться смерти. Не идеальная ситуация, согласен, но нам нужен аэрум. Иначе мы вообще не сможем летать. И будь я проклят, если зависну в Вороньей Бухте хоть на день дольше, чем надо. В жару здесь воняет. Я хочу податься на север, где температура пригодна для людей.

Экипаж жалуется, как обманутая шлюха, но они одобрят план, когда напьются. Я знаю, что так и будет.

День 3

День печи, средняя неделя, месяц полевых огней, 147/32

Как хорошо на открытом воздухе. Я сижу на склоне холма к западу от Оленфая, озеро Элмен сверкает желтоватым закатным блеском. Вокруг носятся все эти ярко раскрашенные насекомые. Малвери разжег костер, хотя нет никакой причины, просто потому, что вокруг реально красиво. Слегка поджарился оттого, что оказался на солнце, и, вероятно, не должен был напиваться так рано, но… Завтра новое место. Какое, ты спросишь, Журнал?

А ты хочешь это знать?

Правильно, ты смело можешь сказать, что я жив, потому как в тебя пишу. На самом деле, все прошло как по маслу, откровенно говоря. Все еще здесь, не нужно выискивать замену. Ненавижу набирать новый экипаж. Я чертовски тяжело собрал этот. Не так-то просто найти людей, которые будут работать за то, что я им плачу, ха-ха-ха.

Ну, вот что произошло. Вчера мы повстречались Гочем и его головорезами в порту, как и договорились. Он притаранил канистру аэрума и даже закатил ее на борт, очень мило. Потом они погрузились в какой-то дерьмолет, и мы последовали за ними на «Кэтти Джей», а Пинн и Харкинс — на «Скайлансе» и «Файеркроу». План состоял в том, что мы высаживаемся недалеко от логова этих бандитов — которое, кстати, находилось за городом, — застаем их врасплох и врываемся внутрь, стреляя из всех стволов. Нас было где-то человек двадцать, включая меня и экипаж. Хотя без Сило, потому как им не захотелось иметь с собой муртианина. Сило вообще было на них наплевать, и он остался в машинном отсеке, в котором, практически, живет.

Ну, мы сели и поползли в их логово, пока было неплохо. А потом оказались там, и у меня в голове зазвенели маленькие тревожные колокольчики, потому как там было где-то зданий тридцать, целый маленький город. Я сказал, почему бы нам не взлететь и обстрелять все это дерьмо из пулеметов, но Гочу это не понравилось, дескать они могут сбежать. Но я по его лицу видел, что он знает, что облажался, но не может вернуться, потому как не хочет выглядеть трусом. Плохая информация, бла-бла-бла. А я-то думал, он выучил урок.

Ну, кто-то нас увидел, потому как, откровенно говоря, мы не слишком хорошо прятались. Кто-то зазвонил в колокол, люди стали выбегать и я увидел, что их полная тачка и еще половина, скорее всего, внутри. Но Гоча это не остановило. Он все еще хотел их удивить. Он прыгнул на ноги и заорал: «Вперед, парни!». Я тоже прыгнул и заорал: «Давай, ребята!» или что-то похожее. Все его люди бросились в атаку, вниз с холма, а мой экипаж побежал обратно, потому как мы не идиоты. Ну, мы еще слышали отдаленную стрельбу, когда вернулись обратно к кораблю и убрались оттуда. Понятия не имею, что произошло с Гочем, но, кажись, на этот раз ему потребуется нечто большее, чем оловянное ухо.

Иногда я проникаю в суть событий. Работает инстинкт, если хочешь. Я хорошо выбираю сторону. И один взгляд на то, что вытекло из тех зданий, сказал мне, что я выбрал неправильную. Похоже, в Вороньей бухте будет новый босс, если не уже. Гоч ушел. А вошел кто-то, кого я не знаю.

Тем не менее, я подумал, что улететь с одной канистрой аэрума не совсем честно. Я хочу сказать, что из-за Гоча нас всех едва не убили. Так что мы полетели обратно, в его маленькую нору. Почти все его люди сражались — или их уже убили, — так что мы ограбили ее, забрав остаток аэрума и еще много чего. Там была, конечно, пара стражей, но у нас было больше, чем пара стволов. В любом случае они стали достаточно приятными, когда я им сказал, что они могут взять то, что мы не унесем.

После чего я решил, что неразумно оставаться дальше в Вороньей Бухте, даже на секунду. Так что мы мгновенно улетели оттуда и направились сюда. На озере очень приятный бриз. Позже можем отправиться в Оленфай, может быть я поиграю в рейк. О, подожди, я не могу, я же забыл. У нас есть план, точно. Я постучал по носу свободной рукой, но, кажись, ты не можешь сказать почему, ты же книга.

Ну ладно, хватит шуток. Сегодня вечером мы празднуем. Я, Малвери, Пинн, Харкинс, Кеддл. Может быть даже Сило выйдет наружу, хотя и вряд ли что-нибудь скажет. Даже Слаг может прийти и посмотреть, но он не пройдет по грузовой рампе. Он никогда не покидал корабль, с тех пор, как был котенком. Он может выбить дерьмо из крысы, размером с руку, но он до смерти боится неба.

Четырнадцать лет, а? Черт побери, неужели он скоро умрет? Он уже старый кот.

День 4

День королевы, средняя неделя, месяц полевых огней, 147/32

Оказалось, что умеренно оптимистический тон моей последней записи совершенно не к месту. У нас была прекрасная ночь с грогом на берегу озера. Даже Сило вышел наружу и посидел с нами. Он пьет как Малвери, но не становится более разговорчивым. На самом деле, выпивка вообще не влияет на него. В любом случае, на следующее утро солнце жарило как сумасшедшее, все шатались и щурились. Лично у меня было такое чувство, что какой-то злой карлик размеренно бил меня в висок, но, одновременно, я чувствовал что-то вроде триумфа. Как тогда, когда ты выжил. Ты знаешь, что ты жив, даже если тебе уже хочется лечь и умереть.

И вот тогда мы обнаружили, что «Кэтти Джей» сломалась.

Сило решил, что все дело в жаре. Что-то неправильно вентилируется, понятия не имею, что, но, что бы это ни было, что-то с чем-то смешивается из-за чего-то там, и в результате нам нужны новые коннекторы, которых у Сило нет. Я вроде как немного побушевал на тему запчастей, но он мне указал, что мы уже все использовали и он три раза просил меня в трех последних портах купить еще. Не могу сказать, что помню, но Сило врать не будет, и, похоже, он прав.

Пинн вызвался слетать в Оленфай на «Скайлансе» и привезти нужные части. Парень глуп, как батон с изюмом, но Харкинс не полетит — он не слишком любит многолюдную толпу и впал в панику, как только я заикнулся об этом.

Так что я сказал: «Хорошо, Пинн, лети», и дал ему денег.

Прошло уже три дня, и, скажу я тебе, мы все еще загораем на этом озере. Лучше бы Пинну быть мертвым, потому как если он жив и вернется обратно без самого лучшего чертового объяснения в Вардии, Малвери вырежет у него на лице новую задницу.

День 5

День чешуи, третья неделя, месяц полевых огней, 147/32

Ну, он вернулся обратно и принес с собой рассказ о героизме и любви. Историю об отважном юном пилоте, старавшемся угодить капитану и вернуться с необходимыми частями, которые позволят «Кэтти Джей» опять подняться в воздух. Достойное приключение, трагически прерванное какими-то хулиганами, которые напали на него и бросили в переулке, посчитав мертвым. Они отобрали все его деньги за исключением нескольких шиллингов. Не желая возвращаться и глядеть в глаза из-за стыда от неудачи, он сыграл на последние деньги и выиграл. Оседлав удачу, он выиграл опять. Затем последовало потрясающая демонстрация таланта, закончившаяся тем, что герой вернул все свои деньги и спокойно мог купить необходимые капитану компоненты и спасти день. По дороге он привлек внимание красотки с просто невероятной грудью, которая удовлетворила все его омерзительные желания (кстати, позже он в мельчайших деталях описал эти желания экипажу).

Малвери с замечательным терпением выслушал всю историю Пинна и потом избил его.

На самом деле, произошло следующее: Пинн прилетел в Оленфай с деньгами в кармане и за несколько часов потратил приличную часть на выпивку и шлюх. На следующее утро он, вероятно, сделал подсчет и сообразил, что не сможет заплатить за то, за чем его послали. Я не знаю и не хочу знать, как он добыл разницу — наверно, просто украл — но, в конце концов, добыл правильные части; действительно подвиг для того, кого регулярно обманывают собственные ботинки.

Иногда слушать Пинна ну очень изматывающе. Проведя предыдущие полчаса за описанием всего того, что он сделал своей выдуманной богине — на самом деле злющей старой шлюхе, к тому же больной подагрой — он стал оплакивать свою возлюбленную, оставшуюся дома, и объявил, что ненавидит себя за то, что уступил своим мужским потребностям. Потом он попытался напиться до полного опупения. Малвери схватил бутылку и выпил ее перед ним только для того, чтобы досадить мальчишке.

Пока я это пишу, Пинн без остановки жалостливо стонет. Сило чинит мотор. Меня это больше не волнует…

День 6

День льна, третья неделя, месяц полевых огней, 147/32

Вчера был очень странный день.

Мы взяли двух новых пассажиров. Один, представьте себе, демонист. Второй… ну, я не знаю, кто второй. Я очень сомневался, разрешить ли им подняться на борт, но они оба казались довольно спокойными. Кроме того они заплатили за годовой проезд. За годовой! И что я должен думать?

О, да. Я думаю, что я гордый владелец самой лучшей сабли в Вардии.

После продолжительного привала у озера Элден мы, наконец, добрались до местечка с веселым именем Высотка Облачной Колыбели и только для того, чтобы узнать — я на день опоздал. Мой контакт свалил оттуда хрен знает куда, не сказав никому ни слова. В результате моя безупречная схема по отъему денег накрылась медным тазом. Не собираюсь рассказывать тебе детали, Журнал. Достаточно сказать, что она была совершенно замечательной, и давай оставим эту тему.

Так что пока мы бесцельно бродили от одного причала к другому, ко мне подошел этот парень, Крейк. Выглядит он так, словно у него на губах еще молоко не обсохло. Я решил, что он аристократ, потерявший состояние: какой-то убогий и пахнет так, словно месяц не мылся, но говорит с аристократическим акцентом и смотрит на мир через розовые очки. Он сказал, что хочет улететь из Высотки Облачной Колыбели, прямо сейчас. Это-то но удивительно — Высотка Облачной Колыбели не такое приятное место, как звучит, и он не первый беглец, которому я помогаю, за правильную цену. Удивительно другое — он сказал, что хочет заплатить за годовой проезд на «Кэтти Джей».

Я спросил его, почему. Он сказал, что хочет продолжать двигаться. Будем ли мы двигаться? Я ответил, что нас вышибли коленом под зад из половины портов Вардии, так что у нас не так много вариантов. Потом я спросил, от чего он бежит. И он ответил, что, если мы заключим сделку, я не должен буду его спрашивать.

Прекрасно. Всеобщая душа знает, что на этом корабле и так полно секретов, и мы не задаем вопросы о прошлом. Так что я спросил его, чем он заплатит. «Вот этим, — сказал он и протянул мне саблю. — Единственное, что у меня осталось».

Вполне себе симпатичная сабля. Я никогда не учился фехтовать и не разбираюсь в клинках, но это точно произведение искусства. Тем не менее, она вряд ли стоит года в компании этого чувака, и я скривил губы.

«Это?» — спросил я.

И тогда он мне рассказал, что это не обычная сабля. Он дал мне ее в руку и предложил выбрать лучшего фехтовальщика из экипажа. На самом деле никто из нас не умеет хорошо сражаться на мечах, так что я выбрал Пинна, потому что он единственный, кому я хотел бы всадить нож в кишки, прямо сейчас. Крейк дал ему железную полосу — меча под рукой не было — и сказал попытаться ударить меня.

Пинн услужливо попытался меня убить. Сабля вроде как прыгнула и парировала, потащив за собой мою руку. Опять попробовал — и я опять парировал. И опять не я сам, а сабля. Клянусь, она зачарованная. Еще пару раз, и я, якобы случайно, ткнул Пинна в руку. Это был отличный удар, вполне достаточный, чтобы было чертовски больно, но не достаточный, чтобы сделать настоящую рану. Не собираюсь давать ему повод не летать — если бы он не был таким хорошим пилотом, он был бы полностью бесполезен.

Пинн, конечно, завопил так, словно его убили, и Малвери отволок его в лазарет, чтобы положить антисептик на царапину. Я несколько раз махнул саблей, для тренировки. И тогда сообразил, что либо Крейк демонист, либо украл саблю у демониста. Оказалось первое.

«Этот клинок в обмен на наш проезд, — сказал он. — Один год. Мы поедем туда, куда и вы. И он нас не будет никаких неприятностей».

Меня настолько захватило зрелище того, как я залихватски прокладываю себе дорогу в будуары самых разных дам, что я едва не пропустил множественное число. «Наш проезд?»

Ну, я не мог сказать «нет». Я действительно хотел эту саблю. Поначалу я подумал, что смогу продать ее, но я только потеряю зря деньги. Я сохраню ее. Как приятно иметь что-то такое, что не ломается, не пачкается и сделано вручную. Просто великолепную вещь.

Харкинс и Кеддл с тревогой восприняли демониста на борту. Харкинс вообще не любит чужаков, а Кеддл просто мычит, никудышный ублюдок. Мне кажется, что он в тайне пробужденец или кто-то в этом роде — есть в нем что-то такое, нечестное, мне тошно даже смотреть на него. Проблема в том, что, хотя мне не везет со штурманами, я не хочу искать нового. Кеддл весьма посредственный штурман, но, по меньшей мере, он пока завис с нами.

Пальцы свело. Я расскажу тебе о Бесс, но позже. Это его (ее?) имя. Бесс.

Я действительно думаю, что вскоре пожалею о том, что взял их обоих на борт.

День 7

День печи, третья неделя, месяц полевых огней, 147/32

Несколько спокойных дней. У нас в обрез аэрума, потому как мы продали немного отчаянному торговцу за приличные деньги. Так что мы плещемся в хорошенькой маленькой бухте по имени Залежь Окка. Маленький порт вне главных торговых маршрутов. Очень респектабельная публика. Мы, естественно, никому не понравились, но я вполне могу вынести то, как они засмеялись в свои стаканы с вином, когда мы вошли в таверну. Стоило посмотреть, как позже они пытались подвинуть Малвери, когда он храпел у стойки бара, как выброшенный на землю кит.

Как приятно на какое-то время выйти из гонки и отдохнуть. Я думаю, что эти дни у озера в последнюю неделю не в счет, поскольку Пинн сводил нас с ума. Вредно для крови. Теперь мы это преодолели, хотя Малвери издевается над ним с еще большим энтузиазмом, чем обычно.

Не все пучком, конечно, — так никогда не бывает. Кеддл скулит, ему не нравится демонист. Он считает, что мы не должны были его брать. В нашей стране демонистов вешают, так что, держу пари, на тех, кто им помогает, смотрят косо. Однако я считаю, что он волнуется по пустякам. Крейк ничем не отличается от любого другого аристократа Откровенно говоря, невозможно было бы сказать, что он демонист, если бы не восьмифутовый металлический голем в трюме.

О, да. Голем. То есть Бесс. Она прибыла на борт в ящике. Не поверил своим глазам, когда мы его вскрыли ломом. Почему нас гость называет его женским именем — выше моего понимания; даже Пинн не будет приставать к ней, а ведь он в свое время охотился даже на собак. Я не знаю, кто живет внутри этой брони и не хочу знать. Но у меня мороз по коже от этих маленьких сверкающих глаз за лицом-решеткой.

Странная пара, Крейк и Бесс. Я предоставил Крейку пассажирскую каюту, потому как он заплатил — Харкинс отправился делить каюту с Пинном — и я не видел, чтобы он выходил из нее. Только один раз, когда отправился в трюм, чтобы проверить Бесс. Он говорит с ней так, словно она любимая кошка или что-то в этом роде. Очень странно, но я не вижу в этом ничего плохого.

Жалобы Кеддла заставили меня задуматься, но, как мне кажется, выгоды перевешивают риски. Во-первых, я получил чертовски великолепную саблю. Во-вторых, поскольку мы держим голема внутри и его никто не видит, «Кэтти Джей» сразу обзавелась сторожевым псом. Крейк беспокоится о том, чтобы я никому не рассказывал — он только мне рассказал, что он демонист, и только потому, что иначе невозможно объяснить голема и саблю — так что я не беспокоюсь на этот счет. В-третьих, демонист на борту может пригодиться. Мне надо спросить его, что он действительно может сделать для нас, в один из этих дней. За исключением массивного бронированного телохранителя, конечно.

Он от кого-то бежит, в этом нет сомнений, и часть сделки состоит в том, что я не спрашиваю, от кого. Тем не менее, он заплатил за проезд, а не за защиту. Если кто-нибудь придет по его душу, я не встану у них на пути. А если это закон, я всегда смогу разыграть дурочку. Дескать, мы тупые как пробка флибустьеры и не узнаем демониста, даже если он укусит нас в нос. Голем? Мы считали его удивительной машиной. Простой народ, мы.

Мне надо будет не спускать с него глаз. Он заплатил заранее, так что не проблема вышибить его под зад коленом. Если он станет доставлять неприятности, для него и его оловянной малышки всегда есть дверь трюма.

Но для надежности я бы хотел знать, что законники могут сделать людям, пойманным за пособничество демонистам…

День 8

День красильщика, третья неделя, месяц полевых огней, 147/32

Сегодня в городе появились пробужденцы. Жаль. Мне нравилось это место.

В Залежи Окка нет святилища, храма или как там еще они называют места, в которых живут, так что мы считали, что они ошиваются главным образом в больших городах, где много денег. Оказалось, что они передвигаются отрядами, направляясь из города в город, остаются на несколько дней, а потом двигаются к следующему. Сегодня утром я и Малвери пошли на площадь в поисках кофе, и они уже были там, поставили палатки и ждали наготове. Просто жуть, как внезапно они появляются.

Мы остановились и немного посмотрели. Весь этот чопорный и благопристойный народ мельтешил вокруг палаток, чтобы посмотреть на пробужденцев и спросить о том и о сем. Я, признаюсь, никогда не входил внутрь и, на самом деле, никогда не хотел. Я знаю только то, что они могут предсказать твое будущее и, если ты им заплатишь, они могут его изменить, по их словам. Мне это кажется надувательством, но, если они говорят правду, это самое лучшее, что я видел. Полстраны верит в эту чушь про Всеобщую душу.

Это как-то связано с последним королем, ну тем, сумасшедшим, на которого ополчились все герцоги, образовавшие Коалицию. Когда его заперли в одном из его же дворцов, он, вроде как, начал бредить; этот бред записали в книгу и заявили, что, поскольку никто не может его понять, король должен быть очень важным человеком и пророком. Старый трюк образованных людей: если ты не понимаешь чего-то там, это только потому, что ты не слишком умен, а не потому, что это бред собачий.

Крейк занервничал, когда мы рассказали ему про пробужденцев. И я спросил себя: а что, если пробужденцы у него на хвосте? В конце концов он демонист, и никто не вешал бы демонистов, если бы пробужденцы все время не возбуждали против них народ. Тем не менее, мне так не показалось. Не похоже, что он их боится; скорее, как мне кажется, он их ненавидит. И он уже пару дней твердит, что пора отсюда двигать.

В любом случае пришло время отсюда убираться. Малвери, Пинн и высококлассная выпивка — опасная комбинация. Они стали слишком возбужденными, а это обычно заканчивается полицией. Всегда лучше улететь раньше, чем кто-нибудь вышибет тебя под зад коленом.

Так что, я полагаю, мы уходим. Не знаю куда, но, думаю, узнаю, когда там окажемся.

День 9

День чешуи, первая неделя, месяц ласточкиной жатвы, 147/32

Прошлой ночью получил наводку. Парень, которого я повстречал за карточным столом, рассказал мне о транспортнике, загруженном до предела и созревшем для грабежа. В прошлом у меня не слишком хорошо получалось быть пиратом, но, тем не менее…

Дело было так. Я был в ударе и брал все, что лежало на столе. Денежные ставки, все. Этот парень тоже был хорош, но он отчаялся. И после того, как я побил его, оказалось, что одна из его ставок — вексель, который он не мог заплатить. Вот такие вещи злят меня до потери пульса. Я — совсем не безрассудный человек, но люди, которые кладут на стол деньги, не должны доводить меня до белого каления. Так что я вытащил револьвер, и дело запахло керосином. Он попытался заговорить мне зубы разговорами об отсрочке, но об этом позаботилась рукоять пистолета. Никто не скажет, что у меня не хватает изящества.

В конце концов, он начал хныкать. Оказалось, что он работал помощником штурмана на транспортнике, пока его не выгнали. Он знает времена и места, где его бывший корабль наиболее уязвим. Они возят всякую дрянь, но раз в месяц они везут кучу дукатов, часть какого-то процесса учета. Он предложил мне эту информацию в обмен на обещание больше его не бить.

Достаточно честно, я бы сказал, поскольку в любом случае денег из него было не вытрясти.

Во время ужина в кают-кампании я рассказал об этом парням. Пинн заулюлюкал и начал танцевать, пока Малвери не врезал ему по голове ложкой. Кеддл заворчал. Сило не сказал ничего, как обычно. Пассажир выглядел несчастным. Каким-то угрюмым. Облако мрака следует за ним повсюду. Хотел бы я знать об этом до того, как взял его на борт.

В любом случае это было как никогда близко к всеобщему одобрению, так что дельце выглядит как самый легкий и освежающий пиратский налет, какой только может быть на столе судьбы. Однако наши возможности слегка ограничены, так что единственная вещь, которая может лежать на столе — карты. Я собираюсь выиграть еще больше дукатов. Чувствую, что мне опять попрет.

Заметка для себя: Сило опять пожаловался на отсутствие запчастей. Похоже, сколько бы я их не закупал, их все равно нет. Я должен с этим что-то сделать.

День 10

День льна, первая неделя, месяц ласточкиной жатвы, 147/32

Этим утром проснулся в мусорном баке. Иногда я начинал день получше. Поскольку я находился вверх ногами, мне потребовалось некоторое время, чтобы перевернуться и выбраться оттуда, после чего я задумался, пытаясь сообразить, как оказался в такой хрени и где она находится. Я был покрыт всеми видами отвратительного дерьма, и у меня было одно из тех похмелий, когда я чувствую, что мои глаза вздрагивают каждый раз, когда бьется сердце. Я бы хотел, чтобы меня вырвало, но, похоже, оставил рвоту в том мусорном баке.

Я чувствовал себя очень плохо и, наконец, сообразил, что накануне меня избили и ограбили.

Каким-то образом я нашел знакомую улицу и вернулся на «Кэтти Джей», не попав на глаза полиции. И ни одного недоуменного взгляда ни от кого. Только пассажир спросил меня о самочувствии, но я только рявкнул на него. Коту, очевидно, понравился мой новый запах: он начал ходить за мной сразу после того, как я поставил ногу на палубу корабля и не оставлял меня весь день. Я пошел в свою каюту и попытался заснуть, но похмелье и три тонны кошатины на груди сделали это не таким то простым делом.

Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что произошло, но, в конце концов, я сложил все вместе из частичек и кусочков, которые помнил. Я совершенно уверен, что меня отравили. Накануне я был в притоне, в котором играли в рейк, и это была моя игра. Ябуквально летал. Ушел намного богаче, чем был, и с обещанием игры на следующий день. Так что я вернулся обратно и после этого…

Ну, я помню, что везло. Я продолжал рисковать, и мне шла карта. Я помню, как побил «цвет» крыльев «серией» вплоть до туза черепов. Бедный ублюдок, с которым я играл, едва не заплакал.

После этого все как в тумане. Кто-то еще сел играть. Усмехнулся мне, передних зубов у него не было. И от него воняло потом. Купил мне выпивку. Владелец. Парень, по имени Фекли, насколько я помню. Это он отравил меня. Наверняка он позавидовал моей удаче.

Ну, по меньшей мере, они оказались на такими плохими и не убили меня. Они не знали, кто я. Вероятно, подумали, что я какой-нибудь проезжий, возможно профессиональный шулер. Но они не заслужили моей признательности. Мне кажется, как раз сейчас я бы предпочел, чтобы они меня убили.

Но они так не сделали. Как только я почувствую себя не так хреново, я туда вернусь. Я честно выиграл эти деньги и будь я проклят, если я не верну их себе с прибылью.

День 11

День короля, первая неделя, месяц ласточкиной жатвы, 147/32

На самом деле чувствую себя героем. Ничего так не может заставить человека чувствовать себя человеком, как восстановление справедливости.

Не хочу сказать, что в свое время не провернул несколько сомнительных сделок, но маленький трюк Фекли перешел все границы. Я побил в рейк этих парней в честной борьбе, а он отравил и ограбил меня. Я не слишком часто побеждаю честно, в любом деле, но, когда я так делаю, то очень горжусь собой.

Как только я встал с кровати и снова стал управлять своими кишками (неприятный-но-странно-удовлетворяющий побочный эффект от яда), я собрал парней и мы отправились в логово Фекли. Харкинса я оставил охранять «Кэтти Джей». Он прекрасный пилот, но вся храбрость кончается за пределами его кабины. Он не подходит для занятий, требующих физической нагрузки, а стычка превращает его в заикающуюся развалину. Он может занервничать и случайно подстрелить кого-нибудь. Скорее всего, кого-нибудь из нас.

На этот раз я взял с собой Сило. Он не часто выходит из корабля, поскольку он муртианин и его бы линчевали, если бы он был один. Столько лет прошло, но никто не забыл войну. Наверно слишком глубокие раны. Лично я не парюсь по поводу того, кто ты такой: самми, муртианин, дак или еще кто-нибудь. Живи, и дай жить другим, вот что я думаю, но мои кишки все еще болят, когда я вспоминаю о том случае в Самарле. О конце моей блестящей карьеры перевозчика грузов для Флота Коалиции. Тогда я и получил эти шрамы на животе.

Сило и Малвери — мои мускулы, на самом деле, и я дал им идти первыми. За ними шел Пинн, потому как ему не терпелось. За ним я — не могу идти последним, это выглядело бы странным, — а за мной Кеддл. Я начал думать, не вовлечь ли пассажира в дела такого рода. Лишняя пара рук никогда не помешает. И этот голем наверняка точно может быть полезным, но это слегка нескромно. Многие брови поднимутся, если Бесс пойдет по городу, а мне бы не хотелось особенно выделяться.

Мы ощетинись стволами и выломали дверь в логово. У Фекли тоже есть мускулы, но они слишком медленно доставали револьверы. «Даже не думайте», — предупредил я их, но всегда найдется один, который думает, что он самый быстрый. Вот он и сунул руку в кобуру. Малвери заметил и выстрелил в него из своего помпового дробовика. Отстрелил голову по челюсть. Больше никто не рыпался.

В карточных притонах всегда много денег, и этот не был исключением. Во всяком случае, намного больше, чем он взял у меня. Так что, как я понимаю, я их заслужил. Однако я был очень добрым, и разрешил игрокам сохранить деньги, которые были в карманах и на столе перед ними. Я был бы лицемером, если бы это не сделал. Игроки же не виноваты, что Фекли — мерзкий угреватый жулик.

Он очень внимательно глядел на меня, пока мы опустошали его логово. Точно скажу — он жалел, что не убил меня, когда была возможность. И, я знаю, он думал о каком-то реванше, если когда-нибудь увидит меня опять. Так что я нанес ответный удар первым и выстрелил ему в ногу. Это научит его смотреть поосторожнее.

После мы решили, что лучше всего убраться из города. Так и сделали. Ну а потом последовал обязательный праздник с грогом, как всегда после хорошо сделанной работы. На самом деле, у нас не часто есть настоящая причина для праздника — обычно мы ее придумываем. Так что этот случай был слегка особенным. Уложил меня на день в кровать, но оно того стоило.

Что дальше, Журнал?

День 12

День королевы, первая неделя, месяц ласточкиной жатвы, 147/32

Убиваю время до нашей романтической встречи с транспортником. Экипаж беспокоится, как всегда. Пассажир вроде как оттаивает. Малвери решил таскать его с нами везде, где возможно. Док ничего такого не говорил, но когда-то он вел шикарную жизнь. У него нет проблем с акцентом Крейка, в отличие от Пинна. Мне все равно. Он, похоже, стал парнем что надо, как только у него из задницы вытащили трость.

По меньшей мере, голем ведет себя хорошо, хотя я иногда слышу, как она мечется в трюме. Мне кажется, что Крейк играет с ней в мячик. Она не кажется склонной к насилию, но я бы не хотел пересечь ей дорогу, когда она несется на полной скорости. Все это слегка странно, но каждый раз, когда мне хочется вышвырнуть их наружу, я беру свою саблю, рассекаю ею воздух и все становится лучше. Жаль, что у меня ее не было, когда меня отравили; мне кажется, я мог бы вырезать всю комнату с этим маленьким чудом в руках, потому как был в стельку пьяным. Она, похоже, знает, что я хочу сделать.

Я спросил Крейка, может ли он сделать еще что-нибудь в этом роде. Он сказал «нет» и слегка замялся. Стал бормотать об оборудовании и святилище, но я могу сказать, что беспокоит его на самом деле. Он боится самой идеи. Похоже, он стыдится того, что умеет делать чудеса и не хочет их делать, но это, я полагаю, не мое дело. Жаль. Я хотел попросить у него револьвер, который никогда не промахивается или что-то в этом роде. Но я, все-таки, натравил на него Малвери. Пускай понадает ему, посмотрим, что получится.

До дельца с этим транспортником осталось недолго. Половина экипажа считает, что информация, вероятно, плохая. Другая половина согласна с первой. Но мы все равно пойдем на грабеж, делать нечего, вот и посмотрим.

День 13

День чешуи, третья неделя, месяц ласточкиной жатвы, 147/32

Ты забудешь меня, Журнал, если я не буду писать в тебя. Но у меня есть чертовски хорошее оправдание. Какое-то время моя правая рука не действовала. Что касается того, как это произошло… ну… твоя версия ничуть не хуже моей.

Мы взяли транспортник. Я хочу сказать, мы действительно взяли его. Бедолага, из которого я вытряс эту информацию, уже кантовался. Транспортник летел над Колючим Хребтом с пустяковым эскортом — двумя маленькими «Кайбери Перехватчиками». Они пересекали его ночью, прокладывая курс между верхушками гор, и пытались остаться не замеченными. Вероятно это работало, до того времени. Но мы знали дорогу, и стояла ясная лунная ночь.

Пинн заорал, вылетая из-за горного перевала, и сбил один из файтеров раньше, чем они поняли, что происходит. Харкинс отреагировал немного медленнее — как всегда, но все равно быстро с точки зрения большинства людей. В любом случае, достаточно быстро, чтобы влепить очередь в бок «Перехватчику».

У транспортника тоже были пушки, достаточно большие орудия, чтобы повредить «Кэтти Джей». Но они занялись маленькими кораблями и не видели нас, потому как мы подошли с его слепой стороны. Чем больше судно, тем легче к нему подкрасться. Я влепил ему очередь в брюхо, туда, где находятся цистерны с аэрумом. Отличный выстрел, хотя я и говорю о себе. Продырявил цистерны и аэрум начал выходить, быстрее, чем они могли накачать обратно.

Тут целое искусство — сделать дыру достаточно большой, но не слишком. Если разорвать цистерну полностью, сверхлегкий газ вытечет весь и они упадут с неба. Но постоянная протечка похожа на небольшой прокол. Они начинают терять высоту, и у пилота есть выбор: сесть, пока он еще может, или тяжело упасть. Большинство выбирают первый вариант. Наш так и сделал, по меньшей мере.

Как только он сел, мы тут же пошли на абордаж. В конечном счете, они оказались достаточно сговорчивыми, и открыли дверь раньше, чем мы взорвали ее динамитом. Потом мы уже все вошли внутрь, с револьверами в руках, скомандовали всей толпе не сопротивляться, всем лечь на пол, показать нам груз и так далее.

Но там не было никакого груза. Сечешь, парень, которого я повстречал, точно знал дорогу. Но этот дебил, случайно или нарочно, дал мне наводку, когда они уже были на обратном пути. После того, как они перевезли деньги. Мы захватили пустой корабль.

Все настроение пропало.

На обратном пути парни бросали на меня угрожающие взгляды. Я думаю, что той ночью мы были охренительно близки к бунту. Должен признаться, я слегка испугался, но потом меня осенила идея. Я сказал им, что возьму их всех в город и заплачу за все. Так мы и сделали. Сначала они еще ворчали, неблагодарные ублюдки, и какое-то время казалось, что дело плохо. Но потом Пинн и Малвери запели, и все присоединились, даже Крейк. Очень скоро все стали лучшими друзьями, по меньшей мере, временно. А еще позже мы забыли, кто мы такие.

И где-то той же ночью, когда я уже не в силах был принимать разумные решения, что-то случилось с моей рукой. То ли я прищемил ее дверью, то ли какой-то жирный придурок наступил на нее, не знаю. В любом случае она болела, как шлюха, и стала фиолетово-синей. Только через неделю опухоль спала, но я с радостью записываю, что все забыли происшествие с транспортником и у нас все нормально. Лучше не бывает, во всяком случае.

День 14

День красильщика, первая неделя, месяц сорванных крыш, 147/32

В последнее время дела слегка успокоились, и я наслаждаюсь некоторым покоем. Похоже, что все забыли о происшествии с транспортником, во всяком случае. На какое-то время мне придется завязать с пиратством. Иногда человеку приходится принять, что в кое в чем он не слишком хорош.

А в чем я хорош? Грабить мелких преступников и удирать с добычей.

Смотри, все происходит по кругу. Ты заходишь в маленький порт, посреди глуши, и, рано или поздно, там появляется плохие люди. Они расхаживают с важным видом, слегка грабят место и, рано или поздно, получают пулю в голову от значительно более худших людей, или туда прилетает Флот Коалиции и выметает их оттуда. В любом случае, они живут недолго, их заменяют другие и все повторяется опять.

Поэтому я решил, что мне нет смысла появляться в любом городе, в котором я ограбил местного криминального босса, по меньшей мере, несколько лет. К тому времени, когда я вернусь, он, скорее всего, уйдет на покой. И я ограблю следующего парня. Фокус в том, чтобы вычислить тех ребят, которые выросли из собственных ботинок, то есть тех, кого скоро замочат. Хотя пару раз я нарывался на парней, которые были настолько опасны, что могли бы играть в высшей лиге. Этих я, естественно, не трогал.

Ты мог бы сказать, что заводить врагов таким образом слегка рискованно, но это только потому, что моя память чертовски дырявая, и я никак не могу запомнить всех людей, которые хотели бы свести со мной счеты. Мне надо составить список или что-то похожее.

Это было чистое ограбление. Я убедил этого парня, разрешить мне перевезти груз редких стеклянных изделий. Великолепные вещи, которые он, несомненно, где-то украл. Мы все смеялись, когда грузили их, а потом свалили оттуда, и я больше никогда не видел его. Заработали очень скромные деньги, продав их на другом конце Вардии. Было бы получше, если бы не разбил половину слегка неряшливым приземлением. Не думаю, что мы так уж сильно ударились о землю, хотя из-за такой посадки Малвери упал с лестницы в трюме. Я обвиняю в этом свою загадочно поврежденную руку.

Пассажир устроился достаточно хорошо. Он слегка высокомерный, но, в остальном, отличный парень. Понятия не имею, что у него за дело, и несколько раз я заметил, как он оглядывается в общественных местах, словно проверяет, не идет ли кто за ним. Тем не менее, никакого признака того, кем бы он мог быть. Малвери, кажется, он нравится. Кеддл любит его так же, как он любит всех, маленький мычащий ублюдок. Единственный, кто не воспринимает Крейка — Пинн. Не сказал бы, что это плохо. Любой, кто не считает Пинна идиотом — сам идиот. Я встречал более умную мебель.

Прошлой ночью всех нас напугала Бесс. Кто-то попытался войти в корабль. Большинством из нас были на берегу, а Харкинс и Сило, как мне кажется, спали. Харкинс говорит, что его разбудил рев в трюме, испугавший его до одури. Сило спустился вниз — Харкинс, конечно, нет — и нашел Бесс, которая пыталась поставить на место голову и руки какого-то бедняги, словно он был игрушкой, с которой она играла. По меньшей мере, Сило оказался достаточно предусмотрительным и почистил все перед тем, как я вернулся (меня, кстати, не было до полудня — развлекал одну даму, если вы понимаете, о чем я).

Лучше всего быть уверенным, что Крейк держит эту штуку на поводке, на случай, если она подумает сделать с нами то же самое. Крейк заверил, что нет, но никого не убедил.

Заметка для себя: Сило уверяет, что у него нет пачки запчастей для моторов. Клянусь, я купил их в последнем порту, но теперь их нет. Не знаю, съел ли их кот или кто-то другой, но теперь «Кэтти Джей» не может развивать полную скорость. Не могу придумать, куда они делись, но это действует мне на нервы.

День 15

День королевы, первая неделя, месяц сорванных крыш, 147/32

Походил вокруг и получил почту; в ней есть кое-что интересное. У меня есть почтовые агенты по всей Вардии. Люди, которым я доверяю точно так же, как и любому другому. Они хранят письма, для меня. Чаще всего я в дороге, и это единственный способ связаться со мной. Обычные люди используют обычную почту, но я доверяю почте намного меньше, чем барменам и всяким отбросам общества, которым я плачу за то, чтобы они были моими пунктами связи. Некоторые из посылок весьма сомнительны, мягко говоря. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме меня, увидел их, иначе я могу оказаться под дулом револьвера какого-нибудь офицера Флота.

На этот раз я получил письмо от парня по имени Ксандиан Квайл. Он — торговец слухами и живет в Заставе Марклина. Он пишет, что у него есть для меня предложение. Именно для меня. Предложение, которое может сделать меня очень богатым. И он написал только об этом; остальное, дескать, я могу узнать, если буду у него в конце месяца. То есть через две недели. Двадцать дней. Откровенно говоря, не выношу таких пауз, Журнал.

Конечно, ты можешь мне сказать изящным росчерком моего собственного пера, что я шучу. Все это дело даже более подозрительно, чем воображаемая девушка Пинна. В прошлом я продал Квайлу несколько лакомых кусочков, и он честно заплатил за них, но за свою информацию он требует огромные деньги. Я никогда не мог себе позволить купить у него хоть что-нибудь.

Так что почему я? И что я должен буду сделать с этой информацией?

Разумная часть меня говорит мне, что его надо проигнорировать. Предложение слишком хорошее, чтобы быть правдой. Но все дело в том, что моя разумная часть не так вынослива, как неразумная. Она не продержится и нескольких дней. Так что я могу сдаться уже сейчас и сказать, что я иду. Только для того, чтобы поговорить. Не думаю, что у Квайла есть хоть одна причина убить меня, но он очень даже может работать на того, у кого есть.

Но, все-таки… Каково это, быть богатым, а?

И еще я получил письмо от одного старого знакомого, отвратительного ублюдка по имени Лоусен Макард. Сейчас он держит в руках всю контрабанду в Скаруотере. Один из тех парней, которых я отношу к высшему классу преступного мира, так что при сделке я никогда не кидал его слишком сильно. Он ищет аэрум и спрашивает, нет ли у меня чего-нибудь в руках. Мне бы самому не помешало некоторое количество; у нас самих маловато. Может быть, вскоре я полечу в Скаруотер и посмотрю, что я могу сделать.

Отчаянно пытаюсь вспомнить, что плохого я сделал Квайлу. Никак не могу.

Так в чем же дело?

День 16

День кинжала, вторая неделя, месяц сорванных крыш, 147/32

План такой. Нам нужен аэрум, просто отчаянно. Последний, который мы раздобыли, очень скоро кончится. Лоусен Макард тоже хочет аэрум, но не хочет платить за него полную сумму. У меня нет достаточно денег, чтобы купить его, даже дешево, и если я смогу найти его, то сохраню для себя.

Есть, однако, обходной путь.

Я человек не гордый и могу пошарить на свалках в поисках аэрума. Смотри, брошенных кораблей довольно много, как и сбитых. Мусорщики снимают с них все, что могут, и оставляют остальное, но начальство не любит оставлять на виду ржавые остатки. Так что, раньше или позже, появляются большие тягачи и перевозят их на свалки. И все дело в том, что большинство людей не понимают, насколько хорошим может быть аэрум, прошедший через мотор четыре-пять раз. Конечно, последнюю пару раз твой корабль летит как кит, а в шторм тебе приходится чуть ли не падать с неба, но я сам не знаю сколько летал на рециркулированном аэруме и до сих пор жив.

И даже если он не слишком хорош для меня, он вполне хорош для Макарда. Так что мы пошарили на свалках, высосали цистерны, набрали двенадцать канистр, запечатали их и готовы доставить. Мы готовы загнать их Макарду, а на вырученные деньги купить три-четыре канистры настоящего газа у легального поставщика. Тот, конечно, потребует кругленькую сумму, на этот раз я заплачу. Если чересчур экономить, можно нарваться на убогого ублюдка, готового продать тебе тачку бесполезного аэрума.

А это означает, что, во-первых, нам лучше испариться раньше, чем Макард узнает, что мы ему подсунули. И, во-вторых, мы больше никогда не вернемся в Скаруотер. И это отлично. Макарду, скорее всего, не настолько нужен аэрум, чтобы немедленно использовать то, что мы продадим ему, да и Скаруотер еще та свалка.

Еще один враг в моем списке. Иногда я даже не могу вспомнить их всех.

День 17

День печи, третья неделя, месяц сорванных крыш, 147/32

Сын шлюхи. Сын. Шлюхи.

Кеддл. Этот проклятый мычащий мешок гниющего дерьма. Он умеет только жаловаться и ворчать в перерывах между полукомпетентной навигацией. Он не лучший, по любому счету, но свое дело делал. Мне казалось, после всех этих лет, что я, наконец, нашел штурмана, на котором можно остановиться. Достаточно разумного, чтобы не лезть под пули, достаточно сильного, чтобы не умереть от какой-то неизвестной болезни, достаточно нечестолюбивого, чтобы не предать нас, и достаточно не романтичного, чтобы не дезертировать из-за любви к какой-нибудь случайной шлюхе. Клянусь бородавками на кишках Всеобщей души, мне чертовски не везет со штурманами. Но Кеддл… черт побери, я действительно думал, что он может быть стайером.

Оказалось, что нет. Оказалось, что Сило уже давно заподозрил, что все эти исчезающие запчасти — его рук дело. И когда мы сели в Глотке Джандера, в полудне полета от Скаруотера и нашей встречи с Макардом, Сило решил спрятаться в машинном отсеке и посмотреть, что произойдет. И он увидел, как Кеддл копается в запасных частях. Вслед за ним он дошел до мастерских в городе, где увидел, как Кеддл продает их кораблестроителю. После чего вернулся и рассказал мне.

Крик Кеддла поднялся до неба, когда мы появились в таверне, в которой он пьянствовал, Он, конечно, сказал, что ни в чем не виноват, но если Сило говорит иначе, вопросов не возникает. Мы притащили его обратно на «Кэтти Джей». Откровенно говоря, я и Малвери очень разозлились. Вероятно, мы вели себя не совсем по-джентельменски, когда выбивали из него пыль. Я едва не застрелил ублюдка, но меня удержал Сило. В конце концов он украл не так-то много денег. Но он украл! У меня! Черт побери, всему есть пределы!

Ну, я прогнал его с глаз долой, напоследок приложив коленом под зад, и он полетел с грузовой рампы со связанными за спиной руками. Он приземлился рожей о землю, но может считать, что ему повезло — я не стал стрелять ему в спину.

Сразу после этого мы взлетели. Не могли оставаться ни секундой больше.

И я решил лететь в Скаруотер, хотя уже был вечер. Он находился достаточно близко, и я мог найти его сам.

Сейчас почти рассвет. Мы приземлились в Скаруотере, в поисках места, где можно поспать. Сегодня, попозже, мне надо сорвать деньги с Макарда. И найти нового штурмана. После чего я собираюсь как следует надраться и ввязаться в какую-нибудь драку. Я чувствую, что это один из таких дней.

Почему я, Журнал?

Почему я?

Заметка переписчика:

Судя по времени написания, это последняя запись в вахтенном журнала «Кэтти Джей». Дариан Фрей никогда не отличался прилежанием, и, вероятно, после этой даты просто забыл, что надо вести вахтенный журнал. Учитывая то, что случилось потом, мы, вероятно, можем его извинить. Последовавшие события были ясно изложены бесчисленными бульварными биографами, но я направляю ваше внимание на единственный официальный и беспристрастный отчет, написанный этим скромным переписчиком, которой носит такой же честный и прямой заголовок, как и слова внутри него: «Водопады возмездия». Доступен во всех книжных лавках Вардии.

Оглавление

Крис Вудинг ТУЗ ЧЕРЕПОВ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Вахтенный журнал «Кэтти Джей»

  День 1

  День 2

  День 3

  День 4

  День 5

  День 6

  День 7

  День 8

  День 9

  День 10

  День 11

  День 12

  День 13

  День 14

  День 15

  День 16

  День 17