Третий долг [Пэппер Винтерс] (fb2) читать онлайн

Пэппер Винтерс «Третий долг» «Погрязшие в долгах» #4

Название: Третий долг

      Автор: Пэппер Винтерс

      Серия: Погрязшие в долгах #4

      Переводчик: Matreshka, Светлана, Люба

Редактор: Алена, Matreshka

      Вычитка и оформление: Matreshka

      Обложка: Mistress

Доработка : pva2408)))

Переведено для группы: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters

18+

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд! 

Пролог

Я отдала свое сердце врагу.

Я влюбилась.

Влюбилась.

Влюбилась.

Сильно.

Нет конца моей любви. Нет предела тому, что я хотела сделать ради его защиты.

Джетро был моим, и мне решать...

...как положить этому конец.

Я больше не пыталась спасти себя.

Я пыталась спасти его.

От его кошмаров.

От него самого.

От них.

Глава 1

Нила

Как это произошло?

Почему все выглядит таким неправильным?

Джетро должен был любить меня. Я должна была любить его.

Тем не менее, он передал меня своей семье. Связал веревками, завязал глаза и подарил меня своим родственникам.

— Знаешь для чего пришло время, Нила Уивер? — Дэниель дышал в мое ухо.

Я дернулась. Но веревки вокруг моего тела означали, что я не могла бежать, не могла бороться; я даже не видела.

О, господи.

Пожалуйста, не дай им сделать это.

Я хотела закричать, чтобы Джетро спас меня. Я хотела, чтобы он положил конец этому и заявил на меня права раз и навсегда. Разве наша связь ничего не значит?

Ты знаешь, что сейчас все изменилось.

Но с тех пор, как я вернулась в «Хоуксбридж Холл» все стало по-другому — ужасно, ужасно по-другому.

Огонь потрескивал в камине бильярдного зала, где Хоук играли в покер. Воздух был горячим и душным, пронизанным парами от коньяка.

Сегодня я планировала закончить, что бы там ни изменилось между мной и Джетро, навсегда.

Но сейчас... планы поменялись.

Кестрел провел пальцами по моему ожерелью.

— Расслабься, маленькая Уивер. Скоро все закончится.

Кат рассмеялся.

— Да, скоро ты сможешь пойти спать и притвориться, что ничего из этого не было.

Мои уши напрягались в ожидании услышать еще один голос. Голос мужчины, который владел моим сердцем, хоть и запульнул мне им в лицо.

Но меня встретила только тишина.

Дэниель усмехнулся, облизывая мою щеку.

— Время платить, Уивер.

Кто-то хлопнул в ладоши и голос, полный темноты и обреченности, сказал:

— Время Третьего долга. 

Глава 2

Джетро

Двумя месяцами ранее

Я имел в виду то, что сказал ранее.

Я подразумевал это каждой косточкой в моем теле.

Кто-то должен умереть.

Я все еще придерживался этого мнения. Только надеялся, что это буду не я.

Слишком плохо, что желания никогда не сбываются.

Я всегда задавался вопросом, на что это будет похоже. Как бы я отреагировал, узнав, что потерпел неудачу. Я просыпался так много ночей, пытаясь представить, как буду себя вести, когда у моего отца, наконец, закончится терпение. Я боялся того, что не смогу быть достаточно сильным и храбрым, чтобы противостоять последствиям того, как прожил всю свою жизнь.

Но сейчас это не имело значения. Я сделал то, что поклялся никогда не делать, и выдал себя. Мой отец знал, что это не изменит меня… он придет за мной.

Ну и что?

Она в безопасности.

Это было все, на чем мне стоило сосредоточиться.

Я сделал все возможное, чтобы быть идеальным сыном. Я боролся, но проиграл этот бой. Неважно, насколько я хотел быть похожим на них — я не был. И было бессмысленно продолжать за это бороться.

Больше не стоило.

Я побежден.

Я был побежден в тот момент, когда Нила назвала меня Кайтом и призналась, что любит меня.

Черт, это была неправда.

Это случилось в тот момент, когда я увидел ее в Милане.

Я стоял и смотрел в окно, вцепившись в подоконник побелевшими пальцами. Вид «Хоуксбриджа» — ухоженные живые изгороди и яркие розовые кусты — больше не был цветным и превратился в черно-белый. На моих глазах блеск и динамика жизни покинули меня, когда Нила села в черный седан.

Как это возможно, что в одно мгновение, спустя секунду, как она исчезла, бурлящий мир испарился, оставив лишь монохромную катастрофу?

В тот момент, когда она покинула столовую, я удалился от самодовольного взгляда моего отца и пытался держать себя в руках целых три минуты, чтобы уйти дальше по коридору на достаточную дистанцию между мной и людьми, чтобы они не могли видеть, что я сломался.

Мне удалось продолжать идти до тех пор, пока не осталось никого, кто мог бы меня увидеть, но потом мое самообладание резко испарилось. Мои шаги превратились в бег. Я, как проклятый, рванул к холостяцкому крылу, в то же время с каждым моим шагом ледяные кинжалы пронзали меня, заставляя истекать кровью, заставляя переживать.

Я не остановился, пока не вцепился руками в подоконник и не посмотрел сквозь волнистые многовековые окна на процессию внизу.

Мое сердце дрогнуло, когда мужчина в костюме закрыл дверцу машины, навсегда заслоняя меня от Нилы. Не было никакого проблеска огней, никаких отличительных знаков, предупреждающих преступников о том, кем они были.

Эти полицейские приехали, чтобы украсть то, что было похищено мной. Они знали, что нарушили границу и соглашения, которым было гораздо больше лет, чем им самим, применив силу. У моей семьи была неприкосновенность, и все же я недооценил Вона.

Он не обратился к закону за помощью. Он даже не привлекал наемников или другие глупые способы, к которым прибегали Уивер в прошлом. Нет, он был умнее. Чертов ублюдок. Он использовал социальные сети для сплочения сил общественности. Даже при нашем богатстве и влиянии мы не могли бороться с протестом миллионов людей.

Чертов Вон.

Со своим гребаным вмешательством.

Мои кулаки сжались на подоконнике, когда полицейский постучал по боковой стороне автомобиля, как если бы это была, мать его, победа. Его. Их. Уивер.

Они выиграли.

Она сломала меня.

Разрушила меня.

Я уставился на машину, желая, чтобы Нила посмотрела вверх. Но она не стала. Ее силуэт, решительно развернутый вперед, был скрыт за тонированными стеклами.

Она послушалась меня и покинула столовую.

Она не оглядывалась назад.

Сейчас я бы все отдал за то, чтобы она оглянулась назад. Чтобы изменить ее мнение.

Внутри начиналось ужасное волнение.

Все, что я проглотил и хранил глубоко-глубоко внизу, сейчас хотело вырваться на поверхность. Все это выросло и разрасталось сильнее, быстрее, настойчивее.

Мои пальцы вонзились в мягкую древесину, словно меч.

Даже при том, что я хотел убить полицейских голыми руками, мне удалось остаться в моем крыле, когда загрохотали двигатели трех автомобилей. Они отъехали от дома. Шум их шин на гравии не доходил до моего окна, но мне не составило труда представить этот звук.

Это звучало так же, как стекло, разбивающееся под точильным камнем. Это звучало так же, как то, что происходило внутри меня — каждый мой орган, разбивался на осколки.

Я держался достаточно долго, пока конвой не скрылся за холмом, как змея, прихватив с собой то, что было моим.

Вернись.

Никогда не возвращайся.

Я знал, что это никогда не случится.

Меня всегда готовили к такой судьбе.

Это было неизбежно.

Таким образом, я был благодарен Вону. Он спас ее, когда у меня не хватило духу. Он вернул обратно свою сестру, потому что любил ее достаточно, чтобы бороться за нее. Ей будет лучше с ним, подальше от меня и моей чокнутой семьи.

Конвой полностью скрылся из виду.

Глубоко вздохнув, я сдался. Я позволил стеклу внутри меня взорваться и разлететься на осколки. Я позволил себе сделать то, чего я никогда не смог бы сделать. Я опустил мои стены. Много, много стен.

Я утратил самого себя.

Сгибаясь пополам, я уткнулся лбом в костяшки пальцев, пока переживал худшее, что было в моей жизни.

Видишь, Нила.

Это то, что я имел в виду, когда просил тебя посмотреть на меня.

Ей казалось, что она живет в напряженном мире? Это было ничто по сравнению с тем, через что приходилось проходить мне. Ничто по сравнению с тем грузом, который я был проклят нести.

Печаль, ужас и вина завывали и ревели с крайней свирепостью.

Я стал полым, опустошенным эмоциями. Их было слишком много. Все, что я хотел сделать, это... исчезнуть. Исчезнуть от резких слов и грызущих последствий.

― Джетро.

Дерьмо.

Как же легко было разрушить стены, но мне потребовались грандиозные усилия, чтобы восстановить их. Ледяной кирпичик за ледяным кирпичиком ― я делал все возможное, чтобы собрать купол, в котором жил всю жизнь.

Я повернулся к отцу с вызовом на лице.

Он стоял в дверном проеме с ключом в одной руке и предметом наказания в другой. Мы смотрели друг на друга. Одинаковые глаза и кровь Хоук. Как могли двое мужчин, связанные родом и семьей, быть настолько разными?

― Подойди. Ты не можешь сбежать от этого. Больше нет.

Стиснув челюсти так сильно, что мои зубы почти раскрошились, я в последний раз посмотрел на пустоту за окном. Наблюдать за уходом Нилы было мучением, но видеть ее возвращение было бы самым страшным наказанием.

Держись подальше, Нила Уивер. Никогда не возвращайся.

― Джетро, ― выплюнул он, ― твоя маскировка не сработает на этот раз.

Он даже не дал мне секунды попрощаться. Запечатлеть каждую черточку Нилы в своей душе, чтобы я мог унести ее с собой в преисподнюю. Он даже не оказал мне любезность быть собой хотя бы один раз, пока все не закончится.

Ублюдок.

Полнейший гребаный ублюдок.

Я зло смотрел на отца. Его черты лица были такими же резкими, как и камни, которые мы контрабандировали.

― Что с Жасмин? ― Моя сестра была напряжена. Я годами не видел ее такой эмоциональной. ― Нужно, чтобы кто-то был с ней, когда ты расскажешь, что сделал.

Кат фыркнул.

― С ней Кестрел. И останется столько, сколько потребуется.

По крайней мере, Бонни и Дэниель не были выбраны утешать ее. Мысль о том, чтобы оставить сестру, ранила меня.

Сжав кулаки, я заставил себя найти мужество.

Кат подошел ближе, его руки крепко прижаты по бокам.

― Я был справедлив к тебе, сын, дал тебе больше шансов, чем ты заслуживал.

Так много вариантов мелькнуло у меня перед глазами. Я мог умолять о пощаде, угрожать ему, даже совершить убийство, чтобы защитить себя.

Но Нила была в моей жизни два месяца.

А мой отец ― двадцать девять лет.

Он делал со мной, что было в его силах. Благодаря его манипуляциям и безумным тренировкам, мы оба думали, что я смогу измениться. Не его вина, что он должен был это сделать.

А моя.

Я опустил взгляд, удерживая на лице маску решительности.

― Отправь меня прочь. Отрекись от меня. Делай все, что хочешь. ― Я смотрел в пол, когда просил о снисхождении. ― У тебя есть мое слово. Я не вернусь.

Я бы убежал с ней, увез туда, где бы нас никто не нашел.

Кат рассмеялся. Звук напоминал журчащий ручей в аду.

― У меня нет намерения действовать непредусмотрительно. Это должно произойти. Не пытайся отсрочить неизбежное, ― подняв руку, он указал пистолетом мне в грудь.

Все вело в гребаную ловушку.

Мой взгляд вперился в его оружие, никакое мужество не помешало мне обсуждать ценность моей жизни. Да, я не был, как он. Но черт, я так устал. Разве это ничего не значит?

― Я все еще твой сын.

Он поджал губы.

― Спорное утверждение, учитывая последние несколько месяцев.

― Я разочаровал тебя. Оказался недостойным, но, ради Бога, просто отпусти меня. Изгони меня, брось, оставь без гроша. Делай, что хочешь. Просто не убивай.

Слово «пожалуйста» танцевало на моем языке, но я проглотил его.

Я не слабак.

Он не получит удовлетворения от моей мольбы.

― Ты слышал истории, видел доказательства, почему мы живем такой строгой жизнью. Ты знаешь, что я не могу сделать это, Джетро. Так лучше для всех нас. Ты перворожденный. Я не могу законно передать свое имущество Кесу, пока ты все еще жив.

― Я подпишу все, что ты захочешь, отказавшись от своих притязаний.

― Джет... ― Кат зарычал, ступив ближе, спокойный и смирившийся. ― Что сделано, то сделано. Время терпеть последствия.

Он обсуждал мою жизнь, будто она была домовым хламом, а не его плотью и кровью.

Я повернулся к нему спиной и снова посмотрел в окно, вновь представляя процессию машин, которые украли Нилу из моего мира.

Она дала мне так много, тем не менее, забрала больше, чем я мог вынести.

Это было несправедливо.

Жизнь всегда несправедлива.

Я фыркнул.

Моя жизнь закончена.

― Джетро... ― сердито проговорил отец, ― если ты не хочешь пулю в лоб, предлагаю тебе пойти со мной. Как бы плохо ты обо мне не думал, я не хочу сделать тебе больно.

Я развернулся.

― Что?..

Мое сердце забилось в ложной надежде.

Подойдя ближе, Кат махнул пистолетом.

― Пойдем без лишнего шума. Ты же не хочешь, чтобы твоя сестра увидела здесь беспорядок?

Надежда скопилась в моем сердце. Я вздрогнул от мысли, что Жас будет свидетелем отвратительного зрелища.

― Я пойду с тобой, ― пересекая расстояние между нами, я обхватил рукой дуло его пистолета. ― Убери его. Он не нужен.

Тишина воцарилась между нами.

Кат вздохнул и спрятал оружие за пояс брюк.

― Хороший мальчик. ― Сострадание в его взгляде было таким неправильным. Он заботился обо мне больше, чем мог признать.

Обычно в моем положении у меня не было выбора, кроме как слушать. Чувствовать. Понимать.

Не в этот раз.

Мое тело напряглось, уже убивая чувствительность и принимая судьбу. Мысль избить его и сбежать мелькнула в голове. Это не должно было так закончиться. Но если я покину «Хоусбридж», я все еще буду жить в кошмаре, в котором рожден. И после того, как я влюбился в Нилу, мои резервы были пусты. Я хотел отдохнуть.

Я чертовски от всего устал.

Кат отошел в сторону, махнув на дверь.

― После тебя.

― Нет, после тебя. Я пойду за тобой. Даю слово.

Кат нахмурился, но, наконец, кивнул. Молча, он направился к двери и посмотрел через плечо, чтобы убедиться, что я подчинился.

Вот оно.

За секунду до выигрыша я потерял все.

Так тому и быть.

Я последовал за ним. 

Глава 3

 Нила

— Остановите машину. Пожалуйста, остановите машину.

Полицейский покачал головой, вцепившись в руль, забирая меня подальше от Джетро.

— Я сожалею, мисс Уивер. Наша следующая остановка — Лондон.

От вибраций автомобиля вся моя кожа покрылась мурашками. От каждого вращения шин моя кровь холодела.

Что Кат сделает с ним?

Как я могла покинуть его?

Пытаясь выпрямиться на своем сидении, я поморщилась. Синяки на моей груди от прямого массажа сердца, жар в горле от утопления и головная боль от всей этой путаницы — все это состязалось с ощущением сжатых в кулак пальцев вокруг моего сердца.

Я прикоснулась к плечу полицейского.

— Послушайте, это большая ошибка. Верните меня обратно. Я хочу вернуться назад.

Сейчас. Немедленно. Пока не стало слишком поздно.

— Не волнуйтесь. Просто расслабьтесь. Все так и должно быть, — сказал офицер.

Я просто уехала! Как я могла так поступить?

— Нет, это не так. У меня нет времени объяснять, но мне нужно, чтобы вы вернули меня обратно.

Долги, смерть и дьявольские Хоук больше не внушали мне страх.

Лишь мысль о том, с чем столкнется Джетро пугала меня.

Я не позволю ему страдать в одиночестве.

Что ты можешь сделать, чтобы помочь?

Я проигнорировала эту мысль и панику, которую она принесла. Я была бесполезна, но я должна была попробовать. Это наименьшее, что я могла сделать. Он заботился обо мне. Он отослал меня прочь и поставил себя на мое место.

Будь он проклят за то, что отослал меня.

Офицер потерял свою сердечность, отчаявшись от раздражения.

— Мисс, я понимаю, что вы многое пережили, но Хоук — не та семья, с которой можно шутить. Мы действовали в соответствии с желаниями средств массовой информации и вашей семьи, поэтому не говорите, что вы не хотите быть спасенной, когда весь мир знает, что произошло.

Мои глаза распахнулись.

— Мир знает что? — Когда он не ответил, я поинтересовалась. — Как мой отец заставил вас приехать за мной?

Полицейский впился в меня взглядом в зеркало заднего вида.

— Ваш отец и брат не заставляли нас сделать что-либо. Мы пришли к ним — мы должны были сделать хоть что-то. Ваш родной брат был неконтролируемым.

Мое сердце болело. Моя голова болела. Я не могла осмыслить этот бардак.

Снова прижав пальцы к вискам, я умоляла:

— Пожалуйста, не обращайте внимания на все, что вы слышали. Они ошибаются. Только… пожалуйста, верните меня обратно.

Верните меня обратно, пока я еще могу уберечь его. Он нуждается во мне!

Моя душа плакала из-за того, что оболгали моего брата — единственного человека, которого беспокоила моя судьба, но моя преданность изменилась. Где-то по пути я остановила свой выбор на Джетро, теперь он был на первом месте для меня. Он был моим проклятьем, моим испытанием, моим спасением, и я не собиралась оставлять его, когда он больше всего во мне нуждался.

Я заставила его заметить меня. Я заставила его положиться на меня.

И сейчас я оставила его без какой-либо поддержки.

Машина не замедлилась. Мы продолжали ехать вдоль... многих миль холмов, пасущихся оленей и густого леса. Автомобиль погрузился в тишину.

Страх заставил мое сердце трепетать. Разочарование вызвало дрожь. Я ненавидела то, что не могла контролировать. С самого начала моей жизни, все в ней контролировалось не мной, и это был всего лишь еще один случай, когда мужчины решили, что они знают, что для меня лучше.

Сначала мой отец. Затем Джетро. Теперь эти мудаки.

Я хотела выцарапать их глаза и нажать на тормоза. Я хотела кричать и показать им все, на что была способна.

Дыши. Успокойся.

Ты свободна!

Ты должна быть счастлива!

Чтобы предотвратить себя от воспламенения, я выглянула в окно. От нашей скорости размывались кочки и саженцы. Гектары и гектары леса и ограды. Неудивительно, что Джетро отпустил меня на свободу. Я никогда бы не добралась до границы.

От «Холла» меня уже отделяли мили, но я не могла выдержать больше и метра без Джетро.

Схватившись за дверную ручку, я попыталась ее открыть.

— Выпустите меня. Это быстро. — Но дверь оставалась запертой и неподвижной.

Кашель застиг меня врасплох — остаточная жидкость в моих легких.

Полицейский посмотрел на меня, приподняв бровь.

— Боюсь, что не могу сделать этого, мисс.

— Почему? Я под арестом?

Чем дальше мы ехали, тем сильнее мое сердце болело — я больше не могла различать, было ли это из-за утопления или из-за того, что я оставила Джетро в руках зла.

Пришедшее смутное облегчение было нежелательным. Я была свободна. Несмотря ни на что, я выбралась живой — ценой другого человека. Я в безопасности.

Офицер слабо улыбнулся.

— Когда прибудем в Лондон, вас полностью опросят. Полагаю, сейчас вам нужно отдохнуть.

С каждым новым метром расстояния мое бриллиантовое ожерелье становилось тяжелее и холоднее.

С каждым метром нашего путешествия мои татуировки на кончиках пальцев зудели.

Казалось, что заклинание, которое «Хоуксбридж» наложил на меня, пыталось затянуть меня обратно — тяжесть душила меня ожерельем и чернилами, врезаясь в мою кожу, чтобы вернуть хозяину. Насколько я ненавидела быть пленницей «Хоусбриджа», настолько же я любила Джетро. Я нашла себя там, и с каждым новым холмом, который мы проезжали, я больше и больше теряла ту, кем стала.

Мой желудок сжался, когда я вспомнила могилу с надгробными плитами моей семьи. Голоса заполонили мою голову, порхая как призраки.

Ты сказала, что будешь последней.

Пообещала закончить это.

Я сердито посмотрела на полицейского.

Ничего не закончено. Еще нет.

Я вернусь и спасу его.

Я прекращу это!

Мои глаза расширились, замечая, что двое полицейских были в бронежилетах. Почему они надели их на простую миссию «спасения»? Хоук действительно были такими сумасшедшими? Они бы стреляли в представителей закона?

Мужчины сохраняли тишину, когда мы проехали сторожку и под аркой у входа на территорию в поместье «Хоуксбридж».

Я вытянула шею, чтобы посмотреть на семейный символ ястребов.

— Вы совершаете ошибку. — Я прижала руки к окну, желая побежать обратно в «Холл», где я провела последние месяцы, пытаясь сбежать.

Полицейский пробормотал:

— Скажите это своему брату.

Разговор стих, оставляя застоявшийся вкус доверия и замешательства. Что сделал Ви? Что, копы думали, со мной произошло?

Мой желудок снова кувыркнулся.

Ты правильно сделала, уехав.

Ты сделала то, что могла.

Джетро понимал это. Он заботился обо мне, поэтому отправил меня с ними. В его мыслях это было единственное решение. Но в моих — ужасная ошибка.

Он заплатит за то, что освободил меня.

И все это будет моей виной.

Вздохнув, я уткнулась лбом в прохладу стекла.

Мне было больно.

Я горела.

Я даже не попрощалась. 

Глава 4

 Джетро

Я следовал за каждым его шагом.

По коридорам, где я играл в детстве, мимо комнат, которые я исследовал, и мимо скрытых помещений, где я играл в прятки со своими братьями и сестрой.

Этот дом хранил так много воспоминаний. Прошлые века жили в его стенах с рождениями и смертями, триумфами и трагедиями. Я был всего лишь пылинкой в истории, и вскоре ее уничтожат.

Мое сердце было похоже на заключенного в камере смертника, когда мы проделывали наш путь через кухню в сторону подвала. Древняя дверь, ведущая в подвал, была спрятана в кладовой. Сотни лет назад в подвале хранились бочки с пивом и только что забитое мясо. Сейчас он заброшен, в нем находились несколько одиноких винных стеллажей и ящики с дорогим коньяком, покоящимся под одеялом из пыли.

Мы спустились по глиняным ступеням и сменили сухое тепло подвала на сырой холод катакомб.

Холодный сквозняк целовал нашу кожу, в то время как пар поднимался с обнаженной земли. Мои черные джинсы и футболка прилипли к коже, становясь тяжелыми от плесени.

Кат не останавливался.

Мы проделали наш путь от кладовой к закрытым металлическим воротам. Обслуге не разрешалось находиться за этими воротами. Здесь хранились секреты. Глубокие темные опасные секреты, которые могли быть известны только Хоук.

Электрические светильники мерцали, как свечи, когда Кат, отперев ржавый механизм, повел меня вперед. Скрипящие петли звучали, словно скелет протащил свои костлявые пальцы по стенам, вызывающим клаустрофобию.

Так же, как природные источники, где я воскрешал Нилу, эта система лабиринтов круговых туннелей и грубо прорубленных троп была найдена случайно во время ремонта «Хоуксбриджа».

Зачем предыдущие поколения трудились так тяжело, прорубая ступени в темном и капающем леднике?

Чтобы построить склеп.

Уивер были похоронены на пустоши, отдаленной, подвергающейся влиянию ветров и снега. Мои предки были погребены под ногами живых, воющие и плачущие, они бродят по коридорам своего старого дома.

Это было отвратительно. Удручающе. И я презирал это место. Зловоние гниющих трупов и щупальца привидений таились по темным углам.

― Где мы...

― Тишина, ― прошипел Кат. Его голос эхом отражался от цилиндрических полостей.

Мое сердце, которое еще недавно еле билось, было готово выпрыгнуть из груди, когда Кат продолжил идти дальше, покидая склеп и ступая ногой в место, которого я избегал всю свою жизнь.

Быстро нахлынули воспоминания.

― Подожди!

Кес бросился вперед, мчась по ступенькам в подвал и скрываясь в темных подземных коридорах под домом. Эти туннели вели во все части поместья ― в конюшни, гараж «Блэк Даймонд», даже в старые бункеры, где раньше хранилось зерно.

Было также темно, сыро и водились крысы.

У нас не было ни факелов, ни свитеров. В жаркий день мы искали тень, чтобы в итоге от скуки играть в пятнашки.

― Пошли, пугливый кот, ― насмехался Кес.

Я не мог видеть его в непроглядной тьме, но продолжал идти, раскинув в стороны руки на всякий случай, если я наткнусь на что-то.

Я вышел на перекресток и чуть не упал с головой в грязь. Пошарил руками вдоль стены, мое сердце застряло в горле. Стены окружали меня... с трех сторон, вздымаясь все выше и выше, моя клаустрофобия давала о себе знать.

Лязг тяжелого металла внезапно раздался позади меня, глубокий и пронзительный.

― Кес?

― Мы поиграем в темницу и охранников. Ты ― заключенный. ― Кес засмеялся, когда загремели решетки клетки, в которую я так глупо вошел.

Было слишком темно.

Я ничего не мог видеть. Но я мог слышать все. Мое дыхание. Биение моего сердца. Мой ужас. Так громко.

― Что ты можешь сказать, заключенный? Ты признаешь себя виновным? ― спросил Кес, его восьмилетний голос упрочился поддельной властью.

Я переместился в его сторону, вытянув руки, пока не уперся в холодные железные прутья.

― Выпусти меня, Ангус.

― Не называй меня так.

― Я буду называть тебя так, как хочу, если ты не вытащишь меня отсюда. ― Моему телу был необходим свежий воздух, свет и свобода. И мне казалось, будто стены рушатся, складываясь и погребая меня заживо. ― Не смешно. Дай мне выйти.

― Ладно, ладно. Господи. ― Он дернул рукоятку. Ужасный звенящий шум прозвенел вокруг нас.

Я надавил своим боком на клетку.

Ничего не произошло.

― Черт, она заперта.

― Что ты имеешь в виду, говоря «заперта»? ― Моя душа ушла в пятки, желая свободы. ― Найди ключ и выпусти меня.

― Оставайся здесь. Я пойду за помощью.

Тепло тела Кеса и звук его дыхания внезапно исчезли, оставив меня в полном одиночестве в кромешной тьме, запертым в тюремной камере, где мужчины подвергались пыткам и погибали.

Я вздрогнул, прогнав воспоминания прочь.

С того дня я никогда не возвращался. Кес притащил нашего деда, чтобы освободить меня, и после того, как тот отпер камеру, он запретил нам возвращаться в подземелье за склепом.

Я охотно подчинился. Больше никогда я не хотел ступать в место, по-прежнему пропахшее древними болью и страданиями.

Но теперь мой отец привел меня в то же самое чертово место, только на этот раз был свет, освещающий глубокие царапины на стенах, нанесенные людьми, рыдающими ради свободы, и послания любимым, которые их больше никогда не увидят.

Мне потребовались все силы, чтобы следовать за ним вокруг изгибов и арок, где потолок нависал слишком низко. Звуки снующих паразитов послышались впереди, и мне потребовалось вся моя сила воли, чтобы не свернуть шею своему отцу и не сбежать.

Может, я был слабаком и не хотел убивать своего отца? Я чертова тряпка, или оправдываю себя за то, что я верный сын? Он подарил мне жизнь... не правда ли, и он мог ее забрать?

Моя рациональность не могла умерить панику. Ноздри расширялись, втягивая влажный воздух.

― Входи, Джетро. ― Кат остановился, жестом приглашая в ту же камеру, где Кес случайно посадил меня в тюрьму на два часа, пока наш дед не нашел ключ.

Электрические светильники сверкали новыми решетками, а не толстыми, ржавыми из моего детства. Мой взгляд упал на замок ― этот тоже был современным с цифровой клавиатурой, а не старомодным ключом.

Я сделал шаг назад.

― Ты хочешь, чтобы я пошел туда?

Кат кивнул, угрожающе размахивая пистолетом.

― Шагай.

― Почему?

― Никаких вопросов. ― Он взвел курок, отправляя пулю на место.

С трудом сглотнув, я проскользнул мимо него и вошел в камеру. Кровати там не было, никаких удобств, никакого комфорта какого-либо рода. Просто земля, плесень и лужи.

Я повернулся к нему лицом. Какого черта он привел меня сюда? Скормить мое мертвое тело крысам? Или, возможно, он хотел, чтобы я сдох от голода, и он не тратил пулю?

Кат стоял у порога, направив дуло пистолета на мою грудь.

Я сделал вдох, сжимая руки в кулаки.

― Зачем приводить меня сюда? Никто бы не услышал выстрел наверху, не с таким количеством комнат, и даже если бы услышали, никто бы не вмешался. ― Мы все знали, свое место ― Хоук, и в том числе прислуга. ― Я бы предпочел, чтобы мой последний пейзаж был более приятным, чем это забытое Богом место.

Кат прищурил глаза.

― Что заставляет тебя думать, что я хочу, чтобы это закончилось так быстро?

Я замер.

Шаги отдавались эхом, как удары в конце туннеля.

Мое сердце забилось быстрее.

― Кто еще станет свидетелем этого? ― это не Жасмин, я уверен ― по крайней мере, если кто-то не принесет ее.

Бл*дь, он мог быть настолько жестоким? Заставить ее наблюдать за моей смертью, после всего, что мы с ней сделали?

Мой разум обезумел от вопросов и сожалений. Я так много не сделал, столько всего хотел сделать.

Нет, все было кончено.

― Что заставило тебя думать, что это свидетель? ― из-за холодного голоса Ката мои конечности будто сковало оковами.

Вглядываясь в тени, вне пределов досягаемости света, мы оба ждали прибытия загадочного гостя.

В мгновение, когда фигура материализовалась из мрака, я встретился с такими же, как у меня золотистыми глазами, и я обнажил зубы.

― Какого хрена ты здесь делаешь?

Дэниель ухмыльнулся, встав рядом с Катом. Одинакового телосложения и роста, они сочетались в кожаных куртках и похожих ухмылках.

― Я здесь, чтобы преподать тебе урок, братец.

Бл*дь. Все мучения и страдания моего статуса перворожденного вернулись, чтобы мучить меня. Это было моим истинным наказанием. Не быть расстрелянным или искалеченным, а быть наказанным моим братом.

Мой желудок сжался. Я должен был стоять прямо и гордо. В своем разуме я вызвал изображение Нилы. Она захватила мои мысли ― не в повседневной одежде, которую носила в «Холле» ― а в черном платье с перьями из Милана. Ее кожа была безупречной. Девушка являлась абсолютным совершенством.

Затем я украл ее. Унизил. Трахнул. И, в конце концов, полюбил.

Я выбросил ее изображение из головы так же быстро, как и вызвал. Слишком больно.

― Я не понимаю тебя, Джетро. ― Кат вошел в камеру, его сапоги шаркали по камням. ― Ты был так чертовски близок к тому, чтобы все похерить: не просто состояние, но и свести свою сестру в могилу так же, как и себя.

Мое тело превратилось из жидкости в камень.

― Не вмешивай ее в это.

― Ты считаешь, что Жасмин не заслуживает покаяния? В конце концов, она убедила меня, что тебя можно исправить. Она была той, кто пожертвовала своей жизнью ради твоей в тот день... ты забыл?

Я поверхностно дышал.

― Я не забыл, и это не ее вина. Не смей, нахер, прикасаться к ней.

― Ох, мы не прикоснемся к ней... если ты сделаешь все, что мы скажем. ― Дэниель прошел мимо Ката, посягая на мое личное пространство. Его лосьон после бритья с запахом специй и мускуса поглотил меня. Мой желудок боролся с рвотой, чтобы не блевать прямо на его сияющие черные сапоги.

Я зарычал. Все ощущалось неправильным. Как будто мы были мальчишками, которые играли в игры, правил которых не понимали.

― Чего ты хочешь?

Кат захихикал.

― Разве не очевидно? Я хочу перворожденного, которому смогу доверять. Хочу мужчину, который будет присматривать за моей империей. Хочу наследника, который не будет нарушающим правила неудачником.

Я выпрямился.

― Жизнь полна разочарований.

― Да, но, по крайней мере, я могу получить немного удовольствия от этого. ― Посмотрев на Дэниеля, он кивнул. ― Ты в игре, Базерд. Преподай ему урок.

Я сверкнул глазами на Дэниеля, продолжая сохранять пустое выражение лица. Я отказывался просить о милости или позволить ему увидеть страх, просачивающийся из меня.

Дэниель улыбнулся, похрустел костяшками пальцев и снял куртку.

― Слышал это, Кайт? Время для небольшой расплаты. И должен признать: на вкус это чертовски здорово.

Отбросив куртку в угол клетки, он сжал кулаки и затанцевал как закаленный боец. Я инстинктивно поднял руки, готовый отбиваться. Дэниель родился третьим ― ошибкой ― он также был самым маленьким из нас, но, тем не менее, сильным. К тому же, у него было кое-что, чего не было у меня: жестокость без милосердия.

― Ах, ах, ах, Джетро, ― Кат похлопал пистолетом по прутьям решетки, от чего по клетке разнесся ужасный звук, ― ты не борешься в ответ.

Я взревел:

― Ты ждешь, что я позволю ему избить меня и не буду защищаться?

Дэниель рассмеялся, кружа вокруг меня как какая-то бешеная гиена.

― У меня есть предложение для тебя, Джетро, ― слова Ката были как кости, брошенные бездомной собаке… Все имело новое значение. Нелепая надежда снова расцвела в моем сердце.

― Какое предложение?

― Последний шанс, ― ухмыльнулся Дэниель, не останавливая свои агрессивные круги.

Кат провел рукой по своим волосам.

― Я был полностью готов убить тебя, сын. Готов избавить тебя от твоих страданий, потому что ― давай, бл*дь, посмотрим правде в глаза ― ты несчастлив. ― Сочувствие появилось в выражении его лица, чертовски озадачив меня.

― Ты говоришь, что готовился избавиться от меня как от какой-то собаки, зараженной бешенством? Ради меня?

Кат нахмурился.

― После всего, что между нами произошло, ты все еще считаешь меня каким-то монстром. Я забочусь о тебе. Забочусь обо всех своих детях.

― Херня.

― Естественно, что я хочу тебе помочь.

Скрестив руки, я пытался игнорировать Дэниеля и понять новое развитие событий.

― Что ты предлагаешь?

― Это происходит поэтапно.

― Продолжай.

― Для начала тебе нужно наказание. Я больше не потреплю непослушания. ― Играя с пистолетом, он вперился в меня взглядом. ― Первая часть новой сделки...

― Позволить мне надрать твою задницу без возмездия. ― Дэниель рассмеялся, ударяя по моей почке сзади.

Ослепительная боль поглотила мое тело. Я ахнул, держась за пульсирующее место ушиба. На моей коже выступил пот, я втянул воздух между зубами.

― Ты не можешь говорить серьезно.

Кат прищурил глаза до щелок.

― Я более чем серьезен. Будешь отбиваться или навредишь своему брату, я пущу пулю тебе в лоб без раздумий.

Дэниель еще раз замахнулся и нанес удар прямо в мой живот. Стон вырвался, когда я пошатнулся, наклонившись, чтобы сплюнуть на скользкий пол. Как только я выпрямился, дрожа от адреналина, Кат предложил мне следующую часть моей реабилитации.

― Когда ты примешь взбучку, которую я посчитаю подлежащей оплате, я расскажу тебе следующую часть сделки.

Сделав шаг вперед, он прижал пистолет мне под подбородок, удерживая мой взгляд.

― Ты говоришь, что тебе больно. Эта жизнь ― постоянная трудность. Ну, у меня есть новость для тебя. Мне мало того, что внутри тебе чертовски больно. Я хочу, чтобы твое тело тоже кричало. Это соответствующее и достойное наказание для сына аристократа.

Записи подобных наказаний, исполненных сотни лет назад, пришли мне на ум. Аристократы руководствовались разным, когда нужно было заплатить за преступление. Кулаки были оружием джентльмена, а не флоггеры и плетки.

Кулак Дэниеля соединился с моим подбородком, отчего моя голова отлетела в сторону. Я застонал, когда мое равновесие полетело ко всем чертям. Накренился на бок, борясь с каждым инстинктом защищать себя.

Кат отступил, пока Дэниель кружил вокруг меня, засадив сапогом мне прямо в грудь. С дикой болью я упал за земляной пол. Бл*дь, как больно. Каждый миллиметр меня был в огне ― пульсируя в агонии.

― Прими свой приговор как мужчина, Джетро, затем мы увидим, заслуживаешь ли ты моего предложения.

Я, пошатываясь, поднялся на ноги.

Дэниель заржал, ударив меня в лодыжку, отчего я упал лицом в грязь. Я встал на четвереньки, выставляя свой живот легкой мишенью для удара его ботинком.

Он бил меня, как чертово животное, сломав ребро, что причиняло адскую боль.

Я не сделал ничего, чтобы отбиться. Я выл изнутри, скованный иллюзией терпимости. Я принял каждый удар, не в знак наказания, кем я был, а за то, что я сделал.

Каждый удар был моим покаянием за то, что я сделал с Нилой.

Каждый удар был очищением за мое пагубное поведение.

Нила была в моем сердце, и этим я находил странное исцеление, даже в такой несправедливой жестокости.

В моих глазах были слезы, когда Дэниель схватил меня за волосы и ударил костяшками мою скулу.

Кат пробормотал:

― Я хочу, чтобы ты истекал кровью в извинениях, сын. Только так ты сможешь заслужить второй шанс. 

Глава 5

Нила

― Мы на месте.

Мощные здания и знаковые достопримечательности заменили грубый ландшафт сельской местности Бакингемшира. Не было ни деревьев, ни крутых холмов, ни гончих, ни лошадей.

Лондон.

― Держу пари, что вы скучали по своей семье, мисс Уивер. ― Водитель-полицейский пытался разговорить меня в течение трех часов. Я игнорировала каждую тему.

Вместо того чтобы сосредоточиться на сером бетоне и переходах, я думала о Джетро.

Где был он? Что они с ним делают?

Мои эмоции распались на кусочки нерешаемого пазла. Я была гладкими краями, изогнутыми и неудобными угловыми краями. Я была беспощадной и жестокой, предательницей и обманщицей, любила и была любимой.

Прошло всего несколько часов с тех пор, как я покинула Джетро, ​​но мне казалось, что я была такой потерянной всегда.

Я должна вернуться назад.

Я больше не была девочкой, которая поклоняется своему отцу и подчиняется брату. Я не хотела довольствоваться тем, что мной управляли другие.

Я была бойцом.

И я должна заставить Ката Хоука заплатить за все, что он сделал.

Туман клубился по работающему, как часовой механизм, бизнес-району Лондона, пока мы пробирались сквозь старые и новые улицы.

Каждый уличный фонарь и дорожный знак говорил о доме.

Мой дом.

Мой прежний дом.

Я узнавала это место. Была рождена здесь. Росла здесь. Обучалась здесь.

До того как встретила Джетро.

Машина остановилась снаружи нашего поместья в викторианском стиле. Побеленные кирпичи выглядели свежими и современными. Окна были декорированы любимым цветом моей мамы ― сиреневым. Несмотря на трехэтажную грандиозность, было заметно, что к месту приложена женская рука.

Кукольный дом по сравнению с «Хоуксбридж Холлом».

Я скучала по готическим французским башням и внушительному размеру. Скучала по богатству и опасности, которые излучали даже стены.

Скучала по Джетро.

Стекло моего окна на втором этаже приветствовало меня сквозь серый дождь.

Водитель нажал на кнопку интеркома на воротах из кованого железа, прятавших поместье Уивер от остального общества. Никто не придет сюда попросить сахар или соль. Повсюду были камеры и заряженные током заборы.

― Да?

Как только голос моего отца раздался через динамик, вертиго захватило меня в заложники. Мир закружился.

― Мы на месте, мистер Уивер.

Треск, затем испуганный крик:

― Она с вами?

Водитель послал мне улыбку.

― Она с нами.

Глава 6

 Джетро

Что-то твердое снова ударило меня в грудь.

Это пробудило меня, вытащило из недр ада и вернуло обратно в тело, рыдающее от боли.

— Открой свои глаза, Джет.

Я вздрогнул, опасаясь другого пинка или удара. Как долго Дэниель избивал меня?

Достаточно долго, чтобы сломать пару ребер, и чтобы мой левый глаз полностью заплыл.

— Он очнулся. — Кто-то присел прямо передо мной — размытая фигура, покрытая кровью и грязью.

Я попытался сглотнуть, но в горле было слишком сухо. Невероятно, но в мою безжизненную руку всунули бутылку с водой. Когда я чуть не уронил ее, Кат обхватил своими теплыми пальцами мои, крепко сжимая бутылку.

Волна сострадания и сочувствия охватила мое пропитанное влагой тело, заставляя напрячь зрение, чтобы сфокусироваться.

— Спа-спасибо, — прошептал я отрывисто.

Кат кивнул, усаживаясь на корточки, а я отхлебнул из уже открытой бутылки, и в мое тело медленно возвращалась жизнь.

Пока я пытался сесть ровнее, Кат сместился, чтобы я мог вытянуть ноги и прислониться к холодной, влажной стене.

— Лучше? — спросил он. Как будто заботился о моем состоянии спустя лишь несколько мгновений после того, как меня избили до полусмерти.

Все еще жив, к несчастью для тебя.

Я боролся, чтобы не ответить с сарказмом, и вместо этого уставился на него.

— Я справился с твоим маленьким экзаменом, отец? — В тот момент я его ненавидел. Я чертовски презирал, что этот человек был моим покровителем и родственником.

Он не ответил. Лишь указал жестом на то, что приземлилось мне на грудь и откатилось в сторону со странным громыханием.

— Это второе условие твоего последнего шанса.

Я не мог понять, что это было. Мои глаза не могли сфокусироваться, когда моя нервная система рассортировывала боль по шкафчикам: «с угрозой для жизни», «пульсирующая» и «приемлемая для жизни».

— Подними это.

Сглатывая стон, я скользнул боком по стене и зацепил маленький белый пузырек. Я прищурился, пытаясь безуспешно прочесть этикетку.

— Что... что это?

Кат пошевелился, привлекая мое внимание к пистолету, лежащему на его колене. Его дуло все еще было направлено на меня, как и во время избиения меня Дэниелем.

— Я говорил тебе. Твой последний шанс.

Я хмуро посмотрел на пистолет.

— И если я не согласен... как ты поступишь со мной дальше?

— Это заканчивается. Здесь и сейчас. Я избавляю тебя от твоих страданий, и жизнь продолжается.

Мое сердце заколотилось, заставив Нилу вернуться в мое существование.

— Если ты убьешь меня, значит ли это, что Долг исчерпан?

Могу ли я как-то освободить Нилу от этого, пожертвовав собой?

Кат поджал губы, и гнев оттенил черты его лица.

— Ты хочешь сказать, что умрешь ради гребаной Уивер? Давай, Джетро. Будь мужчиной и прими то, что я пытаюсь тебе дать. — Он распахнул руки, указывая на «Хоуксбридж». — Все это станет твоим. Компании, торговые пути, шахты... все твое. Разве одна женщина стоит всего этого?

Тишина была осязаемой, ее единственный спутник — холодная сырость, окружала нас.

Да.

Онастоила этого и даже большего.

— Так, это было «да»? — прохрипел я и сделал еще один глоток воды. — Если ты убьешь меня, долги оплачены. Тебе необходим первенец. Именно поэтому было только семь Уивер, затребованных за столетия. Обстоятельства складываются не так, как надо. Вмешивается жизнь. Что ты говорил мне? Что вырастить Хоук и Уивер до необходимого возраста без единой смерти, исчезновения без вести или утраты по другим причинам было гребаным чудом? Убей меня — положи конец этому, так называемому, чуду. Другое поколение будет в безопасности.

Кат выстрелил себе под ноги и пнул мою ногу. Обычно от такого удара мне бы не было больно, но он ударил по множественным ушибам, которыми меня любезно одарил Дэниель.

Я зашипел, сжимая руки вокруг бутылки и проливая воду на свою окровавленную одежду.

— Как правило, Джетро, ты прав. Твоя смерть принесла бы ей спасение. Она была бы свободна. Была бы не нужна, так как первенец не выжил.

Огромный поток облегчения охватил меня. Это было решением. Единственным выходом. Я мог бы избежать больших трудностей, а Нила была бы свободна.

Я могу дать тебе это, Нила. Я могу дать тебе долгую жизнь, свободную от меня.

— Сделай это, — приказал я, мой голос был полон твердого убеждения. — Кажется, наши желания, наконец, совпали, отец. Я хочу умереть. Ты хочешь другого наследника. Есть только один логический вывод.

Собирая все оставшиеся у меня силы, я каким-то образом поднялся на ноги. Я использовал стену в качестве опоры и раскачивался, как пьяный, но я был на двух ногах, равный Кату, стоявшему передо мной.

Кат достал пистолет, целясь мне в сердце.

Все страхи исчезли. Я был счастлив этой жертве. Наконец-то я нашел цель для своей испорченной жизни, и Нила сможет жить спокойно, без постоянной угрозы быть обезглавленной.

Это правильная вещь — благородный поступок.

И благодаря избиению Дэниеля, возможно, я заплатил достаточно, чтобы найти свой путь на небеса, а не в чистилище.

— Ты по-настоящему испорчен, — зарычал Кат. — Как тебе удается разозлить меня и вызвать гордость одновременно?

Я напрягся. Я больше не нуждался в его играх разума. Мне нужен был финал. Я хочу покончить с этим.

— Просто сделай это. — Я протянул руки, в одной держал бутылку с водой, в другой — белый пузырек, в котором грохотало неизвестно что. — Ты знаешь, что хочешь этого.

Кат отошел, запуская пятерню в свои волосы.

— Нет, не хочу! Я не гребаный монстр, Джетро. Я пытаюсь сохранить твою долбаную жизнь, а не покончить с ней! — Он вернулся обратно, размахивая смертоносным оружием перед моим лицом. — Знаешь что? Смерть слишком проста для такого, как ты. Ты чертовски силен, и я отказываюсь положить конец человеку, который мог бы управлять нашим именем, как положено. Кестрел — хороший человек, но он не такой непоколебимый, как ты. И Дэниель... — Он закатил глаза. — Он чертов маньяк, который быстро пустит по ветру наше состояние, нажитое за долгие годы. — Постукивая оружием по подбородку, его глаза озарились планом.

Мои внутренности скрутило.

Бл*дь.

— Новое условие в моем предложении.

Я был так близок, чтобы уберечь ее.

Я боролся с желанием сгорбиться в поражении.

— Выкладывай.

— Если ты умрешь... если убьешь себя, спланируешь несчастный случай или найдешь другой способ покончить с жизнью, думая, что сможешь защитить маленькую шлюху Уивер, я отдам ее Дэниелю. Слышишь меня?

Мой нрав взревел.

— Но он не перворожденный...

— Мне больше нет дела до правил, Джет. Из-за тебя все усложнилось. Эта девчонка должна заплатить. На ней воротник. Все должно закончиться. И Долг по наследству будет заплачен — с тобой или без тебя.

Я не стал утруждаться вопросом, как он разберется с беспорядком в СМИ и вернет ее. Моя семья была слишком изобретательной. Ее бегство было всего лишь перерывом, и я насмехался сам над собой, если думал иначе.

Мое сердце бешено билось в ненависти.

— Что ты сказал?

— Если сделаешь, как я скажу, то сможешь продолжить взимать долги. Никто и пальцем ее не коснется, пока ты не прикажешь. Она останется твоей и под твоей защитой до Финального долга.

Мои покалеченные руки усилили хватку вокруг бутылок.

— И как ты предлагаешь мне это сделать? — я рассмеялся, мрачный смешок звучал, как жужжание насекомого, отдаваясь эхом от стен катакомб. — Давай положим конец этой херне, отец. Ты знаешь, какой я. Мы оба знаем, что это не изменить. Почему брат оставил меня в живых, когда я только доставляю больше проблем? Просто покончите с этим. Забудьте об Уивер. Забудьте обо мне. Просто забудьте обо всем и покончите с этим безумием.

Кат поморщился, злость, к которой я привык, затмила его жалость ко мне.

— Я никогда не забуду, Джет. Настоящий Хоук никогда не забудет. — Указывая на белый пузырек в моей руке, он пробормотал: — Это исправит тебя. Сделает тебя моим настоящим сыном вместо этого больного существа передо мной.

Я вздрогнул, будто он снова меня ударил. Ничего похожего на несколько добрых слов от отца, чтобы ребенок чувствовал себя обожаемым.

— Возьми себя в руки. Неважно, что ты обо мне думаешь, я хочу, чтобы ты был наследником.

Опустив бутылку с водой, я собрал все силы и открутил крышку маленького бутылька. Заглянул внутрь. Было сложно увидеть из-за скудного света, но крошечные таблетки в форме луны приносили мне в равной степени отчаяние и надежду.

Я поднял голову.

— Лекарство?

Кат кивнул.

— Перед этим дерьмовым фиаско ты впечатлял меня несколько лет. Ты слушался и подчинялся. Дал обещание. Я не могу убить тебя, когда все еще считаю, что тебя можно вылечить.

Я часто заморгал. Это мой отец? Мужчина, который угрожал мне всю жизнь. Что за внезапные изменения?

— Ты знаешь, что мне не помогает подобное. Мы совершили достаточно попыток в прошлом. — Ничего не помогало. От антипсихотических препаратов и бетаблокаторов до антидепрессантов. Все они были одинаково бесполезными.

Кат опустил пистолет и засунул его за пояс. Дерзкая уверенность в победе уже заразила его.

— Эти другие. Их еще даже нет на рынке.

— Где ты их взял?

— Не имеет значения. Тебе нужно знать только то, что они сильнее всего, что ты пробовал, и гарантируют успех.

Внезапно у меня появился выбор. Прежде у меня была ежедневная рутина причинения себе боли, чтобы сосредоточиться. Я с нетерпением ждал смерти, чтобы спасти Нилу. Но сейчас я должен остаться в живых, если у меня есть хоть один шанс спасти ее и положить конец Финальному долгу. У меня также был шанс помочь самому себе и выжить.

Та же самая насмехающаяся надежда затрепетала новыми крыльями. Они помогут?

На мгновение я стал эгоистом. Могло ли это быть возможным после всего времени? Жить нормальной жизнью? Быть свободным?

Я не мог остановить подавляющий прилив благодарности. Последние пару месяцев в компании Нилы были сущим мучением. Она вынудила меня измениться — вырасти — искать другие пути существования.

Но это...

То, что я держал, могло покончить с моими проблемами.

— Ты веришь им? Они сработают?

Кат пожал плечами.

— У нас есть только надежда. — Подняв мою бутылку с водой, он протянул мне. — Мы не узнаем, пока ты не пройдешь курс. Пять дней, даже пара часов. Прими больше, если нужно. Не переживай о побочных эффектах — тебе нужно выжить, чтобы удержать Нилу под контролем.

Угроза нависала надо мной — замаскированная, как рука помощи, но все же больше ультиматум. Накачаться лекарствами и стать тем, кем он всегда хотел меня видеть, быть кукловодом в жизни женщины, которую любил, и исполнить его желания... или погибнуть от его рук и поставить ее под угрозу смертоносных планов Дэниеля.

Я ненавидел все варианты.

— И ты не позволишь мне уйти? Откажешься от меня и передашь имущество Кесу?

Тогда я смогу забрать Нилу и жить подальше отсюда.

— Никаких переговоров, — Кат скрестил руки на груди. — Ты принимаешь лекарства и занимаешь свое законное место или умираешь, а она живет в ужасе до смерти. Выбор за тобой.

Я перестал дышать.

— Выкинь эту суку из своего разума и сердца, сын. Прими лекарство, найди свой путь назад, затем мы увидим, сможешь ли ты жить.

Смогу ли я быть достаточно сильным, подчинившись Кату и обдурив его, любя Нилу? Смогу ли продержаться до своего тридцатилетия, чтобы уничтожить Долг по наследству и искоренить его раз и навсегда?

У меня не было выбора.

Я должен попытаться.

Я положил таблетку на ладонь и забросил на язык. Смотря отцу в глаза, я сделал глоток воды и проглотил первую таблетку из множества.

Нила владела моим сердцем.

Но мой отец владел всем моим существованием. 

Глава 7

Нила

Машина проехала через ворота.

Шины медленно двигались, приближаясь к переднему крыльцу.

Входная дверь открылась.

Появился мой брат.

Ви.

Прежде чем я смогла перевести дыхание и подготовиться, дверь машины резко распахнулась.

Он не изменился.

Его черные волосы все также дерзко спадали на один глаз. Его тело было подтянутым и в тонусе — жилистый, с идеально-модельными линиями. Он носил небольшую бороду — густую и темную. С ней он выглядел, как какой-нибудь современный Робин Гуд, который похитил меня от Хоуков и вернул на мое законное место.

— Ви. — Я хотела сказать больше, но у меня перехватило дыхание. Слезы брызнули из моих глаз.

Вон был здесь.

Он может исправить это. Он может излечить мое раненое сердце. Он мог бы сражаться за меня, чтобы мне не пришлось делать это.

Нам нужно спасти Джетро. Пока не случилось что-то ужасное.

Его руки обхватили мои щеки, крепко удерживая, пока его черные глаза — зеркальное отображение моих — впивались в меня.

— Ниточка. — Он поцеловал меня в висок. — Ниточка. Чёрт возьми, ты здесь.

Я втянула воздух, продолжая возиться с ремнем безопасности. Я хотела быть ближе к нему. Позволить ему собрать мои обломки.

Потому что я была сломлена.

Джетро похитил все во мне.

Но это был мой брат.

Брат, которого я предала.

Рыдание затаилось в моих легких, заставляя меня закашлять, заставляя меня пережить то, что Хоуки сделали со мной на озере.

Я снова закашлялась. Покатились слезы.

Ви простонал себе под нос, расстегнув мой ремень, и притянул меня в свои объятия.

Мои ноги болтались в воздухе, когда он прижал меня к груди. Его сердцебиение было размеренным и сильным, когда я плакала в его белую рубашку.

Размеренное и сильное.

Сердцебиение Джетро было неровным и пугающим.

Я заплакала сильнее. Не только из-за того, как сильно я все испортила, покинув Джетро, когда сама обещала остаться.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке.

— Все хорошо, Ниточка, ты здесь. Теперь ты в безопасности. Эти гребаные ублюдки больше никогда не появятся рядом с тобой. Ты меня слышишь? Никогда. — Его голос звучал с суровым обещанием.

Его голос казался таким молодым по сравнению с хриплым и витиеватым, безукоризненно красноречивым голосом Джетро. Ругательные слова были чем-то похожи на Джетро, в моменты, ​​когда он не мог себя контролировать, тогда как мой брат использовал их в качестве знаков препинания.

— Нила.

Мое тело напрягалось от звука моего имени… от того, как мой отец произносил его с такой любовью.

Ви разомкнул объятия. Я подняла голову и взглянула в глаза отца. Арчибальд «Текс» Уивер выглядел на сто лет старше. Его мускулистое тело исчезло, сменившись отвислым животом, и, что еще хуже, потухшими глазами. Его непринужденный стиль, слаксы и классическую рубашку, заменили мешковатые джинсы и запятнанная рубашка поло.

Его отчаяние — полное отречение от всего, чем он был — было лучше, чем любые извинения. Более проницательным, чем любые мольбы или просьбы о понимании.

— Мне очень жаль, Нила, — вздохнул он, и в его глазах заблестели слезы.

Я была в ярости. Я была растеряна. У меня было так много нерешенных вопросов в отношении отца, но мы были семьей. Прощение было наиважнейшим.

Еще один всхлип вырвался, когда я шагнула ближе. Ви не отпускал меня. Вместо этого Текс подошел к нам. Он обвил своими сильными руками своих сына и дочь и обнял до хруста костей. Его щеки стали влажными от печали, и его фирменный запах «Олд Спайс» ворвался в мой нос и разорвал мой мозг в клочья.

О боже. О боже.

Мир вращался.

Быстрее и быстрее, и быстрее.

В общих объятиях своей семьи — в тех же самых объятиях, в которых я раньше находила комфорт — теперь я нашла только ужас и плохое самочувствие.

Я закричала, когда в ушах взревело, мои глаза закатились.

Мир кружился.

Я страдала от худшего вертиго за последние годы.

Я так сильно дрожала, никто не был в состоянии обнять меня. Они отпустили меня, оставив страдать в одиночестве. У них был опыт такого моего состояния — они знали, что в таких ситуациях прикосновения для меня худшее мучение.

Ви и отец опустили меня на пол, где я упала на колени, положив на них голову, пытаясь сдерживать мир, который внезапно сошел с ума.

Все перевернулось вверх дном.

В их голосах появилось беспокойство, они бегали туда-сюда, делая все только хуже.

Болезненность превратилась в тошноту, которая становилась непреодолимой.

Я не могла держать ее под контролем. Я была полностью во власти своего сломленного разума.

Меня вырвало.

Маленький тихий голосок внутри меня визжал. Это вертиго или беременность?

Меня снова вырвало.

Никогда. Не может быть. Ни при каких обстоятельствах.

— Дерьмо, Ниточка, — Вон присел на корточки рядом со мной. Его рука дергалась, намереваясь прикоснуться ко мне. Потереть мои плечи и заправить волосы за ухо. Но он знал, что нужно держаться подальше. Если он начнет раскачивать меня или утешать, мое тело может начать следующий приступ.

Мне нужно было выстоять самой — исцелиться самой.

Из-за новой волны вертиго мой мир начал вращаться еще быстрее, украв способность думать. Мое тело взревело от других ран.

Отец стоял над нами, стиснув челюсти. Он привык быть тем, кто поддерживает — столько необходимый в моей жизни. Сейчас из-за него я распадалась на части. Моя новообретенная сила медленно выливалась в страдания.

Мир продолжал вращаться как сумасшедший маятник.

Ви прошептал:

— Ты здесь. В безопасности. Эти ублюдки заплатят за то, что сделали. Начнем с Джетро Хоука.

Не прикасайся к нему!

У голоса Ви был двойной эффект. Моя прежняя личность откликалась на его способность и братскую силу, благодарная ему за то, что теперь он главный. Пока новая Нила съеживалась от мысли полагаться на кого-то, кроме себя.

Я должна была поблагодарить его за свою свободу.

Должна была благодарить его за свои страдания.

Я подняла голову. Темные глаза Вона смотрели на меня, и любовь, которая была у меня к своему близнецу, прорывалась на поверхность. Я ненавидела себя за предыдущие мысли.

Я была в безопасности и должна была благодарить за это.

Но с каждой прошедшей минутой я клялась вернуться. Не потому, что мне промыли мозги о принятии боли и мучений, а потому, что меня пыталась сломить смерть, а вместо этого спасла любовь. Джетро вернул меня к жизни. Я не оставлю его позади.

Мы получим свободу. Мы должны.

Мое сердце заболело при мысли о Джетро. Я была счастливицей, что у меня есть семья, которая обо мне заботилась и любила, при условии, что они не знали меня настоящую.

А что он?

Находился в клетке всю свою жизнь.

Его будущее могло разрушить его.

Рухнув на бок, я обняла себя руками и тяжело вздохнула. Мое горло выло из-за того, что я была очень долго под водой. В голове стучало. И через все эти мучения, я могла думать только о...

Этого бы не случилось, если бы Джетро был здесь.

Его душа была моим якорем.

В котором я нуждалась больше всего.

Я застонала из-за ужасной иронии.

Я была свободна в «Хоуксбридже» в той степени, в какой никогда не буду свободной в Лондоне.

Я не могла без него жить.

Не хотела без него жить.

Мне нужно его спасти.

И очень скоро. 

Глава 8

 Джетро

Лечение начиналось медленно, шепотом проникая в мои мысли.

Распутанные Нилой нити снова переплетались вместе. Любовь, паника, давление… все это исчезло.

Мой яркий мир стал блеклым. Сияние яркости уменьшалось, и таблетка за таблеткой я становился восхитительно онемевшим.

Мне нравилось это новое покрывало.

Я был благодарен отцу.

Без него я бы начал вскрывать шрамы на моих ступнях и жить в боли, чтобы выжить. Но он не учел моего убеждения спасти Нилу. Лекарства дали мне силы для этого.

Так что я принимал одну таблетку за другой... полагая, что они будут моим спасением и ее ключом к выживанию.

Каким чертовым тупицей я был!

***

Семьдесят два часа.

Три дня с тех пор, как уехала Нила.

Следы повреждений после избиения Дэниелем были жесткими и пестрыми. Я отказывался смотреть на себя в зеркало, поскольку не мог вынести вид желто-фиолетового униженного мудака, смотрящего на меня.

В то время, как мое тело болело, душа чудесным образом парила. Каждый день непреодолимые опасности моего заболевания отдалялись, становились похожими на водяной знак, а не яркое пятно.

Кат разрешил мне покинуть темницу при условии, что я буду лечиться сам. Выбор между сырой темнотой и пилюлями не был трудным.

Я сдерживал себя. Не ходил к Жасмин, чтобы защитить ее от созерцания моей внешности. Я не ходил на отгрузку и не искал отца. Я провел дни в конюшне, находя одиночество в безмолвном присутствии Вингса и ускользая в объятия лекарств.

Однако, лежа в постели по ночам, я не мог остановить свой разум, заполняющийся ею…

Нила.

Я скучал по ее запаху, вкусу... теплу.

Я жаждал быть внутри нее, удерживать ее в тишине и отыскать подарок, который она дала мне, влюбившись. Она использовала меня, чтобы помочь себе. Она манипулировала мной так, что я не мог отказаться, но в итоге мы оба оказались проигравшими... или победителями — в зависимости от моего настроения. Ее сердце принадлежало мне. И мое сердце принадлежало ей.

Я влюбился в нее.

Я старался стать лучше для нее.

Но лекарства были гораздо сильнее, чем я.

Я хотел радоваться, наконец, отыскав то, что сработало. Я должен низко поклониться врачам за то, что они создали чудодейственное средство. Мне нужно рассказать всем, как невероятно прекрасно быть укрытым коконом мягкого тумана опьянения.

Когда Нила ушла, то забрала мое сердце и разум с собой. Но сейчас у меня была редкая возможность стать сильнее. Я хотел стать мужчиной, в котором она нуждалась, поэтому, когда настанет время забрать ее, мы оба будем готовы.

***

Сто двадцать часов.

Пять дней с тех пор, как уехала Нила.

Мои раны заживали: ребра оставались забинтованными и болели, но мое лицо уже не выглядело таким же опухшим или ужасным.

Пять дней приравнивались к тридцати семи таблеткам. Я привязался к своей баночке, пожирая обещанный туман, как будто каждая пилюля была эксклюзивной икрой.

Больше ничего не волновало меня. Ни громкие звуки, ни чрезмерные запахи. Даже накаленная обстановка или злоба. Туман становился гуще... изоляция между миром и мной становилась все глубже с каждым днем.

Таблетки действовали.

Они овладевали мной, исцеляли.

Но я не растворился в них полностью. Я все еще испытывал боль, как будто мое сердце вырвали. Каждую ночь в своих снах я скользил внутрь Нилы, и она кончала в моих руках. Татуированные кончики моих пальцев смеялись надо мной, напоминая мне, что она заклеймила меня, и я заклеймил ее, но сейчас... мы были врозь, даже если и принадлежали друг к другу.

Но скоро я смогу забрать ее.

Скоро я смогу спасти Нилу, Жасмин, Кестрела и себя.

Очень много людей зависело от меня. Я не мог их подвести. Так что, проглотив еще одну таблетку, я попрощался еще с одной унцией чувств, я готовился к абсолютному финалу.

***

Я должен был это предвидеть.

Почему я этого не предусмотрел?

Я начал принимать мои новые друзья-таблетки, чтобы спастись от тебя самого, чтобы спасти Нилу от худшей судьбы, придуманной Дэниелем, и сберечь добро, которое Нила нашла во мне.

Это была моя цель... но я недооценил Ката.

Я не уделил достаточно пристального внимания своему изменению, и наркотики взяли меня в заложники.

Я начал медленно, размеренно.

Человек, которого я знал, все глубже и глубже погружался внутрь, оставляя оболочку от человека, которым я когда-то был.

Начиналось медленно: Кат вернул меня обратно в управление шахтами и отгрузками. Он вернул мою ответственность и похвалил за хорошую работу. Управление безопасностью и финансами заполнили весь мой день, все дальше и дальше уводя меня от мягкой нежности, вызванной Нилой.

Ночью меня вызвали в покои отца, чтобы рассказать, как все будет, так как ко мне начал возвращаться контроль. Он заставил меня выпить свое изощренное восприятие и съесть его отвратительную мораль.

Медленно, но верно, я становился злым. И этому гневу было дано направление.

Близнец Уивер.

Вон был виноват во всем.

Он украл ее от меня. Его гребаное вмешательство не прекратилось. Он привел позор и подозрение к моему дому. Это нельзя было спустить с рук.

Нила была свободна уже на протяжении нескольких дней — не было причин распространять слух — в его голове он выиграл. Я не совершал попыток связаться с Нилой под влиянием условий моего отца.

— Держись подальше, пока лекарства работают.

Я должен был догадаться, что у наркотиков была двойная цель: помочь мне, но также и поработить меня. Я больше не мог вспомнить, почему хотел помочь Ниле. Да, у меня к ней были чувства... но это было так давно. Она была Уивер. Смертельный враг моей семьи. Почему я должен отступать от своей судьбы, когда многие на меня полагались?

Каждый завтрак мой отец включал новости, YouTube и любую социальную платформу доступную сегодня. Медленно он наполнял мое сердце ненавистью.

Он показывал мне отвратительную ложь о всех нас, исходившие от Вона. Twitter взрывали хештеги #УблюдкиХоуки и #НевинныеУивер. В Facebook проводились дебаты и обзоры мнений, касаемые Долга по наследству.

У всех были гипотезы.

Все были неправильными.

Но они все имели кое-что общее.

Они хотели нашей крови.

Вон вернул меня в ледяную метель, от которой я сбежал. Его сестра отогрела меня, но он снова меня заморозил.

Он побывал у каждого журналиста и репортера. Он разгласил древние сказания о грязных делах, контрактах и долгах. Он дал знать о наших личных делах всему гребаному миру.

Каждый день звонили насчет интервью. Наши источники по связи с покупателями на черном рынке насторожились — отнюдь не наслаждаясь сплетнями вокруг нашей семьи — в случае, если это затронет и их тоже. Наш персонал начал перешептываться. Наша гребаная жизнь стала достоянием общественности.

У нас были деньги. Мы контролировали полицию, таможню и могли манипулировать ими, но у нас не было никакого влияния, когда дело доходило до незнакомцев в интернете.

Вон Уивер использовал влияние новой эпохи и привел людей к нашей двери, тем самым сплотив нашу семью. Хоуки против Уивер. Как и прежде.

Он доказал, что, в конце концов, мы не были такими уж неприкасаемыми. Кат не очень хорошо переживал эту ситуацию. Он бесился, что почти ничего не мог сделать, чтобы остановить эту бурю. С Эммой Уивер ему не нужно было беспокоиться о СМИ — но не в современном обществе. Это был больший зверь, чем мы предполагали.

Наша империя была построена на слепом соглашении. Мы знали, что не можем предъявить договор о власти над Уивер. Никто не воспримет это всерьез.

Никто не мог владеть другим.

Только имбицилы верили в подобное.

Но я верил в нашу мощь. Наше благосостояние. Статус.

Сказания о нашем переходе от бедности к богатству рассказывались так много раз, что достигли феноменального статуса в нашей семье: нас кормили этим с самого рождения, заставляя верить в силу, связующего пергамента, который давал нам карт-бланш делать что угодно. Не потому, что это давало нам неприкосновенность, а потому, что показывало, сколько людей повиновалось нам, когда у нас был контроль.

Но в чем прелесть контроля, когда он исчезал из-за гребаных слухов?

Все это было игрой. Просто Вон изменил правила, привлекая зрителей, требующих ответа.

Я убью Вона за это.

Он уже был мертвецом — просто гвоздь в моем уже замерзшем гробу, когда я глотал таблетку за таблеткой.

Час за часом я медленно сдавался.

День за днем я медленно ничего не чувствовал.

Я перестал быть мужчиной, о котором все думали, как о слабаке. Я жил с болезнью, но не был калекой.

Мне больше не нужен был снег. Или лед. Или боль.

У меня были таблетки.

Я стал камнем. 

Глава 9

Нила

Я бы хотела сказать, что моя жизнь вернулась в привычное русло.

Но я бы солгала.

Я хотела бы сказать, что вернулась к прежнему существованию, как предприниматель, швея и дочь.

Но я бы сказала сущую ерунду в ее наивысшем проявлении.

Каждый день был хуже, чем предыдущий.

Я была потеряна.

Одна.

Нежеланная.

***

Жизнь была смертным приговором.

СМИ преследовали меня в погоне за интервью о моем исчезновении. Мои помощники приставали ко мне с сотнями новых проектов и заказов. Отец пытался поговорить со мной о случившемся. А брат душил меня своей любовью.

Это было слишком.

Я достигла точки кипения.

В самом начале я страдала, физически исцеляясь от последствий Второго долга. Я часто кашляла, доктора проверили меня на наличие пневмонии, а синяки на моей груди исчезали вечность. Я использовала боль в качестве календаря, медленно отсчитывая часы, когда Джетро оставил меня в полном одиночестве, и не отвечая. Я ждала сообщения от Кайта007. Стала одержима грезами о том, как он появляется и избавляет меня от нападок прессы и зависти запутавшихся людей.

По ночам я лежала в комнате, которая была моей с рождения. Пурпурные стены не изменились. Мои недоработанные наброски на манекенах без головы не исчезли, тем не менее ничего здесь не ощущалось домом.

Я чувствовала себя чужой. Самозванкой. И это ощущение лишь разрасталось.

Сила и власть, которые я нашла самостоятельно, испарились. Моя радость от меньшего количества головокружений исчезла, когда я перешла от управления неизлечимой болезни к самым худшим страданиям в жизни.

Вчера я перенесла девять приступов.

Позавчера было семь.

За неделю, когда я снова стала настоящей Уивер, я получила больше синяков на коленях, локтях и спине, чем я когда-либо получала от рук Джетро.

Каждую секунду одни и те же вопросы преследовали меня.

Как я должна вернуться к своей прежней жизни?

Как я должна забыть о Джетро?

Как я должна отказаться от своей силы, чтобы мой брат обожал меня?

И как я должна простить моего отца и быть благодарной ему за мое спасение?

Как?

Как?

Как?

Ответ....

Я не могла.

Всю неделю я пыталась. Легко влилась в свой прежний мир. Я трудилась в офисе Уивер, отвечала на электронные письма и согласилась на показ мод через два года. Я напялила на лицо маску и лгала сквозь стиснутые зубы.

Я стала мастером игнорирования того, что мне сказало мое тело. Рвота случилась дважды за неделю, и мои мечты были заполнены обвинениями. Воспоминания о том, как Джетро входил в меня, играли на повторе, намекая на одну вещь.

Я беременна?

Или у меня просто обострились приступы вертиго?

Повсюду были статьи в журналах, газетные домыслы, билборды и трансляции BBC. На Пикадилли-серкус я столкнулась с баннерами моих умерших бабушки и мамы. Мне пришлось закрыть глаза, когда мимо проезжал автобус с гербом семьи Хоук, нарисованным по бокам. И мне пришлось проглотить желчь при виде рекламы последних модных аксессуаров, без которых не может обойтись ни одна женщина, на парковых скамейках и стоянках такси.

Что это за украшение, без которого нельзя обойтись?

Мое бриллиантовое ожерелье.

Все хотели такое. Все хотели увидеть мое, потрогать его, задавали бесконечные вопросы о невскрываемой застежке и о значении такого красивого, но презренного атрибута.

Я была живым образцом. Погруженная в миску золотых рыбок, пока меня заставляли выступать, как какого-то циркового уродца. Я была «несчастливой должницей», а Джетро Хоук — «отвратительным взыскателем».

Вон обрек нас на жизнь сплетен о семейной вражде и непонятных договоров.

Каждый вечер, когда мы собирались поесть в тишине, я хотела воткнуть нож для стейка в своего близнеца. Я хотела накричать на него за то, что объявил всему миру, насколько смехотворными были наши семьи.

Люди смеялись над нами.

Люди недоумевали — не только потому, что Вон показал дьявольское безумие семьи Хоук, но он также выставил наружу, каким жестоким и мстительным был наш род.

Казалось, его это не беспокоило. Он освободил меня. Превратил частное соглашение в международное дело. Он думал, что я должна быть благодарна.

Я бы предпочла мириться со слухами, которые распространил Джетро, когда украл меня в первую ночь: фотографии, на которых он меня целовал — сфальсифицированное и поданное другим людям идеальное алиби сбежавших влюбленных.

Это было разумно.

Не было невероятным.

Теперь у всех были эти фотографии, напечатанные в каждом занюханном журнальчике и газете, с заголовками: «Мужчина и его игрушка», «Насколько далеко может зайти гонка за наследством?», «Множество убийств остались безнаказанными».

Каждая грязная деталь о моей семье была раскрыта и напечатана. Однако факты о Хоуках были крайне расплывчатыми. Пресса не раскрывала, что на их земле живет мотоциклетный клуб. Они не упоминали контрабанду бриллиантов и несметные богатства.

Все, что требовалось от меня, это согласиться на приватное интервью и объявить миру о делах преступного мира Ката, его тщательном ведении записей, Дневнике Уивер и о видео со взысканием долгов.

Но их жизни принадлежали мне. Я хотела быть той, кто унизит их. Хотела наблюдать их гибель — не растрачивать время в своей «золотой клетке», где я не смогу заполучить их и заставить заплатить.

Не единственная причина, по которой я сохраняла тишину.

Я вздохнула. Главная причина была в том, что я была влюблена в Джетро Хоука и молчала, чтобы его защитить.

Я получила свою свободу. Джетро тоже получит. Я позабочусь об этом.

Во время мучений первой недели Вон был в своей стихии. Он улыбался и сверкалмодельной внешностью, обнимал меня, когда выступал перед камерами и показывал миру синяки на моих запястьях от кресла для ведьминого купания.

Я сделала все возможное, чтобы скрыть руки от своей семьи — пряча свои татуированные пальцы от мира. Но я не могла скрыть «Страдалицу Уивер».

Все знали, что это означало.

В первый день моего возвращения мой отец заставил меня сидеть часами, пока пытался избавиться от ожерелья. Он использовал каждый микроинструмент, чтобы разработать застежку, и даже пытался использовать крошечные плоскогубцы. Но механизм был сделан на совесть. Бриллианты сидели как влитые.

Это не сработало.

Ювелиры и торговцы бриллиантами предлагали помощь и пытались снять воротник. Но все они испытали неудачу.

Пока я свыкалась с новой Нилой и боролась с ужасным вертиго, мой отец все глубже и глубже погружался в себя. После жизни с постоянными вопросами и шепотками о том, как умерла его жена, он стал отшельником. Я больше не узнавала его. У нас больше не было ничего общего.

Все это было сейчас моей жизнью.

Полагаю, я была счастливицей.

Полагаю, я должна была быть благодарна.

После всего...

По крайней мере, я была свободна. 

Глава 10

Нила

— Кайт?

Я поднял взгляд от стола. Жасмин показалась в моей комнате, ее крошечные руки обернулись вокруг ободов из нержавеющей стали ее инвалидного кресла.

Прошло десять дней с тех пор, как Нила Уивер уехала.

Двести сорок часов. Шестьдесят одна таблетка.

Я был невосприимчив ко всему.

Безэмоционален.

Я не мог думать о своей прежней жизни, не вздрагивая от боли. Как я выдержал так долго, когда это было намного лучше?

За последние десять дней я наконец-то достиг того, чего надеялся добиться всю жизнь: Кат сказал, что он гордится мной. Сначала он был осторожен — никогда не переставал смотреть — искал слабости... брешь в моей капитуляции к моей новой зависимости.

Но это не было ложью.

Так было лучше. Проще. Выживать таким образом.

У меня не было никаких опасений относительно того, доживу ли я до своего тридцатого дня рождения.

Увидев действительность, он дал мне все больше контроля. Он хвалил меня за мое здравомыслие и безжалостное поведение.

С другой стороны, мои братья и сестра были недовольны. Они не понимали, что значит жить с моим состоянием, и осуждали меня. Я отстранился. Я поднял стены и развесил замки. Я перестал посещать Вингса, потому что стал слишком занят, чтобы совершать прогулки. Я прекратил посещать Жасмин и положил конец поздним ночным беседам с Кесом.

Все, что мне было нужно, — это тишина и мой звенящий пузырек с таблетками.

Нила сделала мне одолжение.

Она показала мне, насколько я был болен. И с ее исчезновением пришло мое исцеление.

Если бы у меня остались какие-то чувства, я бы по-прежнему любил ее. Но я был счастлив быть пустым. Я был свободен, невосприимчив к безумию жизни.

— Уходи, Жас. — Я вернулся к своему заданию. Проведя пальцами по бумаге, которую Нила подписала в ночь дня рождения Ката, я задумчиво покачал головой, погрузившись в свои мысли.

Я думал, что смогу обойти Долг по Наследству, вынудив Нилу подписать другой обязательный контракт. Я планировал размахивать им, как орудием, в день, когда мне исполнится тридцать, и остановить Финальный долг в сумеречный час.

Я ухмыльнулся.

Глупая идея и до хрена работы.

Нет смысла бороться с неизбежным.

— Чем занимаешься? — спросила Жас, подкатываясь ближе, шуршание ее кресла смягчалось толстым ковром.

Схватив свою зажигалку с выгравированным фамильным гербом, я ловким движением зажег огонь и занес Священный Обет над открытым пламенем. Толстый пергамент потрескивал, когда я поддразнивал его мерцающим жаром.

— Не твое дело. — Я поднес его ближе к огню.

Жас хлопнула по моему столу, привлекая мое внимание к себе.

— Нам нужно поговорить. Я беспокоюсь за тебя.

Я тихо рассмеялся, когда огонь внезапно охватил сверток, облизывая пергамент. Я стал загипнотизированым, пока пламя быстро поглощало последствия моего безумия.

Жас подняла взгляд на обет.

— Что это?

Оранжевые отблески танцевали в моих глазах.

— Ничего.

Я напрягся, ожидая, что я почувствую какое-то сожаление из-за того, что уничтожу одну часть гарантий, по которым душа Нилы принадлежала мне. В ту ночь, когда она подписала это соглашение, она обязалась передать мне все права на нее — принадлежать мне. Но не было ни единого шанса на счастливый конец.

Не для нас.

Не для меня.

Огонь пылал, собирая силу от все большего количества бумаги, которую он поглощал. Чернила на бумаге превращались в пепел, опадая, как черные лепестки, на рабочий стол.

— Перестань сжигать это, — потребовала Жасмин, пытаясь ударить мою руку и ослабить мою хватку.

Бумага продолжала шипеть и исчезать.

Я не смотрел на нее. Я не спорил.

Я ничего не чувствовал.

Жасмин надула щеки, пытаясь задуть огонь, но он был слишком нетерпеливым, слишком быстрым.

— Бросай это, сестренка. Некоторые вещи нельзя изменить. — В считанные минуты договора между Нилой и мной больше не существовало. Мои глупые планы и идеи, согласно которым я мог бы одержать верх над своим отцом, больше не заражали мой мозг.

Это так раскрепощало.

Стряхивая обугленные останки в мусорное ведро, я наконец-то посмотрел на свою сестренку. Ее ангельские щеки и сладострастные губы были бельмом в ее истерзанном теле. Она была потрясающей женщиной, но она навсегда останется старой девой проживая в этом доме под контролем Бонни.

— Чего ты хочешь?

Ее глаза замерцали от боли. Крики и проклятия окрасили ее кожу, но ее порыв исчез даже прежде, чем она открыла рот. Вздохнув, она покачала головой.

— Почему ты не хочешь поговорить со мной?

— О чем поговорить?

— О том, что он сделал с тобой.

Воздух вокруг стал удушающим. Я пощипал переносицу.

— У меня нет на это времени.

— У тебя много времени, Джетро. Ответь мне. — Ее лицо покраснело. — Что с тобой стряслось? Почему ты больше не прокрадываешься ко мне? Почему так отдалился? — Она потянулась к моим рукам, но я быстро сменил позу, откинувшись в своем кресле.

Боль отражалась во всем ее теле, но я не чувствовал вины. Начало жизни Жасмин было тяжелым. Она продолжала бороться со своими демонами, но это были ее демоны. Не мои. Я наконец-то нашел способ быть свободным, и хотел сохранить это.

— Это все, чего ты хотела? — Наклонив голову к бумагам о последних обновлениях техники, необходимой для наших складов, я поджал губы. — Я правда занят...

— Кайт, ты выслушаешь меня и выслушаешь внимательно. — Помахав пальцем возле моего лица, она сердито посмотрела на меня. — В день, когда она уехала, я была уверена, что он убьет тебя. Я страдала от панической атаки при мысли, что единственная женщина, которую ты полюбил — единственная девушка, которая давала тебе укрытие — оставила тебя умирать. Но затем от Кеса я услышала, что ты жив. Я ждала тебя. Три дня ждала твоего прихода — что ты попросишь о сеансе «исправления» или просто захочешь поговорить. — Она опустила голову и ее темные волосы заслонили глаза. — Но ты не пришел. Прошло десять дней и по-прежнему ничего.

Я сохранял молчание.

Жасмин подняла голову, в ее глазах стояли слезы.

— Ты пугаешь меня, Джетро. Я скучаю по своему брату. Хочу вернуть его. Расскажи мне, что произошло, чтобы я поняла, как снова его обрести.

Бедная, сбитая с толку сестра.

Поднявшись с места, я наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Ничего не произошло. И я не хочу, чтобы ты находила его. Если ты любишь меня, как утверждаешь, тогда будь счастлива за меня. Я наконец-то нашел что-то стоящее и никогда не вернусь в прежнее состояние.

Я похлопал себя по карману и раздался тихий шум, когда мои таблетки ударялись друг об друга. Я расслабился, зная, что, если жизнь начнет испытывать меня, если слезы другого человека доведут меня до предела, все, что мне нужно — проглотить маленького друга, и все будет в порядке.

— Спокойной ночи, Жас.

Не дожидаясь ее ответа, я направился к двери и оставил свою сестру.

***

Мой телефон завибрировал, когда я в три часа ночи проходил мимо тумбочки.

Я не подпрыгнул и не напрягся.

На самом деле я уже несколько дней этого ждал.

Подняв гаджет, я провел пальцем по экрану и прочитал мигающее сообщение.

Я задавался вопросом, сколько она будет держаться подальше. Она продержалась дольше, чем я предполагал, но я не сомневался, что это было из-за разных слухов и бесконечных дониманий со стороны журналистов — не упоминая того, что ее брат делал все, что было в его силах, удерживая ее от общения со мной.

Но, как предполагал мой отец, Нила пыталась установить контакт, не осознавая, что только что перешла к следующему этапу, прямо в нашу идеальную ловушку.

Иголочка с Ниточкой: Целую неделю я пялюсь на телефон, раздумывая над тем, что сказать. Все еще не могу подобрать слов, поэтому использую простые. Кайт, я люблю тебя. Скучаю по тебе. Я здесь ради тебя. Я стала пленницей в своей собственной семье. Они следят за мной, охраняют меня. Я сменила один плен на другой. Мне нужно, чтобы ты пришел и заявил на меня свои права. Если мы будет действовать сообща, все будет кончено. Пожалуйста... мне нужно, чтобы ты боролся за меня так же, как я за тебя. Мне нужно знать, что ты жив и здоров. Джетро, я хочу, чтобы ты забрал меня из этого места. Давай уедем. Сбежим туда, где нас не найдут.

Это было настоящее испытание. Окончательный суд над туманом оцепенения, который поглотил меня в последние дни. Я ожидал, что из-за ее слов выйду за пределы утешительной пустоты, которую обрел.

Этого не произошло.

Я был пуст. Никто не мог вернуть меня к прошлому. Ни Нила. Ни моя сестра. Никто.

Эта игра превратилась в рыбалку, а все хорошие рыбаки знают, что нужно позволить рыбе проглотить наживку, прежде чем она насадится на крючок и решит свою судьбу.

Проглоти наживку, Нила Уивер.

Позволь мне поймать тебя.

Бросив телефон на пол, я оставил ее без ответа. 

Глава 11

Нила

Мне удалось продержаться неделю, пока я не отправила ему сообщение.

Но как только эта граница была пройдена, я не могла остановить себя, чтобы не пересекать ее каждый день.

Я жила лишь тем, что отправляла еще больше сообщений, надеясь, что однажды он захочет ответить.

Понедельник...

Иголочка с ниточкой: Пожалуйста, Джетро. Я умоляю тебя. Не отказывайся от меня так просто.

Вторник...

Иголочка с ниточкой: Ты в порядке? Кат причинил тебе боль? Пожалуйста... Я с ума сойду от переживаний.

Среда...

Иголочка с ниточкой: Напиши мне, Кайт. Пожалуйста, скажи, что все это не меняет того, что произошло между нами.

Четверг...

Иголочка с ниточкой: Я пыталась обмануть своих охранников сегодня, чтобы спасти тебя. Но они нагнали меня на автомагистрали. Я не могу освободиться. Я хочу, чтобы ты пришел ко мне, если я что-то значу для тебя.

Пятница...

Иголочка с ниточкой: Что они сделали с тобой? Почему ты не хочешь отвечать?

Суббота...

Иголочка с ниточкой: Ответь мне, Джетро! Лишь простое сообщение, чтобы дать мне знать, что ты все еще жив. По крайней мере, ты задолжал мне это.

Воскресенье...

Иголочка с ниточкой: Мир думает, что мы абсолютно сумасшедшие. Я согласна с ними. То, что сделала твоя семья — ужасающе. Но не ты. Не позволяй им забрать тебя у меня.

Не имеет значения, как много сообщений я отправила, неважно, сколько чувств я влила в них, Джетро игнорировал меня.

Он полностью отключился от меня.

***

Семнадцать дней с тех пор, как я видела его.

Семнадцать дней с тех пор, как я разговаривала с ним.

Восемнадцать дней с тех пор, как он любил меня, кончал в меня и показал, как много я значу для него.

А сейчас — ничего.

Я лежала на моей королевских размеров кровати, уставившись в потолок, где фиолетовая люстра блестела от лунного света,струящегося через открытые шторы.

Гнев заглушил мою жалость к себе, и впервые с тех пор, как я была дома, я прокляла Джетро Хоука.

— Черт бы тебя побрал! — Снова глядя на безжизненный телефон, я дала ему еще одно мгновение, чтобы ответить. Давай же…

Ничего не случилось.

С воплем я бросила телефон через всю комнату. Он упал на ковер возле моей ванной комнаты, светясь в темноте.

Моя комната была большой, но не такой огромной, как в «Хоуксбридже», и, несмотря на странное сочетание комфорта и стресса от того, что я дома, я не могла найти покой.

Мои глаза скользнули от верхней части беговой дорожки, стоящей в углу, к моему переполненному гардеробу.

Эта комната была частью меня.

Но сейчас она была врагом.

Все были врагами. От сотрудников и незнакомцев до моей семьи. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Даже в своих собственных мыслях.

Почему я скорбела по человеку, которому было суждено меня убить?

Почему я была так решительно настроена вернуться в дом убийц?

Почему я паниковала при каждом приступе рвоты?

Я знала почему.

Потому что ты больше любишь, чем боишься.

Потому что не можешь вынести, как Текс смотрит на тебя.

И потому что боишься возможной беременности.

Мой отец разрывал мое сердце на части с каждой проведенной вместе секундой.

Мы больше не могли разговаривать — не об обыденных или важных вещах. Наши неловкие разговоры были безжизненными и фальшивыми. Он не мог оторвать от меня взгляда, хоть мы и были истощены и окружены тенями, такими же глубокими, как и сама тьма. Он сжался под гнетом сожаления обо мне и моей матери.

И я ненавидела то, что он не смог утешить ее.

Почему он не пошел за ней?

Почему позволил им пойти за мной?

Вопросы никогда не были озвучены, но я знала, он чувствовал их, они повисли в воздухе между нами.

Моя семья осталась за бортом для меня, и я понятия не имела, как это исправить.

Я прижала татуированные подушечки пальцев к векам, изгоняя мысли о своем отце и пытаясь заглушить слезы, которые, казалось, никогда не останавливались.

Я нахмурилась, сглатывая печаль. Я была не в состоянии терпеть тишину — безжизненную тьму.

Здесь я была в безопасности.

Никто не мог обидеть меня или надругаться над моей душой.

Здесь я была в безопасности.

И я больше не знала, как с этим справляться.

Мой инкрустированный рубинами клинок лежал рядом со мной на серебристом кружевном покрывале. Он принадлежал Хоукам... тем не менее это единственная вещь, которую я забрала с собой. Я оставила все в «Хоуксбридже», включая телефон. Мой отец запретил мне обзавестись новым — он винил СМИ, что они преследовали нас в поисках интервью. Но я знала истинную причину.

Он хотел, чтобы я была отрезана от мира, была недосягаема.

Но это не мешало мне получить новый, и будучи пораженной любовью дурочкой, я знала номер Кайта наизусть.

Бессчетное количество раз я писала ему.

Но не получила ответа ни на одно сообщение.

Я скучаю по тебе.

Я проклинаю тебя.

Я люблю тебя.

Он оставил меня опустошенной и в одиночестве. 

Глава 12

Джетро

— Джетро.

Я поднял голову от маленькой горстки бриллиантов на моем столе и убрал с глаз отросшие волосы. Отец стоял в дверях моего кабинета. Его поза была расслабленной и открытой, товарищеские отношения между нами стали очевидными после нескольких последних недель моего безупречного поведения.

Положив лупу на бархатный чехол перед собой, я улыбнулся.

— Что-то нужно?

Кат склонил голову в сторону коридора.

— Всего лишь пару слов. Мы все были заняты подготовкой этого на прошлой неделе. Я думаю, что отчет в порядке, не так ли?

В голове я прокручивал то, что мы спланировали. Строгий график, когда Нила снова станет нашей. Желая возмездия, мы все спланировали так, чтобы погасить интерес к имени моей семьи. С каждым днем Вон терял власть. Социальные медиа были диким зверем, жаждущим крови, но их интерес недолог, они быстро переключаются на более сочные сплетни.

Чем дольше мы ждали, тем меньше было власти у Уивер. Мы также усилили наш альянс с местной полицией, что гарантировало, что на этот раз они будут держаться подальше от нас. Иначе... ну, они знали, что может случиться.

Спрятав бриллианты в мягкий мешочек, я отправил их в верхний ящик своего стола. Меня не волновало, что камни на сумму более трехсот тысяч фунтов хранились среди шариковых и чернильных ручек.

Направляясь в сторону Ката, я похлопал по карману, чтобы убедиться, что флакончик с «друзьями» со мной. Прозвучало утешительное позвякивание, что подарило мне еще одну улыбку. Мой отец и я шли бок о бок через холостяцкое крыло, вверх по каменной лестнице, направляясь к его кабинету на втором этаже.

Мой взгляд метнулся к двери Жасмин. Я больше не видел свою сестру. Я не любил отдалятся от нее, но теперь я был выше глупых драм. У меня нет чувства пощады. Это была ее проблема, не моя. И я не буду останавливаться на этом.

В тот момент, когда мы оказались в уединении, закрывшись в покоях отца, он указал на личные запасы редких коньяков «Реми Мартин».

— Пожалуйста, налей себе выпить.

— Ты желаешь? — спросил я, перемещаясь к небольшому бару и откупоривая графин. Мой рот наполнился слюной, когда коньяк щедро наливался в хрустальный бокал.

Кат присел в свое любимое черное кресло и закинул ноги на журнальный столик с отбеленными костями Ратбона, его собаки. Мои пальцы сомкнулись вокруг графина, когда я вспомнил, когда в последний раз там была Нила. Мы нанесли Метки; я запечатлел свои инициалы на ее теле.

— Пожалуй. — Кат расслабился кожаном кресле. Наши отношения друг с другом стали очень цивилизованными — как общение бизнесмена с бизнесменом, а не провинившегося сына и разочарованного отца. — Налей и для меня тоже, хорошо?

Оставив свой бокал на столике, я прокрался к окну, красивая птица сидела на своем стенде.

— Привет, Финч. — Я погладил грудь домашнего ястреба Ката.

Птица засияла от моего внимания. Его осенние перья сверкали в лучах солнечного света, а глаза-бусины были скрыты под ослепляющей повязкой. Ужасная жизнь — провести так много часов бодрствования в темноте.

Шелковистость перьев Финча отправила меня в транс. Было смешно думать, что у всех троих сыновей Брайана Хоука были имена хищных птиц, но он никогда не использовал свое. Будучи президентом «Блэк Даймонд», он использовал свое имя в братстве. Однако его прозвище всегда пугало меня, как мальчишку. Я мог представить, как он разделывает до костей тело своего врага точно так же, как его тезка — Стервятник. Брайан «Стервятник» Хоук. Это было уместно.

— Освободи его, — приказал Кат.

Потянув за маленький шнурок, я ослабил ослепляющую повязку, и Финч сразу же постарался освободится от нее, пытаясь сбросить. Колокольчик вокруг его лодыжки звенел, когда он попробовал взлететь, только привязь возвращала его назад.

— Тише, тише, — пробормотал я, расстегивая кольцо и освобождая птицу. Финч (прим. пер. — с англ. Finch — зяблик) был назван в честь его первого убийства. Он не погнался за полевкой, которую мы выпустили на газон. Вместо этого он взлетел высоко, вырвал крошечную добычу с неба и съел ее в несколько укусов.

— Финч, — сказал Кат, — заканчивай. — Он поднял свою руку, уже обернутую в кусок мягкой кожи. Никто не хотел почувствовать, как врезается коготь в его или её предплечье.

С шорохом полированных перьев, Финч сорвался с жердочки и взметнулся по комнате.

Кат закряхтел, когда вес большого хищника опустился на его руку. Он усмехнулся, его морщинистое лицо выглядело моложе и беззаботней. Поглаживая оперение своего питомца, он поймал его и обернул шнур вокруг кулака, чтобы удержать его на месте.

Отправившись к маленькому холодильнику в стене, я открыл контейнер и достал деликатес из сырой печени кролика. Финч мгновенно встрепенулся и прищелкнул клювом, когда я передал мясо Кату. Он схватил окровавленный кусок и бросил его птице.

Присаживаясь, я отпил свой коньяк.

В течение нескольких минут мы позволили Финчу развлекать нас, иногда колокольчик извещал нас о поедании им сырой печении. Наконец, Кат сбросил ястреба и позволил ему перемещаться по комнате, где бы тот ни хотел.

Салютуя своим стаканом мне, его глаза потемнели.

Наконец-то, добрался до сути, отец?

Чокаясь, я откинулся на спинку, в ожидании.

— Ты знаешь, я видел все, что происходило между тобой и Нилой. Я показал тебе записи, как ты трахаешь ее. Крупным планом ваши лица при взыскании долгов. Я перечислил все разы, когда ты ослушался меня и действовал за моей спиной. У тебя были чувства к ней.

Я пожал плечами. Однажды, возможно, я запаниковал бы и сделал все, чтобы отрицать такое откровение. Теперь это не имело значения. Я был выше всего этого.

— Все в прошлом, как ты знаешь.

Кат кивнул.

— Я знаю. Вот почему я говорю об этом сейчас. Вы видели свет, и я думаю, тебе пора узнать, какое наследие ты поддерживаешь.

Я скрестил ноги, стискивая свой стакан.

— Продолжай.

— Ты когда-нибудь перестаешь думать о других Хоуках и Уивер, которым пришлось расплачиваться по долгам?

Я нахмурил лоб.

— Нет.

— Ты никогда не думал, что другие, возможно, сталкивались с такими же проблемами, как у тебя? — Выражение ностальгии заполнило его лицо. — Я не буду отрицать. Я был неравнодушен к Эмме ближе к концу. Она была не похожа на свою дочь — недисциплинированную и упрямую, но все же она привлекала меня.

Мое сердце еле билось.

Не прерывая разговор, я вытащил маленький флакон и опрокинул таблетку на ладонь.

— Я понятия не имел, — заметил я. Запивая таблетку щедрым глотком коньяка, я добавил. — Я полагаю, что для любого мужчины и женщины логично иметь чувства, если они будут вынуждены жить вместе достаточно долго.

Кат всматривался в свой напиток.

— Я полагаю.

Он всегда это делал. Всегда намекал на тему окольными путями, ожидая увидеть сбит ли я с толку и смогу ли выбраться. Возможно, это срабатывало в прошлом, когда у меня было что-то, чтобы скрывать и нервничать, но сейчас у меня ничего не осталось.

Пустота. Пустота. Пустота.

Мой голос был мягким.

— Ты сделал то, что тебе было поручено. Точно так же, как я причинил боль Ниле, ты причинил боль Эмме.

Его глаза встретились с моими.

— Именно. Ты пустил ей кровь в Первом долге. И я не сомневаюсь, что ты способен довести это наследие до его завершения.

Несколько недель назад, не было ни единого шанса, что я буду в состоянии завершить Финальный долг. Но сейчас все обстояло иначе.

Моя преданность принадлежала Хоукам. Я исполню свой долг. Я унаследую то, что было моим.

— Конечно.

Я совершу убийство.

Это было то, для чего я был рожден.

Кат покачал головой, почти внушая страх.

— Я бы хотел, чтобы этот препарат появился много лет назад. Я так счастлив, что ты на моей стороне все это время. Не говоря уже о том, что Бонни в восторге от того, что ты больше не отвлекаешь Жасмин от учебы.

Я улыбнулся, беря другой стакан.

— Да, мы оба знаем, это было время для меня, чтобы вырасти.

Финч внезапно пролетел над головами. Его красновато-коричневые перья переливались оранжевыми, коричневыми и темно-коричневыми цветами.

Кат вздохнул, проводя рукой по своим белым волосам.

— Есть одна вещь, которую я должен поведать, прежде чем мы сможем оставить прошлое позади. — Его тело напряглось. — Ты, наверное, догадываешься, о чем я собираюсь рассказать.

Мог ли я догадываться?

Я утратил способность мыслить.

Что он ненавидел во мне больше всего? Мою неспособность подчиняться? Мои бесконечные проблемы? Или это был тот факт, что я беспрепятственно спал с Нилой без защиты и каким-то образом потерял частичку себя настолько, что никогда не стану прежним — неважно, каким бы оцепеневшим я ни был?

— Тебе придется просветить меня. Я понятия не имею, что ты имеешь в виду.

— Я должен признать, что ты был невероятно глуп. Если бы эти таблетки не сработали, я бы придушил бы тебя только за одно это нарушение.

Мои брови взлетели.

— Оу? Это будет интересно. Не мучай меня неизвестностью — что же я натворил?

Он усмехнулся.

— Я надеялся, что ты будешь в состоянии рассказать мне почему. Объяснить своими словами, что, черт побери, происходило в твоем испорченном разуме. Но я предполагаю, что это не повторится теперь, когда твое безумие вылечено.

Безумие.

Это надоедливое маленькое слово. У него все еще была капелька власти надо мной. Я ненавидел этот ярлык. Всю мою жизнь, меня называли сумасшедшим, сломленным. В детстве мой отец отослал меня пройти консультацию и получить психиатрическую помощь. В вернувшемся заключении было сказано, что я был сумасшедшим, психически нездоровым.

Каждый день моего детства, Кат напоминал мне о моих недостатках. Я просто возненавидел эти слова. Презираю эти слова.

Кат снова засмеялся, возвращая меня в прошлое.

— Могу я спросить, ты сделал это, потому что действительно не подумал, или ты умнее, чем я считаю?

Началась легкая головная боль.

— Я честно не знаю, к чему ты клонишь.

Что за хрень?

Пока у меня не появилась догадка, я не сказал ни слова. Я научился скрывать, а эти привычки тяжело разрушить.

Кат рассмеялся, его смех был наполнен гордостью.

Мое сердце парило. Я никогда не устану от чувства, что он гордится мной.

— А ты смельчак, Джетро. Я расскажу тебе. Я всегда наделся, что появление твоей собственной игрушки Уивер поможет тебе исправиться. — Наклонившись, он хлопнул меня по колену. — Мне нравится этот мужчина передо мной. Для меня большая честь называть его своим сыном.

Дерьмо... ничего себе.

Прочистив горло, я поднял свой стакан.

— Ценю это, отец. Больше, чем ты думаешь.

Откинувшись в своем кресле, Кат сказал:

— Позволь мне устроить тебе небольшой экскурс в историю. Ты видел записи того, что я делал с Эммой, поэтому знаешь, что от тебя требуется. Так же, как и знаешь, чего делать не стоит. — Он склонил голову. — Мужчины наших семей слабы, когда дело касается женщин Уивер. Они обводили их вокруг пальца так же, как и тебя. Мужчины семьи Хоук стали жертвами их чар так же, как и ты. — Его голос посуровел. — Однако, в отличие от тебя, твои предки понимали, чего добивались Уивер, заманивая их в свои постели. Нила такая же, как ее предшественницы. Она использовала секс, чтобы подчинить тебя... использовала твое тело, чтобы надругаться над разумом и это, черт побери, сработало.

Мой стакан был пуст. Я хотел еще.

Кат начинал злиться — знакомая маска скользнула на место.

— Я не против, чтобы ты ее трахал. Но я в ярости, что ты не использовал защиту.

Я замер.

В целях удобства мой разум похоронил эту пикантную информацию под всем тем дерьмом, с которым я сейчас имел дело. Я не использовал защиту...

— Каждый раз, когда ты погружался в эту маленькую шлюху, на ее лице отражалась победа. Для нее это не была похоть или любовь к тебе, Джетро, это было счастье победителя. Она использовала тебя и это сработало.

Воспоминания о том, как она пыталась победить, прорвались через густой туман в моем разуме.

Он прав.

Кат продолжил:

— Если твоя игрушка привлекательна, имеет смысл использовать ее для удовольствия. Как я упоминал прежде, Хоуки слабы в этом плане, а Уивер каким-то образом передают эти знания генетически. Думаешь, не было никаких оплошностей? Когда начался это договор, не было никакой защиты от нежелательной беременности. Ты не задавался вопросом, были ли полукровки, рожденные от смешения родов Хоук и Уивер? Нечистокровные мерзости?

Мое сердце пропустило удар из-за интереса.

— Нет, не думал. — Честно говоря я не размышлял много о нашем наследии или истории. Тогда это аннулирует договор? Перворожденный, который будет носить гены обеих семей?

Полагаю, что нет, потому что он все еще действовал.

— Что с ними случилось?

Кат коварно улыбнулся.

— То же самое, что и с их матерями.

Алкоголь просачивался в мою кровь.

Кат наклонился вперед.

— Когда Нила вернется, когда придет время взыскать еще больше долгов, ты волен делать с ней все, что пожелаешь. Я положу конец любому незаконнорожденному потомству, так долго, как ты будешь показывать шлюхе ее место, затем дам тебе клятву, что на твой тридцатый день рождения я с радостью передам тебе все, чем владею. Все станет твоим, Джетро.

Финч величественно приземлился на спинку дивана, его когти были острыми и убийственными. Кат погладил птицу, как будто в его словах не отразилась угроза.

Я поднял свой пустой стакан.

— Ее уловки больше не сработают, отец. Считай, что мои глаза на нее открыты, а сердце принадлежит Хоукам.

— Рад слышать. — Он вперился в меня взглядом. — Потому что, если ты снова меня разочаруешь, в могиле Нилы Уивер будет два тела. Запомни мои слова, Джет. Я люблю тебя, но не колеблясь убью, если ты снова все испортишь.

***

Двадцать один день.

Пятьсот четыре часа. Сто двадцать семь таблеток.

Я не возвращался в прежнее состояние. Я поклонялся таблеткам, а Кат испытывал меня основательно.

Я все прошел.

Я был готов.

Чтобы отпраздновать следующую фазу нашего плана, мой отец собрал наше братство с поместья в местном пабе в деревне. Он снял все помещение и купил каждому члену братства «Блэк Даймонд», ужин и бар был в полном нашем распоряжении.

Вечер был заполнен смехом и пьяным идиотизмом. Кес сохранял хладнокровие, но был дружелюбным, а Дэниель пил слишком много, как и обычно. Я наслаждался собой, вживаясь в свою роль наследника купаясь во внимании людей. Они смотрели на меня так же, как и на Ката — с трепетом и уважением.

Я по-настоящему займу свое законное место, и нет никакой ошибки, что трон принадлежит мне.

После ужина из четырех блюд, Кат встал во главе стола, постукивая ножом по кружке с пивом.

Низкий потолок шестнадцатого века нависал над нами большим количеством балок, и это было странно и причудливо, так отличаясь от внушительных залов и артефактов «Хоуксбриджа».

— Внимание, — Кат снова постучал по кружке. Мужчины продолжили ухмыляться и пить. Кат поставил кружку, из-за чего грязные тарелки загремели. — Внимание!

Повисла тишина и все глаза были устремлены на Ката.

— Время для тоста. Слушайте.

Несколько мужчин отсалютовали, пока другие продолжали напиваться.

— Поднимись, Джетро.

Последние несколько недель изменили нас. Его лицо потеряло гнев. Я свою вызывающую ненависть. Мы больше не смотрели друг на друга так, будто хотели убить и покалечить друг друга.

Мы стали равными.

Я получил желаемое. Получил свое место в семье. Я стал... им.

Кат поднял руки.

— Сегодня особенный вечер, парни. Не только потому, что мы расширили сферу деятельности в Сьерра-Леоне в этом месяце и заключили больше сделок, чем прежде, но я также считаю удачей наконец представить вам своего истинного приемника.

Я сделал все, как он просил. Исполнял все его желания. И сегодня я заслужил его глубокое уважение.

Он наклонил кружку в мою сторону.

— Газетам стало скучно перемывать нам косточки. Дилеры с черного рынка вернулись к оптовым покупкам, и наша известность только усилилась. Уивер считают, что они победили, но это только начало.

Я зеркально отображал его позу.

— Будем, будем.

Мужчины следовали за нами, поднимаясь на ноги.

Мы все читали газеты, смотрели трансляции Вона Уивер, который рассказывал секреты, которые не стоило выставлять на всеобщее обозрение. Он думал, что разрушит нас. Что в любой момент нас арестуют и посадят.

Тупой, тупой идиот.

Одетый в черную кожу с нашивкой нашей эмблемы «Блэк Даймонд» на кармане, я чувствовал себя непобедимым. Сейчас нас ничего не остановит. Никто даже не сможет попытаться.

Я был неприкасаем. И это было чертовски невероятно.

— За Джетро, — сказал Кат мягко. — За моего сына. За Кайта. Я всегда знал, что в тебе есть потенциал, и не сомневаюсь, что ты заслужишь все, что я тебе отдам.

Я кивнул.

— Ты можешь мне доверять.

Мужчины топали ногами, проливая пиво по столу.

Кестрел похлопал меня по спине.

— Надеюсь ты знаешь, что делаешь.

Дэниель коронно усмехнулся.

— Вперед к следующему долгу, брат.

Я был перворожденным.

Это было мое наследие.

После нескольких недель подготовки я согласился раз и навсегда доказать это.

Убив Нилу Уивер. 

Глава 13

 Нила

Жизнь продолжалась.

Я научилась жить с разбитым сердцем и перестала отскакивать в тень.

Никто не пришел, чтобы украсть меня снова, и угроза уничтожить жизнь моей семьи не была реализована. Однако у меня был один вопрос, который никогда не покидал меня. Они просто выжидали?

На мой взгляд я жила в фальшивом мире стабильности и безопасности. Но где-то вне поля зрения тучи сгущались все сильнее с каждым днем.

Я больше не верила, что полиция может помочь или публичность обеспечит мою безопасность.

Если Хоуки еще не закончили со мной, то никто не сможет помочь.

Час за часом я задавалась вопросом, почему я осталась. Зачем я отправилась на фабрику, чтобы работать с требовательными покупателями в сжатые сроки. Почему я просто не сбежала?

Моя страсть творить пропала.

У меня не было желания шить.

Я ненавидела свою апатичность.

Я ненавидела холод внутри, к которому никто не мог прикоснуться.

Я жила в постоянном беспокойстве. Змеи свили гнездо в моем животе, шипя в предчувствии. Я пропустила Джетро через каждый слой своего существования. Он был ослепительным солнечным светом, и теперь я жила в бесконечной темноте.

Я была мертва без него.

Но это был не конец.

Долги не оплачены.

Вон хотел, чтобы я улетела в Азию и спряталась. Отец хотел, чтобы я вступила в программу защиты свидетелей.

Я не хотела делать ничего из этого и беспокоилась за всех нас. Но, несмотря на мои переживания, мой бренд одежды взорвал мир в одночасье.

Нила из эксклюзивного кутюрье высокого класса превратилась в дизайнера с самыми востребованными предметами одежды во всех главных универмагах. Вон стал лицом мужской линии и даже непосредственно баловался с собственным дизайн-проектом.

И я...

Я превратилась из Шлюхи Уивер в рабыню Империи Уивер. У меня не было драйва, с которым я когда-то работала, но мне не хватило смелости, чтобы рассказать об этом моей семье.

Единственный раз, когда мне нужно было стоять, — меня шатало от приступа вертиго.

Я была выставлена на показ для прессы.

Я была в центре мирового скандала.

Я была марионеткой.

Все, что я могла сделать, — вцепиться в своего брата, когда моя жизнь вышла из-под контроля.

Мне не хватало спокойствия «Хоуксбриджа».

Мне не хватало лавандового бриза, когда я сидела в саду и делала наброски.

Но больше всего мне не хватало глубокой душевной связи с Джетро.

Я продолжала бомбить его сообщениями, но он не отвечал мне.

Ни единожды.

Ни один раз.

Мой живот скручивало, когда мир смеялся. Вопросы следовали за мной, куда бы я ни отправилась:

Как они могли избежать этого?

Почему они не сказали кому-либо?

Почему они не бежали?

Даже я чувствовала этот путь.

Да, Долг по Наследству использовался, как инструмент для обеспечения власти. Да, это предоставляло определенные привилегии к нашей боли. Но ничего из этого не было реальной причиной.

Ничто не мешало Джетро или его семье установить снайперскую винтовку на здании напротив нашего дома и обстреливать наши окна, мгновенно сокращая нашу жизнь.

Им не нужны были Долги, чтобы убивать нас.

Это было нечто большее.

Игра.

То, что по моим ощущениям, было больше связано с Джетро, чем со мной. Я была просто невезучей целью. Ему просто, как и любому работнику, необходимо было доказывать свою преданность и навыки перед повышением. У меня было ужасное чувство, что я была финальным испытанием Джетро.

***

 Иголочка с Ниточкой: Я не знаю, почему продолжаю писать тебе сообщения. Ты вычеркнул меня из своей жизни. Три недели, Кайт. Три долгих недели ничего. Ты обидел меня хуже, чем кто-либо. Я скучаю по разговорам. Мне не хватает наших сообщений. Я скучаю...

Я нажала отправить до того, как смогла удалить текст.

Я не должна тосковать без его. Не тогда, когда он, очевидно, не чувствовал ничего по отношению ко мне.

Попробуй сказать это своему глупому сердцу.

Мое глупое сердце беспокоилось. Я боялась за жизнь Джетро. У меня не было никакого способа узнать: жив он или мертв.

Ожидание нового сообщения напомнило мне самое начало, когда я только начала переписываться с ним. Я висела на волоске за один крошечный отклик, ожидая щепотки его внимания. Казалось, я прошла полный круг.

Я наклонилась, чтобы бросить телефон в прикроватную тумбочку, когда произошло что-то чудесное.

Он завибрировал.

О, боже мой!

Мучаясь с заблокированным экраном, я все-таки включила его и жадно впилась в первое сообщение от Джетро за весь месяц.

Кайт007: Это жестоко отправлять сообщения незаконченными.

Мое сердце грохотало. Откинувшись на подушки, я ответила:

Иголочка с Ниточкой: Ты жесток, что не ответил ни на одно из них.

Кайт007: Жестокость — мое второе имя.

Я взглянула на свое тату на кончиках пальцев и там было «ДКХ».

Иголочка с Ниточкой: Нет, это не так.

Кайт007: Веришь в то, что хочешь верить.

Иголочка с Ниточкой: Что с тобой произошло? Скажи мне. Ты словно изменился.

Кайт007: Я изменился.

Моя грудь опала, печаль разлилась по моим венам. Он позволил им победить. Он изменился.

Иголочка с Ниточкой: Ты, наверное, думаешь, что ты другой, но я знаю, что произошло между нами. Это еще не конец, потому что ты беспокоишься обо мне.

Кайт007: Это в прошлом. Но ты права. То, что произошло между нами, еще не закончено.

Моя спина выпрямилась. Что он имел в виду?

Иголочка с Ниточкой: Мир знает. Я слышала, что они допрашивали твоего отца. То, что он будет осужден — лишь вопрос времени. С долгами покончено. Это означает, что мы сможем быть вместе — на самом деле, без ужасного финала, парящего над нами.

Кайт007: Все такая же наивная маленькая Уивер.

Мои глаза стало жечь от слез. Всего несколькими словами он успешно подпортил мои воспоминания о нем и заставил меня сомневаться.

Мои руки дрожали, пока я отвечала.

Иголочка с Ниточкой: Ты обещал мне все рассказать: кто ты... что тебе приходится терпеть. Прошу тебя... расскажи мне. Не дай им победить.

Я не могла смириться с мыслью, что однажды Джетро попадет в тюрьму за то, что он сделал. Даже если он заслужил наказание — он был под контролем Ката. Если он позволит мне помочь ему... он сможет остановить свою семью и, наконец, будет счастлив... со мной.

Кайт007: Я больше не тот человек. Больше не о чем говорить.

Мое сердце выпрыгнуло из груди.

Иголочка с Ниточкой: Не делай этого, Джетро.

Кайт007: Это не зависит от меня, Ниточка.

Мой мир остановился. Это прозвище. Он его не использовал.

Иголочка с Ниточкой: Как ты узнал это имя?

Кайт007: Брось это, глупая девочка. Ты думаешь, я не знаю о тебе все? Ты думаешь, что в прошлом месяце ты освободилась от меня? Что я оттуда... не наблюдаю за тобой?

Мои руки покрылись гусиной кожей. Если бы его тон был мягче, я была бы рада узнать, что он наблюдал за мной. Что он скучал по мне и должен был оставаться рядом.

Но его тон был зловещим, напоминая мне слишком много о Милане.

Я пробовала ответить, но у меня ничего не получалось.

В ответ на мое молчание пришло еще одно смс от него.

Телефон снова ожил в моих руках.

Кайт007: Твое время почти истекло, Нила Уивер. Наслаждайся им. Я приду за тобой.

***

Я приду за тобой.

Я не могла думать ни о чем другом.

Я приду за тобой.

Но когда?

Работа на следующий день не принесла ничего для облегчения моего душевного состояния.

До обеда я перенесла три эпизода вертиго, и когда, наконец, успела поесть, я снова вырвала все это.

Пожалуйста. Пожалуйста... Пусть моя тошнота не будет тем, о чем я думаю.

Я прижалась лбом к холодному фарфору в туалете в моем кабинете, когда меня еще больше затошнило.

Я больше не могла игнорировать это.

Меня охватил невероятный ужас.

У меня был незащищенный секс.

Джетро кончал в меня.

Дважды.

Я застонала, когда комната снова стала вращаться.

Я не могу быть беременной. Не могу!

Доктора всегда говорили мне, что я слишком много бегаю. С прошлого года у меня не было месячных, и они сказали, что я обманываю свое тело, как будто оно находится в режиме голодания. Поэтому оно не было достаточно сильным, чтобы иметь детей.

Я была беспечна.

Я была чертовски глупа.

Почему я думала, что могу игнорировать это?

Спотыкаясь, я схватила свой кошелек и выскочила из склада в духе «стимпанк» с бесчисленными шкафами с бытовыми швейными машинами. Мои телохранители, которых приставил Текс, были где-то рядом, но я не хотела, чтобы они следовали за мной.

Не для этого.

Я задержала дыхание до тех пор, пока не сбежала по лестнице, и бросилась вниз по дороге в местную аптеку. Я не думала о том, что люди могут видеть, как я покупаю тест на беременность, и я определенно не задумывалась о том, что врежусь в своего близнеца, когда я вышла с маленьким бумажным пакетом, сжатым в моих руках. Все, на чем я сосредоточилась — получить ответы. Ответы, которые я должна была узнать несколько недель назад.

Я не могу быть беременной!

Я врезалась в твердую грудь брата.

Темные глаза Ви расширились, его руки автоматически пытались поймать меня.

— Ниточка! Я ищу тебя. У меня есть новая идея для резервов и... — его взгляд опустился на мои пальцы, беспокойство отразилось на его лице. — Эй, ты в порядке?

Мои щеки горели.

Нет, я не в порядке.

Я кивнула, пятясь от него и пряча тест за спиной.

— Да, я в порядке. Мне нужно возвращаться к работе. Увидимся позже, ладно?

Протискиваясь, я помчалась через дорогу, вызвала лифт и влетела в свой кабинет с рекордной скоростью.

В момент, когда я была в безопасности, я закрыла дверь и бросилась в ванную:

Пожалуйста. Пожалуйста, пусть я не буду беременна.

Молитва не прекращала отзываться эхом в моей голове. Я не могла забеременеть. Конечно!

Это было объяснимо. Я не беременна.

Мои руки дрожали, когда я открыла одну светло-голубую коробочку и прочитала инструкцию. Я никогда не делала этого прежде. Писать на полоску было почти так же унизительно, как доставлять себе оргазм с помощью душевой лейки.

В моей голове стучало.

Это было в прошлом месяце? Как я дошла от фантазий по Джетро Хоуку до паники, что он мог оплодотворить меня?

О боже.

— Пожалуйста, пусть я не буду беременна!

Дрожа, я выполнила все инструкции. Как только вытащила полоску теста из баночки, то бросила его в раковину. Я больше не могла к нему прикасаться. Не могла смотреть.

О боже.

О боже!

Я сделала шаг назад.

Я отошла еще дальше.

Я пятилась к стене, коснувшись холодной серой плитки.

Я не беременна.

Я бы знала, если бы была беременна.

Тебя часто тошнило.

Это объяснимо.

Ты страдаешь от вертиго.

Ты. Не. Беременна.

Мой внутренний голос давил и спорил, колеблясь между криками о том, как можно быть такой глупой, и как убить себя, чтобы пройти через весь этот кошмар.

Прошло пять минут, а я все еще не обрела смелость посмотреть.

Иди.

Покончи с этим.

— Нила?

О боже. Разве это могло стать еще хуже. Что мой брат делал в моем кабинете? Я закрыла гребаную дверь!

У него был ключ.

Секунды спустя он постучал костяшками по двери ванной.

— Ниточка? Все хорошо?

Мое горло свело. Я хотела, чтобы земля разверзлась и поглотила меня.

— Нила, ответь мне. Я беспокоюсь.

Сглотнув внезапную лавину слез, я оттолкнулась от стены и направилась к двери.

Как только широко распахнула дверь, я увидела своего идеального брата в джинсах и белой футболке. Он выглядел так, будто сошел с подиума, в то время как я была похожа на бездомного оборванца.

Сначала его взгляд упал на дурацкий тест на беременность в раковине, затем переместился ко мне.

Его лицо побледнело, а глаза потемнели.

— Пожалуйста, пожалуйста. Пожалуйста, скажи мне, что это животное не изнасиловало тебя. — Вон негодовал. Его яростный голос эхом отскакивал от плиток. — Нила, скажи мне. Этот блядский мудак прикоснулся к тебе?

Я рассмеялась. Если бы это было так просто. Это ужасно. У меня есть оправдание своей глупости. Все это навалилось на меня.

Губы Ви изогнулись в ужасе, когда мой смех превратился в рыдание.

Это не было насилием. Это было великолепно. Все, чего я хотела и никогда не получу снова.

Слезы лились рекой, угрожая затопить все вокруг.

— Ниточка, все хорошо. Теперь мы можем тебе помочь. — Вон сократил расстояние и притянул меня в объятия. — Все хорошо, сестренка. Честно. Я понимаю тебя.

Его беспокойство было хуже его злости.

Больше слез.

Больше криков.

Я дернулась. Я не хотела, чтобы он ко мне прикасался. Не тогда, когда я не знала, смогу ли жить со всем этим сама. Но его тепло — такое не похожее на холод Джетро — просочилось в меня. Я не позволяла себе плакать с того утра, как меня забрали из «Хоуксбридж Холла». Но сейчас не могла остановиться.

Я выпустила все эмоции.

Каким-то образом смогла прохрипеть:

— Он... не… не на.... не насиловал меня, Ви.

После признания, что я пошла на это сознательно, меня окатила еще одна волна стыда и раскаяния.

Ви напрягся. Сжал руки в кулаки, когда отстранился, и посмотрел мне в глаза.

— Что ты имеешь в виду... — внезапно понимание озарило его лицо. — Бл*дь, Нила! Ты спала с ним? — Отрывая руки от меня, будто я была зараженной, он зарычал: — Ты спала с этим ублюдком... охотно?

Мои слезы иссякли. Я опустила голову.

— Вон, нет.

— Нет? — он рванул к раковине и схватил тест на беременность в кулак. Он сунул его мне в лицо, спрятав окошко с результатом, чтобы я не могла понять, разрушила ли я свою жизнь, будучи оплодотворенной семенем Хоук.

— Ты переспала с ним без защиты! — ревел он. — Держу пари Текс будет счастлив знать, что вся его энергия, направленная на твою защиту, была напрасной. Первый попавшийся парень появился перед тобой, и ты, бл*дь, трахнула его и залетела!

— Я еще не знаю, беременна или нет!

— Тогда мы должны узнать? — Он вытянул руку, поднимая тест. — Я не могу поверить. Боже, Нила.

Я не хотела видеть.

Я хотела видеть.

Результат был перевернут.

Вон заметил в тот же момент, что и я. Он покрутил пальцами, чтобы держать тест ровно.

Одна маленькая полоска.

Одна.

Что это значит?!

Я дрожала от ужаса.

— Инструкция, что говорится в инструкции?

Вон посмотрел позади меня, вернувшись к раковине, чтобы достать выброшенную коробку. Протянув ее мне, он бросил тест в мусорное ведро и помыл руки. Когда он включил воду, у меня было время разобраться в этом беспорядке, пока он укрощал свой нрав.

Я перевернула коробку.

— Поздравляем, вы беременны, если видите две полоски.

Две.

Я сползла на пол по стене.

Спасибо. Спасибо. Спасибо!

Ви развернулся, злость на его лице испарилась, превратившись в сожаление.

— Он отрицательный?

Я кивнула.

Нет никакого ребенка.

Внезапно я не знала, что чувствовать по этому поводу.

Я смотрела на мусорное ведро. Я не могла оставить тест там. Я не могла рисковать, что персонал может подглядеть или мой отец придет к ошибочным выводам.

Как только Ви уйдет, я унесу мусор в парк напротив нашей фабрики.

Он вздохнул.

— Извини, Ниточка. Я потерял контроль. — Он встал рядом со мной, скользнув по стене и обнимая меня рукой за плечо. — Ты в порядке?

Я наклонила голову, положив ему на плечо. Он так хорошо относился ко мне. Как я могла негодовать на них с Тексом из-за того, что они спасли меня?

— Да, — прошептала я. — Со мной будет все хорошо.

Ви сжал меня.

— Поговори со мной, Ниточка. Ты не рассказала ни слова о том, что они с тобой сделали. Каждый раз, когда я намекаю, ты меняешь тему. — Снова вздохнув, он добавил: — Если ты не хочешь говорить со мной, то должна поговорить с кем-нибудь. Я вижу, что ты несчастлива. — Подтолкнув мое плечо своим, он усмехнулся. — Связь близнецов, помнишь? Я также могу сказать, если тебе больно.

Что-то, сказанное им, засело в моем мозгу, но я не могла уследить за этой мыслью.

— Скоро я буду в порядке. Обещаю.

Позволь мне собрать мое разбитое сердце по кусочкам.

Он не мог знать, что я была влюблена в Джетро, не после его кампании смерти и уничтожения против перворожденного Хоук.

Мы сидели в тишине пару минут. Ви подарил мне спокойствие без осуждения, позволяя мне снова собраться с силами. Медленно биение моего сердца успокаивалось, избавляясь от паники.

Прикосновения Ви были похожи на бабочку, мягко касающуюся моей кожи. Он всегда был так нежен со мной — так отличался от мужчины, в которого я влюбилась. Джетро был каким угодно, но не нежным. Он хлестал меня, трахал и боготворил в своей собственной темной манере.

Он пугал меня.

Я вздрогнула от мысли, что сделал бы Вон, если бы увидел отметины под моей блузкой. Шрамы, которые Джетро оставил мне после взыскания Первого долга, испортили мою кожу навсегда. Ви не будет счастлив. Дерьмо, он бы связал Джетро и сделал с ним то же самое — только сильнее.

Зажмурившись, я пыталась отмахнуться от этих тревог. Ви никогда не узнает, потому что я никогда ему не покажу.

Ви напрягся, вонзив пальцы в мою кожу.

— Что? Что такое? — Я заерзала в его хватке, вперившись в него взглядом.

— Ничего. Забудь об этом.

Я затихла. Обычно, если у Ви было что-то на уме, я могла подхватить его идею. У нас была гармония в работе и жизни, но сейчас я понятия не имела, о чем он думает.

Ущипнув его, я сказала:

— Да ладно тебе. Ты не можешь оставить меня в подвешенном состоянии. Дай мне возможность подумать о чем-то другом, кроме этой катастрофы.

Ви помотал головой, будто хотел вырвать эту мысль из своей головы.

— Я... нет, тебе не нужно это слышать.

— А ты не должен чувствовать мою печаль, тем не менее это так. — Выпрямившись, я убрала его руку от себя. — Расскажи мне.

Он провел рукой по своим лощенным, черным волосам.

— Что если бы ты оказалась беременной?

Я замерла.

— Что ты имеешь в виду?

Он отвел взгляд.

— Безумие с Хоуками закончено. Подключена полиция. СМИ знают все. Ты в безопасности после того, как я рассказал всем, что знаю. Но... что, если этого недостаточно?

Дрожь захватила мои конечности. Сообщение Джетро преследовало меня.

Я приду за тобой.

— Что ты имеешь в виду?

Ви посмотрел на меня серьезно и напряженно.

— Что, если бы ты носила его ребенка? Что, если бы родилась девочка?

Мой разум обезумел.

— Она была бы перворожденной. Она бы пострадала от той же самой судьбы, что и мы с мамой. Я бы никогда не позволила ей пройти через это.

Ви покачал головой.

— Она была бы перворожденной. Девочкой. Уивер. — Он наклонился ближе. — Но еще и Хоук.

***

Озарение Ви изменило все.

Я не могла перестать думать об альтернативах, представляя совершенно другие условия Долга по наследству, по отношению к Джетро, по отношению к нашему будущему в качестве врагов.

Джетро сказал, что придет за мной.

Я не знала когда и не знала как... но что, если я ему позволю?

Что, если вернусь к ним по собственному желанию? Вместо того, чтобы спасти его и убежать, почему бы не сделать что-то, что положит конец Долгу? Я могла покончить с этим... как и обещала своим умершим предкам.

Это сработает?

Мои попытки соблазнять его снова и снова, пока я не забеременею, будут отвратительными или оправданными?

Стану ли я ужасным человеком, принеся новую жизнь в это безумие — только в надежде разрушить власть Долга?

Смогу ли я забеременеть первенцем смешанной крови? Согласится ли Джетро на что-то такое радикальное... безумное? Отправлюсь ли я в ад за то, что заманю кого-то в ловушку таким образом?

В моей голове крутилось все больше и больше вопросов.

Если я сделаю это — уничтожу ли все? Положу ли конец взысканию долгов, потому что семьи теперь будут объединены? Почему раньше никто не думал об этом?

Это вообще было возможно?

В моем плане были ужасные изъяны. Кат едва терпел собственных детей. Я не могла вообразить, что он аннулирует Долг по наследству, только потому что первенец будет смесью генов двух семей. Я не думала, что он так легко уступит.

Но Джетро... он мог.

Если у него будет что-то свое... впервые в жизни.

Он будет бороться, чтобы защитить это?

Он, наконец, отдаст мне свое сердце и выберет меня вместо них?

Он мог измениться.

Мог спасти меня.

Мог спасти самого себя. 

Глава 14

Джетро

За ночь до того, как все изменилось, мой телефон завибрировал.

Два часа ночи, но я не спал.

Таблетки делали меня бесчувственным ко всему, но у меня все еще были проблемы со сном.

Открыл сообщение, и медленная улыбка расползлась по моему лицу.

Иголочка с Ниточкой: Ты сказал, что это еще не конец. Что ты идешь за мной. Хорошо, я хочу, чтобы ты пришел. Я жду, Джетро. Поторопись.

Мой член дернулся. Ее сообщение было почти идеальным. Могла ли она почувствовать, что все встает на свои места? Могла ли она сказать, что ее дом здесь... со мной... и настало время вернуться?

Кайт007: Благодарю за приглашение.

Нила не торопилась отвечать. Чем дольше это было, тем сложнее мне становилось. Побочным эффектом таблеток было то, что мое либидо сошло на нет. Но здесь... лежа в темноте, где никто не видел и не осудил бы, я обхватил свой член и сжал.

Иголочка с Ниточкой: Это не приглашение. Это приказ. Я жду тебя.

Я зажал головку моего члена, думая, что ответить. Пришло еще одно сообщение.

Иголочка с Ниточкой: Я возбуждена. Поцелуй меня, Джетро Хоук.

Мой член дернулся в кулаке. Бл*дь.

Я утробно зарычал.

Мудрые слова моего отца проникли в мои мысли: «Нила, как и ее предки. Она использовала секс, чтобы добраться до тебя, использовала свое тело, чтобы играть с твоим разумом, и это сработало».

Я сжал кулак сильнее. Не в этот раз. Она не будет мной манипулировать. Я знал свое место. Мне нравился этот новый мир, и у меня не было намерений его покидать.

Кайт007: Ты знаешь, я не отвечаюна приказы.

Иголочка с Ниточкой: Ты бы ответил, если бы я умоляла?

Моя рука усердно работала, удовольствие растягивалось по моему члену, оседая в яйцах.

Я не хотел отвечать. Я хотел, чтобы этот фарс закончился. Если я снова ее трахну, то это будет частью долга, а не нарушением правил, как раньше.

Я был идиотом. Я сын-бунтарь, неблагодарный за все то, что мне было дано.

В ее отсутствие я, наконец, увидел правду.

В моем лекарственном тумане я, наконец, обрел мой дом.

И это было не с ней.

Кайт007: О чем бы ты меня умоляла?

Если бы Нила была сообразительная, то умоляла бы меня забыть ее. Бегала бы по континентам и пыталась спрятаться. Но она не была умной, потому что все еще руководствовалась неудобными, неконтролируемыми эмоциями.

Иголочка с Ниточкой: Я бы умоляла, чтобы твой язык проник в меня глубже. Я стонала бы, чтобы твои пальцы растягивали меня и возбуждали еще сильнее. Я бы встала на колени и отсосала тебе за возможность того, чтобы ты вошел в меня снова.

Мои глаза закатились, когда я ускорился. Мое тяжелое дыхание разрывало тишину моей комнаты.

Что она делала? Долги столкнули нас вместе, но жизнь подарила нам эту магическую искру, которая превращала даже самые простые прикосновения и самые мрачные улыбки в катастрофу. Это было чертовски опасно, и я не собирался снова играть с огнем.

У меня были другие цели для преследования. Лучшие цели.

Кайт007: Если тебе повезет, я, возможно, дам тебе ощутить мой вкус снова.

Только, когда она заплатит Третий долг и никак иначе. И я сомневаюсь, что она захочет иметь со мной что-либо общее к тому моменту.

Иголочка с Ниточкой: Всего тебя?

Кайт007: Не будь жадиной, маленькая Уивер.

Моя рука посинела от сжатия, когда я хрипел и жаждал. Мой член напрягся. Я все сильнее желал освобождения, так и не в состоянии достичь его. Увеличивая темп, сжал член ладонью, направляясь к цели.

Действие последней таблетки, которую я принял пять часов назад, прошло, позволив мне жить в блаженстве короткое мгновение. Возвращаясь к безумию, я написал:

Кайт007: Я трахаю сам себя. Ты ревнуешь?

Иголочка с Ниточкой: Ревную до неприличия.

Кайт007: Поласкай себя. Я бы хотел услышать, как ты стонешь.

Иголочка с Ниточкой: Если бы я была в твоей кровати, ты бы услышал мой крик.

Черт возьми!

Я стиснул челюсти, бедрами вторя движениям руки. Дыхание ускорилось, пока кровать не заскрипела от толчков. Через несколько коротких часов я заберу Нилу — не потому, что она «пригласила меня», а потому, что пришло время.

Наш план был составлен. Настало время для его исполнения. И для этого у нас был заготовлен более чем один способ.

Иголочка с Ниточкой: Я так близко, Кайт. Так близко к тому, чтобы кончить. Мне нужно, чтобы ты овладел мной. Я хочу снова быть оттраханной тобой.

Я кончил.

Не смог сдержаться.

С громким стоном, стреляя в воздух жидкостью, которая запачкала мой голый живот. Волна за волной я получал порочное удовольствием. Туманная мгла рассеялась на достаточное время, чтобы я со стоном испытывал хоть какие-то ощущения за последние недели.

Тяжело дыша, набрал последнее сообщение.

Кайт007: Не выходи в темноту одна, маленькая Уивер. Монстры прячутся в тени, а твое время официально настало.

С холодной улыбкой я засунул телефон в комод и вытер живот носком. Мое дыхание медленно выравнивалось, и я расположил голову на подушке. Достав маленький бутылек из тайника рядом с собой, я проглотил таблетку и мгновенно почувствовал изменение.

Если раньше была чувствительность, то теперь ничего не было.

Я снова стал пустым, и в следующий раз, когда увижу Нилу, наконец-то пойму ошибочность ее поведения.

Она владела мной и теперь потеряла.

Настало время страдать от последствий.

***

Вечер был холодным.

От моего дыхания исходил пар, когда я натянул свою кожаную куртку и забрался на новый «Харлей». Мои перчатки были теплыми, а не израненные ступни согревались в ботинках.

Мне больше не нужно было ранить себя, чтобы оставаться в здравом уме.

У меня было кое-что получше.

Вытащив маленький пузырек, я принял еще одну таблетку лучшего в мире лекарства. Я принял экстренную дозу сегодня — для подстраховки — и поприветствовал знакомую безэмоциональность.

Мое сердце было куском снега, а конечности льдом.

Я опустил забрало на шлеме.

Я больше не был человеком. Я был темной тенью.

Мрачный жнец.

Хоук, который собирался украсть то, что по праву принадлежало ему.

Я уехал в полночь.

Покидая «Хоуксбридж» и мчась на сумасшедшей скорости из Бакингемшира в Лондон, я считал минуты, когда Нила снова станет моей.

Я сомневался, что она планировала это, когда писала мне прошлой ночью. Я не мог дождаться, когда увижу ее лицо, и когда она поймет, что изменилось за месяцы, которые мы провели порознь.

На дороге нас было трое.

Я, Кес и Фло.

Они прикрывали мою спину, на случай, если Уивер о чем-то прознают. Мы выжидали, чтобы усыпить их бдительность, но я больше не буду их недооценивать. Не после того, как змей Вон нас обхитрил.

Всю поездку я думал об смс Нилы.

Я снова возбудился от мысли, что скоро она будет принадлежать мне, и я смогу доказать своему отцу, что его снисходительность по отношению ко мне была оправдана.

Нила ничего не значила для меня. Больше нет.

Время бежало, пока мы мчались в ночи с ревом двигателей и клубами дыма. Запах топлива наполнил мои ноздри.

Я был «под кайфом» от октана (прим. пер. — бесцветная жидкость со специфическим запахом; октановое число 17-19; вместе с изооктаном и др. изомерами содержится в нефти, бензине прямой перегонки) и скоро буду «под кайфом» от воровства.

Я украду то, что было по праву моим.

Я заявлю на нее свои права, уничтожу ее.

Ее судьба была в моих руках. Не было другого пути. С альтернативами покончено.

Она была Уивер.

Я Хоук.

Вот и все.

Я находился снаружи ее дома.

Я заглушил двигатель. 

Глава 15

Нила

Я проснулась в угрожающей темноте.

Ритм моего сердца ускорился, когда я открыла глаза

Он здесь.

Я знала это так же точно, как и свое имя.

Он в моей комнате.

Я не могла его видеть.

Я не могла чувствовать его запах.

Но я ощущала его.

Обжигающий холод и гнев.

— Джетро?..

Я моргнула, вглядываясь в темные углы.

Он пришел за мной.

Я знала это лучше, чем что-либо еще.

Это не конец.

Но сейчас... у меня был план. Я не была жертвой. Не была глупой девочкой, которая была под опекой своей семьи. Я смотрела смерти в глаза, была в ее тисках и знала, как выжить.

— Привет, мисс Уивер.

Его шелковистый, ледяной голос заставил затвердеть мои соски. Мое сердце сжалось, подпитываясь его властью, я становилась влажной, лишь от восхитительного чувства того, что он рядом.

О, господи.

После такого количества времени, проведенного врозь, у него была интуитивная, мистическая, мифическая власть надо мной.

Он обладал магией — чарами, которые усмиряли меня, даже когда страх просочился в мою кровь. Я знала, что он небезопасен, знала, что должна закричать и ударить его, а не возбуждаться и желать его.

Но я заключила договор. Я буду последней Уивер.

У меня хватило сил противостоять Джетро и его семье. Он был моим. Я просто должна была заставить его принять это.

— Я же сказал, что приду за тобой.

Тени извивались, открывая его, когда он шагнул из темноты, приближаясь к моей кровати. Он был одет в кожу и джинсы. Одежду, которую я видела на Кате и Дэниеле, но никогда на Джетро. Он больше не был аристократом, он был байкером. Сверкнула нашивка на его куртке, и его громоздкие ботинки прошлись по ковру. Он был похож на дьявола — восхитительно мрачного грешника, который пришел, чтобы уничтожить и овладеть мной.

Еще одна волна желания пронзила мой живот.

Чем ближе он подходил, тем дальше уходили события последнего месяца. Потерянность, непрерывное головокружение, отсутствие убежденности, которыми я страдала с тех пор, как ушла. Они просто исчезли.

Казалось, я никогда не покидала «Хоуксбридж». Я не могла себе представить, почему.

Я могла догадываться, почему.

Мой разум заполнили поток пыток и угроз. Кат, Дэниель и Кес. Они были моими настоящими врагами. Я действительно хочу вернуться туда? Я сомневалась, что у меня будет второй шанс убежать.

Я знала, что должна делать.

Я знала, как покончить с этим. Знала, как сберечь Джетро. И я была готова сделать все, чтобы это случилось.

— Привет, Кайт, — пробормотала я.

Джетро сделал глубокий вдох, преодолел оставшееся расстояние и навис над моей кроватью. Его тяжелая одежда не могла скрыть чувственное тело. Каждый раз, когда он делал вдох, тишина заполнялась мягким скрипом кожи. Нить, используемая для крепления бриллианта на переднем кармане, сверкала в лунном свете.

Я никогда не видела его в полной мотоциклетной экипировке.

Это было ужасно. Я не могла остановить свою жажду, жар в моей крови, или влажность, собирающуюся между ног. Мои губы дрожали от желания прикоснуться к нему, прикусить его нижнюю губу и посасывать язык.

Комната перестала вращаться. Волосы на моих руках встали дыбом при мысли о том, как Джетро пожимает плечами и нависает надо мной.

Он сглотнул, его глаза угрожающе блестели. Удерживая в руке небольшой пакет с порошком, он прошептал:

— Я должен снова тебя накачать лекарствами, или ты пойдешь добровольно? — Он наклонился ко мне, его длинные пальцы скользили по моей ноге под одеялом.

Я дрожала, застыла... отчаянно нуждаясь в том, чтобы он отказался от этого поступка и положил конец отчужденности между нами.

Мы были так близко. Что-то зловещее скользнуло в мои мысли. Что-то не так.

— Я задал тебе вопрос, мисс Уивер. — Его взгляд опустился на ноги, пальцы потянулись к одеялу. Дюйм за дюймом он тянул, смещая тепло вниз.

Я не проронила ни слова, когда он добрался до моего топа, черных атласных шортиков и ног. Те же самые ноги зудели от желания, обернуться вокруг его бедер, в то время пока он бы жестко брал меня.

— Я скучала по тебе. — Я не могла отвести взгляд. Та ночь у источников под «Хоуксбриджем», когда он прикасался ко мне и вернул меня к жизни, растопила мое сердце.

Он не сказал ни слова. Но я чувствовала его подчинение.

Он тоже был влюблен.

Так же сильно, как и я.

Убрав свою ладонь с моего покрывала, он засунул пакетик обратно в нагрудный карман.

— Позволь мне объяснить, что произойдет, если ты не примешь наше приглашение и не пойдешь со мной. — Его голос превратился в бесчувственный холод. — Вон и твой отец спят в этом доме. Они больше не интересны прессе или общественности, и мне принесет большое удовольствие, преподать твоему братцу урок. Две секунды — это все, что потребуется, чтобы удалить их от любых проблем в будущем. — Он оскалил зубы. — Они заслуживают этого, после того хаоса, что учинили.

Тревога взбиралась вверх по моему позвоночнику. Его раздражительность окружала нас, как будто мы стояли в центре пурги. Я привыкла к этому с Джетро. Но если раньше я чувствовала что-то теплое под его яростью... теперь не было ничего.

Прикоснись к нему. Разморозь его.

Спуская свои ноги с кровати, я ухватилась за край матраса.

— Я сказала, что пойду с тобой, и сделаю это. — Я сделала все возможное, чтобы скрыть свой нарастающий ужас. — Оставь их в покое. Это касается тебя и меня. — Сделав глубокий вдох, я встала, приготовившись к приступу головокружения.

Столько раз за последний месяц, я спотыкалась, где бы ни стояла. Но в этот раз... я оставалась устойчивой.

Мои глаза расширились, впиваясь в Джетро.

Он исцеляет меня.

Он позволил мне слишком много думать об этом. Слишком много анализировать и выдумывать. Мой мозг лихорадочно пытался читать между его словами.

— Ты кончил прошлой ночью? — пробормотала я, вспоминаю нашу переписку.

Его челюсти сжались.

— То, что произошло прошлой ночью или любой другой ночью, больше не имеет никакого отношения к твоему будущему.

Я покачала головой, мое сердце страдало от боли.

— Что с тобой случилось? — Я потянулась к нему, желая сжать его предплечье и успокоить себя тем, что наша связь все еще существует.

С усмешкой, он отступил в сторону, оставаясь вне досягаемости.

— Что со мной случилось? — Холодно улыбаясь, он заставил меня выглядеть так, словно я какой-то ребенок-идиот, спрашивающий о тайнах Вселенной. — Я исцелился. Вот что случилось со мной.

— Я не... я не понимаю. Ты не был болен.

— Ты не поймешь. Никто не может понять проблемы другого. Все, что тебе нужно знать, что я исцелился, и я не буду повторять те же ошибки снова.

Я отступила, мурашки покрыли мое тело.

— Не говори так. Я влюблена в тебя. Что-то подобное не может подойти к концу...

— Любовь — это химический дисбаланс, мисс Уивер. Я больше не под ее властью. — Он подошел ближе. — Не проявляй нерешительность в последний момент. Ты пообещала пойти, и тебе не стоит давать мне причину на то, чтобы так скоро тебя наказать... ведь так?

Мою кожу покалывало от паники. Это предложение должно было быть чувственным. Но оно не было таковым. Оно было холодным... безжизненным, как и он сам.

Щелкнув пальцами, Джетро вытянул руку. Он держал пальцы слегка сжатыми, чтобы я не могла видеть татуировки на его подушечках.

— Пойдем. Я хочу вернуться в «Хоуксбридж» до рассвета.

Я смотрела на его руку, сделав еще один шаг назад. Мои инстинкты кричали, что все это неправильно. Мой тщательно продуманный план соблазнить его и зачать ребенка был выведен из строя, если он снова превратился в монстра, который украл меня из Милана.

— Что они с тобой сделали? — выдохнула я. — Это не может быть реальным.

Он фыркнул.

— Они? — Шагнув вперед, схватил меня за запястье. — Они не сделали ничего. — Дернув меня вперед, он сжал мое тело в своих руках. — Ты сделала это, маленькая хорошенькая Уивер. Не обвиняй никого в своих недостатках. Я больше не делаю так. Я справился с ними. И настало время уходить.

Он снова потянул меня, отчего я потеряла равновесие. Прижимая руку к холодной застежке-молнии его пиджака, я сказала:

— Я пойду с тобой. Я с радостью сделаю это. Но сначала позволь мне написать письмо Ви.

Джетро зашипел:

— Нет. Больше никаких писем или афер. Весь мир верит, что он допущен в наши личные дела. Твоя семья и так принесла много проблем и без того, чтобы рассказать твоему брату, как снова тебя спасти.

Я покачала головой, мои колени дрожали.

Что он сделал?

Почему он другой?

Он пугал меня и не в хорошем смысле, вроде как «я хочу обидеть тебя, а потом трахнуть», больше как «я хочу ударить тебя в сердце ножом, чтобы проверить, на месте ли оно».

— По этой причине я и хочу оставить ему письмо, — выкрутив запястье, я разрушила его хватку и направилась к своему гардеробу.

Я собиралась покинуть этот дом, эту спальню, этот мир. Мой мир.

На это раз навсегда.

У меня не было намерений возвращаться.

Я либо выиграю, либо проиграю.

Моя судьба была в другом месте. У меня не было желания что-то паковать — в любом случае большинство вещей все еще были в «Хоуксбридже». Увидев, что Джетро в коже, я предположила, что он прикатил на своей двухколесной машине смерти.

Выискивая среди вешалок, я быстро вытащила черные, обтягивающие джинсы, черный свитер и зауженную черную курточку, чтобы соответствовать его амуниции. Мы оба были созданиями ночи.

Джетро скрестил руки на груди, со злостью смотря, как я надеваю сапоги по колено и прохожу мимо него.

— Я оставлю записку, и затем мы уедем. — Не ожидая ответа, я направилась к столу и вырвала листок из блокнота. Выбрала шариковую ручку и сконцентрировалась.

Раздался шелест джинсов, когда Джетро подошел ближе. От его огромного тела позади меня исходила злость, когда он следил за каждым моим движением.

Я ожидала искры — похоти, что всегда появлялись между нами. Но снова не было ничего, кроме холода.

Тяжело вздохнув, я написала:

Дорогие Ви и папа,

Я люблю вас. Надеюсь, вы это знаете.

Последние пару недель с вами были сложными, но я очень сильно люблю вас обоих. Не хочу быть неблагодарной за те усилия, приложенные вами, чтобы спасти меня, но у меня нет другого выбора.

Не отправляйтесь за мной.

Не беспокойтесь за меня.

У меня есть план.

Если все получится, то я увижу вас снова.

Если нет, то я навечно останусь вашей Нилой.

Я не подписала записку. Просто сложила вдвое и оставила на столе.

Я повернулась лицом к человеку, который похищал меня во второй раз за мою короткую жизнь. Хотя в этот раз я не боялась неизвестности. Я точно знала на что шла, и как будет тяжело.

Джетро стиснул челюсти.

— Что за план, мисс Уивер?

Я снова страдала от воспоминаний о нем, оттаявшем и влюбленном в меня — никакой лжи и секретов. Я представляла, как он держит черноволосую девчушку, которая сочетает в себе его идеальную бледность и мою унаследованную смуглую кожу. Хоук Уивер. Новое поколение, которое покончит с грехами своих предков.

Я достаточно сильна, чтобы исполнить это?

— Никакого плана. Просто надежда.

— Какая бы ни была у тебя надежда, лучше оставь ее здесь. Это бесполезный багаж, который только тебя расстроит. — Молча он снова схватил меня за запястье и потащил из комнаты.

Я думала, что он прокрался через мое окно — было довольно легко подняться по фасаду усадьбы, — но он оказался смелее. Вошел через переднюю дверь.

Внизу были комнаты двух прислуг, которых мы использовали. Было грустно думать, что в современном обществе наши помощники по дому все еще размещались в подвале. Мы ничего не вынесли из наших прошлых ошибок?

Здесь внизу у них есть свои апартаменты. Личные комнаты, ванные... не то чтобы это пробирающие до костей клетки.

Это правда, но все еще не скрывало того факта, что они под нами. Под высоким и могущественным рангом Уивер.

Возможно, это моя карма.

За все мои прегрешения, а не моих предков.

Беззвучно Джетро открыл переднюю дверь и вывел меня наружу. Я в последний раз посмотрела на дом своего детства, прежде чем дверь со щелчком закрылась, выставляя меня.

Джетро не дал мне времени горевать. Потащив по ступенькам, он кивнул Кесу. Во дворе размешалось три мотоцикла и два мрачно одетых мужчины.

Кес коснулся висков в приветствии, его светлые глаза были, как свет луны в темноте.

— Нила. Рад снова тебя видеть.

Я улыбнулась, все еще боязливо неуверенная на чьей стороне был Кес: моей, своего брата или отца.

Джетро прижал меня ближе. Схватив за бедра, он забросил меня на заднее сидение своего байка. Я ойкнула от грубости его прикосновений. Мою кожу покалывало в местах, где он коснулся меня, но, казалось, на него это не производило впечатления.

Я снова разрушу тебя, Джетро Хоук. Я сделала это однажды. И смогу во второй раз.

И затем я спасу нас обоих.

Я тяжело сглотнула, когда реальность сомнительности моего плана с беременностью обрушилась на меня. Могут понадобиться долгие месяцы. Я сомневалась, что проживу девять месяцев — чтобы благодаря потомству появилась надежда.

Мне нужен запасной план.

— Мы закончили, — пробормотал Джетро, бросая взгляд на Фло, прежде чем взял шлем и натянул на голову.

Фло сказал:

— Если закончили, поехали. — Он обхватил рукоятку газа пальцами, облаченными в перчатки.

Я снова была с мужчинами, которые клеймили меня.

Со своими врагами.

Снова у власти и готовая их разрушить. 

Глава 16

Джетро

Рассвет.

Новое солнце окрасило небо в светящийся розовый, когда мы подъезжали к домику охранников на въезде в «Хоуксбридж». Кес и Фло ускорились, разделились и умчались по длинному подъездному пути.

Я притормозил, удерживая баланс байка и веса Нилы позади себя.

Она прижалась всем телом к моей спине, ее бедра были так близко к моим, как только это возможно. Она была абсолютной противоположностью той Ниле, которую я похитил в первый раз.

Тогда в Милане, она была почтительна в ее страхе. Держалась на расстоянии и не пыталась прорваться сквозь мои тщательно возведенные стены. Теперь же она бесила меня, позволяя себе вольности, на которые больше не имела права. Ее руки, не переставая, блуждали по моему телу, пока я ехал по автомагистралям и проселочным дорогам. Ее жар просачивался через мою куртку, заражая мою кожу ниже. Она думала, что ничего не изменилось, что я тайно хотел, чтобы она прикасалась ко мне.

Она не могла ошибаться еще больше.

Остановив мотоцикл, я опустил ноги на землю и развернулся к ее лицу.

— Я собираюсь дать тебе выбор.

Отрывая ее руки от моей талии, я вытащил повязку для глаз из кармана.

Нила нахмурилась, ее взгляд скользнул вверх по холму, где исчезала дорога к «Хоуксбриджу».

— Какой выбор?

Потирая шелк между пальцами, я сказал:

— Я могу либо завязать тебе глаза, либо нет. Тебе решать.

Кат был уверен, что это пленение пройдет более гладко, чем первое, но он все еще не хотел, чтобы она знала путь до имения, пока она не даст нам гарантии. Я ухмыльнулся:

— Решай, мисс Уивер.

— Что значит выбор за мной? И кроме того, я видела подъездной путь, когда полиция увозила меня прочь.

— Достаточно справедливо. — Я позволил повязке упасть на ее бедро. — Ты собираешься пытаться бежать снова? Или ты согласилась, что твой дом теперь со мной?

Я не собирался так говорить. Я хотел сказать: согласна ли она с тем, что умрет в этом имении. Что ее жизнь там, в ее доме в Лондоне, закончилась.

Навсегда.

Пристальный взгляд Нилы вперился в меня. Я почувствовал, как она исследует мою душу, ищет ответы и надежду.

Мне не пришлось останавливать ее или прятаться.

Внутри нет ничего такого, что не должно быть там. Уже нет.

Я гордился тем, кем стал.

И все это благодаря маленьким белым таблеткам в моем кармане.

Спустя долгие мгновения она ответила:

— Мой дом с тобой, Кайт. Я знаю это. Я думаю, что всегда знала это. — Она облизала нижнюю губу. — Я не хочу убегать. Не хочу покидать тебя. Не снова. Что бы ни случилось с тобой в последние несколько недель, я хотела бы оставить это в прошлом, потому что я знаю то, что мы нашли вместе, это правда. — Она взмахнула на меня рукой, будто я ее обидел. — А на твою ложь я не куплюсь.

Мое сердце ёкнуло — всего лишь небольшой скачок — прежде чем забраться в свою ледяную оболочку. Ее власть над мной исчезла. Это уже было проверено и доказано.

— Тебе не стоит придумывать воздушные замки, когда есть правда.

Она вздохнула.

— Нет, но я могу надеяться.

— Надежда столь же бесполезна, как и любовь, Нила Уивер. — Заталкивая повязку для глаз обратно в свой карман, я выжал полный газ на байке и наконец-то довез ее домой.

***

В подземном гараже стояли тридцать байков для братьев «Блэк Даймонд». Мы построили бункер специально для наших мотоциклов, припрятанных на случай, если полиция когда-нибудь нападет на нас, чего не случалось до прошлого месяца.

Теперь это может случиться благодаря гребаным Уивер и их лжи в местных газетах. Взятки отлично справлялись с тем, чтобы держать полицию на нашей стороне. Но когда незнакомые люди начали требовать справедливости, было непросто закрыть на это глаза.

К счастью, у нас был план. Восстановление ущерба было в самом разгаре, и спустя несколько недель в тени про Нилу забудут, и все вернется на свои места.

У нас тоже был козырь.

Единственное, чего Вон не мог сделать вместо своей сестры — это личное интервью.

Сегодня позже Нила ответит на все вопросы, которые мир хотел узнать. Она прервет свое молчание и скормит средствам массовой информации историю, которая положит конец отвратительным слухам, благодаря тщательно спланированному представлению, и тогда она снова будет принадлежать нам. Мне.

Сняв мою пленницу с байка, я отбросил свой шлем и куртку.

Она вернулась на место, которому принадлежала, но сначала нужно было кое-что сделать. То, на что сподвиг меня отец, и показал мне, насколько это важно после моей неосмотрительности.

Он был мудр, мой отец. Я надеялся править так же, как и он, когда настанет мой черед.

— Пойдем со мной. — Снова схватив ее за запястье, я наполовину сопровождал, наполовину тащил Нилу через подземный гараж в личный лифт, который доставил нас к конюшне.

Никто из нас не проронил ни слова, пока мы пересекали траву под розово-серебристый свет зари. «Холл» возвышался прямо перед нами, его башенки светились с восходом солнца и витражные окна, выглядели, как будто кровь стекала вниз по стеклам.

Фло и Кестрел исчезли и, без сомнения, уже храпели в своих кроватях.

Я не спал прошлой ночью, но не устал. Далек от этого. Я очнулся и готов доказать свою ценность.

Мои пальцы зудели, так хотелось открыть мою баночку с таблетками. Еще не настало время для новой дозы, но то, как екнуло мое сердце, когда мы приближались к воротам, доказало мне, что туман нужно усилить.

Теперь, когда Нила вернулась на мою территорию, мне нужно будет следить за дозировкой — увеличить, чтобы сохранить иммунитет к любым трюкам, которые она могла бы разыграть.

— Куда ты меня ведешь? — спросила Нила, когда мы ступили в притихший мир «Хоуксбриджа» и брели по его сонным коридорам

Я не ответил. У нее не было права знать это. Она должна была понять это, как только мы прибыли.

Прошло немного времени, всего несколько минут, прежде чем я остановился и открыл большую резную дверь в северном крыле дома.

Пространство было не таким большим, как во многих других комнатах, но оно было укомплектовано необходимым оборудованием.

Мои губы дрогнули в полуулыбке, когда Нила переступила порог.

Как только ее взгляд зацепился за медицинский стол в центре комнаты, ее рот распахнулся от ужаса.

— Что... что это?

Она дернулась в моих объятиях, когда я прижал ее к себе и запер дверь.

Она не была глупой.

Она знала, что это не могло закончиться хорошо.

Ее лицо померкло, а глаза расширились от ужаса. Я был прав, подозревая ее мотивы. Разве она не думала, что я увижу? Что ее сообщения были так чертовски очевидны?

— Я не тот, кем ты можешь манипулировать, мисс Уивер.

Я похлопал ее по заднице, когда двинулся вперед. Откинутое кресло внезапно повернулось, показывая моего отца.

Его взгляд остановился на Ниле, глаза пылали золотом и триумфом.

— Оу, привет, моя дорогая. Рад видеть тебя после всех тех ужасных событий. — Он поднял бокал коньяка. — Без тебя здесь совсем не то. Не так ли, Кайт?

Я больше не испытывал ненависти к моему прозвищу хищной птицы. Я больше не презирал отца, использующего его. На самом деле, это была большая честь. Раньше это было постоянным напоминанием о том, что я родился и вырос, чтобы быть тем, кем я никогда не был. Теперь это был знак отличия. Я как-то добился невозможного и стал идеальным гребаным сыном.

Улыбаясь Ниле, я ответил:

— Нет. Без нее здесь все иначе.

Если бы только она знала, что произошло, пока она играла в швею со своим братцем. Если бы только она знала, что Кат сделал с мной, чтобы вернуть меня. Она бы никогда не вернулась по своей воле. Она бы сделала все, чтобы снова не оказаться моей пленницей.

— Джетро... — Ее голос затих, глаза были прикованы к столу. — Что это означает?

Кат засмеялся.

— Да ну, детка. Ты не сможешь разыграть эту карту с нами. Ты так же хорошо, как и я, знаешь, чем ты это заслужила.

— Пожалуйста! — Нила прижалась к двери, дергая ручку. Это было бессмысленно. Ключ был у меня в кармане. — Вам не обязательно это делать.

Кат медленно поставил свой пустой бокал на столик. Сняв запонки, он закатал рукава, размеренно и изысканно — он никогда не торопился.

— Я думаю, ты поймешь, моя дорогая, что мы делаем.

Кивнув в ее сторону, он приказал:

— Джет, хватит развлекаться. Хватай девушку, и давай продолжим.

— С удовольствием. — Я надвигался на Нилу.

Комната была оформлена в голубых и серых тонах. Обои были восточным шелком, который был таким ярким, что рисунок индиго сверкал в черных волосах Нилы.

— Прекрати это, — прорычала Нила. — Не надо.

Стоя перед ней, я протянул руку.

— Это может быть легко или трудно. Твой выбор.

— Я ненавижу, когда ты так делаешь! Разве ты не видишь, я не хочу выбирать?!

Я прищурился. Что это, черт возьми, значит?

Кат усмехнулся.

— Ты хочешь, чтобы мы взяли на себя полную ответственность за то, что с тобой происходит, правильно? Когда ты признаешь, что ты такая же, как мы? Делать что-то добровольно не значит, что ты попадешь в ад, милая девушка. Но борьба с нами на каждом шагу также не означает, что ты попадешь на небеса.

Я махнул рукой, открыто раскрывая татуировки на кончиках пальцев.

— Твой выбор, Нила. По свой воле или по принуждению.

Нила заметно дрожала. Занавес волос опустился на ее лицо, блокируя все мысли.

В быстром движении, как будто, если бы она промедлила, храбрость покинула бы ее, она отошла от двери и пронеслась мимо меня.

Я улыбнулся, опустив руку.

— Хорошая девочка.

— Куда? — огрызнулась Нила, когда встала у стола, от ее тела исходили вибрации напряжения.

— Залезай, — сказал Кат.

С яростью, написанной на лице, она залезла на стол и легла. Она лежала там, будто в гробу. Сцепленные ладони покоились внизу живота, грудь поднималась и опадала в панике.

Она отказывалась смотреть на кого-либо из нас, сердито глядя в потолок.

Кат похлопал ее по руке.

— Видишь... это было не так уж сложно.

Она напряглась, ее пальцы побелели.

Кат нежно ее погладил.

— Должен признать, я скучал по твоему присутствию в своем доме. — Он широко улыбнулся. — Тебя так весело мучить. — Он очертил пальцами ее ключицу. — Однако последние несколько недель были довольно поучительными. Я в восторге от результата и должен поблагодарить тебя. — Бросив взгляд в мою сторону, он ухмыльнулся. — Ты подарила мне сына. Моего настоящего сына. И за это, моя дорогая, я всегда буду тебе благодарен.

Наклонившись, он прижался в нежном поцелуе к ее губам.

Нина вздрогнула, отвернув голову в сторону.

Я просто стоял.

Никаких чувств.

Никакой ревности.

Никакой жалости.

— Не борись с этим, — пробормотал Кат. — Не разрушай то, что начала.

Нила сильнее вжималась в стол, без сомнения, пытаясь стать невидимой, но безуспешно. Я подошел ближе, заняв противоположную от отца сторону. Взгляд Нилы встретился с моим; ее глаза расширенные и дикие. Она отправила молчаливое послание, такое громкое, что уверен, и мой отец это заметил.

Почему ты это делаешь?

Я думала ты заботишься обо мне.

У меня не было намерения отвечать. Она может прочитать ответ по поим глазам. Вот что происходит с теми, кто нарушает обещания. Она была истинной Уивер. А я — истинный Хоук.

Кат продолжал проводить кончиком пальца по горлу Нилы, очерчивая бриллиантовое ожерелье.

— Как бы ни было приятно жить под одной крышей с тобой, мисс Уивер, у меня есть одно требование. Надеюсь, ты не обидишься на мою маленькую просьбу.

Кат потянулся в карман и вытащил причину того, почему мы находились здесь. Он поднял предмет на всеобщее обозрение.

Стиснув челюсти, она еще шире распахнула глаза.

Шприц сверкал в свете люстры.

Желание бороться наполнило ее тело.

— Подождите. Вам не нужно накачивать меня лекарствами. Джетро, скажи ему. Скажи ему, что не нужно накачивать меня. Я приехала по собственному желанию! Уже пообещала, что не сбегу. И я сдержу слово. — Слеза скатилась по ее щеке. — Я буду покладистой. Вы можете мне доверять. Пожалуйста, доверяйте мне. Теперь я буду покладистой. — Ее дыхание стало поверхностным и быстрым. — Я не хочу быть накачанной наркотиками. Не хочу стать безразличной. Пожалуйста!

Кат засмеялся, заглушая ее слова.

— Я все это знаю, моя зверушка. Успокойся, прежде чем заработала сердечный приступ.

Нила затихла, надежда зажглась в ее взгляде.

Кат нежно улыбнулся.

— Это не для того, чтобы тебя ослабить.

— Что… что это тогда?

— Позволю своему сыну рассказать тебе. — Убрав немного волос, что упали ей на глаза, он прижался в еще одном поцелуе к ее губам. Она напряглась, но выдержала его прикосновение, не мотая головой.

Страх того, что ею будут управлять каким-либо веществом, покорил ее. Мне стоит запомнить на будущее. Если бы она знала, что некоторые лекарства лучше, чем жизнь — они делают существование гораздо более приятным.

Кат выпрямился в полный рост.

— Оставлю вас, голубки, наедине. — Погладив ложбинку между ее грудями, он улыбнулся. — Ты свободна делать что угодно оставшуюся часть утра, но я ожидаю увидеть тебя одетой соответствующим образом ко встрече в полдень.

Протянув мне шприц, он сказал:

— Я наблюдаю за тобой.

Взяв орудие, я кивнул.

— Не стоит. Считай, что уже сделано.

Кат пялился на меня, обдумывая ответ. Он уловил бы ложь в моем голосе. Но в нем не было никаких скрытых умыслов. Я имел в виду то, что сказал: уже сделано. Нахождение рядом с Нилой на протяжении пары часов не изменило меня. Я был сильнее этого.

Он похлопал меня по спине.

— Я в тебя верю.

И вот они. Те слова, которых я желал всю свою гребаную жизнь.

Доверие.

Принятие.

Не было никаких следов враждебности или неверия. Он полностью принял меня. Я не мог быть более благодарен. Я не собирался подвергать опасности то, чего так долго добивался.

Даже ради Нилы.

По-отцовски сжав мое плечо, Кат направился к двери и ушел. В момент, когда он исчез из виду, Нила обратила свои темные остекленевшие глаза ко мне.

— Пожалуйста, Джетро. Что бы он ни приказал тебе, пожалуйста, не делай этого. Ты меня знаешь. Я знаю тебя. Не разрушай то, что между нами есть.

Игнорируя ее, я постучал пальцами по шприцу, убеждаясь, что нет пузырьков с воздухом.

— Между нами ничего нет, мисс Уивер.

— Пожалуйста! — Она села, схватив меня за локоть. — Ты не веришь в это.

Я начал закипать от раздражения, поэтому схватил ее за горло и прорычал:

— Держи себя в руках, или я сделаю это за тебя. Ляг. Обратно.

Задрожав, она покачала головой.

— Что с тобой случилось? — Она пыталась схватить меня за щеку, но я уклонился от ее ладони.

— Прикоснись ко мне снова, и тебе не понравится, что произойдет, — я схватил ее за локоть. — Если будешь двигаться, будет гораздо больнее, чем если бы ты лежала смирно. — Я расположил иглу выше мясистой части ее руки. — И ответ на твой повторяющийся вопрос: ничего не произошло. Я делаю это не из-за его приказа. Я делаю то, что хочу сам.

Прокалывая ее кожу, я нажал на шток.

Слезы наполнили ее глаза, сверкая, как черные звезды. Она поморщилась, когда холодная жидкость бежала из шприца в ее плоть.

Потребовалась секунда, чтобы опустошить его. В момент, когда ничего не осталось, я вытащил иглу и бросил на поднос из нержавеющей стали рядом со столом.

Небольшая капля крови появилась на месте укола.

Достав салфетку из коробки, которая стояла на серванте, я протянул ее Ниле.

Взяв ее не торопясь, она грустно спросила:

— Что это? Что ты мне ввел?

Я провел рукой по волосам.

— Можешь назвать это страховкой.

Нила нахмурилась.

— Страховкой от чего?

— Против любых твоих планов.

Мой нрав закипал, когда я вспоминал ее записку отцу и брату. Она пришла к тому же выводу, что и мой отец, или все еще слепо верила, что я к ней что-то чувствую? Глупая девчонка.

— У меня нет планов. Я не понимаю. — Она свесила ноги со стола, потирая руку.

Я подошел ближе, прижимая обе руки к ее щекам. Она уклонилась, но я скользнул пальцами ей на затылок, запуская их в толстые пряди волос.

Прикосновение не должно было быть нежным и ласковым. Оно должно было показать ей у кого власть, и в этот гребаный раз она должна запомнить.

— Это страховка, чтобы убедиться, что финальный долг будет погашен.

Краска сошла с ее щек.

— Что ты имеешь в виду?

Я дернул головой.

— Да ладно тебе. Не продолжай играть со мной, когда уже проиграла. — Проведя большим пальцем по ее нижней губе, я прошептал: — Ты была умна, признаю. Но недостаточно. Ты никак не сможешь помешать нашим планам.

Нила ахнула, свет покидал ее глаза.

Она наконец поняла.

— Как ты мог? Как ты мог быть таким... бессердечным?

Потянув ее за прядь, я поцеловал ее в подбородок.

— Это ты спасла меня от глупых чувств. В день твоего ухода я думал, что моя жизнь кончена. Но затем нашел новый путь — гораздо лучше — и больше не позволю тебе играть со мной. — Прижавшись в нежном поцелуе к ее горлу, я почувствовал ее ускоренный пульс под своими губами. — Больше никаких планов и игр. Это было противозачаточное, Нила. Теперь ты понимаешь?

Тишина.

Ее сердцебиение взорвалось, кровь хлынула потоком, нагревая ее тонкую кожу под моими угрожающими пальцами.

— Я забрал то, что ты надеялась украсть у меня, мисс Уивер. Не будет никаких детей. Никаких полукровок. Никакого спасения. Я победил. 

Глава 17

Нила

— Мисс Уивер, так приятно видеть вас.

Мое внимание привлек мужчина, одетый в дизайнерские джинсы и бежевую приталенную рубашку. Его волосы были тщательно уложены, а веки голубых глаз покрыты тенями. Стройный и красивый, он явно был геем и идеально подходил для роли сплетника.

— Не будет никаких детей. Никаких полукровок. Никакого спасения. Я победил.

Я смотрела безучастно, неспособная сделать что-нибудь, но слышала эхо голоса Джетро в моей голове:

— Я победил. Я победил. Я победил.

Слезы жгли мои глаза в сотый раз с тех пор, как я вернулась в «Хоуксбридж». Как он мог сказать это? Он проиграл. Мы оба проиграли. Каким-то образом Кат превратил Джетро в свою собачку, и связь, которую мы разделяли, смыло от отчаяния.

Что если я была беременна? Могла ли вакцина повредить ребенку?

Как Джетро мог сделать что-то столь ужасное?

Я ненавижу это место.

Я чертовски сильно ненавижу это место.

Я всегда буду ненавидеть это место.

Как я могла вернуться с такими глупыми планами? Как я могла подумать, что могу спасти Джетро и убить Ката? Что за идиотка!

Джетро даже не хочет спастись.

Не после того, что они сделали с ним.

— Мисс Уивер? С вами все в порядке?

Я покачала головой, смахивая слезы и прилагая все усилия, чтобы сосредоточиться.

Помощница гея-репортера улыбнулась, коснувшись подбородка фиолетовой ручкой с пушистым колпачком.

— Можем мы предложить вам стакан воды или что-то в этом роде?

— Она в порядке, — пробормотал Джетро своим фирменным мягким голосом. Я забыла, каким спокойным и педантичным он был. Забыла, как жестко он держался, каким был сдержанным, а в сущности — холодным.

Я выстрелила в него взглядом полным яда.

— Вообще-то я не отказалась бы от стакана воды.

Джетро поджал губы, когда светловолосая женщина, которая выглядела, как вкусный кекс, в своем бледно-розовом платье в рюшах, подскочила со стула.

Она засмеялась.

— Не могу поверить, что я исполняю роль хозяйки в этом месте. — Передвигаясь к буфету, где невидимым персоналом были оставлены множество напитков и закусок, она налила мне стакан воды и вернулась. — Поистине, у вас невероятный дом, мистер Хоук.

Я благодарно улыбнулась, приняв предложенную воду.

Джетро сместился на диване и оказался рядом со мной, его самообладание было на грани.

— Я очень рад, что вам здесь нравится. — Сцепив ладони, он угрюмо посмотрел на репортера. — Мы готовы начать? У меня еще есть другие дела, которые требуют внимания.

Репортер-гей кивнул, усаживаясь ровнее на диване противоположном нашему.

— Да, конечно. — Показав идеальные зубы, он начал свою хорошо отрепетированную речь. — Во-первых, мы хотим сказать, какая честь быть избранными для эксклюзивного интервью. Я не сомневаюсь, что наши читатели Vanity Fair будут наслаждаться таким интригующим сюжетом. Меня зовут Джордж, а это Сильвия.

Его глаза бегали между Джетро и мной.

— Я думаю, что интервью займет у нас около тридцати минут, а затем короткая экскурсия по имению и все остальное, чем вы захотите поделиться с нами для этой статьи. Вам подходит такой расклад?

Сильвия вытащила диктофон, iPhone, блокнот и устроила свой арсенал на журнальном столике.

— Отлично, — пробормотал Джетро, играя с бриллиантовой запонкой. Он выглядел великолепно в сером кашемировом костюме и белой рубашке с открытой горловиной. Его темные волосы переливались на свету, и туфли Gucci сияли чистотой.

Солнце пробилось сквозь окна, покрывая ковер счастьем, которого я не ощущала.

Мне было холодно. Тело ломило. И я была смущена.

И снова мои пальцы вернулись к синяку на руке. Я вздрогнула, вспоминая боль иглы, пронзающей мою плоть. Кожу все еще жгло от препарата, как будто Джетро сделал укол только что, а не несколько часов назад.

Как мог он сделать это?

Как он мог подчиниться Кату и выбросить меня из своего сердца?

Он разрушил мои мечты так чертовски быстро.

Почему, ох, почему я вернулась сюда?

Я знала почему.

Чтобы спасти Джетро, убить ублюдков Хоук и положить конец этому.

Глаза Джорджа пробежались по гостиной. Мы с Джетро сидели на кушетке с серебряными лебедями, выбитыми на белом атласе. Фиолетовые бархатные стулья окружали гостиную, придавая богатство восточному очарованию дневной комнаты.

Декор был женственным, со всеми этими замысловатыми музыкальными ювелирными шкатулками, заключенными в стеклянные витрины, и антикварными часами с раскачивающимися маятниками. Мне бы хотелось расслабиться в этой комнате, и я предположила, что Жасмин тоже ее использовала, судя по слабым следам от колес на толстом лавандовом ковре.

Я устала. Чертовски устала.

В течение трех месяцев моя жизнь была какой угодно, но не нормальной, и мне нужно было отдохнуть. Мне нужно было остановиться и понять, потому что я больше не знала, где я. Я думала, что поняла Джетро.

Как я ошибалась!

Волны головокружения танцевали в моей голове. Я застонала, прижав кончики пальцев к вискам.

Джетро придвинулся ближе, положив свою холодную руку на мое бедро.

Моя кожа отреагировала мгновенно, жаждая его, ожидая большего. Я проклинала себя за это. Мне потребовалось все мои силы, чтобы не оттолкнуть его и не сбежать из комнаты.

Какой предатель.

Какой ублюдок.

— Мисс Уивер, вы не выглядите здоровой. — Джордж смотрел на свои наручные часы. — Мы можем отложить интервью, скажем, на час, если вы желаете. Чтобы вы могли отдохнуть?

— Нет. — Взгляд Джетро впился вДжорджа. — С ней все будет в порядке. — Его пальцы сжались на моем колене, от чего мне стало некомфортно. — Не так ли, Нила?

Когда-то мое сердце парило, ли Джетро произносил мое имя. Теперь он сорвал эти крылья, и я падала в ад.

Наклонившись ко мне, Джетро прошептал мне на ухо:

— Ты знаешь, чего от тебя ожидают. Веди себя прилично, и все останется душевно, поняла?

Отстраняясь, он разыграл шоу для репортеров.

— Я так беспокоюсь о тебе, дорогая. В течение нескольких дней ты говорила, как взбудоражена, как тебе не терпится раскрыть правду миру. Ты же не хочешь сейчас упустить свой шанс, не так ли?

Джордж захлопал в ладоши.

— Да, пожалуйста, не подводите нас, мисс Уивер. Мы так хотим услышать вашу историю. — Он подхватил дорогую камеру с портретным объективом. — Если вы чувствуете неловкость сидя на диване, мы всегда можем переместиться к окну. Это будут отличным местом для нескольких фотографий.

— O, да, — сказала Сильвия. — Это был бы такой романтический снимок с вами двумя. Наши читатели будут в восторге от него.

На меня накатила еще одна волна головокружения. Я не настолько доверяла своим ногам, чтобы подняться, и покачала головой.

— Возможно, немного. Я счастлива ответить на все ваши вопросы. — Я растянула губы в улыбке, но она ощущалась тяжелой, грустной, поддельной.

Джордж и Сильвия не заметили.

Но, конечно же, это заметил Джетро. Снова стиснув мое колено, Джетро прочистил свое горло.

— Мои извинения. Моя любимая была довольно загружена в последние несколько недель. — Он наклонился вперед с улыбкой заговорщика. — Понимаете, она вернулась домой к своей семье. Небольшая катастрофа, как вы, возможно, слышали.

Сильвия захихикала, полностью покупаясь на ложь, которой поделился Джетро.

— Мы слышали слух или два.

Его властные пальцы погладили мое бедро, выглядело это как ласка, но ощущалось подобно наказанию.

— Те слухи были начаты, чтобы помешать нашей любви. Ее семья не одобряет мою кандидатуру. Они думают, что она заслуживает лучшего, чем я, и никогда одобрят — даже при том, что мы были рождены друг для друга.

Мое сердце остановилось. Слова могли быть такими совершенными. Так полны обещаний. Вместо этого они сильно пахли обманом и с них капала ложь.

Мы рождены друг для друга — это правда. Но только для того, чтобы он убил меня в поисках того, что обещал ему Кат.

Я снова облокотилась на софу, желая, чтобы лебеди на ткани ожили и улетели оттуда. Я скучала по святилищу покоев Уивер. После ужасной инъекции, Джетро оставил меня, чтобы снова познакомить с этим местом. Я приняла душ и попыталась не плакать над моим легковерным сердцем или наивными надеждами, разбивающимися в пыль перед лицом нового поведения Джетро.

Я надела кроваво-красную юбку-трапецию, которую пошила здесь раньше, и накинула на плечи джемпер с вышитой вручную розой впереди. Я не заморачивалась с макияжем или укладкой волос. Влажные пряди свисали на спину, добавляя холод в моей душе, и я сомневаюсь, что она когда-нибудь оттает.

Сидя рядом с безупречно одетым Джетро, я действительно чувствовала себя больной. Умирая клетка за клеткой до тех пор, пока от меня не останется ничего, кроме тела.

— Похоже, ужасно трудно любить мужчину, которого не одобряет ваша семья, мисс Уивер, — перевел взгляд на меня Джордж.

Вот тогда интервью официально началось.

Расположив ладони на своих коленях, я изо всех сил пыталась придумать достойный ответ. Когда Кат пришел, чтобы забрать меня к репортерам, он дал мне строгие инструкции:

— С разбитым сердцем, но счастливая. Представь свою семью, как плохих парней, а нас — как жертв. Сделай все, чтобы фамилия Хоук снова сияла, мисс Уивер.

Мне так жаль, Вон.

После всего, что он сделал, чтобы спасти меня, я собиралась перечеркнуть все это с помощью нескольких ужасных предложений.

Джетро внезапно обнял меня за плечи, прижимая мое тело к себе. Его губы прижались к моему уху в поцелуе.

— Играй эту чертову роль. Это не сложно.

Он отстранился, и его глаза прожигали меня.

Ты хотела вернуться. Ты позвала меня забрать тебя. Теперь ты должна играть, если хочешь выжить.

Отводя взгляд, я ответила на вопрос Джорджа.

— Это сложно. Я очень сильно люблю своего отца и брата, но когда я встретила Джетро... Я сразу поняла. Он был создан для меня, и независимо от того, что они говорят или делают, я не могу изменить то, что написано судьбой.

Мой голос разнесся по комнате, тихий, неуверенный, с интонацией в правильных местах, чтобы расположить Джорджа и Сильвию. Их позы изменились, у них вспыхнул интерес, и Джетро немного расслабился.

— Хорошая девочка, — пробормотал он мне в волосы.

Я вздрогнула, когда его теплое дыхание коснулось моего затылка. Я хотела, чтобы мои слова были реальностью. Я так этого хотела.

Значит, сделаем их реальностью.

Лишь потому, что Джетро был сломлен снова, это совсем не значит, что я не смогу вернуть его.

Где моя сила? Моя убежденность? Я вернулась не для того, чтобы унывать страдая, а для того, чтобы положить этому конец.

Сила поступила в мою кровь. Я села ровнее. Покусывая изнутри свои щеки, я хотела вернуть краски своей коже и развеять любое проявление слабости.

— Истинная любовь и есть проклятие, вы так не думаете? — Я впервые улыбнулась, забывая про беспокойство и бросая себе этот новый вызов.

Ты хочешь, чтобы я играла свою роль, Джетро Хоук?

Прекрасно.

Я сыграю так хорошо, что пресса будет есть с моей руки, а не из рук Хоук.

— Я согласна. Влюбленность, вероятно, самая опасная вещь, которая может с кем-либо приключиться, — улыбнулась Сильвия.

Взяв руку Джетро, я переплела наши пальцы и поднесла его большую ладонь к своим губам. Я поцеловала ее. Вдохнула его запах кожи и денег. Я снова становилась сильнее.

Он не двигался. Не дышал и не шевелился.

Это не важно.

Я верну его.

— Итак, ваш брат так сильно чувствовал, что семья Хоук была недостаточно хороша для вас, что распространял гнусные слухи о долгах и смертях... и это все, чтобы разлучить вас? — спросил Джордж, его глаза сверкали.

Джетро исчез для меня.

Пожалуйста, прости меня, Вон.

— Да. Мы с Ви росли вместе и были очень близки. Я делилась с ним всем. Но потом я встретила Джетро, ​​и не захотела делиться своей тайной. Я скрывала наши отношения. Полагаю, это было предательством в глазах моего брата. Ему казалось, что он потерял меня. И он выместил злость на моем любимом.

Джетро улыбнулся, как любящий партнер.

— Я признаю, это было трудно.

— Я могу себе представить, — усмехнулся Джордж. Сверяясь со своими заметками, он выпрямился. — Как насчет того, что прежде чем мы обсудим другие темы, мы хотели бы устранить путаницу в отношении этих слухов. Вы не возражаете?

Джетро ответил прежде, чем я смогла это сделать.

— Конечно. Нам нечего скрывать. — Его губы обнажили зубы в прохладной улыбке. — Было бы полезно положить конец недоразумениям насчет отвратительных слухов, которые распространил Вон Уивер.

Мои плечи вздрогнули, когда послышалось имя моего близнеца. Я должна была послушать его — не в отношении побега, а вооружиться и сражаться с Хоук жестокостью, а не моей идиотской идеей забеременеть.

В любом случае с этим покончено.

Я не знала, как долго длится действие контрацептива, но я вспомнила сотрудницу, которая сделала эту инъекцию, по ее утверждению эффект инъекции достигал шести месяцев.

Меня не будет в живых через шесть месяцев.

Сильвия вытащила журнал Elle из своей сумки. Передавая его мне, она спросила:

— Видели ли вы конкретно эту статью?

Я наклонилась вперед, беря глянцевый журнал и заставляя себя оставаться отрешенной, когда взглянула на обложку. Модель, которая надула губки на камеру, была устрашающе похожа на меня своими темными волосами и черными глазами. Однако у меня были длинные волосы, а ее — подстрижены в гладкое каре, демонстрируя тяжелые камни на ее шее. В замысловатом дизайне колье отсутствовали едва заметные W, спрятанные в рядах бриллиантов, а филигранная работа вокруг камней была обычной по сравнению с мастерством моей. Кроме того, мои бриллианты были больше.

Я самоуверенно улыбнулась, поглаживая свое ожерелье, как будто оно не означало мой смертный приговор, а связывало меня с мужчиной, который принадлежал мне.

— Нет, я не видела этого.

— Вы не против прочитать кое-что вслух, мисс Уивер? Остановиться на нескольких ключевых моментах? — Джордж указал на цветные закладки, торчащие между страниц. — Я сделал эти пометки для вас.

Развернув журнал, я ахнула, когда увидела на центральном развороте ту самую модель с обложки. На ней было платье, очень похожее на фасон из перьев, которое я выставляла на шоу в Милане.

Заголовок блистал бриллиантами:

«Правда за Уивер, как сказала Дафна Симонс, сотрудница «Уивер Энтерпрайзис».

— Вы знаете эту сотрудницу? — спросила Сильвия.

Я подняла голову, покачав ею:

— Нет. У нас слишком много сотрудников, чтобы знать всех.

Комната погрузилась в тишину, пока я бегло читала смехотворную статью.

Нила Уивер, дочь основателя компании «Уивер Энтерпрайзис» была замечена в Лондоне спустя долгое время, когда находилась вне центра внимания. За последние несколько недель распространились слухи, что ее семья — жертвы давнего конфликта, который ставит под сомнение логику и рациональность. Мир, в котором сдерживаются обещания, а клятвы не нарушаются. Ее брат, Вон Уивер, недавно нарушил молчание, когда его попытки спасти сестру не остались незамеченными.

Вспоминая просочившиеся фото с госпожой Уивер и неизвестным молодым человеком и слухи, что у нее нервный срыв, и она сбежала со своим таинственным любовником, мир был шокирован узнав, что мужчина на фотографии не ее любовник, а похититель.

Как они могли напечатать такую ересь?

Как только Нила Уивер вернулась в высшее общество Лондона, ее неоднократно просили рассказать всю историю, но она продолжала хранить молчание. Однако в нашем журнале Elle есть эксклюзивное интервью с одной из их сотрудниц.

Elle: Спасибо, что согласились встретиться с нами, Дафна. Расскажите нам, что вы знаете?

Дафна: Все, что я знаю, — она вернулась к работе в прошлом месяце. Она всегда была тихоней. Слишком погруженная в работу. Но сейчас все стало еще хуже.

Ell»: Вы упоминали, что она кажется другой. Можете уточнить?

Дафна: Общеизвестный факт о воротнике. Она никогда его не снимает. Постоянно к нему прикасается. Персонал шепчется о том, что она страдает от отклонения, когда жертва влюбляется в своего похитителя... вы понимаете, что я имею в виду?

Elle: Вы считаете, что она влюблена в мужчину, который ее похитил?

Дафна: Да. Конечно. Моя теория, что история с долгами просто прикрытие. Полагаю, она просто увлекается извращениями... ну, как садомазо. Не говоря о том, что это бриллиантовое ожерелье просто ошейник, который обозначает принадлежность хозяину, как типично для подобных отношений; также она изменилась.

Elle: Что вы имеете в виду?

Дафна: Ну... обычно она была милая, скромная, тихая. Это семейная компания, поэтому мы часто видели взаимодействие Уивер. Но сейчас она избегает своего брата. Ее любовь к индустрии моды испарилась.

Elle: И вы верите, что это связано с садомазохистскими отношениями?

Дафна: Я верю, что она очень сильно изменилась и больше не соответствует прежней жизни. Помяните мое слово. Она не продержится долго в Лондоне.

Вот что мы имеем: наследница текстильной индустрии вернулась с ожерельем, синяками и историей о невыносимой жестокости. Полагаю, мы не получим ответы и не узнаем всю историю, пока справедливость не восторжествует.

— Так расскажите нам, — попросил Джордж, — что из этого правда? Вы действительно увлекаетесь садомазо?

Джетро выпрямился, рассмеявшись себе под нос.

— Вы правда ждете, что мы будем отвечать на вопросы о нашей сексуальной жизни?

Сильвия рассмеялась.

— Извините, звучит так, будто мы очень пытливы, но наши читатели любят подобные подробности.

Поглаживая ожерелье, я сказала:

— Ваши читатели должны знать, что Джетро идеален как в спальне, так и за ее пределами.

Джордж рассмеялся, похлопывая себя по бедру.

— Очень корректный ответ.

Джетро закинул руку на спинку нашего дивана.

— Слухи о долгах и смерти — полная ложь. Однако некоторые детали действительно верны.

Не знаю, как он это делал, но за несколько коротких фраз он привел в восторг Сильвию и Джорджа.

— Ох, и какие?

— Люди больше не принимают идею договорных браков. Им нравится думать, что мы все свободны делать то, что нам нравится, когда нам нравится, но в реальности нами всеми все еще управляет классовое разделение, доходы, наше фамильное древо. — Джетро провел рукой по волосам. — Моя семья знакома с семьей Уивер шестьсот лет. Мы росли вместе, пути наших семей пересекались, мы смогли искоренить вражду и, в конечном итоге, решили сформировать сильный альянс.

Джордж нахмурился.

— Так вы хотите сказать, что так называемый «Долг по наследству» — это брачный договор?

Джетро закачал головой.

— Не совсем. Это долговое соглашение между двумя семьями, которые стремились поддерживать друг друга займами в разных формах на протяжении многих лет.

Я растерянно моргала не в силах поверить в то, как Джетро перевернул с ног на голову три недели слухов. Из-за этого люди будут выглядеть смехотворно — что предполагали охоту на ведьм, о которой ничего не знали.

Это прозвучало так резонно, обдуманно.

Его речь была слишком идеальной... возможно, ее написала Бонни.

Бонни.

Она приказала Джетро забрать меня? Или она против подобного развития событий? В конце концов, она выставила меня вон. Она была той, кто желала моего ухода.

— А вы, мисс Уивер. Ваша семья точно так же воспринимает «Долг по наследству»? — Джордж приковал меня взглядом своих голубых глаз.

— Да, конечно. А как еще? Совершенно нелепо думать, что одна семья владеет другой. Мы поддерживаем друг друга. Конечно, временами бывают недопонимания и соперничество, но большую часть времени мы большая счастливая семья.

Служанки прибыли со свежим чаем и трехуровневой подставкой, заполненной сэндвичами с огурцами и эклерами.

Джордж схватил один, сделав пару заметок.

— Так реалистично... Похоже, что общественность просто раздула из мухи слона.

Джетро скрестил лодыжки, игнорируя принесенную еду.

— Да. Не то чтобы это кого-либо касается, но две наши влиятельные семьи всегда процветали, связанные общей историей. Позор, что после стольких лет дружбы мистер Уивер распространил такие ужасные слухи.

Я сделала резкий вдох. Мне хотелось сказать правду, но к чему это приведет? Остановит ли это семью Хоук от нарушения многочисленных законов? Спасет ли мою жизнь?

Вон рассказал правду миру, тем не менее с таким огромным количеством сплетен, это было его слово против слова Хоук. И их высказывания звучали правдоподобней, чем его. Верный способ распустить новые твиты и похоронить старые посты в «Фейсбуке» под грузом новых интриг.

Джордж проглотил кусочек сэндвича с огурцом.

— Вы рады вернуться? После разлуки?

Вот он. Мой черед лгать так же искусно, как Джетро.

Я прижалась к груди Джетро и резко вдохнула.

— О, да. Мы переписывались каждый вечер. И каждую ночь откровенничали и заверяли друг друга, что между нами нет места лжи.

Джетро напрягся, а затем медленно обнял меня ледяной рукой вокруг плеч.

Я дрожала от потребности, чтобы меня обняли — по-настоящему. Прикосновения его тела к моему никак не ослабляли боль в моем сердце.

Я хотела причинить ему такую же боль, как он причинил мне.

Я хотела, чтобы он пришел в себя!

Но как?

Затем внезапно меня озарило, как отплатить ему за содеянное. Как дать понять Кату, что его план украсть у меня право забеременеть не будет иметь последствий.

Положив руку на грудь Джетро, я искала место, где бьется его сердце.

— Быть вдали друг от друга было агонией. — Понизив голос до шепота, продолжила: — Я так сильно тосковала по Джетро, меня тошнило почти каждый день.

Ритм сердца Джетро оставался неизменным и спокойным.

Пытайся игнорировать, монстр.

— Но оказалось, меня тошнило, потому что я беременна.

Сердце Джетро пропустило удар. Он сохранял убийственную неподвижность.

Джордж захлопал в ладоши.

— Ох, это замечательно! Так если «Долг по наследству» — это разновидность брачного контракта, значит, они должны позволить этому случиться раз вы в положении.

Я сглотнула свое нездоровое хихиканье.

Если бы они знали, что это означало.

— Это изумительно. Я бы очень хотела побывать на свадьбе и вечеринке по случаю будущего рождения ребенка.

Джетро не смотрел на меня, его взгляд был прикован к другому концу комнаты. Он изо всех сил старался изобразить улыбку на лице, кивая восторженным интервьюерам.

— Да... это был сюрприз. Но конечно же... желанный.

Выдавив слезу, я пробормотала:

— Я была так счастлива. Не могла дождаться, когда мы станем семьей и создадим то, что будем принадлежать только нам. Но... — я разыграла заминку в голосе.

Сильвия наклонилась вперед.

— Что... что произошло?

Джетро усилил хватку вокруг меня.

— Да, Нила, что произошло? — его голос был резким.

Джордж протянул мне свой носовой платок. Я приняла его, вытирая сухие глаза.

— Я потеряла ребенка! — всхлипнула громко, убедившись, что звучала очень жалостливо. — Из-за стресса от всех слухов мне было плохо, и я потеряла то лучшее, что только могло случиться с нами.

Джордж накрыл рот ладонью, полностью забыв про ручку и блокнот.

— Ох, это ужасно. — Поднявшись, он присел передо мной на корточки.

Джетро сердито смотрел на Джорджа, когда тот взял мою руку и поцеловал костяшки.

— Хотя все в порядке... может, этот малыш не смог родиться, но вы можете снова попытаться. Вы можете еще зачать детей. — Его взгляд переключился на Джетро. — Ведь так? Вы оба молоды. Вы все еще можете создать собственную семью и сделать эту историю любви полноценной.

— Да, верно, — пробормотал Джетро, потянув меня подальше от заботливых пальцев Джорджа.

Я боролась с хваткой Джетро, цепляясь за Джорджа. Если Джетро хотел, чтобы мир верил в наше счастье, то был его черед подыграть моему фарсу.

Всплакнув, я завыла.

— В этом и проблема. Что-то произошло... — я прищурилась на Джетро, позволив ему увидеть гнев и ненависть к тому, что он сделал.

Ты отнял единственное оружие, с помощью которого я могла нас спасти.

Джордж сжал мои пальцы крепче, полностью купившись на мою историю.

— О нет, еще больше плохих новостей?

Дурак.

Кровопийца.

Каким бы милым он не казался, я не могла вынести того, что он из себя представлял. Он находился здесь, чтобы уличить мою семью во лжи и обелить фамилию Хоук. Они будут поливать грязью моего брата, еще больше разобьют сердце моего отца и изобразят меня безмозглой молодой дурочкой.

Я собиралась все это изменить.

— Мне сказали, что зачатие было чудом. Что у меня редкое заболевание, что означает, я больше не смогу забеременеть. Доктор сказала, что я могу умереть, если попытаюсь выносить ребенка, но я знала, что не сдамся. Это моя главная мечта.

Джетро зарычал:

— Нила, нет надобности рассказывать миру наше...

— Отец Джетро, ​​Брайан Хоук, любит меня, как дочь. Он договорился, чтобы доктор ввел мне контрацептивы, абсолютно не учитывая мои желания. Он сказал, что если я попробую выносить ребенка моего любимого, я могу умереть, и он не сможет жить с таким грузом на душе! — Я позволила уродливым, влажным рыданиям извергнуться, разыгрывая спектакль.

Джордж побледнел, восторг на его лице от того, что он услышал такую хитовую историю был смешан с печалью.

— Ох, бедняжка. Бедняжка...

Джетро поерзал, убирая руку Джорджа от меня и отталкивая его. Прижав меня к своему телу, он сердито сказал.

— Для нас были тяжелые времена, — встав, он потянул меня на ноги.

Его взгляд начал посылать предупреждение:

Какого хрена ты творишь?

Злость исходила от него, но под ней была едва заметная тень ужаса. Он поверил в мою сказку? Как он чувствовал себя, зная, что натворил, когда я могла вынашивать его ребенка?

Ему было плохо? Я отправила свои молчаливые вопросы:

Твои внутренности разрывает от мысли, что ты мог убить собственную плоть и кровь?

Прежде чем я могла уловить ответ в его глазах, он отвел взгляд.

— Мне жаль, но интервью закончено, — Джетро выпрямился. Его костюм выглядел идеально по сравнению с взъерошенным внешним видом.

Я попала в это жертвой, но заткну всех за пояс.

Я почувствовала освобождение.

Они, может, и испортили мои планы на беременность, но я только что испортила их планы.

Я больше не была кроткой, ничего не значащей женщиной. Для них я была сильной бесплодной женщиной, которая жила с любимым мужчиной и не могла забеременеть. СМИ будет мне симпатизировать — будут добры к моей семье и не будут клеветать на мою фамилию.

И если все мои интриги не сработают и придет мое время заплатить Финальный долг, то у меня будет шанс сплотить их, чтобы спасти меня.

Джородж встал, вцепившись в фотоаппарат.

— Ох, мы можем попросить у вас о фотографии? Прежде чем мы закончим?

Ноздри Джетро расширились.

— Нет, думаю, что моей девушке нужно прилечь. Это...

— Нет, милый, не стоит скрывать правду. — Я вытерла под глазами, надеясь, что он заметит мой вызов.

Я еще не закончила.

Джетро свел брови вместе.

— Мы ничего не скрываем, любовь моя. — Он вяло улыбнулся, ущипнув мою руку, пока Джордж не видел.

— Подождите... о чем вы говорите, мисс Уивер? — спросила Сильвия.

Я лучезарно улыбнулась.

— Я не просто его девушка.

Джетро резко втянул воздух.

Джордж подпрыгивал на месте в предвкушении.

Радостно глядя на Джетро, я сказала:

— Я его невеста. Мы собираемся пожениться. 

Глава 18

Джетро

Что за хрень про вечную любовь она разводит?

Мои мозги закипали, страшная боль пронзила виски.

Она была беременна?

У нее был выкидыш?

Что, черт возьми, значит, если она беременна? Каково будет влияние на это введенного контрацептива?

Я покачал головой, пытаясь взять под контроль свое неустойчивое дыхание. Я не мог думать об этих вещах, пока репортеры были здесь, наблюдая за каждым нашим шагом.

Таблетки.

Мне нужна еще одна таблетка.

Нила внезапно прижалась к моей груди, обернув свои костлявые руки вокруг моей талии. Забирая ее прошлой ночью, я заметил, что она выглядела более худощавой, чем обычно. Но я ее хорошо знал — я знал, что она бегала каждую ночь на своей беговой дорожке, знал, что она могла переусердствовать, чтобы забыться.

Но что если она говорит правду и была больна?

Станет ли это дополнительной проблемой, учитывая планы моего отца? И почему меня это волнует? Это не должно меня заботить.

Сделай с этим что-нибудь.

Оттолкнув ее, залез рукой в карман и достал флакон. Высыпав две таблетки на ладонь, забросил их в рот и проглотил, не запивая.

Мое сердцебиение ускорилось, когда я засунул флакон обратно в карман и дернул руками волосы. Понимание, что у меня был союзник — дурман от лекарств растекался по моей крови — позволило мне восстановить контроль над тем беспорядком, что учинила Нила.

— Головная боль? — спросил Джордж, многозначительно поглядывая на мой карман.

Нила прищурила глаза, неправильные умозаключения так и плескались в ее пристальном взгляде. Когда она вела себя так, я не хотел, чтобы она находилась рядом с моим новым средством исцеления. Скользнув в такое приятное оцепенение, я прижал девушку ближе и улыбнулся гребаным журналюгам.

— Да, приношу извинения. В то время как Нила переживала свои испытания в последнее время, я страдал от собственного стресса.

Сильвия наклонилась ближе, ее взгляд отражал сочувствие.

Видишь, Нила, двое могут играть в эту игру.

Я отмахнулся от этого, изображая страдальца, который был сосредоточен только на любви всей своей жизни.

— Меня несколько раз одолевала головная боль, но я не могу описать, насколько счастлив, что вернул ее домой. — Прижал Нилу еще ближе, целуя в лоб. — Я так сильно по тебе скучал.

Нила извивалась в моей хватке, поджав губы в тонкую линию из-за раздражения.

— Я тоже. Мне просто хотелось бы, чтобы ты был здесь, когда я потеряла ребенка, а не занимался делами.

Наши взгляды встретились — из-за вызова в ее глазах, я впился пальцами в ее кожу сильнее, чем намеревался.

Следи за тем, что, черт побери, говоришь.

Я надеялся, что до нее дошло, потому что мое терпение было на исходе. Кат наблюдает откуда-то, чтобы убедиться, что я не облажаюсь. Как только мы освободимся от наших зрителей, ей придется многое объяснить.

Игнорируя Нилу, я улыбнулся Джорджу и Сильвии.

— Но все это в прошлом, и мы и так уже слишком много об этом говорим.

Джордж выглядел так, будто собирался спорить, но я использовал тот же козырь, что и Нила.

— Давайте обсудим что-то более радостное. — Я прищурился, задумался. Сильвия могла бы повести разговор в более безопасное русло. — Мы собираемся пожениться. Давайте поговорим об этом. 

Глава 19

Нила

Нет, давайте поговорим о тех таблетках, которые ты только что проглотил.

У него на самом деле была головная боль? Или в этом крошечном флаконе было что-то более зловещее?

Сильвия прижала руки к своему сердцу, слегка вздохнув.

— Это так романтично. Предначертанные звездами влюбленные воссоединились после лжи и выкидыша, разлучивших их.

Я позволила ей вернуть мое внимание к шоу, которое разворачивалось, но сделала в уме заметку при первом удобном шансе украсть у Джетро таблетки. Я должна была узнать, что это было.

— Это так трагически идеально. — Глаза Сильвии мечтательно закатились от пристального внимания Джетро. Он держал бедную женщину в восторге своим пронзительным золотым взглядом.

Я кивнула.

Это было идеально.

Любовь, богатство и семья.

Жаль, что все это отвратительная ложь.

— Если Vanity Fair заинтересованы, то вы, несомненно, приглашены для эксклюзива, когда я закончу разработку своего свадебного платья. — Я даже не думала об этом. Моя собственная ложь, как снежный ком — стремительно набирала силу.

Если у меня будет сотрудничество с журналом в будущем, это могло бы сделать мою несвоевременную смерть более подозрительной. Если с меня взыщут долги, будут ли они копать глубже и смогут ли раскрыть правду? Опять же, зная Хоук, они закрутят какую-то правдоподобную историю, и я буду забыта.

— Вау, это фантастическое предложение. Мы благодарны вам, мисс Уивер, — сказал Джордж. — Конечно, мы были бы рады.

— Прекрасно.

Джетро стиснул зубы.

Несмотря на попытки манипулировать разговором, он был в моей тени сегодня утром. Я не собиралась предоставить ему всеобщее внимание. Джетро и его отец заставили меня это сделать. Но я сделаю это по-своему. Я не нарушила ни одно из правил Ката. Я играла. Я нарисовала для мира картину, чтобы мир поверил.

Просто я оказалась умнее, чем они предполагали.

— Когда состоится церемония? — Сильвия покрутилась на месте, разглядывая красивую гостиную. — Вы поженитесь здесь или в церкви?

Джетро ущипнул переносицу, изо всех сил пытаясь сохранить улыбку.

— Мы не собирались объявлять об этом еще несколько месяцев, но так как это случилось сейчас, я полагаю, что мы можем пролить свет на некоторые детали. Скорее всего, наша свадьба будет здесь, в саду.

— Я могу представить, как вы счастливы, — сказал Джордж, завозившись с камерой, и готовясь перейти от вопросов к фотографиям.

Джетро сиял, выглядя таким молодым и беззаботным, что у меня перехватило дыхание.

— Чрезвычайно. Я никогда не был так счастлив. — Его глаза встретились с моими, мысль озарила его лицо. Затем он схватил меня, наклонив, как будто мы были на танцполе, и, прежде чем я смогла сделать вдох, его губы впечатались в мои.

Мир отключился. Полностью. Совершенно. Все исчезло.

Там не было звуков.

Не было красок.

Не было страха, стресса или паники.

Только он.

Треск, искры, всепоглощающая похоть. Его вкус, тепло, запах. Моя кожа гудела, губы растаяли, сердце сжалось.

Неделями я не хотела ничего больше, чем его поцелуй. Обнимать его и найти эту горячую связь, которая держала нас вместе даже перед лицом долгов и опасности.

Я застонала, когда его язык толкнулся сквозь мои губы.

Я открылась для него, вливаясь в страстный поцелуй, приподнятая на его руках перед прессой. Кажется, его не волновало, что у нас были зрители. Мне нравилось, что ему все равно.

Он так сильно изменился, пройдя через что-то, чего я не понимала. Он снова стал незнакомцем. Но как бы он ни поменял свои мысли и настроения, он не мог подменить свое тело. Та часть его, которую я знала. Его тело принадлежало мне точно так же, как мое тело принадлежало ему, и я не сомневалась, что это его бесит и раздражает. Потому что независимо от того, какие преграды он пытался поставить между нами — они распались, всякий раз, когда мы касались друг друга.

С еще одним мягким стоном, я запустила пальцы в его густые волосы, сильнее прижимаясь ртом. Его язык погрузился глубже, сражаясь за господство. Его мышцы дрожали, удерживая меня на весу, когда прохлада его рта превратилась в жар, и в самый прекрасный момент его зубы впились в мою нижнюю губу.

Затем вернулись звуки.

Вернулись цвета.

Осознание внешнего мира вбило клин между нами.

И поцелуй закончился.

Джетро поставил меня на ноги, его улыбка сверкала.

Это была ловушка.

Мое сердце затвердело. Он поцеловал меня для репортеров.

Джордж стоял с камерой, деловито щелкая, фиксируя каждую секунду нашего «организованного» сексуального обмана.

Хорошо.

В конце концов, у людей будет половина истории.

Часть, необремененная всяким дерьмом.

Между нами была любовь; была история о воссоединении под всей этой фальшью. Если бы хватило любви, я могла бы быть свободна. Джетро мог быть свободным. Все могло закончиться, если бы любовь была сильнее долгов.

— Что это был за поцелуй! Пламенный — с большой буквы «П». — Джордж рассмеялся, обмахивая себя. — Я понимаю, почему ваш брат не хотел, чтобы вы были рядом с мистером Хоуком, мисс Уивер.

Мой живот скрутило.

— Почему?

Джетро напрягся, обращая пристальное внимание на репортера.

Джордж достал штатив из своей сумки.

— У меня есть младшая сестра, и если я увижу, что она целуется с мужчиной вот так, я тоже захочу их разлучить.

Сильвия нахмурилась, задавая вопрос, который возник у меня в голове.

— Но почему? Это мечта любой женщины — иметь такую гармонию с партнером.

Джордж фыркнул, махнув на меня и Джетро камерой.

— Может быть, женщины видят это иначе, но с точки зрения парня, я знаю, чему я только что стал свидетелем, и это пугает меня.

Джетро прочистил горло, его природная энергия, наполняла комнату властью.

— Объясните. Я не совсем понимаю.

Джордж закатил глаза.

— Ой, ладно. Вы этого не понимаете? Страсть невероятно опасна, если ее не признают, а вы двое... — Он пожал плечами. — Забудьте об этом. Я перехожу границы. Все, что я имею в виду, это такая химия, которую невозможно сдерживать. Она может как принести большое счастье, так и уничтожить.

Дрожь пробежала по моему позвоночнику. Его слова звучали странно пророчески.

Перетаскивая штатив к оконному проему, он хлопнул в ладоши.

— Теперь, мисс Уивер, если вы не возражаете, встаньте здесь. Я хочу сфотографировать вас и ваше бриллиантовое колье на солнце.

По какой-то причине мои ноги замерли на ковре. Что он имел в виду? Что мы с Джетро были извращенцами, ведомыми сексом, и ничего больше? Что мы идиоты в игре, которую не понимали?

Джордж подошел ко мне и направил меня к окну.

— Идеально. Стойте здесь. — Он запустил пальцы в мои волосы, придав объема уже сухим прядям, затем махнул кисточкой с пудрой, которая появилась, как по мановению волшебной палочки, по моему лбу и щекам. — Не знаю, сколько женщин выглядели бы без макияжа так же великолепно, как и вы.

Я не ответила, когда он отступил и сделал несколько снимков, поворачивая штатив, пока не добился порадовавшего его результата.

Страсть невероятно опасна, если ее не признают.

— Вы могли бы собрать волосы, чтобы показать украшение? — Остановился Джордж. — Кстати, что оно символизирует? Ходят слухи, что оно олицетворяет собственность... что-то вроде обручального кольца?

Я открыла рот для ответа — понятия не имея, что сказать — но тут вклинился Джетро:

— Это фамильная реликвия семьи Хоук. Передается женщинам, которые околдовывают старшего сына.

— Околдовывают, какой интересный выбор слов. — Рассмеявшись себе под нос, Джордж вернул свое внимание мне.

Я околдовала его?

Я перевела взгляд на Джетро, когда собрала волосы на левом плече и наклонила шею, чтобы бриллианты переливались на свету. Мгновенно радуга осветила ковер подо мной.

Джетро резко вздохнул, сжав руки в кулаках по бокам.

Если сказанное Джорджем правда... у меня было больше силы, чем я предполагала? Это означало, что у Джетро было больше контроля? Страсть может быть опасной... я уже устала управлять им с помощью секса — но что если это работало в обоих направлениях? Я загнала себя в эту дыру, даже сама того не осознавая?

Слишком много вопросов. И, по правде сказать, ответы не помогут. Я все еще буду находиться в своей непростой ситуации.

— Слегка улыбнитесь, но сохраняя загадочность, — командовал Джордж, наклоняясь, чтобы сделать фото под углом.

Я надула губки и распрямила плечи, пытаясь сохранить таинственность и скромность.

Я бы очень хотела быть женщиной, которая развалит империю семьи Хоук — даже если придется пожертвовать своей жизнью.

Из-за жуткой мысли проглотила смешок.

Я живу реальной жизнью саги о Ромео и Джульетте. Монтекки и Капулетти борются в древней войне. Наша история тоже окончится трагично?

Пять минут спустя Джородж сделал несметное количество фото и схватил свой штатив.

— Прежде чем мы уйдем, мы бы хотели сделать пару фотографий с вами двумя снаружи.

Сильвия собрала свои принадлежности и направилась к выходу.

— Мы бы также хотели экскурсию по территории, если это возможно.

Джетро подошел ближе, схватив меня за руку. Мое сердце разбилось. Я не могла остановить мурашки из-за его прикосновений.

— Боюсь, что в «Холле» сейчас проходят ремонтные работы. Малое количество комнат пригодно для использования.

Нет никакого ремонта. Только множество тайн, которые необходимо спрятать.

Улыбнувшись, чтобы смягчить свою резкую реакцию, Джетро добавил:

— Но я буду очень рад пригласить вас снова, когда Нила закончит свое свадебное платье, и вы сможете его посмотреть. — Он крепче сжал пальцы вокруг моей ладони, в молчаливом обличении моего раннее сказанного комментария. Опустив голову, он посмотрел на меня предупреждающе. — Ведь так, милая?

Я кивнула:

— Звучит идеально.

Если я все еще буду жива.

— Следуйте за нами в сад, — Джетро прошел мимо Джорджа и Сильвии, потянув меня за собой. Длинными шагами пересек коридор, сохраняя пару метров расстояния между нами и нашей свитой.

Как только мы были вне зоны слышимости, он резко прошептал:

— У тебя все так хорошо получалось, мисс Уивер. Я впечатлен. Однако на твоем месте я бы перестал переходить границы дозволенного.

Наклонившись к нему, я пробормотала:

— Какие границы? Я не помню границ, когда в последний раз была здесь. Ох, точно, да. Не ходить на пустырь, где похоронена моя семья. Не ходить на второй этаж. Не убегать. Не общаться с Воном. Однако я не помню, чтобы ты запрещал мне прикасаться к тебе или говорить, что я чувствую.

Он слегка сгорбился.

— Не дерзи, Нила. Больше никаких игр. Я покончил с тем, что пытаюсь выиграть...

— Потому что ты всегда проигрываешь.

Глаза Джетро вспыхнули.

— Я никогда не проигрываю. К несчастью для меня, мои оппоненты играют нечестно.

— Что ты имеешь в виду? — Я нахмурилась. — Все, что я пыталась...

— Манипулировать мной. Я был глуп, поверив в другое, но с тех пор я открыл глаза. К твоему несчастью, меня больше не так легко контролировать.

Покидая «Холл» через главный вход, мы спустились по внушительной лестнице и направились по шуршащему гравию.

— Тебя никогда не было легко контролировать, Джетро, и дело было не в этом. Это связно с тем, чтобы обрести того, кого не ожидаешь найти. Влюбиться...

Он дернул меня, чтобы я остановилась.

— Больше не упоминай любовь в моем присутствии. Ты меня не любишь, а я, определенно, не люблю тебя. — Проведя костяшками пальцев по моему подбородку, Джетро холодно улыбнулся. — Не надо недооценивать моего желания соответствовать своей собственной семье, мисс Уивер. И запомни, что теперь я невосприимчив к твоим фокусам. На это раз жизнь в «Хоуксбридж Холле» будет совсем другой для тебя.

Я хотела закричать. Хотела атаковать его и поцеловать.

— Ты ничего не знаешь, Джетро Хоук.

— Готовы? — Джородж появился со своей неутихающей камерой.

Джетро обнял меня. Наше напряженное противостояние на мгновение затихло. Он не оставил мне выбора, кроме как нежиться в его объятиях, загадочно улыбаться и притворяться, что все идеально, на одной из самых фальшивых фотографий в мире.

— Я знаю больше, чем нужно, — пробормотал Джетро, его дыхание опалило мою шею. — Я знаю все, что мне нужно, чтобы выполнить свою задачу.

Джордж возился с камерой. Сильвия ассистировала ему.

— Идеально, не двигайтесь, — сказал Джордж.

— Ох, я это не планировал, — прошептал Джетро только для меня. Он качнулся бедрами к моей заднице, когда обнимал меня. Наклонил голову, уткнувшись в мои волосы. — Пахнешь так же вкусно, как я помню.

— Ох, ты это помнишь? — Я вздернула подбородок, сердито глядя на «Хоуксбридж» и делая все возможное, чтобы не показать, какой эффект на меня возымели действия Джетро. — А я-то думала ты забыл все обо мне.

— Я ничего не забыл.

— Неправда, — прошептала я печально. — Ты забыл мои слова, сказанные тебе на источнике. Ты забыл, что я призналась тебе в любви. Что в ней нет никаких условий или приказов. Что я не могу ненавидеть тебя за то, что ты сделал вчера или сделаешь завтра. Ты не видишь, что я тебе предлагаю? Кат не любит тебя, Джетро. Он контролирует тебя. Выбери меня. Люби меня. И мы будем свободны вместе.

Джетро прорычал почти неслышно.

— Хватит тратить время. Этого не произойдет.

Джордж подошел ближе, щелкнув камерой, запечатлев этот момент навеки.

— Посмотрим, Кайт. В конце концов, ты поймешь, и надеюсь, что не очень поздно.

Пока мы позировали для Джорджа, это был наш последний разговор. Следующий час нам говорили, как встать, как улыбаться, что делать.

С каждым щелчком фотоаппарата, мое сердце разбивалось сильнее. Я не сомневалась, что фотографии изменят настроение мира от подозрения до обожания. Слухи утихнут. Вопросы исчезнут. И жизнь будет идти своим чередом.

Именно так, как и предполагали Хоуки. 

Глава 20

Джетро

К черту Нилу и ее вероломные планы.

Я хотел бросить что-то, ударить кого-то и сдаться быстро растущей буре внутри.

Ты нуждаешься в подзарядке.

Я думал, что моя доза была идеальной, но против нее Нилы оказалась бесполезной. Напряжение, которое она проецировала — это дикая энергия и праведный гнев. Этого было достаточно, чтобы ослабить мои стены и развеять туман, вызывающий оцепление.

Это не должно было случиться.

Я зашел слишком далеко. Я не хотел возвращаться. Я не мог. Я бы не выжил, и не только потому, что Кат убьет меня, а потому, что я больше не могу так жить. Я не мог продолжать противостоять этой болезни. Я вытерпел свое покаяние. Двадцать девять долгих лет.

Я вытащил маленькую бутылочку из кармана, когда вошел в свое крыло. Положил две таблетки на язык и проглотил их.

Нила не пробыла здесь даже одного дня, а я уже утроил количество своей обычной дозы.

И когда я поцеловал ее.

Бл*дь!

О чем я думал?

Чтобы приблизиться к ней? Попробовать ее снова?

Я планировал импровизированный экспромт для статьи, но это обернулось чертовски неприятными последствиями для меня.

Я ворвался в свою ванную и сорвал серый костюм, который надел для интервью Vanity Fair. По спине стекал холодный пот. Гусиная кожа покрыла мое тело, пока я избавлялся от остатков одежды и вошел в душ.

Я оставил Нилу в гостиной. Находиться рядом с Джорджем и Сильвией было легко. Их реакции и мнения не действовали на меня так, как это делала Нила.

Что было с ней? Почему я не мог блокировать ее?

Горячая вода лилась на меня, обжигая плоть. Вместо того, чтобы смыть утреннее напряжение, все, о чем я могу думать, — это Нила, которая несколько недель назад ублажала себя под душем. То, как застыло выражение на ее лице, и удовольствие заставило ее светиться. Она никогда не выглядела такой чертовски красивой.

Мой член стал твердым, требуя, чтобы я что-то сделал с этой болью.

Я не мог позволить ей сделать это со мной. Не снова. Не после того, как у меня был лучший месяц моей жизни с отцом. Наконец-то я нашел что-то, что могло бы сработать. Наконец я попробовал свободу.

Я просто должен был держаться подальше от Нилы и делать то, для чего я был рожден.

Я обхватил член и похоронил его в ладони.

— На этот раз ты не выиграешь, Нила, — прорычал я. — Я хочу, чтобы ты исчезла из моей головы. Из моего чертового сердца.

Прочь.

Мой пресс напрягся, когда блаженство объединилось в танце с болью. Я был груб, наказывая мой член за то, что имел смелость захотеть одну вещь, которая могла разрушить меня. Мои яйца напряглись, восхитительное удовольствие, собралось в моем животе.

Черт, я хотел ее. Я хотел быть внутри нее.

Мне нужно держаться, как можно дальше от нее.

Мои пальцы сжались сильнее.

Но я не могу получить ее.

Нет, если я желаю получить, обещанное Катом. Нет, если я хочу управлять.

Мои мысли были хаотичными. Возможно, я не смогу иметь ее физически, но Кат никогда не узнает, какие фантазии я допустил внутри моего раздробленного мозга.

Я мог иметь ее таким образом — и все равно побеждать.

Одна моя рука прижималась к плитке и струи воды каскадом спадали с моих плеч, я представлял Нилу, распростертую на постели, привязанную к четырем углам и тяжелодышащую от оргазма, который я подарил ей своим языком.

Ее вкус наполнил мой рот, когда я взбирался на нее и скользил глубже в ее киску.

Проклятье.

Ее стоны эхом отдаются в моих ушах, пока я вдавливаюсь в нее, сбрасывая всю сдержанность и кандалы.

Я кончил.

Это самый быстрый оргазм, который у меня когда-либо был. Струя за струей, я бил ключом сквозь костяшки пальцев.

Вставая под воду, я избавлял свое тело от безумия, которое она вызвала, и медленно... бесконечно медленно... я снова мог дышать.

***

— Куда ты направляешься?

Ее мелодичный голос был чем-то успокаивающим. После ночи, когда я боролся с собой и ругал себя за то, насколько был слабым, я не был настроен иметь дело с ней. Особенно с тем, что она выглядела отдохнувшей и свежей в джинсах и джемпере на одно плечо. Ее темные волосы были заплетены в косу и дразнили, чтобы я тянул за неё, пока брал бы Нилу сзади.

Она не выглядела нервной или напуганной — она выглядела вызывающе и готовой к битве.

— Итак, сейчас ты игнорируешь меня?

— Не игнорирую тебя, а просто отфильтровываю твои ненужные вопросы. — Я не повернулся к ней лицом. Вместо этого я продолжал вести машину. Направляя четырехместный Ferrari FF от «Хоуксбридж Холла», я посмотрел в зеркало заднего вида.

Я сделал ошибку, когда разрешил Ниле сесть впереди рядом со мной. Я должен был посадить ее сзади с Кестрелом.

Он поймал мой взгляд, ухмыляясь, как будто точно знал, с чем я имел дело, но не подал вида. Ужасно было то, что он точно знал это. И все сочувствие, которое он ко мне испытывал в прошлом иссякло.

Это чертовски больно, когда мой ближайший союзник не подает мне руки.

Нила повернулась на своем сиденье, и под ней заскрипела коричневая кожа.

— Вот ты скажи мне, Кес. Почему мое утро, которое я проводила, делая наброски для моего так называемого «свадебного платья», было прервано таинственной поездкой из имения? — Ее голос стал тише. — Ты только что заполучил меня обратно. Почему меня увозят на прогулку, хотя было сказано, что меня никогда больше не выпустят снова?

Кес усмехнулся, его волосы с небольшой проседью были отросшими и немного лохматыми.

— Слишком много вопросов.

Нила замерла.

— Я запуталась.

Кес немного изменился с тех пор, как я видел его последний раз. Отдалился от меня, как будто я отдалился от него.

Наша битва вернулась с кристальной ясностью. Прошло два или три дня после того, как Кат поставил мне ультиматум: наркотики и держать Нилу при себе или умереть и отдать Нилу Дэниелю. Кес разгневался на меня. Он хотел, чтобы я сдался и доверился тому, что вместе мы смогли бы найти другой путь. Только он не знал того предложения, которое мне сделал Кат. Это его не касалось. Это было мое проклятие. Моя обязанность остаться в живых, чтобы защитить Нилу, даже будучи жестоким к ней. И мне пришлось использовать таблетки, чтобы оставаться достаточно здравомыслящим, чтобы делать это.

Он больше не был мне нужен так же, как и моя сестра.

Кес засмеялся сильнее. Дружба между ним и Нилой мгновенно вернулась на свое место, как будто она никогда не уходила. Как они могли иметь такую связь, когда были практически незнакомы?

Я прожил всю жизнь с этими людьми, и мне все еще было некомфортно в их компании. Оцепенение от моих таблеток означало, что я сознательно дистанцировался от людей, к которым был ближе всего. Поэтому их чувства и мысли не влияли на мою убежденность. Но когда Кес так легко смеялся с Нилой. Когда он был увлечен и отстранился от меня. От этого было так больно, что я бы никогда не признался.

— Возможно, если проявишь терпение, скоро это узнаешь, — огрызнулся я.

Кес нахмурился, сложив руки между ног, его кожаная куртка и джинсы, заполнили заднюю часть автомобиля властью, которую может принести только богатство.

— Теперь все по-другому, Джет. Ты знаешь это. Если она спросит, мы скажем ей. Указание Ката.

Нила снова повернулась в кресле, широко раскрыв глаза.

— Что это значит?

— Это означает, что все изменилось, и наши секреты... ну, они теперь не только наши. — Он наклонился вперед, его корпус заполнил центральную консоль. — Попробуй со мной. Спроси что-нибудь, и я отвечу.

Я стиснул зубы.

Нила закусила губу.

— Хорошо... ответь на мой первый вопрос. Куда мы направляемся?

Кес не колебался.

— Бриллиантовая аллея.

— Бриллиантовая? — Ее рот открылся. — Что это?

Я предупреждающе взглянул на Кеса в зеркало заднего вида. Он был прав. Правила изменились. Но по-прежнему я решал, что ей стоит знать, куда ей идти и с кем ей общаться. Я был ее защитником и тюремщиком. Доверенный и исповедник. Несмотря на то, что я не хотел, чтобы наша связь причиняла мне боль, она все еще была моей до конца.

Кес нахмурился, прежде чем дать Ниле свое полное внимание.

— Ты хочешь правду, Нила?

Ее губы сжались.

— Я прошу об этом месяцами. Конечно, я хочу правду.

— Правда иногда хуже реальности, — пробормотал я себе под нос.

Она посмотрела на меня, но вопрос в ее глазах уверил меня, что она не слышала.

Кес опустился на сиденье Ferrari.

— Ладно, вот что. Мы везем тебя на один из наших складов. Бриллиантовая аллея — это то место, где мы правим в Англии. У нас есть несколько дистрибьюторских центров по всей Европе, Азии и Америке, но это самое близкое к дому, и куда мы завозим их из заграницы.

Вот так Нила стала почетным Хоук.

Надеюсь, ты готова к этой поездке, Нила. Потому что, как только ты это узнаешь, то никогда не забудешь.

Нила обдумывала это в течение секунды, в ее голове проносились сотни вопросов, мелькнувших в глазах. Она глубоко вздохнула и кивнула.

— Хорошо... и какое это имеет отношение ко мне?

Я ответил, прежде чем это сделал Кес.

— То, что ты увидишь — это правда. Ты узнаешь, откуда взялись камни. На что они похожи. Сколько мы зарабатываем. Кто работает на нас. Откуда берутся деньги. Как мы расплачиваемся с полицией. Как мы охватили чертову Англию. Больше не будет секретов о том, кто мы и чего ожидаем от тебя. Ответы будут даны по каждой теме. — Я посмотрел на нее. — Ты все узнаешь. Каждый клочок истории, надежды, мечты и катастрофы нашей семьи и твоей.

Глаза Нилы вспыхнули.

— И что я сделала, чтобы заслужить такое доверие?

Мои пальцы сжались вокруг руля.

Потому, что ты особенная.

Кес печально улыбнулся.

— Потому что ты доказала это.

Она напряглась.

— Как именно?

— Ты говорила с репортером. Ты вырыла свою собственную могилу, — пробормотал я. — И как бы тебе не хотелось, ты больше не покинешь «Хоуксбридж». Кат убедился в этом. Бонни убедилась в этом. Тебе больше некуда идти.

Лицо Нилы побледнело, она, наконец, осознала, что сделала. Мы с Кесом молчали, ожидая, когда она озвучит свою судьбу.

Ее голос дрогнул.

— Вам больше нечего скрывать от меня, потому что мне больше не с кем поделиться.

Бинго.

Я тихо застонал, когда на машину опустилось облако отчаяния. Несчастье, сожаление и гнев, исходившие от Нилы, были слишком велики. Нажимая кнопку на руле, я опустил окна. Холодный осенний воздух ворвался в машину.

Я жадно вдыхал, пытаясь развеять боль от ее муки.

Нила поежилась, обнимая себя побелевшими пальцами.

Кес сказал:

— Как видишь... правда — сука, но ты заслужила право знать все. Любой вопрос, на который ты захочешь ответ... мы дадим тебе его. Ты узнаешь все аспекты нашего предприятия и братства.

Положив свою руку на ее, он нежно улыбнулся.

— Ты теперь одна из нас, Нила. Отныне и навсегда. Мир это знает. Об этом знают твой отец и брат. Больше нечего сказать по этому поводу.

Она повернулась на своем сиденье, глядя налево. Туда, где остались болота и могилы ее предков. Холод разошелся по моему позвоночнику.

— Итак, я буду похоронена на вашей земле, чтобы скрыть все секреты, в которые меня посвятят. Как и они. — Ее голова упала вперед. — Я так невероятно глупа. Просчиталась во всем.

Я открыл рот, чтобы согласиться — вогнать поглубже клинок несчастья. Но... я не смог.

Никакое количество таблеток не могло заставить меня ударить ее, когда она уже истекала кровью. Я бы не смог выдержать ее реакцию, не говоря уже о быстрой агонии в сердце.

Я думал, что таблетки меня спасут. Нила была не единственной, кто был глуп.

Мы оба были такими. И от меня зависело, как я скрою свои проблемы. Поэтому Кат оставил ее в покое.

Я не мог выдержать застойной печали в машине. Не в силах остановиться, я прошептал:

— Тебе понравится то, что мы тебе покажем, Нила. Вот увидишь. Ты теперь одна из нас, и тебе пора понять, за что моя семья сражается, защищая в течение поколений.

***

Бриллиантовая fллея.

Название, провозглашенное столетия назад предком, который, без сомнения, украсил стены «Хоуксбриджа» какой-то удручающей живописью. Это место получило название из-за четырех огромных складов, обращенных друг к другу, создающих узкую дорожку между ними.

Поездка сюда заняла пару часов, но стоила того, чтобы у нас был наш собственный порт. Не досматриваемый и беспрепятственный. Еще один пример того, что мы были выше законов, регулирующих массы.

Никакого света, только тени. Электрические ворота, ключ-карта и пароли защищали вход. Расположенный на побережье между сонными приморскими городками, где полицейские силы полностью принадлежат нам. Мы тщательно охраняем наш ресурс. Смазанные карманы и ежегодные бонусы, мы щедро платили копам, но и требовали строгой лояльности.

Несколько лет я пачкал руки в крови, втолковывая одному или двум предателям, что не следует нарушать правила.

Я притормозил у передних ворот, чтобы ввести код-ключ; разговор остался незавершенным, пока я проезжал через огороженную территорию и припарковал Ferrari. Здесь были только автомобили и мотоциклы, принадлежавшие доверенным сотрудникам. Нет экскурсантов или отдыхающих. Ни у кого не было никаких причин для визитов. И этого места не было ни на одной карте. Два длинных ряда складов выглядели заброшенными снаружи, но охранное оборудование на крышах, датчики тепла и пуленепробиваемые стекла защищали их содержимое.

Мы защищали наши инвестиции.

Жаль, что Уивер не постарались защитить свои.

В момент, когда машина остановилась, Кес прикоснулся к плечу Нилы.

— Готова?

Она отстегнула ремень и соскочила с сиденья без оглядки. Кес вылез и хлопнул дверью.

Меня оставили одного.

Спасибо, бл*дь, за это.

Я вытянул руки перед собой, разминая шею и выдыхая весь спектр эмоций, которые впитал здесь. Мы не говорили с тех пор, как покинули «Хоуксбридж», но мысли Нилы бомбардировали меня миля за милей.

Нила и Кес ушли, направляясь к складу. Похлопав руками, я нашел свои таблетки и принял еще одну, прежде чем выйти из автомобиля и запереть его.

У меня была ужасная мысль, что мне нужен транквилизатор, чтобы проделать дорогу домой. Это заставило меня подумать о том, чтобы обратиться к алкоголю и никотину для других выездов — найти отсрочку в химии и фальшивых высотах.

Я провел руками по лицу и пустился догонять брата и маленькую Уивер. Сегодня была простая сделка по наблюдению за новой поставкой. Обычно Дэниель заботился об этом, но там было что-то еще. Кое-что, на что я согласился без ведома Ката, беря полную ответственность на себя, если это не сработает.

Моя куртка «Блэк даймонд» защищала от мерзкого ветра, и водянистое солнце изо всех сил старалось согреть этот прохладный день. Тягучие серые облака бросали тень на безликий бетон под моими туфлями. Неважно, насколько было мрачно и безлико снаружи — внутри Бриллиантовой аллеи нам не нужно было солнце.

У нас было свое собственное.

В нескольких метрах Кес протянул руку Ниле. Я ждал, согласится ли она. Я ждал, чтобы посмотреть, что я буду чувствовать. Но она покачала головой и держалась подальше, предпочитая смотреть на нежный притихший океан справа и вдохнуть запах скал, покрытых водорослями.

Мы направились ко входу в Бриллиантовую аллею. Тени огромных зданий поглотили нас, когда мы оказались в открытом пространстве узкого переулка.

Мои модельные туфли прижались к бетону, а байкерские сапоги Кеса хрустели и топали. Нила совсем не шумела, дрейфуя вперед в своих плоских балетках, таких юных и невинных.

На протяжении месяца я не видел ее. Я часто бывал в покоях Уивер и касался полузаконченных платьев, над которыми она работала.

Место было пустым, стены будто выли от несправедливости. Я не мог долго там находиться, слишком сильно ощущая ее запах и затянувшееся присутствие. Я сказал себе, что нужно охладеть к тому времени, как она вернется, но на самом деле я смотрел в будущее — пытался понять, как буду чувствовать себя, когда она уйдет насовсем.

Ее комната будет еще более опустевшей.

Душа исчезнет навсегда.

Кес остановился у двери. Он постучал три раза в виде кода и перевел взгляд на пуленепробиваемую камеру.

Экран озарил лицо одного из наших доверенных охранников. Он посмотрел на нас, кивнул, затем переключил экран на клавиатуру, отсканировав отпечатки пальцев, а также потребовал девятизначный ключ доступа.

Нила сохраняла молчание, пока Кес вводил все, что нужно, затем механизм разблокировался, разрешая вход.

Вместе мы двинулись вперед, попав под самые ослепительные солнечные лучи, которые только можно вообразить.

— Вау, — выдохнула Нила, прищурившись от яркого света.

Он был ослепляющим.

Слишком яркий.

Мы с Кесом были подготовлены.

Он рассмеялся, поправив на носу свои «Рей-Бен».

— Довольно круто, да?

Вытащив очки из кармана, я надел авиаторы на глаза. Щелкнув пальцами, вытянул руку, чтобы охранник дал мне запасную пару.

Мгновенно девчачья пара очков приземлилась мне на ладонь, и я протянул ее Ниле.

— Свет здесь необходим.

Нила взяла очки, неуклюже их надевая.

— Прежде я никогда не была в таком ярком месте.

— Ты поймешь, почему так.

— Я собираюсь уйти, — сказал Кес. — Найду вас, когда закончу. — Похлопав по карманам, он добавил: — Звони, если понадоблюсь. Веселись, Нила. — Махнув рукой, он направился в центральный коридор огромного склада и исчез.

Нила посмотрела налево и направо. Мы стояли в центре четырехэтажного здания, где прожекторы и лампы освещали все, как солнце. Мы обменивали не только мрачную осень снаружи, но также торговали холодом за удушливую жару.

Под моей кожаной курткой пот уже струился по спине. Я ненавидел ее носить. Я был бизнесменом, а не бандитом, но Кат хотел, чтобы я взял в свои руки не только наследие Хоук, но и «Блэк Даймонд».

Я был решительно настроен сделать то, что хотел Кат.

— Хватит стоять и пялиться, пойдем. — Положив ладонь на поясницу Нилы, я повел ее вперед.

Она сделала резкий вдох из-за нашего контакта.

Я ждал, что мои пальцы почувствуют жар, а сердце дрогнет, но ничего не произошло.

Дополнительная доза наконец произвела желанный эффект.

Нила прошла вперед, блуждая взглядом по рядам столов. Они стояли лицом друг к другу, как маленькие кабинки, некоторые были укомплектованы персоналом, некоторые пустые. Но на каждом из них было множество подносов, луп и черных бархатных настилов.

— Почему здесь так ярко? — спросила Нила, не отставая от меня.

— Ты на складе бриллиантов. Свет — это единственный инструмент, чтобы выявить недостатки.

Несмотря на объем нашей работы, в Бриллиантовой аллее работало только тридцать штатных сотрудников. Они были тщательно отобраны, проверены и знали, начиная работать на нас, что это не простая должность. После того, как они подписывали контракт, ни один не уходил или не менял свою профессию. Они были нашими на всю жизнь.

Чтобы не было мятежей или беспорядков, мы каждый год увеличивали их зарплату, предоставляли им возможность для продвижения по службе и даже выплачивали компенсации их семьям.

У нас никогда не было несчастливых сотрудников. Но опять же, если бы они украли или попытались фальсифицировать товар... скажем так, человеческая жизнь не стоит так много, как бриллиант.

Нила придвинулась ближе.

— Они все в нижнем белье.

Я взглянул на персонал, которые даже не поднимали головы — слишком увлеченные своей задачей, чтобы получить вознаграждение за перевыполнение дневного плана. Разного цвета кожи, размеров, разных полов, но с одним сходством: все были в черном нижнем белье, предоставленным компанией.

Я кивнул.

— Таковы условия найма.

— Зачем?

— Разве это не очевидно? Меньше места, чтобы что-то спрятать. Не говоря о том, что с таким количеством тепла им не нужна одежда.

Пот выступил у меня на лбу, когда мы достигли конца склада и взобрались по металлическим ступенькам в офис наверху. Наши шаги отдавались с каждым подъемом, каркас под нами дрожал.

— И, я полагаю, ты сидишь здесь и играешь в Бога, — пробормотала Нила, когда мы поднялись в стеклянный офис, из которого открывался вид на всю длину здания.

— Это общий офис менеджеров, но так или иначе мы управляем всем. В конце концов, мы обеспечиваем средствами существования людей под нами. Мы хорошо с ними обращаемся, пока они ведут себя соответствующе.

— Так же, как со мной. — Нила пошла вперед, открыла дверь и заглянула в кабинет.

Следуя за ней, я увидел блеск пота над ее верхней губой, а также завитки волос из косы, прилипшие к затылку.

— Выглядит так, что тебе жарко, мисс Уивер. Ты всегда можешь раздеться. В конце концов, технически, ты член персонала семьи Хоук.

Нила прикусила губу и воздух между нами начал потрескивать.

Дерьмо, зачем я это сказал?

Она опустила взгляд, не скрывая того, как кокетничала со мной.

— Возможно, мне стоило бы.

Мгновенно мой член дернулся.

— Но только если ты тоже разденешься.

Я хлопнул дверью и прошел мимо нее.

— Этого не случится.

Никогда снова. Я не мог переспать с ней. Нет, если хотел остаться под защитой своих лекарств.

Кабинет был пустоват. Голые металлические полы, шкафы на стенах, кушетка из коровьей кожи и стол по центру.

Нила преследовала меня, придвигаясь к столу между нами.

— Ты хочешь, чтобы я разделась, потому что не доверяешь мне вокруг бриллиантов, или же хочешь видеть меня голой? — Она начала стягивать джемпер со своих плеч. Опустила его ниже, обнажив грудь, и я увидел проблеск черного кружева. — Разденься со мной, Джетро. Или ты больше не доверяешь себе рядом со мной?

Я стиснул зубы, вынуждая себя не реагировать. Мой член полностью игнорировал меня.

— Оставь свои игры. Я говорил тебе, что больше не заинтересован.

Нила подошла ближе, проводя пальцами по краю стола.

— Не заинтересован... или тебе не позволено?

Я дернул головой.

— Будь осторожнее.

— Нет.

— Что ты только что сказала?

Она прищурилась.

— Я устала осторожничать. Осторожность только приводит меня к страданиям. Всю свою жизнь я была такой, и знаешь что? Меня тошнит от этого.

Эротично выдохнув, она схватилась за край джемпера и сняла его с себя. Крохотная белая комбинация не прятала ее бюстгальтер.

Бл*дь.

Она также не скрыла ее торчащие соски.

— Это засчитывается за осторожность, Кайт? — Нила бросила свитер на стол, обхватив свою грудь. — Это считается приемлемым для тебя?

Я не мог дышать.

Все это, все, от чего я бежал, что вызывало у меня стояк, стук в голове, — разрушало наркотики в моем организме.

Что в ней было такого? Почему у нее был такой контроль надо мной? И почему я был полностью и смехотворно беспомощен рядом с ней?

Господь, черт побери, помоги мне.

Разве она не понимала, что чем больше противостояла мне, тем охотнее Кат позволит отдать ее Дэниелю и, черт побери, убьет меня во сне?

— Зачем ты привел меня сюда? — пробормотала она, обходя стол.

Я не мог оторвать взгляд от твердых камушков ее груди. Она не могла замерзнуть — не в этой жаре. Значит, она была заведена.

В моем разуме сразу же закрутился вопрос: она возбуждена?

— Кес сказал тебе. Наши секреты теперь твои.

— Не думаю, что это единственная причина. Ты хотел остаться со мной без камер, чтобы показать мне правду.

Бл*дь.

Я прочистил горло.

— О какой правде идет речь?

— Что все это — ложь. Что ты все тот же мужчина, к которому я испытываю чувства.

Покачав головой, я попытался очистить свои мысли.

— Ты снова бредишь. Спустись вниз. У меня встреча...

— Нет. Я никуда не уйду.

Смотря мне в глаза, она расстегнула пуговицу и замок на своих джинсах.

— Не прячься от меня, Джетро. Я не могу оставаться сильной, когда ты отстраняешься от меня.

Я оставался прикованным к месту, тяжело дыша, пока страх сжимал мои легкие.

Она схватила меня за запястье.

— Не борись, ты не можешь сражаться с неизбежным. — Без лишних слов засунула мою руку себе в штаны.

Фак.

Мое сердце бешено стучало в груди, пока я стиснул свои челюсти, а Нила проводила костяшками моих пальцев по своему нижнему белью.

Мы не отводили взгляд друг от друга, в то время как она направляла мои пальцы, а я пытался сопротивляться.

— Нет... — она качнула бедрами, выкручивая мое запястье, чтобы моя рука коснулась ее влаги.

— Вот каким вопросом ты задавался? Влажная ли я для тебя?

Я застонал, когда она сознательно потерлась о кончики моих пальцев.

Я зажмурился, когда она отодвинула трусики в сторону, насаживаясь на мой палец.

Перестал дышать. Перестал тревожиться. Я не мог сделать ничего, кроме как уступить.

Мой член врезался в ремень, боль поглотила все существо.

— Возьми меня, Кайт. Наполни меня. Я хочу тебя.

— Нила...

Я тоже хочу тебя.

Я хотел рассказать ей все. Я хотел, нахрен, сбежать и никогда не оглядываться...

— Хм-м, очень интересное зрелище.

Нила резко выпрямилась.

— О боже мой.

Вытащив руку из ее джинсов, я задвинул Нилу за свое кресло.

— Я сказал тебе, что у меня гребаная встреча, — прорычал я.

Нила прищурилась, обеспокоенная из-за нашего гостя.

На это раз я не возражал. Я скорее наслаждался ее нервной потребностью. Ее беспокойным замешательством.

Развернув кресло, чтобы мужчина в проёме не видел, я облизал палец, почувствовав вкус Нилы.

Нила дернулась, скрестив руки на груди, чтобы скрыть свою комбинацию и бюстгальтер.

— Мне кажется, я что-то прервал. Я не собираюсь вести себя, как джентльмен, и говорить, что сожалею. Просто собираюсь стоять здесь и ждать. Но можете продолжить, если хотите. Я терпеливый парень.

Нила перевела взгляд за мою голову, сглотнув желание и раздражение.

— Нет, спасибо. Я как раз собиралась уходить.

Быстро дернувшись, я перехватил ее запястье и прошептал на ухо.

— Что бы ты здесь не начала... это не закончено.

Ее глаза расширились, когда я ее отпустил.

Я повернулся к своему гостю.

— Привет, Киллиан.

— Нила Уивер, раз уж ты задержала меня, поздоровайся с моим бизнес-партнером.

Мужчина кивнул, стоя в дверном проёме и заполняя его своей большой фигурой в крутке с надписью «Чистая порочность» и подписью «През».

Нила покраснела, натягивая свитер.

— Приятно познакомиться...

— Килл, — сказал мужчина, вытянув руку, но ухмылка растянула его губы, когда он вспомнил, чему стал свидетелем. — Возможно, я не подам тебе руку, вспомнив, что прервал.

Нила стала пунцово-красной. Взгляд уперся в пол.

Я рассмеялся.

Получила по заслугам.

Вдохнув, я пересек комнату и пожал руку этому мужчине, президенту «Чистой порочности».

Его огромная рука сжала мою.

— Рад снова видеть тебя, Хоук.

Нила оценивала его, интерес вспыхнул в ее взгляде, перекрывая застенчивость.

Это взбесило меня, но я не переживал. Я знал, что Артур Киллиан не ведется на женщин. Он не был геем, но по какой-то причине избегал противоположного пола.

Килл выпустил мою руку из своей хватки и скрестил руки на груди.

— Теперь, когда любезности соблюдены... не пора ли начать? 

Глава 21

 Нила

Я не могла отвести свой взгляд от незваного гостя.

Мне хотелось вернуться в прошлое и стать невидимой, если бы это было возможно.

Вся атмосфера в комнате изменилась, как только он вошел внутрь. Джетро был утонченный и прохладный. Такой же безупречный, как лед, и такой же смертельный, как яд. Но Артур Киллиан был похож на танк. Оружие, поглощающее байкерское масло, солнечный свет и бесстрашие. Мое тело полностью принадлежало Джетро, но я не могла отрицать, что массивные руки Киллиана, распущенные волосы и светящиеся изумрудные глаза вызвали волнение внизу моего живота.

Он направился ко мне, его одежда шелестела, когда он протянул мне руку.

— Независимо от того, насколько я опасаюсь за безопасность моей руки, я не могу игнорировать такую ​​ошеломляющую женщину. — Воздух гудел от ярости.

Мой взгляд метнулся к Джетро, когда он обхватил мои пальцы своими. Джетро напрягся, но не ответил. Мои щеки пылали, когда хватка Киллиана стала крепче.

Он был таким теплым.

Печь по сравнению с Джетро. И его глаза. Боже, я никогда не видела таких насыщенных зеленых глаз.

— Тебе стоит волноваться не о руке.

Я только твоя, Кайт.

Я отправила молчаливое послание Джетро.

Киллиан засмеялся. Это звучало, как грохочущее землетрясение. Он почти печально покачал головой, взглянув через плечо на Джетро, прежде чем снова посмотреть на меня.

— В таком случае я не знаю, должен ли я ревновать к руке Хоука или сожалеть о своей собственной. — Его глубокий голос был ритмичным — чувствовался акцент, отличающееся от четкой английской болтовни Джетро.

— Ты американец?

Килл сделал шаг назад, пробежав рукой по своим темным волосам. Он выглядел диким, свирепым, но сломленным. Это говорило о его непредсказуемости.

Что ранило его? Или кто?

Уязвимость, скрытая под его грубой внешностью, вызвала у меня сочувствие. Я хотела защитить его от чего-то. Но чего? Что такого было в этом мире, что могло причинить боль этому человеку-горе.

Килл кивнул.

— Да, мэм. Родился и вырос во Флориде.

— Что ты делаешь так далеко от дома?

Его большие ботинки цокнули по металлическому полу, когда он сел на кушетку с принтом коровьей кожи у двери. Яркие прожекторы сияли позади него, делая его силуэт нечетким. Его глаза сузились, тон помрачнел.

— Бизнес, в основном. И новые связи.

То, как он сказал это, прозвучало не просто, как бизнес.

Я находилось рядом с опасными мужчинами, чтобы узнать одного с жаждой мести.

— И Джетро поможет тебе?

— Нила... не встревай. — Джетро возник рядом со мной, обернув холодную руку вокруг моих плеч. Его сила душила меня, затягивая, как удав, вместо простых объятий.

Мои глаза выстрелили в него. В присутствии мужчины, который в полной мере ощущал свою живость и эмоции, Джетро казался еще более отдаленным. Проклятый остров, окруженный водой, наполненной акулами, со льдом вместо водопадов и снегом вместо песка.

Выбравшись из его объятий, я скрестила свои руки.

— Знает ли Киллиан, что ты сделал со мной? Что твоя семья сделала с моей? — Это был смешной ход. И я бы никогда этого не сделала, но Киллиан сделал меня храброй.

Джетро замер.

Его глаза стали смертельно опасными.

— Достаточно, — указывая на дверь, он зарычал, — тебе пора уйти.

Килл засмеялся:

— Она твоя подружка?

Джетро сердито посмотрел на крепкого мужчину, расположившегося на кушетке.

— В нашем мотоклубе нет девушек или подружек. Мы скорее бизнес-предприятие, чем братство.

Килл покачал головой.

— Неважно. Я тоже управляю «Чистой порочностью», как бизнесом. Но мы всё ещё семья.

Я встряла.

— «Блэк даймонд» — не семья. Они сотрудники.

Килл склонил голову, фокусируя на мне свой яркий изумрудный взгляд.

— И ты... их сотрудник? — Его взгляд скользил вниз по моему телу, выпивая меня.

Оказавшись под его пристальным осмотром, мое сердце забилось сильнее. Его интерес не был сексуальным, скорее инстинктивным.

Я выпрямилась и сжала кулаки.

— Нет, я... — Его Шлюха Уивер. Женщина, обреченная умереть за их смехотворные долги.

— Она не сотрудник, — отрезал Джетро. — Она заноза в моей заднице и должна уйти. — Он повел меня к двери. — Ты не перестаешь испытывать моё терпение сегодня. — Понизив голос, добавил: — Только подожди, пока мы не вернемся домой. Ты заплатишь за это.

Я развернулась в его хватке, заставляя его руку опуститься ниже на мой живот. Я ахнула, когда его длинные пальцы прикоснулись к голой коже ниже моего свитера.

— Эта угроза меня не пугает.

— О! Нет? А должна.

Я подошла ближе, проклиная влажность между моих ног.

— Это не потому, что я достаточно храбрая, чтобы отдать себя тебе. Ты боишься меня, и все, что мне нужно сказать, это «Поцелуй меня, Джетро Хоук», и мы увидим, кто победит снова.

Он судорожно вздохнул.

— Ты заплатишь...

— Посмотри на меня. — Оторвав свой взгляд от него, я снова посмотрела на Килла. — Отвечу на твой вопрос: я не его сотрудник. Я — намного больше, чем это. — Мое сердце немного треснуло из-за мечты, которой никогда не сбыться. — Я могла бы быть полностью его, но он слишком глуп, чтобы увидеть то, что я предлагаю.

Лицо Киллиана казалось расстроенным. Его разбитое сердце стучало в унисон с моим. Я чувствовала родство с ним. Зеркальное отражение наших скрытых желаний. Он был ранен кем-то, точно так же, как Джетро ранил меня.

Кулаки, пинки и пули могут покалечить и уничтожить. Но любовь... любовь разрывает твои внутренности и оставляет опустошенными. Тебе суждено влачить пустое существование до самой смерти. К счастью для меня, мне не нужно долго жить, зная, что Джетро никогда не полюбит меня.

Джетро ущипнул себя за переносицу, нащупывая что-то в кармане.

— Черт побери, женщина. Проваливай.

Килл переместился на край кушетки, черная тень опустилась на его лицо.

— Подожди, ты любишь его?

Мое сердце дрогнуло. Я не могла смотреть на Джетро, когда призналась:

— Люблю. И поверь мне, если бы я знала, как это прекратить, я бы это сделала.

Джетро превратился в вибрирующую ледяную статую. Он сжимал что-то в своих пальцах, что-то белое и маленькое.

Килл взглянул на Джетро. Его крутой нрав заполнил все пространство.

— Ты знал, что она любит тебя?

Джетро всосал воздух.

— Что это за гребаный вопрос? — Он закинул таблетку в рот и проглотил.

Что за ерунду он принял?

Килл скрестил руки на груди.

— Очень простой.

Я смотрела на Джетро, ожидая его ответа, умоляя его вырваться из отцовских оков и признать это. Что в этом сложного? Почему он не мог избавить меня от страданий и признать, что он чувствует то же самое?

— Кайт... — прошептала я. — Ответь.

Глаза Джетро встретились с моими. Он дрожал.

Пожалуйста... прекрати меня отталкивать.

Прекрати быть таким жестоким.

— На этот вопрос нет простого ответа. — Голос Джетро был напряженным.

Килл поднялся, огромный разрушительный шар, который собирается нас уничтожить. Игнорируя Джетро, ​​он прошел мимо и так нежно обхватил мою щеку, что сломал что-то, что в течение нескольких месяцев кровоточило внутри меня.

— Любовь — это то, что нападает без предупреждения на тех, кто ничего не подозревает. Это чертов подарок и бесценное проклятие. Но только достойные понимают, что у них есть. Только те, кто действительно заслуживают, сражаются каждый чертов день, ценят это. А те, кто нет... они остаются в одиночестве.

Опустив руку, он сердито посмотрел на Джетро.

— Мне жаль людей, которые не могут быть верны своему сердцу. Но я сунул нос в вашу личную жизнь. — Он вернулся на диван. — Иди, Нила. У меня есть дела с Хоук, и я хочу, чтобы все получилось.

Джетро пристально посмотрел на меня.

— Большое спасибо. Чертовски хорошая работа. — Он подтолкнул меня к двери. — Поиграй с бриллиантами, мисс Уивер, и оставь меня беспокоиться о том, какие последствия повлек за собой твой маленький трюк.

Прежде чем я успела сказать хоть слово, он захлопнул дверь и задернул внутренние жалюзи. Он оставил меня одинокой и сбитой с толку, в свете прожекторов и танцующей радуги из драгоценных камней.

***

Спустя час

Целый час я вальсировала в помещении между рядами бриллиантов, надев солнцезащитные очки. Я никогда не видела столько богатства в одном месте и в стольких вариациях.

Были горы необработанных камней, которые выглядели, как любой старый камень. Были блестящие граненные маркизы и принцессы.

Каждый из них посылал удар в мое сердце, потому что каждый из них символизировал, сколько богатства было у Хоук, и сколько сил они прикладывают, чтобы защитить его.

Я фыркнула. Они ценят камни больше, чем человеческую жизнь.

Мои мысли вернулись к Джетро и таблеткам, которые он принял. Они послужили причиной для его столь драматической перемены? И если так... что я должна сделать, чтобы излечить его и снова сделать своим?

Сотрудники улыбались, когда я пробиралась к середине склада. Я шла строго по центру, не желая слишком близко подходить к столам и черному бархату, на случай, если меня обвинят в краже.

Сейчас я понятия не имела, что происходит в голове Джетро. Кат, возможно, выжидает, когда я совершу ошибку, чтобы причинить мне боль. Может, это какое-то сумасшедшее испытание.

Я бездельничала, пока могла, прежде чем вернуться в офис. Я посмотрела вверх и нахмурилась. Жалюзи все еще были опущены, никакого намека на жизнь.

Как долго это еще продлится?

— Вы можешь потрогать, знаете.

Мое внимание привлекли с одной из сторон. Мужчина с пивным животом и бородкой подал знак подойти ближе.

— Они не отравлены.

Я покачала головой, держа руки за спиной.

— Все в порядке. Мне больше нравится смотреть, чем трогать.

Мужчина усмехнулся, демонстрируя золотые зубы и морщины вокруг рта. Короткими пальцами он выбрал камень с подноса перед ним и положил его на ладонь. Блеск огней подчеркнул тусклый кварц, и я приблизилась.

— Дай мне свою руку.

— Нет, на самом деле…

— Смотрите, вы пришла с хозяином. Вокруг вашей шеи миллионы их бриллиантов. Я думаю, Хоуки дали бы подержать вам обычный камешек похожий на этот.

Моя рука метнулась к ожерелью. Бриллианты стали теплыми от моего прикосновения, набираясь жизненной силы, словно они узнали компанию своих родственников.

— Тогда давайте руку сюда. — Снимая очки, я нацепила их на голову и нерешительно протянула руку.

— Держите. — Он положил камень мне на ладонь. Я пыталась не думать о том, что я разговариваю с полуобнаженным мужчиной на душной бриллиантовой фабрике.

Когда я просто стояла там, опасаясь, что в любой момент Кес прибудет с пистолетом, или Кат будет посмеиваться и причинять мне боль, мужчина покачал головой.

— Нечего бояться. — Он указал на камень. — Зажмите его между пальцами, почувствуйте, какой он гладкий, хотя еще не огранен.

Я повиновалась, погладила дымчатый бриллиант и почувствовала то же странное тепло, что и от моего ожерелья.

— Кажется, будто он живой.

Мужчина кивнул.

— Жар от ламп подогревает их, но это также исходит от самого камня. Есть старая сказка о том, что настоящие бриллианты могут нагреть мир. Что в каждом камне достаточно жизни и любви, поэтому мы никогда не замерзнем снова.

Меня охватила печаль. Джетро работал с бриллиантами, дарящими тепло, но я никогда не встречала никого такого же холодного.

— Если это правда, я должна остаться навсегда горячей.

Мужчина усмехнулся, прикоснувшись к моему ожерелью. Его стул скрипнул, когда его живот уперся в стол.

— Вы должны. — Его голова наклонилась, и глаза впились в Воротник Уивер. — Я видел эти камни раньше. Они старые... очень старые. — Он нахмурился, его лицо стало бледным, и он забрал камень из моих рук.

Мое сердце забилось сильнее.

— Когда... когда вы видели их?

Он поджал губы, опустив глаза.

— Неважно. Забудьте о том, что я что-нибудь говорил. Продолжайте, продолжайте искать... там еще много хороших камней на нескольких подносах впереди.

Я коснулась его руки, недомогание и страх, расплылись по моим венам.

— Вы видели ее, не так ли?

Он замер.

— Видел кого?

Я тяжело вздохнула, когда образ моей мамы всплыл в сознании. Она была здесь. Она пережила все, что случилось со мной.

— Женщина с черными волосами до плеч, темные глаза и высокие скулы. — Мой голос понизился до шепота. — Мне говорили, что мы похожи... вам не нужно это отрицать. Вы видели мою мать.

Мужчина сглотнул.

— Я не думаю, что мне позволено говорить о прошлом, мисс. — Его взгляд взметнулся к офису. — Дерьмо.

Ругательство для него было нехарактерно. Я посмотрела вверх.

Мое сердце ушло в пятки.

Джетро.

Он стоял на металлической лестнице, на полпути вниз. Одна рука на перилах, другая в кармане брюк. Его небольшая — небольшая по сравнению с размером некоторых из камней, окружающих нас — бриллиантовая булавка, блестела в петлице. Лампы ослепляли, заставляя его золотые глаза искриться, как золотистые бриллианты, лежащие передо мной — просто уникальные и совершенно холодные. В отличие от камня, который я держала, в этом мужчине не было недостатков.

Помимо его намерений, конечно.

Чем больше времени я проводила с ним, тем больше убеждалась в том, что мы с Джетро в этом отношении были одинаковы.

У меня был физический дисбаланс. Мое тело не овладело искусством равновесия и часто меня подводило. С другой стороны, у Джетро был психический дисбаланс, но в чем я не могла понять.

Хотя у меня были кое-какие подозрения.

С тех пор, как я разговаривала с Воном, когда мы смотрели, как одна линия вместо двух появлялась на тесте на беременность, я пораскинула мозгами. Может быть, это очевидно? Или это удивительно?

Мне нужно снова увидеть Жасмин.

Я не забыла, как она всхлипнула, когда я уходила — не из-за меня, а из-за своего брата. Она знала все, и настал ее черед делиться секретами.

Джетро спустился по лестнице, не отрывая от меня взгляда.

— Лучше отойдите, — прошептал мужчина.

Я не хотела доставлять ему проблем, но не могла двигаться.

Джетро направился к нам, прищурив глаза из-за яркого света.

— Вы наслаждаетесь временем, проверяя товар, мисс Уивер? — Джетро коротко улыбнулся мужчине рядом со мной. — Кристофер, надеюсь, ты потворствуешь каждой прихоти моей гостьи.

Кристофер сглотнул, капелька пота стекла по его обнаженной груди.

— Эм, да, сэр. — Он посмотрел на меня с выражением неловкости на лице.

Мне было жаль его, но я была в ярости из-за своей матери. Схватив Джетро за руку, потянула его от стола Кристофера. Злость перекачивала кровь в моих венах.

— Он был любезен и полезен, и ты не должен ни при каких условиях наказывать его за то, что он рассказал мне кое-что интересное. — Поддев пальцами воротник, я зарычала: — Он сказал, что видел мое ожерелье прежде.

Джетро перестал дышать.

— Предполагаю, это означает, что мою мать привозили сюда.

Он не ответил.

— У нее были такие же привилегии, не так ли? Потому что все, что она узнала, было разрушено, когда Кат лишил ее жизни.

Джетро сжал руки в кулаки.

Внезапно эмоции и впечатления переполнили меня, и я тяжело вздохнула:

— Не переживай. Я не буду заставлять тебя разговаривать. Даже не буду пытаться заставить тебя делать что-то еще. Мы можем просто уйти отсюда? Я хочу домой.

Как только слова слетели с моих губ, перед моим взором предстали мои покои в «Хоуксбридже»... а не дом в Лондоне с Воном. Я мысленно застонала. Даже мои воспоминания заменили мое прошлое всем связанным с семейством Хоук.

Джетро все еще не произнес ни слова, его бледная кожа становилась все светлее, чем больше он смотрел на меня.

Я пялилась на него в ответ.

Его тело вибрировало энергией, чем дольше мы стояли в тишине.

Затем он вышел из себя.

Схватив меня за запястье, помчался в проход, потянув за собой.

— Черт побери, почему все в моей гребаной жизни должно быть таким сложным?

— Подожди. — Я пыталась вырваться из его хватки. — Куда мы?

— Молчи.

Я оглянулась в сторону офиса. Возможно, этот огромный байкер мог спасти меня. Если я расскажу ему все, появится ли у меня шанс освободиться?

— Куда направился Киллиан?

— Уехал.

— Назад во Флориду?

Буду ли я в безопасности от тебя, если улечу в Америку?

— Нет, на следующем складе он заберет то, что мы ему обещали.

Я запнулась, темп Джетро был слишком быстрым.

— Что вы ему обещали?

— Кое-что в ответ на кое-что другое.

— Что другое?

— Он гений во всем, что касается чисел — прячет грязные деньги разными способами.

— И что он получает?

Джетро зарычал.

— Вопросы. Всегда гребаные вопросы.

Я пожала плечами.

— Как сказал Кестрел: я рою собственную могилу. На мои вопросы можно получить ответы сейчас.

Включая те, что я действительно хочу знать. Такие как: кто ты на самом деле, и почему не впускаешь меня в свое сердце?!

Дойдя до конца склада, он открыл дверь и повел меня по пустому коридору, в конце которого был выход. Было похоже на подсобку дворника, но в момент, когда Джетро открыл дверь, показалась огромная серебристая стена с вращающимся диском и клавиатурой для ввода кода.

Отпустив меня, чтобы ввести код и повернуть диск, он нахмурился.

— Хорошо. Хочешь знать? Я расскажу тебе. — Механизм издал щелчок и открылся, и давление воздуха немного изменилось. Со стоном, Джетро открыл дверь и жестом показал мне зайти внутрь.

Решив подчиниться, я вошла в огромный сейф.

Джетро последовал следом, вздохнув в облегчении, когда температура изменилась. Внутри было ярко, но прохладно — гудящий кондиционер обеспечивал прохладу по сравнению с теплом склада.

Внутри я ожидала увидеть стопки наличности, но были только стены, в которые были встроены сейфы.

— Ты спросила, я расскажу. Все это, чтобы контролировать мир, в котором мы живем. Мы неприкасаемые из-за этих мелких камешков. Мы построили империю, благодаря одному инциденту в нашем прошлом, который позволил нам освободиться от Уивер и доказать, что они могли владеть Англией тогда, а мы владеем ею сейчас.

— Но как? Уверена, в одной шахте запасы исчезают со временем.

— У нас не только одна шахта, мисс Уивер. По всему миру у нас их дюжины.

Для меня было новшеством получать ответы на вопросы, поэтому я не хотела останавливаться.

— Где?

— У нас есть бриллианты в Африке, рубины в Индии, сапфиры в Тайланде, изумруды в Пакистане. У нас есть эксклюзивный минерал Александрит — один из самых редких камней — и также..

Джетро отошел к дальней стене и использовал ключ, чтобы открыть сейф, вытащив оттуда небольшой ящичек.

Еще один поворот ключа и крышка открылась.

Молча вытащил оттуда красный бархатный мешочек. Наматериале была эмблема из бриллиантов и инициалы Джетро.

ДКХ были точно такие же, как на одном из моих пальцев.

Мое сердце пустилось вскачь, когда он расстегнул мешочек и протянул мне.

— Вытяни руку.

Я не медлила.

Джетро наклонил бархатный мешочек, и на мою ладонь выпал самый черный, насыщенный, невероятный камень, который я видела. Он выглядел, как дьявольское яблоко в Эдеме. Огромный, сверкающий и такой неправильный.

— Вау.

— Самый большой черный бриллиант, что когда-либо был найден.

— Насколько он большой?

— Шестьсот каратов. Вот причина того, кто мы есть.

Я захлопала глазами.

— Что ты имеешь в виду?

Джетро забрал камень, вытянув руку к свету.

— Это третий бриллиант, найденный моими предками. Они не знали, что это, мы не знали, что бриллианты разные по цвету: розовые, желтые, голубые. Они решили, что это обсидиан. Но понимали, что в нем есть что-то особенное. Когда вернулись в Англию исследовали его с помощью главного специалиста королевских украшений.

Он повертел камень с непроницаемым выражением на лице.

— Когда моим предкам сказали, что это черный бриллиант, это название вошло в их жизнь. Мужчины, которые помогли семье Хоук найти этот камень, стали известными под этим именем (прим. пер. — название байкерского клуба «Блэк Даймонд» с англ. переводится, как черный бриллиант). — Джетро улыбнулся. — Это часть истории, и тебе не пришлось платить Долг, чтобы ее услышать.

Мурашки поползли по моим рукам.

— Как твоя семья перешла от прислуживания моим предкам к добыче огромных камней?

Джетро покачал головой.

— Часть информации всегда приходит с определенной ценой.

— Какой ценой?

Джетро притянул меня к своему телу, его твердость мгновенно разожгла мою кровь.

— Долг.

Я поморщилась.

— Мы можем снова это не упоминать? Не когда мы только вдвоем.

— Когда мы только вдвоем еще опаснее говорить... о чем угодно. — Джетро склонил голову, темные пряди волос спадали ему на лоб. — Мне нужно кое-что спросить. — Он напрягся. — Не спросить... приказать.

— Я бы предпочла, чтобы ты спросил. Ты уже должен был понять, что если ты делаешь что-то для меня, то и я отвечаю тем же для тебя.

Он отпустил меня.

— Мне нужно, чтобы ты следила за тем, что чувствуешь рядом со мной.

Мои губы приоткрылись.

— Что?

— Я не могу объяснить, но что бы ты ни думала обо мне, что бы ни думала о том, как я обращаюсь с тобой с тех пор, как ты вернулась, держи свое мнение при себе. Не ненавидь меня. Не люби. Не бойся. Выстрой стену и остановись.

— Ты просишь меня перестать чувствовать? — ахнула я. — Это, как попросить кого-то перестать дышать, Джетро. Это невозможно.

Он провел рукой по лицу.

— Все меняется, Нила, и если ты хочешь остаться моей, ты должна сделать это ради меня.

Меня будто окатили ушатом ледяной воды.

— Остаться твоей? — Вытянув руку, прикоснулась к его лбу. — Он угрожал тебе? — Мое сердце пропустило удар. — Что он сделал?

Джетро отпрянул, поморщившись.

— Ничего. Я не могу ответить на это вопрос. Просто сделай, как я попросил, и твое существование будет продолжаться без сложностей.

Я тихо рассмеялась.

— Ты не понимаешь. То, как ты отдалился от меня — главная сложность. — Я взяла его руку и расположила над своим сердцем. — Ты не можешь видеть шрамы, которые оставляешь мне, но они существуют. Так же, как и шрамы на моей спине от твоего флоггера.

— Я не могу продолжать это делать, — выдохнул Джетро, опустив плечи.

— Ты о чем?

— Не могу продолжать делать это. — Он оттолкнул меня, вытягивая черный камень. — Черный бриллиант полностью отличается от белого.

Я изо всех сил пыталась понять, почему он сменил тему.

— У них разная кристаллическая структура. Они не сверкают, потому что не преломляют свет. — Его глаза озарились. — Они его поглощают.

Куда он клонил?

— Как вы? Поглощаете жизни Уивер?

Джетро не ответил, печаль исказила его лицо.

— Белые бриллианты — это возможность для света отражаться. Черные бриллианты — души, которые поглощают все вокруг.

Мои руки дрожали, чтобы схватить его. Губы горели от желания соединиться с его губами.

Расскажи мне!

Джетро не смотрел на меня. Он даже не признавал того, что раскрыл. Он говорил не о бриллианте, а о себе.

Он поглощал и проглатывал. Был точным продуктом своего окружения.

— Ты поглотил меня... — выдохнула я.

Мой голос разрушил признание Джетро, и он снова превратился в лед.

— Время уходить. — Убрав бриллиант на место, он закрыл сейф.

Я больше не упоминала камень.

Ни в течение поездки домой с Кесом.

Ни лежа в кровати ночью.

Джетро наконец-то признал правду.

И я понятия не имела, что это означало. 

Глава 22

Джетро

Прошло два дня.

Два дня, в течение которых я избегал Нилу, принимал большое количество таблеток и изо всех сил старался вернуться в ошеломляющий туман.

Встреча на Бриллиантовой аллее с Киллианом и Нилой в закрытом пространстве была просто чертовски непростой.

Они оба были настолько упрямыми и сильными. Когда Килл спросил Нилу, любит ли она меня, и Нила превратилась в частички горя, я почти сломался.

Почти.

Должно быть, она уже догадались, кем я был в настоящее время.

Кажется, я не скрывал этого.

Я был в точке, где, если бы она спросила меня снова, я рассказал бы ей все. Я разболтал бы каждую убогую подробность и чертов диагноз. Я не мог больше скрывать это.

Ночью после того, как ее вернули обратно в «Хоуксбридж», мы с Кестрелом договаривались с одним из наших торговцев на черном рынке. Они хотели больше за меньшие деньги. Мы хотели больше денег за меньший запас. Вековые несогласия между предприятиями.

Переговоры не прошли гладко.

Напряжение между двумя сторонами истощило меня, моей быстро испаряющейся энергии не хватало. К тому времени, как мы вернулись домой, я не хотел иметь ничего общего с людьми и сбежал.

Я скрывался, пока не поднялась луна, и я мог уйти без последствий. Я нуждался в свежем воздухе. И мне это нужно было сейчас.

Я гнал свой байк по длинной дороге, направляясь от «Хоуксбриджа». Повернув направо от поместья, я изменил угол, ускоряясь, пока инерция не стала врагом, пытающимся украсть меня у моего мотоцикла.

Гул мотора успокаивал меня. Прохладный ветер обдувал щеки, давая мне возможность дышать. И мощность двигателя делала меня непобедимым.

Но этого не хватало.

Я скучаю по ней.

Я стиснул зубы.

Ты ни по кому не скучаешь.

Я отказывался признавать, что скучал по своему гребаному коню.

Я не катался на нем с тех пор, как Нила заплатила Второй долг. Я сомневался, что вернусь снова. Не сейчас. Я был идеальным сыном, и жизнь перестала считать меня за дурака.

Каждую милю, которую я проехал, туман нашептывал за моей спиной до тех пор, пока у меня все не прояснилось, впервые за несколько недель. Я вздохнул с облегчением, когда добрался до окраины Бакингемшира и остановился на краю.

Я был недалеко от дома, всего в двадцати минутах. Но стены скал и возвышающиеся деревья в этом загородном краю могли быть такими же столетия тому назад — настолько же удалены от человечества и технологий.

Заглушая мотор, я снял шлем и полез за таблетками в карман кожаной куртке. Я не собирался возвращаться домой без достаточного количества наркотика, блокирующего мой организм.

— Черт возьми! — я рычал, неспособный открыть бутылку в перчатках. Закусив средний палец моей перчатки, я пытался сдернуть ее зубами.

Две татуировки инициалов Нилы сияли в лунном свете.

Это было, как удар под дых.

Бл*дь.

Все, что я пытался похоронить, беспрепятственно воскресло на пустынной дороге.

Ты все разрушаешь.

Я ничего не разрушаю.

Я защищал свою сестру, брата, себя. Я следовал пути, для которого был рожден. Я не мог делать ничего, кроме этого, и если Нила ожидала от меня большего, то хрен ей. Мне было нечего ей дать.

Шелест и хруст раздались в поле позади скалы, возле которой я остановился. Мои уши напряглись, мои глаза пробовали рассмотреть в темноте.

Я ничего не видел.

Я проигнорировал шум, решив, что это барсук или лиса. Я высыпал таблетки в руку и забросил их в рот. И вот в моей голове застучало, и руки затряслись.

Что-то тяжелое и твердое ударило по задней части моего черепа. Я рухнул вперед, хруст носа о руль, хлынула кровь.

— Дерьмо! — Я не знал, какая боль сильнее — в носу или затылке.

— Путешествуешь в одиночку, ублюдок?

Я напрягся. Вот почему мы не выходили на полуночные прогулки. Именно поэтому у меня были телохранители, и я выбирался с гребаной бандой байкеров.

Воры и бродяги.

Я моргнул, превозмогая боль, поднялся с руля и посмотрел в ночь.

Три байкера из мотоклуба «Цепные злодеи» забрались по стене и окружили меня.

Каждый мускул напрягся.

— Ты. — Эти ублюдки в течение многих лет устраивали засады на наши поставки. Они знали, что не должны появляться в Бакингеме, на нашей территории. Их территория Бирмингем — грязное отребье.

— Проваливайте с нашей земли, — огрызнулся я, слизав кровь и вытерев остатки тыльной стороной ладони. Свесив ногу с байка, я встал к ним в круг, медленно разворачиваясь, чтобы изучить каждого. — Вы знаете последствия.

Они были низшими членами клуба, у которых были нашивки, но не было никакой власти.

— Ох, мы знаем о гребаных последствиях. — Бритоголовый парень, чьи костяшки были обернуты красной лентой, усмехнулся.

— Перейти дорогу «Блэк Даймонд» — верный способ умереть. — Я выплюнул кровь со слюнями на землю, желая, чтобы пульсация в моей голове стихла. — Предлагаю вам пойти на хрен. Наша земля — наши правила.

Байкер рассмеялся.

— Ах, но если мы выведем из игры вице-преза «Блэк Даймонд», разве это не сделает это нашей землей.

Это не имело смысла. Проклятым ублюдкам придется убить Ката, чтобы это стало возможным. Но этого не произойдет.

Они продолжали сужать круг, и несмотря на то, что был зажат в центре, я уводил их к середине дороги, подальше от стены и моего байка.

Чтобы одолеть их мне нужно было пространство.

Мне нужна была тишина, темнота и никакого вмешательства.

Я сжал руки в кулаки, похрустев костяшками, готовясь к битве. На протяжении нескольких месяцев я ни с кем не дрался. И мне нужно было это.

Бл*дь, да.

Мне нужно было выпустить пар. Ослабить напряжение. Наконец-то проораться и выпустить гнев и ненависть, которые, казалось, не мог освободить.

Мужчины понятия не имели во что ввязались.

Напряжение, которое наполняло меня всю жизнь, напоминало поводок, но я медленно позволял ему влиять на меня. Впитывая их жестокость и жажду крови, я заражался.

В этот момент под светом луны и звездами я был свободен.

Свободным, как и когда был на поле для поло. Свободным, как и когда находился в теле Нилы.

Бл*дь, я был так жёсток с ней.

Вдали от «Холла» и давления на меня я мог ясно видеть. Не было никакого гребаного оправдания тому, кем я стал.

— Смирился, мужик? — сказал бритоголовый, улыбаясь двум сообщникам с темно-русыми волосами. Они скинули свои куртки, демонстрируя грязные майки и татуированные руки.

Я похрустел шеей, улыбаясь во все тридцать зуба.

— А ты?

Они засмеялись.

Я засмеялся.

Я двинулся первым.

Крик вырвался изо рта лидера, когда я пихнул его плечом в грудь и повалил на асфальт. В момент, когда его спина коснулась земли, я пнул его.

Снова и снова, и снова.

Лицо, нос, висок, шея.

Я не собирался растягивать драку. Как только решил это для себя, то ринулся в бой с удвоенной силой. Никакой вторых шансов. Никаких пересмотров решений.

Поток ударов обрушился на мой голову и спину. Я отскочил от лидера.

Мужчина бросил обеспокоенный взгляд на своего товарища, находившегося без сознания.

Я покачал головой.

— Неверно.

Они напали вместе.

Этого я не ожидал. Они казались неорганизованными и небрежными, но двигались, как единое целое. Я накрыл голову руками, пока они атаковали.

Боль.

Я приветствовал ее.

Но их злость и дикий темперамент были лучше.

Они просочились в мою кровь, наполняя и заряжая меня энергией.

Я потерял контроль.

Я делал то, с чем боролся всю свою жизнь.

Мои стены рухнули.

Я впитывал в себя их яд.

И я убивал этих ублюдков постепенно. 

Глава 23

Нила

— Это я. Могу войти?

Я снова постучала в дверь Жасмин.

Два последних вечера я поднималась по каменным ступеням и стучалась. И два вечера она меня игнорировала.

Я знала, что она была там. Полоска света выбивалась из-под двери, и камера мигнула над дверью. Иногда показывалась тень, но она никогда не открывала.

Я даже дергала дверную ручку, чтобы войти без приглашения. Она была заперта.

— Жасмин. Мне действительно очень надо с тобой поговорить. — Я прижалась лбом к дереву. — Пока не поздно.

У времени было ужасное свойство — здесь оно бежало быстрее.

Тот месяц, который я провела вдали от «Хоуксбриджа» растворился в призрачных воспоминаниях. Вон и мой отец без конца слали мне сообщения — не соглашаясь с сообщениями, где я написала, что мне нужно было вернуться. То, что я знала должна сделать.

Почему они должны верить мне? Я сама себе не верила.

Я понятия не имею, как должна сделать то, что задумала.

Джетро избегал меня. Кат смеялся надо мной. Дэниель скрывался на заднем фоне, как гриб, дожидаясь чтобы воспользоваться мной. Каждая ночь проносилась и приближала меня к следующему Долгу. Заключительный долг мелькал на горизонте, тогда всем моим возможностям настанет конец.

Я не могла позволить себе расслабиться и медлить.

Я должна быть умной и действовать быстро.

Я постучала снова.

— Пожалуйста. Позволь мне войти.

Ничего.

Я не могла вернуться в свою комнату, не снова. Последние несколько ночей, я боролась с бессонницей и каждое утро страдала от яростных приступов головокружения.

Со мной такого не случалось с тех пор, как я уехала из Лондона. Но каждый раз, когда мои мысли возвращались к средству контрацепции, которое выбрал Джетро, мои внутренности скручивались от печали и гнева.

Не то чтобы это имело значение. Потому что он не делал никаких попыток поцеловать меня после съемок для журнала. Не говоря уже о том, чтобы спать со мной.

Если я не выиграю, то никогда не узнаю радость от того, что у меня есть ребенок или как это находиться в объятиях мужчины, пока я становлюсь больше, ожидая ребенка. У Вона никогда может не быть племянницы или племянника и мой отец... Я не могу думать о нем, не страдая от ужасной тоски.

У него может никогда не быть внуков. Но я думаю... Я думаю, он всегда знал об этом. Он держал меня подальше от мужчин всю мою жизнь, так что у меня не было возможности влюбиться и забеременеть, как сделала моя мама, прежде чем Хоук забрали ее.

Она нашла свою родственную душу, прежде чем ужас настиг ее.

Я нашла свою в тот день, когда меня забрали.

— Жасмин, я не уйду. Не в этот час. — С тяжестью на сердце, я развернулась и присела на ковер у ее двери.

Я не уйду, пока она не выйдет.

Я проведу здесь всю ночь, если это потребуется.

***

— Нила... — Глаза Джетро прожигали и сияли золотом, как солнце.

Я растаяла в его объятиях, поднимая губы для нежного, наполненного любовью поцелуя. Его губы были похожи на щербет — сладкие, покалывающие и вкусные.

— Я люблю тебя, Кайт.

Он сжал меня сильнее, его язык проник в мой рот, чтобы распробовать.

Я дрожала. Оттолкнулась от него. Поле ромашек и клевера волшебным образом покачивались на летнем ветру. Мы были одни на этом идиллическом лугу. Некому было его разрушить.

Никаких Хоук. Никаких долгов. Никаких Уивер.

Только поцелуи и любовь.

Наша одежда внезапно исчезла, и я провела кончиком пальца по его груди, вдоль рельефного живота, следуя за небольшой дорожкой волос к его паху.

Скользя рукой по его телу, я набросилась ртом на его эрекцию.

— Я люблю доставлять тебе удовольствие.

Его спина выпрямилась, когда я взяла его в рот, кружа языком и вдыхая его вкус.

Его сильные пальцы скользнули по моим волосам, крепко удерживая меня. Его бедра поднялись, чтобы встретиться с моими губами, мягко подталкивая, умоляя о большем.

Я не могла отказать ему.

Я позволила ему установить ритм, становясь все более влажной с каждым его ударом во рту. Затем я переместилась, нежась в его сильных руках и взобралась на его обнаженное тело.

Он не сказал ни слова, пока я взбиралась на него, опускаясь на его член.

Мы оба вскрикнули, когда я опустилась на него.

Все ниже и ниже. Глубже и глубже.

Упираясь руками в его грудь, я раскачивалась на его огромном размере, дрожа, когда он полностью погружался в меня. Только после того, как он заклеймил меня, я открыла глаза и посмотрела вниз.

Веселье на его лице.

Обожание в его взгляде.

Любовь в каждой его мысли.

Слезы брызнули из моих глаз, когда он поднял руки и переплел наши пальцы.

— Теперь я твой якорь, Нила. Оседлай меня. Воспользуйся мной. Контролируй меня. Я всегда твой. Я всегда поймаю тебя, если ты упадешь...

Я упала назад, перекувыркнувшись через нору, падая, падая.

Восхитительный сон разрушился.

Моя спина столкнулась с мягким ковром, и глаза широко распахнулись. Сверкающие серебряные колеса и прищур бронзовых глаз приветствовали меня в реальности.

— Что, черт побери, ты делаешь?

Пытаясь выровняться в сидячее положение, я протерла глаза и надеялась, что мои щеки не покраснели. Эротическая фантазия — это одно. Эротическая фантазия о брате женщины, которая сейчас смотрела на меня, было совсем другим делом.

— Обычно, если человек не отвечает на стук в дверь, это значит, он не хочет, чтобы его тревожили.

— Ты игнорировала меня. Я была вынуждена принять решительные действия.

Жасмин вздохнула. Ее темные прямые волосы перекинуты через одно плечо, кожа была еще розовела после сна. Глядя мимо нее, я заметила, что покрывала на ее кровати были сняты, а ее тело с головы до ног было укрыто ночной рубашкой из белого хлопка в голубых ленточках.

Я поднялась на ноги.

— Если ты не хочешь говорить со мной, скажи мне, где находится его комната.

— Где, чья комната?

Я закатила глаза.

— Не играй со мной в эти игры. Ты знаешь чья. Если бы я знала, где его комната, я бы разбила лагерь у его двери, вместо твоей.

Она фыркнула.

— Во-первых, она находится не на этом этаже. Во-вторых, интересно, как долго это бы продолжалось? Пока Кат не добрался бы до тебя. — Оставляя меня на пороге, она отправилась назад к своей кровати.

Я закрыла дверь и последовала за ней. Остановившись в шаге от постели, я прошептала:

— Тебе нужна помощь?

Ее голова повернулась ко мне.

— Похоже, что я нуждаюсь в помощи? — Жасмин обвела взмахом руки пустую комнату. — У меня есть горничная, чтобы помочь мне? Ты думаешь, что я сама не могу справляться даже с самыми простыми их задачами?

Я вздрогнула.

— Нет, конечно, нет.

Держа свои пальцы вместе, предотвращая любую возможность для того, чтобы прикоснуться, я стояла, замерев на ковре, когда Жасмин зафиксировала колеса и положила свои руки на кровать.

Было невысоко и с небольшим ворчанием, она подняла себя с кресла и переместила на простынь.

Очень быстро для ее положения, она скользнула на подушки, расправляя искривленные ноги, а затем укрыла себя пуховым одеялом.

— Видишь? — усмехнулась она.

Я шагнула вперед, усаживаясь сбоку.

— Ты отлично справляешься с этим.

Она засмеялась с грустью:

— У меня было много лет, чтобы привыкнуть.

Стена неловкого молчания рухнула. Я перешла к другой теме:

— Ты родилась такой?

Ее глаза блеснули.

— Нет.

Мое сердце подскочило от ее простого, но очень показательного ответа. Решая, что нечего терять, я пробормотала:

— Кто-то сделал это с тобой?

Ее лицо померкло. Она указала на дверь.

— Я хочу, чтобы ты ушла.

— Нет. Нет, пока ты не расскажешь мне, где я могу найти Джетро. — И не объяснишь мне, что случилось, пока меня здесь не было.

Она скрестила руки на груди, надувшись, как маленький ребенок, окруженный лимонно-желтыми подушками.

— Ты приходишь в мою комнату и требуешь, чтобы я рассказала, где спит мой брат. Боже, ну и наглость у тебя. — Она подняла голову. — Зачем? Чтобы ты убила его или трахнула?

Я закашлялась от удивления.

— Ты говоришь так же, как он. Он сказал то же самое, когда затащил меня сюда для татуировки.

Жасмин задержала дыхание.

— Ну... для чего из этого?

Я села ровнее. Сейчас может быть мой единственный шанс заполучить Жасмин в союзники. Чтобы найти истину, я должна была поделиться ею. Независимо от того, как это выглядит.

— Я люблю твоего брата. Я ненавижу его большинство дней, но это не останавливает мое идиотское сердце от любви к нему. Я люблю добро, скрытое внутри. Мне нравится, как он хочет быть лучше, но не может. Мне нравится, как он прикасается ко мне. И мне не стыдно признаться, что я люблю спать с ним.

Мои щеки покраснели, но я продолжила мужественно:

— Он такой же мой, как и твой. Я тебе не враг, Жасмин. Я хочу быть твоим другом.

Повисла ощутимая и надоедливая тишина.

Она не переставала сердито пялиться.

Мурашки из-за страха покрыли мои руки.

— Что случилось в тот день, когда приехала полиция? До этого ты была... мила со мной. Приветлива. Но сейчас... ненавидишь меня. — Опустив голову, я добавила: — Я уехала не по собственной воле. Ты знаешь это.

Вражда становилась ощутимее, связывая нас вместе.

В конце концов, Жасмин тяжело вздохнула.

— Я знаю, что ты уехала не по своей воле.

— Тогда почему наказываешь меня? Мой брат вмешался в то, чего не понимал. Я знаю, что это дорого стоит Джетро, но это не по моей вине.

Она пялилась в потолок, как будто борясь со слезами в глазах.

— Но это твоя вина. Это вина вас обоих. Я надавила на него, чтобы позволить тебе пробраться к нему в душу, и ты выиграла благодаря своей заботе. Вы оба сделали его уязвимым. Кат... — Девушка прикусила губу, отведя взгляд.

Я наклонилась ближе, похлопав ее по колену. Я не знала, могла ли она чувствовать прикосновение, но я все равно сжала ее колено.

— Что он с ним сделал?

Жасмин сорвала покрывало.

— Я не знаю. Кайт не рассказал мне. Я не могу пробраться сквозь его броню, не то чтобы могла попытаться. — Она прожигала меня взглядом. — Он не говорит со мной. Даже не приходит меня навестить. Он также отдалился от Кестрела. Больше не ездит на лошади. Как будто все, что делало его моим сломленным братом, потеряно.

Мое сердце разрывалось от этой мысли.

— Это не может быть потеряно. Должен быть способ изменить то, что сделал Кат.

Жасмин покачала головой.

— Я никогда не видела его таким холодным, таким отстраненным. Он точно, как наш отец, и меня пугает мысль, что я его теряю. — Слеза скатилась по ее щеке. — Хотя, наверное, я должна быть благодарна, что он хотя бы дышит.

Мир вокруг меня остановился.

— Что ты имеешь в виду?

Жасмин нахмурилась.

— О, не изображай такое удивление. Ты должна была предположить, что случится, когда уехала из «Хоуксбриджа», не оглянувшись.

— Джетро сказал мне не оглядываться, — огрызнулась я. — Он заставил меня подчиниться, используя мою любовь.

Выражение ее лица источало гнев.

— Да, но ты могла найти способ вернуться раньше. Ты должна была поверить словам Бонни, что получила свою свободу ценой чужой.

Я больше не хотела слушать.

Жасмин нахмурилась.

— Мой отец сделает все, что в его силах, чтобы разрушить все твои старания, и всё из-за какой-то глупой вендетты, от которой стоило отказаться столетия назад. Если он может сделать подобное по отношению к невинным людям, что говорить о тех, кто может пошатнуть его трон? — Девушка внезапно наклонилась вперед, сбрасывая мою руку со своего колена. Она вонзила ногти с французским маникюром в мою кожу. — Что бы ни сделал Джетро, и чем бы ему не угрожали, думаю, надежды больше нет. Вряд ли я снова увижу своего брата. Я думала, в момент, когда ты покинула «Хоуксбридж», Джетро тоже исчез. Но это не так. Он все еще жив. Одному Богу известно, какое у них с Катом соглашение.

Она придвинулась ближе.

— Просто держись от него подальше. Не пытайся его найти. Не пытайся его любить. Не пытайся нарушить любой баланс, который он нашел. Я скучаю по нему, но предпочитаю, чтобы он был недосягаемым, но живым, чем заботливым, но мертвым.

Она отбросила мою руку.

— Теперь уходи, прежде чем я вызвала охрану.

Я встала, быстро направляясь к двери. Мне нужно было уйти, прежде чем я бы расплакалась от ее явной ненависти ко мне. В каждом слове была ярость и презрение. Я была не другом, а врагом.

Как она так резко переключалась?

Как она могла отказаться от Джетро, когда я знала, что он так близко к возращению.

Она защищает его. Думает, что нет никакой надежды.

— Ох, и, Нила?

Я встретилась взглядом с Жасмин. Она сказала монотонно:

— Больше не возвращайся сюда. Оставь моего брата в покое. Дай этому безумию закончиться. Я умоляю тебя.

Только когда спустилась по лестнице и вошла в свои покои, я осознала смысл ее последних слов.

Дай этому безумию закончиться.

Она просила меня позволить им выиграть.

Она просила меня умереть. 

Глава 24

Джетро

Обматывая полотенце вокруг бедер, я вышел из своей ванной, заполненной паром, и пересек спальню, чтобы взять аптечку.

Суставы на моих пальцах были разорваны, я едва мог видеть правым глазом, губа была разбита, и бесчисленные синяки покрывали торс. Но, черт возьми, я чувствовал себя лучше, чем все последние месяцы.

Меня трясло, как проклятого наркомана, который нуждался в еще одной дозе. Но я наслаждался победой и адреналином.

Проходя мимо большого зеркала, я съежился, когда увидел свое отражение. Было мало похоже на то, что я стал победителем, но я был все еще здесь, а они — нет.

Отсосите, мудаки!

Подхватывая аптечку из шкафа семнадцатого столетия, я вернулся на кровать, чтобы приступить к лечению.

Мне не нужны были швы или серьезный медицинский уход, но мне был необходим антибактериальный крем и несколько кусочков пластыря, чтобы стянуть порез на лбу, пока он будет заживать.

Эти хреновы ублюдки думали, что смогут убить меня, когда я буду один. Их президента завтра ждет неприятный сюрприз, когда местный фермер будет проводить осмотр своего картофельного поля и обнаружит три новых сорта.

Я оставил на каждом визитную карточку — по одному бесполезному бриллианту. Предоставленные моей семьей и нашей властью над бессмертием.

Не могло быть никакого возмездия. Они были на нашей территории — справедливо и чертовски просто.

Мои мышцы болели, голова раскалывалась, но мой разум был благословенно ясным. Я мог мыслить свободно — без стресса от эмоций и давления. С момента моего приезда я ни с кем не сталкивался.

На моей тумбочке лежал новый рецепт для таблеток. Насколько мне нравилась эта ясность, но я не смогу переварить это, когда наступит утро. Я сделал заметку, чтобы забрать их, когда закончу себя латать.

Сидя на краю кровати, я открыл аптечку и нашел тюбик с антисептиком.

Моя дверь широко распахнулась.

Дерьмо, я забыл ее запереть.

Я поднял взгляд, ожидая увидеть Кеса, моего отца или даже Дэниеля, которые заглянули ко мне в три часа ночи, чтобы поболтать. Вместо этого... Нила-чертова-Уивер неподвижно стояла на моем пороге.

Я бросил тюбик с кремом.

Она размахивала украденным кинжалом и медным подсвечником, захваченным с одного из столов в холле. Ее волосы свободно спадали на плечи, а полуночный наряд — черный халатик и шорты — заставили меня немедленно почувствовать сухость во рту.

Черт, черт, черт.

Что за нахрен?

Я мгновенно встал.

Аптечка упала на пол, бинты и повязки раскатились по всем углам.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — Я рванул вперед, готовый захлопнуть дверь перед ее лицом. Она не могла оставаться здесь. Не с моим внешним видом или состоянием.

— Слава тебе, Господи! Я нашла тебя!

Я схватился за дверную ручку.

— Отправляйся в свою комнату, мисс Уивер!

— Нет, подожди! — Она бросилась внутрь, прежде чем я смог закрыть дверь. Подбегая к кровати, она пробежала по большому матрасу, оставив его между нами и размахивая оружием. — Я много часов потратила на поиски. Я заглядывала в каждую комнату на первом этаже. Я почти сдалась, когда обнаружила секретную дверь в гостиной.

Она бродила вокруг всю ночь? Одна? Бл*дь, разве она не знает, как это было чертовски опасно для нее?

Дэниель бы не колебался. Впрочем, как и мой отец.

— Ты безрассудная, наивная маленькая девчонка. — Захлопнув дверь, я направился к ней. — Ты хоть представляешь, что могло бы произойти, если бы тебя увидели?

Ее глаза осматривали мое пространство, пробегаясь по высоким потолкам, старомодным бесценным игрушкам и экспонатам, и китайским шерстяным коврам.

— Я имею представление. — Она подняла подбородок. — Но это был риск, на который я готова была пойти. В конце концов, что еще я могла сделать?

Она бросила подсвечник на кровать и стала разминать затекшее от тяжести запястье.

— Ты избегаешь меня в течение нескольких дней после того, как рассказал мне что-то загадочное о черных бриллиантах и ​​поглощающем свете. Ты говоришь мне, что ты не чувствуешь ничего вокруг. Ты закрылся от меня, пока глотал наркотик, которого раньше не принимал. Все это приводит меня к одному выводу, мистер Хоук.

— О? И что это за вывод?

Значит, она действительно понимала, что мои бестолковые намеки были нужны, чтобы заставить ее понять.

Почему я не мог просто прийти и сказать ей?

Почему я должен был продолжать прятаться?

— Вывод, который нуждается в подтверждении. — Она тихо вздохнула. — У меня есть теория, понимаешь. И если я права... ну, это значит, что между тобой и мной все изменится.

Мое сердце пустилось в пляс.

Ты даже не представляешь, как сильно я этого хотел.

— Этого никогда не случится.

— Ты даже не знаешь, о чем я хочу сказать.

— Я знаю достаточно, чтобы попросить тебя уйти.

Прежде чем ты уничтожишь свою собственную жизнь и заставишь меня убивать в процессе.

Находясь с ней здесь, на моей территории, без тумана, чтобы защитить себя, я наслаждался всем этим, как хорошим вином, дорогими трюфелями, богатыми десертами. Гнев, желание, страх... и прежде всего, любовь. С ее характером Нила светилась ею.

Это все, что я мог сделать, чтобы остаться стоять и не прятаться под волнами безусловного принятия.

Я застонал.

— Нила, тебе нужно уйти.

— Нет. Нет… до тех пор, пока я не выясню, что с тобой.

Я вздрогнул, забыв о своих телесных болях и эмоциональных страданиях. Она ломала меня — нарушала правила, которые установил Кат. Если она могла быть такой сильной, почему я не мог?

Разве я не могу позволить себе только одну ночь?

— Ты не понимаешь, — я шагнул вперед. — Тебя не должно быть здесь.

— Тогда скажи мне. — Она оставила кинжал на прикроватном столике и опустила руки. Всего одним движением она превратилась из воина в жертву, приглашая меня взять ее. — Заставь меня понять, Джетро.

В моей голове поселился туман. Мне нужно время, чтобы решить, насколько я был глуп, чтобы поставить нас обоих в опасное положение. Если я собираюсь дать ей это, это может быть только на одну ночь.

Подбираясь ближе, я пробормотал:

— Чтобы найти мою комнату, ты, должно быть, прошла через все мое крыло.

Ее глаза сузились из-за того, что я сменил тему, но она кивнула.

— Да, я прошла. Твоя комната последняя в длинном коридоре. — Ее тело расслабилось. — У тебя так много места. Игровые гроты, офисы, тренажерный зал. Я должна была заглянуть в десяток комнат, после того как проскользнула через ту потайную дверь.

Много пространства для мужчины, которому нужно держать дистанцию.

Это было похоже на роскошь. В действительности, это была позолоченная клетка.

— И разве это ни о чем тебе не говорит?

Она нахмурилась.

— Говорит, о чем?

— Эта часть Холла — частная. Я не хочу гостей. Я не желаю компаний. Я держу свою жизнь отдельно от семьи, несмотря на то, что мы живем в одном доме.

Она дрожала, пока я продолжал сокращать расстояние между нами. С каждым своим шагом я сражался, чтобы быть достаточно сильным для того, чтобы отослать ее. Она будет оставаться невредимой, пока я буду в состоянии изображать из себя идеального наследника.

Чем дольше она находилась на моей территории, тем сильнее я боролся, отказываясь от нее.

Словно читая мои мысли, она прошептала:

— Это не имеет значения. Я нашла тебя. Теперь я знаю, куда идти, когда ты исчезнешь и будешь избегать меня.

Мои ладони сжались в кулаки, когда восхитительные мысли наполнили мою голову: ее приход в мою комнату, сон рядом с ней, то, как я трахаю ее без камер, сообщающих Кату, насколько я был непослушным.

Мои челюсти сжалась.

— Следующего раза не будет, Нила, — указывая на дверь, я зарычал, — тебе нужно уйти.

— Почему? Дай мне хоть одну вескую причину, и я могла бы подумать об этом.

Покинув свою позицию у моей кровати, она подошла ко мне.

Я втянул воздух, когда ее взгляд заскользил по моему телу. Ее пальцы дрогнули, когда она прикоснулась к моему кровоточащему лбу и суставам.

— Ты ранен.

— Я в порядке.

Она задержалась на моей разбитой губе, прежде чем ее глаза скользнули вниз по моему все еще влажному торсу с полотенцем вокруг моих бедер.

Воспоминание о том, как мы шли обратно от источников одетые только в полотенца, пришло мгновенно и было сильным.

Я никогда не был так свободен. Никогда не был так счастлив, от мысли, что могу рассказать ей все, и наконец, признаться, кем Нила была для меня. То, что у меня мог быть шанс.

Это была несбыточная мечта. И после этого мы получили весь этот беспорядок.

— Бл*дь! — Нельзя было, чтобы она находилась здесь. И я определенно не мог позволить себе думать об этом.

Я попытался схватить ее, но она убежала. Запрыгнула в мою постель, как сбегающая жертва, ее крошечные ноги исчезли в пуховом одеяле, когда она пробиралась по матрасу.

Пульсирующая боль в голове, и ушибы на моей груди заныли, когда я провел рукой по мокрым волосам.

— Я больше не хочу играть в игры.

Не отрывая от меня взгляд, она уперлась ладонями в мою кровать.

— Я тоже. В этом наши мнения сходятся. — Ее голос стал тише. — Ты ранен, Джетро. Позволь мне помочь тебе.

— Нет. Тебе нужно уходить.

Сколько раз я должен это тебе сказать?

Мои глаза метнулись к таблеткам на прикроватном столике. Если бы я взял одну, оцепенение могло бы дать мне достаточно отсрочки, чтобы выгнать ее.

— Кто сделал это с тобой? — пробормотала она, снова приближаясь, забывая о том, что ее намерение состояло в том, чтобы держаться подальше от меня, а не утешать.

Ее беспокойство было похоже на пушистое одеяло, успокаивающее, теплое и такое мягкое.

Я хотел, чтобы она держалась подальше. Ее забота может быть одеялом, но ее любовь... Черт, ее любовь была лезвием, разрезающим меня на кусочки.

Она все приближалась, больше не пытаясь убежать.

Я поднял руку.

— Оставайся, где стоишь.

— Джетро... Не делай этого.

— Нет, ты не делай этого, — прорычал я. — Ты не знаешь, чем рискуешь.

Нила не ответила, и она не остановилась.

В горле стало сухо. Я застрял между стеной, которую возвел мой отец и пропастью, которую она создала. Мне нужна помощь. Мои руки тряслись, когда я потянулся к прикроватному столику и схватил флакон с таблетками.

Мое тело ревело от борьбы, но это было не похоже на то, как мой разум растекался вокруг нее. Это было похоже на скрежет когтей по доске, заставляя меня слушать — независимо от того, хотел я или нет.

Таблетки предлагали спокойствие. Мир.

Я нуждался в этом.

— Нет!

Нила вырвалась вперед, выбивая флакон из моей руки. Таблетки рассыпались по всему ковру.

— Что за черт?

— Чтобы это ни было — не принимай их больше!

Я раздражительно вспыхнул.

— Это болеутоляющее! — Я показал свои разбитые костяшки, предъявляя доказательства ей в лицо. — Видишь.

Она нахмурилась.

— Нет, это не так. — Покопавшись в аптечке, она достала противовоспалительные средства и парацетамол. — Вот болеутоляющие. — Схватив меня за руку, вложила пузырек мне в ладонь. — Чем бы ни были другие, они тебе не помогают, они делают тебе только хуже.

Отбросив лекарства, я провел рукой по лицу. Это пробуждение после месяца безжизненности, породило во мне прежнее беспокойство. Я скучал по Жасмин. Скучал по Кесу. И, черт побери, скучал по Ниле. Так чертовски сильно.

Я посмотрел на нее исподлобья, больше не в состоянии бороться.

Она хотела поговорить? Отлично. Я расскажу.

Мы играли в «кошки-мышки» так чертовски много раз. Мы в ловушке, и если смерть была наградой, тогда я уверен, что она будет достойной.

Схватив ее за бедра, притянул ближе. Она ахнула, когда я провел большими пальцами рук по сатину ее шортиков для сна.

— Ты пришла по какой-то причине. По какой?

Нила моргнула, похоть пылала в ее черных глазах.

— Эм... я пришла...

Я прижал ее ближе, вжимая худенькое тельце в себя.

— Да?

Мое сердцебиение ускорилось. Член затвердел. Нила была настоящим афродизиаком для него, и боль растворилась в моем желании трахнуть ее.

Я вздернул бровь, осматривая ее тело сверху донизу.

В ней была магия. Я не мог этого отрицать.

— Ты ведь пришла не для разговоров, не так ли? Ты пришла ради этого? — я вжался в нее.

Она зажмурилась.

— Признай это, — убеждал я. — Признай, что все это наша версия прелюдии. Мы спорим, ругаемся и затем... — Я обхватил пальцами ее горло. — Мы трахаемся.

Нила шумно задышала, из-за чего мое сердце треснуло и обливалось кровью.

— Ты прав, — ее рука исчезла между нами, сжав мой член через полотенце.

Я подавил рычание, когда она нажала на головку, посылая электрический разряд к моим яйцам.

Соски Нилы затвердели и виднелись через черный атлас. Похоть, которую она вызвала в моем кабинете в Бриллиантовой аллее вернулась в полную мощь.

— Черт побери, ты проверяешь меня. — Схватив ее за волосы, я наклонил Нилу вниз, поддерживая ее спину рукой, чтобы всосать ее сосок.

Она закричала, освободив мой член, потянув узел на полотенце.

— Да... Джетро.

— Ты действительно самый худший вид наказания, — выдохнул я, зажимая сосок между зубами.

Похоть витала в воздухе, желание стало нашим кислородом, а голод — смыслом жизни.

Мы оба были разрушены. И единственным исцелением было сдаться.

— Я дам тебе то, что ты искала, — я подтолкнул ее к кровати.

Нила обвила руки вокруг моей шеи, практически прыгая мне в объятия.

— Дай мне все. Умоляю тебя.

Я поймал ее, удерживая вес, когда она обернула ноги вокруг моих бедер. Ее естество толкалось при этом в мое.

— Бл*дь, Нила.

Еще несколько шагов, и я уложу ее на кровать. Если бы я, черт побери, мог идти. Все мое тело вибрировало от желания.

— Зачем ты пришла сюда?

Нила приоткрыла губы. Ее черные волосы мерцали в свете моих прикроватных ламп.

— Хочешь правду?

Я кивнул.

— Я пришла сюда быть наполненной, взятой, оттраханной. Я пришла снова тебя найти, напомнить тебе о том, что между нами было. Я пришла сюда по многим причинам, Джетро, но по большей части, чтобы спасти тебя.

Я не мог говорить. Что, черт возьми, ответить на такое?

Мне не нужно гребаное спасение?

Я не хочу, чтобы ты приходила ко мне?

Конечно же, я хотел этого. Все после жизни в одиночестве мечтали, чтобы кто-то безоговорочно признал их.

Мне хотелось только лишь упасть на колени и умолять ее понять, помочь увидеть, что единственный способ существовать — позволить мне быть тем, кем я рожден. Я должен отобрать у нее жизнь. Должен остаться в живых. Один из нас должен умереть, если не оба.

Она хотела надежды — веры, что все это может закончиться счастливо.

Но это не так.

И подобное было чертовски сложно вынести.

Нила раздвинула ноги, с сексуальной смелостью просунула пальцы под пояс шортиков и начала стягивать их.

Я тяжело сглотнул.

Я бросился к ней на четвереньках, не в состоянии оторвать взгляда от влажности между ее ног.

— Хочешь быть оттраханной? Позволь мне воплотить твое желание в жизнь.

Я вытянул руку, намереваясь прикоснуться к ней, но Нила отстранилась.

Желание преследовать ее забилось в моей голове.

— Иди сюда.

Нила села, стянув топ через голову.

Голая.

Великолепная в своей наготе.

Я снова вытянул к ней руку, но она ускользала от меня.

Мимолетная мысль посетила мой разум. Цитата из интервью для Vanity Fair о выкидыше. Это правда? Могла ли она быть беременной от меня? Мое сердце сжалось от боли. Я не мог дать описание своим чувствам.

— Подойди сюда, — снова прорычал я.

— Подойди и возьми меня.

Я дрожал от мысли, что она могла стать больше, чем просто женщиной, в которую я влюбился. Она могла стать моей семьей. Если бы она носила моего ребенка, мы бы были вместе вечность.

И ты знаешь, что сделал бы Кат.

Мое сердце остановилось.

Я сосредоточился на сексе — пытаясь разграничить эмоции и физическое влечение. Я лгал самому себе, но лучше это, чем спросить у Нилы, что на самом деле произошло, пока она была на свободе.

— Хочешь поиграть? Хорошо, я поддамся.

Она обводила меня вокруг пальца без особых усилий. Я хотел расплаты.

Резко дернув, я развязал полотенце и бросился на кровать, схватив Нилу за талию и повалив на спину.

Обнаженная кожа к обнаженной коже.

Я никогда не чувствовал ничего настолько восхитительного.

Мгновенно вокруг нас закрутилась необузданная похоть. Нила так хорошо пахла. Так приятно было держать ее в своих объятиях.

Так тепло.

Так правильно.

Ее грудь поднималась и опадала, соски поддразнивали мою кожу в то время, как ноги переплетались с моими.

Я наклонил голову и прикусил кожу под ее ожерельем.

— Видишь, что бывает, когда ты убегаешь?

— Ты уничтожаешь меня, — выдохнула Нила, проводя ногтями по моей заднице. — Этого недостаточно.

От ее действий мурашки покрыли мое тело; я был так близко, чтобы погрузиться в нее. Обхватив руки Нилы, я держал их над ее головой.

— Ты наслаждаешься ощущением от нахождения подо мной? — Я уткнулся в ее шею. — Ты пленница, тем не менее по-прежнему считаешь, что можешьвыиграть.

Нила поерзала на месте.

— Я думаю, настало время нам договориться держаться одной стороны. — Ее взгляд потемнел, маска скользнула на место. — Я больше не хочу выигрывать или проигрывать. — Сражаясь с моей хваткой, Нила поцеловала меня в подбородок. — Я просто хочу тебя.

Мой член дернулся, полностью соглашаясь.

Я больше не хотел быть ни на чьей стороне, кроме ее. Включая свою собственную.

Бл*дь, это приведет к огромному беспорядку.

Когда она ушла, я был готов пожертвовать своей жизнью ради ее. Я был готов умереть, если бы это означало, что «Долг по наследству» был бы аннулирован. Но сейчас… сейчас я должен остаться в живых, чтобы взыскать последний долг.

Я толкнулся к ее лону.

— Я согласен. — Обхватив оба ее запястья своей рукой, а другой очертил изгибы ее тела. — Одна команда.

Она дрогнула под моим прикосновением.

— Именно это ты и имеешь в виду?

Я обхватил ее грудь, сжимая сосок.

— Именно это.

Она еще шире открыла рот, громко вздохнув, и я получил полный доступ.

Я поцеловал ее.

Нила застонала, подчиняясь мне. Через мгновение поцелуй из соединения губ превратился во что-то глубокое и жадное.

Поцелуй был катастрофой.

Поцелуй обладал властью.

Поцелуй был любовью, единением и верой.

В нем было так много всего.

Но в этом... было что-то большее.

Намного большее.

И я хотел этого.

Хотел все.

Нила снова застонала, когда ее язык погрузился в мой рот, она контролировала поцелуй и раскачивала бедрами, желая большего, как и я.

Я целовал ее страстно. Целовал с напором.

Она раздвинула колени, приглашая мое тело заявить право на нее. Мы оба желали соединиться в одно целое. Стать единым.

Я очертил пальцами линии к внутренней стороне ее бедра, в то время как Нила пыталась освободить запястья из моей хватки.

— Джетро... позволь мне прикоснуться к тебе.

— Нет, я ласкаю тебя. — Без колебаний, я проскользнул пальцем в ее лоно, проделывая им то же, что и языком в ее рте.

Она застонала, изогнув спину, отчего та оторвалась от кровати.

Наши губы не отрывались друг от друга, обещая нам вселенную и священную свободу.

— О, боже. — Нила возбудилась и истекала соками удовольствия, пока я трахал ее пальцами. — Еще. Не останавливайся.

Я прикусил ее нижнюю губу.

— Твое желание — моя команда. — Я добавил еще один палец, протискивая их глубже, растягивая лоно.

Я очень сильно хотел ее трахнуть, но это было не просто желание оказаться в эйфории. Нет, и никогда не было. Мне нужно было подготовиться, убедиться, что Нила готова, даже если я сам находился в агонии.

Я хотел трахнуть ее жестко и безжалостно. Это было не занятие любовью и не битва. Это было прекращение огня. Признание, что мы больше не могли продолжать сражаться, но это не означало, что мы мертвы.

— Кайт... пожалуйста, трахни меня. Ты мне нужен, — умоляла Нила между поцелуями.

Дерьмо, она снова назвала меня Кайтом.

Каждый раз при этом мое тело покрывали мурашки.

Она спала со мной, как с Джетро, но не спала со мной, как с Кайтом.

Я потерял остатки чувства собственного достоинства, когда прекратил ласку своими пальцами и расположил свое тело выше. Наши взгляды встретились, когда кончик моего члена коснулся ее жара. Мир перестал вращаться.

Нужно было столько всего сказать, но слова не появлялись.

Стиснув зубы, я толкнулся в Нилу.

В секунду, как я вошёл в её тело, все приличия остались позабыты.

Я отпустил запястья девушки и её руки скользнули ниже, впиваясь коготками мне в задницу, подталкивая меня вперёд. Она подняла колени выше, больше открываясь для меня.

— Да. Ох, боже, да! — её щёки зарумянились, глаза наполнились восторгом.

Хватаясь за простынь, безо всякого предупреждения, я толкнулся ещё резче и глубже в неё.

Нила закричала.

— Чёрт! — я накрыл ей рот ладонью, покидая тело девушки. — Тише.

Она вздрогнула в моих руках, взгляд остекленевший, наполненный мольбой и похотью. Убрав руку, я прорычал:

— Никто не должен узнать, что ты была здесь, — найдя её влажность, снова проник внутрь, на этот раз медленно. Продвигаясь требовательно. Овладевая.

Безжалостные мышцы её тела сильнее обхватили меня, сопротивляясь, но я был настолько заведён, что мне всё равно.

— Чувствуешь? — выдохнул, медленно подчинив её.

Она простонала, её дыхание перешло в короткие, частые вздохи. Глаза крепко зажмурены, пока я беспощадно наполнял её.

— Да.

— Хорошо?

— Да... так хорошо.

— Хочешь больше?

— Хочу всё.

Вбиваюсь сильнее, чаще, проскальзывая до упора. Я дома. И никогда, бл*дь, больше не покину его.

Сегодня, я убил трех байкеров безо всякого сожаления. Я — убийца, защитник. Так почему я не могу быть им и для Нилы? Стану ли предателем своей семьи? Смогу ли убить отца и Дэниеля во имя спасения женщины, которую люблю?

Снова набрал скорость, глубже вдавливая её тело в матрац.

А есть ли у меня выбор?

Она откинула голову, рассыпав веером волосы по моей подушке.

— Твоё место внутри меня, Джетро, — ладонью накрыла мою щёку, вплетая свою душу в мою, соединяя навеки. — Никогда не забывай об этом.

Я только что получил ответ на свой вопрос.

Пилюли, долги и империи.

Всё совершенно ничтожно, по сравнению с этим созданием, что украло моё сердце.

Вздыхая, я сдался. Отдался неизбежности. Я должен убить, чтобы защитить. Она моя. Это мой долг.

— Мне больно, когда ты не там, — прошептала Нила, возвращая мои мысли обратно к ней.

Я грустно улыбнулся, снедаемый мыслью об ужасном будущем, которого не хотел. Мое тело отбрасывало тень на Нилу, будто удушая ее.

Казалось, она может исчезнуть в любую секунду.

Склонив голову, лизнул линию её губ. Она открыла их в ответ, приглашая меня внутрь. Нила была словно шёлк и сахар. Отчаяние и счастье.

Как я мог быть таким счастливым и в то же время разодранным на кусочки?

Её ладони легли мне на бёдра, подначивая меня с каждым толчком входить глубже в неё. Грудные клетки тесно прижаты друг к другу, животы будто склеены. Её ноги лежали на моих бёдрах и, задействуя колени, она встречала каждый мой толчок.

— Сильнее, Кайт. Сильнее.

И снова этот тоненький голосок в моей голове.

Ты был бы так груб с ней, если бы она была беременна? Не следовало ли тебе спросить?

Но страх перед неизвестностью и тем, что бы это значило для меня, заставил смолчать. Вместо этого я подчинился, двигаясь жёстче.

Она откинула голову, пока я трахал её, повиновавшись воле девушки.

— Я скучала по тебе, — её голос надломлен. По щеке скатилась одинокая слезинка.

И это было последней каплей для меня. Я знал — назад пути не будет.

Никогда.

— Нила, — мой голос осип.

Она открыла глаза, приковывая своим взглядом.

— Тебе нужно знать, что я чувствую всё то, что чувствуешь ты. Это... — я ни разу не сбился с ритма, врываясь в неё снова и снова. Любя, трахая, утверждая, что она моя. — Это, всё это — правильно. Теперь я это вижу.

Её глаза зажглись яростью.

— И как долго ты будешь это видеть? До завтра? До послезавтра? Или, как только эта ночь закончится, ты свалишь, дав задний ход, снова бросив меня на произвол судьбы?

Мой темп сбился, член дёрнулся.

— Ты права. Для тебя это выглядит, будто я шизофреник.

Сумасшедший.

Как все и говорят.

Нила на мгновение замолчала, прежде чем провести пальцем по моим губам.

— Ты чем-то обеспокоен. И это всё, — обхватывая меня руками, она буквально стиснула наши тела вместе.

Да, я обеспокоен. Больше, чем ты думаешь.

Желание быть ближе, так близко, как только возможно, заставило мои руки обернуться вокруг неё и толкаться сильнее. Я объезжал её. Руки сцеплены, тела слились воедино. Мои яйца ударялись о её задницу, член потирался о её клитор.

Удовольствие растекалось в ожидании поглощения наших тел.

Я набрал скорость в погоне за финалом.

— Ах, не останавливайся, — простонала Нила.

Её тело сопротивлялось подо мной, состязаясь и подчиняясь одновременно. Я чувствовал её удовольствие, как своё собственное. Пил её блаженство словно нектар.

— Я делаю тебе больно? — зажал в кулаках подушку, позади неё, раскачиваясь сильнее.

Она нахмурила лоб и слегка кивнула.

— Впрочем, это прекрасная боль. Любимый вид боли. Не останавливайся.

— Не могу брать тебя и не причинять боли, — сказал, зарывшись лицом в её волосы. — В каком-то смысле, это вполне справедливо.

Её ногти впились мне в поясницу.

— Почему... почему это справедливо?

Я застонал. Не хотел отвечать на этот вопрос.

Потому, что ты тоже делаешь мне больно, когда забираешь меня без остатка. Когда не даёшь выбора, кроме как позволить тебе пробраться в меня.

Она приподняла бёдра, потираясь о меня.

— Я зла на тебя. Так чертовски зла на то, как ты со мной обращался.

Я поцеловал её, заставляя пить мои слова:

— Знаю.

Пытаясь говорить через поцелуй, Нила простонала:

— Я не могу контролировать себя, когда ты рядом, но это не значит, что между нами всё наладилось.

— Об этом тоже знаю, — я раскачивался сильнее, ведя нас обоих к безумию. — И неважно насколько ты зла, все эти чувства не уберегут тебя от оргазма.

Я прижался к её хрупкому телу и потерялся.

Больше никаких разговоров, никаких мыслей и планов.

Только секс.

Она сдалась, сливая своё тело с моим, дыша тяжело, вторя моим стонам, которые разносились по комнате, словно зазубренное лезвие.

Эта женщина мучила меня. Но, Боже мой, я, бл*дь, любил её.

Не понимал её. Не доверял ей. Но мои инстинкты сплелись с её, и мы подпитывались друг от друга.

Мои яйца свело от острой необходимости кончить.

— Пожалуйста, Кайт. Дай мне то, что ты прячешь.

От нужды завершить начатое, жажды тишины от её всепоглощающих эмоций, я набрал скорость.

Нила застонала, когда я опустил руку между её ног, потирая клитор и безжалостно трахая.

И всего через пару секунд она взорвалась.

Её Глаза закатились, она затаила дыхание, и, казалось, каждая молекула в её теле разорвалась.

— Бл*****дь, — я застонал, почувствовав, как её лоно крепко сжалось вокруг моего члена.

Не было и шанса.

Я кончил.

Блаженство и наслаждение. От этих чувств меня выбросило в стратосферу, где ни одна мысль не существовала. Мы распались вместе, погружаясь по спирали в хаос.

Меня больше ничего не заботило. В объятиях друг друга, мы отправились в долбаную утопию.

Наши сердца бились друг напротив друга, разговаривая на азбуке Морзе о том, как это было бесценно. Тем не менее, будучи под обжигающим наслаждением, я обрёк себя на муки Ада.

Когда я излил в неё своё семя, мои мысли были только о том, как я украл её право быть матерью. Сделал укол, чтобы спасти её. Но сейчас это было больше похоже на поступок труса.

Сама старуха с косой послала мурашки по моей по спине, как только меня посетила другая мысль.

Если она была беременна, её ребёнок — мой ребёнок, был убит.

И ничто на земле уже не исправит это.

Всё должно закончиться.

Наш оргазм поутих, и я сжал в кулаке её волосы, заставляя открыть глаза.

— Посмотри на меня.

Нила тяжело дышала, глядя на меня с блаженством и сладким удовлетворением в глазах.

— Я смотрю, Джетро. И невзирая ни на что... я вижу тебя.

— Знаю, что видишь, и поэтому, мне нужно, чтобы ты обещала кое-что.

— Что угодно.

Уже знакомый лёд наполнил меня при мысли, что я должен сделать. Я должен быть умным. Я должен победить. Потому что второго шанса не будет ни для кого.

— За пределами этой комнаты я по-прежнему буду жесток. И я буду делать то, что от меня ждут. Ты должна мне доверять.

Нила напряглась.

— Ты хочешь сказать, после того, что сейчас случилось, всё продолжится так же, как было до этого?

Я кивнул.

— Так должно быть. Пока я не сделаю то, что нужно.

Нила прищурилась

— И что ты собираешься сделать?

Я поцеловал кончик ее носа и помолился Богу, чтобы я сделал правильный выбор.

Пожалуйста, дай мне сил.

— Я собираюсь сделать то, что должен был совершить долгое время назад.

Убить моего гребаного отца. 

Глава 25

Нила

Жизнь вошла во временный ритм.

Днем я или шила, или проводила время с братьями «Блэк Даймонд» изучая все о каратах и технике добывания. Мне рассказывали, где бриллианты были добыты. Я запомнила каждое месторождение и бренд, которым они отмечали каждый камень. Ночью я боролась с редкими волнами головокружения и делала наброски новых проектов, которые я никогда не смогу создать.

Я узнала, что каждые несколько месяцев, один из братьев Хоук ездит в Бразилию, или Африку, или Таиланд, чтобы инспектировать шахты и оценить работу оставшихся там менеджеров. Они выбирались из окружения их братства и выступали поддержкой, дисциплиной и защитой.

Я ошибалась, когда думала, что единственными братьями в «Блэк Даймонд» были те, кто облизывал меня на моем приветственном завтраке. Во всем мире были люди — и все они контролировали империю, принадлежавшую Брайану «Кату» Хоуку.

И в скором времени Джетро.

После ночи, которую мы провели вместе — все стало странно. Он избегал меня, как можно больше. Не подходил к комнатам, отведенным мне. Он не искал меня для моей утренней пробежки. И когда мы встречались в столовой с его семьей за завтраком, он находил темы для обсуждения со своим отцом и задерживался гораздо дольше, чем я могла бы ждать.

Его глаза, когда-то пылающие страстью и единством, стали мертвыми, безжизненными. Каждые несколько часов он глотал белую таблетку и улыбался, говоря о сотне вещей одновременно.

Верь мне.

Дождись меня.

Не нужно меня ненавидеть.

Братья из «Блэк Даймонд» продолжали быть хорошими и благожелательными. Если я натыкалась на них в библиотеке, мы общались, как старые друзья. Если я сталкивалась с одним из них в коридорах, мы могли обсудить погоду и любую интересную информацию.

Я ходила к Жасмин, а мой брат и отец больше не искали со мной встреч, чтобы заставить меня дать им ответы. Вокруг меня никогда не было столько людей, которые в какой-то мере влияли на мою жизнь.

Всякий раз, прогуливаясь вокруг «Хоуксбриджа», я брала свой кинжал, спрятанный в моем поясе или скрытый в подвязке вокруг моей ноги. Однажды я повстречала Дэниеля — было около девяти вечера. Он поймал меня, когда я направлялась из своей комнаты на кухню, чтобы взять апельсиновый сок.

Я поняла почему Джетро так рассердился, когда я бродила по дому в поисках его комнат. Во взгляде Дэниеля сквозило насилие и беззаконие. То обещание, которое он прошипел во время первой метки, теперь он сказал вслух.

— А вот и момент, когда ты осталась одна...

Он направился в мою сторону с ухмылкой на губах. Я не думала, просто действовала. Я бросила свой стакан ему в лицо, разбрызгивая сок по раритетным коврам и бросилась обратно в сторону кухни.

Там я и оставалась до тех пор, пока Фло не вернулся после ночной доставки и проводил меня обратно в мои комнаты.

Я не рассказала Джетро о том, что случилось, но он, должно быть, видел запись с камер, потому что на следующий день он нашел меня и прошептал, что отныне его покои будут заперты. Так что не было никакого смысла идти к нему, он все равно меня не впустит.

Я знаю, что он делал это для того, чтобы защитить меня, чтобы остановить мои безрассудные скитания по коридорам и залам, но в то же время, он не оставил ни единого шанса, чтобы я могла подумать о том, что мы можем быть вместе и сбежать.

Атмосфера в «Хоуксбридж Холле» изменилась. Кат значительно оттаял по отношению к Джетро. Как-то после обеда я наткнулась на них, когда они смеялись вместе, и Кат дружески похлопывал Джетро по спине. Чем сильнее становилась связь между отцом и сыном, тем более незаметным становился Кестрел.

Дэниель, похоже, не обращал внимания на альянс, который возник между первенцем и правителем. Он так и продолжал жить, как будто жизнь была прекрасна и беззаботна. И задумывался лишь о том, какую девку притащить вечером из клуба.

С другой стороны, Кес перестал быть со мной расслабленным. Он перестал мне улыбаться. Прекратил улыбчивый период.

И, не зная того, кто же он на самом деле, я скучала по нему.

Мне не хватало той легкости и совместного времяпровождения, как в то время, когда я только появилась здесь. Мне не хватало его, как друга, даже если это была дружба с условиями и скрытыми мотивами.

Однажды, когда я выбралась на пробежку, то заметила Кеса, который исчез в саду перед входом. Он был одет в твидовый пиджак и шерстяные брюки и прижимал к своему боку дробовик.

Куда он собирается?

Перепрыгивая через ступеньки, я застегнула молнию на своей флисовой кофте и была рада, что надела легинсы, когда завыл ветер, приветствуя меня.

С каждым днем осень приближалась к зиме. Лето было давно забыто, и я с грустью вспоминала о солнечном свете и зелени, которые радовали меня несколько месяцев, с тех пор как я прибыла.

Кес посмотрел на меня, когда я пересекла дорожку.

Его брови приподнялись.

— Нила. Что ты здесь делаешь? — Он взглянул на небо. — Может быть, дождь... или снег, на улице охренеть, как холодно. — Его кожа была бледной, но кончик носа покраснел. Он недавно подстригся, волосы были аккуратно укорочены сбоку и беспорядочно уложены сверху. Он выглядел моложе и печальнее.

— Я собираюсь на пробежку. Хочешь присоединиться ко мне?

Я отогнала мысли о пробежках с Джетро и тот момент, когда я нашла могилы своих предков. За последние несколько недель Джетро слишком часто обижал меня. Я хотела ненавидеть его, но не могла.

То, как он умолял меня доверять ему в последний раз, когда мы были вместе; то, как он выглядел таким близким и таким далеким под тяжестью всех обстоятельств, успокаивало меня.

У него был план. У меня не было другого выбора, кроме как доверять ему.

Нужны были серьезные причины, чтобы доверять тому, кто так редко разговаривал со мной и находил свое спасение в том, что вел себя, как наркозависимый робот.

Я подышала на свои замерзшие пальцы. Частично я продрогла из-за морозного дня, но в основном, это было из-за проживания в исторической гробнице. «Хоуксбридж Холл» был роскошным и величественным, но было холодно передвигаться по извилистым коридорам. Обогревались только комнаты. И даже потолки были такими высокими, что на них никогда не было копоти.

— Нет, я не планировал бегать. — Кес указал на ружье в руке. — К тому же я собирался на охоту. Подстрелить парочку фазанов на ужин.

Мы одновременно сделали шаг. Я обхватила плечи руками и стала растирать, пытаясь сберечь немного оставшегося во мне тепла.

— Я не могу придумать ничего хуже убийства.

Собирается ли Джетро убить кого-то? Ката, Дэниеля... меня?

Из-за серых облаков и небольшого тумана, казалось, что поместье вибрирует энергией. Это выглядело так же волшебно, как и удручающе.

Кес заметил, что я дрожу. Он остановился.

Протягивая мне ружье, он дождался пока я его возьму, а потом стянул пиджак со своих плеч.

Ружье было очень тяжелым. Я была более чем счастлива обменять его на мягкую шерсть его пиджака.

— Тебе совсем не стоило...

— Я знаю, — Он накинул пиджак мне на плечи, окружая меня мужским запахом мускуса и вереска. — Но я хотел.

— Я не могу взять его. — Я пыталась отказаться. — Он мне будет не нужен, когда я начну бежать.

— Прекрасно. — Он прищурился. — Просто пытаюсь быть хорошим. — Боль, мелькнувшая в его взгляде, заставила меня задержаться, и я положила свою ледяную руку на его предплечье.

Его голова дернулась.

— Кес... с тобой все хорошо?

Он фыркнул, демонстративно отгоняя свою печаль.

— Да, конечно. Почему со мной что-то должно быть не так?

Я обернулась в сторону «Холла». Он стоял зловещий и пугающий, бросая тени на спящие сады.

— Ты тоже по нему скучаешь. Правда?

Его ноздри вспыхнули.

— Мы не должны говорить об этом.

— Почему нет? Ты сказал, что я могу узнать все тайны. — Я улыбнулась, несмотря на ужасные обстоятельства. — Я никуда не убегу, и мне некому рассказать. Весь мир считает, что я выхожу замуж за вашу семью. Репутация моего брата разрушена, и мой отец превратился в призрака мужчины, которым он должен быть. Что страшного может случиться, если доверишься мне?

— Ты права. — На мгновение я заметила, как отвращение промелькнуло на его лице. Из-за чего? Из-за того, что его семья сделала с моей? Или из-за того, что я попросила довериться мне?

Наконец, он вздохнул.

— Я бы не сказал этого перед кем-то еще, но... — Он подошел ближе, наклонившись, чтобы прошептать мне на ухо. — Извини. За все, что произошло.

На мгновение мое сердце затрепетало. Он был не сложным по сравнению с Джетро. Ему было что скрывать, он так и не рассказал мне о своей истинной миссии, но я чувствовала, что у него только один слой под его внешним видом, а не тысячи.

Я вложила свою ладонь в его, немного сжимая в знак благодарности.

— Это много значит. Спасибо тебе.

Момент растянулся на дольше, чем нужно. Мы оба виновато отскочили.

Прочистив горло, Кес спросил:

— Я собираюсь прихватить пару гончих. Хочешь прогуляться к конюшням?

Закутавшись в куртку, я кивнула.

— Почему бы и нет? В конце концов, возможно, этот день не для бега.

— Ну... если ты не собираешься бегать, то у меня есть идея получше.

Он протянул мне руку и ждал, пока я подам ему свою. Его улыбка все еще была печальной, но огонек жизни вспыхнул в его глазах.

— Пойдем повеселимся.

***

Повеселимся.

Я предполагала, что это будет выпивка в теплом будуаре, или тусовка с друзьями за скучной игрой, или даже просмотр фильма с попкорном.

Но, очевидно, совсем не это было на уме у Кеса.

Зайдя в конюшню, он оставил охотничье ружье в сбруйном сарае и жестом указал мне следовать за ним. Мы направились в длинное мощеное булыжниками здание, где бесчисленное количество лошадей отдыхали в стойлах. На полу валялось душисто пахнущее сено и воздух был теплым. От кожи и лошадей исходила аура спокойствия.

Я расслабилась, отогнав беспокойство и перестав все обдумывать.

Джетро сказал, что спасет меня.

Но Кес спас мое психическое состояние, напомнив мне, что нормальность еще существует. Лошади все еще были здесь, чтобы избавить меня от печали, а на небе светило солнце и дни были не такими мрачными.

Мне нужно было напоминание об этом.

Учитывая, что я не росла рядом с лошадьми, что-то в них приручало мое беспокойство, давая мне место спрятаться и прийти в себя.

Кес улыбался, переходя от стойла к стойлу. Он остановился на середине прохода. Высокая, серая лошадь с нежным взглядом высунула голову. Она уткнулась в его карман, тихонько заржав.

Мот.

Я ускорила шаг, все еще влюбленная в серое создание, на котором ездила во время турнира по поло.

Кес усмехнулся, когда Мот перевела свое внимание на меня. Ее ноздри раздулись, она искала овес или другое угощение, когда я вытянула руку, чтобы погладить ее мощную шею.

— Привет, девочка.

Она шарила по земле, металл от ее подков ударял по булыжникам.

— Подожди здесь. — Кес исчез в конце помещения, затем вернулся с яблоком. — Вот.

Я взяла его.

Мот следила за фруктом с пристальным вниманием.

— Мне просто нужно покормить ее?

Кес кивнул.

— Положи яблоко себе на ладонь и растопырь пальцы. Тебе не понравится, если она случайно их откусит.

Отлично.

Я с нерешительностью наблюдала за Мот, пока она пыталась заполучить яблоко. Когда я не сдвинулась с места, Кес хохотнул.

— Не бойся. — Он взял меня за руку, расправил ее так, чтобы она была прямой с растопыренными пальцами, затем направил ее вперед.

— Не дразни бедняжку.

В итоге Мот укусила яблоко на моей руке и в стойле раздался громкий хруст. Все остальные лошади навострили уши, прислушиваясь к звуку лакомств и понимая, что они ничего не получили.

Яблочный сок стекал по ее губам на пыльный пол.

Кес рассмеялся.

— Она сделает что угодно ради конфет. Просто обожает черную патоку.

Я подняла руку, погладив ее между глазами. Мот придвинулась ближе, выпрашивая больше ласки, показывая, как именно ее хочет.

— Она прекрасна, — сказала я тихо, представляя, как владею таким великолепным животным.

— Согласен, — Кес не отрывал от меня взгляда. Его слова повисли между нами. Что-то большее, чем дружба, исходила от него.

Я ненавидела безумное желание обнять Мот и использовать ее, как опору в этом неожиданно опасном положении.

— Кестрел...

Он прочистил горло.

— Извини.

Мы оба стояли, неловко переминаясь на месте. Я продолжала гладить Мот, а лай фоксхаундов с соседнего питомника напомнил о том, как я провела там первую ночь, а Сквирл слизывал мои слезы.

Во всех нас была доброта. Человек, собака... лошадь. Мы все были способными на плохое и хорошее. Мы все были выкуплены, не имеет значения, что сделали.

Кес потер подбородок.

— Ты знаешь...

Я подняла голову, ожидая, что он продолжит.

— Что знаю?

Он прищурился, затем прочистил горло и покачал головой.

— Эм... не беспокойся.

Я нахмурилась, почесывая Мот за ушком.

— Ладно...

Прошло несколько секунд, прежде чем Кес взорвался.

— К черту все! Это его вина, что он не может со всем справиться. Я покончил с тем, как он относится ко мне, и меня тошнит от того, что он отказался от всех наших договоренностей. — Кес ударил себя в грудь. — Я с самого начала был рядом с ним. Хранил его гребаные секреты. Я заслуживаю знать, что происходит, но он отталкивает меня.

Я замерла.

— Что ты имеешь в виду?

Кес мрачно рассмеялся.

— Я имею в виду, что с меня хватит. Вот. Я устал ждать, что он вернется и извинится. Устал от его угроз мне, чтобы я держался от тебя подальше, хотя он игнорирует тебя так же, как и меня.

Что, ради всего святого, произошло между Кесом и Джетро, что их отношения так испортились?

Кестрел провел рукой по волосам.

— Джетро подошел ко мне после игры в поло в прошлом месяце и спросил, хочу ли я нового коня.

Я ахнула.

— О, нет! Ты не можешь от нее отказаться! — Я наклонилась к Мот, утыкаясь лицом в ее шею. — Она идеальна. Даже не произноси подобного.

Кес улыбнулся, похлопав кобылу.

— Я знаю, она замечательная. Ей всего восемь лет, и в ближайшее время она не отправится в живодерню.

Я закрыла уши Мот руками, говоря лошади, произнесла:

— Притворись, что никогда не слышала этого. С тобой никогда не случится подобного, я обещаю.

Когда сказала это, мне захотелось разразиться слезами. Мот пережила бы меня. Это у меня был обратный отсчет, не у нее.

Пока Джетро не разберется со своим планом.

Кес приподнял мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

— Не знаю, зачем говорю тебе это, потому что он снова окажется хорошим, но... он хотел подарить мне новую лошадь, чтобы тебе досталась Мот.

Мое сердце пропустило удар.

— Мне?

Он кивнул.

— Он собирался отдать ее тебе после Второго долга. Но конечно... — Кес затих, мы оба знали, что произошло на следующий день.

Кес стиснул зубы.

— И если быть честным, я рад, что у него не было шанса отдать ее тебе. Это моя лошадь. Я должен быть тем, кто отдаст тебе ее, если у меня возникнет такое желание.

Я погладила Кеса по руке, пытаясь заверить, что никто не заберет его лошадь. Если бы Джетро это сделал, я бы не могла принять ее, потому что она принадлежала Кесу.

— Не беспокойся, Кестрел. Она твоя. Никто...

— Я хочу, чтобы она была твоей.

Стало трудно дышать.

Мот фыркнула, подталкивая меня носом, пока я молчала.

Я выдавила из себя:

— Я... я не могу...

Кес положил руку мне на плечо, смотря в глаза.

— Она твоя. Она более отзывчива с тобой, чем со мной. Ты должна владеть ею, Нила.

Благодарность и изумление охватили меня.

— Я... я не знаю, что сказать.

Кес улыбнулся.

— Ничего не говори. Теперь ты гордая владелица лошади по имени «Воины не плачут». Позже я найду документы, а пока пора прокатиться.

Мои глаза почти вылезли из орбит.

— Прежде у меня никогда не было лошади.

Конечно же, не считая Джетро, с которым я ехала вместе на Вингсе.

Кес проигнорировал мои слова, кивая головой в сторону сбруйного сарая.

— Ничего страшно. Я всему тебя научу.

****

Часом позже, я села на свою первую в жизни лошадь.

Я схожу с ума.

Я в ужасе.

Я наполнена восторгом.

И, вообще, не могла вспомнить, когда в последний раз меня что-то затрагивало настолько.

Даже Джетро?

Ну, кроме него.

Казалось, чем старше, и более уставшей от жизни, я становилась, тем больше я теряла интерес к крайностям и новизне. Больше не наслаждаясь, заставляющим прыгать счастьем, или не распадалась на части от разрушительного поражения. Эти дни моих взлётов и падений были больше похожи на холмы и долины, нежели на горы и ущелья.

Но, смотря вниз и видя там далеко землю, ощущая твёрдый металл стремян под подошвами позаимствованных мною сапог и кожу поводьев в моих руках, я чувствовала себя более живой, чем когда-либо в жизни. Более радостной.

Это было Рождество под крэком.

Это были дни рождения, все сразу.

Я её хозяйка.

Это величественное животное принадлежит мне.

От восторга я не могла усидеть на месте. Вытягиваясь вперёд, похлопывала Мотылька по её красивой серой шее. Отсюда сверху, между ушей лошади, открывался отличный вид на накатанные поля и широко раскинувшийся тёмный лес.

Кес вывел из конюшни своего верхового и занёс ногу в попытке сесть на чернильно-чёрного коня. Шерсть его отливала в осенних сумерках, а вельветовые ноздри расширялись, выпуская большие клубы пара.

Прежде чем Кес успел занять своё место в седле, конь с цокотом копыт дёрнулся в сторону.

— Ого, ты, проклятое животное, — он дёрнул поводья, принуждая его к подчинению.

— Кто это? — спросила я, сжимая собственные поводья, поскольку Мотылёк нервно мотнула головой на несдержанное чудовище, гарцующее рядом. А её бока дёрнулись от возмущения.

На лице Кеса появилось сосредоточенное выражение. Он шлёпнул коня хлыстом, поскольку тот противился и ржал. Уши животного выровнялись, глаза закатились в смеси, порождённой Адом, ярости и рвения.

— Это — Блэк Плейг (прим. пер. — Чёрная Чума). Технически, он конь моего отца, но сейчас в перерывах между скачками — мой. Всегда себя так ведёт, если его не тренировать каждый день, — парень потрепал чёрную, как смоль, шкуру. — Не так ли, мальчик?

— Лучше уж ты, чем я.

— Плэг точно не для новичков, — выгибая одну бровь, Кес указал на мой шлем. — Проверь, чтобы был затянут. Я не какой-то там среднестатистический тренер и должен убедиться, что ты защищена.

Смеясь, засунула палец под ремешок под подбородком, показывая Кесу, что если он будет ещё туже — я задохнусь. А также указала рукой на фиксирующий корсет, который он заставил меня надеть, наряду с одолженными мне бриджами для верховой езды и сапогами.

— Полностью защищена.

Казалось, будто я величественная принцесса-наездница, которая точно знает, что она будет делать.

А я не имела ни малейшего понятия, что делаю.

За прошедший час Кес научил меня, как чистить копыта Мот, ухаживать за её шерстью, седлать, перетягивать подпругу и надевать удила.

Столько много нужно сделать перед прогулкой на лошади и ещё больше после возвращения.

Но всё это мне безумно нравилось.

Не думаю, что была когда-то более счастлива, чем здесь, стоя в конюшне, слушая глубокий голос Кеса, пока он подшучивал, поддразнивал и хвалил меня, когда я повторяла всё правильно.

Он был терпелив и добр, и мы легко нашли общий язык. Будучи с ним рядом, моё сердце оплакивало Вона. Лёгкость, с которой мы общались с Кесом напоминала о моём близнеце и наших с ним отношениях.

Моё сердце также плакало из-за другого.

При малейшей мысли о Джетро, меня будто накрывала чёрная туча.

Он должен учить меня.

Он должен быть здесь со мной: смеяться, шутить и целовать меня, лёжа здесь, на сене.

Сегодня я не видела Джетро и эта тоска, мучавшая меня при мысли о нём, как кинжал в груди, который невозможно вынуть.

Как я могу любить того, у кого столько «демонов»?

Как я могу любить того, кто не хочет поделиться своими «демонами» со мной?

У меня нет выбора.

Если бы был, я бы выбрала Кестрела. Он добр и отзывчив. Он заставил меня чувствовать себя лучше вместо того, чтобы осуждать за страх.

— Кто ты, Кестрел? — спросила я, прежде чем смогла бы запретить себе этот вопрос.

Он притих, крепче сжимая в руках поводья.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, кажется, что у тебя дар прятать свои мысли, прямо как у старшего брата. Тем не менее, в отличие от него, похоже, тебя это не волнует. Он отвечает тебе. Он слушает тебя, когда возникает напряжение и ищет, когда нужна помощь, — прищурилась на него из-под шлема. — Почему так?

Улыбка Кеса погасла, лицо стало серьёзным.

— Ты уже знаешь, кто он?

Его вопрос обескуражил меня.

Я знаю о чёрных бриллиантах и поглощении. Знаю о чувствах и боли.

— Начинаю понимать, — Мотылёк дёрнулась подо мной. — Впрочем, не знаю, как называется его состояние. Ты знаешь?

— Знаю, но я не в праве говорить об этом, — он тихо засмеялся. — Возвращайся, когда всё выяснишь. Когда Джетро расскажет, кто он, я расскажу, кто я. Идёт?

Нет, не идёт. Сомневаюсь, что он когда-либо расскажет.

Отсалютовав из-под козырька своего шлема, он скромно добавил:

— На самом деле, обо мне особо нечего рассказывать. Я — открытая книга.

Подгоняя пятками Блэк Плейг, он двинулся вперёд. Мот автоматически последовала за ними и клацанье копыт эхом отразилось от стен псарни, когда конюшни остались позади.

Раскачивающаяся походка Мотылька и абсолютная сила её мышц отправили ползучую волну страха вдоль позвоночника. Что если у меня случится приступ «вертиго» и я упаду? Что если я не справлюсь с управлением лошадью, и мы врежемся в дерево?

— Ух, Кес... возможно, это не слишком хорошая идея, — мои ноги дрожали от напряжения. — Может, мне следует поучиться ездить верхом на чём-то поменьше?

Кес развернулся, положив руку на круп Блэк Плейга и игнорируя мою обеспокоенность, ответил:

— Помнишь, я сказал, что не являюсь среднестатистическим тренером?

Медленно кивнув, почувствовала, как в груди разрастается клубок беспокойства.

— Да...

— Ну, вот твой ускоренный курс по верховой езде. Держи поводья крепко, но не слишком. Не дёргай удила. Представь, что между твоей задницей и седлом находится двадцатифунтовая купюра, и ни при каких обстоятельствах она не должна улететь. Пятки вниз, а спину прямо, и если свалишься откатывайся и не держи поводья.

Чем больше он говорил, тем быстрее стучало сердце.

— Поняла?

Всё, что он только что сказал влетело в одно ухо и вылетело из другого.

— Нет. Не поняла. Ничего.

На лице Кеса появилась злобная ухмылочка.

— Очень плохо, — поднимая хлыст, пятками он пришпорил Блэк Плейга и звук хлыста, словно выстрел, разнёсся, будто на Чемпионате Дерби. — Держись, Нила!

Я потянула за поводья, почувствовав, как Мот сгруппировалась и подобралась подо мной.

— Нет... ты не последуешь за ним, проклятая лошадь. Мне нравится, когда моя шея крепко прикреплена к телу.

Мотылёк тряхнула головой, вырывая поводья из моих рук.

— Нет. Стой!

Секундой позже, из положения стоя, я сорвалась в полноценный галоп.

Я стала серым пятном.

Я стала девочкой из моего прошлого, которая верила в единорогов.

Я стала... свободной. 

Глава 26

Джетро

Несколько прошедших дней я ничего не делал, кроме как размышлял о том, как покончить с этим чертовым беспорядком. Я играл свою роль, пил таблетки и избегал любви всей своей гребаной жизни.

Каждый раз, когда я придумывал план, я рассматривал его под разными углами и размышлял. Но каждый раз находились недостатки, которые вгоняли меня в уныние. Чем дольше я не мог решить свою проблему, тем дольше я избегал Нилы.

Я был так близко, чтобы разрушить все.

Я скучал по ней. Очень.

Так сильно, что я придумал одиннадцать разных способов, чтобы убить своего отца.

Способ четвертый: пригласить его на охоту. Выстрелить в него и обставить это, как «несчастный случай».

Недостатки: слишком рискованно. Свидетели. У него будет оружие, чтобы принять ответные меры.

Способ номер семь: пригласить его на обед. Отравить ублюдка, подсыпав в его еду цианид — поступить с ним так же, как он поступал со мной всю мою жизнь.

Недостатки: доза может быть рассчитана неверно. Могут пострадать другие.

Вариант девять: организовать наемника, чтобы атаковать среднюю отгрузку, отправить его и освободить руки от убийства.

Недостатки: Кес может быть с ним и попасть под перекрестный огонь.

Каждый план казался достаточно правдоподобным до более глубокого анализа. Но все это разлетелось на осколки, когда после обеда он позвал меня в свой кабинет.

И снова он как-то узнал.

Как, черт его возьми, он всегда знал?

Было ли это его сверхъестественное шестое чувство? Или постоянный мониторинг моего поведения?

Как?!

Что меня выдало? Взгляд с отвращением, которое я никогда не мог скрыть? Ухмылка с ненавистью, которую я никогда не мог стереть?

Как бы то ни было, меня снова загнали в угол.

В его кабинете дождь барабанил по стеклам, он показал мне свою ценную и защищенную последнюю волю и завещание.

Это был том, размером с Королевский указ. Страница за страницей нотариальных изменений и приложений. И спрятанные мелким шрифтом две выделенные части.

Право перворожденного: раздел, непосредственно обо мне, моей роли, как первенца, и о том, что я наследую. Эта часть растеклась на много страниц.

Его смерть: самое главное — его безвременная смерть.

Кат был бизнесменом. А также хитрым, безжалостным и умным.

В условиях говорилось, что любая неестественная смерть, будь от укуса пчелы или утопления, падения с лошади или аварии — даже смерть во сне — означала, что его завещание будет считаться недействительным.

И не только для меня, но для всех нас.

Мои братья и сестра будут выброшены. Жасмин отправят в дом инвалидов против ее воли. «Блэк Даймонд» распустят. Кестрела выгонят без единого пенни.

Что это означало?

Все просто.

Кат отметил, что если он умрет от чего-то, кроме рака или любого медицинского диагноза, «Хоуксбридж» будет снесен. Из-за любой смерти, что может вызвать подозрения в фальсификации, наши шахты будут взорваны. Наше богатство будет пожертвовано на цели, которые не имели право на благотворительность.

Это стало бы концом нашего образа жизни.

Это была его гарантия, чтобы мы оставались преданными.

В отличие от него я не заботился о деньгах или древних камнях. Если это означало, что я смогу быть свободен, так тому и быть. Но никакое количество наркотиков не подавит во мне желание заботиться о моем брате и сестре.

И Кат знал это.

Он показал мне свой козырь.

Наряду с тем, что Жасмин будет заключена в дом инвалидов, а от Кеса отрекутся, я стану подопечным психбольницы, облаченный в психиатрическую рубашку.

У Ката был документ о моем психическом состоянии. Разные документы, указывающие на то, что я не мог самостоятельно принимать решения. Все они исходили от моих лечащих врачей, которые были подкуплены и запуганы, и знали о моем прошлом. У меня не осталось бы силы, никакой возможности спорить.

Документы были отправлены его адвокату, указывающие, что если с ним что-то случится, все улики указывали бы на меня.

И я сразу же оказываюсь в клинике для душевнобольных, откуда мне больше не выбраться.

Мне было необходимо подышать свежим воздухом, поэтому я бросил ручку и покинул свой кабинет.

Должен быть еще один способ.

— Бл*дь! — зашипел я, ступая на балкон, как делал бесчисленное количество раз прежде. Холодный воздух свистел мне в спину, а боль в груди усиливалась.

Тем не менее, несмотря на бесчисленное количество раз прежде, мое чертово сердце разбилось на миллионы кусочков.

Подо мной с развевающимися волосами и счастливой, слегка напуганной улыбкой на лице была Нила.

Она была словно серая комета. Летящая с грохотом серебряная звезда.

Она не могла быть более величественной или совершенной.

Элегантные ноги Мот трамбовали газон, направляясь к ограде загона, которую я сам перепрыгивал много раз.

Лошадь и наездница слились с предельным совершенством.

Только она была не одна.

Ветерок принёс звук мужского смеха, а затем показался Кестрел, обгоняющий её на Блэк Плейг, с рукой, поднятой в воздух, и ухмылочкой, словно приклеенной к его ублюдочной роже.

Развернувшаяся передо мной картина вырвала из груди моё сердце, превратив его в пыль.

Всё это время я рвал задницу, чтобы защитить Нилу, Кеса и Жас. Всё это время я держался поодаль и делал, что требовали.

И как мне, бл*дь, отплатили?

Просто, забыли обо мне.

Нила пригнулась сильнее к холке Мот, скача галопом. Вдвоём они уносились всё дальше от меня, оставляя страдающим от... пустоты.

Никакое количество пилюль не могло остановить накатившую волну раздирающего на куски одиночества.

Туман оцепенения не мог мне помочь.

Это был переломный момент для меня.

Моя абсолютная скорбь.

Я хотел переживать это с ней.

Я хотел заставлять её улыбаться и смеяться, и скользить в неё в тёмном, скрытном мире конюшни.

Я хотел вручить ей подарок, ценнее, чем что-либо материальное.

Но у меня всё это было украдено.

Единственным человеком, который, как я думал, всегда прикрывал мою спину.

Предатель. Вор.

Я отвернулся и направился обратно в свой кабинет.

Но вернулся совершенно пустым.

Моё сердце увязалось следом за Нилой. Словно воздушный змей, привязанный за ниточки к этой женщине, скачущей галопом всё дальше и дальше под затянутыми облаками небом. 

Глава 27

Нила

Оно было закончено.

Главный элемент моей Радужной Бриллиантовой коллекции.

Я сделала шаг назад, чтобы осмотреть платье и убедиться, что оно сидит, как надо.

На манекене было платье из кринолина, как будто я сделала прыжок во времени и создала то, что носила бы моя прапрапрабабушка.

Обруч в пышных подъюбниках, заставил сиять богатое серое платье в элегантном колоколообразном силуэте. Не было никаких слоев, перьев или тюля — совсем не похоже на изюминку моего корсета на шоу «Огонь и Уголь» в Милане. Это платье заниженное и гладкое, как туманный водопад, мерцающий секретами и мистикой.

Вокруг манжет я пришила кружево сливочного цвета, которое нашла в шкафу с ржавым замком в своей комнате. Накружевной ленте повторялся вензель «У». Мои предки, должно быть, кропотливо создавали его много десятилетий тому назад. Он идеально подходил для украшения платья, типа этого.

Лиф переливался вставками полуночного шелка, создавая призматический эффект. Маленькие черные бусины украшали лиф от декольте до края, в блестящем асимметричном узоре, точно так же, как черный бриллиант, который Джетро показал мне на складе.

Это платье не отливало радужными цветами.

Одной лишь тьмой.

Но это наполнило меня ужасной гордостью, а также огромной печалью. Это может быть последний шедевр, который я создаю, прежде чем покину этот мир.

Вместо того, чтобы быть более оптимистичной, поскольку все это время меня не беспокоили, я становилась все менее и менее уверенной. Джетро не скрывал своего разочарования. За завтраком он почти не разговаривал. За ужином — едва ел. Он смотрел на Ката со смесью послушания и дикой ярости. И все это из-за полной беспомощности.

С тех пор, как вернулась, я дважды сталкивалась с Бонни. Каждый раз ее тонкие красные губы вытягивались в такой холодной улыбке, что моя кровь леденела. Она не здоровалась со мной. Не хотела иметь со мной ничего общего. Однако у меня было ужасное предчувствие, что все это вскоре изменится.

Отходя от манекена, я потянулась, чтобы размять поясницу. Мои руки были исколоты и саднили. Глаза устали и болели.

Я четыре дня работала без перерыва — до тех пор, пока Кестрел не взял меня на мою первую конную прогулку.

Синяки на внутренней стороне бедер все еще не сошли, но я не упала. У меня не было головокружений. И я впервые не думала о Джетро, когда летела через поля и бежала от всего, что меня преследовало.

И это делало меня абсолютно несчастной.

Я не вспомнила о нем. Ни разу.

Кестрел так много дал мне в тот день, и я не подумала о том, как это повлияет на мои отношения с Джетро. Я чувствовала себя виноватой, полной стыда.

Мне казалось, что я предала его.

И чем дольше он держался от меня на расстоянии, тем хуже мне становилось.

***

На следующий вечер я заходила в столовую и врезалась в самую твердую и восхитительную грудь в «Хоуксбридж Холле».

В момент, когда прикоснулась к нему, я почти растворилась в его теле. Слезы и чувство вины, которые я подавляла в себе, вырывались наружу, пытаясь задушить меня.

— Джетро... — Я скользнула пальцами к воротнику его рубашки. — Боже, прошли дни. Долгие ужасные дни.

Я посмотрела в его золотистые глаза, ища любовь, которая была там, когда я прошмыгнула в его покои. Однако отшатнулась от злобной агонии, плескающейся в них.

Мою кожу покалывало.

Джетро вздохнул, и какое-то время мы стояли на месте, околдованные моментом. Дышали, прикасались, жили. Затем на место вернулась его ухмылка, эмоции во взгляде исчезли, а руки обхватили мои, отталкивая от груди.

— Здравствуй, мисс Уивер.

Его холодность была из-за низкого ропота голосов братьев «Блэк Даймонд», которые ели позади него? Или из-за наркотиков, которые снова его сковали?

— Нет. — Я покачала головой. — Не продолжай.

Джетро сделал шаг назад.

— Могу представить, что ты нагуляла аппетит.

— Извини?

— Хотя с другой стороны, теперь, когда у тебя есть своя лошадь, я думал, что ты будешь выходить чаще, тем не менее, с тех пор ты не покидала свои покои.

Мое сердце упало на пол и вдребезги разбилось.

Свобода. Смех. Дружба с Кестрелом.

— Что ты видел?

Джетро фыркнул.

— Если ты имеешь в виду, видел ли я, как ты ездила на лошади, которую я хотел тебе подарить? Видел ли я то, как ты смеялась с моим братом? И видел ли я, как ты наслаждалась свободой, которую хотел тебе показать я — тогда да, — он прищурился, — я видел все.

Прежде чем я могла хоть что-то сказать, он ушел.

***

Иголочка с ниточкой: Это была ошибка, Ви. Не знаю, что дернуло меня вернуться сюда, без продуманного плана. Мне нужно придумать другой.

У меня был план: забеременеть от него и аннулировать долг.

И смотрите, чем это всё обернулось.

Прошлой ночью Джетро показал мне, насколько сильно я его ранила, живя лучше, чем это возможно в поставленных мне рамках. Я обрела счастье с Кесом. Доказала себе, что не сломана и всё ещё нахожу удовольствие в простых вещах.

Я хотела найти счастье с Джетро. Сбежать с ним. Хотела доказать, что наша любовь превыше сыновьего долга и чести семьи, но он был не готов. Как один человек может быть настолько заинтересован в поисках другого пути, когда другой застрял в одной и той же извращённой ловушке с самого детства?

Я была зла и расстроена. Но самое главное, страдала от того, что заставила его почувствовать. Это было нелогично, но мне казалось, что я в ответе за его боль.

И до тех пор, пока мы не поговорим и не помиримся, я не смогу успокоиться.

Как только «Холл» погрузился в сон, я пробралась к его покоям и попыталась войти. Но приватная дверь в гостиную, ведущую в холостяцкое крыло, была закрыта. И неважно, как сильно я толкала и пинала её, мастером-взломщиком я всё же не была.

Грустная и разочарованная я вернулась к себе, чтобы встретить рассвет нового дня.

И всё, о чём я могла думать, это ошибка за ошибкой, которые я совершила. С братом, отцом... любимым.

Какая сила у меня была, если я отгораживалась от всех и каждого? Какую надежду на сохранение жизни я могла лелеять, если была совершенно одинока?

Сидя в кресле, обитом мягким шёлком, медленно погружалась в депрессию.

Не хотелось ни есть, ни шить, ни читать.

Просто хотелось... быть и существовать.

Сделать вид, что я живу обычной жизнью, и она не так опутана предательством.

Телефон в моих руках сохранял гробовое молчание, дисплей мерцал, приглашая навести мосты между Ниточкой и Кайтом.

Текст рассказывает о тысячах вещей. Он позволяет чтецу уединиться и даёт время впитать строки. С хорошими новостями, как и с плохими, было легче столкнуться через письмо. Легче принять и переварить.

Выпрямив ноги, я открыла новое текстовое сообщение.

Не было ни малейшего представления, о чём написать, так что я отключила внутреннего критика и позволила своим пальцам решать за меня.

Иголочка с Ниточкой: Кайт... как изменить всё? Моё сердце бьётся для тебя, душа тоскует по твоей. Пройдя через Второй Долг, мы разделили всё. Мы были свободны. Я ненавижу эту пропасть, что сейчас между нами. Поговори со мной. Расскажи, о чём ты думаешь. Доверься мне. Приходи сегодня ночью. Позволь доказать, что я твоя навсегда. Это не должно быть так сложно. Любовь — она проста, добра. Любовь — это прощение. Мы можем простить друг друга, пока не стало слишком поздно?

Я нажала «отправить», а по моим щекам катились безмолвные слёзы. 

Глава 28

Джетро

— Джетро.

Я поднял взгляд от телефона. Отец вошел в мое крыло, закрепляя бриллиантовую запонку в манжете своей черной рубашки.

Я не мог перестать перечитывать сообщение от Нилы. Снова и снова. Ее слова проникали глубоко в мою душу, и что бы ни случилось в будущем, я бы не смог их вырезать.

Опять же, она доказала, что ее власть надо мной неоспорима, заставив меня прийти к заключению, с которым я, наконец, смирился только вчера.

Ничего не получится.

Никто не сможет излечить меня.

Я не мог продолжать нести ответственность за своего брата или сестру.

Я не мог продолжать жить в постоянном страхе быть убитым или изгнанным.

Пришло время взять то, что было моим — независимо от последствий, и я не мог справиться с этим самостоятельно.

Вчера вечером я проглотил таблетку и проведал свою сестру впервые за почти два месяца. Она была резка и вспыльчива, но как только я изложил свой план, она оттаяла.

Как идеальная сестра, она простила меня и дала мне то, с чем я должен был столкнуться, что решить.

Затем я навестил Кестрела. Извинился и признался, что вел себя, как мудак, и попросил о помощи. Так же, как и Жасмин он простил меня и выслушал мои мысли. Я ничего не скрывал, раскрывая все. Впервые с момента наступления взросления мы были полностью на одной волне и равны.

К счастью для меня, после моей тирады честности, он был рад согласиться с моим нелепо амбициозным планом.

Убийство Ката — не выход. Во всяком случае сейчас.

Мы должны быть умнее.

Проницательнее.

Время придет.

Хоук против Хоука.

Кат закончил возиться со своей запонкой.

— Сегодня, Джетро. Я хочу закончить это.

Я замер.

Что?

Ни за что.

Каждый гребаный раз.

Он догадался, что я разбит, и пришёл в самый идеальный момент со своим пресловутым молотком, чтобы добить меня, раздробить на мелкие кусочки.

— Не сегодня, — я схватил свой телефон. У меня был безумный замысел, но ещё в зачаточном состоянии. Это не может случиться сегодня. Я не готов.

— Да, сегодня. Я хочу ускорить всё это, — он опустил руки по бокам, сжав ладони. — Эти таблетки действуют. За прошедшие пару недель ты впечатлил меня больше, чем за всю твою жизнь. Ты убил, чтобы защитить нашу семью. Ты отдалился от тех, в ком не нуждаешься, и ты вырвал из своего сердца эту шлюху Уивер. — Он шагнул ближе и потрепал меня по плечу. В глазах отражалось неприятное уважение. — Я не хочу, чтобы что-либо ставило под угрозу то новое взаимопонимание, которое мы обрели, сынок. А она ставит всё под угрозу. Давай покончим с Долгом по наследству. Заверши последнее испытание и займи своё место рядом со мной, — он понизил голос. — Когда придёт время, я с радостью передам корону, потому что ты это заслужил.

Вопреки моей ненависти к этому человеку, по сердцу прошла волна облегчения. Облегчение, потому что наконец-то был достоин подарка, за получение которого боролся на протяжении двадцати девяти лет.

Жаль, что это были лишь пустые слова.

— Я горжусь тобой, Кайт.

Я склонил голову, сжимая телефон в руке, пока не треснул корпус.

Я должен быть готов... другого пути нет.

— Теперь прикажи камеристке подготовить девушку. Сегодня, мы ещё немного приблизимся к финишной черте, — он зло улыбнулся, свернув зубами. — Сегодня, Третий долг будет выплачен. 

Глава 29

Нила

Я нашла Tекса в гостиной, он пил коньяк и выглядел так, будто не принимал душ уже несколько дней. Он даже не поднял голову, когда я присела на подлокотник своего любимого кресла.

Что-то изменилось между нами. Больше не было той тесной связи. Эта была натянутой, напряженной, наполненная обвинениями и опровержениями.

Я скучала по нему.

Я переживала за него.

Но у меня не было сил, чтобы спросить о том, что я действительно хотела знать. Так что я сидела там, потирая его предплечье своими татуированными подушечками пальцев, надеясь на то, что он знал, что я простила его. Он мог быть старше меня, но он не был безупречен. Он должен был отпустить свою вину, прежде чем это убило бы его.

Отец начал говорить, не посмотрев в мои глаза. Его голос был хриплым и ломким, а стакан с бренди давно опустел.

— Она сказала мне спрятать тебя.

Я сразу поняла, что он говорит о моей маме.

— У меня были планы. Я заказал билеты на самолет для всех нас. Организовал все для нашей новой жизни в Америке. Никоим образом я не собирался отдавать этому ублюдку двоих своих девочек. Я готов умереть, защищая тебя, Ниточка. Ты должна верить мне.

Голова моего отца упала, когда вес неправильных решений толкнул его глубже в кресло.

— Ночью, перед тем как мы должны были уезжать, у меня был гость. Он показал мне... — Он тяжело сглотнул, зажмуриваясь, как будто не мог вспомнить. — Он заставил меня поверить, что неважно, куда я тебя увезу, неважно, как хорошо спрячу, они все равно найдут тебя. И если они это сделают, то расплата за долги увеличится вдвое. Боль вдвойне. Он пообещал мне, что если я позволю его первенцу забрать тебя без проблем, то у тебя будет хорошая жизнь. Жизнь, которая может растянуться на годы.

Слеза катилась по его щеке. Он так сильно схватил меня за руку, что застыла кровь.

— Боже, я ему поверил, Нила. У него было слишком много... слишком много фактов, чтобы доказать, что он говорил правду. Я не мог отказаться. Я не мог подвергнуть тебя этому. То, что они сделали...

Глубоко вздохнув, он запинался:

— Итак, я отменил нашу новую жизнь и остался, зная, что в один прекрасный день тебя у меня заберут. — Страшный рык выскользнул из него. — Мне очень жаль, малышка. Я делал только то, что, как я надеялся, было правильным. Я выбрал меньшее зло, понимаешь? Я выбрал тот вариант, где у меня было больше времени, чтобы я мог освободить тебя.

Он поднял взгляд, его черные глаза помутнели и налились кровью.

— Я не смог спасти твою мать, но я собираюсь спасти тебя. Я спасу. Клянусь.

Его исповедь вызвала мои тихие слезы. Я поцеловала макушку его головы, отпуская все грехи.

— Я верю тебе, папа.

Он был сломлен. У меня не было сил спросить его о том, что я отчаянно хотела знать.

Где, по его мнению, моя мама была похоронена все это время?

И что такого показал ему Кат, чтобы позволить ему оставить свою жену в руках монстров?

— Мисс?

Сон развеялся.

Это было не похоже на сон, скорее на воспоминание. Однажды, когда я была дома, Teкс говорил честно. Затем он стер его из своей памяти, выпив так много, что не помнил на следующее утро.

— Вы уже проснулись, мисс?

Я потянулась.

— Да. Да, я уже проснулась.

Как долго я спала?

Мой телефон лежал на полу, и влажное пятно от моей слюны на шелковом диване намекнуло на то, сколько времени я могла проспать.

Я поежилась, растираясь руками, чтобы разогнать холод.

Схватив телефон, я проверила входящие.

Ничего.

Я надеялась, что после моего сообщения, Джетро ответит или, по крайней мере, навестит меня. Я нуждалась в нем снова. Я нуждался в нем каждый проклятый день. Жажда в моей крови никогда не прекращалась.

Горничная суетилась, собирая обрезки материала и бросая их в плетеную корзину, куда складывались все мои тканевые лоскутки.

— У вас есть час. Время начинать собираться.

— Час? — Я потерла глаза, прогоняя дрему. — Для чего?

Горничная с ее каштановым хвостиком и розовыми губами, не останавливаясь, прибиралась.

— Мне не сказали. Я знаю только то, что вам нужно быть готовой.

Мое сердце ёкнуло. Может, Джетро выбрал такой странный способ попросить меня подготовиться к долгожданному разговору?

Мог ли он взять меня на свидание, как обещал в ночь Второго долга?

Я похвалила себя за эту мысль. Наконец-то. После нескольких недель мы могли соединиться и быть честными. Как и следовало сделать с самого начала.

Он признал, что мы были в одной команде, но с тех пор избегал меня.

Команда должна держаться вместе, Кайт.

Он рос с братьями и сестрой, но всегда был одиноким. Однако, он больше не одинок.

У него есть я.

— Скажите мистеру Хоуку, что мне не нужен час.

Не дожидаясь ее ответа, я отправилась в ванную комнату.

* * *

Спустя пятьдесят одну минуту, я ступила из туманного пара обратно в спальню.

Раньше я никогда не была настолько старательной. Я использовала дорогостоящие мыло и лосьоны из ванной комнаты. Я вымылась, побрилась — мои ноги были шелковистыми, а волосы между ногами образовывали идеальную полоску, скрывающую не так и много.

Я хотела быть совершенной для него.

Я собиралась соблазнить его и заставить Джетро признать то, кем он был. Что все это значит. И, наконец, принять то, что я хотела его — со всеми его недостатками и прочим.

Чтобы быть уверенной в том, что я выгляжу совершенно, я выпрямила волосы и нанесла на глаза тени черных и серых тонов. Однако мои губы остались девственно розовыми, я просто нанесла прозрачный бальзам для губ.

Я хотела, чтобы Джетро упал на колени в тот самый момент, когда увидит меня. Я хотела, чтобы он тяжело дышал от возбуждения, позабыл о нежности и прижал меня к стене, чтобы взять.

Я была влажной, воображая все, что мы хотели сделать.

Горничная исчезла, оставив меня одну, так что я могла ходить обнаженной. Вместо этого я обернула вокруг себя полотенце и направилась к внушительному резному шкафу. Открыв дверцы, стала выбирать.

Я сшила несколько платьев, пока находилась здесь. Но ни одно из них не кричало о первом свидании с мужчиной, с которым я хотела бы провести остаток своей жизни.

Так долго, как это могло бы быть.

Раздался стук в дверь.

— Войдите. — Я вцепилась в полотенце, выбирая платье цвета фуксии с запахом, которое оттенит мою загорелую кожу.

— Ох, мисс. Вам не нужно выбирать. Наряд для вас уже выбран.

Я развернулась.

Джетро выбрал для меня платье?

Я вцепилась в полотенце, еще больше влюбленная.

— Правда?

Опустив глаза, горничная подошла ко мне с большим чехлом для одежды, застегнутым на молнию.

— Это выбранный для вас наряд.

Мое сердце билось, пропуская удары, умирая от любопытства, чтобы узнать, что же для меня выбрал Джетро. Это было романтично. В какой-то мере сладко. А также рассказывало о его предпочтениях — взгляд на его внутренние желания. Я терялась в догадках, до тех пор, пока она не положила чехол на мою кровать и не расстегнула его.

— Как только вы будете готовы, вашего присутствия требуют в игровом холле.

Я обошла вокруг нее, нетерпеливость делала меня грубой. Она не сняла чехол, все еще скрывая содержимое. Я добралась, чтобы снять его, но она сказала:

— Вы слышали меня? Вы должны пойти в игровой холл.

Мое сердцебиение переключилось на мрачный глухой стук. Джетро хотел, чтобы наше первое свидание прошло на территории «Хоуксбриджа»? Наверняка, были более приятные места, чем душный, пропахший сигарами притон?

— Он сказал зачем?

Она покачала головой.

— Нет, извините.

И почему он должен был это сделать? Джетро был добрым и нежным под слоями своей сложности, но он все еще оставался богатым, властным мужчиной, а она была всего лишь смиренной прислугой.

— Вы опаздываете. Мне сказали помочь вам одеться. — Нахмурившись, она вытащила из сумки простую сетчатую рубашку и... портки.

Едва слышный стук моего сердца превратился в грохот барабана. Я вперилась взглядом в ее.

— Он сказал, что я должна надеть это?

Был ли у Джетро какой-то фетиш, полностью ускользнувший от меня? Когда мы спали вместе, мне всегда казалось, что миссионерские позы и более традиционные занятия сексом ему не по вкусу. У него были какие-то предпочтения... но это?

Но что сексуального в портках?

Девушка покачала головой.

— Я знаю только то, что должна помочь вам одеться и доставить вас туда в течение часа. — Девушка вытянула руку к моему полотенцу.

Я попятилась.

— Нет... в этом нет необходимости. Я могу одеться сама.

Пожалуйста...

В моей душе разгоралась тихая мольба, становясь громче с каждым вдохом.

Пожалуйста...

Мольба стала молитвой, пока я приходила к ужасным выводам.

Пожалуйста, пусть это не будет тем, о чем я думаю...

Служанка кивнула.

— Хорошо, я подожду снаружи. — Она направилась к двери, но развернулась ко мне. — Ох, я почти забыла. Есть две инструкции. Никакого бюстгальтера и нижнего белья, и вы должны собрать волосы.

О боже мой.

Мое сердце пропустило удар.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть это не будет...

Моя мольба больше не была испуганной молитвой, а стала хриплым криком, отдававшимся в каждой конечности.

— Почему? — выдохнула я, задыхаясь от понимания.

Служанка пожала плечами.

— И это мне не сказали, мисс. Но они ждут, что вы появитесь как можно раньше... — она кивнула на вещи. — Лучше поторопиться.

Она вышла из комнаты, закрыв дверь за собой.

Они.

Не он.

Они.

Боль возникла словно из ниоткуда. Казалось, что тело пыталось изгнать мою душу — каждая клеточка терзалась в агонии. Во мне поднимался безмолвный крик, поддавшись ужасающему пониманию, наполняя меня насилием — как будто посылая меня совершить суицид из-за чувства страха.

Беги, Нила.

Вылезай в окно и беги.

Я согнулась пополам, положив руку на диафрагму.

Вертиго налетело, как адские летучие мыши, дергая меня за волосы и визжа в ушах. Я упала на колени, не останавливая падение, пока лоб не коснулся ковра. Я оставалась в таком положении — обхватив себя руками в бесполезном объятии, и держа голову будто у ног какого-то божества, который отказывался меня спасти.

Это может быть не то, о чем ты думаешь.

Возможно, это не Третий долг.

Всхлип вырвался из моего горла.

Лгать другим было выполнимо. Лгать самой себе невозможно.

Дрожа, я села и взяла одежду с кровати, но она соскользнула с покрывала, упав на пол. Материал был колючим, грубым.

Желание бежать стало еще сильнее.

Не позволяй им сделать это.

Я едва знала, где находятся границы их собственности, но я могла сделать это. У меня был зверь на четырех лапах, чтобы увезти меня. Но даже если я доберусь до конюшен и Мот — даже если найду границы и доскачу до Лондона — никто не поверит в мою историю. Не после шумихи в прессе. Интервью. Не после того, как на сайтах и в колонках со сплетнями размещались догадки, когда случится наш «важный день», и как мир был втянут в соперничество между семьей и гиперопекаемым братом.

Кат с умом укрепил мою решетку до мирового уровня — я была заперта в слух и пропаганду.

Сглотнув неприятные ощущения из-за вертиго, я медленно поднялась на ноги. Комната все еще вращалась, тошнота одолевала меня. Но не было выбора. Мне нужно было добровольно прийти к ним и молиться, что у меня хватит сил пройти через это. Или ждать, когда они потребуют моего появления и назначат наказание хуже.

Рыдания сковали мои легкие, когда я опустила полотенце.

Ненависть и беспомощность атаковали меня, когда я подняла портки.

Натянула грубую шерсть по ногам и на бедра, все мое тело мгновенно начало чесаться.

Продолжай.

Стиснув зубы, я надела сетчатую рубашку, проклиная прозрачную ткань и мои затвердевшие соски. С таким же успехом я могла быть топлесс.

Я не могу выйти в таком виде.

Внезапно без стука появилась служанка. Она осмотрела меня с ног до головы.

— Хорошо, что вы уже почти готовы. — Сняв с запястья резинку, она протянула ее мне. — Вам нужно завязать волосы. Они сказали в пучок.

Я не могла говорить.

Мне потребовалась вся сила, чтобы не убить ее и не сбежать.

Взяв резинку, я собрала свои выпрямленные волосы наверх и завзала.

— Вы готовы идти?

Игнорируя служанку, я подошла к зеркалу в полный рост, ненавидя тот факт, что моя грудь была на полном обозрении.

Мое отражение.

Громкий стон почти сорвался с моих губ, и я накрыла рот рукой.

Я выгляжу...

Я выгляжу...

Мое сердце решило, что больше не может биться. Больше не может продолжать поддерживать жизнь. Не было никакой плоти, крови или бриллиантов, был уголь — грязный, пыльный, расколотый для разжигания.

Все мои страхи воплотились в жизнь.

Я заплачу Третий долг.

И я знала, за кого буду платить его.

У предка Хоук была семья. Я уже заплатила за судебный процесс над мужем, который украл еду. Я уже заплатила за мисс Уивер, которая утопила дочь Хоук за колдовство. А теперь буду платить за проклятье, постигшее сына Хоук.

Маленький мальчик, который так упорно трудился, только чтобы быть вознагражденным голодом.

Я понимала это с полной уверенностью.

Мое отражение говорило ужасную правду.

Одетая в портки и просвечивающуюся рубаху, с собранными волосами, я больше не выглядела, как женщина, которая хотела соблазнить Джетро Хоук.

Я выглядела, как маленький мальчик, чья жизнь вскоре будет разрушена.

***

Горничная вела меня по коридору, через многочисленные гостиные и залы, в итоге остановившись на пороге прокуренной бильярдной комнаты.

Она не сказала ни слова, просто кивнула на открытую дверь. Раскланявшись, оставила меня стоять с руками, прижатыми к груди, в попытке спрятать торчащие от холода соски. Меня трясло, не переставая. И было очень страшно.

— Боже мой, входи, Нила, — Кат щёлкнул пальцами, ни на секунду не оторвав взгляда от карт в своих руках. Мужчины Хоук сидели за небольшим столом для покера, на слегка потёртых стульях, обитых кожей. Бильярдный стол с покрытием цвета зелёного яблока и низко подвешенной лампой Тиффани был полностью проигнорирован в пользу азартной игры.

Против своей воли, я шагнула из коридора в комнату.

— Закрой дверь. А вот и хорошая девочка, — Кат поднял взгляд, затягиваясь сигарой. Осмотрев меня сверху донизу, его глаза остановились на моей, прикрытой руками, груди. — Ну... не сказал бы, что ты выглядишь привлекательно. Опусти руки, дай хотя бы посмотреть на сиськи, чтоб мы знали, что ты, на самом деле, не крестьянский мальчик.

Я стиснула зубы, подавляя инстинкт, который призывал бежать. Заставляя себя проигнорировать Ката, я сосредоточилась на мужчине, которого любила. Любила несмотря на его ошибки, холодность и ледяные слова.

Джетро сидел вместе со своей семьёй, но почему-то казался настолько далёким. Наши взгляды встретились. Его лицо — бледное и жёсткое, скулы словно лезвия, прорезающие натянутую кожу. Его осанка выдавала в нем связанное животное, жаждущее убийства, тогда как челюсти беспрестанно сжимались от отчаяния и сожаления.

Слишком больно смотреть на него.

Моё внимание привлёк Кес.

Он грустно улыбнулся, пряча все свои чувства за невероятным талантом создавать иллюзию, мираж. Он был фокусником, стирая всё, что могло его выдать. Даже та связь, которая образовалась в день, когда он подарил мне Мот, не позволяла прочитать его мысли.

Дэниель, в то же время, хмыкнул, качаясь на стуле, пожёвывая кончик сигары.

— Не сказал бы, что в этой одежде ты красивая... — он понизил голос, — но я всё равно тебя трахну.

Джетро напрягся.

С моих губ сорвался судорожный вздох.

Я отступила на шаг назад, жалея, что не могу пренебречь доводами рассудка и бежать. Стрелой по коридорам и снарядом через двери. Но в этом не было смысла. Меня поймают. Накажут. И мне придётся пережить взыскание в любом случае.

Джетро и Кес не курили, но рядом с каждым, отсвечивая в тёплом боковом освещении, которое отбрасывало больше теней, нежели света, стояло по большому бокалу с янтарной жидкостью. Комната притаилась в цветовой палитре из коричневого, бордового и цвета сырой земли. Тёмно-зелёные занавески скрывали окна, а толстый ковёр, разрисованный чёрно-белыми квадратами, напоминал шахматную доску.

Это действительно был кабинет, в котором играли в игры, и долги были самой главной игрой из всех.

— Джет, ты собираешься что-нибудь сказать нашей гостье? — Кат прищурился.

Пальцы Джетро побелели, с силой сжимая бокал.

Я замерла, стоя на ковре, ожидая... снова ожидая приговора для меня от его отвратительного семейства.

Джетро оторвал взгляд от моего, уставившись на стол. Кес деликатно подтолкнул его.

Тяжело вздыхая, он ущипнул себя за переносицу, и, не поднимая глаз, пробормотал:

— Твоя работа — обслуживать нас пока мы играем, мисс Уивер, — он снова посмотрел мне в глаза, но лишь для того, чтобы через секунду отвести взгляд вновь. — Ты делаешь, что мы просим во всех случаях. Понятно?

Я не вслушивалась в его слова, а следила за его взглядом. И его взгляд нёс собственное послание, но оно было запутанным, напряжённым, непостижимым.

— Захвати свежую пепельницу с буфета и досыпь орешков, — скомандовал Кат.

Я не могла пошевелиться.

Кат развернулся, смотря на меня.

— Почему ты всё ещё стоишь там? Ты не слышала, что я сказал?

О, боже. О, боже.

Руки сжались в кулаки, и я старалась подчиниться, но ноги застыли на месте от ужаса, охватившего меня.

Кес поднялся со своего места, уронив несколько скорлупок.

— Я покажу...

Кат ударил по столу ладонью, опрокидывая стопки фишек.

— Сядь на место, Ангус, и веди себя правильно, — и посмотрев на меня, прорычал, — делайте, как вам сказано, мисс Уивер, или будет в сто раз хуже.

Джетро опустил голову, потирая ладонью заднюю часть шеи. Его глаза источали ненависть, когда смотрели на отца.

— Быстро! — взревел Кат.

Кес поспешно вернулся на свой стул, а я каким-то образом нашла в себе силы пошевелиться. Молча передвигая босые ноги, подошла к буфету, где прислуга оставила дорогую бутылку коньяка, сигары, хрустальные бокалы и большой выбор разнообразных орешков и чипсов для игры.

Трясущимися руками схватила упаковку сладких орешков и прижала к себе. Мучаясь от нового приступа вертиго, словно кружась на карусели, я развернулась лицом к мужчинам.

Четыре Хоука.

На меня одну.

Я замешкалась.

Мне не хотелось даже близко подходить к ним. Стол окружала атмосфера зла, чего-то опасного и чужого, и вовсю кричащего мне бежать. Даже Джетро был окутан этой аурой, не давая мне сил своей любовью, и не успокаивая, что он каким-то образом спасёт меня.

Кат хрустнул пальцами, дым от его сигары клубами поднимался к потолку.

— Мы, бл*дь, не собираемся сидеть здесь всю ночь.

Фамильные часы известили о времени.

Громкий звук раскатился по комнате, как осязаемые ноты, пульсируя в воздухе.

Бам.

Бам.

Я пойду, когда они перестанут бить.

Бам.

Бам.

Четыре удара. Я заставила мужество течь по венам, хоть и думала, что израсходовала все до капли. У меня не было смелости смотреть на часы, чтобы увидеть, сколько прошло.

Бам.

Бам.

— Чёрт, девка. Иди сюда, живо! — заорал Кат.

Бам.

Бам.

Джетро поднял голову, до этого в его глазах стоял хаос, но сейчас они кричали о том, что он хотел сказать:

Я прочёл твоё сообщение.

Прости.

Бам.

Мое сердце надломилось надвое, когда Джетро произнёс одними губами два слова. Два слова, которые так много просили у меня, без намёка на освобождение.

Верь мне.

Бам.

Последний бой часов повис в воздухе, не давая мне места спрятаться. Десять вечера, ночь только началась.

Больше не смотря на Джетро, я заковала своё сердце, поверив не в него, а в себя.

Я достаточно сильная.

Я достаточно храбрая.

Я уверена, что смогу выжить.

Распрямив плечи, я пошла вперёд, к Хоукам, чтобы обслужить их. 

Глава 30

 Джетро

Черт, она была красива.

Я не мог оторвать глаз от рубашки и ужасных брюк, которые она надела. Вместо того, чтобы превратить ее в мальчика-слугу — нежелательного маленького язычника — вздымающийся материал превратил ее в эльфа. Эфирное существо, едва вписывающееся в человеческую одежду.

Пожалуйста, пусть это сработает.

У меня было совсем немного времени. Я не получил гарантий, в которых нуждался.

Но я сделал все, что мог, чтобы защитить ее.

Верь мне, Нила.

Я ждал, когда она поднимет глаза, но она держала свой взгляд прикованным к покерному столу. Это была подходящая игровая платформа с держателями чашек, россыпью фишек и кожаной подушкой, чтобы скрыть нашу выигрышную руку.

«Вечер покера» был еженедельным. «Блэк Даймонд», мои братья и мой отец расставляли несколько столов и играли до тех пор, пока все игры не стекались к одному столу. Ставки каждой игры были высокими. Начинались от пятидесяти футов и нередко возрастали до пятизначных сумм, прежде чем кто-либо выигрывал.

Но сейчас это было приватное мероприятие. Для Хоук и одной единственной Уивер. Наряду с отвратительными знаниями о том, что произойдет сегодня вечером.

Нила наклонилась, чтобы пополнить стаканы, изо всех сил пытаясь не подходить слишком близко. Ее запах окутал меня, насыщая богатством свежести, слишком чувственным. Она выглядела хорошо. Ее глаза были темными, а губы так и просили о поцелуях.

Ее проклятье было в ее красоте. Она могла быть в большей безопасности, если бы не была такой привлекательной. Точно так же, как моя семья обрекла ее на такую судьбу, ее собственные гены обеспечили то, что все будет только хуже.

— Спасибо, Нила, — прошептал Кес, когда она двинулась вокруг стола.

Она вздрогнула, не узнавая его.

Мой член дернулся. Я стиснул зубы. Я не мог справиться с тем, что мой брат, разговаривает с ней.

Я не мог предугадать, что случится дальше.

Стремления, навязанные моим отцом, было слишком трудно игнорировать. Непристойное волнение и неприличная жадность. Развратный мудак, который думал только о краже денег и получении удовольствия от притеснения более слабых.

Бл*дь!

Тяжело дыша, я заставил себя вернуться в пронизанный наркотиками туман.

Я утроил свою дозу.

Кат ошибался, думая, что таблетки обеспечат ясность моих мыслей, чтобы лучше контролировать меня. Я выяснил, что они придали ясность, чтобы искать другие пути отступления. Они предоставили мне достаточно покоя, чтобы не зацикливаться на отвратительных делах, царящих в этом доме, и стать таким же хитрым, как он.

Согласно его последней Воле и завещанию, я должен был закончить свои дни, как сумасшедший, в какой-то психиатрической палате, если я когда-либо попытаюсь избавиться от него. Но у него не было никакой защиты от того, что я начну свои игры в политику, против его политики...

Кес пнул меня под столом.

Я взглянул на него краем глаза, притворяясь, что перетасовываю колоду. Я готов поклясться, что сделал все, что мог.

У меня не было достаточно времени на подготовку. То, что должно произойти сегодня вечером, будет импровизацией и чистым везением.

Если я не справлюсь... сегодня вечером будет кровопролитие. Не было способа остановить меня от убийства всей моей родни, включая меня самого.

Так много всего могло пойти неправильно.

Так много непродуманных вопросов могли бы разрушить мой тяжкий труд.

Верь мне, Нила.

Потому что у тебя нет другого выбора.

Без слов Нила взяла использованную пепельницу и развернулась, чтобы вернуться к буфету.

Кат схватил ее за талию, принуждая прижаться к своему боку.

— Мне нравится это на вас, мисс Уивер. Это выглядит довольно... провокационным. — Он поднял руку, чтобы обхватить ее грудь. Похоть, исходящая от него, свела на нет действие моей тройной дозы.

Я вскочил на ноги, бросив на стол пятьдесят две карты.

Все замерли.

Моя грудь напряглась. Ладони сжались в кулаки. Все мое тело вибрировало от жажды убийства.

Кат поднял голову, пристально вглядываясь в мои глаза. С наглым вызовом он скрутил сосок Нилы через прозрачную рубашку.

Черт, дерьмо. Не. Смей. Отступать.

— Хочешь что-то сказать, Джет? — прошипел Кат, заключая Нилу в ловушку, пока она вырывалась из его хватки. Она поджала губы в отвращении, по лицу было видно, что ее почти тошнит.

Я не мог смотреть на нее, не утонув в том, что она чувствовала: ужас, ненависть, безнадежность. Она ждала, что я буду ее героем. Спасу ее в последний момент.

Я сделаю это.

Я приложу все усилия.

Дэниель хихикнул, затушив сигару.

— Если то, что говорит отец, правда, то, вероятно, братец, ты должен уйти. В конце концов, ты уже попробовал нашу гостью, что было вне правил.

Кес поднялся рядом со мной, опустив руку на мое плечо.

— Ему нечего сказать. Правда, Джетро?

Я не отрывал взгляда от Ката. Это было между им и мной. Больше никого не касалось. Мы были главными игроками, все остальные — второстепенные персонажи в нашей войне. Но в отличие от Ката, я хотел оставить всех в живых.

Головная боль появилась из ниоткуда. Противостояние все сильнее витало в воздухе.

Нила разрушила напряженный момент.

— Сядь, Кайт. — Ее голос был вялым и тихим. Мой взгляд вперился в нее.

Мне хотелось так много всего сказать, но на это не было времени.

— Теперь она зовет тебя Кайт? — Кат оттолкнул ее. — Разочаровывающее обстоятельство.

Мое сердце екнуло в груди.

Кес сильнее надавил рукой на мое плечо, вынуждая меня подогнуть колени и сесть на место.

Держи себя в руках.

— Не очень важное обстоятельство, могу заверить тебя. — Подавив ярость, я одним движением собрал разбросанные карты. — Думаю, нужно снова подать напитки, мисс Уивер.

Кат немного расслабился; Дэниель рассмеялся.

Нила прикусила губу, слезы засверкали в ее глазах, прежде чем она отвернулась, чтобы разлить коньяк.

Я тяжко вздохнул, содрогаясь от запутанных мыслей по поводу всех троих родственников. Каждая эмоция внутри сводила меня с ума, пока я не мог прийти к заключительным выводам.

Проще пить из отравленного колодца, чем признать это. Мне нужно схитрить, чтобы победить.

То, через что пройдет Нила, сломит ее.

То, через что пройду я, разрушит меня.

И никакое количество таблеток нас не спасет.

Я просто должен надеяться. Молиться. Действовать согласно плану.

Должен, бл*дь, помалкивать, чтобы сегодня выиграть у Брайана «Стервятника» Хоук.

***

Бам.

Последний звон раздался в полночь.

Два часа мучений.

Два часа игр.

Из игры вышел только Дэниель, его фишки распределились между Кесом, Катом и мной. Моя собственная кучка фишек сохранилась, призывая к решительным действиям. Кес выигрывал, обыгрывая Ката, пока они пыхтели, как дымоходы, и попивали коньяк за тысячи фунтов.

Каждые несколько секунд я переводил внимание на Нилу. Она маячила, как призрак, подпрыгивая от приказов отца и исполняя его просьбы, насыпая чипсы и опустошая пепельницы.

Ее присутствие меня чертовски отвлекало, но то, что она отказывалась смотреть на меня, сводило с ума. Она не давала мне молчаливо объясниться или подбодрить ее.

Она отстранилась от меня. Фактически, эмоционально отключилась. Единственным намеком на эмоции была печальная покорность.

— Твой черед, Джет, — сказал Кес, указывая на флоп (прим. пер. — флоп — стадия торгов, она же улица, в покере. А также открытие первых трех, общих, карт).

Я провёл рукой по волосам. Я совершенно выпал из игры и был сосредоточен только на гребаном бое часов.

Час ночи — это был сигнал к началу.

Ещё один час до начала катастрофы.

— Я пас, — бросая карты рубашкой вверх, сделал еще один глоток своего напитка. Ликер, вкупе с таблетками, создали неплохой барьер в моем организме, расслабляя достаточно, чтобы оставаться в сознании и не сходить с ума из-за намерений Ката.

Мы продолжили игру.

Нила маячила на заднем плане и потихоньку, минута за минутой, мы все приближались к неприглядному будущему. Обстановка немного отличалась от той, что была в ту роковую ночь: мы не находились в местной питейной дыре, а Нила не была трактирщицей, но её роль была той же, а именно — официантки.

На следующей раздаче был Кес.

Он перестал курить и сбавил темп в поглощении коньяка. Его взгляд был ясен, руки не тряслись. Он достаточно влил в себя жидкой храбрости, но не напился.

Последние несколько недель я вел себя с ним, как засранец, и он простил меня, прежде чем я даже успел извиниться. Он был настоящим другом. Надёжным союзником.

Но сможешь ли ты снова смотреть на него после того, что случится сегодня, без желания убить парня?

Этот вопрос вгрызался мне в сердце, пока от него не осталось одно сплошное решето.

Честно, я не знал. Стремясь спасти Нилу, я мог потерять брата.

Но это был шанс, и я должен был им воспользоваться.

Последовал ещё один раунд.

Громкое тиканье фамильных часов било по барабанным перепонкам. Все, о чем я мог думать, — только время.

Я открыл первые карты. Кес поднял ставки. Кат выиграл. Дэниель продолжил бухать.

Новый раунд.

Я был дилером. Раздавал карты, ждал ставки, сделал свою часть, затем вскрыл ривер (прим. пер. — ривер — последняя общая карта, которую открывает дилер. На этом этапе игрок знает все общие карты и видит свою точную комбинацию. На ривере в покере оппоненты делают свои последние ставки и происходит общее вскрытие. После этого этапа становится понятно, кто забирает общий банк). Моя рука была очень плоха. Самая дерьмовая за весь вечер, но больше я не мог разыгрывать этот фарс.

— Ва-банк, — я подвинул свои небольшие стопки фишек в центр стола и посмотрел на часы.

Без пяти минут час.

Вздохнул.

Дерьмо.

Кес выстрелил в меня взглядом, выпрямив спину. Наши колени соприкоснулись, договариваясь, что с этого момента я сам по себе.

Нила громко вздохнула, привлекая мое внимание. Ее глаза распахнулись, и она покраснела в замешательстве, разделив наше с Кесом сообщение. Она будто стала еще меньше в этой одолженной ей одежде.

Прошло ещё несколько минут. Мы продолжали играть, будто никто из нас совершенно не знал, что должно произойти дальше.

— Ва-банк, — пробормотал Кес, двигая свои значительные стопки в центр.

Кат посмотрел на нас, потирая подбородок.

— Вы, мальчики, играете с огнём, — небрежно он распределил свои стопки поверх наших, аккуратно сложенных, и швырнул свои карты, открывая их. — Ва-банк. Покажи мне последнюю карту.

Дэниель усмехнулся:

— Это будет интересно, — он потянулся вперёд, хватаясь за стол и швыряя остальную часть ривера.

В тот момент, когда я увидел, кто выиграл, часы пробыли ровно час ночи.

Бам.

Кестрел.

Он выиграл деньги.

Конечно, он.

Так же, как и выиграл девушку. 

Глава 31

 Нила

От единственного удара часов кровь в моих жилах застыла.

Час ночи.

Ближе к колдовскому часу, чем рассвет — затененный глубокой тьмой, когда грехи и вероломные поступки происходили без последствий.

Страх.

Бесконечный страх.

Становилось все хуже, тело сковывало, я не могла сделать вдох.

Время замерло, когда четыре Хоука забросили свою игру и повернулись ко мне.

Я отступала, мое сердце сжалось.

Нет!

Мой голос превратился в высохшее русло реки, без слов, чтобы течь.

Джетро положил локти на стол и провел руками сквозь растрепавшиеся волосы. Его плечи напряглись, когда он приготовился к тому, что случилось дальше.

Кат ударил его по спине, что-то очень тихо бормоча.

Кес на мгновение посмотрел на меня, а потом его взгляд метнулся прочь. Его тело застыло и напряглось.

Он знает.

Он знал, что это произойдет. Он знал и не мог посмотреть на меня.

О, господи.

Мой страх превратился в сковывающий ужас.

Дэниель встал первым.

Кат кивнул, когда мелкий гад двинулся в мою сторону.

— Подойди сюда, Нила Уивер. Время пришло.

Я замотала головой, отступая назад, пока не наткнулся на кроваво-красное кресло.

— Не прикасайся ко мне. — Мой взгляд метнулся к Джетро. Он стоял, наклонившись, как древнее дерево, которое пережило слишком много штормов. Его тело было напряжено и скручено, глаза были потерянными и напряженными.

— Я сказал, иди сюда. — Дэниель рванул вперед, схватил меняза руку и дернул к себе. — О, ты только посмотри. Я трогаю тебя.

Я обнажила зубы, изо всех сил пытаясь отделаться от него.

— Убери свои грязные...

— Нила... — Кестрел встал, прочищая горло.

Я остановилась, ожидая, что он скажет что-то еще. Если его старший брат не остановит это зверство, возможно, он это сделает. Может быть, все это время я должна была доверять Кесу.

Однако он только покачал головой, и его лицо снова стало непроницаемым.

Кат откинулся в кресле, щелкнув пальцами.

— Продолжай, Дэниель.

— Нет, подождите!

Дэниель потянул меня вперед.

— Двигайся, шлюха. — Дернув меня, чтобы я встала перед ним, он схватил мои руки и связал их шелковым поясом за спиной. — Теперь не можешь царапаться и вырываться, не так ли? — он смеялся, тяжело дыша.

Джетро вздрогнул.

Пожалуйста, останови это!

Он не заметил моей безмолвной просьбы, когда плеснул себе еще коньяка и медленно повернулся ко мне. Связывание вокруг моих запястий было плотным, кровь уже замедлила свое движение.

Кат пристально наблюдал за сыном, не давая инструкций, но контролируя каждый его шаг.

Ноги Джетро вросли в ковер, и он сказал:

— Нила Уивер, сегодня ночью ты заплатишь Третий долг. У тебя есть, что сказать, прежде чем мы начнем?

Я пыталась освободится от своих оков, пока Дэниель нависал надо мной. Он слишком сильно связал меня, узел не поддавался.

— Пожалуйста... что бы вы не собирались сделать. Не делайте этого.

Кат тихо рассмеялся.

— Пустая трата слов, мисс Уивер. — Кивнув Дэниелю, он приказал: — Я вижу, что она не проявляет уважения к разговору. Заткни ее.

— Подождите! — Я вывернулась. — Нет! — Я бросилась вперед, но Дэниель оттащил меня обратно. Я извивалась в его захвате, превратившись в змею, надеясь выскользнуть из своей ловушки.

Бесполезно.

Через мгновение он с проворной силой схватил меня, прижал и перетянул мой рот отрезком красной ткани. Я прикусила его, когда Дэниель завязывал узел за моей головой, фактически обуздав меня, как одомашненного пони. Смятая материя неприятно впивалась в мой язык.

— Теперь не можешь говорить, мисс Уивер? — Дэниель потрепал меня по щеке.

Джетро!

Джетро провел по лицу дрожащей рукой.

Как он может позволить это? Разве я ничего для него не значу?

— Теперь у тебя нет никаких других вариантов, кроме как слушать. Настало время для твоего урока истории. — Кат развернул свое кресло, выглядя, как король на шахматной доске, собирающийся уничтожить пешку без особых раздумий.

— Слушай внимательно, Нила. Осознай свои грехи. Тогда эта ночь пройдет так же, как и годы тому назад. — Он посмотрел на Джетро. — Продолжай, сын.

Вяло шагая, Джетро занял свое место в центре сцены. Он выглядел бледнее, чем вампир и так, словно повстречался со смертью. Тепло тела Дэниеля отталкивало меня. Я следила за прерывающимся биением своего сердца, пытаясь успокоить его достаточно, чтобы продолжать.

Холодный размеренный голос Джетро наполнил задымленную комнату.

— Много лет назад ваши предки любили играть. Какие бы случайности ни происходили, в большинстве случаев авантюры окупались. На стороне Уивер была удача, и они использовали ее в бизнесе, удовольствиях и денежных выигрышах. — Его голос стал более хриплым, но не дрогнул. — Иногда глава семьи Уивер посещал местный паб, чтобы перекинуться парой раундов в покер и рами.

Я осмотрела стол, заваленный чипсами, фишками и картами после законченной игры, и понимала, что это все имело связь с той ночью.

— Однако в один не очень хороший год удача Уивер испарилась. Не только его жену обвинили в колдовстве, а дочь Хоук пожертвовала собой за ее грехи, но его шулерство в картах теперь стало не талантом, а недостатком. Разлетелась новость, что он вор, и местный дворянин пригласил его сыграть в кругу местной элиты, чтобы поймать на шулерстве. Уивер пришел — как всегда и делал. И обманул — как всегда и делал. Однако, когда игра подошла к концу, Уивер не выиграл. Он остался без денег, чтобы отдать долги, а его компаньоны по игре требовали немедленного возврата. Конечно, у него не было средств. У него был прибыльный бизнес и текстильное предприятие. Он владел товарами из шелка и экзотическими материалами, стоимостью в тысячи фунтов, но его карманы были из ткани и пуговиц, а не из бумажных купюр и монет.

Джетро сделал глубокий вдох. Все время, что он говорил, его спина была прямой. Я не знала, была ли эта сила из-за злости по поводу того, что сделали мои предки, или же все являлось частью какого-то плана.

— Они поставили ему ультиматум: плати долг или тебе отрубят руку, как всем остальным ворам. Полиции там не было. Было уже поздно. Было выпито много алкоголя и мужчины находились в плохом настроении. Жадные. Голодные. Распаленные. Они хотели крови и не отделались бы меньшим. Уивер понимал, что не сможет заплатить. Он понимал, что потеряет свою конечность, если не предоставит что-то стоящее в качестве платы. Именно тогда его взгляд упал на мальчика-слугу, которого он взял с собой, чтобы тот обслуживал его во время игры. Мелкая сошка старшего лакея, оборванец, работающий в подвалах. Сын Хоука — последний отпрыск моих предков.

Если бы у меня не был заткнут рот, я бы оплакивала такое тяжело положение.

Бедный мальчик в вечно голодном существовании. Кем бы он ни был, он страдал из-за ужасного рождения, наблюдая, как его отца наказывали, мать насиловали, а сестру утопили. Он пережил достаточно страданий на сто жизней вперед, чтобы закончить в безнадежном состоянии, одиноким в толпе пьяных мужчин.

Джетро зарычал:

— Ему было всего тринадцать. И он был маленьким для своего возраста.

Из-за сурового голоса Джетро я посмотрела ему в глаза. Он сжал кулаки, злость исказила черты лица.

— Уивер предложил альтернативу: долг будет выплачен человеческой плотью, а не деньгами. Когда мужчины начали говорить, что у них уже есть свои слуги и им не нужен больно тощий мальчик, Уивер подсластил сделку. — Джетро подошел ближе. — Хочешь узнать, в чем заключалось соглашение?

Я покачала головой, под кляпом в моем рту погиб крик ужаса.

Джетро прошептал:

— Уивер предложил его услуги — не по уборке или каким-то другим мелким задачам — на одну ночь. Двенадцать часов использования по их усмотрению.

Мои колени подогнулись.

Дэниель удержал меня.

— Мужчины задумались над таким предложением и... после долгих размышлений... согласились.

Вертиго накрыло меня, закачав мир передо мной.

Мой разум наполнился отвратительными мыслями.

Дэниель взволнованно зашептал мне на ухо:

— Ты ведь понимаешь, что они имели в виду, да? — Он потянул меня на себя, потершись своей эрекцией о мою спину. — Я ждал этой ночи с твоего прибытия к нам.

Слезы застилали мой взор.

Я стонала с кляпом во рту, умоляя Джетро вырваться из своего оцепенения и убить свою семью.

Спаси меня. Покончи с этим.

В секунду, когда услышал мою безмолвную мольбу, он отвернулся. Его голос был печальным монологом:

— Ночь содомии за несколько сотен фунтов долгов. Уивер ушел безнаказанным. Он в безопасности вернулся к себе домой в своей коляске, запряженной лошадью, оставив верного слугу там.

Повисла тишина, наполняя солью кровоточащие раны.

Кат встрял:

— Выплата началась в час ночи и закончилась в час дня. Мальчика вернули. — Он безжизненно рассмеялся. — Живым. Но он не мог ходить еще целую неделю.

Мое сердце разбилось на мелкие кусочки. Бедный несчастный мальчик. Унижение, боль, упадок сил. Разрушение души, которое не исправить.

Джетро шагнул вперед.

Я вздрогнула, когда он обхватил мои щеки своими холодными руками. Его грудь поднималась и опадала, но, казалось, в легких не было воздуха. Он выглядел разъяренным, разочарованным, не справляющимся с ситуацией. Как он мог стоять здесь и говорить все это? Как он мог даже допустить мысль, чтобы я отплатила это долг?

Слезы водопадом лились из моих глаз, намочив кляп.

— В этом Долге тебя используют. Разделят. И плата будет взята от твоего тела, как мы посчитаем нужным. Нет никаких правил, где к тебе можно прикасаться, и нет никаких границ, которые нельзя пересечь.

Он тяжело сглотнул, прижав свой нос к моему.

— Как перворожденный, я буду последним, кто примет участие в долге. Это также моя жертва за грехи. Ты принадлежишь мне, и я должен пожертвовать тобой, чтобы заслужить свое место.

Дэниель прошептал мне на ухо:

— Время повеселиться, крошка Уивер.

Все мое тело покалывало от ярости. У меня больше не было времени для страха — не тогда, когда мысль о том, что произойдет, могла довести до безумия.

Ноздри Джетро расширились, муки и страдания заволокли его лицо.

— Ты покаешься? Возьмешь на себя ответственность за грехи своей семьи и согласишься выплатить долги?

Я едва могла стоять. Не могла говорить. Не могла ясно мыслить.

— Не заставляй его повторять вопрос, Уивер, — пробурчал Дэниель.

Джетро скрестил руки на груди, выглядя так, будто его могло вырвать в любой момент.

— Скажи это, Нила. — Его голос был тихим, но пропитан печалью.

Как я должна была говорить, если во рту был кляп?

Кат улыбнулся.

— Чем быстрее согласишься, тем быстрее все закончится. — Поднявшись на ноги, он подошел ко мне. Мне никогда не было настолько некомфортно находиться рядом с Дэниелем и Катом, зная, что они могли прикасаться ко мне. Зная, что Джетро не мог остановить их, потому что был связан долгами и передал меня им на блюдечке с золотой каемочкой.

Кат погладил мою щеку, клеймя мою кожу кончиками пальцев.

— Три места, чтобы насиловать тебя, моя дорогая. И трое мужчин. Мы вытащим спичку, чтобы узнать, кто завладеет твоей киской, кто ртом, а кто задницей.

Вертиго еще сильнее взяло меня в свой плен, отчего я пошатнулась прямо на Ката.

Он рассмеялся, прижав меня к груди.

— Я не думал, что ты такая нетерпеливая.

В момент, когда мое зрение прояснилось и отступила тошнота, я зарычала и начала бороться в его хватке.

Кат отпустил меня, улыбнувшись, когда я попятилась назад, только чтобы сразу попасть в руки Дэниеля.

Этого не может произойти!

Через кляп прорвались рыдания. Сердце билось с бешеной скоростью — умирающий кусочек мышцы, готовый взорваться в любой момент.

— Бл*дь, Нила. Согласись с чёртовым долгом! — неожиданно взорвался Джетро.

Комната замерла. Ещё больше потоков слёз. Сильнейшая боль, которую только возможно себе представить, расколола меня надвое.

Я прищурилась, взглядом направляя ему всё своё отвращение.

Ты хочешь, чтобы меня изнасиловала твоя еб*нутая семейка? Отлично.

Вздёргивая подбородок, я надеялась, что он увидит, как облажался. Я была готова простить ему всё. Его холодность. Его ложь. Отстранённость и ледяное отношение ко мне.

Всё.

Но не это.

Ничто не сможет оправдать это.

Никогда.

Ты понял, Джетро Хоук? Любовь в моём сердце для тебя… она умерла. Прямо сейчас.

Всё кончено!

Джетро вздрогнул, врезаясь в Кестрела.

Кес схватил брата за руку, с силой сжимая её. Джетро вытер рот ладонью, будто предотвращая побег ещё более ужасных вещей, готовых вырваться на волю.

Голос Кеса — напряжённый и резкий:

— Ты согласна, Нила Уивер? Отвечай на вопрос.

Я ни разу не отвела взгляда от Джетро. Я была королевой на этом раскрашенном в шахматную доску ковре. Я была самой сильной фигурой во всей этой многоходовке, но мой король только что закончил её, совершив одну колоссальную ошибку.

Вырвавшись из цепких лап Дэниеля, я прошла вперёд и встала в центре мужчин Хоук. Дрожа, но гордо расправив плечи, я кивнула.

Только один кивок.

Да.

Да, я заплачу ваш больной и извращённый долг, но уже никогда не буду прежней. Никогда не буду слабой и глупой. Никогда не позволю любви убедить себя в доброте окружающих. Я буду олицетворять собой лишь ненависть, и когда вы закончите, я убью каждого из вас.

— Так тому и быть, — Джетро качнулся в сторону игорного стола. Он двигался, словно раненый в бою солдат, воин, который вот-вот умрёт. Сорвав крышку с бутылки с коньяком, он приложился прямо к горловине и выпил. Его кадык ходил ходуном, когда Джетро быстро поглощал жидкость, прежде чем, оторвавшись от напитка, с грохотом поставил бутылку на стол и пронёсся к выходу.

Через мгновение он исчез.

Что?!

Он даже не останется смотреть? Не останется, чтобы его сердце разорвалось в груди от наблюдения за кошмаром, который допустил он.

От полного шока мои слёзы высохли.

Я отгородилась от происходящего.

Всё внутри меня обратилось в разруху.

Кестрел глубоко вздохнул. Он спокойно взял бутылку, которую Джетро с грохотом поставил на стол, и наполнил три чистых бокала на треть.

Дэниель и Кат двинулись вперёд, когда Кес протянул каждому по бокалу. Мужчины не обращали на меня внимания, понимая, — я буду ждать. Я не убегу. У меня ничего не осталось.

Со злой улыбочкой Кес поднял бокал и произнёс тост:

— Платить и быть достойными.

— За долги, — пробормотал Кат.

— За *блю, — гоготнул Дэниель.

Втроём они чокнулись и опрокинули ликёр. Однако Кес был последним, кто выпил. И пусть всего долю секунды, но он наблюдал, как Кат и Дэниель опустошили свои бокалы первыми, прежде чем проглотил напиток сам.

Бросая пустую тару на стол для покера, мужчины снова обратили всё своё внимание на меня.

Я замерла, будучи связанной, бороться бессмысленно.

Первым начал двигаться Кес.

Он подошёл, я отошла. Мы медленно двигались, танцуя по пространству комнаты.

Он не сказал ни слова.

Он и не должен был.

Джетро не контролировал этот долг. Его здесь даже не было.

Пришло время Кеса показать себя.

— Перед тем, как ты пришла сегодня сюда, Нила, мы заключили пари. Первый раунд в покере был гарантией права первого выбора.

Я наткнулась на мягкое кресло, меняя траекторию движения на пару дюймов, двигаясь вокруг бильярдного стола.

Кес прошептал:

— Есть какие-либо предположения, кто выиграл этот раунд?

Сердце грохотало в груди. Я покачала головой.

В глазах Кеса промелькнуло что-то — слишком быстро, чтобы понять, что именно.

— Я. Я выиграл. Я выбираю.

Рванув вперёд, он без усилий поймал меня, обернув вокруг свои огромные руки. И его объятия не были дружескими или освобождающими. Они были словно решётки в камере, где мужчина, который смеялся и гнался за мной через пастбища верхом на лошади, стал моим насильником.

Обдавая дыханием моё ухо, он прошептал:

— Я выбираю. И я хочу быть первым. 

Глава 32

 Джетро

Я, бл*дь, не мог сделать этого.

Я не мог смотреть.

Не мог слушать.

Я, черт возьми, отказался.

Все то время, что мы играли в покер, Кат наблюдал за мной. Он знал, что это сотворит со мной. Он знал, как я буду бороться и калечить себя, чтобы избежать своего полного разоблачения.

Он явился на игру с тем же пистолетом, которым угрожал мне два месяца тому назад. Засунул его за пояс, сверкая рукояткой — беззастенчиво обещая смерть, если я ослушаюсь.

Это была долбаная пытка — выжидать правильного момента, чтобы подобраться ближе, но это было ничто по сравнению с тем, чтобы оставить Нилу с моей семьей.

Я ненавидел уходить. Но у меня не было выбора.

Рассуждать о том, что произойдет — одно.

Наблюдать за тем, как это происходит — совсем другое.

Моя кожа чесалась. Сердце готово было разорваться. Мои мысли были словно в тумане.

Мне нужна помощь.

Я бы не смог жить, зная, что должно было случиться с Нилой.

Ты можешь наглотаться таблеток, что приведет к передозировке.

Взять пригоршню и провалиться в кому, чтобы никогда не сталкиваться с конечным результатом этих долгов.

Я сжал волосы в кулаках и ударился о стену.

Эта небольшая вспышка жестокости немного пробудила мой гнев.

Снова ударился.

Боль, которой я иногда добивался, глотая таблетки, пробудилась.

Третий удар.

Пульсирующая агония благодатью разлилась по пальцам. Это меня успокоило. Помогло сфокусироваться на более полной картине, чем та, что была пару часов назад.

Найдя некий покой в своей ярости, я вышел из-под контроля.

Опустил свои стены и превратился в чудовище.

Слоняясь по комнате, я принял каждый дюйм своего гнева: те части, от которых всегда страдал, и те части, которые едва признавал. Я принял всё.

Я показал свое истинное безумие.

Нила была права.

Я сумасшедший.

И она обрекла меня навеки, без шанса излечиться.

Она, бл*дь, ненавидит меня.

— Дерьмо, — я проследовал дальше по коридору и вытащил из столика музыкальную шкатулку, принадлежащую моей прапрабабушке. Швырнув её на пол, почувствовал какое-то больное удовлетворение, когда выскочившие пружины, протяжным звуком фальшивых нот, исполнили мне серенаду.

— Дерьмо, — золотым подсвечником проткнул гобелен, висевший на стене.

— Дерьмо, — опрокинул бесценный французский резной табурет.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

На протяжении всей моей тирады, всё о чём я мог думать был Кес, и то, что он будет делать.

И как Нила поведёт себя. В попытке её спасти, я могу потерять эту женщину навсегда.

Она ненавидит меня.

Она меня презирает.

Ей всё во мне отвратительно.

И я, бл*дь, совсем не винил её. 

Глава 33

 Нила

Мой мир погрузился во тьму.

Мои глаза закрывала повязка.

Пальцы Кестрела были нежными и напряженными, когда он пытался завязать узел так, чтобы не задеть мои волосы. Как только он закончил, его пальцы пробежались по моему бриллиантовому ошейнику.

— Расслабься, маленькая Уивер. Скоро все закончится.

Кат усмехнулся.

— Да, скоро ты сможешь отправиться спать и притвориться, что ничего этого не было.

Мои уши напряглись в ожидании совсем другого голоса. Голоса мужчины, который держал под контролем мое сердце, даже если он бросит мне его обратно в лицо.

Пожалуйста, вернись, Джетро. 

Ответом мне была тишина.

Дэниель хихикнул, облизывая мою щеку.

— Время расплаты, Уивер.

Через мгновение он убрал кляп между моих губ и помассировал мои щеки, чтобы снять онемение.

Кат хлопнул в ладоши.

— Время для Третьего долга. Возьми ее, Кес.

Я приготовилась плеваться и кусаться, но Кестрел внезапно поднял меня, подхватив под ноги, и взял меня на руки, как будто я была невестой в брачную ночь.

Мне нельзя было завязать рот чем-то более крепким, чем тем ужасом, который охватил меня, пока Кес проделал небольшой путь со мной на руках и затем закрыл за нами дверь. Еще несколько шагов, и он поставил меня на ноги.

Он не говорил и не пытался снять мою повязку.

Мое существо пронизывало ожидание ужасного. Мои уши болели от тишины. Мои запястья пульсировали от тугого пояса, которым меня связали.

Большие руки опустились на мои плечи.

Я отстранилась от его прикосновения.

— Не надо!

Он сделал вдох, давая мне возможность дистанцироваться от него. Однако мужчина следовал за мной, делая синхронные шаги и гонясь за мной через тьму.

Мои коленные впадины прижались к чему-то.

Кровать.

Я захныкала, моя голова повисла.

Кес подошел ближе, его тело было гораздо теплее, чем у Джетро.

— Не бойся меня, Нила. Хорошо? Позволь мне это сделать. Тогда это закончится, и жизнь сможет продолжаться.

Жизнь сможет продолжаться? 

— Возможно, для тебя. Разве ты не видишь, что это худшее наказание для женщины? Ты не просто собираешься взять мое тело. Ты вторгаешься в мою душу.

Внезапно, обратившись к нему с просьбой, хотя и хотела плюнуть ему в лицо, я пробормотала:

— Пожалуйста, Кес. Не делай этого со мной. Я знаю, что ты лучше, чем они. Пожалуйста, докажи мне, что я права. — Рыдание заглушало мой голос. — Пожалуйста, не делай этого.

Его руки возились с передней частью моей сетчатой рубахи, быстро уничтожая застежки и разрывая ткань.

— Подожди! — Я наклонила голову, пытаясь оттолкнуть его, как бык без рогов. Он загнал меня в ловушку у кровати, отрезав все пути к побегу.

— Это потому что я наиболее подходящий мужчина, чтобы сделать это. — Он опустился передо мной, чтобы сдернуть грубую шерсть с моих бедер.

Я вскрикнула, когда прохладный воздух лизнул мою зудящую кожу.

Я обнаженная.

Обнаженная, побритая и связанная не с тем мужчиной.

Если я еще недостаточно ненавидела Джетро, то сейчас все было в десятки раз хуже.

Я пыталась подавить слезы, когда Кес встал и обнял меня. Моя грудь прижималась к его груди.

Его голая грудь. Все мое тело покрылось гусиной кожей.

Мои соски напротив его кожи.

Я застонала в отчаянии, когда он прижал меня, как любой нормальный любовник.

— Не волнуйся, Нила.

Я ахнула, умоляя снова и снова.

— Пожалуйста, Кестрел... пожалуйста, не делай этого.

Кес провел рукой по моим волосам, стягивая резинку с моего пучка. Его прикосновение было нежным, но настойчивым. Ему удалось стянуть резинку с моих волос, и пальцами он нежно распустил их, так что они спадали на мои плечи и спину.

Я вздрогнула, ощутив подобие комфорта.

С тех пор, как он закрепил повязку на моих глазах, я оказалась в подобие бессознательного ступора. Каждые несколько секунд мое сердце отбивало дополнительный удар, превращая мой внутренний баланс в суматоху. Но так или иначе, то, что я не видела его позволяло мне держать свой разум отстраненным.

Я была вольна, чтобы уплыть, покинув свое тело, и скользнуть в темноту неизвестности.

— Делай все, что я говорю, и ты справишься с этим. — Его губы скользили по моей челюсти. Его прикосновение настолько отличалось от прикосновений Джетро — нежное и доминирующее, но не хватало искр, связи... любви.

Я увернулась, убирая подбородок от его рта.

— Ты просишь меня слушаться тебя, пока ты будешь насиловать меня? — Болезненный смешок сбежал с губ.

Дыхание Кеса шепотом пробежалось по моей груди.

— Да. Это единственный способ.

— Единственный способ для чего?

Биение моего сердца отдавало в ушах, когда он взял меня за руку, помогая выбраться из вороха шерстяных брюк у края кровати.

— Единственный способ провернуть дело.

Я нахмурилась под повязкой. Провернуть дело?

Долги?

Его извращенные фантазии?

Я ненавидела передвигаться голой. Я ненавидела его за то, что он видел меня.

Мою кожу пощипывало от выступившего от нервов пота. Меня охватила паника. И это было просто с Кестрелом. Он не пугал меня так, как Дэниель или Кат, нисколько не похоже.

Если я не могу пережить это, то как я смогла бы выжить с теми двумя?

Еще один стон раздался эхом в моей груди. Этого не может быть. Это был наихудший кошмар. Трое мужчин. Три изнасилования.

И Джетро. Где, черт побери, он был? Почему не наблюдает за тем, что вытворяет его семейка? Что он потребует у меня после того, как у меня заберут все это?

Мое сердце?

Он потерял этот момент, когда заставил меня согласиться на это безобразие.

Кес целовал мои щеки, таким образом толкая меня на кровать. Подо мной отпружинил матрас, мягкий и свежий. Я вздрогнула, когда присела на связанные руки.

— Я собираюсь разместить тебя в центре. — Его сильные руки поймали меня, и удерживали до тех пор, пока я не оказалась там, где он хотел. Каждое его касание заставляло кожу сжиматься. Мой желудок скрутило, когда я обхватила свои ноги.

Я лежала посреди матраса, как окоченевший труп.

Целуя меня в плечо, Кес разместился рядом со мной. Тепло его обнаженного бедра терлось о меня. Что-то твердое и тяжелое прижалось ко мне.

О, господи! 

— Я собираюсь положить тебя на живот. — Его голос был спокоен. Но слова определенно не успокаивали.

Я вырывалась, пока он пытался перевернуть меня.

— Нет! Я не могу! Только не это!

Его рука гладила меня по боку, пальцы были слишком близко к моей груди.

— Все в порядке. Не волнуйся. Просто перевернись для меня.

Он сжал меня сильнее.

— Нет!

Он хочет похитить твою анальную девственность. 

Меня охватил ужас. Я пиналась и извивалась. И больше не была атрофированным скелетом, я была яростной, вырывающейся жертвой. Мои руки оставались связанными за спиной, но это не помешало мне сделать все возможное, чтобы причинить Кестрелу боль.

— Не надо! Не трогай меня!

— Шшш. — Он резко поцеловал меня в плечо. — Покорись мне. Делай, что я говорю, Нила. Я сделаю все хорошо, обещаю.

— Я никогда не покорюсь тебе. Никогда! — Я ухватилась за простынь, жалея о том, что не могла видеть. Я хотела укусить его, пнуть его в шары.

— Проклятье! — Схватив за бедра, он перевернул меня силой.

Я вскрикнула, когда Кестрел выдернул подушку от моего рта, прижимая щеку к матрасу.

Слезы брызнули из глаз.

— Как ты можешь так поступать со мной? — Мой разум наполнялся его добротой и говорил мне о том, что я похожа на Моль. Каким образом в нем одновременно уживались два полностью разных человека?

— Больше никаких вопросов. Хорошо? — Его голос звучал расстроенным. — Просто... хотя бы раз, отдай чертов контроль мужчине.

Это была последняя капля.

— Что ты сказал? — Я выгнулась на кровати. — Позволить мужчине контролировать меня? — Меня охватила истерика. — Всю мою жизнь я была под контролем мужчин, которых знала! Как ты смеешь так говорить? Как ты смеешь! — Я не могла остановить каскады слез, стекающих по моим щекам и падающих на кровать.

Кес хмыкнул, когда я прижалась крепче.

Я не могла двигаться под его весом. Жар его тела нагревал меня, как палящее солнце. Я его ненавидела.

Он схватил меня за волосы, и прижал мое лицо к кровати.

— Слушай меня внимательно. Веди себя хорошо. Прекрати вырываться. Не дай Кату подумать, что я не могу контролировать тебя, или он решит присоединиться, чтобы трахнуть тебя. Не делай все только хуже для самой же себя. — Разрешая мне сделать вдох, он прошипел. — Не нужно верить в зло каждого, кого ты встречаешь. Ты будешь удивлена, как ошибаешься.

Я замерла.

Повисла тишина, пока мы оба тяжело дышали.

Медленно, его хватка на моих волосах ослабла.

— Теперь... ты будешь более разумной?

Я холодно засмеялась.

— Разумной? Ты спрашиваешь у связанной девушки, будет ли она более разумной?

Ты такой же сумасшедший, как твой брат. 

Казалось, безумие прошлось по всему их генеалогическому древу. Все они должны были умереть.

— Я развяжу тебя. — Его пальцы пробежались по моему боку. — Но мне нужно, чтобы ты выслушала меня. Договорились?

Мой инстинкт призывал бойкотировать эту идею, но то, что он сказал, отдалось эхом в моих ушах.

Мог ли мужчина, учивший меня ездить на лошади, спасти меня? Могла ли я довериться ему, чтобы ждать? Была ли у меня сила для надежды?

Был ли у меня выбор?

Задыхаясь, я расслабилась.

Как только Кестрел почувствовал, что я сдалась, то отпустил меня.

— Хорошая девочка.

Я ненавидела эту фразу.

Я только лишь могла принять то, что он давал, и надеяться, что выживу.

У меня не было другого выбора.

Это был не физический долг — хоть часть его причинит мне боль и без сомнения разрушит — все же больше он был моральным. Осквернение всего, что делало меня женщиной.

Раздался шорох, когда Кестрел взял одеяло и накрыл им меня. Теплый хлопок коснулся моей наготы.

Зачем? 

Голое тело Кеса оказалось рядом с моим, он положил руки мне на задницу, отчего я сразу ощутила неприязнь.

— Я накрыл нас. Никто не увидит, что мы делаем. Это будет наш маленький секрет.

Я нахмурилась. Секрет? Почему это должно быть секретом? Он делает то, что ему сказано. Кровать слегка прогнулась, когда он обнял меня за талию, перевернув с живота на бок.

Я вздрогнула, когда его прикосновение превратилось в любовное объятие. Он расположил руку на моем животе, его пальцы оказались близко к моей лобковой кости.

В моей голове был рой вопросов: что ты сделаешь со мной? Как долго я буду с тобой, прежде чем ты меня передашь? Но я не могла озвучить их вслух. Я не могла спросить, потому что не была готова выдержать ответ.

Кес поцеловал меня в щеку, зарывшись носом мне в волосы.

— Ты такая красивая, Нила. Такая чертовски красивая. — Проведя пальцами по моему ожерелью и затем по спине, он прошептал: — Я захотел тебя с момента, как ты оказалась у нас. Прежде я никогда не желал быть перворожденным. Я доволен своим положением в семье, но увидев тебя в ту ночь, и зная, что у Джетро все права на тебя — тогда я впервые позавидовал брату.

Я ахнула, когда он снова коснулся моей задницы. Все мышцы сжались. Я зажмурилась и быстро задышала, в ужасе от того, что он вторгнется в мое тело — особенно в те места, которых прежде не касались.

— Только то, что я в твоей власти сейчас, не значит, что это правильно. — Я закрыла глаза под повязкой — двойным слоем черной ткани.

— Я знаю. — Внезапно пальцы Кеса оказались у меня на подбородке, он развернул мою шею.

Его губы оказались на моих.

Все чувства перестали существовать.

Во мне щелкнул переключатель. Я полностью закрылась. Я не ощущала тепла его губ или вкуса рта.

Все было бесцветным, незначительным.

Его губы упрашивали мои раскрыться, но я была непреклонна, оставляя свои губы запретными и не смягчаясь.

Отстранившись, он нежно провел кончиками пальцев по моему подбородку.

— Я не собираюсь делать это хуже для тебя, растягивая процесс. — Кес переместил вес своего тела, развернув меня ближе. Прижав меня к своему голому телу, в то время как я пыталась игнорировать эрекцию, упирающуюся между моими ягодицами.

— Кес, пожалуйста... — когда его рука переместилась, и пальцы оказались на клиторе. Он не опускал их ниже, не пытался проникнуть между моими половыми губами. Я дернулась, но бежать было некуда.

Он раскачивал бедрами, прижимаясь ко мне.

— Мой отец ждет, что я сделаю тебе больно. Секс — это не секс, пока не кричишь и не зарабатываешь синяки. — Он снова коснулся губами моих.

Я пыталась уклониться, но его рот прижался к моему, как приклеенный.

Кес не ждал, что я поцелую его в ответ, просто прикасаясь своим ртом к моему и потирая пальцами мой клитор. Его бедра раскачивались сильнее, и из меня вырвался стон, несмотря на мой ужас.

Оторвавшись от моего рта, мужчина прикусил мочку моего уха.

— Я должен изнасиловать тебя, Нила. Забрать у тебя то, что ты не хочешь отдавать и разрушить разум на кусочки.

Мой нежеланный стон превратился во всхлип.

— Ты не должен. Ты можешь просто отпустить меня.

Он рассмеялся.

— Нет, не могу. В том-то и проблема. Никто не может уйти. Ни ты, ни Джетро, ни я. Мы все в этой игре до самого конца. — Он оставил дорожку из поцелуев на моей шее. — Не может быть победителей, если нет игроков.

Ярость вскипела во мне, и я выплюнула:

— В таком случае просто сделай это! Разрушь меня, сделай так, как тебе сказал папочка. — Мой мозг больше не фильтровал информацию, в высказываниях не было никакой цензуры. — Что с тобой и Джетро? Вы же мужчины! Вы понимаете, что правильно, а что нет. Вы можете покончить с этим кошмаром, остановив Ката. Почему бы вам не отрастить яйца и не сделать это!

Кес напрягся. Его член дернулся у моей поясницы. Вместо того чтобы разозлиться, он рассмеялся.

— Для тебя мир только в черном и белом цвете. — Обхватив мое горло, он продолжил: — Ничего не бывает только черным и белым, Нила. Ты уже должна была запомнить. Ты сможешь выжить только в сером.

Его пальцы запорхали над моим клитором, он напоминал мне, что я в уязвимом положении. Его прикосновения не были жестокими и не причиняли боль — как приказал Кат. В моем сердце зародилась надежда.

— Происходящее дальше должно выглядеть достоверным. Ты понимаешь? — Он увеличил темп пальцев, дразня меня, отчего мои нервные окончания реагировали, несмотря на то, что разум кричал в отвращении.

Его дыхание стало рваным.

— Тебе нужно расслабиться и позволить мне сделать то, что нужно.

— Что... — я приоткрыла рот, когда он сильнее щелкнул по моему клитору. — О чем ты?

Он зарылся лицом в мои волосы.

— Я доведу тебя до оргазма, чтобы ты сыграла свою роль. Но я не буду насиловать тебя или использовать больше, чем сейчас. — Он наклонил мою голову и поцеловал меня. — Даю тебе слово.

Я открыла глаза под повязкой. Я не понимала.

Что он имел в виду?

Кес прижался членом к расщелине моей задницы, соблазнительно потираясь, и прошептал:

— Притворись, что я делаю тебе больно. Плачь. Кричи.

— Что?

— Делай, что я говорю, — зашипел он.

Какого черт происходит? Я становилась влажной против своего желания. На глазах была повязка, запястья связаны, и разум находился в замешательстве.

— Кричи, Нила. Иначе я заставлю тебя кричать по-настоящему. — Он ущипнул меня за клитор.

Я дернулась в его руках. Еще больше слез полилось. Было не сложно плакать. Это даже было облегчением — демонстрацией того, как сильно я хотела, чтобы этот кошмар закончился.

— Хватит!

Если он хотел, чтобы я умоляла, как жертва изнасилования, то я буду. Он дал мне разрешение бороться в ответ, пусть даже голосом.

Я сделаю так, что твои барабанные перепонки лопнут. 

Я брыкалась, отчего наши тела соприкасались, и Кес издал ответный стон.

— Пошел на хер!

Он заворчал, когда я попыталась пнуть его в коленную чашечку.

— Убери от меня лапы, подонок.

— Никакой злости, черт побери. Боль! — Кес сгреб в кулак мои волосы и потянул. — Тебе должно быть больно, ты должна умолять. Забудь о борьбе.

Он просил о невозможном. Я могла ненавидеть, ругаться и кричать. Но умолять? Это было выше моих сил.

— Если ты хочешь пережить сегодняшнюю ночь и не быть оттраханной в каждую дырку, то сделаешь это!

Представляя член Ката во мне, или как Дэниель душит меня, представляя ужасное насилие быть игрушкой Хоук, я начала умолять:

— Пожалуйста! Нет! Ты делаешь мне больно!

— Хорошо. — Он укусил меня за ухо, крепче прижимая к себе. — Теперь громче.

— Неееет! — закричала я, сдаваясь рыданиям, которые так и ждали своего часа. — Не надо. Я сделаю все, чего ты хочешь. Просто... нет!

Кес застонал, сильнее прижимаясь ко мне.

— Черт, как хорошо. Теперь я твердый, как камень.

Он покрутил бедрами, потираясь своей эрекцией, отчего кровать затряслась.

— Снова. — Кес толкнулся бедрами, театрально застонав. — Еще. Притворись, что я засаживаю тебе, и ты испытываешь боль.

Я не могла говорить сквозь слезы.

Его пальцы начали поглаживать меня быстрее, из-за чего все мышцы в моем теле напряглись. Затем голос ласкал мое ухо:

— Я не трахну тебя, Нила. Но нужно, чтобы было правдоподобно. Будто это произошло.

Внезапно у этого действа появился смысл.

Вот почему он накрыл нас. Вот почему хотел, чтобы я умоляла и кричала, чтобы наши движения выглядели так, будто мы трахаемся.

О боже мой.

Облегчение довело меня до слез. Я вытянула пальцы связанных сзади рук и погладила Кеса по животу в знак признательности. Доверие, посеянное в прошлом, выросло в красивый цветок. Я отдала себя Хоук, рожденному вторым, который был настоящим союзником и другом.

— Нет! — кричала я. — Боже, нет!

Я изогнула спину, намеренно прижимаясь к его члену. Кес зарычал, сильно вцепившись руками в мои бедра, чтобы удержать меня на месте и одновременно с этим слиться со мной.

Мы потеряли себя, когда стали тем, что видели другие.

— Бл*дь, в тебе так хорошо, маленькая сучка! — закричал он громче, чем требовалось.

Камеры. Микрофоны. Устройства записи, которые снимали этот унизительный акт.

Это все было для публики.

Мое сердце было охвачено огнем. Джетро наблюдал за нами?

Злость к нему только подзуживала меня.

Кес обхватил меня за шею, удерживая подальше от себя, а другой рукой снова нашел мой клитор.

— Бл*дь, да. Прими его. Бл*дь, ты узкая.

Как хороший актер он сделал паузу, чтобы его партнерша по кадру сказала свою реплику.

— Ах! Не надо больше! Пожалуйста, не надо!

— Ты примешь его, пока я не решу иначе, сука!

Мы оба застонали, когда он толкнулся с такой силой, что граница между реальностью и фальсификацией стала размытой.

Он перекатил меня с бока почти на живот, и со следующим толчком его член толкнулся между моих ног и задел клитор.

Мы оба вздрогнули.

— Бл*дь, — прошипел Кес. Все его мышцы дрожали.

Я замерла.

Мы были слишком близко к тому, чтобы разрушить все правила между доверием и добропорядочностью.

Он прикусил меня за ухо.

— Не останавливайся. Притворись, будто я разрываю тебя пополам. Кричи громче. Просто, заставь их верить.

Тело гудело, становясь более влажным и тяжёлым. Я не знала было ли это притворством или облегчением, но мои соски напряглись и восприятие происходящего обрушилось в полную силу.

— Прекрати! Нет. Это слишком. Не-е-е-е-т!

Он прижался своим лбом к моей щеке.

— Ты сводишь меня с ума, Нила. — И уже громче прорычал. — Маленькая сучка. Я покажу тебе твоё место. Я расскажу тебе сегодня, о чём идёт речь.

Я отпустила свою гордость и разрыдалась. Слёзы струились по щекам, повязка на глазах полностью промокла. Я прекратила попытки говорить длинными предложениями и вместо них перешла на односложные.

— Нет!

Толчок.

— Хватит.

Толчок.

— Умоляю...

Он застонал, прогибая моё тело, идеально подстраивая его под свои крепкие объятия.

Я не могла игнорировать его твёрдый член, или то, как дрожали его мышцы от сдерживаемой потребности. В данный момент Кес был святошей. Мужчиной, под которым находится связанная женщина, трётся о его тело, но он не пользуется этим. Моё доверие возросло до уважения. Он был хорошим. Он был добрым. Настоящим.

Мы оба тяжело дышали, ввергаясь в неистовство. Больше не было слаженного ритма, только унизительный липовый трах, шуршание простыней и скрип пружин. И как бы я не презирала то, чем явилась сегодняшняя ночь, не могла ничего поделать с крошечным трепетом желания, раскрывающегося, благодаря его не прекращающим уговаривать пальцам.

Необоснованная волна боли прокатилась по мне.

Джетро даже не попытался остановить это. Он сбежал.

Но Кестрел сделал шаг, чтобы защитить меня. Он поставил на карту свою жизнь.

Это больше, чем то, что когда-либо делал Джетро.

Сердце скрутилось в мучительный жгут. Я не хотела спать с Кесом. Но в каком-то смысле... я была почти оскорблена от его самоконтроля и желания держать меня в безопасности, даже от него самого.

Я была сбита с толку.

Я была бесконечно благодарна.

Он был на взводе. Кес признался, что хотел меня с тех пор, как увидел... но всё же сейчас не делал попыток проникнуть пальцами в моё тело или прикоснуться членом где-нибудь ещё, кроме как между моих бёдер.

Кровать тряслась от каждого толчка. Я изогнула спину, поскольку его пальцы стали нажимать сильнее и требовательнее. При отсутствии секса это дало мне окончательное представление о том, какого это — быть объезженной и использованной.

Тошнота подкатила к горлу от мысли, что Джетро видит всё это.

Но затем меня накрыло гневом, и она отступила.

Он должен был остановить это. Если бы только отказался от попыток выслужиться и понял, что никогда не станет тем мужчиной, которым хочет его видеть отец. Если бы только он увидел правду.

Теперь слишком поздно.

— Кричи, — прошептал Кес. — Бл*дь, объезди мой член, сучка, — крикнул он.

— Прекрати. Ох, боже. Остановись!

Моё тело качнулось назад, вопреки всякой рациональности, ища освобождения. Кес тяжело дышал мне в ухо, его горячий член пульсировал между моих бёдер. Я сжала ноги вместе, в попытке дать ему препятствие для трения.

— Боже мой, не делай так, — он отстранился, прижимаясь членом к нижней части моей спины. — Ты охрененно красивая, — его пальцы заработали сильнее. — Чёрт, как бы мне хотелось быть в тебе по-настоящему.

Моё естество сжалось от его слов. Начал зарождаться совершенно неожиданный оргазм.

Я застонала, когда запястья пронзила боль. Кес придавливал их с каждым толчком.

— Я больше не могу, — пробормотал он. — Нужно с этим заканчивать, пока мы оба не влипли в неприятности.

Его хриплый голос обрушился на мою нервную систему, разрушая меня. Моё тело взяло верх над разумом, пальцы подвернулись из-за нарастающего удовольствия.

Кес схватил меня за запястья, потянув верёвку, отчего я прогнулась в спине.

Он сжал мою шею, пробегая горячим языком вдоль моего позвоночника. Его пальцы ускорили ритм так же, как и его бёдра. Все мои мысли улетучились, когда он, скользнув по моему клитору, обнаружил влажность.

— Бл*****дь, — его толчки стали беспорядочными и жёсткими.

Я простонала.

Ничего не смогла поделать.

Это было прекрасно.

Мне хотелось плакать.

Мне хотелось принять его.

Мне хотелось умереть от того, кем я стала.

Покрывало съехало и прилипло, наверняка, демонстрируя зрелище, будто Кес взял меня безо всяких запретов. Мой рот открылся, хватая воздух. Кес вконец удивил меня, полностью захватив своими губами мои.

Я замерла.

Не знала, что делать.

Каким-то образом поцелуй был намного интимнее, чем притворный секс, которому мы предавались. Затем его пальцы легко переместились с клитора к моему влажному входу. Я застонала. Не могла решить: это была мольба прекратить или согласие на продолжение.

Страх, что в любую минуту Кес может перестать быть джентльменом, который пытается меня спасти и трахнет против воли, привносил элемент опасности.

Он вздрогнул, едва скользнув кончиком пальца внутрь.

Табу. Запрет. Неправильность того, что мы делали поглотила меня.

И я просто не могла остановить взрыв блаженства так же, как и не могла остановить циркуляцию собственной крови.

Я кончила.

В секунду, когда моё тело вспыхнуло вокруг его пальца, язык Кеса проник в мой рот, и я не сопротивлялась ему.

Я встретила его.

Всего на один сладкий момент, отпустила всё правильное и неправильное. Я забыла о Джетро и проигнорировала грязные последствия.

Я сдалась удовольствию.

Кес прижал меня к себе, его грудь гудела от наслаждения и страстной потребности.

Мой страх ослаб.

Я ему верила.

Всё это время он был рядом, направляя меня. Присматривая за мной.

Рукой ухватив меня за бедро, побуждая меня сильнее насаживаться на его пальцы.

Его член впечатывался мне в спину, пока моё естество сокращалось снова и снова, волнами райского наслаждения прокатываясь через кровь.

Он обнял меня сильнее, его ноги сплелись с моими.

— Дерьмо.

Из меня вырвался вскрик наслаждения, когда оргазм стал поднимать меня выше, выше и ещё выше, прежде чем, обрезав мне крылья, швырнуть обратно на землю.

В ушах звенело. Сердце стучало словно отбойныймолоток.

Его губы снова поймали мои, и я вернула поцелуй. Наши языки сплелись, и я отметила разницу между братьями. Джетро был яростным и контролирующим. Доминирующим и каждый раз загадочным. Кестрел был пылким и диким, с каким-то своим мальчишеским очарованием.

— Бл*дь, я не хочу кончать. Я обещал себе. Я. Не. Кончу.

Я верила ему. Он был порядочный, и я не могла достаточно отблагодарить его.

Но было кое-что, что я могла сделать, чтобы показать, насколько признательна.

По собственной воле преподнести ему подарок.

Я подалась бёдрами назад, из-за чего его член прижался к животу. Его рот открылся шире, тело дёрнулось, когда он излил проклятия мне в рот.

— Бл*дь, не делай так. Я скоро...

— Всё в порядке, — выдохнула я. — Всё в порядке.

Гортанно простонав, Кес окончательно потерял все разумные доводы и начал тереться сильнее.

Его тело напряглось, рука сжала меня крепче. От охватившего жара простынь прилипла к телам, пропитавшись нашим потом. Помня про представление, я громко прокричала:

— Прекрати. Пожалуйста, остановись!

Схватив меня за руки, Кес зафиксировал их на моей пояснице.

На долю секунды боль пронзила спину.

— Дерьмо, я не могу. Не могу остановиться, — кровать скрипнула, рука Кеса поднялась выше и ухватила меня за грудь. Он ущипнул мой сосок, тяжело дыша, покоряя моё тело. — Бл*дь, он прибьёт меня за это, — затем горячая влажная струя соединила нас, и по его ногам прошлась судорога.

По всему его телу пробежала мелкая дрожь.

Его оргазм длился некоторое время, и каждый рывок его бёдер всё больше связывал меня с ним. Сердца бешено стучали, и мир вокруг перестал существовать. В эту секунду между нами возникла глубокая связь. Это была не похоть, не любовь или ещё какая-либо связь в её эротическом понимании — а доверие, на всю оставшуюся жизнь.

У нас не было секса, но мы разделили нечто.

Нечто такое, что никто не сможет забрать.

Кестрел пошёл против своей семьи. Он спас меня единственным доступным ему способом.

Я обязана ему.

По гроб жизни.

И я никогда об этом не забуду. 

Глава 34

Кестрел

Я любил своего старшего брата.

Чертовски сильно.

Я всегда верил, что рожден для того, чтобы спасти его от него самого.

Я никогда его не просил и не хотел поменяться с ним ролями. Я знал, по какому канату он ходил каждый проклятый день, и был счастлив быть свободным от обязательств и жить легкой жизнью.

Но когда я снял одежду с Нилы, и она стояла передо мной с завязанными глазами, я чертовски ненавидел его.

Я ненавидел его за то, что он был слишком слабым.

Я ненавидел его гребаное состояние.

Мне просто хотелось, чтобы он не был так сильно сломлен. Чтобы я не любил его так сильно. Чтобы я не знал ни об одном испытании, которое он пережил, и насколько он был глубоким и сильным, — несмотря на все то дерьмо, которым нагрузил его Кат.

Когда я схватил Нилу и положил на кровать, я был таким твердым, что мог бы убить кого-то своим членом. Когда я снял свою одежду и скользнул рядом с ней, я мог бы кончить только от одного нежного трения. И когда я скользнул и почувствовал ее мокрый жар, в тот момент, когда я не имел права прикасаться к ней в этом месте, я больше не мог остановиться.

Я должен был кончить.

Это разрушило бы меня, если бы я этого не сделал.

Он попросил меня сделать это.

Это был его план. Не мой.

Когда Джетро пришел ко мне со своей схемой, я все сказал ему. Полное разоблачение. Я не сдержался. Он знал, что я нахожу Нилу чертовски великолепной. Он знал, что я восхищаюсь ее духом, острым язычком и упрямством. Он вспылил. Это была реакция его состояния. И он выглядел так, будто хотел ударить меня, а потом оторвать мне член. Но он пришел к тому же выводу, что и я.

Другого пути не было.

Его сердце приняло решение, и других вариантов не было.

Итак, мы согласились. Вопреки моим лучшим порывам, я обещал. И вопреки его инстинктам, он доверился мне.

К сожалению, этой ночью я разрушил то доверие.

Я так сильно хотел трахнуть ее. Я хотел, чтобы она извивалась от удовольствия и выкрикивала мое имя. Мое. Не его.

Обнаженная Нила вытянула из меня все неприкрытые желания, которые я глубоко похоронил из уважения к Джету. Он был моим гребаным братом. Мы выросли вместе. Не было никакой более сильной привязанности, чем эта.

Но Нила...

Черт.

Когда я расстегнул ремень и снял боксеры, я хотел сорвать ее повязку и показать ей, кто ее возьмет. Я хотел, чтобы она посмотрела на меня. По-настоящему рассмотрела меня. Я хотел, чтобы она смотрела на мой член, хотел почувствовать ее дыхание на моей коже. Я хотел, чтобы она посмотрела на меня так, как она смотрела на моего брата.

Мой член был тверже, чем когда у меня был секс с тремя девицами из клуба. Я жаждал Нилу каждой клеткой, но я не хотел, чтобы она была моей.

Я хотел «одолжить» ее. Попробовать ее на вкус — всего лишь раз примерить роль своего брата и получить то, что имел он. Разве это было неправильно? Разве это было так скандально хотеть кусочек его наследства?

Я мог ответить на свой собственный вопрос.

Да, это было неправильно. Да, это попахивало предательством. И нет, я никогда бы не сделал это за спиной своего брата.

Он дал мне свое разрешение сделать это. Он умолял меня сделать это.

Я не просил оплаты и не требовал ничего взамен.

Нила и так была даром.

Когда ее язык соблазнительно коснулся моего, мне хотелось схватить ее за волосы и поцеловать со всей страстью.

К черту долги.

К черту семью.

Впервые я хотел чего-то только для себя.

Но я, бл*дь, был слишком благородным. Слишком вышколенным в том, что касалось иерархии и верности.

Я не мог этого сделать.

Она была такой красивой. Такой маленькой. Ее животик было плоским, а идеальные груди помещались в ладони. Нила была настоящей куколкой. Я мог бы с легкостью влюбиться в эту женщину, если бы не был преданным Хоук.

Дисциплина и первородство — меня учили моему месту с самого рождения. Но моя любовь к Джетро... она была висячим замком на всем, что я мог хотеть.

Касаться интимных частей Нилы было самым сложным. Я почти все испортил и потерял рассудок. Было так просто скользнуть в нее сзади — как и ожидал Кат.

Нет ничего сложнее, чем находиться в обществе голой женщины, которую ты должен трахнуть, но не можешь. Но неважно, как сложно это было для меня, меня убивала мысль, что он наблюдал.

Я делал это для него, но каждый толчок и стон Нилы был вырван из гребаного сердца. На таблетках или нет, вряд ли он переживет сегодняшний вечер без серьезных проблем.

Хоть и не знала этого, Нила разрушила его до основания.

А я был дирижером его разрушения.

С каждым прикосновением к ее клитору, мне приходилось заставлять себя вспоминать, для кого я это делаю.

Только так я мог продолжать.

Однако она дала мне разрешение. Поняла мои намерения и сдалась мне.

Она позволила мне кончить.

И я, бл*дь, благодарен как никогда.

С момента появления здесь Нилы, я был околдован ее тёмно-карими глазами и неподкупной честностью.

Я никогда не видел более идеальной женщины.

И когда я говорил идеальной, я имел в виду для брата, не для меня.

Ему нужен кто-то чистый. Кто-то открытый и честный. Ему нужна безоговорочная, безо всякого рода дерьма, любовь. Без лжи. Без хитрости. Ясность и понимание.

Нила была этим всем. Несмотря ни на что, Джетро нашёл свою вторую половинку. Каким братом я буду, если не поддержу его и не гарантирую нам обоим безопасное будущее?

Наше время быстро подошло к концу.

Если бы всё было по-настоящему, я развёл бы бёдра Нила и вылизал ее лоно. Я бы мягко толкнул её вниз, на колени, и предложил оказать ответную услугу своим языком.

Я украл бы каждый грамм её удовольствия. Я бы боготворил её сиськи и вызвал каждый стон из её души. Она парила бы на вершине эротической боли и тонула бы в наслаждении.

Я бы хотел, чтобы она сидела верхом на мне, объезжая мой член, чтобы она целовала меня, а не я её.

Ах, бл*дь.

Я бы осушил её до дна.

Но это недопустимо.

Я собрал силу воли в кулак, но обуздал свои потребности и сосредоточился.

Качнул бёдрами, проводя ноющей плотью по её пояснице.

Неважно, чего я хотел. По-настоящему важной была запись с камеры наблюдения, и то, что последует далее. Мы с Джетро должны сегодня выиграть.

Мы нарушили все правила и ещё не закончили.

Третий долг контролировали мы — не Кат.

И сейчас, когда я вытер сперму со спины Нилы, и когда достал шприц, который спрятал под подушкой в процессе подготовки к долгу, я знал, что сделал всё правильно.

Для всех.

Потерев руку девушки, снял колпачок с иглы и без предупреждения воткнул в её плоть.

Нила вздрогнула, запрокинув голову в попытке увидеть даже через повязку, хотя это было невозможно.

— Что ты сделал? — выдохнула она, в её голосе сквозил страх.

Поцеловал в лоб, отстранился от её тела.

Я её позаимствовал. Я её попробовал. Теперь пришло время вернуть девушку её законному владельцу.

— Я сделал единственное, что смог. Не хочу, чтобы ты была в сознании для следующей части.

— Подожди... прошу, не... позволяй... им... — её тело дёрнулось, когда действие анестезии возымело быстрый эффект.

Сердце сбавило свой бешеный ритм, и мой член опал, когда Нила провалилась в неестественный сон от препарата. Как только её дыхание выровнялось, я снял повязку, закрывающую глаза, и развязал ей руки.

Выбираясь из кровати, укрыл простынёй её обнажённое тело.

Стоя над ней, я прошептал:

— Я хочу, чтобы ты думала, что я герой в этой истории, Нила Уивер. Я хочу, чтобы ты верила, что я святой, и это всё было моим замыслом. — Мой взгляд переместился к мигающему красному огоньку камеры под потолком. — Но я не тот, кто тебя любит. И я не тот, кто играет лучше, чем я когда-либо думал это возможно.

Наклоняясь, поцеловал её раскрытые губы и собрал с пола свою одежду.

— Это всё было его идеей. Единственный выход, чтобы он мог продолжать защищать тебя. Единственный выход, чтобы он смог остаться в живых и спасти тебя на ещё один день.

Смотря на камеру в последний раз, я понадеялся, что мой брат простит меня. Тяжело вздохнув, подхватил бессознательное тело Нилы и унес. 

Глава 35

Джетро

Я был пьян.

Конченый ублюдок. Все мое тело было отравлено.

Полностью. И я признавал это.

Пьян, как гребаный алкаш.

На протяжении всей ночи моя голова должна была быть ясной. Но в тот момент, когда Кестрел забрал мою женщину в спальню и раздевал ее, я больше не мог терпеть.

Я хотел избавиться от знания этого любым возможным способом.

Это не сработало.

Я вздрогнул, открывая свои глаза.

Где я?

Вместо темноты и мерцающего огня из камина, из окон лился розовый предрассветный свет.

Комната закружилась, отдаваясь эффектом в желудке, полном ликера.

Рассвет.

Чистый лист нового дня.

Рассвет.

Ластик для вчерашних ошибок и карандаш для сегодняшних — новых.

Я застонал, закрываясь от розового света, проникающего сквозь страдающие веки. Мне было жаль, что пробуждающееся солнце не может избавить меня от нескольких прошлых месяцев. Мне было жаль, что нельзя все смыть, начать все с нуля.

Что случилось прошлой ночью?

В тот самый момент, когда я зондировал свой пульсирующий мозг, мне хотелось не знать этого.

Благодаря Кестрелу я сделал то, на что, по моему убеждению, у меня не было сил.

Привел в жизнь планы, которые я никогда даже и не думал, что смогу создать. Сделал шаг в будущее, которое я никогда и не думал, что смогу заработать.

Мои мысли вернулись в прошлое на несколько часов назад.

Когда я вышел из бильярдной комнаты, я последовал строгим указам, куда идти и что приготовить.

И я сделал, именно так, потому что был чертовым слабаком.

Как и предписывал Третий долг, пока один мужчина насиловал, другие будут ждать своей очереди. Оргия со свидетелями. Ночь развлечения для дьяволов и ночь ужасов для ангелов.

Я ворвался в комнату охраны, включил канал между тремя камерами, размещенными в комнате, где проходил Третий Долг, и ждали Кат и Дэниель.

Только я добавил кое-что еще к списку нужных дел.

Открыв шкаф, где «Блэк Даймонд» хранили алкоголь в целях безопасности, я налил себе в глотку большое количество бурбона второго сорта.

Таблетки были бесполезны. Они блокировали эмоции, но ничего не сделали для того, чтобы я взял себя в руки.

Когда Кестрел появился на экране с Нилой на руках, я почти разбил бутылку и изрезал свои запястья о зубчатый край. И когда он раздел ее и взобрался на кровать, я чуть не умер от горя — внутри меня текла отравленная кровь.

Пришли Кат и Дэниель.

Я выпил еще больше паршивого пойла. Их мысли и наслаждения посылали искры гнева по моему разгоряченному телу.

Звук стонов Кеса разрывал мои барабанные перепонки. То, как сбивалось в кучу постельное белье, и тряслась кровать, будто резало кинжалами глаза. Мольбы Нилы нашли непрекращающееся эхо в моей душе.

Все это... было... бл*дь... слишком.

Кат и Дэниель смеялись. Они подсели ближе, чтобы лучше видеть. Они шептались, пожимали друг другу руки и обсуждали, какими ужасными вещами они займутся, когда настанет их очередь.

Я продолжал пить.

И пить.

И, черт возьми, пить.

Каждый глоток только усиливал мою боль, и если бы я не доверял своему брату, то убил бы всех в кровавой комнате.

Ощущалось так, словно все это длилось на протяжении десятилетий — кто знает, как долго это действительно продолжалось. Но медленно мое внимание переместилось от фиаско на экране телевизора к моим брату и отцу.

Их злые планы стали невнятными и незаконченными. Их глаза затуманились и остекленели. Кат видел, что я наблюдаю за ним, и схватил бурбон, чтобы увеличить допустимую дозу.

Он мог забирать хоть всю бутылку — это не имело значения. Я прошел мимо всех допустимых уровней интоксикации крови. У меня в глазах двоилось. В ушах троилось. Я чувствовал четырехкратную боль.

Все это вместе.

Кес заверил меня, что они будут в отключке через десять минут.

Не долго...

Я поморщился, когда Кат похлопал меня по спине. Я спрятал свои убийственные намерения, когда Дэниель ухмыльнулся, в момент, когда Нила закричала.

Часть за частью я умирал изнутри.

Всю мою жизнь я боролся с болью. Эмоциональной. Физической. Психологической.

Но эта...

Эта боль — особенно в тот момент, когда Нила поняла, чего хотел Кес, и отдалась ему, — все это ни шло ни в какое сравнение с тем, что я чувствовал когда-либо раньше.

Это была физическая, эмоциональная и физиологическая боль вместе взятая.

Дробила мой мозг. Убивала душу.

Я не мог сломаться. Не мог заорать или зареветь.

Я мог только сидеть возле камеры со своей осуждающей семьей и быть свидетелем изнасилования женщины, которая владела моим гребаным сердцем. Если наш план с Кесом удастся, то мы сможем все прекратить. Я больше не мог пытаться одержать победу в одиночку. Нила была в моей команде. Кес. Вместе мы выступим против гадкой испорченности.

Кестрел ускорил темп, одеяло сильнее запуталось вокруг двух переплетенных тел.

И это был мой предел.

Я полностью вышел из себя.

Дэниель усмехнулся.

— Я трахну рот этой суки.

Кат рассмеялся.

— Ее зад мой. — Он повернулся ко мне. — Ты же не побывал там еще, Джет?

Да.

Я слетел с катушек.

Я, бл*дь, ударил Ката в челюсть.

Он упал.

Со стуком.

Ударился об дверь, завалившись на пол.

— Эй! — Дэниель бросился на меня, но двигался слишком медленно. Я ударил его кулаком по лицу. Со стоном он рухнул на стол, отскакивая от него.

Два удара. Двое мужчин упали.

Костяшки пальцев пульсировали. Я жаждал большего.

Но они не очнулись.

Мне нравилась мысль, что это из-за силы моего удара, но... это благодаря Кесу.

Все благодаря гребаному Кесу.

Я застонал, схватившись за голову, желая остановить воспоминания.

Пол был жестким, а лежать без одеяла было холодно, поэтому я встал на колени. Я крепко поджал губы, чтобы изо рта не чувствовался неприятный запах бурбона. Таблетки, которые я принял в начале вечера, уже не действовали, но ликер хорошо контролировал ярость.

Мне стоило отправиться в кровать, когда все было кончено, но я не мог.

А как по-другому?

Поднявшись на колени, оперся о край кровати.

Я сжал покоившиеся на покрывале руки в кулаки, когда веки Нилы дрогнули, но пальцы не двигались.

Препарат, который дал ей Кес, прекратит свое действие через час — он никогда не служил долго. Ее тело уже сопротивлялось ему.

Я хотел ворваться в ее сон и уничтожить все тревожные кошмары.

Я хотел убедить ее, что ничего не произошло.

— Нила, мне так чертовски жаль. — Я сохранял бдительность, поглаживая ее руку, пока она хныкала. Слезы текли по ее щекам.

Она скоро проснётся уже в другом кошмаре.

Ей будет сказана ложь. Она сломит ее, но обман должен сработать. Она должна верить, потому что мой отец и Дэниель тоже будут верить.

Я снова вернулся на некоторое время назад в своих воспоминаниях.

Взглянул на открывшуюся в комнату охраны дверь.

Там стоял мой брат, полностью одетый, с угрюмой миной на лице.

Как только я его увидел, ненависть затопила волной, и мне захотелось убить его голыми руками.

— Ты её трахнул?

Глаза Кеса вспыхнули.

— Что ты думаешь обо мне?

— Думаю, ты сделал больше и зашёл за рамки оговоренного.

Он покачал головой.

— Я сделал именно так, как ты сказал.

— Ты сделал больше, чем я сказал, Кес, — растирая глаза, чтобы остановить этот гребаный поток слёз, прорычал я. — Ты её касался. Ты заставил её кончить. Ты трогал то, что, бл*дь, принадлежит мне!

Кес сглотнул, опуская взгляд.

— Я рассказал тебе всё. Что я чувствую по отношению к ней, как тяжело мне это дастся. Ты всё равно заставил меня сделать это. Я её не трахал, — соединив указательный и большой палец, показывая знак чуть-чуть. — Я был вот настолько близок, Джет. Настолько, бл*дь, близок, чтобы взять то, что хочу. Но... я не сделал этого. Не сделал, потому что я на твоей стороне и прикрываю тебе спину.

Моя ненависть обратилась вглубь меня, ещё больше раздирая и поливая кислотой и без того кровоточащие раны. Я просил от него больше, чем должен брат. Мне следует поблагодарить его и никогда не говорить об этом снова. Но губы сами задали следующий вопрос, бросив слова ему в лицо:

— Ты кончил?

Он отвёл взгляд.

Даже из благодарности, я не смог сдержать ярость собственника.

— Долбаный ублюдок.

Я кинулся на него.

Я застал его врасплох и приземлил правый хук, а затем левый, прежде чем он спохватился и ответил мне, ударом в живот.

— Чёрт, Кайт. Успокойся, бл*дь. Я не делал ничего, о чём бы мы ни договаривались.

— Мы договорились, что ты не кончишь.

— Мы договорились и насчёт другого тоже, — он прищурился. — Или ты об этом забыл?

Я застыл.

Он прав.

Я не выполнил прошлые обещания, неважно, как сильно пытался это сделать.

Его внимание переключилось на что-то за моей спиной.

— Чёрт, быстро. Сколько времени потребовалось, чтобы их вырубить?

Стряхивая с костяшек пальцев боль после избиения троих членов моей семьи, я перевёл взгляд на Дэниеля и Ката, распростёртых на полу.

— Нисколько. Я им помог.

Он провёл рукой по своим тронутым сединой волосам.

— Что ты, бл*дь, сделал? Ты знаешь, что они могут проснуться утром и понять, что ничего не случилось. Чёрт, какой смысл во всём этом, если ты не можешь придерживаться плана!

Комната закачалась из стороны в сторону.

Меня передёрнуло, когда желудок попытался восстать против выпивки.

— У меня не было выбора. Не могу больше это делать.

Внезапно я не смог смотреть на Кеса, не вспоминая о том, что он сделал с моей женщиной. Это разрывало меня на куски, заставляя мышцы дрожать в агонии.

— Я не могу... Не могу сидеть здесь с тобой.

Кес шагнул вперёд и схватил меня за плечи.

— У тебя нет выбора. Ещё не конец.

Я напрягся, ожидая его мыслей, готовясь барахтаться в его блаженстве после соития с Нилой, но, как и в большинстве случаев, Кестрел защищал меня. Я улавливал слабые частоты, большую часть брат сохранил, спрятав за невозмутимым занавесом пустоты.

Вздохнул, оттолкнув его.

— Прости.

Он кивнул.

— Я уяснил, — указывая на бессознательные тела Ката и Дэниела, добавил, — Давай закончим. Тогда сможем разойтись по кроватям, ага?

На дрожащих ногах я добрался до двери и закрыл её на замок.

— Ты прав.

Вместе мы столкнулись с архивами предыдущих Долгов и их взиманий. Я поднял старые записи с Эммой Уивер.

— Пора проявить изобретательность.

В едином порыве каждый взял по клавиатуре, и мы начали.

Чёрт побери, я был чудовищем.

Прикрыв лицо ладонью, я склонился над её кроватью.

Я так устал.

Так, бл*дь, истощён.

Это всё так, бл*дь, тяжело.

Я хотел сдаться. Рассказать правду и покончить с той ложью, в которой всё время жил.

Вытащив маленький пузырёк из кармана, я подумывал взять ещё одну пилюлю. Таблетки помогали мне оставаться в здравом уме, и они были единственным, что имело надо мной власть. Но насколько я ценил тишину и бесчувственность от невыносимого накала, настолько же я ненавидел разрыв между мной и Нилой.

Она заслуживает намного больше, чем дал ей я.

И теперь она будет вечно меня ненавидеть.

Зажав пузырёк в руке, я проклял комнату, что кружилась перед глазами.

Нила была нетронута и в безопасности.

И останется в безопасности и нетронута.

Я покончил со своим несчастьем и эгоизмом. Я пожертвую собой, чтобы уберечь её.

Я проведу жизнь в смирительной рубашке, чтобы обеспечить ей долгое, счастливое существование.

Это было наше будущее. И её ненависть ко мне только облегчит разлуку для неё.

Вздохнув, я сполз на пол и свернулся калачиком у её кровати.

Я буду охранять эту женщину до конца своих дней.

И это будет единственной хорошей вещью, что я сделаю, прежде чем умру.

И когда я повернулся набок, комната перед глазами закружилась ещё быстрее.

Я закрыл их и отключился. 

Глава 36

Нила

Мир стал реальным.

Я дрейфовала из бессознательного тягучего состояния в громоздкую реальность. В одно мгновение я была в выдуманном мире с искаженными единорогами и черными радугами, а спустя миг я проснулась.

Где я?

Слабая, одурманенная, с разбитым сердцем.

Я обхватила руками голову, пытаясь избавиться от головной боли и непонятного привкуса на своем языке. Облизала губы, пытаясь избавиться от металлического привкуса... он был знакомым.

Но откуда?

Это напомнило мне одну единственную операцию, которую мне сделали — в семнадцать, когда мне удалили гланды. Я непрерывно болела ангиной в течение года, пока я не уговорила удалить их.

Просыпаться после операции было ужасно. Окруженная пронзительными звуковыми сигналами, я чувствовала себя подушкой, утыканной иглами.

Массажируя свои виски, я заставляла голову заработать.

Что случилось прошлой ночью?

Я моргнула.

Покои Уивер были собраны вместе, как сборник рассказов — отрезки ткани, свисающие со стен, заваленный стол с ножницами и мелом, а серым центром моей коллекции была необычная драпировка на манекене.

Мои глаза оторвались от полотенца и переместились к изумрудной «У», вытканной на ковре.

Разве я одевалась в спешке?

Я проследила за дорожкой, выложенной платьем цвета фуксии, перекинутого через спинку кресла у камина. Я нахмурилась при виде ненужного белья у подножия кровати.

Потом я увидела чехол для одежды, закрывающийся на молнию.

И все это пронзило меня словно лезвиями.

Покер. Коньяк. Завязанные глаза. Даниэль. Кат. Кестрел.

О, мой Бог! Что я наделала?

Я съежилась, вспоминая, какой отзывчивой я была для Кеса, как я нашла нежелательное удовольствие в его объятиях, затем на меня нахлынула волна ненависти к Джетро, когда он оставил меня там. Он просто ушел!

И Кес остался и помог и...

Он накачал тебя наркотиками.

Моё сердце было готово взорваться от быстрых ударов.

О, боже! Что они сделали?

Паника и ужас охватили меня, когда я откинула одеяло и осмотрела свое тело. Я не знала, что я ожидала найти — синяки, порезы или очевидные следы изнасилования... Но абсолютная белизна ночной рубашки скрыла ответы.

Я должна была знать.

Я должна была видеть, должна была смириться с тем, какие грязные и отвратительные вещи могли быть сделаны со мной, пока я была без сознания.

Мне нужно зеркало.

Размахивая ногами по краю толстого матраса, я спрыгнула.

Мои ноги коснулись чего-то холодного и твердого. Я потеряла равновесие, моя лодыжка подвернулась, и я упала вперед, приземлившись на четвереньки.

Мужское ругательство заполнило пространство. Что-то толкнуло меня, превратив мое падение в сальто. Я закричала, падая на спину.

Джетро.

Как только мои глаза остановились на нем, предательство последних нескольких дней заполонило мои легкие. Эти проклятые наркотики. Его ненормальная семейка. Сломанная жизнь, сотканная из чертовых обстоятельств и принадлежности, которые я никогда не смогу понять.

Мое сердце обливалось кровью из-за него. Но в то же самое время, меня больше это не заботило.

Он бросил меня на съедение волкам и ушел.

Он не заслуживал моего сострадания, нежности или привязанности.

Он ничего не заслуживал.

Джетро зарычал, но его глаза оставались закрытыми. Пары алкоголя витали в воздухе вокруг него. Он выбросил руку, как будто искал что-то.

Я отползла, чтобы быть вне его досягаемости.

Он пробормотал что-то, его лицо было напряженным и изможденным.

Какого черта он здесь делает?

Я не могла остановить грохочущие волны неприязни, недоверия и полного негодования.

Он вздрогнул, застонал, будто ему было больно.

Поднявшись на ноги, я бросилась к кровати и забралась обратно в тепло. Я хотела, чтобы он ушел!

Подвернув ноги под себя, плотно укуталась в одеяло, пытаясь спрятаться за ним, как за крепостной стеной.

— Убирайся. Вон. — Мой голос был наполнен презрением.

Послышались звуки движения, но ответа не последовало. Несколько напряженных минут сбили мой сердечный ритм, прежде чем он медленно переместился из лежачего положения и попытался сесть. Его спина опиралась на мою кровать, когда он застонал, хватаясь за свою голову.

— Бл*дь.

Он не поднял глаза. Его длинные ноги были согнуты, остальная часть тела была напряжена.

Любовь, которую я испытывала к нему, хотела его утешить и обеспечить комфорт, но отвращение, после того как он бросил меня прошлой ночью, заставило меня плотнее закутаться в одеяло и смотреть с негодованием.

Потирая лицо обеими руками, он зевнул. Каждое движение было вялым и говорило об алкогольном опьянении.

Так он оставил меня на растерзание своей семьи, а сам напился прошлой ночью?

Придурок. Самый настоящий придурок.

Посмотрев себе за плечо, он замер.

У меня перехватило дыхание, кровь застыла в жилах.

— Уходи.

Одно слово зависло между нами, как воздушный шар, падающий на ковер.

Джетро сглотнул. Боль и алкогольная интоксикация отражались в его глазах. Наконец он кивнул. Исчез изысканный джентльмен, который так много скрывал. Исчезли отточенные скулы и сияющие золотом глаза.

Мужчина передо мной... это мужчина, который ранил меня, разрушил меня, и все еще удерживал мое сердце в своих предательских руках. Это была просто тень самого себя, даже не тень — потухшая, вымершая, сломанная вещь.

Мы смотрели друг на друга вечность.

Медленно его губы скривились в гримасу; он подарил самую грустную, милую улыбку и пошатнулся.

— Мне жаль. — Он покачнулся по направлению к двери. — Не хотел, чтобы ты проснулась... одна. Хотел, чтобы ты была... в безопасности.

Его голос охватил мое сердце, заставив его биться и порхать. Его шаги были неустойчивыми, он пошатнулся к выходу.

Это все?

Никакой мольбы или объяснения?

Просто «Мне жаль»?

— Нет. Знаешь, что? — Я отшвырнула одеяло подальше и вскочила с кровати. Рванула к нему, схватила его за плечо и вонзила ногти в его кожу. — «Мне жаль» недостаточно. — Слезы вырвались, соленая река текла по щекам. — «Мне жаль» — не покрывает то, что вы сделали со мной. «Мне жаль» — никогда не будет достаточно!

Джетро стоял как город, разоренный грабителями. Он не двигался, не пытался отмахнутся от меня, спорить или объяснять. Он просто замкнулся в себе, зажмуривая глаза как можно плотнее.

Я ударила его.

— Расскажи, что они сделали со мной!

Еще один удар.

— Посмотри в мои грёбаные глаза и расскажи, почему позволил им сделать это со мной!

Я била его снова и снова, снова и снова.

— Объясни, почему не спас меня. Оставил меня бояться, хотя я знаю, что ты заботишься обо мне!

Он отшатнулся от меня, прислонившись к двери.

— Я уйду. Я больше тебя не стану...

— Нет! — Я закричала, я никогда не была такой громкой. Мой голос отскочил от люстры, исчезая в роскошных тканях, ждущих своего часа, чтобы превратится в предметы одежды. — Сейчас ты уйдешь и никогда не будешь появляться в моей жизни. Ты слышишь меня? Я ненавижу тебя за то, через что ты заставил меня пройти вчера вечером. — Мой голос надломился. — Оказалось, Кестрел был мужчиной в разы лучше, чем ты, и мне понравились его прикосновения. По крайней мере, он заслужил награду за то, что сделал, чтобы защитить меня.

Джетро споткнулся, потирая лоб.

— Я не хочу слышать о...

— Чертово дерьмо! — Я последовала за ним, когда он отшатнулся.

Мой желудок сжался и скрутился от боли. То, что сделал Кестрел прошлой ночью, затуманило мой разум. Да, я была благодарна ему за попытку. Да, я попала под влияние его прикосновения. Но это заставило меня почувствовать себя грязной и использованной, когда я говорила о Кесе с Джетро.

У меня были к нему только дружеские чувства. И все равно я не доверяла ему. Он ведь опоил меня.

Но я хотела посильнее ранить Джетро. Я хотела разбить его на кусочки, чтобы он почувствовал то, что чувствую я. Я хотела, чтобы он истекал кровью у моих ног и молил о прощении.

Я стала неуправляемой. Вибрируя изнутри потребностью сделать как можно больнее. Я никогда не была настолько черствой, чтобы жаждать их боли. Но это… я никогда не испытывала ничего подобного.

Толкая его в грудь, я кричала:

— Куда ты ушел, а? Где ты был, в то время как твой брат скользнул пальцем в меня и кончил на мою спину?

Он застонал, покачав головой.

— Нила... не надо...

— Нет. Тебе не надо. — Я снова толкнула его. Мои ладони сжались в кулаки, колотя по его груди. — Скажи мне! Скажи мне, черт возьми, о чем ты думал! Я доверяла тебе, делала, как ты говорил. Но больше я не позволю тебе использовать мои эмоции.

Он с трудом сглотнул, запуская трясущуюся руку в волосы.

— Я заслужил это. Ты ненавидишь меня и хочешь, чтобы я исчез. — Он споткнулся и потянулся вперед, чтобы дотянуться до ручки двери, как будто до нее было всего несколько сантиметров, а не метров. — Я ухожу... Я и... исчезну.

Его речь все еще была неразборчивой и нерешительной, язык заплетался с похмелья.

— Ты пьян. — Я рассмеялась, давая моей боли развеяться в хриплом звуке. — Я не могу поверить, ты бросил меня прошлой ночью и напился!

Он покачал головой.

— Больше нет. — Его глаза наполнились слезами. — Я хотел бы. Черт, мне жаль, что я не пьян. Тогда бы это не ранило так сильно.

— Что не ранило бы? — Я сорвала странную ночную сорочку, в которую была одета. Кто одевал меня, после того как они закончили изнасилование моего бессознательного тела? Кто уложил меня спать, чтобы я проснулась одинокой и отвергнутой?

Но ты не была одна. Он спал рядом с тобой.

— Что может ранить, Джетро? Тот факт, что ты монстр? Что ты ужасный человек? Что ты тряпка? О, а может все из вышеперечисленного? — Мои глаза сузились. Гнев закипал, отделяя тело от костей. Мое настроение было разъедающим — кислота проедала свой путь, как червь внутри моего разума. Я не могу так жить. Я не могу любить мужчину, который отказался любить меня взамен. Я не могу существовать в этом аду. — Может быть, тебе больно, потому что ты, наконец, видишь, как чертовски ужасно все это!

— Прекрати. — Он накрыл рот рукой и покачал головой. — Просто прекрати...

— Нет! Я не хочу останавливаться. До тех пор, пока ты не расскажешь мне. Расскажи мне, что они делали со мной оставшуюся часть ночи. Мне нужно знать. Разве ты не знаешь этого? Нет ничего хуже неведения! — Я сжала руки, собираясь ударить его. — Я хочу, чтобы ты дал мне чертово обещание. Скажи мне, что ты собирался мне рассказать в тот день, когда сюда заявилась полиция.

Он замер.

— Я... Я не могу. Не сейчас.

— Да. Сейчас. В этот момент. — Я указала на дверь. — Ты уйдешь. И никогда не вернешься. Я никогда не признаю тебя, не посмотрю на тебя... не поцелую тебя. Ты понимаешь? Никогда, Джетро. Это твой последний шанс.

Я запустила руки в волосы и провела по ним, распрямляя.

— Я даже не знаю, почему я даю тебе его. После того что ты сделал вчера вечером, ты не заслуживаешь возможности объясниться. У тебя есть право умереть несчастной смертью и оставить меня одну в этом аду.

Мучительный стон вырвался из его груди.

— Просто отпусти меня, Нила. Я не могу...

— Нет! — Я топнула ногой. — На этот раз ты не выкрутишься так просто. Не в этот раз. Вываливай. Скажи. Мне!

Воздух вокруг него сгустился. Он сжался, закрываясь от всего.

Я стояла на месте, как одинокий остров, когда его сожаление и замешательство отравили пространство. Его чрезвычайное опустошение подорвало мой гнев, но я отказывалась сдаваться.

Настала его очередь унижаться. Его очередь показать мне свет в этой бесконечной тьме.

Я пыталась помочь ему так много раз. Я искала оправдания для него. Верила в его украденные прикосновения и интуитивно знала, что он любит меня. Я умоляла его впустить меня. Позволить мне любить его. Чтобы заботиться о нем. Даже о его секретах.

Но он отталкивал, ранил и закрывался от меня. И как бы плохо он ко мне не относился, я не могла вырвать из своего сердца любовь к нему. Он был жестоким, искалеченным мужчиной, который не был достаточно хорош для меня.

Моя злость сменилась печалью. Если он не мог дать мне даже этого, когда я была сильна и открыта, он не мог дать мне ничего.

Просто отпусти его. Покончи с этим.

Я вздохнула, отступая.

— Иди. Просто уходи.

Джетро напрягся всем телом, зарычав куда-то в стену.

Слезы текли по моему лицу, когда я посмотрела на холодное животное, которому я отдала свое сердце. Ледяной страх от того, что я была изнасилована Даниэлем и Катом, наполнил мой разум. Так по этой причине Кестрел накачал меня наркотиками? Чтобы мне не пришлось переживать что-то настолько отвратительное? Неужели он сделал это из-за заботы о моем благополучии?

Смог ли Джетро когда-либо сделать что-то столь героическое?

Он стиснул свои зубы, и наконец, посмотрел на меня.

— Я должен рассказать тебе, что мой отец изнасиловал тебя, и мой самый младший брат довел тебя до грани разрушения. Я должен стоять здесь и заполнять пустоты в твоих воспоминаниях болью и дьявольскими издевательствами.

Он сделал шаг ко мне.

По моей коже побежали мурашки от мысли, что он приближается.

— Но, независимо от того, какие это будет иметь неприятные последствия, и даже если все, что я пытался избежать, вступит в игру, я не могу — я не могу сделать это для тебя. — Его глаза были дикими, зрачки расширены, благодаря наркотикам и алкоголю. — Нила, никто, я клянусь своей гребаной жизнью, не прикасался к тебе. Кестрел вырубил тебя, чтобы мы смогли сделать то, что нам нужно было, за кулисами. — Он ударил себя в грудь. — Но я даю тебе слово, что я был единственным Хоуком, который прикасался к тебе. — Его глаза опустились на мою ночнушку. — Я одевал тебя, целовал, укладывал тебя в постель. И затем я свернулся на полу, чтобы перекрыть доступ для остальных придурков. Даже несмотря на то, что доказал, что я недостоин, несмотря на то, что ты ненавидишь меня — как и следовало бы, я не смог бы жить с самим собой, если бы рассказал тебе ложь, как и всем остальным.

Рыдание вырвалось из моей груди.

Ох, слава Богу.

Спасибо, спасибо.

Они не касались меня.

Я чуть не опустилась на пол от облегчения. Но осложнения в этих предложениях — правда, бедствие — заставляли меня продолжать подталкивать, продолжать говорить. Как он мог принять мой гнев и развернуть его таким образом? Как он мог растопить мою ненависть так, что она развернулась бумерангом в мою же сторону и обрушилась на меня?

Обхватив себя руками, я сделала шаг ближе. Моя нужда ранить его не отступила, но под моей неистовой яростью было непрестанное желание обнять его, прикоснуться к нему — излечить нас обоих.

Он уклонился.

— Не надо. — Его голос был подавленным — резкое предупреждение, чтобы держать меня на расстоянии.

Мы стояли друг напротив друга. Две фигуры в изумрудном море ковра. Прохладный воздух уговаривал вскипеть мое настроение. Не позволять себе прикасаться к нему было пыткой. Я не могла отказать себе в необходимости контакта — ударить или погладить его — это не имело значения.

Игнорируя его просьбу о пространстве, я приблизилась к нему и прикоснулась к тыльной стороне его руки. Мои глаза вспыхнули от того, каким он был горячим, — каким неестественно теплым для его обычно холодного тела.

— Спасибо, что, наконец, был честен. — Я сглотнула. — Ты не можешь сражаться. Как бы то ни было, ты переживаешь. Какая бы ни была причина, побуждающая тебя принимать наркотики и повиноваться самому жестокому человеку в истории, тебе нужно остановиться. — Мой голос стал тише. — В конечном итоге ты убьешь себя, если не получишь помощь.

Джетро шагнул назад, в его голосе была слышна дрожь.

— Ты не можешь мне помочь. Никто не может.

— Ты ошибаешься, Джетро. Всем можно помочь.

Он фыркнул, болью откликаясь на боль.

Я снова обхватила себя за плечи, трепеща и дрожа, я боролась с густой напряженностью в комнате.

— Расскажи мне, и я даю тебе слово, что буду слушать.

Что ты делаешь?

— Если ты скажешь мне правду, я не буду судить. Я останусь спокойной и воздержусь от осуждения, пока все не приобретет смысл.

Ты правда дашь ему ещё один шанс?

Я стиснула зубы.

Каждый заслуживает второй шанс, если он готов признать жизненные неприятности. Мой отец отдал меня, несмотря на то, что он знал, что пережила моя мать — я простила его. Мой брат сделал меня посмешищем из колонки сплетен — я простил его. А Джетро? Он заставил меня влюбиться в плохого парня и торговать невиновностью ради коррупции. Я влюбилась в него, когда он был закрыт и арктически холоден. Если бы он оттаял и впустил меня, не было бы лучшего подарка. Нет символа глубже, чем две души, кричащие, чтобы соединиться.

— Я могу простить тебя, если ты скажешь мне, — прошептала я. — Я здесь для тебя. Сколько раз мне нужно тебе это сказать?

Ярость исказила его лицо, растворяя его недоверие в моем исповедании.

— Ты говоришь, что не будешь осуждать, но я чувствую твою ненависть ко мне, Нила. Ты говоришь, что ты здесь для меня, но как далеко эта готовность зайдет? — Он отступил назад, продвигаясь к двери.

Он не может уйти.

— Ты ничего не знаешь. И будет лучше, если так и останется...

— Заткнись. — Я подошла к нему, мои пальцы ног погружались в ковер. — Заткнись и скажи мне. Скажи мне, что ты скрываешь. — Мой голос остался ровным, не поднимаясь до гнева, снова закипающего внутри.

Это не битва. Это не ультиматум.

Это был конец.

Точка невозврата во всем, что погружала нас дальше и дальше в ложь. Чем быстрее он взорвется, тем будет лучше.

Тяжело вздохнув, Джетро опустил плечи.

— Я бы хотел никогда не знать тебя. Я бы хотел, чтобы все это исчезло.

Его голос был устрашающим лезвием, разрезающим мои артерии и заставляющим истекать кровью.

— Послушай меня, Джетро Кайт Хоук, — сказала я сквозь новый поток слез. — Я не буду повторять дважды. Если ты послушаешь и поймешь, что я предлагаю, то все может быть по-другому. Но если нет, если снова выберешь свою семью, а не меня, если оттолкнешь меня и притворишься, что то, что существует между нами, не стоит борьбы, я покончу с этим. Ты понимаешь?

Мой голос набирал силу.

— Ты сделал мне больно. Все внутри меня хочет выдрать тебя из моей души. Я близка. Так чертовски близка к этому — освободить тебя и больше никогда с тобой не заговорить.

Он все больше сутулился с каждым словом.

Я сглотнула ком в горле и продолжила:

— Кое-что внутри меня потухло. То, что я чувствую к тебе, умирает, и когда исчезнет полностью, у меня не будет сил бороться. Думаешь, я наслаждалась тем, что отдавала Третий долг? Думаешь, я наслаждалась тем, что делал Кес? — Слезы текли неумолимо. — Это было мучением, Джетро. Самой худшей платой, потому что тебя не было со мной. Тебя не было, чтобы почувствовать мою боль или помочь мне пройти через это. Ты бросил меня! Ты имеешь хоть малейшее понятие, что это убило меня? Я думала, что между нами есть что-то, а ты ушел и оставил меня в ужасе.

Он стиснул челюсти, отодвигаясь от меня к двери.

Я продолжала говорить, надеясь, что он слышит.

— Но несмотря на все это — на Долг по наследству, на то, как меня передали вам как игрушку, несмотря на всю ложь и ужасное отношение — ничего не будет иметь значение, если ты объяснишь мне все и заставишь понять.

Я опустила взгляд, смотря на обнаженные ступни Джетро. Если я хотела честности от него, то должна была быть откровенной с ним. Мне было больно внутри от мысли, что нет места, где спрятаться, и что придется встретиться лицом к лицу с девушкой, которую я больше не узнавала. Но я сделаю это. Потому что я была смелой и сильной, и готовой отдавать, чтобы получить взамен.

— Неважно, какими ненормальными и неправильными были последние пару месяцев, в них было лучшее, что случилось со мной.

Джетро резко втянул воздух.

— Если бы ангел-хранитель объяснил мне, что это произойдет, если бы он пришел ко мне за ночь до того, как ты украл меня, и рассказал бы о всех зверства, которые япереживу, я бы все равно отправилась с тобой.

Джетро резко выдохнул, замерев на месте.

— Я не буду ждать тебя с распростертыми объятьями. Я охотно попрощалась со своей жизнью и позволила тебе мучить себя, потому что так становилась лучше, сильнее, я становилась человеком, достойным того, что чувствую к тебе. — Я напряглась. — Поэтому не говори, что хотел бы никогда меня не знать, Джетро Хоук, потому что я бы отдала тысячу долгов за дар твоей любви ко мне.

Мурашки покрыли обнаженную кожу моих рук.

— Я ошибалась, когда сказала, что ты слабый. Ты не такой. Ты сильный. Преданный. Запутанный внутри, но никто не сможет спасти тебя, кроме себя самого.

Наше дыхание смешалось, в то время как мы позволяли правде нас разлучать.

Если сказанное им правда, и никто, кроме Кестрела, ко мне не прикасался, тогда мне нужно было поблагодарить обоих братьев. Они сговорились, и я была обязана им своим здравомыслием.

Джетро не сдвинулся с места, казалось, он находился под гнетом чувства вины и стыда.

Я тяжело дышала, заставляя себя разоблачить последние остатки уязвимой честности.

— Я ничего не смогу поделать, если ты не хочешь меня. Но это... я прошу тебя признать, что ты меня любишь. Я умоляю тебя довериться мне. Я говорю тебе, что ты достаточно сильный, чтобы выжить в собственной борьбе. Я прошу тебя выбрать меня, Джетро. Прежде чем стало слишком поздно.

Выбери меня. Люби меня. Спаси меня.

Он сжал ладони в кулаки, опустил голову и сказал сквозь стиснутые зубы.

— Извини, мне так чертовски жаль.

Я подавила всхлип, одолеваемая желанием спрятаться или поддержать Джетро.

— Я знаю. Я не жду извинений за то, что произошло. Я бы заплатила в миллион раз больше, чтобы заслужить тебя.

Бабочки затрепетали у меня в животе. Пожалуйста, послушай. Пожалуйста, взгляни на меня.

— Я не жду обещаний, Джетро. — Я шагнула к нему.

Он не дернулся, пока расстояние между нами сокращалось. Колеблясь, я подняла руку и положила над его сердцем, почувствовав беспокойный ритм.

— Я прошу тебя сделать меня своей, — пробормотала я. — Впустить меня в свое сердце. В свою душу. Сдаться тому, что между нами есть.

Джетро проглотил стон, и что-то в нем щелкнуло. Он посмотрел мне в глаза и с силой схватил за воротник, разворачивая и прижимая к двери. Когда он опустил губы к моему уху, я услышала поверхностное и быстрое дыхание.

— Вот, что я делаю. Позволяю тебе проникнуть в меня, позволяю тебе губить меня каждый гребаный день. Ты уже знаешь, что я к тебе чувствую. Ты уже знаешь, что я бесполезен из-за этого.

Мое сердце ускорило ритм.

— Ты не бесполезный. Если покажешь мне доброту внутри себя, я смогу доказать, что ты бесценный.

Джетро хрипло рассмеялся. Он выглядел опасно выбитым из колеи.

— Попытайся сказать это моему отцу. — Его пальцы дернулись вокруг ожерелья. — Я дал ясно понять, что сделал все, что в моих силах. Я откровенен с тобой.

Мои глаза расширились и слезы полились водопадом.

— Ты думаешь, что откровенен! — Отталкивая Джетро, я ударила его. — Ты не откровенен! Ты чертовски сложный, запутавшийся в своей лжи, и даже больше понятия не имеешь, о чем говоришь!

Джетро напрягся.

— Долг по наследству — это мой крест, не твой. Он не о том, что твоя семья сделала моей, а том, достоин ли я! Разве ты не понимаешь? Главная роль не у тебя! Она у меня, а я все порчу! Я убиваю себя!

Полусмешок-полувсхлип вырвался из моего рта.

— В тот момент, как ты взял меня за руку в Милане, главная роль перестала быть только твоей. Дело не в Хоук или Уивер или любой другой ерунде, которую ты можешь назвать. — Снова отпихнув его, я закричала: — дело в нас! В том, что мы нашли. Вместе!

— Между нами нет ничего, кроме долгов!

Я покачала головой, в то время как ладонь чесалась снова его ударить.

— Тогда как ты объяснишь то, что случается, когда мы занимаемся сексом? Как объяснишь возникающую связь между нами, когда мы честны друг с другом?

— Случившееся весной было ошибкой. Просто гребаной...

Я ткнула его в грудь, отчего он пошатнулся.

— Лжец! Какой же ужасный лжец! Ты любишь меня, просто не можешь признаться в этом. Ты бы предпочел меня взамен всему богатству, наследству и семье, но просто очень напуган, чтобы быть мужчиной и признать правду!

Я напирала на него. Все, что я могла сказать, превратилось в поток обвинений.

— Я вижу, как ты на меня смотришь. Чувствую то, как ты ко мне прикасаешься. Слышу спрятанный смысл в твоих словах. В отличие от тебя я благословлена теплом, которое приходит с любовью. Тем, как глаза человека сияют, а тело смягчается. Ты любишь меня! И если ты можешь продолжать отрицать, когда это так очевидно, но для нас и правда нет надежды. С таким же успехом ты можешь вывести меня на улицу и завершить последний долг, потому что лучше убить меня быстро, чем жить в бесконечных муках!

Я втянула резкий вдох, казалось, что мои легкие горели без притока кислорода с того момента, как я оказалась в «Хоуксбридже».

Глядя на ковер, я потерла грудь, ощущая ноющую боль.

— Я закончила, — прошептала я. — Если ты не можешь ничего сказать после всего, что я раскрыла тебе, значит надежды нет, и я отказываюсь тратить...

Дыхание Джетро участилось. Он попятился, пока не ударился спиной о стену.

Наши взгляды пересеклись.

Ужасный шторм накрыл его, связывая в узлы. Джетро обхватил руками голову, в то время как его грудь поднималась и опадала в мучительной агонии.

— Что ты хочешь услышать от меня, Нила? Ты хочешь знать, что я, бл*дь, люблю тебя больше, чем могу вынести? Что я разрушен, потому что знаю, что недостаточно хорош для тебя? Что?

Жизнь вокруг меня остановилась.

...Я, бл*дь, люблю тебя...

Джетро признал это.

Мучительный стон разнесся по комнате, когда он зажмурился.

Борясь с тем, чтобы взять себя в руки, он сделал большой вдох.

Он боролся с правдой.

Боролся со слезами.

Боролся с самим собой.

Но...

Медленно...

Постепенно...

Он.

Проигрывал.

Свою.

Битву.

Он сломался.

Барьер, который всегда стоял перед ним, рушился, как бумажное здание.

Мое сердце пропустило удар, пока он разваливался на части.

— Боже, — выдохнул он почти не слышно. — Кем я стал?

Он упал.

Колени подогнулись.

Он скользил по стене как тающий ледник.

В момент, когда он достиг пола, прижал колени к груди, заслонив себя от боли, которую не мог вынести, Джетро обнял себя руками, сворачиваясь в клубок и прижимаясь лбом к коленям. Прячась.

Я стояла на месте, не в состоянии сдвинуться.

...Я, бл*дь, люблю тебя....

Затем мой мир перевернулся вверх дном, когда Джетро Хоук — самый сложный, запутанный и непонятный мужчина из всех, кого я встречала, — начал плакать.

Его плечи затряслись.

Грудь тяжело опадала и поднималась.

Он отказался от битвы.

Мужчина, которого я боялась, обожала и хотела вырвать из жизни полной лжи.

Его мучительный стон заставил мою душу истекать кровью.

Джетро повыше подтянул ноги, сильнее обхватил себя руками, но я ничего не могла исправить.

Яростная агония захватила меня, пока я наблюдала, как он разваливался на части. Казалось, будто все, что держало его вместе, разошлось, открывая его задыхающегося и умирающего.

Я хотела быть ниточкой, которая сошьет его воедино.

Но не могла.

Еще нет.

Ему нужно было сделать это.

Ему нужно было выпустить это из себя.

Выбраться из этого лабиринта.

Стать кем-то большим, чем просто Хоук.

— Все в порядке, — прошептала я.

Я опустилась на пол в ночнушке, которую он надел на меня, и обняла дрожащее тело Джетро.

— Все хорошо. — Я уткнулась лбом в его предплечье, водя руками по его волосам.

Он пытался отстраниться, пытался перестать плакать, но ничего не вышло.

Он был полностью сломлен.

Мой желудок сжался от вида того, как страдал мужчина, которого я любила.

Я не позволила ему горевать в одиночку. Я хотела, чтобы он почувствовал, как мне было не все равно, как сильно я хотела быть его опорой, неважно, насколько он был сломлен.

Он перестал бороться с моей хваткой и выпустил все.

Он плакал.

Пока лились его слезы, мои высыхали. Мы поменялись ролями. Его ледяная оболочка наконец-то дала трещину — глыбы льда превратились в осколки, метели в снежинки. Внутри него больше не было места для льда.

Он исчезал из глаз Джетро, его души и сердца.

Я обнимала мужчину, который совершил множество ошибок и позволяла ему очищаться, пока его тело тряслось.

Он не издал ни звука. Ни единого стона или вздоха.

Абсолютная тишина.

— Что они с тобой сделали, — прошептала я. — Ты должен мне рассказать. Должен отпустить это.

Я гладила спину Джетро, затем прикасалась к лицу, горлу, коленям. Мне хотелось, чтобы он знал, что это я довела его до такого состояния, но я не буду его избегать.

Я буду с ним. В горе и в радости.

Он не переставал плакать.

Его дрожь и тихие всхлипы истощили меня. Мне хотелось забрать каждое злое слово, сказанное ему. Я хотела извиниться за то, что сделала ему больно и сказать, что никогда не перестану его любить.

Я никогда не перестану его любить.

Никогда.

Он был внутри каждой клеточки моего тела.

Я бы никогда не смогла избавиться от него — даже после смерти.

— Отдай мне свою боль. Поделись ею со мной. — Я готова была сделать что угодно, чтобы исцелить его, исправить. Чтобы он стал мужчиной, который зарыт глубоко внутри.

Внезапно Джетро развернулся в моих объятиях. Прижав меня ближе, он поднялся на ноги. Я не двигалась, пока его руки сжимали меня, причиняя боль, и тащили по комнате.

Приблизившись к матрасу, мы упали на него.

Мы лежали лицом друг к другу и Джетро не отпускал меня. Он уткнулся лицом мне в шею, пряча влажные от слез глаза.

Боже, мне так жаль. Так жаль, что я сломила его.

Я стиснула его в объятиях чертовски сильно.

Дыхание Джетро было поверхностным. Тело дрожало.

Никакая смелость и мужество не могли подготовить меня к тому, что Джетро развалится на части.

Расскажи мне то, что происходит с тобой.

Покажи мне, как его спасти.

— Все хорошо, Кайт. Все хорошо. — Мой голос был как устойчивый метроном, повторяющий одно и то же. — Я не уйду. Все хорошо, Кайт. Все хорошо.

Он сжал меня сильнее, пока не стало больно.

Молча Джетро поднял голову, одной рукой схватил меня за подбородок, притягивая мой рот к своему.

Прежде чем я даже успела сделать вдох, его губы обрушились на мои.

Его прикосновение было жестким, резким, всепоглощающим.

Между нами возникло острое желание, заполняя мой разум.

Мы соединись в одно целое.

Прикосновения Джетро даровали синяки, а язык увлекал мой в танце, крадя мои вдохи так, что казалось, я умираю и возрождаюсь в одно и то же время.

Мы объединялись вместе. Джетро положил руку мне на затылок, когда перекатил нас так, что я оказалась на спине, а он накрыл мое тело своим. Он опускал руку ниже к моей ключице, заклеймив меня каждым прикосновением. Его губы продолжали свой танец с моими, дыхание было резким, языки яростными.

Я закричала, когда он нашел пальцами мой сосок и ущипнул.

Джетро застонал, теперь его дыхание было учащенным от похоти.

Желание закручивалось и требовало внимания, не оставляя нам места спрятаться.

Я мгновенно возбудилась, когда Джетро потянул за край ночнушки вверх, обнажая мои бедра. Я заерзала, когда он шарил рукой между нами, расстегивая кнопку и молнию своих штанов. Джетро застонал, сдернув джинсы и боксеры до середины бедра.

Зажал между зубами мою нижнюю губу, рукой раздвигая мои ноги, затем уперся локтями в покрывало, приподнимаясь выше.

Мы оба застонали, когда его возбужденная эрекция оказалась у меня между ног.

Не было никакой прелюдии или подготовки. Нам это и не нужно было. Мы оба зашли слишком далеко, слишком опасно открылись и отчаянно желали стать единым целым. Джетро направил головку члена рукой и толкнулся в меня.

Я застонала ему в рот от нежной агонии.

Джетро целовал меня, раскачивая бедрами, используя мою влажность, чтобы войти в меня дальше. Он вынуждал мое тело плавиться.

Его слезы продолжали течь, щекоча мой рот солеными каплями. Я обхватила его щеки ладонями, поглаживая большими пальцами, надеясь, что он поймет, как сильно я его люблю.

Что я буду рядом.

Навечно.

Дыхание Джетро выходило рваными вдохами, каждый выдох высвобождал душевную агонию, которую он нес всю свою жизнь. Он обхватил одной рукой мои плечи, второй — бедро, крепко удерживая меня.

Он толкнулся жестче, преодолевая последний барьер и полностью заполняя меня. Мы вздохнули в блаженстве, когда наша связь вернулась на свое место.

Моё тело дрожало вокруг его. Без предупреждения. Без предвкушения. Как только он заполнил меня, толчки Джетро перешли от осторожных в жестокие.

Если бы его рука не обнимала меня за плечи, с каждым зверским проникновением я перемещалась бы вверх. Но он удерживал меня для своего удовольствия.

Он использовал меня.

Мы использовали друг друга.

Мы использовали страсть, чтобы преодолеть боль. Использовали нужду, чтобы побороть отчаяние.

Это либо исцелит нас, либо сломает, но не остановит цунами, на волне которого мы неслись.

— Мне жаль. Так, бл*дь, жаль, — пробормотал он, уткнувшись в мои волосы. Его слёзы высохли, но голос всё ещё дрожал.

Его бёдра, не переставая, бились о мои, унося нас всё выше.

— Прости, — прошептала я. — Прости, что усложнила твою жизнь.

Он застонал, ускоряя темп.

От слов наши мысли переключились к высвобождению. Мы отдались наслаждению. Где-то глубоко внутри себя, я отпустила. Поплыла вверх, признавая, что судьба украла у меня жизнь, которую я думала, что хотела, но она никогда не была моим настоящим будущим.

Им был он.

Что-то встало на своё место, и это больше, чем простой кусочек пазла, более весомое, чем писание или познание.

Это был пик борьбы за что-то, и, наконец, прибыль от неё.

Это был дом.

Джетро отстранился, стиснув зубы. В его глазах бушевал огонь, пока он безрассудно вбивался во всепоглощающем темпе. Я не могла отвести взгляд. Его тело внутри моего. Его душа внутри моей души.

Я не могла сдержать магию, которую мы разожгли.

— Мне нужно сказать тебе, что я чувствую, и... что это значит.

Он покачал головой, касаясь губами моих губ.

— Я знаю. Я тоже чувствую это.

Слезы потекли из моих глаз, а Джетро крепко поджал губы. Жар от его тела и опаляющая сила его члена раскалывали меня напополам.

Без перерыва или передышки. Джетро трахал меня, любил меня и поглощал без единой мысли, что за нами подсматривают. Долгие, глубокие, доминирующие толчки отражались стонами.

Приподняв бёдра, я потёрлась клитором о его лобок.

— Больше, — взмолилась я. — Сильнее.

Он подчинился.

Я не могла дышать, стремясь к оргазму, который разрушит меня.

— Быстрей, глубже.

Он тяжело дышал, исполняя каждый мой приказ.

Со мной никогда не было чего-то настолько ошеломляющего.

Это меня сломало.

И излечило.

Похитило. И одарило.

Ломая.

Вознаграждая.

Разрушая.

Обновляя.

— Я собираюсь наполнить тебя. Мне нужно тебя наполнить, — простонал Джетро.

Его голос шёпотом пронёсся через мою кровь, будто поджигая порох между ног.

Я кончила.

Закручивающаяся спираль из падающих звёзд и потрясающего счастья.

Он глотал моё блаженство, погружая язык одновременно с членом.

— Боже, Нила, — все эмоции, что он скрывал, клятвой обвились вокруг моего имени. — Люблю тебя.

Внутри меня разлилась влага, как только он отпустил себя.

Отпустил всё.

На долю секунды сердце окаменело от воспоминаний, что он совершил. Как он украл у меня право выносить его ребёнка в ближайшем будущем, но затем я подумала иначе. На всё это было время. Время расти и развиваться вместе без всяких игр и ловушек.

Это были мы.

Это была свобода.

Какие бы демоны не мучили его, он справился с ними. Разделил со мной их тяжесть.

Когда тело Джетро расслабилось, и последняя волна его оргазма наполнила меня, он отстранился.

Его взгляд встретился с моим. Он провёл пальцем по моим губам, сказав:

— Никаких победителей и побеждённых. Никаких секретов, притворств или лжи. Я готов рассказать тебе. Я готов встретиться лицом к лицу с чем-то новым.

***

Я снова обосновалась на кровати, не сводя глаз с Джетро.

Он поставил между нами поднос, принесённый из кухни, и, подобрав под себя длинные ноги под одеялом, робко улыбнулся.

За прошедший час он подготовился.

Мы приняли душ в тишине.

Оделись, не проронив ни слова.

Затем он пропал на кухне, чтобы захватить нам свежие багеты, паштет, сыр и виноград. Так же принёс обезболивающее, снять похмелье, но не притронулся к тем пилюлям, которые глотал как конфетки.

На нём были одеты лишь чёрные боксеры-брифы, да тёмно-сера футболка. Я натянула свободный джемпер и пару белых трусиков. Мы разбили своеобразный лагерь в моей спальне, который мне совсем не хотелось покидать.

Его волосы все еще были влажными после душа, а в глазах мерцали огоньки. Джетро сосредоточился на приготовлении крекеров с копченым чеддером и грибным паштетом, прежде чем передал мне.

Я приняла бутерброд, касаясь его пальцев.

Он подмигнул, грустно улыбаясь.

Я не торопила его.

Не могла. Не после того, как увидела, насколько глубоко он сломался.

Какое-то время мы ели в полной тишине.

Джетро был тем, кто разрушил тишину — но так и должно было быть.

— Помнишь, сообщение, которое я тебе отправил? — Он склонил голову набок, пристально за мной наблюдая.

Я проглотила виноградинку и села, готовая говорить, не отвлекаясь. Я поняла, какое сообщение он имел в виду. То, что он отправил, после того как я посетила могилы своих предков.

— Да, ты сказал, что чувствуешь то же, что и я. Что мои эмоции — твое несчастье.

Он кивнул.

— Именно. Тогда я сказал тебе правду. Я надеялся, что ты догадалась, но думаю, что это сложно понять. В этих словах не было никакого тайного умысла. Никакой лжи. Только правда.

Я ждала, что он продолжит. У меня было очень много вопросов, но мне нужно было набраться терпения. Я верила, что Джетро ответит на них, когда сможет.

Джетро тяжело вздохнул.

— Причина, по которой я не люблю, чтобы меня называли безумцем или сумасшедшим, потому что все мое детство меня считали таким. Отец никогда не понимал меня. Кес не понимал. Жас тоже. Черт, я сам не понимал, что со мной не так. — В мыслях о прошлом, взгляд Джетро остекленел. — Иногда все было хорошо. Я был активным, как и должен быть мальчишка. Радостно играл с братьями и сестрой. Был уверен в своем месте в семье. Но иногда мог плакать часами. Царапал себя, пытаясь избавиться от всепоглощающего ощущения бурления в крови. Мой разум был затоплен тьмой, печалью и злостью, очень большим количеством злости.

— Я хотел убивать. Желал насилия. — Он иронично усмехнулся. — Это не звучит как-то необычно, но тогда мне было всего восемь лет. Я фантазировал о том, как разрываю людей на части. Переживал о деньгах и бизнесе — хотя не имел право волноваться об этом, будучи ребенком. Мне становилось все хуже и меня положили в местный госпиталь. Я перестал есть и пить, атаковал Жасмин, когда она подходила ближе. Я не мог вынести мыслей в своей голове. Я по-настоящему поверил в слова людей о том, что я сумасшедший.

Я придвинулась ближе, переплетая наши пальцы. Джетро не останавливался, как будто начав, ему нужно было как можно быстрее закончить.

— В больнице становилось все хуже. Затем я начал переживать о смерти. Я волновался о ребенке, который лежал на моем этаже и умирал от рака. Я плакал все гребаное время, пожираемый горем и испытывая острое отсутствие кого-то, кого любил — только смысл в том, что я не знал других пациентов.

— Медсестра застала меня однажды вечером, когда я пытался повеситься, посмотрев фильм о человеке, который больше не мог жить.

Его губы растянулись в улыбке, которая демонстрировала и раздражение, и принятие.

— Если бы она не обнаружила меня, я бы освободился. Освободился от жизни, в которой меня никто не понимает. Но она спасла меня... она одновременно осудила и спасла меня.

— Как? — выдохнула я.

— Ее специальность была психология. Через пару дней после того, как я кричал и наносил себе увечья из-за того, что какие-то студенты умирали в палате рядом со мной, она получила разрешение на то, чтобы проверить меня и отвезти в психиатрическую лечебницу.

Он рассмеялся.

— Знаю, что моему делу не помогает, когда я говорю, что я не сумасшедший.

Я покачала головой, желая, чтобы он продолжил.

Джетро смотрел в никуда, думая о том, во что я не была посвящена.

— Только там мне стало хуже. У меня начались припадки и развилась сердечная аритмия. Я кричал без причины, говорил на языках, которые никто не понимал. Наносил себе увечья, делал что угодно, чтобы сбросить напряжение

С каждым проблеском его прошлого, в его настоящем для меня появлялось больше смысла.

— Они… они поставили тебе диагноз?

Джетро кивнул.

— Я целый год разрывался между домом и психиатрической лечебницей. Год работы с медсестрой, которая взяла на себя ответственность спасти меня от самого себя.

Я задержала дыхание, ожидая ответа.

Но Джетро сохранял молчание.

Я сжала его пальцы.

— Что с тобой не так?

Он фыркнул.

— Не так? — Он покачал головой, говоря снисходительно. — Все. Все не так.

Освободив пальцы из моих, Джетро проследил синие вены под моей загорелой кожей.

— Однажды мой отец нанял детского психолога. Тот заставил меня пройти множество тестов. После недельной работы оказалось, что он такой же невежественный, как и все остальные.

— Но в этом была одна спасительная благодать. Все время, что я провел с доктором, не контактируя с другими, запертый в прохладной белой комнате, где компанию мне составляли одни головоломки, мои мысли стали спокойными, сосредоточенными на фактах и датах. Я не был эмоциональным и не сходил с ума. Я снова нашел счастье и тишину. И вот что дало ответ.

— Какой ответ?

Джетро фыркнул.

— Тот, что поставил жирную точку в том, что Кат никогда не примет меня, потому что от этого недуга нет исцеления. Тогда казалось, что я изображаю. Что бунтую и устраиваю шоу. В наше время это первое, что проверяет врач.

Мне нужно было названия того, чем болен Джетро. Я придвинулась ближе и ждала.

— ВЧЛ, Нила.

Я моргнула. Он произнес это как отвратительную, распространенную болезнь, которая заставила бы меня ненавидеть его. Я понятия не имела, о чем он.

Он слегка улыбнулся.

— Расшифровывается как высокочувствительные люди.

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, слышала ли о таком.

— Что... что это?

Он усмехнулся.

— Именно. Никто не знает, хотя примерно у двадцати процентов населения земли есть это заболевание. Большинство людей не понимает, почему я говорю, что прикосновение — это удар, а шум — гребаная бомба. Несчастье людей — чертова трагедия для меня. Радость — экстаз. Любовь — что-то грандиозное. Неудача — разрушение. Несчастье — абсолютная смерть.

Я покачала головой.

— Я... все еще не понимаю.

Джетро грустно рассмеялся.

— Поймёшь. По сути, мои чувства обострены. Я чувствую то, что чувствуют другие. Прохожу через их боль. Схожу с ума, находясь слишком близко к людям, которые живут ненавистью или чувством мести. Это сжирает меня настолько, что я не могу вздохнуть без влияния препаратов.

— И это значит...

Наши взгляды встретились.

— Ты не слушала? Это значит, что я порченный. Значит, что я более восприимчив к индивидуальным особенностям и чувствам остальных, чем большинство. Настроения других людей накрывают моё. Их цели перекрывают мои. Их ненависть омрачает моё счастье. Их страх и ярость затмевают всё. Я не могу это контролировать. Кат пытался. Жасмин пыталась. Чёрт, я пытался. Но каждый раз, когда мы думали, что нашли что-то, что помогает... надежды не оправдывались. Я не только обречён всегда чувствовать то же, что и другие, но я чувствителен к запахам, звукам, прикосновениям. Мой мозг чертовски восприимчив, и я страдаю каждую грёбаную минуту каждого дня.

Мы сидели в тишине.

Я усваивала всё, что он сказал, медленно складывая вместе то, что знала о нём. Как он вёл себя в различных случаях. Как холоден был, когда пришёл за мной в тот первый раз. Он был идеальной копией Ката, когда забирал меня, потому что тогда, его отец был для него единственным авторитетом.

Затем появилась я и заставила его чувствовать. Заставила его жить моим страхом, моей похоть и нескончаемой борьбой.

Это правда. Я разрушила его.

Джетро пробормотал:

— Всякий раз, когда я говорил тебе быть тише. Всякий раз, когда не выдерживал и срывался, это не твой голос я пытался унять, а твои эмоции. С тобой тяжелее всего, Нила. Проецируешь всё, что чувствуешь. Ты как чёртов калейдоскоп из целого спектра эмоций, через которые проходишь. Влюбляться в тебя, спать с тобой... Твою мать, это всё, что я мог сделать, чтобы держаться и не покалечиться под тяжестью этого груза.

К глазам подступили слёзы. Мне было горько от того, что я сделала ему больно. Намеренно или нет. Как пропустила тревожные звоночки? Как не увидела перемены в нём: скрытую за злостью боль и крики о помощи, замаскированные под приказы?

Я это представила: Джетро — маленький мальчик, переживающий такое сильное потрясение. Его подкалывают, подстрекают и называют сумасшедшим. Даже физически больно думать о том, через что он прошёл, выживая в такой семье.

Я прикоснулась к его руке.

— Ты уверен, что врачи сделали всё правильно? Что поставили правильный диагноз, и уже ничего невозможно сделать?

Ведь должно быть средство?

Джетро раздражённо фыркнул.

— Хочешь характерные особенности? Хорошо, вот они. Первое, эмпаты чувствуют намного сильнее и глубже. Второе, мы более эмоциональны и не очень хороши в том, чтобы осмыслить и пофилософствовать над тем, что чувствуем. Третье, нам нужны паузы, чтобы побыть вдали ото всех, если мы хотим выжить среди окружающих. Четвёртое, мы дольше принимаем решения, ибо каждый раз, когда мы пытаемся решить, в голове проносятся тысячи сценариев. Пятое, я более склонен к тревожным состояниям, либо депрессиям. Шестое, я не могу, хоть убей, смотреть ужастики. Я слишком сродняюсь с персонажем, который находится на пороге смерти. Кес заставил меня посмотреть один, когда мне было десять. Я потом в течение двух ночей был на таблетках, просто чтобы успокоиться.

Он отвёл взгляд в сторону, невесело посмеиваясь.

— Седьмое, нам легче заплакать, потому что это единственный способ очиститься. Восьмое, когда мы контролируем себя, у нас лучшие манеры. Более радушные, чтобы побороть хаос внутри. Девятое, каждое слово критики, как ножом по сердцу, пока не чувствую, что вот-вот умру. Необходимость в одобрении от отца больше, чем глупое юношеское желание, а цель загоняет меня в могилу. Десятое, мы ищем способ спрятаться. Становимся хамелеонами, перенимая привычки тех, кто сильнее эмоционально. И, наконец, одиннадцатое, у нас отличная интуиция.

Он ссутулился.

— Что-нибудь из этого тебе знакомо?

Кусочки встали на своё место, теперь, когда я знаю, во всём точно есть смысл.

— Таблетки… они...

— Блокировали сверхчувствительное восприятие. Оглушали меня. — Он сжал одеяло. — Они помогали, пока ты не оказалась здесь. На самом деле, они были первым средством в моей жизни, которое вообще погружало меня в тишину. — Он усмехнулся. — Но затем ты вернулась со своими чересчур громкими эмоциями, тараном из идеалов и перевернула всё вверх дном.

Сердце ускорило бег.

— Значит, когда мы спали, на игре в поло... когда я спросила, знаешь ли ты, что я чувствую...

Он вздохнул.

— Я сказал правду. Я знал. Чувствовал твою нужду, твою печаль, твоё замешательство. Ты влюбилась в меня, но тебя это не радовало. Я тащил твою тревогу, будто свою собственную, но также и грелся в твоей любви.

Потянувшись вперёд, он обхватил мою щёку.

— Я никогда и ни от кого не чувствовал столько эмоций. Ты бескорыстно отдавала мне тепло и безопасность. Никаких условий и требований — ты была совершенно открыта, пуская меня внутрь.

Его взгляд потемнел.

— Меня убивало, что ты всё ещё не уверена. Что ты столько всего чувствовала, но не хотела этого.

Я прильнула к его ладони.

— Прости.

Он покачал головой.

— Не стоит извиняться. Я тащу на себе это проклятие всю жизнь. — Он притянул меня ближе, вдыхая мой запах. — Я никогда не сдавался. Но когда скользнул в твоё тело, перестал бороться. Сделал то, что сказала сделать Жасмин. Позволил себе утонуть в твоих чувствах. И, бл*дь, это было лучшее, что я когда-либо чувствовал.

Моё сердце завязалось тугим узлом.

— И Жасмин сказала тебе сделать это?

Он потупил взор.

— Жас искала информацию о моей болезни с тех пор, как мне поставили диагноз. Она где-то вычитала, что эмпаты — одиночки, замыкающиеся от общества, долго не живут. Я поклялся ей, что никогда не влюблюсь. Агонии, которую я испытывал от чувств к сестре, хватило, чтобы отвратить меня от женитьбы. Но она показала мне ещё одну статью об эмпатах, которые нашли свои вторые половинки. Они жили дольше, потому что не боролись в одиночку.

Его ладонь, не переставая, гладила меня, тело было напряжено, но он был счастлив.

Я спросила:

— Что это означает?

В его взгляде появилась мечтательность.

— Это означает, что мы растворяемся в человеке, которого любим. Они помогают нам отстраняться от остального мира. Мы можем держать себя в руках.

— Так, когда Жасмин кричала на меня, что я причиняю тебе боль и обвиняла себя в том, что тебя разрушила — вот что она имела в виду?

Джетро нахмурился.

— Когда ты виделась с Жасмин?

Упс.

— Неважно. Она это имела в виду?

Джетро снова нахмурился, но кивнул.

— Именно. Она настаивала на том, чтобы я влюбил тебя в себя. В действительности перед матчем в поло, она сказала мне прекратить бороться. Забыть о долгах и наследстве и найти что-то более важное.

Я не могла говорить.

— Она сказала мне найти исцеление в тебе, Нила. Она видела то, что было недоступно мне. Она надеялась на то, о чем я не смел мечтать. Она научила меня тому, что любовь может быть самой коварной ловушкой, но также она может исцелять.

Он прижался в поцелуе к моим губам.

— Я больше не собираюсь бороться. Ты моя, а я твой. А теперь ты знаешь все обо мне. Знаешь, что я сломлен и меня невозможно исцелить. Теперь ты знаешь, почему я так себя веду. 

Глава 37

Джетро

Все кончено.

Правда вылезла наружу.

Моя болезнь проговорена и признана.

И Нила не сбежала.

Она не смотрела на меня с жалостью и отвращением. Она приняла меня и полюбила ещё больше.

Ее эмоции вызвали крушение, эхом отзываясь в моей душе. Честно говоря, я дал ей ответы. И с ответами обрел свободу отпустить все и отправиться в путешествие от новой к вечной любви.

Я хотел прижать ее к себе и никогда не отпускать. Я хотел упасть на свои гребаные колени и благодарить ее в течение всей оставшейся жизни за то, что она была достаточно храброй, чтобы принять меня.

Жизнь вместе не была гладкой. Наше прошлое было полно долгов и разрушений. Наше будущее, даже если мы имели будущее, будет наполнено непониманиями и недоразумениями.

Меня было не так уж легко любить.

Я знал это. Кестрел знал это. Жасмин знала это. Были времена, когда это было слишком. Когда их добрых намерений было недостаточно, и я должен был уехать, чтобы собраться с силами.

Я никогда не ненавидел их за то, что им бы нужен перерыв от ненормального брата. Но Нила... Она будет лишена этого. Я буду брать, брать и брать, пока эта волнующая, счастливая любовь не превратится в пепел.

Мог ли я сделать это с ней?

Мог ли высушить ее без остатка и надеяться, что она достаточно сильна спасти нас обоих?

Было ли у меня право ожидать этого от нее?

Нет. У меня не было никакого права.

Мне стоило отправить ее за границу и убить своего отца, покончив со всем. Но сейчас, когда заполучил ее... разве я мог отпустить?

Нила не двигалась и не говорила. В ее взгляде отражалось множество мыслей.

Я пробормотал:

— В тот день, когда Кес подарил тебе Мот, я пришел к твоим покоям ночью. Стоял снаружи часами, пытаясь взять себя в руки и не дать тебе увидеть, как я страдаю.

Нила втянула воздух.

— Он сказал мне, что это была твоя идея. Что ты хотел дать ее мне на следующий день после Второго долга.

Я вздрогнул. Звучало так будто я хотел купить ее прощение за страдания, подарив чертову лошадь.

— Не совсем так. Я просто хотел подарить тебе то, чего у тебя не было прежде. — Обычно я бы остановился, подобрал бы слова и не сказал то, что было бы близко к правде. Но сейчас все изменилось. Мне нужно было многое рассказать, и я был в состоянии говорить откровенно.

Перемещая поднос с едой по кровати, я откинулся на подушки и потянул за собой Нилу. Мы лежали обнявшись, наши ноги были переплетены.

Долгое время я обнимал ее и будто погрузился в мысли Нилы. Между нами не было барьеров — лжи и неприятия — и это было больше, чем могли сказать слова.

— Когда мы направлялись на поло, я понял, что ты чувствуешь к ней. Что-то в твоей душе смягчилось, появилось желание владеть чужой жизнью. — Я вдохнул цветочный аромат волос Нилы и прошептал: — Ты влюбилась в нее быстрее, чем в меня.

Нила прижалась ближе, крепко обнимая меня.

— Все это время ты знал, что я чувствую?

Ей причиняло это боль? Понимание того, что я чувствовал то же, что и она, ощущал ее панику, проходил через ее агонию? Делало ли меня плохим человеком то, что я не только издевался над ней, но и также испытывал на себе последствия своих же действий?

Я кивнул.

— Каждый долг. Каждый спор. Я чувствовал.

Нила молчала. Чувство несправедливости волнами исходило от нее. Мне не хотелось, чтобы она думала, будто я ее использовал — что подслушивал ее эмоции.

Я добавил тихо:

— Вот почему Кат тебя ненавидит. Он понимает твою власть надо мной — власть, которую я учился скрывать всю жизнь. И которая есть и у него тоже.

Нила напряглась.

— Не только Кат имеет над тобой власть. Ещё Жасмин... и Кестрел.

Я напрягся, но вынудил себя расслабиться. Я пообещал быть откровенным и содержу слово.

— Да, у Жасмин Тот же самый недуг, но моя форма хуже. У нашего отклонения есть разные степени тяжести. У меня необычная, близкая к шестому чувству — если доктора верят в этот феномен, конечно же. Моя эмпатия развита на высшем уровне, я могу заболеть, если кто-то рядом болен. Мой сердечный ритм неустойчив, если человек рядом со мной переживает.

Нила замерла в моих объятиях.

— О боже мой. На источниках! — Ее челюсть отвисла. — Тогда твой сердечный ритм был неустойчив. Я подумала, что ты болен... — Она опустила взгляд. — На самом деле я подумала о другом. Я решила, что ты...

— Что? Расскажи мне.

Нила посмотрела мне в глаза.

— Я подумала, что твое сердце перестало биться.

Я тяжело сглотнул.

— Возможно, ты сама чувствительна по отношению к другим людям. Мало кто замечает смены моих настроений, пока не становится совсем плохо. Годами у меня получалось хорошо это скрывать. С девятнадцати до двадцати шести выходило идеально. Не считая нескольких срывов отца и братьев, мне удавалось отстраняться от их эмоций.

Нила почти самодовольно усмехнулась.

— Но не со мной.

Я поцеловал её, проникая языком в рот. Какое-то время пробовал ее на вкус, будто целовал в первый раз. И казалось, что так и есть. Впервые я позволил себе быть откровенным и честным.

Я изменился.

Совершенно другой человек.

— Я не мог противостоять тебе.

Я не мог перестать прикасаться к ней. Мне хотелось быть ближе.

Возможно, я смогу показать, что это не самом деле значит? Что мне от неё нужно?

Нила разорвала поцелуй.

— Какая власть Кеса над тобой?

Меня затошнило при мысли и Кесе и Ниле прошлой ночью. Но я не мог отрицать, что это была моя идея. Брат просто подчинился и сделал все по своим силам. Я смогу простить его... со временем.

Я вздохнул, думая о том, что в моем брате не было ни капли эгоизма. Он помогал и был добр ко мне с первого раз, как решил забрать из психиатрической лечебницы. Это был мой третий раз, а мне ещё не исполнилось и пятнадцати. Кестрелу было двенадцать, но он собрал вещи и сбежал. Пересёк весь город, проник на территорию лечебницы, чтобы вытащить меня,

Стоит сказать, что нам так и не удалось сбежать. Мы были пойманы докторами и Кеса отправили домой. Но в ту ночь укрепилась наша связь, и ее не могли разрушить никакие угрозы или пытки.

— Кес особенный, — сказал я, пожав плечами. — Пока я сходил с ума от вещей, что не мог контролировать, и желал убивать без особой на то причины, он научился приручать внутренние мысли и желания. Он мастерски овладел искусством блокировки своих потребностей, чтобы я мог находиться рядом с ним. Доктора сказали, что он вроде убежища для меня. Чем дольше мы вместе, тем лучше у меня получается держать себя в руках.

Нила не отрывала от меня взгляда, но от неё исходили волны понимания.

— Мне всегда было интересно, почему он мог к тебе прикасаться. Я ожидала, что ты его ударишь, но ничего такого не происходило. Казалось, что ты... расслаблен.

Я кивнул.

— Потому что так и есть. В какой-то степени Кес манипулирует мной, но я позволяю ему, потому что это помогает.

— А Жасмин? — она понизила голос. Нервно отвела взгляд. Но тем не менее, я знал, что Нила хотела спросить. И к этому вопросу был не готов. И никогда не буду готов говорить о том, что произошло с моей сестрой той ночью.

Прижав палец к её рту, я покачал головой.

— Я не хочу говорить о Жас. Ещё нет.

Она нахмурилась.

— Я могу принять это. — Над нашим маленьким оазисом начали сгущаться тучи. Я напрягся от вопроса, зарождающегося в её головке.

Застонал, желая не отвечать, но зная, что должен ответить.

— Ты хочешь знать, почему я заставил тебя пройти через всё это прошлой ночью, так ведь?

Она заерзала.

— Не думаю, что смогу привыкнуть к тому, что ты читаешь мои мысли. Но да.... ты прав.

С каждой проходящей секундой, она немного отвергала меня, вспоминая как я устранился и бросил её прошлой ночью. Но я никогда не бросал её. Я оставил её, чтобы сыграть свою часть в этой, ещё не оконченной, пьесе.

— Всё очень сложно.

— Рискни.

Я уставился в потолок, прижав её крепче.

— Ты знала, что вчера велась запись происходящего, — это был не вопрос.

Она поёрзала в моих объятиях.

— Да. Знаю, Кес хотел, чтобы всё выглядело, будто мне больно и ужасно страшно.

Ладони сжались в кулаки, когда я вспомнил, что Кес сделал против моей воли. Я не упрекну ни Нилу, ни моего брата, что нашли это небольшое удовольствие, но и не означает, что когда-нибудь я это преодолею. Потребуется какое-то время, чтобы пережить это, и вечность, чтобы об этом забыть.

— Есть и другие записи, Нила.

Она прикусила губу. Печаль, плотная и тяжёлая, накрывала её.

— Знаю. Догадалась, что у вас так же есть видео выплаты долгов моей матерью.

— Это я сказал Кестрелу сделать то, что он сделал, подсыпав таблеток Кату и Дэниелю, чтобы их вырубило.

— Что?

— Ты и Кес давали лишь небольшое представление, пока я творил настоящее шоу, — сердце сжалось от понимания, что она ненавидит меня за то, что я сделал. Но ей придётся примириться с этим, ибо это был единственный вариант, который пришёл мне в голову, не вызвав подозрений у Ката, чтобы предотвратить её изнасилование и выиграть время, чтобы дожить до следующего дня и найти решение.

— Ты мне доверяешь? — пробормотал я.

Она замерла. На мгновение, её эмоции закричали «нет». Затем она расслабилась, позволяя любви занять место обиды.

— Да.

Сердце распирало от чувств. Я жаждал поцеловать Нилу снова, чтобы доказать — её доверие никогда не будет безрассудно потрачено или подорвано.

— Я знаю, что делаю. Просто, оставь это мне.

Через минуту она наконец растаяла в моих руках, прижимая с губами к моей груди.

— Хорошо.

Хорошо...

Столь сладкое благословление. Столь искренняя уступка.

Я никогда не был так невесом и свободен. Это было так чертовски ново: опустить свои, разрушенные бомбами, стены и по-настоящему сдаться Ниле. Я не напрягался и не прятался в лёд — я позволял себе чувствовать всё, что чувствовала и она. Ощущать, как сильно она хотела спасти меня. Как сильно хотела уберечь меня. Насколько ей нужно было понять меня

Я даже знал то, что она пыталась оставить в секрете. То, что она никогда не сказала бы вслух, но я всё равно знал это.

Она хотела, чтобы я выбрал её вместо всех остальных.

Вместо Жасмин.

Вместо моего наследства.

Моего мира.

Хотела так яростно, что это чувствовалось в каждом ударе её сердца.

Она боялась, что я снова вычеркну её. Боялась, что я попрошу более гнусных вещей от неё. Боялась, что снова возведу стены, снова завернусь в привычный лёд, и попаду под влияние отца.

Когда-то давно я бы вернулся. Я бы вернулся к тому, что знал, потому что был слишком труслив, чтобы поверить в то, что всё может быть лучше.

Но не в этот раз.

Я разваливался на части прежде, чем она безоговорочно изменила меня. Я не хотел сломаться. Старался держать себя в руках. Но в момент, когда она попросила меня уйти, в секунду, когда сказала, что часть её сердца, что любит меня, умирает — я почувствовал это.

Почувствовал, как затухают угольки её любви. Она сказала правду. Мне казалось, это конец. И я разрывался на куски, когда что-то, настолько чистое, у меня отняли.

Я знал, какого это — жить в одиночестве. Я знал, какого это — жить с ней, чувствуя её любовь.

Это ни шло ни в какое сравнение.

Не теперь.

И клянусь Богом, правда была в том, что ей не нужно переживать. Я ни за что снова не причиню ей боль. Я проведу остаток жизни заботясь о том, чтобы защитить её как чёртову богиню, коей она и была. Посвящу дни, строя крепость, святилище, целый мир — для неё — и это, всё равно, не шло бы ни в какое сравнение с тем, что она дала мне.

Она мой номер один.

Превыше всех остальных.

Даже превыше меня самого.

Отсюда нет дороги обратно.

Она — моё спасение, моя причина, чтобы жить, моя королева. 

Глава 38

Нила

— Ты уверен, что тебе нужно уходить?

Я беспокойно шевелила пальцами. Мы с Джетро провели несколько счастливых часов вместе, но сейчас солнце было в зените, и Джетро стал напряженным и тревожным. Я не спрашивала почему его настроение изменилось от расслабленного к стрессовому, но могладогадаться.

Если Дэниэль с Катом не прикасались ко мне прошлой ночью, то что-то было сделано для моей защиты. И это было сомнительным.

— Не хочу, но я должен. — Его золотые глаза сверкнули открытостью. После разговора, мы дремали в объятиях друг друга — совершенно довольные, чтобы дать возможность тишине залечить раны, оставленные честностью.

Я переминалась с ноги на ногу, зарываясь пальцами в ковер. Мы стояли у моей двери. Я пошла проводить его, но на самом деле, мой живот начинал болеть уже от одной только мысли, что нам придется находится вдали друг от друга дольше, чем секунду.

Я знала, что он должен уйти, чтобы придумать какую-нибудь сказку, в которую Кат сможет поверить. Я знала, что на карту была поставлена наша безопасность. Но это не имело смысла, когда нам нужно было прощаться.

— Я буду скучать по тебе. — Мой голос звучал сексуально и был явным приглашением. «Вернись в кровать, так мне не придется по тебе скучать».

Джетро сделал резкий вдох. Его глаза скользнули по пустому коридору за ним. Он снова надел то, в чем был прошлым вечером, и от него исходили слабые ароматы сигарного дыма и коньяка.

— Не искушай меня, Нила ...

Мои соски покалывали. Он так же не хотел расставаться со мной.

— Я не хочу, чтобы ты уходил.

Его губы разомкнулись, когда он наклонился ко мне, положив руку на дверную раму рядом с моей головой.

— Я тоже не хочу уходить.

Защемила печаль.

— Тогда не уходи.

Он покачал головой, выглядя утомленным и уставшим.

— Я должен. Я не могу быть здесь, когда они проснутся. И мне нужно удалить видео того, что только что произошло в твоей комнате.

Мои плечи опустились.

— Хорошо, я понимаю.

Что бы он ни сделал, чтобы изменить Третий долг, он был уверен, что Кат и Дэниэль поверят придуманной лжи. Если бы они увидели доказательства против этой лжи, все, что было сделано прошлой ночью, было бы напрасно.

Это было бы пустой тратой.

Джетро застонал, убрал руку с дверной рамы, чтобы обхватить мою.

Как только он коснулся меня, я заискрилась от головы до ног. Я вздрогнула, когда он погладил суставы моих пальцев своими.

— Черт возьми, я больше не хочу, чтобы ты пропадала с моего обзора.

Я прильнула к нему.

— Безусловно, у нас есть еще немного времени?

Ты играешь с огнем, Нила.

Это было правдой. Мое сердце горело для него. Мое тело пылало от его. Я не могла думать ни о чем, кроме секса. Я была безрассудна, пьяна от него.

Джетро нахмурился.

Я не могла сдерживаться. Поднялась на цыпочках и поцеловала тонкие линии вокруг его рта.

Он замер.

— Нила...

Я поцеловала его снова. Легкий поцелуй. Поцелуй на прощание.

Внезапно он схватил мой подбородка, впиваясь своими губами в мои.

Его прикосновение было деликатным, но жестоким. Его язык дразнил, но был требовательным.

С нежным стоном я открылась для него, и поцелуй сразу превратился в запретный.

Тяжело дыша, Джетро отстранился.

— Пошли со мной. — Обернув свои пальцы вокруг моего запястья, он вытащил меня из моей комнаты в коридор. В его глазах была лишь жажда и желание.

Я бежала рядом с ним в трусиках и футболке.

— Куда мы идем?

— Я не могу сказать «до свидания». Но я не могу делать то, что я хочу, здесь.

Мой желудок подпрыгнул.

— Что ты хочешь делать?

Он опустил голову, смотря на меня исподлобья.

— Ты доверяешь мне?

Мне больше не пришлось думать: сомневаться или лгать.

— Да.

Его губы расплылись в любви и благодарности, его шаг ускорился, чтобы скорее пересечь коридор.

— Я хочу делать, что мне необходимо, с тех пор как я узнал, что ты позаботилась обо мне. Я хочу показать тебе, что для меня это значит. — Мы заглянули за угол, как сбегающими любовники. — Ты позволишь мне это сделать, Нила? — Потребность любви в его голосе сводила на нет любые оправдания или отрицание, которое у меня могли возникнуть.

— Я позволю тебе делать все, что тебе нужно.

Рванув меня на себя, он отчаянно поцеловал меня. Его пальцы держали мой затылок, как будто он боялся, что я уплыву прочь и оставлю его.

— Спасибо. Тысяча раз спасибо.

Опустив руку, он переплел пальцы с моими и вместе мы зашли за угол и направились к тайной двери в его холостяцкое крыло.

Он больше не холостяк. Он занят. Он мой.

Джетро вел меня мимо игровых комнат, помещений для занятий и детально продуманных комнат для дневного отдыха, пока не открыл последнюю дверь и не протолкнул меня.

В тот момент, когда мы оказались внутри, он запер ее.

Я задрожала, когда Джетро встал позади меня, обвивая руками мой перед. Он целовал бриллианты вокруг моего горла, подбираясь к ключице. Что он чувствовал к моему ожерелью сейчас? Было ли у него странное отношение любовь-ненависть к нему, как у меня?

Я качнулась назад, прижимаясь к нему.

Его горячее дыхание опалило мои плечи.

— Здесь нет никаких камер.

— Ох... — Мое сердце резко забилось.

Рука Джетро накрыла мою грудь, скручивая сосок меду пальцами.

— Я могу делать все, что я хочу.

Когда-то это бы напугало меня. Сейчас я знала его. Доверяла ему.

Я застонала, когда он обхватил другую мою грудь.

— Можешь?

— Я могу делать все, что мне нужно.

— И что тебе нужно?

Он прикусил зубами плоть между моей шеей и плечом, затем зализал языком место укуса.

— Я могу быть самим собой. Я смогу принять все, что ты захочешь отдать.

Слова покинули меня, когда он развернул меня лицом к себе и завладел моими губами.

Его вкус проник в самое мое нутро. Рвение, с которым он набросился на меня, проникло в самое сердце.

Мы целовались какое-то мгновение.

Но казалось, что поцелуй длился вечность.

Скольжение языка, облизывание, пробование друг друга на вкус.

Джетро сбивал меня с ног, я терялась, в каком измерении нахожусь, переходя к чему-то более духовному, где наши сердца бились в унисон, а желание увеличивалось с каждым вдохом.

Немного отстраняясь, Джетро поднял меня, отрывая мои ноги от пола. Я ахнула от его силы, но он продолжил целовать еще более страстно, в то время, как я ногами обхватила его талию. Он застонал, когда я прижалась своим пахом к его.

Все еще целуя меня, Джетро направился к кровати, продолжая наш поцелуй

Затем я упала.

А он упал следом за мной.

Мягкий матрас смягчил падение, в то время как тяжелое тело Джетро приземлилось сверху.

У меня перехватило дыхание, а небольшое головокружение чуть не украло волшебство момента.

Джетро рассмеялся.

— У меня легкое головокружение от перехода из вертикального положения в горизонтальное.

В эту секунду я любила его так сильно, что могла взорваться от этого чувства.

— Теперь ты знаешь, что я чувствую большую часть времени.

Он приподнялся, убирая волосы с моего лица.

— Это ужасно? Когда твой мозг работает против тебя все время?

В его вопросе было гораздо больше, чем просто любопытство о моих проблемах с равновесием. Это было прощупывание почвы к тому, как я справляюсь, когда что-то управляет моей жизнью.

— Я справляюсь.

— У тебя это выхолит лучше, чем у меня.

Я погладила его щеку.

— У всех есть сложности. Кому-то тяжелее, чем другим.

Джетро нежно улыбнулся, прижавшись ко мне в еще одном поцелуе.

— Да, не многие из нас сильнее других. — Его губа оказались у моего уха. — Ты самый сильный человек из всех, кого я встречал.

Джетро потянул мою футболку вверх, а я помогла стянуть ее через голову. Я осталась лежать в одних трусиках в объятиях мужчины, которому дана задача, выполнить то, что он не сможет.

Джетро никогда не хотел убивать меня.

Я знала это с абсолютной уверенностью.

Он не мог, потому что это могло убить его тоже.

Мужчина стиснул челюсти, пожирая глазами мою грудь.

— Ты до охренения красивая.

Мурашки покрыли мою кожу, прямо до развилки между ног.

Джетро очертил пальцем мой сосок, отчего тот затвердел.

— Я никогда не чувствовал подобного. Никогда не открывался боли, которую влекли за собой отношения. — Он скользнул пальцами по ложбинке груди, опускаясь к животу. — Мне нужно, чтобы ты знала. — Его палец опустился ниже, прямо между моих ног. — Я обожаю тебя. Боготворю. Я не просто люблю тебя, Нила Уивер. Я тобой дорожу. У меня никогда не было ничего столь драгоценного, как ты.

Джетро ввел в меня палец, слова мигом вылетели из моей головы, я могла думать только о его прикосновении.

— Я покажу тебе свой мир. Ты позволишь мне? — Джетро вводил палец глубже, растягивая меня.

Я прикусила губу, кивая. Мои глаза были тяжелыми, тело молящим.

Я была согрета, удовлетворена и по-настоящему счастлива впервые в жизни.

Я не хотела разговаривать или двигаться, или делать что-нибудь, что лопнет этот волшебный пузырь.

Еще один палец оказался во мне, растягивая, заставляя меня истекать желанием.

— Я никогда не смогу отплатить тебе за прошлую ночь. Никогда не буду достоин того, что ты мне даешь. Но я посвящу весь остаток своей жизни чтобы покаяться и доказать, как мне чертовски жаль из-за того, через что я тебя провел.

Я открыла глаза. Мое сердце ёкнуло от истинной красоты Джетро. Он освещал комнату собой. Каждая его мысль и желание, страх и неуверенность — были для меня.

Не отводя взгляда, он вытащил пальцы из меня и начал стягивать футболку через голову. Я наблюдала за игрой его мышц, а также заметила слабый синяк на грудной клетке.

Его увечья, от той борьбы, в которой он участвовал, когда я нашла его комнату, исчезли.

Соскользнув с кровати, Джетро расстегнул ремень и опустил джинсы по ногам. Вышагивая из материала, он без лишних колебаний стянул и боксеры.

Во рту пересохло от того, как он красив.

Его твердый член, будто стоял по стойке смирно.

Я не могла оторвать взгляда от невероятного тела Джетро. Теперь он был моим. Этот особенный мужчина — мой.

Приподняв таз, я стянула трусики, отбросив их на край матраса. Взгляд Джетро был прикован к моему обнаженному лону. Мускусный запах возбуждения проник в мои ноздри.

Джетро игриво усмехнулся.

— То, что мы испытали сегодня ранее, было первым блюдом. Но то, как я быстро трахнул тебя, не удовлетворило нас обоих. А теперь я хочу доставить тебе настоящее удовольствие.

Я вздернула бровь.

— О да? А что означает настоящее удовольствие? — Мой голос понизился, когда бабочки затрепетали в животе. — Что ты собираешься со мной сделать?

Джетро наклонился и схватил меня за лодыжки.

— Увидишь. — Его фирменный запах дерева и кожи стал сильнее, еще больше опьяняя, когда он потянул меня вниз по кровати. — Оставайся в таком положении.

Отправившись в свою личную ванную, он вернулся с несколькими длинными поясками от халатов. Без слов привязал их к столбикам в нижней части кровати. Не отрывая взгляда, обхватил мои лодыжки, завязывая пояс и вокруг них.

Мое сердце билось со смесью эротического возбуждения и поглощающего страха.

Джетро замер, прищурившись.

— Я чувствую, о чем ты думаешь, Нила. — Он погладил мою икру в успокаивающем жесте. — Ты заинтригована, что я собираюсь делать, но боишься быть снова связанной. Я прав?

Я моргнула. Я никогда не привыкну к этому.

— Да.

Каждый раз, когда он связывал меня, то делал что-то ужасное.

Джетро стиснул челюсти.

— Ожидаемо. Каждый раз, когда я связывал тебя, то делал что-то непростительное.

Я задрожала от того, как близко к моим мыслям было его заключение. Медленно кивнула.

— Ты прав...

Джетро нахмурился.

— И почему же тебе не презирать меня за то, что я сделал? В Первом долге я связал и выпорол тебя. Во Втором — связал и утопил. В Третьем...

— Я знаю, что произошло, Джетро. Тебе не нужно мучить себя или меня воспоминаниями.

Я не знала точно, как буду реагировать, если буду связана, а Джетро будет меня удовлетворять. Это могло компенсировать все плохое, но также и все испортить. Если быть честной, я не хотела мучений. Не хотела быть беспомощной. Но в то же самое время.... разве это не было доверием? Отдаться кому-то полностью и верить, что он не зайдет слишком далеко?

Он погладил мою лодыжку.

— Клянусь своей душой, что больше никогда не причиню тебе боль.

Мое тело кричало «да», разум «нет». Я пыталась выбрать.

— Это будет удовольствием, — пробормотал Джетро. — Даю тебе слово: я освобожу тебя сразу же, как попросишь. — В его глазах горела потребность, умоляя меня принести эту жертву.

Я медленно кивнула.

Он протяжное выдохнул, обращая внимание на мою вторую лодыжку.

— Спасибо.

Он обернул вокруг меня похожий пояс, раздвинув мне ноги. Из-за уязвимости и почти унизительности позы, я чувствовал нервозность.

Джетро провел рукой по лицу, изучая мое тело.

— Черт, ты потрясающая. — Он схватил свой член, поглаживая его. — Я никогда никем не увлекался, как тобой. Никогда не хотел никого боготворить. Никогда не был так чертовски одурманен.

Моя нервозность бурлила как пузырьки шампанского, оставляя меня пьянеть от вожделения.

— То, что я хочу сделать с тобой, Нила, это не унижение и желание командовать. Это нечто большее.

Рвано дыша, я не двинулась, когда Джетро залез на кровать и пополз выше, располагая мои руки у меня над головой.

— Дело не в контроле. Ты покажешь мне свой мир. — Взбираясь выше, он связал мои руки на запястьях.

Когда Джетро наклонился, его член упирался мне в подбородок.

Не думая, я открыла рот и всосала его. Влажность его желания покрыла мой язык, когда я ласкала головку.

Джетро замер.

Стон вырвался из недр его лёгких.

— Боже, Нила.

Он дернул бедрами, отчего его член еще дальше погрузился в мое горло. Я пыталась получить как можно больше, всасывая, отчего тело задрожало. Я подняла взгляд, чтобы увидеть его реакцию.

Он смотрел на меня, в его взгляде плескалась любовь.

— Ты идеальная. — Поморщившись, он отстранился. — Я слишком близок. Это для тебя. Мое удовольствие может подождать.

Я облизала губы, скучая по небольшому проявлению власти, которое было у меня над ним. Я пошевелилась, обнаружив, что полностью скована, но не беспомощна.

— Это все не ради доминирования или подчинения, Нила. Я хочу показать тебе, что я чувствую. Показать тебе, что для меня получить твое доверие — это лучше, чем наркотик, лучше, чем любое обещание. Я хочу, чтобы ты поняла.

— Мне не нужно понимать. Я знаю, что мое сердце принадлежит тебе.

Джетро приложил пальцы к моему рту, покачав головой.

— Этого недостаточно. Я задолжал тебе. Я хочу показать тебе уровень напряжения, с которым я живу. Я хочу, чтобы ты из первых рук узнала о сенсорной перегрузке, которую я испытываю, будучи в тебя влюбленным.

Влюбленным в тебя.

Никакие слова не сравнятся с этими.

Я задрожала, когда он встал, осматривая мое распростертое тело. Джетро отступил назад, прикроватный свет освещал волосы на его груди и подергивающийся член. Его глаза заволокло пеленой плотских намерений.

Несмотря на то, что именно я была окутана веревками, связан был Джетро — связан жизнью, которая так много требовала от него.

Страстное желание на его лице возбудило меня.

— Ты выглядишь невероятно, — прошептал Джетро. — Я знаю, что ты не можешь сбежать. Не можешь спрятаться. Ты вся моя. — Он сел на другую сторону кровати, проведя пальцем по моему колену, бедру, между ног, далее по животу, груди, подбородку, рту.

Нежным нажатием, он протолкнул свой татуированный палец меж моих губ. От мысли о моих инициалах на нем, я вспомнила, что мы не сделали тату после Третьего долга. Я не должна была хотеть чего-то такого смехотворного на моей плоти, но я хотела, чтобы Джетро подписал и утвердил каждый мой сантиметр. Я хотела быть навечно полностью его.

Я провела языком по кончику его пальца.

Он убрал его.

— Подожди здесь. Мне нужно принести принадлежности с соседней комнаты.

Принадлежности? Какие принадлежности?

Игнорируя свое учащенное сердцебиение, я рассмеялась.

— Куда по-твоему я уйду?

Он усмехнулся, выглядя беззаботным.

— Бесценно. И делает все это еще веселее. — Джетро поцеловал кончик моего носа. — Дождись меня.

Затем он ушёл.

В момент, когда он исчез, мой разум наводнили сомнения. Хочу ли я этого? Что он будет делать?

Проверив повязку, я задергалась. Страх возник будто из ниоткуда в мозге, но тело еще больше возбуждалось. Неважно, что хотела рациональная часть меня, я не могла отрицать, что никогда не была так возбуждена.

Джетро снова появился, закрыв за собой дверь. Он держал руки за спиной, пряча то, что принес.

— Помнишь, ты сказала, что доверяешь мне.

Остановившись у основания кровати, он медленно вытащил из-за спины охотничий кнут, который использовал, когда гнался за мной по лесу. Я узнала бриллиант, сверкающий на ручке. Я видела этот кнут, пока пряталась голой на дереве, моля о шансе убежать.

Я вздрогнула.

— Черт, нет...

Он ведь не серьезно.

Джетро покачал головой, его глаза сверкнули болью.

— Это не то, о чем ты подумала. — Он обошел кровать, ведя кончиком кнута по моей коже. После каждого прикосновения мои соски твердели все сильнее, а лоно сочилось возбуждением. Я не хотела этого, тем не менее мое тело возбуждалось все сильнее.

Поглаживания перестали быть таковыми. Они стали подразниваниями.

Улыбка стала обещанием. Восхитительным, тёмным, опасным обещанием.

— Ты мне доверяешь?

Я задышала быстрее. Как я могла сказать, что доверяю ему, но начать сомневаться в момент, когда доверие проверялось?

Смотря Джетро в глаза, я кивнула.

Джетро заметно расслабился, затем взмахнул рукой и кнут приземлился на мое бедро. Не сильно, но ощутимо.

Я дернулась и учащенно задышала из-за смешанных сигналов, которые отправляла моя нервная система. Было холодно или жарко? Я чувствовала себя хорошо или плохо? Я хотела убежать или остаться?

Я не знаю!

Джетро тяжело сглотнул.

Он чувствует мое замешательство?

Его голос был грубым, когда он приказал:

— Расскажи мне, что ты чувствуешь.

Я покачала головой, ошеломленная притоком ощущений. Ни за что я бы не смогла это описать.

— Попытайся, Нила. Я хочу знать.

Я сморщила нос.

— Эм... тёплое... покалывание.

Джетро хохотнул.

— Нет. Я не хочу знать о физической составляющей. Мне плевать. — Он сел на край кровати и погладил с нежностью мою щеку. — Я знаю, что ощущает твое тело. Меня заботит, что ты чувствуешь здесь. — Он опустил палец к моей груди, и нажал где-то в районе сердца. — Я хочу знать, что чувствует твое сердце, твой разум, твои мысли, твоя душа. Я хочу все. Я хочу правду.

Я ахнула, когда он переместил руку от моей груди к самому центру жара.

Его рот сжался в тонкую линию, когда он погрузил палец в меня.

— Расскажи, какие ощущения испытываешь.

Я дёрнула бёдрами вперёд, желая, чтобы он продолжил, дал мне больше.

— Я возбуждёна...

Он убрал палец.

— Нет. — Размазывая мое возбуждение по моему животу и груди, он прошептал: — Здесь. Расскажи мне. Думай глубже. Игнорируй физические ощущения. Расскажи мне о своих самых глубоких, самых потаенных чувствах.

Я задрожала, когда его ладонь снова оказалась у меня между ног, и Джетро скользнул длинным, восхитительным пальцем в мой жар.

Я застонала, пока мои мышцы сокращались вокруг его пальцев. Он боготворил меня, желала, опускал все свои барьеры ради меня.

В моей голове была каша. Я не могла разобраться в своих мыслях. Но Джетро хотел этого от меня, и я была готова сделать все, что в моих силах.

Джетро согнул палец.

— Расскажи мне, или я остановлюсь.

Не останавливайся!

— Я... я чувствую тяжесть. Как будто я наполнена, и чувство обостряется, чем дольше ты касаешься меня.

— Хорошо. Продолжай.

— Эм... Я чувствую легкость, чувствую, будто нахожусь там, где и должна быть. Я в замешательстве, чувствую дикое желание к тебе. Но тем не менее очень взволнована.

Джетро застонал:

— Бл*дь, это так заводит. — Наклонившись, он поцеловал меня со всей страстью, на которую способен. — Я хотел получить власть не над твоим телом. А над разумом. Я понимаю твои чувства, но не могу слышать мысли. Мне нужно владеть этой частью тебя, чтобы полностью сдаться.

Я задрожала, когда он убрал пальцы и снова взял кнут, мучая меня, пока медленно водил им по моей коже.

— Ты понимаешь, чего хочешь?

— Думаю, да. — Я прикусила губу, пока он обходил кровать, не переставая водить по моей коже кнутом. С каждым поглаживанием, я пыталась сосредоточиться на том, что ощущаю внутри.

Физические ощущения распознать гораздо проще. Мой пульс ускорен. По коже бегут мурашки. Кровь циркулирует быстрее. Мое тело отчаянно желает Джетро.

Но в эмоциональном плане... Я не готова ступить так далеко. Это незнакомая территория. Как я могу по-настоящему понять, кто я — не просто как женщина или Уивер — создание из костей и плоти.... когда испытываю такие животные желания?

Были ли мои мысли нормальными? Были ли приемлемыми? Была ли я слабой, или сильной или сломленной? Я не знала.

А Джетро хотел знать...

На втором круге Джетро взмахнул кнутом и тот опустился на мой клитор резким, коротким взмахом.

— О мой бог! — Я дернулась, когда желание накрыло меня волной. Я стала невесомой, но в то же время столкнулась я тяжелыми мыслями.

— Расскажи мне, что ты чувствуешь, — прорычал Джетро.

У меня не было четкого ответа, но я пообещала. Я должна постараться. Закрыв глаза, я сфокусировалась на том, что происходит у меня внутри.

— Так много мыслей. Они слишком быстро сменяются. — натягивая веревки, я умоляла: — Джетро...

— Тише. — Он провел кнутом по моему животу.

Каждая мышца напряглась, готовясь к следующему удару.

Он не заставил себя долго ждать.

Кнут быстрым и резким взмахом опустился на мой живот.

Я вздрогнула, впитывая в себя это удар, приносящий удовольствие.

— А теперь, — сказал Джетро. — Что ты чувствуешь?

— Теперь...я спокойна. Но в то же время напряжена. Я чувствую, как что-то внутри меня рвется наружу.

Это правда. Я не знала, что это именно, но хотела докопаться.

Джетро втянул резкий вдох. Наши взгляды встретились.

Что-то внутри меня открылось как ворота. Это был самый странный опыт — чувствовать, как твоя душа открывается.

— Я... я впускаю тебя.

Джетро снова взмахнул хлыстом.

— Больше. — Кожаный материал поцеловал мои ребра.

Я закричала из-за этого сладкого, обжигающего удара.

— Вот, чего я хочу, вот, что мне нужно. — Джетро снова обошел вокруг кровати, ударяя по разным местам моего тела: бедра, живот, соски.

Ох, боже, мои соски!

В крови разгорелся пожар. Меж разведённых бёдер растеклась влага.

Тело пело. Душа ликовала. Будучи привязанной, никогда ещё я не была такой свободной... такой необременённой.

Плетка облизала горло, быстро щёлкнув по брильянтовому ожерелью. От звука хлыста и следующего за ним сладкого укуса боли, прострелило соски. Джетро осыпал меня нежными ударами, двигаясь вниз, от груди к лону.

Откинув голову назад, я корчилась в муках, желая, чтобы он хлестал быстрее. Чтобы трахнул меня. Любил меня. Сделал своей.

— Тебе хорошо?

— Да, — простонала я. — Лучше, чем хорошо. Это... — Закрыв глаза, я погрузилась в хитросплетённый и труднопроходимый лабиринт. Моё тело было в одном месте, а разум в другом. Все ощущения сливались, и происходящее становилось чем-то другим. Это было больше, чем секс. Больше, чем любовь. Это становилось чем-то выдающимся. Выходящим за рамки моего понимания.

Джетро хлестал сильнее — каждый удар словно вдох — прокладывая себе путь через всё моё тело.

— Прошу, — извивалась я. — Возьми меня. Ты нужен мне внутри.

— Почему? Почему ты так нуждаешься во мне?

Почему?

Было так много причин для этого. И прежде чем я успела подумать, одна сорвалась с моих губ:

— Потому что я не могу больше справиться с этим накалом.

Джетро тяжело вздохнул, а я с трудом разлепила веки.

— Теперь ты знаешь... знаешь, какого это, жить с моим проклятьем, — сказал он, ударив меня особенно сильно. — Только для меня нет передышки. Нет помилования. Один удар за другим.

Агония в его голосе бросила меня за край — я так хотела освободиться.

— Это ужасно. Просто кошмар. — Я не могла справиться с острой потребностью, угрожая взорваться в любую секунду. — Но, умоляю, Джетро. Ты мне нужен.

— Тише, — он снова ударил по клитору. — Люблю чувствовать то же, что и ты. Люблю, когда между нами нет преград.

Чёрт!

Я почти кончила. Лоно сжималось, искры с потоками крови разносились по телу. Не ожидала, что нечто подобное может так быстро свести меня с ума.

Я потерялась.

Дрейфуя в океане разнообразных чувств.

— Боже, ты мокрая, — Джетро провёл кончиком хлыста по моему лону.

Я застонала.

Он насыщался мною. Его тело — гибкое и благородное — каждый мускул словно выточен из камня. Но что-то таяло внутри него. Он больше не был льдом, он был лавой. Из снега превращался в солнце.

Я хотела его схватить. Хотела обнять. Хотела трахать.

Мысли разбегались в разные стороны.

— Возьми меня, Джетро. Трахни меня, Кайт. Я больше не могу.

Не думала, что он подчинится, но не сказав ни слова, Джетро швырнул плеть через всю комнату и взобрался на кровать. Сев на меня верхом, и стимулируя член кулаком, нагнулся для поцелуя.

— Ты хочешь, чтобы я закончил твои мучения. Если я так сделаю, ты покончишь с моими?

Он не дал мне ответить. Его губы обрушились на мои, и мы превратились в дикарей. Кусая, облизывая, пробуя. Джетро схватил меня за волосы, с силой потянув за них, заставляя мой рот открыться и принять всё, что он давал.

Зажал своими бёдрами мои, подаваясь ими вперёд, толкаясь в свой кулак.

Прервал поцелуй и замер надо мной.

Я простонала, почувствовав комфорт его прикосновений, после дразнящих ударов.

— Боже, Нила, ты невероятная. — Снова прильнул к моим губам, подпитывая своим голосом. — Хочу заставить тебя кончить. Хочу кончить в тебя. Хочу делать это снова и снова.

Его бёдра опустились между моими. Пальцы погрузились внутрь, пробуя влажность моего лона. И, когда он, одним неистовым толчком, наполнил меня, я закричала.

Не было боли и синяков. Только невообразимо волшебное довершение.

Я не могла сдерживаться. Для устойчивости, хотела ухватиться за его крепкие плечи. И обернуть ноги вокруг него для полного слияния.

Он толкнулся глубже, проскальзывая в мою горячую влагу. Каким-то мистическим образом это казалось завершением того, кем он являлся, и становлением кого-то нового.

Началом, для которого он, наконец, стал достаточно сильным, чтобы взглянуть ему в лицо.

Невероятно остро.

Примитивно.

Пошло

и

крышесносно,

и

неподдельно.

Я стиснула зубы, поднимаясь на волну удовольствия. Джетро завладел всеми моими мыслями и мечтами, присвоив их себе.

Тело гудело от одержимости. Каждая моя частичка была опустошена, отключена, я просто не могла сконцентрироваться на чем-то, кроме его остервенелых толчков.

Вскрикнула, прикусив его за плечо, почувствовав, как каждая клеточка сжалась и ускорилась.

— Кончи. Мне нужно, чтобы ты кончила, — прохрипел Джетро мне на ухо.

Мне никогда не приказывали сделать то, что не подвластно. Я никогда не полагала, что смогу совершить что-то настолько удивительное, как кончить всего от пары слов. Но его член растягивал и наполнял меня. Основанием он потирался о мой клитор, и каждая часть меня горела.

Тело подчинилось ему беспрекословно. Я отпустила себя, погружаясь в воронку самого острого, самого быстрого оргазма, который когда-либо со мной случался.

— Твою мать, Нила. — Джетро вдавил меня в матрас, набирая скорость. Его хриплый стон волной прокатился по телу, сменяясь безграничным наслаждением. — Чёрт побери, ты потрясающая, — закрывшись лицом в мои волосы, прошептал он. Его сердце стучало словно барабан, напротив моего.

Мне хотелось убаюкать его, дать ему тихое пристанище, где он сможет потерять контроль над собой и вновь обрести себя, в этом новом мире, который мы создали.

Толчок за толчком. Мы полностью обнажились.

Джетро не сбавлял темпа. Его ладони лежали у меня на макушке, удерживая меня на месте. Пояса на моих лодыжках натягивались от каждого толчка, оставляя синяки.

Я растворилась в его объятиях. Истощенная и опустошенная. Лоно всё ещё сжималось после оргазма.

Джетро вдруг потянулся к тумбочке у своей стороны кровати и вытащил из неё нож. Я напряглась, когда он разрезал путы вокруг моих запястий и поднял меня, усадив на себя верхом. Сидя на коленях и всё ещё находясь внутри меня, он развернулся и разрезал пояса на лодыжках, освобождая меня.

Швырнув нож на ковёр, он устроил меня удобней на своих коленях.

— Обхвати меня ногами. Я тебя держу. — Он бережно поддерживал меня за спину, опутывая стальным кольцом рук. И, подпрыгивая при каждом толчке, я слилась с ним воедино.

Положив большую ладонь мне на макушку, он прижал меня к себе сильнее, удерживая как можно ближе, а член как можно глубже.

Резко толкнувшись в меня, простонал:

— Я прокачку тебя на своём члене, а затем кончу.

Я кивнула, чувствуя, как истощена каждая частичка моего тела. Меня никогда так не использовали, так не трахали, и мне никогда так не хотелось спать.

Губы Джетро нашли мои, посылая энергию по горлу, пока его член толкался все глубже в меня. Я отдала ему полный контроль. Его член касался моей точки G снова и снова.

Поцелуй был требовательным. Джетро гладил ладонями мои бока, спину и груди, играясь с сосками.

Я застонала, опускаясь с поцелуями по его шее, покусывая его.

— У тебя самое идеальное тело. Ты чертовски возбуждена. Так идеально подходишь мне. — Радость того, что мы нашли друг друга, сквозила в его голосе.

— Держись за меня. Я хочу трахнуть тебя жестко и быстро. — Джетро схватил меня за бедра, поднимая чуть выше.

Я любовалась любовью в его взгляде. Слезы защипали глаза.

Он меня любит.

Он об этом говорил. Шептал. Проклинал. Но теперь он показал мне — он однозначно любил меня.

Джетро нежно улыбнулся.

— Ты чувствуешь то, что чувствую я, да?

Я покачала головой.

— Не чувствую, я знаю. Это отражается в твоих глазах.

— Ты должна понимать, Нила, что пути назад нет. Я рядом с тобой до самого конца. Я люблю тебя.

Быть обожаемой, но управляемой.

Быть любимой, и в его власти.

Такая комбинация была лучшим афродизиаком в мире.

Джетро врезался в меня, отчего я подпрыгивала в его объятиях. Я обнимала его, мы были будто склеены.

Мои мышцы горели, ноги дрожали, кожа головы ныла от боли, и через всё это пробивались зачатки нового оргазма.

Чёрт, я не могу снова кончить.

Я умру.

Я никогда не кончала дважды так быстро. И я не переживу это, и была в этом уверена так же как и в том, что моё сердце вот-вот взорвётся.

Джетро продолжал трахать меня, а мое тело отвечать.

— Я твой, Нила. Весь твой, — прошептал Джетро.

Его рваное дыхание заполнило мои уши.

Моё тело взорвалось снова.

Я кричала, сжимаясь вокруг него в наслаждении.

— Боже, да. Возьми меня. — Его толчки были резкими и глубокими. Зубами Джетро царапал мою кожу. Он наполнял меня, разрывая на части.

Я не хотела отпускать его.

Джетро медленно вытащил свой член, аккуратно уложив меня на кровать. Мы тяжело дышали, когда он лег рядом, обнимая.

Если бы я могла двигаться, то обняла бы его в ответ, но энергии во мне не осталось.

— Спасибо. — Джетро поцеловал мои волосы. — Спасибо, что впустила меня в свое сердце. — Он сжал крепче руки вокруг меня.

Я зевнула, прижимаясь к нему ближе.

— Было трудно? — тихо спросил он. — Было больно заглянуть вглубь себя?

Я покачала головой, с трудом удерживая глаза открытыми.

— Нет. Если честно, это было пугающе просто.

— Не сложно отпустить себя, когда ты доверяешь тому, кто рядом с тобой.

Я кивнула.

— Ты сделал всё правильно, Джетро. Сделал всё идеально.

Прошло несколько минут. Я начала засыпать.

Джетро вздохнул.

— Я бы хотел большего с тобой. Еще более глубокой связи. Ты позволишь мне это?

Тишина повисла между нами. Я могла бы притвориться спящей. У меня не было ответа. Мысль, что я еще сильнее раскроюсь перед ним, чертовски пугала.

— Да, — прошептала, — да, позволю. — Вложив в свой ответ всю нежность и любовь.

Он крепко обнял меня.

— Я люблю тебя, Нила. — Оставил поцелуй на моей щеке, сказав, — Я только начал. И у меня ещё много разных способов показать тебе всю глубину моих чувств.

Я широко распахнула глаза. Он хочет сегодня ещё? У меня просто не осталось сил. Я было полностью истощена.

— Можешь делать со мной всё, что захочешь. Но сначала, мне нужно поспать. — Опаляемая жаром его тела и сплетя наши ноги вместе, я никогда не чувствовала себя в большей безопасности.

Джетро хмыкнул.

— Я хочу больше, намного больше. Настолько, что тебе сложно представить. Но я терпелив. Я долго тебя ждал. И могу подождать ещё час или два. — Снова поцеловав меня, он прошептал: — Спи, мисс Уивер. Думай обо мне. Ну а потом, я тебя украду.

Он прижал меня ближе.

И мы вдвоём отправились из этого мира в мир Морфея. 

Глава 39

Джетро

Жизнь была идеальна.

Как никогда ранее.

Я не мог вспомнить, когда в последний раз был так счастлив и не беспокоился о своем будущем.

Нила принадлежала мне. Я нашел свое счастье.

Мне стоило полагать, что такой человек, как я, не заслуживает подобного дара. Мне стоило полагать, что смерть поджидает меня за углом. Я должен был увидеть, как дьявол потирает ручки в ожидании.

Я не заслуживал мира или единства, или будущего, которого так сильно желал.

Для меня ничего не осталось.

Только смерть.

Неважно, что всю жизнь надо мной нависала тень смерти, неважно, что я ждал ее после каждого жизненного испытания, и боялся каждый раз, когда закрывал глаза, я все еще не был готов, когда она наконец пришла за мной.

Быстро.

Болезненно.

Все было кончено. 

Глава 40

Нила

Я так счастлива.

Я посмотрела через перила балкона. Внизу яркие вспышки камер увековечили мою новую коллекцию. Серое платье, которое я создала перед тем, как заплатить Третий долг, вызывало овации у критиков и модников.

— Ты отлично справилась, женушка.

Я таяла в объятиях мужа. Мы тайно поженились две недели назад и с тех пор не вылезали из спальни.

Мое лоно сокращалось от мысли, чем мы займемся, когда окажемся дома.

Что-то холодное и липкое текло по передней части моего бального платья. Время замедлилось, когда я в ужасе опустила взгляд.

Кровь.

Много крови.

Она покрывала лиф платья, мои руки... все.

Зрители внизу больше не смотрели шоу, а глазели на нас. Особенно на меня.

— Что? Что происходит?

Затем я услышала самый страшный звук на Земле. Симфонию смерти, знаменующую окончание жизни.

— Поднимайся, грязная шлюха!

Я распахнула глаза. Сердце билось с бешеной скоростью. Безопасный и теплый кокон сменился на властные пальцы и твердый пол, когда Кат выдернул меня с кровати.

— Чт... нет! — Я приземлилась на запястье, закричав в агонии.

— Какого.... — Раздался сонный голос Джетро, но он был остановлен ударом в лицо.

— Ты ублюдочный сукин сын, взревел Кат, снова ударяя Джетро в челюсть. — Поднимайся. — Он сдернул одеяло, поднимая Джетро с кровати.

Джетро застонал, падая к ногам отца.

— Нет, подождите! — я дернулась вперед, вздрогнув из-за боли в запястье.

Появился Дэниель, блокируя мне путь.

— Ах, ах, ах, маленькая Уивер. Ты больше не можешь вмешиваться в семейные дела.

Через препятствие в виде его ног, я наблюдала, как Кат без перерыва бил Джетро в живот, крича с яростью.

— Разве я не дал тебе сраный шанс? Разве я не уважал тебя и не доверял как сыну! — Снова удар. — Черт побери, ты не оставил меня выбора.

Это не может быть на самом деле.

Должно быть, это сон... кошмар.

Пожалуйста, пусть это не будет по-настоящему.

Кат повернулся к Джетро спиной, рванув ко мне.

— А ты! Больше ты не будешь играть с моей семьей, девочка! С вами покончено! С обоими.

Схватив за волосы, он поднял меня на ноги.

Его сила была невероятной. Настоящий демон.

Я закричала, вырываясь из его мертвой хватки. На моих голых ногах были видны отметины от игр Джетро, а его футболка, которую я надела, когда ходила в ванную, едва прикрывала черные трусики. — Отпустите меня!

— Ты и он... вы на***ли меня в последний раз. — Кат тяжело дышал, его лицо блестело от пота. — Думали я не замечу? Что я позволю вам уйти после всего?

Я боролась с его хваткой, пытаясь скрыть слезы.

— Не понимаю, о чем вы говорите! Перестаньте делать мне больно. Отпустите!

Дэниель хохотнул.

— Ты точно знаешь, о чем мы говорим, сука. — Он подошел к брату, поднимая окровавленное тело. Джетро застонал, его глаза были зажмурены, а кровь текла изо рта. Он пытался бороться с Дэниелем, но не вышло.

— Не знаю! Оставьте меня в покое.

— Да, знаешь, — фыркнул Кат. — Я только что посмотрел так называемое видео, как ты платишь Третий долг. Кестрел решил, что я куплюсь на это дерьмо? — Его глаза стали жутко холодными. — Двое моих сыновей. Оба предали меня. Но это в последний раз. Последний гребаный раз они сделали меня посмешищем.

Вытянув меня из спальни Джетро, он не останавливался и не заботился о том, что я почти ползла и спотыкалась. Его пальцы сильно тянули мои волосы, заставляя страдать в агонии.

Я не могла видеть Джетро, но слышала позади шаги Дэниеля.

— Пожалуйста! Пожалуйста, отпустите нас!

— Ох, я отпущу вас. Я, бл*дь, отпущу вас в ад.

В «Хоуксбридж Холле» было множество извилистых коридоров и комнат, но из холостяцкого крыла мы оказались в одной из гостиной.

Как только мы прошли через двери, Кат бросил меня вперед. Я ощутила приступ вертиго и рухнула на пол. Сразу же, как быстро могла, отползла подальше. Дэниель повторил за отцом, швырнув Джетро на колени.

Джетро громко закашлял, затем упал на бок, задыхаясь и истекая кровью.

Я поползла к нему, но Дэниель встал передо мной.

— Обернись, шлюха.

Я сердито смотрела на Дэниеля. Мне хотелось, чтобы небеса разверзлись над ним.

— Оставь его в покое!

Он хохотнул.

— Уверена? — Наклонившись, он дернул меня подняться на ноги и повернул мою голову в сторону. — Уверена, что выбираешь его?

Я боролась с его хваткой. Мне захотелось плюнуть ему в лицо. Но затем я увидела разруху перед собой.

Последние двадцать четыре часа исчезли.

Любовь, которую я нашла, испарилась.

Обещание распались.

Обесценились.

Превратились в пыль.

Нет, нет, нет, нет.

Причитала я в ужасе.

Это не может быть правдой!

— Ниточка, — пробормотал Вон окровавленными губами. Его глаза были опухшими и полузакрытыми, а тело все в синяках, как у Джетро. Он сидел на полу между двумя братьями из «Блэк Даймонд», которых я не узнала.

Ужас наполнил мое сердце.

— Нет! — Я вырвалась из хватки Дэниеля и поползла к Ви. Слезы текли по щекам. Это я виновата. Я причина всего.

— Ви!

Вон сбросил с себя чужую хватку и направился ко мне. Мы встретились на середине пути, обнимаясь.

— Что произошло? Ты в порядке?

Ви крепко обнял меня.

— Я в порядке, Ниточка. Извини.

Дэниель встал над нами, скрестив руки на груди. Его губы изогнулись в садистской улыбке.

— Гребаный ублюдок заслужил это.

Джетро мученически застонал. Мое внимание переключилось с моего близнеца к моей родственной душе. Кат снова пнул Джетро.

— Я видел гребаное видео, Кат. Кес, может, и ас в компьютерах, но ты правда думал, что не замечу?!

Все происходило слишком быстро. Очень-очень быстро.

— Хватит! — закричал Джетро. — Позволь мне объяснить.

— Объяснить? — Кат холодно рассмеялся. — Объяснить тот факт, что ты накачал нас с Дэниелем снотворным, а затем использовал видео гребаной Эммы Уивер. Ты думал, я полный идиот?

Вон закашлялся, его лицо стало мертвенно-бледным.

— О чем... о чем он говорит, Ниточка?

Как бы я не боялась за брата, я была предана Джетро. Он был моей семье наравне с Ви. Я поднялась на ноги, сжимая руки в кулаки.

— Не обвиняйте его. Это моя идея.

Кат замер, в его глазах плескалась ненависть.

— Твоя идея? — Он двинулся вперед. — Твоя идея. Так это ты была достаточно глупа, полагая, что я не запомню все о той ночи? Я помню все об Эмме. Я, бл*дь, мечтал о том, как использую ее. Ты, бл*дь, думала, что я не замечу?

Мое сердце разбивалось на миллион осколков от мысли, сколько боли Кат принес моей матери. Но это в прошлом. Она умерла. Я больше не могла ее спасти. Но могла спасти Джетро и Ви.

— Извините! Просто забудем это. Оставьте моего брата в покое и больше не причиняйте боль Джетро.

Кат запустил руку в волосы, покачав головой с выражением неверия на лице.

— Думаешь, я тебя послушаю? Почему я должен слушать тебя, сука? Что ты дашь мне в ответ?

Джетро поднялся на колени. Было видно, что ему даже трудно дышать.

— Нет, Нила. Это была моя идея. Моя ошибка. — Он сердито посмотрел на Ката. — Делай со мной что хочешь, но оставь ее, бл*дь, в покое. Убей меня. Покончи с Долгом по наследству. Пусть все закончится!

Кат обернулся на своего первенца.

— Все закончится, когда я скажу. — Указывая на меня пальцем, зарычал: — Она не заплатила. Третий долг не завершен.

Дэниель встал передо мной, влепив пощечину. Моя голова откинулась назад, вертиго накрыло своей хваткой.

— Ты, бл*дь, опоил нас. Это против правил.

— Оставь ее в покое, ублюдок! — закричал Ви, безуспешно пытаясь подняться на ноги.

Вертиго усилило свое влияние. Я тяжело сглотнула, изо всех сил пытаясь удержаться от рвоты. Щека болела, но ничего не могло сравниться с внутренним напряжением.

Я закричала:

— Просто отпустите его!

Пожалуйста, покончите с этим. Кто-то должен вмешаться, пока не стало слишком поздно.

— Не трогайте его! — снова закричала я. — Пожалуйста, оставьте его в покое.

Дэниель усмехнулся.

— Оставить его в покое, принцесса? Твоего труса братца или моего, с которым ты трахаешь?

Вон бросился к ногам Дэниеля. Тот ударил его, но завалился на бок, падая на пол. Борьба не длилась долго. Вон был сильным и регулярно посещал спортзал, но ничто не могло сравниться с маниакальным безумием Дэниеля.

Откатившись, он ударил моего брата в челюсть.

Ви рухнул.

Мое сердце разбилось на миллион осколков.

— Нет!

— Что здесь происходит? — раздался грубый голос.

Все взгляды обратились на нового человека.

Бонни Хоук.

Она обвила взглядом своего сына, внуков и меня, прежде чем холодноулыбнулась. Опираясь на новую трость, щелкнула пальцами.

— Жасмин, Кестрел. Присоединитесь к нам?

Казалось, безумие внезапно прекратилось — ее прибытие гарантировала странный мир. Она вела себя так, будто пришла на чаепитие, полностью игнорируя кровь, покрывающую ковер, и моего брата, который без сознания лежал у ее ног.

Мое сердце пропустило удар, когда в комнату вкатилась Жасмин. Ее бронзовый взгляд скрывал ужас, но лицо не могло скрыть. Она не отводила взгляда от Джетро.

Джетро посмотрел на сестру, повесив голову от чувства стыда.

Кестрел вошел в комнату, его руки были связаны за спиной, а лицо было месивом из синего, черного и фиолетового.

Он печально улыбнулся, переводя внимание между Джетро. Воном и своим отцом.

— Рад, что вы к нам присоединились, — проворчал Кат на своих отпрысков.

Жасмин выпрямилась в своем кресле. Ее розовый Джемпер подходил по цвету к розе на одеяле на ногах.

— Папа, не делай этого. Подумай о том, что будет...

— Он знает о последствиях, дитя, — прервала Бонни. — И он принял плату как необходимую жертву. — Ее юбка и блейзер были черными, будто она уже пришла на похороны. Взгляд переместился к Кату. — Это твое решение, сын.

Кат кивнул, взяв гнев под контроль.

Я дрожала, пытаясь понять атмосферу в комнате.

Что происходит?

Ответа не последовало. Затем Кат потянулся рукой за спину и достал пистолет.

Мое сердце остановилось.

Я застыла в центре между Джетро и Воном. Я не могла двигаться. Не могла решить, кому больше всего угрожает мужчина с пистолетом.

— Поможешь ему подняться, Дэниель? — Кат указал на Джетро.

Я совладала с еще одной волной вертиго, когда бросилась вперед.

— Нет

Кат наставил пистолет на меня.

— Не двигайся, мисс Уивер.

Затем Кат наставил пистолет на Джетро, сердито глядя на сына.

— Я дам тебе последний шанс, Джетро.

Джетро покачал головой, поджимая губы.

— Больше никаких шансов. Просто убей меня и позволь Уивер уйти. — Он перевел взгляд на моего брата. — Обоим.

Дэниель усмехнулся — в его стиле. Бонни просто наблюдала, в то время как Жасмин и Кес сохраняли нервное молчание.

Все молчали. Никто не хотел привлекать к себе внимание, пока у Ката в руках было оружие.

— Еще один шанс, — повторил Кат. — Лучше тебе сделать свой выбор с умом.

Жасмин захныкала, когда внезапно Кат наставил дуло на Кеса.

— Отец, пожалуйста... не делай этого. Мы любим тебя. Мы твои дети!

— Тишина, — приказала Бонни. — Делай, как я говорю, дитя. Больше никаких разговоров без моего разрешения.

Казалось, Жасмин поникла, но ее плечи остались расправленными.

Кестрел выпятил грудь, встречая смерть с приличием достойного бойца.

— Если ты это сделаешь, то никогда себя не простишь, — сказал он. — Я твой сын.

Кат оскалил зубы.

— Ты перестал быть моим сыном, когда подменил видео и решил, что я куплюсь на это. — Он снова посмотрел на Джетро. — Выбирай, Джет.

— Я не знаю, чего ты от меня ждешь, — закричал Джетро. — Ты думаешь, что я выберу кого тебе убить: моего брата или сестру? Почему я должен выбирать, если все это моя вина? Они не при чем!

Кат фыркнул, закрыв глаз, чтобы прицелиться.

Я побежал вперед... для чего? Кто знал. Но оказалось слишком поздно.

— Неправильный выбор. — Его палец нажал на курок.

Раздался выстрел.

Пуля вылетела из пистолета, чтобы найти свое пристанище в потомстве Хоука.

— Нет! — взревел Джетро, рванув вперед.

Вспышка красного появилась на груди Кеса, прежде чем он упал на колени. Его лицо покраснела, рот округлился в неверии.

— У тебя никогда не было выбора, — пробормотал Кат, целясь в дочь.

Джетро двинулся в ту секунду, когда Кат нажал на курок.

Я видела это.

Чувствовала это

В один момент Джетро был жив. Его сердце билось. Душа была связана с моей.

В другой он бросился перед своей сестрой, прикованной к инвалидной коляске, и принял пулю в свое тело.

Я не реагировала какое-то время.

Я не могла поверить то, что разворачивалось передо мной.

Он не может быть мертв.

Он не может быть мертв.

Он не мертв!

Я шагнула вперед, прижимая ладонь ко рту.

Он не может быть мертв!

Жасмин закричала, когда брат упал на нее — его торс завалился на ее атрофированные ноги, а колени рухнули на ковер.

И затем он откатился.

Упал к ногам сестры, лицом в ковер.

— Нееееет! — Я бросилась к нему, дрожа и умоляя. — Джетро. Пожалуйста, открой глаза!

Дэниель смеялся. Бонни пялилась. Жасмин кричала.

И во время всего этого Кат ничего не говорил.

Я едва могла оставаться в покое. Мое тело хотело разлететься на миллионы частиц и превратиться в пыль отчаяния. Я так сильно дрожала что потребовалось две попытки, чтобы перевернуть Джетро.

Его глаза были закрыты, а по груди разливалась кровь.

— Джетро... — слезы катились по моему лицу. Дыхание стало выходить рваными частями. — Пожалуйста, не оставляй меня. Не сейчас.

Затем меня оттаскивали все дальше и дальше от моего любимого.

Я потеряла ощущение своего тела.

Закрылась.

В своей голове я все еще сидела на коленях рядом с Джетро, ощущая, как он становился холоднее, покидая меня.

Кат появился в поле моего зрения. Мое безжизненное тело висело в руках Дэниеля, пока я не в силах была понять, что произошло.

Я оцепенела.

Из меня ушла жизнь.

Я умерла.

— Послушай меня, Уивер. Я не собираюсь повторять дважды. — Повернув меня в руках Дэниеля, Кат указал на моего брата. Вон лежал на ковре, так же как Кестрел и Джетро, но в отличие от них, он был все еще жив. Все еще в опасности.

— Твой брат — недавнее прибавление нашей семьи. Я бы назвал его залогом. — Кат погладил дымящееся дуло своего пистолета. — Я сыт по горло твоим неподчинением. Я сыт по горло тем, что возлагал надежды на сына, который не стоило доверия. Изменение в планах.

Дэниель прижал меня ближе.

— Хорошее изменение планов.

Кат указал на Ви.

— Будешь слушаться, он будет жив. Не будешь — он умрет. — Кат пожал плечами. — Нет ничего проще.

Ви застонал, пошевелившись.

Я хотела что-нибудь почувствовать, но была пуста.

Я стала хрупким листиком, который вот-вот превратится в пыль на ветру.

Кат прошептал:

— Джетро и Кестрел больше не твоя забота. Они заплатили за свою ложь и глупость. Надеюсь, ты умнее, чем они.

Дэниель фыркнул.

— Теперь они интересны только червям.

Нет... это не может быть по-настоящему.

Кат продолжил:

— Ты должна помнить об этом. Я без колебания причиню тебе боль, мисс Уивер. Помни о том, как я легко избавился от своих грешных сыновей. — Его лицо помрачнело. — На твоем месте я бы боялся. Боялся и был послушен.

Схватив меня за подбородок, он прижался в сухом поцелуе к моим губам.

Мои внутренности сморщились и умерли.

Всхлипы Жасмин были шумом на заднем плане, так же как и ругательства Ви.

Я потеряла все за последние пару минут.

Он просто лежал здесь.

Вставай, Джетро. Пожалуйста, поднимайся.

Кат провел пистолетом по моей челюсти,

— Поздоровайся с моим новым наследником, Нила.

Нет, он не может...

Дэниель потряс меня в своих объятиях, не отпуская. Резким движением обхватил мои груди пальцами.

— Будь вежлива, шлюха. Поздоровайся.

Я пождала губы.

Продолжала пялиться на Джетро, надеясь, что это какая-то ужасная ошибка.

— Наряду с наследованием моей власти, состояния и титула, Дэниель унаследовал Долг. — Кат встал передо мной, блокируя вид на тело Джетро.

Каждое слово пронзало меня, словно пуля. Я хотела покончить с этим. Хотела найти Джетро в подземном мире и оставить все позади.

Ничего не осталось.

Бонни подалась вперед, ее трость утопала в ковре.

— Мы все согласились с утверждением нового наследника. Если Дэниель выполнит оставшиеся задачи, то займет место моего сына до своего тридцатилетия.

Она подошла ближе, принося с собой запах смерти.

— Когда два месяца назад ты уехала, я знала, что с твоим возвращением произойдет что-то особенное. Никто не подставляет мою семью, не заплатив серьезную цену. Ты должна нам за те неудобства, что причинил твой брат.

Кат рассмеялся, расположив холодные пальцы под моим подбородком, наклоняя мое лицо к себе.

— Мисс Уивер, Дэниель берет на себя бремя Финального долга. И если он справится со всем, в чем я уверен, то все перейдет к нему. И в отличие от моих старших сыновей, он меня не разочарует. — Оставив еще один поцелуй на моих губах, пробормотал: — Поздравляю, мисс Уивер. Теперь ты принадлежишь Дэниелю «Базерду» Хоуку...

...

— И он превратит твою жизнь в ад на яву.

КОНЕЦ

Декабрь 2018

Перевод осуществлен для группы https://vk.com/bellaurora_pepperwinters

Дорогой читатель, мы будем рады видеть ваши отзывы о сюжете книги в нашей группе. Еще хотим обратить внимание, что мы группа переводчиков и редакторов любителей, которые занимаются переводом книг в качестве хобби, отрывая время у своих семей, друзей, работы и тд. На титул «качество года» скоромно не претендуем. Поэтому надеемся, что вы адекватно отнесетесь ко всем оплошностям и ошибкам, встреченным в тексте. Благодарим за внимание.

Оглавление

Пэппер Винтерс «Третий долг» «Погрязшие в долгах» #4

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40