Уголовно-правовая дифференциация возраста [Андрей Андреевич Байбарин] (fb2) читать онлайн

Уголовно-правовая дифференциация возраста

Рецензенты:

Доктор юридических наук, профессор Г.В. Назаренко

Доктор психологических наук, профессор А.Л. Криулина

Предисловие

Предлагаемая вниманию читателей монография представляет собой актуальное, системно организованное, законченное творческое исследование, посвященное проблемам регламентации в уголовном законе возраста субъекта и потерпевшего от преступления.

Возраст как уголовно-правовая категория, отдельные вопросы взаимодействия возраста с другими уголовно-правовыми институтами неоднократно становились предметом научных исследований. Однако практически все существующие научные труды рассматривают возраст в связи с исследованием отдельных институтов (в частности, субъекта преступления, уголовной ответственности несовершеннолетних, отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, смягчающих и отягчающих обстоятельств, и т.д.). Следует отметить диссертационное исследование Л.В. Боровых, посвященное проблемам возраста в механизме уголовно-правового регулирования. В то же время возраст получил в нем освещение только во взаимосвязи с институтом субъекта преступления; кроме того, сделанные автором научные предложения в значительной мере потеряли свою актуальность, поскольку работа была выполнена на основе ныне утратившего силу УК РСФСР 1960 г.

По нашему мнению, возраст как самостоятельная уголовно-правовая категория заслуживает особого внимания, тщательного и комплексного изучения. До сих пор в научной литературе не было специального исследования, посвященного возрасту в уголовном праве. Монографическое исследование А.А. Байбарина призвано восполнить этот пробел.

Актуальность темы исследования определяется существованием социальной потребности в совершенствовании форм, средств и методов противодействия преступности малолетних, несовершеннолетних и лиц пожилого возраста в соответствии с задачами и принципами, закрепленными ст. 2-7 УК РФ, а также необходимостью уголовно-правовой защиты прав и законных интересов лиц, возрастные особенности которых снижают их социальную защищенность.

Хорошо продуманный план монографии позволил разумно и взвешенно соотнести между собой материал и вытекающие из него положения, имеющие соответственно теоретический и прикладной характер.

В работе рассмотрен достаточно широкий круг вопросов, в который вошли теоретико-правовой анализ понятия возраста, эволюция положений отечественного законодательства о возрасте субъекта и потерпевшего от преступления и его уголовно-правовая регламентация в современном уголовном законе, критический анализ норм о возрасте наступления уголовной ответственности, установление роли возраста потерпевшего для индивидуализации уголовной ответственности и наказания и его характеристика как обстоятельства, отягчающего наказание, и квалифицирующего признака состава.

Значительное внимание уделено понятию возраста и значению данного института в доктрине уголовного права. Байбарин А.А. осмысливает высказанные в психологии, социологии, судебной психиатрии и уголовно-правовой науке взгляды на сущность возраста и формулирует собственное определение понятия возраста наступления уголовной ответственности. Давая характеристику видов возраста, автор обоснованно заключает, что для уголовного права основополагающее значение имеет календарно-психологический возраст.

Заслуживает поддержки высказанное автором соображение о том, что возраст как дифференцирующее ответственность обстоятельство может рассматриваться в двух аспектах: как привилегирующий и как квалифицирующий признак.

Автором исследуются нормативные положения УК РФ о возрасте субъекта и потерпевшего от преступления, уголовного законодательства Российской империи, Основ законодательства Союза ССР и союзных республик 1924, 1958, 1991 г. и Уголовных кодексов РСФСР 1922, 1926, 1960 г., другие нормативные акты, касающиеся возрастных критериев, судебно-следственная практика, дифференциальным критерием которой выступают возрастные признаки субъекта преступления либо потерпевшего, а также взгляды представителей правовых и иных гуманитарных наук в отношении возрастной дифференциации, имеющей уголовно-правовое значение.

Исследование исторического развития положений отечественного уголовного законодательства о возрасте позволило автору выявить ряд тенденций, свидетельствующих о гуманизации в установлении возраста уголовной ответственности, установить подход к осуществлению уголовно-правовой охраны лиц, не достигших совершеннолетия, констатировать недостаточное внимание законодателя к проблеме уголовно-правовой охраны потерпевших — лиц пожилого возраста.

В работе обобщается и анализируется российская и зарубежная практика нормативной регламентации возраста уголовной ответственности и закрепления в уголовном законе возраста потерпевшего от преступления. Автор приводит ряд аргументов в пользу дифференцированного подхода к установлению возраста ответственности и приходит к выводу об оправданности его закрепления и необходимости дальнейшего совершенствования.

Заслуживают одобрения предложения о необходимости развития системы специализированных учебно-воспитательных учреждений закрытого типа, а также об изменении перечня преступлений, предусмотренных ч.2 ст. 20 УК РФ, ответственность за совершение которых наступает с 14-летнего возраста, а также о распространении действия положения о психической незрелости на лиц, подлежащих уголовной ответственности, не достигших 21 года.

По ряду вопросов в монографии высказаны суждения, достойные особого внимания. В частности, основываясь на критическом анализе высказанных в психологии, криминологии, уголовно-правовой науке мнений относительно пожилого возраста субъекта преступления, автор обоснованно отвергает идею установления максимальной возрастной границы уголовной ответственности и приводит ряд убедительных аргументов в пользу признания пожилыми лиц, достигших 65-летнего возраста, и включения данного признака в число обстоятельств, смягчающих наказание.

Не менее интересна высказываемая автором позиция в отношении возраста потерпевшего от преступления и сформулированный им комплекс предложений, направленных на совершенствование уголовного законодательства, касающихся включения или уточнения данного признака в ряд составов Особенной части УК РФ. Указанные предложения направлены на оптимизацию уголовно-правовой охраны прав и интересов лиц рассматриваемых возрастных категорий.

Следует поддержать и предложение исследователя внести изменения в п. «з» ч. 1 ст. 63 УК РФ, изложив его в следующей редакции: совершение преступления «в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, а также в отношении малолетнего, пожилого, другого беззащитного лица либо лица, находящегося в зависимости от виновного, а равно совершение преступления с использованием беспомощного состояния потерпевшего». При такой конструкции нормы возраст потерпевшего будет подвергаться последовательной правовой оценке в процессе индивидуализации наказания.

Ознакомление с монографией свидетельствует о том, что поставленная перед исследованием задача успешно выполнена. Байбарину А.А. удалось комплексно, творчески и глубоко обосновать собственный концептуальный подход к определению места и роли возраста для дифференциации уголовной ответственности.

Думается, что предпринятый автором в настоящей работе теоретико-правовой анализ положений действующего уголовного законодательства, регламентирующих возраст, и полученные им результаты исследования вносят весомый вклад в дальнейшее развитие науки уголовного права и, в частности, в исследование возраста как уголовно-правовой категории и его основных взаимосвязей с другими уголовно-правовыми институтами.

Отдельные суждения автора, вероятно, могут быть восприняты в качестве спорных или недостаточно аргументированных; однако данное обстоятельство не может умалить достоинств предлагаемой читателям монографии, поскольку она углубляет наши знания об исследуемой уголовно-правовой категории, побуждает к поиску наиболее оптимальных подходов к решению проблем дифференциации и индивидуализации ответственности и наказания с учетом возраста субъекта и потерпевшего от преступления.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется возможностью использования выводов, предложений и рекомендаций автора при модернизации Уголовного кодекса РФ в отношении малолетних, несовершеннолетних и пожилых преступников, потерпевших различных возрастных групп, а также при разработке постановлений Пленума Верховного Суда РФ и решения вопросов, связанных с практикой применения соответствующих норм. Теоретические положения, разработанные автором, могут быть использованы в научной деятельности и учебном процессе юридических вузов и факультетов.

Кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и процесса Юридического института ГОУ ВПО «Орловский государственный технический университет» А.И. Ситникова

Введение

Возраст — сложное, объемное и многоплановое понятие, изучением отдельных аспектов которого занимаются различные науки: медицина, педагогика, психология, геронтология, философия, социология, уголовное право и криминология.

Литература по уголовному праву в большинстве случаев ограничивается констатацией того факта, что законодателем установлен общий порог уголовной ответственности с 16 лет, а за некоторые преступления — с 14 лет. Однако данное законодательное положение касается только субъекта преступления, хотя возраст тесно взаимосвязан и с уголовно-правовым статусом потерпевшего. В то же время целостного учения о возрасте в науке уголовного права не сформировано, и комплексное междисциплинарное исследование возраста не проводилось.

Актуальность исследования возраста обусловлена рядом факторов: последовательно выраженной и проявляющейся в законотворчестве и правоприменительной практике тенденцией гуманизации форм и методов борьбы с преступностью, индивидуализации уголовной ответственности и уголовного наказания с учетом особенностей личности совершивших преступление и потерпевших, сложным социально-психологическим климатом в обществе, на фоне которого отмечается повышение уровня преступности несовершеннолетних и пожилых лиц, а также рост числа общественно опасных деяний, совершаемых лицами, не достигшими возраста наступления уголовной ответственности. Кроме того, возраст преступника или потерпевшего от преступления часто служит условием применения той или иной нормы уголовного закона.

Вопросы дифференциации возраста в уголовном праве затрагивают проблему прав личности, поэтому, помимо юридической, возраст имеет и социальную значимость: справедливый, адекватный подход законодателя к лицам, не достигшим совершеннолетия, и пожилым, которые совершили общественно опасные деяния, запрещенные уголовным законом, а равным образом к субъектам, совершившим преступления в отношении малолетних, пожилых лиц, имеет значение не только для юристов-практиков, но и способствует решению задач гуманизации общества в целом.

Уголовный закон не содержит специальной нормы, определяющей понятие возраста; в доктрине уголовного права также отсутствует единая позиция по поводу определения категории возраста, его признаков и элементов. В большинстве случаев уголовно-правовое понятие возраста базируется на общеупотребительном его значении, лишь с некоторыми специфическими дополнениями.

Установление возрастных границ наступления уголовной ответственности и совершенствование уголовно-правовой охраны потерпевших различных возрастных групп является важным направлением уголовной политики любого государства. Возраст во многом определяет потребности, жизненные цели людей, круг их интересов, образ жизни, что не может не сказываться на противоправных действиях лица. Если человек зрелого возраста в современных условиях может ставить перед собой социальные задачи и успешно решать их, то не достигшие совершеннолетия и пожилые лица далеко не всегда способны самостоятельно создавать адекватные своим запросам жизненные условия, отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. Соответственно необходим дифференцированный подход как при осуществлении уголовно-правовой защиты, так и при привлечении к уголовной ответственности лиц различных возрастных групп.

Таким образом, следует признать, что исследуемая проблема достаточно актуальна как в теории уголовного права, так и в правоприменительной практике; необходим углубленный теоретический анализ положений, регламентирующих возраст, и практики их применения, а также разработка научно обоснованных рекомендаций и предложений по их совершенствованию.

В области психологии тема возраста является объектом специальных исследований Л.И. Анцыферовой, Л.И. Божович, Л.С. Выготского, Л.П. Конышевой, М.М. Коченова, О.В. Красновой, О.Д. Ситковской, Л.Б. Шнейдер, Б.Д. Эльконина и других авторов.

Вопросы взаимодействия возраста с другими уголовно-правовыми институтами разрабатывали: Ю.М. Антонян, М.М. Бабаев, С.С. Гаскин, А.Ф. Кистяковский, Р.И. Михеев, Г.В. Назаренко, В.Г. Павлов, С.Ф. Познышев, Е.И. Цымбал и др. В рамках исследования иных тем к проблемам регламентации возраста обращались С.В. Анощенкова, Р.И. Бабиченко, А.В. Васильевский, Н.Д. Гомонов, И.Ф. Дедюхина, И.Я. Козаченко, А.П. Козлов, А.И. Коробеев, Л.Л. Кругликов, И.А. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, Н.А. Лопашенко, Э.Ф. Побегайло, Д.В. Ривман, В.В. Устименко и др.

Проблемам установления возраста наступления уголовной ответственности, специфике ответственности несовершеннолетних и характеристике преступлений, совершаемых против лиц указанной категории, посвящены работы А.Н. Александрова, З.А. Астемирова, В.Ф. Белова, М.Н. Бирюкова, В.Б. Боровикова, Л.В. Боровых, С.В. Бородина, Е.Н. Бурдужук, И.В. Волгаревой, Е.О. Душкиной, Н.В. Иванцовой, И.Ю. Колосковой, А.Ф. Никитина, Н.А. Носковой, Ю.Р. Орловой, А.А. Пергатой, А.М. Плешакова, А.А. Примаченка, Ю.Е. Пудовочкина, Е.Е. Пухтий и других авторов.

Научных трудов, в которых рассмотрены проблемы пожилого возраста в уголовно-правовом аспекте, насчитывается весьма немного. Это работы Ю.М. Антоняна, О.В. Барсуковой, Н.В. Войтина, Р.И. Михеева, П.В. Разумова, О.Д. Ситковской, В.В. Тирского.

В большинстве научных трудов возраст рассматривается в рамках исследования отдельных институтов: субъекта преступления, отставания в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, смягчающих и отягчающих обстоятельств, и др.; некоторых вопросов профилактики и предупреждения преступности, проведения психолого-психиатрических экспертиз, формирования уголовно-правовой политики и т.д.

До настоящего времени в научной литературе не проводились специальные исследования, посвященные дифференциации возраста в уголовном праве. Настоящая монография является первым комплексным исследованием такого рода. Автором разработана концепция дифференциации возраста в уголовном праве, в ходе которой обобщаются и конкретизируются теоретические положения, касающиеся понятия возраста наступления уголовной ответственности, обосновывается необходимость закрепления дифференцированного подхода к установлению возраста наступления ответственности. Сформулированы предложения по совершенствованию нормы об отставании в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, оптимизации подхода к закреплению обусловленных возрастом смягчающих и отягчающих обстоятельств. Исследуется пожилой возраст субъекта преступления и его влияние на уголовную ответственность, а также значение возраста потерпевшего для дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации наказания.

Результаты проведенного исследования легли в основу ряда предложений и рекомендаций, направленных на оптимизацию возрастного порога наступления уголовной ответственности, совершенствование законодательства об ответственности за преступления против малолетних, несовершеннолетних и пожилых лиц.

Автор выражает благодарность рецензентам — доктору юридических наук, профессору Орловского государственного технического университета Назаренко Геннадию Васильевичу и доктору психологических наук, профессору Курского государственного университета Криулиной Александре Александровне за оказанную помощь в подготовке настоящей монографии.

1. Понятие и дифференциация возраста в уголовном праве России: общие положения и опыт отечественного законодательства

1.1. Понятие и дифференциация возраста в уголовном праве

Понятие возраста наступления уголовной ответственности

Изучением проблем возраста занимаются различные науки: биология, медицина, педагогика, психология, философия, социология и право. Однако целостное учение о возрасте в юридической науке до сих пор не сложилось, хотя научная и практическая потребность в нем, в том числе и для целей уголовного права, отмечается учеными не одно десятилетие^[1].

Для уголовного права правильное понимание сущности данной категории, ее признаков и элементов имеет важное значение, так как возраст является неотъемлемым признаком субъекта преступления и конститутивным признаком ряда квалифицированных составов в качестве признака потерпевшего от преступления. Вместе с тем уголовный закон не содержит дефинитивной нормы, определяющей понятие возраста. В доктрине уголовного права также отсутствует единая позиция по поводу определения понятия возраста как уголовно-правовой категории, его элементов и признаков. При этом уголовно-правовое понятие возраста базируется на общеупотребительном его значении, лишь с некоторыми специфическими уточнениями. В этой связи представляется важным выработать и определить четкие критерии определения возрастных параметров качественных возрастных этапов развития личности.

В русском языке возраст в обыденном понимании характеризуется через его хронологическое понятие — как четкие координаты жизни, количество прожитого человеком времени^[2]. Аналогичную позицию занимает судебный психолог М.М. Коченов, который считает, что возраст, в том числе и в норме закона, следует понимать как указание на количество прожитого человеком времени^[3]. Щукина Г.И. полагает, что возрастом именуется период развития человека, характеризующийся качественными изменениями в физических и психических процессах, который подчинен особым закономерностям в их протекании^[4]. Исключительно количественная характеристика возраста не дает полного представления о рассматриваемом понятии, так как за количеством прожитых лет всегда кроется качественное содержание этих периодов жизни, проявляющееся через биологическое, социальное и психологическое свойства возраста. Авторы учебного пособия по возрастной психологии дают более точное определение возраста, понимая его как период в развитии кого-либо, качественно своеобразную ступень формирования личности^[5]. При этом возраст имеет двойственное значение: как своеобразный результат предшествующего развития личности и в то же время стадия в социально-психологическом развитии человека^[6].

Социологи В.И. Добреньков и А.И. Кравченко определяют возраст как категорию, служащую для обозначения временных характеристик индивидуального развития, и выделяют два вида возраста: хронологический, подразумевая длительность существования индивида с момента его рождения, и психологический — своеобразную ступень онтогенетического развития, которая обладает определенным набором индивидуальных характеристик^[7]. В свою очередь Л.В. Боровых определяет возраст через количественное понятие, хотя за количеством прожитых лет, пишет она, как правило, кроется качественная наполняемость этих периодов, а это дает возможность предположить само сущностное определение категории «возраст» как периода в развитии любого человека^[8].

Ананьев Б.Г. выделяет два главных свойства возраста: метрическое — выражается в сумме прожитых лет, в общем времени жизни индивида к определенному моменту его существования, и топологическое, которое заключается в фазах, стадиях становления различных психологических функций, в периодизации развития^[9]. Геронтология оперирует понятиями календарного и биологического возраста. Так, календарный возраст — это хронологический астрономический возраст, который определяется на основании документально подтвержденной даты рождения. Биологический — это мера старения организма, его здоровья, продолжительности жизни^[10].

Авторы книги под редакцией А.И. Коробеева отмечают, что в зависимости от биологических, социально-психологических и хронологических признаков (критериев) можно выделить следующие виды возраста: 1) биологический (функциональный, морфологический, медицинский); 2) календарный (паспортный, хронологический); 3) социально-правовой (нормативный, социологический, социально-психологический)^[11].

Возраст в уголовном праве трактуется в широком и узком смысле слова. Под возрастом в широком смысле понимается календарный период, прошедший от рождения человека до любого другого хронологического момента в его жизни. В узком смысле — это календарный период психофизиологического состояния человека, с которым связаны биологические, социально-психологические и юридические изменения и последствия^[12]. Очевидно, что границы указанных видов условны, так как каждый из них тесно связан с другим. Аналогичной точки зрения придерживается Р.И. Михеев. В первом случае он рассматривает возраст как календарный период времени, прошедший от рождения до какого-либо хронологического момента в жизни человека, а во втором — указанный период психофизического состояния в жизни того или иного лица, с которым связаны как медико-биологические, социально-психологические, так и правовые изменения^[13].

В литературе по психологии распространен полиизмерительный подход к изучению возраста в качестве «дифференцированной меры времени человеческой жизни»^[14], при котором отдельно рассматриваются социальный (статус индивида в обществе), биологический (степень износа организма), психологический (самоощущение человека) возраст как содержательные признаки хронологического возраста^[15]. Биологический возраст характеризует функциональное состояние организма; он в ряде случаев не совпадает с хронологическим, так как организм может быть старше или моложе паспортного возраста^[16]. Биологический возраст может подразделяться на «скелетный», «зубной» и «возраст полового созревания». Чем значительнее календарный возраст человека опережает биологический, тем медленнее темп его старения и больше продолжительность жизни. Социальный (гражданский) возраст является показателем профессиональных возможностей и социальных рубежей юридической ответственности. В законе данный вид не выделяется в качестве самостоятельной категории. Ряд авторов считает, что этот вид возраста поглощается признаками специального субъекта преступления^[17].

Психологический возраст как разновидность возраста выделяется не только в психологической науке; отдельные авторы полагают необходимым рассмотрение данного понятия и в рамках науки уголовного права. Тем не менее специалистами в области уголовного права и психологии данному термину дается идентичная смысловая нагрузка.

По Л.С. Выготскому, возраст являет собой замкнутый цикл развития, имеющий свою структуру и динамику; продолжительность возраста определяется его внутренним содержанием, то есть существуют периоды, которые говорят о хронологическом (или паспортном) возрасте, исчисляемом днями, неделями, месяцами и годами развития человека. В то же время существует и психологический возраст, который указывает на достигнутый к определенному году жизни уровень психического развития^[18]. Назаренко Г.В. под психологическим возрастом понимает различные возрастные периоды психического развития, которые по своим показателям могут соответствовать либо не соответствовать хронологическому возрасту выделяемых в психологической науке возрастных групп^[19]. Кудрявцев И.А. и Дозорцева Е.Г. рассматривают психологический возраст как период продолжительностью от нескольких дней и месяцев в раннем детстве до нескольких лет в подростковом и юношеском возрасте, в котором психическому и личностному развитию присущи качественно своеобразные психологические характеристики, отличающие его от предшествующих возрастных периодов^[20].

Следует уточнить, что в уголовном праве психологический возраст имеет значение только применительно к несовершеннолетнему субъекту преступления. Он отражает уровень психической зрелости, достигнутый лицом к определенным в УК РФ возрастным границам ответственности. В зависимости от соответствия или несоответствия его календарному возрасту дифференцируется уголовная ответственность (ч. 3 ст. 20 УК РФ).

Понятие «возраст уголовной ответственности» в литературе трактуется по-разному, что обусловлено, на наш взгляд, отсутствием его легального толкования. Действующее уголовное законодательство для обозначения возраста употребляет такие словосочетания: «возраст, установленный настоящим Кодексом» (ст. 19 УК РФ), «возраст, с которого наступает уголовная ответственность» (ст. 20 УК РФ). В правовой литературе существуют другие наименования возраста: «возраст наступления уголовной ответственности», «возраст уголовной ответственности»^[21], «возраст вменения»^[22]. Следует согласиться с Г.В. Назаренко, который полагает, что доктринальное понятие «возраст наступления уголовной ответственности» фактически точно соответствует законодательному понятию^[23]. Во всех случаях речь идет о так называемом паспортном (хронологическом) возрасте, с которым закон связывает возможность привлечения к уголовной ответственности.

Для определения понятия возраста наступления уголовной ответственности, таким образом, важны только два его вида: хронологический (календарный) и психологический возраст, причем самостоятельного значения каждый из них не имеет. Полагаем, что в уголовном законодательстве закреплен календарно-психологический возраст. Это видно из толкования ст. 20 УК РФ, где в ч. 1, 2 установлен возраст наступления уголовной ответственности (общий — 16 лет, специальный, или пониженный — 14 лет); при этом ч. 3 указанной статьи содержит оговорку о том, что в случае достижения лицом возраста, ответственности, но в силу отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, такое лицо уголовной ответственности не подлежит. Следовательно, при отсутствии качественной наполненности (интеллектуально-волевой фактор) сам по себе календарный возраст не имеет значения для уголовного права.

Таким образом, возраст наступления уголовной ответственности — это уголовно-правовая категория, которая подразумевает под собой определенное уголовным законом количество прожитых лицом лет и имеет достаточную качественную наполненность, свидетельствующую о способности лица осознавать общественную опасность своих действий и руководить ими.

Дифференциация возраста в уголовном праве

Дифференциация уголовной ответственности на сегодняшний день исследуется в трех основных аспектах: как принцип и направление уголовной политики, как деятельность законодательных органов и непосредственно как разделение ответственности в зависимости от определенных обстоятельств. В настоящем исследовании рассматривается лишь третий аспект, в соответствии с конкретным обстоятельством, коим и является возраст.

Само слово «дифференциация» происходит от латинского differentia, что означает «различие»^[24]. В словаре В.И. Даля понятие «дифференциация» раскрывается как «поиск разности величин»^[25]. Под таким значением этот термин впервые и появился в русском языке, прежде всего используемый в математике. В настоящее время под дифференциацией понимается расчленение, различение отдельного и частного при рассмотрении, изучении чего-либо^[26]. Данное определение демонстрирует установление различий между составными частями единого целого или чего-то, что может быть объединено более общим понятием.

В уголовном законе термин «дифференциация» не используется. В теории уголовного права единая позиция в отношении сущности и значения данного термина отсутствует. На наш взгляд, под дифференциацией уголовной ответственности следует понимать обусловленное типовой степенью общественной опасности деяния и типовой степенью общественной опасности личности субъекта преступления разделение в уголовном законе форм, видов и объема уголовной ответственности путем установления различных уголовно-правовых последствий для лиц, совершивших преступления^[27].

Основанием дифференциации уголовной ответственности признается типовая степень общественной опасности содеянного и типовая степень опасности лица, совершившего преступление^[28]. В рамках дифференциации ответственности необходимо рассматривать квалифицирующие и привилегирующие признаки состава, отражающие в законе типовую степень общественной опасности преступления, а также предусмотренные законом случаи освобождения от ответственности. В науке уголовного права их принято считать не основаниями, а средствами дифференциации уголовной ответственности; условиями применения указанных средств дифференциации выступают определенные дифференцирующие обстоятельства^[29].

Дифференцирующие обстоятельства весьма разнообразны как по частоте применения, формулировкам, так и по другим признакам; многие из них принадлежат к уголовно-правовым институтам, не призванным дифференцировать уголовную ответственность, однако сами эти обстоятельства в других институтах применяются в качестве дифференцирующих^[30]. Все это крайне усложняет их классификацию. В целом же, соглашаясь с А.В. Васильевским, можно выделить две группы обстоятельств: 1) объективные, влияющие на уголовную ответственность; 2) субъективные, обусловленные целями уголовной ответственности и наказания^[31]. К первой группе можно отнести пол, возраст и психофизическое состояние потерпевшего от преступления, возраст субъекта преступления, наличие предварительного сговора на совершение преступления, обстоятельства прекращения преступных действий, особые обстоятельства совершения преступления (например, состояние необходимой обороны, осуществление задержания лица, совершившего преступление) и т.д. Ко второй — особое эмоциональное состояние субъекта, мотив совершения преступления, форму вины относительно совершенного деяния и наступивших последствий, устойчивость преступной установки^[32] (совершение лицом преступления небольшой или средней тяжести впервые) и др. Приведенная классификация в известной мере условна, ибо часть дифференцирующих обстоятельств с равным успехом может быть отнесена к каждой из выделяемых групп.

Одним из дифференцирующих обстоятельств, как это показано в рамках предложенной нами классификации, выступает возраст. На возраст потерпевшего как квалифицирующее обстоятельство указывают нормы ст. 106, п. «г» ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 121, ст. 134, 150 УК РФ и др. На возраст субъекта преступления указывают ст. 20 УК РФ, а также косвенно нормы ряда статей Особенной части УК РФ (ст. 135, 140, 145.1, 202, 285, 292, 305, 332 УК РФ и др.).

Как следует из анализа норм уголовного закона, возраст приобретает уголовно-правовое значение только при взаимодействии с другими уголовно-правовыми институтами и может рассматриваться как признак субъекта преступления, а так же, как обстоятельство, учитываемое при назначении наказания.

Возраст как признак субъекта преступления выступает наравне с вменяемостью в качестве основной составляющей этого элемента состава преступления. В соответствии со ст. 20 УК РФ, установлены два возрастных порога уголовной ответственности: 16 лет (ч. 1 ст. 20 УК РФ) и 14 лет — 20 видов преступлений (ч. 2 ст. 20 УК РФ). Общий возраст наступления уголовной ответственности — 16 лет. Пониженный возрастной предел — 14 лет — установлен за совершение наиболее доступных для понимания уголовно-правовых запретов, исходя из того, что лицо достигает к этому возрасту достаточной степени интеллектуального и волевого развития, чтобы понимать общественную опасность своих действий (бездействия), предвидеть их последствия, а также делать выбор между различными вариантами поведения, то есть руководить своими действиями. Критериями установления минимального возрастного предела выступают:

- достижение лицом интеллектуальной и волевой зрелости в сфере отношений, регулируемых уголовным законом;

- способность несовершеннолетнего к виновной ответственности;

- способность несовершеннолетнего к адекватному восприятию наказания как неизбежного последствия совершенного им деяния.

В ч. 2 ст. 20 УК РФ закреплен закрытый перечень составов, по которым лицо может быть привлечено к уголовной ответственности с 14 лет. Данные преступления либо часто совершаются несовершеннолетними (кража, грабеж, разбой, хулиганство), либо обладают повышенной общественной опасностью (террористический акт, захват заложника и т.д.).

Однако это не означает, что за все преступления, кроме указанных в ч. 2 ст. 20 УК РФ, ответственность наступает с 16-летнего возраста. За некоторые преступления уголовная ответственность может наступать с 18 лет, что прямо указывается в законе (ст.134, 150, 151; ч. 2 ст. 157 УК РФ и т.д.) или вытекает из характера деяния (в частности, ст. 328 УК РФ, преступления против военной службы). Фактически с более позднего, чем установлено в ст. 20 УК РФ, возраста уголовная ответственность наступает и за преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (гл. 30 УК РФ), против правосудия (гл. 31 УК РФ) и др.

Немаловажным для дифференциации возраста наступления уголовной ответственности является и пожилой возраст субъекта преступления. В УК РФ отсутствует прямое указание на данный вид возраста или особенности уголовной ответственности и наказания лиц этой категории, однако пожилой возраст может явиться смягчающим наказание обстоятельством. Суд на основании предоставленного ему ч. 2 ст. 61 УК РФ права может признать смягчающими и учесть при определении вида и размера наказания и не упомянутые законодателем обстоятельства. В то же время, как справедливо замечает Л.А. Долиненко, нельзя рассматривать данный признак только применительно к индивидуализации наказания, поскольку в ряде случаев его учет может привести к тому, что «ответственность лица не достигает стадии назначения наказания»^[33].

Отсутствие законодательного закрепления пожилого возраста субъекта преступления в качестве смягчающего наказание обстоятельства является пробелом закона, так как решение данного вопроса оставлено на усмотрение правоприменителя. В результате отсутствует единообразие в судебной практике: в идентичных обстоятельствах при совершении аналогичных деяний одним лицам с учетом пожилого возраста может быть назначено значительно более мягкое наказание, чем другим^[34].

Возраст как признак потерпевшего от преступления может выступать квалифицирующим признаком, включение которого в ряд составов Особенной части УК РФ отягчает ответственность и наказание.

Возрастным критерием обусловливается выделение трех групп потерпевших: детей (с момента рождения до 18 лет), пожилых лиц (старше 65 лет) и лиц трудоспособного возраста (от 18 лет до 65 лет). Каждая из названных групп, в свою очередь, также имеет внутреннее деление. При этом интерес для исследования представляют лишь первые две группы в связи с отсутствием особенностей квалификации или назначения наказания за преступления, совершенные в отношении потерпевших — лиц трудоспособного возраста.

Современное закрепление положений о ребенке-потерпевшем в уголовном праве определяется прежде всего содержанием уголовной политики государства. Последняя по отношению к детям заключается в государственном управлении в сфере защиты детей от наиболее тяжких посягательств на их права и свободы, осуществляемом на основе уголовного закона^[35]. Ребенок, его нормальное развитие, жизнь, здоровье выступают как наиболее ценные блага, поставленные законом под особую охрану.

По сравнению с субъектом преступления, градация возраста потерпевшего иная. Законодатель, воспринимая особенности ребенка как «самостоятельной личности», не только отграничил его от остальных потерпевших, но и дифференцированно подошел к выделению групп в рамках детского возраста: уголовный закон называет несовершеннолетних и малолетних потерпевших.

Главным ориентиром в определении несовершеннолетия в российском уголовном праве является понятие, данное в ст. 87 УК РФ: таковыми признаются лица, которым ко времени совершения преступления исполнилось 14, но не исполнилось 18 лет. Несовершеннолетие потерпевшего может выступать как признаком основного состава преступления, указанным в диспозиции статьи (ч. 1 ст. 134, ч. 1 ст. 150 УК РФ), так и признаком квалифицированного (особо квалифицированного) состава преступления (например, п. «д» ч. 2 ст. 132, п. «г» ч. 2 ст. 117 УК РФ).

В качестве признака квалифицированного состава преступления может выступать и малолетний возраст потерпевшего, то есть недостижение последним четырнадцатилетнего возраста (например, п. «в» ч. 3 ст. 131 УК РФ; п. «в» ч. 3 ст. 132 УК РФ). В рамках этого возраста уголовный закон проводит выделение иного уголовно-значимого возраста: например, в ст. 106 говорится о новорожденном; п. «в» ч. 2 ст. 238 УК выделяет лицо, не достигшее 6 лет. В ряде случаев недостижение лицом 14-летнего возраста может быть приравнено к беспомощному состоянию (например, п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ)^[36].

Позиция законодателя в этом вопросе представляется не вполне последовательной. Так, неясно, чем вызвано введение в некоторые статьи двух видов квалифицированных составов (совершение преступления в отношении несовершеннолетнего и отдельно — в отношении малолетнего), а в другие лишь одного из них — несовершеннолетнего (п. «г» ч. 2 ст. 117; п. «д» ч. 2 ст. 126; п. «д» ч. 2 ст. 127; п. «б» ч. 2 ст. 127.1; п. «б» ч. 2 ст. 127.2; п. «д» ч. 2 ст. 206; ст. 150, 151, 156 УК РФ). Бесспорно, совершение общественно опасного деяния в отношении как малолетнего, так и несовершеннолетнего лица нарушает их права и интересы, является вмешательством в процесс его психофизического развития. Однако для малолетнего такое вмешательство в подавляющем большинстве случаев оказывается критическим, ставящим под угрозу нормальное формирование личности, в то время как совершение аналогичного преступления в отношении несовершеннолетнего несет в себе меньшую угрозу возникновения подобных последствий.

Что касается пожилого возраста потерпевшего от преступления, то он не закреплен в УК РФ в качестве квалифицирующего признака и не указан в перечне обстоятельств, отягчающих наказание. Такой признак потерпевшего, как старость, прямо упоминается только в ст. 125 УК РФ «Оставление в опасности». Кроме того, в законе в качестве квалифицирующего закреплен признак беспомощного состояния потерпевшего, в рамках которого судебная практика учитывает и престарелый возраст^[37]. Однако применение указанного признака не обеспечивает должной правовой охраны пожилых лиц, так как не всегда, исходя из обстоятельств дела, они могут быть признаны находящимися в беспомощном состоянии. Отсутствие указания на возраст потерпевшего является существенным недостатком механизма охраны прав лиц данного возраста.

Проведенный автором анализ норм УК РФ показал, что, конструируя составы преступлений, законодатель отнес признаки, характеризующие потерпевшего, практически ко всем элементам того или иного состава. В большинстве случаев возраст как признак потерпевшего должен осознаваться виновным до или во время совершения преступления — «заведомо...», то есть этот признак относится одновременно и к объективной, и к субъективной стороне. Отдельные ученые полагают, что закрепление указанного признака («заведомость») производится не вполне последовательно^[38]. В большинстве случаев квалифицированные составы закрепляют признак потерпевшего — «заведомо несовершеннолетний», однако некоторые нормы (ст. 150, 151, 156; ч. 1 ст. 157; ч. 2 ст. 359 УК РФ) не содержат указания на заведомость знания о несовершеннолетнем возрасте потерпевшего. С нашей точки зрения, необходимость во включении признака заведомости в перечисленные выше составы преступлений отсутствует. Так, ст. 150, 151 УК РФ устанавливают уголовную ответственность за вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления и антиобщественных действий. Исходя из толкования указанных норм уголовная ответственность за совершение деяний, предусмотренных ст. 150, 151 УК РФ, наступает не только в случае, когда лицо, достигшее 18 лет, обладало достоверными знаниями о несовершеннолетнем возрасте вовлекаемого в совершение преступления или антиобщественных действий лица, но и в том случае, когда оно не исключало наличие такого факта. Аналогичным образом трактует рассматриваемые нормы и Пленум Верховного Суда РФ, который в п. 8 Постановления от14.02.2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» указывает, что для привлечения к уголовной ответственности по ст. 150 УК РФ необходимо установить, что взрослый осознавал или допускал, что своими действиями вовлекает в совершение преступления лицо, не достигшее совершеннолетия. «Если взрослый не знал о несовершеннолетии лица, вовлеченного им в совершение преступления, он не может привлекаться к ответственности по ст. 150 УК РФ»^[39]. Изложенное выше справедливо и по отношению к ч. 2 ст. 359 УК РФ, устанавливающей ответственность за вербовку, обучение, финансирование или иное материальное обеспечение несовершеннолетнего наемника, а равно его использование в вооруженном конфликте или военных действиях. В данном случае повышенная ответственность устанавливается не только за незнание, но и за невыяснение возраста наемника, если имелись основания предполагать факт его несовершеннолетия.

Деяния, предусмотренные ст.156, ч. 1 ст. 157 УК РФ, могут быть совершены только специальным субъектом — родителем, иным лицом, на которое возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетнего, а равно педагогом, воспитателем либо другим работником учреждения, обязанным осуществлять надзор за несовершеннолетним. Указанные лица, в силу семейных отношений либо выполняемых ими обязанностей, не могут не быть осведомленными о возрасте потерпевшего. В этой связи включение признака заведомости в составы рассматриваемых преступлений лишено смысла.

Что касается возраста как обстоятельства, учитываемого при назначении наказания, следует признать, что данный признак является производным от рассмотренных выше. Так, несовершеннолетний и пожилой возраст субъекта преступления учитываются при назначении наказания как смягчающее обстоятельство, а малолетний и пожилой возраст потерпевшего в рамках конкретного дела могут быть признаны судом определяющими наличие беззащитного состояния, учитываемого как обстоятельство, отягчающее наказание.

Несовершеннолетие лица, виновного в совершении преступления, является обстоятельством, смягчающим наказание или позволяющим избрать иную (вместо наказания) уголовно-правовую меру воздействия для восстановления нарушенной преступлением справедливости, исправления несовершеннолетнего и предупреждения совершения им новых преступлений. Несовершеннолетие виновного, в соответствии с п. «б» ч. 1 ст. 61 УК РФ, выступает обстоятельством, смягчающим наказание. Лицам не достигшим 18-летнего возраста, а также мужчинам, достигшим к моменту вынесения приговора 65 лет, не могут быть назначены смертная казнь и пожизненное лишение свободы (ст. 57, 59 УК РФ).

Особенности уголовной ответственности и наказания в связи с несовершеннолетним возрастом субъекта преступления обозначены в разделе V УК РФ, который объединяет нормы, регламентирующие особые правила применения к несовершеннолетним мер уголовно-правового воздействия. В соответствии со ст. 96 УК РФ, положения гл. 14 УК РФ в исключительных случаях могут быть применены и к лицам в возрасте от 18 до 20 лет, кроме помещения их в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа или воспитательную колонию.

Среди отягчающих наказание обстоятельств законодателем введены такие признаки, как привлечение к совершению преступления лиц, не достигших возраста, с которого наступает уголовная ответственность (п. «д» ч. 1 ст. 63 УК РФ), и совершение преступления в отношении малолетнего, другого беззащитного или беспомощного лица (п. «з» ч. 1 ст. 63 УК РФ).

В целом установление возрастных границ уголовной ответственности и обеспечение уголовно-правовой охраны потерпевших рассматриваемых возрастных групп является важным направлением реализации уголовной политики любого государства. Возраст во многом определяет потребности, жизненные цели людей, круг их интересов, образ жизни, что не может не сказываться на противоправных действиях лица. Если человек трудоспособного возраста в современных условиях может ставить перед собой задачи и успешно решать их, то лица, не достигшие 18 лет, а также пожилые далеко не всегда способны самостоятельно создавать адекватные своим запросам жизненные условия, в полной мере отдавать себе отчет в своих действиях (бездействии) и руководить ими, осуществлять защиту своих прав и интересов от преступных посягательств. Соответственно необходим дифференцированный подход как при осуществлении уголовно-правовой защиты, так и при привлечении к уголовной ответственности лиц различных возрастных групп.

Чтобы установить причины, объективно определяющие закрепление законодателем существующих возрастных порогов уголовной ответственности, обратимся к истории становления института возраста в российском законодательстве.

1.2. Становление и эволюция уголовно-правовой категории возраста субъекта преступления в уголовном законодательстве России в дореволюционный и советский периоды

Возраст как признак субъекта преступления в дореволюционный период

Первое упоминание возраста ответственности имеется в Салической Правде (Lex Salica), составление которой датируется VI-IX веками: «Если мальчик, возрастом до 12 лет, совершит какую-нибудь вину, с него не взыскивается никакого "fretus"»^[40]. В комментарии к XXV главе давалось уточнение: «Об этой главе порешили, что если дитя, возрастом ниже 12 лет, несправедливо схватит чужое имущество, должен платить за них положенную пеню, за исключением "fretus", и также вызывается в суд...»^[41]. Таким образом, ответственность по Салической Правде могла наступать и до достижения указанного законом 12-летнего возраста, и четкий возрастной порог ответственности в ней не устанавливался.

Аналогичным образом Устав Ярослава о земских делах содержит упоминание о том, что лица, не достигшие 12-летнего возраста, могли быть подвергнуты различным наказаниям наравне с совершеннолетними, но применение к ним смертной казни подлежит замене другим наказанием^[42]. Такой широко известный источник древнего права, как Русская Правда, тоже не содержит указания на возрастной ценз субъектов преступления. Можно заключить, что право Древней Руси не устанавливает четкой возрастной границы «малолетня».

Судебники 1497 и 1550 гг. также не содержат нормы о достижении определенного возраста как основании и условии наступления ответственности^[43].

Литовским Статутом 1529 г. установлен 7-летний возраст как минимальный возрастной порог наступления ответственности за совершение преступления.

Не регламентирует возраст установления ответственности и первый русский свод узаконений — Соборное Уложение 1649 г. Некая возрастная граница установлена только одним из положений о судебном процессе: «...а меньше пятнадцати лет никому креста целовати, а целовати за них крест тем, кто за них в суде будет». Единственное указание на возраст, содержащееся в данной норме, на наш взгляд, не позволяет с уверенностью говорить о достижении 15-летнего возраста как возрастной границе уголовной ответственности.

Другой законодательный акт второй половины XVII века, а именно Новоуказные статьи Сыскного приказа о татебных, разбойных и убийственных делах 1669 г., закрепил правило, в соответствии с которым «если отрок семи лет убьет кого то неповинен есть смерти» (ст.79).

Таким образом, можно утверждать, что в допетровский период в российском законодательстве практически не содержится положений, закрепляющих взаимосвязь возраста и уголовной ответственности.

В период правления Петра I нормативные акты также практически не упоминают о возрасте лица, совершившего преступление. Лишь в толковании к артикулу 195 Воинского устава говорится об учинении воровства «младенцем», который может, «дабы заранее его от сего отучить, от родителей своих лозами наказан быть»^[44]. Указание на возраст «младенца» отсутствует, однако ученые полагают, что под «младенцем» данный акт подразумевает лицо младше 10 лет^[45].

Для правильной оценки законодательства рассмотренного исторического периода является значимым мнение В.А. Рогова, утверждающего, что отсутствие среди норм средневекового права положений, закрепляющих возраст наступления уголовной ответственности, «нельзя понимать как проявление произвола»^[46]. Более того, сложившаяся в праве того времени ситуация имела вполне убедительное объяснение. Попытки светского законодательства установить возраст наступления уголовной ответственности имеют место только во второй половине XVII века, вслед за крупнейшими религиозными потрясениями, религиозным расколом и «обмирщением» жизни^[47]. В предыдущий период вопрос о возрасте рассматривался как религиозный, а не светский. Человек считался творением Бога, развивающимся по установленным последним законам.

Преступление отождествлялось с грехом; ответственность, следовательно, наступала за содеянное способностью грешить. Государственная власть, таким образом, не была правомочна по своему усмотрению определять возрастные границы уголовной ответственности.

Пожилой возраст субъекта преступления уголовное законодательство начала XVIII в. не выделяет. Тем не менее анализ уголовно-процессуального законодательства позволяет установить, что таковым считается достижение 70 лет. В соответствии с Кратким изображением процессов и судебных тяжб 1716 г., лица старше указанного возраста не могли быть подвержены пыткам.

Одним из первых шагов в законодательном разрешении вопроса о минимальном возрасте ответственности явилось принятие Сенатом Указа от 23 августа 1742 г., определившего, что малолетство по уголовным делам продолжается до 17 лет. Лица, не достигшие указанного возраста, не могли быть подвергнуты пытке, сечению кнутом и смертной казни. Телесные наказания применялись к преступникам «смотря по летам».

Впервые возрастной порог, исключающий всякую вменяемость, — 10 лет — введен Указом Екатерины II от 26 июня 1765 г. «О производстве дел уголовных, учиненных несовершеннолетними, и о различии наказания по степени возраста преступников». В нем также получила закрепление норма о смягчении наказания для лиц в возрасте от 10 до 17 лет. Фактически устанавливалась трехступенчатая градация возраста наступления уголовной ответственности: до 10 лет — безусловная невменяемость, от 10 до 15 и от 15 до 17 лет — периоды смягченной ответственности. Соответственно за совершение деяний, предусматривающих наказания менее суровые, чем смертная казнь, лица от 10 до 15 лет подлежали наказанию розгами, а лица от 15 до 17 лет за аналогичные деяния наказывались плетьми.

Важным документом, регламентирующим уголовную политику государства в отношении несовершеннолетних, явился Свод законов 1832 г. Согласно этому законодательному акту, дети до 10 лет по-прежнему приравнивались к невменяемым, однако остальные возрастные периоды несколько конкретизируются: для преступлений большей важности — 10-14 и 14-17 лет, меньшей важности — 10-15 и 15-17 лет. Малолетние и несовершеннолетие относились к обстоятельствам, уменьшающим вину и наказание. По обеим категориям преступлений суд был обязан в первую очередь рассмотреть вопрос о наличии «разумения» в действиях лица. В том случае если малолетнее лицо действовало «с разумением», оно подлежало наказанию, хотя и менее суровому, чем предусмотренное для взрослого; таким образом, Свод законов исходил из того, что мера наказания должна соответствовать мере вины субъекта преступления^[48].

XIX век ознаменован установлением в российском законодательстве градации возраста ответственности, свойственной европейскому уголовному праву, в соответствии с которой законодателем установлены три возрастных периода:

1) период безусловной невменяемости (лицо не подлежит уголовной ответственности);

2) период условной вменяемости (лицо подлежит ответственности, если суд придет к выводу, что оно осознавало преступный характер своих действий; в противном случае лицо от ответственности освобождается);

3) период безусловной вменяемости (вопрос о степени психической зрелости не рассматривается, лицо подлежит уголовной ответственности на общих основаниях).

В соответствии со ст. 94, 137 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., в издании от 1885 г.^[49] установили минимальный возраст наступления уголовной ответственности — достижение 7 лет. В то же время, согласно ч.1 ст.137 Уложения, лица в возрасте от 7 до 10 лет не подвергались определяемым в документе наказаниям, а передавались родителям для домашнего исправления. Таким образом, фактическим порогом уголовной ответственности являлось достижение лицом 10 лет. Верхней границей смягченной ответственности являлся 17-летний возраст; смягчение наказания, однако, возможно по Уложению до достижения совершеннолетия (21 года). Характерной позитивной чертой данного документа является четкая система смягчения наказаний по виду и размеру в зависимости от достигнутого лицом возраста.

С конца XIX — начала XX в. вопрос об уголовной ответственности малолетних рассматривается в несколько иной плоскости. Если ранее внимание уделялось «разумению» или «вменяемости малолетнего», то теперь приоритетно рассматривалась возможность воспитательного воздействия на него на основании имеющихся у судьи данных о его характере и его прошлом; при наличии такой возможности малолетний подлежал воспитательным мерам, при отрицательном — наказанию^[50].

Следует отметить, что Уложение уже использует понятие пожилого субъекта преступления. Так, для лиц, достигших 70 лет, как и для несовершеннолетних, смертная казнь и каторга подлежат замене поселением. В связи с тем что суровое наказание пожилому лицу заменяется из соображений гуманизма, по причине тяжести его исполнения, достижение указанного в Уложении возраста «влияет на такую замену одинаково, исполнился ли указанный в законе предельный срок в момент учинения преступного деяния или в момент постановления приговора, или даже по отношению, например, к смертной казни в момент исполнения приговора»^[51].

В соответствии с Уголовным уложением 1903 г., сохраняется градация порогов уголовной ответственности. Согласно ст.40, лицу, не достигшему 10 лет, не вменяется в вину совершенное им преступное деяние. Применительно к лицу в возрасте от 10 до 17 лет судом в каждом случае разрешается вопрос о понимании им свойств и значения совершаемого и способности руководить своими поступками. При установлении неспособности лица указанного возраста к пониманию и руководству своими действиями преступное деяние не вменялось ему в вину^[52]. Такое положение представляется более удачным по сравнению с нормами Уложения о наказаниях 1845 г., обязывающими устанавливать разумение в действиях лица. «Разумение» отражает только интеллектуальную способность к осознанию характера своих действий, в то время как незрелость подростка зачастую выражена не в интеллектуальной, а в волевой сфере. Аналогичным образом, в соответствии со ст.97 Уложения, не могли вменяться в вину «преступления и проступки, учиненные лицами, потерявшими умственные способности и рассудок от дряхлости или старости».

Таковы первые законодательные начала о малолетних в русском уголовном праве. Как видим, «ступенчатый» подход к установлению возраста наступления уголовной ответственности, свойственный современному уголовному законодательству, сложился исторически и оправдывает себя на практике. Специфика же русского уголовного права, вплоть до 1917 г., заключалась в том, что малолетство рассматривалось в нем как обстоятельство, исключающее вменяемость, а не основание для так называемой «уголовной безответственности»^[53], что с позиций современной науки нельзя признать правильным.

Законодательная регламентация возраста в советский период

После Октябрьской революции все законы царской России были отменены, и новая власть «с чистого листа» формировала советское законодательство, в том числе и уголовное. Первые шаги в указанной сфере были направлены на смягчение уголовной политики в отношении несовершеннолетних. Декрет СНК РСФСР от 14.01.1918 г. «О комиссиях по делам несовершеннолетних, обвиняемых в общественно опасных действиях» отменил процедуру судебного разбирательства в отношении несовершеннолетних и запретил применение к ним тюремного заключения. Дела лиц обоего пола, не достигших 17 лет, совершивших общественно опасные деяния, были переданы в ведение комиссии по делам несовершеннолетних. Лица, достигшие 17 лет, подлежали уголовной ответственности в судебном порядке^[54].

С принятием руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г. взгляды советского законодателя на порядок привлечения к ответственности несовершеннолетних изменились. Так, отныне не подлежали суду и уголовному наказанию за совершенные преступления только лица, не достигшие 14 лет. Несовершеннолетние в возрасте от 14 до 18 лет, совершившие общественно опасные деяния, могли быть привлечены к уголовной ответственности. Решение этого вопроса зависело от наличия у них «разумения» по отношению к совершаемым ими деяниям. Если было установлено, что лицо в возрасте от 14 до 18 лет действовало «без разумения», к нему, как и к лицу, не достигшему 14 лет, могли быть применены исключительно воспитательные меры. При этом «действовать с разумением» означало понимать, то есть «поступать, отдавая себе отчет в своем поведении».

Декретом СНК РСФСР от 4 марта 1920 г. «О делах несовершеннолетних, обвиняемых в общественно опасных действиях»^[55] были внесены некоторые уточнения в отношении лиц, достигших 14, но не достигших 18 лет. По общему правилу, все дела о преступлениях, совершенных лицами, не достигшими 18 лет, рассматривались комиссиями по делам несовершеннолетних. В соответствии с указанным Декретом, если указанная комиссия считала недостаточным применение мер медико-педагогического характера по отношению к лицу, достигшему 14 лет, дело передавалось для рассмотрения в судебном порядке. Однако, как следует из текста Инструкции комиссии по делам несовершеннолетних, утвержденной Постановлением НКПроса и НКЮ РСФСР, передача дел несовершеннолетних в суд для привлечения к уголовной ответственности была крайне редким явлением и практиковалась в случаях совершения лицами в возрасте от 14 до 18 лет посягательств на жизнь, причинения тяжких ранений, изнасилования и некоторых других, явно опасных для общества преступлений^[56].

С введением в действие Уголовного кодекса РСФСР 1922 г. безусловный возрастной порог уголовной ответственности был понижен с 18 до 16 лет. Дела о преступлениях лиц, не достигших 16 лет, также рассматривались комиссиями по делам несовершеннолетних; в отдельных случаях дела несовершеннолетних, совершивших преступления в возрасте от 14 до 16 лет, могли быть переданы в суд^[57].

Основными началами по уголовному праву 1924 г. в ст. 8 закреплялось применение мер медико-психологического характера к малолетним, а в случаях, когда соответствующие органы констатировали невозможность применения к несовершеннолетним наказания, — и к лицам данной категории. Основные начала, введя термины «малолетний» и «несовершеннолетний», не устанавливали границ указанных возрастных периодов, оставив решение данного вопроса на усмотрение законодательных органов союзных республик.

Статья 12 Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. повторяла положения УК РСФСР 1922 г.: малолетними признавались лица, не достигшие 14 лет. Статья 50 устанавливала порядок назначения наказания несовершеннолетнему лицу, достигшему возраста наступления уголовной ответственности. Так, при назначении наказания в виде исправительных работ или лишения свободы для несовершеннолетних от 14 до 16 лет срок смягчался наполовину, а для* лиц достигших 16, но не достигших 18 лет, — на треть. Назначенная мера наказания не должна была превышать половину максимального наказания, предусмотренного соответствующей нормой УК РСФСР за данное преступление^[58].

С изданием ВЦИК и СНК РСФСР 30 октября 1929 г. Постановления «Об изменении ст.12 и 50 Уголовного кодекса и ст. 47 и 174 Исправительно-трудового кодекса РСФСР» возраст уголовной ответственности вновь претерпел изменения. Статья 12 УК РСФСР 1926 г. в редакции указанного Постановления закрепила положение о том, что наказание может применяться только к лицам, достигшим 16 лет. Несовершеннолетние более раннего возраста наказанию не подлежали; дела о совершенных ими преступлениях не относились к компетенции суда и были переданы в ведение комиссий по делам несовершеннолетних, единственным орудием которых в борьбе с подростковой преступностью являлось применение мер медико-психологического характера^[59]. Соответственно минимальный возраст наступления уголовной ответственности был повышен до 16 лет. При этом в ст.48 было особо указано, что недостижение лицом совершеннолетия выступает смягчающим обстоятельством при определении меры социальной защиты.

Таким образом, первые годы установления власти Советов ознаменованы многократным пересмотром и изменением норм об уголовной ответственности несовершеннолетних. Характерной чертой уголовного права данного периода являлось установление приоритета применяемых к несовершеннолетним воспитательных мер по отношению к мерам уголовной ответственности.

Законодательство 30-х годов XX века в целом характеризуется усилением уголовной ответственности в отношении несовершеннолетних, выразившейся в снижении за совершение ряда деяний возраста ответственности и ужесточении последней. Так, в соответствии с Постановлением ЦИК СНК СССР от 07.04.1935 г. «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», которым была обозначена задача «быстрейшей ликвидации преступности среди несовершеннолетних»^[60], по ряду статей УК, отнесенных законодателем к числу составов повышенной опасности, — убийство, попытка к убийству, кража, насилие, причинение телесных повреждений, увечий — лицо подлежало уголовной ответственности с 12 лет. За совершение остальных уголовно наказуемых деяний ответственность наступала, как и прежде, с 16 лет. Практически сразу, Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 31 мая 1935 г. «О мерах ликвидации детской беспризорности и безнадзорности», упраздняются комиссии по делам несовершеннолетних^[61].

Следует отметить, что основной проблемой, с которой столкнулись советские суды в ходе реализации Постановления ЦИК СНК СССР от 07.04.1935 г., явилось отсутствие в его тексте указания на то, подлежит ли 12-летнее лицо уголовной ответственности за неосторожное причинение смерти и телесных повреждений, или имеется в виду только совершение умышленных деяний. В соответствии с разъяснением, данным Президиумом Верховного Совета СССР от 07.07.1941 г., уголовная ответственность устанавливается Постановлением и за неосторожное совершение рассматриваемых деяний. Как пояснил Верховный Суд, такое толкование нормы, при которой ответственность применяется лишь за умышленные деяния, «не соответствует тексту закона, вводит не предусмотренные законом ограничения и находится в противоречии со ст.6 "Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик", согласно которой уголовная ответственность наступает как в случаях совершения преступлений умышленно, так и по неосторожности...»^[62]. Таким образом, за неосторожное совершение перечисленных в тексте Постановления деяний несовершеннолетние также привлекались к ответственности с 12-летнего возраста. В дальнейшем, согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1940 г., представленный в Постановлении перечень преступлений был дополнен совершением деяний, которые могут повлечь крушение поезда.

Следующим шагом на пути ужесточения ответственности несовершеннолетних явилось снижение общего возрастного порога уголовной ответственности. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1941 г. «Об уголовной ответственности несовершеннолетних» за преступления, не названные в рассмотренных выше нормативных актах, предусмотрена уголовная ответственность для лиц, достигших 14 лет.

Исследователями в данной сфере дается неоднозначная правовая оценка рассмотренным законодательным актам довоенного периода. Ряд ученых усматривает в них преувеличение роли уголовного наказания в борьбе с преступностью несовершеннолетних и полагает, что указанные законодательные акты перечеркнули многолетний опыт борьбы с преступлениями в среде несовершеннолетних путем приоритетного применения мер предупреждения и перевоспитания^[63]. Другие авторы утверждают, что законодателем на указанном этапе допускается произвол: определение возрастного критерия уголовной ответственности и, следовательно, сама ответственность, ее пределы и объемы не обоснованы научно, и никакими объективными и субъективными условиями снижение возрастной «планки» уголовной ответственности несовершеннолетних сразу на 4 года, с 16 до 12 лет, объяснить нельзя^[64]. Некоторые ученые считают, что законодательные акты 1935-1941 гг. были направлены на повышение ответственности несовершеннолетних за свои поступки, а не на расширение репрессий в отношении несовершеннолетних^[65]. С последней точкой зрения можно отчасти согласиться; тем не менее привлечение лиц, достигших 12 лет, к уголовной ответственности за совершение ряда неосторожных деяний нельзя признать обоснованным.

Законодательство периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет не внесло существенных изменений в положения о возрасте ответственности. Вместе с тем Указами Президиума Верховного Совета СССР от 04.06.1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан» и «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества»^[66] за совершение хищений была ужесточена уголовная ответственность для всех категорий граждан, включая несовершеннолетних лиц, достигших 12 лет. Последние за хищение государственного имущества, совершенное повторно, группой лиц либо в крупном размере, могли быть осуждены к длительным — до двадцати пяти лет — срокам лишения свободы.

Как обоснованно указывает А.А. Пионтковский, лица в возрасте от 12 до 16 лет еще не приступили либо только приступают к трудовой деятельности; нельзя соответственно рассматривать отдельные случаи совершения ими хищений как проявление паразитических стремлений, уклонение от общественно полезной трудовой деятельности, на борьбу с которыми были призваны бороться указы «о колосках». Зачастую хищения в этом возрасте совершаются из простого озорства, а потому не обладают той повышенной общественной опасностью, которая требует применения столь суровых наказаний^[67]. На наш взгляд, отсутствие в тексте указа оговорки о нераспространении их действия на лиц, не достигших общего возраста наступления уголовной ответственности, или хотя бы о смягчении наказания по отношению к указанной группе не объяснимо никакими разумными доводами.

«Изъятие» лиц в возрасте от 12 до 16 лет из сферы действия рассматриваемых указов осуществил Пленум Верховного Суда СССР своим Постановлением от 17 февраля 1948 г. «О применении Указов от 4 июня 1947 года в отношении несовершеннолетних». В соответствии с ним, «суды в случае совершения хищений незначительных размеров несовершеннолетними в возрасте от 12 до 16 лет должны ставить на обсуждение вопрос о прекращении дела в уголовном порядке за нецелесообразностью применения мер уголовного наказания и о направлении обвиняемых в трудовые воспитательные колонии МВД»^[68]. В тех случаях, когда дело в отношении лица от 12 до 16 лет не подлежало прекращению, при наличии смягчающих обстоятельств суд мог назначить наказание ниже низшего предела карательной санкции либо применить условное осуждение, обосновав в приговоре мотивы смягчения наказания. Что касается лиц, достигших 16, но не достигших 18 лет, то, в соответствии с нормами Указов «о колосках», за совершение мелкого хищения они по-прежнему осуждались к длительным срокам лишения свободы.

С принятием Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и действовавшего на протяжении тридцати шести лет Уголовного кодекса РСФСР в 1960 г. начался новый этап развития советского уголовного законодательства. Важной особенностью названных выше нормативных актов является то, что возрастной порог уголовной ответственности ими повышен на два года и составил соответственно: общий — 16 лет, а за ограниченный перечень уголовно наказуемых деяний, указанных в ч. 2 ст.10 УК РСФСР (всего 26 составов преступлений), — 14 лет. Лица до 14 лет уголовной ответственности не подлежали. В соответствии со ст.38, совершение преступления несовершеннолетним признавалось смягчающим ответственность обстоятельством. Кроме того, в соответствии с ч. 3 ст.10 УК РСФСР, суд, при наличии возможности исправления лица, совершившего в возрасте до 18 лет преступление, не представляющее большой общественной опасности, без применения мер уголовного наказания, мог применить к такому лицу принудительные меры воспитательного характера, предусмотренные ст.63 УК РСФСР, не являющиеся наказанием. Таким образом, существующие в УК РФ 1996 г. положения, касающиеся возраста наступления уголовной ответственности, нашли свое закрепление в отечественном законодательстве еще полвека назад и с тех пор не претерпели особых изменений.

В дальнейшем Основами уголовного законодательства СССР и союзных республик 1991 г. сформирован новый подход к регламентации ответственности несовершеннолетних. Названный документ содержал самостоятельный раздел (раздел VIII), посвященный особенностям уголовной ответственности лиц данной категории. По мнению некоторых авторов, одним из наиболее серьезных недостатков советского уголовного законодательства являлась рассредоточенность положений об ответственности несовершеннолетних, препятствовавшая формированию целостной и единой системы регулирующих ее норм и приводившая к тому, что не все специфические аспекты указанной ответственности находили свое законодательное разрешение^[69]. С разрозненностью норм этой группы в законе исследователи связывали и сравнительную распространенность судебных ошибок, выражавшихся то в необоснованно существенных «скидках» на юный возраст, то, напротив, в отказе от учета специфических особенностей несовершеннолетних^[70].

Еще одной заслуживающей внимания новеллой Основ явилась норма, согласно которой несовершеннолетний, достигший установленного в законе возраста, не подлежит уголовной ответственности, если вследствие задержки психического развития, не связанной с болезненным психическим расстройством, он был не способен осознавать фактический характер либо общественную опасность своих действий или руководить ими (ч. 2 ст. 60). Хотя Основы 1991 г. в связи с распадом Союза ССР так и не вступили в законную силу, оба отмеченных позитивных нововведения были восприняты российским законодательством при разработке Уголовного Кодекса РФ 1996 г.

1.3. Эволюция положений о возрасте потерпевшего от преступления

Для начального этапа формирования Русского государства характерно лишь возникновение интереса к проблеме ответственности за преступления против специального потерпевшего, которым, например, можно считать несовершеннолетнее или пожилое лицо^[71]. Становление системы уголовно-правовых норм, основанной на принципе дифференциации ответственности, в том числе и в зависимости от возраста потерпевшего от преступления, происходит значительно позже.

Как следует из текста Салической Правды (Lex Salica), на вид и размер наказания могли влиять пол и возраст потерпевшего. Убийство мальчика в возрасте до 10 лет наказывалось большим по размеру денежным штрафом, чем за убийство свободной девушки. Штраф, хотя и гораздо меньшего размера, предусматривался за убийство ребенка в утробе матери, «раньше чем он получит имя»^[72].

Защита права ребенка на жизнь закреплена в ст.6 Устава князя Ярослава^[73], установившей ответственность за детоубийство. Последнее, а точнее, убийство незаконнорожденного ребенка, наказывалось заключением в монастырском учреждении. К детоубийству приравнивался и аборт, дела о совершении которого, по Уставу князя Владимира, относились к церковной юрисдикции^[74].

Таким образом, на этом этапе имеет место лишь зарождение правовых механизмов, предусматривавших более строгую ответственность за преступления против особой возрастной группы — несовершеннолетних. В то время были введены лишь запреты на отдельные формы поведения, которые могли причинить вред несовершеннолетним. Формулируя запрет, законодатель, однако, не признавал интересы ребенка самостоятельным объектом уголовно-правовой охраны, а нормы, их защищавшие, в качестве приоритетной цели имели охрану иных интересов и ценностей.

Некоторые ученые расценивают положения Устава князя Ярослава «О церковных судах»^[75], установившие ответственность за нарушение запрета половых отношений в кругу близких родственников, как направленные на защиту несовершеннолетних^[76]. На наш взгляд, ввиду отсутствия указаний на возраст и неоднозначности признания несовершеннолетнего потерпевшим при инцесте, приведенная норма не может рассматриваться как осуществление защиты интересов ребенка в древнем праве.

Взаимоотношения родителей и детей в русской семье в средние века подробно описывает Домострой. Автором дошедшей до нас 2-й редакции Домостроя является современник Ивана Грозного, ближайший советник царя, протопоп Сильвестр. Указанный документ не является правовым актом в строгом смысле слова. Это, в известной мере, детально регламентированная программа поведения в семье и в обществе исходя из различных обстоятельств. В нем получил отражение весь уклад общественной жизни, в том числе и суть средневековой идеологии воспитания.

Воспитывать детей предписывалось «в добре наказаний»: «Казни сына своего от юности его, и покоит тя на старость твою, и даст красоту душе твоей. И не ослабляя бия младенца: аще бо железом или лозою биеши, не умрет, но здравие будет. ...Любяи же сына своего, учащай ему ран — да последи о нем возвеселишися»^[77]. Очевидно, что основной ценностью общество в тот период полагает не права ребенка, а общественный, в том числе семейный, порядок. Сказанное выше объясняет факт отсутствия в источниках уголовного законодательства, вплоть до принятия Соборного Уложения 1649 г. и Новоуказных статей о татебных, разбойных и убийственных делах 1669 г., норм о возрасте потерпевшего и об ответственности за преступления против несовершеннолетних.

Однако и в указанных нормативных актах уделено чрезвычайно мало внимания уголовно-правовым гарантиям интересов ребенка. Ряд содержащихся в Уложении 1649 г. норм перешел в него из памятников древнего права. В частности, ст. 26 Соборного Уложения предусматривает наказание в виде смертной казни за убийство незаконнорожденного ребенка^[78]; тем не менее, как и в Уставе Ярослава, данная норма по существу имеет целью не охрану жизни несовершеннолетнего, а порицание фактов незаконного сожительства и внебрачного рождения детей.

В остальном, несмотря на закрепление Соборным Уложением отдельных случаев превышения родительской власти над ребенком как преступлений, наказание за их совершение является крайне мягким. Так, убийство ребенка наказывалось 1 годом тюремного заключения и церковным покаянием; однако возраст, до которого лицо считалось ребенком, закреплен не был.

Жаловаться на родителей дети не могли. Статья 6 Соборного Уложения предписывала даже за попытку получить поддержку после незаслуженных обид и подать жалобу на своих родителей таких детей «бита кнутом, и отдати их отцу и матери», которые «скорее всего, также не оставляли без подобного наказания проявление активности своих чад»^[79]. Указанная норма является отражением средневековой педагогики. Семейная власть отца над детьми была практически безраздельной; государство принципиально стояло на позиции невмешательства в эти отношения.

Дальнейшей своей эволюцией нормы об ответственности за преступления против несовершеннолетних обязаны законотворческой деятельности Петра I. Изданные им Воинский и Морской артикулы содержали ряд уголовно-правовых норм, направленных на разрешение вопросов об ответственности и наказании за преступления против детей. Обращает на себя внимание, что в ряде случаев права ребенка подлежат такой же уголовной охране, как и права и интересы совершеннолетних лиц. 163 Артикул Воинский устанавливает, что за детоубийство и убийство родителей применяется одинаковое наказание — смертная казнь^[80]. Однако в случае, если причинение смерти было «ненарочным» результатом воспитания ребенка, наказание могло быть значительно смягчено^[81].

Артикулы устанавливают запрет на сексуальные посягательства в отношении несовершеннолетних. 119 Артикул Морской, 166 Артикул Воинский вводят ответственность за акты мужеложства в отношении несовершеннолетних, которая ужесточается в случаях применения к ним насилия^[82]. Также 167 Артикул Воинский криминализирует изнасилование, а 173 — кровосмешение^[83].

Указанные артикулы действовали до середины XIX в., дополняемые законами других монархов и решениями Сената. Их сменило утвержденное в 1845 г. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных^[84], в дальнейшем вошедшее в Свод законов издания 1857 г. Последний составлял основу уголовного законодательства Российской империи вплоть до событий 1917 г. Из других законов, действовавших в то же время и содержавших уголовно-правовые нормы о посягательствах против несовершеннолетних, наибольшее значение имел Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г., регулировавший вопросы ответственности за уголовные правонарушения^[85].

В работах ученых того времени отмечается важность учета возраста потерпевшего для правильной уголовно-правовой оценки деяния. Так, А. Лохвицкий указывал: «Возраст жертвы преступления играет довольно видную роль в различии степеней преступления, а следственно и в различии наказаний. Даже более: некоторые деяния считаются преступлениями только потому, что они направлены на малолетнего; направленные на взрослого они не наказуемы»^[86].

Анализ норм Уложения о наказаниях уголовных и исправительных объективно подтверждает приведенное выше мнение. В Уложении есть ряд глав, содержащих составы преступлений против несовершеннолетних: раздел XI, глава 2 «О злоупотреблении родительской властью и о преступлениях детей против родителей» и глава 4 «О злоупотреблении власти опекунов и попечителей». Позитивным моментом закрепления указанных глав явилось то, что писанная еще Домостроем безраздельная власть родителей над детьми постепенно ограничивается законом. Так, злоупотреблением родительской властью в понимании Уложения являлись принуждение детей к браку или пострижению в монашество, развращение нравственности; вовлечение в преступление, а также присвоение и растрата принадлежащего ребенку имущества. Наказание за совершенное деяние составляло до двух лет тюремного заключения; только вовлечение детей в преступление наказывалось максимальной мерой наказания, предусмотренного за то преступление, в совершение которого ребенок вовлечен. Глава 4 содержала положения, аналогичные нормам главы 2, однако в отношении деяний, совершенных опекунами и попечителями. В иных разделах уголовного законодательства также имеются отдельные нормы, направленные на охрану прав ребенка. В рамках преступлений против общественной нравственности следует выделить ст.1296 Уложения, устанавливавшую правовой запрет для родителей осуществлять сводничество «для непотребства» детей.

Отдельные ученые относят к преступлениям против несовершеннолетних также главу 6 «О нарушении постановлений о воспитании юношества»^[87]. Тем не менее деяния, закрепленные в указанной главе, рассматривались как уголовные проступки; закрепление их в уголовном законе было направлено, как представляется, на сохранение монополии в образовательной сфере, воспитание молодежи в духе покорности идеологии царизма и предупреждение распространения инакомыслия. Сама глава 6 была помещена в раздел VIII «О преступлениях против общественного благоустройства и благополучия». По вышеуказанной причине представляется необоснованной позиция, согласно которой их криминализация была направлена на охрану интересов несовершеннолетних и имела цель «оградить процесс формирования личности несовершеннолетних от влияния "непроверенных учителей", могущих привить им неодобряемые социумом ценности и установки»^[88].

Глава «О произвольном оставлении человека в опасности и неоказании помощи погибающему» закрепила ряд составов преступлений, выразившихся в оставлении ребенка, и предусмотрела наказание за их совершение от заключения сроком на 1 год в смирительном доме до тюремного заключения сроком до 4 лет. Выбор наказания за совершение преступлений указанного вида обусловлен конкретными обстоятельствами дела: местом, где был оставлен ребенок, а также возрастом последнего. В частности, закон упоминает дитя до 3 лет, от 3 до 7 лет и старше 7 лет.

Новеллой законодательства явилась и установленная Уложением о наказаниях уголовных иисправительных ответственность за распространение порнографии среди малолетних и несовершеннолетних лиц, хотя сам указанный термин стал применяться много позже. Согласно ст. 1303 Уложения, за высказывание учителями, наставниками, опекунами среди вверенных им в учебном заведении малолетних и несовершеннолетних речей или представлений, распространение сочинений или изображений, «явно противных добрым нравам и благопристойности», применялось наказание в виде тюремного заключения на срок до 6 месяцев.

В дополнение можно выделить ряд составов, которые затрагивают интересы ребенка, однако не осуществляют их непосредственной правовой охраны: похищение, подмена, оставление у себя чужого ребенка. Представляется, что прав С.В. Познышев, полагающий, что в данных случаях основным объектом правовой охраны выступает право родителей на воспитание ребенка^[89], а не В.В. Есипов, называющий объектом посягательства самого ребенка^[90]. Содержание указанных составов (отсутствие указаний на возможное причинение вреда ребенку, иных квалифицирующих обстоятельств), а также помещение их в раздел IX «О преступлениях и проступках против законов о состояниях» не позволяет утверждать о наличии у законодателя намерения при установлении ответственности за их совершение осуществить защиту личности ребенка и его субъективных прав.

Недостатком Уложения о наказаниях уголовных и исправительных является то, что во многих статьях не оговаривается возраст потерпевшего (в некоторых есть прямое упоминание несовершеннолетних или малолетних лиц, возраст которых можно определить по аналогии с возрастом наступления уголовной ответственности, в других статьях — нет). Есть такие статьи, которые просто упоминают сына или дочь, детей, равным образом совершеннолетних и несовершеннолетних. Тем не менее значение данного нормативного акта трудно переоценить, так как в Уложении была сделана первая попытка осуществить всестороннюю защиту интересов лиц, которые в силу своего физического и (или) психического развития, а также недостижения определенного возраста, за которым возможна самостоятельная реализация гражданских прав и свобод, являются наиболее уязвимыми для преступных посягательств.

Уставом 1864 г. о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, предусмотрена ответственность родителей (попечителей) малолетнего в случае допущения его к прошению милостыни. Квалифицированный состав данного преступления предусматривал наказание за «обращение сего поступка в ремесло» в виде тюремного заключения на срок до 2 месяцев. Указанный нормативный акт также налагал запрет на допущение малолетних к распитию спиртных напитков в соответствующих заведениях, а также содержание в последних несовершеннолетней прислуги, неисполнение обязанностей по надзору за малолетним или несовершеннолетним лицом, если последнее в результате совершает проступок или преступление.

Глава 12 Устава о наказаниях «О преступлениях против прав семейственных», налагаемых мировыми судьями, предусматривает наказание «за подкинутие или оставление ребенка, однако не в таких местах, где нельзя ожидать, что он будет найден другими»^[91]. За совершение указанного деяния назначался арест на срок не более 3 месяцев.

Что касается Уголовного уложения 1903 г., основной массив его норм, регламентирующий возраст потерпевшего, так и не вступил в законную силу. Среди получивших юридическую силу можно отметить запреты на осуществление сводничества и непотребства с несовершеннолетними (выделяются две возрастные группы: от 14 до 16 лет, «без употребления во зло ее невинности», и от 16 до 21 года, «заведомо девственной», — ст.524; ст.525 запрещает «потворство непотребству» несовершеннолетнего, не достигшего 17 лет), принятие в «притон разврата» лица женского пола моложе 21 года (ст.529), воспитание христианских детей (Уложение устанавливает возраст следующим образом: «не достигший 14 лет малолетний» (ст. 88, 89)) в иной вере и допущение перехода их в иную веру, и некоторые другие.

Уголовное законодательство России после революции 1917 г. характеризуется кардинальным преобразованием всех уголовно-правовых институтов, в том числе и института возраста потерпевшего. Имеющиеся в правовых актах XIX — начала XX вв. нормы о несовершеннолетнем потерпевшем были отвергнуты большевиками, как и все, связанное с царизмом. Положения об охране лиц данной категории необходимо было создавать заново.

Не очень преуспел в решении данной задачи УК РСФСР 1922 г. Кодекс составлен в духе приоритета государственных интересов над интересами и правами личности; проблемы охраны интересов детей проработаны в нем недостаточно. Глава V «Преступления против жизни, здоровья и человеческого достоинства» устанавливала ответственность за совершение в отношении малолетних или несовершеннолетних следующих деяний: половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости; за аналогичное деяние, сопряженное с растлением или удовлетворением половой страсти в извращенных формах; развращение малолетних или несовершеннолетних путем совершения развратных действий с ними; вовлечение в проституцию лиц, не достигших совершеннолетия^[92]. Минимальная санкция за совершение большинства перечисленных деяний составляла 5 лет лишения свободы.

Уголовной ответственности, в соответствии с УК РСФСР, подлежало и нарушение обязанностей родителей по содержанию детей. Санкция за его совершение составляла до 6 месяцев лишения свободы. Оставление в опасном для жизни положении лица, лишенного возможности самосохранения «по малолетству, дряхлости, ...вследствие иного беспомощного состояния», если оставивший без помощи был обязан заботиться о таком лице, наказывалось лишением свободы на срок до 2 лет (ст. 163 УК РСФСР). За похищение, сокрытие или подмену чужого ребенка санкция составляла не более 4 лет лишения свободы.

В рамках преступлений против жизни охране интересов специального потерпевшего, на наш взгляд, способствовали нормы об ответственности за содействие или подговор к самоубийству несовершеннолетнего, а также убийство, совершенное лицом с использованием беспомощного положения (к которому, по аналогии со ст. 163, следует относить малолетство, дряхлость потерпевшего и др.).

Введенный в действие в 1926 г. новый УК РСФСР воспринял без изменений нормы, защищающие интересы несовершеннолетних и пожилых граждан^[93]. Позднее, с добавлением в него главы о преступлениях, составляющих пережитки родового быта, была установлена уголовная ответственность за вступление в брак с лицом, не достигшим брачного возраста, либо не достигшим брачной зрелости, а равно понуждение к заключению такого брака (ст.198 УК РСФСР)^[94].

Заслуживает внимания как представляющая особую важность для охраны интересов несовершеннолетних лиц ст. 73-2, установившая ответственность за подстрекательство, понуждение или привлечение несовершеннолетних к совершению ряда преступлений или участию в них.

Введенный в действие в 1960 г. третий по счету УК РСФСР^[95] рассматривал совершение преступления в отношении потерпевшего, не достигшего совершеннолетия, в качестве квалифицирующего обстоятельства следующих составов: заражение венерической болезнью (ст. 115), изнасилование (ст. 117), мужеложство (ст. 121), похищение человека (ст. 125-1). В составе преступления, предусмотренного ст. 127 УК «Оставление в опасности», «возрастными» квалифицирующими признаками выступают малолетство и старость потерпевшего. Кроме того, совершение преступления в отношении малолетнего, престарелого или лица, находящегося в беспомощном состоянии, по УК РСФСР 1960 г. впервые было отнесено к числу отягчающих ответственность обстоятельств (п. 5 ст. 39).

В некоторых статьях непосредственным объектом являлись права и интересы несовершеннолетнего: половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости, а также аналогичные действия, совершенные в извращенной форме (ст. 119), развратные действия в отношении несовершеннолетнего (ст. 120), злостное уклонение от уплаты алиментов на содержание детей (ст. 122), злоупотребление опекунскими обязанностями (ст. 124), похищение или подмен ребенка (ст. 125), торговля несовершеннолетними (125-2), вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность (ст. 210), доведение несовершеннолетнего до состояния опьянения (ст. 210-1), вовлечение несовершеннолетних в потребление влекущих одурманивание средств, не являющихся наркотическими (ст. 210-2), вовлечение несовершеннолетних в деятельность группы, проводимую под предлогом проповедования религиозных вероучений и сопряженную с причинением вреда здоровью граждан или половой распущенностью (ст. 227), заключение соглашения о браке с лицом, не достигшим брачного возраста (ст. 234).

Таким образом, положения УК РСФСР 1960 г. в части охраны интересов несовершеннолетних потерпевших полностью соответствовали требованиям практики и научным представлениям советского времени о защите прав ребенка^[96].

Современные исследователи особо отмечают такой недостаток УК РСФСР 1960 г., как отсутствие в нем обособленной главы о преступлениях против несовершеннолетних^[97]. Позволим себе поставить под сомнение саму необходимость такого шага. Подобная попытка была предпринята в действующем уголовном законодательстве; результатом ее явилось создание главы 20 «Преступления против семьи и несовершеннолетних». Однако выделение в отдельную главу нескольких составов, совершаемых в отношении несовершеннолетних лиц, на наш взгляд, не способствовало фактической их институциализации и, как следствие, установлению повышенной защиты интересов несовершеннолетнего как особого объекта правовой охраны^[98].

Более эффективным в данной ситуации представляется закрепление в ст. 2 Уголовного кодекса РФ, в числе его задач, особой охраны прав и интересов несовершеннолетних лиц от посягательств с целью обеспечения их беспрепятственной реализации и создания условий для гармоничного формирования личности.

2. Уголовно-правовые проблемы регламентации возраста субъекта преступления

2.1. Возраст наступления уголовной ответственности в действующем российском и зарубежном законодательстве

В соответствии сч.1 ст.87 УК РФ несовершеннолетними признаются лица, которым к моменту совершения преступления исполнилось 14, но не исполнилось 18 лет. Связывая именно с этим периодом возникновение у лица способности к осознанно-волевому поведению, российский законодатель наделяет такое лицо, пусть и в ограниченном объеме, определенными правами и обязанностями (ст. 20, 63 ТК РФ, ст. 26, 1074 ГК РФ и др.), в том числе обязанностью отвечать за совершение преступного деяния и претерпевать соответствующие последствия его совершения. Иными словами, с периодом несовершеннолетия совпадает установленный в УК РФ возраст наступления уголовной ответственности.

В мировом законодательстве возраст, по достижении которого лицо считается достигшим совершеннолетия, не является универсальным. В большинстве случаев он составляет 18 лет, однако в ряде стран совершеннолетним признается лицо, достигшее 15, 20 и даже 21 года. Поэтому когда в нормах международных правовых актов идет речь о несовершеннолетних как о лицах, не достигших 18 лет, обычно делается оговорка: «если иной возраст не установлен национальным законодательством». Именно так о возрасте несовершеннолетия говорится в Пекинских правилах ООН 1984 г.^[99]

Международное право выделяет несовершеннолетних как автономную группу индивидов, наделенных специфическими правами и обязанностями. Потребность в законодательном «обособлении» указанной группы обусловлена необходимостью их особой правовой защиты. С учетом специфики их психофизиологических качеств, социальной неприспособленности, излишней подверженности влиянию социальной среды лица, не достигшие совершеннолетия, подлежат «смягченной», по сравнению с лицами иного возраста, уголовной ответственности.

В ч.1 ст. 20 УК РФ устанавливается общий возраст, по достижении которого человек считается способным нести уголовную ответственность, — 16 лет. В то же время закон предусматривает возможность дифференциации возрастных пределов уголовной ответственности, устанавливая пониженный и повышенный возраст ответственности для отдельных составов. Составы преступлений, по которым устанавливается пониженный до 14 лет возраст наступления уголовной ответственности, перечислены в ч.2 ст. 20 УК РФ.

В литературе отмечается, что законодатель выделяет именно эти деяния по следующим соображениям: 1) традиционность, так как именно обычный для всех времен характер деяний позволяет считать, что их общественно опасные последствия ясны для подростков; 2) тяжесть деяния — лишь одно из перечисленных преступлений является преступлением небольшой тяжести; 3) распространенность в среде несовершеннолетних; 4) превышение меры общественной терпимости к отклоняющемуся поведению подростков^[100].

Как и другие высказывания относительно причин понижения возраста наступления уголовной ответственности, данная позиция является спорной. В частности, такой критерий, как традиционность, характерен для ст. 267 УК РФ (ст. 86 УК РСФСР 1960 г., само деяние криминализировано Указом ПВС СССР от 10.12.1940 г.), но не для ст. 205, 207 УК РФ (ст. 213.3, 213.4 УК РСФСР, введены Федеральным законом №10-ФЗ от 01.07.1994 г.). Критерий тяжести однозначно не объясняет включения в указанный перечень вандализма. Деяния, предусмотренные ст. 206, 226 УК РФ, совершаются несовершеннолетними исключительно редко. В то же время каждому из составов, перечисленных в ч.2 ст. 20 УК РФ, присущи 2-3 указанных выше признака.

По мнению Ю.Е. Пудовочкина, в основу включения деяний в перечень ч.2 ст. 20 УК РФ положен принцип гуманизма, который запрещает применение суровых уголовно-правовых санкций к несовершеннолетним, а в отношении лиц, достигших 14, но не достигших 16 лет, — ограничивает круг вменяемых им в вину криминальных деяний^[101]. Действительно, в соответствии со ст. 21 Конституции РФ, ст.7 УК РФ, духом гуманизма проникнут весь уголовный закон; однако утверждение, что указанный принцип сыграл решающую роль в формулировании конкретной нормы, не совсем корректно. Более того, в ч.2 ст. 20 УК РФ включены и такие деяния (ст. 207, 214 УК РФ), сам факт привлечения за которые к уголовной ответственности по достижении лицом 14-летнего возраста не укладывается в рамки гуманизма в предложенном автором понимании.

Приведенный выше перечень носит исчерпывающий характер; лица, не достигшие 16 лет, не могут быть привлечены к ответственности за деяния, не вошедшие в него. В случаях когда в действиях лица имеются признаки как деяния, ответственность за которое возможна лишь с 16-летнего возраста, так и деяния, ответственность за которое предусмотрена с 14 лет (например, хищение предмета, имеющего особую историческую ценность (ст.164 УК РФ) путем кражи (ст.158 УК РФ), субъект не может нести ответственность за более тяжкое деяние (ст.164), предусмотренное специальной нормой УК, и привлекается к ответственности по общей норме (ст.158)^[102]. Такое решение законодателя представляется обоснованным; лицо, достигшее 14, но не достигшее 16 лет, в большинстве случаев не способно уяснить, например, реальную стоимость предметов, имеющих особую ценность. Зачастую более «привлекательным» для лица такого возраста является сотовый телефон или плеер, нежели картина или икона.

Аналогичный подход нашел свое отражение в УК КНР^[103]. В соответствии со ст.17 УК КНР, лица, достигшие 16 полных лет и совершившие преступление, должны привлекаться к уголовной ответственности. Примечательно, что, в отличие от УК РФ, субъектом преступления против собственности по уголовному законодательству Китая не может быть лицо, не достигшее 16 лет. Сходные нормы, устанавливающие возрастные границы уголовной ответственности, закреплены в УК Польши^[104]. В соответствии со ст. 10 УК Польши, общий возраст наступления уголовной ответственности устанавливается с 17 лет. Предусмотрен и пониженный порог — 15 лет, но только за ограниченный круг деяний и при условии, что обстоятельства дела, а также уровень развития виновного, его личные особенности и условия жизни вызывают такую необходимость, в особенности если примененные ранее воспитательные или исправительные меры оказались неэффективными.

В Германии нижняя возрастная граница наступления уголовной ответственности определена в 14 лет. В случае если лицо, не достигшее указанного возраста, совершит преступление, оно приравнивается к невменяемым. Определения невменяемости ребенка в УК ФРГ не дается, при этом, исходя из толкования §20 «Невменяемость вследствие психических расстройств»^[105], в Германии действует презумпция, что дети в возрасте до 14 лет не способны осознавать неправомерность деяния (преступления или проступка) или действовать согласно этому осознанию. Схожее положение закреплено в УК Болгарии, в соответствии с которым минимальная граница уголовной ответственности — 14 лет; при этом суду необходимо определить, мог ли несовершеннолетний понимать характер и значение деяния и руководить своими поступками^[106].

В Турции возраст наступления уголовной ответственности — 11 лет. Несовершеннолетние от 11 до 18 лет подлежат уголовной ответственности только за преступления, за которые предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок более одного года или более тяжкое наказание. УК Турции предусмотрен двойной порог уголовной ответственности несовершеннолетних: лица, достигшие 11-летнего, но не достигшие 15-летнего возраста, «не подлежат наказанию, если они являются невменяемыми», при условии совершения деяния, наказание за которое не превышает одного года лишения свободы^[107]. Возрастные границы от 11 до 15 и от 15 до 18 лет введены с целью индивидуализации наказания по отношению к этим возрастным группам: к ним не применяются смертная казнь, пожизненное лишение свободы и ряд иных наказаний, а максимальные сроки лишения свободы существенно сокращаются.

По уголовному закону Республики Сан-Марино возрастом наступления уголовной ответственности является достижение 12 лет; при этом в каждом случае суд должен «определять способность осознания значения деяния и способность волеизъявления»^[108]. Возраст до 21 года является основанием для снижения наказания. Лица, которые не подлежат уголовной ответственности по причине недостижения возраста либо наличия старческого слабоумия, могут быть признаны криминально опасными. Криминальную опасность и психическое здоровье лица суд определяет на основании оценки личности субъекта и, если это будет признано необходимым, биопсихологической экспертизы.

Достаточно необычный подход к установлению возраста наступления уголовной ответственности закреплен в УК Швейцарии, ст. 82 которого предписывает, что к ребенку, который не достиг 7-летнего возраста, уголовный закон не применяется. Кодекс приводит классификацию субъектов преступления, устанавливая определенные возрастные границы. Так, субъектами могут быть: дети (достигшие 7, но не достигшие 15 лет), подростки (в возрасте от 15 до 18 лет), молодежь (в возрасте от 18 до 25 лет)^[109]. Примечательно, что данный кодекс не содержит перечня преступных деяний, за совершение которых к ответственности привлекаются субъекты той или иной группы. Закрепленная в Кодексе классификация устанавливает лишь дифференцированный подход к наказанию с учетом того, являются ли соответствующие лица детьми, подростками или молодежью. Субъекты старше 25 лет подлежат уголовной ответственности на общих основаниях. Таким образом, получается, что ребенок восьми лет может быть субъектом практически всех преступных деяний, за исключением тех, которые совершаются специальными субъектами. Вместе с тем, в соответствии со ст.11 УК Швейцарии «Уменьшенная вменяемость», суд вправе по своему усмотрению смягчить наказание лицу, не достигшему 18-летнего возраста, если вследствие «недостаточного психического развития» оно «обладало пониженной способностью осознавать противоправность своего преступного деяния или действовать с сознанием этой противоправности»^[110].

Уголовным законодательством Австрии, Латвийской и Южно-Корейской республики предусмотрен общий возраст наступления уголовной ответственности с 14 лет^[111]. Каких-либо исключений или изъятий из этой нормы в законе не предусмотрено. В УК Аргентины до недавнего времени несовершеннолетние в возрасте до 14 лет признавались невменяемыми на основании ст. 36, которая на сегодняшний день отменена. Поэтому, как отмечает профессор Ю.В.Голик, «уголовная ответственность наступает с 14-летнего возраста на основании толкования норм ГК и устоявшейся судебной практики»^[112]. Согласно ч.2 ст.41 УК Аргентины, несовершеннолетний возраст является смягчающим обстоятельством. В Норвегии Уголовным кодексом 1902 г. уголовная ответственность установлена с 15 лет^[113].

Принципиально иной подход к установлению возраста наступления уголовной ответственности закреплен в Англии^[114]. Нижняя возрастная граница уголовной ответственности регламентирована специальным статутом «О детях и молодых людях» от 1933 г. (в редакции 1968 г.) и составляет 10 лет. Подразумевается, что лица, не достигшие этого возраста, не в состоянии понимать характер и значение своих действий и считаются уголовно недееспособными. В возрасте от 10 до 14 лет уголовная ответственность возможна, однако вопрос о ее наступлении решается индивидуально. В частности, обвинение обязано доказать тот факт, что несовершеннолетний осознавал, что он совершает нечто «серьезно противозаконное»^[115]. Аналогичным образом устанавливается возраст наступления уголовной ответственности и в УК Австралии^[116].

В США вопрос о возрасте субъекта преступления в силу специфики правовой системы на федеральном уровне урегулирован и составляет 10 лет, но лишь за преступления общегосударственного масштаба. В остальном в разных штатах возраст может быть различен, а в некоторых минимальный возраст лица, совершившего преступное деяние, вообще не определен. В каждом конкретном случае привлечение несовершеннолетнего к уголовной ответственности зависит от усмотрения суда.

В отношении уголовных кодексов стран СНГ и Балтии необходимо отметить, что большинство из них сохранили существовавший до распада СССР дифференцированный подход к возрасту наступления уголовной ответственности. В УК Республики Беларусь, Азербайджанской Республики, Республики Армения, Кыргызской Республики, Украины, Республики Казахстан, Туркменистана, Таджикистана установлен общий возраст наступления уголовной ответственности — 16 лет и пониженный возраст за четко определенный перечень преступных деяний — 14 лет^[117]. Перечень преступлений, ответственность за совершение которых наступает с 14 лет, в уголовных кодексах названных государств отличается, но незначительно.

В некоторых уголовных кодексах бывших республик СССР присутствует ряд особенностей в регламентации возраста наступления уголовной ответственности, на которые следует обратить внимание. Уголовный кодекс Эстонской Республики понизил возраст наступления уголовной ответственности до пятнадцати лет, а за пятнадцать составов — до тринадцати лет. Большая их часть относится к насильственным преступлениям, несколько составов — к корыстным^[118]. Примечательно, что в число последних включено хищение путем присвоения, растраты или злоупотребления служебным положением (ст.141¹ УК), хотя его совершение едва ли возможно в тринадцатилетнем возрасте. В уголовном законодательстве Республики Узбекистан установлена четырехступенчатая система дифференциации возраста наступления уголовной ответственности и впервые закреплена уголовная ответственность с тринадцати лет за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах (ч.2 ст.97). Наряду с этой возрастной границей предусмотрена уголовная ответственность с четырнадцатилетнего возраста за четко определенный перечень преступных деяний. За ряд преступлений, исчерпывающе перечисленных в ч. 4 ст.17 УК, устанавливается уголовная ответственность с восемнадцати лет. Общий возраст наступления уголовной ответственности соответствует достижению шестнадцати лет^[119].

Таким образом, в уголовном законодательстве существуют два основных подхода к установлению возраста наступления уголовной ответственности: единый и дифференцированный. При едином подходе (Германия, Аргентина, Норвегия, Южная Корея, и др.) уголовный закон четко указывает, с какого возраста лицо подлежит уголовной ответственности в полной мере; в ряде стран, кроме того, уголовное законодательство обязывает суд в каждом случае устанавливать факт осознания лицом противоправности своих действий (Англия, Австралия, Сан-Марино, Франция, и др.). Сущность дифференцированного подхода заключается в том, что уголовный закон устанавливает несколько возрастных категорий — так называемый относительный (зачастую их несколько) и безусловный возраст наступления уголовной ответственности. По достижении минимального определенного законом возраста субъекту может быть вменен только исчерпывающий перечень преступных деяний. Такой подход, воспринятый и российским законодательством, достаточно популярен в мире (Китай, Австрия, ряд стран СНГ и Балтии, и др.).

2.2. Регламентация возраста наступления уголовной ответственности по российскому законодательству

Под минимальным возрастом наступления уголовной ответственности в российской уголовно-правовой науке принято понимать низший календарный возрастной предел, установленный законодателем исходя из совокупности медико-биологических, социально-психологических и социологических критериев, криминологических показателей, принципов уголовного права и уголовной политики, с достижением которого закон связывает возможность привлечения лица к уголовной ответственности за совершенное им общественно опасное деяние^[120]. На установление возраста наступления уголовной ответственности в определенный период в каждой стране воздействует целый ряд факторов, обусловленных политическими, социальными, экономическими предпосылками; не являясь раз и навсегда данной константой, возраст ответственности изменяется под воздействием последних^[121].

Важную роль в определении возраста наступления уголовной ответственности в России играет ряд международных обязательств. Так, п.4.1 Минимальных стандартных правил ООН, касающихся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних, устанавливает, что «в правовых системах, в которых признается понятие возраста наступления уголовной ответственности для несовершеннолетних, нижний предел такого возраста не должен устанавливаться на слишком низком возрастном уровне, учитывая аспекты эмоциональной, духовной и интеллектуальной зрелости ... Минимальные пределы возраста наступления уголовной ответственности весьма различны в зависимости от исторических и культурных особенностей. Использование современного подхода заключается в определении способности ребенка перенести связанные с уголовной ответственностью моральные и психологические аспекты, то есть в определении возможности привлечения ребенка, в силу индивидуальных особенностей его или ее восприятия и понимания, к ответственности за явно антиобщественное поведение. Если возрастной предел уголовной ответственности установлен на слишком низком уровне или вообще не установлен, понятие ответственности становится бессмысленным. В целом, существует тесная взаимосвязь между понятием ответственности за правонарушение или преступное поведение и другими социальными правами и обязанностями (такими, как семейное положение, гражданское совершеннолетие и т.д.)»^[122].

Таким образом, законодатель, устанавливая минимальный возраст наступления уголовной ответственности, не делает этого произвольно, а учитывает целый ряд обстоятельств: криминологический анализ преступлений, совершаемых подростками, учет особенностей развития несовершеннолетних, в том числе их возможности понимать общественную опасность совершаемых деяний и их последствий и обязанности понести наказание за содеянное^[123].

Сам факт достижения установленного в законе возраста не является основанием для привлечения к ответственности лица, совершившего преступление, если его психологический^[124] возраст «отстает» от хронологического. При установлении уровня психического развития должны учитываться данные психологии, физиологии, педагогики, позволяющие установить интеллектуально-волевые возможности индивида и его способность оценить фактическую и социальную значимость собственного поведения. В соответствии с п. «б» ч.1 ст.61 УК РФ, суд, вынося решение по делу о преступлении, совершенном несовершеннолетним, обязан учитывать факт несовершеннолетия виновного в качестве смягчающего наказание обстоятельства. Указанный подход в отечественной уголовно-правовой науке единодушно оценивается как позитивный. Васильевский А.В. по данному поводу отмечает: «Пониженная ответственность несовершеннолетних основана на принципе гуманизма, пониженной упречности их поведения и повышенной восприимчивости к социальному воздействию, что снижает необходимые для исправления меры воздействия»^[125].

Собственно причины установления в законе специфических черт уголовной ответственности лиц, не достигших 18 лет, получили в литературе различные обоснования. Карпец И.И. связывает «понижение» уголовной ответственности для несовершеннолетних с двумя обстоятельствами: «нравственными позициями, присущими нашей идеологии»^[126], и зависимостью правонарушающего поведения подростков от недостатков воспитательной деятельности и прямого негативного влияния взрослых. Вместе с тем исследования в области педагогики и психологии не дают оснований для отрицания возможности выбора варианта поведения лицами старшего подросткового и юношеского возраста. Несмотря на то, что формирование личности в этом возрастном периоде еще не завершено, примерно к 13 — 15 годам уже достаточно высок уровень социализации, интенсивно формируются волевые качества, достигается уровень интеллектуального развития, обусловливающий возможность перехода к ориентации на собственную внутреннюю систему нравственных представлений и принципов^[127]. Криминологические исследования последних лет также показывают, что преступления несовершеннолетних в подавляющем большинстве случаев выступают результатом последовательной деморализации личности. Прямому негативному влиянию взрослых определяющая роль принадлежит сравнительно редко^[128].

С точки зрения С.Г. Келиной, «все специфические меры, предусмотренные уголовным законодательством в отношении несовершеннолетних, обусловлены прежде всего и главным образом психологическими возрастными особенностями этой категории преступников»^[129]. Действительно, повышенная эмоциональность, неустойчивость характера, незавершенность процессов формирования волевых качеств, стремление к самоутверждению являются типичными, хотя и в различной степени, для старшего подросткового и юношеского возрастов. Однако вряд ли будет правильным абсолютизировать значение возрастных особенностей при установлении специфики уголовной ответственности несовершеннолетних. Оценка поведения лиц определенной категории и ее отражение в уголовном законе не могут быть признаны обоснованными, если они осуществляются без учета комплекса социально значимых обстоятельств, лежащих за пределами внутреннего мира личности.

Ряд исследователей объясняет специфические черты уголовно-правового регулирования ответственности несовершеннолетних комплексом обстоятельств, включающим нравственно-психологические черты, присущие возрасту, и незавершенностью процесса социализации личности на этом возрастном этапе^[130]. Законодатель, по мнению сторонников такого подхода, учитывает, с одной стороны, вероятность совершения противоправного поступка уже на начальном этапе деморализации личности, а с другой — оценивает незавершенность первичной социализации и формирования у несовершеннолетнего собственной модели поведения и волевых качеств как свидетельство возможности более быстрого и эффективного перевоспитания: «...поведение несовершеннолетнего, характер его поступков определяется сложной системой социальных связей, совокупностью всех отношений, в которых он находится. Особенности личности подростков оказывают влияние на характер совершенных ими преступлений и определяют своеобразие мер воздействия, которыми может быть достигнуто их исправление»^[131].

Несмотря на некоторые различия во взглядах, авторы солидарны в одном: возрастные особенности и воздействие тех или иных внешних социальных факторов (обособленно либо как взаимосвязанных элементов) рассматриваются равным образом и в качестве критерия для установления возраста наступления уголовной ответственности за противоправное поведение, и причины существования особенностей уголовно-правового регулирования ответственности лиц, не достигших совершеннолетия.

Таким образом, в законодательном регулировании ответственности несовершеннолетних определяющую роль играет возраст. Законодатель не предполагает наличие у лиц, не достигших 14 лет, способности к осознанному выбору позитивной модели поведения в ситуации, когда такой выбор у них имеется. Ео ipso — лица данной возрастной категории (как принято их называть, малолетние) — исключаются из числа субъектов ответственности, несмотря на то, что фактически они могут достичь уровня развития, позволяющего соизмерять свое поведение с общесоциальными ценностями и делать осознанный выбор в пользу социально полезной модели поведения. В отношении лиц, достигших к моменту совершения преступления 14 лет, наличие указанного уровня развития презюмируется.

Мнения ученых, высказываемые по поводу установленного возрастного порога уголовной ответственности, не всегда и не вполне совпадают с позицией законодателя. Так, большинство юристов, анализируя данные о числе правонарушителей, не достигших возраста наступления уголовной ответственности, структуре и тяжести совершенных ими деяний, выступают за понижение возрастного порога уголовной ответственности. Боровых Л.В., Александров А.Н., Сараев Н.В., Колоскова И.Ю. и другие ученые настаивают на снижении возраста наступления уголовной ответственности за ряд преступлений до 12 лет^[132]. Милюков С.Ф. считает необходимым снизить до 12-13-летнего возраста порог ответственности за убийство и дополнить перечень ч. 2 ст. 20 УК РФ преступлениями, предусмотренными ст. 209, 277, 281, 317 УК РФ^[133]. Аналогичное мнение высказывает Е.Н. Бурдужук, говоря о необходимости «рассмотрения вопроса о снижении на 1-2 года возрастного порога уголовной ответственности за особо тяжкие преступления против личности, адекватная оценка которых возможна уже в 12-13 лет»^[134]. Павлов В.Г. предлагает установить 13-летний возраст ответственности за преступления, указанные в ст. 105, 111, 158, 161, 162, ч. 2 и 3 ст. 213 УК РФ^[135].

Пудовочкин Ю.Е., напротив, утверждает, что привлечение 12-13-летних подростков к уголовной ответственности и назначение им уголовных наказаний не укладывается в рамки тенденций развития российской уголовной политики к максимальному изъятию несовершеннолетних из уголовно-правовой сферы воздействия и гуманизации применяемых к ним мер воздействия^[136]. Васильевский А.В. полагает обоснованным закрепление в уголовном законе существующих возрастных границ, однако указывает на нелогичность столь резкого перехода — от безответственности 13-летних лиц до безусловной ответственности 18-летних. Указанный автор считает разумным установление более мягкого перехода «путем разграничения не только перечня составов, за которые ответственность предусмотрена с 16 лет, но и разграничения последствий совершения преступлений для 14-15-летних и для 16-17-летних»^[137].

В настоящее время не проявляют активности сторонники повышения возраста ответственности. Перед принятием УК РФ 1996 г. таковых, напротив, было много. В частности, С.В. Бородин и Н.А. Носкова находили оптимальным установление общего возраста наступления уголовной ответственности за все виды преступлений с 16 лет и повышение верхней границы «уголовно-правового несовершеннолетия» до 20 лет^[138]. Тем не менее отдельными учеными такие предложения выдвигаются и в настоящее время. Так, Н.В. Иванцова считает целесообразным установление единого, 15-летнего возрастного порога ответственности, обосновывая это тем, что «двухуровневая система уголовной ответственности несовершеннолетних создает проблемы и при решении правоприменительных задач»^[139]. На наш взгляд, свой выбор 15-, а не 16-летнего общего возраста наступления ответственности автор аргументирует недостаточно, а высказанные по данному поводу соображения противоречат выводам исследователей в области подростковой психологии. С учетом того что Н.В. Иванцова не опровергает способности лиц, достигших 14, но не достигших 15-летнего возраста, осознавать общественную опасность своих действий или руководить ими, в условиях, когда преступность стремительно «молодеет», а лица, не достигшие установленного возраста наступления уголовной ответственности, совершают преимущественно тяжкие преступления, число которых ежегодно растет, предложение о повышении возраста ответственности не соответствует криминологическим реалиям. Заслуживает внимания следующий пример. В августе 2008 г. в Волгоградской области в реанимацию Центральной районной больницы с ожогами I-II степени тяжести (крайне тяжелое состояние, ожоги спины и правой руки, более 25% поверхности тела) поступила 6-летняя девочка. Причиной ожога явились действия 12-летнего брата девочки и его 13-летнего друга, которые облили ребенка бензином и подожгли^[140]. Показателен тот факт, что подобное было расценено общественным мнением как «детская шалость», хотя содеянное подростками содержит признаки тяжкого преступления.

С позиций учета криминологической ситуации в стране, количества и степени тяжести совершаемых малолетними деяний понижение установленного минимального возраста наступления уголовной ответственности представляется целесообразным. В то же время, как обоснованно отмечает З.А. Астемиров, при осуществлении правового регулирования уголовной ответственности лиц, не достигших совершеннолетия, ведущая роль должна принадлежать не сиюминутным обстоятельствам, отражающимся на уровне и структуре преступности, а качественным условиям формирования личности, то есть приоритетной является не криминологическая, а социально-психологическая оценка^[141]. Установление в законе того или иного возраста ответственности в качестве минимального не должно базироваться исключительно на показателях преступности; целесообразность его закрепления определяется исходя из способности лица к моменту достижения этого возраста осознавать общественно опасный характер совершаемых действий и руководить ими. Российское уголовное право не допускает объективного вменения, то есть привлечения к уголовной ответственности за невиновное причинение вреда. Соответственно необходимо определиться с тем, возможно ли осознание качества совершаемых поступков и выбор определенной модели поведения несовершеннолетним моложе 14 лет.

Арсеньева М.И., Ермаков В.Д. и Панкратов В.В. отмечают, что в контингенте малолетних от 6 до 11 лет прослеживается связь между переживаемыми чувствами жалости и гнева, вины и ответственности. Дети в этом возрасте связывают чувство жалости к другому лицу с неподвластностью события воле этого лица, участвовавшего в событии. Они снимают с него ответственность за это событие и лишь жалеют его. Эмоция гнева связана с прямой ответственностью человека за происходящее^[142]. Это означает, что дети с 6-летнего возраста понимают, что сердиться можно не только на того, кто виноват в происшедшем. Непосредственная связь чувства вины и ответственности более сложна и с возрастом меняется. В 6-7 лет чувство вины может сочетаться с отсутствием чувства ответственности. В более позднем возрасте чувство вины отчетливо связывается с осознанием собственной ответственности, но событие, которое, по мнению малолетнего, не зависит от его воли, не вызывает и чувства вины. При этом акцент на самооправдание может быть усилен. До 11 лет чувство вины в полном и развернутом его понимании у малолетних отсутствует. Именно поэтому в этом возрасте ребенок быстро повторяет прежнее виновное поведение, несмотря на объяснения родителей. После 11 лет эти понятия осознаются как имеющие значение и смысл. В этом же возрасте появляется осознание и связи понятий вины и ответственности с понятием «внешние обстоятельства, исключающие вину», возникает понимание личной ответственности и собственной вины. Сходные характеристики рассматриваемых в рамках малолетня этапов развития дают и зарубежные психологи^[143].

Возраст малолетних, отмечает Л.И. Божович,представляет собой значительную перестройку ранее сложившихся психологических структур и возникновение новых, которые с этого момента лишь начинают дальнейший путь своего развития^[144]. Этот возраст является узловым, так как присущие ему особенности и психологические изменения при определенных условиях жизни, деятельности и воспитания ребенка становятся устойчивыми чертами личности. Вместе с тем, как оценивать элементы осознания значимости малолетними своих поступков, если правонарушения они начинают совершать в 8, 9 и даже 6, 7 лет. А такие тенденции сегодня наблюдаются^[145]. В данном случае психологи утверждают, что в возрасте 7-11 лет возникшие ранее безнравственные проявления способны укрепиться, а «процесс развития аморальных особенностей поведения — приобрести достаточно осознанный характер»^[146].

Змановская Е.В. полагает, что в младшем школьном возрасте — с 6 до 11 лет — делинквентное поведение может проявляться в следующих формах: мелкое хулиганство, воровство, нарушения школьных правил и дисциплины, прогулы уроков, побеги из дома; в подростковом же возрасте противоправные действия становятся еще более осознанными и произвольными^[147]. «В 11 лет (с началом полового созревания) меняется поведение. ...Растет дух противоречия. Подросток становится более импульсивным, демонстрируя частую смену настроения, он нередко ссорится со сверстниками. Поскольку именно в этом возрасте наблюдается развитие волевой сферы, постольку авторитарность со стороны родителей и педагогов воспринимается уже иначе, чем в детстве»^[148].

Миньковский Г.М. и Бабаев М.М., ссылаясь на работы Гомелаури М.Л., указывают, что большинство подростков к 11 годам в состоянии не только прогнозировать, но и учитывать вероятные последствия своих действий для других лиц^[149]. Ковалев А.Г. в своих исследованиях подтверждает, что дети до 11 лет не подлежат уголовной ответственности потому, что не имеют личностных свойств, позволяющих признать их уголовно вменяемыми^[150]. В возрасте 11-12 лет возможны случаи, когда малолетние, совершая общественно опасные деяния, осознают лишь формальный запрет, а не его социальный смысл; однако такие случаи в принципе могут иметь место и по достижении лицом 14-летнего возраста; для их диагностики существует судебно-психологическая экспертиза. Психологи отмечают, что основным новообразованием этого возрастного периода является формирование самосознания как социального сознания, «перенесенного внутрь»^[151], что позволяет малолетним осознанно регулировать свое поведение, отношение к окружающим. Малолетний в состоянии соотносить свое поведение уже не только с требованиями семьи, группы сверстников, но и с требованиями норм морали. Причем он не следует пассивно указаниям и запретам, но, ориентируясь на взрослые нормы поведения, формирует свое отношение к ним. Таким образом, можно говорить о наличии в деяниях малолетних от 11 до 14 лет двух элементов, характерных для вины: осознание социального смысла своих действий и способность избрать тот или иной вариант поведения.

Нами было проведено выборочное анонимное анкетирование в школе, гимназии и интернате, в ходе которого опрошены 248 малолетних в возрасте от 10 до 12 лет, среди которых 83 — в возрасте 10 лет, 82 — в возрасте 11 лет, 83 — в возрасте 12 лет. Вопросы, которые были заданы респондентам, имели упрощенный характер и в основном были направлены на проверку понимания ими преступления как абстрактной категории, различных видов и предметов преступлений (убийство, хищение, наркотики, оружие, хулиганство, повреждение или уничтожение имущества, терроризм), определения способности совершить преступление (в случае положительного ответа — какое именно). В целом понимание противоправности тех или иных деяний показало абсолютное большинство (94%) опрошенных. На вопрос о понимании различий между наказанием родителей и наказанием как уголовно-правовой мерой (например, лишение свободы) 89% опрошенных ответили положительно и сумели четко разграничить указанные выше понятия. Интересен тот факт, что хулиганство рассматривают как преступление лишь 0,5% (5 человек) от общего числа опрошенных. Среди опрошенных 10-летних лиц лишь 8 человек не смогли сказать, является ли лишение жизни другого лица преступлением; среди 11-летних таких оказалось 4, среди 12-летних — 1. При этом 100%-ный результат получен при ответе на вопрос о понимании убийства как преступления и применении за его совершение наказания в виде лишения свободы. С определением террористического акта и заведомо ложного сообщения о факте его совершения ни у кого из опрошенных также проблем не возникло. Наибольший интерес вызывает анализ ответов на вопросы, касающиеся хищения чужого имущества: все опрошенные показали знание и понимание хищения как общественно опасного деяния; попутно большинство из них (69%) в силу своих возможностей, знаний и умения излагать мысли разграничило разбой и кражу, вымогательство и мошенничество. Причем в 11 случаях дети признались в таких деяниях, совершенных в интернате или в свободное время на улице, во всех случаях — в отношении детей своего возраста.

Таким образом, основываясь на собственных исследованиях и данных отечественной и зарубежной психологии, полагаем, что интеллектуальные и волевые способности к самостоятельной регуляции поведения присущи лицам, достигшим 11 лет. Однако это только психологические показатели. Суть проблемы при определении минимальной границы уголовной ответственности обусловлена в большей степени социальными критериями, отношением к самой ответственности и наделением ее конкретным содержанием. В настоящее время наказание, по сути, выполняет роль кары и воздаяния преступнику (в том числе и несовершеннолетнему) за совершенное деяние, в то время как должно быть мерой, направленной на его исправление (особенно в отношении несовершеннолетних). Решение проблемы позволит определить оптимальный порог уголовной ответственности, улучшить дифференциацию уголовной ответственности лиц, не достигших совершеннолетия.

Поведение отдельной личности детерминируется: общественной средой — общий уровень социальной детерминации; непосредственным окружением (микросредой); внутренним миром конкретного человека^[152]. В процессе развития личности под влиянием перечисленных социальных факторов биологические факторы выполняют роль условий, способствующих положительному нравственному формированию личности либо затрудняющих его^[153].

Негативным влиянием микросреды общения обусловлено то обстоятельство, что преступность несовершеннолетних имеет ярко выраженный групповой характер. Ежегодно на учет в органы внутренних дел ставится свыше 30 тыс. криминальных групп несовершеннолетних, в состав которых входят 100 тыс. беспризорных детей и социальных сирот^[154]. По статистике, около 60% преступлений совершается несовершеннолетними в группе, из них около трети — совместно со взрослыми.

Как утверждает Л.Б. Шнейдер, «процессы разрушения родительской семьи, сопровождающиеся существенными изменениями традиционных отношений по воспитанию несовершеннолетних; противоречия между субъективным стремлением подростков к самостоятельности и объективным снижением ее реальных границ с помощью мер, применяемых институтами социализации (семьей, школой и другими); противоречия между духовными и материальными потребностями подростков, их родителей и реальными возможностями их удовлетворения — все эти процессы и явления применительно к подросткам создают на макроуровне негативные условия для их жизни и воспитания и тем самым могут способствовать поведенческим девиациям»^[155]. Под девиантным понимается «такое поведение вполне нормального, здорового человека, которое находится между нормальным поведением социализированного человека и поведением преступника (поведение больного человека, даже если оно и отклоняется от нормы, девиантным не считается; такое поведение, скорее, носит патологический характер)»^[156].

К наиболее распространенным причинам происхождения девиантных явлений относят неблагоприятную социальную ситуацию развития ребенка и комплекс его психологических свойств (особенности темперамента, характера, личности), которые предрасполагают к девиациям. Именно это сочетание в криминальной психологии рассматривается как механизм преступного поведения^[157]. Другим механизмом отклоняющегося поведения несовершеннолетних является деформация личности в результате нарушенных социальных отношений с взрослыми и сверстниками. Статистические нормы психического здоровья для лиц, не достигших совершеннолетия, как показывают практические исследования, оказываются иными по сравнению с нормами здоровья взрослых. В частности, для этого возраста свойственны так называемые акцентуации характера — «крайние варианты нормы, при которых отдельные черты характера чрезмерно усилены, в результате чего появляется избирательная уязвимость к определенным психогенным воздействиям при хорошей и даже повышенной устойчивости к другим»^[158].

Эти и другие особенности психического развития в подростковом возрасте влекут рассмотрение некоторыми учеными указанного периода как возраста «ограниченной вменяемости»; в частности, А.П. Козлов предлагает отнести наступление периода несовершеннолетия к психическим аномалиям и таким образом признавать несовершеннолетних ограниченно вменяемыми^[159]. Такая позиция вызывает решительные возражения. Исходя из общепринятого понимания, аномалия есть «отклонение от нормы, общей закономерности; неправильность»^[160]; иными словами, аномалия — противоположность нормы. Последняя являет собой установленную меру, среднюю величину чего-либо^[161]. Кроме того, по мнению психологов, норма представляет собой отвлеченное понятие некоторой средней величины наиболее распространенных случаев; она не встречается в чистом виде, а всегда имеет «примесь» ненормальных форм^[162]. Не ясно, на каком основании автор относит к «ненормальным» период развития психики, присущий каждому без исключения индивиду в его развитии.

Таким образом, существует множество явлений, которые провоцируют формирование девиантных установок в поведении лиц, не достигших совершеннолетия, в силу незавершенности у них процессов формирования личности; это требует от законодателя повышенного внимания к лицам данной категории при установлении в законе форм, видов и объема уголовной ответственности за совершение ими преступлений. В этой связи необходимо дальнейшее совершенствование комплекса мер, который даст правоприменителю возможность осуществлять адекватное реагирование на совершение малолетними и несовершеннолетними общественно опасных деяний. В том числе необходимо предусмотреть уголовную ответственность для лиц, не достигших возраста, определенного ч.1 ст.87 УК РФ, за совершение некоторых деяний.

Следует отметить, что количественные показатели преступности малолетних, данные о тяжести совершаемых ими деяний, исследованием которых в большинстве случаев и ограничиваются авторы, стоящие на позиции понижения возраста наступления ответственности, значительны. Как показывают социологические исследования, доля малолетних, совершивших общественно опасные деяния до достижения возраста, с которого возможна уголовная ответственность, в ряде регионов достигает 60-70% от общего числа лиц, не достигших 18 лет, состоящих на учете в подразделениях ПДН^[163]. По информации заместителя Генерального прокурора РФ С.Н. Фридинского, примерно 150 тысяч преступлений в год совершается несовершеннолетними и еще почти 100 тысяч — не достигшими возраста наступления уголовной ответственности^[164]. Косвенно указанное соотношение подтверждается и сведениями о воспитанниках специальных учебно-воспитательных учреждений, среди которых 36% — дети в возрасте от 11 до 14 лет, 64% — подростки старше 14^[165].

По данным Центра временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей при УВД Курской области, в 2004 г. в ЦВСНП поступило 100 подростков, совершивших общественно опасные деяния, в 2005 г. — 155, в 2006 г. — 169, в 2007 г. — 212; более 75% из них — не достигших возраста наступления уголовной ответственности. В структуре совершенных ими деяний преобладают подпадающие под признаки тяжких и особо тяжких преступлений. Усредненные показатели за последние три года таковы: деяния, подпадающие под признаки убийства, — 0,7-1,4%, причинения тяжкого вреда здоровью — 2,8-5,6%, разбоя — 2,3-4,9%, грабежа — 14,5-30%, кражи — 41-60% и др.

В соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, ст.19 УК РФ, установление факта недостижения лицом установленного возраста наступления уголовной ответственности влечет за собой отказ в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием в деянии состава преступления (отсутствует субъект преступления). После осуществления предварительной проверки материалы дела передаются на рассмотрение комиссии по делам несовершеннолетних для решения вопроса о применении к указанным лицам мер воспитательного характера. В рамках указанной проверки не могут быть произведены опознание, очная ставка, обыск, назначена судебная экспертиза, и т.д. В результате остаются невыясненными многие обстоятельства совершения общественно опасного деяния, в том числе данные о наличии совершеннолетних подстрекателей и иных соучастников. Орлова Ю.Р. в своей работе приводит тому достаточно наглядный пример: «В период с мая по октябрь 1999 г. (всего семь раз) в районе пл. Восстания сотрудниками Мотовилихинского ОВД г.Перми неоднократно задерживался несовершеннолетний П., страдающий немоглухотой приобретенного характера, при котором были обнаружены крупные размеры упакованных наркотических средств, явно предназначенные для сбыта. Поскольку на момент задержания П. было 12 лет, привлечь его к уголовной ответственности не представлялось возможным ввиду недостижения им возраста привлечения к уголовной ответственности. Проверка материалов осложнялась еще и заболеванием подростка.

Вместе с тем ни по одному из фактов не было возбуждено уголовное дело, поскольку лиц, передававших эти наркотические средства П., установить в ходе проверки сообщений не представилось возможным. Хотя наличие взрослых организаторов указанных деяний было абсолютно очевидно. Изучение материалов показало, что практически во всех объяснениях подростка на вопрос сотрудников УР, ПДН: "Где ты приобрел наркотики или кто тебе их передал?" — подросток отвечал: "Нашел под киоском". Обсуждение подростка на комиссии по делам несовершеннолетних положительных результатов не дало, а помещению подростка в спецшколу препятствовало имеющееся у него заболевание»^[166].

Как показывает практика, органы предварительного расследования в большинстве случаев идут по пути принятия постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел, вместо того, чтобы, возбудив уголовное дело и выяснив все обстоятельства совершенного деяния, причины и условия совершения преступления, вынести постановление о прекращении уголовного преследования^[167]. В такой ситуации нереализованными остаются задачи Уголовного кодекса РФ.

Показателен в этом отношении следующий пример. В марте 2008 г. в одном из санаториев Чувашии четыре 11-летних подростка надругались над 6-летним мальчиком, заставляя его прикасаться губами к их половым органам. Ядринский межрайонный следственный отдел при прокуратуре России по Чувашии отказал в возбуждении уголовного дела отношении лиц, совершивших деяние, содержащее признаки насильственных действий сексуального характера в отношении лица, заведомо не достигшего 14 лет, так как им еще не исполнилось 14 лет^[168]. На наш взгляд, в данном случае необходимо было возбудить уголовное дело, а затем материалы деда с постановлением о прекращении уголовного преследования в отношении лиц, не достигших возраста наступления уголовной ответственности, передать комиссии по делам несовершеннолетних с целью решения вопроса о применении к указанным лицам принудительных мер воспитательного воздействия.

Решению проблемы может способствовать нормативное закрепление порядка производства предварительного расследования по делам лиц, не достигших возраста наступления уголовной ответственности. Мы солидарны с позицией, высказанной по данному вопросу Н.И. Гуковской, А.И. Долговой, Г.М. Миньковским: «Лучше прекратить возбужденное дело, твердо убедившись, что за спиной малолетнего не скрывается взрослый преступник, чем отказаться от возбуждения уголовного дела, не проверив до конца эту возможность»^[169][170].

В то же время, как справедливо отмечает К.Е. Игошев, говоря об ответственности несовершеннолетних, нельзя забывать, что наступает она в возрасте неполной социальной зрелости^[171]. Сказанное выше наиболее актуально применительно к лицам, не достигшим 14 лет. Неоконченные процессы формирования личности и собственной системы нравственных принципов, повышенная восприимчивость к влиянию среды общения и иные особенности, присущие представителям данной возрастной группы, под воздействием «тюремной среды» практически неизбежно инициируют необратимый процесс деморализации личности. Совершение преступления лицом, не достигшим 18 лет, выступает обстоятельством, которое накладывает глубокий отпечаток на его дальнейшую судьбу, в большинстве случаев определяет характер его последующих отношений с законом. При этом причиняется вред не только тем общественным отношениям, против которых было направлено преступление, но и процессу развития совершившего его лица, способствуя формированию и закреплению в его сознании определенной негативной социальной установки^[172]. Как отмечает Г.М. Резник, признание несовершеннолетнего преступником влечет за собой новый статус, являющийся основой образа жизни личности, который детерминирует ее деятельность и поведение; роль преступника в определенной мере выделяет и обособляет его из общей массы, затрудняя тем самым включение в новые положительные социальные роли или восстановление им утраченных^[173].

По данным Ю.И. Бытко, среднестатистическая вероятность рецидива у несовершеннолетних, осужденных за первое преступление к лишению свободы, приближается к 57 процентам; при этом, чем моложе возраст преступника, тем более вероятен рецидив в его биографии^[174]. Следовательно, существует необходимость в осуществлении попыток исправления лица, достигшего 11 лет, совершившего общественно опасное деяние, с помощью мер, не связанных с лишением свободы и не влекущих такого последствия, как судимость. Следует согласиться с Н.К. Семерневой и А.К. Щедриной, полагающими обоснованным применение к лицам, не достигшим совершеннолетия, уголовно-правовых санкций лишь в тех случаях, когда подростки совершают тяжкие преступления либо упорно не исправляются и неоднократно допускают преступные действия^[175]. «Законодатель не отказывает этим лицам в возможности осознавать общественно опасный характер совершаемых действий, но считает негуманным и нецелесообразным их осуждение и наказание, допуская применение к ним мер воспитательного воздействия и помещение в специальное воспитательное учреждение»^[176].

На наш взгляд, лица, достигшие 11 лет, должны привлекаться к уголовной ответственности в случае совершения ими деяний, предусмотренных ст.105, 111, 158, 161, 162 УК РФ, однако без назначения им наказания. Привлечение их к ответственности, как и для лиц в возрасте от 14 до 16 лет, совершивших общественно опасные деяния, не вошедшие в ч. 2 ст. 20 УК РФ, следует осуществлять в порядке, аналогичном установленному Федеральным законом от 24.06.1999 г. №120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних»^[177], однако с той разницей, что помещение в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа должно выступать обязательной и единственно возможной мерой, применяемой к лицу, достигшему 11, но не достигшему 14 лет, при совершении им одного из указанных выше деяний впервые. Подобный подход в значительной мере соответствует провозглашенным в уголовном законе целям исправления лица и предупреждения совершения им новых преступлений.

Данное предложение следует отразить в ч. 3 ст. 20 УК РФ^[178], закрепив следующее положение: «Лица, достигшие ко времени совершения преступления одиннадцатилетнего возраста, подлежат уголовной ответственности за убийство (ст. 105), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст. 111), кражу (ст. 158), грабеж (ст. 161), разбой (ст. 162)».

Также считаем целесообразным дополнить главу 14 УК РФ статьями 96.1 и 96.2 следующего содержания:

«Статья 96.1. Уголовная ответственность лиц в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет

1. Лицо в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, освобождается от уголовной ответственности с применением положений ст.90 настоящего Кодекса.

2. К лицу в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет, повторно совершившему преступление небольшой или средней тяжести, суд, с учетом характера преступления, личности виновного и иных обстоятельств, может применить положения ст.90 настоящего Кодекса или ч. 3 и 4 настоящей статьи.

3. Лицо в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет, совершившее тяжкое или особо тяжкое преступление, на основании решения суда подлежит помещению в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа органа управления образованием.

4. Срок помещения лица в указанное учреждение составляет не более трех лет. Досрочное прекращение пребывания лица в специальном учебно-воспитательном учреждении закрытого типа допускается в том случае, если судом будет признано, что несовершеннолетний не нуждается более в применении данной меры. По ходатайству лица допускается продление срока его пребывания в специальном учебно-воспитательном учреждении закрытого типа в случае необходимости завершения им общеобразовательной или профессиональной подготовки.

Статья 96.2. Назначение наказания лицам в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет

1. В случае повторного совершения лицом, достигшим одиннадцати, но не достигшим четырнадцати лет, тяжкого или особо тяжкого преступления, оно подлежит уголовной ответственности с назначением наказания в порядке, установленном ст. 88, 89 настоящего Кодекса.

2. При назначении наказания лицам, указанным в ч.1 настоящей статьи, применяются положения ст.93, 94, 95 настоящего Кодекса».

Следует отметить, что применение условного осуждения к лицу, достигшему 11, но не достигшему 14 лет, за повторное совершение преступления, отнесенного УК РФ к числу тяжких и особо тяжких, представляется нецелесообразным с учетом того, что ранее такое лицо уже освобождалось судом от наказания с применением в качестве принудительной меры воспитательного воздействия помещения в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа. Как показывает статистика, условное осуждение является основным наказанием для лиц, не достигших 18 лет, и применяется судами более чем в 70% случаев вынесения обвинительного приговора^[179]. Однако в силу своей незрелости несовершеннолетние в большинстве случаев оценивают такое наказание, как полное его отсутствие, полагая свои действия безнаказанными. Трунов И.Л. и Айвар Л.К. вполне обоснованно утверждают, что освобождение несовершеннолетнего от фактического отбывания наказания без применения к нему соответствующих мер воспитательного воздействия специально обученным персоналом не может являться эффективным^[180]. Тем не менее в ряде случаев (например, совершение лицом, достигшим 11 лет, повторной кражи при отсутствии квалифицирующих признаков) применение условного осуждения можно признать обоснованным.

Анализ ряда норм Положения о комиссиях по делам несовершеннолетних^[181] позволяет судить о том, что применение комиссиями мер к несовершеннолетним рассчитано на тех лиц, которые обладают определенными интеллектуально-волевыми качествами. Именно на такое развитие несовершеннолетних рассчитывает законодатель, установив предельные сроки действия применяемых мер, предусматривая возможность их прекращения до истечения предельного срока в случае исправления несовершеннолетнего или, напротив, применение более строгой меры из числа указанных в ст.18 Положения — в случаях, когда избранная несовершеннолетнему мера воспитательного воздействия оказалась неэффективной.

Выбор конкретной меры воздействия, в соответствии со ст.60, 89 УК РФ, обусловлен данными о личности виновного, в числе которых учеными называются: пол, возраст, отношение к учебе, общественная активность, состояние физического и психического здоровья, уровень интеллектуального и психического развития, мотивы, повторность, систематичность совершения преступления, а также ряд других факторов^[182].

Показательно, что наиболее часто на практике комиссиями по делам несовершеннолетних применяются такие меры воздействия, как предупреждение и выговор (строгий выговор). Они составляют более 50% всех применяемых мер. Причем картина существенно не меняется в зависимости от того, касаются ли применяемые меры воздействия малолетних в возрасте до 11 лет, 12-13-летних или же лиц, достигших 14 лет.

Вызывает несогласие позиция тех авторов и правоприменителей, которые заявляют о неэффективности применения принудительных мер воспитательного воздействия и необходимости привлечения несовершеннолетних к уголовной ответственности с назначением наказания в виде лишения свободы^[183]. Практиковавшееся советским законодателем ужесточение ответственности в отношении несовершеннолетних уже доказало свою неэффективность, хотя и в тот период учеными обосновывалось, что целесообразнее «применять меры педагогического характера, а не лишение свободы, которое, как показывает практика, ...грозит большой вероятностью уже подлинной их деклассации и приобретения подлинных навыков преступного мира»^[184]. Ведь, как справедливо писал В.И. Ленин, «предупредительное значение наказания обусловливается вовсе не его жестокостью, а его неотвратимостью»^[185].

В соответствии с Федеральным законом от 24.06.1999 г. №120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», существует система мер воздействия на несовершеннолетних, не достигших установленного возраста наступления уголовной ответственности, совершивших общественно опасное деяние. К ним относятся принудительные меры воспитательного воздействия, определенные в ст. 90 УК РФ, возможность направления таких несовершеннолетних в специальное воспитательное или лечебно-воспитательное учреждение и др. Заслуживает внимания ст.15 данного Федерального закона, в которой определен возраст для помещения несовершеннолетнего в такое учреждение, составляющий 11 лет^[186].

В соответствии с Постановлением Правительства РФ от 25.04.1995 г. №420 «Об утверждении Типового положения о специальном учебно-воспитательном учреждении для детей и подростков с девиантным поведением», развивающим положения названного выше Федерального закона, в регионах могут быть созданы государственные и муниципальные специальные учебно-воспитательные учреждения открытого или закрытого типа для детей и подростков, чье поведение отличается повышенной общественной опасностью. Такие учреждения призваны обеспечить их психологическую, медицинскую и социальную реабилитацию, включая коррекцию их поведения и адаптацию в обществе. Учреждения закрытого типа создаются для несовершеннолетних (причем данная категория охватывает возраст с 11 до 18 лет), совершивших общественно опасные деяния, предусмотренные УК РФ, нуждающихся в особых условиях воспитания и обучения и требующих специального педагогического подхода. В последних создается особая система, обеспечивающая специальные условия содержания воспитанников, включающая в себя, например, временную изоляцию воспитанников, исключающую возможность их ухода с территории учреждения по собственному желанию, круглосуточное наблюдение и контроль за воспитанниками, в том числе во время, отведенное для сна, и т.д. Срок содержания в учреждении закрытого типа не может быть более трех лет.

Разумеется, такой порядок нельзя считать привлечением к уголовной ответственности в классическом понимании. Как указывают специалисты, направление лиц в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа позволяет организовать процесс их исправления в условиях, в криминологическом аспекте намного более благоприятных, чем при отбывании наказания в воспитательной колонии^[187]. В то же время помещению в рассматриваемое учреждение сопутствуют установление соответствующих ограничений, изъятие из привычной для несовершеннолетнего социальной среды, чего в большинстве в случаев вполне достаточно для того, чтобы он ощутил на себе и государственное порицание, и различные правоограничения, и сделал соответствующий вывод о недопустимости совершения подобных деяний в будущем. На наш взгляд, это наиболее гуманная мера, которая может быть применена к лицам в возрасте от 11 до 18 лет, совершившим тяжкие и особо тяжкие деяния.

В связи с этим трудно согласиться с мнением Ю.Е. Пудовочкина, который рассматривает помещение в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа в качестве отличной от мер воспитательного воздействия, самостоятельной меры ответственности несовершеннолетних. Автор обосновывает свою точку зрения следующим образом: «Эта мера отсутствует в перечне, указанном в ч.2 ст.90 УК, который не подлежит расширительному толкованию, значит, формально она не может быть отнесена к принудительным мерам воспитательного воздействия. Не может быть она отнесена к ним и по существу, поскольку заложенный в ней объем кары, объем правоограничений значительно выше. ...Если принудительные меры воспитательного воздействия рассчитаны, в основном, на сознательность самого несовершеннолетнего, не предполагают направленного систематического воздействия на него, носят разовый характер и не способны охватить всех воспитательных ситуаций, то помещение в специальное воспитательное учреждение, напротив, отличается комплексностью, систематичностью, большей интенсивностью, целенаправленностью. Кроме того, воспитательное воздействие в этом случае осуществляется специалистами (педагогами, психологами, медицинскими работниками), а значит, изначально оно более эффективно»^[188].

На наш взгляд, в приведенном суждении явно содержится реtitio principii, ибо ни одна из посылок для сделанного вывода не является верной. Во-первых, содержание ч. 4 ст. 91 УК РФ прямо опровергает утверждение упомянутого автора относительно закрытости перечня принудительных мер воспитательного воздействия, предусмотренного ч. 2 ст. 90 УК РФ. Более того, ряд ученых небезосновательно полагает, что указание в уголовном законе на то, что перечень данных мер не является исчерпывающим, на практике может приводить к нарушению конституционных прав и свобод несовершеннолетнего^[189]. Во-вторых, рассуждения о заложенном в любой из обсуждаемых мер «объеме кары» или «мере суровости», равно как и о тождестве целей наказания и помещения лица в специальное воспитательное или учебно-воспитательное учреждение, не соответствуют действующему уголовному законодательству. В соответствии с ч. 1 ст. 90, ч. 2 ст. 92 УК РФ, целью применения рассматриваемых мер является исправление несовершеннолетнего, с той лишь разницей, что помещение в специальное учебно-воспитательное учреждение применяется к лицам, нуждающимся в особых условиях воспитания, обучения и требующим специального педагогического подхода. Цели наказания при его исполнении достигаются преимущественно путем принуждения, заключающегося в интенсивном подавлении девиантного поведения, породившего совершение общественно опасного деяния; цели же помещения лица в специальное учебно-воспитательное учреждение достигаются преимущественно путем убеждения, доведения до лица отрицательной оценки обществом его поведения. Принуждению отводится в данном случае не столь значительная роль: оно обязывает лицо сообразовывать свое поведение с установленными уголовным законом нормами поведения^[190]. В-третьих, что самое главное, законодатель в ч. 2 ст. 92 УК РФ однозначно указывает необходимость применения данной меры как принудительной меры воспитательного воздействия. На наш взгляд, именно и только с такой позиции данная мера и должна рассматриваться.

Показательно, что в центр временного содержания несовершеннолетних правонарушителей в г. Курске, из которого впоследствии по решению суда несовершеннолетние направляются в названные выше учреждения, за последние 3 года поступило 436 несовершеннолетних, совершивших общественно опасные деяния, 215 из которых в возрасте 7-13 лет^[191]. Более чем в 70% случаев — за систематическое совершение тяжких и особо тяжких преступлений, среди которых наиболее распространенным видом является хищение чужого имущества. Причем кража и грабеж имеют стабильно высокие показатели, несколько реже совершается разбой; аналогичные показатели отмечаются и в других регионах страны^[192]. При этом из общего числа малолетних в специальные воспитательные учреждения закрытого типа за последние 3 года было направлено лишь 14 человек^[193]. Как отмечают многие специалисты, в целом по России реализация потребностей в спецшколах и спецпрофучилищах закрытого типа удовлетворена только на 5-10%, а в отдельных регионах — и того менее^[194].

Сложившуюся в области ситуацию можно объяснить, во-первых, отсутствием соответствующих учреждений в ее пределах и соответственно высокими затратами на доставление несовершеннолетних в эти учреждения, зачастую находящиеся на значительном расстоянии от Курской области; во-вторых, отсутствием денежных средств в областном бюджете на оплату нахождения несовершеннолетних в таких учреждениях. Причем примерно половина всех специализированных учреждений до сих пор находятся на местном финансировании, в связи с чем в них принимают только несовершеннолетних правонарушителей из области, в которой находится данная спецшкола. Остальные учреждения, финансируемые из федерального бюджета, переполнены либо находятся в достаточно отдаленных от Курской области районах. И наконец, третьей причиной является специфика судопроизводства по делам о направлении несовершеннолетних в специализированные учреждения: судьи редко применяют эту меру, отдавая предпочтение родительскому надзору и предупреждению. Очевидно, что наличие перечисленных обстоятельств многократно снижает эффективность работы законодательного механизма при применении данной меры воспитательного воздействия.

Зачастую при применении к несовершеннолетнему в качестве принудительной меры воспитательного воздействия помещения его в специализированное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа складывается следующая ситуация: центры временного содержания несовершеннолетних правонарушителей, на которые возлагается исполнение приговора суда, в связи с отсутствием мест не могут в установленный законом 20-дневный срок обеспечить исполнение приговора и вынуждены просто отпускать несовершеннолетнего по истечении установленного срока пребывания в ЦВСНП. С точки зрения правозащитных организаций, подобные ситуации являются грубейшим нарушением прав ребенка, пренебрежением обязанностями по его воспитанию и исправлению^[195].

Рассмотренные проблемы не являются исключительными для Курской области; вопрос об увеличении количества (а во многих регионах — создания) специальных учебно-воспитательных учреждений является актуальным для большинства регионов страны^[196]. В масштабах государства следует обсудить и необходимость создания ювенальных судов как системы ювенальной юстиции. В настоящее время отдельные ее элементы действуют в Москве, Санкт-Петербурге, Ростовской, Нижегородской и Саратовской областях, планируется их создание еще в нескольких регионах (Камчатская область, республика Башкирия). Положительный результат функционирования ювенальных судов очевиден. Так, в г. Таганроге Ростовской области удельный вес несовершеннолетних, осужденных к лишению свободы, составляет 7,8% от общего числа; более чем в 30% случаев несовершеннолетние направляются в специальные учебно-воспитательные учреждения закрытого типа, а в 20,5% случаев применяются принудительные меры воспитательного воздействия^[197]. Для сравнения, в целом по России приводятся следующие усредненные показатели: условное осуждение — 70-75%, назначение наказания в виде лишения свободы — 20-24%; оставшийся процент составляют альтернативные наказания и меры воспитательного воздействия^[198].

Заслуживающим внимания представляется и предложение А.М. Рачковой по организации специальной службы социально-психологического сопровождения ювенальной юстиции^[199].

Для повышения эффективности механизма исправления лиц, не достигших 18-летнего возраста, совершивших общественно опасные деяния, путем применения к ним мер уголовно-правового воздействия, не связанных с назначением наказания, представляется необходимым создание системы ювенальных судов и совершенствование структуры специальных учебно-воспитательных учреждений с целью полноценного охвата всех регионов. Осуществление адекватного уголовно-правового подхода к достижению исправления малолетних или несовершеннолетних лиц, совершивших преступления, позволит предупредить деморализацию личности и формирование устойчивых противоправных установок. Необходимость совершенствования законодательства в исследуемой сфере представляется насущной.

Как отмечалось ранее, действующее уголовное законодательство предусматривает дифференцированный подход к определению возраста наступления уголовной ответственности. Так, ч.2 ст. 20 УК РФ закрепляет исчерпывающий перечень деяний, за совершение которых лицо может быть привлечено к уголовной ответственности по достижении 14-летнего возраста. Составы преступлений, перечисленные в указанной норме, можно сгруппировать следующим образом:

1. Преступления, связанные с физическим насилием или его угрозой: убийство (ст.105 УК), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст.111 УК), умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью (ст.112 УК), изнасилование (ст. 131 УК), насильственные действия сексуального характера (ст.132 УК).

2. Преступления, связанные с завладением чужим имуществом: кража (ст.158 УК), грабеж (ст.161 УК), разбой (ст.162 УК), вымогательство (ст.163 УК), неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (ст.166 УК), хищение либо вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 226 УК), хищение либо вымогательство наркотических средств или психотропных веществ (ст. 229 УК).

3. Преступления, связанные с уничтожением или повреждением имущества: умышленное уничтожение или повреждение имущества при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст.167 УК), террористический акт (ст. 205 УК), вандализм (ст. 214 УК), приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения (ст. 267 УК).

4. Иные: похищение человека (ст. 126 УК), захват заложника (ст. 206 УК), заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207 УК), хулиганство при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 213 УК).

При анализе приведенной выше классификации преступлений возникает ряд вопросов. С включением в ч.2 ст. 20 УК РФ первой группы преступлений соглашается большинство ученых, в связи с тем, что она представлена деяниями, общественная опасность которых осознается в достаточно раннем возрасте. Некоторые ученые полагают, что данную группу необходимо дополнить такими составами, как посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ), посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК РФ), посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст.317 УК РФ)^[200]. Сторонникам данной позиции можно возразить, что лицо в возрасте 13-15 лет не способно осознать повышенную общественную опасность своего деяния при совершении одного из указанных преступлений, охватывая сознанием лишь факт умышленного причинения (покушения на причинение) лицу смерти. Аналогичным образом, при хищении предмета, имеющего особую историческую ценность, путем кражи, лицо, не достигшее 16 лет, не может нести ответственность за более тяжкое преступление, предусмотренное специальной нормой (ст.164 УК РФ), и привлекается к ответственности по общей норме (ст. 158 УК РФ)^[201]. Поэтому действия несовершеннолетнего в случае совершения деяний, предусмотренных ст. 277, 295, 317 УК РФ, должны квалифицироваться как убийство с отягчающими обстоятельствами (ч. 2 ст. 105 УК РФ) или покушение на него, что будет в полной мере отражать отношение несовершеннолетнего к совершенному им деянию.

Что касается преступлений, выделенных нами во вторую группу, вызывает сомнение обоснованностьвключения в ч.2 ст. 20 УК, наряду с «обычными» хищениями, хищения либо вымогательства оружия, взрывчатых веществ или наркотических средств (психотропных веществ). Данные составы выведены законодателем за рамки преступлений против собственности, так как основными их объектами являются общественная безопасность и здоровье населения, Лицо, не достигшее 16 лет, совершая одно из указанных выше деяний, не осознает социальной значимости своих действий, расценивая их как завладение соответственно оружием, наркотическими средствами и др., совершенное противоправным способом. Понимание того, что в данном случае общественная опасность совершаемого им деяния выше, чем в случае совершения хищения иных предметов, у лица моложе 16 лет, по нашему мнению, отсутствует. По всей видимости, в основу включения этих составов в перечень ч.2 ст. 20 УК РФ положена аналогия объективной стороны указанных составов иным названным в нем формам хищения. Однако определяющим признаком при квалификации деяний по рассматриваемым составам является основной объект посягательства, а не сходный с другими формами хищения характер деяний.

По указанным выше причинам мы не можем согласиться с мнением некоторых авторов, считающих необходимым установление уголовной ответственности с четырнадцати лет за деяния, предусмотренные ст. 221 УК РФ («Хищение либо вымогательство ядерных материалов или радиоактивных веществ»)^[202]; еще одним веским доводом против включения в ч.2 ст. 20 УК РФ указанной статьи является то, что сведения о совершении лицами, не достигшими 16 лет, указанного деяния отсутствуют. В любом случае представляется целесообразным установление уголовной ответственности за перечисленные составы преступлений только с 16 лет; в случае совершения указанных деяний лицами, достигшими 14, но не достигшими 16 лет, их надлежит квалифицировать по соответствующим статьям преступлений против собственности.

Аналогичную ситуацию можно отметить и при анализе третьей группы преступлений рассматриваемого перечня. Ученые подвергают сомнению целесообразность отнесения к данной группе практически всех деяний. В частности, А.П. Козлов считает нецелесообразным привлечение лиц, не достигших 16-летнего возраста, к ответственности за совершение терроризма, вандализма и приведения в негодность транспортных средств и путей сообщения к уголовной ответственности за преступления против собственности, в силу того, что объекты посягательства, предусмотренные диспозициями ст. 205, 214,267 УК РФ, недоступны для осознания лицами младше 16 лет^[203].

С приведенной точкой зрения трудно согласиться по нескольким основаниям. Во-первых, осознание лицом объекта преступления неравнозначно пониманию социальной значимости совершаемых им действий. «Субъект умышленного преступления может не знать точно, на какой непосредственный объект посягает его деяние, но должен осознавать, что причиняет вред определенным охраняемым уголовным законом интересам личности, общества или государства»^[204]. Поэтому тот факт, что лицо в возрасте до 16 лет не осознавало общественной опасности совершаемых им действий, отнюдь не следует из непонимания им особенностей объекта посягательства. Во-вторых, в силу специфики объектов рассматриваемых преступлений они, как следует из предложенной нами классификации, зачастую связаны с посягательством на чужое имущество, однако не ограничиваются им и не могут быть к нему сведены. Так, основным объектом террористического акта выступает общественная безопасность, дополнительным — жизнь, здоровье, имущественные или иные интересы людей. Основной объект приведения в негодность транспортных средств и путей сообщения — безопасность движения или эксплуатации транспортных средств, факультативные — здоровье, отношения собственности. Дополнительным объектом в квалифицированных составах рассматриваемых деяний выступает жизнь человека. Кроме того, терроризм является особо тяжким преступлением, и сущность уголовно-правового запрета в отношении его совершения осознается, благодаря СМИ, даже малолетними. Другое дело, что случаи совершения террористических актов с участием несовершеннолетних единичны, однако и они должны подвергаться адекватной правовой оценке.

Автор, на наш взгляд, допускает некоторое противоречие, с одной стороны, утверждая, что вандализм (осквернение зданий или иных сооружений, порча имущества на общественном транспорте или в иных общественных местах) не осознается лицом, не достигшим 16 лет, а с другой стороны — указывая, что «уничтожение или повреждение имущества как социально вредное поведение осознаваемо человеком с самого раннего возраста»^[205]. Довод же о том, что вандализм является преступлением небольшой степени тяжести, не является основанием для декриминализации данного деяния применительно к лицам, не достигшим 16 лет.

Что касается приведения в негодность транспортных средств или путей сообщения, то мнение о необоснованности его включения в ч.2 ст. 20 УК РФ разделяется многими учеными. Так, А.А. Пергатая пишет: «Вызывает сомнение целесообразность введения ответственности 14-летних за неосторожное деяние (имеется в виду ч.2 и 3 ст. 267)»^[206]. Данная позиция представляется непоследовательной, так как состав ч.1 ст. 267 УК также является материальным, с двойной формой вины, и подлежит применению только в том случае, если указанное деяние повлекло неосторожное причинение тяжкого вреда здоровью человека или крупного ущерба. Иных, помимо рассматриваемой нормы, неосторожных деяний ч.2 ст. 20 УК РФ не предусматривает, ибо, как неоднократно указывали специалисты в сфере уголовного права и подтверждали исследователи в области психологии, возрастные особенности подростков «объективно препятствуют возможности предвидения тех или иных общественно опасных последствий во всех случаях многообразных жизненных ситуаций»^[207]. Приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения относится к числу тех преступлений, при совершении которых «несовершеннолетние, осознавая фактическое содержание совершаемого ими деяния, достаточно поверхностно осознают социальное значение указанных действий»^[208]. Учитывая, что за все остальные неосторожные деяния уголовная ответственность наступает с 16 лет, представляется целесообразным исключить ст. 267 УК из ч.2 ст. 20 УК РФ.

Стоит отметить, что сходное с рассмотренным нами по характеру деяние — умышленное уничтожение или повреждение имущества — вменяется в вину лицам в возрасте от 14 до 16 лет только при наличии отягчающих обстоятельств (ч.2 ст.167 УК РФ). В то же время, если лицо, достигшее 14-летнего возраста, признается законодателем способным осознавать общественную опасность «тех же деяний», совершенных из хулиганских побуждений, общественно опасным способом или повлекших тяжкие последствия, с равной вероятностью оно должно осознавать и опасность умышленного уничтожения или повреждения имущества при отсутствии квалифицирующих признаков (ч.1 ст.167 УК РФ). Приведем пример. Ш., в возрасте 14 лет, совместно с Б., в возрасте 12 лет, совершили умышленное уничтожение чужого имущества (дачного домика), повлекшее причинение значительного ущерба, путем поджога. В связи с недостижением Б. возраста наступления уголовной ответственности уголовное преследование в отношении него было прекращено. В отношении Ш. суд, основываясь на материалах дела, сделал вывод, что во время совершения преступления последний полностью ориентировался в окружающем, его действия носили целенаправленный характер, он мог в полной мере осознавать общественную опасность своих действий и руководить ими. Квалифицируя действия Ш. по ч.2 ст.167 УК РФ, суд исходил из того, что подсудимый умышленно и полностью истребил не принадлежащее ему имущество, выведя его из хозяйственного оборота посредством сожжения^[209].

Существующая ситуация противоречит логике закона: лицо, достигшее 14 лет, несет уголовную ответственность за порчу имущества на общественном транспорте или в иных общественных местах (ст. 214 УК РФ), однако в случае повреждения имущества, повлекшего значительный ущерб (согласно прим, к ст.158 УК РФ — не менее 2500 руб.) (ст.167 УК РФ), — только в том случае, если указанные деяния совершены из хулиганских побуждений, путем поджога, взрыва или иным общеопасным способом либо повлекли по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия (ч.2). На наш взгляд, уголовная ответственность за совершение деяния, предусмотренного ч.1 ст.167 УК РФ, также должна быть установлена с 14-летнего возраста.

Заслуживает упоминания предложение А.П. Козлова об исключении из четвертой группы составов ч.2 ст. 20 УК РФ захвата заложника, так как, «во-первых, лица в возрасте до 16 лет еще не осознают опасности посягательства на общественную безопасность, во-вторых, достаточно посмотреть на обязательные цели данного вида преступления — понуждение государства, организации или гражданина совершить какое-либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия — как становится очевидным парадоксальный подход законодателя к формированию возраста субъекта захвата заложника, поскольку трудно представить себе 14-летнего, диктующего свою волю государству с пониманием подобного; в-третьих, введенный в уголовный закон РСФСР в 1987 г. анализируемый вид преступления изначально был наказуем с 16 лет, что полностью соответствовало юридической природе и сущности его»^[210].

Мы не можем согласиться с приведенным мнением по ряду причин. Во-первых, «парадоксальный подход законодателя...» — не что иное как argumentum ad ignorantiam. Необоснованно сужая в своем примере объективную сторону рассматриваемого деяния, автор предпочел указать на маловероятность навязывания 14-летним лицом своей воли государству. При этом упущенной из виду, однако, имеющей место на практике является ситуация, когда несовершеннолетний совершает захват заложника с целью понуждения организации или гражданина к передаче денежных средств или иных материальных ценностей. Во-вторых, представляется неосновательным повышение возраста ответственности за совершение данного преступления до 16 лет потому, что изначально такой возрастной порог уголовной ответственности устанавливался в советском законодательстве. В данной ситуации необходимо учитывать особенности психического развития современных подростков, распространенность совершения данного деяния в целом, доступность информации о его социальной значимости и способность несовершеннолетнего к осознанию его общественной опасности.

Еще одним примером непоследовательности законодателя при установлении уголовной ответственности лиц в возрасте от 14 до 16 лет является принцип формулирования уголовной ответственности за совершение хулиганства. Вполне объяснимо, почему в том виде, в котором диспозиция ч.1 ст. 213 УК РФ существовала изначально («хулиганство, то есть грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся применением насилия к гражданам либо угрозой его применения, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества»), законодатель не счел целесообразным вменение данного преступления в вину лицам, достигшим 14 лет. Несовершеннолетние, не достигшие 16-летнего возраста, подлежали уголовной ответственности за совершение данного деяния, сопряженного с сопротивлением представителю власти, в группе или с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия. Тем не менее после внесения в рассматриваемую статью изменений Федеральным законом от 08.12.2003 г. №162-ФЗ такой квалифицирующий признак, как применение оружия, был включен в качестве альтернативного в основной состав хулиганства, а само деяние — отнесено к числу преступлений средней тяжести, то есть законодатель фактически исключил основной состав хулиганства. Последовавшими изменениями из ч.2 ст. 20 УК РФ исключена ч. 3 ст. 213 УК РФ без учета того, что в норме, подвергшейся редактированию, остались оба ранее вменяемых в вину лицам в возрасте от 14 до 16 лет состава, и оснований для невменения хулиганства с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, не появилось. Федеральным законом от 24.07.2007 г. №211-ФЗ основной состав рассматриваемого деяния дополнен альтернативным признаком — «по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы».

На наш взгляд, лицо в возрасте 14 лет способно осознавать совершение любого из действий, предусмотренных ч.1 ст. 213 УК РФ. Более того, как логично рассуждает А.П. Козлов, квалифицированный состав хулиганства — это хулиганство плюс отягчающие обстоятельства — законодатель в ч.2 ст. 213 УК прямо указывает на «то же деяние», и неосознание лицом основного состава хулиганства исключает возможность привлечения к ответственности за квалифицированный состав хулиганства^[211]. Отметим, что из этой очевидной посылки автор делает вывод, прямо противоположный нашему: о необходимости исключения уголовной ответственности для лиц, не достигших 16-летнего возраста, по ст. 213 УК РФ.

Анализ уголовного закона показывает, что криминализация тех или иных деяний в отношении лиц, достигших 14 лет, осуществляется не всегда последовательно и обоснованно. Так, в соответствии с ч. 3 ст.17 УК РФ, лицо, достигшее 16-летнего возраста, совершившее уголовно наказуемое деяние при наличии признаков привилегированного состава, подлежит ответственности за преступление с привилегированным составом. Совокупный анализ ч. 3 ст.17 и ч. 1, 2 ст. 20 УК РФ показывает, что, если такая ситуация возникает до момента достижения лицом 16-летнего возраста, несовершеннолетний подлежит уголовной ответственности на общем основании даже при наличии привилегированного состава. Например, за привилегированные виды убийства (ст. 106-108 УК РФ) уголовная ответственность наступает лишь с 16-летнего возраста, тогда как за простое убийство (ч. 1 ст. 105 УК РФ) — с 14 лет.

Рассмотрим сложившуюся ситуацию на примере ст.106 УК РФ. Убийство матерью новорожденного ребенка является специальным составом в ряду преступлений против жизни и отражает специфику субъекта преступления. В последние годы среди рожениц более 80% составляют молодые женщины, которые рожают впервые, и отнюдь не редки случаи, когда роженицами оказываются 14-15-летние. По мнению психологов, родовой акт, как и сама беременность, отражается на нервной и сосудистой системах женщины, и зачастую приводит к изменениям психики, хотя и не имеющим характера патологии, однако ослабляющим возможность в полной мере осознавать общественную опасность своих действий и руководить ими. Спровоцировать возникновение психотравмирующей ситуации может и тот факт, что в указанном возрасте молодая мать не имеет собственного заработка, своего жилья, в большинстве случаев — постоянного партнера, и не может рассчитывать на поддержку со стороны близких людей, опасаясь крайне негативной реакции с их стороны.

После родов могут возникать и психические расстройства, не исключающие вменяемости, — так называемые послеродовые психозы: эндогенные органические заболевания (маниакально-депрессивный психоз, шизофрения), спровоцированные беременностью и родами. Убийство ребенка женщиной вследствие наличия у нее психического расстройства, не исключающего вменяемости, также охватывается диспозицией ст.106 УК РФ.

Отдельными учеными высказана точка зрения, в соответствии с которой недостижение матерью возрастного порога, указанного в ч.1 ст. 20 УК РФ, исключает уголовную ответственность^[212]. В данном случае можно возразить следующее. При конкуренции общей (ст.105 УК РФ) и специальной (ст.106 УК РФ) норм применяется специальная норма (ч. 3 ст.17 УК РФ). В целом судебная практика исходит из следующего: если ввиду недостижения возраста наступления уголовной ответственности лицо не может быть привлечено к ответственности по специальной норме, для квалификации применяется общая норма^[213].Таким образом, если мать в возрасте 14-15 лет убивает своего новорожденного ребенка, виновную следует привлекать к ответственности по п. «в» ч.2 ст.105 УК РФ, заметим, — по квалифицированному составу. Естественно, что в рассмотренной нами ситуации грубо нарушается принцип равенства граждан перед законом.

В отношении составов, предусмотренных ст. 107 и 108 УК РФ, следует отметить следующее. У большинства несовершеннолетних в силу незавершенности процессов формирования психики имеет место дисбаланс сил возбуждения и торможения и, как следствие, повышенная возбудимость, вследствие которой чрезвычайно высока возможность возникновения аффектированных состояний, характеризующихся значительными изменениями сознания, нарушением контроля за действиями. Как показывают исследования, 16% убийств в состоянии аффекта совершается несовершеннолетними, из них 6% — подростками, не достигшими 16-летнего возраста^[214]. В России ежегодно совершается около 3 тысяч убийств не достигших совершеннолетия граждан, а в целом потерпевшими от преступных посягательств становятся более 100 тысяч несовершеннолетних. В последнее время это число стремительно увеличивается. Поэтому у рассматриваемой категории лиц есть все основания опасаться посягательств на их права и законные интересы. В состоянии необходимой обороны имеет место колоссальная нагрузка на психику и необходимость быстрого принятия решений. В силу недостаточности жизненного опыта ими зачастую не осознается до конца ни момент окончания посягательства, ни несоразмерность нападению выбранного ими средства или метода защиты. Тем не менее в отношении несовершеннолетнего, не достигшего 16 лет, перечисленные особенности не учитываются при квалификации совершенного им деяния в силу того, что лицо не достигло возраста, необходимого для вменения деяния с привилегированным составом.

На наш взгляд, изложенная проблема должна быть разрешена, так как она противоречит особому статусу несовершеннолетних в уголовном законе. За совершение одного и того же деяния несовершеннолетний может быть подвергнут такому же строгому наказанию, как и совершеннолетнее лицо. Несправедливость такого подхода неоднократно отмечалась правоведами^[215]. Лопашенко Н.А. справедливо указывает, что ситуация равенства 15-летнего и совершеннолетнего лиц в принципе невозможна^[216], так как по отношению к несовершеннолетним уголовным законом установлены особые правила назначения наказания (снижены пределы наказания), существует возможность применения принудительных мер воспитательного характера и др. Это означает, что за совершение, например, убийства (ст.105 УК РФ) суд назначит несовершеннолетнему менее строгое наказание, чем взрослому. В то же время, если совершается деяние с привилегированным составом, лицо, достигшее 16 лет, привлекается к ответственности по соответствующей норме, а в возрасте 14-15 лет — по общей норме (например, ст.105 и ст.106 УК РФ), несмотря на идентичность признаков совершенного деяния. В таких случаях не соблюдаются принципы равенства и справедливости.

Представляется, что в ч.2 ст. 20 УК РФ необходимо внести изменения, которые бы разрешали эту проблему. При этом можно предложить два варианта. Первый — добавить в перечень статей, указанных ч.2 ст. 20 УК РФ, привилегированными составами (ст.106-108, 113, 114 УК РФ). Напомним, что в соответствии со ст.10 УК РСФСР 1960 г. за перечисленные преступления, за исключением состава, предусмотренного ст.106 УК РФ, предусматривалась уголовная ответственность с 14 лет. Второй вариант — дополнить ст. 20 УК РФ нормой, предусматривающей уголовную ответственность несовершеннолетних, достигших 14, но не достигших 16-летнего возраста, по статье с привилегированным составом, при соблюдении двух условий: наличия признаков привилегированного состава в совершенном общественно опасном деянии и присутствия общей нормы в ч.2 ст. 20 УК РФ.

Второй путь выглядит более простым, однако, на наш взгляд, в такой редакции перечень ч. 2 ст. 20 УК РФ потеряет очень важные качества — закрытость и исчерпанность, исключающие расширительное толкование уголовного закона. Конечно, перечень статей, за которые уголовная ответственность наступает с 14-летнего возраста, в УК РФ и без того велик (по сравнению с уголовными кодексами стран СНГ и Балтии он — самый большой). Представляется тем не менее, что его расширение за счет привилегированных составов устранит рассматриваемый пробел в регламентации возраста наступления уголовной ответственности и позволит избежать произвольного толкования перечня, что вероятно при выборе второго варианта.

Таким образом, на наш взгляд, перечень составов преступлений, перечисленных в ч. 2 ст. 20 УК РФ, уголовная ответственность за которые наступает с 14-летнего возраста, должен быть подвергнут изменению за счет исключения таких деяний, как: хищение либо вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 226 УК РФ), хищение либо вымогательство наркотических средств или психотропных веществ (ст. 229 УК РФ), приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения (ст. 267 УК РФ), и, напротив, добавления нескольких составов (ч.1 ст.167, ч.1 ст. 213, ст.106-108, 113, 114 УК РФ). Такой подход более последовательно выражает современную тенденцию гуманизации всего уголовного законодательства, в том числе в отношении несовершеннолетних. В свое время Г.М. Миньковский справедливо указывал на необходимость обязательного учета при реализации требований уголовной политики задач общей уголовно-правовой превенции, обеспечения охраны личных и общественных, а также государственных интересов от преступных посягательств, а также цели реального исправления преступника^[217].

Двигаясь далее по «шкале» возраста в соответствии с применяемой педагогами и психологами возрастной периодизацией^[218], необходимо обратить внимание на старший школьный возраст. С достижением 16 лет уголовный закон связывает наступление уголовной ответственности в общем порядке. В отношении несовершеннолетних, достигших шестнадцатилетнего возраста, законодателем установлена презумпция достаточной психической зрелости, позволяющей им осознанно выбирать тот или иной вариант поведения, исходя из собственных суждений и моральных взглядов. В возрасте 16-17 лет становится особенно заметным рост сознания и самосознания, расширяется сфера осознаваемого; параллельно происходит углубление существующих знаний; окончательно формируется словесно-логическое мышление^[219]. «Юноша обнаруживает гораздо большую зрелость и самостоятельность в своих оценках и самооценках, нежели подросток. Он достаточно четко формулирует обобщенные критерии моральных и иных оценок, выясняя связь данного частного случая или поступка с общими чертами личности»^[220].

В этот период на фоне формирующегося мировоззрения, политической сознательности и накопления социального опыта, в результате непосредственного ознакомления с правовыми явлениями, широкого пользования средствами массовой информации, действия иных социальных факторов складывается правосознание как составная часть индивидуального сознания. С позиций психологов, 16-летний подросток способен подходить к выбору целей и способа действия, учитывая его последствия для себя и окружающих, осознавать причинно-следственные зависимости различных вариантов поведения, принимать решение о выборе соответствующего варианта^[221].

Вместе с тем следует учитывать, что несовершеннолетние раннего юношеского возраста пребывают в состоянии поиска своего места в жизни, их развитие и социальное формирование предельно динамично и не во всем приобретает черты стабильности и законченности. Между знаниями, интеллектуальным ростом и социально-нравственным уровнем лиц, достигших 16 лет, существует заметное различие. В силу изложенного выше признание несовершеннолетних юношеского возраста полностью вменяемыми, «уголовно совершеннолетними» нельзя расценивать как уравнение их со взрослыми^[222].

Следует отметить, что ряд норм Особенной части УК РФ содержит прямое указание на достижение лицом 18 лет как обязательный признак субъекта преступления. Так называемый «повышенный возраст наступления уголовной ответственности» прямо указан в диспозициях ст.134, 135, 150, 151, ч.2 ст.157, п. «в» ч.2 ст. 228.1, ст. 242.1 УК РФ.

Отдельные авторы не соглашаются с законодателем относительно установления в указанных нормах повышенного возраста. Так, Н.Г. Иванов полагает, что по ст.150 УК РФ возможно привлечение к уголовной ответственности эмансипированных несовершеннолетних, достигших возраста наступления ответственности^[223]. В то же время, как справедливо отмечает А.Б. Попов, признание лица эмансипированным означает лишь возможность вступать в гражданско-правовые отношения и полностью нести ответственность в случае причинения вреда. В уголовном праве эмансипация дает основу для привлечения к ответственности только за деяния, которые могут быть совершены эмансипированным несовершеннолетним^[224].

По мнению Ю.Е. Пудовочкина и А.Б. Попова, родители несовершеннолетнего и лица, профессионально занимающиеся воспитанием детей, совершившие преступление, предусмотренное ст.150 УК РФ, могут быть привлечены к уголовной ответственности вне зависимости от того, достигли ли они сами совершеннолетия^[225]. Козлов А.П., разделяя высказанную точку зрения, говорит только о родителях несовершеннолетних^[226]. С подобной позицией трудно согласиться. Во-первых, предложение ужесточить уголовную ответственность при наличии соответствующего статуса субъекта преступления в случае его реализации на практике явилось бы грубым нарушением принципов вины и равенства граждан перед законом. Во-вторых, авторы указывают на родителей несовершеннолетнего; в соответствии с ч.1 ст.87 УК РФ, несовершеннолетними являются лица, достигшие 14, но не достигшие 18 лет. Соответственно родители лица в возрасте от 14 до 18 лет не могут сами являться несовершеннолетними, в силу неспособности к деторождению в течение первого десятилетия жизни. В-третьих, для профессионального занятия воспитанием детей необходимо получение высшего образования, что требует определенных затрат времени и обусловливает фактическую невозможность занятия указанной деятельностью до достижения совершеннолетия. Нельзя рассматривать как профессиональную деятельность работу девушки няней по окончании 9 классов общеобразовательной школы. В-четвертых, общественная опасность деяния, предусмотренного ст.150 УК РФ, заключается именно в том, что деморализующее воздействие на лицо, не достигшее совершеннолетия, оказывает полноправный участник общественных отношений, в полной мере наделенный право- и дееспособностью. Особенностями личности в период малолетства и несовершеннолетия являются несформированность собственных убеждений и системы ценностей, излишняя эмоциональность, стремление к общению со старшими по возрасту, повышенная внушаемость и доверие к лицам, пользующимся у них авторитетом, неустойчивость перед провокациями. Именно эти качества используются взрослым для вовлечения в совершение общественно опасного деяния лица, не достигшего совершеннолетия. Совершеннолетний осознает, что своими действиями оказывает деморализующее влияние на личность подростка, посягает на общественные отношения в сфере нормального нравственного развития, воспитания и формирования социально полезных установок у лица, не достигшего совершеннолетия, и желает наступления последствий в виде возникновения у последнего желания совершить общественно опасное деяние. В ином случае, когда аналогичные действия осуществляются лицом, не достигшим 18 лет, говорить о совершении им посягательства на указанные общественные отношения представляется неверным, ибо такое посягательство может (по логике закона) осуществляться лишь «извне» — совершеннолетним лицом: в противном случае следует признать, что, самостоятельно совершая преступление, лицо в возрасте до 18 лет должно нести повышенную ответственность за совершение посягательства на общественные отношения в сфере нормального развития и воспитания несовершеннолетних и малолетних лиц. Сказанное в равной мере справедливо применительно ко всем перечисленным выше составам.

Отдельные авторы считают целесообразным исключение уголовной ответственности несовершеннолетних от 16 до 18 лет в случаях, «когда субъектами преступления не могут быть лица, не достигшие восемнадцати лет»^[227]. В частности, к ним могут быть отнесены преступления против военной службы, фальсификация итогов голосования или документов референдума, вынесение заведомо неправосудного приговора, решения или иного судебного акта и т.д. Однако несовершеннолетнее лицо в принципе не может совершить подобное деяние, поскольку «такого рода деятельность его правосубъектностью не охватывается»^[228]. Некоторые преступления, например, предусмотренные ст. 299, 305, 307 УК РФ, объективно не могут быть совершены лицом и сразу по достижении им 18 лет. Соответственно предложение по установлению 18-летнего минимального возраста наступления уголовной ответственности за отдельные преступления, например ст. 140, 285, 305 УК РФ^[229], можно оценить как нецелесообразное.

На наш взгляд, говорить об установлении законодателем повышенного возраста наступления уголовной ответственности следует только в случае, когда есть прямое указание на достижение такого возраста в соответствующей норме. Поэтому мы не можем согласиться с позицией авторов, рассматривающих возраст как признак специального субъекта преступления и полагающих возможным его установление исходя из смысла уголовно-правовой нормы^[230]. Рассуждая подобным образом, следовало бы выделить 21-летний возраст для должностных преступлений (в соответствии с законодательством РФ о государственной службе, для занятия должности в подавляющем большинстве случаев требуется наличие высшего образования); 25-летний возрастной «ценз» для занятия судейской должности и т.д. Статья 19 УК РФ прямо указывает, что возраст наступления уголовной ответственности должен устанавливаться непосредственно Уголовным кодексом, а не нормативными правовыми актами иных отраслей действующего законодательства.

Как обоснованно отмечает И.Б. Колчевский, «нормы об ответственности военнослужащих, государственных служащих, судей не содержат указаний на возраст субъекта, обязательно равный или превышающий 18 или 25 лет у судей. В этих случаях законодатель указал не на возраст, а на признак статуса исполнителя преступления. Такие признаки (семейно-родственные отношения, служебное положение, гражданство и пр.) именуются признаками "специального субъекта"»^[231]. Аналогичную позицию занимает и В.В. Устименко, считая, что отнесение 18-летнего возраста к числу признаков специального субъекта преступления «ничем не обосновано и противоречит учению о субъекте преступления»^[232].

Установление уголовной ответственности, например, за совершение преступлений против установленного порядка прохождения военной службы произведено безотносительно к тому, в каком возрасте, в соответствии с Федеральным законом «О воинской обязанности и военной службе»^[233], гражданин подлежит призыву на военную службу. В связи с этим представляется неосновательной точка зрения, изложенная Т.О. Кошаевой: «Для признания лица виновным в совершении данного преступления (ч.1 ст.305 УК РФ. — А.Б.), несмотря на предписания ст. 20 УК РФ, необходимо наличие возрастного критерия, так как должность судей предполагает по закону различный возраст, а именно: 25 лет — для судей низшего звена, 30 лет — для вышестоящих судов и 35 лет — для судей Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ. Таким образом, признаками специального субъекта преступления, предусмотренного ст.305 УК РФ, является должностное положение и возраст»^[234].

Заслуживает внимания тот факт, что 18-летний возраст также не означает наступления уголовной ответственности в полной мере. В соответствии со ст.96 УК РФ, в исключительных случаях к лицам в возрасте от 18 до 20 лет, с учетом характера совершенного деяния и личности виновного, могут быть применены положения главы 14, за исключением помещения их в специальное воспитательное или учебно-воспитательное учреждение закрытого типа органа управления образованием либо воспитательную колонию. Оценка возможности применения положений гл.14 к лицам в возрасте от 18 до 20 лет осуществляется судом при анализе всех обстоятельств дела — не только личности подсудимого, но и характера совершенного преступления. Следует, однако, отметить, что данная норма судьями применяется крайне редко.

Таким образом, с учетом предлагаемых нами изменений уголовного законодательства, система дифференциации возраста наступления уголовной ответственности может выглядеть следующим образом:

1) 11 лет — исключительный возраст ответственности, установленный за совершение строго определенного круга деяний, осознаваемых лицами в указанном возрасте;

2) 14 лет — пониженный специальный возраст — за совершение преступлений, перечень которых закреплен в ч.2 ст. 20 УК РФ;

3) 16 лет — общий возраст наступления уголовной ответственности;

4) 18 лет — повышенный специальный возраст, факт достижения которого необходим для привлечения к уголовной ответственности за совершение тех деяний, в диспозиции которых прямо закреплен признак совершеннолетия.

2.3. Психическая незрелость как основание, исключающее уголовную ответственность

Как отмечалось выше, ст. 20 УК РФ закрепляет двухступенчатый возрастной порог уголовной ответственности. Достижение 16 лет является общим возрастом, с которого возможно привлечение лица к ответственности за совершение деяний, предусмотренных УК РФ; с 14-летнего возраста предусмотрена ответственность за ограниченный круг деяний, перечисленных в ч.2 ст. 20 УК РФ.

В то же время личность конкретного несовершеннолетнего может не соответствовать закрепленному в законе представлению о времени наступления психической зрелости. Для решения вопроса о наличии или отсутствии у несовершеннолетнего отставания в психическом развитии должна назначаться комплексная психолого-психиатрическая экспертиза^[235]. Сначала судебный психиатр решает вопрос о вменяемости лица. Соответственно судебный психолог решает вопросы соответствия психического развития обусловленной возрастом норме только в случае установления психиатрами вменяемости испытуемого.

Психологический возраст лица, совершившего общественно опасное деяние, имеет важное значение в уголовном праве. Установление его обязательно в случаях, когда психическое развитие лица существенно отклоняется от возрастных закономерностей и вызывает психическое отставание в развитии^[236]. В основу закрепления нормы, сформулированной в ч. 3 ст. 20 УК РФ, заложен психологический возраст лица, совершившего общественно опасное деяние. В соответствии с ч. 3 ст. 20 УК РФ, не подлежит уголовной ответственности несовершеннолетний, хотя и достигший возраста наступления уголовной ответственности, но во время совершения общественно опасного деяния в полной мере не осознававший фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо не способный в полной мере руководить ими вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством. Иными словами, законодатель устанавливает «возможность и основание опровержения способности к ответственности с достижением определенного возраста»^[237]; данная норма получила соответствующее отражение в ч.2 ст.421 УПК РФ.

В ст.392 ранее действовавшего УПК РСФСР в числе обстоятельств, подлежащих обязательному установлению при производстве по уголовным делам о преступлениях несовершеннолетних, было закреплено такое понятие, как «умственная отсталость несовершеннолетнего, не связанная с душевным заболеванием»^[238], в то время как в Уголовном законодательстве РСФСР аналогичное положение отсутствовало.

Анализ действующей нормы ч. 3 ст. 20 УК РФ позволяет сделать вывод, что состояние «умственной отсталости» ее содержанием не охватывается. В связи с этим трудно согласиться с утверждением ряда авторов, полагающих, что данное положение предусматривает освобождение от уголовной ответственности умственно отсталых подростков, интеллектуальное развитие которых не соответствует возрасту^[239]. Аналогичную трактовку допускает и Пленум Верховного Суда РФ в п. 7 Постановления от 14.02.2000 г. №7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»^[240], по всей видимости, руководствуясь терминологией старого УПК РСФСР и не вполне учитывая положения современного материального права.

Умственная отсталость (умственная недостаточность^[241], олигофрения) бывает различной степени (дебильность, имбецильность, идиотия); для любой из указанных степеней характерны снижение способности понимать связь между явлениями, расстройство мышления, утрата способности понимать сущность и смысл явлений, ослабление памяти и уменьшение запаса знаний^[242]. Как указывает доктор мед. наук, проф. В.А. Тихоненко, умственная отсталость, то есть состояние остановившегося или неполного умственного развития, характеризующееся прежде всего интеллектуальной недостаточностью, соответствует в психопатологии понятию тяжелого психического расстройства^[243]. Наличие последнего, исходя из ст. 21 УК РФ, выступает одним из оснований для признания лица невменяемым. Часть 3 ст. 20 УК РФ, напротив, распространяется на случаи «отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством». В частности, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в кассационном определении от 07.06.2004 г. по делу Ч., 1988 г.р., отклонила жалобу адвоката с просьбой отменить приговор и прекратить дело, применив ч. 3 ст. 20 УК РФ, в связи с наличием у Ч. отставания в психическом развитии, препятствовавшего Ч. в полной мере осознавать общественную опасность совершаемого деяния, указав следующее: «Из заключения судебной психолого-психиатрической экспертизы следует, что отставание в психическом развитии у Ч. связано с психическим расстройством»^[244], то есть в данном случае имеет место психическое расстройство в рамках вменяемости, предусмотренное ст. 22 УК РФ.

Причинами отставания в психическом развитии могут выступать отсутствие или недостаточность правильного педагогического воздействия («педагогическая запущенность»), неправильное либо недостаточное воспитание ребенка, а также различные сенсорные депривации (отсутствие зрения, речи, слуха)^[245]. Перечисленные причины при отсутствии своевременного педагогического вмешательства или психологической помощи к 14-16 годам способны оказывать весьма активное влияние на поведение; в то же время, вне зависимости от степени выраженности, характерной чертой указанных состояний является их обратимость, то есть возможность восстановления уровня развития до соответствующего возрастной норме^[246].

Гаврилов С.Т. и Покаместов А.В. наряду с социальными факторами выделяют в числе причин, обусловливающих отставание в психическом развитии, биологические (обусловленные генетической наследственностью, пагубным поведением будущей матери в предродовой период и т.п.) иные факторы среды (например, вызванные неблагоприятным воздействием экологической обстановки)^[247]. Следует, однако, возразить, что указанные причины обусловливают возникновение различных форм психической патологии, установление которых может служить основанием для признания лица невменяемым.

Для уголовно-правовой науки весьма актуальным является вопрос о наименовании нормы ч. 3 ст. 20 УК РФ. В силу относительной новизны и отмеченной выше противоречивости этого положения ученые практически сразу после вступления УК РФ в законную силу стали обсуждать вопрос о том, что подразумевал законодатель. Ряд ученых, рассматривая в рамках уголовной ответственности несовершеннолетних исследуемую проблему, предлагает применять критерий вменяемости, «который, отражая уровень сознания личности, степень ее социализации, одновременно служил бы предпосылкой этой ответственности»^[248]. Миньковский Г.М. полагает, что понятие вменяемости применительно к несовершеннолетним должно заключать в себе «указание на определенный уровень интеллектуального развития, присущий данному возрасту, наличие соответствующего запаса знаний и представлений, степень развития эмоционально-волевой сферы и т.д.»^[249]. Результатом подобного подхода является следующий вывод: «Несовершеннолетний, достигший 14 (16) лет, но отставший в своем развитии, не может в некоторых случаях рассматриваться как вменяемый относительно совершенного им общественно опасного деяния»^[250].

Некоторые ученые считают, что в данном случае речь идет о «своеобразной возрастной невменяемости»^[251], «специальном виде невменяемости»^[252]. Гурьева В. пишет о понятии «ограниченной вменяемости для несовершеннолетних»^[253]. Козлов А.П. считает, что в данном случае имеет место «возрастной критерий выделения ограниченной вменяемости»^[254].Рассуждая таким образом, автор приходит к заключению о необходимости «отнести несовершеннолетие к психическим аномалиям, не связанным с психическими расстройствами, и соответственно признавать несовершеннолетних ограниченно вменяемыми. С точки зрения общесоциальной таковыми в той или иной мере являются все несовершеннолетние вне зависимости от возраста»^[255]. Исходя из общепринятого понимания термина «аномалия» (отклонение от нормы, общей закономерности; неправильность^[256]), согласиться с предложенным взглядом невозможно. Нельзя признать аномальным определенный период развития психики, ибо, присущий каждому человеку, он должен рассматриваться как норма. Кроме того, под психическими аномалиями в уголовно-правовой и криминологической науке принято понимать психические расстройства, не исключающие вменяемости^[257], отклонения в психике, психическую неполноценность^[258]. Следовательно, рассмотрение упомянутого А.П. Козловым явления («психические аномалии, не связанные с психическими расстройствами») требует по меньшей мере соответствующей дефиниции; однако автор сущности приведенного им феномена не раскрывает.

На наш взгляд, исследование данного вопроса с позиций ограниченной вменяемости или невменяемости нельзя признать верным. Определение понятия вменяемости в уголовном законе отсутствует, что влечет необходимость определять его как антипод понятию невменяемости (ч. 1 ст. 21 УК РФ). Подобный подход игнорирует особенности психического развития личности в несовершеннолетнем возрасте, фактически вынуждая рассматривать их либо как не исключающее вменяемости аномальное состояние, либо как состояние психического расстройства, в котором лицо не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Таким образом, используя предлагаемый авторами критерий, в каждом случае, когда суд констатирует у лица с полноценной психикой дефицитарность правильного педагогического воздействия или воспитания, или наличие сенсорной депривации, он должен либо рассматривать его как болезненное состояние, либо игнорировать, привлекая лицо к уголовной ответственности. Исходя из сказанного выше, следует согласиться с позицией ученых, возражающих против оценки специфических особенностей психического развития несовершеннолетнего с позиций вменяемости либо невменяемости^[259]. Примаченок А.А. справедливо отмечает, что дефекты психического развития личности не тождественны дефектам психической деятельности, вызванным психическими болезнями^[260].

Как совершенно справедливо указывает профессор Г.В. Назаренко, категория возрастной невменяемости не соответствует правовой природе нормы, которая регламентирует безответственность несовершеннолетних, действовавших «без надлежащего разумения», в связи с тем, что полностью отсутствует медицинский критерий невменяемости^[261]. Об этом пишет и Н.Д. Гомонов, указывая, что категория «возрастная невменяемость» не соответствует логике нормы, которая распространяет свое действие на несовершеннолетних, в силу определенных причин не «накопивших» возрастной нормы интеллекта^[262]. Отдельные ученые в защиту авторов, предлагающих термин «возрастная невменяемость», уточняют, что большинством из них указанный термин используется в семантическом значении, то есть подразумевается лишь невозможность «вменить в вину», при этом возрастная невменяемость не связывается с наличием или отсутствием медицинского критерия^[263]. Представляется, что применение указанного выше понятия допустимо лишь при обсуждении на страницах печатных изданий, в теоретических рассуждениях, так как практическое использование данного термина (возрастная невменяемость) может привести к произвольному толкованию, усложнить квалификацию и применение как ч. 3 ст. 20 УК РФ, так и ст. 21 УК РФ.

Следует согласиться с Г.В. Назаренко, который пишет о том, что в данном случае речь идет об уголовно-релевантном психическом состоянии. Указанный автор также предлагает и название данной категории — «возрастная незрелость»^[264]. Действительно, предложенный термин позволяет отразить точную характеристику рассматриваемого состояния — незрелость, которая подразумевает недостижение лицом необходимого уровня развития. Однако, на наш взгляд, в наименовании рассматриваемого состояния следует непосредственно отразить психический критерий отставания лица в развитии. Кроме того, представляется целесообразным выделение нормы, содержащейся в ч. 3 ст. 20 УК РФ, в самостоятельную статью 20.1 УК РФ «Психическая незрелость», так как в настоящем Виде название ст. 20 УК РФ не соответствует ее содержанию.

К выводу о целесообразности обособления данной нормы приходят многие ученые. Так, Г.В. Назаренко, предлагая ввести в уголовный закон самостоятельную статью об отставании лица в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, считает необходимым включить ее в главу 14 «Особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних»^[265].

Здесь оказывается затронутым еще один вопрос, на который необходимо обратить внимание. Действие указанной нормы распространяется на несовершеннолетних, т.е. на лиц, достигших 14-летнего, но не достигших 18-летнего возраста. Однако разница между психологическим и хронологическим возрастом лица может составлять 1, 2 и более лет — до трех, ибо, с точки зрения судебной психиатрии, отставание в психическом развитии более чем на три года напрямую обусловлено психическими расстройствами^[266]. Таким образом, если преступление совершено лицом, достигшим 19-летнего возраста, и психолого-психиатрической экспертизой установлено, что его психологический возраст не превышает 17 лет, и это обстоятельство препятствовало осознанию лицом общественной опасности своих действий или руководству ими, в силу достижения лицом указанного календарного возраста действие ч. 3 ст. 20 УК РФ на данное лицо не распространяется, чем нарушается принцип вины.

Можно возразить, что, исходя из ст.96 УК РФ, суд в исключительных случаях, с учетом характера совершенного деяния и личности, может применить положения ч. 3 ст. 20 УК РФ к лицам, совершившим преступления в возрасте от восемнадцати до двадцати лет. Однако как быть в ситуации, аналогичной вышеописанной, когда преступление было совершено лицом, которому уже исполнилось 20 лет, если его психологический возраст не достигает 18 лет?^[267] В этом случае сослаться на гуманизм уголовного закона, воплощенный в ст.96 УК РФ, уже не получится. Таким образом, возраст не имеет первостепенного значения при использовании данной нормы или, по крайней мере, неправильно определены границы ее действия. С нашей точки зрения, она должна распространять свое действие на всех лиц моложе 21 года. Минимальная граница ее применения должна составлять одиннадцать лет. Исходя из вышесказанного, полагаем необходимым выделение самостоятельной статьи о психической незрелости в рамках главы 4 УК РФ.

Пудовочкин Ю.Е. также считает возможным выделить ч. 3 ст. 20 УК РФ в отдельную статью, предлагая трансформировать ее содержание следующим образом: «Статья 20-1 "Отставание в психическом развитии": не подлежит уголовной ответственности несовершеннолетний, достигший возраста, установленного ст. 20 настоящего Кодекса, который в силу отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, этому возрасту явно не соответствует»^[268]. Против принятия подобной нормы можно привести следующие возражения: использованный в предложенной редакции ч. 3 ст. 20 термин «явно» является оценочным и не устанавливает границы усмотрения суда в разрешении вопроса об ответственности несовершеннолетнего. Действующее уголовное законодательство, как справедливо замечает Г.Л. Кригер, «идет по пути как сокращения оценочных понятий, так и их максимальной законодательной конкретизации»^[269]. В свете того, что вне рамок психического расстройства допускаемая психиатрами разница между хронологическим и психологическим возрастом составляет не более трех лет, содержание предложенной Ю.Е. Пудовочкиным нормы представляется некорректным. Кроме того, причиной уголовно-правовой «безответственности» лица, по смыслу закона, выступает не факт его несоответствия своему хронологическому возрасту как таковой, а неспособность осознавать общественную опасность своих действий и руководить ими вследствие указанного несоответствия.

Так, по делу С., 1985 г.р., имеющего отставание в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством, осужденного по п. «а», «ж», «к» ч.2 ст.105 УК РФ к 4 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима, адвокатом была подана кассационная жалоба с просьбой об отмене приговора и прекращении уголовного дела, по основаниям, предусмотренным ч. 3 ст. 20 УК РФ. Обоснованно не согласившись с приведенными доводами, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в кассационном определении указала: «Как следует из заключения психолого-психиатрической экспертизы, возрастное развитие С. отстает от календарного и находится в рамках возрастного периода 16-18 лет ближе к его началу. С учетом данного заключения основания для прекращения дела в отношении С. в порядке ч. 3 ст. 20 УК РФ отсутствуют»^[270].

Представляется, что такое явление, как неспособность лица к осознанию общественной опасности своих действий и руководству ими вследствие отставания в психическом развитии, требует осмысления не с позиций вменяемости или невменяемости, а через призму понятия «вина». Как указывают Е.О. Душкина и А.М. Плешаков, «невменимость, тем более возрастная, всегда означает невиновность лица, отстающего в психическом развитии»^[271]. Вина лица в совершении преступления, представляющая собой его психическое отношение к совершаемому им общественно опасному деянию и его последствиям, включает в себя эмоциональный, интеллектуальный и волевой элементы (признаки).

Интеллектуальный признак отражает процесс познания, происходящий в психике человека. «Это — основанная на мышлении способность человека понимать как фактические признаки ситуации, в которой он оказался, и последствия своего поведения в этой ситуации, так и их социальный смысл»^[272]. Волевой признак являет собой целенаправленные умственные и физические усилия, предпринимаемые с целью выбора и осуществления определенного варианта поведения. Эмоциональный элемент не рассматривается законодателем при установлении форм вины, однако подлежит обязательному учету на стадии индивидуализации наказания.

Обязательным элементом вины выступает факт осознания лицом общественной опасности совершаемого им деяния; при этом «концепция вины, сформированная в науке уголовного права и нашедшая отражение в уголовном законе, практически не охватывает процесса осознания уголовно-правового запрета»^[273]. В то же время, как отмечает О.Д. Ситковская, «...интеллектуальный компонент необходимого возрастного развития включает в себя: способность понимать регулирующую роль базовых ценностей и норм общества, и с этой точки зрения оценивать поведение других людей и собственное поведение; возможность понимать вред своих действий и их последствий для других людей, нарушение общественных запретов. При этом необходимо осознание самого наличия требований общества, а не обязательная их интериоризация»^[274][275]. В целом тот факт, что существующее законодательное предложение, сформулированное в ст. 25 УК РФ, не учитывает возможные случаи недостаточной информированности о содержании уголовно-правовых норм, отмечается многими учеными^[276].

В соответствии с общепринятым в уголовно-правовой науке подходом, осознание общественной опасности сводится к пониманию фактического и социального характера совершаемого деяния^[277]. Таким образом, выделение в норме о психической незрелости отдельного признака — «понимание фактического характера своих действий» — нецелесообразно, так как этот признак уже охватывается понятием «осознание общественной опасности деяния». Понимание фактического характера совершаемых действий (бездействия) основывается на понятии деяния и означает, что лицо должно воспринимать деяние в целостности (во времени и пространстве), охватывая сознанием все криминообразующие признаки. Осознание лицом социального характера совершаемого деяния предполагает понимание им возможности причинения вреда общественным отношениям, охраняемым уголовным законом. Осознание общественной опасности деяния, а следовательно, и уголовная ответственность за его совершение отсутствуют, когда лицо: 1) не осознает или неправильно осознает фактический признак деяния (например, тот факт, что вещь, которую он берет, чужая); 2) в силу ошибки или обмана полагает, что имеются обстоятельства, изменяющие социальный характер деяния (согласие собственника на изъятие вещи или состояние крайней необходимости); 3) не осознает социального значения своих действий в силу психического расстройства, не исключающего вменяемости, незнания уголовно-правового запрета, и т.д.

Гаухман Л.Д. отмечает, что «осознание общественно опасного характера действия или бездействия означает знание, понимание виновным того, что совершаемое деяние или воздержание от него ... представляет опасность для общественных отношений. При этом предполагается знание, понимание виновным конкретной общественной опасности действия или бездействия, а не абстрактной... Совершение умышленного преступления предполагает осознание виновным и других объективных признаков, влияющих на определение общественно опасного характера действия или бездействия, имеющих уголовно-правовое значение»^[278].

Отдельные ученые используют как равнозначные понятия «осознание общественной опасности деяния» и «осознание объекта посягательства»^[279]. Однако указанные понятия не тождественны. Субъект умышленного преступления может не конкретизировать в своем сознании непосредственный объект, на который посягает его деяние, однако он осознает сам факт причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам личности, общества или государства. Определяющим является то, что лицо осознает характер совершаемого деяния, и в общих чертах — на какую сферу общественных отношений он посягает^[280]. Если лицо осознает, что совершает уголовно наказуемое деяние, хотя бы и полагая, что действует «на благо общества», у него имеется осознание общественной опасности совершаемого, поскольку такое лицо понимает, что нарушает установленный государством правопорядок^[281].

Как упоминалось выше, ряд ученых в своих работах указывает на необходимость рассмотрения в качестве неотъемлемого признака вины осознания (возможности осознания) противоправности совершаемого деяния^[282]. Тем не менее в российском уголовном законе интеллектуальный признак вины ограничивается осознанием только общественной опасности деяния. Тем самым презюмируется правило — «незнание закона не освобождает от ответственности». Это означает, что осознание лицом запрещенности уголовным законом совершаемого действия или воздержания от его совершения не подлежит доказыванию по уголовному делу. Если же субъект преступления, будучи вменяемым и не обремененным психическими расстройствами, не осознавал, что совершаемое им деяние запрещено уголовным законодательством, то в указанном случае, как утверждает Л.Д. Гаухман, налицо юридическая ошибка, которая не может исключать уголовной ответственности^[283].

Действительно, в современном обществе вменяемое и не имеющее психических отклонений или отставания в психическом развитии лицо, достигшее возраста наступления уголовной ответственности, не может не быть осведомленным о существовании и значении того или иного уголовно-правового запрета. В то же время исследования детской, подростковой и молодежной преступности показывают, что достаточно часто среди совершивших общественно опасные деяния попадаются лица, не имеющие образования и не получившие воспитания, беспризорники, жители других государств, плохо знающие русский язык. В большинстве своем они имеют весьма расплывчатое представление о существовании и содержании многих уголовно-правовых запретов, помимо, конечно, элементарных (например, библейское «не убий»).

К причинам, препятствующим объективному восприятию уголовно-правового запрета, психологи относят низкий уровень знаний, неясность большинства законодательных формулировок, особенности мировоззрения, интересов, привычек и личностных установок, отсутствие способности к самостоятельному мышлению^[284].

Осознание уголовно-правового запрета выступает не суммой ощущений и представлений: это сложный и целенаправленный мыслительный процесс, обусловленный жизненным опытом, социальными установками и интересами личности. «Осознание несовершеннолетним уголовно-правового запрета в момент совершения им преступления приобретает юридическое значение и трансформируется в осознание общественной опасности своих действий (бездействия)»^[285].

Таким образом, осознание лицом, имеющим отставание в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством, общественной опасности совершаемого деяния складывается из понимания фактического характера и социальной значимости своих действий, а осознание последней, в свою очередь, невозможно без восприятия субъектом соответствующего уголовно-правового запрета. На наш взгляд, в силу необходимости учитывать уровень психического развития указанных лиц законодателем при конструировании нормы ч. 3 ст. 20 УК РФ было сделано изъятие из презумпции знания уголовного закона.

Что касается волевого признака вины, сущность которого заключается в осознанной направленности действий на достижение поставленной цели^[286], нужно заметить следующее. Мы полностью разделяем позицию авторов, полагающих, что отсутствие способности в полной мере осознавать общественную опасность совершаемого деяния всегда лишает несовершеннолетнего возможности руководить им. Как считают Е. Цымбал и А. Дьяченко, волевая деятельность всегда опирается на работу сознания; расстройство ее, следовательно, может свидетельствовать о нарушении психической деятельности, в том числе мышления^[287]. Сергеевский Н.Д. в своих работах указывал: «...субъективная виновность» имеет место, если лицо «действительно понимало свойства совершаемого, действительно предусматривало или предвидело последствия, действительно сознавало запрещение закона и действительно имело возможность принять это запрещение в руководстве своей деятельностью»^[288].

Действительно, воля являет собой практическую сторону сознания, обладающую свойством реализовываться в той или иной деятельности. «Активная роль сознания заключается в возможности подчинить ему свои волевые усилия и действовать целенаправленно, ... принимать решения со знанием дела»^[289]. «Способность человека принимать решения, сознавая смысл, значение и последствия совершаемых действий в конкретной обстановке, — полагал А.А. Пионтковский, — определяет ответственность человека за свои поступки. ... Там, где у совершеннолетнего мы признаем способность отдавать отчет в своих действиях и руководить ими, мы можем при наличии определенных фактических обстоятельств не признавать такой способности у несовершеннолетнего»^[290].

Таким образом, основаниями применения к лицу положения о психической незрелости выступают: достижение им установленного возраста наступления уголовной ответственности; подтвержденный результатами психолого-психиатрической экспертизы факт наличия отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством; обусловленная наличием отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, неспособность лица к осознанию общественно опасного характера (фактического характера и социальной значимости) своих действий.

Ряд ученых объясняет исключение в рассматриваемой ситуации уголовной ответственности лиц, совершивших общественно опасные деяния, нарушением процесса социальной адаптации. Так, Ю.Е. Пудовочкин считает, что объяснение законодательного решения о непривлечении несовершеннолетних с отставанием в развитии к уголовной ответственности надо искать не в плоскости их вменяемости, а в плоскости достижения ими возраста ответственности, «соответствия социального возраста календарному»^[291]. По мнению А.А. Примаченка, основанием освобождения от ответственности являются «дефекты социализации личности, влекущие отсутствие сознания общественной опасности и противоправности деяния у подростка»^[292].

Однако рассмотрение проблемы в таком ракурсе излишне смещает сделанный законодателем акцент на особенностях психики, восприятии подростком реальной действительности в сторону процесса взаимодействия личности с социальной средой. Процесс социализации как усвоения социальных норм^[293] оказывает безусловное влияние на формирование личности, но это не собственно психическое развитие, а параллельно идущий с ним и выступающий его предпосылкой процесс. Нарушение процесса социальной адаптации несовершеннолетнего может повлечь за собой не только отставание в психическом развитии, но и формирование девиантной установки в поведении лица, которое в полной мере осознает общественную опасность своих действий и способно ими руководить. Кроме того, дефект социализации — явление, характерное не только для отношений «индивид-общество»; как обоснованно указывает А.И. Ковалева, он может выявляться на трех уровнях: отклонения в социализации конкретного индивида, отклоняющаяся социализация определенной возрастной группы и отклонение в обществе, сопровождаемое деформацией институтов социализации^[294]. Понятия «дефект социализации» и «отставание в психическом развитии», таким образом, не могут рассматриваться как рядоположенные; они соотносятся как причина и следствие.

Немаловажным аспектом, заслуживающим обсуждения в рамках настоящего исследования, является и проблема неравноценности правовых последствий ч. 3 ст. 20 УК РФ и ст. 22 УК РФ. Из анализа указанных норм следует, что лицо, не страдающее психическим расстройством, но обнаруживающее отставание в психическом развитии, препятствующем осознанию своих действий и руководству ими, согласно ч. 3 ст. 20 УК РФ, должно быть освобождено от уголовной ответственности. В то же время несовершеннолетний, обнаруживающий какое-либо незначительное психическое расстройство (например, страдающий олигофренией в степени легкой дебильности), признанный вменяемым по конкретному уголовному делу, но неспособным в полной мере понимать фактический характер и общественную опасность своих действий, будет привлечен к уголовной ответственности в соответствии со ст. 22 УК РФ. Таким образом, лицо, неспособное в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, не подлежит уголовной ответственности, а лицо, обнаруживающее те же самые признаки, но страдающее каким-либо психическим расстройством, подлежит уголовной ответственности и наказанию.

В этой связи А.И. Ситникова справедливо отмечает, что при описании психического состояния несовершеннолетнего, отставание которого в психическом развитии не связано с психическим расстройством, используется юридический критерий, соответствующий юридическому критерию невменяемости, фактически происходит отождествление непатологического состояния е патологическим^[295]. Все доводы в защиту параллельного существования этих противоречащих друг другу норм, в том числе указание на применение ст. 22 УК РФ не только к не достигшим совершеннолетия, но и к совершеннолетним лицам^[296], звучат неубедительно и остроты вопроса не снимают. На существование изложенной нами проблемы неоднократно указывалось в юридической литературе^[297], однако по непонятным причинам законодатель не признал данный вопрос заслуживающим внимания и внесения редакционных изменений в главу 4 УК РФ.

По мнению психиатров, четкой грани между здоровой, нормальной психикой и патологически измененной провести нельзя; между ними существует такое состояние, когда лицо еще может частично осознавать характер и последствия своего поведения, однако это требует от него определенных психических усилий, так как процесс адекватного восприятия реальной действительности и руководства своими действиями осложняется наличием аномалий психики (психопатии, хронический алкоголизм, поражения центральной нервной системы и т.д.)^[298]. Распространенность последних становится очевидной, если указать, что подростками, имеющими психические аномалии, совершается 60-80% от общего числа преступлении, содеянных несовершеннолетними^[299]. Случаи непатологического отставания в развитии, по свидетельству самих экспертов, сравнительно редки^[300], однако этот факт, в силу принципиального различия в правовых последствиях применения рассматриваемых норм, не отменяет необходимости в осуществлении адекватного правового реагирования на них.

Сущностное различие уголовно-релевантных психических состояний, предусмотренных ч. 3 ст. 20 и ст. 22 УК РФ, состоит в том, что в первом случае лицо, несмотря на нарушения эмоционально-волевой сферы личности, «предполагает виновное отношение к своему поведению»^[301], тогда как у лица с отставанием в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, отсутствует осознание общественной опасности своих действий. Исходя из приведенных выше соображений, следует согласиться с мнением О.Д. Ситковской, которая предлагает использовать в случаях, предусмотренных ч. 3 ст. 20 УК РФ, оборот «мог/не мог», не применяя термин «в полной мере», при формулировании вопросов эксперту^[302]. Однако решение данной проблемы на уровне правоприменительной практики является недостаточным; необходимо внесение соответствующих изменений в Уголовный кодекс РФ с целью устранения имеющегося противоречия.

Аналогичный подход к вопросу уголовной ответственности несовершеннолетних, имеющих отставание в психическом развитии, предлагался в научной литературе С.В. Бородиным и Н.А. Носковой, однако они считали необходимым выделение самостоятельной нормы «Влияние задержки психического развития на уголовную ответственность и наказание несовершеннолетнего», в ч. 1 которой содержалось бы указание на исключение уголовной ответственности для несовершеннолетних, неспособных сознавать характер и значение своих действий или руководить ими, а в ч.2 — на необходимость смягчения ответственности в случае неполноты осознания общественной опасности своих действий или руководства ими^[303]. По нашему мнению, неполнота восприятия фактического характера и социальной значимости своих действий может иметь место только при наличии определенных изменений психической сферы под воздействием психического расстройства, не исключающего вменяемости; установление же факта наличия последнего у лица, совершившего преступление, является основанием применения ст. 22 УК РФ.

Заслуживает внимания то обстоятельство, что составителями УК РФ допущена неточность при формулировании анализируемой нормы. Так, в силу ч. 3 ст. 20 УК РФ, «если несовершеннолетний достиг возраста, предусмотренного частями первой или второй настоящей статьи, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанном (выделено мной. — А.Б.) с психическим расстройством, во время совершения общественно опасного деяния не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности». Грамматический анализ указанного выше положения показывает, что, с позиции законодателя, связанным с психическим расстройством может быть психическое развитие, а не отставание в развитии, как должно быть. Из числа авторов, чьи работы были нами изучены, только Г.В. Назаренко грамматически точно трактует рассматриваемое законодательное положение^[304].

Ряд ученых, критикуя содержание ч. 3 ст. 20 УК РФ, указывает также на отсутствие законодательно предусмотренных мер, снижающих социальную опасность несовершеннолетних, обнаруживающих отставание в психическом развитии^[305]. Приведенное утверждение представляется нам спорным. Действительно, в данном случае не могут быть назначены принудительные меры воспитательного воздействия, так как, в соответствии со ст.90 УК РФ, они могут применяться в случае освобождения лица от уголовной ответственности, тогда как лицо, в отношении которого принято решение о применении ч. 3 ст. 20 УК РФ, не подлежит уголовной ответственности и тем самым не подпадает под сферу действия уголовного закона. Этим объясняется и отсутствие в УК РФ указаний на какие бы то ни было способы профилактики совершения такими лицами преступлений в будущем. Соответствующие меры, однако, установлены законодателем в иных нормативных правовых актах^[306]. Кроме того, представляется нелогичным акцентирование внимания на общественной опасности личности несовершеннолетних, в отношении которых применена ч. 3 ст. 20 УК РФ, и на возможности совершения ими нового преступного деяния. Закрепление в УК РФ рассматриваемой нормы определяется оценкой законодателем личности несовершеннолетнего как не представляющей общественной опасности. Простое допущение обратного перечеркивает смысл ее существования.

Лица, имеющие отставание в психическом развитии, совершают общественно опасное деяние вследствие того, что не осознают фактического характера и социальной значимости своих действий и возникающих в результате последствий, а не в результате наличия установки на девиантное поведение. Кроме того, несовершеннолетнее лицо отстает в развитии по причинам, не связанным с психическим расстройством; следовательно, отсутствуют основания утверждать, что сущность правового запрета и недопустимость совершения подобных деяний в дальнейшем, в ходе предварительного расследования, не будут этим лицом адекватно восприняты и осознаны. Поэтому было бы неправильным закреплять в законодательстве норму, предписывающую в обязательном порядке помещать лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу ч. 3 ст. 20 УК РФ, в специализированные учреждения закрытого типа для применения к ним мер социальной адаптации. Справедливо, на наш взгляд, осуществлен данный подход в Федеральном законе «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», в соответствии с которым вопрос о необходимости помещения лица в специализированное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа по основаниям, предусмотренным ч. 4 ст.15 Указанного ФЗ, решается в индивидуальном порядке: сначала — комиссией по делам несовершеннолетних и защите их прав, а затем — судом.

Таким образом, норма о психической незрелости в предлагаемой нами редакции будет выглядеть следующим образом:

«Статья 20.1. Психическая незрелость

Если лицо достигло возраста уголовной ответственности, установленного за совершение соответствующего деяния, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, во время совершения общественно опасного деяния не могло осознавать общественную опасность своих действий (бездействия), оно не подлежит уголовной ответственности».

2.4. Пожилой возраст субъекта преступления

Анализируя возраст наступления уголовной ответственности, необходимо учитывать еще одну категорию — лиц пожилого и старческого возраста. Как отмечалось выше, практически все проводимые в рамках уголовного права исследования, посвященные возрасту, рассматривают лишь минимальную границу возраста наступления уголовной ответственности. Отдельные вопросы, связанные с пожилым возрастом субъекта преступления, в юридической литературе поставлены лишь в последние годы; большинство аспектов данной темы не получило до сих пор и законодательного закрепления.

В науке отсутствует единое мнение по вопросу о необходимости установления предельной возрастной границы уголовной ответственности для лиц, совершивших преступление в пожилом и старческом возрасте. Причем среди юристов и психологов имеют место самые различные точки зрения, которые нуждаются в комплексном научном обосновании не только специалистами данных направлений, но и с позиции медицины. Боровых Л.В. отмечает существование потребности в специальном уголовно-правовом механизме по реализации ответственности пожилых людей за совершенные преступные деяния^[307]. Павлов В.Г. считает, что такой потребности на данный период времени законодатель не испытывает, так как границы пожилого и старческого возраста условны, и для каждого человека, исходя из физиологических и индивидуальных особенностей его организма и его образа жизни, они будут также разными, поэтому лица пожилого и старческого возраста, совершившие преступления во вменяемом состоянии, способны нести уголовную ответственность на общих основаниях в соответствии с ч.1 ст. 20 УК РФ 1996г.^[308] Психолог О.Д. Ситковская, напротив, отмечает важность установления верхнего порога уголовной ответственности^[309].

Интересна по данному вопросу позиция Р.И. Михеева. Определяя максимальный возрастной предел в уголовном праве как высшие календарные возрастные границы, с которыми связывается наступление определенных юридических последствий, он обращает внимание на то, что ни одно законодательство в прошлом и настоящем не содержало и не содержит нормы, устанавливающей максимальный возраст уголовной ответственности. «Установление же в нормативном акте общей нормы, определяющей максимальный возрастной предел уголовной ответственности, на наш взгляд, нецелесообразно и противоречило бы уголовно-правовому принципу виновной ответственности. Вина и уголовная ответственность, например пожилых, престарелых или стариков, может исключаться в силу предусмотренных законом обстоятельств (например, вследствие невменяемости, вызванной старческим маразмом), а не в силу достижения лицом определенного возрастного предела (например, 60 или 70 лет)»^[310].

С приведенной точкой зрения можно согласиться, но лишь отчасти. Дело в том, что, исходя из предложенного ученым определения максимальной возрастной границы не следует однозначно факт исключения ответственности лица, достигшего указанного в законе возраста. Полагаем, что пожилые люди как особая возрастная группа заслуживают особого внимания со стороны законодателя, установления специфических форм и объема реализации уголовной ответственности. Закрепление в уголовном законе дифференцированной ответственности для лиц, достигших определенного возраста, не может охватываться только установлением максимального возрастного предела, как это получается у Р.И. Михеева.

Представляется, что исключение уголовной ответственности для лиц, достигших преклонного возраста, возможно не только вследствие их невменяемости, в том ее понимании, которое заложено в ст. 21 УК РФ. Во многих случаях неспособность осознавать общественную опасность своих действий у лиц пожилого возраста не является результатом болезненного состояния психики. Отсутствие медицинского критерия невменяемости, однако, не означает способности лица к «виновной ответственности». В частности, Ю.Д. Криворучко указывает на то, что «снижение интеллектуально-мнестических способностей, сочетающееся с изменениями в эмоциональной и волевой сферах», носит в позднем возрасте такой характер, что установление органического поражения головного мозга не позволяет ставить вопрос о наличии медицинского критерия невменяемости^[311]. Яхимов Л.А., исследуя проблему интеллектуально-волевой несохранности лиц старческого возраста, совершающих общественно опасные деяния, в качестве причины называет возникновение в большинстве случаев атеросклеротической деменции, которую нельзя рассматривать как психическое заболевание в общепринятом смысле^[312].

На наш взгляд, вопрос об ответственности пожилых лиц следует рассматривать в несколько ином ракурсе. В частности, заслуживают внимания предлагаемые специалистами в области психиатрии определения состояний, характерных для старческого возраста, как «пограничной формы психической патологии при сосудистых заболеваниях головного мозга»^[313], «промежуточного состояния между нормой и патологией»^[314]: они сигнализируют о целесообразности комплексных психолого-психиатрических экспертиз указанных состояний, когда есть вероятность сопутствующих психических заболеваний. В литературе подчеркивается, что данные состояния наступают исподволь, со значительными индивидуальными различиями; признаками их могут выступать изменения характера^[315].

В клинической геронтологии степень старения психики лица устанавливается с применением показателей естественного физиологического старения, с которыми следует сравнивать личностные данные субъекта, функциональный возраст которого необходимо установить. Как полагает В.М. Дильман, показатели, присущие здоровым людям соответствующего возраста, наблюдаются в возрасте 20 — 25 лет, а в дальнейшем нельзя провести грань между старением и возрастной патологией^[316]. По нашему мнению, следует согласиться с теми учеными, которые полагают, что рассматривать эталонную норму для всех возрастных этапов следует с большой долей условности, в связи с тем, что психическое развитие каждого человека индивидуально^[317].

Установление в УК РФ максимального возраста уголовной ответственности не отвечает принципам уголовного права; тем не менее необходимо закрепление определенной возрастной границы, достижение которой позволит определять вид, объем и пределы применения уголовной ответственности, обусловливая ее дифференциацию, индивидуализацию и реализацию.

Количественно преступность пожилых значительно уступает, например, преступности несовершеннолетних, однако нельзя измерять актуальность исследования того или иного вопроса и совершенствования его законодательной регламентации только количественными характеристиками (хоть именно они зачастую положены в основу большинства исследований, например, несовершеннолетнего возраста). Наиболее важным стимулом является защита интересов рассматриваемой группы лиц как наименее защищенной в правовом отношении категории граждан в современной России.

Анализ демографической ситуации последних лет демонстрирует общую тенденцию постарения населения как в мире, так и в России; происходит увеличение доли пожилых людей и продолжительности человеческой жизни, то есть смена прогрессивного типа возрастной структуры населения на регрессивный тип^[318]. Это связано с двумя основными факторами: развитием медицины и существенным снижением рождаемости как общемировой тенденции в развитых странах. С 1950 по 1999 г. во всем мире число лиц в возрасте старше 60 лет возросло с 204 до 593 млн человек, то есть более чем в 2 раза, и составляет 10% (вместо прежних 7%) от населения планеты. По прогнозам ООН, к 2050 г. удельный вес населения старше 60 лет может составить 22% мирового населения, а в наиболее развитых странах — 33%^[319]. Таким образом, общая численность пожилого населения приблизится к 2 млрд человек. В России данная группа населения — самая быстро растущая: с 1950 по 1980 г. ее численность возросла в два раза (с 9,4 до 18,7 млн человек), а концу XX века, по сравнению с 1950 г., численность пожилых людей выросла в 3 раза^[320].

По данным исследования, проведенного отделом населения Департамента экономики и социального развития ООН, возможно несколько вариантов демографического развития России в XXI веке. В соответствии с одним из них, который наиболее близок к данным долгосрочных прогнозов большинства исследователей, возрастная структура российского населения претерпит существенные изменения, прежде всего за счет уменьшения доли населения трудоспособного возраста. Так, по прогнозам, с 2000 г. по 2050 г. доля детей и подростков (до 19 лет) сократится с 26,3 до 19,6%; доля трудоспособного населения (с 19 до 59 лет) также уменьшится: с 55,2 до 47 %; практически вдвое вырастет доля пожилого населения: с 18,5 до 33,4%^[321].

По прогнозам российских исследователей, до конца нынешнего десятилетия в России будет отмечаться высокий уровень общей смертности, однако снижение младенческой смертности и смертности в трудоспособном возрасте, обусловленной воздействием внешних факторов, обеспечит увеличение ожидаемой средней продолжительности жизни к 2010 г. до 66,5лет^[322]. Приведенные выше данные дают основание для вывода о постоянном и неуклонном старении российского населения.

В литературе отмечается, что изменение возрастной структуры населения сказывается как на количественных характеристиках преступности, так и на интенсивности преступности лиц отдельных возрастных групп^[323]. Такое значительное увеличение числа лиц пожилого возраста обязательно сказывается и на активности данной возрастной группы во всех сферах жизни, в том числе и в совершении преступлений. Как справедливо отмечал В.Н. Кудрявцев, «увеличение количества пожилых лиц — условие, не порождающее преступность, но влияющее на ее количественные показатели»^[324]. В этой связи представляется актуальным рассмотрение комплекса возможных шагов и мер по совершенствованию уголовно-правовой политики, дифференциации уголовной ответственности, оптимизации применения мер уголовно-правового характера в отношении лиц названной выше возрастной категории.

Первоначально необходимо определиться, с какого возраста следует считать лицо пожилым. Отметим, что в рамках проводимого МВД РФ статистического учета осуществляется выделение шести возрастных групп, последнюю из которых составляют лица старше 50 лет. Статистические данные о динамике преступности внутри указанной возрастной группы (например, среди лиц предпенсионного и пенсионного возраста, и т.д.) отсутствуют; слишком большой временной промежуток не позволяет учесть влияние возраста на количественные показатели и структуру преступности лиц старшего возраста. Как показывает проведенный автором анализ судебной практики и статистики, из общего числа преступлений, совершаемых лицами, достигшими 50 лет, на долю лиц собственно пенсионного возраста приходится 30-35%, а лиц старше 60 лет — 10-12%. В среднем общее число лиц, совершивших преступления, соотносится с числом лиц пенсионного возраста как 50 к 1.

Разумов П.В. дает следующую характеристику личности пожилого преступника: лицо мужского пола (77,41%), в возрасте 61-70 лет (60%), не состоящее в браке (разведен, не женат, вдовец) (64,81%), не работает (53,33%), относительно высокий образовательный уровень (высшее образование —19,4%)^[325]. В соответствии с исследованиями Ю.М. Антоняна, рассматривающего выход на пенсию как начало пожилого возраста, доля насильственных преступлений, совершаемых пожилыми, составляет около 30%, остальную часть составляют преимущественно ненасильственные хищения^[326].

Изучение материалов 112 уголовных дел показало, что 88 лиц впервые совершили преступления только в пожилом возрасте (79%), 9 имеют непогашенные судимости, 15 — один и более раз совершали преступления в молодом и зрелом возрасте, и на момент совершения преступления непогашенных судимостей не имели. Кроме того, более чем в половине (73) изученных нами случаев можно констатировать внезапность возникновения умысла на совершение преступления. Так, например, 23.01.2006 г. Суджанским районным судом В., 1938 г.р., был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.4 ст. 111 УК РФ, и ему назначено наказание в виде лишения свободы сроком на 5 лет. Как следует из материалов дела, в гости к В. приехал С., брат его жены. Во время застолья С. стал чересчур настойчиво угощать В. привезенной в подарок рыбой; последнему это не понравилось и, устав отказываться от угощения, он набросился на родственника и стал жестоко его избивать. Получив около 50 ударов, С. умер на месте^[327].

Исследователи предлагают различные варианты определения временных границ пожилого возраста. Так, О.В. Барсукова полагает, что преступность лиц старше 60 лет (для женщин — 55 лет) следует признавать «старческой преступностью», объединяя в понятие «старческий возраст» такие периоды жизни человека, как пожилой возраст, предстарческий возраст, дряхлость и непосредственно сам старческий возраст^[328]. Однако отождествление этих двух категорий — «старческая преступность» и «преступность пожилых лиц» — не совсем корректно, так как первая является составной частью второй. Кроме того, по данным классификации Европейского регионального бюро Всемирной организации здравоохранения, пожилой возраст длится у мужчин с 61 года до 74 лет, у женщин — с 55 до 74 лет; с 75 лет наступает старость. Люди старше 90 лет считаются долгожителями.

По мнению В.Ф. Моргун и Н.Ю. Ткачевой, можно выделить следующие возрастные периоды: пожилой возраст — от пятидесяти до семидесяти четырех лет, причем начало этого периода связывается с уходом человека на пенсию; старческий возраст — с семидесяти пяти до девяноста лет; и долгожительство — после девяноста лет^[329]. При этом вызывает сомнение большой интервал собственно пожилого возраста и привязка его начала к выходу человека на пенсию. Как известно, пенсия по старости достигается лицом в 55 лет (для женщин) либо в 60 лет (для мужчин). Соответственно такая классификация является не совсем удачной, а аргументация — недостаточной.

Представляет интерес исследование Шарлотты Бюлер, заключающееся в установлении соотношения возрастных стадий с биологическим развитием. Указанный автор выделяет следующие возрастные периоды: 0-15 лет — развитие, предшествующее самоопределению; 15-25 лет — раскрытие сексуальных возможностей, определение жизненных целей; 25-45 лет — стабильный рост, определение жизненных ценностей; 45-65 лет — фаза репродукции, оценки жизненных ценностей; 65 лет и старше — биологический упадок, продолжение деятельности или возвращение к удовлетворению потребностей детства (интеллектуальный упадок)^[330].

Ковалев А.Г. выделяет два возрастных периода старости: 61-74 года, когда интенсивность психических процессов и способность к социальной адаптации существенно не изменяется, и 75 — 90 лет — старческий возраст, когда происходит существенное изменение нравственных ориентиров, они искажаются, и этот процесс может рассматриваться как типичный для всей возрастной группы^[331].

Представляется, что в рамках уголовного права выделение нескольких геронтологических периодов возраста не имеет смысла и необходимости. Следует согласиться с Ю.М. Антоняном, считающим, что градация возраста пожилых лиц не должна быть единой для всех научных дисциплин, необходимо учитывать разнообразие их исследовательских задач^[332]. В нашем случае оптимальным и достаточным представляется выделение единого возрастного порога, после достижения которого лицо считается пожилым с соответствующими уголовно-правовыми последствиями. Достижение такого возраста может выступать основанием для дифференциации уголовной ответственности лиц исследуемой возрастной категории.

Необходимо отметить, что УК РФ 1996 г. предусматривает ряд мер в этом направлении. Так, в соответствии с ч.5 ст.53 УК РФ, ограничение свободы не назначается женщинам, достигшим пятидесятипятилетнего возраста, и мужчинам, достигшим шестидесятилетнего возраста; согласно ч.2 ст.57 и ч.2 ст.59 УК РФ, пожизненное лишение свободы и смертная казнь не назначаются женщинам вне зависимости от возраста и мужчинам, достигшим к моменту вынесения судом приговора шестидесятипятилетнего возраста. Законодатель использует шестидесятипятилетний возрастной порог не только в уголовном законе, как максимальную границу применения отдельных видов наказания, но и в нормативных правовых актах, относящихся к другим отраслям законодательства. Например, в ч.2 ст. 21 Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации», в ч.2 ст.13 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации», в ч.2 ст.43 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» установлен предельный возраст пребывания на службе — 65 лет. Заслуживает упоминания тот факт, что в мировой статистике к трудоспособному населению также принято относить людей в возрасте 15-64 лет^[333]. На наш взгляд, 65-летний возраст является оптимальным для закрепления в УК РФ в качестве пожилого возраста субъекта преступления.

Считаем правильным отсутствие в названных, выше федеральных законах половой дифференциации лиц, достигших предельного возраста службы. Аналогичным образом следует поступить и при дополнении УК РФ, так как женщины больше мужчин задействованы в организации быта, в большинстве случаев заняты воспитанием детей и внуков и, хотя выходят на пенсию по старости раньше мужчин, меньше подвержены стрессу, связанному с достижением пенсионного возраста. Поэтому такая характеристика, как пол, не оказывает определяющего влияния на возрастную идентификацию человека^[334].

По мнению А.В. Наумова, к престарелым лицам должны быть отнесены лица, достигшие пенсионного возраста, при учете индивидуальных особенностей потерпевшего, поскольку пенсионный возраст в законодательстве определяется различно^[335]. Михеев Р.И. говорит о целесообразности установления в законе пожилого возраста (старше 60 лет) «в качестве самостоятельного обстоятельства, смягчающего уголовную ответственность»^[336]. Отождествление в данном случае пожилого возраста с пенсионным (55 лет для женщин, 60 лет для мужчин) является не совсем удачным. Действительно, выход на пенсию связан с серьезной психотравмирующей ситуацией для человека, когда возникают изменения в структуре межличностных отношений, меняется ритм, порядок и образ жизни, происходит ломка устоявшихся привычек, меняется социальная роль гражданина. Лицо переживает определенный кризис, который может сказываться на состоянии здоровья, жизненном тонусе^[337], психике пожилого человека. Тем не менее эти процессы не происходят непосредственно на следующий день по достижении лицом указанного возраста. Это динамичный процесс, чаще всего растянутый во времени, берущий свое начало немного ранее установленного пенсионного возраста, когда лицо, подсознательно или осознанно, начинает готовить себя к завершению трудовой деятельности и пытается найти интересы и занятия для заполнения большого количества появившегося свободного времени. Можно выделить несколько факторов, которые влияют на возрастные изменения: снижение физических возможностей, проблемы со здоровьем, вынужденный уход с работы и, как следствие, утрата общественного положения, связанного с выполнявшейся работой, ограниченная физическая активность, свертывание социальных контактов, изменение функций в семье, болезнь или смерть супруга (супруги), ухудшение финансовых условий, необходимость приспосабливаться к быстрым культурным, бытовым, техническим изменениям окружающего мира.

Как отмечал В.И. Куфаев, возраст сам по себе не является определяющим фактором преступности; в то же время одни и те же социальные условия неодинаково влияют на поведение лиц различных возрастов. Интенсивность развития преступлений среди той или иной возрастной группы зависит не от возраста, как биологической особенности, а прежде всего от тех условий социальной среды, в которой живет человек^[338]. Аналогичных взглядов придерживались ученые и до революции: «Второстепенность значения возраста неопровержимо доказывается установленным наукой фактом зависимости цифр преступной напряженности возраста от социального положения лиц, явившихся нарушителями закона. На аналогичный род преступлений люди одного и того же возрастного периода отвечают различным процентным отношением, принадлежа к различным общественным классам и обладая различным имущественным состоянием»^[339].

Возраст во многом определяет потребности, жизненные цели людей, круг их интересов, образ жизни. Конечно, возраст не является основанием, предопределяющим преступное поведение индивида; однако достижение определенного возрастного порога вносит изменения в характер, меняет отношение лица к девиантному поведению. Как отмечают психологи, у людей пожилого возраста ослабевает процесс внутреннего торможения, что проявляется в многословии, несдержанности, эмоциональной лабильности, раздражительности; старшему поколению присущи изменения в интеллектуальной и эмоциональной сферах, в том числе затруднение или неспособность найти оптимальное решение в ситуации, в которой требуется быстрая реакция^[340], гипертрофированное чувство справедливости. В обычных условиях пожилой человек играет роль спокойного наблюдателя, однако в определенных ситуациях способен проявлять крайнюю агрессивность, враждебность в ответ на аморальное (по мнению пожилого) поведение какого-либо лица.

В пожилом возрасте возможны нарушения в волевой сфере: прежде всего, ошибки в понимании определенных ситуаций, в прогнозировании своих и чужих поступков. У некоторых лиц происходят необратимые психофизиологические изменения — в разные возрастные сроки в разной степени. Чаще всего такие изменения личности незаметны, однако у некоторых они могут быть существенными и выступать основанием для признания их ограниченно вменяемыми. В отдельных случаях может наступать полное и необратимое изменение личности и, как следствие, невменяемость.

В то же время, как обоснованно замечает Л.И. Анцыферова, индивид на фоне потери физических сил может продолжать прогрессивно развиваться как личность. В связи с этим можно, основываясь на критериях ориентации на общесоциальные ценности, определить два типа старения. К первому следует отнести лиц, реализующих себя путем утверждения нравственных ценностей, ко второму — тех, кто не достиг соответствующего уровня морального развития, в силу чего часто преступает в своих действиях нормы нравственности^[341]. У многих людей в старости наблюдаются положительные изменения характера, в числе которых психологи отмечают умиротворенность, адекватную оценку своих возможностей, сглаживание противоречивых черт характера^[342].

Некоторые ученые на основании собственных исследований указывают на 65-летний возраст как границу, когда указанные выше изменения осуществляются и соответственно происходит (или не происходит) адаптация к новой жизненной ситуации^[343].

Основываясь на приведенных выше аргументах, считаем необходимым прямо закрепить достижение лицом, совершившим преступление, возраста 65 лет, в качестве обстоятельства, смягчающего наказание, добавив соответствующий пункт в ст. 61 УК РФ. На необходимость учитывать смягчающие наказание обстоятельства и данные о личности виновного (пожилой возраст) неоднократно обращал внимание и Верховный суд РФ^[344]. Подобный шаг в полной мере соответствует принципу гуманизма и исключает возможность игнорировать пожилой возраст субъекта преступления, как это часто случается на практике. Так, приговором Щигровского районного суда от 27.11.2002 г. К., 1934 г.р., был осужден по ч.1 ст.167 УК РФ к лишению свободы на срок 1 год и 3 месяца. Судом при назначении наказания были учтены «общественная опасность совершенного К. преступления, а также смягчающие обстоятельства — аморальное поведение потерпевшего и совершение К. преступления впервые». Тот факт, что к моменту совершения преступления К. достиг 68-летнего возраста, судом при вынесении приговора во внимание не принят^[345].

В этой связи вызывает решительные возражения позиция А.В. Горячева, полагающего, что «совершение преступного деяния лицом пожилого возраста не всегда может быть обстоятельством, смягчающим наказание. В данном случае представляется возможным оговорить в законе наиболее типичные санкции, в которых не следует учитывать пожилой возраст. Таковыми, по мнению практических работников, в большей части судебной системы, могут быть опасный или особо опасный рецидив, совершение тяжкого или особо тяжкого преступления»^[346].

Предлагаемое автором условие нарушает принцип справедливости и противоречит духу уголовного закона, так как в соответствии с ч. 3 ст.60 УК РФ смягчающие и отягчающие обстоятельства должны учитываться судом при назначении наказания в их совокупности. Наличие признака рецидива, таким образом, не может являться условием, нивелирующим наличие смягчающего наказание обстоятельства. Как отмечает Г.И. Чечель, «суды обязаны оценивать смягчающие и отягчающие ответственность обстоятельства, их значимость и влияние на вид и меру наказания не по принципу арифметического большинства, а каждое в отдельности и с учетом их особенностей»^[347]. В соответствии с п. 8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11.01.2007 г. №2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания»^[348], обстоятельства, смягчающие наказание, признаются таковыми с учетом установленных в судебном заседании фактических обстоятельств уголовного дела; непризнание обстоятельства смягчающим наказание должно быть мотивировано в описательно-мотивировочной части приговора. Закрепление же в тексте закона рассматриваемого условия лишает суд возможности назначить справедливое наказание в соответствии с требованиями ст.60 УК РФ.

Рассмотрение факта совершения тяжкого или особо тяжкого преступления как условия, позволяющего не учитывать пожилой возраст субъекта преступления при назначении наказания, противоречит принципу гуманизма и игнорирует свойственные пожилому возрасту особенности интеллектуально-волевой сферы как основания выделения указанного обстоятельства в качестве смягчающего. Учет тяжести преступного деяния осуществляется законодателем на этапе дифференциации ответственности и выражается в установлении более суровой санкции.

Предложенный А.В. Горячевым подход в случае его реализации на практике не будет способствовать и достижению целей наказания. УК РФ за совершение тяжких и особо тяжких преступлений предусматривает наказание в виде лишения свободы на длительный срок; при отсутствии же возможности сокращения размера наказания, с учетом специфики российской уголовно-исполнительной системы, состояния здоровья большинства российских граждан рассматриваемого возраста и средней продолжительности жизни, можно с уверенностью утверждать, что до окончания срока наказания доживут единицы.

Следует отметить, что большинство исследователей преступности пожилых лиц анализируют данную проблему в плоскости «вменяемость-невменяемость»^[349], «уменьшенная вменяемость»^[350] или с позиции достижения необходимого возраста — как основания для констатации признаков и глубины одряхления^[351]. Однако при таком рассмотрении, как отмечает О.Д. Ситковская, вопрос о правовой регламентации пожилого возраста теряет смысл, так как эта проблема сводится к решению вопроса о вменяемости или невменяемости лица путем проведения судебно-психиатрической экспертизы^[352]. Достижение пожилого возраста является лишь очередным этапом в развитии человека, которому присущи определенные особенности, что в некоторой степени «роднит» его с несовершеннолетним (малолетним) возрастом. Как было рассмотрено нами выше, в большинстве случаев причинами совершения преступлений у пожилых лиц выступают изменения в волевой и эмоциональной сферах. Однако конкретизировать при этом единый для всех лиц возраст, в котором обязательно будут иметь место изменения, типичные для одряхления, невозможно в силу зависимости их наступления от индивидуальных особенностей организма.

Пожилым возрастом обусловлены специфические биологические преобразования в физиологической и психологической сферах, не связанные с психическими расстройствами, например одряхление^[353] или старческое слабоумие^[354], которые, на наш взгляд, могут быть положены в основу освобождения лица от уголовной ответственности в случае, когда они приводят к неполному пониманию лицом Общественно опасного характера своих действий либо затрудняют возможность руководить ими. Эти изменения чаще всего необратимы и имеют строго выраженный возрастной характер. К таким лицам нецелесообразно применять уголовные наказания или принудительные меры медицинского характера ввиду их неспособности к исправлению и невозможности излечения. В то же время подобные необратимые возрастные изменения должны повлечь определенные меры со стороны правоприменителя, чтобы предупредить совершение новых преступлений такими лицами. Единственно адекватной мерой в таких случаях может быть изоляция пожилых лиц с осуществлением за ними надзора в специализированных социальных учреждениях — своего рода домах-интернатах, однако с более строгими условиями пребывания и наблюдения, в случае совершения пожилым лицом тяжкого или особо тяжкого преступления. Идея создания подобных учреждений — охраняемых домов престарелых^[355] — давно обсуждается в научной литературе, однако широкой популярности не получила ввиду распространенного заблуждения о достаточности норм о невменяемости для решения вопроса об уголовной ответственности лиц пожилого возраста^[356]. В то же время, как справедливо полагает Ю.М. Антонян, у пожилых, имеющих признаки психического одряхления, в период пребывания в местах лишения свободы психическое здоровье, как правило, ухудшается, поэтому они нуждаются в постоянном психиатрическом наблюдении^[357]. В связи с этим считаем необходимой апробацию на практике идеи создания специализированных учреждений со специфическими условиями содержания для лиц пожилого возраста.

На наш взгляд, следует ввести в главу 4 УК РФ «Лица, подлежащие уголовной ответственности» статью «Уголовная ответственность пожилых лиц» следующего содержания:

«1. При наличии у пожилого лица (достигшего 65-летнего возраста), совершившего тяжкое или особо тяжкое преступление, деформаций психики, вызванных возрастными изменениями необратимого характера, не связанными с психическим расстройством, суд должен вынести решение о помещении такого лица в соответствующее специализированное социальное учреждение.

2. В случае совершения преступления небольшой или средней степени тяжести пожилым лицом, имеющим деформации психики, вызванные возрастными изменениями необратимого характера, не связанными с психическим расстройством, указанное лицо уголовной ответственности не подлежит. Суд, исходя из данных о личности, оценки характера совершенного деяния, возможности повторного совершения преступления, может вынести решение о помещении этого лица в соответствующее специализированное социальное учреждение».

Таким образом, вопрос об уголовной ответственности лиц пожилого возраста необходимо решать индивидуально в каждом конкретном случае; при этом возможны 4 варианта решения:

1. Пожилое лицо, совершившее преступление, не имеет никаких признаков необратимых возрастных изменений, и нет оснований считать его невменяемым, следовательно, такое лицо подлежит уголовной ответственности на общих основаниях (в том числе с учетом положений ст. 22 УК РФ), а при достижении им 65-летнего возраста — с учетом соответствующего смягчающего обстоятельства.

2. Если у правоприменителя есть основания предполагать наличие отклонений психики у пожилого лица, назначается комплексная психолого-психиатрическая экспертиза; если в ходе последней лицо признается невменяемым, оно освобождается судом от уголовной ответственности с применением принудительных мер медицинского характера.

3. Если после совершения пожилым лицом тяжкого или особо тяжкого преступления в результате проведения комплексной психолого-психиатрической экспертизы оно признается вменяемым, но у него диагностируются необратимые возрастные изменения, не связанные с психическим расстройством, данное лицо не подлежит уголовной ответственности, однако такое лицо должно быть помещено в специализированное социальное учреждение.

4. При совершении пожилым лицом, имеющим необратимые возрастные изменения, не исключающие вменяемости, преступлений средней и небольшой тяжести такое лицо не подлежит уголовной ответственности. Суд, исходя из данных о личности такого лица, оценки характера совершенного деяния, возможности совершения им новых преступлений может вынести решение о его помещении в соответствующее специализированное социальное учреждение.

3. Возраст как признак потерпевшего от преступления

3.1. Понятие потерпевшего в теории уголовного права. Уголовно-правовое значение возраста потерпевшего от преступления

Категория «потерпевший» традиционно используется в уголовном праве при квалификации деяний для осуществления дифференцированного подхода к установлению уголовной ответственности субъекта преступления. Из всего спектра преступных посягательств, причиняющих вред потерпевшему — физическому лицу, наибольшую опасность несут деяния против личности. Устанавливая в уголовном законе отдельные признаки личности потерпевшего, законодатель исходит из необходимости повышенной правовой охраны обладающих ими лиц.

Под потерпевшим в русском языке понимается «человек, которому в результате преступления причинен моральный, физический или имущественный урон»^[358].

Действующий УК РФ, как и предыдущие уголовные кодексы России, не дает определения рассматриваемого понятия, хотя в других отраслях законодательства — административном, уголовно-процессуальном — указанный термин получил юридическое закрепление.

В соответствии со ст. 25.2 КоАП РФ, потерпевшим является физическое или юридическое лицо, которому административным правонарушением причинен физический, имущественный или моральный вред. Очевидно, что наиболее значимыми отличиями в правовом статусе потерпевшего в уголовном и административном праве выступают соответствующий юридический факт, влекущий причинение вреда (преступление или правонарушение), а также характер последнего (вред, причиняемый преступлением, в большей мере ущемляет интересы потерпевшего).

В ч.1 ст.42 УПК РФ 2001 г. говорится: «Потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу или деловой репутации. Решение о признании потерпевшим оформляется постановлением дознавателя, следователя, прокурора или суда». Статья 6 УПК РФ первоочередной целью осуществления уголовного судопроизводства провозглашает защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений.

В то же время определение потерпевшего, данное в процессуальном законе, не в полной мере отражает те функции, которые данная категория выполняет в материальном праве, хотя некоторые общие черты отметить можно: природа потерпевшего — физические и юридические лица; определяющий признак потерпевшего — непосредственное причинение преступным деянием вреда определенного характера; потерпевшее лицо — только то, которому преступлением причинен вред^[359]. Как отмечал П.С. Дагель, первая половина определения, указанного в процессуальном законе, характеризует потерпевшего с точки зрения материального закона, вторая — с точки зрения уголовно-процессуального^[360].

Отличия между уголовно-правовым и уголовно-процессуальным понятиями потерпевшего заключаются в том, что материальное понятие первично по отношению к процессуальному. В уголовном праве потерпевший появляется в результате совершения преступления (покушения), существует объективно, вне зависимости от установления факта причинения или оценки вреда, решения о привлечении конкретного лица в этом качестве или надлежащей процессуальной фиксации данного решения. В уголовном процессе потерпевшим может считаться только субъект, который признан таковым постановлением соответствующего лица, оформленным в установленном порядке; только с этого момента оно становится участником уголовного судопроизводства.

На отличия рассматриваемых понятий в материальном и процессуальном праве указывает и А.В. Сумачев: «Если гражданин признается потерпевшим, то, значит, уголовное дело возбуждено, и расследование по нему уже ведется. Здесь понятие "потерпевший" выступает как категория уголовно-процессуального права. Однако, предоставляя лицу право подачи жалобы на возбуждение уголовного преследования, законодатель уже определяет такого гражданина как потерпевшего, хотя таковым в установленном законом порядке он не признан»^[361]. Причину автор видит в смешении материальных и процессуальных категорий, а выход из ситуации, вслед за П.С. Яни^[362], — в закреплении в уголовном законе понятия «пострадавший» с тем, чтобы акцент был сделан на состоянии психики лица^[363]. По нашему мнению, предложенная позиция является уязвимой, так как, во-первых, отнюдь не во всех случаях преступлением лицу причиняются психические страдания, даже если потерпевшим является физическое лицо; во-вторых, данный подход не охватывает юридических лиц, общество и государство в качестве потерпевших от преступлений, хотя автор не отрицает причинения вреда совершением преступления перечисленным субъектам^[364].

Не соглашаясь с изложенной выше точкой зрения, Т.А. Смирнова полагает, что «предложение внести в УК термин "пострадавший" представляется уходом от решения реальной проблемы потерпевшего и приведет лишь к усложнению ситуации»^[365]. Она считает целесообразным сократить норму ст.42 УПК РФ, убрав из нее указание на вид лица и причиняемый преступлением ущерб, и оставить лишь положение о субъектах принятия решения о признании лица потерпевшим, дополнив норму перечислением прав и обязанностей.

Булгаков Д.Б. предлагает внести определение потерпевшего в уголовный закон, указав в нем на возможность причинения вреда не только преступлением, но и общественно опасным деянием^[366].

Анощенкова С.В. в целом соглашается с позицией законодателя в отношении закрепления понятия потерпевшего в процессуальном законодательстве, однако считает необходимым внести некоторые изменения в содержание нормы. В частности, автор предлагает заменить в рассматриваемой формулировке «является» на «признается» с тем, чтобы обозначить процессуальную сущность процедуры признания лица потерпевшим^[367]. На наш взгляд, выделение в рассматриваемой категории материальной и процессуальной сущности нецелесообразно. Представляется, что правы Д.В. Ривман и В.С. Устинов, указывая: «Развитие науки невозможно без точного и единообразного представления о терминах и понятиях, которыми она оперирует. Разночтения в понятиях потерпевшего необходимо учитывать, но заниматься их унификацией или рассматривать в конкурентном плане смысла нет»^[368]. Потерпевший существует в объективной реальности и обладает соответствующим правовым статусом, вне зависимости от закрепления его в предусмотренном законом процессуальном порядке. Необходимость во введении в УК РФ специальной нормы, закрепляющей понятие потерпевшего, в настоящее время отсутствует. Внесение изменений в понятие, содержащееся в уголовно-процессуальном законе, также не нужно, так как оно самодостаточно и содержит все необходимые признаки.

Сущность понятия «потерпевший» в материальном праве шире, нежели в процессуальном. Потерпевший в уголовно-процессуальном законодательстве обладает определенными правами и обязанностями, в то время как в уголовном законе — признаками, которые служат целям дифференциации ответственности или индивидуализации наказания. Введение рассматриваемого понятия в УК РФ вызовет необходимость дать указанным признакам характеристику и законодательную оценку, что приведет к отягощению уголовного закона излишней детализацией. Показательно, что изложенную нами позицию поддерживают и практические работники. Так, по результатам опроса, проведенного среди сотрудников следствия, прокуратуры и суда, лишь 8% опрошенных сочли необходимым введение в действующий УК РФ самостоятельного понятия потерпевшего от преступления.

В доктрине уголовного права высказываются различные мнения по поводу природы потерпевшего. Красиков А.Н. понимает под потерпевшим «физическое лицо, в отношении интересов которого совершено оконченное или неоконченное преступное посягательство»^[369]. С приведенной точкой зрения сложно согласиться, так как она противоречит действующему законодательству. В частности, в ст. 6, 42 УПК РФ указывается, что юридическое лицо наравне с физическим может выступать потерпевшим, если преступлением причинен ущерб его имуществу либо деловой репутации.

Дагель П.С. считает, что потерпевшим является физическое или юридическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный (материальный) или моральный вред: «...если нет преступления, то нет и потерпевшего в уголовно-правовом смысле этого слова. Говорить о "потерпевшем" при причинении смерти невменяемым, в результате акта необходимой обороны или в ситуации субъективного случая (казуса) — можно лишь условно»^[370].

Наиболее точным представляется нам определение, предложенное С.В. Анощенковой: «Потерпевший в уголовном праве — субъект общественных отношений, охраняемых уголовным законом, чьи права были нарушены преступлением путем причинения вреда, предусмотренного уголовным законом, либо угрозой причинения такого вреда»^[371]. Положительной чертой данного определения является указание на то, что потерпевший наряду с государством и лицом, совершившим преступление, выступает субъектом уголовно-правовых отношений, поскольку именно этим обстоятельством обусловлена значимость потерпевшего в уголовном праве. Кроме того, изложенные ранее точки зрения рассматривают его только как физическое либо физическое или юридическое лицо, в то время как вред может быть причинен преступлением не только правам и интересам физического лица, имущественным интересам и деловой репутации юридического лица, но также интересам общества и государства.

Следует отметить, что в виктимологии принято выделять еще один термин, который также используется для обозначения субъекта, на интересы которого посягает общественно опасное деяние, — жертва преступления. Ривман Д.В. пишет, что жертвой является «физическое лицо, человек, которому непосредственно преступлением причинен физический, моральный или материальный вред»^[372]. Тем самым автор фактически воспроизводит уголовно-правовую характеристику понятия потерпевшего от преступления с той лишь разницей, что не включает в число потерпевших юридических лиц. Следует отметить, что уголовное право и виктимология наполняют сходные, по сути, понятия различным содержанием. Если материальное право обращает преимущественное внимание на характер причиненного преступлением вреда, то для виктимологии определяющими являются статус жертвы, ее позиция и роль в совершении преступления.

Предметом виктимологии является изучение лиц, пострадавших от преступных посягательств, и формирование знаний о жертве, особенностях ее личности и поведения до, во время и после совершения преступления, о специфике взаимоотношений между Жертвой и преступником. «Потерпевший в виктимологии — это элемент преступной ситуации. Для признания лица потерпевшим не требуется, чтобы преступление было окончено, а вред причинен. Достаточно лишь, чтобы виктимность была реализована, а это, на наш взгляд, возможно уже на стадии покушения»^[373].

Таким образом, понятие «жертвы преступления» несколько шире термина «потерпевший от преступления» и включает большее число элементов и признаков. Это понятие в меньшей степени обезличено в сравнении с понятием потерпевшего и несет в себе значительный психологический подтекст, поэтому должно весьма избирательно использоваться в теории уголовного права. В этой связи позицию ученых, предлагающих рассматривать указанные термины как взаимозаменяемые, следует признать некорректной.

Ценности, обладателем которых является потерпевший, определяют объект преступного посягательства. Потерпевший как субъект, права и интересы которого нарушены совершением преступления или поставлены под угрозу нарушения, выступает составной частью одного из конструктивных элементов состава преступления — его объекта, который в совокупности с другими факторами определяет характер общественной опасности преступления^[374].

В то же время в доктрине уголовного права нет единого мнения о том, что следует считать объектом посягательства: потерпевшего, его блага и интересы или общественные отношения. Так, ряд ученых рассматривает в качестве объекта преступления общественные отношения или совокупность общественных отношений, охраняемых уголовным законом от преступных посягательств^[375]. Другие понимают под объектом собственно социально значимые материальные или нематериальные ценности и блага, на которые посягает преступление^[376]. Отдельные исследователи полагают, что объектом посягательства является сам потерпевший^[377].

Следует признать, что с позиций ценностного подхода наиболее продуктивным выступает понимание объекта уголовно-правовой охраны как общественного отношения или совокупности отношений в определенной сфере. Общественные отношения, охраняемые уголовным законом, обладают конкретным содержанием (права и обязанности субъектов отношений), возникают и существуют в реальной действительности по поводу конкретных материальных или нематериальных благ (ценностей). Таким образом, посягая на то или иное благо, преступление неизбежно причиняет вред общественным отношениям. Что же касается взгляда на лицо как объект преступления, подобный подход не позволяет разграничить между собой отдельные преступления, поскольку в конечном итоге невозможно установить, на что направлено посягательство. Тем самым нивелируется теоретическая ценность выделения объекта как конструктивного элемента состава преступления. С нашей точки зрения, антисоциальная направленность преступлений, на которую указывает С.В. Анощенкова^[378], более четко отражена не в позиции «объект-личность», а во взгляде на объект преступления как совокупность общественных отношений, возникающих по поводу конкретного блага.

Как отмечает В.А. Якушин, «правовое значение личности, в отношении которой совершается общественно опасное деяние, может быть различным. В уголовном праве личность потерпевшего выступает как: а) конструктивный признак; б) конструктивно-ограничительный признак; в) квалифицирующий признак; г) отягчающее обстоятельство»^[379].

К числу выделяемых уголовным законом признаков личности потерпевшего относятся пол, возраст, состояние здоровья, особое положение (беременная женщина, лицо, находящееся в беспомощном состоянии, невменяемое лицо и др.), а также гражданство, служебное положение, профессиональный статус, дееспособность, отношение к воинской обязанности и др. Перечисленные признаки могут быть условно разделены на 2 группы — демографические и социальные.

Возраст потерпевшего как дифференцирующее обстоятельство в ряде норм выступает криминообразующим признаком (в частности, ст. 134, 150 УК РФ). В отдельных случаях указанный признак выступает как критерий, позволяющий отличить одно преступление от другого и должным образом квалифицировать содеянное (ст. 106 УК РФ). В большинстве составов возраст потерпевшего выступает в качестве признака, повышающего степень общественной опасности преступления как таковой. Он может быть прямо указан в законе (например, лицо, заведомо не достигшее 14-летнего возраста, — п. «д» ч. 2 ст. 131, ч. 3 ст. 241 УК РФ) или следовать из толкования нормы (малолетний или пожилой возраст — п. «в» ч. 2 ст. 105, п. «б» ч.2 ст.111 УК РФ). В тех случаях, когда статьи Особенной части УК РФ не учитывают особого состояния потерпевшего, однако последний обладает специфическими личностными свойствами, которые усиливают уголовно-правовую защиту, законодатель конкретизирует указанные свойства за счет включения их в перечень обстоятельств, отягчающих наказание (п. «з» ч. 1 ст. 63 УК РФ).

В статьях Особенной части УК РФ имеются следующие указания на возраст потерпевшего от преступления:

1) заведомо беспомощное состояние — п. «в» ч.2 ст. 105; п. «б» ч. 2 ст.111; п. «в» ч.2 ст.112; п. «г» ч.2 ст.117; ч.2 ст.120;

2) новорожденный — ст.106;

3) малолетство, малолетние — ст.125, ч.1 ст. 245;

4) ребенок (дети) — ст. 153,154;

5) дети в возрасте до 6 лет — п. «в» ч.2 ст. 238;

6) заведомо несовершеннолетний — п. «г» ч.2 ст.117; ч.2 ст.121; ч. 3 ст.122; п. «д» ч.2 ст.126; п. «д» ч.2 ст.127; п. «б» ч.2 ст. 127.1; п. «б» ч.2 ст.127.2; п. «д» ч.2 ст. 131; п. «д» ч.2 ст.132; ч.2 ст. 202, п. «д» ч.2 ст. 206; п. «в» ч.2 ст. 228.1; п. «в» ч.2 ст. 230; ч. 3 ст. 240; п. «в» ч.2 ст. 241; ч.1 ст. 242.1;

7) несовершеннолетний — ст.150, 151, 156; ч.1 ст.157; ч.2 ст.359;

8) лицо, заведомо не достигшее 14 лет, — п. «в» ч. 3 ст. 131; п. «в»

4.3 ст.132; п. «в» ч. 3 ст. 228.1; ч. 3 ст. 241; п. «б» ч.2 ст. 242.1;

9) лицо, заведомо не достигшее 16 лет, — ст.134,135;

10) старость — ст.125.

Проведенный автором анализ норм УК РФ показал, что, конструируя составы преступлений, законодатель отнес признаки, характеризующие потерпевшего, практически ко всем элементам того или иного состава. В большинстве случаев возраст как признак потерпевшего должен осознаваться виновным до или во время совершения преступления — «заведомо...», т.е. этот признак следует отнести одновременно к объективной и субъективной стороне. Однако, какуказывают многие ученые, закрепление указанного признака («заведомость») производится не вполне последовательно^[380]. Кроме того, ряд норм устанавливает правовую охрану интересов несовершеннолетних потерпевших (например, совершение преступления в отношении несовершеннолетнего и малолетнего закрепляется соответственно в виде квалифицированного и особо квалифицированного состава — п. «в» ч.2 и ч. 3 ст. 241 УК), в то время как в других составах юридически значимым признается только несовершеннолетний возраст (п. «д» ч.2 ст.126, п. «г» ч.2 ст.117, п. «в» ч. 2 ст. 230 УК РФ), хотя бесспорным является тот факт, что посягательства в отношении малолетних обладают более высокой степенью общественной опасности. Исходя из вышесказанного следует заключить, что проблема эффективности механизма дифференциаций уголовной ответственности с учетом возраста потерпевшего требует последовательного разрешения в действующем законодательстве.

3.2. Возраст потерпевшего как обстоятельство, отягчающее наказание

Возраст как юридически значимое свойство личности потерпевшего не получил самостоятельного и однозначного закрепления в числе обстоятельств, отягчающих наказание. Пожилой возраст потерпевшего может учитываться судом на основании правоприменительного толкования термина «беспомощное состояние». Малолетний возраст, вследствие особенностей юридической конструкции п. «з» ч. 1 ст. 63 УК РФ, также получил не вполне последовательную правовую оценку. Указанная норма говорит о совершении преступления «...в отношении малолетнего, другого беззащитного или беспомощного лица либо лица, находящегося в зависимости от виновного». Заслуживает внимания и тот факт, что в одной из статей Особенной части (ст.125 УК РФ) малолетство, старость, болезнь и беспомощность противопоставлены законодателем друг другу, о чем говорит использование союза «или». Многие авторы считают возможным рассматривать малолетство и пожилой возраст только в рамках признака беспомощности, ставя между ними знак равенства и, следовательно, не признавая иного уголовно-правового значения указанных возрастных состояний^[381].

Между тем из буквального толкования уголовного закона следует, что совершение преступления в отношении малолетнего либо «иного беззащитного» лица и посягательство в отношении лица, находящегося в беспомощном состоянии, имеют принципиальные отличия. В связи с этим представляется необходимым исследовать уголовно-правовое значение понятия «беспомощное состояние» и причины закрепления п. «з» ч.2 ст.63 УК РФ как основания для усиления правовой охраны лиц, отнесенных к указанным выше категориям.

Пункт 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК)» гласит: «По п. "в" ч.2 ст.105 УК РФ (убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии) надлежит квалифицировать умышленное причинение смерти потерпевшему, неспособному в силу физического или психического состояния защитить себя, оказать активное сопротивление виновному, когда последний, совершая убийство, сознает это обстоятельство. К лицам, находящимся в беспомощном состоянии, могут быть отнесены, в частности (выделено мной — А.Б), тяжелобольные и престарелые, малолетние дети, лица, страдающие психическими расстройствами, лишающими их способности правильно воспринимать происходящее»^[382].

Представляется важным тот факт, что Верховный Суд РФ указывает на возможность отнесения малолетних, пожилых и прочих лиц к находящимся в беспомощном состоянии, а вовсе не на необходимость признания их беспомощными при наличии соответствующего свойства личности. В этой связи сложившуюся практику квалификации преступления как совершенного в отношении лица, находящегося в беспомощном состоянии, на основе констатации малолетнего или пожилого возраста потерпевшего и без учета фактических обстоятельств дела нельзя признать верной.

Дети и в 7 лет могут оказывать активное сопротивление нападению, о чем свидетельствуют полученные прижизненные повреждения, если с целью сокрытия преступления было совершено убийство^[383]. Часто совершению насильственных действий сексуального характера предшествует связывание или избиение малолетнего, то есть для подавления сопротивления применяется насилие^[384]. Лица пожилого возраста, во-первых, далеко не всегда являются физически немощными, а во-вторых, могут иметь богатый жизненный опыт, позволяющий им более эффективно, чем малолетним или несовершеннолетним, осуществлять самозащиту.

Позиция высшей судебной инстанции по данному вопросу конкретизирована в п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. №11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации»: «Изнасилование (статья 131 УК РФ) и насильственные действия сексуального характера (статья 132 УК РФ) следует признать совершенными с использованием беспомощного состояния потерпевшего лица в тех случаях, когда оно в силу своего физического или психического состояния (слабоумие или другое психическое расстройство, физические недостатки, иное болезненное либо бессознательное состояние, малолетний или престарелый возраст и т.п.) не могло понимать характер и значение совершаемых с ним действий либо оказать сопротивление виновному лицу. При этом лицо, совершая изнасилование либо насильственные действия сексуального характера, должно сознавать, что потерпевшее лицо находится в беспомощном состоянии»^[385].

Кругликов Л.Л. считает, что «малолетство, старость и болезнь, по сути, также предполагают состояние физической или интеллектуальной беспомощности, составляют ее разновидность»^[386]. В целом такое понимание беспомощного состояния, когда в него включается специфика не только психического, но и физического состояния, вызванного малолетним или престарелым возрастом, типично для современной уголовно-правовой науки^[387].

В последние годы в доктрине уголовного права обозначилась тенденция к разграничению собственно беспомощного и бессознательного состояния как имеющих различное значение для квалификации. Под бессознательным сторонники этого взгляда понимают состояние, при котором потерпевший не осознает смысла совершаемых с ним действий, а под беспомощным — состояние, при котором потерпевший осознает происходящее, но не имеет возможности принять меры к защите или позвать на помощь; тем самым, по мнению ряда авторов, потерпевшему причиняются особые, дополнительные страдания^[388].

Такая позиция, однако, расходится с изложенным ранее мнением высшей судебной инстанции и не имеет под собой достаточных оснований. Безусловно, «криминализируя посягательство на то или иное благо, законодатель учитывает субъективное отношение потерпевшего к факту нарушения его прав и законных интересов, которое выступает одним из критериев оценки общественной опасности деяния»^[389]. Тем не менее это именно один из критериев оценки, но отнюдь не единственный. Позиция, позволяющая вменять признак совершения преступления в отношении лица, находящегося в беспомощном состоянии, только при условии, что само лицо осознает свою неспособность противостоять посягательству, противоречит принципу субъективного вменения. Если следовать ей, получается, что лицо, лишившее жизни прикованного к постели инвалида и новорожденного ребенка, во втором случае совершило деяние меньшей степени общественной опасности, в связи с тем, что потерпевший не способен к осознанию фактического и социального характера совершаемого на его жизнь посягательства.

Кроме того, как справедливо утверждает Л. Конышева, трактовка беспомощного состояния исключительно как неспособности проявить свою волю ошибочна еще и потому, что любое аналогичное преступление совершается путем игнорирования воли жертвы^[390]. Если главным критерием беспомощного состояния потерпевшего при совершении насильственных действий считать неравенство физических сил, закономерным будет признание находившимися в беспомощном состоянии во время совершения сексуального посягательства большинства девушек и женщин, так как на физически сильных и по-мужски сложенных лиц женского пола, способных оказать сопротивление, равное по силе нападению, такого рода посягательства практически не совершаются.

Вызывает несогласие сложившаяся в судебной практике и уголовно-правовой доктрине тенденция к толкованию признака «беззащитный» как равнозначного беспомощному состоянию, в силу чего «беззащитными и беспомощными признаются лица с физическими недостатками, психическими расстройствами, престарелые»^[391], то есть «беззащитное состояние» и «беспомощное состояние» рассматриваются как рядоположенные термины^[392]. В результате такой практики судами допускаются ошибки при индивидуализации наказания. Так, приговором Кемеровского областного суда от 15.04.1999 г. Щ.М.А., 1977 г.р., был признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 3 ст.162, п. «в», «з» ч.2 ст.105 УК РФ, и осужден к лишению свободы сроком на 16 лет с конфискацией имущества. Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 09.12.1999 г. приговор изменен: исключено указание о признании «совершения преступления в отношении беззащитного престарелого лица» в качестве отягчающего наказание обстоятельства.

Как установлено судом первой инстанции, 12.10.1998 г. Щ.М.А. в целях хищения чужого имущества зашел в квартиру к И.Е.А., где напал на нее, применяя насилие, опасное для жизни и здоровья, умышленно нанес ей в область головы два удара твердым тупым предметом, после чего, с целью убийства потерпевшей, сдавил органы шеи петлей, что повлекло механическую асфиксию, которая явилась причиной смерти. Завладев найденными деньгами, Щ.М.А. скрылся с места преступления. Потерпевшая И.Е.А. являлась лицом пожилого возраста (1915 г.р.) и в силу физического состояния не могла оказать активное сопротивление виновному. Президиум Верховного Суда РФ, рассматривая дело в порядке надзора по жалобе осужденного, указал, что суд кассационной инстанции обоснованно исключил из приговора указание на совершение преступления в отношении беззащитного престарелого лица в качестве отягчающего наказание обстоятельства, поскольку оно признано судом в качестве признака преступления и не может повторно учитываться при назначении наказания^[393].

С нашей точки зрения, при оценке беспомощности потерпевшего необходимо в каждом случае устанавливать содержание умысла виновного и обстоятельства совершения преступления, в том числе способ реализации деяния. Если критерием выбора жертвы явилось именно осознание того, что в силу своих психофизических особенностей лицо не сможет осознать фактический характер совершаемого деяния, препятствовать его совершению активными действиями, звать на помощь, указать впоследствии на преступника в процессе расследования, в этом случае следует вменять признак совершения преступления в отношении лица, заведомо находящегося в беспомощном состоянии. Именно в результате осознания беспомощности жертвы у преступника исчезает нравственный барьер, удерживавший его от нарушения уголовно-правового запрета. Поэтому уголовным законодательством предусмотрена повышенная ответственность за совершение посягательства в отношении указанной группы лиц, чтобы некоторым образом «разубедить» преступника в безнаказанности своих действий и легкости реализации умысла. Полагаем, что именно такими соображениями руководствовался законодатель, конструируя п. «з» ч.1 ст.63 УК РФ, в который включен исследуемый признак. Следует согласиться с Ю.Е. Пудовочкиным в том, что определяющее значение для квалификации должен иметь факт использования этого состояния для целей виновного^[394]. В этой связи представляется целесообразным изменить п. «з» ч.1 ст.63 УК РФ, указав на совершение преступления с использованием беспомощного состояния потерпевшего.

Если же нападающий осознавал, что потерпевший способен оказать сопротивление, однако явно недостаточное для отражения посягательства, и применил физическое или психическое насилие для его предотвращения или подавления, содеянное должно рассматриваться как совершение преступления в отношении беззащитного лица.

Представляется, что в изложенном выше случае из судебной практики имело место именно беззащитное состояние потерпевшей, и суть ошибки, допущенной судом первой инстанции, заключается в излишней квалификации деяния по п. «в» ч.2 ст.105 УК РФ, а не во вменении указанного выше отягчающего обстоятельства. Из изложенного следует, что преступление не было совершено с использованием беспомощного состояния: к И.Е.А. было применено насилие, перед которым потерпевшая в силу обусловленного возрастом физического состояния была беззащитной.

Таким образом, беспомощное или беззащитное состояния потерпевшего относятся к числу обстоятельств, подлежащих обязательной оценке судом с учетом всей обстановки деяния. В рамках указанных состояний рассматривать возраст можно лишь условно, так как он не является признаком, обязательно определяющим возникновение этого состояния во время совершения посягательства, за исключением возраста новорожденности. Поэтому в каждом случае указанное свойство личности потерпевшего должно учитываться в совокупности с иными обстоятельствами, установленными по делу.

Практике известны случаи, когда лицо, совершая преступления, выбирает в качестве жертвы беззащитных потерпевших (маньяк Панченко совершал убийства лиц, физически неспособных оказать реальное сопротивление; в числе его жертв — девочка 10 лет, мальчик 11 лет, пожилая женщина^[395]). В то же время выбор жертвы не всегда обусловлен ее беззащитностью или беспомощностью в ситуации посягательства, но зачастую — какими-либо «привлекательными» для субъекта возрастно-обусловленными физиологическими характеристиками (что характерно, например, для геронтофилии, педофилии и пр.).

Сам по себе факт достижения пожилого, а тем более — пенсионного возраста не может автоматически свидетельствовать о беспомощности или беззащитности лица во время совершения посягательства, если отсутствуют сведения о психофизиологических нарушениях состояния его здоровья. Аналогичным образом факт недостижения лицом 14-летнего возраста не означает его неспособности осознавать характер и значение совершаемого преступления и оказывать сопротивление. Объем знаний большинства малолетних, активная роль средств массовой информации в «расширении» их познаний в вопросах взаимоотношений полов путем печати и визуализации изображений эротического содержания, пропаганда культа насилия и иные подобные явления позволяют сделать вывод о том, что малолетние буквально с первых школьных лет способны к осознанию угрожающей им опасности. Тот факт, что, едва достигнув 10 лет, некоторые из них сами совершают насильственные преступления, также не позволяет категорично утверждать, что лица до 14 лет во всех случаях оказываются беспомощными или беззащитными при осуществлении посягательства на их права и законные интересы.

Исходя из вышесказанного, считаем целесообразным изложить п. «з» ч.1 ст.63 УК РФ в следующей редакции: совершение преступления «в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, а также в отношении малолетнего, пожилого, другого беззащитного лица либо лица, находящегося в зависимости от виновного, а равно совершение преступления с использованием беспомощного состояния потерпевшего». На наш взгляд, такая редакция нормы позволит усовершенствовать процесс индивидуализации наказания и адекватно оценивать при вынесении приговора степень общественной опасности. Кроме того, представляется необходимым принятие Верховным Судом РФ разъяснений о порядке применения данной нормы.

3.3. Возраст как квалифицирующий признак в статьях Особенной части УК РФ

Малолетний возраст потерпевшего

Говоря о возрасте потерпевшего, следует отметить одну немаловажную особенность российского уголовного законодательства. Так, согласно ч.1 ст.87 УК РФ, несовершеннолетним признается лицо в возрасте от 14 до 18 лет. Исходя из толкования указанной нормы малолетними считаются лица, не достигшие 14 лет, причем данный возрастной период противопоставляется несовершеннолетию. Согласно ст. 28 ГК РФ, напротив, малолетний возрастной период находится в рамках несовершеннолетия. В соответствии с ч. 1 ст.54 Семейного кодекса РФ, ребенком также признается лицо, не достигшее возраста 18 лет.

Необходимость разграничения указанных возрастных групп, попытка которого предпринята законодателем при конструировании норм УК РФ, очевидна: лица в возрасте до 14 лет и от 14 до 18 лет обладают различным уголовно-правовым статусом. В силу этого малолетние, в соответствии с действующими нормами УК РФ, не подлежат уголовной ответственности. Однако отсутствие в законе оговорки о применении ч.1 ст.87 УК РФ только для установления возраста субъекта преступления, а также не всегда последовательное указание в статьях Особенной части на такой признак потерпевшего, как «лицо, не достигшее 14-летнего возраста», в совокупности с признаком «несовершеннолетний», приводит к тому, что положение малолетнего потерпевшего является уязвимым.

Многие авторы игнорируют существование указанной проблемы и понимают под несовершеннолетним потерпевшим лицо от рождения до достижения им 18 лет^[396], хотя такой подход создает серьезную коллизию правовых норм в ряде статей, которые содержат соответствующие квалифицирующие признаки совершения деяния в отношении несовершеннолетнего и отдельно — малолетнего (например, п. «в» ч. 3 ст. 228.1 и п. «в» ч. 2 указанной статьи).

Существует и иная точка зрения. В частности, И.Ф. Дедюхина полагает, что при отсутствии в ряде статей специального квалифицирующего признака — «в отношении лица, заведомо не достигшего 14-летнего возраста», — совершение преступления в отношении малолетнего должно квалифицироваться по общей норме, «несмотря на более высокую степень общественной опасности»^[397].

Несомненно, восприятие указанного мнения правоприменителем препятствовало бы осуществлению надлежащей правовой охраны прав и интересов тех лиц, которым на момент посягательства на их права и интересы не исполнилось 14 лет, и явилось бы нарушением принципа справедливости. Однако и сложившаяся на практике ситуация не может быть признана правильной: следователи, а затем и судьи, рассматривающие дело о совершении преступления в отношении заведомо малолетнего, в подобном случае вынуждены распространять на потерпевших, не достигших 14 лет, определение несовершеннолетнего возраста, данное в ст. 87 УК РФ, фактически искажая смысл этой нормы. В связи с этим полагаем, что указанный правовой пробел следует устранить.

Законодатель в рамках действующего Уголовного кодекса использует следующие термины для обозначения малолетства как признака потерпевшего от преступления:

1) новорожденный — ст.106 УК РФ;

2) дети в возрасте до 6 лет — п. «в» ч.2 с.238 УК РФ;

3) малолетние — ст.125, ч.1 ст. 245 УК РФ;

4) лицо, заведомо не достигшее 14 лет, — п. «в» ч. 3 ст. 131; п. «в» ч. 3 ст.132; п. «в» ч. 3 ст. 228.1; ч. 3 ст. 241; п. «б» ч. 2 ст. 242.1 УК РФ.

Рассмотрим перечисленные признаки подробнее.

• Период новорожденности. Как отмечалось нами ранее, норма ст.106 УК РФ создана не для усиления правовой охраны ребенка в период новорожденности; это привилегированный состав преступления, создание которого обусловлено целью смягчения ответственности матерей в силу особенностей психического состояния женщины в родовом и послеродовом периодах. В связи с тем что ответственность смягчается для субъекта данного преступления не за любое деяние и не в отношении любого потерпевшего, а исключительно за посягательство на жизнь собственного ребенка, полагаем, что данному конструктивному признаку состава должно быть уделено особое внимание.

Наличие в конструкции рассматриваемой нормы альтернативных признаков «во время или сразу же после родов», «в условиях психотравмирующей ситуации», «в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости» на практике вызывает серьезные сложности при квалификации деяния в зависимости от возраста ребенка в момент совершения убийства. На наш взгляд, основываясь на совокупности факта новорожденности с одним из перечисленных признаков, необходимой для квалификации преступления по ст.106 УК РФ, не следует рассматривать их как тесно взаимосвязанные и принимать психическое состояние матери за основу при установлении признака новорожденности.

Различными отраслями медицинской науки период новорожденности определяется по-разному: судебная медицина считает новорожденным ребенка до прошествия 1 суток после окончания родов; в акушерстве данный период устанавливается равным одной неделе, в педиатрии — четырем неделям. Специалисты в сфере уголовного права в своих исследованиях опираются на эти данные; так, по мнению авторов учебника по ювенальному праву, новорожденности есть «принадлежность ребенка к числу только что родившихся (в пределах первых суток)»^[398]. Кургузкина Е.Б. рассматривает как новорожденного ребенка в пределах 1 недели после родов^[399], И.С. Федотов — в пределах 1 месяца^[400]. Моментом, с которого новорожденный может являться потерпевшим, является начало физиологических родов и появления на свет какой-либо части тела ребенка^[401].

Некоторые исследователи время «сразу же после родов» ограничивают «течением последового периода родов»^[402]. Такая позиция представляется уязвимой в связи с тем, что последовый период является неотъемлемой частью родового процесса, тогда как норма ст.106 говорит о периоде «...после родов».

Полагаем, что возраст новорожденности в уголовном праве следует определять четырехнедельным сроком, потому что примерно такой период, с позиций педиатрии, занимает приспособление организма новорожденного к окружающему миру и «дозревание» всех жизненно важных систем организма^[403]. Кроме того, аналогичным является и срок протекания так называемого «послеродового» периода у матери, во время которого происходит восстановление режима функционирования всех систем организма и нормализация гормонального уровня, а также психическая адаптация женщины к новой социальной роли^[404]. В то же время следует учитывать, что все указанные временные периоды являются приблизительными, в каждом случае время их протекания обусловлено индивидуальными особенностями организма, поэтому выделение указанного периода следует считать условным.

Показательно, что в уголовном законодательстве тех зарубежных стран, где существует аналогичная норма, данный вопрос получил точное законодательное разрешение. Например, в Англии детоубийством признается убийство, совершенное в течение 12 месяцев со дня рождения ребенка^[405]. На наш взгляд, период, равный 1 году, нельзя рассматривать как возраст новорожденности; в данном случае речь следует вести не о кратковременном психическом расстройстве женщины, а о хроническом расстройстве психики, пусть даже его возникновение было спровоцировано родами. Последнее, по мнению специалистов в области медицины, не должно рассматриваться как основание для квалификации деяния по ст.106 УК РФ^[406]. Кроме того, российское уголовное законодательство содержит норму о так называемой «ограниченной вменяемости» — ст. 22 УК РФ, которая позволяет разрешать вопросы ответственности лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости.

• Дети в возрасте до 6 лет. П. «в» ч.2 ст. 238 УК РФ предусматривает повышенную уголовную ответственность за производство, хранение или перевозку в целях сбыта либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей, а равно неправомерные выдачу или использование официального документа, удостоверяющего соответствие указанных товаров, работ или услуг требованиям безопасности, если они совершены в отношении товаров, работ или услуг, предназначенных для детей указанного выше возраста. К такого рода товарам, работам и услугам можно отнести детское питание, детскую одежду, средства ухода за малышами, биологически активные добавки к пище, игрушки, услуги дошкольных образовательных учреждений, лечебных и оздоровительных учреждений, детские аттракционы и пр.

Отметим, что причиной, по которой законодателем введен данный квалифицирующий признак, является специфика функционального состояния организма в данном возрасте. Действующим санитарным законодательством устанавливаются санитарные нормы, определяющие специфические требования к питанию детей дошкольного возраста, качеству детской одежды, условиям воспитания в дошкольных образовательных учреждениях и т.д.

Так, в соответствии с п. 2.1 СанПиН 2.3.2.1940-05 «Организация детского питания»^[407], продукты питания для детей раннего (от рождения до 3 лет) и дошкольного (с 3 до 6 лет) возраста отличаются от аналогичных продуктов массового потребления использованием для их изготовления сырья более высокого качества, пониженным содержанием соли и жира, ограниченным содержанием пищевых добавок, отсутствием жгучих специй и отвечают повышенным требованиям к показателям безопасности. Показатели допустимого уровня содержания различных веществ в пищевых продуктах, предназначенных для детей указанного возраста, установлены СанПиН 2.3.2.1078-01 «Гигиенические требования безопасности и пищевой ценности пищевых продуктов»^[408].

• Малолетство. В соответствии с ч. 1 ст. 245 УК РФ, альтернативным признаком состава жестокого обращения с животными является совершение преступления в присутствии малолетних лиц. Объектом посягательства в данном случае выступают отношения в сфере общественной нравственности, непосредственным — нормальное психическое развитие ребенка. Объективная сторона деяния состоит в жестоком обращении с животными, под которым понимается систематическое избиение, оставление без пищи и воды на длительное время, содержание на морозе или жаре, членовредительство, мучительный способ умерщвления, использование в различных схватках, и т.п.; обязательным последствием является причинение гибели или увечья животному.

Следует отметить, что любая пропаганда насилия среди детей является общественно опасной. Совершение подобных действий в присутствии ребенка в одних случаях ведет к возникновению у последнего глубокой психической травмы; в других — проявление жестокости и насилия по отношению к беззащитному существу может повлечь за собой серьезные деформации личности и нарушение механизмов социального взаимодействия. Пропаганда жестокости по отношению к животным продуцирует в детях агрессию, которая впоследствии может проявиться и в отношениях с людьми.

Составы преступлений, содержащие квалифицирующий признак «лицо, заведомо не достигшее 14 лет», расположены в различных главах Особенной части: «Преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности» (п. «в» ч.2 ст.131, п. «в» ч.2 ст.132 УК РФ) и «Преступления против здоровья населения и общественной нравственности» (п. «в» ч. 3 ст. 228.1, ч. 3 ст. 241, п. «б» ч. 2 ст. 242.1 УК РФ). Объединяет их то, что дополнительным объектом, на который посягают указанные деяния, во всех случаях выступают общественные отношения, обеспечивающие нормальное физическое и психическое развитие малолетнего лица.

В доктрине уголовного права отсутствует единое мнение по поводу того, что является объектом посягательства при совершении изнасилования (п. «в» ч. 2 ст.131 УК РФ) или насильственных действий сексуального характера (п. «в» ч. 2 ст.132 УК РФ) в отношении лица, не достигшего 14 лет. Андреева Л.А. полагает, что в данном случае «объектом правовой охраны является половая неприкосновенность, нормальное физическое, половое и нравственное развитие»^[409]; по мнению других авторов, указанные деяния посягают на: нормальное развитие^[410]; нормальное половое развитие^[411], половую неприкосновенность^[412]; половую неприкосновенность и нормальное развитие^[413]. При этом все авторы прямо или косвенно соглашаются с тем, что указанные выше деяния обладают повышенной общественной опасностью в случае их совершения в отношении лица, не достигшего совершеннолетия.

Спецификой неокрепшей психики ребенка является повышенная чувствительность к конфликтным и стрессовым ситуациям различного рода; поэтому и вред, причиняемый преступлением малолетнему лицу, является большим, чем в случае, когда потерпевшим от преступления выступает несовершеннолетний или взрослый. Эксперты отмечают, что в ситуации «конфликтно-стрессового» взаимодействия, при грубом и агрессивном поведении посягателя, возможные последствия для детской психики являются многочисленными и крайне негативными: «У малолетних детей развиваются острые аффективные реакции по типу шоковых или субшоковых, в некоторых случаях с помрачением сознания, дезориентировкой в окружающем, психомоторной заторможенностью, отсутствием речевого контакта и последующей амнезией криминального периода. В дальнейшем у них появляются невротические расстройства (энурез, логоневроз, страхи), атипичные депрессии, внешне проявляющиеся в нарушениях поведения, капризности, плаксивости, утрате игровых интересов, а также психосоматические и тревожнофобические нарушения»^[414]. Нередко подвергшиеся сексуальному насилию дети отстают в физическом и психическом развитии.

В результате сексуальных посягательств зачастую причиняется существенный вред и физическому здоровью малолетнего лица: серьезные повреждения половых органов, анального отверстия, органов брюшной полости, возникновение обильных кровотечений, наступление нежелательной беременности, прерывание которой в малолетнем возрасте в большинстве случаев оборачивается бесплодием, и другие негативные последствия.

Основываясь на вышесказанном, можно сделать вывод, что основным объектом посягательства при совершении изнасилования или насильственных действий сексуального характера в отношении лица, не достигшего 14 лет, являются общественные отношения по поводу половой неприкосновенности и нормального физического и психического развития малолетних, а дополнительным — отношения по поводу здоровья малолетнего.

Что касается преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 241 УК РФ, — организация занятия проституцией с использованием лиц, заведомо не достигших 14-летнего возраста, — основным объектом выступают отношения по поводу общественной безопасности и здоровья населения; дополнительным объектом являются общественные отношения по поводу нормального физического и психического развития малолетних, что определяет наличие общих черт с рассматриваемыми выше деяниями и сходную степень общественной опасности.

Вызывает недоумение тот факт, что за организацию занятия проституцией с использованием малолетних лиц уголовным законом предусмотрена повышенная уголовная ответственность, а за вовлечение малолетних в занятие проституцией (ст. 240 УК РФ) повышенная ответственность не установлена. Совершение указанного преступления в отношении лица, не достигшего 14 лет, может быть квалифицировано только по ч. 3 ст. 240 — «...в отношении заведомо несовершеннолетнего», что, как уже было нами обосновано, является искажением смысла нормы ч. 1 ст. 87 УК РФ и к тому же не отражает перепада в степени общественной опасности совершенного деяния. В период до 14 лет интенсивно формируется фундамент дальнейшего нравственного развития, и виктимизация малолетних ведет к дезориентации этого процесса^[415]. Поэтому фактическое уравнивание в степени общественной опасности рассматриваемых деяний, совершенных в отношении малолетнего и несовершеннолетнего, недопустимо. В этой связи представляется необходимым включение в ст. 240 УК РФ ч. 4, устанавливающей уголовную ответственность за деяния, предусмотренные ч. 1 или 2 указанной статьи, совершенные в отношении лица, заведомо не достигшего 14-летнего возраста.

Статья 242.1 «Изготовление и оборот материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних» введена в УК РФ Федеральным законом от 08.12.2003 г. №62-ФЗ. Объективная сторона деяния, предусмотренного ч. 3 указанной статьи, состоит в изготовлении, хранении или перемещении через государственную границу в целях распространения, публичной демонстрации или рекламирования либо распространении, публичной демонстрации или рекламировании материалов или предметов с порнографическими изображениями заведомо малолетних, а также в привлечении лиц, заведомо не достигших 14-летнего возраста, в качестве исполнителей для участия в зрелищных мероприятиях порнографического характера. Объект посягательства является аналогичным объекту рассмотренной выше нормы.

Законодатель указывает на малолетний возраст потерпевшего и в ст. 228.1 УК РФ. В соответствии с п. «в» ч. 3 указанной статьи, установлена повышенная уголовная ответственность за осуществление незаконного производства, сбыта или пересылки наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов в отношении лица, не достигшего четырнадцатилетнего возраста. При этом умыслом лица, совершающего одно из перечисленных в диспозиции действий, должен охватываться тот факт, что оно производит, передает на возмездной или безвозмездной основе либо пересылает указанные вещества лицу, не достигшему 14 лет, то есть для квалификации по п. «в» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ необходимо наличие признака заведомости. На необходимость его установления указывает и Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 15.06.2006 г. №14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами»^[416].

В литературе справедливо отмечается, что регламентирование повышенной общественной опасности и ответственности за преступления в сфере незаконного оборота наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов в отношении малолетних и несовершеннолетних является чрезвычайно актуальным, в связи с ростом наркотизации молодежи^[417]. В этой связи не ясно, почему совершение преступления, предусмотренного ст. 228.1 УК РФ, в отношении заведомо малолетнего лица рассматривается как обладающее повышенной общественной опасностью по сравнению с совершением указанных действий в отношении несовершеннолетнего, а состав склонения к потреблению наркотических средств и психотропных веществ (ст. 230 УК РФ) не содержит такого признака потерпевшего, как малолетний возраст. Представляется необходимым устранить указанное противоречие, внеся соответствующий признак в качестве альтернативного в ч. 3 ст. 230 УК РФ.

Анализ некоторых норм УК РФ обнаруживает непоследовательность проведения законодателем дифференциации уголовной ответственности с учетом возраста потерпевшего. Например, наличие квалифицированных составов — п. «в» ч.2 ст.105, п. «б» ч.2 ст.111', п, «в» ч.2 ст.112, п. «г» ч.2 ст.117 УК РФ — позволяет суду учитывать малолетний возраст потерпевшего в рамках заведомо беспомощного состояния. Однако, как нами обосновано выше, беспомощное состояние является оценочным признаком и устанавливается судом; необходимость же доказывать «заведомость» знания субъекта преступления о беспомощном состоянии потерпевшего во многих случаях не позволяет обеспечить надлежащую уголовно-правовую охрану интересов малолетних. Представляется, что малолетний возраст потерпевшего должен получить самостоятельную правовую оценку в числе квалифицирующих признаков указанных статей.

В действующем законодательстве нередко имеет место противоречие между квалифицирующими признаками. В частности, норма ст.131 УК РФ беспомощное состояние потерпевшей рассматривает как альтернативный криминообразующий признак основного состава (ч.1), заведомое несовершеннолетие потерпевшей — как квалифицирующий признак состава (п. «д» ч.2), а заведомое малолетство — как особо квалифицирующий (п. «в» ч. 3).

Выше нами указывалось на тот факт, что разграничение малолетнего и несовершеннолетнего возраста потерпевшего в УК РФ произведено непоследовательно, в связи с чем правоприменитель зачастую поставлен перед необходимостью расширительного толкования понятия несовершеннолетнего лица. В частности, это касается п. «д» ч.2 ст.126, п. «д» ч.2 ст.127, п. «б» ч.2 ст. 127.1, п. «б» ч.2 ст. 127.2, п. «д» ч.2 ст. 206 УК РФ. С нашей точки зрения, в указанных случаях признак «...заведомо несовершеннолетнего» следует заменить на «лица, заведомо не достигшего 18 лет» с тем, чтобы обеспечить надлежащую правовую охрану интересов малолетних.

В то же время в ряде статей — ст. 150, 151, 156 УК РФ — устранение законодательного пробела путем введения общего для данных возрастных периодов признака не сможет отразить повышенной общественной опасности посягательств на права и интересы малолетних. В данном случае представляется необходимым введение самостоятельного квалифицирующего признака — «совершение преступления в отношении лица, не достигшего четырнадцати лет».

Непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст.150 УК РФ — вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления, — выступает нормальное физическое и психическое развитие и воспитание несовершеннолетнего. Состав рассматриваемого преступления — формальный, деяние считается оконченным с момента выполнения активных действий, указанных в диспозиции и направленных непосредственно на самого потерпевшего. Согласно определению Судебной коллегии Верховного Суда СССР по делу Г. и О. от 08.12.1945 г., «подстрекательство или привлечение несовершеннолетних к совершению преступлений предполагает активное психологическое воздействие с целью склонения несовершеннолетних к занятию преступной деятельностью; поэтому одно лишь допущение взрослым присутствия несовершеннолетних при совершении им преступления, лишенное упомянутой цели, не содержит состава указанного выше преступления»^[418].

Однако суды позицию Верховного Суда РФ не всегда принимают во внимание. Так, приговором Мантуровского районного суда Курской области от 08.11.2006 г. по уголовному делу в отношении Н., 1990 г.р., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 214 УК РФ, и С., 1987 г.р., обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст. 214 УК РФ ч.1 ст.150 УК РФ, С. признан виновным в вовлечении несовершеннолетнего в совершение вандализма, выразившегося в порче имущества в общественном месте. Решение по данному вопросу суд основал на том, что «С. с целью вызвать в несовершеннолетнем желание и решимость совершения указанного преступления, демонстративно производил перед Н. свои умышленные действия, нанося удары ногами по корпусам железнодорожных маневровых светофоров»^[419].

Как свидетельствует практика, зачастую субъектами, достигшими 18-летнего возраста, в совершение преступлений вовлекаются лица, не достигшие возраста наступления уголовной ответственности, которым «отводится роль живых орудий совершения преступлений»^[420]. В связи с этим Верховный Суд РФ в Постановлении от 14.02.2000г. №7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»^[421] указал, что не образует соучастия совершение преступления с использованием лица, не подлежащего уголовной ответственности в силу недостижения предусмотренного уголовным законом возраста или невменяемости. В соответствии с ч. 2 ст. 33 УК РФ, субъект, вовлекший в совершение преступления лицо, не подлежащее уголовной ответственности, несет ответственность за содеянное как исполнитель путем посредственного причинения.

Ялин А. указывает на парадоксальность складывающейся по данному поводу ситуации: если кража или грабеж совершены взрослым по предварительному сговору с лицом, не достигшим 14 лет, действия взрослого, при отсутствии иных квалифицирующих признаков, должны быть квалифицированы по ч. 1 соответствующей статьи. При совершении же аналогичного деяния, однако по предварительному сговору с лицом старше 14 лет, содеянное признается квалифицированным составом, так как в действиях взрослого будет иметься соответствующий квалифицирующий признак — совершение преступления группой лиц по предварительному сговору. Иными словами, уголовная ответственность за совершение преступления совместно с малолетним наступает в меньшем объеме, чем за групповое совершение преступления совместно с несовершеннолетним либо с лицом, достигшим совершеннолетия^[422]. С приведенными соображениями можно согласиться, однако с оговоркой: в данном случае оставлен без внимания п. «д» ч.1 ст. 63 УК РФ, которым к числу обстоятельств, отягчающих наказание, отнесено привлечение к совершению преступления лиц, страдающих тяжелыми психическими расстройствами, находящихся в состоянии опьянения, а равно лиц, не достигших возраста наступления уголовной ответственности.

В связи с тем что при существующей конструкции и содержании ст.150 УК РФ привлечение лица, достигшего 18 лет, к уголовной ответственности за вовлечение малолетнего в совершение преступления без нарушения положений материального права невозможно, представляется необходимым внести изменения в название и диспозицию рассматриваемой статьи. Пухтий Е.Е. по данномуповоду пишет: «Название и диспозицию ст.150 необходимо скорректировать, указав на вовлечение несовершеннолетнего в совершение общественно опасного деяния, запрещенного уголовным законом. В примечании-дефиниции к ст. 150 следует указать: под вовлечением в статьях настоящего Кодекса, кроме ст. 205.1, понимаются действия, направленные на возбуждение желания совершить антиобщественное деяние или на привлечение лица к участию в таком деянии»^[423]. В данном случае автором, на наш взгляд, допускаются две неточности: во-первых, не учитывается, что понятием несовершеннолетнего, использованным в ч. 1 ст.87 УК РФ, не охватываются лица, не достигшие 14 лет (Аналогичную ошибку допускает и А. Ялин, предлагающий рассматриваемую статью назвать «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение общественно опасного деяния».)^[424]; во-вторых, смешивается содержание ст.150 и ст.151 УК РФ.

Более аргументированную позицию высказывает Ю.Е. Пудовочкин, предлагающий сформулировать диспозицию ч.1 ст.150 УК РФ следующим образом: «...вовлечение лица, не достигшего 18-летнего возраста, в совершение общественно опасного действия (бездействия)...»^[425]. В то же время степень общественной опасности рассматриваемого деяния при совершении его в отношении лица, не достигшего 14-летнего возраста, выше, чем в отношении несовершеннолетнего. Следовательно, за вовлечение в совершение общественно опасного деяния малолетнего уголовная ответственность должна наступать в большем объеме.

Представляется, что данный признак должен быть закреплен в ч. 4 рассматриваемой статьи в качестве альтернативного признака состава. Указание же отдельных авторов^[426] на тот факт, что в данном случае за рамками нормы останется вовлечение в совершение преступления несовершеннолетнего, в силу отставания в психическом развитии не достигшего возраста наступления уголовной ответственности, или невменяемого, не может быть принято во внимание. Вовлечение в совершение преступления невменяемого не охватывается диспозицией ст.150 УК РФ и в существующей ее редакции. Кроме того, в соответствии с п.8 упомянутого выше Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14.02.2000г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних», для привлечения к уголовной ответственности по ст.150 УК РФ необходимо установить, что взрослый осознавал или допускал, что своими действиями вовлекает в совершение преступления лицо, не достигшее совершеннолетия. В этой связи знание об отставании в психическом развитии лица, вовлекаемого в совершение преступления, является попросту недоказуемым, так как указанный факт устанавливается по результатам комплексной психолого-психиатрической экспертизы, и субъект преступления не может обладать достоверными знаниями о наличии и степени задержки в психическом развитии.

Статья 151 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий, под которым принято понимать любые действия по приобщению несовершеннолетнего лица к систематическому употреблению спиртных напитков, употреблению одурманивающих веществ, бродяжничеству и попрошайничеству^[427]. Сами по себе указанные антиобщественные деяния не являются уголовно наказуемыми, однако УК РФ рассматривает как преступление посягательство на здоровье, нормальное физическое и психическое развитие и нормальный образ жизни вне независимости от того, осуществлял ли несовершеннолетний указанное порицаемое общественностью поведение.

Представляется, что вовлечение лица, заведомо не достигшего 14 лет, в совершение указанных действий также требует усиления уголовной ответственности за его совершение и введения самостоятельного квалифицирующего признака в ст.151 УК РФ, так как риск причинения вреда здоровью и нормальному развитию малолетнего является несомненно большим, нежели для несовершеннолетнего лица. Показательны в этом отношении следующие примеры.

26 апреля 2006 г. Ленинским районным судом г. Курска гражданка Р., 1968 г.р., была признана виновной в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст.151 УК РФ. Как следует из материалов дела, на протяжении нескольких месяцев Р. заставляла свою дочь, 1997 г.р., просить милостыню у прохожих. С учетом обстоятельств дела Р. было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на 1 год^[428].

В июне 2008 г. Щигровским районным судом Курской области Ш., мать шестерых детей, была признана виновной в совершении преступлений, предусмотренных ч.2 ст.151, ст.156 УК РФ за то, что систематически угощала свою трехлетнюю дочь пивом, водкой и самогоном^[429].

Значительную угрозу для нормального физического и психического развития ребенка представляет и преступление, предусмотренное ст.156 УК РФ, — неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего лицом, на которое возложены эти обязанности, а равно работником учреждения, обязанного осуществлять надзор за несовершеннолетним, если это деяние соединено с жестоким обращением.

Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего представляет собой отказ от совершения действий по его воспитанию, непринятие мер, которые виновное лицо должно было принимать в силу своих обязанностей. Ненадлежащим исполнением считается формальное, неправильное, умышленно неполное их осуществление. Следует отметить, что неисполнение обязанностей по. воспитанию несовершеннолетнего является преступлением только в том случае, если оно соединено с жестоким обращением с несовершеннолетним^[430]. В соответствии с п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.05.1998 г. № 10 «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей», жестокое обращение с детьми может проявляться не только в осуществлении родителями физического или психического насилия над ними либо в покушении на их половую неприкосновенность, но и в применении непозволительных способов воспитания (в грубом, пренебрежительном, унижающем человеческое достоинство обращении с детьми, оскорблении или эксплуатации детей)^[431].

Таким образом, понятие жестокого обращения включает в себя: все виды физического и психического насилия, не получившие самостоятельной квалификации в иных статьях Особенной части УК РФ, попустительство совершению посягательств на половую неприкосновенность ребенка другими лицами, применение недопустимых методов воспитания, выражающееся в эксплуатации его физического труда, унижающем достоинство обращении, а также пренебрежение обязанностями по воспитанию, игнорирующее минимальные основные потребности детей (сон, еда, одежда и пр.).

Непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст.156 УК РФ, выступают физическое и психическое здоровье несовершеннолетнего, его нормальное нравственное развитие и формирование личности.

Проявление жестокости по отношению к ребенку влечет за собой целый комплекс негативных последствий, как возникающих непосредственно во время совершения отдельных деяний, составляющих объективную сторону преступления, так и отложенных во времени (заниженная самооценка, социальные и эмоциональные затруднения; склонность к депрессиям, самоубийствам, употреблению алкоголя и наркотиков; подростковая преступность; отставание в развитии, возникновение психических аномалий). Наиболее часто насилие в отношении детей допускается в неблагополучных семьях, где родители, как правило, злоупотребляют алкоголем, ведут аморальный образ жизни. Прискорбным является и доказанный учеными факт: жестокое обращение с детьми имеет тенденцию к передаче на генетическом уровне. Результатом применения недопустимых методов воспитания в семье служит трагическое воспроизводство насилия и пренебрежения к детям в следующих ее поколениях. Вышесказанное позволяет сделать вывод о необходимости усиления уголовной ответственности за совершение деяния, предусмотренного ст.156 УК РФ, в отношении лиц, не достигших 14 лет.

В целом закрепленная в уголовном законе концепция малолетнего возраста потерпевшего от преступления, при условии ее последовательного усовершенствования, позволит успешно осуществить дифференциацию ответственности лиц, совершивших преступления в отношении рассмотренной возрастной группы.

Несовершеннолетний возраст потерпевшего

В рамках несовершеннолетнего возраста потерпевшего законодателем устанавливается некоторое терминологическое разграничение:

1) заведомо несовершеннолетний — п. «г» ч.2 ст.117; ч.2 ст.121; ч. 3 ст.122; п. «д» ч.2 ст.126; п. «д» ч.2 ст. 127; п. «б» ч.2 ст. 127.1; п. «б» ч.2 ст. 127.2; п. «д» ч.2 ст.131; п. «д» ч.2 ст.132; ч.2 ст. 202, п. «д» ч.2 ст. 206; п. «в» ч.2 ст. 228.1; п. «в» ч.2 ст. 230; ч. 3 ст. 240; п. «в» ч.2 ст. 241; ч.1 ст. 242.1 УК РФ;

2) несовершеннолетний — ст.150, 151, 156; ч.1 ст.157; ч.2 ст.359 УК РФ;

3) лицо, заведомо не достигшее 16 лет, — ст.134, 135 УК РФ.

Включение признака несовершеннолетия в столь значительное число составов обусловлено тем, что лица в возрасте от 14 до 18 лет более самостоятельны, чем малолетние, и принимают более активное участие в общественных отношениях; в то же время специфика их правового статуса, незавершенность процессов физического и психического развития, а также ряд других факторов требуют последовательного осуществления уголовно-правовой охраны прав и интересов несовершеннолетних.

Не имея возможности в рамках настоящего исследования останавливаться подробно на каждом из приведенных выше составов, отметим лишь, что повышенная общественная опасность того или иного посягательства на права и интересы несовершеннолетнего определяется риском причинения ему намного большего вреда, чем в случае совершения преступления в отношении взрослого, и закрепляется законодателем в виде установления соответствующего конструктивного признака нормы (ст.134, 151 УК РФ) либо квалифицированного состава преступления (п. «г» ч.2 ст.117, п. «д» ч.2 ст.132 УК РФ). Перечисленные составы преступлений, содержащие указание на несовершеннолетний возраст потерпевшего, посягают на общественные отношения, складывающиеся по поводу здоровья, личной свободы, половой свободы и половой неприкосновенности, общественной безопасности, здоровья и общественной нравственности, мира и безопасности человечества. Дополнительным объектом указанных преступлений во всех случаях выступают общественные отношения, складывающиеся в сфере нормального развития и воспитания личности несовершеннолетнего.

В то же время общественным отношениям, возникающим по поводу наиболее ценных благ несовершеннолетних — жизни и здоровья, с нашей точки зрения, также должна быть обеспечена повышенная правовая охрана. В этой связи обращает на себя внимание непоследовательность законодателя в закреплении несовершеннолетнего возраста потерпевшего в качестве квалифицирующего признака состава. В частности, нормы, криминализирующие такие деяния, как заражение венерической болезнью (ст.121 УК РФ), заражение ВИЧ-инфекцией (ст.122 УК РФ), истязание (ст.117 УК РФ), содержат данный признак, тогда как среди составов, обладающих гораздо большей степенью общественной опасности — убийство (ст.105 УК РФ), умышленное причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью (ст.111, 112 УК РФ), — такой признак отсутствует. Аналогичная ситуация, как нами ранее отмечалось, возникает и с признаком малолетнего возраста потерпевшего. В этой связи представляется необходимым дополнить признаки, закрепленные в п. «в» ч.2 ст.105 УК РФ, п. «б» ч.2 ст.111, п. «в» ч.2 ст.112 УК РФ указанием на совершение преступления совершеннолетним лицом в отношении лица, заведомо не достигшего восемнадцати лет, а также заменить формулировку «в отношении заведомо несовершеннолетнего» в п. «г» ч.2 ст.117 УК РФ на «совершеннолетним лицом в отношении лица, заведомо не достигшего восемнадцати лет».

Кроме того, недостижение 18-летнего возраста как признак потерпевшего следует закрепить в ст.110, 119, 133 УК РФ. Необходимость внесения указанных изменений обусловлена значимостью объектов, на которые посягают указанные деяния, и непоследовательностью установления их охраны в уголовном законе.

Объективную сторону преступления, предусмотренного ст.110 УК РФ — доведение до самоубийства, составляет совокупность следующих признаков: 1) поведение виновного, выражающееся в угрозах различного характера (например, отобранием ребенка, увольнением с работы, выселением из дома, уничтожением имущества, кроме угрозы убийством, которая подлежит самостоятельной квалификации по ст.119 УК РФ), жестоком обращении с потерпевшим (истязание голодом, ограничение свободы и т.п.), унижающем человеческое достоинство обращении (пренебрежительные, циничные высказывания в адрес потерпевшего, издевательство над его физическими недостатками, распространение о нем ложных сведений); 2) наличие у виновного прямого или косвенного умысла на создание своим поведением у потерпевшего представления о жизненной ситуации как безвыходной; 3) совершение потерпевшим самоубийства или покушения на самоубийство.

В предыдущей главе нами отмечалось, что специфика психического развития подростков, несформированность эмоциональной сферы обусловливают их склонность к суицидам. Данный факт в определенной степени облегчает совершение преступления, предусмотренного ст.110 УК РФ, так как в указанном возрасте, в силу недостаточности жизненного опыта, лицо в ряде случаев не способно найти разумного выхода из умышленно создаваемой виновным стрессовой ситуации.

Актуальность законодательного разрешения данного вопроса обусловлена еще и тем, что Россия занимает первое место в мире по количеству совершаемых несовершеннолетними самоубийств: около 2500 в год^[432]. Следует согласиться с А. Калининым в том, что самоубийство выступает опосредованным результатом неспособности государства обеспечить основную социальную потребность человека — создать условия для достойного и безопасного существования^[433]. Одним из шагов на пути создания указанных условий должно, как представляется, стать введение квалифицированного состава за доведение до самоубийства лица, не достигшего совершеннолетия.

Угроза убийством (ст.119 УК РФ) представляет собой психическое насилие в отношении потерпевшего, выражающееся в высказывании намерения о совершении его убийства. Способы выражения угрозы могут быть различными, однако она должна быть конкретной (нельзя рассматривать в качестве преступных высказывания «хуже будет», «пожалеешь» и т.п.) и реальной, когда у потерпевшего имеются основания опасаться реализации высказанного намерения.

Повышенная общественная опасность осуществления указанного посягательства в отношении лица, не достигшего совершеннолетия, заключается в том, что создание у потерпевшего чувства тревоги, беспокойства за свою безопасность, психического дискомфорта способно привести к возникновению расстройств нервной деятельности и различных пограничных состояний психики.

Угроза убийством в отношении подростков обладает весьма высокой степенью латентности: зачастую факт совершения данного деяния устанавливается только при расследовании иных посягательств в отношении того же лица и может быть квалифицирован по совокупности преступлений. Так, Ленинским районным судом г. Челябинска гражданин К. был признан виновным в том, что с 2005 г. по 2007 г. жестоко обращался с 15-летней дочерью; в сентябре 2005 г. он совершил с ней половое сношение; в дальнейшем, вплоть до 2007 г., систематически избивал девушку, угрожая ей убийством. Действия К. были квалифицированы по ст.156, 134, п. «г» ч.2 ст.117, ч.1 ст.119 УК РФ^[434].

Налицо повышенная степень общественной опасности и при совершении понуждения к действиям сексуального характера (ст.133 УК РФ) в отношении несовершеннолетнего или малолетнего лица. Объективную сторону указанного деяния составляет психическое воздействие на лицо путем шантажа, угрозы уничтожением, повреждением или изъятием имущества либо с использованием материальной (нахождение на иждивении виновного, необходимость выплатить ему финансовый долг, и т.д.) или иной зависимости с целью добиться согласия на совершение указанных в диспозиции действий сексуального характера. Примером понуждения с использованием «иной зависимости» может служить совершение данного деяния педагогом в отношении ученика, когда систематический отказ поставить положительную оценку при наличии необходимых знаний сопровождается намеками на улучшение успеваемости при условии согласия на совершение указанных действий.

Лица в возрасте до 18 лет, оказавшись в ситуации понуждения к действиям сексуального характера, испытывают большие психоэмоциональные перегрузки, серьезные трудности при выборе варианта поведения. Это приводит к возникновению драматических ситуаций в жизни подростков. Обращает на себя внимание и тот факт, что добровольное половое сношение с лицом, не достигшим 16-летнего возраста, наказывается лишением свободы на срок до 4 лет, а понуждение к половому сношению лица, пусть и не достигшего указанного возраста, — лишением свободы на срок до 1 года. Несмотря на то, что рассматриваемый состав является формальным, трудно согласиться с установлением в ст.133 УК РФ равных пределов уголовной ответственности за понуждение к действиям сексуального характера в отношении как совершеннолетних, так и малолетних и несовершеннолетних потерпевших. По понятным причинам данное преступление обладает высоким уровнем латентности; представляется, что усиление уголовной ответственности за его совершение в отношении лиц рассматриваемой категории способно увеличить превентивное значение нормы и обеспечить более эффективную охрану их прав и интересов в данной сфере.

В рамках проводимого нами исследования представляется необходимым затронуть проблему обособления норм о преступлениях против лиц, не достигших 18-летнего возраста, и выделения их в отдельную главу.

В теории уголовного права понятие «преступления против несовершеннолетних» прочно укрепилось с принятием УК РФ 1996 г., выделившего в отдельную главу преступления против семьи и несовершеннолетних. Кроме того, существует точка зрения, высказанная Ю.Е. Пудовочкиным, о необходимости разграничения между посягательством против несовершеннолетнего и преступлением, в котором несовершеннолетний выступает потерпевшим. Последнее автор понимает как любое реально совершенное общественно опасное деяние, в результате которого несовершеннолетнему причинен физический, имущественный или моральный вред; в числе преступлений против несовершеннолетних соответственно рассматриваются только деяния, получившие юридическое закрепление в главе 20 УК РФ^[435]. Однако такое разграничение не имеет практической пользы, так как не способствует усилению охраны прав и интересов лиц данной категории. Использование в наименовании данной категории преступлений термина «несовершеннолетний» ущемляет права малолетних, поэтому рассматриваемую группу следует именовать преступлениями против лиц, не достигших 18 лет.

Стоит отметить, что в отношении объема уголовно-правовой охраны несовершеннолетних и малолетних и места расположения в УК РФ преступлений против лиц указанной возрастной категории существуют различные мнения. Так, Ю.Е. Пудовочкин общим объектом преступлений, объединенных в гл. 20 УК РФ, признает общественные отношения, складывающиеся в процессе развития и воспитания личности, а все перечисленные в ней составы рассматривает как нарушающие то или иное право несовершеннолетнего (например, право несовершеннолетнего на защиту от вмешательства в частную жизнь (ст.155), право проживать вместе с родителями и воспитываться в семье (ст.153) и т.д.)^[436]. Сходное мнение высказывает А.И. Морозов, полагающий, что в рассматриваемой главе составы преступлений против семьи в сравнении с преступлениями против несовершеннолетних представлены в значительно меньшем количестве и являются менее общественно опасными^[437].

На наш взгляд, предлагаемое авторами толкование прав лица, не достигшего совершеннолетия, в уголовном законодательстве является необоснованно широким. Как указывается в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.05.1998 г. № 10 «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей»^[438], право ребенка жить и воспитываться в семье, знать своих родителей, а также право на заботу родителей и совместное с ними проживание закрепляются и охраняются семейным законодательством. Уголовное законодательство защищает только наиболее важные для лица права и интересы, охрана которых иными отраслями права была бы явно недостаточной.

Как справедливо полагает В.Ф. Белов, посягательства на права личности, возникновение которых связано с существованием семьи, являются посягательством на полноту и целостность семейных отношений^[439]; следовательно, большая часть преступлений рассматриваемой главы имеет своим непосредственным объектом семейные отношения. Права и интересы несовершеннолетних выступают непосредственным объектом преступления только при совершении деяний, предусмотренных ст. 150, 151, 156 УК РФ.

К последствиям совершения преступлений, предусмотренных гл. 20 УК РФ, Ю.Е. Пудовочкин относит «угрозу физической, интеллектуальной и нравственной деградации и социальной дезориентации несовершеннолетнего»^[440]. Однако проведенный нами анализ иных составов преступлений, потерпевшими от совершения которых являются малолетние и несовершеннолетние, позволяет сделать вывод, что риск наступления указанных последствий в равной степени велик при совершении любого посягательства на интересы лиц данных категорий; это свидетельствует об условности выделения нескольких составов преступлений против интересов несовершеннолетних в отдельную главу.

Пухтий Е.Е. полагает, что расположение гл. 20 УК РФ на последнем месте в разделе преступлений против личности «не в полной мере отражает общественную опасность входящих в нее деяний, и нормы глав 19 и 20 следует поменять местами. Кроме того, наименование главы 20 неадекватно ее сути, поэтому его следует изменить на "Преступления против несовершеннолетних и семейных отношений"»^[441]. Мы не можем согласиться с данной позицией Во-первых, порядок расположения глав в УК РФ, исходя из значимости объекта преступного посягательства, является в определенной мере условным, — в противном случае следовало бы признать что для российской уголовной политики наименее ценным, с точки зрения правовой охраны, объектом являются общественные отношения в сфере обеспечения мира и безопасности человечества. Предложение об изменении положения гл. 20 неприемлемо по двум причинам: во-первых, его внедрение не приведет ни к чему, кроме путаницы с нумерацией статей на практике; во-вторых, позиция, в соответствии с которой «личность», «несовершеннолетний», «человек» признаются объектами уголовно-правовой охраны^[442], не выдерживает критики. Как гласит один из постулатов теории права, «человек как таковой может быть лишь субъектом, но не объектом права и правоотношений»^[443].

Что касается предложений ряда авторов о включении в гл. 20 норм, осуществляющих охрану прав интересов рассматриваемой категории лиц в сфере половой свободы и половой неприкосновенности, осуществления трудовой деятельности^[444], либо всех норм о преступлениях, потерпевшими от которых могут быть малолетние и несовершеннолетние, «несмотря на наличие аналогичных норм, предусматривающих ответственность за сходные преступления против взрослых в других статьях УК РФ»^[445], подобное решение никак не будет способствовать оптимизации уголовно-правовой защиты интересов лиц рассматриваемой возрастной категории.

Выделение всего массива посягательств на права и интересы лица, не достигшего совершеннолетия, в отдельную главу повлечет за собой значительные изменения в уголовном законе и разрушит принцип построения Особенной части Уголовного кодекса РФ на основании объекта преступного посягательства. Как справедливо полагает В.Ф. Белов, результатом принятия предлагаемых изменений в уголовный закон станет дублирование статей, отличие которых от норм, закрепленных в иных главах Особенной части, будет состоять исключительно в возрасте потерпевшего. «Объем главы значительно возрастет, а в целом перенос составов различных преступлений в одну главу породит коренную внутреннюю перестройку УК РФ, что создаст проблемы в правоприменительной практике и потребует значительных средств»^[446].

Более того, осуществленное в УК РФ 1996 г. выделение в отдельную главу нескольких составов преступлений, совершаемых в отношении несовершеннолетних, не способствовало фактической их институциализации и, как следствие, усилению правовой охраны прав и интересов данной категории лиц. Объективно необходимость изменения в тексте уголовного закона местоположения как отдельных статей о преступлениях, потерпевшими от которых могут являться малолетние и несовершеннолетние лица, так и гл. 20 УК РФ, содержащей несколько составов преступлений против лиц указанного возраста, отсутствует.

Представляется, что усиление уголовно-правовой защиты лиц, не достигших совершеннолетия, может быть произведено путем осуществления последовательной дифференциации ответственности с учетом признака возраста потерпевшего, а также обозначения в ст. 2 УК РФ охраны прав и интересов лиц, не достигших совершеннолетия, как одной из приоритетных задач уголовного закона.

Пожилой возраст потерпевшего от преступления

Уголовный кодекс Российской Федерации обходит стороной вопрос о пожилом возрасте потерпевшего от преступления. Единственная статья, которая опосредованно упоминает данный возраст, — ст.125 УК РФ «Оставление в опасности», в рамках которой указывается на старость как одно из обстоятельств, наряду с малолетством, болезнью и беспомощностью, лишающих потерпевшего возможности принять меры к самосохранению. В данном случае имеет место лишь косвенное указание на пожилой возраст потерпевшего; четкое его законодательное закрепление отсутствует, в связи с чем судебная практика испытывает затруднения в том, кого в данном случае считать пожилым. Очевидно, это вопрос факта: при равном количестве прожитых лет один человек становится неспособным принимать меры к самосохранению, а другой — сохраняет такую способность.

В Уголовном кодексе Республики Беларусь 1999 г. закреплен принципиально иной подход к решению исследуемого вопроса. В п.2 ч.1 ст.64 УК РБ малолетство, престарелый возраст и беспомощное состояние в числе отягчающих обстоятельств указаны как альтернативные; аналогичным образом сконструированы квалифицированные составы в п.1 ч.2 ст.147 «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью», ч.2 ст.159 «Оставление в опасности». Кроме того, законодательно определен престарелый возраст. Так, согласно п.9 ст.4 УК Белоруссии, под престарелым понимается лицо, которое на день совершения преступления достигло возраста семидесяти лет. Отметим, что в иных изученных нами уголовных кодексах зарубежных стран вопрос о пожилом возрасте не получил четкой законодательной регламентации.

В ряде статей Особенной части УК РФ содержится квалифицирующий признак — совершение преступления в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии (п. «в» ч.2 ст.105, п. «б» ч.2 ст.111, п. «в» ч.2 ст.112, п. «г» ч.2 ст.117, ч.2 ст.120 УК РФ). Исходя из содержания п.7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК)», находящимися в беспомощном состоянии, в зависимости от обстоятельств совершения посягательства, могут быть признаны и пожилые лица. Тот факт, что указанный признак является оценочным, не позволяет гарантировать соблюдение принципа социальной справедливости при назначении виновному наказания, например, в ситуации, когда из обстоятельств дела следует, что пожилое лицо оказывало сопротивление, хотя и не соответствующее по интенсивности нападению. В указанном случае не подлежит применению и отягчающее наказание обстоятельство, закрепленное в п. «з» ч. 1 ст.63 УК РФ.

Вместе с тем постановка проблемы пожилого возраста потерпевшего применительно к ст.120 УК РФ «Принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации» является излишней по двум причинам. Во-первых, указанное преступление вообще крайне редко выявляется в правоприменительной практике^[447]; во-вторых, несмотря на то, что Законом РФ от 22.12.1992 г. №4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека»^[448] не установлена верхняя возрастная граница для донорства, в возрастной группе старше 60 лет слишком велика вероятность непригодности изымаемого органа (ткани) для трансплантации ввиду выраженного снижения жизненных свойств клеток организма и функциональных способностей органов. Однако для других из перечисленных составов обозначенная проблема является весьма актуальной, а ее разрешение будет способствовать осуществлению правильной правовой оценки деяния и назначению наказания, соразмерного степени его общественной опасности.

Как показывает практика, указанные нами виды посягательств против личности совершаются в отношении пожилых достаточно часто, и далеко не всегда при вынесении приговора возраст потерпевшего учитывается должным образом. Так, 31 июля 2007 г. Курским областным судом гражданин П., 1988 г.р., признан виновным в совершении преступления, предусмотренного п. «а», «д», «з» ч.2 ст.105 УК РФ, с назначением наказания в виде лишения свободы сроком на 16 лет с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. Как следует из материалов дела, 03.09.2006 г. П., проиграв в автоматы большую сумму денег, явился к престарелым родственникам, зная, что они хранят дома отложенные на похороны деньги, имея умысел на лишение их жизни и завладение деньгами. Когда хозяин открыл ему дверь, П. бросился на него, нанося удары ногами и кулаками в жизненно важные органы, затем нанес ему удар обухом топора по голове и более 30 ранений кухонным ножом и отверткой. Проснувшейся пожилой женщине П. нанес 26 ударов ножом в голову, грудь и живот. Показательно, что в приговоре такое отягчающее наказание обстоятельство, как совершение преступления в отношении беззащитного пожилого лица, не было приведено^[449].

16 марта 2006 г. Рыльским районным судом Курской области гражданин И., 1953 г.р., был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.105 УК РФ, выразившегося в том, что, повздорив с 80-летней матерью, стал избивать ее, а затем задушил. Поводом к ссоре, окончившейся для женщины трагически, явилось требование сына отдать ему для продажи шифер с крыши сарая. Установлено, что ранее, в 2004 г., И. был судим за нанесение матери побоев, а в 2005 г. по иску матери выселен из дома из-за невозможности совместного проживания^[450]. Тем не менее возраст потерпевшей был лишь констатирован в материалах дела и не получил самостоятельной оценки ни в рамках квалификации деяния, ни при назначении наказания: И. был осужден к наказанию в виде 9 лет лишения свободы.

Как справедливо полагает В.С. Минская, «..сам пожилой возраст, связанный с ослаблением физической силы, может выступать при определенных условиях (например, незначительный повод со стороны человека пожилого возраста для более сильного преступника) обстоятельством, активизирующим его преступное намерение. Усиливается провоцирующий эффект неправильного поведения людей этого возраста, их обременительность»^[451]. Так, 02.05.2008 г. в с. Калманка Алтайского края 16-летний подросток зашел к соседу, 82-летнему ветерану Великой Отечественной войны, чтобы попросить у него деньги в долг, однако пожилой мужчина ответил отказом, что спровоцировало агрессию несовершеннолетнего. Свалив соседа с ног сильным, ударом по голове, подросток нанес ему 9 ударов кухонным ножом, которые привели к смерти потерпевшего^[452].

Исходя из вышесказанного, предлагаем прямо указать на пожилой возраст как альтернативу беспомощного состояния в следующих составах УК РФ: п. «в» ч.2 ст.105, п. «б» ч.2 ст.111, п. «в» ч.2 ст.112, п. «г» ч.2 ст.117 УК РФ. В предыдущей главе нами обоснована необходимость выделения 65-летнего возрастного порога в качестве пожилого возраста субъекта преступления. Исходя из того, что принципиальных различий между возрастными границами для преступника и потерпевшего не существует, следует рассматривать указанную возрастную границу и для установления пожилого возраста потерпевшего.

Кроме того, представляется актуальным включение такого признака, как пожилой возраст, в ряд составов преступлений, которые часто совершаются в отношении лиц данной категории: ст. 128, 159, 161, 162 УК РФ.

Совершение рассматриваемых деяний имеет место в отношении пожилых россиян. Если лица данного возраста одиноки и имеют отдельную жилплощадь, они находятся в «группе риска», так как высока вероятность совершения в отношении них преступлений, предусмотренных ст. 128, 159 УК РФ. Как свидетельствуют психологи, «истосковавшись по живому человеческому общению, оставленные без внимания родственниками и окружающими, испытывающие в силу преклонного возраста и плохого здоровья бытовые трудности, они являются потенциальными жертвами, так как очень доверчивы и внушаемы»^[453].

Статья 128 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за незаконное помещение лица в психиатрический стационар. В соответствии со ст.4, 28-30 Закона РФ от 02.07.1992 г. №3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании»^[454], основанием для госпитализации в психиатрический стационар является наличие у лица психического расстройства и решение врача-психиатра о госпитализации, проведении обследования или лечения в стационарных условиях либо постановление судьи.

Помещение в психиатрический стационар осуществляется добровольно — по просьбе или с согласия помещаемого. Закон предусматривает возможность и недобровольного помещения: лицо, страдающее психическим заболеванием, может быть госпитализировано в психиатрический стационар без согласия с его стороны или со стороны его законного представителя до постановления судьи, если его обследование возможно только в стационарных условиях, а психическое расстройство относится к категории тяжелых и обусловливает:

а) непосредственную опасность больного для себя или окружающих лиц;

б) его беспомощность — неспособность самостоятельно удовлетворить основные жизненные потребности;

в) существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи.

Объективную сторону рассматриваемого деяния составляет совершение какого-либо из следующих действий: принудительное помещение психически здорового человека в психиатрический стационар; помещение в психиатрический стационар лица, страдающего психическим расстройством, с нарушением установленных в законе требований; незаконное продление пребывания в психиатрическом стационаре лица после его выздоровления. Объектом преступления являются общественные отношения, обеспечивающие личную свободу субъекта, незаконно помещенного в психиатрический стационар; факультативным объектом могут выступать отношения по поводу безопасности жизни и здоровья потерпевшего. Мотивы незаконного помещения в психиатрический стационар разнообразны: нежелание осуществлять уход за человеком преклонного возраста, при наличии у него какого-либо заболевания соматического характера, намерение завладеть движимым или недвижимым имуществом потерпевшего и др.

В России в 90-е годов XX века было создано и до сих пор функционирует большое количество частных организаций, которые в обмен на переход к ним права собственности на принадлежащее пожилому лицу жилое помещение после его смерти обеспечивают последнего продуктами питания, медикаментами, предоставляют ежемесячно небольшую сумму денег. Договоры аналогичного содержания могут заключаться одинокими пенсионерами с соседями, иными частными лицами. В каждом таком случае контрагенты собственника жилого помещения рассчитывают на то, что жизнь подопечного не продлится слишком долго. Если же их планы не реализуются быстро, то для ускорения получения имущества некоторые из них прибегают к убийству пожилых или незаконному помещению их в психиатрический стационар.

Ежегодно в России возрастает количество хищений. Так, если в 1990 г. было совершено 83,3 тыс. грабежей и 16,5 тыс. разбоев, то в 2000 г. их число составило 132,4 тыс. и 39,4 тыс., а в 2007 г. — 295 тыс. и 45,3 тыс. преступлений соответственно^[455]. Такие виды хищений, как мошенничество и корыстно-насильственные преступления — грабеж, разбой, совершаются в отношении лиц рассматриваемой возрастной группы очень часто, что обусловлено особенностями их социального статуса. Пожилые получают маленький, но стабильный доход в виде пенсии, и подавляющее большинство из них имеет привычку откладывать определенную сумму денег «на черный день» и хранить их дома, не доверяя кредитным учреждениям. Это и привлекает мошенников, которым остается только войти в доверие к пожилому лицу, что, как показывает практика, сделать нетрудно. Так, за полгода в Воронежской области около 50 ветеранов Великой Отечественной войны «попались на удочку» преступника, который выдавал себя за представителя Воронежского областного военкомата. Он приходил к пожилым гражданам и сообщал, что им выделен автомобиль «Ока» и срочно требуется заплатить в военкомате за страховой полис; если они сделают это в течение двух-трех часов, то получат машину в течение недели. При этом он предлагал свои услуги, брал 2-3 тысячи рублей и исчезал^[456]. В Казани, в Ново-Савиновском районе, на протяжении более двух лет действовал преступник, получивший прозвище «сахарный магнат». Представляясь работником Буинского сахарного завода, он собирал деньги на доставку сахарного песка по низким ценам. Доверившихся ему оказалось более 150 человек; жертвами его были, как правило, пенсионеры с невысоким уровнем образования^[457].

Преступления, предусмотренные ст.161, 162 УК РФ, обладают повышенной степенью общественной опасности, так как они связаны с применением насилия, за редким исключением, опасного для жизни и здоровья.

Так, 26.12.2006 г. К. и Д., 1981 г.р., напали на шедшего домой У., 1934 г.р., и, повалив его на землю, вырвали из рук барсетку, в которой находились 280 тысяч рублей. Ленинским районным судом г. Курска К. и. Д. признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного п. «а», «г», «д» ч.2 ст.161 УК РФ. Им назначено наказание в виде лишения свободы сроком на 6 лет^[458].

2.03.2007 г. Курский областной суд вынес приговор в отношении гражданина С., 1975 г.р., который в ночное время суток совершал нападение на одиноких пожилых селянок. Проникнув в жилище через окно, С. жестоко избивал женщин и, угрожая ножом, отбирал у них «гробовые». К моменту задержания он совершил около 20 разбойных нападений на потерпевших, возраст которых колеблется в пределах 70-80 лет, а также двойное убийство: в одном случае пожилая женщина оказала сопротивление и бросилась на С. с топором; придя в ярость, преступник вырвал у нее топор и зарубил ее и супруга. С. признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных п. «а», «з» ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 162 УК РФ. Ему назначено наказание по совокупности преступлений в виде лишения свободы сроком на 23 года^[459].

Очевидно, что в ситуации, когда потерпевший оказывает сопротивление нападению, говорить о совершении преступления с использованием беспомощного состояния недопустимо. Следовательно, в процессе индивидуализации наказания соответствующее отягчающее обстоятельство не может быть вменено. Беззащитность потерпевшего, как нами было показано ранее, практика рассматривает как состояние, идентичное беспомощному. При этом возможность учета возраста потерпевшего при квалификации деяния отсутствует, так как соответствующий квалифицирующий признак в нормы о грабеже и разбое законодателем не включен. Представляется, что указанный правовой пробел нуждается в восполнении.

Проявление жестокости и применение насилия в отношении лиц пожилого возраста, чрезвычайно распространенные в современном мире, имеют объяснение с позиций психологии. Данное явление охватывается термином «эйджизм» — «оскорбительная демонстрация своей силы через отношения возраста»^[460]. Проблема жестокости по отношению к пожилым людям стала исследоваться сравнительно недавно — около двух десятилетий назад — и пока не вполне изучена. Тем не менее, существование самого явления признано как факт, и обозначенная проблема не должна игнорироваться на законодательном уровне.

Исследование жестокого отношения к пожилым людям вызывает необходимость определить содержание этого понятия. На наш взгляд, к нему можно отнести: физическую жестокость (рукоприкладство; угроза физическим насилием; ограничение свободы, пренебрежение обязанностями по уходу за лицом, неспособным самостоятельно заботиться о себе); психологическую жестокость (например, угрозы уничтожением имущества, помещением в дом престарелых или психиатрический стационар); финансовую эксплуатацию.

Жестокое обращение с лицами пожилого возраста (включающее физическое, сексуальное и психическое насилие, финансовое использование, пренебрежение и др.) известно уголовному праву США. Различные виды жестокого обращения с пожилыми из числа возбуждаемых уголовных дел в среднем составляют: пренебрежение — 58,5%, физическое насилие — 15,7%, финансовое (материальное) использование — 12,3%, психологическое (эмоциональное) насилие — 7,3%, иное — 5,1%,неизвестно — 0,6%, сексуальное насилие — 0,5%^[461].

В позднем периоде жизни человек становится более уязвим к жестокому отношению со стороны кого бы то ни было: государства, общества, членов своей семьи. Достаточно распространенным и потенциально наиболее опасным является жестокое обращение со стороны родственников пожилых лиц, потому что случаи его совершения обладают высоким уровнем латентности, за исключением самых грубых и вопиющих. Переживая сильнейший стресс от сложившейся ситуации, мало кто из пожилых граждан желает предавать огласке факты жестокого обращения, имеющего место со стороны близких им людей. В большинстве случаев это ведет к тому, что демонстрация неприязни к пожилым в дальнейшем переходит в агрессию и насилие по отношению к ним, что в конечном счете может привести к общественно опасным последствиям. Так, гражданка П., 1961 г.р., не работала, проживала с 85-летней матерью, которая содержала на свою пенсию ее и 22-летнего внука. Дочь постоянно требовала у матери деньги, а отказ в их предоставлении сопровождала скандалами и угрозами в ее адрес. 21.08.2006 г., в очередной раз поссорившись с матерью, П. избила пожилую женщину и, повалив ее на пол, стала заталкивать ей в рот носок, что вызвало механическую асфиксию и смерть потерпевшей^[462].

На наш взгляд, внесение в Уголовный закон нормы об ответственности за жестокое обращение с лицами пожилого возраста является превентивной мерой против совершения иных преступлений против данной возрастной группы. Учет интересов пожилых людей в уголовной политике может способствовать их большей независимости и социальной интеграции. В связи с тем что предлагаемая норма должна быть направлена в первую очередь на предупреждение внутрисемейной жестокости по отношению к пожилым, представляется возможным поместить ее в гл. 20 УК РФ в виде самостоятельной статьи, сформулировав ее диспозицию следующим образом:

«Статья 156.1. Жестокое обращение с лицами пожилого возраста

Жестокое обращение с лицами пожилого возраста, выразившееся в причинении физической боли, ограничении свободы, пренебрежении обязанностями по уходу за лицом, неспособным самостоятельно заботиться о себе, угрозе физическим насилием, уничтожением имущества, помещением в дом-интернат для престарелых и инвалидов или психиатрический стационар, финансовой эксплуатации, иных действиях, если они не повлекли последствий, указанных в других статьях настоящего Кодекса, — наказывается...».

Санкция указанной статьи может быть установлена аналогично санкции ст. 156 УК РФ, поскольку указанные деяния, посягая на права различных возрастных групп, тем не менее обладают сходной степенью общественной опасности.

Заключение

Подводя итог настоящему исследованию, отметим, что нами сделана попытка выработать целостную концепцию дифференциации возраста в уголовном праве. В соответствии с данной концепцией, уголовно-правовое значение возраста определяется его взаимосвязью с институтами субъекта преступления, потерпевшего от преступления, наказания.

Возраст как дифференцирующее ответственность обстоятельство выполняет две функции: выделение различных уголовно-правовых подходов к лицам, совершившим общественно опасные деяния, в зависимости от их возраста и психического развития, а также тяжести совершенного деяния (возраст как привилегирующий признак); и установление ряда возможных последствий, которым может быть подвергнуто лицо, совершившее деяние, запрещенное уголовным законом, с учетом возраста потерпевшего от преступления (возраст как квалифицирующий признак).

Уголовный закон не содержит специальной нормы, раскрывающей понятие возраста; в доктрине уголовного права также отсутствует единая позиция по поводу возраста как уголовно-правовой категории, его элементов и признаков. При этом в большинстве случаев уголовно-правовое определение возраста базируется на общеупотребительном его значении, лишь с некоторыми специфическими дополнениями. На основе анализа положений уголовного права, психологии, судебной психиатрии, социологии, геронтологии о возрасте можно сформулировать следующее определение: возраст наступления уголовной ответственности — это уголовно-правовая категория, которая подразумевает под собой определенное уголовным законом количество прожитых лицом лет и имеет достаточную качественную наполненность, свидетельствующую о способности лица осознавать общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими.

В рамках уголовного права следует рассматривать календарно-психологический возраст, ибо само по себе достижение возрастной границы, установленной в ч.2 либо в ч.1 ст. 20 (календарный возраст), не является достаточным для привлечения к уголовной ответственности, если лицо не достигло соответствующего уровня психического развития (психологический возраст).

Закрепление дифференцированного подхода к установлению возраста уголовной ответственности обусловлено тем, что процесс созревания интеллектуально-волевой сферы человеческой психики растянут во времени; представления о социальной ценности отдельных объектов возникают в различном возрасте. Сущность данного подхода заключается в том, что уголовный закон устанавливает несколько возрастных категорий субъектов преступлений: так называемый относительный (зачастую их несколько) и безусловный возраст наступления уголовной ответственности. По достижении минимального определенного законом возраста субъекту может быть вменен только исчерпывающий перечень преступных деяний. Такой подход, воспринятый и российским законодателем, достаточно распространен в мировой практике (Китай, Австрия, ряд стран СНГ и Балтии и др.), однако общего для ряда государств минимального возрастного порога ответственности не существует. Для каждой страны его установление определяется множеством исторических, культурных, ментальных, политических и экономических факторов.

Установление в российском уголовном законодательстве 14-летнего и 16-летнего порогов уголовной ответственности основывается на данных отечественной психологии, уголовно-правовой статистики, криминологических исследованиях и в целом оценивается нами положительно. Тем не менее общественно опасные деяния часто совершаются лицами, достигшими 11-летнего возраста, при наличии способности к самостоятельной регуляции поведения и понимания ими фактического характера и социальной значимости совершаемых действий; при этом эффективный механизм их исправления в настоящее время отсутствует. В этой связи видится необходимым дополнение ст. 20 УК РФ нормой следующего содержания: «Лица, достигшие ко времени совершения преступления одиннадцатилетнего возраста, подлежат уголовной ответственности за убийство (ст. 105), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст. 111), кражу (ст. 158), грабеж (ст. 161), разбой (ст. 162)». В то же время необходимо четко обозначить приоритет исправления лиц в возрасте от 11 до 18 лет, совершивших преступления, с помощью мер, не связанных с лишением свободы и не влекущих судимости. В противном случае снижение возраста наступления уголовной ответственности не даст ожидаемого эффекта; напротив, такой шаг может привести к увеличению числа повторных преступлений среди лиц, не достигших совершеннолетия.

Низкая результативность наиболее распространенных мер уголовно-правового характера, применяемых в отношении лиц, совершивших преступления до наступления совершеннолетия, и необходимость повышения доступности для широкого применения судами такой меры воспитательного воздействия, как помещение в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа, ставит задачу расширения структуры учреждений такого типа. В совокупности с учреждением системы ювенальной юстиции данный шаг будет способствовать более эффективному исправлению лиц в возрасте от 11 до 18 лет и предупреждению совершения ими новых преступлений.

С учетом предлагаемых изменений уголовного законодательства, система дифференциации возраста наступления уголовной ответственности может выглядеть следующим образом:

1) 11 лет — исключительный возраст ответственности, установленный за совершение строго определенного круга деяний, осознаваемых лицами в указанном возрасте;

2) 14 лет — пониженный специальный возраст — за совершение преступлений, перечень которых закреплен в ч.2 ст. 20 УК РФ;

3) 16 лет — общий возраст наступления уголовной ответственности;

4) 18 лет — повышенный специальный возраст, факт достижения которого необходим для привлечения к уголовной ответственности за совершение тех деяний, в диспозиции которых прямо закреплен признак совершеннолетия.

Рассмотрение нормы, сформулированной в ч. 3 ст. 20 УК РФ, затрагивающей возраст субъекта преступления, через призму таких понятий, как «вменяемость», «невменяемость», «возрастная невменяемость», «дефект социализации», «умственная отсталость», искажает смысл, заложенный в нее законодателем, и не позволяет должным образом учитывать особенности психики лица, не достигшего психической зрелости: его способность к восприятию своих действий как нарушающих права и интересы конкретной личности, общества или государства. Отставание в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством, необходимо рассматривать с позиции отсутствия вины в действиях лица.

Предлагаемое нами наименование данной нормы — «психическая незрелость» — позволит отразить как основной критерий отставания в развитии лица (психический), так и точную характеристику данного состояния (незрелость), которая подразумевает недостижение лицом необходимого уровня развития. Следует также расширить действие нормы о психической незрелости, распространив ее на лиц, достигших одиннадцати лет, но не достигших двадцати одного года, и закрепить соответствующее предписание в самостоятельной ст. 20.1 УК РФ.

Другая важная для исследования возрастная группа — лица пожилого возраста (лица, достигшие 65 лет). В силу того, что уровень психического здоровья в указанном возрасте может быть различным, постановка вопроса о закреплении в уголовном законе максимальной возрастной границы, по достижении которой лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности, противоречит принципу равенства граждан перед законом, а закрепление этой возрастной границы в уголовном законе может явиться препятствием к осуществлению охраны интересов личности, общества и государства от преступных посягательств.

Возможность наступления в соответствующем возрасте специфических, пограничных с психическими расстройствами состояний, при которых лицо неспособно в полной мере осознавать общественную опасность своих действий и руководить ими, требует дифференцированного подхода к лицам этой категории. В этой связи представляется необходимым закрепить достижение лицом, совершившим преступление, возраста 65 лет, в качестве обстоятельства, смягчающего наказание, добавив соответствующий пункт в ст. 61 УК РФ, а также ввести в гл. 4 УК РФ «Лица, подлежащие уголовной ответственности» ст. «Уголовная ответственность лиц пожилого возраста».

Применительно к институту потерпевшего возраст в УК РФ может учитываться следующим образом:

— как дифференцирующее ответственность обстоятельство: а) конструктивный признак состава; б) конструктивный признак, позволяющий отграничить данное преступление от аналогичных посягательств; в) критерий выделения квалифицированного состава;

— как обстоятельство, отягчающее наказание.

С целью более последовательного осуществления уголовно-правовой охраны прав и законных интересов малолетних и несовершеннолетних предлагается:

— дополнить составы, закрепленные в п. «в» ч.2 ст.105, п. «б» ч. 2 ст.111, п. «в» ч.2 ст.112 УК РФ следующим признаком: «совершеннолетним лицом в отношении лица, заведомо не достигшего восемнадцати лет»;

— в п. «г» ч.2 ст.117, п. «д» ч.2 ст.126, п. «д» ч.2 ст.127, п. «б» ч. 2 ст.127.1, п. «б» ч.2 ст.127.2, п. «д» ч.2 ст. 206 УК РФ заменить формулировку «в отношении заведомо несовершеннолетнего» на указанную выше;

— ввести в ст.110, 133 УК РФ часть вторую, а в ч.2 ст.119 добавить альтернативный признак следующего содержания: «то же деяние, совершенное совершеннолетним лицом в отношении лица, заведомо не достигшего восемнадцати лет,...»;

— внести изменения в статьи Особенной части УК РФ, дополнив ст. 151, 240 УК РФ частью четвертой, ст. 156 УК РФ — частью второй, предусматривающими уголовную ответственность за совершение указанных деяний в отношении лица, заведомо не достигшего 14 лет, а ч. 4 ст. 150, ч. 3 ст. 230 УК РФ — альтернативным признаком аналогичного содержания.

Заслуживает критики распространенная практика отождествления малолетнего и пожилого возраста потерпевшего с беспомощным состоянием; на основе анализа п. «з» ч.1 ст.63 УК РФ и доктринальных мнений по данному вопросу обосновывается мнение о необходимости разграничения содержащихся в указанной норме признаков беспомощности и беззащитности.

Осуществлению уголовно-правовой охраны пожилых лиц от посягательств на их права и законные интересы может способствовать включение квалифицирующего признака «совершение преступления в отношении лица пожилого возраста» в ст.128, 159, 161, 162 УК РФ. К пожилым для целей уголовного закона следует относить лиц, достигших 65-летнего возраста. Также следует указать в законе на пожилой возраст как альтернативный признак заведомо беспомощного состояния в п. «в» ч. 2 ст.105, п. «б» ч. 2 ст.111, п. «в» ч. 2 ст. 112, п. «г» ч. 2 ст. 117 УК РФ. Кроме того, распространенность такого явления, как проявление жестокости и применение насилия в отношении лиц пожилого возраста, обусловливает необходимость включения в уголовный закон нормы, устанавливающей ответственность за жестокое обращение с ними.

Полагаем, что тему настоящего исследования можно считать раскрытой, а поставленную нами цель — достигнутой. Тем не менее, по мнению автора, определенный круг вопросов, обозначенных в ходе настоящего исследования, имеет перспективу в плане их дальнейшего изучения и поиска новых законодательных решений. В частности, это касается проблемы возбуждения и расследования общественно опасных деяний, совершенных лицами, не достигшими возраста наступления уголовной ответственности, обоснования направлений совершенствования системы учреждений ювенальной юстиции, профилактики преступлений и общественно опасных деяний, совершаемых лицами, не достигшими 18-летнего возраста, криминологической характеристики преступлений, совершаемых лицами пожилого возраста и против них, разработки теоретической основы функционирования специализированных социальных учреждений для лиц пожилого возраста, имеющих необратимые возрастные изменения, не исключающие вменяемости, совершивших преступления, а также уголовно-правовых проблем взаимодействия институтов возраста и наказания.

Библиографический список

Нормативно-инструктивные издания

1. Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила) [Текст] // Международные акты о правах человека: сборник документов / сост. и авт. вступит. ст. В.А. Карташкин, Е.А. Лукашева. М.: НОРМА: ИНФРА-М, 1999. С.284-306.

2. Правила ООН, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы [Электронный ресурс]: [приняты 14.12.1990 г. Резолюцией 45/113 Генеральной Ассамблеи ООН]. Режим доступа: http://www.un.org/russian/documen/gadocs/convres/r45-113.pdf.

3. Руководящие принципы ООН для предупреждения преступности среди несовершеннолетних (Эр-Риядские руководящие принципы) [Текст] // Международные акты о правах человека: сборник документов / сост. и авт. вступ. ст. В.А. Карташкин, Е.А. Лукашева. М.: НОРМА: ИНФРА-М, 1999. С.273-284.

4. Конституция Российской Федерации. [Текст]: офиц. текст. М.: ACT, 2008. 63 с.

5. Уголовный кодекс Российской Федерации [Текст]: [по состоянию на 15.02.09 г.]. М.: Эксмо, 2009. 334 с.

6. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации [Текст]: [по состоянию на 15.03.09 г.]. М.: Проспект, 2009. 256 с.

7. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях [Текст]: [по состоянию на 01.03.09 г.]. М.: Омега-Л, 2009. 368 с.

8. Уголовно-исполнительный кодекс РФ [Текст]: [по состоянию на 01.03.09 г.]. М.: Омега-Л, 2009. 96 с.

9. Уголовный кодекс Австралии [Текст] / науч. ред. и пер. с англ. И.Д. Козочкина, Е.Н. Трикоз. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 386 с.

10. Уголовный кодекс Австрии [Текст] / науч. ред. Н.Е. Крылова; пер. с нем. А.В. Серебренникова. М.: Макс Пресс, 2001.148 с.

11.Уголовный кодекс Азербайджанской Республики [Текст] / науч. ред. и предисл. И.М. Рагимова; перевод с азерб. Б.Э. Аббасова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 325 с.

12. Уголовный кодекс Аргентины [Текст] / науч. ред. проф. Ю.В. Голика; пер. с исп. Л.Д. Ройзенгурта. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 240 с.

13. Уголовный кодекс Республики Беларусь [Текст] / науч. ред. и предисл. Б.В. Волженкина; обзорная статья А.В. Баркова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 474 с.

14. Уголовный кодекс Республики Болгария [Текст] / науч. ред. А.И. Лукашова; предисл. И.И. Айдарова; пер. с болг. Д.В. Милушева и А.И. Лукашова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001.298 с.

15. Уголовный кодекс Голландии [Текст] / науч. ред. и предисл. Б.В. Волженкина; пер. с англ. И.В. Мироновой. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 510 с.

16. Уголовный кодекс Грузии [Текст] / науч. ред. З.К. Бигвава; вступ. ст. В.И. Михайлова; обзор, ст. О. Гамкрелидзе; пер. с груз. И. Мериджанашвили. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 350 с.

17. Уголовный кодекс Дании [Текст] / науч. ред. и предисл. С.С. Беляева; пер. дат. и англ. С.С. Беляева и А.Н. Рогачевой. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 230 с.

18. Уголовный кодекс Китайской Народной Республики [Текст] / под ред. докт. юридич. наук, проф. А.И. Коробеева; пер. с Кит. Д.В. Вичикова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 303 с"

19. Уголовный кодекс Кыргызской республики [Текст] / науч. ред. и предисл. А.П. Стуканова, П.Ю. Константинова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 352 с.

20. Уголовный кодекс Латвийской республики [Текст] / науч. ред. и предисл. А.И. Лукашова, Э.А. Саркисовой; пер. с лат. А.И. Лукашова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 313 с.

21. Уголовный кодекс Литовской республики [Текст] / науч. ред. В.Й. Павилониса; предисл. Н.И. Мацнева; вступ. ст. В.И. Павилониса, А. Абрамавичюса, А. Дракшене; пер. с лит. В. П. Казанскене. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 470 с.

22. Уголовный кодекс Республики Молдова [Текст] / вступ. ст. А.И. Лукашова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003.. 408 с.

23. Уголовный кодекс Норвегии [Текст] / науч. ред. проф. Ю.В. Голика; пер. с норв. А.В. Жмени. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 375 с.

24. Уголовный кодекс Республики Корея [Текст] / науч. ред. проф. А.И. Коробеев; пер. с кор. В.В. Верхоляка. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. 240 с.

25. Уголовный кодекс Республики Польша [Текст] / науч. ред. и предисл. Н.Ф. Кузнецовой, А.И. Лукашова и Э.А. Саркисовой; пер. с польск. Д.А. Барилович. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001.234 с.

26. Уголовный кодекс Сан-Марино [Текст] / науч. ред., вступ. ст. С.В. Максимова; пер. с итал. В.Г. Максимова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 251 с.

27. Уголовный кодекс Таджикистана [Текст] / науч. ред. и предисл. А.В. Федорова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 350 с.

28. Уголовный кодекс Турции [Текст] / предисл. Н. Сафарова, X. Аджара; науч. ред. и пер. с тур. Н. Сафарова, X. Бабаева. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 374 с.

29. Уголовный кодекс Республики Узбекистан [Текст] / науч. ред. и предисл. М.Х. Рустамбаева, А.С. Якубова, З.Х. Гулямова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 338 с.

30. Уголовный кодекс Украины [Текст] / науч. ред. и предисл.. В.Я. Тация и В.В. Сташиса; пер. с укр. В.Ю. Гиленченко. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 393 с.

31. Уголовный кодекс Федеративной Республики Германия [Текст]: в 2 т. / науч. ред. и вступ. ст. Д.А. Шестакова; предисл. Х.-И. Йешека; пер. с нем. Я.С. Рачковой. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 560 с.

32. Уголовный кодекс Франции [Текст] / науч. ред. и предисл. Я.Е. Крыловой и Ю.Я. Головко; пер. с франц. Я.Е. Крыловой. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 600 с.

33. Уголовный кодекс Швейцарии [Текст] / науч. ред., предисл. и пер. с нем. А.В. Серебренниковой. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 350 с.

34. Уголовный кодекс Швеции [Текст] / науч. ред. и предисл. Н.Ф. Кузнецовой и С.С. Беляева; пер. со швед, и англ. С.С. Беляева. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 320 с.

35. Уголовный кодекс Эстонской республики [Текст] / науч. ред. и перевод с эст. В.В. Запевалова; предисл. Я.И. Мацнева. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 262 с.

36. Уголовный кодекс Японии [Текст] / науч. ред. и предисл. А.И. Коробеева; пер. с япон. В.Я. Еремина. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 226 с.

37. О прокуратуре Российской Федерации: федеральный закон от 17 января 1992 г. №2202-1 (ред. от 25.12.2008) // СЗ РФ. 1995. №47. Ст.4472.

38. О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании: закон РФ от 2 июля 1992 г. №3185-1 (ред. от 22.08.2004, с изм. от 27.02.2009) // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. №33. Ст.1913.

39. Об образовании: закон РФ от 10 июля 1992 г. №3266-1 (ред. от 13.02.2009) // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 30. Ст.1797.

40. О трансплантации органов и (или) тканей человека: закон РФ от 22 декабря 1992 г. №4180-1 (ред. от 29.11.2007) // Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. №2. Ст.62.

41. Об основах социального обслуживания населения в Российской Федерации: федеральный закон от 10 декабря 1995 г. №195-ФЗ (ред. от 23.07.2008) // СЗ РФ. 1995. №50. Ст.4872.

42. О воинской обязанности и военной службе: федеральный закон от 28.03.1998 г. №53-Ф3 (ред. от 09.02.2009) // СЗ РФ. 1998. №13.Ст.1475.

43. Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних: федеральный закон от 24 июня 1999 г. №120-ФЗ (ред. от 23.07.2008) // СЗ РФ. 1999. №26. Ст.3177.

44. О государственной гражданской службе: федеральный закон от 27 июля 2004г. №79-ФЗ (ред. от 25.12.2008) // СЗ РФ. 2004. №31. Ст.3215.

45. Об утверждении Типового положения о специальном учебно-воспитательном учреждении для детей и подростков с девиантным поведением: постановление Правительства РФ от 25 апреля 1995 г. №420 (ред. от 10.03.2009) // СЗ РФ. 1995. №18. Ст.1681.

46. Об утверждении Перечня заболеваний, препятствующих содержанию и обучению несовершеннолетних в специальных учебно-воспитательных учреждениях закрытого типа органов управления образованием: постановление Правительства РФ от 11 июля 2002 г. №518 // СЗ РФ. 2002. №28. Ст.2873.

47. О введении в действие санитарных правил: постановление Главного государственного санитарного врача РФ от 14 ноября 2001 г. №36 (ред. от 11.12.2008) (вместе с Санитарно-эпидемиологическими правилами и нормативами «Гигиенические требования безопасности и пищевой ценности пищевых продуктов. СанПиН 2.3.2.1078-01») // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2002. №22,23.

48. О введении в действие СанПиН 2.3.2.1940-05: постановление Главного государственного санитарного врача РФ от 19 января 2005 г. №3 (ред. от 27.06.2008) (вместе с Санитарно-эпидемиологическими правилами и нормативами «Организация детского питания. СанПиН 2.3.2.1940-05») // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2005. №8.

49. Полное собрание законов Российской империи. Первое собрание [Текст]. СПб.: Тип. 2 Отделения Собств. Е. И. В. канцелярии, 1830. Т.5.

50. О малолетних и несовершеннолетних преступниках: закон от 2 июля 1897 г. // Тюремный вестник. 1914. №2. С.392.

51. О комиссиях для несовершеннолетних: декрет СНК РСФСР от 14.01.1918 г. //СУ РСФСР. 1918. №16. Ст.227.

52. О делах несовершеннолетних, обвиняемых в общественно опасных действиях: декрет СНК РСФСР от 04.03.1920 г. // СУ РСФСР. 1920. №13.

53. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. [Текст] // СУ РСФСР. 1922. №15. Ст. 153.

54. Уголовный кодекс РСФСР 1926г. [Текст] // СУ РСФСР. 1926. №80. Ст.600.

55. Об изменении ст.12 и 50 Уголовного кодекса и ст. 47 и 174 Исправительно-трудового кодекса РСФСР: постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 30 октября 1929 г. // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 годы. М., 1953. С.362-363.

56. О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних: постановление ЦИК СНК СССР от 07.04.1935 г. // СЗ РСФСР. 1935. №19. Ст.155.

57. О мерах ликвидации детской беспризорности и безнадзорности: постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 31 мая 1935 г. // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг. М., 1953. С.383-384.

58. Об уголовной ответственности совершеннолетних за действия, могущие вызвать крушение поездов: указ Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1940 г. // Ведомости ВС СССР. 1940. №52.

59. Об уголовной ответственности несовершеннолетних: указ Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1941 г. // Ведомости ВС СССР. 1941. №25.

60. Об усилении охраны личной собственности граждан: указ Президиума Верховного Совета СССР от 04.06.1947 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1947. №19.

61. Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества: указ Президиума Верховного Совета СССР от 04.06.1947г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1947. №19.

62. О применении Указов от 4 июня 1947 года в отношении несовершеннолетних: постановление Пленума Верховного Суда СССР от 17 февраля 1948 г. // История государства и права СССР: сб. док. М.: Горюриздат, 1968. С.460.

63. Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. [Текст] // Ведомости ВС СССР. 1959. №1. Ст.6.

64.Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. [Текст]. М.: Адвокат, фирма «Хайнак и Ко», 1996. 192 с.

65. Основы уголовного законодательства СССР и союзных республик 1991 г. [Текст] // Ведомости СНД и ВС СССР. 1991. №30. Ст.862.

66. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 г. [Текст] // Сборник кодексов Российской Федерации. М.: Проспект, 2001. С.1022-1110.

67. Российское законодательство Х-ХХ вв. [Текст]: в 9 т. / отв. ред. В.Л. Ялин. М.: Юрид. лит., 1984. Т.1. С.161.

68. Российское законодательство Х-ХХ вв. [Текст]: в 9 т. М.: Юрид. лит., 1985. Т.2. 520 с.

69. Российское законодательство Х-ХХ вв. [Текст]: в 9 т. М.: Юрид. лит., 1985. Т.3. 512 с.

70. Российское законодательство Х-ХХ вв. [Текст]:, в 9 т. / отв. ред. А.Г. Маньков. М.: Юрид. лит., 1986. Т.4. 511с.

71. Российское законодательство Х-ХХ вв. [Текст]: в 9 т. М.: Юрид. лит., 1988. Т.6. 432 с.

72. Российское законодательство Х-ХХ вв. [Текст]: в 9 т. М.: Юрид. лит., 1991. Т.8. 496 с.

73. Российское законодательство Х-ХХ вв. [Текст]: в 9 т. М.: Юрид. лит., 1994. Т.9. 352 с.

74. О судебном приговоре: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996г. №1 // БВС РФ. 1996. №7.

75. О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.05.1998 г. №10 // БВС РФ. 1998. №7.

76. О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. №1 // БВС РФ. 1997. №3.

77. О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ): постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. №1 // БВС РФ. 1999. №3; 2007. №5.

78. О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. №7 // БВС РФ. 2000. №4.

79. О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. №11 // Российская газета. 2004. 29 июня. №136.

80. О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2006г. №14 // БВС РФ. 2006. №8.

81. О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 11.01.2007 г. №2 // БВС РФ. 2007. №4.

82. Определение Судебной коллегии Верховного Суда СССР по делу Г. и О. от 08.12.1945 г. [Текст] // Вопросы уголовного права и процесса в практике Верховных Судов СССР и РСФСР (1938-1969 гг.) / под общ. ред. С.В. Бородина. 2-е изд., доп. и перераб. М.: Юрид. лит., 1971. С.234.

83. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 29.06.2005 г. №425п05 по делу Щукина [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// www.consultant.ru.

84. Кассационное определение СК по уголовным делам Верховного Суда РФ от 7 июня 2004 г. №44-004-51 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.supcourt.ru.

85. Кассационное определение СК по уголовным делам Верховного Суда РФ от 8 сентября 2004 г. №81-о04-66 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.consultant.ru.

86. Архив Щигровского районного суда Курской области. Д. №1-121/2-2002 г.

87. Архив Курского районного суда Курской области. Д. №1-90/8-2004 г.

88. Архив Мантуровского районного суда Курской области. Д. №1-87/4-2006 г.

89. Архив Ленинского районного суда г. Курска. Д. №1-137/18-2006 г.

90. Архив Суджанского районного суда Курской области. Д. №1-204/3-2005 г.

91. Архив Курского областного суда. Д. №1-6/11-2007 г.

92. Архив Курского областного суда. Д. №1-96/4-2007 г.

93. Архив Ленинского районного суда г.Курска. Д. №1-27/14-2007 г.

Учебные издания

94. Алтунина, И.Р. Мотивы и мотивация социального поведения [Текст]: учебное пособие / И.Р. Алтунина. М.: Изд-во Московского психолого-социального института, 2006. 144 с.

95. Андреева, Л.А. Квалификация изнасилований [Текст]: учебное пособие / Л.А. Андреева. СПб.: С.-Петерб. юридич. ин-т генер. прокуратуры РФ, 1999. 68 с.

96. Арькова, В.И. Принудительные меры воспитательного характера, применяемые к несовершеннолетним [Текст]: учебное пособие / В.И. Арькова. Иркутск: Изд-во Иркутск, ун-та, 1978. 57 с.

97. Астемиров, З.А. Уголовная ответственность и наказание несовершеннолетних [Текст]: учебное пособие / З.А. Астемиров; под ред. Н.А. Стручкова. М.: Изд-во ВШ МВД СССР, 1970. 125 с.

98. Бернер, А.Ф. Учебник уголовного права с примечаниями, приложениями и дополнениями по истории русского права и законодательству положительному Н.Неклюдова [Текст] / А.Ф. Бернер. СПб.: Тип. Н. Тиблена и комп.,1865. Т.V. 940 с.

99. Состав преступления как основание уголовной ответственности / А.В. Борбат, Б.Д. Завидов, А.В. Ендольцева, А.Н. Милевский [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.consultant.ru.

100. Добрин К.Ю. Социология девиантного поведения подростков [Текст]: учеб, пособие / К.Ю. Добрин. Саратов: Изд-во Саратовского гос. ун-та, 1999. 46 с.

101. Есипов, В.В. Уголовное право. Часть Особенная [Текст] / В.В. Есипов. Варшава: Тип. Варш. учеб, окр., 1895. 102 с.

102. Уголовное право. Часть общая [Текст] / Н.И. Загородников, С.В. Бородин [и др.]. М.: Юрист, 1996. 508 с.

103. Законодательство Российской Федерации в области психиатрии: комментарий к Закону РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», ГК РФ и УК РФ (в части, касающейся лиц с психическими расстройствами) (постатейный) [Текст] / под общ. ред.: Т.Б. Дмитриева; науч. ред.: С.В. Бородин, В.П. Котов. М.: Спарк, 2002. 383 с.

104. Змановская, Е.В. Девиантология (Психология отклоняющегося поведения): [Текст]: учеб, пособие для студ. высш. учеб, заведений / Е.В. Змановская. М.: Издательский центр «Академия», 2003. 287 с.

105. Игнатов, А.Н. Уголовная ответственность и состав преступления [Текст]: лекция / А.Н. Игнатов, Т.А. Костарева. М.: Изд. группа «ИНФРА-М», 1996. 63 с.

106. Кашоида, В.В. Проблемы противодействия насильственной преступности несовершеннолетних [Текст]: учеб, пособие / В.В. Кашоида. Краснодар: Краснодарский ун-т МВД России, 2008. 132 с.

107. Кистяковский, А.Ф. Молодые преступники и учреждения для их исправления с обозрением русских учреждений [Текст] / А.Ф. Кистяковский. Киев: Унив. тип. (И.И. Завадского), 1878. 232 с.

108. Комлев, Ю.Ю. Социология девиантного поведения [Текст]: учебное пособие / Ю.Ю. Комлев, Н.Х. Сафиуллин; под общ. ред. Ю.Ю. Комлева. 2-е изд., перераб. и доп. Казань: КЮИ МВД России, 2006.222 с.

109. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации [Текст] / под ред. В.М. Лебедева и Ю.И. Скуратова. 4-е изд., перераб. и доп. М.: НОРМА: ИНФРА-М, 2002. 939 с.

110. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации [Текст] / отв. ред. А.И. Рарог. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2004. 639 с.

111. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) [Электронный ресурс] / отв. ред. В.М. Лебедев. Режим доступа: http://www.consultant.ru.

112. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) [Электронный ресурс] / под ред. А.А. Чекалина, В.Т. Томина, В.В. Сверчкова. Режим доступа: http://www.consultant.ru.

113. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации [Текст] / отв. ред. В.И. Радченко; науч. ред. А.С. Михлин. М.: ТК «Велби»: Проспект, 2008. 704 с.

114. Коряковцев, В.В. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации [Текст] / В.В. Коряковцев, К.В. Питулько. 2-е изд. СПб.: Питер, 2006. 848 с.

115. Красиков, А.Н. Преступления против личности [Текст]: учеб, пособие для студентов учеб, заведений юрид. профиля / А.Н. Красиков. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1999. 232 с.

116. Краснова, О.В. Социальная психология старения [Текст]: учеб.-пособие для студ. высш. учеб, заведений / О.В. Краснова, А.Г. Лидере. М.: Издательский центр «Академия», 2002. 288 с.

117. Курс советского уголовного права. Часть Общая [Текст] / под ред. Н.А. Беляева, М.Д. Шаргородского. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1968. 648 с.

118. Кригер, Г.Л. Курс советского уголовного права: Преступления против личности, ее прав. Хозяйственные преступления [Текст]: в 6 т. / Г.Л. Кригер, А.А. Пионтковский, П.С. Ромашкин. М.: Наука, 1971. 572 с.

119. Курс уголовного права [Текст]: учебник для вузов: в 5 т. / под ред. Н.Ф. Кузнецовой и И.М. Тяжковой. М.: ИКД «Зерцало-М», 2002.611 с.

120. Лазарев, А.М. Субъект преступления [Текст]: учебное пособие / А.М. Лазарев. М.: РИО ВЮЗИ, 1981. 63 с.

121. Лейтес, Н.С. Возрастная одаренность школьников [Текст]: учеб, пособие для студ. высш. пед. учеб, заведений / Н.С. Лейтес. М.: Издательский центр «Академия», 2000. 320 с.

122. Лохвицкий, А.В. Курс русского уголовного права [Текст] / A. В. Лохвицкий. СПб., 1867.662 с.

123. Мельникова, Э.Б. Ювенальная юстиция: Проблемы уголовного права, уголовного процесса и криминологии [Текст]: учеб, пособие / Э.Б. Мельникова. М.: Дело, 2000. 272 с.

124. Назаренко, Г.В. Уголовное право. Общая часть [Текст]: курс лекций / Г.В. Назаренко. М.: Ось-89,2005. 253 с.

125. Наумов, А.В. Российское уголовное право. Общая часть [Текст]: курс лекций. А.В. Наумов. М.: Изд-во БЕК, 1996. 550 с.

126. Наумов, А.В. Российское уголовное право [Текст]: курс лекций: в 2 т. М.: Юрид. лит., 2004. Т.1.496 с.

127. Наумов, А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование (постатейный) [Электронный ресурс] / под ред. Г.М. Резника. Режим доступа: http://www.consultant.ru.

128. Научно-практическое пособие по применению УК РФ [Электронный ресурс] / под ред. В.М. Лебедева. Режим доступа: http://www.consultant.ru.

129. Никитин, А.Ф. Ответственность для несовершеннолетних [Текст]: пособие для учащихся / А.Ф. Никитин. М.: Просвещение, 1980. 79 с.

130. Подростковая судебная психиатрия: Руководство для врачей [Текст] / под ред. В. А. Гурьевой. 2-е изд., доп. и перераб. М.: МИА, 1998. 465 с.

131. Познышев, С.В. Особенная часть русского уголовного права: Сравнит, очерк важнейших отд. особен, части старого и нового уложений / С.В. Познышев. М.: тип. В.М. Саблина, 1909.516 с.

132. Российское уголовное право [Текст]: курс лекций: в 5 т. / под ред. А.И. Коробеева. Владивосток: Изд-во ДГУ, 1999. Т.1. 579 с.

133. Российское уголовное право. Общая часть / под ред. B.С. Комиссарова. СПб.: Питер, 2005. 560 с.

134. Сергеевский, Н.Д. Уголовное право. Часть Общая [Текст] / Н.Д. Сергеевский. 2-е изд. Пг.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1915. 397 с.

135. Ситковская, О.Д. Психологический комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации [Текст] / О.Д. Ситковская. М.: ЗЕРЦАЛО, 1999. 96 с.

136. Соборное Уложение 1649 года [Текст]. Л.: Наука, 1987. 448с.

137. Строгова, Н.А. Дети «группы риска»: подростки с девиантным поведением [Текст]: учеб, пособие / Н.А. Строгова. М.: Компания Спутник +, 2003.144 с.

138. Сумачев, А.В. Пострадавший как субъект уголовного правоотношения [Текст]: учеб, пособие / А.В. Сумачев. Тюмень: Тюменский юридический институт МВД России, 1999.116 с.

139. Таганцев, Н.С. Русское уголовное право [Текст]: лекции: в 2 т. / Н.С. Таганцев. М.: Наука, 1994. Т. 1. 380 с.

140. Теория государства и права [Текст]: учеб, для юридич. вузов / под ред. А.С. Пиголкина. Режим доступа: http://www.consultant.ru.

141. Тер-Акопов, А.А. Уголовная политика Российской Федерации [Текст]: учеб, пособие / А.А. Тер-Акопов. М.: Изд-во МНЭПУ, 1999. 58 с.

142. Уголовное право России. Часть Особенная [Текст]: учебник для вузов / под ред. Л.Л. Кругликова. Режим доступа: http://www.consultant.ru.

143. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть [Текст]: учеб. / под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, A.И. Чучаева. Режим доступа: http://www.consultant.ru.

144. Уголовное право России. Части Общая и Особенная [Текст]: курс лекций /А.И. Рарог, Г.А. Есаков, А.И. Чучаев, B. П. Степалин; под ред. А.И. Рарога. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ТК «Велби»: Проспект, 2007. 496 с.

145. Уголовное право России. Части Общая и Особенная [Текст]: учеб. / М.П. Журавлев [и др.]; под ред. А.И. Рарога. 6-е изд., перераб. и доп. М.: ТК «Велби», Проспект, 2008. 704 с.

146. Уголовный закон: Опыт теоретического моделирования [Текст] / отв. ред. В.Н. Кудрявцев, С.Г. Келина; АН СССР, Ин-т государства и права. М.: Наука, 1987. 278 с.

147. Уголовный кодекс Российской Федерации [Текст]: научно-практический комментарий / под общ. ред. В.М. Лебедева; науч. ред. С.В. Бородин. М.: СПАРК, 1998. 942 с.

148. Уголовная ответственность несовершеннолетних [Текст]: учебно-практическое пособие / отв. ред. В.П. Кашепов. М.: Юридич. лит., 1999. 535 с.

149. Федотов, Н.С. Расследование детоубийств [Текст]: учеб, пособие /И.С. Федотов. М.: Юрлитинформ, 2003. 200 с.

150. Шабалов, Н.П. Неонатология [Текст]: в 2 т. СПб.: Спец, лит., 1995. Т. 1.494 с.

151. Щерба, С.П. Охрана прав беспомощных потерпевших по уголовным делам [Текст]: учеб, пособие / С.П. Щерба, О.А. Зайцев, Т.Е. Сарсенбаев; под ред. С.П. Щербы. М.: Юрлитинформ, 2001. 200 с.

152. Щукина, Г.И. Возрастные особенности школьника [Текст]: лекция / Г. И. Щукина. Л., 1955. 56 с.

153. Ювенальное право [Текст]: учеб, для вузов / под ред. А.В. Заряева, В.Д. Малкова. М.: Юстицинформ, 2005. 320 с.

154. Яцемирская, Р.С. Социальная геронтология [Текст]: учеб, пособие для студ. высш. учеб, заведений / Р.С. Яцемирская, И.Г. Беленькая. М.: ВЛАДОС, 1999. 224 с.

Научные издания

155. Авдеева, М. Преступность юных возрастов по данным Всесоюзной переписи по местам заключения [Текст] / М. Авдеева // Современная преступность: социальный состав, профессии, возраст, грамотность. Вып.2. М.: Изд-во НКВД РСФСР, 1930. С.3-9.

156. Агрессия и психическое здоровье [Текст] / под ред. акад. РАМН Т.Б. Дмитриевой и проф. Б.В. Шостаковича. СПб.: Юридич. центр Пресс, 2002. 464 с.

157. Акулев, А.Ш. Уголовная ответственность за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетних [Текст]: автореф. дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Акулев А.Ш.; Акад. МВД Республики Казахстан. Алматы, 2000. 24 с.

158. Александров, А.Н. О правовых аспектах предупреждения преступности несовершеннолетних [Текст] / А.Н. Александров // Уголовно-правовые, уголовно-процессуальные и криминалистические проблемы в деятельности следственных подразделений правоохранительных органов: матер. Всерос. конф. курсантов, слушателей, студентов, адъюнктов и аспирантов. Челябинск: Изд-во Челяб. юридич. ин-та МВД России, 2007. С.7-15.

159. Алешина, Ю.Е. Индивидуальное и семейное психологическое консультирование [Текст] / Ю. Е. Алешина. М.: Независимая фирма «Класс», 1998. 202 с.

160. Алмазов, Б.Н. Психическая средовая дезадаптация несовершеннолетних [Текст] / Б.Н. Алмазов. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1986. 151 с.

161. Алтайскому подростку, убившему ветерана ВОВ, предъявлено обвинение [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.regnum.ru/news/1000347.html.

162. Ананьев, Б.Г. Человек как предмет познания [Текст] / Б.Г. Ананьев // Избранныепсихологические труды: в 2 т. М.: Педагогика, 1980. Т. 1.230 с.

163. Анощенкова, С.В. Уголовно-правовое учение о потерпевшем [Текст] / С.В. Анощенкова; отв. ред. Н.А. Лопашенко. М.: Волтере Клувер, 2006. 248 с.

164. Антонян, Ю.М. Преступность пожилых людей [Текст] / Ю.М. Антонян // Советское государство и право. 1991. №11. С.67-73.

165. Антонян, Ю.М. Преступное поведение и психические аномалии [Текст] / Ю.М. Антонян, С.В. Бородин; под ред. В.Н. Кудрявцева. М.: Спарк, 1998.215 с.

166. Анцыферова, Л.И. Поздний период жизни человека: типы старения и возможности поступательного развития личности [Текст] / Л.И. Анцыферова // Психологический журнал. 1996. №6. С.60-71.

167. Арсеньева, М.И. Криминологическая характеристика возрастных параметров правовой ответственности несовершеннолетних [Текст] / М.И. Арсеньева, В.Д. Ермаков, В.В. Панкратов // Несовершеннолетние: их возрастные особенности и проблемы правовой ответственности: сб. науч. тр. М., 1999. 140 с.

168. Астафьев, К.В. Виктимологический аспект мошенничества (уголовно-правовое и криминологическое исследование) [Текст]: дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Астафьев К.В. Казань, 2007. 267 с.

169. Астемирова, М.А. Эволюция института освобождения от уголовной ответственности несовершеннолетних [Текст] / М.А. Астемирова // Рос. следователь. 2006. №12. С. 15-18.

170. Афанасьева, О.В. Этика и психология профессиональной деятельности юриста [Текст] / О.В. Афанасьева, А.В. Пищелко. М.: Мастерство. 2001. 219 с.

171. Бабаев, М.М. Индивидуализация наказания несовершеннолетним [Текст] /М.М. Бабаев. М.: Юридич. лит. 1968. 120 с.

172. Бабаев, М.М. Влияние демографических процессов на преступность [Текст] / М.М. Бабаев, О.В. Кузнецова, Е.Б. Урланис. М.: Юридич. лит., 1976. 112 с.

173. Бабиченко, Р.И. Возрастная невменяемость: Уголовноправые и криминологические проблемы [Текст]: дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Бабиченко Р.И. М., 2005. 221 с.

174. Баев, В.Г. Новые подходы к решению проблем подростковой преступности [Текст] / В.Г. Баев, М.И. Кольцов // Рос. следователь. 2006. №5. С.21-24.

175. Базаров, Р.А. Преступность среди несовершеннолетних: криминальное насилие, меры противодействия [Текст] / Р.А. Базаров. Екатеринбург: Екатеринбургская высш. шк. МВД России, 1995.144 с.

176. Байбарин, А.А. Дифференциация уголовной ответственности [Текст] / А.А. Байбарин // Materialy IV Miedzynarodowej naukowi-praktycznej konferencji «Naukowy potencjal swiata — 2008». Tym 5. Prawo. Filozofia.: Przemysl. Nauka i studia. C.39-45.

177. Барсукова, O.B. Старческая преступность и преступления против лиц пожилого возраста: криминологические и уголовно-правовые проблемы [Текст]: дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Барсукова О.В. Владивосток, 2003. 203 с.

178. Безденежных, Т. Морально-этический аспект процесса старения населения [Текст] / Т. Безденежных // Пожилые люди в нашей стране. М., 1977. С.41-44.

179. Белов, В.Ф. Преступления против семьи и несовершеннолетних в аспектах de lege lata и de lege ferenda [Текст] / В.Ф. Белов. М.: РУСАКИ, 2002. 80 с.

180. Беляев, Н.А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации [Текст] / Н.А. Беляев. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986.176 с.

181. Бирюков, М.Н. Правовое обеспечение рассмотрения материалов об общественно опасных деяниях несовершеннолетних, не достигших возраста, с которого возможна уголовная ответственность [Текст] / М.Н. Бирюков // Проблемы борьбы с преступностью в условиях столичного региона: сб. науч. тр. М.: Изд-во ВНИИ МВД России, 1995. С.77-81.

182. Божович, Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте [Текст] / Л.И. Божович. СПб.: Питер, 2008. 400 с.

183. Божович, Л.И. Этапы формирования личности в онтогенезе [Текст] / Л.И. Божович // Вопросы психологии. 1979. №2. С.22-24.

184. Болдырев, Е.В. Меры предупреждения правонарушений среди несовершеннолетних в СССР [Текст] / Е.В. Болдырев. М.: Наука, 1954. 367 с.

185. Боровиков, В.Б. Некоторые вопросы совершенствования института уголовной ответственности несовершеннолетних [Текст] / B.Б. Боровиков // Проблемы формирования уголовной политики Российской Федерации и ее реализации органами внутренних дел / Труды Академии МВД России. М.: Изд-во Академии МВД РФ, 1995. С.182-190.

186. Боровиков, В.Б. Вина и уголовная ответственность несовершеннолетних [Текст] / В.Б. Боровиков // Рос. юстиция. 2006. №5. С. 15-18.

187. Боровиков, О. О совершенствовании института уголовной ответственности несовершеннолетних [Текст] / О. Боровиков // Уголовное право. 2003. №4. С.9-11.

188. Боровых, Л.В. Проблемы возраста в механизме уголовно-правового регулирования [Текст]: автореф. дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 //Боровых Л.В.; УЮА. Екатеринбург, 1993.19 с.

189. Боровых, Л.В. Проблемы возраста в механизме уголовно-правового регулирования [Текст]: дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Боровых Л.В. Екатеринбург, 1993. 174 с.

190. Бородин, С.В. К вопросу совершенствования законодательства об уголовной ответственности несовершеннолетних [Текст] / C.В. Бородин, Н.А. Носкова // Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства. М.: ИГиП РАН, 1994. С.58-59.

191. Бородин, С.В. Задержка психического развития и ее влияние на уголовную ответственность [Текст] / С.В. Бородин, Н.А. Носкова // Криминологические и уголовно-правовые идеи борьбы с преступностью. М.: Изд-во ИГиП РАН, 1996. С.53-59.

192. Бородин, С.В. Преступления против жизни [Текст] / С.В. Бородин. М.: Юристъ, 1999. 356 с.

193. Бояров, С. Квалификация убийства детей [Текст] / С. Бояров //Российская юстиция. 2002. №12. С.50.

194. Булгаков, Д.Б. Потерпевший в уголовном праве и его криминологическая характеристика [Текст]: дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Булгаков, Д.Б. Ставрополь, 2000. 153 с.

195. Бурдужук, Е.Н. Социально-психологический аспект уголовной ответственности несовершеннолетних [Текст] / Е.Н. Бурдужук // Новое уголовное законодательство России: проблемы теории и практики: сб. ст. Тюмень: Изд-во Тюменского юридич. ин-та МВД России, 1999. С.77-81.

196. Бытко, Ю.И. Учение о рецидиве преступлений в российском уголовном праве: история и современность [Текст] / Б.И. Бытко. Саратов: СГАП, 1998. 303 с.

197. Быкин, В.И. Возвращение ювенальной юстиции в Россию [Текст] / В.И. Быкин, С.В. Черчага // Вопросы ювенальной юстиции. 2006. №1. С.37-39.

198. Валуйсков, Н.В. Некоторые проблемы профилактики рецидивной преступности несовершеннолетних [Текст] / Н.В. Валуйсков // Актуальные проблемы уголовного права: сб. науч. тр. Ростов н/Д: ИУБиП, 2001. С.145-149.

199. Васильевский, А.В. Дифференциация уголовной ответственности и наказания в Общей части уголовного права [Текст]: автореф. дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Васильевский А.В. Н.Новгород, 2000. 23 с.

200. Васильевский, А.В. Дифференциация уголовной ответственности и наказания в Общей части уголовного права [Текст]: дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Васильевский А.В. Ярославль, 2000. 219 с.

201. Васильевский, А.В. Возраст как условие уголовной ответственности [Текст] / А.В. Васильевский // Законность. 2000. №11. С.23-25.

202. Васильченко, Д.Е. Понятие и общая характеристика преступлений против половой неприкосновенности детей [Текст] / Д.Е. Васильченко // Актуальные проблемы уголовного права: сб. науч. ст. Ростов н/Д: ИУБиП, 2001. С. 170-176.

203. В Башкирии намерены бороться с подростковой преступностью [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.regnum.ru/ news/985267.html.

204. В Волгоградской области подросток облил сестру бензином и поджег [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.regnum.ru/ news/1046468.html.

205. В День матери убил тещу [Текст] // Друг для друга. 2006. 5 дек. (№49 (635)).

206. В Курске мошенницы обманули пенсионера [Текст] // Друг для друга. 2008. 26 авг. (№34 (724)).

207. Волгарева, И.В. Проблема повышения возраста уголовной ответственности за совершение некоторых преступлений [Текст] / И.В. Волгарева // Вестник ЛГУ. 1989. Вып.4. №27. С.60-64.

208. Волкова, А.Е. Криминологическая характеристика и профилактика преступлений, связанных с жестоким обращением с детьми [Текст]: автореф. дис.... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Волкова А.Е.; МВД РФ ШИ. М., 1996. 27 с.

209. Волкова, Т. Преступность пожилых людей [Текст] / Т. Волкова// Законность. 2005. №6. С.35-38.

210. Выготский, Л.С. Детская психология [Текст] / Л.С. Выготский // Собр. соч.: в 6 т. М.: Педагогика, 1984. Т. 3. 465 с.

211. Выготский, Л.С. Педология подростка [Текст] / Л.С. Выготский. М.: Изд-во БЗО при педфаке 2-го МГУ, 1931. 504 с.

212. Гальперин, П.Я. Актуальные проблемы возрастной психологии [Текст] / П.Я. Гальперин, А.В. Запорожец, С.Н. Карпова. М.: Изд-во МГУ, 1978. 118 с.

213. Гаскин, С.С. Отягчающие обстоятельства: уголовно-правовая характеристика и пути совершенствования законодательной регламентации [Текст] / С.С. Гаскин. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1984.104 с.

214. Гаухман, Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика [Текст] / Л.Д. Гаухман. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Центр ЮрИнфоР, 2005. 457 с.

215. Гомонов, Н.Д. Психические девиации и преступное поведение (криминологический и уголовно-правовой анализ) [Текст]: дис. ... д-ра юридич. наук: 12.00.08 / Гомонов Н.Д. СПб.: СПбЮИ МВД России, 2002. 496 с.

216. Горячев, А.В. Проблема формального закрепления пожилого возраста в качестве смягчающего обстоятельства в российском уголовном законодательстве [Текст] / А.В. Горячев // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2007. №3. С.244-245.

217. Грабовская, Н.П. Уголовно-правовая борьба с преступностью несовершеннолетних в СССР [Текст] / Н.П. Грабовская. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1961. 79 с.

218. Грановская, Р. Элементы практической психологии [Текст] / Р. Грановская. 5-е изд., испр. и доп. СПб.: Речь, 2003. 655 с.

219. Гуль, Н.В. Уголовная ответственность за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего [Текст] / Н.В. Гуль // Журнал рос. права. №3. 2005. С.159-163.

220. Гурьева, В. Судебно-психиатрическая экспертиза несовершеннолетних [Текст] / В. Гурьева // Советская юстиция. 1989. №5. С. 18-20.

221. Гуковская, Н.И. Расследование и судебное разбирательство дел о преступлениях несовершеннолетних [Текст] / Н.И. Гуковская, A.И. Долгова, Г.М. Миньковский. М.: Юрид. лит., 1974.208 с.

222. Дагель, П.С. Потерпевший в советском уголовном праве [Текст] / П.С. Дагель // Потерпевший от преступления: тематический сб. Владивосток.: Изд-во Дальневосточного ун-та, 1974. С.16-37.

223. Дагель, П.С. Субъективная сторона преступления и ее установление [Текст] / П.С. Дагель, Д.П. Котов; науч. ред. Г.Ф Горский. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1974. 243 с.

224. Дедюхина, И.Ф. Дифференциация уголовной ответственности с учетом возраста потерпевшего [Текст] / И.Ф. Дедюхина // Общество, право и государство: ретроспективы и перспективы: матер. 51-й ежегодной науч.-метод. конф. преподавателей и студентов «Университетская наука — региону». Ставрополь: Сервисшкола, 2006. С.119-122.

225. Дедюхина, И.Ф. Потерпевший в системе уголовно-правовых отношений [Текст] / И.Ф. Дедюхина // «Черные дыры» в Российском законодательстве. 2007. №2. С.248-249.

226. Дедюхина, И.Ф. Проблемы установления и реализации уголовной ответственности с учетом признаков потерпевшего [Текст]: автореф. дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Дедюхина И.Ф. М., 2008. 28 с.

227. Дементьев, С.И. Понятие беспомощного и бессознательного состояния [Текст] / С.И. Дементьев // Российская юстиция. 1999. №1. С.43.

228. Демидова, Е.В. Состояние преступности среди беспризорных детей и социальных сирот [Текст] / Е.В. Демидова // Вестник Московского университета МВД России. 2007. №5. С.106-109.

229. Дильман, В.М. Старение, климакс и рак [Текст] / B.М. Дильман. Л.: Медицина, 1966. 378 с.

230. Добренькое, В.И. Фундаментальная социология [Текст]: в 15 т./ В.И. Добренькое. М.: Инфра-М, 2005. Т. 9. 1094 с.

231. Долгова, А.И. Правосознание и его дефекты у несовершеннолетних правонарушителей [Текст] / А.И. Долгова. М., 1972.124 с.

232. Долиненко, Л.А. Смягчающие ответственность обстоятельства по действующему уголовному законодательству и в судебной практике [Текст]: учебное пособие / отв. ред. Г.Б. Виттенберг. Иркутск: Изд-во ИГУ им. А.А. Жданова, 1980. 82 с.

233. Домострой [Текст] / сост., вступ. ст., пер. и коммент. В.В. Колесова. М.: Сов. Россия, 1990. 304 с.

234. Душкина, Е.О. Отставание в психическом развитии несовершеннолетнего как основание для исключения уголовной ответственности (теоретические и прикладные проблемы) [Текст] / Е.О. Душкина. М.: Юрлитинформ, 2008. 208 с.

235. Емельянов, В.П. Преступность несовершеннолетних с психическими аномалиями [Текст] / В.П. Емельянов; под ред. И.С. Ноя. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1980. 97 с.

236. Еникеев, М.И. Криминальная психология [Текст] / М.И. Еникеев // Юридическая психология. 2006. №4. С.2-10.

237. Ермаков, В. Несовершеннолетние преступники в России [Текст] / В. Ермаков, Н. Крюкова. М.: Институт международного права и экономики им. А.С. Грибоедова, 1999. 256 с.

238. Зейгарник, Б.В. Очерки по психологии аномального развития личности [Текст] / Б.В. Зейгарник, Б.С. Братусь. М.: Изд-во МГУ, 1988. 156 с.

239. Зиядова, Д.З. Некоторые правовые аспекты предупреждения преступности несовершеннолетних [Текст] / Д.З. Зиядова // Вопросы ювенальной юстиции. 2006. №3. С.40-42.

240. Иванов, Н.Г. Соучастие со специальным субъектом [Текст] / Н.Г. Иванов // Рос. юстиция. 2001. №3. С.50-52.

241. Иванцова, Н.В. К вопросу о минимальном пределе возраста уголовной ответственности несовершеннолетних [Текст] / Н.В. Иванцова // Охрана прав и интересов несовершеннолетних в Российской Федерации: теория и практика: сб. матер. Всерос. науч.-практ. конф. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2007'. С.44-50.

242. Игошев, К.Е. Правонарушения и ответственность несовершеннолетних [Текст] / К.Е. Игошев. Свердловск: Среднеуральское книжное издательство, 1973. 160 с.

243. Калинин, А. Обусловленность уголовной ответственности за доведение до самоубийства [Текст] / А. Калинин // Законность. 2007. №5. С.45-47.

244. Карасова, А.Л. Убийство матерью новорожденного ребенка (теоретико-прикладные аспекты ответственности по ст.106 УК РФ) [Текст]: автореф. дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Карасова А.Л. Ростов н/Д, 2003. 26 с.

245. Карпец, И.И. Индивидуализация наказания в советском уголовном праве [Текст] / И.И. Карпец. М.: Госюриздат, 1961.152 с.

246. Карпец, И.И. Уголовное право и этика [Текст] / И.И. Карпец. М.: Юридич. лит., 1985. 256 с.

247. Келина, С.Г. Некоторые направления совершенствования уголовного законодательства [Текст] / С.Г. Келина // Советское государство и право. 1987. №5. С.65-71.

248. Келина, С.Г. Теоретические вопросы освобождения от уголовной ответственности [Текст] / С.Г. Келина. М.: Наука, 1974.232 с.

249. Киреева, Н. Категории преступлений и проблемы уголовной ответственности несовершеннолетних [Текст] / Н. Киреева // Уголовное право. 2006. №4. С.22-26.

250. Ковалева, А.И. Социализация личности: норма и отклонение [Текст] / А.И. Ковалева. М.: Институт молодежи, 1996. 222 с.

251. Ковалев, А.Г. Психология личности [Текст] / А.Г. Ковалев. Л.: Ленингр. психол. ин-т им. Герцена 1970. 391 с.

252. Козлов, А.П. Понятие преступления [Текст] / А.П. Козлов. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. 819 с.

253. Колоскова, И.Ю. Насильственная преступность несовершеннолетних [Текст]: автореф. дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Колоскова И.Ю. М., 1995.27 с.

254. Кольцов, М.И. Что делать с несовершеннолетними правонарушителями? [Текст] / М.И. Кольцов // Юридическая психология. 2006. №3. С.19-22.

255. Кон, И.С. Социология личности [Текст] / И.С. Кон. М.: Политиздат, 1967. 383 с.

256. Кон, И.С. Психология старшеклассника [Текст] / И.С. Кон. М.: Просвещение, 1980.192 с.

257. Конышева, Л. Понятие психически беспомощного состояния жертвы преступления [Текст] / Л. Конышева // Российская юстиция. 1999. №4. С.44-45.

258. Корнилов, А.В. Возраст уголовной ответственности несовершеннолетних по дореволюционному и советскому уголовному праву [Текст] / А.В. Корнилов // Актуальные вопросы формирования правовой системы России: сб. матер, регион, науч.-практ. конф., Юрга, 3-4 октября 2003 г. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2003. С. 176-182.

259. Коробеев, А.И. Советская уголовно-правовая политика. Проблемы криминализации и пенализации [Текст] / А.И. Коробеев. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1987. 268 с.

260. Коробеев, А.И. Уголовно-правовая политика: тенденции и перспективы [Текст] / А.И. Коробеев, А.В. Усс, Ю.В. Голик. Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1991. 240 с.

261. Коробеев, А.И. Убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии [Текст] / А.И. Коробеев // Уголовное право в XXI веке: матер, междунар. науч. конф. М.: ЛексЭСТ, 2002. С. 160-163.

262. Коробов, П.В. Понятие дифференциации уголовной ответственности [Текст] / П.В. Коробов // Дифференциация формы и содержания в уголовном судопроизводстве (Материальный и процессуальный аспекты): сб. науч. ст. Ярославль: ЯГУ, 1995. С. 13-17.

263. Коробов, П.В. Классификация преступлений как основа дифференциации уголовной ответственности [Текст] / П.В. Коробов // j Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: сб. науч. тр. / под ред. Н.А. Лопашенко. Саратов, 2004. С. 161-166.

264. Коробов, П.В. Дифференциация уголовной ответственности и классификация уголовно-наказуемых деяний [Текст]: дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Коробов П.В. М., 1983. 225 с.

265. Косевич, Н.Р. Уголовная ответственность и ее роль в предупреждении преступности несовершеннолетних [Текст] / Н.Р. Косевич // Рос. судья. 2005. №10. С.29-31.

266. Костарева, Т.А. Дифференциация уголовной ответственности [Текст] / Т.А. Костарева // Журнал рос. права. 1998. №9. С.54-64.

267. Коченов, М.М. Теоретические основы судебно-психологической экспертизы [Текст]: автореф. дис. ... д-ра психол. наук/ Коченов М.М. М., 1991. 45 с.

268. Кошаева, Т.В. Уголовная ответственность за вынесение заведомо неправосудных приговора, решений и судебного акта [Текст] / Т.В. Кошаева // Журнал рос. права. 2007. №3. С.81-86.

269. Красиков, А.Н. Ответственность за убийство по российскому уголовному праву [Текст] / А.Н. Красиков. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1999.124 с.

270. Красиков, А.Н. Сущность и значение согласия потерпевшего в советском уголовном праве [Текст] А.Н. Красиков; под ред. И.С. Ноя. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1978. 120 с.

271. Криворучко, Ю.Д. Дифференциальная оценка признаков юридического критерия невменяемости в некоторых случаях органического поражения головного мозга у лиц позднего возраста [Текст] / Ю.Д. Криворучко // Проблемы вменяемости в судебной психиатрии / под ред. Г.В. Морозова. М., 1983. С.45-52.

272. Кригер, Г.Л. Дифференциация ответственности и индивидуализация наказания [Текст] / Г.Л. Кригер // Совершенствование мер борьбы с преступностью в условиях научно-технической революции / отв. ред. В.Н. Кудрявцев. М.: Наука, 1980. С.114-126.

273. Кригер, Г.Л. Дифференциация ответственности в современном российском уголовном праве [Текст] / Г.Л. Кригер // Уголовное право России: проблемы и перспективы / под ред. С.В. Бородина, С.Г. Келиной. М.: ИГиП РАН, 2004. С.54-82.

274. Криминальная хроника [Текст]. Вып.1 (52). М., 1955. С.11.

275. Кроник, А.А. Психологическое время личности [Текст] / А.А. Кроник, Е.И. Головаха. Киев: Наукова думка, 1984. 207 с.

276. Кропачев, Н.М. Общие вопросы применения мер ответственности за преступления [Текст] / Н.М. Кропачев // Уголовное право на современном этапе: Проблемы преступления и наказания. СПб.: Изд-во С.-Петербург, ун-та, 1992. С.371-375.

277. Кругликов, Л.Л. Дифференциация ответственности в уголовном праве [Текст] / Л.Л. Кругликов, А.В. Васильевский. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 300 с.

278. Крутецкий, В.А. Психология обучения и воспитания школьников [Текст] / В.А. Крутецкий. М.: Просвещение, 1976. 303 с.

279. Кудрявцев, В.Н. Криминология и проблемы декриминализации [Текст] / В.Н. Кудрявцев, В.Е. Эминов // Журнал рос. права. 2005. №4. С. 104-107.

280. Кудрявцев, И.А. О предмете комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы несовершеннолетних обвиняемых [Текст] / И.А. Кудрявцев, Е.Г. Дозорцева // Правовые вопросы судебной психиатрии: сб. науч. тр. / под ред. акад. АМН СССР Г.В. Морозова. М.: Тип. Мин-ва культ. СССР, 1991. С.71-78.

281. Кудрявцев, И. Ответственность несовершеннолетних: некоторые парадоксы нового УК [Текст] / И. Кудрявцев, М. Морозова // Рос. юстиция. 1997. №8. С.29.

282. Кудрявцев, И.А. Психологический возраст: методические проблемы судебно-экспертной практики [Текст] / И.А. Кудрявцев, Е.Г. Дозорцева// Психологический журнал. 1985. №1. С.76-81.

283. Кудрявцев, В.Н. Причинность в криминологии (О структуре индивидуального преступного поведения) [Текст] / В.Н. Кудрявцев. М.: Юридич. лит., 1968.176 с.

284. Кургузкина, Е.Б. Убийство матерью новорожденного: природа, причины, предупреждение [Текст]: монография / Е.Б. Кургузкина. Воронеж: Воронежский институт МВД России, 1999.150 с.

285. Курляндский, В.И. Уголовная политика, дифференциация и индивидуализация ответственности [Текст] / В.И. Курляндский // Основйые направления борьбы с преступностью. М.: Юридич. лит., 1975. С.77-95.

286. Куфаев, В.И. Рецидивисты (повторно обвиняемые) [Текст] / В.И. Куфаев // Преступный мир Москвы. М., 1924. С. 102-104.

287. Лейкина, Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность [Текст] / Н.С. Лейкина. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1968. 128 с.

288. Лейст, О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву (теоретические проблемы) [Текст] / О.Э. Лейст. М.: Изд-во МГУ, 1981.240 с.

289. Ленин, В.И. Случайные заметки [Текст] / В.И. Ленин // Полное собрание сочинений. М.: Прогресс, 1981. Т. 4. 636 с.

290. Леонтьев, Ю.Б. О значении психических расстройств в механизме противоправного поведения несовершеннолетних [Текст] / Ю.Б. Леонтьев // Совершенствование деятельности органов внутренних дел по предупреждению правонарушений среди несовершеннолетних. М.: ВНИИ МВД СССР, 1988. С.40-46.

291. Лесниевски-Костарева, Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика [Текст] / Т.А. Лесниевски-Костарева. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2000. 400 с.

292. Лизин, Н.Н. К вопросу об охране несовершенного потерпевшего в уголовном законе РФ [Текст] / Н.Н. Лизин // Деятельность правоохранительных органов и федеральной противопожарной службы в современных условиях: проблемы и перспективы развития: матер, междунар. науч.-практ. конф. Иркутск: Восточно-Сибирский институт МВД России, 2007. С. 180-182.

293. Лопашенко, Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика [Текст]: монография / Н.А. Лопашенко. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. 339 с.

294. Лукичев, О.В. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика детоубийства [Текст]: дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / О.В. Лукичев. СПб. 1997.179 с.

295. Лунеев, В.В. Субъективное вменение [Текст] / В.В. Лунеев [Текст]. М.: Спарк, 2000. 70 с.

296. Любавина, М.А. Особенности уголовной ответственности несовершеннолетних [Текст]: учебное пособие / М.А. Любавина. СПб.: Изд-во С.-Петерб. юридического ин-та Генпрокуратуры РФ, 2003. 76 с.

297. Малеин, Н.С. Неотвратимость и индивидуализация ответственности [Текст] / Н.С. Малеин // Советское государство и право. 1982. №11. С.50-58.

298. Малиновский, А.А. Сравнительное правоведение в сфере уголовного права [Текст]: монография / А.А. Малиновский. М.: Междунар. отношения, 2002. 376 с.

299. Мамедов, А.И. Помещение судом несовершеннолетнего в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа [Текст]: автореф. дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Мамедов А.И. М., 2008.27 с.

300. Маркунцов, С.А. Осознание уголовно-правовых запретов в структуре уголовной ответственности несовершеннолетних [Текст] / С.А. Маркунцов; под общ. ред. А.Э. Жалинского. М.: Юриспруденция, 2007.160 с.

301. Мать спаивала трехлетнюю дочь [Текст] // Друг для друга. 2008. 8 июля (№27 (717)).

302. Мельникова, Ю.Б. Дифференциация ответственности и индивидуализация наказания [Текст] / Ю.Б. Мельникова. Красноярск: Изд-во Красноярск, ун-та, 1989.115 с.

303. Меркушов, Д. Практика рассмотрения уголовных дел в отношении несовершеннолетних [Текст] / Д. Мерку шов // Рос. юстиция. 2000. №6. С.8-10.

304. Милюков, С.Ф. Российское уголовное законодательство: Опыт критического анализа [Текст] / С.Ф. Милюков. СПб.: С.-Петерб. ин-т внешнеэкон. связей, экономики и права; О-во «Знание» Санкт-Петербурга и Ленингр. обл, 2000. 276 с.

305. Минская, В.С. Личность потерпевшего и ее криминологическое значение [Текст] / В.С. Минская // Потерпевший от преступления / отв. ред. П.С. Дагель. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1974. С.81-97.

306. Миньковский, Г.М. Особенности расследования и судебного разбирательства дел о несовершеннолетних [Текст] / Г.М. Миньковский. М.: Госюриздат, 1959. 208 с.

307. Миньковский, Г.М. Избранные труды [Текст] / Г.М. Миньковский. М., 2004. Т. 1. 567 с.

308. Миньковский, Г.М. Права и долг молодого гражданина [Текст] / Г.М. Миньковский, М.М. Бабаев. М.: Знание, 1974. 52 с.

309. Михеев, Р.И. Проблемы вменяемости, вины и уголовной ответственности [Текст]: автореф. дис. ... д-ра юридич. наук: 12.00.08 / Михеев Р.И. М., 1995. 70 с.

310. Михеев, Р.И. Возраст: Уголовно-правовые и криминологические проблемы [Текст] / Р.И. Михеев // Проблемы совершенствования борьбы с преступностью: сб. ст. Иркутск, 1985. С.3-17.

311. Михеев, Р.И. Старческая преступность (в порядке обсуждения проблемы) [Текст] / Р.И. Михеев // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе: матер, науч.-практ. конф. Красноярск: СибЮИ МВД РФ, 2000. С. 161-165.

312. Моргун, В.Ф. Проблема периодизации развития личности в психологии [Текст] / В.Ф. Моргун, Н.Ю. Ткачева.. М.: Изд-во МГУ, 1981.81 с.

313. Морозов, А.И. Технико-юридическое совершенствование уголовно-правовой защиты несовершеннолетних в России [Текст] / А.И. Морозов // Международное и национальное уголовное законодательство: проблемы юридической техники: матер. III Междунар. науч.-практ. конф. М.: ЛексЭст, 2004. С.253-258.

314. Муратова, Н.Г. Вопросы квалификации общественно опасных деяний по делам лиц, не достигших возраста ^головной ответственности [Текст] / Н.Г. Муратова // Ученые записки Казанского государственного университета. Казань, 2007. Т.149, кн.6. С.185-190.

315. Мясников, О.А. Смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства в теории, законодательстве и судебной практике [Текст] / О.А. Мясников. М.: Юрлитинформ, 2002. 240 с.

316. Назаренко, Г.В. Невменяемость. Уголовно-релевантные психические состояния [Текст] / Г.В. Назаренко. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 207 с.

317. Назаренко, Г.В. Правовая и криминологическая значимость уголовно-релевантных психических состояний [Текст]: монография / Г.В. Назаренко. Орел: ОрелГТУ, 2002. 200 с.

318. Немов, Р.С. Психология образования [Текст] / Р.С. Немов. М.: Просвещение; ВЛАДОС, 1995.191 с.

319. Нижник, Н.С. Правовой статус ребенка в русской семье [Текст] / Н.С. Нижник // История государства и права. 2002. №4. С.5-7.

320. Николаев, К.Д. Возраст наступления уголовной ответственности за совершение преступлений, предусмотренных общими и специальными нормами о хищениях [Текст] / К.Д. Николаев // Преступность в России и борьба с ней: региональный аспект. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2003. С.201-203.

321. Носкова, Н.А. Охрана права несовершеннолетних на жизнь (Вопросы уголовно-правовой квалификации) [Текст] / Н.А. Носкова // Криминологическая характеристика умышленных убийств: сб. науч. тр. М.: Науч.-исслед. ин-т ПУЗ и Правопорядка, 1997. С.72-83.

322. Новоселов, Г.Л. Учение об объекте преступления. Методологические аспекты [Текст] / Г.П. Новоселов. М.: Норма, 2001. 208 с.

323. «Ока» для старика // Аргументы и факты. 2004. №39.

324. Орлова, Ю.Р. Особенности производства по рассмотрению сообщений об общественно опасных деяниях, совершенных несовершеннолетними, не достигшими возраста привлечения к уголовной ответственности [Текст] / Ю.Р. Орлова // Вопросы ювенальной юстиции. 2006. №2. С.30-37.

325. Павлов, В.Г. Субъект преступления [Текст] / В.Г. Павлов. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 318 с.

326. Патюкова, Ю.И. Возраст уголовной ответственности: тенденции российского законодательства [Текст] / Ю.И. Патюкова // Уголовно-правовые, уголовно-процессуальные и криминалистические проблемы в деятельности следственных подразделений правоохранительных органов: матер. Всерос. конф. курсантов, слушателей, студентов, адъюнктов и аспирантов. Челябинск: Изд-во Челяб. юридич. ин-та МВД России, 2007. С. 146-149.

327. Пергатая, А.А. Уголовная ответственность несовершеннолетних по законодательству России и Германии [Текст] / А.А. Пергатая // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе: матер, научн.-практ. конф. Красноярск: СибЮИ МВД РФ, 2000. С.120-123.

328. Петин, И.А. Вопросы освобождения от уголовной ответственности и наказания [Текст]: монография / И.А. Петин. М.: ТК «Велби», 2005. 248 с.

329. Пионтковский, А.А. О понятии уголовной ответственности [Текст] / А.А. Пионтковский // Советское государство и право. 1967. №12. С.40-48.

330. Пионтковский, А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву [Текст] / А.А. Пионтковский. М.: Госюриздат, 1961. 666 с.

331. Пирожков, В.Ф. Криминальная психология [Текст] / В.Ф. Пирожков. М.: Ось-89, 2007. 704 с.

332. Погодин О. Убийство матерью новорожденного ребенка [Текст] / О. Погодин, А. Тайбаков // Законность. 1997. №5. С.16-17.

333. Подростки, надругавшиеся над шестилетним мальчиком, избежали ответственности [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.regnum.ru/news/995720.html.

334. Попов, А.Б. Проблемные вопросы уголовной ответственности специального субъекта вовлечения несовершеннолетнего в преступление [Текст] / А.Б. Попов // Региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2006. С.229-231.

335. Потанин, Г.М. Особенности нравственного формирования трудных детей и подростков [Текст] / Г.М. Потанин // Изучение и преодоление педагогической запущенности у школьников. Волгоград: ВШИ, 1982. С.36-41.

336. Право на смертную казнь [Текст] / под ред. А.В. Малько. М.: Частное право, 2004. 224 с.

337. Примаченок, А.А. Проблемы борьбы с преступностью несовершеннолетних [Текст] / А.А. Примаченок; науч. ред. П.В. Дудковский. Минск: Наука и техника, 1980. 240 с.

338. Прогноз криминальной ситуации на территории Российской Федерации в среднесрочной перспективе [Текст] / под общ. ред. А.Я. Сухарева, С.И. Гирько. М.: ВНИИ МВД России, 2006.154 с.

339. Прохоров, В.С. Механизм уголовно-правового регулирования: норма, правоотношение, ответственность [Текст] / В.С. Прохоров, Н.М. Кропачев, А.Н. Тарбагаев. Красноярск: Изд-во Красноярск. ун-та, 1989. 208 с.

340. Пудовочкин, Ю.Е. Вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий: Уголовно-правовой и криминологические аспекты [Текст]: автореф. дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Пудовочкин Ю.Е.; Кубанский гос. ун-т. Краснодар, 1999. 21 с.

341. Пудовочкин, Ю.Е. Ответственность за преступления против несовершеннолетних по российскому уголовному праву [Текст] / Ю.Е. Пудовочкин; науч. ред. докт. юридич. наук, проф. Г.И. Чечель. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002.293 с.

342. Пудовочкин, Ю.Е. Ответственность несовершеннолетних в уголовном праве: история и современность [Текст]: монография / Ю.Е. Пудовочкин. Ставрополь: Изд-во СГУ, 2002. 256 с.

343. Пудовочкин, Ю.Е. Ответственность несовершеннолетних в уголовном праве: проблемы теории [Текст] / Ю.Е. Пудовочкин // Правоведение. 2002. №6. С.150-162.

344. Пудовочкин, Ю.Е. Ювенальное уголовное право: понятие, структура, источники [Текст] / Ю.Е. Пудовочкин // Журнал рос. права. 2002. №3. С.44-52.

345. Пудовочкин, Ю.Е. Ювенальное уголовное право: теоретико-методологические и историко-правовые аспекты [Текст] / Ю.В. Пудовочкин. М.: Изд-во СГУ, 2001. 219 с.

346. Пухтий, Е.Е. Преступления против семьи и несовершеннолетних: вопросы техники конструирования составов и дифференциации ответственности [Текст]: автореф. дне.... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Пухтий Е.Е. Казань, 2004. 25 с.

347. Разумов, П.В. Криминологическая характеристика геронтологической преступности и меры ее предупреждения [Текст]: автореф. дне. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Разумов П.В. Ставрополь, 2005. 25 с.

348. Разумов, П.В. Криминологическая характеристика геронтологической преступности и меры ее предупреждения [Текст]: дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Разумов П.В. Ставрополь, 2005.192 с.

349. Разумовская, С.П. Вопросы судебно-психиатрической оценки сосудистых заболеваний головного мозга [Текст] / С.П. Разумовская // Проблемы вменяемости в судебной психиатрии / под ред. Г.В. Морозова. М., 1983. С.96-101.

350. Рарог, А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам [Текст] / А.И. Рарог. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. 304 с.

351. Рачкова, А.М. Криминологическая характеристика общественно-опасного поведения малолетних и его предупреждение [Текст]: автореф. дис.... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Рачкова А.М. Иркутск, 2004. 26 с.

352. Резник, Г.М. Личность преступника: правовое и криминологическое содержание [Текст] / Г.М. Резник // Личность преступника и уголовная ответственность. Правовые и криминологические вопросы. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1981. С.29-44.

353. Речкалов, В. Убийства для начинающих [Текст] / В. Речкалов // Известия. 2004.11 февр.

354. Ривман, В.Д. Виктимологические факторы и профилактика преступлений [Текст] / В.Д. Ривман. Л., 1975. 154 с.

355. Ривман, Д.В. Виктимология [Текст] / Д.В. Ривман, В.С. Устинов. СПб.: Юридический центр Пресс, 2000. 332 с.

356. Рогов, В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV-XVII вв [Текст] / В.А. Рогов. М.: Юристь, 1995. 288 с.

357. Романенко, И.И. Проблемы регулирования возраста уголовной ответственности в России [Текст] / И.И. Романенко // Экономико-правовые, образовательные и управленческие проблемы современного бизнеса: матер, науч.-практ. конф. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та экономики и финансов, 2003. С.153-154.

358. Салическая Правда [Текст] / пер. Н.П. Грацианского; под ред. В.Ф. Семенова. М.: МГПИ им. Ленина, 1950. 167 с.

359. Сараев, Н.В. Общественно опасные деяния лиц, не достигших возраста уголовной ответственности, как криминологическая категория [Текст]: автореф. дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Сараев Н.В. Ростов н/Д., 2007. 27 с.

360. Сараев, Н.В. Общественно опасное поведение подростков, не достигших возраста уголовной ответственности: постановка проблемы [Текст] / Н.В. Сараев // Концептуальные основы научных исследований докторантов, адъюнктов и соискателей: сб. науч. тр. Ростов н/Д: РЮИ МВД России, 2003.4.2. С.63-67.

361. Сараев, Н.В. Об эффективности профилактических мер общественно опасного поведения малолетних [Текст] / Н.В. Сараев // Юрист-Правоведъ. 2007. №1. С.111-113.

362. Сафуанов, Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе [Текст]: научно-практическое пособие / Ф.С. Сафуанов. М.: Гардарика: Смысл, 1998.192 с.

363. Саченко, А. Предпосылки введения в регионе ювенальной юстиции [Текст] / А. Саченко // Законность. 2007. №1. С.43-47.

364. Семернева, Н.К. Правовые формы общественного воспитания несовершеннолетних [Текст] / Н.К. Семернева, А.К. Щедрина. М.: Юридич. лит., 1980. 96 с.

365. Сидоренко, Э.Л. Отрицательное поведение потерпевшего и уголовный закон [Текст] / Э.Л. Сидоренко. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 310 с.

366. Ситковская, О.Д. Использование психологических познаний для определения общих условий уголовной ответственности [Текст]: научно-методическое пособие / О.Д. Ситковская. М.: НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ, 2005. 76 с.

367. Ситковская, О.Д. Новые направления судебно-психологической экспертизы [Текст]: справочное пособие / О.Д. Ситковская, Л.П. Конышева, М.М. Коченов. М.: Юрлитинформ, 2000.160 с.

368. Ситковская, О. Д. Психология уголовной ответственности [Текст] / О.Д. Ситковская. М.: НОРМА, 1998. 285 с.

369. Ситковская, О.Д. Проблема верхней возрастной границы уголовной ответственности [Текст] / О.Д. Ситковская // Особенности развития уголовной политики в современных условиях. М.: Юридич. лит., 1996. С.76-83.

370. Ситковская, О.Д. Рецензия на монографию Е.И. Цымбала «Уголовная ответственность несовершеннолетних с аномалиями психики: проблемы теории уголовного права и уголовного процесса и вопросы прокурорского надзора» [Текст] / О.Д. Ситковская // Вопросы ювенальной юстиции. 2006. №1. С.35-36.

371. Ситникова, А.И. Теория и практика применения нормы, исключающей уголовную ответственность несовершеннолетних, достигших уголовно наказуемого возраста [Текст] / А.И. Ситникова // Следователь. 2008. № 4. С.25-27.

372. Следственная практика. 2002. №2 (156). С.78-83.

373. Следственная практика. 2004. №4 (165). С.71-75.

374. Смирнова, Т.А. Потерпевший от преступления: соотношение материально-правовой и процессуальной категорий [Текст] / Т.А. Смирнова//Следователь. 2004. №10. С.6-9.

375. Соколинская, С. Распределение детской преступности по возрастам [Текст] / С. Соколинская // Дети-преступники: сб. ст. / с предисл. и под ред. М.Н. Гернет. М.: Книгоизд-во «В.И. Знаменский и Ко», 1912. С.265-290.

376. Соловей, Т.И. Криминологическая характеристика личности потерпевших от сексуальных посягательств на малолетних и несовершеннолетних [Текст] / Т.И. Соловей // Вопросы ювенальной юстиции. 2007. №2. С. 17-20.

377. Сонин, М.Я. Пожилой человек в семье и обществе [Текст] / М.Я. Сонин, А.А. Дыскин. М.: Финансы и статистика, 1984. 175 с.

378. Сперанский, К.К. Уголовно-правовая борьба с преступлениями несовершеннолетних и против несовершеннолетних [Текст] / К.К. Сперанский. Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 1991.178 с.

379. Сысоева, Т.В. Убийство, совершенное в состоянии аффекта (Уголовно-правовые и криминологические аспекты) [Текст]: дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Сысоева Т.В. Екатеринбург, 2000.147с.

380. Тарасова, Ю.В. Специальный субъект преступления и его значение в уголовном праве [Текст]: монография / Ю.В. Тарасова; под ред. А.С. Михлина. М.: ВНИИ МВД России, 2007. 128 с.

381. Тер-Акопов, А.А. Основания дифференциации ответственности за деяния, предусмотренные уголовным законом [Текст] / А.А. Тер-Акопов // Советское государство и право. 1991. №10. С.71-78.

382. Тирский, В.В. Криминологическое и уголовно-правовое значение пожилого возраста [Текст] / В.В. Тирский, Н.В. Войтин // Правовые вопросы борьбы с преступностью: сб. ст. / отв. ред. А.Л. Ременсон. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1984. С.20-27.

383. Ткачев, В.Н. Становление и реализация уголовной политики российского государства в отношении несовершеннолетних в дореволюционный период [Текст]: науч. изд. / В.Н. Ткачев. Ростов н/Д: РЮИ МВД России, 2007. 20 с.

384. Тонков, В.Е. Особенности определения объекта и предмета посягательства при квалификации преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков [Текст] / В.Е. Тонков // Законодательство и экономика. 2006. №9. С. 17-20.

385. Трофимов, Н.И. Практическое значение применения принудительных мер воспитательного характера к малолетним, привлеченным к совершению преступления [Текст] / Н.И. Трофимов // Проблемы борьбы с преступностью: сб. науч. тр. Омск: Омская высш. шк. милиции, 1979. С.80-86.

386. Трунов, И.Л. Вопросы уголовного права и уголовной политики в отношении несовершеннолетних [Текст] / И.Л. Трунов, Л.К. Айвар // Журнал российского права. 2005. №10. С.27-38.

387. Туктарова, И.Н. Уголовно-правовая охрана несовершеннолетних [Текст]: автореф. дис. ... канд. юридич. наук: 12.00.08 / Туктарова И.Н. Саратов, 2000.23 с.

388. Удушил мать за лист шифера [Текст] // Друг для друга. 2006. 14 марта (№11 (597)).

389. Удушила 85-летнюю мать носком [Текст] // Друг для друга. 2007. 2 янв. (№1 (639)).

390. Уголовное право на современном этапе: Проблемы преступления и наказания [Текст] / под ред. Н.А. Беляева, В.К. Глистина, В.В Орехова. СПб.: Изд-во С.-Петербург, ун-та, 1992. 604 с.

391. Устименко, В.В. Специальный субъект преступления [Текст] / В.В. Устименко. Харьков: Вища школа, 1989.104 с.

392. Фридинский, С.Н. Главная проблема нашего общества равнодушие к детям [Текст] / С.Н. Фридинский // Мир новостей. 2005. 26 апр.

393. Фролькис, В.В. Регулирование, приспособление и старение [Текст] / В.В Фролькис. Л.: Наука, 1970. 432 с.

394. Хайдукова, Н.П. Уголовная ответственность за вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления [Текст]: монография / Н.П. Хайдукова. Пятигорск: РИА-КМВ, 2008.188 с.

395. Цымбал, Е. Возрастная невменяемость: теория и практика применения [Текст] / Е. Цымбал, А. Дьяченко // Уголовное право. 2000. №3. С.43-50.

396. Чернышев, А.И. Преступность несовершеннолетних и меры борьбы с ней с СССР [Текст] / А.И. Чернышев. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1981.185 с.

397. Чечель, Г.И. Смягчающие ответственность обстоятельства и их значение для индивидуализации наказания [Текст] / Г.И. Чечель. Саратов: Изд-во СГУ, 1978.168 с.

398. Шапинова, С.А. Индивидуализация уголовной ответственности несовершеннолетних правонарушителей [Текст] / С.А. Шапинова // Преступление и ответственность / под ред. У.С. Джекебаева. Алма-Ата, 1979. С.47-63.

399. Шаргородский, М.Д. Ответственность за преступления против личности [Текст] / М.Д. Шаргородский. Л.: Изд-во ЛГУ, 1953.108 с.

400. Шаргородский, М.Д. Избранные работы по уголовному праву [Текст] / М.Д. Шаргородский. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. 657 с.

401. Шевченко, Я.Н. Правовое регулирование ответственности несовершеннолетних [Текст] / Я.Н. Шевченко. Киев: Думка, 1976.189 с.

402. Шишков, С. Правомерен ли вопрос экспертам о соответствии несовершеннолетнего обвиняемого своему календарному возрасту [Текст] / С. Шишков // Законность. №9. 1999. С.27-30.

403. Шнейдер, Л.Б. Девиантное поведение детей и подростков [Текст] / Л.Б. Шнейдер. М.: Академический проект: Трикста, 2005. 336 с.

404. Штернберг, Э.Я. Расстройство психической деятельности и процессы старения [Текст] / Э.Я. Штернберг // Вестник Академии медицинских наук СССР. 1980. № 3. С.32-37.

405. Эльконин, Б.Д. Избранные психологические труды [Текст] / Б.Д. Эльконин. М.: Педагогика, 1989. 560 с.

406. Якушин, В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение [Текст] / В.А. Якушин. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1988.128 с.

407. Яковлев, А.М. Принцип социальной справедливости и основания уголовной ответственности [Текст] / А.М. Яковлев // Советское государство и право. 1982. №3. С.86-94.

408. Якушин, В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве [Текст] / В.А. Якушин. Тольятти: ТолПИ, 1998.296 с.

409. Ялин, А. Субъект преступления как условие уголовной ответственности [Текст] / А. Ялин // Российская юстиция. 2001. №2. С.59.

410. Яни, П.С. Законодательное определение потерпевшего от преступления [Текст] / П.С. Яни // Российская юстиция. 1995. № 4. С.40-42.

411. Яхимов, Л.А. Судебно-психиатрическое значение атеросклеротического слабоумия (вопросы дееспособности) [Текст] / Л.А. Яхимов // Теоретические и организационные вопросы судебной психиатрии / под ред. Г.В. Морозова. М., 1977. С.42-51.

Справочные издания

412. Большая советская энциклопедия [Текст]: в 30 т. 3-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1971. Т. 5; Т.26.

413. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка [Текст]: в 4 т. / В.И. Даль. М.: Русский язык, 1978. Т.1. 699 с.

414. О положении детей в Российской Федерации [Текст]: ежегодный государственный доклад. М.: Синергия, 2000. 111 с.

415. О положении детей в Российской Федерации [Текст]: ежегодный государственный доклад. М.: Ваш Дом, 2000. 98 с.

416. О положении детей в Российской Федерации [Текст]: ежегодный государственный доклад. М.: Ваш Дом, 2001.107 с.

417. Женило, М.Ю. Словарь иностранных слов [Текст] / М.Ю. Женило, Е.С. Юрченко. Ростов н/Д: Феникс, 2001. 800 с.

418. Ожегов С.И. Толковый словарьрусского языка: 80000 слов и фразеологических выражений [Текст] / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова; Российская АН; Российский фонд культуры. 2-е изд., испр. и доп. М.: АЗЪ, 1994. 928 с.

419. О санитарно-эпидемиологической обстановке в Российской Федерации в 2005 году [Текст]: государственный доклад. М.: Федеральный центр гигиены и эпидемиологии Роспотребнадзора, 2006.

420. О санитарно-эпидемиологической обстановке в Российской Федерации в 2006 году [Текст]: государственный доклад. М.: Федеральный центр гигиены и эпидемиологии Роспотребнадзора, 2007.

421. Популярная медицинская энциклопедия [Текст] / гл. ред. Б.В. Петровский. М.: Советская энциклопедия, 1979. 704 с.

422. Преступность и правопорядок в России. Статистический аспект [Текст]: стат. сб. / Госкомстат России. М.: Росстат, 2003.85 с.

423. Преступность и правонарушения (2002-2006г.) [Текст]: стат. сб. М.: ГИАЦ МВД, 2007. 180 с.

424. Программа исследований медико-социальных и демографических проблем здоровья пожилых в России [Текст]: материалы консультативного международного семинара. М.: МЗМПРФ, 1995.

425. Психологическая энциклопедия [Текст] / под ред. Р.Корсини, А.Ауэрбаха. 2-е изд. СПб.: Питер, 2006. 1096 с.

426. Российский статистический ежегодник. 2007 [Текст]: стат. сб. / Росстат. М., 2007. 826 с.

427. Россия в цифрах. 2008 [Текст]: крат. стат. сб. / Росстат. М., 2008. 510 с.

428. Сводный статежегодник Курской области. 2008 [Текст]: стат. сб. / Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Курской области. Курск, 2008. 456 с.

429. Словарь синонимов [Текст] / под ред. А.П. Евгеньева. М.: Наука, 1976. 648 с.

430. Уголовная ответственность: понятие, проблемы реализации и половозрастной дифференциации [Текст] / В.А. Андриенко, И.П. Лесниченко, Ю.Е. Пудовочкин, П.В. Разумов; под науч. ред. Ю.Е. Пудовочкина. М.: Юрлитинформ, 2006. 384 с.

431. Уголовное право [Текст]: словарь-справочник / авт. сост. д-р юридич. наук Т.А. Лесниевски-Костарева. М.: Норма — ИНФРА'М, 2000.432 с.

432. Ушаков, Д.Н. Толковый словарь современного русского языка [Текст] / Д.Н. Ушаков; под ред. Н.Ф. Татьянченко. М.: Альта-Пресс, 2005.1216 с.

Иностранные издания

433. Birren, J.E. Human aging. A biological and behavioral study [Text] / J.E. Birren. Washington, 1974. 512 p.

434. Bromily, D.B. The psychology of human ageing [Text] / D.B. Bromily. L., 1974 617 p.

435. Buhler, Ch. Psychiologie im Leben unserer Zeit [Text] / Charlotte Buhler. Miinchen; Zurich: Droemer Knaur, 1972.463 s.

436. Johnson, J. Ageism: concept and definition [Text] / J. Johnson, B. Bytheway //Aging and Later Life / edited by J. Johnson, R. Slater. L., 1999. P.200-206.

437. Martin, L.G. Demography of Aging [Text] / L.G. Martin, S.H. Preston. Washington, D.C.: National Academy Press, 1994.403 p.

438. Toshio, T. National Elder Abuse Incidence Study: Final report [Electronic resourse] / T. Toshio, L. Blumerman. Mode of access: http://www.aoa.gov/eldfam/Elder_Rights/Elder_Abuse/AbuseReport Full.pdf.

439. World Population Prospects. The 1998 Revision [Text]. U.N.N.Y., 1999. Vol.l. 836 p.

Примечания

1

Михеев Р.И. Возраст. Уголовно-правовые и криминологические проблемы // Проблемы совершенствования борьбы с преступностью. Иркутск, 1985. С. 6.

(обратно)

2

Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1994. С. 90.

(обратно)

3

Коченов М.М. Теоретические основы судебно-психологической экспертизы: автореф. дис.... д-ра психол. наук. М., 1991. С. 34.

(обратно)

4

Щукина Г.И. Возрастные особенности школьника. Л., 1955. С. 3.

(обратно)

5

Гальперин П.Я., Запорожец А.В., Карпова С.Н. Актуальные проблемы возрастной психологии. М., 1978. С. 17.

(обратно)

6

Большая советская энциклопедия. М., 1971. Т. 5. C. 793.

(обратно)

7

Добреньков В.И., Кравченко А.И. Фундаментальная социология: в 15 т. М., 2005. Т. 9. С. 107.

(обратно)

8

Боровых Л.В. Проблемы возраста в механизме уголовно-правового регулирования: автореф. дис.... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1993. С. 8.

(обратно)

9

Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания // Избранные психологические труды: в 2 т. М., 1980. Т. 1. С. 18.

(обратно)

10

Яцемирская Р.С., Беленькая И.Г. Социальная геронтология: учеб. пособие. М., 1999. С. 18-19.

(обратно)

11

Российское уголовное право: курс лекций: в 5 т. / под ред. А.И. Коробеева. Владивосток, 1999. Т. 1. С. 344-345.

(обратно)

12

Там же. С. 344.

(обратно)

13

Михеев Р.И. Проблемы вменяемости, вины и уголовной ответственности: автореф. дис.... д-ра юрид. наук. М., 1995. С. 15.

(обратно)

14

Кроник А.А., Головаха Е.И. Психологическое время личности. Киев, 1984. С. 163.

(обратно)

15

Добрин К.Ю. Социология девиантного поведения подростков: учеб, пособие. Саратов, 1999. С. 9-10.

(обратно)

16

Назаренко Г.В. Невменяемость: Уголовно-релевантные психические состояния. СПб., 2002. С. 113.

(обратно)

17

См., например,: Устименко В.В. Специальный субъект преступления. Харьков, 1989. С.23; Уголовный кодекс Российской Федерации: науч.-практический комментарий / отв. ред. В.М. Лебедев. М., 1998. С. 39-40; Назаренко Г.В. Невменяемость... С. 113.

(обратно)

18

Выготский Л.С. Детская психология // Собр. соч.: в 6 т. М., 1984. Т. 3. С. 9.

(обратно)

19

Назаренко Г.В. Невменяемость... С. 113.

(обратно)

20

Кудрявцев И.А., Дозорцева Е.Г. О предмете комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы несовершеннолетних обвиняемых // Правовые вопросы судебной психиатрии: сб. науч. тр. / под ред. акад. АМН СССР Г.В. Морозова. М., 1991. С. 71-78.

(обратно)

21

Устименко В.В. Указ. соч. С.23; Уголовный кодекс Российской Федерации: научно-практический комментарий / отв. ред. В.М. Лебедев. М., 1998. С. 51.

(обратно)

22

См., например,: Игнатов А.Н., Костарева Т.А. Уголовная ответственность и состав преступления. Лекция: М., 1996. С. 32; Уголовное право. Часть общая / Н.И. Загородников, С.В. Бородин [и др.]. М., 1996. С. 168.

(обратно)

23

Назаренко Г.В. Невменяемость... С. 115.

(обратно)

24

Женило М.Ю., Юрченко Е.С. Словарь иностранных слов. Ростов н/Д, 2001. С. 149.

(обратно)

25

Даль В.И. Словарь русского языка. М., 1978. Т. 1. С. 438.

(обратно)

26

Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Указ. соч. С. 163.

(обратно)

27

Байбарин А.А. Дифференциация уголовной ответственности // Materialy IV Miedzynarodowej naukowi-praktycznej konferencji «Naukowy potencjal swiata — 2008». Tym 5. Prawo. Filozofia: Przemysl. C. 39-45.

(обратно)

28

Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. М., 2000. С.56; Сидоренко Э.Л. Отрицательное поведение потерпевшего и уголовный закон. СПб., 2003. С. 113.

(обратно)

29

См., например,: Васильевский А.В. Дифференциация уголовной ответственности и наказания в Общей части уголовного права: автореф. дис.... канд. юридич. наук. Н.Новгород, 2000. С. 11.

(обратно)

30

Сидоренко Э.Л. Отрицательное поведение потерпевшего и уголовный закон. СПб., 2003. С. 119.

(обратно)

31

Васильевский А.В. Дифференциация уголовной ответственности... С. 12-13.

(обратно)

32

Беляев Н.А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации. Л., 1986. С. 73.

(обратно)

33

Долиненко Л.А. Смягчающие ответственность обстоятельства по действующему уголовному законодательству и в судебной практике: учеб. пособие. Иркутск, 1980. С. 10.

(обратно)

34

Более подробное исследование данного вопроса будет проведено в главе 2 настоящей монографии.

(обратно)

35

Тер-Акопов А.А. Уголовная политика Российской Федерации: учеб. пособие. М., 1999. С. 8.

(обратно)

36

О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ): постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 // Рос. Газ. 1999. 9 февр.

(обратно)

37

О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)...

(обратно)

38

Дедюхина И.Ф. Проблемы установления и реализации уголовной ответственности с учетом признаков потерпевшего: автореф. дис. ... канд. юридич. наук. М., 2008. С. 9; Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Дифференциация ответственности в уголовном праве. СПб., 2002. С. 216.

(обратно)

39

БВС РФ. 2000. № 4.

(обратно)

40

Салическая Правда / пер. Н.П. Грацианского. М., 1950. С. 28.

(обратно)

41

Салическая Правда. М., 1950. С.80.

(обратно)

42

Бернер А.Ф. Учебник уголовного права с примечаниями, приложениями и дополнениями по истории русского права и законодательству положительному Н.Неклюдова. СПб, 1865. Т.1. С.348.

(обратно)

43

Российское законодательство Х-ХХ веков: в 9 т. М., 1985. Т.2. С.54-61, 97-129.

(обратно)

44

Российское законодательство Х-ХХ вв.: в 9 т. / отв. ред. А.Г. Маньков. М, 1986. Т.4. С.363.

(обратно)

45

См., например,: Корнилов А.В. Возраст уголовной ответственности несовершеннолетних по дореволюционному и советскому уголовному законодательству // Актуальные вопросы формирования правовой системы России: сб. матер, регион, науч.-практ. конф., Юрга, 3-4 октября 2003. Томск, 2003. С.176.

(обратно)

46

Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV-XVII вв. М., 1995. С.46.

(обратно)

47

Там же. С.46-47.

(обратно)

48

Ткачев В.Н. Становление и реализация уголовной политики российского государства в отношении несовершеннолетних в дореволюционный период: научное издание. Ростов н/Д, 2007. С.7.

(обратно)

49

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. // Рос. законодательство Х-ХХ вв. М., 1988. Т.6. С. 174-309.

(обратно)

50

См., например,: Кистяковский А.Ф. Молодые преступники и учреждения для их исправления с обозрением русских учреждений. Киев, 1878. С.21.

(обратно)

51

Таганцев Н.С. Русское уголовное право: лекции: в 2 т. М., 1994. Т.1. С. 169.

(обратно)

52

Уголовное Уложение 22 Марта 1903 г: // Рос. законодательство Х-ХХ вв. М., 1984. Т. 9. С. 284.

(обратно)

53

Мельникова Э.Б. Ювенальная юстиция: Проблемы уголовного права, уголовного процесса и криминологии: учеб, пособие. М., 2000. С. 122.

(обратно)

54

СУ РСФСР. 1918. №16.

(обратно)

55

СУ РСФСР. 1920. №13.

(обратно)

56

СУ РСФСР. 1920. №68.

(обратно)

57

СУ РСФСР. 1922. №15.

(обратно)

58

СУ РСФСР. 1926. №80.

(обратно)

59

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг. М, 1953. С.317.

(обратно)

60

СЗ РСФСР. 1935. №19. Ст.155.

(обратно)

61

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг. С.383-384.

(обратно)

62

Сборник Законов и Указов Президиума Верховного Совета СССР 1938-1944. М., 1945. С.231-232.

(обратно)

63

См., например,: Болдырев Е.В. Меры предупреждения правонарушений среди несовершеннолетних в СССР. М., 1964. С.27; Сперанский К.К. Уголовно-правовая борьба с преступлениями несовершеннолетних и против несовершеннолетних. Ростов н/Д, 1991. С. 14-17.

(обратно)

64

Астемиров З.А. Уголовная ответственность и наказание несовершеннолетних: учебное пособие / под ред. Н.А. Стручкова. М., 1970. С.34; Базаров Р.А. Преступность среди несовершеннолетних: криминальное насилие, меры противодействия. Екатеринбург, 1995. С.56-61.

(обратно)

65

См., например,: Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961. С.290; Чернышев А.И. Преступность несовершеннолетних и меры борьбы с ней в СССР. Томск, 1981. С. 105.

(обратно)

66

Ведомости Верховного Совета СССР. 1947. №19.

(обратно)

67

Пионтковский А.А. Указ. соч. С.293.

(обратно)

68

История государства и права СССР: сб. док. М., 1968. С.460.

(обратно)

69

Уголовное право на современном этапе: Проблемы преступления и наказания / под ред. Н.А. Беляева, В.К. Глистина, В.В. Орехова. СПб., 1992. С.569.

(обратно)

70

Шапинова С.А. Индивидуализация уголовной ответственности несовершеннолетних правонарушителей // Преступление и ответственность / под ред. У.С. Джекебаева. Алма-Ата, 1979. С.61.

(обратно)

71

Пудовочкин Ю.Е. Ювенальное уголовное право: теоретико-методологические и историко-правовые аспекты. М., 2000. С. 12.

(обратно)

72

Салическая Правда. С.28.

(обратно)

73

Российское законодательство Х-ХХ веков.: в 9 т. / отв. ред. В.Л. Ялин. М, 1984. Т.1. С.191.

(обратно)

74

Там же. С.161.

(обратно)

75

Там же. С.71.

(обратно)

76

См., например,: Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления против несовершеннолетних по российскому уголовному праву / науч. ред., проф. Г.И. Чечель. СПб., 2002. С. 17.

(обратно)

77

Домострой / сост., вступ. ст., пер. и коммент. В.В. Колесова. М., 1990. С.50-51.

(обратно)

78

Соборное Уложение 1649 года. Текст. Комментарий. Л., 1987. С.66.

(обратно)

79

Нижник Н.С. Правовой статус ребенка в русской семье // История государства и права. 2002. №4. С.6.

(обратно)

80

Полное собрание законов Российской империи. Первое собрание. СПб., 1830. Т. 5. Ст. 3006. С. 369.

(обратно)

81

Там же. С. 370.

(обратно)

82

Полное собрание законов Российской империи... Т. 5. Ст. 3006. С. 370; Т. 6. Ст. 3485. С. 78.

(обратно)

83

Полное собрание законов Российской империи... Т. 5. Ст. 3006. С. 371, 373.

(обратно)

84

Российское законодательство Х-ХХ вв. М., 1988. Т. 6. С. 174-309.

(обратно)

85

Рос. законодательство Х-ХХ вв. М., 1991. Т. 8. С. 394-418.

(обратно)

86

Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. СПб., 1867. С. 189.

(обратно)

87

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления... С. 34.

(обратно)

88

Там же. С. 35.

(обратно)

89

Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права. Сравнительный очерк важнейших отделов Особенной части старого и нового Уложений. 2-е изд., испр. и. доп. М., 1909. С. 369.

(обратно)

90

Есипов В.В. Уголовное право. Часть Особенная. Вып. I. Варшава, 1895. С. 61.

(обратно)

91

Рос. законодательство Х-ХХ вв. М., 1991. Т. 8. С. 412.

(обратно)

92

СУ РСФСР. 1923. № 68. Ст. 661.

(обратно)

93

СУ РСФСР. 1924. № 24. Ст. 205.

(обратно)

94

СУ РСФСР. 1928. № 47. Ст. 356.

(обратно)

95

Ведомости ВС РСФСР. 1960. № 40. Ст. 591.

(обратно)

96

См., например,: Пионтковский А.А. Указ. соч. С. 287-288.

(обратно)

97

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления... С. 59, 68; Белов С.Ф. Преступления против семьи и несовершеннолетних в аспектах de lege lata и de lege ferenda. M., 2002. C. 74.

(обратно)

98

Более подробно данный вопрос рассмотрен в главе 3 настоящей монографии.

(обратно)

99

Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила) // Международные акты о правах человека: сб. док. / сост. и авт. вступит, ст. В.А. Карташкин, Е.А. Лукашева. М., 1999. С.284-306.

(обратно)

100

Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. А.И. Рарог. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С.73.

(обратно)

101

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность несовершеннолетних в уголовном праве: история и современность. Ставрополь, 2002. С.161.

(обратно)

102

Рос. уголовное право. С.207-208.

(обратно)

103

Уголовный кодекс Китайской Народной Республики / под ред. д-ра юридич. наук, проф. А.И. Коробеева; пер. с кит. Д.В. Вичикова. СПб., 2001. С.20-21.

(обратно)

104

Уголовный кодекс Республики Польша / под науч. ред. канд. юридич. наук, доц. А.И. Лукашова, д-ра юридич. наук, проф. Н. Ф. Кузнецова; в ступ. ст. канд. юрид. наук, доц. А. И. Лукашова, канд. юрид. наук, проф. Э.А. Саркисовой; перевод с польск. Д. А. Барилович. СПб., 2001. С.29-32.

(обратно)

105

Уголовный кодекс Федеративной Республики Германия / под науч. ред. профессора Д.А. Шестакова. СПб., 2003. С.130.

(обратно)

106

Уголовный кодекс Республики Болгария / под науч. ред. проф. А.И. Лукашова; предисловие И.И. Айдарова; пер. с болг. Д.В. Милушева и А.И. Лукашова. СПб., 2001. С.25-27.

(обратно)

107

Уголовный кодекс Турции / под науч. ред. Н. Сафарова, X. Бабаева. СПб., 2003. С.62-63.

(обратно)

108

Уголовный кодекс Республики Сан-Марино / под науч. ред. проф. С.В. Максимова. СПб., 2002. С.37.

(обратно)

109

Уголовный кодекс Швейцарии / под науч. ред. А.В. Серебренниковой. СПб., 2002. С.136-151.

(обратно)

110

Уголовный кодекс Швейцарии / под науч. ред. А.В. Серебренниковой. СПб., 2002. С.76.

(обратно)

111

Уголовный кодекс Австрии / под науч. ред. С.Ф. Милюкова. СПб., 2004. С.29, 75, 127; Уголовный кодекс Латвийской республики / под науч. ред. и предисл. А.И. Лукашова, Э.А. Саркисовой; пер. с латв. А.И. Лукашова. СПб., 2001. С.37-40; Уголовный кодекс Республики Корея / под науч. ред. проф. А.И. Коробеева. СПб., 2004. С.46.

(обратно)

112

Уголовный кодекс Аргентины / под науч. ред. проф. Ю.В. Голика. СПб., 2003. С.20.

(обратно)

113

Уголовный кодекс Норвегии / под науч. ред. проф. Ю.В. Голика. СПб., 2003. С.73.

(обратно)

114

Малиновский А.А. Сравнительное правоведение в сфере уголовного права. М., 2002. С.69.

(обратно)

115

Шишков С. Правомерен ли вопрос экспертам о соответствии несовершеннолетнего обвиняемого своему календарному возрасту? // Законность. 1999. №9. С.30.

(обратно)

116

Уголовный кодекс Австралии 1995 г. / под науч. ред. И.Д. Козочкина, Е.Н. Трикоза. СПб., 2002. С.60.

(обратно)

117

См., например,: Уголовный кодекс Кыргызской республики / под науч. ред. и предисл. А.П. Стуканова, П.Ю. Константинова. СПб., 2002. С.48-49.

(обратно)

118

Уголовный кодекс Эстонской республики / под науч. ред. и пер. с эст. В.В. Запевапова; предисл. Я.И. Мацнева. СПб., 2001. С.67-69.

(обратно)

119

Уголовный кодекс Республики Узбекистан / под научн. ред. и предисл. М.Х. Рустамбаева, А.С. Якубова и З.Х. Гулямова. СПб., 2001. С.34-36.

(обратно)

120

См., например,: Михеев Р.И. Возраст... С.8; Особенности уголовной ответственности несовершеннолетних: учеб. пособие. СПб., 2003. С.20.

(обратно)

121

Романенко И.И. Проблемы регулирования возраста уголовной ответственности в России // Экономико-правовые, образовательные и управленческие проблемы современного бизнеса: матер, науч.-практ. конф. СПб., 2003. С. 154.

(обратно)

122

Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних («Пекинские правила»): приняты на 96-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН 29 ноября 1985 г. // Сб. междунар. стандартов и норм ООН в области правосудия в отношении несовершеннолетних. М., 1998. С.51-86.

(обратно)

123

Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л., 1968. С.44.

(обратно)

124

См., например,: Состав преступления как основание уголовной ответственности / А.В. Борбат, Б.Д. Завидов, А.В. Ендольцева, А.Н. Милевский. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; Шишков. С. Указ. соч. С. 28-30.

(обратно)

125

Васильевский А.В. Дифференциация уголовной ответственности... С. 18-19.

(обратно)

126

Карпец И.И. Уголовное право и этика. М., 1985. С.323.

(обратно)

127

Крутецкий В.А. Психология обучения и воспитания школьников. М., 1976. С.122; Кон И.С. Психология старшеклассника. М, 1980. С.147.

(обратно)

128

См., например,: Сараев Н.В. Общественно опасное поведение подростков, не достигших возраста уголовной ответственности, постановка проблемы // Концептуальные основы научных исследований докторантов, адъюнктов и соискателей: сб. науч. трудов. Ростов н/Д, 2003. 4.2. С.64-66.

(обратно)

129

Келина С.Г. Теоретические вопросы освобождения от уголовной ответственности. М., 1974. С.111.

(обратно)

130

Курс советского уголовного права / под ред. Н. А. Беляева, М. Д. Шаргородского. Л., 1968. Т.1. С.357-359; Шевченко Я. Н. Правовое регулирование ответственности несовершеннолетних. Киев, 1976. С.114.

(обратно)

131

Грабовская Н.П. Уголовно-правовая борьба с преступностью несовершеннолетних в СССР. Л., 1961. С.8.

(обратно)

132

Боровых Л.В. Указ. соч. С. 13; Колоскова И.Ю. Насильственная преступность несовершеннолетних: автореф. дис. ... канд. юридич. наук. М., 1995. С. 10; Александров А.Н. О правовых аспектах предупреждения преступности несовершеннолетних // Уголовно-правовые, уголовно-процессуальные и криминалистические проблемы в деятельности следственных подразделений правоохранительных органов: матер. Всерос. конф. курсантов, слушателей, студентов, адъюнктов и аспирантов. Челябинск, 2007. С.14; Сараев Н.В. Об эффективности профилактических мер общественно опасного поведения малолетних // Юрист-Правоведъ. №1. 2007. С.113.

(обратно)

133

Милюков С.Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. СПб., 2000. С.55.

(обратно)

134

Бурдужук Е.Н. Социально-психологический аспект уголовной ответственности несовершеннолетних // Новое уголовное законодательство России: проблемы теории и практики: сб. ст. Тюмень, 1999. С.80.

(обратно)

135

Павлов В.Г. Субъект преступления и уголовная ответственность. СПб., 2000. С.35.

(обратно)

136

Уголовная ответственность: понятие, проблемы реализации и половозрастной дифференциации / под науч. ред. Ю.Е. Пудовочкина. М, 2006. С.145.

(обратно)

137

Васильевский А.В. Возраст как условие уголовной ответственности // Законность. 2000. №11. С.25.

(обратно)

138

Бородин С.В., Носкова Н.А. К вопросу совершенствования законодательства об уголовной ответственности несовершеннолетних // Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства. М., 1994. С.57.

(обратно)

139

Иванцова Н.В. К вопросу о минимальном пределе возраста уголовной ответственности несовершеннолетних // Охрана прав и интересов несовершеннолетних в Российской Федерации: теория и практика: сб. матер. Всерос. науч.-практ. конф. Чебоксары, 2007. С.48.

(обратно)

140

В Волгоградской области подросток облил сестру бензином и поджег. Режим доступа: http://www.regnum.ru/news/1046468.html.

(обратно)

141

Астемиров З.А. Указ. соч. С.18.

(обратно)

142

Арсеньева М.И., Ермаков В.Д., Панкратов В.В. Криминологическая характеристика возрастных параметров правовой ответственности несовершеннолетних // Несовершеннолетние: их возрастные особенности и проблемы правовой ответственности. М., 1992. С.31.

(обратно)

143

Психологическая энциклопедия / под ред. Р. Корсини, А.Ауэрбаха. СПб., 2006. С.449-450.

(обратно)

144

Божович Л.И. Этапы формирования личности в онтогенезе // Вопросы психологии. 1979. №2. С.23.

(обратно)

145

См., например,: Бирюков М.Н. Правовое обеспечение рассмотрения материалов об общественно опасных деяниях несовершеннолетних, не достигших возраста, с которого возможна уголовная ответственность // Проблемы борьбы с преступностью в условиях столичного региона: сб. науч. тр. М., 1995. С.78; Патюкова Ю.И. Возраст уголовной ответственности: тенденции российского законодательства // Уголовно-правовые, уголовно-процессуальные и криминалистические проблемы в деятельности следственных подразделений правоохранительных органов: матер. Всерос. конф. курсантов, слушателей, студентов, адъюнктов и аспирантов. Челябинск, 2007. С.146.

(обратно)

146

Потанин Г.М. Особенности нравственного формирования трудных детей и подростков // Изучение и преодоление педагогической запущенности у школьников. Волгоград, 1982. С.37.

(обратно)

147

Змановская Е.В. Девиантология (Психология отклоняющегося поведения): учеб, пособие для студ. высш. учеб, заведений. М., 2003. С.104-105.

(обратно)

148

Грановская Р.М. Элементы практической психологии. 5-е изд., перераб. и доп. СПб., 2003. С.444.

(обратно)

149

Миньковский Г.М., Бабаев М.М. Права и долг молодого гражданина. М„ 1974. С. 14.

(обратно)

150

Ковалев А.Г. Психология личности. Л., 1963. С. 252-253.

(обратно)

151

Выготский Л.С. Педология подростка. Л., 1931. С.501; Эльконин Б.Д. Избранные психологические труды. М., 1989. С.264; Немов Р.С. Психология образования. М., 1995. С.181.

(обратно)

152

Ермаков В., Крюкова Н. Несовершеннолетние преступники в России. М., 1999. С.57.

(обратно)

153

Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии. М., 1968. С.63-64.

(обратно)

154

Демидова Е.В. Состояние преступности среди беспризорных детей и социальных сирот // Вестник Моек, ун-та МВД России. 2007. №5. С.107.

(обратно)

155

Шнейдер Л.Б. Девиантное поведение детей и подростков. М., 2005. С.3.

(обратно)

156

Алтунина И.Р. Мотивы и мотивация социального поведения: учебное пособие. М., 2006. С.99.

(обратно)

157

Пирожков В.Ф. Криминальная психология. М., 2007. С.22-24.

(обратно)

158

Шнейдер Л.Б. Указ. соч. С.8-9.

(обратно)

159

Козлов А.П. Понятие преступления. СПб., 2002. С.457.

(обратно)

160

Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Указ. соч. С.23.

(обратно)

161

Там же. С.412.

(обратно)

162

Шнейдер Л.Б. Указ. соч. С.8-9.

(обратно)

163

Бирюков М.Н. Правовое обеспечение рассмотрения материалов об общественно опасных деяниях несовершеннолетних, не достигших возраста, с которого возможна уголовная ответственность. С.77.

(обратно)

164

Фридинский С.Н. Главная проблема нашего общества — равнодушие к детям // Мир новостей. 2005. 26 апр.

(обратно)

165

Ежегодный государственный доклад о положении детей в РФ. 1999. М., 2000. С.61.

(обратно)

166

Орлова Ю.Р. Особенности производства по рассмотрению сообщений об общественно опасных деяниях, совершенных несовершеннолетними, не достигшими возраста привлечения к уголовной ответственности // Вопросы ювенальной юстиции. 2006. №2. С.36.

(обратно)

167

См., например,: Муратова Н.Г. Вопросы квалификации общественно опасных деяний по делам лиц, не достигших возраста уголовной ответственности // Ученые записки Казанского государственного университета. Казань, 2007. Т.149, кн.6. С. 187.

(обратно)

168

Подростки, надругавшиеся над шестилетним мальчиком, избежали ответственности (Чувашия). Режим доступа: http://www.regnum.ru/news/995720.html.

(обратно)

169

Гуковская Н.И., Долгова А.И., МинЫсовский Г.М. Расследование и судебное разбирательство дел о преступлениях несовершеннолетних. М., 1974. С.73.

(обратно)

170

В связи с тем что реализация данного предложения потребует внесения существенных изменений в Уголовно-процессуальный Кодекс РФ, считаем необходимым осуществление его подробного научного обоснования в рамках самостоятельного исследования.

(обратно)

171

Игошев К.Е. Правонарушения и ответственность несовершеннолетних. Свердловск, 1970. С.23.

(обратно)

172

Пудовочкин Ю.Е. Ювенальное уголовное право: понятие, структур — ра, источники // Журнал рос. права. 2002. №3. С.44.

(обратно)

173

Резник Г.М. Личность преступника: правовое и криминологическое содержание // Личность преступника и уголовная ответственность. Правовые и криминологические вопросы. Саратов, 1981. С.40.

(обратно)

174

Бытко Ю.И. Учение о рецидиве преступлений в российском уголовном праве: история и современность. Саратов, 1998. С.139-140.

(обратно)

175

Семернева Н.К., Щедрина А.К. Правовые формы общественного воспитания несовершеннолетних. М., 1980. С.19-20.

(обратно)

176

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность несовершеннолетних... С. 160.

(обратно)

177

СЗ РФ. 1999. №26. Ст.3177.

(обратно)

178

Действующая норма ч. 3 ст. 20 УК РФ, на наш взгляд, также нуждается в усовершенствовании и выделении в самостоятельную статью; данный вопрос будет нами подробно рассмотрен в п. 2.3 настоящей главы.

(обратно)

179

Преступность и правопорядок в России. Статистический аспект: стат. сб. / Госкомстат России. М., 2003. С.32.

(обратно)

180

Трунов И.Л., Айвар Л.К. Вопросы уголовного права и уголовной политики в отношении несовершеннолетних // Журнал рос. права. 2005. №10. С.37.

(обратно)

181

Об утверждении Положения о комиссии по делам несовершеннолетних: указ Президиума ВС РСФСР от 03.06.1967 г. // Ведомости ВС РСФСР. 1967. №23. Ст.536.

(обратно)

182

Трофимов Н.И. Практическое значение применения принудительных мер воспитательного характера к малолетним, привлеченным к совершению преступления // Проблемы борьбы с преступностью: сб. науч. тр. Омск, 1979. С.83.

(обратно)

183

См., например,: Прогноз криминальной ситуации на территории Российской Федерации в среднесрочной перспективе / под общ. ред. АЛ. Сухарева, С.И. Гирько. М., 2006. С.45-46.

(обратно)

184

Авдеева М. Преступность юных возрастов по данным Всесоюзной переписи по местам заключения // Современная преступность: социальный состав, профессии, возраст, грамотность. Вып.2. М., 1930. С.5.

(обратно)

185

Ленин В.И. Случайные заметки // Полное собрание сочинений. Т.4. С.412.

(обратно)

186

Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних: федеральный закон от 24 июня 1999 г. №120-ФЗ // СЗ РФ. 1999. №26. Ст.3177.

(обратно)

187

Мамедов А.И. Помещение судом несовершеннолетнего в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа: автореф. дне. ... канд. юридич. наук. М., 2008. С.4.

(обратно)

188

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность несовершеннолетних... С.200-202.

(обратно)

189

См., например,: Валуйсков Н.В. Некоторые проблемы профилактики рецидивной преступности несовершеннолетних // Актуальные проблемы уголовного права: сб. науч. тр. Ростов н/Д, 2001. С. 147; Петин И.А. Вопросы освобождения от уголовной ответственности и наказания: монография. М., 2005. С.121.

(обратно)

190

Арькова В.И. Принудительные меры воспитательного характера, применяемые к несовершеннолетним: учеб. пособие. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1978. С.15-16.

(обратно)

191

Архив ИЦ УВД Курской области, 2006.

(обратно)

192

См., например: Быкин В.И., Черчага С.В. Возвращение ювенальной юстиции в Россию // Вопросы ювенальной юстиции. 2006. №1. С.38.

(обратно)

193

Архив ИЦ УВД Курской области, 2007.

(обратно)

194

Смирнов С.В. Устранить причины и условия, способствующие правонарушениям и безнадзорности несовершеннолетних // Вестник МВД России. 1997. №4. С.36.

(обратно)

195

Речкалов В. Убийства для начинающих // Известия. 2004. 11 февр.

(обратно)

196

Астемирова М.А. Эволюция института освобождения от уголовной ответственности несовершеннолетних // Рос. следователь. 2006. №12. С.16; Кольцов М.И. Что делать с несовершеннолетними правонарушителями // Юридическая психология. 2006. №3. С.20-21; Киреева Н. Категории преступлений и проблемы уголовной ответственности несовершеннолетних // Уголовное право. 2006. №4. С.24; Баев В.Г., Кольцов М.И. Новые подходы к решению проблем подростковой преступности // Рос. следователь. 2006. №5. С.23.

(обратно)

197

Саченко А. Предпосылки введения в регионе ювенальной юстиции // Законность. 2007. №1. С.44.

(обратно)

198

См., например,: Трунов И.Л., Айвар Л.К. Указ. соч. С.37; В Башкирии намерены бороться с подростковой преступностью. Режим доступа: http://www.regnum.ru/news/985267.html.

(обратно)

199

Рачкова А.М. Криминологическая характеристика общественно опасного поведения малолетних и его предупреждение: автореф. дис. ... канд. юридич. наук. Иркутск. 2004. С.8.

(обратно)

200

Курс уголовного права: учеб, для вузов: в 5 т. / под ред. проф. Н.Ф. Кузнецовой, доц. И.М. Тяжковой. М., 2002. С.274.

(обратно)

201

Рос. уголовное право. С.207-208.

(обратно)

202

Николаев К.Д. Возраст наступления уголовной ответственности за совершение преступлений, предусмотренных общими и специальными нормами о хищениях // Преступность в России и борьба с ней:региональный аспект. М„ 2003. С.202-203.

(обратно)

203

Козлов А.П. Понятие преступления. СПб., 2002. С.489.

(обратно)

204

Маркунцов С.А. Осознание уголовно-правовых запретов в структуре уголовной ответственности несовершеннолетних / под общ. ред. д-ра юридич. наук, проф. А.Э. Жалинского. М., 2007. С. 33.

(обратно)

205

Козлов А.П. Понятие преступления. СПб., 2002. С.489.

(обратно)

206

Пергатая А.А. Уголовная ответственность несовершеннолетних по законодательству России и Германии // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе: матер. научн.-практ. конф. Красноярск, 2000. С.122.

(обратно)

207

Базаров Р.А. Преступность несовершеннолетних: криминальное насилие, меры противодействия. Екатеринбург, 1995. С.61.

(обратно)

208

Маркунцов С.А. Указ. соч. С.36.

(обратно)

209

Архив Курского районного суда Курской области. 2004 г. Д. №1-90/8-2004 г.

(обратно)

210

Козлов А.П. Понятие преступления. СПб., 2004. С.490.

(обратно)

211

Козлов А.П. Понятие преступления. СПб., 2002. С.492.

(обратно)

212

Карасова А.Л. Убийство матерью новорожденного ребенка (теоретико-прикладные аспекты ответственности по ст. 106 УК РФ): автореф. дне. ... канд. юридич. наук. Ростов н/Д, 2003. С. 17.

(обратно)

213

О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. №1 // ВВС РФ. 1997. №3. С.2.

(обратно)

214

См.: Сысоева Т.В. Убийство, совершенное в состоянии аффекта (Уголовно-правовые и криминологические аспекты): дис. ... канд. юридич. наук. Екатеринбург, 2000. С.85.

(обратно)

215

См., например,: Милюков С. Ф. Указ. соч. С.218-219; Кургузкина Е.Б. Убийство матерью новорожденного: Природа, причины, предупреждение: монография. Воронеж, 1999. С.22.

(обратно)

216

Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб., 2004. С.205;

(обратно)

217

Миньковский Г.М. Избранные труды. М., 2004. Т.1. С.237.

(обратно)

218

Лейтес Н.С. Возрастная одаренность школьников: учеб, пособие. М, 2000. С.8.

(обратно)

219

Строгова Н.А. Дети «группы риска»: подростки с девиантным поведением: учебное пособие. М., 2003. С.14-16.

(обратно)

220

Кон И.С. Социология личности. М., 1967. С.161; Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. Спб., 2008. С.245.

(обратно)

221

Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственности. М., 1998. С.96-97.

(обратно)

222

Астемиров З.А. Указ. соч. С.43-44.

(обратно)

223

Иванов Н.Г. Соучастие со специальным субъектом // Рос. Юстиция. 2001. № 3. С.51.

(обратно)

224

Попов А.Б. Проблемные вопросы уголовной ответственности специального субъекта вовлечения несовершеннолетнего в преступление // Региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области. Волгоград, 2006. С.230-231.

(обратно)

225

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления... С.80-81; Попов А.Б. Указ. соч. С.231.

(обратно)

226

Козлов А.П. Понятие преступления. СПб., 2002. С.495.

(обратно)

227

Бородин С.В. Уголовный закон: опыт теоретического моделирования. М., 1987. С.225; Боровиков О. О совершенствовании института уголовной ответственности несовершеннолетних // Уголовное право. 2003. №4. С.9.

(обратно)

228

Волгарева И.В. Проблема повышения возраста уголовной ответственности за совершение некоторых преступлений // Вестник ЛГУ. 1989. №27. С.61-62.

(обратно)

229

Тарасова Ю.В. Специальный субъект преступления и его значение в уголовном праве: монография / под ред. А.С. Михлина. М., 2007. С.27.

(обратно)

230

Состав преступления как основание уголовной ответственности / А.В. Борбат, Б.Д. Завидов, А.В. Ендольцева, А.И. Милевский. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

(обратно)

231

Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отд. ред. В.И. Радченко, науч. ред. А.С. Михлин. М., 2008. С.23.

(обратно)

232

Устименко В.В. Указ. соч. С.13.

(обратно)

233

О воинской обязанности и военной службе: федер. закон от 28.03.1998 г. №53-Ф3 // СЗ РФ. 1998. №13. Ст.1475.

(обратно)

234

Кошаева Т.О. Уголовная ответственность за вынесение заведомо неправосудных приговора, решения и судебного акта // Журнал рос. права. 2007. №3. С.84.

(обратно)

235

О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. // ВВС РФ. 2000. № 4. С. 12.

(обратно)

236

Назаренко Г.В. Невменяемость... С.76.

(обратно)

237

Ситковская О.Д., Конышева Л.П., Коченов М.М. Новые направления судебно-психологической экспертизы: справочное пособие. М., 2000. С.82.

(обратно)

238

Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 г.: сб. кодексов Российской Федерации. М., 2001. С. 1092.

(обратно)

239

Уголовное право: словарь-справочник / авт.-сост. д-р юридич. наук Т.А. Лесниевски-Костарева. М., 2000. С.20; Зиядова Д.З. Некоторые правовые аспекты предупреждения преступности несовершеннолетних // Вопросы ювенальной юстиции. 2006. №3. С.41.

(обратно)

240

БВС РФ. 2000. № 4.

(обратно)

241

Еникеев М.И. Криминальная психология // Юридическая психология. 2006. № 4. С. 3.

(обратно)

242

Лазарев А.М. Субъект преступления: учеб, пособие. М., 1981. С.31.

(обратно)

243

О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании: законодательство Российской Федерации в области психиатрии: комментарий к Закону РФ / под ред. Т.Б. Дмитриевой. М., 2002. С. 175.

(обратно)

244

Кассационное определение СК по уголовным делам Верховного Суда РФ от 7 июня 2004 г. по делу №44-004-51. Режим доступа: http://www.supcourt.ru.

(обратно)

245

Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учеб. / под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

(обратно)

246

Бородин С.В., Носкова Н.А. Задержка психического развития и ее влияние на уголовную ответственность. С. 56-58.

(обратно)

247

Ювенальное право: учеб. для вузов / под ред. А.В. Заряева, В.Д. Малкова. М., 2005. С. 182.

(обратно)

248

Астемиров З.А. Указ. соч. С. 22.

(обратно)

249

Миньковский Г.М. Особенности расследования и судебного разбирательства дел о несовершеннолетних. М., 1959. С. 81.

(обратно)

250

Там же. С.82.

(обратно)

251

Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: курс лекций. М., 1997. С. 117, 183; Гравина А.А. Уголовная ответственность несовершеннолетних: учеб.-практ. пособие / отв. ред. В.П. Кашепов. М., 1999. С. 20.

(обратно)

252

Коряковцев В.В., Питулько К.В. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. 2-е изд. СПб., 2006. С. 49.

(обратно)

253

Гурьева В. Судебно-психиатрическая экспертиза несовершеннолетних // Советская юстиция. 1989. №5. С. 19.

(обратно)

254

Козлов А.П. Понятие преступления. СПб., 2004. С. 456.

(обратно)

255

Там же. С. 457.

(обратно)

256

Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Указ. сон. С. 23.

(обратно)

257

См., например,: Назаренко Г.В. Уголовное право. Общая часть: курс лекций. М., 2005. С.115-116; Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учеб. / под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева. М., 2005. С. 220.

(обратно)

258

Емельянов В.П. Преступность несовершеннолетних с психическими аномалиями / под ред. проф. И.С. Ноя. Саратов, 1980. С. 9.

(обратно)

259

Лейкина Н.С. Указ. соч. С.45-46; Пудовочкин Ю.Е. Ответственность несовершеннолетних в уголовном праве: проблемы теории // Правоведение. 2002. №6. С. 162.

(обратно)

260

Примаченок А.А. Проблемы борьбы с преступностью несовершеннолетних / науч. ред. П.В. Дудковский. Минск, 1980. С. 43.

(обратно)

261

Назаренко Г.В. Невменяемость... С. 76.

(обратно)

262

Гомонов Н.Д. Психические девиации и преступное поведение Офиминологический и уголовно-правовой анализ): дис. ... д-ра юридич. наук. СПб., 2002. С. 248.

(обратно)

263

Бабиченко Р.И. Возрастная невменяемость: Уголовно-правые и криминологические проблемы: дис. ... канд. юридич. наук. М., 2005. С.90; Косевич Н.Р. Уголовная ответственность и ее роль в предупреждении преступности несовершеннолетних // Рос. судья. 2005. №10. С.30.

(обратно)

264

Назаренко Г.В. Невменяемость... С. 86.

(обратно)

265

Там же. С.117-120.

(обратно)

266

См., например,: Подростковая судебная психиатрия: руководство для врачей / под ред. В.А. Гурьевой. 2-е изд., доп. и перераб. М., 1998. С.95.

(обратно)

267

В частности, минимальный возраст уголовной ответственности за совершение, например, развратных действий (ст.135 УК РФ), вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления (ст.150 УК РФ) или антиобщественных действий (ст.151 УК РФ) и некоторых других преступлений прямо установлен в диспозициях соответствующих статей УК РФ и составляет 18 лет.

(обратно)

268

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность несовершеннолетних... С. 156.

(обратно)

269

Кригер Г.Л. Дифференциация ответственности в современном российском уголовном праве // Уголовное право России: проблемы и перспективы / под ред. д-ра юридич. наук, проф. С.В. Бородина, д-ра юридич. наук, проф. С.Г. Келиной. М., 2004. С.75.

(обратно)

270

Кассационное определение СК по уголовным делам Верховного Суда РФ от 8 сентября 2004 г. по делу №81-о04-66. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

(обратно)

271

Душкина Е.О., Плешаков А.М. Отставание в психическом развитии несовершеннолетнего как основание для исключения уголовной ответственности (теоретические и прикладные проблемы). М., 2008. С.55.

(обратно)

272

Курс уголовного права. С. 312.

(обратно)

273

Маркунцов С.А. Указ. соч. С. 20.

(обратно)

274

Ситковская О.Д. Использование психологических познаний для определения общих условий уголовной ответственности: науч.-метод, пособие. М, 2005. С.12.

(обратно)

275

Под интериоризацией (от лат. interior — внутренний) понимается переход извне внутрь; психологическое понятие, означающее формирование умственных действий и внутреннего плана сознания через усвоение индивидом внешних действий с предметами и социальных форм общения.

(обратно)

276

Лунеев В.В. Субъективное вменение. М., 2000. С.35; Боровиков В.Б. Вина и уголовная ответственность несовершеннолетних // Рос. юстиция. 2006. №5. С.15; Маркунцов С.А. Указ. соч. С.20.

(обратно)

277

См., например,: Курс уголовного права. С.312; Наумов А.В. Российское уголовное право: курс лекций: в 2 т. М., 2004. Т.1. С.231; Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2002. С.79.

(обратно)

278

Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М, 2005. С.149-150.

(обратно)

279

Козлов А.П. Понятие преступления. СПб., 2004. С.489.

(обратно)

280

Рарог А.И. Указ. соч. С.80.

(обратно)

281

Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее установление. Воронеж, 1974. С.86.

(обратно)

282

Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти, 1998. С.122; Рарог А.И. Указ. соч. С.80; Лунеев В.В. Указ, соч. С.35-36.

(обратно)

283

Гаухман Л.Д. Указ. соч. С.149.

(обратно)

284

Афанасьева О.В., Пищелко А.В. Этика и психология профессиональной деятельности юриста. М., 2001. С.93-94.

(обратно)

285

Маркунцов С.А. Указ. соч. С.38.

(обратно)

286

Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учеб. / под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, А.И. Рарога, А.И. Чучаева. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

(обратно)

287

Цымбал Е., Дьяченко А. Возрастная невменяемость: теория и практика применения /У Уголовное право. 2000. №3. С.44.

(обратно)

288

Сергеевский Н.Д. Уголовное право. Часть Общая. 2-е изд. Пг., 1915. С.260.

(обратно)

289

Душкина Е.О., Плешаков А.М. Указ. соч. С.96.

(обратно)

290

Пионтковский А.А. Указ. соч. С.267, 281.

(обратно)

291

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность несовершеннолетних в уголовном праве: проблемы теории // Правоведение. 2002. №6. С. 156, 162.

(обратно)

292

Примаченок А.А. Указ. соч. С.56.

(обратно)

293

Комлев Ю.Ю., Сафиуллин Н.Х. Социология девиантного поведения: учеб, пособие / под общ. ред. Ю.Ю. Комлева. 2-е изд., перераб. и доп. Казань, 2006. С.61.

(обратно)

294

Ковалева А.И. Социализация личности: норма и отклонение. М., 1996. С.115-117.

(обратно)

295

Ситникова А.И. Теория и практика применения нормы, исключающей уголовную ответственность несовершеннолетних, достигших уголовно наказуемого возраста // Следователь. 2008. №4. С.26.

(обратно)

296

Научно-практическое пособие по применению УК РФ / под ред. В.М. Лебедева. Норма, 2005. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс», 2009.

(обратно)

297

См., например,: Кудрявцев И., Морозова М. Ответственность несовершеннолетних: некоторые парадоксы нового УК // Рос. юстиция. 1997. №8. С.29; Ювенальное право. С.184; Ситникова А.И. Указ. соч. С.26.

(обратно)

298

Иванов Н.Г. Аномальный субъект преступления: проблемы уголовной ответственности. М., 1998. С.20.

(обратно)

299

Кашоида В.В. Проблемы противодействия насильственной преступности несовершеннолетних: учеб. пособие / В.В. Кашоида. Краснодар, 2008. С.44.

(обратно)

300

Сафуанов Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе: науч.-практ. пособие. М., 1998. С. 130.

(обратно)

301

Павлов В.Г. Субъект преступления. СПб., 2001. С.163.

(обратно)

302

Ситковская О.Д., Конышева Л.П., Коченов М.М. Указ. соч. С.92; Ситковская О.Д. Использование психологических познаний для определения общих условий уголовной ответственности: науч.-метод, пособие. М, 2005. С.23.

(обратно)

303

Бородин С.В., Носкова Н.А. Задержка психического развития и ее влияние на уголовную ответственность. С.58.

(обратно)

304

Назаренко Г.В. Правовая и криминологическая значимость уголовно-релевантных психических состояний: монография. Орел, 2002. С. 107, 109, 115, 117.

(обратно)

305

См., например,: Кудрявцев И., Морозова М. Указ. соч. С.29; Зиядова Д.З. Указ. соч. С. 41; Александров А.Н. Указ. соч. С. 11.

(обратно)

306

Об образовании: закон РФ от 10 июля 1992 г. №3266-1 // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации от 30 июля 1992 г. № 30. Ст.1797.

(обратно)

307

Боровых Л.В. Указ. соч. С.15.

(обратно)

308

Павлов В.Г. Субъект преступления. СПб., 2000. С.75.

(обратно)

309

Ситковская О.Д. Проблема верхней возрастной границы уголовной ответственности // Особенности развития уголовной политики в современных условиях. М.,1996. С.64.

(обратно)

310

Михеев Р.И. Возраст... С.12.

(обратно)

311

Криворучко Ю.Д. Дифференциальная оценка признаков юридического критерия невменяемости в некоторых случаях органического поражения головного мозга у лиц позднего возраста // Проблемы вменяемости в судебной психиатрии / под ред. Г.В. Морозова. М., 1983. С.106-109.

(обратно)

312

Яхимов Л.А. Судебно-психиатрическое значение атеросклеротического слабоумия (вопросы дееспособности) // Теоретические и организационные вопросы судебной психиатрии / под ред. Г.В. Морозова. М., 1977. С.44-46.

(обратно)

313

Разумовская С.П. Вопросы судебно-психиатрической оценки сосудистых заболеваний головного мозга // Проблемы вменяемости в судебной психиатрии / под ред. Г.В. Морозова. М., 1983. С.98.

(обратно)

314

Штернберг Э.Я. Расстройство психической деятельности и процессы старения // Вестник Академии медицинских наук СССР. 1980. № 3. С.36.

(обратно)

315

Bromily D.B. The psychology of human ageing. L., 1974, P.441; Birren J.E. Human aging. A biological and behavioral study. Washington, 1974. P.314.

(обратно)

316

Дильман В.М. Старение, климакс и рак. Л., 1966. С.300.

(обратно)

317

Фролькис В.В. Регулирование, приспособление и старение. Л., 1970. С.430; Разумов П.В. Криминологическая характеристика геронтологической преступности и меры ее предупреждения: дис. ... канд. юридич. наук. Ставрополь, 2005. С.80-81.

(обратно)

318

О санитарно-эпидемиологической обстановке в Российской Федерации в 2006 году: гос. доклад. М.: Федеральный центр гигиены и эпидемиологии Роспотребнадзора, 2007.

(обратно)

319

Martin L.G., Preston S.H. Demography of Aging. Washington, D.C.: National Academy Press, 1994. P.2-3.

(обратно)

320

Программа исследований медико-социальных и демографических проблем здоровья пожилых в России: матер. консультативного междунар. семинара. М., 1995. С.13-14.

(обратно)

321

World Population Prospects. The 1998 Revision. Vol.l: Comprehensive Tables. U.N.N.Y., 1999. P.523.

(обратно)

322

О санитарно-эпидемиологической обстановке в Российской Федерации в 2005 году.

(обратно)

323

Бабаев М.М., Кузнецова О.В., Урланис Е.Б. Влияние демографических процессов на преступность. М., 1976. С.43.

(обратно)

324

Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С.111.

(обратно)

325

Разумов П.В. Указ. соч. С.9.

(обратно)

326

Антонян Ю.М. Преступность пожилых людей // Советское государство и право. 1991. №11. С.68.

(обратно)

327

Архив Суджанского районного суда Курской области. Д. №1-204/3-2005 г.

(обратно)

328

Барсукова О.В. Старческая преступность и преступления против лиц пожилого возраста: криминологические и уголовно-правовые проблемы: дис.... канд. юридич. наук. Владивосток, 2003. С. 17.

(обратно)

329

Моргун В.Ф., Ткачева Н.Ю. Проблема периодизации развития личности в психологии. М., 19811 С.63.

(обратно)

330

Bühler Ch. Psychiologie im Leben unserer Zeit. Munchen; Zurich: Droemer Knaur, 1972. P.127.

(обратно)

331

Ковалев А.Г. Психология личности. М., 1970. С.383.

(обратно)

332

Антонян Ю.М. Указ. соч. С.67.

(обратно)

333

Большая советская энциклопедия. 3-е изд. М., 1977. Т.26. С.272.

(обратно)

334

Добреньков В.И., Кравченко А.И. Указ. соч. С.107.

(обратно)

335

Наумов А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

(обратно)

336

Михеев Р.И. Возраст... С.15.

(обратно)

337

Безденежных Т. Морально-этический аспект процесса старения населения // Пожилые люди в нашей стране. М., 1977. С.42.

(обратно)

338

Куфаев В.И. Рецидивисты (повторно обвиняемые). М., 1924. С.115.

(обратно)

339

Соколинская С. Распределение детской преступности по возрастам // Дети-преступники: сб. ст. / с предисл. и под ред. М.Н. Гернет. М., 1912. С.268.

(обратно)

340

Грановская Р.М. Элементы практической психологии. Л., 1988. С.385.

(обратно)

341

Анцыферова Л.И. Поздний период жизни человека: типы старения и возможности поступательного развития личности // Психол. Журнал. 1996. № 6. С. 65,70.

(обратно)

342

Краснова О.В., Лидере А.Г. Социальная психология старения: учеб. пособие для студ. высш. учеб, заведений. М., 2002. С.52.

(обратно)

343

Зейгарник Б.В., Братусь Б.С. Очерки по психологии аномального развития личности. М., 1988. С.134.

(обратно)

344

О судебном приговоре: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. №1 // БВС РФ. 1996. № 7.

(обратно)

345

Архив Щигровского районного суда Курской области. Д. № 1-121/2-2002 г.

(обратно)

346

Горячев А.В. Проблема формального закрепления пожилого возраста в качестве смягчающего обстоятельства в российском уголовном законодательстве // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2007. № 3. С. 244.

(обратно)

347

Чечель Г.И. Смягчающие ответственность обстоятельства и их значение для индивидуализации наказания. Саратов, 1978. С.30.

(обратно)

348

БВС РФ. 2007. №4.

(обратно)

349

Сергиевский Н.Д. Русский уголовный процесс. СПб., 1908. С.208-213.

(обратно)

350

Разумовская С.П. Указ. соч. С.97-99.

(обратно)

351

Ковалев А.Г. Психология личности. М., 1970. С.383.

(обратно)

352

Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственности. С.69.

(обратно)

353

Там же. С.65.

(обратно)

354

Козлов А.П. Понятие преступления. СПб., 2004. С.468.

(обратно)

355

Тирский В.В., Войтин Н.В. Криминологическое и уголовно-правовое значение пожилого возраста // Правовые вопросы борьбы с преступностью: сб. ст. / отв. ред. А.Л. Ременсон. Томск, 1984. С.26.

(обратно)

356

См., например,: Михеев Р.И. Возраст... С. 12.

(обратно)

357

Антонян Ю.М. Указ. соч. С.73.

(обратно)

358

Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Указ. соч. С. 561.

(обратно)

359

Анощенкова С.В. Уголовно-правовое учение о потерпевшем / отв. ред. Н.А. Лопашенко. М., 2006. С. 18.

(обратно)

360

Дагель П.С. Потерпевший в советском уголовном праве // Потерпевший от преступления: тематический сб. Владивосток, 1974. Т. 85. С. 18.

(обратно)

361

Сумачев А.В. Пострадавший как субъект уголовного правоотношения: учебное пособие. Тюмень, 1999. С.7.

(обратно)

362

Яни П.С. Законодательное определение потерпевшего от преступления // Рос. юстиция. 1995. №4. С.41.

(обратно)

363

Сумачев А.В. Указ. соч. С.12-20.

(обратно)

364

Там же. С. 3.

(обратно)

365

Смирнова Т.А. Потерпевший от преступления: соотношение материально-правовой и процессуальной категорий // Следователь. 2004. №10. С. 8.

(обратно)

366

Булгаков Д.Б. Потерпевший в уголовном праве и его криминологическая характеристика: дис канд. юридич. наук. Ставрополь, 2000. С.132-133.

(обратно)

367

Анощенкова С.В. Указ. соч. С.21.

(обратно)

368

Ривман Д.В., Устинов В.С. Виктимология. СПб., 2000. С.37.

(обратно)

369

Красиков А.Н. Сущность и значение согласия потерпевшего в советском уголовном праве. Саратов, 1978. С.66.

(обратно)

370

Дагель П.С. Указ. соч. С.20.

(обратно)

371

Анощенкова С.В. Указ. соч. С. 122.

(обратно)

372

Ривман В.Д. Виктимологические факторы и профилактика преступлений. Л., 1975. С.16.

(обратно)

373

Сидоренко Э.Л. Указ. соч. С. 25.

(обратно)

374

Анощенкова С.В. Указ. соч. С.33-34.

(обратно)

375

См., например,: Уголовное право России. Части Общая и Особенная: курс лекций / А.И. Рарог, Г.А. Есаков, А.И. Чучаев, В.П. Степалин; под ред. А.И. Рарога. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2007. С. 30; Назаренко Г.В. Уголовное право. Общая часть: курс лекций. М., 2005. С.58-59; Рос. уголовное право. С.147.

(обратно)

376

См., например,: Курс уголовного права. С.201; Наумов А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование (постатейный) / под ред. Г.М. Резника. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

(обратно)

377

См., например,: Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления. Методологические аспекты. М., 2001. С.60, 66; Лизин Н.Н. К вопросу об охране несовершеннолетнего потерпевшего в уголовном законе РФ // Деятельность правоохранительных органов и федеральной противопожарной службы в современных условиях: проблемы и перспективы развития: матер. междунар. науч.-практ. конф. Иркутск, 2007. С. 182; Пухтий Е.Е. Преступления против семьи и несовершеннолетних: вопросы техники конструирования составов и дифференциации ответственности: автореф. дис. ... канд. юридич. наук. Казань, 2004. С.7.

(обратно)

378

Анощенкова С.В. Указ. соч. С.39.

(обратно)

379

Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань, 1988. С. 83.

(обратно)

380

Дедюхина И.Ф. Проблемы установления и реализации уголовной ответственности с учетом признаков потерпевшего. 2008. С.9; Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Указ. соч. С.216.

(обратно)

381

См., например,: Примаченок А.А. Указ. соч. С.218-219; Бояров С. Квалификация убийства детей // Рос. юстиция. 2002. №12. С.50; Гаскин С.С. Отягчающие обстоятельства: уголовно-правовая характеристика и пути совершенствования законодательной регламентации. Иркутск, 1984. С.55.

(обратно)

382

Рос. газета. 1999.9 февр.; БВС РФ. 2007. №5.

(обратно)

383

Следственная практика. 2004. №4 (165). С.71-75.

(обратно)

384

Следственная практика. 2002. Вып.2 (156). С.78-83.

(обратно)

385

Рос. газ. 2004. 29 июня (№136).

(обратно)

386

Уголовное право России. Часть Особенная: учеб, для вузов / под ред. Л.Л. Кругликова. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс».

(обратно)

387

См., например,: Примаченок А.А. Указ. соч. С.218; Уголовное право: словарь-справочник / автор-сост. д-р юридич. наук Т.А. Лесниевски-Костарева. М., 2000. С.357.

(обратно)

388

Красиков А.Н. Ответственность за убийство по российскому уголовному праву. Саратов, 1999. С.9; Дементьев С.И. Понятие беспомощного и бессознательного состояния // Рос. юстиция. 1999. №1. С.43; Коробеев А.И. Убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии // Уголовное право в XXI веке: матер, междунар. науч. конф. М., 2002. С.161-162.

(обратно)

389

Дедюхина И.Ф. Проблемы установления и реализации уголовной ответственности с учетом признаков потерпевшего. С.9.

(обратно)

390

Конышева Л. Понятие психически беспомощного состояния жертвы преступления // Рос. юстиция. 1999. №4. С.44.

(обратно)

391

Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / отв. ред. В.М. Лебедев. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

(обратно)

392

См., например,: Наумов А.В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование (постатейный) / под ред. Г.М. Резника. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

(обратно)

393

Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 29.06.2005 г. №425-П05 по делу Щукина. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

(обратно)

394

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления. С.213.

(обратно)

395

Криминальная хроника. 1955. Вып. 1. (52). С. 11.

(обратно)

396

См.: Ювенальное право. С.168; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. А.А. Чекалина, В.Т. Томина, В.В. Сверчкова. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс».

(обратно)

397

Дедюхина И.Ф. Дифференциация уголовной ответственности с учетом возраста потерпевшего // Общество, право и государство: ретроспективы и перспективы: матер. 51-й ежегодной науч.-метод. конф. преподавателей и студентов «Университетская наука — региону». Ставрополь, 2006. С.121.

(обратно)

398

Ювенальное право. С. 287.

(обратно)

399

Кургузкина Е.Б. Указ. соч. С. 12.

(обратно)

400

Федотов И.С. Расследование детоубийств: учеб. пособие. М., 2003. С. 22.

(обратно)

401

Бородин С.В. Преступления против жизни. М., 1999. С.175.

(обратно)

402

Карасова А.Л. Указ. соч. С. 9.

(обратно)

403

Шабалов Н.П. Неонатология: в 2 т. СПб., 1995. Т. 1. С.19.

(обратно)

404

Популярная медицинская энциклопедия / гл. ред. Б.В. Петровский. М., 1979. С.507.

(обратно)

405

Лукичев О.В. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика детоубийства: дис.... канд. юридич. наук. СПб., 1997. С.65.

(обратно)

406

Погодин О., Тайбаков А. Убийство матерью новорожденного ребенка // Законность. 1997. №5. С.17.

(обратно)

407

Утв. Постановлением Главного государственного санитарного врача РФ от 19.01.2005 № 3 // Рос. газ. 2005. 3 марта (№ 42).

(обратно)

408

Постановление Главного государственного санитарного врача Российской Федерации от 14.11.2001 г. № 36 // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2002. 3 июня (№ 22); 10 июня (№ 23).

(обратно)

409

Андреева Л.А. Квалификация изнасилований: учеб. пособие. СПб., 1999. С. 56.

(обратно)

410

Шаргородский М.Д. Ответственность за преступления против личности. Л., 1953. С. 95.

(обратно)

411

Васильченко Д.Е. Понятие и общая характеристика преступлений против половой неприкосновенности детей // Актуальные проблемы уголовного права: сб. науч. ст. Ростов н/Д, 2001. С. 175.

(обратно)

412

Примаченок А.А. Указ. соч. С.217; Красиков А.Н. Преступления против личности: учеб. пособие для студентов учеб. заведений юридич. профиля. Саратов, 1999. С. 120.

(обратно)

413

Курс советского уголовного права: Преступления против личности, ее прав. Хозяйственные преступления: в 6 т. / Г.Л. Кригер, А.А. Пионтковский, П.С. Ромашкин. М., 1971. Т. 5. С. 166.

(обратно)

414

Агрессия и психическое здоровье / под ред. академика РАМН Т.Б. Дмитриевой и профессора Б.В. Шостаковича. СПб., 2002. С.299.

(обратно)

415

Дедюхина И.Ф. Дифференциация уголовной ответственности с учетом возраста потерпевшего. С. 121.

(обратно)

416

БВС РФ. 2006. № 8.

(обратно)

417

См., например,: Тонков В.Е. Особенности определения объекта и предмета посягательства при квалификации преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков // Законодательство и экономика. 2006. № 9. С. 19.

(обратно)

418

Вопросы уголовного права и процесса в практике Верховных Судов СССР и РСФСР (1938-1969 гг.). / под общ. ред. С.В. Бородина. 2-е изд., доп. и перераб. М.,1971. С.239.

(обратно)

419

Архив Мантуровского районного суда Курской области Д. №1-87/4-2006 г.

(обратно)

420

Боровиков В.Б. Некоторые вопросы совершенствования института уголовной ответственности несовершеннолетних // Проблемы формирования уголовной политики Российской Федерации и ее реализации органами внутренних дел: труды Академии МВД России. М., 1995. С.189-190.

(обратно)

421

БВС РФ. 2000. № 4.

(обратно)

422

Ялин А. Субъект преступления как условие уголовной ответственности // Рос. юстиция. 2001. № 2. С. 59.

(обратно)

423

Пухтий Е.Е. Указ. соч. С. 7-8.

(обратно)

424

Ялин А. Указ. соч. С. 59.

(обратно)

425

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления... С.136.

(обратно)

426

Хайдукова Н.П. Уголовная ответственность за вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления: монография. Пятигорск, 2008. С. 38.

(обратно)

427

Белов В.Ф. Указ. соч. С.30-31.

(обратно)

428

Архив Ленинского районного суда г. Курска. Д. № 1-137/18-2006 г.

(обратно)

429

Мать спаивала трехлетнюю дочь // Друг для друга. 2008. 8 июля (№27 (717)).

(обратно)

430

Гуль Н.В. Уголовная ответственность за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего // Журнал рос. права. 2005. № 3. С. 160.

(обратно)

431

БВС РФ. 1998. № 7.

(обратно)

432

Право на смертную казнь / под ред. А.В. Малько. М., 2004. С. 128.

(обратно)

433

Калинин А. Обусловленность уголовной ответственности за доведение до самоубийства // Законность. 2007. №5. С. 45.

(обратно)

434

Челябинец получил срок за изнасилование и избиение 15-летней дочери. Режим доступа: http://www.regnum.ru/news/1045735.html.

(обратно)

435

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления... С. 70.

(обратно)

436

Там же. С. 77, 91.

(обратно)

437

Морозов А.И. Технико-юридическоесовершенствование уголовно-правовой защиты несовершеннолетних в России // Международное и национальное уголовное законодательство: проблемы юридической техники: матер. III Междунар. науч.-практ. конф. М., 2004. С. 254.

(обратно)

438

БВС РФ. 1998. № 7.

(обратно)

439

Белов В.Ф. Указ. соч. С. 54.

(обратно)

440

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления... С.81.

(обратно)

441

Пухтий Е.Е. Указ. соч. С. 7.

(обратно)

442

Лизин Н.Н. Указ. соч. С. 182.

(обратно)

443

Теория государства и права: учеб. для юридич. вузов / под ред. А.С. Пиголкина. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс», 2009.

(обратно)

444

Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления... С. 236, 246.

(обратно)

445

Морозов А.И. Указ. соч. С. 257.

(обратно)

446

Белов В.Ф. Указ. соч. С. 55.

(обратно)

447

Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Криминология и проблемы декриминализации // Журнал рос. права. 2005. №4. С. 105.

(обратно)

448

Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. № 2. Ст. 62; СЗ РФ. 2000. № 26. Ст. 2738; 2006. № 43. Ст. 4412; 2007. № 7. Ст. 836; № 49. Ст. 6040.

(обратно)

449

Архив Курского областного суда. Д. № 1-96/4-2007 г.

(обратно)

450

Архив Рыльского районного суда Курской области. Д. №1-41/2-2006 г.

(обратно)

451

Минская В.С. Личность потерпевшего и ее криминологическое значение // Потерпевший от преступления / отв. ред. П.С. Дагель. Владивосток, 1974. С.90-91.

(обратно)

452

Алтайскому подростку, убившему ветерана ВОВ, предъявлено обвинение. Режим доступа: http://www.regnum.rU/news/1000347.html.

(обратно)

453

Алешина Ю.Е. Индивидуальное и семейное психологическое консультирование. М., 1999. С. 100.

(обратно)

454

ВВС РФ. 1992. № 33. Ст. 1913.

(обратно)

455

Рос. стат. ежегодник: 2007: стат. сб. М., 2008. С.1.

(обратно)

456

«Ока» для старика // Аргументы и факты. 2004. № 39.

(обратно)

457

Астафьев К.В. Виктимологический аспект мошенничества (уголовно-правовое и криминологическое исследование): дис. ... канд. юридич. наук. Казань, 2007. С. 81.

(обратно)

458

Архив Ленинского районного суда г. Курска. Д. № 1-27/14-2007 г.

(обратно)

459

Архив Курского областного суда. Д. № 1-6/11-2007 г.

(обратно)

460

Краснова О.В., Лидере А.Г. Указ. соч. С. 207.

(обратно)

461

Toshio Т., Blumerman L. National Elder Abuse Incidence Study: Final report. Washington DC: National Center on Elder Abuse. 1998. URL: http:// www.aoa.gov/eldfam/Elder_Rights/Elder_Abuse/AbuseReport_Full.pdf.

(обратно)

462

Удушила 85-летнюю мать носком // Друг для друга. 2007. 2 янв. (№ 1 (639)).

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Введение

1. Понятие и дифференциация возраста в уголовном праве России: общие положения и опыт отечественного законодательства

  1.1. Понятие и дифференциация возраста в уголовном праве

  1.2. Становление и эволюция уголовно-правовой категории возраста субъекта преступления в уголовном законодательстве России в дореволюционный и советский периоды

  1.3. Эволюция положений о возрасте потерпевшего от преступления

2. Уголовно-правовые проблемы регламентации возраста субъекта преступления

  2.1. Возраст наступления уголовной ответственности в действующем российском и зарубежном законодательстве

  2.2. Регламентация возраста наступления уголовной ответственности по российскому законодательству

  2.3. Психическая незрелость как основание, исключающее уголовную ответственность

  2.4. Пожилой возраст субъекта преступления

3. Возраст как признак потерпевшего от преступления

  3.1. Понятие потерпевшего в теории уголовного права. Уголовно-правовое значение возраста потерпевшего от преступления

  3.2. Возраст потерпевшего как обстоятельство, отягчающее наказание

  3.3. Возраст как квалифицирующий признак в статьях Особенной части УК РФ

Заключение

Библиографический список

*** Примечания ***