Синто [Андрей Альфредович Накорчевский] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

А. А. Накорчевский

синто

Санкт- Петербург
Издательство «Азбука-классика»
«Петербургское Востоковедение»
2003

ББК 84 (5 Япо)
Н21

Н 21

Накорчевский А. А.
Синто.— 2-е изд., испр. и доп.— СПб.: «Азбука-классика»; «Петербургское Востоковедение»,
2003. - 448 с. - («Мир Востока»).
ISBN 5-85803-237-0 (Петербургское Востоковедение)
I S B N 5-352-00474-0 (Азбука-классика)
Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги»
(«Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил
в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова
«путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства,
даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и
потому называемых по-японски словом «учение», синто
никем и никогда не было создано. Это именно путь.
Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в
плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.
Японская мифология и божества ками, синтоистские
святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем
этом увлекательно рассказывает А. А. Накорчевский (Университет Кэйо, Токио), сочетая при том популярность изложения материала с научной строгостью подхода к нему.
Первое издание книги стало бестселлером и было отмечено многочисленными отзывами, рецензиями и дипломами.
Второе издание, как водится, исправленное и дополненное.

ISBN 5-85803-237-0
(Петербургское Востоковедение)
ISBN 5-352-00474-0
(Азбука-классика)

© А. А. Накорчевский, 2003
© «Петербургское
Востоковедение», 2003
© «Азбука-классика», 2003

Содержание

Введение
7
Типы религий: религии доосевой и послеосевой эпохи,
индивидуальные и общинные
11
Особенности религий общинного типа
14
Три главных «К»: кредо, кодекс, культ
17
ГЛАВА 1. Мифология
27
Возникновение неба и земли
35
Рождение первых божеств коми
36
Рождение Японского архипелага
39
Страна Желтых Источников — обитель смерти
41
Рождение богини солнца Аматэрасу и бога ветра Сусаноо 43
Борьба Аматэрасу и Сусаноо
44
Извлечение Аматэрасу из Небесного Грота
46
Земные похождения Сусаноо
48
История Оокунинуси
49
«Собирание земель» Оокунинуси
51
Подчинение земли небесным божествам
54
Вступление во власть Ниниги-но микото
55
Удачливый на Море и Удачливый в Горах
58
Г Л А В А 2 . Я п о н с к и е б о ж е с т в а коми
63
М н и м ы е и и с т и н н ы е особенности я п о н с к и х коми . . . . 6 3
Коми и тома
73
Классификация коми
89
ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества 147
Характер коми
147
Четыре состояния души коми
148
Чистота (харэ) как прямость (тадаси)
149
Загрязненность (кэгарэ) как кривость (магаси)
154
Омовение (мисоги) как исправление (наоби)
163
Нарушение (иуми)
165
Очищение — хараи (хараэ)
. 171

6

Содержание

Воздержание (ими)
174
Правдивость (макото) и «следование ками» (каннагара) ill
ГЛАВА 4. Где живут японские божества
181
Временные «тела» нами: деревья (сакаки) и скалы (ивакура) 182
Границы священного пространства: «божественные
ограды» (химороги) и «каменные границы» (ивасака) . . 184
Августейшие столпы (михасира)
185
Августейшие палаты (мия)
186
Представления японцев о потустороннем мире
192
Типы синтоистских святилищ
200
ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам . . . 233
Человек и ками: три главные основы их
взаимоотношений
234
Синтоистские священнослужители
241
Основные жреческие кланы
244
Содержание понятия маиуру
245
Мацури: ежедневное почитание, храмовое служение
и массовое празднество
257
Цикличность маиури и традиционное восприятие времени 288
ГЛАВА 6. Многоликое синто: история
291
Древность: периоды Асука (552—646), Хакухо
(646-710) и Нара (710-794)
293
От древности к средневековью: период Хэйан (794—1185) 309
Раннее средневековье: эпоха Камакура (1185—1333) . . 316
Зрелое средневековье: эпоха Намбокутё (1336—1392)
и Муромати (1392-1568)
335
Позднее средневековье и Новое время: эпоха Момояма
(1568-1600) и Эдо (1600-1868)
344
ГЛАВА 7. Мистика и оккультизм в синто
369
Наука о духах (рэйгаку): Хонда Тикаацу (1822-1889) . . 369
«Душа слова» (котодама): Ямагути Сидо: (1765—1842)
и Накамура Ко:до:
387
«Душа числа» (кадзудама): Окамото Тэнмэй
(1897-1963) и Томоки сисанэ (1888-1952)
395
ГЛАВА 8. О-бакэ: чудища, оборотни и привидения . . 401
Этнографическое изучение синто: Янагита Кунио
(1875-1962) и Орикути Синобу (1887-1953)
402
Чудища
405
Оборотни
416
Привидения (юфэй)
428
Вместо заключения
439
Рекомендуемая литература
444

Введение

Все японские города похожи друг на друга. Не
ищите здесь особых архитектурных красот — при
сумасшедших ценах на землю позволить себе эту роскошь могут лишь очень богатые. Ну а традиционный
японский садик, о прелестях которого наслышан всякий, мечта почти несбыточная для современного горожанина. Дома, домики и домишки индивидуального пользования стоят плотной стеной, ширина улиц
не больше привычной подъездной дороги к многоэтажке — метра три-четыре, а уж такая роскошь, как
тротуар, вообще неведома за редким исключением.
Но тем не менее каждый японец одержим мечтой
о своей земле — только она имеет цену. Ведь в любую секунду все может превратиться в груду обломков, как это не раз случалось в прошлом. Никто не
застрахован от беды и в будущем. Несмотря на все
чудеса японской техники, не придумана еще защита от главного бедствия страны — землетрясения.
Поэтому здесь мало что осталось из былого. К тому
же и строили все из дерева — даже дворцы и храмы,
не раз воссоздававшиеся заново после бесчисленных пожаров. Опустошения были настолько частыми, особенно в кварталах бедноты, что загадывать о
будущем было вообще делом неблагодарным. Так
что любимой присказкой коренных жителей столи-

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто
цы стали слова: «Настоящий токиец денежки на завтра не бережет».
Поэтому японцы больше ценят прелесть пейзажа
или особую мистическую притягательность местности,
нежели достоинства самой постройки. Талант архитектора определяется умением не нарушить природную
гармонию, а отнюдь не стремлением утвердить свое «я»
созданием грандиозного сооружения. Адмирал Путятин, попавший в Японию в конце XIX в., был разочарован: храмы японские, писал он, похожи на большие избы. Поэтому тщетны попытки иностранцев, увидевших
на карте в самом центре Токио надпись «Императорский дворец», обнаружить нечто подобное Зимнему
или Версалю. Все, что открывается их взору, это море
зелени, окруженное заполненными водой рвами.
Красота Японии — это прежде всего ее природа.
И конечно, сами люди, населяющие ее. Поэтому, если
вам не удастся вырваться из Токио, а обязательная
программа по осмотру Гиндзы, небоскребов в районе
Синдзюку и храма Асакуса будет выполнена, я советую вам пойти на ближайшую торговую улицу.
Торговая улица — центр жизни местной общины.
Это как рыночная площадь в традиционном европейском поселении. Только на площадь места в Японии не
хватает, вот и теснятся вдоль улицы лавки, предлагающие всякую всячину. Здесь все знают друг друга, прожив бок о бок не один десяток лет. С утра здесь царство домохозяек. Облаченные в фартуки дамы начинают
свой день с изучения рынка — что,и в какой лавке сегодня дешевле. Умение купить с наибольшей выгодой
для себя — одно из главных достоинств чтимых матрон. К полудню, загрузив детьми и покупками свои велосипеды, они разъезжаются восвояси. Временное затишье. Часов с четырех новое оживление — начинается заготовка продуктов для вечерней трапезы главы

Введение

9

семьи. Темнеет. Вот и он сам, выжатый как лимон, направляет свои стопы к дому. Но в этот поздний час на
той же торговой улице уже соблазнительно горят огни
питейных заведений. Ну как не пропустить рюмочкудругую с коллегой или соседом. Японский кабачок
«идзакая» — клуб усталых мужчин. Несколько глотков сакэ, немудреная закуска — и вроде как легчает,
разговор становится все более оживленным, но завтра
снова на работу к восьми, спасибо, было вкусно...
А если вам повезет, то та же улица предстанет
вам вечером в ожерелье разноцветных фонариков.
Старейшины, облаченные в униформные кимоно, заседают в одной из лавок на всеобщем обозрении. Тут
же нагромождение каких-то коробок, банки пива летом, двухлитровые бутыли рисового вина зимой. Явно что-то затевается... Постепенно на улицу стекается окрестный народ. Утренние домохозяйки и детишки в ярких традиционных нарядах. Настроение
праздничное. Все чего-то ждут.
И вот доносятся бухающие удары и истошные вопли: «Вассё-й, вассё-й!!!» Первым вкатывается на улицу прикрепленный к тележке бочкообразный барабан.
Крепыш с повязкой на голове истово лупит в его бока.
За ним раскачивается одетая в одинаковые короткие
куртки толпа, несущая на плечах некое подобие паланкина. Движения ее причудливы — чуть вперед, чуть назад, влево — вправо. Паланкин как корабль в бушующем
море. «Вассё-й, вассё-й!!!» Какой седок выдерживает
эту бешеную скачку?! Глаза блестят, пот градом, за час
преодолевается расстояние метров сто. Многие зрители
уже влились в ряды этих странных носильщиков. Сотни голосов подхватывают неистово: «Вассё-й, вассё-й!!!»
Если вас не затянуло еще в этот людской водоворот, попытайтесь спросить стоящих рядом, что все
это значит. Вас поймут, даже если вы ни слова не

10

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

знаете по-японски. «Мацури! — прокричат вам в ответ, прорываясь сквозь шум и гам. — Ками!» Может
быть, найдется и знаток иностранных наречий, который сумеет втолковать вам, что это местное божество
ками} навещает своих прихожан. По этому поводу и
празднество мацури. Сила и энергия божества передается несущим его временную обитель — паланкин
о-микоси. Совладать с ней невозможно, она рвется наружу, заставляя толпу выписывать кренделя.
Но наконец цель достигнута, носилки благополучно устанавливаются на специальных подпорках в заранее приготовленном месте. Теперь божество ками
будет ублажаться едой и выпивкой, песнями и плясками, а потом его уже с меньшей помпой препроводят
обратно в храм, сооружение зачастую довольно невзрачное, затерянное среди небольшой рощицы.
Празднество завершено, и до следующего года
только редкий проситель нарушит покой святилища. Звон монетки, брошенной в ящик для подношений, двойной хлопок руками, склоненная в поклоне
голова, чуть дрогнувшие в молитве губы, еще хлопок, скрип гравия под ногами, затихшие вдали шаги... Услышана ли просьба? Кто знает, но люди верят, что уж на этот раз точно все будет хорошо.

Что же за религию исповедуют эти люди? Религия
эта не имела изначально самоназвания, как, впрочем, не
было его и у дохристианской веры наших предков. Кор1
Здесь и далее все японские слова, кроме уже устойчиво
вошедших в обиход (как, например, слова «самурай» или «икэбана»), а также имен собственных и названий, будут выделены курсивом. При этом длинные согласные будут обозначены двоеточием. Исключение составят лишь такие часто повторяемые или устоявшиеся термины, как сумо (борьба q/ло.) или но (театр но:).

Введение

11

ни ее уходят в глубь веков, но лишь в императорской
хронике «Нихон секи», или «Нихонги» («Анналы Японии»), составление которой было завершено в 720 г.,
она получает имя. Под 586 г., на который приходится
правление императора Ёмэй, записано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». «Путь богов» — это перевод слова «синто», которое с тех пор и
стало названием этой исконно японской религии. Состоит оно из двух иероглифов 1 , первый из которых значит «божество», а второй — «путь». Выбор слова «путь»
не случаен — в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и
потому называемых по-японски «учение», синто никем
и никогда не было создано. Это естественный, природный «путь», существующий с незапамятных времен, и
им должен следовать всякий рожденный в этой стране.

• Типы религий: религии доосевой и послеосевой
эпохи, индивидуальные и общинные
С одной стороны, объяснить, что такое синто, не
столь трудно. Явление это специфическое, но не уни1

Особенность иероглифической письменности состоит в том,
что сами иероглифы, обозначая вещи, явления и понятия, точно
так же, как и слова европейских языков, не несут информации о
том, как их следует читать. Это и составляет одну из главных
трудностей для изучающих японский или китайский языки, в которых надо запоминать не только, как пишутся слова, но и как
их следует произносить. Иероглифы — это не буквы, которые сами по себе смысла не имеют и служат лишь для записи звуков
нашей речи. Иероглифы — это стилизованные, упрощенные картинки. Увидев изображение солнца, англичанин скажет «sun», немец «sonn», а русский «солнце». Точно так же носители разных
языков по-разному прочитают цифры — 1, 2, 3 и т.д. Это и составляет главную особенность иероглифической письменности.

12

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Сиги

кальное. В мире существует множество религий, подобных синто. Часто их называют «примитивными»
религиями, так как сохраняются они в основном у
первобытных племен, обитающих в дальних, не затронутых цивилизацией, уголках Азии и Африки. Туда еще не добрались мировые религии — буддизм,
христианство или ислам, оснащенные хорошо разработанным учением, изощренным ритуалом и набором
моральных заповедей. Однако я бы предпочел называть такие религии либо по времени их создания, либо по их субъекту, то есть в зависимости от того, кто
является их носителем.
В первом случае такие религии можно было бы
называть доосевьши. Дело в том, что немецкий философ Карл Ясперс в начале нашего века ввел понятие осевого времени. Это был особый период в истории человечества, длившийся около 600 лет, примерно с 800 по 200 г. до н. э. Что же происходило в
то время?
Внешним признаком этой совершенно удивительной эпохи было появление в разных культурах людей, определивших духовную жизнь человечества на
многие столетия вперед. В Китае появляются основатели конфуцианства — Конфуций и даосизма — Лаоцзы и закладываются основы всех главных философских учений. В Индии создаются священные писания
индуизма Упанишады и проповедует Будда. В Иране
Заратустра учит об извечной битве добра со злом, а в
Израиле это время великих пророков — Илии, Иеремии, Исайи. В Греции творят великие сказители и
философы — Гомер, Парменид, Гераклит, Платон.
В эту осевую эпоху создаются все будущие мировые религии и закладываются основы философского осмысления бытия, которыми мы пользуемся
и по сей день. На смену мифологическому воспри-

Введение „

,

13

ятию мира приходит попытка его более систематического осмысления. Но самое главное — из общей
массы впервые выделяется личность, вполне сознающая свою уникальность и отдельность от всех других. Именно к индивиду и обращена проповедь новых религиозных учений, которые поэтому и можно
назвать индивидуальными религиями.
Ранее же, в эпоху, которую Карл Ясперс называет
мифологической, личность еще не выделяется из массы, не осознает своей отдельности и потому не задумывается о своей судьбе как отличной от судьбы
общины, к которой человек принадлежит не по собственному сознательному выбору, а просто по факту
рождения. Потому и религия не является проблемой
личного выбора, личной веры, а воспринимается как
неотъемлемая часть традиции. Такие религии обращены к определенному сообществу людей, их носителем являются не отдельные личности, а вся община в целом, поэтому их можно назвать общинными
религиями. Именно к такому типу религий и относится синто. И в этом смысле синто не уникально.
Удивительно другое: как такой тип религии, ныне
встречающийся в основном среди примитивных племен, обитающих в отдаленных уголках Земли, сумел
сохраниться в Японии, обществе, отождествляемом
многими с самыми передовыми достижениями цивилизации. Именно в этом заключена действительная
особенность синто, внимание к которому со стороны
исследователей не иссякает. Ведь во всех так называемых «развитых» обществах мировоззрение, воплощаемое в «примитивных» религиях типа синто, практически исчезло. В чем же причина уникальной живучести синто? Ответ на этот вопрос надо искать
скорее не в особенностях синто, а в особенностях
японского общества и его исторического пути. Здесь

14

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ключ к загадке. Этого мы коснемся позже, а сейчас
обратимся к особенностям мировоззрения, которые
характерны для всех религий общинного типа.

• Особенности религий общинного типа
Итак, первую особенность таких религий мы уже
установили — их субъектом, носителем, является не
отдельная личность, а община в целом. Человек в
таких обществах еще не осознает себя отдельной личностью, он не играет еще отдельной, отведенной только ему роли, не носит отличающей его маски-персоны,
подобно актерам греко-римского театра.
Кроме того, одной из главных черт общинного религиозного сознания является отсутствие четкой границы между человеческим и природным. Человек
еще не выделяет себя из окружающего мира, ощущает
себя его неотъемлемой частью. Восприятие себя как
отдельной от природы сущности, столь характерное
для западных обществ, происходит гораздо позднее
и связано в основном с влиянием христианства. Во
многих же азиатских обществах эта связь и поныне
окончательно не разорвана, что отчасти и определяет
особенности «загадочной» восточной души. Французский философ Люсьен Леви-Брюль называет подобное ощущение «мистическим соучастием».
Для человека такой культуры вся природа в той
или иной степени одушевлена (представление об
одушевленности окружающего мира принято называть анимизмом). Все явления и вещи воспринимаются как живые сущности, порой благоволящие к
человеку, но нередко представляющие и страшную
опасность. Естественно, что наиболее прекрасное и
удивительное или, наоборот, ужасное и отталкиваю-

Введение

15

щее кажется в большей степени одушевленным и потому заслуживающим или требующим особого почитания. Но даже самый невзрачный на вид камень —
«живой». Существует лишь большая или меньшая
степень одушевленности. Поэтому любые, воспринимаемые современными людьми как весьма прозаичные, действия, будь то возделывание полей или
строительство нового жилья, являются своего рода
ритуалом, связанным с общением с духами вовлеченных в деятельность человека предметов: дух срубленного дерева должен ублажаться, иначе беды не
миновать.
В таких культурах даже сама религия не воспринимается как отдельная, отличимая от других сфера
деятельности. Все пронизано религией, религия настолько переплетена с повседневной жизнью, что отличить Божественное (сакральное) от мирского (профанного) почти невозможно. Существует лишь большая или меньшая степень сакрального.
Дух человеческий не воспринимается как нечто
принципиально отличное от духов, сокрытых в природе. Более того, зачастую природный дух, особо почитаемый общиной, воспринимается и как всеобщий
прародитель племени. Ну а если племена объединяются и образуют новую общность под эгидой самого
сильного рода, то мифический прародитель (тотем)
одержавшего верх племени становится главным божеством. Так, по-видимому, произошло и в Японии,
когда почитаемая кланом Сумераги богиня солнца Аматэрасу стала считаться главным божеством
в синтоистском пантеоне после того, как этот клан
стал императорским родом.
Судя по всему, эти природные духи, которые в
синто и называются коми, были первоначально безликими и безымянными. Лишь с течением времени наи-

16

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

более наиболее почитаемые из них (обычно это духи,
воспринимавшиеся как наиболее благие или, наоборот, опасные для человека, например солнца, земли,
моря, ветра, грома и т. д.) постепенно обретают более
конкретный облик и характер, становясь божествами.
Одновременно выделившиеся из общей массы божества становятся более универсальными. И это тоже повсеместное явление. Например, богиня тростника Нидаба, которой поклонялись в Месопотамии,
первоначально не воспринималась отдельно от своего конкретного, осязаемого воплощения — тростниковых зарослей. Впоследствии она стала считаться
покровительницей всего, что так или иначе связано
с использованием тростника, будь то строительство
хижин или письменность, для которой использовались заостренные тростниковые палочки. То же самое можно сказать и про многие синтоистские божества, однако их связь с конкретными явлениями и
предметами, духами которых они изначально почитались, остается достаточно сильной.
Во многих культурах божества воспринимались
человекоподобными (антропоморфными). Например,
хорошо известные нам греческие или римские боги и
богини не только вели себя как люди, но и представлялись в человеческом облике. В других же культурах степень очеловечивания божеств не была столь
полной, а в синто даже нет канонических изображений ками, хотя рисовать их отнюдь не запрещалось
(как в исламе).
Как вы, должно быть, уже успели заметить, характерной чертой общинных религий является их
многобожие (политеизм). Самые распространенные
индивидуальные мировые религии христианство и
ислам исповедуют единого бога (монотеизм), но нам
известны и многобожные индивидуальные религии.

Введение

17

Например, уже упоминавшаяся религия огнепоклонников — зороастризм.

• Три главных «К»: кредо, кодекс, культ
Действительное же отличие общинных религий от
универсальных состоит в том, что в первых четко не
выделяются и не формулируются три главных структурных элемента любой религии — три «К». Это кредо, т. е. учение; культ, или обрядность; и моральный
кодекс, состоящий из набора заповедей, призванных
регулировать повседневную жизнь. Эти три «К» в
четко сформулированном виде мы находим в любой
индивидуальной религии, но в общинных религиях
все как бы размыто — зародыши этих трех «К» существуют, но ясно не определены.

Кредо (учение)
Место священных писаний в общинных религиях
занимают мифы, долгое время передававшиеся из уст
в уста. В некоторых культурах они были впоследствии записаны, а в некоторых и поныне сохраняются
исключительно в устной традиции.
В отличие от священных писаний индивидуальных религий, мифы не являются последовательным
изложением учения. Они состоят как бы из отдельных фрагментов, связать которые в единое целое порой невозможно. Кроме того, существует и множество
вариаций, передаваемых из поколения в поколение.
Можно сказать, что мифы — это попытка осознания мира и места человека в мире разумом, не обремененным поиском излишней логичности и последовательности. Здесь правят бал скорее чувства, нежели

18

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

идеи, и наиболее подходящий для их воплощения
язык — это язык образов, а не концепций. Эмоциональная окраска мифа чаще всего настолько ярка, а
образы столь захватывающи, что и современный читатель получает удовольствие от чтения этих «сказок» для взрослых, а некоторые даже находят в этом
непосредственном чувственном восприятии мира преимущества перед сухой систематичностью и рациональностью.
Кодекс (моральные заповеди)
Второе «К» — моральный кодекс, или заповеди, —
также не развито в общинных религиях. В целом
представление о «должном» и «запретном» существует. Занимающиеся изучением религий такого типа чаще всего пользуются для обозначения этих понятий
полинезийскими терминами мана ('должное, хорошее') и табу ('запрещенное, плохое'). Но «хорошее» и
«плохое» понимаются скорее не применительно к отношениям человека с человеком, а как угодное богам
или неугодное богам. Довольно часто в таких религиях понятия «должного» и «недолжного» конкретизируются как «чистое» и «нечистое». Причем разделение между моральной и физической чистотой практически отсутствует. В полной мере это характерно и
для синто: исполнение супружеских обязанностей
или приключение на стороне одинаково «загрязняют»
и препятствуют участию в определенных ритуалах.
Можно сказать, что в общинных религиях не существует понятий абсолютного добра и зла, которые
могли бы служить критерием для универсального морального суждения. Главную роль играет прецедент,
поэтому вне контекста традиционного общества такие
религии оказываются зачастую бессильными и вы-

Введение

19

нуждены заимствовать моральные нормы, выработанные в иных, более универсальных системах.
Культ (обряды)
Что же касается третьей составляющей — культа,
или ритуала, то она оказывается в общинных религиях
самой главной. Ни одно важное событие в повседневной жизни не обходится без ритуала, будь то сбор урожая или выход в море для ловли рыбы. Часто вообще
невозможно провести между ними грань. В синто, например, существует понятие ёсасу, которое означает
'наделять полномочиями' или 'заставлять действовать
вместо себя'. В старину считалось, что божества-калш
«наделяют» людей способностью делать что-либо или
попросту вершат угодное им руками людей. «Рука бога» особенно заметна в творениях умельцев, но даже
сеющий рис крестьянин действует как бы от лица коми.
Таким образом, ритуал — это важнейшая часть
жизни традиционного общества, которое как единое
целое является носителем общинной религии. Почти
все действия здесь ритуализованы, а ритуалы повседневны. Через ритуал люди пытаются оказать воздействие на природные стихии или восстановить
утраченную гармонию с окружающей средой.
Ритуал в общинных религиях — это выражение
и празднование сознательного соучастия людей в природных ритмах и делах божеств. Через ритуал достигается ощущение единства и слияния с живой природой,
чувство, во многом утраченное или утрачиваемое современными «цивилизованными» обществами.
Это чувство, как и всякое другое, выразить и передать словами невероятно сложно, скорее даже невозможно. Это восстановление кровной связи, духовного
единства, «мистического соучастия» с живой приро-

20

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

дой возможно лишь в действе, как протянутый цветок
зачастую красноречивее долгих признаний в любви.
С этим связана особая роль культа-ритуала в общинных религиях, который во многом заменяет в
таких религиях и кредо-учение, и кодекс-набор моральных заповедей, как бы вбирая их и в себя и передавая не через слово, а через действие, непосредственный опыт участия в ритуале. Все это в полной
мере характерно и для синто.
Некоторые исследователи, введенные в заблуждение внешней «модерновостью» японского общества,
пытаются отыскать в синто черты, характерные для индивидуальных религий.-Порою даже сетуют, что синто
трудно понять как идею. Но это ведь не только трудно, но и невозможно, ибо синто, как и все другие общинные религии, себя как идея в чистом виде не выражает. Поэтому и понять ее в качестве идеи нельзя,
поскольку «понять» в общинных религиях скорее означает «почувствовать», нежели «уразуметь». А чувство
достигается только участием в ритуалах, наиболее важные из которых отмечаются общиной особенным образом. Такие особые события называются праздниками
или фестивалями. В синто их называют маиури, от глагола маиуру, что значит 'подносить дары', 'ублажать'.
«Ублажением божеств» в общинных религиях занимались люди, обладающие личными особыми способностями, позволяющими им входить в контакт с
духами или божествами. Обычно их называют «шаманами». Хотя слово это вошло в научный обиход из
тунгусского языка, но корни его восходят к древним
языкам Индии, где слово шрама означало 'священное
деяние', а шраман (или саман) — 'священнослужитель'. Особенность положения шамана в традиционном обществе по сравнению со священнослужителями индивидуальных религий состоит в том, что его

Введение

21

авторитет определяется не традицией и не должностью, а его личными способностями, его личным умением входить в контакт с духами и божествами.
В некоторых культурах, особенно на ранней стадии, эти люди зачастую были вождями и правителями.
Совмещение жреческих и царских обязанностей в одном лице — явление отнюдь не редкое в мировой истории. Не является уникальной в этом смысле и Япония.
В китайской хронике, составленной в III в. н.э., есть
упоминание о царице Пимико или Химико, которая
управляла людьми Ва, как китайцы тогда называли
японцев. В хронике говорится, что Пимико занималась магией и колдовством, очаровывая свой народ. То
есть власть ее носила не только светский, но и сакральный характер. В ее исключительно женском окружении был только один мужчина. Он выполнял роль посредника между неженатой царицей и ее подданными,
которым она на глаза не показывалась.
Впоследствии императорский род в Японии почитали как прямых потомков богини солнца Аматэрасу, а император, выполнявший роль первосвященника, считался «живым богом». Поэтому слово мацуру ('почитать богов') стало использоваться и в
значении 'править страной', ибо считали, что, только снискав расположение божеств, можно добиться
успеха. Это представление зафиксировано в знаменитом принципе сайсэй итти — «единства почитания божеств и государственного управления», возрожденного в Японии в конце XIX в., когда реальная власть вновь перешла к императорам.
С течением времени власть (как и авторитет) синтоистских священнослужителей утратила личный характер, став наследственной, передаваемой в роду от
отца к сыну, а назначение на должности в главнейших святилищах стало согласовываться, хотя бы фор-

11

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

мально, с соответствующим бюрократическим органом центрального правительства.
Полное превращение шамана в чиновника свершилось в конце XIX в., когда синто было провозглашено
национальной идеологией. Синто официально даже
перестали считать религией, провозгласив его «народным путем». При этом надо признать, что такое определение синто не было лишь политической уловкой, позволившей поставить синто над всеми другими религиями. Ведь мы помним, что по своему определению
общинные религии, в том числе и синто, не выделяются
в сознании их носителей как некая обособленная сфера
жизни. Четкой грани между мирским и священным не
существует — все в той или иной степени пронизано религией, почитанием священного. Общинная религия
как бы растворена в жизни. И в этом отношении, как
мы уже говорили, синто не является исключением.
Что удивительно, так это то, что такая общинная
религия, во-первых, сохранилась, несмотря на распространение в Японии мировой индивидуальной религии, каковой является буддизм (ведь из истории распространения христианства нам известно о печальной
судьбе всех общинных религий). Во-вторых, синто
представляется необычным и в том, что эта общинная
религия продолжает существовать в современном модернизированном японском обществе, тогда как понятие модернизации обычно связано с распространением индивидуализма и, соответственно, индивидуальных религий. Я коснусь этой.темы подробнее при
рассмотрении синто в контексте японской истории.
Сейчас же хотелось бы привлечь ваше внимание
еще к одной особенности, связанной с употреблением
самого слова «синто». Зачастую, говоря о синто, люди имеют в виду достаточно разные вещи. Дело в том,
что любая религия имеет как бы несколько ипо-

Введение

23

стасей. Например, следует различать религию как
частную веру и использование ее в качестве государственной идеологии. Непонимание этого приводит к
достаточно серьезным ошибкам. Например, использование синто в качестве государственной идеологии
после реставрации Мэйдзи (так называемое «государственное синто», кокка синто), в том числе и для
обоснования имперской политики Японии в первой
половине XX в., отнюдь не означает, что синто — националистическая религия с сильным милитаристским флером. Трудно найти более миролюбивую по
своему характеру религию, чем буддизм, но тем не
менее даже буддизм служил в Японии в целях имперской пропаганды. Примеры подобного использования
христианства на Западе, в том числе и в России, всем
хорошо известны, но делать отсюда выводы о характере самой религии было бы неправильным.
Кроме того, различают синто как «народную» веру
(«народное синто», минкан синто) и систематизированные интерпретации, предлагаемые религиозными специалистами — священнослужителями (так называемое
«храмовое синто», дзиндзя синто). Причем ни одна из
этих интерпретаций, различающихся в разных культовых центрах, никогда не имела статуса ортодоксии в
смысле обязательного символа веры для всей Японии.
Дело в том, что синто, несмотря на многократные
попытки, никогда не было систематизировано в масштабах всей страны именно как религия, а не государственная идеология. И связано это прежде всего с тем, что
изначально синто как единого явления не существовало, как не существовало и единого японского народа.
Лишь по мере объединения различных населявших
Японию племен, которые имели к тому же различное
этническое происхождение, под властью ставшего впоследствии императорским правящего рода происходит

24

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

унификация и их верований. Но это объединение и взаимная «утряска» верований и представлений никогда
не стали полными и завершенными, и формальное признание верховенства богини солнца Аматэрасу было явлением скорее политическим, нежели религиозным, хотя отделить одно от другого зачастую невозможно.
Мы сможем убедиться в этом сами, когда познакомимся с японскими мифами в единственно сохранившейся для нас форме — форме императорских
хроник и описаний отдельных провинций, сделанных
опять-таки по распоряжению центрального правительства. Этому и будет посвящена следующая глава.
Подводя же итог вышесказанному, отметим, что,
кроме трех вышеназванных форм синто, специалисты выделяют как отдельное явление «императорское
синто», косицу синто. Это синто представляет собой
набор верований и обрядов, связанных с императорскими предками и соблюдаемых и по сей день членами императорской фамилии. Кроме того, отдельно
рассматривается и так называемое «сектантское синто», кё-jca синто, к которому относят тринадцать религиозных учений, возникших на основе синтоистских верований в XIX в. Последним двум аспектам
синто, как и «государственному» синто, будет уделено в этой книге гораздо меньше внимания, нежели
«народному» и «храмовому» синто.
В целом мне не кажется очень удачным подобное,
ставшее уже традиционным, разделение синто на
виды — «государственное», «императорское», «сектантское» и т. д. В моем понимании синто — это несистематизированная общинная религия, которая сохраняется
прежде всего как некий набор правил взаимоотношений с божественным, «глубинная структура», сохраняющая свою устойчивость и относительную неизменность на протяжении веков. В зависимости от обстоя-

Введение

25

тельств и эпох эта «глубинная структура» проявлялась
на поверхности в разных обликах, причем одновременно. В этом смысле синто можно сравнить с человекомневидимкой из романа Герберта Уэллса, который становился заметен для окружающих, лишь облачаясь в ту
или иную одежду. За свою многовековую историю синто перемерило таких одежд множество, в зависимости
от замыслов и особенностей «портных». Но суть его, основные принципы оставались неизменными в той же
мере, в какой мы можем говорить, например, о неизменности основ и особенностей национальной культуры.
Что-то менялось, но что-то весьма существенное оставалось и незыблемым. При этом надо, конечно, понимать, что восприятие и содержание традиционности менялось в зависимости от эпохи. Например, такие искусства, как театр кабуки, чайная церемония или каменные
сады, воспринимаемые нами как неотъемлемые части
традиционной японской культуры, начали складываться самое раннее лишь с конца XVI в., тогда как многие
эстетические принципы, лежащие в их основе, сформировались гораздо раньше.
Рассказывая о главных особенностях синто и объясняя связанные с ним верования и обряды, я исходил прежде всего из считающихся общепринятыми
в настоящее время толкований. Эта общепринятость
нигде не зафиксирована в форме какого-нибудь катехизиса. Сводом современной синтоистской ортодоксии с определенной натяжкой можно считать разве
что учебники преподавателей двух главных синтоистских университетов, где проходят обучение многие
(но отнюдь не все!) будущие священнослужители,
или изданный недавно «Энциклопедический словарь
синто» («Синто дзитэн»). Сюда можно отнести и инструкции, распространяемые такой негосударственной организацией, как Главное управление по делам

26

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

святилищ (Дзиндзя хонтё:), которое объединяет большинство (однако опять-таки не все) синтоистских
храмов в Японии, а также книги наиболее авторитетных ученых. Однако сказать, что их интерпретации
совпадают полностью, было бы явным преувеличением. Тем не менее общие подходы и принципы существуют, и именно о них пойдет речь в начальных главах.
Первая глава посвящена мифологии и ее сводам,
выполняющим в синто роль священного писания. Во
второй и третьей главах мы поговорим об особенностях японских божеств коми и связанных с ними главных представлений. Четвертая глава — это в основном рассказ о синтоистских святилищах, а пятая — о
видах празднеств и о священнослужителях. В главе шестой — рассказ об истории синто, точнее, его
многочисленных интерпретаций. С этой темой связан
и рассказ о синтоистских мистиках XIX—XX вв., пытавшихся восстановить древние техники общения с
божествами, которым посвящен следующий раздел.
Завершающая, восьмая глава — о японских демонах,
духах, оборотнях и привидениях, то есть сверхъестественных сущностях, занимающих нижние ступеньки
в иерархии синтоистских верований.
Теперь же, после знакомства с основными подходами, которыми автор собирается руководствоваться
в своем изложении, настало время проверить, как
это у него получилось на практике. Итак, в путь!

ГЛАВА 1

Мифология

Древнейшая дошедшая до нас запись японских мифов относится к самому началу VIII в. В это время с
перерывом всего в восемь лет создаются две официальные императорские хроники — «Кодзики» («Записи о деяниях древности») (712) и «Нихон секи» (сокращенно «Нихонги» — «Анналы Японии») (720) ^
Тогда же, в 713 г., по приказу императрицы Гэммэй
2
(707—715) , заказавшей обе хроники, создаются описания японских провинций — «Фудоки» («Описания
нравов и земель»), в которых местные власти должны
были истолковать происхождение географических названий, дать описание местности, рассказать о том, что
ловится, выращивается и производится в тех краях, и,
конечно, записать местные легенды. Эти древнейшие
«Фудоки», из которых до нашего времени в более-ме3
нее полном виде сохранилось лишь пять , также явля1
Далее цитаты из этих источников приводятся по изданиям:
Кодзики. Свиток 1 / Пер. Е. М. Пинус; Свитки 2 и 3 / Пер. со
старояп. и коммент. Л. М. Ермаковой и А. Н. Мещерякова. СПб.,
1994; Нихон секи / Пер. со старояп. и коммент. Л. М. Ермаковой
и А. Н. Мещерякова. Т. 1-2. СПб., 1997.
2
Здесь и далее после имен японских императриц и императоров
приводятся даты их правления.
3
Это «Фудоки» провинций Хитати, Харима, Хидзэн, Бунго
и Идзумо.

28

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ются важнейшим источником сведений о верованиях
древних японцев.
Вы уже, наверное, обратили внимание на то, что
японские мифы дошли до нас не в форме героических поэм, наподобие «Илиады» или «Одиссеи» Гомера, не в виде народного эпоса, как германский
цикл о Нибелунгах, и не наподобие сказаний славянского былинного цикла. Отсутствие эпической
поэзии — характерная особенность японской литературной истории, отмечаемая многими исследователями. Н е останавливаясь на причинах этого явления, которые остаются и, наверное, останутся в полной мере нам неизвестными, отметим важный для
правильного понимания дошедшей до нас редакции
японских мифов факт — это собрание японских мифов появилось не в результате спонтанного народного творчества и не является творением гениального поэта. Это не было, говоря современным языком,
частной инициативой. Японские мифы были собраны воедино и записаны по заказу государства. Поэтому предположение о том, что их аранжировка
имела и определенную политическую цель, вряд ли
можно назвать беспочвенным. Древнейшие летописания начинаются с событий мифических и плавно
переходят к событиям реальным, историческим и политическим. Именно таков характер официальных
хроник Японии «Кодзики» и «Нихонги», которые
начинаются с раздела, называемого «Эра богов», в
котором основной сюжетной линией является борьба богини солнца Аматэрасу с мешающими ей божествами за верховенство в «небесной стране», а уже
потом на авансцену выходят ее потомки, борющиеся
за власть на земле.
Именно эта сюжетная линия является последовательной и четко прослеживаемой на протяжении

ГЛАВА 1. Мифология

29

всей мифической истории, тогда как многие другие
не менее интересные эпизоды оставляются без должного внимания, некоторые упомянутые божества исчезают без следа, а описания событий, не имеющих
прямого отношения к Аматэрасу, порою напоминают
скороговорку.
Не вошедшие в состав императорских хроник
мифические сюжеты, сохранившиеся в составе «Фудоки» и в других старинных собраниях, лишь подтверждают, что представленная в «Кодзики» и «Нихонги» мифология — это попытка связать в единое
целое легенды и мифы перешедших в подчинение
правящему роду племенного объединения Ямато
всех остальных племен, населявших Японский архипелаг. Это своего рода политическая история, отраженная на небесах.
Тут нам для более ясного понимания особенностей японской мифологии, представленной в «Кодзики» и «Нихонги», придется сделать небольшое историко-географическое
отступление.
Японский архипелаг состоит из бесконечного множества малых и четырех больших островов. Это
Хонсю (Главная область) — самый большой остров,
Сикоку (Четыреземли), Кюсю (Девять
областей)
и Хоккайдо (Североморский путь). При этом самый
маленький из них, Сикоку, расположен, если посмотреть на карту, как бы в подбрюшье главного острова, Кюсю — на его юго-западной оконечности в непосредственной близости от Корейского
полуострова,
а Хоккайдо — на далеком севере.
Различные племена и народности переселялись в
древности на Японские острова. Среди своих предков
японцы числят и полинезийцев, и выходцев с Алтая,
и пришельцев с китайско-корейского
субконтинента.

30

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Как считают историки, к III в. в Японии сложилось три родоплеменных объединения. На северо-востоке Хонсю и повсеместно на Хоккайдо обитали племена айну, народа белокожего, бородатого, происхождение которого до сих пор неясно. В западной части
острова Хонсю господствовал союз племен Идзумо, а
на острове Кюсю обосновались переселенцы с Корейского полуострова, будущие покорители всей страны,
объединившиеся в родоплеменном союзе Ямато. Главным божеством последние считали богиню Солнца, а
их вождь — потом государь, а впоследствии и император всей Японии — почитался ее прямым потомком. Переселение этих племен на Кюсю нашло свое
отражение в мифе о том, как внук богини Аматэрасу по имени Ниниги сошел с неба на одну из горных
вершин этого острова. С собой пришельцы принесли
культуру рисового земледелия, секрет изготовления
металлических орудий и новый тип свайных построек — амбаров для риса, чьи формы до сих пор воспроизводятся в строениях некоторых синтоистских святилищ, прежде всего в Исэ, где находится святилище
главного божества — Аматэрасу.
Затем, судя по всему, обитатели Кюсю решили
расширить свои владения и переправились на остров
Хонсю, продвигаясь все дальше на восток. Главным
противником союза Ямато, кроме племени кумасо,
обитавшего непосредственно на Кюсю, было, судя по
всему, племенное объединение Идзумо. Их верховное
божество фигурирует в официальной мифохронике
под именем Оокунинуси. Записанный в хрониках миф
сообщает о том, что Оокунинуси без сопротивления
соглашается «уступить» свою землю потомкам Аматэрасу.
Дальнейшее распространение власти племени Ямато на восток описано в разделах «Кодзики» и «Нихон-

ГЛАВА 1. Мифология

31

ги», посвященных правлению первого «человеческого»,
родившегося уже не на небесах, а на земле, легендарного императора Дзимму (660—585 до н. э.).
Документальные же свидетельства о раннем этапе японской истории скупы. Китайская хроника III в.
упоминает о существовании на Японских островах
царства Яматай. О том, где находилось это царство, историки спорят и по сей день. Одни утверждают, что оно было на острове Кюсю, где потомки Аматэрасу впервые снизошли на землю. Другие
же считают, что центр власти в те давние времена уже переместился на остров Хонсю, где по столь
редкой для гористой Японии равнине кочевал впоследствии царский двор, меняя свое местопребывание
после смерти очередного владыки. Эта местность,
называемая Ямато, находилась почти точно посередине западной части острова Хонсю и примерно соответствует нынешним границам современной префектуры Нара. Здесь же впоследствии и была основана первая постоянная столица Японии с тем же
названием — Нара. Северо-восточная же часть острова Хонсю и весь остров Хоккайдо долгое время находились вне контроля Ямато, и обитавшие здесь
племена айну, которых называли тогда эмису или
эбису, оказывали упорное сопротивление. Двор владетелей Ямато посылал военные экспедиции против
«варваров», начальник которых именовался сэйи тай
сёгун — 'великий генерал, покоряющий эмису'. Именно отсюда берет свое происхождение титул военных
правителей Японии — сёгун ('генерал'). Сегуны, узурпировав власть императора, правили Японией почти семьсот лет — с XII в. по 60-е гг. XIX в. Действуя первоначально на северо-востоке Хонсю, военные правители Японии и места для своих столиц
выбирали поближе к полям сражений. Это касается

32

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

и деревушки Камакура (•«Сарай для серпов»), выбранной первым кланом сегунов Минамото в качестве своей полевой ставки — бакуфу, и последнего сёгунского клана Токугава, обосновавшегося в Эдо («Поселение
у гавани»), которое впоследствии, после возвращения
императору полноты власти в 1868 г., было переименовано в Токио («Восточная столица»), по контрасту с таким же незамысловатым названием старого императорского города — Киото («Стольный
град»).
Совершив этот краткий историко-географический экскурс, вернемся к темам японской мифологии,
предварив их, однако, еще и таким замечанием. Любая власть нуждается в идеологическом обосновании
своих претензий на правление. По выражению современного философа Юргена Хабермаса, она нуждается в «камуфлирующих словах», прикрывающих такое простое и понятное человеческое желание
повелевать. Раньше в основном ссылались на Бога
(«помазанник Божий», или «сын Неба»), теперь —
на волю народа («всенародно избранный президент»). Конечно, можно править, опираясь и на грубую неприкрытую военную силу, но такое правление, как показывает опыт истории, не является долговечным. Поэтому каждая власть ищет то слово
(идеологию, говоря современным языком), которое
убедит подданных в ее праве на власть. И это справедливо для всех эпох и народов. Более того,
там, где «камуфлирующие слова» власти перестают
убеждать подданных, она вынуждена уступить место
другой силе.
Эту важность государственного слова понимали и
древние правители Ямато. Они считали себя потомками богини Солнца Аматэрасу. Оставалось убедить

ГЛАВА 1. Мифология

33

всех остальных, что это божество является главенствующим и по отношению ко всем верховным божествам покоренных ими племен. Для этого в мифологический цикл об Аматэрасу вплетаются частично
мифы побежденных народов, подвергаемые порой
значительной редакторской правке, а для увязки разрозненных кусков в единое целое сочиняются заново
разного рода сюжеты. Именно таким образом составители «Кодзики» поступили с мифами главного соперника — племенного союза Идзумо, включив часть
мифологических сюжетов в свой цикл и создав новые
"линии, позволившие объединить разрозненные сюжеты в единое целое.
В этом проявилась политическая мудрость владетелей Ямато, которые не только не «запрещали»
богов побежденных, но, наоборот, всячески подчеркивали свое к ним расположение. Японский император раз в год обязательно посылал дары в Идзумо,
как, впрочем, и божествам всех кланов, находящихся
в его подчинении. Боги чужаков были просто включены в пантеон Ямато. Но если богам Идзумо «повезло» и они попали даже в императорские хроники,
то с богами эбису (айну) особо не церемонились. Ко
времени покорения айну власть достаточно окрепла
и нашла уже другой язык, не мифологический, для
объяснения того, почему она имеет право распоряжаться их судьбами.
То, что цель составления хроник, а также, соответственно, и мифологического раздела была преимущественно политической, явствует еще из следующего. В 712 г. завершается работа над «Кодзики»,
а всего через восемь лет, в 720 г., той же царице
Гэммэй, которая заказала «Кодзики», зачем-то понадобилась еще одна хроника. На свет появляются
«Нихонги», продукт явно экспортный, ибо написаны
2 Синто

34

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

они не на причудливой китайско-японской языковой
смеси «Кодзики», а уже на чистом китайском и притом явно по образцу и подобию китайских летописей. Желание не ударить в грязь лицом приводит даже к тому, что в «Нихонги» копируется китайский миф о разделении изначального хаоса на
небо и землю, отсутствующий в «Кодзики». В целях
поднятия престижа следовало доказать великому соседу Китаю, что Япония тоже не лыком шита и не
просто очередной вассал Срединной Страны, а весьма самостоятельная держава, созданная к тому же
при непосредственном участии божеств, а потому ей
позволительно говорить на равных с великой импе^рией.
Поскольку именно этот пункт являлся для составителей очень важным, божественное сотворение
Японии представлено весьма живописно и в интригующих деталях, тогда как космогонический миф, к
тому же заимствованный, занимает всего несколько
строк.
Однако «политизированность» мифологической
истории, особенно заметная в «Нихонги», ни в коей мере не умаляет ни художественной, ни символической ценности мифических сюжетов, легших в
основу дошедшей до нас компиляции. Ведь никакая аранжировка не может уничтожить изначальной
прелести включенных в нее элементов, хотя и способна исказить их восприятие. Надо просто понимать, что мы имеем перед собой, и относиться к
предложенному готовому блюду критически.
Конечно, интерпретация мифов никогда не может быть ни окончательной, ни однозначной, хотя
бы потому, что мы мыслим иначе, чем древние. Наше восприятие не хуже и не лучше, оно просто другое. Предложенная мною версия является лишь од-

ГЛАВА 1. Мифология

35

ной из многих. Хотелось бы лишь подчеркнуть, что
она относится не к самому содержанию мифа, а
прежде всего к концепции составителей, пользовавшихся для достижения своей цели в основном уже
готовым материалом.
Перейдем же к краткому изложению основных
японских мифов, которое, не будучи полным, позволит, как я надеюсь, получить представление об особенностях образа мыслей древних японцев, который
лежит в основе синтоистского мировосприятия. Н е
претендуя на последовательную интерпретацию этих
воззрений с целью обнаружения «реальных» представлений, скрываемых за образным языком, позволю
себе лишь отдельные комментарии, которые, возможно, помогут лучше понять особенности написанного
двенадцать веков назад. Я буду придерживаться более ранней версии, изложенной в «Кодзики», лишь по
мере необходимости отмечая расхождения с «Нихонги» и другими вариантами.

• Возникновение неба и земли
Как мы уже говорили, в «Кодзики» миф о сотворении мира пррсто отсутствует, а в «Нихонги» мы
находим заимствованную из Китая упрощенную версию даосского мифа о том, что первоначально земля
и небо, а также светлое мужское начало ян и женское темное инь не были разделены. Все находилось
в смешении, напоминая «еще не затвердевшее яйцо».
Потом наиболее легкие частицы поднялись вверх и
образовали небо, а тяжелые осели вниз и стали землей. При этом небо сформировалось сразу, а земля
еще некоторое время находилась в медузообразном
состоянии.

36

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Можно предположить, что в Японии глобального космогонического мифа вообще не существовало,
а было лишь предание о явлении частном и непосредственно затрагивающем японцев — о создании
Японских островов. Вообще конкретность мышления японцев — характерная черта, отмечаемая многими и поныне.

• Рождение первых божеств ками
«Особые» божества небесной заводи

После брошенного вскользь упоминания о разделении на небо и землю в «Кодзики» начинается повествование о рождении первых божеств. Для чего
они появлялись, что делали — нам неизвестно. Более того, после появления своего они тут же «скрывались», оставляя нам для догадок лишь свои имена,
по которым современные исследователи и пытаются
определить их предназначение. Но опять-таки ничего с уверенностью сказать о характере этих божеств
нельзя, за исключением того, что были они холостяками и, как подчеркивает «Нихонги», мужского полу, «произведенные исключительно началом ян».
Перейдем же теперь к непосредственному изложению описываемых в «Кодзики» событий. Но
перед этим попробуем себе представить, как был
устроен мир по представлениям древних японцев.
Таких мировоззренческих схем было по крайней
мере две. Одна из них, так называемая вертикальная
и типологически сходная с представлениями алтайских племен, была характерна для племенного объединения Ямато. Но существовала и вторая, горизонтальная, более похожая на схему полинезийского

ГЛАВА 1. Мифология

37

типа, когда страна богов, она ж е страна мертвых, находится не вверху, на небе, а сокрыта океанскими
просторами. Ее, судя п о всему, и придерживался соперничающий с Ямато союз Идзумо. Впоследствии
эти две схемы как бы наложились друг на друга,
продолжая, как и многое в японской культуре, мирно сосуществовать на протяжении веков, внося значительную путаницу в у м ы исследователей.
Приступим ж е сейчас к описанию первой из них,
характерной д л я комплекса мифов племени Ямато.
,Итак, внизу находилась Страна Мрака, которая также называлась Страной Корней, Донной Страной и
даже Материнской Страной. В «Кодзики» это название записывается иероглифами, которые означают
Страна Ж е л т ы х Источников. Именно так называли
потусторонний м и р соседние китайцы. Выше этой
преисподней, которая во многом напоминает «нормальный» мир, только без света, лежит Срединная
Страна Тростниковых Долин, населенная людьми,
всяческой живностью и огромным количеством божеств. Выше — Равнина Высокого Неба, где обитают богиня Солнца Аматэрасу и ее подчиненные. Существенного различия в описании этих миров м ы не
наблюдаем, так как на Равнине Высокого Неба есть
свое море и рисовые поля, а под землей в Стране
Мрака растут деревья.
Именно на этой Равнине Высокого Неба, образовавшейся из легких частиц при разделении хаоса, появляется первый бог — Амэ-но-минака-нуси
(Повелитель Священного Центра Небес) 1 и еще два
1
Здесь и далее я пользовался русским вариантом имен японских божеств, который предлагается в переводе «Кодзики» на
русский язык профессора Е. М. Пинус. При этом следует учитывать, что порою точное значение имен богов остается загадкой и
предметом научных споров и по сей день.

38

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

божества — Таками-мусуби (Бог Высокого Священного Творения) и Камимусуби ( Б о г Божественного Творения). В их именах присутствует слово мусуби, которое переводится как 'творение', но в своей
глагольной форме означает дословно 'связывать воедино'. Похоже, оно отражает представления японцев о творении как соединении уже готовых, созданных кем-то другим, но разрозненных элементов. Эта
особенность японского духа просматривается в той
или иной форме на протяжении всей истории этой
удивительной страны. Вернувшись же к мифической
ее части, заметим, что роль названных первобожеств
остается неясной, так как все они тут же «скрывают себя» и больше нигде в повествовании не упоминаются 1 . Со временем из еще не затвердевшей,
«подобной медузе» земли появляется нечто похожее на «ростки тростника». Они превращаются в
еще двух божеств — Умасиасикаби-хикодзи (Прекрасные Побеги Тростника) и Амэ-но-токотати (Навечно
Утвердившийся в Небесах), которые тоже «скрываются».
Похоже, что для древних японцев процесс затвердевания земли непосредственно связывался с прорастанием сквозь нее тростника, факт природный, легко
наблюдаемый на любом болоте. Фрейдистская интерпретация этого описания тоже небеспочвенна, особенно в свете весьма распространенного в синто фаллического культа.
Эти пять божеств не упоминаются в тексте «Нихонги», где вместо такого «наивного» рассказа о сотворении земли и неба появляется более «солидная»
континентальная версия с использованием понятий
I Зато им найдут активное применение средневековые интерпретаторы синто.

ГЛАВА 1. Мифология

39

ян и инь. В традиционной же синтоистской классификации, в которой наибольшую ценность имеют
именно «Кодзики», эти пять божеств считаются первотворцами и официально именуются «особыми богами Небесной Заводи».
Затем в «Кодзики» рассказывается о появлении еще двух одиноких божеств — Куни-но токотати (Навечно Утвердившийся на Земле) и Тоёкумоно
(Обильные Облака над Равниной). С этого момента
повествования в «Кодзики» и «Нихонги» начинают
в основном совпадать.
«Семь поколений эры богов»
Далее сообщается о последовательном появлении
уже семи женатых пар, именуемых совокупно «семью
поколениями эры богов», первые шесть из которых
опять-таки в дальнейшем нигде особо не фигурируют, а повествование сосредоточивается на последней
божественной чете — Идзанаги (Влекущий к Себе,
или же Благой Муж) и Идзанами (Влекущая к Себе, или же Благая Жена).

• Рождение Японского архипелага
С этого момента начинается подробное описание
событий, которые, собственно, и составляют основу
японской мифологии.
Совет богов поручает Идзанаги и Идзанами спуститься с небес и вручает им драгоценное Небесное
Копье как символ власти. Выйдя на Парящий в Небесах Мост, по которому они рассчитывали спуститься на землю, Идзанаги и Идзанами обнаруживают, что тверди под ним нет. Тогда Идзанаги опуска-

40

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ет вниз свое оружие и пытается что-нибудь' найти.
Копье натыкается на еще желеобразную землю,
«плавающую как рыба в океане», и Идзанаги вроде
как пытается ее взбить для придания необходимой
плотности. После того как копье было поднято, с его
конца скатилась капля и застыла, превратившись в
первый маленький островок Японского архипелага
под названием Оногородзима (Сам Собой Сгустившийся Остров), существующий под таким названием и поныне.
Идзанаги и Идзанами уединяются на этом острове, водружают там Небесный Столп, после чего ре• .,,шают приступить к брачному
обряду. Идзанаги начинает обходить Небесный Столп справа, а Идзанами слева. При их
встрече на противоположной
стороне Идзанами первой восклицает: «Поистине, прекрасный юноша!» — на что Идзанаги отвечает: «Поистине, прекрасная девушка!» После этой
встречи Идзанами рожает сына,
но он оказывается столь уродлив (совершенно лишен конечностей и похож на пиявку или
медузу), что они с отвращением избавляются от него, посадив в лодку и пустив ее по воле
волн. Со вторым ребенком их
тоже подстерегает неудача.
Обратившись за советом к


божествам, обитающим на небе,
Идзанаги и Идзанами.
о н и
Рождение первого
обнаруживают причину их
острова
несчастий в том, что при ветре-

ГЛАВА 1. Мифология

41

че женщина заговорила первой. Вновь вернувшись
на землю, Идзанаги и Идзанами повторяют брачный
ритуал, но теперь при встрече первым заговаривает
мужчина, Идзанаги. Это меняет все дело, и теперь
Идзанами рожает благополучных детей, которыми
оказываются остальные восемь главных для древних
японцев островов Японского архипелага — Авадзи,
Сикоку, Оки, Цукуси, Кюсю, Садо, Цусима и, наконец, самый большой остров — Хонсю. Эти острова
в совокупности получают незамысловатое название
Страна Восьми Больших Островов. После этого появляются на свет и все другие мелкие острова, а также божества-повелители морей, гор, рек, деревьев и
трав.
Все шло благополучно до момента рождения бога
огня Кагуцути (Дух Светящегося Огня), который
опалил чрево своей матери Идзанами настолько, что,
несмотря на все усилия Идзанаги, она умирает. Так
смерть впервые входит в этот мир, и ей оказываются
подвластны даже боги!

• Страна Желтых Источников —
обитель смерти
В ярости Идзанаги убивает ставшего причиной
смерти любимой бога огня, но из его тела появляются восемь новых божеств. Стеная и плача, Идзанаги уединяется во дворце, но утешения не находит. Тогда он решает бросить вызов самому природному ходу вещей и вернуть Идзанами из Страны
Желтых Источников. Почему древние японцы вслед
за китайцами назвали страну смерти именно так,
становится понятно всякому, видевшему в богатой
вулканами Японии, как под аккомпанемент буль-

42

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

канья поднимающегося с глубин кипятка из-под покрытых ядовито-желтым напетом камней вырываются клубы пара, наполняя воздух характерным запахом серы.
В эту-то страну смерти, которую также называли
Страной Мрака, Страной Корней, Донной Страной
и даже Страной Матери, и направляется Идзанаги.
Преодолев множество препятствий и опасностей, он
находит Идзанами и просит вернуться к нему, ибо,
кроме всего прочего, процесс творения еще не завершен. Идзанами отвечает, что он пришел слишком
поздно, она успела отведать пищи из очага Страны
Мрака, а вкусивший ее уже неспособен вернуться
назад.
Идзанаги в отчаянии просит ее найти какой-нибудь способ, и Идзанами говорит, что попробует испросить разрешение у властителей этой страны. При
этом она берет клятву с Идзанаги, что во время ее
отсутствия он не попытается самовольно вновь найти
и взглянуть на нее.
Идзанаги остается один. Проходит уже много
времени, но Идзанами все не возвращается. Терпению Идзанаги приходит конец, и он, нарушив клятву, данную супруге, отламывает от своего гребня
один зубец и зажигает его, пытаясь обнаружить в
окружающем мраке свою возлюбленную. И тут его
взору предстает ужасная картина -^ прекрасная Идзанами разлагается у него на глазах, черви копошатся в ее теле, а из разных его частей уже возникают
огнедышащие боги грома.
От ужаса Идзанаги бросается наутек. Разгневанная тем, что клятва была нарушена, Идзанами
пускает за ним в погоню страшных ведьм, а затем и богов грома со всем воинством подземного
царства. Отвлекая внимание преследователей раз-

ГЛАВА 1. Мифология

43

ными магическими трюками, Идзанаги благополучно достигает выхода из Страны Мрака. Разогнав
с помощью трех персиков, почитавшихся в Китае
магическим средством против злых духов, преследовавшую его нечисть, Идзанаги заваливает вход в
Страну Мрака огромным камнем и произносит ритуальную формулу развода с супругой. Бывшая жена клянется в отместку убивать тысячу человек ежедневно, но Идзанаги в ответ обещает, что тогда в
его стране будет рождаться тысяча пятьсот человек
каждый день. Таким образом был обеспечен прирост
населения Страны Восьми Больших Островов —
Японии.

• Рождение богини солнца Аматэрасу
и бога ветра Сусаноо
Выбравшись из Страны Мрака, Идзанаги решает,
что ему для очищения от скверны необходимо омовение — и поныне один из наиболее чтимых ритуалов синто. Он входит в воду, и в процессе этого
омовения рождается множество божеств. Самыми
важными из них были появившаяся при омовении
левого глаза богиня солнца Аматэрасу (Освещающая
Небо, или Сияющая с Небес), которую мы уже не
раз упоминали, бог Луны Цукиёми (Счет Лун, или
Луна во Мраке), родившийся, когда Идзанаги промывал свой правый глаз, и бог ветра Сусаноо (Доблестный Быстрый Ярый Муж), появившийся при
ополоскивании носа. Идзанаги отдает Высокую Равнину Неба во власть Аматэрасу, океанские просторы
поручаются Сусаноо, а страна ночи становится подвластна Цукиёми. На этом миссия Идзанаги заканчивается, и повествование сосредоточивается вокруг

44

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Аматэрасу и Сусаноо. Цукиёми же бесследно исчезает и далее нигде в тексте не упоминается.
При этом следует отметить, что в основном тексте «Нихонги» не говорится ни о путешествии Идзанаги в преисподнюю, ни о последующем омовении
и рождении при этом новых богов. Согласно версии
«Нихонги», Идзанаги и Идзанами продолжали рожать все новых и новых богов, пока на свет не
появилась уже упомянутая выше троица основных
действующих лиц.

• Борьба Аматэрасу и Сусаноо
Бог Сусаноо, по мнению исследователей японской
мифологии, изначально принадлежал мифологическому циклу племен Идзумо. Составители «Кодзики»
с этого момента постепенно начинают вплетать в
ткань мифов Ямато новые действующие лица. Вот и
Сусаноо вводится как брат Аматэрасу, но, как мы потом увидим, брат буйный, нуждающийся в усмирении и подчинении, как, впрочем, и весь племенной
союз Идзумо. Дела земные получают свое оправдание
на небесах.
Буйная натура Сусаноо проявилась сразу после
его назначения. Вместо того чтобы чинно вступить
во владение доверенными ему отцом океанскими
просторами, Сусаноо начинает рыдать и говорит, что
хочет увидеть свою маму Идзанами, которая пребывает сейчас в Стране Корней. Разгневанный непослушанием Идзанаги изгоняет Сусаноо с Равнины
Высокого Неба, куда, по-видимому, входит и вверенная ему «равнина моря», но перед тем как удалиться,
Сусаноо изъявляет желание попрощаться со своей
сестрой Аматэрасу.

ГЛАВА 1. Мифология

45

Когда Сусаноо поднимался на небо, вся земля задрожала. Аматэрасу тут же заподозрила его в
недобрых намерениях и встретила уже в полном боевом облачении. В качестве доказательства чистоты своих помыслов Сусаноо предлагает устроить
весьма своеобразную проверку — родить детей.
Аматэрасу соглашается, берет меч Сусаноо, разжевывает его, выплевывает и таким
образом производит на свет
три женских божества.
Аналогичным образом Сусаноо поступает с украшениями Аматэрасу, в результате чего рождаются пять
мужских божеств. При этом,
поскольку меч принадлежал
Сусаноо, то рожденные из него божества полагались его
дочерьми, а рожденные из
украшений Аматэрасу мужские божества считались ее
сыновьями. Появление «нежных женщин» из его меча
было истолковано Сусаноо
как доказательство чистоты
помыслов.
В «Нихонги» же эта история несколько видоизменена. Согласно версии «Нихонги», Сусаноо «разжевывает» яшмовое украшение, в
результате чего появляются
шесть мужских божеств, и
Состязание между
именно этот факт толкуется
Аматэрасу и Сусаноо

U

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

как свидетельство отсутствия у него коварных замыслов.
Причина такого расхождения в оценке «мужского» и «женского» не вполне ясна, хотя предположений может быть сделано множество. Самой
достоверной представляется версия, учитывающая
большое китайское влияние на составителей хроники «Нихонги», в которой активно используются такие базовые для китайской мысли понятия,
как ян и инь. Представление об инь как женском
темном начале, а об ян как мужском и светлом, скорее всего, и повлекло изменение оценок в «Нихонги».
Однако, несмотря на доказательство своей невинности, Сусаноо «в буйстве от своей победы» начинает творить всякие гадости. Он уничтожает межи
между полями и засыпает оросительные каналы на
Равнине Высокого Неба, оскверняет место вкушения
первых плодов нового урожая. Последней каплей,
переполнившей терпение Аматэрасу, был жеребец с
«содранной от хвоста кожей», которого Сусаноо зашвырнул, проломив крышу, во дворец, когда Аматэрасу ткала «небесные одеяния». Оскорбившись,
Аматэрасу скрывается в Небесном Гроте, закрыв
вход каменной дверью. И Высокая Равнина Неба, и
Срединная Страна Тростниковых Долин скрываются во мраке.

• Извлечение Аматэрасу
из Небесного Грота
После сокрытия Аматэрасу в гроте воцарились,
как пишется в «Кодзики», «вечная ночь» и хаос:
«Тут голоса множества злых богов, как летние мухи,

ГЛАВА 1. Мифология

47

[жужжанием] все наполнили, всюду беды произошли». Под предводительством «специалиста по думанию» божества Омоиканэ (Размышляющий) был
разработан план извлечения Аматэрасу из грота. Для
его исполнения понадобились «долгопоющие птицы», то есть петухи, во всех странах и культурах
возвещающие рассвет. Было заказано бронзовое зеркало, множество магических каплеобразных бусин
магатама на длинных нитях, приготовлены лопатка
оленя и хворост для ее нагрева, чтобы по образующимся трещинам пророчествовать. После этого перед гротом было установлено почитающееся в синто
священным вечнозеленое дерево (сакаки), к верхним
ветвям которого были привязаны упоминавшиеся
выше нити с бусинами магатама, посередине зеркало, а к нижним ветвям полоски ткани. Завершив
приготовления, божества приступили к осуществлению своего плана.
Одно из божеств держало все вышеупомянутое в
качестве подношений Аматэрасу, другое запело священные гимны, третье стало у входа в грот, но главная роль была отведена женскому божеству Амэ-ноудзумэ (Отважная), что, став на перевернутый горшок, стала отплясывать на нем и, войдя в экстаз,
«груди вывалив, шнурки юбки до сокровенного места распустила». Это вызвало безудержное веселье у
божеств, от громового смеха которых задрожала вся
Равнина Высокого Неба.
Аматэрасу, удивленная таким весельем во мраке,
приоткрыла дверь поинтересоваться причиной столь
странного поведения богов. Амэ-но-удзумэ отвечала,
что все ликуют, ибо есть божество превыше Аматэрасу. В этот момент было поднесено зеркало, в котором Аматэрасу увидела собственное отражение.
Чтобы получше разглядеть его, она все больше вы-

48

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

совывалась из грота, пока спрятавшееся сбоку божество не ухватило ее за руки и не вытащило наружу,
а другое тут же протянуло сзади веревку, преграждавшую Аматэрасу отступление. Так свет вновь вернулся в этот мир.
Сусаноо же с обритой бородой и вырванными
ногтями на руках и ногах, что должно было лишить
его, судя по всему, сверхъестественных способностей, был низвергнут божествами с неба и оказался
не где-нибудь, а в местности Идзумо, откуда он и
был изначально, как считают исследователи, «взят»
на небеса.

• Земные похождения Сусаноо
Здесь, в местности Идзумо, с Сусаноо происходит удивительное превращение. То, что ему отводится роль основателя рода «земных» божеств, болееменее понятно, если следовать логике составителей
Кодзики, стремившихся продемонстрировать превосходство небесных божеств Ямато. Но вот то, что
буян Сусаноо становится положительным героем,
который тут же бросается спасать невинных девушек
от местного дракона, можно объяснить лишь тем, что
мы видим наконец истинный облик этого божества,
каким он представлялся людям Идзумо. «Демонизация» Сусаноо скорее всего дело рук составителей
«Кодзики».
Продолжим наш рассказ. Так вот, Сусаноо побеждает дракона, но не в открытом поединке, а опоив сначала наивную тварь «очищенным сакэ» и уж
потом изрубив ее на куски. При этом в хвосте был
обнаружен меч, который Сусаноо почему-то решает преподнести изгнавшей его Аматэрасу. Впослед-

ГЛАВА 1. Мифология

49

ствии этот меч, называемый Кусанаги (Травокос),
вместе с упомянутым выше зеркалом и магатама
(каплеобразными украшениями) стал символом императорской власти.
В Идзумо Сусаноо строит свой дворец и женится
на спасенной им от дракона девушке, которая рожает ему сына. Тот, в свою очередь, осчастливливает
родителей внуком, и далее следует простое перечисление имен с указанием, кто от кого родился, вплоть
до шестого поколения, когда на свет появляется прапраправнук Сусаноо с характерным именем Оокунинуси, что значит Правитель Великой Страны. Он,
как м ы помним, скорее всего и был главным действующим лицом мифологического цикла Идзумо. По
всей видимости, м и ф ы о Сусаноо были использованы как связующее звено с мифологическим циклом
Ямато. П р и этом составителей не очень заботила
последовательность в описании этого божества — уж
больно переменчива его судьба, как будто перед нами не герой со своим характером, а просто функция
во плоти.

• История Оокунинуси
История Оокунинуси начинается с рассказа о его
противостоянии с восьмьюдесятью старшими братьями, которые все отличались вздорным и коварным нравом и в борьбе с которыми он в конце концов одерживает верх. Подоплека этого мифа тоже
достаточно прозрачна — он начинается с упоминания о том, что все его восемьдесят зловредных братьев в итоге были повержены и вынуждены были
уступить ему свои наделы. Впрочем, точно так же
уступит свою землю и Оокунинуси, когда послан-

50

.

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

цы его дальней родственницы Аматэрасу придут требовать передачи прав на владение. Однако сначала братья изрядно помучили Оокунинуси. Все
они искали руки некой девицы Ягами и, отправившись в местность, где она жила, взяли с собой
Оокунинуси в качестве носильщика поклажи. По дороге они поизмывались и над попавшимся им «голым» зайцем. Только Оокунинуси пожалел зайца,
и именно поэтому он, несмотря на униженность
своего положения, добивается благосклонности девушки.
Раздосадованные братья задумывают убить Оокунинуси, скатив на него огромный раскаленный камень. Коварный замысел удается, но Оокунинуси
вновь оживает благодаря стараниям своей матери и
двух заботливых божественных дев. Потом его еще
раз убивают, на этот раз заманив внутрь расщепленного дерева и выбив клин. И вновь мать спасает Оокунинуси.
Видя, что братья не остановятся ни перед
чем, чтобы убить Оокунинуси, ему рекомендуют отправиться за советом в Страну Мрака, где теперь обитает Сусаноо. Н о вместо того, чтобы просто искать совета у Сусаноо, Оокунинуси влюбляется в его дочку и, как водится, подвергается будущим
тестем различным испытаниям. С честью выполнив различные коварные задания Сусаноо, Оокунинуси тем не менее не выдерживает последнего
из них — Сусаноо заставляет его поискать живность в своих волосах. Обнаружив там «стоножек»,
Оокунинуси решает, что это уж слишком, и когда Сусаноо засыпает, Оокунинуси, привязав его волосы к стропилам и завалив вход во дворец скалой, вместе с его дочкой Сусэри бежит прочь, захватив с собой волшебное копье, лук со стрелами

ГЛАВА 1. Мифология

Я

и музыкальный инструмент кото, напоминающий
гусли.
Проснувшись, разгневанный Сусаноо пускается
вдогонку, но, видя, что беглецов ему не настичь, резко меняет гнев на милость. Высунув голову наружу
из прохода в Страну Мрака, который, как мы помним, был завален еще Идзанаги, он завещает Оокунинуси расправиться с его братьями, взять Сусэри в
качестве главной жены и построить дворец у подножия горы Уканояма, где и по сей день находится
главное святилище Идзумо. В заключение, правда,
Сусаноо не забывает обозвать похитившего его добро Оокунинуси «негодником».

• «Собирание земель» Оокунинуси
Победив братьев, Оокунинуси «впервые создает
страну» вместе с загадочным помощником богом Сукуна-Бикона (Малыш), который прибыл из-за моря
на лодочке из стручка и вообще отказался сам назвать свое имя, а потом так же таинственно скрылся
в Стране Вечной Жизни.
В этом месте мы сталкиваемся с явными заимствованиями из других мифологических циклов, которые не вписываются гармонично в канву предыдущего повествования. Однако составители «Кодзики» то ли не могли по каким-то причинам избежать
упоминания о них, то ли были невнимательны, но
скорее всего руководствовались логикой, которая
остается и, возможно, навсегда останется нам непонятной.
Дело в том, что, во-первых, неясно, что за «страну» создавали Оокунинуси и Сукуна-Бикона и почему «впервые»? Ведь всё, включая и острова, было

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто
уже «рождено» небесной четой Идзанаги и Идзанами. Возможно, речь идет лишь о приращении подвластной Оокунинуси территории, а не о ее создании. В «Описаниях нравов и природы провинции
Идзумо» сохранился местный миф о «создании страны» Оокунинуси, который по понятным причинам
не мог быть включен в мифологический цикл Ямато,
где уже был свой вариант. Согласно этой версии,
Оокунинуси обнаружил, что страна Идзумо «узкая,
как полоска полотна». И решил он увеличить ее территорию за счет соседних земель. Рассматривая приглянувшиеся ему куски соседних территорий, Оокунинуси сначала погрузился в размышления, а «не
лишние ли они». При этом он приходил в каждом
случае к одному и тому же заключению, что куски
эти таки «лишние», брал заступ «широкий и плоский, как грудь молодой девушки», отрубал понравившийся кусок, а потом подтягивал его с помощью
веревки, «как лодку, поднимающуюся по реке», приговаривая при этом: «Земля, иди сюда, земля, иди
сюда». Но этот миф не был включен в «Кодзики»,
которые, однако, почему-то сохранили упоминание
о нем.
Второе кажущееся инородным вкрапление — это
упоминание о Стране Вечной Жизни, находящейся
за морем, в которую удаляется Сукуна-Бикона. Ведь
мы помним, что структура мира, где разворачивались события, описанные в связанных с Аматэрасу
и ее потомками мифах, была вертикальной: Небеса,
Земля, Подземный Мир. Теперь на эту вертикальную структуру как бы накладывается представление
о горизонтальном мироустройстве, которое, судя по
всему, было характерно для восприятия племен Идзумо. Здесь страна мертвых, она же страна богов,
откуда сначала и приплыл Сукуна-Бикона, оказыва-

ГЛАВА 1. Мифология

53

ется расположенной в одной плоскости с этим миром, только отстоящей от него на значительном удалении. Такие представления характерны для племен
Океании, откуда, возможно, и пришли предки обитателей Идзумо, однако подобные идеи мы обнаруживаем и в находящемся поблизости Китае с его
легендой об острове бессмертных, сокрытом в океанических просторах.
Как бы там ни было, составители «Кодзики»
опять, не заботясь о понятной нам последовательности, ничтоже сумняшеся включают это инородное
представление из совсем другого сюжета в свою компиляцию. Причем эта эклектичность, готовность использовать понравившееся вне зависимости от его
кажущейся несочетаемости с другими уже существующими элементами является характерной чертой
японской культуры в целом и религиозных убеждений японцев в частности. Эти кажущиеся поразительными для человека другой культуры несоответствия вполне гармонично уживаются в сознании
японцев. И порою абсолютно бесполезно добиваться каких-либо объяснений — их не существует,
ибо сознание просто не требует этих объяснений для
того, чтобы вся эта разношерстность существовала. «Почему?» — отнюдь не традиционный вопрос
для японца. Сознание напоминает полку, на которой соседствуют сувениры, привезенные в разное
время из разных уголков. И поскольку фигурки могут благодаря своей форме удерживаться на полке, не скатываются с нее, а также могут стоять бок
о бок, не сталкивая друг друга из-за абсолютной
несовместимости формы или содержания, вся эта пестрая компания сосуществует самым прекрасным
образом. Поэтому, говоря о потустороннем мире,
японцы говорят и о Стране Мрака, и о Стране Веч-

54

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ной Жизни, и о том, что души умерших обитают
в горах или даже возносятся на небо. А с приходом буддизма сюда добавляются еще райские «чистые земли» и многочисленные ады. Но об этом
мы поговорим подробнее чуть позже, а сейчас вернемся к мифической истории, изложенной в «Кодзики».

• Подчинение земли небесным божествам
После изложения части мифологического цикла
Идзумо повествование в очередной раз прерывается
простым перечислением потомков Оокунинуси, и
это генеалогическое описание в очередной раз служит незамысловатым приемом, позволяющим связать отдельные, прежде самостоятельные мифологические повествования в единой компиляции.
Отсюда начинается самая главная для составителей «Кодзики» часть — рассказ про то, как земные
боги во главе с Оокунинуси «уступают» власть над
Японией представителям Аматэрасу.
Начинается все с безапелляционного заявления Аматэрасу о том, что Срединная Страна Тростниковых Долин должна принадлежать ее отпрыску. Однако ей докладывают, что порядка там нет.
На помощь вновь вызывается специалист по думанью Омоиканэ, который должен решить, кого послать на землю для наведения порядка. Однако, очевидно, жизнь на земле была не столь плоха, как это
виделось с небес. Поэтому оба посланных друг за
другом божества попросту не вернулись — один стал
приятелем Оокунинуси, а второй даже женился на
его дочери. И оба не подавали о себе никаких
вестей.

ГЛАВА 1. Мифология

55

Лишь третья миссия с небес увенчалась успехом.
На этот раз были отправлены отец и сын, которые
просто поставили Оокунинуси перед фактом, что
Срединная Страна должна принадлежать потомкам
Аматэрасу, и поинтересовались его мнением на этот
счет. Причем сделали они это, приняв очень необычную позу, — «обнажили меч в десять пястей и поставили [его] острием вверх на гребне волны, на кончике того меча, скрестив ноги, уселись». Почемуто Оокунинуси не счел возможным ответить сам и
переложил ответственность за решение на своего сына, который в это время был на охоте. Когда сына
разыскали, он посоветовал отцу «уступить» землю
небесным божествам, после чего превратил лодку
в «зеленую изгородь» и «сокрылся [за ней]».
Только второй сын Оокунинуси отважился на
сопротивление незваным гостям, но проиграл схватку
в стиле современной борьбы сумо и сдался на милость
победителей, после чего Оокунинуси официально заявил о «передаче» Срединной Страны Тростниковых
Долин, ставя лишь одно условие — построить ему великолепный храм и почитать его надлежащим образом. Естественно, согласие было получено, и посланцы
Аматэрасу возвратились в Высокую Долину Неба с
докладом об успешном завершении переговоров.

• Вступление во власть Ниниги-но микото
Услышав долгожданную весть, Аматэрасу, как и
планировалось, предлагает своему сыну Осихомими
(Обильный Колос) вступить во владение Срединной
Землей. Однако он предлагает послать на землю
своего сына Ниниги (Изобильный), который как раз
родился во время долгого ожидания вестей с земли.

56

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Причина, по которой О с и х о м и м и отказался сам отправляться на землю, неясна, однако Аматэрасу соглашается на замену. Повинуясь божественной воле,
Н и н и г и в сопровождении п я т и божественных прародителей главных жреческих к л а н о в 1 спускается на
землю. С собой он несет полученные от бабушки
множество каплеобразных священных бусин магатама, зеркало, использовавшееся д л я извлечения
Аматэрасу из пещеры, и меч Кусанаги, обнаруженн ы й еще Сусаноо в хвосте дракона и преподнесенн ы й им в подарок сестре.
Эти три предмета считаются символами императорской власти в Я п о н и и . Особенно большое значение придается зеркалу, которое Аматэрасу вручила
внуку со словами: «Это зеркало полностью считай
моим духом, поклоняйся ему так, как мне поклонялся бы». С тех пор почти в каждом синтоистском храме на центральном месте можно увидеть зеркало, которому поклоняются как воплощению божественной
благодати.
Н и н и г и сходит с небес на землю на вершине горы Химука, которая находится на острове К ю с ю 2 .
1 Каждый из пяти главных жреческих родов — Накатоми,
Имбэ, Сарумэ, Кагамидзукури, Тама-но я — в синтоистской традиции выполняет свои особыефункции.
2
Тут кроется еще одна загадка. Было бы понятно, если бы
Ниниги снизошел на землю в Идзумо. Ведь именно там велись
переговоры с Оокунинуси и там был центр Срединной Земли.
Или же он мог спуститься в местности Ямато, которая стала впоследствии местом пребывания императорского рода. Но гора Химука находится на большом удалении от Идзумо и на еще большем расстоянии от Ямато. Выдвигаются разные версии, но, пожалуй, наиболее вероятным представляется то, что в этом мифе
отражается реальный путь пришельцев извне, которые подчинили
себе или вытеснили на север племена, населявшие до них Японские острова.

ГЛАВА 1. Мифология

57

Здесь же он строит свой
дворец и. вскоре женится
на дочке местного божества, которое на радостях
от такой высокой чести
дает в придачу к своей
младшей дочери по имени Ко-но-хана (Цветенье
Деревьев), приглянувшейся Ниниги, еще и ее
старшую сестру — Иванага (Долговечная Как Скала). Правда, она столь некрасива, что Ниниги тут
же отсылает ее обратно.
Обиженный отец сообщает, что отныне жизнь имВнук Аматэрасу
ператоров и их потомков
Ниниги-но микото
будет коротка, как цветенье деревьев по весне, тогда как если бы Ниниги
оставил у себя и вторую дочь, то потомки наслаждались бы еще и долголетием «как скалы»'.
К удивлению Ниниги, его жена собралась рожать
спустя всего одну ночь, проведенную вместе. Он засомневался в своем отцовстве, но Ко-но-хана, чтобы
убедить Ниниги в беспочвенности его подозрений,
решила подвергнуться испытанию. Сказав, что если
ее ребенок земного происхождения, то ему не выжить, но если он потомок небесного божества, то все
будет в порядке, она заперла за собой дверь в специально построенных для родов покоях и подожгла
их. В огне этого пожара благополучно родился их
первенец Ходэри (Светящий Огонь), затем на свет
1

Ср. текст японского гимна (см. с. 84).

58

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

появились его братья Хосусэри (Ярящийся Огонь)
и Хоори (Пригибающий Огонь).

• Удачливый на Море и Удачливый в Горах
Дальше в повествование включается легенда о
недоразумении, возникшем между старшим и младшим сыновьями Ниниги. Легенда интересна своим
сюжетом, но привлекает внимание еще и потому, что
на ее примере мы сможем проследить за весьма любопытным явлением — имена главных действующих
лиц меняются в зависимости от отведенной им роли
или даже функции, которая в данный момент оказывается главной для самого персонажа или для общающихся с ним других героев. Эта особенность ментальности древних японцев позволит понять и причину того, почему большинство японских божеств
имеют по нескольку имен. Создается впечатление,
что представления о наличии некоторого постоянного ядра, природы, «ego», которому раз и навсегда
дается одно постоянное имя, у древних японцев не
было. Или что это «я» состоит из определенного
набора качеств, что весьма напоминает буддийскую
концепцию «я», вернее, отсутствия «я» как постоянного субстрата, носителя неизменных свойств. Давайте же посмотрим, как это происходит в данном
1
случае .
1

Еще более яркий пример этого мы находим в рассказе о
боге из Саруда, помещенном в 31-й главе «Кодзики»: «И вот,
когда тот бог Саруда-хико-но ками (Отрок-Бог из Саруда) пребывал в Адзака, [он] ловил рыбу, и раковина хирабу заглотнула
[его] руку, [потому он] погрузился в воду и утонул. Потому по
имени он, когда погрузился на дно, Сокодоку-ми-тама — Священный Дух, Достигший Дна, зовется; по имени он, когда на морской

ГЛАВА 1. Мифология

59

Итак, Ходэри (Светящий Огонь, или Вышедший
из Огня) стал промышлять рыбным ловом, и потому его стали звать Умисати (Удачливый на Море),
а Хоори (Пригибающий Огонь) занимался охотой в
горах, и звали его как охотника Ямасати (Удачливый в Горах).
Хоори стал предлагать Ходэри поменяться ролями. Старший брат долго отказывался, но в конце
концов уступил просьбам брата. Вооружившись рыболовным крючком брата, Хоори-Ямасати не смог
ничего поймать. Более того, он потерял этот крючок.
Ходэри-Умисати наставительно отчитал его, сказав,
что у каждого свой удел, и потребовал свой крючок
обратно. О н не соглашался ни на какую замену, даже
на тысячу новых крючков, которые Хоори-Ямасати
выковал заново из своего меча.
Хоори-Ямасати «плача и стеная» бежит на берег
моря, где к нему выходит божество Сиоцути (Дух
Соленой Воды). Обращаясь к Хоори-Ямасати, божество использует имя, очевидно наиболее точно отражающее, с его точки зрения, особенности ХоориЯмасати, — называет его Сора-цу хико (Небесный
Отрок). Это имя, скорее всего, может быть дано не
благодаря его небесному происхождению, а просто
исходя из того, что Хоори-Ямасати обитает, в отличие от самого Сиоцути, под небом, а не в морских
глубинах.
Сиоцути советует Хоори-Ямасати-Сора-цу хико
отправиться во дворец морского владыки, что тот и
делает. Там он женится на дочери морского царя
воде пузырьки пены появились, Цубутацу-ми-тама — Священный
Дух Вскипающих Пузырьков Пены зовется; по имени он, когда
пена обильно запузырилась, Авасаку-ми-тама — Священный Дух
Образующейся Пены зовется».

60

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Тоётама-химэ (Дева Обильных Жемчужин, или Богатая Душой) и, как Одиссей на острове нимфы Калипсо, забывает в объятиях прекрасной супруги обо
всем. Лишь через три года он вспоминает о цели
своего путешествия. По приказу морского царя рыбы находят крючок, а крокодил (sic!) в целости и
сохранности доставляет Хоори-Ямасати-Сора-цу хико на берег. С собой он привез крючок, который после наложенного на него морским царем проклятия
должен принести несчастье старшему брату, и две
волшебные жемчужины, одна из которых вызывает
прилив, а вторая отлив. Как и говорил морской повелитель, старший брат после получения крючка обратно становился все беднее и беднее. Считая причиной своих несчастий младшего брата, он напал на
того. Тогда Хоори-Ямасати-Сора-цу хико сначала
чуть не утопил Ходэри-Умисати с помощью волшебной жемчужины, вызывающей прилив, но когда тот
взмолился о пощаде, спас его, воспользовавшись
жемчужиной, отгоняющей воду.
Тут пришло время рожать жене Хоори-ЯмасатиСора-цу хико. Для этого она выходит на берег, ибо,
по ее словам, негоже сыну небесного божества быть
рожденным в море. Для родов тут же на берегу поспешно строится хижина, но закончить крышу из перьев баклана не успевают — принцесса уже вот-вот
родит. Перед тем как войти в недостроенную хижину, она просит своего супруга не смотреть на нее во
время родов: «Повсюду в чужих странах люди, когда
приходит время родить, приняв облик своей страны
рожают. Поэтому я сейчас в прежнем облике собираюсь родить. Просьба моя: не изволь смотреть на
меня».
Естественно, супруг нарушает свое обещание не
подглядывать и с ужасом видит, как его прекрасная

ГЛАВА 1. Мифология

61

жена превращается в огромного крокодила. Заметив,
что супруг подсматривает за ней, принцесса чувствует «ужасный стыд» и скрывается в море, оставив
мужу ребенка. Этот ребенок, отец первого японского
императора Дзимму, получает незамысловатое имя
Амацу хико-Хиконагисатакэ-Угаяфукиаэдзу-но микото, что в полной мере отражает не только его происхождение от «небесного божества», но и обстоятельства самих родов. Имя его в переводе звучит как
Небесный Отрок Доблестный Бог Баклановой Крыши, не Настеленной на Морском Берегу.
В завершение этой истории сообщается, что Хоори (Ямасати) Сора-цу хико, который теперь получает имя Хикохоходэми (Явившийся из Огня), прожил 580 лет.
Его сын, женившись на своей тете (sic!), производит на свет пятерых сыновей, последний из которых — Камуямато-иварэ-бико (Божественный Отрок
Ямато-Иварэ) и становится в будущем родоначальником императорской династии Ямато — легендарным императором Дзимму.
Стоит обратить внимание, что главным наследником становится не старший из сыновей, а, наоборот, самый младший. Впрочем, это широко распространенный сюжет, известный нам, в частности, по
многим русским сказкам.

На этом заканчивается первый свиток Кодзики,
посвященный «эре богов». Во втором свитке излагаются уже перипетии «земной» полулегендарной истории (до правления государя Оодзин, 270—310), но
по-прежнему божества принимают активное участие
в земных делах. Третий свиток, начинающийся с
правления государя Нинтоку (313—399) и заканчи-

62

.

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

вающийся царствованием государыни Суйко (592628), уже можно с большей уверенностью назвать
собственно исторической хроникой. Описанные в
этих свитках события, несомненно интересные сами
по себе, не относятся напрямую к теме нашего рассказа, поэтому желающие могут обратиться непосредственно к первоисточнику, тем более что в последнее время мы получили хороший русский перевод и «Кодзики», и «Нихонги».
В последующих главах мы не раз вернемся к
японской мифологии, к текстам этих двух императорских хроник за примерами, иллюстрирующими
особенности синтоистского мировоззрения. Следующая же часть нашего рассказа будет посвящена главному понятию синто — нами.

ГЛАВА 2

Японские божества
ками
Теперь, познакомившись с основными сюжетами
японской мифологии, к которым мы будем возвращаться на протяжении всей книги, поговорим о действующих лицах этих противоречивых, но тем не менее увлекательных историй — о «божественных
сущностях», называемых в синто ками.
Сразу отметим, что в изложенных в первой главе
мифах мы познакомились лишь с частью японских
ками. Вне сферы нашего внимания остались не только второстепенные персонажи, но порою и гораздо
более популярные, чем упомянутые в мифологических сводах «Кодзики» и «Нихонги» божества. Рассказу о них и будет в основном посвящена эта глава.
Мы также попытаемся разобраться, что подразумевали японцы под понятием ками, насколько оно
отличается от представлений о божественном в других религиях и что составляет истинные и мнимые
особенности японских божеств.

• Мнимые и истинные особенности
японских ками
Вернувшись к теории, определим, что синто является по своему субъекту религией общинной, по ко-

64

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

личеству почитаемых богов — политеизмом («многобожием»), а по типу отношений между людьми и божествами — религией теантропической («человекобожной»).
Все эти черты объединяют множество религий, существовавших и существующих в разных уголках
земного шара в разных культурах. Их часто совокупно именуют религиями «природными» («натуральными») или «примитивными». Я бы не принял эти
термины, так как в первом случае мы должны признать, что противоположностью «природных» («натуральных») религий будут религии «искусственные»
(«ненатуральные» или «сверхъестественные»?), а второй явно имеет уничижительный оттенок, которого
я предпочел бы избежать.
Представления о коми в синто
как общинной религии
Особенностью общинных религий, как мы говорили в предисловии, является то, что в них нет официально утвержденного и сведенного воедино подобия
катехизиса («кредо»). Соответственно, нет и ясных
определений отдельных понятий, что позволило бы
нам (и прежде всего самой традиции) выстроить их
в четкую систему. Поэтому мы не находим в синто
«канонического» определения тому, что есть коми.
Условно принимаемое в качестве такового и потому
широко цитируемое мнение филолога и мыслителя
Мотоори Норинага относится лишь к XVIII в. и, по
сути, является просто общепринятым истолкованием,
а не официально утвержденной догмой.
На эту общую для религий такого типа особенность накладывается еще и японское своеобразие.
Во-первых, практически вплоть до XIX в. синто не

ГЛАВА 2. Японские божества нами

45

только не было объединено в единое подобие церкви, но и не имело общенационального культового
центра, существуя в виде отдельных локальных традиций, часто весьма слабо связанных между собой.
Во многом это определялось особенностями политической истории страны.
Дважды предпринимались попытки создания единого, поддерживаемого государством подобия церкви — в X в. и в конце XIX в. Оба раза синто использовалось в политических целях в качестве идеологии,
призванной обосновать право на власть императорской фамилии. Оба раза существование синто как
единого культа было очень недолговечным для того,
чтобы оказать серьезное влияние на формирование
единых подходов.
Когда же — ив том и в другом случае — императорская система правления терпела крах, тут же
распадалась и искусственно созданная по идеологическим мотивам система государственного культа
на основе синто. Само же синто возвращалось в свое
естественное состояние общинной религии, которому
не были свойственны какая-либо систематизация и
организационная иерархия, вся же официальная регуляция сводилась к церемониям, проводившимся при
дворе (так называемое «императорское синто»}.
В этом несистематизированном состоянии синто
продолжает существовать и поныне, образуя причудливый конгломерат культов местных и заимствованных божеств с достаточно условным признанием
главенства родоначальницы императорского рода богини солнца Аматэрасу.
Во-вторых, несомненным препятствием для однозначного истолкования синто в целом и отдель3 Синто

66

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ных его понятий является, в частности, общая для
японской культуры нелюбовь к абстрактному философствованию, неоднократно в той или иной форме
отмечавшаяся и самими японцами, и иностранными
исследователями. По сравнению, например, с Индией тяга к религиозно-философским построениям
в японской культуре гораздо слабее. Из уст в уста
уже как легенда передается случай, когда синтоистский священник в ответ на вопрос изощренного в
теологии католического прелата о том, как в синто
думают о Боге, сказал: «А мы танцуем».
С этой особенностью также связана характерная
для японской культуры в целом и возведенная в эстетический принцип недосказанность, незавершенность, намек. Это стремление избежать однозначности истолкования, оставляя тем самым возможность
для бесконечного перелива смыслов и значений,
столь ценимая поклонниками японского искусства,
имеет и свой минус — препятствует ясному пониманию и истолкованию тех или иных понятий. В то же
время отсутствие четких границ между, скажем,
«своим» и «чужим» намного облегчает процесс заимствования, который сам по себе стал неотъемлемой чертой японской традиции.
Представления о нами в синто
как политеистической религии
Вторая особенность синто как религии политеистической связана с тем, что здесь, в отличие от монотеистических религий, божеств коми множество.
И если эта многочисленность коми сама по себе редко вызывает удивление, то многие книги западных авторов о японских религиях начинаются с констатации того необычного факта, что в сознании ря-

ГЛАВА 2. Японские божества коми

67

дового японца сосуществуют боги различных конфессий.
Иногда такая эклектика провозглашается уникальной особенностью Японии. Несомненно, по сравнению с современным Западом или Ближним Востоком ситуация весьма необычная. Однако стоит отвести завороженный взгляд от Японии чуть в сторону,
как обнаруживается нечто сходное. В Китае на домашнем алтаре вы увидите изображения даосских,
буддийских и конфуцианских божеств. То же самое
и в Корее. Однако не спешите с выводом, что это —
особенность дальневосточной культуры. Двинувшись
на восток или юг от этого ареала, вы будете все время
встречаться с чем-то подобным. Если в Китае вам
скажут, что «три учения (даосизм, буддизм, конфуцианство) суть одно», то в Непале вас будут уверять,
что индуизм и тантризм (мистическая разновидность
буддизма) одинаковы, в Индонезии на острове Ява
Аллаха почитают наряду со всеми богами индуистского пантеона, а во Вьетнаме христианство смешалось с культом местных божеств. И никто в этом никаких противоречий не видит, как не усматривает их
и японское религиозное сознание. Вот только добравшись до Европы и Ближнего Востока, мы обнаруживаем четкое деление на «своих» и «чужих», да и то не
всегда.
Так что же, перед нами региональная специфика
всей Евразии за исключением стран Средиземноморья и тех, кто находится под их непосредственным
влиянием? Попробуем проверить эту гипотезу и совершим мысленное путешествие во времени, скажем,
в эллинистические времена. И что же, в городах Греции и Италии мы видим храмы, посвященные сирийской богине Атаргатис, персидскому Митре, египетской Изиде, которые стали почти такими же

68

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

«своими», как З е в с и Юпитер, Афродита и Венера.
Так что легкость заимствования иностранных богов
объясняется не загадочностью азиатской души, а
типом доминирующей религиозной традиции. Если
это монотеизм («единобожие»), наиболее последовательно воплотившийся в иудаизме, христианстве
и исламе, то в н и х нет места не только «чужим»,
но и «своим» богам — возможен только один, все
остальные суть «демоны». Религии же политеистические в принципе открыты — если появляется божество, особо умелое в контролировании какой-либо
сферы, а следовательно, и способное оказывать эффективную помощь в ней, то оно признается и охотно почитается.
Позволю себе длинную цитату из отличного эссе
Ф . Блумфилд «Книга китайских верований» ( F . Bloomfield. The Book of Chinese Beliefs), в котором очень хорошо передается отношение к богам в политеистических
религиях:
Предпочтение, отдаваемое почитаемым божествам,
является абсолютно личным. Бывает так, что семья
имеет своего собственного любимца или что в какойто местности есть божество, считающееся особо влиятельным. Некоторые считают, что лучше несколько
расширить круг почитания с тем, чтобы в особых случаях иметь возможность обращаться к более широкому кругу божеств, тогда как другие рекомендуют ограничиться одним или двумя и установить с ними что-то
вроде постоянных клиентских-отношений. Выбор может зависеть и от того, что происходило раньше. Если
одно божество оказалось полезным в моменты кризисов в прошлом, то, несомненно, к нему обратятся и в
следующий раз. Если же оно не смогло помочь, то не
сомневаются, что эту работу выполнит какой-нибудь
другой бог.

ГЛАВА 2. Японские божества ками

69

А вот слова известного актера театра кабуки Накамура Китиэмон (1886—1954):
Я верю, что каждый ками имеет свои уникальные
способности. Поэтому я хожу на поклонение богине
Бэндзайтэн 1 , моля о хорошем голосе, к Киёмаса-ко 2
для обретения несгибаемости духа, и если заболеваю,
я поклоняюсь либо синтоистскому ками, либо буддийскому божеству в зависимости от характера недомогания.

Синто-буддийский симбиоз
Так что, как мы видели, присутствие «иностранцев» среди ками отнюдь не уникальная черта синто,
казавшаяся бы удивительной, если бы мы сравнили
эту религию с христианством или исламом. Но вот
особые отношения синто с буддизмом действительно
необычны, и их уже нельзя объяснить типичными
свойствами синто как общинной или политеистической религии. И дело не только в количестве заимствованных буддийских божеств, ставших весьма популярными в Японии наряду с местными ками, а в том, что
буддизм заполнил собой целую лакуну в мировосприятии японцев, взяв под свой контроль все, что было связано со смертью и загробным существованием.
О конкретных причинах происшедшего, обусловленных неприязненным отношением синто ко всему,
что связано со смертью, мы поговорим чуть позже.
Здесь же отметим, что это объединение отнюдь не
было механическим смешением, а настоящим симби!
Божество индо-буддийского пантеона, ставшее в Японии
одним из так называемых «семи богов счастья» (см. ниже).
2
Реальное историческое лицо, известный своим мужеством
князь Като Киёмаса (1562—1611), впоследствии обожествленный.

70

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

озом, приведшим к созданию единой цельной структуры. Это проявилось особенно ярко, когда государство по идеологическим соображениям попыталось
в конце XIX в. разделить синто и буддизм.
С XVIII в. под влиянием внешней угрозы и внутренних неурядиц рост национального сознания японцев принял форму борьбы за очищение «японского духа» от иноземных наслоений. Поскольку же квинтэссенцией этого «духа» считалось синто, то уже с
конца XVIII в. многие японские интеллектуалы стали
выступать за очищение этой «национальной веры»
от иностранных примесей, и прежде всего от буддизма. Пришедшее к власти на волне этих настроений
правительство (в результате так называемого «обновления Мэйдзи» 1868 г.) издало специальный ресхрипт о разделении «коми» и «будд»: каждое святилище смешанного характера, коих к тому времени
было немало, должно было точно определить свою
принадлежность — является ли оно буддийским или
синтоистским.
Однако разделить этого, по удачному образному
выражению знатока японской древности Л. М. Ермаковой, «кентавра» было не так-то просто. Нельзя
точно «утверждать с научной достоверностью, где
кончается человек и начинается конь, но всегда можно сказать, что вот это — голова человека, а это —
конский хвост». Реальным символом степени этого
симбиоза, никогда, однако, не доходившего до полного
слияния, были священные синтоистские зеркала, на
обратной стороне которых вместо традиционного
орнамента стали изображать будд и прочих персонажей буддийского пантеона.
Если же учитывать, что к концу XIX в. кроме
буддизма частью этого симбиоза были и даосские и

ГЛАВА 2. Японские божества нами

71

конфуцианские представления, верования и божества, и даже отчасти христианские, то японскую религиозность, может быть, лучше сравнивать даже не
с кентавром, а со Змеем Горынычем, у которого все
головы и конечности присоединены к единому туловищу. Оно, это туловище, будто бы своих правил
ясно и не устанавливает и приказов не отдает, но
только благодаря ему все объединяется в некое единое целое.
Однако как только идеологический контроль был
снят и в Японии после поражения в войне была принята конституция, провозгласившая светскость государства и невмешательство в сферу религии, этот
искусственно порубленный на куски монстр, каковым
он кажется выросшему на иудео-христианско-мусульманском понятии о религии сознанию, вновь воссоздал себя в почти нетронутом виде.
Представления о каяи в синто
как теантропической религии
С третьей особенностью синто как религии теантропической (термин К. Тиеле) связано отсутствие
порою четкого разделения между богом и человеком.
Последнее невозможно представить в религиях теократических («боговластных»), к которым К. Тиеле
относит все те же иудаизм, христианство и ислам,
где Бог — существо абсолютно трансцендентное, то
есть абсолютно превосходящее и абсолютно отличное от мира. Иными словами, абсолютно «другое».
В религиях же теантропических такого разрыва
между божественным и человеческим мы не видим.
И в греческой мифологии, и в мифологии японской
боги действуют как люди, а людей, особенно выдающихся «героев», порою не отличить от богов. Ле-

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

72

гендарный государь Дзимму такой же полубог, как
греческий Асклепий. Боги женятся на земных женщинах, а мужчины умудряются соблазнять богинь.
Более того, выдающиеся человеческие личности
вполне могут обрести божественный статус своими
заслугами, а боги порою оказываются низвергнутыми с Олимпа. Примеров тому не счесть в любой из
подобных религий, будь они индийские или греческие, японские или скандинавские.
При этом человекоподобные боги лишены главных признаков бога в религиях теократических:
они отнюдь не всемогущи, не всеведущи и не вездесущи'. Отчасти это объясняется их количеством
и распределением между ними обязанностей (каждому отведена своя сфера влияния, и даже верховное божество неспособно осуществить свою волю
без содействия других богов), отчасти же тем, что
принципиального отличия между ними и людьми не
существует. Боги — это как бы более могущественные люди. Но так же, как и людей, их можно, например, обмануть. Более того, боги порою даже
смертны. И если на Крите демонстрируют могилу
Зевса, то в Японии вам покажут место, где умерла
Идзанами.
Однако в синто существует черта, несвойственная всем так называемым теантропическим религиям и являющаяся в определенной степени уникальной. В синто особо подчеркивается генетическая
связь между богами и людьми — люди были не сотворены коми, а рождены ими. И не только люди.
1

Подробный анализ с многочисленными цитатами можно
найти в ставшей классической книге японского ученого Като Гэнти, переведенной на английский язык под названием «Historical
Study of the Religious Development of Shinto».

ГЛАВА 2. Японские божества ками

73

Со всеми этими особенностями японских коми,
которые, однако, по преимуществу не являются уникальными, м ы познакомимся с вами подробнее в ходе дальнейшего изложения.

• Ками и тама
Итак, главное для синто понятие — ками. Считается, что в древности существовало несколько разновидностей наименования этих высших сверхъестественных сущностей, но в конце концов наиболее общеупотребимой стала именно эта форма. Наиболее
часто встречаемый перевод слова ками — 'божество',
'бог', 'богиня'. Использую его и я. Другие же исследователи предпочитают пользоваться этим термином
без перевода, лишь изначально сопроводив его соответствующим пояснением. Причина довольна проста.
Дело в том, что мы имеем дело с понятием, которого
нет в нашей культуре, и потому у него нет имени на
нашем языке. Сравнительно легко переводить европейцев, с которыми наша культура имеет множество
общих корней. Я имею здесь в виду не просто перевод слов, а подбор словесных соответствий понятиям
чужой культуры. Пусть мы говорим на разных языках, но если мы мыслим примерно одинаковыми категориями, то поиск выражающего их слова не столь
уж затруднителен. Если же культурные коды различаются, то проблема перевода некоторых понятий на
другой язык оказывается порой неразрешимой. Это
очевидно для каждого, кто хоть раз в жизни пытался перевести анекдот иностранцам. Чаще всего это
не удается не потому, что переводчик плох или слов
не хватает, а потому, что представление о смешном
в разных культурах весьма различно.

74

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Это различие в категориях, которыми оперирует сознание, и порождает представления, скажем, о
«загадочной русской» или «таинственной японской»
душе, со всеми разговорами о хитрости и коварстве. Попробуйте объяснить иностранцу, что мыслит
русский под словом «воля», или же истолкуйте ключевой для православной религиозной философии
термин «соборность». Если вы прибегнете к письменной форме изложения, то вам потребуется множество страниц. Поэтому и не иссякает поток книг
о том, что такое дзэн-буддизм или самурайский кодекс чести бусидо:. Каждая новая работа есть новая
попытка более точного их объяснения. И з кирпичиков собственных представлений мы вновь и вновь
пытаемся создать понятный нам образ чужого.
Что же касается слова коми, то, переводя его словами 'бог', 'теос', 'deus', 'god' и т.д., мы тем самым,
пусть неосознанно, распространяем на них все представления о божественном, сложившиеся в нашей,
по преимуществу христианской культуре. То же самое произойдет, если, скажем, мусульманин переведет нами на свой язык как 'аллах'. И наоборот, называя христианского Бога коми, мы тем самым волей-неволей переносим на него и те представления,
которые вкладываются в это понятие в синто, а с
ним и в японской религиозности в целом.
Эта, казалось бы, очевидная проблема служит
главной причиной многих недоразумений и нелепостей, возникающих при изучении чужой для нас не
только по языку, но и по образу мышления культуры. На эти невидимые рифы мы наталкиваемся всякий раз, когда пытаемся пользоваться привычными
для нас словами для обозначения явлений другой
культуры, и мы еще не раз будем сталкиваться с
подобными затруднениями на страницах этой кни-

ГЛАВА 2. Японские божества коми

75

ги. Чрезвычайную значимость проблемы соотношения «имен и реалий» понимал еще Конфуций (VI в.
до н.э.), общие подходы которого остаются универсальными несмотря на то, что он трактовал эту
проблему применительно к своему социально-политическому учению. В записи изречений этого китайского мудреца мы находим следующее высказывание: «Когда имена неправильны, суждения несоответственны; когда суждения несоответственны, дела
не исполняются».
О понятиях «религия* и «верование)
Вот наглядный пример, иллюстрирующий справедливость слов мудреца. На территории токийского аэропорта Ханэда до сих пор находятся одиноко
стоящие ворота, когда-то принадлежавшие располагавшемуся здесь популярному синтоистскому святилищу. Такие незамысловатые символические ворота,
называемые тории и состоящие из двух вертикальных столбов с двумя перекладинами наверху, являются обязательной принадлежностью даже самого
мелкого синтоистского святилища. Когда американцы в сентябре 1945 г. оккупировали Японию, они разрушили само святилище, но ворота по какой-то причине остались нетронутыми. Ходят легенды, что,
когда их попытались сломать, несколько рабочих получили увечья, и потому их оставили в покое. Теперь
же они мешают развитию аэропорта, препятствуя
строительству новой взлетной полосы. Местные жители протестуют против уничтожения этих ворот,
ставших чем-то вроде символа несгибаемости японского духа, и ратуют за их перенос на новое место.
Министерство транспорта, курирующее работы в
аэропорту, первоначально согласилось на выделение

76

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

необходимых для этого средств, но потом все застопорилось. Дело в том, что в апреле 1997 г. Верховный суд Японии признал, что выделение средств
на ремонт местного синтоистского святилища правительством префектуры Эхимэ было нарушением
Конституции Японии, согласно которой органам власти запрещено финансировать в какой-либо форме
любые религиозные организации или давать деньги
на содержание культовых объектов. После этого вердикта Министерство транспорта заморозило выделение средств на перенос вышеупомянутых вороттории, т. к. оно является культовым сооружением
и действия министерства с большой вероятностью
могут быть признаны незаконными. Так и стоят ворота по сей день, мешая реконструкции аэропорта.
Воистину, точно как говорил Конфуций, «дела не исполняются». И что будет дальше, никто предсказать не берется^.
А вот решение Осакского местного суда, принятое в мае 1986 г., продемонстрировало иную трактовку понятия «религия». В нем говорится, что
перенос на новое место за счет средств государства
статуи бодхисаттвы Дзидзо не является нарушением Конституции Японии, так как это божество не
является культовым объектом какой-либо религиозной организации, а является, как было записано в решении суда, «местной достопримечательностью».
Подобное разночтение положений Конституции
Японии связано, прежде всего, с разным истолкованием термина «религия». Дело в том, что традиционно
1 По последним сведениям, которые были мною получены
уже после завершения этой книги, эта патовая ситуация разрешилась — министерство все-таки выделило необходимые финансовые средства на перенос ворот-тории.

ГЛАВА 2. Японские божества ками

77

в Японии понятийного эквивалента этому западному
понятию не было. Традиционно существовал термин
синдзин, который можно было перевести как 'верование', причем прежде всего имелась в виду вера в
конкретных богов, мудрецов или святых, а также
действенность определенных практик — магических,
гадательных и т. д. Буддизм, синтоизм, конфуцианство и прочие «религии» назывались либо «путь» —
до:, либо «учение» — кё:.
Но когда в XIX в. после более чем 200-летней изоляции Японии в страну вместе с плодами технического прогресса хлынул поток западных идей и представлений, японцам понадобилось сконструировать
новый термин для обозначения западного понятия
«религия», эквивалента которому они в реалиях своей
жизни и, соответственно, понятиях не находили. Для
этого было приспособлено слово «сюжё:», традиционно обозначавшее 'учение школы'* или 'учение традиции'. При этом идеальным образцом и эталоном для
определения того, что есть «сюжё:», служила главная
религия Запада — христианство со всеми вытекающими последствиями — нормой признавалась вера в
Бога, невозможность почитания богов других конфессий, четкое разделение на «своих» и «чужих», а также существование единой церковной организации.
Неудобство от подобного истолкования слова «религия» стали испытывать прежде всего пришельцы с
Запада, так как ни одно из восточных учений — ни
' Я избегаю использования слова «секта», так как в большинстве восточных религиозных учений, и прежде всего в синто и
буддизме, отсутствует понятие ортодоксии, от которой можно было бы «отделиться» и создать «секту». Вместо этого существуют
различные интерпретации исходного учения или текста, традиции
его толкования, своеобразные «школы» наподобие научных, которые и обозначаются словом сю:.

78

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

буддизм, ни синто, ни даосизм, ни конфуцианство —
полностью не укладывалось в западное понятие «религия». Порою не обнаруживалось самого существенного
для западного религиозного сознания — то веры, то
Бога. Но прежде всего удивляло то, что были они системами, «открытыми» для восприятия «чужого»,—
этакими наборами кубиков «Лего», позволяющими не
только комбинировать и перекомбинировать собственный комплект идей, но и сочетать их с другими.
Для Запада такая ситуация была уже делом далекого
прошлого, позабытой эллинистической эпохи, и потому многие стали утверждать, что «религий» на Востоке нет. Действительно, если брать за эталон привычное на Западе, на Востоке религий не обнаружить.
Подобное отношение к восточным верованиям —
дело отнюдь не далекого прошлого, когда можно было
сослаться на недостаток знаний. Вот как описывает уже цитированная мною Ф. Блумфилд отношение
многих современных европейцев и североамериканцев к
религиозным верованиям китайцев: «Чужаки, которые
живут среди китайцев, часто говорят, что китайцы
не религиозны, а просто суеверны, но это только потому, что чужаки не признают религию в той форме,
в которой китайцы практикуют ее. Несомненно, простой человек имеет дело не с четкими философскими указаниями Конфуция или мистической физикой
даосизма — это скорее переплетение анимизма, даосско-буддийских лоскутков и обрывков, народного мифотворчества и магии, а также веков сверхъестественных практик, что и является сейчас религией китайцев».
Примерно такое же представление о религии характерно для многих японцев. Конечно, среди них
есть вполне сознательные приверженцы той или иной
конфессии, но таких меньшинство. Большинству же

ГЛАВА 2. Японские божества коми

79

скорее свойственна описанная выше китайская «схема», которую они и именуют традиционным словом
«верование» — синдзин. Слово же сю:кё: обычно используется либо по отношению к «западным» религиям, либо в значении слова «секта», имеющем примерно те же негативные ассоциации, что и в нашей
культуре. Поэтому подавляющее большинство людей,
регулярно, по меньшей мере два раза в месяц, посещающих одно из известных синтоистских святилищ
на границе префектур Осака и Нора, при анкетировании чаще всего ставили «птичку» напротив варианта ответа: «Религиозные (сюжё:) действия я, как
правило, не совершаю», а авторы книги «Религия современного человека» («Гэндайдзин-но сюжё:»), японские ученые, вынуждены в предисловии уточнять,
что слово «религия» (сю:кё:) они используют в «широком смысле», а не в его становящемся привычным
в японской юридической практике истолковании как
«религиозные действия определенной секты».
Поэтому, когда в Конституции Японии, составленной в XIX в., синто называлось не религией, а «путем японского народа», то это имело под собой определенные основания, связанные с особенностью использования термина «религия» (сю:кё:). Другое дело,
что на базе этого «пути» была сконструирована имперская идеология, для успешного внедрения которой
понадобилась определенная иерархическая организация — «церковь». Но даже в период существования
этой «церкви» единого общепринятого текста, в котором в систематическом виде излагались бы все аспекты синтоистских представлений, создано не было.
В связи с вышеизложенным нам было бы легче
понять, что есть японские коми, будь мы, например,
полинезийцами. Мы бы нашли для него очень близ-

80

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

кий эквивалент — слово атуа, которым обозначается весьма широкая категория сверхъестественных
сущностей, начиная от божеств-творцов мира до отдельных духов, душ умерших предков и нерожденных детей. Правомерность сравнения синтоизма с
религией полинезийцев определяется не только тем,
что обе они относятся к категории общинных религий, но и их родственностью. Считается, что часть
предков современных японцев была родом из Полинезии, поэтому и многие представления, в том числе
мифологические, весьма сходны. Например, полинезийские м и ф ы , как и японские, повествуют о божественной паре, любовные утехи которой привели к
рождению и островов, и их обитателей, то есть всего
того, что мы называем ж и в о й и неживой природой.
Поэтому позволю себе полностью процитировать
описание видов полинезийских божеств атуа, приводимое в англоязычной «Энциклопедии религий»,
изданной под руководством известного религиоведа
Мирча Элиаде, которое в полной мере может быть
отнесено и к японским божествам коми:
Боги имеют разнообразные сферы деятельности и
интересов. В их число входят боги-создатели; боги, ответственные за различные «сферы» существования
(такие, как море, леса, культурные растения и т.д.);
боги, которые покровительствуют отдельным местностям, отдельным племенам или родам; боги войны,
рыболовства, плотничества и прочих занятий; даже боги, которые специализируются в вызывании определенных болезней или преследующие людей с определенным цветом волос. В целом существует их огромное множество и разнообразие.
З а исключением богов последней из упомянутых
специализаций — «преследующие людей с опреде-

ГЛАВА 2. Японские божества ками

81

ленным цветом волос»,— так как их цвет у японцев
весьма однообразен, все остальное можно справедливо сказать и о японских ками. И наоборот, определение ками, данное выдающимся японским лингвистом и мыслителем XVIII в. Мотоори Норинага,
которое до сих пор считается лучшим, можно применить и по отношению к полинезийским атуа. Мотоори Норинага в своем многотомном комментарии
к «Кодзики» писал:
В целом словом «ками» именуются многочисленные божества неба и земли, о которых говорится в
древних писаниях, а также их духи-тама, пребывающие в святилищах, в которых они почитаются. Именуют так также и людей. Птицы и звери, поля и травы
и вся другая природа, все, что редко и необычно, то,
что обладает исключительными качествами и внушает
трепет, называется ками. Исключительное — это не
только то, что почтенное, хорошее и благое. Дурное и
странное тоже, если является исключительным и внушающим трепет, называется ками.
Из приведенного выше определения можно сделать вывод, что ками в синто называются как человекоподобные божества, так и то, что в других религиях принято называть духами, не имеющими ни индивидуальных особенностей, ни собственного имени.
Например, в религии айну, этих аборигенов Японских островов, различаются две главные сверхъестественные сущности — индивидуальные боги камуи и
безымянные духи рамат. В синто же и тех и других
чаще всего именуют одним словом — ками.

Оставим же теперь в стороне наши попытки
отыскать сходные концепции в других культурах и

82

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

поговорим здесь подробнее о такой особенности
японского мировосприятия, которая сохраняется на
подсознательном уровне по сей день, — о том, что
вся природа одухотворена, что не существует четкой
границы между живой и неживой природой — различна лишь степень «живости». В каждом камне,
листке дерева, ветре, не говоря уже о животных, растениях и людях, присутствует духовное начало,
всё — живое 1 . Ведь из японских мифов мы знаем,
что вся природа, включая и то, что мы обычно относим к неживому, например острове, горы, деревья,
была в прямом смысле слова рождена, а вовсе не
сотворена божественной четой Идзанаги и Идзанами. Поэтому любой вещи, какой бы неподвижной
и мертвой она ни казалась нам, в той или иной степени присуще это живое начало. Другими словами,
во всем есть коми. Древние японцы считали само
собой разумеющимся, что они являются частью природы, космоса, воспринимаемого ими как сообщество живых существ с присущей им всем жизненной
силой.
Для того чтобы удостовериться в действенности
этого убеждения и поныне, достаточно пойти на...
кладбище. На горе Коясан стоит чуть ли не самый
чтимый во всей Японии буддийский монастырь. При
нем есть кладбище, куда стремятся попасть после
смерти все японцы, ибо погребенные в этом святом
месте наверняка обретут благоденствие в потустороннем существовании. Поэтому место на нем стоит
безумных денег. Многие японские фирмы, славящиеся
1 Это убеждение помогает нам понять, почему в японских
буддийских школах столь оживленно дискутировался вопрос о
том, могут ли деревья и камни стать буддами или нет.

ГЛАВА 2. Японские божества коми

83

своей системой пожизненного найма, которая призвана обеспечивать благополучие их сотрудников при
жизни, не оставляют их своим вниманием и после
перехода в мир иной. Они устраивают «коллективные» могилы, которые являются символическим местом упокоения всех душ, когда-либо трудившихся на
благо компании. Но рядом с этими «человеческими»
местами упокоения можно встретить и надгробный
обелиск, на котором начертано: «Термиты, спите
спокойно». Оказывается, могила принадлежит фирме, производящей самое эффективное химическое
средство по уничтожению этих несчастных насекомых. Вот длязамаливания своих грехов компания и
позволила себе столь крупную трату. Рядом можно
найти могилу сломанных иголок, принадлежащую, как
вы уже, наверное, догадались, швейной фабрике, как,
впрочем, и могилы других инструментов, хорошо послуживших своим хозяевам. Даже старые детские игрушки, особенно куклы, японцы стараются не выкидывать, а предают сожжению в храмах в специально
отведенные для этого дни.
Так что понимание «живого» у японцев несколько
отличается от привычного нам. В семитской и индоарийской традиции оно связывалось прежде всего с
дыханием — что дышит, то живет. Поэтому происхождение слов, обозначающих душу в этих языках,
восходит этимологически к словам, обозначающим
дыхание. Это касается и греческого «психея», и санскритского «атман», и восточнославянского «душа»,
и латинского «анима». Последнее слово и легло в основание научного термина «анимизм», который используется для обозначения религиозных представлений о том, что вся природа пронизана духовным,
живым началом.

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто
Особенность же синтоистских воззрений в том,
что понятие жизни непосредственно не увязывается
с понятием дыхания. То, что не дышит, не является
мертвым. Камни не просто живые, они даже могут
расти, пусть и невероятно медленно. Именно об этом
поется в гимне Японии:
Пусть век нашего повелителя
Длится тысячи и тысячи лет —
Пока мелкий камушек
,
Не станет огромной скалой
И не покроется мхом.
Это не метафора, а реальное представление. Поэтому дыхание для японцев не является необходимым признаком жизни и, соответственно, японское
слово теша, которое можно перевести на русский

Тама. Традиционные символические изображения

как 'дух' или 'душа', не восходит к понятию «дыхание». Представление о духе-душе связано со светом,
испускаемым ею, а потом и с определенной формой — каплевидной или шарообразной, по-японски
тама1. Поэтому все круглое — прежде всего те же
камни и скалы — особо почиталось японцами, вызывало восхищение и трепет.
' Это представление опять-таки распространяется на пришлый буддизм — явленные мощи Будды «светятся» и «круглы».

ГЛАВА 2. Японские божества казни

85

Например, в местности Кумано есть древнее синтоистское святилище Тамаки, которое считается
одним из самых мистических мест в Японии. Само
название Тамаки переводится как 'положенные или
оставленные тама'. Дело в том, что святилище расположено на вершине давно потухшего вулкана, на
склонах которого люди издавна находили множество
необычно круглых камней — тама, почему это место
и почиталось священным. Первый храм, по преданию,
был построен по велению легендарного десятого по
счету императора Судзин, правившего Японией на рубеже нашей эры.
Тама в синтоистских представлениях — сгусток
«живого», это концентрация духовной энергии. Современное японское слово тамасии ('душа') происходит именно от него. Естественно, что чем выше
1
концентрация духовной энергии , чем сильнее тама,
тем большую силу имеет ее обладатель-носитель,
тем более необычными, вызывающими восхищение
и трепет свойствами он (она, оно) обладает. Поэтому
объектами почитания в синто становится все необычное, будь это трехтысячелетнее дерево или камень причудливой формы, поражающая своей красотой и мощью гора-вулкан Фудзи или основатель
компании «Нэшнл Панасоник». Все это «необычное
и редкое» и именуется, по определению Мотоори
Норинага, словом коми, которое часто используется
в качестве синонима слова тама (японский этнограф Орикути Синобу, имя которого мы уже упоми1 Профессор Киотоского университета и одновременно настоятель святилища Титибу дзиндзя Сонода Минору связывает
смысл слова тама и с глаголом тамару ('накапливаться', 'сосредоточиваться в одном месте'). Отсюда трактовка тама как средоточия жизненной энергии.

U

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

нали, считает, что тпама — более древнее слово, а
коми появилось позже для обозначения только хороших богов, тогда как для обозначения плохих использовалось слово моно).
Наиболее же необычное удостаивается получения собственного имени — это «индивидуальные»
коми, наиболее выдающиеся и потому выделяемые
из общего ряда. Именно таких «индивидуальных»
коми, в которых концентрация «жизненной силы»
наиболее высока, и можно назвать божествами. Они
имеют свои имена и особенности. Это, прежде всего,
коми, которых мы встречаем на страницах «Кодзики» и «Нихонги», а также наиболее необычные из
природных или людских коми. Все же остальные божества именуются в синтоистских молитвословиях
совокупным термином яоёродзу-но коми, что дословно значит 'восемь мириад коми', то есть бесконечное
множество. Тем не менее эти «безымянные» коми
исправно почитаются в многочисленных мелких святилищах, разбросанных по всей Японии. И если даже в таком святилище найдется священнослужитель,
не удивляйтесь, если он не сможет ответить вам на
вопрос, как зовут почитаемого здесь коми.
Однако в любом случае, будь это «индивидуальный» кшш-божество или «безымянный» ками-дух,
прежде всего почитается сама «жизненная энергия», сама непостижимая божественная сила, присущая в наибольшей степени сущностям, которые
называются коми. Это достаточно абстрактное или,
если угодно, нечеткое представление о «божественном» в определенной мере позволяет нам понять, почему столь редки изображения коми. Появление
же изображений коми не столько связано с развитием собственной синтоистской художественной традиции, сколько является результатом влияния при-

ГЛАВА 2. Японские божества ками

87

шедшего в Японию буддизма с его развитым искусством живописного и скульптурного изображения
божеств.
Автор нашумевшей книги «Мир Софии» Юстейн
Гордер писал про то, что для индоариев, к которым
относятся и славяне, главным из чувств было зрение.
Поэтому они придавали столь большое значение изображениям своих богов. Отсюда родилось великолепное изобразительное искусство Эллады и Рима, до сих
пор поражающее нас. Для семитских же народов
главным был слух, поэтому слово, в том числе и письменное, играло столь большую роль в их традиции.
Здесь, наоборот, существовал запрет на изображение
Бога, ибо смертный не смеет конкурировать с Творцом в создании мира.
Похоже, что для японцев в этом отношении главным было не зрение, не слух, а чувство, ощущение,
интуитивное восприятие, переживание. Это заметно во всей японской культуре, начиная от лаконичных поэтических форм и кончая каменными садами
для медитаций. Поэтому мы, за редким исключением,
и не найдем в синтоистских святилищах изображений ками. Индивидуальные особенности не столь существенны, внешние формы не могут передать ощущение ^жизненной энергии». Запрета на изображение ками не было, их рисовали и ваяли и в старину,
и сейчас, но не сложилось последовательной традиции их образного воплощения. Даже ками, о которых говорится в японских мифах, не обладают ярко
выраженными внешними особенностями и формами,
как, например, боги греков или даже идолы наших
предков. И тем более никогда изображения ками не
были объектом религиозного поклонения. Это своего рода иллюстрации, не более. Покажи специали-

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто
сту изображение какого-либо, пусть даже самого известного божества, и он порою не скажет, кто на
нем изображен. Неважно, что внешне, существенно
то, что внутри. Отсюда и внешняя незамысловатость и лаконичность форм всех видов японского искусства.
Возможно, отсутствие традиции изображения ками было результатом своеобразного табу, запрещавшего смотреть на определенные вещи, не имея на
то определенных прав. В «Кодзики» и «Нихонги»
мы находим немало примеров тем несчастьям, которые происходили с нарушившими запрет. Это и Идзанаги, подсматривающий за своей женой, и ХоориЯмасати-Сора-цу хико, поддавшийся той же слабости. Но, как показало исследование ритуального
значения «видения» в японской культуре, проведенное известным востоковедом А. Н. Мещеряковым, в
японской ментальности «видение» ассоциировалось
не только со «знанием», что встречается очень часто
и в других культурах, но и с «обладанием». Возможно поэтому столь строг запрет на разглядывание священного. Ведь даже многие священнослужители не
знают, какой предмет используется в их святилищах в качестве «тела бога» (синтай), в которое
снисходит коми. «Тело бога» хранится в специальном ларце, а то и сундуке, завернутое во множество слоев материи и помещенное в специальном павильоне.
Эта особенность японской ментальности оказалась настолько сильной, что даже пришедший в
страну буддизм с его высокоразвитым искусством
пластического изображения кумиров отчасти перенял ее — во многих буддийских храмах появились
так называемые «тайные будды» (хибуцу), то есть

ГЛАВА 2. Японские божества кани

89

всегда скрытые от глаз изображения будд и бодхисаттв, на которые дозволяется поглядеть в лучшем
случае раз в год во время особых церемоний.

• Классификация ками
Теперь же мы попробуем внести некий порядок
в мир японских божеств-комм и «рассортировать» их
по какому-нибудь подходящему признаку. Традиционное разделение на богов «небесных», «земных» и
«бесчисленных» не может удовлетворить нас по причинам своей непоследовательности и неполноты —
оно распространяется в основном на ками, упомянутых в официальных мифологических сводах. Но это
только часть всех ками.
Мы помним, что такие мифологические своды
служили в основном целям идеологическим — обоснованию права императорского рода на власть.
Поэтому многие божества оказались не включенными в это повествование отчасти за ненадобностью,
отчасти по невозможности объять необъятное. То
есть, во-первых, многие ками и связанные с ними истории оказались просто ненужными, излишними для обоснования законности власти, а во-вторых,
колоссальное количество локальных божеств и верований просто невозможно было свести в какуюто единую систему. Мы отмечали трудности, возникшие у составителей мифологических сводов в
процессе организации уже отобранного материала.
Можно представить себе, что получилось бы при
увеличении числа персонажей. Поэтому многие ками, упомянутые в локальных легендах, просто не
попали туда, однако вовсе не исчезли из сознания
людей.

90

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Вообще создание «Кодзики» и «Нихонги» является
удивительным примером раннего влияния высокоразвитой культурной традиции, в данном случае китайской, на куда более примитивную по тем временам японскую. Относительная географическая близость Китая определяла силу этого влияния, однако
островная изолированность Японии исключала полное подавление локальных особенностей.
Порою мы наблюдаем, как сами японцы, позаимствовав у боже высокоразвитого соседа принципы организации того или иного вида духовной или практической
деятельности, пытаются по их образу и подобию выстроить свой родной материал, который либо не созрел
для проведения над ним таких операций, либо, по особенности своей внутренней структуры, вообще для
этого непригоден. Яркий пример тому — попытки последовательной и непротиворечивой организации мифологических преданий по образцу китайских исторических хроник. Отметим, что сами китайцы никогда не
пытались предпринять что-то подобное по отношению к своим мифологическим преданиям. Они естественно переросли этот мифологический этап, перейдя к
новым, более рациональным формам осмысления мира и
истории по мере созревания культурного материала их
цивилизации. Они не искали оправдания существующему порядку в мифологии, к которой идея системы и порядка вообще неприложима по определению.
То же самое можно сказать и о греках. Ведь это
только у нас в XX в. понадобился профессор Кун, который изложил для представителей другой культуры
более-менее последовательно греческую мифологию,
собрав воедино информацию из различных источников. Представьте себе, что такой же специалист
жил бы в давние времена и ему была бы поруч&са та
же работа, но еще и с определенной идеологической

ГЛАВА 2. Японские божества ками

91

установкой, влияющей и на отбор, и на способ изложения материала. А ведь именно таким образом,
скорее всего, составлялись «Кодзики» и «Нихонги».
Подобное влияние на развитие японской культуры
со стороны высокоразвитой китайской цивилизации, и
в частности — протекавшего в рамках этого процесса
импорта более высокоразвитых религиозно-философских концепций, в определенной мере препятствовало
естественному развитию и видоизменению собственно японского материала. Многие вещи, не вытесняемые окончательно чужеземным влиянием, но и лишенные перспективы дальнейшего развития, если таковое,
конечно, вообще могло происходить по определению,
просто как бы консервировались.
Поэтому наряду с человекоподобными божествами японской мифологии преспокойно соседствуют те,
кого и божествами назвать трудно. Они не только не
имеют своего внешнего облика, но и вообще лишены
какой-либо индивидуальности, как бы перетекая друг
в друга. Их можно назвать духами природы. Например, «ками моря» или «ками ветра», «ками гор» или
«ками полей» и т.д. Во многих религиях такие природные божества со временем тоже «очеловечиваются», обретают определенный облик. Однако в Японии
этого не произошло, и вера в этих «безымянных» духов-ками сохраняется и поныне наряду с верой в индивидуализированных, человекоподобных божеств
типа Аматэрасу или Оокунинуси.
Эти не включенные в официальную систему калш-духи тесно связаны с конкретной сферой их обитания или местностью, за пределы которой их влияние не распространяется. Степень их слитости с
конкретным природным объектом настолько велика,
что они даже не имеют собственных имен.

92

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Однако некоторые из них, совсем как люди, становятся широко почитаемыми даже за пределами их
изначального местообитания благодаря своим особым достоинствам. Такова история не включенного
ни в какие «Кодзики» или «Нихонги» божества
Инари, бывшего безымянного «ками поля» в районе
Киото, или же родового божества одного из кланов
острова Кюсю по имени Хатиман, который прославился как успешный оракул. Такие ками получают
собственные имена, персональные святилища и по
своей популярности часто превосходят «официальных» мифологических ками.
Хатиман — оракул,
покровитель военных и буддизма
Божество Хатиман — второй после Инари по
числу святилищ и, следовательно, по популярности
японский ками. Тем не менее мало что достоверно
известно и о его происхождении, и о смысле самого
имени этого божества, которое дословно переводится как «восемь стягов». Гипотез множество, но ни
одна из них не может быть признана окончательной.
Можно лишь с определенной степенью уверенности
утверждать, что первоначально этот ками почитался в качестве родового божества-удзягамм клана Уса,
обитавшего в одноименной местности острова Кюсю.
Географически эта территория расположена в непосредственной близости от Корейского полуострова,
что в сочетании с удобной естественной бухтой способствовало достаточно интенсивным контактам с
материком. Местные шаманствующие
прорицательницы-мяко, как указывает Стюарт Пикен в своей
книге «Главные положения синто» (1994), превосходили всех остальных своими необычными способностями,

ГЛАВА 2. Японские божества нами

93

сочетая местные и корейские шаманские практики с
оккультным буддизмом. Французский синтолог Алан
Грапар считает, что эта местность издавна служила одной из опорных точек древней талассократии,
а местное божество почиталось как оракул с незапамятных времен, еще до образования японской государственности. Тем не менее первое упоминание в японских письменных источниках о Хатимане относится
лишь к 737 г. В записи хроники «Секу нихонги» упоминается, что в святилище Уса Хатиман, а также еще
в четыре других были направлены дары с целью заручиться божественной поддержкой в разрешении очередного вспыхнувшего в Корее военного конфликта.
Как указывает Г. Е. Светлов-Комаровский в своей книге «Путь богов» (1985), «во второй половине VIII в.
Хатиман устами жрецов святилища часто вещал по
политическим, военным вопросам, а также о введении
чиновникам рангов и званий». Авторитет Хатимана
как оракула был настолько велик, что буддийский монах Докё (ум. 772), войдя в доверие к императрице
Сётоку (764—770), попытался сам взойти на престол, апеллируя в своих претензиях к авторитету
пророчества Хатимана, якобы одобрившего его намерение. Правда, потом выяснилось, что никакого пророчества не было, это и обрекло весь план на неудачу.
Кроме того, Хатиман становится почитаем и как
покровитель военных начинаний, очевидно, вследствие
того, что бухта Уса часто использовалась для снаряжения военных экспедиций в соседнюю Корею, во внутренние дела которой японские государи довольно часто
вмешивались в те времена. Возможно, именно с этим и
связано появление слова «стяг» в имени божества, а
число «восемь», «по-японски» читаемое как «я» (знаменитейший филолог и один из отцов «национальной
науки» Мотоори Норинага (1730—1801) считал, что

94

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

исконным чтением имени Хатимана является «Явата»), часто используется и в названиях других связанных с синто символов в значении «большой» или
«великий». Например, ята карасу ('большой ворон',
доел.: 'ворон в восемь ата', где ата — древняя единицы
длины, равная расстоянию между растопыренными
большим и средним пальцами), который вел легендарного Дзимму в его походе на Восток. Священное зеркало, врученное Аматэрасу своему внуку Ниниги перед
сошествием на землю, также называется ята кагами
('большое красивое зеркало'). Да и «великий дракон», с
которым сражается Сусаноо, тоже восьмиглав и восъмихвост. Так что вполне возможно истолковать имя
Хатиман как «Великий стяг», что вполне объяснимо
для бога войны. (Не могу не вспомнить здесь и традиционный образ небесного генерала из постановки пекинской оперы «Путешествие на Запад». За спиной
этого генерала развеваются прикрепленные к доспехам на четырех древках восемь флагов!).
Именно как покровителя воинов его стали почитать члены самурайского клана Минамото, впервые
в качестве сегунов узурпировавших власть государя и
основавших третье по значению (после изначального
Уса Хатиман-гу и основанного в Киото Ивасимидзу
Хатиман-гу) святилище Цуругаока Хатиман-гу в
своей новой столице Камакура в 1063 г. Именно с почетом, оказываемым этому божеству не только сегунами, но и всем самурайским сословием, связан лавинообразный рост его популярности в средние века.
К этому времени Хатимана стали отождествлять
и с пятнадцатым по счету императором Оодзином,
внуком знаменитого легендарного покорителя восточной Японии Ямато-такэру и сыном императрицы
Дзингу, прославившейся своей агрессивной корейской
кампанией, во время которой и родился Оодзин.

ГЛАВА 2. Японские божества ками

95

К этому стоит добавить, что Хатиман почитался
еще и как местный, японский покровитель буддизма.
Ведь буддизм проник в Японию через Корею и именно
в местности Уса оседали почитатели этого вероучения, на первых порах главным образом имигранты.
Хатиман первым среди японских ками был удостоен
звания бодхисаттвы. Но об этом мы поговорим подробнее позже, в специальном разделе, посвященном
взаимоотношениям синто и буддизма.
К той же категории «именитых» ками примыкают
и некоторые пришлые боги, заимствованные из других верований благодаря своей «полезности». Так,
среди наиболее популярных ками такого типа, объединенных в известную группу «семи богов счастья»,
трое являются «индусами», а еще трое «китайцами».
Один заботится о финансовом благополучии, другой
способствует долголетию, третий излечивает недуги и
т.д. Отсутствие родных ками, эффективно помогающих в определенных сферах, и было, очевидно, главной причиной одомашнивания чужеземцев. Эти пришлые боги имеют имена, но, как правило, не имеют
больших святилищ, ограничиваясь небольшими павильонами-часовенками, а то и просто скульптурными изображениями, расположенными на территории
синтоистских святилищ и буддийских храмов, посвященных другим божествам. То, что они имеют определенный устоявшийся внешний облик, отличает
этих «иностранцев» от местных ками.
Наша классификация японских ками не будет
полной, если мы не вспомним еще об одной группе
божеств, связанных с культом предков и непрерывно пополняющих ряды безымянных ками. По мнению некоторых исследователей, почитание умерших
предков в качестве духов-покровителей семьи было

96

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

заимствовано из Китая и наложилось на культ почитания духов природы. Так л и это было или нет,
остается открытой темой для дискуссий и поныне.
Некоторые ученые вообще отрицают существование
культа предков в Японии в древности.
Однако следует отметить, что почитание предков — явление повсеместное в общинных религиях.
Не является исключением, например, и славянское
язычество. Праздник «дедов», отмечаемый и поныне
в Белоруссии, практически идентичен по своему содержанию японскому празднику О-Бон, отмечаемому
в августе, или традиционной встрече Нового года в
январе. И в Белоруссии и в Японии «души предков
в определенные дни года приходят с „того света" в
свои дома, чтобы навестить живых сородичей, которые обязаны должным образом встретить и угостить загробных гостей» (энциклопедический словарь «Славянская мифология»). Так же безлично, как
белорусы, называющие умерших предков «дедами»,
японцы именуют своих предков коми, подчеркивая
их спиритуальную сущность. Лишь наиболее выдающиеся личности сохраняют свою индивидуальность и
после смерти, пополняя группу «именитых» коми.
Таким образом, всех японских богов можно разделить на две большие группы — «именитых» коми
и всех остальных — «безымянных».
Однако не все так просто — и в результате внутреннего развития традиции, и под влиянием иноземных представлений прослеживается тенденция к
отождествлению безымянных духов природы с их
«именитыми» собратьями. Например, в одних японских провинциях безымянного «коми поля» склонны отождествлять с одним из «семи богов сча-

ГЛАВА 2. Японские божества ками

97

стья» — толстяком Дайкоку, в других же предпочитают Инари.
Иногда это результат естественного процесса —
тенденции к «очеловечиванию» ками или п р и д а н и я
аморфным божествам более четких форм, но порою
это следствие преднамеренных усилий.
Каждый отдельный случай надо рассматривать в
свете общих тенденций того или иного исторического
периода. Если взять для примера наше время, часто
называемое «визуальной эпохой», когда зрительный
образ, будь он кинематографический, телевизионный,
интернетный или комиксный, становится главным
средством передачи информации, японские ками тоже
зачастую обретают плоть. Вот передо мною книга «Мириад ками», изданная в 1997 г. и предназначенная для
массового японского читателя. Характерной особенностью этого издания является то, что рассказ о каждом
божестве сопровождается картинкой в духе популярных здесь комиксов. Продемонстрированная моим академическим коллегам, она вызвала, мягко говоря, изрядное удивление. Кстати, по идее своей и по схожести визуальных образов она поразительно напоминает
иллюстрированное современным художником украинское издание «Сокш-Род», в котором рассказывается
о древних языческих богах славян. Правда, справедливости ради надо отметить, что первые японские комиксы, называемые «эхон», то есть попросту «книжками
картинок», появились в Японии еще в конце XVIII в.,
а с ними — в качестве иллюстраций — и изображения
ками. Именно они используются в этом издании.
Очень часто отождествление с персонажами «официальной» мифологии «Кодзики» и «Нихонги» служило поднятию «престижа» не упомянутых в мифах
местных ками. Порою это делалось в рамках усилий
центра по приведению разрозненных верований в сис4 Синто

58

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ.Синто

тему и объединению богов в единой иерархии, как это
было, например, в эпоху Мэйдзи. Однако этим же приемом пользовались и локальные жреческие роды для
создания собственных интерпретаций синто, где главную роль должны были играть почитаемые ими коми.
Яркий пример тому так называемое Ватараи синто, о котором мы будем говорить более подробно в 6-й
главе. Здесь же, забегая вперед, упомяну только, что
богиня Внешнего святилища в Исэ-Гэку по имени
Тоёукэ, которая всегда исполняла лишь роль «кухарки»
при Аматэрасу (в этом святилище находится место
для приготовления «чистом» еды богине Солнца), внезапно через весьма сложную цепочку отождествлений,
во многом основанную на разного рода словесных играх, превращается в новой интерпретации жреческого
рода Ватараи в Амэ-но Минакануси. Это первый ками, появившийся после разделения на небо и землю, а
значит, ему, как настаивали Ватараи, священнослужители Внешнего святилища, а не Аматэрасу должна
быть отведена главенствующая роль!
То, что у коми может быть множество имен, мы
уже отмечали, рассматривая, как по ходу развития
сюжета в мифе о двух божественных братьях, рыболове и охотнике, они получают все новые и новые
имена. Если добавить ко всему этому изначальному
изобилию еще и многослойные ассоциации, накопившиеся по разным поводам за сотни лет, то можно
представить, в какую паутину смыслов и сюжетов
попадает исследователь, пытающийся точно установить, с каким коми он имеет дело!
Поэтому чаще всего в народном обычае — знать
имена, данные тому или иному коми по месту нахождения его святилища, нежели имена, определен-

ГЛАВА 2. Японские божества ками

99

ные религиозными специалистами. Все знают «ками
из Кумано», но вряд ли кто из неискушенных знает, что его настоящее имя Кэцумико, а по другим
версиям — Сусаноо. И л и всем известен «ками горы
Юдоно», но кто такой Ооямацуми, не поймет без
предварительного поиска по справочникам никто, за
исключением особо интересующихся.
Вообще-то можно с большой уверенностью утверждать, что именно эти «народные» названия, данные
по месту почитания того или иного ками, являются изначальными. Лишь потом либо усилиями религиозных специалистов из центра, стремящихся из
идеологических соображений создать единую иерархию божеств, либо, наоборот, стараниями местных
активистов, стремящихся поднять престиж «своего»
божества, наиболее почитаемые из местных ками были отождествлены с персонажами официальной мифологии «Кодзики» и «Нихонги».
Однако так случилось, как мы уже говорили, далеко не со всеми, и мы до сих пор имеем во множестве вообще безымянных ками, покровительствующих такому же безымянному полю или пролившемуся над ним дождю. Пожалуй, только ками Солнца
получил свою повсеместную идентификацию в качестве божества правящего рода Аматэрасу. Но это явление сравнительно позднее, и связано оно с распространением культа Аматэрасу по всей стране, которое началось лишь с XVII в.
Так что безымянные «народные» хшш-духи попрежнему составляют отдельный класс божеств, сохраняющий свою особенность. Это как бы другой
полюс по отношению к индивидуальным ками «официальной» мифологии.
В целом же всех ками я предлагаю для нашего
удобства разделить на четыре группы (см. табл. 1),

Таблица 1
Классификация ками
Группы
Классы
но степени
индивидуализации по происхождению

I

Народные
ками-духи,
как природные,
так и души
умерших предков

II

Иностранные,
заимствованные
из других
религиозных
традиций ками

Степень
индивидуализации

Место почитания

Самая низшая.
Временные
Нет собственных имен. сооружения на период
Нет визуального
празднеств или
образа (если не
символические
отождествляются
изображения, а также
с ками одной
часовенки-хокора
из последующих
и домашние алтари
категорий)
Средняя. Собственные
имена. Устоявшаяся
традиция изображения

Часовни-дшора,
небольшие храмы
(очень часто при
большом святилище
другого ками),
отдельные
скульптурные
изображения

Типичные
представители
«Ками
полей»,
«ками гор»,
«души
предков»
и т.д.

Дайкоку,
Эбису,
Дзидзо
и т.д.

Ill

Исторические,
Промежуточная между
особо выдающиеся
средней и высокой.
природные коми Традиция изображения
или хшш-души
не развита
предков,
получившие
собственное имя,
но не упомянутые
в официальных
мифологических
сводах

IV

Мифологические,
Собственные
Аматэрасу,
У большинства
т.е. включенные
высокая. Традиция
святилища, иногда
Сусаноо,
в официальную изображения не развита с многочисленными
Оокуни-нуси
мифологию коми
филиалами по всей
и т.д.
и их потомки
стране, однако часто
(в основном
уступают по
почившие лица
популярности коми
императорской
предыдущих категорий
фамилии)

Собственные
святилища, часто
с множеством
филиалов по всей
стране

Инари,
Хатиман,
Тэндзин
и т.д.

102

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

при этом главным критерием будет выступать степень их индивидуализации плюс происхождение.
Несомненно, мы столкнемся с множеством так называемых «пограничных» случаев, когда не будем
знать, куда отнести того или иного коми, или, наоборот, он будет подходить под критерии сразу нескольких категорий. Это неизбежно при любой классификации, когда мы имеем дело не с сухими цифами. Позволю себе выразить уверенность, что, при
всем несовершенстве ее принципов, эта классификация внесет большую ясность, чем, скажем, официальное, зафиксированное в «Уложениях годов
Энги» деление коми на тех, кому еду подносят на
специальном столике, и тех, кому ее выставляют
прямо на циновке-татами, и будет более последовательной, чем описываемая гениальным Борхесом
некая китайская энциклопедия, в которой говорится, что «животные подразделяются на а) принадлежащих Императору, б) бальзамированных, в) прирученных, г) молочных поросят, д) сирен, е) сказочных, ж) бродячих собак, з) включенных в настоящую
классификацию, и) буйствующих, как в безумии, к) неисчислимых, л ) нарисованных очень тонкой кисточкой из верблюжьей шерсти, м) прочих, н) только
что разбивших кувшин, о) издалека кажущихся мухами».
Из всех перечисленных выше разновидностей нами мы с вами пока лучше всего знакомы с последней, четвертой группой мифологических «официальных» коми, то есть божеств, упомянутых в хрониках
«Кодзики» и «Нихонги», о которых говорилось в
первой главе. Прежде всего к коми этой группы применялась единственная традиционная классификация, с которой я и хочу познакомить вас в следующем разделе. Она же является удачным примером

ГЛАВА 2. Японские божества коми

103

того, как заимствованные понятия чужой культуры,
в данном случае китайской, наполняясь японским
содержанием, претерпевали удивительные метаморфозы.
Мифологические «официальные» нами:
божества «небесные», «земные»
и «бесчисленные»
О боги неба и земли!
Нам помогите
До той поры, пока мой милый,
Что в дальний путь идет, где травы — изголовье,
Не возвратится вновь к себе домой!
Перевод А. Е. Глускиной
Так взывала к возлюбленному неизвестная нам
дама, автор стихотворения (а точнее, «песни», как
сами японцы называли и называют свою традиционную поэзию), помещенного в удивительном сборнике «Собрание мириад листьев», который состоит из
4516 поэтических произведений и был составлен по
императорскому указу еще в VIII в.! Поэзия всегда
почиталась делом важным, и до сих пор «песнесложение» является одной из непременных обязанностей японского государя, как, впрочем, и посадка первого рисового ростка нового урожая. Но мы пока
оставим эти темы в стороне и обратимся к словам
первой строчки — «боги неба и земли». Это самое
очевидное и, казалось бы, самое простое разделение
всех богов на две группы. «Боги небесные» {«ама-цу
коми») живут на небе, а «боги земные» («куни-цу
коми») тут, рядом, на земле.
В одном из древнейших синтоистских молитвословий (норито) «Слова великого очищения» («Ооха-

104

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

раэ котоба»), дошедшем до нас в средневековой записи (927), об этом говорится так:
...божества небесные,
двери в небесных скалах толкнув, распахнут,
восьмислойные облака небесные —
многими тысячами разделов тысячекратно разделят
и слова те (молитвословия. — А.Н.) услышат;
божества земные на гребень высокой горы,
на гребень низкой горы поднявшись,
туман высоких гор, туман низких гор раздвинут
и слова те услышат.
Перевод Л. М. Ермаковой
То есть вроде все просто и понятно. Небесные
боги живут на облаках, а земные — на горных вершинах за пеленой тумана. Подземные боги в особый
разряд не выделяются, будучи командированными
туда из состава богов земных.
Это разделение на небесные и земные божества было официально зафиксировано при появлении
в середине VII в. первого японского бюрократически-правового государства, созданного по образцу и
подобию эффективной чиновничьей государственной
машины Китая. Вместе с системой бюрократического управления, так, кстати говоря, и не прижившейся тогда, были заимствованы и многие понятия высокоразвитой китайской цивилизации, прямого отношения к государственной системе не имеющие.
В их числе был и введенный официальным законоуложением 645 г., китайский термин тэндзин тиги —
'боги неба и духи земли'. В Китае небесными божествами назывались все те, кто непосредственно обитал на
небе или олицетворял небесные стихии. Это прежде
всего Небесный император, боги Солнца, Луны, звезд,
ветра, дождя и т.п. Они занимают главенствующее
положение и распоряжаются судьбами. Земных же бо-

ГЛАВА 2. Японские божества ками

105

жеств скорее можно назвать духами, которых надо
ублажать лишь в той мере, чтобы избежать всяких пакостей с их стороны. Небесным богам строят специальные храмы, земные же обходятся скромными алтарями.
Однако в Японии деление на небесных и земных богов оказалось совсем иным. И те и другие равно почитаются во множестве разбросанных по всей стране святилищ. При этом если главное небесное божество Аматэрасу и посвященный ей храмовый комплекс в Исэ
занимают пусть и неформальное, но первое место, то
святилище Идзумо, где почитают «земного» бога Оокунинуси, в этой же условной табели о рангах прочно занимает второе место. Более того, небесные боги не обязательно обитают на небе, а земные порою олицетворяют небесные стихии. Самый яркий пример — бог ветра
Сусаноо, который, как м ы помним, был братом богини
Солнца Аматэрасу. Однако если его сестра относится к
разряду «небесных», то сам Сусаноо считается «земным» божеством, а потом вообще оказывается повелителем японской преисподней. С другой стороны, все боги, рожденные небесной четой Идзанаги и Идзанами и
непосредственно ведающие земными делами, относятся
к разряду «небесных». Например, бог моря Ооватацуми
или горный бог Ооямацуми. В чем же тут дело?
Оказывается, в основу деления божеств на эти две
группы положен не тот исконный китайский принцип разделения божеств на две категории по месту
обитания богов и степени их влиятельности, а совсем
иной, оказывающийся при ближайшем рассмотрении
все тем же политическим принципом, которым руководствовались составители «Кодзики» и «Нихонги».
Все божества, восходящие к богине Солнца Аматэрасу родственно, но при этом еще и лояльные ей и ее
отпрыскам политически, относятся к «небесным» божествам. Например, все родовые божества кланов, по-

106

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

могавших потомкам Аматэрасу, начиная с легендарного Ниниги, в расширении владений на Японских
островах, относятся к «небесным», а вот родной брат
Аматэрасу бог ветра Сусаноо, творивший ей разные
пакости, со всеми своими потомками отнесен к «земным» божествам. К ним же относятся и все божества
соперника — племенного союза Идзумо, начиная, конечно, с бога Оокунинуси. В «Кодзики» и «Нихонги»
их всех еще поначалу именуют арабуру-но коми, то
есть 'непокорный, буйный, злой коми'. Но это отнюдь
не означает, что именуемые так коми являются олицетворением исключительно разрушительных стихий
и злы, так сказать, по своей природе. Если посмотреть
внимательно на контекст, в котором появляются все
характеризуемые таким образом коми, то мы увидим,
что в разряд «злых» попадают все коми, проявившие
непокорность по отношению к представителям «небесных» богов. Это они, владетели отдельных земель,
выражая свое недовольство, встретили спустившегося с небес внука Аматэрасу принца Ниниги-но микото «жужжанием» и насылали чары на императора Дзимму, препятствуя его «восточной кампании».
Но покорившись, они были милостиво переведены из
разряда «буйных» в разряд просто богов «земных».
Это еще раз подтверждает выдвинутый мною ранее тезис, что японская мифология в дошедшей
до нас аранжировке отражает перипетии политической истории и служит идеологическим обоснованием легитимности власти императорского рода. Трудно предположить, что у племен Идзумо не было собственной богини Солнца, но в официальных сводах
«Кодзики» и «Нихонги» она не фигурирует, зато Сусаноо, ободравший жеребца «от хвоста» и выгнанный с неба, спускается на землю не где-нибудь, а
именно в стане конкурентов — местности Идзумо.

ГЛАВА 2. Японские божества коми

107

Однако следует подчеркнуть, что победивший союз
Ямато проявил удивительную политическую мудрость. Новые правители лишь присвоили «побежденным» богам статус «земных». Однако их не только не
подвергли каким-либо репрессиям и ущемлениям, но,
наоборот, старались всячески ублажить и оказать соответствующие почести, включая постройку достойных
святилищ, как того потребовал Оокунинуси при
«уступке» земли потомкам Аматэрасу. Одним из важнейших дел японского императора считалось и считается не только почитание своей прародительницы Аматэрасу, но и ежегодная посылка щедрых даров в святилище Идзумо в качестве подношений Оокунинуси.
Лучше воздавать почести, нежели пытаться уничтожить. Этот «беспринципный» рецепт политического
успеха был хорошо известен древним римлянам, соорудившим для всех богов империи непревзойденный
Пантеон. Почитай императора наряду со своими богами и живи спокойно. Только иудаизм и христианство
не принимали этого правила мирного сосуществования
и потому подвергались гонениям в Римской империи'.
1 «Обитатели твоей империи, о величайший из владык, придерживаются различных обычаев и установлений, и ни одному из
них не запрещено законом и не боится он наказания за то, что
следует путем своих предков, какими бы странными они ни казались... Одним словом, различные расы и народы человеческие
приносят любые жертвы и совершают любые мистерии по своей
воле. Египтяне почитают богами даже котов, крокодилов, змей,
обезьян и собак. И все это разрешено тобой и законом, ибо отсутствие какой-либо веры в бога ты полагаешь делом неблагочестивым и нерелигиозным, считая необходимым, чтобы люди почитали за богов кого они хотят, и что только страх перед божественным принуждает их воздерживаться от зла...» — так писал
один из апологетов христианства в своем обращении к императорам Марку Аврелию Антониусу и Люцию Аврелию Коммодусу,
ярко живописуя веротерпимость империи и сетуя на то, что подобное отношение почему-то не распространяется на христиан.

108

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Точно такая же судьба была уготована христианству
и спустя 1500 лет, но уже на другом краю света — в империи потомков Аматэрасу, чьи принципы в отношениях с религиозными учениями вполне укладывались
в римскую формулу сосуществования. Поэтому разделение на «небесных» и «земных» божеств в Японии
по мере укрепления ее государственности становилось
все более и более условным — и тем и другим в одинаковой мере воздаются почести, а пышностью церемонии в честь богов «земных» не уступают, а то и
превосходят почести, оказываемые многим «небесным»
коми.
При этом такой весьма специфический принцип
классификации коми отнюдь не был универсальным.
Он применялся в основном к божествам, чьи имена
мы находим в японской мифологии в изложении
«Кодзики» и «Нихонги», то есть к богам, непосредственно участвовавшим в «политической» борьбе на
стороне имперского клана или же находившимся в
стане противников. Все же иные боги составителей
мифов практически не интересовали. В утвержденных официально молитвословиях они обозначаются
совокупным термином яоёродзу, что дословно означает 'восемь миллионов'. Конечно, речь не идет о
каком-то конкретном количестве, «восемь» просто
значит «много», как мы уже говорили, рассказывая о божестве Хатиман. «Восемь миллионов» то же
самое, что и «мириады», «тьма», то есть бесчисленное множество. Этим не имеющим-прямого отношения к историческим событиям коми просто «несть
числа».
Они-то в основном и станут объектом нашей
дальнейшей классификации, хотя выделенные нами
далее три типа божеств можно обнаружить и среди
коми официальной мифологии, и наоборот, некото-

ГЛАВА 2. Японские божества ками

109

рые ками из трех «неофициальных» категорий порою задним числом включались в состав мифологических.
Народные безымянные духи-кджи

Первую группу составляют народные безымянные духи-калш, среди которых можно выделить две
подкатегории: природные духи и духи умерших людей. Они не включены ни в какие «официальные»
своды или системы, поэтому я и называю их народными. Их отличие от трех других категорий ками,
включая и мифологических «официальных», в том,
что они лишены индивидуальности и не имеют собственных имен.
Безымянные природные духи
Именуют природных духов незамысловато — «божество полей», «божество гор», «божество моря»,
«божество грома» и т. д. Именно верования, связанные с этими ками, являются самыми древними и
главными, образуя тот самый фундамент, на котором
покоится вся махина последующихнепоследовательных систематизации и произвольных отождествлений, начиная с первых попыток дать рождающейся
нации единую мифологию в виде «Кодзики» и кончая созданием единой имперской идеологии конца
XIX в. Этих самых древних ками даже божествами
назвать затруднительно. Они не только не имеют
своего внешнего облика, но и вообще лишены какойлибо индивидуальности, как бы перетекая друг в
друга. Эти духи природы в большинстве религий
впоследствии обретают собственные имена и человекоподобный облик. Они индивидуализируются, об-

Ш

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

растая, как и люди, привычками и капризами. Отчасти это произошло и в Японии. Но удивительную
особенность японской культуры составляет тот факт,
что некогда обретенное не отмирает и не вытесняется новым. Японская культура похожа на слоеный
торт «наполеон», где даже самый нижний слой не
оказывается бесполезным и позабытым, а сохраняет
свою сладость и привлекательность, какой бы высоты ни достигло все сооружение в целом.
Вот и не забывается «бог ветра», хотя, казалось
бы, ту же функцию выполняет уже известный нам
Сусаноо, а его сын (по другой версии, отпрыск Идзанаги и Идзанами) по имени Ука-но митама (Дух
рисовых злаков) вроде как заменяет безымянного
«коми поля», но тем не менее последний остается
чтимым и ныне.
Именно он является главным божеством земледельца, ответственным за урожай. Каждую весну
«ками гор» (яма-но нами) спускается в долины, становясь «ками поля» (та-но коми) и оберегая рисовые посевы. По завершении сбора урожая он отправляется восвояси, вновь превращаясь до весны в
«ками гор». К тому же этот ками отождествляется
знаменитым японским этнографом Янагита Кунио
еще и с душами предков, обитающих в горах и спускающихся к своим потомкам на помощь в период
земледельческих работ, от которых зависит продление и благополучие рода.
Для обеспечения хорошего урожая на заливных
рисовых полях не обойтись и без «ками воды» (суйдзин), и в этой своей ипостаси он близок по характеру
с «ками полей». Но ведь исток рек, несущих в долины воды, находится в горах, где всем заведует «распределяющий воду ками» (микумари-но ками), сливающийся в этой ипостаси с «ками гор».

ГЛАВА 2. Японские божества ками

111

Кроме того, на каждом участке есть свой «камивладетель земли» (дзинусигами), который охраняет определенную территорию. Поэтому если человек собирается как-то использовать принадлежащую
ками землю, то он должен прежде всего испросить позволения у ками и «замирить, успокоить»
(сидзумэру) его соответствующим церемониальным
подношением. Обряд «замирения божества земли»
до сих пор предваряет начало любого строительства
в Японии, даже атомной электростанции или космодрома.
Для тех же, кто зарабатывает себе на жизнь
морским промыслом, наиглавнейшим будет «ками
моря», обитающий на дне морском. Он заведует
морскими стихиями и всеми обитателями подводного царства. Иногда под влиянием китайских представлений он изображается в облике дракона. За
непосредственную безопасность плавания и удачу
отвечает «ками рыбного промысла» (гёгёдзин), он
же «дух судна» (фунадама), который, будучи сам
женщиной, не терпит конкуренции, а потому и присутствия представительниц прекрасного пола на
борту.
Неизменным почтением пользуются «ками ветра» и «ками грома». В отличие от всех остальных
исконных ками, они получили свой характерный
зрительный облик и являются в этом смысле исключением. Объясняется же это тем, что их стали использовать в буддийских храмах в качестве божествохранителей Учения. И если в Индии этой цели
служили боги индуистского пантеона, то в Японии начали приспосабливать местных божеств. Так
под влиянием высокоразвитого религиозного искусства буддизма эти ками тоже обрели свое характерное обличье — «ками ветра» изображается с ог-

112

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ромным мешком, наполненным ветром, а «ками грома» — в окружении множества бубнов и барабанов. Два ставших каноническими изображения этих
богов, растиражированных в неисчислимом множестве по всей Японии, находятся в буддийском храме
Садзюсангэндо в Киото, где они охраняют представленную тысячью и одной скульптурой бодхисаттву
Каннон.
А вот «ками огня» (хи-но ками), почитаемый и
как хранитель домашнего очага, и как оберег от пожаров, в роли защитника буддизма не использовался
и потому безлик. Есть еще и «ками дома» (иэ-но
ками) и ками, оберегающий все поселение от приходящих извне бед и напастей (досодзин), да и у каждого года есть свой ками (тостами).
Как мы уже говорили, этих ками по разным причинам порою отождествляют с одним из «именных»
божеств. Например, в качестве «ками дома» часто
почитают Аматэрасу, а роль охранителя от внешних
бед отводится Сарутахико, богу-обезьяне, проводнику легендарного императора Дзимму в его «восточном походе».
Безымянные духи умерших
Теперь, познакомившись с духами природы, поговорим о таких же безымянных духах предков. Это
вторая важнейшая подкатегория безымянных ками,
составляющих основу синто в его нынешнем виде.
Хотя многие исследователи и отрицают, что культ
предков изначально был присущ японской религиозности, в записи хроники «Нихонги», относящейся
ко второму веку, упоминается, что в императорском дворце почитались два божества — «географический» ками местности Ямато, являвшейся сердце-

ГЛАВА 2. Японские божества ками

113

виной владений императорского рода, и тмм-предок
Аматэрасу.
Как мы уже говорили, порою граница между двумя этими типами ками условна — один и тот же
ками может почитаться и в качестве покровителя
определенной местности, и в качестве родоначальника. Однако порою она весьма четка и определенна,
что и заставляет нас выделять этих калш-предков в
отдельную подкатегорию.
Рождение

В основе представлений о ками этой категории
лежит уже знакомая нам базовая для синтоистской ментальное™ идея — все было порождено, а
не сотворено коми, и потому все несет в себе частичку коми. Ками — это папа и мама всего на свете, хотя по своему характеру это скорее мама, готовая прощать своим чадам любые прегрешения,
лишь бы живы были, но порою и она может страшно
рассердиться, если ей не выказывать должного почтения.
Человек является наиболее одухотворенным из
всех порождений коми, поэтому присутствие в нем
души (тома) наиболее очевидно. Понятно, что самое
близкое отношение человек имеет к коми, непосредственно причастному к его рождению. Первоначально это было родовое божество.
Каждый именитый клан имел своего божественного прародителя подобно тому, как императорский
род почитал богиню Аматэрасу родоначальницей династии. Такой «родовой ками» — удзигами (удзи
значит 'род', а гами есть видоизмененное фонетически ками) был для членов рода наиболее почитаемым божеством, а сами члены клана — удзико

114

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

(ко по-японски значит 'дитя') считались его детьми.
Раньше в число удзико включались лишь представители владетельного рода, но в новое время таковыми
стали считаться все проживающие на подвластной
коми территории люди.
Однако предпосылки к такому новому истолкованию появились уже в давние времена, когда на
Японских островах создавалось первое древнее централизованное государство. В результате этого процесса восприятие удзигами как исключительно божества-предка определенного рода стало размываться.
Если какой-нибудь клан попадал в зависимость от
другого рода, то победившие требовали от побежденных, чтобы кроме своего собственного божества те
почитали и божество победивших. Расширение владений клана влекло за собой и расширение влияния
родового божества. Изначально не принадлежавшие
к победившему роду волей-неволей вовлекались в
число почитателей удзигами своего более удачливого
соперника. Так постепенно сфера влияния удзигами
стала определяться не только кровными узами, но и
чисто географически: все проживающие на подконтрольной какому-то клану территории стали считаться находящимися под духовным патронажем родового божества господствующего клана. Если сначала понятия «член рода» и «местный житель» чаще
всего совпадали, то с захватом новых территорий
тем или иным кланом эта тождественность перестала быть обязательной. Постепенно всех жителей какой-то определенной местности вне зависимости от
связывающих их кровных уз все чаще и чаще стали
называть удзико. То есть слово удзико постепенно
стало означать не только и не столько родичей, но и
всех членов местной общины, прежде всего ее верхушки.

ГЛАВА 2. Японские божества коми

115

Особенно этот процесс размывания изначального
значения удзигами и удзико ускорился в средневековье, когда люди с большей легкостью и частотой начали передвигаться с места на место. Тогда же окончательно и утвердилась новая трактовка удзигами как
местного божества, сфера влияния которого определяется географически, а также и удзико — как полноправного члена общины, проживающего на подконтрольной местному божеству территории. Другое дело, что не все проживающие в данной местности
считались полноправными членами общины, а потому и не включались в число удзико. Однако в наши
демократические времена никакой сегрегации и дискриминации не существует, и потому все без исключения проживающие на территории, находящейся
под духовным патронажем какого-нибудь коми, формально считаются удзико. Это правило распространяется и на иностранцев, которые сумели стать членами местной общины, что, однако, достаточно сложно.
Связь божества с подконтрольной ему территорией
настолько тесна, что зачастую само божество называют по имени местности, а его «настоящее» имя могут
помнить лишь немногие.
Однако, несмотря на это почти полное отождествление понятий «член общины», «член рода» и «местный житель», особые ревнители синтоистских традиций обязательно назовут вам еще и имя своего
убусуна-но коми (убу значит 'рожать', а суна означает, скорее всего, песок, которым в древности покрывали пол специальной хижины, возводимой для рожениц), по отношению к которому они называют себя убуко (убу — это 'рожать', а ко, как мы помним,
'дитя'). Убусуна-но коми — это божество той местности, в которой человек родился. Если он или она
продолжает жить все там же, то для такого человека

116

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

удзигами и убусуна-но коми суть понятия тождественные. Однако при переезде в другую местность такой человек становится членом новой общины и, соответственно, удзигами будет для него уже другим.
Смерть и превращение в каяи
Однако человек связан тесными узами с нами не
только по своему рождению. Все проживающие на
Японских островах имеют шанс стать коми. Для этого
не надо обязательно прослыть личностью выдающейся и удостоиться персонального святилища. Достаточно просто... умереть. Все без исключения японцы
неизбежно по законам природы постоянно увеличивают численность третьей категории традиционной
классификации коми — коми «неисчислимые».
Превращение умершего в коми — процесс длительный и сложный, однако он не зависит от моральных качеств или других достоинств или, наоборот,
недостатков усопшего. Коми становятся все. Кстати,
именно влияние этого уравнительного принципа привело к тому, что всех усопших и похороненных по
буддийскому обряду, который стал доминирующим в
Японии, стали называть буддами (хотокэ) в полном
противоречии с исходными постулатами самого буддизма. Ведь изначально считалось, что процесс «становления буддой» долг и труден, однако «глубинные
структуры» японской религиозной ментальное™ оказались сильнее даже такого высокоразвитого учения,
как буддизм.
Итак, что же, согласно синтоистским представлениям, происходит с душой после смерти? Поначалу
душа тама находится в смятении при расставании
с телом, порою даже буйствует, угрожая здоровью и
благополучию живых. Особой агрессивностью отли-

ГЛАВА 2. Японские божества ками

117

чаются души умерших насильственной смертью или
же покинувших этот мир слишком рано и не успевших вкусить всех прелестей земного бытия. Дух-душа тама в таком состоянии называется аратама, то
есть «буйный дух». Именно поэтому столь важны
знаки внимания к умершему и первые церемонии
сразу после смерти, призванные утихомирить и смирить (сидзумэру) душу усопшего.
По прошествии нескольких лет душа умершего
успокаивается и переходит в новое состояние, называемое нигитама — 'спокойный дух'. И лишь по
прошествии 33 лет (некоторые называют цифру 55)
душа полностью утихомиривается и становится ками, сливаясь в единое целое с душами предков.
Почему выбрана цифра 33? Дело в том, что это
приблизительно время смены одного поколения. Дети умершего уже сами готовятся отправиться в мир
иной, да и почти все, знавшие покойного при жизни
лично, тоже последовали за ним. Память об усопшем
стирается, его душа тама как бы утрачивает свою индивидуальность, переходя в разряд лишенных своих
собственных имен ками, которым «несть числа».
Однако на этом связь с живущими не прерывается. И дело не только в том, что и по прошествии 33 лет потомки должны ублажать всех живших
до них соответствующими подношениями и церемониями. Дважды в год души предков-комм обязательно проведывают своих потомков на земле. Первый
раз это происходит во время новогодних празднеств \ изначальный смысл которых как раз и состо1
Для тех, кто хочет подробнее познакомиться с обрядовой
стороной этого и других праздников, можно порекомендовать отличную книгу С. Б. Маркарьян и Э. В. Молодяковой «Праздники
в Японии» (М.: Наука, 1990).

118

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ял в ритуальной встрече с душами предков, приходивших благословить потомков перед одним из главных событий года — посадкой риса. И если старинное предназначение этого праздника постепенно
забывается, особенно в среде горожан, наиболее подверженных влиянию иноземных привычек, то второй приход душ перед сбором урожая в июле—августе 1 почитается по всей Японии как день поминовения усопших. Это празднество, принявшее, как и
почти все в Японии, связанное со смертью, буддийскую форму, называется О-Бон, но вот его содержание основывается исключительно на синтоистских
представлениях о потустороннем. В это время каждый добропорядочный японец должен вернуться к
могилам своих предков, как бы далеко они ни находились. Именно в это время вечно занятые городские служащие позволяют себе взять целых три дня
отпуска. Заплатив неимоверные деньги за билеты на
такой дорогой в Японии транспорт, расценки на который еще больше повышаются в эти дни, они вместе со всеми чадами и домочадцами отправляются
в какую-нибудь глухую деревушку за тридевять земель, чтобы надлежащим образом (едой, выпивкой,
песнями и танцами) приветствовать возвращающихся предков.
Правда, некоторые «продвинутые» представители нового поколения предпочитают использовать
эту короткую возможность для отдыха за границей
1
Удивительным образом почитание умерших предков приходится именно на август в совершенно разных традициях. В августе почитают умерших не только японцы, китайцы и индийцы, но
и древние шумеры, римляне, персы-зороастрийцы и т. д. Похоже,
что и в тех традициях, где подобные празднества приходятся на
осень, как, например, в славянской, временной принцип тем не
менее един — предков чтут после сбора урожая.

ГЛАВА 2. Японские божества ками

Ш

где-нибудь на Гавайях, посещая могилы своих предков виртуально, по интернету. Благо некоторые храмы уже предоставляют такую услугу, создав виртуальные электронные кладбища.
Но как бы там ни было, предки — такие же члены семьи, только как бы живущие отдельно в своем
собственном мире. Поэтому и нет печали во время
этих празднеств. Наоборот, сплошное веселье — бабушка приехала!
Исторические именные кдеш-божества
Исторические именные ками
человеческого происхождения

Однако не все умершие утрачивают свою индивидуальность в процессе становления ками. Наиболее выдающиеся личности и после смерти своей сохраняют за собой имя и присущие им особенности,
переходя, как и выдающиеся представители природных комм-духов, в разряд «индивидуальных» божеств и обретая свои святилища, порою с многочисленными филиалами.
Однако эта традиция сложилась в синто не сразу.
Начиналось все со страха перед «буйным духом»
(аратама) невинно убиенных сильных мира сего.
Первые письменные упоминания о персональном
«обожествлении» относятся к самому началу IX в.
В 800 г. по повелению императора Камму было построено святилище, где почитались духи покинувших этот мир не по собственной воле членов императорской фамилии и знати. К 863 г. таких набралось уже шесть человек, а в скором времени их
число увеличилось до восьми. В исторических документах упоминается, что некоторые из них даже ста-

120

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ли почитаться как удзигами на вновь осваиваемых
территориях, то есть как родовые божества местных общин. Н о главное чувство, испытываемое по
отношению к «буйным душам» этих восьмерых, называемых почтительно «августейший дух» (горе:),
был страх. Зачастую все происходившие в стране беды и несчастья приписывались мстительному духу
этих восьми коми, и потому как только начинались
эпидемии, неурожаи или бунты, тут же по всей
Японии разворачивалось ускоренное строительство
святилищ и повсеместно проводились специальные
службы для «замирения» душ этих невинно убиенных '.
Сугавара-но Митидзанэ —
бог грома и покровитель наук — Тэндзин
Среди этих восьми особой славой и поныне пользуется блестящий придворный и один из образованнейших людей своего времени Митидзанэ из рода
Сугавара (его имя можно перевести как «Истина Пути», при этом имеется в виду путь-дао духовного
2
совершенствования). Этот Сугавара-но Митидзанэ
1 Представления о том, что погибшие насильственной смертью возвращаются в этот мир в виде демонов, свойственны всем
культурам. Интересно отметить, что подобные греко-римские воззрения (biaiothanatoi) очень мешали ранним христианам, проповедовавшим воскресение Иисуса.
2
Японцы, придающие столь большое значение принадлежности к той или иной группе, всегда пишут и называют первой
фамилию, а потом уж собственное персональное имя. В старину
между ними вставлялась частичка но, обозначающая в японской
грамматике родительный падеж или превращающая предшествующее ей слово в прилагательное. Этому традиционному порядку — сначала фамилия, потом имя — я и следую везде в этой
книге, приводя японские имена.

ГЛАВА 2. Японские божества нами

121

(845—903), которого мы упоминали выше, с детства
отличался особой тягой к знаниям и к 34 годам
уже стал доктором филологии, что подразумевало
прекрасное знание китайских классических текстов
самого разнообразного содержания, начиная от беллетристики и кончая сложными философскими трактатами. Но, как это и по сей день бывает в мире науки, коллеги Митидзанэ не очень жаловали талантливого молодого ученого, успешно продвигавшегося по
службе. В результате удавшейся интриги он был отослан от двора губернаторствовать в отдаленной провинции. Однако опыт непосредственной практической работы пошел только на пользу Митидзанэ, и
когда спустя четыре года он вновь вернулся в столицу, его продвижение вверх по служебной лестнице стало еще более стремительным. В 899 г. он уже
занимает формально третью, а фактически вторую
должность в государстве. Его назначают «министром
правой руки», главной обязанностью которого было
непосредственное управление деятельностью правительства, то есть что-то наподобие премьер-министра.
Выше был только пост министра левой руки, определявшего общее направление политики, и номинально
более почетная, но во многом церемониальная должность главного министра. На пост министра левой руки одновременно с Митидзанэ был назначен член
наиболее влиятельного рода Фудзивара по имени Токихира, которого совсем не радовал успех представителя иного клана. Из-за его наветов Митидзанэ был
понижен в ранге и вновь отослан в провинцию, а его
четверо сыновей вообще лишились своих должностей. Вскоре Митидзанэ заболел и в возрасте 59 лет
скончался.
Молва отнеслась с сочувствием к несправедливостям, выпавшим на долю Митидзанэ, а пожар,

Ш

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

вызванный попавшей в императорский дворец молнией, и, главное, последовавшая вскоре смерть самого Фудзивара Токихира были истолкованы как возмездие гонителям. Естественно, тогдашняя власть,
почитавшая различные магические обряды за действенное средство управления страной, поспешила
умилостивить разбушевавшийся дух бывшего придворного. Митидзанэ было присвоено звание Великий Вольный Небесный Бог, что Небо Заполняет
(Тэмман-дайдзидзай-тэндзин), на месте его захоронения было возведено святилище Тэммангу, а в
993 г. после целого ряда неприятностей, случившихся с потомками его гонителей, туда с дарами пожаловал сам левый министр, чей пост по-прежнему наследовали только представители рода Фудзивара'.
Почивший Митидзанэ, в просторечии именуемый Тэндзин, то есть Небесный Бог, стал весьма популярным в народе божеством, и его святилища —
Тэммангу (Палаты Заполняющего Небо) — можно
найти во всех уголках Японии.
1
На долгие годы род Фудзивара фактически узурпировал
власть в стране. Метод, которым пользовались его представители,
бьш очень прост и надежен. Фудзивара отдавали своих дочек замуж за императоров. Когда появлялся наследник, папу-императора принуждали отречься от престола, на который тут же вступал
внук, а до его совершеннолетия назначался регент — его родной
дед из клана Фудзивара. Причем этим методом пользовались и
тогда, когда уже и сам внук становился императором. Его также
заставляли после рождения наследника отрекаться от престола,
очевидно опасаясь возможности, что император превратится в
самостоятельную политическую фигуру и, возможно, захочет отстранить назойливую родню от государственного кормила. Сведения о тогдашней придворной жизни и царивших нравах можно
почерпнуть из первого романа в истории мировой литературы —
«Повести о Гэндзи» (рубеж X—XI вв.), изданного в прекрасном
переводе на русский язык Т. Соколовой-Делюсиной.

ГЛАВА 2. Японские божества коми

123

Легче всего обнаружить это внешне абсолютно
не отличающееся от сотен тысяч других синтоистских храмов строение в феврале—марте, когда по всей
Японии идут вступительные экзамены в университеты и высшую ступень средней школы 1 . Потоки изнуренных долгой подготовкой абитуриентов тянутся к
святилищам Тэндзина, чтобы просить его о помощи
при вступительных экзаменах. Ведь Тэндзин, будучи
богом грома (помните, он сразу после смерти сжег
императорский дворец), является по совместительству покровителем наук, ибо в своей земной жизни
слыл человеком блестяще образованным. Вот и молят
его о благополучной сдаче экзаменов и вообще успехах в учебе. Число желающих обратиться к Тэндзину
порою столь велико, что в особо популярных святилищах наподобие Юсима Тэммангу, что находится
близ Токийского университета, приходится сооружать специальные дополнительные стенды для деревянных табличек (эма), на которых пишут свои
просьбы к богам. И если ранее обходились лишь общими просьбами наподобие «Прошу о помощи при
вступительных экзаменах», то теперешнее поколение
пишет не только точное название и адрес (!!!) учебного заведения, но порою указывает и запасной вариант — менее престижную школу или университет, куда он или она не прочь поступить, если поддержка
коми в первом случае не принесет ожидаемых плодов.
Список заслуживших особый почет или невинно
убиенных исторических личностей, после смерти своей, а порою еще при жизни причисленных к лику бо1 Полный цикл обучения в японской школе занимает
12 лет — 6 лет начальная ступень, 3 года средняя и 3 года высшая. При этом обязательными являются только первые две, а для
поступления на высшую ступень уже надо сдавать экзамены.

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто
жеств, достаточно обширен. Это и все три военных
лидера, способствовавших объединению страны в начале XVII в. после долгого периода междоусобиц. Их
имена - Ода Нобукага, Тоётоми Хидэёси и Токугава
Иэясу — известны каждому школьнику, а сеть хратлдаТосёгу, посвященных последнему из них, покрыла всю страну. Обожествления удостоились и видные
деятели реставрации Мэйдзи, в результате которой
последний клан военных правителей Японии сегунов Токугава был низвергнут и политическая власть
перешла в руки императорской фамилии. Среди них
и герой русско-японской войны генерал Ноги Марускэ (1849-1912), и адмирал Того Хэйхатиро (1847—
1934), победитель при Цусиме, удостоившиеся посмертно своих собственных святилищ. Самое почетное место отведено, конечно, самому императору
Мэйдзи, чье святилище Мэйдзи дзингу является одним из наиболее посещаемых, особенно в дни новогодних празднеств. Один из недавних примеров причисления к лику ками выдающихся личностей — живо развернувшаяся дискуссия по поводу подобного
увековечения памяти скончавшегося в 1989 г. Мацусита Коносукэ, основателя ныне всемирно известного
концерна «Нэшнл Панасоник».
При этом личные моральные качества кандидатов в будущие божества не являются определяющими, ведь главное — их успехи при жизни или же
обстоятельства смерти.
Тайро-но Масакадо — летающая голова
В качестве еще одного примера можно привести
и историю Тайро-но Масакадо (903—940), политического авантюриста, подчинившего себе восточную
часть острова Хонсю и провозгласившего себя но-

ГЛАВА 2. Японские божества ками

125

вым императором. М я т е ж был кровавым, и среди
жертв был даже дядя нашего героя, заколотый непочтительным племянником. Однако итог д л я мятежника оказался печален: Масакадо был схвачен и
обезглавлен в тогдашней столице — Киото. Однако
голова его была привезена д л я захоронения в те места, где он бунтовал и где впоследствии был основан
город Эдо, ставший впоследствии современной столицей Я п о н и и — Токио. Тут-то и начались чудеса —
появились свидетели, наблюдавшие полеты головы
Масакадо, покидавшей место своего захоронения.
А разразившаяся спустя почти 400 лет после его
смерти эпидемия чумы в Эдо была расценена как
месть неугомонившегося бунтаря и только способствовала укреплению веры в этого нового Бога.
И поныне в самом центре делового Токио, в районе
Отэмати ( Б о л ь ш а я Рука), сплошь застроенном огромными о ф и с н ы м и зданиями, можно обнаружить
небольшой уголок зелени и памятный обелиск, свидетельствующий о том, что здесь была изначально
похоронена голова мятежного Масакадо и что именно отсюда она совершала свои вылеты, наводя ужас
на местное население.
Живой ками

(икигами)

Хотя большинство имеющих человеческое происхождение ками, о которых мы говорили выше, получили свой божественный статус после смерти, некоторые почитались богами и при жизни. Прежде всего, это все японские императоры — прямые потомки
богини Солнца Аматэрасу. О ф и ц и а л ь н о титул «явленного божества» (акицуками
или
арахитогами)
был снят с правящей династии только в 1945 г., когда император Хирохито в речи по радио о капи-

Ш

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

туляции Японии официально объявил, что он не
божество. Это был двойной шок. Страна впервые
услышала голос своего божественного правителя —
тот впервые обратился напрямую к своим подданным, но одновременно этот властелин Поднебесной
заявил, что является простым смертным. Народ рыдал. Наступал конец света, волна самоубийств прокатилась по всей стране. Впервые на «землю богов»
победоносно ступили иноземные захватчики, которые рьяно взялись за десакрализацию японского общества и его идеологии. Но тем не менее концепция «живого бога» бесследно не исчезла. Многие
продолжают верить в божественную сущность правящей династии, а «живым божеством» порою
продолжают называть людей, отличающихся своими
высокими моральными и духовными качествами. Таких у нас называют святыми, даже если официально
их святость церковью не подтверждена. Можно сказать, что в нынешнем светском государстве этот титул нашел свое новое воплощение в почетном звании «человек-национальное сокровище» (нингэн кокухо), присваивамое с 1950 г. наиболее выдающимся
мастерам традиционных искусств и ремесел.
Исторические именные нами

природного происхождения

Однако не только особо выдающиеся человеческие личности способны стать коми, сохраняя свою
индивидуальность. Некоторые из безымянных природных божеств, тесно связанных со своим местообиталищем, становятся повсеместно известными
благодаря своим исключительным качествам точно так же, как и добившиеся известности и признания выдающиеся личности. Они обретают собствен-

ГЛАВА 2. Японские божества каяи

127

ное имя и переходят в третью категорию божеств, по
своему статусу приближаясь к ками официальной
мифологии.
Наиболее выдающимся представителем ками такого типа является Инари, который по числу святилищ держит первое место — 32 тысячи.
Инари — покровитель земледелия и торговли
Наиболее распространенной версией толкования
имени этого божества является вариант, возводящий
его к фразе «Ину (ина) га нору*, что значит 'Рис
растет'. Достоверность такого истолкования, как,
впрочем, и всех других, вызывает сомнения, однако
здесь четко указывается на связь божества Инари с
земледелием. Судя по всему, первоначально это божество было одним из многих «ками полей», простиравшихся на землях зажиточного рода полностью
ояпонившихся переселенцев из Китая по фамилии Хата, который и почитал его в качестве родового
божества-г/дзмгамм. Началось все с того, что в феврале 711 г. на горе Инари, находящейся во владениях этого рода (территория нынешнего Киото), старейшине Хата явилось божество, потребовавшее почитания. Требование было тут же удовлетворено и
святилище построено. Со своей стороны ками обещал обильный урожай и, что стало одним из причин
его позднейшей суперпопулярности, покровительство в шелководстве.
Возможно, этот ками оставался бы одним из многочисленных называемых по месту своего обитания
калш-духов, если бы не два события, решительным
образом изменившие его судьбу.
Первым из них было решение императора Сага, дозволившего в 825 г. основателю школы тайного

128

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

буддизма Сингон по имени Кобо-дайси построить
храм Тодзи к востоку от главного въезда в столицу.
Род Хата, который в те времена, как и все знатные
роды Японии, почитал наряду с местными коми и
заморских будд, презентовал для строительства лес
с принадлежащей им горы Инари, в результате чего
божество И н а р и стало считаться местным покровителем иностранного будды на японской земле.
Тут надо заметить, что Кобо-дайси был одной из
популярнейших фигур своего времени. О н был любимцем императора и верхушки столичной аристократии, чье воображение поражал не только как духовный подвижник, овладевший таинствами эзотерических ритуалов, но и как один из трех лучших
каллиграфов эпохи, бывший к тому же талантливым
поэтом, скульптором и художником. Однако благодаря своей подвижнической деятельности и в местностях, далеких от блеска столицы, стал он и народным героем, а его благодеяния и творимые чудеса —
темой многочисленных легенд и сказаний. Его популярность совсем не уменьшилась со временем, и поныне в разных частях Японии вам покажут храм,
основанный Кобо-дайси, собственноручно прорытый
им тоннель через гору или выкопанный колодец. Есл и посчитать все связанные с именем Кобо-дайси
места, то он должен был уподобиться Деду Морозу,
чтобы успеть побывать за свою жизнь везде, где об
этом говорят.
Вместе с распространением популярности основанной Кобо-дайси школы росла и слава ее местного
покровителя Инари. Укреплению связи между верой
в этого коми и учением эзотерического буддизма
способствовало и то, что одно из почитаемых в школе Сингон божеств индийского происхождения по
имени Дакини изображалось передвигающимся по

ГЛАВА 2. Японские божества ками

129

небу на лисе. Лиса же издавна считалась в Японии образным воплощением «ками полей» или же
его посланником (цукай). Выходящие на мышевание в поля лисы были предвестником прихода весны — «божество гор», спускаясь в долины, становился «божеством полей». Так что в учении Сингон
произошло своего рода слияние образа Дакини с
Инари.
Однако настоящая слава к Инари пришла гораздо позже, когда в конце средневековья с развитием кустарной промышленности и торговли возросла
и известность его как покровителя шелководства —
одного из самых прибыльных занятий. К тому же
считалось, что именно благодаря Инари клан Хата
сумел добиться баснословного богатства. Рост популярности Инари как покровителя бизнеса был лавинообразным. Земледельческое божество приходит в
город, а купцы и ремесленники чуть ли не наперегонки возводят в зависимости от толщины своего кошелька роскошные святилища или скромные
часовенки. Их было настолько много, что в городе
Эдо (нынешний Токио), ставшем с начала XVII в.
фактической столицей Японии, появилась не очень
почтительная присказка, в которой использовалась
одинаковость звучания слов «рис на корню» (ину) и
«собака» (ину). Острые на язык жители столицы говаривали, что «Инари развелось как собак нерезаных».
К этому времени сложился и обычай, определивший моментальную узнаваемость посвященных
этому ками святилищ среди массы всех других.
В качестве своеобразного подношения Инари в благодарность за покровительство в бизнесе к его святилищам стали пристраивать все новые и новые врат-тории, являющиеся неотъемлемой принадлежнос5 Синто

130

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

тью любого синтоистского святилища. В наиболее
популярных храмах Инари, главным из которых попрежнему остается все то же святилище на горе Фусими-Инари в Киото, откуда все и началось, эти
окрашенные в ярко-алый цвет врата, состоящие из
двух столбов и двух поперечин, образуют настоящие туннели, ведущие в их святая святых. По этим
многочисленным тории, да еще паре каменных лиспосланцев божества, стоящих перед входом, можно
легко узнать владения Инари.
Ассоциация лис с Инари привела к тому, что это
божество стали почитать не только как приносящее
успех в занятиях сельским хозяйством и коммерцией, но и как покровительствующее плотским утехам. Дело в том, что в Японии получили широкое
распространение пришедшие из Китая представления о лисах-оборотнях, имеющих привычку представать прекрасными соблазнительницами, сбивающими с пути истинного серьезных мужчин.
Иностранные именные нами

Кроме вышеперечисленных, к группе именных
коми относится еще целый ряд божеств, которых я
выделяю в отдельную категорию также по особенностям их происхождения, — это иностранные, «пришлые» коми, заимствованные из других традиций.
Те «иностранцы», что пришлись по душе японцам в связи с их «божественными достоинствами» —
синтоку и способностью помогать страждущим, оказались как бы выхваченными из контекста учения,
в каковом они изначально почитались, претерпевая
при этом удивительные метаморфозы. Синтоистское
сознание рассматривало их как коми, пусть пришлых, пусть новых, но все же нами, то есть синто-

ГЛАВА 2. Японские божества нами

131

истских божеств, которых следует почитать и молить по тем же правилам, что и родных богов. Отбор
этих коми проводился по одному весьма прагматичному принципу — насколько эффективна их помощь
в беде, и если мольбы, вознесенные к тому или иному божеству, оказывались действенными, оно принималось народным сознанием в качестве своего, родного.
Мы уже говорили, что это не исключительная
особенность синто, а типичное явление для многих,
если не всех, политеистических религий. В многобожных системах, к которым относится и синтоизм,
нет четкой границы между своим и чужим — какая разница, в конце концов, будет сто богов или
сто один?! Поэтому японцы легко принимали в свой
пантеон и даосских святых, и индусских дев, пришедших в Японию в качестве богов-охранителей
Учения Будды. Да и сами будды и бодхисаттвы, не
являясь, по существу, даже богами, стали почитаться
в Японии в качестве своих родных коми.
Приведем пример с бодхисаттвой Дзидзо, который, однако, потребует краткого предварительного
объяснения по поводу буддизма — второй главной
религиозной традиции, распространенной в Японии
и сохранившей в определенных сферах свою отличность от синто.
Особенность буддизма заключается в том, что
объектом почитания в этом религиозном учении являются не боги, а люди, достигшие, как говорят буддисты, -«просветления», то есть истинного знания о
мире. Таких людей называют «просветленными», то
есть буддами (это санскритское слово, кстати сказать, имеет тот же корень, что и русский глагол
«будить»: будда — это в дословном переводе «про-

132

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

бужденный»). Став буддами, эти люди обретают
сверхъестественные способности и полную свободу
от мира, строго определяемого причинно-следственными связями. Но почитают их прежде всего за обретенную мудрость, а не за умение мгновенно передвигаться в пространстве или читать мысли на расстоянии, хотя в народном сознании порою именно
эти качества выдвигаются на первый план, и будд
начинают почитать как богов. Будд множество, так
как, согласно буддийской космологии, миров, подобных
нашему, во вселенной много, и в них тоже были, есть
и будут люди, обретшие просветление. Да и на самой
Земле исторический основатель буддизма по имени
Сиддхартха Шакьямуни тоже отнюдь не первый и
не последний. Вторыми по значению после будд объектами почитания в буддизме являются бодхисаттвы, или «стремящиеся к просветлению». Это существа, достигшие высших ступеней совершенства,
стоящие на пороге того, чтобы стать буддами, но
не становящиеся ими сознательно, чтобы не утратить связей с миром. Призвание бодхисаттвы — помогать всем остальным «непросветленным» и потому страдающим существам поскорее достичь «высшего знания» и обрести тем самым спасение.
Многих из этих самых бодхисаттв, обладающих специфическими «божественными достоинствами» (синтоку), стали почитать в Японии наравне со
своими местными коми.
Бодхисаттва Дзидзо
Среди них наибольшей популярностью пользуется, пожалуй, бодхисаттва Дзидзо (Сокровищница
Земли, санскр. Кшитигарбха). Помимо храмов, хра-

ГЛАВА 2. Японские божества нами

133

миков и часовенок, его каменные изваяния во множестве и по сей день стоят у обочин дорог, чаще
всего на перекрестках. Изображают его в виде монаха с посохом в одной руке и драгоценным камнем,
символом высшей мудрости, — в другой. Поэтому если спрашиваешь в Японии дорогу, то в ответ нередко слышишь: «Вот дойдете до Дзидзо-сан, а там направо...»
Настоящее имя этого бодхисаттвы, индуса по
происхождению, Кшитигарбха. Согласно буддийской
традиции, Дзидзо-Кшитигарбха появился в этом мире после «ухода в нирвану» исторического будды
Шакьямуни. Его главная миссия — спасать людей до
прихода следующего будды Майтрейи, при этом считается, что он способен даже выручать грешников из
ада. Очевидно, эти качества и стали главной причиной огромной популярности этого персонажа буддийского пантеона в Японии, и примерно с XII в. его
культ становится неотъемлемой частью народных верований в Японии.
Дзидзо представляли стражем, стоящим на границе с потусторонним миром, спасающим души
умерших от мук, но главное — верили, что он препятствует преждевременному уходу в небытие тех,
кто еще не исчерпал положенную долю земных радостей. Недаром чаще всего его статуи располагались на перекрестках дорог, издавна почитавшихся
в Японии (да и почти во всех странах тоже) местом
мистическим, где явный мир пересекается с миром
сокрытым, или возле колодцев — «проходов» в подземный мир. С этим поверьем связан и обычай почитать Дзидзо в качестве досодзин, то есть бога-охранителя селения от внешних напастей, изображения
которого как раз и устанавливают на внешней границе поселений.

134

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Однако наибольшую известность Дзидзо снискал
как покровитель тех, чьи еще не обретшие равновесие
и устойчивость души могут с легкостью покинуть
земную оболочку. Так Дзидзо стал считаться прежде
всего детским заступником, своего рода коми-покровителем детей. В благодарность за заботу 23 августа
многие каменные статуи Дзидзо в районе Киото, Осака и Нара сначала тщательно омываются водой, а потом с большим удовольствием раскрашиваются детворой разведенным в воде цветным мелом.
Но если случилось непоправимое, Дзидзо позаботится о ребенке и в потустороннем мире. В знак
благодарности и признательности на статую Дзидзо
неутешные родители надевают нечто наподобие детского чепчика и фартучка ярко-красного цвета. Причем оплакивают и тех, кому вообще не суждено было
появиться на свет. В таком случае во искупление
грехов устанавливают миниатюрные статуи Дзидзо
в особых храмах, таких как, например, Хасэ-дэра в
Камакура. Считается, что в этом храме сейчас находится почти сто тысяч таких статуй, каждая немое
свидетельство человеческой беды. И х заботливо одевают в детскую одежду, дарят игрушки, а некоторые даже защищают от непогоды миниатюрными
зонтиками. Зрелище трогательное и печальное, но
при этом надо упомянуть еще один аспект, побуждающий японцев к этому ритуалу. Считается, что
душа неродившегося ребенка, если ее соответствующим образом не ублажить, будет навлекать несчастье на неудавшихся родителей.
Семь богов счастья

Теперь же пришел черед познакомиться с, наверное, самыми популярными и распространенными

ГЛАВА 2. Японские божества нами

135

Семь богов счастья.
Современная табличка-змя из святилища Эносима
из «импортных» коми божествами. Это уже неоднократно упоминавшиеся нами «семь богов счастья».
Дайкокутэн
Начнем, пожалуй, с толстяка Дайкоку, который
держит одной рукой огромный мешок за плечами, а
второй —некое подобие погремушки-колотушки —
волшебной палочки в японском исполнении. Полное
имя этого изображаемого стоящим на мешке с рисом божества — Дайкокутэн, где тэн — перевод санскритского слова дэва, что значит божество и, соответственно, указывает на его индийское происхождение.
На родине его звали Махакала, что значит Большой Черный, и слово Дайкоку является точным переводом с санскрита. Божество это почиталось в индуизме одним из грозных воплощений бога Шивы в его

136

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

разрушительной ипостаси 1 . На вид он был страшен,
трехлик и шестирук. Этот дэва наряду со многими
своими индийскими собратьями был включен в буддийский пантеон как один из богов-защитников будд
и их учения от происков злых сил. Тут-то с ним и
стали происходить первые превращения. Отправившийся в VII в. в Индию китайский монах по имени
Ицзин (635—713) в своих записках об этом путешествии, длившемся 24 года, рассказывает, что в индийских храмах видел черноликую, но уже двурукую фигурку Махакала, почитаемого в качестве бога-покровителя кухни. Что подвигло буддийских монахов на
такое использование страшноватого Махакала, остается загадкой, но вот уже и в Китае он становится
неотъемлемой частью кухонного интерьера. Эту моду
перенял и посетивший в IX в. Китай основатель
японской школы Тэндай по имени Сайте, который
наряду со списками сутр и прочей утварью привез и
статую Махакала, ставшего отныне зваться Дайкоку.
Тут с ним произошла еще одна удивительная метаморфоза, в основе которой лежала столь любимая
японцами игра слов. Ведь первые два иероглифа имени уже хорошо известного нам повелителя Идзумо
японского коми Оокунинуси, а именно «большой»
(оо) и «страна» (купи), прочитанные на китайский
лад, звучат как «дайкоку». Этого созвучия хватило
1

Интересно отметить, что в развитой пластической культуре
Индии, в отличие от Японии, каждое божество имеет свой конкретный облик. Более того, этих обликов множество, и каждый
из них является своего рода наглядным выражением душевного
состояния, в котором находится тот или иной дэва — гневается
ли он или радуется, милостив или грозен. Японские же боги, как
мы говорили, не имеют характерного визуального воплощения, а
изменения их настроения описываются тоже только на уровне
изменения душевного состояния — от одной тома к другой. Об
этом подробнее в следующей главе.

ГЛАВА 2. Японские божества коми

137

для того, чтобы признать Дайкоку и Оокунинуси одним божеством. Так местный коми из Идзумо нежданно-негаданно обрел внешний облик индийского
дэва, правд, уже изрядно подобревшего и раздобревшего, а также лишившегося избыточных конечностей
и лиц. Все-таки китайцы и японцы не очень любили
себя пугать на манер своих южных соседей по Азии
с их причудливым воображением.
С XIV в. Дайкоку уже прочно завоевывает место
в группе «семи богов счастья» в качестве «кухонного» бога, обеспечивающего почитающих его съестными припасами из своего заплечного мешка. Сам напоминающий дородного торговца с товаром, Дайкоку
пользовался большой популярностью и среди купеческого сословия как гарантия успешного бизнеса, а
проникнув в деревню, стал почитаться в Западной
Японии в качестве зримого воплощения «ками полей». Порою этого толстяка почитали и почитают еще
и как бога-охранителя дома, воплощенного предметно в центральном, самом «толстом» столбе жилища.
Так же как и у Инари, у Дайкоку есть свое особое
животное-посланец. Конечно, это извечный обитатель кухонь — мышь. Кстати, согласно записанной в
«Кодзики» легенде, именно мышь выручает Оокунинуси из огненной ловушки, которую подстраивает
ему Сусаноо при испытаниях на право взять в жены
его дочь. И это в глазах средневековых японцев служило еще одним неоспоримым доказательством единосущности этих двух божеств.
Эбису
Столь же, если не еще более, популярен следующий представитель этой «великолепной семерки» по
имени Эбису. Одет он в средневековый костюм при-

138

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

дворного, собравшегося на охоту, в лихо заломленной
шапке. В правой руке он держит удилище, а в левой —
огромную рыбу. Первое, что приходит на ум, — перед
нами коми, покровительствующий рыбному промыслу. Так оно и есть, но круг «обязанностей» Эбису
очень широк. Иногда его, наряду с Дайкоку, почитают
и как ками кухни (рыбу в дом приносит), и как покровителя купечества (торговцев рыбой?), но самое удивительное, что в Восточной Японии его умудряются
почитать даже как «ками полей». В общем, ками он хороший и удачу с богатством в доме обеспечивает.
Вот только родословная его не столь ясна, как у
Дайкоку. Судя по имени, Эбису тоже отчасти иностранец, ведь словом «эбису» или «эмису» называли обитатели Ямато племена айну, которых они постепенно
вытесняли на север. Однако точно ничего про это сказать нельзя, а версий — множество. В расположенном
на морском побережье святилище Нисиномия, главном среди всех мест почитания этого божества, передается легенда, что Эбису — это как раз первый неудавшийся отпрыск богов-прародителей Японии Идзанаги
и Идзанами, которого они посадили в лодку и пустили
по воле волн. Ее-то впоследствии и прибило к морскому берегу в районе нынешнего святилища. Отсюда и
иное прозвище Эбису — Хируко, что значит «ребенокпиявка». Народная легенда добавляет, что Идзанаги
и Идзанами не сразу расстались со своим дитятей, а
только когда ему исполнилось 3 года, но он так и не
начал ходить. Поэтому Эбису всегда изображают сидящим. С этим связано еще одно забавное народное объяснение того, почему этот увечный ками стал почитаться приносящим в дом достаток. Ведь у него, как говорят жители Нисиномия, «ноги не торчат» (аси га
дэнай), тогда как обратное утверждение (аси га дэру)
является устоявшимся выражением японского языка,

ГЛАВА 2. Японские божества каяи

139

означающим нехватку денег. Фраза «У меня на тысячу
иен ноги торчат» означает, что говорящему для полного счастья как раз и не хватает указанной суммы.
Д л я ученых ж е Эбису — прежде всего типичный
представитель божеств полинезийской разновидности. В отличие от богов алтайской группы, которые
спускаются с неба на землю, как это представлено в
уже знакомых нам мифах, боги полинезийцев приходят к н и м из-за моря, совсем к а к Эбису.
Бэндзайтэн
Следующим за Дайкоку и Эбису по популярности
следует еще один выходец из Индии, но на этот раз
перед нами прекрасная дама по имени Сарасвати-Ээви (японцы называют ее Бэндзайтэн), почитавшаяся
в Ведах как богиня рек, а потом еще и как супруга
верховного бога Брахмы. Попала она в Японию, так
же как и другие индийцы, вместе с буддизмом и вскоре стала всенародной любимицей. Чтут ее в Японии
прежде всего как божество воды. Поэтому можете
быть уверены, что если на обнаруженном вами в Японии пруде, озере или каком-то другом водоеме вы
увидите островок со святилищем, то оно в подавляющем большинстве случаев будет посвящено Бэндзайтэн, или, как часто сокращают ее имя, Бэнтэн. Неподалеку от городка Камакура близ Токио, бывшего в
давние времена фактической столицей всей страны,
совсем рядом с берегом находится остров Эносима.
Он удивительной скалою возвышается над окружающим песчаным мелководьем. Здесь, посреди морских
просторов, и находится главное святилище богини
Бэндзайтэн, которую часто почитают как «распределяющего воду ками» (микумари-но коми) и на вершинах гор, там, откуда берут начало речные потоки.

140

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Ее иногда изображают в виде пышнотелой обнаженной красавицы с лютней в руках, и именно этот
образ используется в качестве видимого воплощения
богини Идзанами в святилище Оагата близ города
Инуяма, куда обращаются главным образом дамы со
своими специфическими проблемами. Лютня же в
руках Сарасвати — символ покровительства музыкантам и вообще всем изящным искусствам. И в наши дни славится спрятанное глубоко в горах Кумано
святилище Тэнкава, что в переводе значит Небесная
Река. Место это мистическое, и сюда в поисках вдохновения не гнушаются добираться даже самые знаменитые звезды японской эстрады.
Но есть и куда менее мирно настроенная Бэндзайтэн-Сарасвати в своей воинственной ипостаси. Изображают ее тогда восьмирукой, причем каждая из ее
шуйц и десниц сжимает что-нибудь смертоносное —
то ли меч со стрелами, то ли булавы с топорами. В таком виде украшением ей служит обвившаяся вокруг
головы в виде диадемы белая змея, которая и выступает в роли животного-посланца Бэндзайтэн. Но, как
мы уже говорили, японцы не очень любят почитать в
качестве своих богов всяких страшилищ, и поэтому
с XIV в. каноническим для Бэндзайтэн становится
ее соблазнительно-женственный образ.
i

Бисямонтэн

Полный контраст образу нежной Сарасвати являет другой индус, по имени Вайшравана, — само воплощение мужественности и отваги. Закованный в
латы с головы до ног Вайшравана, или Бисямон, как
его стали звать в Японии, — один из действующих
персонажей знаменитого эпоса «Махабхарата». Он
повелитель северной части мира и хранитель неис-

ГЛАВА 2. Японские божества нами

141

числимых богатств. В буддизме он стал одним из так
называемых «четырех небесных царей», которые стоят на вершине горы Сумэру и охраняют со всех четырех сторон света небеса, возвышающиеся над этим
центром мироздания, чтобы туда не могла проникнуть никакая нечисть. Это главные боги-защитники
Будды и всех следующих по его пути. Их статуи —
неотъемлемый атрибут многих буддийских храмов
Японии. Располагают их либо в приделах храмовых
ворот, либо вокруг изображений главной святыни, а
порою и в четырех углах главного помещения для совершения обрядов, чтобы под защиту их попадали и
все молящиеся. Из них особой народной любовью
пользовался Бисямон, ибо верили, что он не только
охраняет добро, но и способствует увеличению нажитого. Соответственно, и почестей ему воздавали больше. Выделенный среди всех остальных «небесных
царей», Бисямон стал полноправным членом новой
интернациональной команды «богов счастья», часто
изображаемых плывущими вместе на одном кораблике, явно по образу и подобию китайского экипажа так
называемых «восьми бессмертных».
На японском же «корабле сокровищ» (тпакарабунэ),
как его называют, китайская сторона представлена тремя персонажами: даосским богом, философом-отшельником XI в. и жизнерадостным буддийским монахом.
Хотэй
Начнем с последнего — Хотэй. Звали этого реального исторического персонажа Цицы (?—916), в
японском чтении Кайси. Был он фигурой весьма колоритной. Монастырскому уединению предпочитая
шумную толкотню базаров, он скитался по городам и
весям Китая, зарабатывая себе на хлеб насущный га-

142

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

данием и предсказанием погоды. И з всех пожитков у
него был только посох да полотняный мешок д л я подаяний хотэй, по которому он и получил свое прозвище. Закреплению за ним этого не очень почтительного именования способствовала еще одна весьма
примечательная деталь его облика — огромный живот, выставленный на всеобщее обозрение, так как не
было такой рясы-халата, полы которого могли бы
сойтись на этом выдающемся средоточии мысли и
жизненной энергии. Это вовсе не насмешка — именно в этой части человеческого тела, по убеждению китайцев, находится тонкая энергия ци, основа и физических, и психических процессов. Именно поэтому,
кстати, японские самураи взрезали себе в ритуальном
самоубийстве живот, а не что-нибудь другое. Да и вообще связь жизни с животом — убеждение отнюдь не
только китайское, но именно у многих китайских божеств оно находит столь наглядное воплощение. Даже будущий будда Майтрейя в воображении китайцев настолько растолстел, что к нему стали обращаться и дамы за помощью в деторождении. Кстати,
именно «живым Майтрейей» считали ставшего героем большого количества легенд и историй полюбившегося многим за веселость и легкий нрав Цицы, чей
приметный облик с двумя «мешками» продолжает
множиться под кистью китайских и японских живописцев. Вот и на японском «корабле сокровищ» он
изображен в своей излюбленной полулежачей позе,
а рядом, почти отдельно, покоится и столь значимая
часть тела этого персонажа.
Д з ю р о : дзин
Следующий в нашем рассказе — Долголетний Старец — Дзюродзин. Считается, что прототипом ему

ГЛАВА 2. Японские божества нами

143

послужил некий даос-отшельник, искавший и нашедший эликсир бессмертия в XI столетии. Можно сказать, что в его образе запечатлены типичные
представления китайцев о знаменитых сянь, даосских мудрецах, небожителях, бессмертных. У Дзюродзина накопленная в результате духовных упражнений энергия ци так и бьет через край, что отражается на размерах не только его живота, но и головы,
прямо скажем, несколько удлиненной формы. Хотя
он лыс, но бородат. Причем длина этого не очень
густого волосяного покрова соответствует количеству прожитых лет. В руке его посох, в завитушку на
конце которого продет свиток, содержащий в себе
всю мудрость мира. Иногда там оказывается привязанной и фляжка из сушеной тыквы, ее содержимое
сразу вызывает в памяти знаменитые рубай другого
азиатского мудреца — Омара Хайяма. Сопровождают Дзюродзина в странствиях журавль, черепаха и
олень. Причем последний не только символ долголетия, подобно журавлю и черепахе, но и намек, что
почитающие святого проведут свой век в достатке, —
слова «олень» и «доход» звучат по-китайски одинаково.
Фукурокудзю
Именно это последнее слово в его японском
прочтении року входит в состав имени последнего из богов счастья — Фукурокудзю, изображаемого порою точно так же в облике типичного даосского святого, что, кстати, и вносит путаницу, сопровождающую описание этих двух персонажей. Но в
случае с Фукурокудзю мы уже имеем дело с настоящим богом, повелителем Полярной звезды, живущим в собственном дворце, окруженном благоуха-

144

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ющим садом, где и произрастает вожделенная трава бессмертия. От обычного отшельника (сянь) его
отличает разве что еще более удлиненная голова,
размеры которой наводят некоторых толкователей
эзотерической символики на фаллические ассоциации. Порою в руке его наряду с привычным посохом оказывается еще и веер. Причина этого тоже
в созвучии — «веер» по-китайски звучит почти так
же, как «добро». Предметно же он используется
для изгнания сил зла, а порою и для возвращения
к жизни умерших. Однако главное в этом боге —
его имя, в котором «зашифрованы» три вожделенные для прагматичных китайцев цели: фуку — это
счастье, року — богатство и дзю — долголетие, а желательно и бессмертие. Именно обретению этих трех
благ и служат, по мнению большинства китайцев, все тонкости духовных знаний. На то ведь она
и религия, чтобы обеспечивать человеку благополучие!
Весьма материалистическая религиозность всей
китайской цивилизации становится особенно заметной по сравнению с духовными поисками индусов.
То, во что в Китае и Японии превратился, скажем,
буддизм, этот один из наиболее рафинированных
спиритуальных продуктов индийской цивилизации,
зачастую повергает в ужас обитателей южных земель, которые часто вообще отказываются признавать в китайских и японских служителях культа своих собратьев.
В Японии же удивительным образом удается
как-то сочетать эти, казалось бы, взаимоисключающие ценности. Своеобразным символом подобного
умения соединять в одно целое для других несочетаемое (это умение приводит в изумление уже не
одно поколение исследователей Японии) и является

ГЛАВА 2. Японские божества ками

145

это соседство индусов и китайцев с затесавшимся
промеж них только одним полуяпонцем. Но не надо
забывать, что плывут-то они на японском корабле, и
этот корабль — синто!
Как только не называли свою страну в сердцах
сами японцы, переворачивая все камни своих традиций и почти всюду обнаруживая на обратной
стороне родного и знакомого, казавшегося своим,
надпись на иностранном наречии! Один в порыве нахлынувшей самокритики даже обозвал Японию
«сточной канавой мировых цивилизаций»! Академически сдержанные интеллектуалы выбирают менее эмоционально окрашенные выражения, называя
Японию укэдзара, то есть дословно 'приемной тарелкой', вроде той, куда вы кладете деньги, расплачиваясь в кассе. «Тарелка» эта не имеет ни системы,
ни критериев отбора, ни тем более права выбора,
принимая все, что в нее кладут. А известный историк-беллетрист с многозначительным псевдонимом
Сиба, что по-китайски звучит как Сыма, совпадая
с именем знаменитейшего историка Сыма Цяня, заявляет, что Япония — это «синтоистский вакуум».
И мне кажется, что он ближе всех к истине. Я хотел
бы только добавить, что этот вакуум сродни пустоте
формы, то есть у этого вакуума есть четкие и жесткие границы, которые и можно сравнить с теми
«глубинными структурами», правилами отношения
к священному, а в широком смысле — к жизни и к
миру в целом.
Корабль «семи богов счастья» — хороший наглядный образ не только японской религиозности,
но и японской культуры с ее разнородным содержанием, действительно во многом иноземного происхождения. Но вот вмещается зарубежный материал
в японскую форму и лепится по ней. Все недоста-

146

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

точно мягкое и гибкое для следования ее причудливым изгибам — безжалостно выдавливается и отсекается. Все, что угрожает самому ее существованию
своей несгибаемостью и жесткостью, — летит за борт.
Синто же — по меньшей мере остов этого большого
корабля-формы японской культуры, и разговор об
особенностях синто мы и продолжим в следующей
главе.

ГЛАВА 3

Что любят
и что не любят
японские божества
• Характер ками
Итак, из предыдущей главы мы уяснили, что ками в целом бывают четырех видов — мифологические, то есть упомянутые в официальных сводах
японских мифов «Кодзики» и «Нихонги» и отчасти в локальных описаниях «Фудоки»; исторические, о которых, наоборот, в официальной мифологии не говорится, и они появляются уже в ходе
исторической эволюции синтоистских ' верований,
восходя к особо выдающимся калш-духам природы и ками духам предков; иностранные, то есть заимствованные из других, кроме синто, религиозных
систем, и народные безымянные ками-духи, как
природные, так и души предков, связанные с абсолютно несистематизированными народными верованиями.
Эта последняя, самая численно большая категория ками, к сожалению еще и увеличивающаяся с
каждой минутой за счет покинувших этот мир душ,
наиболее наглядным образом демонстрирует близость между ками и людьми: люди были рождены ками и сами становятся ками после того, как
отойдут в мир иной. Связь между человеческим
и божественным близка и очевидна. Четких границ

148

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

нет — существуют лишь разные степени «божественности» или же, наоборот, «человечности». Поэтому
вовсе не удивительно, что и в поведении своем ками напоминают людей или же, наоборот, — люди
следуют примеру коми. Боги, как и люди, переменчивы в своих настроениях. О н и могут благоволить
и гневаться, одаривать лаской и насылать напасти. Все зависит от конкретного состояния души нами в какой-то определенный момент. Если нами
ублажен надлежащим образом, он оказывает благодеяния, но горе рассердившему божество — гнев его
неудержим.

• Четыре состояния души нами
В своеобразной божественной психологии синто
выделяются четыре составные части души коми, преобладание одной из которых и определяет особенности поведения божества. Две из них обозначены
уже знакомыми нам терминами. Мы говорили о них,
когда описывали процесс превращения умершего в
коми. Это слова арамитама 'буйная душа' и нигимитама 'умиротворенная душа'. Единственное отличие — частичка ми, вставленная перед словом тома.
Она-то и указывает, что речь идет не просто о душе
какого-нибудь Ямамото или Судзуки, а о делах бо1
жественных . Понятно, что когда преобладает первая
из этих двух «душ», то следует поостеречься такого
коми, когда же тон задает нигимитама, то тут самое
время обращаться к Богу со своими просьбами.
1 Эта же частичка ми входит, например, и в один из многочисленных титулов японского императора, известный, наверное,
читателю, — микадо, что можно перевести как 'божественные (ми)
врата (кадо)'.

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

149

Очень часто эти две ипостаси коми даже почитаются
в отдельных святилищах.
Если же возданные почести полностью удовлетворили божество, то оно входит в особо милостивое расположение духа, называемое сакимитпама —
'[одаряющая] благом душа', и молящий вознаграждается просимым. В четвертом состоянии, когда на
первый план выходит кусимитпама, то есть '[творящая] чудеса душа', божество поражает воображение
смертных всякими необычными явлениями. Очевидно, именно это состояние божеств Японии породило чудо, впоследствии названное 'божественным
ветром' — камикадзэ. В XIII в. дважды, с небольшим
разрывом во времени, флот монгольских завоевателей, уже достигнув берегов Японии, был рассеян неведомо откуда взявшимся тайфуном. И это несмотря на то, что, позаимствовав у покоренных китайцев
великолепное знание особенностей погоды в этой
части света, монголы оба раза выбирали для своего
нападения сезон, когда тайфунов просто не бывает!
Остается лишь сожалеть, что нечто подобного не
произошло и на Руси в XIII в. Поэтому следующая
наша тема будет посвящена рассказу о том, как можно повлиять на коми, но для этого надо побольше
узнать о характере этих сверхъестественных сущностей.

• Чистота (харэ) как прямость (тадаси)
Что больше всего любят японские коми? Чистоту. Чистота во всех проявлениях, начиная от элементарного отсутствия грязи и пыли и заканчивая чистотой помыслов, является альфой и омегой синто.
Мягко отсвечивают соломенной свежестью татами

150

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

внутри святилища, аккуратно выровнен белый гравий, покрывающий ведущие к нему дорожки, свежевымыты доски опоясывающих галерей. Да и сам дом
бога должен перестраиваться как можно чаще, радуя
своих божественных обитателей запахом свежеструганой (а значит, чистой!) древесины. Ценители старины будут разочарованы, но сооружения главнейшего и древнейшего святилища в Исэ, посвященного
Аматэрасу, перестраиваются каждые 20 лет. Белый
цвет — символ чистоты — любимый цвет японских
богов. Поэтому белы одежды священнослужителей,
а белый вареный рис, как, впрочем, и изготовленное
из него рисовое вино — сакэ, — лучшее подношение
богам.
Приближаясь к святилищу, вы обязательно обнаружите наполненный чистейшей проточной водой
каменный резервуар для символических омовений.
Только омыв руки и прополоскав рот, можно отважиться нарушить покой богов своей просьбой. Да
и само святилище зачастую окружено струящимися
потоками воды. Чаще всего это небольшая вымощенная камнем канавка, порою пересыхающая в жаркое
время. Но иногда это настоящие реки, как в древних
чтимых святилищах Исэ или Кумано. Сейчас через
них перекинуты мосты и мостики, а в древности паломники переходили их вброд, тем самым совершая
попутно обряд очищения.
Конечно, в небольших, а иногда и вовсе крошечных святилищах вы можете не обнаружить всех
вышеперечисленных атрибутов большого храма, но
принцип всегда соблюдается — чем ближе к богу,
тем чище должен быть человек, если он не хочет
навлечь на себя немилость. Поэтому вплоть до XI—
XII вв. горы, считавшиеся обителью коми, были запретным местом для смертных. Подняться на верши-

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

151

Святилище Хонгу в Кумано. Старинный свиток

ну, где обитают боги, мог отважиться лишь уверенный в своей абсолютной чистоте. В средние века
особый орден отшельников ямабуси ('спящие в горах') приспособил для очищения буддийские ритуалы и магию. Считалось, что в результате изнурительной аскезы и тайных обрядов они могут достичь
той степени чистоты, которая позволила бы им подниматься в горы, туда, где живут боги. Ямабуси стали связующим звеном между коми и людьми, выполняя роль своего рода почтальонов. Желающий, чтобы его мольба была поскорее услышана богом,
просил ямабуси, за соответствующее подношение,
конечно, подняться на вершину и передать свое прошение непосредственно, из рук в руки, так сказать.
Чем ближе к коми, тем больше уверенность, что просьба будет услышана.
Давайте теперь уточним, о какой все-таки чистоте здесь идет речь? Говорим ли мы о чистоте физической или чистоте моральной? В древних синтоистских текстах мы не найдем четкого определения,

152

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

что есть чистота. Обычно в качестве положительного
кредо синто цитируются слова двух указов (сэммё)
императоров Момму и Сёму, в которых те требуют от своих чиновников, чтобы они были «сердцем
светлые, чистые, прямые, правдивые» в первом случае и «сердцем чистые, светлые, правильные, прямые» во втором. Ч т о же это значит? Если исходить
из требований императора к своим подданным, то
толкование этих слов более-менее понятно — слуги
должны быть верными, не лгать господину и точно
выполнять его указы. Н о если речь идет об общих
установлениях синто как веры, то мы оказываемся в
тупике, потому что нигде в считающихся каноническими (в большинстве случаев под этим понимаются
просто древние тексты, и чем древнее — тем правильнее, а следовательно, и каноничнее) текстах мы
не находим истолкования этих принципов. Нет объяснения и в новейшем энциклопедическом словаре
«Синто дзитэн» (1994), который я, в связи с отсутствием канонических толкований, выработанных самой традицией, использую в качестве своеобразного
эталона общепринятое™.
Нам остается идти от противного и выяснять, что
такое «темное, грязное, кривое и лживое». В этом
случае задача облегчается, так как в тестах молитвословий норито и правилах, объединенных в своде
«Установления годов Энги» (X в.), а также и в современном энциклопедическом словаре мы находим
гораздо больше информации о том, что считается в
синто плохим.
Несколько забегая вперед и тем самым давая возможность читателю, не желающему терять время на
рассуждения автора, перейти сразу к следующему
разделу, хочу предупредить, что никаких философско-морализаторских изысков мы здесь не найдем.

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

153

Все требования нравственно-духовного порядка были введены в синтоистскую традицию гораздо позднее, по мере развития и усложнения духовной жизни
общества и заимствования норм других традиций с
более развитым морализаторским началом, прежде
всего конфуцианства, а затем отчасти и христианства.
Для понимания же исходных установлений синто
мы должны мыслить самыми наглядными и очевидными образами, именно так, как и поступали древние
японцы, для которых различия между чистотой физической и духовной просто не существовало. Поэтому
ключ к пониманию — в самых простых противопоставлениях, а именно день—ночь, свет—тьма, ж и з н ь смерть, здоровье—болезнь, чистота—грязь, прямость—
кривость, правда—ложь и т. д.
Вполне естественно, что первые из членов этих
пар оценивались положительно, а вторые — отрицательно. То есть свет — это хорошо, а тьма — плохо,
жизнь — это хорошо, а смерть — плохо и т.д. Конечно, подобные противопоставления абсолютно естественны и не являются уникальной особенностью
синто. Во многих культурах совпадает и оценка
перечисленных выше понятий, хотя есть и весьма
примечательные исключения типа древнеегипетской
цивилизации, в которой жизнь земная воспринималась лишь как подготовка к жизни вечной после
смерти — идея, воспринятая и христианством через
семитских посредников, побывавших, как известно,
у египтян в плену.
Удивительность же синто и вместе с ним японской культуры в том, что эти самые простые противопоставления и их оценка со знаком плюс или минус продолжают и поныне сосуществовать с более
утонченными, выработанными или заимствованны-

154

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ми моральными суждениями. Особенно это касается
пар «чистота—грязь» и «прямость—кривость», к которым, с одной стороны, можно свести все другие,
«грубые» противопоставления, а с другой — именно
эти пары понятий лежат в основе всех последующих
более «тонких» морально-этических норм, которые
сложились в этой стране или были приняты в качестве своих. Но, еще раз хочу подчеркнуть, эти самые
примитивные оценочные пары продолжают сохранять свою действенность и поныне, порою пересекаясь, а порою в чем-то и противореча выработанным
позже моральным кодам 1 .

• Загрязненность (кэгарэ)
как кривость (магаси)
Итак, поскольку, как мы уже говорили, прямого
истолкования понятий «чистоты» и «прямости» мы
не находим, будем двигаться от обратного, то есть
от понимания того, что является в синто «грязью»
и что — «кривостью».
Для этого прежде всего нам надо будет обратиться к мифу о посещении богом Идзанаги Страны
Мрака Ёми-но куни (Ёмотукуни) в попытках вызволить оттуда свою жену. Мы помним, что это кончилось для него плачевно и он вынужден был спасаться бегством. Благополучно удрав от преследующих
его ведьм и завалив вход в Страну Мрака камнем,
Идзанаги, согласно «Нихонги», произносит такие
слова:
1 Например, негативное отношение к смерти и обычай при
определенных обстоятельствах кончать жизнь самоубийством (харакири) у военного сословия, появившийся лишь в средние века.

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

155

«Я только что побывал в месте уродливом и грязном. Так что теперь намерен совершить очищение тела
от скверны-кэгарэ». Отправился он в дорогу и достиг
равнины Аваки, что в местности Татибана у Одо, что
в Пимука, в стране Цукуси. Там и совершил омовение-мисоги.
Перед тем же, как его совершать, произнес он заклятие котоагэ, «поднятие слов»: «Верхние воды
очень сильны, нижние воды очень слабы» — так рек и
совершил очищение в средних водах. От этого родился
бог, имя его — Бог Восьми Десятков Искривлений —
Ясо-магацухи-но коми. Тогда, желая выпрямить этого
искривленного бога, он породил [другого] бога, имя
ему — Божественный Выпрямляющий Бог — Камушоби-но коми. Затем — Великого Выпрямляющего бога — Оо-наоби-но коми.
В этом небольшом отрывке мы находим все ключевые слова, являющиеся главными для синтоистской традиции. Пусть вас не смущает некоторое расхождение в их транскрипции, вызванное разницей в
их древнем и современном произношении и грамматических формах — суть остается одна: в результате
посещения мира мертвых, который является темным, некрасивым и грязным, вступивший в контакт
с ним (его «тело») обретает такое неприятное качество, как загрязненность, или скверну (кэгарэ), от
которой можно избавиться омовением водой (мисош). Если же этого не сделать, то последствия будут печальные — скверна порождает «искривление»
(смыслообразующий корень мага) — болезнь, которую надо «выпрямлять» — излечивать (смыслообразующий корень нао). Эти представления отражены
в именах богов, появившихся в результате омовения
Идзанаги. «Очищение», или «выпрямление», составляет и поныне суть всей синтоистской обрядовости,

156

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

которая является зримым воплощением синтоистского мироощущения. Однако все по порядку.
Смерть
Итак, главнейшим источником загрязненности кэгарэ является антипод жизни — смерть и все с ней
связанное — болезнь, кровь, раны и т.д. Идея эта
настолько глубоко была укоренена в сознании японцев, что вплоть до XI в. не только синтоистские священники, но и буддийские монахи отказывались от
участия в погребальных церемониях, за исключением похорон императоров и знати. Трупы простолюдинов часто просто выбрасывались. О том, что похороны простых людей еще в XIV в. были делом не
совсем привычным, свидетельствуют многочисленные
указы правительства, смысл которых можно свести
к лозунгу «Не бросайте покойников на общественных дорогах!». С этим восприятием смерти как сильнейшего источника кэгарэ связана и бытовавшая более «цивилизованная» практика существования двух
типов могил — одной общей ямы подальше от селения, куда сваливались трупы, и символической
могилы-памятника поближе, куда только и ходили
поминать усопших.
Этим негативным вплоть до отвращения восприятием смерти в синто и объясняется тот факт, что
со временем все связанное со смертью стало прерогативой исключительно буддийских священнослужителей, и контакт с ними, в свою очередь, стал тоже восприниматься как ведущий к загрязнению.
Этой ассоциацией со смертью буддизм обязан прежде всего тому, что в его учении отношение к смерти
вовсе не было однозначно отрицательным хотя бы
потому, что смерть ведет к новой жизни через пе-

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

157

рерождение души. Поэтому в религиозной жизни
японцев буддизм явился как бы естественным дополнением синто в той сфере, которая была столь
неприятна синтоистскому сознанию. Этим, кстати, и
объясняется тот устойчивый симбиоз, который сложился между местными верованиями и пришлым
учением. Две самые известные попытки волевым решением отдать предпочтение одному из этих учений
и заставить его выполнять все функции другого (в
VIII в. император Сёму пытался проделать подобное
с буддизмом, а в XIX в. император Мэйдзи — с синто) потерпели провал, после которого без давления
извне естественное равновесие быстро восстанавливалось.
Когда буддизм пришел в Японию в VI в., японцы
по уровню своей интеллектуальной изощренности
еще не были в состоянии воспринимать построения
этого сложнейшего продукта индийской религиознофилософской мысли, шлифовавшегося к тому времени
уже почти тысячу лет в разных странах. Ни о какой
нирване, сансаре и прочих сложностях буддийского
учения никто ясного представления в те давние времена не имел. Из знакомства с этим учением японцы
вынесли прежде всего убеждение в том, что буддийские обряды обладают магической силой, превосходящей местные мистические практики, и что с помощью их можно преодолеть даже сильнейшую из
скверн — загрязнение смертью. Именно в таком качестве, в качестве сильного магического средства, буддизм и был первоначально воспринят в Японии, а сам
Будда воспринимался как могущественный заморский
ками.
Влияние этого убеждения можно увидеть и в том,
что в самом начале VIII в. в Японии появляется пер-

158

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

вал постоянная столица, сначала в Нагаока, а потом
в Нара. До этого же двор менял свое месторасположение после смерти каждого из владык. Причина тому была все та же — место, где произошла смерть,
считается оскверненным и должно быть оставлено.
Похоже, только буддизм смог справиться с задачей
преодоления негативного влияния загрязнения в результате смерти. Конечно, у государя Сёму, прославившегося своей поддержкой буддизма, были и другие
соображения, когда при строительстве постоянной
столицы Нара было воздвигнуто огромное количество
буддийских монастырей и храмов, но и этот «магический* фактор сбрасывать со счетов не следует.
Конечно, в ассоциации буддизма с загробным существованием сыграло свою роль и то, что буддизм
смог предложить привлекательное толкование бытия в потустороннем мире. Некоторые буддийские
школы учили о том, что души человеческие после своей смерти в этом мире могут родиться в новом обличье в некой райской «чистой земле», а не просто
уходят в темную и грязную Страну Мрака. Именно эти школы буддизма и стали со временем самыми популярными в Японии, каковыми остаются и поныне. То же самое, кстати, произошло и в Китае.
Другое дело, что понятие чистоты в буддизме было несколько иным, нежели синтоистское, и означало
прежде всего отсутствие препятствий на пути к достижению нирваны, но это вовсе не мешало японцам
толковать его в своем синтоистском ключе.
Весь этот комплекс причин и привел к тому, что
к XIX в. все связанное с похоронами и поминовением усопших оказалось в ведении буддизма. Однако
в период Мэйдзи, после принятия уже неоднократно
упоминавшегося нами указа о принудительном раз-

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

159

делении «ками» и «будд», законодательно вводились
и похороны по синтоистскому обряду, обязательному для всех синтоистских священников. Следовали
ему и особые блюстители чистоты синто, однако в
массе своей население продолжало следовать установившимся традициям.
Синтоистские похороны хотя и существуют в наши дни, но достаточно редки, как, скажем, и случающееся порой венчание по буддийскому обряду.
В подавляющем же большинстве случаев «разделение труда» между синто и буддизмом сохраняется.
Похороны остаются прерогативой последнего, а кладбища — приметой исключительно буддийских храмов, для многих из которых продажа земли для захоронения и проведение заупокойных служб являются
главным источником доходов.

Кровь
Вторым по силе после смерти источником кэгарэ
считается кровь. Современное японское слово кэга,
что значит 'рана', имеет тот же корень. Поэтому
получивший рану должен воздерживаться от посещения святилища до тех пор, пока она не затянется.
При этом не имеет значения, сражался ли человек
за правое дело или же был побит за воровство. Само
наличие раны и крови является источником загрязненности.
В уже неоднократно упоминавшемся нами своде
«Уложений годов Энги» мы находим запись, запрещающую участвовать в синтоистских церемониях
при следующих условиях:
...всегда, когда было соприкосновение с загрязнением или скверной: в течение 30 дней после контакта с

160

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто
умершим (считая со дня похорон), в течение 7 дней
после родов, в течение 6 дней после смерти домашнего
животного, в течение 3 дней после рождения такового
(не распространяется на цыплят), а употребление мяса
в пищу следует прекращать за 3 дня (до начала церемонии. — А. Н.) (чиновники Управы по делам небесных и земных богов постоянно избегают этого, но во
время празднеств все остальные чиновники тоже
должны воздерживаться).
Всегда, когда утешают в трауре, или навещают больного, или посещают место, где возводится курган, или
принимают участие в 37-дневной буддийской поминальной службе, пусть даже особа оная и не считается
загрязненной, ей не позволяют войти в Императорский дворец в тот же день.
И далее:
Всегда, если придворные дамы зачали, они покидают дворец до начала неполного поста, если у них месячные, они должны удалиться в свои дома за день до
начала празднества и не должны являться во дворец.
Во время очищения и поста в третий и девятый лунный месяц они должны удалиться за пределы дворца...
Никогда на территории святилища не должно рубить деревьев или погребать мертвых.
Никогда никакой буддийский монах или мясник не
должен противоправно селиться к югу от святилища
Камо-но мия, даже вне пределов оного.

Из этого почти полного перечня того, что традиционно считалось в той или иной степени источником кэгарэ, мы можем сделать два главных вывода.
Во-первых, все источники загрязнения прямо
или опосредствованно имеют отношение к смерти и
крови. Поэтому, скажем, отдельно подчеркивается,
что бескровное появление на свет цыплят из яйца
источником загрязнения не является.

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

161

Во-вторых, ни о каком понятии моральной нечистоты как понятии, отдельном от физической
загрязненности, речи не идет. Неважно, например,
была ли беременность результатом выполнения супружеских обязанностей или же приключением на
стороне.
При этом надо отметить, что сами плотские
утехи никоим образом не имеют той отрицательной
щенки в синто, что характерна для христианства.
Скорее наоборот. Синто — религия жизни и роста,
и все, что способствует этому, суть явления положительные. Жизнь — это хорошо, смерть — это
плохо. Эти простые положения не просто альфа и
омега синто, но составляют его суть. Главная идея
синто — жизнь, сохранение жизни и ее продолжение — определяет общее несомненно положительное
отношение ко всему, что связано с этой сферой человеческого бытия. Достаточно взять в руки любой
образчик классической японской литературы, начиная от «Повести о Гэндзи» (X—XI вв.) и кончая рассказами Ихара Сайкаку (XVII в.), чтобы убедиться
в этом.
Если христианство может быть названо религией отцовского типа, где Господь, как суровый отец,
наблюдает за своими чадами, поощряя угодных и наказывая непослушных, то синто по своему характеру гораздо ближе идеалу любящей и всепрощающей матери, чья главная забота — здоровье и жизнь
ее детей. И главная идея в этом случае весьма проста — чем больше детей, тем лучше. Поэтому
культ плодородия является неотъемлемой частью
синто.
Конкретным его воплощением являлся фаллический культ. Он был такой же неотъемлемой частью
6 Синто

162

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

синто, как и почитание императора живым богом.
Лишь относительно недавно, в конце XIX в., во времена революции Мэйдзи, когда Япония стала на
путь модернизации и стремилась войти в круг «цивилизованных» стран, этот культ стал вытесняться. Известный японист и первый переводчик «Кодзики» на английский язык (1896) Вильям Джордж
Астон в комментарии к своему переводу писал: «Все
путешествовавшие по Японии, особенно до революции
1868 года, должно быть, наблюдали многочисленные
свидетельства существования фаллического культа.
В последние годы правительство сделало все возможное для подавления этой весьма вульгарной формы
поклонения природе, но он по-прежнему существует
в отдаленных местах*.
Последнее замечание вполне справедливо и для наших дней. Примерно на полдороге между Токио и Киото в префектуре Гифу существуют два храма, посвященных прародителям всего японского — божественной чете Идзанаги и Идзанами. В одном из них,
посвященном Идзанаги, вы найдете многочисленные
предметы, напоминающие о мужской стати этого
божества, тогда как собранные в святилище Идзанами природные объектыспецифической формы напоминают о женском начале. Да и сама богиня, изображенная на дощечках для записи пожеланий (эма) в
этом святилище, выглядит весьма завлекательно. На
острове же Сикоку в городке Увадзима в храме Тагадзиндзя я обнаружил целый трехэтажный музей, от
пола до потолка забитый объектами и изображениями, относящимися к этому специфическому культу,
который, следует подчеркнуть, опять-таки не является исключительной особенностью синто, а есть
черта, характерная для многих, если не для большинства общинных религий.

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

163

Подводя итог, повторю еще раз, что главными источниками кэгарэ считаются смерть, кровь и все, что
непосредственно связано или ассоциируется с этими
понятиями. Поэтому и все слова, их обозначающие,
запрещены к использованию во время синтоистских
служений да и вообще на территории синтоистского
святилища. Некоторые слова заменяются по принципу подобия. Например, вместо слова «кровь», следует
говорить «пот», вместо «болеть» — «отдыхать», «могила» заменяется на «земляной холм» и т. д. Вместо
других же, наоборот, используются слова с обратным
значением: бритых буддийских монахов зовут «длинноволосыми», а слово «умереть» заменяют на «исправиться» (наору).
Это последнее слово само по себе является ключевым для понимания того, что же надо делать в
случае неблагоприятных обстоятельств: если кэгаре
избежать (иму) не удалось, то возникшие в результате ее искривления (отклонения от нормальной
жизни) (мага) должны быть исправлены (возвращены к норме) (наору).
Конкретным методом этого исправления (наоби) в
случае получения кэгарэ является омовение (мисоги).

• Омовение (мисоги)
как исправление (наоби)
Избавляются от кэгарэ точно таким способом, к которому прибегает каждый в борьбе с грязью обыкновенной. То есть надо помыться. Ритуальное омовение
называется в синто мисоги, и оно должно следовать после каждого контакта с любым объектом или состоянием, вызывающим кэгарэ. Логика здесь проста и понятна, как требование мыть руки перед едой. Наиболее

164

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Место для омовения.
Святилище Инари в Эдо (Токио). XIX
полное очищение достигается погружением всего тела
в воду или же обливанием. В последнем случае соблюдается строгая последовательность. Сначала омывается нижняя часть тела, затем плечи и грудь, а потом
уже голова. Мифологическим прецедентом этому обряду служит, конечно же, купание бога Идзанаги после посещения им преисподней. Именно к нему возводят обычай мыть руки и ополаскивать рот перед входом в святилище, о котором мы уже говорили.
Эти представления стали неотъемлемой частью
и повседневной жизни японцев, непосредственно с религиозными отправлениями не связанной. Хозяйки по
утрам, закончив подметать прилегающую к их доми-

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

165

ку территорию, обязательно напоследок омоют ее,
порою чисто символически, водой. Да и саму ежедневную обязательную процедуру «вхождения в о-фуро»,
то есть принятия традиционной горячей ванны всеми членами семейства, можно объяснять кроме чисто гигиенических причин еще и желанием очистить
себя от всей скверны, приставшей за день.
Если же под рукой нет воды, то подойдет и «сухая вода»-, то есть полученная в результате испарения морской воды соль, да и цвет у нее белый —
символ чистоты. Если, не дай ками, вам придется
участвовать в японских похоронах, хозяева при прощании снабдят вас пакетиком с солью, которой тут
же полагается посыпать себя. Белые горки соли на
полу перед дверью закусочной служат той же цели —
очищению. Борцы сумо перед выходом на глинобитный помост обязательно бросят на него щедрую пригоршню соли, разгоняя всякую нечисть, препятствующую честному выяснению отношений.
Существуют и сложные обряды мисоги, проводимые в синтоистских святилищах по строгому специальному ритуалу с соблюдением многих установлений и чтением молитвословий. Мисоги в сочетании с другими видами очищения и воздержания, как
правило, предваряет любое священное празднество
(мацури) или сакральную церемонию. И чем важнее
предстоящее событие, тем тщательнее проводится его
непосредственными участниками этот обряд.

• Нарушение (цуми)
Однако понятием кэгарэ представления о «кривости» как отклонении от нормы в синто не исчер-

166

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

пываются. Мы обнаруживаем еще понятие цуми, которое часто употребляется наряду с кэгарэ, причем в
таком контексте, который наводит на мысль о полном совпадении содержания этих понятий. Именно
как синонимы они воспринимаются большинством
современных японцев.
Первые католические миссионеры приспособили
слово цуми для передачи на японском языке христианского понятия «грех», после чего стало чуть ли не нормой переводить все встречающиеся слова цуми именно
как «грех» даже в не имеющем отношения к христианству контексте. С первого взгляда понятие, обозначаемое в синто словом цуми, и «грех» в его христианском
истолковании кажутся очень похожими, однако при
ближайшем рассмотрении между ними обнаруживается принципиальное различие. Для того чтобы это различие стало понятным, давайте теперь посмотрим, что
в синто традиционно относится к цуми.
Прежде всего мы обнаруживаем, что цуми делятся
на два типа — цуми «небесные» — ама-цу цуми и
«земные» — куни-цу цуми. Но это нам мало о чем говорит, особенно если мы припомним, как своеобразно
были истолкованы понятия «небесного» и «земного»
при разделении божеств на группы. Посмотрим же,
какие конкретно действия или состояния именовались цуми. Перечень главных цуми мы находим в молитвословии «Слова великого очищения» — «Оохараэ котпоба» (в цитируемом переводе Л. Н. Ермаковой цуми переводится как 'прегрешение'):
...прегрешения премногие небесными прегрешениями
означили:
те прегрешения небесные — разрушенье меж,
засыпка канав, желобов разрушенье, повторный посев,
вбивание кольев, сдирание заживо шкур,
сдирание шкур сзади к переду, нечистот оставление.

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

167

И означали прегрешенья земные премногие:
резать на живом кожу, резать на мертвом кожу;
люди, больные проказой; опухоль;
надругательство над собственной матерью,
надругательство над дитятей собственным,
надругательство над матерью и ее же дитятей;
над дитятей и матерью его же,
грех соития с животными,
беда от насекомого ползающего, от Такацуками беда,
беда от птиц с высоты, порча на скотину чужую, грех
ворожбы.
Перечень этот, как мы видим, весьма своеобразен и
кажется лишенным внутренней логики. Однако, несомненно, она есть, и мы попробуем ее установить. Прежде всего что касается сортировки иуми по двум разрядам — «небесному» и «земному». Даже не толкуя каждое описанное иуми по отдельности (а многое до сих
пор остается неясным, например, что такое «от Такацуками беда»), можно заметить, что в разряд «небесных»
иуми попали в основном нарушения, связанные с ведением сельского хозяйства. А поскольку оно, естественно, составляло основу жизнедеятельности общества, то
нарушения в этой сфере и почитались наиболее опасными. Именно за свершение перечисленных здесь злодеяний брат Аматэрасу бог Сусаноо был изгнан с небес.
«Земные» же иуми также являются общественно
опасными, но уже, очевидно, не в такой степени, как
«небесные». То есть словами «небесные» и «земные»
здесь обозначается тяжесть свершенного или свершившегося. Возможно, играет роль и то, что некоторые «небесные» иуми могут вызываться и разбушевавшимися природными (небесными?) стихиями.
Однако это традиционное деление на типы не
столь важно для понимания особенностей иуми как
категории в целом. Главное то, что, в отличие от по-

168

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

нятия кэгарэ, которым обозначается в основном индивидуальная «загрязненность», опасная для окружающих только в случае личного контакта с ее
носителем1, в категорию цуми попадают опасные деяния, оказывающие влияние на все общество (общину) в целом. Если кэгарэ можно уподобить действительно самой обыкновенной грязи, степень «пачкости» которой убывает по мере увеличения количества
посредников между ее источником и каждым последующим человеком, вступающим в контакт с ней, то
цуми более похоже на эпидемическое заболевание,
при котором зловредность микробов не убывает с
увеличением числа носителей. Цуми опасно для всего
общества, поэтому и избавление от него, как мы увидим позже, дело отнюдь не личное, а общегосударственное или, по крайней мере, общинное.
Если же сравнивать категорию иуми с понятием греха в христианстве, то мы заметим по крайней мере два
отличия, которые, однако, тесно связаны между собой.
Во-первых, цуми можно было бы назвать преступлениями или грехами, если бы все они свершались по
умыслу человека. Ведь христианское понимание греха предполагает личную ответственность за содеянное. Однако усмотреть чью-то вину в заболевании
проказой или же «бедах от насекомого ползающего»
вряд ли возможно, поэтому использование слов
«грех» или «прегрешение» для перевода понятия цу1

В «Уложениях годов Энги» четко определяется, кто и при
каком контакте оказывается «загрязненным»: «Если место А становится загрязненным, человек Б, который попадает туда (это
означает, что он там садится, то же самое и далее), а также все
люди, живущие вместе с ним, становятся загрязненными. Если
некто В попадает в местообиталище Б, то только он становится
загрязненным, а не все проживающие вместе с ним. Если некто
Г посещает В, то этот Г не становится загрязненным».

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

169

ми не является точным и в какой-то мере вводит в
заблуждение. Ведь особенность общинных религий, к
которым относится и синто, состоит как раз в слитости, неполном разделении «природного» и «человеческого». Поэтому не делается принципиального различия между прегрешениями людей и природными бедствиями, хотя, судя по использованию в тексте того
же молитвословия двух понятий — «сознательное нарушение» (тога) и «недосмотр» (аямати), оно осознавалось. Однако главное, что все нарушения привычного порядка, называемые цуми, опасны для общества в целом, и именно степень этой опасности служит
главным критерием для выделения типов цуми, а вовсе не «ответственный» за их совершение субъект.
Во-вторых, источник цуми в любом случае находится не в самом человеке, а во внешнем мире. Христианский теолог Андре Ле Кок, называя идею загрязненности «самой архаичной формой вины», подчеркивает особенность основанного на таком понимании
мировосприятия в целом:
Акцент делается на мире, а не на человеке, и этический грех смешивается с материальным злом, так
как все нарушения приводят к расстройству космологического порядка и приносят с собой загрязнение,
тем самым проводя между священным и мирским разделяющую линию, во многом лишенную смысла для
современного человека.
Говоря о современном человеке, Ле Кок имеет в
виду, конечно, христианина, причем западного, забывая о возможности существования в этом мире других систем понятий и ценностей. Описанные выше
представления, которые Ле Кок вместе с известным
философом Полем Рикёром называет «нашей древнейшей памятью», на самом деле и поныне определя-

170

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ют особенности японского менталитета в его отношении ко злу и ответственности за него. Еще в начале
века французский компаративист Робер Херц указывал, что в культурах, где разделение этического греха
и материального зла не происходит, личное участие в
нарушении космического порядка не игнорируется,
но это не является главной проблемой, ибо человек
испытывает на себе влияние происшедшего нарушения порядка, даже если «виновник» и анонимен.
Поэтому главное не причина, а результат, последствия. И в той мере, в какой последствия устранены
или просто исчезли, проблема считается решенной и
особых столь хорошо понятных нам «мук совести»
не наблюдается. Это различие в восприятии зла и
его последствий особенно хорошо заметно в реакции
двух наций на свои действия во время Второй мировой войны. Я имею в виду немцев и японцев.
Японцы в большинстве своем не чувствуют раскаяния по поводу содеянного ими во время войны, воспринимая все творившиеся тогда ужасы как некую
фатальную неизбежность, «нарушение порядка», которое уже ныне устранено. Поэтому все призывы к
покаянию со стороны пострадавших остаются не без
внимания, как это часто трактуется, а без понимания
со стороны японцев того, что от них требуется 1 .
Если личная ответственность за иуми и существует,
то она как бы вторична. В некоторых случаях, исходя из
этимологии слова иуми, которое, по мнению некоторых
1 Японское государство и поныне регулярно в той или иной
форме оказывает финансовую помощь пострадавшим во время
войны азиатским странам, что в синтоистском сознании является
более действенной и совершенной формой очищения (о ней, называемой хараи, мы будем говорить в следующем разделе), чем
мисоги, а следовательно, вполне достаточной для исправления
возможных нарушений.

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

171

толкователей синто, восходит к глаголу цуму ('накапливаться', 'собираться'), нарушение (иуми) можно представить и как результат накопления загрязнения (кэгарэ). Накопление происходит в том случае, если кэгарэ
немедленно не смывается при проведении простейшего
обряда очищения — мисоги. В этом случае возникает то,
что можно назвать вторичной личной ответственностью не за возникновение загрязнения, а за непринятие
своевременных мер по его устранению, что требует уже
более основательного обряда очищения — хараи с участием священнослужителя (см. ниже).
Тем не менее устранение последствий нарушения
(цуми) не требует обязательного акта раскаяния.
Для этого существуют определенные, вполне конкретные способы. И если ныне таким методом является экономическая помощь, оказываемая второй по
богатству страной в мире своим относительно бедным, пострадавшим во время войны соседям, то в
давние времена таковым являлся определенный ритуал, в котором результат нарушений порядка устранялся магическими средствами, подкрепленными
подношениями богам. Идея этого мистического действа абсолютно четко указана тем же Робером Херцем, который никогда синто не занимался. Он писал,
что чаще всего главным в ритуале является не только очищение от скверны, но и возвращение ее туда,
где ей изначально надлежит быть. Именно так традиционно и описывается процесс очищения от иуми,
о чем мы и поговорим в следующем разделе.

• Очищение — хараи (хараэ)
Итак, различие в толковании иуми и греха становится еще более заметным, когда мы не обнаружи-

172

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ваем в синто, а с ним и в японской культуре понятия
искупления. Цуми не искупают, за них расплачиваются. Расплата может наступить в виде негативных
последствий, «гнева богов» (татары), но ее можно
избежать, задобрив, «заплатив» коми соответствующими подношениями и ублажениями. Поэтому вряд
ли является случайным двойное значение глагола
харау в японском языке, которое обозначает и очищение от иуми, и банальный расчет в денежных знаках за товары и услуги. Отличие японского варианта
от подобных совпадений в других языках, в том числе и в русском, не формальное, а содержательное —
здесь нет места покаянию. Логика проста: что было,
то быльем поросло, или, как говорят японцы, «пущено по воде» (мидзу-ни
нагасу).
Следует отметить, что, в отличие от кэгарэ, избавиться от иуми и его последствий самостоятельно невозможно. Нужна помощь специалиста, который проделывает эту операцию от имени бога, получая, от его
же имени, и соответствующую мзду. В древности
очищение всей нации от накопившихся иуми {иуму,
как мы помним, значит 'накапливаться', 'набиваться',
что может быть истолковано и как 'забивать', 'не давать проходу') бьшо одной из главных задач государя
во время ежегодной церемонии. О том, как это происходило и как представлялся сам процесс избавления от иуми, мы можем узнать из уже неоднократно
цитированного молитвословия «Слова великого очищения», которое я, как и раньше, привожу в переводе
Л. Н. Ермаковой, позволив себе только заменить слова «грех» и «прегрешения» на более подходящее, с
моей точки зрения, слово «нарушение»:
И буде случится такое,
пусть в дворцовой обители небесной действо начнется.

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

173

и жрец великий Накатоми у деревьев крепких небесных
низ обрубит, ветви срежет...
И возгласит грозные слова заклятия, заклятия небесного.
И когда услышат боги те слова,
то в стране Поднебесной в четырех направлениях,
начиная с государя нашего, внука божественного,
нарушение нарушением не будет,
и как восьмислойные облака небесные ветер разгоняет,
дующий из тех мест, где ветры родятся,
и как утренний туман священный, вечерний туман
священный
утренний ветер, вечерний ветер дуновением изгоняет,
и как большой корабль от гавани большой,
когда, канаты от носа отвязав, канаты от кормы отвязав,
в Равнину Великого Моря направляют...
так и нарушений оставшихся не будет, —
даруется изгнание их, очищение их,
унесет их с собой в Великого Моря Равнину
богиня Сэорицухимэ, что пребывает
в стремнинах рек стремительных,
что падают, низвергаясь,
с гребней высоких гор, низких гор.
И коль унесет она их,
то там их возьмет и проглотит
богиня Хаяакицухимэ-но коми,
пребывающая в месте встречи восьми сотен течений,
восьми дорог течений,
восьми сотен дорог течений,
бурных течений,
и коль проглотит она их, то сдует их в Нэ-но куни —
Страну Корней,
в Соко-но куни — Страну Дна
бог Ибукинутоси,
в дверях дыхания дующего пребывающий.
И коль сдует он их, то возьмет в блуждания свои и потеряет
богиня Хаясасурахимэ,
в Нэ-но куни, в Соко-но куни пребывающая.

174

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто
И коль потеряет она их,
то в Поднебесной в четырех направлениях,
начиная с разных управ чиновников,
что государю нашему служат,
со дня нынешнего начиная,
нарушение нарушением не будет.

Думаю, что у всякого современного читателя этот
четырехстадийный процесс буквального, физического смывания нарушений иуми и последующей их
утилизации, который и называется очищением хараи, вызовет вполне конкретные ассоциации. И он
при этом не будет далек от истины. Потому что иуми, в которые в качестве подкатегории часто включаются и кэгарэ (потому часто и омовение мисоги
считается разновидностью хараи), воспринимаются
действительно прежде всего в качестве некой конкретной, материальной скверны. Главная ж е задача,
как м ы помним из слов Робера Херца, — возвратить
это материально представляемое з л о туда, где ему и
надлежит находиться изначально, — в Страну Корней, Страну Дна, то есть потусторонний мир, царство главного источника всех загрязнений и нарушений — смерти.

• Воздержание (ими)
Позитивной альтернативой в борьбе с кэгарэ и
иуми является пост, или воздержание (ими). Это не
столько метод очищения, сколько практика умышленного избегания в течение определенного времени
контакта с вещами, состояниями и действиями, которые считаются источником загрязнения. В свою
очередь, эти вещи, состояния и действия также часто
называются словом ими, которое в таком употребле-

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

175

нии напоминает полинезийское «табу». Поэтому, например, существует обычай вывешивать на двери дома, где недавно кто-то умер, бумажку с иероглифом
ими, чтобы предупредить о возможности получить
загрязнение.
Различают два вида воздержания ими — частичное, или «грубое», воздержание араими и полное, или «истинное», воздержание моими. К нему
особенно часто прибегают священнослужители перед проведением важных обрядов. В таком качестве
воздержание ими чаще всего именуется сайкой (по
современному толкованию, иероглиф сай означает
духовное очищение, тогда как кай .— воздержание от
телесных соблазнов). Длительность соблюдения этого воздержания определяется важностью и сложностью предстоящей церемонии либо просьбы, с которой намереваются обратиться к богу. В наиболее простых случаях этот ритуал длится от одного
до трех дней, но если ситуация сложная, то доходит и до восьмидесяти одного дня. Наиболее же рьяные практикуют и тысячедневные посты-воздержания.
В течение всего этого периода строго запрещено
есть мясную пищу, а также блюда, приготовленные
из молотого зерна, то есть муки, будь то хлеб или
лапша. Особое внимание уделяется «чистоте» воды
и огня, используемых для приготовления еды. Помните, как в мифе о схождении бога Идзанаги в
Страну Корней в поисках своей жены Идзанами отвечает супругу, что она уже отведала пищи с очага
этой «нечистой» страны и поэтому путь обратный ей
уже закрыт. «Нечистые» вода и огонь почитаются
одним из главных источников бед, поэтому столь
важно употреблять во время ритуала только «очищенную» особым способом воду, да и огонь следует

176

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

добывать исключительно натуральным способом —
с помощью особого кремня и кресала или трением
дерева о дерево. На таком же «чистом» огне готовится и еда для подношения богам.
В наше время, наряду с соблюдением перечисленных выше запретов и ограничений, особый акцент делается и на внутреннем духовном состоянии
очищающегося. Надо гнать от себя дурные мысли,
не желать зла другому, забыть о гневе и обрести искренность, правдивость, прямоту и милосердие, тем
самым обретая благорасположение божества. И, как
пишет один из современных японских знатоков синто, если веришь в то, что коми есть частица тебя,
если недолжными делами не омрачаешь свое сердце,
то в конце концов не столь уж важно, что ты ешь и
какие запреты соблюдаешь. И б о важно не то, что
вне, а то, что внутри.
Несомненно, подобная интерпретация не является традиционной, поскольку в древних текстах синто
мы нигде не находим упоминания о каком-либо противопоставлении или различении «этического греха»
и «материального зла». Зло в виде кэгарэ или цуми
всегда неразделимо слито с конкретными вещами
или явлениями, которых и избегают во время воздержания ими.
Подобных приведенной выше чисто моральноэтических интерпретаций ключевых для синтоистского мировоззрения понятий становится тем больше, чем ближе мы подходим в рассмотрении истории
синто к нашему времени, что, несомненно, свидетельствует о постепенном формировании понятия
«этического греха» как отличного от «материального
зла». Однако ни одно из этих толкований, которые
появляются во множестве в XIX и XX вв., не становится каноничным для синто в целом, сохраняя свою

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

177

ценность и значимость только для отдельных групп
последователей того или иного интепретатора традиции. Поэтому в поисках общепринятости и последователи и исследователи синто должны возвращаться к самым его истокам, где чисто этический смысл
этих понятий оказывается размыт и затушеван. В
противном случае пришлось бы долго перечислять,
что думал тот или иной интерпретатор синтоистской
традиции по поводу, скажем, чистоты.
И даже после всех этих новых истолкований,
частично вызванных внутренней логикой развития
синтоистской традиции и японского общества в целом, а в значительной мере формировавшихся под
непосредственным влиянием заимствованных учений с более развитой этической составляющей, дело
до полного разделения духовного и материального
так и не дошло. И было бы, по крайней мере, неосмотрительно утверждать, что это может произойти
в ближайшем будущем или вообще произойдет. Ведь
несмотря на этот с точки зрения христианской традиции недостаток, этически и морально «недоразвитая» Япония остается несравненно куда более безопасным местом для жизни, нежели «христианская»
Европа, не говоря уж про занимающие одно из первых мест среди западных стран по числу активных
сторонников христианства США.

• Правдивость (макото)
и «следование ками» (каннагара)
Подводя итоги всему сказанному выше, попробуем теперь дать положительное истолкование четырем главным качествам, которые упоминались в императорских указах. Напомню их еще раз — в Указе

178

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

императора Момму от 697 г. говорится о «сердцах светлых, чистых, прямых, правдивых», а в Указе
Сёму от 724 г. — о «сердцах чистых, светлых, правильных, прямых».
Итак «чистые» и «светлые» — это значит свободные от загрязнений (кэгарэ) и нарушений (цуми).
Духовно-этический аспект от материального, как мы
уже говорили, не отделяется, поэтому для понимания содержания этих понятий можно использовать
образ светящейся' души пиша. Если ее поверхность
«чиста», то свет ярок, душа «светлая». Коль нет никаких препятствий для прохождения света, то лучи
его «прямые», то есть не преломляются злом, что
является зримым свидетельством отсутствия какихлибо отступлений от нормы (искривлений). А если
так, то душа «правдивая» — в первом случае, или
«правильная» — во втором, то есть, другими словами, не обманывающая, не лживая.
Среди всех перечисленных выше качеств, пожалуй, только последние два не имеют конкретного образного воплощения, они, таким образом, в наибольшей степени и отстоят от конкретного материального начала, приближаясь к типу чисто этических
категорий.
Действительно, понятие «истинность» (макото)
(понятие «правильность» (тадасиса) практически
тождественно ему) является одновременно наиболее
чтимой и в то же время чуть ли не единственной
этической категорией, которую можно с определенными оговорками отнести к разряду чисто японских или сформировавшихся в Японии. В современном энциклопедическом словаре макото толкуется
1 Помните, мы уже говорили, что свет наряду с круглой формой — неотъемлемый атрибут представлений о душе тама.

ГЛАВА 3. Что любят и что не любят японские божества

179

как «правдивое, искреннее, нелживое сердце». Автор
этой словарной статьи тут же спешит напомнить, что
макото — достоинство именно японское. Он цитирует строчку из Указа 645 г. при вступлении на трон
государя Ко:току, прославившегося своими административными реформами, проведенными по китайскому образцу. Тем не менее (таков явный «скрытый» подтекст автора статьи) император говорит,
что «править Поднебесной надо не иначе как обладая правдивостью-лмкоото». Причем сразу за этой
цитатой автор статьи приводит высказывание знаменитого китайского философа Мэн-цзы, где говорится, что «между государем и подданным должна быть
справедливость-м, а между настоящими друзьями —
правдивость-сянг>». Тут же делается вывод (правда,
со ссылкой на другого исследователя), что в Японии
отношения между государем и подданными строятся
не на «справедливости» (так и хочется добавить —
«формальной»), не на «преданности», а на «правдивости», как у друзей 1 .
Оставив в стороне споры о действительности или
мнимости этого качества японской государственности, подчеркнем лишь то, что категория правдивости/правильности действительно является в синто
единственным эквивалентом понятий чистоты, светлости и прямости, который можно было бы отнести
без особых оговорок к категории морально-этических представлений, не отягощенных излишними
1
Если бы эта статья писалась до 1945 г., то за подобными
рассуждениями неизменно последовал бы вывод об особом японском духе, о невиданном нигде более в мире единении императора
и народа, об уникальности Японии, являющейся «страной богов»,
и т. д. Результаты подобного самовосхваления, напоминающие излишнюю любвеобильность и некоторых наших соотечественников, хорошо всем известны.

180

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

«материальными» ассоциациями. Эта категория, дополняемая порою еще более расплывчатым пожеланием «следовать воле коми»' — каннагара, то есть поступать так, чтобы коми были довольны, выполняет
в синто роль единственного положительного морального требования. В синто, где, как и во всех других
общинных религиях, моральный «кодекс» (помните
три «К», о которых мы говорили в предисловии) не
развит, где нет четких заповедей, запретов и установлений, он заменяется общими пожеланиями человеку: чтобы жил он «по совести», то есть был открытым, честным, прямодушным, справедливым. Все
это и включается в понятие макото, которое в таком
качестве действительно может считаться моральной
квинтэссенцией синто.

ГЛАВА 4

Где живут
японские божества
Ответ на вопрос о том, где обитают японские ками, кажется простым и очевидным. Мы помним, что,
согласно синтоистскому мировоззрению, вся природа
одушевлена. Нет ничего мертвого, существует лишь
меньшая или большая степень одушевленности. Синтоисты часто говорят, что в каждом дереве, в каждом камне есть жизненная сила, которую они называют коми.
Но в большинстве своем коми эти безымянны. Лишь
внушающие наибольшее почтение или трепет обретают
собственные имена. Это «жизненные силы» солнца и
ветра, рисовых полей и рек, ветра и грома. С трепетом
взирают на гигантский кратер потухшего вулкана Онтакэ, поражаются бьющему с вершины скалы горячему
источнику Юдоно, восхищаются прекрасным видом
двух скал, особняком стоящих посреди глади залива
Футами-га ура, меж которыми каждый день восходит
солнце. Разве их красота не божественна, разве не чувствуется здесь присутствие сил, неподвластных человеческому разумению? «Здесь обитает бог». К такому нехитрому умозаключению приходили не только древние
японцы, но и наши языческие предки, устраивающие
свои капища в местах таинственно необычных. Недаром все особо чтимые древнейшие синтоистские святилища находятся в местах, поражающих своей природной
красотой, да и само слово дзиндзя (дзин — это озвончен-

182

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Две знаменитые скалы Меота ива («Муж и жена»)
в заливе Футами-га ура, преф. Миэ. Их союз наглядно скреплен
священной веретой-симэнава

ное по правилам фонетики японского языка китайское
чтение иероглифа син, то есть коми в японском прочтении, а дзя, или ся, по-японски ясиро, означает 'святилище' '), которым называют в Японии место служения ками, относится прежде всего не к храмовой постройке,
а к самому внушающему священный трепет месту.

• Временные «тела» нами: деревья (сакаки)
и скалы (ивакура)
Однако выбор определенного священного места
(ясиро) для моления коми вовсе не означал, что сам
1
Сам иероглиф ся/ясиро состоит, в свою очередь, из двух
элементов — «указывать, выделять» и «земля, место», это вполне
четко свидетельствует, что изначально он использовался не для
обозначения какого-либо сооружения, а именно «указывал» на
«святое место». Во второй части этого иероглифа порою видят
схематичное изображение жертвенника. В этом случае весь иероглиф
толкуется как «земля, на которой приносятся жертвы божествам».

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

183

ками постоянно пребывает именно здесь. Это место,
куда божество периодически снисходит (ёру), если
сочтет возможным прислушаться к просьбам людей.
Священное место — это как окошко, соединяющее
сокрытый мир ками (какурэё) с явленным миром
людей (уиусиё). Это перекресток двух миров, где люди могут войти в контакт со священным. Однако
ками не имеют физического облика, поэтому нуждаются в каком-то видимом предмете, принадлежащем
этому явленному миру, и в который они могли
бы «снисходить» из недоступного чувствам обычных людей мира сокрытого.
Такие предметы, служащие временным пристанищем ками в этом мире, называют «местом снисхождения» (ёрисиро) или «божественным телом»
(синтай). Именно они являются главным объектом
почитания в синтоистских святилищах. Н о если сейчас эти «тела ками» в большинстве своем сокрыты
в специальных павильонах и недоступны взору даже
священнослужителей 1 , то в давние времена все было
по-другому — временной обителью бога служили самые приметные старые деревья, называемые в таком
качестве сакаки ('священное дерево'), или же отдельно стоящие скалы, а то и просто большие камни, по
преимуществу округлой формы, называемые ивакура
(«скала-вместилище»). Такие открытые взору места почитания ками сохранились и до наших дней
во множестве по всей Японии. Если вы увидите дерево или камень-скалу, вокруг когорых обвита соломенная веревка (симэнава) (символическая граница
священного, «чистого» пространства) со свешивающимися зигзагообразными полосками белой бумаги (сидэ) (символ снисхождения ками в этом месте),
См. главу 2.

184

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

то можете быть уверены, что перед вами самый древний тип синтоистского святилища.

• Границы священного пространства:
«божественные ограды» (химороги)
и «каменные границы» (ивасака)
Со временем священное место, куда снисходит
коми — ками-но ясиро (в современном языке оно используется в его «китайском» прочтении — дзиндзя),
с «божественным телом» в центре, стало обретать
четкие границы, для обозначения которых высаживали деревья, называемые «священными изгородями» (химороги), или выкладывали «каменные границы» (ивасака). Порою эти слова использовались для
обозначения самого священного места в целом, в таком качестве они служили и служат синонимом слова «святилище».
Однако порою «телом коми» считалось не какоенибудь отдельное дерево или скала, а вся роща
или даже гора. Широко известно сохранившееся до
сих пор святилище Мива (префектура Нара), в котором «телом коми* почитается вся одноименная
гора. В святилище Сукэн «телом коми» считается
вся роща. По преданию, сам коми этого святилища
Окамори Тэнно: (Государь Рощи на Склоне) заявил
местным жителям: «Размеры моего тела велики,
как весь этот лес, вот и не могу я поместиться в
храме, а посему и не должно мне строить никаких
храмов».
Это ощущение священности самой рощи, тоже
часто именуемой химороги, вне зависимости от того,
имеется ли в ней сооруженное людьми место почитания коми или нет, было настолько распространен-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

185

ным, что буддийский монах Кэйтю (1640—1701), парадоксальным образом ставший предтечей широко
развернувшегося в XVIII—XIX вв. движения за очищение синто от иноземных религий, писал:
Причина, по которой слово, [читаемое] дзиндзя
(синтоистское святилище), должно читаться как мори
(лес), состоит в том, что коми обычно пребывают в
местах, где много деревьев.
Вот еще один пример: когда решено было построить храм императора Мэйдзи на огромном пустыре,
использовавшемся в качестве армейского плаца, первым делом были высажены несколько тысяч деревьев, присланных почитателями государя-реформатора со всей Японии, включая и подвластные на то
время территории — Тайвань, Корею и часть Китая.
С появлением границ «священного пространства» появилась необходимость обозначить в них проходы, каковыми и служат неоднократно упоминавшиеся уже символические ворота тории.

• Августейшие столпы (михасира)
Спустя некоторое время в качестве временного
пристанища божеств стали почитать и обработанное
руками человека дерево — вкопанный в землю «августейший столп» (михасира). Вспомним, что именно с установки такого столпа начали свое созидание
Японских островов Идзанаги и Идзанами. В схожих
полинезийских мифах водружаемый божествамипрародителями столп служит для разъединения неба
и земли. Символика столпа, несомненно имеющая и
фаллическую составляющую, активно используется
в синтоистской обрядовости и поныне.

186

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

В качестве самого яркого примера можно привести проходящее раз в 6 лет в храме Сува празднество
мацури, называемое Онбасира («он» в этом названии
такой же почтительный префикс, как и «ми», записывается одним иероглифом и значит 'августейший',
а басира/хасира — 'столп'). В ходе этого празднества срубленные в горах огромные стволы деревьев волоком вручную доставляют в святилище и водружают вертикально на его территории. Если в других
синтоистских святилищах имеются часовни, посвященные божеству Сува, то их можно сразу узнать
по возвышающемуся перед ними столпу.
В святилище Аматэрасу, что в Исэ, самым священным местом почитается находящийся под полом
в центре постройки короткий столб, называемый
«сердцевинный августейший столп» — син-но михасира, высота которого до недавнего времени подгонялась под рост находящегося у власти государя. Да и
поныне самих японских ками по-прежнему считают
на «столпы», как, например, в русском языке вещи на
«штуки».
Как выглядело такое место почитания ками в
древности, можно представить и в наши дни, посетив святилище Идзава неподалеку от Исэ, где посреди священных полей для выращивания риса высится
лишь столп, к которому можно пройти через священные ворота тории.

• Августейшие палаты (мия)
Лишь со временем на месте служения ками стали
возводить постоянные постройки, называемые «павильонами» (дэн), а особо важные святилища, где преж-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

187

де всего и появлялись первые постоянные сооружения, стали именовать «палатами» (гу/мия). Японский
ученый Каваками Кунихико прослеживает следующую цепочку возникновения и развития культовых
сооружений, общую для всей Восточной Азии: «роща -*• большое дерево -* древесный ствол -*• обработанный ствол -» столб постройки -»• сама постройка».
Очевидно, тот же самый процесс шел и в Японии. Причем первые «дома бога» напоминали своим видом сараи для хранения зерна (кура) периода,
называемого в японской историографии Яёй (V в.
до н. э. — III в. н. э.). И в этом нет ничего удивительного — ведь что могло быть важнее собранного урожая. До сих пор во многих крестьянских домах в хранилищах есть специальное место для почитания коми, помогающего получить хороший урожай.
Праздник нового урожая до сих пор считается самым
важным во всем годовом обрядовом цикле, а рис и
прочие съестные продукты — главная составляющая
всех подношений коми. Видимо, в древности некоторые такие зернохранилища стали использоваться исключительно для служения коми, они и стали прообразом храмовых построек на территории святилища.
Как же стали поступать с «телами ками» при сооружении постоянных домов бога? Если таковым
являлся столб, то его часто укорачивали и загоняли
под пол, как в случае Исэ, или оставляли в качестве
центрального опорного столба постройки (до сих
пор центральный столб в традиционных крестьянских домах почитают как божество-хранителя очага). Ну а если «телом бога» являлась скала или целая гора? В этом случае все оставляли по-прежнему,
возводя перед «телом бога» лишь помещение для отправления обрядов и молитв. Кроме уже упоминавшегося святилища Омива, примером такого ныне не-

188

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

обычного места почитания коми может служить и
святилище Канасана, где «телом бога» почитается
гора Мимуро-га такэ.
С появлением храмовых построек изменилось и
значение слова сакаки ('священное дерево'). Так стали называть вечнозеленые деревья в храмовой роще.
Ветви этих деревьев используются для украшения
святилища, символического подношения богам и в
обряде очищения хараэ в качестве своеобразной божественной метлы.
Однако старое значение и до сих пор не забыто:
ветви сакаки используют в качестве временного «тела бога» при проведении синтоистских обрядов на
выезде, например в обряде замирения коми земли
перед началом строительства. Посредине огороженной веревкой симэнава площадки в небольшой земляной холм втыкается ветка сакаки, куда и должен
снизойти ублажаемый местный коми.
В Центральной Японии в качестве священного дерева — сакаки чаще всего используются ветви вечнозеленых невысоких круглолистных
деревьев определенного вида — клейеры японской. Там же, где оно не
растет — на крайнем юге или севере Японских островов, — вместо него используются и другие вечнозеленые, например сосна или
лиственница.
С приходом на японскую землю буддизма наличие строения в священном месте становится скорее
правилом, нежели исключением, как это было в древности. Меняется и сам стиль построек, вобравший в
себя многие элементы буддийской храмовой архитектуры в ее китайской разновидности.
Японский ученый Окада Сэйси отмечает, что постоянные сооружения на территории синтоистских

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

Ш

святилищ стали возводиться достаточно поздно. Считается, что первые постройки даже в древнейшем святилище в Исэ появились лишь в VII в., а сооружения в
посвященном Оокунинуси святилище в Идзумо были построены лишь в XIV в. стараниями первого из
сегунов рода Асикага по имени Такаудзи (1305—1358),
который таким символическим образом отпраздновал
свою победу над войсками государя Годайго. Постройкой храмов в Идзумо он возвеличил Оокунинуси,
главного «божественного» соперника прародительницы императорского рода Аматэрасу в борьбе за власть
над всей Японией.
Три императорские регалии
как «божественные тела»
С появлением постоянных сооружений меняются и предметы, используемые в качестве «тел бога».
Среди них все больше становится искусственных
объектов, сделанных руками человека или подвергшихся значительной обработке. По мере укрепления
власти царского рода, а с ним авторитета и влияния
его прародительницы Аматэрасу все чаще в качестве «божественного тела» используется зеркало.
Помните,' согласно мифам, Аматэрасу вручила зеркало своему внуку Ниниги-но микото, когда он отправлялся на землю, с наставлением почитать его
«как дух» богини 1 .
Вместе с широким распространением культа Аматэрасу (это случилось лишь относительно недавно —
1 Многие авторитетные японские исследователи, например
такие, как Курода Тосио и Фукунага Мицудзи, указывают, что
почитание зеркала как священного предмета наряду с поклонением мечам — явное свидетельство влияния даосских верований.

190

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

начиная с XVIIв., когда паломничество в ее святилище в Исэ стало доступно и простому народу, а идея
возвращения власти императору начала ощутимо витать в воздухе) зеркало стало использоваться и в тех
синтоистских святилищах, где уже было свое «божественное тело», но не в качестве «места снисхождения ками», а как внешний, видимый символ священности, устанавливаемый, как правило, перед помещением, где хранится настоящее «тело». С конца же
XIX в., когда императорское правление было восстановлено, а синто с центральным культом Аматэрасу
провозглашено «путем всего японского народа», зеркало становится универсальным знаком синто наподобие христианского креста. Вместе с ним становятся
особо почитаемыми и два других символа императорского рода — меч и яшмовые бусины
(магатама).
Кстати, именно обладание этими тремя наиболее почитаемыми «телами ками», куда снисходит божество,
и придавало первоначально императорскому роду его
особый сакральный авторитет. И х же и подносили государю вместе со священным деревом сакаки в качестве даров. Описание подобной церемонии мы находим в хронике «Нихонги» в разделе, посвященном
правлению государя Тюай (192—200). Позволю себе
привести здесь длинную цитату, которая поможет
нам лучше понять ритуальное предназначение этих
предметов:
А еще Итотэ, предок агата-нуси Ито в Цукуси,
услышав о приезде государя, вырвал дерево сакаки с
пятью сотнями ветвей, восставил их на носу ладьи, к
верхним ветвям ожерелье из яшмы в восемь мер длиной повесил, к средним ветвям — зеркало из белой
меди, к нижним ветвям — меч в десять кулаков длиной, вышел встречать государя к острову Хикэ-сима и
поднес [эти вещи государю]. И сказал-проговорил так:

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

191

«Твой раб дерзко подносит тебе эти вещи, чтобы государь правил миром так же гибко, как изгибается эта
яшма, чтобы он видел горы, и реки, и равнину моря
так же ясно, как [ясно] это зеркало из белой меди,
чтобы он усмирял Поднебесную, сжимая в руке этот
меч в десять кулаков длиной».
Из этого описания мы можем себе представить,
как выглядят «подлинники» этих священных регалий, доступ к которым еще не смог получить ни
один исследователь. Японские ученые очень надеялись, что во время церемонии вхождения на престол
нынешнего японского императора им удастся хоть
взглянуть на эти реликвии, передача которых вступающему на трон новому императору символизирует истинность престолонаследия. Но, увы, чиновники Министерства двора, считая даже научную любознательность праздным любопытством, а попытки
прикоснуться ко всему, что связано с императорским родом, — святотатством (запрещены даже раскопки древних царских курганов), сумели сохранить
тайну. Все, что было дано увидеть, это лишь футляры с драгоценными реликвиями. Однако история сохранила легенды о попытках все-таки узнать, что же
в них находится на самом деле.
В конце X в. государь Рэйдзэй попробовал открыть
шкатулку, где хранились бг/смны-магатама, но из нее
тут же повалил не то дым, не то густой туман, и
государь в страхе оставил свои попытки. Известно,
что в XIII в. уже другой наследник Аматэрасу, по имени Дзюнтоку, осмелился потрясти эту шкатулку, при
этом послышался звук катающихся бусин, но открыть ее и посмотреть он все-таки не решился.
С мечом повезло больше. Он хранится в святилище Аиута, что возле современного города Нагоя.

192

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

В XVIII в. служители этого святилища отважилисьтаки заглянуть в заветный футляр. Они увидели меч
длиной около 80 сантиметров в форме листа ириса с
закругленным концом и весь белого цвета. Однако все
взглянувшие на меч вскоре поумирали от неизвестньа
болезней, и только один из участников этого предприятия успел рассказать об увиденном.
Само же зеркало Аматэрасу хранится, конечно, в
святилище в Исэ. Его тоже никому не показывают,
зато известен точный диаметр его — 49 сантиметров. Тем не менее представить примерно, о чем идет
речь, можно по тем бронзовым зеркалам, которые во
множестве находят в Японии при археологических
раскопках. Китайские императоры, зная особую привязанность японцев к этому почитавшемуся магическим предмету, присылали их во множестве в качестве даров.

• Представления японцев
о потустороннем мире
Как мы уже неоднократно говорили, синто не является систематическим, «проговоренным» от «А»
до «Я» учением. В нем мы обнаруживаем массу противоречивых представлений, которые тем не менее
парадоксальным образом сосуществуют друг с другом. Правило «многослойного торта», применимое
ко всей японской культуре, как нельзя лучше подходит для описания синто. Со временем какие-то
представления уходили в тень, другие выдвигались
на передний план, но ничто не исчезало навеки, время от времени вновь выходя на поверхность. При
этом все слои каким-то непостижимым образом оказывались связанными друг с другом. Нельзя выта-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

193

щить на всеобщее обозрение один, не потянув за собой и второй, и третий. Рассказ грозит утонуть в
ссылках, в сносках, в бесконечном «мы уже говорили...». И эта многослойная взаимосвязанность особенно запутана во всем том, что касается представлений о потустороннем, о том, куда деваются души
умерших и откуда приходят божества. Во многом
этот сумбур объясняется, наверное, инстинктивным
неприятием смерти в синто, нежеланием вдаваться
в подробности того, что происходит за пределами
видимого мира, где обитают и души предков, и боги.
Эта особенность синтоистского сознания и позволила буддизму прочно занять свою нишу в духовном
мире японцев. Но даже четкие буддийские построения не смогли вытеснить «аборигенные» неясные
намеки на то, что происходит «там», за пределами
Срединной Страны Обильных Тростниковых Долин.
Они остаются неизменной тенью, на фоне которой
движутся, то появляясь, то исчезая, одетые в более
приметные одежды идеи и представления.
Чтобы попытаться распутать этот клубок и внести некую последовательность в рассказ, я предлагаю
рассмотреть, как складывались, возникали и переплетались эти представления на конкретном примере культового центра Кумано, почитавшегося чуть
ли не самым таинственным и потому чтимым местом Японии.
«Страна смерти» Кумано

Кумано — это местность, находящаяся на южной
оконечности полуострова Кии, далеко выступающего в просторы Тихого океана между городами Осака
на востоке и Нагоя с запада. Издавна Кумано окружал мистический ореол. Ее даже называют «страной
7 Синто

194

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

смерти». Ведь именно здесь впервые смерть вошла в
мир. Согласно «Кодзики», могила божественной Идзанами, умершей при рождении бога огня, находится
здесь, в Кумано, в деревушке Арима. Здесь в горах
скрывался Сусаноо, прежде чем отправиться в Страну Корней к своей матушке.
Отрезанный непроходимыми горами от равнин
Ямато, этого традиционного центра культурной и политической жизни страны на протяжении столетий,
близкий, но одновременно такой далекий полуостров,
где находится Кумано, представлялся местом, непосредственно связанным с потусторонним миром. Издавна сюда влекло паломников, желавших ощутить
дыхание вечности. Они шли долгим окольным путем
по узкой полоске прибрежных песков. Уникальное
природное сочетание устремленных ввысь гор и бескрайних просторов океана, меж которыми и земли-то,
где мог бы жить человек, почти нет, создавало образ
таинственный и загадочный. Это не Страна Тростниковых Долин, с которыми у древних японцев ассоциировался человеческий мир. Это место на полпути в
небесную высь или неведомые океанские дали, а то и
в преисподнюю ущелий. Здесь как бы скрещивались
оси двух традиционных космологии — вертикальной,
«алтайской», на которой расположены друг над другом сферы неба, земли и подземного царства, и горизонтальной, «полинезийской», соединяющей восток,
солнечный источник жизни, и запад, отождествляемый с ее угасанием. Эта природная насыщенность
символикой и создавала мистический ореол, издавна
окружавший Кумано.
Главными же святыми местами здесь были три
святилища, в средние века слившиеся в представлениях людей, да и организационно тоже, в триединую сакральную систему, в которую входили Хонгу

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

195

(Главное Святилище), расположенное глубоко в горах на островке при слиянии трех рек, Сингу (Новое
Святилище), находящееся на морском побережье возле устья реки, текущей со стороны Хонгу, и Нати,
расположенное тоже неподалеку от побережья в ущелье, куда обрушивает потоки воды 100-метровый водопад с одноименным названием.
Каждое из этих святилищ было связано с определенными представлениями о потустороннем мире,
и потому изменение «рейтинга» их популярности во
времени может служить косвенным свидетельством
перемен и в господствующих взглядах на мир иной.
При этом в качестве главных конкурентов выступали
Хонгу и Сингу, само месторасположение которых —
у моря и в глубине гор — естественным образом связывало их с двумя главными традиционными вариантами представлений о потустороннем: в Сингу господствовал «полинезийский» вариант о «вечном мире» (такое), сокрытом океанскими просторами, а в
горном Хонгу — «алтайский», согласно которому боги и души предков обитают в небесной выси горных
вершин. При этом надо отметить, что нелюбовь японцев к низшему миру этой космологической схемы —
«грязной и темной» Стране Мрака была настолько велика, что последняя вообще как бы исчезает
из представлений о потустороннем. Преобладающей
стала «горная» версия. Души предков не спускаются
в некое подобие Аида, или Пекла, а отправляются поближе к богам, в горы. Стране же Мрака достаются
сами трупы, от которых стремятся побыстрее избавиться как от источника скверны. Это как бы «теоретическая» подоплека практики «двух могил», о которых мы говорили в предыдущей главе.
Однако до середины XI в. преобладала первая,
«морская», версия. Косвенным доказательством это-

196

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

му был порядок посещения святых мест Кумано: маршрут паломничества шел от современного города
Осака вдоль берега и начинался с посещения если и
не совсем «морского», то, по крайней мере, «водного» Нати с его водопадом, а также расположенного
прямо на морском берегу Сингу. Только потом паломники поднимались по реке (наиболее набожные
преодолевали это расстояние пешком по опасным
горным тропам) до Хонгу. Н о со второй половины
XI в. маршрут резко меняется — теперь тропа, не
доходя Нати и Сингу, уходит резко в сторону от
моря и ведет прямиком в Хонгу, в глубину гор, а уж
потом посещаются остальные два святых места.
С этого времени, вероятно, начинает преобладать
«горная» версия. Открывается и новый горный переход между Хонгу и Нати. О н получает весьма характерное название — «Дорога исхода усопших».
Именно по ней, как верили, и направляются к своей
вечной обители в горные выси души умерших. Об их
перемещении свидетельствует расположенный рядом
с этой тропой и поныне колокол, вдруг начинающий
звучать без видимой причины даже при полном безветрии.
Чем же была вызвана эта перемена во взглядах,
обусловившая преобладание «горной» версии? Естественно, никаких дебатов, в которых сторонники
этой интерпретации победили бы своих «морских»
оппонентов, не велось. Все же дело в том, что неожиданно «горный» вариант получил поддержку от
пришлого буддизма. Как раз примерно с XI в. начинается широкое распространение заимствованного
из Китая культа будды Амида и его «чистой земли»,
перерождение в которой после смерти он обещал
всем почитающим его. М ы уже говорили, что противопоставление «чистоты» этого буддийского поту-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

197

стороннего мира темноте и грязи традиционной Страны Мрака способствовало, наряду с другими причинами, стремительному росту популярности буддийского учения. Будда Амида стал восприниматься
японцами (неправильно и искаженно, если исходить
из изначального буддийского контекста) как своего
рода коми, властелин потустороннего мира. В традиционной японской версии владыкой Страны Корней
считается низвергнутый туда Аматэрасу ее брат Сусаноо. А как раз он и почитался главным коми в
Хонгу. В результате в сознании людей произошло
как бы совмещение образа Амида с образом Сусаноо,
и последний стал почитаться как местное японское
воплощение Амида. (Это отождествление местных
синтоистских коми с пришлыми буддами и бодхисаттвами было очень широко распространено в средние века, что способствовало укреплению симбиоза
этих двух религий.) Совмещение двух образов повлекло за собой и совмещение двух представлений
о потустороннем — традиционной «горной» версии
и представления о буддийской «чистой земле», что
нашло свое образное воплощение и в религиозной
живописи, одним из популярных сюжетов которой
стало изображение лучезарного лица Амида, поднимающегося, как красно солнышко, из-за гор. Эта тема, растиражированная в тысячах экземпляров знаменитыми мастерами японской гравюры, была весьма популярной.
Но тем не менее представление о потустороннем
мире за морем окончательно не исчезло. Более того, с распространением буддизма «морская» версия
тоже получила свое обоснование. Дело в том, что,
согласно учению буддизма, кроме «чистой земли»
Амида существуют еще и многочисленные «чистые
земли» других будд или бодхисаттв. Кроме будды

198

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Амида огромной популярностью в Японии пользовался бодхисаттва Авалокитешвара, в японском произношении Каннон. Культ его был очень популярным в Китае, где он, будучи мужчиной, постепенно
становился женщиной, почитаемой в качестве богини милосердия. Именно в таком облике он/она уже
и появляется в Японии. У этого бодхисаттвы тоже
есть особая «чистая земля» праведников Поталака
(яп. Фудараку), расположенная как раз на юге. Этотто бодхисаттва и стал почитаться как буддийский
«оригинал» синтоистского коми, чье святилище находится в Нати. Соответственно, почитатели Авалокитешвары-Каннон, стремящиеся после смерти родиться именно в его/ее «чистой земле», почитали
Нати как свою главную святыню, а традиционный
образ «вечного мира» (токоё) за океаном наложился
на представления о «чистой земле» Поталака-Фудараку, находящейся на юге, куда и обращен полуостров, на оконечности которого находится Нати.
Однако в «морской» версии мы находим еще
и третий слой ассоциаций. Помните, в предыдущей главе мы говорили о китайских «восьми бессмертных», которых порою изображают плывущими на корабле? Так вот, в такой своей ипостаси
они держат путь в даосский рай бессмертия — на
остров-гору Пэнлай, находящийся опять-таки за
океанскими просторами. Здесь же, в Кумано, и это
представление получило свое наглядное природное
«воплощение» — небольшой гористый островок, находящийся в непосредственной близости от второго
«морского» святилища Сингу, стал считаться символом легендарного Пэнлай (яп. Хорай) и даже стал
так именоваться. В свою очередь, сам этот остров
Пэнлай в Китае стал отождествляться с буддийским
центром мироздания — горой Сумэру, над вершиной

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

199

которой лежат друг на друге многослойные «небеса», символизирующие путь духовного совершенствования. Естественно, как тут не вспомнить о «восьмислойных облаках», за которыми обитают японские небесные ками. Весь этот клубок ассоциаций и
приводил к тому, что, наряду с, несомненно, более
популярной и распространенной и в наши дни «горной» версией, продолжал существовать и «морской»
вариант со всеми «горно-островными» обертонами.
Они-то и служили «теоретическим»
подспорьем
весьма своеобразной практики, упоминания о которой в хрониках не исчезают вплоть до XIX в. Дело в
том, что в средние века появились особо спешащие
попасть в этот «вечный мир» за морем ПоталакаПэнлай-Сумэру. Для этого они сооружали специальные лодки с небольшим помещением,
священность
пространства которого подчеркивали,
устанавливая
со всех четырех сторон синтоистские врата тории.
Туда помещали запасы еды, воды и масла для светильника из расчета на 30 дней, а после того как и
сам жаждущий скорее попасть в мир иной заходил
внутрь, дверь заколачивали снаружи и пускали лодку
по воле волн. О том, какую важную роль играло Кумано в этой практике, говорит и статистика — из
42 доподлинно известных из письменных
источников
таких «путешествий» в 24 случаях точкой отправления служило Кумано.
Надеюсь, что мне удалось показать всю комплексность представлений о потустороннем, существовавших и существующих в Японии. Главный вывод, который мы, исходя из вышеизложенного, можем сделать, это то, что получить однозначный ответ
на поставленный в начале раздела вопрос невозмож-

200

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

но. Его просто не существует. Каждая из охарактеризованных выше версий продолжает существовать
наряду с другими, оставляя любому человеку почти
неограниченную свободу выбора в его представлениях о «мире ином». При этом возможны любые комбинации, «правильность» которых определяется исключительно личными склонностями и убеждениями. Поэтому нам ничего не остается, как просто
поставить здесь точку и перейти к следующему разделу, посвященному описанию типов синтоистских
святилищ.

• Типы синтоистских святилищ
Считается, что во всей Японии существует около
ста тысяч синтоистских святилищ. Точное число их
неведомо не по причине несовершенства статистических исчислений. Дело в том, что мнения по поводу того, относить ли крохотный храмик на крестьянском подворье или небольшой алтарь, затерянный в глубине леса, к разряду святилищ, расходятся.
Так что нам придется удовлетвориться этой весьма
приблизительной цифрой, которая тем не менее дает
представление о масштабах почитания коми по всей
стране.
Официальная иерархия святилищ

Первая попытка ввести какую-то систему и порядок относится к примерно IX в., когда из всего огромного множества мест почитания коми была выделена
элитная группа, состоявшая сначала из 16 святилищ,
к XII в. число их возросло до 22 (Нидзюнися) и с тех
пор оставалось неизменным.

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

201

Критерий отбора был прост — коми, почитаемые
в этих святилищах, все из которых, за исключением
Исэ', находились в непосредственной близости от
древних столиц Нара и Киото, были в том или ином
отношении важны для императора и его ближайшего
окружения. Порою установить точную причину за
отсутствием письменных свидетельств трудно, однако в некоторых случаях она не только очевидна (в
случае Исэ, например), но еще и красноречива. Так,
в XI в. в число этих наиболее чтимых мест поклонения коми было включено и святилище Китано
Тэнмангу, посвященное духу опального Сугавар-но
Митидзанэ, который принялся мстить двору и в особенности непосредственно приложившему руку к
его гибели наисановнейшему роду Фудзивара. Об
этой истории мы рассказывали подробно во 2-й главе. Однако в их число не входит святилище Идзумо, посвященное божественному сопернику Аматэрасу — Оокунинуси. Тем не менее этому богу регулярно отправлялись дары от лица императора, и
только оно до 9 в. имело право именоваться «великим святилищем» (тайся).
Все эти 22 святилища, делившиеся внутри своей
группы еще на три класса 2 , получали средства на свое
содержание непосредственно от императорского двора. Однако вниманием не были обделены и другие —
в каждой провинции устанавливалась своя собственная, внутренняя иерархия значимости святилищ, со1 Знаменитое Исэ, святилище Аматэрасу и Тоёукэ, находится
в восточной части полуострова Кии.
2 К «высшим семи» относились святилища Исэ, Ивасимидзу,
Камо, Мацуноо, Хирано, Инари, Касуга, к «средним семи» —
Оохарано Оомива, Исоноками, Ооямато, Хиросэ, Тацута, Сумиёси, а к «низшим восьми» — Хиэ, Умэномия, Ёсида, Хирота, Гион,
Китано, Ниуваками и Кифунэ.

202

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

гласно которой и определялась сумма, выделяемая
уже местными властями на их содержание. В каждой
местности было свое самое главное святилище, именуемое «первые палаты» (ити-но мия), где почитался наиболее уважаемый в этой провинции коми, и
так называемое «общее святилище» (содзя), где можно было за один раз почтить всех местных богов. Все
эти пользующиеся поддержкой властей святилища,
включая и элитную группу, в своей совокупности уже
с VII в. назывались «государственными» (канся).
Эта система функционировала более-менее исправно вплоть до начала XII в., но потом политическая власть в Японии, а значит, и контроль за финансами перешли в руки сегунов, уж никак не заинтересованных в поддержке всего, что имело отношение
к императорской системе правления. И если, как мы
уже говорили, в знак своей победы первый сёгун
Асикага возводит «палаты» для Оокунинуси, этого
божественного соперника Аматэрасу, а значит, и всего императорского рода, то святилище в Исэ, наоборот, к XVI в. приходит в полнейшее запустение.
Четкая система государственной поддержки была
восстановлена только в конце XIX в. вместе с возрождением императорской системы правления и использованием синто в качестве официального культа.
Все святилища были разделены на две большие группы — «общегосударственного значения» (канхэйся)
и «провинциального значения» (кокухэйся), в каждой
из которых, в свою очередь, были выделены группы «больших», «средних» и «малых» святилищ. При
этом с целью упрощения и рационализации системы
многие мелкие святилища были принудительно объединены с более крупными. Все же священнослужители стали получать зарплату от государства наряду
с обыкновенным чиновничеством.

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

203

После отделения религии от государства по конституции 1945 г. система государственной поддержки
святилищ была отменена. Большинство из них объединились под эгидой Главного управления синтоистских святилищ — Дзиндзя хонтпё. Это общественная
организация наподобие, скажем, адвокатской коллегии или объединения врачей, следящая за корпоративной профессиональной моралью и добросовестностью
ее членов. Точно так же, как другие профессиональные
объединения, это Главное управление, несмотря на
свое бюрократически-государственно звучащее название, существует исключительно на взносы его членов
и выполняет представительские и координационные
функции, занимаясь еще и организацией обучения
священнослужителей.

Названия святилищ
Отмена государственного контроля за синтоистскими святилищами вызвала к жизни явление, во
многом напоминающее нынешнюю ситуацию в системе высшего образования во многих странах бывшего
СССР, что доказывает принципиальное единство человеческой природы вне зависимости от культурных
различий. Если у нас многие прежние «институты»
поспешили переименоваться в «университеты», а то
и «академии», то в Японии простые дзиндзя тут же
присвоили себе звание «великих святилищ» — тпайся
(тай — 'великий', ся — 'святилище').
Изначально так именовалось лишь святилище в
Идзумо, в котором главным божеством является, как
мы помним, бывший основной соперник богов-родоначальников императорского рода Оокунинуси. Однако к 1945 г. еще 65 храмов получили это почетное
наименование, а позднее, в эпоху либерализации ре-

204

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

лигиозной жизни, еще несколько дюжин святилищ
сумели добиться перевода их в ранг «великих».
Кроме тайся существуют еще дзингу (дзин — 'ками\
гу — «палаты, дворец»). Так именуются святилища, в
которых почитаются божества-предки императорской
фамилии. Самое известное из них находится в Исэ и
официально именуется просто Дзингу без всяких добавлений. Второе по значимости такое святилище находится в Токио. Это уже неоднократно упоминавшееся
Мэйдзи дзингу, посвященное императору Мэйдзи.
Ниже рангом стоят святилища, названия которых
оканчиваются на гу ('дворец, палаты', иногда это слово
читается «по-японски» как мия). К таковым относятся
в основном храмы, посвященные членам императорского рода, а также другим выдающимся деятелям.
Среди них наиболее известно святилище Тосёгу (Палаты с Востока Сияющего), в котором почитается обожествленный дух основателя династии военных правителей — сегунов Токугава по имени Иэясу, а также
Тэнмангу, посвященное Сугавара-но Митидзанэ. Все
же остальные святилища именуются просто дзиндзя
(встречается вариант и просто ся/ясиро), а уж совсем
маленькие часовенки-алтарики называются хокора.
Ранги богов
Во многом степень важности того или иного святилища, а следовательно, и его официального наименования зависела от официального ранга самого ками. Это не оговорка. Император, жалующий ранги
своим придворным и чиновникам, своим указом
присваивал соответствующие звания и богам! Так, у
чиновников было 13 разрядов класса «бун», у богов — 15, разрядов же классов «кун» и «хин» было
у коми и людей одинаковое количество: по 12 — пер-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

205

вого из них и по 4 — последнего. Несомненно, перед нами еще одна попытка перенести на японскую
почву очередную китайскую модель, в данном случае религиозную, которую наш известный китаевед
В. В. М а л я в и н описывает так:
Под покровительством даосов сложился общекитайский пантеон — характерный памятник средневекового синтеза китайской культуры. Основная масса
богов в нем вышла из локальных культов, но организация пантеона имитировала государственное устройство империи. То были боги-чиновники, потусторонние двойники начальников земных канцелярий и
управ. Подобно имперским чиновникам, они разделялись на богов гражданских и военных... К ним и обращались, словно к чиновникам, посылая им челобитные, стремясь умилостивить жертвами-взятками и т. д.
Вроде и в Я п о н и и все было похожим. Вот цитата,
которую в своей книге «Историческое исследование
религиозного р а з в и т и я синто» приводит профессор
Като Гэнти. Я п о н с к и й император, обращаясь к коми,
говорит:
О ты, великий пресветлый бог Сираги! Твой храм
еще не отнесен к разряду «государственных». Однако
если ты мне явишь свое божественное могущество, я
1
удостою тебя нового ранга и буду почитать вовек!
1

Другой японский профессор, известный филолог Ооно Сусуму, в своей недавней книге «Ками» (1997) говорит, что подобное прагматичное отношение к богам по известной формуле
«Ты — мне, я — тебе» является прообразом отношений, сложившихся в современном мире японской политики, то есть, вручив
деньги власть имущему, ожидают от него ответных милостей. Добавлю от себя лишь, что подобные отношения в сфере политики
вряд ли можно отнести к сугубо японской специфике, но вот тот
факт, что японец сначала деньги в ящик перед храмом бросает, а
потом уж просит бога о чем-либо, действительно примечателен,
хотя тоже не уникален.

2W

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Однако опять, как и в случае с мифами, переписанными наподобие китайских исторических
хроник, японский материал противился навязываемым моделям. В Японии не произошло десакрализации императорской власти, того, что В. В. Малявин в своей книге «Китай в XVI—XVII вв.» называет «отделением преемственности престола от
наследования истины Великого Пути». Если в Китае «в позднее средневековье (с XIII в., как пишет автор. — А . Я.) уже никто не принимал всерьез
идею священства империи», то в Японии восстановление императорской системы правления в конце
XIX в. (!) воспринималось прежде всего как акт
религиозный и по форме, и по существу. Более
того, идея сакральности власти императора стала
главным идеологическим оружием в политической
борьбе с дряхлеющей властью сегунов. И потому
«возрожденное синто» (фукко синто) в его наиболее мистических интерпретациях было неотъемлемой частью парадоксальной модернизации Японии, проходившей под лозунгом «Вперед к прошлому».
Об этом мы поговорим подробнее в 7-й главе, а пока же отметим тот факт, что «бюрократизация» японских коми не удалась. Они так и не стали до конца «потусторонними двойниками» чиновников, сохранив вольное буйство своей архаичной
священной натуры. Коми по-прежнему скорее неудержимые и часто неуправляемые магнаты времен Великого княжества Литовского (слово микото, звучащее постоянным рефреном в именах коми
«Кодзики» и «Нихонги», как раз и означает 'великий
господин' или 'великая госпожа'), нежели законопослушное служилое дворянство и чиновничество Российской империи. А о неудавшихся попытках обуз-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

207

дать их своевольность напоминает разве что уже
ставшая традиционной надпись на красных флагах,
украшающих святилища Инари, в которой говорится, что здесь чтят бога «первой категории высшего
ранга».
Пространственная структура
синтоистских святилищ
Расскажем же теперь о типичной структуре синтоистских святилищ, которая сложилась в Японии в
средние века и повторяется во множестве копий по
всей стране. Одним из трех главных элементов является «павильон для ками» (синдэн), или «главный
павильон» (хондэн), где хранится «тело ками». Рядом, как правило, строят помещение для молящихся,
называемое «павильон для почитания» (хайдэн), и
помещение для проведения церемоний священнослужителями — «павильон для подношений» (хэйдэн). При входе в святилище обязательно высятся
еще и священные врата (тории), обозначающие границу священного «чистого» пространства. Именно
по ним можно визуально отличить синтоистское
святилище от буддийского храма, особенно в наши
дни, после прошедшего в XIX в. формального разделения этих двух религий. И именно тории являются единственным обязательным элементом среди
всех вышеперечисленных, так как если, например, «тело бога» слишком велико, как в упоминавшихся ранее святилищах Оомива или Канасана (там
«телом ками» служит целая гора), тогда «павильона
для ками» нет. В святилищах же не очень богатых
одно и то же помещение часто используется и как
«павильон для подношений», и как «павильон для
почитания». Ну а в древнем святилище Исэ есть

208

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

только хондэн, паломники же и священнослужители
свершают свои обряды, по традиции, под открытым
небом.
Прогулка по Исэ
Чтобы не вдаваться в дальнейшие абстрактные
рассуждения, вряд ли интересные кому-нибудь кроме особо любознательных, я предлагаю вам совершить вместе мысленную прогулку по одному
из реальных святилищ. Думаю, что для этой цели лучше всего подойдет древнее Исэ, тем более
что в наш компьютерный век вы сможете проделать
ее и виртуально, подключившись к интернетовскому сайту с его трехмерной моделью по адресу:
http://www.infocr.co.jp/ hometown/ise/jingu/jg-e.html.
Итак, древнейшее и наиболее чтимое святилище
Исэ состоит из двух храмовых комплексов — Внешнего святилища Гэку, где почитают богиню Тоёукэ,
главной обязанностью которой было снабжение Аматэрасу продовольствием, и Внутреннего святилища
Найку, посвященного уже самой прародительнице
императорского рода. Они отстоят друг от друга на
значительное расстояние (приблизительно 4 км по
прямой) и образуют огромный комплекс, в ведении
которого находится множество второстепенных святилищ, хозяйственных построек, мастерских и даже
рисовых полей. До 1945 г. это была огромная территория, отделенная от остального мира рекой Миягава — Храмовой рекой. Она же служила и внешней границей «священной земли», поэтому священнослужителям главных святилищ было запрещено
пересекать ее, дабы не нарушить требуемой для успешного служения коми чистоты. А поскольку считалось, что мир и покой в государстве во многом за-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

209

Святилище: типичные постройки и их расположение

(1) священные врата (тории); (2) флагшток для поднятия японского национального флага; (3) стела с названием святилища;
(4) каменные фонари; (5) служебное помещение; (6) «паломничья
дорога» (сандо); (7) доска объявлений о службах, празднествах и т. п.; (8) место омовения рук (тэмидзуя); (9) охраняющие
святилище левособаки-мшаш(# (в святилищах Инари — лисы);
(10) место почитания ками других святилищ (масся); (11) павильон для поклонений (хайдэн); (12) павильон для ками (синдэн);
(13) священное дерево; (14) «прилегающее святилище» (сэсся)

висит от благоволения Аматэрасу, то любое нарушение в отправлении полагающихся обрядов могло повлечь за собой различные беды и напасти. Поэтому
вплоть до начала XII в., когда реальная власть в
Японии еще не перешла окончательно в руки военных кланов, священники из Исэ в случае неудовлетворения своих просьб порою шантажировали императорский двор угрозой того, что они-таки перейдут
эту пограничную реку и сами явятся в столицу для
решения своих проблем.

210

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Согласно японским хроникам, легендарное основание этого святилища относится к 4 г. н.э., ранее
же святилище Аматэрасу, находившееся по традиции в дальних покоях императорского дворца, переносилось со смертью очередного владыки на другое
место. Двор владетелей Ямато, как мы помним,
вплоть до VIII в. кочевал по одноименной равнине,
меняя свое местопребывание со смертью каждого государя или государыни. Первая постоянная столица
Японии была основана лишь в 710 г. и получила название Нара. Однако вопрос о месте для святилища
Аматэрасу встал еще раньше. В правление полулегендарного императора Судзин (97—30 до н. э) святилище Аматэрасу впервые было вынесено за пределы царских покоев и расположилось в находившейся
поблизости от тогдашнего местообитания двора деревушке Касануи. Вот какую запись мы находим в
«Нихонги»:
До этого времени двух богов — великую богиню
Аматэрасу-Оомиками и Ямато-но Окунитама-но нами
почитали ритуалами в великом государевом дворце.
Вот, устрашился он мощи этих богов, вместе с ними
проживать было неспокойно. Тогда доверил он [принцессе] Тоёсукиири-бимэ-но микото [почитание] Аматэрасу-Оомиками с тем, чтобы впредь обряды [в честь
этой богини] совершались в Касануи, в Ямато, и чтобы
там восставили святилище-химороги за крепкой каменной оградой.
Однако уже в правление следующего государя,
Суйнин, встал вопрос о создании постоянного святилища для Аматэрасу. Поиск места была поручен
очередной принцессе крови Ямато-химэ-но микото
(Госпожа Дева Ямато), которая тут же отправилась
в путь. Когда принцесса добралась до Исэ, к ней

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

211

вдруг обратилась сама Аматэрасу с таким наставлением: «Это страна Исэ, где дует ветер богов, — страна, куда возвращаются волны из Токоё, Вечного Мира, тяжелые волны. Страна, отдаленная [от Ямато] и
прекрасная. Здесь я желаю пребывать». Случилось
это, как мы помним, в 4 г. н. э., а принцесса Яматохимэ-но микото стала первой «целомудренной повелительницей» (сайо-), как именовали принцесс царского рода, назначаемых в главные, важнейшие святилища. Они хранили обет безбрачия, выполняя
одновременно роль и верховных жриц, и медиумов,
чьими устами божество выражало свою волю. Традиция эта была прервана в XII в., когда императорская система власти пришла в упадок, и больше никогда не возобновлялась.
Спустя почти 500 лет после основания святилища в Исэ, а точнее в 478 г., сюда же было перенесено
по требованию самой Аматэрасу и святилище богини Тоёукэ, которое расположилось ближе к пограничной реке Миягава и потому стало называться по
отношению к находящемуся в глубине «чистых» земель святилищу Аматэрасу Внешним святилищем,
или Палатами — Гэку. Естественно, что, в свою очередь, место поклонения Аматэрасу стали именовать
Внутренним святилищем — Нашу. Насколько точны сведения и датировки, приведенные в хронике,
остается вопросом, открытым и по сей день, но изрядная древность этих мест поклонения коми сомнений не вызывает.
Оставим же на этом наш краткий исторический
экскурс и начнем путешествие по территории Внутреннего святилища. К нему ведет протянувшаяся
вдоль берега реки Исудзу «паломничья дорога»
(сандо). Это неотъемлемая принадлежность любого
известного святилища в Японии, будь оно синтоист-

212

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ским или буддийским. Иногда таких подступов бывает несколько, но их общей отличительной чертой
является обилие магазинов и магазинчиков, ресторанов и забегаловок, предлагающих усталым путникам
местную снедь и всевозможную всячину на память
о посещении святых мест. Однако атмосфера здесь
царит отнюдь не благочинная, а в былые времена
тут же или чуть поодаль вывешивали красные фонари и заведения, казалось бы вовсе не совместимые
с добронравием в нашем истолковании. Однако
японская религиозность, никогда не отличавшаяся
излишним целомудрием, основывается на устоях,
отличных от привычного нам христианского вероучения.
Но вот мы приближаемся к мосту через реку Исудзу, отделяющую территорию непосредственно самого святилища, и атмосфера меняется, становясь
все более сдержанной и строгой. Сам мост — дань
изнеженности цивилизацией. Ведь раньше неглубокую речку полагалось переходить вброд, тем самым совершая обряд очищения «взаправду», а не
ограничиваясь нынешним полосканием рта и мытьем рук.
Вот мы перешли деревянный мост, пройдя под
символическими вратами тории и полюбовавшись
разноцветьем выстилающих дно реки камней. Теперь, повернув направо, вступаем на дорогу, ведущую к самому святилищу. Она широка, но придерживаться лучше обочин: центр предназначен для
прохода самого коми. Правда, мало кто из современных японцев осведомлен об этом, и народ спокойно
идет и по самой середине. Никто никого не одергивает — не принято это в Японии. Дорога, уже
не асфальтированная, а сплошь усыпанная белесым
гравием, ведет нас через заботливо ухоженный «бо-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

213

жественный парк». Вдруг шуршание гравия под ногами сменяется гулкостью дерева — мы переходим
еще один мостик через ручей, отделяющий уже самую сокровенную часть святилища.
Священные врата (тории)
На другой стороне возвышаются огромные врата
(тории) из неокрашенных стволов гигантских криптомерии хиноки. Существует несколько архитектурных стилей тории, но общий принцип этого сооружения с определенными вариациями соблюдается
всегда: это два врытых в землю столба, соединенных
вверху двумя же перекладинами. Та, что повыше,
длиннее нижней и скрывает концы столбов. Нижняя
же придает конструкции дополнительную жесткость.
Врата эти не более чем символ, ибо нет не только
створок, но и самой стены, проходом через которую
они бы служили. Это духовные врата в мир нами,
знак пересечения границы священного пространства.
Есть два толкования происхождения слова тории.
По одной версии, оно означает «птичий насест», появление этого слова объясняется мифом об извлечении Аматэрасу-Солнца из пещеры, для чего пона1
добились, как мы помним, и петухи . Они-то и сидели на насесте, послужившем прообразом ворот.
Вторая версия более прозаична и возводит слово тории к глаголу тоорихаиру, что значит 'проходя заходить'.
1
Как отмечает в своих работах московский японовед
Е. С. Бакшеев, лтицы играли важную роль в верованиях древних
японцев, выступая в роли посланцев богов. При раскопках городища Лсиногари (период Яли, 3 в. до н. э. — 3 в. н. э.) был обнаружен ранний аналог mopuu с резными деревянными фигурками
птиц на верхней перекладине.

214

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Для сооружения тории используется в основном
дерево, хотя в последнее столетие широко применяется и бетон. Тории могут быть совсем неокрашенными, демонстрируя прелесть самого материала, либо же, наоборот, покрыты ярко-красным лаком. Это
зависит от традиций самого святилища, либо блюдущего верность японскому стилю, в котором больше
всего ценится простота линий и умение подчеркнуть
природную красоту исходного материала, либо же
отдающего предпочтение китайским традициям, от
которых в Японии была унаследована прежде всего
яркость алого цвета. В Исэ, особо тщательно блюдущем верность всему японскому, тории не окрашены.
Количество тории тоже никак не ограничивается. Их может быть бессчетное множество, как, например, в храмах Инари, но все же в большинстве
случаев дело ограничивается одними или двумя
тории.
Во Внутреннем святилище Исэ две пары тории.
Вторые открываются нам с новым поворотом. Дорога теперь идет налево, следуя притоку реки, который
одновременно служит южной границей святилища.
Здесь стоит отметить, что в синтоистских святилищах нет единой ориентации по сторонам света, так
как нет и единого священного центра, наподобие
Мекки в исламе. Большинство из крупных святилищ обращено либо на восток, либо на юг. В последнем случае это явное следование китайской модели ориентации и храмовых, и дворцовых комплексов, сложившейся под влиянием даосских воззрений.
Святилища в Исэ следуют именно этой пространственной ориентации. В мелких же святилищах строгих правил нет — расположение каждого из них сообразуется с особенностями местности, в которой

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

215

оно находится, хотя в целом избегают обращать
центральный вход на север и на запад.
Место для омовения рук

(тэмидзуя)

Однако, прежде чем идти дальше в глубь святилища, следует совершить необходимый обряд омовения рук и ополаскивания рта, о котором мы уже
рассказывали раньше. Для этой цели в большинстве
святилищ служит вьщолбленная из цельного камня
емкость с проточной водой, льющейся из пасти дракона. Ведь дракон в странах китайского культурного
влияния, к которым относится и Япония, существо
отнюдь не зловредное, а, наоборот, сулящее всяческие блага. Святилище Аматэрасу тоже не исключение. Павильон для омовений находится с правой
стороны перед первыми тории. Но, пройдя чуть
дальше, мы обнаруживаем уводящий в сторону от
основной дороги пологий спуск к реке Исудзу, оканчивающийся аккуратно выложенной камнями кромкой невысокого берега, где желающие могут повторить тот же обряд омовения и ополаскивания непосредственно в самой реке. Несомненно, что в давние
времена многиепаломники предпочитали омыть все
тело, как это делают индусы и поныне, в водах священной реки, чтобы, паче чаяния, ненароком не вызвать гнев божества. Однако в наши дни таких ревностных блюстителей чистоты и давних традиций не
видно. Тут же, неподалеку от места омовения, находится и вспомогательное святилище, сохранившее
свою самую древнюю форму. Это действительно
просто «священное место» без всяких строений.
Здесь почитают Такимацури ооками, божество истоков реки Исудзу, чьим «божественным телом» синтай считается находящийся в горах водопад.

216

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Теперь дорога уводит нас в сторону от главного
русла в глубину долины, сплошь усаженной гигантскими криптомериями обхватом во многие метры и
невероятной высоты. Возраст некоторых из них превышает тысячу лет. Здесь прямые солнечные лучи
уже почти не достигают земли, рассеиваясь в огромных кронах вечнозеленых гигантов и создавая эффект удивительного мягкого зеленоватого свечения,
сплошь заполняющего собой пространство. О н о рассекается л и ш ь желтовато-коричневыми вкраплениями храмовых сооружений. Слева, наполовину скрытый от глаз паломников оградой, находится комплекс зданий, предназначенных д л я очищающего
уединения священнослужителей перед особо важными церемониями. И м е н н о здесь проводится самый
полный обряд о ч и щ е н и я тела и духа — сайкай, о котором мы говорили в 3-й главе. И м е н н о с ним связано и название этого сооружения — Сайкан ( Д о м
Духовного О ч и щ е н и я ) . Конечно, позволить себе содержать подобный комплекс могут л и ш ь немногие
особо почитаемые, потому и финансово благополучные синтоистские святилища.

Божественная лошадь (синмэ)
и животные-посланцы к а ми
Мы продолжаем наш путь. Пройдя через вторые
тории, тут же слева замечаем небольшое сооружение,
которое при ближайшем рассмотрении оказывается
конюшней, правда с одной-единственной белой лошадью. Это синмэ — лошадь, выполняющая роль транспортного средства божества. Обычай преподносить в
качестве дара синтоистскому святилищу живую лошадь существовал издавна, по крайней мере с VIII в.
В «Уложениях годов Энги», до сих пор во многом

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

217

определяющих синтоистскую обрядность, записано,
что императорскому двору надлежит ежегодно отсылать в святилища Исэ в качестве подношения пять
лошадей. Преподносились лошади и другим святилищам, причем в разных святилищах принимали лошадей разной масти. Иногда масть лошади изменялась
в зависимости от характера просьбы — если молили
о дожде, то в качестве дара передавали вороного скакуна, а если, наоборот, хотели, чтобы дождь прекратился, дарили белую лошадь.
Однако то, что было по карману императору и
знати, вряд л и могли осилить простолюдины. С другой стороны, и само святилище должно было нести
существенные расходы на содержание священных
коней. Поэтому порою вместо живой лошади подносили ее деревянный макет, а иногда — нарисованную на заказ картину с изображением лошади. Последний вариант и стал самым распространенным.
Ныне почти в каждом святилище, даже формально

Табличка-эма из святилища Касуга тайся, г. Нара

218

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

буддийском, можно приобрести небольшую деревянную табличку, называемую «лошадиной картинкой»
(эма) с уже готовым рисунком. На некоторых табличках действительно изображена лошадь, но очень
часто используются самые разнообразные сюжеты,
связанные с особенностями конкретного святилища
или животным-символом текущего года.
В «модернизированном» варианте эма используется как своего рода открытка к богу. На ее обратной
стороне пишется просьба — «Помоги выйти замуж
за такого-то» или «Прошу помочь в бизнесе» и т.д.
Конкретное содержание просьбы во многом зависит
от «специализации» божества — одни помогают при
родах, другие способствуют продвижению по службе. В отличие от амулетов, эма домой не уносится,
а подвешивается на специальных стендах со множеством крючков. Но вот в святилище в Исэ такого
места не предусмотрено — видимо, соблюдается старое правило, запрещающее делать подношение родовому божеству японских государей всем, кроме членов императорской фамилии, тем более беспокоить
просьбами.
Святилищ, где держат настоящих лошадей, очень
мало. В некоторых из них даже само стойло снесли,
а где оно сохранилось, там вместо живой лошади
выставлен картонный муляж.
Но в Исэ верны традициям: ныне во Внутреннем
святилище содержится одна лошадь, а во Внешнем — две. Три раза в месяц в благоприятные по
синтоистской нумерологии числа, оканчивающиеся
на один (первого, одиннадцатого и двадцать первого), рано утром лошадей в попонах с изображением
императорского герба — хризантемы отводят к главному святилищу, чтобы и они засвидетельствовали
свое почтение божеству.

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

219

Кроме лошади, из живности в Исэ содержится
священный петух (синкэй), почитающийся посланцем Аматэрасу точно так же, как лиса — служительницей бога Инари, а ворон — вестником божеств в
Кумано. Выбор петуха для Аматэрасу связан, очевидно, с той ролью, которую сыграли «поющие птицы» в мифе об извлечении Аматэрасу из грота.
Спит этот петух на дереве, спасаясь от многочисленных лисиц и барсуков, обитающих в окрестных
лесах.

Павильон ритуальных плясок
(кагурадэн)
С этим же мифом связано и следующее сооружение, мимо которого мы проходим в направлении к
главному храму. Наше внимание, несомненно, привлекут столь часто фотографируемые причудливо
изогнутые крыши в стиле нагарэ ('поток'), покрытые
черной блестящей черепицей и потому похожие на
драконьи спины. Они защищают от непогоды место
проведения священных плясок кагура, которые за
определенную мзду может посмотреть любой желающий. Однако искони пляски кагура предназначались
для увеселения богов и потому проводились на открытом воздухе перед главным святилищем. Традиционно происхождение кагура возводят к тому специфическому танцу, которым, согласно мифу, развлекала собравшихся богов дева по имени Амэ-но-удзумэ
при попытке извлечь Аматэрасу из грота. Это вызвало, как мы помним, небывалое веселье, и оглушительный смех собравшихся вокруг богов в сочетании с пением петухов, предвещающих восход солнца, побудил
Аматэрасу выглянуть из грота, откуда ее тут же и вытащили за руки.

220

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Однако современные пляски кагура, проводимые
в святилищах, не имеют ничего общего с этой древней вакханалией. Это строго ритуализованное действо под аккомпанемент неспешного ритма, задаваемого постукиванием специальных дощечек (сякубёси).
Действо сопровождается достаточно заунывной мелодией японской флейты (фуэ), гобоя (хитирики) и
шестиструнной цитры (кото). Плавно движутся облаченные в широкие красные шаровары (хакама) и
белые блузки храмовые девы (мико). Ничто ныне не
напоминает о шаманском буйстве древних дев-прорицательниц, за него и получивших это наименование, первый слог которого записывается иероглифом, изображающим человеческую фигуру, экстатически вздымающую руки в мольбе. В Китае этот
иероглиф, читаемый как «у», служил знаком для
танцовщиц-шаманок, колдуний, чародеек, заклинательниц и ведьм. Добавленный к нему японцами иероглиф ко сути не менял, обозначая лишь принадлежность к определенной профессии. Ведь и само
слово кагура происходит, как считается, из сочетания слов коми — 'божество' и кура — 'временное
обиталище бога'. Таким временным местопребыванием божества и должно было служить тело шаманки (мико), а пляска кагура должна была побудить
божество, соблазняемое, очевидно, и демонстрируемыми женскими прелестями (как это описано в
«Кодзики» в мифе об извлечении Аматэрасу из грота), поскорее спуститься из «сокрытого мира».
Введя себя в транс исступленной пляской наподобие ныне здравствующих сибирских шаманов, мико пророчествовали от имени бога, лечили от болезней, консультировали политическую власть, а порою
и сами становились во главе государства, как это
было с легендарной шаманкой Химико. Роль верхов-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

221

ных жриц в крупнейших храмах выполняли, как мы
уже говорили, принцессы царского рода, именовавшиеся сайо:. С течением же времени синто «цивилизовалось», заимствовав традиции неторопливых
ритуальных действ китайского двора и сохранив за
ними то ж е слово кагура. Считают, что вместе с изменением характера ритуальных плясок изменилась
и иероглифическая запись этого слова: последний
иероглиф «обиталище» был заменен на «увеселение». Ч т о касается мико, то ими сейчас порою подрабатывают студентки в свободное от учебы время.
Исконная раскрепощенность сохранилась лишь
отчасти в так называемых «народных кагура» и в
плясках подвыпивших японских служащих мужеского полу, для которых вполне допустимо принародно скинуть штаны и в одних трусах сплясать что-нибудь этакое. Причем это вызывает у публики ту ж е
реакцию, что и пляска легендарной Амэ-но удзумэ.
Посмотрев кагура, можно спуститься вниз к притоку реки Исудзу и, перейдя через красивый деревянный мост, попасть к святилищу Кадзахиноми-но
мия, в котором почитаются коми, отвечающие за
надлежащее д л я получения богатого урожая чередование дождливых и солнечных дней. Н о м ы сейчас
пройдем далее, иначе наша прогулка может затянуться.

Павильон для нами (синдэн)
Оставив слева еще несколько строений, с которыми мы познакомимся позже, наконец подходим к
цели нашего паломничества — к самому священному месту, где хранится «божественное тело». Это место называется в Исэ по-особому — Госёгу. Иероглиф го является универсальным префиксом, вы-

222

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ражающим высшую степень почтения, обычно он используется применительно ко всем вещам, местам и
строениям, относящимся к императору. Например,
старый императорский дворец в Киото называется
попросту Госё, что можно перевести как «августейшее место». Однако сё в нашем случае служит чтением другого иероглифа, нам уже знакомого. Им
обозначается одно из ключевых для синто понятий,
о котором мы говорили в 3-й главе, — прямость (тадаси). Что же касается гу, то это, как мы помним,
один из вариантов названий синтоистских святилищ, переводится как «палаты». Таким образом, Госёгу — это Августейшие Палаты Прямости или же
Августейшие Истинные Палаты, в зависимости от
трактовки. Во втором случае подчеркивается, что перед нами и есть, собственно говоря, само святилище.
Госёгу — не одно сооружение, а целый комплекс,
занимающий довольно большую территорию. Это
приподнятая над землей и обложенная диким камнем тщательно выровненная площадка, сплошь устланная белым округлым гравием. По периметру она обнесена довольно высоким деревянным забором, поэтому снизу ничего не видно. Вот мы поднимаемся
по лестнице из огромных каменных глыб ко входу в
эту святая святых, но дальше почти сразу путь преграждает что-то вроде деревянного штакетника, который, правда, позволяет увидеть крыши находящихся внутри строений, окруженных еще двумя рядами сплошных деревянных оград: Здесь запрещено
даже фотографировать, а главный проем ворот, ведущих внутрь, вообще завешен полотнищем. В Исэ
нет «павильона для поклонения» (хайдэн), поэтому
весь народ совершает стандартный ритуал поклонения — «два поклона, два хлопка, один поклон» —
на пятачке перед внутренними воротами и особо не

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

223

задерживается. Сделавшего существенный взнос на
благо святилища проведут, правда, за вторую ограду
и позволят еще хоть на чуть-чуть приблизиться к
обители божественной Аматэрасу. Но это всё. Дальше ни шагу. Никому не позволено преступать границы священного «чистого» места.
Рассчитывавшего увидеть здесь некое грандиозное архитектурное сооружение ждет разочарование — свои храмы древние японцы строили, как мы
уже говорили, по образу собственных жилищ или
даже амбаров для хранения зерна, только размеры
были побольше, да и сам материал получше. Потом
появились и более изощренные конструкции, но Исэ
блюдет верность традициям. Стиль синмэй ('божественное сияние'), а точнее юйицу синмэй (юйицу значит 'исключительный'), ярким образцом которого и
являются строения святилища Аматэрасу, восходит
к строениям III в. Это поднятый над землей на сваях, одновременно являющихся и опорными колоннами самого сооружения, деревянный сруб. Сверху его
увенчивает камышовая крыша, далеко выступающие
скаты которой почти перекрывают опоясывающую
сруб галерею. Сама галерея тоже поднята над землей
на столбах и ограждена низкими перильцами. На галерею с земли ведет широкая лестница, которая упирается во всегда закрытые широкие двери, за ними
находится святая святых — «тело бога». На территории Госёгу три подобных сооружения, в центральном хранится «божественное тело» (синтпай) Аматэрасу, а в других почитают сопровождающих богиню
двух коми. Но все это скрыто от глаз простых смертных. Из-за оград, да и то не со стороны главного
входа, видны только крыши с характерным перекрестьем далеко выступающих концов крайних балок (тпиги), да ряды неведомо как балансирую-

224

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

щих на коньке уложенных поперечно внушительных
кругляков (кацуоги). И тиги и ксшуоги уже утратили
свое изначальное функциональное назначение и превратились в элемент декора. Н о если каиуоги, использовавшиеся ранее как груз, удерживающий легкую камышовую кровлю под порывами тайфуна,
стали характерной особенностью только построек
Исэ, то поднимающиеся в небо скрещенные концы
тиги — характерная примета большинства синтоистских святилищ вне зависимости от особенностей архитектурного стиля. П о ним, кстати говоря, можно
определить пол почитаемого в святилище божества.
Если оно мужского роду, то в большинстве случаев
концы тиги обрезаны вертикально, горизонтальный
же срез будет свидетельствовать об обратном.
Кроме стиля синмэй существуют и другие архитектурные стили святилищ. Например, хатиман, названный так по имени коми, конкуренцию которому по популярности и, соответственно, числу святилищ может
составить лишь упоминавшийся уже нами Инари. Характерной особенностью стиля хатиман, очень напоминающего своими особенностями буддийские храмы,
является соединение «павильона для поклонений» с
«павильоном для камиь в одном комплексе. И х огромное множество в Японии, и ничто не мешает подойти и
рассмотреть их вблизи. Н о и интересующимся стилем
синмэй расстраиваться не стоит. Достаточно на обратном пути от Госёгу свернуть в сторону от основной дороги, как перед вами предстанут строения той же конструкции, что и основное святилище.
«Прилегающие» святилища (сзсся)
«Прилегающие» святилища чуть меньших размеров, зато подойти к ним можно вплотную. Это храни-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

225

лища священных съестных припасов, но одновременно они являются и святилищами коми, оберегающих
хранимое от порчи и злоумышленников. Построены
«прилегающие» святилища в том же стиле сиплой,
только без окружающей галереи. Вот, например, Мисэномикура (Августейшее хранилище августейших
злаков). Здесь хранится священный рис, подносимый
коми. В Исэ он выращивается вручную на специальных священных полях (синдэн). Применяемые здесь
удобрения проходят особо тщательную предварительную очистку.
Есть в Исэ свои сады и огороды, соляная мельница и даже свое производство сакэ, которое тоже является неотъемлемой составляющей ублажения коми.
Всем питанием, в принципе, заведует главное божество Внешнего святилища Тоёукэ, Принимающая Достаток, исполняющая роль своего рода кухарки при
Аматэрасу. Именно на территории Внешнего святилища Гэку в специальной священной кухне — имибиядэн (имиби — 'чистый огонь', который добывается
исключительно по старинке трением дерева о дерево)
готовится еда для Аматэрасу, Тоёукэ, а также всех
других коми, почитаемых на территории Исэ.
Считается, что японские коми должны получать
свою еду дважды в день. Конечно, этот ритуал в полной мере соблюдается только в больших святилищах, не говоря уж о том, что подавляющее большинство из дзиндзя не имеют ни особых рисовых полей,
ни собственных производств. Так что коми рангом
пониже вынуждены питаться тем же, что и люди.
Само подношение коми еды является очень важной
в синто церемонией, которая составляет неотъемлемый элемент любого празднества. Однако даже в
обычный день хранящая верность традициям хозяйка обязательно позаботится, чтобы на домашнем
8 Синто

226

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

синтоистском алтаре (камидана) обязательно было
что-то съестное. В этом случае обходится без всяких
сложных церемоний.
Другое дело такое древнее и почитаемое святилище, как Исэ. Каждый день на протяжении сотен
лет здесь повторяется раз и навсегда заведенный порядок. Священнослужитель из Гэку, которому выпала очередь готовить еду для коми на следующий
день, накануне с 8 часов вечера уединяется в святилище. Перед отходом ко сну он совершает ритуальное омовение и переодевается в одежду белого цвета.
Встав в пять часов утра, он снова принимает очищающую ванну и направляется на священную кухню. Прежде всего он должен добыть огонь древнейшим «чистым» способом — трением дерева о дерево,
после чего приступает к приготовлению пищи, на
что уходит полтора часа.
Раньше главной едой Аматэрасу служил вареный
рис, а также фрукты и овощи со священных садов и
полей. Однако после того как в эпоху Мэидзи (1866—
1912) власть была возвращена императору, степень почтения, оказываемая «императорскому предку» Аматэрасу, резко возросла, что нашло свое отражение и в
рационе богини — с той поры к ежедневной трапезе
Аматэрасу полагается добавлять сушеного тунца, морского леща, моллюсков, водоросли и сакэ. При этом
сам император Мэидзи в своем храме Мэидзи дзингу
по-прежнему удовлетворяется рисом и водой.
После того как еда для коми приготовлена, священнослужитель завтракает сам. Затем он переодевается в общее для всех служителей коми облачение,
повторяющее средневековый костюм японского придворного, и в 8 часов утра (зимой в 9) начинает разносить еду. После того как эта часть работы завершена, он приступает к приготовлению ужина для ка-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

227

ми и в 4 часа (зимой в 3) доставляет ее по назначению. В качестве посуды используются простые глиняные тарелки, чашки и кувшины без всякой росписи и эмали, изготовляемые тут же в Исэ в специальной мастерской.
Завершая нашу экскурсию по Исэ, пройдем еще
чуть дальше по дороге к находящемуся в глубине
священной рощи святилищу Арамацури-но мия, где
воздают почести буйной ипостаси Аматэрасу — арамитама. Именно отсюда лучше всего видна верхняя
часть строений главного святилища. При этом наше
внимание будет, несомненно, привлечено огромной
площадкой, сплошь усыпанной гравием, чьи размеры точно совпадают с площадью, занимаемой строениями главного святилища Госёгу. Посредине этого
достаточно обширного пространства виднеется лишь
вроде как уменьшенная копия синтоистского храма.
Что же это такое?
Мы уже говорили о том, что чистота духовная и
физическая является главной заповедью синто. Коми
любят все новое и чистое. Это требование относится
и к строениям синтоистских святилищ. Старое, а значит, и накопившее грязь не по нутру коми. Поэтому
периодически все синтоистские святилища должны
полностью перестраиваться. Особенно строго это требование соблюдается в Исэ, где каждые 20 лет рядом
с прежней возводится новая обитель для Аматэрасу и
Тоёукэ. После того как строительство новых строений полностью завершено, в ходе соответствующей
церемонии «тело бога» переносится на новое место.
Потом старые сооружения полностью разбираются и
на их месте остается площадка, о которой мы сейчас
и говорим. Но «сердцевинный августейший столп»,
самая священная часть «павильона для ками», остается нетронутым. Для защиты его от непогоды и

228

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

взглядов непосвященных и сооружается небольшая
часовенка.
Последний раз святилища в Исэ были обновлены в
1993 г. В их строительстве участвовало более 200 тысяч человек, большинство из которых были добровольцами и трудились бесплатно, но тем не менее на сооружение нового святилища потребовалась значительная
сумма, равная на то время 30 миллионам американских долларов.
Наша прогулка по Исэ подходит к концу. От Арамацури-но мия небольшая дорожка, ранее уведшая нас в
сторону, вновь возвращается к главному пути, соединяясь с ним как раз перед Кагурадэн. Но прежде чем присоединиться к основной массе паломников, посмотрим на небольшой Августейший пруд, открывающийся
справа. Возвращаясь назад, с той же правой стороны мы
увидим еще ряд строений. Это Юки-но микура, еще одно святилище-хранилище съестного, Мисакадоно, где
сберегается священное сакэ, и святилище Мия-но мэгури-но ками. Последнее посвящено божеству камней,
которыми выложены края площадок главного святилища Госёгу. Наша прогулка закончена, и мы возвращаемся назад, к мосту, перекинутому через реку Исудзу,
и одновременно к первой части этой главы.
Божественные «сети» святилищ
В начале нашего рассказа о японских святилищах
мы говорили о том, что всего мест почитания ками в
Японии около ста тысяч. Однако это вовсе не означает, что количество ками столь же велико. Их, согласно
«Уложениям годов Энги», 3132 «столпа»1. Несомнен< Интересно отметить, как эта цифра близка к количеству
«официальных» божеств индуизма — 3339.

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

229

но, мы находим в других документах и более внушительные цифры. Из них максимальная — 333 330, если, конечно, не учитывать уже известную нам категорию «мириада ками». Однако, как мы помним, только
самые именитые почитаются в своих собственных
святилищах, а их не так уж много.
Поэтому большинство мест почитания ками являются просто филиалами главного в их «сети» святилища, именуемого сохонся ('всеобщее главное святилище'), по отношению к которому его «отделения»
называются бэкку ('отдельные палаты') либо бунся
('отделенное святилище').
Возникновение таких филиалов иногда объясняется тем, что какой-либо клан или жители определенной
местности вынуждены были искать себе новое пристанище. Переселяясь на новые земли, они продолжали
чтить свое местное божество удзшами и создавали его
святилище уже в месте, никак не связанном с прежним
местообиталищем ками. Но чаще всего возникновение
новых святилищ объяснялось исключительными качествами самого ками (оттоку — доел.: 'божественные
добродетели'), который славился либо эффективной
помощью в затруднительных обстоятельствах, либо
покровительством людям определенных профессий.
Именно так шел процесс распространения святилищ
Инари, число которых в наши дни достигает 32 000.
Процесс создания нового отделения главного храма сопровождается мистической церемонией «разделения духа» (бунрэй) божества, при этом, как утверждают, дух-mawa изначального божества нисколько от
этого не уменьшается количественно и не ослабляется качественно. Это «разделение духа» уподобляется
огню, который остается все тем же огнем, на сколько
бы частей мы его ни поделили и какое бы количество
костров от него ни разожгли.

230

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

За самой разветвленной сетью святилищ Инари
следует божество по имени Хатиман, у которого
25 000 отделений, и только на третьем месте — Аматэрасу, у нее «отдельных палат» 18 000. За ней уже следует Тэндзин (Сугавара-но Митидзанэ) с 10 544 святилищами, а замыкают первую пятерку святилища
Мунаката и Ицукусима, посвященные трем морским
богиням, родившимся в результате спора о «чистоте
помыслов» между Аматэрасу и Сусаноо.
Домашние алтари

(камидана)

Однако числом святилищ количество мест почитания ками не ограничивается. В каждом традиционном японском жилище есть маленький алтарь камидана (доел.: 'полка для ками'), но их повсеместное
распространение — дело не такого уж далекого прошлого. Ранее некое подобие алтаря сооружалось
лишь на время празднеств, когда, например, благодарили «ками полей» за урожай или встречали души
предков. Первые упоминания о специально отведенных постоянных местах почитания ками в доме относятся к XII в., но только с XVII в. эти «полки
для ками» перестают быть редкостью, что связано
с развернутой пропагандистской деятельностью святилищ в Исэ.
Дело в том, что до XII в. подношения божествам
храмов в Исэ могли делать только государь или его
уполномоченные. Главной обязанностью священнослужителей было должное служение коми, от правильности и чистоты проведения которого непосредственно зависело благополучие государева рода, а с
ним и всей Японии. Никакие частные интересы не
должны были мешать этому, в связи с чем храмы и
содержались исключительно на средства государст-

ГЛАВА 4. Где живут японские божества

231

ва, а любые подношения от частных лиц были запрещены. Однако с XII в., когда власть перешла к сегунам, государственное финансирование прекратилось.
И святилища, все более и более приходя в упадок,
вынуждены были нарушить древние традиции. Более того, и м пришлось призвать на помощь буддизм,
чтобы убедить частных л и ц раскошелиться. Ведь все
старинные церемониалы были направлены на благополучие государства в целом, как, например, обряд
очищения страны от скверны, проводимый раз в год.
Однако далеко не все индивидуальные жертвователи были альтруистами, которых подобная аргументация могла заставить расстаться с частью нажитого.
Нужна была новая трактовка, и она была найдена,
В древних норито были изменены слова, старые литургические тексты подправлены, и теперь синтоистский обряд очищения — хораэ трактовался как
необходимое условие достижения буддийского просветления!
Однако в условиях всеобщей нестабильности,
длившейся вплоть до объединения расколотой междоусобицами страны под властью сегунов из рода
Токугава в начале XVII в., говорить о материальном
благополучии не приходилось. Дело ограничивалось
нечастыми взносами от немногочисленных сильных
мира сего. Поэтому, как только в стране наступил мир, принесший с собой и относительное материальное благополучие, святилища занялись активной вербовкой прихожан и среди простого люда.
При них сложились целые корпорации так называемых «почтенных наставников» (онси, или оси), которые, отправляясь в провинцию, агитировали народ
совершать паломничество в Исэ, что было в древности невозможно из-за запрета, а потом — из-за непрекращающихся усобиц. Эти паломничества стали

232

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

весьма популярны, порой принимая лавинообразный
характер всенародного помешательства.
В своих странствиях по Японии «почтенные наставники» раздавали своим потенциальным клиентам
амулеты в виде табличек, полосок бумаги или материи с именем Аматэрасу. Есть данные, что к XIX в.
около 90 процентов всех семей в стране получили подобные амулеты, называемые дзингу таима. А если
добавить к этому, что подобная пропагандистская деятельность велась в те времена всеми более-менее
крупными святилищами, то можно с уверенностью
сказать, что каждый японец имел дома аналогичный
амулет, одновременно считавшийся и «божественным
телом», в котором пребывает дух коми. Это был как
бы процесс «деления духа» коми в масштабах всей
страны. Такая реликвия нуждалась в особо бережном отношении, и для ее хранения и почитания как
раз и стали сооружать миниатюрные подобия синтоистского святилища, действительно устанавливаемые
на полке. Симбиоз синто и буддизма получал и наглядное воплощение — синтоистские камидана стали
соседствовать с буддийскими алтарями, на которых
почитали души предков. Эта ситуация нисколько не
изменилась и в наши дни, разве что соблюдающих
традиции стало меньше.

ГЛАВА 5

-fir

Кто и как
служит японским
божествам

В любом обществе и любой стране мира к богам обращаются за помощью в тех случаях, когда
силы человеческие явно недостаточны для решения
возникшей проблемы или же существует необходимость в божественной поддержке. Чем больше проблем человек может решить самостоятельно, собственными силами, тем меньше он ощущает необходимость обращаться за помощью к богу, и наоборот.
Поэтому неудивительно, что в современном мире в
технологически развитых странах, защищенных от
многих природных непредсказуемостей скорлупой
науки и техники, влияние религии распространяется
исключительно на духовную сферу, оставляя отношения с природой, материальным миром во власти
машин и механизмов. Но так было не всегда и не
везде. Человек, пытаясь, но не имея возможности защититься от неумолимых сил природы, стремился
воздействовать на те спиритуальные силы, которые,
по его мнению, контролировали буйство стихии. Если нет возможности построить дом, способный устоять под ударами тайфуна, то единственный выход —
просить бога ветра смилостивиться и не насылать бурю. Если нет умения вылечить зубную боль,
то единственная возможность — обратиться к помощи божественного «врачевателя». И даже если си-

234

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

туация не критична, любое действие в мире, который воспринимался сплошь заселенным сверхъестественными сущностями, было действием хотя бы отчасти религиозным, требующим соответствующего
обряда или ритуальной последовательности, направленных прежде всего на предотвращение возможного гнева потревоженных божеств. Нет ничего более
далекого от такого мироощущения, нежели базаровское «Природа — мастерская, а человек в ней работник».
В таком архаичном мировоззрении, которое в
японском варианте можно назвать синтоистским, материальное полностью не отделяется от духовного,
сакральное — от мирского, человеческое — от божественного. Между ними нет четких границ, а лишь
бесконечная переходная шкала оттенков. Естественно, если даже простая рубка деревьев есть в определенной мере акт духовный, ибо вводит человека во
взаимодействие с духами этих деревьев, то что уж говорить о таком наисложнейшем занятии, как управление государством. Именно поэтому почти всегда во
главе архаичных обществ стоит государь-первосвященник, правитель-жрец, помазанник божий или сын
бога, для которого управление страной и почитание
богов есть не просто две разные сферы, а единое неразделимое служение.

• Человек и нами: три главные основы
их взаимоотношений
Служить и ублажать (мацуру)
Япония не была в этом смысле исключением.
Ее верховный правитель, именовавшийся исконно

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

235

сумэра-но микото\ что можно условно перевести
как 'небесный повелитель', одновременно был и во
многом остается ее верховным жрецом, а ублажение богов и управление страной передается одним словом — мацуру, о конкретном содержании которого м ы поговорим чуть позже. Именно этим
мироощущением объясняется тот факт, что учрежденное в самом начале VIII в. Министерство божественных дел (Дзингикан) имело более высокий
статус, чем тогдашний Совет министров (Дайдзёкан).
Это единство сакрального и мирского в управлении государством, знаменитый принцип «единства
почитания богов и политики»- (сайсэй итти) не является, однако, исключительной чертой японской культуры. Позволю себе напомнить, что отсутствие
четкого разделения на духовное и светское являлось
отличительной чертой Московского государства еще
в XVII в., накануне петровских преобразований. Как
и наместники японских провинций, одной из главнейших обязанностей
которых было воздавать почести местным ками, чтобы избежать бедствий, воеводы в русских провинциях организовывали
крестные
ходы, чтобы снискать милость Божью во времена недорода, а московские власти посылали иконы
и мощи для выполнения ими общественно
полезной
службы.
Японское своеобразие проявилось разве только
в том, что если петровская модернизация
России,
предпринятая в начале XVIII в., решительно
разорвала зависимость светской власти от церковной,
1 Слово «император» (тэнно) было сконструировано позже
по китайскому образцу.

236

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

то японская модернизация конца XIX в. сопровождалась, наоборот, возрождением теократического
государства (с определенными модификациями, конечно), а сам упомянутый выше принцип «единства почитания богов и политики» в 1936 г.(!) японский кабинет министров провозгласил политическим
кредо.
Наказывать (татару)
Да и поныне, в конце XX в., соблюдение определенных ритуальных действий для замирения богов является важнейшим предназначением японского
императора. Ведь коми существа отнюдь не благостные. Известный языковед Ооно Сусуму, возводя слово коми к древнему кому, указывает три главных значения, в которых оно употреблялось: 1) гром, гроза;
2) страшный дикий зверь наподобие тигра или волка; 3) горы. Единое чувство опасности, страха, ощущение мощи, переживаемое древним японцем по отношению к коми, слились в понятие сверхъестественной
силы, повелевающей и непреклонной. Если надлежащим образом эту силу не ублажить (маиуру), то она
будет демонстрировать свое недовольство, наказывая
(татару) виновника.
С течением времени коми, в представлениях людей, стали несколько добрее, «смягчились». Например, тот же Ооно Сусуму сравнил употребление слова коми в сборнике стихов-песен «Манъёсю» (VIII в.)
и романе «Гэндзи моногатари» (X—XI вв.). Если в
первом произведении коми предстают главным образом как некая страшная сила, властители земли, духи-привидения, то во втором примеров восприятия
божеств как исключительно грозной, карающей силы уже мало. В «Гэндзи моногатари» коми прежде

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

237

всего «помогают», «спасают», тогда как в «Манъёсю» примеров обращения к коми с какой-то просьбой почти нет. Ученый видит в этих переменах влияние буддизма, восприятие Будды как учителя и заступника, вызвавшее изменение и в представлениях
об исконных я п о н с к и х божествах.
Овладевать

(какару)

Тем не менее коми по-прежнему сохраняет свою
буйную ипостась (арамитама),
которая, если коми
должным образом не ублажен, вырывается наружу.
Японские хроники полны у п о м и н а н и й о том, что
первой реакцией на случившееся несчастье является
желание узнать, что за коми его вызвал и чем он
недоволен. Т а к было, в частности, и в правление государя Судзин (90 до н. э. —30 н. э.), который, как
мы помним, впервые вынес место почитания Аматэрасу за пределы дворца. Непосредственным поводом
к этому были страшный мор, а потом крестьянский
бунт. Государь воспринял эти события как выражение гнева богов, и именно потому, «устрашившись
их мощи», повелел перенести место их почитания
подальше. Однако главное было выяснить, кто же
все-таки гневается и насылает напасти
(татару).
Для этого государь, как записано в «Нихонги», созвал «мириад богов», чтобы узнать, кто из них недоволен. В результате один из них, вселившись в тело
принцессы или, дословно, «навесившись»
(какару),
стал вещать:
«Зачем, государь, горюешь ты, что Поднебесная не
управляется? Если будешь служить мне ритуалы (мацуру) надлежащим образом, все успокоится само собой».

238

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто
Спрашивает государь: «Что за бог говорит?» Ему в
ответ: «Я — бог, пребывающий на границе страны
Ямато, имя мне — Оомоно-нуси-но ками 1 ».
Вот, услышав слова божества, в соответствии с наставлением этим совершили ритуалы. Однако никаких
знаков не последовало. Тогда государь сам совершил
ритуальное омовение (мисоги), а потом ритуальное
очищение (хараэ) дворца, вознес молитвы и рек: «Разве я не сделал все, что мог, чтобы' послужить богу?
Почему же все никак не принимает он моих [подношений]? Прошу, еще раз наставь меня во сне, доверши
милость бога».

Затем идет описание, как ками, явившись государю во сне, потребовал, чтобы ритуалы совершил его
родной сын. И только после того, как все было исполнено, «мор прекратился, страна стала успокаиваться,
пять злаков — плодоносить, люди ста родов — богатеть».
Порою ж е ками сами, без усилий со стороны людей, могут овладевать телом человека д л я выражения
своей воли. В состоянии камигакари
('одержимости
ками'), люди начинают вещать от имени богов, передавая их требования. Причем требования эти бывают порою весьма меркантильны, доказывая, что ничто человеческое ками тоже не чуждо. Вот еще один
пример из «Нихонги». Государь Тюай (192—200) вел
войну с племенем кумасо, но успехов все не было. И в
этот момент ками овладевает телом императрицы, которая начинает вещать от его имени:
1
Имя этого бога можно перевести как Обладатель Большого
Духа-лоно. Именно этот бог и почитается в святилище Мива, где
нет «павильона для ками», так как «божественным телом» почитается вся гора, которая только, наверное, и может поместить
«большую душу», явно зловредную, о чем говорит использование
слова моно.

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

239

Зачем, государь, ты печалишься о неповиновении
кумасо? Земля их бесплодна. Стоит ли ради нее собирать войско и нападать? По ту сторону [моря] есть
страна, сокровища которой далеко превосходят [страну кумасо], сравнить ее можно с бровями [прекрасной]
девы. В той стране есть ослепляющие [своим блеском] глаза золото, серебро, несметные многоцветные
сокровища. Зовется она Силла 1 , [что как белоснежная]
ткань бумажного дерева. Если ты прилежно исполнишь обряды в мою честь, то подчинишь себе эту страну, не обагряя меча кровью. И кумасо тебе подчинятся. Во время обрядов поднеси мне государеву ладью и
возделанное залитое водой поле по имени Оота, Большое Поле, которое поднес государю Хомутати, атахи
из Анато.
Однако государь не внял словам бога, ибо не мог
поверить, что за морем где-то есть земля. О н решил,
что это какой-то бог, которому не было выказано
должного почтения, стремится таким образом наказать
не соблюдающего своих обязанностей владыку. Государь был не прав. Страна эта бьша, а бог просто хотел
получить и указанное поле, и государеву ладью, и, наверное, часть сокровищ из далекой страны,— у ж больно подробно он их расписывал. З а свое неправильное
истолкование воли нами Тюай поплатился жизнью —
«внезапно занемог и на следующий день скончался».
Так что вопрос об истинных намерениях того и л и
иного коми стоял, как мы видим, достаточно остро.
Речь шла о ж и з н и и смерти. Нужен был хороший знаток, который бы помог разобраться, какой коми —
хороший или плохой — входит в контакт и каковы
его настоящие побуждения. К услугам именно такого
специалиста и прибегает государыня Дзингу, ставшая
после смерти мужа правительницей страны. Е й надо
1

Одно из княжеств на Корейском полуострове.

240

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

было точно выяснить, что хотел коми, говоривший ее
устами с почившим мужем.
Как и в предыдущем случае, сама государыня
брала на себя роль медиума (каннуси, доел.: 'содержащая/ий в себе ками'). Но теперь уже требовались
специальные приготовления, чтобы побудить божество снизойти в ее тело. Первым необходимым условием было, конечно, ритуальное очищение. Для этого императрица входит в специальное помещение,
называемое «палатами воздержания» (иваи-но мия,
или сайгу), для проведения обряда воздержания и
поста, о котором мы говорили во 2-й главе. Однако
этого для завлечения божества было мало — нужна
была музыка, обладавшая, по убеждению древних,
магической силой. Роль игрока на японской цитре
(кото) была отведена одному из придворных. Третьим участником обряда стал представитель древнего жреческого рода Накатоми, обладавший богатыми
знаниями и опытом общения с ками. Ему отводилась
важнейшая роль «судьи» (санива), который должен
был установить подлинность вселившегося в государыню-медиума божества и выяснить его истинные
требования. Четвертым, дополнительным условием
успеха были соответствующие подарки богу. В данном случае это были ткани, и по сей день считающиеся обязательным элементом подношений — ведь
богам надо не только есть, но и во что-то одеваться.
Поскольку теперь уже не сам бог по своей воле
хотел завладеть телом медиума, а побуждали его к
этому смертные, прошло семь дней и ночей, прежде
чем результат был достигнут. Оказалось, что требования выдвигались некой богиней. Чтобы убедиться
в том, что это действительно ками, а не злой дух,
стремящийся сбить с пути истинного государыню,
жрец Накатоми задавал этому божеству специаль-

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

241

ные вопросы, ответы на которые знать мог только
коми. В частности, Накатоми просил называть истинные имена других божеств, сверяя правильность
ответов с тайным списком, передававшимся в этом
священническом роду. Только удостоверившись в
полном соответствии, священнослужитель дал «добро» на проведение соответствующих ритуалов, после
чего и началась подготовка к походу на Силла.
Это описание древнего ритуала «спускания ками»
важно не только для понимания отношений древних
японцев со своими богами, но и для уяснения роли,
которая традиционно отводилась служителям ками.

• Синтоистские священнослужители
В наши дни всех синтоистских священников
именуют словом каннуси. В крупных святилищах каннуси бывает множество, и работа «обладателем ками» для них является основным источником дохода.
Самые большие из святилищ вообще напоминают
этакие корпорации, озабоченные извлечением дохода от своей деятельности и управлением принадлежащим им имуществом. Под стать этому образу и
служители ками, которых даже наметанный глаз не
выделит из толпы спешащих поутру на работу служащих. Униформа одна и та же — костюм, белая
рубашка, галстук. Имея статус священнослужителя
и соответствующий священнический ранг в зависимости от способностей, выслуги лет и занимаемой
должности, они выполняют функции весьма прозаические — кто завхоз, кто начальник отдела кадров
и т. п. И если в этот день им вообще нет надобности
появляться в самом святилище,то все рабочее время
они так и проходят в своей «мирской» одежде.

242

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Каннуси же в храмах средней руки вообще вынуждены часто сочетать свою священническую деятельность с работой на стороне, а в храмах помельче может просто не быть своего священника. Только во
время особых празднеств сюда приезжает кто-нибудь
совершить полагающиеся церемонии. Некоторые каннуси, впрочем, как и настоятели буддийских храмов,
сочетают свою работу с интеллектуальной деятельностью, являясь профессорами университетов. Среди
них есть и математики, и врачи, и философы. И только во время отправления своих непосредственных
священнических обязанностей они переоблачаются в
соответствующий наряд.
Всего насчитывается шесть видов облачений синтоистских священнослужителей, но различия между
ними не очень значительны — все они повторяют костюмы средневековых придворных, состоявшие из трех
главных элементов — внутреннего нательного халата,
надеваемых поверх широких штанов и длиннополой
накидки с широкими рукавами. В зависимости от вида
облачения все эти элементы порою называются поразному, но принцип и тип остается все тем же. Довершает официальный облик священнослужителя черная
шапочка на голове и такие же черные лакированные
деревянные башмаки, размером и внушительностью
напоминающие башмаки голландских крестьян. В руке он держит своеобразный жезл — расширяющуюся к
концу небольшую дощечку, служившую в старые времена символом власти и государственной службы ее
обладателя.
Ныне каннуси сплошь мужчины, и точно так же, как
храмовые девы мико, о которых мы говорили во время экскурсии по Исэ, в большинстве своем абсолютно
утратили всякую связь с древним шаманством. Лишь
в некоторых святилищах во время особых празднеств

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

243

они по-прежнему исполняют свою исконную
роль медиумов, «обладающих ками». Но все это
уже напоминает больше
некую заученную процедуру, нежели спонтанность древних прорицателей.
Во всем мире с появлением регулярного государства шаманы уступают место священнослужителям. Уж больно
опасаются сильные мира
сего шаманской непредсказуемости — а вдруг
напророчит что-нибудь
совсем не ко двору! Отсюда неизбежная формализация — замена личной харизмы сначала на
авторитет предания, а потом и вообще на силу
власти, церковной ли,
Каннуси
светской ли. Япония отнюдь не была в этом отношении исключением. Наоборот, если, следуя примеру Китая, даже богов пытались
рассортировать по чинам, то что же говорить об их
служителях! Однако, как и в первом случае, затея не
удалась отчасти из-за особенностей японской ментальности, отчасти из-за утраты государем-первосвященником власти уже в XII в. Поэтому и синто существовало не как единое учение, а в виде отдельных традиций жреческих родов, представлявших собой нечто

244

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

среднее между кланом и профессиональной корпорацией, причем в древности за ними были закреплены
строго определенные функции.

• Основные жреческие кланы
Главных древних родов было четыре — Накатоми,
Имбэ, Сарумэ и Урабэ. Каждый из них, за исключением
Урабэ, вел свою родословную от божеств, принимавших
непосредственное участие в событиях, описанных в мифе об извлечении богини Аматэрасу из грота. Накатоми
своим предком считали божество Амэ-но коянэ, Имбэ —
Амэ-но футодама, а Сарумэ — Амэ-но удзумэ. Эти же
три бога сопровождали Ниниги-но микото в его схождении на землю, и как внук Аматэрасу стал родоначальником земной династии японских государей, так и эти три
бога положили начало вышеупомянутым жреческим родам. Согласно традиционному толкованию, род Урабэ
появился позже, отколовшись от Накатоми, но последние исследования предполагают и обратное.
Как бы там ни было, в классическом японском государстве с царской системой власти, существовавшем в IX—XI вв., Накатоми считались самыми главными из всех родов, занимая высшие должности в
Управе по делам земных и небесных богов (Дзингикан).
Их светская ветвь — знаменитейший род Фудзивара
в такой же степени доминировал в политической жизни, занимая высшие посты в Государственном совете
(Дайдзёкан) и выдавая своих дочерей за императоров.
Формально они считались специалистами по всем
обрядам очищения, передав свои изначальные гадательные функции роду Урабэ. За ними по влиятельности шел род Имбэ, специализировавшийся на обрядах воздержания (ими) и отвечавший за ритуальную

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

245

сторону при строительстве помещений для императора. Род Сарумэ ведал ритуальными танцами.
Значимость этих родов резко уменьшилась с распадом классического японского государства (IX—XII вв.),
но в той или иной степени их потомки продолжали играть важную роль в религиозной жизни страны. Особенно это касается рода Урабэ, чья ветвь Ёсида контролировала большую часть синтоистских святилищ
во времена правления сегунов.
С восстановлением императорской власти в XIX в.
синто было поставлено на службу государству. Все каннуси были объявлены государственными чиновниками,
а расходы по их содержанию и финансированию святилищ полностью брало на себя правительство. В связи с
этим для синтоистских святилищ была отменена передача должностей по наследству — теперь каннуси назначали сверху соответствующие органы. Такая ситуация
продолжалась вплоть до 1945 г., когда все синтоистские
святилища были объявлены самостоятельными религиозными юридическими лицами, вольными жить как
им вздумается. Получив свободу, но лишившись материальной поддержки со стороны государства, многие
священнослужители были вынуждены заниматься делами, весьма далекими от их главного предназначения,— зарабатывать себе на хлеб насущный вместо того,
чтобы всецело ублажать (мацуру) божеств.

• Содержание понятия мацуру
Что же конкретно входит в понятие мацуру? Отчасти на это проливает свет этимология самого слова.
Основой глагола мацуру является широко используемый и в современном языке глагол мацу. Мацу означает

246

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

'ожидать' и, так же как английский глагол wait, имеет
еще одно значение — 'прислуживать, подносить' (именно от этого глагола происходит в английском языке
слово «официант» — waiter). Почти такое же значение
имеет и глагол маиуру, в котором вторая смысловая составляющая еще более усилена. Но существенная разница между ними заключается в том, что слово маиуру
используется исключительно по отношению к коми.
Другими словами можно сказать, что маиуру означает
ждать, когда невидимый коми снизойдет в приготовленное для него «божественное тело», а потом прислуживать божественному гостю и ублажать его.
Необходимо учитывать, что, хотя нами традиционно воспринимается в роли силы могущественной
и непреклонной, он тем не менее вполне человечен
в своих желаниях и чувствах. Поэтому для того, чтобы добиться расположения божества, прибегают к
способам вполне земным по своей природе.
Четыре главные составляющие служения богам
В принципе виды почитания коми вполне универсальны и мало чем отличаются от, скажем, способов ублажения сильных мира сего, да и не только
их, — чтобы завоевать расположение или, наоборот,
выказать его, надо объект своих чувств кормить, хвалить и развлекать.
Потчевание

'

Во все времена и у всех народов угощение — одно
из главных проявлений гостеприимства и благорасположения. Пришедшего кормят «чем бог послал», а
совместная трапеза с питием — один из главных способов налаживания хороших отношений и установле-

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

247

ния взаимопонимания. Если же гостем сам коми, то
тут, как говорится, сам бог велел расщедриться и выставить все лучшее в знак благодарности за оказываемые милости. Ритуальное подношение еды является
главнейшей и неотъемлемой частью почитания (мацуру) коми. В той или иной форме оно присуще многим общинным религиям.
В некоторых случаях сохраняется форма кровавых
жертвоприношений, как, например, в отдельных направлениях индуизма. Из всех божеств особо кровожадна Кали, «ужасная» ипостась супруги Шивы. Она
любит кровь, и за многовековыми иссохшими потоками
уж не различить черт лица изваяния. Кровь — богам,
мясо — людям. Так делится эта священная трапеза.
Древние же греки сжигали подношения на алтарном огне, ибо олимпийцы питались возносимым к их высотам
ароматным дымом. А вот почти все синтоистские боги,
за редкими исключениями, к которым относятся преж1
де всего калш-покровители охотников , никакой крови
и мяса не приемлют. В давние времена в Японии кровавые ритуалы, насколько мы можем судить по отрывоч2
ным сведениям, были не такой уж редкостью , однако
1 К числу этих исключений относится, например, уже известное нам божество святилища Сува, которому подносят оленей и
зайцев. В большинстве же святилищ действует простое правило:
в подношения нельзя включать тех, кто передвигается на четырех
ногах. Птица, таким образом, из этого списка исключается, и курица входит в состав трапезы даже Аматэрасу.
2 Например, в записи хроники «Нихонги» о правлении императрицы (642—645) министры двора в разговоре между собой
упоминают о том, что крестьяне во время засухи принесли в жертву коми лошадей и скотину. Но поскольку это результатов не
дало, было решено прибегнуть к более «сильной» буддийской магии — чтению сутр. Когда и это не принесло успеха, то императрица сама, «глядя в небо, вознесла мольбы на все четыре стороны». После этого дождь шел не переставая 5 дней (с. 174—175).

248

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

впоследствии их заменили на бескровные жертвоприношения, как, например, подношение лошадей, которых
не убивали, а содержали при святилище. Что послужило причиной такой перемены и однозначной ассоциации в синто любой крови и смерти с загрязнением (кэгарэ), сказать трудно. Скорее всего, это результат последовательного развития изначально существовавших в
религиозных воззрениях японцев представлений, закреплению которых помогло распространение буддийского учения с его запретом на убийство всего живого.
Поэтому основу трапезы коми (синсэн) составляют вегетарианские блюда, и прежде всего рис, эта
главная еда японцев, столь же важная для них, как
и хлеб для славян. К тому же рис белого цвета, а
белый цвет, как мы помним, символ чистоты, столь
чтимой богами. Любят коми и все, что приготовляется из риса, в том числе и рисовую очищенную
бражку сакэ, нередко именуемую у нас неверно
рисовой водкой (ее крепость не превышает 1416 градусов). Бутылки, а то и бочки с поднесенным
«священным сакэ» — мики (ныне и виски, и пиво
местного производства не редкость), выставленные
впечатляющей стеной, входят в привычный антураж
почитаемых святилищ. Так что, в отличие от буддийских храмов, при входе в которые часто устанавливались и теперь кое-где сохраняющиеся табличка
или камень, запрещающие вносить на территорию
«пряности, мясо и сакэ», в синтоистских святилищах
ничего подобного нет. Более того, .после совершения
обряда поклонения божеству здесь поднесут в конце
и чарочку освященного коми напитка, чтобы благодать снизошла и на вас. Причащаются вином и в
православных церквах, но только если отношение к
алкоголю в России, по крайней мере, двойственное,
то в Японии выпивка обычно никаких отрицатель-

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

249

ных эмоций не вызывает. Ибо даже напившийся до
состояния изумления японец (явление отнюдь не
редкое, особенно в пятничный вечер) не становится
угрозой для окружающих, а мирно засыпает там, где
придется, если уж до дома добраться не удалось.
Конечно, ежедневное сакэ доступно не многим
нами, как, впрочем, и людям, находящимся под их
патронажем. Это угощение праздничное, когда количество подносимых блюд может доходить до 75. А
так рис, вода, соль да еще иногда веточка священного дерева сакаки — вот обычное будничное меню.
Если вас интересует прозаический вопрос, куда же
все поднесенное нами потом девается, ответ на него
прост — съедается и выпивается на совместной трапезе.
Совместная трапеза (наораи)
Именно в этом заключается главная особенность
едоприношения в синто — поднесенная японским божествам еда съедается потом людьми. Считается, что,
будучи поднесенной коми, еда «заряжается» божественными добродетелями (миииу), которые таким непосредственным образом передаются людям. Во время больших храмовых праздников еда, поднесенная
коми в самом начале, торжественно поедается в конце
полноправными участниками торжеств. Это пиршество, становящееся по мере убывания «божественного
сакэ» все более шумным, является тем не менее одним из главных элементов религиозной церемонии.
В пирующих божественная добродетель входит не
только через желудок. Считается, что и коми, в честь
которого устроено это празднество, сам незримо присутствует здесь же. Мистическое единение коми и
его подопечных — вот часто забываемый истинный
смысл пиршества, о чем свидетельствует, на мой

250

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

взгляд, и название этого важнейшего составляющего
элемента празднества — наораи. Ведь оно состоит из
двух элементов — уже известного нам «выпрямленияисправления» (наору) и аи, что значит 'встреча, единение'. «Единение с коми и членами общины для выпрямления», то есть для исправления случившихся
отступлений от нормы — «кривостей» — вот как может быть истолковано значение слова наораи, хотя
общепринятым является толкование, указывающее на
более прозаическую функцию этого мероприятия.
Ведь наораи — это еще и разговение после требуемого
для непосредственных участников священных церемоний воздержания и поста (ими). Наораи в таком истолковании — это когда люди собираются (ау) для
того, чтобы «вернуться к прежнему» (наору), то есть
к обыденной жизни, прерванной священным временем празднества с его особыми требованиями и
условностями. Но в наши дни, со вздохом комментируют блюстители старины, и этот более прозаичный
смысл праздничного вкушения еды забывается и
утрачивается. Наораи уже часто не воспринимается
как важнейший элемент религиозного обряда, а превращается в обыкновенную пирушку после главного
события, скажем, как банкет после научной конференции, хотя некоторыми участниками академического сообщества именно эта часть мероприятий и почитается (иногда не без основания) важнейшей.
Однако вопрос о том, что действительно является
главной составляющей религиозной церемонии и какой
смысл она имеет для участвующих в ней, не столь
однозначен, как могло бы показаться на первый взгляд.
Это касается не только синто, но и других конфессий,
в том числе и христианства. Как заметил один из современных американских религиоведов У. Руф, миряне,

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

251

участвующие в религиозном празднике, склонны подчеркивать социальные функции ритуала (повод пообщаться, снять напряженность в общине и т.д.),
тогда как священнослужители акцентируют именно
религиозно-обрядовую сторону, правда не слишком настаивая на ней, чтобы не распугать прихожан, которые вообще могут не знать «истинной» подоплеки
происходящего.
Особенно это характерно для синто, где, как и в
любой другой общинной религии в отсутствие четко
сформулированного учения (кредо), религиозные обряды
(культ) часто сами по себе являются главным., а порою
и единственным носителем информации о священном.
Символическая природа обряда нуждается в интерпретации, однако эта интерпретация далеко не всегда
нужна для принимающих в нем участие. Им хорошо и
без объяснений. Участвующие в обряде получают представление о священном не в виде четко сформулированных догм, а как бы пропитываясь духом почитания
ками, проникаясь благоговением от сопричастности к
чему-то необычному, не понимая, но переживая его.
Попытки систематического объяснения синто стали делаться гораздо позднее, с проникновением в Японию чужеземных веяний. Сначала это был буддизм, и
первые теоретики синто использовали понятия и термины буддизма для толкования родной веры. Потом то
же самое произошло с конфуцианством и неоконфуцианством, чей язык особенно часто звучал в синтоистских трактатах XVIII—XIX вв. С приходом в конце
XIX в. западных идей арсенал теоретиков синто обогатился и всеми достижениями европейского философствования. Но и поныне, как и прежде, участие в ритуале,
в мацуру, является основной формой передачи синтоистского мировоззрения, оставляя «ученые» книги самим ученым, иностранцам и тем, у кого, как пишет в

252

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

учебнике для священников синто профессор Уэда, «нет
внутреннего ощущения» этой веры.
Однако поскольку мы по воле случая относимся по
крайней мере к одной из вышеперечисленных трех
категорий, то вынуждены прибегать к систематическому изложению и «понимать», неизбежно лишая
себя прелести «чувств». Поэтому к такому вдохновенному событию, как служение ками (мацуру), мы
вынуждены прилагать весь холод рацио, лишь изредка
позволяя себе всплески эмоций.
Дарение
Важнейшим элементом ублажения ками, как, впрочем, и любого смертного, являются подарки. Но если
еда является основой жизнедеятельности, без которой
и дня без мучений не прожить, то подарки — дело особое. Как и людям, их дарят ками только в особых случаях, по праздникам. Однако это очень важный элемент почитания ками. «Уложения годов Энги» чуть ли
не наполовину состоят из тщательного описания того,
что, как и по каким случаям дарить тому или иному
ками. Эти перечни настолько подробны, что напоминают бухгалтерские книги. А ведь в те времена и быть
иначе не могло. Точно так же, как и чиновники, получающие вознаграждение в точном соответствии со своим рангом и званием, ками, как мы помним, имели
свои знаки отличия, присваиваемые государем.
Ситуация эта покажется довольно странной, если
мы не учтем того, что и сам император был особой
божественной, прямым потомком богини Аматэрасу,
а потому и своего рода начальником для многих ками более низкого ранга. Если своим божественным
предкам и главным ками император подносил дары
с благоговением, то дарения божествам рангом по-

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

253

ниже имели оттенок вознаграждения за исправную
службу. И тут ошибиться было нельзя — точно так
же, как каждый чиновник получал свою плату в соответствии с занимаемой должностью и рангом (невозможно представить, чтобы н и з ш и й получил больше или лучше высшего, за исключением особых случаев, конечно), каждый нами вознаграждался строго
согласно своему о ф и ц и а л ь н о м у статусу и важности повода. О д н и м из важнейших видов подношений были ткани. Ведь коми надо не только кушать,
но и одеваться, подобно обыкновенному чиновнику.
И как государев слуга мог носить одежду л и ш ь
определенного качества и цвета, определяемых его
рангом, так и коми получали строго установленные
виды тканей. Все это в полной мере касалось и других подношений, включая «жилье», которое строили
для бога: сановному — побольше, коми низкого звания — поменьше, при этом размеры и качество материала строго оговаривались. Эти бесконечные перечисления делают чтение «Уложений годов Энги»
столь же занимательным, как изучение табели о рангах, но, к счастью, редкими вкраплениями сохранились менее «бюрократизированные» о п и с а н и я того,
что подносилось нами. Вот одно из них:
Говорю смиренно перед царственными богами священного
риса.
Этот поздний рис священный, что даруют боги царственные,
этот поздний рис священный, что собирают, —
и с локтей пеной вода стекает,
и спереди к ногам грязь прилипает, —
в восемь связок колосьев, пышных колосьев,
коли даруют боги царственные,
то первые колосья —
в тысячу метелок, восемь сотен метелок
подношениями разложив, славословия вознесу.

254

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто
Верхушки сосудов высоко вздымая,
утробы сосудов наполнив, рядом поставлю —
и соком, и метелками хвалы вознесу.
В Равнинах Великих Полей растущее — сладкие травы,
горькие травы;
в Равнинах Синих Морей живущее —
с плавником широким, плавником узким,
до водоросли морской, водоросли прибрежной;
одежду священную —
яркое тканье, блестящее тканье,
мягкое тканье, грубое тканье —
этим хвалы вознесу.
Перед царственными богами священного риса —
коня белого, вепря белого, петуха белого —
подношенья всех видов и образов выставив,
драгоценные дары божественного внука подношу вам,
и пусть хвалы вознесутся, — так возглашаю.
Перевод Л. М. Ермаковой
Норито: восхваление, заклинание, моление

Приведенный выше текст взят из молитвословия
(норито), с которым обращаются к богам во время
первого из череды синтоистских календарных празднеств — Праздника испрашивания урожая. Происхождение самого слова норито обычно объясняют,
возводя его к глаголу нору, которым обозначалась
речь, произносимая высшим по положению при обращении к низшим. В самой синтоистской традиции
утверждают, что первые норито были словами самих
коми, обращенными к людям. Однако ни одного такого «изначального» норито не сохранилось. Дошедшие до нас 24 древнейших норито\ с которыми мы
1
См.: Норито. Сэммё / Пер., исслед. и коммент. Л. М. Ермаковой. М., 1991.

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

255

теперь имеем возможность полностью ознакомиться,
являются текстами, произносимыми либо государем,
либо, по его поручению, уполномоченными священнослужителями. Исходя из того, что все они так или
иначе являются обращением к богам либо обращением священнослужителей к государю (их выделяют
в отдельный жанр «добротословий» — ёготпо), представить себе ситуацию, в которой даже потомок
Аматэрасу мог говорить со своими божественными
предками как высший с низшими, невозможно. Но
если предположить, что перед нами не непосредственные тексты обращения к богам, которые, возможно, хранились в секрете (в норитпо часто употребляется выражение «слова небесного заклятия», но что
это за «слова» — остается загадкой), а лишь своего рода информация для подданных, что государь,
дескать, о них печется и исправно служит богам, то
смысл самого слова норитпо, как обозначающего обращения действительно высшего (государя или священнослужителя) к низшим (своим подданным или
мирянам), становится ясен.
Думаю, вы согласитесь, что приведенное выше
норитпо вряд ли можно назвать текстом молитвы. Но
поскольку в норитпо все же встречаются непосредственные обращения к богам, то для перевода этого термина и было придумано японоведами это
необычное слово — «молитвословие». Что касается
процитированного выше норитпо, это скорее речь
устроителя церемонии, которая, как и все другие детали ритуала, должна была быть строго регламентирована. Это в полной мере соответствует бюрократическому духу «Уложений годов Энги», в составе
которых до нас норитпо и дошли. Очень часто сам
тон норитпо не просительный, а информативный, как,
например, в норитпо ритуала Великого очищения, ко-

256

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

торый мы приводили в 3-й главе. К этому можно
добавить, что в некоторых норито порою подробно
и долго пересказываются деяния богов, причем часто
отнюдь не героические. Записанные в «Кодзики» и
«Нихонги», они вряд ли оставались неизвестными
самим коми. Часто в норито объясняется и происхождение ритуала, что тоже было излишней для ками информацией, а для нас служит подтверждением
высказанного предположения. В любом случае вопрос далек от окончательного разрешения, каковым
могло бы быть открытие «настоящих» текстов прямых обращений к коми, если они вообще существовали или были зафиксированы письменно.
Судя же по имеющимся норито, мы можем предположить, что характер таких «прямых» обращений
к коми был смешанным, имел элементы и заклинания, и молитвы, и восхваления, играя роль своего
рода словесного подношения. Учитывая завесу тайны, окружающую до сих пор все церемониалы, в которых непосредственное участие принимает сам император, можно предположить, что «истинные» тексты продолжают передаваться так же скрытно, как
передавались знания и умения в большинстве традиций, не только религиозных. Мы как раз будем
говорить в следующей главе об этой чуть ли не всеобщей эзотеричности передачи знаний в традиционной Японии. Многие из «тайных» текстов были обнародованы и стали доступны изучению лишь в конце XIX — начале XX в. Но говорить, что на этом
процесс завершился и впереди нас не ждут никакие
открытия, было бы преждевременно, хотя и предположение об их существовании может вполне оказаться ошибочным. Настоящая тайна и есть такая
тайна, о самом существовании которой не должно
быть ничего известно.

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

257

В любом случае широкой публике ничего не остается делать, кроме как использовать в качестве обращений к богам древние норито из «Уложений годов
Энги» или относительно новые молитвословия, созданные на основе старых. Причем девять из них рекомендуются популярной синтоистской литературой
и для частного использования. Содержание этих норито, написанных на чуть ли не самом из архаичных
вариантов японского языка, остается для большинства японцев непонятным еще в большей степени, чем
для многих из нас древнеславянскии язык православных служб. Но, как заметил один японский профессор религиоведения, чем непонятнее, тем благодатнее. Главное/ чтобы коми понравилось.
Асоби — развлечения

божеств

Что касается четвертого аспекта ублажения ками — развлечений, то тут богам предоставляется достаточно широкий выбор. Здесь и ритуальные пляски, и борьба сумо, и театральные представления. Естественно, что подобные развлечения проводятся
исключительно по большим праздникам. Поэтому и
рассказ о них мы отнесем к следующему разделу нашего повествования.

• Мацури: ежедневное почитание,
храмовое служение и массовое празднество
Итак, теперь мы познакомились с четырьмя составляющими непосредственного почитания и ублажения коми. При этом полнота их соблюдения будет зависеть от масштабов и значимости ритуала, в
котором это непосредственное почитание коми со9 Синто

258

А. А. НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ставляет основу и является главной целью его проведения.
Под масштабом я понимаю прежде всего количество участников ритуала и их состав. Например, участвует в нем одна семья или целая община, проводится ли ритуал, скажем, главой семейства, или же для
этой цели приглашают религиозного специалиста.
Значимость же во многом определяется субъективным отношением людей к проводимому ритуалу, особенно в условиях, когда эти ритуалы не имеют официального, государственного статуса, то есть, попросту говоря, когда людей не принуждают к участию
в нем. Например, в большинстве общин с несравненно большим размахом отмечают местные ритуалы,
связанные с локальными особенностями и традициями, нежели такие общеяпонские ритуалы, как, например, уже упоминавшийся праздник первых плодов
Ниинамэсай, который формально считается куда как
более важным.
По значимости и масштабу все синтоистские ритуалы можно разделить на три главных вида:
• ежедневное почитание коми в традиционной
семье, когда ритуальные действия проводятся самим
главой семейства без помощи религиозного специалиста, а круг непосредственных участников ограничен членами семьи;
• храмовое служение, проводимое по особым случаям священнослужителями с непосредственным участием «лучших людей» общины и ее почетных гостей;
• массовое празднество, основу которого составляет все то же храмовое служение, но значение которого для общины настолько велико и круг участников
настолько широк, что оно как бы выплескивается за
пределы не могущего уместить всех желающих храмового пространства.

ГЛАВА 5. Кто и как служит японским божествам

259

Именно последний тип ритуала и именуется чаще всего словом мацурих, хотя в широком смысле
оно применимо ко всем трем. Особенности подобного словоупотребления объясняются как раз тем, что
этот третий тип ритуала куда как более значим и
интересен для общины, а значит, и участие в нем
чуть ли не поголовное.
Ведь такие «большие» мацури имеют еще и иное
значение, социально-символическое, несводимое к
ритуальным действам по ублажению коми. Более
того, о составляющем сердцевину маиури храмовом
служении большинство принимающих участие в
празднестве вообще может ничего не знать — ни его
сути, ни времени проведения. Участие в храмовом
служении — это дело лиц, отвечающих за благосостояние общины в целом, и религиозных специалистов. Н е будет же, например, каждый член большой
компании требовать своего присутствия на заседании совета директоров, принимая тем не менее
участие в мероприятиях, вытекающих из принятых
наверху решений. То же самое относится и к «большому» мацури, которое состоит из основного храмового ритуала и сопровождающих этот ритуал массовых действ. При этом незнание основного ритуала
празднества отнюдь не является какой-то опять-таки японской особенностью. Большинству христиан
тоже лучше известна внешняя, обрядовая сторона
праздника, нежели смысл производимых священнослужителем действий во время церковной службы,
не говоря уже о догматической стороне ритуала. Это,
однако, никак не сказывается на том значении и
важности, который имеет праздник в глазах мирян.
1 М а ц у р и — это отглагольное существительное, образованное от уже известного нам слова мацуру — 'служить, почитать'.

260

А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

Именно поэтому, когда не являющийся религиозным специалистом японец говорит с вами о мацури, то в 99% случаев он подразумевает под этим
именно внешнюю, «карнавальную» сторону религиозной обрядовости. Это «народное» истолкование и
привело к тому, что в современном японском языке
словом мацури называют любое шумное празднество, даже не имеющее никакого отношения не только
к синто, но и вообще к религии 1 .
Например, в токийском районе Канда, где находится одно из чтимых синтоистских святилищ, сосредоточено огромное количество букинистов. И помимо собственно религиозного «Канда мацури», считающегося одним из крупнейших в Японии, здесь
ежегодно проводятся грандиозные распродажи подержанных книг, называемые так же, только с уточнением — «Канда мацури старых книг». Объединяет эти
два события одно — сутолока и всеобщее оживление,
на которых сходство и заканчивается. Ведь в основе любого религиозного празднества-лшедри лежит
храмовое служение-лии