Последнее воскресенье ноября [Николай Григорьевич Шарифулин] (fb2) читать онлайн

Николай Шарифулин

ПОСЛЕДНЕЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ НОЯБРЯ ^*

(Второй вариант)

Психологическая драма в одном действии

Действующие лица

Л а р и с а, 21 год.

М и т я, сын Ларисы, 3 года.

Н а д я, мать Ларисы, сестра Тамары.

Т а м а р а, сестра Нади, мама Лени.

Л е н я, внук Тамары, 5 лет.

Место действия – скромная однокомнатная квартира. Узкий коридор соединяет небольшую комнату-зал и маленькую кухню.

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Ночь. Скоро рассвет. Надя встает с постели и идет на кухню. Там она стоит и смотрит в окно: на улице дождь, ветер ломает ветви деревьев, слышатся раскаты грома. Неожиданно распахивается входная дверь и на пороге появляется Тамара.

Т а м а р а. Дождь?

Н а д я. Дождь.

Т а м а р а. Ты смотри, так и не прекращается.

Н а д я. А ты чего не спишь?

Т а м а р а. Почту ходила проверять.

Н а д я. М-м... ну и как она?

Т а м а р а. Кто?

Н а д я. Почта.

Т а м а р а. Говорит, что телеграмма пришла.

Н а д я. В половине пятого? Интересно, от кого...

Т а м а р а. От Люды.

Н а д я. С каких это пор ты стала ждать вестей от дочери?

Т а м а р а. Ты бы про свою не забывала.

Н а д я. Это она про меня забыла. (Смотрит на сестру, которая держит в руке телеграмму.) Что пишет?

Т а м а р а. Пишет, что все в порядке... Хочешь почитать? (Протягивает ей телеграмму.)

Н а д я. Ох, ты ё-о! Вот это почерк!

Читает вслух.

Мама, у меня все в порядке. Как ты там сама поживаешь? Поцелуй от меня Леньку, скажи ему, что я его люблю. Когда приедешь? С наступающим, мама. Все, пока.

Тамара молча смотрит в окно.

С наступающим?

Т а м а р а. Да, скоро День матери.

Н а д я. Скучает.

Т а м а р а (молчит).

Н а д я. А ты?

Т а м а р а. И я... скучаю.

Н а д я. Ты когда у нее последний раз была?

Т а м а р а. Гляди! Гляди! Щас долбанет!

Н а д я. Ты смотри, что делает, а! (Гром.) Видала? Видала?

Небольшая пауза.

Т а м а р а. Как там Лариса?

Н а д я. А я почем знаю.

Т а м а р а. Ты с ней так и не общаешься.

Н а д я. С чего это. У нее теперь своя личная жизнь.

Т а м а р а. До сих пор поверить не могу...

Н а д я. Да перестань ты.

Т а м а р а. Нет, правда не могу. Вот так вот взять и все... И ведь смотри: она ни разу не пришла, не извинилась... Три. Три года прошло.

Н а д я. И что с того?

Т а м а р а. Как что? Как что? Да ей стыдно должно быть!

Н а д я. Ой, все! Хватит!

Т а м а р а. А что хватит-то? Это ж твое воспитание. Яблоко от яблони не далеко падает.

Н а д я. Не поняла.

Т а м а р а. А что тут не понятного. Это ж твое воспитание? Твое?

Н а д я. Ну...

Т а м а р а. Ну вот и получай.

Н а д я. Ты хочешь сказать, что я плохо воспитала ее?

Т а м а р а. Я хочу...

Н а д я. Нет. Ты хочешь сказать, что я плохая мать!

Т а м а р а. Да подожди ты...

Н а д я. Нет, это ты подожди...

Т а м а р а. Послушай...

Н а д я. Нет, это ты меня послушай...

Т а м а р а. Да тише ты! щас Леньку разбудишь...

Н а д я. Знаешь что? Я как смогла, так и воспитала свою дочь!

Т а м а р а. Да не ори ты! Леня спит.

Н а д я. Хорошо... Хорошо... Я замолчу. Но только знай, что Лариса – моя дочь. Моя! А теперь спать иди. Вам завтра вставать рано.

Т а м а р а. Сегодня.

Н а д я. Что?

Т а м а р а. Уже сегодня.

Н а д я. А-то ты меня не поняла.

Сестер прерывают раскаты грома.

Т а м а р а. Вот эт долбануло!

Н а д я. И не говори. Ленька-то не проснулся?

Т а м а р а. Да вроде нет.

Пауза.

Н а д я. Ты с Ларисой давно виделась?

Т а м а р а. Даже и не вспомню... по весне вроде... Так я ж тебе рассказывала.

Н а д я. Думаешь – я помню?

Т а м а р а. Мы тогда с ней в магазине столкнулись...

Н а д я. А! Да! Точно! Вспомнила! Ты еще говорила, что она с Митей была.

Т а м а р а. Ну.

Н а д я. Даже не верится.

Т а м а р а. Что не верится?

Н а д я. Да то, что я своего внука ни разу не видела. А ему-то уже три года.

Т а м а р а. Я ж тебе говорила, что не надо... не надо... а ты? Что ж вы живете как кошка с собакой?! Лаетесь, грызетесь, постоянно что-то доказываете... Кому? Зачем? Непонятно.

Н а д я. Ты меня-то пойми. Нет, чтоб прийти, хотя бы раз, пообщаться, спросить: как дела? Так нет, она будет жить со мной в одном городе и ни разу не поинтересуется моим здоровьем!

Т а м а р а. Если ты помрешь, я скажу ей об этом.

Н а д я. Вот спасибо! А толку-то?

Т а м а р а. Может ей стыдно или она боится.

Н а д я. Стыдно... Скорее боится. Ай, ладно! К чему все эти пустые разговоры.

Т а м а р а. Ты сама-то давно интересовалась здоровьем дочери?

Н а д я. Еще бы я перед ней унижалась! Ты бы лучше за Людку свою так переживала... по крайней мере, есть за что!

Т а м а р а. И за что же?

Н а д я. Да хотя бы за то, что она сейчас в дурке сидит... тебя вспоминает... даже с праздником поздравила. А я? Кому я нафиг нужна? Ларисе? которая даже и не знает: жива ли я!

Т а м а р а. Что ж ты сама ее тогда не найдешь?

Н а д я. Может мне еще прощения попросить? Да только было б за что.

Т а м а р а (молчит).

Пауза. Сестры молча смотрят в окно.

Н а д я. Ладно. Надо спать ложиться.

Т а м а р а. А смысл? Я скоро Леню будить пойду. Так что... ставь чайник.

Н а д я. Так рано же еще, – пускай поспит, да и ты тоже иди.

Т а м а р а. А ты?

Н а д я. Я тут побуду. Уснуть я все равно не смогу, так что иди... приляг...

Тамара обнимает сестру.

Т а м а р а. Все будет хорошо.

Н а д я (на выдохе). Да куда уж хуже!

Тамара идет в комнату.

Т а м а р а. А ты чайник-то ставь.

Надя остается одна на кухне. Она продолжает смотреть в окно: на улице дождь, ветер ломает ветви деревьев, слышатся раскаты грома, – все это постепенно заглушается звуком чайника. Затемнение.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Утро. Раздается стук в дверь, Надя подходит и открывает ее.

Н а д я (спустя долгую паузу). Замерзла?

Л а р и с а (молчит).

Н а д я. Пьяная что ль?

Л а р и с а (отрицательно мотает головой). Пройти можно?

Н а д я. Проходи.

Л а р и с а. Я насквозь мокрая... вся продрогла...

Н а д я. Еще бы! На улице такая дождина хлещет...

Л а р и с а. Да на улице просто жуть, что творится! (Подойдя к креслу.) А это что? (Берет в руки книгу.) «Воскресение»... Лев Толстой...

Н а д я. Это не моя, положи.

Л а р и с а. Может, чаю?

Н а д я. У нас самообслуживание.

Л а р и с а. А почему ты не спрашиваешь: как у меня дела? Я, между прочим, с Андреем рассталась.

Н а д я. Поздравляю.

Тишина.

Что у тебя там?

Л а р и с а. Где?

Н а д я. В руке.

Л а р и с а. Хм! Часы.

Н а д я. Ну и сколь щас?

Л а р и с а. Пять минут девятого.

Н а д я. Так они же отстают.

Л а р и с а. Да, они слегка намокли... А тетя Тома и Леня где?

Н а д я. Ушли. Скоро придут. Они что, в часах разбираются?

Л а р и с а. Ты так и не изменилась.

Н а д я. А зачем мне меняться на старости лет? Ты лучше за собой следи.

Л а р и с а. Мам!

Н а д я. Что мам?

Л а р и с а. Зачем ты так?

Н а д я. Как?

Л а р и с а. Да вот так! То и дело, что под кожу лезешь, да издеваешься...

Н а д я. А разве над шлюхами не издеваются? Ну чего ты? чего? – уставилась на меня... пигалица. О-о! О-о! О-о! – началось. Только давай без этого! Нечего тут сопли распускать!

Л а р и с а (не сразу). Мам...

Н а д я. Ну чего тебе?

Л а р и с а. Я... с Андреем развожусь...

Н а д я (молчит).

Л а р и с а. Ты ведь этого хотела?..

Н а д я (молчит).

Л а р и с а. Так что теперь я свободна... Ну чего ты молчишь?

Н а д я. А что мне сказать? Я вот как чувствовала, что неспроста сегодня утром гром-то был! Напомни... зачем ты пришла?

Л а р и с а. Ты же сама хотела, чтобы мы развелись.

Н а д я. Да, когда-то хотела. А теперь поздно. Я давным-давно передумала.

Л а р и с а. Три года назад?

Н а д я. Да! Три года назад! И не напоминай мне больше. Так зачем ты пришла? Тебе жить, наверное, негде?

Л а р и с а. Да. Негде. Митю некуда деть.

Н а д я. Ну так оставь его у Андрея.

Л а р и с а. А он ему нужен?

Н а д я. Как это?

Л а р и с а. А вот так.

Н а д я. Ну а я чем вам помогу?

Л а р и с а. Я думала, что он с тобой поживет некоторое время.

Н а д я. Хм... думала она! А обо мне ты, случайно, не подумала? – а то я смотрю, тебе одной квартирки мало. Что, за второй пришла? А я ведь, кажется, предупреждала тебя, говорила: «Не рожай! Опомнись!» – а ты что? – взяла и мать подожгла... Еще и наглости хватило явиться!

Л а р и с а. Да не поджигала я тебя! Сколько можно говорить!

Н а д я. Ой! Все! Хватит! Наслушалась уже: я, не я! Вон, милому своему будешь рассказывать, а не мне! Но только знаешь что? – ты ведь не меня, ты себя без угла оставила.

Л а р и с а. Мам, не начинай.

Н а д я. А я еще не начинала. Ишь ты! Или ты что думаешь: потрахаешься, родишь и мне на шею сбросишь? – не бывать этому.

Л а р и с а. Прошу тебя, не надо.

Н а д я. Не надо... а то что? эту квартирку тоже спалишь? Ну так давай! только это уже пройденный этап.

Л а р и с а. Мама, я прошу тебя...

Н а д я. Все! Ни слова больше.

Л а р и с а. Мама...

Н а д я. Замолчи.

Л а р и с а. Да пойми ты наконец, что я не хочу избавиться от своего сына, я лишь хочу решить свои проблемы, – вот и все! В конце концов, он твой внук как-никак.

Н а д я. Так он мне внук что ли? Ну тогда вот те бог, а вот те порог.

Л а р и с а. Мам, если я в чем-то виновата перед тобой, то ты прости меня, пожалуйста! (Идет к двери.)

Появляется Тамара.

Т а м а р а. Мама ро́дная! Я смотрю, у нас гости? Лариса, ты что ли?

Л а р и с а. Угу... только я уже ухожу.

Т а м а р а. Ну дай я хоть тебя обниму. (Обнимает.)

Л а р и с а. На улице сильно холодно?

Т а м а р а. Дождь так и не прекращается – вон смотри, как промокла.

Л а р и с а. Вижу. (Уходит.)

Т а м а р а. Лариса, да подожди ты! Давай хоть чай попьем! Когда мы последний раз-то виделись? (Выбегает на лестничную площадку.) Лариса! Ты слышишь?

Лариса возвращается.

Ну вот... Проходи...

Н а д я. Может чаю?

Т а м а р а. Чего спрашиваешь? Конечно, чаю и вареньице достань-ка. (Ларисе.) Проходи, раздевайся... хоть поздороваемся нормально, а то ни здрасьте, ни до свиданья. (Подходя к ней.) Ну-у? так и будем в молчанку играть?

Л а р и с а. А чего рассказывать-то, а? Развожусь вот...

Т а м а р а. О-о как! Надь, ты слыхала?

Н а д я. Слыхала, слыхала.

Т а м а р а. Опять что ли поругались?

Л а р и с а (молчит).

Т а м а р а. Может еще все образуется. Ты не переживай. Я вот одно средство знаю, как...

Н а д я. Оно не поможет.

Т а м а р а. Почему эт?

Л а р и с а (вытирает слезы).

Т а м а р а. Ну не плачь ты, не плачь. Все... все будет хорошо... – слышишь? – А ну не плачь, кому сказала!

Л а р и с а. А я и не плачу. Теть Том... я вас попросить хотела...

Т а м а р а. О чем?

Л а р и с а. Можно... мой Митенька...

Т а м а р а. Что такое?

Л а р и с а. У вас... некоторое время... поживет?..

Т а м а р а. А ты-то сама как?

Л а р и с а. Обо мне не беспокойтесь, я найду себе место...

Н а д я. Кому ты нужна? Место она себе найдет.

Л а р и с а. Да, найду. Буду с Валерой жить. Помнишь Валеру? Славный парнишка... (Тамаре.) Ну так что? вы возьмете Митеньку на несколько дней?

Т а м а р а. К чему такие вопросы.

Л а р и с а. Теть Том, я как жилье найду, сразу же его заберу... Спасибо вам...

Т а м а р а. Ну все, все. Успокойся. Вот так. Пойдем лучше чай пить.

Л а р и с а (усаживаясь за стол). А Леня где?

Т а м а р а. Леня? в музыкальной школе. (Неожиданно.) Слушай! – над нами сосед живет, так он, этот – как его там?.. – адвокат, прости Господи! Если тебе нужен адвокат, то я могу с ним поговорить, – Павлом Федрычем зовут его. Правда, он за денежку работает, ну сама понимаешь.

Л а р и с а. Спасибо, теть Том, не надо.

Т а м а р а. Ну ты, если что, имей в виду. Он человек хороший, надежный, – хотя и наглый.

Небольшая пауза.

Ну и как тебе чаек? Правда, хороший?

Л а р и с а. Да, чаек и вправду хороший.

Т а м а р а. Это твоя мама заваривала.

Л а р и с а. Крепкий... Черный...

Н а д я. А тибетские чаи только такие и бывают.

Л а р и с а. Надо же... никогда не пила тибетский чай.

Т а м а р а. Тебе может еще налить?

Л а р и с а. Нет, нет. Мне пора.

Т а м а р а. Куда эт?

Л а р и с а. К нотариусу.

Н а д я. Прям щас что ли?

Л а р и с а. Да, прямо сейчас.

Т а м а р а. Ты вернешься?

Л а р и с а. Вернусь. Сегодня вечером. (Направляется к двери.) До скорого. Мам... (Уходит.)

Н а д я (закрывает дверь). Ну и что это было?

Т а м а р а. Что?

Н а д я. Я тебя спрашиваю.

Т а м а р а. Надь, послушай, девочке нужно успокоиться, прийти в себя.

Н а д я. Прийти в себя... После чего?

Т а м а р а. Она ж разводится.

Н а д я. Ты сама-то в это веришь?

Т а м а р а. Ну да. А что?

Н а д я. Ты не понимаешь... Ты действительно ничего не понимаешь!

Т а м а р а (с удивлением смотрит на сестру).

Н а д я. Она ведь хочет избавиться от своего сына.

Т а м а р а (чуть ли не смеется). Перестань, она хочет, чтобы он с нами пожил...

Н а д я. Да иди ты! Я ей на полном серьезе, а она...

Т а м а р а. Я тебя не понимаю... эт, как-никак, твоя дочь.

Н а д я. Да ежели б я знала, что она станет такой, я бы ни за что в жизни не родила бы ее.

Т а м а р а. Дура ты! прости Господи! Она, небось, прощение просить приходила...

Н а д я. Ага, попросила. Спустя три года. Но только знаешь что, мне ее прощения... не нужны!

Т а м а р а. Вот скажи мне: откуда в тебе столько... позерства? Что она тебе такого сделала?

Н а д я. Что она сделала? Что она сделала? А я тебе скажу, что она сделала!

Т а м а р а. Я и так все прекрасно знаю! – ты из-за нее потеряла квартиру... но ведь это неважно... это было три года назад!

Н а д я. Потеряла квартиру? Да она меня убить хотела! Гм... потеряла квартиру... Нет, ты только представь, как твоя родная дочь поджигает тебя в этой квартире. Что бы ты тогда сделала? Но у нее-то хоть оправдание имеется...

Т а м а р а. Да какое еще оправдание?

Н а д я. А такое! – она ненормальная. С нее никто не спросит. А с этой?

Т а м а р а. Надя, замолчи! Ты не понимаешь? это все неважно. Важно то, что находится внутри чело...

Н а д я. Да-да-да... Надеюсь, что ты права, но вот только это на хрен никому не надо! (Спустя небольшую паузу смотрит на часы.) Ты за Леней собираешься идти? время-то уже...

Т а м а р а. Собираюсь. (Тоже смотрит на часы.) И вправду... надо идти.

Тамара молча одевается и уходит. Затемнение.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Вечер того же дня.

Т а м а р а. Ты смотри, дождь прекратился.

Н а д я. А надолго ли?

Т а м а р а. Не знаю. Три дня шел не умолкая. Вон, у соседей все погреба затопило – до краев: открывают, а там картошка плавает.

Н а д я. Да уж... погодка нынче что-то...

Раздается стук в дверь.

Кого это там черти принесли на ночь глядя?

Т а м а р а. Кого? Кого? – Ларису. Она ж обещалась прийти.

Н а д я. Много она обещает...

Т а м а р а. Леня, поди, открой. (Сестре.) Ну чего ты? чего ты завелась опять? Не трави ты себе душу, слышишь? Ты же любишь ее, я эт знаю! я это вижу! (Раздается еще один стук в дверь.) Леня! ты где есть-то? Леня! не слышит что ль? (Кричит.) Леня!

Л е н я. Ну че надо-то?

Т а м а р а. Я те щас покажу: че надо!

Л е н я (убегая). Мама...

Т а м а р а. Сюда иди!

Л е н я. Мама, мама! не надо! я открываю... я открою щас...

Т а м а р а. Откроет он... я помру, а он даже не заметит.

Л е н я (быстро подбегает к двери). Кто там?

Т а м а р а. Да открывай ты уже! Чего спрашиваешь?

Л е н я (открывает). Это Лариса пришла. Привет, Лариса.

Л а р и с а. Привет, мой зайка. Чего буянишь-то?

Т а м а р а. Батюшки! так ты и не одна! А эт кто у нас? Это Митя у нас? Какой большой! Какой взрослый! Ну проходите тогда, располагайтесь.

Лариса и Митя проходят.

Н а д я. Может, чаю?

Л а р и с а. Спасибо, я не надолго.

Н а д я. Ну конечно, ненадолго... щас сплавит и в бега подастся!

Л а р и с а. Что?

Н а д я. Я спрашиваю: что решили?

Л а р и с а. С чем?

Н а д я. С квартирой говорю: что решили-то?

Т а м а р а (Лёне). А ты чего встал, уши развесил? Иди отсюдова! давай... давай... И Митю с собой возьми! Поиграй с ним!

Л е н я. Ну мам...

Т а м а р а. Я что сказала!

Л а р и с а. Да пускай стоит.

Т а м а р а. Ага, все ему интересно... Иди, кому говорю!

Леня и Митя уходят.

(Ларисе.) Ты нам лучше скажи, что делать собираешься?

Л а р и с а. Не знаю. Если покупатели найдутся, мне надо будет новую искать... а новая-то мне не по карману.

Н а д я (ухмыляется). Конечно не по карману. Возьми ипотеку и все!

Л а р и с а. Ага, чтоб потом внуки за меня расхлебывались! Да ты хоть знаешь, под какой процент ее выдают?

Н а д я. Откудова? Я по банкам не хожу... – тебе лучше знать.

Л а р и с а. От десяти. Это по пятнадцать тысяч в месяц. А где я возьму такие деньги?

Н а д я. Не знаю, думай сама. Здесь ты все равно жить не будешь, – это ведь не мой угол...

Л а р и с а. Мы же вроде бы все решили.

Н а д я. Да-а! и что же мы решили?

Л а р и с а. Теть Том... вы Митю примите?

Т а м а р а. Ну ты же нам не чужая – конечно примем. Об этом не может быть и речи.

Л а р и с а. Какая же вы! Спасибо вам.

Н а д я. Ты сама-то где жить собираешься? раз уж ты свободная. У Валеры?

Л а р и с а. Да, у Валеры. А потом видно будет.

Н а д я. Ну давай, давай...

Л а р и с а (неожиданно). Теть Том...

Т а м а р а. Что такое?

Л а р и с а (на выдохе). Нет-нет... ничего... Все хорошо...

Т а м а р а. Тебе что? Тебе плохо?

Н а д я. Может, это от чая?

Т а м а р а. Да что ж ты как язва сидишь! Лариса, ты нас так не пугай. Может, «Скорую»?

Л а р и с а. Не надо, все прошло. Я... теть Том... Можно?

Т а м а р а. Давай помогу.

Л а р и с а. Нет. Я сама.

Лариса уходит в туалет. Слышится звук воды, которая всем напором бежит из крана.

Н а д я. Ну? Что скажешь?

Т а м а р а. Не знаю. Может, все-таки вызвать?

Н а д я. Я не про это.

Т а м а р а. А про что тогда?

Н а д я. Ты сама знаешь про что. Слушай, она тут явно...

Т а м а р а. По-моему, ты не в себе. У нее действительно жизнь ломается... Вон ей как плохо!

Н а д я. Плохо? Да я даже пальцем не пошевельну, чтобы ей стало легче...

Т а м а р а. Надя, у тебя есть любящая сестра, дом, в конце концов, – а теперь подумай: есть ли это у твоей дочери? к кому она пойдет за помощью, как не к нам?

Н а д я. А я не собираюсь ее жалеть, она меня хоть капельку пожалела за все это время?

Т а м а р а. Говори тише.

Н а д я. Тише? пусть выйдет, я ей это в лицо скажу. Жалко, что она не слышит мои слова! А я ведь тебе говорила, что она приползет. Вуа-ля, – не прошло и трех лет, а она тут как тут.

Т а м а р а. Я не понимаю, почему ты себя ведешь как... как...

Н а д я. Как тварь? Как стерва?

Т а м а р а. Да! Именно так!

Н а д я. А как еще я должна себя вести, а? Кто хотел спалить меня в квартире? – ты или она? – Она! Кто вышла замуж и забеременела? – ты или она? – Она!

Т а м а р а. А кто ей аборт предлагал сделать, а?

Н а д я. Да ты не понимаешь что ли! – я ведь знала, что ей Митя будет не нужен.

Т а м а р а. Да откудова ж ты знала?

Н а д я. А то по ней не видно... – ходит ряженая, как... проститутка! Вот и думаешь: на кой черт ей сдался этот ребенок?

Т а м а р а. Говори тише. Я прошу тебя!

Н а д я. Нет, пусть она слышит, что я ее ненавижу, что меня трясет от нее. А ты ей потакаешь! И причем постоянно!

Т а м а р а. Да Господь с тобой!

Н а д я. Что, правда глаза колет?

Т а м а р а. Господи, да какая еще правда?!

Н а д я. А такая!

Молчание.

Т а м а р а. Ну! Говори!

Н а д я. Она... Она мне не дочь вовсе.

Т а м а р а. Тьфу! Да чтоб у тебя язык поганый отсох за такие слова!

Н а д я. А что? Моя дочь никогда бы не захотела меня убить.

Т а м а р а. Ты что такое говоришь? Я тебя спрашиваю: ты что такое говоришь? Она ж, небось, все слышала.

Н а д я. И что? И что с того? «Все слышала», – да ни хрена она не слышала – вода шумит.

Долгая пауза. Слышится звук воды.

Том...

Т а м а р а. Что?

Н а д я. Ты... прости меня...

Т а м а р а. Я-то тебя прощу, а вот ты дочь простишь?

Н а д я. Не знаю. Если я скажу «да», то, значит, обману, и ее и себя, а если скажу «нет», то буду мучиться. Если бы ты только знала, как меня на изнанку выворачивает от этого. Я хочу, очень хочу ее простить, но не могу... меня как будто бы внутри что-то не отпускает. Я просто... не знаю как... Я боюсь.

Т а м а р а (обнимает сестру). Помнишь, как наш отец за матерью бегал?

Н а д я. Когда она ухо свиное делала из подола рубахи, а потом ему показывала?

Т а м а р а. Ага, так смешно было... Он с топором за ней бегал, но все равно прощал. И прощал он ее не только за ухо свиное, но и за похождения... вертела она своим хвостом как могла, – а он все прощал, потому что любил. Если ты любишь свою дочь, значит, и ты ее сможешь простить! Угол у тебя есть... Что еще тебе нужно?

Н а д я. Дело-то не в квартире.

Т а м а р а. А в чем тогда?

Н а д я. В Ларисе. (Хочет успокоиться, но не получается.) Ты же помнишь, когда я на Севере жила, то забеременела от Володи?

Т а м а р а. Да, помню.

Н а д я. Я тогда с ним познакомилась... Он такой красивый был – высокий, кудрявый!

Т а м а р а. Ну-у...

Н а д я. Не рожала я тогда... вот те и «ну».

Т а м а р а. Как эт не рожала?

Н а д я. А вот так. Обманула я вас. Наврала всем... и тебе, и родителям, и себе. Вернее, не так... я наврала, что забеременела... а на самом деле я тогда заболела, очень сильно... врачи сказали, что... я не смогу иметь детей... В общем, простудилась я, а Володя как узнал, сразу же бросил меня... мне тогда снова пришлось обмануть вас, вот я и сказала, что он умер от пневмонии. Господи, как мне было стыдно... вот и пришлось выдумать. Мне и сейчас стыдно...

Т а м а р а. Погоди, а Лариса тебе кто тогда?

Н а д я. Лариса... Лариса приемная дочь. Я как узнала, что у меня не будет детей, так сначала не поверила. Сходила на прием к врачу... потом к другому, потом к третьему, – а они как будто сговорились все! говорят, что... бесплодие, что... проблемы с яичниками и... с маткой. Я никак не могла поверить, что такое может быть... – поэтому и не хотела никому говорить.

Т а м а р а. Но почему?

Н а д я. Боялась я... Знаешь, как мне было страшно. Но главное не это... а то, что было потом. Я ведь когда стала матерью, то пособия получала, причем довольно приличные, и все откладывала до нужного срока, только срок этот так и не наступил. Ну сама знаешь – квартира-то сгорела, а там, в большой вазе деньги хранились, я их тогда только-только сняла. Господи, как мне было обидно... Я все время думаю: ну за что? за что мне такие испытания? что я сделала не так в этой жизни?

Т а м а р а. Я вспомнила! Она ж приходила ко мне, когда ты в больнице – после пожара – лежала, и все расспрашивала: «Правда ли, – говорит, – что у матери деньги сгорели?» – а я ей в ответ: «Да Господь с тобой! Какие же деньги?» – Боже мой, я и знать не знала!

Н а д я. Вот-вот... Когда Лариса узнала про то, что деньги сгорели, она ж не поверила и теперь постоянно называет меня воровкой, будто бы я их украла.

Т а м а р а. А сколь денег-то было?

Н а д я (не сразу). Пятьсот тысяч. Она ведь в больницу ко мне приходила, а я тогда взяла и прокляла ее!

Т а м а р а. Боже мой! Боже мой! Зачем? Господи, почему... почему ты мне ни разу про это не рассказывала?

Н а д я. Я боялась. (После небольшой паузы.) А вот теперь скажи: любит ли она меня или нет? простит ли она меня или нет?

Т а м а р а. Я думаю, что она тебя все равно любит, а если любит, то простит.

Н а д я. Знаешь, а мне кажется, что я ее тоже люблю... – это значит, что я ее прощаю?

Т а м а р а. Ну конечно же!

Н а д я (обнимает и целует сестру). Надо с ней поговорить. Почему ее так долго нет?

Т а м а р а. Странно, вода все так же журчит...

Н а д я. Она не может так долго мыться.

Подходят к туалету.

Лариса, ты моешься? (Стучит в дверь.) Молчит... Гм... она ведь всегда под душем моется... (Снова стучит.) Ла-ри-са!

Т а м а р а. Не слышит. (Дергает дверь.) Может что случилось?

Н а д я. Лариса, с тобой все хорошо?

Тишина.

(В панике.) Господи, доча!!! Лариса!!! Ты меня слышишь?!

Пытаются открыть дверь.

Л а р и с а. Вы чего?

Н а д я. Лариса! Доча! Солнышко! Мы так испугались... мы так испугались за тебя... Почему ты нам не открывала?

Л а р и с а. Я не могла говорить.

Н а д я. Почему?

Л а р и с а (не сразу). Потому что я вас не слышала.

Н а д я. Господи! доча... (Обнимает Ларису.) Ты прости меня.

Л а р и с а. За что? Вы чего? Мама, все же хорошо!

Надя и Лариса обнимают Тамару.

Н а д я. Что-то я так распереживалась... Ой, дура!

Л а р и с а. У тебя глаза другие. Мы ведь еще увидимся?

Н а д я. Ты только почаще приходи...

Л а р и с а. Хорошо, мама.

Надя приводит Митю, Лариса обнимает и целует его.

Не скучай, сына, я скоро вернусь... слышишь?

М и т я (молча кивает головой).

Л а р и с а. Слушайся бабушку. (Еще раз обнимает сына.) Все! Мне пора.

Н а д я. Береги себя.

Окинув всех взглядом, она все же находит в себе силы, чтобы уйти. Мать идет за ней. После небольшой паузы она закрывает за Ларисой дверь. Затемнение.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Прошло что-то около месяца. Появляется Тамара.

Н а д я. Дождь?

Т а м а р а. Мало того что дождь, так еще и град пошел. Еле до дома добежала.

Н а д я. Замерзла?

Т а м а р а. Немного.

Н а д я. А я тебе говорила: «Возьми зонтик» – а ты что? – «Возьму! Возьму!»

Т а м а р а. Ну забыла я... и что с того?

Н а д я. Да смешно просто! Он как висел, так и весит на вешалке!

Т а м а р а. Да что ты прикапалась с этим зонтиком?! Он все равно бы не помог мне. Вон, какой ветрина сегодня днем был, он сломал бы твой зонтик в два счета!

Н а д я. Да-а, ветрина ужасный был. Я думала, он все деревья сломает.

Т а м а р а (подойдя к окну). Когда ж все эт кончится!

Молчание.

Н а д я. А ты где целый день-то была?

Т а м а р а. К дочери ездила.

Н а д я. Зачем?

Т а м а р а. Не могу я так... понимаешь? не могу. Что, я не мать ей что ли? (Пауза.) Домой просится... говорит, что не может больше исть эти поганые помои пять раз в день, которые вообще исть нельзя! надоело ей тумбочку постоянно на замок закрывать – боится, что скоммуниздят что-нибудь! а еще ее бесит, что она купить себе ничего не может – денег не дают, говорят: «Ты у нас недееспособная»...

Н а д я. Они там совсем рехнулись что ли!

Т а м а р а. Да это просто жуть какая-то! Особенно... когда ты знаешь, что твою дочь пичкают непонятными таблетками. Ты бы видела ее сегодня: сидела вся затуманенная... на губах какая-то пена... (Небольшая пауза.) Я ведь ее даже забрать не могу – не разрешают... ну а если и разрешат, то кто с ней возиться будет? а если она в бега подастся, что тогда? Да и к тому же я за Леню переживаю... кто знает, что у нее на уме.

Н а д я. Я бы на твоем месте подумала хорошенько.

Т а м а р а. И эт мне говорит человек, который проклял свою дочь.

Н а д я. Это было три года назад.

Т а м а р а. Да сколько ты можешь повторять одно и то же? три года назад, три года назад... Да плевать, что было три года назад, – важно то, что сейчас происходит! Ты сама-то когда последний раз с Ларисой виделась?

Н а д я. Издеваешься?

Т а м а р а. Ничуть.

Н а д я. Ты сама знаешь! месяц тому назад.

Т а м а р а. Месяц уже прошел.

Н а д я. Да, месяц. И заметь, она ни разу не навестила своего Митю.

Т а м а р а. Ты извини конечно, но теперь это твоя обязанность!

Н а д я. Какая еще обязанность?

Т а м а р а. Обязанность перед Господом Богом.

Н а д я. Я тебе уже говорила, что я не верю ни в бога, ни в черта!

Т а м а р а. Да-да-да... «но какая-то неведомая сила управляет нами!» Надь, послушай: ты ведь теперь несешь ответственность.

Н а д я. Здорово! Как вы ловко за меня все решили! Я прям не могу!

Т а м а р а. Кто?

Н а д я. Да вы с Ларисой!

Т а м а р а. Не поняла.

Н а д я. Тебе, может, напомнить, кто взвалил на меня этот груз ответственности, а?

Т а м а р а (молчит).

Н а д я. Чего ты молчишь? Сказать?

Т а м а р а (молчит).

Н а д я. Да вы и взвалили! Вы давно уже всё за меня решили! Но ты, сестра моя, одно упустила – Лариса никогда не вернется за своим сыном! Уж поверь мне. Но что самое главное – это ты согласилась взять Митю, а не я! так что он у тебя в гостях, а не у меня! Ну-у... что скажешь? так и будешь молчать?

Пауза.

Т а м а р а. Скажи мне, сестра, – ты эт щас серьезно?

Н а д я. А разве это имеет значение?

Т а м а р а. Да, ты права: это не имеет никакого значения! А знаешь... ты можешь в любой момент отказаться нести ответственность.

Н а д я. Вот спасибо! Что же ты свою инициативу не выдвигаешь тогда?

Т а м а р а. А я уже несу ответственность.

Н а д я. Хм! перед кем? перед господом богом?

Т а м а р а. Да! потому что Он когда-нибудь спросит меня: «Хорошо ли ты относилась к Лёне?»

Н а д я. И что же ты ему ответишь?

Т а м а р а. А я отвечу Ему, что всеми силами пыталась сделать из Лени человека.

Н а д я. Твои б слова да богу в уши. (Небольшая пауза.) Да-а... не думала я, что на старости лет буду сидеть у разбитого корыта...

Долгое молчание.

Ладно... ложись спать. Поздно уже.

Т а м а р а. А сколь время? (Смотрит на часы.) У-ух! Время-то уже полпервого доходит!

Н а д я. Сколько-сколько?! Вот это мы засиделись!

Т а м а р а. Надо и вправду ложиться. Идешь?

Н а д я. Да. Со стола только уберу.

Тамара уходит, Надя остается в полном одиночестве. Через несколько минут она идет в коридор, где начинает одеваться.

Т а м а р а. Ты куда собираешься?

Н а д я (не сразу). Пойду... прогуляюсь...

Т а м а р а. Ты с ума сошла?

Н а д я. Что такое?

Т а м а р а. Ты в окно-то хоть посмотри.

Н а д я. Зачем?

Т а м а р а. Да ты видела, какой ветер опять поднялся?

Н а д я. Не унесет.

Т а м а р а. А дождь?

Н а д я. Я зонтик возьму. Кстати... где он?

Т а м а р а. Он тебе не поможет.

Н а д я. Почему это?

Т а м а р а. Да ты к окну-то хоть подойди.

Надя подходит к окну.

Видишь?

Н а д я. Что?

Т а м а р а. Ветер... Дождь... Град...

Н а д я. Я не сахарная. И ветер меня не унесет. (Направляется к двери.) Где мой зонтик? Ты не видела его?

Т а м а р а. Нет. Не видела.

Н а д я. Здесь же висел... Ай! ладно! так пойду!

Т а м а р а. Надя, ты в своем уме? Ну куда ты собираешься на ночь глядя?

Н а д я. Воздухом подышать. Могу я хотя бы на крылечке постоять? или ты боишься, что меня ветер унесет? или, может быть, маньяк нападет?

Тишина.

Т а м а р а. Надь...

Н а д я. Что?

Т а м а р а. Дверь, если что, открыта.

Надя уходит, но через несколько минут она возвращается. Тамара в это временя находится на кухне.

Н а д я. Митя спит?

Т а м а р а. Спит. А что?

Н а д я. Нет-нет... ничего. Пускай спит.

Затемнение.

ПЕРВЫЙ ЭКСКУРС

(Все фразы произносятся быстро и одновременно)

Л е н я (бегая по квартире).

Мама, а Митя опять забрал мои фломастеры.

Лысая башка, дай пирожка!

Лысая башка, дай пирожка!

Лысая башка, дай пирожка!

Мама, он съел мой йогурт.

Отдай! Это мой заяц, мне его мама подарила.

Я железный человек, я застуканный на век:

раз! два! три! четыре! пять!

Мама, а Леня у меня скрипку забрал и не отдает!

Ля-ля-ля! Ля-ля-ля!

А Митю мама бросила!

А Митю мама бросила!

Я сам все слышал.

Я сам все слышал.

Н а д я.

Замочи, злыдень!

Замолчи! кому сказала!

Паук! Опять интриги вьешь!

Ходить же тебе, Леня, всю жизнь битым.

Ох, ну и подлая же у тебя душонка.

Потом будешь в старости локти кусать!

Т а м а р а.

Нет, ты только посмотри, что Митя сделал?

Пускай не пристает к Лене, – он ему мешает на скрипке играть.

Надя, когда ты, наконец, начнешь за ним следить? у него вши!

То есть на Митю у тебя есть деньги, а на Леню нет... –

он, между прочим, тоже хочет на аттракционах кататься!

Митя, сколько можно плакать?

Леня вот не плачет.

Надя, успокой его!

Леня открывает нараспашку входную дверь, Тамара выставляет Митю на лестничную площадку. Надя со словами: «Ты в своем уме?» – выходит вслед за Митей. Затемнение.

КАРТИНА ПЯТАЯ

Раздается стук. Тамара подходит к двери и открывает ее.

Л а р и с а (улыбается). Как вы тут без меня? Чем занимаетесь?

Т а м а р а. А чем еще нам заниматься?

Н а д я. Может, чаю?

Л а р и с а. Нет, спасибо. Я за Митей пришла.

Т а м а р а. За Митей?

Л а р и с а. Ну да. Домой поедем.

Т а м а р а. Домой, значит...

Л а р и с а. Да, домой. Чего вы так удивляетесь?

Н а д я. А ты где щас живешь?

Л а р и с а. На съемной квартире, около минирынка. А что?

Тамара и Надя молчат.

Он спит?

Т а м а р а. Кто?

Л а р и с а. Митя.

Т а м а р а. Ага, как же, уложишь его в такое время!

Л а р и с а (начинает ходить по комнате). Да, он у меня капризный. А где он?

Молчание.

Вы чего молчите-то?

Т а м а р а (кивает головой в сторону сестры).

Надя уходит в туалет.

Л а р и с а. Не поняла.

Т а м а р а. Ну чего ты распереживалась-то?

Л а р и с а (не сразу). С ним что-то случилось?

Т а м а р а. С кем?

Л а р и с а. С Митей говорю, что-то случилось, да?

Т а м а р а. А почему с ним должно что-то случиться? С ним все хорошо. Давай лучше посидим: ты исть, кстати, будешь?

Л а р и с а. Ничего не понимаю... Раз с ним все хорошо, то почему вы тогда молчите? И куда мама ушла?

Т а м а р а. Лариса, с Митей все хорошо. Айда за стол.

Л а р и с а. Зачем?

Т а м а р а. Как зачем? – исть.

Л а р и с а. А Митя поел?

Т а м а р а. Его уже, наверно, покормили.

Л а р и с а. Наверно? Покормили?

Т а м а р а (молчит).

Л а р и с а. Кто его покормил? И где он?

Т а м а р а (молчит).

Л а р и с а. Где Митя?

Т а м а р а (молчит).

Л а р и с а. Ну?

Т а м а р а. Лариса, успокойся!

Л а р и с а. Та-а-к...

Т а м а р а. Лариса, он... Он в детдоме.

Л а р и с а. Где?

Т а м а р а. В детдоме.

Л а р и с а. В каком еще на хрен детдоме?

Т а м а р а. В обычном...

Л а р и с а. Вы совсем что ли с ума посходили! Я спрашиваю: где мой сын?

Т а м а р а. Я же говорю: он в детдоме.

Л а р и с а. Да в каком на хрен детдоме?! (Пауза.) Если это шутка, то эта плохая шутка!

Т а м а р а. Ей виднее.

Л а р и с а. Кому ей?

Т а м а р а. Твоей матери. Это она решила его сдать.

Л а р и с а. К-к-как решила сдать?

Т а м а р а (молчит).

Л а р и с а. Я ничего не понимаю. Так это... так это... так это все правда что ли?

Т а м а р а (кивает).

Л а р и с а. Она... она меня ненавидит... она всю жизнь меня ненавидела... Но за что?

Т а м а р а (снова молчит).

Л а р и с а. Почему она отдала Митю в детдом?

Т а м а р а (негромко). Я не знаю. Она ушла с ним гулять... и все. Ее целую неделю не было дома, а потом пришла, но без Мити. Я ее спрашивала, а она ни в какую. Все отмалчивалась. Но потом все-таки сказала, что сдала его.

Л а р и с а. Что за херня! Зачем?

Т а м а р а (пожимая плечами). Кто б знал...

Л а р и с а. О господи! Почему это происходит именно со мной? А мать-то где? Ушла... Боится что ли?

Т а м а р а. Позвать?

Л а р и с а. Не надо. (Собирается уходить.) Arrivederci.

Появляется Надя.

Н а д я. Лариса...

Л а р и с а (после долгой паузы). Это тебе. (Протягивает матери праздничный конверт.)

Н а д я. Что это?

Л а р и с а. Подарок.

Н а д я. Какой еще подарок?

Л а р и с а. Обычный. Хотела вот... с праздником тебя поздравить...

Н а д я. С каким?

Л а р и с а. Да с этим... Как его там? А-а, с Днем матери, вспомнила. (Оставляет конверт.)

Н а д я. Так он ведь в воскресенье был.

Л а р и с а. А щас понедельник что ли? Последнее воскресенье ноября Днем матери считается. Так что с праздником, мама! Ура-а! (У двери.) Поздравляю! От всей души тебя поздравляю!

Н а д я (в спину дочери). Лариса, у меня не было выбора. Я должна была так поступить.

Л а р и с а. Выбора? Так поступить? Мама, ты с ума сошла! Я в чем-то провинилась перед тобой? Я что-то сделала не так? Ах, да! простите! Я же спалила твою квартиру! А хочешь знать, почему я с Андреем развелась? Да потому что это он ее спалил! Да-да. Не веришь? А ты возьми и поверь, хотя бы раз в жизни!

Небольшая пауза.

Н а д я. Ну и зачем же он хотел меня убить?

Л а р и с а. Господи... да кому ты нужна? Успокойся! Никто тебя не собирался убивать. У тебя что, мания преследования? Тоже мне... В какой детский дом ты его отдала?

Н а д я. Лариса, я отдала Митеньку ради его же блага...

Л а р и с а. Я спрашиваю: в какой детский дом ты его отдала?

Н а дя. Лариса, послушай. Мне очень тяжело говорить. Я отдала Митю, потому что ему здесь было очень плохо...

Л а р и с а. Ты не слышишь меня? Я спрашиваю тебя: в какой детский дом ты его отдала?

Н а д я. Лариса, над ним издевались, его никто не любил... Лариса, доча, я хотела его спасти...

Л а р и с а. Господи, что за чушь ты несешь! От кого?

Н а д я. От нас... Мы все постоянно издевались над ним...

Т а м а р а. Ты что такое говоришь-то, а? Лариса, ей плохо.

Н а д я. А что, не так что ли? То Митя Лёнину шоколадку съел... то Митя на обоях рисует... то Митя простыню рвет... – хотя я сама лично видела, как этим твой Леня занимается.

Т а м а р а. Нет, вы только посмотрите на нее! Плетет что попало и все тут!

Н а д я. Да разве я не права? Ты же сама его выставила за дверь!

Т а м а р а (неожиданно смотрит на Ларису). Кто? Я?

Н а д я. А то ты не знаешь!!! Это кем надо быть, чтобы раздетого трехлетнего ребенка выставить на улицу! А если бы он заболел?!

Т а м а р а. Да никто его не выставлял, – он сам вышел!

Н а д я. Ну так правильно! потому что не выдержал. Я бы тоже ушла!

Т а м а р а. Замолчи! Чушь всякую собираешь!

Н а д я. Ну конечно!

Т а м а р а. Замолчи, я сказала!

Л а р и с а. Так! Я не собираюсь это больше выслушивать! Когда ты его отдала в детский дом?

Н а д я (молчит).

Л а р и с а. Мама, я тебя спрашиваю!

Н а д я. Две недели назад. (Не сразу.) Доча, ты... прости меня, пожалуйста...

Л а р и с а. Простить тебя? (Пауза.) Хм... (Пауза.) Никогда. (Уходит.)

Надя очень медленно подходит к окну, но она в него не смотрит, так как голова у нее опущена. Спустя некоторое время Надя направляется к столу, на котором лежит праздничный конверт. Вскрыв его, она достает старую, потертую фотографию. Затемнение.

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Прошло несколько месяцев. Появляется пьяная Лариса с бутылкой в руке.

Л а р и с а (медленно проходит). Ну что, довольны?

Н а д я. Чем?

Л а р и с а. Как чем? – мой сын уехал.

Н а д я. Куда?

Л а р и с а. В Испанию.

Т а м а р а. Куда Митя уехал?

Л а р и с а. В Испанию. Его какая-то семья усыновила...

Сестры в недоумении смотрят на Ларису.

...Смогу ли я с ним увидеться? – думаю, что нет! (Начинает смеяться.) Вы знаете, я всегда хотела быть свободной, как считаете: у меня это получилось? – я ведь избавилась от сына.

Т а м а р а. Я думаю, вполне.

Л а р и с а. А я думаю, нет.

Н а д я. Что ты можешь знать о свободе?

Л а р и с а. Совершенно верно! Ни-че-го... Я раньше думала, что свободы нужно добиваться...

Н а д я. Так оно и есть!

Л а р и с а. Не-а! сейчас я понимаю, что свободы не существует.

Т а м а р а. Как эт не существует?

Л а р и с а. А вот так! Андрей никогда не станет свободным, я никогда не стану свободной, Митя никогда не станет свободным, мы никогда не станем свободными, – потому что свободы не су-ще-ству-ет!

Т а м а р а. По-твоему, свобода заключается в человеке?

Л а р и с а. Это исключено! По мне свободы, как таковой, нет – ее никогда не было и не будет. (Матери.) Ты же за меня решала, в чем я пойду в школу, – а это уже является не свободой...

Н а д я. Я не понимаю к чему весь этот сумбур?

Л а р и с а. А ни к чему! здесь нет смысла, потому что... Свобода – это когда ты можешь сказать самые отвратительные слова человеку, зная, к примеру, что он убьет тебя! Свобода – это когда я могу не разводиться с мужем! Свобода – это когда я могу развестись с мужем! Свобода – это когда я могу в любой момент уехать в Испанию, чтобы забрать своего сына, или же не уехать! Свобода – это когда ты не хочешь есть, а если и хочешь, то можешь позволить купить себе все что угодно! Свобода – это когда ты знаешь, что наступит после смерти! Свобода – это когда тебя кто-то любит! Свобода – это когда джинн исполнил третье желание! Свобода – это когда я могу плюнуть президенту в лицо! Свобода – это когда я могу избить собственную мать! Свобода – это когда я могу поджечь квартиру! Свобода – это когда за убийство тебя не посадят! Свобода – это когда я могу убить людей, чтобы они не терроризировали меня! Свобода – это когда ты ни от кого не зависишь. Свобода – это когда ты сидишь в толчке и не слышишь, что о тебе говорят люди или же наоборот – слышишь. Свобода – это когда меня простили! Свобода – это когда я могу прощать или не прощать людей! Свобода – это когда я знаю ПРАВДУ, какой бы она ни была, но все равно ПРАВДУ! Свобода – это прочее и так далее и тому подобное...

Т а м а р а. Что за либеральная хрень?

Л а р и с а. Это не либеральная хрень!

Т а м а р а. А что эт по-твоему?

Н а д я. Все, что ты перечислила, не имеет никакого отношения к свободе.

Л а р и с а. А мне наплевать! Я хочу знать ПРАВДУ! и пока я ее не узнаю, я отсюда никуда не уйду!

Т а м а р а. Ну хорошо! Что ты предлагаешь сделать?

Л а р и с а. Я предлагаю уничтожить все, чтобы создать новое! (Начинает медленно выливать жидкость из бутылки.)

Н а д я. Что ты делаешь, Лариса? Это... Что это? Это бензин? (Направляется к Ларисе.)

Л а р и с а. Не подходи! Не подходи, я сказала! (Достает зажигалку.) Ну же! Я жду!

Т а м а р а. Лариса, ты с ума сошла! Что ты делаешь?

Л а р и с а. Я жду!!!

Н а д я. Лариса, подожди. Чего ты ждешь?

Л а р и с а. Ответа. Я хочу знать: почему ты меня ненавидишь?

Н а д я. Лариса, доча...

Л а р и с а. У меня нет родственников, а если и есть, то они далеко отсюда!

Н а д я. Что?

Л а р и с а. Что слышала!

Н а д я. Лариса, ты... ты не понимаешь! Да с чего ты взяла? Успокойся...

Л а р и с а. Я спокойна!

Н а д я. Лариса, послушай меня...

Л а р и с а. Я слушаю!

Тишина.

Ну? Не молчи!

Н а д я. Хорошо, хорошо. Я скажу... только убери зажигалку.

Л а р и с а. Говори!

Н а д я (молчит).

Л а р и с а. Говори же! Ну!

Т а м а р а. Надя, скажи ей! Почему ты молчишь?!

Н а д я. Я... я не знаю...

Лариса не выдерживает и одним резким взмахом устраивает поджог.

Т а м а р а. Лариса... Лариса... Господи, горим!!!

Тамара и Надя бросаются тушить пожар, но у них это не получается.

Надя, ты где? Надя!

Н а д я. Я здесь. Сядь. Лицо закрой. Ты слышишь меня? Скорее! Мы щас сгорим!

Т а м а р а. Надя, Надя... я ничего не вижу. (Кашляет.)

Сестры пытаются пробраться через огонь, но им это не удается.

Все! я больше не могу! Я задыхаюсь!

Н а д я. Тома! Тома! аккуратней... пригнись...

Неожиданно раздается детский крик. Из соседней комнаты выбегает Леня.

Л е н я (в панике). Мама! Баба! (Мечется и суетится.) Вы где?

Н а д я. Леня! Леня! Беги! Ты слышишь? Беги!

Л е н я (чуть ли не плачет). Я боюсь! Мама!!!

Т а м а р а. Тебе что сказали!

Л а р и с а (пробирается к Лене). Леня... Леня...

Н а д я. Леня, не слушай ее... беги! позови кого-нибудь... Пусть эту сучку поймают!

Л е н я. Нет! Я хочу, чтобы Лариса знала правду! Я знаю, что она ни в чем не виновата – она бы не смогла. (Показывает в сторону бабушек.) Это все вы. Я все знаю! Это из-за нас Митя уехал.

Т а м а р а. Ты что такое говоришь? Леня, мы щас сгорим здесь все!

Н а д я. Он все правильно говорит.

Л а р и с а (замечая фотографию на столе). Вот тебе и последнее воскресенье ноября...

Л е н я. Лариса, а я ведь еще увижу свою маму?

Л а р и с а (молча обнимает и целует Леню).

Пламя за это время успело разгореться, оно стало большим. Все начинают задыхаться. Слышаться вопли сестер; одна, из которых кричит, что Тамара теряет сознание (ведь она болеет астмой). Лариса и Леня начинают тушить пожар. Спустя некоторое время им это удается сделать, и пожар благополучно потушен.

Лариса, Надя, Тамара и Леня улыбаются сквозь слезы. Затемнение.

ВТОРОЙ ЭКСКУРС

(Беседа с героями пьесы)

– Вы уже, наверное, поняли: меня зовут Надя... 47 лет... работала и работаю в библиотеке на улице Горького.

– Это все?

– Да. Нет... я хочу сказать. Доча, ты... прости меня... если сможешь. Просто... я была... против брака. Ты же знаешь, что мне никогда не нравился Андрей... и, как видишь, неспроста. Кстати, откуда у тебя эта фотография? я ее совсем не помню... ты на ней такая маленькая. Как же это давно было... Только я как последняя дура поступила. Ты прости меня, доча.

– Я старшая сестра Нади – Тамара... А можно все что угодно говорить?

– Да, конечно.

– Я книгу дочитываю – роман Толстого «Воскресение».

– Да-а! интересно... И что же вы там вычитали?

– Там в конце, где англичанин, есть место, – где он по камерам ходит и библии раздает... – очень сильно понравилось эт место. А еще... мне кажется, что эт я виновата... что Митя теперь в Испании живет... Господи, какая же я дура! – это ведь я его выставила на крыльцо... он стоял чуть ли не голый... Гос-по-ди! Простите меня, люди...

– Скажи, как тебя зовут? и сколько тебе лет?

– Меня зовут Леня, мне 5 лет.

– А почему ты бабу Тамару мамой называешь?

– Потому что моя мама в больнице живет.

– Это как?

– Ну... она там лечится.

– А как твою маму зовут?

– Людой.

– А папу?

– Не знаю.

– Скажи, а ты по Мите скучаешь?

– Ну-у... не знаю. Я бы хотел, чтобы он с Ларисой жил.

– Почему?

– Потому что я его прогнал, а дети должны расти с мамой и с папой. Митя жил себе, жил, а я его взял и прогнал – вот так вот – он на улице был... Вот и все!

– А вас, кажется, Лариса зовут?

– Да, я Лариса.

– Скажите Лариса, какие у вас планы на новую жизнь?

– Какие планы на новую жизнь? Хм! вы знаете, я совсем скоро поеду в Испанию... Да! – моему сыну через месяц исполнится четыре года...

– Вот как!

– Ага! Я периодически общаюсь с его новой семьей – она живет в Бенавенте уже давно... Я очень сильно надеюсь, что у меня все получится и Митя обрадуется мне.

– Можете не сомневаться.

– Что ж... после всего услышанного и увиденного на ум приходит лишь одно стихотворение...

* * *

Память моя холодна, –

как затуманенный лед;

кто не боится дна,

тот непременно умрет.

Вы говорите мне,

что за спиной туман

стелется в тишине,

словно самообман;

люди подводят итог:

кого нам еще побороть? –

ходит повсюду Бог,

у каждого свой господь.

На землю упала слеза,

всем, приумножив страх! –

держатся небеса

не на людских горбах.

Затемнение.

К о н е ц

2017–2018