На осколках Орды (СИ) [Quintinu] (fb2) читать онлайн

========== I. Надлом ==========

POV Сары-Тау (Саратова).

Воспоминания о детстве в целом, подробнее останавливается только на 1395 году.

Рабство.

Это слово было так знакомо мне в детстве. Я не спрашивал у родителей, как это получилось, как они попали туда. Я просто жил, выполнял одну и ту же работу каждый день. Действительно, что еще мог делать ребенок, кроме как бегать туда-сюда под палящим солнцем по засыпанным тонким слоем песка улицам старого Увека[1]? Тогда у меня не было даже какой-нибудь обуви — зачем же она ребенку, да еще и рабу во втором поколении? Да и, честно сказать, не нужна была. Дело было больше в другом: в зависти, что ли. У других же детей все было. Причем, у человеческих. А мы же… В груди что-то постоянно жгло, когда я видел нормальные семьи: свободные, богатые, сытые. Да, еда. Это была еще одна проблема моего тогдашнего существования — ее часто не хватало на всех. Деньги в городе в ходу, конечно, были, но рабам, как считалось свыше, они были ни к чему, поэтому мы работали за еду. Иногда ее удавалось выменять на местном рынке на отрезы ткани — так у нас появлялась одежда.

Вообще, проблем было много: вспомнить хотя бы постоянные придирки свободных. То не так, это не правильно. Да даже если все было сделано идеально, придраться к чему-то им надо было обязательно. Ах да, мы же второго сорта. А особенно мы с братом, мелкие. Они говорили, что мы уже должны были позабыть волю и подчиниться им полностью. Монголам, ага. А я не хотел тогда верить в это — не хотел! Или это мне брат не давал, а я следовал за ним по нашей общей жизненной дороге?..

Уже не знаю. Я просто жил. С надеждой, что когда-то я смогу выбраться из этого кошмара.

Вообще, я был смышленым ребенком. Ну, так все мне говорили.

По крайней мере, я был умнее и понятливее Витьки. Наверное. Про себя же точно не скажешь.

Витька — это мой брат. Мы, вроде как, близнецы, но, в то же время, что-то с нами было не так: мы не были одинаковыми. Да, мы были очень похожими, но он казался старше, взрослее, мужественнее, в то время как я был всего лишь трусом и размазней. Ах да, я был ниже его. И сейчас тоже — и сейчас меня это все еще злит! Все принимали его за старшего, поэтому работал он больше, чем я. Мне, конечно, было неловко из-за этого, но, когда я поднимал эту тему в разговорах, он говорил, что все нормально. И тон у него был такой, будто виноват передо мной в чем-то, а в чем, может, и сам не знает.

Мы с ним были очень дружны. Вот кто-то скажет, мол, братья, так и нужно. Сейчас я понимаю, что такой случай довольно редок: обычно братья делят территорию, сферы влияния, друзей, родителей — да все, что угодно, доходит чуть ли не до драк! Но у нас было не так — мы и сейчас друг другу как на ладони.

Особенно после того случая.

Того случая…

Если я до него думал, что живу в аду, то после я понял, что ада-то и не знал. После него уже ничего не осталось прежним. До сих пор.

Обычным летним днем ничего не предвещало беды. Утром — бег по поручениям, днем — работа подмастерьем в гончарной неподалеку, а ближе к вечеру небо запестрело от летящих по нему стрел, а земля загудела от копыт сотен, а, может, и тысяч, всадников. Я услышал его почти сразу, когда они были еще далеко и, бросив все дела, побежал домой. Надо было спасти, предупредить. Я не знал, дома ли они, но, если дома, то и звук точно слышали. И, конечно же, тоже все поняли. И хорошо. Значит, возможно, уже готовятся бежать — тогда я точно должен был быть с ними, чтобы не потерять. Не потерять…

Я был прав — дома были все. Брали только самое ценное: еду, воду, самые дорогие пожитки.

Но мы не успели. Приоткрыв дверь нашей лачуги, мы увидели их — суровых воинов востока. Мы очень надеялись, что это будут монголы. Они уже и раньше устраивали такие рейды по городу — как мне объясняли, для запугивания нас, рабов. Не могу не признаться, что получалось очень хорошо. Но… В этот раз… Я будто интуитивно понял, что это не они. Оружие, доспехи, даже кони — все было каким-то… Иным?[2]

— Вася, Витя, — Отец присел рядом с нами на корточки, — мы в ловушке. При любом движении двери бегите в дальнюю комнату. Вы же помните, там есть, где спрятаться. В крайнем случае, можете использовать окно. Только будьте осторожны.

Мы кивнули.

— А вы?.. — В ту же секунду я пожалел, что спросил это.

— Мы справимся. — Мать потрепала меня по волосам. Затем брата. — Вить, защищай Васю. Ему будет труднее. — Ее голос дрожал.

— Хорошо, мам…

— Мы сможем постоять за себя. — Я понимал, что она врет. Но да, так было нужно всем нам.

Мне было не по себе. Какое-то тревожное чувство висело в воздухе. Оно заползало под одежду, покрывало кожу мурашками. Страх. Да, конечно, это определенно он. Я вдруг ясно осознал, что выхода нет. Если повезет — мы выживем. Если же нет… Сердце пропустило удар. Я окинул взглядом комнату: родителей, брата, родную обстановку… Не хотелось верить, что тогда я видел это в последний раз.

Из мыслей меня вытащил стук ударившейся о стену двери. Теперь это точно был конец.

Голоса как в дыму, как в тумане. Это было уже так давно, но до сих пор так больно, так обидно. Я ничего не мог сделать, да и брат был хоть и побольше меня, не мог тягаться силой и с обычным-то взрослым, а тут воины…

— Бегите! Помните, что я говорил?! — Отец заслонил нас от взглядов гостей, приковывая их к себе. Это должно было выиграть нам время?.. Но я почему-то даже не мог пошевелиться.

— У них же… У них же оружие… — Мать не кричала. Ее голос был будто скованным, сдавленным. Я слышал у нее такой впервые. — Не делай глупостей, Бельджамен[3]…

Я почувствовал, как что-то рвануло меня за собой вглубь жилища.

— Брат!

— Быстрее. Я не хочу потерять еще и тебя.

— Что?.. — Он что, уже все решил?! Да как… Да как он…?!

Ноги не слушались. После этих его слов…

— Что ты сказал?.. — Он тянул меня в дальнюю комнату. Все как говорил отец… Вот только прятаться мы не стали.

— Там скоро уже все закончится. Мы не поможем, будет только хуже. Сейчас я должен любой ценой спасти тебя. И, если получится, себя тоже. — После паузы он продолжил. — Мне тоже больно, поверь. — Витя подсадил меня к узкому широкому окну, находившемуся, однако, довольно высоко даже для него, а затем запрыгнул следом.

Звук чего-то тяжелого, упавшего на пол. Женский крик. Она все же закричала… Отец уже мертв — мы поняли это оба.

— А теперь ты. — Тихий страшный голос. Язык чужой, но понятно почему-то абсолютно все.

— Там еще два мелких было, они удрали куда-то вглубь.

— Не уйдут, город наш. Скоро тут никого в живых не останется. Хозяин будет рад.

Я уже спрыгнул на землю и хотел было бежать, как вдруг заметил, что Витя все еще был наверху. Не спрыгнул. Что-то случилось?..

— Витя… Пошли… — Тихо позвал я, стараясь не сорваться на плач.

Мой голос словно привел его в чувство.

— Да. — Прыжок рядом, а затем снова за руку и снова бег, бег, бег. Дальше, как можно дальше отсюда. Только бы… Только бы не возвращаться сюда больше!

— Там… Уже все? — Сумев кое-как выбежать из города, мы остановились довольно далеко от дома.

— Да. — Меня затрясло. Тогда я не еще не понимал, но нас спас возраст. И рост. И, меня конкретно, брат. Но… Как он мог так спокойно об этом говорить?!

Мелкая дрожь в моем теле все не унималась. В глазах защипало. Было плевать на то, что я мужчина, и на то, что они не плачут. В конце концов, тогда я был всего лишь ребенком. При чем, из нас двоих, наиболее слабым. Повинуясь внезапному порыву, я уткнулся в плечо брата. Слезы сами покатились из глаз — сначала я пытался сдерживать их, но потом разревелся окончательно. Было… Так паршиво. Так больно. Будто вырезали часть меня.

Брат обнял меня и погладил по голове.

Последней, кто прикасался к моим волосам, была мать.

Я заревел еще громче.

— Вась, мы должны стать сильнее. Сейчас ты можешь плакать, но потом — нет. Мы должны стать сильнее, чтобы выжить. Мы теперь одни в этом мире. — Он чувствовал то же самое? Тогда почему… Почему он не плачет?!

Я не ответил.

Начинало темнеть. Кончался день, и вместе с ним, казалось, кончалась и моя жизнь.

Той ночью мы просто сидели рядом, прислонившись друг к другу. Нужно было отойти от событий прошедшего дня. Я уже не плакал, но, все же, иногда тихо всхлипывал. Витя обнимал меня за плечи. Он сидел спокойно и, казалось, дремал. Но я знал, что это было не так. Удобно устроившись в его объятиях, я прикрыл глаза и задумался.

И что делать дальше? Ради чего жить? И как?

Кто мы вообще такие? Почему-то тогда я впервые так серьезно подумал об этом. Олицетворения — не люди. Максимально похожи, но не они. Как мы взрослеем? Для чего живем?

Родители так и не успели почти ничего объяснить нам.

Когда у олицетворения не останется населения, оно погибает — единственную мысль о себе мы поняли сами, своей шкурой прочувствовав шокировавший пример. Но, тогда… Почему мы с ним все еще живы?.. Мы же тоже… Эта территория…

И почему я все это время жил как обычный человек?!

Голова раскалывалась, и я так и не спал всю ночь. Ураган мыслей, пронесшихся в моем подсознании оставил после себя не только множество вопросов и ни одного ответа, но и вопрос, который почему-то именно тогда, когда я уже готов был отключиться, вдруг вернул меня в реальность.

Что чувствует Витя?

В тот момент я хотел посмотреть на него, но не решался. А вдруг разбудил бы? Не знаю, спал ли он тогда, ведь прошло уже столько времени с момента остановки здесь… В очередной раз отвергнув идею о взгляде на брата, я снова задумался. Медленно, но непреклонно я двигался к осознанию одной простой мысли: я буду должен вернуться домой. Не знаю, когда, но должен. Нужно будет принять все случившееся. Принять, а не бегать от этого.

Иначе мой страх меня не отпустит.

А до этого надо будет найти воду, еду и соорудить жилье.

Прошлым вечером брат взял в свои руки мою судьбу — теперь же пришло время и мне проявить инициативу.

Я стану сильнее, брат.

Нет, не так.

Мы станем сильнее, брат. И мы выживем. Несмотря ни на что.

Потому что Бельджамен и Увек хотели бы этого.

Сноски (большинство пояснений взяты из Википедии; надеюсь, это не возбраняется):

[1] — Увек — несуществующий ныне город в Золотой Орде, городище находится под застроенной территорией Саратова. По сюжету Гардарики русская рабыня в Орде, которую для легкости стали называть местным именем, мать Саратова и Волгограда.

[2] — Тамерлан (в Гардарике — Самарканд (ныне в Узбекистане)), преследуя в 1395 году одного своего врага, стремящегося укрыться в глубине центральной части территории современной России, проходил по территории Поволжья и оставил города Увек и Бельджамен в руинах.

[3] — Бельджамен — несуществующий ныне город в Золотой Орде, городище находится, возможно в двух километрах севернее г. Дубовка Волгоградской области, а возможно — на территории современного Волгограда. По сюжету Гардарики русский раб в Орде, которого для легкости стали называть местным именем, отец Саратова и Волгограда.

========== II. Встреча ==========

POV Синбира (Ульяновска).

Воспоминания в основном о третей четверти XVI века.

— Хей, Димка! — Отложив книгу, я поудобней утроился на охапке соломы, служащей нам постелью на тот момент уже полгода, и уставился в дверной проем. Спустя всего несколько секунд в нем появилась улыбающаяся фигура Самара[1]. — Я нашел нам новое дело! И мне нужна твоя помощь.

— Ну ты что-о-о, сам не сможешь? — Устало протянул я. — Последние два раза ты в одиночку неплохо справился. Или в этот раз все сложнее?

Не то что бы я не хотел помочь брату… Просто обычно я был, мягко говоря, бесполезен в бою и использовался только в качестве дополнительных рук для награбленного.

— Именно. — Пройдя в комнату, Саша сел на пол рядом со мной и разложил на нем какие-то бумаги. — Вот, смотри. До меня дошли слухи, что через несколько дней вот в этом месте, — Он обвел пальцем на одной из бумаг, оказавшейся нарисованной им заранее картой, небольшую территорию, прилегающую к Волге, — некий очень богатый купец будет делать остановку и выгружать часть товара для дальнейшей сухопутной отправки в близлежащие поселения. А еще он будет ожидать другой корабль для передачи ему еще одной части груза. Как думаешь, в ней будут меха? Судя по тому, какая охрана у этого корабля, там точно будет что-то ценное, и его будет довольно мало. Поэтому мне и нужен ты.

— А кто на меня постоянно шипел, что я только под ногами путаюсь? — Я ухмыльнулся. И правда: если брат хочет от меня помощи, пускай покажет, в чем моя выгода. — Я даже за себя постоять нормально не могу. Какой от меня толк?

— У тебя есть кое-что очень важное для этого дела. Ум. Я уже думал сам над тем, как нам провернуть все это с наименьшими потерями, и пришел к выводу, что нужна хитрость. С ней все может получиться. Да и две головы, как говорится, лучше.

— Кстати, а что мы будем делать с мехами? Думаю, там их прилично будет. Завернемся в них и пойдем народ пугать?..

— Вот будут они у нас в руках, тогда и подумаем. Слушай… Если дело тебя не заинтересовало, то, быть может, заинтересуют мои кулаки? — Явная угроза в мою сторону. На такое брат шел только в исключительных случаях. Видимо, я действительно был нужен ему.

Я вздохнул.

— Ну хорошо… — В конце концов, необычные задачки любого рода всегда были моей слабостью. Они… как вызов, брошенный мне, и я обязательно должен найти идеальное решение, а иначе перестану уважать себя. Что ж, брат, на этот раз ты меня подловил. — Давай сюда бумажки, я изучу и подумаю, что можно сделать.

— Отлично, я знал, что ты согласишься! — Самар просиял. — Наконец-то ты мне поможешь, а то сидишь на шее да и только.

Я скривился. Да, я не часто участвовал в нашей «работе», но в это время я занимался другими, не менее полезными делами. Правда, полезными только мне. Брат не одобрял чтение и растрату моего времени на никому, с его точки зрения, не нужное дело. «Кто не работает, тот не ест» — уже много десятков раз после этой фразы я оставался без еды. С одной стороны, он был, конечно, прав — в его глазах я выглядел эгоистом. Но с другой… Он знал, что я хорош в плане продумывания дел заранее, и иногда я мог откреститься от его нападок словами о совершенствовании своего умения.

Нормальный человек в той моей ситуации вел бы себя не так, это правда. Люди, они всегда такие: цепляются за заработок до последнего момента, даже если он унизителен или мал.

Но я не нормальный. И, уж тем более, не человек. Хотя, есть нам, все же, всегда хотелось — прямо как им.

Уже тогда я понял, что мы с братом «другие». Может быть, для описания нашей сущности и было какое-то иное название, но я пока что буду называть себя так.

Внешне — вроде бы люди. Такие же руки, ноги, голова, да и все тело в целом. Или все же нет? И, если включить наблюдательность, можно найти довольно много отличий.

Во-первых, люди рождаются. А мы? Честно сказать, как мы размножаемся, я тогда не знал. Первое воспоминание из детства — это уже то, как мы жили во дворце у Казани в качестве прислуги. Были ли у нас родители, кто они, если были, где они — ничего этого я не знал тогда, и не знаю до сих пор. В то время у меня был только один близкий человек — брат Саша. Но почему мы братья, и как это объяснить, я не понимал. Да и он тоже. Вообще, мы всегда были такими: сами по себе, но сами за себя. Не сказал бы, что мне нравилось то положение… Но оно хотя бы было стабильным. Да и Казани я нравился, он даже взялся было меня обучать разным наукам и языкам.

Там же в его дворце я впервые увидел книги. Они понравились мне сразу: такие массивные, красиво разукрашенные, но, главное, — содержащие в себе знания предыдущих поколений человечества. Я назвал бы это волшебством, если бы верил в него — некоторые и правда говорили, что люди такого точно не смогли бы сами сделать. Но я всегда смотрел на вещи здраво, и возможности человека, как казалось мне всегда, гораздо шире, чем-то, что имеет он на каком-либо жизненном этапе. А уж возможности нас…

Во-вторых, мы медленнее взрослеем. В то время Самар выглядел как пятнадцатилетний подросток, а я — чуть помладше. Загвоздка была в том, что такая внешность у нас была уже довольно долго — в это время обычные люди успевали прожить полную жизнь, поколения сменялись поколениями. С чем связано такое торможение развития? Честно сказать, едва ли я точно знаю это и ныне.

В-третьих, у нас хорошо работает организм. Он крепче, чем у людей, и восстанавливается быстрее. Даже глубокие, смертельные для людей раны на нас заживают, и заживают за весьма короткий срок. Не знаю, можно ли отрубить нам конечности, а если можно, то она даже, может быть, прирастет обратно. Ну, если это рука или нога. С головой же, однако, теряюсь в догадках. При этом, кстати, наши физические возможности очень близки к людским: мы не обладаем какой-либо необычной силой или какими-то особыми талантами в отличной от человека степени. Все преимущества или недостатки людей также присущи и нам — будь это физические отклонения или, допустим, ясновидение. Хотя, в него я не особо верю, но, кто знает, может что-то подобное на самом деле существует.

В-четвертых, наблюдая за Казанью, я заметил следующее: когда с его подданными, людьми, что-то происходит, например, большое количество их заболевает чем-то, то и сам он болеет этим же. Правда, в более легкой форме. Как это объяснить? Это, без сомнения, была какая-то связь с людьми вокруг. Тогда почему мы с Самаром этого не чувствовали? Может, потому, что мы тогда находились не на своей территории? Тогда… Где мои люди? И где Сашины?

Черт возьми, рассуждать на эту тему было так трудно. И, хоть я и понял уже многое, передо мной с каждым новым ответом появлялось все больше и больше вопросов. Подсознательно я чувствовал, что без чьей-либо помощи со стороны мне во всем этом не разобраться. Но того, кто объяснит, у нас тогда попросту не было. Возможно, Казань бы мог, но он… не успел.

Мы с Сашей сбежали при захвате города русскими, затерялись во всей той суматохе. Мы взяли с собой кое-какие вещички: еду, одежду на будущее, немного денег и… книги. Небольшие и самые легкие, без массивных обложек, но все также красиво исписанные и изрисованные внутри. Самар ругался, говорил, что вместо этих листков бумаги можно было бы прихватить что-то более полезное… А я знал, что мне это нужно. И я знал, что в желании уходить с ними я буду тверд как никогда. И Саша, поняв это, все же сдался, сказав, однако, что понесу я их сам.

Иногда я думаю, что, может быть, стоило остаться? Были бы мы прислугой у новых господ, или, все же, были бы свободными? Не знаю. Брат сам принимал решение, а я просто послушался его. В чем-то он был прав: если мы убежим, мы точно будем на свободе. Так и вышло, и это было для нас самым главным. В глазах нашего окружения мы были двумя сиротками, предоставленными сами себе, но для на самих мы совершили чуть ли не подвиг. Ведь все проблемы, по сути, решаемы, если на них непосредственно можешь влиять ты сам, а не кто-то другой.

Найти способ заработка не составило труда. Место, где мы обосновались, было довольно прибыльным — по Волге близ Самарской Луки практически постоянно ходили торговые суда[2], да и по суше довольно редко, но нет-нет, а проходили повозки и караваны: одни шли из Руссии на юг, чтобы потом разойтись по просторам песчаных пустынь Востока, рассказы о которых я часами слушал во дворце Казани от него самого, а другие, наоборот, шли оттуда на север. Обычная торговля, и нам предстояло занять в ней свою скрытную, теневую и… воровскую нишу.

Место, которое обрисовал мне брат, было удобным: дорога довольно близко подходит к реке — именно так, чтобы можно было несложно пришвартоваться и довольно быстро разгрузиться. До нескольких близлежащих населенных пунктов — около четырех часов пешком в обоих направлениях, поэтому выгрузить товар здесь проще, чем везти его из одного в другой.

Это была наша первая работа с водой, раньше мы нападали только на сухопутных мелких торговцев, но, Самар, узнав об этой сделке, решил немного изменить наш рабочий профиль. Продумав все до мелочей, мы и не подозревали, что план наш полетит в тартарары практически сразу.

— Смотри, Синбир[3], там их всего двое. — Мы наблюдали за командой корабля, а, по существу, и охраной товара, разгружавшей мешки на берег. Другая ее часть, видимо, была занята на нем самом.

— Вижу. И? — Спросил я, заметив, что Самар поднялся. — Ты чего? Мы не сможем… У нас же план!

— К черту план! — Он уже бежал к нужному месту. Я чертыхнулся и бросился за ним.

— Хей, ребята, вам помочь? А то вас так мало, а вдруг кто нападет? Нехорошо будет.

— А тебе какая разница? — Один из мужчин остановился и смерил нас взглядом. — Вы вообще тут откуда?

— Может, купить что хотим, не думаешь так? — Самар медленно подходил ближе к охраннику, а затем, поймав момент, резко ударил того в плечо. Следующий удар пришелся в область солнечного сплетения, которое после первого оказалось незащищенным. Мужчина сложился пополам. Саша же развернулся к его опешившему напарнику.

— А теперь ты…

Я тоже занял стойку для атаки, но, все же, немного отступил назад. Самар — это Самар. Он-то за себя постоит в любом случае. А я?..

— Делиться не учили? — Раздавшийся со стороны леса крик заставил нас всех повернуть головы. Спустя несколько секунд из него показался незнакомый нам парень. Пока мы соображали, кто он, и что ему нужно, он, подбежав ко второму охраннику, с разбегу сбил его с ног. Затем, выхватив из-за пояса нож, он направил его в сторону почти поверженного им противника. Тот, в свою очередь, решив больше не сопротивляться, даже забыв про оружие, отполз в сторону, забирая с собой товарища. Я понял, что, раз мы дали им удрать, то они позовут подмогу, а потому действовать надо было быстро. Но было одно обстоятельство, ломающее всю логику этой ситуации. И оно стояло прямо перед нами.

— А мы сработаемся. Но впредь не болтай перед ударом, не трать впустую время. Пусть это за тебя делает этот. — Высокий светловолосый парень посмотрел на Самара, затем указал ему на меня.

— Вить, ты в порядке?! — Еще один парнишка, видимо, помощник нашего нового знакомого, бежал следом за ним.

— Да, не волнуйся за меня. — Блондин улыбнулся. — Иди сюда. Тут есть кое-что поинтереснее.

— Так ты кто такой?!

— Это так важно? Ну, если да, то сегодня я — ваша помощь. В обмен на свою долю, конечно.

— Как ты узнал о сделке?

— Мы с братом во-ры. Также, как и вы, я прав? — Незнакомец улыбнулся. — Остальное потом, хорошо? Берем нужное и сваливаем.

— А с чего это нам тебе верить? И чего это ты тут раскомандовался? — Было видно, что Самар не собирается переваривать нового знакомого ни в каком виде. Еще бы! В нашей паре он был главным, а тут вдруг появляются какие-то проходимцы…

Но тогда было явно не время выяснять отношения.

— Саш, бери, сколько унесешь, и уходим. — Я тронул его за плечо. — Быстрее!

— Ты что, веришь им больше, чем мне?

— Хоть кто-то в вашей компашке умный. — Блондин, казалось, специально выводил брата, но тот, хоть и кипятился, пока еще сдерживался.

— Ребят… — Подал голос брат Виктора, указав на еще двоих охранников, приближавшихся уже со стороны леса. — Бежим?..

— Вот черт… Мы же убрали их!

— Так их было не двое?

— Потом, все потом!

Через несколько минут мы уже пробирались через лес, таща с собой мешки с товаром.

— Итак, что у нас есть?

Мы сидели на полу в нашем убежище. Куда идти, было обговорено по пути с причала, и, так как наш дом оказался ближе, то именно нам предстояло побыть гостеприимными хозяевами.

— Всего шесть мешков. — Ответил я. — В четырех еда, и по одному на ткани и меха.

Мы сидели на полу в комнате с нашей импровизированной соломенной постелью. Она вся растрепалась, и охапки сломы лежали практически равномерно по всему полу. Самар выбрал себе наиболее высокое и удобное место, я же сел подле него. Гости расположились чуть поодаль. Между нами и лежала наша добыча: мешки с едой были вскрыты, ткани и меха же, в свою очередь, были практически полностью вытащены на поверхность. Это говорило о том, что, несмотря на довольно голодную жизнь, интерес к ним был все же выше. В прочем, не думаю, что кто-либо из присутствующих стал бы шить из этих тканей что-то очень вычурное — получше наших обычных обносок, да и то ладно. А меха — продать. Только осторожно, и не в окрестностях. Ну, а куда их еще?.. А после, глядишь, можно будет более серьезные дела проворачивать. С подобающим-то видом.

Наших гостей, кстати, звали Витей и Васей. Из их немногословного рассказа о себе я понял то, что воруют они уже давно, но, в основном, южнее этого места. Так далеко они забрались только из-за этой сделки, потому что случая поживиться чем-то таким крупным у них до этого не было. Также мы узнали, что по человеческим меркам им, как и Самару, пятнадцать, и что они близнецы. Это все меня очень удивило: ну не были они похожи — Виктор вообще выглядел на все семнадцать, а Витя… Может, четырнадцать, как я? Да и внешнего сходства было как-то мало для близнецов.

— Еды много… — Верно заметил Вася. — Как ни дели, не съедим, и не долежит… Продавать придется.

— Отлично, зато будут деньги. — Подал голос Самар. — По два с едой, а мех и ткани пополам вам и нам. Идет?

— Что-то ты больно справедливый, братик. — Я фыркнул. — Обычно себе большую часть забираешь, а тут, значит, что? Разве Виктор не проехался по твоей гордости? Не должен ли он за это заплатить?

Напомнить это было сродни поджогу пороховой бочки, и я немного зло улыбнулся, глядя на наших соседей.

— А Синбир прав. Основную работу-то сделали мы. Трое на нашем счету, и всего один у вас. — Витя ухмыльнулся, глянув на слегка опешившего от таких нападок Самара.

— Эй! Вы что все, забыли, кто в этом доме главный?! Да я…

— Да ты… что? Ты слабак. — Гость все продолжал. — Твой брат умнее тебя, — Он посмотрел на меня. Я опустил глаза. Витя же вновь вернулся к Саше. — А я сильнее. А Вася просит милостыню, а в деле отлично отвлекает ненужные глаза и уши. А ты… А что будешь делать ты?

И тут я понял. Он не собирался ничего делить. Либо он хотел взять все, либо…

Краем глаза я уловил, как Сашина рука двинулась к поясу за ножом. Несколько секунд — и он бросится на него, понял я. Решение пришло само собой — и в следующее мгновение я уже держал его руку своей.

— Э?.. Какого?..

— О, а у тебя бунт в доме, главный ты наш. — Витя засмеялся, а Вася лишь прикрыл рот рукой.

— Тихо, я все решу. — Кивок в сторону брата, а затем снова взгляд на оппонента. — Не совсем. — Поднявшись на ноги, я подошел к нему. — Давай так: я отдаю тебе все добытое, но при этом оно же останется и у нас.

— Хм-м-м… Читаешь мои мысли? Эй, Саня, учись у братика, он все на лету схватывает.

— Шибко умный он, книг своих начитался… — Бурчал Самар со своего места.

— Книг? — Виктор удивился. — Где вы… Как вы их достали?! Они же дико дорогие и редкие! Я видел несколько только у…

— Не важно. — Прервал его я. — Важен наш уговор. Вы согласны присоединиться к нам?

Ну вот, этот вопрос и прозвучал от меня в прямой форме.

В такой, каким он должен был быть озвучен еще там, на причале.

Я протянул руку Виктору.

— Какого хрена… Какого хрена ты все решаешь за нас обоих?! — Шипение Самара откуда-то сзади только придавало мне уверенности.

— Саш, обычно ты за нас решал. Настала и моя очередь. Поверь, так будет правильнее… И проще. Даже тебе. Ну так что? — Последний мой вопрос снова был обращен к нашим уже почти коллегам.

А потом случилось то, чего я никак не ожидал: спустя слишком затянувшуюся минуту раздумий, которая уже ставила меня в неловкое положение, он все же улыбнулся и хлопнул ладонью по моей, поймав ее в сильное рукопожатие. Нет, вот серьезно, я, конечно, надеялся на такой исход, но то, что все выгорит, казалось практически нереальным.

— Нет. Но мы согласны объединиться на равных началах.

— Я с тобой позже поговорю… — Едва слышно бросил Самар мне в спину.

Прости, брат. Но это было в первую очередь для тебя.

— Ну, тогда, может, это отпразднуем? — Улыбнулся в ответ я. — Закуска уже есть, а что покрепче само найдется. Изысков не обещаю, мы довольствуемся малым. Наливать обоим?

— Нет. — Вася одернул меня за рукав. — Я не пью.

— Тогда напоить тебя — наша первостепенная задача. — Заинтересовавшись, Самар придвинулся ближе. Заметив пристальный и тяжелый взгляд Виктора, он улыбнулся. — Да ладно, я пошутил. Просто твой братик такой весь правильный и милый, так и хочется его немного подпортить. — Он посмотрел на покрасневшего Васю.

— Не перегибай палку, — Виктор скривился, — иначе я тебя сам подпорчу.

— Если сможешь. — Самар хмыкнул. — Дим, я помогу тебе. — Поднявшись, он потащил меня за дверь.

— Но я сам…

— Я тебе сказал: я помогу. — Его взгляд не терпел возражений, и я понял, что сейчас мне в красках расскажут все о том, кто я на самом деле.

— Ты что себе позволяешь? — Разбор полетов начался сразу, я даже не успел полностью закрыть дверь. — Забыл, кто главный из нас? Кто пахал, пока ты в свои книжечки тыкался? — Самар не кричал, наоборот, старался говорить тихо, но из-за переполняющих его эмоций, он чуть ли не шипел.

— Тихо, тихо, Саш… Подумай сам…

— Ладно Вася, он, кажется, нормальный, но вот брат его… Мы знакомы всего полдня, а я уже его ненавижу, будто заклятый враг! И тут ты такое предлагаешь!

— Вчетвером будет безопаснее работать. Тем более, они такие разные — доход будет не только от воровства.

— Но и кормить придется четверых, зарабатывать в два раза больше! С тобой вот я мог иногда обходиться меньшим, чем нужно нам обоим! — Самар злился, и я буквально ощущал его ярость в воздухе. Но в тот момент я действительно считал свое решение полностью верным. В принципе, я так считаю и сейчас.

— Я все понимаю, успокойся…

— Да и скрыть следы четверых, или даже троих, сложнее, не подумал об этом?!

— Справимся. А ты посмотри на все под другим углом, вспомни, кто ты на самом деле.

— Какое это имеет отношение?..

— Ты думаешь, у меня нет чувства вины за то, что я такой слабак? Где могу, там помогаю, но обычно от меня мало проку. И, каждый раз, когда ты уходишь без меня… Я беспокоюсь и надеюсь, что с тобой ничего не случится. Ну не должно быть так, чтобы девчонка выполняла мужскую работу! А так всем нам будет легче.

— Заткнись! Я бы сдох в Орде, если бы вовремя не смекнул, что к чему. — Голос Саши стал мягче, но злость никуда не ушла.

— Не думаю, что…

— Не физически, идиот. Морально. Меня бы сломали, отдали кому-нибудь наложницей. И к этому времени я бы, может, уже был с ребенком. Оно мне было нужно?! Сколько себя помню, я ненавидел всех их и мечтал, что когда-нибудь вырвусь на свободу. Неужели ты меня не понимаешь?!

Я молчал. Конечно, я все понимал. И мне было очень жаль сестру. Чисто по-человечески жаль. И отчасти поэтому я и принял такое решение.

— Тебе-то хорошо, ты правильного пола, да еще и в доверие втерся. Умненьким-хорошеньким стал. А что я? А я вертись, да? Ты редко думаешь о ком-то кроме себя, признай уже.

— Это не так, я же сказал!

— Знаешь, а я рад, что Казань взяли. Мне плевать, что с ним сделали, да хоть убили! Для меня главным было и остается то, что мы были в плену у него. В плену, придурок!

Я сглотнул. Но запал Саши начал проходить. Так всегда у него: покричит, побесится, да успокоится. Надо было пережить только первую бурю.

— В общем. Раз уж ты посмел решать за двоих, пусть так и будет. Не говорить же им, что, мол, ошибочка вышла. Но, если что, я с тебя три кожи спущу. Я обещаю тебе. И давай без твоих обычных колких шутеек, они серьезно раздражают.

— Да, командир! Кстати, обещай не напиваться на этот раз! — Мои губы сами растянулись в улыбке.

— Ты прекрасно помнишь, что я знаю меру. — Самар в последний раз бросил на меня злой взгляд и, хмыкнув, отправился в соседнюю комнату искать давно уже купленное на одном из местных рынков хлебное вино.

— И не приставай к Ваське, а то, гляжу, понравился он тебе.

— Да пошел ты! — Донеслись до меня приглушенные ругательства сестры.

Я улыбнулся снова. Все же, люблю я ее. Она и сейчас иногда вспыльчивая и всегда пацанка — детские привычки никуда не делись, хоть и заметно смягчились.

Вернувшись к нашим гостям и сообщив им, что Самар скоро подойдет, я завязал разговор о чем-то совершенно отвлеченном — нужно же было узнать их получше, ведь с того дня нам предстояли долгие годы работы бок о бок друг с другом.

А работа эта обещала быть сложной: мы тогда еще не знали, что из-за этих мехов на нас объявил охоту сам Царь Руссии — Москва.[4] Вот кто же знал, что они оказались для страны стратегическим товаром? Спокойная жизнь снова… закончилась?

Сноски (большинство пояснений взяты из Википедии; надеюсь, это не возбраняется):

[1] — Поселение-пристань Samar впервые было отмечено на карте венецианских купцов в 1367 году. Также, населенный пункт Samar показан и на другой итальянской карте — от 1459 года. К этому времени на этом месте уже существовало русское поселение, но сам город будет основан гораздо позже, в 1586 году.

[2] — Волжская вольница — общее название разбойничьих околоказачьих шаек, обитавших в Жигулевских горах близ Самарской Луки на протяжении многих лет. Хозяева захваченных ими судов или караванов должны были либо заплатить мзду, либо, например, подвергнуться порке горящими розгами.

[3] — Синбир — самое первое название Ульяновска, используемое еще во времена Золотой Орды. От него произошло второе название города — Симбирск. Под этим названием он также упоминался на средневековых картах.

[4] — После того, как грабежи волжских казаков стали значительно мешать торговле и дипломатии в регионе, царь Иван IV Грозный послал на Волгу карательные отряды.

========== III. Плен ==========

POV Сары-Тина (Волгограда).

Воспоминания о детстве в целом, подробнее останавливается только на 1395 году.

Мое детство не предвещало ничего необычного.

Родившись в рабстве, я вряд ли мог рассчитывать на какие-либо изменения будущем. Я должен был прожить пустую жизнь и таким же пустым и никому не нужным умереть.

Сколько себя помню, в детстве мне всегда было обидно. У других детей были нормальные еда, одежда, даже игрушки — а у нас что? Разве мы чем-то хуже? И вообще, почему мы должны были быть в плену у кого-то, жить впроголодь, когда лично мы еще ничего плохого или хорошего не совершили в своей жизни?! Разве не нужно судить, в первую очередь, по поступкам?..

С каждым годом эта мысль росла и крепла внутри, и моя душа с самого раннего возраста была отравлена мыслями о свободе. Она казалась недостижимой мечтой, но я понимал, что только своими силами я многого сделать не смогу — а, может, только зря подставлю под удар родителей и брата. И потому я подчинялся, смиренно выполнял свою ежедневную работу.

Срывы, конечно, бывали, а с началом переходного возраста я и вовсе стал почти неуправляем. Ненадолго отрезвляли лишь побои да поручение мне работы сверх нормы.

Но я верил, непременно верил, что я выберусь из рабства. И родителей заберу, и Васю. И я шел к этой цели. Пусть медленно, ведь я, по человеческим меркам, телом, все же был еще почти ребенком, но шел.

Повзрослел я рано. Скорее, меня заставили: в тех обстоятельствах взрослением назывался переход с мелкой работы, которую выполняли дети, на полную взрослую занятость. Я был готов работать, сколько потребуется. Иногда — даже за двоих.

Но было то, чего моему хозяину от меня добиться было не суждено — страха. Я никогда не буду бояться кого-то, прячущегося за спинами рабов — этому научило меня детство.

Чем старше я становился, тем чаще и дольше я думал о побеге. Я постоянно прорабатывал различные варианты, но во всех них было только одно слабое место — семья. Как бы я ни любил их, они были для меня тем самым камнем, который тянул ко дну. И, если сбежать было можно даже с братом, то всей семьей это было… Реально ли вообще?

Я любил родителей и даже в какой-то степени жалел их, что им достался такой ребенок, как я, ведь первыми за мои выходки всегда получали они. Но вот брата я в обиду не давал никогда — это уяснили все довольно быстро.

Дело в том, что с Васей у нас была какая-то особенная связь, порой мы даже понимали друг друга с полуслова. Сейчас я уже знаю, что это действительно из-за того, что мы близнецы, но тогда мне это все еще казалось странным.

Внешне, кстати, по нам такого не скажешь, ни сейчас, ни тогда — мы действительно очень разные: я всегда был каким-то более взрослым физически и морально, а Вася — меньше и беззащитнее. Иногда я думаю, что из-за меня ему как будто бы чего-то не хватило для полного развития, в такие минуты я чувствую какую-то странную вину перед ним. Поэтому я решил сам для себя, что буду защищать братика, заботиться о нем — ведь не просто же так я выглядел старше и был более сильным и ловким?..

Развязка наступила неожиданно. Я никогда не думал, что все закончится именно так, и не хотел такого исхода, но в тот день… От меня не зависело практически ничего.

Ничего…

Хотя, нет. Было кое-что, что я все-таки успел сделать — спасти брата.

— Бегите! Помните, что я говорил?!

— Бельджамен, нет! У них же оружие!

Я все помню. Решение нужно было принимать быстро, и…

Во мне будто что-то щелкнуло. В какое-то мгновение я внезапно перестал чувствовать и ощущать… Обида, страх, отчаяние — все показалось мне каким-то далеким и неясным, будто я и не испытывал их никогда…

В голове билась лишь одна мысль — бежать. Я понимал, что родители обречены, хоть и не хотел в это верить. От меня зависело, будет их жертва напрасной, или нет. И я пошел на это — схватив Васю за руку, я побежал к единственному возможному выходу. Я не верил, что спастись удастся, но надеялся.

— Брат!

— Быстрее. Я не хочу потерять еще и тебя.

— Что?.. Что ты сказал?..

— Там скоро уже все закончится. Мы не поможем, будет только хуже. Сейчас я должен любой ценой спасти тебя. И, если получится, себя тоже. — Я выдержал небольшую паузу. — Мне тоже больно, поверь.

В тот момент я соврал: сосредоточившись на одной цели, я не чувствовал ничего, что отвлекало бы от нее. Это ощущение повторялось у меня еще много раз позже, но особенно сильным оно было только в тот вечер и, много лет спустя, в той самой битве. Самым удивительным было то, что действия мои в это время почти всегда впоследствии оказывались верными. Или наиболее верными. Но… Переосмысливая их после того, как чувства возвращались, я понимал, что в обычной жизни поступил бы иначе… Или даже совсем не так.

Звук чего-то тяжелого, упавшего на пол. Женский крик. Мать все же закричала… Отец уже мертв — мы поняли это оба.

— А теперь ты. — Тихий страшный голос. Я не понимал слова, но интонация говорила обо всем сама.

— Там еще два мелких было, они удрали куда-то вглубь.

— Не уйдут, город наш. Скоро тут никого в живых не останется. Хозяин будет рад. А пока мы можем немного развлечься.

Я услышал это, когда уже был готов спрыгнуть из окна на землю и убегать.

На несколько секунд я впал в… Ступор? Чувства возвращались?

Действительно ли я мог так просто убегать, когда отец мертв, а мать там?.. Она же просто женщина: слабая, беззащитная, безоружная…

Меня будто… заклинило. В мое безэмоциональное состояние ворвался сильнейший шок.

Тело не слушалось — мозг посылал сбивчивые сигналы.

Меня затрясло.

— Витя… Пошли… — Брат почти плакал.

Это было спасением. Я взял себя в руки, хотя и с трудом и, глубоко вдохнул.

— Да. — Прыжок вниз, а затем снова за руку и снова бег, бег, бег. Дальше, как можно дальше оттуда.

Уже тогда я понял, что я вернусь. Я знал, что я просто не смогу не попрощаться с тем местом, где на тот момент я провел большую часть своей жизни, с местом, где навсегда остались мои родители.

Позже, уже довольно далеко оттуда, мы остановились на ночлег.

Это была практически открытая степь — очевидно, мы пробежали довольно большое расстояние. Вокруг было темно и пусто, и у меня внутри было также. Закрыв глаза, я обнимал Васю, думая о том, как жить дальше, пытаясь хоть как-то успокоить себя.

О том, чтобы заснуть, не моглобыть и речи.

В ту ночь чувства вернулись полностью, и мне стоило огромных трудов совладать с ними. В конце концов, по меркам людей, я был лишь тринадцатилетним подростком: хотелось разреветься, но я понимал, что нужно быть сильным. И впредь — еще сильнее. Ради… брата. Отныне я ему и отец, и мать, и предмет для подражания. О том, каково ему, не хотелось думать вообще — это сломало бы меня окончательно.

Оправлялись мы долго.

Пока Вася не видел, я все же плакал, кричал, ругался матом — делал все, чтобы дать выход скопившимся внутри эмоциям. Брат же, в основном, вспоминал разные события из нашего детства. Делал он это обычно перед сном — это его успокаивало, и он засыпал более-менее счастливым.

Среди всего этого кошмара радовало только одно — мы стали свободными. Но у этой свободы была и обратная сторона.

Что делать дальше? Куда идти?

Со временем чувства отпустили, уступив место здравому рассудку.

Вставший уже давно вопрос еды решился быстро — не то что бы я был рад воровать, но это занятие виделось мне неизбежным в первое время. К сожалению, постепенно я стал осознавать, что воровство слишком сильно вошло в нашу с братом жизнь. Я пытался покончить с ним несколько раз и перестроиться на более нормальный заработок, но неизбежно возвращался на ту сторону закона. В итоге я понял, что сопротивление бессмысленно. Мне даже начало казаться, что заниматься этим не так уж плохо. В конце концов, это подходило и под нашу идею о свободе: зачем подчиняться кому-то, когда можно брать сколько хочешь, у кого хочешь и когда хочешь?.. Тем более, если жертвами будут подданные нашего бывшего хозяина, хана Улу Улуса, Сарая.[1]

1502 год.

Дома мы были лишь раз.

Вася очень не хотел идти — я, как тогда, практически тащил его за руку, буквально ощущая его страх всем своим телом. Он не хотел встречаться с прошлым, возможно, он был еще не готов. Я его понимал, но я также знал, что выбора у нас не было — рана в душе все еще периодически болела, и надо было отпустить их.

И похоронить.

Хотя бы номинально.

Стоя у двух более-менее сохранившихся стен нашего дома, я понял, что все действительно наконец-то закончилось. Кажется, Вася тоже чувствовал это — он даже вынул свою руку из моей, будто показывая, что уже не боялся. Но больше всего меня удивило то, что потом он, внезапно развернувшись ко мне, улыбнулся и произнес:

— Спасибо, Вить. Правда, спасибо. Ты был прав, мне теперь намного лучше.

Меня поймали примерно через полгода после тех «похорон».

Я оказался, что называется, не в то время и не в том месте. Конечно, наши действия мешали многим, но я никогда даже и не задумывался о том, что кто-то ненавидел нас настолько, чтобы натравливать на нас самого… Бахчисарая. Его слава как безжалостного воина гремела далеко, и, хоть я и сопротивлялся до последнего, но меня все же взяли.

Попался только я, так как брат занимался более мирным делом — всего лишь просил милостыню. Конечно, он помогал мне иногда, но большую часть дела осуществлял я сам. Он обычно выступал в качестве отвлекающего момента, если противников у меня было слишком много.

Словом, я был рад, что, если пострадаю, или даже умру, то это случится только со мной одним. Но, зная то, чем зарабатывал себе на жизнь Бахчисарай, я был практически уверен, что меня продадут как очередного русского раба куда-нибудь на Восток, и ненавистный цикл для меня начнется снова.

Отличия реальности от моего предположения начались сразу же.

Еще в том бою, после которого я попал к нему в плен, я заметил, что сам Бахчисарай сильно ранен. Несмотря на это, со мной он дрался весьма стойко — сказывались умения и натренированная выносливость, не иначе.

Он даже запрещал слугам помогать ему, желая заполучить меня лично. Видимо, он понял, что я не человек. Интересно, а как? В прочем, этот вопрос занимал меня меньше всего, ведь обычно было не до этого: было достаточно знать, что я отличаюсь от окружающих в лучшую сторону.

Хотя дрался я вполне неплохо для возраста своего тела, а противник мой был ранен, я все же проиграл. Что ж, побеждает действительно сильнейший — это, конечно, правильно, однако, плох тот, кто не желает стать сильнее своего соперника. И, поэтому, даже проигравшего, меня пришлось вырубать и, на всякий случай, даже связывать. Извините уж, врагам так просто не сдаюсь.

Той же ночью, когда мы остановились на ночлег, мне не спалось.

Поднявшись и незаметно покинув свое место, я принялся бесцельно бродить по ночной стоянке и случайно подслушал один весьма любопытный разговор. Я не знал крымско-татарского, поэтому подслушал скорее ради интереса, чем в надежде на какую-нибудь новую информацию.

Но кое-что новенькое, прежде, чем меня застукали и обсыпали ударами, я все же узнать смог.

Хаджи-Тархан[2]. Где я уже слышал такое название?..

Это же… Астрахань?..

Неужели мы едем не в Крым?..

В таком случае… Может быть, мне удастся воспользоваться тамошней суматохой и сбежать?..

Было и еще кое-что, что я смог узнать за время похода. Точнее, додумать сам.

Во время пути я смог осмотреть отряд Бахчисарая: он был слишком хорошо вооружен и, по всей видимости, наилучшим образом подготовлен к ведению боя.

Но меня он победил в одиночку — тогда зачем ему столько людей?

Что он делал здесь, в этой степи, в которой, кроме Сарая, нет никого сколько-то значимого для Орды?..

Или… Не может же быть, что он дрался с ним?

Ну да, он сильно ранен… Неужели встреча со мной была сразу после этого события? Значит, Сарай был весьма силен, а бой был тяжел, но… Даже после него крымчанин не отступил в сражении со мной. Мда… Ему определенно доставляет удовольствие по-особенному расправляться с такими же, как он.

Но при чем тут Астрахань?..

Сам я так далеко на юг не забирался, поэтому за время пути я попытался вспомнить, что я мог слышать о ней.

Она была дочерью Сарая, принцессой Орды. Люди говорили, что она добрая, мягкая и справедливая правительница, хорошо относится и к народу, и к слугам, и к рабам…

Как-то даже само собой подумалось, что, если не удастся сбежать сразу, то, может, попробовать попасть к ней в подчинение?..

Бред. Бред, бред, бред.

Виктор, неужели ты серьезно собрался так просто сдаваться?!

Вспомни, как ты презираешь неволю.

Вспомни, как ты все детство мечтал быть свободным.

Вспомни все, и подумай хорошенько еще раз.

А какая она внешне, эта Астрахань?

Я помотал головой, будто бы пытаясь направить мысли в нужное русло.

Кажется, получилось.

Брат. Как он там?.. Верно, уже понял, что со мной что-то случилось… Ищет ли?.. Сможет ли прожить без меня хотя бы немного? А я убегу, я точно убегу. Пока что не знаю как и когда… Но я обещаю тебе, Васька. И все будет как раньше.

***

— Как всегда, задерживается. Ох уж эти бабы, вечно чем-то заняты. Не каждый день брат приезжает в гости, можно было бы и вовремя встретить! — После затянувшегося ожидания Бахчисарай начинал выходить из себя, и я по его интонации и жестам примерно понял смысл его слов. Я, с все также завязанными за спиной руками и приставленной охраной ждал поодаль.

На самом деле я не понимал, зачем я должен был присутствовать при их разговоре. Видимо, крымчанин задумал что-то, связанное со мной. Оставалось только ждать.

Спустя еще некоторое время в зал вошла девушка, следом за которой шла еще одна, вероятно, служанка.

Будучи погруженным в свои мысли, я даже не смотрел в их сторону.

Она же, пройдя к нам, встала напротив Бахчисарая. Я понял это по ее шагам, почему-то не удержавшись и отметив про себя, что ее походка была слишком легкой и плавной, это выглядело даже немного… Неестественно?..

Заинтересованный, я поднял взгляд.

Стоявшая около татарина, она была довольно сильно похожа на него: те же черты лица, похожий цвет глаз. Но было и много отличий: до сих пор не могу найти точные слова, но все в ней было будто тронуто какой-то невесомой добротой, даже добродетелью, от чего весь ее силуэт казался мягче и приятнее, а в освещенном солнцем зале дворца, выполненном в пастельных тонах, она, казалось, даже светилась изнутри.

Да, она совершенно не была чудовищем, в отличии от ее собеседника.

Когда она улыбнулась крымчанину, внутри меня будто что-то оборвалось.

Это ощущение… Было каким-то новым, совершенно непривычным…

Я отвел взгляд. Надеюсь, она не заметила, что я смотрел на нее столь пристально, как не подобало в моем положении.

Вот так я и увидел Астрахань впервые. С тех пор ее образ надолго поселился внутри меня, периодически всплывая в самые неподходящие моменты.

— Рада видеть снова, братик. Как ты быстро вернулся… — Поприветствовала она его, когда мы все впятером прошли к диванам, на которые тут же опустились разговаривавшие. — Что-то случилось? — Астрахань спросила что-то у гостя на все том же непонятном мне языке. Возможно, я бы понял, о чем они говорят, если бы лучше вслушивался, а не смотрел украдкой на… по сторонам.

— Да. Слушай, Лилике[3], мне нужна твоя помощь: я сильно ранен, поэтому я бы хотел остаться у тебя на некоторое время. Не откажешь? — Бахчисарай легко кивнул вправо, будто показывая, где именно находилась его рана.

— Что же ты раньше не сказал?! Я бы лекаря позвала! — Девушка вплеснула руками.

— Не надо. Ну, точнее, позже может быть… Пока что мне надо с тобой о многом поговорить.

— Сильно болит? Опять подрался, да? Кто же это тебя так?..

— Вот, кстати об этом… — Бахчисарай обернулся ко мне. — Помнишь, ты меня просила разобраться с твоими волжскими разбойниками? Ну вот, я это сделал. И даже трофей взял, хотя он довольно сильно сопротивлялся. Красивый образец, правда?

Астрахань молча посмотрела на меня. Так как я только потом узнал, о чем они говорили, то еще не чувствовал подвоха.

Наши взгляды встретились. Я понял, что она чем-то разгневана, но про себя отметил, что она красива даже в гневе. И почему я думал о ней, а не о брате?! Ей-то ничего не угрожает, а на счет Васи я не был уверен совершенно…

— Сначала я хотел его подарить тебе, даже вот не убил пока еще. Даже сюда привел. Ну, просьба-то была твоя все же… — Бахчисарай коварно усмехнулся. — Но сейчас думаю, что, все же, оставлю себе. Думаю, из него получится хороший товар. Интересно, сколько он будет стоить? Никогда еще не продавал олицетворений…

На этом слове на лице Астрахани отразилось удивление, она снова посмотрела на меня, в этот раз мельком. Заметив это, Бахчисарай, ехидно улыбнувшись, продолжил:

— Ну, а что ты думаешь, кто еще мог так ранить меня? Да и тебе хватит твоего Москвы.

О ком они, понял даже я. При упоминании его щеки Астрахани покрыл небольшой румянец. Она пыталась совладать с собой, но у нее это плохо получилось, и он был виден даже мне, хоть я и находился гораздо дальше от нее, чем собеседник.

Я был в замешательстве. Что было между ней и Москвой?..

— Я одинаково ненавижу и того, и этого, и я рад, что могу разобраться хотя бы с одним сам. Мое дело — война и рабы, остальное меня не волнует. А этот как раз раб.

— Кстати, а ты к папе не заезжал? Он же в тех краях живет как раз. Я давно его не видела, волнуюсь немного…

— Заезжал. Он попросил тебе кое-что передать… — Бахчисарай выдержал долгую паузу. — Точнее, попросил бы, если бы был еще жив.

— Ч-что?..

— На него напали ногайцы.[4] А ты же знаешь, он был так слаб в последнее время… В общем, я не успел… Я застал его еще живым, но он еле дышал. Последнюю его просьбу я понял буквально по его глазам… Он хотел передать тебе его земли, народ и, на словах, то, что ты теперь глава нашей семьи.[5] — Я заметил, как татарин слегка скривился при этих словах. Но понять, о чем все же они говорили, я все же не мог. — Лично я даже не знаю, как относиться к смерти Сарая… Ты же знаешь, мы не ладили… Но, на самом деле, даже мне как-то… Печально.

Не успел Бахчисарай договорить, как Астрахань, заплакала, закрыв лицо руками. Быстро поднявшись с дивана, она выбежала из зала. Ее служанка последовала за ней.

Я был… Растерян. Тогда я еще не знал, что именно привело к такой ее реакции, но, услышав упоминание о Сарае, я решил промолчать о своей догадке. А что, если мое предположение не верно?

Да и… Понимают ли они русский?..

Честно сказать, мое положение в тот момент было и так хуже некуда, и усложнять его я не хотел…

Наоборот, я намеревался улучшить его… как только наступит ночь.

Если мне предстоит какое-то ответственное событие, я тщательно готовлюсь к нему, продумываю все до мелочей. Так было и в тот раз: во время перемещения по дворцу я старался запоминать его планировку — благо, что она оказалась довольно простой. На первый взгляд, конечно. Уверен, те стены хранили куда больше секретов, чем мне тогда думалось. Так или иначе, составив в голове примерный план побега из дворца, я следующей же ночью, выждав, когда охранники отвлекутся, я начал воплощать в жизнь его первую часть.

Правда я не учел одно досадное обстоятельство — за мной наблюдали гораздо кропотливее, чем я ожидал.

— Куда собрался? — Голос Бахчисарая остановил меня в одном из коридоров дворца, а потом и его хозяин буквально выплыл из темноты. — Ты думаешь, я тебя просто так отпущу?

Я был ошарашен его таким внезапным появлением.

Как он узнал? Откуда? Я совершенно ничего не понимал…

Меня удивило также и то, что говорил он на чистом русском. Я, конечно, слышал несколько фраз во время нашей битвы, но только тогда я увидел, насколько хорошо на самом деле владел им крымский татарин.

— Да вот, прогуляться решил тут, понимаешь. — Ехидно заметил я в ответ на его довольно глупый вопрос.

— Ты ведь понял уже все про Сарая, так ведь? Кстати, он — отец меня и Астрахани.

Я не мог в это поверить. Точнее, умом-то я понимал, что именно мне говорил Бахчисарай. И что именно он сделал. Мне просто этот его поступок был совершенно непонятен, он выглядел для меня каким-то… слишком диким. Я, практически видевший собственными глазами смерть своего отца, не мог принять это. При этом татарин даже выглядел совершенно спокойно, будто Сарай был ему никем. Я не понимал. Да какими бы ни были родители… Как может подняться рука?

— Но я его всегда не любил. У нас с ним были… личные счеты.[6]

В ту секунду я ясно осознал, каким на самом деле чудовищем был Бахчисарай.

— Ладно, о чем это я. Тебя сейчас кроме своей шкуры ничего волновать не должно, ибо убить еще одно олицетворение мне труда не составит…

Благодаря его словам я осознал, что я с ним один на один в темном коридоре.

Звать на помощь бесполезно, здесь на мою сторону не встанет никто.

Поэтому придется помочь себе самому.

Пришедшая в голову мысль была очень рискованной, и у меня практически не было надежды на то, что она сработает…

Но, как говорят люди, попытка не пытка.

— Я уже не сбегу, так? Ты знал?

Я развернулся к нему. Странно, но он был безоружен. По крайней мере, с виду. Настолько все просчитал? Но расслабляться раньше времени все же не стоило.

— Верно. За тобой очень интересно наблюдать, твои поведение и поступки сами тебя выдают.

— И что, убьешь прямо здесь? — Я горько усмехнулся.

Неужели я умру так?

— Ну, раз ты сам это предлагаешь…

В его руке блеснул нож. Мое мгновенное удивление сменилось паникой. Откуда он взялся, следовало подумать когда-нибудь потом, а тогда, не найдя ничего, чем можно было защититься, я поставил руки в блок.

Бахчисарай, вовремя заметив это, изменил направление удара. Сделал он это очень быстро.

Настолько, что я не успел среагировать.

Да, этот противник был мне определенно не по зубам… даже в раненом состоянии.

Нож вошел мне в предплечье, боль почувствовалась сразу, но было не до нее. Еле-еле отразив еще пару атак, я начал задумываться об отступлении. Быть может, бег измотает его?..

Как на зло, сколь-либо известный мне маршрут практически сразу вылетел из головы.

Зажав здоровой рукой рану, я побежал наугад. Было плевать на то, течет ли из нее кровь — сдавливание убирало часть боли и давало возможность мыслить более адекватно.

Я бежал, не видя, куда, — только бы быть подальше от смерти.

Поворот следовал за поворотом, обстановка коридоров менялась, редкие факелы освещали небольшие пространства.

Я не знал точно, бежал ли он следом, но страх сам гнал меня вперед.

Если бы он не был сильно ранен в бок, был бы я все еще жив?..

Кто знает.

Заметив приоткрытую дверь, я забежал в нее и, захлопнув, резко задвинул засов. Практически сразу же с той стороны на нее обрушилось несколько ударов.

— Ах ты тварь… — Татарин колотил в дверь, безуспешно пытаясь снести ее с петель.

Тем временем, я, отойдя от нее на небольшое расстояние, огляделся. Определить назначение помещения сразу не получалось, но, похоже, здесь было безопасно. По крайней мере, на какое-то время. Я выдохнул.

Но что потом?..

Утром меня точно отсюда вытащат — и что я буду тогда делать? Что-то мне подсказывало, что я уже так просто не убегу…

После недолгих раздумий в поисках выхода из ситуации, показавшихся мне вечностью, мне пришла в голову довольно интересная мысль. Мой преследователь все еще был по ту сторону двери — мы иногда перебрасывались короткими фразами, в основном они были не очень пристойного содержания. Инициатором был я — надо было знать, что он все еще меня караулит. Возможно, он, также как и я, думал, что со мной делать.

— Как на счет того, чтобы подождать до утра? — В очередной раз нарушил тишину я. — Вы с Астраханью решите, что со мной делать, и как наказать. Я все равно сейчас отсюда не выйду. И потом, это все же ее дворец. — Это была последняя точка, которой я в тот момент хоть как-то мог цепляться за жизнь. Не просто так же о ней ходят такие слухи! Да и взгляд у нее был таким добрым…

Ждать ответа пришлось довольно долго.

— Хм. — После затянувшегося молчания услышал я с той стороны двери. — Знаешь, я сказал ей, что это ты меня ранил. В драке. Так что не думаю, что она встанет на твою сторону. Она, конечно, добрая, но семья ей важнее. — Бахчисарай тихо усмехнулся. — На самом деле, у меня нет желания больше за тобой гоняться, ведь моя рана может и открыться. Что ж, так и быть, живи до утра, но особо не надейся. Да, кстати, бежать не пытайся, я поставлю стражу у двери.

Больше ко мне он не обращался, а через несколько минут я услышал мерные удаляющиеся шаги.

Прислонившись к стене изнутри, я сполз по ней вниз.

И что теперь делать?

Рука ныла, мысли путались, захотелось спать… Но стоило ли? Вдруг это утро и правда… последнее?

И я бодрствовал всю ночь.

***

— Мало того, что ты грабил моих людей, покалечил моего брата, так еще и сбежать от наказания пытался, да? — Астрахань злилась на таком же чистом русском языке, на котором ночью со мной разговаривал ее брат. При этом она немного забавно морщила свой аккуратный носик, и это обстоятельство не давало мне полностью прочувствовать серьезность ситуации. Все же она была прекрасна даже в гневе. Природная ее красота смешивалась с какой-то особой статью и грацией и делала ее каким-то… неземным существом. — И почему я должна заниматься тобой, когда наш отец… Когда нам всем так тяжело…

Черт возьми, почему я думал о ней?!

Я не забыл о брате, размышлял и о своем положении, но мои мысли со вчерашнего дня слишком часто возвращались к Астрахани, и я не мог понять, почему. Я сам казался себе странным и даже каким-то чужим…

— А ты не такая добренькая, какой тебя все считают. — Бахчисарай стоял рядом с ней и улыбался. Он снова говорил по-русски. Для того, чтобы я понимал, не иначе.

— Я просто хочу разобраться в ситуации и поступить по справедливости. — Отрезала девушка.

— Вечно ты интересуешься какими-то ненужными вещами, сестренка. Да если бы я сам жил по справедливости, я бы сейчас перед тобой не стоял. И отец тоже был далеко не со всеми честен. Но, ты не находишь, что, благодаря этому, мы стали теми, кем стали?.. Такова цена успеха.

Астрахань молчала. Брат надавил на больное место, упомянув в диалоге отца.

— В любом случае, я хочу сначала услышать его оправдания. Должна же быть причина, почему он поступал именно так.

— А разве все пленники не хотели бы сбежать, если бы им давали хотя бы намек на возможность этого? — Крымчанин усмехнулся, окинув меня взглядом.

— Не все. Бегут лишь те, у кого есть, к кому. — Вклинившись в их разговор, заметил я.

— А тебе что, есть? — Астрахань посмотрела на меня заинтересовано.

— Конечно есть! Его дружки-воры, не иначе…

— У меня есть брат, он… Младше меня, — не утруждая себя долгими уточнениями, ответил я, — я о нем всегда заботился. А сейчас я не знаю, выживет ли он без меня.

— О, еще одно олицетворение! Какая удача! Говоришь, младше тебя? — Снова посмотрев на меня, татарин заулыбался. — Ну тогда ты проживешь еще немного. Ты ведь скажешь мне, как его найти, правда? Думаю, из него получится куда более хороший товар, чем ты, раз он младше… Может быть, он будет менее строптив…

Если бы меня не держали на привязи, я бы бросился на него. В тот момент стало абсолютно плевать, насколько пострадаю я, главное — что пострадает он. Пока я с ним не встретился, я и не думал, что он действительно настолько ублюдочен.

Бахчисарай же, заметив мою реакцию, только шире растянулся в улыбке.

— Бахчи! — Нашу зрительную дуэль нарушила Астрахань. — Подожди! Зачем ты так?..

— Как «так»? Ну вот, опять начинается…

— Выходит, его тоже можно понять. У него были мотивы воровать. Иногда люди совершают плохие поступки из-за нужды, и тут, похоже, как раз такой случай…

— И ты ему веришь? Ему, да? Да он же никто! Иди вон выйди на улицу — там таких, как он, знаешь сколько ходит?! И да, давай верить всем и каждому!

— Не таких. Ты же сам сказал, что он — олицетворение. А, значит, и брат его тоже. Я думаю, мы должны помогать таким же, как и мы, а не убивать их. Как можно быть таким жестоким, Бахчи?!

— Лилике, ты всегда была слишком доброй… Ты точно дочь нашего отца?

— Как ты смеешь сомневаться! — Астрахань кинула злой взгляд на татарина. — Вот что: я хочу забрать его себе. — Затем она посмотрела на меня, уже не столько зло, сколько решительно. К этому времени я уже немного успокоился, и теперь пришел черед удивиться. — Что ты хочешь за него?

— А как же то, что он меня ранил?! Ты в своем уме?

— Зная тебя, я думаю, ты сам… А, не важно. Повторяю: что нужно сделать, чтобы ты мне отдал его?

— Значит, ты серьезно. Что, Москва совсем голову запудрил, и теперь ты всех русских считаешь добрыми и невинными?

— При чем тут это?!

— Ну, хорошо. Хочешь личную игрушку, так забирай. Но «подарком» он все же не будет. Предлагаю чисто формальную сделку: я тебе — его, а ты мне — главенство в семье.[7] Ты же все равно не хочешь править, да ты и не сможешь, ты сама это прекрасно понимаешь. Ну, и деньжат, конечно, подкинешь, чисто символически. До завтрашнего отъезда я решу, сколько именно нужно. А что до него… Надеюсь, он не покажет с тобой свой характер, хотя я хотел бы на это посмотреть — это бы доказало тебе, что ты ошиблась.

Бахчисарай снова посмотрел на меня.

— А ты… — Если ты сделаешь… А, точнее, скажешь… Что-то не так… Будешь виноват сам.

Я лишь кивнул.

— И да, братца твоего я сам найду. Начну с того места, где я поймал тебя.

От упоминания о Васе из его уст я снова рассвирепел. Крымчанин же улыбнулся, будто ожидал такой реакции, специально дразня меня.

— Боишься, да-а? Ты не волнуйся, тебя к нему скорее всего уже все равно не пустят. Обещаю, я найду ему заботливого хозяина, который обязательно приласкает его сразу после покупки.

— Брат, хватит!

— Сука… — Прохрипел я, удивившись собственному голосу. Неужели эмоции были настолько сильными?..

— Ладно-ладно, не буду перегибать палку, ты же теперь не моя зверушка. Только не отпускай его на волю, хорошо? До тех пор, пока я не поймаю его брата… А лучше — вообще никогда.

Еще одно упоминание о брате было уже слишком. Неосторожно рванувшись к татарину еще раз, я вновь открыл себе рану на руке. А, получив вдобавок удар от охранника, я свалился на пол и…

Заплакал?..

Почему именно тогда?..

Я что, сломался?..

Бахчисарай засмеялся, а Астрахань бросилась ко мне, желая помочь подняться на ноги.

В тот день я сменил хозяина на хозяйку. Но что-то было не так…

Почему я не чувствовал привычного отвращения от самой ситуации, ведь я… снова раб?

Может, мне было уже все равно?..

Подсознательно я уже понимал причину, но признаться даже самому себе было почему-то трудно.

Да что со мной вообще такое?!

Хотя, может быть, не все так плохо… Интересно, насколько мягкой она окажется?

Что она добрее брата, я уже не сомневался — ведь она спасла меня от неизбежной смерти от его рук. Знала бы она, кто Бахчисарай на самом деле… Как жаль, что я вынужден ее обманывать, скрывая правду о нем…

***

— Расскажи мне о себе. — Мягкий голос Астрахани вывел меня из состояния беспокойного сна.

Сев на кровати, я обвел взглядом помещение. Я лежал в одной из комнат дворца, предназначенных для прислуги. Был уже день, и в высокое окно пробивались лучи солнца.

Рядом со мной сидела Лилике и заинтересованно смотрела на меня. Я удивился, что не чувствовал ее присутствия во время сна, хотя спал весьма тревожно и много ворочался.

Спал.

Я осмотрелся снова.

— Что я тут делаю? И… — Я замялся. — Что т… Вы тут делаете?

— Бахчисарай… Очень плохо с тобой поступил… Когда ты упал от удара, я бросилась к тебе, но ты меня оттолкнул. Ты вел себя очень… Странно.

— Я просто сорвался. Но сейчас все уже хорошо. — Заметив, что повязка на моей руке обновлена, я попробовал немного поработать ею. — Спасибо… За это.

— Не напрягай, ей надо восстановиться.

— Пустяки, на нас все быстро заживает. У меня были раны и похуже…

— Ты ведь олицетворение? — Я кивнул. — А где твои люди и территория? У тебя есть главный город? — Астрахань вернулась к первой теме нашего разговора.

— Да, есть. Сары-Тин[8], госпожа.

— Понятно. А твой брат, он какой?

— Вася? Ну, он очень похож на меня… — Я продолжал разминать раненую руку. — Мы как бы близнецы, поэтому можно представить его внешность по мне. Только… Он выглядит младше, да и возможности у него хуже. Поэтому я всегда его защищал. — Немного помолчав, я добавил. — Мой первый хозяин называл его Сары-Тау. — Я нахмурился. — Кстати, это был Сарай…

— Я так и знала, — Астрахань, казалось, совсем не была удивлена. — Сам подумай, кто это еще может быть? В этих-то степях… Ладно, а еще кто-то из родных у тебя есть?

— Не-а. Совсем никого. Правда, были. До того нашествия… У нас была нормальная семья.

— Тоже пострадал во время него?

— Что значит «тоже»?

— Наш отец, Сарай, пытался защитить свою землю и свой народ от него, но он проиграл. Самарканд пощадил его за то, что тот оказал самое достойное сопротивление из всех встреченных в этих местах соперников. Он выжил, но так и не смог оправиться… А теперь вот…

— Не надо. Я понимаю.

Как же хотелось ей сказать, как же мучила совесть…

Наверное, она будет меня ненавидеть, когда узнает, что я знал, кто настоящий убийца. Но…

Я обещал. Пусть даже и такому гнусному олицетворению, как Бахчисарай.

— Сары-Тин, ты… Хотел бы уйти? Я могу дать тебе свободу, немного денег и обещание, что вы с братом сможете в любое время приходить ко мне в ханство, в город, или даже во дворец… И жить столько, сколько захотите. Я… Не хочу, чтобы ты впредь волновался за него. И за себя. — Астрахань улыбнулась мне, а я, ошеломленный ее словами, не мог оторвать от нее взгляда.

— Почему Вы так добры ко мне? — Единственное, что я смог выдавить из себя. Нет бы поблагодарить или еще что-то сказать, а я до причин докапываюсь. Но… Это выглядело очень внезапно и, потому, даже как-то подозрительно. В моей жизни еще не было настолько добрых со мной чужих людей, чтобы безоговорочно верить им…

— Потому что ты олицетворение. По мере сил я помогаю всем, кто меня окружает, но больше, конечно, таким же, как я сама.

— Вы очень не похожи на Бахчисарая, госпожа…

— Я знаю. Но, ведь это и к лучшему, не правда ли? — Астрахань улыбнулась снова, затем поднялась со скамьи. — Если согласишься, то все уже готово. Можешь взять даже лошадь, если захочешь. Кстати, он уехал утром, у него дома дела. Даже не хочу думать, какие. Так что можешь спокойно собираться.

После этого она вышла из комнаты.

Я не стал мешкать.

Не то что бы мне не хотелось остаться.

Честно говоря, очень хотелось…

Ладно, хватит себя обманывать. Это ведь и есть то чувство, которое называют любовью?

Как же не вовремя… Или оно всегда так приходит?..

Я… Еще не знал никакой любви, кроме семейной. Да и ее я почти забыл — после смерти родителей я практически закрыл себя ото всех, кроме Васи. Долгое время для меня не существовало никого ближе и роднее, чем он…

Стоп-стоп-стоп, о чем это я?!

Как могла девушка, которую я вижу всего пару дней в своей жизни сравниваться с Васькой?! С моим Васькой, с которым мы вместе с самого зачатия?!

Нельзя, нельзя так.

Надо было срочно сменить направление мыслей, чтобы стереть ее образ из головы хотя бы на какое-то время.

А подумать было о чем, и, вскоре, я нашел решение, которое, как я думал, расставит все по своим местам.

Найти братика, а потом бежать.

Бежать на север.

От Бахчисарая, который всяко вернется за ним и за мной, узнав, что я на свободе.

От Астрахани, которая останется там, далеко на юге, вблизи Хазарского моря[9]. В конце концов, ну какая я ей пара? Мы слишком разные, и жили в разных мирах. Да и… От совести не убежишь, но, чем дальше от неминуемого, тем ей спокойнее.

Найти Васю оказалось тяжелее, чем я предполагал.

Во-первых, потому, что лошадь я все же не взял. Астрахань и так много для меня сделала, даже многим пожертвовала ради меня… Так что я решил, что вернусь в наше убежище сам.

Добраться до него оказалось сложнее, чем я ожидал сначала — мое продвижение было очень медленным, и не укладывалось даже в самые приблизительные планы.

Вторую причину я узнал, когда зашел в наш дом. Васи в нем не было. Тщательно обыскав жилище, я не обнаружил ни одного намека на то, где бы он мог быть. Правда, осевший на предметах слой пыли сказал мне о том, что брат покинул это место уже довольно давно.

Мда. Проблема за проблемой…

Пришлось поднимать местные связи, с помощью которых я выяснил, что Вася, подождав меня некоторое время дома и заподозрив неладное, решил сам меня найти. К счастью, он не успел в своих поисках продвинуться далеко, так как меня поймали слишком внезапно, и свидетели, если даже и были, то очень немного.

Я нашел его в нескольких десятках километров от нашего дома. Забавным был тот факт, что встретились мы совершенно случайно — на улице, где он только-только приступал к своей обычной работе.

Никогда не забуду тех его объятий при нашей встрече — обнимая, он рассказывал мне в подробностях о том, как волновался за меня, как искал… А я, в свою очередь, — обо всех событиях, произошедших со мной за время нашего расставания.

Хотя нет, вру. Кое-что я все-таки скрыл.

Да и разбрасываться словами впустую я не хотел. Еще будет время, и я постепенно расскажу ему все детальнее. А в тот момент я думал лишь об одном: Вася цел и невредим, Бахчисарай не успел до него добраться.

Свой план я изложил ему тем же вечером, и возражений, как всегда, не последовало. А на следующее утро мы уже двинулись в путь.

Где-то в третьей четверти XVI века.

То, что Астрахань взяли русские, я узнал не сразу — новости плохо распространялись в голой степи.

К этому времени я научился жить с мыслями о ней. Теперь, когда я снова нашел брата, я мог не бояться угрызений совести за них. И воспоминания о ней стали посещать меня все чаще и чаще…

Кулаки сами сжались от одной только мысли, что ей могли причинить вред.

Постепенно продвигаясь в нужную сторону, мы промышляли уже знакомым нам делом, когда на одном из дел мы и встретили их — пару таких же, как и мы, подростков-олицетворений. Как и у нас, один был главным, второй же исполнял второстепенные роли — только в их случае они немного отличались от наших.

Младший, которого звали Димой, сразу показался мне умнее и рассудительнее, чем старший. И сразу же как-то… более расположил к себе, чем его брат. Даже при первом взгляде на Синбира (а именно так называли его по городу) сразу же появлялись ассоциации с человеком толковым, вдумчивым, способным продумать свое дело до мелочей… Поэтому об объединении нас в одну команду я говорил именно с ним.

На фоне него Самар (по человеческому имени — Саша), его старший брат и их главарь по совместительству, выглядел простым исполнителем. Который, правда, много выпендривался и считал себя чуть ли не пупом земли. Да, мне он сразу не понравился. Нет, дело-то свое он выполнял, в принципе, хорошо, но было в его поведении что-то… Странное.

При личном общении бесить меня он начал сразу же, как только мы встретились — несколько раз все доходило чуть ли не до драк, но Димка и Васька нас вовремя разнимали. Это не было соперничеством, так как мы все вчетвером понимали, что я сильнее любого из нас. Это было какой-то… Неприязнью с первого взгляда? Нет, неточное слово, но довольно близкое. Порой мне даже казалось, что он специально меня провоцирует на скандалы. Но вот почему? Ответить что-либо разумное на этот вопрос я затруднялся.

Дополнительной каплей было то, Самар неожиданно стал уделять много внимания Васе. Совместная работа, его помощь ему, двусмысленные намеки… Черт возьми, да что ему вообще от него было нужно?! И почему брат все принимает так… Спокойно? О да, это именно то слово. Спокойно, будто все шло своим ходом, будто так и нужно. Неужели он не видел, что отдалялся от меня?! Мы не для того через столькое прошли вместе, чтобы вот так из-за одного олицетворения все рушить! Да мы же даже кровно связаны! И, чем больше времени мы вчетвером работали, якобы, вместе, тем я все яснее чувствовал, что пропасть между нами становилась все шире.

Странности, кстати, были не только в поведении, но и в… Фигуре, походке, одежде. Замечал я их не сразу, но в некоторых моментах Самар все же вел себя не по ситуации. Как-то… По-дурацки, что ли? Это, конечно, не делало ему чести, и мое мнение о нем становилось все хуже и хуже. Я пытался было разузнать у Димы причину всего этого, но тот лишь отвечал общими фразами, говоря, что Саша всегда таким был.

Порой я даже жалел, что создал с ними единую команду. Мы же до этого вполне справлялись вдвоем, вот и дальше бы смогли. Но, все же, нельзя было не признать, что вчетвером было… Полегче.

Кажется, при работе в команде лучше раскрылись способности Синбира как стратега и тактика. Конечно, ему еще учиться и учиться, но, судя по тому, что у него даже в той ситуации обнаружились книги, он был весьма целеустремленным пареньком. Я даже заметил, что Самар стал как-то лучше относиться к Диме: не то из-за этого обстоятельства, не то из-за нашего с Васей примера перед глазами.

Кстати, о нем.

Вернувшись однажды со своего заработка, он рассказал нам, что принял за всех нас самое ответственное в нашей жизни решение.

Вот уж чего-чего, а такого я от него точно не ожидал. Насмотрелся на Синбира, который все чаще стал возражать брату?..

— Ребят… — Вася волновался и с трудом подбирал слова. — Вы только не ругайтесь. Сегодня на улице я встретил одного богатого человека. — Он замялся еще раз, видимо, решая, как лучше подать нам новость. — Я все потом объясню… Важно то, что… В общем, он хочет взять нас всех к себе! Представляете?! С улицы — к себе! Всех! Нам больше не нужно будет воровать!

Был ли я удивлен?

Совсем нет. Это чувство называлось немного по-другому, и мои мысли, в подтверждение тому, практически сразу после осмысления произнесенного братом разразились околоматерным потоком слов. Я посмотрел на Синбира и Самара — на их лицах читалось такое же удивление, что и у меня.

Да к-как вообще можно верить кому-то с улицы?!

Да еще и решать за других подобные вещи?!

Никто из нас не был готов бросить привычное дело… Разве что, кроме, как раз, Васи. Ему больше всех не нравилась наша работа, но до этого дня деваться-то было и некуда.

Я понимал, что он, возможно, хочет, как лучше…

Но… Все равно…

…какого, простите, хера?!

Сноски (большинство пояснений взяты из Википедии; надеюсь, это не возбраняется):

[1] — Сарай-Берке — столица Золотой Орды и, позже, Большой Орды.

[2] — Хаджи-Тархан — старинное татарское название Астрахани.

[3] — Лилике — выдуманная форма арабского имени Лейла (у татар чаще Лилия). Образовано на основе соединения этого имени с Сююмбике — именем казанской ханши.

[4] — Сарай-Берке был окончательно разрушен не ногайцами, а крымскими татарами под предводительствам хана Менгли-Гирея, так что да, Бахчисарай соврал.

[5] — Астрахань наиболее близка Сараю, а само Астраханское ханство долго управлялась Большой Ордой и ее ставленниками.

[6] — Крымский улус был куда более отдален и менее важен для Сарая, нежели Астраханский (Бахчисарай в свое время получил гораздо меньше заботы и внимания отца, чем его сестра), но, при этом, отделение Крымского ханства от Золотой Орды все же было довольно болезненным.

[7] — Гиреи (крымские ханы) — наиболее экспансионистская династия среди татар, периодически правившая также Казанью и Астраханью. Как и Крымское ханство было самым агрессивным государством в Восточной Европе, так и отношения между Москвой и Казанью резко портились при появлении Гиреев у последнего. Крым выступал за фактическое объединение ханств под своим началом, до последнего сопротивляясь их завоеванию Москвой.

[8] — Городок Сары-Тин формально входил в состав Большой Орды и потом в Астраханское ханство, однако, находясь в степи и далеко от основных центров, был предоставлен сам себе. А Сары-Тин и Сары-Тау слишком близки по названию, чтоб держать их отдельно.

[9] — Хазарское море — одно из устаревших названий Каспийского моря.

========== IV. Обновление ==========

POV Самара (Самары).

Воспоминания о детстве в целом, подробнее останавливается только на 1586 году.

Я мало что помню из своего детства.

Первым моим осмысленным воспоминанием был, как ни странно… Казань, удивленно смотрящий на нас с братом.

Вторым — то, как он надевает на меня мужскую одежду. Я тогда мало что понимал, кроме того, что это было надо. Но сейчас, спустя много-много веков, я вижу, что этот его поступок спас меня, позволив выжить в тех непростых условиях, не потерять себя.

Мне кажется, я довольно быстро вжился в образ. Мне понравились сила и независимость, пропитывающие его насквозь, как и позже понравились остальные его преимущества. Быть парнем — значило чаще делать то, что ты хочешь, уметь постоять за себя, иметь больше прав в той конкретной исторической эпохе. Я не знаю, как Казань понял, что мы олицетворения, но способ спасти меня он выбрал правильный — по крайней мере, мужская роль прилипла ко мне настолько, что даже сейчас я, порой, думаю и говорю о себе в мужском роде.

Казань помог мне понять, что я не люблю подчиняться, и не сломаться в тех обстоятельствах.

Казалось бы: билет в жизнь получен — никто и не догадается, кто я на самом деле, а если кто-то и узнает, то Казань разрешит любые проблемы… И, вроде бы все и хорошо, но…

Но было одно обстоятельство, постоянно маячившее у меня перед глазами и напоминавшее мне о моей сути.

И звали его Димой. Будучи моим братом, он все время находился рядом со мной: мыиграли вместе, работали, понемногу учились…

И я всегда завидовал ему.

Завидовал тому, что он был уже рожден с правильным полом, что ему не надо было притворяться, устраивать весь этот маскарад с переодеванием… Что не надо что-то кому-то доказывать или беспокоиться за то, что кто-то что-то узнает, быть всегда начеку…

Завидовал еще и тому, что он стал любимчиком Казани. Не знаю, как у него получилось так втереться в доверие, но наш хозяин даже стал его… обучать.

Знал Казань действительно много для своего времени, поэтому мысль о том, что брат отхватил себе аж такого учителя, долго не давала мне покоя.

Ну что в нем хорошего, а?! Почему он, а не я?! Чем я-то не подходил? Или, может быть, тем, что… девчонка?..

И в своей голове я снова возвращался к тому, с чего начал.

Все повторялось: дни и мысли двигались по замкнутому кругу, и я тонул в обволакивающей меня повседневности.

Когда мы наконец-то покинули Казань, у меня были смешанные чувства.

С одной стороны — радость. Радость от ощущения свободы, справедливости, предвкушения чего-то нового.

С другой… Было, все же, немного жаль оставлять место, которое мы искренне считали домом, место, где прошли наши детские, пусть и довольно тяжелые, годы. И даже как-то не хотелось бросать там в беде олицетворение, столь много сделавшее для нас…

Но, все же, собрав кое-какие полезные вещички и немного еды на первое время, мы покинули город и решили идти на юг — туда, где, как нам тогда казалось, жить было свободнее и легче всего.

Наш путь за черту закона был долгим: пробуя различную работу, споря, мы много лет не могли прийти к согласию по поводу нашего занятия. Я хотел, чтобы мы работали вместе, но понимал, что, в таком случае, подходящих видов заработка будет немного.

И я понимал причину: мы были слишком разными. Дима выигрывал по знаниям, я — по ловкости, а в силе мы с ним были вроде бы даже равны.

После того, как мы покинули Казань, я все еще одевался в мужское, хоть и, казалось, что нужды в этом уже не было.

Но, как оказалось, не зря.

Первая моя кража была совершенно случайной, но, когда она прошла удачно, во мне будто что-то надломилось. Мысль о том, что можно вот так вот взять и забрать у других то, что нужно тебе сейчас, приятно согрела душу. Зачем работать на кого-то, зачем ждать оплату и волноваться, будет ли она, ведь есть более простое решение всех наших с братом проблем.

Синбиру эта идея, конечно же, не понравилась. Он говорил что-то про закон, про совесть, про ответственность, но, к тому времени, я уже принял решение и не хотел его слушать.

Так мы и начали воровать. Точнее, обычно, воровал только я, а Дима присоединялся на особо сложных делах — он, все же, был умен, и его навык просчитывать ситуацию наперед иногда был мне полезен. Но он никогда не испытывал от воровства тех ощущений, что я. Он просто слепо подчинялся мне, когда я просил его помощь.

Стоило нашей жизни снова погрязнуть в рутине, как привычный уже ход вещей нарушило неожиданное событие, и наше очередное довольно сложное дело полетело в тартарары из-за двух олухов, неожиданно оказавшихся в то же время в том же месте. Потом, однако, выяснилось, что олух был один, а второй с ним был просто за компанию, «на привязи», но иногда и на побегушках.

Первый, а его звали Виктор, не понравился мне сразу. Мало того, что он выставил меня слабаком, так еще и потом вел себя так, будто мы с Димкой его подчиненные, чем ужасно бесил меня — как он вообще посмел распоряжаться в моем собственном доме?! Хотя, домом это тогда можно было назвать с натяжкой: та еще ветошь. Ну, хоть крыша над головой была — и ладно.

Второй же, Вася, был скорее милым довеском: в споры не лез, оказался хозяйственным, — похоже, в их с братом тандеме он и готовил, и убирался. Невольно вспоминался Синбир — от него-то подобного не дождешься.

В целом, наши пары были похожи: один был ведущим, второй — ведомым. Но позже выяснилось, что, при определенных обстоятельствах, наши роли могут измениться на полностью противоположные. И началось все с… моего Димки.

Не знаю, каким словом стоило бы описать то, что было со мной после осознания его непослушания.

Да как он вообще мог принимать решения, не посоветовавшись со мной?!

Потом он, конечно, пытался убедить меня, что это и в моих интересах тоже, что это даже ради меня… Ну, конечно, я понимал, что он, может быть, и хотел и как лучше… Да и времени на обсуждение просто не было… Но это не давало ему прав действовать на удачу! А если бы ничего не получилось?! Но он опять оказался тем еще счастливчиком, так как и Виктор принял его предложение, и встречи с моими кулаками ему избежать все же удалось.

Стоит отметить, что в нашей новообразованной четверке мой собственный брат для меня начал будто бы раскрываться: то ли я этого раньше не замечал, то ли в новой компании ему стало гораздо интереснее работать — в общем, постепенно я начал понимать, что Димка становится все полезнее и полезнее. Таланты других членов нашей компании также получили свое применение а, главное, — развитие.

***

Сейчас я уже не помню точно, когда это началось. Это ощущение формировалось довольно долго и, прежде чем я понял, что со мной происходит что-то не то, успело пройти даже несколько лет. За это время я начал замечать, что мне как-то… необычайно уютно рядом с Васей.

Да, конечно, он и с самого нашего знакомства был каким-то милым, теплым…

Но, чем дольше я находился рядом с ним, тем сильнее я переставал узнавать себя.

Первым сигналом было желание работать вместе с ним, но я понимал, что это невозможно в виду слишком разного способа заработка.

Вторым — желание находиться как можно чаще рядом, которое постепенно стало перерастать в потребность.

Я не понимал себя, и, чем дальше от реальности уводили меня мои ощущения, тем все более колкими становились шуточки моего братца. Вот ж придурок, лучше бы объяснил, что со мной было не так!

Это было… Чем-то слишком новым. Чем-то, что я на тот момент еще не мог определить. Чувство? Определенно, да. Но какое?..

Я не знал ответа на этот вопрос, так что я просто дал ему время сформироваться полностью.

Конечно, я знал про любовь уже тогда, но, за неимением опыта, не смог распознать и понять ее сразу. Все в ней было новым и, оттого, немного… пугающим.

Но, как это обычно и бывает в жизни, со временем все встает на свои места.

И началось все с того необычного возвращения Васи с работы.

В тот день он даже не был хмур, как довольно часто в последнее время — наоборот, он весь буквально сиял от радости.

— Ребят… — По тому, как он с трудом подбирал слова, было видно, что он волновался. — Вы только не ругайтесь. Сегодня на улице я встретил одного богатого человека. Я все потом объясню… Важно то, что… В общем, он хочет взять нас всех к себе! Представляете?! С улицы — к себе! Всех! Нам больше не нужно будет воровать!

Сначала я действительно думал, что он пошутил, даже непонимающе смотрел на него пару минут, надеясь, что, еще немножко, — и вот Вася скажет, что это все розыгрыш, что это лишь его мечты…

Но он продолжал улыбаться, и это настораживало всех нас…

Сразу появилась куча вопросов, которые тут же захотелось ему задать, но телом, в том числе и языком, будто овладел какой-то… ступор?..

Скорее всего, мы просто не знали, с чего начать.

— В общем… — Под нашими недоумевающими взглядами Вася прошел в главную комнату. Мы поспешили следом. — Еще в детстве… — Опустившись на солому на полу, он сосредоточился, будто вспоминая что-то. — Однажды к нам в гости приехал давний друг[1] родителей. Ну, ты же помнишь это, да, Вить? — Тот кивнул. Он определенно начал понимать, к чему клонил его брат, но вот делиться с нами своими мыслями явно не собирался. — Он был русским, и не был ни у кого в рабстве. Его одежда… Она была слишком богата, слишком красива… Я никогда ранее не видел такую в своей жизни. Да и в общении он был очень добр, особенно к нам. Он даже подарил нам с братом это… — Расстегнув верхнюю пуговицу своей рубашки, Вася выудил из-под нее веревку, на которой висел уже потускневший православный крестик. — У тебя же тоже такой есть, да, Вить? Не доставай, я и так знаю, что ты его хранишь. Потому что тот человек сказал беречь их и помнить, какой я веры и какого народа…

— Но при чем тут та встреча? — Поинтересовался я, недоумевая.

— Я тогда как-то не придал значения… Но вот сегодня, когда я, как обычно, работал на одном из своих любимых мест… Я увидел его снова. Представляете?! Мне кажется, он тоже олицетворение, потому что обычный человек давно бы умер от старости,, а он даже внешне изменился довольно мало… Он меня тоже заметил, подошел, и, улыбнувшись и ласково потрепав по волосам сказал, что рад меня найти и сожалеет, что искал так долго. Также он спросил, жив ли мой брат, и где он. Ну, я и рассказал все как есть. Также он интересовался, носим ли мы его подарки… Я свой и показал…

— А дальше?

— А потом он выразил желание забрать нас всех к себе домой и спросил можно ли прийти… в гости, что ли. Ну, обсудить все детали. Послезавтра. Ну я и сказал, что можно. Ребят, ведь это же наш шанс! Разве не об этом мы мечтали все это время?..

— И ты вот так просто пригласил его к нам? — У меня уже плохо получалось скрывать свою злость. — Ты что, не знаешь, в какой мы ситуации?!

— Знаю я все! Я что, по-вашему, совсем думать головой не умею?! Пригласил не сюда, а в заброшенный дом неподалеку. Он-то, может, и примет его за наш, зато мы ничем не рискуем и, если что, сможем быстро сделать ноги… Но я все же верю, что он добрый!

— Защищаешь-защищаешь его, а он первому встречному доверяется… — Я фыркнул. Что ж, посмотрим, что из себя представляет наш гость.

Вдруг Вася был прав, и он действительно не опасен?

***

— Так вот, значит, как вы живете…

Высокий светловолосый мужчина огляделся, зайдя в «нашу» комнату.

— Посидеть не предложим. — Огрызнулся на него Витя. — Не на чем, как видите.

— Постою. М-да… И как вы еще живы… в таких-то условиях…

— Как живем, так и можем. Давайте к делу. Как Вы нас нашли и что именно вы хотите? И с какой целью?

Мы тоже остались стоять: я, Вася и Дима поодаль, а Витя — всех ближе к гостю. На всякий случай.

— Ну, хорошо, расскажу в двух словах. Зовут меня Ярослав. Я состою в числе лиц, которым доверяет сам Москва,[2] поэтому сразу можно предположить, что он меня сюда и послал. — На этих словах Виктор напрягся, а гость, заметив это, лишь улыбнулся. — В верхах поняли, что торговле на Волге мешают подростки, также там поняли и то, что они олицетворения… И вот, мне было поручено поймать их и привезти в Москву…

— Слыхал, Вась, кого ты притащил? Сейчас нас повяжут всех, да и дело с концом…

— Я не закончил.

— Да все и так уже понятно. Нам не скрыться уже, ага?

— Вам и не нужно скрываться. Я не хочу вас ловить, считать преступниками или кем-то подобным, куда-то сдавать. Витя, Вася, — Ярослав по очереди посмотрел на каждого из названных им. — Я знал ваших родителей и помнил вас самих, и потому у меня сразу появилось предположение о том, что грабите именно вы. Хотя, я вижу, у вас появились еще и друзья. Что ж, я… Хотел бы извиниться, что так поздно нашел вас. И хочу взять вас к себе и вырастить достойными представителями своей территории и народа. Я хочу вытащить вас из этой… дыры и обеспечить вам нормальное будущее. А с Москвой я сам все улажу, не беспокойтесь о нем.

— Да нам и так неплохо… — После слов о родителях Виктор, казалось, немного смягчился, но все еще выглядел неприступной скалой. — Мы привыкшие.

— Я и не сомневаюсь. Но… Неужели вы не хотите… отдохнуть от всего этого? Сытно есть каждый день, носить чистую и красивую одежду, спать в мягкой постели? Просто жить в свое удовольствие, как, в общем-то, и должны жить олицетворения. Я даже… Мог бы называть вас своими детьми. Я обещаю, вы не будете ни в чем нуждаться…

Ярослав говорил еще долго: рассказывал о Русском царстве, о себе, о своей семье…

Мы слушали, будто… завороженные. Этот мир, прежде казавшийся таким далеким, теперь был так близко… Казалось, осталось лишь протянуть руку — и вот, все, о чем мы мечтали когда-то давно, сбудется…

Но… Мечтали ли мы об этом конкретно в тот момент? Готовы ли мы были бросить то, к чему привыкли?..

Получив от нас обещание подумать, гость удалился.

И, хоть он ушел уже давно, и мы уже успели вернуться к себе, между нами все еще было тихо.

Каждый думал о своем, каждому было необходимо понять, готов ли он к таким переменам.

Виктор, играясь с карманным ножом и время от времени вырезая им из небольшого деревянного бруска различные завитушки, хмурился.

Димка мельтешил туда-сюда, раздумывая обо всем произошедшем.

Вася был счастлив. Впервые видя его в таком хорошем настроении столь долгое время, я не мог не любоваться им. Что бы кто ни говорил, а улыбка ему очень шла. Особенно такая, как в тот раз — искренняя, чистая, светлая.

А я… А что я? Чем больше я думал, тем ближе я подходил лишь к одной мысли…

Меня раскроют. Может быть, даже переоденут.

Я больше не смогу жить так, как привык.

Хочу ли я?.. Готов ли я?..

Что-то подсказывало мне, что нет…

Тем вечером мы договорились принять решение за неделю.

Я не помню более напряженных семи дней, чем эти: голова была переполнена мной самим, моим будущим, нашей компанией, новым знакомым и его предложением, Васей… Васей…

Может, ради него? Он ведь хочет…

И, когда отведенный на раздумья срок истек, ответ был удивителен и почти единогласен.

Да. Да. Да. Нет.

Но голос Вити в одиночку уже не играл решающей роли, и ему пришлось подчиниться большинству.

Когда все уже было готово, для меня все еще оставалось кое-что, что я непременно хотел закончить до отъезда.

***

— Слушай…

Уведя Васю подальше от чужих глаз и убедившись, что мы наконец-то были только вдвоем, я начал разговор. Начать-то начал, да вот как подвести его к тому, о чем хотел с ним поговорить, и как собраться с силами и побороть страх для того, что хотел сделать, я не представлял.

— Почему ты… решаешь за нас всех? Ну… Не то что бы я был против, просто это как-то… Неожиданно.

— Просто я ему доверяю. Он не причинит нам вреда. Послушай, неужели ты не хочешь жить лучше и быть уверенным в завтрашнем дне?

— Я много думал об этом. Вроде бы и хочу, но конкретно такой путь выглядит как-то слишком… просто. Я-то думал, мы будем идти к этой цели многие годы, зарабатывать богатства своим трудом, пробиваться с самого низа… А тут просто ты встречаешь старого знакомого и будто… все уже готово… Будто все уже решили за меня, только остается принять как должное. Как-то это… Не так…

— Саш, знаешь, иногда надо просто довериться, — Я готов было возразить, но Вася тут же остановил меня, продолжив. — Даже если раньше доверие тебя лишь подводило. Ведь я… я делаю это в том числе ради тебя. Даже, может быть… Преимущественно ради тебя.

— Почему?..

— Я не стал бы говорить или, тем более, делать что-то, в чем не уверен. Потому что у меня нет более дорогих мне людей, чем вы трое, и я не хотел бы навредить никому из вас. А, особенно, брату и… тебе.

— Мне?

Вопрос получился каким-то необычайно коротким, странным, будто недосказанным. Таким, каким и был весь этот диалог. Думалось, что он в любом случае должен был произойти, но его развитие и было главной проблемой. Я все еще не знал, как перейти к его сути — к тому, ради чего и позвал Васю с собой…

Положение спас он сам, видимо заметив мои трудности.

— Ты ведь что-то хотел сказать мне?..

Он смотрел на меня и улыбался. А я много-много раз спрашивал себя, почему же и зачем он всегда так мил, что я не могу удержаться от того, чтобы…

— Не то что бы сказать…

В следующее мгновение я, приблизившись к нему, коснулся рукой его подбородка. Затем, приподняв его лицо, я немного потянул его на себя.

Сначала встретились наши взгляды, а потом, когда глаза уже закрылись, губы.

Этот поцелуй не был каким-то особенным: почти касание, он полностью соответствовал своей сути — был каким-то слишком робким, слишком пугливым…

Тем не менее, он почему-то даже придал мне уверенности. Видимо, от того, что я, наконец-то, признался в том, что чувствовал уже много лет. Важным было открыть все это Васе, но не менее весомым для меня было признаться самому себе, позволить чувствам управлять мной, позволить себе эту маленькую слабость…

Впервые действительно почувствовать себя слабым полом, хоть и с инициативой в своих руках, и отмахнуться от возражений своего нутра по этому поводу.

— Спасибо тебе. — Прошептал я после поцелуя. В этих двух словах, таких простых на первый взгляд, читалась благодарность за все, что этот парнишка сделал для нас всех, и, в то же время, все мои чувства к нему, ставшие в тот момент цельными, сложившиеся в единую мозаику, наконец-то осознаваемые мною так, как нужно.

Не говоря ничего больше, я оставил его наедине с самим собой. Сделал я это отнюдь не потому, что хотел бросить его после нашего взаимного, по сути, признания…

Просто мне в тот момент самому нужно было хорошенько обо всем поразмыслить.

Ну, и подготовиться к тому, что ожидало нас со дня на день.

***

Первая реакция на дом Ярослава была у всех разной, но выражала она примерно одно и то же — никто из нас и до этого особо не верил в то, что мы можем жить у него, а после того, как мы увидели все в реальности, недоверие только усилилось. Ну не может же быть так, чтобы просто так, с улицы, и в такие вот… хоромы.

Сейчас я уже понимаю, что до хором его дому было еще очень далеко, просто для нас, видевших такое в своей жизни только у других, вся эта ситуация была слишком в новинку, и даже от самого нахождения там нас уже накрывал шок — не мудрено, что в наших глазах все дополнительно приукрасилось еще сильнее.

Однако, Ярослав жил, все же, по меркам того времени, богато: в его владении был трехэтажный дом, в Руссии такие называли теремами, и, помимо него, сад, огород, баня, даже конюшня и, конечно, прислуга, живущая на первом этаже самого дома. Не то что бы ее было слишком много — как я потом узнал, это были только самые нужные в хозяйстве люди, но сам факт их наличия уже весьма серьезно повышал статус владельца территории.

Мы впервые видели прислугу, которая не была в рабстве у своего хозяина. Это были простые человеческие отношения… Да у них даже оплата была — только жильем и едой.

Да мы бы за такое… Хотя, не знаю, как другие, но я, при виде всего этого был уже даже согласен служить ему, ведь положение его слуг было уже в разы лучше, чем наше, в любом из периодов нашей жизни…

А еще с ним жила Кострома, — как позже выяснилось, довольно милая, добрая и скромная девушка. Увидев нас, она сразу стала суетиться вокруг, накрыла стол, расспрашивала о том, кто мы, чем живем…

Это было так… тепло, душевно. И необычно… Все казалось каким-то сном наяву, и я не мог поверить, что все действительно происходило с нами. После всего-то, через что мы прошли… Может быть, это и была своеобразная… награда за все это?..

Как-то вдруг сама осозналась разница между Ярославом и нами, и где-то в глубине души снова проснулись подозрения. Но, стоило вспомнить, что Вася просил доверять ему, как они тут же исчезали. Во всем теле оставалось лишь переполнявшее нас чувство блаженства, какой-то невесомой радости от того, что мы теперь могли жить в таких условиях.

От тех нескольких первых дней, которые мы провели у него в гостях, так и пахло домашним уютом: вкусной выпечкой, садовыми цветами, березовыми вениками в бане…

Всем тем, чего так не хватало нам с самого детства.

Но, конечно, не все из нас чувствовали то же самое, что и я.

Виктор, хоть и оценил обстановку, не разделял наших восторгов. Хотя, поесть-то поел и даже в баню сходил. Ну, я его тут понимаю — когда еще иначе представился бы шанс?..

Баня. Как раз она беспокоила мне больше всего.

И да, как я и ожидал, она и стала местом, разрушившим мой столь старательно выстраиваемый образ.

И, хоть я и чувствовал себя в моей маске как рыба в воде, я понимал, что постоянно так продолжаться не будет. Когда-то меня раскроют, и я даже готовился к тому, что это будет как раз у Ярославля в гостях.

Но я не думал, что это произойдет столь скоро и неожиданно, и поэтому, при первых же признаках того, что ситуация начала выходить из-под контроля, запаниковал и наделал слишком много ошибок, после которых отпираться смысла уже не было…

Когда нам сказали, что баня уже готова, я замялся. От меня справедливо ожидали, что я пойду в нее вместе с остальными, но я… Я не мог, и, кроме меня, это понимал только Синбир. Ища одобрения для открытия правды, он периодически поглядывал на меня, на что получал один злой взгляд за другим.

Мне очень хотелось разобраться со всем этим самому, но в голову почему-то не лезло совершенно ничего сколь-либо толкового…

Черт возьми, да я даже при ранениях и травмах не позволял приближаться к себе кому-то кроме брата, да этот секрет не знали даже Витя и Вася, хотя на тот момент мы даже жили с ними практически под одной крышей уже много лет!

И теперь, после всего этого, требовалось вдруг так просто смириться и всем рассказать?!

В конечном счете я, сославшись на плохое самочувствие, все же остался в доме…

Тогда-то и произошел один интересный разговор, в ходе которого я понял, что меня-то, на самом деле, уже почти раскрыли. Если б я заранее знал, что был как на ладони… Да еще и стал зачем-то врать, причем явно неумело и неубедительно…

— Саш, а ты почему не пошел с друзьями? — Спросила меня Кристина, а именно так звали Кострому, сев рядом. — Что-то не так?

— Да я… Это… — Быстро окинув ее взглядом, я перебирал в мыслях различные варианты того, как лучше оправдать свое положение. — Голова что-то кружится… — Не найдя ничего лучше такого ответа, выдавил я.

— Саш, почему ты врешь? Я же видела, когда вы только еще приехали — все было нормально. Почему вдруг именно перед баней ты ведешь себя странно?

Я молчал.

— Ты чего-то боишься? Или, может, что-то скрываешь?

Я не мог больше сдерживаться. Раз я так сильно выдал себя, что другие уже могли все понять, притворяться дальше было бессмысленно…

— Я девушка.

Я опустил голову. Это был конец.

Я буквально чувствовал, как вся моя жизнь, все то, чем я жил до этого дня, словно размывались в моей памяти. Все… Исчезало?

Я не понимал, что происходило со мной.

Я… Я не хотел терять привычный образ и привычный мне мир, я хотел видеть его и дальше мужскими глазами и объяснять действия и явления только с позиции сильного пола…

Но, одновременно с этим, в мою душу закралось сомнение — а стоило ли и дальше убегать от… себя?

Кострома была удивлена всего несколько первых секунд.

— Не могу сказать, что это прямо сразу видно. Ты очень хорошо играешь. — Она улыбнулась мне. — Я долго не понимала твоего поведения, а причина оказалась настолько простой… Не волнуйся, я никому не скажу, если ты не захочешь. — Ее мягкая рука обняла меня за плечи и притянула к себе. — Но в бане я, все же, тебе помогу. Ладно?

Я кивнул. В ее объятиях было так… спокойно, так… хорошо.

— А что другим скажем?

— Ну… То же, что ты мне до этого? Ты плохо себя чувствуешь. Или нечто подобное.

Вскоре вернулись из бани Димка и Васька. Сообщив, что Витя ушел разговаривать с Ярославом, последний задал мне вопрос, который я так не хотел слышать…

— А почему ты не пошел с нами? Там очень даже неплохо, я чувствую себя таким… обновленным. Теперь даже жалею, что раньше не доводилось мыться в бане.

— Интересно, где бы ты ее нашел, в нашей-то глуши. — Фыркнул Синбир.

Молча стоя напротив них, я паниковал. Что отвечать? Если Кристина все поняла, то и они могли. Что делать?.. Что делать?!

Не найдя ничего лучше, чем убежать от неловкой ситуации, я бросился прочь из дома. Удивленные Дима и Вася даже не успели как-то среагировать, а вот Кристина, помешкав совсем немного, все же побежала за мной следом. Практически сразу же я услышал ее голос сзади:

— Да что ж ты такой пугливый! Стой, стой, в баню налево! Забегай, там успокоишься!

И я повернул туда.

Да будь что будет уже!

Не хотелось больше врать, не хотелось даже делать что-либо — лишь положиться на волю случая и просто следить за развитием событий будто со стороны.

Ну почему, почему все повернулось так?! Не надо было вообще принимать предложение Ярослава, а Васю — как раз даже наказать за то, что разговаривает с незнакомцами! Нет, блин, повелся на красивую жизнь — теперь вот страдай! Мне ведь никто не говорил, что для этого мне нужно будет перестать быть самим собой!

Или же стать самой собой?.. Черт, как же все это сложно…

***

— Саш, а ты знаешь, что ты красивая? — Снова улыбнулась мне Кристина, выливая на меня сверху ведро горячей воды. — И зачем ты только себя прячешь под этими обносками и этой своей маской?

— Так было… Нужно. Послушайте, я не хочу вспоминать это… Просто поверьте, что такой ход меня в свое время… спас.

— Охотно верю. Тем более, Ярослав мне немного о вас рассказывал. — Она на секунду задумалась. — Тяжело же вам пришлось, все же. Но, вот сейчас, когда тебе уже ничего не угрожает, да и зарабатывать тебе уже не надо… Не хотела бы ты стать снова девушкой окончательно?..

— Я… Я не знаю.

Я не врал. Вообще, я никогда не задавал себе этот вопрос, считая его каким-то… неуместным. Слишком вжился в мужской образ? Возможно, но, до сих пор, он меня вполне устраивал. А сейчас… А сейчас Кристина была, наверное, даже в чем-то права. Эта маска, она была больше вынужденной, защитной, но нужна ли она сейчас?..

Сейчас, когда у меня уже было все, о чем я мечтал когда-то. Еда, дом, друзья, и даже почти родители — последнее грело вдвойне, так как родных мы с Синбиром никогда и не знали.

— Я… Я мог…ла бы попробовать[3]… — Еле успел сказать я до того, как второе ведро извергло на меня свое содержимое.

— Вот и славно! — Накинув мне на плечи длинное полотенце, Кристина принялась вытирать меня им. — У меня есть кое-что из своей старой одежды, я могу подарить тебе.

— Может, все-таки, не стоит?.. — Я снова попытался отступить. — Вы же понимаете, перестроиться мне будет сложно.

— Да, конечно. Но, пока ты живешь здесь, я постараюсь присматривать за тобой и помогать тебе. Кстати, про одежду. Я уже волнуюсь, налезет ли… А то ты имеешь более женственные формы, чем я в твоем возрасте. — Она хихикнула, а я смутился.

И что она такое говорит? И что вообще значит эта ваша женственность? И зачем она мне так нужна?

Я ощущал себя каким-то странным подопытным, на котором как раз тогда и начинался очередной эксперимент. Все было таким… новым, непривычным, чужим.

Смогу ли я? А, главное, нужно ли это мне?..

И тут у меня в голове промелькнула та мысль, за которую мне стыдно до сих пор.

А что если попробовать ради… Васи?..

***

Когда я надел их, я не почувствовал ничего, кроме неудобства.

И это действительно нравилось девушкам? Как вообще все это можно было носить? Зачем? В этих же тряпках даже не побегаешь нормально, не говоря уже о том, чтобы драться, или подобном[4]…

И, чем больше мы примеряли разной одежды, тем сильнее мне казалось, что я совершил очередную ошибку, согласившись на все это. Помыться — это, конечно, хорошо, но вот дальше…

Да, я явно был не готов ко всему этому — и это было еще о-очень мягко сказано…

Когда Кристину, наконец, более-менее устроил мой внешний вид, она, посетовав на длину моих волос, все же оставила меня в покое. На самом деле, она выбрала для меня самые удобные свои вещи — но, если даже от них мне дико хотелось избавиться, то я даже боялся представлять то, как же будет с другими. Утешало по крайней мере то, что мне, если и придется надевать их или им подобные, то еще очень нескоро.

Но самое сильное впечатление мой вид произвел, конечно же, на Димку и Ваську. Не могу сказать, что мне это не понравилось. Наоборот, их реакция была весьма любопытна — оба не могли оторвать от меня взгляда, в то время как я из-за них хотел провалиться под землю.

Ну зачем, ну зачем же так глазеть, ей богу?! Девушек что ли никогда не видели?

Кажется, я даже немного покраснел…

Да за что мне все это, в самом-то деле?!

Однако, после того, как они отошли от первоначального шока, а я справился со своим смущением, мне пришлось тоже весьма сильно удивиться…

— К-как ты все рассказал еще до моего возвращения?! — Моему негодованию не было предела.

— Успокойся! Ты же сама потом вышла к нам в этом вот виде!

— Но ты не имел права говорить это без обсуждения со мной! И вообще, «в этом» — это в каком?!

— Саш, включи мозг: он бы и так все понял. — Синбир засмеялся. — В красивом, Саш. В очень красивом. Впервые вижу тебя в нормальной одежде, и со стороны ты даже кажешься такой… счастливой.

— Ах ты… Зубы-то не заговаривай, сил у меня не убавилось, и, если что, мой кулак все еще может отпечататься на твоей роже!

— Сил не убавилось, а как на счет ловкости? — С этими словами Димка побежал в противоположную от меня сторону. — Поймаешь, сможешь и побить!

— Ты придурок, я просто хотел…а показать это вам всем сам…а!

Синбир остановился и, приоткрыв рот, будто до этого собирался что-то сказать, внимательно посмотрел на меня…

— Что-то не так?

— Давай серьезно. Кто ты и куда дел моего Санька?! Шмотки шмотками, но ты даже говоришь через «а»!

— Че-го-о?! Это я, я просто себя… Контролирую! Я же… девушка… как-никак.

Говорить это было одновременно приятно, противно, странно, неестественно…

Я путался в ощущениях и не мог понять, какое из них было сильнее.

— Ладно-ладно, это все ради вот этой твоей физиономии. Видел бы ты ее! — Я победоносно улыбнулся. — Вот поймаю сейчас и подправлю ее тебе! По своему вкусу.

— Саш, ты очень красивая… — Будто очнувшись, Васька вдруг подал голос. — Не сердись на Димку, ты ж его знаешь.

— Рада, что тебе нравится. — Я замялся, смотря то на брата, то на друга. — Да прекрати же ты лыбиться как идиот! Нет, я сейчас серьезно тебе моську немного поразукрашиваю!

— Да что ж вы какие шумные… Чем вы тут занимаетесь? — Сначала в комнату донесся недовольный голос Ярослава, а потом зашел и он сам.

Был он не один — вместе с ним шел Виктор и, видимо, направляясь к нам, они что-то весьма увлеченно обсуждали.

— А зачем Саня бабой переоделся?

— Потому что это теперь СамарА. — Синбир снова рассмеялся. — Приятно познакомиться.

— Чё?! Вась, вы что, серьезно? — Виктор непонимающе посмотрел на брата.

— Ну, как видишь… Я удивлен не меньше. Кстати, а Димка все знал с самого начала! Знал и молчал!

— Ну, так было нужно… — Синбир стушевался.

— Кстати, Вась, ты, похоже, все-таки был прав… — Не знаю почему, но тогда, в присутствии всех дорогих мне людей, мне почему-то захотелось сказать именно это.

— В чем именно?..

— Тут лучше. — Именно так: довольно громко и вполне радостно. Так, чтобы слышали все.

Ведь именно в тот момент я, наконец, поняла, что отступать было уже некуда. И что себя надо принимать такой, какая я есть. Девушка — так девушка. Время масок прошло. И, пусть это будет трудно, я все же буду той, кем должна быть. А образ Самара навсегда останется в моем сердце как память о помощи, некогда оказанной мне Казанью, и о тех веселых днях беспризорничества на Волге, в один из которых я и встретила самую главную часть своей будущей семьи. А Ярославль и Кострома удачно дополнили ее потом.

Впервые в жизни я почувствовала себя по-настоящему счастливой.

— Вам-то, может, и да, — Голос Виктора вернул меня в реальность. — А вот я намерен свалить отсюда при первой же возможности. — Удивленные, мы обернулись к нему. — Ну что вы так смотрите? Сами посудите: вы тут в безопасности, со временем станете, может быть, настоящей семьей… У Ярослава и Кристинки вон как раз детей нет, вот порадуете. А я так не могу. Я не хочу сидеть на шее у кого-либо, да и защищать меня не нужно, сам справлюсь. К тому же, это выглядит предательством наших с Васей настоящих родителей…

— Но я не…

— Не волнуйся. Я понимаю, почему ты так поступаешь, и одобряю твой выбор. А ты взамен одобри мой. С Ярославлем мы все уже обсудили. Кстати, у него для вас есть кое-какие новости, поэтому давайте лучше дадим ему шанс их рассказать.

— Так вот. Надеюсь, вы не будете против, если с этого дня вы станете моими воспитанниками? Я уже подготовил все необходимое, и в нем, среди всего прочего, есть кое-что, что должно будет закрепить ваш новый статус.

Разместившись в большой и уютной комнате на втором этаже его дома, мы внимательно слушали нашего нового… папу. Точнее, я-то слушала вполне себе внимательно, а вот Вася и Дима то и дело отвлекались и переспрашивали. Не хотелось думать, что именно было причиной, но не поймать их взгляды на себе я все же не могла. И что же они во мне нашли-то, а?! Ну ладно брат — он-то, наверное, рад, что я, наконец-то, больше не притворяюсь, не сражаюсь и вообще, вспоминая его слова обо мне, его наверное полностью устраивало такое окончание нашего большого волжского приключения.

А вот Вася… Когда я переводила свои мысли на него, в голове сразу всплывали картины нашего поцелуя. Интересно, что он думал тогда? Нравилась ли? Наверное, я волновалась зря, ведь ответ сам буквально читался в его глазах — казалось, он пытался рассмотреть новую меня во всех деталях, его взгляд робко бегал по мне, и, когда я пыталась поймать его своим, он смущался и отворачивался, делая вид, что все же слушает речь Ярославля.

— Я заменил названия ваших городов на более русские. Таким образом, Сары-Тин стал Царицыным, Сары-Тау — Саратовом, а вот аналога для Самара у меня не нашлось, но, когда я увидел нашу Сашу в новой этой одежде, я подумал… А почему бы просто не добавить в конце названия букву «а»?[5] На самом деле, я тоже сначала думал, что наша Сашенька это юноша, да и в такой компании представить девушку… довольно трудно, не находите? — Ярославль прервался, чтобы промочить горло, а затем продолжил. — И еще: вы теперь не просто города. У каждого из вас построят крепости — это обяжет вас защищать рубежи вашего нового государства. Вы, в целом, и так ребята не промах, но, если что, обращайтесь — я помогу. И да, Самара, не переживай о том, что, якобы, не сможешь теперь драться — крепость будет и у тебя тоже, да и вряд ли кто-то упрекнет тебя за твои желания. Девушки тоже, знаете ли, разные бывают.

Я улыбнулась. Все же Вася был прав — Ярославль действительно оказался очень хорошим олицетворением…

— А что на счет меня? — Спросил Димка.

— А вот с тобой, Синбир, есть некоторые проблемы.[6] Если ты не против, мы можем потом переговорить наедине, и я объясню тебе ситуацию подробнее.

— Хорошо. — Казалось, что братик на секунду сник, но настроение довольно быстро вернулось к нему, и даже, заметно улучшилось, словно он вспомнил что-то хорошее. — Есть еще один вопрос.

— Слушаю.

— А расскажите нам об олицетворениях. Кто мы? Зачем нужны? И все остальное, что посчитаете нужным… Просто, понимаете, у нас не было никого, кто мог бы хоть немного познакомить нас с самими же собой.

Вопрос явно заинтересовал и всех остальных, и мы, как по команде, уставились на единственного взрослого в комнате, ожидая ответа.

— Хорошо, начнем с… Бога?[7]

Я посмотрел на брата, справедливо полагая, что он будет не в восторге такого толкования. Но в тот момент это было по крайней мере чем-то, что могло запомнить пустоту на месте жизненно необходимых нам знаний. Дима едва заметно закатил глаза, но слушать не перестал.

— Он вездесущ, мир наполнен его волей также, как воздухом. Он может влиять на нас. Да-да, вы не ослышались, может. И делает это с помощью орудий — личностей и народов. Каждый народ, проживающий на определенной территории и имеющий свою отличную от других культуру, имеет также и специальную личность-сосуд с наиболее частыми внешними признаками людей этой местности. Да, как вы уже понимаете, это и есть мы — олицетворения. Ведь и называемся мы так потому, что все мы созданы им, и носим и реализуем его волю на Земле.

— Не правда! — Как и ожидалось от брата, он все же вспылил. — Я сам управляю своими действиями, и совершенно не чувствую, чтобы кто-то указывал мне, что делать!

— Это нельзя почувствовать, в определенный момент ты просто сам захочешь сделать то, что нужно от тебя Богу.

Ярослав мягко улыбнулся, а затем продолжил.

— Во-вторых, все мы, также как люди, растем и взрослеем… Но все возрасты длятся у нас гораздо дольше. Также развитие у нас может происходить и неравномерно — оно зависит от количества людей, проживающих на связанной с нами местности. Вы же замечали за собой определенные задержки во взрослении, не так ли?

— Это может быть связано с тем что на нашей территории долгое время был хаос? Ну, набеги, там, разбойники… — Уже более заинтересованно спросил Синбир.

— Да, как раз поэтому так и происходит. Но сейчас все должно быть уже более-менее определено, за тем я вас и переназвал. Но пойдем дальше. Мы также смертны, как и люди. Мы умираем либо от сильнейших ран, либо от того, что сам народ растворяется в другом, теряя свою культуру и самобытность. Это очень сложное и до конца еще не понятое нами явление, но я надеюсь, что когда-то мы полностью узнаем о все о нашей сущности. И последним, что я могу вам рассказать, будет наличие своего олицетворения у какого-либо времени. Но оно не является отдельным, это одно из существующих в каждой стране личностей-сосудов. И оно, как бы правитель — разное в каждой стране.

— А у нас теперь это Москва?

— Да, ты снова прав. Когда Богу бывает угодно, он может сменить «правителя», и настает новая эпоха в развитии какого-либо государства. У нас все еще Москва, но, кто знает, что ждет нас в будущем?..

— То есть вы считаете, что за все в мире отвечает Бог?

— Я не просто считаю, я полностью уверен в этом.

Слушать спор Ярослава и Димки было почему-то очень интересно, и, то ли погрузившись с головой в их обсуждение, то ли просто устав за тот день ото всех его событий, я почему-то сама не заметила, как заснула…

С тех пор все действительно стало иначе, и пути назад не было совсем.

Не воры, а законопослушные жители одного из самых сильных государств того времени.

Не разбойники, грабящие проплывавших мимо купцов ради выживания, а защитники границ, немножко послы и, конечно же, торговцы. То, что раньше периодически разрушалось нами, теперь предписывалось нам же восстановить вновь.

Также, как поменялось все вокруг нас, поменялись и мы сами.

Мы с Васей и Димой остались жить у Ярослава.

Хоть это и было трудно, со временем я свыклась с образом и ролью, соответствующими мне по полу — постепенно это перестало доставлять мне какие-либо неудобства, а начало даже нравиться.

Саратов же стал примерным послушным парнишкой, впоследствии получившим неплохое домашнее образование. Кажется, в лице Ярослава и Кристины он нашел то, о чем мечтал столько лет — свою потерянную еще в детстве семью. Он первым из нас и назвал своих новых родителей «папой» и «мамой», и это было очень даже трогательно… Мне же, в отличии от него, потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть ко всем переменам, произошедшим в моей жизни. Кстати, обо мне. Вася нашел и еще кое-что — мы с ним все же стали парой, так как оказалось, что я ему тоже нравилась, даже будучи еще «парнем». Только тогда он стеснялся своих чувств ко мне, считая их немного… неправильными. Сейчас же, узнав, кто я на самом деле, он стал более решительным и смелым. Кажется, он был действительно рад такому повороту событий.

Витя все же выбил себе свободу.

Правда, частичную. Он уезжал поздней весной и возвращался, иногда с мелкими травмами, в средине осени — с первыми холодами. Иногда он заглядывал и летом, но это было скорее исключением, чем правилом. Вася постоянно волновался за него, и мне приходилось утешать его, порой проклиная в мыслях его такого свободолюбивого братца.

У Димки же сложилась судьба немного хуже — хоть он и остался с нами у Ярослава,крепости и нового имени ему не досталось. Причины этого мы не знаем до сих пор — может быть, дело было в том, что он самый младший из нас четверых, и ему не полагалось просто по возрасту?..

Мы тогда еще не знали, что скоро мы все снова будем жить вместе — уже под началом Казани, который и подарит Синбиру его законное новое имя — Симбирск. Кстати, Димка попадет к нему раньше нас остальных, и не последнюю роль в этом сыграет пока еще мало известный нам Нижний Новгород.

Но, ни в одном доме с ним, ни когда-либо позже — я никогда не забуду тех, кто подарил мне мою первую настоящую родительскую любовь и ласку — мы очень хорошо общаемся и по ныне. И я всегда буду благодарна моим Васе и Диме за то, что, по сути, совместными усилиями, вытащили меня, да и всех нас, с того жизненного дна, на котором мы все и встретились. Да что там говорить, я благодарна даже Вите. Например за то, что воспитал во мне дух соперничества и сделал меня по-настоящему сильной.

Сноски (большинство пояснений взяты из Википедии; надеюсь, это не возбраняется):

[1] — По «русскому улусу» в Орде ярославского князя Федора Ростиславича Черного, существовавшему, вероятно, в районе Увека с 1277 года по 1290 год.

[2] — По задумке авторов проекта судьба Ярославля в те годы в большой степени ассоциируется с судьбой князя А.М. Курбского (до бегства последнего), т.е. Ярославль в Гардарике был членом Избранной рады — особого круга лиц, составлявших неформальное правительство при Иване IV Грозном (в Гардарике — Москве) в 1549—1560 годах.

[3] — Одна из самых высоких вершин Жигулёвских гор до середины XIX века называлась Девьей горой (как и все горы — Девьими). И был рядом с ней Молодецкий камень — так называли небольшой местный курган. После создания в этой акватории Волги искусственного моря курган был затоплен, а имя его перешло на Девью гору. В итоге, из-за ошибки или удобства использования, «женская» гора в «мужском обличье» стала символом волжской природы, и здесь наблюдаются явные параллели с образом Самары в Гардарике.

[4] — Само же название Жигулёвских гор — Девьи горы — произошло из преданий о живших в этих местах женщинах-воинах и женщинах-жрицах. Кстати, об этом говорят не только предания, но и факты: на итальянской карте 1459 года область Самарской Луки подписана как «Амазония». Это также объясняет некоторые черты образа Самары в проекте.

[5] — Ярославль в Гардарике не является биологическим отцом Волгограда, Саратова и Самары, но нельзя не вспомнить о том, что крепости, положившие начало существованию их как русских городов, были основаны ярославским князем Г.О. Засекиным — самарская в 1586 году, саратовская в 1590 году и царицынская в 1589 году. Таким образом его можно считать их приемным отцом или же опекуном.

[6] — Симбирск был основан как русский город позже, чем эта троица (в XVII веке), и уже другим человеком, и поэтому его опекун не Ярославль. Как видно, он младше своих друзей, так как в Гардарике официальная дата основания — это, обычно, шестнадцатилетие персонажа.

[7] — Ярославль так уверенно говорит о том, что Бог существует, так как является очень верующим персонажем. Все благодаря тому, что в его области родился Сергий Радонежский — духовный собиратель русского народа, основатель Троице-Сергиевоей Лавры под Москвой, что является еще одним доказательством высокого положения Ярославля при царском дворе в Гардарике.