And she recalls his yellow cat (СИ) [candied v] (fb2) читать онлайн

Candelabra’s lighted

Satan has been sighted

Never has there been an evening like

this is what they wanted

always to feel hunted

Канделябры зажжены,

И Сатана был здесь замечен

Никогда еще не было вечера как этот,

Это то, чего они всегда хотели -

Чувствовать, что их преследуют

Rasputina - Transylvanian Concubine

___________

Паркетная доска скрипела под тяжестью ободранной кресло-качалки. Старые истертые прутья неприятно ныли под шерстяным пледом, небрежно наброшенным на сидение и спинку. Пылинки пускались в лихорадочный пляс каждый раз, когда Вайолет отталкивалась босой ногой, касаясь пола.

На самой высокой мебели, в углах и по периметру комнат пыли было больше всего. Трудно содержать особняк в чистоте, когда в каждой комнате на одного озлобленного призрака приходится по несколько непрошенных гостей. А воздух все также удушающе сперт и отравлен желчью и ненавистью, копившейся не одно десятилетие.

С трудом приоткрытое окно громко стукается об оконную раму. За поднятыми жалюзи все так же умиротворенно, спокойно. Иногда казалось, что природа мертва вместе с самим домом. Весной и летом птицы пели, но не задерживались подолгу на ветках разновидных деревьев. И становилось неимоверно грустно, как будто не только живые люди, но даже птицы не хотели иметь с тобой ничего общего. А как быть осенью, когда и пения птиц-то никакого и нет?

Страницы шуршали, измятые края подрагивали под сквозными потоками ветра. Блокнот сполз с коленки, приземлившись на пол с хлопком, достаточно громким для того, чтобы Вайолет очнулась от размышлений, вздрогнула и опустила грустный скучающий взгляд на упавший предмет. Страницы исписаны, но в них нет толку. Никаких стоящих идей, предложений или слов. Ровным счетом ничего. Все остановилось, прекратило свое существование. Даже поток мыслей.

Я не могу писать.

Покрутив карандаш между пальцев, Вайолет вывела на чистом листе эти три слова.

Тринадцать букв. Но сколько отчаяния и ужаса они таят в себе. Кому-то они покажутся чушью, вроде бы как «Руки целы, значит и писать можешь». Но для некоторых Я не могу писать равносильно Я не могу больше дышать, все сжимается, куда делся кислород?

Возможно, это тоже болезнь? Та, что сковывает все тело, парализует. Самый страшный недуг. Тому, у кого больше нет другого способа выразить чувства и переживания, кроме как выплеснуть все на бумагу, потерять и это – означает медленно лишиться рассудка.

С каждой минутой я чувствую слабость. Неспешная, душераздирающая апатия подкрадывается ко мне как дикий зверь. А у меня нет ни оружия, ни сил, чтобы с ним бороться. Но стоит ли продолжать сражение?

Грифель карандаша отбивал ритм о бумагу. Стук-стук-стук. Как азбука Морзе. Вайолет остановилась, перестала записывать. Последние слова буквально кричали о своей двусмысленности, рождали воспоминания.

Я не могу писать…

Первая слеза скатилась по щеке. Если напрячь слух, отключить восприятие всех внешних источников шума, то можно услышать, как прозрачная капля оставила дорожку на бледной коже, упав на сгиб локтя.

Он смотрел. Он был здесь, в тени громоздкого пыльного шкафа. Он всегда был поблизости, борясь с терзаниями и желанием выйти на свет. Часть его знала, что она чувствует его присутствие, что она разгадала его “большой” секрет – теперь уже единственное, что он скрывал от нее. Но вторая его часть боялась ее реакции. Бэн Хармон был прав – Тейт боялся отказа. И если раньше, когда кто-то задевал его чувства, то обидчик всегда был наказан, то теперь Тейт чувствовал какую-то странную слабость, словно не ситуация принадлежала ему, а именно он ситуации. Как будто он зависел от нее. От Вайолет.

Ее движения стали более сдержанными. Раньше она давала волю чувствам. Раньше вещи расшвыривались по всей комнате, металлические подставки для тетрадей с грохотом ударялись о вековые плинтуса, а наволочки подушек протирали собою всю пыль с половиц. Он помнил осколки фиолетовой вазы, что раньше служила пристанищем для опавших листьев. И улыбка на миг озаряла его грустное, уставшее лицо. Она никогда не срывала цветы в саду, никогда не наносила вред растениям. Она была доброй, чуткой, она уважала природу. Намного больше, чем людей. Это ему и нравилось в ней. Многогранность ее личности, характера. Про девушек любят говорить “Она похожа на луну… бла-бла-бла… прочая романтическая чушь”. Тейт смеялся над этим заблуждением. Вайолет не подходила под такое описание. У луны всего две стороны – темная, что скрыта, и светлая, что на виду. Вайолет же была более глубокой. Ни про одно из качеств или черту характера, ни про одно ее увлечение нельзя было сказать, плохое ли оно или хорошее. Курение. Плохая привычка? Это с какой стороны посмотреть. В те дни, когда они были вместе, рядом, когда она была счастлива, а ему казалось, что он что умер и попал в Ад - потому что все происходящее было слишком удивительным, чтобы быть правдой - он вдыхал аромат никотина с ее пальцев, оставляя поцелуи в уголках губ он слышал ее тяжелое дыхание, упиваясь тонким табачным запахом, что смешивался с нотками ежевики, остатки которой мирно дожидались своего часа на дне миски у ночной лампы. Увлечение писателями экзистенциалистами. А правильно ли любить философию в семнадцать лет? И снова как посмотреть. И так до бесконечности. Какую дверь в обширном внутреннем мирке Вайолет ни открой, за ней неминуемо следует еще несколько тех, что поменьше. Задай вопрос “Как описать Хармон-младшую одним словом?”, и ты никогда не получишь единственно верного ответа.

Она разбила вазу, осколки валялись у кресла. Самое большое тут же оказалось в ее руках, раздирая кожу. Кровь капала на битое стекло, слезы размывали алый цвет. Минутой позже Вайолет опускалась на свой ковер, сжимая запястье с опухшими вздутыми порезами.

Но так было раньше. Теперь она все чаще пыталась сдерживать эмоции. Маску безразличия удавалось надевать на все более и более долгие периоды времени. Если слезы, то тихо, в подушку. Если приступы паники, то шумно, в компании двух дочерей Ларри. Девочки на какое-то время занимали ее играми, помогая мыслям очиститься, а панической атаке отступить.

Он злился. Но не мог понять, на кого именно. На себя? На нее? Ее поведение, поступки заставляли его мертвое сердце ныть точно как живое, и он находил Патрика, и выводил того из себя, и ему становилось лучше лишь после побоев, когда тело, хоть и не надолго, но нестерпимо горело, а раны саднили.

***

В ее руках коробок длинных спичек. На пачке красивые яркие бабочки. Вайолет потрясла упаковкой. Характерный звук - словно мелодия старой музыкальной шкатулки. Далекий звон колокольчика из прошлой жизни. Вытащив одну спичку, Вайолет с силой чиркнула. Зажигательная головка с шипением запылала, и прохладный воздух наполнился запахом реакции горения. Ее любимым запахом. Каждому крышу сносит по-своему. Кому дорогущий парфюм, кому свежевыкрашенный забор, а кому спичечный коробок. Соломка медленно сгорала. Струйка дыма поднималась в воздух, огонь стремительно поглощал сухое дерево, оставляя позади себя истлевший скукоженный уголек. Пламя неумолимо подбиралось к пальцам, но Вайолет медлила, не тушила. И лишь когда боль стала невыносимой, когда нервные окончания уже не выдерживали, она задула огонек. Сгоревшая палочка источала легкий аромат, Вайолет поднесла ту ближе к носу, вдохнув полной грудью. Уголки губ чуть растянулись в едва заметной улыбке. Запах поленьев в мангале на природе. Вайолет вспомнила вечерние посиделки на веранде загородного дома дяди, где после устроенного барбекю и жареного мяса всегда пахло именно так…

Былые дни счастья и полной душевной гармонии. Вдали от городской суеты ей всегда становилось лучше. Но прошлого не вернешь. Да и от будущего, собственно, многого ждать не приходится. Нижняя губа задрожала. Вайолет зажала ту между зубов, откидывая спичку на свой письменный стол, втягивая воздух носом. Раз-два-три. Раз-два-три. Дыши, Вайолет, дыши.

Внезапно она встрепенулась. Как олень, что учуял опасность. А что если описать прошлое? Какой-то момент из прожитой жизни. Почему бы не рискнуть, если в голову не лезет ничего нового?

Она пробежала мимо него через всю комнату, вылетев в коридор. Длинная майка развевалась позади, края вздувались под потоками ветра. Еще бы чуть-чуть, и кончики ее волос коснулись бы его лица.

Во дворе, за домом, у восточной стены, в кирпичном, под стать фасаду особняка, сарае аккуратно сложены грубые поленья. Повытаскивая несколько штук и побросав их на траву неподалеку, Вайолет вынула спичечный коробок. С трудом удалось поджечь дрова, но дерево поддалось, через минуту огонь перекидывался на следующее полено. Пламя шипело, устраивая дикие пляски. Вайолет замерла в одной позе у потрескивающих дров, словно бы приросла ногами к траве. Языки пламени подрагивали на ветру. Соленая слеза стекла к верхней губе.

- Что на этот раз?

Вайолет покосилась вбок, обхватывая себя руками. На долю секунды Вайолет показалось, что рядом Тейт…

- Пап… - как за первой упавшей с неба дождевой каплей всегда идет вторая, так и за комом поперек горла всегда следует взрыв эмоций, - … я не могу… - чистая рубашка отца прохрустела под ладошками девушки. Бэн сжал дочь в объятиях, громко выдохнув.

- Не можешь?

- Не могу писать… - сквозь тихие рыдания твердила та, - … я не могу, пап, я больше не могу…

Из окна ее комнаты открывался прекрасный вид на восточную стену, откуда Тейт мог разглядеть каждую деталь того, что творилось в саду. Доктор Хармон. Во всем виноват ее отец. Не он должен обнимать ее. Не он должен успокаивать и гладить ее длинные волосы. Это неправильно.

Кулаки сжимаются с нечеловеческой силой, костяшки пальцев видны через побелевшую кожу. Опять. Опять накрывает волна неистовой злости и отчаяния. Далеко ли Патрик?

***

- Зачем Вы протираете плитку над раковиной? Она и так чистая. Никто не готовил уже больше года, - бесшумно проскользнув на кухню, Вайолет залезла на барный стул, потирая ступню о другую ногу. Плиточные полы на кухне холоднющие. Мойра замерла, словно бы и вправду обдумывала свои действия. Затем женщина усмехнулась.

- Привычка наверное. Когда ты умираешь с двумя абсолютно разными личностями, остается не так уж и много занятий.

Вайолет промолчала, поджав нижнюю губу.

- Мисс Вайолет, - продолжила Мойра, опустив тряпочку на рабочую поверхность, отирая руки о кружевной фартук.

- Вайолет. Просто Вайолет. Я же мертва, к чему церемониться, - поправила девушка.

- Вайолет, - скромно улыбнулась Мойра, словно бы только что обрела друга, - при жиз… - женщина запнулась, - … раньше… раньше мы с… тобой не то чтобы не общались… не пойми меня неправильно, мне приятно твое внимание, но чем конкретно я вызвала такой интерес к своей персоне?

Вайолет поерзала на стуле, складывая руки в замок на коленках, принявшись нервно играть с пальцами.

- У меня проблема, а когда подумала, к кому можно обратиться, то сразу вспомнила Вас и… - глубокий вдох, - … в общем… я не могу писать.

- Писать?

- Писать, - кивнула девушка. – Раньше слова лились потоком, нужные предложения будто сами собой проявлялись на бумаге, а теперь… - Вайолет мотнула головой, словно на волосы ей сел шмель, и та попыталась согнать насекомое, -… Вы тут давно обитаете, вот я подумала, что может… может Вы подкинете мне идею? Какая-нибудь история для рассказа…

Мойра вздохнула, затем, поправив выбившуюся из прически рыжую прядь волос, потянулась к дальнему шкафчику. Зазвенели стеклянные баночки. Выудив какой-то пузырек и сунув тот в карман фартука, женщина снова обратила свое внимание к Хармон-младшей и, одарив ту ласковой улыбкой, опередила Вайолет с ее вопросом, касательно манипуляций домработницы с аптечкой.

- Послушай, ты пыталась с кем-нибудь поговорить на эту тему?

Вайолет напряглась. На эту тему?

- О ч-чем?

- О твоем творческом кризисе.

Испуганная бледная мордашка медленно переменилось. На лбу образовались морщины, брови свелись, нижняя губа задрожала. Вайолет обхватила себя руками, впиваясь пальцами в предплечья в попытках успокоиться, но это действие походило на усилия японца, пытающегося вычерпать воду ковшиком из затопленного цунами дома.

- Вайолет… ох, милая… – Мойра перепугалась, пытаясь поспешно придумать способ, как успокоить сидящее перед ней создание. Но Вайолет лишь качала головой, давясь слезами. Плечи подрагивали, тело сотрясалось в истерике. Вайолет знала причину своих слез, возможно даже хотела ответить Мойре, поделиться наболевшим, ответить на вопрос по-поводу писательского кризиса. Но она не могла. То ли из-за непрекращающиеся рыданий, то ли из-за чего-то, что не давало ей выложить все сокровенные тайны души. Возможно все дело в самой Мойре? Возможно, это инстинкты подсказывали Вайолет, что это не тот человек? Но ведь она так помогала маме во время беременности…

Вайолет уже не сдерживала плача, ей лишь было стыдно за свои неконтролируемые эмоции. Оперевшись локтем о поверхность островка, девушка прятала лицо за ладошкой, надеясь, что после этой сцены у нее еще останется хоть капля самоуважения.

- Послушай… - начала женщина. Да, у нее никогда не было собственных детей, но это не значит, что у нее отсутствует материнское чутье, - … пойдем, пойдем со мной, - Мойра аккуратно обхватила предплечье Вайолет. Та послушно слезла со стула, утираясь рукавом свитера и хлюпая носом. – Скажи, ты давно нормально спала?

***

Вайолет успокоилась, а через какое-то время крепко уснула под своим одеялом. Пузырек, что Мойра предусмотрительно припрятала в кармане униформы, оказался настойкой пустырника. Смешанная с небольшим количеством воды желтоватая жидкость показалась несусветной горечью, но Вайолет была слишком уставшей, чтобы спорить. Какое-то время Мойра сидела у постели девушки, сама не зная для чего. Хотела удостовериться, что та и правда уснет? Что ей будет комфортно? Скоро в комнате стало совсем тихо. Наблюдая за сменой минут на электронном циферблате прикроватного будильника, Мойра гадала, по какой причине Вайолет оставила часы. Хотела создать иллюзию реального мира? Не желала мириться со своей смертью?

- Что ты ей дала?

- Успокоительное, - практически не дав закончить фразу ответила женщина, даже не думая поворачивать голову.

- Какая-то фигня, вроде таблеток Доктора Хармон?

- Травяной сбор. Тейт, чего ты хочешь? – Мойра поправила одеяло. Тейт растягивал пальцами рукава кофты, неуклюже переминаясь с ноги на ногу так, чтобы не скрипеть половицами. Его мысли лихорадочно искали ответ на вопрос. А может он просто смотрел на спящее умиротворенное личико Вайолет, красные пятна от слез на котором только-только начинали бледнеть. Мойра усмехнулась с долей издевки. – Ты и сам не знаешь, чего хочешь…

Тейт нахмурился, распознав колкость в свой адрес.

- Ты злишься на меня?

- На тебя? Что ты, - Мойра издала тихий смешок, все также сидя на краю матраса, - за что мне на тебя злиться…

Тейт также не двигался, продолжая теребить ткань одежды.

- Она давно так не спала, я дум…

- … Тейт, - прервала юношу домработница, бросая на него взгляд через плечо. – Если ты хочешь поговорить о дочери Хармон, то я не та компания. Но ты хочешь не просто говорить, ты хочешь исповедаться, отвести душу. И как раз в этом тебе не поможет никто, кроме нее самой. Это ваше с ней личное дело. Не стоит пытаться задействовать окружающих.

Тейт уставился на женщину. Ее слова казались чем-то далеким и не особо различимым, как белый шум. Тейт слышал, но не слушал, погрузившись в свои собственные мысли. Она так красива, так безмятежна. Маленькая ладошка на подушке возле головы. На кисти руки бинт, пропитанный почти что совсем бледными остатками крови малинового оттенка, схожим с цветом ее губ…

- Если хочешь чем-нибудь помочь, то милости прошу, - продолжила Мойра, кивнув на осколки вазы возле кресла, аккуратно приподнимаясь с кровати и оценивая масштабы бардака удрученным взглядом. Тейт сглотнул, неприятные воспоминания выступили на передний план. На краях одного из толстых осколков до сих пор виднелась засохшая кровь…

***

«Слабак. Тряпка. Во что ты превратился? Вспомни, кем ты был. Если хочешь что-то - возьми и получи это», - внутренний голос шептал в уголках разума блондина все чаще. Тейт ненавидел слабость. А что может быть страшнее, чем распознать предмет своей ненависти в самом себе? Порой он и сам, помимо голосов в своей голове, задавался вопросом «Чего он ждет?», «Почему медлит?». Но не знал ответа, и чувствовал свою никчемность. Трудно сказать, что стукнуло ему в голову в этот вечер, но слова Мойры навели его на мысль: если он хочет чистый лист, еще один шанс, то нужно взяться за уборку самому, и если уж не самостоятельно стереть написанное прошлое, то хотя бы подать ей ластик. Так сказать, предоставить возможность выбора.

Она забрала его кресло-качалку. Присвоила ее себе. Тейта забавляло ее ребячество, но теперь, за неимением собственного угла в подвале, ему приходилось проводить время на чердаке, по несколько раз объясняя Бо, что он не в настроении играть и просто пришел подумать.

Как сделать первый шаг? Единственное условие – не наделать глупостей, не напортачить как в прошлый раз. Хоть раз в жизни попробовать себя в роли стратега.

Самой первой его мыслью было взять Вайолет силой - так, как он поступал всегда. Что может быть проще, чем, например, застать ее врасплох и привязать к ножке кровати, попытаться все объяснить и может даже доказать, как сильно он хочет быть с ней, используя язык не только по прямому назначению. Но что-то подсказывало, что вызовет тем самым абсолютно не ту реакцию. Плохие парни конечно нравятся, но ситуация с Вайолет не была особо стандартной, и что если вместо ответного влечения он вызовет лишь страх, ужас, гнев? Что если она заплачет? Этого он не вынесет. Тут нужно что-то другое.

- Поиграй, поиграй! – послышалось истошное мычание. Из-под деревянной тумбы выкатился пыльный красный шарик с безобразными следами от зубов с одной стороны. Тейт выдохнул, медленно опустив веки усталых глаз, затем молча поднялся, подбирая мячик с грязного пола.

***

Вайолет дочитывала последние страницы «Гамлета», поджав под себя ноги на своем новом излюбленном месте – старом кресле-качалке. Все тело было завернуто в серый плед, обворачивая девушку словно кокон будущую бабочку.

Тейт чувствовал неясное беспокойство, дергая за пуговицу на кардигане. Еще один глубокий вдох, шаг вперед.

- Ты забрала мое кресло-качалку.

Оба напряглись. Он от страха, Она от паники и тревоги. Страница, что была зажата между пальцев Вайолет, задрожала. Затем та опустила лист к остальным, нервно проведя ладошкой по бумаге. Мышцы лица словно заморозились, она не могла пошевелиться. Она забрала его кресло. « А ты - мое сердце», - подумала та.

- Бедняжка, - холодным тоном процедила наконец девушка, глядя на белый плафон светильника. Белый цвет ведь успокаивает, верно? По крайней мере, он просто обязан. – У малыша отняли его игрушку?

- Вайолет…

- Что? Что Вайолет? – она и слушать не желала. Опять одно и то же. Все эти жалкие патетические Мне жаль, прости меня, я не хотел. - Тебе нужно твое кресло? – резко захлопнув Шекспира, Вайолет скинула плед, соскочив на пол. – Пожалуйста. Забирай, - нескрываемая ненависть в голосе заставила Тейта вздрогнуть. Вайолет залезла на кровать, устраиваясь у изголовья, не решаясь поднять взгляд на юношу. Черт его знает, какие эмоции вызовет в ней его облик. Гораздо проще пытаться забыть человека, если вообще не видеть его. Тейт молчал, по его немногословности Вайолет показалось, что он растерян.

- Ты можешь оставить его себе, если хочешь, - прозвучало, как предложение сходить на пикник. Привет, там мокро и сыро, может сходим, посидим в парке? Если ты хочешь, конечно.

- Скоро Хэллоуин, - она словно бы вообще пропустила мимо ушей его слова. Тейт дернулся, как при судорогах.

-Что?

Когда Вайолет подняла взгляд было уже поздно. Всеми силами она старалась предотвратить это действие. Все что угодно, лишь бы не смотреть на него. Потребовалось какое-то время, чтобы поверить в то, кто именно стоит перед ней. Все это время комната пустовала, дверь и правый угол письменного стола было видно с кровати. А теперь вернулись воспоминания, тот последний час, когда она видела человека, которого так стремилась забыть. И Вайолет взбесилась. На Тейте была та самая малиновая кофта в полоску. Он словно нарочно надел столь памятную вещь. Прежде уверенный и храбрый, теперь же Тейт сжался под пронзительным взглядом девушки. Она злилась. К одежде добавлялся все тот же вид «Я так виноват, прости меня». Вайолет болезненно сглотнула, опуская взгляд обратно на страницы, пытаясь найти потерянную строчку.

- Я говорю, что скоро тридцать первое октября, - повторила та, продолжив чтение. – Ты помнишь прошлый Хэллоуин? – Вайолет покосилась на юношу, тот коротко кивнул, смутившись от ее ядовитой ухмылки. – Ничерта ты не помнишь…

- Вай…

- Ты знаешь, каково это – умереть девственницей? – перебила та. Тейт опешил, окончательно запутавшись в вопросе того, как все фразы связаны друг с другом и какой реакции она от него ждет. –Ты хоть представляешь, каково мне каждый день осознавать, что даже если бы у меня была возможность, или – допустим хоть на одну секунду, что мы в параллельной вселенной – если бы я понравилась кому-нибудь из жильцов, то каждый раз с ним я бы чувствовала острую боль? – Вайолет практически задыхалась от слов, те лились без ее контроля. –И все из-за тебя! Если бы ты не отказал мне тогда на чертовом пляже! Это все твоя вина!

- Ты бы не стала спать с кем попало… - Тейт чувствовал гнев. Что за дикие предположения? Если бы она понравилась? Каждый раз с ним? С каким там еще с ним? Есть только Тейт. Только он и никто больше.

Вайолет зловредно хмыкнула.

- Ага, как угодно… - в наступившей тишине Тейт выжидал, пока Вайолет переворачивала следующую страницу помятого томика. – Знаешь, мне кажется, у меня развился Стокгольмский синдром… - продолжила та.

- Почему?

Вайолет уставилась в книгу, лениво поджав губы. Казалось, что весь разговор ей разом наскучил.

- Испытываю симпатию к своему похитителю. Отвратно, не правда ли?

- Но я не похищал тебя…

- … а мне кажется, что да. У меня связаны руки, Тейт. Я заперта в четырех стенах, и ты вечно где-то рядом, крутишься, словно боишься, что я сделаю шаг в сторону без твоего ведома.

- Вай… - Тейт повел головой, словно был не согласен. Голос дрожал. – Это не так…

- Откуда ты знаешь?! – повысила голос Вайолет, захлопнув Шекспира и откинув книгу на одеяло. – Ты ничего обо мне не знаешь!

- Я знал раньше! Я пытался сделать тебя счастливой! – подушка пролетела по воздуху, Тейт и не заметил, когда Вайолет запустила ею в его голову.

- Подонок! По-твоему, суицид – это счастье?! Давай, посмотри, насколько ты помог!

Агрессия Вайолет разожгла огонек потухшего фитилька юноши. Тейт и сам завелся, чувствуя бушующую кровь.

- Я ПЫТАЛСЯ ТЕБЯ СПАСТИ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! – блондин отшвырнул подушку. – Я не хотел, чтобы до этого дошло!

- ТЫ ТОЖЕ ПРИЧАСТЕН! ТВОИ РУКИ ТОЖЕ В МОЕЙ КРОВИ!

- …

- Если бы… - Вайолет сорвалась, утирая нижнее веко от слез, - … если бы ты только рассказал мне… если бы ты взял ответственность за то что сделал, если бы ты не прятался, а поговорил со мной… - Вайолет говорила сквозь слезы. Ее плач всегда магическим образом парализовывал Тейта. Он хотел обнять, успокоить, и понимание того, что сейчас она ни за что не позволит, заставляло его самого желать разрыдаться, - … но ты все твердил «Я не знаю что сделал. Зачем я это сделал?» - передразнивала Вайолет, яростно утирая щеки и глаза ладошками.

- Но я…

- Перестань! – всхлипнула та. – Хватит! Хватит смотреть на меня таким взглядом! Хватит строить из себя обиженного малыша! Тебе самому не надоело разыгрывать эту драму?

- А ЧТО Я ДОЛЖЕН БЫЛ СДЕЛАТЬ? Ты ничего и слушать не желаешь!– Тейт схватился за перила изножья, пытаясь контролировать свой гнев. Холодный метал с горем пополам остужал пожар в теле.

- Да ты только послушай себя! – выкрикнула Вайолет. – Ты только и делаешь, что ноешь и плачешь! Извиняешься, хотя не испытываешь чувства вины, умоляешь о прощении, хотя не пытаешься осознать свои ошибки. Какой толк от того что ты скулишь и строишь щенячьи глазки?

- А ЧЕГО БЫ ТЫ ХОТЕЛА? - Вайолет вздрогнула от его голоса. – ЧТО, Я ДОЛЖЕН БЫЛ ВЫЛОЖИТЬ ТЕБЕ ВСЕ ПРИ ПЕРВОЙ ВСТРЕЧЕ? ИЛИ МОЖЕТ ТЫ ХОТЕЛА ПРИЗНАНИЯ НА ПЛЯЖЕ? ДАВАЙ, СКАЖИ МНЕ, КАК БЫ ТЕБЕ ТОГДА ПОНРАВИЛСЯ СЕКС.

На долю секунды слова Тейта выбили Вайолет из колеи.

- Ты мог бы хотя бы не врать! Ты врешь, Тейт! Ты же обманываешь все время! Я не знаю, каким из твоих слов верить! Боже, я… - Вайолет сделала глубокий вдох, откидывая назад волосы, - … ты заставил меня тебя полюбить, а я даже не знаю, чувствовал ли ты ко мне что-нибудь… - прошептала та вбок, словно разговаривала с прикроватной тумбочкой.

Слова болезненно ударили в самое сердце. Тейт почувствовал боль под ребрами.

- Вай… я…

- Я. Я-я-я, Тейт! Все время только ты! Для тебя вообще никого больше не существует! Ты психопат, Тейт!

- Не говори… не говори как твой отец… - Тейт облизнул соленую губу. И давно он плачет?

- Но это правда! – отчаянно выкрикнула девушка. – Все время следишь за мной как псих или маньяк, думаешь я не замечаю?! Я чувствую себя жертвой, Тейт!

Юноша наморщил лоб, всхлипнув. Слезы катились по щекам.

- Ну а ты? – тихо спросил тот, выдержав паузу, пока боль в горле от надрывания голоса не утихнет.

Вайолет медленно подняла взгляд мокрых глаз.

- Я?

- Ты думаешь, с тобой все в порядке? Здоровые люди не режут себя, зд…

Вайолет задрожала от гнева. Моментально схватив вторую подушку, она вложила в бросок всю ярость на которую было способно ее ослабшее от слез тело, заставив юношу замолкнуть.

- УБИРАЙСЯ! УХОДИ! ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ, ТЕЙТ!

__________

Нежно-голубые пижамные штаны пузырились под коленками. Вайолет устроилась на том же месте. Все также отталкиваясь от пола одной ногой, Вайолет придерживала колышущиеся пряди волос у щек, сосредоточенно вглядываясь в страницы книги. На улице только-только взошло солнце, и вся природа оказывалась залита голубоватым свечением. Часть щеки и кончик ее носа, что были в зоне видимости Тейта, казались матовыми в мягких тонах голубого.

Несмотря на большую сцену несколькими днями ранее, Вайолет знала, что Тейт по-прежнему шпионит за ней. В каком-то смысле это даже рождало приятное чувство. Словно тебя охраняют. Главное на все смотреть с другой, более позитивной стороны. Первый разговор не был даже отдаленно похож на то, что она себе представляла. В ее воображении рождалась абсолютно точная картинка Тейта в слезах, молящего простить его. Ее шокировало произошедшее. Страх, обида, гнев, смятение, волнение, - казалось, все было испытано за десять минут. В том, что Тейт был психопатом, Вайолет не сомневалась. Но так ли хорошо она его знала?

В какой-то момент написанное, видимо, показалось довольно забавным, и Вайолет прыснула со смеху, отрывая взгляд и переводя его на приоткрытое окно.

- Иди сюда, - как бы она ни пыталась придать голосу монотонности, первые буквы все равно вышли на ноту выше. «Волнение», - подумал Тейт. Что она задумала?

В полном молчании он дотронулся до металлического шарика на ножке кровати.

- Что я должен делать?

- Замолчать и сесть, - его кресло-качалка стояла у самого края кровати, простыня сливового цвета, что моталась по полу, попадала под напольные дуги кресла. Вайолет не поворачивалась, все также глядя в книгу, лишь слыша звук трения денима и шуршание хлопковой кофты юноши. Примялся матрас, Тейт присел на край. Теперь их разделяло лишь несколько сантиметров. Тейт не дышал, грудь Вайолет же равномерно вздымалась и опускалась. И если бы не кожа ее шеи, полностью покрытая мурашками, то он бы засомневался, а нервничает ли она?

Книга в ее руках была совсем новая, шершавые страницы были белоснежны, словно только из типографии.

- Откуда она? – задал вопрос юноша, глядя как Вайолет по-привычке гладит большим пальцем лист бумаги.

- Амазон. Заказала доставку.

Тейт хотел было спросить, кто еще такой, черт побери, этот Амазон, но сдержался. Она обратилась к нему сама, так что какую бы коварную игру его маленькая Уэнздей Аддамс не вела, он будет рядом и будет принимать участие.

- Хочешь почитать со мной? Я только начала, - продолжила Вайолет, поворачивая книгу так, чтобы Тейт получил лучший доступ к страницам.

Волнение вдруг перехватило его горло, словно Тейта душили. Он отчаянно старался вникнуть в написанное, но слова казались китайской азбукой. И чем усерднее он пытался, тем больше боялся, что Вайолет дочитает раньше него и перелистнет. А что если потом она спросит, как ему текст? Что он ответит? Да, Вайолет, мне очень понравился цвет твоих передних прядей волос в туманном рассвете. Да, Вайолет, я нашел движение твоих ключиц, когда ты делала вдохи, жутко эротичным. Но Вайолет почему-то медлила. Прошло три, пять, восемь минут - за это время она могла прочесть половину книги -но она так и не перевернула страницу. И Тейт решил все же воспользоваться удачным стечением обстоятельств, попробовав вникнуть в текст.

« - И что она исследует?

– Психопатов, – сказал Джеймс.

Я заглянул в кабинет к Эсси. Она заметила нас, улыбнулась и помахала нам рукой.

– Должно быть, это опасно, – заметил я.

– О ней рассказывают одну историю, – произнес Джеймс. – Как-то она беседовала с психопатом. Эсси продемонстрировала ему фотографию чьего-то испуганного лица и попросила определить эмоции того человека. Психопат ответил, что не знает, что такое эмоция, но добавил: именно такое выражение появлялось перед смертью на лицах тех людей, которых он убивал.»

От лица Тейта отлила кровь, конечности похолодели, а под ложечкой засосало даже при том, что сам он смутно представлял где эта «ложечка» и что там под ней «сосет». Вайолет была абсолютно расслаблена, неподвижна, лишь размеренно вдыхала кислород. Когда Тейт все-таки сумел оторваться от ужасных пропечатанных слов, то покосился на лицо Вайолет. Ее взгляд падал на текст, но не двигался, словно она изучала какую-то отдельную точку на страницах. Уголок губ был чуть приподнят на издевательский манер. Так вот чего она хотела…

Секундой позже в комнате стало пусто. Тейт исчез. Кресло-качалка со скрипом возобновила движение. Взад-вперед…взад-вперед…

***

- Неужели есть особый ритуал складывания салфеток?

В малой столовой стояла послеполуденная дремота. На выцветший ковер под столом падали синие квадратики света, повторяющие форму арочного окна с перекладинами. На антикварном платяном буфете небрежно колыхался подол светлой плотной простыни.

- Это кружева, - сложив последние шелковые салфетки, Мойра аккуратно поместила те в резную шкатулку. – С ними нужно быть особенно осторожной, - из ящика комода следом появилась большая плоская коробка, отделанная красным бархатом, - Вайолет, милая, не подашь мне тряпку?

Отлипнув от поверхности комода, Вайолет проплыла мимо длинного обеденного стола, один стул возле которого был занят худощавым гостем из прошлого.

- Когда он проснется? – спросила Вайолет, подбрасывая влажную тряпку по дороге обратно к комоду.

- Будем надеяться, что никогда, - грустно улыбнулась домработница, раскладывая по местам столовое серебро.

Вайолет бросила изучающий взгляд на прикорнувшего за столом. Тот словно и не уснул, а просто прикрыл глаза, подперев кулаком висок.

- Когда он умер?

- В 1955, - Мойра усердно полировала приборы. – По крайней мере, так сказала Мисс Ховард.

Вайолет откашлялась.

- Не будем о Билли Дин…

- Не поставишь чайник? Думаю, ему захочется чаю, когда он проснется…

***

- У вас есть лимон? – звенели чайные ложки и крышечки сахарниц.

- Мойра, у нас есть лимон? – Вайолет устроилась на ковре у самого начала стола, стащив с кресла неподалеку большую пыльную подушку. Рядом на стульях за столом сидели домработница, а напротив и сам пожилой виновник торжества. Рядом с Вайолет, на полу, болтали ногами дочери Ларри, подминая под себя подолы платьев.

- Мы принесем, - пропела одна из девочек, поднимаясь на ноги. Вторая со смехом побежала за сестрой.

Мойра молча улыбалась, подливая молоко в чашку, Вайолет же разглядывала мужчину, пока тот неспешно размешивал сахар. Старик. Но ненамного старше Мойры. Седые волосы, практически отсутствующие на передней части головы, на покрытом морщинами исхудалом лице выделялись добрые, но постоянно слезящиеся зеленые глаза. Свободная полосатая тельняшка свисала с плеч. При первом взгляде на этого человека хотелось купить ему батон хлеба или дать четвертак: настолько его вид вызывал жалость. Но как только он начинал говорить, то все предыдущие догадки разом теряли своей актуальности. Речь лилась четкая, осознанная. Старик был полностью в своем уме.

- Итак, кто из вас Вайолет? – начал тот, аккуратно опустив ложечку на блюдце.

- Та, что младше, - отозвалась Мойра.

Старик прищурил один глаз, явно не понимая, в чем шутка. Мойра усмехнулась, вспомнив про свою вторую, более молодую личность. Вайолет улыбнулась.

- Это я, - махнула та ладошкой с ковра.

- И что именно юная леди желает услышать?

Ковровый ворс линял. Истертый рисунок розы казался совсем блеклым, погибшим. Воздух наполнился ароматом бергамота.

- Как Вас зовут? – подняла взгляд Вайолет.

- Питер Гиббс.

Вайолет помедлила, раздумывая над этичностью следующего вопроса.

- Вы ведь уже давно здесь. Как получилось, что я никогда Вас не видела?

Старик расправил тощие плечи.

- На третьем этаже есть комната в конце коридора, та, что напротив кладовой. Мое пристанище обычно расценивалось как помещение для скопления старого хлама. Всего того, что ценилось ниже мелких бытовых приспособлений на каждый день, но выше тех вещей, что обычно закидывали на чердак.

Вайолет бросила взгляд на Мойру, пожевывая губу. Та молча кивнула.

- Можете рассказать что-нибудь о прошлом? Вы что-нибудь помните? Как Вы умерли? И простите, если слишком много вопросов.

Старик слегка усмехнулся, потирая пальцы о ладошку, словно та чесалась. Затем поднял чашку и сделал маленький глоток.

- Я родился в Йоркшире, Англия. Мой старший брат – Чарльз Гиббс – преподавал английский детям Николая II. В 1901 году я переехал с Чарльзом в Санкт-Петербург. Сам же служил на флоте. Брат и познакомил с царской семьей. Это были славные люди…

Челюсть Вайолет упала на бледную вытканную розу. Мойра чуть не выронила чашку, расплескав чай на нежно-голубое блюдце.

***

Говорят, что время – лечит. Но найдите мне хоть одного человека, который, может и забыл бы о своем горе в прошлом, но не был бы морально или физически изуродован произошедшим. Набор слов, которые люди используют, дабы вставить заумную фразу тогда, когда не знают, что ответить. К примеру, если мы болеем ветрянкой, то разве не остаются у нас два-три рубца на теле? И могут ли излечиться те, кто болен психически?

Прошло несколько дней. Тейт все также проводил часы в комнате Вайолет. Он и сам не знал, почему стал это делать еще чаще с того инцидента с книгой. Возможно, все дело было в любопытстве. Вайолет стала часто отсутствовать, но он не искал ее, зная, что чем бы она ни занималась, о сохранности ее целомудрия можно было не переживать, а больше ему знать было не надо. Его игры в шпиона переросли бы в маниакальное преследование, следи он за каждым ее шагом. Пока же она отсутствовала, Тейт мог практически в полной мере хозяйничать в его-старой-ее-новой спальне, исследуя все, что можно было исследовать, трогая все, что можно было потрогать. На письменном столе появилась пара пыльных книжек о русских императорах. Тома из чердачного книжного шифоньера. Тейт искренне удивлялся, зачем и почему ей надо было приносить сюда эти книги, если читает она все равно какую-то сумасбродную беллетристику, написанную, как ему казалось, чокнутым психом. На самом верху всех томов покоилась та самая книга, с которой Вайолет так любезно предлагала ознакомиться. Быть может, в этот раз ему повезет, и сюжет вовсе не так ужасен, как ему показалось? Рандомно выбрав страницу, Тейт прочитал:

«…убийцей является сексуальный психопат, молодой человек в возрасте от четырнадцати до двадцати двух-двадцати трех лет, одинокий и социально незрелый вероятно, до сих пор живущий вместе с родителями, занимающийся физическим трудом, хорошо умеющий пользоваться ножом и располагающий обширной коллекцией журналов и видео с жесткой порнографией…”

На большее его не хватило. Подавив первое инстинктивное желание сжечь книгу, Тейт медленно опустил ее на место.

***

Когда же Вайолет находилась у себя, то проводила все свободное время с этой книгой, лишь меняя свое местоположение на кровати. Страницы стремительно кончались. Тейт внимательно следил за выражением лица Вайолет, пытаясь подметить любые изменения. Чаще всего она удивленно вскидывала брови. Что, там есть что-то еще хуже, чем видел он?

***

Сигаретный дым растворялся в воздухе. Вайолет не глядя стряхнула пепел в пепельницу из черного стекла. В комнате, одурманивая, стоял сильный запах табака. Вайолет перелистнула страницу.

- Ты разбросал мои карандаши.

- Какие карандаши? – наверное, стоило все-таки сделать паузу и притвориться, что его здесь не было. Хотя, есть ли в этом смысл? Вайолет всегда чувствовала его присутствие.

- Металлическая коробка. Ты не собрал карандаши обратно.

- …

Ее аккуратные губы плотно сомкнулись вокруг фильтра.

- Что ты искал?

Возможно тот факт, что она вообще с ним говорила, вселил в него уверенность: Тейт присел на край стола, принявшись покручивать кольцо на большом пальце. Вайолет сидела спиной, слегка покачиваясь в ее излюбленном кресле. Длинные волосы блестели, напоминая ослепительно сияющий в лучах солнца водопад.

- Хотел привлечь твое внимание.

- Тебе удалось, как видишь.

- Почему ты читаешь эту книгу?

Вайолет улыбнулась, облизнув губы, монотонно поглаживая страницу. Полупрозрачный смог и табачный запах действовали на Тейта как красная тряпка на быка: ему хотелось что-нибудь сделать. Броситься вперед, дотронуться до нее, вдыхать никотин с ее волос, да даже позволить тушить сигареты о себя снова и снова, лишь бы она стала ближе, чем была сейчас. Лишь бы между ними не чувствовался тот холод, что через щели проникал в комнату, медленно расползаясь по полу.

- Почему я ее читаю? А зачем люди читают книги?

Тейт нахмурился.

- Чтобы узнать что-то новое.

Сигарета практически истлела. Сделав последнюю затяжку, Вайолет потушила ту о дно пепельницы, выпуская из полуоткрытого рта густой дым.

- О, поверь, я узнаю…

Тейта затрясло.

- Она ведь о психах. Ты правда считаешь меня таким?

Вайолет молчала, пожевывая губу, чувствуя табачный вкус и продлевая удовольствие от сигареты.

- Вайолет… - позвал Тейт.

- Мой отец не святой, - начала та, - у него у самого психические проблемы. Да все психиатры сумасшедшие. Но он был прав насчет тебя. В том, что ты не хочешь это признавать нет ничего страшного. Это один из симптомов…

- Я любил тебя! – выкрикнув, перебил ее Тейт. Вайолет вздрогнула, зажмурившись.

- Прошедшее время?

- Что-то изменится, скажи я, что люблю и сейчас?

Вайолет усмехнулась. Громко, стараясь, чтобы он услышал.

- Ты никогда не любил меня. Это помешательство, Тейт. Идея-фикс. Это не любовь…

- Вай… - разбитый голос Тейта прозвучал совсем надломленно.

- …

- А твои родители?

- А что мои родители?

- Они влюблены…

- Возможно.

- … но получают удовольствие от убийства друг-друга, когда дело доходит до потенциальных жильцов.

Вайолет ухмыльнулась.

- Так ты хочешь сказать, что и моя мама больна? Что ж, тогда становится понятно, почему ты тогда ее…

- Хватит!

Вайолет заложила зажигалку между страниц и, захлопнув книгу, поднялась с места. Тейт привстал, сжимая кулаки. Вайолет кинула книжку на постель, та с легким хрустом примяла одеяло.

- Ах, значит тебе неприятно об этом слышать, да? Так может представишь, каково мне?

- Ва…

- … уходи. Уходи и не трогай мои вещи.

***

- Твоя юбка выглядит старомодной. Какой сейчас век?

class="book">- Двадцать первый, - Вайолет пристроилась у кресла из плюша. Старик Гиббс протирал очки в прозрачной оправе.

- Я помню, как-то давным-давно видел здесь девушек в похожей одежде… но я не знаю когда именно…

- Я думаю, шестидесятые, - Вайолет разглаживала складки на юбке болотного цвета. – Нашла ее в сундуке на чердаке. Одна пуговица потерялась, и я пришила ту, что раньше была на плюшевом медведе, - слова были произнесены так претенциозно, словно она неимоверно гордилась этим.

- Мне сказали, тебе нужна помощь с вдохновением, - продолжил старик.

- Расскажите еще что-нибудь о своей молодости.

Питер улыбнулся, откинувшись назад в кресле. Очки так и остались лежать на его животе, что скрывала пузырившаяся протертая тельняжка.

- В то время мне было чуть больше двадцати пяти. У меня как раз завязались романтические отношения с няней царских детей. Маргаретт… - Гиббс прикрыл глаза, словно бы имя его возлюбленной чудесной мелодией прозвучало в этот миг в голове. – Иногда мне кажется, что я слышу в стенах этого дома смех княжны Анастасии… прелестная девчушка. Такая светлая и жизнерадостная… маленькая мисс-Божий дар: у нее было столько талантов… театр, рисование… ах, какие она чудные картинки рисовала, ты бы только видела… - при сих словах Питер заметно воодушевился, а затем эйфория резко потухла, и он расстроился. – Она умерла раньше меня.

- Кто? Анастасия?

- Маргаретт. После ареста царской семьи брат отправил меня в Америку. Я больше не видел ее, а потом узнал, что она скончалась…

- А потом и Вы, когда въехали сюда…

- Умер от сердечного приступа. В тот вечер получил письмо о смерти Маргаретт… оно шло ко мне больше десяти лет…

***

Вайолет больше не ощущала присутствия Тейта в комнате. Как если бы ему в одночасье надоело. Она не понимала, что чувствует по этому поводу, но одно знала точно – Тейта нет рядом не потому что он устал, не потому что она больше не представляет для него интереса. Может, он понял, что ей нужно пространство?

Глубоко в душе ее обуревала тоска. Вивьен всегда учила тому, что нужно прощать. Как бы человек ни провинился. Вайолет давно простила, она просто не могла представить себе, что все будет как раньше. Да и могло бы оно?

Тейт был прав. Она и сама больна. Шизофрения не передается по воздуху, и уж тем более от социопата нельзя заразиться через кашель. Здоровые девочки не режут запястья и уж точно не думают о самоубийстве.

«Здоровых нет, есть необследованные». Старая шутка врачей кажется наиболее актуальной, когда ты ставишь под сомнение свое психическое состояние.

Но какой бы странной и неправильной не казалась Вайолет ситуация с Тейтом, как бы ее не смущали их редкие жуткие подобия диалогов, она наконец-то смогла писать. Нет, конечно не так как раньше. Да это даже отдаленно не напоминало ее прежний талант. Но теперь хотя бы не пустовала прежде чистенькая страница “Ворда”.

- Что ты делаешь? – бодрые нотки в голосе. Привет, это снова Тейт, когда у нас ужин?

- Пытаюсь… - Вайолет молотила по клавишам, высовывая кончик языка. Губы блестели в свете экрана, -… пытаюсь описать ситуацию…

- … - Тейт сделал несмелый шаг, берясь за перила руками.

- Чего тебе? – пробурчала девушка.

- Что ты описываешь?

Вайолет резко остановила деятельность, вздохнув.

- Ты знаешь подобие тестирования, что построено на истории о девушке, похоронах и убитой сестре? – подняла взгляд та. Тейт поджал губы, задумавшись.

- Ты имеешь в виду вопрос «Зачем девушка убила свою сестру после встречи с молодым человеком на похоронах бабушки?».

- Да да, она самая… - Вайолет смутилась, не ожидая, что Тейт знает о тесте на выявление психопатии. Теперь требовать от него ответ бессмысленно.

- Так что за описание?

Вайолет пожала плечами, возвращаясь к прерванному делу.

- Я не могла писать, так что решила развить уже существующую историю… хочу переделать ее на старый манер. Камчатские лайки, полупрозрачный батист, легкие платья для чая, викторианские сапоги и конные прогулки… - Вайолет даже усмехнулась от описывания столь непривычных для нее вещей. - Можно я тебе кое-что покажу?

Тейт искренне удивился. Девушка перед ним сейчас была сильнее всего похожа на ту Вайолет, которую он знал прежде. Чудесная маленькая любопытная девочка: умные глаза горят интересом, над ее головой словно ореол невинности. Но лишь они двое знали, что это далеко не так. На конкурсе «Мисс Целомудрие» именно Вайолет была бы той, кто поджег бы весь зал, проткнул ведущего стойкой для микрофона и с замиранием сердца смотрел бы, как пламя перекидывается на бархатную обивку кресел.

- Если в конце ты не прогонишь меня, то я согласен.

Вайолет улыбнулась. Едва заметно, тут же собирая губы у одного уголка, пряча свое настроение. Быстро набрав что-то на клавиатуре, она сглотнула, прикрыв глаза на несколько мучительно долгих секунд, прежде чем снова взглянуть на экран. Кажется, ему хотят показать не котят в корзинке.

-Смотри, - Вайолет развернула ноутбук на сто восемьдесят градусов. Тейт опустил взгляд, замерев. Вайолет напряглась, уставившись на сидевшего напротив юношу. Но то, что она увидела, поразило ее. Волна ужаса прошлась по лицу Тейта, нижняя губа дрогнула, и он тут же отвернулся, уткнув остекленевший взгляд на узор пододеяльника.

На фото, что имел «радость» лицезреть Тейт, был мужчина, чье лицо разорвало снарядом. Куски мяса, вывернутая наизнанку кожа, части челюсти и все в таком духе. Жуткое зрелище. Но Вайолет не понимала, что она сделала не так. Почему? Почему же Тейт отвернулся?

- Тейт?

Тейт сглотнул, не двигаясь, лишь переводя взгляд выше, на стену.

- Что?

- Что ты почувствовал?

- Ты правда хочешь знать? – Тейт развернулся. Его глаза блестели от слез, наполнившись ими. Вайолет разинула рот в немой «О». Такого поворота событий она не ожидала.

- Почему ты отвернулся? Ты испугался?

Тейт помолчал, изучающе глядя на девушку. Ее взгляд больше не был холодным и отстраненным, голос не был ядовитым, насмешливым. Она снова стала той Вайолет, какой она была рядом с ним. И хоть ему и нравилась абсолютно любая Вайолет из всего того арсенала Вайолет, что были сокрыты в ней, дожидаясь своего часа, как наборы масок в театральной гримерной, именно вот такая Вайолет притягивала его сильнее всего.

- За тебя, - ответил Тейт, не глядя захлопывая крышку ноутбука.

- Повтори, - не веря своим ушам потребовала та.

- Я испугался за тебя. Когда ты повернула компьютер, то я непроизвольно представил, что бы было бы, случись что-то подобное с тобой. Я больше не могу на такое смотреть, мне страшна даже мысль о том, что кто-то причинит тебе вред…

Вайолет потеряла дар речи, слабо простонав. Это что же получается, она теперь играет роль буферной зоны между юношей и его безумием? Поверить в то, что самый точный тест на выявление психопатии не был пройден Тейтом, было просто невозможно. Вайолет почувствовала приступ. Только не слезы, только не сейчас…

- Психопаты не отводят взгляд от фотографий подобного рода. Психопаты не испытывают жалости и сочувствия. Психопаты не знают, что такое эмоции. Психопаты не могут любить… - Вайолет сорвалась. Слезы закапали на пододеяльник, застилая взор.

- Пожалуйста, пожалуйста не плачь… - Тейт озабоченно дернулся вперед. – Ну пожалуйста. У Мойры так не останется «Пустоголовника».

Вайолет издала нервный смешок сквозь слезы.

- Капли называются «Пустырник».

Тейт улыбнулся. Его «не-то-чтобы-шутка» сыграла на руку: Вайолет ожила.

- Можно мне сказать? – продолжил юноша. У него руки чесались смахнуть ее слезы прочь с нежной кожи.

- …

- Я люблю тебя. Правда люблю. Я никогда не испытывал подобного, и ты знаешь это. Я понятия не имею, что со мной такое, но ты единственная, до кого мне есть дело. К черту все эти книги и тесты, Вай… сколько можно себя наказывать?

- Но твои поступки? – Вайолет плакала. Тейт обошел изножье, присаживаясь на край постельного белья. – Ты совершал ужасные вещи… и дело даже не в убийстве детей. Моя мама…

- Я не знал тебя тогда, - Тейт испугался. Страх действительно принялся снова копошиться в его голове, пуская свои отвратительные когтистые лапы вдоль позвоночника. – Вай, я клянусь, что не стал бы этого делать сейчас. Тогда я еще не понимал, что люблю тебя… пожалуйста, поверь мне…

Вайолет поджала губу, хлюпая носом, несмело продвинувшись вперед на кровати.

- В одной из глав написано, что психи сочувствуют и симпатизируют только другим психам… может, ты и прав. Может быть я такая же как ты…

Тейт сглотнул. Вайолет, казалось, была в прострации. Лишь глядела сквозь пелену слез куда-то на постели или ноги Тейта, все пересаживаясь и пересаживаясь, сокращая дистанцию между собой и блондином.

- Я знаю, что вы делали с Патриком… - продолжила та.

- … - Тейт не знал, что говорить, не отрывая глаз от ее личика. Постельное белье вновь прохрустело.

- Зачем ты позволял избивать себя? – тональность опускалась до шепота.

- Ты знаешь ответ.

- Притворись, что не знаю.

- Так было проще, - Тейт запрокинул голову, смахивая слезы. – Когда долго занимаешься самоистязанием, в какой-то момент понимаешь, что становишься слишком мягок. А у Патрика агрессии хоть отбавляй, так что…

Вайолет облизнула губы. Теперь они оба были совсем рядом, какие-то жалкие полфута разделяли их. Сейчас, когда желание стать ближе было обоюдным, Вайолет испугалась. Спертый воздух помещения, которое она с таким усердием пыталась так часто проветривать, казался свинцовым, и казалось, что потолок вот-вот рухнет, не выдержит напряжения.

- Ну вот, ты опять плачешь… – Тейт поспешно отстранялся, видя катастрофическую скорость с которой лицо Вайолет менялось от предвкушения до полного отчаяния. Та замотала головой, зажмуриваясь. Слезы капали на на пол, одна – ледяная – попала на руку Тейта.

- Это все Билли Дин… - начала Вайолет таким голосом, будто рот был полон каши, - … это все она… я не могу писать…

Еще мгновение, и Тейт полностью потерялся в ситуации. Вайолет забралась на постель с ногами, опуская голову на колени юноши. Тейт вздрогнул, словно бы после долгих пыток кто-то докоснулся до его ранений. Контакт ее головы с его телом посылал волны тепла, Тейт пытался расслабиться, старался казаться спокойным, хотя внутренне готов был взорваться от переизбытка эмоций. Вайолет подтянула коленки, сворачиваясь клубочком и тихо постанывая в едва различимом плаче. Тейта страшила мысль, что, возможно, она забыла, кто сидит рядом с ней, и дотронься он до нее, она одумается и исчезнет. Волосы падали на нос, намокая от слез. Тейт задержал дыхание, едва коснувшись ее кожи, и убирая назад передние пряди. Такие же мягкие, как он помнил…

***

- … у нас были торты с меренгами и груши, начиненные кремом…

Сестры Харви хихикали, разглядывая связку заржавевших ключей и старую-старую соломенную шляпу с поломанными краями. Та уже совсем потеряла цвет, а грязная лента, что шла по периметру головного убора, расходилась нитками.

- … лимонные пироги и кексы с маком, - продолжал старик.

Его каморка казалась чудовищной шуткой судьбы: пыльная и захламленная комнатушка совсем не походила на царские хоромы. Вайолет отодвинула зонтик с ручкой из слоновой кости, подбираясь к черному заляпанному докторскому саквояжу.

- Сумка доктора Боткина, - произнес старик, поворачивая защелку.

- В смысле, настоящая?

Пожилой мужчина улыбнулся.

- Скорее одна из. Эту он мне подарил.

Вайолет никак не могла поверить в то, что трогает вещи дореволюционной империи. Это как погладить единорога или пожать ручку лепрекону.

Внутри сумки, по сути дела, хранились старые вещи. Словом, все то, что могло пережить старение временем. В крепкую ткань был завернут миниатюрный стеклянный пузырек с пробкой в форме икосаэдра.

- Что это? – потрясла Вайолет пустой баночкой.

- Осторожно! – взволнованно прокричал старик Гиббс, протягивая руки на случай, если вдруг предмет выскользнет из пальцев Вайолет. Девушка смутилась. – Это были духи, - поспешил продолжить старик. – Духи Коти с фиалками. Они принадлежали Анастасии.

И действительно, Вайолет чуть не выронила пузырек. Либо она и правда держит в руках начало прошлого столетия, либо этот человек сумасшедший.

- Анастасии? То есть, княжне Анастасии?

- Так точно. Она пользовалась исключительно ими. Так странно… - Гиббс выдавил подобие улыбки, что по задумке должна была получиться теплой, но вышла натянутой и грустной. – Твое имя, духи с фиалками… - старик усмехнулся. Вайолет бил едва заметный мандраж. Девочки копались в сундучках, разглядывая монетки и жемчужины давным-давно рассыпавшихся украшений.

- Анастасия была Вашей любимицей, не так ли? – спросила Вайолет, подгибая под себя ноги. Старик снова улыбнулся. Подушка все время съезжала с масляного обогревателя, тому постоянно приходилось ее поправлять под собой.

- Она напоминает мне тебя.

- Меня?

- Выражения лица. Одухотворенность и загадка. У нее был такой же взгляд: она смотрела на тебя, но ты никогда не мог сказать, о чем она думала. И губы. Вот также сомкнуты и поджаты. Вроде бы и улыбка, а вроде и нет.

Вайолет убрала прядь волос за ухо, окончательно смутившись. Под платками торчал уголок книги. Вайолет откинула ткани. На исцарапанной обложке были птицы.

- Это русский алфавит. Что здесь написано?

Старик склонил голову.

- «Птицы». Они любили птиц.

***

Тридцатое октября было красным днем в вымышленном календаре Вайолет. Этот день означал конец спокойной размеренности вялотекущей круглогодичной вечности. Визги и смех за окном напоминали о том, что в мире еще остались живые существа, требующие своей порции сахара и шоколада в блестящих обертках.

Читать и писать не удавалось с самого утра, но зато Вайолет спокойно притворялась, что усердно размышляет над продолжением рассказа, вырисовывая узоры на страницах блокнота.

- Так странно все это, - Тейт листал историческую энциклопедию, рассматривая фотографии.

- Наши с тобой разговоры – вот что странно.

Тейт улыбнулся.

- Ты раньше не говорила мне, что пишешь.

- Это было еще до тебя. Когда родители рассорились, я утратила желание. Но все равно знала, что если начну, то смогу выразить то, что захочу. А теперь нет… - Вайолет сбилась с мысли, забыв, что хотела нарисовать.

- Ты знаешь, почему это произошло?

Глубоко вздохнув, Вайолет отложила карандаш, перекатившись с живота на бок, устремив взгляд на сидящего на полу Тейта. К черту. Раз он тут, то почему бы не попытаться высказаться? Может, даже полегчает.

- Билли Дин как-то заходила к нам в прошлом месяце. Принесла карты Таро и прочую ерунду. Моей маме стало совсем скучно, вот она и устроила в гостиной вечер спиритической чепухи. Я не помню, как зашла речь обо мне, но мама захотела узнать, что бы ждало меня в будущем, не… - Вайолет запнулась, -… не покончи я с собой. В общем, та наплела что-то по-поводу дизайна и еще какой-то тягомотины. И, - сделала паузу Вайолет, - сказала, что моя тяга к писательской деятельности прошла бы со временем. Меня это задело. В смысле, очень задело…

Вайолет замолкла, рассеянно дергая пододеяльник, делая «башенки».

- Ты так любила писать?

- Я словно пряталась в своем мире. Я писала, потому что мне не с кем было говорить. Я страдала, когда пребывала вдали от ноутбука, а значит и не могла писать. То, что сказала Билли Дин, практически разорвало мне сердце. Мне захотелось заново умереть. Знаешь, какого это – садиться за клавиатуру или брать в руку карандаш и думать «А что если сегодня именно тот день, когда это должно пройти? Что если я уже не могу соединять два слова?». Отстойно это.

Тейт тихо прикрыл книгу, поднимаясь на ноги. Вайолет лежала на руке, глядя куда-то в пустоту. Казалось, она и не заметила, как кровать приняла на себе еще одного гостя.

- Мне жаль.

- Я знаю.

- Хочешь я расскажу тебе сказку? Может, у тебя появится вдохновение?

Вайолет улыбнулась, поднимая взгляд.

- Как она на называется?

- «Дурак и фотографии в исторической энциклопедии».

Вайолет рассмеялась. Впервые за год. И особняк будто бы запел, засверкал, словно давно написанная картина вмиг ожила, люди сошли на паркет и закружились в вальсе. Смех получился странным, как первые слова младенца. С примесью хрипоты, но звонкий, такой, каким он был раньше. Таким, каким его помнил Тейт.

***

- Они хотят меня нарядить.

- Кто?

- Дочери Ларри, - Вайолет сидела в темной гостиной, подтянув коленки к груди и обхватив руками голени.

Задернув плотные шторы, Тейт присел рядом. Гостиная и правда походила на одну из комнат замка в Трансильвании.

- Тот старик в полосатой кофте, с которым ты разговаривала. Кто это?

- Питер Гиббс. Он знал русского царя.

- Какого?

- Последнего.

- Оу, - выпятил нижнюю губу блондин. – Тогда его истории намного интереснее моих…

Вайолет рассмеялась.

- Его напоминают мне о прошлом, словно я снова в том веке, в каком должна была бы быть, распорядись судьба иначе. Твои же обращены в будущее. Ты заставляешь меня чувствовать, что впереди меня действительно что-то ждет…

Тейт молчал, повторяя про себя только что услышанное. Заставляешь чувствовать.

- Настоящее время?

Вайолет бросила хитрый взгляд.

- Можно мне прикоснуться к тебе? – продолжил Тейт. Вайолет сощурилась.

- Только не тыкай в меня пальцем.

- Пальцем?

- Дурак, - улыбнулась та, толкнув юношу в плечо. – Да. Да, ты можешь меня коснуться.

Тейт встрепенулся, приподнимаясь на сидении дивана. Вайолет не шевелилась, слушая дыхание юноши с опущенным на коленку подбородком. Тейт придвинулся ближе. Еще ближе. Вайолет чувствовала тревогу и дрожь в ногах. В следующий миг она уже ощущает теплое прикосновение на коже лица, непроизвольно следуя за рукой, вкладывая свою щеку в его ладонь. Так странно. Ее руки всегда холодные, а у него нет, совсем наоборот. Вайолет прикрыла глаза, разжимая хватку рук и отпуская свои коленки. Кожа лица покалывала, словно от маленьких, совсем незаметных электрических разрядов.

- Вайолет…

Очарованная моментом, Вайолет приоткрыла глаза, лишь успев заметить медленно приближающееся лицо Тейта прежде чем переизбыток чувств чуть не вызвал остановку сердца. Тейт облизнул губы, Вайолет издала тихий стон. Ноги соскользнули с дивана, Вайолет опиралась лишь на руки. Ее губы горели, она пылала. Тейт был так слаб от счастья, что никак не мог собрать мысли воедино и понять, почему она разрешила ему снова касаться ее губ. Вайолет не дышала, пытаясь вспомнить, как вообще надо целоваться. Тейт улыбался сквозь поцелуй, она абсолютно точно это чувствовала.

- Не напрягайся так, - прошептал тот, стаскивая ее за бедра ниже, теперь же практически полностью накрывая ее тело своим.

- Должно быть, у меня был паршивый учитель, раз я все забыла… - выдохнула та. Тейт усмехнулся, чувствуя, как растапливается сердце той, кому всегда принадлежало его собственное.

- Вайолет, Вайолет! – зазвучал детский голосок. Подростки вздрогнули, устремив взгляды на дверной проем.

- Не Вайолет, а мисс Вайолет, - толкнула младшая старшенькую Харви. Затем обе сделали смешной синхронный реверанс. Тейт перестал вжимать Вайолет в подушку дивана.

- Мисс Вайолет, - пафосно, на манер придворных лакеев пролепетали те. – Пора.

Вайолет улыбнулась, касаясь тыльной стороной ладони губ.

- Куда ты? – едва переводя дух, озабоченно спросил Тейт, глядя на то, как девочки, вложив свои ладошки в ее, выводили Вайолет из комнаты.

- Сегодня Хэллоуин, - с улыбкой ответила та, повернувшись к юноше.

***

Нельзя сказать, что люди не меняются. Хулиганы становятся всемирно известными хирургами, отличницы-тихони выигрывают мотогонки. Люди растут. Духовный рост тоже считается изменением.

- За что ты любил Курта Кобейна?

- Смесь доброты и ненависти. Эта его грань между любовью к животным и отвращением к самому себе. Желание дарить жизнь дочери и умереть самому. Мне кажется, многие боятся показать свою вторую сторону миру. А он нет. Он делал что захочет и плевал на ограничения.

Платье из кремового батиста чуть выше колена приятно хрустело. Вайолет водила пальцами по узорами и вышивке, дивясь тому, как все это чудо могло сохраниться с течением времени.

- Так значит, на Хэллоуин ты Курт?

Тейт усмехнулся.

- Для этого мне даже переодеваться не надо.

Вайолет улыбнулась.

- Может стоило одеться парой? Ну раз мы что-то вроде… - нужное слово никак не лезло, - … ну ты понял…

- Курт и Кортни? – Тейт забавно скривился. – Только не говори, что она тебе нравится.

Вайолет помотала головой.

- Кортни была дрянью. Это она довела его до самоубийства. Противно смотреть, как она радуется жизни…

Тейт улыбнулся. Она разделяла его точку зрения. Она всегда высказывала мысль за двоих. Что может быть чудеснее, чем взаимопонимание?

- А у тебя какой костюм?

Вайолет сделала шаг от комода, заглядывая в напольное зеркало. Волосы покрывали плечи и спину, шелковая лента с бисерной отделкой, словно ободок, венчала незатейливую прическу. Вайолет коснулась вышитого узора. Кружевной фасон платья чем-то напоминал униформу Мойры, но на более благородный, невинный манер. Короткие рукава оголяли уродливые шрамы на запястье. Вайолет прикрыла те ладошкой, опускаясь на ковер.

- Анастасия, - наконец ответила та. – Анастасия Романова. Дочери Харви были так рады живой кукле, - при слове «живой» Вайолет улыбнулась. - Они всё прыгали и смеялись от счастья, что могут наряжать меня. Там был полинявший мех и лайковые перчатки со всякими заумными названиями…

Тейт улыбнулся.

- Почему именно Анастасия?

Вайолет закусила губу и, привстав и подняв с комода овальную надколотую рамку, возвратилась на место, протянув ее Тейту. С черно-белой фотографии в полуанфас на юношу глядела маленькая чудеснейшая девчушка в одежде, по крою и стилю напоминавшей ту, в какую сейчас была одета Вайолет. Милейшее создание с собранными губками и осмысленным взглядом, смирно позировавшее в полный рост с сидения стула.

- Старик Гиббс показал мне это фото. Говорит, я напоминаю ему маленькую принцессу.

Тейт провел большим пальцем по фото.

- Ты и вправду похожа.

Вайолет смущенно зажевала губу, разглаживая ворс ковра.

- У Гиббса была возлюбленная – гувернантка в царском доме. Она умерла раньше него. Мне кажется, это очень страшно – жить с чувством того, что ты не спас любимого человека, что его больше нет…

Вайолет замолчала. В каком-то смысле ей и ее маме крупно повезло: обе навсегда оставались с теми, кого любили. Тейт выжидал, подыскивая лучший момент.

- Ты простила меня? – наконец спросил тот.

- Уже давно.

- Значит мы и правда вместе?

Вайолет пожала плечами.

- Я не знаю… вроде того… все так странно… в конце-концов, ты пытался меня спасти и отреагировал на то фото в интернете, как нормальный… здоровый человек… да и если уж начистоту, то ты единственный в этом мире, кто слушает мою болтовню больше пяти минут. А что касается мамы, - Вайолет вздохнула, переводя дух. – Как бы дико это ни звучало, мне кажется, ты оказал ей услугу. Если бы она не умерла во время родов, то где гарантии, что ее бы не сбила машина? И где уверенность, что они с отцом были бы счастливы в большом мире также, как они счастливы здесь? У нее есть вечный малыш, за которым можно ухаживать, есть любимый человек… я не знаю… мне кажется, все зависит от точки зрения…

- Мне жаль, что ты умерла девственницей, - Тейт коснулся ее пальцев, снимая ладошку Вайолет с запястья. Ее слова казались волшебной сказкой, а сам он чувствовал себя героем истории, в которой зло побеждено, и все живут долго и счастливо и никогда не умирают.

- Пустяки. Мне кажется, я заслужила немного боли за все, что сделала. За все мои поступки…

Тейт молча гладил ее шрамы большим пальцем. Вайолет чувствовала щекотку. Смутившись, та, к испугу Тейта, попыталась отстраниться.

- Я сделал тебе больно?

- … - отрицательно мотала головой та.

- Ты не должна стыдиться, - Тейт снова проводил пальцем вдоль каждого шрама. - Они нравятся мне, слышишь? - наклонил голову тот, пытаясь поймать ее взгляд. - Всегда нравились, - и, как и всегда, Вайолет была обезоружена мягкой широкой улыбкой юноши. - Когда я касаюсь тебя, мне кажется, что я дарю жизнь.

Вайолет кротко улыбнулась, пытаясь понять, насколько, должно быть, это неизведанное чувство для того, кто занимался лишь тем, что отбирал чужие жизни.

- Ей было семнадцать, когда она умерла, - кивнула Вайолет на отложенное на ковер фото. – Она тоже была девственницей.

- Что делает вас еще более похожими.

Вайолет скромно улыбнулась.

- В городе вечеринка по случаю Хэллоуина, – заговорил Тейт, вкладывая свою ладонь в ее. – Может сходим?

В глазах Вайолет зажегся огонек. Пламя маленькое, но такое многообещающее…

О да, она знала, о чем напишет по возвращении…