Play the kitten (СИ) [candied v] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== Play the kitten ==========
Мам, пап,
Все предупреждали меня об отсутствии сотовой связи в здании, поэтому я решила, что просто буду писать вам бумажные письма, и вот первое из них. Думаю, вы получите его уже вечером. Может, это и глупая затея, учитывая наличие городского телефона в номерах, но мне нравится эта идея. Раз уж я согласилась работать в ретро отеле, то мне хочется попробовать полностью погрузиться в атмосферу того века. К тому же так будет быстрее, я смогу четко формулировать мысли и рассказывать вам о том самом важном, что будет происходить со мной. Конечно же я буду вам звонить, просто не так часто, как вам того бы хотелось (да-да, я помню ваши слова о том, что мне нужно повзрослеть, стать более самостоятельной). Как только обустроюсь, снова напишу.
Люблю вас,
Вайолет.
Сложив исписанный лист трижды, девушка сунула бумажку в заранее приготовленный конверт, лизнула закрывающий клапан и плотно прижала ладошкой к коленке, разглаживая помятый край. От жары подол платья лип к бедрам.
Таксист как раз притормозил у тротуара, шмыгнул носом, утер потный лоб и обернулся на заднее сидение.
- Ну вот, приехали.
Вайолет поджала губы, наклоняясь к окну – конца многоэтажной высотки не было видно с этого ракурса. По ту сторону стекла, казалось, плавился асфальт, и наблюдая за попытками таксиста настроить систему кондиционирования авто, девушка делала частые вдохи, стараясь впитать как можно больше прохладного воздуха прежде, чем желтая дверца распахнется, и в голову ударит нещадный зной июльского полдня.
- Сколько с меня? – обратилась та к водителю, роясь в боковом отсеке почтальонки в поисках купюр.
- Двадцатка, - обронил тот, тыкая в замызганный счетчик, мол гляди, вот тут так и написано.
- Двадцать долларов? – воскликнула та. – Да мы и тридцати миль не проехали!
Мужчина причмокнул, улыбнувшись.
- Пробки. Что поделать?
Нахмурившись, Вайолет нехотя пихнула измятую купюру таксисту, затем схватила конверт с колен, поправила ремень сумки и, дернув за ручку, распахнула дверцу.
Лето в мегаполисе может довести до белого каления, но а уж если это лето в Лос-Анджелесе – задумывайся о покупке домика в Альпах. Воздух сухой и до ужаса грязный. Океанский бриз можно застать лишь у береговой линии, а на солнце так и вообще печет как в жарких курортных странах. Если ты без солнцезащитного крема – спасайся поездом, беги и лучше никогда не возвращайся.
Вайолет ступила на раскаленный тротуар, щурясь на солнце и прикладывая конверт ко лбу, выискивая взглядом таксиста.
- Вот Ваш багаж, мисс, - тот вытащил кожаную дорожную сумку, передавая ее девушке. – Приятного вам отдыха, - коротко кивнув, тот поспешил скрыться в кондиционированном салоне авто: Вайолет лишь успела заметить копну его волос, мелькнувшую в солнечном ослепительном сиянии, и не успела возразить на замечание водителя. Приятного отдыха? Она что же, так похожа на туриста?
Конверт все еще был в ее руках. В толпе снующих туда-сюда жителей Города ангелов Вайолет различала сверкающие белые бочка большого почтового ящика, что пристроился на тротуаре неподалеку. Сделав пару неуклюжих движений в сторону агрегата, девушка замерла, обтекаемая прохожими. На мгновение померкли все звуки Лос-Анджелеса: перестали сигналить автомобили и перестал долбить отбойный молоток на соседней улице, замолчала сирена полицейского авто, притих газетчик, выкрикивавший подробности вчерашней игры, – Вайолет на долю секунды погрузилась в себя, щурясь, глядя на конверт в руке. Что если ее решение было ошибкой? Что если она еще не готова ко взрослой жизни? Вдруг на деле все окажется куда страшнее, чем картинка, что была в ее мыслях, в воображении?
Вайолет обернулась, бросив мимолетный взгляд на серые стены отеля и узкие длинные темные окна.
С другой стороны, что плохого может случиться? При наихудшем раскладе она просто проедет восемнадцать миль обратно, вернется домой и проведет остаток лета в компании домработницы, списка летней русской литературы и вечернего просмотра кино с мороженым. Не так уж и страшно, верно?
Полная решимости и чýдного предчувствия, девушка сунула письмо в щель почтового ящика и, плотнее обхватив ручку дорожной сумки, развернулась на вентиляционной решетке в сторону блестящего бронзового ограждения перед входом здания, белые и красные неоновые буквы на фасаде которого призывно манили надписью «Отель Кортез».
Сразу после стеклянных дверей с позолоченной окантовкой повеяло долгожданной прохладой, и стоило лишь исчезнуть щели в дверной коробке, как город вновь умолк. Словно внешнего мира – мира двадцать первого века - и не существовало, будто машину времени создали уже давно, и Вайолет буквально только что, и сама того не подозревая, ею воспользовалась.
Не требовалось быть архитектором, чтобы с одного лишь взгляда определить ярчайшее воплощение течения, названного не иначе как арт деко. Вайолет с разинутым ртом обвела фантастического размера холл, потерявшись в подсчете метров, составлявших расстояние от пола до потолка. Сияние позолоченных перил, черные лакированные поверхности, насыщенный коралловый – все сводило с ума, оставляя после лишь едва уловимый запах дерева и чьего-то дорого парфюма с нотками водяной лилий. Крупные геометрические узоры, ступенчатость, кривые, ломаные линии, обилие стекла - вот отличительные признаки, присущие арт деко. Все это имело место быть в главном лобби отеля. Из сокрытых где-то под сводом колонн динамиков лилась совсем тихая незамысловатая джазовая мелодия – отличием ее было лишь то, что она не надоедала, как это бывает во множестве других гостиниц. С потолка, окаймленного электрическими элементами, свисали три внушительные «граненые» люстры, напоминая собой застывшие айсберги, подвешенные на крепких цепях. Прямо с пролета лестницы глядела решетчатая конструкция в которой явно проскальзывали черты Котеза – Вайолет мимолетом читала в интернете об этом человеке, в честь которого и был назван отель.
Подобрав свою заблаговременно упавшую челюсть, Вайолет вновь сжала ручку и ремень сумки и двинулась вдоль плюшевых кресел цвета разбавленной водой крови прямиком по направлению к стойке регистрации. Полумрак помещения дарил какую-то неестественную таинственность, рождавшую желание натянуть лишний слой одежды. Какое-то странное напряжение висело в воздухе, опутывало шикарные сверкавшие колонны и чашеобразные светильники на тонких ножках.
Каждый ромб, каждая ломаная линия в дизайне навевала мысли о временах сухого закона, роскошных платьях и ревущем саксофоне. Вайолет лишь гадала, притаился ли за очередным поворотом сам Баз Лурман и стоит ли ожидать появления Гэтсби.
Возле лестницы разносился тонкий запах недавно потушенной сигареты. Широкая регистрационная стойка из черного дуба незаметно пристроилась у левой лестницы, одиноко пустовало место рецепциониста. Кинув дорожную сумку на короткий ворс ковра, Вайолет с опаской хлопнула ладошкой по позолоченному винтажному звонку. Тишина. Лишь продолжала звучать музыка из динамиков. Вайолет сглотнула, оборачиваясь, словно бы за ее спиной мог материализоваться нужный работник отеля. Девушка откашлялась, игнорируя неприятное сосущее чувство под ложечкой, и легко забарабанила ладошками по поверхности, поджимая губы, перевешиваясь через стойку.
- Здесь есть кто-нибу-у-удь? - последнее слово вышло неестественно тихо и словно бы оборвалось, так как заскрипели петли правой двери на стене с отсеками для ключей.
- Есть, и даже больше, чем порой хотелось бы, - ворчаливо отозвалась женщина лет шестидесяти, неспешно переваливаясь в сторону стойки регистрации. Вайолет увлеклась разглядыванием внешности. – Заселяетесь? – с явно читаемым недоумением продолжила та, поправляя большие круглые очки в коричневой тонкой оправе. Женщина с нескрываемой опаской ждала ответа, а Вайолет все продолжала пребывать в неясном даже для самой себя ступоре. Наконец, дар речи вернулся.
- Н-нет, я Вайолет Хармон, я по-поводу работы. Я говорила по телефону с… - девушка запнулась, - … с Рахель… Айгуль… - силилась вспомнить имя та.
- -Айрис, - улыбнувшись, закончила за ней женщина. Это облегчение сейчас явно читалось на ее лице? – Ты говорила со мной, я Айрис - продолжила еле заметно улыбаться та. – Честно признаться, во время разговора по голосу я подумала, что тебе лет двенадцать, - женщина поправила края своего пиджака, словно делая паузу, - но и вживую ты выглядишь совсем юной.
Вайолет подавила улыбку.
- Если Вы сейчас о количестве рабочих часов, то мой отец ведь должен был предупредить Вас о том, что мне есть восемнадцать, - Вайолет испуганно глядела на женщину перед ней, - он ведь сказал, правда?
Айрис улыбнулась, взяв ладошки Вайолет в свои, словно подбадривая или успокаивая девушку.
- Все в порядке. Тут уже и договор твой составлен, - женщина вытащила из-под стойки две бумажки на планшете и шариковую ручку. Вайолет облизнула губы и уже было потянулась к листам, съедаемая предвкушением, но Айрис быстро отложила бумаги в сторону. – Может, сначала ты осмотришься? Поставить подпись ведь всегда успеешь.
Вайолет не понимала, почему эта женщина так странно вымученно улыбалась, будто бы пыталась ментально ей передать что-то и почему так тянула с подписанием документа. Может, это какая-то скрытая тактика всех нанимателей – дать потенциальному работнику осознать, насколько сильно он хочет эту должность? Даже если и так, Вайолет никогда не станет умолять…
- Пойдем-пойдем, - Айрис выкатилась из-за стойки регистрации, - давай пока оставим сумки здесь, - женщина закинула багаж за стойку, отправив следом почтальонку девушки, и жестом указала Вайолет путь к лифту. Едва слышно похрустывал ковролин, на резных позолоченных панелях запечатлены были изображения жизни ацтеков – одного из самых жестоких народов истории. Вот на одной из них человек протыкает другого ножом, держа рукоятку настолько долго, пока не почувствует, что сердце жертвы перестало биться навсегда. Вайолет впервые передернуло. В ноющей тишине казалось, будто эти изображения оживут, сойдут на ковролин и продолжат зверские деяния. После нажатия сверкающей кнопки прозвенел звонок, оповещающий о прибытии кабины. Неспешно распахнулись стеклянные дверцы, украшенные многоступенчатым орнаментом. Внутри пахло чистым ковром и все тем же деревом. Вайолет успела заметить сверкающую панель с кнопками этажей. Всего их было тринадцать, не считая той, рядом с которой красовалась вырезанная «П» - пентхаус. Айрис ткнула на отмеченную двойкой.
В голове роились целые полчища вопросов, но Вайолет не знала, с чего стоит начать так, чтобы все запомнить. Смутное разъяснение отца по поводу ее обязанностей не прояснили буквально ничего. Единственное, что она уяснила– горящая вакансия представляла из себя что-то вроде «девочка на побегушках».
Слабый ветерок проходил сквозь щели дверей лифта, едва колыхая подол длинного платья с рукавами. Девушка мяла юбку, мимолетно разглядывая пролетевший мимо пролет между двумя этажами. Кабина замерла, прозвенел звонок.
- Не нервничай, я тебя не на экзамен веду, - вновь улыбнулась Айрис. Вайолет последовала примеру, ступая на короткий ковролин. Где же она уже видела такой геометрический узор?
Второй уровень был антресольным этажом, представляющим собой балкон по всему периметру холла. Отсюда был виден бар на противоположенной стороне. Айрис свернула направо, махнув рукой в сторону.
- Там прачечная, справа кухня и остальные подсобные помещения. Давай начнем с прачечной.
Вайолет покорно шагала следом. Не одно лишь лобби наводило страх – этажи казались еще более мрачными, безмолвными и заброшенными: стены, выкрашенные в светлый серо-зеленый оттенок, казались тошнотно-болотистыми в тусклом свете оранжевых плоских светильников, внушительно выглядела отделка дверей, включавшая темное дерево, и ступенчатый орнамент номеров комнат. Айрис свернула в узкий коридорчик, через несколько шагов показалась лестница, ведущая на более нижний уровень. И снова темный коридор. В конце показалась дверь с вырезанными буквами «Прачечная».
- А где остальной персонал? – задала вопрос Вайолет , заглядывая в открывшийся темный проем. Айрис хлопнула по выключателю.
- Кроме меня работают еще двое. Баром и стойкой регистрации заведует Лиз, уборкой номеров – мисс Эверс. Скоро вы познакомитесь, - аккуратные плафончики под потолком засияли ярким белым светом, и Вайолет увидела ровные ряды стеллажей, набитых сложенным белым постельным бельем, далее располагались две раковины и длинный комод, уставленный до отказа всевозможными цветными банками с хлорированными средствами, мятыми пакетами с порошком, после – короба и ведра с торчавшими щетками и губками. К другой стене крепились две гладильные доски, возле простаивал отпариватель. Рядом со входом были вложены друг в друга несколько пустых синих бельевых корзин на колесиках и ряд гостиничных черных тележек. Айрис довольно улыбнулась, складывая вместе ладони опущенных рук, Вайолет лишь вскинула брови.
- Никаких стиральных машин?
Женщина открыла рот, подыскивая слова.
- Мисс Эверс – женщина старой закалки. Все пятна выводит сама. Скоро ты и сама все увидишь, - с этими словами Айрис выключила свет и начала прикрывать дверь. Вайолет поспешила отойти.
- В чем будет заключаться моя работа? – вернувшись тем же путем в главный коридор спросила та. Изредка Айрис махала рукой и давала разного рода комментарии, вроде “За этой дверью система кондиционирования отеля” или же “Такие вот типы лампочек менять труднее всего”.
Женщина сделала паузу после услышанного вопроса.
- Не в обиду будет сказано, но мы не очень нуждались в новых сотрудниках… - Айрис мягко ступала по ковролину, слегка покачиваясь при ходьбе, ее голос звучал неуверенно, но мягко, успокаивающе, - … но мистер Уокер позвонил и сказал нанять тебя. А раз уж ты здесь, то будешь помогать каждому из нас по чуть-чуть. Когда белье в номере поменять, когда в баре помочь, а когда ключ выдать или на почту съездить, - спокойно говорила та. Огромные свисавшие со стеклянного потолка люстры лобби ослепительно сияли в свете ламп и естественного дневного освещения. Вайолет вела рукой по холодному металлу перил. Дважды свернув в пустом коридоре, Айрис дошла до самого конца и толкнула большую металлическую дверь с круглым оконцем. – Здесь кухня, - вновь зажгла потолочное освещение женщина. Из того, что свет ни тут, ни в прачечной не горел постоянно Вайолет сделала вывод, что ни одним из помещений не пользовались регулярно.
- Где же все повара? – девушка уже дважды просто стояла в дверях, обводя взглядом полумертвую обстановку, не смея сделать шаг вперед, словно думала, что провалится, лишь стоит переступить порожек.
Айрис вновь многозначительно поджала губы.
- Наши постояльцы привыкли принимать пищу вне отеля, - со странным колебанием в голосе произнесла та и вновь поспешила выпроводить Вайолет в коридор, словно это девушка сама напросилась на экскурсию, а сейчас забрела в запретное крыло. – Кухней мы пользуемся редко.
Вайолет хмурилась, но не комментировала.
- А что на самом верху? – вновь покорно следовала за женщиной та, не прекращая мять подол длинного платья.
- Пентхаус. В нем апартаменты прежней владелицы “Кортеза”. Еще есть часть с бассейном, но он закрыт ввиду поломки системы фильтрации, - Айрис издала нервный смешок, двигаясь мимо кресел балкона. – Бар, - махнула та рукой в сторону огромного портрета Эрнана Кортеза, - думаю, не нуждается в особом представлении, - женщина свернула направо. - Большой зал для приемов, - отворила та массивную дверь в третьей части этажа. – Раньше тут устраивали представления для детей.
- А теперь? – выждав, спросила Вайолет, засмотревшись на неоновые вывески в дальнем углу, ярко сиявшие голубым. В огромном помещении гулял сквозняк, кондиционированный воздух бил по ногам.
- А теперь… теперь у нас не останавливаются с детьми.
- Поч-вопрос Вайолет прервал резкий звон колокольчика на стойке регистрации этажом ниже. Айрис закатила глаза, устало выдыхая и, поправив крупные очки, двинулась к лестнице. Вайолет быстро заторопилась следом. Вновь нетерпеливо прозвенел колокольчик.
С лестницы слышны были женские голоса, но языка Вайолет не узнавала, вскоре показались две светлые макушки. Блондинки сжимали в руках шляпы с широкими полями. Слегка раздувался легкий подол кардигана-кимоно одной из девушек.
- У вас бронь? - заговорила Айрис, обтекая стойку. Вайолет явно слышала в ее голосе сердитые нотки.
Одна из блондинок улыбнулась.
- Да, но мы передумали и… - начала было одна из них. Ее подруга вновь завела речь на иностранном, завязалась тихая перепалка. За свою жизнь Вайолет много раз наблюдала за тем, как начинается разговор, в котором тактично просят вернуть за что-либо деньги, поэтому сразу же материализовалась рядом с Айрис, поправив платье и натянув свою фирменную натянутую приветливую улыбку а-ля Вивьен Ли.
- Вы знаете, - начала Вайолет премилым голоском, - это чудесный отель. Все мои друзья в восторге. Я сама лично провожу вас до номеров и принесу кофе за счет отеля, - договорив, она вновь лучезарно улыбнулась. Девушки выглядели обескураженными.
- Какая ты милая, - оттаяла одна из них, нащупывая ручку своего чемодана, затем, шепнув что-то подруге, кивнула. – Почему бы и нет, пожалуй, останемся.
- Раз уж кофе бесплатный, - засмеялась вторая. На долю секунды рассмеялись все, смех двоих из присутствующих был крайне натянутым и фальшивым.
Айрис так посмотрела на Вайолет, будто действительно боролась с желанием заключить девушку в объятиях. Пройдя к стенду с ключами, женщина вытащила один из многочисленных свободных и протянула тот Вайолет.
- Прошу, - гостеприимно указала та рукой девушкам в сторону лифта. Те, продолжая хихикать, двинулись с места. Вайолет было сделала шаг, но Айрис быстро остановила ее, взяв под локоть.
- Пятый этаж, из дверей направо, - шепнула та, отпуская руку. Вайолет ответила легким кивком, едва сдерживая улыбку. Ее первая победа! Ее первые клиенты! Она смогла одной репликой уговорить постояльцев не требовать возврата оплаты! И то ли еще будет…
- Кстати, мне нравятся ваши шляпы! – слышала Айрис, как Вайолет сыпала комплиментами у лифта. Блондинки смеялись.
Как только Вайолет скрылась в недрах отеля, предварительно нажав нужную кнопку лифта, одна из дверей позади стойки регистрации отворилась.
- Что это было? – тут же в воздухе запахло ландышами с розами. Айрис поправила очки.
- Согласись, а она ничего. Так хоть клиентуру терять не будем.
Подол шелковой синей накидки коснулся ножек стойки.
- Да, она довольно мила, - щелкнуло колесико зажигалки. – Но ты уже предупредила остальных о запрете на ее убийство?
Айрис зажмурилась, словно следом хотела стукнуть себя по лбу, но затем развернулась, опираясь о поверхность локтем.
- Хотя подожди, она ведь еще не подписала договор.
Собеседница скривилась в усмешке, стряхивая пепел в пепельницу.
- Подпишет. Думаешь, ты напугала ее своей экскурсией по кухне и подсобкам? – фыркнула та. – С таким же успехом можно было сразу показать ей подвал шахты.
Айрис в неодобрении поджала губы.
- Я все равно не понимаю, зачем папочке Уокера понадобилось нанимать ее.
Та выпустила дым с правого уголка губ.
- Если не пойдешь и не уладишь вопрос с убийством, - приподняла та сигарету, сделав новую затяжку, - то никогда и не узнаешь.
Айрис дернулась, отлипая от стойки, и спешно двинулась к лифту, минуя широкую колонну из черного мрамора.
- И скажи мисс Эверс, чтобы готовила швабру, - заслышала вслед Айрис, - пятьдесят третий вновь оттирать придется…
Комментарий к Play the kitten
Play the kitten (ам. слэнг) - играть недотрогу
========== Deck of luckies ==========
Прозвенел сигнал, оповещающий о прибытии кабины лифта на этаж. Стеклянные и следующие за ними стальные дверцы с идентичным узором медленно разъехались. С колотящимся сердцем Вайолет сделала шаг, помня наставления Айрис и сворачивая направо.
- А вай-фай тут есть? – поинтересовалась одна из девушек, следуя за Вайолет. Та, переполненная эмоциями от навалившейся ответственности, пыталась трезво мыслить. Что они только что спросили? Вай-фай? Кошмар, она ведь ничего не знает! Что она вообще делает?
- Э-э, н-нет, - силилась скрыть неуверенность в голосе Вайолет, вышагивая по ковролину, распрямляя спину, сохраняя гордую осанку. Ведь если нет сети, то и интернета быть не может, верно? – Вай-фая здесь нет. Но этот отель настолько красив, что, поверьте, об отсутствии интернета забываешь сразу же, - лелейно разглагольствовала девушка, впервые вдыхая аромат стираного белья и фруктового воска.
Впервые она ступила на жилой этаж, впервые шла по длинному коридору, нервно обводя взглядом деревянные панели с орнаментом в виде вавилонского зиккурата и табличек с номерами комнат, выискивая нужную пятьдесят третью дверь. Под потолком тянулись старые тонкие трубы, тускло светили небольшие, но частые круглые светильники. Стояла оглушающая тишина, и лишь миновав пятидесятый номер Вайолет заслышала жуткое мычание, доносившееся из-за закрытой двери. С ужасом девушка поспешила завести речь, лишь бы занять постояльцев, лишь бы они не услышали странных звуков…
- Так откуда вы? Я не разобрала языка на котором вы общались… - Вайолет миновала еще одну комнату.
- Стокгольм, - радостно ответила одна из подруг. – Мы из Швеции.
- О-о-о, - с умело наигранным интересом протянула Вайолет, притормаживая возле пятьдесят третьего, - вы, наверное, не привыкли к такой жаре… - продолжала болтать та, вставляя резной ключ на длинном брелке в замочную скважину.
- Да нет, мы вообще часто путешествуем, - начала было отвечать одна из блондинок, но замолчала, стоило двери номера со скрипом отвориться. Вайолет лишь расширила глаза, моментально беря себя в руки. Раз уж начала играть роль постоянного работника отеля, то играй до конца. Мебель выглядела видавшей лучшие деньки, покрывало на деревянной лакированной постели выцвело и полиняло, ковер казался до ужаса протертым, а все тот же тошнотворный цвет краски на стенах действительно вселял уверенность, что вот оно – идеальное место для съемок фильма про какого-нибудь известного маньяка. Вайолет прочистила горло, отпуская дверную ручку и отходя в сторону, к плюшевому креслу, давая гостьям возможность пройти внутрь.
- Вот и номер, - с воодушевлением произнесла та, мало себе представляя что нужно говорить при заселении постояльца. Напротив торчала дверная коробка, и, понадеявшись на верную догадку, Вайолет продолжила, - там ванная комната, белье и полотенца уже заменили… - девушка опустила ключ от номера на туалетный столик и с недоумением покосилась на двуспальную кровать. – А разве вам не было бы удобнее взять двухместный номер?
Блондинка с более короткими волосами, пройдя вглубь комнаты, развернулась, продолжая сжимать поля своей шляпы.
- Мы хотели, но женщина, регистрирующая нас, сказала, что свободен лишь дабл.
Вайолет приоткрыла рот, поняв свою оплошность, и хлопнула себя ладошкой по лбу.
- Ну конечно, - с наигранной забывчивостью воскликнула та, - как я могла забыть, - и улыбнулась. Вторая блондинка закатила свой чемодан, осмотрелась, бросила шляпу на постель и принялась стягивать кардиган-кимоно. Вайолет ясно видела, что номер оказался вовсе не таким, каким его себе представляли девушки. Даже она сама ощущала какое-то неприятное давление, будто что-то плохое должно было произойти. Но, ничего не поделаешь, ее эмоции мало важны, главное – сохранить номер за постояльцами. Вайолет вновь откашлялась. – Пожалуй, я оставлю вас, - разгладив подол платья, шагнула к двери та, - если что-нибудь понадобиться, сразу же звоните, и я все принесу.
Девушки благодарно улыбнулись, со смехом и в форме завуалированной шутки напомнили про обещанный кофе. Вайолет, заверив, что все устроит с минуту на минуту, поспешно удалилась, прикрывая за собой дверь.
Коридор молчал. Мычания из пятидесятого тоже слышно не было. Сглотнув, Вайолет двинулась в обратную сторону к лифту, смутно ориентируясь на местности. Да, понадобится какое-то время, чтобы выучить все повороты и расположение комнат. Вдоль темно-серых плинтусов тянулся ровный слой пыли. За очередным поворотом коридор переходил в новый, следующий. Казалось, этот жуткий лабиринт никогда не кончится. Посередине по правую руку пристроился низенький комод из темного дерева с двумя бронзовыми вазами и потрескавшимися физалиями внутри. Сверху к стене крепилось большое полукруглое зеркало. С непривычной для самой себя опаской девушка шагнула вперед, проходя мимо комода, нервно косясь на зеркальную поверхность. Сердце замерло. В отражении на долю секунды мелькнул силуэт, чье-то темное плечо скрылось из поля зрения, словно растворившись в холле. Вайолет подскочила, оборачиваясь. Столь интенсивным был шок, что не сразу удалось прийти в себя. Сердце так и стучало в груди. Но коридор пустовал, ровные выкрашенные стены уходили вдаль, резко заворачивая перед одним из узких окон, занавешанных плотной светлой занавеской.
«Перестань, ты здесь одна, прекрати это сейчас же…» - пыталась успокоить себя девушка, откидывая волосы назад. Чье-то незримое присутствие ярко ощущалось в полутемном коридоре. Хотелось прижаться к стене, лишь бы не чувствовать позади себя пустоты, лишь бы перестать думать о том, что за спиной может стоять незваный гость.
- Вайолет, вот ты где, - внезапно окликнул девушку знакомый голос Айрис. Вайолет с испугу отскочила к предмету мебели, хватаясь за поверхность. Пошатнулись вазы. Столь сильным был испуг, что девушка почувствовала, как холодок прошел по позвоночнику и неприятно затрепетали волосы у корней, – Прости, не хотела тебя пугать, - улыбнулась женщина, беря девушку под локоть. – Пойдем вниз, я совсем забыла, что ты еще плохо ориентируешься в отеле. Кого-нибудь встретила? Вид у тебя растерянный…
Вайолет лишь помотала головой, утягиваемая Айрис к лифту, беспокойно оборачиваясь назад, словно бы не веря самой себе и желая в последний раз осмотреть пустующий коридор.
***
«Это нервы, это просто нервы…» - успокаивала себя Вайолет, ступая на пол лобби. – «Нельзя показывать свою слабость, иначе тебя не воспримут всерьез!» - девушка откинула волосы от лица, протерев костяшками пальцев под глазами. Айрис направлялась в сторону стойки регистрации, но на этот раз высокий стул не пустовал.
- А-а, вот и новенькая, - услышала в свой адрес Вайолет, поначалу замерев на месте. Мужчина? Или женщина? Но как же красив и величественен казался ей человек, стоявший на ресепшене, протирая тряпочкой от пыли большую рамку.
- Вайолет, это Лиз Тейлор. Лиз, познакомься со своей помощницей, - с улыбкой проскандировала Айрис, махнув Вайолет рукой, - давай-давай, иди сюда, не бойся.
С дурацкой улыбкой восхищения Вайолет поплелась до стойки регистрации, минуя подставку на ножке, набитую спичечными коробками.
- Очень приятно, - с воодушевлением выдохнула Вайолет, не отводя взгляда от яркого бирюзового макияжа и черных густых стрелок. Лиз прищурилась, демонстративно вскинув тряпку.
- Детка, не разглядывай меня так, я начинаю смущаться, - и вновь принялась очищать уголки рамки.
Вайолет часто заморгала, опуская взгляд на отполированную поверхность стойки регистрации.
- Да, простите, просто вы очень красивая.
На долю секунды Лиз потеряла самообладание, рука с тканью повисла в воздухе. Искренний комплимент Вайолет поразил даже Айрис, замеревшую с другого конца стола. Лиз откашлялась, слегка облизнув губы, возвращая облику присущую невозмутимость.
- Осторожнее, еще одно лестное слово, и ты станешь моей любимицей, - пошутила та, аккуратно опуская рамку с прайс-листом на угол стойки. Вайолет улыбнулась, прекрасно понимая, что и сама того не осознавая искренне сделала приятное. Надо было как-то сменить тему, иначе становилось совсем неуютно. Девушка покрутилась на носках мягких кожаных оксфордов, хватаясь ладошками за поверхность.
- Где тут ближайшее кафе? Я обещала тем девушкам из Швеции кофе, - Вайолет перегнулась, заприметив свою сумку среди книг и бумаг. Лиз усмехнулась, пряча улыбку за кистью руки и переглядываясь с напарницей. Айрис подавила смешок.
- Радость моя, я обо всем позабочусь, - женщина накрыла почтальонку рукой, тем самым предотвращая порыв девушки раскошелиться на абсолютно не нужный кофе. Вайолет вопросительно вскинула брови.
- Но ведь…
- Все в порядке, - утвердительно кивнула женщина, похлопывая по сумке ладонью, - я все принесу, а ты пока подпиши бумаги. Лиз все тебе покажет.
Фирменная улыбка настораживала. Вайолет бросила скептический взгляд на обеих работниц отеля, но по своему обыкновению удержалась от комментариев. Айрис тяжело выдохнула и прошла до стойки с ключами. Вайолет лишь успела заметить, как блеснул брелок с тридцать третьим номером.
Как только она удалилась, Лиз плавно слезла со стула и легким движением руки вытащила на стойку уже знакомые Вайолет бумаги и ручку. Девушка подняла взгляд, словно вопрошая, правда ли можно уже наконец поставить подпись. Лиз пристально вглядывалась в орехово-карие широко распахнутые глаза девушки, затем, сложив локти на поверхности, заговорила:
- Ты уверена, что не передумала? – прищурилась та. – Работенка хоть и не сложная, но грязная, - последнее словно было произнесено так вкусно, что Вайолет засомневалась, а точно ли отговорить ее, собственно, хотят.
Вайолет развела уголки губ в детской милой улыбке.
- А почему я должна передумать? Мне понравился отель. У вас тут так тихо, да и, кажется, курить на рабочем месте можно, - намекала та стоявший легкий запах табака.
Лиз провела языком по внутренней стороне щеки, словно бы пряча довольную улыбку, затем отлипла от стойки, подпирая бок рукой, придвигая планшет с бумагами ближе к девушке одним пальцем с ярко-красным маникюром.
- Так значит, ты куришь?
Вайолет сладко улыбнулась, потянувшись за ручкой. Лиз усмехнулась.
- Мы точно подружимся, - продолжила та, продолжая пытаться спрятать улыбку за кривой, но по-прежнему красивой усмешкой.
Дождавшись, пока Вайолет поставит подписи на двух бумагах, она продолжила, забирая планшет. – Работаешь каждый день, зарплата четыре двадцать пять в час первые девяносто дней, после увеличивается до семи двадцати пяти, - Лиз вытащила один договор, протягивая бумагу девушке, - держи, это твоя копия, - с этими словами она неторопливо развернулась к ровным рядам с ячейками для ключей. У Вайолет действительно захватывало дух от того, насколько движения Лиз были плавны, утонченны, изысканы, как легко и непринужденно она двигала руками и пальцами, как держалась, как улыбалась. Как смотрела.
- Ты ведь еще не была в своем номере? – развернулась Лиз, глядя на девушку. Та быстро мотнула головой. – Не против, если покажу тебе его я?
***
- Будешь жить на одном этаже с Айрис, - Лиз вела Вайолет по коридору пятого этажа. Длинная накидка развевалась при ходьбе, красиво переливался шелк, напоминая девушке плавные движения русалочьего хвоста, - если что, обращайся к ней в любое время, - Лиз чуть развернулась, притормаживая. - Это она только кажется угрюмой затворницей, - и вновь продолжила ход. – На самом-то деле, не все ли мы стараемся казаться как можно более недружелюбными, когда нас гложут проблемы?
Вайолет усмехнулась, понимая, что философское изречение не требует подтверждения. Лиз просто была права. Вайолет уже дважды свернула, а они до сих пор не дошли до нужной комнаты. Как она будет находить дорогу обратно сама?
Сжимая свой багаж, Вайолет с опаской миновала злосчастную часть холла с комодом и зеркалом, и, наконец, остановилась следом за Лиз перед пятьдесят девятым.
- Айрис в пятьдесят пятом, - махнула рукой та, поворачивая ключ в замочной скважине.
- А Ваша комната где?
- Я на четвертом, - Лиз распахнула дверь одним движением руки. Вайолет с опаской заглянула внутрь. – Смелее, - Лиз вошла первая, проходя до плотно задернутых занавесок, дергая за шторы, наполняя комнату солнечным светом, - здесь тебя никто не тронет, - и хоть она и улыбалась, Вайолет явно уловила серьезность в проскочившей фразе. Номер казался куда более уютным, чем тот, что был в параллельном коридоре, куда Вайолет буквально десять минут назад заселила двух иностранных подружек: напротив входа боковой стороной стояла большая двуспальная кровать с покрывалом с узором из мелких розочек и две тумбы с будильником-радио и прикроватной лампой, далее два темно-коричневых кресла и круглый журнальный столик с металлической окантовкой, напротив кровати - комод причудливо изогнутой формы с миниатюрным телевизором на поверхности, рядом небольшой письменный стол и лампа с пухлым бронзовым основанием, по другую сторону комода – туалетный столик с большим круглым зеркалом. На стороне двери – платяной глянцевый шкаф. Под потолком – широкая овальная люстра из стекла. Рядом с креслами – дверь в ванную. Ничего лишнего. Вся мебель из темного дерева. Вайолет порадовалась тому, что краска на стенах не в тех тошнотных цветах, что в коридорах, а менее раздражающего грязно-персикового оттенка с деревянными вставками по всему периметру. В комнате пахло не так ужасно, как в номере двух шведских гостьей – здесь же стоял приятный запах ванили и мармелада маршмеллоу.
- Вкусно пахнет, - Вайолет опустила сумку на еще одно плюшевое кресло у шкафа, стянув и кинув рядом почтальонку.
- Правда? Тебе нравится? – радостно сложила руки Лиз, поправив тени в зеркале туалетного столика. – Знаешь, я рада, что ты теперь часть команды. Здесь уже давно нужно юное, не испорченное присутствие, понимаешь?
Вайолет кивнула, хоть и смутно понимала, к чему та клонила.
- Моих денег не хватит, чтобы постоянно питаться вне отеля, - начала было девушка, облизнувшись и убрав пальцами передние пряди от лица, - может, я смогу пользоваться кухней?
Лиз вновь прищурилась. Дрогнули ее крупные серьги с прозрачными камнями.
- Что, и готовить умеешь?
Вайолет вновь одобрительно кивнула. Лиз театрально приложила пальцы с длинными яркими ногтями ко рту, комично удивляясь, протянув короткое «ах» .
- Клад! Ты просто золото! Все, теперь мы точно тебя никуда не отпустим!
Вайолет захихикала. Ей нравилась Лиз. Она совмещала в себе грацию настоящей леди и дикую фриковатость – именно те, казалось бы, несовместимые понятия уживались в ней так изящно и непринужденно, что казалось, будто она и вправду прирожденная женщина. Но Лиз была лучше. Она вселяла уверенность, что это именно все остальные – все другие женщины мира – они неправильные, словно подпорченные. И только Лиз казалась той самой, настоящей леди, какой и положено быть другим. Она действительно вдохновляла.
- Так, ну хорошо, - начала Лиз, опуская руки на бедра, - устраивайся пока, а потом спускайся вниз, я куплю нам мясной бурито и салат, - она чуть наклонилась вперед, будто собиралась шепнуть секрет, - ты же ведь не увлекаешься вегетарианством?
Вайолет помотала головой. Сама эта идея вселяла в нее ужас. Сразу всплывали многочисленные видеоблоггеры ютьюба с их тотальной модой на «здоровый образ жизни». Лиз одобрительно кивнула.
- Очень хорошо, а то Айрис у меня уже в печенках сидит с ее этими загонами по-поводу убеждений солнцеедов… - Лиз смешно передернула плечами, Вайолет искренне захихикала. Поверить в то, что кто-то заставил ее смеяться, а не плакать было сложно. От счастья она чуть не пустила слезу. Ей хотелось подружиться с Лиз, узнать ее получше. – Ах, и вот еще, - пройдя до двери, остановилась та, - лифтом когда будешь спускаться не пользуйся, он не работает. От номера поверни налево, в конце коридора будет лестница. Договорились? – тепло улыбнулась та, ожидая ответа. Вайолет утвердительно кивнула, решив не терзать себя вопросом, касательно того, как вообще Лиз поняла, что лифт не работает, учитывая то, что они вдвоем прекрасно использовали его по назначению минутой ранее.
Входная дверь с позолоченными ручками тихо прикрылась, Вайолет осталась в полном одиночестве. С картины над кроватью на нее глядели черные бусинки-глазки огромной птицы с цветными крыльями. В окружении людей Вайолет не чувствовала себя потерянной, но стоило лишь остаться одной, как чувство безысходности накрывало с головой, будто колючее холодное одеяло. Подавив приступ панической атаки простым выглядывание из окна, Вайолет заглянула в ванную, осмотрела черно-красную мелкую плитку стен, ополоснула лицо водой, воспользовавшись одним из двух скрипящих кранов раковины, сама не зная зачем пощупала полотенца, аккуратно пристроенные на краю ванной, и, дважды покрутившись посередине комнаты, с опаской взялась за плоскую аккуратную ручку двери.
***
Ступенька за ступенькой, она спускалась все ниже и ниже, слыша гулкое эхо от топота собственных ног. Толкнув матовую застекленную дверь с надписью «Лестницы» Вайолет оказалась на втором этаже лобби. Снизу продолжала доноситься одна и та же джазовая композиция. По ту сторону коридора катила тележку с бельем низенькая женщина в черно-белой униформе. Дотолкав тележку до двери, ведущей к прачечной, та приподняла край простыни со здоровенным бурым пятном, радостно улыбнувшись. Вайолет расширила глаза, испуганно поспешив ухватиться за перила и быстрее спуститься вниз, поскорее попасть в компанию приятных Лиз и Айрис.
Но место на ресепшене пустовало. Размеренно тикали часики с длинными стрелками над ячейками с ключами, что пристроились меж шести квадратных светильников. Почти три часа дня, на улице наверняка духота как в танке. Мысленно поблагодарив небеса за то, что ей досталась работа в кондиционированном отеле, а не на индийской плантации чая, Вайолет обогнула стойку, толкая дверцу с надписью «Только для персонала». Внутри была одна цельная комната, имевшая те самые две двери по бокам отсеков для ключей как выходы. Сразу возле входа – две длинные вешалки с крючками для верхней одежды, посередине несколько темно-фиолетовых диванчиков, по стенам тянулись комоды. Чайник и кофемашина на одном из них. С другой стороны – небольшой телевизор той же старой модели, что и в ее номере, и маленькое красное радио. На противоположной стене – дверь, скорее всего ведущая в подвальные помещения, и еще одна, возможно, скрывавшая за собой уборную. Комната пустовала. Вздохнув, Вайолет отступила, возвращаясь в вестибюль. Под стойкой регистрации нашлись две пачки сигарет «Camel», темно-коричневая кружка с недопитым чаем, пачка шариковых ручек и пачка бумаги, стопка белых чистых конвертов и большой калькулятор со стертыми шестеркой и тройкой. В одном из плоских ящиков валялись канцелярские принадлежности, вроде ножниц и клея, в другом – куча фирменных спичечных коробков с золотыми инициалами “H.C.” на черном картоне, несколько ключей неизвестного назначения, пара брелков и коробка презервативов. Вайолет поспешила закрыть этот ящик.
На столе располагался вставленный в рамку прайс-лист «Кортеза», черный глянцевый телефон с дисковым номеронабирателем, пепельница с пятью окурками и большая книга регистрации постояльцев. Вайолет показалась довольно важной эта информация, учитывая, что в скором будущем ей и самой предстоит записывать гостей отеля. Вначале шла фамилия, имя и отчество постояльца, затем дата заезда, способ оплаты, номер комнаты, дата выезда и количество дней проживания. Что было странно, так это пятьдесят третий номер, указанный в записи одного из постояльцев прошлого дня, хотя Вайолет прекрасно помнила, что поселила двух подруг именно в этот номер получасом ранее. Отодвинув от себя книгу, Вайолет плюхнулась на барный стул. Она еще успеет спросить об этом…
Тихая джазовая музыка так убаюкивающе лилась из динамиков, а лобби отеля так маняще пустовало, что Вайолет не стала бороться с соблазном прикорнуть на стойки регистрации и прилегла на сложенных руках прямо на поверхности стола, растворившись в приятной дремоте июльского буднего дня. Поверхность приятно пахла фруктовым средством для очистки мебели.
***
Ей снились аудитории. Неровные ряды черных столов и преподаватели, которых она так любила. Ей снилось, что они умирали. Жестоко, самым садистским способом. Люди, которые дарили ей радость и тепло, снились ей мертвыми…
***
От кошмаров просыпаться ужасно, но куда ужаснее осознать, что ты заснул на рабочем месте, а тебя поймали. Проведя ладошкой по шершавой обивке кресла Вайолет поняла, что кто-то перенес ее в комнату для персонала. С тяжелой головой девушка приподнялась, смахивая с лица запутавшиеся пряди волос.
- Проснулась? – выпустила струйку дыма Лиз, опуская помятую толстую книгу на стойку регистрации как только Вайолет выползла из комнаты. – Вся еда остыла, - толкнула та бежевый пакет рядом на поверхности.
- Сколько я спала? – щурилась девушка, подавив зевок.
- Часа три, - Лиз потушиласигарету. – Как спалось?
- Почему Вы не разбудили меня? – чувствуя себя виноватой, Вайолет придвинула отставленный к колонне барный стул, присаживаясь рядом. Лиз вскинула брови, отодвигая потрепанную книгу.
- Я что же, изверг? Прекрасно понимаю, что значит проторчать в пробке под палящим солнцем. Только прошу, в следующий раз если устанешь, ложись в комнате. Не уверена, что начальство будет счастливо, застав тебя спящей на рабочем месте.
Вайолет переплела пальцы, виновато потупив взгляд.
- Да, простите, я не должна была…
Лиз улыбнулась, с негромким хлопком опуская руку на стол.
- Все в порядке. Давай уже поедим, а то я проголодалась, - зашуршал картонный пакет. Вайолет удивленно уставилась на говорящую.
- Вы что же это, меня ждали все это время?
Лиз не ответила, мило улыбнувшись, продолжая вытаскивать пластиковые коробки на поверхность ресепшена.
***
- Так что, ты сбежала от родителей? – заложив ногу на ногу Лиз покачивала ступней. Тускло поблескивала прозрачная платформа туфель. Вайолет чуть не подавилась, издав смешок.
- Вовсе нет. Это летняя подработка, - сжимая остывший бурито утерлась тыльной стороной ладони та. Лиз понимающе кивнула.
- Школа или университет? – накалывала та пластиковой вилкой сдобренные соусом листья салата.
Вайолет сглотнула, подогнула под себя ногу и, пожевав губу, ответила.
- Второе.
Лиз прищурилась, на долю секунды перестав жевать. Намек ясен, тема не из приятных.
- Почему именно наш отель? – продолжила она. Прожевав Вайолет глотнула лимонада из пластиковой бутылочки.
- Мой отец – психиатр – недавно лечил родственника совладельца «Кортеза». Думаю, и без подробностей ясно, как я сюда попала.
Лиз вновь многозначительно закивала.
- Кстати говоря, мне нравятся твои оксфорды, - серьезно продолжила та, кивая на обувь девушки.
- Спасибо, - засветилась та, скомкав пустую бумажку в руках и отправив мусор в фирменный пакет закусочной.
- Знаешь, что я думаю, - отложив недоеденную миску салата, Лиз сняла ногу с ноги, - ты впишешься в этот отель.
Вайолет не успела ответить: в вестибюле появились постояльцы – на секунду из распахнутой входной двери донесся рев города, вновь смолкнув мгновением позже. Лиз молча сняла нужный ключ с полки и передала клиентам. Довольная парочка почапала к лифту мимо плафонов на длинных сияющих ножках. Пока Вайолет дивилась тому, как Лиз помнит в лицо всех постояльцев и выдает ключи по памяти, та вернулась к девушке.
- Ну что, показать тебе что ли как заполнять регистрационную книгу…
***
Первый «рабочий» день показался долгим и туманным, словно послеобеденная дремота. Время текло так плавно и размеренно, вроде бы ничего и не происходило, но в то же время создавалось ощущение бесконечного бурного потока событий. Вайолет внимательно слушала наставления Лиз, изредка вставляя какой-нибудь вопрос. Ей не хотелось показаться дурочкой, поэтому спрашивать нужно было лишь самое важное. Никаких дурацких и раздражающих уточнений, все только по делу.
Кроме вечерней парочки в лобби больше не появлялась ни одна живая душа. Даже Айрис как ветром сдуло. Вайолет лишь гадала, что такого могло занять женщину до самого вечера и связано ли это с той тридцать третьей комнатой…
***
- Письма раскладываешь по ячейкам в соответствии с номером комнаты, - продолжала наставления Лиз, указывая на полочки на стене. Вайолет коротко кивнула. – Первая цифра номера соответствует этажу. Можно заселять в любой на третьем, четвертом, пятом и шестом этажах, корме шестьдесят четвертого – в него мы никогда не заселяем, - Лиз коснулась нижней губы, осматривая квадратные ячейки и словно что-то вспоминая, - ах да, чуть не забыла, - она плавным движением руки провела в воздухе вдоль ключей с номерами на “семь”, - на седьмой этаж не заселяй никогда.
Вайолет зажевала губы, молча кивая в ответ. Покорно следовать тому, что говорят и не задавать лишних вопросов – вот ее тактика, которой она твердо решила следовать. Чем меньше она будет вопрошать и раздражать, тем более ценной будет в глазах завсегдатаев персонала. Так она думала, и судя по довольной еле заметной улыбке Лиз, Вайолет была абсолютно права.
***
Но ближе к ночи она все же решилась на один вопрос. Солнце как раз плыло к закату, и теплые персиковые лучи падали на ковер лобби со стеклянной крыши здания. Сияла позолота отделки и нержавеющая сталь перил и ножек плафонов. Постепенно отель погружался в ночной полумрак.
- Сегодня я видела прачку, - начала было Вайолет, полусидя на барном стуле, опираясь на локти, сложенные на стойке регистрации. Лиз, складывающая конверты писем, обратила внимание на говорящую, - там в тележке простыня лежала. Вся в крови или… не знаю, в чем-то красном в общем. Мне показалось, что кровь, - Вайолет неуютно поерзала на сидении, разворачиваясь к Лиз. – Неужели постояльцы такие грязнули, и той прачке приходится выводить столь ужасные пятна?
Лиз причмокнула, продолжив работу.
- Никогда не слышала о том, что по статистике наибольшее количество самоубийств приходится на гостиницы?
Вайолет расширила глаза, сползая на сидение. Лиз приподняла идеальную бровь, искоса поглядев на девушку.
- Да, милочка, вот она – американская мечта. Люди снимают номер, потому что с одной стороны не хотят быть потревоженными родственниками, а с другой желают лишь одного – чтобы мы, работники отеля, вовремя поднялись на этаж и остановили постояльца от «роковой ошибки».
Лиз усмехнулась, заметив, как бледнела девушка. Подняв конверт в руке, она направила уголок на Вайолет.
- Так что если тебе покажется, что тощий паренек с торчащим из-за ремня револьвером слишком уж спокоен, тихо пойди и выпей чаю.
Вайолет никак не могла понять, серьезно ли сейчас говорит Лиз или же просто переводит тему разговора. Но голос и взгляд явно не выглядели шутливо. Девушка облизнула пересохшие губы. Тонкие стрелки часов за спиной с едва уловимым тиканьем мчались вперед. Наступала ночь…
***
- А где те девушки из пятьдесят третьего? – зевнув, спросила Вайолет, помогая Лиз завязывать мусорный пакет, вытащенный из плетеного ведра под стойкой. – Они что же, весь день в номере просидели?
Лиз удивленно вскинула брови.
- А мне почем знать? Странные они все – эти северяне. Может, им показалось, что на улице слишком тепло, вот и решили подождать до следующего дня. Завтра, кстати, обещали менее жаркую погоду… - Лиз сжимала мусорный пакет пока Вайолет перевязывала его специальной завязкой. Веревочка упала, и девушка присела, доставая ее из-под стойки. Прозвенел звонок лифта.
- Дьявол, ну и намаялась я с этим чудовищем-
Вайолет разогнулась. К столу неуклюже подходила Айрис. Увидев девушку, та разинула рот, мигом замолкнув. Вайолет покосилась на Лиз. Ее же широко распахнутые глаза, говорящие что-то вроде «замолчи, не сейчас», мигом сменились на теплый взгляд. Она улыбнулась и потрясла пакетом, мол, давай закончим работу.
- Вайолет, - быстро начала Айрис своим приятным гостеприимным голосом, - как прошел вечер? Лиз тебя всему научила? Я видела, ты тут уснула на стойке…
- Да, я теперь собственный гостиничный бизнес открывать могу, - пошутила та, обвязывая мешок, слыша короткий смешок присутствующих.
- Завтра будний день, обычно по понедельникам заезжает больше всего постояльцев, - продолжила Айрис, обходя стойку, кладя на место ключ от тридцать третьего. – Иди, проспись хорошенько.
Вайолет выпрямилась, кусая губы.
- Я могу, да, воспользоваться кухней?
Лиз улыбнулась.
- Конечно, золотце. Не выбросишь по дороге мусор? – протягивала та черный пакет. – Служебная дверь напротив прачечной.
- С радостью, - Вайолет моментально приняла мусор, разворачиваясь на пятках. Стоило ей лишь подняться на пару ступенек вверх по одной из лестниц, как позади послышалось тихое перешептывание. Вайолет в смятении поспешила подняться наверх, игнорируя рождавшиеся идеи по-поводу вселенского заговора против нее самой.
***
Темный коридор с прачечной вывел к черному выходу. На асфальте вдоль серой стены высотки стояли в ряд набитые зеленые контейнеры с незакрывающимися пластиковыми крышками. Солнце почти село, и лучи едва проникали в узкий проулок меж двух строений. Вайолет закинула мешок в контейнер и, не особо медля, поспешила вернуться внутрь, чувствуя себя на улице даже более неуютно, чем в самом здании.
***
Кухня сверкала сталью. На больших столах для готовки расположились стопки белых тарелок разных размеров, у газовой плиты грудой были сложены всевозможные сияющие кастрюли, казалось, никогда и не использовавшиеся. Вайолет прошла по сияющей чистотой плитке пола – шаги эхом отдавались от стен – и распахнула белый холодильник. Описав взглядом внутренности агрегата, Вайолет тяжело вздохнула, надувая щеки.
***
- Вот и ужин, - Вайолет опустила серебряный круглый поднос перед двумя работницами отеля. В тихом лобби перестала играть джазовая мелодия, тускло горели многочисленные светильники.
Лиз опустила руку, которой подпирала подбородок, удивленно глядя на появившееся на стойке обилие столовых приборов. Айрис поправила очки, откладывая согнутый посередине кроссворд.
- Это нам? – воскликнула Айрис. Вайолет улыбнулась.
- Я подумала, что неплохо было бы готовить для вас, раз уж я здесь в помощниках, - девушка сняла с подноса тарелки с хашбраунами и помидорками черри. – Это все, что я нашла на кухне: картошка и помидоры. Правда, в холодильнике еще был кошачий паштет… - нахмурилась девушка, - … у вас тут разве кошка есть?
Лиз прыснула со смеху, Айрис улыбнулась.
- Нам еще никогда не готовили, - в умилении произнесла последняя, боясь притронуться к еде, словно та готова исчезнуть. Вайолет охнула.
- Ой, я правда не знаю, едите ли Вы такое, - обратилась та к Айрис, - просто Лиз рассказала мне о вегетарианстве, и я…
Женщина отмахнулась.
- Ты просто чудо! – воскликнула та. – Лиз, ставь чайник и доставай наш лучший пуэр.
Лиз с довольной улыбкой отлипла от стойки, исчезая в дверном проеме. Вайолет подтащила третий стул, устраиваясь с передней стороны стойки регистрации, разламывая исходящий паром картофельный хашбраун.
***
Мам, пап,
Отель чудесен! Работников не много, но все добры и отзывчивы. Сегодня я впервые вселила двух постояльцев, уговорила их остаться несмотря на то, что они хотели вернуть деньги! Представляете? Айрис – менеджер – показала мне все служебные и бытовые помещения. Очень приятная женщина. Лиз отвечает за бар (плотно замалевано) регистрацию гостей. Мне сказали, что буду помогать всем тут понемногу.
Вайолет пожевывала кончик синей ручки, обдумывая продолжение. Не может же она написать о том, что Лиз – трансвестит, правда же? Или о том, что ей самой придется работать в баре? Еще чего доброго начнут волноваться… и про отсутсвие поваров на пару с продуктами питания писать не стоит…
Кормят вкусно. Мне разрешили пользоваться кухней когда захочу (замалевано) сказали, что я буду питаться за счет отеля.
Вайолет развернулась за письменным столом, косясь на мебель в комнате. Части номера подсвечивались теплым тусклым светом многочисленных электроприборов. Птица на картине над кроватью продолжала поглядывать на девушку. Вайолет нервно вернулась к листу бумаги.
Номер чудесный. Много места, уютно. Кажется, я еще не успела вас поблагодарить за то, что вы устроили меня сюда. Так что вот, я исправляюсь. Очень вам благодарна.
Люблю,
Вайолет.
Девушка хмурилась, засовывая сложенный лист в конверт, взятый со стойки регистрации. В жизни она часто врала родителям. Иногда из вынужденных мер, иногда просто назло, потому что бесилась. Когда врешь слишком часто, правда начинает казаться нелепой, глупой, сомнительной. Вайолет не питала иллюзий по-поводу того, что и письма из отеля будут чем-то отличаться. Она лишь тешила себя оправданием, что делает это во благо родителей. Ведь ничего страшного, если она кое-где не будет договаривать, кое-где изменит событийный ряд, а кое-где приукрасит? Ни к чему расстраивать маму с папой…
В тот вечер, сидя в мягкой прохладной пижаме на малиновом пуфике, дожидаясь, пока высохнут влажные волосы, Вайолет и не подозревала, насколько лживыми будут последующие письма родителям. Она еще не знала, как много ей придется скрывать, не могла знать, как далеко заведет ее работа в отеле «Кортез».
Комментарий к Deck of luckies
Deck of luckies (ам. слэнг) - пачка сигарет
========== Balled up ==========
Плотные занавески слегка подрагивали под свежими потоками ночного летнего воздуха, наполненного ароматом сладкой патоки, цветов и остывающего асфальта. Во тьме тускло подсвечивался старый будильник на прикроватной тумбочке. Последняя четверка почти неслышно сменилась на пятерку. Два двадцать пять утра.
Номер наполнился медленной приглушенной новоорлеанской джазовой композицией. С каждой секундой звучание въедалось в сознание, словно бы постепенное заполнение шарика воздухом. Все больше и больше, пока наконец он не лопнет под давлением. Одеяло в хрустящем свежем пододеяльнике свалилось на пол. От прохлады и резкой музыки Вайолет очнулась, дернувшись на подушках. Не сразу удалось понять, откуда идет мелодия. Спросонья девушка нащупала кнопку включения настольного светильника – тусклый свет озарил пространство у постели – и пару раз хлопнула по крышке радио, подумав, что наступило утро, и пора вставать. Но никакой ответной реакции не последовало, а ведь домашний будильник от этого выключался моментально.
Вайолет щурилась, пребывая в полудреме. Бросив попытки выключить мелодию, девушка потянулась за упавшим одеялом. Окутывавшая комнату тьма словно давила, окружая невидимыми стенами. Мурашки пробежали по спине, стоило помещению наполниться детским смехом. Запахло сладостями. Вайолет вздрогнула, резко поднимая голову. В поле зрения при хилом освещении попала распахнутая дверь ее комнаты и очертания ребенка, простаивавшего на пороге. Как давно он здесь? Вайолет замерла, разинув рот. Не сон ведь это, ибо уж слишком материальным кажется все вокруг. Девушка быстро протерла глаза кулачками, вновь устремляя взгляд на дверь. Светловолосый малыш продолжал стоять на пороге, затем, как ни в чем не бывало, шагнул назад, исчезая во мраке коридора.
- Хей, - Вайолет выбежала следом, в спешке чуть не запутавшись в простынях и не грохнувшись на ковролин. Коридор едва освещался оранжевыми светильниками, крепившимися к стенам между каждыми двумя номерами, подсвечивая скорее потолок, чем полы. Ребенок добежал до поворота, остановившись лишь для того, чтобы оглянуться, дожидаясь девушку. Вайолет кинулась с места. – Постой! - вновь выкрикнула та, забыв, что в отеле есть и другие постояльцы, которые, вероятнее всего, в данную минуту спят. Снова прозвучал мелодичный отрывистый детский смех, Вайолет ухватилась за угол, выбегая в соседний холл. В одном крыле – белокурый мальчик, совсем рядом же, в другой стороне - светленькая девочка. Она неспешно протянула руку. Вайолет в смешанных чувствах сделала шаг вперед, в недоумении хмурясь. Позади, в длинном узком окне тускло играли на занавесках отблески луны. Чьи это вообще дети? – Кто вы? Из какого вы номера? – недоумевала девушка, подходя ближе. В полутьме ярко горел взгляд блондинки, не выражавший абсолютно ничего. Вообще никаких эмоций. Она лишь продолжала протягивать руку. Сильнее запахло мармеладными конфетками.
- Я покажу тебе свою комнату, - вдруг ответила та. Сонная, вырванная из сновидения, Вайолет с опаской подошла вплотную к ребенку, чувствуя позади чужое присутствие. Маленькие ручки медленно обхватили ее под локтем. Вайолет в панике обернулась: тот белокурый малыш, напоминавший ангелочка, касался ее холодными ладошками.
- И-из какого вы номера? Г-где ваши родители? – сбиваясь вопрошала Вайолет. Становилось не по себе от взгляда этих детей, словно они знали куда больше, чем она сама.
- Можно прямо здесь? – тихо спросил мальчик, выглядывая из-за нее на блондиночку.
- З-здесь что? – Вайолет и сама не понимала, почему стояла на месте, словно примерзшая к ковру холла, хотя могла вырваться, убежать, сделать хоть что-то. Ее вело и пошатывало на фоне никак не рассеивающейся дремоты. Из ее номера все еще доносилось звучание радио, перекрываемое биением собственного сердца. Внезапно чьи-то сильные руки схватили ее за талию, и острая боль от иглы пронзила предплечье. Вайолет разинула рот, проскулив от неприятного ощущения, цепляясь за незнакомца.
- Ш-ш-ш, - почти нараспев шептал мужской голос, - сейчас все пройдет. Это лишь сон.
Вайолет ухватилась за руку, что крепко сжимала ее тело. Ее вдруг как в ледяную воду окунули: все замедлилось, поплыло. Сил бороться не было, будто мышцы сковало льдом. Вайолет сползла вниз, на пол, к самому плинтусу.
- Кыш, уйдите! – словно эхом слышала та прокуренный женский голос. – Сказано было вам, нельзя ее трогать! – двигались тени, отбрасываемые на крашеные стены, и вновь звучал детский смех.
На последних секундах Вайолет обернулась, силясь разглядеть лицо нападавшего. В темноте с трудом удавалось выискать очертания, контуры лица. Все стиралось, сливалось со тьмой, словно старая черно-белая картина. И лишь благодаря уколу она сохранила самообладание, лишь благодаря чему-то, чем ее накачали, она не почувствовала всего того ужаса, который - она знала - должна была испытать при виде черт удерживающего ее человека.
- Кит, - болезненно, то ли утвердительно, то ли вопросительно шепнула та прежде, чем помимо своей воли провалиться в забвение. Продолжавший держать ее скривился, оборачиваясь.
- Она что, назвала меня-
- - я слышала, как она тебя назвала, - с отвращением оборвала его женщина. Велюровые черные туфли мягко ступили по ворсу цветного ковролина. – Что ты ей вколол вообще?
- То, что мне дала ваш менеджер, - с растущим раздражением процедил мужчина. – И почему я вообще должен этим заниматься? Почему я не могу забрать ее себе?
Блондинка небрежно стряхнула пепел с сигареты, присаживаясь возле отключившейся девушки, подбирая к бедрам полы своей меховой леопардовой шубки. В еле освещаемом коридоре блестели влажные подтеки поверх размазавшихся темных теней.
- Оливер разве не предупредил тебя? Эту девушку трогать категорически запрещается, - с улыбкой женщина подставила палец под нос Вайолет, проверяя, дышит ли та. Послышался шумный вздох, словно его обладатель сдерживал ярость.
- Мой дражайший двоюродный внучок, видимо, решил вообще не посвящать меня в свои дела.
Блондинка усмехнулась, различая горящие яростью темные глаза.
- В любом случае, это детки твоей женушки чуть не полакомились ею в коридоре. Так что хотя бы помоги дотащить ее до комнаты, - с этими словами она поднялась, бросила почти истлевшую сигарету на пол и, затушив окурок прорезиненной подошвой, приподняла тельце Вайолет за руки. – Мы не можем колоть ее каждую ночь, впредь пусть кто-нибудь следит за карапузами.
***
Будильник нещадно трезвонил с тумбочки, напоминая звук ножовки по металлу. Черные циферки показывали восемь утра. С головой, будто налитой свинцом, Вайолет присела на постели, свешивая босые ноги, едва касаясь пальцами ковра. Ночные блуждания еще не вспомнились, не просочились в памяти, точно пятно на ткани тряпки. Состояние походило на легкое похмелье, хотелось залечь обратно под одеяло и проспать до обеда, но связать с чем-либо это Вайолет не могла, не помня произошедшего.
Каким бы противным ни было настроение, с какой бы ноги Вайолет ни встала бы в этот день – все это неважно. Взрослая жизнь предполагает ответственность, разумный выбор, осмысление собственных поступков. Нельзя просто остаться дома и не пойти на занятия или повернуть обратно, не доехав пары остановок до места обучения. Прогуляй работу и тебя мигом вышвырнут как неисправный электроприбор. И как бы противна ни была эта правда, Вайолет пришлось взять себя в руки, встать с постели и направиться в ванную, игнорируя чертенка на плече, отчаянно призывавшего вернуться в кровать и подумать, а нужна ли вообще эта работа, вставать на которую будет нужно в такую рань каждый божий день.
***
Кожаные оксфорды ступали по ковролину холла, плавно развевался подол свободной миди юбки цвета смузи с редким мелким узором из белых птичек. Поправив заправленную под ремень оверсайзную серую майку с лейблом группы The Kinks Вайолет откинула волосы, гордо вышагивая по коридорам отеля – места, которое она твердо решила полюбить, даже если и сделала она это давно, с самых первых мгновений своего пребывания, даже если пока и не осознавала этого.
Дверь пятьдесят третьего была приоткрыта, внутри глухо работал пылесос. Рядом с номером стояла большая светлая бельевая корзина. Девушка заглянула внутрь комнаты, застыв на месте.
- О мой Бог, что здесь произошло? – практически скороговоркой произнесла та, охнув от увиденного. На ковре возле постели чернело огромное пятно, по периметру пол орошали многочисленные брызги и подтеки. На коленях перед лужицей сидела женщина, которую Вайолет видела прошлым днем на втором этаже вестибюля. Та обернулась на голос.
- Они всегда пачкают ковры, - с воодушевлением начала было женщина, стягивая белую тряпку с красного короба со средствами для очистки, - почему нельзя быть более аккуратными? Почему нельзя делать это на плитке в ванной, как я просила? Ну или хотя бы на постели… очищать простыни куда приятнее…
Вайолет неуверенно шагнула внутрь номера, пропуская изречения мимо ушей.
- А где девушки, которых я заселила? – с недоумением обводила взглядом пустой номер та.
- Съехали, - быстро ответила женщина. Ее русые, отдававшие в рыжину кудряшки, уложенные в небрежную прическу, и униформа напоминали Вайолет о домработнице ее семьи.
- Вы - мисс Эверс? – спросила девушка, обходя гостиничную черную тележку.
- Хейзел. Зови меня Хейзел. А ты Вайолет, да? Тебя нанял Оливер. Хозяин предупредил меня о тебе.
Вайолет хотела было ответить, но не нашла нужных слов, смущенная услышанным именем. Оливер? Уж не тот ли это Оливер, о котором она думает…
Хейзел прервала ее мысли.
- Иди сюда, помоги мне, - не поднимаясь с колен, позвала ее прачка. Вайолет покорно села рядом. – Я вообще-то и сама прекрасно справляюсь с уборкой, а тот факт, что тебя наняли в помощницы только ранит мое самолюбие, но, - быстро лепетала женщина, практически не глядя на Вайолет, - раз ты здесь, то хотя бы сможешь поучиться у меня. Моя мама всегда говорила: женщина может быть сколько угодно красива, но если она не умеет стирать белье – ни один мужчина не станет с ней жить, - Хейзел заметно приуныла, опустившись на подогнутые под себя ноги. Ранее явно красивое, теперь же состарившееся лицо наморщилось, словно она собиралась расплакаться. Женщина и правда жалостливо всхлипнула. – Но мама ошибалась! – проскулила та. – Ему нужна она, – вся из себя красивая, утонченная - никак не я! А ведь она никогда бы не смогла вывести это пятно!
Вайолет не знала, что делать в такой ситуации. Ей никто не выдал книжечку с правилами «Что делать в случае, если прачка расплачется у тебя на коленях». Девушка подобрала подол юбки, неуклюже кладя ладошку на спину мисс Эверс.
- Кто? – колеблясь, тихо спросила Вайолет, будто боялась спугнуть женщину. – О ком Вы говорите?
Хейзел словно очнулась, утерлась краем сверкающего белизной фартука, шмыгнула носом и подняла оставленную в стороне тряпку.
- Промакивай от краев к центру, так пятно не разрастется, а я пока принесу отпариватель, - женщина приподнялась, направляясь к двери. Вайолет убрала волосы за уши и сложила тряпку дважды, прикладывая ткань к пятну. Густая жидкость хлюпала, моментально пропитав тряпку.
- Это кровь? – крикнула через плечо девушка, с опаской принюхиваясь к веществу. Едкий запах железа. Вайолет передернуло. Кровь девушек? Несчастный случай? Или на них напали?
От пришедшей мысли Вайолет начала вспоминать. Жесткий ворс ковра навеял воспоминания о мужских руках, что крепко обхватывали талию, сильный перегар и дешевый парфюм. А потом пустота. Сон ли был это? Простой ли ночной кошмар?
- Не спи, а то присохнет. Въевшееся оно хуже всего отходит, придется аммиак использовать, а хозяина раздражает его запах… - тараторила Хейзел, затаскивая в номер отпариватель на тощей ножке. Вайолет вздрогнула, продолжая веленную работу. Вязкая кровь попадала на руки. И о каком хозяине она все время говорит? – Вот что я тебе скажу, милочка, - мисс Эверс опустилась рядом с пятном, принявшись интенсивно, но плавно промакивать лужицу еще одной тряпкой, - никогда не смешивай аммиак и хлорный отбеливатель. Слышишь, никогда. Сейчас этому учат в школе, нет? В мое время такого не преподавали…
***
Вайолет спустилась в главное лобби, не отводя взгляда от окровавленных ладоней. Кровь высохла, потрескавшись на более светлых участках. Лиз, простаивая у стойки регистрации со вчерашней книгой в руках, оторвала взгляд от страниц, с интересом глядя на девушку поверх очков.
- Детка, если это твоя кровь, то для не психопата ты сейчас пугающе спокойна.
- Кровь не моя, - серьезно ответила Вайолет, кусая губу. – Кажется, что-то произошло с теми шведками…
Лиз скептически косилась на говорящую, опасаясь возможных дальнейших слов, касательно правильности вызвать полицию и прочих высказываний, затрагивающих законы и порядки штата, но Вайолет, к огромному удивлению Лиз, казалось, и вовсе не мыслила в таком ключе. Интересно, а она сама осознавала в полной мере тот факт, что на ее руках сейчас кровь чужих людей? Отдавала ли она себе отчет в том, что, судя по всему, делала пятью минутами ранее?
- Уборная за правой дверью, чистые полотенца в нижнем ящике, - кивнула Лиз в сторону подсобки. Держа руки на уровне груди Вайолет молча двинулась в направлении комнаты персонала, словно Лиз действительно прочла ее мысли.
Лиз не подала виду, но действительно была насторожена тем, как держалась Вайолет. Словно бы она перепачкалась простым шоколадным тортом…
Никаких вопросов, как будто она уже все и обо всем знала…
Хотя, возможно, это все волосы, пышной шапкой падающие на плечи и скрывавшие часть лица Вайолет. Возможно, за ними просто не было видно всех черт, а посему и всех эмоций девушки…
***
- Как давно Вы здесь работаете? – обратилась Вайолет к Лиз, потягивая остывший чай из большой кружки песочного цвета. Лиз перебирала буквы «скрэббла» на свей подставке.
- О, двадцатый год, - не отрывая взгляда от игральной доски пропела та. Вайолет поджала губы.
- Ого, - удивленно воскликнув, - внушительная цифра.
Лиз фыркнула.
- А знала бы ты сколько мне лет… ух…
Вайолет рассмеялась, следя за ходом игры.
- Что заставляет продолжать здесь работать? - решилась на свой вопрос девушка, касаясь холодного края одной из букв на подставке.
Лиз долго облизывала нижнюю губу, затем почесала висок длинным ногтем и приоткрыла рот.
- У «Кортеза» есть душа. Не сказать, что светлая, но душа. Он сам выбирает, останешься ты здесь или нет. Ты словно проходишь некий кастинг, а когда отель тебя принимает, ты, и сам того не понимая, оказываешься чрезмерно счастливым, слишком благодарным, чтобы добровольно уйти, - и, немного подумав, добавила. - Ко всему прочему, это место помогло мне найти себя.
Вайолет молча слушала, поглядывая на игральное поле, затем вновь поджала губы.
- Хотела бы и я найти здесь себя…
Лиз долго смотрела на девушку, трогая кулон из сиреневого камня на длинной цепочке.
- Как твоя первая ночь? – внезапно спросила та, возвращаясь вниманием к игре, выкладывая слово на доске, словно хотела прокомментировать высказывание Вайолет, но поспешила оставить эту затею. Девушка мечтательно улыбнулась.
- Как ни странно, спала как убитая. Правда… только вторую половину ночи. Сначала меня, кажется, кошмары мучили… - Вайолет задумалась, словно принявшись вспоминать сновидения.
- Ну это и неудивительно, - Лиз неспешно набирала новые буквы из зеленого мешочка, - первая ночь вне дома всегда самая трудная. Я удивлена, что ты ее так спокойно провела.
Вайолет натянуто улыбнулась, все еще словно погрузившись глубоко в свои мысли. Она помнила знакомые темные волосы, но не понимала, что именно это за воспоминание. Навеяно ли оно чем-то, что произошло недавно или же это лишь тень ее прошлого?
- Хорошо, что ты любишь интеллектуальные игры, - продолжила Лиз, - я устала от глупышек с которыми приходилось тут иметь дело.
Вайолет растянула уголки губ в скромной улыбке.
- Дома я часто в нее играла с родителями. В какой-то степени «скрэббл» даже напоминает о них…
Лиз почесала лоб.
- Скучаешь по ним? – спокойно задала вопрос та.
Вайолет медленно пожала плечами, кривя лицо, и сама дивясь собственному незнанию. А скучала ли она? Что вообще она чувствовала?
Прозвенел звонок прибывшей кабины лифта. Молодой парень постоялец почти что вприпрыжку достиг стойки регистрации, радостно забарабанив по поверхности.
- У нас там пульт от кондиционера не работает, - заявил тот, улыбаясь Вайолет. Та сделала глоток чая, со стуком отставляя кружку на стойку.
- И вы конечно же не догадались, что его можно принести сюда, - с нескрываемым осуждением высказалась Лиз. Парень перевел взгляд с девушки на Лиз, понурив голову.
- Ой, я как-то не-
Лиз громко вздохнула, прерывая нелепые попытки постояльца извиниться. Со скучающим видом она отодвинула подставку под буквы и, красиво выдвинув нижний ящик стола, достала пачку пальчиковых батареек.
- Будь душкой, помоги молодому человеку решить проблему, - улыбнулась та Вайолет, передавая батарейки. Вайолет мигом слезла со стула, сдерживая порыв засмеяться. Лиз, казалось, и не скрывала того факта, что открыто издевалась над постояльцем, и это еще больше забавляло девушку.
***
- Обычно мы более осторожные, - лепетал постоялец, выплывая из кабины лифта следом за Вайолет, - никогда ничего не ломаем в гостиницах.
Вайолет успела заметить, как нервничал этот парнишка, продолжая часто дергать край розовой майки поло, словно бы речь шла не о простом пульте управления, а о настоящем убийстве. На долю секунды, вспомнив, как началось ее утро, Вайолет призадумалась, а не найдет ли она сейчас труп его девушки в номере?
- Успокойтесь, - взмахнула руками Вайолет. – Либо действительно дело в батарейках, и тогда я просто вам их заменю, либо же неполадки в центральной системе кондиционирования отеля, и тогда я вызову службу, которая все починит, - девушка обернулась, бросая фирменную улыбочку, ощущая приятное тепло по телу. Она словно действительно работает в «Кортезе» не один десяток лет. Так вот почему Лиз и Айрис так спокойны… все приходит с опытом.
Юноша указал на сорок третий номер, Вайолет тактично отступила, пропуская постояльца вперед. Из комнаты доносился звук работающего телевизора. Шторы распахнуты, помещение заливалось ярким солнечным сиянием. Перед телевизором в кресле устроилась молодая блондинка с убранными в аккуратный хвостик волосами и жевала большое зеленое яблоко. Ее обдувал небольшой вентилятор, пристроенный на углу туалетного столика. Девушка была беременна. Вайолет откашлялась в кулачок.
- Доброе утро, - поздоровалась Вайолет. Девушка обернулась, мигом нажимая красную кнопку на телевизионном пульте, быстро пережевывая надкусанное яблоко, утираясь тыльной стороной ладони.
- Мы даже не пользовались им, он правда не работал еще до нас…
Вайолет дивилась, насколько же эти двое бедняжек боятся попортить имущество отеля. А ведь в положении нельзя волноваться.
« Объяснил бы ей это ее парень что ли…» - мысленно бубнила сама себе Вайолет, проходя следом за юношей в комнату. Тот поднял с тумбочки белый прямоугольничек так, словно боялся его уронить или слишком крепко сжать. Вайолет не стала портить комедию, все так же бережно принимая устройство.
- Могу я, - указала Вайолет на пустующее под окном кресло, спрашивая разрешения присесть.
Оба постояльца тут же закивали. Вайолет устроилась на краю, опуская пульт на колени. Разорвав пачку, девушка сняла пластиковую крышку, вытащила старые батарейки, поставила новые и вернула на место защитную панельку, направляя устройство в сторону белого пухлого кондиционера. Агрегат издал писк, подтверждая свою жизнеспособность. Вайолет выдохнула.
- Ну вот и все, - собрала та мусор с кофейного столика. Радость на лицах парочки была абсолютно неподдельной, они двое действительно были счастливы, что ничего не поломали, и принялись осыпать благодарностями протискивающуюся к выходу Вайолет. Громкие «спасибо» казались нелепыми, учитывая тот факт, что Вайолет всего-то сменила батарейки, вовсе не спасла котенка из горящего здания. Но, в любом случае, похвала, если она искренняя, приятна во всех ее проявлениях. – Вам нужно еще что-нибудь? – обращалась она к обоим, глядя на беременную девушку. Та смущенно улыбнулась.
- У вас, случайно, нет больше яблок? Это было в корзине на столике, и оно такое вкусное.
Вайолет чуть не растаяла в умилении.
- Конечно, я посмотрю, - с довольной улыбкой Вайолет прикрыла за собой дверь, удаляясь по коридору к лифту. Ну действительно, словно менеджер со стажем.
***
За окнами ослепительно сияло солнце, словно бы умелый осветитель расставил студийный свет. Под кондиционированным воздухом нельзя было сказать точно, но судя по раннему часу, на улице еще не должно было быть адской жаровни. Вайолет отыскала в отсеке холодильника пакет идентичных зеленых яблок с сияющими бочкáми и сунула фрукты под струю кухонного крана. Брызги орошали стенки сверкавшей раковины, вода стекала по рукам. Вайолет завораживала картинка, ей казалось, что это льется кровь, капая с пальцев, стекая в канализацию. Теплая, свежая кровь, как та, что натекла на ковер в пятьдесят третьем.
Яблоко с грохотом скатилось в раковину, заставив Вайолет вздрогнуть, прийти в себя. Девушка ополоснула лицо водой, закручивая кран.
На кухне не нашлось должной посуды, куда можно было бы сложить фрукты без страха, что те скатятся на пол. Уместив яблоки в руках, Вайолет направилась в главный холл.
***
Проплывая мимо прачечной она заслышала копошение и приглушенное озабоченное бормотание. Наверняка мисс Эверс. Отметив про себя, что надо будет зайти на обратном пути и вновь предложить свою помощь, девушка быстро проскочила в соседний коридор, с яблоками наперевес направляясь к стойке ресепшена.
Лиз продолжала читать книгу. На столе по-прежнему было разложено оставленное поле «скрэббла». Заслышав движение она оторвалась от чтения.
- У нас нет какой-нибудь корзинки наподобие тех, что ставят в номерах? – еще с лестницы вопрошала девушка, стараясь смотреть под ноги. – В сорок третьем попросили, - Вайолет слегка потрясла содержимым рук.
Лиз молча отложила книгу и через секунду скрылась в подсобке. Вайолет покорно ожидала у стойки, пока та не вернулась с плетеной тарелкой с двумя ручками по бокам.
- Что, какие-нибудь пижоны, помешанные на здоровом питании? – спросила Лиз, подставляя миску. Вайолет усмехнулась.
- Да нет. Девушка того парня беременна.
Лиз протянула долгое «о», спокойно продолжая держать корзинку пока Вайолет сваливала фрукты. Неожиданно в противоположном конце распахнулись входные тяжелые двери отеля, и по тихому вестибюлю за считанные секунды разнесся раздражающий громкий девичий смех. Вайолет как током ударило. Вошедшие еще даже не успели до кресел холла дойти, а Вайолет с ужасом догадывалась, кем были новоприбывшие. Этот смех. Этот жуткий, неприятный смех, принадлежавший лишь одному человеку в этом мире.
Все внешние звуки разом померкли. Вайолет слышала собственное дыхание, вскоре застучало в висках и кровь отлила от лица. Застыв на месте Вайолет в страхе подняла взгляд. В поле зрения попала она – модные кеды, короткие, почти ничего не прикрывающие джинсовые шорты, растянутая майка с эффектом потертости, задняя часть которой небрежно свисала, прикрывая попу, множество фенечек с браслетами и десяток тонких колец почти на каждом пальце. Вайолет боялась поднять взгляд на лицо. Боялась, но не могла контролировать себя. Темно-русые длинные волосы, уложенные свободными растрепанными прядями а-ля пляжные локоны, толстые черные стрелки и слой туши из-за которых насыщенных сине-голубых глаз почти не было видно, густые брови, пирсинг на одной стороне носа… обладательница всего вышеперечисленного отпустила руку идущего позади спутника и, развернувшись к нему лицом, вновь рассмеялась, махнув копной волос. Вайолет похолодела. Каждая клеточка тела испытала столь яркий разряд, что казалось, она никогда не сможет вновь пошевелиться. Но самое страшное было лишь впереди… Вайолет перевела взгляд на того, кто шел следом: потрепанные простые кроссовки, узнать которые она смогла бы из тысячи, разбуди ее посреди ночи, черные зауженные джинсы, простая белая футболка.
Все нутро Вайолет молило не смотреть выше, призывало девушку отвернуться, уйти прочь, убежать подальше. Но она не смогла. Юноша вытащил руку из кармана джинсов, небрежно смахивая темные, слегка волнистые волосы на правый бок, и улыбнулся, проходя меж кресел к лифту.
От этой улыбки больно кольнуло в области солнечного сплетения, и мучительно заныло сердце. Живот скрутило так, словно кто стягивал все тело веревками. Яблоки посыпались из рук как снег под Рождество, закатившись под стойку регистрации, к двери подсобки, под ноги Лиз. Та молчала, проследив за взглядом напарницы, а Вайолет и не ощущала, насколько ее саму колотило. Русая девушка что-то выкрикнула юноше, но слов Вайолет не слышала. Она лишь уловила интонацию и голос, который так ненавидела. Его обладательница вприпрыжку достигла кабины лифта, скрылась из поля зрения за начищенной до блеска колонной, вовсе не обратив внимания ни на Лиз, ни на с грохотом рассыпавшиеся фрукты. Продолжая следом и свой путь юноша обвел расфокусированным взглядом стойку и работников за ней, задержавшись на Вайолет лишь на долю секунды дольше нужного, затем все с тем же спокойствием и отстраненностью возвращаясь вниманием к обогнавшей его девушке.
- О Боже… - стоило обоим скрыться за углом колонны, дрожащим голосом вымолвила Вайолет, продолжая тупо простаивать на месте. Все это время внимательно наблюдавшая за поведением помощницы, Лиз, сведя брови, прищурилась.
- Что с тобой? Словно призрака увидела.
Вайолет хотела ответить, но не смогла выдать ни единого звука. Губы лишь дрожали, словно бы она заикалась. Смех продолжал раздаваться, приглушаемый стенками лифта.
- Мне надо подышать, могу я выйти, да? – тихо произнеся вопрос Вайолет быстро обогнула стойку регистрации, словно и не желала дожидаться ответа.
- Конечно, - выдала вслед удаляющейся девушки та. Ее ответ и не был нужен, Вайолет буквально вылетела из главного вестибюля. Покачав головой, Лиз шлепнула миску на стол и аккуратно присела под стойку, выискивая укатившиеся яблоки.
Комментарий к Balled up
Balled up (ам. слэнг) - в полном недоумении
========== Carry a torch ==========
С трудом толкнув от себя огромную входную дверь Вайолет отбежала к большому круглому цветочному горшку с невысокой пальмой, что украшал вход в отель, хватаясь за края. В момент ударила жара, подкосились ноги. Она с трудом верила себе, своим ощущениям. Все казалось нереальным, будто мир предал ее, отверг попытки изменить то, что окружало. Вайолет колотило. Больших усилий стоило перебраться от цветочного горшка к позолоченной решетке, что шла по периметру входа в отель. Хватаясь за прутья она пыталась устоять на ногах. Еще какое-то нелепое мгновение, и слезы обжигали щеки, словно летний месяц во плоти стекал по капле, напоминая раскаленное железо. Вайолет хваталась за решетку, не в силах более контролировать свои эмоции.
Один из прохожих – белый воротничок, судя по белоснежной рубашке и галстуку - притормозил на тротуаре, стягивая солнцезащитные очки.
- Мисс, с Вами все хорошо? – спросил тот, перекрикивая оглушающий рев мегаполиса. Вайолет быстро закивала, утирая слезы. Прохожий помялся на месте, сжимая ручку сумки, в конце-концов неуверенно удалившись.
Как может чья-то улыбка иметь такой эффект? От взгляда его насыщенно-темных глаз сжимались все внутренности, напоминая Вайолет о том, насколько она слаба. Одного его вида хватило, - всегда хватало - чтобы вывести ее из равновесия, из состояния покоя, которого она с таким трудом добивалась. Разве честно это? Разве может что-то застать врасплох сильнее, чем прошлое, от которого ты пытаешься убежать с таким упорством?
Потребовалось несколько минут на то, чтобыподавить приступ удушья. На улице при двадцатиградусной жаре это удалось с трудом. Но Вайолет смогла, взяла себя в руки, опираясь спиной о нагретые железные прутья, глубоко вдыхая сухой воздух. Впереди – сияющие двери «Кортеза» и начищенная светлая плитка, устилающая полукруглый вход.
Нет, она не может вернуться. Только не сейчас. Нужно все обдумать, умерить пыл. Вайолет смахнула волосы, раздуваемые легким прохладным ветерком, и утерла раскрасневшееся лицо ладонью, стирая влажные, въедающиеся в кожу подтеки от слез, затем развернулась и быстро вышла с территории отеля, направившись вдоль Южной Мэйн стрит, сама плохо понимая, куда держит путь.
***
Она брела по Южной Мэйн стрит, затем по Западному бульвару Пико до бульвара Гейтуэй, плавно переходящего в бульвар Ошен Парк, мимо невероятного количества закусочных с красными диванами у огромных стеклянных окон, мимо офиса Сити Банка и гольф клуба, скрытого от посторонних глаз высоким забором, мимо гостиницы, стены которой увиты зеленым плющом, вдоль дороги мимо зеленых скамеек и низенькой клиники ортопедии. На проезжей части, в каждом ряду краской было выведено «Медленнее. Медленнее, Медленнее. Ученики. Ученики. Ученики». Вайолет понимала, что надписи для машин, а где-то рядом, - возможно, даже на соседней улице - школа, но написанное наполнялось совсем иным смыслом. Чем она сама не ученик этой жизни? Может, она действительно бежит слишком быстро, упуская по дороге что-то важное, именно то, за что нужно покрепче ухватиться? Она повзрослела слишком рано…
Вайолет отрешенно замедлила ход, минуя деревья с серыми стволами и размашистыми кронами. Действительно, вниз по бульвару появилась кирпичная религиозная школа с ухоженной территорией, а далее - ряд домов с абсолютно различным архитектурным решением и дизайном, после – низенькая серая клиника артроскопический и амбулаторной хирургии с мансардными окнами на последнем этаже, а рядом у тротуара –фургон с блинами и панкейками. Низкие здания плавно перетекали в высотки, кирпич отделки – в белый камень. Лос-Аджелес будто кричал, вопил всей своей архитектурой о том, что это город возможностей. Вроде как «Хей, смотри, здесь уживается несовместимое, может и ты попробуешь?». А на деле все оказывалось куда запутаннее. Все, от чего она бежала, настигло ее. Есть ли смысл продолжать бороться?
Тепло солнечных лучей въедалось в кожу. Вайолет ненавидела лето, и именно это лето было самым отвратительным из всех. Да как вообще можно любить время года, когда вся одежда, пропитавшись, липнет к телу, когда нельзя надеть любимые сапоги и прогуляться по туманным низменностям? За что можно любить лето, когда оно приносит самые большие разочарования?
Небо было чистейшим. Ни единого облачка. Лишь голубое полотно с ослепительно сияющим диском. Ярко прорисовывались контуры пальм. Слева мелькнула больница Хантингтон, с ее до ненависти персиковыми стенами каждого корпуса, а через перекресток после – чей-то участок с многочисленными кустами, усеянными бутонами нежных роз.
Чаще всего мелькали всевозможные клиники хирургии и стоматологии, словно в Лос-Анджелесе только и делали, что подтягивали лица да отбеливали зубы…
Частые вывески на фасадах высоток напоминали о «Кортезе» своим стилем арт деко. Странно это – осознавать, что ты покинул стены отеля, но дух его по-прежнему следует по пятам…
В тени крон деревьев было прохладно. Вайолет брела по тротуару, не особо задумываясь о том, куда она в итоге придет. Ее знаний местности хватало лишь на то, чтобы определить, что она сейчас в центре Лос-Анджелеса, а где-то впереди должна быть Санта Моника. Как ни странно, шум пролетавших мимо авто и крики жителей успокаивали. В самой гуще событий, в толпе Вайолет понемногу отключалась, казалось, ей понемногу удавалось восстанавливать состояние психики.
Кварталы сменяли друг друга, словно клиенты дешевого мотеля. Повсюду торчали дорожные указатели с черно-белыми надписями «One way», напоминая о старенькой песне группы Blondie, изредка появлялись круглосуточные парковки за низенькими заборами. Перед продолжительным рядом крошечных супермаркетов Вайолет подивилась пустому пространству, окруженному защитной светло-салатовой тканью, утыканной желтыми машинами с копошащимися возле рабочими во флуоресцентных жилетках – месту, где в будущем появится еще один небоскреб, в, возможно, и новый отель, в который когда-нибудь придет такая же Вайолет с такими же глупыми мечтами и надеждами, которые рухнут в одно июльское утро…
***
Через два часа пешей прогулки вдоль дороги Вайолет больше не чувствовала ног. Благодаря чаевым, который дал один из утренних постояльцев, девушка смогла оплатить проезд на транспорте от бульвара Венис прямиком до береговой линии, купить бутылку воды и фисташковое мороженое, да так, что оставалась еще мелочь на обратную дорогу.
Но это лишь в будущем…
Пока что впереди – необъятные песочные просторы, размеренный плеск волн Тихого океана и ослепительная голубизна неба. Ровная, далекая полоска горизонта, изредка прерываемая с двух сторон огромными и холмистыми вершинами Национального парка отдыха Санта Моники и Палос Вердеса.
Слева – парк аттракционов. Кажущееся издали совсем крошечным колесо обозрения размеренно вращалось; переливалась сталь на солнце. Доносилась всем известная развеселая цирковая мелодия и едва различимое детское визжание, прерываемое криками чаек.
Позади – редкие торчащие стеклянные высотки и серебряная крыша одной из многочисленных клиник, ниже по холму – частные коттеджи с огромными окнами и широченными балконами. И море, просто море пальм, напоминавших маленькие полукруглые смешные ершики, торчащие из песка.
Впереди – Тихий океан и безбрежный песочный простор. Нагретый песок таял под ногами, словно розовая сахарная вата на теплом языке.
Вдавался в океан кусок пирса Санта Моники. На пляже, разомленные солнцем, дремали девушки в купальниках; отцы окунали крошечных карапузов в теплую воду. Вайолет грустным, серьезным взглядом глядела на малышей, резвившихся на песке, сооружающих настоящие кривые замки. Как они беззаботны, как легка их жизнь. Вайолет бы сейчас многое отдала за возможность вот также сидеть на корточках с фиолетовой формочкой в руках…
А вон те нимфетки, что разлеглись на ярких полотенцах в почти ничего не прикрывающих бикини? Что они знают о настоящих чувствах? Что они вообще знают о страданиях? Глупые создания, сидящие за богатенькими родителями, думающие, что самое большое разочарование в жизни - застать четырнадцатилетнего кретина-“парня” в объятиях другой…
***
Крепко сжимая в руке свои оксфорды девушка бродила по песку вдоль береговой линии, щурясь на солнце и утопая в мягкости песка, - кое-где попадались сухие водоросли и мелкие камушки - и лежала совсем близко к водной глади, щурясь и глядя на то, как быстро набегали волны, затем утягиваясь обратно с песка оставляя после себя лишь абсолютно гладкую, сверкающую на солнце поверхность. Наступи – и останется идеальный отпечаток. Грациозно пролетали чайки, - их тушки мелькали на фоне солнечного диска - и радостно визжала детвора, обрызгивая друг друга кристальной водой.
Она провела на пляже весь день. Она ходила и смотрела, сидела, лежала, слушала… думала и пыталась. Пыталась понять, что делать дальше. Жизнь – до крайности странная штука, она иллюзорно дает тебе новый шанс, что-то вроде чистой страницы, как новое поле для шахмат. И ты принимаешь раунд, начинаешь играть. А потом она выводит на поле фигуру, которую ты думал, что смог побить. И в твоих руках выбор: продолжить игру, несмотря на обиду и гнев, или бросить все, уйти, заявив, что это не по правилам.
Ближе к вечеру, устроившись на пандусе пустой голубой будки спасателя, Вайолет вдыхала свежий воздух, болтая босыми ногами, выжидая, когда те обсохнут после шлепания по волнам и песок осыпется сам собой. Волосы били по лицу, развеваемые потоками бриза, и колыхался подол юбки. Жара спадала, и в воздухе стояло теплое обволакивающее облако, напоминая тягучую карамель. Будто пчелиный рой люди не прекращали разговоров. Изредка где-то поблизости щелкала вспышка фотокамеры, и кто-то громко заливался смехом. Спокойная водная гладь сияла аквамариновой расцветкой. Солнце клонилось к закату, и по линии горизонта разрастались яркие розово-фиолетовые линии; облака окрашивались в пурпурный. На причале собирались влюбленные парочки и семьи с вопящими детьми, желая поглазеть на закат. Вдали, пристроившись на вытащенные на песок диванчики, потягивала коктейли молодежь, бренча на гитаре. Вайолет размеренно дышала, чувствуя, как она устала…
Пора было возвращаться.
Решение, которое навеял ей плеск волн, было – она знала – абсолютно неверным, но казалось сейчас единственным.
Порывшись в кармане юбки, Вайолет отыскала мелочь и, подсчитав монетки, с уверенным лицом схватила оксфорды, после поднявшись, и гордо соскочила с деревянного пандуса по ступенькам, направившись по остывающему песку в сторону города.
***
Семьсот тридцать третий автобус – если вам когда-нибудь нужно будет добраться из центра Лос-Анджелеса до Санта Моники – быстро катил по асфальтированной дороге в самое сердце Города ангелов. В салоне было убаюкивающе душно. Вайолет устала. Не столько от дороги или проведенного на солнце дня. Она устала от самой себя. На пляже, среди песков и детей она не могла, не хотела плакать. Противные мысли крутились в голове, но они казались миражом, как экранная картинка – вроде бы ты видишь, ощущаешь ее, но тебя как-то это все мало касается. Но здесь, в плохо проветриваемом транспорте, проезжая мимо кладбища Роздейл с его ровными рядами крохотных надгробий, минуя старые, заброшенные ларьки, так странно и непривычно уживающиеся с широкими стеклянными зданиями стиля хай тек, Вайолет всеми силами пыталась сдержать порыв и не разрыдаться, кусая губу пока та не начала зудеть и не проступил привкус крови.
***
Выпрыгнув из салона неподалеку от отеля, Вайолет колебалась. Войдет через главный вход - и придется делать вид, будто ничего не произошло, продолжать работать как ни в чем не бывало. Войдет через служебный выход – и будет шанс воплотить в жизнь свой замысел.
В воздухе стоял запах вяленого мяса, и шумно работали кондиционеры. Выжимал гудок водитель одного из желтых такси, что выстроились в ряд на заполненной дороге. Двое грузчиков вытаскивали из больших дверей мебельного салона укутанный в прочную пленку красный диван.
Не долго думая, Вайолет свернула в проулок сразу после сверкавшей шестиэтажки, минуя мусорные контейнеры и шумные кондиционеры, быстро вбегая по лестнице к белой двери, набирая на крохотной панельке код доступа, так тактично продиктованный Айрис днем ранее.
***
Вестибюль молчал. Тихо сбежав по ступенькам Вайолет подлетела к стойке регистрации, с хлопком опуская лист бумаги на поверхность. Восседавшая по другую сторону Лиз оторвала взгляд от книги, вскидывая одну бровь, небрежно, с толикой скептицизма оглядев сначала девушку, а затем и бумажку.
- Детка, ты помнишь, что у тебя почасовая оплата? – вернулась та к страницам тома в руках. – И что это? – продолжила Лиз, намекая на исписанный лист, который Вайолет с такой настойчивостью подсовывала ей.
- Заявление. Пожалуйста, подпишите, я не могу здесь больше работать.
Лиз в удивлении замерла, затем медленно отложила раскрытую книгу на угол стола и подняла на девушку взгляд поверх очков.
- Да ты и двадцати четырех часов не проработала. К тому же, - Лиз с сомнением вытащила лист бумаги, бегло пробежав по красиво выведенным строчкам глазами, - по правилам ты должна сообщить об увольнении за две недели, - Лиз опустила лист, вновь глядя на личико девушки, буквально светившееся отчаянием и страхом. Вайолет разинула рот, замотав головой, хватаясь за стойку регистрации.
- Нет, Вы не понимаете, я правда не могу больше работать в этом отеле! Можете не платить мне, только подпишите, - Вайолет втянула кончившийся кислород, - пожалуйста… - выдохнула та.
Лиз прищурилась. Сколько лет она работала в этой сфере и уж точно знала, что если работник просит уволить без выплаты заработной платы, то дело действительно серьезное. Сняв очки, она поправила перекрутившееся кольцо с крупным камнем и с хитрой улыбочкой оперлась о стойку регистрации.
- Нет, пока не расскажешь, в чем дело.
Вайолет отрешенно глядела на работницу «Кортеза». Казалось, она готова была разрыдаться прямо в вестибюле: брови сведены у переносицы, уставший взгляд, разрумяненные от солнца щеки и кончик носа. Девушка в ужасе молчала, и Лиз продолжила:
- Ты как ошпаренная вылетела утром. Все из-за тех двоих? Да это Кит Уокер и-
- -Анна Годфри, - быстро закончила Вайолет, болезненно зажмуриваясь и сглатывая. – Я з-знаю, знаю кто они, - закивала та.
Лиз искренне удивилась, отлипая от стойки и подпирая рукой бок. Прошуршал черный шелк под касаниями пальцев.
- Тогда в чем дело?
Лобби отеля предательски молчало. Ни единого посетителя, ни каких посторонних звуков, способных как-то прервать этот нелепый диалог. Ничего, что могло бы спасти ее от «душещипательной истории». Вайолет чувствовала, как ее начинало потрясывать. Все тело вдруг напрягается и выдает мелкую дробь, ладони увлажняются, во рту пересыхает. Никому еще она не говорила того, что вытягивала из нее сейчас Лиз. По большей части, она и себе-то в этом боялась признаться, не то что кому-то…
Но на губах Лиз играла искренняя добрая полуулыбка, словно она уже давно все знала, лишь ждала, пока Вайолет решит сама поделиться. На последней секунде Вайолет заметно трясло. Что изменится, расскажи она свою тайну, да еще и человеку, которого она знает-то меньше двадцати часов? Но Лиз словно была старым другом, источала такую теплую энергию, что не высказаться о наболевшем было сродни предательству. Вайолет чувствовала, словно обидит ее, если все ей не расскажет. Девушка на автомате оглядела главный вход, затем шумно выдохнула и устало опустила локти на стойку, небрежно подпирая голову, поднимая взгляд на спокойно выжидающую Лиз.
- Десять месяцев и пять дней, - облизнув сухие губы, дрожащим голосом полушепотом заговорила Вайолет, сжимая стойку регистрации до побеления костяшек. Лиз двинула головой.
- Десять месяцев и пять дней что?
Вайолет моргнула.
- Ровно столько времени я влюблена в Кита Уокера…
Комментарий к Carry a torch
Carry a torch (ам. слэнг) - сохнуть по кому-то, быть влюбленным
========== Dead soldier ==========
Лиз на долю секунды потеряла свою уверенность и некую присущую ей самонадеянность с толикой всезнания. Рука сама опустилась с бедра, повиснув в воздухе вдоль туловища. Уж чего, а такого поворота во всей этой истории она не ожидала. Минутное шоковое состояние отступило, и Лиз, слегка запрокинув подбородок, поправила свое черное элегантное платье, параллельно собираясь с мыслями. Вайолет потупила взгляд, в растерянности кусая губы. Повисшее молчание убивало.
- Пойдем, - внезапный голос Лиз заставил Вайолет вздрогнуть.
- Куда?
- В бар. Срочно.
***
В приглушенном свете многочисленных ламп плюшевые кресла казались малинового цвета, а самыми светлыми частями интерьера выглядели персиково-желтоватые деревянные вставки по периметру отдельных мест с полукруглыми диванчиками. Плавным изгибом шла длинная винтажная барная стойка, и подсвечивались полки с бутылками алкоголя. Витражная стена позади сияла в последних лучах заходящего солнца, отчего жидкости в стекле ярко переливались.
Лиз обошла стойку пока Вайолет усаживалась на мягкий барный стул, откидывая пальцами выстриженные каскадом волнистые волосы на макушку. Бар пустовал.
- Эль для тебя, - Лиз ловко управлялась с бирдекелями, следом на поверхности появилась бутылка из темного стекла, и с хлопком щелкнула крышечка, отскакивая на стойку. Поставив эль на подставку перед Вайолет, Лиз потянулась за широким бокалом на тонкой ножке, - мартини для меня.
Вайолет помотала головой.
- Я не пью.
Лиз нахмурилась так, словно бы та сейчас сморозила непростительную глупость.
- Я не двойную водку из Нью-Джерси в тебя вливаю, - Лиз стащила с полки позади тощую бутылку вермута, - это обычное пиво, - но видя, как скептически девушка поглядывала на темное стекло перед собой, продолжила, слега склонившись над столешницей, - уверяю тебя, это наименее крепкое из всего, что есть в баре.
Вайолет вяло усмехнулась, протирая лицо ладонью. Лиз улыбалась, заливая в бокал мартини и, театрально плюхнув жирную оливку, устроила его рядом на поверхности. Вайолет непроизвольно нервно похлопала по барной стойке рукой.
- Мне бы покурить, у Вас не найдется?
Лиз улыбнулась и с видом доброй крестной феи вытащила из-под столешницы пачку красных Pall Mall. Подождав, пока Вайолет извлечет сигарету, она также достала и себе одну. Щелкнула зиповская зажигалка. Лиз выпустила дым и облизнулась, пристраивая локти на поверхности.
- Так значит, ты знакома с ними, - тактично начала разговор та, глядя на девушку, слегка жестикулируя рукой. В свете крохотных ламп, что торчали на поверхности бара словно шапки грибов, сверкал насыщенно черный лак накладных ногтей. Вайолет нервно сделала затяжку.
- Уокер, - произнеся фамилию с толикой презрения усмехнулась та, - я должна была догадаться…
Лиз прищурилась, поднося сигарету ко рту.
- Я слышала, что фамилия пациента отца была Уокер, но как-то и не подумала, что это тот самый Уокер, - продолжила Вайолет. – Да мало ли в Лос-Анджелесе людей с такой фамилией…
Лиз откашлялась, стряхивая пепел в черную пепельницу рядом с бокалом.
- Отец Кита владеет долей в «Кортезе». С виду не был похож на сумасшедшего… - вставила та. Вайолет выпустила дым.
- Нет, лечился не он, иначе бы я сразу узнала. Это какой-то родственник… брат или дядя… да и не важно, - стряхнув пепел, девушка опустила голову на руку, мотая головой, - поверить не могу, - выдохнула та.
- О-о, нет, дорогая, никакой истерики, - пододвинула та бирдекель с элем, поднимая собственный бокал.
Ароматы смешивались в воздухе: табак, сладкий привкус мартини, хмель, ткань обивки кресел. Запахи кружили голову. Вайолет сделала глоток холодной жидкости. На мгновение показалось, что именно этого и не доставало весь день – холодного, пенящегося алкогольного напитка.
- Так ты не знала об этом, когда устраивалась сюда? – продолжила Лиз. Вайолет расширила глаза, отлипая от горлышка бутылки, чуть не поперхнувшись содержимым.
- Нет конечно, - утерлась ладошкой та, поднимая оставленную в пепельнице сигарету, - и порога бы не переступила никогда, знай я о том, что его папочка тут совладелец… - сделала затяжку та.
Лиз подперла подбородок.
- Ты сказала десять месяцев. Вы вместе учитесь?
Вайолет нервозно дотронулась до брови, затем схватила бутылку и сделала еще один глоток, с грохотом опуская ту обратно на столешницу.
- Южно-Калифорнийский университет, - девушка кивнула головой в правую сторону, тем самым намекая на близкое расположение учебного заведения к отелю, - мы с ними на одном факультете, - и новая затяжка.
Лиз присвистнула.
- И Анна тоже?
Вайолет коротко кивнула. Лиз вновь приподняла бокал мартини, делая глоток. Девушка последовала примеру. Эль приятным холодком растекался по горлу. Тонкий, невесомый туман постепенно наполнял разум.
- Как все началось? – потушив выкуренную сигарету Лиз вновь опиралась о барную стойку. Вайолет сделала последнюю затяжку и повторила действие с пепельницей, выпуская дым, лениво поднимая взгляд на собеседницу. Лиз так играла глазами, всей мимикой, что волей-неволей ты верил ей. Хотел поделиться.
- Впервые я увидела его, когда по кампусу ходили – ну, знаете, все эти осмотры предварительные, болтовня кураторов о прелести того или иного факультета, бесполезный треп с преподавателями… - Лиз быстро кивнула, давая понять, что внимательно слушает. Вайолет сделала глубокий вдох. – Так вот, он был там. Я смутно его тогда запомнила… а потом он появился на заселении в общежитие, и у меня вновь сердце екнуло… - не отрывая далекого, словно бы затерянного в воспоминаниях взгляда от какой-то точки на стене девушка сделала очередной глоток из холодной бутылки, - мне тогда казалось, что я качусь в какую-то пропасть несусветную. Все эти университеты и колледжи… я думала, что совершаю ошибку, что нужно подождать год, возможно, поработать где-нибудь, собрать по кусочкам себя и свою жизнь, и только потом задумываться о продолжении обучения, - Вайолет остановилась, закусывая нижнюю губу, словно бы только что съела сахарный рогалик, и на губе остался сахар. Лиз опустила руку на ладошку девушки, несильно сжимая.
- Продолжай, я слушаю.
Вайолет перевела на говорящую бегающий взгляд.
- Когда я вновь его увидела на заселении, то это был как… - она поджала губы, медленно помотав головой, подбирая нужное слово, - как глоток свежего воздуха. Я как будто обрела смысл. Все встало на свои места, понимаешь? – Вайолет вопросительно глядела своими огромнейшими глазами на Лиз, а та кивнула, дивясь тому, насколько быстро алкоголь развязывает язык и переносит двух людей с «на вы» до «на ты». Она и рада была. Давно пора было предложить без фамильярничества. – Когда я вновь увидела его добрые глаза, когда он вновь улыбнулся, - Вайолет развела уголки губ, вспоминая былые счастливые дни, - в тот момент я перестала бояться будущего. Я знала, что он будет рядом, возможно, будет посещать те же занятия, что и я… более того, я хотела скорее пойти в университет, хотела скорее начать обучение, лишь бы еще раз увидеть его, чтобы вновь искупаться в той энергии, что исходила от него… я даже не знаю как это назвать, он обладал такой властью надо мной… я буквально задыхалась, когда он вбегал в лекционный зал, вечно опаздывая, когда мы оказывались в одном кафе в одно и то же время или когда встречались в месте, где все тайком курили, потому что университет запрещает это дело на территории…
Лиз потихоньку потягивала мартини, изредка меняя ногу, на которую опиралась. Вайолет постепенно хмелела, но происходило это медленно, она и сама того не замечала. Взгляд становился отстраненным и влажным. У эля есть свои прелести, и именно это одно из них – нет чувства скотского перепоя до тошноты. Все получается так культурно, цивилизованно.
- Как вы начали встречаться? – спросила Лиз, когда пауза затянулась слишком надолго. Реакция Вайолет оказалась куда более интересной, чем она ожидала: девушка прыснула со смеху, качнувшись на сидении стула, затем чуть подпрыгнула, меняя позу, и сделала один большой глоток из бутылки.
- Мы никогда и словом-то не обмолвились, не то что не встречались.
Лиз округлила губы в немом удивлении.
- Как?! Ты же так мила!
Вайолет усмехнулась, мол, скажи это ему. Вытащив из валявшейся на начищенной до сияния барной стойке пачки еще одну сигарету девушка щелкнула колесиком зажигалки.
- Первый месяц был самый чудесный. Я витала в облаках, грезила о всякой ерунде, мечтала, надеялась… - Вайолет сделала затяжку, - в общем, была полной дурой.
Лиз вновь коснулась ее руки.
- Оу, детка, влюбленность – это вовсе не глупость. Ты не должна винить себя.
Вайолет ехидно ухмыльнулась, облизывая алые губы.
- Ну да, а кого еще? Может, кого из них тогда?
Лиз прикусила кончик языка, вытягивая руки вдоль поверхности стойки, проводя ладонями по столешнице.
- А Анна какую роль сыграла во всем этом? – чуть склонилась та. Неспешно затянувшись Вайолет стряхнула пепел, смахивая назад волосы.
- Начиная с октября все пошло кувырком. Кит завел дружбу с парнем у которого девушка была. В их компанию и Анна попадала. Они как… не знаю… элита факультета или что-то вроде этого… - Вайолет продолжала лихорадочно выпускать дым, стараясь себя успокоить. Голос подрагивал и иногда скатывался до шепота, но затем девушка откашливалась, вновь добавляя громкости. – Я часто видела их вместе, - хмурилась та, силясь побороть неприятное ощущение от воспоминаний. - На задних рядах аудиторий они всегда были рядом. Иногда он спал у нее на плече, иногда – когда позволяли лекционные залы – она засыпала на его коленях. Всегда вчетвером, но разбиты по парам, - Вайолет затянулась. Пепел слетел на стойку, и девушка машинально собрала его ребром кисти в крошечную кучку возле пепельницы. – Она смеялась, - продолжила та, до боли кусая губу. - Много смеялась. Порой над его шутками, но в основном без повода особого. А он улыбался. Так красиво, что я… - не в силах окончить фразу Вайолет вновь глотнула эля. Щеки горели нежным румянцем, - … он всегда был где-то рядом! Будто бы жизнь играет со мной злую шутку! То окажемся в одном транспорте, то столкнемся на практике по английскому! Невыносимо…
Лиз поджала губы, чувствуя свою ответственность за то, что заставила девушку высказываться. В ее представлении это должна была быть история о подонке, который бросил, но на деле оказалось и так, что этот «подонок» и вовсе не пытался…
***
Часы продолжали сменять друг друга. В прокуренном баре висела дымовая завеса. После десяти вечера стали наведываться посетители, ищущие тишины и выпивки. Откровенный монолог Вайолет продолжался, изредка прерываясь должностными обязанностями Лиз, которая отрывалась от беседы лишь чтобы плеснуть очередному клиенту еще бурбона. Плюшевые кресла медленно, но верно занимались все большим количеством людей, и вскоре в каждой стороне кто-нибудь, да восседал за очередным столиком, потягивая коктейль через черную тоненькую трубочку. В какой-то момент, пока Лиз смешивала ингредиенты в шейкере, Вайолет покосилась в сторону отгороженных диванчиков, почувствовав на себе чей-то взгляд. Блондинка с растрепанными короткими волосами странно улыбнулась, приподнимая свой бокал с оранжевой сверкающей жидкостью на донышке. Вайолет неуютно поерзала на стуле, быстро отворачиваясь. Что-то мелькнуло, какое-то стертое, мутное воспоминание, словно она узнавала эту женщину…
***
- Он никогда не уделял тебе знаков внимания, да? – продолжала Лиз, выкуривая очередную сигарету. Вайолет хотела было ухватиться за уже вторую по счету бутылку, забыв, что и та, опустев, давно уже валяется в мусоре. Девушка помотала головой, плотно зажмуриваясь. Слезы скатились по щекам, и та шумно втянула носом.
- Никогда, - Вайолет выдохнула, останавливая приступ. – Все это время я просто не могла оторвать от него взгляда, а он смотрел так, словно меня и вовсе не существовало. Отстраненно. Вот как сегодня утром, - девушка щелкнула пальцами, - раз, и он уже где-то там, в другом месте, вновь продолжает разговор с друзьями или смотрит на нее… - Вайолет говорила полушепотом, боясь, что ее могут услышать.
- Так они встречаются, да?
Вайолет утерла покрасневшие глаза и разводы от слез и пожала плечами.
- Если честно, я не знаю. Я никогда не видела, чтобы они целовались… - девушка сложила ладошки одну на другую, опуская на сложенные руки подбородок, глядя, как сверкает бурбон в бутылке при свете лампочек. – Но он подарил ей букет на один из праздников. Букет! Разве друзья дарят друг другу чертовы цветы? – с запалом и слегка заплетавшимся языком высказывалась девушка.
Лиз хмыкнула, улыбнувшись.
- Вообще, вот сколько они тут живут, я ни разу не видела, чтобы он ее как-то по-особенному касался. Как это влюбленные делают.
Вайолет нахмурилась, приподнимая голову с ладоней. Лицо приятно пылало от ударивших в голову градусов.
- Как давно они вообще в отеле?
Лиз подняла взгляд к потолку, прикидывая в уме числа.
- Да дней десять уже где-то. Недолго. Но если тебя это утешит, раньше я эту Анну никогда не видела. Лишь Кита. Каждые рождественские каникулы и зачастую по выходным.
Вайолет закусила уголок губ. Ее вид был более чем расстроенным. Лиз словно сама испытывала все, о чем говорила девушка, иногда даже хотелось отослать помешавшего приставучего посетителя, просящего об очередной порции текилы.
- Это твоя первая влюбленность? – в какой-то момент спросила Лиз, глядя на пылавшие щеки девушки. Вайолет подняла жалостливый взгляд котенка.
- Теперь понимаешь, почему я не могу тут больше работать?
Лиз призадумалась. Мальчишка, которого она так часто видела в главном вестибюле, который был так галантен с нею самой, который никогда не вел себя грубо и нахально, даже несмотря на то, что отель в какой-то степени принадлежал ему, был повинен в испорченных десяти месяцах жизни Вайолет – первой за многие годы девушки, которая по-доброму отнеслась к ней. Лиз с первой минуты полюбила Вайолет, не как дочь, но как подругу. Ей хотелось помочь, но она не знала как.
Лиз оперлась о стойку.
- А ты не думала, что-
- -что это просто увлечение? – закончила Вайолет, ухмыльнувшись. – Конечно. Более того, я пыталась себя в этом убедить. Но разве может быть увлечением человек, который вдохнул в меня желание жить. Желание продолжать идти вперед, желание учиться, быть лучше, - Вайолет облизнулась. – Меня съедает чувство, что он так и не узнает, сколько он сделал для меня, что именно он сделал… - опьяненная, девушка вновь опустила подбородок на сложенные руки. Туман незаметно закрался в уголки сознания, оставив после себя легкий осадок, который не заметен, если не двигаться. – Порой мне казалось, что я слишком часто на него смотрю, что он вот-вот подойдет и скажет мне, что я пугаю его… - Вайолет переплетала между собой пальцы рук.
Лиз откупорила новую бутылку эля, затем, опустив ту на бирдекель с инициалами отеля все в том же стиле арт деко, приподняла свой недопитый бокал вермута.
- Вот что я тебе скажу, - начала было Лиз, ставя локоть на столешницу. Вайолет подняла расстроенный взгляд затуманенных глаз, - не позволяй этому сукиному сыну диктовать тебе то, где работать и что делать. Ты останешься на этой должности и еще покажешь ему, что он упустил, - Лиз дернула рукой; оливка стукнулась о стеклянные края, бултыхнувшись в жидкости, - за новые горизонты, которые открылись тебе в этом отеле и которые ты, черт подери, обязательно покоришь, - она с вызовом глядела на Вайолет, ожидая, пока та не поднимет бутылку, принимая это пари.
Девушка хитро улыбнулась – глаза так и сверкали азартом и навеянным алкоголем счастьем.
- За новые горизонты, - схватила эль та. Легко звякнуло стекло. В углу рассмеялись двое посетителей, только что познакомившихся друг с другом, – выпивка, несомненно, сближает – когда по одной из лестниц, тяжело дыша, поднялась Айрис. Завидев двух работниц, та поправила очки, щурясь так, словно не могла поверить в то, что видит.
- Ради бога, что вы устроили? – с долей страха шепотом, дабы не услышали клиенты, воскликнула та, приближаясь к барной стойке. – Лиз, - обратилась женщина к помощнице, - ну ведь и дня не прошло, а ты уже спаиваешь нового работника!
- Все нормально, - вскинула руки Вайолет, затем, неуклюже шлепнув ладонью по столешнице, попыталась слезть со стула, но чуть не шлепнулась на пол. Айрис глядела на Лиз так, словно говорила «ну, давай, погляди на результат своей деятельности». Подхватив Вайолет под руку та дождалась, пока Лиз не обойдет стойку и не поможет ей довести девушку до комнаты.
***
- Чем ты думала, когда откупоривала очередную бутылку?! – шептала Айрис, следуя рядом с Лиз по коридору пятого этажа. Чуть впереди шла Вайолет, слегка покачиваясь, проводя рукой по одной из стен. Никто не видел, но впервые за долгое время на ее губах играла радостная полуулыбка, словно она знала какой-то секрет, который был недоступен окружающим.
Лиз развела руки и выдала взгляд, а-ля да я ни при чем, да и потом, посмотри, девушка вон, в радостной эйфории. Айрис неодобрительно покачала головой, поправляя очки.
***
- Я расскажу тебе все позже, - шепнула Лиз Айрис, стаскивая покрывало с постели Вайолет, пока последняя принимала душ в соседней комнатке. – Но эль был обязателен.
Айрис все еще раздосадованно поджимала губы, управляясь с одеялами.
- Ладно, хоть утреннего похмелья ждать не придется… - пробурчала женщина.
Что-то с грохотом упало в ванной. Лиз прислушалась.
– Душечка, тебе помочь? – выкрикнула та.
- Не, все в порядке, - протянула девушка, приглушаемая водным потоком.
- Второй час ночи, надо бы в бар вернуться, пока кто дебоширить не начал, - ворчаливо ответила женщина, сворачивая плед втрое. – Ты иди, а я останусь с ней пока не уснет, - кинув плед на кресло-качалку, Айрис заметила будильник, что пристроился на тумбе девушки, и оробела, разинув рот. Лиз нахмурилась, подпирая талию кулаками. – Черт побери, - облизнулась женщина, - почему в ее комнате радио из шестьдесят четвертого?
Комментарий к Dead soldier
Dead soldier (ам. слэнг) - пустая бутылка из-под спиртного
========== High hat ==========
Мам, пап.
Я понимаю, что это письмо вы получите лишь днем, а не утром, но я вчера была слишком, - Вайолет чуть было не написала «нетрезвой», - уставшей, чтобы писать.
Ручка совершила оборот между пальцами. Что можно рассказать? Чем именно поделиться? Как же тяжело отсортировать информацию…
Вчерашний день был, - Вайолет помедлила, поджимая губы, - довольно насыщен событиями.
Выведя последние слова она остановилась. Оставить так? Ведь, говоря начистоту, это не было враньем. Вайолет действительно провела довольно насыщенный день, родителям просто не стоит знать в каком именно смысле…
Так как работы для меня в отеле не было, то мне дали несколько часов свободного времени, поэтому я решила отправиться на пляж. Было так тепло! Санта Моника чудесна! На свои первые чаевые я оплатила проезд и купила мороженое. Представляете, насколько здесь щедрые постояльцы?
Проглотив воду, свободной рукой Вайолет быстро закрутила крышечку большой помятой бутылки, отставляя предмет подальше от края письменного стола, после уставившись на лист так, словно от ее взгляда он мог отрастить ножки и уползти.
Еще я встретила однокурсника знакомого знакомых. Как ты, мам, всегда любишь говорить – мир тесен.
Поглядев на конечный результат, девушка поджала уголок губ, кусая внутреннюю сторону щеки, машинально сминая край полотенца, в которое была завернута. Письмо казалось до чрезвычайности коротким. Но что она еще может добавить? Вайолет выдохнула.
Не знаю, о чем еще вам рассказать. Вчера я не слишком много работала, может, хотя бы сегодня будет больше поручений, и мне будет что вам написать в следующем письме.
Люблю вас,
Вайолет.
Склоняясь над столом, криво и в спешке выведя свое имя, девушка бросила ручку и дернулась с места, подлетая к комоду. При пробуждении внезапное осознание того факта, что с твоей тумбочки пропал будильник, несло за собой лишь одно последствие – поздний подъем и опоздание на ресепшен. Одно дело – хотеть увольнения, и совсем другое – быть уволенной. Вайолет быстро вытащила фланелевую темную сине-зеленую рубашку, нацепила поверх джинсовый короткий комбинезон и, косо завязав шнурки коричневых конверсов, схватила в охапку вчерашнюю юбку с майкой и письмо со стола. Новый день – новая одежда, особенно если вчерашний комплект насквозь пропитался соленой водой и песком с пляжа. Возможно, в отеле все же найдется одна малюсенькая стиральная машинка, где Вайолет сможет бы простирнуть свое шмотье… уж как бы хорошо мисс Эверс ни знала свое дело, но отсутствие нормальной техники должно было быть злой шуткой. Не может ведь она все стирать вручную…
Вытащив волосы из-под ворота рубашки и поправив перекрутившуюся лямку комбинезона Вайолет спешно повернула ручку. Дверь приоткрылась, и с внешней стороны слетел листок бумаги. Неуклюже прижимая к себе вещи девушка потянулась за приземлившейся на ковролин бумажкой.
Вайолет, когда встанешь возьми на ресепшене ключ от подсобки на четвертом этаже и смени две перегоревшие лампы в левом крыле коридора и одну в плафоне торшера в семьдесят восьмом номере. Стремянка и лампочки в подсобке. И помни мои наставления, касательно щитков электроэнергии.
Когда управишься, поменяй белье и полотенца в сорок четвертом.
Лиз.
Вайолет облегченно выдохнула, чувствуя, как по телу приятно разливается тепло спокойствия. Раз оставили записку, значит не уволили.
***
Возле лифта простаивала большая белая корзина для белья. Закинув вещи девушка несколько раз ткнула по кнопке вызова кабины, нервно прислушиваясь. Ее комната была сродни спасительному островку, в котором, как Вайолет думалось, ее никто не мог найти и потревожить. Но, учитывая то, что она понятия не имела ни на каком этаже, ни в каком номере – или номерах – проживают Кит и ненавистная Анна, в коридоре Вайолет чувствовала себя уязвимой. Часть ее хотела натолкнуться на юношу, которому все еще принадлежало ее сердце, а часть до ужаса страшилась этого. Прозвенел звонок, оповещающий о прибытии кабины лифта, и, немного поколебавшись, Вайолет шагнула внутрь, вдавливая кнопку. Ярким красным загорелась та, что отмечена буковкой «Л».
***
Под локтем Айрис на стойке регистрации покоился кроссворд; правый край то и дело приподнимался, мешая полностью видеть поле для разгадывания. Женщина то и дело разглаживала страницу кистью. Лишь заслышав шаги она подняла голову.
- Доброе утро, - нервно сложила кроссворд та с таким видом, словно Вайолет сейчас собралась ее отчитывать.
- Я очень, очень извиняюсь, что так опоздала, - едва ухватившись за стойку залепетала девушка, - мой будильник куда-то делся, я даже не знаю, кому он мог понадобиться!
Айрис неуклюже поправила очки и закивала, отворачиваясь к ячейкам с ключами.
- Да-да, он… сломался, - нелепо выдала женщина. Врать она совершенно не умела. Вайолет вскинула брови. – Я поставлю тебе другой, - поджав губы и подождав, пока не сойдет краска с лица врунишки, Айрис вернулась к девушке, выдавая самую искреннюю улыбку, на какую была способна.
Вайолет скептически косилась на работодателя. Что, черт побери, могло случиться с несчастным будильником?
- Лиз оставила записку с указаниями заменить перегоревшие лампочки… - решила не выспрашивать та, поправив упавшую лямку комбинезона, расцепляя запутавшиеся в застежке пряди чуть волнистых волос.
Айрис вмиг оживилась, радуясь смене темы на такую, где не надо выкручиваться и привирать. Стащив сверкающий ключ с нижней полки под часами женщина опустила его на стойку, со скрипом придвигая к девушке.
- Держи. Из лифта налево, первая дверь справа.
Вайолет приняла ключ и, пихнув тот в нагрудный карман, слегка потрясла сложенным письмом в воздухе.
- Можете дать конверт?
Айрис развела уголки губ в улыбке умиления, потянувшись к ящику стола.
- Письмо для родителей?
Девушка утвердительно кивнула, снимая позолоченную ручку с подставки возле книги регистрации гостей. Пока Вайолет выводила ровным почерком адрес дома на конверте, Айрис продолжила:
- Перед работой зайди на кухню. Лиз оставила тебе омлет на плите. Нельзя начинать день не позавтракав.
***
Вайолет нравилось, что здесь к ней не относились как к глупой несмышленой девочке. Ее воспринимали серьезно. Айрис не только не спросила «а умеет ли она менять лампочки», но еще и не стала советы раздавать. Словно Вайолет имела большой опыт в работе в отелях, будто бы вообще имела какой-либо опыт работы…
Единственные пояснения, касательно замены электроосвещения, были произведены во время ее второй экскурсии под предводительством Лиз. Как она поняла, одним из немногих новшеств со времен постройки отеля стала частичная замена электросети. Общественные зоны делятся на несколько участков по подаче электроэнергии, и каждая такая зона имеет свой щиток на этаже. Захотел заменить перегоревшую лампочку – выбери нужный щиток. Все проще простого.
***
Кладовка, по сути, ничем не отличалась от той же прачечной. Щелкнув по выключателю Вайолет оглядела ровные полки, заваленные всевозможными лампочками в цветных коробочках. Под каждой стопкой был кусочек заботливо приклеенной клейкой ленты, содержащей пометки с типом лампочки и местом в здании, куда ее следует вкручивать в случае нужды в замене. Здесь были надписи «Служебные помещения», «Кухня», «Второй этаж. Потолок», «Третий этаж. Стены» и так далее до бесконечности. Вайолет вытащила записку от Лиз. Сколько там лампочек нужно поменять?
Распихав нужное количество коробочек по всем свободным карманам, девушка вытащила большую стремянку, скрытую за большой грузовой тележкой, Вайолет выключила локтем свет, с усилием прикрыла ногой дверь и, раскачиваясь в обнимку с металлической стремянкой, поплелась вдоль коридора, высматривая перегоревший источник света.
***
Холл как всегда пустовал. Поначалу Вайолет боялась, что и на этом этаже может появиться первопричина ее недавних неприятностей, но потом мысль отступила, лишь стоилоздраво взвесить все факты. Кто будет просиживать в отеле в полдень? Те, кому нечем заняться или те, кто, собственно, работают здесь. Вайолет с трудом могла поверить, чтобы двое так часто занимавших ее мысли людей сейчас были в этом самом здании, а не загорали на пляже Малибу, потягивая какой-нибудь приторный прохладный лимонад из одной баночки.
Помотав головой, словно это могло отвести всплывшую неприятную картинку, девушка пристроила дребезжащую стремянку возле стены. Настенный бра крепился почти к самому потолку. Все светильники этой части коридора имели общую разводку, подходящую к одному щитку возле лифта. Днем особой разницы в том, горел ли свет или нет, не было, но, распахнув створку щитка и опустив нужный рычажок, Вайолет все равно почувствовала себя неуютно. Словно «Кортез» стал полностью заброшенным. В противоположенном конце колыхалась занавеска, напоминая о призраках из старых фильмов вроде забавных «Незваных» или «Топпера» с незабвенным Кэри Грантом.
Стремянка со скрипом пошатывалась. С каждым новым осторожным шагом все выше и выше дыхание Вайолет вновь и вновь перехватывало; девушка боясь, что еще мгновение, и она рухнет на пол или, что было еще страшнее, попортит имущество отеля.
Взобравшись к самому потолку, Вайолет замерла, будто проверяя, под ней ли все еще твердая поверхность последней ступеньки-площадки. Касаясь стен ей казалось, словно она слышит, ощущает нечленораздельный гул, будто мириады крошечных созданий копошатся за панелями, подавая признаки жизни по ту сторону бетона. Вайолет быстро откинула и эту бредовую идею, сосредотачивая свое внимание на перегоревших источниках освещения. Все же лучше сделать как можно быстрее, пока какой-нибудь постоялец не написал жалобу на отсутствие света в коридоре. Такое ведь делают, да? В отелях ведь пишут жалобы?
Хватаясь за основание светильника, - словно это могло помочь ей удержать равновесие на верху стремянки – Вайолет ловко выкрутила холодную свечеобразную лампочку, затем сунула ее в нагрудный карман и, слегка пошатываясь, медленно извлекла из кармана штанины коробочку с запасной компактной люминесцентной. Ноги дрожали. Вайолет никогда не думала, что будет так странно себя чувствовать, стоя на стремянке. Нервно раскрывая упаковку девушка искоса поглядывала на коридор, в глубине души осознавая, чьего именно появления она ожидала. Первая лампочка была с успехом вкручена. Теперь нужно было слезть и включить свет, чтобы проверить, работает ли она.
Но стоило Вайолет лишь подумать о шаге вниз, как свет зажегся. Вайолет не успела ничего понять, в полной дезориентации резво оборачиваясь в сторону щитка, как в ту же секунду стремянка опасно покачнулась, словно по ножкам кто с силой заехал чем-то тяжелым. Заскрежетал металл; сердце ушло в пятки, девушка и испугаться не успела, инстинктивно хватаясь за холодную ручку лестницы. Свет погас, а еще секунда – и вновь резкий удар по стремянке. Последнее, что запомнилось перед падением, – смешение красок: стены, пол, деревянные панели, мутный светильник. Вайолет услышала оглушающий треск рухнувшей на пол стремянки, а сама – не сразу поняв как - оказалась в мужских объятиях. В нос ударил тонкий аромат бергамота и мускуса, смешиваясь с чем-то неприятным, чем, в представлении Вайолет, обычно пахнет в морге.
- Разве тебя не учили, что баловаться с электричеством опасно для жизни? - мужчина крепко сжимал предплечья девушки. Благодаря его хватке дрожь в ногах не чувствовалась, и Вайолет повисла на сильных руках. С колотящимся от адреналина сердцем и сбившимся дыханием она подняла взгляд, и вновь разбередила старая рана, только-только сумевшая срастись за прошедшие десять часов. Вайолет разинула рот.
- Кит… - непроизвольно, вовсе того не желая выдохнула та. Державший ее цокнул, в раздражении закатывая глаза, так стискивая тоненькие ручки девушки, что та сжалась от дискомфорта, глазея на мужчину.
- Как долго ты будешь продолжать путать нас? Хоть представляешь, как мне обидно? – с толикой сарказма, наигранно-ласковым голоском произнес тот.
Вайолет была слишком отрешена от реальности, слишком напугана, чтобы как-то воспринять слова говорящего. С трудом отведя взгляд от его лица девушка нервно покосилась на валявшуюся позади стремянку.
- С-с ума сошел? Зачем ты сбил ее?! – эмоционально воскликнула та. Осознав, что она до сих пор хватается за его руки, Вайолет резко одернулась. Ладони мужчины с трудом отлипли от ее рубашки, словно были пропитаны чем-то липким. Вайолет отшагнула. – Ты один был здесь! Я же могла с-сломать себе что-нибудь, я не… - смахивая с лица волосы Вайолет замолкла, увидев бурые пятна на его руках. Девушка охнула, выставляя вперед указательный палец, словно призывая мужчину оставаться на месте, медленно пятясь спиной, - у тебя кровь…
Взгляд прошелся от торчавших из-под жилетки белоснежной рубашки подвернутых рукавов, перепачканных багровыми каплями, до лица. До его глаз. Он смотрел на нее так, словно бы искренне дивился ее удивлению, словно бы действительно не понимал ее реакции, будто бы руки его были перемазаны в простой краске. Молчание оглушало, пугало; Вайолет понимала, что единственно верным решением будет убраться отсюда подальше, как можно скорее спуститься вниз, к Айрис, рассказать ей о том, что, возможно вот это и есть тот человек, что повинен в перепачканном ковре пятьдесят третьего. Осознать-то она это осознала, но вот сможет ли она уйти? Если допустить, что человек перед ней – действительно преступник, то даст ли он ей возможность сдать его? Вероятнее всего нет.
Игнорируя плачевные догадки Вайолет сделала очередной пробный шаг назад, наткнулась на ножку стремянки, чуть не повалилась на спину, успев вовремя перескочить препятствие, и, не отводя глаз от пугающего гостя, быстрым шагом направилась в сторону лифта. А он словно и не пытался ее остановить, будто бы вообще не понимал, что ее так напугало, все с тем же выражением лица оставаясь стоять посередине пустого коридора, разводя окровавленные руки в стороны.
***
Трясясь от адреналина в кабине лифта Вайолет потирала предплечья. Рубашка прилипла к ладоням. С ужасом поглядев на руки девушка обнаружила их вновь перепачканными кровавыми разводами…
Вайолет кинулась к стойке регистрации, стоило лишь начать раздвигаться дверцам кабины. Не обращая никакого внимания на двух постояльцев с багажом девушка ухватилась за столешницу, запинаясь заверещав, в страхе оглядываясь на лестницу.
- К-кто это был?! – воскликнула та, переводя испуганный взгляд с Айрис на Лиз.
- Где? – переглянувшись, почти что хором аккуратно задали вопрос женщины. Лиз кинула извинительную улыбочку в сторону гостей, мол, подождите буквально секунду.
Ладони девушки оставляли алые разводы на начищенной поверхности, гости «Кортеза» с опаской покосились на Вайолет.
- Там! – расширила глаза та, действительно походя на пациентку сумасшедшего дома. – Я меняла лампочку, а он появился из ниоткуда, я подумала, что это он, но это не он и… - Вайолет сделала вдох, продолжив лепет, - … кто это был?! – паника в ее голосе явно пугала постояльцев. Лиз тактично приобняла Айрис за плечи. Женщина поправила очки и прочистила горло, быстро обходя стойку регистрации.
- Пойдемте, я провожу вас до номеров, - звякнули ключи на брелках. Постояльцы, пятясь к лифту, все еще поглядывали на Вайолет, словно та была цирковой диковинкой. Дождавшись, пока гости не скрылись в недрах этажей отеля, Лиз облокотилась о стойку, серьезно глядя на девушку.
- Еще раз и спокойнее, кого ты встретила?
Вайолет колотило в панике, она словно и вовсе игнорировала пятна на своей коже.
- Тот парень! Темные волосы, усы, костюм, смешной акцент! И… э-а не знаю… - запиналась та, размахивая руками, - … будто Кларк Гейбл сошел с экрана! К-кто это был? – истерично протянула девушка. Лиз опустила голову, словно ее шея отказывалась ее больше поддерживать, и шумно выдохнула, улыбнувшись.
- Ах это, - устало провела ладонями по столешнице та, - то был Д-
- -Вайолет! – оборвал Лиз женский голос. Обе – и Вайолет, и ее собеседница – обернулись на источник звука. С лестницы спешно спускалась мисс Эверс, ухватившись второй рукой за фартук, словно он мог в любой момент слететь. Доковыляв до стойки регистрации и отдышавшись, женщина растерянно улыбнулась. – А я тебя везде ищу! – обратилась та к Вайолет. Девушка разинула рот, желая было ответить. – Постоялец из сорок четвертого требует чистые полотенца! Пойдем, я покажу тебе, как менять белье и как пользоваться тележкой, - не дав Вайолет и слова вымолвить Хейзел уволокла ее к ступенькам, - о матерь божья, и в чем это ты извозюкалась? – продолжала лепетать та, подхватывая Вайолет под руку, с любопытством повозив пальцем по присыхающей консистенции на рубашке. Та лишь успела кинуть последний взгляд на Лиз, словно та могла передать свою незаконченную фразу телепатически.
***
- Здесь средства, здесь щетки, сюда чистое белье, сюда грязное, - Хейзел показывала пальцем на отсеки крупной гостиничной тележки. Стоя в дверях прачечной женщина подняла взгляд на помощницу, простаивающую у раковины внутри помещения. Вайолет нервно закусывала губы, вовсе не обращая внимания на попытки мисс Эверс растолковать ей устройство тележки; шумела вода в длинном кране. – Возьми еще мыла! Красное оно всегда хуже всего отходит, - продолжила закладывать сложенные простыни с полки в отсек тележки та. Вайолет выдавила пахнущую ландышами густую жидкость из пластикового короба над раковиной.
- Это кровь.
Мисс Эверс замедлила свою деятельность, вновь с любопытством глянув на девушку. Вайолет спокойно отмывала руки. Вода розоватыми струйками стекала в канализационные трубы.
- Конечно нет, - отмахнулась Хейзел с таким воодушевлением, словно они двое лишь спорили о чем-то, что и так всем было известно.
Но серьезность на лице девушки в тайне поразила ее. Тряхнув волосами Вайолет обернулась с таким видом, будто хотела накричать или начать ругаться.
- Я что, запаха крови, по-вашему, не узнаю? – кистью руки она утерла кончик носа с попавшей на кожу каплей воды; криво засученный рукав рубашки вновь скатился к ладошке. – Мне кажется, те две девушки пострадали, - не медля Вайолет продолжила. – И, мне кажется, я только что видела того, кто мог быть причастен, - закрутив ручки крана девушка стащила с кольца на стене полотенце, обтирая руки. Пожевав губу, Вайолет развернулась. – Может, стоит в полицию позвонить?
Хейзел оробела, практически незаметно шевеля алыми тонкими губами.
- Да что ты такое говоришь! –выдала та улыбку, пряча за ней явный испуг, и кинулась вперед, хватая девушку за руку. – Какая полиция? Да, тебе не все рассказали, одна из девушек сильно поранилась, и ее увезли на скорой, но в остальном никакого криминала, - Хейзел лепетала так быстро и таким высоким тембром, что у Вайолет не оставалось времени на сомнения. Говоря начистоту, она ведь не знает, что происходило утром вчерашнего дня до ее собственного подъема. Возможно, кто-то действительно получил травму. Не стали бы ведь владельцы отеля скрывать настоящее убийство…
Мисс Эверс, уболтав Вайолет, вывела ту в коридор, выкатывая следом за собой тележку, набитую белыми пододеяльниками и простынями, захлопывая дверь.
- Но а как же-
Вайолет оттянула рукава рубашки, показывая потемневшие высохшие разводы. Хейзел наморщила нос, вновь отмахиваясь, принявшись толкать тележку по коридору.
- Скорее всего это соус для мороженого, - женщина кинула через плечо многозначительный взгляд, - поверь, уж я-то разбираюсь в пятнах, - Вайолет вновь разинула рот, но Хейзел опять ее опередила. – А запах на руках у тебя от стремянки. Она ведь из металла, ты ее касалась. Все просто.
Вайолет поджала губы, хмурясь от невозможности проявить свою упертость и настоять на своем. Быть может, Хейзел права, а Вайолет просто видит то, что хочет видеть?
- Я, кстати, не стала ее затаскивать обратно в кладовую, - продолжила мисс Эверс, - ты ведь еще не закончила замену лампочек.
***
- Побудь у тележки и смотри, руки не поднимай, иначе постоялец увидит пятна на твоей рубашке и начнет ругаться. Этот противный Дэвид Ли уже закатывал скандал на той неделе, - шептала Хейзел, стоя у двери сорок четвертого, смешно поморщившись при последней фразе. Вайолет подавила смешок ладошкой, понимающе кивая. Похихикав, словно две подружки, мисс Эверс прочистила горло и, развернувшись, одернула фартук и дважды постучала. – Обслуживание номеров, - нараспев, громко выдала стандартную фразу та, передавая бразды правления тележкой девушке. Внутри комнаты послышались шаги, затем щелкнул замок, и открылась дверь. К глубочайшему удивлению Вайолет стоявший на пороге мужчина был абсолютно голым, если не считать небрежно скомканной в руках горы полотенец, удерживаемой на уровне гениталий.
- Ну наконец! Не обслуживание, а дерьмо какое-то! – тот в раздражении кинул измятые полотенца на пол, собственноручно доставая из тележки чистые. Вайолет лишь успела в изумлении отвернуться, делая вид, что поправляет волосы, Хейзел же нескромно улыбнулась, да так, будто постоялец только что сделал ей комплимент, а вовсе не оскорбил.
- Произошел инцидент, поэтому моя помощница запамятовала, мистер Ли, - пропела женщина, ловко накидывая на руку свежие простыни. Мужчина усмехнулся, обворачивая только что полученное полотенце вокруг талии, и вернулся в номер. Хейзел впорхнула следом, у себя в голове уже слыша, как приятно будет хрустеть чистое постельное белье, предвкушая чудесное мгновение замены пододеяльника с наволочками.
- Сотрудника, который не справляется с работой, нужно увольнять, - присев на край стола мужчина вытащил сигарету, чиркнул спичкой из фирменного коробка «Кортеза» и закурил, надменно глядя на Вайолет. – Мой отец сколотил неплохой бизнес. А все почему? – выпустил дым тот, поправил край полотенца и направил сигарету в сторону девушки. – Никогда не церемонился с паршивой прислугой, - Вайолет простаивала в проходе, когда и услышала сие слова в ее адрес. Девушка лишь с силой сжала прорезиненную перекладину тележки, в мыслях подумывая, как было бы чудесно, если бы кто-нибудь преподал этому выскочке урок. Хейзел молчала, лишь продолжая улыбаться, резко стягивая простыню и как-будто тихо напевая мотив мелодии себе под нос. Вайолет все чаще казалось, что все вокруг нее знают что-то такое волшебное, невообразимое, что, казалось, лежит прямо на видном месте, но сама она не могла это увидеть, понять, почувствовать. Пока что не могла…
Докурив, постоялец потушил сигарету в пепельнице и отлип от стола, указывая на ванную комнату.
- Чтобы когда я вышел, все белье было сменено, а вас тут не было, - высокомерно заявил тот, направляя палец с Хейзел на Вайолет. Последняя так и порывалась вмазать постояльцу чем-нибудь тяжелым, и лишь дивилась тому, с каких это пор закон – а в данном случае правила отеля – стали для нее превыше собственных порывов.
Когда мужчина скрылся за дверью ванной Хейзел лишь тихо посмеялась, поглядев на Вайолет, затем натянула обратно скинутую ранее на пол простыню, закинула на постель все то же одеяло в старом пододеяльнике и красиво пристроила все те же подушки. Затем подняла с кресла чистый комплект и жестом указала Вайолет на коридор. Та быстро отшагнула, утаскивая за собой тележку.
***
- Это все? – шла за прачкой Вайолет. – Просто не сменили белье? Никаких пакостей? Никакой сажи под подушку?
Хейзел улыбнулась.
- Я ведь не Санта Клаус. Обычно я и так не делаю, видишь ли, я люблю стирать простыни. Но этот Ли начал пренебрежительно высказываться о тебе… - Хейзел вновь выдала многозначительную улыбку, - … ничего, очень скоро я займусь его постельным бельем…
Женщина умолкла, и Вайолет больше ничего не оставалось, как гадать, что же имела в виду под последней фразой мисс Эверс.
- Простите, что так подвела Вас, - заламывала руки девушка, чувствуя свою вину.
Хейзел продолжала толкать тележку.
- Да ради бога, дорогая. Ты еще учишься только. В следующий раз просто давай мне знать, если не успеваешь делать что-то из своей работы.
***
- Рубашку ты так и не захотела переодевать?
Вайолет облизнула вилку, быстро пережевывая салат.
- Не было времени, - ответила та Лиз, нарезающей рядом помидорки черри. – Мисс Эверс водила меня по номерам, показывая как менять белье. Некоторые из посетителей – редкостные свиньи конечно…
Лиз усмехнулась, сваливая половинки томатов в одну плошку.
- О, это извечная история. С работниками постоянно обращаются как с грязью, и это не только сферы гостиничного бизнеса касается, - вывалила та из дуршлага на разделочную доску новую порцию помидорок. Вайолет вытащила одну из закинутых на поверхность сверкающего стола ног и закинула ее на другую. – Все принимают нас за скот, который только и может, что выдавать ключи и провожать до комнат, - продолжала та, нарезая овощи, - но мало кто из постояльцев задумывается, что их жизни фактически в наших руках, - совсем тихо позвякивали ее длинные бусы из жемчуга; камушки задевали рабочую поверхность. Вайолет свела брови, перестав есть. Услышанное заинтересовало ее. Заметив интерес девушки Лиз слегка ухмыльнулась, продолжая свою деятельность. – Сама подумай, кто разносит еду и белье? - Лиз эффектно направила на себя длинный палец с идеальным маникюром. - Мы. У кого есть ключи от их номеров? У нас. Подмешать снотворного в напиток в баре, подать несвежий сэндвич… - Лиз улыбалась, поглядывая на девушку. Та тоже медленно развела уголки губ, про себя пытаясь опередить, шутит ли так ее коллега или же нет. – Ты сменила все лампочки? – вернулась к насущному та, скидывая оставшиеся половинки черри к остальным.
Вайолет тихо откашлялась, снимая ноги с поверхности длинного стола, принимая сидячую позу.
- Боюсь возвращаться на этаж, - хмурясь глядела на коробку с остатками салата та, стискивая картон. – Глупо, да?
Лиз отложила нож, тяжело выдохнула и оперлась о рабочую поверхность, устремив взгляд на девушку.
- Джеймс Марч, - преодолев себя высказалась та.
Вайолет недоуменно глядела на говорящую широко распахнутыми глазами.
- Ты видела Джеймса Марча, - пояснила Лиз, лениво смахнув двумя пальцами замеченные на поверхности крошки. – Он из этих… совладельцев, - небрежно кинула последнее слово та.
Вайолет медленно, но верно приближалась к правильному выводу.
- Они так похожи… - выдохнула девушка, устало отставляя недоеденный “цезарь” на стол. Лиз поджала губы.
- О, у них кровная связь.
Вайолет сглотнула, ощутив холодок, прошедший волной по всему телу.
- Кит его родственник? – с опаской уточнила та. Лиз кивнула, уже жалея, что начала этот разговор. Но, к ее удивлению, дальнейших расспросов не последовало; Вайолет лишь пристроила локти на стальную поверхность, опустив голову на ладони, шумно выдыхая. – Сходство поразительное… - помотала головой та, потирая лицо.
- Генетика порой творит чудеса, - выдала Лиз. Достав с нижней полки масло тыквенных семечек и черную соль она заправила салат и принялась смешивать ингредиенты большой ложкой. Вайолет открыла глаза, опуская одну из рук, постукивая по светлой коробке с “цезарем” пальцем.
- Ты видела их сегодня? – аккуратно поинтересовалась та, и сама не понимая, зачем ей надо это знать.
Лиз зажевала губы, приподнимая брови, словно и сама пытаясь припомнить.
- Ушли. Часа три назад, - сжимая посудину в руках, она плавно подплыла к девушке, опуская руку на ее плечо. – Не думай об этом, иди, - ласково улыбнулась та, - доешь свой ланч и иди. Лампочки все еще на тебе.
***
Оттащив заботливо поднятую кем-то из работниц с пола стремянку обратно в подсобку Вайолет выбрала правильную коробочку с лампочкой под плафон торшера и поспешила выйти в общий коридор. Ее почему-то нервировали до непривычки маленькие служебные помещения «Кортеза». Словно стены начинали сжиматься, вопя о том, что надо бежать, скорее спасаться, иначе несдобровать.
Семьдесят восьмой номер. Первая семь - седьмой этаж. Вайолет скептически косилась на оставленный Лиз листок.
- Зачем менять лампочку в номере этажа, на который было велено никого не заселять? – тихо рассуждала та, вдавливая кнопку лифта.
Но как только распахнулись двери, Вайолет будто попала в абсолютно другое здание. Ни один из светильников не работал. Вообще никаких горевших источников света не было. Из коридора веяло холодом, даже сыростью. Вайолет с трудом заставила себя шагнуть на ковролин. Двери лифта с грохотом закрылись за ее спиной, заставив девушку подскочить; по позвоночнику прошелся неприятный многообещающий холодок. Сглотнув, Вайолет прищурилась, силясь разглядеть хоть что-то кроме стен насыщенно-болотного оттенка. Редкие позолоченные рамы и настенные светильники сверкали, отражаясь в часто попадавшихся круглых зеркалах. Эхом вторила джазовая композиция, будто включенная где-то в недрах вентиляции. Даже несмотря на джаз Вайолет здесь не нравилось. Это место заставляло ее кожу покрываться мурашками от предчувствия чего-то жутковатого. Девушка дернула одну из дверей, что попалась на глаза, но та оказалась заперта.
Вайолет привыкла к ощущению на нижних этажах, где стены словно вибрировали в немом крике, и это неслабо пугало, но здесь же всё было словно мертво. Будто бы Вайолет сейчас находилась в бетонной коробке с одним единственным проигрывателем. Двоякое чувство – здание зловеще молчало и в то же время оглушало. Словно выжидало, как хищники своих жертв.
Посжимав и поразжимав кулачки, стряхнув напряжение с рук девушка тихо двинулась дальше по проходу, сама не замечая, что старается дышать как можно тише и реже. Джаз затихал, то вновь становился громче. Иногда доносилось слабое мычание, похожее на то, какое Вайолет слышала в свой первый день работы.
-… разрешите мне высказать твердое убеждение,- слышна была речь Франклина Рузвельта, лившаяся из-за двери одной из комнат, - единственное, чего нам следует бояться, это самого страха – отчаянного, безрассудного, неоправданного ужаса, который парализует усилия… - Вайолет в удивлении покосилась на дверь, минуя номер. Кому понадобилось переслушивать обращение президента восьмидесятилетней давности?
Вглядываясь в таблички с номерами в конце концов она отыскала нужный семьдесят восьмой. Ручка поддалась, и дверь приоткрылась. Еще раз бросив взгляд на холодный неприветливый темный коридор девушка поспешила проскочить внутрь.
Теплая просторная комната грела душу, словно растопленный камин. А, возможно, это все эффект, производимый мебелью и панелями на стенах, выполненных из приятного красного дерева. Полы, стены, предметы интерьера – все, казалось, сливалось в одну цветовую гамму. Здесь пахло алкоголем, томатной пастой и знакомыми нотками бергамота. Лампочки темных плафонов отбрасывали мутные желтоватые тени на потолок. Вайолет прошла вдоль ряда комодов, заставленных безделушками и шкатулками, попав в смежное, более освещенное помещение-гостиную. Посередине – темно-малиновые диван и кресло, далее две простые витражные дверцы с геометрическим узором. Каждый проход венчала массивная арка, по форме с точностью передававшая вид ступеней зиккурата. Вайолет, по началу не заметив агрегата, прошла мимо выглядевшего совсем новым патефона с лакированной крышкой, слишком занятая порученным делом, выискивая нужную ей лампу.
«Как вообще понять, где именно заменять, если тут этих светильников как психов в клиниках» - думала та, кусая внутреннюю сторону щеки. Маленькие, большие, на длинной ножке, на короткой – ламп было предостаточно на каждой поверхности. Длинные подушки на диване выглядели роскошно, но ткань выцвела, словно покрылась пылью. Лиз писала что-то о торшере…
Один светло-песочный как раз пристроился бокового кресла. Со всей этой мистической атмосферой и ужасающе темным коридором Вайолет даже не потрудилась узнать, был ли вообще кто-нибудь в номере. Сильно ли ей влетит, если на нее пожалуется постоялец, ведь комната, если не считать отсутствия чемоданов, не выглядела заброшенной?
Обойдя плюшевый диван Вайолет нашла цепочку под коричневым торшером и, дважды дернув и удостоверившись, что лампочка не горит, проследила за тем, куда уходил тонкий черный провод, скрываясь за тумбой со стоящим сверху подносом с выпивкой. Вытащив из нагрудного кармана коробку с лампочкой и оставив ее на спинке дивана Вайолет присела, заглядывая за тумбу, нащупывая рукой розетку.
- Неужели ты и правда наш новый электрик? – внезапный мужской голос испугал Вайолет. Та дернулась, с грохотом ударившись о предмет мебели коленкой. Стеклянные графины с переливающимися жидкостями зазвенели на тумбе, пошатнувшись. Потирая ушибленное место девушка поднялась, встретившись взглядом с человеком, утром так ее напугавшим в коридоре. Стоя у кресла он был одет в безупречный синий костюм тройку - брюки, пиджак, жилетка – с рисунком из тончайшей бледной полоски. Из-под рубашки нежно-цыплячьего цвета торчал край алого шелкового платка, к правой стороне пиджака крепилась бутоньерка из желтой гвоздики. Весь его видок ставил Вайолет в тупик, но затем она начинала припоминать, что тут вроде как пока все, кого она встречала, оказывались довольно эксцентричными натурами, а посему не придала особого значения.
- Я не электрик, - решительно одернула комбинезон девушка, слегка помотав головой, откидывая волосы.
- А я не Кит, - с усмешкой ответил мужчина, облизнувшись.
Вайолет давила в себе безумный порыв закричать от переизбытка чувств. Это был он, точно он. Кит во плоти. Как двое людей могут быть настолько похожи?
- Я знаю. Кит твой родственник. Ты Джеймс Марч, - Вайолет шагнула в сторону спинки дивана. Видимо, лампочку ей сменить сегодня не удастся…
- Джеймс Патрик Марч, если быть точным, - мужчина разжал кулак опущенной руки и протянул ладонь. Вайолет слегка прищурилась, словно не доверяла ему и опасалась даже знакомиться.
- Вайолет Хармон, - все же ответила на рукопожатие та, стараясь не заскулить от непривычно сильной мужской хватки, - новый сотрудник, - он молчал, лишь изучающе глядя на девушку пугающим взглядом иссиня-черных глаз. Взгляд был настолько непривычным, что Вайолет никак не могла понять, радуется ли этот человек или же замышляет какую-то пакость. Настолько двояким было впечатление. Он ничего не говорил, и девушка кашлянула, прочищая горло, - у тебя странный акцент, - продолжила та, дабы выйти на хоть какую-то беседу, - похож на тот, что у бостонских браминов был…
Мужчина на мгновение расширил глаза; один уголок губ потянулся вверх в усмешке.
- Знаешь, кто такие бостонские брамины? – с толикой нахальства спросил тот.
Вайолет как раз обводила взглядом помещение.
- Я из Бостона, - отстраненно откликнулась та, когда в поле зрения попал патефон. Вайолет мгновенно охнула, быстро обходя диван, словно бы забыв о присутствии в комнате еще одной живой души. Джеймс нахмурился, следя за ее движениями все тем же пустым, стеклянным взглядом. Резво присаживаясь у открытого комода девушка не могла захлопнуть разинутого рта. – Черт меня подери, это ведь His Master’s Voice сто второй модели! Где ты его взял, их уже лет пятьдесят не продают?! – в восхищении протянула девушка, придерживая волосы одной рукой, второй касаясь сверкающего звукоснимателя. Опустив голову чуть ниже Вайолет вновь ахнула, устраиваясь на полу возле внушительной стопки пластинок, - у тебя есть Джордж Гершвин? И Ориджинал Диксиленд Джаз Бэнд? – Вайолет перебирала ладошками потертые квадратные конверты, - и первые записи Бикса Байдерберка?! И Бенни Гудмен! – Вайолет в экстазе подняла взгляд на все это время внимательно разглядывающего ее обладателя всего этого сокровища. Он никак не мог понять, что чувствует по ее поводу. Она должна бояться его - все должны его бояться. А вместо этого она без спросу с нескрываемым наслаждением рассматривает его коллекцию пластинок, - да это же первая демо запись “Why don’t you do right” в фортепианной аранжировке! – Вайолет светилась. – Скажи, кому ты продал за все это душу?
Джеймс криво улыбнулся.
- Разбираешься в джазе?
Девушка усмехнулась, складывая пластинки в одну стопку и поднимаясь на ноги.
- Музыка, история, кино, литература. Все, что связано с тем веком. Давай, спроси меня о чем угодно, - мило улыбалась та. Джеймс с вызовом запрокинул голову, постояв так пару мгновений, словно обдумывая предложение, затем жестом указал девушке на диван. Вайолет покорно пересекла участок комнаты, плюхаясь на сидение.
- Ладно, простой вопрос. Когда началась Великая Депрессия? – с азартом улыбнулся тот, медленно продвигаясь до своего запаса выпивки, снимая стеклянную крышку с одного из графинов.
Вайолет с усмешкой развернулась к собеседнику. В приглушенном свете комнаты красиво переливался цвет ее сиявших, чуть спутанных волос.
- В 1929.
- Самый первый фильм ужасов?
- «Замок дьявола», 1896.
Джеймс вскинул брови, приоткрыв рот в полуулыбке, сосредоточенно разливая янтарную жидкость по стаканам. Как быстро она отвечает…
- Самая старая киностудия Штатов?
- Paramount Pictures.
Сжимая в руках стаканы Джеймс фривольной походочкой вернулся к креслу, протягивая один Вайолет. Та помотала головой.
- Я не пью.
Джеймс кинул взгляд, словно так и вопрошал «Правда? Да что ты говоришь» и театрально отставил стакан на кофейный столик, присаживаясь в кресло, закладывая ногу за ногу. Блеснула идеально начищенная обувная кожа.
- Режиссер «Носферату»? – продолжил тот своим убаюкивающим глубоким голосом. Вайолет кинула осуждающий взгляд, поджимая губы.
- Серьезно? – вскинула брови та. – Мурнау. Могу и актеров перечислить.
Марч прищурился, потягивая напиток.
- Что можешь сказать о Чаплине?
Девушка поиграла глазами, поглядев на потолок.
- Он умничка. Добился своего и стал первооткрывателем образа.
- А о Мэри Пикфорд?
- Хороша. Думаю, ее амплуа маленькой испуганной девочки продержалось за ней незаслуженно долго. Могли бы ей серьезные роли и раньше начать давать. Нравится, что она благотворительностью занималась.
Марч провел языком по нижней губе. Вайолет не могла припомнить и минуты, когда бы он переставал усмехаться. Все его жесты, движения были словно напоказ, он будто бы играл какую-то роль, но исполнял ее так умело, так профессионально, что Вайолет все меньше и меньше задавалась вопросом “Зачем ему костюм тридцатых годов и усы Аддамса?”
- А Рузвельт?
Вайолет чуть развернулась, надув щеки и выпустив воздух, подтягивая ноги на сидение, подпирая голову рукой, опуская локоть на спинку дивана.
- Всем президентам президент. Вывел страну из кризиса. При нем монополистический капитализм стал реальную прибыль получать, при этом Рузвельт умело балансировал между помощью рабочему классу и верхам. Я считаю это трудной затеей. Он также предложил «Экономический билль о правах». Жаль правда, что конгресс не принял его.
Марч скептически приподнял бровь.
- Думаешь, прописанные на бумажке законы как-нибудь изменили бы положение вещей в стране?
Вайолет хмыкнула.
- Ну вот еще! Просто людям приятно осознавать, что где-то числится перечень их прав, и им даже не столь важно, соблюдают ли эти самые права. Это вид психологического влияния на массы. При этом я все равно считаю, что Рузвельт старался во благо народа.
- Мы обожали его! - словно бы взбесившись вдруг заявил тот, с силой сжимая стакан. Клацнуло кольцо на мизинце о стекло.
- Мы? - нахмурившись переспросила девушка. Джеймс раздраженно закатил глаза.
- Американцы, - добавил тот. И вновь на его губах играла странная улыбка. Поди разберись, что она значила. Под пронзительным взглядом Вайолет чувствовала себя неуютно, но старалась держаться достойно собеседнику, не показывать своего смущения или растерянности. Если перед тобой сидит твой босс – или косвенный наниматель, в случае Вайолет – то ни в коем случае нельзя показывать своей слабости.
Марч чуть подался вперед, опираясь о подлокотник.
- Ну хорошо, а что ты думаешь о Рудольфо Валентино?
Вайолет сперва стушевалась, не ожидая столь резкого возвращения с темы политики обратно к актерам старого Голливуда.
- Посредственный актер. И внешность никакущая. Не понимаю, почему его все считали секс-символом, - убрала пальцами передние волосы на затылок та.
Джеймс выдал полуулыбочку, затем быстро осушил стакан, на аристократический манер отставляя мизинец с красивым перстнем, после чего опустил пустой стакан к нетронутому.
- Я более чем уверен, что мы найдем с тобой общий язык.
Польщенная, Вайолет никак не могла перестать изучать сидящего перед ней мужчину. Ее влекло к нему потому что он так жутко похож на Кита или это все из-за той коллекции пластинок? Безусловно, он был привлекателен. Пожалуй, единственное, чем он отличался от Кита, были глаза. Разрез, посадка, цвет - все идентично. Но у Кита глаза были добрые…
Марч улыбнулся, словно бы прочел ее мысли.
- Да ты прямо не можешь перестать разглядывать меня, - самодовольно подметил тот, откидываясь на спинку, закидывая руку назад. – Похожи, не правда ли?
- Сходство феноменальное, - на одном выдохе произнесла та, потирая лицо ладошкой. – Насколько вы близкие родственники?
Джеймс растянул губы в улыбочке, проходясь быстрым взглядом по оголенным ногам девушки.
- Не насколько, насколько может казаться. Между нами це-елые поколения, - нараспев протянул тот, играя глазами. Вайолет приняла ответ за шутку, а посему лишь улыбнулась, пожевывая губу. – Его отец – родственник моего брата, - подумав, продолжил тот. – Можешь считать, что Кит мой племянник, – Джеймс небрежно указал кистью на нетронутый стакан. – Уверена, что не хочешь выпить?
- Я же сказала, что не пью, - помотала головой та, на какое-то время все же задержав на алкоголе взгляд. Марч вздохнул.
- Так что же, - он извлек из внутреннего кармана серебряный портсигар, вытаскивая сигарету, - не против? – отвлекся тот, вопросительно глянув на девушку. Та покачала головой, после чего последовало предложение взять и себе одну, которое Вайолет также отклонила, и мужчина чиркнул спичкой, красиво затянулся, потряся спичкой, выпустил дым и свалил все причиндалы на кофейный столик, возвращаясь к разговору, - так что же, - повторил тот, - как давно ты влюблена в моего племянничка?
Вайолет расширила и без того огромные глаза, уставившись на говорящего.
- Чего? Я не… с чего ты вообще взял, что я-
Вайолет умолкла, лишь стоило Джеймсу выставить вперед ладонь, прикрыть глаза и покачать головой, выпуская дым из ноздрей.
- Лишнее сотрясание воздуха, милая моя, - довольно резко, будто вспылив, перебил ее тот. - Достаточно сказать, что я видел твою реакцию в лобби днем ранее. Так что, - вкусно сделал еще одну затяжку мужчина, - давно?
Вайолет разинула рот, не зная, как и что отвечать.
- Вы ведь вместе в Южно-Калифорнийском, верно? – его глаза горели таким диким пламенем, что Вайолет вновь начинала его бояться.
- Я думаю, это не твое дело, - быстро отрезала та, стараясь прекратить эту нелепую беседу.
- Насколько сильно он тебе нравится? – будто и не слушая ее Марч выпустил последнюю струйку дыма и затушил сигарету в старой пепельнице на столике, вальяжно опираясь о подлокотник, дерзко ухмыляясь. – Признайся, ты часто о нем фантазировала. Сидя на лекциях, неужели ни разу не представляла, как он залезает к тебе под юбку? Как обжигает твою нежную кожу своим дыханием. Никогда не мечтала о том, как вы пропускаете пары, уединяясь в пустой аудитории? Как он стягивает с тебя нижнее белье? – резкий хлопóк, и Джеймс замолчал: игнорируя свои пылающие от ярости щеки Вайолет вскочила, залепив ему такую сильную пощечину, на какую была способна. Ее трясло от гнева, от злости. На себя, на Кита. На Марча. Не проронив больше ни единого слова Вайолет развернулась, скрываясь в коридоре, что вел к двери.
Джеймс же, откинув голову на спинку, потирал горевшую щеку, довольно улыбаясь. Когда входная дверь с силой хлопнула, он медленно встал, одернул пиджак и, спокойно насвистывая, словно ничего не произошло, прошелся до патефона. Вытащив конверт с пластинкой минусовки “Why don’t you do right” он ловко пристроил ее на центральную ось, затем резкими движениями прокрутил ручку, заводя пружину и, улыбаясь, опустил иглу. С характерным треском полилась спокойная, красивая мелодия. Все продолжая улыбаться Джеймс вернулся к диванам и, подняв второй стакан, в один присест его осушил.
- Прислуга! - в нетерпении выкрикнул тот, словно бы пытался до нее дозваться по меньшей мере минут десять.
- Да, сэр, - откликнулась мисс Эверс, вплывая в комнату.
Джеймс отстраненно глядел на стену соседнего помещения абсолютно стеклянным взором, затем быстро облизнулся, с торжественной улыбочкой переводя взгляд на прачку.
- Какой Вы там назвали номер?
Хейзел радостно разгладила фартук.
- О, сорок четвертый, сэр.
***
- Кошмар какой-то…
- Да тише! – шикнула на Айрис Лиз. За окнами давно стемнело. Обе простаивали в полутемном пустом коридоре возле комнаты Ваойлет. Из-за закрытой двери доносились хорошо различимые звуки плача.
- Не люблю, когда девушки плачут, - шепотом продолжила Айрис. – Может, нам все же войти?
Лиз закатила глаза, потирая бровь.
- С ума сошла? – тихо протянула та. – Это же самое уязвимое состояние человека! Ей богу, хуже, чем нагота, - Лиз покачала головой, опираясь о дверной косяк оголенным плечом. – Нет, нельзя ей мешать, пусть проплачется как следует, - вновь прислушивалась к звукам та. Обе они походили на плохих шпионов из довольно посредственных фильмов об агентах. За дверью то затихал скулеж, то вновь нарастал с новой силой. Лиз нервно дергала свои длинные бусы, то и дело себя останавливая из-за слишком громко перекатывающихся жемчужен.
- Она стянула мини-бутылку брюта из бара, - шепнула Айрис, нервно водя ладонями по своей рубашке. – Боюсь, как бы она не спилась тут с нами.
Но Лиз лишь отмахнулась.
- Девочка влюблена, войди в ее положение. Парень, которого она любит, разгуливает по отелю с другой.
Айрис покосилась на говорящую с явным неодобрением.
- Это ты виновата!
Лиз шикнула, выставляя ладони вперед, призывая напарницу к сохранению тишины.
- Ты виновата! – совсем тихо повторила Айрис. – Кто вчера вливал в нее эль? А? Вот так и начинают все алкоголики.
Лиз лишь выдала гримасу, означавшую что-то вроде «бла-бла, снова причитания, бла-бла».
- Не будь такой занудой. Вспомни свою молодость, - мило улыбнулась Лиз подруге, но Айрис была настроена сурово. Лиз вдруг неслышно охнула.
- Ты принесла ей в комнату новый будильник?
Айрис поморщилась, схватившись за голову.
- Вот черт! Забыла…
Лиз выдохнула, потирая переносицу.
- Ладно, пусть завтра проспится, а ночью выйдет вместо меня барменом.
Айрис опешила.
- Ты совсем с ума сошла?! Среди алкоголя? Ночью? Ты вообще слышала, о чем я сейчас говорила?
Лиз закивала, пытаясь успокоить собеседницу.
- Уймись, она знает правила: на рабочем месте пить нельзя. Да все будет нормально, ей просто нужно отвлечься от собственных мыслей. Послушает парочку историй посетителей, и все пройдет.
Айрис с недоверием глядела на нее.
- А если она сейчас решит счеты с жизнью свести? – продолжила та. – Ты подумала, как мы будем объяснять это ее родителям? Простите, что не сберегли вашу дочь, но вы можете навещать ее в отеле когда захотите?
Лиз устало запрокинула голову.
- Успокойся, душа моя. Я знаю, как выглядят потенциальные самоубийцы. Поверь, сама себе она не опасна, с ней ничего не случится… - Лиз помолчала, выдохнув, - по крайней мере сегодня…
Комментарий к High hat
High hat (ам. слэнг) - относиться свысока, заносчиво
========== Beat it ==========
Мам, пап,
У меня все прекрасно нормально хорошо. Здешняя прачка говорит, что я быстро все схватываю. Не поверите, но хоть я всегда и ненавидела смену постельного белья, в отеле же мне это даже нравится. Наверное, все потому, что это мои прямые обязанности.
Лиз научила меня быстро справляться с похмельем (замалевано с нервным смехом) менять освещение. Вы знали, что в каждом коридоре отеля куча щитков, и надо точно знать, какую зону оставляешь без света?
Со мной все дружелюбны. Я же по блату здесь, поэтому думала, что буду всех этим раздражать, но, кажется, это никого не волнует. Вчера впервые познакомилась с одним из совладельцев отеля. Довольно интересный молодой человек, много чего знает. Может, узнаю от него что-нибудь, и в следующем учебном году с историей не будет таких проблем, как в этом.
Мне пора разносить полотенца.
Люблю вас,
Вайолет.
***
- До меня дошло.
Лиз впервые подняла глаза, сфокусировавшись на говорящей. Вайолет, опираясь о стойку регистрации, уже довольно приличное количество времени молча отсортировывала письма, раскладывая их по стопочкам.
- Не поделишься открытием? – спокойно стряхнула пепел та, лишь на мгновение приподняв бровь. Вайолет облизнулась, кивая на кроваво-красный, хоть и слегка потерявший былую насыщенность цвета ковролин.
- Геометрический узор как в «Сиянии». А-то думала, где уже видела похожий, - с улыбкой пояснила девушка, похлопывая сложенной стопочкой писем по поверхности стойки регистрации. Лиз приятно удивилась, затушив сигарету и стягивая очки.
- Умничка, - засветилась та, откладывая в сторону и книгу с измятыми краями обложки, - а я все думала, когда ты мне об этом скажешь.
Вайолет в удивлении растянула уголки губ. Как, ее тут еще и проверяют?
Лиз вздохнула, поправила цветную легкую накидку и обернулась к циферблату часов. Прошуршала легкая струящаяся ткань ее длинного платья с дорогими узорами сиреневой, бирюзовой и серебряной расцветки.
- Итак, - вернулась та вниманием к девушке, - ты закончила с письмами?
Вайолет дернулась.
- О, да, эти для шестидесятого, вот это для тридцать восьмого, а это для, - Вайолет перевернула конверт, скривившись в гримасе, пытаясь разобрать почерк, - для До-дон-
- Донована? – вопросительно протянула Лиз, отрывая взгляд от папок в руках. – Это давай мне, а остальные разложи по ячейкам, - она перегнулась через стол, тактично забирая из рук девушки небольшой конвертик. Вайолет лишь нахмурилась, аккуратно стаскивая с поверхности письма. – Если будет еще что-то на имя Донована, заноси их в нашу подсобку и оставляй там на каком-нибудь столике, - кивнула Лиз в сторону дверей комнаты для персонала.
- Конечно, - вновь спокойно улыбнулась девушка, обогнув стойку регистрации, всовывая конверты в щели между висевшими ключами и стенками отсеков. – А Донован - твой, - она запнулась, -… т-твой… - вновь повторила та, не зная, правильный ли даже род употребляет.
Лиз медленно развернулась, не сдержав театрального смешка.
- Ну вот еще! Что за глупости, - и, вновь бросила взгляд на небольшие часики, - о-о, все, идем, нам пора, - дотронулась та до предплечья Вайолет, огибая мраморную колонну, словно приглашая девушку пойти следом. Вайолет, быстро затолкав последний конверт, кинулась следом, по дороге успев сделать один большой последний глоток остывшего чая из своей кружки.
***
- Сегодня я без Хейзел, да? – спросила Вайолет, разглаживая белый фартучек, надетый поверх ее свободной рубашки. Лиз бедром толкнула тележку ближе к двери шестьдесят седьмого и принялась поправлять волосы девушки. Вопрос все висел без ответа, и Вайолет здорово начинала волноваться, глядя на серьезное выражение лица своего одного из фактических боссов. Густые бирюзовые жидкие тени под толстыми стрелками завораживали своей насыщенностью. Вайолет даже не сразу заслышала, как где-то в соседнем коридоре хлопнула дверь одного из номеров.
- Я хочу, чтобы ты зашла и сменила белье на постели, идет? – глядела на девушку Лиз, повертев приподнятой рукой, стряхивая тонкий золотой браслет.
Вайолет коротко кивнула, не зная, всегда ли ее будут так обхаживать прежде, чем запустить в пустую комнату отсутствующего постояльца ради банальной уборки номера.
- Лиз, я дум-
- Ш-ш-ш, - покачала пальцем та, разглаживая брови девушки, - без слов и к делу, - в последний раз откинув и приподняв подушечками пальцев волосы девушки, она резво вытащила из отсека тележки белую простыню, пододеяльник и две наволочки, затем быстро дважды постучала, выкрикнув стандартную фразу и странно приобняла Вайолет за плечи. Та и удивиться не успела, ведь уборку номера обычно производят в отсутсвие постояльца…
Послышались шаги и приглушаемый стенкой голос, и Вайолет все сильнее настораживалась крепкой хватке на своих плечах, словно Лиз задумала что-то зловещее, что ясно должно было не понравится Вайолет. Все жилки заледенели, и кровь будто похолодела, словно все ее нутро чувствовало подвох и сомнение. Шумела система кондиционирования; по вентиляции гулял ветер.
Раздался щелчок, и дверь отворилась.
- Да, да, я понимаю… - юноша, открывший дверь, даже не посмотрел на гостей, лишь отпустил ручку и вернулся в комнату, поправляя зажатую между ухом и плечом трубку телефонного аппарата, - …нет, я понял, да… - хмурясь, продолжал тот сосредоточенно убеждать собеседника.
Но даже если бы солнце рухнуло на землю, и кромешная тьма окутала коридоры «Кортеза», Вайолет бы все равно узнала этот голос. Вот почему Лиз так ее прихорашивала! Это номер Кита!
Секундное замешательство прошло, и Вайолет дернулась, желая вырваться из хватки Лиз, убежать подальше от этой комнаты, запомнить номер и больше никогда не возвращаться.
- Нет, ты войдешь и сменишь белье, – решительно шептала Лиз, сжимая плечи извивающейся девушки, - давай, - та втолкнула Вайолет в открытую комнату и, не дав ей и мгновения на то, чтобы опомниться, скрылась в коридоре, оставив девушку одну. Вайолет застыла на месте, сжимая свежие простыни, повисшие на предплечьях; сердце колотилось как бешеное, отбивая нечеловеческий ритм так интенсивно, что казалось, маленький пульсирующий орган и правда задевал ребра – настолько неприятно ныла грудная клетка. Тело колотило в лихорадке, от страха пересохли рот и губы. Девушка нервно облизнулась.
В полной прострации она смотрела на темноволосого красивого юношу, который, быстро стащив с постели синюю спортивку и серые штаны, откинул вещи на кресло, словно приготавливая постель для уборки, прошелся качающейся походкой до окна, зажимая плечом трубку и сжимая в руке сам агрегат, и машинально задергал край белой футболки, продолжая повторять в телефонный динамик набор слов, смысл которых до Вайолет не доходил. В лучах дневного солнца облик Кита казался темным на фоне гардин из светлого льна. Тонкий спиралевидный брусничный проводок тащился по ковролину от аппарата в руках юноши до одной из тумбочек; мягкий ворс еле слышно приминался под подошвами потрепанных кроссовок. Будто потерянная, Вайолет с необъятным ужасом простаивала у шкафа, ожидая того, что и произошло мгновением позже, - Кит обернулся. Обернулся и замер, уставившись на девушку, едва заметно приоткрыв рот так, что нельзя было сказать, обескуражен ли он или просто желал ответить собеседнику на другом конце провода. Тот самый взгляд, каким его помнила Вайолет во время всех этих нелепых столкновений в общественном транспорте. Страх и недоумение. Злость и отчаяние. Он словно узнавал ее, они словно были старыми знакомыми детства, но в то же время и будто боялся. И этот страх в глазах резал глубже лезвия, колол глубже иглы. Ничто никогда не било Вайолет больнее, чем то, что она видела в глазах этого юноши.
- Бля, Кит, ну ты скоро или нет?! – от резкого голоса Вайолет подпрыгнула, делая шаг в сторону; в комнату впорхнула Анна. Ее русые волосы небрежными волнами привычно падали на спину и грудь, свободная майка, заправленная спереди в шорты, свисала до бедер; сверкнули многочисленные серебрянные сережки на хряще левого уха. – Дейзи уже на месте, нам нельзя опа-аздыва-ать, - пропела та. Кит моргнул, отводя взгляд от Вайолет и, посмотрев на вошедшую, поднес палец к губам, потрясывая трубкой. Еще один удар. В одну секунду он здесь, смотрит на нее, а в следующую уже совсем другой человек - все внимание на ней - и вновь улыбается. Глаза вновь горят жизнью и симпатией…
- Да, хорошо, мам, я все сделаю, - спокойно продолжил юноша, взъерошивая свои темные непослушные волосы. Вайолет сглотнула, с трудом оторвав взгляд, и поплелась до постели, стаскивая тяжелое одеяло на близстоящее кресло. Анна тихо захихикала и, вприпрыжку достигнув окна, игриво укусила Кита за плечо. Тот улыбнулся, кинув на девушку теплый взгляд, взяв в руку телефонную трубку.
Вновь мучительно защемило в груди. Чувство, сродни холодному ветерку, который обдувает твою шею, когда ты лежишь в теплой ванне. Неприятное, болезненное ощущение; ты хочешь тепла, но уровень воды слишком низок, и это тепло тебе недоступно…
Вайолет стаскивала простыню, когда Анна впервые бросила на нее взгляд, продолжая виснуть на плечах Кита. Лишь на мгновение – и снова все внимание на юноше.
Она слышала его голос. Вновь, за все эти дни она снова слышала его голос. Ласковый, такой теплый, чарующий…
Пока простыня медленно, но верно утягивалась к краю матраса, Вайолет старалась не дышать, зная, что сбившиеся вздохи выходили слишком громкими. Ноги подкашивались и тряслись, хотелось сползти на ковер, упасть на пол также, как и эта несчастная простыня. Изредка Вайолет отключалась, а затем вновь приходила в себя, осознавая, что сжимает в руках подушку, что надо снять несвежую наволочку, которую надо заменить на новую.
- … пока, и я тебя люблю, - окончил разговор Кит, с улыбкой опуская трубку на аппарат. Анна прокомментировала сводку погоды, сдобрив речь добротной порцией мата, и потянула Кита к выходу. Тот быстро опустил городской телефон на кофейный столик, поправил темные джинсы, поднял с ковра свой черный рюкзак «Венгер» и, закинув его на плечо, последовал за Анной в общий коридор, прикрывая за собой дверь. Снаружи доносился противный смех Анны, и будто кондиционер заработал чуть тише.
Она держалась, или, по крайней мере, старалась убедить себя в этом. Теперь же, оставшись наедине с самой собой и грудой постельного белья, Вайолет мучительно всхлипнула, зажимая рот ладошкой, сползая по бортику постели к полу, хватаясь за жесткий матрас. Туго скручивало живот, и слезы капали на ноги, на фартук, оставляя влажные капли на белоснежной ткани, пропитывая материю. Насколько больно должно стать, чтобы перестать чувствовать вообще? Насколько долго надо давиться слезами, чтобы перестать ощущать горечь и обиду?
Порой бывает тяжело взять себя в руки, справиться с эмоциями. Твое окружение словно шепчет «Сдайся. Разве ты не видишь, насколько все плохо?». Но в отеле было что-то такое, вроде внутреннего стержня, который взывал к Вайолет сквозь пропитанные хлором ковры и мебель, через бетонные стены, хранившие куда больше секретов, чем улыбка Джоконды. «Кортез» взывал к Вайолет, и та чувствовала энергию, исходившую из полов и потолка, словно невидимые взору сильнейшие вибрации. От слез не было проку, не становилось лучше, как раньше. Здесь, в этой комнате Вайолет будто заново впитывала в себя все те наставления, что отчаянно старалась вбить в свою голову все эти продолжительные месяцы.
Отель действительно будто говорил с ней, Вайолет ощущала это. С обидой закинув оставленные валяться на ковре свежие простыни на незаправленную постель, девушка утерла мокрые глаза и нос.
Вайолет втянула воздух, поправив волосы, смахнув последнюю влагу с ресниц, обводя помещение свежим взглядом. Никогда она еще не была настолько близка к вещам Кита. Здесь все было пропитано им, в комнате стоял запах его средств для ухода, постельное белье пропиталось ароматом одеколона. Как часто она улавливала в воздухе эти нотки розмарина, мускатного шалфея и лаванды, сколько раз ловила себя на мысли по дороге к корпусу физкультуры, что узнаéт запах пудры и цветков гелиотропа…
Кое-как, на автомате управившись с бельем, Вайолет залезла на кровать и разгладила пузырящийся пододеяльник, собрала с пола грязные простыни, закинув те в отсек тележки, и, вытащив новые махровые, но уж очень тонкие полотенца, с опаской заглянула в ванную, словно за ширмой мог подстерегать старый добрый душка Крюгер.
Бордовая мелкая плитка засверкала, стоило лишь включить освещение. На светлой раковине меж двух краников аккуратно пристроился футляр с зеленой зубной щеткой, измятый тюбик пасты, бритва, пена, лосьон и круглый белый пузырек одеколона. Последний наверняка имел именно тот самый аромат…
На углу пожелтевшей от времени ванной пристроилась баночка мужского шампуня. Кроме этих предметов гигиены больше ничего на поверхности не просматривалось. Перекидывая чистые полотенца через плоские держатели, Вайолет ловила себя на мысли, что, возможно, Анна не живет в этом номере, а посему маленький, но пугающий и опасный огонечек надежды вновь разжигался в самых недрах потерянной души девушки…
***
Почему-то номер Кита захотелось оставить в идеальном порядке. А, возможно, это все из-за призрачной надежды, что он оценит ее старания, вернувшись в комнату позже вечером… пускай он, возможно, и не запомнит, кто именно убирался в его номере…
Вайолет придвинула кресла, перенесла стационарный пыльный телефон обратно на тумбочку, аккуратно, с толикой опаски сложила спортивные вещи юноши на подушке кресла и, забрав использованные полотенца, почапала до тележки, закрывая за собой дверь шестьдесят седьмого.
***
Ее так и трясло от адреналина и переизбытка эмоций пока она катила тележку по коридору, высматривая таблички на ручках дверей с просьбой убраться в номере…
***
Вайолет спокойно просиживала на пуфике перед туалетным столиком, наблюдая за тем, как Лиз копалась в ее распиханных в комоде вещах.
- Чем ты сегодня занималась? – поинтересовалась та.
Девушка поджала губы, переплетая пальцы рук.
- Убиралась в номерах, помогала Хейзел раскладывать чистое белье по полкам прачечной… - Вайолет не была уверена, хотела ли она начать жаловаться Лиз на то, что та буквально втолкнула ее утром в номер к человеку, которого хотелось видеть в самую последнюю очередь. - Он возненавидит меня, - помолчав, продолжила девушка.
Лиз развернулась, приподнимая бровь, опустив в ящик поднятую майку на бретельках.
- Не думаю, - о, она прекрасно, понимала, о чем, о ком речь. Вайолет усмехнулась, облизываясь.
- Выглядит так, словно я слежу за ним, – в расстройстве опустила та ладони на коленки. – Мне кажется, я действительно его пугаю.
Лиз фыркнула, упирая кулак в бок.
- Послушай, что я тебе скажу, - развернулась та. - Думаешь, все эти советы “держаться подальше” приносят пользу? Да это чушь собачья! Чем дальше ты держишься от объекта воздыхания, тем сильнее хочешь быть рядом. Нельзя забыть юношу, к которому испытываешь чувства, если ты не видишь его. Наоборот, чем дольше ты находишься в его окружении, тем больше недостатков замечаешь, - с каждым новым словом Вайолет хмурилась все больше и больше. Лиз развернулась к ящику, продолжая спокойно перебирать вещи. – Тебе нужно научиться перестать чувствовать дрожь в коленях, когда ты рядом с ним.
Вайолет прыснула со смеху. Ну да, как будто это так легко!
- Со стороны это выглядит так, словно я устроилась на работу чтобы быть ближе к нему. Чувствую себя дурой…
- В тебе должен говорить разум, а сейчас у тебя одни эмоции. Когда ты научишься их контролировать, станет проще.
Лиз обернулась, видя как Вайолет потупила взор, разглядывая носки своих конверсов, и приподняла уголок темно-красных губ, словно усмехаясь.
- Наденешь вот это, - потерла та подушечкой безымянного пальца над идеальной бровью, передавая Вайолет шелковую кружевную комбинацию нежно-розового цвета. Девушка в недоумении уставилась на вещь.
- Я не могу пойти в одном нижнем белье.
Скептический взгляд Лиз так и прожигал насквозь.
- Терпение, мой милый друг, - пропела та, покачивая головой, возвращаясь к комоду. Покопавшись в скудной горе вещей, Лиз извлекла на свет свободное мягкое светлое платье “бейби-долл” из хлопка и полиэстера с длинными рукавами и одним единственным вышитым узором английской розы на груди. – И вот это сверху, - протянула та платье-кофту девушке. Вайолет нахмурилась, но спорить не стала.
- Не вижу смысла так наряжаться для ночной смены в баре, - угрюмо пробурчала та, развернувшись на пухлом пуфике, стягивая рубашку перед круглым зеркалом.
Лиз издала смешок.
- Детка, это игра. Понимаешь? Для чего одевают актеров? Что бы они шикарно сыграли свои роли, вжились в образ, с блеском выдали то, чего требуют окружающие, и ушли под авации и рукоплескание, - Лиз пересекла полумрачное помещение, опираясь о туалетный столик пока Вайолет неуклюже натягивала комбинацию. С легкой улыбкой на губах, моргнув, Лиз продолжила, чуть склоняясь к девушке. – Тебе выпала великолепная возможность раскрыть грани себя, пробудить то, что спит внутри твоей души, найти то, что давно было утеряно…
Управившись с легкой струящейся по фигуре комбинацией, Вайолет разгладила шелк, проведя ладошками по бедрам, с легким недоверием глядя на себя в отражении, словно не верила, что девушка перед ней – настоящая Вайолет. Лиз с доброй улыбкой подняла со столика верхнее платье. Надев последний слой, девушка поправила кружево, торчавшее из-под короткого светлого подола, и вытащила из-под ворота пышные волосы. Лиз довольно обошла Вайолет сзади, опуская руки на плечи. В свете небольшого плафончика сверкали зеленые влажные глаза, обрамленные густым слоем косметики.
– Не каждому выпадает такая возможность, - пропустила та пальцы сквозь темно-русые волосы девушки, продолжая чарующий шепот, глядя на то, как алели, заряжаясь жизнью и энергией щеки Вайолет, - так играй, милая моя, играй…
***
Фантомы сменяли друг друга на огромных, позолоченных панелях противоположенного конца этажа, напоминая далекие, недосягаемые призрачные очертания прошлого, походя на тени, отбрасываемые хлорированной водой на начищенные стены бассейна. Тихая, спокойная мелодия убаюкивала. Светились огромные люстры, до которых, казалось, рукой дотянуться можно, стоит лишь перегнуться через сверкавшие перила. Ярко подсвечивались белые стенки за многоуровневым стеллажом с алкоголем под стариной Кортезем, который, будто недвижимый гость из прошлого, наблюдал за происходящим с высоты своего почетного места, и еще более насыщенным казался малиновый цвет обивки кресел, словно дизайном занимался сам граф Дракула. На верхней полке сияли базальтовые бока пухлой вазы.
Пока еще бар пустовал, Вайолет бегло осматривала свое рабочее место, стараясь ухватить краем уха все, что говорила Лиз. На нижнем ярусе барной стойки располагались бокалы и стаканы всевозможной формы и длины, крохотные отсеки для лайма, лимона, апельсина, нарезанной клубники, листьев мяты, ананасов и стебельков сельдерея. Самую последнюю полку занимали ящики с пивом, вином, и короба с запасной посудой. Слева хранились соусы, вроде острого табаско или кетчупа, а чуть поодаль – снэки.
- Колотый лед вот здесь, - коснулась Лиз большого жестяного ведра. – Тут джиггер, риммер и шейкер, – Лиз чуть не рассмеялась, увидев скривившуюся в недоуменнии мордашку девушки. - Думаю, ты со всем тут разберешься по ходу дела, - изящно взмахнула кистями рук та, облизывая губы; Вайолет еле оторвала взгляд от насыщенного алого маникюра. – Главное, - кинула Лиз взгляд в сторону диванчиков, - улыбайся клиентам, не путай их заказы и отвечай на то, что тебе рассказывают. Хоть как, даже кратко. Главное, не молчать. Среднестатистический посетитель бара приходит за разговорами. Выпить каждый и дома может.
Вайолет в усмешке хмыкнула, проводя пальцами по холодной рабочей поверхности нижнего уровня барной стойки, машинально накручивая на палец провод одного из светильников, что выстроились в ряд через равные промежутки.
- А если платить откажутся? – подняла взгляд та, прищуриваясь.
- Говори, что охрану позовешь. Обычно это их пугает.
Вайолет улыбнулась. Лиз поправила стакан с тонкими ярко-красными соломинками и обошла стойку.
- Ну ладно, не буду тебя смущать, - незаметно для посетителя указала та на поднимающегося по лестнице мужчину, хитро улыбаясь. – Возникнут проблемы, я внизу до часу.
Вайолет серьезно кивнула, закусывая губы, пряча свою нервную улыбку.
***
Все, что ей было известно о работе барменов, было почерпнуто из посредственных кинолент или проходных сериалов, что крутят по кабельному, поэтому знания о «профессии» и ограничивались смешиванием выпивки и постоянным протиранием барной стойки тряпкой. Что делали бармены все остальное время - оставалось загадкой.
Все это время, каждые несколько минут Вайолет ловила себя на мысли, что нервно прислушивается к звукам лобби. Что она чувствовала на самом деле? Действительно ли она боялась услышать скрип главного входа и знакомые голоса? Или же желала, чтобы их обладатели поднялись в бар?
Первые полчаса Вайолет отчаянно пыталась отвлечь себя. Она протерла от пыли полку с кассовым аппаратом начала прошлого века и стоящей рядом коробочкой с носовыми платками, изучила этикетки с алкоголем, что простаивал ближе всего, на уровне глаз, придвинула роскошные кресла ближе к столикам, проверила все пепельницы, поправила крошечные темные плафончики настольных торшеров и закурила, успокаиваясь.
Скоро и вся часть этажа, что отдана под бар, была окутана легкой табачной дымкой. Несколько отгороженных мест у полукруглых стенок по левую сторону были заняты разношерстными компаниями. Пока они были единственными посетителями, Вайолет не особо нервничала, но когда на барный стул опустился первый за этот вечер клиент, девушка не на шутку разволновалась. Первый настолько близкий контакт с гостем!
От волнения Вайолет выронила барные щипцы, те со звоном приземлились на плитку пола.
Мужчины в костюмах заказывали виски и содовую, изредка заходившие женщины – вино; к третьей бутылке Вайолет уже здорово управлялась со штопором.
Но была одна женщина, которая не давала Вайолет покоя. Она ничего не просила. Лишь сидела за самым дальним столиком, потягивая – судя по насыщенному красному цвету – «Кровавую Мери». Вайолет не знала, откуда эта дама притащила напиток или в какой момент уличила возможность и смешала ингредиенты сама. Но женщина ничего не делала, ни с кем не говорила. Лишь время от времени утирала уголки губ да зажигала новую сигарету, поправляя леопардовую шубку, и в открытую изучала Вайолет взглядом. Вайолет чувствовала это – постоянное ощущение наблюдения, словно она была хомячком в клетке на потеху желающим.
***
Молоденький парень в кепке пытался уговорить Вайолет продать ему бурбон без удостоверения личности, низенький неприятный господин подсовывал липовый купон на бесплатную выпивку – такие моменты оказались самыми неприятными за всю ночь. Вайолет резко давала отворот-поворот, в глубине души чувствуя свою власть над теми, кем, возможно, другие восхищаются там, в большом мире, за стенами «Кортеза». Здесь была своя отдельная страна, словно маленькое государство, и сейчас, в этом баре, именно Вайолет была высшей инстанцией, именно от ее последнего слова зависел исход событий. И это было так чертовски приятно.
После двух часов ночи приглушили освещение вестибюля. Обстановка стала более интимной. Каждый звук, каждый шорох – все интриговало с новой силой. Хотелось спать - благо, предусмотрительные владельцы установили небольшую кофемашину на втором ярусе барной стойки.
По главной лестнице неуклюже поднялся юноша и, поправив кожанку, пару секунд высматривал что-то в баре с противоположенного конца, затем возобновив ход. Вайолет кинула скептический оценивающий взгляд на хорошенького гостя, продолжив протирать вымытые высокие стаканы вафельным полотенцем.
- Что для Вас? – подала голос та, услышав приближающиеся шаги. Молодой человек явно был пьян – даже без перегара глаза всегда выдадут состояние человека. Тот усадил себя на стул, подтянув узкие штаны за ткань на бедрах.
- Платье что надо, - с улыбкой протянул тот, подмигнув. Вайолет напряглась, не подавая виду. В голове уже, словно слайды, прокручивались возможные варианты развития событий.
- Что будете? – спокойно повторила свой вопрос девушка, облизывая губы, продолжая протирать посуду.
- Тебя, - все продолжал тот, поглядывая на девушку влажным, возбужденным взглядом. Его щеки пылали от выпитого за переделами отеля.
Вайолет втянула воздух, опуская стакан. Надо было как-то выпутываться из сложившейся ситуации, да побыстрее, иначе остальные посетители, мирно коротающие вечер за столиками бара, начнут волноваться. Не хотелось поднимать шум из-за нетрезвого гостя.
- Послушайте, - начала было Вайолет, опираясь рукой о стойку. Но мужчина не дал закончить фразу, накрывая ее ладонь своею, усиливая хватку.
- Ну-ну, не стоит, - ласково протянул тот. Вайолет сделала шаг в сторону, пытаясь вырваться; мужчина крепко держал ее руку. И только Вайолет хотела было подать голос, в панике подыскивая меткое выражение, как послышался знакомый акцент.
- В твоем возрасте уже пора бы разбираться, когда леди настроена принимать ухаживания, а когда нет, - прозвучала фраза, отчеканенная самым серьезным, хотя и довольно истеричным и высоким тоном, завуалированная в шутку. Будто под гипнозом, молодой человек отпустил Вайолет, уставившись на говорящего. – Встал и вышел за пределы отеля. Живо, - процедил сквозь зубы тот. Парень сглотнул, слез с барного стула и тихо закачался в сторону лестницы, не проронив ни звука, косясь на прервавший его объект.
Вернувшись к реальности, Вайолет глянула на вновь появившегося из ниоткуда постояльца. Марч с довольной улыбкой облокачивался о стойку, теперь же уделяя все свое внимание одной девушке. Весь его вид мальчика-паиньки сейчас до крайности выбешивал девушку. Ей казалось, что именно этого он и добивается, раз смеет показываться ей на глаза после того, что было днем ранее.
- Говорят, здесь подают лучший арманьяк, - ласковым голоском протянул тот. Вайолет подняла быстрый взгляд, продолжая полировать столешницу. Прошла долгая минута прежде, чем Джеймс радостно продолжил, поняв, что девушка действительно настроена решительно его игнорировать. – Я понимаю, ты очень занята-
Вайолет демонстративно откинула тряпку, прерывая недосказанное предложение мужчины.
- Что это? – сухо спросила та, прожигая того злостным взглядом, подперев бок кулаком. – Понятия не имею, что ты сейчас заказал, - кивнула та в сторону стеллажей с алкоголем. – Пальцем ткни, и я налью, - безэмоционально, словно они двое никогда не были знакомы, продолжила та, вновь возвращаясь к уборке рабочей поверхности. Марч улыбнулся, облизнувшись. Казалось, ее игра доставляла ему невообразимое удовольствие. Джеймс пригнулся, прищуривая один глаз, выставляя указательный палец.
- Во-он та бутылка, - указал тот на второй уровень стеллажа.
Вайолет обернулась, затем протянула руку, достала злосчастный арманьяк, перевернула один из стаканов и, небрежно плеснув из дозатора, почти не глядя шлепнула напиток на подставку перед Марчем, возвращаясь к расставлению высоких бокалов на полотенце. А Джеймс вновь улыбнулся, словно и был рад такой реакции. Облизнувшись, слегка опустив голову, будто бы ради того, чтобы просмеяться, он продолжил.
- Слушай, я знаю, что переступил черту вчера, - поглаживал сверкавшие бока своего стакана тот. – Это, - Марч вздохнул, - было довольно грубо. Я прошу прощения, окей?
Вайолет подняла голову, скептически глядя на говорящего. Как больно бы он ни сделал ей, тем не менее он был как две капли воды похож на Кита, а посему вызывал такую дикую симпатию и доверие, что это даже пугало.
Он видел, как она колебалась. Он видел сомнение в ее взгляде, видел едва заметную морщинку меж бровей на белоснежной коже, замечал легкое движение аккуратных пухлых губ. И знал, знал все в точности. И она слушала, она внимала его словам, каждому предложению, слушала чарующий тон и глубокий, волнующий голос.
- Я знаю, что у тебя на душе. Я знаю, о чем ты думаешь, чего ты хочешь. Я вижу это в твоих глазах, в движениях. И я также знаю, что ты знаешь об этом. Когда ты будешь готова, когда ты захочешь, приходи. Ты в курсе, где меня найти…
С этими словами он сделал один полный глоток содержимого низкого стакана и, ступив на покрытый ковролином пол, красиво удалился, оставив Вайолет в растерянности, полную желаний, сомнений и потребностей.
Комментарий к Beat it
Beat it (ам. слэнг) - совет покинуть помещение
========== Cat’s meow ==========
«Я хотела бы делать многие вещи вместе с тобой: пройтись по затуманенным улицам городов, в которых я никогда не была, но которые так чертовски хочу посетить, показать тебе любимые места на моей родной улице при свете луны теплой июльской ночью, приготовить тебе мое лучшее блюдо и показать фильм, который я готова пересматривать часами, потому что он действительно стоит того. Когда-нибудь ,возможно, все это изменит своего адресата, но я никогда, клянусь, никогда не забуду тебя»
Два десять утра по тихоокеанскому часовому поясу. За приподнятой оконной рамой чуть слышно раздавалась полицейская сирена, и гудели большие кондиционеры на жилом здании возле «Кортеза». Ночной прохладный ветер приподнимал пыль и песок с асфальта во внутренних дворах между бетонными блоками, гоняя мусор и пакеты из-под луковых колечек от одного бака к другому. В постепенно просачивающемся в город утреннем тумане двигались тени – ночные жители мегаполиса. Вечно под кайфом, вечно молодые.
В жилой многоэтажке по соседству устроили разборки: истерично кричала женщина, высунувшись из окна, а мужчина пытался вставить слово в бурный поток сквернословия, размахивая руками и громко топая в проулке между высотками. Голоса разбудили Вайолет. В комнате давно стало холодно, и девушка сползла с постели, полная решимости закрыть окно, дабы суметь поспать оставшиеся часы до подъема в относительной тишине. И как будто полицейская сирена стала чуть громче. Хоть бы этих двух арестовали…
Зевая, уже возвращаясь к нагромождению одеял и пледов, притащенных из кладовой, Вайолет подпрыгнула от резкого телефонного звонка. Звонок был настолько громким, что, казалось, слышен был до самой Канады.
От адреналина Вайолет плюхнулась на постель, резво, но неуклюже подползая к тумбе со стационарным телефоном, напоминая движениями крохотного тюленьчика, преодолевающего расстояние по суше.
- Алло?
Походя на существо из «Властелина колец», что все время повторяло «моя прелесть», Вайолет буквально нависла над телефонным аппаратом, сжимая трубку одной и сам агрегат другой рукой. Секунда за секундой на том конце провода звучали лишь тихие хрипы, словно кто задыхался. Настолько долгим показалось Вайолет время ожидания, что зазвучавший голос поначалу испугал.
- Вайолет, это Айрис.
Девушка облегченно выпустила выдох.
- Что-то случилось?
Параллельно звучал младенческий визг и тихий шепот.
- Детка, прости что разбудила, но ты не могла бы проверить машину для льда на шестом этаже? Постоялец из пятьдесят седьмого жалуется на разводы на потолке…
Вайолет приоткрыла рот, пытаясь выдать утвердительный ответ, но получалось лишь долгое «а», словно девушка вовсе не понимала, чего от нее хотели.
- Я понимаю, что требую работы во внеурочное время, - поспешила продолжить женщина, - но Лиз в баре, а до Хейзел я не могу дозва… - она осеклась, - … дозвониться, - ее голос звучал отрывисто, тяжело, словно Айрис совершала какие-то упражнения из комплекса аэробики, не то подпрыгивая, не то приседая.
- Я все сделаю, - зевнув, ответила девушка и, смахнув волосы на одну сторону, принялась монотонно потирать правый глаз. Айрис на том конце провода будто ожила.
- Если какие-то неполадки и правда будут, тогда накидай там полотенец и выстави предупредительный знак… - женщина отвлеклась; послышалось причмокивание, - … кажется, в прачечной должны быть. Потом спустись в бар и скажи Лиз, чтобы она позвонила подрядчику. И спасибо тебе за помощь, ты просто чудо.
- Без проблем, - сонно повторила девушка, давя очередной приступ зевоты рукавом полосатой пижамы.
***
У помещений есть своя энергетика точно также, как у каждого человека есть свое энергетического поле. При первом контакте мы можем почувствовать собеседника, ощутить его сущность. Коридоры «Кортеза» пульсировали. Не важно, три часа ночи или дня, Вайолет всегда улавливала вибрации в воздухе – эти странные, порой пугающие, порой волнующие позывы.
Ее страшила мысль о неведомом, притаившемся за очередным поворотом. Ее страшила мысль и о знакомом, но который точно также мог подстерегать за углом. Ее страшило нагнетающее чувство ужаса, когда внезапно слышался стук или давала о себе знать вентиляция, ни с того ни с чего приходя в работу. Ее страшила мысль о Ките, что он мог не спать в такой поздний – а для кого-то довольно ранний – час, и что он мог – совершенно неясно зачем – прогуливаться по коридорам шестого этажа.
Слишком много страхов для той, кто ничего не боится.
Машина для льда тихо гудела, скромно пристроившись меж двух стенок по левую сторону коридора. На краске стен – брызги воды, песочно-алый ковролин хлюпал под подошвами спешно натянутых конверсов – белые шнурки свисали с обуви, потонув в натекшей луже. От агрегата исходил едва уловимый холодок, пар и запах затхлой воды – кто-то забыл прикрыть дверцу.
Тяжелый вздох Вайолет превратился в медленный смачный зевок. Она дважды потопталась на месте, прихлюпывая, словно проверяя, действительно ли ее не подводит зрение, а затем почапала к ближайшей бельевой корзине с использованными полотенцами. Зачем тратить чистые, если потом ей с мисс Эверс только прибавится ручной стирки?
Вайолет миновала небольшой проход, ведущий к шестьдесят четвертому, следуя уже изученному короткому пути к лифту. Легкий знакомый джазовый мотив заставил ее замедлить свое движение. Звуки явно исходили из-за стены. Сжав руки в кулачки, Вайолет свернула в проход и, достигнув номера, приложилась ухом к двери.
Кому, черт возьми, приспичит включать радио в номере, в котором, судя по наставлениям Лиз, никто не проживает?
***
Безмолвные коридоры словно принимали Вайолет как родную, отель будто постепенно привыкал к ней. И белая плотная корзина простаивала у лифта, словно бы уже с вечера дожидалась девушки, и желтая табличка с надписью «Осторожно, скользкий пол» моментально отыскалась в оказавшейся незапертой подсобке. Управившись с натекшим растаявшим льдом, Вайолет проверила, сухой ли осталась розетка, и предусмотрительно выдернула вилку. Так, на всякий случай…
По пути в лобби, в лифте со второго этажа с ней ехал немолодой постоялец. Зайдя в лифт он все продолжал вертеть ключ в руке, но затем перестал, странно поглядывая на отражение Вайолет в начищенных стенках кабины. Видимо, ее съехавшая пижама, промокшие конверсы и всклокоченная прическа все-таки привлекали внимание…
Лиз с неизменной довольной полуулыбкой разливала напитки по бокалам. Ее голову венчала красивая серебряная чалма, и ярко вырисовывалось на фоне подсветки полок ее насыщенно-синее платье-халат на восточный манер с зеленой шелковой вышивкой. За столиками все так же отсиживались до закрытия гости. И время словно замедлялось, теряясь в очередной выкуренной сигарете, витая слабым дымком в воздухе, смешиваясь с табачным запахом.
Завидев серьезное выражение лица девушки, Лиз приподняла одну бровь, продолжив молча заполнять стакан устроившегося перед ней клиента.
- На шестом этаже протекает аппарат для льда, - как можно тише сообщила «волнительную» новость Вайолет, приподнимаясь на носочках у барной стойки. – Айрис велела тебе позвонить подрядчику.
Лиз лишь устало закатила глаза, сбрасывая пустую жестяную банку в мусорку.
- Ох уж мне эти конторы, - взмахнула кистями рук та, звякая новенькими браслетами, - вечно твердят «Наша аппаратура самая надежная бла-бла-бла»…
Вайолет тихо хихикнула, давя слишком громкий смешок.
***
Возвращаясь обратно на первый уровень лобби, Вайолет с лестницы заслышала распахивающуюся массивную входную дверь и тихий смех Анны. Вайолет приостановилась, сжимая перила.
- Ладно, Макс, спасибо, что довели, - просмеявшись, обратилась девушка к спутнику. С улицы послышался одобрительный свист, и Анна помахала рукой компании, что ожидала возвращения парня за пределами отеля. С ее плеча свисал большой черный чехол для гитары, с другого – лямка черного короткого комбинезона.
Снова это убийственное чувство, когда тебя, словно конструктор, разбирают на части, бережно раскладывая по деталькам, одну за другой.
Неприятная ноющая боль прониза область солнечного сплетения.
- Классно выступили кстати, - кивнул ее спутник, неуклюже пятясь к дверям после быстрых прощальных объятий.
- Ага, - с улыбкой, смеясь, еще раз махнула тому рукой Анна. Блеснули ее многочисленные кольца, и даже со ступенек лестницы был виден насыщенно-синий маникюр на длинных острых ногтях, словно флаг вражеской эскадрильи для светлой армии Вайолет. Русые волосы покрыли спину и плечи; Анна вприпрыжку достигла лифта, придерживая кузов гитары, скрытый под черным чехлом.
Оглянувшись на бар и обведя взглядом присутствующих, Вайолет выждала положенное время до прибытия кабины, затем еще несколько мгновений, чтобы лифт успел домчать Анну до ее этажа, и спустилась в вестибюль, по дороге упорно напоминая себе, что надо бы найти подходящее место для просушки своей обуви…
***
- Вы когда-нибудь были влюблены?
Айрис с удивлением подняла взгляд, забросив очередной мусорный мешок в приоткрытый проем в стене прачечной. Женщина вздохнула, поправила отражающие блики очки и вытащила очередной пакет из корзины, прорезиненную ручку которой Вайолет покорно продолжала сжимать.
- Я люблю сына, но это, наверное, не совсем то, что тебе хотелось бы услышать.
Вайолет в удивлении нахмурилась.
- Постойте, сын? У Вас есть дети?
Айрис едва заметно улыбнулась, скидывая в шахту очередной мешок. Тот с грохотом скатился по гладкому металлу, задевая боковые стенки. Изредка гремело стекло.
- Даже не знаю, за комплимент ли это считать… - усмехнулась женщина. Вайолет издала смешок, облизывая губы.
- Простите, не хотела обидеть, - вытягивала шею та, словно бы старалась заглянуть в недры отеля через трубу шахты, - просто Вы никогда его не упоминали, вот я и растерялась, - Вайолет зажевала губу, - а как его зовут?
- Донован, - после паузы ответила та.
Донован? Где она уже слышала это имя?
- Сколько ему лет?
Послышался нервный смешок.
- Достаточно взрослый.
Закончив фразу, Айрис продолжала молча сваливать мусор в шахту, а Вайолет и в голову не приходило спросить, почему это мешки отправляются прямиком в подвальные помещения отеля, а не выносятся в баки на улице, как это обычно делала она сама каждый вечер. Отвлекшись на бельевые полки, Вайолет вдруг спросила:
- Я тут на днях закинула свои грязные вещи на стирку, но при разборе стираного белья их не нашла…
- А кому ты их отдавала? – кинула фразу та через плечо, утрамбовывая особо пухлый мешок.
- Закинула в белую корзину…
Айрис обернулась.
- Та, что у лифта пятого этажа стояла?
Вайолет кивнула, женщина поморщилась.
- О, милая, в следующий раз просто отдавай свои вещи непосредственно Хейзел, договорились?
***
Карамельная глазурь таяла на языке, хрустела прослойка из печенья меж двух темных бисквитов. Вайолет слизнула крошки с губ, опуская сверкавшую десертную вилочку на фарфоровое блюдце, делая глоток остывающего зеленого чая из чашечки сервизного набора.
Новый день в отеле «Кортез». Машину для льда починили рано утром. Подрядчик связался с конторой, отвечающей за поставку агрегатов, и те выслали рабочего. Постояльцы из протекшего номера чуть не устроили скандал, обвиняя в поломке машины каждого второго в вестибюле. Выглядевшая крайне уставшей, Айрис уже было хотела указать гостям на выход, но тактичная Вайолет, помня недели отдыха с семьей на Гавайских островах, попробовала и сама применить тактику извиняющегося администратора, предложив капризным гостям другой, более свободный номер и шампанское за счет отеля.
Девушка не заметила взгляд Лиз, который та бросила Айрис. Она также не сразу поняла, что последняя, выслушав чванливый поток изречений в свою сторону, с абсолютно ничего не выражавшим выражением лица стянула с полочки ключ от шестьдесят четвертого.
***
Рано утром доставили коробки с алкоголем и бутылки тоника, перемотанные плотным полиэтиленом. Высокий грузчик помог Вайолет перетащить упаковки в подсобку бара. Ну как помог, скорее нес сам, а Вайолет лишь вышагивала подле, изредка приподнимая руку в сторону нужного направления, и сама не зная, зачем это делала, если поставку запасов выпивки производили каждую божью неделю…
Утренняя волна заселенияпродолжалась до одиннадцати. Лиз спокойно потягивала разбавленный молоком чай из своей чашечки, время от времени перелистывая страницу толстого томика в мягкой обложке, когда чтению не мешал очередной постоялец, неуверенно простаивающий возле книги регистрации и то и дело вопрошающий то по одному, то по другому аспекту.
«А я думал, сейчас уже все автоматизировано» - чаще всего слышимая Вайолет фраза. Действительно, во всех крупных отелях, ничем не уступавших «Кортезу» по величию и роскоши, уже давно регистрировали онлайн…
Сиял мрамор колонн под потоками солнечных лучей, проникавших в лобби через стеклянную крышу. Над кроваво-красными креслами летала едва заметная пыль, на которую и внимания не обратишь, если особо не приглядываться. Но Вайолет замечала. Вайолет вообще замечала все, что происходило в местах ее присутствия. По вестибюлю то и дело сновали постояльцы. Старые постояльцы носились с пакетами из бутиков, шумели и смеялись, расплескивали холодный кофе на плитку пола, прибавляя Вайолет новой работы. Новоприбывшие же гости требовали свою бронь или просили о регистрации, вытаскивая из карманов или кошельков на заклепках измятые купюры. За пять дней, что Вайолет провела в «Кортезе», она все лучше и лучше понимала людей. Не то чтобы раньше она была полной дурой, наоборот, психология никогда не была чужда девушке, просто сейчас перед ней были реальные примеры, реальный опыт, реальные люди, которых можно было без зазрения совести изучать. Конечно, глупо было бы предположить, что Вайолет когда-либо интересовал аспект совести, но все же…
Девушка молча наблюдала за тем, как Лиз реагировала на тот или иной контингент. В зависимости от состояния одежды и того, как именно держался человек, Лиз либо повышала, либо понижала цену за номер, игнорируя табличку с расценками на стойке регистрации. Некоторые постояльцы принимались спросить, но каждый, абсолютно каждый платил названную сумму, лишь стоило обратить внимание на профессиональный, холодный взгляд Лиз, которая словно одной мимикой говорила тебе «Что-то не нравится – вон там дверь, сами же целее будете»
Нельзя спорить с человеком, который, казалось, самого черта переспорить может.
Утренний наплыв посетителей немного спал, и Лиз вынесла из комнаты персонала два блюдца с прохладными пирожными брауни. И насколько бы Вайолет ни воротила нос от сладкого за пределами «Кортеза», здесь же осознание того факта, что угощает ее Лиз, делало свое коварное дело. Она восхищала ее с каждым днем все больше и больше.
- Лиз, - вынашивая вопрос все утро, решилась на него девушка, - в отеле есть постояльцы с младенцами?
Та помедлила, перестав водить глазами по строкам книги.
- Постояльцы… - смаковала это слово та, - нет, а почему ты спрашиваешь?
Вайолет помотала головой, зажевывая губу.
- Да так, просто… «Кандид или оптимизм», - помедлив, подметила Вайолет, кивнув на раскрытую в руках работодательницы книгу, отставляя на блюдце свою чашку. Резкий уход от разговора, должно быть, выглядел как смена темы. Лиз вскинула бровь, оценивающе посмотрев на девушку поверх очков.
- Читала?
Вайолет с усмешкой провела сложенными ладошками по столешнице, потягиваясь словно котенок.
- “… ведь ничего не может быть глупее, чем желание беспрерывно нести ношу, которую хочется сбросить на землю, быть в ужасе от своего существования и влачить его – словом, ласкать пожирающую нас землю, пока она не изгложет нашего сердца”
Лиз стянула очки.
- Маленький вундеркинд, - произнесла та с толикой восхищения. – Университетская программа? На кого ты вообще учишься?
Вайолет улыбнулась, облизывая губы.
- Факультет литературы и свободных искусств.
Лиз широко развела уголки губ, словно бы давно знала ответ, и вот только сейчас ее догадка подтвердилась.
- Я догадывалась. Так и вижу тебя со стопкой книг в библиотеке кампуса.
Вайолет захихикала, машинально потирая край позолоченного блюдца. В вестибюле сновало несколько человек, и каждый мужчина в белой майке напоминал Вайолет Кита. Казалось, и он должен был вот-вот спуститься вниз со своего этажа… чувство это съедало без остатка, опустошая Вайолет по капле - все то же ощущение, что и в учебном году.
- Не думай о нем, - услышала та голос. Лиз поднесла к губам чашечку, делая маленький глоток, изящно сжимая миниатюрную ручку длинными пальцами. Вайолет усмехнулась. – Ты стоишь гораздо большего, ты должна это понимать, - Лиз говорила четко и серьезно, давно вернувшись к книге, словно бы читала собственные мысли со страниц повести, - ты только что процитировала мне абзац из Вольтера, - на долю секунды бросила взгляд уважения та, - очень, очень немногие могут этим похвастаться.
Вайолет улыбнулась, но как-то грустно, потерев лоб и смахнув волосы на затылок.
- Что толку, что я могу назвать сходства между байроновским “шильонским узником” и стендалевским Пьером? Или от знания, что, например, Флобер был первым писателем, который включил прием “монтажа” в повествование? – Вайолет опустила щеку на ладонь, грустно глядя на затемненные входные двери. – Счастливее меня это никак не сделало…
Лиз приоткрыла рот, желая ответить, но тут раздался звон стационарного телефона на стойке рядом с девушкой. Вайолет подскочила, Лиз быстро опустила книгу и пощелкала пальцами, указывая на телефон.
- Давай, ты должна учиться, - произнесла та, продолжая кивать на аппарат. Вайолет, боясь услышать на том конце знакомый голос, с опаской подняла телефонную трубку, выглядевшую в разы больше размера ее собственной головы.
- Ресепшн, чем могу помочь, - шепнула Лиз и вновь вернулась к чтению. Вайолет прочистила горло.
- Ресепшн, чем могу помочь? – радостно воскликнула та, принявшись сосредоточенно выслушивать собеседника, - … да, конечно, сейчас все будет, - с улыбкой положила трубку та.
- Ну, что хотели? – невозмутимо поинтересовалась Лиз. Вайолет выдохнула, подперев бок.
- Восьмидесятый. Просят дополнительную подушку.
Лиз молча отложила книгу и потянулась к ячейкам с ключами.
- Подсобная ты знаешь где, - протянула два сверкавших предмета та. – Мисс Эверс убрала все этажи до пятого, на тебе коридоры до второго. Пылесос в кладовой пятого этажа.
***
Пустой холл поглощал гудение вертикального пылесоса с пухлым фильтр-мешком. Вайолет заканчивала половину пятого этажа, когда агрегат вдруг прекратил работу. Девушка не сразу поняла, что пыль и грязь больше не всасываются: звуки извне перекрывались музыкой в наушниках. Не чувствуя привычной вибрации работающего прибора, Вайолет вытащила наушники, остановив песню, затем пару раз потыкав на кнопку ручки пылесоса. Ничего. Черный шнур тянулся к самому началу правого крыла, и, прислонив пылесос к стенке рядом с пятьдесят первым номером, Вайолет мягко зашагала по пропылесошенному ковролину к розетке, перекинув провод наушников через шею. Тихие шаги отдавались от примятого ворса; раздавалось шуршание, словно где рядом сыпалась штукатурка. Толстая вилка валялась на полу под пожелтевшей от времени розеткой. Девушка поджала губы, сдув с лица выпавшие из пучка пряди. Возможно, она и не заметила, как дернула шнуром пылесоса?
Воткнув вилку обратно, Вайолет поплелась заканчивать работу. Не увидев пылесос у стенки, где он и был оставлен, первой мыслью Вайолет было то, что ей влетит за пропажу имущества отеля. Но черный резиновый провод по-прежнему тащился по ковролину, словно уж заползая в приоткрытую дверь пятьдесят первого. Девушка неодобрительно поджала губы. Какому дураку придет в голову затаскивать служебную технику к себе в комнату, да еще и оставлять торчащим воткнутый в розетку шнур?
Осторожно приоткрыв скрипящую дверь, Вайолет уже жалела о своем намерении выяснить это самой. Какова вероятность того, что ее сейчас не вырубит и не изнасилует какой-нибудь психопат?
Мрачная комната казалось пропитанной никотином. Фиолетовая дымка клубами поднималась к потолку на фоне двух рядов плотно зашторенных занавесок. Войдя в помещение, Вайолет чуть не споткнулась о небрежно брошенный на розовом ковролине пылесос. Девушка начинала злиться, уже желая высказаться обо всем, что она по всему этому поводу думает.
- А ты ответственная, - услышав женский голос, Вайолет наконец-таки обратила внимание на едва ли пустовавшее перед длинным узким окном кресло-качалку. Та самая женщина, что постоянно глядела на нее в баре! Блондинка провела языком по нижней губе и с усмешкой стряхнула пепел с сигареты. – Наверное думаешь, кто я такая? Зачем я затащила эту штуковину к себе в номер? – улыбаясь, продолжала та нараспев, кивнув на оставленный пылесос. Она сменила ноги, закинув одну на другую; прошуршало атласное платье в пол винного цвета. Вайолет отметила белый кружевной воротник и надетый поверх черный бархатный чокер с крупной викторианской брошью. Девушка колебалась, не смея войти в глубь комнаты, но и испытывая странное желание остаться, вовсе не убежать.
Действительно, кем она была? Почему так пристально ее разглядывала? Почему не представилась сразу? Если Джеймс выглядит как довольно неплохой косплей Винсента Прайса, то и эта дамочка – воплощение духа девяностых – уж точно должна быть связана с отелем не одной лишь росписью в книге регистрации…
- Вы тоже совладелица «Кортеза»? – Вайолет дергала спущенную лямку своего джинсового комбинезона. От удивления женщина прыснула со смеху, а затем медленно истерично рассмеялась, сделала долгую последнюю затяжку и затушила сигарету о дно практически истлевшей незажженной свечи в стеклянном стакане. От резких звуков и действий Вайолет вздрогнула.
- Владелица? Я? Боже упаси, - та вытащила еще одну сигарету из портсигара, похлопывая кончиком о металлическую крышку. – Сожгла бы это место дотла, не застрянь я тут…
Вайолет непроизвольно шагнула в сторону, ближе к приоткрытой двери. Рядом с выходом было спокойнее.
- Так Вы живете здесь? – аккуратно продолжила девушка. Женщина с сумасшедшей прической отвлеченно закивала проводя языком по верхнему ряду зубов, словно тема была ей неприятна.
- Ага, живу, - выпустила дым та, откинувшись на спинку и опустив локоть поднятой руки на тазобедренную кость. – Они все говорили «Ты сможешь, Салли, ты всего добьешься», - глядела куда-то перед собой та. – Вот я и добилась, - затем усмешка, и взгляд вновь на девушке. Та понятия не имела, о чем она сейчас говорила. - Ты напоминаешь мне Ким Гордон, - продолжила та, затягиваясь, - эдакая мать-тереза для всех здешних, - она отвлеченно махнула рукой, выдав презрительный оскал.
В перерывах между новыми несвязанными между собой предложениями Вайолет подмечала детали интерьера. Идентичный ее собственному туалетный столик был завален всевозможными пузырьками с таблетками, украшениями в миниатюрных бархатных коробочках, тюбики с подводкой и многочисленные помады; открытые потрескавшиеся румяна нежной пыльцой рассыпались по начищенной лакированной поверхности. Кисти для макияжа торчали из прозрачных стаканов с эмблемами «Кортеза», отражаясь в зеркале, напоминая немногочисленную армию, стоявшую на страже красивого макияжа; аллюминиевый подсвечник содержал одну длинную свечу, затекшую воском. С ручки шкафа и крючков на стенах свисали с вешалок длинные платья на манер конца прошлого столетия: велюр, шелк и узор из мелких цветов. Кофейный столик занимали пачки сигарет и заполненные доверху пепельницы – с бока одной из них свешивался белый жгут, рядом валялся шприц и пустые пузырьки. Вайолет на мгновение расширила глаза, быстро возвращаясь вниманием к постоялице, стараясь не выдавать своего удивления. Та, казалось, и вовсе забыла о Вайолет: медленно тлела сигарета, зажатая меж пальцев, маникюр которых видал лучшие деньки, взгляд отстраненный и далекий, словно и не здесь совсем.
- Что ж, - потерла короткие штанины девушка, покачавшись на пятках, - было приятно познакомиться, но я пож-
Вайолет не договорила, испуганно умолкнув: Салли вдруг мгновенно подскочила, метнувшись к девушке словно вихрь гранжа.
- Я знаю, вы общаетесь, - слезно начала та, хватая Вайолет за плечи, будто и забыв про сигарету, что стала словно частью ее самой за все эти минувшие годы, - прошу, не ходи к нему больше, ты его совсем не знаешь, - Салли трясла ее как куклу, сползая на пол.
- Ровно так же как и Вас! Что за дела?! – выпалила Вайолет, пытаясь вырваться. Но, оттолкнув женщину и отпрянув, девушка замерла в полнейшем недоумении: Салли заплакала, распластавшись на ковролине – и без того влажные глаза и веки, казалось, мокли еще сильнее, тушь становилась все более размазанной. Вайолет в недоумении, инстинктивно присела подле, перенимая забытую сигарету, быстро потушив ее о дно пепельницы на тумбе возле кровати. Салли шмыгала носом, придерживая пушистую копну крашеных волос, то и дело сжимая велюровый подол платья. – Ну-ну, не плачьте, - неуклюже пыталась приободрить ее девушка, с опаской слегка похлопывая по спине. – Хорошо, я, - на мгновение запнулась та, - прислушаюсь к совету, - закатив глаза произнесла девушка.
Рыдания тут же прекратились. Салли подняла заплаканный взгляд; Вайолет и моргнуть не успела, как оказалась в объятиях женщины. От нее пахло табаком и резким горьким ароматом духов с жасмином. И, хоть Вайолет и настораживали следы от иглы между ее пальцами и общий потрепанный вид, девушка тактично дала себя обнять, посчитав, что уж слишком опасно спорить с человеком, хранившим на столике шприцы, гору таблеток и Бог знает каких еще демонов под кроватью.
- Я т-тоже очень рада, - с натянутой улыбкой попыталась отcтраниться та. Салли ее пугала. Не столько видом или явными губительными привычками, сколько ярким спектром эмоций. У Вайолет и себя-то еле получалось останавливать от рыданий, что уж тут говорить о взрослой женщине?
Салли утерла нос, глаза и рот, сильнее размазывая макияж по лицу.
- Я знаю, - лихорадочно закивала та, поднимаясь на ноги, все еще продолжая шмыгать носом, закачавшись к креслу, поднимая со столика портсигар, - я знаю, о чем говорю, - не прекращала утвердительного кивания головой и размахивания рукой с материализовавшейся меж пальцев зажженной сигаретой та. Слезы еще не успели высохнуть, а женщина вновь продолжала речь, словно как ни в чем не бывало выкуривая очередную сигарету, - помяни мое слово, - вновь затяжка; Вайолет громко сглотнула, совершенно сбитая с толку всем, что происходило за последние пять минут. Сумбурный поток информации, который ровным счетом ничего не прояснял для не самой. Решив, что вернее всего будет быстрее убраться из этого прокуренного наркопритона, девушка тихо отшагнула, стараясь не наскочить на пылесос, приоткрывая входную дверь пошире. – Думаешь, никто не знает о ней? - услышала та серьезный голос Салли. Медленно развернув голову, Вайолет надула щеки, уже желая задать вопрос. – Твоя боль, - пояснила женщина, - считаешь, никому тут о ней не известно? О-о, - нервно засмеялась та, стряхивая пепел, - ошибаешься. Я вижу ее, - Салли чуть нагнулась, шепнув, - чувствую. И знаешь что, - вскинула бровь та, облизывая алые губы, - она ярче, чем я когда-либо встречала, сильнее моей. Твоя боль пульсирует, я слышу, как горячая кровь убыстряет свой ход по твоим венам.
Вайолет пылала. Стоя у дверного косяка, зачарованная словами постоялицы, Вайолет не понимала собственной реакции. Салли тонула в сиреневых клубах дыма, будто мираж из далекого двадцатого столетия на снимке умелого фотографа.
- Наверное, отчасти поэтому я и хочу тебе помочь, - нервно сжимала окурок та, продолжая речь. – Беги отсюда. Беги прочь из этого забытого Богом места, пока не стало слишком поздно.
Вайолет вновь передернуло. Длинная ручка пылесоса, оставленная возле наружной стены коридора, с грохотом шмякнулась на пол холла. Но она не смела отвести взгляда от Салли.
- Эта твоя сторона и привлекает его, - Салли вдруг запнулась, больно зажевав губу. Весь ее вид словно бы извинялся, будто она вновь хотела расплакаться. Казалось, женщина забыла про гостью, устремив взгляд на туалетный столик, словно выискивая что-то на поверхности. Окурок так и остался повисшим в воздухе; свесившаяся с подлокотника рука со слезшим черным лаком на коротких ноготках казалась безжизненной. Вайолет отрешенно вышла в коридор, прикрывая за собой дверь номера с таким видом, словно ничего не произошло, комната пустовала, а Вайолет лишь просто закончила уборку.
- Психи, - шептала та, - все тут психи, - крепко ухватившись за эту мысль, Вайолет с едва заметно трясущимися пальцами распутала наушник, продолжая уборку пятого этажа.
***
Заведенный патефон пропитывал просторную комнату пленительным звучанием трубы, тромбона, фортепиано и всех остальных инструментов джазового оркестра «Короля свинга». Тепло номера поддерживали тонкие светильники с элегантными торшерами. Аромат цитрусовых и бергамота свежими нотками проскальзывал время от времени в устойчивом запахе свежевыстиранного белья и натертого дерева, словно холодные потоки в нагретой соленой воде, если перестать плыть, остановившись на зыбком песке морского дна, – все было в точности, каким оно запомнилось Вайолет в первый раз. Лишь с той разницей, что лампа на кофейном столике все-таки горела.
Она абсолютно не была уверена в том, что делает. Часть ее знала причину, а другая отчаянно старалась прикрыть это знание заслонкой, отгородить разум девушки от осознания того факта, что Вайолет пришла в эту самую комнату по собственной воле.
С едва ли ровным дыханием девушка шагала по мягкому ворсу вдоль дивана с благородной расцветкой, касаясь нежной ткани подушечками пальцев. Тихо потрескивала пластинка в углу комнаты. После своеобразной спальной зоны с кроватью шла просторная столовая с длинным обеденным столом из темно-красного дерева. И она знала, она чувствовала присутствие. Сокрытый чарующим туманом от ее взора, он, тем не менее, явно был здесь. Иначе зачем отставлять работающим музыкальный аппарат?
В крупной бронзовой раме на стене – пейзаж известного художника, на комодах - старинные канделябры с витиеватыми узорами. За витражными балконными дверьми вечерело – небо приобретало темно –голубой оттенок, точно синяя гуашь, разбавленная водой.
Пластинка продолжала крутиться, но в остальном – полнейшая тишина. Пузатый причудливый агрегат с зеленоватой жидкостью пристроился на одной из поверхностей. Вайолет коснулась черных краников.
- Когда-нибудь потомки скажут, что это я породил двадцатый век, - услышала Вайолет мужской насмешливый голос, - Джек Потрошитель.
Вайолет обернулась. Джеймс Марч хитро улыбался, непринужденно простаивая под аркой меж двух помещений, слегка покачиваясь на пятках, будто бы от какого-то странного и неуместного нетерпения. Его белоснежная рубашка, темный шелковый платок с индийским узором и безупречные брюки на подтяжках в стиле Чикаго тридцатых годов так безукоризненно шли ему, что Вайолет не обратила внимания на только что брошенную цитату всемирно известного убийцы. Его теплый, струящийся голос опутывал, словно вязкая, сладкая патока. Темные волосы небрежно лежали, едва касаясь лба. И так красив он был, так утончен, так ярко горели его темные глаза и так пленила загадочная полуулыбка…
Она отлипла от комода, сделав шаг навстречу, чувствуя себя одновременно желанной гостей и в то же время пристыженной за самовольное осматривание чужих владений. Марч облизнулся, впервые за все время прервав зрительный контакт, высовывая из карманов брюк кисти рук.
- Рад, что ты пришла, - прошел он до стола, отодвигая один из стульев, обтянутых черной кожей, - присаживайся.
Совершенно плененная энергией этого человека, Вайолет покорно последовала предложению. Проскрипела начищенная холодная кожа обивки. Джеймс довольно улыбнулся.
- Хочешь чего-нибудь? – вдруг воскликнул тот таким голоском, словно заботливая мама-наседка, что печется о своих цыплятах. – Мисс Хейзел приготовила утку в вине…
- Нет, благодарю, я уже ужинала, - с улыбкой ответила девушка, переплетая пальцы рук.
Джеймс вскинул темную бровь.
- Тебя хорошо кормят? – продолжил тот, подходя к запасу с алкоголем.
- Д-да, - неуверенно выдавила из себя та. И к чему это он?
- Просто хочу, чтобы к тебе здесь относились на должном уровне, - словно бы прочитав ее мысли, закончил свою фразу Марч, поднимая низкий графин и красивый стеклянный стакан.
Вайолет ничего не отвечала. Казалось, ее полностью поглотила ситуация. Когда она так спокойно чувствовала себя в компании противоположного пола? Почему именно с ним? Что такого было в этом мужчине, почему она вновь пришла к нему по доброй воле, хотя в глубине души прекрасно понимала, что ни к чему хорошему знакомство это не приведет?
- Тебе нравится здесь?
Вайолет поджала губы.
- Прошло не так много дней…
Джеймс усмехнулся, продолжая фразу через плечо:
- Ты же ведь не собираешься уходить из-за него?
Вайолет приоткрыла рот, но Марч опередил, обернувшись, выставляя вперед ладони с зажатым стаканом и графином в одной.
- Нет-нет, интимные подробности затрагивать не собираюсь, честное слово.
Вайолет выпустила воздух через ноздри, дергая мочку уха.
- Меня бесит, что они оба тут.
- Ты ненавидишь Анну.
Вайолет жевала губу, сдерживая ответ. Интонация Марча совсем не походила на вопрос.
- Знакома с теорией морали Ницше? – вновь задал вопрос тот, поставив алкоголь на стол, выдвинув еще один стул, опускаясь на сидение.
Вайолет прищурилась, откинувшись на спинку.
- Бога нет, мораль уничтожает человека – это, да?
Марч вновь залился довольной улыбкой. Звякнула граненая крышечка, и полился арманьяк, наполняя стакан. Затем он приподнял его, вопросительно глядя на девушку, мол, “точно не будешь?”, после, получив отрицательный кивок, сделал глоток красивым жестом руки и опустил стакан на поверхность стола. Закончилась мелодия, но пластинка продолжала свой ненавязчивый треск.
Они смотрели друг на друга так, как глядят старые знакомые. Люди, которым есть что вспомнить и куда вместе стремиться. Это чувство пугало и одновременно завораживало Вайолет. Как та чарующая приязнь к человеку, которого ты видишь первый раз в жизни, но уже знаешь, что вы найдете общий язык. Марч облизнулся; заблестели красиво очерченные губы.
- Я знаю, зачем ты пришла, - с улыбкой продолжил тот, поглаживая стакан с недопитым коньяком. Медленно моргнув, словно бы переключаясь с одной мысли на другую, он продолжил. – Кит неплохой малый, - в один присест проглотил остатки арманьяка тот, - я люблю его, как более старший может любить своего родственника, но он совершенно не умеет разбираться в женщинах. Встретит одну и думает, что эта распутная девица и есть предел его мечтаний, - слегка высокий, но такой утонченный и плавный тембр голоса совершенно очаровывал Вайолет. Марч вновь выдал улыбку, видя реакцию девушки. – Я-то знаю причину твоего визита, - он поднялся, скрипя начищенными туфлями, - но ты сама-то ее осознаешь? – Джеймс плавно обошел стул с гостьей. Ее дыхание было частым, тяжелым. Она молчала, глядя прямо перед собой. Джеймс улыбнулся. – Он не видит твоего потенциала, не понимает, на что ты способна, - ласково продолжал тот. Его холодные руки коснулись разгоряченной, тончайшей кожи девушки над краем рваной майки. Вайолет вздрогнула. – Расслабься, ты слишком напряжена… – Джеймс медленно сжимал и разжимал пальцы, массируя предплечья. Вайолет постепенно разомлела, откинув голову на жесткую спинку. Едва заметная улыбка играла на ее подсобранных губах. Джеймс замер, склоняясь низко, к самому уху девушки, скрытому за копной темно-русых волос. – Я хочу, чтобы ты видела это, - шептал тот. – Ты способна на куда большие свершения, чем думаешь.
От него приятно пахло дорогой выпивкой и вкусным табаком. Но контакт прекратился: Джеймс вернулся к своему стулу.
- Нет-нет, закрой глаза, - с толикой командования пропел тот.
- Что, сеанс психотерапии? – усмехнулась Вайолет, опуская руки на подлокотники.
- Поверь, я лучше любого психиатра, - облизнувшись, ответил мужчина, вытаскивая портсигар. Вайолет сглотнула, спокойно выдыхая. Она не видела, но слышала, как чиркнула спичка и едва уловимый треск мундштука; Марч задел им пустой стакан, когда поднимал с кружевной скатерти. Продолжала трещать крутящаяся пластинка, и медленно отбивало ритм ее сердечко. Воздух наполнился ароматом табака; Джеймс шумно выпустил дым. – Вспомни самый счастливый момент за все то время, пока Кит находился где-то поблизости от тебя.
При произнесенном имени Вайолет похолодела. Но лишь на мгновение. Ее так успокаивала компания Марча, а его голос так глубоко проникал в ее разум, что ей невольно хотелось высказаться.
Уголки губ непроизвольно приподнялись, обнажая ряд ее красивых ровных зубов. Она облизнулась.
- Седьмое декабря – лекция по английскому, - начала та, - в зале три ряда мест, мы были на разных, но на одном уровне. Солнце так ярко светило в аудиторию через большие окна, что мне напекло голову, - улыбнулась девушка, - наша преподавательница все говорила и говорила. В какой-то момент я повернула голову. Не знаю, почувствовала ли я, или же просто мне вдруг вновь захотелось посмотреть на его профиль, но он глядел на меня в ответ. Он смотрел на меня, - Вайолет пожала плечами. Марч молча затягивался и выпускал дым; зубы с легким стуком задевали деревянный тонкий мундштук. Вайолет зажевала губу, сжав пальцами подлокотники. – Тогда я подумала, что вот сегодня, вот именно в этот день он познакомится со мной. Что он наконец-таки заметил меня…
- Теперь самый печальный.
Вайолет дернула веками, словно бы моргала при закрытых глазах.
- Лекция по введению в литературоведение. Он спал у нее на плече, а она перебирала его волосы… - Вайолет сжалась, слегка помотав головой. – Что мы делаем? – вспылила та, поднимая веки, ровнее присаживаясь на стуле. – Зачем тебе это нужно?
Марч спокойно выпустил очередную струйку дыма; красиво двигались его скулы. Глаза вновь казались стеклянными, его словно завораживало каждое новое слово. С невозмутимым видом он откинулся на спинку, перекинув одну ногу на другую.
- А теперь скажи мне, в чем разница между этими двумя случаями.
Вайолет нахмурилась, убирая со лба упавшую прядь.
- Анна? – неуверенно выдала та.
Марч улыбнулся еще шире, затем вновь сменил позу, оперевшись локтем об угол стола.
- Видишь ли, мне и самому не нравится эта Анна. Она дурно влияет на Кита-
Вайолет перебила его, прыснув со смеху.
- Ну и что ты мне предлагаешь убить ее? – сказано это было в шутку, без какой-либо задней мысли, но лицо Марча не выражало абсолютно никакого юмора. Он улыбался, но был серьезен, вся его мимика словно говорила «Наконец-то и ты это поняла».
Внезапно в обеденную вплыла Хейзел, нервно поправляя свою прическу.
- Мистер Марч, там-
- -Не сейчас! – рявкнул тот, не отводя глаз от Вайолет. Та стушевалась, переводя взгляд то на прислугу, то на владельца отеля.
- Но м-мистер Марч, в лобби Джон, а Вы говорили предупреждать Вас, когда он-
- -Я же сказал, я занят, - медленно процедил сквозь стиснутые челюсти тот, раздраженно глянув на прачку.
- Я тогда, пожалуй, пойду, - привстала Вайолет, чувствуя себя лишней. Джеймс испуганно расширил глаза, вскакивая следом.
- О, прошу, останься, мисс Хейзел что-то напутала и уже уходит, - с явным намеком обратился тот к прислуге. Та стушевалась, трогая фартук, желая было поспешно удалиться.
- Да мне правда пора, уже поздно, к тому же завтра рано вставать и все такое… - не знала более убедительного оправдания девушка, поправляя съехавшую лямку джинсового комбинезона. Марч выглядел потерянным. Вайолет выдала быструю извинительную улыбку и, придерживая волосы, зашагала прочь из помещения, мило улыбнувшись Хейзел по дороге.
Дождавшись, пока Вайолет хлопнула входной дверью, Джеймс выдохнул, облизнул губы и грозно наставил на Хейзел указательный палец.
- Чтобы больше таких фокусов не было! – в гневе прошипел тот.
Хейзел послушно закивала, потупив взор. – Приведите ко мне Джона, -небрежно махнул тот рукой, опуская мундштук с папиросой на стол. Как только он остался один, звякнула крышка графина, и стакан вновь наполнился опьяняющей жидкостью.
- Ты ее напугал.
Марч поднял стакан, с ухмылкой делая глоток.
- Не говори ерунды. Она вернется.
Мягко ступали по ковролину темные туфли, обладательница которых оставляла после себя дорожку из дыма, растворяющегося в воздухе.
- Ты не можешь использовать ее, - продолжала та, - она сама еще ребенок.
Марч нахмурился, то ли от злости, то ли от недопонимания.
- С каких это пор ты так печешься о ком-то кроме себя? Что, проснулся материнский инстинкт?
Салли закусила дрожащую губу, остановившись возле Марча. Ее тело дрогнуло, рука, что подпирала локоть другой, утерла увлажнившуюся щеку. Джеймс цокнул, сжимая стакан с выпивкой.
- Что за слезы, милая? – сделал тот глоток.
- Ее поймают и упекут в тюрьму, в конце-концов она не какой-нибудь коп! – расстраивалась та, нервно делая затяжку.
Марч странно покосился на говорящую.
- Признаюсь, Джон обладает потенциалом, я никогда этого не отрицал. Но у него есть один существенный недостаток – ему есть, что терять.
Салли подняла заплаканный взгляд.
- Ей разве нечего?
Марч залился такой сладкой и хитрой улыбкой, что становилось страшно.
- Любовь разрушительна, - вздохнув и заложив свободную руку в карман, принялся скандировать тот, начав расхаживать по комнате, продолжая сжимать стакан, - она ломает человека, - он говорил так, словно и правда произносил речь перед публикой, играя мимикой лица. - В зависимости от исхода она либо подавляет силу, делает человека размазней и тряпкой, либо поднимает на такие высоты, которых разум и представить не мог. Мой прелестный внучатый племянничек и не подозревает даже, кого породил своими собственными руками. Просто подумай, на что способен человек, сердце и душу которого нещадно калечили каждый день на протяжении целого года.
Салли, сглотнув, зажмурилась; капли быстро скатились по щекам. Сигарета в руке истлела.
- Твоя задача приглядывать за ней, - быстро обошел стол тот, резко опуская опустошенный стакан на поверхность. - Если хоть один волос упадет с ее милой головки, ты крупно об этом пожалеешь, - Марч мягко сжал плечи женщины, поглаживая ткань ее платья. - Я предельно ясно выражаюсь? – его голос был жестким, даже злым, что так разнилось с плавными прикосновениями.
Салли медленно кивнула, словно устав от всего спектакля. Марч залился улыбкой.
- Отлично, - подбадривающе моргнул тот. - И, кажется, твой светловолосый приятель выбрался-таки из своей берлоги. Не выпускай его из виду, ибо мне не особо нравится, как он поглядывает на нее…
Комментарий к Cat’s meow
Cat’s meow (ам. слэнг) - уникум
========== Spoon ==========
Выцветшее дешевое постельное белье из хлопка неприятно натирало кожу; из-за отсутствия в прачечной отеля кондиционера для белья простыня и пододеяльник создавали статическое электричество каждый раз, когда Вайолет терлась о ткань оголенным телом. Задирались тонкие пижамные штаны, и пузырилась ночная полосатая рубашка. Закатывались рукава, и девушка ворочалась на прохладных подушках – вопреки распространенному заблуждению, температура в Лос-Анджелесе ночью отнюдь не жаркая.
То ли кожа зудела от хлорированного белья, то ли разум терзали мучительные сновидения, однако же ей плохо удавалось расслабиться. Вайолет, конечно, не до конца осознавала этого, она не видела себя со стороны. В отличие от него.
Слабый толчок, словно легкое пихание: Вайолет почти и не ощутила касания. А затем все стало красным, алым, точно капли крови, упавшие на тонкий слой льда, медленно растекаясь по трещинкам сновидений. Сквозь дремоту Вайолет почувствовала, как сбилось, перехватило дыхание; неистово застучало сердце, отчаянно пытаясь заставить кровь поступать в мозг – будто невидимый сигнал тревоги. Она задыхалась. Очнулась. Не совсем и не сразу, но слабый стон вырвался из груди; кислород медленно исчерпывал свои запасы, переставая насыщать юное тело.
Вайолет теряла контроль над ситуацией, словно и вовсе не имея никакого выбора. В темном пыльном помещении своего номера в это самое мгновение она ощущала сильные руки на своей шее, осознавала, что это не сон, что грань стерлась. Лицо наливалось краской, болели глаза. В ужасе, спросонья, Вайолет отчаянно хваталась за руки нападавшего, но кисти его словно намертво приклеились к ее телу, будто они двое были одним целым – мраморным изваянием на выставке в музее. С трудом хватая ртом воздух, Вайолет пыталась сбить нападавшего ногами, но он прочно сидел на ее бедрах, вжимая корпус девушки в матрас. Вайолет чувствовала, как силы покидают ее, как медленно оставляют ее тело. Она свыклась с темнотой, мелькнули светлые кудри, блеснула пуговка на прошивке воротника. Воздух подпитывался корицей и полынью. Слабый стон сорвался с ее губ, и Вайолет выглядела такой потерянной, такой растерянной, что он чуть было не поддался чарам ее огромных, сверкавших во тьме ореховых глаз, и так красиво приоткрывался ее аккуратный ротик, стремясь вдохнуть желанного воздуха…
- Сейчас же отпусти ее.
Звон в ушах рассеялся, и Вайолет узнала женский голос. На долю секунды юноша ослабил хватку, словно бы сомневаясь; прошуршала его одежда. Вайолет пылала, раздираемая жгучей болью в горле, но только лишь она хотела оттолкнуть нападавшего, как юноша вновь сжал пальцы, игнорируя присутствие постороннего. Вайолет застонала, царапая его руки, хватаясь за его рубашку.
- Тейт, ты слышал меня?! Сейчас же прекрати! - Салли говорила так спокойно, словно наблюдала за игрой двух львят в зоопарке, лишь просто немного громче обычного комментируя происходящее.
К величайшему удивлению Вайолет, юноша разжал пальцы, опускаясь на ноги, подарив ей первый желанный глубокий вдох. Вайолет быстро отползла к изголовью, растирая шею. Сумбурный поток мыслей оглушал: она не смотрела ни на него, ни на чудом появившуюся Салли, лишь тупо уставилась на пододеяльник, вдыхая и выдыхая, пока приступ удушья не сменился легким ззудом.
- Чт-то за… - еле выдавила та, не узнав своего голоса. Опираясь о дверной костяк, Салли топтала подошвой обуви пепел. Женщина нервно выпустила дым с уголка губ.
- Иди, - кивнула та на коридор, - посиди где-нибудь.
- Н-но, - начала было Вайолет, нервно глянув на напавшего. Юноша угрюмо смотрел на нее в ответ, словно был в обиде на нее.
- Я сказала иди! –повысила голос Салли. - Я разберусь, – более спокойно закончила та. Не медля более ни секунды, выпутавшись из простыней, Вайолет подскочила, гонимая желанием быстрее убраться подальше от испугавшего ее незваного гостя, и вылетела прочь из комнаты.
Убедившись, что девушка действительно направилась к лифту, а не пристроилась за поворотом, Салли выпустила очередную порцию дыма, облизнула алые губы и быстро шагнула к постели девушки.
- Ты что, совсем страх потерял?! – сдерживая громкость, шипела на юношу та, кинув окурок в полупустой стакан с водой на тумбочке. Юноша молчал, сжавшись у изножья, лишь жмурясь. – Отвечай, черт тебя дери! – Салли со злостью толкнула того в грудь. Блондин потерял равновесие, хватаясь за спинку, съехав по одеялу на пол. – Какого черта ты творишь?! – она была в ярости. Поднимаясь на ноги он все думал, что в таком состоянии ее еще никогда не видел. Ей было страшно.
Салли нисколько не удивилась, видя как он морщил лоб, будто хотел расплакаться.
- Мне одиноко! – всхлипнул тот, трогая изножье, поднявшись на ноги. – Я-я лишь-
- Ты-ты, - передразнивала Салли, - ты лишь хотел оставить ее себе. Да, знаю, слышала эту историю, - взмахнула рукой та. Юноша плакал. Прозрачные слезы капали на светлое белье; Тейт растирал влагу по щекам длинными рукавами рубашки.
- Это несправедливо! – вновь выкрикнул тот. Салли словно и не слушала, косясь на дверь, будто боясь незваных посетителей. – У тебя есть Джон, а у меня никого!
Женщина вернулась вниманием к юноше.
- Все сказал? – раздраженно вскинула брови та.
Он тихо всхлипнул, вновь утираясь рукавом.
- Ты жалок, - пренебрежительно бросила женщина, поправляя чулок. – Об одиночестве стоило подумать прежде, чем подохнуть в этом сраном отеле. Возьми себя в руки, - с высокомерием повысила голос та, проговаривая каждое слово так, словно обучала ребенка алфавиту. Тейт глупо моргнул; ресницы слипались от влаги. – Еще одна такая выходка с твоей стороны, и Марч прознает об этом. Я не знаю, пожалуется ли она или у стен и правда тут уши, но уверена в одном – дойдет до него, тогда влетит мне, а я не хочу снова иметь дело с той тварью, - Салли говорила тихо, но четко и ясно, отделяя каждое слово так, чтобы смысл ясно дошел до затуманенного разума подростка. – А если достанется мне, то уж поверь, - нервно выдала смешок та, - я заставлю тебя страдать, - Салли наставила на него указательный палец. – Мне плевать, насколько тебе скучно или одиноко. Еще раз тронешь ее и пожалеешь об этом, - она облизнулась. - Ты понял? – чуть громче спросила та.
Тейт вздрогнул, проглатывая слезы, с трудом втягивая носом пыльный воздух. И комната, залитая прежде лунным мерцанием, напоминавшим сияние крыльев фей, вдруг потонула во мраке - липком и мерзком, как любой другой уголок «Кортеза». Салли откинула край леопардовой шубки, затем спокойно облизнула большой палец и провела по царапине на коленке, прямо по чулку, стирая след от запекшейся крови.
***
В баре не играла музыка. В баре было пусто и тихо. Лишь изредка где-то вдалеке раздавался скрип, будто от плохо смазанной двери, но Вайолет не боялась. Она ничего не боялась.
Эрнан Кортез спокойно глядел с высоты своего роста – единственная компания девушки в этот ранний час. Она просиживала на стуле у барной стойки, найдя на нижнем уровне самолично оставленную днем ранее пачку Мальборо Лайт.
- Тяжелая ночка?
Стряхнув пепел в серебряную пепельницу Вайолет обернулась. На высокий стул рядом приземлился темноволосый незнакомец. Его внешность сразу бросилась в глаза – слишком красивый, словно ожившая модель со страницы глянцевого журнала. Девушка слегка усмехнулась, молча затягиваясь. Гость поправил кожанку, бросил взгляд на пижаму Вайолет, словно бы все еще надеялся получить ответ, и перегнулся через стойку, вытаскивая чистый стакан и бутыль виски с дозатором.
- Девочки обычно не курят в баре этого отеля в четыре часа утра, - с усмешкой бросил тот, наполняя стакан.
Вайолет облизнулась, все еще глядя перед собой так, словно увлеченно читала этикетки на бутылях с полок. Наконец, выпустив густую струйку дыма, она быстро моргнула.
- Какой-то психопат только что пытался задушить меня в моем же номере, - спокойно произнесла та, непроизвольно потянувшись свободной рукой к шее, укрытой растрепанной копной волос.
Гость улыбнулся, сделав глоток.
- А-а-а, - с ухмылкой протянул тот, - смешные усы и старомодные тряпки, да?
- Что? - нахмурилась та. При чем тут Джеймс? – Н-нет, этот был мальчишка…блондин.
Молодой человек словно бы усмехнулся, проводя языком по нижнему ряду идеально белоснежных зубов, но промолчал, залпом наполовину осушив стакан. А Вайолет будто и не слышала ничего, погрузившись в свои мысли. Внезапно она рассмеялась; сигарета тлела в дрожащих пальцах над пепельницей. Мужчина прищурился, с интересом опуская локти на столешницу.
- Надо было дать ему закончить начатое, - девушка сделала последнюю затяжку, - не надо было ей появляться…
Гость вскинул бровь, покачав головой, допивая виски.
- Что, жизненные трудности?
Вайолет тихо посмеивалась, все продолжая глядеть перед собой, трогая языком внутреннюю сторону щеки.
- Все мои поступки приносят лишь отчаяние и боль. Когда я пытаюсь что-то исправить, то тону в своих же ошибках, - Вайолет обернулась к мужчине, чуть отодвигая пепельницу. – У тебя бывало так, что все твои мечты рушатся о какие-то незначительные преграды?
Компаньон, улыбаясь, закивал, потянувшись за бутылкой, и, плеснув в стакан, откинул свои темные густые волосы набок на манер Кита. Вайолет неприятно сглотнула.
- Кажется, что весь мир против тебя, - начал тот. Его улыбка была красива, даже идеальна. Вайолет чувствовала себя посетителем выставки – настолько правильными были черты лица сидевшего рядом с ней. Серо-голубые добрые глаза располагали ее к диалогу. Вздохнув, мужчина сделал глоток; все интенсивнее пахло кукурузой и пряностями, - кажется, что ты не справишься.
- Что ты один, - утвердительно кивала та, поджимая губы. Некуда было деть руки, и Вайолет, расцепив переплетенные между собой пальцы, перегнулась через стойку.
- Воу-воу, ты что делаешь? – с улыбкой выдохнул собеседник, слегка коснувшись плеча девушки.
- Тоже хочу выпить, - нахмурилась Вайолет.Но тот выдал такую гримасу, словно говорил «да брось, чего удумала» так, что та медленно опустилась на место.
- Перестань, - ласково, спокойно продолжил мужчина, - ты несовершеннолетняя, мне совесть не позволяет разрешить тебе пить при мне, - с этими словами он оторвал пятую точку от барного стула, заглядывая на первый ярус стойки; приятно похрустывала его кожаная куртка, и вкусно пахла кожаная ткань, - но, - мужчина извлек из закромов целую банку засахаренных толстых полупрозрачных вишенок. Он не окончил фразу, лишь придвинул банку ближе, доброжелательно улыбаясь. Вайолет скептически косилась на гостя, подпирая подбородок ладошкой.
- Коктейльная вишня? – руки пахли табаком.
- Не простая вишня, а вымоченная в роме, - заговорщически подмигну тот. – Считай, мы почти собутыльники.
Вайолет усмехнулась, облизывая губы. Не так-то уж и плохо. Молодой человек тоже повеселел, поднимая свой стакан.
- Так, значит, тебя не особо задел инцидент в твоем номере?
- Почему ты так думаешь?
- Ну ты ведь не бежишь вызывать полицию.
Он был прав. Что с ней не так? Нормальный человек на ее месте бы давно уже убежал прочь из отеля, а она незаинтересованно передала все полномочия женщине, с которой и сама была знакома всего какие-то сутки. Не сумасшествие ли?
- Я не знаю, - призналась та. Скрестив ноги, она вытащила одну вишенку за длинный яркий кончик и, отправив ягоду в рот, приятно причмокнула от сладкого приторного вкуса; слиплись пальцы. – Я вообще не понимаю себя. Мне словно все равно.
Мужчина хитро прищурился.
- Все равно бывает лишь в двух случаях: либо когда ты неизлечимо болен, либо когда безответно влюблен.
Вайолет прожевала мякоть, слизывая с губ пряные отголоски алкоголя.
- Любить его – словно любить котенка: он милый, за ним нравится наблюдать, гадать, насколько приятно будет его трогать и гладить, но в глубине души ты знаешь, что он никогда не полюбит тебя в ответ. Сколько ни старайся, он не сможет любить тебя так, как ты его.
Парень медленно понимающе закивал, незаметно хмелея от выпитого. Глаза заблестели ярче, но взгляд продолжал быть осмысленным, словно алкогольные пары миновали разум.
Вайолет вытащила очередную вишенку.
- Ты влюблен? – жуя, продолжила девушка, небрежно откидывая хвостик в пепельницу.
Собеседник словно ожил, улыбнувшись.
- О да, - мечтательно протянул тот. Вайолет приподняла уголок губ, затем быстро развернулась всем корпусом и, подтянув одну ногу под себя, разлеглась на стойке, подпирая голову кулаком.
- Это взаимно? – продолжала любопытничать девушка. У юноши словно где скрытый переключатель был: секунду назад он казался измотанным и потрепанным жизнью, а тут вдруг загорелся, словно бы романтик из восемнадцатого века, услышавший упоминание своей музы.
- Еще как, - усмехнулся тот, глядя на Вайолет. – Она, конечно, бывает вздорной, и мы часто цапаемся, но всегда миримся, - вскинул ладоши тот, словно бы оправдывался. Вайолет рассмеялась.
- Каково это – чувствовать, что тебя любят в ответ? – спросила та, и вовсе расслабившись под чарующей улыбкой собеседника. Юноша вздохнул, поглядев на потолок.
- Вот как эти коктейльные вишни, - тронул тот банку пальцем, - сами по себе они вкусные, бесспорно. Но коктейль с бренди не будет коктейлем с бренди без такой вот вишенки. Понимаешь? – парень негромко хлопнул ладошкой по столешнице. – Быть с кем-то – словно найти свое предназначение, особенно если до этого ты чувствовал, что скатывался в пропасть.
Вайолет слушала, зачарованная его открытостью и, возможно, немного детским или наивным взглядом на вещи, но столь нестандартным подходом к простому вопросу. Ее вдруг охватил страх, что он зашел в бар «Кортеза» лишь чтобы выпить, что он уйдет, стоит первым предрассветным лучам упасть на ковер главного вестибюля, испугалась, что он оставит Вайолет с ее бешеным желанием узнать его получше, услышать еще что-нибудь в стиле «любовь – она как вишня», потому что это отвлекало и успокаивало.
И они говорили. Долго и тихо, словно они двое прогуливали уроки, устроившись на чердаке школы, боясь, что их подслушают. Сдерживали смех до стадии икоты и критически косились на странные звуки, изредка доносившиеся то с одной, то с другой стороны этажа. Они говорили о любви и отношениях, о том, какой, по их мнению, она должна быть. Вайолет выдавала свои теории, а ее собеседник принимал или не принимал их в зависимости от собственного опыта. И Вайолет нравилось его слушать. Он казался ей выпускником полицейской академии с лицом начинающего актера. Хотя, возможно, всему виной была его кожаная куртка и узкие черные джинсы…
Он пил, часто подливая выпивку, она умяла ровно столько вишни, чтобы начало вязать рот от приторного сиропа и привкуса рома. Закуривал он, закуривала и она. Непроизвольно, словно они двое дополняли друг друга, как дополняют друг друга брат с сестрой.
- Мы повздорили, - выпустил дым тот, потирая губу подушечкой большого пальца.
Вайолет прилегла на сложенные ладони.
- Кто виноват?
Юноша усмехнулся, стряхивая пепел.
- Да черт его разберет, - погрузился в воспоминания тот, - я ей говорил, что делать это в гостиной неразумно, а она все повторяла, что не может терпеть, и в конечном счете тот парень залил ее любимый ковер из какого-то там старого дворца… - он умолк, небрежно махнул рукой и сделал новую затяжку, а Вайолет не спрашивала более, думая, что этот человек либо слишком много выпил, либо слишком большой развратник. Затягиваясь, юноша коротко промычал, словно бы вспомнил что-то важное.
- Донован, - протянул руку тот, опустив сигарету на край пепельницы.
- Вайолет, - не стушевалась та, отвечая на рукопожатие, - постой, так ты – Донован? – улыбнулась девушка. Так вот как он выглядит! - Айрис говорила мне о тебе.
Парень нахмурился, но удивления не показал, поднимая оставленную сигарету.
- И как получилось, что главный управляющий завел с тобой разговор обо мне? – аккуратно спросил тот, затянувшись, начиная догадываться, что эта девочка не простая постоялица отеля.
Вайолет потерла уставшие глаза.
- Я новый сотрудник.
Слова девушки явно заинтересовали Донована. Он и припомнить не мог, когда за все свое пребывание в этом месте кого-нибудь устраивали на работу после его матери. Мужчина облизнулся.
- Что же, я рад узнать, что мы еще встретимся. Мне понравилось говорить с тобой так открыто. Ты как, - он улыбнулся, - вроде психолога что ли.
Вайолет рассмеялась, сползая с барного стула, вдруг ясно осознавая, что хочет пить после всей этой сладкой вишни.
- И я рада, что ты не постоялец, - продолжила девушка, присаживаясь за стойкой к мини-холодильнику, вытаскивая бутыль холодной воды, - а то уж и не знала, как тебя платить заставить.
Донован улыбался, убирая виски на место на первый ярус. Они молча убрали за собой бар.
- Пойдем, я провожу тебя наверх, - поманил тот пальцами девушку, поправив капюшон черной спортивки, торчавшей из-за шиворота кожанки.
- Думаешь, вернуться в мой номер – хорошая идея? – медлила Вайолет, трогая ладошкой холодный металл перил балкона второго этажа над лобби. Внизу ярким пятном выделялись «кубриковские» ковры и пухлые кресла, светилась неоновая голубая вывеска ресепшена, а если умолкнуть и прислушаться, можно было уловить завывание ветра в пустых комнатах отеля. От холодной воды перехватило дыхание, и Вайолет показалось, что это не охлажденная жидкость, а именно ветер и одиночество были виновниками неприятного жжения в груди. Донован поджал губы, поправив волосы.
- Ты права. Тогда я отведу тебя к Айрис.
***
Сидя друг напротив друга, Вайолет не обращала внимания на разницу в возрасте, пол или рост, но сейчас, двигаясь рядом с ним по коридору в этот ранний предрассветный час, она чувствовала себя маленькой девочкой, что связалась с компанией более старших ребят. Ей казалось это столь странным и неестественным, учитывая тот факт, что Доновану нельзя было дать больше, чем Джеймсу, но даже рядом с последним ей было бы более комфортно в этот момент.
Остановившись возле пятьдесят пятого, Донован набрал в легкие побольше воздуха, словно собирался с духом, и трижды постучал в дверь. Он заметно нервничал. Не услышав никаких звуков, мужчина стукнул еще несколько раз и тихо прочистил горло. Последовало приглушенное копошение. Донован быстро склонился ближе к Вайолет.
- Тот парень, что был у тебя в номере, - Тейт Лэнгдон. Не связывайся лучше с ним, ничего не выясняй и никому не рассказывай. Все тут знают, что он немного, - Донован покрутил пальцем у виска, смешно разводя уголки губ. Благодаря этой мимике, Вайолет расслабилась, не восприняв услышанное как угрозу или наставление. Скорее, произнесено это было как дружеский совет. Вайолет поджала губы; дверь номера приоткрылась.
Айрис опешила, увидев Вайолет на пару с собственным сыном. Замешательство матери пресек юноша.
- Ее напугал один из постояльцев, - выделил последнее слово тот. – Я подумал, что разумнее всего отвезти ее к тебе.
Разинув рот, Айрис стояла в одной ночной рубашке и длинном свитере.
- Ну конечно, - обрела дар речи та, - входи, - женщина качнулась в сторону, пропуская Вайолет в свой номер. Вайолет виновато улыбнулась, напоследок лишь легко кивнув Доновану. Тот залился улыбкой, приподняв ладонь.
Вайолет видела натянутость в отношениях их двоих. И мать и сын хотели было что-то сказать, но в итоге Донован лишь отвел взгляд и, поджав губы, зашагал прочь по коридору. Айрис медленно прикрыла дверь, поворачивая щеколду, неуклюже закачавшись к постели.
- Хочешь лечь слева? – грустно спросила та так, словно это она сама позвала Вайолет к себе. Девушка быстро кивнула.
- Я не хочу навязываться, - начала было та, наблюдая за Айрис, укутывающуюся в пустой пододеяльник.
- Пустяки, мне все равно скоро вставать. Спокойной ночи.
- Спокойной, - тихо повторила девушка, устроившись на краешке постели, чувствуя какую-то неясную вину за все происходящее. Прикроватный светильник погас, а между тем первые лучи солнца пробивались сквозь пелену тучных облачков у горизонта, и розово-персиковые просветы разрастались над водной гладью безлюдного пляжа Санта Моники.
***
Страницы большой регистрационной книги шуршали под касаниями пальцев. Страница за страницей, строчка за строчкой – она перебегала глазами со слова на слово. Но ни на прошлой неделе, ни в прошлом месяце, ни два месяца назад в «Кортезе» не останавливался никто под именем Тейт Лэнгдон.
Ошибся ли Донован? Или обманул ее? Ложь во благо? А может, он тоже чей-то сын, проживающий в отеле без регистрации. Здесь, кажется, это довольно часто практикуется…
- Вайолет, - окликнула ее Лиз. Девушка вздрогнула, словно пойманная с поличным, - что ты там делаешь? Пойдем, поможешь мне. В вентиляцию голубь залетел.
***
Теплые летние лучи грели через пластиковые прозрачные стенки остановки, что пристроилась на углу пересечения Юг-Спринг и Западной-шестой. Вайолет подергивала ногой, прогретый ветер обдувал оголенную бледную кожу. Девушка царапала крышку мобильника, прижимая сотовый к уху, слушая гудки, и не переставая щурилась, разглядывая рабочих, окутываемых клубами пара из подземной канализации. Телефонные гудки были настолько долгими, что она уже засомневалась в правильности решения.
- Ва-айолет, неужели это ты? – услышала она радостный, чуть взволнованный голос матери.
- Привет, мам, - беззаботно воскликнула та, улыбаясь, вытянув ноги из тени навеса остановки.
- Как ты? И откуда ты звонишь? Там так шумно, - продолжала лепетать Вивьен.
- Вышла прогуляться. Как у вас дела? – беспечно продолжила девушка, раскладывая подол юбки.
- Скучаем по тебе, я все не могу привыкнуть к тому, что дом опустел.
Вайолет усмехнулась.
- Мам, я в университете уже как год отучилась, стоило бы привыкнуть еще в октябре.
Вивьен рассмеялась. В высокой шоколадной многоэтажке на противоположном углу то и дело раскрывались затемненные стеклянные двери Старбакса, а в клубах от дыма канализационных работ дожидались зеленого сигнала светофора бегуны и владельцы собак. Одна такая большая овчарка увлеченно обнюхивала желтый пожарный гидрант.
- Отец работает, да? – спросила Вайолет.
- Да, у него клиент. Но он будет рад узнать, что ты звонила. Так странно слышать твой голос, ты же вроде как хотела примерить на себя роль жителя прошлого столетия и писать письма.
Вайолет захихикала, машинально потирая подошвой оксфордов об асфальт.
- Просто я соскучилась, - она знала, что привирает. Безусловно, она любила родителей и скучала, но настоящей правдой было незнание того, о чем рассказать в письме. «Привет, а прикиньте чё, ночью меня чуть не задушили, офигеть, правда?» Или «я схожу с ума, потому что моя первая влюбленность ошивается поблизости с раздражающей дешевкой» Ну или «я каждый день провожу время в компании мужчин, что хлещут алкоголь как колу и не пьянеют» Хорошеньким же выйдет письмо.
- Оу, детка, - моментально растаяла мать, умиляясь любезностям своей дочери, - и мы скучаем. Как там твои последние дни? Тебе нравится работа?
Вайолет поджала губы, косясь на пустое сидение рядом с собой.
- Да, я почти весь день выполняю мелкие поручения или тусуюсь в прачечной. Иногда мало работы, и я читаю за стойкой регистрации.
Вивьен наигранно вздохнула, и Вайолет догадывалась о том, что сейчас последует.
- Снова читаешь! Это мы с отцом виноваты, что привили тебе эту любовь к чтению! – картинно причитала женщина. Вайолет расхохоталась, держась за край скамьи. – Ну скажи, ты хоть с кем-нибудь общаешься? – слезно протянула та. Вайолет надула щеки; ветерок трепал ее волосы, в беспорядке раскидывая темно-русые пряди по макушке.
- Конечно! Трое из персонала очень милые люди, я описывала их в письмах.
- Да, но письма – это одно, написать можно все что угодно.
Вайолет всегда поражалась, как это так ее мама всегда точно улавливала мельчайшую недосказанность, всякие незначительные детали.
- Нет, мам, правда, мне есть с кем говорить, честное слово.
- Вайолет, милая, я просто хочу, чтобы ты нашла себе друзей сверстников. Я так не хочу повторения твоего учебного года… - не унималась Вив. Вайолет четко смекнула, что разговор ушел не в то русло и нужно быстро сворачивать беседу, а иначе ее мама впадет в депрессию, узнай та, что ее дочь-таки нашла компанию, но состоит она из трансвестита, администратора пенсионного возраста, чудаковатого, но, бесспорно, обольстительного совладельца отеля, вечно ноющей прачки, наркоманки и красивого субъекта из ночного бара, личность которого до сих пор не до конца прояснена.
- А-а, мама-а-а, - начала девушка, встревая в словесный поток матери, - ты знаешь, мне уже надо идти, мой перерыв кончается, и пора возвращаться.
- Вот всегда ты так: чуть не понравится тема, так сразу «ой, плохая связь, плохая связь, ничего не слышу, пока», - передразнивала дочь Вивьен. Вайолет рассмеялась, чувствуя, как все более и более желает вновь укрыться за стенами отеля, куда не проникают безжалостные лучи июльского солнца.
- Мне правда пора.
- Ты помнишь, что мы с отцом любим тебя?
Больно защемило в груди. Они так добры к ней, а она вела себя по-свински все эти годы. Даже сейчас она врет, что должна вернуться на рабочее место просто потому, что ей не нравится, когда мама начинает упрекать ее в нежелании общаться с ровесниками.
- Да, мам, и я вас.
С окончанием разговора Вайолет вновь услышала гул города, почувствовала его пульсацию. В тени было приятно, даже прохладно. Мимо проносились легковые авто и вездесущие желтые такси, со всех сторон раздавались диалоги, собеседники которых имели весь широкий спектр акцентов и говоров. Сигналили гудки, шумела стройка вниз по улице, тявкали щенки в коробке у бродяги. На витрине магазина все еще висели плакаты со дня Независимости. И так бы и сидела она под крышей остановки, если бы не реклама на подошедшем автобусе, гласившая «Don’t you wanna call me daddy?». Вайолет поняла, что пора возвращаться, когда усмотрела в сей фразе скрытый пошлый подтекст, хотя при повторном рассмотрении рекламного баннера речь шла о приюте. Вновь удивившись своей развязности, девушка слезла с сидения, поспешив затеряться в толпе прохожих. И когда она уже научится брать с собой солнцезащитные очки?
Пока Вайолет преодолевала расстояние в один квартал обратно до дверей «Кортеса», ее разум пытался подобрать уместные оправдания ее лжи родителям. Но ведь Вайолет была права: они не должны узнать о ее «забавах» в отеле, иначе они заберут ее домой, попросят уволиться. А она не может уйти. Не сейчас. Да, несколькими днями ранее у нее был первый порыв бросить все и убежать, но теперь она понимала, что хочет остаться. У нее только-только начали появляться знакомые, о которых и мечтать не может среднестатистический подросток. Кит и Анна отравляли ее пребывание, она не могла с этим поспорить, но в то же время они и распаляли ее, действуя как красный платок на быка. Да и потом, одна деталь не давала ей теперь покоя – паренек Лэнгдон. Кто он? Чего он пытался добиться ее смертью? Да и вообще, хотел ли убить? Может, это шутка какая? И почему Салли сказала, что разберется? Разобралась ли? Придет ли он снова? Стоит ли ей сменить номер?
Так много вопросов и так ничтожно мало расстояние до «Кортеса» от дома 630 по улице Южная Мейн…
***
Это случилось на шестой день ее пребывания в отеле. Впервые он заговорил с ней десятого июля.
Нагруженная большой коробкой с неизвестным содержимым, Вайолет, по указаниям Айрис, несла ее на третий этаж, как вдруг задела носком оксфордов что-то твердое. Предмет перекрутился на ковре и с треском остановился о плинтус у стены. Вайолет опустила коробку на пол, в недоумении оглядывая коридор. Кто-то обронил смартфон. Не долго думая, девушка подняла находку, удостоверилась, что экран и корпус не пострадали, и, пристроив телефон на крышку короба, продолжила свой путь. Сейчас она закончит с поручением Айрис, а потом придумает, как дать объявление о найденном сотовом.
***
Но как же удержать свое любопытство и не посмотреть, чей это смартфон? Еще на этаже, лишь стоило Вайолет понять, на что именно она чуть не наступила, в голову тут же закрались нехорошие идеи, что, возможно, его обронил Кит и он захочет вернуть его, что он увидит ее, заговорит, и все: тут же свадьба, дети.
Но у Кита белый айфон, а этот черный гаджет по цене был далек от продукции эппл. Облокотившись о стойку регистрации, Вайолет все думала, действительно ли ей надо знать, чей это телефон. Сперва ее натолкнули на мысль марка LG и модель смартфона, затем была заставка при разблокировке – фото с друзьями. Вайолет передернуло, она быстро обвела взглядом пустующее лобби, боясь, что ее заметят, и присела на мягкое сидение высокого стула, словно прячась на втором уровне стойки регистрации.
Конечно же это телефон Анны! Нельзя ошибиться: на заставке стертое фото с кучей крутых фильтров, где она и ее друзья тусуются у кого-то в доме. Вайолет вздохнула, и сама того не заметив, как провела пальцем по экрану. Пароль!
- Ну конечно же… - пробубнила та, - ведь не дай бог Кит увидит ее многочисленные селфи… - раздраженно гримасничала девушка. Каким может быть ее пароль? Четыре единицы? Что она творит, Боже мой!
Секундное замешательство заставило Вайолет отложить смартфон в сторону. Но зеленый свет на дороге к пороку и преступной деятельности уже горел, и Вайолет, не долго думая, вновь схватила телефон, больно закусывая губу.
«Я попробую всего один разочек, и если цифры не подойдут, то я оставлю эту затею…» - решила Вайолет. Ладно, самый распространенный и банальный пароль какой только может быть – дата рождения. – «Когда там они закатывали ту тусовку?»
Ткнув по экрану, Вайолет чуть не запела альтом – цифры подошли. Сердце застучало так, словно она ввела комбинацию на сейфе в банке.
- О, ну конечно… - закатила глаза та, видя фон на домашней странице: цитатка из песни мейнстримной рок-группы.
Вот фото Анны на практике по правописанию в тот день, когда Кит шуршал оберткой от сэндвича на всю аудиторию, вот Анна, Кит, еще двое из их компании с алкоголем на лекции по философии, Анна с алой помадой, Анна и гитара, Анна у друзей с вином из картонной упаковки, окутанная табачным дымом, вот видео с концертов дурацких музыкальных групп, и шутливое фото ее, Кита и еще одного друга в H&M, рождественское фото в мишуре и пьяном угаре… и селфи, селфи, селфи, куча селфи с глупыми подписями.
- Ты что, листаешь инстаграм Анны?! – восклицание Лиз заставило Вайолет вздрогнуть и чудом удержать смартфон в руках.
Девушка приоткрыла рот.
- Я н-нашла телефон на полу в коридоре. Не знала чей он и решила дать объявление.
Лиз хитро прищурилась, словно подозревала Вайолет во лжи, думая, что девушка тайком вынесла гаджет из номера подруги Кита. Но все же она, не проронив ни слова, склонилась к смартфону, заглядывая на экран. Вайолет молча ждала реакции, а Лиз все надменно поджимала губы, оценивающе изучая фото.
- А эта девочка любит себя, - презрительно кинула та, медленно моргнув. Вайолет с издевкой усмехнулась. – Самый отвратительный тип людей – те, кто следуют идиотскому модному течению, но при этом обязательно ставят остроумную подпись вроде «ой, это не считается, меня попросили».
Вайолет улыбалась во весь рот. Как одна лишь фраза, брошенная чарующим, слегка высоковатым голосом Лиз, может даровать такой чудесный исцеляющий эффект? Уже было оторвавшись от экрана телефона, Лиз вновь сосредоточенно прищурилась, продолжив:
- Ну дела! Кто же так красится? Господи помилуй! Стрелки же разной толщины! – Лиз прикрыла глаза, энергично замахав кистью руки, словно говоря «нет, все, с меня довольно этого ужаса». Вайолет тихо хихикала, польщенная поддержкой напарника. – Не скучай, скоро вернусь, - пропела та, сжимая коробку, схожую с той, какую девушка относила на третий этаж получасом ранее. С этими словами Лиз плавно обогнула одну из массивных колонн.
- О Боже… - вздохнула Вайолет, откладывая смартфон подальше, поднимая со стойки раскрытую «Защиту Лужина».
***
Поначалу казалось, что страницы книги не отвлекут ее от размышлений, касательно того, что ей сказать, если за телефоном спустится Кит, а не Анна, но постепенно уровень бредовости этой идеи все возрастал и возрастал, а Набоков вскоре полностью увлек Вайолет чарующим слогом и конструкциями предложений. Она и не заметила, как лобби пересек объект ее тревог и волнений, остановившись у стойки регистрации. Вайолет жевала кончик пряди волос, жадно поглощая строки. Юноша улыбнулся, пошлепав по поверхности ладонями, и тихо, но с нужной громкостью, откашлялся, прочищая горло.
- Привет.
Вайолет спокойно подняла взгляд, внутренне вся цепенея, задрожав. В ее разуме сейчас все еще стояло представление вкуса набоковских лакричных палочек, отчаянно пытавшееся заменить себя осознанием того, что Кит стоит от нее на расстоянии меньшем, чем половина метра.
- Привет, - абсолютно спокойно ответила Вайолет, откладывая книгу в сторону, принимая официально-профессиональный вид. – Чем могу помочь?
Она улыбалась, но в душе желала закричать. Отчаяние захлестывало. Он смотрел на нее дольше, чем она могла припомнить за весь год. И улыбался. Так красиво, что она изо всех сил пыталась не расплакаться от эмоций.
Кит откинул волосы на левую сторону, продолжая:
- Моя подруга потеряла телефон, может, ты видела его где?
Ее губы собрались в одно маленькое «о».
- Да, конечно, он где-то тут… - Вайолет принялась копаться на нижнем ярусе стойки, не понимая, как гаджет размером с лопату мог затеряться под слоем газет и папок за какие-то пятнадцать минут. Внезапно она остановилась, прищурившись.
- Погоди-ка, а как он выглядит?
Кит залился улыбкой.
- А-а, проверяешь меня? – смешно произнес тот. – Молодец. Такая черная лопатка LG, - развел он руки чуть больше нужного. Вайолет сдержала хохот, лишь прыснув со смеху, продолжив копаться под стойкой.
Кит шире улыбнулся, по всему видимо, забавляясь движениям девушки. Принявшись перекатываться с носков на пятки, через какое-то время юноша облизнул розовые губы.
- А я тебя знаю, - словно бы подготовив, обдумав фразу, начал тот, - мы с тобой в одном универе. Ты одна из немногих сдавших историю на финальных экзаменах.
Вайолет опешила, поднимая взгляд огромных широко распахнутых глаз. Быстро сглотнув, она моргнула.
- Да, точно, - и вновь складывала газеты, выискивая телефон, но уже менее усердно, томимая желанием узнать, что же он скажет дальше.
- Ты… Валери, верно?
- Вайолет, - поправила та, облизнув алую нижнюю губу. Кит улыбнулся, и словно бы в смущении опустив взгляд на пол, засовывая руки в карманы темных джинсов.
- Прости, -будто виновато протянул тот, - я на перекличку часто опаздывал. А я-
- -Кит, - закончила за него девушка, пытаясь заставить себя оторвать взгляд от его темно-карих глаз. – Да, я знаю, я не часто опаздывала на перекличку, - передразнив, улыбнулась та. Кит тоже улыбнулся. Незапланированая шутка удалась. Все продолжая посасывать нижнюю губу, Вайолет протянула мобильник Анны. – Держи.
Кит ухмыльнулся, принимая смартфон.
- Благодарю, - и, сделав шаг назад, вновь перекинул челку на левый бок, широко улыбаясь, - рад знакомству, Вайолет.
Она не ответила. Лишь слабо улыбнулась, провожая юношу взглядом до момента, пока его идеальная фигура не скрылась за перилами второго уровня лобби.
- Ну надо же, - пристроилась у входа в подсобку Лиз; медленно прикрылась за ней дверь со стеклянной вставкой. Вайолет оперлась двумя руками о поверхность стойки, пытаясь дышать полной грудью и сфокусироваться на чем-то конкретном, адекватном, точно не с человеком поговорила, а стокилометровку пробежала. – Поздравляю с первым диалогом.
Девушка сглотнула, оборачиваясь.
- Может, выпить хочешь? – беззаботно указала Лиз большим пальцем в сторону бара. Вайолет моментально дернулась с места.
- Прекрасная идея.
Комментарий к Spoon
Spoon (ам. слэнг) - говорить о любви (одно из значений)
========== Big cheese ==========
Напоминавшее большой дорогой ящик художника, главное лобби «Кортеза» впервые за все время работы Вайолет в этом месте вместило за раз более, чем четырех человек. Главный вестибюль облепили кучками тучные дамы, время от времени дергающие незнакомых им безобидных постояльцев, спрашивая о том, где здесь туалет и когда подадут минеральную воду. Полные, падкие на сладкое, еще не растерявшие всей романтики в душе, но восполняющие ее проходной беллетристикой, любительницы дешевых мыльных опер. Вайолет не особо понимала, чего это все эти женщины простаивали у кресел и не подходили к ней для регистрации, лениво обмахиваясь сложенными утренними газетами, но Лиз рядом не было, а сама Вайолет любопытствовать не решалась: все эти столпившиеся по группам женщины казались ей дикими животными, наподобие горных коз, к которым важные гиды с бейджиками и безупречно зачесанными волосами строго-настрого запрещают приближаться во избежание получения увечий.
А так как быть прихлопнутой подобно мошке ей не очень хотелось, то Вайолет просто потягивала кофе по-турецки из красивой сервизной чашечки, издали спокойно наблюдая за гудящей толпой, когда на дальней лестнице мелькнула сверкающая накидка Лиз. Та окинула новоприбывших удивленным взглядом, показавшимся Вайолет крайне странным, и плавно доплыла до стойки регистрации, склоняясь к уху юной напарницы.
- Кто-нибудь из них говорил с тобой? – тихо спросила Лиз, не отрывая взгляда от собравшихся. Вайолет озабоченно опустила чашечку на блюдце, нервно заводив пальцами по позолоченной каемке.
- Нет, - взволнованно прошептала та. Задать свой вопрос она не успела: Лиз с облегчением выдохнула, доставая из ящика какую-то большую книгу.
- Слава Богу, - спокойно продолжила та. – Я уж думала, у нас тут какая религиозная движуха, - Лиз с уверенным видом принялась перелистывать страницы.
- Так ты знаешь их? – также тихо продолжила Вайолет. Лиз поджала губы, кидая в сторону собравшихся новую порцию осуждающих взглядов.
- Книжный клуб. Какая-то «писательница», - показала кавычки та, - выпустила очередную бульварную писанину для дамочек бальзаковского возраста, - и с тяжелым вздохом кивнула на собравшихся. – Эти почитательницы «таланта» ждут завтрашней встречи в одном из кафе на соседней улице.
Вайолет хмурилась, не понимая, почему Лиз так бесится.
- Но ведь это хорошо, что они решили остановиться у нас. Больше постояльцев – больше выручки, - учтиво попыталась выразить идею та, ведь в ее понимании большой приток гостей действительно означал что-то хорошее. Не только для «Кортеза», но для любого отеля.
Лиз опустила на Вайолет жалобный взгляд с высоты танкеток своих туфель и уже было тяжело вздохнула, когда одна из женщин, отделившись от остальных, докатилась до стойки регистрации, с нелепой улыбкой плюхнув массивную ладонь на медный звонок. Вайолет уставилась на пухлую американку в обтягивающей нежно-розовой майке-поло, добродушно, даже как-то по-детски улыбавшейся ей глубокими ямочками по обе стороны бледных губ. Женщина вновь с азартом потревожила звонок на стойке регистрации, тихо хихикнув, заставив Лиз с каменным выражением лица демонстративно отодвинуть злосчастный предмет подальше.
- Чем можем помочь? – натянуто развела уголки губ та. Дама продолжала глупо улыбаться.
- Мы все ждали управляющего, чтобы нас заселили, - завела речь та, постоянно оборачиваясь к остальным, из-за чего Лиз приходилось напрягать слух, - вы же управляющ-щая, да? – женщина сделала заметную паузу, явно замешкавшись с определением пола Лиз. Та не обратила внимания или сделала вид, что не обратила, а Вайолет пришла в дикий ступор от то ли тупости женщины, то ли ее недалекости, ведь это было бы крайне странно – думать, что заселять может лишь управляющий отеля.
- Все наши сотрудники могут расселять по номерам, - с профессиональной холодностью начала речь Лиз, оборачиваясь к ячейкам с ключами. – Напомните мне количество человек.
Женщина вытянулась в лице, словно вопрос привел ее в ступор. И лишь Вайолет заметила, как Лиз раздраженно закатила глаза. Да, ее явно бесила чужая медлительность.
- О, двенадцать, - наконец, подумав, выдала постоялица, неуютно переминаясь с ноги на ногу, будто действительно улавливая неприязнь Лиз, которая, казалось, от услышанной цифры пришла в неимоверный ужас.
- Пусть все запишутся, и тогда мы вас расселим, - заключила та, опуская на блестящую стойку регистрации шесть позолоченных ключей.
***
Вайолет была в смятении. Учебный год пролетел незаметно и принес ей лишь боль и разочарование в вещах, которые ранее, как ей казалось, должны были радовать и вдохновлять. И вот за один день произошло больше, чем за все ее восемнадцатилетие. Как тут сохранить спокойствие? Попытки заглянуть в себя и понять, что она чувствует так или иначе венчались новой откупоренной бутылкой в баре.
Прошло несколько дней, но кроме как тем коротким трехминутным подобием разговора на ресепшене Кит ее больше не удостоил своим вниманием. В тот день ей показалось, что наконец-таки ее мольбы и пролитые слезы были замечены, что Высшие силы смилостивились, и Кит увидел в ней нечто большее, чем просто странную девочку из университета в ветровке цвета охры и с неизменной книжкой на очередной лекции по языкознанию. Но это не походило на правду. Как бы сильно ее ни терзали собственные чувства, она не могла изменить реальность. А реальность была именно таковой, что это ей приходилось оттирать замороженный йогурт с ковра главного вестибюля, в то время как не кто иной, как Анна хваталась за сильное плечо Кита, минуя фееричное падение на только что вымытых полах главного холла. Анна, и никто более.
Ее мучила какая-то ранее неизведанная обида или, скорее, стыд за то, что кем она была, кем подрабатывала летом. Словно ее когда-то волновало чужое мнение, сейчас же ей казалось постыдным ее положение, будто она вновь была ниже Анны. Как будто тот факт, что Кит предпочел Анну ей был недостаточным… Вайолет часто размышляла над тем, что, возможно, Кита привлекал именно факт того, что Анна выглядела и вела себя чуть старше своего фактического возраста. Может быть, Вайолет казалась слишком юной и неопытной, возможно, детское личико сбивало с толку?
***
- Дети-изверги, - раздосадовано собирала раскрошившийся вафельный рожок мороженого с ковролина Вайолет.
- Родители сами виноваты, что воспитывают маленьких ублюдков, - Лиз придерживала ведро с водой, подавая девушке то тряпку, то нож для масла, которым та могла бы собрать свернувшиеся сливки. – Это поколение американцев растет на никому не нужных антидепрессантах и постоянно обновляющихся экранизациях Человека-паука. Язык не поворачивается назвать их здоровыми, – Лиз фыркнула, выжимая махровую тряпку.
Алый ковер пропах сладкими сливками. Вайолет усмехнулась, поправив подол платья. На голых коленках отпечатался покрасневший узор ворса.
- Мой совет таков – не можешь вырастить из ребенка здорового члена общества – не заводи детей вообще, - продолжала Лиз, после добавив что-то про «скоро освободившуюся мисс Эверс» и «чтобы Вайолет не волновалась из-за оставшихся разводов».
- Наша соседка чокнутая, - возобновила тему испорченных детей девушка, утирая кончик носа засученным рукавом. - Все приходила и рассказывала, как потеряла сына в девяносто четвертом. У него, кажется, проблемы с законом какие-то были, на неприятности нарвался. Из раза в раз одна и та же история, - стряхивала Вайолет крошки с желтой тряпки из вискозы. Внезапно девушка улыбнулась, радостно прыснув со смеху, словно довольный маленький ребенок. – О, вспомнила, он вроде как убил кого-то. Представляешь? – обернулась через плечо та.
- Я пойду, сменю воду и принесу еще крахмала, - тактично подняла пластиковое ведро Лиз, плюхнув на поверхность грязной воды тряпки. Светлые куски мороженого плавали, задевая стенки. Голос работницы звучал холодно, до странности отстраненно, словно она не хотела более слушать сию историю. А Вайолет и не заметила. От трения с ворсом зудели коленки. Едкий запах сахара пропитал липкие руки.
***
Порой в моменты, когда мысли о том, как успешнее вывести пятно с ворса блокировали размышления о Ките, Вайолет казалось, что вот тогда она по-настоящему счастлива. В тот самый день, той самой ночью, когда он впервые заговорил с ней, она не спала до самого рассвета. Не могла уснуть. О, она прекрасно знала, что бы в таком случае сказала ее мама: «Друг мой, ты перевозбудилась», а затем полился бы поток вопросов, касательно, собственно говоря, причины этого самого перевозбуждения.
И да, это было правдой. Вайолет была перевозбуждена. А как иначе? Ее трясло и колотило, невыносимо тянуло курить, она не осознавала, что и кто ей говорил – слова просто вливались беззвучным потоком ей в уши и вылетали вновь, не оставляя после себя ни единого бита информации. Лиз тогда открыла бутылку какого-то дорогого вкусного вина, и Вайолет металась между желанием выпить дабы успокоить нервы и страхом, что то мгновение, те секунды разговора сотрутся из ее памяти, будто ничего и не было, будто ничего не произошло. Много раз за последующие дни она воспроизводила про себя тот диалог, стараясь сохранить в памяти каждую деталь, каждую улыбку и усмешку. Но она не помнила его лица. Как она ни старалась, она не могла воспроизвести в голове его реакций. Они смутным туманом, рассеянно, словно бледневшие под первыми лучами восходящей зари, заползали на мгновение в разум, затем исчезая. Она лишь помнила, как он смотрел ей в глаза, она помнила ослепительную темноту и глубину насыщенных карих добрых глаз и спокойный голос, что всегда был таким веселым, что казалось, он всегда счастлив.
И каждый раз, спускаясь в вестибюль, каждый раз вообще просыпаясь, она гадала и фантазировала, думала о том, заговорит ли он с ней вновь. Значило ли это хоть что-нибудь, или же яркая красивая картинка светлого будущего – лишь плод ее воображения.
На второй день, в обеденный перерыв, был тот самый момент, что вполне заслуживает названия «отходняк». На свежем, просоленном воздухе у входа в отель можно было остаться наедине самим с собой и со спокойной душой устроить небольшой перерыв за очередной сигареткой. В тени было прохладно, Вайолет прислонилась к одной из нагретых колонн, поддерживающих нависавшую крышу парадного входа, когда из дверей «Кортеза» в ее размеренно протекавший перекур в прямом смысле ворвалась Анна. Не трудно догадаться, кто вышел следом за ней. Кит остановился на тротуарной вентиляции и достал пачку Ричмонд, вытаскивая зубами одну из темных сигарет. Где-то рядом просигналил водитель авто, на соседней улице играл на африканских барабанах темнокожий парень. Вайолет долго затягивалась, чувствуя едкий дым, обволакивающий ее носоглотку, страшась смотреть на Кита и в то же время понимая, что ей никогда особо не удавалось себя контролировать. Внешние звуки лишь отвлекали, прежде забавляющая игра на музыкальных инструментах начала раздражать.
Вновь словно повторение истории в университетской курилке. Пока Анна чиркала колесиком своей зажигалки, Вайолет часто облизывалась, сжимала платье на боку и со страхом поглядывала на него. А он смотрел на нее в ответ, выглядел так, словно хотел подойти и что-то сказать. Возможно, он бы так и сделал, будь они все в каком-нибудь сопливом романтическом кино, или хотя бы не будь рядом надоедливой Анны…
Вайолет цепенела, бледнела и тряслась, не могла контролировать свои движения. Какой-то прохожий парень, только что хлопнувший дверью такси, попросил у Вайолет зажигалку. А та и не заметила, как протянула ему свою красную старушку, исправно работавшую вот уже одиннадцатый месяц. Он был симпатичным, а она и не заметила, он кинул ей “Всего доброго”, а она и внимания не обратила. Она не следила за действиями, часто отключалась от действительности, не сразу соображала, чего от нее хотели. Не такой ей представлялась первая влюбленность, не таким ей казалось «то самое возвышенное чувство», о котором так много любят трепаться писатели Века джаза.
Казалось, что никотин сближает. Как детская игра на площадке, когда вы делите листики-деньги лишь с теми, кому симпатизируете, или как игра в бутылочку в подвале чьего-нибудь дома, пока родители на работе. Курилка – волшебное место. Оно как отдельный мир со своими классными правилами. Будь Вайолет Гюставом Флобером, то обязательно написала бы какую-нибудь фантастическую сказку, где герои вечно курят и предаются разврату как в «Декамероне». Каким-то образом курение стало ее единственной радостью в жизни, которую, казалось, проживала не она, а кто-то другой. А она была лишь сторонним наблюдателем, который время от времени порицал решения главного действующего лица. Порицал тогда, когда становилось слишком поздно.
Это тяжело описать, но легко прочувствовать, если вы когда-то любили. Смотришь на человека сквозь завесу дыма, и кажется, будто весь мир останавливается. На три минуты перекура забываешь о предстоящей практике по английскому, о тесте по истории Америки, о не дописанном эссе, сохраненном на рабочем столе в папке с дурацким названием «Какая-то учебная хрень». Смотришь на него – и жизнь окрашивается странной радугой, цвета которой варьируется в зависимости от того, насколько близко к нему стоит Анна, насколько сильно ее руки сжимают его предплечье, насколько широка его улыбка, когда он смотрит на нее…
***
С трудом и упреками, но Вайолет удалось расселить почитательниц литературного творчества по веленным комнатам без неожиданных происшествий. Лиз с предельной тщательностью подбирала номера, словно заселяла всех этих женщин на несколько лет вперед. Двое постоялиц остановились рядом с номером маленькой мисс Хармон. Айрис - с присущей ей причудливой активностью, когда дело касалось работы - раздавала похвалы бару, что «так чудно купается в лучах заходящего солнца», и шагая по коридору до двери подсобки по поручению старшей, Вайолет, вертя на брелке ключ, не сразу обратила внимание на приоткрытую дверь. Девушка слышала голос управляющей, она видела дверь, а потянув за ручку даже успела прочувствовать свое же негодование, когда чьи-то руки, зажав ей рот, резким рывком затащили ее в открытую кладовку. Дверь прикрылась, но не захлопнулась, словно было наплевать на последствия. В кромешной тьме, средь пропитанных пылью полок, Вайолет с ужасом вглядывалась в очертания, стараясь как можно быстрее сориентироваться на местности. Казалось, что она ощущает копошение идей в мозгу. Что сейчас произошло? Кто ее схватил? Зачем они это сделали? Кто бы там ни был, но он крепко сжимал руку, упираясь локтем ей в плечо, вжимая девушку в стену у посыпавшегося ряда швабр. Вайолет громко мычала, стараясь вонзиться зубами в сильную ладонь.Будто передача по каналу Дискавери, где испуганное животное всеми возможными ему способами пытается сохранить свою жизнь.
- Ш-ш-ш, нет нужды кричать, я не обижу тебя, - быстро шептал мужской голос, словно показательно чуть ослабив хватку на предплечье. Очевидно, он был крупнее, гораздо сильнее Вайолет.
Эх, ведь говорила ей мама «Все эти твои стычки в школе… Возьми уроки боевых искусств!»
Сердце так и колотилось; будто повторение той ночи, ей казалось, что она узнает запах. Сильный стойкий аромат ванильной пудры, будто тот юноша сутки напролет проводил в кондитерской. Щель между косяком и дверью освещала знакомый зеленый край фланелевой рубашки. Он не появлялся более с того ночного инцидента, и Вайолет уже было начала забывать о случившемся. Она не любила сюрпризы, и этот парень явно об этом не знал.
Он отпустил ее рот, слабо представляя, что делать дальше. Она тяжело дышала, пребывая, казалось, в еще большем недоумении. Так и хотелось спросить, чего он добивался всем этим.
- Ты что, совсем рехнулся? – придя в себя, в истерике оттолкнула того девушка. Не ожидав, юноша пошатнулся, задев локтем близстоящий стэнд с большими полными бутылками отбеливателя. Вайолет не знала, почему говорит с ним, почему не выбежит из подсобки и не завизжит на весь коридор о том, что вот он – человек, пытавшийся задушить ее в ее же собственной постели. – Преследуешь меня? – надорванным голосом шептала та, продолжая, сама не зная почему, вовсе не различая черт лица в неосвещенном помещении.
- Я не хотел тебя пугать! – будто бы и сам испугался тот, слабо касаясь Вайолет. Ее ноги дрожали. Она вновь отпрянула, словно прикосновения были ей противны, омерзительны.
- Подойдешь ближе, и я закричу, - со злостью предупредила та, показательно выставляя вперед ладони.
Его широко распахнутые глаза сияли неестественным блеском. Но кроме расширенных зрачков Вайолет более не волновало остальное, поэтому девушка сделала уверенный шаг к выходу, подумав, что ей нечего бояться. Молодой человек шагнул следом. Она замерла, не то в ужасе от его наглости, не то в ужасе от возможных последствий.
- Подожди, стой, - мягко взял за локоть ее тот. - Проведи со мной день.
Она не ослышалась?
- Чего?! – в полнейшем недоумении скривилась та.
- Ну… давай… - он облизнул губы, сделав короткую паузу, - давай я покажу тебе отель или, - быстро продолжил тот, вглядываясь в полную негодования юную мордашку, - или мы можем посидеть у меня, я… там…
Он говорил что-то еще, совсем детский запал умилял. Взгляд темных глаз увлеченно перебегал с ее волос до губ, затем вновь к глазам и щекам. При тусклом свете коридора он словно бегло осматривал ее, будто что-то спешно искал, и язык порой заплетался. Вайолет щурилась, вглядываясь в лицо юноши, спокойно приоткрывая дверь подсобки позади себя, впуская в помещение больше света, словно боясь какого неожиданного возможного фокуса или уловки. Где-то там звучал задорный голосок Айрис. Девушка вновь прищурилась.
- Да ты под кайфом! – наконец прервала поток его изречений Вайолет, разинув в шоке рот, - боже мой, ты ведь под дозой! – ее удивление был столь сильным, что юноша непроизвольно замялся, словно сам чего стеснялся. Его губы рефлекторно зашевелились, как будто он мямлил что-то себе под нос или подыскивал правильные слова; пальцы сжимали края рубашки, теребили пуговки.
- Я п-просто… - пытался тот.
- Еще раз подойдешь ко мне, и я сообщу в полицию, - тяжело, с волнением дышала та. - Клянусь, - более уверенно пригрозила Вайолет, буквально вылетая из подсобки. В коридоре ее поймала Айрис, выкатывающая тележку для перевозки пищи из одного из номеров.
- А где мешки? – удивленно воскликнула женщина, оглядывая пустые руки Вайолет.
- Н-не нашла… - сглотнув, соврала та, нервно косясь на подсобку. Айрис пробурчала себе под нос что-то про Лиз и мисс Эверс.
- Ладно, запри на ключ и пойдем со мной на третий, - крикнула Айрис, толкая тележку до лифта.
Как она может закрыть подсобку, если в ней – она была уверена – до сих пор находился тот парень? И как бы сильно ей этого ни хотелось, действие все равно было если и не противозаконным, то хотя бы нарушало нормы морали. Но, к ее удивлению, кладовая была пуста. Вайолет хотела было проявить холодность и безучастность и выпроводить того ненормального, но внутри действительно было пусто.
- Явно через вентиляцию, - терла лоб девушка, захлопывая деревянную дверь. – Чертовы наркоманы…
Произошедшее было столь странным и сумбурным, что Вайолет не знала, хочет ли и стоит ли рассказывать об этом кому-либо. В конце концов, Донован советовал никому ни о чем не распространяться, и, как ей казалось, касательно этого дела он точно знал, о чем говорил…
***
Бар пустовал. Слишком рано для ночных посетителей, слишком поздно для уставших, только что вернувшихся в свои номера постояльцев. Пахло дешевым кофе, солеными крендельками и жвачкой “бабл-ям”. Лиз занимала соседнее от Вайолет место у одного из столов в углублении у полукруглой стены и полностью погрузилась в бумажную работу: на поверхности в отрытом виде стопкой лежали большие синие папки на кольцах, между листами торчали чеки с выделенными желтым маркером какими-то, по всему видимо, очень важными данными. Вайолет мирно пополняла запасы кованных держателей для салфеток, готовя тем самым бар к ночным набегам посетителей. Время от времени она опускала руку на большой длиннющий пакет с запасными салфетками, что пристроился у нее на коленях, и просто наблюдала за тем, как красиво струилась ткань черного платья Лиз, ниспадая к темным ножкам стола, прислушивалась к позвякиванию золотого браслета, к шуршанию паеток.
- У вас есть сходства.
Не сразу Вайолет переключилась с лившегося из динамиков джаза на только что произнесенное. Девушка откинулась на спинку мягчайшего бархатного кресла, тяжело вздохнув.
- С кем? – спросила та, прекрасно зная ответ.
Лиз приподняла бровь, постукивая стопкой бумажек по поверхности. Последовавший осуждающий взгляд ясно давал понять, что сейчас не время играть дурочку.
- Я часто ловила себя на этой мысли, - сама не зная почему, улыбнулась та. Внезапно вспомнился ее черный крохотный рюкзачок, с каким она так любила ходить на пары, пока вид Анны с похожим по форме и цвету не омрачал ей весь день. Она вспомнила джинсовый комбинезон, – свой и ее – вспомнила одинаковую манеру завязывать шарф поверх пальто, когда выдавались особенно холодные предрождественские утренние часы, вспомнила похожие кружевные тончайшие кофты – настолько идентичные, что страшно порой было заходить в лекционный зал. Доходило до нелепых крайностей, вроде схожих до мелочей комплектов одежды или причесок. Ужасно было избегать их компании в такие дни.
- У вас крайне схожи цвет, длина и структура волос.
Вайолет приятно удивляло, как Лиз всегда подмечала детали, так или иначе связанные с красотой, косметикой или уходом.
- Начиная маркой сигарет, заканчивая фирмой гитары – если начинать разговор о совпадениях с Анной, то одним часом это дело не кончится, - Вайолет сосредоточенно испепеляла взглядом близстоящую колонну, не думая о том, слушают ли ее вообще или нет.
Лиз поджала губы, вновь приподнимая одну бровь.
- Действительно, зачем ходить далеко, когда и рядом ошивается простенькая и более деревенская копия тебя.
Вайолет улыбнулась, но грустно, похлопав ладошками по стенкам пакета с квадратными салфетками, будто придавая форму куску теста.
- Ты играешь? – продолжила Лиз.
- На гитаре? О, да, - тень улыбки коснулась губ, затем увяв под давлением неприятных воспоминаний.
- И каков репертуар? – Лиз продолжала рассортировывать какие-то бумажки, словно на автомате, точно зная, что где должно лежать и как должно быть подписано.
Вайолет замялась, всегда стараясь не очень поощрять разговоры о собственных хобби и интересах.
- Да какой текст на сердце ложится, такой и заучиваю. Кое-что из раннего Кобейна могу, Рэя Дэвиса, Джека Уайта, как-то даже Кит Ричардс удавался… Да в общем-то, все что понравится, - отмахнулась девушка, в смущении облизывая губы.
- Я пару раз видела эту девочку с гитарой в чехле за спиной. А она что играет?
Вайолет нахмурилась.
- Не знаю, какие-то песни дурацких инди-групп… - Вайолет замолчала, непроизвольно морщась как от невкусной пищи. Лиз долго глядела на девушку, затем усмехнулась и вернулась к своей прерванной работе. – Наверное, я слишком раздражаю, да? – с толикой опаски спросила Вайолет. – Все жалуюсь и обсуждаю ее…
Лиз шумно втянула воздух с таким выражением лица, будто бы ей предстояло тактично намекнуть человеку о его бездарности.
- Дело не в том, что ты, как только что выразилась, «жалуешься». Дело в том, что ты запуталась, - Лиз отложила стопку счетов на самый верх горы папок. – Хочешь моего честного мнения, да? – дождавшись кивка Вайолет, она продолжила: - Я вижу ситуацию так: ты вбила себе в голову идею того, что Кит – единственный и неповторимый, что больше таких в мире нет, а твой поезд медленно уходит на твоих же глазах. На самом же деле это далеко не так, все не настолько трагично, как тебе представляется. Ты юная, красивая девочка, ты умнее многих, кого я встречала, и мне больно смотреть, как ты растрачиваешь свою молодость из-за предрассудков, - Лиз даже чуть склонилась над столом, - прошу тебя, переосмысли все происходящее, увидь наконец, что он не твоя судьба. Если бы ты ему действительно нравилась, он бы подошел и заговорил с тобой давным-давно, - Лиз вновь взялась за бумажки, - стоит ли твоя жизнь всех этих слез и сравнивания себя с Анной? – продолжала свою работу та.
Вайолет кипела от гнева и отчаяния. Первым желанием было бросить чем-нибудь в напомаженное лицо баристы. Пакет салфеток полетел на пол: Вайолет вскочила с места.
- Я ненадолго отойду, если можно, - наиболее сдержанно произнесла та, выходя из-за круглого столика. Конечно же нельзя было дать чувствам волю. Наори она на работодателя, и, скорее всего, тут же лишилась бы рабочего места.
Пока она ступала по ковролину по направлению к лестнице, кровь вновь принимала обычную температуру, кулаки разжались, мышцы лица расслабились. Вайолет понимала, в глубине души прекрасно понимала, что Лиз была абсолютно права, права на все сто процентов. Она-то видела всю суть девушки, сколько бы та ни пыталась скрываться за маской спокойствия и бесчувственности. Но понимать и принимать – разные вещи. Нет, она не смирится с положением вещей. Да никогда в жизни Вайолет не признает, что ошибалась! Признать этот факт означало бы согласиться с тем, что год ее жизни был потрачен впустую, означало бы, что его можно было провести с пользой, совсем по-другому. И прямо сейчас Вайолет думала лишь об одном, направлялась лишь в одно место. Распахивая тяжелую дверь, что вела на холодную лестничную клетку, Вайолет желала быстрее оказаться в компании лишь одного человека. Того, кто, как ей казалось, никогда ее не осудит, того, кто вселял в нее уверенность одним коротким словом, пускай смешной акцент все еще немного смущал. Вайолет спешно перебирала ногами. Быстрее, еще быстрее. Конверсы со скрипом терлись о ступеньки. Седьмой этаж. Комната номер семьдесят восемь…
Комментарий к Big cheese
Big cheese (ам. слэнг) - большая шишка, важная особа
========== Caper ==========
Мам, пап,
Если вам станет спокойнее, в отеле, оказывается, живут мои знакомые однокурсники. Сразу скажу, нет, мам, мы не друзья, я просто знаю их. Просто подумала, что вам захочется об этом знать, раз уж вы оба всегда были так озабочены тем, чтобы я была окружена людьми своего возраста.
Кристин Брукс выпустила новую книгу (помнится, тетя Джо ее очень любит), и в «Кортезе» вчера остановились читательницы, дожидавшиеся встречи с этой писательницей.
На этой неделе ожидается на конференцию съезд врачей из Чикаго, так что я прямо чувствую свою ответственность за подготовку зала. Лиз Одна из наших управляющих активно меня натаскивала, так что, надеюсь, я не оплошаю перед всеми этими почетными гостями.
Держите за меня кулачки.
Люблю вас,
Вайолет.
***
Теперь она часто ходила к нему, она проводила с ним практически все свободные вечера от момента, когда Лиз или Айрис давали последнее поручение - смена мусорных мешков, - и до глубокой ночи. Джеймс Марч стал ее постоянной компанией. Они говорили. Много говорили. Обо всем: начиная от политики и права, заканчивая философией и религией. Обсуждали мораль и законы, личность, никогда не преминули затронуть известных представителей властей или кинозвезд той эпохи.
- Шестьдесят пятый год, - говорила та.
- Ну, допустим, - улыбался он, неизменно подливая в стакан выпивку.
- Радикально настроенный конгресс открыто шел против нового президента. Разве понимали они, что Эндрю Джонсон старался проводить политику, направленную на благо процветания страны? Да нет конечно! - ее активность, ее вспыльчивость, когда дело касалось истории, приводили его в исступление, опьяняли и тешили его самолюбие.
- Веришь ли ты в Бога?
Вайолет изумленно глядела на мужчину, чьи мысли перескакивали слишком быстро, темы менялись со скоростью света.
- Мы говорили о законности человеческих деяний, - пояснил он. – Так веришь? – ему нужно было это знать. Просто необходимо. Конечно, он предвидел ответ. Такие вещи всегда читаются на лицах, в глазах. Но она должна была сама это произнести.
- Я не верю в церковь. В епископов и пасторов, в правила, устанавливаемые ими, в навязывание веры, в священные книги и то, как ими распоряжаются служители.
Ее ответ более чем его устраивал. Стоял терпкий извечный запах алкоголя.
- Но?
- Но? – повторила она.
- В таких ответах всегда есть какое-то «но».
- Я верю в философию экзистенциализма.
- О-о, - протянул тот. Красиво падал лунный свет на часть его лица, и словно бы ярче блестели его глаза. – Кьеркегор и его извечное «всего труднее выбрать самого себя»?
- «Пограничное состояние». Мы проявляем себя лишь перед лицом опасности, перед смертью.
Она улыбалась, наслаждаясь роскошью подушек на жестком, но комфортабельном диване. Красивая кружевная комбинация, что осталась у нее с первой ночи в баре, выглядывала из-под подола ее светлого летнего платьица. Он ухмылялся, радуясь и предвкушая, делая очередной глоток и точно так же делая выводы.
Они много говорили. На другой день уже о том, как сколотил состояние Джон Джейкоб Астор и о появлении первых «миллионеров», о специалистах-управленцах и Рокфеллере.
- Я много работал, - спокойно расхаживая по комнате, заложив руку в карман, он выпускал дым, что смешивался с последними предзакатными яркими лучами солнца, - и быстро разбогател.
- Что ты продавал? – Вайолет крутила пластинки, подол ее юбки раскрытым веером покрывал ковролин вокруг ее поджатых ног. Ей казалось, что Джеймсу не более тридцати пяти, а раз так, то и подняться он мог за счет акций или каких-то иных ценных бумаг. В общем, на том, что так ценят в этом, двадцать первом, веке.
Он говорил «нефть», а она не верила, смеясь, думая, что нефтяные магнаты выглядят совсем по-другому.
«Политика нейтралитета» Вашингтона, опьянение успехом и распространение своей идеологии на другие страны в начале XX столетия, последствия приобретения Аляски в Филиппин и, наконец, сухой закон января тысяча девятьсот двадцатого года – они говорили обо всем, они спорили, он позволял ей это, потому что ему была интересна другая точка зрения. Никто никогда не пытался ему перечить, а она делала это с таким энергичным запалом и шармом, который был присущ лишь ей одной. Она не одевалась и не вела себя как кокетка голубых кровей, но он заставлял ее желать играть такую роль.
Он учил ее пить и разбираться в алкоголе и поил дорогим холодным шампанским. Ее щеки пылали, а глаза блестели. Он так был похож на Кита, и в обычном состоянии она бы зарыдала от безысходности, но она была навеселе от градуса и утешалась иллюзорной мечтой. Кит мог делать что угодно, быть в эту секунду с кем угодно. Да, она жаждала знать о нем хоть что-нибудь еще кроме чертовой марки его любимых сигарет, но она была с Марчем, и это перекрывало все печальные размышления. Ведь он так был похож на Кита.
Иногда, когда она позволяла, он устраивал настоящий ужин, потому что ему было скучно, а она нравилась ему. Она была ему нужна, пускай сама девушка этого открыто не понимала. Безусловно, она понимала это где-то в глубине души, ведь так просто ничего не дается и богатеи не кормят тебя задаром фазанами и перепелками во всевозможных соусах. Но ей было все равно. Чего бы он ни хотел, она была согласна. Все это было ново. Все это ей нравилось. Он не прикасался к ней, никогда не пытался, хотя глаза и намеки говорили лучше любого прямого текста, но он никогда не выходил за рамки приличия открыто. Он держался как джентельмен и заставлял ее чувствовать себя особенной, важной персоной, которую здесь всегда ждут и чтят.
И с каждой минутой, что она проводила в его номере, с каждым словом и жестом она чувствовала это. Она становилась все более холодной, более жестокой, черствой и циничной, даже в большей степени, чем была всю свою жизнь. Как нужный толчок, как правильный пинок, которого она ждала весь год – Марч и был тем, кто постепенно запускал в ней все самые страшные потаенные процессы, которые при должном уходе могли выключить всю добродетель, всю совесть, всю мораль на какую способен живой здоровый человек.
***
Международную конференцию психоневрологов решено было проводить в «Кортезе». Один лишь Бог знает кому, почему и зачем потребовалось выбирать именно этот отель из массы других, более раскрученных и более пафосных. Вайолет казалось, что это как-то связано с Китом, ведь его мать, насколько могла припомнить девушка, имела какое-то отношение к медицине, а раз и отец его был совладельцем, то вывод напрашивался сам собой.
Всегда выглядевшая крайне безучастной, сейчас же Лиз казалась взволнованной, если даже не возбужденной. И если Айрис всегда была при деле, смешно торопясь по коридорам то в один, то в другой конец необъятного здания, то Лиз, спешно преодолевающая расстояния от бельевой до прачечной с кипой полотенец в руках, удивляла и даже забавляла, но неизменно восхищала.
С раннего утра скудное количество персонала «Кортеза» было как на иголках. Вайолет чувствовала себя чрезвычайно странно: с одной стороны давила ответственность – нельзя было расплескать на пол напитки или забыть какое-то поручение, - а с другой стороны эта самая ответственность захватывала. Всегда избегавшая любых обязательств в школе и университете, ярая противница коллективной движухи, сейчас же Вайолет была рада и даже горда за то, что именно ей поручили. Она была в центре действий, ей нравилось то, что она делала, и это доставляло невообразимую радость.
В семь утра Вайолет переняла ключ от дальнего зала, метнувшись по главной лестнице к массивным деревянным дверям пустого холодного помещения. Телефон на ресепшене разрывался от постоянных звонков, и Айрис еле успевала переключать на вторую линию, прося собеседников не первостепенной важности подождать секунду-другую.
- А я думала, у вас никогда не проводят многолюдных собраний, - обратилась Вайолет к Хейзел, возясь с одним из больших щитков, включая освещение в зале. С треском и кряхтением многочисленные потолочные лампочки зажглись, осветив просторное помещение, обшитое темным алым карпетом. Вайолет даже охнула от удивления: то был не конференц-зал вовсе, а помещение с экраном! Кинотеатр! Кинозал, но маленький– не более, чем на сто персон. Светлая плотная ткань укрывала кресла, что рядами поднимались до высокой подставки кинопроектора с двумя бобинами и зеркальным отражателем. После же рядов – низкий подиум, а на стене выше – широкий экран из ткани. Так вот почему во тьме так пахло обивкой и пылью! Вайолет не знала, обманывает ли ее зрение, ошибка ли это Лиз, или конференцию врачей действительно запланировали провести в бывшем кинозале. Употребляя в мыслях слово «бывший» Вайолет действительно это и подразумевала: кинопроектор был покрыт толстым слоем светлой засохшей пыли, словно технику не использовали больше пятидесяти лет. – Это ведь тридцатипятимиллиметровый, - обошла та агрегат, едва касаясь кинопроекционного объектива пальцами. Восхищение так явно читалось на ее лице, что Хейзел невольно улыбнулась, будто вспомнила что-то далекое, какую-то приятную мелочь из прошлого.
- Так ты разбираешься в кинотехнике? - мисс Эверс приблизилась к местам для зрителей, хватаясь за край ткани. Вайолет улыбалась, продолжая глазеть на аппарат.
- Университетская программа, - начала было отвечать та, вновь склонившись ближе к машине. - Но вообще-то мне и самой крайне интересен кинематограф. Вы не находите, что в старых фильмах есть нечто волшебное, что потеряно в нынешнем столетии? – придерживала волосы та. - Сценаристы, актеры – сейчас все не то. Тогда кино было более… - Вайолет провела верхними зубами по нижней губе, будто бы снимая остатки мороженого, - утонченным что ли…
- О да, несомненно, - с воодушевлением поддержала женщина, принявшись сминать краешек ткани. – Но, Вайолет, нам бы зал подготовить к назначенному времени… - тактично напомнила женщина. Девушка тотчас одернула руку от бобин, будто вспомнив о том, что это не экскурсия на Парамаунт Пикчерз. Она втянула носом затхлый воздух; тряпка свисала с заднего кармана ее короткого джинсового комбинезона.
- Почему нас оповестили о конференции непосредственно в день ее проведения? Я думала, обычно это делают заранее.
- Какой-то другой отель отказал в самый последний момент.
- А почему именно здесь? – не унималась Вайолет, повторяя движения за Хейзел, берясь за край накинутой ткани с противоположенного конца последнего ряда насыщенно-синих бархатных кресел. – Я видела другой зал для приемов, можно ведь было расставить стулья там.
Хейзел сделала шаг, принявшись стягивать ткань, нелепо разинув рот, будто не зная, как именно отвечать на поставленный вопрос. От быстрых точечных движений напарниц потревоженная материя произвела волну, отпустив в воздух приличное количество пыли. Вайолет закашляла и дала Хейзел возможность самой свернуть ткань.
- Меня вообще не часто осведомляют о подобном, - складывала края та. - Хозяин сказал, чтобы выделили этот зал-
- Вы ведь о Джеймсе, да? – прервала Вайолет, проходя мимо кинопроектора, быстро шагая до массивных дверей. – Почему Вы все время зовете Джеймса хозяином? Вы же не его собственность, - усмехнулась девушка. Она ожидала ответной реакции, чего-то вроде смеха горничной или заявления, что она права, но Хейзел молчала и словно даже побледнела под слабым рассеянным светом лампочек. Вайолет насупилась, отворачиваясь, дергая за красивые позолоченные ручки арочных дверец, распахивая те в разные стороны, после чего глянула на крошечные наручные часы на кожаном ремешке, любезно предоставленные ей в пользование Лиз, и посчитала оставшееся время. – Что ж, надо успеть до девяти, - уперев кулачки в бока, махнула головой та, откидывая назад волосы, - давайте отмоем тут все от пыли, заменим вон те перегоревшие лампочки и унесем старый кинопроектор.
***
Каждая клеточка ее тела искрилась от удовольствия. Вайолет так и порывало запищать от восторга. То, чем она сейчас занималась, то предвкушение грядущего неизвестного и то место, в котором она сейчас находилась – все это порождало такое дикое ликование и возбуждение, что девушка еле сдерживала себя и свое учащавшееся порой сердцебиение, когда подушечки пальцев скользили по мягчайшей, хотя и довольно изрядно полинявшей обивке спинок и подлокотников вельветовых кресел. Думала ли она в начале года, что по окончании первого курса будет иметь возможность воочию лицезреть настоящую аппаратуру времен начала двадцатого столетия? Она прекрасно знала, что это не современная копия – на занятиях по истории кино всему потоку досконально разжевывали что да как применяли в киноиндустрии в тот или иной промежуток времени. И пространство окутывал сумрачный призрак прошлого - этакий аромат тридцатых. Пахло старыми вещами и мебелью, но не просто забытыми, выброшенными, как ненужный хлам, а как нечто, что просто оставили до назначенной минуты, как что-то, что имело бурную историю и просто дожидается звездного часа. Возможно, этот час наконец-таки настал?
Короткий темный ворс ковролина пришлось очищать пылесосом так долго, пока он не стал привычного серого цвета – Вайолет, правда, удивилась, углядев под слоем пыли совершенно другой цвет напольного покрытия, но Хейзел так уверенно закивала, что девушка поняла – тут есть люди, видавшие оную комнату в лучшем виде.
- Почему кинозал так давно не использовали? – Вайолет чистила деревянные вставки кресел, утерев лоб оголенной рукой выше конца желтых резиновых перчаток.
Хейзел смахивала пыль с экрана, заботливо придерживая нижний край полотна.
- Раньше показы устраивались часто. «Трудный мужчина», «Красная пыль», новые картины Гарольда Ллойда, Глории Свенсон, Чаплина… - женщина странно поджала губы. Вайолет удивилась.
- Новые картины Чаплина? – повторила та, съезжая на сидении кресла. – Хотите сказать, в последний раз кинопроектор работал лет восемьдесят назад? – с усмешкой добавила та. Но Хейзел вновь глупо заморгала, будто понимала, что попала впросак собственной болтовней и теперь не знает, как выкрутиться. Хейзел казалась Вайолет странной. «Это все из-за хлорки и средств для стирки» - иногда думала девушка, размышляя о нелепом поведении прачки. – Ох уж эта моя забывчивость, - постаралась сгладить напряженную обстановку та, продолжая полировку деревянных частей кресел. – Все не могу никак привыкнуть, что «Кортезу» уже почти век.
***
В начале девятого начался приток ожидавшихся на съезд докторов, что желали остаться на ночь в отеле. Мужчины, одетые в простую штатскую одежду, ослепительно улыбались, казалось, каждой живой душе, что встречалась им на пути от дверей такси до стойки регистрации. За собой они катили крохотные чемоданы, напоминая стюардов. И не сразу удавалось отличить психоневрологов от обычных постояльцев состоятельного класса. Пронося стремянку по верхнему уровню лобби, Вайолет за три минуты наткнулась на пятерых, по незнанию и из страха не проявить профессионализм непременно выдавливая самую лучезарную улыбку на какую была способна.
Гул и разговоры наполнили отель. Доктора были молоды и вовсе не походили на Юнга или Фрейда, скорее навевая мысли о белых воротничках, что всегда с модными стрижками и безупречно одеты. Вайолет никогда не наблюдала воочию конференций представителей никаких профессий, а посему живые и красивые доктора, смеющиеся, хлопающие друг-друга по спинам и называющие коллег «дружище», никак не укладывались в картину ее мира.
Айрис помогала с багажом – сигнал лифта звучал непрерывно, - самые первые гости сразу расселись в баре, потягивая слабоалкогольные коктейли, кто-то топтался в вестибюле, обсуждая погоду назавтра, какая-то девушка – по-видимому, чья-то помощница, - бегала туда-сюда, ежесекундно перелистывая бумаги на планшете. «Кортез» гудел как товарная биржа. Начавшие выплывать из своих номеров почитательницы букинистики были, казалось, в неописуемом ужасе от происходящего. Заполонившие весь вестибюль и второй этаж, молодые врачи никак не вписывались в их представление о хорошем отеле. Женщины продвигались к выходу как в кошмарном сне, стараясь быстрее выбраться на улицу, словно чуяли психотерапевтов и боялись, что те тот час же примутся их диагностировать. Вайолет краем уха уловила разговор, где одна из постоялец говорила, что правильный отель – это тихий отель, вроде курортов Таити или на Гавайях. И за прошедшие два дня Вайолет более не встретилась та смешная женщина, что игралась со звонком на стойке регистрации в день заезда…
- Так значит, проводку все же меняли со временем… – скорее прокомментировала, нежели спросила девушка, исследуя крошечный щиток у выхода из кинозала. В начале века явно не использовали светодиодные точечные светильники.
- Да, покрытие проводки со временем нарушилось, и пришлось произвести замену.
Вайолет опустила нужные выключатели, и с характерным треском свет в зале отключился. Из коридора за распахнутыми дверьми лилась сумбурная неразборчивая смесь жужжания из смеха, шума и голосов, а от стеклянной крыши лобби едва-едва доходило рассеянное солнечное свечение. Вайолет вытащила из заднего кармана большой коричневый фонарь.
- Как давно вы здесь работаете? – вопрос крутился уже приличное количество времени, но все не находился должный повод для его воспроизведения. Девушка быстро обогнула ряды кресел, освещая лучом фонаря Хейзел, грузно опускавшую ногу на верхнюю площадку стремянки. Женщина по-детски усмехнулась, и что-то зловещее было в этой улыбке в голубоватом фонарном отсвете.
- Порой кажется, что всю жизнь. Подай мне, пожалуйста, лампочку, - Вайолет дернулась, бросая извинительное «конечно», в другую секунду уже протягивая извлеченный из коробочки предмет.
Вайолет было досадно, что на ее вопросы отвечали лишь уклончивыми фразами, будто бы от прямого ответа «двадцать лет» или «пять месяцев» что-то бы изменилось. Наверное, именно поэтому ей так нравилась Лиз. Она казалась Вайолет какой-то другой. Несомненно, Лиз походила на «местную», на частичку отеля, словно клетка сплоченного организма, но будто и не была таковой всю жизнь. Другие же работники «Кортеза» наводили Вайолет на сверхъестественные размышления, результаты которых порой пугали ее.
***
Замену лампочек произвели за предельно короткий срок и без особых происшествий. Мисс Эверс дважды пошатнулась и один раз оступилась, но на озабоченное восклицание Вайолет на тему смены обязанностей Хейзел лишь как-то странно похихикала, сказав что-то о том, что она-то этому отелю просто так не сдастся.
Зажимая фонарь между головой и плечом, Вайолет возилась с щитком. Лампочки вновь осветили кинозал. В дверях мелькнуло какое-то движение.
- О, нет-нет-нет, - спешно начала было Вайолет, завидев группу мужчин, - еще пока рано, конференция начнется в час.
Те смеялись, что-то активно обсуждая. Заслышав высказывание, тот, что шел первым, убрал улыбку, даже как-то смутившись.
- Ах, простите, - быстро обвел полутемное помещение взглядом тот, - мы искали кухню.
- Сейчас направо до параллельно идущего коридора, в него проходите, и справа будет металлические двери, - оттарабанила Хейзел, жестикулируя свободной от стремянки рукой. Мужчины, поблагодарив, удалились, мисс Эверс в довольной улыбке принялась дальше складывать лестницу.
- Стойте, разве кухней в отеле пользуются? – вспомнив слова Лиз касательно еды в «Кортезе», нахмурилась девушка, захлопывая дверцу щитка.
- На сегодня пригласили повара, - быстро кинула женщина, продолжая свое занятие.
***
К десяти разразилась настоящая бурная деятельность. Ожидали журналистов. Лобби вестибюля наполнял все больший приток гостей, напоминая главный офис Google. Добрая половина из новоприбывших и не собиралась останавливаться на ночь в отеле, они лишь были приглашенными, явившимися задолго до начала конференции дабы помурлыкать со знакомыми и коллегами. Лиз явно бесилась, не жалуя столь большие наплывы людей, Айрис носилась с этажа на этаж, не справляясь с постоянными прихотями то постояльцев, то новоприбывших. Двое носильщиков под руководством Хейзел втаскивали в кинозал узкие столы, на которые еще предстояло расставить минералку, что стопками простаивала в упаковках у входа. Вайолет возилась со стойкой для микрофона, с трудом, кропотливо пытаясь разобраться с механизмом удлинения нижней части, пару раз чуть не перевернувшись с подставкой на импровизированной сцене. Двадцать минут назад Лиз забежала сказать, где именно в отеле найти трибуну.
В коридоре, за пределами зала кто-то громко спрашивал о компрессоре; внизу в вестибюле плакал ребенок. Отвлекшись, Вайолет протиснулась между рабочими, выскакивая из кинозала, и перегнулась через перила ограды второго уровня лобби, выискивая в толпе Лиз, которая наверняка могла бы помочь уладить вопросы, связанные с микрофонами. В углу, у выхода, возле деревянных панелей один из гостей качал орущего малыша, что-то дотошно объясняя женщине с сумкой для детских принадлежностей. Еще одна дамочка трясла в воздухе над головой найденным бейджиком какого-то растеряши. В полумраке помещения гости в темной одежде сливались с мебелью. У стойки регистрации Лиз судорожно трогала свой лоб, кивая мужчине в нежно-розовой рубашке. Маячившее рядом белое пятно привлекло внимание Вайолет. Кит! Это был Кит! А рядом – его отец! Нежно-розовая рубашка – его отец! Вайолет и удивиться-то толком не успела.
-… скажи мне, когда принесут… - достаточно громко обратилась Лиз к юноше, после чего спешно зашагала к лестнице, вертясь по сторонам, словно выискивая что. – А, вот она где, - поймала в поле зрения девушку та, махнув рукой, обращаясь к чете Уокеров. Последующий жест был обращен к Вайолет. Она сглотнула, сжав холодных перила ограды. Поджимая губы, Кит поглядел на нее с первого уровня лобби, и, чуть помедлив, удалился, тактично коснувшись отцовского плеча. Девушка крепче сжала перила, бросив последний холодный взгляд. Уокер-старший занялся зазвонившим мобильником.
Общение Вайолет и Марча приносило свои плоды. У всего есть две стороны, и одна из них была сокрыта непосредственно от ее глаз. Она не знала что именно, но что-то явно влияло на ее поведение. Она становилась более отстраненной, лед сковал ее сердце сильнее, чем за прошедший год, словно покрыл его вторым слоем, намертво замораживая любые чувства. И никогда еще она не чувствовала себя настолько спокойной под взглядом Кита…
- Через час приедут журналисты, а у нас до сих пор нет нормального проектора, - шептала Лиз быстро спустившейся по лестнице Вайолет, придерживая девушку за плечи.
- Но, мне ничего не говорили о проекторе! – начала было оправдаться та. Лиз подвела ее к стойке регистрации.
- Я знаю и не обвиняю. Скорее жалуюсь, - она наскоро смахнула со стола упаковочную пленку, вытаскивая из-под завала планшет с листами, подсовывая предмет Вайолет. – Держи, отнеси списки в зал, к часу начнешь рассаживать там всех, - Лиз не поднимала взгляда от бардака, устроенного на нижнем уровне стойки регистрации.
- Но… я думала… - пыталась было Вайолет напомнить про недостающую деталь в лице проектора. Лиз быстро подняла взгляд.
- Его принесут, но позже, я позову тебя, - и вновь замахала кистями рук, словно выпроваживая девушку. Вайолет сжала планшет с планом рассадки, будто то был ценный клад.
***
Постепенно народ заполнял кинозал. Фотографы настраивали свою аппаратуру – синий вельвет кресел сиял от вспышек, - журналисты общались между собой. Те выступающие, кто остался на ночь в отеле, ушли в номера переодеваться и готовиться. Остальные же сновали туда-сюда с кипами листков и папок; кто-то дожевывал сэндвичи в баре. В гуще происходящего Вайолет помогала с бейджиками. О проекторе от Лиз так и не было ни слова, подставка, что ранее занималась пятимиллиметровым кинопроектором так и продолжала пустовать, а ведь до начала конференции оставалось всего ничего – буквально считанные минуты. Девушка волновалась, чувствуя себя самой ответственной, словно от чужих промахов зависела ее собственное рабочее место. Постоянно приходилось с кем-то говорить – врачи, гости и репортеры то и дело подходили к Вайолет с самыми разнообразными вопросами: от «где здесь туалет?» и до «могу ли я поменять свой номер на другой?». Нервы сдавали, Вайолет так и подмывало улизнуть и глотнуть чего-нибудь в баре, чтобы немного успокоить трепещущее чувство в груди.
Подняв с ковролина у входных дверей последнюю пачку с бутылками воды, тяжело вздохнув, Вайолет резко развернулась.
- Давай я помогу?
От неожиданности и гнева она чуть не бросила упаковку обратно на пол. Прямо напротив, обтекаемый гостями отеля, с идиотской улыбкой стоял тот светловолосый юноша, что так успел выбесить ее за минувшие их встречи.
- Ты что здесь делаешь? – то ли в бешенстве, то ли в страхе прошипела Вайолет, крепче сжимая тяжелые бутылки. Его появление уж точно не входило в ее планы, и даже симпатичная мордашка не могла изменить ее настроя.
- Я хочу помочь, - юноша поднял было руки к упаковке с водой, но Вайолет выдернула пачку.
- Вон! Уходи, тебе нельзя здесь находиться, – в исступлении, со злостью шепнула, кивнув на коридор, та, пробираясь в кинозал со своей ношей, оттолкнув юношу локтем.
- Я же ведь извинился за тот раз, - он зашел следом, по дороге натыкаясь на гостей и постояльцев, стараясь не потерять девушку из виду. Его ухмылка раздражала. – Мне правда стыдно за ту свою выходку ночью, - Вайолет водрузила упаковку на длинный стол, хватая с поверхности ножницы, продырявливая плотную прозрачную пленку. Руки едва заметно тряслись.
- Слушай, - обернулась та, сжимая ножницы, - я не знаю, зачем ты это делаешь, но твоя навязчивость меня дико бесит, ясно? Ты явно здесь живешь, поэтому найди себе другое занятие и оставь меня наконец в покое, - ее шепот все больше переходил в нормальный, полноценный уровень громкости, и с каждым новым словом она все яснее видела в его взгляде, что ему абсолютно все равно, что она говорит. Он будто и не слушал вовсе. Зациклился на своем и все тут. Еще и улыбался. Да, красиво. Да, был настойчив. Но отсутсвие проектора и неработающая колонка перекрывали Вайолет все эти факты.
Поняв, что просьбами она ничего не добьется, девушка решила просто игнорировать его присутствие. Она резко развернулась, колдуя ножницами с полиэтиленом.
Блондин облизнул алеющие губы и широко улыбнулся, бросив взгляд на свои истертые кроссовки.
- Ты совсем меня не знаешь, - усмехнулся тот позади нее. – Мы как-то неправильно начали знакомство.
Вайолет даже рот разинула.
- Неправильно начали? – в ярости воскликнула та, обернувшись. – Неправильно начали, говоришь? Да ты пытался задушить меня! Я не завожу знакомств с психопатами… - Вайолет медленно умолкла, разглядывая выражение лица юноши. Его игривый настрой уступил место ярости. Челюсти задвигались, взгляд стал туманным. Если бы не наличие в помещении толпы народу, Вайолет бы даже испугалась.
- Все в порядке?
Вайолет моргнула, переводя взгляд на вопрошающего. Проходя мимо зала, Донован остановился рядом, сжимая по спортивной сумке в каждой руке.
Вайолет вновь моргнула, тяжело сглотнув.
- Да, - и вымученно улыбнулась, - все в порядке, - и вновь нервный взгляд на блондине. Донован смекнул. Уж кто-кто, а он прекрасно узнавал выражение лица человека, который завуалированно молил о помощи, боясь показать это при непосредственном виновнике. В гуле и вспышках фотоаппаратов Вайолет поначалу даже верить не хотела своим глазам: напряжение между Донованом и Тейтом можно было резать теми самыми ножницами, что были у нее в руках. Настолько ярко ощущалась ненависть. Блондин насупился, хмуро глядя на прервавший его объект с нескрываемой злобой. Донован круговым движением расправил плечи; заскрипела кожанка.
- Уйди, - прошипел мужчина Тейту. – Уходи и не мешайся.
- Я хотел помочь, - четко отделяя одно слово от другого, процедил юноша.
- Если хочешь помочь, свали из кинозала. Ты ее отвлекаешь от работы. Хочешь, чтобы Вайолет уволили из-за тебя? – пытался послать его Донован в более-менее мягкой форме. Не сказать, что слова особо произвели действие на Тейта. Тот злобно сверкнул глазами на мужчину, усмехнулся Вайолет и, поджав губы, отступил, шагнув в сторону выхода. Вайолет выдохнула, одними губами произнеся «спасибо». – Тебя ма-, - он запнулся, облизнувшись, - Айрис ищет. Она внизу.
Вайолет кивнула, бросив ножницы на столешницу.
***
По дороге поправляя маленькие наручные часики, Вайолет пожевывала нижнюю губу, надеясь, что злосчастный проектор наконец-то найден, и можно начать рассаживать гостей и докладчиков, что толпились по всему этажу.
Спрыгнув с последней ступеньки левой лестницы, Вайолет вздрогнула. Убежать! Но стоит ли? Посреди холла, возле занятых посетителями кроваво-красных диванов хохотала компания. Вайолет знала их, прекрасно знала. Медленно вдохнув и выдохнув, Вайолет поправила выбившуюся из небрежного пучка прядь и спокойно зашагала навстречу группе подростков. Четверо смеялись, увлеченно что-то обсуждая.
- Вайолет?! – это была Кейт. Она и остальные две девушки были не только ее однокурсницами, но и хорошими подругами Кита. Он и сам простаивал в компании четвертой персоной. Кейт – невысокая хорошенькая девчушка с алым омбре на коротком каре – была первой из друзей Кита, с кем Вайолет познакомилась в университете. Кейт тоже курила. Вместе с ней в фойе «Кортеза» была Одри, а также Софи – самая миловидная из всех девушек, которых Вайолет доводилось встречать. Ее ямочки были даже глубже, чем у Уокера-младшего. Софи нравилась Вайолет. Они во многом сходились, к большому удивлению Хармон. Та тоже не любила лето. Софи и Одри никак не могли сдать эссе поистории в начале февраля, и Вайолет помогла им со списком литературы, тем самым завязав теплые дружеские отношения. С ее собственной группой у Вайолет не клеилось, да она и не особо старалась. – Как тебя сюда занесло? – не злобно, а удивленно, с улыбкой вопрошала Кейт, прижимая к боку черный сверкающий проектор. Софи приоткрыла аккуратненький ротик, радуясь внезапному появлению знакомой. Одри помахала рукой, Кит растянул губы в улыбке, откидывая рукой набок челку, но словно боясь смотреть на Вайолет. Поначалу что-то неприятно кольнуло в груди, но тут же отпустило, словно Джеймс был где-то поблизости, нажимая нужные кнопки. Вайолет увидела проектор.
- Ты пришла к нам? – мило воскликнула Софи своим приятным голоском.
Вайолет очнулась.
- О, что ты, нет, - почему-то всегда, когда рядом была Софи и ее подруги, Вайолет хотелось улыбаться и петь. Приятно все же, когда находятся такие люди, которые заставляют твою душу и тело хоть на мгновение, но выползти из кокона депрессии. – Я здесь работаю, - она нервно покосилась на Кита. Тот тоже кинул любопытствующий взгляд.
- Ого! – в один голос протянули подружки.
- Обалдеть круто! – искренне выдала Софи.
- Так это тебе я должна передать проектор? – с улыбкой приподняла Кейт черный агрегат, обмотанный проводами.
Аппарат явно был слишком тяжел для нее, Вайолет и Кит одновременно бросились вперед, желая перенять проектор.
- Я помогу донести, - уверил Кит.
- Ну ты прямо джентельмен, Уокер, - сбагрив тяжелую аппаратуру, Кейт потрепала юношу по шевелюре. Все засмеялись. Явный намек на то, что проектор был в руках девушки уже приличное количество времени, был всеми понят, а дружеская издевка воспринята на ура. Вайолет тоже улыбнулась, но с толикой грусти. У нее самой никогда не было возможности вести себя с ним так фривольно. Как она хотела тоже так подкалывать его и трепать волосы! Если бы только судьба сложилась иначе…
***
Вайолет старалась идти чуть быстрее, будто боялась поравняться с Китом, как будто бы так он не мог с ней заговорить. Ситуация казалась странной, как будто вновь март, снова общая лекция для всего потока, и они все просто повстречались перед аудиторией. Кейт и остальные явно не ожидали увидеть Вайолет здесь. Казалось, Кит тоже был удивлен, что его друзья так тепло восприняли появление девушки. Все это казалось сумбурным комком, и Вайолет страстно желала вновь оказаться сейчас в компании Джеймса, который бы выдал какую-нибудь ласковую заумную фразу и протянул очередной бокал шампанского. Интересно, почему Марч не здесь? Разве ему не интересно то, что происходит в его отеле?
- Вот так, - приговаривал Кит, водружая проектор на подставку. – Переходник есть? – сосредоточенно поднял взгляд тот. Вновь зачарованная профилем юноши, Вайолет разинула рот.
- Конечно, - пробурчала та, завертевшись по сторонам, выискивая под ногами толкавшихся в кинозале белый шнур переходника.
Пока они двое возились с электроприборами, зазвенел звоночек на стойке регистрации. Вайолет насторожилась, но особого значения не придала, учитывая тот факт, что это, во-первых, был день конференции, а, во-вторых, кто-нибудь из персонала уж точно должен был быть в лобби, чтобы разрешить этот вопрос. Вайолет не чувствовала себя беспокойно, но руки все равно не слушались, и штепсель никак не хотел входить в розетку. Звонок на ресепшене повторился вновь. Кинозал гудел от разговоров. Вайолет нервно глянула на Кита, что сидел на корточках подле, помогая с переходником. Юноша коротко улыбнулся. И вновь звонок на ресепшене, все более нетерпелив был клиент.
- Иди, - чуть ли не смеясь кивнул Кит, - а то ведь, кто бы там ни был, разнесет еще весь вестибюль.
Вайолет усмехнулась, поглядев на циферблат наручных часиков.
- Не верю, чтобы внизу не было никого, кто мог бы заняться этим.
- Я помогу с рассадкой гостей, - Кит поднялся, поправил край белой майки в том месте, где оголился торс, и занялся кабелем проектора, глядя на девушку. – Серьезно, иди, я справлюсь.
Вайолет нервно оглядела зал.
- Что ты, я не могу, ты здесь на правах отдыхающих, это ведь моя работа.
Кит улыбнулся так, что Вайолет вновь захотелось присесть.
- Ничего страшного, - оба вновь заслышали звоночек, - я сумею прочесть с бумажки имена, обещаю, что не подведу.
Вайолет обессиленно кивнула. Ну как можно спорить с тем, кому принадлежит твое сердце?
***
Мужчина в черном пиджаке и светлой рубашке спокойно простаивал у стойки регистрации так, словно просто осматривал достопримечательности. Похож на очередного психоневролога. Вайолет устало выдохнула, потирая ладошками о бедра.
- Вы выступаете? – она обошла стойку.
Мужчина свел брови, хмурясь. Выглядел он помятым.
- Прости?
- Вы на конференцию? – Вайолет переплетала пальцы рук, мучаясь от жуткого сходства гостя с ее отцом. – Если вы на конференцию, то она через десять минут, второй этаж, - указала та на балкон.
Мужчина разинул рот, словно бы не понимал по-английски.
- Н-нет, мне, кхм, - он откашлялся в кулак, быстро оглядев забитое людьми лобби. – Мне нужен номер.
Девушка удивленно вскинула брови, прикинула, остались ли свободные номера, и молча указала на книгу регистрации.
- Тридцать долларов за ночь.
Мужчина отстраненно кивнул, медленно беря в руку ручку на серебряной цепочке. Пока он выводил свое имя, внимание Вайолет привлекла Лиз, что усердно махала ей рукой со второго уровня лобби. Вайолет напрягла зрение: Лиз интенсивно тыкала пальцем в сторону новоприбывшего, затем показав на пальцах число. Вайолет щурилась, после повторив то, что увидела. Шестьдесят четыре? Лиз закивала. Девушка поджала губы, оборачиваясь к ячейкам с ключами. Но, ведь, ей велели никого не заселять в этот конкретный номер…
Дождавшись, пока заторможенный объект не допишет свои данные, Вайолет стащила со стойки ключ на брелке.
- Пойдемте, я Вас провожу.
Мужчина кивнул и двинулся к лифту. Сам. Словно знал дорогу, будто бывал здесь энное количество раз. Вайолет нахмурилась. Возможно, его имя ей знакомо, и она уже встречала его, просматривая книгу регистрации? Развернув к себе увесистый томик на вертящейся подставке, девушка быстро прошлась глазами по строчке.
Джон Лоу.
***
- Вы раньше уже останавливались в «Кортезе»? – всегда словно мертвый коридор шестого этажа подавал признаки жизни. Вайолет вела мужчину мимо занятых номеров по тускло освещенному проходу.
- Нет, - отстраненно ответил тот, двигаясь следом. Вайолет так и подмывало обернуться и посмотреть, не припрятал ли ее постоялец пистолета за спиной: уж больно молчаливым и странным он ей казался. – Долгое дежурство, хочу отдохнуть в тишине.
Вайолет еле сдержала нервный смешок. Этот человек явно выбрал не то время для «отдохнуть в тишине»!
- Вы охранник? – подметив слово «дежурство», продолжила та, лишь бы слышать его голос, лишь бы знать, что он все еще следует за ней, а не, например, свернул где-нибудь по дороге, чтобы притаиться, а затем напасть на кого-нибудь из постояльцев ночью. Мысль о том, что этот мужчина – серийный убийца, никак не покидала ее голову.
- Полицейский.
У Вайолет словно отлегло на сердце. Коп, ну слава Богу! Девушка закусила губу.
- Можно задать вопрос?
Мужчина чуть слышно усмехнулся. Первый признак здорового человека, который Вайолет смогла подметить за прошедшие пять минут.
- А до этого были не вопросы?
Вайолет улыбнулась, оборачиваясь.
- Даже не вопрос, скорее совет.
- Пожалуйста.
Девушка задумалась, крепче сжимая холодный ключ.
- Что бы Вы посоветовали, если бы, скажем, была такая ситуация… - Вайолет все никак не могла подобрать слов, чтобы не особо вызывать подозрений, - … теоретически был бы человек, который бы совершил неудачную попытку убийства, а потом бы преследовал жертву, но с не особо понятной целью. Вроде бы даже как и не для того, чтобы повторить акт насилия… - Вайолет развернулась, шагая спиной. Джон прищурился, изучая стену перпендикулярного коридора.
- Кто-то преследует тебя?
Вайолет расширила глаза.
- Пф, ну вот еще. Просто я увлекаюсь темой серийных убийц и психопатов, ну и интересно мнение блюстителя закона, - девушка отвернулась, сворачивая за угол. Еще чего доброго, увидит ее алеющие щеки врунишки…
Джон молчал все время до следующего, последнего поворота. Он словно бы специально дожидался финишной прямой к шестьдесят четвертому номеру, будто бы вопрос девушки ему разом наскучил.
- Нельзя спускать таких вещей. Сделать поблажку психу – все равно, что подписать собственный смертный приговор. Один раз стоит закрыть глаза на проступок такого рода, и можно попрощаться с собственным достоинством.
Слова полицейского казались Вайолет набором фраз из справочника «Путеводитель по цитатам тысячелетия».
- В полицию я бы не советовал обращаться, если, конечно, не сохранились доказательства покушения на жизнь, - продолжил тот, почти дойдя до номера, - но я бы попробовал найти высшую инстанцию – кого-то, кто имеет авторитет над этим ублюдком. Вменяемый родитель, опекун – кто угодно.
Остановившись у запертой двери, Вайолет протянула ключ. Джон принял, но помедлил.
- Вот моя визитка, - извлек шершавый прямоугольничек из внутреннего кармана пиджака тот. - Если что, звони.
Вайолет поджала губы. Этот мужчина явно прочитал между строк и сейчас недвусмысленно намекал на то, что если ей нужна помощь полиции, она может смело снять трубку и набрать номер с крохотной картонки.
- Показать Вам комнату? – завела речь девушка, бережно припрятывая визитку в нагрудном кармане рубашки. Мужчина улыбнулся, проворачивая ключ в замочной скважине.
- Спасибо, но я справлюсь.
***
Возвращаясь обратно по коридору к лифту, Вайолет пребывала в крайне странном, возбужденном состоянии. Новый знакомый, будучи копом, удваивал чувство защищенности, которое уже исходило от Марча, но в то же время вселял дикое ощущение, словно и этот полицейский тоже был частью отеля. Что-то пугающее и таинственное было в его глазах. Неестественное. Вайолет замотала головой, стараясь переключиться на что-то более приятное… Кит в кинозале. Кит. Кит сам вызвался помочь ей с планом рассадки… почему именно шестьдесят четвертый номер?
Дверь совсем рядом заскрипела на старых петлях, и Вайолет в одно мгновение оказалась затащенной в пустующий номер. И когда только постояльцы этого отеля перестанут спонтанно втаскивать ее в разного рода помещения?
Номер никому не принадлежал, желтоватое легкое свечение покрывало убранную постель и ковер.
- Джон уже здесь, да? – Салли, всегда пребывавшая в каком-то своем собственном возбужденном угаре, сейчас же казалась сверхозабоченной. То и дело непрестанно поправляла непослушные волосы, испорченные химической завивкой.
- Вы знаете его? – с сомнением воскликнула девушка, забывшая про возмутительное поведение постоялицы. – Он уже бывал тут?
Салли, возившаяся подолом короткого светлого платьица с кружевными оборками, вдруг остановилась и истерично рассмеялась. Вайолет была в ужасе.
- Бывал ли он тут? – повторила женщина, покачивая головой, словно кукла-неваляшка. – Как я выгляжу? – внезапно спросила та с нескрываемой мольбой в голосе. Женщина сделала оборот, покружившись, словно предоставляя Вайолет возможность оценить ее вид со всех сторон. Вайолет сглотнула. Темная помада этой женщины выходила за границу верхней губы по правому краю, лак на ногтях поистерся, заплаканность глаз скрывал все тот же толстенный слой теней, каким Вайолет его запомнила с последней встречи. Как она выглядела? Да на взгляд девушки абсолютно неизменно! Вайолет сглотнула.
- Чудесно, - пролепетала та, не особо желая вступать в полемику с явной наркоманкой. Салли искренне улыбнулась, пальцами утирая щеку, отчего помада чуть сильнее размазалась по бледной коже. Осознание настигло абсолютно внезапно. – Он вам нравится, да? - девушка сделала осторожный шаг навстречу, будто боялась, как обычно боятся при встрече с опасными дикими зверьми. Салли все больше заливалась краской, мечтательно улыбаясь. Вайолет усмехнулась, легким движением руки попросив женщину развернуться спиной. Язычок молнии на платье не доходил до самого верху, и Вайолет подумала, что это меньшее из всего, чем она может сейчас помочь этому странному и пугающему созданию.
- Он часто сюда приходит. Конечно же Джеймс думает, что все может доставаться лишь ему, но я-то знаю, что на самом он приходит ко мне-
- -Джеймс? – переспросила девушка, поправляя застежку в виде небольшой жемчужины на самом конце молнии. – У Джеймса какие-то проблемы с законом?
Салли закусила губу, поняв, что сболтнула лишнего. Вайолет хмурилась, надеясь на ответ. Поняв, что так ничего не добьется, девушка поджала губы, методично разглаживая складки на коротких рукавах платья женщины. Ткань выглядела старой и заношенной, но по-прежнему красивой. Старинной.
- Так что там с этим копом? Часто приходит, да? – попыталась возобновить исповедь Салли та. Женщина даже задрожала, будто бы от предвкушения и нетерпения.
- Хочу китайской еды и посмотреть какую-нибудь дурацкую передачу. Джон закажет нам еду, - будто двенадцатилетняя девочка делилась секретами со своей школьной подругой. Это даже умиляло.
Вайолет забавляла детская манера поведения Салли. В этот самый момент она вызывала у девушки чувство жалости и печали. Ей казалось это довольно унизительным и грустным – быть любовницей, быть той, с кем поиграют часок-другой, а потом бросят, пока вновь не понадобится. Но чем больше Вайолет задумывалась над этим, тем ярче осознавала, что, в сущности, часть ее испорченной души принимала и понимала эту женщину. Чем они, по-сути, отличались? Вайолет знала мало о ней, скудную информацию она получала лишь посредством собственных наблюдений. Салли была влюблена. И как бы Вайолет ни пыталась выбросить из головы паршивые мысли, ей все сильнее думалось, что будь у нее выбор, ее собственное решение не особо бы отличалось от решения Салли. Именно сейчас, именно в эту самую минуту, равно как и весь прошедший учебный год Вайолет казалось, что позови ее Кит, она бы не задумываясь пошла бы. Куда угодно. Помани он ее пальцем в соседнюю пустую аудиторию, а потом строго-настрого прикажи никому ни о чем не рассказывать – она бы согласилась. Встречайся бы он с ней в укромных местах, вдали от посторонних глаз – она бы довольствовалась этим и, как ей казалось, была бы действительно счастлива. Уж слишком сильно давило это чувство в душе, лежало тяжелым грузом, как рюкзаки первоклашек на плечах. Вайолет плевала на целомудренные наставления взрослых, родителей, великих авторов и прочих «должных авторитетов». Ей было все равно и на сохранение девственности для «того самого правильного», потому что «того самого правильного» уже не будет. Ей так казалось. Кит представлялся единственным живым существом, к которому она смогла испытать столь сильные чувства, и уж если не он, то она давно, давным-давно пообещала себе, что больше никогда не влюбится. Нельзя испытать дважды такие яркие эмоции, нельзя дважды так любить. Такое бывает лишь однажды. Так ей казалось. Конечно, в самом начале года, да и много ранее, еще до поступления, она так не думала. О, нет, она и помыслить не могла, что распрощается со своими приоритетами, лишь стоит переступить порог приемной комиссии. А ведь еще тогда в коридоре холодного здания висел плакат «Заводного апельсина», который должен был, просто был обязан быть чем-то вроде черного флага на судне в открытом океане возможностей…
Углубившись в свои собственные воспоминания, Вайолет отвлеклась, уже и забыв и о Салли, и о конференции, что проходила несколькими этажами ниже. Женщина развернулась, поправляя волосы, и улыбалась с такой благодарностью, словно девушка только что навела ей полный марафет, а не просто молнию на платье застегнула.
- Пожелаешь мне удачи? – спросила та, закусывая губу, все еще улыбаясь. И так пахло от нее табаком и жасмином, что хотелось скорее выйти покурить.
- Удачи, - искреннее растянула уголки губ девушка в ответ. Салли коротко кивнула и исчезла за дверным косяком, бесшумно ступая по ковролину, и Вайолет осталась одна в пустом номере, наблюдая как разглаживался ворс ковра, примятый туфлями женщины.
Столь странно и сумбурно прошла эта новая встреча с Салли, что Вайолет даже забыла спросить о самом главном, забыла высказать женщине о том, о чем хотела высказать еще с утра, когда думала даже специально ее искать. Тейт Лэнгдон. Несмотря на обещания Салли, этот молодой человек все еще преследовал ее. Но после произошедшего Вайолет четко поняла: у каждого здесь своя жизнь. Никто не будет нянчится с девушкой, исполняя каждую ее прихоть и решая ее проблемы. Как раз Тейт – ее проблема. И, пока еще сама не зная как и когда, но она твердо решила справиться со всем сама.
***
Коридоры опустели. По лобби вновь гулял привычный сквозняк от работающих тут и там кондиционеров. Лишь один кинозал не погрузился в забвение. За прикрытыми дверьми каждые десять минут раздавались бурные овации, иногда, но редко, фонил микрофон, да нервировали вспышки фотокамер. Вайолет пристроилась у входа, незаметно для присутствующих слушая доклады выступавших психоневрологов. Молодой врач говорил что-то про IQ тесты у группы детей. Вайолет была горда. Она сделала все это. Весь этот зал был начищен до блеска под ее руководством. Она чего-то, да стоит. О шести часах почти непрерывной работы сейчас напоминала лишь приятная дрожь в руках, ватные ноги да ноющая шея. Девушка размяла плечи ладонями, затем распутала волосы, стягивая резинку.
- Подслушиваешь?
Вайолет мысленно чертыхнулась, заметив краем глаза ослепительно-белую футболку.
- Спасибо, что помог сегодня с рассадкой, - сильнее вжалась в дверной косяк та. Нельзя было на него смотреть! Ноги и так еле ее держали от усталости!
Кит усмехнулся.
- Пустяки. И так все время с последнего экзамена ничем не занят, надо же в конце-концов побыть полезным обществу.
Вайолет улыбнулась. Вся ситуация была крайне неуютной. Ей хотелось дослушать доклад этого врача, а тут Кит с его этой невообразимо красивой улыбкой и теплым голосом. С чего он вообще с ней заговорил? Неужели Анна настолько занята?
- Софи и остальные уже ушли? – хоть как-то попыталась продолжить скудную беседу девушка, бросая быстрый взгляд на собеседника. Кит с интересом, увлеченно разглядывал выступавшего психоневролога, мигом откликнувшись на голос девушки, устремив все внимание на нее.
- Они в кафе неподалеку. Кейт нужен проектор по завершении конференции, - с осмысленным взглядом отвечал тот. Вайолет жевала губу, кивая. – Не думал, что ты так хорошо их знаешь.
Обидно было это слышать, словно она недостойна находиться в их компании, будто ее внешность не тянет для их мира – мира элиты факультета. Вайолет вскинула бровь, расправив плечи, продолжая наблюдать за выступавшим.
- Так ты вообще меня не знаешь. Мы познакомились-то лишь недавно.
Кит выдохнул, засовывая руки в карманы черных джинсов, тоже не отводя взгляда от докладчика. На экране менялись один за другим слайды.
- Просто чума. И когда успел закончится первый курс? Время летит так быстро…
- Это верно… - с горечью добавила девушка. Кит вновь вздохнул.
- Не хочешь покурить? – немного помолчав, кивнул головой тот в сторону выхода. Вайолет еле сдержала стон, вопросительно глянув на юношу. – Ты будешь должна мне сигарету за помощь, - с улыбкой и долей юмора добавил тот.
Вайолет прищурилась, двинувшись за ним по коридору от кинозала.
- Ты же не из тех, кто воротит нос от тех марок сигарет, к которым не привыкли?
Кит усмехнулся, спускаясь следом по лестнице. Шаги эхом отдавались от высоких колонн.
- У тебя, кажется, всегда Мальборо были?
- Сейчас Винстон, - с неким опасением поправила та, ведь это были его любимые сигареты.
- Синий?
- Да.
- Ну-у, - наигранным голоском протянул тот, спрыгивая с последней ступеньки, - я подумаю.
Вайолет рассмеялась.
Кровь пульсировала от сильной мужской хватки. Он сжимал поручень верхнего уровня лобби с такой неистовой ненавистью, словно хотел согнуть пополам перила. Клацнуло кольцо. Сердце и душу Вайолет сковывал лед, но этого Джеймс, конечно, не видел. Он видел лишь улыбку на ее губах и слышал смех.
- Вы видите это, мисс Эверс? – шепнул Джеймс, стискивая рукоятку трости.
- Да, сэр, - а затем помедлила. – Что именно, сэр?
Джеймс запрокинул голову, словно высокомерно смерив взглядом неприятеля.
- Видите, как рушатся мои планы?
Хейзел покорно простаивала рядом, провожая взглядом молоденькую напарницу и сынка нынешнего хозяина «Кортеза».
- Она не должна обрести смысл существования, - продолжил мужчина. – Нужно менять стратегию, мисс Эверс. Я не учел того факта, что Кит может обратить на нее свое внимание…
Комментарий к Caper
Caper (ам. слэнг) - криминальный акт или воровство
Котятки, как ваши каникулы? И, если у кого были экзамены, то как все прошло? Расскажите мне тоже что-нибудь, я успела по вам соскучиться:)
========== Wet blanket ==========
Опыт первой работы бесценен. Невозможно передать то чувство облегчения и гордости, когда ты впервые успешно справляешься с проблемой постояльца. Но кроме эго возрастает также и количество знаний и навыков. И даже не только о том, как правильно выполнять свою работу, но знаний и о людях вообще. О себе самой, в конце концов. Несмотря на некоторые трудности, Вайолет нравилась эдакая своеобразная «практика психолога», как она любила называть свою подработку. И со смехом про себя добавляла, что иногда полезно постоять за стойкой или в баре в свободное от встреч с Джеймсом время…
Как бы странно это ни казалось, из всей работы в отеле тяжелее всего Вайолет давался контакт с людьми. Да, она могла мило улыбаться, да, она разруливала ситуации, но только она сама знала, каких усилий ей это стоило. У нее совсем не получалось спокойно принимать гостей за стойкой в отсутствие Лиз, когда последняя оставляла новенькую напарницу наедине с блестящими ключами и холодными постояльцами. А ведь как ей хотелось, чтобы было наоборот…
За годы семейных поездок Вайолет хорошо запомнила фишку гостиничного бизнеса – хотя бы в отношении люксовых, классовых отелей: ресепшионист должен приветствовать и прощаться с гостем стоя. Сидя ты будто всеми доступными тебе методами выказываешь свое неуважение. Представьте ситуацию: ваш коллега заглянул к вам на рабочее место, встал с противоположной стороны стола и завел беседу. А вы же при этом сидите. Неуютно сразу как-то, не правда ли? Хочется сразу тоже встать, чтобы быть на равных. А на ресепшене так все еще сложнее: уже не на равных, это уже гость превыше всего. Он – пуп земли и небесная звездочка, и никак иначе. И именно поэтому Вайолет все никак не могла свыкнуться с поведением Лиз, которая позволяла себе столь «дикие» в понимании девушки вольности. «Кортез» действительно нестандартный отель - не переставала повторять Вайолет, так или иначе по рефлексу подскакивая, когда на темный ковролин перед стойкой регистрации падала тень новоприбывшего гостя.
И она понимала, в душе чувствовала, что что-то не так с этим местом. С первых минут пребывания в «Кортезе» она начала подмечать странные несостыковки с настоящим, правильным в международном понимании гостиничным бизнесом, но почему-то списывала все на старомодный закостенелый подход и законы двадцатых годов прошлого столетия.
Общение действительно давалось тяжелее всего. «Добрый день», «Приятного отдыха» - стандартные фразы, тут не поспоришь. Но между их озвучиванием и моментом, когда гость заканчивал молча ставить подпись в книге регистрации, Вайолет продолжала из раза в раз глупо имитировать бурную активность с листочками перед собой, что-то бездумно записывая или подчеркивая. Иногда от страха не понять речь – потому что пару раз в «Кортез» заселялись испанцы с ломаным английским – Вайолет могла так разнервничаться, что начинала малевать каракули на бумажках, записи которых ей потом были еще нужны, отчего и портилась какая-нибудь важная информация.
Общение. Да, оно никогда не было коньком девушки. Она догадывалась, но не признавалась себе в том, что куда проще ей было не с гостями у стойки, а в мрачном номере Хейзел, оттирая кровь с простыней. Спокойно и без спешки, монотонно выводить пятна допотопным способом, ни о чем никого не спрашивая, не контактируя с вредными и требовательными постояльцами.
Кровь.
Кровь была повсюду. Поначалу Вайолет страшилась и изумлялась. Первый раз столкнувшись с огромным пятном в номере двух съехавших подруг на второй день работы Вайолет ужаснулась от собственных догадок. Но ни тогда, ни в последующие часы, проведенные в тесном контакте с бурыми разводами, ей ни разу не приходило в голову позвонить в специальную службу, даже несмотря на маленькую визитку полицейского, бережно припрятанную девушкой в скрытый отсек своей дорожной сумки.
Кровь. Вайолет, казалось, просто игнорировала ее в своем сознании, как в учебном году игнорировала самые очевидные вещи. Выполняла работу так, словно ничего сверхъестественного или выходящего за рамки не происходило. Белый акрил орошали бледные капли, подтеками стекавшие к водостоку. Огромная, ранее белоснежная, простыня впитывала холодную воду, испуская окровавленные ручейки и источая металлический, едва уловимый запах. Глядя на свои руки, она вспоминала майские дни, когда помогала маме очищать вишню от косточек для пирога, вот только на этот раз красная краска на пальцах была настоящей кровью.
Ее лицо не выражало ничего кроме сосредоточенности. Вообще никаких эмоций. Ни страха, ни ужаса, ни даже жалости или сочувствия, ни интереса к произошедшему. Все, чего она хотела, - вывести пятна, как то велела мисс Эверс, словно та заразила девушку своей страстью и любовью к выполняемой работе. Как начальство на тренингах, то неистово призывает персонал «Ваша работа – ваше все! Действуйте! Все для результата! Не жалеть сил!»
Вайолет, сконцентрировавшись, рассматривала мокрую ткань в руках, стараясь менее всего замечать присутствие в крохотной ванной семьдесят шестого номера еще одного постороннего. Она старалась не смотреть на него, потому что он был хорош собой, и это бесило. Недурной наружности постоялец отеля обратил на нее внимание, и это до крайности раздражало ее. Он более не пугал, потому что она знала, что на этот раз сможет дать отпор.
Тейт Лэнгдон.
Парнишка был, казалось, так счастлив шансу побыть, наконец, рядом с ней, что простаивал рядом молча, с дурацкой полуулыбочкой подавая то, что она велела. Длинные рукава его рубашки пропитались перекисью водорода.
- Дай раствор, - командовала вдруг та, протягивая руку. Тейт тут же шагал вперед, подавая ведро. «Смешаешь воду, перекись и нашатырь, и пятно отойдет как миленькое» - помнила девушка наставления Хейзел.
Стирать было тяжело. Ткани мокли и тяжелели. Ныли мышцы, болели руки, пальцы, даже подушечки пальцев зудели от трения с грубым материалом. Конечно же были не только бурые разводы: пятна от красного вина – под горячей водой с лимонным соком, от желтого густого соуса к начос – под теплой водой с глицерином, и даже присохшие белые, которые Вайолет отказывалась отстирывать как-либо еще, кроме как в перчатках, потому что от одной мысли о природе сей субстанции становилось не по себе. Хейзел не была нянькой или учителем, поэтому, быстро объяснив один раз что с чем смешивать и какие пятна далее выводить полученным раствором, тут же испарялась по своим поручениям, оставляя Вайолет наедине с грязным бельем.
Самым мерзким оказывалось вранье. Это не та неправда, какую лепишь не думая на уроках физкультуры о том, что у тебя аллергия на баскетбол, или на кассе в супермаркете, что у тебя совершенно нет мелочи. Здесь приходилось обманывать не только родителей или себя саму, но и постояльцев. И как бы это ни было противно, Вайолет годилась на эту роль как никто другой лучше: с ослепительной милой улыбкой информировать гостей, что бассейн на реконструкции/кухня по техническим причинам не работает/в номерах не «давно не было капитального ремонта», а просто «такой стиль у нас здесь». И чем чаще Лиз ставила Вайолет вместо себя или рядом с собой у стойки регистрации, тем больше у нее создавалось впечатление, что в «Кортез» заселялись - за редким исключением туристов - лишь любовники и люди с довольно сомнительной репутацией.
Еще одной сложностью оказалась борьба с культурными ценностями других народов… И если на отдыхе с семьей за тебя это делает персонал отеля, а ты лишь сторонний наблюдатель на мягком шезлонге, то сейчас же эта забота падала именно на хрупкие плечи самой бывшей отдыхающей… В пятницу – по причине, как потом объяснила Айрис, нелепой ложной пожарной тревоги в соседнем отеле «Эйс» - толпой хлынули перепуганные иностранцы, решившие перестраховаться. Вайолет по-привычке вскочила с высокого стульчика, с колотящимся сердцем и каменным выражением лица изучая новоприбывшую кучку китайцев. Ох уж этот чудной народец, который порой пугает нас, но без которого бы этот мир был бы абсолютно неполным. Безусловно, уважать соседей по планете нужно да и Вайолет поначалу тоже так думала, но перебороть себя было крайне тяжело, и сущий ад начался, когда девушка в изумлении поняла, что эти туристы не говорят по-английски.
- Простите… - пыталась вклиниться в словесный поток китайцев Вайолет, нервно облизывая губы и вертя в руках шариковую ручку. Ввиду языкового барьера ее начинало заметно трясти, что злило туристов. А ведь ей во что бы то ни стало надо было убрать из словосочетания «потенциальные постояльцы» ненужное слово «потенциальные». – Извините, не могли бы вы по-английски… я не… простите, но… - пыталась Вайолет, совсем растерявшись. Эти маленькие человечки с дорогими фотокамерами и абсолютно не различимыми для нее самой лицами громко и наперебой раздраженно жужжали. На помощь как всегда пришла Лиз. Она ласково, будто теплый ветерок холодным вечером на пляже, вплыла в зал из подсобки, выуживая из нижнего ящика рабочий мобильный. Быстрый жест одним указательным пальцем в сторону китайцев, мол, приостановите свой рокот на секунду, и Лиз уже поспешно рылась в меню, сосредоточенно пробегая взглядом имена. Затем облизнулась, поглядывая на китайцев с натянутой гостеприимной улыбкой.
- Юджин? – завела речь та в телефонный динамик. – Зайка, могу отвлечь на секунду? У нас тут толпа китайцев… да, пожалуйста, - Лиз поджала тонкие губы, поставив телефон на громкую связь. Из динамика незамедлительно полилась мужская речь на совсем иностранном для Вайолет языке. Через еще одну минуту все разрешилось, китайцы довольные разбежались по выделенным им номерам, а вернувшись с расселения, Лиз помогла подобрать Вайолет ее уроненную челюсть: - Юджин работал со мной лет девятнадцать назад. Прямо как ты подрабатывал полгода после обучения в колледже. Знал языки, все хотел заграницу уехать работать. Вскоре получил должность управляющего номерным фондом в гостинице Новой Зеландии, с тех пор живет там.
Но каким бы полезным этот Юджин не оказался, с ужасом Вайолет он справиться не мог. Культурные ценности. Ох уж эти культурные ценности…
- Они моют руки в кухонной раковине! – пищала девушка Айрис, тыча рукой в сторону кухни. Управляющая тяжело вздыхала, умоляюще глядя на Лиз, и та шла разбираться. И хоть за шкирку их вытаскивай, хоть сто раз разъясняй, чего нельзя делать в чужой стране, они не понимают, потому что есть для таких поступков простое объяснение – другой менталитет.
Вечерний шум плавно перетекал в ночной шепот. Вайолет хотела заскочить к Джеймсу перед тем, как отправиться на покой в свой номер, предварительно совершая – за «странным» неимением в отеле охраны – последний обход: бегло просмотрела все, за исключением пентхаусного, этажи, унесла и вымыла белые керамические чашечки с налипшей пленкой от пенки бывшего капучино, придвинула все кресла в баре, поправила выпавшие на пол брошюрки в вестибюле. И только она собралась шагнуть в сторону лифта, как двери молчаливого лобби распахнулись, и в здание решительно вошла семейная пара. Женщина сжимала в руке ладошку маленькой девочки. Вайолет обернулась, быстро оценив новоприбывших. Приличный вид: качественные вещи, ухоженные лица и прически, ангелоподобный карапуз – состоятельные господа с вечернего рейса откуда-нибудь из Оттавы или Питсбурга.
- Добрый вечер, - устало потопала Вайолет навстречу новоприбывшим, все равно будучи чрезмерно довольной, что наконец-таки не китайцы.
- Добрый, у нас бронь, - быстро выдал мужчина.
Вайолет поджала губы, кивая, махнув рукой в сторону книги регистрации.
- Пройдемте, я вас запишу, - и, обойдя стойку, достала папку с записями брони.
- Мы опоздали на ужин, да? – с трепетом в голосе начала было женщина, буквально подтаскивая сонную, почти спящую малютку поближе.
Вайолет с горечью дала утвердительный ответ, решив пока не сообщать этим милым людям, что тут и завтраков-то не бывает. Конечно против правил это, но вряд ли они трое смогут найти свободные номера в другом отеле в такое время суток да еще и в выходной день.
И пока мужчина расписывался за номер «Твин», Вайолет предложила разогреть что-нибудь и принести наверх, на что женщина мило отказалась, попросив лишь теплого молока для ребенка. Пришлось Вайолет бежать в ночи в соседний круглосуточный супермаркет за галлоном молока.
***
Блики от браслета с побрякушками падали на новенькие белые конверты. Вайолет безучастно следила за двигающимися солнечными зайчиками, продолжая разрывать длинные бумажки, что ранее предохраняли клейкую часть клапана конвертов.
- Прекрати.
Вайолет отправила кусочки бумаги в мусорку под стойкой.
- Прекратить что?
Лиз поджала губы, манерно откинув очередное письмо в набравшуюся приличную стопочку.
- Все это, - небрежно обвела та пальцем лобби. – Прекрати вот это все.
Вайолет хмурилась, боясь не сдержаться и рассмеяться от забавной манеры речи. Прошло трое суток, и Кита словно след простыл. Не то что не говорил – вообще не появлялся. Вайолет было досадно, но не более. Работа действительно отвлекала, особенно, когда объект воздыхания не маячил перед глазами.
- Мы всего-то курили вместе, - подняла Вайолет взгляд. - Плевать мне на него, - будто распробовав на вкус совершенно новую, ранее неизведанную фразу, добавила та, возвращаясь вниманием к конвертам.
Лиз медленно подперла бок кулаком, щурясь, но ничего не комментируя, лишь вновь молчаливо делая про себя выводы.
- Ладно, - наконец вздохнула та, - отвлекись пока от раздумий, -и похлопала сложенными конвертами по столешнице. - Где почтовый офис, ты знаешь, - добавила Лиз, пальцем придвинув свою сложенную стопку писем.
Вайолет, уставившись на месиво из белых конвертов со своей стороны стойки регистрации, быстро собрала их, добавила к ним стопку Лиз и угрюмо поплелась до черного выхода, по дороге стараясь припомнить, в какую часть так называемого «изнаночного Кортеза» она в последний раз завозила служебный велосипед.
***
Закинув свою сумку с письмами в корзину перед рулем велика, Вайолет выкатила транспорт на улицу, перекидывая по дороге ногу через сидение. Здание почты находилось на Седьмой улице – это западнее Даунтауна, после шоссе. Путь близкий, стоило лишь вывернуть на улицу Юг-Мейн и повернуть налево на нужную Седьмую, а там по прямой через мост. Вайолет нравилось кататься по городу таким образом. Короткие поездки по поручениям вроде этого дарили ощущение вселенской свободы. Вытащив из кармана платья желтый квадратный листок бумаги, Вайолет еще раз просмотрела выведенный чернилами адрес, чтобы затем вновь пихнуть листик обратно в карман.
«Заберешь по дороге сигареты для Джеймса» - еще раз прокрутила та диалог с Лиз. «Почему сам не купит?» - спрашивала следом та, принимая бумажку с адресом, на что Лиз лишь приоткрывала рот, коротко облизываясь так, чтобы не стереть помаду, и тяжело вздыхала, поднимая со стойки очки на длинной шуршащей цепочке: «Можешь считать это привилегией».
Вырулив из проулка на улицу возле главного входа в отель, Вайолет затормозила на мгновение, пропустила прохожего и, повернув налево, резво запрыгнув на свой транспорт, дернулась с места, прокручивая педали. Обеденное время в будний день, и толпы работников вываливали из ближних строений на залитый солнцем тротуар. Вайолет шустро проскочила квартал после которого и должна была свернуть на Седьмую улицу, когда, внимательно следя за поводком собаки, чтобы тот не зажевало в спицы, она подняла взгляд на дорогу.
- О, черт! – только и выругалась та, резко соскакивая и тормозя подошвами, чудом не перелетев через руль. Прорезиненное колесо едва ли не наехало на кроссовок выскочившего из соседней пекарни Кита. Вайолет никак не могла поверить, что она практически наехала именно на него. Как же дьявольски красив он был!
- Вау, - возможно, лишь от неожиданности улыбнулся юноша, хватаясь за велосипедный руль, - убить меня решила?
Та вымученно улыбнулась, придерживая накренившийся велосипед, поймав выпавшую из корзины сумку.
- Прости, не заметила.
Кит добродушно усмехнулся, откинув челку свободной от большого бумажного пакета рукой.
- Все окей, еще увидимся, - отмахнулся тот, мол, не бери в голову, и зашагал дальше. - Береги себя, - обернувшись, выкрикнул тот вслед. Вайолет вновь чертыхнулась, поправляя из без того теперь спокойно лежащую в корзине сумку. И она уже было залезла на этот чертов велосипед, как нездоровая идея стукнула в голову. Вайолет в страхе подняла взгляд, различая медленно удаляющееся белое пятно, походку которого она могла бы узнать из сотни идентичных «Пулл энд бировских» белых пятен. И так вдруг стало интересно куда он направляется, и так тяжело было у нее на душе, что показалось, проследи она за ним чуть-чуть, узнай, куда он собирается, то стало бы легче. «Я же ведь совсем незаметно и очень быстро, а потом сразу же отвезу письма» - убеждала себя та, управляя своим транспортом.
***
С Мейн-стрит он на Седьмой улице свернул налево, направляясь в совсем противоположную сторону от почтового офиса. Вайолет, крепко сжимая руль велосипеда, сосредоточенно следила за темной макушкой юноши, обходя вездесущих прохожих. Велосипед под управлением катился рядом. «Что я делаю? Сумасшедшая! А если он обернется? И так считает меня чокнутой воздыхательницей за то, что я вытворяла в учебном году!» - думала та, упорно продолжая ход. Ведь стоило лишь развернуться и бросить это постыдное занятие, как ощущение потерянной возможности и изнывающее любопытство преследовало бы еще долгое время. Что стоит немного поразвлечься? Ей всегда нравилось гадать, чем в ту или иную минуту может заниматься Кит, а от столь яркой близости в данный момент этот вопрос казался ей особенно остро стоящим. Ну вот куда он может держать путь в середине июльского дня? Спортзал? Тогда нужна сумка. Встреча с родителями? Тогда почему этот район? Было приятно размышлять о мотивах, когда ее не замечал предмет раздумий. В университете такой фокус не срабатывал: стоя в курилке после очередной пары, приходилось стремительно отводить взгляд, пытаясь убеждать всех вокруг – включая и его самого - в том, какой же это там интересный фикус в окне дома на соседней улице.
Но при всей , казалось бы, зацикленности на юноше, Вайолет и самой тошно было от своего поведения. О нет, она не была безумной фанаткой. Она была больна, страдала от чувства, и осознавала это, а посему пыталась всеми знакомыми ей способами бороться с вирусом. Конечно же здравомыслие чаще всего брало верх. В обычные дни Вайолет знала границы, не вступала в разговоры с Софи и другими, когда Кит был рядом, и старалась всегда держаться в стороне, потому что никто не любит назойливых, но порой так давила эта боль, что хотелось подойти и сказать юноше все, что она думает по этому поводу. Ведь чаще всего сталкивались они совершенно случайно, казалось, по вине судьбы, которая словно бы насмехалась над девушкой.
Зачастую хотелось не только высказаться, но и сделать что-то. Нанести вред, заставить его страдать…
Сердце стучало быстрее обычного, и странной тяжестью наливались ноги. Впереди – перекресток; быстро мелькали разноцветные капоты машин. Вайолет остановилась у пожарного гидранта под шарообразной кроной низкого дерева, чувствуя, как потеют ладони, сжимающие прорезиненный руль. Кит дождался зеленой пятерни светофора и быстро, словно мог не успеть, пересек, почти перебежал дорогу, тряся пакет. На противоположенной стороне - двухэтажный стеклянный офис продаж автомобилей. У входа, чтобы не мешать прохожим – какой сюрприз – «элита факультета», как ее извечно именовала Вайолет. Анна, Давид, а рядом Дейзи – девушка необычайно умная, но крайне властная. Сколько раз за зимний период Вайолет закатывала глаза, слышас ряда позади шепот Дейзи, обращенный к Давиду: «Надень свитер. Здесь холодно. Я тебе сказала, надень свитер». Ее бойфренд Давид – горячий парень итальянских кровей - был самым веселым из всех представителей мужского пола, каких Вайолет имела честь повстречать за свою жизнь. Однажды, перед Рождественскими каникулами, быстрее остальных сдав компьютерное тестирование, Вайолет и еще пятеро девушек дожидались возле аудитории опаздывающего лектора, и каким-то чудным образом Давид оказался единственным мальчиком в этом их своеобразном цветнике. Она и не припоминала, чтобы когда-то так громко хохотала над еще чьими-либо шутками, как в тот день.
Давид и Дейзи, Дейзи и Давид. Извечная парочка на всех лекциях, известная всем курсам всех направлений обучения. Вайолет всегда думалось, что если бы кто-нибудь пустил весточку чуть западнее «Южно-Калифорнийского», например, прямиком на студию «Парамаунт», то уже завтра бы в холлах университета понаставили камер с твердым намерением снять реалити шоу об этих двух пташках.
Как и всегда, трое друзей тихо курили у стеклянных дверей автосалона, что-то спокойно обсуждая с сосредоточенным серьезным видом. Анна стянула темные солнцезащитные очки, выпутав прядь волос, что зацепилась за душки, и, бросив докуренную сигарету на асфальт, с радостной улыбкой заключила в объятия Уокера. Дейзи сделала две последние затяжки и, перевернув кепку козырьком назад, повторила торжественное приветствие друга. А Вайолет стояла под деревом на другой стороне улицы, грустно наблюдая за тем, как размеренно протекало болезненное продолжение учебного года, как проходила чужая радостная жизнь, в то время как она сама тратила ее непонятно на что. Конечно, Вайолет было приятно вновь увидеть забавного Давида, что мог рассмешить Палату лордов, и Дейзи, что своим ледяным взглядом не раз заставляла умолкнуть даже преподавателей, но чувство отстраненности и одиночества все равно давило, как бы сильно Вайолет ни старалась его заткнуть в самый дальний угол.
Уныло разворачивая велосипед, Вайолет ругала себя за необдуманную глупость. Зачем она все это затеяла? Чего этим добилась? Только время потратила! Прекрасно ведь знала, кто будет по ту сторону радуги. Их компания – недосягаемая и глупая мечта. Она не такая высокомерная, как Дейзи, не такая открытая, как Давид, не такая свободная, как Анна… А Кит?
Что она могла сказать о Ките? Вайолет его совсем не знала. Как картинка в журнале, она видела лишь оболочку, или как актер по радио, она лишь слышала голос.
Она ничего о нем не знала.
***
Вайолет прожила в Лос-Анджелесе достаточно долго, чтобы успеть привыкнуть к контрасту: лавчонки с истертыми вывесками и пугающим состоянием стен и витрин а-ля «здравствуй, Мексика родная» стояли бок о бок с элегантными многоэтажками времен Великой депрессии. Один квартал сменялся совершенно другим. Вайолет энергично крутила педали, проносясь мимо скромных пекарен и роскошного вида аптек, похожих на громадные супермаркеты, банков и зданий с парковочными местами, бутиков и магазинов с интим товарами.
Небо подернуто дымчатой серой пеленой. С верхнего уровня транспортной развязки открывался вид на город, от которого поистине перехватывало дыхание. Слева – высоченные стеклянные башни, сияющие в солнечные деньки, красные строительные краны, возвышающиеся над тонкими пальмами, что вырастали, казалось, прямо из белоснежного торгового центра. Справа - огромный отель и похожее на плоский экран телевизора офисное здание. И шоссе. Шоссе, расстилающееся вдаль, уходящее, казалось, к горизонту, и мелькающие со скоростью падающих звезд авто, что проскакивали мимо, под ногами Вайолет, точно ее собственные нереализованные возможности.
Белое низенькое здание почтового офиса всосало Вайолет в кондиционированное помещение и долго не хотело отпускать: сбагрив гору конвертов, девушка целую вечность дожидалась, пока работник отыщет два ответных письма для тридцать восьмого номера. Выпорхнув на улицу и пихнув сумку обратно в корзину, Вайолет помедлила, заметив свежий выпуск, оставленный на зеленых контейнерах с бесплатными газетами. Ранее не часто почитывающая что-то иное кроме «правильной», как она ее называла, литературы или интересующих статей в интернете, сейчас же Вайолет привлекло именно крупное фото на первой странице. Со снимка улыбался довольно симпатичный юноша, чья внешность так разнилась с напечатанными ниже словами: «ПЯТЬ ЖЕРТВ. Пойман семнадцатилетний Дилан Купер, последнюю неделю скрывавшийся в печально известном заброшенном доме района Нортридж. Дилан признался в убийстве преподавателя: “Мы все делаем только то, что считаем правильным” – говорит Дилан, - “и я вовсе не считаю, что мои убеждения граничат с моралью. Раскройте глаза на то, что происходит в мире! Не я первый – не я последний. Мои кумиры, спросите вы? За четыре года до моего рождения произошло то событие в Вестфилд Хай. Парень действительно крут. И знаете что? О нас будут помнить вечно, про таких как мы будут снимать фильмы и писать книги. Загляните в историю, черт побери!»
Вайолет едва сдержала усмешку, лишь чуть скривив губы. Ничего смешного в словах юного убийцы конечно же не было, и Вайолет поспешила свернуть газету, упрятав ее подальше в сумку, словно бы какой прохожий мог заметить такую неуместную реакцию на написанное. Карман платья прожигал листок с адресом.
***
Этот данный Лиз адрес находился ниже по Седьмой улице, западнее почтового офиса. Но прежде, чем отправиться за сигаретами для Джеймса, Вайолет заприметила пекарню. Потолкавшись на черно-белом плиточном полу возле больших холодильников, Вайолет достала картонный пакетик молока, подивилась выполненным вручную рисунком в индийском стиле во всю стену над прилавками, полюбовалась обилием выпечки за стеклянной витриной и, немного подумав, заказала куриный суп на вынос и, расплатившись помятой крупной купюрой, устроилась у углового стола с розовой поверхностью.
На наручных часах как раз время обеда. Вайолет глядела на перекресток, доедая пропитавшуюся бульоном лапшу. Закинув при выходе оставшуюся со сдачи мелочевку в большую черную коробку «Чаевые», девушка выпорхнула на улицу, проткнула трубочкой пакет с молоком и, крепко сжимая руль велосипеда свободной рукой, побрела вниз по улице, выискивая взглядом нужный дом.
По традиции Голливуда, все самое интересное происходит в неприглядных китайских забегаловках. Вайолет дважды сравнила адрес с листочка с адресом, прописанным на вывеске перед двухэтажным темно-красным строением с рисунком китайского тигра на двери.
Выкинула пустой пакет из-под молока, пристроила велосипед у входа, схватила сумку, сдула падающий на лицо волос, быстро поднялась по трем широким ступеням и, безуспешно подергав за ручки, дважды постучала орнаментальным кольцом, что крепилось к одной из массивных дверец. Изнутри доносился перезвон посуды. Секунда – другая, и щелкнул засов.
- Бронь? – парнишка–китаец с недоверием оглядел Вайолет. Та быстро нащупала в кармане бумажку.
- Я от Джеймса Марча. За заказом, - оттарабанила та продиктованный Лиз текст.
Юноша помедлил, оглядываясь назад, затем отступил, пропуская Вайолет внутрь. Ей уже успела стать противной эта затея, словно бы она - Майкл Корлеоне, а все окружающие – предатели отца, и сейчас начнется какая-нибудь заварушка. Люди, облепившие столы в зале, активно уплетали тушеные овощи и курицу в кисло-сладком соусе. Двое официантов разносили воду в графинах, с настенных гравюр глядели бледнолицые разодетые китаяночки. Но это взрослая жизнь. И во взрослой жизни ты не показываешь, что тебе страшно, тревожно или одиноко. Во взрослой жизни ты засовываешь свои эмоции куда подальше и доказываешь всем вокруг, что ты не просто хочешь, а можешь, не просто знаешь как и что делать, но берешь и делаешь.
- Сюда-сюда, - тыкал на проход за ширмой в дальнем углу провожающий ее парень. Вайолет тревожно повернула блестящую ручку. Помещение напоминало лавку торгаша или магазинчик для фокусов: по всем стенам до самого потолка стеллажи из темного дерева, забитые разноцветными коробками, пакетами, сумками, упаковками и прочими вместилищами для утвари. Из подсобной комнатки за прилавком слева выплыл худощавый мужчина с густыми усами и пышной седой шевелюрой, одетый на манер сороковых годов. Вайолет хотела было открыть рот и объяснить причину своего визита, но проскочивший следом за ней китаец принялся что-то активно разъяснять на своем родном языке. Мужчина дослушал, не перебивая, лишь в упор глядя на девушку, и, стоило только китайцу закончить, улыбнулся.
- Напугали мы тебя? – радостно спросил тот, скрываясь за открытой дверью подсобки. Китаец же удалился в зал ресторана. Вайолет неуверенно пожала плечами, заметавшись взглядом от одной двери до другой, словно бы не решив, кому из них двоих хотела ответить.
- Да как сказать… - начала было та, почесывая предплечье. Пока, судя по звукам, мужчина рылся в каких-то пакетах, Вайолет изучала полки с большими пузатыми банками зеленого чая и плотными пакетами с печеньями с предсказаниями.
- Десять «Данхилл», десять «Голд Флейкс», - пристроил мужчина двадцать стопок блоков сигарет на витрине. Вайолет искренне удивилась.
- Это все? – хмыкнула та, разглядывая пачки. – Они что, какие-то особенные?
Оперевшись о витрину на манер Лиз, мужчина монотонно разглаживал ус, с прищуром поглядывая на девушку.
- А я было подумал, что ты в курсе.
- В курсе чего? – продолжала изучать сигареты та, с интересом вытащив по пачке того и другого вида, сжимая блоки так, будто взвешивала их в руках.
Мужчина еще какое-то время молчал, затем лениво отлип от поверхности.
- Джеймс ценит качество. Сколько помню, все для него всегда должно было быть самым роскошным, самым лучшим. Как ты и сама можешь догадаться, двадцать первый век портит не только людей. Сигареты, выпивка: все уже не то, - мужчина хлопнул по боковине коробок. - Эти же производятся по старой рецептуре.
Вайолет и без слов этого человека успела заметить, что у Марча большое эго, которое прет изо всех щелей «Кортеза». Но в ее понимании это не было чем-то плохим. Человек, который знает, что хочет и что любит, добивается куда большего чем размазня и нюня с соседней улицы, всю жизнь прячущийся за маминой юбкой.
- Вы хорошо знаете Джеймса? – спросила Вайолет, распихивая блоки поровну два пакета, чтобы легче было довезти, повесив на руль. Мужчина на миг поднял взгляд, продолжая помогать упаковывать пачки сигарет.
- А ты? – без намека на улыбку спросил тот.
- Вы выглядите одинаково, - проигнорировала та, намекая на одежку. - Это фишка такая? Просто… может, я чего не понимаю.
Мужчина усмехнулся. Так, что становилось ясно, она действительно не понимает, и достаточно многого. Закончив перевязывать пакеты, он быстро прошелся взглядом от макушки девушки до пят.
- У тебя старомодные туфли и до неприличия протертая сумка. Такое в Лос-Анджелесе не носят. А еще ты совсем не красишься. Так что, - причмокнул мужчина, отчего смешно дрогнули его усы, - могу спросить у тебя тот же грешок, - он простодушно придвинул блоки сигарет. Хмурясь, Вайолет стащила с прилавка кульки.
- Я должна Вам за это что-то? – пробурчала та. Продавец проигнорировал, доставая портсигар:
- Ты многого не знаешь, - мужчина закурил, тряся спичку в воздухе. Вайолет сжала пакеты, - но о многом догадываешься. Смотри, как бы твоя подработка не превратилась в стиль жизни, - он выпустил дым, ее передернуло. – Нет, все уже давно оплачено, - ответил на ее вопрос тот. – И передавай привет Лиз, - добавил мужчина, опуская локти на прилавок. Вайолет сглотнула, поспешив выбраться из этого места на светлую улицу. Откуда он знает про ее подработку?
***
Протекал все тот же размеренный послеобеденный день в отеле «Кортез». Лиз читала очередной роман из классической литературы, на который Вайолет скептически поглядывала с меланхоличной полуулыбкой, порой теряясь в воспоминании того, во что был одет Кит на лекции, когда они разбирали данное произведение. Ответ простой: извечная белая футболка и черные джинсы.
После конференции врачей и неожиданного наплыва азиатов в отеле вновь стало тихо, и нечастые постояльцы заселялись с периодичностью раз в несколько часов, так что порой у Вайолет начинало гудеть в голове от невыносимой тишины: джазовый мотив давным-давно приелся и перестал быть заметен.
- Как твой сегодняшний визит в «Волшебную лавку Йонга»*?
Вайолет оторвалась от чтения, с тяжелым вздохом глянув на Лиз.
- Это была какая-то проверка, да?
Лиз удивленно вскинула брови.
- С чего такие мысли?
Вайолет пожала плечами.
- Просто все чаще кажется, что все здесь происходит не просто так.
Лиз едва заметно усмехнулась, задержав взгляд на девушке дольше обычного прежде, чем вернуться к своей книге.
- Как я погляжу, ты много времени проводишь с Джеймсом, - теребила край страницы та.
Вайолет пожевывала прядь волос.
- Это плохо?
Лиз вздохнула, словно бы ответ не предвещал ничего хорошего.
- Вовсе нет, просто… - будто она не знала, как подойти к определенной теме. Вайолет недоверчиво отложила книжку, - он старше тебя и-
- И? – Вайолет злили подобные разговоры.– Ну старше он, и что такого?
Лиз даже опешила. Вайолет либо столь спешно менялась на ее глазах, либо была такой всегда, но просто еще не успела проявить себя и показать эту свою скрытую сторону. В любом случае, дерзость и резкая вспыльчивость девушки удивляла.
- Я не, - вновь начала Лиз, тщательнее выбирая слова, - не хочу ничего сказать, просто Джеймс – довольно своеобразный мужчина.
Вайолет, вскинув руки, отлипла от стойки регистрации.
- Почему все меня этим попрекают? – заводилась все больше та. – Как будто в общении с ним есть что-то постыдное. Вы все что, боитесь, что он использует меня? Да Джеймс настоящий джентельмен! Он и пальцем не пытался ко мне притронуться! Да он вообще единственный мужчина, который заставил меня почувствовать себя настоящей девушкой! - Ей уже все равно было на чрезмерно громкий голос и возможное ненужное внимание постояльцев. Ей все равно было и если Марч услышит. Да пусть весь мир знает, что она думает! И пусть моральные устои горят синим пламенищем!
Лиз вновь вздохнула, словно и сама была на грани, но не хотела устраивать скандала.
- Детка, полегче, - старалась Лиз поласковее. – Просто есть такая мысль, что его компания на тебя влияет не лучшим образом. Разве ты сама этого не замечаешь? – Лиз словно слезно молила Вайолет прислушаться. Ее прохладная рука с тонкими пальцами легла на теплую ладошку девушки. Не сразу, но та вырвалась.
- Мои родители точно такие же. Лишь бы все контролировать, лишь бы я во что не впуталась. Так вот знаешь что, - Вайолет почти не дышала, - с кем я общаюсь вовсе не ваше с Айрис дело, - розовая от исступления Вайолет рванула к лестнице, гонимая желанием переждать где-нибудь этот свой момент гнева, пока еще чего бесконтрольно не вырвалось.
Какое-то время Лиз молча провожала девушку взглядом, продолжая подпирать бок кулаком. И лишь когда юная напарница скрылась за дверью с надписью «Лестницы», она медленно моргнула, будто приходила в себя после дурного сна.
- У нас неприятности? – Айрис выплыла из подсобки с чашкой чая. Лиз раздосадовано поджала губы.
- В любом случае это мы с тобой виноваты. Молодой девушке не место в «Кортезе».
Айрис опустила кружку на столешницу.
- О, ты не права, - начала та, глядя на тихо прикрывшуюся дверь второго уровня лобби, словно Вайолет могла в любой момент вернуться обратно, - Марчу она нравится. Поэтому-то, к сожалению, ее место именно здесь…
***
Светлая отделка стен и молочная плитка ослепляли. Казалось, что это одно из помещений психиатрической клиники, но никак не отеля. Ярко бил свет от лампы из открытого прохода на лестницу. На пол и ванну бассейна падали длинные рассеянные лучи из смежной приоткрытой комнаты. И каждый шаг глухим эхом отдавался от стен пустого помещения. Вайолет вообще дивилась до крайности странными правилами «Кортеза». Все другие отели выше трех звезд априори имели стандартный минимум, вроде охраны, персонала кухни, более, чем одного работника ресепшена, официантов в конце концов. В «Кортезе» же не то что этого не было, так половина номеров не были приемлемы для сдачи.
Вот и сейчас девушка лицезрела до крайности странную деталь: как и предупреждала Айрис, вода в бассейне была спущена.
Вайолет тяжело выдохнула, присев на деревянный бортик бассейна рядом с белой лесенкой, свесив оголенные ноги. Что-то было не так, Вайолет и сама это чувствовала. Вот только не могла понять, что именно. Двухуровневое дно бассейна на самой глубине исполосовывали темные линии, словно что годами проседало на этом самом месте, оставляя вмятины. Плитку бассейна украшали продолговатые трещины.
Где-то совсем рядом, возможно, в бойлерной комнате, что-то пшикало, и жидкости переливались по трубам. Эх, если бы только здесь сейчас была вода…
Она сидела в такой позе долго, замерев во внезапном потоке мыслей. Что плохого было в ее общении с Джеймсом? Она не хотела думать, что за всеми разговорами о Рузвельте и Максе Перкинсе скрывалось что-то опасное. Чувствовала это, но не хотела об этом думать. «Ведь Марше Прейскотт из романа «Отель» было девятнадцать, а Питеру Макдермотту тридцать с небольшим, но ведь эта разница в возрасте не помешала первой поддаться влечению, а последнему с трепетом думать о девушке» - размышляла Вайолет, будто бы оправдываясь перед самой собой. «Я не имею на Джеймса никаких видов, да и ему, кажется, девушка не особо нужна» - продолжала внутренний монолог та, пытаясь докопаться до причины своего столь яростного и непредвиденного гнева.
Громко, резко скрипнула дверь этажом выше, и кто-то быстро перебирал ногами по ступеням. Вайолет вздрогнула, но осталась на месте, не зная, как поступить, потому что понятия не имела, кого ожидать. Что, если сюда вообще запрещено спускаться?
Незваный гость остановился в проходе: точно мелом по доске со скрипом шаркнула о пол прорезиненная подошва кроссовок. Вайолет с трепетом обернулась.
- Преследуешь меня? – по-доброму расплылся в улыбке Кит, перескакивая через низкий порожек. Вайолет оробела, соглашаясь, что все и правда выглядит так, словно она вновь не дает ему прохода. Пока она думала над ответом, с виноватым видом пожевывая внутреннюю сторону щеки, Кит как ни в чем не бывало уже вышагивал вдоль бортика до закрытой дальней двери. – Как же они меня бесят, - продолжил юноша, словно бы болтал со старым другом, мгновенно меняя тему, - зачем каждый сезон спускать воду в бассейне… ведь там такая жарень стоит. Вот скажи, я ведь прав? – вновь улыбался тот, дергая за ручку.
- М-может ключ нужен? - неуверенно предложила Вайолет, поднимаясь на ноги. И как сильно ей влетит за проникновение в запертое помещение? Кит дернул еще раз, и дверь со скрипом поддалась. Юноша победно улыбнулся, ощупывая дверной косяк.
- Тут главное приемы знать, - глянул на девушку тот. – Не первые каникулы все-таки здесь, - и скрылся в подсобном помещении. Вайолет желала было тоже заглянуть в интересующую ее комнатку, но стоило ей сделать шаг, как Кит прокричал из помещения: - Можешь там посмотреть, пойдет ли вода?
- Да, конечно, - про себя чертыхнулась Вайолет, чуть было не добавив «Я ведь фактически на тебя работаю, у меня нет выбора», и принялась выискивать глазами отверстия для подачи воды на ванне бассейна.
Что он вообще делает? Безумец! Айрис же ведь говорила, что здесь какая-то поломка в системе фильтрации, так какого же черта он сейчас творит? И настолько ее поглотил поиск ответов, что казалось, задавать волнующие вопросы непосредственному виновнику и не требовалось. Присев у края бортика, Вайолет перегнулась, разглядывая боковую стену, нервно прислушиваясь. Кит явно знал свое дело: послышалось тихое кряхтение, затем выдох юноши, поворот вентиля, и вот механизмы пришли в движение, а потоку воды был дан зеленый свет. Через какое-то время вода быстро хлынула из заливных отверстий. Кит с довольной улыбкой хлопнул в ладоши, ногой захлопывая дверь бойлерной. Вайолет смущенно отвернулась, наблюдая за бурлящим извержением водонапорной трубы,незаметно одергивая подол платья, тихо поскребывая деревянный лакированный бортик. Кит присел на корточки рядом, зачарованно глядя на прибывающую воду. К удивлению девушки, он не заговорил, но лишь сосредоточенно, вглядывался вдаль, задумавшись о чем-то своем. Из-за цвета плитки вода казалась кристально чистой; уровень достиг середины. Вайолет больно зажевала губу, желая было подняться и тихо выйти, как вдруг Кит заговорил:
- Когда-нибудь этот отель точно снесут, - продолжал неотрывно наблюдать тот, - или же из него сделают музей или что-то подобное. Так или иначе, все это станет лишь историей, - Кит усмехнулся, будто бы от какого-то бессилия. – Можешь себе представить? Когда-то здесь закатывали настоящие вечеринки: девушки там всякие в модных нарядах, запретная выпивка… знаешь, так здорово, что дядя сохранил традицию того века, оставив разрешение на курение внутри помещений…
Вайолет смутно понимала, к чему он вел да и подводил ли вообще к какому-то логическому выводу. Не сказать, что ей хотелось, чтобы он заканчивал, но она прекрасно знала особенность своей натуры: люди часто начинали ей раскрывать какие-то свои тайны, доверять секреты или просто трепаться о собственной жизни, при этом начисто не интересуясь ею самой. Словно Вайолет была неживой белой стеной с дипломом психолога, которая не имела даже права на свои чувства и эмоции. Все это не особо ее заботило в обычное время, но здесь, в данную минуту, с юношей, жизнь которого значила для нее больше своей собственной, Вайолет вдруг почувствовала себя крайне мерзко. Хотелось немедленно смыть с себя что-то, чего она не видела, но чувствовала. Это пугало. Кит продолжал держать на губах полуулыбку, глядя в пустоту, куда-то вдаль. Вайолет тихо поднялась.
- Я пойду, пожалуй…
Кит с усмешкой обернулся, успев поймать ее руку. Вайолет замерла.
- Постой, - чуть ли не со смехом улыбался тот, - в году ты практически не отходила от меня, а сейчас убегаешь, - ласково, совсем по-доброму промурлыкал юноша. И не понятно было, звучало ли то с издевкой или же он действительно был настроен доброжелательно. Вайолет похолодела, чувствуя себя пренеприятнейшим образом пристыженной. Он знал! О, ну конечно он не дурак и все прекрасно понимал! – Правда, останься, - продолжил Кит. – Скоро придут Софи, Кейт. Тебе ведь они нравятся.
Он улыбался. Так призывно агитируя ее присоединиться к веселью, будто они двое знали друг друга всю жизнь. И вместо того, чтобы поинтересоваться на тему «Почему это вдруг система фильтрации вновь заработала», Вайолет грустно повторяла про себя одну единственную фразу: «Мне нравишься ты, а не они. Лишь ты».
***
Когда прибыли Софи и остальные, привнеся с собой шлейф из милого хохота и сладкого парфюма, Вайолет и правда на какое-то время расслабилась. Поначалу все были ей рады. Кейт первая стянула майку и шорты, бомбочкой погрузив свое бледное тело в красивом купальнике в прохладную воду, остальные не медля последовали ее примеру. Кит долго не хотел плавать. Сидя подле Вайолет и, закатав штанины, просто промачивая босые ноги, он тактично улыбался, зазываемый гиперактивной Кейт, но все не поддавался ее угрозам вроде «Уокер, если сейчас же не опустишь свою задницу в бассейн, я не буду занимать вам с Анной места на видеоарте!». И он тихо посмеивался, болтая ногами в прохладной воде, а Вайолет все больше увядала, словно бы сильнее расстраиваясь с каждым новым упоминанием его русоволосой подружки.
Брызги орошали плитку и стены, плеск и хохот слышны были в небольшом помещении. Одри сетовала на отсутствие окон, потому что «Как бы было круто, если бы видна была улица! Вот как в Лотте…» тут Софи одергивала подругу, говоря, что неэтично хвалить другие отели при работнике конкурирующей марки. И они смеялись, радостно поглядывая на Вайолет, что сидела с учтивой улыбкой, чувствуя себя полной дурой. Но все внимание заканчивалось, и они вновь были в своей компании: Одри справлялась насчет Анны и почему та сегодня не с ними, Кит охотно отвечал, управляясь со своей шевелюрой, пока Кейт не стащила юношу в бассейн. Поднялись волны, расплескиваясь по плиточному полу. Все заливались смехом, брызгались, веселились. Наслаждались молодостью. Кит в облепившей одежде улыбался, держась на плаву, Кейт и Софи стянули с бортика надутые ранее круги и матрасы, теперь же довольно резвясь, точно маленькие дети на пляже. Лишь раз они попытались призвать Вайолет присоединиться. И она бы согласилась. О, она бы и рада была вот так легко провести летний день. Но не могла. И не потому что была на рабочем месте, вовсе нет. Просто она понимала, что ее не ждут. Проявляют вежливость и учтивость – да. Действительно нуждаются в ее компании – нет. И Кит, и Софи, и остальные вполне довольны друг-другом. Если она уйдет, ведь никто не заметит. По крайней мере, ей так казалось…
Тихо поднимаясь с края бассейна, Вайолет натолкнулась при выходе на Дейзи и Давида. Юноша узнал Вайолет, ослепительно улыбнувшись однокурснице, спросив вежливое «Как жизнь?», Вайолет не растерялась, Дейзи даже виду не подала, что заметила девушку. Бассейн загудел: Кит присвистнул, Кейт и остальные наперебой зазывали новоприбывших поскорее присоединяться. Дейзи убрала за ухо передние пряди каре и принялась раздеваться.
И это был именно Кит, кто в последний раз попытался призвать Вайолет ко всеобщему веселью. Он вынырнул возле края, хватаясь руками за деревянный бортик прямо возле ног девушки. Блики воды сияли на его лице, струйки стекали по лицу. Он тряхонул головой, откидывая мокрые волосы со лба, и залился красивой улыбкой.
- Да, Вайолет, останься с нами, - поддержал Давид, поправляя красные плавки-шорты. И так милы они оба были, так дружелюбны и открыты, что она поняла яснее чем раньше. Не может она остаться.
Буркнув что-то насчет отсутствия купальника, Вайолет быстро попрощалась, еще раз поблагодарив за предложение. Скрываясь на лестнице, она все еще слышала позади себя радостный визг и обернулась, чтобы запечатлеть у себя в памяти напоследок этот момент.
Она твердо была уверена, что никто не заметил ее ухода. Но это было не так. Он все видел.
***
Игнорировать свое мерзкое поведение более не было смысла. Вайолет расстроила Лиз.
«Ну ты и идиотка, Хармон» - заламывала руки девушка, плетясь от лестницы главного вестибюля. Лиз возилась с большими сумками у входа. Вайолет осторожно приблизилась.
- Лиз, - начала девушка, - я хотела извиниться за свое поведение.
Лиз даже взгляда не подняла, все продолжала переваливать однотипные сумки с тележки для багажа на ковролин. Вайолет испугалась, что вот сейчас ей и сообщат, что она уволена. Еще бы: нахамить, убежать прятаться, проводя время с постояльцами отеля, да еще и помочь набрать бассейн, к которому по идее вообще приближаться не стоило бы.
- Уже забыто, - к удивлению девушки улыбнулась Лиз, не прерывая работы, - давай, помоги мне взвесить мешки, - она пихнула Вайолет одну из сумок, – и принеси из подсобки рулетку, надо промерить высоту и ширину, чтобы их в DHL отправить.
Если бы облегчение имело субстанцию, то оно бы сейчас хлынуло на Вайолет точно воды прорвавшейся плотины. «Впредь надо пытаться как-то контролировать свой пыл» – думала девушка, радостно порхая по вестибюлю с рулеткой, перелетая с одной сумки к другой, точно заботливая пчелка.
Зачастую хотелось не только высказаться, но и сделать что-то. Нанести вред, заставить его страдать…
С каждой минутой Вайолет понимала, что ей все тяжелее сдерживать свой гнев, контролировать себя, и виновником того делала именно Кита. Как ей казалось, она спокойно могла ударить кого-нибудь или нахамить прохожему лишь по его вине. И ей порой нестерпимо хотелось отомстить ему, сделать что-нибудь, заставить его страдать также, как страдает она сама, показать ему, что ее боль сильна, она пылает внутри. Хотелось довести его до исступления так же, как это удавалось ему.
Но Вайолет старалась быстро отбрасывать эту мысль, покрываясь мурашками, ощущая холодный пот. Нежное чувство первой влюбленности шептало, что никогда она не сможет причинить вред этому юноше, а вторая ее часть – гнусная, мерзкая, мстительная – уже согласилась с приготовленным планом. И никто, даже сама девушка, ни о чем не догадывалась. Кроме одно человека. Кроме него.
Комментарий к Wet blanket
Волшебная лавка Йонга - старый магазинчик фокусов, расположенный в Макао, Китай
Wet blanket (ам. слэнг) - зануда/ тот, кто портит всеобщее веселье
========== Sheik ==========
Громоподобным раскатом пронесся по номеру юной мисс Хармон звонок стационарного телефона. Сказать, что зачастили что-то ее так резко и бесцеремонно вырывать из сна посреди ночи, значит вообще ничего не сказать. Хотя, к этому довольно быстро привыкаешь, когда в этом и заключается твоя работа. Недаром среди работников всех сфер гостиничного бизнеса ходит шутка, что клеймо отельного служащего не сходит: раз сунулся в это добровольно, так будь готов столкнуться с круглосуточной работой. Отельный служащий всегда нужен своим постояльцам, все двадцать четыре на семь.
Телефон продолжал разрываться. Вайолет нащупала трубку.
— Вайолет, слушаю, — зевнула та.
— Хей, это-
— -Кит?! —не дождалась окончания предложения девушка, ощутив неприятный холодок, поползший по позвоночнику.
— Прости, пожалуйста, что разбудил, но меня перенаправили к тебе и… — юноша замялся. Избавившись от жуткого комка, что встал поперек горла, Вайолет с трудом вздохнула, слыша в трубке свое же горячее дыхание.
— Что-то случилось? — Браво! И где овации? Приз за лучшего работника получила бы она, услышь кто-нибудь сейчас неподдельную тревогу за покой постояльца в ее голосе.
— В моей ванной мигает все потолочное освещение… — Кит вновь умолк, его голос сменился шорохами и шуршанием, словно бы юноша самолично пытался там устранить неполадку.
— Ничего не трогай, я сейчас, — она повесила трубку.
***
— Так значит, проблема не в патронах лампочек? — почесывал взлохмаченный затылок Кит, простаивая в проеме ванной в простой черной футболке и пижамных серых штанах. В таком обычном, одомашненном виде Вайолет его никогда еще не видела. Неусыпное воображение тут же принялось рисовать картинку рождественского утра в компании родных и любимых… стоп! Так, собраться. О чем он спросил? Патроны? Стрельба? Вестфилд Хай…
Вайолет куталась в пижамную рубашку, свободной рукой продолжая монотонно насиловать выключатель. Свет гас, свет моргал. Тик-так, тик-так. Ее взгляд был прикован к потолочному освещению, Кит сунул руки в карманы, в упор уставившись на девушку, по-видимому, ожидая хоть какого-то ответа. Ой, да к черту!
— И давно оно так? — решила ответить вопросом на вопрос та. Кит чуть дернулся.
— Нет. То есть, не знаю… с этой ночи, н-наверное… — по-видимому, он не хотел причинять больших хлопот.
Вайолет в раздумьях плотнее сомкнула губы. Плитка пола казалась ледяной, и привычка бродить по коридорам отеля в одних носках представлялась не самой мудрой. Облизнувшись, девушка потерла ступней о ступню и перешагнула через порожек, направившись к выходу.
— Ты уходишь? — озабоченно, в каком-то даже испуге, выглянул следом юноша. Рассеянно било желтоватое свечение от высокого торшера возле кресла.
— Пошли, я одна стремянку не потащу, — махнула рукой та.
***
Пока они добирались до лифта по спящим хитросплетениям коридоров, она не особо нервничала, — мягко шуршал ворс ковролина, в трубах под потолком журчала периодически вода да шипел пар — но вот в лифтовой кабине сонливость спала окончательно, и реальность плотнее сомкнулась вокруг ее хрупкой фигурки. Вайолет покачивалась на пятках, старясь унять дрожь в коленях.
— Ты сразу мне позвонил или сначала еще кому?
Кит по своему обычаю быстро моргнул, переводя взгляд с дверей лифта на девушку.
— Сначала вашей прачке, но она сказала с этой проблемой к тебе идти.
Зачем Хейзел так поступила? Сама ведь прекрасно могла решить эту проблему!
— Слушай, мне правда неловко, что я разбудил тебя из-за такого пустяка, — Кит ясно видел нерасположенность Вайолет к этой ночной вылазке, конечно же, в данную минуту абсолютно не подозревая о причине. — Можешь просто показать мне где стремянка, остальное я сам сделаю.
Кабина лифта плавно завершила свой спуск, дверцы мелодично разъехались.
— Да перестань, — отмахнулась на его предложение девушка, сделав шаг в полутемное главное лобби, почесывая предплечье, — еще ударит током…
Кит прыснул со смеху. Вайолет скромно улыбнулась. За стойкой регистрации было на удивление пусто. Где же Айрис и ее ночная смена? Хотя если подумать… чем реже ее видят в компании Кита, тем меньше упреков она получит после.
Вайолет быстро нашла нужный ей ключ от кладовки четвертого этажа. Ей ничего не оставалось как изобразить бурную деятельность на нижнем ярусе стойки и, больно прикусив губу, бесшумно проделать пару вдохов-выдохов, успокаивая расшатавшиеся нервы, — настолько сильным было волнение от ситуации.
Выдав натянутую полуулыбочку Киту, девушка неуклюже протиснулась между ним и боковым торцом стойки, решительным шагом направляясь обратно к лифту. По ногам бил холодок от гулявшего сквозняка.
— Мы тут все? — покорно следовал за ней юноша, потирая ладонями о бедра, будто бы от волнения. Вайолет ткнула по кнопке вызова лифта. Кабина тут же откликнулась.
— Надо взять стремянку и швабру из кладовой.
Красиво изогнулась его темная бровь в свете синей неоновой вывески над стойкой регистрации.
— Швабру?!
***
В конце коридора возле кладовой было приоткрыто окно. С улицы доносились звуки стройки. Вайолет поспешила прикрыть створку. В замочной скважине повернулся ключ, и дверь кладовой со скрипом распахнулась. Кит дернул выключатель, Вайолет медленно выдохнула, принявшись выискивать среди вставленных в большое ведро швабр ту, что казалась наибольшей длины. Кит уже вытаскивал в общий коридор стремянку; дребезжали ступеньки.
— Пошли, потом закроем, — прикрыла ногой дверь Вайолет, сдувая с лица падающие волосы. Покачнулась алая бахрома брелка на ключе в замочной скважине. Юноша кивнул, водрузив стремянку ребром на плечо. Вайолет нервно отвела взгляд, крепче сжимая ручку швабры.
— Так зачем она? — кивнул юноша на предмет в руках девушки.
— Профессиональная тайна, — Вайолет нравилась идея того, что она может что-то новое открыть для этого юноши. И возвращаясь обратно к лифту ей до крайности тяжело было поверить в происходящее. Вот она — студентка Южно-Калифорнийского, подрабатывающая летом в роскошном отеле. Вот он — таинственный юноша, недосягаемая персона, постичь душу которой она так отъявленно желала все эти мучительно долгие месяцы. И вот они — шагают бок о бок по ночному коридору, экипированные для устранения бытовой проблемы. Кто бы мог подумать, что все так обернется? Вайолет было страшно. Что-то странное, казалось, повлияло на эти события, иначе чем еще объяснить столь удачное стечение обстоятельств, если не вмешательством потусторонних сил?
В его номере пахло средством после бритья и чистым постельным бельем. Кит разложил стремянку, Вайолет покорно ожидала. Ее потрясывало, и девушка надеялась, что это не особо заметно. Кит распахнул дверь ванной, впуская девушку.
— Подашь мне? — поправила Вайолет пижамные штаны и забралась на третью ступеньку стремянки. Что случилось в прошлую ее попытку самолично заняться электричеством? Именно. И опять внизу представитель одного и того же семейства…
Кит схватил синюю ручку швабры, протягивая ее концом девушке.
Дело в том, что блок питания, сокрытый между гипсокартоном и бетонным потолочным блоком, скорее всего постепенно накрывался. К этому аппарату и тянутся все провода, образуя паучью сеть, упрятанную от посторонних глаз за квадратной дверцей в потолке. По крайней мере, Вайолет могла объяснить это безумие с лампочками только так.
— Оттого вот и моргает это безобразие, — окончила свою повесть та, просовывая конец швабры в образовавшуюся дыру за открытой дверцей. — У тебя же айфон? — неуклюже обернулась девушка. — Не одолжишь? Мне нужен фонарик.
Кит, ошеломленный экскурсом в технические тонкости, с не сходящей полуулыбкой удивления метнулся в комнату, хватая с тумбочки свой гаджет. Белый свет ударил в глаза, Вайолет неприятно поморщилась.
— Сейчас поправим провода и порядок, — осветив внутренности, Вайолет глубже просунула ручку швабры. Мысленно поругавшись на электриков и строителей, что умудрились подключить блок питания в нескольких ярдах от дверцы и совсем не подумали о будущих служащих, девушка вернула телефон, глубже просовывая предмет для уборки. Мигающие лампочки потухли, а затем вновь загорелись ровным рассеянным свечением. И за исключением легких кряхтений девушки и скрежета пластика по проводам стояла гробовая тишина. Кит был поражен, и, на какой-то миг Вайолет даже показалось, что она разглядела неподдельную симпатию в его взгляде, когда спускалась со стремянки на твердый плиточный пол. Стопы, укутанные в носки, зудели от рифленой поверхности ступенек.
— Раньше часто перебои в электросистеме случались? — поинтересовалась девушка, тактично придерживая дверь ванной пока Кит вытаскивал сложенную стремянку. Юноша поджал губы, мол, да как тебе сказать. — Так странно, что разом все освещение… — шепотом добавила девушка.
— По-честному, в этом месте вообще странностей полно, — Кит улыбнулся, после смешно поморщившись. Ножка стремянки издала скрежет, когда ею задели дверной косяк. Вайолет передернуло как от холода. — Знакома с женщиной, что в пентхаусе живет? — продолжал Кит, поправив лестницу в руках, направляясь к выходу. Вайолет помотала головой, вновь стискивая ручку швабры. Кит усмехнулся. — Такая чуднáя. Оглядела меня как на выставке, сказала, что я красивый, а еще что, к счастью, не унаследовал «этого» от Джеймса.
Вайолет нахмурилась, распахивая входную дверь.
— Не унаследовал чего? — перешла на полушепот та. Кит пожал плечами и, выйдя в коридор, устроил стремянку ребром на плече.
— Без понятия.
Стремянка по дороге неуютно поскрипывала, и звук, казалось, распространялся по всему коридору. Кит мягко шагал по ковролину в ромбовидный рисунок. По пути к кладовой, что двумя этажами ниже, юноша задал еще пару вопросов касательно электроснабжения, но интересовало его скорее не сама работа проводков и кабелей, а то, откуда у восемнадцатилетней девочки познания в техническом оснащении. Вайолет отшучивалась, неуютно посмеиваясь над вопросами. Она и сама не знала на самом деле. Чуть информации отсюда, немного оттуда, чуточку подглядеть за работой школьного электрика там, краем уха прослушать лекцию от Лиз — и вот тебе весь курс Массачусетского технологического университета как на ладошке.
Окно возле кладовой было нараспашку. Вайолет негодующе прислонила палку швабры к потрескавшейся стене.
— Я же только что его закрывала! — возмущенно подбежала к окну девушка. А вдруг какой постоялец спрыгнул? Эх, ну почему во всех высотных отелях уже давно действует правило десяти сантиметров, и только в «Кортезе» все еще поблажки прошлого столетия?
Вцепившись в раму, Вайолет высунулась всем корпусом, стараясь разглядеть тротуар. Ночная пустота. И так вкусно пахло. Соленый морской воздух разносил нотки малины, китайской лапши из забегаловки неподалеку и летней осевшей, словно пыльца, жары. Вайолет так сильно высунулась из проема, что затрещала оконная рама. Распахивая дверь кладовой Кит бросил стремянку.
— Хей, так ведь и выпасть можно, — прошагал юноша, будто боясь, что она и правда может ненароком выскочить. Ярким диском сияла луна, и белесое свечение окутывало двоих подростков. Он был так близко всего на секунду, после вновь отступив во тьму коридора. Вайолет неуютно поежилась. — Я как-то нашел в горе старого хлама в одном из номеров допотопный газетный выпуск, — полушепотом завел речь тот, вновь занявшись втаскиванием стремяки в кладовую. Спешно закрыв окно, Вайолет развернулась. — Там была статья времен сухого закона. Так вот одного парня так понесло на тему алкоголя, — издал смешок юноша. — Он видел, как в день открытия «Кортеза» из окна чуть не выпала молодая девушка.
Будучи обладательницей хорошего воображения, Вайолет стало жутковато. Холодок привычно пробежал по позвоночнику.
— Кто ее спас?
— Какой-то джентельмен.
Тускло горели светильники подсобки. Кит пристраивал стремянку у правой стены между ведрами и бельевыми корзинами. И зачем он ей об этом рассказал? Болтливый парень. Кит всегда любил поговорить. Все красивые парни любят о чем-нибудь поговорить.
Убирая стремянку, он задел полупустую картонную коробку, что покоилась на перевернутом ведре.Коробка с блеском и грохотом перевернулась, и отельные мыльца в шуршащих упаковках с фирменной эмблемой высыпались. Кит шумно выдохнул, тихо рассмеявшись своей неуклюжести. Вайолет улыбнулась, сунув швабру в отсек к другим. На карачках оба выискивали в полутьме валявшиеся упаковки, закидывая обратно в коробку. В тишине Вайолет подсчитывала оставшееся скудные до подъема часы для сна. Кит замер и неожиданно присвистнул.
— Смотри какая красавица, — поправил тот коробку на прежнем ее месте и протиснулся за стеллаж, вытаскивая блестящую гитару. Вайолет похолодела. Такое чувство было, словно что-то тяжелое поднялось от низа живота к горлу и вновь с силой грохнулось вниз. Очень неприятное ощущение. Кит крутил рыжеватый корпус гитары. Вайолет облизнулась, протягивая дрожащую ладошку.
— Это брэнда «Стелла». Такая у Кобейна была, — коснулась та пальцами покрытия корпуса. Вайолет все еще сидела на полу, отчего Кит сейчас казался еще более сильным и высоким. Тот лишь расплылся в удивленной детской полуулыбке.
— Умеешь играть? — он задал вопрос на ходу: переступил через узкое пространство между девушкой и ножкой стеллажа, с гитарой дошел до выхода из кладовой, полностью прикрывая дверь. Вайолет медлила с ответом, наблюдая за его действиями. Он закрывает дверь, чтобы она сыграла? Так уверен, что она умеет играть? Красавчики. Ох уж эти красавчики. Ведешь себя рядом с ними как слабоумная. Оттого-то они и знают о тебе все наперед. Это все коварный язык тела, что живет отдельно от мозга: красавчик улыбнется, а ты уже трепещешь как рыбка на крючке.
Пока она молчала, Кит успел вернуться обратно и плюхнуться напротив, прямо в дальнем углу подсобки: справа боковина здоровенного стеллажа, слева другая стена. Бедная гитара то и дело взлетала ввысь, издавая призывные звуки оставить ее в покое — Кит задевал струны на ладах. Усевшись и поелозив на полу, словно совершенствуя принятую позу, юноша выдал большую очаровательную улыбку и принялся тихо перебирать струны. Выходила полная какофония. Вайолет мило скривилась. Кит засмеялся.
— Умеешь же ведь, — сам ответил тот, растянув первое слово. — Вон как морщишься, — он облизнулся. — Сыграешь? — продолжал тихо бренчать Кит. Вайолет, медля, вытянула шею, уставившись на юношу.
— О, нет, я не могу, — словно бы до нее только что дошел смысл вопроса.
— Брось, — залился улыбкой тот, — давай же. Если не согласишься, то сыграю я, — и Кит дважды выдал серию раздирающих барабанные перепонки нот на грифе, изобразив крутого гитариста рок-группы. Вайолет хихикнула, прикрывая рот ладошкой и косясь на дверь, побаиваясь, как бы несуразное бренчание юноши не разбудило постояльцев. Кит усмехнулся, Вайолет умоляюще выставила руки вперед.
— Ладно-ладно, только отдай мне гитару, — улыбалась та. — Больно смотреть как ты насилуешь инструмент.
Кит наигранно вздохнул, протягивая гитару.
— Все вы музыканты такие.
— Все? — бросила взгляд девушка, с досадой принимая холодный инструмент.
— Анна тоже играет, — с невозмутимым видом поправил волосы тот, удобнее устраиваясь на своем месте. Вайолет больно закусила внутреннюю сторону щеки. Ну конечно. Анна. Как будто имя «Кит Уокер» всегда шло в комплекте с «Анна Годфри», и если не упомянуть одно в разговоре о другом, то случится катастрофа.
— Я не думаю, что смогу лучше нее, — чуть более презрительно, чем требовалось, бросила Вайолет, желая точно так же бросить гитару, встать и уйти. Все что происходило и так невообразимо пугало ее. А ведь и словами не передать, как она желала весь год именно этого: сыграть ему. Лишь одному ему, показать свои любимые куплеты, похвастаться нотами, которые получалось брать. Ей казалось это крайне романтичным. Не то, чтобы Вайолет была уж очень романтичной натурой — сложно назвать таковой человека, интересующегося известными психопатами и хранящего в собственной спальне банку с частями кукольных деток, — но порой что-то переклинивало в ее сознании, и ей начинали нравится глупые девичьи вещи. Конечно же не в стандартном понимании этих слов: если уж держать в комнате цветы, то непременно мертвые, если воображать свидание мечты, то обязательно на кладбище. Да, гитара была предметом романтических грез, но не абстрактных фантазий, а конкретной картинки: если уж и играть, то только для Кита.
И вот, сидя в полутемной подсобке четвертого этажа во втором часу утра Вайолет вдруг поняла, что это не фантазия, а реальность. Нет ничего страшнее, чем осознать, что то, что было у тебя в голове, обрело форму, материализовалось. И даже приятные, правильные, желанные вещи, сбываясь, поначалу точно так же пугают. Но как здесь поймешь, правильно ли вот это…
Она не забыла, о нет, она никогда не сможет забыть ту боль и отчаяние, когда она просматривала расписание второго семестра и со сковывающим ужасом понимала, что у них двоих сходится скудное количество совместных предметов. Да, это может показаться пугающим и глупым, да, это сродни помешательству. Но Вайолет так сильно погрязла в своих эмоциях и чувствах к этому парню, что боль казалась настоящей, даже правильной, но до отвращения невыносимой. Мерзкое, тошнотворное чувство тотальной беспомощности: она не была в силах повлиять на деканат, который бы мог перекроить расписание, она не могла поменять выбранные предметы, потому что это было бы уж слишком глупо, и уж тем более — что самое важное — она не могла повлиять на чувства Кита. Это безнадежность, идущая в тесной связке с желанием причинить боль, заставить его почувствовать. Если и не любовь, то ту же боль, какую испытывала она. Тяжелее всего всегда было подавить эмоции на публике. В курилке, в университетских холлах, на вечеринках… Смотреть, быть рядом, и не иметь возможности коснуться. Это невообразимо страшно, когда предмет твоего желания рядом, а ты не в праве взять его, и ты вынужден наблюдать, как твоей мечтой распоряжаются другие.
«Я не думаю, что смогу лучше нее» — фраза, казалось Вайолет которую она никогда в жизни не посмеет произнести. Рождественский концерт — Анна аккомпанировала на гитаре поющим. От ее расстроенной гитары у Вайолет тогда даже разболелась голова. Встреча в супермаркете — Анна купила дешевое пойло. Вайолет закатывала глаза, ведь по фальшивому удостоверению просто грех приобретать паленый алкоголь низкого качества. И так далее и тому подобное. Вайолет нехотя осуждала Анну в таких вещах, про себя всегда считая себя лучшее нее и порой не понимая, почему Кит выбрал ее, почему даже не захотел узнать Вайолет. Все эти нахлынувшие воспоминания расстроили Вайолет, и та даже испугалась, что не сможет сдержаться и разрыдается прямо при нем.
«Я не думаю, что смогу лучше нее» — а уж как лицо Кита вытянулось в этот момент! Да его словно грузовиком переехали, не дай Бог конечно! Глаза полные извинения и сожаления, взгляд забегал. И будто бы он услышал нотки пренебрежения и ненависти в ее тоне.
— Ой, я вовсе не имел в виду ничего дурного, — искренне старался сгладить впечатление тот. — Прости, — премило поджал нижнюю губу тот, походя на хорошенького щеночка. Вайолет сжалась. Как же он, черт побери, красив! И эта черная футболка так ему к лицу…
«Ну ты и дура, Хармон» — стиснула гриф Вайолет, стараясь сглотнуть жгучий комок.
— Ладно, я сыграю одну композицию, — наконец, все обдумав, тихо произнесла та. Возможно, свой странный выбор песни нужно было бы как-то получше объяснить, ну что-то вроде: «У меня нет каподастра, а это единственная, где он не требуется» или «Я помню хорошо только ее» или еще что-то в таком духе. Но она была слишком уставшей, да и по-сути ей было немного плевать. Ну узнает Кит, что эта песня мучительно напоминала ей о нем, что была, можно сказать, гимном ее всего прошедшего года, ну и что из этого? Плевать ей на всех и вся, в конце концов, он сам напросился. Чертовы лампочки, чертова электропроводка, чертов отель… — Но, — откашлялась девушка, выставляя палец вперед, — учти, я паршивый певец, так что не жалуйся потом.
Кит засмеялся. Зашуршали его штаны; в кладовке все сильнее пахло им. Мускус и махогани. Вайолет облизнулась, втянула одурманивающий аромат и принялась быстрыми отточенными движениями подкручивать колки, подлечивая расстроенный инструмент. Финальная проба — по комнате разлился приятный перелив всех шести струн — и Вайолет вновь прочистила горло. Ее подташнивало, сводило живот и холодели конечности. Зачем она это делает? Точно ненормальная!
Последний глубокий вдох, и она взяла первый аккорд. Тонкие пальчики умело повторяли изученные движения. Кит не шевелился, и Вайолет была благодарна ему за это, ведь тяжелее было бы осознавать, что играешь живому человеку, особенно когда это тот самый, к кому испытываешь чувства. Вступление тянулось невообразимо долго, и Вайолет на мгновение показалось, что она не сможет. Вновь приступ тошноты, и тяжелыми ударами больно отбивало ритм ее сердце. А аккорды все сменяли друг друга. Вайолет облизнулась и, сложив губы, протянула партию вокала в интро. И для нее словно бы время остановилось. Голос заметно дрожал, Вайолет вновь облизнулась, переходя к непосредственному куплету.
Она запела. Так тихо, насколько позволяло ее не на шутку возросшее волнение. Из-за эмоций на первых порах некоторые ноты выходили выше нужного или наоборот, голос отдавал хрипотой, но вскоре и это исправилось. Вайолет отнюдь не была профессионалом, но эта композиция, ввиду подходящей тональности, ей удавалась на удивление хорошо. Она знала это, но не смела поднять взгляд на юношу, боясь сбиться, потерять сосредоточенность, приобретенную с таким трудом. «Сжалься надо мной» — пела она, — «Разве ты не видишь? Все окончено». Аккорд F сменялся на Dm, затем Am — движения ловкие, быстрые. Кит дышал тяжело и редко — грудная клетка заметно вздымалась под черной майкой. Вайолет протянула последние ноты припева, вновь облизываясь. Нижняя губа безбожно дрожала. «Ты разрушил мою жизнь» — девушка впервые подняла взгляд к его глазам, — «Не отрицай этого», — ей хотелось, чтобы эти слова он не только услышал, но и увидел. Увидел в ее собственном взгляде. Кит не шелохнулся, не отвел взгляда, продолжал все также неотрывно смотреть на нее в ответ, слегка разомкнув губы, — «Так возьми же нож» — красиво появлялась ямочка с левой стороны от уголка ее губ, — «И молю, закончи все это»*. Плавно опускались и поднимались веки, и пышные ресницы казались отяжелевшими. Было какое-то победное чувство, когда она заканчивала песню, словно она повергла его или сломала какой-то барьер между ними двумя. В душной комнатушке теперь стоял запах свежевыстиранных полотенец, пыли и страха. Кит так и продолжал не двигаться, Вайолет в последний раз прошлась по струнам, заканчивая исполнение. Повисло молчание, лишь дыхание было слышно, да медленно отмирающее звучание гитары, словно финальные титры фильма.
— Грустная песня, — первым нарушил молчание юноша. Вайолет не могла придумать ничего лучше, чем утвердительное короткое мычание в ответ. Сердце бешено колотилось. Ей было стыдно за то что она сделала, словно бы открыла перед юношей душу или, что страшнее, оголила часть своего тела. И ей безумно хотелось верить, что он не понял намека, что он не станет строить логические цепочки от полоумного ее поведения в году до этой самой чертовой исполненной композиции. Вот же чуднó устроен наш разум: все месяцы она только и желала, чтобы он узнал о ее влюбленности, а на деле, как только до этого доходит дело, так уже и страшно становится. Как интерес, насколько же горячо пламя костра — чем ближе подносишь руку, тем больнее обжигает. — Ты хорошо играешь, — продолжал Кит, отбросив пальцами волосы, — и зря ты наговаривала, голос у тебя очень приятный, — и улыбнулся, но как-то грустно, будто мотив и мелодия оставили свой отпечаток. И глаза — всегда такие яркие и добрые — потускнели вмиг. Вайолет позабавилась, усмехаясь, слегка покачав головой, поднимаясь на ноги с гитарой в руках. Конечности затекли.
— Пора идти, мне рано вставать.
Кит молча протянул ладонь, перенимая гитару, пряча инструмент на прежнее место за стеллажом. Ореол беззаботности спал, юноша выглядел мрачнее обычного. И первой выходя из кладовой, Вайолет в глубине души ликовала, чувствуя свою маленькую, хоть и абсолютно неосознаваемую победу: как бы она ни желала сделать Кита самым счастливым парнем, ей было приятно, что он приуныл. И тяжело было принять это двоякое чувство: Вайолет нравилось и одновременно страшило, что ей хотелось заставить страдать человека, которого она так сильно любит.
Они расстались в лифте: Кит сердечно поблагодарил за помощь и вновь сделал комплимент по-поводу маленького концерта, глядя на нее все тем же не то сонным, не то погрустневшим взглядом красивых темных глаз, Вайолет же, в свою очередь, учтиво кивнула, выдав скромную улыбку. И стоило лишь покинуть лифтовую кабину, уносящую Уокера на этаж выше, как стала заметна дрожь в коленях, и руки вдруг затряслись, и ноги подкосились. И Вайолет разрыдалась прямо в коридоре, сползая по гладкой стене к пыльному деревянному плинтусу, зажимая рот ладонью так сильно, что заныла челюсть. И она чувствовала, как горячие слезы затекали между пальцев, слышала собственные приглушаемые рукой всхлипы, а в ушах стоял привычный звон. Ее разум атаковал вопрос «Что я делаю со своей жизнью?». И действительно, к чему она шла? Куда все это ее приведет? Каков будет финал? Правильно ли отвергать реальность и с таким отчаянием желать собственного придуманного идеального конца, отмахиваясь от вполне очевидных фактов?
***
Но сколь бы приятным или, наоборот, неприятным не было бы настоящее, мы никогда не знаем, что ждет нас в будущем. У кого-то всегда есть план на наш счет, кто-то всегда знает, что произойдет. Возможно, и лишь на подсознательном уровне, но ведь водитель, которому суждено часом позже стать виновником аварии, чувствует, возможно и слабо, но все же дурное предзнаменование перед выходом из дома… Иногда мы чувствуем опасность, а иногда инстинкты нас все же подводят, и, как мне кажется, такие случаи как раз особенные, заставляющие нас пройти какой-то урок и сделать определенные выводы. Ведь если мы ощущаем, знаем об угрозе, то неосознанно готовимся. И только лишь безоружными проявляется наше настоящее «я», наш подлинный характер.
Первый приступ ужаса прошел, и Вайолет перестала бездумно дергаться, пытаясь освободиться от наручников; холодный метал жег нежную кожу запястий. Она быстро смекнула, что плохая идея показывать свой страх, и со стороны ее первый порыв действительно выглядел как простое замешательство после пробуждения. Ребристая боковина отключенной батареи больно впивалась в спину и предплечье, а от жесткого пола ныли ягодицы — ковер хоть и числился как предмет интерьера, однако за годы службы превратился из плюшевой радости в сухую жесткую подошву. Вайолет заснула скованная обязательствами перед самой собой лишь для того, чтобы проснуться скованной наручниками у трубы батареи. Что за нелепый парадокс! Это был ее номер, однако ночной визитер был отнюдь не желанным гостем. Его облик маячил перед глазами от одной до противоположенной стены. Он был озабочен, возбужден — она ясно замечала это на его лице, когда юноша вдруг попадал в рассеянное лунное свечение. Он грыз заусенец на пальце, расхаживая из стороны в сторону, она пыталась придумать способ освободиться.
— И долго это будет продолжаться? — ее голос был резким, холодным. Юноша замер, стараясь понять, страшно ли ей. Но сколь ни пытался, не мог уловить ужаса ни в воздухе на уровне энергетики, ни в ее голосе, ни уж тем более на ее лице. Она скорее была раздражена, чем напугана. Вайолет, выжидая, сосредоточенно следила за юношей широко распахнутыми глазами. Но он молчал, и девушка показательно дернула рукой; клацнули наручники, и натянулась соединяющая их цепь. — Я об этом вот. Что, первая попытка провалилась, и ты решил приковать меня, чтобы уж наверняка?
Казалось, будь она свободна, то в любой момент могла бы схватить первый попавшийся тяжелый предмет и швырнуть в расхаживающего по другую сторону кровати юношу. И у него даже мысль проскочила, а действительно ли плотно пристегнуты наручники… Блондин нервно облизнулся, подлетая к сидящей на полу девушке.
— Я не хочу навредить тебе, честно, — он коснулся ее предплечий. Секунду она не двигалась, уставившись в его огромные глаза, затем резко дернулась в попытке задеть, ударить ногой. Лязгнули наручники. Блондин успел отскочить, держась за деревянный бортик кровати. — Да не собираюсь я тебя трогать! — заорал тот, ударив по деревянной панели кулаком. Сдув с лица упавшие волоски, Вайолет сглотнула, сильно жмурясь. То, что она имела дело с психом — это было ясно как день. Ничего, она в своем номере, скоро, должно быть, уже восход, ее точно найдут. Но вот чего она не понимала: он не заткнул ей рот, потому что забыл по глупости или потому что знал, что она не собиралась кричать?
Вайолет действительно его поразила. Такой дикой связи постороннего с самим собой он не чувствовал никогда. Она совсем его не боялась, и это вводило в ступор. Он совершенно не знал, что ему делать дальше.
Вновь шаги по комнате. Вайолет громко выдохнула, покрутив запястьем; руки затекли. Тейт быстро ходил туда-обратно от тумбочки до столика, то сжимая носовую перегородку, то поглаживая лоб, то взъерошивая волосы. Она выжидающе молчала. Лишь лихорадочно обыскивала номер в поисках чего-то, что может ей помочь. Фишку с отсутствием страха она просекла сразу, ведь кто умирает в фильмах про маньяков быстрее всех? Те, кто выбешивают, разводя нюни, и просят пощадить, конечно же! Никаких соплей и слез! Лишь холодная тактика невосприятия.
— Я у тебя первая?
Тейт замер, оборачиваясь на ее голос.
— В каком смысле?
— Я первая, кого ты приковываешь к батарее? — Вайолет поджала губы, вскинув брови. — Просто интересно, может ты всех девушек так оставляешь, а потом прячешь тела где-нибудь в этом отеле под половицами.
Тейт издал смешок, похожий не то на бесчувственное удивление, не то на искреннее веселье. И глаза его сияли, словно от слез.
— Не у того постояльца ты решила это спросить, — с улыбкой произнес тот, расправляя плечи. Вайолет пропустила ответ мимо ушей, все пытаясь рассмотреть юношу получше, на случай если придется составлять в полиции фоторобот или что-то такое. Он был высок, хорошо развит физически — и при других обстоятельствах Вайолет бы назвала его привлекательным. Ее пугало и одновременно сбивало с толку, как он может выглядеть одинаково каждую их встречу. Ведь мы все неизменно меняемся, на нас накладывает отпечаток бессонная ночь или слишком большое количество алкоголя перед сном, но этот юноша всегда выглядел одинаково. Его глаза, форма челюсти и контур губ напоминали отдаленно Кита с Джеймсом. Но лишь смутно: этот юноша был намного моложе. Возможно, будь его волосы темнее, сходство бы было заметно сильнее… а, может, дело было и в одежде а-ля Кобейн младший, ведь чем более мешковаты вещи, тем моложе кажется их обладатель…
— Ты решил умолчать меня до смерти? — с издевкой в голосе решила повторить свой вопрос девушка, начиная действительно злиться на абсолютно детское поведение блондина. Тот продолжал расхаживать по комнате, кусая заусенцы, лишь бросив встревоженный взгляд на девушку.
— Я же сказал, я не сделаю тебе ничего плохого, — медленно, будто контролируя гнев, повторил юноша.
— Тогда зачем это? — дернула руками Вайолет, натягивая цепь наручников.
— Как только я хочу поговорить, ты ругаешься на меня и убегаешь! Я просто хочу поговорить…
Вайолет выдохнула, облизывая губы.
— Окей, — вновь дернула наручники та, — я вся во внимании.
Тейт сглотнул, снова принявшись расхаживать по комнате. Сквозь раздвинутые шторы лунный свет рассеянно падал на ковер длинным прямоугольником, и поблескивали позолоченные кругляшки отверстий для шнурков на его потертых конверсах.
— М-может, — он запнулся, заметно нервничая, — может ты начнешь…
Вайолет сдерживалась, чтобы не наорать на него.
— Ты серьезно? — воскликнула та, сгорая от гнева. Мало того, что этот парень вздумал затевать ночные игрища с наручниками, так еще и понятия не имел, чего, собственно, хотел от нее! Великая наглость! Но в голову Вайолет вдруг пришла давно забытая мысль. Девушка поелозила на полу, массируя затекший бок. — Ладно, у меня есть вопрос, — Тейт остановился, с нескрываемым интересом подняв взгляд на говорящую. — Твоя фамилия Лэнгдон ведь, верно? — она дождалась, пока юноша нерешительно кивнет. — Я знаю одного человека с такой же фамилией. Адрес Уэстчестер Плейс тебе ни о чем не говорит? Вы случайно не родственники? — она выжидающе продолжала наблюдать за мимикой юноши — настолько, насколько это позволяло безобразное освещение, или, скорее сказать, его отсутсвие. Тейт зажевал губу, шумно втягивая носом воздух. Нервничал?
— Нет, — решительно отрезал юноша, дернув ногой. Дрогнули белые нитки, торчавшие из большой дыры на коленке джинсов. — Нет, я ее не знаю.
— В какой части города ты живешь? Ты родом из Лос-Анджелеса? — не унималась девушка. Тейт возвел взгляд к потолку, вздыхая.
— Нет. Да. То есть… — юноша поморщился, засовывая кисти рук с длинными рукавами рубашки в карманы джинсов. — Недалеко живу. Совсем недалеко отсюда, — и вновь гримаса такая, словно бы ему разом наскучили все эти вопросно-ответные игры. — Почему ты не хочешь проводить со мной время?
«Потому что ты псих чертов, вот почему!»
— Потому что я не свободна, — тихо ответила Вайолет. Если подумать, она ведь и не врала вовсе. Ее преданная любовь к Киту связывала ее определенными обязательствами, поэтому сказать, что она была «не свободна», совсем не означало покривить душой.
Тейт тронул ковролин носком конверсов, мягко и бесшумно постукивая подушечкой указательного пальца по изножью. Он вновь шевелил губами, как-будто пытался что-то произнести.
— Ты про того пижона из шестьдесят седьмого, да? — скривился в ухмылке блондин. — Про сынка Уокера?
Вайолет тяжело сглотнула, испугавшись последствий своего признания как для себя, так и для Кита. А что если…
— Вы встречаетесь? — упорствовал Тейт.
— М-мы… — приоткрыла рот девушка.
— У вас уже был секс? — не унимался тот. На мгновение Вайолет показалось, что ее челюсть сейчас коснется пола.
— Ну это уж совсем не твое дело! — забыв про наручники, желала вскочить та. Металлический предмет удержал ее на месте, Вайолет плотно сомкнула губы, в досаде плюхаясь обратно на попу. Тейт засиял улыбкой. Ему показалось, что он нашел потайной клапан, ту самую точку, на которую стоит нажать, и человек поддается тебе. — Салли твоя сестра? — и сама не ожидая от себя такого вопроса спросила девушка, в душе сгорая от желания уйти от темы ее интимной жизни. Тейт искренне нахмурился.
— Почему ты так думаешь?
Вайолет показательно прошлась взглядом от его взъерошенной макушки до грязных конверсов.
— Да даже и не знаю, — саркастично протянула последнее слово та. — Вы же оба как со странички «Rolling stone» за девяностый год!
Тейт сердито гонял шарик воздуха во рту.
— Нет, к счастью, мы не родственники…
— Тогда откуда знаешь ее?
Блондин бросил взгляд с прищуром, выдав циничную полуулыбочку. Он медленно обошел кровать, подходя к тумбе.
— Зачем спрашиваешь то, на что сама знаешь ответ? — он выдвинул первый ящик. Коробок отельных спичек и запечатанная пачка «Мальборо», крем для рук с ромашкой, гигиеничка, газета двухдневной давности, толстый том Айрис Мердок — Тейт бережно рассматривал ее имущество, не доставая при этом ничего непосредственно из ящика. Вайолет молчала, опасаясь возможной заинтересованности юноши. Но что-то все же привлекло его внимание.
— Эй, это мое! — возмущенно выкрикнула девушка, разглядев сверкающий кончик авторучки, что крепилась к ее черной толстой тетрадке. — Положи на место!
Тейт улыбался, точно ребенок, подобравший интересную штучку.
— Личный дневник?
Вайолет скривилась.
— Мне что, двенадцать по-твоему? — ей Богу, даже обидно как-то! — Ты… нет… эй, не открывай! — в страхе возглас вышел истошным, совсем девичьим. Вайолет в ужасе следила за телодвижениями юноши, давно привыкнув к ночному псевдоосвещению, различая контуры и даже цвета.
— Секретики тут записываешь? — он продолжал расплываться в улыбке, но блокнот не раскрывал, словно подсознательно не желал огорчать девушку. — Что в нем? — юноша снял ручку, покрутив ту между пальцев точно барабанную палочку. Вайолет нахмурилась. Чтобы откинуть с лица пряди волос пришлось наклониться к скованным кистям рук. Он не отстанет, и какого бы дьявола в ней он ни пытался вызвать, она не предоставит ему такой радости.
— Давай, открывай. Делай что хочешь.
Любопытству Тейта не было предела. Юноша шагнул к прямоугольнику из лунного свечения и устроился на ковре в белесом потоке. Впервые за эту ночь Вайолет смогла рассмотреть его внешность без напряжения зрения и прокручивания в голове предыдущих их встреч. Его губы алели, глаза жадно поглощали строчки на рандомно раскрытой странице. Поблескивало кольцо на большом пальце, он поглаживал им край блокнота. Юноша коротко улыбнулся, и улыбка походила на искреннее удовольствие.
— «… и в тот миг на жестком холодном автобусном сидении можно было подумать: мы смотрим на одни и те же кроны деревьев, на одни и те же мокрые кирпичные стены и серые покатые крыши, но как можно быть так близко и одновременно так далеко друг от друга?», « Хуже надежды и быть ничего не может, потому что именно надежда заставляет двигаться вперед и одновременно тянет вниз, ведь когда ты плывешь по течению, она несет в будущее, а когда начинаешь анализировать, тянет вниз…» — дочитав, юноша поднял взгляд. — Это заметки?
Вайолет сдерживала гнев и всеми силами человека со слипающимися от сонливости глазами старалась прогнать стыдливый румянец, подступающий к щекам.
— Вроде того. Я люблю писать. Ты закончил или я еще недостаточно пристыжена?— вновь резко спросила та, возвращая интонации прежнюю жесткость.
Тейт подавил улыбку, облизнув губы. Скрестив ноги, он отложил блокнот в сторону, принявшись играться с ручкой.
— Я лишь хочу узнать тебя получше.
Беззаботный тон его голоса каждый раз вводил ее в ступор. Тейт приподнял блокнот, прошуршали страницы.
— Красиво написано. Мне нравится. Ты могла бы быть писателем.
Вайолет разомкнула губы, возможно, желая что-то ответить. Его слова были произнесены так ласково и дружелюбно, что и упрекать его в чем-либо не особо хотелось. Была, конечно, одна весомая вещица… Вайолет вновь пошевелила кистями рук.
— Я долго так еще должна сидеть? У меня пальцы сводит.
Тейт дернулся.
— О, верно… я, — он поджал губы, — я забыл ключ… где-то, — прыснул со смеху тот, ощупывая себя, будто бы карманами была утыкана вся его одежда. Вайолет расширила глаза, но не стала комментировать, боясь, как бы он не передумал. Пусть делает что хочет, и пока он не пытает и не мучает ее, она будет продолжать играть свою роль послушной девочки… насколько умеет, конечно же. Да и вообще сложно перечить человеку, у которого ключи от твоих наручников. Тейт метнулся к двери, резко останавливаясь. — Я сейчас вернусь… никуда не… не уходи, — вновь издал легкий смешок тот. Как только дверь за ним медленно прикрылась, Вайолет резко слезла на пятой точке чуть ниже настолько, насколько это позволяли наручники и расположение трубы батареи. Авось под кровать завалились ее невидимки! Дома она часто теряла их по всем комнатам, вдруг и здесь ей повезет!
Чьи-то мягкие касания до ее рук испугали Вайолет. Девушка сдержала крик, лишь сильно вздрогнув, словно от разряда дефибриллятора. Сердце заколотилось как сумасшедшее.
— Спокойно, это я, — пахнуло перегаром и едким парфюмом. Салли возилась с замком наручников. Вайолет дрожала всем телом, пока наконец цепь не повисла на тонкой трубе. Краснеющие запястья исполосовывали следы от металла. Вайолет мучительно выдохнула, растирая болезненные затекшие места. — Пойдем, пойдем со мной, — торопилась женщина, поднимаясь с колен.
— Откуда у Вас ключ? — нервно шептала девушка, покорно следом семеня по коридору до противоположенного конца этажа. Салли фыркнула, распахивая дверь своего номера.
— Думаешь я наручников Джона не узнаю? — развязно оперевшись о ребро двери, Салли игриво щелкнула языком, глядя на девушку абсолютно бесстыжим образом. Намек был предельно ясен.
Но Вайолет не особо сейчас волновали игрища двух взрослых. Гораздо важнее было то, что ей делать и как объяснить самой себе только что произошедшее. Девушка на автомате нырнула в логово Салли, теперь же принявшись расхаживать по комнате равно как это делал Тейт пятью минутами ранее. Салли молча прикрыла дверь и выжидающе прильнула спиной к деревянной поверхности, заложив обе руки назад, слегка раскачиваясь на пятках. Вайолет старалась думать.
— Я, наверное, должна все же рассказать Джеймсу, — беспокойно произнесла та, почесывая уголок губ. Салли побледнела сильнее обычного.
— Нет, ты не можешь! — в мгновение ока метнулась та к своей кровати, плюхаясь на матрас. — Ты не можешь, — слезно повторила та. Все ее лицо скривилось в порыве плача. Вайолет разинула рот, машинально трогая изножье постели.
— Ну, а что мне еще остается? Вы обещали, что разберетесь, но он явно не оставляет меня в покое! — возмущалась девушка, тыча пальцем в сторону коридора, стараясь игнорировать слезы Салли. — С нынешним владельцем я не знаю как связаться, у меня нет телефона Оливера, так что единственный, к кому могу обратиться, это Джеймс!
Салли утерла крылья носа, с трудом втянув воздух, и вновь разрыдалась.
— Он убьет меня! — всхлипывала та.
— Кто? Джеймс?
Салли мотала головой, от чего смысл сказанного казался еще большим сумбурным потоком мыслей.
— Вайолет, прошу, я не могу так страдать вновь, прошу тебя, — женщина практически задыхалась, и Вайолет в какой-то момент не на шутку испугалась. Салли сжимала в кулачках простыни.
Вайолет выдохнула, подняв взгляд к потолку. За дальнейшее ее решение она явно должна будет причислена к лику святых! Салли каким-то неведомым природе образом располагала девушку к себе. Может, из-за схожих любовных переживаний, а может, все дело в старомодных вкусах времен гранжа. Отчасти потому, что ей и самой было любопытно, как далеко сможет еще зайти этот блондин, а отчасти еще и потому, что была одна деталь, несостыковка, в которой ей хотелось разобраться самой…
— Ладно, я не скажу Джеймсу, — сжалилась девушка. Салли подняла уставший, заплаканный взгляд.
— Не скажешь? — скептически, с надеждой повторила та. Слезы натекли на губы, отчего сиял высохший слой алой помады. Вайолет покачала головой в подтверждении, посасывая нижнюю губу.
— Не скажу, но взамен хочу кое-что.
Салли подпрыгнула, подползая к краю, возле которого простаивала девушка, и, схватив ее руки, с силой в благодарном порыве сжала ее ладони, глядя на Вайолет преданным взглядом огромных из-за толстых стрелок глаз.
— Проси о чем хочешь.
Вайолет облизнулась, и сама не понимая почему занервничав.
— Во-первых, я не знаю как, но трюк с ключами сегодня был очень вовремя, поэтому если этот Тейт еще раз учудит подобное, я хочу, чтобы ты вновь появилась этим, — Вайолет высвободила своих руки из цепкой хватки, потряся кистями, — «магическим» образом, — она перешла на «ты», потому что при данных обстоятельствах это казалось наиболее уместным. Салли слизнула слезу, не переставая утвердительно кивать, мол, все как скажешь, сделаю все как надо. — И во-вторых, — девушка вздохнула, косясь на, как она надеялась, хорошо закрытую дверь, — вскоре я попрошу кое о чем. Это не сильно тебя затруднит, поверь. Просто когда я попрошу об этом, я хочу чтобы ты согласилась мне помочь.
Салли смотрела на нее крайне странно, словно вопрошая « И это все? Фигня вопрос, где подпись ставить?»
— Договорились! О, Вайолет, я так тебе благодарна, — схватив девушку в охапку, Салли сжала ее в объятиях. Вайолет поджала губы, учтиво похлопав женщину по спине.
— Да, да, я тоже рада… — странно было думать, что выходки блондина были в порядке вещей, ведь Салли не то что не спросила, все ли хорошо, так даже и не поспешила заверить девушку, что этого больше не повторится. Подождав, когда Салли отлипнет, девушка скромно опустилась на край постели, разглаживая ладошками свои штаны. — Полагаю, наручники копу надо вернуть, — прокомментировала та предмет, болтавшийся на круглой ручке входной двери. — И у меня как раз есть идея.
Пока Вайолет посвящала Салли в свой маленький план, ее мысли был заняты совсем другим. Та странная несостыковка, которую она подметила в разговоре с Тейтом, не давала ей покоя. Когда Вайолет упомянула человека с аналогичной фамилией, то имела в виду эксцентричную соседку, чей дом шел следом по улице. Блондин заявил, что не знаком с ней. «Я ее не знаю» — вот дословная фраза. Но почему он сказал «ее»? Вайолет ведь не называла пола…
Комментарий к Sheik
* - “The Chapin Sisters – Kill Me Now” - песня, которую исполняла Вайолет.
Sheik (ам. слэнг) - физически привлекательный мужчина (вошло в употребление в данном значении со времен выхода кинолент Рудольфа Валентино)
========== Goofy ==========
Любовь – это иллюзия. Глупое клише, соглашусь, но разубедите меня в этом, и я признаюсь вам во всех своих грехах. Нам кажется, что возвышенность души и чувство окрыленности сделает счастливее, но это лишь нелепое заблуждение. На самом деле любовь затягивает в непроходимые дебри из самообмана и бесконечной череды разочарований. И хорошо еще, если предмет «воздыханий» отвечает взаимностью, тогда вся эта тошнотворная увлеченность хоть на какой-то период времени, но привносит утопичное ощущение блаженства. Любовь – не чувство. Голод, вожделение, боль в пояснице – вот это чувства, потому что их можно подавить, утолить. А любовь никуда не исчезает. Все, кто любили, но оставили в прошлом, просто нашли невероятную силу воли, чтобы двигаться вперед, порой все еще ощущая ноющее чувство внутри себя.
Любовь омерзительна. До безобразия. Говорят, любовь – это выбор, но я не верю в это. Ведь выбор – это наличие иного варианта, но когда ты влюбляешься, то теряешь альтернативу. И не потому, что не знаешь о ней, а потому, что отвергаешь ее. Влюбленный человек прекрасно осознает, что жизнь была лучше до влюбленности, и, что самое главное, эта лучшая жизнь еще ждет впереди, но он отвергает ее не по своей воле, а по воле сердца. И глупо страдает от этого.
Любовь, морально калеча, высасывает жизнь. Ты теряешь себя, самооценку, свое личное время, и остается лишь подлая надежда, что как клещ продолжает питаться твоей кровью. Я не верю в любовь, ее для меня не существует в привычном людском понимании.
Вайолет часами могла размышлять о влюбленности в парня, приходя то к одному, то к совершенно другому выводу, но вот что являлось неоспоримой правдой: единственная, так сказать, правильная любовь – это любовь матери к своему чаду. Чище материнской любви нет больше ничего на свете, и чем старше Вайолет становилась, тем более в этом убеждалась. Особенно сейчас, когда она наблюдала за взглядом Айрис, провожающим Донована вдоль главного вестибюля…
***
Семнадцатое июля. Воскресный вечер. Недавно проснувшаяся, Вайолет заскочила на ресепшн перед своей ночной сменой в баре. Учтиво улыбнулась Айрис за стойкой, шмыгнула под стол, выдвигая ящик в поисках оставленной пачки сигарет.
- Кошмар! - выдохнула впечатлительная Айрис, шурша страницами газеты. Вайолет выпрямилась, пряча сигареты в карман кофты.
- Что там? – заметив крошки на поверхности стойки, смахнула те девушка.
Айрис потрясла газетой, тыча в одну из статей.
- Парень, который устроил стрельбу в школе, сбежал из-под стражи!
Вайолет передернуло. Беглый взгляд на страницу – и вот оно фото юноши, статью про которого Вайолет прочла возле почтового офиса несколькими днями ранее.
- Сбежал? – не без легкого волнения вытянулась девушка, пытаясь получить лучший доступ к написанному. Из подсобки выплыла Лиз. За колонной послышалась мелодия разъезжающих дверей лифта, и разговор прервался. Заскрипела кожаная куртка Донована. Айрис спешно слезла со стула, поправляя очки и край тонкого свитера.
- Д-Донован, - неуверенно начала было та. Мужчина обернулся на голос, учтиво и заметно раздосадовано кивнув, но, увидев Вайолет, резко остановился у кресел. И быстро зашагал к стойке.
- Хе-ей, двойной виски, - залился тот радостной улыбкой, вскидывая две руки над головой. Вайолет по-братски дала пять в ответ, - как дела? Чего не спим? – хитро, заговорщически, спросил тот. Вайолет хихикнула.
- Смена в баре.
Донован вскинул руки, изображая жест ликования.
- Супер! Там и увидимся, - он подмигнул, залившись улыбкой, хлопнул по стойке ладонью и, окинув мать и Лиз быстрым взглядом, вновь спешно зашагал к дверям главного выхода.
Как только он ушел, Айрис накинулась на малютку Хармон, схватив ее ладошки в свои, горячо прижимая к своей груди.
- Вайолет! Ты должна мне помочь! – молила та, стискивая ручки девушки. Вайолет смущенно приоткрыла рот, едва слышно растягивая первую букву алфавита.
- П-помочь… но чем? – мотала головой та, не понимая смысла. Глаза Айрис за толстенной оправой круглых очков сверкали с маниакальной яркостью.
- Донован, - зашептала та. Лиз поспешно удалилась, натянув на себя спокойно-отстраненную маску безучастия. – Ты ведь проводишь с ним время, да? Он должен был тебе что-нибудь рассказывать, - лепетала Айрис. - Прошу, помоги мне наладить контакт с сыном!
- Н-но я… - не очень хотелось брать на себя такую ответственность, и Вайолет хотела было учтиво отказаться от затеи, но за безумным блеском глаз во взгляде Айрис искрилась любовь к сыну. Чистая, неподдельная материнская любовь – то светлое чувство, которе Вайолет еще не познала. Девушка выдохнула. – Сделаю, что смогу.
***
Приближающаяся ночь не предвещала ничего плохого. По-правде говоря, ведь ночь всегда кажется самым спокойным временем суток. Ночь ассоциируется с умиротворенностью и покоем, когда можно размышлять и накручивать до тех пор, пока бессонница не уступит полноценному трехчасовому сну до звона будильника. Вайолет любила ночное время суток, ведь когда ее комната погружалась во мрак, она сама не видела всех тех мерзких вещей, вроде портретов ее возлюбленного или присохшего к подставке для свечей пепла от писем, которые она писала Киту, стремясь избавиться от чувств, как то советуют психологи. Все меркло, словно всасывалось на какой-то промежуток времени в беспросветную дыру.
Но «Кортез» продолжал менять мировоззрение девушки. Бар не пустовал, а умиротворенностью так и вообще не пахло. Зато бар обволакивал сигаретный туман, от которого слезились глаза, да светильники-грибочки на столах в закутках отбрасывали теплое рассеянное свечение на рифленое покрытие стен.
Вайолет неспешно перебирала ногами по крытым ковром ступеням, поглаживая – даже слегка касаясь - холодный поручень перил. Еще один, последний шаг – и, когда ее взгляд встретился со взглядом Кита, девушка ярко ощутила то чувство, что когда-то вычитала у Моэма: словно кто по твоей могиле прошелся. Кит. Кит, да и не он один, все они: Кит, Анна, Дейзи, Давид – все они каждый день ходили по ее могиле, бережно утрамбовывая землю и затаптывая с таким трудом выращенные цветы ее души. Холодок мгновенно распространился по телу. Кит улыбался, но не ей: совсем рядом сидела Анна. Расположившись в одном из закутков, они выглядели как парочка из посредственных молодежных комедий. От отчаяния и вида его ладони на ее руке Вайолет захотелось убежать. Прочь, быстрее, куда-нибудь в чащу леса, где можно было бы потеряться самой и потерять рассудок. Кит поймал взгляд Вайолет, стоило ей перешагнуть последнюю ступеньку. Ладони потели. Нельзя. Нельзя убегать, она уже пыталась. Отель не отпускает ее… Она отвела отстраненный взгляд, решительно продолжив движение в сторону пустующей барной стойки. И абсолютно не заметила, как он слегка кивнул ей, здороваясь…
Вайолет быстро обошла барную стойку, откидывая назад передние пряди волос, и бегло, в легком страхе, осмотрела помещение. Но все, кроме одного, столики пустовали. И мучительно долго тянулась «Body and Soul» Колемэна Хокинса…
С этого ее ракурса была видна лишь темная штанина Кита, да серый рукав его кофты… где-то тут должна была быть бутылка белого вина…
***
Если пытаться игнорировать их присутствие и занять себя работой, то получалось унимать дрожь в коленях. Ей мучительно хотелось перестать чувствовать раздражение, что так странно уживалось в ее душе с диким, каким-то даже первобытным страхом. И она замечала, как Кит пару раз поглядывал на нее, оборачиваясь со своего места, а она все продолжала спокойно делать глотки из зажатой меж ладошек керамической кружки, что содержала в этот вечер добрую порцию белого сухого… Джеймс бы гордился ей. Вайолет усмехнулась. «Пижон, - подумала она, - интеллектуалы всегда кичатся своей начитанностью”, - вспоминала та многочисленные цитаты известных философов и политиков, что так любил словно невзначайронять Марч.
Ночной наплыв посетителей возрастал, и вскоре бар все больше походил на элитное увеселительное заведение. Белое свечение, исходившее от стеллажной подсветки, окутывало Вайолет, точно ангела. Девушка протирала только что вымытые бокалы для виски с толстым дном, внимательно изучая новоприбывших. Двое приятелей в строгих костюмах за столиком посередине, дамочка в вызывающем наряде чуть поодаль, еще один белый воротничок в самом углу – заказал бурбон, - по-прежнему шушукающиеся Кит с Анной и, к превеликой радости Вайолет, Салли и ее дружок-полицейский. Они устроились за барной стойкой, у самого края, давая юной работнице как нельзя лучшую возможность для наблюдения. Неизменная “Body and Soul” полировала ушные перепонки. Вайолет протирала один и тот же, уже давным-давно сухой бокал. Этот коп не давал ей покоя. Той ночью, когда Салли так вовремя оказалась в ее номере, а она в благодарность предложила маленький план, то уточнила, что ей нужно еще время. Понаблюдать, убедиться в своих догадках. Ведь что-то действительно не так было с Джоном. Вайолет часто видела женатиков, гуляющих на сторону – да взять хотя бы каждого третьего преподавателя университета от двадцати шести до сорока пяти – все они как щенята бегают за пассиями, радостно выполняя их прихоти ради двух часов в недорогом мотеле. Но с Джоном дела обстояли иначе: он был отстранен, холоден с Салли. И как бы та ни пыталась приласкаться, как бы ни пыталась смеяться и вертеться рядом, Джон словно витал в своих мыслях, постоянно прося подлить еще виски, будто только и желал, что надраться до состояния забытья… по-крайней мере, при других посетителях. Сложно было судить, не зная происходящего за закрытыми дверьми шестьдесят четвертого, но что-то подсказывало Вайолет, что от истины она была недалека. И как вообще коп может так напиваться?!
Вайолет бесило такое наплевательское отношение к Салли, словно эта женщина ему вообще не нужна, словно она ничего не значит для него. Ей было жалко Салли, и чем дольше она наблюдала за тем, как Джон осушал очередную порцию да больше ослаблял узел галстука, тем сильнее ей хотелось устроить какую-нибудь пакость, заставить его почувствовать страдание. Не знаю, возможно, женская дружба все-таки и существует, а, возможно, все дело было в схожих ситуациях, но как бы там ни было, Вайолет ощущала некую связь с Салли, которая, при должном рассмотрении, должна была бы напугать.
Один из костюмчиков за средним столиком попросил еще одно пиво, тем самым отвлек девушку от раздумий насчет Салли, и пока Вайолет колдовала с открывашкой и холодной стеклянной бутылкой, то вновь подняла взгляд на Уокера.
Больно сжалось в месте, которое, Вайолет была уверена, и содержало в себе душу.
Всегда, он всегда смотрел на Анну так, как, возможно, никогда не станет смотреть на нее! И все эти мелкие касания - сжимание предплечья или похлопывание по коленке – все это сводило Вайолет с ума. Ну зачем только они двое заявились в бар в ее смену?! Они ничего не заказывали, ничего не просили, и можно было быть им благодарной хотя бы за это…
Костюмчик забрал свое пиво.
***
Очередная пивная порция вышла неудачно: Вайолет передержала бутылку, и шапка пенки шлепнулась на стойку. Пока девушка вытирала дно стакана мокрой тряпкой, по лестнице резво поднялся Донован, проскакивая ступеньки. «Устает ли он когда-нибудь?» - думала Вайолет, в душе несказанно радуясь его появлению. Донован улыбнулся, прошелся взглядом по Уокеру-младшему и его пассии, и целенаправленно устремился к барной стойке своей модельной походочкой.
- Двойной виски! – вновь радостно поприветствовал тот, устраиваясь на барном стуле, словно бы не веря своим глазам. Присутствующие одарили его удивленными взглядами. Через три сидения слева тихо хихикали над чем-то своим Салли с Джоном. Вайолет расплылась в улыбке облегчения, быстро заканчивая выжимать грязную тряпку над раковиной.
- Ты все-таки пришел, - светилась от внезапно нахлынувшего счастья девушка, вытирая руки чистым полотенцем. К Доновану у нее и правда развились какие-то теплые сестринские чувства.
Донован забарабанил по стойке, мило улыбаясь.
- Как же я мог пропустить смену своего любимого бармена, - и низко склонился с серьезным выражением лица, - только Лиз не проболтайся…
Вайолет тихо засмеялась. И словно эхом со стороны ненавистного столика раздался смех Анны. Донован что-то прокомментировал, но девушка смотрела мимо него, с маниакальной настойчивостью изучая профили двух подростков. Анна продолжала заливаться хохотом. Донован заинтересованно обернулся.
- Тоже раздражает, да?
- А? – переспросила девушка, ставя чистый бокал на подставку перед мужчиной. Донован кивнул в сторону столика у стены.
- Не люблю я, когда у девушек смех неприятный. Противоестественно это что ли…
Вайолет развела один уголок губ в загадочной полуулыбке, но отвечать не стала. Лишь стащила с полки позади бутылку “Талмор Дью” с зеленой этикеткой. Из дозатора в стакан полилась янтарная жидкость.
- Двойной, как всегда, - отставила бутылку девушка. Донован улыбнулся. Пока он молча пил, постукивая после каждого глотка пальцем по стеклянной стенке стакана, Вайолет вытащила пачку Мальборо, достала одну сигарету и, покончив с зажигалкой, пристроила локти на поверхности стойки.
- Часто их здесь видишь? – беззаботным тоном задала вопрос Вайолет, выпуская густую струйку дыма. Донован оторвал взгляд от Салли с Джоном, гоняя порцию виски во рту. – Я про подростков у стенки, - поспешила пояснить девушка, пока еще чего доброго, коп не обратил на них двоих внимания.
Донован вновь обернулся.
- Это Кит Уокер и…
- … я знаю, кто они, я спрашиваю, часто ли они приходят в бар, - раздраженно оборвала девушка. – Прости… - тихо прочистила горло та, - не хотела грубить.
Донован как-то странно прищурился на нее, облизывая блестевшие от алкоголя губы. Вайолет смутилась.
- За это лето видел их пару раз, - вальяжно оперся о стойку тот, приподнимая стакан. – Но при мне они еще ни разу не заказывали алкоголь.
Донован подмигнул, с ухмылкой поднося край стакана ко рту. Вайолет поджала губы, после сочно затянувшись.
***
Она просто не могла никак понять, почему так раздражена, ведь ситуация в баре ничем не отличалась от учебного года, когда ей вот так же мучительно хотелось обернуться на последний ряд, чтобы вновь насладиться его улыбкой, радуясь, когда он сидел один. Анна часто опаздывала, и Вайолет расстраиваясь, когда та вбегала в аудиторию, и Кит оживал, будто высасывая всю радость из самой Вайолет.
И поэтому она была счастлива сейчас видеть Донована. Ей было приятно, что он заскочил, как и обещал, пускай и ненадолго. Лишь только осушив второй стакан, Донован обернулся на противоположный конец этажа, будто бы точно знал, что та, еще не представленная Вайолет светловолосая особа в вечернем платье окажется на том самом месте в эту самую секунду. Донован нервно откашлялся, пряча счастливую улыбку, поправил ворот кожанки и, поблагодарив Вайолет за компанию и неизменную порцию двойного виски, спешной, но красивой походкой двинулся по направлении к таинственной незнакомке.
И Вайолет осталась почти одна. Салли ей становилось все более жалко: от вида ее плачевных попыток привлечь внимание трезвого полицейского становилось грустно, но зато, слегка подшофе коп сам стал распускать руки, и Вайолет до омерзения хотелось, чтобы они двое поскорее убрались в номер.
Гости редели, гости прибывали. Замкнутый круг. Лишь Анна с Китом оставались бессменными посетителями с полупустыми стаканами содовой. Вайолет увядала и печалилась все больше, и все чаще незаметно для окружающих прикладывалась к своей кружке с залитым белым вином. Розовели щеки. Почти три утра. Скорее бы пришла Лиз…
***
Следующей ночью они двое вновь заняли места у стены. Поднимаясь по ступенькам левой лестницы, Вайолет пыталась оторвать нитку, торчавшую из лоскутка кружева ее комбинации. Забыв о правилах приличия и о том, что в баре наверняка есть ножницы, девушка подняла ногу на последнюю ступеньку, дергая бесившую нитку. Победа! Подол комбинации свободен! Вайолет подняла голову и поймала абсолютно шокированный взгляд Кита. У нее же не видно нижнее белье, правда? Вайолет мысленно чертыхнулась, одернула платье и, равнодушно отведя взгляд, направилась к барной стойке, внутри вся трясясь. Кит проводил ее взглядом, Анна затушила сигарету о дно пластиковой пепельницы.
***
Они сидели вдвоем, пока через час к ним не присоединился Давид. Где была Дейзи Вайолет не знала, да и не особо хотела знать. Сказать по правде, Дейзи ее пугала. Как если бы Вайолет была Гердой, а Дейзи Снежной Королевой: она бы могла дать отпор при понятных обстоятельствах, но связываться, и уж тем более, самой лезть на рожон не было абсолютно никакого желания. Дейзи наводила какой-то нечеловеческий ужас своим холодным взглядом и вечно недовольным выражением лица, и поэтому Вайолет никогда не могла понять, насколько же глубоко удалось заглянуть весельчаку Давиду внутрь ее темной и сокрытой от посторонних души, чтобы отыскать и полюбить хоть какую-то частичку.
Вновь тихо играл Колемэн Хокинс, и Вайолет занята была разрезанием лаймов, что с такой быстротой растрачивались на новые заказы, когда на барный стул перед ней опустилась Анна.
- Привет, - улыбнулась та, складывая ладошки на стойке. Прошуршала ее большая джинсовка. Вайолет машинально расправила плечи. - Можно мне три “Пина колады”? – обернувшись к своей компании, почесала та губу длинным ногтем. Давид поглядывал в их сторону, что-то дотошно объясняя Киту.
Вайолет усмехнулась на выдохе. Просьба Анны ее действительно уморила.
- Полагаю, без рома? – сок лайма жег на коже пальцев. Вайолет отчаянно старалась придать тону голоса большей профессиональности. Анна вновь улыбнулась.
- Перестань. Я похожа на дошкольника?
Маленьким ножичком, что сейчас был в руке Вайолет, можно было смело резать напряжение. Вайолет все больше распаляла себя, понимая, что гнев бушует в крови, требуя выхода, и если она сейчас же не выплеснет его, то просто взорвется.
- Так, послушай, - начала было та, откладывая ножик подальше, игнорируя стекающий с пальцев сок лайма, - ты и твои приятели – несовершеннолетние, поэтому тебе прекрасно известно, что все, чем я могу тебя удивить – это кокосовая вода и ломтик ананаса, - произнесла та спокойным тоном, чтобы не показалось, будто какое-то из слов имело под собой иное значение.
Явно не ожидая получить отказ, Анна выглядела удивленной. Вайолет бесила ее густая синяя подводка, которая, тем не менее, так ей шла, бесила ее джинсовка, которая была похожа на ее собственную, бесили ее волосы, которые были уложены неряшливыми волнами, как и у нее самой. Часики тикали. Она действительно была готова взорваться в любой момент.
- По-дружески прошу, сделай нам по коктейлю, - вновь улыбнувшись, повторила Анна. Вайолет понимала, почему парни послали за выпивкой именно ее, но вот почему не пошли вместе с ней – было загадкой. Ведь гораздо проще надавить тому человеку, который не безразличен. А что, ведь раз даже Донован понял, что Вайолет испытывает к Киту, то уж наверное обычные подростки из окружения Уокера сообразили давным-давно. – Ну давай, - ласково продолжила Анна, - чего тебе стоит? По одному коктейлю.
Вайолет медленно моргнула. Ненависть к Анне возрастала с каждой секундой пребывания рта той в раскрытом виде. Девушка выдала тактичную улыбку, вытирая пальцы краем вафельного полотенца.
- Я не стану рисковать своей работой ради пособничества в продолжении вашей попойки, - отрезала та, занявшись ненужной деятельностью в виде расставления жестяных банок на нижний ярус стойки. Анна зажевала губу, слезая со стула. Вайолет облегченно выдохнула. Поднимая полупустую большую коробку с оставшимися банками эля, девушка направилась за стенку алкогольного стеллажа, что служила подсобкой, по пути бросив взгляд на компанию: Анна что-то тихо говорила парням. За стеллажом музыка звучала гораздо приглушеннее, словно бутылки каким-то образом вбирали в себя весь рев саксофона и соло на пианино. Вайолет сглотнула, запрокидывая голову к потолку, с прикрытыми глазами втягивая пыльный воздух полной грудью. Минутка уединения и спокойствия. Надо было взять себя в руки, которые, кстати, неистово тряслись. Все ее тело колотило от адреналина.
Выплывая из-за стеллажа, Вайолет не сразу заметила у барной стойки Кита. Рядом пристроилась Анна. Вайолет неприятно передернуло.
- Привет, - развел уголки губ в улыбке юноша. – Какие-то проблемы? – дружелюбно задал вопрос тот, намекая на явную жалобу Анны. Вайолет вскинула брови.
- Проблемы? – переспросила девушка, глядя на Анну. Та спокойно поджимала губы, напустив торжествующего виду. Кит красиво облизнулся, пристраивая локоть, обтянутый серым рукавом, на поверхность стойки.
- Не плеснешь нам по стаканчику рома? Мы никому тебя не выдадим. Обещаю, что и дебоширить не будем.
О, он прекрасно знал, что Вайолет не посмеет отказать сыну ее работодателя. Он также, если не знал, то догадывался, что она не сможет отказать еще и по другой причине… Его щенячий взгляд добрых глаз затрагивал кнопочки ее души, он чувствовал это и умело этим пользовался. И Вайолет не понимала, почему так пульсирует венка на ее шее: от того ли, что Кит, возможно и неосознанно, надавливал на нее или же из-за до глупости победного выражения лица Анны…
Молча, сдерживая гнев, Вайолет развернулась, отыскивая бутылку рома, и, с грохотом и долей пренебрежения, опустила ее перед подростками.
***
Сцена в баре, устроенная Анной, была одной из последних капель. Как если бы сосуд каждый день наполняли водой, и в один момент он бы просто переполнился. Вайолет влетела в семьдесят пятый прогретый номер. Вновь горели светильники, вновь умиротворенно лился ранний джаз.
- Джеймс! – выкрикнула девушка, быстро перебегая из гостиной в столовую. – Джеймс, черт тебя побери, Марч! – Она заглянула в спальню. Никого. – Джеймс выходи, я знаю, ты здесь! - В поле зрения попал графин с каким-то алкоголем. Коньяк или виски – все равно. Вайолет метнулась от обеденного стола до подноса, вытаскивая тяжелую хрустальную пробку, и, быстро плеснув в граненый стакан, залпом проглотила обжигающую жидкость. Поморщилась, затем утерла рот рукой, на миг засмотрелась на сияние граней стакана, и с силой запустила им в стену напротив. Ее лихорадило от гнева. О, как же ее всё бесило. Стакан с грохотом раскололся на части, стекло посыпалось на пол; на деревянной панели остались брызги. Вайолет сжимала кулачки до побеления костяшек, тупо уставившись на стену, рвано дыша.
- Никакая ярость не может сравниться с любовью, перешедшей в ненависть, - Вайолет вздрогнула, оборачиваясь на хорошо знакомый голос: Джеймс появился в проходе, гордо запрокинув подбородок, - Уильям Конгрив, - добавил тот, лукаво улыбаясь. Сверкнул его взгляд. Легкая неожиданность от внезапного появления прошла, и Вайолет сжала челюсти, шумно выдыхая. – Проблемы в раю? – Джеймс дернулся и вальяжной походкой направился к столику с графинами, словно наперед знал причину появления девушки. Вайолет и моргнуть не успела, как в ее руке оказался всунутый Марчем стакан со свежей порцией выпивки.
- Прости за то, что разбила его, - кивнула девушка на подрагивавшие крупные осколки у плинтуса.
- О, что за глупости, - поморщился тот как от нелепого высказывания, элегантным жестом руки поднося свой стакан к губам. – Можешь и этот разбить, - вскинул бровь мужчина, глотая напиток. – Безнадежная болезнь должна иметь отчаянное лекарство.*
Вайолет подавила нервную усмешку за глотком арманьяка. Губы дрожали. Но Джеймс был прав: ярость можно подавить лишь яростью. Ее настолько сейчас колотило в исступлении, что все безумные мысли и действия казались наиболее правильными. Алкогольные пары начинали свое химическое действо, щеки вновь порозовели. Со стенки стакана скатилась последняя капля, и Вайолет зашвырнула его в ту же ни в чем не повинную стену. Джеймс довольно зажмурился.
- Я ненавижу ее! – вскричала девушка, чувствуя неистовое желание выговориться. – Всех их ненавижу! – и премило проявлялась морщинка на переносице, когда она хмурилась.
- Что произошло? – ласково подводил ее тот к исповеди, опираясь пальцами свободной руки об обеденный стол.
- Как же сильно я ее ненавижу! – эмоционально повторяла та, будто бы могла ненароком забыть утверждение. – Она выставляет меня виноватой! Я ведь всего лишь выполняю свои должностные обязанности, и она прекрасно знает об этом! – понимала ли Вайолет, что,возможно, полной картины от ее слов не вырисовывается? Наверное нет. Она и сама не заметила, как принялась туда-сюда расхаживать от стола до стены со смежным проходом, чуть запинаясь в начале каждого нового предложения. – Ты был прав, это ее вина, это все она… - Вайолет говорила еще и еще, все более распаляясь. Алкоголь развязал язык. Джеймс наблюдал за ней с победным блеском в глазах и едва ли не самой коварной улыбкой всего человечества. Запах сдавшегося на его милость человека окрылял и тешил самолюбие сильнее, чем слезы жертвы. О нет, с такой внутренней силой, как у нее, - думалось Марчу, - она никогда не станет жертвой. Жаль только, что так страдает от любви…
- Любовь – это не чувство, - все тем же чуть высоким и истеричным тоном начал Джеймс, когда Вайолет прервала бурный поток своих изречений, дабы сделать элементарный глоток воздуха. – Любовь – это банальный термин самоуничтожения, который придумали в эпоху появления всех этих «гуманистических настроений». А романтики пытались доказать, что это именно «любовь», а не простая слабость духа подводит глупцов к самоубийству, - Джеймс жестикулировал рукой с полупустым стаканом, все продолжая простаивать у стола. Вайолет замерла, внимая мужчине. – Самообман, ты и сама это понимаешь, - отмахнулся тот, как от само собой разумеющегося, - всеми твоими поступками руководит не любовь, а ярость. Вспомни себя в начале учебного года. Какой ты была? Жалким существом с трепещущими органами и затуманенной головкой. Ведомой эмоциями, витавшей в облаках девчонкой. Все это, я уверен, прошло бы через пару недель, не появись в его и твоей жизни Анна. Это она – виновница всех твоих напрасно пролитых слез. Ярость – вот движущая сила человечества.
Вайолет зачарованно слушала, медленно кивая в ответ. Она была точно губка, что впитывает все, во что ее помещает нынешний обладатель. Джеймс опустошил стакан, опустив его на поверхность стола.
- Идем со мной, - вкусно облизнувшись, быстро кивнул тот.
***
- Это твои трофеи? – зачарованно следовала за мужчиной Вайолет, разглядывая чучела животных.
- Охота – человеческий базовый инстинкт. Люди стали подавлять его, когда поняли, что закон не позволяет им убивать ради преследования корыстных целей, - Джеймс вел ее по туннелю, что скрывался за большой панелью стены в главной гостиной. В его руке – подсвечник и наполовину сгоревшая свеча цвета слоновой кости. Джеймс аккуратно подсвечивал то одну сторону, то другую, будто выбирал, что показать Вайолет, а что оставить в сумраке до лучших времен.
- Но, - Вайолет резко остановилась перед одним из чучел на стене, - это ведь тасманский волк, они вымерли в двадцатом веке! – воскликнула та, безуспешно пытаясь скрыть свое удивление. Джеймс усмехнулся на выдохе, ничего не ответив, зная, что девушка не будет требовать его реплики. Слишком была забита ее голова, чтобы заметить отсутсвие ответа на несущественный вопрос.
- Никому ведь не приходит в голову обвинять животных в том, что они убивают друг друга, – продолжал сеять свои семена Джеймс. Вайолет завороженно следовала за ним дальше, внимая каждому слову, разглядывая то, что он с таким азартом показывал. Она кивнула, облизнув пересохшие губы. От алкоголя ей почему-то всегда хотелось пить.
- Так чем мы, люди, - сделал тот ярко выраженный акцент на последнем слове тот, - отличаемся от животных?
Вайолет была поражена настолько, что могла лишь помотать в ответ головой, силясь сказать что-то вроде «ничем, конечно ничем». Джеймс рассказал ей о Канаде, о Тибете, о Центральной Европе, Западной Сибири, Африке и Мексиканских островах. Она и представить себе не могла, что он столько путешествует. Удивительно, как нас обманывает внешность – Джеймс мог походить на сноба из тридцатых, что не вылезают из Оксфордов да Кембриджей и кичатся своей мнимой эрудированностью, а на самом деле знал и умел больше половины населения Северной Каролины.
Он наблюдал за ней. За ее реакцией, за движениями ее тела, слушал ее дыхание. За время, что она проводила в его номере, он досконально изучил ее, а все их разговоры о законах и морали давали ему полную картину того, как именно она относилась к правосудию и порядку.
Джеймс круто свернул направо, пламя свечи дрогнуло - в воздухе стоял приятный аромат воска, - и остановился у узкого комода из красного дерева, пристроив подсвечник на поверхность. Вайолет слышала, как выдвинулся один из ящиков, но хилое освещение давало ей возможность лицезреть лишь часть крашеной коричневой стены, да позолоченную табличку под очередным чучелом.
- Ты нравишься мне, Вайолет, - заговорил Джеймс, продолжая рыться в ящике. – Твой разум чист от дурного общественного влияния, у тебя есть собственная точка зрения, схожая с моей, - его слова были сродни шелковому шарфу, прикосновения которого к твоей шее кажутся блаженством, даже если твоя участь - принять смерть от удушения этим самым аксессуаром, - мы похожи, - Вайолет часто пыталась понять, что же напоминает ей его голос. И лишь сейчас ассоциация наконец проступила в ее сознании. Мурлыканье котенка. Джеймс Марч всегда словно ласково мурчал, - и поэтому я хочу показать тебе кое что.
Джеймс шлепнул на поверхность комода небольшие квадратики, похожие на полароидные карточки. Вайолет было так и подумала, но при должном рассмотрении осознала, что это фото-вырезки из газет, приклеенные к картонкам. Вайолет присмотрелась к верхнему снимку.
- Это же… - имя повисло в воздухе, словно и не требовалось его озвучивать. В глазах Джеймса горел заметный огонек удовольствия и возбуждения. Он схватил фотографии, поочередно скидывая одну за другой.
- Ричард Рамирес, - перечислял тот, - Джеффри Дамер, Гейси, Уорнос – все они, все, - смачно повторил последнее слово тот, - останавливались в «Кортезе». Убийцы, насильники, маньяки, самоубийцы – стены этого отеля пропитаны историями о деяниях, которые блюстители закона продолжают упорно называть «преступными».
Вайолет, до глубины души увлеченная речами Марча, практически не дышала. Ее грудь напряженно вздымалась, словно вдохи давались с особым трудом. Ее взгляд горел, жадно пожирая изображения, ее слух воспринимал, а разум анализировал информацию.
- Они убивали здесь? – вопрос был задан не с той интонацией, с которой обычно интересуются подобным. Не страх, а искренний интерес. Жажда быть посвященной, жажда узнать детали, подробности. Алкогольные пары затухали, но не исчезли полностью, и Вайолет не знала, то ли так душно от выпитого, то ли от тесноты помещения, то ли от тайн, что Джеймс выкладывал сейчас перед ней. Мужчина слегка поджал губы; плавный изгиб приняла его бровь.
- В тысяча девятьсот девяносто девятом в «Кортез» заселился Адам Мюллер, - отыскав нужную газетную вырезку, Джеймс ткнул пальцем в смазанную фотографию, сделанную в полицейском участке при аресте, - журналист из Вены, якобы писавший статью о преступности в Лос-Анджелесе. Его допускали к патрулированию города в качестве молчаливого наблюдателя, - Марч тяжело вздохнул. – Вскоре его пристрастия открылись миру, и полиция выяснила, что он душил дешевых проституток, которых снимал в пятьдесят четвертом квартале.**
Вайолет, казалось, приросла к паркету. Опираясь двумя руками о комод, девушка не отрывала взгляда от начинавшей желтеть фотографии. Ее собственное личико было в считанных сантиметрах от подрагивавшего пламени свечи, и она ощущала жар на своей коже. Глаза сияли. Марч упивался ее заинтересованностью, словно поэт на творческом вечере, сумевший заворожить публику. Вайолет облизнула губы. Взмах ресниц – и ее взгляд на Джеймсе.
- Ты встречал его здесь? Говорил с ним? – по ее подсчетам Марчу в тот год должно было быть лет восемнадцать-девятнадцать, а, значит, будучи родственником владельцев, он вполне мог проводить в отеле выходные.
Джеймс залился улыбкой. Он часто приоткрывал рот, разводя уголки губ, будто поощряя действия или слова Вайолет, тем самым подбадривая ее, вселяя уверенность.
- Чаще, чем ты думаешь.
Порой он казался ей ребенком, порой он волновал ее, как прохожий привлекательный юноша может волновать одинокую девушку. То, как именно он произносил «о да», растягивая последнее слово, затрагивало ее женское начало, приводя в действие какие-то низменные инстинкты. Эти две из многих граней его натуры так часто менялись, уступая друг другу, что Вайолет не сразу успевала переключаться. Порой он смешил ее: его костюмы казались слишком вычурными, его манера говорить – слишком наигранной, его замашки аристократа – до крайности манерными. Но вот порой, когда волосы были уложены на правый бок, сильнее всего напоминая прическу Кита, когда он надевал белоснежную рубашку по фигуре и строгие брюки на подтяжках, которые так ему шли - вот в такие моменты ей казалось, что она полностью в его власти, как всегда была и, думалось ей, будет во власти Уокера-младшего.
И поэтому сейчас, простаивая в душном коридорчике бог знает какого помещения, Вайолет слышала и видела, что Джеймс не шутит. Ни одно слово сейчас не было обронено просто так, ни одно из этих фото он не показывал ради забавы. Вайолет не понимала зачем, но Джеймс хотел, чтобы она выслушала и вняла его речам. Все, что ни делают люди, имеет под собой какой-то смысл. И суть действий Джеймса, она знала, когда-нибудь откроется ей.
Порой ее настораживала его манера разливать выпивку: было что-то жуткое в том, как он насвистывал в почти что полной тишине, под шипение пузырьков шампанского, разливая алкоголь по бокалам. Порой ее настораживал его, словно, бешеный взгляд, будто он какой ненормальный или помешанный. Но все это лишь настораживало, не пугало. И даже сейчас, при обстоятельствах, способных привести в ужас или, хотя бы, напрячь любую восемнадцатилетнюю барышню, Вайолет же сама ощущала себя ненормальной, желая еще послушать про величайшие убийства всех времен и народов. Вся паранойя проходила, и вдруг, внезапно, все его действия обретали естественность, его внешность, одежда и даже усы вновь казались нормой. Чем-то привычным, что так ему идет, и в то же время интригует. Что с ней с самой было не так?
К ее удивлению, Джеймс вновь поджал губы.
- Уже поздно, тебе нужно закрывать смену.
Вайолет разинула рот от столь быстрой смены его намерений. То он коварный соблазнитель, не требующий интима, а лишь желавший ее внимания и мнения на кое-какие вещи, то вдруг он становился подобием начальника.
- Но…
- Я провожу тебя, - быстро прервал Джеймс, смахивая легким движением руки все фото обратно в ящик комода. Блеснул на свету пламени его золотой перстень.
***
Вайолет пришлось вернуться в бар. Как бы она ни валилась с ног от усталости, как бы приятно ни наливалась тяжестью голова от всего выпитого в этот вечер и как бы ни хотелось вновь забыться под накрахмаленными простынями, ей придется закрыть смену. В баре почти никого не осталось: Лиз выгоняла последнюю заблудшую душу. Об Анне напоминали лишь оставленная на столике салфетка со стертой алой губной помадой, опустевшая бутылка рома да модная спиралевидная прозрачная резинка для волос, с которой Кит - всплыло в воспоминаниях Вайолет - как-то игрался на одной из пар. Картинки появлялись сами собой в сознании Вайолет. Просто поразительно, как порой на наш разум влияют случайно увиденные объекты.
На нижнем ярусе стойки, средь разбросанных зубочисток повалившейся подставки лежала салфетка. Вайолет шарила рукой под стойкой, выискивая мусорное ведро, скептически поглядывая на коряво выведенную надпись на салфетке, опасаясь вникать в написанное.
«Буду ждать тебя на рассвете в коридоре третьего этажа.
- Тейт»
Секунду-другую Вайолет глупо, словно не понимая, смотрела на кривые буквы, выведенные плохо пишущей ручкой.
- Какой-то красавчик оставил номерок? – внезапное появление посторонних с каждым разом все меньше и меньше пугало девушку. Вайолет подняла взгляд на Лиз, затем скомкала салфетку, и кинула шарик в мусорку, поднимая ведро с пола. Обходя Лиз, Вайолет отрицательно замотала головой, тем самым отвечая на завуалированный в безобидную шутку вопрос.
- Все это глупости, - Вайолет с ненавистью сгребла мусор со столика Кита и компании. Салфетки, окурки, пепел, даже резинка для волос – все посыпалось в контейнер. – Глупости, - вновь тихо повторила девушка, словно пробуя на вкус это слово. Лиз щурилась, то ли от беловатого свечения полок позади, то ли пытаясь получше разглядеть напарницу, ушедшую в плохо освещенную зону бара. Рука плавно легла на не протертую барную стойку; Лиз шумно приоткрыла рот, будто собираясь с духом для какого-то вопроса.
- Я тут все спросить хотела, - механически смахнула на пол скорлупку от фисташки Лиз, - у тебя друзья-то есть?
Вайолет возвращалась к стойке с мусорным ведром. По дороге она присела, поднимая скорлупку, и от услышанного странно скривилась, будто словно «друг» было девушке незнакомо.
- Друзья? – вновь переспросила та, обходя стойку. Лиз закивала. Позвякивали ее длинные висячие серьги.
- Друзья, приятели. Неужели ты ни с кем не общаешься? Я ведь видела тебя в компании однокурсниц Кита во время конференции.
Вайолет тяжело вздохнула, быстро полируя поверхности. Ей хотелось поскорее со всем закончить. Как хорошо, что Лиз пришла, и не надо самой списывать продукты и оставлять записки на завтрашний день.
- В женскую дружбу я не верю. У меня была так называемая подруга, но она бросила меня после четырех лет общения, так и не назвав причины. Со многими я просто поддерживаю контакт, это необходимо в наше время. А единственный человек, с которым я действительно хочу иметь что-то общее, не видит меня в упор. Так что я не хочу об этом говорить, - ее серьезное личико настораживало Лиз. Такое выражение она видела лишь у двух людей здесь, и ни один из них еще не доказывал ей, что умеет совершать какие-либо хорошие поступки…
Лиз более не задавала вопросов, молча наблюдая за напарницей. Вайолет убрала весь мусор, заполнила все нужные бумаги и, с надеждой, что ее не остановят на полпути, мило пожелала спокойной ночи, унося свое, все еще слегка опьяненное тельце мимо бара к лестнице. Лиз не была дурой, прекрасно видя, да и чувствуя запах алкоголя. То, чем Вайолет занимается, не должно ее касаться, пока работа выполняется в срок, но ее все же никак не покидало чувство отвественности за эту девушку. Когда в последний раз Лиз чувствовала подобное? Когда уходила из дома? Когда оставила сына ради новой жизни? Да, возможно. Айрис не должна ни о чем узнать, - думала Лиз, заканчивая в баре. Ведь эта женщина помешана на заботе о детях больше, чем белокурая жительница пентхауса…
***
Иногда в нашей жизни наступает переломный момент, и чаще всего крайне неожиданно. Порой, оказываясь втянутыми в события, мы должны сделать выбор: двигаться дальше, по тому плану, который дан нам в совсем готовом виде, или же бороться, пытаясь что-то изменить. Ведь мы никогда не знаем, чем обернутся для нас грядущие перемены, и уж тем более не можем этого предугадать заранее. Но мы можем действовать. Пытаться ради того, чего так желаем.
Вайолет смело шагала по коридору своего этажа. О записке, оставленной ей на салфетке, словно бы какой-то девушке по вызову, она и думать забыла. В детстве Вайолет казалось, что бояться тьмы, пауков и пугающих видео просто глупо, и настолько заразилась этой идеей, что со временем выработала иммунитет ко всему, чего страшились ее сверстники. Но, попав на работу в «Кортез», Вайолет поначалу растратила былую твердость духа: мерещилось всякое, да еще и по ночам было жутковато возвращаться в свой номер. Год, проведенный в муках любви, заметно сломил ее былое мужество. Вайолет было противно видеть ту, кем она стала. Но ее недавние знакомые мужского пола - Донован и, в частности, Джеймс – постепенно возвращали ее самооценку на должный, прежний уровень. Не знаю как так происходит, но почему-то всегда все знакомые юноши вселяют в тебя определенную уверенность. Возможно, все дело во всеобщем женском желании нравиться…
Вот с такими мыслями Вайолет возвращалась в свой номер. Мрак полутемных коридоров с протекающими нависшими потолками ее более не пугал, неопределенность дальнейшей жизни угасала ровно до тех пор, пока в крови еще находился алкоголь.
Вайолет вставила ключ, поворачивая нагретый теплой ладошкой предмет в замочной скважине. Захлопнула дверь, щелкнула выключатель. И вскрикнула.
- Джеймс!
Ключ выпал, со звоном задев дверной косяк. На ковролине, возле изножья ее постели дергалась Анна, связанная по рукам и ногам. Вокруг головы – один из шелковых платков Марча, представлял собой подобие кляпа. И волосы ее в полном беспорядке. Поморщившись от резкого света, Анна пронзила Вайолет испепеляющим взглядом. Девушка растерялась. Заскрипела обивка ее же кресла: Джеймс придвинулся к краю, улыбаясь так, словно вот-вот расскажет еще какую-нибудь занимательную историю о временах Сухого закона. И вновь на нем ее любимый его наряд: свежая рубашка, платок с индийским узором, подтяжки…
- Джеймс, что ты устроил?! – вновь воскликнула та, не смея пошевелиться. Ноги будто приросли к полу и не хотели двигаться. В ее комнате – живой связанный человек, который в одном шаге от обращения с жалобой в полицию, и мужчина, чьи разговоры о маньяках и убийцах сейчас рождали не лучшие параллели.
- Ничего не устроил, - даже обиженно произнес Джеймс, поднимаясь из кресла. – Ничего из того, чего бы ты сама не хотела, - он обошел Анну, словно собаку на привязи. Девушка замычала и задергалась, пытаясь освободить руки. Марч проигнорировал. – Вайолет, - ласково обратился к постоялице номера тот, пристраиваясь позади нее, кладя руки на ее плечи. Вайолет не знала почему, но ей так сильно нравились его прикосновения, что на миг она забыла об Анне. Алкоголь разгорячил кожу, и вновь, как в первый раз, касание пальцев Джеймса приятным холодом разлилось по телу, контрастируя с ее температурой. Вайолет расправила плечи. Анна глядела на них в полнейшем ужасе. – Ты рождена для большего, чем пустые страдания, - нашептывал Джеймс бархатным голоском. - Покончи со всем, сделай это! – чуть повышал голос тот. И столь уверенно он звучал. Вайолет свысока глядела на Анну, глубоко в душе понимая, чего хотел от нее Джеймс, но не смея признаться в этом себе самой. И Анна видела это, чувствовала. И испугалась. Впервые Вайолет увидела в ее глазах страх. Девушка с трудом перевернулась на бок, пытаясь отползти от постели в сторону батарей. Джеймс раздраженно цокнул, убирая с плеч Вайолет руки, бросившись ко второй гостье отеля. Анна брыкалась, громко, но нечленораздельно ругаясь в платок. В конце-концов, Джеймс поднял ее на ноги, крепко сжимая за связанные позади спины руки. Анне явно было больно. Вайолет разинула аккуратный ротик, но немой возглас повис в воздухе.
- Давай же, - тяжело дыша, Джеймс швырнул Анну на постель, будто плюшевую игрушку, - я знаю, о чем ты мечтаешь, я понимаю как никто другой то, о чем ты рассказывала мне с таким упоением.
Вайолет бросило в жар. Реальность вдруг яркой вспышкой озарила ее помутневшее сознание. Он хочет смерти Анны. Ее затрясло.
- С ума сошел?! – Вайолет бросилась к девушке, дрожащими руками нащупывая узлы веревок. Не прошло и минуты, как те были ослаблены, Джеймс даже не успел отреагировать. – Ты что, псих? – повторяла девушка, помогая развязывать последний узел. Как могла она поддаться его чарам, помыслив хоть на мгновение, что она действительно способна распоряжаться чужой жизнью? Немыслимо! Но, лишь только руки и ноги Анны оказались свободны от пут, как девушка со всей силы оттолкнула Вайолет к двери. Последняя рухнула на пол, шумно выдохнув от удара о стену. Острой болью пронзило спину.
- Я подозревала, что ты чокнутая, что чтобы настолько, - эмоционально выкрикнула Анна. – И как только в голову пришло устраивать такие розыгрыши? – ее взгляд перебегал с Вайолет на Марча. Казалось, она не знала, кого из них двоих бояться и ненавидеть больше.
Вайолет была в шоке. Это вот так-то ее благодарят за помощь? Швыряя об стены?
- Если ты не заметила, я хотела помочь! – с трудом поднялась на ноги Вайолет, вымолвив в отчаянии. Резво соскочив с постели, Анна схватила лампу с прикроватного столика и, не думая о воткнутом в розетку шнуре, зашвырнула предмет освещения в Вайолет. Та увернулась, лампа с треском и грохотом развалилась на кусочки, покрыв ковролин. Вайолет разинула от негодования рот. Мало того, что у Анны нет никаких оснований злиться на девушку, так и права крушить чужое имущество тоже отсутствуют.
- Из ума выжила?! – вскричала Вайолет. Весь ее гнев, улетучившийся словно эфир, теперь будто вновь собрался обратно в сосуд. И опять она ощущала ненависть к этой девушке.
- Считаешь, раз сюда по блату устроили, так тебе все позволено? – кричала та, делая шаги все ближе к Вайолет. Она выпрямилась, чувствуя, как медленно уходит из поясницы пульсирующая боль.
- Я не связывала тебя, истеричка психованная! – удар, и щеку Вайолет в одно мгновение прожгла пощечина. Анна была в бешенстве. Оно и ясно было: свяжите человека без его на то согласие и спросите, насколько ему понравится ощущение. И вновь поступок Анны был последней каплей. Вайолет выпрямилась, откидывая волосы; щека саднила. Одно мгновение – она даже не контролировала себя, – и ее рука сжимает шею Анны. Вайолет резким движением впечатала однокурсницу в дверь.
Джеймс, все это время являясь молчаливым наблюдателем со стороны, теперь же сделал шаг вперед, подступив к юной Хармон.
- Сожми сильнее, - прошептал тот сладким голоском за спиной девушки. Вайолет не понимала, откуда в ней столько силы: носки Анны едва касались пола. Факт оставался фактом: лицо Анны краснело. Ее длинные ногти с отчаянием и жаждой жизни впивались в руку Вайолет. Будь первая в каком-нибудь фильме, то использовала бы и силу ног, ударив нападавшую, но это была реальная жизнь, а посему Анна была слишком напугана, чтобы соображать на полную силу. – Еще сильнее…
И Вайолет послушно следовала приказаниям. Как будто что-то управляло ей: какая-то невидимая сила. Ее эмоции, ее физические способности – все словно находилось под чьим-то сверхъестественным контролем. И все человеческие качества затмевались ревностью, гневом и отчаянием. Чем сильнее Вайолет сжимала пальцами горло Анны, тем большее удовлетворение получала.
Она чувствовала дыхание Джеймса, ощущала холод рук Анны. Та бледнела, порой сглатывая, и пульсация ее вен на шее отдавалась на коже Вайолет.
« Между принуждением и реальной волей человека – тонкая грань. Тебе может казаться, что ты заставляешь, но никогда никто не будет ничего делать, если не обладает хоть каплей желания» - слова Джеймса, - «Ты стоишь гораздо большего» - вспыхивали, словно огни, обрывки фраз в голове Вайолет. – « В тебе должен говорить разум, а сейчас у тебя одни эмоции», - вновь слышала голос Лиз та, - « Быть с кем-то, значит найти свое предназначение, особенно, если до этого ты чувствовал, что скатывался в пропасть» - голоса оглушали Вайолет, стояли точно звон в барабанных перепонках. Джеймс шептал что-то еще, но она не слушала. Просто не могла выносить всех этих звуков. Правильные, хорошие речи превалировали над всем тем злом, что постепенно брало в ней верх, и глаза увлажнились. Вайолет не чувствовала, как в ее кожу впивались ногти некогда ненавистного ей человека, пульсация на щеке заглушалась. Анна еле дышала. Вайолет разомкнула пальцы, Анна с истошным выдохом повалилась на ковролин.
- Я не… я так не могу, не могу… - Вайолет дернула ручку, распахивая дверь. В мгновение ока ее тельце испарилось из помещения номера. Анна тяжело дышала, продолжая надрываться от кашля. Отряхивая свои брюки от несуществующей пыли, Джеймс выглядел обиженным, расстроенным, словно бы Вайолет забрала с собой какую-то любимую им вещь или не сдержала существенного обещания. Он растворился в полутьме коридора, не обратив на оставшуюся в номере девушку абсолютно никакого внимания, будто ее здесь никогда и не было.
***
Первая мысль – убежать на совсем. Вновь поддаться чувствам, вызвать такси прямо сейчас и испариться, оставив все как есть, ничего не пытаясь выяснять или исправлять. Но что-то опять останавливало. Вайолет зажимала рот, боясь, что расплачется, решительно не зная, что делать дальше. Куда идти? К Айрис? Лиз? Доновану? А, может, к Киту? А что, признаться во всем сейчас, раньше, чем это сделает отравленная страхом Анна, было бы правильным решением. Высказать ему все: о чувствах, о ненависти, о желании одновременно любить и причинять ему страдание. Чем не выход? Но Вайолет не могла. Ее сдерживало что-то, чего она не понимала, и ненавидела это. Единственное, по ее мнению, сейчас пустовавшее место, - был бар. Четвертый час утра – все давно трезвеют в своихпостелях. Ей нужно было тихое место, где можно было бы прорыдаться, а затем успокоиться, все обдумать.
Вайолет свернула налево, желая удалиться то своего номера на как можно большее расстояние. Лифт шел ужасно долго. Во время ожидания кабины Вайолет дико колотило, точно в бреду; каждое колыхание занавески на окнах противоположного конца коридора казалось нежеланным гостем. В полутемном коридоре привычно пахло новой колодой игральных карт, и этот запах, вкупе со свежими простынями, почему-то так растрогали девушку, она так свыклась с этими ароматами, что более не было сил сдерживаться. Ее влажные глаза и дрожащие губы подвели к очевидной черте. В позолоченном корпусе лифтовых дверей Вайолет видела размытое искривленное отражение не человека, а какого-то жалкого заплаканного существа с розовеющим носом, припухлыми от слез губами и большими красными глазами. Она так горько зарыдала, осознавая то, в кого превратилась за последний месяц. Печальное зрелище. И вплоть до самого бара Вайолет казалось, что оплакивает она свой страх, но это было не так. Осознание произошедшего надлома наступило не сразу.
Вайолет сползла по обратной стороне барной стойки, рухнув на пол. Слезы так неконтролируемо лились из глаз что казалось, будто это и не она вовсе. Они опьяняли, как тот дорогущий виски Джеймса.
Джеймс.
Вайолет его не винила. К ее ужасу, он был и будет единственным, кто по-настоящему понимал все ее желания, кто выслушивал ее жалобы, и, что немаловажно, соглашался со всем. Вайолет не сможет возненавидеть Марча, это она уже давно усекла.
Слезы были столь жгучими, а истерика столь яркой и болезненной, что любые размышления сводились к какой-то чепухе. Она не могла думать. Все ее ощущения сейчас были в прямом смысле размыты водой. Хотелось выплакаться, и самой себе по не особо понятной причине. Жалко Анну? Ну вот еще! Жалко себя? Конечно нет. Хотя и не в новинку ей было так рыдать. Лежа в своей постели сумрачными послерождественскими рассветами, Вайолет плакала так горько и надрывно, что казалось вот-вот потеряет сознание.
И столь сильно зажимала она сейчас рот ладонью, что чувствовала, как пульсируют вены. Носки оксфордов упирались в стеллаж с алкоголем, в спину больно впивались углы больших коробов с жестяными банками. По щекам стекали горячие капли, падая на голые ноги, на платье. Ее трясло, она еле сдерживала истеричное подрагивание и икоту; и живот так схватывало, разрывая грудную клетку, словно ее терзали невиданные природе дикие звери. Ведь самым ужасным было не то, что она поддалась чувствам и воле Джеймса и чуть не убила человека, но то, что ей действительно это понравилось. Ей понравилось. Вайолет ненавидела себя за то, что испытала каких-то жалких десять минут назад. В тот самый момент, когда ее рука плотным кольцом обхватывала трепещущую шею Анны, когда она чувствовала, как силы покидали подругу Уокера, ей самой было до омерзения хорошо, а по телу разливалось ощущение победы. Душа торжествовала, и разум жаждал крови. Она почти была во власти тьмы, и теперь она не знала, что хуже: возможно, стоило отбросить это «почти» и закончить начатое? Плевать, ведь все равно на нее теперь заведут дело в полиции…
О, почему любовь должна быть такой жестокой? Неужели действительно все, о чем рассказывают – чушь собачья? Любовь – мерзкое чувство привязанности к человеку, вызывающее лишь боль и мучения. Иначе никак больше Вайолет не могла оправдать свою жажду приносить страдания.
***
Она не заметила как уснула. Не знаю почему, но сон после пролитых слез – самый сладкий. Есть какое-то нездоровое эстетическое наслаждение в безысходности. Проснулась она вскоре после, поняв, что прошло не более часа по все еще опухшим глазам и суховатому привкусу во рту от еще не выветрившегося алкоголя. Да и наверху, за стеклянным прямоугольником крыши все еще претендовал на свои права растущий лунный месяц.
Хотелось пить. Вайолет чувствовала себя опустошенной, разбитой, и вовсе не из-за нехватки сна. Все казалось каким-то нереальным, сюрреалистическим. И совсем не хотелось думать о том, что произошло в ее номере. Анна еще там? А Джеймс?
Вайолет потянулась за стеклянной бутылкой минералки к мини-холодильнику под барной стойкой, когда услышала посторонние телодвижения. И неприятная дрожь прошла по телу. Вайолет медленно запрокинула голову, заметив торчавшую знакомую макушку особы, бог весть сколько минут назад усевшейся за барной стойкой. Сглотнула, схватила бутылку, открыв дверцу холодильника, и откашлялась, поднимаясь на ноги. Отряхнула платье, утерла под глазами.
Анна сидела на барном стуле, спокойно, размеренно водя тонкой красной соломинкой по поверхности содовой. Вайолет нервно откупорила свою минералку, доставая из-за стопки полотенец чистый стакан.
- Я должна извиниться, - начала было Вайолет, с трудом вытягивая из себя эти постыдные слова. В самом деле, просить прощения за то, о чем не жалеешь – одно из самых гадких в мире чувств. Анна прервала ее легким взмахом руки. Жест походил на желание отмахнуться, заткнуть, и Вайолет хотела было возмутиться, как вдруг Анна заговорила, страдальчески усмехнувшись, продолжая глядеть в свой стакан:
- Я тоже виновата. Провоцировала. Я заслужила это, - Анна вскинула бровь, затем подняла взгляд на Вайолет и улыбнулась. И эта улыбка… Вайолет передернуло. Весь год она испытывала смежные чувства к обладательнице этой улыбки: злость, гнев, презрение, ненависть, сочувствие… но сейчас, в данный момент улыбка казалась приятной. И Вайолет вдруг вспомнила минуты, проведенные на парах, когда ее мельком, но даже умиляла эта улыбка. Когда Анна улыбалась, то походила на милого зайчонка из мультика про Бемби: именно такую форму принимали ее щечки и именно так сужались ее глаза. Больно кольнуло от осознания того, что Анна, в общем-то, всегда была просто рада всему и всем вокруг. И улыбалась она всегда так искренне, и смеялась так задорно…
Анна продолжала механически помешивать содовую. А Вайолет чувствовала себя все более и более мерзко. Слишком громко щелкнула крышечка на бутылке; девушка заполнила стакан наполовину и медленно потягивала воду. И казалось, будто неловкость чувствовала лишь одна Вайолет – настолько спокойной выглядела вторая посетительница бара.
- Тебе, наверное, странно думать о произошедшем? – осторожно спросила Вайолет, сжимая крышечку от содовой. На ладони оставались ребристые следы. Анна лениво вскинула брови, тяжело вдохнув, затем откинула волосы.
- Признаться честно, Джеймс меня всегда пугал. Здесь постоянно всякое дерьмо творится. К такому сложно привыкнуть, - Анна говорила так спокойно, что Вайолет начала подумывать, а не приснилось ли ей все самой? На щеке все еще ощущалось жжение, да и левая часть спины побаливала. – И ты прости, что врезала, - не дала ей та шанса задать вопрос, продолжив. Вайолет чувствовала себя крайне странно: еще недавно они хотели убить друг друга в порыве ярости, а теперь каждая сыпала извинениями. Она потерла шею, выбросив крышку в пустое мусорное ведро; прошуршал мешок.
- Я не знаю, что на меня нашло… - нелепее разговора не было со времен некоторых университетских пар, к занятиям по которым Вайолет забывала подготовиться и приходилось импровизировать в таком вот духе: с усилиями веселого пациента психиатрической клиники.
Анна осушила свой стакан.
- Да все ты прекрасно знаешь, - прозвучало холодно, властно. Эту сторону Анны Вайолет видела лишь изредка. И, видимо, по лицу Вайолет скользнула уж слишком заметная тень страха. – За идиотку меня принимаешь?
О нет, Вайолет и думать не смела когда-нибудь считать Анну умственно отсталой. Эта-то малышка с пристрастием к алкоголю, вечеринкам, курению, нецензурной лексике и посредственной музыке была, к не прекращавшемуся удивлению Вайолет, одной из самых умных людей, каких она встречала в жизни. В Анне удачно, но крайне неожиданно, уживались две абсолютно разные персоны: за партой она была сущим зверем, готовым биться до конца, но доказать, что она может, знает, понимает и умеет, а за стенами лекционных аудиторий она была настоящей оторвой, что, не стыдясь, покупает выпивку по поддельным документам.
Анна внезапно замолчала, роясь в огромном кармане джинсовки. Достав пачку красных Мальборо, она вытащила одну сигарету, нервно постукивая кончиком о поверхность стойки, продолжая медленно выдыхать, будто успокаивая подступавшую истерику.
- Кит хороший, - с нежностью в голосе продолжила та, прокручивая колесико зажигалки. Легкая полуулыбка коснулась уголка ее губ. Ее руки дрожали. – Он просто зайка. Знаешь, не каждый человек умеет слушать, особенно если это парень. А Кит всегда выслушивает все, что ему говоришь. Порой дельные советы дает… когда, конечно, шутить прекращает, - вновь нервная улыбка. Анна долго затягивалась, выпуская густой дым. Вайолет кусала губы. Она все знает , - крутилось в голове Вайолет, когда та замолкала, делая очередную затяжку, - она знает о моих чувствах к Киту. Что она должна ответить? Что та все не так поняла? Что все это не то, чем кажется? Глупо отнекиваться, когда ты так очевидно с маниакальной заинтересованностью смотришь на человека. Анна беспокойно выпустила очередную струйку дыма. – Все видят во мне лишь веселую пати-девочку, думают, что я живу вечеринками, - Анна отстраненно глядела куда-то на стойку, перед собой, - ты слышала, что Софи говорила обо мне в тот раз, когда нас еще освободили от двух практик по истории кино?
Вайолет дважды спокойно кивнула с каменным выражением лица. То, что сейчас происходило можно было объяснить лишь двумя способами: либо ей действительно все приснилось, либо в стакане у Анны была вовсе не газировка…
- Сказала, что в первый день подумала, будто я типичная тамблер-герл, - продолжила Анна и громко издала смешок. – Согласись, жутко неприятно такое услышать. Я и правда создаю впечатление пустышки?
Вопрос был скорее риторический, но Вайолет все равно инстинктивно помотала головой. Ей тоже хотелось курить. Она нащупала под стойкой пачку Лиз и, подумав, что та будет не против, вытащила одну. Управившись с зажигалкой, и Вайолет тоже затянулась, пристроив локти на поверхности. И вся натянутость будто испарилась вместе с сигаретным дымом. Вайолет искренне заинтересовалась.
- Меня так тошнит от того, что все видят лишь нашу оболочку, - импульсивно продолжала Анна, стряхивая пепел в придвинутую Вайолет пластиковую пепельницу. Длинные острые ногти девушки переливались перламутром в белесой подсветке стеллажей, и сверкал, позвякивая, ее серебряный браслет. – Никому и невдомек, что у меня тоже есть личные проблемы. Кроме Кита.
- Проблемы? – решила вставить хоть что-то Вайолет, желая показать свой неподдельный интерес.
Анна почесала ухо, сунув за него прядь передних волос.
- У меня нехилые такие проблемы с парнем, - нервная усмешка.
Вайолет чуть было не выронила на стойку сигарету. Она не ослышалась? С парнем? Но, ведь…
- Сложности? – Вайолет хотелось треснуть себя за односложные кретинские переспросы, словно у нее что не так со слухом.
- Да, сложности, - кивнула та, выпуская дым, стряхивая пепел. – С виду я кажусь стервой, но когда меня узнают получше – понимают, что это не так. Я люблю жизнь, люблю людей, люблю своих друзей! – будто пыталась что-то разъяснить сама себе та. Вайолет ей не мешала. Потушив сигарету о дно пепельницы, Вайолет обернулась, стаскивая с полки бутылку бурбона.
- Да к черту! - прокомментировала Вайолет свой недавний отказ Анне в выпивке, самолично расставив стаканы и плеснув из дозатора. Кистью придвинула порцию Анне, затем приподняла свою. Они чокнулись, но без тоста. Он был ни к чему. Обе сделали по основательному глотку.
- Все так сложно, - продолжала исповедь Анна. – Все эти левые девицы и его концерты…
- Речь о Ките? – все же решила уточнить та, не узнав собственного голоса. Анна издала смешок в стакан; забулькал бурбон.
- Конечно нет, мы не встречаемся. Кит помогал мне разобраться со всей этой фигней. Он единственный, кто был искренне заинтересован, - Анна улыбнулась. – Уокер может дико тупить на практиках по литре, но когда дело касается обязанностей друга – вот тут нет человека более открытого и верного.
Вайолет оставалось лишь соглашаться, ведь ей самой не довелось проверить сказанное в действительности. Они пили. Если и не долго, то точно основательно. Вместе с выпивкой лились и рассказы Анны: она поведала внимательному слушателю о своих переживаниях касательно ее молодого человека, о том, как он порой груб и отстранен, и как в другое время мил и учтив. О концертах, рок-группе, вечеринках, его случайных связях и ее любви к нему, не смотря ни на что. И чем дольше Вайолет слушала, чем больше узнавала об Анне, тем больше понимала, что она, в общем-то, вовсе и не такой плохой человек и нет смысла ее ненавидеть. Как, порой, поздно мы понимаем, что за внешностью тоже кроется какая-то внутренняя сущность. А Вайолет чуть было не погубила это живое существо со своими собственными переживаниями и эмоциями.
- Ты расскажешь кому-нибудь о том, что произошло сегодня? – Вайолет стискивала меж ладоней пустой стакан. Анна издала смешок.
- С ума сошла? Меня за безумную примут, - она вздохнула, пряча прядь русых волос за ухо. – Да и потом, Джеймсу не впервой.
Проспиртованный разум Вайолет уловил суть произнесенного. Девушка отодвинула стакан рукой, которой подпирала щеку, и скептически нахмурилась.
- В смысле не впервой?
Анна прищурилась. Зашуршала какая-то бумага и через мгновение на барную стойку шлепнулись распечатанные листы.
- Я так и думала, что для работника «Кортеза» ты слишком мало знаешь о его истории, - с этими словами Анна слезла со стула, схватила свою снятую ранее джинсовку и, перебросив вещь через плечо, едва ли ровной походкой направилась к лестнице, оставив Вайолет одну наедине со своими вопросами.
***
Часом позже, когда она уже достаточно протрезвела, Вайолет сидела в комнатке для персонала, что позади стойки регистрации. Шумно гудя работала лампа. Вайолет написала два письма родителям: одно – первое – никогда не дойдет до своего адресата, потому что было результатом импульсивного порыва, а второе родители девушки обязательно получат. Конечно, можно поразмышлять о шансах почтальона потерять письмо, но это все безумные параноидальные мелочи.
Письмо 1:
Вы ошибались, говоря мне, что взрослеть тяжело. Ха, да ничерта подобного! Проще некуда - скатываться по наклонной! Мне понравилась моя сила. Он был прав: чувство власти окрыляет. И меня тошнит от этого. Все стало таким запутанным! Мне было гораздо проще, когда я видела в некоторых людях из моего окружения лишь врагов или лишь предметы обожания. Единственное, что мне тяжело выносить во взрослении – чувство смены ролей. Говорят, жизнь – это театр, но как по мне, так жизнь – это тот самый режиссер, который и распределяет роли как ему вздумается.
И у меня такая каша! Господи боже, да если бы я только знала, никогда бы не поступала в университет! НИКОГДА! ЕСЛИ БЫ Я ТОЛЬКО ЗНАЛА!
Письмо 2:
У меня все отлично хорошо. Познаю аспекты взросления Познаю каково это – быть взрослым ответственным человеком. Каждодневный выбор. Но я справляюсь, честно. Надеюсь, вы гордитесь мною.
- Вайолет
Комментарий к Goofy
Goofy (ам. слэнг) - быть влюбленным до безумия
* - английский эквивалент русской пословицы “Клин клином вышибают”.
** - один из самых неблагополучных кварталов в Лос-Анджелесе.
========== Fall guy ==========
- Детектив Лоу, слушаю.
Кабель, тащившийся через комнату, терся о боковину тумбочки: Вайолет тянула провод, пихая Салли телефонную трубку.
- Э-это я, - нервничала та, тронув свободной от телефонной трубки рукой повисшие на батарее наручники. - Джон, э-это я.
Вайолет затаила дыхание, боясь ненароком выдать свое присутствие. То, что она предложила Салли, было не очень изобретательным, но зато, как ей казалось, крайне эффективным. Как и двумя днями ранее Вайолет, теперь же Салли сидела на полу, готовясь сыграть свою роль. С той лишь разницей, конечно, что на этот раз это происходило добровольно.
- Джон, я в пятьдесят первом номере, пожалуйста, помоги, - Салли косилась на Вайолет как на опытного инструктора. Девушка оживленно кивала, после интенсивно потрясла кулачком у глаза и ткнула пальцем в женщину. Салли наморщилась, выдавливая из себя слезы. – Джон, пожалуйста… - всхлипнула та.
Вайолет выхватила трубку, со звоном шлепнув ее о корпус стационарного телефона. Салли и правда заплакала. Вайолет сглотнула, бросая телефон на кровать.
- Да все уже, можешь прекращать.
Салли утерлась рукавом кружевного светлого платья; черная подводка осталась на ткани, размазавшись дальше по оголенной кисти руки.
- Это странно, что я позвонила ему, а не на ресепшн, если у меня был телефон. И каким, черт побери образом, я вообще узнала его номер?!
Несмотря на плаксивое состояние, Салли задавала рациональные вопросы. Вайолет тяжело вздохнула, возясь с наручниками, глянув на часики у себя на руке.
- Тебя это не должно волновать, мы делаем это, чтобы удостовериться, что ты нужна ему. Если он появится здесь в течение часа и не задаст лишних вопросов, тогда действительно в его жизни тебе есть место, - Вайолет плотно застегнула наручники вокруг запястий женщины. Салли глупо следила за движениями; шуршало ее платье, пахло едкими духами, - а если проигнорирует…
Вайолет не закончила предложение. Лишь сжала в ладошке ключ от наручников.
- Мне пора за уборку.
Салли кивнула, слизывая слезы с губ, помада на которых давно нуждалась в свежем слое. Лампочка светильника с потрепанным коричневым абажуром мигала с туалетного столика. Вайолет бросила скучающий взгляд.
- Когда закончите здесь, скажи мне, я заменю ее, - дверь за девушкой тихо закрылась.
***
В просторную аудиторию проникали первые солнечные лучи. На возвышении стояло ее любимое пианино с поцарапанной в правом углу крышкой, на стенах были развешаны портреты Шекспира, Бальзака, Горация. Странная последовательность. Голос ее любимого преподавателя, вибрируя, эхом отдавался от высоких потолков и белых крашеных стен. По залу прошел смешок: кто-то пошутил. Профессор Прейс – немец по национальности в летах, страстный любитель Генриха Гейне - поправил твидовый пиджак, ткнул в душку тяжелых очков и заложил руки за спину, по своей привычке - сутуло от возраста - прохаживаясь по рядам, выбирая жертву сегодняшних поэтических чтений. Вайолет вновь ощущала, как быстро билось ее сердце – ее распирало от гордости, что она знает наизусть больше поэзии, чем ее однокурсники могут по памяти назвать стран Европы.
- Ну, раз никто ничего не выучил, - тяжело выдохнув, он отыскал среди студентов знакомую макушку и весело подмигнул Вайолет, - тогда продолжим, - затем потрогал иссохшими пальцами потрепанный томик собственного учебника, - Иоганн Гёте. Что мы там с вами в этом семестре проходим? «Страдания Вертера»? – он смешно поморщился, в неодобрении - но не из-за произведения, а из-за скудости учебной программы - покачав головой; аудитория захихикала. – Ну что ж, давайте страдать вместе с Вертером, - вновь смех среди рядов. Вайолет всегда возмущало поведение студентов на лекциях, и, хоть ее саму и волновал молодой человек в белой футболке, устроившийся на последнем ряду, она всегда старалась вновь возвращаться к тому, что должно было действительно волновать ее в данную минуту – лекция, занятие, ее любимый преподаватель. – Кто из вас знает, почему Гёте написал «Вертера»? – громоподобным властным голосом привлек внимание аудитории профессор. Вайолет не успела поднять руку. – Может Вы? – обратился тот к Киту, глядя на последний ряд. – Мистер Уокер? Мистер Уокер, проснитесь! Проснитесь.!
Проснитесь.
Проснись.
- Проснись, проснись! Вайолет!
Вайолет вздрогнула. Щетка свалилась в набранную ванную, с грохотом коснувшись дна. Кровь на руках засохла, превратившись в тонкую корочку, простыни свисали с края, мыльный грязный раствор капал на плитку пола.
- Ты уснула? – Хейзел подобрала край постельного белья, пододвигая стиральную доску ближе к бортику.
Разлепив глаза, Вайолет утерла уголки чистым участком руки.
- Я плохо спала.
Хейзел вскинула брови, будто пропуская смысл мимо ушей, принявшись отстирывать пятна, что наверняка успели присохнуть пока напарница прохлаждалась.
- Мистер Марч не любит, когда остаются пятна.
Вайолет уловила подтекст упрека. Отыскивая в мутной воде затерявшуюся щетку, девушка не стерпела:
- А что Джеймс любит? – тем же тоном задала вопрос та. Хейзел остановилась.
- В каком смысле?
- Вы все твердите о том, чего «Мистер Марч не любит, чего не выносит», - передразнивала та, - но что он любит?
Вайолет тяжело дышала. Вспыльчивость постепенно отступала. Сновидение еще не испарилось из памяти, оставляя тягучее смертельное чувство печали, порождающее желание грубить и быть грубой. Отстраненной, жестокой. Иногда Вайолет слишком увлекалась, обижая дорогих ей людей, а все потому, что не могла контролировать собственные гормоны. Когда эмоции берут верх очень тяжело остановиться. Хейзел продолжала интенсивно натирать грязный край простыни на стиральной доске, тихо напевая какую-то мелодию, словно игнорируя вопрос.
***
Прошло восемь часов с того момента, когда Вайолет прочла распечатки Анны. Время пролетело незаметно – что такое жалкие минуты в сравнении с вечностью наших убеждений?
Что бы сделала пятнадцатилетняя Вайолет, узнай она то, что открылось ей со страниц? Не поверила бы. А в шестнадцать? Возможно, испугалась. В семнадцать? Скорее всего, попыталась бы покончить с собой. Но сейчас, на пороге девятнадцатилетия, Вайолет чувствовала странное понимание и принятие. В мире каждый день происходит столько ужасов, столько непостижимого для нашего разума, столько катастроф и непонятных случаев, что не поверить в то, что сверхъестественное живет среди нас, было бы крайне глупо. Ее не терзали сомнения, отвращение или страх, ей лишь хотелось знать больше, видеть больше, уметь больше. В жизни не бывает совпадений, и Вайолет свято верила, что ее работа в «Кортезе» - это тоже жизненный урок. Судьба вела ее до этого момента, и стечение обстоятельств, связавшее ее, Кита, Джеймса да и всех остальных вместе – не простая случайность. Так что же, черт побери, будет дальше?
Ее ничто не пугало так, как угасание эмоций. Когда Анна развеяла ее бывшие страхи о ней и Ките как паре, то Вайолет, к огромному удивлению, не почувствовала ничего. И это наводило панику, ведь по всем пунктам Вайолет должна была бы ликовать и праздновать, но морозная корочка на ее сердце не давала семенам никаких чувств взрасти внутри.
Вайолет уверенно переступила порог семьдесят пятого номера. Державшая две вешалки с пиджаками Хейзел разинула рот; с плечиков одной из вешалок съехал шелковый платок. Поправлявший ворот рубашки Джеймс отвернулся от зеркала, оборачиваясь на гостью. Не то радость, не то удивление читалось на его лице. Вайолет не дала ему возможности высказаться.
- Я все знаю, - спокойно начала та, бросив бумаги на кофейный столик. Те веером разъехались по поверхности. Губы Джеймса скривились в усмешке.
- Хотел бы и я знать все.
- Хватит этого дерьма, Джеймс, - рявкнула Вайолет, пресекая последующие возможные шуточки Марча. – Когда ты собирался мне рассказать? Когда я бы случайно покалечила кого-нибудь, а ты бы по своему обыкновению замял это дело?
Джеймс вытянулся, вскидывая подбородок. Все его тело напряглось, становясь ровным как по струнке; он приставил одну ногу к другой. Легкий жест руки – и прислуга исчезла. Испарилась.
Вайолет разинула рот в негодовании: лицо Джеймса подавало все признаки сокрытия согласия на только что произнесенное. Девушка потерла лоб, тихо выдыхая. Джеймс бросил презрительный взгляд на распечатки.
- Это фотографии газетных статей?
Вайолет издала смешок: все действительно было правдой.
- Ты честно не слышал о Google? – вопрос был скорее риторическим, а то и вовсе не вопросом. Вайолет прошагала до столика с выпивкой мимо обеденного стола, мимо Джеймса. До ее своевольного появления он примерял одежду, и платка на шее еще не было. Вайолет заметила отвратительные влажные шрамы. Их трудно было не заметить. Все было правдой. Ее едва заметно трясущиеся руки разливали выпивку, когда она услышала голос. Совсем рядом, будто он нашептывал откуда-то изнутри нее самой.
- Ты подозревала, ты не напугана.
Она не оборачивалась. Лишь шумно осушила стакан, морщась от вкуса. Казалось, что темная краска на стене перед ней шевелилась, трескалась.
- Я догадывалась.
Зашуршал ковролин от отодвигаемого стула. Марч устроился во главе стола с другой стороны от мини-бара. Чиркнула спичка. Он закурил.
- Расскажи мне. Еще ни один живой человек не догадывался насчет меня. Расскажи, мне интересно.
Вайолет впервые обернулась. Тонкая струйка дыма красивым завитком тянулась от его зажженной сигареты, будто обрамляя его лицо, его красивые скулы, его темные волосы. Кит.
Она по-прежнему думала о нем.
- Сперва твой акцент и одежда – такое трудно постоянно подделывать, - уняв неприятное ноющее чувство, начала та. - У тебя полно мебели, которую давным-давно сняли с производства, - Вайолет поджала губы, все время плавно жестикулируя рукой. – Я, конечно, думала о коллекционировании, но для любителя антиквариата ты слишком небрежен в отношении своей собственности. Для тебя вообще словно нет ничего ценного, как будто ничто тебя не волнует. И говорил ты о вещах, в которых так хорошо разбираются лишь историки. Потом те случаи с блоками сигарет. Я долго не могла понять, почему ты сам не можешь проехать за ними в восточную часть города, да и все эти загадочные разговоры того продавца из китайского ресторанчика. Короче, многое меня к этому подвело.
Джеймс неотрывно наблюдал за ней поистине пугающим взглядом, все продолжая затягиваться и выпускать дым.
- Кто еще знает, что ты знаешь? – задал вопрос тот, втянув ртом воздух, впервые оторвав взгляд от девушки, дабы смахнуть что-то с идеально выглаженной синей штанины.
«Анна, возможно Кит, и Бог знает кто еще».
- Никто, - сглотнула Вайолет, - только я.
Его усмешка раздражала.
- И ты веришь в написанное? – он стряхнул пепел. – Действительно веришь?
- Да.
Марч бросил взгляд на листы. И почему на фотографиях он выглядел совсем на себя непохожим?
- Что там сказано?
Вайолет слегка приподняла подбородок. Конечно же, он знал о том, что же там сказано. Он просто брал на слабо ее еще детский разум. Вайолет сладко улыбнулась, сделав провальную попытку скрыть столь явное удовольствие.
- Ты первый официально зарегистрированный серийный убийца Америки. В детстве твой отец плохо с тобой обращался, был строг, слишком набожен. Он раздражал тебя своей лживой натурой. Его небрежное, ненавистное отношение к животным передалось и тебе; с ранних лет ты терпеть их не мог. Построил этот отель, чтобы пытать и убивать постояльцев. Женщин, преимущественно. Были и мужчины, но никогда не дети. Трупы сваливал в шахты, а затем продавал в медицинские школы под видом скелетов для анатомических уроков. Ты гениальнейший из убийц, Джеймс. Я должна признать это. В 1929 про тебя прознала полиция, и двадцать пятого февраля ты совершил самоубийство.
Джеймс долго смотрел на нее прежде чем начал хлопать, не задевая сигарету.
- Браво, Вайолет. Так чего же ты хочешь?
Озорно изучал ее его взгляд, уголок губ едва подрагивал, будто ясность ответа вызывала неконтролируемую улыбку. Он затянулся – до фильтра оставалось всего ничего, - и тонкая струйка дыма запетляла на фоне комода, темных стен с викторианским орнаментом на обоях и огромного натюрморта в золотой раме. Вайолет шагнула вперед, Джеймс не шевелился. Пальцы девушки резко засучили узкий рукав бордовой толстовки.
- Я перестала чувствовать, Джеймс, - тон не плаксивый, а серьезный, уверенный, возможно, даже чуть жестокий. В тех перерывах между каждым новым предложением ее губы поджимались, и Джеймс хорошо научился понимать, что это значит. – Сделай это, - настойчиво потрясла кистью та, пристроив руку на поверхности, склоняясь над столом, - заставь хоть что-нибудь почувствовать, - Вайолет не колебалась. Лицо Джеймса светилось чистым восторгом, наслаждение от абсолютно добровольного предложения потешить свое садистское начало читалось в легкой улыбке, напоминавшей насмешку. И он без раздумий поднял сигарету…
***
Кит перед зеркалом в своем номере. Кулаки сжимались и обессиленно разжимались. В голове роились разносортные мысли.
- Мое имя Кит Уокер, - говорил тот сам с собой, нервно едва заметно кивая головой отчего тряслись верхние пряди темных волос, - Кит. Уокер. Удивительно, как мы произносим наши имена каждый день и перестаем удивляться или думать, подошло ли бы нам какое-нибудь другое. Конечно же, я знаю, что есть еще парни с именем Кит, но ведь более распространено иное написание.* Очаровательно. И о чем только думали мои родители? Я стою возле этого зеркала уже целых пятнадцать минут, а все не могу решить, стоит ли сменить свою белую футболку. В конце концов, я ношу ее почти каждый день… - юноша схватил с кровати другую, - да, пусть сегодня будет вот эта черная с каким-то бешеным геометрическим узором. Ее мне отец подарил. Спортивные штаны оставляем. И почему меня в последнее время так заботит мой внешний вид? Сумасшествие, я ведь парень. Хотя, когда ты симпатичен, тебе априори приходится поддерживать свой облик на должном уровне. И эта дурацкая привычка кусать заусенцы, боже… ковер в моей комнате такой мягкий, надо будет сказать спасибо мисс Эверс. Или его чистила… - Кит зажмурился. - Я тут все думал, неужели во мне нет ничего, кроме внешности? – принялся расхаживать по комнате тот. - Но ведь это не так, правда? Я не хочу верить, что все популярные ребята обязательно должны быть тупы и пусты внутри. А ведь меня считают популярным. И за что только? Потому что сошелся с Дейзи, Давидом и Анной? – он то и дело запускал ладонь в шевелюру, нервно взлохмачивая волосы. - Они-то уж точно со мной не из-за внешних данных. Мне совсем скоро девятнадцать, матерь божья… для не особо верующего я слишком часто поминаю Господа… Девятнадцать – почти что четверть жизни. Как же быстро летит время. А чего я добился за свои прожитые годы? Вел беспечную жизнь за папочкиным банковским счетом. Стыд и позор, лишь теперь это понимаю. Я учусь в одном из самых престижных университетов нашей страны, но не получаю никакого удовлетворения. Может, стоит взять академ? – Кит издал смешок. – Говорю сам с собой. Постояльцы в соседних номерах скоро будут думать, что я сумасшедший.
Ветерок, проникавший из приоткрытого окна, спокойно трепал легкую светлую занавеску. Гудели кондиционеры, сигналили авто, лаяли собаки, работала стройка. Одним словом, шла жизнь.
- Мне все дается так легко, я ни дня не работал. Даже это лето провожу бездарно. Не то что Вайолет… - Кит улыбнулся. – Она умничка. И Софи с Кейт она вроде как нравится… Джеймс как-то часто стал мне о ней говорить. К чему бы все эти разговоры? Наверное, стоит прямо сейчас пойти к нему и спросить напрямую, - юноша остановился у зеркала, прищурился, будто с недоверием к самому себе, поправил волосы и тяжело вздохнул. – Да, так и сделаю.
Кит заканчивал собираться. Завязывая шнурки на кроссовках, не мог перестать подпевать композиции, что лилась из динамиков его телефона.
- … могу ли я погонять на ламборджини твоего папочки… м-м-м… ламбо-о-о-у…
***
Крепко сжимая ручку Вайолет, Джеймс резко прижал окурок к месту сгиба кисти, чуть сбоку, где вены были дальше всего от поверхности кожи. Острая боль пронзила все нервные окончания девушки; и пошел неприятный запах, звук. Ее тело напряглось. Но Вайолет молчала, и Джеймс улыбался. Лишь ее глаза увлажнились, и крупная слеза от боли скатилась по щеке.
Хлопнула дверь. Марч освободил руку девушки.
- Джеймс, я тут хотел-
Кит замолчал, удивленный увиденным. Вайолет отлипла от стола, втянула носом воздух и утерла глаза дрожащей рукой со свежим ожогом.
- Я пойду, - легко коснулась она поверхности стола подушечками пальцев. Она даже не взглянула на Кита. Он поймал ее за руку, когда Вайолет проходила мимо к выходу.
- Все нормально? – тише нужного спросил тот.
Она тактично высвободилась.
- Все прекрасно, - глядя перед собой, выдала та, после, словно лениво, переведя холодный взгляд на юношу. Острая боль в запястье перекрывала его красоту. Вот чего она желала, вот этой боли. Вайолет прошла дальше; захлопнулась дверь.
- Кит, радость моя, - взволнованный возглас дяди заставил Уокера вернуться на эту землю. – Какими судьбами? - схватив со спинки соседнего стула шелковый платок, он быстро повязал его вокруг своей шеи.
***
Лиз швырнула в сторону двух особ женского пола первый попавшийся под руку предмет одежды.
-Идиотки!
Салли и Вайолет захихикали, ловя очередной полетевший в них шарф.
- Вы хоть понимаете, что могли бы вызвать своим поступком? – Лиз была в бешенстве. – Джон хотел начать расследование в отеле! Что ты ему наплела, а? Ради всего святого, Салли!
Женщина с трудом перестала смеяться.
- Ничего особенного. Выводы он сделал сам, - пропела та, водя языком по верхнему ряду зубов. Вайолет сдержала смех рукавом толстовки.
Лиз выдохнула, потерев лоб мизинцем. Паетки спереди ее изумрудной чалмы сверкали в свете замененной Вайолет новой лампочки торшера.
- Ты же знаешь, что тему про нашего любителя заповедей нельзя поднимать раньше, чем он то решит, - обращалась Лиз к Салли, пытаясь воззвать к ее разумному началу – страху перед Марчем. Женщина понурила голову.
- Знаю-знаю… но, я просто хочу быть счастливой! – заканючила та.
- Погодите, что за заповеди? – воскликнула Вайолет. Лиз перевела взгляд на девушку, чуть склонив голову, словно только что заметила присутствие напарницы в комнате.
- А ты что? Чем ты думала, когда начала помогать этой женщине с ее эгоистическими мерзкими помыслами? – Лиз прямо-таки скривило от отвращения. Вайолет пожала плечами. Вовсе не хотелось опять начинать свою пластинку с “ты не понимаешь, как мы похожи с ней” и остальное в таком же духе.
- Да все равно ни ты, ни Айрис ничего мне не сделаете, - в сердцах начала та, приподнимаясь на локтях с постели. – Не уволите, и ты прекрасно это знаешь. Прости, конечно, я вовсе не хочу ссориться, лишь тактично напоминаю.
Лиз, не выдержав, молча удалилась из номера Салли.
***
Бутылка с грохотом приземлилась на столешницу: Вайолет хотелось пить прямо из бутылки. Обжигающая жидкость проскочила гортань, но адского желания запить чем-нибудь сладким более не было. Она как будто привыкала к крепкому алкоголю. Ее собеседник сделал свой глоток из той же бутылки.
- … и оказалось, что они не встречаются, - закончила девушка черт знает когда начатый разговор. Донован красиво поджал нижнюю губу, секунду-другую изучая подставку для ног на барном стуле.
- И ты думаешь, она не врет?
Вайолет саркастично усмехнулась, хотя усмешка и получилась вялой от выпитого алкоголя.
- Она бы не стала приукрашивать на эту тему. К тому же, кажется, у нее есть кто-то, а влюбленные редко когда хотят портить жизнь другим… - вновь накатило отвращение к самой себе. Вайолет потянулась к бутылке, дабы унять это тревожащее чувство. – Что ты об этом думаешь? – спросила та, утирая блестящие губы.
Донован сделал еще один глоток. Жидкость вкусно булькала, переливаясь в стекле. Было видно, что мужчина подбирал слова, не желая обидеть Вайолет.
- Ты же и сама прекрасно понимаешь, что мы не общаемся с девушками, к которым не испытываем хотя бы малейшего интереса.
Вайолет закивала, проглатывая полный рот виски. Что хорошего принесла ей взрослая жизнь работающего человека? Возможность напиваться с людьми, которые вызывали симпатию и доверие. Один мужчина учил ее пить, другой высказываться. Да чем же после такого плох круг ее знакомств?
- Меня так бесит, что я не знаю, что он чувствует. Куда тяжелее быть уверенной, что он не в отношениях с ней, потому что теперь я с каждым часом все больше убеждаюсь, что не нравлюсь ему, потому что… - губы Вайолет дрогнули, брови непроизвольно сдвинулись у переносицы. Донован подался вперед, словно боясь того, что по всем законам жанра должно было случиться. Но Вайолет утерла нос кистью руки, тяжело втягивая воздух. Раньше она плакала часто, и это никак не зависело от времени суток, а теперь на слезы ее пробирало лишь от выпивки и только по ночам.
- Мы гораздо легче для понимания, чем вы думаете, - с легкой улыбкой продолжил Донован, но вновь остановился, понимая, что делает только хуже. Ему хотелось рассказать Вайолет то, что он знал, в чем он разбирался, попросту потому, что был мужчиной и довольно симпатичным, но не мог, потому что Вайолет была на грани нервного истощения, а еще один глоток виски означал бы ночь в обнимку с белым предметом интерьера уборной. Он тактично пододвинул бутылку ближе к себе.
- Я просто… - Вайолет подперла тяжелую голову рукой, - … просто так хочу быть свободной. Знаешь, как когда я не знала Кита. До этого всего я была просто ребенком, жаждущим стать писательницей, и ничего больше. Он все разрушил, - Вайолет часто закивала, глядя куда-то, словно сквозь Донована.
- Ты смазала ожог?
Вайолет вздрогнула, инстинктивно пряча руки между коленей.
- Что? Откуда ты знаешь? – ее лицо так вытянулось, что не задай он этого вопроса, то можно было подумать, что фарфоровый друг нужен уже незамедлительно. Донован улыбнулся.
- У меня очень острый нюх на такие вещи.
Вайолет прищурилась, но не ответила, надеясь, что он продолжит. Он и продолжил:
- Ты же понимаешь, что просто бежишь от своих проблем?
Она закатила глаза, хоть и не имея сил сдержать улыбки.
- Ну а ты сам что же? Тоже ведь бежишь, - она вскинула бровь, видя непонимающую модельную мордашку. – Сторонишься своей матери, ведешь себя как полная скотина.
Донован прыснул со смеху. Да он и сам прекрасно понимал, что это правда.
- Ты ничего не знаешь о моих отношениях с Айрис.
- Но я хочу узнать, - подалась вперед девушка. Вновь смешок.
- Это долгая история, - потер тот брови, массируя лоб. – Долгая и очень грустная.
- Но ведь было же что-то, что заставило тебя так пренебрежительно относится к ней!
Донован посасывал нижнюю губу.
- Я так сильно хотел сбежать от нее, что, кажется, обогнал и самого себя, - произнес он так тихо и загадочно спокойно, глядя при этом поверх макушки собеседницы, что испугался загрузить ее и без того набитую разным хламом головку. Он задумался. - Нас обоих с тобой меняют в этом отеле. Я был отвратительным подростком: подсел на наркотики, когда связался с плохой компанией – один из них, - Донован сглотнул, - привел меня сюда, к Салли. С тех пор моя жизнь кардинально изменилась. Но я об этом не жалею, потому что тот, кем я являюсь сейчас, намного лучше того малодушного пацаненка, каким я был. Но ты, Вайолет, ты раньше была хорошей! А теперь это… - Донован слабо приподнял руку по направлении недавнего «украшения» на кисти девушки. – Поверь мне, стать злой, закрытой для других так легко. Делать вид, что на все плевать, избавиться от эмоций, потому что твое сердце разбили – самое простое. Но попробуй потом вернуться на дорожку добродетельности, - Донован изогнул бровь, выдав полуулыбочку. – Вот почему я не могу наладить отношения с матерью. Возможно, где-то в глубине души я и хочу, но я не знаю как, потому что я… потому что я просто-напросто забыл как это делается.
***
Всю неделю Вайолет жила в некоем волнении и даже страхе перед двадцать седьмым числом, что с такой стремительностью приближалось. Было обидно расселять новых постояльцев по номерам, когда низ живота так скручивало и тянуло, что мешало наслаждаться своей выполняемой работой. Заселилась новая пара с ребенком. Вообще с некоторых пор за таких вот гостей Вайолет переживала больше всего, хоть и знала, что Джеймс не посмеет никого тронуть. Но а что будет после ее ухода? Или даже, что еще хуже, что если она однажды попробует что-нибудь на пару с Джеймсом, а ей понравится?
Чудесная рыжая девчушка скакала по кабине лифта, подбрасывая плюшевого медведя.
Анну Вайолет, к своему разочарованию, не встречала за эту неделю, хотя ей этого очень хотелось. Страшно нужно было спросить у нее, откуда та все узнала и что еще может рассказать. Но, что самое странное, Вайолет хотелось знать, как та себя чувствует. Прошло ли горло, и как там отношения с ее музыкантом…
Но никого знакомого ей не попадалось в поле зрения. Словно все действительно готовились к предстоящему дню. Двадцать пятого Вайолет помогла дотащить до большой кладовой на седьмом этаже огромную посылку с хлопушками и, не найдя нигде Айрис, самой же ирасписавшись за доставку. Левая рука ныла, волдырь с горем пополам уменьшался.
А двадцать шестого, давая Лиз на время “Шагреневую кожу”, Вайолет услышала вопрос:
- Ты ведь знаешь, какое завтра число?
Вайолет шумно выдохнула, распластываясь по полированной поверхности стойки регистрации.
- Ну как тут забудешь…
Комментарий к Fall guy
Fall guy (ам. слэнг) - тот, кто расплачивается за чужие преступления; легкая жертва обмана.
* - в английском существует несколько версий этого имени: в Американской истории - Kit, тогда как Keith - более распространенное написание.
Ребята, которые писали мне с сообщения как незарегистрированные пользователи, надеюсь, вы это читаете и знаете, что я не могу вам ответить просто потому, что для сообщений от незарегистрированных пользователей, увы, нет кнопки “ответить”.
========== Putting on the Ritz ==========
Вайолет часто пыталась думать. Пыталась потому, что мысли попросту не удавалось удержать в голове – они разлетались, как канарейки из клетки, устремляясь под потолок, откуда их так тяжело вылавливать. Нужно прилагать усилия, для которых у Вайолет было слишком сильно развито за эти дни состояние апатии и почти что полного безразличия. Почти что потому, что она все же остановилась в тот раз. Она отпустила Анну, стараясь после не особо задумываться о том, что ей на самом деле понравилось. Понравилось чувствовать контроль, власть над кем-то, понравилось ощущать, как стремительно уходит чья-то жизнь. Услышь она еще год назад по радио сводку новостей, где ведущий монотонным голосом сообщал бы об «удушении на бульваре Сансет», Вайолет, хоть и на мгновение, а ужаснулась бы. Но сейчас же Джеймс превращал все в игру, в увлекательную шалость, где правильным изгибом губ и безумным взглядом добирался до самых потаенных уголков души девушки, вытаскивая наружу все скрытые темные желания.
И если на данном этапе ее жизни она пыталась размышлять, то раньше это удавалось совсем легко, порой даже без ее собственного желания. Мендельсон считал, что любовь настоящая лишь тогда, когда ты готов пожертвовать ради нее всем, включая собственную жизнь. И Вайолет свято в это верила, чаще чем нужно задумываясь над этим, и равно так же часто приходя к выводу, что еще три года в одном учебном заведении с этим юношей она не выдержит. И где-то совсем далеко, где-то в самой-самой глубине ее сознания Вайолет знала, что разорвать эту дьявольскую связь, как бы ни было болезненно, придется именно ей, и в тайне она стремилась к несчастному случаю. К любому; что угодно. Раз каким-то неведомым природе образом умершие души Джеймса – и точно Хейзел – остались в «Кортезе», то это и один из ее собственных возможных выходов.
Вайолет не понимала и ненавидела себя за то, что чувства к Киту сосуществовали как две противоположенные стороны монетки: ненависть и тотальное обожание. Но, что самое отвратительное, Вайолет наслаждалась болью, которую юноша ей приносил. Возможно, именно поэтому она перестала обращать внимание на боль физическую.
Она сумасшедшая, не иначе. Ведь как тогда объяснить ее презрение к Киту, осознание того, что он не интересуется ею, но в то же время испытывать нечеловеческий страх потерять его. Что, если он возьмет академический отпуск? Что, если уйдет из университета, бросив всех, включая и ее? Она была в ужасе от размышлений подобного рода, и вот почему так страшилась возможного внезапного решения родителей переехать на другой конец страны или совершенно беспочвенного собственного отчисления. Боль, которую приносил Кит, была толчком к жизни, она заставляла Вайолет каждый день подниматься с постели, но в то же время и была ее погибелью…
Джеймс и Хейзел мертвы. Явно мертвы, ярче всего это выдает одежда и манера разговора. Да и потом не только как, но и что именно они говорят. «Раньше показы устраивали часто – новые картины Гарольда Ллойда, Чаплина» - вспоминала Вайолет слова Хейзел в день уборки в кинозале. Ну и кто так будет говорить в наше время?
Об остальных ей трудно было судить, хоть она и пыталась. Айрис выглядела как… как обычный человек, как среднестатистическая уставшая от жизни женщина, уже переставшая следить за собой, но и еще не достигшая возраста заказа места на кладбище. На Лиз и Донована думать было глупо, та часто выходила из отеля, иногда возвращаясь с салатами и буррито, да и мужчина постоянно сновал туда-сюда со своей спортивной сумкой. А Салли? Вайолет было неудобно спрашивать, к тому же что разговор как-то никогда не заходил так далеко. Но она была более чем уверена в положительном ответе, учитывая обстановку номера женщины, ее бесконечный треп о выдающихся артистах 90-х и полное отсутсвие представления о сегодняшнем дне.
Однажды Вайолет подслушала разговор Лиз и Айрис в небольшой комнатке напротив кухни:
- … ей нельзя здесь больше оставаться, если не Марч, так она сама себя погубит! – Лиз в ответ громко и нервно вздыхала.
- Сама подумай своей головой! Если мы попытаемся помешать планам Джеймса, какими бы они ни были, то ты догадываешься, что нас ждет? Если уж Салли досталось за непослушание в тот раз, то подумай, что он сделает с нами, живыми людьми!
- … она ребенок, она еще совсем ребенок… если не случится чуда, отель погубит ее…
***
Знаменательная дата в календаре подкралась незаметно. Двадцать седьмое июля – день рождения Кита.
Лиз поведала Вайолет о том, что Джеймс – страстный любитель тематических вечеринок. И для любимого племянника – во что Вайолет уже не верила, учитывая то, насколько далеким на самом деле было их родство – Джеймс всегда устраивал лучшие вечера.
- На этот раз тема «Ревущие двадцатые», - Лиз чувственно вздохнула, - тебе повезло.
Вайолет залилась улыбкой, перегибаясь через стойку регистрации.
- Итак, каков план на день? В чем заключается моя работа на сегодня?
Лиз подперла бок, прищурившись.
- А ты разве не знаешь? Джеймс дал тебе выходной. Ты свободна. Иди, наслаждайся молодостью, к семи приходи ко мне, я помогу с нарядом.
Мысль о том, что весь день ей будет нечем заняться, испугала. Как это выходной? Что он о себе возомнил? Что, если мертв, так все позволено? Работа спасала ее, помогала ни о чем не думать, помогала чувствовать, что Вайолет не бесполезна, что ей есть ради чего продолжать жить. Хотя бы это лето, хотя бы пока не начался учебный год…
- Ну уж дудки! – воскликнула та, мило надув щеки и выпустив воздух. – Не собираюсь я сидеть весь день без дела, и плевала я что там Джеймс сказал. Кто, если не я, будет убираться? – Вайолет так настойчиво смотрела на Лиз, что та сдалась. Она протянула ключ; звякнул брелок.
- Зал для приемов, - повела бровью Лиз, - дорогу ты знаешь.
Вайолет с дьявольски довольной улыбкой схватила ключ.
***
Работа и правда успокаивала ее. Словно бы привносила волну умиротворенности, когда мысли не занимали кровь и возмездие. Поэтому Вайолет и нравилось убираться. Да и ко всему прочему, всегда было приятно узнать что-то новое о так полюбившемся ей отеле. Ну и, пожалуй, еще один важный плюс – чувство удовлетворения, когда в самый разгар какого-то действа она осознавала, что это все благодаря ей, что она не просто гость и наблюдатель, но непосредственный и самый первый и главный участник.
Одна из дверей заскрипела, и эхо разнеслось по пустому помещению: как будто герой старого фильма ужасов зашел в обветшалый дом с привидениями. Символично, ничего не скажешь. Если в первое ее посещение в зале была кромешная тьма, то сейчас на противоположенной и боковой стенах горели синие неоновые буквы вывесок, гласившие «Я люблю тебя до смерти» и «Боль не приносит страданий». Совпадение ли? Вайолет неприятно передернуло. Даже если бы их и не требовалось бы снимать, она бы все равно это сделала.
Зал был действительно огромен. Пустое пространство создавало сквозняк. Лишь у одной из стен небрежно был оставлен, словно забыт, низкий прямоугольный кофейный столик с одним скучающим канделябром на поверхности. С потолка посередине свисала огромная хрустальная люстра, прозрачные подвески и бусы которой едва-едва тихо подрагивали, позвякивая. Вайолет с грохотом опустила на пол ведро и швабру и нащупала выключатель: помещение окутало приглушенным теплым светом. То же действие было проделано и с настенными светильниками. Вывески Вайолет отключила, стараясь лишний раз не читать столь жизненных надписей.
Теперь, не в потемках, Вайолет могла осмотреть масштабы своих владений на ближайшее время. Айрис говорила, что ничего сверхъестественного не требуется – «Кортез» и так родня самому Рузвельту. Но вот огромные, точно вата, куски пыли у плинтусов явно не вписываются в дух двадцатых. Вайолет вздохнула, собирая волосы в высокий пучок.
***
Лиз притащила магнитофон и CD-диск со странным - среди прочих джазовых композиций - обилием разных версий «Puttin’ On The Ritz». Вайолет и не возражала. Под такую музыку готовить зал для вечеринки в стиле «большая часть фильмов Вуди Аллена» одно удовольствие. Снятые неоновые вывески скромно ждали своей участи у выхода. Хейзел ушла сменить воду в ведре, и девушка двигалась со шваброй по залу одна, едва заметно покачивая головой в такт музыке. Как ее всегда и учили – от конца к выходу, чтобы грязь собиралась равномерно и не размазывалась по уже вымытому. Музыка резко прервалась, Вайолет возмущенно развернулась.
- Трудно поверить, что девушка твоего возраста действительно получает удовольствие от работы такого рода, - пропел Джеймс. – Я же ведь дал тебе выходной, мисс Хейзел со всем бы справилась.
Вайолет подавила улыбку, облизнувшись, опираясь на ручку швабры.
- Мне нравится здесь работать, не хочу отлынивать.
Как всегда, Джеймс выглядел шикарно: темный, в едва видимую полоску костюм с иголочки, атласный красный платок, заправленный под белоснежную рубашку, белая гвоздика в кармашке да начищенные до зеркального блеска туфли – мисс Эверс действительно знает свое дело.
Джеймс, поведя головой, улыбнулся, повторив за Вайолет и облизнув нижнюю губу, будто насмехаясь.
- Что же, почитательница двадцатых, полагаю, и на самом торжестве ты произведешь фурор? – и, усмехнувшись, продолжил, видя недоуменное лицо девушки. – Приношу извинения, я подслушал ваш с Лиз разговор. Она и правда знает толк в нарядах двадцатого века. Но знакома ли мисс Хармон с танцем чарльстон?
Вайолет помотала головой.
- Знать о нем, конечно, знаю, но танцевать не пробовала.
Джеймс, слегка разведя губы в полуулыбке, изящным движением руки нажал на кнопку магнитофона. Вайолет и спрашивать не стала, при каких обстоятельствах он научился пользоваться техникой. Свою версию «Puttin’ On The Pitz» запела Джуди Гарленд.
- Иди сюда, - Джеймс сделал шаг, галантно подавая руку. Вайолет, подчиняясь, прислонила ручку швабры к одной из стен.
- Я как-то неподобающе одета для чарльстона, - оглядела девушка свои коричневые конверсы и майку с выглядывающим из-под джинсового комбинезона Куртом Кобейном. Джеймс лишь простодушно усмехнулся.
- Левая рука в моей, - крепко сжал ее ладошку мужчина, поднимая на уровне головы, - правую мне на плечо. – Вайолет чуть не рассмеялась – все так пафосно и одновременно серьезно. Но, вспоминая о темной стороне Джеймса, она сдержалась, все же очарованная духом двадцатых, что исходил от него так же часто, как идет пар от кипящей воды –постоянно. Плечо казалось каменным; рубашка хрустела, а от его руки на ее спине по телу расходилось приятное щекочущее тепло, как и от любой мужской руки, что касается женского тела. – Итак, все на восемь счетов: в классическом чарльстоне начинают с левой ноги, - Джеймс сделал шаг, Вайолет повиновалась, отступая, - моя вперед, твоя назад, потом правой, и снова левой.
Вайолет беспрекословно подчинялась, выполняя движения. Джеймс все считал: «Раз, два, три, четыре…». Его любовь к эпатажу проявлялась и на сей раз. И так серьезен он был, контролируя каждое действие, при этом странно улыбаясь.
- Теперь стопы… раз, два, три, четыре, при этом сгибаешь колени, - таким Вайолет его никогда не видела: будто Джеймс вспомнил что-то давно ушедшее в прошлое, что никак не могло вернуться к нему, по чему он непременно скучал. – Теперь прямые ноги, в сторону, спина прямая, а после - с легким наклоном, - он показывал быстрые, интенсивные движения, подошва конверсов Вайолет скрипела, - и так вот руками, - они повторяли все вновь, и девушка счастливо улыбалась, потому что задыхалась, чувствовала энергию, задор, и вкупе с Джуди Гарленд воздух вдруг наполнился легкостью, свободой, наслаждением. И Джеймс так легко и виртуозно выполнял все движения, будто был рожден для этого. Недаром в те времена в высших кругах не знать танцевальных па было сродни преступлению. Было столь странно и непривычно наблюдать, как ее учил модному во времена его молодости танцу тот, кто лишь иногда загадочно прохаживался до бара с намерением подлить тебе выпивку да закуривал сигару, перекидывая одну ногу через другую, бросая при этом цитаты философов. Он крутил ее, поворачивая так, как было принято в этом танце, затем вновь выполняя движения ногами. Малышка Гарленд закончила свою песню.
- Отец не позволял ходить на танцы, - вновь напустил пугающей серьезности Джеймс, поправляя платок и выбившийся цветок. – Он считал танцы дьявольской задумкой, - и горько усмехнулся, а затем вздохнув так, словно старался намеренно уйти от темы. – Ну что же, если продолжишь так и вечером, то ты полностью готова.
Вайолет расплылась в улыбке; добрая часть волос выбилась из пучка, покрывая плечи. Хейзел вернулась с полным ведром, пристраивая его возле входа, а, завидев Джеймса, послушно сложила руки на фартуке. Джеймс подмигнул Вайолет, удаляясь к дверям.
- Не перетрудись, - стуча каблуками, кинул тот прежде, чем скрыться за поворотом. Вайолет пыталась отдышаться.
***
Чем чаще Джеймс уделял внимание Вайолет, тем более кроткой становилась и Хейзел, словно четко уяснив для себя, что протеже хозяина перечить категорически воспрещается. Вайолет была рада такому стечению обстоятельств – сказать по правде, ее порой бесило отношение экономки, словно девушка была лишними рабочими руками отеля, Хейзел с первых минут знакомства открыто проявляла свою неприязнь. Но теперь роли менялись…
За короткое время Вайолет вычистила полы, протерла светильники - чисто символически коснувшись и громадной люстры, - вытащила и спрятала в кладовой все еще не остывшие неоновые вывески, выволокла кофейный столик с несчастным канделябром, теперь же, с помощью мисс Эверс, втаскивая большой круглый стол из смежного с кухней помещения.
- Вот у той стены будет еда, - раздавала указания Лиз, сжимая планшет со списком дел. – А вон там тогда группу посадим.
Вайолет стояла рядом, внимая словам. Группу? Живой джаз-бэнд? Ну, Джеймс, ну и затейник…
***
Ниши в стенах, деревянные, чуть поскрипывающие полы и прохладный запах ушедшей эпохи. А, может, это лишь воображение Вайолет рисовало идеальную картинку вечера. Как ей хотелось всегда и самой оказаться на такой вечеринке! Совершенно очарованная картиной «Наши танцующие дочери», она и представить себе не могла, что наступит такой день.
Двое мужчин – один из них очень уж походил на их еженедельного доставщика тоника – втащили в зал старенькое пианино и совсем древнюю барабанную установку, какие использовали в тридцатых. Любопытствовать Вайолет не стала, прекрасно понимая, что в «Кортезе» ответы либо сами тебя находят, либо вопросы столь глупы и ничтожны, что так и остаются пустыми произнесенными звуками.
Вайолет руководила, направляя работу, порой делая замечания, что, мол, подвиньте пианино подальше от стены или возьмите чуть левее, чтобы в нишу встало. Изредка она поглядывала на наручные часики, еще реже посматривая в сторону коридора, боясь, как бы ее деятельность не омрачило появление нежелательных личностей. Тейта, например… Он не пытался выйти с ней на контакт уже несколько дней, и это пугало ее. Ведь нельзя реагировать на затишье охотника иначе, верно? Что-то грядет, но вот что… Вайолет вздрогнула, вспомнив, что порой, читая перед сном глубокой ночью или, трезвея, высушивая полотенцем волосы, она слышала шаги возле своего номера – тихое приминание ковролина, и двигающаяся тень в щели меж дверью и полом. И она знала, что это был он: держал свое слово и не трогал ее, но неизменно был где-то рядом.
Раздался звоночек со стойки регистрации, и Вайолет вернулась к реальности, оставив хозяйничать Хейзел. Пятый час – доставили еду.
***
Готовить зал для дня рождения Кита было менее напряженно, чем конференцию для врачей. Ответственности меньше, да и работы тоже. А уж о предвкушении холодного шампанского и говорить нечего…
Джеймс поощрял алкоголь и курение. В расцвет его молодости это были естественные радости жизни: алкоголь с начала 20-х был запретным плодом, достать который – целое приключение, а сигареты считались не только безвредными, но и даже полезными – табак славился избавителем от многих недугов, в том числе от кашля. Поэтому-то Джеймса ужасали рассказы Вайолет о том, что в настоящие дни родители оберегают своих чад от столь «пагубных» привычек, издавая тучу законов и запретов. «Странный у вас век, - как-то раз сказал Марч в одном из разговоров с Вайолет, - вы осознанно даете подростку право распоряжаться чужой жизнью, разрешая садиться за руль с шестнадцати, но запрещаете продажу безобидного вина до двадцати одного». Вайолет хмыкала, поддерживая нелепость данных правил в сегодняшнем обществе, а Джеймс непременно упоминал о вреде родительского контроля над детьми. Теперь же Вайолет понимала, к чему он вел…
Оливер не жалел денег для любимого сыночка. Вайолет знала, что родители Кита – люди строгие, но занятые, поэтому понимала, что Джеймс баловал Кита как мог, а будучи прекрасно осведомленным в том, что взрослых не будет на сегодняшнем вечере, поручил Айрис и Лиз растратить все выделенные средства на утонченную попойку с хорошей музыкой и вкусной едой.
В пять вечера Вайолет приняла закуски. Еще не зная, сколько приглашенных гостей, теперь же она явно предчувствовала нечто грандиозное – для перевозки всех коробок на кухню потребовалась не одна тележка для багажа. Девушка самолично рассовывала белые картонные короба по полкам огромных блестящих холодильников полутемной кухни, улавливая тонкие запахи ветчины и чего-то пряного. Торт для именинника был самой большой и самой плоской коробкой. Из кухни - в кладовую седьмого этажа, а после - с очередной коробкой подмышкой - обратно в зал. Лиз накачивала полупрозрачные воздушные шарики, решив, что проще справиться самой, чем объяснять Хейзел как пользоваться агрегатом.
Не то что джазовый оркестр, но и бармен и даже несколько официантов были наняты на этот вечер. Это было просто нелепо, насколько Джеймс хотел тотального сходства с настоящей вечеринкой минувших времен. Вайолет изнывала от предвкушения, бегая по этажам то с одной коробкой, то с другой, перетаскивая какие-то предметы, едва не врезаясь в изредка появляющихся постояльцев, указывая рабочим, куда что ставить, где пристроить короба с алкоголем, куда и откуда принести бокалы под шампанское и стаканы под коктейли, где переодеться официантам и у кого просить требуемые ключи. Эта деятельность помогала ей забывать о том, для кого все это торжество готовилось. Она вновь увидит их всех… Запястье приятно побаливало.
***
Но как бы Вайолет ни хотела закончить всю подготовку сама, Лиз почти насильно утащила ее готовиться к вечеру, оставив все дела на Хейзел с Айрис. В конце концов, и участники группы в крайнем случае смогут помочь расставить бокалы…
Над макияжем и прической Вайолет колдовали Лиз с Салли. В номере пахло средством для укладки волос, горячим паром от щипцов для завивки, пудрой и еще чем-то кислым, о чем Вайолет не очень хотела думать. На туалетном столике Лиз грудой была высыпана вся косметика, какая только имелась. Образ для девушки подбирался долго.
- А давай, - Салли вертелась на краю постели, - давай еще чулки, а?
Лиз с каменным спокойствием продолжала накручивать волосы девушки.
- Мы из нее кокетку Века джаза хотим сделать, а не проститутку, - с легким шуршанием очередной локон ниспадал на спину. Салли поджимала губы, пожевывая один уголок.
- А мне можно будет прийти? – вновь с детской надеждой вопрошала та со своего места, разглаживая подол приготовленного для Вайолет платья. Лиз вздыхала.
- Спроси у Джеймса. Ну вот, готово, - та повесила щипцы на зеркало, выдергивая вилку из розетки. Когда все они молчали, то можно было слышать, как снизу в зале разыгрывается оркестр.
- Я прямо так пойду? – восхищенно спросила Вайолет, дотрагиваясь, будто с опаской, до своих роскошно завитых волос. Порой она пыталась сделать что-то похожее в домашних условиях при помощи фена, но ничего и близко напоминающего эту голливудскую укладку и быть не могло. Лиз фыркнула, тем самым говоря что-то вроде «Ну еще чего! То ли будет!».
- Дорогая моя, где же ты видела длинноволосых барышень на вечеринке в двадцатых? – с легкой доброй улыбкой ответила та, снимая с поверхности столика шпильки. – Осталось придать тебе глянца начала столетия.
Вайолет с дурацкой улыбкой предвкушения елозила на пуфике, пока Салли, по указанию Лиз, отбирала нужные косметические средства. Не прошло и двадцати минут, как женщины закончили наводить марафет малютки Хармон. Вайолет ахнула, стоило Лиз отойти от зеркала: ее кожа напоминала холодное молоко, ее большие красивые глаза обрамлял ненавязчивый тонкий слой темных теней, и четко очерченные темно-винной матовой помадой губы приковывали наибольшее внимание. Локоны были уложены в прическу как и подобает тому десятилетию – небрежно подколоты у шеи, словно при короткой стрижке.
- Теперь ты понимаешь силу косметики?
Не в силах ответить, Вайолет лишь медленно кивнула. Но рано было принаряжаться – сначала работа. Лиз неожиданно дала Вайолет последнее указание на день – отнести кое-какой заказ в пентхауз.
***
Без подобающего платья Вайолет чувствовала себя глупо, видя отражение в боковинах лифта: безупречный макияж с прической и джинсовый комбинезон с потертыми конверсами. Абсурд! И что в графине? Вайолет абстрагировалась от несуразицы с внешним видом, приподнимая стеклянную пробку: кровь? Пахло именно ею. Вайолет проработала в отеле почти месяц и отчетливо научилась отличать этот запах от всех остальных. Явная кровь. Кому она вообще несет сие подношение? Айрис ведь говорила, что это апартаменты прежней владелицы отеля. Она врач? Или, наоборот, тяжело больна? Тогда почему кровь не в пакете, как в больницах? Столько вопросов и, она была уверена, ни одного ответа. Вайолет вздохнула, все еще боясь часто шевелить губами – вдруг помада сотрется?
Сразу после дверей лифта – две сверкающие ручки входа. Вайолет взяла поднос на одну ладонь на манер официантов, и трижды громко постучала. Прислушилась. Никакого ответа. Решив, что терять время здесь нечего, девушка дернула за ручку.
- Хе-ей, - позвала она, - есть кто-нибудь?
Тишина. Холодные панели на стенах, подсвечивающиеся розовой и голубой неоновыми вывесками по бокам лестницы, ведущей в соседнее помещение: «Ты не творчески одарен, ты просто эмоционален» и «Почему мы не занимаемся сексом прямо сейчас?», три кресла, трехместный диван, обтянутые сверкающей светлой кожей, и круглый кофейный стеклянный столик – предметы интерьера, которые Вайолет успела подметить. Сделав несколько несмелых шагов, девушка чуть не выронила содержимое подноса на велюровый ковролин:
- Так, так, так, - Вайолет вздрогнула, дрогнул и графин. – Что же тут у нас?
Голос напоминал пение пташек. Совсем неслышно в помещении появилась она – белокурая женщина. Ее черный халат до колен с японским узором поражал своей изысканностью, ее волосы с претензией на беспорядок были тем не менее уложены пышными крупными локонами, ее макияж казался минимальным, но красиво изогнутые губы сверкали от качественного блеска, а глаза выделяли тени, что на тон темнее цвета кожи – ее нельзя было назвать красавицей, но от нее исходила такая сильная женская энергия и утонченность, что становилось страшно. Вайолет сглотнула, оставаясь на месте.
- Лиз сказала отнести это Вам, - протянула та поднос с графином. Женщина странно улыбалась, даже не посмотрев на содержимое, все продолжая словно бы изучать девушку.
- Поставь это туда, - слегка кивнула она в сторону комода, продолжая улыбаться.
Вайолет не боялась. Лишь чувствовала себя глупо. Надо было платье сначала надеть, ей богу! Пристроив поднос на веленном месте и сняв графин, она потерла бедро ладонью: зашуршала джинса.
- Что ж, если-
Вайолет вмиг умолкла, прерванная одним лишь жестом руки – эта женщина только приподняла идеально ухоженную кисть, а Вайолет уже замолчала. И когда такое было с ней в последний раз? Мучил вопрос, кто же она такая, что имеет такое нечеловеческое влияние. Ее выражение лица было более чем любопытствующим. Она впервые по-настоящему улыбнулась.
- Ты знаешь, что твоя боль умеет говорить? – женщина плавно тронулась с места, медленно обходя девушку. Вайолет тяжело дышала: кровь стучала в висках. Она знает? И что именно она знает? - Не говорит, даже поет, - прикрыла глаза женщина, все продолжая свой путь. – Столь яркой боли я давно уже не ощущала. Она сравнима лишь с моей, - ее нежный, чувственный голос действовал как гипноз. Одурманенная, Вайолет лишь медленно поворачивала голову. Женщина коснулась спинки кресла, подперев бок свободной рукой. – Мужчины – красивые дети, с которыми можно играть, - она говорила размеренно, слегка склоняя на бок голову, будто все еще оценивая юную работницу.
- Как Вас-
- - Элизабет, - вновь прервала вопрос та, продолжая словно с насмешкой изучать девушку. Вайолет, сбитая с толку, медленно моргнула, прижимая к себе холодный пустой поднос. Женщина вздохнула. – Кит слабый, - Вайолет вздрогнула, заслышав знакомое имя. - Он не будет бороться за то, что ему дорого не потому, что боится, а потому что не знает, что же именно для него дорого, чего именно он хочет, - ее голос стал властным, громоподобным. Она словно хотела, чтобы слова прочно осели в сознании Вайолет, чтобы она прислушалась и вникла. Девушка нахмурилась.
- Пожалуй, я пойду, мне правда пора идти… - попятилась та, едва сумев сохранить самообладание и не выбежать из пентхауса. Громко хлопнула за ней одна из входных дверей.
- Джимми, что это за прелестное юное создание? – зачарованно протянула женщина.
- О, она очаровательна, - довольно улыбнулся Джеймс, выпуская струю сигаретного дыма.
- Но почему она? Я думала, ты хотел лишь порезвиться.
Джеймс втянул воздух сквозь плотно стиснутые челюсти.
- Видишь ли, она невосприимчива к физической боли. Ее не волнует ее судьба, а ты знаешь, как скучно забавляться с теми, кто не борется за жизнь. Вся эта история с «большой любовью», - небрежно кинул тот, махнув рукой, - выключила ее разум. Он податлив, как глина. Лепи что хочешь.
Элизабет впервые обернулась на собеседника, выдав милую улыбку блаженства, будто они оба сейчас обсуждали что-то бытовое, отстраненное, как новые обои для спальни.
- Ты дьявол, Джимми. Сущий дьявол.
- О, - довольно усмехнулся тот, - поверь мне, я знаю…
***
Салли присвистнула.
- Вот это прикид, девочка. Вот это я понимаю.
Вайолет довольно вертелась возле зеркала. Платье на бретельках прямого фасона чуть выше колена из сверкающего бархата цвета темного баклажана так ей шло, что она и сама не могла поверить своему отражению. Лиз подняла со столика единственное приготовленное украшение, и через еще какую-то долю минуты Вайолет перебирала пальчиками длинные – до талии – жемчужные бусы, обматывающие ее шею в две нитки и завязанные на узел в районе живота.
- И вот эта обувь, - Лиз протягивала Вайолет еще один неизменный атрибут двадцатых годов - пару атласных кремовых туфель на маленьком устойчивом каблуке с одной т-образной перепонкой на лодыжке и миниатюрной пряжкой.
- Откуда это все? Платье, туфли? – спросила Вайолет, примеряя пару. Сидели как влитые. Лиз улыбнулась, переглянувшись с Салли.
- О, в этом отеле кто только не останавливался…
И без последующих комментариев ясно было, что наряд принадлежал какой-то особе в начале века, которой не посчастливилось остаться в «Кортезе» после ужина…
***
Пол второго уровня лобби вибрировал от энергичной джазовой композиции, что доносилась из зала для приемов. Слышен был смех, перезвон бокалов и громкий топот ног – каблуки приятно стучали по паркету. Да, там явно было весело. Двери были закрыты – тактичность, проявленная Лиз, уж точно не будет не замечена не приглашенными постояльцами отеля. Вайолет все никак не могла заставить себя войти внутрь. Ждут ли ее там, вписывается ли она? Раньше, когда круг ее знакомых красной чертой проходил по компании Кита, она бы не раздумывая удалилась, но теперь столько всего изменилось… Вайолет заламывала руки, прохаживаясь от стены до перил балкона. Внизу уходили и возвращались постояльцы, порой запрокидывая голову на гул зала, с интересом поглядывая на Вайолет. Холодная рука коснулась ее голого плеча.
- Ты слишком хорошо выглядишь, чтобы простоять здесь весь вечер, - галантно поприветствовал ее кивком головы Джеймс, ухмыляясь. Вайолет сдержала улыбку, отпуская гладкий поручень, и сделала небольшой реверанс, принимая то, что ранее казалось ей простым извечным желанием Джеймса попозерствовать. Мужчина протянул ей согнутый локоть. – Готова? – Вайолет скользнула своей ладошкой по гладкой ткани черного смокинга, взяв Джеймса под руку. Тот улыбнулся.
В момент, когда двери распахивались, в висках стучало сильнее всего. Вайолет оглушили не только звуки, но и эмоции, и мысли. Музыка не прекратилась, как это бывает в фильмах, когда в бальный зал входит главная героиня, и не все обернулись на новоприбывших. Человек сто приглашенных, не меньше, хоть многие и начали перешептываться. Но Вайолет волновал лишь один взгляд – взгляд Кита. Его неизменная компания пристроилась у бара, и юноша выглядел крайне удивленным, даже настороженным, увидев новую знакомую в компании Джеймса. От лица юноши взгляд Вайолет скользнул вниз: брюки на подтяжках, белая рубашка – и как же он походил на Джеймса в таком наряде! Даже волосы чуть тронуты гелем, совсем немного, но достаточно для того, чтобы убрать извечно торчащие локоны. На Анне нежно-розовое струящееся платье-чарльстон, отделанное бисером и перьями, Дейзи в шелковом изумрудном – цвет, который очень ей шел и в повседневной жизни. Прямое каре венчала повязка с бисерным узором сбоку. И Давид, и Кейт, и Софи – да вообще все, находящиеся в зале выглядели настолько шикарно, что создавалось впечатление настоящей съемочной площадки.
Джеймс, извинившись, оставил Вайолет, удалившись куда-то вглубь зала. Гремела музыка, сверкали наряды. Все танцевали. Полупрозрачные шары покрывали пол, летали по воздуху, подкидываемые счастливыми подвыпившими студентами. Эх, Джоан Кроуфорд и Дороти Себастиан, если бы вы только видели все это! Вайолет узнавала лица: здесь были и журналисты с поточных лекций, и юные сценаристы, и ребята с поэтического. Да, у Кита действительно много знакомых. Но среди всей молодежи были и не совсем молодые, зато уже представленные Вайолет личности. Так, с официанткой вел диалог тот продавец из китайского ресторанчика возле почтового офиса, который, вспоминала девушка, был крайне удивлен тем фактом, что Вайолет не знала всей правды о Марче.
Она простояла в глупом изумлении от происходящего слишком долго. Девушка заприметила официанта с серебряным подносом, и секунды не прошло, как в ее руке оказался бокал в форме блюдца, наполненный искрящимся шампанским. Вкусная шипящая жидкость приятно растеклась по венам; на стенке бокала остался легкий отпечаток от темной помады. Софи и Кейт наслаждались моментом в центре зала – в самой гуще разгоряченных тел. И как это им всем удалось так быстро выучить движения чарльстона? Огромный стол, что Вайолет чуть ли не сама втаскивала в помещение несколькими часами ранее, нагромождали большие тарелки с закусками: хлебцы с кремом из лосося, коктейль из креветок, начиненные пармезаном тефтельки, оливки с маслинами, яйца с пряностями, палочки из пангасиуса в кляре, сэндвичи с запеченной свининой, шампиньоны под слоем зелени и многое другое – все как и подобает тому веку. Разнообразие поражало воображение. Бармен трудился над приготовлением «Джина Рики», а девушка-журналистка, уж очень напоминавшая Дейзи Бьюкенен, потягивала – как и описывал когда-то Фицджеральд - «Мятный джулеп».
Кейт заметила Вайолет, замахав рукой с толстой ниткой бисера на кисти, но Вайолет и шага сделать не успела – раздался звон стекла. Это Джеймс постучал чайной ложечкой по стенке своего бокала.
- Минуту внимания, - начал тот своим постоянно меняющим тональность голосом, - леди и джентельмены, - обратился тот ко всем присутствующим, разводя губы в нетерпеливой улыбке. Музыка прекратилась, все обернулись; кто не имел в руках бокала, спешно нашли официантов. Кит передал один бокал Анне, та в гордости сжала плечо именинника, Дейзи слезла с колен Давида. – Сегодня мы собрались здесь по бесспорно важному событию, - Джеймс прошелся по лицам взглядом, отыскав Уокера-младшего, - Кит, мой дражайший племянник, празднует сегодня свой девятнадцатый день рождения. Так выпьем же за его здоровье! – Джеймс поднял бокал выше. – За Кита!
- За Кита! – словно эхом повторили присутствующие, делая глоток; Вайолет осушила весь бокал. За вторым последовал и третий. И вновь возобновился джаз, и Анна потащила Кита на танцпол. Шарики подскакивали; все продолжили веселье. Гремел джаз. Вайолет опустила пустой бокал на стол, жестом подзывая официанта, планируя напиться в этот вечер, но Софи прервала ее планы. Миловидная шатенка с невообразимо глубокими ямочками на щечках радостно помахала Вайолет ладошкой.
- Ты чего скучаешь? - потянула та Вайолет за руку. Девушка лениво улыбнулась. Но вся ее печаль и все мысли о чуждости ситуации отступили, стоило ей лишь впервые повторить показанные Джеймсом движения. Вихрь джаза закрутил, а, может, то просто влияние шампанского: у Вайолет голову кружило от обилия золотого свечения, от паеток и бисера, от шороха жемчуга и топота ее туфель – современников самому отелю, - от звуков тромбона и саксофона, от запаха запеченной еды и от радостной улыбки контрабасиста. И вновь мелькнула в ее голове эта навязчивая мысль: все потому, что она не смотрит на Кита. Именно его зримое присутствие – источник ее боли, ее разочарования, ее печали. Когда она абстрагировалась – а такое случалось не часто, - то становилось лучше, и жизнь становилась светлее.
Вон он - довольный, юный, красивый – крутит в танце Анну, словно они пара, словно между ними есть или было что-то намного более интимное, нежели ее сон на его коленях в актовом зале. Он оглянулся на Вайолет, скорее всего почувствовав взгляд. И Вайолет ощутила себя лишней. Как в курилке, когда она выходила со всеми на перекур, стоя в сторонке от его компании. Он видел ее и смотрел так, словно не понимал, чего она от него хочет. Джеймсу удалось приостановить ее чувства, но от воспоминаний он перекрыть ее разум не смог. Вайолет не могла расслабиться в его присутствии.
- Прости, я должна выйти, - выкрикнула та Софи, пытаясь перекрыть грохот музыки. Девушки подняли большие пальцы, подбадривая решение Вайолет подышать свежим воздухом.
Она вновь поймала взгляд юноши меж двигающихся тел. Его глаза – такие темные, такие большие, такие добрые… нелепое столкновение, и Вайолет задевает чье-то плечо: чужой бокал выпадает из руки, стекло раскалывается на кусочки на паркете. Кто-то отскакивает – благо он был пустым, Вайолет в растерянности разводит руки. Один оборот, чтобы удостовериться, будто в немом извинении – они заметили: Дейзи хихикнула, Анна разинула рот, а Кит просто продолжал смотреть на нее, как делал это всегда, лишь чуть подавшись корпусом вперед, словно желая помочь. Музыка не остановилась - слишком далеко был посажен джаз-бэнд, чтобы услышать.
- Я уберу, - откуда ни возьмись выросла перед Вайолет Лиз, хлопая яркими от туши ресницами. Вайолет кружило голову от шампанского. Быстрее, прочь из зала, подальше от стыда, от собственного унижения, от него! Она даже не извинилась за инцидент!
Вайолет пробралась через людей к выходу, отводя взгляд от Кита, спешно толкая массивную дверь. Он бросился следом. Она слышала его голос, прибавляя шаг. Чего он хочет? Зачем это делает?
Она не знала, куда направляется, но продолжать путь было просто необходимо. Возможно, он отстанет… И сейчас пустой второй уровень лобби пугал ее. Пол вибрировал от музыки. Девушка толкнула дверь на лестницу, быстро перебирая ногами по ступенькам – стук каблучков эхом звучал в светлом от штукатурки помещении.
- Вай, стой, подожди, - Кит издал легкий смешок, похожий не то на забаву, не то на отдышку после быстрой ходьбы. Вайолет почти вбежала в коридор третьего этажа. Кит поймал ее за руку. Ей пришлось обернуться. Он дышал – так тяжело, так чувственно. Тьма пустого этажа падала тенью на часть его лица, отчего глаза сверкали, напоминая черную масляную краску, а губы очерчивались на его, словно фарфоровом лице, напоминая о том, что и Галатея, столь обожаемая своим создателем, была просто выточенной статуей, в которой Пигмалион видел лишь то, что хотел видеть. Вайолет ждала. Ждала его дальнейших слов, лишь чуть хмуря брови. Кит тяжело сглотнул, и взгляд а-ля «растерянный школьник». – Что с тобой не так? Ты стала такой отстраненной со мной, - Кит развел руки, зашуршала белоснежная рубашка. – Я как-то обидел тебя?
Глаза Вайолет увлажнились, наполнившись слезами. На выдохе она выпустила горький смешок.
- Обидел? - переспросила та. – Ты спрашиваешь, обидел ли ты меня? Ты? – каждый новый вопрос звучал с еще большей издевкой чем предыдущий. Вайолет утерла глаза, шмыгнув носом. Кит выглядел обескураженным. Но поздно было: она должна это сделать. Сейчас, или вообще никогда – такой возможности может уже не представиться. Сейчас, пока они оба слегка в нетрезвом состоянии, пока они одни в этом коридоре, пока «Кортез» подпитывает уверенность Вайолет, она должна выговориться. И пусть она будет ненавидеть себя на утро, пусть он будет ее ненавидеть – она чувствовала, что момент настал. Возможно, это тот финальный шаг, когда написание писем, их сжигание и разговоры с психиатрами не помогают: может быть, нужно все высказать источнику своих неприятностей. Вайолет еле различала облик юноши за пеленой слез. – Я ненавижу, - заговорила та, вкладывая в слова всю свою душу. – Ненавижу, себя за то что испытываю к тебе, ненавижу тебя за то, что ты позволяешь мне. Ненавижу университет за то, что свел меня с тобой, ненавижу всех и каждого! – Вайолет обхватила ладошкой лоб. Ей вдруг стало дурно. - Господи, если бы только знал, сколько всего я испытала за прошедший год! Ты извел меня, Кит, - нижняя губа безбожно дрожала; Вайолет всхлипнула. – Ты измучил меня, - руки обессиленно опустились. - Я больше так не могу. Я так тебя люблю, Кит, что это просто нелепо! Я не заметила смены времен года, я все пропустила! И я так устала все это чувствовать, я устала скрывать это ото всех! Я устала! Я хотела сбежать от тебя, забыть весь прошедший год за работой в этом чертовом отеле, но ты не отпускаешь меня, - Вайолет обхватила свои предплечья: то ли от холода, то ли от неприятного чувства наготы, которое ей было чуждо в повседневной жизни. Слова не кончились, но на большее Вайолет была просто неспособна сейчас. Она не плакала, сдерживаясь, но глаза розовели, подернутые алкогольной завесой и пеленой из подступивших слез. И Кит выглядел таким растерянным, что хотелось его ударить.
- Я ведь-
Он сделал шаг в попытке коснуться девушки. Вайолет с силой оттолкнула его. Кит пошатнулся, разводя руки в немом вопросе. Задребезжали жемчужины ее бус.
- Я ненавижу тебя! Ты ничего не знаешь о том, как я страдала, и, что самое мерзкое, ты и не хочешь знать! Так что с днем рождения, - без какой-либо насмешки или издевки продолжила та, еле сдерживая рыдания, - будь счастлив!
Она едва успела закончить фразу. Юноша быстро склонился, примкнув к ее припухшим – от помады ли - губам своими. И Вайолет почувствовала. Горечь от обиды, тепло его тела, его извечный сводящий с ума аромат, его дрожь и дрожь свою собственную. Кит отстранился, на его губах легкий отпечаток ее помады. Вайолет была лишена дара речи, пораженно уставившись на юношу; он выглядел виноватым. Его поступок казался дикой нелепостью. Она мечтала об этом весь год, но теперь, когда эта глупая мечта сбылась, Вайолет было до омерзения грустно. Это не совсем не то, каким оно должно было быть. Ее первый поцелуй должен был быть не таким, и Вайолет чувствовала свою силу от осознания этого факта. То, от чего она бежала весь год, наконец-то удалось принять. Нельзя отвергать факт того, что Вайолет могла казаться ему симпатичной, но он поцеловал не столько поэтому, но скорее из-за чувства вины, из желания… сделать что? Утешить? Нелепо! Как это нелепо!
Коридор свистел от ветра, скорее всего проникавшего в отель из какого-нибудь открытого окна. Все еще чувствуя тепло его губ и легкий привкус шампанского, Вайолет молча метнулась сместа, быстро огибая юношу, толкая дверь на лестницу. Вернуться в зал, вернуться и напиться до беспамятства, чтобы вымыть воспоминания о сегодняшнем вечере.
Ей было обидно, но плакать она не будет. О, нет, ведь это вечер двадцатых, вечер эпохи джаза, запретного алкоголя, коротких юбок и яркой косметики. И Вайолет поступит как истинная леди того времени – забудется в ритме вечеринки.
Она тихо проскользнула в зал, радуясь тому, что ничто не изменилось за время ее отсутствия. Музыка стала громче, алкоголя больше. Вон Анна прыгала в танце, светясь от детского восторга, вон Кейт с раскрасневшимися от шампанского щеками, вон и Джеймс, активно что-то доказывающий у бара своему приятелю из Чайна-Тауна. Все, все без исключения были счастливы сейчас, заняты тем, что действительно доставляло им удовольствие. И Вайолет влилась в этот поток нескончаемой энергии юности. И она действительно забылась: в танце, в музыке, в алкоголе и блеске. Кит прошмыгнул в зал почти сразу после девушки, с натянутой улыбкой вернувшись к друзьям. Он поглядывал на Вайолет весь оставшийся вечер. Возгласы поздравлений вновь полились с той стороны помещения, и зазвенели бокалы, и все кружилось. Вайолет выпила ровно столько, сколько хватило, чтобы перестать понимать, как она оказалась возле Давида, смеясь над очередной его шуткой, отпущенной по поводу подтяжек именинника, чтобы перестать понимать, когда оказалась на танцполе под уверенной рукой Джеймса, который кружил ее, а она задевала многочисленные шары, что подскакивали в воздух. И бархат платья переливался огнями, и кто-то стащил бутылку шампанского из короба под барной стойкой, взболтав и орошив зал струей с пеной. И все визжали и смеялись от удовольствия. Было мокро, липко, весело. Вайолет потеряла счет партнерам по чарльстону – был даже бывший парень ее наиболее близкой знакомой в университете. А потом был вихрь из попыток в полупьяном состоянии задуть свечи на огромном перевернутом ананасовом торте, что божественно пах фруктовым салатом, и кто-то притащил взбитые сливки, и вновь шампанское, и пробки ударялись о потолок, и звенели кристаллики люстры, а после – конфетти и хлопушки, и все каким-то магическим образом перебрались в коридор, и вновь звенели бокалы, и кто-то пытался произнести тост, и двоился кубический узор ковролина на первом уровне лобби.
Кончился этот грандиозный кутеж тем, что все уснули. Кто-где. Лишь из открытого, опустевшего зала доносилось перебирание клавиш на пианино одного парня с архитектурного факультета, да студентка искусствоведческого в полутрезвом, сонном состоянии пинала шарики босыми ногами, сжимая в руках свою обувь и полупустую бутылку «Шато Марго».
Вестибюль был похож на хостел: Вайолет уснула в алом кресле, на ее ногах – голова пристроившейся на полу Софи, что уснула в полусидячей позе; многие прикорнули прямо на полу. В шестом часу утра, когда постояльцы отеля расходились по своим делам, возмущенно перешагивая через разодетые, проспиртованные юные тельца, кто-то из них наверняка съедет позже днем. Но никого сейчас это не волновало. Особенно Вайолет, которая впервые за долгое время засыпала после принятия алкоголя в состоянии полного счастья. Девушка свято верила, что и она, и Кит сделают все, чтобы забыть небольшое происшествие на третьем этаже…
Хотя день рождения был у Кита, Вайолет понимала, что на самом деле это был ее вечер. Вечер, когда она приняла свою силу, когда она осознала свою ошибку, когда смогла – пускай и под действием алкоголя – сблизиться с самыми популярными студентами Южно-Калифорнийского университета. Эта была ее первая вечеринка такого масштаба, и ей удалось по-настоящему расслабиться. К чему это все приведет? Трудно сказать. Этого не знает никто, даже держащий все под контролем Джеймс Патрик Марч…
Комментарий к Putting on the Ritz
Putting on the Ritz (ам. слэнг) - одеваться с шиком/ как постояльцы отеля “Ритц” (вошло в употребление после выхода в 1930 фильма “Puttin’ on the Ritz”)
Братишки, с Новым годом! Свято верю, что этот новый год для вас будет намного более счастливым, чем у малютки Хармон. Выкладывать главу с тридцать первого на первое уже как традиция.
========== Flapper ==========
- Вы делали что?! – Лиз озадаченно обернулась, подперев бок кулаком. Вайолет простодушно потягивала через трубочку минералку, пристроившись на краю стойки регистрации.
- Спокойно, - бутылка опустела, Вайолет втягивала остатки с воздухом, - это же не перепихон в кладовке был. Простой поцелуй.
Лиз пораженно покачала головой. Улыбка удивления все не сходила с ее губ.
- Просто поразительно.
Вайолет скинула пластик в мусорную корзину под стойкой.
- Поразительно что?
Лиз усмехнулась.
- Еще недавно тебе казалось, что ты останешься одна до конца жизни, а сейчас за твое внимание борются трое мужчин, – от произнесенного у Вайолет неприятно пробежали мурашки.
Спускаясь с дальней лестницы, Айрис громко окликнула девушку. Управляющая грозно поманила ее пальцем, указывая на остатки ночного кутежа. Вайолет поморщилась, словно провинившийся ребенок, и нехотя слезла со стойки.
- Фиеста окончена, - пробурчала та. Лиз поспешила элегантно ретироваться в комнатку для персонала, не желая выслушивать порицания со стороны Айрис за бардак, устроенный подростками.
***
Разноцветные конфетти забивались в мешок пылесоса. То, что не попадало в агрегат, Айрис собирала метелкой в совок. Хейзел убирала верхний уровень лобби. Выражение лица управляющей довольно непрозрачно намекало на то, что эти нечастые, но такие роскошные тусовки Джеймса крайне прибавляли всем женщинам утомительной работы в виде оттирания полов, посуды, и бог знает чего еще от бог знает каких жидкостей.
Пока Вайолет старательно собирала с ковролина блестящие бумажечки, перед ней то и дело мелькали постояльцы, и часто звучала фраза “Номер такой-то” или голос Лиз с неизменным: “Вот ваш ключ”, и звон брелков, и глухой стук каблуков, и мелодия лифта.
Вот так спокойно начинался восьмой час утра. Очнувшись в кресле несколькими часами ранее с затекшей шеей и спящей Софи на коленях, Вайолет потратила приличное количество времени на то, чтобы вспомнить произошедшее. Платье задиралось до неприличной границы, на плечах серпантин, и от волос пахло шампанским. Софи тошнило: пришлось отвести ее в собственный номер и самой привести и себя в порядок, вяло стянув вечернее платье и туфли. Вайолет не успела принять душ или снять косметику: сказывалась занятая Софи ванная и отсутсвие средств для демакияжа, да и сначала нужно было убрать – к надежде Вайолет – все еще живые тела с прохода лобби.
Кое-кто сумел проснуться самостоятельно, кого-то приходилось долго тормошить. Вайолет благодарила за помощь сонную Кейт, попрощавшись с последними вывалившимися из отеля студентами. Остальных знакомых – теперь уже хорошо знакомых – ей не довелось еще встретить в это утро.
А, может, оно и к лучшему. У Вайолет было время все вспомнить и обдумать. Ей не особо хотелось забывать поцелуй – все-таки это часть ее истории, и это останется волнительным происшествием даже для Вайолет – девушки, всю жизнь посмеивающейся над днем Святого Валентина. Если Кит не дурак, то не станет поднимать тему поцелуя или хотя бы смягчит ее последствия. Еще месяц назад Вайолет бы тешила себя пустыми надеждами, сейчас же прекрасно понимая, что поцелуй ничего не значил. Не стал бы значить раньше и не будет значить в будущем. На Кита повлияло шампанское и слезная исповедь девушки, не больше.
Зал для приемов тускло освещали солнечные лучи, что проникали сквозь стеклянную крышу вестибюля. Нежно-розовые нити серпантина свисали с перил и входных дверей, образуя сеть от стола до барной стойки и далее по люстре через все помещение. Вайолет плохо помнила события после своего возвращения из коридора третьего этажа – картинки вспышками проявлялись, затем вновь угасая. Но, вкупе с масштабом последствий, празднование можно было назвать удавшимся. Джаз-бэнд и все нанятые на вечер официанты испарились давным-давно, едва взошло солнце, хотя какой-то постоялец все продолжал божиться, что слышал под утро уличный оркестр со стороны Мейпл-авеню. По полу перекатывались пустые бутылки – это Вайолет, чертыхаясь, ненароком задевала горлышки, - бокалы грудой складировались на нижнем уровне барной стойки, а о масштабах грязной посуды на кухне Вайолет и вовсе предпочитала не задумываться. Отработанная схема: мусор и стекло в пакеты, а их уже в прикаченную ранее гостиничную тележку, чтобы потом откатить все это счастье в кладовку с мусороотводом. За пианино обнаружился спящий гость, и Вайолет потратила уйму времени на то, чтобы выпроводить перебравшего юношу.
Ковры и паркет были вычищены, следы от серпантина оттерты от дверей мыльным раствором, мусор собран в мешки, остатки еды сняты с тарелок, посуда погружена на тележку - закончив с уборкой, Вайолет толкала поручень по коридору, по дороге к лифту завезя посуду на кухню, где, вооружившись тряпкой и средством, выполняла свою работу Хейзел.
За работой прошло и похмелье – хотя, возможно, это все шипучая радость в трехграммовой таблетке. Вайолет вновь чувствовала себя живым человеком, лишь желая поскорее стереть ненавистный макияж. Развозя свежие полотенца по номерам - с маленькими извинительными за ночной шум презентами в виде дополнительных бутылочек шампуня, - Вайолет остановилась возле шестьдесят первого. Три стука костяшками пальцев. Затаила дыхание, прислушалась. Вновь повторила стук. Наконец, клацнула цепочка замка, и дверь приоткрылась.
- Неудобно тебя тревожить, - собралась с духом девушка, - но у меня нет средств для снятия макияжа, - Вайолет нервно улыбнулась. – Ты не выручишь?
Анна - в отельном махровом халате, с мокрыми волосами – отступила, пропуская Вайолет внутрь, улыбаясь в ответ, вновь напоминая зайчонка из Бэмби. Вайолет стянула со стопки чистых полотенец одно и для себя, проходя внутрь комнаты.
В плане расстановки мебели номер Анны был аналогичной копией ее собственного. Только постель была разобрана: одеяло смято и напоминало гору Бен-Ломан с логотипа кинокомпании «Paramount Pictures», подушка потеряна где-то внутри. На туалетом столике – как и у Салли - бардак из косметики, письменный стол завален нотами и исписанной бумагой; к краю приставлена черная идеально начищенная гитара. На стуле – пласт из вещей. Вкусно пахло вишневым гелем, свежим паром из душевой, да апельсиновым соком. Вайолет поджала губы, сжимая полотенце.
***
- Очень, кстати, хороший мэйк, - сделала комплимент Анна, откручивая крышечку средства для снятия макияжа. Вайолет смущенно поблагодарила, принимая из ее руки ватный диск.
Странное чувство. Никогда еще она не делала ничего подобного: не смывала косметику со знакомой, и уж точно никогда не ожидала, что этой самой знакомой окажется Анна. Еще совсем недавно Вайолет ненавидела ее, желала ей смерти, а что теперь? Она понимает ее, испытывает симпатию. И уже и густые стрелки, что так бесили ранее, кажутся красивыми, и интересна ее манера убирать передние пряди за ухо, штанга на раковине которого уже не казалась банальной или по-хипстерски модной. Ведь в сущности, глядя на подростков, населяющих Калифорнию, Анну нельзя было назвать стандартной, похожей на них. Она отличалась, у нее были свои заметные фишечки, свой – пускай и очень приближенный к современному, - но все же собственный стиль. Да, они с Вайолет определенно были если и не из одного, то из очень похожего теста одной и той же фабрики.
Покончив с водными процедурами, Вайолет складывала полотенца в бельевую корзину, украдкой наблюдая за Анной, наносившей свежие стрелки за туалетным столиком.
- Ты видела сегодня Уокера? – вдруг спросила Анна, глядя на Вайолет в отражении зеркала. Та, потупив взгляд, быстро мотнула головой.
- Нет, и ты тоже?
Анна усмехнулась.
- Странно, это на него не похоже.
Вайолет закусила уголок губ. Производить смену постельного белья в присутствии постояльца нельзя, но ей хотелось сделать что-то приятное для Анны. Вайолет с опаской отпустила прорезиненный поручень тележки, подходя к постели. Зашуршало белье, и Анна обернулась, расплываясь в улыбке. Вайолет не часто видела ее без густых стрелок, а посему таким странно детским казалось ей сейчас личико юной Годфри.
- О, вовсе не обязательно…
Вайолет с усмешкой выдала одно из самых коротких междометий, продолжив выискивать подушку, все продолжая машинально наблюдать за Анной. Она казалось неестественно рассеянной, словно бы потерянной, запуганной.
- Можно нескромный вопрос? – решилась все же спросить Вайолет, поправляя пододеяльник. Анна едва заметно напряглась.
- Ну попробуй.
- Как у тебя дела с тем музыкантом?
К удивлению Вайолет, девушка резко обернулась, выдавая самую лучезарную улыбку счастья.
- Так ты помнишь о том нашем разговоре? – с надеждой воскликнула та.
Вайолет обескураженно уставилась на Анну. В смысле, помнит ли она? Пришлось захлопнуть приоткрытый от удивления рот.
- Несмотря на обилие у нас тогда алкоголя, да, я все помню, - с толикой юмора ответила девушка, продолжая разглаживать белье.
- Ты сказала мне проще относиться к ситуации, - судорожно покрутив подводку между пальцами, начала Анна. - Я отнеслась. И он снова позвал на свидание. Завтра в семь вечера, - и вновь улыбка на ее губах.
- Это же замечательно! – искреннее возрадовалась Вайолет. Да, теперь она была твердо уверена: как бы раньше она ни ненавидела эту девушку, все позади. Она словно нутром чуяла, что грядут перемены, но не могла себе даже и представить какого именно характера будут эти самые перемены… - Я рада, что у вас все налаживается, - не кривила душой та, добавив последний штрих в виде фирменного взбивания подушки от Хейзел.
Закончив и не получив никакого, даже невербального, ответа, Вайолет тихо направилась к выходу. Анна вдруг отбросила кисточку для пудры.
- Вай! – импульсивно окликнула та, обернувшись. Вайолет остановилась. – Спасибо тебе, - тихо, нервозно добавила она.
Они обе прекрасно знали, за что одна благодарит вторую. Вайолет сумела остановиться, сохранила ей жизнь. Поразительно, как одно маленькое решение влияет не только на чужое, но и на твое собственное существование.
***
Дальше по коридору; колесики бельевой тележки дребезжали на ковролине. Вайолет чувствовала себя обновленной, словно вкупе с чистым, свободным от косметики лицом и свободной от угрызений совести душой ей стало действительно легче. Под майку задувал гулявший по пролету ветерок. На повороте к лифту звякнули болтики тележки; свалились верхние чистые полотенца. Вайолет врезалась в него. Кит охнул от неожиданности, девушка резко отскочила. Сердце заколотилось, алеющие губы поблескивали в тусклом свечении.
- И вновь ты пытаешься меня задавить, - в шутку прокомментировал юноша, придерживая край тележки. Вайолет испуганно набрала воздуха в легкие, чувствуя неотступное желание скорее закурить. Состояние его лица отвлекло ее от подступившего глупого смеха.
- Черт, что произошло? – негодующе воскликнула та, отодвигая бельевую корзину подальше, словно бы она мешала обзору. Под левым глазом Уокера красовалась фиолетово-алеющая полоска фингала, глаз краснел по контуру, синяк переходил на переносицу. – Кто это сделал? – Вайолет задрожала. Она, лишь она имеет право причинять ему боль! Боже, как страшно видеть его в таком состоянии. И еще страшнее было признаваться себе в том, что ему, в общем-то, шел фингал…
Кит повел головой, медленно моргнув.
- Пустяки… повздорил с одним из постояльцев… - уклончиво ответил тот. Вайолет все еще не могла собраться с мыслями.
- Давно это произошло? – не унималась она. – Ты прикладывал лед? – ей неистово хотелось коснуться его, дотронуться до лица, словно бы ее прикосновение все залечило.
Кит вновь простодушно отмахнулся, засовывая руки в карманы джинсов.
- Все нормально. Не думай об этом, - он устало улыбнулся, отводя взгляд. Вайолет двинула губы в сторону, переминаясь с ноги на ногу. В воздухе повисло напряженное молчание, когда хотелось сказать чуть больше, но язык не позволял этого сделать. Кит первым прервал гнетущую тишину. Юноша вытащил руку из кармана, сделав непроизвольный жест. - Вообще знаешь, немного побаливает. На кухне найдется лед? Я бы спустился через минуту.
Вайолет не сдержала кривой усмешки. Вышло немного желчно, непреднамеренно холодно.
- Я поищу. Приходи на кухню, - и толкнула тележку дальше по коридору.
- В-вай, - уже во второй раз ее окликнули с подобной интонацией – нервозность и растерянность. Девушка обернулась. Кит взъерошил непослушные волосы, тяжело сглотнув. Было заметно, что он нервничал, что слова давались ему с трудом. Вайолет догадывалась о том, что он хотел сказать, и страшилась это услышать. Но внезапно Кит опустил руку, качнув, будто сдался, головой. – Нет, ничего. Я только сделаю звонок и сразу спущусь.
***
Она вбежала на кухню. Сердце колотилось как сумасшедшее. Вайолет навалилась на холодную поверхность тяжелого металлического стола, пытаясь заставить себя продолжать дышать. Воздух просто не поступал в легкие, и перед глазами мутными пятнами мелькали звездочки.
Как она могла быть такой дурой все эти месяцы? Как могла не замечать, что, в сущности, Кит лишь жалкий трус? Все были правы, о, как все они были правы! А она ничего не видела, ослепленная своими чувствами. Неужели она и правда так изменилась за месяц, что превратилась из рассыпающейся страдалицы по возлюбленному в самодостаточную барышню? Словно она состарилась лет на десять, стала более рассудительной, спокойной, менее импульсивной. Где та маленькая девочка, мечтающая каждую лекцию скорейшего перерыва, чтобы вновь выбежать на перекур, лишь бы несколько минут понежиться в лучах энергии этого юноши? Кто добровольно освободил ее от такой мерзкой жизни?
Вайолет обхватила голову руками так, что заныли корни волос. Решено. Она напишет это письмо. Она твердо решила.
Пока Кит не спустился за замороженным пакетом овощей, у нее есть несколько минут в запасе. Возле плиты Вайолет достала из ящика с ножницами и упаковкой праздничных свечей чистый лист бумаги и короткий карандаш без ластика.
Дорогие Родители! Мам,
Я уже говорила тебе, что мне очень нравится работа в этом отеле. Здесь я нашла людей, которые тех, кто понимает и принимает меня. Я знаю, что не часто жалуюсь тебе, потому что мне тяжело просто не на что жаловаться. Но я подумываю взять академический отпуск и остаться работать здесь на весь следующий год. Еще я точно знаю, что это шокирует папу, поэтому прошу пока не говорить ему, и не пугайся, когда письмо принесет наша соседка: я указала ее адрес на конверте.
Расскажу все при встрече в воскресенье. Мне дали выходной, поэтому можешь начинать размораживать гуся :)
Пожалуйста, не делай поспешных выводов и не начинай психовать. Надеюсь, ты поддержишь мой выбор.
Люблю тебя,
Вайолет.
***
Рано утром, когда все хорошие девочки должны бы давным-давно видеть хорошие сны в своих постелях, Вайолет вновь коротала время в апартаментах Джеймса, словно бы дорожка до его номера не то что медом была вымазана, но хорошенько проспиртована.
В комнате было прохладно. Трещала пластинка: Уильям Хэнди радовал слух своей непринужденной игрой на трубе. Вайолет вертелась в длинной юбке возле круглого зеркала, радуясь красиво развевающемуся подолу, украдкой наблюдая, как Джеймс, в метре от нее, надевал пиджак, застегивая третью, последнюю пуговицу. На этот раз Джеймс предложил разделить с ним второй завтрак; вот-вот Хейзел должна была закончить с фруктами, а за аперитивом Джеймс поведал впечатлительной девушке преинтереснейшую историю: дескать, остановился тут в одном из номеров некий синий воротничок – тот еще фрукт. Мужчина за тридцать, вопреки закону и желанию племянницы занимающийся с ней премерзкими вещами в отсутсвие в городе ее матери.
Вся эта песня была аккуратно наиграна своей гостье Джеймсом с нужной интонацией, с требующими того жестами, мимикой. Вайолет и не помыслила о каких-либо доказательствах услышанного, свято уверив в историю мужчины. Джеймс практически наобум ткнул в пустующую ячейку для ключей, выбрав жертву, а Вайолет – даже звучит дико - и не думала подозревать убийцу, к тому же еще и давно мертвого, в каких-либо преступных помыслах. Да, права была Салли, когда несколькими днями ранее, выдыхая сигаретный дым, подметила: «Хорошо же ты ей мозги прополоскал, однако», на что Джеймс лишь коварно усмехнулся, пряча свой детский восторг за галантной улыбочкой.
Манера Джеймса описывать неприятные детали не оставила Вайолет равнодушной. И ею овладело не столько любопытство, сколько ненависть. Мир жесток, но почему инициатива сделать его чуточку лучше должна всегда исходить лишь от представителей закона да правосудия?
- И в каком номере он остановился? – аккуратно спросила Вайолет, все продолжая вертеть бедрами, касаясь складок юбки. Джеймс незаметно улыбнулся, поправляя платок на шее.
- Шестидесятый. Так ты согласна?
Вайолет бросило в жар. Номер преступника так близок от номера Анны. А что, если его пристрастия распространяются не только на членов семьи? Она не может это так оставить. И, хоть и будучи подвергнутой тотальному внушению со стороны Джеймса, она прекрасно понимала, чего он от нее хочет. Девушка отвернулась от зеркала, разворачиваясь к Марчу с хитрой полуулыбкой на губах.
- Мне нужна одна из твоих рубашек.
***
Белоснежная, накрахмаленная рубашка мужчины едва доходила до низа бедер. Вайолет одолжила у Салли пару черных прозрачных чулок с кружевом по верху, но яркую помаду брать у нее побоялась – все-таки кто знает, в каких местах побывали губы этой женщины. Вновь на помощь пришла волшебная косметичка Лиз, которая, казалось, может серьезно посоревноваться с любой «youtube бьюти-гуру».
Мягко ступая по ковролину шестого этажа, Вайолет надеялась, что в таком виде никого встретить не успеет. Не из-за стыда, но просто начнутся расспросы, которые сейчас были бы крайне не ко времени и месту. Вот он – номер шестьдесят; за дверью тишина. Джеймс внушил Вайолет, что мужчина самолично заказывал у него девушку по вызову, и для исполнения маленького плана требовалась эта самая девушка по вызову. В роли Вайолет.
«Конечно же ничего делать не придется, - уверил часом ранее Джеймс, выуживая из гардероба свежую рубашку. – Лишь томный взгляд твоих прелестных глаз да кокетливый взмах руки – и ты ведешь его в подвальное помещение, о котором я тебе рассказывал».
Вайолет вздохнула, пошире распахивая воротник. В коридоре перед закрытой дверью было совсем не тревожно, но что если она растеряет всю свою уверенность, встретившись лицом к лицу с человеком, чья жизнь всего через несколько минут должна будет оказаться в руках самого безжалостного серийного убийцы всех времен? Да и к черту! Плевать ей на него! Неужто этот человек может возомнить себе, что столь мерзкие вещи сойдут ему с рук? Кражи, вымогательство – все меркло в представлении Вайолет перед насилием над слабым полом. И невдомек ей был остановиться и подумать, а правду ли говорил Джеймс…
Вайолет дважды постучала. И на мгновение растерялась. Как выглядят проститутки? Может, не стоило судить по французским фильмам? Послышались неспешные шаги. Вайолет быстро отскочила к стене, примкнув к холодной краске спиной, спешно взъерошив передние пряди у корней пальцами.
Дверь открыл высокий мужчина среднего телосложения – не то чтобы толстый, скорее крупный. От тридцати до сорока лет. Здоровые работяги - именно такими Вайолет представляла себе шахтеров-угольщиков двадцатых годов. Темные, в рыжину, короткие волосы, пятидневная щетина. К удивлению Вайолет он оказался не так уж и плох собой, как она успела себе напредставлять.
- Да? - он выглядел удивленным, но приятно удивленным. Оценил ее с головы до ног пристальным взглядом. И если бы не этот жест, Вайолет бы, возможно, заколебалась относительно своего поступка. «Помни о кокетках флэпперах, Вайолет - сигналил голос Марча. – Ты – одна из них». И Вайолет слушалась.
Девушка чуть склонила голову, мило улыбнувшись.
- Более короткого приветствия от мужчины я еще не получала, - и до странности спокойным был ее голос. Точно надо было в актрисы идти.
Мужчина глупо улыбнулся, облизывая губы.
- Пойдем со мной, - Вайолет отлипла от стены. Мужчина прищурился, будто действительно размышлял, не маньяк ли эта крохотная юная леди.
- Ну пойдем, - он спокойно прикрыл дверь своего номера. Его готовность последовать за полураздетой девушкой вселила в Вайолет абсолютную уверенность, что Джеймс не врал. Ей даже противно стало идти рядом с этим мужчиной, хотелось скорее увидеть, что придумал для него Джеймс. Вайолет была чуть впереди, порой оглядываясь с наигранно скромной улыбочкой на алых губах, проверяя, следует ли он за ней. Край рубашки Джеймса призывно колыхался, и Вайолет неприятно передергивало от отвращения, когда она чувствовала этот мужской взгляд на своих ногах. Скрипнула дверь, и поглотил холод лестничного пролета. Все ниже и ниже, в недра «Кортеза». Мужчина ничего не говорил, только тяжело дышал, чем еще больше раздражал Вайолет. И пока она спускалась на очередной пролет между этажами, то вспоминала слова той шикарной светловолосой женщины из пентхауса: «Мужчины – красивые дети с которыми можно играть». Вон он, тащится позади нее, словно щенок на веревочке, лишь только слюни не пускает. Омерзительно, насколько мужчинами владеют животные инстинкты, жажда унять похоть.
Подвалы. Джеймс сотворил такой лабиринт, что Вайолет с трудом продолжала ориентироваться на поворотах. Стопы мерзли сквозь тонкий капрон; где-то капала вода, и пахло затхлой жидкостью, плесенью и смертью. Мужчина издал смешок.
- Куда ты меня ведешь? Я думал, мы в какой-нибудь особый номер.
Вайолет чуть не рассмеялась.
- О, мы действительно идем в особое место, - и вновь обернулась, махнув копной волос, - поверь мне, ты не останешься равнодушным…
В узком коридоре она остановилась у большой металлической двери, толкнув ее боком.
- Не бойся, - Вайолет медленно пятилась, проходя в полутемное, освещаемое лишь лампочками коридора, помещение, заманивая. Ее пальцы нашли пуговицы на рубашке, и девушка демонстративно принялась возиться с петельками. Мужчина, зачарованный, шагнул следом. И только лишь стоило ему переступить порог на достаточное расстояние, как дверь за его спиной громко хлопнула, и загорелись большие круглые светильники на потолке. Бедолага лишь успел обернуться на грохот захлопнувшейся двери, как Джеймс с силой проехался по его голове чем-то тяжелым, что Вайолет так и не успела разглядеть, но что очень походило не то на металлическую вазу, не то на низкое ведро. Удар был точно рассчитан так, чтобы лишь лишить жертву сознания. Хрупкая кожа не выдержала, и на белоснежную рубашку попало несколько крошечных, словно бусинки, алых капель. И в момент, когда мужчина, охнув, без чувств рухнул на грязный пыльный пол, Вайолет завороженно смотрела на свои руки, размазывая большим пальцем попавшую на ее кожу кровь. Ткань рубашки впитала капельки, словно дорогая хорошая бумага чернила. Джеймс нарочито грустно вздохнул, откинув с грохотом предмет в сторону к стене, и подпер бока кулаками, словно бы оценивая масштабы будущей работы.
- И это все? – расстроенно спросила Вайолет, ожидая чего-то большего, чем простой удар по голове тупым предметом. Да она даже не поучаствовала в непосредственной деятельности! Но Джеймс так сладко улыбнулся, что последующего ответа даже и не требовалось.
- О, Вайолет, это лишь подготовка к катарсису, - его взгляд сфокусировался на кровавых пятнышках своей рубашки на девушке. Джеймс прикрыл глаза, блаженно втягивая воздух носом. – Обожаю вид крови на одежде.
***
Прошло больше часа. Вайолет, скрестив облаченные в вызывающие чулки ноги, сидела на полу, облокачиваясь о стену, и со скучающим видом играла с найденным под сломанным стулом красным йо-йо, черт знает откуда здесь взявшимся. Все помещение походило на начатый когда-то давно проект отдельных апартаментов без окон, но так и не закончившийся: кирпич на одной из отделанных камнем стен успел кое-где раскрошиться, большие круглые двери, похожие на люки, покрылись ржавчиной, у перегородки со смежным темным помещением были пристроены решетки сомнительного назначения и два старых пружинных матраса. По потолку тянулись трубы всевозможных размеров, у стыка стен с потолком – старые лампы накаливания в черных оправах. Поломанные стулья, брошенная отделочная плитка, ведра из-под краски – все это не походило на декорации места преступлений, но так ведь и должно быть, не правда ли? Если хочешь что-то спрятать, прячь в самом обычном, ничем не примечательном месте. Задумка Джеймса Патрика Марча – простроить отель для убийств – была гениальной. Это сродни бездомным и владельцам жилья: убийца, выискивающий жертв на улицах и оставляющий улики в лесу, будет гораздо быстрее замечен, чем тот, кто убивает за четырьмя стенами. Не дом, но отель – место, где искать будут в последнюю очередь. Особенно, когда весь персонал работает на тебя.
- Скоро он очнется? – протянула Вайолет, бросая йо-йо себе на колени. Джеймс заковал мужчину при помощи цепей, приваренных к конструкции, о назначении которой Вайолет могла лишь догадываться: три тонкие трубы, тянущиеся с некоего пьедестала с решетчатым покрытием до воздухоотвода. По бокам боковых торчали трубки, напоминавшие горелки. Жуткое зрелище.
- Не терпится? – усмехнулся Джеймс. Затем поправил подтяжки и поднял с пола арбалет. – Иди сюда. Пока он не оклемался, научу тебя обращаться с оружием.
***
Скованный постоялец шестидесятого номера постепенно приходил в себя. Голова свесилась, и едва можно было разобрать слабое мычание. Кровь на затылке засохла, издалека походя на глубокую рану.
Арбалет оказался намного легче, чем Вайолет себе представляла. Возможно, это из-за деревянного материала. А, возможно, потому, что эта конкретная модель напоминала средневековую по простейшей комплектации: никаких прицелов и тяжелых металлических деталей. Лишь ложе со спусковым механизмом внутри, паз для стрелы, плечи что и у обычного лука, тетива да крестовина со стременем.
- Для взведения арбалета нужно опустить его на землю, - Джеймс наглядно демонстрировал свои слова, - вставить ногу в стремя и натянуть тетиву, - проскрипела идеально начищенная кожа туфель мужчины. - Затем помещаешь стрелу, - Джеймс поднял с пыльного бетона одну из двух приготовленных. – Держи арбалет крепко и, когда прицелишься, нажимай на спуск.
Он занял позицию у стены, метрах в двадцати от жертвы. И поднял арбалет. И выпустил стрелу. Мгновение – и с легким рвущимся звуком наконечник вошел в плоть мужчины, проткнув бедро. Он взвыл, задергавшись в оковах, и бешено гремели металлически звенья. У Вайолет перехватило дыхание.
- Дай мне! – пролепетала та. Джеймс засмеялся, упиваясь болезненными возгласами мужчины и запалом девушки. Он галантно помог ей натянуть тетиву, вручив взведенный арбалет. Вайолет подняла оружие.
- Зачем вы это делаете? – слезно кричал мужчина, извиваясь от боли. – Почему я? Почему я?!
Злость вновь забурлила в Вайолет. Мужчина так корчился от страха и боли, что это выбесило ее. Почему он? А почему она? Это жизнь! И мы не всегда выбираем свою судьбу!
- Каждый день задаю себе этот вопрос, - процедила Вайолет сквозь плотно стиснутые зубы. И нажала на спуск. Стрела прошла по плечу, разорвав кожу до мяса, но упала на пол. Вайолет чертыхнулась. Джеймс усмехнулся и спокойно направился к жертве. Песок скрипел под подошвами. Сначала поднял упавшую стрелу, затем обошел вокруг, оглядев раненую ногу. Джеймс поймал подбородок мужчины, крепко стискивая челюсть.
- Что, забавы такого рода с молодой девушкой тебе не по вкусу? – злобно, с пренебрежением бросил он. В глазах повисшего мужчины читался неподдельный ужас, его заметно колотило, на лбу испарина. Еще секунда, и Джеймс рванул застрявшую в мышцах бедра стрелу на себя. Мужчина заорал так истошно, как Вайолет еще никогда не доводилось слышать. Серая штанина его спортивных брюк в момент окрасилась в бурый цвет. Джеймс преспокойно вытер наконечник о пропитавшуюся пóтом майку мужчины и, насвистывая, вернулся к Вайолет, вертя одну из стрел между пальцев. Девушка выжидающе опиралась на опущенный на землю арбалет. – Хочешь еще? – простодушно спросил Джеймс, словно предлагал леденец.
***
Прошло какое-то количество времени, показавшееся Вайолет одной минутой. Здесь, на этом самом месте, в подвальных помещениях замка убийств, где смерть осела на пол и мебель, точно простая пыль, в Вайолет словно бы вселился демон. Вся мораль, все добрые помыслы, все слезы и весь ужас от сцены с Анной будто покинули ее тело и разум. Ее ослепляла какая-то неизвестная ранее ненависть к мужчине, который, по словам Джеймса, являлся бессовестным насильником, заслуживающим самой строгой кары. Вайолет абсолютно не понимала что творит, поддавшись влиянию Марча. Но ей так нравилось то, что она делала, ее так увлекла мысль о том, что она имеет контроль над чужой судьбой, что самолично остановиться не могла. Вот о чем говорил Джеймс – раз не можешь подчинить себе свою жизнь, подчини жизнь другого.
Скованный постоялец медленно терял сознание. Его тело испещряли мелкие раны от первоначальных попыток Вайолет всадить стрелу. И какой же адреналин испытала девушка, когда впервые попала в ключицу, пробив кость. Поначалу силы кричать еще не покинули его, и мужчина громко звал на помощь, просил остановиться, а затем были ругательства, угрозы, пока наконец шок от потери крови не затуманил сознание.
Джеймс придерживал руки Вайолет, помогая прицелиться. Спуск – и пробито легкое. Марч нашептывал ей, как она хороша, как отлично у нее получается, как она мстит за страдания бедной племянницы и бог знает скольких еще девушек во всем мире. Вайолет было чудесно, Вайолет чувствовала свою силу как никогда раньше. И холод бетона уже не чувствовался, и ветер, что задувал под рубашку, не отвлекал. И пахло железом и страхом. Мужчина мок от пота, кровь сочилась из порезов, ноги уже не держали, и он просто повис на цепях, что сковывали руки. Кровь пропитала одежду.
Но неожиданный скрип двери прервал сосредоточенность Вайолет. Джеймс расправил плечи. В проем просунулась Хейзел.
- Мисс Эверс, я разве не ясно выразился, когда сказал, чтобы нас не тревожили? – выходил из себя Джеймс, повысив к концу вопроса голос с истеричной интонацией.
Хейзел замялась, придерживая дверь.
- Да, сэр, п-прошу прощения, но… там в вестибюле мама Вайолет…
Похолодев, девушка выронила арбалет из рук.
Комментарий к Flapper
Flapper (ам. слэнг) - собирательное название девушек 1920-х годов. Флэпперы гордились своими короткими юбками, ярким макияжем, любили джаз, вечеринки и алкоголь, нередко практиковали случайные связи.
========== Blind date ==========
Сперва сковывающий шок, затем глубокий вздох, будто первый глоток воздуха утопающего, только что всплывшего на поверхность водной глади. Обретя контроль над телом, Вайолет кинулась к выходу, мимо оторопевшей Хейзел, лишь бросив быстрое: «Не пускайте ее на этаж, я спущусь сама!».
Ноги не слушались, заплетались на ступеньках. Вайолет торопилась в свой номер. «Зачем, зачем она пришла в отель именно сегодня? – думала Вайолет о появлении мамы, спешно перебирая ногами. – Это все то дурацкое письмо, не надо было его вчера отправлять!». И хороша же она будет, если покажется матери в таком виде! Волосы в большем беспорядке, чем обычно, губы призывного цвета, из одежды – чулки да мужская рубашка - да и та в пятнах, - руки перемазаны чужой кровью. Вайолет сейчас абсолютно не думала о том, чем занималась в подвалах здания. Гораздо важнее было привести себя в порядок. Скрыть все улики, если можно так выразиться.
Она влетела на свой этаж, по пути спешно стаскивая чулки, спотыкаясь и хватаясь за стены, чтобы удержать равновесие. Запутавшись в предмете одежды и торопливо подпрыгивая, девушка неожиданно налетела на живого человека. Вскрикнула, подумав, что это может быть мама, и чуть не грохнулась от столкновения на пол. Услышала мужской смех, а затем короткий вздох удивления.
- На ужин стейк с кровью? – пряча смятение за улыбкой, Кит придерживал ее за локти, еле оторвав взгляд от бледно-красных кистей рук девушки. Он оценивал ее вид, и Вайолет стало неуютно от собственной наготы. Пережив испуг, она мотнула головой, освобождая руки.
- Я очень спешу, извини, - и дернулась с места, желая поскорее забежать в свой номер. Кит поймал ее ладонь.
- Погоди, я должен спросить…
Вайолет нервно задергала ногой, выдавая гримасу очень спешащего человека. Ладошка в его руке подрагивала.
- Кит, мне правда нужно идти, - но он был настроен так решительно, а темные глаза за бордово-фиолетовым ободком синяка так ярко блестели, что Вайолет все же решила дослушать. Черт побери его красоту! – Прошу, скорее, - слезно поторопила девушка, сама не узнав своего голоса. Юноша кашлянул. Смахнул на бок челку и нервно облизнул губы.
- Я хотел… то есть, может, я прогулял какую интересную лекцию, и ты бы могла мне показать какой-нибудь хороший фильм, о котором нам рассказывали? Например здесь, внизу, в кинозале?
Вайолет нервно покосилась на свой номер. Вон он, в зоне видимости: ручка поблескивает в свете лампочки. Киту показалось, что девушка и не услышала его вопроса. Он нервно пытался поймать ее взгляд.
- На свидание меня зовешь? – неожиданно она обернулась, решительно глядя ему прямо в глаза. Никогда бы она раньше не смогла спросить так прямо, с такой уверенностью.
- Смотря насколько хорошим будет выбранный тобою фильм, - Кит лихорадочно улыбнулся. Вайолет вновь нервно задергала ногой. И почему только такие решения надо принимать именно сейчас, в столь нелепой спешке?
- В субботу, в семь вечера, - быстро проговорила та, мягко вытаскивая свою руку из сильной хватки юноши. Кит засиял, красиво обнажая ряд ровных белых зубов. Вайолет виновато улыбнулась и чуть ли не бегом метнулась к номеру, не думая уже о призывно кричащем подоле рубашки, оставив Уокера-младшего в легкой растерянности. Некоторое время он еще прокручивал в воспоминаниях полураздетый вид его однокурсницы. Затем трубы над головой зашумели, и он, смущенный, но жутко довольный собой, зашагал по коридору, все еще улавливая в воздухе запах метала, сырости и «Шанель №5».
***
Стоя в лифте, Вайолет уставилась на панель с кнопками, судорожно потирая руки, словно бы подсознательно тревожась за возможные оставшиеся следы крови, что, конечно же, было неправдой. Начищенные губкой руки тошнотворно и подозрительно пахли миндалем. Короткий звонок оповестил о прибытии кабины на этаж лобби. Вайолет глубоко вздохнула, в последний раз оглядев свое светлое платьице в нежный розовый цветок. Маленький ангелочек. Слишком, слишком этот невинный наряд и миндальный запах были сейчас подозрительны! Но поздно было отступать. Двери лифта разъехались.
Невидимый ореол домашнего очага окутывал стройную женщину: ее русые, отдающие в рыжину волосы ниспадали на плечи мягкими локонами, ее ухоженные руки сжимали новую темно-коричневую сумку, которую Вайолет же и помогала выбирать месяцем ранее. И дрогнули морщинки у губ, когда Вивьен завидела дочь. Вайолет почувствовала стыд, словно укол от самой совести.
- Мам, - подбежала девушка, заключая ее в объятия. Этот родной запах дома! Уют, тепло, любовь! Вайолет захотелось поскорее выпроводить маму из отеля, уйти подальше, в самое отдаленное кафе, чтобы она тоже не погрязла в пороке этого места. От сильной хватки женщина невольно рассмеялась.
- Вайолет, радость моя! Как ты повзрослела! – Вивьен гладила дочь по спине, косясь на Лиз, что пристроилась у стойки регистрации, подперев подбородок ладонью с таким видом, словно перед ней разыгрывали самую уморительную комедию тысячелетия.
Вайолет, опомнившись, засуетилась.
- Пойдем, расскажешь мне, что ты здесь делаешь, - девушка приобняла мать, тактично приглашая последовать с ней к выходу. Вивьен сжала кожаные ручки сумки.
- Но, м-милая, - неуверенно начала женщина; мягко и глухо стучали ее каблуки о ковровое покрытие, - я думала, ты покажешь мне место работы…
Вайолет приоткрыла рот, с мольбой глянув на Лиз. Затем облизнулась и, лихорадочно оглядев верхний уровень лобби, продолжила попытку:
- Знаешь, это не самая лучшая идея, здесь… просто… - причина, по которой мама Вайолет не должна была наткнуться на психически неуравновешенного подростка, ее первую любовь, мертвого серийного убийцу, помешанную прислугу и красавчика из пентхауза все никак не шла в голову. На помощь пришла Лиз:
- О, Вайолет права. У нас тут сегодня давят всяких паразитов… ну Вы понимаете… - не без намека бросила взгляд на девушку та, словно прямым текстом сообщая ей: «Я знаю, что ты делала в подвале, проказница, но я пока не решила, скажу ли я твоей маме об этом». Вайолет сверкнула взглядом, а Вивьен же, подталкиваемая дочерью к выходу, лишьразинула рот в немом вопросе про ситуацию с насекомыми.
Внезапно Лиз окликнула девушку, потрясывая в воздухе черным прямоугольником. Вымуштрованная правилами отеля, Вайолет мигом обернулась.
- Милая, куда же ты без телефона? А вдруг ты понадобишься, как мы тебя искать будем? – Лиз говорила сладко, с иронией, явно наслаждаясь собой. Вайолет безэмоционально выхватила свой телефон из наманикюренных рук. Лиз довольно, но крайне хитро улыбнулась.
***
В квартале от “Кортеза” располагалась закусочная “Пицца Хат”. Вивьен была слишком расстроена, чтобы предлагать что-то более фешенебельное, но и расположенное намного дальше от отеля, а Вайолет была слишком потрясена внезапным появлением матери, чтобы признаться ей, что она всем сердцем ненавидит “Пиццу Хат”, потому что Кит, Анна и вторая сладкая парочка ежедневно обедали в этой пиццерии.
Солнце заливало асфальтированную дорогу за большими окнами. Ветерок тормошил пакет в прозрачной кованой мусорке возле входа, а на противоположенной стороне Юг-Лос-Анджелес-стрит велосипедист неудачно съехал с обочины, задев рулем припаркованое синее «Вольво». Глухо раздалась сигнализация. Вайолет вздохнула, опуская голову на ладони, протирая лоб. В двух столиках от нее семья латиноамериканцев уговаривала маленького орущего члена семьи съесть последний кусок курицы.
- Пепперони, - озвучила выбор неожиданно появившаяся Вивьен, опуская на крохотный, точно для лилипутов, столик поднос с картонной посудой.
- Пепперони-шмеперони, - с досадой пробурчала Вайолет так, чтобы мама не услышала. Вивьен пристроила на соседний стул сумку и вытащила пачку влажных салфеток. Вайолет крутила на поверхности стола свой мобильник. Последнее, что ей сейчас было нужно, - это еда, но сказать родителям «я не голоден» означает пробудить в них самых дотошных психологов. «А почему ты не голоден?», «Ты что, поел?», «А что ты кушал?», «А давно это было?» и так далее и тому подобное. Вайолет все сейчас и без того бесило.
И мучительно долго тянулись минуты ожидания. Вивьен словно подготавливала почву, тем самым растягивая время нервирующим молчанием. Она злилась, девушка это знала и еле заставила себя проглотить кусок пиццы: еда просто не шла.
- Почему ты решила навестить меня сейчас? – нарушила зловещее молчание девушка, опуская на стол большой стакан холодного кофе. Вивьен прожевала.
- Ты не рада меня видеть? – смотрела в свою тарелку та.
- Просто это было, - подбирала лучшее слово девушка, - неожиданно. Я ведь собиралась приехать в воскресенье…
Вивьен вытерла рот салфеткой.
- Вот поэтому я здесь. Твой мобильный почему-то не работает в отеле, а том… той ж-женщине на ресепшене, - она запнулась, - я как-то не очень доверяю…
Вайолет вздохнула. Ну вот, началось…
- Ее зовут Лиз, и она хорошая.
- Вайолет, - резко начала ее мама, - меня это не волнует. Меня волнуешь ты. Что за идеи с этим, - женщина развела руки, - академическим отпуском? Кто тебя надоумил?
Вайолет разинула рот.
- Никто! Это моя инициатива, да и вообще еще ничего не решено! – распалялась девушка.
- Конечно не решено, ведь это мы с твоим отцом оплачиваем обучение!
Обе они чувствовали, что взорвутся, если не замолчат или хотя бы не подавят часть эмоций. Вивьен медленно выдохнула и откинула волосы с плеча за спину. Ей тоже не хотелось ссориться.
- Вайолет, меня беспокоит твое состояние, - более мягко начала та. - Ты ведь знаешь, что всегда можешь поговорить со мной?
Девушка кивнула. Это правда, они всегда были близки.
- Да, мам.
- Зачем ты бежишь от своих проблем? Зачем ты добровольно заперла себя в этом месте? За месяц ты позвонила нам лишь дважды. Мы волнуемся, Вайолет… и скучаем.
- Я знаю, мам, - Вайолет было горько вновь врать, но так будет лучше. Она и правда поторопилась, отправляя то письмо. По-хорошему, ей вообще не следовало его писать. – Прости, что я напугала тебя. Я не хотела, честно, - девушка выдала натянутую извинительную полуулыбку.
- Твой взгляд поменялся, - Вивьен была серьезна. – Ты изменилась.
Вайолет простодушно усмехнулась.
- Не все ли мы так делаем с возрастом?
Вивьен вновь вздохнула. А что еще оставалось делать? Какие бы секреты не утаивала Вайолет, она никогда не откроет их без собственного на то желания, что бы кто ни старался предпринять.
И разговор плавно перешел на отвелченные темы. Пятнадцать минут прошли в рассказах о том, что сделала тетя Джо со счетами за парковку, отчего прохудился шланг на заднем дворе, который так любил грызть соседский кот, и как чудесно жена пациента отца готовит «Манхэттен». Вайолет была благодарна маме за то, что та деликатно ушла от неприятной темы, оставив ее до лучших времен, а посему – в благодарность - девушка доела кусок пиццы. Июльское солнце выглянуло из-за большого пухлого облака, и Вивьен достала свои солнцезащитные очки. За столиком у окна начинало припекать.
- Тебе правда нравится в отеле? – с неподдельным интересом спросила Вивьен. Вайолет закивала, собираясь ответить, но вибрация ее сотового на столе прервала разговор. Девушка ответила на звонок и, неподдельно ужаснувшись услышанному, заверила собеседника, что скоро будет на месте. – Что такое? – озабоченно воскликнула женщина. Вайолет пыталась унять свое взбудораженное состояние.
- Я нужна в отеле. Какие-то проблемы с постояльцем, - лишь немного приукрасила историю та, быстро отправляя тарелки и мусор на красный поднос.
***
Вивьен проводила дочь до самих дверей «Котреза», едва поспевая за ее быстрым шагом. Если откинуть все волнения, то она, общем-то, гордилась дочерью: Вайолет так ценят на этой, пускай и не самой видной, должности, и она так отдается этой работе! Пусть Вивьен и не знала, насколько глубокой была эта отдача…
- Прости, что встреча вышла такой сумбурной, - протараторила девушка, щурясь на солнце возле входа в отель. Вивьен светилась улыбкой.
- Мы еще успеем все обсудить, - и заключила дочь в объятия, целуя в волосы. – Прошу только, не делай глупостей.
Вайолет подавила кривую усмешку, крепче обнимая мать. Прохожие неуклюже их обходили. Солнце нещадно слепило; женщина провела рукой по волосам дочери, рассматривая черты лица.
- А где твои солнцезащитные очки?
Вайолет отмахнулась.
- Чарльз Мэнсон не позволяет носить?*, - выдала веселую приторную улыбочку та, по выражению лица матери сразу поняв, что юмор был неуместен. – Прости, шутка не удалась… - развела уголки губ та, словно извиняясь. - До воскресения? - выбралась из объятий девушка, скрываясь за массивной дверью. Вивьен мгновение-другое еще продолжала простаивать у кованой ограды - то ли все еще отходя от легкого шока, то ли будучи в полной растерянности.
А Вайолет тем временем влетела в прохладный вестибюль. Стоящая за стойкой регистрации Лиз, завидев девушку, принялась плавно помахивать какой-то бумажкой в воздухе. Да, нагнетать тут умеют. Вайолет молча приняла записку.
В восемьдесят первом, кажется, живут хорошие люди…
Т-
Вайолет передернуло. Она узнавала почерк Тейта. На что он способен пойти ради ее внимания?
- Лиз, кто у нас в восемьдесят первом? – быстро спросила Вайолет, дожидаясь, пока та не пролистнет книгу регистрации.
- Тот парень с беременной подружкой. Пришлось их переселить из трид-
Вайолет не дослушала, кинувшись к лифту. Тейт не тронет их! Не посмеет, правда? Кабина поднималась слишком медленно! Сердце бешено колотилось, пока девушка выискивала восемьдесят первый номер, бегая от двери к двери: на этом этаже она была лишь пару раз за все время работы. Испытав секундное замешательство перед заветными цифрами, Вайолет забарабанила в дверь и задергала ручку, пытаясь дозваться до постояльцев, боясь того, что она опоздала, а милая пара уже мертва и заливает кровью потолок нижнего этажа. Дверь поддалась после щелчка, как будто кто-то снял цепочку и исчез: Вайолет ввалилась в пустой номер. Комната, хоть и в небольшом беспорядке, но чиста от алых пятен. Девушка бросилась в ванную, одергивая занавеску цвета топленого молока. Чисто. Везде чисто. Вайолет колотило от испытанного страха.
- Они ушли в кино, - раздался голос позади. Вайолет сглотнула, нервно дыша и сжимая занавеску. Облегчение накрыло, словно мягкое одеяло. С той милой парой все хорошо, но надо прекратить все это, пресечь попытки юноши. Вайолет обернулась.
- Хорошо, я согласна.
Тейт непонимающе нахмурился.
- Согласна провести с тобой остаток этого дня, - уточнила девушка.
Лицо блондина засияло от восторга. И он как будто помолодел. Юноша отступил с прохода, дрогнули его кудряшки. Вайолет решительно покинула номер.
***
Потратив на размышления о поцелуе с Китом достаточное количество времени, Вайолет развила нездоровую идею фикс. Каковы будут ощущения, будь она в объятиях кого-нибудь другого? Изменилось ли что-нибудь? И стала бы она раньше задумываться о таком?
Вайолет брела по коридору восьмого этажа, ведомая юношей. Он шел впереди, держа ее за руку, словно боялся, что она или убежит или отстанет и потеряется. Но отсутствие желания выдернуть руку было крайне странным для Вайолет. Наоборот, ей было любопытно и даже приятно: мальчик по собственной инициативе коснулся ее, даже не спрашивая разрешения. Просто взял то, что хотел. Вот так и должно быть в отношениях, а не все эти страдания и унижения. Теперь-то Вайолет это хорошо понимала.
А Тейт все продолжал идти. Мимо лифта и стандартного комода с вазой и зеркалом на стене - в соседний коридор. Казалось, он просто водит ее кругами.
- Куда мы? – не сдержав смешка, спросила девушка. Но, быстро обернувшись, юноша лишь улыбнулся. Он был красивым, Вайолет вновь польстил этот факт.
Внезапно он затормозил и, присев на пол у стены, стал отворачивать разболтанные шурупы вентиляционной решетки. Вайолет покорно ждала рядом, не зная, как реагировать на происходящее. Гудело напряжение в тонких трубах под потолком. Наконец, отставив решетку в сторону, блондин мило улыбнулся.
- Лиз знает, где я, - вдруг выпалила Вайолет на случай, если он решил придушить ее в тоннелях. Но в ту же секунду сказанное показалось такой неуместной глупостью, что они оба рассмеялись. Тейт полез первым.
- Ставлю двадцать баксов, что тебе понравится, - и замер, обернувшись с лукавой улыбочкой. – У тебя ведь нет клаустрофобии?
Залезая следом в узкий вентиляционный лаз, Вайолет ухмыльнулась, закатив глаза. Немыслимо! И как кто-то может быть так уверен в себе?
Недра вентиляции – удушающе узкое пространство с бетонными стенами, перемежающимися с кирпичными вставками. Камень крошился, и на стыках песок засыпал полувековые паутины. Неуклюжими были движения: приходилось ползти на согнутых локтях. К голым коленкам липли песчинки. Тейт - впереди, и в полутьме мелькали, шаркая по бетону, подошвы его черных конверсов. И закрадывалось сомнение: а вентиляция ли это вообще? Вайолет понятия не имела, безопасна ли эта вылазка, но и, что самое главное, в душе ей было абсолютно плевать.
- Почти на месте, - раздался голос юноши. Вайолет лишь сдула падающие на лицо пряди волос. Через несколько метров Тейт дал указание остановиться.
Вайолет замерла. Давили не стены, но жуткий запах старости. Она слышала, как юноша возился с чем-то в полу, и глухо доносилась откуда-то знакомая мелодия… Заскрежетало, и ударил луч света, после темноты показавшийся Вайолет прожектором. И громче стал голос Курта Кобейна. Девушка коротко и до жути сентиментально улыбнулась: она любила эту песню.
Юноша присел, свесил ноги и, уперевшись во что-то, исчез из поля зрения. Вайолет подползла ближе; Тейт стоял в самом низу импровизированной «лестницы», состоящей из шкафа, низкого комода и стула. Юноша по-доброму улыбался, протягивая руки.
- Спускайся на шкаф.
Уперевшись руками, Вайолет свесила ноги, опускаясь на поверхность. Тейт помог слезть по комоду вниз на пол. Теперь-то ей предоставилась полная возможностью осмотреться. Это была небольшая комната, по размеру схожая с номерами «Кортеза», но, казалось, что без окон вовсе, хотя с карниза свисали плотные портьеры винного цвета.
«Я думал, что ты давно уже умер в одиночестве…» - кружил в вихре аккордов трудяга Кобейн.
Старый шкаф, по форме напоминавший платяной, но почему-то имевший плоский верх, затем комод, из расположения которого Вайолет сделала вывод, что шкафом пользовались нечасто – ребро вплотную задвинутого комода касалось одной из дверей, - на комоде простая металлическая регулирующаяся лампа, сваленные с одного края большие тетради с помятыми краями, старые музыкальные журналы, карандаши, криво заточенные лезвием ножа, и чистая меловая доска на стене с зафиксированным под рамой концертным билетом «Нирваны» за тридцатое марта девяносто четвертого года, имевший неровную полоску сгиба посередине.
Практически по центру комнаты – старое кожаное кресло с протертой обивкой на подлокотниках. Напротив – допотопный квадратный телевизор на подставке, рядом не менее старый музыкальный центр “Sony” с обилием кнопок, которому позавидовал бы пилот любого самолета. Полка с кассетами. И море, просто море CD-дисков в треснутых коробочках – большинство жанров которых были дэт, блэк и трэш-метал, хард рок и классический. Среди названий было много знакомых Вайолет.
«…лицом к лицу ты с тем, кто продал мир …»
Ковры, постеры, разбросанная одежда, измятые страницы газет, клочки бумаги, и блестящая электрогитара, валяющаяся на выцветшем пледе. В целом, комната выглядела так, словно владелец хотел навести уют, но не знал, как это сделать, и не имел подходящих материалов. Тинейджер из девяностых. Глядя на Тейта и его окружающий замкнутый мирок, Вайолет казалось, что она попала в старый подростковый фильм, вроде тех с Кристианом Слейтером или Мэттью Бродериком, где главные герои – обаятельные шалопаи-раздолбаи в потертых кедах.
Тейт ждал, тихо простаивая у комода, не без любопытства наблюдая за девушкой. Вайолет осматривалась неспешно, будто котенок, которого первым запустили в новый дом. Она обошла кресло, дотрагиваясь до обивки. Ее пальцы непризвольно отбивали ритм Дэйва Грола, Тейт не без радости это подметил:
- Один из лучших каверов.
Вайолет улыбнулась, оборачиваясь.
- Согласна, версия Боуи как-то не запала мне в душу.
Тейт оживился, поняв, что Вайолет оправдывает его ожидания, разбирается в тех же вещах, что и он сам.
- А что думаешь, насчет всего этого мистического подтекста?
Вайолет фыркнула.
- Коммерческий ход. Ажиотаж, как с историей Уорхола.
Тейт покачал головой, будто взвешивая ответ – соглашаться или нет. Эта девочка была не промах.
***
Как бы Вайолет ни старалась светить перед юношей своим напускным безразличием, в душе он ей был любопытен. Хотя и не без опаски, но все же ей хотелось узнать молодого человека, столь упорно добивающегося ее столько дней. Он даже разрешил ей самой выбрать музыку – один из альбомов «Scratch Acid».
Вайолет качала ногой, навалившись на кресло, с интересом рассматривая пристроившегося напротив юношу. Она странно улыбалась, не отводя взгляда, а Тейт все продолжал перебирать газетные статьи, будто бы это было единственное интересующее его дело на всем свете. Они молчали, и тишину прерывала лишь музыка из динамиков. Но его же собственное молчание было оправдано: он как малыш, которому подарили хомячка, но он не уверен, что с ним делать и как обращаться.
Вайолет усмехнулась от собственных мыслей. Ее взгляд упал на промелькнувший газетный заголовок.
- Мне часто снится, что я засеиваю поле клевером, - медленно, будто лениво, оторвался от страниц юноша. – Представляешь, чертовым клевером? – в его взгляде отплясывали дьявольский танец смешинки.
Вайолет в удивлении подняла брови. Да, даже открытие, сделанное Анной о природе Джеймса, так не поражало! Девушка облизнулась, решив подыгрывать.
- И часто ли тебе снится подобное?
Тейт равнодушно пожал плечами, заботливо подсовывая газеты обратно под гору одежды.
- Неа. Я не помню других снов. Думаю, их и не бывает.
Вайолет поменяла положение затекших ног. Ее искренне рассмешил ответ юноши. Тейт заметил это и, расправив плечи, откинулся к телевизору, улыбаясь, любуясь потешающейся над ним девушкой. Будто они оба всего лишь смеялись над общей шуткой. Внезапно он показался как-то старше, взрослее. И такой простодушной и безобидной показалась ей фраза про сон с клевером, что стало горько, досадно, что она не встретила такого, как Тейт в свои школьные годы. Ведь тогда бы ее казавшиеся бесцельно прожитыми дни не были бы такими чрезвычайно одинокими.
Тейт не походил на остальных, и дело было даже не в столь потрясающем музыкальном вкусе. Он просто был другим. Теперь же, встав на место юноши, Вайолет уже не ужасалась таким его выходкам, как неудавшееся покушение или все эти игры в кошки-мышки по темным уголкам «Кортеза». Они были похожи, просто у Вайолет еще пока не было времени это осознать: гонимая из подвала внезапно нагрянувшим членом семьи вся эта канитель продолжалась и на этаже возле собственного номера, и вот теперь в компании Тейта. Когда ей было все обдумать?
Но мы все совершаем ошибки под влиянием событий в нашей жизни. У всего есть причина. Паршивый день на учебе чреват плохим настроением и конфликтами с близкими, а неточно подобранная пара обуви – следствием усталости от пешей прогулки по плохому асфальту. Это банальные примеры. Но когда про человека с синдромом психопатии говорят: «Мы без понятия, зачем он это сделал», хочется ответить: «Господа, да все вы прекрасно знаете, лишь плохо смотрите». Именно поэтому прежде, чем бездумно орать на юношу и вскользь задавать вопросы полицейскому, Вайолет нужно было бы всего лишь поговорить с ним как с равным, заглянуть поглубже. «Наверняка у него психологические проблемы, - думала Вайолет глядя глаза в глаза, - да и у кого их нет? Как будто я прямо святая из святых».
И что за глупая ирония! Улыбку Вайолет вызывал ее же несостоявшийся убийца.
Тейт был странным, но все же парнем, и довольно симпатичным. И поэтому девушку волновал один чисто женский вопрос.
- Тейт, - серьезно произнесла имя та, ни на секунду не теряя зрительного контакта.
- Да? – чуть игриво отозвался юноша. Безумный огонек в его глазах удерживал Вайолет от прокручивания в голове мысли о его отдаленном сходстве с Китом.
- Почему я? – облизнулась та. – Почему ты так упорно искал встречи со мной? – тихо говорила она. - Чем я тебя заинтересовала?
Блондин искренне улыбнулся. И долго молчал. Мягко «шуршал» его черно-зеленый полосатый свитер.
- Когда, - он тяжело сглотнул, сделав жест рукой, - когда ты только здесь появилась, я был поражен тем светом, который исходил от тебя… - казалось, он готов был смотреть куда угодно в этот момент, но лишь бы не на девушку. – Ты была так добра со всеми постояльцами, ты так хотела им помочь. Я никогда не встречал таких как ты, – Тейт принялся накручивать один из локонов на палец. Вайолет нервно сглотнула. - И ты такая красивая…
Она растерялась, не зная, что отвечать. Услышать такое заявление от юноши не то же самое, что от мамы. В первом случае всегда присутствует объективность. А Тейт продолжил, будто бы преобразившись. Черты стали жестче:
- Но с тех пор, как ты стала общаться с этими выпендрежниками, ты изменилась. Не делай этого, Вайолет…
И тут ее навязчивое желание вновь возникло само собой. Когда ее целовал Кит, то импульсы фейерверками били во всех мыслимых точках ее тела, но от пульсации остался горький осадок, словно она совершила тогда глупый, хоть и крайне приятный поступок. Казалось, разум сейчас кричал: «Вот он! Вот этот твой шанс сравнить ощущения! Чего ты ждешь, глупышка?». Вайолет любила Кита, но все говорят, что любовь проходит со временем. Конечно, она не верила в это, но вдруг все поцелуи разные? Тейт вообще может быть единственным мальчиком в ее жизни, который смотрит на нее с такой симпатией, а посему почему бы не воспользоваться моментом? В конце концов, она ему ничего не должна, она ничего к нему не испытывает кроме простой женской гордости и чистого любопытства.
Плохо соображая от спертого воздуха комнатки, Вайолет, остановив взор на губах юноши, сменила позу, подгибая под себя ноги, следя за его собственными движениями. Отлипнув от полки с телевизором, Тейт склонился следом, и момент был необратим: окунувшись во тьму, Вайолет почувствовала тепло его губ, ощутила, услышала дыхание. И сердце забилось быстрее, и не хотелось останавливаться. Какой-то шорох, и его ладонь касается ее волос, и ей приятны эти касания. Не имея почти что никакого опыта, Вайолет в ужасе понимала, что Тейт хорошо целуется.
Она прервала поцелуй. Он был горяч. Настолько горяч, что ей казалось, это температура – не иначе. И улыбнулась. Так дерзко, читая мучительное желание во взгляде юноши.
- Нельзя оправдывать все ожидания, - заговорила та, вытаскивая из-под вещей на полу мятые газеты. Она пылала, приписывая это гневу – Тейт считал ее поступки дурными. Да как смел он? Почему Анне можно напиваться в компании взрослых парней без осуждения? Или почему никто не судит Кита за состояние его родителей? – Разве не у всех нас есть темная сторона?
Юноша молчал. Игнорируя только что произошедшее, Вайолет осознанно подводила разговор к животрепещущей теме. Газетный заголовок, что мелькнул среди прочих старых выпусков, датировался двадцать первым апреля девяносто четвертого года. Вайолет узнавала имена, выделенные по ходу повествования полужирным шрифтом. Смутно и не сразу, но она вспомнила…
- Давно ты здесь живешь? – проводила – точно при чтении - пальчиком по заголовку девушка, поднимая взгляд на юношу. Его губы алели. Тейт потянулся сменить закончившийся диск. Он криво усмехнулся.
- А с чего ты взяла, что я живу здесь?
Вайолет не уловила интонацию, продолжив:
- Тут твои вещи, да и потом, ты часто околачиваешься в коридорах.
Вайолет понятия не имела, почему так тянула. Губы все еще саднило от поцелуя. Она теребила подол платья свободной рукой. Тейт оглядел ее ноги.
- Скажи, ты коллекционируешь газетные выпуски?
- Нет, - усмехнулся блондин. – С чего бы?
Вайолет вскинула бровь. Либо он издевался, либо нарочно недавно светил перед ней газетами.
- Твое хобби – истории массовых убийц? – Вайолет наглядно продемонстрировала слова, поднимая один из выпусков – Вестник Лос-Анджелеса «15 погибших в ужасной стрельбе школы Вестфилд Хай» - Зачем тебе все эти статьи?
Тейт не отвечал. Лишь испытующе смотрел на нее, лукаво улыбаясь.
- Разве не у всех нас есть темная сторона, - дословно повторил ее собственные слова юноша. – Так ведь ты сказала?
Вайолет поджала губы. Ей то ли хотелось броситься на него с кулаками, то ли вновь поцеловать – она не знала ответа. Все, что ей было ясно из произошедшего, – Тейт - как бы и в чем бы виновен ни был, в отличие от Джеймса, никогда сам не признается. В нем не было этой жилки эгоцентризма, он жаждал иной славы, чем Марч. И помощь ей был должен оказать совсем другой человек…
У Салли остался должок.
Комментарий к Blind date
Blind date (ам. слэнг) - “свидание вслепую”; встреча с человеком, которого ты не знаешь.
* - в своей “Семье” убийца Чарльз Мэнсон запрещал членам коммуны делать ряд вещей, включая и ношение очков.
========== Off the track ==========
Фиолетовое свечение вывески здания напротив падало на ковровое покрытие. В отражении зеркала сверкали стеклянные баночки духов, мерзко пахнущих отчаянием и развратом. Вайолет ждала. Выжидала, потонув в кресле, заляпанном помадой и светлыми подтеками. Носок конверса касался занавески, играя с краем ткани. В сиреневой дымке красиво сверкали стразы платья, что свисало с вешалки, пристроенной на изогнутой ножке настенного светильника.
Наконец, через временной отрезок, показавшийся Вайолет вечностью, дверь распахнулась: Салли ввалилась в свой номер, захлопывая дверь ногой; на пол выплеснулась часть содержимого стакана.
- Что ты тут делаешь? – еле шевеля языком спросила женщина, без испуга, удивленно заметив юную гостью.
- Жду, - Вайолет слезла с кресла, уступив место Салли. Та, шатаясь, плюхнулась на сидение, вновь расплескав янтарный напиток. Заметила это, безразлично покосилась на мокрое пятно коврового покрытия. – Где ты была? – продолжила девушка. Сбросив расстегнутую туфлю, Салли была занята попытками стянуть порванный чулок. Ее волосы примялись с правого боку, помада стерлась, и следы покрывали щеку точно сыпь при краснухе. На воротнике леопардовой шубки красовалось желтое пятно. Вайолет брезгливо поморщилась. – Нет, не хочу знать.
Салли подняла на девушку стеклянный расфокусированный взгляд. Ее губы передернула кривая ухмылка, как если бы женщина знала страшный секрет. Кончик розового языка описывал неспешный полукруг по верхней губе. Салли пугала и завораживала. Она издала смешок, медленно заговорив:
- Все-таки он добился своего, - и лениво следила за Вайолет, медленно опустившейся на край туалетного столика. – Теперь и твои ручки запятнаны кровью.
Бардак в голове Вайолет заставил ее почувствовать тяжесть в ногах. Ее потянуло к кровати. Мысли путались. Вайолет присела, подтягивая ноги, подперев голову ладонью.
- Он сказал? - усмехнулась та, откидывая волосы. Салли фыркнула, делая большой глоток остатков из стакана, не с первого раза попав дном на подлокотник.
- От тебя пахнет кровью, - проскандировала та, словно выступая перед публикой на театральной сцене. – Кровью и похотью, - махнула рукой она. - Чем вы там вдвоем занимались? – Салли развеселилась, если можно так сказать о хорошенько проспиртованном человеке. Но вместо привычной для Вайолет возмущенной реакции та лишь слабо выдохнула, потерев переносицу. Салли заинтересованно уставилась на нее глазами, напоминавшими две подставки под пивные кружки с яркой каймой черных теней. Внезапно для женщины Вайолет, вновь шумно вздохнув, плюхнулась на спину, раскидывая руки; прохладное покрывало освежало.
- Тейт хранит газетные выпуски, - ровным голосом завела речь девушка, вперив взгляд на потолок, - я видела статью двадцатилетней давности о стрельбе в моей бывшей школе, - Вайолет не видела, но слышала, как затрещали деревянные подлокотники кресла: Салли быстро трезвела. – Раньше я не интересовалась, но теперь хочу знать, - и Вайолет почти что улыбалась: уголки губ странно подскакивали вверх, словно в едва заметной судороге. – Расскажи мне.
Звук удара толстого дна бокала о ковровое покрытие – женщина задела пустой стакан.
- Только не говори, что ты общалась с ним, - ее голос дрожал, и страхом пропитывалось каждое новое слово.
Вайолет горько усмехнулась, все также лежа, продолжая соблазнительно водить по раскинувшимся по покрывалу волосам.
- Мы делали больше, чем просто говорили.
То ли это Салли вскрикнула, то ли кресло издало скрип, однако женщина вскочила с места, хватаясь за голову в слезном всхлипе.
- Он убьет, убьет меня!
Вайолет бесстрастно приподнялась на лопатках.
- Успокойся, никто тебя не тронет, - а у самой в голове крутилось: «ты и так мертва, ты не можешь умереть дважды!».
Салли тяжело сглотнула, обхватывая себя руками, словно бы в ознобе.
- Нет! Нет, они с женушкой одинаковые!
Вайолет оторопела.
- С женушкой?
Вместо привычной хитрой ухмылки, какую женщина обычно выдавала, когда кто-то не знал того, что знала она сама, Салли лишь испуганно закивала в ответ.
- Блондиночка из пентхауза, - пощупала свои волосы та. – Это ее детки тут по коридорам носятся.
Детки. Все это время Вайолет мучили смутные воспоминания детского смеха и глухого топота ног, казавшихся ей причудливой навязчивой идеей. Но бог с ними, с этими детьми! Элизабет связана с Джеймсом нечто большим, чем простое соседство гостиничных номеров! Вайолет было плевать на то, было ли это чем-то вроде брака по расчету, или же эти двое состояли в отношениях – в чем она крайне сомневалась, учитывая тот факт, что Джеймс - психопат чертов, а они по природе своей не способны на глубокие чувства. Но ей было крайне досадно, и она даже злилась, что была так занята собой и не заметила простого кольца на пальце мужчины. Ведь насколько надо потерять голову, чтобы перестать замечать очевидные вещи? Да и потом, ей казалось, что эта завораживающая, пугающая своей властью светловолосая особа – предмет обожания Донована, когда как за Джеймсом привязанностей она не замечала…
- Мне безразличен Джеймс. Я хочу знать о Тейте, - поразмыслив, продолжила Вайолет, решив оставить тему брачных договоров до лучших времен. Салли облизнула мокрые от слез губы: она вновь начала паниковать. – Ничего с тобой не случится, - замечая растущую тревогу женщины, попыталась вновь успокоить та. Салли шмыгала носом, трясясь на одном месте.
- Не могу, я не могу… - она дернулась к двери.
- Нет, ты обещала! – истошно выкрикнула Вайолет; покрывало под ней смялось. Салли замерла. – Ты пообещала мне услугу! Ты должна рассказать!
Вайолет походила на волка, пристально следящего за своей добычей. Казалось, один взгляд прочь – и Салли улизнет, выбежит за пределы номера и никогда больше не вернется. Женщина вздрогнула от крика девушки, зажмуриваясь. И только когда было слышно одно только тяжелое дыхание Вайолет, Салли обернулась, плаксиво, потерянно глядя на девушку. А та в отчаянии ждала. Ей казалось, никто кроме женщины не скажет ей правды, никакие интернетные статьи и газетные полосы не дадут настоящих ответов.
Салли медленно, даже нерешительно доплелась до постели, присев на краешек матраса. Она долго терла оголенное бедро, пока на коже не проступило розоватое пятно. Наконец, женщина оторвала взгляд от коврового покрытия, приоткрыв рот; губы блестели от слез, а руки порылись гусиной кожей:
- Это случилось в девяносто четвертом. Я тогда помогала торговать кокаином парню из пятьдесят четвертого квартала – его все Кобблом звали, - Салли вновь нервно пригладила волосы, отводя взгляд, стараясь не смотреть на девушку. – В тот год Тейт был моим частым клиентом. Он приходил сюда, покупал и сваливал домой, потому что он типа нигде не мог расслабиться лучше, чем в своей комнате. В апреле того же года у него что-то щелкнуло, и он расстрелял половину школы, - не без ироничной ухмылки произнесла та. – Полиция искала его сутки. Я помню сирены, и как Тейт ввалился в «Кортез». Полиция остановила его на третьем этаже: у него с собой ствол был, и этот идиот попытался им воспользоваться, - она вздохнула, набирая воздуха. - С тех пор он один из нас – вечный скиталец этих проклятых коридоров.
Произнесенное въелось под кожу, будто что-то материальное – настолько настоящее, что было противно. Вайолет показалось, что она не может пошевелиться. Но не из-за ужаса услышанного, а по причине первого за все время осознания собственной правоты и в то же время фатальной ошибки. Взгляд лихорадочно бегал по узору коврового покрытия. Девушка вскочила с матраса. Ей нужно было время. Нужно было обдумать все одной.
- Ты же знаешь, что это дело рук Джеймса, - остановила ее Салли не то вопросом, не то утверждением. Девушка замерла; скрипнула подошва конверсов. Вайолет уставилась на дверь, боясь повернуться. – Это лишь из-за него Кит обратил на тебя внимание.
Кулачки с силой сжались настолько, что короткие ногти впивались в нежную кожу. Вайолет стиснула зубы, проглатывая обиду и злость. Ничего не ответив, она покинула пропахнувший спиртом номер.
Она знала. Она прекрасно это знала…
***
Все это время, за все эти часы Вайолет ни разу не оставалась одна, не была предоставлена лишь себе, поэтому и не могла разумно осмыслить произошедшее, разобраться в том, что она действительно натворила за последние дни.
И только сейчас, заскочив в свой прохладный номер, прикрыв за собой дверь, Вайолет острее всего почувствовала отчаяние. Именно отчаяние – когда не представляешь, как будешь выпутываться из того ада, в который завели собственные решения и поступки.
Джеймс так натренировал ее, что первым же делом Вайолет кинулась к припрятанной в своей дорожной сумке наполовину пустой бутылке бурбона. Вот она – ошибка первая. Вайолет стала выпивать так часто, что казалось, без этого уже тяжело было заснуть. Узнав, что Кит в «Кортезе», и в тот же день подвергшись влиянию Лиз, Вайолет отрыла для себя прелесть алкоголя, прочувствовав, насколько с ним все становилось проще. И положение вещей казалось лучше, и жить было не так страшно, и боль от любви утихала. Но все это лишь самообман, и по сути за выпивкой Вайолет продолжала делать все то же самое – сбегать от собственных проблем.
Она выкрутила крышечку и после первого же глотка почувствовала волну слез – эмоции, которым алкоголь словно бы давал зеленый свет, но делал их такими приятными. Желанными. И она заплакала, спускаясь по двери на пол.
Тяжело было осознавать все свои ложные шаги.
Ошибка номер два – связь с Джеймсом. Ей льстило мужское внимание. И она думала, что лишь тренируется, а в каком-то смысле даже мстит юному Уокеру, когда на деле лишь слепо отдалась в руки мужчине, чьи помыслы были куда ужаснее, чем то, за что платят в «Квартале красных фонарей». И как уличную девку ее привлекла ласковая болтовня и шикарные ужины, когда на самом деле надо было смотреть не на то, чем занимаешься и что от этого получаешь, а на то, с кем это делаешь…
Глаза жгло от слез, и пощипывало кожу на лице. Вайолет сделала глоток и, подавив очередное рыдание, продолжила раскладывание беспорядочных клочков и обрывков по папкам разума.
Ошибка номер три – и не ошибка даже, а действительно странное стечение обстоятельств. Как могла она принять предоставленные ей факты так спокойно? Почему не сбежала из «Кортеза» сразу, как Анна бросила перед ней те распечатки? О чем она думала все это время? Поверить в то, что добрая половина персонала и постояльцев мертва – это ведь полнейшая клиника! Вайолет приняла это все как должное, теперь же тщетно пытаясь забыть, разуверить себя. Но все бесполезно. Ведь существование в истории убийцы Джеймса Патрика Марча и доказательства того в интернете были так же реальны, как и его же присутствие в семьдесят пятом номере, а слова Салли – явно имеющие подтверждение в архиве полиции – так же реальны, как и касание губ Тейта или его мертвая хватка на ее шее.
Можно не поверить своим глазам, но ощущения не врут никогда.
Ошибка четвертая – самая страшная. Утерев щеки и нос, Вайолет опустила мутный взгляд на свои руки. Казалось, чужая кровь проступала вновь, и она никогда не сойдет, не оставит. Для той, кто никогда не испытывал панических атак, этот первый опыт был довольно неприятным. Будто все хорошее, что было и будет, просто стирается, покидает тело и разум. И сердце так бешено и неприятно колотится, готовясь выскочить из грудной клетки, и так чертовски трудно дышать, и на лбу проступает испарина, и жжет глаза, и колотит в страхе. Вайолет сжалась в маленький комочек, подтягивая голые коленки ближе к груди; в бутылке плескался довольный жизнью бурбон.
И если бы не этот напиток, Вайолет, возможно, действительно бы потеряла сознание. Новый приступ сковал мышцы, и она вновь разразилась бурным рыданием. Ей было неописуемо страшно - так, как не было еще никогда в жизни. Одиночество и страх – вот они эти два демона. Вайолет будто смотрела фильм ужасов с собой в главной роли: вот она, вот Джеймс – ничего необычного, - а вот живой человек, истекающий кровью на ее глазах, к чему она сама имела непосредственное отношение. Драться с девчонкой из университета – это одно, но калечить постороннего просто за то, что того захотел серийный убийца – это тотальное безумие.
Вайолет оставила бутылку, в ужасе хватаясь за гудевшую голову. Вопросы роились, один громче другого. Что будет завтра? Что случилось с этим мужчиной? Что с ним сделал Джеймс? Ищет ли ее уже полиция? Всему виной она:
Ошибка пятая – та самая, с которой все и началось. Влюбленность в юношу, который ничего не чувствовал к ней целый год. Всю жизнь такая сдержанная, расчетливая, осторожная, логически просчитывающая каждое свое действие Вайолет в один миг стала жалкой и рассеянной. Один роковой день – и весь ее первый курс катится по наклонной. Вайолет и без того каждый день ненавидела себя за проявленную слабость: за то, что помыслила открыть наконец-то кому-то свое сердце, полюбить всей душой, сделать все для этого человека. А ее чувства оказались никому ненужными. Горечь породила злость в душе, и Вайолет озлобилась не только на себя, но и на весь мир. И Джеймс знал это и умело этим воспользовался. А ведь и Лиз, и Салли пытались спасти девушку, делали попытки предостеречь ее, убедить держаться подальше от отеля…
Но кто же из своевольных слушает посторонних? Из-за всех ошибок Вайолет быстро менялась, врала родителям не по собственному желанию, но по нужде, и потеряла контроль над своими действиями, и вот финиш – она теряет из виду границу дозволенного, совершая поступки, за которые сажали и продолжают сажать на электрический стул.
Вайолет творила такие мерзкие, такие несвойственные ей вещи, что ее разум отказывался воспринимать эту реальность. Все будто было не фильмом ужасов даже, но сном – плохим, очень плохим, кошмарным сном, из которого не выбраться. Ее мозг словно ставил заслонку, абстрагировался, дабы не нанести непоправимого ущерба для психики девушки.
Весь страх и отчаяние, вся боль, что копилась в ней все это время, вся усталость за прошедший год и, наоборот, перенасыщение последним месяцем сейчас вымывалось со слезами. Вайолет захлебывалась, уже перестав различать очертания мебели за водной пеленой, лишь чувствуя жар собственных голых коленок, да тепло в груди от бурбона.
При этом она была странно трезва. То ли Джеймса заслуга, то ли выпивка настолько качественная, однако Вайолет не чувствовала никакого эффекта кроме теплой гортани и приятного бархатного разлива в собственных венах.
Горячий душ – вот что сейчас нужно. Ванная всегда спасала. Непроизвольно всхлипывая, утираясь кистью руки, плохо соображая, Вайолет выкручивала скрипучие краны; зашипели потоки, всегда так странно пахнувшие застоялой водой. Пока крохотную ванную комнату наполняли клубы пара, Вайолет, с грохотом опустив на раковину бутылку, присела на керамический край, все еще продолжая всхлипывать и часто – от истерики - шмыгать носом. Слезы скатывались крупными горячими бусинами.
Она одна. Одна в этом закрытом мирке, и никто, казалось, не может ей помочь теперь. Все это ее вина, все ошибки - лишь ее ложный выбор.
Здесь все было по-другому. Здесь не действовали ни законы физики, ни биологии, ни здравого смысла. Другая реальность, в которой Вайолет тоже преследовала тень прошлого, от которой было невозможно избавиться и по эту сторону здравого смысла. Кит Уокер. Имя так ласкало слух у нее в голове, но так резало ухо в аудиториях университета.
Как могла безобидная влюбленность в молодого человека перерасти в пытки и жажду мести? Как это возможно? Вайолет было мерзко от самой себя. Она не понимала.
И вот она сидит на краю ванной, думая о своем возможном сумасшествии. Сам собой всплыл образ Эстер Гринвуд, и так легко нашелся ответ на вопрос «Что же делать дальше?». Стоило лишь спросить себя, а что бы сделала в такой ситуации Сильвия Плат?
Все еще часто хлюпая носом, Вайолет потянулась к ящику под раковиной, достав коробочку лезвий, что бережно были перенесены сюда из сорок первого номера того противного постояльца – просто так, не столько ради забавы, сколько на всякий случай. Влага на глазах мешала ясному обзору. Девушка часто моргала, отчего слипались ресницы. Ранка от сигареты Джеймса зажила, и ей вновь хотелось почувствовать боль, хоть что-нибудь, что бы опять напомнило ей, что она живой человек. Что она все еще - она. Эстер Сильвии роняла лезвие себе на ногу – чем Вайолет отличалась сейчас от любимой героини?
Уже год, как она не делала этого. Прошел целый год с момента, когда в последний раз Вайолет брала в руки холодную сталь. Она прекратила, когда впервые встретила Кита.
Какой абсурд! Юноша, заставивший ее перестать калечить себя, и был тем, кто возродил в ней это желание!
«Эта любовь больна, - думала девушка, - значит, больна и я».
В ванной становилось трудно дышать. Влага поднималась, и завитки кружили перед глазами. Щеки начинали пылать от алкоголя. Вайолет вскрыла коробочку. Ее всегда интересовало, как эти малютки вставляются в мужскую бритву. Сталь нагрелась от прикосновений. Вайолет отогнула край конверсов. Ее волосы свисали прядями, касаясь кончиками перекладин комода под раковиной. Живот скрутило от страха и рыданий. И мутно Вайолет видела собственные ноги. Девушка сглотнула, коротко выдыхая от нехватки кислорода.
Она резко полоснула в самом низу голени, дернувшись от уколовшей боли. Чтобы вспомнить. Второй порез чуть выше –медленное ведение лезвия. Этот - чтобы почувствовать. Приятное покалывание, всегда успокаивающее, заставляющее ее хотеть спать, вновь напомнило о былых временах, когда девушка была счастливой в своем незнании сердечных страданий, когда она грустила, но грустила из-за одиночества, а не из-за разбитого сердца.
Мы никогда не ценим того, что у нас есть, не задумываемся, что дальше может быть намного хуже…
Ощущения растрогали ее еще больше. Вайолет вновь хватил приступ. Уронив на колено руку, сжимающую лезвие, она склонилась, сотрясаясь от рыданий. Кровь из порезов капнула на внутреннюю сторону конверсов, пропитав ткань. Ее боль была приятной, упоительно-ноющей. Не то, что боль мужчины в подвалах здания днем ранее. Вайолет страдала, но не так, как он. Виной его боли была девушка, причиной же ее собственных ран на сердце – юноша из соседнего номера. У каждого разная боль, но и разная причина: в отличие от Кита Вайолет осознавала сейчас принесенные страдания. Она должна ответить за них.
Секунду-другую она ни о чем не думала, ничего не делала, не двигалась. Лишь смотрела в одну точку абсолютно стеклянным взглядом, слушая, как льется вода, наблюдая за двумя темными полосками, казавшимися неприлично красивыми. Она надавила на одну ранку пальцем, размазывая кровь по коже, издав непроизвольный короткий стон от режущей боли. И такой приятной она была, что Вайолет возненавидела себя. Она хотела почувствовать, но это чувство вновь было неправильным.
Она вскочила в решительном порыве. От пара запотело стекло над раковиной. Вайолет очистила ребром жалкий кусочек, видя лишь часть себя от лица до ключиц. Она была жалкой. Она ненавидела себя. Она зашла слишком далеко, убегая от проблем. Сделав большой глоток из влажной бутылки, она поднесла лезвие к артерии на шее…
Прохладная мужская рука властно схватила ее за кисть. Вайолет взвизгнула от неожиданности, не предвидя, не заметив постороннего в своем номере. Эмоции смешивались – стыд, жалость, ненависть, обида, радость, – и Вайолет вновь расплакалась, из-за слез и пара успев заметить лишь темную макушку. Подкосились ноги. Ей нужно было присесть; слезы лились бесконтрольно.
- Отдай мне лезвие, - мягко звучал мужской голос. Она послушно и словно безучастно разжала пальчики, удерживаемая сильным мужчиной. Осознав, что она чуть не совершила, рыдания усилились. Поддерживаемая, будто кукла, Вайолет уткнулась в широкое плечо, сразу узнав запах – кожаная куртка.
Донован прижал ее к себе, успокаивающе поглаживая по голове, пока Вайолет плакала.
- Все будет хорошо, все будет хорошо, - повторял, успокаивая, тот, в ужасе рассматривая окровавленное лезвие.
***
Они сидели на ее постели в абсолютном молчании. Донован ждал подходящего момента. Будучи не привыкшим к подобным ситуациям, ему было крайне трудно понять, какими должны быть его дальнейшие действия. Но он знал, что не может ее сейчас оставить. Вайолет бездумно раскладывала по покрывалу крекеры, с причмокиванием посасывая один; соль щипала на языке. Это расслабляло.
Устав от позы, Донован вздохнул, разминая шею; захрустела кожаная куртка. Вайолет понимала, что молчание лишь усугубляет ситуацию.
- Как ты узнал, что я делала? – облизнула соль с губ та, продолжая разглядывать рассыпавшиеся крошки. – Как ты понял? – вопрос в ее голове звучал примерно так: «С тобой определенно что-то не так, но ты точно не призрак, поэтому как ты, черт побери, смог понять, что я хотела перерезать себе горло?!», просто такая постановка вопроса казалась неприличной.
Мужчина иронично усмехнулся, стараясь подавить эту эмоцию.
- У меня нюх на такие вещи, - и он слегка кивнул в сторону свежих порезов, бережно, но косо заклеенных детскими пластырями с комиксами.
Вайолет поджала уголок губ.
- Ты чувствуешь кровь? Вроде суперспособности? – криво усмехнулась та, бездумно дергая окровавленный, отклеившийся край одного пластыря. – Я относила в пентхауз графин для той блондинки, - Донован заметно дернулся. Вайолет продолжала: - с ней ты встречаешься? Она жена Джеймса, да? – волнение и страх тенью упали на красивое мужское лицо. Вайолет вновь усмехнулась. – Я не сужу, расслабься. Просто… - ее голос дрогнул. Девушка выронила крекер. Ее опухшее личико выражало крайнюю степень тревоги и усталости, красные глаза увлажнились, – … я творила такие… ужасные вещи… - на выдохе произнесла та, вновь заплакав, стараясь всеми силами подавить этот приступ.
- Хей, - сумел поймать ее взгляд мужчина, будто прожигая насыщенно-голубым цветом глаз. Но смотрел он уверенно, властно. – Дерьмо случается, - голос ровный. - Никто не застрахован от того, чтобы жизнь поимела в самый неподходящий момент. Это просто, - он развел руки, - происходит и все, - бодрым голосом внушал свою мысль тот. – Этот отель не место для тебя, - рыдание отступило, Вайолет покорно подняла заплаканный взгляд, утерев нос, глаза и щеки. Ее передернуло от фразы, которую она слышала по меньшей мере раз четвертый за все эти дни. – То, что ты делала за этими стенами, никогда не выйдет за их пределы. Но и ты тоже рискуешь остаться здесь навсегда, если не послушаешь меня, - он говорил спокойно, но настойчиво, чуть тише обычного, как будто боялся, что его могут услышать. Его интенсивный, с огоньком правильного сумасшествия, взгляд фокусировался на глазах девушки. И она старалась смотреть на него в ответ, хоть и слышать эту речь было неприятно. – Ты и сама только что почувствовала, куда тебя может завести «Кортез», - он облизнулся, лихорадочно взъерошивая идеально уложенные волосы. – Пообещай мне, что завтра же ты оставишь должность.
Вайолет приоткрыла влажный рот.
- Завтра вечером у меня свидание с сыном владельца, - произнесенное показалось нелепостью, учитывая тот факт, что десятью минутами ранее она чуть не совершила суицид.
Но Донован вовсе не смеялся.
- Завтра же вечером, после свидания ты попросишь у Лиз остаток зарплаты и напишешь заявление. И попытаешься держаться от «Кортеза» как можно дальше… - он запнулся, увидев ироничную полуулыбку Вайолет и то, с каким энтузиазмом она закатывала глаза. – Пойми же, у тебя еще есть выбор!
Вайолет изменилась в лице. Ушла улыбка и неуместная вертлявость. Она старалась показать, как ей на все плевать, как она расслаблена, когда же на самом деле являлась потерянным, обманутым хрупким существом, запутавшимся в собственной жизни.
- А у тебя нет? – облизнула припухлую нижнюю губу та. – Почему сам не уйдешь, раз здесь все так плохо?
Донован плотно сжал челюсти, отводя взгляд в сторону.
- Когда я появился здесь в первый раз, я был таким же, как ты – потерянным, запутавшимся, гордым от уверенности в своей правоте. Я упустил свой шанс на иную жизнь, поэтому сейчас у меня нет выбора.
- Чушь! Выбор есть всегда! – вспылила девушка. Донован воодушевленно щелкнул пальцами.
- Да! Именно поэтому ты и должна уйти! Сделать свой правильный выбор! Это место тебя погубит, если ты продолжишь упрямиться. Я знаю, что с тобой делает Джеймс, и никто кроме тебя не сможет это все прекратить. У тебя есть семья, есть надежда на светлое будущее! Твое разбитое сердце останется с тобой при любом исходе, это не должно влиять на решения!
- У тебя тоже есть семья! – перебила та. - Айрис – твоя мама – она ведь правда любит тебя.
Донован медленно моргнул. Так, словно успокаивался, подавлял желание дальнейшей словесной перепалки.
- Она рядом со мной, она здесь, в отеле. А где сейчас твои родители?
Вайолет понимала, что он прав. Она принимала его слова, несмотря на все свое упрямство. Айрис была рядом с Донованом, и какими бы запутанными ни были отношения этих двоих, каждый из них так или иначе был счастлив по-своему. А Вайолет продолжала страдать, не говоря уже о своей маме, которая переживала за дочь, пускай коряво, но так, как умела.
Единственный, кому она безоговорочна верила, - был Донован. И если он говорил, что ее шалости останутся внутри этих стен, значит, так оно и будет. В конце концов, если бы Джеймса не подставили тогда, то, возможно, его бы так никогда и не поймали…
От припухлостей после рыданий она странным образом чувствовала свое лицо: будто вата, будто что-то совсем невесомое. И так сильно тянуло спать.
- Хорошо, - тяжело сглотнула девушка. – Я все равно должна быть на семейном ужине в воскресенье. Завтра будет мой последний день работы в этом отеле.
Донован коротко кивнул, будто соглашался то ли с ее словами, то ли с чем-то в своей голове. Однако он начал слезать с постели.
- Ты уходишь? – озабоченно спросила девушка, словно боясь, что без него произойдет что-нибудь непредвиденное. Донован улыбнулся, обходя кровать.
- Я посижу пока ты не уснешь, - и он устроился в кресле, погасив торшер. Оставалась лишь горящая лампа на тумбочке. Стянув конверсы, Вайолет вяло собрала покрывало в кулек с крекерами и мусором внутри, опуская сие добро на пол до утра, забираясь под тонкое, давно потерявшее свою былую форму одеяло, стараясь устроится так, чтобы раненая нога не касалась матраса. Прохлада наволочек с простыней приятно ласкали ее разгоряченную от слез и жара кожу. Вайолет подавила неуместный блаженный стон, укутываясь, словно заворачиваясь в кокон. Мужчина привстал, гася последний источник света. Шуршало постельное белье и так полюбившаяся Вайолет кожаная куртка. Как она будет скучать по этому звуку!
- Донован, - позвала девушка в ночном полумраке.
- Да?
- Ты лучшее, что со мной произошло в этом отеле, - искренне призналась Вайолет, подумав, что должна это сказать, пока у нее есть такая возможность. – Я всегда хотела иметь такого брата, как ты.
Она слышала легкий выдох при улыбке.
- Встреть я тебя двадцать лет назад, я бы был другим, - из темноты голос звучал как теплое, согревающее пламя. - Ты первый светлый лучик в «Кортезе», который все здесь хотят погасить. Не дай им этого сделать.
Комментарий к Off the track
Off the track (ам. слэнг) - так говорили о человеке, сбившемся с пути и ставшим безумным, жестоким.
Если вдруг кого-то из вас терзают какие-либо проблемы, то я всегда открыта для любых разговоров. Вы всегда можете смело мне написать.
========== Crasher ==========
Монотонно трещал кинопроектор. Пленка скользила между валиков с роликами, и по белому полотну прыгала черно-белая картинка с мелькавшими пятнами от лишнего реактива, попавшего во время проявки. Мелкая пыль неспешно кружила в голубовато-сером световом потоке, теряющим свою мощность и насыщенность по мере близости к экрану. Задорно звучала незатейливая композиция творения «Клаб Фут Оркестра». Царапины от постоянного проигрывания киноленты приятно грели душу Вайолет мыслью о том, что выбранный ею фильм ценили и любили в «Кортезе». Потому что как можно не любить Бастера Китона?
Они оккупировали целый кинозал – лишь двое молодых людей, чей социальный статус мог бы с трудом определить разве что Ницше: ни там, ни тут - пограничное состояние, столь любовно описываемое немецким философом. В данную минуту, сидя на мягком сидении вельветового кресла, вдыхая запах пыли, старой техники и одеколона юноши, Вайолет все это казалось странным. Полгода назад, окажись она в шаге от Кита, и ее начинало так сильно трясти и лихорадить, что о ее самочувствии начинали справляться все находившиеся рядом. Но сейчас девушка словно не то что проводила время с давним другом, но даже чувствовала некое превосходство над ним, внутреннюю силу, ранее не присущую ей. Вайолет хотелось коснуться юноши, но уже не с той щенячьей преданностью, какой ее наградила влюбленность в самом начале года. Теперь же это была рациональная мысль, обдуманное желание. Словно обдуманное чувство. Отбрось ее разум все причины, и получалась картинка здоровых человеческих отношений мужчины и женщины.
Хотя ничего здорового, конечно, тут не было и быть не могло…
Вайолет не знала, какие слова были использованы, и как Джеймс уболтал, заставил Кита поверить, обратить на Вайолет свое внимание. Но она прекрасно понимала, что не умением менять простыни и не формой горничной заинтересовала Уокера-младшего. Внешность отнюдь не играет никакой роли, хотя кто-то и мог попытаться доказать ей, что «влюбилась она за блестящую улыбку с ямочками да за харизматичный подбородок». Но это глупая ложь тех, кто сам никогда не испытывал подобного: это необъяснимая энергия, которая невидимой атласной алой ленточкой тянется к человеку в момент первой встречи. Ленточка завязывается аккуратным бантиком вокруг твоей собственной шеи, другим концом лишь едва касаясь кармана возлюбленного. И когда ты теряешь его из виду на слишком долгое время, то твою шею начинает сдавливать боль. Вот что значит задыхаться от любви. Вот почему ему так легко, если любовь не взаимна, - конец ленточки у него в кармане-то ни к чему не привязан. Этот конец так легко упустить.
Но Вайолет не хотела думать о плохом. Хотя бы не в этот вечер. Она так мечтала о свидании с Китом, что вся горечь от причастности к этому Джеймса не трогала ее. Не сейчас, потом. Будет еще возможность все обдумать.
Впервые Вайолет решила просто расслабиться, еще не зная, насколько сильно поплатится за это…
В это приятное, волнующее мгновение она могла без стыда разглядывать профиль юноши, могла касаться его и понимать, что эта улыбка предназначалась ей. Вайолет жевала вкусный, еще теплый соленый попкорн, который принес Кит, раздобыв где-то стандартную коробку в красно-белую полоску. И немой черно-белый фильм будто приобретал шарм настоящего кинотеатра с его едва уловимым хрустом попкорна и запахом масла – обстановка, что так сильно отличалась от лекционных аудиторий.
Когда фильм начался, Вайолет поглотила та самая магия кино, и орехово-карий ободок зрачка сверкал и искрился, и ее губы трогала едва уловимая мечтательная улыбка. И она не глядя тянулась за попкорном, так мило, так по-детски смеясь над комичными ситуациями, в которые с таким усердием попадал главный герой. Кит поглядывал на сосредоточенную, поглощенную картиной девушку, и дивился своей нерадивости и небрежности. Как раньше ему удавалось столь упорно игнорировать ее присутствие? Сейчас в его памяти события подходящего к концу месяца перекрывали весь прошлый год, и Киту уже казалось странным, что он так плохо помнил совместные лекции. Он прокручивал свои воспоминания ее смутного образа, когда она врезалась в него в дверном проеме аудитории по английскому, или когда он часто ловил ее взгляды, но теперь все это обретало для него смысл. «Джеймс был прав, - размышлял Кит, - она милая девушка. И такая умная…». И он думал, как быстро она давала ответы на лекциях по литературе, как моментально сдавала тесты, как упорно вела конспекты, и как добра была к его друзьям. И она испытывала к нему чувства, а он, дурак, не замечал этого…
«Она действительно умнее меня, - продолжал размышлять Кит, - я ее недостоин…».
Внезапно, глядя на экран, Вайолет захихикала. Кит очнулся, возвращаясь вниманием к фильму. И тоже тихо рассмеялся: сценка с поиском купюр в мусоре у кинотеатра действительно была комичной. Вайолет заметила улыбку юноши. Его профиль ореолом окутывало дымчатое свечение проектора.
- Это мой любимый момент, - призналась девушка, чувствуя внутри давно забытый, едва сдерживаемый писк восторга: Кит смеялся. Смеялся над ее любимым моментом из «Шерлока младшего». Ему нравился один из ее любимых немых фильмов. Могла ли она себе представить, что когда-нибудь не только признается этому юноше в сильном чувстве, но и получит приглашение на свидание, сможет сидеть так близко, что будет чувствовать его дыхание?
Может, все наконец-то станет хорошо?
Ее взор горел. Вайолет светилась неподдельным счастьем, ощущая себя так впервые за долгое время. Но ее взгляд скользнул до бледневшего синяка под его глазом; улыбка увяла. Кинозал показался тихим, веселый мотив мелодии словно стал тише. Кит слегка помял ведерко попкорна, чуть прищуриваясь, как делал это всегда, когда слишком о чем-то задумывался.
- Насчет фингала, - внезапно завел речь юноша. Вайолет лишь моргнула. Кит быстро кашлянул. – После окончания вечеринки я искал Хейзел с обещанными для ребят полотенцами… - Вайолет слышала сомнение в его голосе, словно он пытался выстроить цепочку событий, потому что был слишком пьян в тот день. В день своего дня рождения. – В коридоре я наткнулся на этого парня… Тейт, кажется… лишь раз его видел, когда ту конференцию проводили. Я даже сказать ничего не успел, он просто взял и ударил, - Кит свел брови. - Я хотел ответить, но когда опомнился, его уже не было рядом…
Вайолет размеренно дышала; поднималась и опускалась ее грудь под мешковатой спортивной кофтой. Тейт наверняка слышал ее признание и видел их поцелуй, вот и врезал Киту просто потому, что мог это сделать. Черт знает что вообще!
- Ты ведь не… - с опаской Вайолет перевела бегающий взгляд на юношу. Тот усмехнулся.
- Да что ты, какая полиция, - понял по ее интонации юноша. - Мы взрослые люди, наверняка я сделал что-то, чем заслужил это.
Вайолет закусила уголок губ, пряча улыбку, потянувшись за остывшим попкорном. Признание Кита ее успокоило, хотя треск кинопроектора теперь казался неоправданно зловещим. Они вновь продолжили просмотр: пропущенное Вайолет знала наизусть и только лишь хотела вкратце описать Киту, как что-то хлопнуло вдали, за пределами кинозала. Вайолет обернулась на приоткрытую дверь.
- Ты слышал?! – озабоченно полушепотом спросила девушка, цепляясь за спинку кресла.
Кит нахмурился, нехотя оторвав взгляд от экрана.
- Что именно?
Вайолет нервно улыбнулась. Странной казалась идея о галлюцинациях в здании, наполненном умершими душами…
- Показалось… - она снова попыталась сосредоточиться на киноленте, но предчувствие чего-то необратимого все сильнее овладевало разумом.
А тем временем облапошенный главный герой принял от возлюбленной обратно помолвочное кольцо. Мотив кантри раздавался из динамиков, и Кита заметно увлек сюжет. Уже и Вайолет расслабилась, глубже провалившись на сидении.
Но только они оба отвлеклись от реального мира, от всех мыслей, что не были связаны с фильмом, как их вернули на твердую землю: за стенами кинозала вновь раздался грохот, на этот раз заставивший Вайолет вздрогнуть по-настоящему. И тут же, словно чертики из табакерки, с ряда позади, с громким «Бу-у!» выскочили женские фигурки. Вайолет слегка вскрикнула, еще не оправившись от паранойи с шумом, Кит же чудом удержал ведерко, высыпав немного кукурузы.
- Черт, да вы так испугались, словно мы вас на горяченьком поймали, - хихикая, дружелюбно хлопнула Кейт приятеля по спине, убирая за уши выбившиеся из хвостика крашеные пряди волос. Кит залился улыбкой, растерявшись за отсутствием ответа.
- Чем это вы тут двое занимаетесь? - Одри растеклась по подголовнику, хитро поглядывая на Вайолет.
- Мы явно прервали свидание, - продолжала играть всеобщую роль и миловидная Софи, двусмысленно качая пальчиком в сторону экрана. Все три девушки походили на вертлявых кошек, увидевших блюдце с молоком – такие ласковые и нежные, и лишь взгляды выдавали их жгучее любопытство.
- Дайте я вас сфоткаю, - достала из заднего кармана смартфон Кейт, как экран резко погас, и кинопроектор медленно умолк, перестав тарахтеть. Громко щелкнуло что-то в щитке. Кинозал погрузился в полумрак.
Все замерли, скованные внезапным скачком адреналина. Одри приподняла голову с рук, устроенных на подголовнике кресла, Вайолет озабоченно завертелась. Почти что кромешная тьма, если не считать тонкой полоски дневного света из приоткрытой двери да беловатого свечения медленно гаснущего полотна экрана.
- Это пробки выбило? – встревожилась Кейт. Ей не успели ответить; того, что произошло дальше, не ожидал никто: из вестибюля раздались два оглушающих хлопка. Выстрелы? Послышались крики паники. Девушки вздрогнули, у Софи вырвался короткий стон. Вновь громкий голос, и в наступившей тишине каждый слышал прерывистое дыхание соседа. Кит опустил ведерко попкорна на пол, не будучи даже уверенным, что оно не перевернулось. В полутьме все вдруг показалось таким ненастоящим. Нужно было понять, что происходило в вестибюле. Если это не шутка, то покинуть кинозал стоило незамедлительно. Одри приоткрыла рот.
- Тихо! – шикнула Вайолет, предотвращая возможные вопросы, ответы на которые она и сама не знала. – Давайте быстро, - и слезла с нагретого места. До двери добирались практически на ощупь, стараясь не задеть и не перевернуть никаких посторонних предметов и не создавать лишнего шума. Кейт полушепотом сострила, стараясь разрядить обстановку, но никто, кроме Одри не отреагировал.
От магии кино более ничего не осталось. Кит первым осмотрел коридор, держа девушек на расстоянии, не выпуская из зала. Вайолет пришлось приподняться на носках и выглянуть из-за его плеча, остальные же оставались внутри; Софи дрожала, задевая Вайолет локтем. Второй уровень лобби казался пустым, бар - заброшенным. Но вот внизу, за сверкающей резьбой балюстрады разворачивалось нечто такое, что девушка видела лишь в документалках на просторе интернета. Тошнота подступала от собственных догадок: по лобби наматывали круги двое обладателей ружей, призывая перепуганных постояльцев к спокойствию. Сначала волна жара прокатила по всему телу, затем подкосились ноги: пришлось опереться о плечо Кита. Чувствуя горячую ладонь, стискивающую его майку, юноша медленно обернулся; выражение лица выдавало крайнюю степень озабоченности. Они не знали, что делать. Они ведь были чертовыми детьми! Незваные гости что-то выкрикивали. И из всеобщего панического гула и собственной пульсирующей крови в висках Вайолет смогла вычленить лишь имя Тейта. Там, внизу, говорили о Тейте. Вайолет затошнило. Держась стены, к кинозалу неслышно подбежала перепуганная Анна.
- Вы видели? – голос был неузнаваем: что-то среднее между шепотом и хрипом пропитого человека. Вайолет всерьез испугалась за ее здоровье: лицо белело, и вовсе не от пудры. Вопрос казался глупым: если бы кто-нибудь из участников разворачивающейся снизу сцены поднял бы голову, то при нужном ракурсе заметил бы их всех. Находясь в недрах кинозала и оставаясь непосвященными в происходящее, девушки за спиной Вайолет подали голос, на что получили незамедлительную реакцию и умолкли. Кит облизнул пересохшие губы, взяв Анну за предплечье.
- Где Дейзи с Давидом? – сосредоточенно поймав лихорадочно бегающий взгляд Анны, медленно и тихо спросил Кит. Снизу раздался очередной вопль. Анна зажмурилась.
- Там двое парней с оружием, - в ужасе шепнула та, будто не слыша вопроса, повторяя общеизвестный факт. Кит сжал челюсти.
- Анна, где Дейзи с Давидом? – вновь серьезнее повторил тот. Девушка коротко выдохнула; губы дрожали.
- В кино, - она сглотнула, медленно моргнув, ближе прислоняясь к стене. – Они ушли в кино… - Кит выдал одобрительную реплику. Краем глаза он заметил Лиз, энергично подзывающую подростков у стены со стороны бара. Юноша подтолкнул Анну, и все шестеро гуськом, держась стены, неслышно прошли добрых метров пять прежде, чем оказаться на безопасном от взглядов с лобби месте. Софи и Одри застопорились на полпути, таращась оружие.
- Где Айрис? – шепотом задала вопрос Вайолет. Софи трясло от страха, и Кейт обнимала ее, тихо растирая предплечья.
- К несчастью, внизу, - с горечью в голосе ответила Лиз, чуть дернув подбородком. Вайолет приоткрыла рот. Ужас сковывал, как бы она ни старалась сохранять трезвость мыслей.
- Сколько постояльцев сейчас в отеле? – продолжала девушка. Кит что-то шептал Анне, успокаивая.
- Двое на шестом этаже, остальные в вестибюле, - Лиз отделила от образовавшейся группы всех, кроме Кита и Вайолет. – Значит так, - вновь приняла воинствующий вид та, сдерживая громкость голоса, - я отведу девочек в безопасное место и найду Донована, а вы-
- Дьявол! – прервало ее неожиданное появление Марча. Джеймс топнул ногой, хватаясь за перила балюстрады со стороны бара. – Это еще что такое? В моем оте-
Он не договорил. Вайолет в ужасе подлетела к мужчине, зажимая рот, но слишком поздно оттаскивая его от ограждения. Их заметили. Один из парней в черном двубортном плаще выкрикнул что-то насчет балкона. Джеймс был в бешенстве. Раздался детский плач и топот ног. Вайолет запаниковала.
– Выведи их отсюда и приведи полицию, - спешно обращалась Лиз к Марчу. Тот разинул рот, желая возразить. Лиз была непоколебима. – Хоть раз сделай что говорят!
Дрожа, Софи всхлипнула.
- Я останусь с Китом, - выпалила Анна, хватаясь за руку юноши. Лиз выругалась.
- Идите! Живо! - настойчиво повторила та, торопясь увести более сговорчивых девушек в недра отеля. Кит быстро распахнул дверь на лестницу.
- Ты говорил мне о потайных проходах, - спешно перебирая ногами по ступенькам, оборачивалась на Джеймса Вайолет. Перила казались ледяными. Спертое дыхание мешало быстрой речи. – На третьем есть?
Джеймс выглядел так, будто вообще не понимал, чего от него хотят.
- Да, в детской, - наконец откликнулся тот. И никому уже дела не было до того, что это за детская такая и почему о ней никто не знал раньше. На пролете третьего этажа все ввалились в коридор, но Джеймс медлил. Заметив это, Вайолет притормозила, потянув за ручку, оставляя двоих знакомых по ту сторону двери. Силуэт озадаченного Кита мелькал за полупрозрачной ребристой дверной вставкой.
- Нет, ты не можешь! – догадалась Вайолет о причине, сжимая ручку двери.
- Надо было сразу им шею свернуть! – рявкнул мужчина.
- Не при стольких свидетелях! – в панике продолжала шептать Вайолет. – Ты хочешь, чтобы благодаря показаниям постояльцев полиция оцепила здание в поисках убийцы? – Она видела, как слова действовали. Джеймс колебался, будучи заботливым творцом, любящим свое детище – свой драгоценнейший отель. Вайолет мягко кивнула. – Ты поможешь нам выбраться из «Кортеза», чтобы впустить по тому же пути копов. Пусть уже они разбираются с этими психами.
Искорки сверкали во влажном взгляде. Ему не нравилось то, что происходило, но еще больше ему не нравилось, что он не мог это контролировать. В самом низу хлопнула дверь; Вайолет вздрогнула.
- Тридцать третий номер будет справа по дальнему коридору, - благоразумно заверил Джеймс, читая благодарность во взгляде девушки.
- Приведи полицию, - шепнула та перед тем, как Джеймс исчез из поля зрения. Девушка спешно повернула дверную ручку; от стен лестницы отражался эхом глухой топот ног. Вайолет поспешила слиться с тишиной третьего этажа. Ее ноги тряслись.
- Номер за поворотом, - сообщила та подросткам, рванув с места как только дверь позади неслышно прикрылась. Кит, нервно грызя ноготь, стартовал следом, утягивая полуобморочную Анну. Мягко шуршал ворс ковролина.
- Не понимаю, зачем кому-то грабить отель? – воскликнула Анна, еле поспевая за однокурсниками. – У вас ведь даже кассы нет!
- Они здесь не для этого, - бросила Вайолет, беспокойно прислушиваясь к возможным посторонним звукам. Но этаж был так привычно молчалив, что весь шум лобби, весь страх и тревога – все это казалось миражом.
- Не для этого? – повторил Кит. Поворот направо, в проход меж двух центральных коридоров. Еще немного, еще несколько шагов… Все слова стояли в горле, и усилия говорить оборачивались тошнотой.
- Они здесь из-за Тейта… - на эмоциях шепнула девушка.
- Стоять! – выкрик позади испугал. Все трое замерли на месте; миновав угол, бесшумно выступил юноша, со скрипом байкерских перчаток сжимая черное помповое ружье. Анну заколотило от страха, Кит медленно сделал шаг вперед, пряча ее за собой. И лишь Вайолет символично стояла чуть впереди ото всех, к кошмару своему узнавая гостя: это был он – парень, чье лицо не сходило с первых полос всех местных газет вот уже какую неделю. Облик стерся из памяти за прошедшие дни, воскреснув сейчас лишь благодаря воспоминаниям о деяниях: стрельба в школе, побег из-под стражи, укрытие в заброшенном доме…
На мгновение ее тело будто сковал лед, затем разум прояснился, словно произошла короткая очистка жесткого диска. Ударил адреналин. Испугавшись шороха джинсовки, парень тряханул свой Ремингтон, перезаряжая обрез, и сжал оружие обеими руками, направляя дуло в сторону подростков. В полутьме, освещаемый тусклым свечением ламп, он казался настоящим зловещим безумцем. Больно забила венка на шее; Вайолет сделала вдох, давя приступ тошноты.
- Дилан, - ровным голосом привлекла внимание та, дождавшись, пока бегающий взгляд юноши, не без труда, но сфокусируется на ее собственном, - ты ведь Дилан, да? –Вайолет осознала, что была единственным человеком, смекнувшим о мотивах разворачивающегося «Бостонского чаепития». Имя Тейта четко прозвучало там, в вестибюле. И что бы ни хотели эти ребята, сын ее соседки имел к этому непосредственное отношение…
Она медленно шагнула вперед. Ноги были кошмарно ватными. Анна в ужасе промычала что-то нечленораздельное, Кит встревоженно дернулся.
- Вай!
Дилан резво перевел дуло ружья, вызвав новую пугливую реакцию. Адреналин дурно опьянял, и запах страха плотным облаком распространялся по пространству. Игнорируя друзей, Вайолет сглотнула, приподнимая ладони на уровне груди. Ведь как там учили в школе? Попытка показать, что ты не враг и готов к сотрудничеству – крайне важная тактика поведения при нападении? Ее незаметно колотило – для других да и для самой себя. Полутьма коридора давила, стены словно сжимались. Вайолет была внимательной девочкой: уже второй раз этот юноша нервно потер нос. «Ведь не от насморка», - мелькнуло в ее голове. Красные глаза, расфокусированный взгляд, зуд полости носа, развязная речь и все его поступки – явные признаки наркомании. «Он под дозой», - быстро заключила Вайолет, уже сталкиваясь с кокаинщиками в лице Тейта и Салли. В этом и был весь ужас: такие не контролируют себя, и выстрел мог произойти в любой момент.
Юноша на мгновение завис, явно не ожидая, что его узнают, но быстро переменившись в лице; ненадолго задержалась тень гордости, губы передернуло в полуулыбке.
- Знаешь меня, может и его знаешь тоже? – быстро оттарабанил будто бы отрепетированную фразу тот, все продолжая нервно утирать нос.
- Его? – спокойно, дружелюбно повторила девушка, лихорадочно обдумывая возможные варианты. Она старалась не смотреть ни в глаза нападавшего, ни на дуло ружья, что сейчас отплясывало по импровизированному квадрату воздушного пространства. На ее уточнение парень нетерпеливо закивал.
- Да-да его, - он облизнулся, ткнув дулом поочередно в сторону каждого из присутствующих. И симпатичная при иных обстоятельствах мордашка выражала весь спектр признаков помутнения рассудка: от горящего взгляда, до нервной, похожей на тик полуулыбки. – Вы все, наверное, и не подозреваете даже на каком месте стоите!
Кит приоткрыл рот, желая что-то возразить, Вайолет остановила, опережая его.
- Здесь погиб юноша, - начала та, пытаясь вывести нападавшего на диалог, потянуть время. Быть может, полиция уже близко… Вайолет не была уверена, что за ее спиной вообще продолжают дышать – настолько тихим стал и без того молчаливый коридор. Даже трубы под потолком не гоняли воду. Ее реплика вызвала язвительную усмешку юноши.
- Погиб? Погиб!? – он психовал. – Алло, народ! Вы не знаете?
- Послушай, - вспылив, начал было Кит.
- Молчать! – заорал юноша, дернув обрезом так, что у Вайолет подпрыгнуло сердце. Кит замер, Анна зажмурилась. Нападавший мотнул головой; прядь каштановых волос упала на лоб. – Чертов парень был гением! Совершить правосудие и умереть там, где можно остаться живым до скончания веков!
Кит был сбит с толку, Анна напугана слишком сильно, чтобы соображать, а Вайолет была в тотальном ужасе от услышанного: он знает Тейта, он назвал стрельбу в школе «правосудием», и он осведомлен о «чудодейственном» свойстве стен отеля. Черт возьми, откуда?
- Прежде… - юноша нервно облизнулся: от переизбытка адреналина он тяжело дышал, - прежде, чем сделать это, я хочу видеть его.
Сделать это. Вайолет вновь прочувствовала собственную дрожь. Дилан и его товарищ, терроризирующий сейчас нижний этаж вестибюля, задумали что-то ужасное. Вайолет выпала из реальности на скудное мгновение, и что-то случилось без ее ведома: мелькнуло ружье, Анна вскрикнула, и в общей суматохе позади нападавшего появилась фигура.
- Не надо, - Тейт сжимал измятые длиннющие рукава своей рубашки, - не стреляй, - он медленно сделал шаг.
Дилан отпрянул, но, узнав Тейта, опустил обрез. Вайолет не видела лица юноши, но могла догадаться, что произошедшее сильно его поразило. В полутьме и Тейт казался мрачнее обычного, и лишь взгляд выдавали панику. Пользуясь моментом, блондин осторожно сделал еще шаг, ближе к Вайолет.
- Лэнгдон? – будто не веря, задал вопрос Дилан. На мгновение он опомнился, резко хватая обрез. Сердце заколотилось с новой силой, Анна нервно вздохнула. Дилан вернулся вниманием к Тейту.
- Чего ты хочешь? – хмуро спросил блондин. Вайолет чувствовала, он пытался помочь.
Дилан рассмеялся. А картинка вырисовывалась в сознании все четче: девяносто четвертый, Тейт в такой же одежде, выстрелы, крики школьников… Странное дело, за его спиной ей было так комфортно…
- Черт побери, чувак! Да ты и правда живой!
«Мы проявляем себя лишь перед лицом опасности», - почему-то вдруг всплыла в ее сознании фраза, брошенная в одном из разговоров с Марчем. Можно ругать экзистенциализм, но это самая простая философия: вот она – эта самая опасность. Кит, еще недавно будучи единственным юношей в компании, и сейчас старался держаться мужественно. Но он спасал Анну. Вот что главное – его рука сжимала не ладонь Вайолет, а Анны. Она же все больше сливалась по цвету со штукатуркой. А Вайолет думала о постояльцах, о новых друзьях, об Айрис, Лиз и всех остальных. Ей было плевать на себя, лишь бы другие остались целы. Это была старая добрая Вайолет, сама ее сущность. Не испорченная страданиями и влиянием Марча.
Все произошло так быстро.
Джеймс появился из ниоткуда, материализуясь из пыли и страха, что составляют воздух «Кортеза». Все произошло как в замедленной съемке. Позже Вайолет так и опишет себе этот момент: приторможенная пленка фильма ужасов. Вот это был настоящий кошмар, перечеркивающий все, что она испытывала до этого мгновения.
Все произошло за секунды.
Один лишь шаг Марча за спиной Дилана, непроизвольный выкрик «Джеймс, нет!» из уст Вайолет, скрип кожаных ботинок, свист разрезающего воздух обреза, сильная хватка рук Тейта, боль от удара о стену и оглушающий, будто вобравший в себя все последующие звуки выстрел. Красная пластиковая гильза шлепнулась на ковролин, откатившись к плинтусу…
Комментарий к Crasher
Crasher (ам. слэнг) - незваный гость
========== Don’t you ever play the kitten ==========
Шум.
Он и сейчас порой стоит в ушах, преследуя девушку. Она никогда не забудет это гудение. Будто пропавший прием телевизионного канала; оборванная жизнь как выдернутый провод из розетки. Боль от удара потеряла свое значение; Вайолет выпала из реальности. Протяжный крик, а после пустота. Она словно сторонний наблюдатель следила за собственными попытками встать, но что-то не позволяло: это Тейт держал ее подле, обнимая за плечи, стараясь не давать ей смотреть. Не сразу она поняла, что именно произошло. Вдох, глухой удар и вскрик Анны. Вайолет приоткрыла рот, пытаясь воспроизвести звук, но шок сковал голосовые связки. Тейт держал ее, глядя в ужасе на безжизненное тело в метре от них двоих. Хлынули слезы; Вайолет вырвалась, подползая ближе.
Пуля пробила грудную клетку; кровавое пятно стремительно разрасталось на некогда ослепительно белой майке. Анна и сама не поняла, в какой момент оказалась на полу, а голова Кита - на ее коленях. Она тоже не замечала, как плачет.
Руки алые, и тело Кита еще такое теплое, такое «живое». Звон в ушах усилился, и яркой вспышкой был лишь хруст – может, это Джеймс расправился с малолетним убийцей, а может, пострадал кто-то другой: на это было плевать, абсолютно все равно. Сквозь слезную завесу Вайолет различала оцепеневшую Анну, зажимающую от шока рот окровавленными ладонями. Сильно пахло железом и еще чем-то кислым.
Двигались тени. Вайолет настойчиво звали по имени - она не отвечала, да и не думала даже это делать. Мелькал белый цвет. Колени зудели; пропитывая ковер: кровь доползла до ног, въедаясь в штаны. Джинсовку Анны орошали мелкие алые капли. Кит не двигался; они пытались привести его в чувства, но руки тряслись, а пальцы оставляли на чистых участках его майки смазанные следы. Возле тела сверкнули лакированные туфли: Джеймс бесстрастно приподнял кисть Уокера, нащупывая артерию. Мужчина поджал губы; Вайолет, все поняв, в истерике замотала головой, вновь зарыдав, теперь уже ни к чему не желая проявлять участие. Он не может умереть! Не может!
Крики, топот тяжелых ботинок, чьи-то касания. Ее пытались поднять, помочь встать. Вайолет отмахивалась, упорно стараясь сфокусировать взгляд на чем-то одном: все так быстро мелькало. Громче звенело в ушах. Они обе тонули в крови, и слезы жгли лицо. Вайолет колотило в шоке.
Кто-то оторвал ее от Кита, поднял на ноги. Хлюпала кровь под подошвами. Знакомые голоса. Рисунок ковра лобби пестрел перед глазами. Люди, много людей. Всхлипы, крики. Ночной теплый ветер словно кокон. На фоне дымчато-серого неба оранжевые огни машин скорой и сине-красные – полицейских. Стояла суматоха; гул сирен, вспышки камер, шум раций, выкрики мужские и плач детский. Вайолет не могла идти, слезы застилали взор. Ее трясло и тошнило, хотелось сесть на асфальт. Софи и Кейт приютились в одной из машин скорой. Им сказали, и обе они тоже плакали. Кого-то выкатывали на медицинской тележке-носилках; колесики гремели на вентиляционных решетках. Возле кованого ограждения один полицейский беседовал с Лиз, еще один пытался задавать вопросы Айрис: женщина сидела в скорой, Донован подле, обнимая мать. У них все будет хорошо, они наладят отношения…
***
Следующие три месяца были самыми тяжелыми. Вайолет дважды вызывали в участок для дачи показаний. Кит умер мгновенно, пуля разорвала сердце – все, что смогла разобрать девушка из быстрой речи полицейского. Дилана Купера так и не нашли – ни живого, ни мертвого. Вайолет догадывалась: Джеймс замучил его до полусмерти, а потом избавился таким образом, чтобы призрак умершего не блуждал по коридорам «Кортеза». Вайолет знала, но молчала. Как и Анна, которая понимала, что своими показаниями ничего не сможет изменить. Кита ничто не вернет.
Ночь после происшествия Вайолет не помнила и даже не была уверена, где именно ее провела: дома ли или на больничной койке под пристальным взором психиатров. Последующие дни были окутаны туманом, и просачивающийся сквозь него мамин ласковый голос почему-то вызывал раздражение. Слезы не успевали высыхать. Жизнь превратилась в одно большое намокшее полотенце, которое выжимали, но суше от этого оно не становилось. Кровь Кита до сих пор ощущалась на руках.
Вайолет не общалась ни с кем из них, лишь видела мельком. Каждый был безутешен в своем горе, но каждый справлялся с ним так, как умел. Анна ударилась в бесконечный загул по домам знакомых, посещая нескончаемые концерты – череда бесконечных бутылок алкоголя и слабые успокоительные, какие только можно купить в аптеке без рецепта. Вайолет же, оправившись от первоначального шока, прошла четыре из пяти стадий принятия неизбежного, на слишком долгое время задержавшись на самой первой – отрицании: швыряла в гневе посуду, выбив стекло над раковиной, рыдала до икоты, по ночам слезно молила темноту, чтобы это ее забрали вместо Кита. Она часто обвиняла его, потому что он бросил их. Бросил! Оставил их всех! Никто не подумал о том, как они теперь должны жить без него! А затем наступила всепоглощающая апатия. В каком-то смысле это приятное чувство, потому что тело и разум становятся пустыми, и ничто не имеет значения. Но это длится лишь до захода солнца, когда столь тяжело подавлять стоны рыданий. Вайолет много курила, перестала понимать происходящее на лекциях, расфокусированно следя заплывшим от наворачивающихся слез взглядом за профессорами, пыталась занять себя мелкими делами, уверяя окружающих, что все в порядке. О своем собственном дне рождении Вайолет вспомнила лишь на одной из лекций, да и то только после звонка от родителей…
Мучительно было все, что имело память о прошлом: многочисленные картины Кита в ее комнате начали менять свое положение. Вайолет стала снимать рисунки – этот шаг давался ей особенно трудно. Она плохо ела, аппетита не было вовсе, а вся еда, которую девушка с трудом закладывала в себя, чтобы поддерживать жизненные функции, казалась картонной, безвкусной. Вайолет заметно похудела.
Ее работа в отеле закончилась также спонтанно, как и началась. Лишь однажды Вайолет сделала попытку переступить порог вестибюля, но Лиз с каменным лицом выпроводила девушку из «Кортеза», не дав никаких разъяснений. Вайолет разрыдалась прямо на месте, возле кованого ограждения и столь приевшихся глазу каменных необъятных поддонов для цветов. Подол платья колыхался от влажного ветра, оголенные ноги пекло на солнце, привычно гудели кондиционеры отеля, и слезы размазывались под глазами, по ладоням. Лиз не пустила ее не созла. Ведь вопрос, который зародился у Вайолет лишь в это мгновение, не был закрыт: а осталась ли оболочка юноши в отеле? Были ли у него незавершенные дела? Возможно, Лиз знала правду и боялась, что Вайолет попытается остаться с ним в «Кортезе» навсегда…
Библиотека, в которой они вместе получали тот красный учебник по средневековой литературе, курилка, дальняя скамейка под дубом, его любимая парта, «Пицца Хат» на бульваре Мартина Лютера Кинга, их общий транспорт – все напоминало о Ките. Было больно проходить теми же маршрутами, по тем же местам, видеть те же строения, тех же преподавателей. И было так страшно сидеть на лекции и, поворачивая голову, осознавать, что место, на котором должен был сейчас быть он, пустует. И будет пустовать всегда. Первое время она еще оборачивалась на скрип дверей после начала лекции, все еще ожидая, что опоздавшим окажется Кит, как это было всегда. Но это был не он. И никогда уже не будет. В толпе часто мелькал его рюкзак, или Вайолет ловила в поле зрения спину какого-нибудь темноволосого юноши в белой майке; в страхе она пугливо замирала, боясь, что это галлюцинация. Казалось, будто жизнь нещадно терзает, продолжая напоминать о потере. Разрывающее грудь страдание уступило место тупой боли, и это было отнюдь не лирическое воспоминание. Вайолет расстраивалась, пряча слезы за бейсболкой или солнцезащитными очками. Потеря изводила. Сил не оставалось. Вот она – жестокая ирония. Все вокруг нее так желали уберечь ее от влияния Марча, спасти от воздействия отеля, что в конце концов им это удалось. Но какой ценой…
Смерть Кита – ужасное потрясение, огромная потеря, но она же помогла вернуть Вайолет ощущение человечности. Это мерзко и неправильно, но это правда. Если бы Кит выжил, Вайолет бы никогда не освободилась. Ни от него, ни от себя.
Она винила себя в смерти Кита. Если бы она не выкрикнула те слова, если бы дала Джеймсу довести свой план до конца, Кит бы остался жив… Как много этих “если бы”…
***
Некогда солнечный и столь приятный университет превратился в одну большую пыточную. Учебный материал давался с трудом. Первое время не знающие преподаватели еще произносили фамилию Уокера, искренне интересуясь причиной его отсутствия, на что в зале воцарялось мертвенное молчание, пока кто-то самый храбрый не подавал голос. Обычно это была Дейзи, спокойно сообщавшая, что Кит больше не учится в Южно-Калифорнийском. От самых непосвященных поступали дальнейшие расспросы, которые Дейзи тактично пресекала, советуя обратиться к декану за подробностями. А Вайолет не могла поверить, что ей нужно учиться жить без Кита. Больше года она испытывала к нему чувства, была рядом. Она привыкла к такой жизни, и в какой-то мере она ее устраивала.
Вайолет нужно было любить, и никто не виноват, что она полюбила именно Кита.
Исход истории никогда не приходил ей в голову. Она всегда рассматривала самые нелепые варианты: переезд родителей, закрытие университета, собственная смерть в конце концов, но никогда и представить себе не могла, что та жизнь, к которой она так привыкла, может быть столь зверски окончена. Не только она – никто не ожидал этого. Безвременная кончина юноши повлияла на всех: Дейзи и Давид стали часто ссориться. Доходило до того, что они могли не разговаривать сутками, а Давид начинал флиртовать с какой-нибудь девицей. Вайолет было больно смотреть на это: вся ее привычная жизнь рушилась на глазах. Когда шоковое состояние парочки прошло, они смогли разобраться в отношениях. Но Давид ушел из Южно-Калифорнийского практически так же неожиданно, как и Кит. Он оставил учебу, не пояснив причины, хотя они с Дейзи продолжали встречаться. Продолжают до сих пор. Его брошенная учеба была еще одним плевком в душу Вайолет.
Все разрушилось. От прошлой жизни ничего не осталось. Их компания приняла Вайолет: Софи, Кейт и Одри часто звали Вайолет с собой на перерывы, а в курилке больше никто не держался особняком, и Анна курила в компании Вайолет. Казалось, каждый искал утешения в наиболее понимающем. Страшный парадокс: Вайолет так отчаянно хотела влиться в их жизнь, в их компанию, что сделала это чудовищным способом. За одним парадоксом шел следующий: ее спас Тейт. Убийца защищал ее, в то время как Кит защищал Анну.
«… проявляем себя перед лицом опасности».
Она бы никогда не смогла быть с Китом…
***
Вайолет часто сравнивала свои с Уокером отношения с чувствами Петрарки к Лауре: последнюю поэт любил на расстоянии, посвящая ей стихи, но ни разу не обменявшись с ней и парой слов. Вайолет всегда грела эта мысль, ведь она доказывала, что ее любовь к Уокеру настоящая. А теперь их отношения были похожи на чертовы трагедии Шекспира…
Когда горе перешло в ту самую тупую ноющую боль, Вайолет стала часто писать Киту письма, рассказывая ему о повседневных происшествиях и забавных событиях. Посредством этих писем она чувствовала, что снова общается с ним. Самое новое содержало всего четыре строчки:
Везде я вижу твой рюкзак,
Твою не очень дорогую куртку;
От этой мысли не отделаться никак,
Что жизнь сыграла со мной злую шутку…
***
В этом прозябании, подобном призрачному блужданию в пустоте, приблизился третий осенний месяц. Конец октября окрасил природу в яркие краски. На календаре двадцать шестое число. Еще несколько дней, и будет новая вечеринка, на которой они все будут пить, потому что это поможет пережить еще один месяц без него.
Вайолет прошла через ворота, плетясь к лекционному залу. Солнце играло с пряжкой сумки, под ногами шуршали сухие опавшие листья, что пахли сыростью и смертью. Как подвалы «Кортеза»… Громко шумел фонтан; новые потоки шлепались на прозрачную водную гладь. На ступеньках корпуса сидела Анна, гоняя минералку в бутылке. Вайолет опустилась рядом. Какое-то время они молчали: Анна продолжала свое дело, Вайолет расфокусированно глядела на ни о чем не подозревающих студентов, что прогуливались по прогретым дорожкам.
- Дерьмово выглядишь, - с натянутой улыбкой сняла солнцезащитные очки Анна, первой начав разговор. Вайолет слабо усмехнулась. Она знала, что это правда.
- Твое похмелье тоже не сахар.
Анна сделала глоток, приподнимая бутылку будто в ироничном тосте, затем вновь натянула очки. Но еще мгновение, и ее голова опустилась на плечо Вайолет. Удивление прошло как только послышался всхлип: Анна заплакала. Ее слезы мочили толстовку. Вайолет молча поджимала губы, глядя куда-то вдаль, словно присматриваясь.
На их руках умер друг, они обе по-своему, но любили его. Это сближает.
- Эта боль, - тихо всхлипнула Анна, - она когда-нибудь пройдет?
Теплый калифорнийский ветерок трепал волосы; пряди падали на лицо. Больше года назад, впервые поняв, что она испытывает чувства к Киту, Вайолет не могла себе представить, к чему это приведет. Донован был прав: дерьмо случается. Порой чаще и с худшими последствиями, чем мы надеемся, но это происходит. И мы не можем контролировать этот процесс, мы лишь вольны бороться. Сражаясь с ситуациями, мы сражаемся и с той гадостью, что сидит в нас самих, мешая расти и развиваться. Жизнь непредсказуема; за ответвлениями нашего пути всегда таятся секреты и тайны, которые ранее казались непостижимыми, нереальными. Вайолет пыталась помочь всем вокруг: Айрис с сыном, Салли с копом, забыв, что вначале нужно помочь самой себе. Это их собственные жизненные пути, и они сами должны разобраться с теми чудовищами, которые сидят внутри. Вайолет лишь подтолкнула их к этому, как все пережитое ею в «Кортезе» подтолкнуло девушку к новой ступени взросления. В девятнадцать она уже не та, какой была год назад. Нельзя сдаваться.
От тела Анны исходили волны тепла. Она тихо, неподвижно выплакивала накопившееся отчаяние.
Вайолет потеряла Кита, но обрела настоящих друзей. Именно тех, которых еще недавно так ненавидела, воспринимая лишь оболочку, но не имея возможности увидеть душу. Это Давид, который на самом деле не так жизнерадостен, как казалось, это Дейзи, которая тоже умеет чувствовать и сопереживать, искренне любя Давида. Это компания из трех подруг, которые любят, ценят жизнь, в страшный момент пытаясь помочь и поддержать друг друга. Наконец, это Анна, которая оказалась Вайолет намного ближе по духу, чем девушка могла себе представить. Их схожесть – не обычное совпадение, и даже простые взгляды, которыми они обмениваются, могут говорить намного больше и громче любых слов.
Найдя человека, который понимает и разделяет твою боль, можно справиться с потерей.
Поэтому, щурясь на ярком солнце, слыша гул студентов и прерывистое дыхание Анны, Вайолет ответила на ее вопрос так, как думала, что никогда не будет в состоянии ответить. Раньше она и не знала, что способна так думать.
- Нет, - приобняла ее Вайолет, с силой сжимая край джинсы своего комбинезона, - боль не пройдет. Лишь будет слабеть, пока однажды ты не почувствуешь, что она стала ноющим напоминанием. Оно никуда не уйдет, потому что это часть твоей жизни. Но, мне кажется, что это чертовски важная часть…
*
Последние комментарии
4 часов 36 минут назад
4 часов 38 минут назад
11 часов 20 минут назад
11 часов 28 минут назад
17 часов 41 минут назад
17 часов 44 минут назад