Легенды леса 3. Хозяева леса (СИ) [Кицуне-тайчо] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Вечерние беседы ==========

Однажды осенью произошло удивительное событие. К подножию холма, на котором расположилось селение семьи Ан, подъехали два всадника. День был на исходе, и семья собиралась в поселении, заканчивая свои дневные работы, складывая по местам инвентарь и готовясь к общему ужину в большом доме. Так что, пусть не все, но очень многие оказались в тот момент на этом краю поселка, поскольку именно здесь располагались загоны для ящеров и сараи для хранения инструмента. Люди засуетились, кто-то велел кому-то оповестить тех, кто был главным в семье: стражей, а также старую ведьму, поскольку без нее ни одна встреча гостей не обходится. Оставшиеся столпились и с любопытством наблюдали, как по склону холма карабкаются наверх ящеры, двое под всадниками, третий с грузом. Гости вообще редко захаживали к семье Ан, а уж гости с севера – это что-то совершенно невероятное. Ведь на севере больше ни одна семья не живет, и совсем недалеко отсюда проходит граница леса.

Всадники приблизились. Со спин ящеров спрыгнули две женщины; обе радостно улыбались. Одной из них оказалась старая знакомая семьи, разведчица из-за гор Ретофа. А вот вторую сперва даже и не узнали. И хотя все отлично помнили эту сетку белых шрамов, искажающую черты лица, но не могло такого быть, чтобы… Люди раскрыли рты в изумлении. Неузнаваемая Кава рассмеялась.

– Ну, и что вы встали? Тут человек домой приехал, а они стоят столбом.

Тогда уж все отмерли и зашевелились, последовали возгласы, объятия, приветствия. Ретофу встречали с не меньшей радостью. Мальчишки принялись снимать груз и гладить ящеров, тех самых, на которых некогда и уехали эти двое в дальний поход.

Вдруг Кава заприметила в толпе подошедших стражей. Лицо ее при взгляде на Ан-Таара словно осветилось изнутри, а в глазах промелькнуло что-то похожее на удивление. Потом она тепло улыбнулась, легким шагом приблизилась и поцеловала старшего стража в щеку.

– Здравствуй, Таар. Рада тебя снова увидеть.

После чего обернулась к его ученику, которому достался такой же сестринский поцелуй.

– Здравствуй, Кайтен. Ты повзрослел.

Кайтен только глазами хлопал. Все было не так. Женщину, которая уезжала от них, хотелось пожалеть. Она была несчастной до самой глубины своего существа, она только научилась выглядеть иногда веселой, а в остальное время – не слишком грустной. Та женщина казалась вечно напуганной, ей требовалось все ее невеликое мужество, чтобы просто улыбнуться. Прошло два года, ну, пусть чуть больше. Женщина, которая к ним вернулась, светилась спокойствием и внутренней силой. В ее глазах была мудрость, в улыбке – теплота. Движения стали плавными, несуетливыми, осанка горделивой. Во всем ее облике появилось даже что-то покровительственное. Это была совершенно иная женщина. Становилось ясно, что прежней маленькой Кавы здесь больше нет.

Но что порадовало Кайтена еще больше, так это что Ретофа совершенно не изменилась. Она была все так же очаровательна, хотя даже не пыталась кого-то очаровывать. Она своим пружинистым шагом приблизилась к стражам и чмокнула каждого в другую щеку. А через миг обе женщины повисли на шее старой Мару, которая, надо сказать, с трудом выдерживала их энтузиазм.

– Полно, полно, – урезонивала она. – Совсем меня задушите. Вот пойдемте-ка лучше ужинать. Только накрыли, все горячее. Путешественниц надо кормить, остальное потом.

Предложение переместиться в большую гостиную встретило горячее одобрение со стороны всех присутствующих. Все были голодны и устали не меньше, чем гостьи. Мальчишки только отвели ящеров в сарай, а поклажу бросили тут же, не разбирая, и все отправились ужинать.

Только когда в комнате расселась вокруг большой скатерти вся семья, – очень маленькая семья по здешним меркам, – тогда женщины разглядели незнакомое лицо. Лицо было круглое, улыбающееся, ушастое, с большими наивными глазищами. Оно принадлежало молодому человеку невысокого роста и крепкого телосложения. Его короткие и густые волосы были странного оттенка: иначе, как серыми, не назовешь. Светло-серые и темно-серые. Пятнами. Его широкая улыбка открывала довольно крупные клыки.

– А это новый член семьи? – ласково спросила его Кава.

Парень отчего-то смутился и не ответил.

– Это Кайги, – сказал за него Ан-Таар. – Я о нем потом расскажу. Это длинная и интересная история. Но сначала рассказывайте вы.

Путешественницы наперебой принялись рассказывать. Дорога к горам была долгой, но достаточно спокойной. Им повезло, и твари не встретились по пути, но ждали их появления в любую минуту. Все прошло, как и планировала разведчица. Женщины добрались до гор, после чего свернули к северу, выбрались к цивилизации и теперь со смехом рассказывали о множестве казусов, приключившихся по дороге с неопытной и дикой Кавой. Но потом они снова нырнули в лес, уже по ту сторону непреодолимого горного хребта, и углубились на территорию племен, откуда родом была Ретофа. Там они отыскали племя разведчицы, и Кава нашла себе наставницу-ведьму. Так что все то время, что они жили по ту сторону гор, Кава постигала ведьмовское ремесло, а теперь она вернулась, чтобы продолжить свое обучение у Ан-Мару.

– Если только ты возьмешься учить меня, бабушка, – кротко сказала Кава. – Учить по-настоящему, я имею в виду.

– Возьмусь, возьмусь, – покивала старуха. – Поздненько, конечно, ну да уж сколько успею. Придется еще пожить, раз ученица у меня нашлась.

Но оба стража, – Таар раньше, Кайтен чуть позже, – поняли, что предложенный им рассказ намеренно или невольно отредактирован. Повесть о дорожных приключениях никоим образом не объясняла, каким образом из несчастной, запутавшейся в собственных переживаниях прежней Кавы получилась эта, сильная и уверенная. И каждый из них решил спросить об этом Ретофу позже, наедине. Возможно, эта история действительно не для посторонних ушей. А может быть, слушать об этом не стоит в первую очередь самой Каве. Даже у Кайтена хватило сообразительности и такта промолчать, не говоря уж об остальных.

А еще, – и это заметили многие, и Мару в первую очередь, – Кава поглядывала на Таара с довольно странным выражением. Более всего это было похоже на недоумение. Так, словно она видела его впервые. Даже нет, словно он был похож на кого-то, кого она знала, но не являлся этим знакомым. И теперь она словно силилась вспомнить, кто такой, кого напоминает, что с ним связано. И во взгляде Таара на нее сквозила растерянность. Причем взгляды эти не встречались.

За этими разговорами незаметно подкралась ночь. Ох, как много еще хотелось обсудить! Но все собравшиеся принялись дружно зевать, и потому принято было решение отложить остальное до утра. Путешественниц отвели в домик, где прежде жила Кава, и который до сих пор не был никем занят. Остальные тоже разошлись по домам.

Кайтен поймал Мару, когда она возвращалась к себе, отнеся гостьям кое-что из своих настоев для укрепления сил.

– Вы были совершенно правы, – торжественно объявил он. – Они вернулись. Даже раньше, чем я думал.

– А когда я в таких делах ошибалась? – усмехнулась старуха.

– Но как они это сделали? – изумленно спросил он. – Каву не узнать.

– Не знаю, как сделали, – задумчиво проговорила Мару. – Это ты у Ретофы спроси. А только я-то как раз Каву узнаю. Такая она и была раньше, до того, как тварь на нее напала. Бойкая была девчушка, смелая, вечно везде бегала одна, потому такое и случилось. Это после она изменилась до неузнаваемости. Я думала, совсем сломалась, а нет. Поправилась девчонка. Прежняя стала.

– Но она что же, – робко полюбопытствовал Кайтен, – больше Таара не любит? Странно так смотрит…

– Ну, не так все. Просто больше нет той, которая любила. А эта, новая, она и сама еще не знает. Вроде помнит, что было что-то, а что? Вот и смотрит. Понять пытается.

– А он? Он ее сможет теперь полюбить?

За этим вопросом у Кайтена крылись сразу две надежды. Во-первых, он, конечно, был на стороне Кавы. Она нравилась ему и прежде, еще больше нравилась теперь. Раньше она вызывала у него жалость, теперь уважение, но он все равно хотел, чтобы у нее все устроилось. А во-вторых, подобное развитие событий нейтрализовало бы главного конкурента на сердце Ретофы. Может быть, Таар и решил отказаться от своих притязаний, но так все же было бы надежнее. Потому что сам Кайтен намеревался попробовать еще раз.

Мару рассмеялась.

– Ну и вопросы ты задаешь! Да кто ж теперь-то знает? Теперь все заново. Теперь уж как пойдет. Нынче никто не знает, как все сложится, и я не знаю, и они.

Кайтен улыбнулся. Что ему всегда нравилось в старой ведьме, так это возможность поговорить откровенно о чем угодно и получить честный ответ.

***

С утра, конечно, стало не до разговоров. Прибывшим нужно было обустраиваться, Кава восстанавливала уют в своем жилище, так надолго брошенном. Ретофе тоже выделили домик, не тот, где она жила в прошлый раз, а новый, недавно поставленный. Да и у прочих было много осенних хлопот с урожаем, заготовками, приготовлениями к зиме. Заново все собрались только вечером, за ужином. Но теперь уж была очередь гостей слушать, а хозяев – рассказывать, что произошло за время разлуки.

Рассказывая о новом члене семьи, Кайги, приходилось рассказывать и о Ноэне. Кава каждый раз, как упоминалось его имя, досадливо морщилась, словно ей было стыдно, что это нелепое существо является ее родным братом. Рассказывали, в основном, Кайтен и Кайги, изредка вставлял ремарки Ан-Таар. Когда рассказчики дошли до самолета, Ретофа рассмеялась и сделала изумленное лицо, но тогда это сочли только удивлением тому факту, что давний эксперимент с полетом наконец увенчался успехом. И только потом, когда рассказ добрался до своего логического завершения, разведчица сказала:

– А ведь я принесла вам окончание этой истории с самолетом. Видишь, Кава, я говорила, что мы еще услышим об этой штуке.

– Да, – согласилась та. – Но кто бы мог подумать, что здесь…

– Когда мы путешествовали через цивилизованные страны, – начала Ретофа, – мы проходили не через Сайес, а через его ближайших соседей. По старой привычке я собирала интересные новости, читала все газеты, которые можно было достать по пути. Мы пробирались преимущественно ночью, чтобы не показывать всем подряд наших ящеров. Днем мы прятали их где-нибудь в зарослях, а сами выходили в города, обедали и спали. Так вот, когда мы ехали обратно, газеты как раз обмусоливали со всех сторон эту историю. Изобретатель ваш, видимо, потыкался в Торомале, нигде толку не нашел, водрузил свой самолет на корабль и уплыл… куда бы вы думали? В Хайну! Прямиком к врагам Торомала и Сайеса. И продал им свой самолет. И, пока никто ничего не понял, быстренько забрал сестру и сбежал как раз туда, где мы были. И там, говорят, неплохо устроился, обещал им сделать самолет, еще лучше предыдущего. Таким образом, он дал Хайне новое оружие, с которым они пока не знают, что делать, но уже чувствуют, что сделать можно многое. Так что война, которую они уже готовы были начать, снова откладывается.

– Может, они уже передумают воевать? – с надеждой сказал Таар. – Им-то что, а у нас опять сколько тварей появится на границах. Только успели с теми разобраться.

– Да уж, вы хорошо поработали, – улыбнулась Ретофа. – В этот раз мы немного срезали, не поехали вдоль гор, отправились напрямик. Думала, обязательно нарвемся, но нет. Лес чист.

– Благодаря вот этому парню, – Кайтен кивнул в сторону Кайги. – Мы с Тааром могли уезжать куда угодно насколько угодно. Если твари выбирались к селению, он просто брал их за холку, разворачивал и объяснял, куда им следует идти.

– И не только это, – добавил Кота. – Лес успокаивается от одного его присутствия. Он пойдет, пошепчет что-то, погладит дерево-другое, и лес уже урчит, как большой кот.

– Удивительно, – покачала головой Ретофа. – Тогда тем более не стоит беспокоиться. А война все равно будет. Ее слишком давно готовят, чтобы теперь передумать. Даже в иностранную прессу уже просочилась информация, что Сайес и Торомал намерены строить базу где-то на юге. Боятся, что там обоснуются хайнанцы и станут запускать оттуда самолеты на побережье.

– Чего ж торомальцы не захватили самолет, пока он был у них? – удивился Кайтен.

– Они не понимают нового, – объяснил Кайги. – Все новое для них – не более чем баловство.

– Наш знакомец премьер-министр ужасно зол, – улыбнулась Ретофа. – До севера новости дошли, когда уже было слишком поздно. В отношениях союзников замечено похолодание. Я тоже считаю, что Сайес выбрал себе не того партнера.

– Но изобретатель хорош! – возмутился Кайтен. – Как можно было продать оружие врагу? Никакой гражданской сознательности!

– Что же делать, если страна сама враждебна к населяющим ее людям? – вступился Таар. – Ведь он хотел, чтобы его изобретение стало достоянием государства, но его никто не стал слушать. Они посадили его в клетку из-за каких-то глупостей, вынудили его спасаться бегством. Ничуть не удивлен его поступком.

Кайтен вздохнул. Ну а как ему объяснишь? Таару чуждо само понятие преступления. Ему трудно понять, что одних членов общества нужно защищать от поведения других членов общества. Такие явления, как, к примеру, ренегат Ноэн, вызывают у лесных людей только недоумение. Вот и в тот раз, когда Кава вдруг стала опасна, он тоже растерялся. Кайтен мог бы сказать, что нужно соблюдать нормы того общества, в котором ты живешь, и никто не давал никому права просто так крушить чужую собственность, но он не стал об этом рассуждать. Какая, в конце концов, разница?

– Какая увлекательная тема, – рассмеялась Кава. – Внешняя политика каких-то чужих стран. Если вам действительно интересно говорить об этом, то я вас, пожалуй, оставлю. У нас с бабушкой много других тем, правда, бабушка?

Мару важно кивнула.

– Верно, деточка, хватит уж тут о всяких глупостях. Пойдем ко мне, о деле говорить станем.

Ведьма и ее ученица поднялись и вышли из общего дома. За ними постепенно стали тянуться и другие члены семьи. Тема предстоящей войны интересовала немногих. Лесных жителей едва коснутся ее отголоски, выраженные в виде тварей, которые станут более часто зарождаться вдоль границ. И то, твари – забота стражей, а своим стражам семья Ан верила безоговорочно. В итоге в гостиной остались лишь те, кто знал внешние страны не понаслышке: стражи, Ретофа и Кайги.

Но в тот момент, как они осознали, что посторонних не осталось, тема войны перестала их занимать. Обоим стражам не терпелось прояснить другой вопрос.

– Слушай, Ретофа, – нерешительно спросил Кайтен, – а что все-таки случилось с Кавой? Что ты с ней сделала?

– Если это секрет, можешь не рассказывать, – поспешно добавил Таар. – Но если можно, нам хотелось бы знать.

– О, никакого секрета, – рассмеялась Ретофа. – Дальняя дорога очень хорошо прочищает мозги, я же говорила. Сначала ей пришлось встретиться со своим страхом. Ведь мы были совсем одни, а в лесу полно тварей. Даже мне было жутко, что уж говорить про нее. Не знаю, как мы с ней на пару не вызвали новых тварей. Наверное, после всего, что произошло, у нее почти не осталось душевных сил. Даже бояться толком не могла. Но она встретилась со своим детским страхом, а это всегда тяжело. Но и очень важно – победить его. Вот почему я не хотела, чтобы с нами ехал страж, – она глянула на Кайтена. – Мы не должны были чувствовать себя в безопасности.

Кайтен смущенно потупился, вспоминая собственное упрямство. Если бы Ретофа не прибегла к натуральному хамству, неизвестно, удалось бы им отвязаться от него.

– Поначалу она много плакала, – продолжила разведчица. – Старалась, чтобы я не видела, но ведь невозможно не заметить. Но потом устала бояться, и ей стало все равно. Еще я старалась ехать очень быстро, чтобы она уставала как можно больше. И на стоянках нагружала ее работой по обустройству лагеря. Все для того, чтобы у нее не оставалось ни сил, ни времени на мысли. Кроме того, Кава столкнулась с трудностями пути, впервые в жизни. Здесь, у вас, очень уж спокойно. Тихая, размеренная жизнь, самое оно для того, кто не хочет ни о чем заботиться, но уж если какая мысль заведется в голове, деться от нее некуда. И вот Кава столкнулась со страхом и сложностями, преодолела их, поняла, что она способна на большее. У нее появился повод уважать себя. Она нашла в себе источник силы. И она поверила в себя. Новые впечатления заслонили собой то, что осталось дома. И тебя тоже, Таар, ты уж извини.

– Все правильно, – кивнул он. – Мне кажется, все, что она ко мне чувствовала, было каким-то ненастоящим. Все так или иначе вертится вокруг той твари. Моя одержимость, ее благодарность, хотя было бы за что. Мне думается, что даже Ноэн, хоть он и отрицает…

– Думаешь, он сбежал оттого, что тварь покусала его сестру? – изумился Кайтен.

– Скорее всего, именно это его и напугало. Все не так страшно, пока не касается тебя лично. Или твоих родных. Он отрицает свою привязанность к семье, и таким образом отрицает и Каву, но я уверен, что именно тот случай был поводом. Он изменил жизни нас всех. Я не стал бы стражем, если бы не это. А Кава наверняка стала бы ведьмой давным-давно. И ее привязанность ко мне осталась бы только детской дружбой. Если ты, Ретофа, сумела каким-то образом распутать ту давнюю ситуацию, я тебе очень благодарен. Тогда все встало на свои места.

– Хорошо, что тебя это радует, – улыбнулась Ретофа. – Но я заботилась только об интересах Кавы. И что касается ее, то перемены были к лучшему.

***

Вечерние беседы были традицией. Происходили они то в большом доме, то в маленькой, «элитарной» гостиной. На сей раз в малом доме ораторствовал Кайги. Слушателей у него было много: оба стража, следящий, песенник, разведчица и ведьма с ученицей. Кава хвостом ходила за бабушкой и посещала такие собрания только вместе с ней. Старался Кайги, конечно, для гостей, свои-то слышали это не раз.

Теперь это был уже не тот нелепый, наивный юноша, который некогда так эффектно появился в стане семьи Ан. Фактически, он стал начинающим ученым, исследователем леса. Прежде всего, научился читать. Буквы еще сопротивлялись тому, чтобы складываться в слова, а Кайги уже вовсю пытался разбирать научные трактаты. Во многом ему помогали такие любители книжной науки, как Мару и Таар. Но чужими трудами парень не удовлетворился и предпринял собственные исследования. Более всего интересовало его большое дерево, с помощью которого Ноэн некогда едва не устроил катастрофу, и он совершил к нему еще одно путешествие. О своих выводах он теперь и рассказывал.

– Но я так и не понял, откуда взялось это дерево. Оно вообще рассказывает довольно невнятно, но если задавать вопросы покороче, можно получить достаточно четкие ответы. Но дерево не знает, кто его посадил. То есть, собственно, его никто не садил. Оно выросло из побега, когда погибло другое дерево, которое жило тут до него. Они не дают расти друг другу, только одно может стать таким большим. И вот это дерево оказалось самым сильным среди побегов и пробилось, а остальные засохли. Но я уверен, что самое первое все-таки кто-то посадил.

– А почему ты так решил? – заинтересовалась Ретофа.

– Потому что оно особенное, не такое, как другие деревья. Оно не могло возникнуть естественно. Для того, чтобы какой-то вид существовал, его представителей должно быть много. Если не проводить целенаправленную селекцию, то виды, в которых становится слишком мало представителей, просто вымирают. Это я не только в книжках читал, это я сам наблюдал во время своих экспериментов.

И Кайги пустился в пространные объяснения насчет своих экспериментов. Суть рассказа сводилась к тому, что измененные им животные очень часто погибали. Ему приходилось создавать искусственные условия, защищать от внешних опасностей, чтобы представителей вида стало больше, и они смогли бы выживать самостоятельно.

– Сколько я так хороших экземпляров загубил, ужас! – воскликнул он. – Сижу, выдумываю рыбку, а тут приходит большая рыба и раз! – и нет моей рыбки. Тогда додумался строить заводи из камней.

– А если деревьев раньше было много, а теперь осталось только одно? – резонно возразила Ретофа.

– Но так не бывает! – взмахнул руками Кайги. – Это дерево вообще ведет себя неестественно. Любой вид в природе стремится размножаться, занимать большее пространство. Не может быть такого, чтобы сидеть на одном месте и не давать расти своим потомкам. Численность всегда колеблется.

– Тут ты его не переспоришь, – вставил Таар. – Он очень много прочитал.

– Я вот о чем думаю, – Кайги, потупившись, заговорил о сокровенном. – Вот лес как-то странно на меня реагирует. А я, между тем, пришлый. Ведь никто из вас никогда не читал о существах, подобных мне. И останков никто не находил. Но где-то ведь живет мое племя, и я тому доказательство. Меня вынули из лодки. На южном берегу. Моя мать плыла откуда-то с юга. Но если никто из моего племени никогда не жил здесь, на континенте, то почему лес так ко мне относится? Так, словно он ждал меня всю жизнь, и я наконец вернулся домой. Это ведь странно, правда?

– Да уж, странновато, – согласилась Ретофа и испытующе уставилась на парня, ожидая продолжения.

– Мне в последнее время все чаще приходит мысль о южных островах. Ведь там никто никогда не был. Что, если там живет мой народ? Мне кажется, что они могут знать ответы на все вопросы. Я думаю, они могут знать тайну этого леса.

– А что ты называешь тайной леса? – поинтересовался Таар. Он тоже внимательно следил за оратором. Прежде тот умолкал, не доходя до этого этапа своих рассуждений. Было интересно услышать, о чем же так давно думает этот человекозверь.

– Ну, почему он такой, – Кайги беспомощно развел руками, словно пытаясь одним жестом охватить все окружающее его пространство. – Почему он вообще что-то думает. Почему возникают твари. Почему лес не растет заново в тех местах, где был уничтожен. Ведь все эти вопросы были поставлены вашими философами давным-давно, но до сих пор никто не знает на них ответа.

– Что же, и дерево молчит? – полюбопытствовала Ретофа.

– Оно говорит что-то, но я не понимаю, – сокрушенно признался Кайги. – Оно ведь не словами говорит, а чувствами. А если они незнакомые, и я не знаю, как их назвать… С ним сложно общаться. Я месяц на том холме проторчал, а все равно не понял. Но на южных островах могут быть люди, которые сумеют все объяснить словами…

– Ты что же предлагаешь, – Ретофа подалась вперед, – смотаться к южным островам, найти местное население и спросить у них, не знают ли они чего о нашем лесе?

– Ну да, – Кайги снова ужасно смутился, но с мысли не сбился. – Я думаю, это вполне осуществимое предприятие. Только я не вполне представляю, как его осуществить. Мне нужно подумать, и тогда я придумаю все подробности. Я не так уж много знаю об экспедициях…

– Научная экспедиция к неведомым землям! – Ретофа расхохоталась. – Какая шикарная идея! Знаешь, я уже хочу с тобой.

– Тут нет ничего смешного, – надулся Кайги. – Я смогу пробраться через лес. Тут для меня нет ничего опасного. Сложности будут только в Торомале. Но я там вырос, наверное, сориентируюсь. Нужно будет найти какую-нибудь лодку. Острова близко, я сумею добраться.

– Нет, погоди, – всплеснула руками Ретофа. – Я же серьезно. Мне нравится твоя затея. Все равно я не смогу долго сидеть на одном месте, вот и могла бы составить тебе компанию. Хоть какая-то от меня польза.

Кайги просиял, когда сообразил, что над ним вовсе не подшучивают.

– Я тоже хочу! – немедленно взвыл Кайтен.

– Только в том случае, если дашь честное слово, что твоя блажь у тебя уже прошла, – заявила разведчица.

Кайтену не требовалось пояснять, о чем идет речь. Он насупился.

– Это вовсе не блажь, – буркнул он. – Если ты лучшая женщина в мире, тут уж я не виноват.

– Все ясно, пациент неизлечим! – Ретофа махнула рукой. – Ладно, куда тебя девать? Только веди себя прилично.

– Как будто я когда-то вел себя неприлично, – проворчал Кайтен обиженно.

– Думаю, я тоже поеду с вами, – неожиданно сказал Таар. Все уставились на него.

– Тебе-то зачем? – невежливо изумилась Ретофа.

– То есть, вы там будете раскрывать древние тайны, а я так просто возьму и все пропущу?

– Ах да, ты же у нас тоже книжный червь!

– Погоди-ка, – перебил Кайтен. – Как это? Мы же не можем оба враз уехать!

Он уже собирался пустить в ход детский аргумент, что он первый сказал, и так нечестно, но не успел. Таар невозмутимо заметил:

– Думаю, за зиму мы успеем обернуться.

Кайтен так и замер с раскрытым ртом. В самом деле. Зимой стражи не нужны семье. Зимой у стражей наступают каникулы, один большой отпуск, который можно потратить по своему желанию. Например, на путешествие на юг.

– А если не успеем? – спросил он все же. Хотя чувствовал себя при этом очень глупо, потому что о таких вещах должен бы заботиться как раз Таар. Но на того нашло какое-то странное настроение.

– Мы можем договориться со стражем семьи Тэ. Его ученики вполне способны присмотреть за нашей территорией.

– Но если с вами все-таки что-то случится? – нахмурился Кота. – Что тогда будет с нами?

– Придется подыскать другого стража, – невозмутимо отозвался Таар. – Наверное, я сам это и сделаю. У меня будет достаточно времени до зимы.

– Ну да, – недоверчиво хмыкнул Кота. – Вроде так не принято, чтобы стража выгонять из семьи. Кто-то придет на твое место, а ты вернешься, и что тогда?

– Ну, Таар договорится поди, – заметила Мару.

– Возьмем с собой мышь, – сообразил Таар. – Если вдруг что-то задержит нас в пути, и мы не будем успевать к весне, я пошлю мышь с запиской. И тогда пусть просто соседи присмотрят здесь за порядком. Если же мыши не будет, значит, мы не вернемся. В этом случае пусть приходит новый страж.

– Да нет, что вы такое говорите! – ужаснулся Кайги. – Я не думаю, что на островах опасно.

– Почему? – заинтересовался Кайтен.

– Просто чувствую. Мое племя не может быть злым!

– Опасность может представлять не только твое племя, – заметил Таар. – Впрочем, я тоже полагаю, что мы справимся. Взрослые, опытные люди.

– Там даже снега не бывает, – вставил Кайтен. – Нам не грозит опасность замерзнуть, а это уже кое-что.

– Само плавание может оказаться опасным, – сказала Ретофа. – Но, говорят, ближайшие из островов видны с берега.

– Только в ясную погоду, – ответил Кайги. – На самом деле до них довольно далеко.

– Ладно, и нам понадобится какая-то лодка…

– Парусник, – воодушевился Кайги. – Я немного умею ходить под парусом. Когда Ноэн забрал меня из Торомала, он потребовал, чтобы я помогал на корабле, так что я успел многому научиться. Лучше всего было бы купить, а не нанять парусник, хотя я не представляю, как это сделать.

– Мы можем взять с собой травы, – Кайтен вспомнил свою лучшую в жизни торговую сделку. – В Торомале ведь ценятся лесные травы?

– Еще как! – подтвердил Кайги. – Это большая редкость. Верно, продадим травы и купим корабль.

– Или прямо обменяем корабль на травы, еще быстрее, – согласилась Ретофа.

– А куда мы денем ящеров? – спохватился Кайтен. – Не потащим же мы их с собой через море!

– Ящеры не пропадут в южных лесах, – заметил Таар. – Но, я думаю, мы вполне можем оставить их на попечение любой из семей, живущих поближе к границе. Нам придется оставить довольно много вещей, зимняя экипировка не понадобится на островах.

– Вот мы и составили план, – Ретофа подмигнула Кайги. – Довольно неплохо все получается, как думаешь?

– Нужно начинать готовиться уже сейчас, – постановил Таар. – Мне необходимо переговорить с семьей Тэ и найти того, кто согласится заменить меня, если что-то случится. Да и мышь нужно приучить сидеть на руках.

– Почему ты просто не оставишь Суномохи? – сообразил вдруг Кайтен. – Тогда не пришлось бы ни с кем договариваться.

– Думаю, Суномохи нам самим пригодится.

С этим Кайтену пришлось согласиться. Такое оружие, как ручная тварь, не будет лишним в долгом пути.

– Мне надо получше изучить местную картографию, – озаботился Кайги. – Попробуем составить карты островов. Даже если больше ничего не получится из этого путешествия, хотя бы какие-то сведения останутся.

– Кстати, о том, что должно получиться, – спохватилась Ретофа. – А как ты намерен объясняться со своим племенем? Не станешь же ты утверждать, что помнишь родной язык с младенчества?

– Нет, конечно, – пожал плечами Кайги. – Вообще, я предполагал, что приплыву туда один и останусь достаточно надолго, чтобы изучить язык. Но раз мы плывем все вместе… Ладно, там что-нибудь придумаем!

– А ты поедешь с нами, Кава? – обернулся к девушке Таар. Та улыбнулась.

– Некогда мне глупостями заниматься. У меня каждый день на счету. Пока бабушка жива, я должна перенять как можно больше. Думаю, ваши острова и без меня обойдутся.

– Вот уж верно, – поддержала старуха. – Пусть эти мальчишки развлекаются. А у нас найдутся дела поважнее.

Но в глазах старой ведьмы стояла зависть. Ей тоже хотелось ехать на край земли, разгадывать загадки, над которыми бились поколения ученых. Дух исследователя по-прежнему был в ней силен.

– Ничего, мы быстро, – воодушевленно сказал Кайги. – Мы скоро вернемся и все-все расскажем.

========== Поход ==========

Исследователи выехали по первому снегу. Настроение у всех было радужное. Кайги много рассуждал о том, что может ждать их на юге. Иногда ему даже казалось, что он вспоминает свое младенческое плавание на лодке, а то и сами острова. Над ним снисходительно посмеивались. Ретофа полностью отдалась радостному предвкушению неизвестного. Кайтен был счастлив самой возможности ехать куда-то в обществе разведчицы. О чем думал Таар, понять было невозможно.

Кайтен ехал на новом ящере, молодом самце, которому дал непривычное для здешнего слуха имя Нойха. Он утверждал, что так звали пса, жившего у его родителей, и этот пес был лучшим другом его детства. Старую верную Кидиан отправили на почетную пенсию. Теперь она могла, подобно другим ящерам, пастись на лугу вместо того, чтобы вечно ожидать сигнала тревоги в своем стойле, а зимой спокойно погружалась в обычный для ящеров полусон. Ящеренка Кайтен присмотрел, когда он едва вылупился из яйца. Таскал на руках, гладил, разговаривал на двух языках, подкармливал самыми толстыми личинками и лягушками. Ящер вырос крупный, сильный и преданный, как пес, к тому же научился слушаться голосовых команд (с мысленными у Кайтена до сих пор были проблемы).

Ретофа без затей отправилась в путь на том же ящере, на котором приехала. Тот, непривычный к меховой зимней одежке, поначалу недовольно ворчал, но потом смирился. А вот у Кайги с выбором ящера чуть не приключилось неразрешимое затруднение. Едва не все ящеры, от старых до малых, готовы были везти его хоть на край света и терпеть ради этого тяжелую зимнюю экипировку. Они ластились к Кайги и грозным рычанием отгоняли конкурентов. Тот, не желая обижать никого из них, зашел в тупик. На помощь пришел Таар, который просто выбрал одного из ящеров, чей покладистый характер позволял надеяться, что он не станет капризничать в пути, а здоровье и сила были достаточны для дальнего путешествия. После вмешательства такого арбитра всем остальным пришлось смириться.

Женщины потом долго еще шили новые меховые одежки для ящеров, подновляли экипировку Гаонока, единственного из всех, привыкшего к меховому комбинезону и варежкам. Остальные ящеры, будучи закутанными в меха, чувствовали себя неуютно, но Гаонок, ящер главы семьи, считался признанным авторитетом среди сородичей, с него брали пример и не слишком ворчали.

Под курткой Таара, уцепившись коготками за рубашку, пригрелся крупный самец летучей мыши. Таар возился с ним всю осень, приучал сидеть на плече или под одеждой, возвращаться на руки после охоты. Мыслечувствительность зверька весьма способствовала дрессировке. Крылатый гонец время от времени высовывал нос наружу, оглядывался, словно пытаясь запомнить местность. Он уже знал, что ему предстоит лететь обратно. Среди груза Таара был туесок засахаренных ягод, которые так любили эти зверьки.

Груз каждого из путешественников состоял из двух частей: той, которая понадобится в лесу, пока они едут верхом, и той, которую они понесут с собой на острова. У каждого было большое меховое полотнище, которое должно было служить одеялом, пока они не выехали из зоны снегов, а еще из всех четырех можно было собрать неплохой шатер, если бы удалось найти подходящие палки. Был основательный запас вяленого мяса для ящеров, да и прочей пищи набрали целую кучу. Пока путешественники ехали верхом, у них была возможность питаться как следует, и они намеревались этой возможностью воспользоваться.

Вторая же часть полностью умещалась в небольшом, легком, но прочном рюкзаке. Для каждого из путников женщины семьи Ан сшили по такому рюкзаку, копии того, с которым когда-то пришел из города Кайтен. В рюкзаках лежало по тонкому одеялу, достаточному для спасения от прохлады южных ночей, смене одежды, а еще множество мешочков с сушеными травами, крупами, орехами, вяленым мясом. Всю это было истолчено в пыль и занимало, таким образом, очень малый объем. В поклажу Таара, кроме того, входил маленький и очень легкий котелок. К тому же, путники полагали, что смогут охотиться и ловить рыбу, которой должно быть предостаточно возле островов. Кайги уверял, что морское побережье прокормит целую ватагу путешественников.

Все дальше и дальше в лес забирались они по старой дороге, ведущей на юг. Вначале она была полузаросшей тропой, после стала наезженной санной колеей. По следам саней они безошибочно добирались до селений людей, и довольно часто удавалось заночевать в доме, после обильного ужина. Хозяевам они, не скрываясь, объясняли: экспедиция, научная, на юг. Это неизменно встречало горячую поддержку, любопытство, с путников пытались взять слово, что на обратном пути они непременно снова заедут и все расскажут. Таар очень старался ничего не обещать.

Потом они приехали в места, где зима наступала позже; потом в те места, где не наступала никогда. Дороги стали широкими, выложенными камнем. Это были древнейшие дороги, построенные в незапамятные времена, когда люди начали расселение на север, и их до сих пор поддерживали и ремонтировали местные жители. Сеть дорог стала более разветвленной, чем на севере, но всегда находились люди, которые уверенно подсказывали, которая из дорог ведет к побережью. Здесь, на юге, люди не сидели по домам, скованные снегом.

И на всем долгом пути через лес ничего не происходило. Просто не могло ничего произойти в этой глуши. Да, путники встречали новых людей, слушали причудливые местные легенды, которые, даже когда являлись одной и той же легендой, неизменно приобретали неповторимый местный колорит. Да, им открывались порой величественные виды с обрывистых берегов могучих рек или со скал, возвышавшихся над деревьями. Были и великолепные рассветы, и яркие закаты, и звенящая тишина, и оглушительный яростный стрекот насекомых, и незнакомые пряные запахи южных трав, и усталость после долгого пути, и вечерние беседы у костра. Все это, несомненно, оставляло след в их душах, создавало впечатления, способные остаться в памяти навечно, но это не было тем, о чем кто-то из них стал бы рассказывать слушателям, даже если бы решился однажды сформулировать.

***

Однажды навстречу путникам вышла тварь. Кайтен обрадовался ей, как родной.

– О, – сказал он. – К людям выходим.

И потянул из ременной петли топор. Кайги немедленно соскочил на землю и бросился к твари.

– Кайтен! – возмутился он. – Зачем сразу убивать?

Он схватил чудовище за символические ушки, и оно замерло. Ретофа покачала головой.

– Признаться, до сих пор я думала, что вы преувеличиваете.

– Я тоже не мог поверить, пока сам не увидел, – признался Таар. Он повернулся к Кайги. – Это не может считаться убийством. Тварь не живая. Это не более чем сгусток негативных эмоций.

– Ну и что? – заупрямился Кайги. – Все равно я против насилия.

Тварь под его руками разлетелась на кусочки. Кайги подпрыгнул.

– Таар! Предупреждать же надо!

– Мы не можем тратить столько времени на каждую тварь, – невозмутимо отозвался Таар. – Или ты хочешь никогда не добраться до островов?

– Ладно, ладно, – проворчал Кайги, снова забираясь на спину ящера. – Но это значит, что мы приближаемся к краю леса.

– Скорее всего, – согласился страж. – Надо бы найти какую-нибудь семью и выяснить у них, сколько нам осталось. Возможно, уже пора оставлять ящеров.

Широкая, натоптанная тропа вывела путников к людям. Семья Но встретила гостей радушно, охотно согласилась присмотреть за ящерами и сохранить поклажу. Дальше жители леса действительно не селились, и совсем недалеко начинались земли цивилизованной страны. Был ли это Торомал, местные не знали и знать не хотели, впрочем, никто из путешественников не сомневался, что они выбрались именно к этому берегу.

Переночевав в гостеприимном селении, путники двинулись дальше налегке. Оружие стражи, посовещавшись, тоже оставили здесь. Рубить людей? Ну уж нет! – дружно решили они. На случай встречи с тварями у них оставались Суномохи и способности Таара. Этим же оружием можно было воспользоваться и в дальнейшем, случись какие неприятные ситуации. Кайтен сказал, что они с Тааром и кулаками кого угодно сумеют отлупить. Итак, все четверо закинули за спины не слишком объемистые, но увесистые рюкзаки, Таар усадил на плечо мышь, и они зашагали по тропе, которую им указали.

Твари на пути не встретились. Торомал нынче был мирной, сонной страной, почти не испытывавшей эмоций, возмущающих лес. Даже слухи о близкой войне не сделали ее более тревожной. Путники трижды заночевали в лесу, а потом тот закончился внезапно, словно оборвался. Дальше тянулись песчано-каменистые равнины, измятые оврагами, но в пойме большой реки, протекавшей впереди, виднелась свежая зелень. Там пашни, пояснил Кайги. Каждый клочок плодородной почвы распахан.

Их проводником стал не Кайги, а Ретофа. Опытная разведчица бывала здесь и прежде, а бывший раб до сих пор чувствовал неуверенность. Он не знал точно, как положено себя вести, и охотно предоставил Ретофе распоряжаться в группе. Вдоль реки по полевой дороге они выбрались к большому поместью, где и выяснили у рабов, куда их занесло. Правда, оказалось, что в этой глухой местности рабы почти не говорят на всеобщем языке, настолько редко сюда забредает кто-то чужой. Но Кайги поговорил с ними по-торомальски, заодно приказав (именно приказав, сам от себя не ожидал!) принести им колодезной воды, чтобы наполнить фляги. Рабы выполнили распоряжение безропотно, нисколько не сомневаясь в его праве командовать.

– Неужели я такой же был? Ужас! – тихонько воскликнул Кайги, когда они уходили.

– Вряд ли, – усомнилась Ретофа. – Если бы ты был такой же, тебе бы в голову не пришло убежать.

Тем он и утешился.

Еще несколько дней путники двигались к берегу, где по дорогам, где напрямик через каменные равнины. Река, еще недавно петлявшая, теперь широко разлилась и выпрямилась, снова приближаясь к их маршруту, а впереди появились скалы, и Кайги уверенно сказал, что берег близко. Вдоль реки и вдоль дорог, по которым они шли, тенилось множество крохотных селений. Жители их, два-три свободных гражданина да полтора десятка рабов, не удивлялись путешественникам, порой угощали их и предлагали остаться на ночь, просто так, даром. То есть, следует признать, не вполне даром: они рассчитывали на истории и новости, которых всегда полно у странников, и которые так редки и ценны в захолустье. Тогда за всех отдувалась Ретофа. Ее историй, пожалуй, хватило бы на год, а вот остальным действительно не стоило рассказывать, откуда они на самом деле. Благодаря такому радушию местных жителей удалось почти не тронуть сушеные дорожные запасы. Но когда случалось останавливаться в поле, не добравшись до жилья, Таар кипятил в своем котелке воду и сыпал в нее порошки в разных сочетаниях. Получавшаяся густая каша была, несомненно, питательной и вкусной, но мысли о том, что придется постоянно питаться подобным бесструктурным варевом, наводили на путников тоску. Иногда удавалось путешествовать по реке. Чем дальше, тем больше было развито речное судоходство. Вверх и вниз плавали и многовесельные лодки, и крохотные лодчонки, и даже грубые плоты. Некоторые охотно брали пассажиров, кто так, для компании, кто с условием о помощи на веслах. Двигаться по реке было удобно и быстро, и жаль, что ни одно из попавшихся путникам судов не собиралось плыть до самого моря.

Так без всяких приключений они пересекли страну Торомал от леса до моря и здесь, у самого устья реки, обнаружили большой портовый город. Он весь пропах одновременно морским бризом, сырой рыбой и нечистотами. Узкие кривые улочки сбегали к реке и морю. Люди здесь не столько жили, сколько работали, и потому никто не заботился об уюте. Это был город дельцов, торговцев, моряков и чужестранцев. Шумное, суетливое место, в котором звучала речь намножестве языков, где толпа была немыслимо пестрой, где много жестикулировали и кричали.

Лесные жители, отвыкшие от шума, брезгливо морщились. Задерживаться в таком месте не хотелось ни минуты лишней, и Ретофа снова взяла дело в свои руки. Уверенно, словно всегда здесь жила, она вывела всю команду в порт. Тут она принялась приставать ко всем, кто выглядел хоть немного местным. Выспрашивала, не продает ли кто-то небольшой парусник. Ну, или хоть весельную лодку. Ну, или не продает, но согласится продать, если ему предложат достойную цену. А втрое? Вчетверо? В десять раз?

Слух о безумных иностранцах, готовых предложить десятикратную стоимость за любую парусную развалюху, мигом расползся по порту. Вскоре продавец нашел их сам, предложив небольшую компактную яхту. Услышав, что речь идет о травах, он поначалу усомнился. Но Ретофа, в точности как некогда Кайтен, предъявила в качестве доказательства подлинности трав невозмутимого Ан-Таара. Неужели не похож на лесного жителя? Нет? А так у вас умеют? Когда Таар, не прикасаясь, разнес в мелкую крошку каменный столбик, владелец судна согласился, что в этом что-то есть.

Окончательно сделка состоялась только ближе к вечеру. Торомалец, так до конца и не поверив чужакам, ухитрился найти оценщика из тех, кто занимался лесными травами профессионально. Тот, поглядев на содержимое мешочка, вытаращил глаза и заявил, что покупает. Все. Немедленно. На что Ретофа сказала, что они забирают парусник и оставляют мешочек им, а уж они пусть сами разбираются, кто что и за сколько покупает. Торомальцы согласились на это, просто отмахнувшись. Исследователи отправились на борт, благо больше не о чем было беспокоиться: корабль они купили со всем содержимым, а оно включало в себя запас воды и пищи. Хозяин объяснил, что всегда держит на корабле все необходимое, чтобы немного поплавать.

Оказавшись на корабле, Кайги принялся вдохновенно командовать. Он объяснил стражам, какие веревки тянуть и куда привязывать, а сам лихо взлетел на мачту, что-то там проверил и поправил. Ретофа же отправилась в трюм удостовериться, что запасы действительно существуют и не покрылись плесенью. Собственно, чтобы добраться до ближайшего острова, им вовсе не нужны были припасы, но никто не мог сказать, как дальше сложится путешествие, не придется ли плыть от этого острова к следующему, а за ним и дальше.

– Ветер не очень свежий, – досадливо говорил Кайги. – И небо пасмурное. Ночью точно не поплывем. Я не знаю здешний фарватер, а тут могут быть рифы. Давайте просто отойдем от берега, чтобы вас не мучили запахи, а там встанем на якорь. Завтра с утра отправимся дальше, наверняка доберемся до вечера.

Парусник и в самом деле стронулся с места и заскользил по водной глади. Ни Таару, ни Кайтену еще не доводилось ходить под парусом, и они с любопытством следили за действиями своего капитана. Кайги уверенно вывел корабль из порта и отвел в сторону от морских путей, ближе к отмели, где снова принялся распоряжаться, чтобы убрать парус. Он вовсю щеголял морской терминологией, после чего ему все равно приходилось показывать пальцем на то, что он имел в виду. Ретофа только тихонько посмеивалась, сидя на корме.

В конце концов якорь был брошен, и парусник повис между небом и его отражением в темной воде. Натянуло туч, но по всем признакам их должно было унести дальше. Солнце пробилось у самого горизонта, подсвечивая красным облака. Путешественники поужинали, сидя на палубе и глядя на закат. Потом, дружно решив, что дождя не будет, расстелили одеяла и устроились на ночлег под открытым небом.

Утром стражей и разведчицу разбудил плеск и фырканье. Кайги шумно плавал вокруг корабля.

– Вот чего мне не хватало даже там, у вас, – воскликнул он. – Морской воды. И еще вот.

Он нырнул и вскоре вынырнул. В зубах у него оказалась зажата рыбка. Ретофа изумленно рассмеялась.

– Ты только отвернись, – неразборчиво пробормотал сквозь стиснутые зубы Кайги. – Я совсем не одетый.

– Ладно, – Ретофа деликатно отвернулась, но добавила: – Меня можно не стесняться, если что.

– Ну, хорошо, – пробубнил Кайги, одним движением втягивая себя через борт корабля. Рыбку он слопал сырой, но только после того, как натянул штаны.

– И морская рыба, – удовлетворенно добавил он. – Речная рыба все равно не такая.

– Надо двигаться, – напомнил Таар. – Давайте завтракать и отплывать.

Так они и поступили. Якорь был поднят, и парусник снова заскользил по небольшим волнам на юг. Кайги требовал, чтобы кто-то держал руль, а сам то бегал на нос, вглядывался в водную гладь, то поправлял какие-то снасти. Смысла его действий никто на корабле не понимал, но все охотно признавали, что ему виднее. Главное, что парусник размеренно двигался в заданном направлении. Погода действительно сделалась ясной, и на горизонте проступила полоска суши. Потом она стала отчетливее, и уже можно было разглядеть, что это не один берег, а множество, разделенное не то глубокими бухтами, не то проливами. Полагая, что они плывут на острова, путники склонялись к последнему. Морская фауна ближе к берегам просто кишела, рыбы выскакивали из воды, плескали хвостами, нагло таращились на проплывающий корабль. Кто-то большой попытался даже протаранить носом борт, но нос оказался мягкий, а борт твердый, и агрессор пристыженно убрался восвояси. Сверху судно атаковали морские птицы. Это были, вероятно, те же птицы, которые жили на побережье, привыкшие к тому, что их иногда подкармливают, и к тому, что на рыболовных судах можно украсть рыбку-другую. Они пролетали очень низко, порой садились на палубу, и отсутствие пищи на корабле их очень возмущало. Летучая мышь, до сих пор спокойно сидевшая на плече Таара, вдруг решила, что предпочитает днем спать, и уползла под рубашку.

Архипелаг был совсем близко, и Кайги, оглядевшись, решительно направил корабль в пролив между островками.

– Туда, – объявил он. – На этих, мелких, люди бывали. Если кто-то здесь живет, им нужен остров побольше, чем эти огрызки. Идем вглубь.

Судно миновало гряду скалистых и песчаных выступов и снова оказалось в открытой воде. За первыми островами показались другие, поросшие лесом, и Кайги уверенно выбрал самый большой из них.

Приближающийся берег не обнаруживал никаких признаков цивилизации. Не было видно ни лодочных пристаней, ни жилищ, ни еще каких-то сооружений. Между тем это был настоящий, шикарный пляж с белым сверкающим песком. Дальше, за пляжем, начинались густые тропические заросли. Берег постепенно повышался, а в середине виднелась настоящая гора. По мере того, как корабль подходил к берегу, гору постепенно скрывали высокие деревья. Но даже и отсюда было видно, что кое-где вдоль побережья торчат скальные отроги. Кайги опустил парус, и корабль заскользил по гладкой воде, постепенно замедляясь.

Хрясь! Страшный удар сотряс весь корабль от носа до кормы, захрустели доски. Кайтен, державший штурвал, врезался в него грудью, Таар полетел на палубу, едва не придавив мышь, Кайги кувыркнулся через борт и плюхнулся в воду перед носом яхты.

Откинулась крышка трюма, и оттуда показалась рассерженная Ретофа.

– Мальчики! Вы с ума сошли!

Парусник стоял, более не двигаясь, чуть скособочившись на сторону. Кайги вскарабкался на борт и виновато сообщил:

– Сели на мель. Ткнулись носом в песок. Но, по-моему, не сильно увязли. Может быть, если наляжем все вместе, мы сможем его столкнуть.

Таар подошел к носу и глянул вниз.

– Может быть, не имеет смысла его сталкивать? Лучше бросим якорь, чтобы его не унесло течением, и уже высадимся на берег. Кажется, тут по колено.

– По пояс, – поправил Кайги. – Но ты прав, можем и здесь высадиться. Мы ведь сюда и плыли.

Собираться долго не приходилось. Рюкзаки были уложены, их не разбирали. Так что путники только наполнили фляги водой из корабельных запасов, закинули за спины поклажу и решительно спрыгнули в воду. Что вымокнет одежда, их не заботило, в таком климате она должна была высохнуть за считанные минуты.

Песчаный берег был спокоен и тих.

– Давайте заберемся глубже, – предложила Ретофа. – Посмотрим, что тут и как.

И они пошли глубже. Скоро дорога их стала резко забирать вверх. Путников обступили незнакомые могучие деревья, заросли кустарника стояли столь густо, что порой совершенно перекрывали путь. Таар попросил сшить для путешественников специальную обувь, тряпичную, но на жесткой и прочной подметке, и теперь видел, что это оказалось верным решением. В кожаной обуви здесь было бы слишком жарко, а босиком неудобно из-за множества мелких камушков. К тому же, тут и там росли мелкие колючки, и Кайги, единственный упрямо оставшийся в привычных сандалиях, уже основательно исцарапал ноги. Впрочем, он едва ли это замечал.

Воздух здесь был густой и влажный, напитанный ароматами незнакомых цветов. Кайги жадно втягивал его ноздрями. Для него это был особенный момент, момент встречи с предполагаемой родиной. Остальные помалкивали. Они внимательно оглядывались по сторонам, не вполне представляя, куда намереваются выкарабкаться, так упрямо карабкаясь вверх. Но вдруг деревья расступились, и взорам путников открылась плоская скальная площадка, присыпанная лиственной трухой и хвоинками, кое-где покрытая мхом. Отсюда, сверху, открывался потрясающий вид на море, на белый пляж, недавно покинутый ими, виден был и сидящий на мели парусник.

– Давайте тут останемся, – обрадовалась Ретофа. – Все равно скоро вечер, а мы вряд ли найдем более удобную площадку для ночлега.

– Да, нам еще нужно набрать дров для костра, да и вообще оглядеться, – согласился Таар. – Только не разбредайтесь. Мы не знаем, как тут насчет крупных хищников.

Местная фауна оказалась миролюбива. Никто большой так и не завозился в зарослях. Вышел на окраину поляны какой-то незнакомый зверек размером с кошку, недовольно оглядел людей и удалился. Мышь, высунувшись из-за пазухи Таара, долго принюхивалась с подозрением, но потом улетела ловить насекомых, по-южному крупных.

Ночь принесла долгожданную прохладу. Путники расстелили одеяла, и Кайтен с Кайги почти сразу уснули, утомленные впечатлениями дня. Ретофа же приглядывалась к Таару. Тот не спал; закинув руки за голову, он смотрел в небо. В конце концов разведчица не выдержала.

– Что случилось?

– Звезды, – невозмутимо отозвался Таар. – Потрясающие. Кажется, я никогда не видел столько звезд разом.

– Звезды? – Ретофа даже приподнялась на локте. Она ждала не такого ответа. Она полагала, что ее спутника что-нибудь беспокоит, что он размышляет над чем-то, но чтобы всегда рационального стража заинтересовали звезды…

– В лесу их все время заслоняют деревья, – пояснил Таар. – Там, у нас, нет такого места, где было бы видно так много неба.

– Ты в порядке? – Разведчица не знала, смеяться ей или тревожиться. – Дорога странно на тебя действует.

– Что такого? Я просто не говорю об этом, но я люблю смотреть на звезды. Но здесь они немного другие. Более яркие, что ли.

Ретофа улыбнулась.

– Не жалеешь, что поехал с нами? Я все жду, когда ты заявишь, что это бесполезное мероприятие, и повернешь назад.

– Напрасно, – спокойно сказал Таар, нисколько не уязвленный. – Я знаю, зачем мне это, и не собираюсь отступать.

– И зачем же?

– Вы все путешествовали. – Таар говорил ровным голосом, не меняя позы, все так же глядя в небо. – Каждый из вас, даже Кава. Вы уезжали из дома, вы куда-то двигались, с целью или без. И только я никогда этого не делал. Где я был, что видел? Разве что в тот раз, что мы гнались за Ноэном едва не через весь лес, но это можно не считать. Мы гнали, как сумасшедшие, не оглядываясь по сторонам. А на обратном пути мы с Кайтеном были сильно изранены, и нам было не до того. Одним словом, я хочу сказать, что это не в счет. Я даже не заметил, что куда-то ехал. Другое дело теперь. Теперь я узнал, каково это, когда тебе больше не нужно ни о чем думать, только двигаться вперед согласно заранее составленному плану. Убаюкивающий, но одновременно бодрящий ритм жизни. Удивительно.

– Но теперь-то плана больше нет, – напомнила Ретофа, улыбаясь. – Дальше придется здорово поразмыслить.

– И это еще интереснее, – подхватил Таар. – Неизвестность. Тайна. Теперь я могу понять тех людей, которые отправлялись исследовать неведомые земли. Теперь я знаю, что толкало их уехать из дома, и я знаю, что они были счастливы на этом пути.

– Ну ты даешь, – Ретофа, потрясенная, покачала головой. – От тебя я никак не ожидала подобных речей.

– И почему все думают, что я вовсе ничего не чувствую? – обратился Таар к небу. Небо ничего не ответило.

Впрочем, утром от романтического вируса, неизвестно где подцепленного стражем, не осталось и следа. Ан-Таар был привычно невозмутим, собран и рационален.

========== Хранители ==========

После завтрака некоторое время обсуждали, куда следует двинуться дальше. Кайги настаивал на том, чтобы идти вдоль побережья, потому что жить удобнее на берегу. Ретофа возражала, что это ему удобнее, а нормальные люди живут в глубине леса, поэтому идти нужно в сторону горы. Но потом Таар заметил, что поверхность здесь настолько изрезанная и неудобная, что неизвестно еще, где можно будет пройти, а где нет. Поэтому идти следует, куда идется. Это было наилучшим разрешением спора, так что все согласились на такое направление.

У края зарослей путники заприметили что-то вроде тропы, по крайней мере, растительность была примята, как будто кто-то пробирался здесь не так давно. Это мог быть крупный зверь, вышедший к скалам и, испугавшись людей, повернувший обратно. Но это могла оказаться и редко используемая тропинка, натоптанная местными жителями. В любом случае, двигаться по ней было легче всего, и путешественники, не раздумывая, отправились по тропе.

Где-то слышалось журчание ручья. Значит, здесь есть вода, удовлетворенно подумал Таар. Хорошо бы подземные источники. Впрочем, сгодится и дождевая вода, текущая с вершины горы.

Подъем скоро закончился, и дорога нырнула даже немного вниз. Под горой оказалось что-то вроде складки, равнины, где скопилась самая плодородная почва. Деревья стали еще больше, еще толще. Теперь это были настоящие гиганты, их кроны тесно переплетались высоко над головами людей. Растительность под деревьями оказалась неоднородной. Кустарника почти не стало, зато были полянки высоченной травы и гигантских папоротников. В других же местах земля оказывалась либо совсем голой, либо покрытой низенькой мягкой травкой. По стволам деревьев ползли вьюнки. Воздух звенел от насекомых.

На нижней ветке одного из древесных гигантов сидело, покачивая ногой, большое животное. Заметив людей, оно издало некий звук, что-то вроде «цан ек-кай». Путники замерли, разглядывая его. А существо спрыгнуло с ветки и бесстрашно побежало прямо к людям. Оно передвигалось на четырех конечностях, его движения были размашисты и угловаты. А когда до людей оставалось несколько шагов, оно встало на задние лапы.

– Это… это… – голос Кайги срывался от волнения. – Это же они! Мы их нашли!

Это был самец, и теперь, когда он стоял вертикально, он сильно напоминал человека. И рост был вполне человеческим: пониже рослого Кайтена, но выше Ретофы. Его плечи развернулись, спина распрямилась, видно было, что такая поза не представляет для него затруднения. Его тело было полностью покрыто густым мехом, серым с каким-то бурым оттенком. Круглые ушки немного торчали, совсем как у Кайги. Тонкий хвостик он зажал между ног, и жесткая метелка на конце прикрыла гениталии. Глазищи на мохнатом лице были круглыми и любопытными. Губы растянулись в неуверенной улыбке, приоткрывая внушительные клыки.

– Отлично, – иронически высказалась Ретофа, – мы нашли местных жителей, и даже похоже, что они способны говорить членораздельно. Вот только все равно ни слова не понятно. Как будем с ними объясняться? Есть идеи, Кайги?

Зверь снова зачирикал на своем щелкающем языке. Кайги нахмурился. Пристально глядя зверю в глаза, он придвинулся чуть ближе.

– Мы гости, – отчетливо проговорил он. – Мы приехали, чтобы с вами познакомиться.

– Кайги, ты говоришь на всеобщем языке, – снисходительно заметила Ретофа.

– Погоди, погоди, – отмахнулся тот, не оборачиваясь. Он продолжал смотреть местному жителю прямо в глаза. – Я свой, – раздельно продолжил он. – Я такой же, как ты.

Тут, к изумлению зрителей, зверь захлопал глазами и протянул руку, чтобы осторожно потрогать серый мех на голове Кайги. Он снова что-то сказал. И тогда Кайги в полном восторге обернулся к своим спутникам.

– Я его понимаю! И он меня тоже!

– Как это? – изумился Кайтен. – Вы говорите на разных языках!

– Я не знаю, – широко улыбнулся Кайги. Но потом он сообразил, что он уже не тот необразованный юнец, который мог говорить такие вещи. Что он прочитал множество книг и узнал из них множество новых слов. Так что теперь он просто обязан найти нужные слова, чтобы описать то, что происходит.

– Он передает мне что-то еще вместе со словами. Какой-то образ, мысль. Примерно как то большое дерево, только отчетливее. Он как бы мысленно переводит мне каждое слово. И у меня тоже так получается. Он понимает, что я хочу сказать!

– Ничего себе! – Ретофа была искренне поражена. – И что он сказал только что?

– Он спросил, где моя шерсть.

– Но тогда выходит, – заговорил Таар, – что вы можете общаться вовсе мысленно, без помощи языка?

– Наверное.

Кайги повернулся к своему собеседнику, нахмурился еще сильнее. Тот разразился довольно пространной речью. Кайги перевел:

– Да, можно без слов, но неудобно. Мысли имеют свойство быть неясными. Они у многих путаются, прыгают с одного на другое, возникают повторения или пропуски. Нужно очень сильно напрягаться, сосредотачиваться, чтобы в точности передать весь смысл, ничего не потерять. Поэтому проще говорить вслух. Слова дисциплинируют мысль, выстраивают ее.

– Понятно, – кивнул Таар. – Это что-то вроде того, как Кайтен общается со своими ящерами.

Кайтен смутился.

– Но так ведь действительно проще, – пробормотал он.

– А если я попробую? – Таар решительно шагнул к зверю. – Ты меня понимаешь?

Тот зацвиркал в ответ.

– Не понимаю, – медленно проговорил Таар.

– Ну не знаю, – Кайги пожал плечами. – Он тебя понял. Наверное, ты просто недостаточно чувствителен. Может быть, кто-то вроде следящего сумел бы понять.

– Ты вечно преувеличиваешь свою чувствительность, – рассмеялась Ретофа. – Может быть, ты и умеешь почуять тварь в кустах, но ты только страж.

Таар не обиделся, но все равно парировал:

– А ты вообще разведчица. Ты даже тварь не учуешь.

На это Ретофе возразить было нечего. Кайтен же, видя такое дело, не стал и соваться.

– А как тебя зовут? – продолжил расспросы Кайги.

– Цохт, – сказал зверь. Это было ясно без перевода.

– Я Кайги. Это Таар, Кайтен и Ретофа, – Кайги старательно тыкал пальцем в каждого, кого называл. – Они люди.

– Люди? – недоуменно переспросил Цохт. Это слово он произнес на всеобщем, так, как услышал. – А что это значит – люди?

– Ну, это означает их, – Кайги махнул рукой в сторону своих спутников. – Вы ведь тоже себя как-то называете?

– Да, мы хаццка, – охотно назвался Цохт.

Кайги перевел это. Тут Таар спохватился:

– Выясни заодно, не нарушили ли мы чьих-то границ. Имеем ли мы право тут находиться.

Кайги спросил. На лице Цохта отразилось недоумение, но потом он просиял.

– А, границы! Но мы же не животные, чтобы метить территорию. Вот в жилище действительно не принято входить без приглашения. Но сейчас-то вы не в жилище.

Когда Кайги перевел это, Ретофа рассмеялась:

– Не животные, чтобы иметь границы? Слышали бы это наши политики!

Цохт тем временем вернулся к ранее заданному вопросу.

– Так что случилось с твоей шерстью?

– Я попал к людям очень маленьким и замаскировался, – охотно объяснил Кайги. – Стал, как они. У меня вылезла вся шерсть, и даже зубы, видишь, почти не выросли.

Цохт рассмеялся очень по-человечески. Выслушав его ответ, Кайги с вытянувшимся лицом обернулся к своим спутникам.

– Он говорит, что так не бывает, – разочарованно сообщил он. – Он мне не верит! А я-то думал, что со мной случилась самая обыденная вещь, что у них тут это сплошь и рядом происходит.

– Ну, если посмотреть с другой стороны, – рассудительно заметила Ретофа, – то зачем бы им это? Ведь никто из них никогда не пытался вырасти среди людей. Вполне вероятно, что здесь этого действительно никогда не бывало.

– Да, наверное. – Кайги все равно не мог скрыть своего разочарования.

– Спроси лучше о том, зачем мы приехали, – напомнил Таар.

– Да, – Кайги снова обернулся к своему собеседнику и сосредоточенно нахмурился. – Мы, на самом деле, приехали не только с вами познакомиться. Там, на севере, есть лес. Ты слышал что-нибудь о нем? Я уверен, что ваш народ должен о нем что-то знать. Особенный лес, не такой, как здесь. В нем есть огромное дерево, оно думает, почти как мы с тобой.

Цохт неопределенно хрюкнул.

– Нет, я ничего такого не знаю.

– Не знаешь? – упавшим голосом переспросил Кайги.

– Нет, – равнодушно подтвердил Цохт. – Это вам к хранителям надо. Они все-все знают.

– Хранители? – Таар оживился, выслушав перевод. – Что за хранители? Как их найти?

Цохт почесал мохнатую макушку.

– Наверное, я вас лучше туда провожу. Все равно вы сами не найдете. Они на другом острове, там, – он махнул рукой назад, в сторону юга.

– Правда, проводишь? – обрадовался Кайги. – Ну, если тебе не очень сложно…

– Там нет ничего сложного, – отмахнулся Цохт. – У нас есть одна лодка, мы ее возьмем и переплывем пролив. В нем почти никогда не бывает волн. Правда, нам придется сначала добраться до того края острова, но в этом тоже нет ничего сложного.

– Я имел в виду, – смущенно пояснил Кайги, – что если мы не отрываем тебя от твоих дел…

– Дел? – с искренним недоумением переспросил Цохт. Причем слово «дело» в языке хаццка было, он произнес его по-своему, но оно отличалось, видимо, оттенками смысла, и Цохт не понял, что хотел сказать собеседник.

– Ну, ты ведь, наверное, чем-то занимался…

– Я сидел на дереве, – объяснил Цохт.

– Просто так?

– Просто так.

– Ну, тогда, наверное, мы тебя не сильно отвлекли, – рассмеялся Кайги.

– Пойдемте к нам, – Цохт гостеприимно развел руками. – Будем есть.

Он снова опустился на четвереньки и бодро затрусил в южном направлении. Кайги с некоторым сомнением сказал своим спутникам:

– Кажется, я на них не очень-то похож. Я не смог бы так быстро бегать на четырех ногах. У него руки, по-моему, длиннее. И лицо, если убрать шерсть, вроде на человеческое не похоже.

– Наверное, ты изменил себя больше, чем тебе казалось до сих пор, – предположила Ретофа.

– А вдруг я все-таки не отсюда?

– Не спеши расстраиваться, – утешил его Ан-Таар. – Как знать, может, их здесь несколько видов. В любом случае, рано делать выводы, не переговорив с хранителями, кто бы они не были.

И путники отправились за своим хвостатым проводником по вполне отчетливой тропинке.

***

Место, куда привел их Цохт, вовсе не походило на поселение разумных тварей. Это было скалистое побережье, изрытое многочисленными пещерами. Из этих пещер и высыпало местное население, весьма немногочисленное. Все хаццка оказались разноцветными, то бурыми, то белыми и черными, полосатыми и пятнистыми, равномерной окраски не было почти ни у кого. Одни передвигались на четвереньках, другие – на двух ногах, и люди так и не поняли, какое положение являлось для них более естественным. Цохт что-то кричал им издали, размахивая руками.

– О чем он сейчас говорит? – негромко спросил Таар.

– Не знаю, – Кайги пожал плечами. – Он ведь должен передавать мне свою мысль, намеренно передавать, понимаешь? А сейчас он этого не делает.

– Полагаешь, они не опасны? – Таар насторожился.

– Конечно, нет! – уверенно воскликнул Кайги.

Тем временем путешественников обступила мохнатая толпа. Хаццка таращились на людей с нескрываемым любопытством, пока Цохт что-то им объяснял. Впрочем, глядя в круглые от любопытства глазищи, люди охотно верили, что им нечего опасаться среди этих существ. Кайги действительно был отсюда родом, об этом ясно говорило что-то общее в выражении лиц и глаз. Вся его наивность, миролюбие, нетерпимость насилия были не плодом торомальского воспитания, это было у него в крови.

Цохт обернулся к Кайги.

– Давайте не поедем сегодня. Цай и Аттка ушли ловить большую рыбу, и я тоже хочу ее попробовать. Вы тоже не пожалеете, если попробуете. Она очень вкусная. К тому же, они уплыли на лодке, а лодка у нас всего одна.

– Если они забрали лодку, нам хоть как придется ждать, – заметил Кайги.

– Не обязательно. Мы можем пойти по берегу до другого становища и взять лодку там. Но я не знаю, какая у них лодка. Может, у них вовсе нет лодки. А наша большая, она выдержит нас всех.

Кайги перевел это своим спутникам, и Таар нахмурился.

– Хотелось бы мне знать, насколько обязательны эти существа. Что, если он просто пытается найти повод вообще не отправляться в путь? Сегодня нет лодки, завтра не та погода…

– Почему ты такой подозрительный? – обиделся за сородича Кайги.

– Люди иногда делают так. Впрочем, ты прав, и рано в чем-то его обвинять. Мы останемся. Но если он и дальше станет тянуть, нам придется добираться без него.

– Ладно, мы согласны остаться и попробовать большую рыбу, – улыбнулся Кайги Цохту. – Но завтра утром нам обязательно надо ехать. Мы спешим.

– Конечно, – обрадовался Цохт. – Я уже сказал, чтобы больше никто не брал лодку. На самом деле, ей почти не пользуются. Даже удивительно, что ее взяли именно сегодня. Идемте, я покажу вам пещеру, где вы сможете поспать.

Он повел своих гостей по песчаному берегу к скалам. Чтобы попасть в пещеру, пришлось вскарабкаться по камням. На узкую вертикальную трещину в скале и указал Цохт широким гостеприимным жестом. Путники заглянули внутрь. Места было достаточно, но признаков, что это чье-то жилище, не было никаких. Только мягкая подстилка из листьев, но и они выглядели так, будто их просто нанесло сюда ветром.

– Вы устраивайтесь, а я пойду, – улыбнулся Цохт. – Я сказал, чтобы к вам никто не приставал. Если хотите, спускайтесь на берег.

И он, снова встав на четвереньки, бодро затрусил вниз. Путники с облегчением сбросили свои рюкзаки.

– Неплохое жилище, – оценила Ретофа. – Учитывая, что нам предстоит провести здесь только одну ночь, так и вовсе отличное. Интересно было бы заглянуть и в другие пещеры. Ведь должны же быть хоть какие-то предметы: инструменты, посуда…

– Будь осторожнее, если соберешься заглядывать, – озабоченно напомнил Кайтен. – Жилище охраняется правом собственности.

– Не думаю, что они здесь охраняют его теми же способами, что у тебя на родине, – рассмеялась Ретофа.

– Нужно просто пойти и понаблюдать за ними, – предложил Таар. – Это самое интересное: чем они тут занимаются.

– Наверное, переводчик вам пока не нужен? – смущенно спросил Кайги. – Хочу поплавать.

– Конечно, – разрешил Таар. – Мы тихонько посидим в сторонке.

Кайги просиял. Он сбросил сандалии и рубашку и помчался сломя голову к пляжу. Его спутники вышли из пещеры как раз в тот момент, когда он шумно плюхнулся в воду с небольшого скального выступа.

– Вы как хотите, а я посижу на этом камне, – решил Таар. – Отсюда как раз видно все побережье.

– А я все-таки пройдусь вдоль скал, – сообщила Ретофа. – Вдруг удастся заглянуть в другие пещеры.

– Я с тобой, – решительно нахмурился Кайтен. – Вдруг им что-то не понравится, и они обидят тебя.

– Ладно уж! Куда от тебя денешься…

Они ушли, а Таар взобрался на камень, нависающий над водой. Хаццка разбрелись. Часть, видимо, вернулась в пещеры, в то время как другие полезли в море. Вода явно им нравилась не меньше, чем Кайги. Должно быть, дело опять было не только в том, что Кайги вырос на побережье и привык много плавать, склонность к воде вполне могла быть наследственной.

Мокрые, но чрезвычайно довольные существа бродили по мелководью. Одни плавали и ныряли, время от времени выныривая с добычей: небольшой сверкающей рыбкой или раковиной моллюска. Другие собирали что-то со дна прямо пальцами ног. Таар и раньше заметил, что их ступни похожи на человеческие, разве что пальцы казались чуть длиннее. Он пошевелил собственными пальцами ног и решил, что тоже мог бы так же достать что-нибудь со дна. Зря Кайги переживал, что не похож на местных жителей. У них было очень много общего с людьми, и в строении скелета, и в структуре мышц.

Вдоволь наплескавшись, хаццка вылезали на берег и ложились на песок, и их шерсть быстро высыхала под жарким солнцем. Многие сидели на камнях, неподвижно глядя в морскую даль. Кто-то уходил в лес, но ничего не приносил оттуда. По песку сновали детишки, и вот они были очень заняты: они играли. Больше никакой упорядоченной деятельности заметно не было. Хаццка ели и спали.

Таар начинал сомневаться, что они нашли именно то, что искали. Эти существа были почти животными. Собственно, от животных их отличало только наличие речи, и это само по себе было странно. Язык хаццка, насколько Таар мог судить, был весьма развит, включал абстрактные понятия, имел довольно сложную структуру. Во всяком случае, Цохт изъяснялся довольно длинными, не односложными фразами. Но как тот примитивный образ жизни, который Таар видел на этом берегу, мог породить такой язык? Зачем вообще язык этим существам, когда они могут описать свою жизнедеятельность несколькими жестами? Все было странно, все не соответствовало, не складывалось.

Впрочем, были еще какие-то хранители. Воображение стража разгулялось вовсю. Вид внутри вида? Некое закрытое общество, принесшее цивилизацию остальным, более примитивным сородичам? Кто-то вроде «элиты» северных семей, люди, несущие ответственность за остальных и охраняющие покой? Совершенно неясно было и с удивительными способностями Кайги. Под его взглядом вполне взрослые растения и животные изменяли окраску, свойства, даже форму скелета, и все это в считанные дни. Здесь же подобным, кажется, никто не занимался, во всяком случае, это не было заметно. Вот разве что те, которые неподвижно сидят на скалах… Они как раз могут заниматься чем угодно.

Вернулись Ретофа и Кайтен. Вид у них был одновременно веселый и озадаченный.

– Очень приветливые создания, – сообщила Ретофа. – Увидят нас на пороге – машут руками, зовут внутрь. И, представляешь, у них во всех пещерах то же самое, что и у нас! Просто листья на полу, ни шкур, ни какой-то утвари. Вообще никаких признаков материальной культуры. Да могут ли они вообще что-то знать про наш лес?

– Я как раз об этом думал, – согласился Таар. – Тут многое не сходится. Но Кайги им родня, это совершенно очевидно. Наверное, нам не стоит делать выводов, пока мы не увидим этих хранителей. Если разгадка существует, ее могут знать только они.

– Ты прав, не будем спешить с выводами.

Пока они беседовали, на берег вытащили, очевидно, ту самую большую рыбу. Никто из людей не заметил, откуда они ее взяли. Вокруг добычи собралось все селение. Примчался Кайги, сообщил очевидное:

– Они добыли рыбу. Вы как хотите, а я пойду пробовать.

– Мы все пойдем пробовать, – постановил Таар. – Нас приглашали.

Все вместе они спустились со своего возвышения и направились к группе хаццка. Рыбина действительно была огромная, больше человеческого роста. Ее рот еще судорожно подергивался, а глаза уже стекленели. Казалось невероятным, что два человекоподобных существа без всяких приспособлений одолели это чудовище в его родной стихии.

– Как они с ним справились? – удивился Кайтен, которому доводилось заниматься дома рыбной ловлей. Рыбка в северных реках водилась мелкая, и то иногда рвала леску.

Кайги ухватил за шерсть одного из хаццка, заставил повернуться к нему и задал вопрос Кайтена. Хаццка расплылся в широкой, довольной улыбке.

– Эти двое – величайшие охотники, это все знают, – объявил он, больше ничего не пояснив.

Между тем хаццка подобрали прямо с песка острые обломки скал и принялись терзать ими тушу рыбины. Импровизированные ножи оказывались малоэффективны, и кое-кто уже начал помогать себе зубами. Таар решился продемонстрировать кое-что из своих способностей. Во-первых, лень было возвращаться в пещеру. Во-вторых, если его будут немного побаиваться, это только на пользу. Не то, чтобы он всерьез ожидал вероломства от этих приветливых мохнатых созданий, но ведь он должен заботиться о безопасности группы.

Сосредоточившись, Таар представил себе свой рюкзак, как он его оставил в пещере. Работать на таком расстоянии было труднее, но не слишком, поскольку страж отлично помнил мелочи. Он знал свою манеру затягивать тесемки и потому уверенно представил, как одна из них тянется вниз, и узел развязывается. Он знал, что у него получилось. Как бы Ретофа не подшучивала над его чувствительностью, он всегда знал, когда его воздействие оказывалось эффективным. С краю, вот здесь, засунут нож. Таар заставил его шевелиться. Дернул к себе, а потом выставил левую руку в сторону, развернув ладонь назад. Дождался, пока ножны ударятся в ладонь, и сжал пальцы.

Кое-кто из толпы заметил его маневр, вытаращил изумленные глаза. Признаков страха заметно не было. Таар, словно не произошло ничего особенного, вынул нож из ножен и воткнул острие в хвост рыбы. Кивнул одному из тех, кто пытался разделывать добычу, и тот понял: схватил новое орудие. Когда лезвие глубоко рассекло тело рыбы, хаццка взвыл от восторга. Таар даже подумал, что они, чего доброго, попросят оставить им нож в подарок. Нож был у группы единственным, и оставлять его не хотелось. Но зато теперь, с таким оружием, дело пошло быстрее. Тот, у которого был нож, импульсивными взмахами отогнал от добычи всех остальных и аккуратно нарезал ее сам. После чего выдал гостям самую вкусную часть и с большим почтением вернул оружие.

– У вас острый нож, – сказал он с завистью. – Наши не такие. Совсем не режут, только рвут.

Хаццка без суеты, без взаимных претензий поделили остальную добычу и принялись жевать ее сырой, рассевшись тут же на песке. Люди не решились последовать их примеру. Только Таар, отрезав себе узкий ломтик мяса, попробовал сжевать его сырым, но не впечатлился вкусом. Кайги колебался. Он глядел то на своих сородичей, то на людей, но его часть добычи крепко держал страж.

– Давайте ее пожарим, – предложила Ретофа. – Отойдем в сторонку и разведем костер.

Все тут же с этим согласились и, вручив ломоть рыбы Ретофе, отправились за скалы собирать хворост. Вскоре на песке перед отведенной им пещерой разгорелся бодрый костерок. Хаццка не беспокоили гостей, но когда они стали поджаривать рыбу на углях, появился Цохт, наверняка привлеченный запахом.

– Что это вы делаете? – спросил он, усаживаясь на корточки. На тлеющие угли он глядел с любопытством, но без опаски. Кажется, огонь не был для них ни другом, ни врагом.

– Мы жарим рыбу, – объяснил Кайги. – Люди не любят есть ее сырой.

Глаза Цохта заблестели.

– А можно мне тоже попробовать?

Ретофа поддела ножом один из кусочков, немного остудила и протянула ему. Цохт понюхал, неуверенно пожевал и проглотил, кажется, из одной только вежливости.

– Нет, мне что-то не нравится, – виноватым тоном сообщил он.

– Люди все жарят, – снисходительно сказал Кайги. – А я вот тоже люблю иногда съесть сырую рыбку.

– Ну, хорошо, – Цохт поднялся. – Тогда вы ешьте. А утром я приду за вами, и мы поплывем.

– У меня для тебя задание, Кайги, – задумчиво сказал Таар, глядя в спину удаляющемуся хозяину. – Когда мы завтра отправимся в путь, постарайся разговорить его на абстрактные темы. Нужно проверить его словарный запас.

***

Цохт разбудил гостей на рассвете. Он и не думал отлынивать, казалось, ему тоже не терпится отправиться в путь. Путешественники наскоро умылись, съели остатки вчерашней рыбины, собрали рюкзаки и двинулись к берегу. Цохт извлек из зарослей чего-то вроде камыша обещанную лодку. Это был всего лишь грубо обработанный ствол дерева, причем долбили его наверняка все теми же камнями.

– Опять не то! – встревоженно зашептал Кайги своим спутникам. – Опять не сходится. Наша лодка была совсем не такая! Я ее видел, ее сохранили. Ее хозяин себе забрал, кататься. Наша лодка не была просто стволом.

– Мы же решили не делать преждевременных выводов, – напомнил Ан-Таар.

– Да-да, – поспешно согласился Кайги, но выглядел все равно разочарованным.

Цохт поднял со дна лодки два предмета, отдаленно напоминающие весла, и протянул одно из них своим пассажирам.

– Обычно в лодке плавают по двое, – пояснил он. – И надо, чтобы кто-то еще греб.

Кайги взял весло, и они принялись забираться в лодку. Это оказалось непросто: бревно было довольно неустойчивым и вертким. Когда все с горем пополам устроились, Цохт проворно оттолкнул лодку от берега и ловко заскочил в нее сам.

– Нам сейчас надо вон к тому мысу, – он пальцем указал на дальнюю оконечность острова. – Потом мы его обогнем и немного пройдем вдоль берега, ну а после можно будет и переплывать пролив.

Лодка, как и следовало ожидать, оказалась тяжелой и неповоротливой. Она двигалась медленно, и единственным ее преимуществом перед пешим походом по берегу оказалось то, что можно было направляться прямо на мыс, не следуя всем изгибам побережья. Сперва гребли Цохт и Кайги, потом Таар предложил поменяться, и за весла взялись стражи.

Кайги же, вспомнив о своем задании, принялся беседовать с проводником на отвлеченные темы. После он с удивлением пересказывал Таару результаты своих исследований. В языке хаццка нашлись слова, наличия которых никак нельзя было предполагать из того, что видели путешественники на берегу. Цохт знал, к примеру, слова «культура», «наука», «искусство», хотя и признался, что не до конца понимает их значение. Он имел представление о годичном цикле, при том, что здесь зима от лета почти не отличалась. Кайги случайно обнаружил в словаре хаццка даже слово «снег», но после того, как он объяснил, что это такое, Цохт рассмеялся и сказал, что так не бывает. И еще множество других несообразностей. Интерес исследователей к хранителям возрос неимоверно. Становилось очевидно, что какая-то цивилизация здесь все-таки существует.

Пройдя кончик мыса, Цохт усадил лодку на песчаную отмель.

– Надо поесть, – заявил он. – Здесь, на мелководье, самые жирные моллюски. Я их наловлю, возьмем с собой.

Он выскочил из лодки и побрел от берега, вскоре погрузившись по пояс. Кайги сказал, что надо ему помочь, решительно скинул одежду и тоже плюхнулся в воду.

– Надо же, действительно хвост, – задумчиво проговорила Ретофа, глядя ему вслед.

Таар буркнул что-то в том смысле, что на такое не решится, и принялся стаскивать обувь и закатывать штаны. Кайтен последовал его примеру. Когда они оба оказались в воде, Цохт развернулся, что-то воскликнул и принялся размахивать руками.

– Он говорит, что всем нельзя вылезать, иначе лодка станет слишком легкой, и ее унесет течением, – перевел Кайги.

– Я с удовольствием останусь, – сообщила Ретофа.

Когда собранных общими усилиями моллюсков складывали на дно лодки, что-то произошло. Прокатился низкий гул, дно содрогнулось, мелкая рябь пробежала по спокойной воде пролива. Люди насторожились.

– Что это? – спросил Кайги.

– Гора рявкает, – безмятежно откликнулся Цохт. – Она часто так делает, не обращайте внимания.

– Это что же, вулкан? – ужаснулась Ретофа. – Действующий?

– Ну да, вулкан, – согласился Цохт. – Ее всегда так и называли.

– А она извергалась когда-нибудь?

– Извергалась? – Цохт, как будто, был несколько озадачен. – А, ну да, рассказывают, что извергалась. Но это было давно. Тогда еще даже моего деда на свете не было. Рассказывают, что тогда все сильно испугались. А еще говорят, что тогда надо сразу всем бежать в воду и плыть. Но я так и не понял, как определить, что уже пора бежать в воду.

– О, это ты поймешь, – пробормотала Ретофа. – Надеюсь, хоть при нас ничего подобного не начнется.

Путешествие на соседний остров заняло весь день. После того, как лодка неторопливо обогнула мыс, путники еще некоторое время двигались вдоль берега, иногда останавливаясь, когда Цохту приспичивало что-нибудь выловить из моря. Добычей он охотно делился, хотя рыбу ел только Кайги, впрочем, людям пришлись по душе моллюски. Потом лодка, наконец, повернула прочь от берега и устремилась кдалекому острову, плоскому, как блин, сплошь покрытому густой растительностью.

К острову выбрались ближе к вечеру. Посадив свое судно на мель на основательном удалении от берега, Цохт высадил пассажиров прямо в воду (глубина была едва по колено) и некоторое время толкал лодку перед собой, пока она окончательно не увязла в песке. На суше ему пришлось дожидаться, пока люди натянут обувь, и он с любопытством допрашивал Кайги, для чего они это делают. Потом он повел группу прямо в заросли, правда, вскоре под ноги подвернулась тропа.

Тропа вывела путников к странному сооружению. Это был некий гибрид между землянкой и шалашом: часть его была сложена из огромных бревен, присыпанных землей, сверху же возвышалась куча веток. Строение даже не сразу удавалось разглядеть, настолько оно вросло в окружающий ландшафт, настолько покрылось вьющимися растениями. Здесь, у этого странного здания, Цохт внезапно съежился, в его движениях обнаружилась доселе невиданная робость. Он приблизился к отверстию, видимо, означающему вход, и с почтительной предупредительностью в голосе окликнул кого-то. Внутри заворочались. Наружу высунулся и встал во весь рост на пороге престарелый хаццка. Шерсть его, когда-то черная, теперь стала наполовину седой. И весь он был какой-то ссохшийся, согбенный, но глаза блестели, как у молодого, и во взгляде чувствовалась властность. Цохт торопливо заговорил, он довольно долго и сбивчиво объяснял что-то, а потом палец его указал на Кайги.

Кайги сделал еще два шага вперед под изучающим взглядом старика. И тогда тот, пристально глядя ему в глаза, заговорил:

– Этот хаццка сказал, что ты один из нас, только странно выглядишь.

– Да, – Кайги кивнул, тоже чувствуя непонятное смущение и робость.

– И тебя нашли где-то на другом берегу.

– На континенте.

– В лодке. Что за лодка это была?

– Странная такая лодка, – Кайги замялся, не зная, как объяснить. – Гладкая и плоская. Как скорлупа ореха.

– И теперь ты пришел сюда с людьми, которые живут в лесу, где есть большое мыслящее дерево? – К концу этой фразы голос старика странно сорвался, словно от волнения.

– Ну да, и мы хотели спросить…

Кайги осекся. Старик внезапно шагнул к нему, схватил за плечи и порывисто прижал к своей мохнатой груди.

– Малыш! Мог ли я надеяться, что когда-нибудь увижу тебя!

Потом он отстранил опешившего парня, по-прежнему держа за плечи, и его глаза засверкали почти безумным восторгом.

– Но ты в самом деле был там? Ты видел его?

========== Рассказ старого хранителя ==========

Кайги, смущенный и недоумевающий, переспросил:

– Его? Ты имеешь в виду дерево?

– И дерево, и лес, который оно создало.

– Так оно… – Кайги запнулся. – Я знал, что оно не просто так, но чтобы… Но, выходит, ты знаешь обо всем этом? И сможешь нам рассказать?

– Разумеется, – подтвердил старик. – И непременно расскажу. Ох, что же я такой невежливый? – спохватился он. – Заходите! Заходите все.

Цохт тут же попятился, словно ему предложили сделать что-то ужасное. Он замахал рукой, виновато что-то бормоча, и постарался незаметно отодвинуться за спины своих путников. Старик сердито на него фыркнул, отмахнулся, и Цохт немедленно бросился наутек на четырех ногах.

– Не хочет слушать, – пояснил старик в ответ на недоуменные и слегка встревоженные взгляды людей. – Глупые, суеверные существа. Ему кажется, что знание того, что знаю я, автоматически сделает его хранителем, и ему тоже придется посвятить этому свою жизнь. Вот так и пропадает информация!

Он с горечью махнул рукой. Кайги перевел это, а также приглашение войти в дом. Люди переглянулись, согласно покивали и подошли ближе. Таар был как взведенная пружина. Может быть, их проводник сбежал действительно из-за боязни услышать лишнее, но, как знать, не скрывается ли неведомая, но страшная опасность в полуподземном жилище старого хаццка. Считая себя ответственным за безопасность экспедиции, он с самого ее начала был склонен не доверять ничему вообще. Просто на всякий случай.

В доме было прохладно. Земляной пол, присыпанный сухими листьями, тщательно выровнен. Снаружи это строение выглядело просто холмом, и не представлялось возможным предположить, сколько места окажется внутри. Его оказалось достаточно, чтобы все пятеро смогли там расположиться, не теснясь, но встать во весь рост было невозможно. Надо полагать, старик перемещался здесь исключительно на четвереньках. Хранитель и Кайги уселись друг напротив друга, чтобы удобнее было разговаривать, а люди устроились рядком поближе к выходу. Кайги еще сделал необходимые пояснения, что его спутники не могут разговаривать с хаццка, как он, и требуется переводить, а потом спросил:

– Так ты, получается, меня знаешь?

– Еще бы! – воскликнул хранитель. – Ты же Итта. Твоя мать была моей внучкой. А ты, выходит, мой правнук.

И без того круглые глаза Кайги полезли на лоб. С трудом справившись с волнением, он сообщил эту новость своим спутникам.

– Ого! – прокомментировала вполголоса Ретофа. У остальных слов не нашлось.

– Но это точно? – опасливо, словно боясь спугнуть, спросил Кайги. – Откуда ты знаешь?

– Иначе и быть не может. Кто еще мог бы стать так похож на этих странных существ? – Старик кивнул в сторону людей. – И лодка, которую ты описал. Ты вырос большой. В ту пору, когда ты был младенцем, существовала только одна такая лодка. Та самая, на которой уплыли твои родители. Но расскажи-ка мне подробнее, как тебя нашли. Что ты знаешь об этом?

Кайги рассказал все, что стало ему известно от его приемных родителей. Те, конечно, ничего не скрывали, но не отличались ни наблюдательностью, ни памятью. Поэтому сообщить он мог очень мало, но старику оказалось и этого довольно.

– Ты – Итта, в этом нет никакого сомнения, – резюмировал хранитель. – Такое имя дали тебе родители, прежде чем отправились в это путешествие.

– Но зачем они вообще поплыли туда? – воскликнул Кайги. – И почему не доплыли? Ведь здесь так близко!

– Никто теперь уж точно не узнает, – печально проговорил старик. – Мне остается только строить догадки. Думаю, им помешал шторм. Что же касается первого твоего вопроса, то, чтобы на него ответить, придется рассказать очень много.

– Эй, ты переводить-то не забывай! – воскликнул изнывающий от любопытства Кайтен.

– Ой! – Кайги опомнился и поспешно исправил свою оплошность. Люди оживились. Их глаза блестели любопытством, и даже Таар забыл о своих опасениях и необходимости быть начеку. Кажется, все ответы, за которыми они приехали, готовы были лечь к их ногам.

И старик начал свой рассказ.

Имя у него оказалось длинное: Инниц Нохт Аццай. Он пояснил, что первое имя используется для обращения, второе как бы про запас, чтобы отличать его от возможных тезок, а третье – родовое. Древний клан Аццай – один из тех, кого нынче называют хранителями. На самом же деле отличает их от остальных не эта должность, а врожденная способность воздействовать на живые организмы и заставлять их меняться.

– Раньше таких кланов было много, – печально рассказывал Инниц. – А теперь всего шесть. И нам приходится очень старательно сберегать эти гены. Твои родители были одними из нас.

– А как вы сами себя называете? – полюбопытствовал Кайги.

– Никак не называем, – старик даже немного удивился. – Просто все знают, что в таком-то клане есть способности. Хочешь себя обозначить, просто назови свой клан.

Сообщенная информация не оказалась неожиданной для исследователей. Они и раньше предполагали, что странные умения Кайги являются врожденными, и новостью стало лишь то, что такая способность – не общая для вида, а достояние отдельных его представителей. Но вот дальше началось такое, чего никто из них не мог и вообразить.

Давным-давно на месте нынешних островов располагался целый континент. От северного соседа его отделял пролив втрое уже нынешнего. Однако хаццка предпочитали обживать только собственный континент. Там было тепло, берег изрезан множеством бухт, в которых изобиловала рыба и прочая морская живность. Хаццка с самой древности кормились по берегам, примерно в том же стиле, что видели гости не так давно в становище Цохта. Кроме того, здесь, на юге, не оказалось крупных наземных хищников, а хищники морские не могли подойти к берегу из-за незначительной глубины и многочисленных рифов. Словом, для хаццка здесь был рай земной.

У этих существ была одна особенность, отличавшая их от остальных: повышенная эмпатия. Они остро чувствовали состояние других живых существ. Они почти не могли охотиться: боль и ужас, испытываемые жертвой, отдавались в них самих совершенно нестерпимо. Правда, Инниц пояснил, что и среди них всегда были охотники, те, кому даже нравились подобные переживания. Остальные же предпочитали растения и моллюсков, которые такие глупые, что даже не успевают испугаться. Именно эта особенность и мешала вторжению хаццка на север: там обитали крупные животные, из которых нынче сохранились только домашние ящеры. Предки ящеров и их ближайшие родственники с удовольствием охотились на всех, кто не успевал убежать. Пришлось бы начать настоящую войну, расчищать себе территорию, но на это хаццка пойти не могли.

Долгое время о переселении на север никто и не помышлял. Хаццка и здесь сумели создать развитую цивилизацию. На вопрос о предметах материальной культуры Инниц с горечью усмехнулся:

– Когда-то у нас было великое множество этих предметов. Мы строили целые города. У нас были библиотеки. Мы сделали множество изобретений и открытий. Теперь-то в это трудно поверить.

Старик рассказал, что кланы, обладающие способностями (он так и говорил о них, никак иначе не называя), в ту давнюю пору фактически создали искусственную среду. Они изменяли растения, чтобы те росли такими, как нужно хаццка. Они вывели особую мясную породу животных, начисто лишенных инстинкта самосохранения. Эти животные ничего не знали о выживании, и даже, к примеру, если бы одно из них упало в воду, оно просто захлебнулось бы там, не пытаясь выбраться, даже не испытывая какого-то дискомфорта по этому поводу. Они и умирали, подчиняясь мысленным приказам своих хозяев. Такая мера позволила решить проблему пищи, которая постепенно вставала все острее. Но никак не решалась другая проблема – перенаселения. Создав себе тепличные условия, хаццка пришли к неизбежному: они заполнили весь континент.

Тогда-то и стали говорить о севере. Отдельные смельчаки уже побывали там, изучили местность, флору и фауну, добрались даже до широты снегов. Снег не пугал хаццка, мех служил им достаточной защитой. А вот защиты от хищников не было. Многие ученые размышляли над этой проблемой и в конце концов нашли решение. Умная среда должна была взять на себя заботу о безопасности.

– А еще мне всегда казалось, – глубокомысленно добавил старик, – что боялись они не только хищников. Об этом прямо не сказано ни в одной из наших легенд, но лично у меня и раньше складывалось впечатление, что древние ученые боялись появления кого-то, равного им по хитрости и сообразительности. Встречаются там какие-то оговорки… Вроде того, что «если они будут, как мы, то пусть, но если нет…» И теперь, глядя на вас, я думаю: а не с предками ли людей они столкнулись? Нет, я уверен в том, что наши не стали бы покушаться на территорию, если бы она была уже занята разумными существами. Но если люди тогда еще не отличались от животных? Кто-то мог просто почувствовать неладное, заподозрить. Ведь и хаццка когда-то были не более, чем животными. Да что там, – он вздохнул, – мы снова в них превратились.

Умнейшие представители многих кланов собрались вместе и проделали гигантскую работу. Они предусмотрели множество возможностей, они создали цельный, очень сложный образ, и они вырастили первое умное дерево. Мыслящее дерево, если так можно выразиться. Разум, характер, ценности сотни хаццка оказались заключены в одном этом дереве. Оно было чувствительно, как ни одно живое существо до него. Оно выражало волю создавшего его народа. Это дерево стало самым колоссальным научным достижением за всю историю хаццка. Большая экспедиция из множества охотников и ученых с величайшими предосторожностями доставила дерево поглубже в лес, покрывающий северный континент, где его и посадили. Убедившись, что дерево прижилось, экспедиция вернулась обратно. Теперь нужно было только ждать. Самая главная функция дерева заключалась не столько в том, чтобы сохранять информацию о хозяевах, сколько в том, чтобы заразить разумом все остальные деревья.

– Оно должно было повлиять, понимаете? – объяснял Инниц. – Оно не только чувствует, оно умеет изменять, в точности, как это делаем мы. Ну, не до такой степени, но очень похоже. Разум мог поселиться только во взрослых деревьях. Лет двадцать, наверное, нужно, чтобы в другом дереве пробудилась такая же чувствительность и впиталась нужная информация. Но после этого оно может передавать разум дальше.

– Заражение! – воскликнул потрясенный Таар. – Такая простая вещь, а никто не додумался. В самом деле, вот почему полоса отчуждения. Чтобы исключить контакт. Ну разумеется.

Конечно, ученые не могли знать всех подробностей того, что получится у них из этого глобального эксперимента. Они предусмотрели лишь главное. Все хаццка считались хозяевами леса. Их безопасность ставилась превыше всего. В случае любого нападения на хаццка немедленно должна была срабатывать система защиты.

– Они придумали так, чтобы злобные существа возникали прямо из мысленного вещества. Немедленная материализация агрессии, если вы меня понимаете. Я же говорю, это была величайшая научная работа. Теперь уже никто из нас не представляет, как они придумали такое. И стоит кому-то только подумать, чтобы напасть на нас, на линии атаки тут же возникает что-то зубастое.

Изобретатели пошли дальше. К концу работы над деревом их фантазия уже разгулялась вовсю, и они решили, что лес со временем сможет создать и мыслечувствительных животных. Может и не на всех, но на некоторых он сможет повлиять. И тогда у хаццка появились бы верные друзья и помощники среди зверей. Старик сказал, что из этого вряд ли что-то вышло, но тут Таар предъявил свою мышь, прятавшуюся под рубашкой.

– Неужели? Так вот как это выглядит! – Инниц вертел в руках мышь, которая даже не пыталась огрызаться. – И они все понимают?

– Им можно мысленно объяснить, куда лететь, – пояснил Кайги. – А вот ящеры, те вообще очень умные. Почти как люди.

Инниц посадил мышь себе на голову, та уцепилась коготками за шерсть и замерла. Так он и продолжал свой рассказ, с летучей мышью на макушке.

Итак, оставалось только подождать, пока весь лес континента станет чувствительным, способным защитить, после чего можно было переселяться. Но лес так и не дождался своих хозяев. Вскоре после того, как было высажено дерево, произошла катастрофа. Что-то сдвинулось в земной коре, и огромный континент ушел под воду. От него остался лишь небольшой архипелаг разрозненных островов в северной части. Народ хаццка оказался почти полностью уничтожен.

– Мы потеряли все, что имели. – Старик с горечью качал головой. – Все наши города, всю нашу науку и культуру, все достижения. Выжившие собрались у берегов и вернулись к примитивному образу жизни. Но потомки тех ученых, которые выдумали дерево, не могли с этим смириться. Так мы и стали называться хранителями.

Главной задачей хранителей стало сбережение всей возможной информации. Больше не было письменности, погибли архивы, нечем было делать бумагу и чернила, негде хранить летописи. Чтобы не утратить важнейшие знания в период кризиса, кланы составили множество «легенд», отдельных историй о разных вещах, в надежде после записать их все на бумаге. Но до этого так и не дошло. Все хранили просто так, в памяти. От каждого из хранителей требовалось с малолетства заучивать слово в слово многочисленные легенды с тем, чтобы потом без запинки пересказать своим потомкам. От воспитанников не отставали до тех пор, пока не убеждались, что они не просто понимают значение всех слов, которые запоминают, но и свято верят в то, что все это было на самом деле.

– Они не хотели, чтобы все это превратилось в миф, понимаете? Это должно было остаться полноценным историческим знанием. Но в то время, как наш народ совершенно одичал, нам становилось все труднее верить, что раньше было иначе. Как хорошо, что вы пришли и рассказали о том, что все существует на самом деле! Теперь нам будет проще передать нашим внукам уверенность, которую мы почти растратили.

Со времени катастрофы прошло неимоверное количество лет. Хранители уже сбились со счета. Теперь вместо точных дат бытовал оборот «давным-давно». Ни о каком переселении больше не помышляли. Да и необходимость отпала, хаццка больше не плодились с прежней скоростью, и небольшое население острова могли с легкостью прокормить.

– Наверное, проще всего было бы забыть, – старик снова покачал головой, и мышь недовольно заерзала. – Остаться в дикости. Что нам теперь эти прежние знания? Никто не хочет нас слушать, никто не хочет что-то изобретать. Эти хаццка на берегу, они же не хотят ни о чем думать. У них есть рыба, есть фрукты, больше им ничего не надо. Мы ходим к ним, рассказываем, заставляем учить новые слова, но они не понимают, что означают эти слова, и забывают их. Мы, хранители, жалкие обломки прошлого. Но, пока мы есть, мы будем беречь. Что нам еще остается?

– И все же не очень понятно, – робко вступила Ретофа, когда приступ отчаяния у старика немного угас. – Как же с людьми?

– Да, – подхватил Таар более обстоятельно. – Почему лес реагирует на нас, если мы не являемся его хозяевами? Он подстраивается под наши желания и потребности, он вырастил для нас множество целебных растений. Твари никогда не возникают, если зверь нападает на зверя, но всегда, если человек нападает на человека, даже без намерения убить. В то же время тварь не защищает того, на кого напали, а просто бросается на всех без разбора.

– Сложные вопросы вы задаете, – вздохнул Инниц. – Так сразу и не придумать. Может быть, лес, не дождавшись нас, нашел себе других разумных существ и счел их хозяевами? Он ведь не просто чувствительный, он почти мыслящий, пусть он мыслит не так, как мы с вами. И вот он чувствовал себя покинутым, он ждал, никто не приходил, а тут вы…

– Наши ученые считают, что лес очаровали наши песни, – добавил Таар.

– А вот это возможно, – согласился Инниц. – Я не знаю, каким именно создали то дерево, но если принять буквально, что они практически записали в его память собственные характеры… Я, например, почувствовал бы расположение к кому-то, кто стал бы красиво петь. Надо полагать, – воодушевился старик, – что он признал вас как бы хозяевами. За неимением лучшего. Лес был создан, чтобы кому-то служить, на кого-то реагировать, вот он и стал реагировать на других разумных существ. Но у него не было установки на то, чтобы защищать вас. Он должен был защищать от агрессии. Поэтому при агрессивных действиях возникают… как ты их назвал? Твари? Вот они и возникают и нападают на всех, кроме хозяев. А хозяева – не вы.

– Вероятно, возникновение тварей от эмоционального напряжения – просто побочный эффект, – принялся рассуждать Таар. – Растянутая по времени агрессия. Несвойственные хозяевам черты характера, потенциальная опасность.

Стража, разумеется, интересовали в основном твари. Окажись здесь Мару, и не избежать бы длинных рассуждений о травах, становящихся целебными под воздействием леса. Однако обошлось.

– Кажется, мы и в самом деле узнали ответы на все наши вопросы, – Ретофа ошеломленно покачала головой. – Основное ясно, остальное можно додумать на досуге. Признаться, я не верила, что мы действительно узнаем. Очень хотелось, конечно, но кто бы мог подумать, что нам в самом деле просто возьмут и все расскажут, словами!

– Кто мог представить, – подхватил старик, – что однажды в мой дом придут существа с другого берега и расскажут мне, что легенда о лесе оказалась истиной! Я хочу узнать больше!

– Я расскажу тебе, дедушка, – вежливо, но твердо сказал Кайги, – но сначала я хочу послушать о своих родителях. Что произошло с ними?

– Тут я могу только строить догадки, – старик снова погрустнел. – Но ты имеешь право знать, почему они отправились в путешествие с грудным младенцем на руках. Дело в том, что твой отец был очень беспокойным существом. Ему хотелось воочию увидеть мифический лес на том берегу. Говорил: не могу верить пустым словам.

– Если бы он вернулся, он сообщил бы неутешительные новости, – заметил Кайги. – Лес нынче начинается слишком далеко от побережья. Но продолжай!

– Твой отец был настоящим изобретателем, совсем как прежние, – с горькой усмешкой продолжил Инниц. – Он придумал и вырастил огромный плод, из косточки которого и сделал лодку. Я завтра покажу вам, они до сих пор растут у нас. Но дело оказалось долгим. Пока рос стебель, пока вызревал плод, родился ты. Твои родители не знали, что им предпринять. Они боялись, что если не воспользоваться лодкой немедленно, косточка треснет.

– И правильно боялись, – вставил Кайги. – Лодка в конце концов треснула.

– Вот видишь. А они не знали, сколько продлится их путешествие, не понадобится ли им идти вглубь, не задержатся ли они. Они боялись, что вернутся к берегу, а плыть назад уже не на чем. Ждать созревания нового плода пришлось бы еще несколько лет. Но ты и тогда был бы еще слишком мал и для того, чтобы оставить тебя одного, и для того, чтобы ты мог полноценно участвовать в путешествии. И тогда они решили не откладывать. Твой отец опасался, что потом произойдет что-нибудь еще, что не даст совершить плавание, о котором он мечтал всю жизнь. За тебя они не особенно волновались. Ты родился крепким малышом.

Старик улыбнулся своим воспоминаниям, потом снова погрустнел и продолжил:

– Когда они отплывали, стоял полный штиль. Я говорил, что погода переменится, но они не верили. Но мои старые кости не подвели: то было затишье перед бурей. Вскоре налетел ужасный шторм. Я все гадал, успели они доплыть до берега или нет. Не должны были успеть. Когда они не вернулись, я в этом окончательно уверился.

На глазах старого хранителя выступили слезы, но голос не прервался.

– Дальше можно только догадываться. Говоришь, твоего отца в лодке не было? Вероятно, его смыло в море. Лодку могло отнести от берегов в открытое море, а потом прибить обратно. Тогда штормило беспрерывно, ветер постоянно менял направление. Может быть, он стал жертвой акул, когда пытался добыть пропитание в море. А может, он сам прыгнул за борт, когда понял, что им не выбраться, а запасы воды кончаются. Он был вполне на это способен, если бы думал, что это даст шанс тебе и твоей матери. Но ее это не спасло. Погибла она, вероятнее всего, от жажды. Не знаю, сколько времени их носило по волнам, но поймать рыбку она наверняка смогла бы. Вот только морскую воду пить нельзя.

– Но как же вышло, что я выжил? – неуверенно спросил Кайги. – Ведь я-то вовсе ничего не мог.

– Но твоя мать была нашей породы, – с явной гордостью сказал Инниц. – Разумеется, она изменила себя так, чтобы молоко не пропало в ее груди даже после ее смерти. Вся влага, которая в ней оставалась, пошла на твое питание. И это спасло тебя! Она могла бы гордиться собой.

У Кайги теперь тоже глаза были на мокром месте. Тогда люди, перемигнувшись между собой, решили, что пора уже предоставить родственникам возможность пообщаться наедине. Ретофа спросила разрешения развести костер снаружи, чтобы приготовить ужин, и старик позволил, строго велев соблюдать осторожность. Гости, пообещав это, вышли из дома.

Уже сгустились сумерки. Еще чуть-чуть, и вовсе будет не найти дров. Путники поспешно похватали сухие ветки, лежавшие поблизости. Хоть стояла такая влажность, что опасность возгорания стремилась к нулю, Таар все же снял с помощью своих способностей приличный кусок дерна, и в образовавшейся яме развели костер. Все проголодались и без возражений согласились с тем, что придется варить кашу.

– Ничего себе история, – подвела итог Ретофа. – Ладно хоть мальчишка нашел свою родню.

– Жалко их, – высказался Кайтен. – Взяли и вымерли. Еще и одичали.

– В противном случае они переселились бы на север, – резонно заметил Таар. – И наш лес никогда не был бы нашим.

– Ну, с ними-то мы смогли бы ужиться, – возразила Ретофа.

Потом развернулся спор на еще одну интригующую тему: мог ли лес повлиять на возникновение разума у предков людей. Ретофа утверждала, что это бы все объясняло. Воздействие леса различно на разные живые организмы, вот ящеров он сделал чрезмерно умными телепатами, а в людях зародил зачатки разума. Почему нет? Таару же эта идея решительно не нравилась. Ничего общего, говорил он, между разумом людей и мыслечувствительностью ящеров. Вот чрезмерную чувствительность следящих еще можно было бы объяснить воздействием леса, но это особенность некоторых, так сказать, мутация. Следящие – это единственная профессия, для которой требуется не столько склад характера, сколько врожденные способности. У остальных же людей все способности сводятся к тому, чтобы внушить нужный образ ящерам, и то некоторые обходятся (небрежный жест в сторону Кайтена). И как в этом случае быть с намеками старика о том, что в предках людей заподозрили разумных задолго до того, как было высажено дерево? Ретофа, уже разгорячившись, возражала, что ему это все показалось, и он это только что придумал, поглядев на своих гостей.

Кайтен в спор не влезал, поскольку своего мнения на этот счет не имел, но за спорщиками следил с ревностью. А потом неожиданно успокоился. Эти двое препирались, как старые приятели. Тон Таара был холоден, слова колки; тон Ретофы насмешлив, слова язвительны. Так не разговаривают люди, связанные романтическими отношениями. Во всяком случае, не на той стадии, когда они пытаются очаровать друг друга, произвести впечатление. Вот если бы они были женаты двадцать лет, изучили друг друга насквозь, тогда запросто, но не теперь.

Они уже покончили с ужином, когда к костру подсел Кайги. Он устало провел рукой по лбу.

– Как же это утомительно, вот так разговаривать! – воскликнул он. – Прямо ум за разум заходит.

Он сел, скрестив ноги, и понурился.

– Что это ты приуныл? – удивилась Ретофа. – Ты, вроде, родню нашел. Радоваться надо.

– Я радуюсь, – хмуро буркнул Кайги.

Он еще помолчал, нервно почесывая руки, потом еле слышно продолжил:

– Я никогда не плакал. Их как бы и не было. Я же не знал ничего. Ну, зверь и зверь. А тут они… как живые…

Он не удержался, хлюпнул носом. Ретофа ласково погладила его по голове.

– Ты плачь, – сказала она. – Тебе надо.

И Кайги разревелся, как мальчишка, уткнувшись носом ей в грудь.

========== Корабли ==========

Но утром все было в порядке. Кайги, неспособный подолгу грустить, снова был весел и бодр. Он с самого утра уже приставал к деду с просьбой рассказать то одно, то другое. Старик с удовольствием рассказывал и показывал. Позвал, в том числе, смотреть «лодочный орех», как он выразился.

Это чудовищное растение обитало на холме. Возле вершины холма была небольшая вмятина, в которой скапливалась дождевая вода, этакое крохотное озерцо. Этой водой и воспользовались изобретатели, чтобы питать растение. Корни, как объяснил старый хранитель, уже оплели под землей весь холм. С вершины к подножию сбегал гигантский, в три обхвата, стебель, извиваясь, точно невероятная змея. И уже в самом низу на траве лежали три огромных, много выше человеческого роста, вытянутых плода. Они были еще зелены. Один большой и два поменьше.

– Вот так они у нас и растут, – с удовольствием рассказывал Инниц. – Хорошо прижились. Но очень долго один такой плод вызревает, несколько лет. А надолго лодки не хватает, трескается даже в воде.

– Точно, точно, – подтвердил Кайги. – Наша лодка тоже быстро треснула. Хозяин покатался, а потом треснутую выбросил. Так я ее и увидел потом.

Сходили и на берег, полюбовались на лодки, в которых Кайги радостно признал «ту самую». Теперь и его спутники могли, наконец, воочию увидеть эту легендарную вещь. Огромная скорлупа, расколотая на две половинки, каждая половинка – отдельная лодка. Она казалась слишком плоской и легкой, чтобы служить надежным плавательным средством. Впрочем, вдоль дна у каждой шел грубый узловатый шов, видимо, призванный играть роль киля, а к краям скорлупа сильно истончалась. Должно быть, именно такое распределение веса придавало лодке устойчивость.

Потом гости оказались на каком-то совещании. Инниц рассказывал, показывал правнука и людей, а полтора десятка разноцветных хаццка внимательно его слушали. Кайги шепотом пояснил, что все они – хранители, и дед пересказывает им все, что услышал про лес, и теперь у них новый этап в истории всех кланов, поскольку они убедились, что древние легенды говорили правду. Потом они передадут весть дальше, всем прочим хранителям, живущим на других островах, и, возможно, у Кайги в ближайшее время будет много посетителей. Все захотят задать ему вопросы.

Так оно и вышло. Кайги пришлось временно осесть в хижине своего прадеда, куда непрерывно стекались визитеры, кто группами, кто поодиночке. Люди же оказались предоставлены сами себе, всем было как-то не до них. Головы хаццка, отвыкшие от потрясений, оказались не способны вместить два открытия сразу, и они набросились вперед на то, к которому были готовы. Тот факт, что у них нашлись собратья по разуму, временно оставил их равнодушными. Позже они непременно должны были спохватиться, но пока гости пользовались полной свободой и сами изучали быт хранителей.

Быт оказался немудрящий. Кланы тоже жили, где попало, кто строил хижины, кто ютился в пещерах, а кто вовсе обходился без жилья. Собственно, к чему им жилище, покрытым мехом существам в таком теплом климате? У некоторых из них оказались тщательно сберегаемые предметы обихода, какие-то примитивные инструменты, посуда, но все это выглядело скорее как дань древней традиции, чем как насущная необходимость.

Кажется, самой главной ценностью тут была информация. Хранители совместно составили новую легенду о пришельцах из леса. Легенда была коротенькая, поскольку больше подтверждала известные факты, чем сообщала новые, и все же Инниц жаловался, что запоминание дается ему с трудом.

– Старый стал, – вздыхал он. – Что в детстве учил, все помню, а эту новую никак не могу выучить.

– Почему вы до сих пор ничего не записываете? – удивился Таар. – У вас было столько времени, чтобы воссоздать архивы.

– А мы забыли, как делать бумагу, – признался старик. – Все старались историю сохранить, события, а потом оглянулись, а никто и не помнит, как некоторые вещи делаются. Может, вы знаете?

– Никогда не задавался этим вопросом, – Ан-Таар сконфуженно оглянулся на Ретофу. Та пожала плечами.

– Что ты от меня хочешь? Я всего лишь разведчица.

Кайтен предпочел сделать полшага назад, чтобы еще на него не додумались оглянуться.

***

Путешественники прожили среди хранителей несколько дней, и Таар начал задумываться о возвращении. Самое интересное, за чем ехали, они уже узнали, а выяснять прочие подробности было бы логичнее поручить другим людям, настоящим ученым, которые смогут задать правильные вопросы. Стражам же необходимо было вернуться до начала таяния снегов. Впрочем… так ли уж необходимо? Страж семьи Тэ обещал, что старший из его учеников присмотрит за порядком, обрадовался даже такому предложению, поскольку ученикам нужна самостоятельная практика. А отрывать Кайги от обретенной родни как-то рука не поднималась. Таар прикидывал, сколько еще можно потянуть, прежде чем задать парню прямой вопрос: возвращается он или остается. Но судьба распорядилась иначе, и события стали развиваться совершенно неожиданным образом.

В один из дней к дому старого Инница примчался взъерошенный Цохт. Был он мокрый и перепуганный, а от былой почтительности не осталось и следа.

– Где люди? – набросился он на хранителя без всяких предисловий. – Там такое!.. Надо у них спросить.

– Вон они, – Инниц махнул рукой в сторону кустарника, за которым путешественники устроили свою стоянку. – Да в чем дело-то? Говори толком.

– Корабли, – бросил Цохт, убегая.

– Слово-то какое вспомнил: «корабли»! – ворчал старик, хромая следом за ним.

К счастью, Кайги оказался на месте. Но даже ему с трудом удалось расшифровать паническую мысль собеседника.

– Там корабли, – тараторил Цохт. – Большие корабли, чужие. И на кораблях люди. Такие вот точно, как твои. Но те плохие люди, у них злые намерения. И они высаживаются на берег! На наш берег, совсем близко к нашему пляжу! Мы не хотим, чтобы такие злые люди ходили по нашему берегу. Пусть твои люди скажут, зачем они приплыли.

– Похоже, кто-то высадился на берег, – озабоченно перевел Кайги своим спутникам. – Но он говорит, что у них злые намерения. Я не думаю, что он сочиняет. Они ведь все чувствуют, понимаете? Вряд ли он стал бы так паниковать, если бы сюда просто забрался кто-нибудь из рыбаков.

– Они вот так, с первого взгляда, определяют намерения? – поразилась Ретофа. – Понятно теперь, почему они приняли нас без опаски.

– Кто мог здесь высадиться, да еще с дурными намерениями? – недоуменно проговорил Таар. – Нужно проверить.

– Идем в разведку? – деловито осведомился Кайтен, хватая свой рюкзак.

– Да. Сворачиваем лагерь и идем смотреть.

***

– Эта тропа безопасна. Я проверял, – заявил Цохт.

Ан-Таар глядел на предлагаемый путь с понятным сомнением. Берег здесь был довольно обрывистый, тропинка, натоптанная в глине, облепившей вершину холма, переходила в скальную полочку шириной в полстопы. Но главная опасность виделась даже не в труднопреодолимости спуска, а в том, что тропа, обогнув выступ, неизбежно должна была закончиться на склоне, отлично просматриваемом с моря.

От становища Цохта до этого места путникам пришлось еще одолеть изрядное расстояние, но опасения обитателей пляжа были вполне понятны: эта бухта располагалась по соседству. Лишь высокий скальный гребень скрывал сейчас от расположившихся внизу людей парусник, который Кайги посадил на мель. А оттуда рукой подать и до пещер хаццка.

– Там, немного ниже, небольшое убежище, – пояснил Цохт. – К нему и дорога. Оттуда удобно смотреть вниз, на море. А они нас не увидят, если мы подкрадемся тихонько. Давайте, я пойду первым.

– Хорошо, – согласился Таар. – Но осторожно.

Цохт засеменил вниз. Он ловко перешагнул на скалу и, придерживаясь руками, стал продвигаться вдоль обрыва. Таар двинулся вторым, Кайтен стал замыкающим. Тропа выглядела по-настоящему опасной. Оступившись на ней, можно было скатиться в пропасть, пусть не отвесную, но кости переломать вполне хватит. Внизу торчали острые камни. Но Цохт двигался так, словно этот крутой спуск был легкой прогулкой по проспекту. Он с легкостью обогнул выступ скалы, прошел еще немного и скатился в небольшое углубление. Здесь в почти вертикальной стене оказалась небольшая пещера, площадка перед которой была скрыта от побережья крупными камнями. За этими камнями, как за крепостной стеной, и залег Цохт.

– Вот отсюда я за ними и наблюдал, – сообщил он своим спутникам, когда они нырнули в ложбинку следом за ним. – Их отлично видно. Посмотрите. Вы понимаете, что они делают?

– Ого, а корабли-то военные, – озабоченно пробормотал Кайтен.

– Причем под флагами Сайеса, – добавила Ретофа.

Два небольших корабля расположились в бухте неподалеку от берега. От них к берегу и обратно сновали бойкие шлюпки, перевозившие какие-то ящики и мешки. Люди на берегу, все как один вооруженные, внимательно оглядывали окружающее пространство. Смотреть было почти некуда: обширный песчаный пляж с двух сторон окружали скалистые отроги, а впереди высилась гора, на которой и засели наблюдатели. Впрочем, с этой стороны склон не был обрывист, по нему вполне можно было спуститься или подняться без всякого снаряжения. Но, если бы кто-то попытался напасть отсюда, сверху, он оказался бы на открытом, отлично простреливаемом пространстве.

На кораблях действительно развевались флаги Сайеса, но вот солдаты носили разную форму. Офицерская, правда, по большей части тоже принадлежала Сайесу, а вот солдатская – больше Торомалу. Торомальцы сидели и на веслах в шлюпках. Ящики, которые они привозили, составлялись полукругом, один на другом, образуя что-то вроде импровизированного укрепления.

– Какая же я дура! – вполголоса воскликнула Ретофа, хлопнув себя по лбу. – Ведь я сама рассказывала вам, что они собрались строить базу на юге. А где еще южнее Торомала они могли расположиться? И как я сразу об этом не подумала?

– База против самолетов? – распахнул рот Кайтен.

– Только этого нам не хватало, – озабоченно пробормотал Таар.

– О чем они говорят? – Цохт встревоженно пихал Кайги в бок.

Тот, как мог, объяснил ситуацию. Цохт призадумался.

– Они хотят тут поселиться? Но это, наверное, не так и плохо. Тут еще много места.

Даже Кайги обалдел от столь покладистого отношения. Он перевел это людям, те изумились еще больше.

– Ты с ума сошел, – обратился Таар напрямую к Цохту. – Этих людей нельзя сюда допускать. Наших, из леса, еще можно было бы, но не цивилизованных. Сейчас они построят базу, потом поселок, потом город, потом вырубят ваши леса, выловят вашу рыбу, распашут земли, а вас вытеснят или перебьют. Им только дай начать.

– Он серьезно это? – опасливо уточнил Цохт у Кайги. Он съежился, шерсть на загривке встала дыбом.

– Боюсь, что да, – вздохнул Кайги. – Люди, они не такие, как мы. Они могут быть агрессивными. И они вряд ли станут считаться с теми, кто не может себя защитить.

– Что же тогда делать? – Цохт явно запаниковал. – Их ведь надо как-то выгнать. А как мы это сделаем? Может быть, если выскочить всем вместе, всем стадом, они испугаются?

– Нельзя, – Кайги постарался не рассмеяться. – У них оружие. Они вас перебьют.

– А как тогда? – огорчился Цохт.

– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал Кайги.

Цохт, заметно приободрившись, нетерпеливо заерзал.

– Может, я тогда пойду? Есть хочется. Давайте, я и вам рыбы принесу.

Когда Кайги перевел это, Таар поспешно сказал:

– Только не рыбы. Лучше фруктов и моллюсков.

Сырую рыбу спокойно есть мог только Кайги, а разводить костер никак нельзя: заметят снизу.

– Ладно, – легко согласился Цохт и торопливо уполз вверх по тропе.

– Ну что ж, господа, – усмехнулась Ретофа, – вот теперь давайте подумаем, что будем делать.

– Я вижу только один выход, – тут же сказал Таар. – Они должны столкнуться с необъяснимым. Только суеверный ужас удержит их подальше от этих земель.

– И что же ты называешь необъяснимым?

– Суномохи, конечно.

– Недурно, – задумчиво протянула Ретофа.

– Может сработать, – поддакнул Кайтен. – Его же пули не берут?

– Вряд ли им удастся выпустить столько пуль, чтобы всерьез повредить твари.

– Тогда это должно происходить ночью, – воодушевилась Ретофа. – Ночью страшнее.

***

Луна нынче была почти полной. В ее свете серебрился песок пляжа и блестела вода, а силуэты людей были отчетливо различимы. Условия для предстоящей операции просто идеальные.

В ожидании темноты путешественники так и просидели возле пещеры, прячась за камнями. Прибегал Цохт, принес, как обещал, немного еды, убедился, что помощь людям не требуется, и с большим облегчением убежал домой. Ан-Таар вызвал свою тварь заранее, дабы убедиться, что она не забастует, как уже бывало. Но Суномохи пришел в восторг от предложения устроить небольшую панику во вражеском лагере. Теперь он лежал, глядя вниз и ерзая на месте от нетерпения.

– Ладно, – решил, наконец, Таар, – пора. Действуй.

Суномохи сорвался с места. Длинным прыжком перемахнул через каменную ограду, скользнул, поднимая пыль, по осыпающемуся каменистому склону, а потом поскакал вперед стремительно и страшно. Внизу его заметили. Кто-то вполголоса вскрикнул, привлекая внимание других, и вскинул ружье. Тусклый блик сверкнул на стволе. Из-за ящиков стали подниматься и другие стволы. Люди укрылись в импровизированных убежищах, ловя в прицел нападающего. Первый из стрелков, подпустив Суномохи поближе, выстрелил.

Чего угодно ожидали люди, засевшие на побережье. Рычания, душераздирающего воя, крика. Но то, что случилось на самом деле, оказалось намного страшнее. Чудовище рассмеялось. Это был совершенно человеческий смех, наполненный радостным предвкушением и азартом. Тут же грянул нестройный залп, но пули перепуганных стрелков, по большей части, прошли над головой твари.

Суномохи врезался всеми четырьмя лапами в ближайший из ящиков, опрокидывая конструкцию. Люди бросились врассыпную. Снова загремели выстрелы. Суномохи опять заржал, на этот раз каким-то ненормальным голосом. Он прыгнул вперед, в толпу, с удовольствием наблюдая, как солдаты в панике разбегаются,падают, снова вскакивают, теряя свои ружья.

Из темноты раздавались команды. Кто-то из офицеров пытался навести порядок, но его, кажется, не очень слушали. Пальба сделалась совсем беспорядочной. Суномохи воодушевленно скакал взад и вперед по баррикадам, валил палатки, опрокидывал бочки с водой, швырялся предметами, которые подворачивались под ноги.

Какой-то взвод сумел организоваться и подойти к врагу боевым порядком. Они выстроились в цепь, тщательно прицелились, и когда Суномохи показался среди палаток, выстрелили залпом. Сила удара была такова, что тварь опрокинуло наземь. Тем страшнее было, когда она встала на ноги, как ни в чем не бывало. Солдаты больше не могли убеждать себя, что они просто промахнулись.

Уж после этого события ничто не мешало людям паниковать. Неуязвимое чудовище носилось по лагерю, разнося вдребезги все, к чему прикасалось. Спасения от него не было. Самые сообразительные из солдат уже отталкивали от берега шлюпки. Какой-то юнец, насмерть перепуганный, попытался ударить Суномохи прикладом, и тот, сжав кулак, чтобы скрыть когти, двинул его в лоб. Суномохи вообще старался не распускать когтей. Ему не нравилась мысль, что оцарапанные им люди потом умрут в страшных мучениях, ведь он, несмотря ни на что, оставался тварью леса, смертельно ядовитой.

Жуткая ночная вакханалия прекратилась только тогда, когда сбежал с побережья последний человек. Сверху наблюдателям отлично видны были силуэты шлюпок, быстро двигающихся по направлению к кораблям. Вскоре по осыпающемуся склону вскарабкался Суномохи с совершенно счастливой физиономией, которую он, спохватившись, постарался спешно сделать недовольной.

– Они из меня решето сделали, – пожаловался он.

– Ты хорошо поработал, – сказал Таар, не обращая внимания на его жалобы. – Теперь возвращайся.

Суномохи исчез, и на камни, где он только что стоял, просыпалось, наверное, целое ведро пуль. Кайтен взял одну из них и присвистнул. Ретофа вздохнула, оборвала веточку с чахлого куста, устроившегося на скале, и принялась сметать кусочки свинца с наблюдательной площадки.

***

Утром людей разбудил неугомонный Кайги.

– Смотрите! Они возвращаются!

Таар немедленно выскользнул из пещеры, и к тому моменту, когда остальные присоединились к нему, он уже успел изучить ситуацию. Солдаты действительно возвращались. Лодки снова причалили к берегу, и вооруженные люди, пригибаясь, бросились к разрушенным убежищам.

– Не испугались, – констатировал он. – Хорошо, что мы остались здесь.

– Это солдаты, – Кайтен поморщился. – Они так просто не испугаются. Точнее, они-то испугаются, но потом придет командование и скажет возвращаться, и они вернутся.

– Значит, надо пугать командование.

– А как ты их напугаешь?

– Просто пойду и скажу им, что их присутствие здесь нежелательно. Словами.

Кайтен прыснул в ладонь. А потом до него дошло, что Таар не шутит.

– Ты что, спятил?

– У тебя есть другие предложения? – невозмутимо отозвался Таар. – Сделаем пушки и откроем огонь? Потопим корабли?

– Погоди, погоди. – Кайтен отполз назад, к пещере, и сел у входа, где его уже не могли заметить снизу. – Что за бред ты несешь? Ты ведь не серьезно это? Как это – пойти и сказать? Так они и стали тебя слушать! Ретофа, ну хоть ты ему скажи!

– В самом деле, – поддержала та, усаживаясь рядом с Кайтеном. – Что ты такое выдумал?

Таар перевернулся на спину, положил голову на камень. Лицо его было как всегда непроницаемо.

– Все очень просто. Надо сказать им, что этот остров уже занят. Нужна ли им эта база, если за нее придется сражаться с неуязвимыми монстрами, вроде того, который напал на них ночью? Если я правильно понял, они просто хотят, чтобы это место не захватили вперед них хайнанцы. А что, если хайнанцев сюда тоже не пустят? Тогда строительство базы теряет смысл.

– Все это так, – проворчала Ретофа, – только их ты в этом не убедишь.

– Мне кажется, ничего невозможного в этом нет, – холодно ответил Таар. – Я просто спущусь туда и скажу, что здесь живут люди. И если они немедленно не уберутся, то мы спустим на них ручных чудовищ. Для наглядности продемонстрирую Суномохи. Полагаю, они поймут простой человеческий язык.

– Они тебя подстрелят до того, как ты подойдешь достаточно близко, – сказал Кайтен.

– Пусть попытаются. Если они поймут, что не могут попасть в меня, им будет еще страшнее.

– Да они же залпом пальнут! – воскликнул Кайтен. – Все разом, ты не сможешь помешать им всем разом!

– Не ори так, – одернул Таар. – Услышат.

– Но он прав, – подхватила Ретофа. – Ты ерунду задумал. Только ты высунешься, тебя пристрелят.

– Нет, если действовать правильно. Нужно дождаться, пока они успокоятся и восстановят свои укрепления. После этого я выйду и стану спускаться, не таясь. Они смогут держать меня на прицеле. Не думаю, что они станут стрелять прежде, чем узнают, кто я такой.

– Ты размышляешь, как житель леса, – взорвался Кайтен. – Ты думаешь, что все такие же, как ты. А это солдаты. Просто свора идиотов, которые не смогли найти работу получше. Они же думать не умеют! Они видят врага и стреляют в него!

– А как они поймут, что я враг?

– Ну а кто же еще?!

– Но это все бессмысленно, – снова вступила Ретофа. – Зачем тебе это? Ради чего так рисковать?

– Я думал, ответ на этот вопрос очевиден, – надменно заявил Таар. – Кайги рискнул, чтобы спасти наш лес. Теперь наша очередь рискнуть, чтобы спасти его острова.

– Эй, погоди! – Кайги немедленно всполошился. – Ты из-за меня, что ли? Но это же неправда! Я даже не рисковал!

– Ты точно знал, что не пострадаешь?

– Не знал, но…

– Значит, рисковал, – твердо подытожил Таар.

– Но я же не для того… Я же совсем не думал… – Кайги был близок к панике.

– Вернуть долг – это, конечно, хорошее дело, – проворчал Кайтен. – Но не таким же способом!

– Ты можешь предложить другой? – прищурился на него Таар.

– Пока нет, но…

– Давайте я сам туда схожу, – предложил Кайги. – В конце концов, это действительно мои острова.

– И ты можешь вызвать тварь?

– Нет, – Кайги растерялся. – Но ведь ее можешь вызвать ты.

– Суномохи возникнет только в одном месте, – сказал Таар. – У меня под рукой. Единственная возможность продемонстрировать, откуда берется тварь, это вызвать ее у них на глазах. Иначе они просто не поверят, что на них смогут натравить сотни ручных чудовищ. Поэтому идти должен я.

– Это самоубийственная идея, – отрезала Ретофа. – Я против.

– А я не спрашивал твоего разрешения, – с неожиданной резкостью заявил Таар.

Его собеседники утратили дар речи. До сих пор Ан-Таар никогда не пытался продемонстрировать, кто тут главный.

Дальше сидели в молчании. Таар так и остался лежать на камнях, наблюдая за людьми внизу. Его спутники забились в пещеру, где и сидели, обмениваясь тревожными взглядами. Обсуждать что-то вслух было невозможно, страж непременно услышит, и в любом случае, достойных идей ни у кого не было. Ну, а как его остановишь? На уговоры он не поддается, а силой его не удержать. Кайтен даже показал жестом, мол, стукнуть по темечку и утащить, но Ретофа только раздраженно отмахнулась. Бесперспективная идея: даже если предположить, что удастся застать Таара врасплох и свалить одним ударом (тоже задача не из легких), потом-то он все равно доведет задуманное до конца. Прежде он никогда не демонстрировал свое упрямство, и теперь Кайтен понимал, что раньше просто не было повода, никто не оспаривал его решения. А ведь если вспомнить историю о том, как он пробивался в стражи, становится очевидно: этот, если решил, сделает.

Таар приподнялся на локтях и оглянулся на своих спутников.

– Теперь можно. Я пошел.

– А что будет с нами, ты подумал? – Ретофа пустила в ход последнее, чисто женское оружие.

– Не вижу, чем мое отсутствие помешает вам вернуться домой, – не поддался Таар.

– Ты рационалист, – рассердилась Ретофа. – А если мы просто не хотим возвращаться без тебя?

– Это другой вопрос. Но я больше не хочу это обсуждать. У меня нет других идей, и я собираюсь рискнуть.

Таар взял в руки мышь, пригревшуюся у него под боком, и протянул Кайтену.

– Возьми. Вам может пригодиться. Ты знаешь, что с ним делать.

– Может, не пойдешь? – безнадежно и уныло спросил Кайтен. Он знал ответ.

– Уже ушел. Не высовывайтесь.

Таар легко перемахнул через каменное ограждение, скатился на ногах по склону, поймал равновесие. Кайтен, Ретофа и Кайги немедленно метнулись к краю площадки, залегли за камнями, вглядываясь вниз. Там, на берегу, уже выросло полноценное укрепление, и составленные друг на друга ящики ощетинились ружейными стволами. Человека на склоне заметили и ловили в прицел.

Страж спускался неторопливо, размеренно, его руки были на виду, и потому команды стрелять так и не прозвучало. Таар не ошибся в главном: эти люди действительно хотели выяснить, что происходит на этом острове. Солдатам, может, и было все равно, но офицеры хотели знать, что все это значит, откуда мог взяться человек на необитаемом острове, что он может знать о ночном нападении. Они не были глупцами, военные офицеры Сайеса, они понимали толк в разведке, для которой их сюда и послали. Один необдуманный выстрел, и им всем придется лезть в неизведанную чащу, возможно, под пули тех, кто уже обосновался здесь. Нет, они тоже хотели поговорить.

Под прицелом ружей Таар добрался до укреплений и остановился так, чтобы его было хорошо слышно и видно. Потом громко и четко проговорил:

– Я не советую вам стрелять. Я только представитель, остальные сейчас наблюдают за вами. Если вы меня выслушаете, мы сможем разрешить этот небольшой конфликт. Если вы начнете стрелять, жертв будет много.

– Кто ты такой, черт побери? – проворчал один из офицеров, жестом показывая солдатам опустить оружие. Из укрытия, однако, показался только один его глаз.

– Дело в том, что эти острова уже заняты, – сообщил Таар. – И мы не намерены пускать сюда кого бы то ни было. Поэтому вам лучше бы убраться отсюда и поискать себе другое место.

– В самом деле? – скептически спросил офицер. – Очень интересно.

Ан-Таар стоял смирно, и было совершенно очевидно, что он безоружен. Взгляд его, казалось, рассеянно блуждал по лагерю, ни на чем конкретном не останавливаясь. Это было обманчивое впечатление, поскольку на самом деле страж видел все разом, подмечая малейшее движение. Но солдаты немного расслабились, начали высовываться из своих укрытий, кто-то еще подходил сзади, прислушиваясь к разговору. Осторожно, стараясь все время оставаться под прикрытием ящиков, приблизился еще один офицер, постарше. Он и продолжил диалог:

– Каким, интересно, образом ты можешь заставить нас уйти отсюда?

– Я сейчас кое-что продемонстрирую, – сказал Таар. – Только покажу. Вы помните, наверное, прошлую ночь. – Он очень медленно, чтобы кто-нибудь случайно не принял за угрозу, поднял руку, вытянул ее ладонью вниз. – То было всего лишь предупреждение. Поскольку вы не понимаете намеков, мне пришлось прийти и сказать вам прямо: это наши острова. Здесь так умеют все.

Под его ладонью сгустился красноватый туман. Миг спустя он оформился в тонкого, стремительного зверя, хищно оскалившегося на людей.

– Я пришел предупредить вас, – закончил свою мысль Таар, – что, если вы не уйдете, таких тварей будет намного больше. И они не станут церемониться, как вчера.

Солдаты опешили, узнав очертания чудовища, громившего лагерь этой ночью. Офицеры попятились. Это было эффектно. И это имело шансы на успех. Ночное побоище, неуязвимый монстр – все это было слишком свежо в памяти. Представить, что в любой момент на лагерь могут обрушиться сотни таких же… Офицеры уже лихорадочно просчитывали варианты. Если острова действительно заняты, если они охраняются такими монстрами, то хайнанцы тоже не сумеют на них закрепиться.

И никто не мог бы предположить, что все сорвется из-за одного запаниковавшего мальчишки. Юнец стоял в дальнем ряду, Таар даже не обратил на него внимания. Но этот новобранец был слишком напуган прошлой ночью, он видел чудовище слишком близко, и теперь, когда оно появилось вновь, нервы его сдали. Он поднял пистолет и, зажмурившись, спустил курок.

Таар почувствовал только, как что-то ощутимо толкнуло его назад. Он переступил, пытаясь сохранить равновесие, но ноги запутались, и он опрокинулся навзничь.

========== Спруты ==========

Сознание вернулось сразу, будто толчком. Таар дернулся и тут же понял, что делать этого не следовало. Он сжал зубы, пытаясь не застонать, и почувствовал на правом плече чью-то руку. Левая же половина тела казалась холодной, тяжелой и неподвижной, и это ощущение было мучительно. Таар вспомнил, что произошло, и заставил себя открыть глаза, чтобы немедленно разобраться, во что он влип.

– Ты лежи, лежи, – успокаивающе сказала Ретофа. – Не дергайся.

Оказалось, что она сидит рядом и держит его за плечо. С другой стороны пристроился Кайтен, тоже с тревогой вглядывающийся в его лицо. Еще выше – свод пещеры.

– Что произошло? – выговорил Таар. – Где мы?

– Все там же, – Ретофа усмехнулась. – Суномохи тебя вытащил. Устроил там погром, а как всех разогнал, схватил тебя и приволок сюда.

– Где он? – спохватился Таар.

В поле зрения немедленно появилась оскаленная морда.

– Вот только попробуй меня отозвать! Я здесь нужнее!

– Ладно, оставайся, – разрешил страж.

Суномохи с облегчением отодвинулся назад, ворча как бы про себя:

– А если я там кого-то поцарапал нечаянно, так это они сами виноваты.

– Сколько прошло времени? – продолжил выяснять ситуацию Таар.

– Всего несколько минут, – ответила Ретофа. – Но нам, видимо, придется убираться отсюда, пока они не придумали пойти в атаку.

– Пока все спокойно, – откликнулся откуда-то Кайги. – Они уже снова собрались за укреплениями, но пока не высовываются.

– Я сказал, что нас здесь много, – сообщил Таар. – Наверное, они дважды подумают, прежде чем напасть.

– Это хорошо, – кивнула Ретофа. – Нам нужно выиграть немного времени.

– Куда он попал? – Таар поднял руку и попытался найти рану. Пальцы наткнулись на окровавленные повязки, закрывающие левое плечо. Определить, где именно болит, почему-то не удавалось: холодное онемение разливалось по всей руке, по груди и даже захватывало челюсть.

– Под ключицу, – ответила Ретофа. – Навылет. Вроде ничего важного не задело. Повезло, что хоть пулю доставать не придется.

– Повезло, что он из пистолета пальнул, а не из ружья, – добавил Кайтен. – Калибр маленький. А то бы тебе всю лопатку разворотило.

– Довольно странное место он выбрал, – заметил Таар.

– Наверное, не мог решить, куда лучше стрелять, в голову или в сердце, – сказала Ретофа. – Вот и выстрелил между.

– Да он не глядя вообще стрелял, – проворчал Суномохи.

– Ладно, – пресек рассуждения Таар, – у меня там в рюкзаке порошок…

– Кровоостанавливающий? – перебила Ретофа. – Я его уже нашла.

– Хорошо. И масло…

– Тоже нашла. Но его так мало, что лучше лить прямо на рану, а не на повязки.

– Тогда позже. Нужно выбираться отсюда.

– Ты встать-то сможешь?

– А у меня есть выбор?

– Вообще-то нет, – Ретофа усмехнулась. – Нам тебя отсюда не вытащить.

– Значит, и говорить не о чем.

Таар приподнялся на локте. Голова сильно кружилась, но боль уже притупилась, надо полагать, от травяных порошков. Кайтен поддержал его, помог сесть. Ретофа скептически оглядела раненого и подобрала с земли остатки разодранной рубашки.

– Руку надо зафиксировать. Ну-ка, вот так удобно?

Она ловко примотала согнутую в локте руку к груди Таара, и тот кивнул.

– Сойдет. Пошли.

Пригибаясь, он выбрался из пещеры. Основная сложность заключалась в том, что для того, чтобы оказаться на той стороне склона, начало тропы нужно было преодолеть почти ползком. Для стража этот маневр сейчас был невыполним, но приходилось рисковать. Первым, ухватив зубами рюкзак Таара, двинулся Суномохи. В том месте, где его могли заметить, он пригнулся и одним быстрым движением вытянул свое длинное тело за выступ скалы. Выстрелов не последовало. Кайги, продолжающий наблюдать за положением внизу из-за камней, сообщил, что никаких особых движений не замечено. Скорее всего, на рывок Суномохи не обратили внимания, и следующим на прорыв пошел Ан-Таар. Он ухитрился почти полностью скопировать движение твари и тоже проскочил незамеченным. Остальные выбирались уже без риска, на четвереньках, под прикрытием камней.

Была и еще одна трудность: теперь, на подъеме, скальная стенка оказалась слева. Таар не мог придерживаться за нее раненой левой рукой, а хвататься правой было ужасно неудобно. Тропа же была узка, и оступиться на ней ничего не стоило даже здоровому человеку. Кайтен двинулся прямо за учителем, сказав, что подхватит его, если что. А про себя добавил, что тут-то они оба и сверзятся вниз.

Тар продвигался довольно медленно. Кайтен смотрел ему в спину, ни о чем не спрашивая, но сам прикидывал, в чем может быть причина. Если он ослаб настолько, что не способен двигаться быстрее, дотянет ли он вообще до конца подъема? Или просто осторожничает, опасаясь, что закружится голова? Таар не склонен к пустой браваде, когда нужно соблюдать осторожность, он ее соблюдает. Вот только иногда предпринимает совершенно самоубийственные маневры. Может быть, он просто привык к тому, что его должны бояться? У себя дома он и в самом деле самый страшный. И он просто не ожидает встретить кого-то, кто не поддастся на угрозы. Или же все наоборот, и он считает своих противников равными себе. Умными и храбрыми, способными принимать взвешенные решения перед лицом опасности. И ему не приходит в голову, что кто-то может выпалить просто от страха.

За этими размышлениями Кайтен упустил момент, когда Таар действительно оступился. Страж внезапно ушел вниз, сложился, упал на одно колено, а правой рукой уцепился за скалу, в то время как нога, соскользнувшая с края, судорожно искала опору. Кайтен взвыл от испуга и схватил Таара за шиворот, но в этом уже не было необходимости: он и сам удержал равновесие.

– Ты осторожнее там, – виновато буркнул Кайтен, помогая стражу подняться.

Дальнейший подъем обошелся без эксцессов. Таар был бледен, но на ногах держался уверенно. Наверху Кайтен попытался как-нибудь подхватить его, чтобы помочь идти, но найти удобное положение, чтобы не причинять лишнюю боль, так и не удалось. Пришлось довольствоваться тем, что Таар ухватился за его плечо.

Кайги решительно заявил, что они должны вернуться в пещеры хаццка. Во-первых, хоть какое-то убежище. А во-вторых, если люди ничего не придумали, значит, думать будут хаццка. Все вместе. Должен же быть какой-то вариант. Никто с ним не спорил. Таар, изрядно пришибленный своей неудачей, временно передал другим бразды правления. И Кайги их подхватил.

Путь до пещер был не близок, и он совершенно измотал раненого. Таар не сказал ни слова об этом, и на его лице не отражалось признаков усталости, но к концу пути ступать он стал тяжелее и чаще спотыкаться. Хаццка встретили путников почти с ужасом. От этих чутких существ не укрылось ничего: ни подавленное настроение людей, ни скверное состояние одного из них, – от всего этого отчетливо веяло крупным поражением и даже, пожалуй, катастрофой. На этом фоне Суномохи они почти не заметили.

Гости расположились все в той же пещере, в которой отдыхали недавно. Ретофа уложила Таара на листья, сунув под голову рюкзак, и принялась менять повязки, пожертвовав на этот раз собственную запасную рубаху. Кайтен, наблюдающий за ее действиями, в этот раз не испытывал даже признаков ревности: он тоже волновался. Впрочем, целительное масло, приготовленное лично Ан-Мару, быстро уняло боль и купировало начинающуюся лихорадку.

– Эй, парень, – Суномохи постучал кончиком хвоста по плечу Кайтена. – Ты бы вытащил из меня пули. Они мне мешают.

– Что-что? – удивился тот.

– Пули, говорю. Они во мне застряли. А мне неудобно их самому выковыривать из задницы.

– Но я же тебе не врач! – возмутился Кайтен. – Я не умею этого делать.

– Какой еще врач? – фыркнул Суномохи. – Просто возьми нож и вытащи их. Ничего сложного. У меня лапы неподходящие.

Он продемонстрировал крючковатые когтистые пальцы. Кайтен все еще колебался.

– Но я же боюсь повредить тебе что-нибудь.

– Ты что, твари никогда не видел? Как мне можно навредить? Я даже боли не чувствую.

– Тогда чем тебе пули мешают?

– Пули чувствую, – Суномохи раздраженно пожал плечами. – Неудобно, когда они там, внутри, сидят.

– Тогда откуда ты знаешь, что это не боль? – полюбопытствовал Кайтен.

– Достаточно взглянуть, как вас от боли корежит, – тварь ткнула пальцем в сторону Таара. – Со мной уж точно не так.

И Суномохи подсунул Кайтену продырявленное бедро. Пришлось браться за нож. В процедуре и в самом деле не было ничего особенного, все равно что выковыривать куски железа из куска резины.

Пока люди занимались своими ранеными, Кайги держал совет со своими соплеменниками. Оказалось, что старый Инниц тоже приплыл на остров вслед за людьми, но на их наблюдательный пост соваться не решился, боясь помешать. Теперь его присутствие оказалось весьма кстати. Кайги рассказал обо всем, чему был свидетелем, и попросил старика высказать его мнение от лица всех хранителей.

Инниц задумался. Он думал долго, и за ним неотрывно следили блестящие глаза собравшихся хаццка. Потом он, вздохнув, сказал:

– Я не знаю, как нам быть. Я поплыву на свой остров и соберу там всех хранителей, какие есть, и позову хранителей с других островов. Может быть, все вместе мы что-нибудь придумаем. Да, прежние хаццка были не такие, как мы, – печально констатировал он. – У них голова работала. Они умели придумывать всякие разные штуки. А мы теперь совсем дикие стали. Если бы вот кто-то, как твой отец, Итта, был среди нас, – обратился он к Кайги. – Вот уж кто был выдумщик! Даже лодочное дерево придумал. Жаль, что таких больше нет.

– Разве выдумать лодочное дерево было сложно? – удивился Кайги.

– Конечно, сложно. Ты поди придумай еще.

Тут Кайги понял, что их положение куда серьезнее, чем он себе представлял. Ему самому идея лодочного дерева казалась почти очевидной, и уж во всяком случае не хитрой. И если у нынешних хранителей даже на таком уровне отсутствует воображение… До чего же они докатились?

***

Утром Таар уже чувствовал себя значительно лучше. В его аптечке нашлось множество средств для заживления ран и укрепления сил, и Ретофа испытала на нем практически все. Теперь рука, будучи зафиксированной, почти не беспокоила раненого.

Однако настроение в лагере продолжало оставаться подавленным. Еще и Кайги подлил масла в огонь, сообщив о своих выводах.

– Ничего они не придумают, – сказал он. – Они просто разучились это делать. У них слишком долго не было никаких проблем. И они не люди, они не умеют быть изобретательными и коварными, даже когда нужно себя защитить.

Никаких идей ни у кого не было. Здесь, конечно, не тот лес, что на севере, и для защиты своей территории вполне можно было бы устроить и бойню. Но, развязывая войну, следует просчитать, как будешь ее продолжать. Безоружные хаццка против хорошо обученных солдат… Ведь если люди поймут, кто именно им здесь противостоит, они просто пригонят побольше солдат с ружьями или вообще спалят весь остров. Им-то нужна не дикая природа, а пустая площадка под базу.

Несколько смельчаков из хаццка сходили на разведку в сторону лагеря людей и сообщили, что солдаты пока остаются на месте. Они сделали вылазку только до пещеры, где укрывались Таар и его спутники. Но в лагере наблюдается какое-то копошение, так что вполне вероятно, что скоро они начнут продвигаться вглубь острова.

Так обстояли дела в полдень, когда это и произошло. Тишину вдруг нарушил постепенно нарастающий подземный рокот. Таар, Кайтен, Кайги и Ретофа, уныло сидящие в своей пещере, разом вскинули головы вверх.

Бабах! Стены содрогнулись. Несколько мелких камушков осыпалось с потолка.

– Валим! – вскрикнул Кайтен.

Эвакуация была произведена с потрясающей быстротой. Спустя несколько секунд все четверо уже оказались в море. Немного опередили их Суномохи, карауливший вход в пещеру, и летучая мышь. Хаццка посыпались с берега, как горох. Несмотря на то, что на памяти ныне живущего поколения подобных катастроф не происходило, все они без лишней суеты и не впадая в панику ринулись в море, похватав в охапку детей.

Кайтен забрался в воду по пояс, для чего пришлось преодолеть изрядное расстояние по мелководью, и только тогда огляделся. Таар оказался в нескольких шагах от него, чуть дальше – Ретофа. Кайги немного отстал, остановился, чтобы оглянуться на своих сородичей. Суномохи, напротив, бежал все дальше, пока не скрылся под водой окончательно. Над вершиной горы клубился черный пепел. А миг спустя с неба посыпались камни. Они с шипением падали в воду, и Кайтен, набрав в грудь побольше воздуха, присел, пока что-нибудь тяжелое не тюкнуло его по макушке.

Когда перед глазами поплыли цветные круги, пришлось бросить эту затею и распрямиться. Жадно хватая ртом воздух, Кайтен ухитрился разглядеть, что над водой больше никого из своих не видно. Вскоре почти одновременно вынырнули Таар и Ретофа, последним – Кайги. Суномохи над водой так и не показался: тварь не нуждалась даже в кислороде. Хаццка торопливо отплывали от берега, и морская гладь была усеяна разноцветными мохнатыми головами. Кайтен принялся припоминать все, что он когда-либо слышал о вулканах: подводные землетрясения, цунами, удушающий пепел, раскаленная лава…

– Ну вот, я так и знала! – воскликнула Ретофа. – С самого начала знала, что этим дело и кончится!

Они снова оглянулись на опасную гору. Ветер сносил в сторону клуб серого пепла. Стояла полная тишина.

– Закончилось, что ли? – неуверенно спросил Кайтен.

– Кто его знает, – осторожно отозвалась Ретофа. – Вдруг сейчас снова бабахнет.

Внезапно Кайтен почувствовал, как чьи-то гибкие лапы оплетают его ноги, хватают за талию. Обнаружив, что теряет равновесие, он успел только истошно заорать, и в следующий миг уже скрылся под водой. Что-то цепко держало его, стискивало колени, мешая подняться, а воздуха в груди почти не осталось…

Сильная рука ухватила его за шиворот и вздернула над водой. Без особого удивления обнаружив рядом с собой Таара, Кайтен сделал глубокий вдох и заорал:

– Оно меня держит!

И понял, что снова падает в море. Таар, выпустив его, резко присел, полностью скрывшись под водой. Кайтен взмахнул руками, пытаясь выбраться на поверхность, и тут вдруг обнаружил, что свободен. Он с трудом снова обрел опору, нащупал ногами дно и сумел, наконец, встать. Рядом с ним вынырнул Таар с совершенно равнодушным выражением лица. Его, кажется, совершенно не трогало, что на его руке повисло многоногое чудовище, тянущее мощные щупальца к его горлу.

– Что это за дрянь? – воскликнул Кайтен со смесью страха и отвращения.

– Что у вас тут происходит? – одновременно с ним воскликнула Ретофа, которая только сейчас успела добраться сюда.

– Не думаю, что это что-то опасное, – невозмутимо заметил Таар.

Существо, которое он держал в руке, таращилось на него круглыми черными глазками. Оно казалось сплошным клубком щупалец, и эти щупальца оно успело расположить на плечах человека, обхватить ими его туловище, однако признаков агрессии больше не проявляло.

– Ничего себе – не опасное! – возмутился Кайтен. – Будь оно чуть побольше, оно бы меня утопило!

– Будь оно побольше, оно бы и лодку потопило, – согласился с ним Таар.

– Мальчики! – Ретофа вдруг уставилась на них круглыми глазами. – А ведь это идея! Кайги!

Кайги уже пробирался к ним, раздвигая руками волны.

– Возьми-ка эту штуку, – распорядилась Ретофа. – У Таара рука болит. Что это такое, ты знаешь?

– Это спрут, – легко опознал тот, отрывая существо от стража. – Маленький. Детеныш спрута. Вообще-то они на людей не нападают. Это он играл просто.

– Ничего себе игрушки! – возмутился Кайтен.

– Они, пока маленькие, хватают все подряд, – объяснил Кайги. – Но это не всерьез. Там, где я вырос, все знали: если на тебя нападет детеныш спрута, надо просто задержать дыхание и не дергаться. Тогда ему быстро надоест. Потом они вырастают большие и перестают забираться на мелководье.

– Отлично, а ты можешь сделать такого же, но большого? – продолжила Ретофа деловитым тоном.

– Большого? Насколько большого?

– Очень большого. Чтобы мог потопить целый корабль.

– Корабль? Зачем? – удивился было Кайги, но через миг до него дошло. Он округлил глаза, и Ретофа кивнула.

– Это был бы выход, разве нет? Если чужие корабли вовсе не смогут войти в прибрежные воды, никто не сможет построить здесь свою базу.

– Это гениально, Ретофа, просто гениально! – возликовал Кайги. – Я думаю, нам не понадобится много времени на это. Главное, чтобы корма было достаточно, а здесь его более чем достаточно.

– Сумеешь объяснить хранителям, что от них требуется? Или лучше взять с собой это чудовище?

– Не нужно, – Кайги разжал кулак, и спрут соскользнул в воду. – Я и так расскажу. Давайте возьмем лодку и поплывем прямо сейчас. Думаю, тут больше ничего катастрофичного не предвидится.

***

– Я должен остаться здесь, – объяснял Кайги своим спутникам. – Я не могу их сейчас бросить. Они совсем ничего не знают о людях. Даже если у нас все получится с этими спрутами, люди могут еще что-нибудь придумать. А хранители уже давным-давно не занимались никаким изменением, они без меня просто не справятся. Мне очень хотелось бы вернуться в лес, но я не могу бросить своих соплеменников. Я им нужен. А вот вам придется уехать уже сейчас. Мы довольно быстро выведем гигантских спрутов: сейчас поработаем с детенышами, снимем ограничение на размер и станем выкармливать. Они вымахают до невероятных размеров. И игровой рефлекс сохраним, чтобы они бросались на все, что крупнее обычной лодки. Так что, если вы задержитесь, вы уже не сможете уплыть.

– Обидно, – вздохнул Кайтен. – На самом интересном месте уплывать. Так и не узнаем, чем тут у вас дело кончится.

– Возьми мышь, – сообразил Таар. Он снял с рубашки зверька, цепляющегося коготками, и протянул Кайги. – Когда все станет ясно, напиши нам записку. Он знает, куда лететь.

– Отличная мысль! – хором возликовали Кайтен и Ретофа.

Таар выудил из своего рюкзака небольшой тростниковый «пенал», в котором хранил клочок бумаги и карандаш. Лист был очень мал, как раз того размера, какие обычно отправляли мышиной почтой.

– Тебе придется выразиться очень лаконично, – сказал он Кайги. – Но мы будем рады любым известиям от тебя. И если понадобится наша помощь, не стесняйся.

– Хорошо, – Кайги бережно принял «пенал». – Я обязательно напишу, как у нас тут все устроится.

Отплытию способствовал еще и тот факт, что солдаты, испугавшись вулкана, перебрались на другой остров, который был плоским и не пытался взрываться. Останься они на прежнем месте, непременно заметили бы отчаливающий парусник. Теперь же путь был открыт, и несколько хаццка без труда столкнули яхту с песчаной отмели.

– Тут ничего сложного, – обнадежил Кайги, объясняя, как управиться с парусами. – Вы же запомнили, как я это делал? Да я сейчас сам все налажу, вам останется только держать руль. Вряд ли изменится ветер. Причаливать… ну, как получится. Вам же эта яхта больше не пригодится. Ее можно даже на мель посадить. Ну, если что, тяните вот это.

Когда парусник устойчиво поймал ветер, Кайги по очереди обнял всех друзей, включая Суномохи, а потом сиганул за борт. За него можно было не беспокоиться: с самого рождения привыкший плавать, он с легкостью должен был добраться до берега в этих спокойных водах.

– Вот и уплыл, – печально вздохнула Ретофа. – Такой был забавный мальчишка! Надеюсь, он сумеет когда-нибудь снова выбраться к нам.

– У каждого свой долг, – философски заметил Таар. – Он должен оставаться, мы должны возвращаться. Это, наверное, правильно.

– Нам бы теперь выбраться отсюда, пока нас не заметили, – Кайтен озабоченно оглянулся назад. – А то еще прицепятся, кто такие, да чего плаваете возле военной базы…

В итоге Таара поставили на руль, а к управлению парусами припахали даже Суномохи, хоть тот и ворчал, что он не умеет, и у него лапы неподходящие.

***

Обратный путь обошелся без происшествий. Путешественники без всяких затруднений пересекли территорию Торомала, получили назад своих ящеров, в качестве платы рассказав приютившей их семье обо всем, что узнали на юге, а потом отправились дальше на север.

Весна еще не наступила, но ее дыхание уже ощущалось в воздухе. Путники ехали с откинутыми капюшонами, подставляя лица теплым солнечным лучам. Ящеры, разгорячившиеся в своих меховых одежках, бежали бодро, громко топая и фыркая. Таар постоянно держался впереди, и во всей его фигуре читалось некоторое напряжение. Ретофа насмешливо полюбопытствовала:

– Куда так спешишь? Соскучился, что ли?

– И что? Имею право, – холодно парировал Таар.

– А раньше-то тебе что мешало?

– Жалость.

– Ну, ничего себе! – Ретофа расхохоталась. – Другим, значит, не мешает, а тебе мешает?

– Жалкий не может быть равным. Равный не может быть жалким, – невозмутимо пояснил Таар. – Я за равенство.

– А по-моему, ты придумываешь себе проблемы на ровном месте.

– А мне кажется, что твои проблемы куда как серьезнее.

– Вот уж это не твое дело! – Ретофа, кажется, обиделась.

«О чем они говорят? – поражался Кайтен. – И как они друг друга понимают? И почему люди вечно говорят какими-то намеками?»

А на закате они уже въезжали в поселение семьи Ан. Люди высыпали на улицу, восторженными возгласами встречая путешественников.

– Куда дели Кайги? – воскликнул с испугом кто-то, пересчитав прибывших.

– Он остался у родственников, – успокоила людей Ретофа.

Вперед протолкалась бабушка Мару. Глаза ее горели.

– Ну? – налетела она на Таара. – Узнали?

– Все выяснили, – кивнул страж.

– Айиии! – Старая ведьма взвизгнула, как девчонка, и даже подпрыгнула на месте. – Подожди! Не рассказывай! – затараторила она. – Надо обстоятельно. Стол накрыть. И уж тогда по порядку. Молчи пока. Давайте, давайте, – она замахала руками, – пойдемте все в дом.

Пока Мару суетилась, пытаясь организовать торжественную встречу прибывших, к Таару приблизилась Кава. Она улыбалась и, кажется, не замечала вокруг себя ничего и никого.

– Замуж-то позовешь? – спросила она без всяких предисловий.

– Позову, – с самым серьезным видом пообещал Таар. – Дай только с мыслями собраться.

– Ой! – Она рассмеялась. – А то ты столько времени где-то пропадал, и до сих пор не собрался с мыслями?

– Ты стала слишком проницательной, – Таар слегка улыбнулся. – Наверное, я буду тебя бояться.

– Я ведьма, мне можно, – легкомысленно отозвалась Кава.

Кайтен обнаружил, что таращится на эту сцену с умильной улыбкой, показавшейся ему самому идиотской. Он тут же сурово нахмурился и, пользуясь тем, что всеобщее внимание приковано к главе семьи, тихонько толкнул локтем Ретофу.

– А если я тебя тоже… замуж позову?

– Повтори свое предложение лет через пятьдесят, – рассмеялась она. – Тогда я, может быть, уже остепенюсь.

========== Эпилог ==========

Летучая мышь устало опустилась на кромку разрушенной крыши. Это был крупный и крепкий самец, но и его долгое путешествие совершенно измотало. Он преодолел обширную водную гладь, над которой почти не было насекомых, и где нельзя было присесть и отдохнуть. Потом он летел над пустынной страной, где было много скал и мало деревьев, но там, по крайней мере, жили люди, и можно было вдоволь пошарить в их отбросах. Дальше жили другие люди, лесные, и они угощали летуна сахарными ягодами, но заставляли его лететь дальше. Это были еще не те люди, которых он искал. И вот, наконец, родные развалины. Он хотел бы свернуть в обширные темные залы прямо сейчас, но знал, что прежде должен показаться людям. Тогда они, наконец, снимут с его лапы надоевшую бумажку. Мышь снова расправила крылья и спикировала вниз.

Кава поймала зверька, рассмеялась и поцеловала в мокрый нос. Таар принялся осторожно развязывать нитку, крепившую к лапе мыши записку. Бумага была пропитана маслом, и потому текст сохранился на ней практически полностью, почти не пострадал в ходе долгого путешествия. Крошечный листок с двух сторон покрывали каракули, написанные рукой, не слишком привычной к такому занятию. Ничего удивительного: Кайги освоил грамоту, уже будучи взрослым.

«Все получилось. Они очень большие. Теперь к нам можно только на маленькой лодке. Если соберетесь, не берите яхту. Я показал солдатам спрута и объяснил, что таких будет много, и что они топят корабли, и они меня поняли и уплыли. Очень хочу к вам приехать, только если соберусь, то буду не один. Тут есть одна симпатичная, сказала, что я даже могу не обрастать шерстью, что ей и так нравится. Еще не придумал, как ее привезти, но очень хочется показать все»

Здесь записка обрывалась. Крошечный листок не мог вместить больше.