Формула-О (СИ) [Ie-rey] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Пролог

После падения трудно встать, иногда — невозможно. Но он стоял под проливным дождём и смотрел вверх. В небо. По смуглой коже стекали прозрачные ручейки, капли терялись в густых тёмных волосах, а он смотрел в небо и не закрывал глаза.

— К вам посетитель.

Никакой реакции. Он продолжал смотреть вверх — сквозь дождь и тяжёлые облака, словно собирался взглядом раздвинуть свинцовую пелену и различить звёздное сияние.

— Меня зовут Ким Чунмён, я владелец…

— Я знаю, кто вы, — перебили Чунмёна приятным низким голосом. И только тогда высокий смуглый человек соизволил перевести взгляд на Чунмёна, слегка повернув голову. Промокшая больничная блуза липла к широким плечам и груди. Он и раньше был худощавым, а сейчас — так и вовсе… Кожа да кости. И Чунмён не знал, в силах ли этот человек подняться после ужасного падения.

— Мне сказали, что через неделю вас выпустят из клиники. Это не моё дело, конечно, господин Ким, не подумайте, что я намерен лезть в вашу жизнь, однако… Однако если вы решите вернуться и вновь летать, я хотел бы, чтобы вы заглянули в Трансформер и прошли тест. Если тест вы пройдёте, я с удовольствием возьму вас в команду.

Ким Чонин медленно сунул руки в карманы больничных брюк и презрительным взглядом смерил зонт, что держал над собой Чунмён.

— У вас недобор?

Проницателен.

— Кто ушёл? Ледяной Принц? И у вас теперь нет чемпиона?

— У Ифань ещё полгода назад стал тренером команды. Да, он теперь уже не летает. Но ещё от нас ушёл другой пилот. Но чемпион в команде есть.

— Я не гожусь на роль ведомого, — жёстко отрезал Чонин и зашагал по тропинке в сторону небольшого прудика под резным деревянным мостом.

Гордыня. О да, Чунмён был наслышан об этой черте Чонина ещё в то время, когда Чонин занимал место лидера команды Эльдорадо и оставался бессменным чемпионом. Чемпионский титул он завоевал в восемнадцать. Первый и единственный, самый юный чемпион за всю историю Формулы Определения. Все его выступления, где он умудрился не занять первое место, можно было пересчитать по пальцам двух рук. Но их было меньше десяти.

Пока он не попал в аварию в своём последнем сезоне, он считался звездой первой величины. Но в тот день победа досталась команде Трансформер и У Ифаню. Потому что Ким Чонин по прозвищу Кай получил новый болид. Конструкторская ошибка: двигатель не выдержал нагрузок и взорвался. Потребовалось больше двух лет, чтобы Чонин смог встать на ноги. И через неделю он должен был вернуться в большой мир.

Чунмён не впервые сталкивался с подобным. Многие пилоты, оказавшиеся в схожей ситуации, больше не возвращались на трассу — летать не могли, испытывали ужас перед болидами и препятствиями на трассах. Поэтому Чунмён сначала навестил психолога, наблюдавшего Ким Чонина в клинике в процессе лечения. Психолог не отметил отклонений, и Чунмён решил рискнуть. Ему не требовался талант Чонина в полной мере — вряд ли Чонин способен вновь стать чемпионом, ведь многое изменилось за два года. Да и в команде уже был кандидат на звание чемпиона, будущая яркая звезда. Зато Чунмёну требовался опытный пилот и лидер команды, и он сказал об этом прямо.

— Мне нужен лидер, господин Ким. У Ифань больше не может занимать этот пост, потому что он больше не летает. Он тренер команды. — Чунмён шагал следом за Чонином и как будто беседовал с его спиной.

— Я гонял за Эльдорадо.

— Я это знаю. Если желаете, вы всегда можете попробовать вернуться туда. Если вас возьмут, конечно. Но у них есть свой чемпион и лидер.

— Кто? — Чонин остановился и повернулся лицом к Чунмёну. По смуглой коже всё так же струились прозрачные ручейки. И в тёмных глазах цвета крепкого кофе — ярким проблеском искра интереса.

— Шестьдесят первый номер. Весельчак Пак Чанёль.

— О… — невыразительно протянул Чонин. Ещё бы. Чуть больше двух лет назад Весельчак Чанёль был его ведомым и мечтать не мог о победе, разве только о бронзе. Потому что победа всегда принадлежала Ким Чонину. Вторым номером всегда шёл Ледяной Принц У Ифань из Трансформер. Расклад менялся очень редко. Настолько редко, что — опять же — можно было пересчитать исключения по пальцам двух рук.

Напряжённая борьба за чемпионский титул всегда шла между Эльдорадо и Трансформер. Между Каем и Ледяным Принцем. И Трансформер обычно проигрывала битву за битвой. Чунмён едва не разорился тогда. Если бы Чонин не ушёл с трассы два года назад, участь Чунмёна была бы незавидной. Но Чонин ушёл. Из-за глупой и нелепой конструкторской ошибки и халатности тестеров. Одно время даже поговаривали, что это была диверсия, но расследование расставило точки над i. Просто ошибка. И просто невнимательность. И это стоило Чонину чемпионского титула и двух лет в клинике.

А ещё поговаривали, что у чемпиона сдали нервы, потому что как раз накануне он расстался с омегой. Истинные пары чрезвычайно редко распадались, но иногда случалось. И Чонин угодил как раз в область этого крошечного исключения — потерял и свою половину, и ребёнка. И не он был инициатором разрыва. Однако Чунмён не придавал значения этим слухам, поскольку причина всё-таки была именно в новом болиде, а саму гонку Чонин провёл безупречно. Он не собирался проигрывать, что бы там у него ни случилось в личной жизни, и проиграл исключительно из-за конструкторской ошибки. Случайность чистой воды.

Чунмён не знал, поднялся бы он сам после такого. Но Чонин выглядел гордым, уверенным в себе и безмятежным. И холодным. Но они все казались холодными — антаресийцы. Что Чонин, что У Ифань. Два альфы-айсберга, погрязшие в гордыне. Два чемпиона. Бывших уже чемпиона, но сумевших вписать свои имена на страницы истории и в учебники. Два чемпиона, подтвердивших, что антаресийцы по-прежнему готовили лучших из лучших пилотов. И Чунмён почитал за счастье, что Ифань остался у него сейчас хотя бы тренером. За эти полгода в качестве тренера он превратил команду Трансформер в нечто невообразимое. И ещё никогда успех так легко не приходил к Чунмёну, как в два последних сезона.

Ну а нынешние проблемы… Нынешние проблемы не имели никакого отношения к Ифаню. В команде не было лидера, а команда без лидера обречена. Новый чемпион в лидеры не годился хотя бы просто потому, что был бетой. Бета не мог руководить альфами, как бы он ни старался. Да он и не горел желанием, новичок и юнец, уж куда ему. Поэтому Чунмёну требовался опытный пилот, лидер и альфа, который знал бы все трассы наизусть — каждый поворот, каждый изгиб, каждую коварную ловушку.

Никто не подходил ему лучше, чем Ким Чонин по прозвищу Кай, который был чемпионом семь долгих лет. И который стал чемпионом уже в восемнадцать.

Самое главное — Ким Чонин должен был подняться после падения. Обязан. Звезда У Ифаня зашла за горизонт, а юные звёзды ещё не успели над горизонтом подняться. Ким Чонин стоял в зените два года назад. И это ещё что-то значило. Пока что. Пока он не доказал, что упал и больше не в силах встать. Каждому нужен шанс на попытку. И Чунмён собирался дать такой шанс Ким Чонину, в которого он верил вопреки всему. Верил, что тот способен привести к победе юного чемпиона и стать лидером команды.

— Господин Ким, я очень надеюсь увидеть вас в Трансформер.

— Я подумаю, — уклончиво отозвался Чонин, вновь устремив взгляд в небо.

Он смотрел туда даже под проливным дождём и дарил Чунмёну надежду.

Нет, этот человек не собирался оставаться внизу. Он собирался подняться — подняться так же высоко, как и раньше. А то и выше.

Потому что в небо даже в дождь смотрят лишь пилоты, которым не место на земле.

========== Глава 1 ==========

Трансформер

Глава команды:

Ким Чунмён / альфа, гражданство Лира, 36 лет (бывший ТФ-1)

Тренер:

Ледяной Принц У Ифань / альфа, подданство Антарес, 35 лет (бывший ТФ-00)

Пилоты:

Лу Хань / бета, гражданство Альдебаран, 22 года (ТФ-7, дебютант)

Тао Хуан Цзытао / бета, гражданство Альдебаран, 24 года (ТФ-68)

Кай Ким Чонин — альфа, подданство Антарес, 27 лет (ТФ-88, раньше был в Эльдорадо Эль-88)

+ Чжан Исин / омега, гражданство Лира, 37 лет, супруг Чунмёна

Эльдорадо

Глава команды и тренер:

Ким Чондэ / альфа, гражданство Солнце, 35 лет (бывший Эль-21)

Пилоты:

Весельчак Пак Чанёль / альфа, гражданство Солнце, 30 лет (Эль-61)

О Сэхун / альфа, гражданство Солнце, 22 года (Эль-94)

До Кёнсу / бета, гражданство Вега, 27 лет (Эль-12)

+ комментатор Бён Бэкхён (Пак Бэкхён) / омега, гражданство Солнце, 30 лет, супруг Чанёля

Ким Минсок / омега, гражданство Альдебаран, 38 лет, супруг Чондэ

Глава 1

Окончание сезона проходило на Большой Лиранской трассе, сегмент которой цеплял край туманности, что здорово осложняло жизнь пилотам. Вся конструкция крепилась цепями — блоки и секции получали свои номера, а вот перед гонками их соединяли в случайной последовательности. Год назад как раз трассу дополнили многокилометровыми трубами из хромпластика, способного выдержать как высокие температуры, так и сильные удары корпусами болидов.

Ким Чунмён как глава “конюшни” Трансформер имел право на личную станцию наблюдения. Рядом с ним в кресле удобно устроился его супруг — Исин. Исин занимался финансовыми вопросами, не особенно интересовался кухней космогонок, но вот за официальными выступлениями во время сезонов Формулы Определения следил всегда.

Чунмён ласково погладил Исина по руке, слабо улыбнулся, когда тот повернул голову и смерил его долгим взглядом.

— Считаешь, Хань справится сегодня?

— Должен. Я говорил с ним накануне. Это всего лишь юношеский невроз. Он переживает, что он бета, и поэтому ему не дадут стать чемпионом. Представляешь?

— Мне кажется, ты утрируешь. Или же не до конца понимаешь ситуацию. — Исин отвернулся к окну, потом уставился на картинку на мониторе. Там как раз показывали всю стартовую линейку — болиды выстраивались сверху вниз на точных позициях в пять рядов.

— Почему ты так решил? — Чунмён машинально отметил, что болид под шестьдесят первым номером завис в центре третьего ряда. Эта позиция считалась самой выгодной. Из неё вхождение в ворота трассы было оптимальным. Лучшая траектория. Никто не мог обогнать на старте тот болид, что получил бы право начинать гонку с этой позиции.

— Потому что Хань с самого начала знал, как тяжело придётся бете, вознамерившемуся влезть на Олимп космогонок и потеснить там парочку альф. Мне кажется, что дело в ином. Хань, безусловно, талантлив, но от таланта мало прока, если его не развивать. Ифань тут мало на что годится, поскольку подход к гонкам у него и у Ханя совершенно разный, как и цели. Да и стили у них… Альдебаранская школа делает упор совсем на иные вещи, нежели антаресийская. Мне кажется, Хань просто запутался и топчется на месте. Ему нужен…

— …хороший пинок под зад? — хмыкнул с пренебрежением Чунмён.

— Вроде того. Ифань очень строг и напрочь лишён гибкости. Он принципиален. Иногда принципиален до абсурда. Им с Ханем в этом отношении тяжело. Ханю в качестве тренера нужен кто-то с более гибким разумом и довольно демократичный. И кроме тренера Ханю сейчас не к кому обратиться. Лидера в команде всё ещё нет.

— Я говорил с Каем.

— Но он ведь не принял твоё предложение сразу. Возможно, и не примет. Он семь лет гонял за Эльдорадо, может, он хочет туда вернуться.

— Нет смысла. За время его отсутствия сменился владелец конюшни. Теперь Эльдорадо фактически стала новой конюшней. Кай разве что Весельчака Чанёля и узнает. И я не слышал, чтобы он появлялся в этом месяце в Эльдорадо. Даже не зашёл забрать свои вещи, пришлось их отправить с курьером.

На мониторе вспыхнула надпись: “Разогрев разгонного модуля”. Стартовые позиции немедленно залились светом из-за включения разгонных модулей. Эти модули были навесными деталями, дополнительно крепившимися к болидам перед стартом. Болиды сами по себе прекрасно могли обходиться и без разгонных модулей, но тогда требовалось много времени на разгон до трассовой скорости. Это время измерялось в секундах, тем не менее, эти секунды превращались в вечность. Если болид во время гонки терял скорость и останавливался, шансов на то, чтобы включиться в гонку опять и догнать соперников, практически не оставалось. Остановка, как правило, означала проигрыш. За счёт же разгонного модуля болид сразу получал возможность начать гонку на трассовой скорости. Лететь с разгонным модулем было невозможно, потому на самом старте модуль отстыковывался от болида. И именно по этой причине после остановки на трассе из-за каких-либо непредвиденных обстоятельств болид не мог набрать трассовую скорость мгновенно — без модуля, только за счёт обычного разгона.

“Отстыковка разгонного модуля — старт!”

— Лиранский заезд начался, дорогие зрители, и ознаменовался предсказуемым открытием ворот номером шестьдесят один. Как вы все знаете, это Весельчак из конюшни Эльдорадо. Пожелаем ему удачи сегодня на трассе, ведь эта победа ему необходима. Всего одна победа отделяет Весельчака и Эльдорадо от чемпионского титула в этом сезоне. Такая же ситуация у конюшни Трансформер и их дебютанта под номером семь. Для Лу Ханя это третий сезон. В двух первых своих сезонах он смог стать чемпионом, пусть и не без напряжённой борьбы, но так даже интереснее. Седьмой номер прошёл ворота одиннадцатым. Напоминаю вам, что номер шестьдесят один и номер семь имеют по четыре победы в общем зачёте в этом сезоне. Пятая победа определит чемпиона. Итак…

Чунмён смотрел на тёмный иллюминационный экран и пытался спрятать недовольство. Хань прошёл ворота одиннадцатым, хотя его позиция на старте была достаточно выгодной для прохождения ворот в первой пятёрке.

— Он волнуется, — успокаивающе произнёс Чунмёну на ухо Исин, тоже на время забывший о комментаторе и таблицах с показателями на мониторе.

— Он должен не волноваться, а проходить трассу.

— Не будь настолько строг к нему — он всё ещё новичок и на этой трассе впервые. Нельзя стать чемпионом в один миг и без подготовки.

— Некоторым удавалось, — тихо буркнул Чунмён.

— Их единицы. И такие таланты случаются раз в сто, а то и двести лет. Природа не штампует их сотнями. Да и человеческая сущность сама по себе вещь хрупкая. Если бы даже Кай пришёл… Ты ведь уже не ждёшь, что он покажет тот же стиль и станет чемпионом вновь.

— Нет. Ему придётся практически заново всему учиться. Новые болиды, новая система управления, изменения в правилах… За два года всё поменялось. Если бы он два этих года провёл на трассе, то воспринял бы всё постепенно, как и другие. Но его не было. Для него эти перемены станут резкими и глобальными. Пока привыкнет… Он мне не для этого нужен. Опыт никуда не делся, он по-прежнему знает каждую трассу Формулы. И он был бы отличным лидером для команды.

— А ты спрашивал, чего хочет он сам? — Исин развернул монитор и радостно показал таблицу с позициями. Хань шёл уже шестым, но шестьдесят первый номер по-прежнему лидировал.

— Никто не сделает ему лучшего предложения. Никто. И никто больше не верит в него. Тот, кто уходит с трассы даже на полгода, потом уже не может вернуться без труда. Кай уходил не на полгода. Его не было тут больше двух лет. Всё сложно, Исин.

— Тогда зачем ты пытаешься вернуть его? И зовёшь к себе? Даже Эльдорадо этого не сделали.

— Сделали команды помельче, но Каю идти туда нет смысла. Вероятность, что одна из малых команд и кораблестроительных компаний смогут создать нечто уникальное, стремится к нулю. И Кай при всех своих талантах никогда не сможет достойно выступить на болидах, уступающих болидам ведущих компаний.

— Только потому, что болиды Нитро и Фокус им не по карману? — хмыкнул Исин. Трансформер работала по контракту с компанией Нитро, а Эльдорадо — с Фокус. Ещё два года назад Фокус лидировала на рынке космических кораблей и яхт — благодаря победам Кая. Сейчас же акции Нитро пошли вверх из-за побед Ледяного Принца и дебютанта Лу Ханя. У других компаний временами случались прорывы, но это, скорее, было исключением из правил. Лучшие двигатели и болиды предлагали именно Фокус и Нитро. Точно так же, как Эльдорадо и Трансформер предлагали лучших пилотов, которые могли достойно продемонстрировать болиды в деле.

— Хотя бы. Кай талантлив, но одного таланта для победы недостаточно. Хорошему пилоту нужен и хороший болид, и хорошая команда. Взгляни на пилотов Три Сотни. Они перехватили контракт у Бешеных и получили болиды Солар. Солар неплохи и иногда способны всех удивить. Думаю, как раз Бешеные и смогли бы показать достижения Солар в выгодном свете — у них хорошая командная работа. Три Сотни для этого не годятся. Каждый пилот в Три Сотни рвётся к победе. Ведомый обошёл только что их кандидата в чемпионы. Куда это годится? Тридцатый не сможет продержаться всю трассу — все это знают. Его запала хватает на несколько секций — не больше, но он только что легкомысленно сдвинул кандидата по лестнице вниз, добавив ему сложностей. И вот… лидер зазывает тридцатого в трубу охлаждения, а тот возражает. О какой командной работе тут может идти речь?

— Тебе не кажется, что Ханю тоже не помешало бы сейчас пройти трубу охлаждения?

— Рано ещё. Если сейчас его туда отправить, мы потеряем семь секунд. Двигатель у него ещё даже не начал перегреваться.

Чунмён снял с подлокотника гарнитуру, проверил настройки связи, надел и подключился к трансляции.

— Держи ровнее, — тут же услышал он голос Ифаня. — Обойдёшь двенадцатого в конце белой спирали по внешнему радиусу.

— Не получится, — возразил ему напряжённым голосом Хань. — Сжатие…

— Получится, — резко отрезал Ифань. — Тао поможет и заставит двенадцатого понервничать, а ты пройдёшь по внешнему радиусу и догонишь девяносто четвёртого.

Чунмён придвинул свой монитор и проверил позиции. Перед Ханем маячили двенадцатый — До Кёнсу из Эльдорадо — и девяносто четвёртый — О Сэхун тоже из Эльдорадо. Ведомые Пак Чанёля и его страховка. Чуть впереди шли пятёрка и сто второй из Бешеных, а первым номером двигался сам Пак Чанёль, шестьдесят первый. Сэхун как раз пытался разобраться с пятым и обойти его, а Кёнсу намеревался помочь. Действительно, очень удобно сейчас испортить им игру и заявить о себе. К тому же, за Ханем уверенно держался Тао и мог подсобить.

— Хань, обходи двенадцатого, — строго велел Чунмён. — Расклад идеальный.

— На выходе из спирали будет высокая турбулентность — удержать болид на внешнем радиусе будет сложно.

— А когда было легко? Ты сможешь. Просто сделай это.

— Хорошо, — отозвался Хань после короткой паузы.

Чунмён напряжённо смотрел на показатели на мониторе и на интерактивное окошко. Тао послушно рванул вперёд, подчинившись команде Ифаня, и тоже повис на хвосте у Кёнсу, тот явно забеспокоился, увидев два болида, что собрались взять его в клещи. Сэхун впереди был плотно занят пятым, так что ничем помочь напарнику не мог.

— Сейчас, — скомандовал Ифань.

Хань пошёл вперёд по внешнему радиусу спирали. Болид слегка поболтало, но он справился и обошёл Кёнсу, прошёл по прямой куб с обломками, влетел в трубу и сел на хвост Сэхуну и пятому.

— Пройдёшь их разом в начале следующей секции. Набирай скорость.

— Мне придётся забрать влево в воротах секции.

— Не вздумай. Иди по прямой. Пусть они забирают влево, а ты сразу обоих и пройдёшь по прямой.

— Тогда правым крылом зацеплю ворота.

— Не зацепишь. Пройдёшь впритык.

— Хань, делай, как он говорит. Ифань эту трассу знает наизусть.

— Чунмён, но я не смогу пройти ворота, если по прямой. Крыло зацепит.

— Не зацепит. Иди по вектору точно. Ты пройдёшь, — настаивал Ифань.

— Ифань знает параметры твоего болида. Если говорит, что ты пройдёшь, значит, пройдёшь. Двигайся точно по вектору.

— Понял.

— Не дави на него, — шёпотом попросил Исин. Чунмён отключил трансляцию и покачал головой.

— Это жёсткая игра. Он знал это с самого начала. И он знает, как много зависит от победы. Если он проиграет, нам придётся брать большой кредит и оставлять в следующем сезоне эти же болиды.

— У Нитро пока не готов новый двигатель. Не такая уж и трагедия.

— Напомнить тебе, что у нас по-прежнему не хватает пилотов и лидера?

— Я помню. Но ты давишь на него, а он — новичок. Он талантлив, но психологически не готов на все сто. Сбавь обороты, ладно?

Исин кивнул на монитор, где Хань как раз прошёл ворота секции по прямой. Чунмён вновь включил трансляцию.

— Две секции мы отработали на тренировках, иди, как идёшь, — строго вещал Ифань.

— Хорошо.

— Если пройдёшь так же, как на тренировке, потеряешь пятого и сто второго, а там увидишь задние огни шестьдесят первого. Как раз у ворот в секцию с туманностью. Там будь внимателен.

Здравая мысль, потому что из-за туманности расклад в пяти секциях никогда не угадать. Могла резко ухудшиться видимость, и тогда Ханю пришлось бы идти по показателям датчиков. Ещё и обломки, мусор и прочие досадные мелочи — если в такой “подарок” врезаться, то схождение с трассы обеспечено.

После пяти секций туманности оставались ещё десять различной сложности, потом ворота — и всё заново. И так — тридцать раз. Счёт в гонке шёл не просто на секунды, а на их доли. Двадцать пять секунд разогрева двигателя после остановки автоматом лишали пилота шансов на победу. Бывали и исключения, но чрезвычайно редко. Тут уже пять или семь секунд в трубе охлаждения могли погоду сделать не лучшую.

— Хань ни разу не гонял по туманности, — не ко времени напомнил Исин. — Только в симуляторе.

— Справится, — упрямо наклонил голову Чунмён. — Он обязан справиться.

Исин промолчал, но Чунмён отлично прочувствовал его внимательный взгляд на своей шкуре.

— Нешуточная борьба завязалась за третью позицию, — повысил голос комментатор, — только взгляните на это! Два болида Эльдорадо старательно пытаются вытолкнуть болид Трансформер за пределы трассы.

— Тао, сдай назад и не перегружай двигатель, — сухо приказал Ифань. — Держись за ними и жди удобный момент. Впереди много кругов, обойдёшь их по одному, когда их отзовут в трубы охлаждения.

— Я могу обойти их и сейчас.

— Не нужно. Если ты сделаешь это, они от тебя уж точно не отцепятся. Сдай назад.

— Сдаю, — с неприкрытым разочарованием в голосе подтвердил команду Ифаня Тао.

— Амбиции? — слабо улыбнулся Исин.

— Есть немного. Он же бета, как и Хань. Думает, раз смог Хань, то и он в силах попытаться.

— Не нравится мне это.

— Никому не нравится. Ифань потом с ним побеседует.

— Ифань с ним уже несколько раз беседовал — не помогло.

— Ифань тоже не царь и бог, а лидера у нас пока нет.

— Чем дальше, тем больше это смахивает на оправдание.

— Исин, ты со мной или против меня? — помрачнел Чунмён и покосился на супруга.

— С тобой, конечно, просто ты слишком уж нервный в последнее время. И да, я знаю, что ты сейчас скажешь — нет лидера в команде.

— А вот шестьдесят первый и седьмой входят в секции туманности. Взгляните, как им резко приходится сбрасывать скорость. Ой-ой, не потеряют ли они свои преимущества? Только что вы видели, как рыскнул в сторону седьмой. Напоминаю вам, что это дебютант из Трансформер, Лу Хань, восходящая звезда. Он уже дважды становился чемпионом, однако, как мы сегодня все видим, дебютант явно нервничает больше обычного. В двух предыдущих сезонах критики оценили его стиль как “весьма неровный”. Сегодняшняя гонка это подтверждает — седьмой явно неуверенно чувствует себя в условиях туманности. Острый момент! Неужели будет столкновение?

Чунмён почти уткнулся носом в интерактивное окошко, где болид Ханя прошёл впритык с обломком. Кажется, прошло по касательной.

— Будь внимательнее, — холодно потребовал Ифань.

— Я пытаюсь, — по-прежнему напряжённо ответил Хань и в последний миг разминулся с новым обломком.

— Что ты делаешь?

— Я почти ничего не вижу и иду по показателям датчиков. Чёрт…

Хань рыскнул в сторону, пропустив мимо ком космического мусора, и потерял две секунды, позволив Весельчаку Чанёлю увеличить разрыв между ними.

— Хань, возьми себя в руки и догони его, сядь ему на хвост и не смей отставать больше, чем на одну секунду! — сердито велел Чунмён.

— Я пытаюсь! — огрызнулся в ответ Хань.

Исин мягко накрыл ладонь Чунмёна собственной, чуть сжал и покачал головой.

— Сегодня на трассе команду Трансформер представляют всего два болида. Если к началу следующего сезона Трансформер не выставят три болида, команда будет дисквалифицирована. Ходят любопытные слухи, что Трансформер пытаются зазвать к себе номер восемьдесят восемь, которого вы все помните под прозвищем Кай. Это бывший чемпион, который уже два года не появлялся на трассе после аварии, случившейся по вине конструкторов Фокус. Решение Трансформер, если оно действительно, у многих вызывает сомнения. После подобных аварий пилоты редко возвращаются на трассу. Тем не менее, многие хотели бы посмотреть, на что ныне годится бывший чемпион…

— Сволочь, — тихо, но с чувством выразил своё отношение к комментатору Ифань. Он всегда плохо относился к людям, которые любили смаковать события минувших лет и напоминать о больном. А Кая он уважал как достойного соперника.

А ещё Хань наверняка отлично слышал слова комментатора, и вот этого Чунмён хотел бы избежать — он не говорил Ханю о своих планах. Тот мог подумать невесть что, узнав о подобном. Например, мог подумать, что не оправдал надежд Чунмёна, поэтому тот пытается зазвать в команду чемпиона. Мальчишка слишком молод, чтобы понимать нюансы и рассуждать здраво. Для него Кай всё ещё чемпион, всё ещё живая легенда, а не история.

Ну вот, пожалуйста…

— Хань, держи ровнее!

— Я пытаюсь.

— Не пытайся, а делай. Следующая секция с “горками”. Это — твой конёк. Не опозорься, пожалуйста.

— Хорошо.

“Горки” Хань прошёл хуже, чем обычно на тренировках, и проиграл Чанёлю ещё секунду. Ему на хвост немедленно сел Сэхун. Кёнсу, к счастью, отвлекался на Тао.

— Он дышит мне в спину, — пожаловался Хань.

— Не думай о нём и не теряй время. Просто жми за шестьдесят первым. Не отвлекайся ни на что.

— Пытаюсь.

Чунмён обречённо вздохнул и проверил показания на таблицах.

— Ифань, он продержится ещё три круга, подгадай потом удобный момент для трубы охлаждения.

— Уже.

Ханю удалось выйти на первую позицию на двадцатом круге, но он продолжал идти неровно. То, что обычно он делал блестяще, у него не получалось. И на двадцать четвёртом круге он опять шёл вторым.

— Шесть кругов, Хань, соберись! Трубы охлаждения больше не будет.

— Ясно.

— Осторожнее на секциях с туманностью.

— Тао, проходи его, ну!

— Внешний радиус, давай!

У Тао получилось пройти Кёнсу и упасть на хвост Сэхуну.

— Отлично, умница. Теперь держись за ним, попытаешься пройти его на двадцать девятом, не раньше. Понял?

— Да, Ифань.

— Второе и третье место — это неплохо. Тебе не потребуется брать кредит, — лениво отметил Исин.

— Может быть. Но это не так хорошо, как первое и третье. — Чунмён не отрывал взгляд от монитора.

— Лучше синица в руке, чем журавль в небе, Чунмён.

— Знаю. Но он должен выложиться на все сто.

Ифань потребовал пройти Чанёля через две минуты, но Хань упустил шанс и не смог. Попытался вновь на двадцать восьмом круге в секции с туманностью. У него даже получилось. На три секунды. Потом Чанёль вернул себе лидерскую позицию, а Хань едва не сошёл с трассы.

— Что ты делаешь?

— Он едва не столкнул меня.

— Потому что ты и не рванул вперёд, и недостаточно быстро ушёл назад. Сокращай разрыв и пытайся пройти по внутреннему радиусу на спирали.

— Неудобно же…

— А ты разверни болид — и станет удобно.

— Что… ладно.

Хань пытался ещё четыре раза, но не преуспел. В ворота трассы Чанёль вышел первым, Хань — вторым, а Тао — третьим. Чанёль получил-таки чемпионский титул в третьем сезоне.

— Чунмён, — прозвучал в наушнике усталый голос Ифаня, — нам нужен лидер в команде. Не дело продолжать в том же духе. Или ты найдёшь лидера за месяц, или нам крышка в первой же гонке следующего сезона.

— Почему бы тебе не вернуться на трассу? — хмыкнул Исин.

— Ты знаешь, что я бы с радостью, но мне не позволят. Я не пройду комиссию.

Как ни печально, но Ифань прав — комиссию он бы не прошёл. Среди пилотов редко попадались те, кто был бы старше тридцати двух лет. Чунмён не смог пройти комиссию уже в тридцать — руки дрожали, и зрение начинало сбоить после двадцати минут полёта на трассовой скорости. Некоторые прибегали к услугам специалистов и оттягивали агонию, но таким способом удавалось выиграть только год — не больше.

Обычно руки подводили из-за постоянного сильного напряжения во время гонок. Все функции управления концентрировались именно на руках. От подвижности пальцев зависело всё. А когда руки постоянно подвергаются такому напряжению — нервному, в том числе, то рано или поздно это сказывается не лучшим образом. Сначала руки начинают трястись, но ещё слушаются, а потом их сводит судорогой — и вот тогда может всякое случиться на трассе. Комиссия не даст разрешения такому пилоту сесть в болид. Со зрением — примерно то же самое. На трассовой скорости нужно быстро ориентироваться в пространстве и успевать не только смотреть вперёд, но и считывать показания датчиков. Это тоже непросто. Если у пилота плохие зрительные реакции или из-за напряжения зрение ухудшается периодически, то это ещё один пункт против того, чтобы комиссия позволила пилоту сесть в болид.

Иногда случались отклонения и поэкзотичнее, но редко. Ифань полгода назад провалил тест на зрение, хотя на руки — прошёл отлично. Но комиссия отказала в допуске. Недавно Ифань прогонял тест на зрение ещё раз, но ничего не изменилось. Он не мог вернуться на трассу.

— Ифань, прошерсти списки свободных кандидатов и лучших выпускников. Принесёшь мне дела на тех, кого сочтёшь подходящими.

— Кая мы уже не ждём? — уточнил Исин.

— Мы ждали достаточно. Если он придёт и пройдёт тест и комиссию, я возьму его. Если не придёт… не будем терять время.

========== Глава 2 ==========

Глава 2

— Представляешь? Говорят, он в самом деле намерен пригласить Чонина. Видать, совсем спятил от отчаяния. Чонин уже не вернётся на трассу. Просто не сможет. Ну какой из него теперь пилот, только подумай… — вещал из ванной Чанёль.

— Завидую твоей… уверенности.

Чанёль высунулся из ванной, придерживая полотенце на бёдрах. Взглядом поискал нежно любимую половинку и остолбенел, когда нашёл.

Чанёль растерянно наблюдал за Бэкхёном, который с невозмутимым видом собирал огромный чемодан. На лайнер “Лира-Солнце” им надо было только через три дня — Эльдорадо оплатила билеты премиум-класса.

— Бэкхён…

— Хватит! — Бэкхён захлопнул чемодан, закрыл замки и перетянул ремнями, сам же уселся сверху и устремил на Чанёля пронзительный взгляд. Чанёлю вечно становилось не по себе под таким взглядом. Сразу возникало чувство, что вот-вот рванёт под ногой мина. — Я устал ждать.

— Чего ждать?

— Ты издеваешься? — с тяжким вздохом уточнил Бэкхён. — Сколько мне лет?

— Ну-у-у…

— Уму непостижимо. Ладно, сколько тебе лет?

— Э… тридцать. И что?

— Так сколько мне лет?

— Тоже… тридцать.

— И?

— Бэкхён, я, правда, не понимаю…

— Чудесно просто! Ты — правда! — не понимаешь. Знаешь, я не хотел, чтобы так было, но ты просто не оставляешь мне выбора. — Бэкхён соскочил с чемодана, прогулялся к массивному письменному столу, порылся в выдвижном ящике, затем подошёл к Чанёлю и вручил толстый конверт большого формата.

— Вот. Поставь подписи и дату. И отправишь потом адвокату Боргу в Солнечной Системе. Ещё помнишь адрес? Марс, Гелиополь, улица Семи королей, тридцать, офис два. Конечно, ты можешь их порвать и сжечь, но через месяц я вышлю тебе их снова. И ещё через месяц. И ещё. До тех пор, пока не подпишешь и не передашь адвокату. Ты знаешь, у меня просто безграничное терпение, раз я восемь лет безропотно ел твои “завтра” и мотался за тобой на каждую чёртову гонку в ожидании чуда.

Чанёль оторопело открыл конверт и уставился на первый же документ.

— Бэкхён, но это же…

— Заявление о расторжении брака. Угу. — Бэкхён выглядел совершенно спокойным и собранным. — Я там карандашиком даже галочки поставил в тех местах, где нужны твои подписи. Все мои уже стоят.

Чанёль с усилием разорвал документы пополам вместе с конвертом.

— Чудненько, я пришлю тебе новый комплект, — подытожил Бэкхён и развернулся к чемодану.

— Нет уж, — Чанёль поймал его за запястье и притянул к себе, — постой. Какого чёрта?

Бэкхён прикрыл глаза и вздохнул, не сделав ни одной попытки высвободиться.

— Я никогда не устраивал сцен. Не собираюсь этого делать и сейчас. У меня вообще ангельское терпение, но играть всё время в одни ворота нельзя. Восемь лет я слушал гул движков и смотрел на огни трасс. Восемь лет я комментировал всё происходящее на трассе и ждал, что ты подумаешь обо мне. Восемь лет я шёл на уступки и всегда тебя поддерживал. Но у твоего эгоизма нет предела, как видно.

— Да какого ещё эгоизма?

— Сколько мне лет?

— Тридцать, чёрт тебя возьми. И что?

— И то. Ты знаешь, насколько унизительно слышать каждый день “Всё ли в порядке с вашим здоровьем?” от каждой не в меру любопытной собаки? Знаешь, насколько это унизительно для здорового омеги? И что плохого в том, что я хочу каждое утро просыпаться в одной постели с собственным мужем в собственном доме? Что плохого в том, что я хочу слышать голоса детей? Наших с тобой детей, заметь. Сначала у тебя во всём был виноват Чонин, потом — Ифань. Теперь вот ты стал чемпионом, но продолжаешь рычать на Трансформер и их новичка.

— Но…

— Не трудись, я знаю, что ты мне скажешь. Скажешь, что это всего один сезон, это несерьёзно, надо упрочить победу. Сколько ещё сезонов тебе надо выиграть? Ты можешь дать мне гарантии, что в самом деле выиграешь их? Чанёлли, сколько лет я ещё должен ждать? И это вообще имеет смысл? Нет? Если ты так хотел стать чемпионом, почему не стал им раньше? Почему тебе приспичило рвануть к финишу первым на закате? Сколько вообще осталось до того мига, когда комиссия откажет тебе в допуске к гонкам? Мы ведь оба знаем, что руки могут подвести тебя в любой миг. Почему ты не можешь просто уйти на пике своей славы? Это риторические вопросы. Не трудись отвечать на них. Я заранее знаю всё, что ты мне скажешь. Я слышал всё это восемь лет. Прости, но тут вот моё ангельское терпение подошло к концу. Я возвращаюсь домой. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Не волнуйся, я буду смотреть все гонки с твоим участием. Даже буду болеть за тебя. Но жить с тобой я не намерен. Мне надоело уступать тебе. За все эти восемь лет ты сам не уступил мне ни разу. Это, Чанёлли, называется э-го-изм.

Бэкхён отстранился, потому что у Чанёля от неожиданности и изумления разжались пальцы. Пока он стоял в прострации, Бэкхён открыл дверь и позволил лакею забрать чемодан.

— Я не стану ничего подписывать! — придя в себя немного, резко заявил Чанёль.

— Да Бога ради, не хочешь по-хорошему, сделаешь это по решению суда. Я у тебя ещё и баночку спермы отсужу, а то и пару баночек — на всякий случай. Хоть какой-то вариант с детьми.

— Бэкхён! — взревел оскорблённый подобным заявлением Чанёль.

— Удачи на гонках. — Дверь захлопнулась у Чанёля перед самым носом. Пока он возился с замком, Бэкхён и лакей вместе с чемоданом погрузились в лифт. До холла нужно было галопом промчаться около двух сотен этажей, что Чанёль при всём желании не мог совершить с достаточной для перехвата скоростью и в своём нынешнем виде — выходы “в полотенце на босу ногу” редко встречали одобрение окружающих, а Чанёль и Бэкхён уже исчерпали лимит эпатирования публики безумными выходками.

А ещё Чанёль понятия не имел, каким рейсом Бэкхён собирался вернуться на Марс.

А Бэкхён не собирался возвращаться на Марс прямо сегодня. У него ещё оставались незаконченные дела, поэтому он позволил лакею загрузить чемодан в такси, после чего назвал адрес другого отеля. Оставив чемодан в отеле, Бэкхён снова поймал такси и отправился в частную медицинскую лабораторию доктора Савла.

— Господин Пак, насколько мне известно, вы ранее обращались в Лиранскую Лабораторию. Что заставило вас обратиться в моё куда более скромное заведение?

— В Лиранской Лаборатории архив перенесли в новое помещение. Мне сообщили результаты анализов и сказали, что всё в порядке. Но…

— Но у вас это вызвало сомнения?

— Мне кажется, во время переезда архива мои данные перепутали или допустили ошибку.

— Почему вы так уверены в этом?

— Доктор, у меня периодически возникают… нет, не боли, но довольно неприятные ощущения вот тут, — Бэкхён прижал ладонь к левому боку над бедром, чуть сдвинул к низу живота. — И мне не кажется, что это хорошо.

— Вам тридцать полных лет, ни одной беременности… Что вас удивляет? У вас в самом деле не всё в порядке.

— Ну вот, — поник Бэкхён. — Я так надеялся, что вы успокоите меня и скажете, что в предыдущем анализе нет никакой ошибки.

— Сожалею. Но ошибка есть. Не волнуйтесь, нет никакой угрозы вашей жизни. Однако вам необходимо с вашим супругом зачать ребёнка в течение года — если вы намерены увеличить свою семью. Если нет, то через год вам не придётся тратиться на средства, препятствующие зачатию. Шанс забеременеть через год у вас будет минимальным.

— Насколько… минимальным? — затаив дыхание, уточнил Бэкхён.

— Практически нулевым. Вот ваши результаты. Тут всё подробно расписано. — Доктор вручил Бэкхёну пухлый конверт, помеченный печатью клиники.

Бэкхён возвращался в отель на такси и напряжённо размышлял. Морально он был готов услышать нечто неприятное, но к столь короткому сроку оказался не готов совершенно.

Вернуться к Чанёлю и попытаться переспать с ним несколько раз так, чтобы забеременеть? Дохлый номер. Бэкхён принимал восемь лет все необходимые средства, но Чанёль всегда страховал его. Говорил, что так надёжнее. Не прокатит этот хитрый план.

Другие варианты?

Найти кого-то на стороне? Бэкхён передёрнул плечами от отвращения. Нет уж. Он происходил из уважаемой семьи с пуританскими взглядами. Он даже замуж вышел девственным и невинным агнцем и ни разу не изменил Чанёлю. В его жизни Чанёль был единственным альфой, и Бэкхёна это устраивало раньше и устроит впредь. К тому же, Бэкхён хотел детей именно от Чанёля, а не от кого-то ещё.

Он достал из кармана зеркальце, посмотрелся в него и аккуратно пригладил тёмные волосы. Хотел вернуть зеркальце в карман, но помедлил. Придирчиво осмотрел лицо и решил, что не так уж и изменился за восемь лет. Потом попытался вспомнить, когда они с Чанёлем в последний раз занимались сексом. За неделю до гонки, кажется. В общем, выходило три-четыре раза в месяц.

Позорище.

И ведь Бэкхёну даже в голову не приходило ссылаться на какую-то там головную боль, мигрень или прочую фигню. Он всегда хотел. Но у Чанёля находились причины, чтобы откладывать всё. За три дня до гонки — нельзя, за два — ни в коем случае, за день — “мне завтра потребуются все силы”.

Вот так вот.

Оставалось и впрямь отсудить у Чанёля баночку спермы. Желательно поскорее. Адвокат Борг знает своё дело, а Чанёль вряд ли станет заморачиваться юридическими тонкостями.

Бэкхён достал наладонник и проверил ближайшие рейсы в Солнечную Систему. Через два часа. Что ж, он должен был успеть.

Чем раньше, тем лучше.

Без Чанёля ему придётся несладко, но если у него будет ребёнок от Чанёля, он справится.

Комментарий к Глава 2

обложки:

https://pp.userapi.com/c638029/v638029763/3a18f/UGzrAM1vqeQ.jpg

https://pp.userapi.com/c638029/v638029763/3a17d/ZKDarIPY4TA.jpg

https://pp.userapi.com/c638029/v638029763/3a186/xc52cM0K1P4.jpg

========== Глава 3 ==========

Комментарий к Глава 3

С добрым утром, котики :)

Текст по-прежнему выкладывается бетой, которая добросовестно напоминает, что автор может внести необходимые на его взгляд изменения и доработки, когда он вернётся.

В космосе не существует направлений, даже понятия “верх”, “низ”, “право”, “лево” условны, как и “уровни”. В определённомсмысле космос - это идеальная дорога, по которой можно мчаться куда угодно. Потому что нет ни направлений, ни конца пути, ни края Вселенной. Есть лишь бесконечный свободный полёт навстречу вечности.

Formula Exol, №4582,

интервью с чемпионом

(Кай, 18 лет)

Глава 3

Хань сидел на лавке у стены и сушил влажные после душа волосы полотенцем, пока Ифань проверял настройки управления на тренировочном болиде.

— Контакт отходит.

Ифань полез под днище болида, свинтил защитную пластину и принялся копаться в микросхемах. Хань поглядывал на разложенные у лавки инструменты и ждал, пока Ифань попросит что-то конкретное.

Он различил звук шагов у выхода, но не придал этому значения. Зайти могли в любой момент Тао или Чунмён, к чему он уже привык. Приближавшийся к болиду человек шагал всё медленнее, потом остановился.

Хань неохотно повернул голову и удивлённо распахнул глаза. Этого человека он тут раньше точно не видел. Рослый, смуглый, тощий, с резкими чертами лица и свесившейся до самых глаз длинной чёлкой. Свет от ламп падал на нос с хищной горбинкой, на полные губы красивого рисунка и на дерзкий подбородок с говорящей ямочкой. Внешность забияки и редкостного упрямца, что, впрочем, в приемлемых рамках для альфы. И Хань не сомневался, что этот парень — альфа. С такой рожей и на лбу надпись не нужна — и так видно с любого расстояния и даже невооружённым глазом.

— Отвёртку на четыре, — потребовал Ифань из-под днища болида. Он уже поставил на место защитную панель — осталось закрепить, а потом загерметизировать.

Незнакомец добрался до разложенных инструментов быстрее, чем Хань успел сообразить, что надо Ифаню. Смуглый альфа грациозно наклонился, подхватил нужную отвёртку и вложил рукоять в протянутую ладонь Ифаня, чтобы через миг отобрать её.

— Какого… — Ифань выкатился на низкой ремонтной платформе из-под болида и ошарашенно уставился на незнакомца. Затем он в один миг подхватился, выпрямился и крепко обнял гостя.

— Эй…

— Косточки трещат? Совсем отощал, сразу и не узнать. Надумал-таки вернуться?

Смуглый альфа пожал плечами и отдал всё-таки Ифаню отвёртку, которую тот немедленно швырнул к остальным инструментам.

— У Чунмёна уже был?

— Нет. Я сразу на место. Хотел сначала тебя увидеть. Чего не гоняешь больше?

Голос у смуглого альфы оказался под стать его облику — низкий, мягкий, вкрадчивый — как будто он всегда говорил негромко и чуть лениво.

— Не пускают. — Ифань выразительно тронул кончиком пальца веко, намекая на проблемы со зрением. — А ты как? Комиссия пропускает? Сложностей нет?

Вместо ответа смуглый альфа протянул Ифаню стандартную карту зелёного цвета. Зелёная карта означала, что комиссия дала пилоту допуск.

— Ноги иногда подводят, но они почему-то это проигнорировали.

— Ещё бы. Система управления теперь другая. Хоть и вовсе без ног гоняй.

— Правда, что ли?

— А то. Надо Чунмёна свистнуть, если ты хочешь пройти тест.

— Почему бы и не пройти? — Гость небрежно пожал плечами и скользнул по Ханю безразличным взглядом, одновременно откинув ладонью со лба длинную чёлку. Только тогда Хань узнал его. Ифань верно сказал — отощал. Ким Чонин по прозвищу Кай, восемьдесят восьмой номер. Чемпион конюшни Эльдорадо, который на два года уходил с трассы.

— Что с командой?

— Ничего хорошего. Нет лидера. Сезон закрывали всего двумя болидами.

— Посадили бы тебя тихим сапом, глядишь, стало бы всё получше.

— Да ну тебя! Если подмена раскроется, сразу так наваляют по всем фронтам — мало не покажется.

Хань закусил губу, чтобы спрятать удивление. Он впервые видел Ифаня таким оживлённым и даже… тёплым. Хотя при этом Ифань говорил с человеком, с которым соревновался семь лет за чемпионский титул. Причём эти двое были полными противоположностями, если смотреть на внешнюю сторону: белокурый и светлокожий Ифань и темноволосый смуглый Чонин. Сам же Хань, едва понял, кто перед ним, преисполнился подозрения и неодобрения. Ким Чонин раздражал его спокойствием и небрежностью. И тем, что вёл себя так, будто не Чунмён делал ему выгодное предложение, а он сам делал Чунмёну крупное одолжение.

Пока ждали главу конюшни, разобрались с болидом и довели мелкий ремонт до конца общими усилиями, одновременно присматриваясь друг к другу. Ифань представил Чонину Ханя как кандидата в чемпионы, и Чонин порой косился на Ханя с едва заметным любопытством, словно оценивал и прикидывал возможности пилота-дебютанта. Ну и он хотя бы не стал удивляться и переспрашивать, когда Ифань объявил, что Хань - бета. Мелочь, а приятно.

— Надо взвесить, — немедленно решил Чунмён, едва зашёл в помещение. И тут же кивнул Ханю. — Проверь его.

Хань поднялся с лавки и приблизился к Чонину. Чувствовал он себя при этом неловко.

Чонин фыркнул и повернулся к нему спиной, заодно руки поднял, чтобы Ханю было удобнее обыскивать его. Хань неуверенно тронул воротник, провёл ладонями по широким плечам, спине, похлопал по бокам, ощупал пояс, затем тронул ладонями бёдра и твёрдые ягодицы — проверял задние карманы. Опустившись на корточки, огладил длинные ноги и щёлкнул ногтем по задникам тяжёлых кроссовок.

— Надо снять.

Чонин повернулся к нему лицом и едва заметно изогнул губы в намёке на усмешку. Хань начал снизу: снова провёл ладонями по сильным ногам, ощупывая тренированные мышцы, коснулся пальцами бёдер, проверил пояс и убедился ещё раз, что нет ни ремня, ни пряжки, прошёлся ладонями по бокам, груди и указал на висевшую на шее у Чонина штуку.

— Тоже снять.

Штука походила на диковинное ожерелье: плетёнка из мягкой кожи, а в центре — металлическая трубка с непонятными знаками, выгравированными особым способом.

Чонин сбросил обувь, потом только снял с шеи свою погремушку, подержал в руках, а после неохотно отдал Ифаню. Он с лёгкостью и изяществом запрыгнул на платформу весов и выпрямился. Хань запустил программу расчёта.

— Класс Е. Не хватает до нормы десять кило.

— А я же сказал тебе, что ты слишком отощал, — покачал головой Ифань. — Тебе надо набрать хотя бы пять кило к началу сезона, а то могут прицепиться.

— Только если ты будешь готовить мне собственноручно еду.

— Иди ты…

— Он ещё тест не прошёл, — тихо буркнул Хань, обнулив показатели на весах.

— А я не сомневаюсь в том, что он играючи пройдёт любой из стандартных тестов, — отмахнулся Ифань и вернул Чонину украшение из ремней и металла. — А вот нестандартные…

— Ну-ка? — оживился Чонин.

— Что скажешь о тройном левом по двойной спирали?

— Может, ты для начала дашь ему возможность совершить пробный заход? — вмешался Чунмён. — Система управления ведь другая. Надо всё ему показать и объяснить. Тест он может и через пару дней пройти, когда попривыкнет чуть.

— К чему тянуть кота за хвост? — Чонин забрался в тренировочный болид и включил питание. — Так… Всё на руки?

— Точно, — подтвердил Ифань. — Можешь полазить по настройкам.

— Уже. Разделение функций на право и лево, одинаковое количество команд, с ног переставили… Да?

— Именно. Соответствие по лево и право.

— Вижу. Если по датчикам, то обзор в триста шестьдесят градусов спрессован в сектор в сто двадцать, как раньше. Так… Думаю, я смогу погонять.

— Если это шутка, то…

— Тут всё понятно, — перебил Чунмёна Чонин. — Если вдруг что, разберусь в процессе. Полагаю, болиды у тебя застрахованы?

— Хочешь, чтобы я слёг с сердечным приступом? — возмутился Чунмён, нервно дёргая галстук в попытках ослабить узел.

— Нет, он над тобой издевается, — довольно протянул Ифань. — Если говорит, что может пройти тест сейчас, значит, может. Не припомню, чтобы он хоть раз обещал то, что не смог бы сделать.

Чунмён с обречённым видом провёл руками по голове, отбрасывая назад каштановые волосы, вздохнул и кивнул Ифаню.

— Смоделируй ему трассу повышенной сложности.

— Голограммную? — уточнил негромко Хань.

— Разбежался… — Ифань нацепил гарнитуру и вызвал дежурного из отдела обслуживания трассы. — Нам нужна трасса повышенной сложности для тестирования… Ясно, спасибо.

— Ну? — Чунмён всё-таки снял галстук к чёртовой матери и сунул в карман пиджака.

— Дали добро на использование тренировочного поля. Моделирование завершится через четверть часа. Чонин, пошли, выдам тебе форму и отведу в ангар.

Хань проводил Чонина и Ифаня изумлённым взглядом, потом приблизился к Чунмёну и поинтересовался:

— Они всерьёз?

— Более чем. Пошли в наблюдательный центр. Смотри и учись, салага. Не знаю, сможет ли он пройти трассу так, как в былые времена, но показать, на что способен, он сможет точно.

— Почему ты так уверен?

— Потому что это Чонин. Или ты думаешь, что семь лет его звали на подиум и вручали золото за красивые глаза? Он псих, конечно, но мы тут все такие. Я не жду от него подвигов, просто у него огромный опыт. И я уверен, что он покажет хорошее время при прохождении трассы. Это всё, что мне надо.

— Но разве… — ошеломлённо начал Хань.

— Кандидат в чемпионы по-прежнему ты. Я позвал Чонина не для того, чтобы он вновь получил чемпионский титул. Команде нужен лидер, а Чонин достаточно хорош как пилот с громким прошлым. Он будет учить тебя. Вместо Ифаня. Если пройдёт этот чёртов тест.

В центре наблюдения они были одни. Удобно устроились у панели и технических мониторов и проверили готовность трассы. Хань следил за показателями и картой, а Чунмён нацепил гарнитуру и связался с Ифанем.

— У вас пять минут. Управитесь? — получив подтверждение, Чунмён отдал команду открыть ворота трассы.

— А разгонный модуль? — уточнил Хань.

— Без модуля. Первый круг он пройдёт свободно, параметры будем снимать со второго. Всё-таки ему, так или иначе, надо разобраться с изменениями в системе управления. Ифань, не надо цеплять разгонник.

— Ага, мне разгонник не нужен, — прозвучал низкий голос Чонина из динамиков. — Страшно, да?

— Не выделывайся. Две минуты, — скомандовал Чунмён. — Ифань, ты какой болид ему дал?

— Свободный, конечно. Два других настроены на Тао и Ханя.

— А свободный вообще не настроен, — рыкнул Чунмён.

— Вот и настрою заодно, — хмыкнул Чонин. — Сколько?

— Пятьдесят секунд. Выходи на стартовую позицию. Начнёшь по световому сигналу на воротах.

Хань уставился на интерактивный монитор, когда на стартовой позиции завис алый болид без номера. На воротах трассы зажглись огни, и болид рванул вперёд неожиданно мощно.

— Что он делает?

— Разгоняется, — прозвучал довольный голос Ифаня над их головами.

Алый болид мчался к воротам, вращаясь вокруг собственной продольной оси как выпущенная из пистолета пуля.

— Он же не сможет потом остановиться.

— А он и не собирается останавливаться. — Ифань сел рядом с Ханем и тоже нацепил гарнитуру. — Как ощущения?

— Не спрашивай, — коротко отозвался Чонин, миновав ворота.

— Десять секунд на разгон, — машинально огласил показатели Хань. Это казалось невероятным, потому что на разгон без модуля требовалось не меньше двадцати пяти секунд. — Такое вообще возможно?

— Считается, что нет. Кроме Чонина так никто не умеет, — скупо усмехнулся Чунмён. — Зато никто не умеет и так круто вылетать с трассы, как Чонин. Обратная сторона медали — он самый быстрый, потому и самый неуправляемый. Если б он не умел шустро разгоняться, ему была бы грош цена с его постоянными вылетами. Он всегда вылетает как минимум один раз за гонку. Загадочно, что на тренировках он не вылетает никогда, впрочем, на тренировках у него и показатели ниже. Значит, на разгон десять?

— Многовато, не находишь? — брызнул ядом Ифань.

— А что делать? В отличие от некоторых, у меня давно не было практики.

— Это шутка? — едва слышно пробормотал оглушённый свежими впечатлениями Хань. — Десять секунд — это “многовато”?

— Раньше он укладывался в восемь, — уточнил Ифань.

“Горки” Чонин прошёл несколько небрежно, на что Чунмён недовольно поцокал языком. Впереди ждали спираль из хромпластика и “качели” — их Чонин прошёл безупречно.

— Что насчёт тройного левого по двойной спирали?

— Остынь, двойную спираль нам пока не дали, — обломал кайф Чонину Ифань. — С тебя и пары кубов с препятствиями пока хватит. К слову, последние четыре секции идут вверх относительно стартовой плоскости — держи в уме, а то в ворота не попадёшь. Будет как тогда — на Антаресийской трассе. Только теперь это запрещено, так что ты отколешь новый номер. И судьи потом с ума сойдут, не зная, как им оценивать твоё очередное безумство.

На Антаресийской трассе Чонин забыл о разноуровневости ворот входа и ворот выхода. Хань видел запись пятилетней давности и знал, что Чонин тогда прошёл над воротами и плавно понижал уровни, пока не оказался вновь на трассе. Причём он сделал это так, что всё равно остался впереди, хотя вектор его движения по всем расчётам выходил проигрышным. Тогда ещё не существовало правила о запрете выхода с трассы в плане уровней. Победу Чонину засчитали, но через пару месяцев ввели запрет. С тех пор вылетом с трассы считался и вылет с уровня при прохождении ворот входа и выхода. Всё равно никому не удалось повторить трюк Чонина и сохранить хотя бы свою позицию — по времени проигрышно выходило. Проще уж признать это вылетом.

Впрочем, за пилотами сохранялось право после вылета попытаться вернуться на трассу — без разгонного модуля и с потерей по времени и очкам. Но никто этим правом не пользовался. Кроме Чонина. Хань не знал, сколько раз Чонин вылетал с трассы, но помнил лишь один раз, когда Чонин не смог продолжить гонку и вернуться на трассу — тот самый, два года назад, после взрыва двигателя. Во все прочие разы — если они были — Чонин продолжал гонку и возвращался на трассу, умудряясь при этом побеждать.

— С ума сойти, — вздохнул Чунмён и поправил кончиком пальца гарнитуру. — Как управление, Чонин?

— Ничего сложного. До конца с разбега не разобраться, но пока мне это не мешает. Ну что, мне проходить второй круг всерьёз? Готовы снимать показатели?

— А до этого было не всерьёз? — возмущённо прошипел Хань, впечатлённый тем, что Чонин творил на трассе. Записи записями, но гонки Чонина он ни разу не видел непосредственно, из пункта наблюдения. Сегодня такое случилось впервые.

— Да, проходи, — подтвердил Чунмён и дёрнул Ханя: — Следи за таблицами.

— Десять секунд, — предупредил Ифань, развернув к себе сразу два монитора и приготовившись отслеживать показатели вместе с Ханем.

— Так точно, — весело отозвался Чонин. На связи он звучал не в пример живее и теплее, чем до этого — в ангаре и боксе с болидом. — Пять. Три. Иду к воротам. Одна.

— Старт! — скомандовал Чунмён.

На втором круге Чонин значительно ускорился и прошёл “горки” намного лучше, чем на первом круге. Спираль и “качели” он тоже одолел великолепно. На весь круг у него ушло две минуты тридцать секунд ровно. При этом он прошёл круг гладко и безупречно. Рекорд, как утверждали архивы, составлял две минуты двадцать девять секунд.

— Одной секунды не хватило, — буркнул Ифань. — Тебе явно надо позаниматься дополнительно с системой управления.

— Уймись. Показатель прекрасный, — немедленно расфырчался Чунмён. — На такой высокий я и не рассчитывал.

— Это оскорбление? — насмешливым голосом полюбопытствовал Чонин.

— Ничуть, но ты два года к болидам и близко не подходил, потому уж прости мне мой скепсис.

— Ну так что?

— Ты в команде, — помолчав немного, подытожил Чунмён и слабо улыбнулся страшно довольному Ифаню. — Кажется, я сам не заметил, как принялся коллекционировать представителей семейки У.

— В смысле? — не понял юмора Хань и покосился на умирающего от смеха Ифаня. Чонин тоже тихо ржал в прямом эфире на канале связи.

— Эти двое — родственники. Как бы. Чонин состоял в браке с младшим братом Ифаня. Истинная пара. Два года назад они разошлись. Незадолго до аварии, — рассказал Чунмён, предварительно выключив микрофон. — Так что они родственники, да. Надеюсь, сынишка Чонина не привык за эти два года звать папой Ифаня.

— Даже не надейся. “Дядя Фань” не заслужил звания “папа Фань”, потому что паршиво выступал и “так, как папа, он не может”, — поделился секретными сведениями Ифань, тоже отключив микрофон.

— Но если они — истинная пара, то почему же разошлись? — Хань в недоумении вскинул брови.

— А это уже их личное дело, — отмахнулся Ифань и поспешно убрался из пункта наблюдения в ангар, чтобы встретить Чонина.

Хань перевёл вопросительный взгляд на Чунмёна.

— Даже не смотри. Я понятия не имею, с чего им взбрело в голову расстаться. Знаю только, что у них неплохие отношения. Брат Ифаня сам приходит посмотреть гонки, сына приводит. Они общаются с Чонином. Нормально общаются, но вместе больше не живут и официально не состоят больше в браке. Такие вот дела. Ты скоро к этому привыкнешь. Разводы — это норма среди наших. Крепкие браки бывают только после… после… — Чунмён умолк, пытаясь подобрать правильные слова.

— Как у тебя и Исина? Уже после того, как гонщики сходят с трассы навсегда? — Хань сосредоточенно изучал таблицы на мониторах.

— Ну вот да. Так получается. Я уже говорил тебе — мы тут все психи в той или иной степени. Нормальным людям трудно нас понять. И не думай, что нормальные пары никогда не встречаются. Бывает. Но редко. Недавно вот все думали, что Весельчак Чанёль и Серебряный Бэкхён — идеальная пара на трассе, а поди ж ты… Бэкхён, оказывается, требует расторжения брака. Стало известно после последней гонки сезона. А ведь тоже — истинная пара. Может, если бы Бэкхён тоже гонял по трассе, они бы не разошлись, но омеги не гоняют. Тут уж даже бету увидеть на трассе — событие. В Формуле Определения на данный момент среди гонщиков, сам знаешь, всего три беты: ты и Тао в Трансформер, да До Кёнсу в Эльдорадо. Всё. Все остальные гонщики — альфы.

— Поэтому вокруг меня такая шумиха? — с лёгкой грустью улыбнулся Хань и чуть застенчиво смахнул светлую чёлку со лба.

— А ты как думаешь сам? Конечно. Ты же не просто гонщик-бета, а ещё и кандидат на чемпионское звание. Неслыханное дело. Это почти то же самое, как восемнадцатилетний чемпион-альфа. Если станешь чемпионом и сможешь получить этот титул хотя бы в нескольких сезонах, превратишься в легенду Формулы Определения.

— Как Чонин? — затаив дыхание, уточнил Хань.

— Угу. И как Чонин, и как Ифань, и как некоторые до них. Просто соберись, постарайся многому научиться у Чонина и Ифаня, а потом покажи, на что ты способен. — Чунмён поднялся на ноги, похлопал Ханя по плечу и отправился к выходу, но на полпути остановился и обернулся. — Если ты не сможешь, Хань, нам придётся с тобой расстаться. Не потому, что мне наплевать, а потому, что это жёсткая игра. И я просто не могу себе позволить держать гонщиков, которые не в силах побеждать. От победы зависит существование нашей конюшни. Нет победы — нет конюшни. Это понятно?

========== Глава 4 ==========

Комментарий к Глава 4

Бета тащит новую главу, пусть она скрасит вам вечер ;)

Двести две золотые победы, восемь серебряных и один провал.

Глава 4

Болиды доставили в общий ангар станции на Плутоне уже с вечера. Ханя предупредили в последний момент, как и Тао. Им пришлось брать челнок на Марсе и спешить на окраину Солнечной Системы, чтобы потренироваться на малой трассе для тестов и прочих мелочей, поскольку гоночная трасса, открывающая новый сезон была пока для всех закрыта — шло моделирование.

Гоночная трасса обычно стартовала от Меркурия, проходила рядом с Венерой, Землёй, Марсом и Юпитером. И завершалась она опять же у станции на Меркурии. Моделирование старались подгадать так, чтобы за время подготовки и к началу гонки все секции соединились естественным путём, подчиняясь как законам вращения планет, так и законам вращения вокруг Солнца. В этом одновременно заключалась как сложность трассы в этой системе, так и её уникальность. Все прочие трассы обычно старались моделировать на окраинах систем, где действие космических законов сводилось к минимуму за счёт удалённости от центральных звёзд. В Солнечной Системе была такая трасса, но теперь её использовали для тренировок и всяких мелких или частных гонок. Гонки Формулы Определения проходили по внутренней трассе.

Трасса Солнечной Системы считалась самой маленькой из всех существующих, но самой сложной и уникальной. Второй такой или подобной ей пока не существовало. И Чунмён как-то сказал Ханю, что есть отдельный рейтинг Формулы Определения, где учитываются именно те гонщики, которым удалось победить на этой конкретной трассе. И, к слову, Ифань тут Чонина обскакал: он побеждал пять раз на этой трассе до прихода в Формулу Чонина, один раз при Чонине и аж целых семь раз после ухода Чонина с трассы. Итого — тринадцать раз. Рекорд Ифаня пока никому побить не удалось.

Хань и Тао заглянули в общий ангар и углядели у левой стены три алых болида, туда и сунулись. Тао сразу полез в свой болид, чтобы всё проверить. Хань же прошёл чуть дальше и полюбовался на длинные ноги, которые не так давно ощупывал при обыске, когда проверял на наличие или отсутствие лишнего металла. Рядом с ремонтной платформой разложили знакомый набор инструментов. Видимо, Чонин добивал настройки под себя.

— Если это Ифань, которого только за смертью посылать, то было бы здорово, если бы он подал мне сканер. Если не Ифань, то всё равно было бы неплохо совершить этот крошечный подвиг, — донеслось из-под болида.

Хань подумал немного, потом подошёл, наклонился, чтобы взять сканер для проверки целостности цепей и вложить его в протянутую руку. С внутренней стороны ладонь Чонина оказалась удивительно светлой и не менее удивительно жёсткой.

— Спасибо.

— Не за что. Можно вопрос?

— Какой? — Из-под днища долетел одобрительный писк сканера.

— Как Ифаню удалось победить на этой трассе? Ну вот тогда, когда вы…

— Просто так. — Отрывистый ответ сменил новый писк сканера. — У меня в тот день была простуда, и жутко голова болела.

— Какая жалкая отмазка, — с нескрываемой иронией отметил бесшумно подкравшийся Ифань и даже похлопал в ладоши.

— Иди к чёрту.

— А не пойду. У него и впрямь была простуда, — Ифань небрежно кивнул Ханю, — но я тогда был хорош. Просто признай это и смирись, Чонин.

— Вот ещё.

— Гордыня, — печально вздохнул Ифань и бессильно развёл руками.

Об этом Хань тоже слышал не раз — о гордыне Чонина, столь же выдающейся, как его мастерство гонщика.

— Чонин, как закончишь, пойдёшь на весы, — сменив тон на предельно серьёзный, велел Ифань.

— Зачем? — Чонин выкатился из-под болида и сел на платформе, скрестив ноги. — Я же взвешивался уже.

— Ты помнишь, что тебе сказали? Тебе нужно набрать вес. Класс Е — это не дело. И вчера пришли твои документы из архива комиссии. У тебя не класс Е, Чонин, у тебя вообще класс F. И это глобальный трындец. Ты понимаешь, на какой риск идёшь?

— Почему не класс Е? — изумился Хань, лично взвешивавший Чонина и собственными глазами видевший все расчётные таблицы и показатели.

— Потому что в его ноги имплантированы вставки из сплава, который отличается от человеческих костей.

— Он просто раз в десять гибче и раз в сто прочнее, — пожал плечами Чонин.

— А ещё он тяжелее. Чонин, тебе надо набрать вес. Из комиссии пришло уведомление, что с нынешним весом ты допущен условно. Если к гонке ты не доберёшься до верхней границы класса Е, тебя не допустят. Имей в виду — это не я придумал.

Чонин устало потёр ладонью лоб, оставив на смуглой коже три весёлые тёмные полосы, и вздохнул.

— А если я достану официальное заключение, что это мой нормальный вес?

— Это из области фантастики, — покачал головой Ифань. — Я лично прослежу за твоей кормёжкой и выгулом.

— Мне уже можно ржать и бить левым копытом? — с непередаваемой интонацией поинтересовался Чонин.

— Ну-ну, поюмори тут ещё. Я уже сказал Шуню, чтобы он принёс тебе чего-нибудь вкусного. И прихватил с собой маленького Кая. Для моральной поддержки.

— Ненавижу тебя, — поразмыслив немного, подытожил Чонин, а Хань сообразил, что Шунь — это, вероятно, младший брат Ифаня и бывший супруг Чонина. Судя по всему, сына Чонина звали Каем, наверное, в честь самого Чонина и его гоночной карьеры.

— Какого чёрта ты вернулся?

Все дружно уставились на внезапно появившегося Чанёля — тот был в синей форме Эльдорадо и возмущённо смотрел на тихо сидевшего на ремонтной платформе Чонина.

— Думал, ты жаждешь взять реванш.

— Какой реванш? Ты уже два года как история. И тебе тут не место.

— Начнём с того, что не тебе решать, где мне место, а где — нет, — отчеканил Чонин. Его низкий голос и надменные интонации сейчас походили на ушат ледяной воды, вывернутый Чанёлю на голову.

Гордыня. Воистину. Такой Чонин вызывал у Ханя стойкую неприязнь и опаску. Красивый, смуглый, жгучий, но как будто облитый прозрачным и сверкающим льдом. Недосягаемый. И Чанёлю сейчас было паршиво, должно быть. Особенно в свете слухов — всяких и разных — о тех событиях, что имели место два года назад. Находились такие люди, которые считали Чанёля причастным к тому взрыву двигателя, что едва Чонина не прикончил. Неправда, конечно, но люди всегда верят тому, чему им хочется верить.

— Ты в самом деле намерен выйти на трассу? — уже тише спросил Чанёль.

— Ты сам сказал, что я уже история. Неужели тебя это так сильно беспокоит?

— Ничуть. Но тебя не допустят. В таком, — Чанёль окинул Чонина выразительным взглядом, — виде.

— Я работаю над этим.

— Как? По-прежнему каждый день бегаешь по пять километров с препятствиями? Вряд ли ты так наберёшь нужный вес. Тебе бы не помешало спать по двенадцать часов в сутки и есть — по десять.

— Чтобы я в болид не смог влезть? — хмыкнул Чонин.

— А хотя бы. Твоё время ушло два года назад. И тебе тут не рады.

— Спасибо, что ознакомил меня с точкой зрения общественности, но я пока не намерен сваливать.

— Не сомневаюсь. Но ты ведь ещё не знаешь, сможешь ли полететь.

Хань раскрыл было рот, но заткнулся из-за лёгкого толчка Ифаня. Чонин мог летать, но говорить об этом пока не стоило. Если Чанёль считал, что Чонин побоится лететь из-за воспоминаний об аварии, то пускай. Всё-таки Чанёль выступал за Эльдорадо, и ему не полагалось знать то, что знали в Трансформер.

— Я не смогу лететь, ты прав, — слабо улыбнулся Чонин. — На болидах Фокус — больше нет. И тебе советую как следует проверять болид перед каждой гонкой. Ну мало ли.

— Не болтай попусту. На болидах Фокус ты побеждал. Про болиды Нитро ты вряд ли можешь сказать такое.

— Увидим. Передавай привет Бэкхёну.

Лицо Чанёля застыло, и он сжал кулаки до отчётливого хруста.

— Сам передашь, если увидишь его.

Чонин с удивлением смотрел Чанёлю вслед, потом взглянул на Ханя и Ифаня с немым вопросом в глазах.

— Бэкхён потребовал расторжения брака. Сразу после победы Чанёля на последней гонке, — пояснил Ифань. — Я думал, ты в курсе.

— Нет… А что так? — немного растерянно пробормотал Чонин.

— А чёрт их знает.

— Ладно…

Чонин поднялся на ноги и неторопливо двинул следом за Чанёлем. Подошёл к болиду как раз тогда, когда Чанёль собрался залезть внутрь.

— Эй, я не знал. Извини.

— Иди ты к чёртовой матери, — огрызнулся Чанёль и сердито дёрнул за крепление колпака.

— Не пойду. Что у вас уже случилось? Вроде же хорошо всё было. И Бэкхён всегда тебя поддерживал, насколько помню. Не верю просто…

— Отстань, ясно?

— Ты его чем-то обидел, что ли?

— Я просил тебя лезть в мою личную жизнь? — Чанёль оглянулся и посмотрел на Чонина волком.

— Я не лезу, просто пытаюсь понять, как ты умудрился посеять самое ценное в своей грёбаной жизни. Чтобы никогда самому не повторить сей сомнительный подвиг.

— У тебя уже больше двух лет нет истинной пары. Кто бы говорил, а?

— Это другое. Шунь вообще был далёк от гонок, но Бэкхён ведь комментатор, он всегда был рядом с тобой. Не представляю, что ты должен был сделать такого…

— Да не знаю я! — загремел на весь ангар Чанёль. — Доволен? Он просто собрал вещи и свалил на Марс. Всё.

— Но не без причины же. Бэкхён, в отличие от тебя, всегда последователен и логичен.

— Тебе дело вообще?

— Он — мой друг. Я волнуюсь.

— Очень заметно! Встретимся на трассе, а пока — отвали!

Чанёль забрался в кабину и опустил колпак, отгородившись от Чонина самым надёжным способом.

— Чёртов страус, — бросил на ходу Чонин и отправился в раздевалку, чтобы надеть форму.

— Его гордыня меня бесит, — тихо признался Ифаню по секрету Хань.

— По-моему, у него есть полное право на гордыню. Прикинь сам: ежегодно проходят три сезона, в каждом — десять гонок. Считай. Десять на три — это тридцать гонок каждый год. Умножь на семь. Двести десять гонок. И прибавь ещё одну. Впечатляет?

— Ещё бы…

— Ну а теперь впечатлись ещё больше. Из них двести гонок Чонин провёл настолько блестяще, что получил золото. Двести раз. Две сотни бесспорных побед. Двести одиннадцать, как помнишь. Только одну гонку из них Чонин не смог провести до конца из-за конструкторской ошибки. Двести одиннадцать минус двести один. Десять. Из этих десяти две победы считаются сомнительными. Осталось восемь. Восемь раз Чонин получал серебро. Двести две золотые победы, восемь серебряных и один провал. Как думаешь, у него есть право на гордыню после этого? Как по мне, так у него на гордыню полное и несомненное право было, есть и будет. Заслужил. Кстати, ты чего это тут торчишь? А ну быстро за формой и в болид!

На трассе все страдали фигнёй: Тао отрабатывал резкое торможение перед поворотами и пытался пройти их без потери в скорости, а Ифань издевался над ним, пока Хань без конца проходил спираль под ехидные комментарии Чонина.

Стало ещё гаже на душе, когда в спираль вместе с ним сунулся и Чонин.

— Обходи.

— Как? — возмутился Хань. Ему не хватало места, чтобы пройти Чонина ни по внутреннему радиусу, ни по внешнему.

— Включи мозги и обходи.

— Болид не влезет ни слева, ни справа.

— Не ставь себе рамки и просто обходи. У меня скорость меньше твоей, а ты даже обойти меня не можешь?

— Да как?! — уже рявкнул на него Хань.

— А ты подумай. У тебя есть целых два способа на выбор.

Хань так и не додумался, поэтому попал в раздевалку через три часа злым и взъерошенным. Чонин со своими непонятными намёками сидел у него в печёнках.

Из раздевалки они вывалились всей кучей и столкнулись с Бэкхёном. Тот полез к Чонину обниматься, словно так и должно быть.

— С возвращением, Ин-и. Без тебя Формула была не та.

— Но-но, — мрачно пробурчал Ифань.

— Ой, прости, Фань. И ты тут? А я тебя не заметил, — тут же расплылся в очаровательной улыбке Бэкхён.

— Ну да, конечно, я такой крошечный…

— Да ладно. Чонин, можно тебя на минутку в сторонку пошептаться? — деловито продолжил Бэкхён. Улыбка из очаровательной превратилась в немного грустную.

— Конечно. — Чонин отдал сумку с вещами Тао и проводил Бэкхёна к лоджии, из которой можно было смотреть на все ярусы станции изнутри и на холодный космос снаружи. Бэкхён опустил локти на перила и принялся что-то негромко рассказывать. Чонин постепенно мрачнел, потом задал пару вопросов. Бэкхён покивал и продолжил свой рассказ. Он о чём-то спрашивал Чонина и выглядел при этом взволнованным и неуверенным. Чонин поколебался, затем кивнул, и Бэкхён тут же повис у него на шее, сверкая широкой счастливой улыбкой.

В эту самую минуту Чанёлю приспичило вылезть из раздевалки Эльдорадо. Разумеется, он узрел душещипательную картину, но оценил её иначе. Отшвырнув сумку, он кинулся к лоджии, чтобы через миг сцепиться с Чонином. Бэкхён попытался оттащить его от Чонина, но не преуспел. А через секунду Чонин и Чанёль уже катались по полу и щедро отсыпали друг другу удар за ударом.

— Вот чёрт…

Ифань кинулся к клубку из двух тел, с трудом отцепил Чонина и Чанёля друг от друга и раскидал в стороны.

— Совсем спятили?

Бэкхён, нервно покусывая губы и оглядывая обоих, всё же сместился к Чонину, выудил из кармана платок и прижал белую ткань к разбитой губе. Чанёль утёрся рукавом самостоятельно, хотя это не помогло остановить кровь, струившуюся из ссадин на брови и скуле и хлеставшую из расквашенного носа.

— Бэкхён, ты…

— Заткнись, Чанёль. Я сам по себе, а ты — сам по себе. Не лезь ко мне больше, ясно? — отбарабанил Бэкхён, отвернувшись от Чанёля. Чанёль посопел, но развернулся и зашагал прочь. На ходу подхватил сумку и скрылся из вида.

— Вы сдурели или как? — строго вопросил Ифань. — Какого чёрта?

— Чонин, я распоряжусь, чтобы твои вещи доставили ко мне, хорошо? — невозмутимо спросил Бэкхён. Чонин кивнул в ответ и мягко отстранил руку с платком от своих губ.

— Не хочешь ничего объяснить? — Ифань не собирался сдаваться даже тогда, когда Бэкхён тоже ушёл.

— Нет, не хочу, — отмахнулся Чонин. — Это не то, о чём ты думаешь. Просто так надо — вот и всё.

— Тебе мало шумихи вокруг твоего возвращения на трассу? Хочешь ещё и интрижку закрутить с видным комментатором? Хочешь, чтобы репортёры на ушах стояли и рассказывали сказки, будто бы ты отомстил Чанёлю и увёл у него супруга?

— Чушь какая-то. Мы с Чанёлем не ссорились, чтобы я ему мстил.

— Только что вы отлично набили друг другу морды. И кто-то это наверняка заснял.

— Плевать.

Чонин забрал сумку у Тао и тоже скрылся с глаз. Ифань тоскливо вздохнул.

— Не было печали…

— Так теперь Чонин и Бэкхён вместе, что ли? — осторожно спросил Хань, который ничего толком не понял.

— Похоже на то.

Ифань задержался на станции, потому что знал, как тренируется Чонин. Официальная тренировка и пробные заезды ничего не давали — на них Чонин почти что спал. По-настоящему он тренировался в одиночестве, без свидетелей.

Чунмён тоже явился к закрытию станции и полюбовался, как Чонин проходил круг за кругом.

— Идеально, — тихо поделился с ним впечатлениями Ифань. — Он ничуть не потерял в мастерстве. Кажется, даже стал лучше. Только взгляни на его время — потрясающе, верно?

Чунмён плотно сжал губы и резко кивнул.

— Счастливым не выглядишь.

— Я позвал его не для этого. У меня уже есть кандидат в чемпионы.

— И что? Ты же хотел победить, так? Ну вот и побеждай. Ханю нужно время, чтобы достичь такого вот уровня и научиться самоконтролю. Пусть пока победы тебе приносит Чонин, а потом его сменит Хань. Всё-таки Чонин уже не тот мальчишка, который выиграл гонку в восемнадцать, а Хань моложе, чем он, значит, дольше останется на трассе. Чем плохо?

— Чонин побеждал на болидах Фокус.

— Что мешает ему побеждать на болидах Нитро?

— Мне не нужны слухи. И мне нужно имя Ханя в первых строчках таблиц.

Ифань медленно покачал головой.

— Не понимаю я тебя. Что-то ты мудришь, Чунмён. Только смотри, сам себя не перемудри в итоге.

Чонин после завершения тренировки не застал уже Чунмёна — тот ушёл раньше. Ифаню пришлось подкинуть Чонина к Марсу, раз уж он перебрался жить к Бэкхёну. Язык чесался задать пару вопросов — Ифань с трудом удержался.

Чонин через полчаса торчал у ворот загородного дома и ждал, когда Бэкхён его впустит.

— Ещё не передумал?

— Даже не надейся. Он всего лишь увидел нас вместе — и какая бурная реакция, — радовался Бэкхён, словно маленький ребёнок.

— Ты готов каждый раз при такой бурной реакции жертвовать его кровью и моей?

— Нет, конечно, но ничего лучшего придумать я не смог. Это всего лишь маленький спектакль для одного зрителя. Но если это так обременительно для тебя… — Бэкхён поник.

— Не обременительно. Но я бы хотел, чтобы ты поскорее разобрался с этим. И, мне кажется, намного проще было бы сказать ему правду. Он же любит тебя, так что поймёт.

— Если не понял за восемь лет, то и сейчас толку не будет. В некоторых вопросах он такой тупой, что убить охота.

Чонин воздержался тут от комментариев, потому что когда-то такие же слова сказал в его адрес У Шунь, а потом прислал документы на подпись, чтобы расторгнуть их брак. И то, что они были истинной парой, расторжению брака не помешало. Хотя у них ситуация отличалась, и разошлись они не из-за ребёнка. Просто У Шунь предложил Чонину сделать выбор: или семья, или гонки. Выбор одного автоматически исключал из жизни второе полностью. Или семья и никаких гонок — никогда больше, или гонки и никакой семьи. Тогда Чонин не мог отказаться от гонок — в гонках был он весь. И он тогда боялся, что ничего собой не представляет в отрыве от собственных достижений. Он и побеждал первые два года исключительно из страха быть никем. Перебороть этот страх он не смог тогда, не мог и сейчас. Но потом он побеждал не из страха. Страх остался с ним, наверное, навсегда, но он научился жить с этим.

Хотя на выбор это уже не повлияло. Он выбрал гонки и потерял У Шуня. Может, оно и к лучшему. Их отношения с тех пор стали куда ровнее и спокойнее, и У Шунь никогда не запрещал ему видеться с сыном. Только вряд ли У Шунь обрадуется, когда услышит сплетни о Чонине и Бэкхёне. Но это неважно — по большому счёту.

========== Глава 5 ==========

Комментарий к Глава 5

Добрый вечер, котики)

*бета несёт главу в зубах*

— От блин! А чего вокруг одни мужики?

— Закрой хлебало и раскрой зенки.

Это Формула-0, чувак!

Глава 5

— Чунмён, убери его от меня! — жёстко потребовал Хань, вломившись в кабинет Чунмёна.

— Э? — Чунмён поспешно снял руку с пояса Исина, восседавшего на краю стола с распечатками отчётов в руках.

— Чонина убери от меня! Я не могу так больше! Пусть лучше со мной Ифань занимается. Этот же… козёл постоянно требует от меня невозможного и непонятного! Никогда ничего не объясняет! Делай, мол, а как — твои проблемы…

— Нравится мне его подход, — мягко улыбнулся Исин. — А почему ты не можешь сделать то, чего он хочет от тебя?

— Потому что я обычный человек, а не чёрте что с бантиком! — вспылил Хань.

— Если ты хочешь стать чемпионом, то в тебе не должно быть ничего обычного, — отрезал заглянувший в кабинет Ифань.

— Вот! Это невыносимо! Мне кажется, что вы все сговорились!..

— Хань, успокойся… — начал Чунмён доброжелательным тоном.

— Да спокоен я! Я же сказал правду! Чунмён, он в самом деле ни черта мне не объясняет. Это ты называешь «учиться»? Правда?

— С какой стати он должен тебе что-то объяснять? — прислонившись плечом к косяку, мрачно спросил Ифань. — Или ты считаешь, что в гонке побеждают за счёт объяснений? На кой чёрт тебе тогда болид нужен? Иди и объясни судьям, как именно ты пройдёшь трассу, авось и засчитают тебе победу по объяснениям в воображении. Ты же летаешь с ним. Ну так и смотри на него. И учись. И он ни разу не требовал от тебя ничего невозможного. Если туго соображаешь, возьми записи всех его гонок и просмотри их внимательно. Вдруг до тебя дойдёт, чего именно он хочет от тебя. Хотя это жульничество. Чемпион должен сам находить ответы. Собственной головой и очень быстро. Если ты так и не сможешь этого сделать, чемпионом не станешь никогда.

Хань обречённо поднял руки, будто немо воззвал к милости небес, тихо выругался и пулей вылетел из кабинета.

— Чунмён, я тебе говорил — лучше пока сделать ставку на Чонина. Хань не потянет этот сезон. Не сейчас. Он не готов. Не могу понять, что творится у него в голове, но он пока не готов.

— Он готов, — упрямо возразил Чунмён. — Он сможет.

— Не в таком состоянии. Вот Чонин точно сможет.

— Ты уверен? — вмешался Исин. — Он настолько хорош?

— Да. Чунмён сам видел его тренировки — показатели ошеломляющие. По-моему, он стал ещё лучше.

— Тогда пускай и побеждает. А что это за слухи о Чонине и Бэкхёне ходят? Разве Бэкхён больше не с Чанёлем?

Ифань демонстративно пожал плечами.

— Чонин живёт у Бэкхёна.

— Паршиво. Надеюсь, во время открывающей гонки нас неждут разборки двух альф. — Исин выглядел теперь расстроенным.

— Вряд ли. Весельчак Чанёль не круглый идиот, а из-за ситуации с Бэкхёном воскресли сплетни о причастности Чанёля к тому взрыву, что случился два года назад. Он не захочет усугублять.

— Любовь — это такая штука, которая плевать хотела на здравый смысл.

— Ага, но у нас тут полно психов, которые знают цену самообладанию. Как бы ни был зол Чанёль, он тоже отлично понимает, что на трассе не годится выяснять отношения.

— Всё это замечательно, но мне надо работать. Будьте любезны освободить мой кабинет, — буркнул недовольный Чунмён. Когда же дверь закрылась за Исином и Ифанем, Чунмён связался с техническим отделом. — Рон, закажи для восемьдесят восьмого и седьмого съёмные блоки с номерами на болиды. И распорядись по поводу формы. Скажи там, что на форме должны быть только логотипы, номера не нужны. Номеров на болидах достаточно. Когда придут съёмные блоки, закрась номера на корпусах и поставь блоки. Да, я уверен. Расходы меньше будут.

Хань видел, как уходили Исин и Ифань. Он хотел сунуться к Чунмёну, чтобы попытаться переубедить с глазу на глаз, но всё же передумал. Чунмён явно желал, чтобы с Ханем занимался именно Чонин.

Хань уныло поплёлся в раздевалку, толкнул дверь плечом и застыл на пороге, различив тихий низкий стон. Он моргнул и уставился во все глаза на сидевшего на лавке Чонина. Тот опирался на руки, чуть отклонившись назад и запрокинув голову. На полу перед ним расположился Бэкхён, опустившийся на колени. В голове у Ханя со скоростью света промчалась вереница непристойных предположений, но их тут же выдуло. И Хань вытаращил глаза на красивые руки Бэкхёна, скользившие по ступне, лодыжке и голени Чонина. Бэкхён просто разминал мышцы и не делал ничего неприличного. Это Чонин неприлично ловил кайф от столь незамысловатых действий Бэкхёна.

— Ну как? Нравится? — с довольной улыбкой поинтересовался Бэкхён.

— Сам как будто не знаешь… — Чонин выпрямился и смерил торчавшего в дверях Ханя недовольным взглядом. — Что-то случилось?

— Скоро свободные заезды и квалификация. До начала сезона времени — кот наплакал. И я как дурак жду, что ты позанимаешься со мной сегодня, — резко заявил Хань, скрестил руки на груди, плотно сжал губы и устремил на Чонина требовательный взор.

— Но ведь… — растерянно начал Бэкхён, машинально поглаживая ладонью лодыжку Чонина.

— Всё в порядке, — перебил его Чонин, не позволив договорить фразу. — Через три минуты встретимся в ангаре.

— Но… — вновь попытался что-то сказать Бэкхён.

— Всё хорошо, — слабо улыбнулся ему Чонин, мягко высвободил лодыжку и медленно поднялся с лавки, потянулся за комбинезоном. На этом Хань развернулся и вышел из раздевалки, плотно прикрыв за собой дверь.

Он в самом деле прождал в ангаре не больше трёх минут. Чонин прошёл мимо него, едва заметно кивнув, забрался в болид и защелкнул пряжки ремней в защитной капсуле. Хань последовал его примеру и устроился внутри своего болида. Технический персонал быстро проверил, чтобы всё было в порядке, после чего помещение освободили и открыли ворота.

Мягкий толчок — и ускорение. Пустота вокруг казалась упругой поначалу, как будто неохотно принимала в свои объятия болид и мечтала вытолкнуть его, но это ощущение со временем таяло, пока не пропадало вовсе.

— Тао отрабатывает горки возле спутника, — сообщил им Ифань. — С чего начнёте?

— Открывай ворота, попробуем свободный заезд, — отозвался Чонин. — После круга ворота закрывай и меняй трассу. Хань, после круга полная остановка двигателя.

— Какой в этом смысл? — немедленно показал зубы Хань.

— Увидишь. Ну что там?

— Открою ворота через две минуты. Дуйте на линейку, — скомандовал Ифань. — Ждите моей отмашки.

На стартовой линейке они зависли через двадцать секунд. Хань с тоской глядел на ворота трассы. Фраза «открывать ворота» была символичной. Вообще ворота традиционно представляли собой конструкцию из хромпластика с навесными мощными прожекторами. Походило это на сложный каркас в виде огромного окна. И пролетать сквозь это окно следовало быстро, точно и предельно аккуратно, чтобы избежать столкновения. За раз сквозь ворота мог пройти лишь один болид. Когда-то именно в воротах случалось наибольшее количество столкновений, да и сейчас пройти ворота было довольно сложно. Требовалось как показать высокую скорость, так и умение маневрировать. Ювелирная работа на старте. Вот потом уже — в течение гонки — это становилось попроще, потому что в ходе гонки болиды не так часто шли впритирку друг к другу, а двигались цепочкой, друг за другом. При таком раскладе проходить ворота намного легче. Лишь бы не зацепить болидом каркас, иначе судьи оштрафуют и вычтут баллы из общего результата.

Хань привычно разогрел движок, хотя это ещё ничего не значило. Он точно знал, что не сможет разогнать болид так же быстро, как Чонин. Даже пресловутые десять секунд по-прежнему казались ему чем-то невероятным и заоблачным. И он до сих пор не понимал, как Чонин умудрялся прыгать выше головы и разгонять болид всего за десять секунд до трассовой скорости, когда по заводским стандартам Нитро на разгон до трассовой скорости уходило от двадцати до двадцати пяти секунд. Хань уже совался с вопросом к Ифаню, но тот беспомощно пожал плечами и признался, что Чонин как-то объяснял ему нюансы, однако Ифань так и не понял, как это работает, и повторить не смог.

— Тридцать секунд до открытия ворот, — предупредил Ифань.

Хань сосредоточился на мониторе и рассчитал траекторию. На стартовой линейке Чонин уступил ему «идеальную» позицию, а сам расположился справа от Ханя и на три уровня ниже, словно бы паршиво прошёл квалификацию и получил «угловую» на старте. Тем самым он уже на старте проигрывал Ханю три секунды.

— Старт!

Вперёд они рванули одновременно, но Хань тут же полюбовался на алый болид, промелькнувший на уровень ниже и безупречно проскочивший в ворота спустя секунду. Дальше Ханю оставалось с бессильной яростью пялиться на белый номер, выведенный на алой обшивке в хвостовой части болида Чонина. Болтали, что восьмёрка — это знак бога ветров и символ удачи. Может быть. Потому что Чонин увеличил разрыв, пока Хань добирался до трассовой скорости.

— Чонин, всё ещё десять секунд на разгон, — недовольно сообщил Ифань. — Хань, двадцать три. Никуда не годится. Ты должен быть лучшим, иначе победы не видать. Соберись.

— Пошёл к чёрту, — тихо, но с чувством пробормотал Хань и припустил следом за Чонином в надежде отыграться на «горках».

Как бы там ни было, но пресловутые горки Хань проходил лучше Чонина. И это подтвердилось, потому что на горках Ханю удалось сократить разрыв до шести секунд. Много, но шесть — это не тринадцать. Он привычно и легко касался кончиками пальцев обеих рук управляющих панелей, реагирующих на прикосновения и силу нажима. Болид послушно «падал» на уровень или несколько и так же послушно «взмывал» над препятствиями. У Ханя это выходило плавно и красиво, а вот болид Чонина впереди как будто неконтролируемо дёргался — хищно и агрессивно. Хань даже подметил мелкие ошибки и недочёты. Стиль прохождения горок у Чонина напоминал родео и попытки удержаться на взбрыкивающем быке. Иногда на предыдущих тренировках Чонину удавалось пройти горки безупречно, но случалось это редко. Чаще всего он проходил горки именно в таком вот неровном стиле.

— Пять секунд, Хань. Поднажми. Чонин, теряешь время.

— Иди ты, — огрызнулся Чонин, прошёл последнюю горку и влетел в трапецию с диагональными балками из хромпластика. Его стиль остался прежним. Ханю удалось сократить разрыв до трёх секунд, а в кубе с препятствиями в виде стен и балок — до полутора.

— Обходи его, — велел Ифань.

Хань с силой закусил губу, когда справа не ко времени возникла балка, помешавшая ему обогнать Чонина по внешнему радиусу трассы.

— Теряешь преимущество, Хань. Не тяни время, обходи сейчас.

— Не могу. — Теперь мешала стенка слева.

— Можешь, просто тупишь, — фыркнул Чонин, лёг на левое крыло и красиво влетел в спираль. А потом Хань едва удержался от смеха, когда Чонин внезапно на выходе из спирали вылетел с трассы.

— Я тебя умоляю! — возмутился Ифань. — На кой чёрт тебе нужны тормоза, придурок?

— Отвали. — Чонин вернулся на трассу за три секунды и почти что задышал Ханю в затылок. Теперь гонку вёл Хань и старался не позволить Чонину обойти его. Он отвлёкся на монитор всего на миг, но этого мига хватило, дабы лишиться лидерской позиции. Причём Хань даже не понял, как Чонину удалось обойти его, потому что они двигались по узкому тоннелю. Справа и слева пройти никак, но Чонин как-то прошёл.

Первый круг выиграл Чонин с отрывом в четыре секунды. На стартовой линейке они заглушили двигатели и зависли в ожидании команды Ифаня и открытия ворот. Хань с азартом держал ладони над управляющими панелями и хмурился. Четыре секунды — это не так уж и паршиво. Второй раз у него должно было получиться круче.

— Хань, соберись. Горки ты прошёл великолепно, так что я не понимаю, почему для тебя такая проблема обойти Чонина. Ты можешь лучше. Постарайся.

Хань плотно сжал губы, чтобы не ляпнуть грубость. За последний сезон он бесконечно устал от всех этих «ты можешь лучше», «опять двух секунд не хватило», «будь чемпионом», «опять выступил паршиво, серебро не вариант» и прочего подобного.

Хань понимал, почему Чунмёну и Ифаню нужны победы — без побед велики шансы лишиться конюшни. Но нельзя же всё время быть первым. Каким бы замечательным ни был пилот, всё равно всегда может случиться так, что кто-то окажется лучше. Даже у Чонина были серебряные победы, не только золотые. И когда-то Хань сел в болид без мыслей о чемпионском титуле. Он всего лишь хотел принять участие в гонках. Мечтал, как будет проходить трассу за трассой и упиваться непередаваемым чувством ошеломляющей скорости. Потому что скорость именно ощущалась. Колпак болида и космос вокруг не давали увидеть и оценить эту скорость. Зато скорость можно было ощутить всем телом. Это… это походило на секс: приятное покалывание под кожей, жар, быстрый ток крови, лёгкость и пустота в животе, чувство парения над облаками, сладкая нега и желание большего, когда перед глазами останутся лишь звёзды.

Они прошли ещё семь кругов, и Ханю так ни разу не удалось обойти Чонина. После они столкнулись в раздевалке. Хань внимательно разглядывал гибкую спину Чонина и машинально пересчитывал рёбра на боках. Без футболки было хорошо заметно, насколько Чонин отощал. Широкие плечи казались твёрдыми, как гранит, и костистыми. А ещё Хань при желании мог без труда пересчитать позвонки на спине Чонина. Пока Чонин не натянул футболку и не оглянулся.

— Тебе надо поработать с Тао в обгонах.

— Я умею обгонять, — немедленно огрызнулся Хань.

— Я видел, ага.

— Я умею обгонять, — упрямо повторил Хань, загородив собой дверь и пристально глядя на Чонина. — А вот тебе не мешало бы поработать над прохождением горок. Уйма ошибок.

Левый уголок рта Чонина приподнялся в ироничной усмешке, и Чонин смерил Ханя надменным взглядом с головы до ног и обратно.

— Яйца будут учить курицу летать?

Хань с неудовольствием отметил, что Чонин выше, и надо вскидывать голову, чтобы смотреть ему в лицо, словно бы тянуться к нему — на его высоту. При таком раскладе сложно выглядеть гордым и надменным.

— Так ты, выходит, курица?

Глаза Чонина едва заметно прищурились, и Хань растерялся, различив в их глубине — глубине цвета крепкого кофе — россыпь озорных искорок.

— А ты, выходит, яйцо? Сидишь в скорлупке? И как? Удобно?

— Не твоё дело, — буркнул Хань, чтобы скрыть растерянность. Невольно уставился на смуглую шею Чонина и резкие очертания ключиц, тут же поспешно отвёл взгляд и постарался принять независимый вид.

— Тогда слушай сюда, золотое яичко, — хмыкнул Чонин. — Обставишь меня в свободных заездах и квалификации — я потренируюсь с тобой на горках. И учить будешь ты. Продуешь — будешь тренироваться в два раза больше, чем сейчас. И учить буду по-прежнему я. Ну так как?

Хань колебался. В теории он мог обставить Чонина. Наверное. Многое зависело и от трассы, но в свободных заездах они оба увидят трассу впервые, вроде бы условия неплохи. И разгон не будет иметь значения, потому что на старте всем поставят разгонники. В общем…

— Идёт, — кивнул Хань. — Готовься, станешь моим первым учеником.

— Или ты — моим последним, — небрежно пожал плечами Чонин и протиснулся между косяком и Ханем. Хань отчётливо ощутил прижавшееся к нему твёрдое и костистое тело, горячее и тренированное. И знойно-терпкий запах Чонина.

А потом он торчал в раздевалке один и крепко сжимал кулаки, чтобы унять подспудное желание рвануть в ангар, залезть в болид и погонять просто так.

Потому что всего лишь одним прикосновением Чонин разбудил в нём жажду скорости. Даже сердце разогналось и стучало в груди непозволительно быстро.

И почему-то было наплевать на результат их спора.

— Ты чего сидишь тут как засватанный? — рыкнул распахнувший дверь раздевалки Ифань, заставив тем самым Ханя подскочить на месте от неожиданности. — Быстро на весы! До свободных заездов времени мало, а мне надо ещё проследить за кормёжкой тощего упрямца. Совсем обнаглели! И где Тао вообще?

— Да ну тебя… У меня теперь всё упало, чёрт…

— Что ещё у тебя там упало? На весы живо, я ж сказал. Быстрее-быстрее! Шевели копытцами!

========== Глава 6 ==========

Комментарий к Глава 6

Всех российских котиков - с Днём России, всем нероссийским котикам - солнечного и радостного дня :)

Бета убегает отмечать праздник, но обещает вернуться, а пока тихо кладёт главу :)

В империи Антарес, неподалёку от столичной системы с красной звездой, есть система Саргас. В системе Саргас вокруг небольшой звезды вращаются семь планет, не пригодных для жизни. Некогда планет насчитывалось восемь, но восьмая была разрушена. По воле Императора систему Саргас превратили в гоночную трассу.

Строительство трассы заняло чуть более двух столетий. Ныне это самая большая и сложная трасса, которая издали напоминает гигантского перламутрового осьминога.

Гонки Формулы Определения проходят на этой трассе ежегодно. Всего один раз в год, но всегда. И ещё не было такого, чтобы трасса оказалась не готова принять болиды всех участвующих команд.

Рекордное количество залов наблюдения и станций-отелей.

Рекордное количество ангаров и ремонтных мастерских.

Десять миллиардов зрителей.

Каждый гонщик мечтает хоть раз в жизни выступить на легендарной трассе Саргас.

“После прохождения Саргас пусть хоть вся Вселенная катится в преисподнюю — уже наплевать”.

История Формулы-О

Глава 6

Чанёль проверял генератор Манолли на своём болиде, когда в ремонтную заглянул Ким Чондэ, нынешний владелец Эльдорадо.

В ремонтной было непривычно тихо. Обычно компанию Чанёлю при проверке болида составлял Бэкхён, поэтому Чондэ сначала осторожно заглядывал в чуть приоткрытую дверь. Если бы в ремонтной громко и взахлёб говорили и смеялись, то можно было бы зайти смело. Ну а если бы томно стонали…

А сегодня вот в ремонтной царила диковинная тишина, потому что Бэкхён ныне ошивался в ангаре Трансформер и в Эльдорадо не показывался.

Чондэ опустился на стул рядом с мрачным Чанёлем и уставился на мониторы. Через минуту не выдержал и провёл ладонью по отросшим волосам, откидывая их со лба, и покосился на Чанёля. Мрачный Чанёль — это нонсенс. Чондэ редко видел его таким.

— Ну как тут дела?

Чанёль нахмурился и слегка повёл рукой в сторону мониторов, жестом ответив, что всё ещё в процессе. Они вместе просмотрели чертежи. Защитная капсула, двигатель и генератор Манолли, обшивка. Всё в порядке. Переключились на систему управления и убедились, что и там порядок.

— Знаешь, — тихо начал после Чондэ, — я в курсе, что ты опытный пилот. Да и ты тоже в курсе, что нельзя соваться на трассу, думая о посторонних вещах. Но всё же я волнуюсь. Вы так долго были вместе…

— Не надо, — устало попросил Чанёль. — Сам разберусь. И не волнуйся — я не сунусь на трассу с головой, забитой Бэкхёном. Может, так оно даже и лучше. Если вычеркнуть всё это из памяти, то и победить будет легче, ведь уже ничто не будет отвлекать. Не знаю…

Чанёль опустил локти на столешницу, закрыл лицо ладонями и потёр веки и щёки.

— Ладно, всё нормально.

— Хорошо. А что с Чонином?

— А что с ним?

— Ты раньше гонял с ним. Как думаешь, насколько серьёзную угрозу он представляет как противник?

— Уверен, что он вряд ли способен снова попасть на подиум, но он опытный и умный. Для Трансформер он будет полезен, как капитан команды и лидер. Но в чемпионы он больше не годится. Если честно, то, по-моему, он не готов. Да и вид у него такой измождённый, что на месте комиссии я б его не допустил.

— Надеюсь, ты прав, потому что нам победы не помешают. Пока полетишь на старом болиде. У Фокус ещё не готов новый двигатель.

— У Нитро — тоже. И стоит проверить новые движки дважды, когда получим болиды.

Чондэ сплёл пальцы обеих рук, долго их разглядывал, а затем очень тихо уточнил:

— Вспомнилась история с Чонином?

— Есть немного, — неохотно признался Чанёль. — Не думал об этом, но тут… когда видишь его сейчас и вспоминаешь о том, что случилось… Чондэ, в космосе не бывает взрывов, ты знаешь. И если представить себе, как двигатель рванул внутри болида… Жутко становится. Тогда ведь и защитная капсула пострадала, ты знаешь. Чонин чудом выжил. Ему несказанно повезло, что рвануло рядом со спасательной станцией, и его успели подобрать. Пара минут сверху — и уже не спасли бы. Нет ничего хуже неисправного двигателя. И мне страшно… ну вот когда я пытаюсь представить этот взрыв внутри болида… — Чанёль передёрнул плечами и помотал головой. — Не верю даже, что после такого можно вновь залезть в болид. Не знаю, смог бы я так… Хотя забудь. Это так. Просто трудно не думать об этом, глядя на Чонина.

Чондэ осторожно погладил Чанёля по спине и слабо улыбнулся.

— Отвлечёмся? Сколько полей создаёт генератор Манолли?

— Тридцать семь, — без колебаний ответил Чанёль.

— Умница. Если генератор повреждён, при каком показателе ещё можно лететь?

— Выше девятнадцати. Девятнадцать полей в состоянии поддерживать кинетику, задавать вектор и позволяют болиду — или иному космическому объекту — двигаться в вакууме с достаточной скоростью. Поля Манолли в сочетании с волновым сопротивлением вакуума создают так называемую кинетическую оболочку, позволяющую болиду достигать первой космической скорости и превышать её.

— Так, а если полей меньше девятнадцати?

— Двигаться можно, но до первой космической как пешком до Большой Медведицы, — невольно хмыкнул Чанёль. — Как думаешь, когда-нибудь болиды будут в силах совершать межпространственные перелёты достаточно быстро, чтобы можно было отказаться от подпространственных С-двигателей? Нет, ну внутри солнечных систем, например, двигатели такого типа, как у болидов, необходимы даже сейчас, почему Формула-О всем и нужна. Но вот когда-нибудь…

— Мечтаешь гонять на болиде от системы к системе?

— Было бы круто.

— Такие мечты лучше оставить нашим внукам. Наверное, это возможно, но ещё не сейчас.

Чанёль помрачнел при упоминании внуков. У него пока и сына-то не было. А может, уже никогда и не будет.

— Ладно, я ещё раз прогоню тесты для двигателя и генератора.

— Не буду мешать. — Чондэ похлопал его по плечу, поднялся и двинулся к двери, напомнив напоследок: — Проверь потом Сэхуна и Кёнсу. И обсудите стратегию вашу на предстоящей гонке.

— Конечно, — отозвался Чанёль, уткнувшись в монитор. Он дождался, пока Чондэ закроет за собой дверь, после чего откинулся на спинку стула и тяжко вздохнул.

Чанёль в самом деле старался не думать о Бэкхёне, но Чондэ, сам того не осознавая, навлёк эти чёртовы мысли на чанёлевскую голову.

Чанёль медленно выдвинул верхний ящик стола и с тоской посмотрел на недавно полученные документы. Копия заявления, подписи Бэкхёна и пустые места там, где полагалось расписаться Чанёлю.

— Не веди себя так, словно я прекрасный принц в высокой-высокой башне, а ты — ушастый и кривоногий рыцарь, примчавшийся меня спасать от дракона. — Так Бэкхён дурачился, когда Чанёль честно пытался ухаживать за ним восемь лет назад.

Помнится, Чанёль встретил Бэкхёна в Гелиополе на Марсе в маленькой лавке на окраине города, где продавали сборники и энциклопедии по Формуле-О. Чанёль тогда заявился туда с намерением купить антологию всех выпусков Formula Exol, а Бэкхён собирался отыскать журналы о комментаторах Формулы-О. Периодика хранилась в архивном отделе, и они лазили по каталогам, пока не столкнулись у одной и той же старой коробки, не глядя друг на друга.

Чанёль протянул руку и коснулся вдруг пальцами ладони Бэкхёна. Светлая тёплая кожа, гладкая и мягкая, с отчётливым персиковым ароматом. Безупречный маникюр. И Чанёля как будто шарахнуло молнией. Он стоял пнём с глазами и откровенно пялился на парнишку среднего роста и изысканного сложения. Тот немного удивлённо смотрел на него снизу вверх, очаровательно высунув кончик языка и чуть прикусив его зубами.

— Мне тут надо…

— Чанёль.

— Что?

— Меня зовут Чанёль. А тебя?

— Э… а я тебе не скажу, — ответил с улыбкой пришедший в себя Бэкхён. — Кстати, ты своей кривой топталкой наступил мне на ногу. Не так уж и больно, но будет лучше, если ты сойдёшь с моей ноги.

— Вот чёрт! — Чанёль резко отступил назад и, конечно же, обрушил на пол несколько коробок. Пока он глазел на учинённое им безобразие и затем пытался всё собрать, Бэкхён умудрился испариться из лавки.

Чанёль искал его пару месяцев, даже давал объявления, а потом встретил вновь в той же лавке. Бэкхён, разумеется, тут же драпанул от него, озадачив столь странным поведением, но озадаченность не помешала втрескавшемуся по самые уши Чанёлю догнать беглеца, сцапать и отволочь в ближайшее кафе, несмотря на вполне серьёзное сопротивление.

— Да уймись ты, — взмолился Чанёль, когда Бэкхён всерьёз цапнул его руку зубами. — Ничего я тебе не сделаю, просто хочу угостить чашечкой кофе и поболтать. Ну в самом деле!

— Ты альфа, так что иди в пень, — отрезал Бэкхён, повернул голову и вцепился в руку Чанёля зубами ловчее.

— А-а-а… — Чанёль с трудом отобрал покусанную конечность и запихнул Бэкхёна за столик, усадив в процессе на стул.

— У вас всё в порядке? — любезно осведомился изрядно шокированный официант.

— В полном, — просиял улыбкой до ушей Чанёль.

— А вот и нет. Позвоните в полицию — меня похитили! Требую свободы немедленно! — взбунтовался Бэкхён и снова попытался сбежать. Чанёль находчиво придвинул стул вместе с Бэкхёном к столику вплотную.

— Это мы так шутим…

Шутки шутками, но Чанёль в тот день загремел за решётку всерьёз, потому что официант вызвал-таки полицию. Бэкхён не стал официально обвинять Чанёля, так что всё кончилось хорошо, заодно Чанёль тогда узнал, что Бэкхён — единственный ребёнок в довольно знаменитой семье, а после вычитал в прессе, что эта семейка славилась своими пуританскими взглядами, потому за Бэкхёном он ухаживал так, словно тот был уникальной вазой династии Мин. И Чанёль даже руку и сердце Бэкхёна просил в лучших древних традициях — опустившись на колено в присутствии родителей во время торжественного ужина. Только рыцарских доспехов не хватало. А Бэкхён издевался над ним и тихо ржал, но таки ответил согласием.

Чанёль, в общем-то, и не мечтал никогда об истинной паре. Он и о любви не задумывался, хотя истинные пары складывались именно тогда, когда альфа и омега искренне любили друг друга и оба были однолюбами. Для создания истинной пары это и требовалось — обоюдное признание друг друга как осознанное, так и неосознанное, просто мало кто шёл на такой риск. Говорили, что если разбить истинную пару, то альфа и омега никогда уже не будут счастливы с кем-то другим. Может, и правда. Чанёль в своей жизни видел лишь несколько разбитых истинных пар, и после разлуки альфы и омеги в таких парах в самом деле оставались одинокими и больше не искали себе партнёров вовсе.

Тот же У Шунь, брат Ифаня, после расторжения брака с Чонином так никого себе и не нашёл. Даже не пытался. Жил у родителей Ифаня, растил Кая и совершенно не замечал ухлёстывающих за ним альф и бет. Но и возвращаться к Чонину он тоже не собирался. Об отношении Чонина к разрыву Чанёль уже ничего не знал, потому что два года тот торчал в клинике. Чёрт его знает, ухлёстывал он там за кем-то или нет. Вряд ли, конечно, просто потому, что ему было не до этого — после взрыва движка. Но стало интересно вдруг, как Чонин будет жить дальше: станет ли искать себе кого-то ещё или тоже будет одиноким до конца жизни?

Чанёль примерил ситуацию на себя и признал, что ему нужен Бэкхён. Чёрт возьми! Это же Бэкхён его бросил! Взял и удрал — в своём репертуаре. И так не ко времени… Всего год подождать, всего один год — и Чанёль обязательно купил бы собственный дом на денежки, что прилагались к чемпионскому титулу. И после того, как достойно выступил бы на трассе Саргас. На собственные деньги купил бы. Потому что жить на деньги Бэкхёна было… не то чтобы унизительно, но неловко. В конце концов, кто из них альфа и должен заботиться об омеге? Вот именно. А у них вечно получалось наоборот.

Хотя Чанёль никогда не винил Бэкхёна за то, что тот родился в состоятельной семье и мог позволить себе оплачивать счета, казавшиеся Чанёлю астрономическими.

Чанёль лениво передвинул ретро-снимок в деревянной рамке у монитора. Оттуда ему загадочно улыбался Бэкхён.

Его красивый и смешливый омежка, чьи руки всегда пахли персиками, потому что Бэкхён от персиков сходил с ума. У дома его родителей был персиковый сад — Чанёль как сейчас помнил дерево у ограды, о коварные сучья которого разодрал брюки на заднице. А потом он стоял в комнате Бэкхёна в интересной позе, пока Бэкхён собственноручно зашивал прореху и порой колол его задницу иголкой. Маленький садист.

Маленький садист, в доме которого теперь жил Чонин.

Чанёлю никогда прежде не хотелось так сильно совершить преступление. И он держался из последних сил, стараясь не думать о живущих под одной крышей Бэкхёне и Чонине. Он понимал, что оба лишились своих партнёров, что у обоих были истинные пары, поэтому глупо думать, что они… они… Но иногда закрадывалась гадкая мыслишка, и тогда…

— Чанёль, мы уже четверть часа ждём тебя, — позвал его от двери заглянувший в ремонтную Кёнсу.

— Уже иду. — Чанёль решительно убрал снимок Бэкхёна со стола и сунул в ящик — положил поверх толстой пачки документов и решительно задвинул поглубже.

Потому что гонка на носу.

Потом. Всё потом.

Сначала — гонка и холодная голова.

========== Глава 7 ==========

Комментарий к Глава 7

Котики, вы ждали? :)

Хорошего дня :)

Последний герой — перед тобой он,

Это нечто потрясающее, действуй.

Единственный шанс в жизни, словно сон, -

Подходи же и смотри, слушай и чувствуй…

Bon Jovi — Last Man Standing

Глава 7

После тренировки они вернулись на Марс поздно. В Гелиополе наступила ночь, и на часах стрелки показывали полпервого. Хань жил на другом конце города в отеле, а Чонин обычно сам добирался до загородного дома Бэкхёна.

— Перекусить бы… — тихо пробормотал в лифте Чонин, разглядывая через толстое стекло ночную панораму.

Гелиополь по праву считался одним из самых красивых городов, и ночью, утопая в россыпи огней, он ничуть в красоте не терял. Тут не было уродливых коробок небоскрёбов или прочих строений из балок, хромпластика и стекла, характерных для высокотехнологичной эпохи. Дома строили не выше двадцати метров. И строили из марсианского красного гранита — природного естественного материала. Только портовые здания отличались и напоминали высоченные шпили со “шляпами”. “Шляпы” — космодромы для посадки и взлёта шаттлов и челноков.

Обычно на шаттлах и челноках совершали перелёты внутри системы или выходили за пределы атмосферы, где уже в припланетных областях ждали лайнеры, трейлеры и прочие суда дальнего следования, которые никогда не входили в атмосферу обитаемых планет.

— Тебе удобно жить у Бэкхёна?

— Мне везде удобно.

— Почему ты тогда в отеле…

— Денег нет на отель, — фыркнул Чонин и отвернулся от стекла, чтобы смерить Ханя внимательным взглядом. — Чунмён заплатит мне только после первой официальной гонки, а просить денег у отца или Шуня неохота.

Хань поразмыслил и сообразил, что у голодного Чонина вряд ли есть деньги на еду, а слуги в доме Бэкхёна уже спят, скорее всего. И Чонин отправится в кровать голодным, если Хань не вмешается.

— Можно заехать в отель ко мне и перекусить в ресторане на первом этаже. Составишь мне компанию.

Чонин покосился на него, но всё же кивнул.

— Ты на чём обычно ездишь домой? Или такси…

— Не надо такси.

Они вышли из лифта на подземной стоянке, и Хань хвостом двинулся за Чонином. А потом резко остановился.

— Что это?

— А то ты не видишь…

Хань видел раритет, который требовалось, кажется, заправлять бензином. Штука на двух колёсах хищного вида. Руль, движок, сиденье, два колеса и бензин внутри.

— Но это же опасно.

— Ничуть. — Чонин перекинул длинную ногу через сиденье, удобно устроился и завёл древность. Мотор зарычал глухо и агрессивно. — Так и будешь стоять?

— Гм… — Хань решительно закрыл рот, оставив все мысли по поводу при себе, уселся за спиной Чонина и осторожно обхватил его руками за пояс. Чонин молча тронул ладони Ханя и заставил сцепить их в замок. Потом он надел очки из хромпластика, умело развернулся и погнал к выезду. На широкой дороге Хань зажмурился и плотно сжал губы, потому что у него возникло ощущение, напоминавшее полёт на болиде. Зато стало понятно, почему Чонин гонял по земле на этом раритете. Скорость, восторг и ветер в лицо.

До отеля они добрались за двадцать минут — марсианских. Хань помнил, что марсианское время отличается от стандартного, но не помнил разницу в минутах. Хотя сейчас это было неважно.

— Прошу вас. — Приветливый официант подвёл их к столику у окна, подождал, пока они сядут, и вручил меню каждому, заинтересованно покосившись на Чонина при этом. Ждать ему особо не пришлось — голодный Чонин быстро перечислил выбранные блюда, а Хань решил от него не отставать, хотя голодным себя не чувствовал.

— Считаешь, что стоит рискнуть и попробовать бугана?

Чонин отвернулся от окна и устремил на него чуть насмешливый взгляд, затем уставился на его губы, быстро облизнулся и соизволил ответить:

— Буган — это марсианский конёк. Такого больше нигде не попробуешь. Он похож сразу и на кролика, и на поросёнка. Очень вкусно.

— Очень на это надеюсь… — Хань молчал, пока официант расставлял перед ними на столе блюда, крошечные тарелочки с марсианскими специями, вазы с салатами и — под конец — поднос с отлично приготовленным буганом. Чонин верно подметил — буган напоминал кролика и поросёнка одновременно.

Начали они поздний ужин именно с бугана. Хань осторожно отправил в рот маленький ломтик мяса, срезанного с ляжки, и заработал челюстями. Мясо оказалось нежным, в меру жирным и почти что таяло на языке.

— М-м-м… вкусно.

Чонин пожал плечами и поднёс к губам стакан с соком, внимательно при этом разглядывая Ханя. Это не смущало в силу привычки — на Ханя всегда смотрели, и он одинаково сильно нравился и альфам, и омегам, о чём прекрасно знал.

Хань чувствовал себя немного скованно под внимательным взглядом тёмных глаз по иной причине и пытался разобраться в собственном отношении к этому человеку. С одной стороны, Чонин был для него кумиром, гонщиком и чемпионом, имя которого и прозвище знала каждая собака на трассе. С другой стороны, Хань не мог не замечать недостатки Чонина как человека. С любого кумира осыпается позолота, когда удаётся дотянуться до него и узнать получше, потому что любой кумир, в общем-то, тоже не больше, чем просто человек. Талантливый, но человек. А идеальных людей не существует.

Чонин вот тоже не был идеальным. Он был антаресийцем, а их не очень-то и любили. Сейчас только в Антарес не отказались от монархии. Официально такую форму правления считали… “унижающей человеческое достоинство”. В космосе хватало республик, федераций и конфедераций, а вот империя осталась лишь одна. С Антарес воевали, пытались воздействовать дипломатическими и экономическими способами, но не помогло. И Хань плохо себе представлял, как жили антаресийцы. Чужаки обычно не совались в Антарес, только в систему Саргас, где проходили грандиозные гонки, но Саргас не могла похвастать обитаемыми планетами.

Хань как-то расспрашивал Ифаня об Империи Антарес, на что Ифань коротко ответил, что жизнь там отличается. Дескать, у них есть титулы, привилегии и прочие разные диковинные вещи. И, скорее всего, Ханю там не понравится. Вот и всё.

— Скучаешь по Антарес? — тихо спросил он, подцепив ложкой салат из вазы и отправив в рот.

— Может быть. Вне трассы. Иногда. — Чонин сосредоточенно наколол вилкой кусочек мяса и окунул его в миску, наполненную оливковым маслом.

— Вы ведь с Ифанем не с одной планеты, да?

— С разных. Моя ближе к Антарес, а его — дальше. По цвету кожи нетрудно догадаться, в общем-то.

— И у тебя есть титул? — заинтересованно спросил Хань, позабыв о еде.

— Допустим. — Чонин завернул мясо в лист салата и отправил в рот.

— А какой?

— Княжеский, первого ранга. Это даёт мне право сидеть в присутствии Императора. Такова привилегия моего рода и титула. Ну, то есть, когда-нибудь эта привилегия будет моей. Пока что титул принадлежит моему отцу, а я считаюсь наследником и принцем антаресийского дома Ким, так что привилегий у меня пока нет.

— Ого… А твой… ну вот… как бы… У Шунь. Он тоже обладает…

— Нет. У Шунь по рождению виконт. И поскольку наш брак… Неважно.

Над столом повисла неловкая пауза. Хань мысленно отругал себя за то, что задал вопрос, касавшийся бывшего супруга Чонина. Не стоило, пожалуй. Теперь Чонин выглядел более холодным, гордым и замкнутым, чем пару минут назад.

— Извини. Я не собираюсь никуда лезть, просто ничего не знаю об Империи. Невинный интерес, так сказать.

— Я в курсе, — буркнул Чонин, вновь налегая на еду. И впрямь голодный. Но хорошо, что с его аппетитом всё в порядке. В конце концов, Чонину нужно было набрать вес. Хоть какой-нибудь. Хань не так хорошо разбирался в градациях таблиц по весу и слабо представлял себе причины требований комиссии, но раз уж они заявили, что Чонин слишком лёгкий, то им виднее.

— Хотел спросить тебя кое о чём…

Чонин отодвинул опустевшую тарелку, сделал глоток ананасового сока из стакана и вопросительно вскинул брови.

— Как ты умудряешься разгоняться всего за десять секунд? Ифань говорил, что так только ты умеешь, больше никто. Да и по заводским стандартам на разгон отводят от двадцати до двадцати пяти секунд.

Чонин коснулся кончиками пальцев воды, налитой в большое плоское блюдо, вытер руки салфетками и выудил из кармана наладонник, через минуту протянул его Ханю. На дисплее красовался атмосферный прогноз для всех планет Солнечной Системы и показатели состояния околопланетных и межпланетных пространств внутри системы.

— Ы-ы-э… — непонимающе протянул Хань.

— Смотри на показатели. Содержание молекул водорода. Солнечный ветер… Видишь?

— И что?

— И всё. Ветер слабый сейчас, а водорода чуть больше, чем обычно.

— Допустим, что дальше?

— На болидах стоят генераторы Манолли. В курсе?

— Ну да, — обиженно фыркнул Хань. — Стоят.

— Ну вот и пользуйся. Что тут непонятного?

Хань ошарашенно пялился на Чонина и всё-таки не понимал. Чонин вздохнул, потянулся к стаканчику с зубочистками, достал одну и сломал. Точно пополам. Затем он передвинул в центр стола плоское блюдо с водой.

— Вот. Это космос, идёт?

Хань скептично осмотрел блюдо и тонкий слой воды в нём.

— Ну ладно. Пусть будет космос. Что теперь?

— Это, — Чонин показал ему обломок зубочистки, — болид. Пока всё понятно?

— Можно и без ехидства обойтись. Да, понятно.

— Отлично.

Чонин аккуратно пристроил обломок зубочистки в блюде у самой кромки со своей стороны и затем показал Ханю собственный указательный палец.

— Это — движок болида. Смотри.

Чонин кончиком пальца толкнул обломок зубочистки, и тот пересёк водную гладь, ткнувшись остриём в фарфоровую кромку со стороны Ханя.

— Видел?

— Ну. — Хань по-прежнему не мог уловить ход мыслей Чонина.

— Чудно. Теперь другой болид берём. — Чонин взял второй обломок зубочистки и вдруг окунул его в миску с оливковым маслом. — Представь, что это не масло, а генератор Манолли. Теперь гляди.

Чонин выудил обломок из масла, пристроил на то же место, что и первый обломок чуть раньше, и толкнул пальцем. Обломок в один миг оказался со стороны Ханя.

— Разницу видишь?

— Второй двигался по воде намного быстрее.

— Угу. Так до тебя дошло?

— Не очень, — честно признался Хань. — То есть, я, конечно, в курсе, что без генератора Манолли болиду не место на гонках, но генераторы стоят у всех, а разгоняешься за десять секунд почему-то только ты один.

— Потому что у меня генератор не просто стоит на болиде, а я им пользуюсь. В отличие от прочих. Плотность водорода, солнечный ветер, волновое сопротивление вакуума и прочее. Давление от излучения Солнца — в том числе. Надо всё учитывать и считать здесь, — Чонин тронул кончиком пальца собственный висок. — Генератор Манолли создаёт поля. Эти поля вокруг болида обычно называют оболочкой. Всего полей — тридцать семь. Это ты наверняка знаешь — базовый курс. Поля и создаваемая ими “оболочка” позволяют задавать векторы движения и влияют на скорость болида. Но поля и их взаимодействие друг с другом и вакуумом можно регулировать всё тем же генератором. Иногда вырубать лишнее или врубать то, что нужнее. Большинство пилотов выставляют постоянные настройки генератора, которые, вроде как, оптимальны для них. Так принято. Разработчики и конструкторы тоже рекомендуют ставить оптимальные настройки и не заморачиваться. Некоторые ставят три-пять режимов и автоматику, которая переключает эти режимы в зависимости от изменений среды, потому что вакуум в космосе — это не идеальный вакуум, даже не физический. Чем ближе болид к планетам или иным довольно крупным телам, или к звезде, тем больше так называемая плотность космического пространства вокруг болида. Ты наверняка замечал, что тогда болид движется быстрее, так?

— Замечал. Но это, получается… тебе всё время приходится контролировать генератор Манолли и отвлекаться на его параметры?

— Для меня это несложно, — пожал плечами Чонин. — Я привык. Мой первый болид был без контроля настроек. Я сам его собирал. Пришлось как-то приспосабливаться. Привычка осталась, как видно. И я быстро считаю, а ручное управление не запрещено основными положениями Формулы. — Чонин слабо улыбнулся. — Сколько столбов с кошачьими фигурками было на входе в отель?

— Гм… — Хань напряг память, но так и не смог вспомнить.

— Ты же живёшь здесь. Их двадцать три. Вот тут семнадцать маслин осталось. — Чонин указал на блюдце с маслинами. — Как видишь, я всегда всё считаю. Машинально. Не знаю, почему. И мне проще управлять болидом с отключенной автоматикой. Вручную. И как только датчики болида реагируют на изменения среды вокруг болида, я снова начинаю считать. При включении оптимальных полей и вращении корпуса можно использовать плотность среды и крылья болида. За счёт этого болид ускоряется, как минимум, вдвое быстрее. Вообще после разгона движка его мощность постоянна, и разгон дальше зависит именно от генератора Манолли. Неточные настройки позволяют разгонять болид только по заводским стандартам. Это около двадцати пяти секунд по времени. Жирно будет. Точные настройки позволяют разгонять болид за десять секунд. Иногда — за восемь.

— Слушай, если ты такой умный и так шустро считаешь, то какого чёрта часто вылетаешь с трассы? — задал закономерный вопрос Хань.

Чонин неожиданно тихо засмеялся и передвинул блюдо с обломками зубочистки на край стола.

— Паршиво работаю с тормозами, быть может. Не знаю. Но у любого гонщика есть слабое место.Хотя бы одно. Поскольку я работаю на скорость, иногда сложно тормозить. Я делаю всё правильно, но…

— Ясно, — вздохнул Хань. — Хочу завтра попробовать ручное управление. Поможешь?

— Не вопрос, — пожал плечами Чонин, допил ананасовый сок и сверкнул ослепительной улыбкой. Сейчас он не казался привычно холодным. Наоборот. Сейчас Чонин был непривычно тёплым.

— Кофе выпьем в номере, быть может?

— Всё равно.

Они поднялись из-за стола и добрались по лестнице до седьмого этажа, где располагался номер Ханя. Хань повозился с дверью, распахнул её и зашёл в номер. Чонин последовал за ним, закрыл дверь и повернул ручку, заперев на замок.

Различив этот щелчок, Хань оглянулся и раскрыл рот, чтобы напомнить о заказе кофе и о том, что дверь придётся открыть, когда заказ принесут.

Не успел.

В следующий миг его с силой прижали к стене, а губы обожгли горячим дыханием. В рот проскользнул быстрый язык. Соль смешалась со слабыми ананасовыми нотками. Твёрдая ладонь на пояснице, сильные пальцы на затылке и бешеный стук сердца в груди. Всего лишь поцелуй, а Ханя захлестнула с головой жажда скорости. И он безотчётно обвил смуглую шею руками, притягивая Чонина к себе ещё ближе. Хотя казалось, что ближе уже некуда.

Думать, надо это им обоим или нет, не хотелось совершенно, а поцелуй был слишком вкусным, жарким и странным.

Хань глухо застонал, почувствовав руку Чонина между собственных ног. Уверенное касание, мягкий нажим, томительно-сладкое поглаживание…

Хань помнил, что Чонин — альфа с разбитой истинной парой. И знал, что при таком раскладе Чонин не вариант, как и он сам для Чонина тоже не вариант, потому что из “непроизводящих”. Но желание близости, скорости и жара это ничуть не умаляло. А ещё у Чонина губы оказались волшебными: полные, сочные, упругие, твёрдые и умелые. Оторваться от них было решительно невозможно.

Хань и не пытался.

И чёрт с ними, с кофе и воплями Ифаня по поводу “никакого секса внутри команды”…

========== Глава 8 ==========

Комментарий к Глава 8

Глава с развратом, та-а-а…

Бета честно желает вам доброй ночи, котики :)

обложка: https://pp.userapi.com/c638029/v638029763/3a198/OnooMKLsQn0.jpg

— Как думаешь, что лучше — секс или угон?

— А если… скажем… секс во время угона?

«Угнать за 60 секунд»

Глава 8

Они дружно путались в одежде, стараясь не разрывать поцелуй. Хань чуть не навернулся, наступив на сброшенный тяжёлый ботинок Чонина.

Ханя удержали и прижали к стене спиной ещё плотнее. Прикусили нижнюю губу до лёгкой томно-сладкой боли. Хань довольно выдохнул, когда коснулся стены уже обнажённой спиной. Одной рукой он продолжал держаться за шею Чонина, а вторую вытянул в сторону, чтобы нашарить переключатель и организовать хоть какое-то освещение. Ему до безумия хотелось посмотреть на Чонина. Полностью раздетого.

Они ещё пару раз едва не рухнули на пол, зато окончательно разобрались с одеждой. И Хань нашарил-таки переключатель. Оба зажмурились от яркого света, но целоваться не перестали. Хань запустил пальцы обеих рук в густые тёмные волосы, удерживая голову Чонина и с пылом отвечая на поцелуй. Твёрдое гибкое тело с силой прижалось к нему, словно пытаясь вдавить в стену. И Чонин потёрся бёдрами о Ханя. Более чем достаточно, чтобы оценить его полную готовность к продолжению.

Хань тихо застонал и откинул голову назад. Частыми горячими выдохами по коже, страстными касаниями губ, жадными, но осторожными покусываниями…

Он вновь глухо застонал, отметив реакцию собственного тела на альфу. Тёплая влага меж ягодиц, ускорившийся пульс — больше, чем было, хотя куда уж там…

Хань закусил губу почти до крови, когда Чонин тронул пальцами его член, погладил у основания и уверенно прикоснулся к краям входа. Мышцы внутри отчётливо пульсировали, напрягались и расслаблялись в ожидании большего. Тянуть не имело смысла. Обычно Хань никогда так быстро не настраивался на секс с альфой — ему требовался разогрев, но всё бывает впервые.

Приоткрыв глаза, он чуть оттолкнул Чонина, опустил ладони с широких плеч на грудь, огладил бока и живот, лаская пальцами жёсткие мышцы, добрался до бёдер и обхватил рукой толстый ствол. Под пальцами было горячо и твёрдо. И набухшие вены на члене будоражили воображение, увлекая в размышления — каково будет ощущать внутри себя этот рельефный ствол? Столь же сладко, как в руке? Или ещё слаще?

Хань осторожно провёл большим пальцем по головке, растирая проступившую каплю смазки, двинулся вниз, оценивая длину, и коснулся тугих яичек, подхватил в ладонь, мягко сжимая и поглаживая.

Его провокация не осталась безнаказанной. С низким стоном, больше похожим на тихое рычание, Чонин крепко стиснул левую ногу над коленом, заставил поднять её и отвести в сторону, впился пальцами до неминуемых синяков и резко толкнулся в разгорячённое тело. Хань проехался спиной по гладкой стене, ухватился руками за шею Чонина и зажмурился. Привыкнуть к наполненности ему не дали, вновь почти подбросив вверх мощным толчком. Прохладная стена нагревалась куда быстрее, чем ей полагалось — вместе со спиной Ханя. Он продолжал жмуриться и стонать на каждом новом толчке коротко и рвано. И громко. Иногда стонать не получалось из-за полных губ и проворного языка, пробиравшегося глубоко в рот.

Хань впервые делал нечто подобное в такой позе и так исступлённо, но ему нравилось. И он едва удерживался у стены. Если бы не цеплялся за шею Чонина, точно рухнул бы на ковёр и груду одежды. Впрочем, цепляться за шею Чонина скоро стало неудобно, потому что из-за пота пальцы соскальзывали.

Чонин ещё какое-то время пытался вбить Ханя в стену, потом остановился. Распалённый Хань возмущённо застонал — сказать он ничего не мог, потому что дыхание его не блистало размеренностью, и оно вообще периодически пропадало надолго. Впрочем, он быстро унялся, поскольку Чонин потянул его к себе и увлёк на пушистый ковёр.

Хань невольно зашипел, коснувшись истёртой о стену спиной густого ворса. Кожу обожгло тонкой болью, но эта боль растворилась в быстрых поцелуях.

Хань упёрся ладонями в грудь Чонина, столкнул его с себя, упал сверху и принялся изучать губами и пальцами смуглую шею, плечи и ключицы, зацеловывать тёмные соски и гладкие пластины мышц на твёрдом животе. Слизывал языком блестящие капельки пота и одновременно водил рукой по крепкому члену, пока не добрался до него губами. Но он успел лишь на миг взять головку в рот, потом Чонин свалил его на ковёр и навис над ним. Сильными пальцами пробежался по внутренней поверхности бедра, погладил живот и кончиком пальца обвёл ямочку в центре. Склонившись к груди Ханя, он обхватил губами напряжённый сосок и втянул его в рот, слегка покусывая и облизывая языком.

Хань перебирал чуть влажные от пота пряди на голове Чонина и притягивал его к себе плотнее. Жмурился, чувствуя жгучие касания губ и наслаждаясь сладкой игрой. Он любил, когда его груди уделяли много внимания и игрались с сосками. Чувственно выгибался под Чонином, словно пытаясь удобнее подставиться под поцелуи и умоляя с силой втягивать соски в рот. Слабо стонал, пока Чонин прикусывал тонкую кожу на его шее и прижимался губами под ухом, иногда прихватывая мочку.

Долго Хань не выдержал, просунул руку между их телами, обхватил член Чонина пальцами и направил в себя. Принял на всю длину и сделал блаженный долгий выдох, ощутив в себе толстый ствол. Потом отрывисто вскрикивал и содрогался всем телом от быстрых и глубоких толчков. Крепко обнимал Чонина за шею и искал его губы.

И да, это, чёрт возьми, по-прежнему походило на полёт в безграничном космосе. И Хань не понимал, почему. До Чонина он спал с парой омег и тремя альфами. Это было… Просто было. После этих экспериментов Хань редко задумывался о сексе и не считал это занятие каким-то особенным. Хотя до Чонина никому в голову не приходило лезть к Ханю без разрешения. Обычно он сам решал, хочет или нет. Только Чонин не стал его спрашивать и просто…

Хань широко распахнул глаза, осознав вдруг, что трахается не с кем-нибудь, а с собственным кумиром, бывшим чемпионом Формулы-О. И у этого чемпиона, прости Господи, княжеский титул какого-то там ранга. Это настолько не вписывалось в привычную картину мира Ханя и дарило настолько смешанные и богатые ощущения, что он забился под Чонином, сорвавшись в оргазм раньше, чем планировал. Впрочем, это досадное обстоятельство не помешало Чонину продолжить. Он сжал пальцами бёдра Ханя ещё сильнее и резким рывком притянул к себе, втолкнувшись до предела в покорно обмякшего под ним Ханя. А Хань уже не стонал, а хрипел от быстрых толчков, тревоживших его тело и снова распалявших все его чувства.

Жгучий поцелуй под ухом, снова сильная хватка на бёдрах, новый рывок — и они перекатились по ковру. Хань немного полежал на Чонине, соображая, что изменилось и как быть дальше, потом приподнялся, оперевшись руками о плечи Чонина. Чонин слабо улыбнулся, стиснул пальцами его бёдра и заставил поёрзать из стороны в сторону, тем самым растягивая вход сильнее толстым членом, что всё ещё оставался внутри Ханя.

Хань выпрямился, усевшись на Чонине поудобнее, приподнялся немного, ощущая, как его мышцы скользят по крепкому стволу, и затем резко опустился обратно, насадившись на член. Прикрыв глаза, он слабым стоном выразил испытанное только что удовольствие, вновь вскинулся и резко опустился, наслаждаясь прикосновениями горячих ладоней Чонина к своим бёдрам. Ему понравилось задавать собственный ритм и сжимать коленями бёдра Чонина. И он плавно опускался и поднимался, постепенно ускоряясь. Отчётливо чувствовал внутри себя горячее и твёрдое, но хотел большего. Цепляясь за Чонина, с силой бросал себя ему навстречу, плотно прижимался к узким бёдрам и упивался тем, как двигался меж его ягодиц толстый ствол, растягивавший вход и растиравший гладкие стенки внутри.

«Покататься верхом на лошадке» у Ханя вышло недолго — он быстро устал с непривычки. И скоро Хань растянулся на пушистом ковре, позволив Чонину опять вбиваться в него быстрыми толчками, уверенно подводя их обоих ко второму оргазму за ночь. Такого с Ханем точно никогда не случалось.

После Хань тихо лежал на ковре, придавленный Чонином, а Чонин так же тихо рисовал влажные узоры на светлой коже их спермой. Отдышавшись, они кое-как доползли до душа, а затем рухнули на кровать, застеленную свежими простынями. Томно и нежно целовались, переплетая ноги и обнимая друг друга, пока всё-таки не уснули.

Хань открыл глаза утром, разбуженный назойливым писком будильника — тот пищал уже не первый раз, судя по мигающим красным огонькам.

На простынях Хань раскинулся в одиночестве, аккуратно прикрытый тонким одеялом. Потянувшись, он перевернулся на живот, приподнял голову и огляделся. Сполз с кровати, закутался в одеяло и прошлёпал босыми ступнями в гостиную, даже в душ заглянул. О визите Чонина напоминала только разбросанная на ковре одежда Ханя. Сам Чонин испарился, словно никогда сюда и не приходил. Или словно Ханю всё, что случилось ночью, приснилось. В концепцию сна не вписывались ощущения — Хань сам себе казался удивительно лёгким. И мышцы пребывали в сладкой истоме.

На всякий случай он поискал записку, но не нашёл. Чонин просто ушёл, укрыв Ханя напоследок одеялом. Мелочь, а приятно.

И, судя по всему, для Чонина их совместное приключение стало первым за два последних года. Наверное. Ничем иным объяснить жадность и горячность Чонина Хань просто не мог. В конце концов, Чонин был альфой с разбитой истинной парой, что, на взгляд Ханя, исключало вариант с внезапной влюблённостью. Альфы с разбитой истинной парой не влюбляются. Им не положено. Да и Хань не омега, а из «непроизводящих». Браки между альфами и бетами не были редкостью или экзотикой, но в них дети почти не случались. Браки между бетами и омегами в этом плане были более выгодными, хотя тоже — так себе.

— Придурок, — обругал сам себя Хань, едва осознал, что чуть ли не всерьёз задумался о браке. А ведь Чонин для брака уже не годился. Пустые мечты. Хотя кто сказал, что Хань мечтал об этом?

И вовсе не мечтал. Так, размышлял чисто гипотетически. Потрахались они, конечно, здорово, но… Но Чонин жил у Бэкхёна, а Бэкхён — видный омега, красивый, обаятельный, умный, забавный и вообще…

И вообще — надо же на трассу бежать! Иначе разъярённый дракон Ифань сожрёт Ханя вместе с рожками и копытцами.

Затрезвонил телефон. Хань уныло снял трубку и прижал к уху, чтобы через миг отдёрнуть её из-за сердитого рёва.

— Даю тебе час. Если опоздаешь, шкуру спущу! Чунмён уже на людей бросается. Только тебя и ждём. Где тебя собаки носят? Живо на трассу!

Хань забегал по номеру, собираясь в спешке. Покидал какие-то вещи в сумку и почти скатился вниз по лестнице кубарем, запрыгнул в такси и помчался к ближайшему космодрому. В ангар Трансформер он влетел спустя пятьдесят минут и озадаченно огляделся. У стены спали только два болида, третий — болид Тао — отсутствовал.

— А ты соня, оказывается, — прозвучал позади низкий голос. Хань замер, боясь шелохнуться. И обречённо прикрыл глаза, когда шею опалило горячим выдохом и приласкало мягким прикосновением полных губ.

— Переодевайся скорее, пока Ифань у Чунмёна на ковре.

Чонин прошёл мимо и ловко забрался в свой болид. Прозвучал сигнал открытия ворот, и Ханю пришлось шустро убраться из ангара, чтоб не выдуло в космос вместе с болидом.

Он рассеянно натягивал форму в раздевалке и пытался сообразить, как ему вообще вести себя с Чонином. И что, чёрт возьми, это было?

Пока Хань добирался до трассы, успел напредставлять себе привычно холодного Чонина. Предположил, что тот будет делать вид, будто бы ничего и не было, но получалось всё совсем не так. Получалось всё очень странно. И Хань прямо сейчас не знал, радует его это или огорчает.

Разбитая истинная пара, дом Бэкхёна, разборки с Чанёлем… Хань слабо во всё это вписывался. Точнее, не вписывался вовсе. Но Чонин провёл эту ночь именно с ним, а не с Бэкхёном.

Почему?

Продолжая ломать себе голову, Хань забрался в болид и покинул ангар. Потом пропускал мимо ушей разъярённые вопли Ифаня и Чунмёна. Эти двое бурно выражали недовольство рассеянностью Ханя и пытались воззвать к его здравомыслию в свете грядущего свободного заезда и квалификации, что проходили в один день и определяли стартовые позиции пилотов на предстоящей открывающей гонке сезона.

— Ты когда-нибудь делал это в болиде? — прозвучал тихий вопрос Чонина по внутренней связи между болидами.

Когда до Ханя дошло, что подразумевалось под «это», он едва не впилился в стенку тоннеля из хромпластика.

— Я не такой извращенец, как ты, — сердито буркнул он.

— А жаль.

— А ты… делал это?

— Хочешь попробовать, да?

Хань закусил губу, заглушив тем самым поспешный ответ.

— Надо подготовиться к свободному заезду и квалификации, — сказал он вместо того, что хотел сказать на самом деле.

— Неужели?

— Делом займись, ладно? — мрачно буркнул Хань.

— Непременно. Будешь фырчать и сердиться, зажму в укромном месте и засажу как следует, — предупредил Чонин.

— Э… что?! — слабым голосом уточнил Хань, совершенно не ожидавший услышать нечто подобное.

— Когда злишься, выглядишь очаровательным и сексуальным. Так что имей в виду — будешь злиться и фырчать, и мне придётся тебя… гм… угу.

— Пошёл к чёрту!

— Ну вот, у меня встало, — с весёлым смешком подытожил Чонин, и Хань торопливо выключил связь между болидами, правда, через минуту вновь включил.

— Слушай, хотел спросить тебя…

— О чём? Только не говори, что о том, что было в отеле ночью.

— А если…

— Чёрт бы тебя побрал, Чонин! Я же тысячу раз говорил — никакого секса внутри команды! — загремел на общем канале связи Ифань. — Когда ты уже успел совратить мальчишку и присунуть ему? Он же на пять лет тебя младше! Где твоя ответственность, а?

— Это ещё выяснить надо, кто и кого тут совращал… — с нескрываемым весельем в голосе отозвался Чонин.

— Хань, а ты? Как ты мог? Ты же почти взрослый и рассудительный бета!

Так и тянуло брякнуть, что мог и без особого труда, но Хань счёл за благо отмолчаться. Даже не стал вопить по поводу «почти взрослый».

— Уму непостижимо! Чунмён, ты это слышал?

— Ни слова не слышал. И мне наплевать, трахаются они или нет, лишь бы Хань пришёл первым к финишу. Хань, держи ровнее! Куда ты вообще смотришь?

— Никуда. Я вас слушаю. Вроде умные люди, но иногда такую чушь…

— Молчать! И жми вперёд! Чонин, ты будешь с ним заниматься или нет?

— Только не сексом, — убито попросил Ифань.

========== Глава 9 ==========

Комментарий к Глава 9

Надеюсь, заскучать вы не успели?

*Бета тихо притащила главу и незаметно положила*

― Гляди, это твой двойник! ― Бэкхён потыкал в стекло, за которым лениво ползала черепаха. ― Наглядная демонстрация! Та-ра-ра-рам!

Он деловито вытянул руку над кромкой стекла и постучал кончиком пальца по панцирю. Черепаха немедленно убрала голову и конечности внутрь, превратившись в подобие булыжника.

― Это твоя нормальная реакция на любого незнакомого человека и попытки стать к тебе ближе. Такое впечатление, будто ты носишь в себе невиданное сокровище и не собираешься никому его показывать. Попахивает высокомерием и самоуверенностью, верно?

― Ты действительно так думаешь?

― Не-а, но только потому, что мне хватило терпения наблюдать за тобой и за твоими играми в прятки. И принимать это как данность. Ну и вообще, мне нравятся черепашки.

Хикиваки

Глава 9

Меньше всего Бэкхён рассчитывал увидеть в собственном доме накануне квалификации Ледяного Принца У Ифаня. Тот славился тем, что почти не покидал ангары — за пределами Империи Антарес — и не жаловал прочие обитаемые миры. Чонин грешил тем же, хотя на Марсе ему нравилось.

И вот, дворецкий церемонно перечислил весь пышный хвост из титулов У Ифаня и распахнул перед ним высокие дверные створки.

— Гм… чашечку кофе? — после долгой паузы растерянно предложил Бэкхён.

— Нет, спасибо, — отказался Ифань и обвёл просторную гостиную тоскливым взглядом. — Мне бы увидеть Чонина и побеседовать с ним с глазу на глаз. Если ты не возражаешь, конечно.

Выползший из ангара и ступивший на марсианскую землю — ради какого-то разговора с Чонином — Ифань поражал воображение. Бэкхён в некоторой степени обладал журналистской сущностью и испытывал в эту минуту сильнейшее желание накатать статью по поводу. Останавливало его лишь то обстоятельство, что статей он не писал, а просто комментировал гонки в прямом эфире.

— Хорошо. Чонин у себя. На втором. Третья дверь налево.

Ифань кивком поблагодарил его и рванул было к лестнице, но притормозил, вспомнив о правилах хорошего тона. Правда, вспомнил не особенно тактично.

— Вы с Чанёлем всё ещё на ножах?

— Вроде того, — ошарашенно отозвался Бэкхён, переживающий новое потрясение от не свойственной Ифаню нетактичности.

— А Чонин — твоё прикрытие? Для подогрева ревности Чанёля? — А, нет, видимо, Ифань решил быть прямым, как Чонин.

— Только не надо проповедей, — поморщился Бэкхён и поправил воротник белой рубашки. — Я знаю, что это не самый умный поступок в моей жизни, но отыгрывать обратно нет смысла. Да и Чонину пока негде жить. Считай, что я помогаю другу.

— Втягивая его в свою интригу против Чанёля? Дело твоё, но я предпочёл бы обойтись без мордобоя. Сам знаешь, сколько сплетен ходит вокруг Формулы. Из-за тебя они теперь и растут, как грибы после дождя.

— Надеюсь, всё решится быстро и бескровно. Исключительно ради твоего спокойствия.

— Не злись. У тебя свои проблемы, а у меня — работа. Я отвечаю за гонщиков Трансформер, а тут ты. Да и Чонин отжигает. Многовато за раз.

Бэкхён хотел спросить, что уже Чонин успел натворить, но прикусил язык. Проще было после у самого Чонина спросить.

Ифань тем временем всё же поднялся по лестнице, прошёл по коридору и постучал в нужную дверь. Заглянул внутрь и увидел Чонина на диване. Тот лежал на животе с наладонником в руках и, скорее всего, изучал погодные прогнозы. Он всегда так поступал перед гонками.

Чонин вскинул голову и отбросил со лба длинную чёлку, весело хмыкнул и просиял неповторимой улыбкой.

— Ого, завтра непременно приключится какой-нибудь катаклизм, ведь сам Ифань соизволил…

— Я тебя умоляю! Ты б ещё все официальные обращения вспомнил на имперском антаресийском… — недовольно фыркнул Ифань, прикрыв за собой дверь. — Поговорить надо.

— По поводу того, что внутри команды не должно быть секса? — прищурился Чонин, отложил наладонник и лениво перевернулся на спину, потягиваясь с кошачьей грацией.

Ифань добрался до кресла, опустился в него и устремил на Чонина строгий взгляд. Как с гуся вода. Ну ещё бы…

— Не припомню, чтобы ты раньше прыгал по чужим кроватям.

— Я и сейчас этим как-то не страдаю.

— Ага, уж конечно. Но это не помешало тебе залезть в задницу к дебютанту. Более чем уверен, что ты проявил настойчивую инициативу. Я хорошо знаю Ханя — он скромный и застенчивый ребёнок. И сам бы никогда…

— Перестань. — Чонин поморщился с досадой. — Мы всего лишь провели вместе ночь, а не взорвали Фобос.

«Взорвать Фобос» уже лет сто было крылатым выражением. После того, как пара террористов пыталась взорвать один из двух марсианских спутников, а после самоубилась. Почему они выбрали тщательно охраняемый Фобос вместо почти неохраняемого Деймоса, так и осталось загадкой навеки. Разумеется, у них ничего не вышло из-за практически идеальной охраны. С тех пор фраза «взорвать Фобос» означала попытку совершить нечто невозможное, нерациональное и предельно глупое.

— Именно это вы и сделали. Ты хоть понимаешь, какой резонанс вызовет эта новость, едва просочится за пределы Трансформер?

— Нет, не понимаю. Я альфа, а он бета. Что тут такого?

— А ещё ты бывший чемпион, Чонин, а он дебютант и кандидат на чемпионский титул. Попробуй представить, чем для него это всё обернётся. Так хочешь сломать мальчишке жизнь?

— Это вы с Чунмёном ломаете ему жизнь. А я не представляю, как на его жизнь может повлиять секс с альфой. Это нормально и не выходит ни за какие рамки. Или ты предлагаешь ему уйти в монастырь и никогда-никогда…

— Нет. Не предлагаю. Пусть трахается с кем угодно — за пределами трассы. Лишь бы этот «кто угодно» не был гонщиком. И тебя это тоже касается. С кем угодно, но не с другими гонщиками. На пальцах, Чонин. Вы оба в одной команде. Чунмён прочит Ханя в чемпионы, а тут ты лезешь и тащишь мальчишку в постель. Он, конечно, бета, но шанс залететь у него есть. Если ты не победишь, все начнут болтать о том, что ты продвигаешь свою пассию. Если же не победит Хань, все будут болтать, что он предпочитает дышать в затылок своему альфе. Куда ни кинь…

— Это не их собачье дело. — Чонин сел на диване и скрестил ноги, смерив Ифаня мрачным взглядом. — Я всегда гонял честно — все об этом знают. И то, что я трахнул Ханя, вовсе не значит, что на трассе я буду это учитывать и обмениваться с ним реверансами. Да и он сам не скажет мне спасибо, если я займусь чем-то подобным. Ему нравится гонять. Как и мне. Как и тебе. И секс тут никакой роли не играет. Секс — это вне трассы.

— Для тебя. А для всех прочих?

— Мне плевать на прочих. Победа есть победа, а поражение есть поражение. И секс не имеет к этому никакого отношения. Если же дело в Шуне…

— Стоп! — Ифань выставил перед собой ладонь. — С Шунем у вас всё понятно и давно решено по обоюдному согласию. Скажи, я хоть раз поднимал эту тему и лез к тебе по этому поводу?

Чонин закусил губу, помолчал, потом помотал головой.

— Вот именно. И впредь не собираюсь. Я говорю с тобой о конкретной ситуации. Понятия не имею, зачем ты это сделал, но если Хань не сможет победить, думать о тебе станут плохо.

— Плевать. Победить он не сможет, кстати. Не сейчас. Он не готов.

— Откуда тебе знать?

— А то ты сам не замечаешь, какой он дёрганый из-за ваших постоянных с Чунмёном наездов. Он в Формулу пришёл не за чемпионским титулом, а вы постоянно шпыняете его даже тогда, когда он берёт серебро. Нормально? Нет? По-моему, не очень. По деньгам второе и третье места не хуже первого, Чунмён не так уж и страдает от этого, а конюшня на плаву, но ему обязательно надо потыкать Ханя палочкой вместо того, чтобы похлопать по плечу и похвалить.

— Потому что Хань может лучше.

— Может, не вопрос. Но чтобы он смог, ему нужна холодная голова, уверенность в своих силах и сосредоточенность. Это помимо опыта. А ещё ему очень нужна поддержка команды и Чунмёна. И твоя, кстати. И вот этого у него нет. Есть лишь страх, что без золота он огребёт от тебя и Чунмёна, а то и вовсе будет выкинут из команды. Он сейчас гоняет исключительно на нервах, потому и проходит трассу так неровно. И ты знаешь, что я прав. И я тоже это знаю — довелось пережить подобное на собственной шкуре во время дебюта.

— И ты считаешь, что секс с ним — это выход?

— Нет. Лишь один из способов.

— Способов для чего?

— Для придания уверенности, если угодно. Он сейчас хотя бы знает, что кто-то хочет его без всяких чемпионских титулов. Даже как бету. И понимает, что чего-то стоит и вне трассы, и на трассе. И нет, не питаю я иллюзий, что это в один миг сделает из него чемпиона. Нужно время. И покой. И он справится, когда обретёт равновесие.

Ифань молча разглядывал Чонина пару минут, потом тихо уточнил:

— Ты сделал это только поэтому?

Чонин отвёл глаза, сплёл пальцы обеих рук и соизволил едва заметно кивнуть после новой долгой паузы.

— Мне бы хотелось тебе поверить, но плохо выходит. Ты долго присматриваешься к людям обычно, сходишься с ними очень медленно, но для Ханя сделал исключение. Почему-то. И я пока ни черта тебя не понимаю. Не твой стиль, если угодно.

Чонин смерил Ифаня спокойным и несколько отстранённым взглядом, но до объяснений не снизошёл.

— Угу. Давай остановимся на том, что я не намерен смешивать происходящее на трассе и за её пределами. И я не намерен жульничать. Я буду гонять так же, как гонял всегда. Если Хань победит, то это будет честная победа. Точно так же, как если победить удастся мне, хотя Чунмён, похоже, в это не верит и этого не хочет.

— Я полностью уверен в том, что ты сможешь победить. Гонять хуже ты не стал, кто и что бы по этому поводу ни говорил.

— Мне несказанно приятно, что в мои силы верит ещё хоть кто-то кроме меня, — сверкнул тёплой улыбкой Чонин и чуть смущённо пригладил пятернёй встрёпанные тёмные волосы.

— Верит, не бойся. Но постарайся решить ситуацию с Ханем. Играть чужими чувствами — это не дело.

— И не собирался. Он хотел этого, иначе просто выставил бы меня за дверь.

— Тебя выставишь за дверь, как же. Если тебе что-то втемяшилось в голову, то всё бесполезно. Другой такой твердолобой скотины не существует.

— Ты мне льстишь.

— Ага. Надеюсь, в свободном заезде и квалификации ты покажешь класс и напомнишь всем, что тебя рано списывать в запас.

Чонин отмолчался и проводил Ифаня задумчивым взглядом. И не успела за Ифанем закрыться дверь, как запищал наладонник. Входящий вызов от Чанёля.

— Какой сюрприз… — пробормотал Чонин, но на вызов ответил. — Полагаю, горишь желанием узнать, какую сторону кровати Бэкхёна я предпочитаю?

— Иди к чёрту, — предсказуемо огрызнулся Чанёль. — И только попробуй залезть в мою кровать.

— Там не написано, что она твоя. Дом ведь точно принадлежит Бэкхёну. Так чего ты от меня хотел?

— Хочу, чтобы ты нашёл себе другое жильё.

— Прости, но не сейчас.

— Чонин, какого чёрта? Ты сам говорил, что Бэкхён — твой друг. Зачем ты вообще в это лезешь? Ты ведь даже не любишь его.

— Люблю. Как друга, разумеется. Если ты вознамерился что-то у меня выведать, то напрасно потратишь время. Я ничего тебе не скажу хотя бы просто потому, что почти ничего не знаю. Если так волнуешься из-за Бэкхёна, на кой чёрт вообще отпустил его? И да, ты прав, я не имею никакого отношения к вашим проблемам. Что бы там у вас ни случилось, ты в этом виноват сам. А я просто живу у Бэкхёна. Мне больше негде. Я достаточно прояснил ситуацию, чтобы ты унялся?

— Пообещай мне…

— Я ничего не стану тебе обещать. Ни за себя, ни — тем более — за Бэкхёна. И давай, ну, скажи мне это. — Чонин упал на диван, вытянулся на спине и закусил губу, чтобы удержаться от улыбки.

— Я не позволю тебе победить, — мрачно заявил ему Чанёль именно то, чего он ждал.

— Я в курсе. Ну вот, сказал. Полегчало?

— Послушай, ты и Бэкхён…

— Перестань, Чанёль. Как ты недавно мне напомнил, я тоже лишился истинной пары, так что на специалиста по отношениям не тяну. И если вы с Бэкхёном пробыли вместе аж восемь лет, то я подобным похвастать не могу. Не знаю, что ты натворил, но разбираться тебе надо самому и с Бэкхёном. Только так. Я не вариант тут, как ни посмотри.

— Может быть, но это не значит, что я уступлю тебе на трассе.

— А я тебя об этом просил? Или ты уже забыл, почему я вообще полез на трассу?

— Хочешь сказать, что с тех пор так ничего и не изменилось? — тихо уточнил Чанёль после минутного колебания.

— Пожалуй, нет. Если бы что-то изменилось, я бы нашёл себе иное занятие.

— Ты нашёл бы его в том случае, если бы к тебе не пришёл Чунмён и не сделал предложение. Потому что никому ты больше не нужен.

— Жестоко… — протянул Чонин, прикрыв глаза и слабо улыбнувшись. — Может, ты и прав. Но я сейчас здесь и собираюсь надрать тебе задницу на трассе. И ты не можешь это изменить. Просто не можешь. Хотя можешь попытаться изменить ситуацию с Бэкхёном. Вот и думай теперь, что для тебя важнее. Чемпионский титул или твой истинный омега? Мне интересно будет узнать, каким станет твой выбор.

— Предпочитаю и то, и другое.

— Ты не можешь, Чанёль. Не тот случай. Получив что-то одно, обязательно потеряешь другое. Я это уже проходил.

— И ты выбрал чемпионский титул?

— В моём случае выбирать пришлось между гонками вообще и истинным омегой.

— А, ну да. И как я мог забыть?

— Возьми пару уроков язвительности у Бэкхёна. Тебе это явно нужно. — Чонин сбросил вызов, сунул наладонник под подушку и сладко потянулся. Под подушкой снова запищало. Тихо выругавшись, Чонин пошарил ладонью, нащупал наладонник и взглянул на дисплей. Смотрел секунд десять, чуть закусив нижнюю губу, после чего сунул наладонник обратно под подушку, подложил руки под голову и решительно закрыл глаза.

Он собирался поспать и подумать. Ифань и Чанёль уже сделали всё возможное, чтобы помешать ему, а Хань, как видно, собирался добить. Быть добитым Чонин не хотел, поэтому просто слушал, как наладонник пищал под подушкой.

До тех пор, пока писк не смолк. То ли у Ханя кончилось терпение, то ли наладонник разрядился.

Может, оно и к лучшему. Стоило хотя бы посмотреть на реакцию Ханя после проигрыша. Ну а дальше… Дальше всё от этой самой реакции и зависело.

========== Глава 10 ==========

Комментарий к Глава 10

Пожалуй, бета теперь понимает страдания автора от процесса выкладки)))

Добрый вечер, котики)

Стройматериалы для дороги в ад.

Цена: гроша ломаного не стоят.

Оптовые поставки в пучках.

Глава 10

Пересечься до свободного заезда у них не вышло. Они смогли увидеть друг друга мельком только в официальном ангаре на Меркурии за полчаса до старта свободного заезда. Запрыгнули в форму, забрались в болиды, позволили техперсоналу выполнить свою работу и вынеслись на трассу.

Связь между болидами не работала во время свободного заезда и квалификации.

Свободный заезд проводился для знакомства с трассой и был чистой формальностью. На него давали всего час по времени, а вот сколько раз за этот час пилот успевал прогнать кругов по трассе… Тут у всех выходило по-разному.

Многие пилоты — особенно те, для которых гонка именно на этой трассе, была не первой — просто старались во время свободного заезда блеснуть перед зрителями. «Выделывались», если учитывать короткое определение У Ифаня.

Разумеется, трасса всякий раз выглядела по-новому, но опытные пилоты знали наизусть каждый блок и каждую секцию трассы — для них обновлялся лишь их порядок и сочетания. А вот для Ханя новым оказалось всё — никогда раньше на этой трассе он не гонял.

Чонин сделал всего один круг, зато с лучшим временем, после чего вернулся в ангар. Он не хотел греть двигатель понапрасну, учитывая грядущую квалификацию. А квалификация стартовала сразу после свободного заезда.

Хань сделал три круга по трассе и тоже вернулся в ангар — за десять минут до начала квалификации. Чуть позднее явился и Тао.

Пилоты оставались внутри болидов — они не имели права покидать их с начала свободного заезда и до окончания квалификации. А вот по результатам квалификации определяли стартовые позиции пилотов на открывающей гонке сезона.

Поскольку в новом сезоне заявили об участии более тридцати команд, решили отбирать пятёрками. То есть, во время квалификации пилотам предстояло пройти двадцать кругов. На первом круге отсеивались пять болидов с наихудшим временем прохождения круга, на следующем — ещё пять и так далее, пока не оставались болиды, которые показали бы лучшее время. Победитель получал самую выгодную позицию в центре стартовой линейки — напротив ворот трассы.

Ифань упал в кресло рядом с диваном, где с комфортом расположились Чунмён и Исин, настроил монитор под себя и приготовился к предсказуемому результату, поскольку не сомневался, что лучшее время покажет именно Чонин. В былые времена только один пилот мог обставить на этой конкретной трассе Чонина — сам Ифань. Но Ифань больше не гонял, а Хань ещё не обладал нужным опытом и видел эту трассу впервые. Вот со временем, примерно через год или два, Хань тоже будет на этой конкретной трассе обставлять Чонина, потому что Хань куда лучше приспособлен к «ювелирной» работе по управлению болидом, чем Чонин. Чонин — это скорость и страсть, а значит, паршивые тормоза и нехилые заносы и вылеты. Хань — это аккуратность и лёгкость, а значит, паршивый разгон и хрупкий баланс. В идеале было бы неплохо сложить всё это вместе, однако Бэкхён не зря любит говорить: «Боженька никогда не кладёт все яйца в одну корзину».

— Готовы? — тихо спросил по общему каналу связи Чунмён, дождался ответов пилотов и переключился на канал технического отдела. — Рон, поставь номера седьмому и восемьдесят восьмому.

— Так, как вы говорили?

— Именно.

Ифань лениво наблюдал, как Рон возился в ангаре и устанавливал съёмные щиты с номерами в кормовой части каждого болида. Точнее, Рон обслужил болиды Ханя и Чонина. На болиде Тао номер вывели специальной краской.

— Почему ты для Тао щит не заказал? — с удивлением поинтересовался Ифань.

— Хочу опробовать пока эти. Если они себя покажут лучше, то закажем и Тао, а то краска после пары гонок требует подновления. Неудобно.

— Почему? Есть же запасы краски и трафареты.

— Уймись, это всего лишь на пробу, — уже раздражённо ответил Чунмён. Ифань и Исин переглянулись и синхронно пожали плечами. А после всем стало не до этого, потому что толкнули короткую торжественную речь и объявили начало квалификации.

Ифань заподозрил неладное, когда седьмой номер показал лучшее время на первом круге. На втором круге именно седьмой вновь стал лучшим. Ифань почти прилип к монитору, отслеживая траекторию движения седьмого, затем сравнил её с траекторией восемьдесят восьмого. Стили вождения…

— Чунмён, какого чёрта?..

— Заткнись! Если что, возьму вину на себя, но молчи!

— Что… — непонимающе начал Исин, но на него тут же зашипели. Конечно, Исин ничего не понимал и не мог понять. Заметить жульничество Чунмёна могли лишь профессионалы при должной внимательности. Потому что провернуть подобное Чунмён мог лишь во время квалификации. Только так. Во время гонки подвох почуяли бы все.

— Чёрт, Чунмён, — шёпотом возмутился Ифань, — нельзя так с ним. Он тебе это не простит.

— Наплевать. Мне просто нужна выгодная позиция.

— За чужой счёт?

— Вряд ли он догадается…

— Да что ты говоришь?! Придёт первым и не удивится, что лучшую позицию отдали другому? Очнись.

В самом деле.

Чунмён пошёл на хитрость и поменял щиты с номерами. И теперь номер Чонина красовался на болиде Ханя, а номер Ханя — на болиде Чонина. Связь между болидами не работала, и Хань при всём желании не мог сказать Чонину об афере с номерами. А аферу пока заметил лишь он один. Чтобы заметил Чонин, ему полагалось увидеть номер на корме Ханя — то есть, он должен был позволить себя обогнать, а это вряд ли. Оставался вариант с итоговыми таблицами. И Ифань ждал взрыва.

Чонин умудрился пройти двадцать кругов трассы, ни разу не вылетев за её пределы, так что никто и ничего не заподозрил. Но Чунмён сильно рисковал. Фирменные вылеты с трассы были только у Чонина. Даже непрофессионал сообразил бы, что что-то не так, если бы седьмой вылетел пару раз за пределы трассы в уникальном стиле Чонина.

Хань тоже блеснул и пришёл вторым, показав лучшее после Чонина время. Третьим неожиданно стал Тао, а вот результат Чанёля мигал в четвёртой строке итоговой таблицы.

— Дорогие зрители, сегодня конюшня Трансформер объявила монополию на лучшие стартовые позиции. Как видно, Ким Чунмён готов к новому сезону и мечтает урвать сразу все медали. Неплохой аппетит у него, однако, — звучал насмешливый голос Бэкхёна по официальному каналу. Открывающую гонку доверили комментировать именно ему, и Ифань даже испытывал сочувствие — Чанёлю будет непросто выступать и слышать каждую минуту голос своего омеги.

— Итак, первым пришёл седьмой номер. Хочу напомнить вам, что под седьмым номером выступает дебютант Трансформер по имени Лу Хань, выпускник Альдебаранской лётной академии. Ким Чунмён спит и видит, как Лу Хань завоёвывает чемпионский титул. Вторым пришёл восемьдесят восьмой номер, сменивший стойло Эльдорадо на Трансформер. Это ныне наша тёмная лошадка. Никто не знает, чего ждать в этом сезоне от бывшего чемпиона Формулы — Кая. Пока что он второй — блестящий результат для пилота, покидавшего трассу на два года. Третьим пришёл опять конь из Трансформер с номером шестьдесят восемь — Тао. Нынешний чемпион Эльдорадо — Весельчак Чанёль — всего лишь четвёртый. Как видно, встреча на трассе с Каем не прошла для шестьдесят первого бесследно…

— Бэкхёну не мешало бы сцедить яд, — тонко улыбнулся Исин. — А то Чанёль заподозрит, что Бэкхён всё ещё к нему неравнодушен.

— Чанёль слишком для этого тормоз. Или медленный газ, — невольно хмыкнул Ифань. — Мозгами в их паре всегда был как раз Бэкхён. Чанёль для настроения, а Бэкхён для головы.

— По-моему, Бэкхён не для головы, а для выноса мозга, — буркнул Чунмён, традиционно недолюбливающий комментатора, который так или иначе был связан с Эльдорадо.

— Мозг тоже в голове, так что — для головы, — кивнул Исин, всё ещё не сообразивший, что именно отмочил его благоверный, и чем это может обернуться.

— Полагаю, нам стоит поспешить в ангар. Если ты не хочешь выносить сор на люди, — тихо заметил Ифань.

Они в самом деле поспешили в ангар и успели аккурат к тому мигу, когда закрыли ворота и прокачали воздух. Чонин выбрался из болида первым, ни на кого не посмотрел, просто ухватил краску, нашёл трафарет с восьмёркой, свинтил к чертям щит с семёркой и нарисовал на обшивке две восьмёрки. Потом баллон с краской полетел в одну сторону, трафарет в другую, а несчастного Рона схватили за грудки, прижали к стенке и глухим рычащим голосом потребовали держаться подальше от болида Ким Чонина и в этой жизни, и в паре следующих — тоже.

Так ни на кого и не взглянув, Чонин убрался из ангара. Правда, через минуту вернулся и прижал к стенке уже Чунмёна.

— Только попробуй ещё раз провернуть подобное!

— Если тебе что-то не нравится, ты всегда можешь уйти. Не держу силой, — тихо отозвался Чунмён.

Чонин стиснул зубы, выпустил из рук воротник Чунмёна, демонстративно отряхнул ладони, словно испачкался, резко развернулся и вновь вылетел из ангара.

Ифань с осуждением смотрел на Чунмёна и медленно качал головой. Предложение уйти — это был удар ниже пояса, потому что Чонину некуда идти. Это всё равно как дать умирающему от голода краюху хлеба, позволить понюхать, но тут же отобрать. В конце концов, это Чунмён позвал Чонина обратно на трассу и дал надежду, а теперь он сам же и отбирал эту надежду.

Хань и Исин мрачно смотрели на щит с двумявосьмёрками на болиде Ханя. Тао скромно переминался с ноги на ногу в углу и слабо понимал, что вообще творится в ангаре.

— Чунмён, зря ты так, — тихо подытожил Ифань. — Он чемпион и легенда, нельзя так с ним.

— Он — это история, а настоящее отличается и не должно оправдывать его ожиданий.

— Каких ожиданий? Он просто хочет гонять по трассе. Честно гонять, как всегда гонял. Зачем ты… — Ифань вздохнул и махнул рукой. — К чёрту.

Хань всё так же мрачно стоял возле своего болида, и Ифань испытывал железную уверенность в том, что в силах прочесть его мысли. Хань наверняка размышлял о причинах аферы Чунмёна, и эти причины складывались в нечто отвратительное и уродливое. Всё это показывало Ханю, насколько сильно Чунмён сомневался в его мастерстве и таланте. Достаточно, чтобы спрятать под семёркой бывшего чемпиона. Более того, у этого бывшего чемпиона всё получилось, и теперь имя Ханя собирались внести в записи и отметить, что лучший результат квалификации принадлежал ему, хотя это было ложью.

— Как тебе результат квалификации? — Хань вздрогнул от тихого вопроса Исина и сжал кулаки. Тонкие черты его лица дрогнули и на миг исказились, словно от боли. Ещё бы… Если ему нравилось гонять по трассе так же сильно, как Чонину, то украденная победа для него хуже яда.

Ифань тихо убрался из ангара и постоял в коридоре, соображая, куда мог рвануть Чонин. Точно не в раздевалку, потому что наверняка он хотел побыть один. Значит… Значит, скорее всего, Чонин закрылся в ремонтной Ифаня, потому что никто туда не сунулся бы по доброй воле. Кроме самого Ифаня. А Ифаню Чонин доверял.

Расчёт оправдался, и Ифань аккуратно запер за собой дверь. Чонин торчал у иллюминатора, прислонившись плечом к стене, и даже не обернулся, хотя слышал щелчок дверного замка.

Ифань догадывался, почему он не обернулся. Особого ума не требовалось, чтобы сообразить, что тут к чему. Когда два года торчишь за белыми стенами и общаешься только с людьми в голубых халатах, а потом вдруг оказываешься снова в объятиях скорости и свободы, но совсем не так, как мечталось, то спектр эмоций несколько банален и предсказуем. Правда, из-за банальности и предсказуемости эти эмоции слабее не становятся.

Ифань поймал Чонина за плечо, притянул к себе и крепко обнял. Чонин молча уткнулся носом ему в шею — и всё. Достаточно, чтобы утешить. Слова не требовались. Ничего больше не требовалось. Ифань просто легонько гладил Чонина по голове и ждал, когда того отпустит.

Отношения между их семьями всегда складывались настолько запутанно, что Ифань привык воспринимать Чонина в качестве ещё одного младшего брата. Ему нравилось состязаться с Чонином и делить пополам маленькие тайны. Шунь не умел хранить чужие секреты, зато умел Чонин. Не хуже, чем Ифань. И по этой причине Ифань оставался единственным человеком, который мог увидеть боль Чонина и который обладал привилегией утешать Чонина, когда тому было плохо.

— Задержишься сегодня? — едва слышно спросил через несколько минут Чонин.

— Если надо. Что ты уже придумал? Если беспокоишься из-за номеров, то напрасно. Я хотел как раз распорядиться по этому поводу. И чтобы за Роном следили в оба.

— Нет. Хочу опробовать траектории вхождения в ворота.

— Есть идеи? — помедлив, уточнил Ифань. Пропустил меж пальцами тяжёлые тёмные пряди, погладил. — Тебе бы постричься…

— Парочка завалялась. Обдумывал их в то время, пока валялся на койке. Стоит испытать на практике. Вдруг они не такие уж и паршивые?

— Хочешь урвать чемпионский титул тоже?

— Да наплевать мне на титул…

— Знаю. Я знаю. Прости. — Ифань крепче обнял Чонина и похлопал его по спине ладонью. — С Ханем надо что-то делать. Ему сейчас паршиво, наверное. Хочешь с ним поговорить?

— Если поговорю, ему станет ещё паршивее.

— Хм… может быть. Но поговорить надо. Он наверняка думает, что Чунмён в нём разочаровался, раз поступил вот так.

— Правильно думает. Чунмён, как видно, вообще во всём разочаровался, раз стал играть грязно. Куда хуже, если это всплывёт. Ты как-то спрашивал, чего я хочу, помнишь?

— Угу.

— Я хочу собственную команду.

— Мечтать не запрещено законом, но законом запрещено подданным Империи Антарес представлять команду на гонках. Разрешено лишь быть участниками других команд. Ты не можешь, прости.

— Знаю. Но всё равно хочу.

— Найди себе омегу за пределами Империи, пускай он создаёт команду, которая фактически будет твоей. Других вариантов я не вижу.

— То есть, ты уже думал об этом? — предположил Чонин и мягко отстранился. Отпустило окончательно, как видно, что и прекрасно.

— Думал, но толку мало. Да и не хочется браться за такое одному.

— Ты можешь рассчитывать и на меня.

— Лучше давай рассчитывать на меня будешь ты, хорошо? Я уже не в том возрасте, чтобы подыскивать себе омегу, а вот ты ещё вполне можешь. Как тебе вариант с Бэкхёном?

— Да ну тебя!.. — обфырчал Ифаня заметно потеплевший Чонин. — Бэкхён спит и видит большую семью с Чанёлем во главе.

— А Чанёль — медленный газ, да-да…

— Что, прости?

— Да так, шутка сезона.

— Что ещё за шутка такая? И почему вдруг медленный газ, а не конкретный тормоз?

========== Глава 11 ==========

Комментарий к Глава 11

Бета прореяла тенью отца Гамлета, украдкой оставила главу и понуро побрела спать тт

Когда всё на первый взгляд выглядит простым и понятным, стоит посмотреть на это под другим углом, чтобы не пропустить нечто действительно важное и не обмануться. Потому что всё в нашей жизни подобно айсбергу: на поверхности всегда лишь одна девятая истины, а восемь девятых сокрыты в тёмных глубинах.

Глава 11

Хань примчался в ангар пораньше, чтобы перехватить Чонина перед выходом на трассу. Он хотел поговорить до начала гонки и хоть как-то разъяснить случившееся во время квалификации. Меньше всего он желал, чтобы Чонин думал о нём плохо как в постели, так и за её пределами.

Хань любил гонки. Несмотря ни на что. Несмотря на нынешнюю ситуацию и окружавшее его вечное недовольство Чунмёна. И он хотел, чтобы Чонин знал об этом.

Застать Чонина в раздевалке ему удалось, только вот Чонин явно не испытывал ни малейшего желания с кем-либо говорить. Даже не взглянул на Ханя и продолжил молча застёгивать форму, на которой — вопреки распоряжению Чунмёна — красовались две крупные восьмёрки.

Яркий красный и смуглая кожа…

— Чонин.

Ноль реакции. Сосредоточенность и отстранённость. Лишь смуглые пальцы на ремнях и замках, а пол-лица завешено длинной чёлкой.

— Чонин, мне очень нужно…

— Незачем. — Коротко и ясно. И весьма недоброжелательно.

— Чонин, я просто…

— Незачем, — упрямо повторил Чонин, расправив отворот на рукаве.

— Но ведь…

— Я ещё ни разу не сказал, что ты в чём-то виноват. Незачем. Просто сосредоточься на гонке и дай мне сделать то же самое. Пусть Чунмён сам замаливает свои грехи. Вешать их на кого-то иного я не собирался и не собираюсь. Всё.

Чонин поправил ремень и вымелся из раздевалки, оставив Ханя в гордом одиночестве. На время, потому что через пару минут заявился Тао и тоже принялся сосредоточенно облачаться в форму, не глядя на Ханя.

— Тао, тебе нравится просто быть на трассе?

Тао замер, потом продолжил медленно застёгивать форму. Ответил он не сразу, но ответил.

— Да, нравится. Но толку от этого немного, если играть по правилам Чунмёна.

— Почему же ты не сменишь конюшню?

— А почему не меняешь конюшню ты сам? Быть может, потому что мы никому не нужны вне Трансформер? Для прочих я — жалкий середняк, а в тебя верит лишь Чунмён. Только Чонин чего-то стоит на самом деле, но пока никто об этом не знает. Благодаря Чунмёну. Опять. Это сложно. — Тао управился с формой и тоже вымелся из раздевалки.

Хань опустился на лавку, сложил руки на коленях и сжал кулаки. Легко же было Чонину сказать: «Просто сосредоточься на гонке». Но как же нелегко это сделать именно сейчас. Хань не ощущал и тени радости из-за выгодной стартовой позиции. Какая радость, если эта позиция по праву принадлежала Чонину? Хань куда больше радовался бы своей законной второй позиции. Да, оттуда не войдёшь в ворота трассы первым, но позиция всё равно прекрасная.

Была бы.

— Хань, скорее собирайся, времени мало! — поторопил его Ифань, влетевший в раздевалку. Он тут же принялся тормошить Ханя и силком запихивать его в форму. — Соберись и покажи всё, на что способен. Да, это не будет легко, потому что придётся учитывать не только Чанёля, но и Чонина. Зато Чонин с тобой в одной команде и всегда выручит. Шевелись…

Хань безвольно уронил руки вдоль тела, позволив Ифаню заняться замками и ремнями.

— Как тебе вообще удавалось иногда побеждать с Чонином на трассе?

— Чонин тоже человек. И у каждого гонщика всегда есть слабости. Надо просто улучить момент. Удача, друг мой, это когда после долгих приготовлений и расчётов подворачивается удобный случай. Соберись и выиграй эту чёртову гонку. Живее!

Хань послушно выбежал из раздевалки и кинулся в ангар, влез в болид и позволил проверить настройки. Ну а затем замигал долгожданный сигнал вылета на стартовые позиции.

— Сегодня с вами снова я, — порадовал на официальном трансляционном канале всех участников и зрителей Бэкхён. — А у нас тут новый расклад. Лучшая стартовая позиция занята дебютантом конюшни Трансформер. Прошу любить и жаловать — Лу Хань, номер семь. Только посмотрите на этот сверкающий алый болид с кокетливой семёркой на корме. Конфетка, м-м-м! Готов поспорить, на ваших мониторах, дорогие зрители, он кажется игрушечным, но вот когда эта конфетка разгонится до первой космической… Ага. Вторая позиция слева от первой принадлежит Ким Чонину. Вы все его помните. Одни считают его живой легендой трассы и её королём, другие — историей Формулы Определения. Сегодня мы узнаем, чьё мнение наиболее верное. Итак, вторая позиция — Кай, номер восемьдесят восемь, сменивший цвета Эльдорадо на Трансформер. Что-то мне подсказывает, что владелец Эльдорадо нынче рвёт волосы на всех доступных и недоступных местах и проклинает Ким Чунмёна. Третья позиция снова у Трансформер и ведомого Тао под номером шестьдесят восемь. Иногда Тао радует зрителей и показывает класс. Иногда. Потому пожелаем ему сегодня блеснуть поярче. На четвёртой позиции притулился обиженный Пак Чанёль, Весельчак из Эльдорадо. Вам не кажется, что даже у его болида печальный и понурый видок? Мне вот очень даже так кажется, — отрывался Бэкхён.

Маленькая злопамятная скотинка. На месте Чанёля Хань нашёл бы Бэкхёна после гонки и открутил бы ему голову. Чтоб неповадно было сбивать настрой перед гонкой. Хотя кто знает… Может быть, такие слова Бэкхёна наоборот подстёгивали жажду победы Чанёля?

— Включить разгонные модули… Старт!

Хань сосредоточенно рванул к воротам, не желая тратить попусту добытое Чонином преимущество. И тут же опешил, потому что перед носом его болида промелькнула алая корма с двумя восьмёрками.

— Это просто невероятно! Я даже отсюда слышу рёв зрителей сквозь пространство! Ну или просто хорошо себе это представляю! Что же творится сейчас на станциях наблюдения! А-а-а-а! — завопил Бэкхён. — Редкий случай, следует признать, но восемьдесят восьмой прошёл ворота трассы первым и открыл гонку! Очевидное и невероятное! Только посмотрите на запись! Как же ему это удалось? Уверен, сейчас каждый размышляет об этом!

— Твои тренировки не прошли бесследно, Чонин, — тихо отметил успех Трансформер Ифань.

— Какого чёрта? — тут же возмутился на внутрикомандном канале связи Чунмён. — Ты что вообще делаешь?

— Прохожу трассу, — лаконично отозвался Чонин безразличным тоном.

— Седьмой держится за восемьдесят восьмым, следом идёт Весельчак Чанёль из Эльдорадо, за ним двигается Тао из Трансформер, будто приклеенный. За Тао спешат Сэхун и Кёнсу из Эльдорадо под номерами…

Хань перестал слушать Бэкхёна и сконцентрировался на управлении. Пальцы привычно скользили по панели управления, заставляя болид подчиняться воле пилота. Почему-то на губах ощущался вкус поцелуев Чонина, но это не отвлекало.

— Пока иди за мной и не перегревай двигатель, — тихо велел по внутренней связи Чонин. — Ты плохо знаешь трассу. Постарайся продержаться за мной кругов десять, потом действуй по ситуации и так, как тебе захочется.

— Желаешь победить сам? — не смог промолчать Хань, расстроенный недавним разговором в раздевалке.

— Думай головой, а не самым недовольным местом. Ты плохо знаешь трассу. Можешь, конечно, попытаться обогнать меня прямо сейчас, но тебе это ничего не даст, даже если получится. Впереди ещё много кругов, а из-за паршивого знания трассы ты быстро лишишься преимущества и сыграешь на руку Чанёлю. Пока ты держишься за мной, можешь потратить время с пользой на изучение трассы и лучшие способы прохождения сложных секций. Вот когда будешь уверен, что знаешь дорогу как свои пять пальцев, тогда и сможешь сам действовать — без чужих подсказок. Короче, сам решай. Своё мнение я тебе уже сказал.

— А я? — напомнил о себе Тао, который тоже впервые попал на внутреннюю трассу в Солнечной системе.

— Позволь Сэхуну или Кёнсу обойти тебя, чтобы они расслабились, но держись за кем-то из них вязко, не теряй позиции. И делай то же самое — запоминай трассу. Как только будешь уверен, что пройдёшь её даже с закрытыми глазами, рвись вперёд. Только, Тао, рвись осторожно. Помни, что ты там один, а их — трое. Будешь слишком уж сильно нервировать их, они зажмут тебя в коробочку и вытолкнут с трассы. Не думаю, что тебе этого так уж хочется. Нервируй их в меру. И побереги свои силы до финальной части — вот там можешь оторваться по полной и даже потягаться с Ханем и со мной за первое место. Но только ближе к финалу, понял? Будешь делать это сейчас, допрыгаешься до трубы охлаждения и потеряешь время. Это вас обоих касается — не перегружайте движки и не доводите дело до трубы охлаждения.

Вот это Хань тоже помнил: Чонин относился к гонщикам, которые почти никогда не пользовались трубой охлаждения и умели выдерживать баланс. Прочие гонщики проходили трубу охлаждения хотя бы раз за гонку, иначе у них мог взорваться движок от перегрева. Бывало и такое. Причём не из-за конструкторской ошибки, а вполне себе закономерно.

— Последняя секция, — внезапно прозвучал голос Ифаня.

— Что с ней?

— Чонин, проходи её дрифтом по стенке трубы. Забудь об обшивке — выдержит. Но если не пройдёшь дрифтом, то либо вылетишь с трассы, как всегда, либо здорово потеряешь по времени — там коварные изгибы. Проходи дрифтом. Хань, Тао, вы слышали. Дрифтом.

— Это как? — растерянно уточнил Тао. Хань не успел, но тоже хотел спросить об этом.

— Поверим Ифаню на слово, — со смешком предложил Чонин, — он эту трассу знает как никто.

— Чонин, уймись. Просто делай так, как я тебе сказал. Хань, ляжешь на правое крыло, сделаешь корректировку курса на десять градусов и проскоблишь обшивкой хромпластик трубы. Просто проскользишь по ней на полной скорости. Только не врубись в неё, а иди по касательной. Ты не потеряешь критично в скорости, а обшивка выдержит. Тао, ты понял?

— Угу…

Первым в нужную трубу влетел Чонин и показал, как надо проходить. Хань завороженно любовался скользившим по стене болидом. Ему удалось повторить этот трюк не очень красиво. Чанёль сбросил скорость, и Тао умудрился пройти его, чтобы тоже проскользить по стене трубы.

— Невероятно! Гонку возглавляют все три болида Трансформер! Ещё немного, и Эльдорадо вообще будет в ауте! — развлекался от души на трансляционном канале Бэкхён. — Весельчак, а ведь я поставил на тебя денежку. Как ты мог так подвести своих фанатов? Впереди по-прежнему Король Трассы Кай. Ну что? Кто-то всё ещё считает его историей? Покажите мне этих уникальных созданий!

Тем временем на станции наблюдения Трансформер волновался Ифань, потому что Чунмён казался удивительно спокойным и добродушным. При нынешнем раскладе это внушало серьёзные опасения, поскольку Чунмён не делал ставку на Чонина и желал, чтобы золото в этой гонке получил Хань.

Исин тоже беспокоился. И явно по тому же поводу. А Чунмён хранил спокойствие Будды и демонстративно игнорировал взгляды с двух сторон, уставившись в монитор.

Ифань вскоре сосредоточился на мониторе, как и Чунмён, поскольку гонка входила в разряд необычных. Все три болида Трансформер ровно шли друг за другом, постепенно увеличивая разрыв. Впереди уверенно мчался Чонин, за ним шёл Хань, а за Ханем чесал Тао, показывающий лучшие результаты за всё время своего пребывания на трассе. Бэкхён восторженно вопил на канале прямой трансляции и комментировал происходящее в собственном уникальном стиле, окончательно вводя зрителей в ступор словесным недержанием.

Расклад сохранялся до середины гонки по времени. Потом болиды других команд один за другим проходили трубы охлаждения, теряя драгоценные секунды. Ситуация начала меняться только за десять кругов до финала, когда Чанёль умудрился сократить разрыв после трубы охлаждения и даже обойти Тао. Ещё два круга он шёл за Ханем как привязанный, а на третьем круге обошёл и упал Чонину на хвост.

— Чем вы там, чёрт бы вас побрал, занимаетесь? — не выдержал Ифань.

— Понятия не имею, — тихо отозвался Чонин. — Я лечу на пятнадцати полях.

— Что? — Это казалось невероятным. Ифань лихорадочно отыскал в меню нужный пункт и проверил показатели. Показатели генератора Манолли на болиде Чонина ушли в аут. — Почему?

— Что-то с генератором. Не знаю, что. Не могу же я сейчас заниматься ремонтом. Но с генератором что-то не так…

Болид Чонина с двумя восьмёрками неожиданно «провалился» на уровень вниз и едва не впилился в стену из хромпластика.

— Чонин, чёрт возьми, что у тебя происходит? — забеспокоился уже всерьёз Ифань.

— Семь полей осталось.

— Сходи с трассы.

— Нет.

— Чонин…

— Я никогда не схожу с трассы, а если и схожу, то всегда возвращаюсь. Я ещё могу лететь.

— У тебя почти неуправляемый болид. Сходи с трассы, кому говорю!

— Нет.

Чонин каким-то чудом протиснулся в спираль раньше Чанёля, прошёл половину, после чего его болид завертело. Чанёлю было просто некуда деваться в узком пространстве спирали — пришлось сбросить скорость. Мимо них пронёсся впритирку к стене спирали Хань и ушёл вперёд. Тао едва не врезался в болид Чанёля, разминулся в последний момент на волосок буквально и тоже почесал дальше.

Болид Чонина снова завертело и вынесло из спирали, после чего он благополучно вылетел с трассы, освободив дорогу Чанёлю, но это уже не имело значения. Никакого. Чанёль потерял слишком много времени и не успевал за оставшиеся минуты догнать ни Ханя, ни Тао. А для Чонина гонка закончилась прямо сейчас, потому что генератор Манолли у него окончательно накрылся, судя по желтоватой подсветке у хвостовой части болида. Без генератора Чонин при всём желании не мог лететь дальше. Он мог лишь дрейфовать рядом с трассой и ждать прибытия ремонтного буксира.

— Восемьдесят восьмой не может продолжать гонку, к сожалению. Поломка генератора Манолли. Будет печально узнать, что это вновь конструкторская ошибка, — грустно сообщил зрителям Бэкхён.

Ифань с яростью сдёрнул гарнитуру и прямо посмотрел на Чунмёна. Потому что не было никакой конструкторской ошибки, не с генератором Манолли уж точно.

— Опять ты? Чёрт! Чунмён! Ну нельзя же так! Ты сам позвал его! Как ты не понимаешь, что для него гонки — это жизнь? Ему наплевать на победы и поражения, он просто хочет скорости и больше звёзд. Это его небо! Нельзя так с ним, понимаешь? Если тебе требовалось устранить Чанёля, ты мог сделать это за счёт любого новичка или гонщика средней паршивости. А Чонин — чемпион, и его потенциал ни черта не исчерпан. Он может и должен побеждать. Дай угадаю… Опять Рон? Поставил временные заглушки из пластика вместо нормальных по твоему распоряжению, ведь верно?

— Какая теперь разница? Хань победил всё равно. У нас золото и серебро. И это отличный результат.

— А ни черта! Потому что мы могли урвать сразу три медали вместо двух. Если бы не твоя глупая диверсия. Какая тебе вообще разница, кто победит из них троих?

— Большая.

За полчаса до церемонии награждения они все вместе сунулись в ангар, едва туда доставили три болида Трансформер. Чонин выбрался из болида первым, порывисто подошёл к ним, смерил ледяным взглядом Чунмёна, а затем индифферентно поинтересовался у подошедшего к ним Ханя:

— И как тебе украденная победа?

После этого он резко развернулся и скрылся за дверью раздевалки. Очевидно, что на церемонию он идти не собирался.

Хань вопросительно посмотрел на Ифаня. Выглядел он озадаченным и обиженным одновременно.

— У Чонина полетел генератор, — коротко пояснил Ифань. — Не сам по себе. Полетел, потому что так восхотелось Чунмёну. Поздравляю. Теперь в карьере Чонина два провала вместо одного. Все счастливы?

— Какая мерзость, — прозвучал тихий голос за спиной Ифаня. Тот обернулся и встретил сердитый взгляд Бэкхёна. — Если бы не эта подлость, победил бы либо Чонин, либо Чанёль. Грязно играете, господин Ким.

— Тебя спросить забыл, — хмуро отозвался Чунмён, покосился на Исина и коротко выругался сквозь зубы.

Бэкхён пожал плечами, развернулся, сунул руки в карманы брюк и привычно побрёл прочь по коридору. И сам не заметил, как ноги понесли его к ангару Эльдорадо. Очнулся тогда лишь, когда его ухватили за плечо и прижали спиной к стене. Он вскинул голову и застыл, узнав Чанёля. Тот смотрел на него пристально пару минут, а потом прижался губами к его губам, целуя несдержанно и жадно. До боли.

— Пришёл позлорадствовать? — тихо спросил Чанёль после поцелуя.

— А если и даже… как ты собираешься мне это запретить?

— Не собираюсь. Я собираюсь просто затащить тебя в укромный уголок и как следует трахнуть. Вдруг мозги встанут на место?

— У тебя или у меня встанут на место? Если что, то мои мозги в полном порядке, это с твоими что-то не так.

— Уж конечно…

— Пусти! — Бэкхён решительно высвободился и отступил от Чанёля на пару шагов. — Пустые угрозы, знаешь? Только и горазд болтать, а как доходит до дела, так сразу и в кусты. Ты просто жалок. Подписал документы?

— И не собирался. Я их порвал, поэтому тебе придётся напрячься и прислать мне ещё копию. И ещё. И снова, и опять. Пока мне не надоест рвать бумажки без конца.

— Ничего, бумаги будут у тебя завтра. — И Бэкхён обошёл Чанёля по дуге, чтобы продолжить путь и убраться куда подальше. Но «куда подальше» в ближайший час убраться было невозможно, потому что Бэкхёну полагалось объявить результат жеребьёвки и назвать трассу для второй гонки сезона в конце торжественной церемонии.

Когда Бэкхён узнал результат жеребьёвки, ему стало ещё хуже, чем прежде. Потому что…

Потому что вторая гонка проходила в системе Саргас, Империя Антарес. И именно об этой гонке всегда мечтал Чанёль. Мечтал, наверное, куда сильнее, чем о браке с Бэкхёном.

— Комментатором второй гонки по решению комиссии выбран Серебряный Пак Бэкхён, — объявил в заключение младший устроитель Формулы-О, чем окончательно Бэкхёна и добил.

Бэкхён отчаянно не хотел лететь в систему Саргас и смотреть на огромнейшую во всей Вселенной гоночную трассу. Он вообще уже ничего не хотел, только забиться в самый тёмный угол и тихо там умереть. Непременно забился бы и умер, если бы не его неуёмная натура, которая всегда выбирала действие вместо бездействия.

========== Глава 12-1 ==========

Комментарий к Глава 12-1

Доброе утро, котики :) Простите, но бета опаздывает на работу, потому галопом мчится, но обещает порадовать вас ещё и вечерком ;)

Желание бывает разным, но оно всегда остаётся опасным в первую очередь для того, кто его испытывает.

Глава 12 — 1

В Империю Антарес вся конюшня Трансформер отбыла в полном составе гораздо раньше, чем полагалось по расписанию Формулы-О. И Бэкхёна они прихватили с собой. Никто не задавал глупых вопросов по поводу причин раннего отбытия — и так ясно же, что в Трансформер включены У Ифань и Ким Чонин, а эти двое родились в Империи и оставались её подданными. Потому и раньше срока отбыли, чтобы Ифань и Чонин могли повидаться с родными.

Когда они прибыли в систему Антарес, разразился крупный скандал. Чунмён настаивал, чтобы Хань и Чонин держались вместе, то есть, Чонину пришлось бы забрать Ханя к себе в поместье, а Ифань был резко против, потому что «никакого секса внутри команды».

— Уймись! Всё равно Чонин должен заниматься с Ханем. Им будет удобнее, если они будут вместе! — гнул свою линию Чунмён.

— Занятия сексом не входят в программу! — гремел Ифань.

— А ты сначала докажи, что эти занятия сексом плохо влияют на пилотов! Вот пока не докажешь, пусть хоть на ушах стоят — мне плевать! И ещё не факт, что у них там что-то горит в плане секса! Чонин, забирай Ханя к себе. И чтобы тренировались каждый день на «Арене»!

«Ареной» называли небольшой гоночный трек на окраине Антарес. Там не существовало препятствий и секций, лишь длинная «дорога», обозначенная огнями. На «Арене» обычно проходили состязания на скорость — и только.

Пока в центральной каюте яхты скандалили, Чонин сидел в кресле у иллюминатора и ни на что не обращал внимания. После слов Чунмёна он просто поднялся и двинулся к выходу. Хань растерянно переступил с ноги на ногу, подхватил свои сумки и кинулся следом. Догнал он Чонина у стоянки челноков и запихнул вещи в выделенный им транспорт. Потом топтался рядом с Чонином, пока они ждали стюарда. Тот явился через пару минут. Нагруженный багажом Чонина, как ослик.

Они покинули космическую яхту Ифаня спустя четверть стандартного часа. Хань вертелся на пассажирском сиденье и периодически косился на Чонина, невозмутимо управлявшего челноком. Долго не выдержал и тихо спросил:

— И куда мы летим?

— В системе Антарес одиннадцать планет, — после паузы отозвался Чонин, но от управления не отвлёкся. — Моя семья живёт на третьей, Орос. Моё личное поместье — на четвёртой, Скорпио. Туда и летим.

— А Ифань?

— Седьмая, Ликас.

— А почему мы не на яхте? Разве не удобнее было бы? Яхта ведь небольшая, и…

— В Антарес на планетах нет космодромов. Сесть можно только на малом судне. Весь крупняк стоит на приколе за пределами системы, середняк в систему пускают, но сесть они могут только на станциях или крупных астероидах с постоянными орбитами. Яхта Ифаня — это середняк, но у его семьи есть собственная станция рядом с Ликас. Между планетами внутри системы можно летать только на мелочи вроде челноков или болидов.

— А как же крупные грузы?

— На окраине системы есть специальная станция с космопортом. Сортировка. Там грузы разбирают и отправляют на другие станции или астероиды с малыми буксирами. Оттуда уже мелкими партиями доставляют по нужным адресам.

Хань помолчал, снова повертелся на сиденье и вздохнул.

— А города на что похожи?

— На Гелиополь, наверное. У нас мало городов.

— Почему?

— Потому. Обычно люди селятся вокруг поместий. Планеты в Антарес крупные, а население небольшое в среднем.

— И какое у тебя поместье?

— Пионовый Закат. Сам увидишь потом. Через полчаса сядем на окраине столицы, возьмём трассер и двинем прямо в поместье. Оно в северо-восточной части Скорпио на побережье.

— Э-э-э… — Хань порылся в скудных познаниях об Антарес, но толком ничего не вспомнил. — Какой материк?

Чонин впервые за всё время посмотрел на него — окинул изумлённым взглядом и вновь отвернулся.

— На Скорпио нет материков, — наконец соизволил заметить он. — Есть только архипелаги. Скорпио была последней планетой, на которой запустили генератор атмосферы. Считалось, что генератор не справится. Справился, хотя сложности были. Частично из-за этого на Скорпио образовались только архипелаги. Соотношение моря и суши — восемьдесят к двадцати. Население — десять миллионов. Это планета с самым маленьким населением в Империи. Моё поместье находится на крупнейшем острове северо-восточного архипелага Тодд. Весь архипелаг принадлежит мне, если что. На островах архипелага живут мои слуги и их семьи, есть несколько семей арендаторов. Арендаторы в основном занимаются рыболовством и содержат морские фермы. Марикультура. Ну и они платят арендную плату и налоги в мою казну.

— Хорошо устроился, — буркнул слегка пришибленный объяснениями Чонина Хань.

— Почему? Это в норме. Они платят мне, а я плачу имперский налог и за себя, и за них всех. Так положено по закону.

— В таких условиях демократия выглядит привлекательно.

— Демократия — это всего лишь слово. И недостижимый идеал. Подлинной демократии никогда не существовало. И вряд ли когда-нибудь… Неважно. В Империи ты сам выбираешь своё положение. Чем ты выше, тем выше твоя ответственность. Любой из моих арендаторов или слуг при желании может подать прошение Императору и изъявить желание перейти в класс аристократов. Это вполне возможно. Но это и повлечёт за собой ряд последствий, к которым нужно быть готовым. Если же человек этого не хочет, он остаётся на своём месте. Вот и всё.

— Всё равно дикость, — упёрся Хань. — И как они к тебе обращаются? Величают милордом или ещё как?

— Светлый князь в моём случае походит на насмешку, так что они привыкли обходиться вашим высочеством. Какая разница? Ты ведь не подданный Антарес, так что можешь называть меня так, как пожелаешь. Всё равно никто тебя не поймёт. На Скорпио говорят по-корейски и по-немецки. Другие языки не в ходу.

— И даже общий? — удивился на том самом «общем языке» Хань.

— И даже общий, — невозмутимо подтвердил Чонин.

— Погоди, это что же… выходит, я ни с кем и поговорить не смогу? Только с тобой?

— А ты с кем-то разговаривать собрался? Не волнуйся, на трассе во время тренировок наболтаешься. И через неделю приедет Бэкхён — он любит поговорить. К тому же, некоторые общие слова все знают, так что без кофе не останешься.

— Я и не волновался, просто ты… не слишком разговорчивый. И, помнится, после открывающей гонки ты сказал… сказал… — Хань умолк. Вспоминать о словах Чонина в тот день ему не хотелось, пусть Чонин и был сто раз прав, назвав победу Ханя украденной.

— Победа есть победа, забудь. И мне было просто интересно, насколько эта победа устраивала тебя. Если от украденной победы тебе невесело, и её вкус горький, то…

— То что?

— То ты правильный гонщик, — скупо усмехнулся Чонин.

— Может, я и правильный гонщик, но это не помогает мне понять Чунмёна. Зачем он это сделал?

— Понятия не имею. Ему почему-то важно, чтобы золото получал именно ты, а не кто-то другой. Но причину я не знаю. Никто не знает, кроме самого Чунмёна. Только это не значит, что тебе стоит на него рассчитывать. Рано или поздно все припрятанные у него в рукаве козыри закончатся. В Формуле иногда можно жульничать, но так не может продолжаться вечно.

— Я и не рассчитываю, — обиженно высказался Хань. — Мне интересно гонять самому и видеть честный результат, чтобы знать, что я могу, а что пока не по силам.

— Надеюсь, это не изменится, — тихо отозвался Чонин и потянулся вверх, чтобы сделать колпак кабины прозрачным. Хань невольно отметил это — в который раз. Когда он видел, как Чонин управлял болидами или иным транспортом, всякий раз отмечал, что Чонин всегда опирается на показания датчиков и почти никогда не смотрит сквозь прозрачную преграду кабины. Это казалось немного странным. Обычно гонщики в большинстве своём поступали наоборот и чаще полагались на собственное зрение, чем на показания приборов и датчиков. Эта странность Чонина наверняка Ханя не касалась, но он всегда машинально отмечал её и пытался представить, как бы он гнал по трассе в таком стиле… Это же всё равно, что посадить в болид слепого.

— Мне казалось, что раз у тебя большой опыт, то ты в курсе поведения Чунмёна.

— Не путай тёплое с мягким. Я гонщик, а не устроитель и не владелец команды. Разные сферы. Если бы я занимался тем же, чем Чунмён, то не гонял бы по трассе, а сидел в удобном зале наблюдения и лихо командовал бы.

— А Ифань?

— И что Ифань? Он в этом шарит лучше, да и гонять ему больше нельзя. Хотя, по-моему, гонять ему можно. Зрение — это не самая нужная штука для гонщика. По приборам тоже можно гонять.

— Плохо себе это представляю.

Чонин начал поворачивать голову к нему, но почти сразу передумал, лишь глухо бросил:

— Пристегнись, входим в атмосферу.

В верхние атмосферные слои Скорпио они вошли ровно и спокойно. Чонин в самом деле был превосходным пилотом как в космосе, так и в небе планеты. Он отлично чуял движения воздушных потоков. Никогда прежде Хань так ровно не входил в атмосферу и так плавно не садился.

Космопорт на окраине столицы Скорпио казался тихим и пустынным. Они похватали багаж, пробежались по приземистому ангару и остановились у длинной штуки, похожей на узкую лодку, словно из старых фильмов про земных индейцев. Как их там называли? Пироги?

— Это трассер, — коротко объяснил Чонин и что-то сделал. Что-то такое, из-за чего верхняя часть трассера сдвинулась, открыв три сиденья, расположенных одно за другим. — Вещи сюда кидаем…

Они побросали сумки на третье сиденье и в зазор за ним, после чего Чонин велел Ханю сесть в центре, а сам полез вперёд. Потом верхняя панель вернулась на место. Изнутри она оказалась прозрачной.

— Похоже на болид, — невольно отметил Хань, на всякий случай пристегнувшись к сиденью ремнём.

— Ты близок к истине. Трассер летает. В атмосфере. Обычно на трассерах летают низко над водой или землёй, но можно и в небе. Трассеры используют в Империи вместо автомобилей, которые на колёсах.

Ход у трассера оказался куда более плавным, чем у тех машин, к которым привык Хань. А лететь над морской гладью было… Подобного чувства Хань не испытывал никогда в жизни. Восторженно пялился на блестящую поверхность под трассером, на волны, на дельфинов и улыбался. Поначалу всё внутри сжималось от страха — в самом начале полёта на трассере, но потом внутри оставалась лишь необъяснимая лёгкость, переходившая в ненавязчивое чувство удовольствия.

Хань пообещал сам себе, что когда обзаведётся собственным домом и семьёй, то непременно постарается добыть себе трассер. Даже если он после тридцати лет не сможет больше гонять по трассе на болиде, то будет гонять в атмосфере на трассере. Потому что это не хуже, чем в космосе на болиде.

— Пионовый Закат, — тихо произнёс вдруг Чонин и заложил крутой вираж.

Хань раскрыл рот уже не из-за полёта, а из-за открывшегося перед ним вида. Слева от трассера над обрывистым берегом парил самый настоящий замок. Со шпилями, крепостной стеной, флагами и прочими атрибутами. Только цепного дракона не хватало. Прямо как в фильме про земное Средневековье. Разве что замок построили из местного материала, и он казался необычно светлым, тёплого бежевого оттенка.

— И это… твой дом? — потрясённо выдохнул Хань.

— Вроде того. Вблизи он симпатичнее. Вокруг сады есть и парки. Сейчас как раз цветут мирвы. Они немного похожи на вишнёвые деревья. Тоже бело-розовые лепестки у цветов. Ну и пионы, конечно. Пионов много. Бордовые в основном. Привыкнешь. Лепестки всюду, даже в доме. Ветром задувает.

Мирвы показались Ханю самыми натуральными вишнёвыми деревьями, а пионы на Скорпио явно были мутантами — таких крупных и пахучих пионов Хань в жизни не встречал. Пока они шли к главному входу от ангара, он чуть не поплыл от густого цветочного аромата. Запахи пионов и вишни смешивались и превращались в нечто непередаваемое, сладкое и волшебное. И если снаружи дом Чонина напоминал средневековый замок, то внутри он больше походил на дворец. Не роскошью, а высокими и светлыми комнатами, строгостью линий и едва уловимой торжественностью.

На входе их встретил дворецкий в простом, но элегантном тёмном костюме. Он поклонился Чонину с почтением, а Ханю — просто с вежливостью. Чонин пару минут говорил с ним по-корейски, потом повернулся к Ханю.

— Для тебя приготовили комнату в западном крыле. Я живу в восточном. Обычно я ужинаю у себя, но можно и в общем зале. Тебе как удобнее?

— Точно не в общем зале, — тут же замотал головой Хань, представив себе огромный стол и кучу блюд. И кучу столовых приборов, которыми следовало пользоваться умело и уместно, а он в таких тонкостях разбирался слабо. Позориться перед Чонином не особенно и хотелось. Чонин ведь наверняка знал этикет от и до, его положение обязывало.

— Хорошо, тебе принесут ужин в комнату, — кивнул Чонин и отдал распоряжения по этому поводу по-корейски. — Насчёт багажа не волнуйся, его тоже скоро принесут. Пока ступай за Соном, он отведёт тебя. Гулять можешь всюду. У меня тут есть библиотека и игровые залы, ну и купальня в том числе, если ты плавать любишь.

Чонин сунул руки в карманы брюк и двинулся в восточном направлении, к себе, наверное, а Хань послушно потопал следом за дворецким. Дворецкий привёл его в уютную комнату на первом этаже, показал удобную кровать, шкаф для одежды, проводил в ванную комнату и уборную, а потом принесли сумки Ханя, вазу с пионами, а через час и поднос с ужином.

Хань перекусил, освежился под душем, повалялся на кровати, побродил по саду, потом поискал библиотеку. Даже нашёл, но торчать там не стал — испугался готического шрифта на корешках книг. Поколебавшись немного, он с опаской побрёл по коридору к восточному крылу. По пути пару раз притормаживал у рыцарских доспехов и долго их разглядывал. Они казались настоящими, но потрогать их Хань не рискнул.

Оказавшись в восточном крыле, Хань озадаченно остановился и попытался сообразить, за которой из множества дверей могла быть комната Чонина. Шагнул к первой — закрыто, ко второй — та же ерунда, третья поддалась, но за ней Хань обнаружил маленькую копию библиотеки. Таким образом он добрался до конца коридора, подумал, что Чонин мог жить и этажом выше, а то и парой этажей, а вовсе не на первом, и ввалился в одну из двух оставшихся дверей. Моргнул, уставившись на огромную кровать на толстых коротеньких ножках. На полу раскинулся пушистый ковёр, похожий на медвежью шкуру. Напротив Ханя красовалась прозрачная дверь из хромпластика, ведущая в сад. И она была приоткрыта. Лёгкий ветерок игрался белыми лепестками, сорванными с цветущих деревьев, и крупными бордовыми — от пионов. Лепестки танцевали над полом и оседали на густом ворсе ковра. В стороне от прозрачной двери притулился столик, загруженный книгами и чертежами. Рядом стоял ещё один стол с большим монитором, на котором тоже красовались чертежи. Хань без особого труда опознал каркас болида. Невольно он прикрыл дверь, скинул ботинки — ходить в ботинках по пушистому ковру казалось Ханю преступлением — и осторожно подобрался поближе к столу с монитором, чтобы рассмотреть чертежи получше.

И Хань подскочил на месте, потому что кто-то распахнул ту самую дверь, через которую он зашёл в комнату. Хань обернулся на звук и потрясённо уставился на Чонина. Чонин был скромно «одет» в белое полотенце, обёрнутое вокруг узких бёдер. Сочетание белого цвета и смуглой кожи было, на взгляд Ханя, незаконным и аморальным. А ещё мокрые волосы Чонина липли к вискам, ко лбу и к шее. С кончиков тёмных прядей срывались прозрачные капли, падали на смуглую кожу и бесстыже блестели.

Хань непроизвольно сглотнул и впервые подумал, что Чонин неправдоподобно красивый. Чересчур худой, да и черты лица у него слишком уж резкие и хищные, но всё равно… неправдоподобно красивый. Почему-то. И, наверное, У Шунь — полный идиот, если позволил себе отпустить такого альфу. Хань на месте У Шуня никогда не сделал бы подобной глупости. В мечтах и гипотетически, потому что Хань не был ни омегой, ни истинной парой Чонина, так что ничего ему не светило. Только интрижка. Быть может. Да и то — не факт.

— Я искал тебя, — смущённо пробубнил он и попытался отлепить взгляд от Чонина.

А хрен там был…

========== Глава 12-2 ==========

Комментарий к Глава 12-2

От беты: Добрый вечер, котики :)

Честно предупреждаю - на ночь лучше эту главу не читать, лучше отложить на утро. Вообще эту главу и планировалось выложить утром, но я могу не успеть завтра, поэтому сегодня её выкладываю.

Конец света — это когда больше нет надежды. Просто нет.

Глава 12 — 2

Чонин слегка пожал плечами, прошёл мимо Ханя к двери, ведущей в сад, и прикрыл её. Хань после уставился на босые ступни Чонина, утопавшие в длинном ворсе ковра. Пялился до тех пор, пока не осознал, что Чонин уже стоит напротив него.

Хань с трудом сглотнул,бессильно отметил, что собственное тело снова отреагировало на близость альфы, хотя никто об этом не просил, затем медленно поднял голову, чтобы посмотреть Чонину в лицо. В тёмных глазах цвета кофе застыл немой вопрос.

Ну конечно… Хань ведь сказал, что разыскивал Чонина, но не сказал, зачем. Срочно требовалось придумать достойный повод, но этот повод, скотина такая, упорно не придумывался. В голову вообще никакие мысли не лезли, кроме одной. Что у Чонина полные губы изумительно красивого рисунка. Такими только и делать, что целовать или улыбаться. Использовать их для иных целей просто грешно. Но сейчас Чонин Ханю не улыбался. И не целовал.

Впрочем… какого чёрта? Чонину можно, а Ханю нельзя, что ли? Вот ещё!

Хань, поражаясь собственной смелости, тронул пальцами край белого полотенца. Мягкая ткань послушно соскользнула с узких бёдер. Хань сжал концы полотенца и накинул его на шею Чонину, плавно потянул к себе, заставляя немного наклонить голову. Ровно настолько, чтобы их губы соприкоснулись.

Поцелуй начал Хань, а продолжил Чонин, перехвативший инициативу. Хань плотнее обхватил губами проворный язык, посасывая его и легонько касаясь кончиком языка собственного, поддразнивая и намекая, что хочет большего. Выпустив полотенце из рук, обнял Чонина и слабо застонал, ощутив прикосновение левой ладони Чонина к пояснице, а правой — к шее. Чонин медленно сдвинул правую ладонь выше, запустил пальцы в волосы Ханя, чуть сжал, притягивая к себе ещё ближе — так близко, насколько это вообще было возможно, и превращая без того глубокий поцелуй в нечто запретное и непристойное. Его быстрый язык двигался уверенно и настойчиво, откровенно. Так откровенно, что это уже само по себе походило на полноценный секс.

Хань прикрыл глаза и откинул голову назад, подставляя шею под горячие ласки. Пылкие прикосновения, жар и влага, осторожность и жадность… Чонина, похоже, совершенно не беспокоило, что на светлой коже Ханя останутся выразительные следы, и что это непременно заметят другие, и что догадаются, как именно эти следы появились и в результате чего.

— Ифань тебя прикончит… — с трудом выдохнул Хань, запутавшись пальцами во влажных волосах Чонина, но вопреки собственным словам сильнее откинул голову назад, чтобы Чонину удобнее было оставлять свои метки на изящной шее.

— Пусть попробует, — пробормотал Чонин и продолжил делать своё “чёрное дело”, правда, на пару секунд прервался, чтобы добавить: — И ты сам хочешь этого, я тебя не заставлял.

— Первый раз не считается? — хмыкнул Хань, но тут же вновь тихо застонал, потому что Чонин куснул его за нежную мочку, а после лизнул кожу под ухом.

— Почему же? Считается. Но тогда ты тоже этого хотел.

— Зараза, — подумав, подытожил Хань и прикинул, как бы ему половчее избавиться от жутко неудобной в этот конкретный миг одежды. Прикидывал недолго, поскольку Чонин толкнул его в грудь ладонью, заставив рухнуть на спину. Испугаться Хань просто не успел, плюхнувшись спиной на кровать. Чонин быстро втолкнул колено между его ног, поймал запястья и прижал руки к жёсткому матрасу, облитому шёлком простыней. Натиск полных и упругих губ погубил на корню все ростки сопротивления и возмущения. И когда Чонин перестал удерживать Ханя за руки, тот сам ухватился за смуглую шею, лишь бы не позволить разорвать поцелуй.

Чонин резким рывком задрал футболку Ханя, провёл ладонью по груди, чтобы в следующий миг потереть пальцами ноющий от возбуждения сосок. Хань задохнулся и от неожиданности, и от удовольствия. Чонин потёрся носом о его шею и хриплым шёпотом признался:

— Впервые вижу такого чувственного бету…

Хань честно хотел осадить Чонина парой резких слов, потому что всегда стеснялся собственной чувственности, но…

Но забыл об этом и громко застонал — смуглые пальцы крепко сжали сосок, плавно потянули так, что удовольствие сплелось с приятной болью и стало намного острее, существеннее — до слёз в уголках глаз. Чонин склонился к груди Ханя и провёл по ноющему соску языком, приласкал и успокоил нежными касаниями, унял боль и оставил лишь наслаждение — чистое и незамутнённое. И спустя один удар сердца Хань снова хотел боли и остроты, жёстких прикосновений твёрдыми пальцами, чтобы потом снова вот так — языком и тёплой влагой до тихого блаженства…

Чонин нетерпеливо задрал футболку выше, потёрся кончиком носа о вызывающе набухшую от несдержанных ласк вершинку соска, а затем сжал её зубами, прикусил до новой боли, прокатившейся по всему телу Ханя приятной волной, подстегнувшей его чувственность. Даже пальцы на ногах свело от пережитого только что удовольствия. Горячая ладонь прошлась по животу, накрыла ямочку в центре, чтобы после в неё мягко толкнулся кончик мизинца. Незамысловатое действие, но оно заставило Ханя выгнуться, чтобы прижаться к Чонину и сполна ощутить жар гибкого тела.

Чонин оторвался от его груди, неохотно выпустив сосок изо рта, приподнялся и завозился с пуговицей и молнией, сдёрнул брюки к чёрту вместе с бельём и откинул в сторону, потом уселся на пятки и слабо улыбнулся уголками губ. Хань, жадно глядя на Чонина из-под полуопущенных ресниц, медленно развёл ноги.

Если раньше это его смущало — перед другими, то теперь — перед Чонином — он сам хотел быть полностью открытым, хотел, чтобы Чонин смотрел на него, чтобы видел, насколько сильно он хочет и что он полностью готов. Его тело реагировало на альфу само по себе, пробуждая в Хане обычно спящую сущность омеги. С другими альфами Ханю приходилось использовать искусственную смазку, а с Чонином — нет. Ещё в прошлый раз, в отеле, его тело выделяло собственную смазку в нужном количестве, да и внутренние мышцы вели себя правильно. Так было и сейчас.

Чонин смотрел на него, как Хань и хотел. Скользил взглядом по животу, набухшему члену, меж широко разведённых ног — к раскрывшемуся входу. Розовым кончиком языка по полным губам, огоньками желания в тёмных глазах, учащённым дыханием и капельками пота на висках и над верхней губой — всем этим Чонин будил в Хане уверенность в себе и в собственной привлекательности для альфы, для своего кумира на гоночной трассе, для “живой легенды”. Он — “непроизводящий” — был желанным вопреки всему. И Хань просто от осознания этого готов был кончить прямо здесь и сейчас.

И ещё от вида обнажённого Чонина.

Умирая от восторга, он непрестанно, без устали, любовался узкими бёдрами, маленькими тёмными сосками на груди, широкими плечами, будто облитыми матово блестящей смуглой кожей, чёткими линиями ключиц, аккуратной ямочкой меж ними и сильной шеей, где длинные и гибкие мышцы были очерчены с непередаваемой красотой и завораживающей правильностью. После Хань терялся в резких чертах лица Чонина и не знал, на что именно ему больше всего хочется смотреть: на дерзкий подбородок или полные губы, на нос с хищной горбинкой или пушистые ресницы, на твёрдо вылепленные скулы или безупречную линию от подбородка до уха?

Хань с трудом сделал глубокий вдох и протянул Чонину руку. Просто чтобы коснуться хотя бы кончиками пальцев, вновь ощутить жар смуглого тела. Чонин словно бы и не заметил его руку, тронул ладонью низ живота, едва ощутимо провёл по члену и сразу же обвёл края входа указательным пальцем. Хань непроизвольно дёрнулся и прикрыл глаза. Его дыхание стало хриплым и ещё более частым, чем до этого. Он почти задыхался от желания близости. И такого с ним никогда прежде уж точно не случалось. Никогда и никого он не хотел настолько сильно и одержимо.

Он поймал Чонина за запястье и почти что отшвырнул горячую руку в сторону, подавился стоном и едва удержался от того, чтобы свести ноги.

— Прости… — громким шёпотом и с усилием выдыхал слова, — не могу так… слишком… слишком…

Хань умолк, потому что Чонин крепко сжал его бёдра и резко притянул к себе, заставив вскрикнуть одновременно и от неожиданности, и от обжигающего прикосновения напряжённого члена, легко проскользнувшего меж ягодиц, растянувшего вход и заполнившего Ханя. Чонин убрал левую руку с его бедра, ухватился за предплечье почти грубо, дёрнул к себе так, что Хань вскинулся с кровати и через миг сидел у Чонина на коленях, бросив ладони на широкие плечи. Хань задыхался, ощущая в себе твёрдый ствол, инстинктивно сжимал ногами узкие бёдра крепче и неотрывно смотрел Чонину в глаза.

— А теперь? — хрипло спросил Чонин. — Тоже слишком?

Хань перевёл взгляд на его губы, облизнул собственные, слабо кивнул и едва слышно попросил:

— Поцелуй меня…

Чонин поцеловал. И не один раз. Утонувший в желанных поцелуях Хань сам приподнялся, скользя по члену Чонина вверх, чтобы потом медленно опуститься вниз и прижаться ягодицами к жёстким мышцам, вновь приподняться и опуститься резче, и снова, и ещё, пока это не стало напоминать быстрый и грешный танец. Но это было так сладко и непривычно — самому выбирать собственный ритм при сексе с альфой. И ещё слаще потому, что Чонин ему это позволял и не пытался помешать, лишь послушно продолжал целовать и поддерживал, помогая двигаться и быстро насаживаться на крепкий член.

Хань разочарованно застонал, когда ноги задрожали от слабости и немного онемели от нагрузки. Ему было мало.

Чонин увлёк его на простыни, прижал собой и вновь задрал сползшую за это время футболку вверх. Жадно целовал и покусывал кожу на груди и животе, тревожил соски частым дыханием, губами и пальцами, касался то нежно, то грубо, сводя с ума игрой на контрастах. Потом Чонин перекатился на кровати, не выпустив Ханя из объятий. Хань ловко оседлал его, потёрся животом, приподнялся, уперевшись руками в матрас, окинул голодным взглядом и принялся осыпать шею и грудь поцелуями, собирать капельки пота со смуглой кожи языком. Потом они снова перекатились по кровати, пока не рухнули на пушистый ковёр.

Хань провёл пальцами по тёмным волосам Чонина и улыбнулся, когда в спутанных прядях вдруг обнаружился бело-розовый лепесток цветка вишни. Выглядело здорово. Правда, полюбоваться на это долго не вышло — пришлось громко стонать после нового переката уже по ковру, потому что закончилось это тем, что Чонин вновь заполнил его собой и принялся целеустремлённо вбивать в пол, толкаясь в его тело быстро и несдержанно. Хань не смыкал веки и смотрел Чонину в лицо. Он мечтал о поцелуях, но Чонин явно желал слушать его отрывистые громкие стоны, потому и не тянулся к губам. И в тёмных глазах Чонина Хань читал откровенное и неприкрытое желание, а это компенсировало поцелуи с лихвой.

Когда из-за быстрых и сильных толчков чувства Ханя окончательно смешались в яркий и сладкий призрачный ком в центре живота, даря непривычную и сводящую с ума лёгкость, он неожиданно упёрся ладонями Чонину в грудь. Заставил замереть.

Вокруг плыл густой аромат — коктейль из запахов цветов и их тел, а тишину нарушало сдвоенное тяжёлое и неровное дыхание.

— Погоди немного… — с трудом прошептал Хань, пристально глядя Чонину в лицо. Кончиками пальцев тронул влажные пряди на висках, скулы, коснулся горбинки на носу, повторил очертания губ.

“Только не влюбляйся, Хань. Не смей. Не будь таким идиотом, потому что это самая глупая вещь на свете — влюбиться в альфу с разбитой истинной парой, в альфу, помешанного на болидах и гонках, в альфу из Империи Антарес. Потому что Империя Антарес — это как другой мир. Не будь таким придурком, Хань. Не смей влюбляться в него. Красивых людей вокруг полно, а жизнь у тебя всего одна. Я не могу. Просто не могу. И не должен. Как бы это ни было хорошо и прекрасно, он не для меня…”

Чонин поймал его пальцы, без конца касавшиеся полных губ, мягко поцеловал один палец, другой… И это было нечестно. Потому что просто нечестно. Руки Ханю ещё никто и никогда не целовал, а руки гонщика всегда чересчур чувствительные.

— Что?.. Что-то не так? — шепнул ему на ухо Чонин и прижался губами уже к коже под ухом, согревая и обволакивая томной лаской.

— Нет. Просто возьми меня, — слабым голосом попросил Хань и обхватил руками Чонина за шею, притягивая к себе и умоляя о продолжении. Он честно не собирался влюбляться, хотел лишь остановиться на классном сексе. И только.

Наверное.

Уснуть после всего он так и не смог. Сначала просто лежал на боку, оперевшись на локоть, и рассматривал лицо спящего Чонина. Во сне тот казался непривычно спокойным и открытым. Резкие черты обретали намёк на плавность, а в уголках губ будто таился намёк на улыбку. И ещё Чонин во сне выглядел самым обычным и простым, совсем не таким, как на трассе и в другое время. Хань даже решился погладить его по голове, отводя со лба чёлку и кончиком пальца повторяя рисунок бровей.

Чуть позднее Хань завернулся в тонкое одеяло и принялся бродить по комнате, пока не нашёл среди завалов книг и чертежей на столе голоснимок в простой светлой рамке из дерева. На снимке ярко улыбался Чонин и обнимал другого парня, прижимавшегося спиной к его груди.

У Шунь. Скорее всего.

Хань невольно протянул руку и взял снимок, поднёс ближе к глазам, придирчиво разглядывая омегу Чонина. Тот был не просто красивым, а ошеломляюще прекрасным. Хань никогда не интересовался семьёй Ифаня и не видел его брата, а зря. Ифань, конечно же, считался красивым альфой, но его брат поражал воображение. Изысканные и правильные черты, выразительные голубые глаза, очень светлая кожа и седые волосы. Седые полностью. Красивого серебристого оттенка. И У Шунь потрясающе смотрелся рядом с Чонином. Хань никогда не видел настолько контрастной и красивой пары.

От осознания этого и от вида голоснимка в груди больно защемило. Если у Ханя и были призрачные мечты, то теперь они почили окончательно и бесповоротно. При всей своей привлекательности Хань не мог похвастать теми же очарованием и безупречностью, что отличали У Шуня. Даже не верилось, что Чонин захотел оказаться с Ханем в одной постели, если раньше делил её с таким совершенным омегой. А ведь Хань даже не омега, а всего лишь бета, который ничего не мог предложить Чонину.

Вообще ничего. Совсем. Полный ноль.

Хань с трудом сглотнул и осторожно поставил голоснимок на место, обернулся и с горьким сожалением полюбовался на спящего Чонина.

Когда разбиваются мечты, это всегда больно. Хуже того, это похоже на катастрофу. Катастрофу всего для одного конкретного человека. Но катастрофа от этого не становилась менее значимой, пусть даже Хань твердил себе как заклинание неустанно: “Не смей влюбляться в него. Не смей! Не будь идиотом, Хань — он не для тебя”.

Хань понуро оделся и бесшумно выбрался в коридор, отыскал дорогу обратно и заперся в своей комнате. Долго лежал на кровати, глядя в потолок, а потом принял окончательное решение — больше никогда. Хватит.

Лучше, чем было, для него уже невозможно. Без вариантов.

Просто потому, что невозможно.

Просто потому, что он Хань и бета, а не У Шунь и не омега.

========== Глава 13 ==========

Комментарий к Глава 13

С добрым утром, котики. Бета принесла новую главу под утреннюю чашечку кофе ;)

— Направо полетишь — жизнь потеряешь, налево полетишь — корабль потеряешь, а прямо полетишь…

— А прямым курсом герой не летает. Настоящий герой всегда к Солнечной системе через Туманность Андромеды. Из любой точки на карте Вселенной.

Из неопубликованного, фольклор ралли-космогонщиков

Глава 13

Чанёль жил одними тренировками на трассе после отбытия команды Трансформер в Антарес. Другие команды не могли рассчитывать на привилегии в Империи, потому ждали официального открытия Саргас. Это Бэкхён полетел в Империю по блату — из-за Чонина, который там то ли принц какой-то, то ли герцог, то ли что-то похуже.

Чанёль добирался до тренировочной трассы, лез в болид и гонял до изнеможения, не реагируя на шуточки окружающих. Даже шутка про ночную рубашку Бэкхёна потеряла привычную остроту — без Бэкхёна. После тренировки Чанёль приползал домой, шёл в душ и падал на кровать, чтобы уснуть, потом проснуться и снова — на тренировку. И так день за днём, уныло и бесцветно.

Он не ревновал. Больше — нет. Потому что хорошо знал и Бэкхёна, и Чонина. И он не сомневался, что эти двое даже до поцелуев не докатятся, только легче от этого не становилось. Если Бэкхён решил уйти, то именно решил уйти. Бэкхён много чего говорил и делал, но, приняв решение, уже не менял его. Чанёль даже стал лучше его понимать за время разлуки. Понимал, что Бэкхён в чём-то прав, что думать о ребёнке в тридцать — поздновато и опасно, но ещё хуже — вовсе не думать.

Чанёль отдавал себе отчёт в том, что при нынешнем образе их жизни ни о какой полноценной семье и речи быть не может: постоянные разъезды, стресс, лишние волнения для Бэкхёна, ведь Бэкхён всегда волновался во время гонок и боялся, что с Чанёлем что-то может случиться. Несчастные случаи — это закономерность, довольно вспомнить того же Чонина. А ведь помимо конструкторских ошибок существовали опасные ворота трассы и просто сложные секции, где мало полагаться только на собственное мастерство, надо ещё и чужое мастерство учитывать. И дурость чужую — в том числе. Даже от банального столкновения болидов никто не застрахован — на открывающей гонке этого сезона в Чанёля едва не врезался Тао, а сам он — едва не впилился в болид Чонина. Уже невесело. Ну а если Бэкхён будет в положении, то подобные волнения плохо скажутся не только на ребёнке, но и на самом Бэкхёне, потому что залететь в тридцать… Такого омегу в положении надо на руках носить, как древнюю вазу из драгоценного китайского фарфора. Чтоб даже пылинка на него не опустилась, а то мало ли…

Чанёль специально перечитал гору литературы на эту тему, чтобы морально подготовиться. К чему-нибудь. Если вдруг случится чудо, и Бэкхён решит вернуться.

Он успел поспать пару часов после очередной тренировки, когда его разбудил вызов по удалённой связи из Лира. Машинально он на вызов ответил, так и не разлепив глаза.

— Слушаю…

— Пак Бэкхён?

— Нет, Пак Чанёль. Что вам угодно? И кто вы вообще? — Чанёль протёр глаза и моргнул.

— Здравствуйте. Я представляю Лиранскую Медицинскую Лабораторию. Можно поговорить с Пак Бэкхёном?

— Сожалею, но сейчас Бэкхён в Империи Антарес.

— А вы…

— Его супруг. — Чанёль хотел добавить «почти уже бывший», но не успел.

— В таком случае, я оставлю сообщение для Пак Бэкхёна у вас. Он проходил у нас обследование, однако из-за переезда архива результаты обследования перепутали, и Пак Бэкхёну сообщили неверное заключение.

— А что такое с его результатами? — Чанёль подорвался на кровати, мигом растеряв остатки сна.

— Видите ли, Пак Бэкхён проходил обследование, чтобы выяснить общее состояние и, вероятно, для того, чтобы узнать, как будет протекать в его случае возможная беременность. Если судить по его результатам, то ему следует родить ребёнка в течение года, если упустить момент, то позднее это уже будет невозможно. Репродуктивная система не…

— Погодите, — взмолился Чанёль, честно пытаясь соображать. — С ним всё в порядке?

— С самим Пак Бэкхёном всё в порядке, просто дело в циклах организма. Как я понимаю, ему тридцать полных лет, ни одной беременности до этого у него не было, поэтому репродуктивная система через год уже вряд ли…

— Стойте, — снова притормозил собеседника Чанёль и устало провёл ладонью по лицу.

— Понимаю. Мы выслали результат обследования по месту жительства Пак Бэкхёна. Вы можете забрать заключение в Центральной Лаборатории Гелиополя в любое время. Там всё подробно изложено, да и местные специалисты разъяснят вам все сложные моменты, если пожелаете.

— Да, спасибо. — Чанёль отключил связь и упал на кровать, честно пытаясь вникнуть в то, что ему только что сказали. Через миг он слетел с кровати, проверил время, запрыгнул в брюки и, на ходу натягивая футболку, промчался вниз по лестнице в гараж. За четверть часа он стрелой пронёсся по городу, притормозил на стоянке Центральной Лаборатории и вломился в пустой холл. Ему объяснили, куда идти, и он спустя пять минут сидел в светлом коридоре и ждал своей очереди.

Перед ним ближе к нужной двери расположилась взволнованная пара. Чанёль наблюдал за ними с интересом и отмечал, как бережно альфа касался пальцев бледного спутника. Тот держал в другой руке медицинскую карту с полосатой отметкой. Красные полоски альфы и синие — омеги, стало быть, бета.

Пары «альфа-бета» не были экзотикой, но вот в таком месте увидеть их удавалось редко. Судя по всему, бета был в положении, что случалось не так уж и часто. Молоденький бета держался неплохо, хотя всё равно казался напуганным, а альфа его мягко успокаивал и поддерживал. Основания для страха у этой парочки имелись: Чанёль слышал, что трудности возникали не только при поздних беременностях у омег, но и у бет — в любом возрасте, поскольку беты считались промежуточным видом между альфами и омегами, однако не обладали ни полным набором всех признаков альф, ни полным набором всех признаков омег — всегда чего-то не хватало.

Ещё со времён школы и академии Чанёль помнил из базового курса биологии, что существование бет являлось природным регулятором численности населения, но никогда не понимал, почему в таком случае беты могли иметь детей. Редко, далеко не всегда, но могли. Когда-то он даже донимал вопросами преподавателей. Один из них ответил Чанёлю лет десять тому назад, что омеге легко родить до двадцати семи, но вот после — до тридцати трёх — уже сложнее, после тридцати трёх — никак. Поэтому способность бет компенсировала этот короткий срок, а ограниченность этой самой способности бет уравновешивала всю картину в целом. Потому что в парах бета-омега и альфа-бета должна проявляться нужная реакция беты. Если их партнёры не в силах изменить природный баланс, то толку не будет.

Природный баланс беты в том и заключался, что в обычном состоянии бета обладал свойствами и альфы, и омеги, но был гораздо спокойнее и уравновешеннее, без острых реакций на присутствующих рядом людей вне зависимости от их вида. И если в паре бета-омега у беты не выделялся альфа-секрет, а в паре альфа-бета — естественная смазка, то такая пара оставалась бесплодной. А вот в обратном случае шанс зачать ребёнка был. Небольшой, но был.

Похоже, та пара у двери относилась к счастливцам, где всё сложилось удачно.

Чанёль украдкой покосился на бету и попытался понять, на каком тот сроке. Толком ничего не вышло, поскольку бета выглядел нормально. Наверное, ранний срок тогда, раз ничего не видно.

Стоило подумать о Бэкхёне в этом плане, и Чанёлю ощутимо поплохело. Почти до панического ужаса. Потому что он не представлял себе этого, не знал, что ему в таком случае делать, и как это вообще будет выглядеть — Бэкхён с их ребёнком внутри. Захотелось шлёпнуться в обморок на пару лет, чтобы это как-то прошло мимо совершенно безболезненно и спокойно. Очнулся — и тут уже Бэкхён с ребёнком на руках. Красота же… Правда, если теперь у Бэкхёна будут сложности, то шлёпаться в обморок и оставлять его одного — это больше на свинство и эгоизм смахивает. А именно в эгоизме Бэкхён Чанёля и обвинял.

— Вот чёрт… — озадаченно протянул Чанёль, так и не сумевший найти выход из положения. Он отчаянно завидовал ожидающей в коридоре парочке. Альфе — особенно. Тот казался таким спокойным и уверенным, так надёжно поддерживал бету и ободрял, хотя был моложе Чанёля на добрых пять лет. Если он и боялся, как Чанёль, то ничем и никак это не выдавал и обращался со своим бетой нежно и бережно, будто тот самый лучший омега на свете, а вовсе не из тех, кого порой пренебрежительно называли «непроизводящими».

Спустя час Чанёль сидел перед специалистом-бетой в удобном кресле. С чашечкой кофе в руках, потому что кофе был ему необходим, хотя он не отказался бы и от чего покрепче.

— Вот результаты обследования вашего супруга. — Доктор внимательно посмотрел на Чанёля поверх тонких очков и аккуратно придвинул к краю стола толстую стопку бумаг, на которую Чанёль уставился с такой тоской, что доктор решил над ним сжалиться. — Если вы не подумаете об увеличении вашей семьи в течение этого года, то потом вам уже ничего не понадобится из средств защиты, поскольку ваш супруг потеряет возможность зачать ребёнка. Если чем-то долго не пользоваться, то это что-то перестаёт быть нужным. Это так же верно в отношении репродуктивной системы омеги.

— Это на пальцах? — слабым голосом уточнил Чанёль.

— Именно на пальцах, чтобы было проще понять. Тут нет ничьей вины, кроме, собственно, вашей и вашего омеги. Вы сами тянули с этим так долго. В большинстве семей всегда появляется хотя бы один ребёнок до того, как родителям стукнет тридцать. Это увеличивает вероятность зачатия второго до тридцати пяти. Таким образом, срок работы репродуктивной системы увеличивается. У вашего супруга не было ни одной беременности, а ему уже тридцать. Причём он у вас омега с прекрасным здоровьем, что даже удивительно. Как правило, с этим делом тянут только те пары, где есть какие-либо сложности со здоровьем омеги. В вашем же случае… это несколько странно. Вы вполне могли обзавестись ребёнком и раньше.

Ну и что тут скажешь? Вряд ли имело смысл объяснять доктору, что Чанёль гонял на трассе, постоянно мотался между системами и проводил в космосе куда больше времени, чем на планетах, как полагалось нормальным людям. Бэкхён, кстати, грешил тем же, поскольку комментировал гонки и должен был при этом присутствовать. Хотя они никогда не говорили с Бэкхёном о том, чем Бэкхён хотел бы ещё заниматься — помимо комментаторской деятельности.

Бэкхён закончил Академию Связи на Марсе, так что Чанёль предполагал, что он мог бы стать диспетчером или заняться журналистикой. Наверное.

— Вам всё понятно? — уточнил тем временем доктор. — Здесь в бумагах всё рассказано в деталях. Понимаю, что обилие медицинских терминов может вас смутить, но суть я вам уже объяснил.

— Да, конечно. — Чанёль сгрёб бумаги со стола, попрощался и выполз в коридор на ватных ногах.

Чего уж тут сложного-то, в самом деле? Просто Чонин оказался прав на все сто: либо Бэкхён, либо гонки. Других вариантов нет. Просто — нет. Бэкхён хотел полноценную семью, всегда хотел. И, наверное, он смог бы простить Чанёлю разбитые надежды на детей, но точно не сейчас.

И что же делать? Чанёль не представлял. Он всегда мечтал о чемпионском титуле, но если он продолжит в том же духе, то Бэкхёна вернёт далеко не скоро. И детей у них уже не будет. Хотя бы собственных.

В холле Чанёль нарвался на До Кёнсу. Они буквально столкнулись нос к носу, потому что один глупо листал бумаги, а второй пытался запихнуть в карман полосатую карту.

— О, привет. А ты что тут делаешь?

— Да так… — Чанёль уставился на полосатую карту беты, которую Кёнсу вновь попытался затолкать в карман. — Ты сам-то что тут забыл?

— Мне положено раз в месяц проходить обследование. — Кёнсу повертел в руках карту и хмыкнул. — Я же бета, а не альфа, как видишь. Мало того, что со скрипом взяли в команду, так ещё и эти дурацкие обследования…

— Но для чего?

— Комиссия требует представлять отчёты, что мои показатели в норме. Альфа-показатели. И что я не залетел, а то мало ли.

— О-о-о, — только и смог протянуть Чанёль, припомнив, о чём он сам думал недавно во время ожидания.

— Ну вот. Мало того, что вечно обзывают «непроизводящим», так ещё и требуют доказательства этого. Идиотизм, не находишь? А ты? В поиске нового омеги помоложе и побойчее?

— Что, прости? — опешил Чанёль от такого вопроса.

— Ну… Бэкхён уже выходит в запас, да? Ему же тридцатник, значит, он уже тоже плавно откочёвывает к «непроизводящим», а тебе зачем держать рядом бесполезного омегу? Правильно, незачем. Вот мне и стало интересно, что ты…

— Заткнись, пока не прибил, — с глухой яростью посоветовал Чанёль, стиснув в руке несчастные бумажки с результатами обследования Бэкхёна.

— Будешь каждого прибивать? — развеселился не к месту Кёнсу. — Все об этом болтают. Это уже вроде шутки про ночную рубашку Бэкхёна. Дескать, опасно вступать в брак с омегой из семьи с пуританскими взглядами. Небось, каждый раз падает в обморок, когда слышит слово «ребёнок».

— Много ты знаешь… — Чанёль постарался взять себя в руки. А чего он ожидал? Бэкхён ведь тоже говорил, что часто слышал подобные вопросы и замечания. И вины Бэкхёна тут не было. Только сам Чанёль и виноват. Потому что об этом не думал, хотя следовало бы. Но он в принципе никогда не думал о возрасте Бэкхёна и возможных проблемах, с ним связанных. И не думал вовсе не потому, что ему наплевать, а потому, что привык, что Бэкхён всегда рядом, что это аксиома, как и их чувства. И ему казалось, что так будет всегда.

Пока Бэкхён не собрал вещи и не ушёл, закрыв дверь у него перед носом.

Вот и думай теперь, как быть, если любишь и Бэкхёна, и гонки. И пытайся понять, что же всё-таки любишь больше. А предстоящая гонка в системе Саргас лишь всё усложняла и запутывала.

И Бэкхён ещё… Он ведь в Империи. Так просто не возьмёшь и не придёшь к нему, чтобы поговорить в спокойной обстановке. Если Бэкхён вообще захочет с ним говорить…

Чанёль отчаянно боролся с желанием взвыть в голос от безысходности.

— А если я спрошу, спишь ли ты с Сэхуном?

— А я тебе скажу, что это не твоё дело, — немедленно зарычал на Чанёля Кёнсу и, наконец, запихнул карту в карман.

— Вот именно. Потому всё, что там у меня и Бэкхёна творится, тебя тоже не касается. Не твоё дело. Так что держи свои мысли по поводу при себе, ясно?

Чанёль рванул к выходу, потому что взвыть в голос от безысходности захотелось ещё сильнее, чем прежде.

========== Глава 14 ==========

Комментарий к Глава 14

Бета снова к вам с приветом :)

Добрый вечер, котики :)

обложка: https://pp.userapi.com/c638029/v638029763/3a1a1/b3znV-inUzA.jpg

Империя наносит ответный удар заранее, авансом.

А чтоб неповадно было зариться на чужих альф.

И потому, что простые КайЛу у меня не получаются.

Они всегда… со сложностями. Мягко говоря.

Из пометок на полях рукописи

Глава 14

Хань с удовольствием смотрел на убегающую вперёд «дорожку» из огней. Яркость свечения была идеальной: не слепила, не заставляла напрягать зрение — смотреть на Арену оказалось приятно. Слева зависли болиды Тао и Чонина на идентичных позициях, а справа — болид Ифаня имперской сборки. Бэкхён уломал-таки Ифаня. Не без активной помощи Чонина. Они уговорили Ифаня сыграть «на интерес» и прогнать по прямой по Арене, чтобы выяснить, кто победит в заезде на скорость.

— Чонин не считается, — объявил по внутреннему каналу связи Ифань безапелляционным тоном.

— Почему это я не считаюсь? — немедленно возмутился Чонин.

— Потому что ты и так самый быстрый. Если гнать по прямой, шансов нет ни у кого, — мрачно признал сильную сторону Чонина Ифань. — Так что ты не считаешься. Без вариантов.

— Ну вот… Что за дискриминация? Бэкхён, меня обижают…

— Тебя обидишь, как же. Это Ифань просто мстит тебе за нарушение негласного правила…

— …никакого секса внутри команды, — тут же заржал на канале связи Тао.

— Вот именно! А то по ним ничего не видно, да? Даже табличку «Они предавались разврату» не нужно вешать, — сердито пробурчал себе под нос Ифань. Но постарался пробурчать так, чтобы его услышали все. И Хань ума не мог приложить, как Ифань умудрился различить на его шее засосы, ведь те почти сошли и не бросались в глаза.

— В самом деле? — тихо спросили незнакомым голосом.

На канале связи тут же воцарилась гробовая тишина. Тао и Хань натужно соображали, кто бы это мог быть.

— Привет, — спустя пару долгих минут пробормотал Чонин. — Откуда и какими судьбами?

— Мы с Каем к тебе в гости. Если ты не против, конечно.

— Конечно, нет. Для тебя дом открыт всегда, ты же знаешь.

— Привет, Шунь, — буркнул Ифань, прояснив тем самым ситуацию.

Тао едва слышно выдал короткое, но жутко нецензурное словечко, выступавшее в роли весьма уместного междометия.

— Ладно, что там с гонкой? Чонин, ты не летишь?

— Было бы здорово, тогда у нас хоть не возникнет новый комплекс неполноценности.

— Нет уж, лечу, — обломал всех Чонин. — Из вредности лечу.

Бэкхён отсчитал старт и дал отмашку короткой командой на канале связи. И четыре болида рванули вперёд — по «дорожке», отмеченной огнями с равными промежутками между ними. Поскольку стартовали без разгонников, Чонин тут же оставил всех за кормой.

— Я ж сказал, что он не считается, — расстроенно протянул Ифань. — У него в голове мощный компьютер как будто. Разве можно с такой скоростью всё рассчитывать?

— Он считает, но у него ещё и чутьё есть, — хихикнул Бэкхён. — Шевели попой, а то скоро совсем из вида потеряешь Чонина. Второй результат пока у Ханя. Хань, поднажми.

— Без того жму, — рыкнул Хань. Он и в самом деле прилагал усилия, чтобы не просто обставить остальных, но и догнать Чонина. Догнать, впрочем, не выходило. На прямой Чонин и впрямь блистал так, как Ханю и не снилось. И использовал Чонин вращение болида не только для разгона, но и для ускорения, постоянно наращивая скорость и практически выходя за пределы первой космической. Неудивительно, что он часто вылетал с трассы — на такой скорости трудно выполнять сложные трюки с резкой сменой траекторий движения. Ту же спираль пройти непросто. Зато на прямой хрен догонишь…

Чонин к финишу пришёл первым, разумеется. Вторым туда добрался Хань с позорным отрывом в двадцать семь секунд. Ифань отстал от Ханя на две секунды, а Тао — на пять. Неплохо, хотя могло бы быть и лучше. Так им Бэкхён и заявил. Не Бэкхён, а маленький засранец, бесстыже болевший за Чонина.

После гонки Хань сына Чонина и Шуня не увидел, поскольку они остались на своём челноке, зато увидел, когда они добрались до замка Чонина в компании неизбежного Бэкхёна. Кай походил на Чонина, разве что цветом волос пошёл в Шуня. Сам Шунь выглядел спокойным и сдержанным, утончённо-холодным и предельно аристократичным — совсем не так, как на том снимке в комнате Чонина. И Хань недоумевал, в кого же Кай уродился таким шумным и непоседливым. Они вместе с Бэкхёном тут же спелись и занялись всякими проделками. Пока эти двое дурачились, Шунь сидел в тени дерева под дождём из нежных лепестков, а Чонин валялся рядом, удобно пристроив голову у Шуня на коленях.

Хань сам по себе торчал под другим деревом и время от времени косился в сторону Чонина и Шуня. И пытался понять, что у этих двоих за отношения такие. Они не целовались и не обнимались, но и не держались так, словно чужие друг другу люди. Впрочем, Хань плохо себе представлял отношения в разбитых истинных парах. Ему лишь всегда твердили, что в истинных парах люди не просто близки, как и положено влюблённым, но ещё и близки духовно, и это очень по-особенному. Дескать, трудно объяснить, а для беты это и вовсе недоступно.

А ещё Ханя озадачивало отношение к нему Шуня: тот обращался к нему вежливо и мягко, не рассматривал пристально и оценивающе, не проявлял ревности и не вёл себя по-собственнически… И Хань сломал себе голову в попытках разобраться во всём этом.

Ужинали в общем зале за длинным столом. Остальные — ужинали, а Хань отказывался от блюд, потому что меньше всего хотел сесть в лужу при Шуне со своими сомнительными познаниями в области столового этикета. Он не Бэкхён, который мог лажать с непередаваемым изяществом и сохранять при этом потрясающее чувство юмора. Бэкхён вообще ел подозрительные грибы руками, потому что иначе они у него улетали с тарелки при тычках вилкой.

После окончания пытки ужином Хань поспешно сбежал в отведённую ему комнату, ополоснулся под душем и с чувством облегчения упал на кровать. Блаженствовал недолго, поскольку в дверь постучали. Пришлось встать и открыть. И остолбенеть на пороге, поскольку за дверью красовался не кто-то там, а У Шунь собственной персоной. Он откинул со лба серебристо-белую чёлку, едва заметно наклонил голову в подобии поклона и решительно прошёл мимо Ханя в комнату, без приглашения опустился в ближайшее кресло и закинул ногу на ногу, сложив руки на колене.

Хань заторможенно закрыл дверь, добрался до соседнего кресла и тоже сел, вопросительно уставившись на внезапного гостя.

— Не знаю, о чём ты думаешь, но вряд ли в правильном направлении, — начал Шунь, и Хань тут же смешался под пристальным взглядом голубых глаз, припомнив, что именно услышал на Арене У Шунь и что мог подумать о нём и Чонине. Всё равно это отличалось от истины. После того случая в комнате Чонина Хань вполне успешно Чонина избегал — больше они вместе не спали. Хань решил, что так будет лучше. Ему хватало Чонина и на трассе, потому что каждая их тренировка сама по себе напоминала ему секс на первой космической скорости. Достаточно.

— Если ты подозреваешь меня в ревности или в том, что я намерен выдвинуть ультиматум, то тоже напрасно. Мы с Чонином расстались больше двух лет назад. На самом деле. Окончательно. И у меня нет больше права на него, как и у него нет права на меня. Ты зря волновался всё время — это было заметно.

Ну здорово… Хань невольно помрачнел. Мало того, что ему паршиво, так ещё и скрыть это не выходит.

— Я подумал, что поговорить с тобой будет хорошей идеей, поскольку ты не из Империи, наверняка многого не знаешь, а с Чонином всегда сложно — это я знаю лучше, чем кто-либо ещё. И, вопреки всему, я хочу, чтобы он был счастлив.

— Почему? — машинально спросил Хань, не успев подумать головой и прикусить себе язык.

— Потому что он остаётся моей истинной парой даже сейчас. И я люблю нашего с ним сына. Хотя для тебя это неважно. Но важно для меня. Итак, с чего бы начать… Ты ведь знаешь, что Антарес — это Империя?

Хань ошарашенно кивнул, пытаясь постичь логику Шуня.

— Чудно. Ты знаешь, что Чонин занимает определённое положение в Империи?

— Князь какого-то там ранга… — пробормотал ещё более озадаченно Хань.

— Князь первого ранга. Это означает, что он желанный гость при дворе Императора и имеет право на собственное место в императорской свите. Со временем. Пока он наследник, так что существует ряд ограничений в этом вопросе, но это мелочи. А ты знаешь, что для людей его положения существуют и определённые запреты?

— Э… Какие? — Теперь Хань уже боролся с дурным предчувствием.

— Брачные — в том числе. Видимо, он не упоминал об этом. Хотя я не знаю, каковы ваши отношения. И не знаю, как долго вы… Но это меня не касается. — Шунь вздохнул, переплёл тонкие пальцы и немного скованно продолжил: — Это из-за порядка наследования. Так считается. Чонин не имеет права вступать в брак повторно. Это запрещено. В генеалогической карте рядом с его именем будет указано моё. Только один раз. И приписать там ещё одно имя невозможно. Если Чонин заключит новый брак даже за пределами Империи, это будет считаться преступлением против Короны.

Хань смотрел на Шуня с изумлением. Нет, он не подозревал Шуня во лжи, да и если бы Шунь хотел солгать, придумал бы нечто более естественное и простое, чем такое вот… такое.

— Преступления против Короны относятся к самым тяжким и караются смертной казнью, — безжалостно добил Шунь. — Хочу, чтобы ты это знал, потому что, как я уже сказал, я хочу, чтобы Чонин был счастлив, и не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Тех двух лет… после той гонки… мне хватило.

— Я не понимаю…

— Постой! — Шунь выставил перед собой ладонь. — Я не собираюсь говорить тебе, что ваши отношения невозможны. Они невозможны на официальном уровне. Чонин никогда не сможет сделать тебе предложение и попросить твоей руки. А если он это и сделает, ты должен будешь ответить отказом.

— П-почему?..

— Потому что так хочу я. — Вот теперь сразу стало заметно, что У Шунь брат Ифаня — те же властность и надменность и в чертах, и в голосе. — И, если угодно, это моё условие. Как человека, который родил Чонину наследника. И как человека, которому жизнь Чонина небезразлична. Если он сделает тебе предложение, тем самым подпишет себе смертный приговор. И не надо детских рассуждений об огромности Вселенной, где нетрудно затеряться. Ты ничего не знаешь об Империи. И не знаешь, как тут вершится правосудие. И понятия не имеешь, что случается с теми, кто совершает преступления против Короны. Отменить приговор даже сам Император не в силах.

— Но ты сказал…

— Да, я сказал, что ваши отношения всё равно возможны. Но без брака. Это всё равно ударит по Чонину так или иначе, но не повлечёт за собой таких ужасных последствий, как брак. Так называемые «полуофициальные» отношения возможны. Тебя будут считать наложником Чонина. Это почти что брак, просто у тебя не будет права называть Чонина мужем. Это уже ваше дело. Самое важное я уже сказал. Понятия не имею, какие чувства питаешь к нему ты, а какие — он к тебе, но считаю, что ты должен знать о том, что Чонин никогда не сможет тебе предложить. Не потому, что не захочет, а потому, что это запрещено. Высокое положение — это не только права и привилегии, но ещё обязанности и ответственность, и узы из запретов.

— А Ифань? Он тоже… ну…

— Да. Точно так же, как и я. У нас троих нет права наповторный брак.

— Зачем же вы с Чонином расстались? — Хань всё ещё пытался переварить всё, что услышал от Шуня.

— Если он пожелает, он тебе расскажет. С моей точки зрения… это тебя не касается. Довольно и моего доброго расположения к тебе, тебе не кажется? Прояви тактичность, хотя тактичность редко свойственна людям за пределами Империи, на мой взгляд. Я рассказал тебе о важном, потому что Чонин… всегда думает о других больше, чем о себе. Он может молчать и держать дистанцию, чтобы не давать невыполнимых обещаний и не внушать ложных надежд, чтобы не причинять боли… Он способен на кучу глупостей, потому что может считать, будто брак важен для тебя, а это то, чего он никогда не сможет дать тебе. И если для тебя так важен брак с ним, тебе лучше держаться подальше. Если же для тебя важен сам Чонин, то будет лучше, если ты сразу скажешь ему об этом. Чтобы вы понапрасну друг друга не мучили. — Шунь поднялся на ноги и смерил Ханя строгим взглядом. — Это всё. Доброй ночи.

Хань сидел в прострации, уставившись на закрывшуюся за Шунем дверь. Он всякое себе представлял, но точно не такое. И ещё он меньше всего ожидал, что Шунь настолько серьёзно отнесётся к связи Ханя с Чонином. Сам Хань считал это интрижкой и уж точно не рассчитывал ни на какой брак. Теперь же на брак вовсе не имело смысла рассчитывать. Можно, конечно, узнать у Ифаня, правду ли сказал Шунь, но Хань не сомневался, что всё так и есть. Для лжи не стоило так напрягаться и придумывать столь сложное объяснение.

«А ведь я говорил тебе, глупый Хань, он не для тебя».

Хань выбрался из кресла и нарезал пару кругов по комнате в приливе внезапного воодушевления. Из-за Шуня и его слов. Потому что Хань услышал в этом именно то, о чём и подумал минуту назад: Шунь определённо испытывал уверенность, что отношения Ханя и Чонина — это нечто весомое. И ни разу не заикнулся о природе Ханя при этом…

Хань подскочил на месте от неожиданности — различил слабый звук. Он настороженно заозирался. Вновь услышал подозрительный звук, смахивавший на удар чем-то лёгким по стеклу. Подождал немного и услышал звук опять. Словно кто-то бросал в окно маленькие камешки.

Хань приблизился к окну, осмотрел сад за прозрачной преградой, потом окно распахнул и выглянул наружу.

— Ну наконец-то… — донёсся откуда-то сверху знакомый низкий голос.

Хань ошарашенно моргнул, когда различил на ветке дерева Чонина. Тот легко соскользнул вниз, повис на вытянутых руках и мягко спрыгнул на траву, усыпанную нежными бело-розовыми лепестками. Выглядел Чонин неприлично лохматым и походил на разбойника из сказки. В свете ночных фонарей его волосы отливали розоватым. И из одежды… только брюки. Хань немедленно уставился на широкие плечи и очертания ключиц, любуясь и мечтая коснуться.

— Тебе помочь, или сам вылезешь? Вроде тут не особенно и высоко.

Хань с минуту переваривал услышанное, потом решительно влез на подоконник и выбрался наружу. Чонин немедленно поймал его за руку и потянул за собой.

— Куда… Куда мы идём?

— Сейчас увидишь. — Чонин крепче сжал ладонь Ханя своей. Наверняка заметил, что кожа на внутренней стороне влажная от пота — из-за близости желанного альфы тело вновь само отреагировало.

— А ничего, что мы…

— Это моё поместье, уймись. Могу творить всё, что пожелаю.

— Ну конечно… И как я мог забыть?

— Не язви.

Чонин миновал пару фонтанов, небольшую рощицу и пробежался по мостику, перекинутому через ручей. И втащил упиравшегося Ханя в крошечную беседку, обсаженную цветущими пионами. Внутри всё было усыпано крупными бордовыми лепестками, а вокруг плыл густой пионовый запах.

Хань и пикнуть не успел, как его свалили на россыпь лепестков и прижали сверху твёрдым горячим телом.

— Что ты… — Хань заткнулся, едва коснувшись ладонями обнажённой груди.

— Это Пионовый Закат, — шепнул ему в губы Чонин. — Сегодня особенная ночь. И я хочу тебя на этих чёртовых лепестках.

— Не знал, что ты настолько романтик…

— Я вообще жутко сентиментальный, но это не имеет сейчас никакого значения. — Чонин провёл по лицу Ханя кончиками пальцев и сверкнул улыбкой. — Отдашься или сбежишь?

Сбежать было технически сложно, потому что Чонин качественно придавил Ханя своей тяжестью. Да и не очень-то и хотелось. И к чёрту Шуня вместе с законами Короны.

— А ты возьмёшь?

— А ты настаиваешь?

— Иди к чёрту. Конечно, отда…

— Ясно.

— Чон… ин… — Тихий стон заглушил нетерпеливый поцелуй.

Хань успел подумать лишь о том, что у них вечно всё не так, как у нормальных людей.

Потом думать он уже не мог — был слишком занят.

========== Глава 15 ==========

Комментарий к Глава 15

Бета доползла из последних сил до фикбука тт

Доброй ночи, дорогие котики *всех обняла*

Я тут ненадолго погибну после выкладки, но вернусь, как воскресну ;)

Мощь расы, превратившей целую систему в гоночную трассу, подавляла.

«Отступники: вернуться домой»

Глава 15

Хань с интересом разглядывал прилипший к смуглой шее лепесток пиона, потрогал потом пальцем и невольно улыбнулся.

— Что? — Чонин зажмурился и потянулся, позволив вволю налюбоваться на гибкое тело, слабо мерцавшее из-за пота в свете ночных фонарей.

— Ничего. Почему ты сказал, что эта ночь особенная?

Чонин легко толкнул его ладонью в грудь, заставил плюхнуться спиной на россыпь лепестков — в который уже раз за эту ночь — и свалился сверху, согревая жаром своего тела. Откинул назад волосы со лба и скользнул губами по щеке — намёк на поцелуй, не больше, но столь же сладко, как поцелуй настоящий. А от настоящих поцелуев у Ханя горели губы. И Хань обвил руками шею Чонина, продолжая любоваться прилипшим к коже лепестком пиона. Устал, конечно, но всё равно опять хотел Чонина. Ещё больше. Если бы мог, вообще никогда не останавливался бы, потому что секс с Чонином походил на гонку — такое же захватывающее и будоражившее все чувства занятие. С адреналином.

— Сегодня равноденствие, праздник цветов. И сегодня нагрянет Император с визитом.

— Что?.. — слабым голосом уточнил морально не готовый к подобной новости Хань. Он мгновенно вспомнил всё, что наговорил ему Шунь, и Император представился ему чуть ли не монстром.

Чонин пальцами пробежался по его бокам, приласкав и огладив.

— Ничего ужасного. Просто через неделю откроют Саргас, а я чемпион Империи, так что… Всего лишь церемониал. — Чонин тихо вздохнул и настойчиво принялся целовать Ханя, но Хань не собирался так легко сдаваться. После поцелуя прижал к губам Чонина кончики пальцев, долго разглядывал его лицо, прежде чем спросить о… спросить.

— Шунь сказал мне о брачных ограничениях. Это так?

Чонин едва заметно нахмурился, но промолчал.

— Так было всегда? Разве это нельзя обойти? И разве это целесообразно?

— Запреты существуют только для… скажем так, ноблей, старшей аристократии. Это всего один процент от всего населения Антарес. Его ввели после громкого дела о наследстве и путаницы с передачей титула. — Чонин вновь улёгся на лепестках, привлёк Ханя к себе, обнял и тихо продолжил: — Тогда всё едва не закончилось государственным переворотом. Теперь Император не решает подобные дела просто потому, что их и быть не должно из-за жёсткого регламентирования брачного права для высшей аристократии. Заключить брак можно лишь раз в жизни. На развод требуется личное разрешение Императора. Повторный брак — преступление против Короны. Все преступления против Короны даже не рассматриваются, а караются по факту и на месте. Это уже традиция. Давно. И да, это целесообразно — ради спокойствия в Империи.

— Дико как-то.

— Может быть, но это себя оправдало. Почему ты спросил? Собрался обзавестись местным супругом?

Хань невольно залюбовался широкой улыбкой на смуглом лице.

— Я скромный, но иногда… мысли были.

— Надеюсь, ты положил глаз не на Ифаня, — рассмеялся Чонин.

— Нет, я же скромный. Но теперь и думать об этом не имеет смысла, так ведь?

— Ты замёрз, — тихо заметил Чонин и обнял его крепче, прижав к себе плотнее, провёл губами по шее, помедлил и шепнул на ухо: — Прости.

Хань понял, что извинялся Чонин отнюдь не за ночную прохладу. Зажмурившись, приник к Чонину, потёрся щекой о его щеку и тоже шёпотом признался:

— Хочу тебя. Даже если это неправильно и невозможно. И совсем не хочу видеть никакого Императора.

Чонин помолчал, потом предложил поискать одежду Ханя и перебраться в замок. Одежду они собрали не сразу, пробежались до распахнутого окна в комнату Ханя, забрались внутрь, долго грелись под горячими струями воды в душе — и не только грелись, так что рухнули после на кровать с чувством приятной усталости.

Проснулся Хань в одиночестве, тщательно завёрнутый в одеяло, заменившее Чонина. Лениво лежал, вытянувшись на животе и обняв подушку, и размышлял.

Гонки были его страстью, и отказываться от них он не собирался, но Чонин… Чонин тоже был его страстью, точно такой же, как гонки. К тому же, в жизни Ханя никогда не случалось ничего похожего. Никогда он не встречал человека, вызывавшего у него такие же чувства, какие вызывал Чонин — и в постели, и на трассе, и… просто так.

И Хань не мог найти вариант, который его бы устроил.

Визит Императора он благополучно пропустил, а потом вместе с Чонином отправился на Арену. Ифаня вызвали ко двору, так что он и Тао отсутствовали, а Бэкхён остался нежиться в постели в замке Чонина. «Какие тренировки? С ума сошли? Я спать ещё хочу!»

— И что мы будем делать? — уныло спросил Хань, когда Чонин затолкал его в болид.

— Тренироваться, — хмыкнул тот в ответ. — И будем лепить из тебя чемпиона. Дуй на стартовую позицию, а я побуду твоим наставником и штурманом.

Ханю ничего другого не оставалось, как послушно «дуть на стартовую позицию».

— Готов? — прозвучал в ушах мягкий низкий голос Чонина спустя несколько минут.

— К чему?

— Ну… представь, что ты сидишь у меня на коленях…

Хань непроизвольно выдохнул, потому что представил всё себе несколько…

— Именно, — едва слышно подтвердил сводящим с ума вкрадчивым голосом Чонин. — Представь, что сидишь у меня на коленях и чувствуешь меня…

Хань закрыл глаза и теперь сделал резкий вдох. Тело жило собственной жизнью и ощущало всё то, что ощущать ему не полагалось. Как будто он в самом деле сидел на коленях у Чонина, и мышцы внутри медленно раздвигало и растягивало твёрдым и горячим, а цепкие руки удерживали его за пояс, помогая сохранять равновесие и делая желанную близость полной и надёжной.

— Перестань… — из последних сил прошептал Хань.

— И не подумаю. Тебе нужно сосредоточиться на трассе.

— Как, если ты старательно этому мешаешь?

— Я не мешаю, я помогаю.

— Намекая на непристойности?

— Когда это я намекал на непристойности? Я намекал на единение пилота с болидом, — невозмутимо отчеканил Чонин. — А ты там о чём это думаешь?

— Зар-р-раза…

Чонин тихо рассмеялся на внутреннем канале связи, и от его смеха всё раздражение Ханя улетучилось тут же.

— Ладно, так что мне делать?

— Посмотри на показатели генератора. Солнечный ветер выходит за пределы нормы, он сегодня сильнее, чем обычно. Зная это, ты можешь использовать поля эффективнее. У болида будет лучшая устойчивость, чем обычно, если всё рассчитать правильно. И разгон сегодня будет тоже лучше.

— Хочешь, чтобы я разгонялся с вращением болида, как это делаешь ты?

— Можешь попробовать. Ну так что?

Хань решил попробовать. Изучил показатели генератора, запустил двигатель и стартовал. Надеялся на лучший результат, но вскоре понял, что напрасно. Он привык на трассе опираться на внешнее наблюдение, а не идти по показателям датчиков. При таком раскладе вращение болида напоминало пытку. Хань проходил тесты в невесомости, его параметры были хорошими, но несколько секунд вращения едва не прикончили его. Чтобы пережить это нормально, следовало пользоваться стилем управления Чонина, то есть опираться только на показания датчиков, фактически идти с закрытыми глазами.

— Паршивенько, — безжалостно подытожил Чонин.

— Сам знаю. Но не представляю, как пройти ворота трассы, если полагаться только на приборы.

— Но ты же сам всё проверил. Приборы дают точные показания.

— Знаю, но глаза надёжнее.

— Тебе так только кажется. Ты же проходил туманности на трассах. И в Лира тоже. Там глаза бесполезны. Даже если ты будешь смотреть, толку мало. Даже с самыми замечательными рефлексами тебе необходимо рассчитывать скорость болида и учитывать его возможности. Рефлексы человека и управление болидом — разные вещи. Точно настроенные приборы надёжнее твоих глаз.

— Чонин… — Хань завис в пустоте за воротами трассы, помедлил, но всё же спросил: — У тебя проблемы со зрением?

На внутреннем канале пауза затянулась.

— Вопрос не очень тактичный, но я постоянно вижу, что ты управляешь и болидами, и челноками только по приборам. Ты никогда не смотришь, куда летишь, сквозь колпак. Лишь иногда и на миг.

— Это неважно, — наконец отозвался Чонин.

— Как же тебе удалось пройти комиссию?

— Выучил все таблицы и карту. Ну и они же не видят, как именно я управляю болидом.

— Это после твоего возвращения? Или…

— С самого начала, — помолчав, отозвался Чонин. — Проблемы со зрением у меня были ещё в Академии. В Империи этому не придают значения, но я знал, что не смогу участвовать в Формуле, если об этом станет известно. Так что… истинное положение знал лишь семейный врач. В Академии я проходил тесты на зрение по памяти.

— Ты обманывал комиссию с самого начала? — поразился Хань.

— Это было не так уж и сложно. Стереотип, как сам знаешь. Антаресийские пилоты всегда на вес золота. Даже если они что-то заметили после, было уже поздно, потому что у меня было чемпионское звание Формулы. Если бы правда всплыла… Им это невыгодно. Более того, у каждого пилота есть мелкие нарушения требований комиссии. Каждый что-нибудь скрывает. Чунмён всегда скрывал, что у него дрожат руки, и с глазами тоже не всё в порядке. Чанёль тоже скрывает проблемы с руками — у него нервное нарушение, нельзя напрягаться перед гонкой, надо обязательно отдыхать. Разве что у Ифаня всё было в норме, но потом вот сказалось на зрении, хотя у него иное отклонение. По прямой он может идти, может управлять стандартными космическими кораблями, но вот на болидах и на трассах с препятствиями — уже нет. Мозг не успевает анализировать обилие зрительных впечатлений, и Ифань может потерять сознание в любой момент. У меня примерно такая же проблема, поэтому я всегда летаю только по показаниям датчиков, но я просто привык так летать с двенадцати лет. Для меня тут нет ничего сложного. Главное — следить тщательно за настройкой приборов и не выходить на трассу на неисправных болидах.

Вот так Чонин походя разрушил один из стереотипов, в которые верил Хань. Оказывается, даже альфам непросто участвовать в Формуле.

— Чонин, а если кто-нибудь придёт и скажет комиссии, что у тебя проблемы со зрением?

— Хочешь попробовать? — после очередной паузы спросил Чонин.

— Нет. Подумал о Чунмёне в свете последних событий. Он ведь знает или догадывается, да?

— Он знает, но никогда не скажет. У самого рыльце в пушку. Да и зачем ему, если он в любой момент может просто выкинуть меня из команды. В Эльдорадо меня не возьмут, а в прочих командах я не представляю никакой угрозы.

— А почему в Эльдорадо не возьмут?

— Потому что Чанёль, а они с Ким Чондэ дальняя родня. Чанёль хочет чемпионский титул. Если я вернусь в Эльдорадо, то Чанёль выйдет в запас раньше, чем я. А пока я на трассе, шансов у него нет. Я гоняю лучше — это объективно. Чанёль — хороший гонщик, но стабильный и предсказуемый. У него старая школа. Из него вышел бы хороший технический специалист, но чемпионом он не станет. Он слишком поздно родился. Сейчас не его время просто.

— А чьё? Твоё?

— Моё тоже уходит. Скорее уж, твоё. Если ты научишься разгоняться без модуля. А теперь завязывай с болтологией и марш на стартовую позицию. Ещё раз.

— Ненавижу тебя.

— Я в курсе, ты мне это всю ночь доказывал. Шевели своей аппетитной задницей.

— Зар-р-раза, — тихо пробурчал Хань для вида, но «задницей пошевелил» и вернулся на исходную позицию и постарался сосредоточиться на показаниях приборов. Это было сложнее, чем думалось. Хорошо ещё, что голос Чонина не отвлекал, а, как ни странно, помогал сосредоточенности.

Впрочем, все плюсы от тренировок ушли в минус тут же, стоило Ханю увидеть систему Саргас накануне открытия второй гонки нынешнего сезона Формулы-О. Система Саргас в самом деле напоминала висящего в безграничном космосе огромного осьминога из хромпластика. Как раз завершалось моделирование трасс, поэтому этот осьминог выглядел живым из-за слабо движущихся секций-«щупалец». При виде этой картины дух захватывало, а сердце ухало в пустоту и на миг замирало, чтобы после заколотиться с бешеной скоростью.

— Впечатляет? — шёпотом спросил Чонин, обняв Ханя со спины и притянув к собственной груди. Хань послушно доверился силе рук Чонина и слабо кивнул, не отводя глаз от иллюминационного комплекса и продолжая пялиться на Саргас. Потом чуть оклемался и тихо полюбопытствовал:

— На кой чёрт антаресийцам какая-то Формула-О, если у них есть такая трасса? Все прочие в сравнении с ней кажутся игрушечными.

— А какой смысл в достижениях, если их никому не показывать и не пользоваться ими? — Чонин коварно провёл кончиком языка по внешней кромке уха Ханя. Хань прикрыл глаза и закусил нижнюю губу, упиваясь лёгкой и почти невесомой лаской. Не выдержал и развернулся в объятиях Чонина, чтобы перейти к долгому и томительному поцелую.

Блаженство закончилось быстро, потому что деликатное покашливание заставило их отпрянуть друг от друга.

Бэкхён смотрел на них с невинным видом.

— Ну вы совсем распустились. Ифань, конечно, перебарщивает с правилами, но связь двух гонщиков вызовет кривотолки. Тем более что один из этих гонщиков — бета. Тут любой зайти может и увидеть… это. Хоть закрывайтесь, что ли. Для собственного спокойствия.

— Помнится, вам с Чанёлем это не сильно помогло. Закрывались, а ночная рубашка всё равно стала легендой Формулы, — развеселился Чонин и подмигнул помрачневшему Бэкхёну.

— Вот подстерегу в тёмном углу…

— Не подстережёшь, ты меня любишь.

— Твою бы самоуверенность… Хань, как ты его вообще терпишь? — возмутился Бэкхён, приготовившись метать молнии.

— Сам не знаю, а что?

— Ничего. — Бэкхён вздохнул и убрёл по своим делам, так и не рассказав, зачем их побеспокоил.

— А что за история с ночной рубашкой? Сотню раз слышал упоминания, но так ничего и не понял. Бэкхён носит ночную рубашку?

Запрокинув голову, Чонин расхохотался, потом помотал головой, продолжая громко смеяться.

— Эй!

— Погоди… — Чонин перевёл дух и, отсмеявшись, соизволил прояснить ситуацию с Бэкхёном. — Дело было после свадьбы Чанёля и Бэкхёна. Гонка тогда проходила в захудалой и необитаемой системе Шасс. Трассу там построили хорошую, но с отелями для гонщиков не успели закончить к сроку, так что все ютились на одной станции. Чанёлю и Бэкхёну, ясное дело, отдали на двоих целый блок. Вроде бы всё было в норме. Первая ночь, все спят, тихо. И тут внезапно возмущённый вопль Чанёля: «Если ты не снимешь свою проклятую ночную рубашку, я вообще весь твой багаж сожгу к чертям!» Ночь, все сладко спали — и тут такое. Спросонья все принялись соображать, что это ещё за ночная рубашка такая, потом вспомнили, что Бэкхён из семьи с пуританскими взглядами. Дошло. И вот, ночь, тишина, одинокий вопль Чанёля, а потом рёв всех гонщиков из всех блоков: «Бэкхён, сними эту чёртову рубашку — дай людям поспать спокойно! Ты и без рубашки красивый». Утром Бэкхён и Чанёль оба были как маков цвет. Красота. Помнится, это был единственный день, когда Бэкхёна никто не слышал — тот скромно молчал и старался не выделяться. С тех пор ночная рубашка Бэкхёна вошла в легенды Формулы, потому что от Чанёля все потребовали поставить ту самую рубашку на кон во время гонки. Ночную рубашку Бэкхёна получал победитель.

— Ты выиграл ночную рубашку Бэкхёна? — не поверил собственным ушам Хань.

— Угу. Завидуешь? — вновь расхохотался Чонин. — Представь, сколько эта рубашка затянет на аукционе Формулы лет через двадцать. Уйдёт к кому-нибудь за приличное состояние. Ещё у Чанёля есть плюшевый медвежонок, которого в тире выиграл Бэкхён — на аттракционах. Говорят, Чанёль с ним спит. Только пока никому не удалось развести Чанёля на мишку — на кон мишку Чанёль ставить отказывается. Наверное, боится продуть так же, как рубашку.

— А ты ставил что-нибудь на кон?

— Один раз. Трассер. Чанёль хотел его заполучить, но не смог. На самом деле во время каждой гонки пилоты делают ставки, просто об одних становится известно всем, а другие проходят тихо, междусобойчиками. А ты решил что-то поставить на кон?

— Пока не знаю, но подумаю об этом. А ты хотел выиграть мишку Чанёля?

— Было дело. Там особенный мишка. Болтали, что он был изготовлен ещё на Земле уйму лет назад. Ну и он симпатичный. И большой.

— Насколько большой?

— Больше тебя.

— Серьёзно? — Хань вопросительно уставился на Чонина. — Такой большой?

— Угу. Такой большой.

— Тогда я понимаю Чанёля. На его месте я б тоже не стал рисковать и ставить на кон такого мишку.

— Это скучно. А я бы поставил. И выиграл бы.

— Ничуть не сомневаюсь. И уверен, что на Саргас ты тоже собираешься выиграть. Но если выиграю я, я хочу кое-что от тебя получить.

— И что же ты хочешь? — заинтересованно протянул Чонин, внимательно разглядывая Ханя.

— Хочу полёт с тобой в одном болиде.

— М-м-м? — На лице Чонина застыло недоумение.

— В свете одного твоего замечания. Ну? Дошло или нет?

Чонин вспоминал целую минуту, какие он вообще делал замечания, а потом расплылся в коварной улыбке. Как видно, всё же вспомнил правильно.

— Но только если выиграешь. Не иначе.

========== Глава 16 ==========

Комментарий к Глава 16

Доброй ночи всем котикам ♥ Бета к вам вернулась, как и обещала :)

Сколько верёвочке ни виться, а конец будет.

Русская пословица

Глава 16

Чанёль не думал, что Бэкхён примет его предложение поужинать вместе, но неожиданности случались — Бэкхён ответил согласием и пришёл в ресторан на центральной станции Саргас.

В молчании Чанёль отодвинул стул, дождался, пока Бэкхён сядет, и аккуратно придвинул стул к столику. Устроившись напротив, Чанёль кивнул официанту, тот открыл бутылку шампанского, наполнил их бокалы, а второй официант расставил перед ними блюда и столовые приборы. Когда же за столиком они остались лишь вдвоём, Чанёль поднял свой бокал и слабо улыбнулся.

— Чудесно выглядишь. Похоже, воздух на Скорпио пошёл тебе на пользу.

— Ты был когда-то в поместье Пионовый Закат. Там мало что изменилось, — отозвался Бэкхён и осторожно прикоснулся к бокалу.

— Четыре года назад. А кажется, будто вечность назад.

Бэкхён хмуро посмотрел на него из-под чуть растрёпанной чёлки и высказался несколько безжалостно:

— У тебя нет шансов, пока Чонин на трассе.

— Я не об этом хотел поговорить. — Чанёль сдержал раздражение, ведь он в самом деле позвал Бэкхёна в ресторан не ради гонок, а ради них обоих. И это никаким боком гонок не касалось.

— А о чём тогда? Ты ведь ни о чём другом думать не способен. Чемпионский титул волнует тебя больше всего прочего. В сравнении с этим я мелок и ничтожен, и не стою твоего внимания.

— Перестань. Когда такое было? Ты же знаешь, что я люблю тебя.

— Любил. Сейчас я в этом не уверен. Сейчас я, скорее, уверен, что в последние годы был для тебя пустым местом. Кстати, у меня дома в гараже стоит тот болид, который ты собирал по собственным чертежам. Можешь забрать его в любое время.

Чанёль отставил бокал и вздохнул — всё было куда сложнее, чем ему представлялось. Он хотел сказать Бэкхёну, что знает правду о медицинском обследовании, но прямо сейчас такое признание могло обернуться чем угодно. Лучше придержать коней и подловить более удобный случай. Или лучше действовать спонтанно?

— Я скучаю по тебе. Очень.

Бэкхён выразительно хмыкнул и кивнул в сторону иллюминационного комплекса, откуда открывался потрясающий вид на трассу Саргас.

— Вот она, твоя мечта. И ты скучаешь? Прости, плохо верится в это. Я вообще удивлён, что ты вспомнил о моём существовании при виде этого великолепия и в предвкушении гонки.

— Бэкхён…

— Не нужно. Я буду болеть за тебя, как и раньше. Ты это знаешь. И я искренне желаю тебе удачи на трассе, но это всё. Не надо ни красивых слов, ни невыполнимых обещаний. Я понимаю, что семья для тебя будет помехой, пока ты в активном составе Формулы. Быть может, это даже и не твоя вина. Никто не виноват, что у нас одинаковый возраст, и что ты выйдешь из активного состава именно тогда, когда я… Неважно. Но я в самом деле не могу ждать. Прости.

Бэкхён решительно поднялся из-за стола, так ни разу не прикоснувшись к еде, и направился к выходу. Чанёль без долгих размышлений вскочил со стула и кинулся следом. Он знал, что Бэкхён снимал номер на пару уровней выше, так что догнал его без труда в коридоре и придержал рукой дверь.

Бэкхён оглянулся и набрал воздуха в грудь, дабы выплеснуть на Чанёля накопившееся возмущение, но не успел. Чанёль решительно захлопнул дверь за ними обоими, притянул Бэкхёна к себе и поцеловал, выражая тем самым накопившуюся тоску. Так даже лучше: никаких объяснений и признаний, никакой подготовки. И, возможно, Бэкхён в итоге получит именно то, чего так сильно хочет.

Чанёль крепко сжал пальцами запястья Бэкхёна, чтобы погасить сопротивление, поволок к дивану в гостиной и свалил на мягкое. Удерживал и жадно целовал, потом выпутывал из ненужной одежды и продолжал помечать поцелуями каждый кусочек тела, пока необходимость в удерживании не исчезла. Слепо водил ладонями по бокам и бёдрам Бэкхёна, лаская губами и языком светлую кожу на животе, спускаясь всё ниже и задевая наливающийся возбуждением член, теряя остатки разума от запаха Бэкхёна, по которому он так сильно скучал. Добрался наконец до внутренней поверхности бедра, лизнул и твёрдо развёл ноги Бэкхёна, чтобы убедиться в ответном желании. Впрочем, Бэкхён никогда не говорил, что его чувства изменились. И не говорил, что больше не любит. Он просто ушёл.

— Не нужно… — с трудом прошептал Бэкхён, попытавшись оттолкнуть Чанёля. — Не хочу, если потом ты будешь сожалеть…

— Не буду.

И Чанёль решительно склонился ниже, чтобы провести языком по ложбинке меж аккуратных ягодиц, тревожа нежную кожу горячим неровным дыханием и влажными касаниями губ. Как умирающий от разлуки, что никак не может насытиться любимым и не верит, что вот он — перед ним и уже никуда не исчезнет. Хотя бы в ближайшие пару часов — точно не исчезнет.

Чанёль любовался замирающим от каждого его прикосновения Бэкхёном и не знал, что ему сделать или сказать, чтобы выразить свои чувства во всей их полноте. Не знал, как объяснить, что Бэкхён — самое драгоценное в его жизни, потому что только Бэкхён всегда был с ним рядом и всегда поддерживал, придавал сил, позволял опираться на плечо и дарил веру в себя. Всё это давно копилось внутри Чанёля, но не находило выхода. Он просто не представлял, как можно выразить всю глубину любви к Бэкхёну.

Бэкхён тихо застонал от лёгкого нажатия кончиками пальцев, подался навстречу, кусая губы и пытаясь спрятать расфокусированный взгляд. Его тело скучало по Чанёлю так же сильно, как сам Чанёль по сбежавшему супругу, по его доверчивой открытости со стеснительностью пополам.

Восемь лет прошло, а Бэкхён так и не разучился краснеть из-за его ласк. Смущался совсем как ребёнок. Это соблазняло Чанёля больше, чем что-либо иное. Чанёль знал каждый сантиметр тела Бэкхёна, как и Бэкхён — его тела, но всё равно из-за смущения Бэкхёна каждая новая их близость становилась особенной и неповторимой.

Чанёль мягким толчком соединил их собственной напряжённой плотью, провёл ладонью по лбу Бэкхёна, смахнув капельки испарины, коснулся губами кончика носа и зажмурился. Пульсация мышц вокруг его члена заставляла чувствовать удовольствие острее, умоляла забыть весь мир и свести его границы к одному лишь Бэкхёну. Это стоило долгой и увлечённой любовной игры, но Чанёль не мог себе позволить забыть о главном, поэтому решительно подхватил ноги Бэкхёна под коленями и сразу взял быстрый темп. Таял от сдавленных вскриков и от лёгкой боли в плечах, исцарапанных короткими ногтями. С трудом сдержался, когда Бэкхён выгнулся и кончил, забился под ним, но продолжил двигаться в том же быстром ритме.

Потому что сегодня мало было довести Бэкхёна до оргазма — требовалось сделать намного больше. Требовалось сделать мечту Бэкхёна реальностью. И именно поэтому Чанёль продолжал удерживать Бэкхёна на диване и двигаться, вталкиваясь в его тело и отгоняя собственное удовольствие куда подальше.

Бэкхён пытался вывернуться и ускользнуть, но Чанёль не позволил: с силой сжал запястья — до синяков, завёл руки Бэкхёну за голову, приник к губам, целуя требовательно и жёстко, и умоляюще — одновременно, вбиваясь в дрожащее под ним тело самозабвенно и настойчиво.

«Потерпи немного, малыш. Скоро тебе будет хорошо. Ещё лучше, чем было…»

Бэкхён в самом деле перестал вырываться, обмяк на диване, а после сам потянулся к Чанёлю, отвечая на очередной поцелуй. И Чанёль позволил им обоим сгореть в нахлынувшем безумии без остатка.

Тяжело рухнув на Бэкхёна, он умышленно остался в таком положении. Чтобы Бэкхён тихо лежал под ним, не двигался, согревался теплом его разгорячённого тела и был наполнен им до краёв. И Чанёль от души надеялся, что у Бэкхёна не было при себе ничего, и что Бэкхён накануне ничего не принимал. Вряд ли ещё раз представится такой удобный случай. Должно было сработать, учитывая, что раньше они следовали правилам и ответственно думали о защите.

Чанёль не сожалел. Даже в случае успеха у него имелся целый год в запасе, а больше года он всё равно не продержался бы. Перед новым сезоном и так прошёл комиссию со скрипом. Через год его просто уже не допустят, и Формула Определения станет для него недосягаемой. Ещё не поздно что-то придумать, но без Бэкхёна всё это лишалось смысла, а Бэкхён не вернётся при любом раскладе. И Чанёль просто не мог потерять его, не мог отпустить, не мог приказать сердцу не любить.

— Хочу тебя снова… — шепнул Бэкхёну на ухо после того, как отвёл в сторону влажную от пота прядь.

— Тебе нельзя. Твои руки…

— Чёрт с ними. — Чанёль припал губами к шее Бэкхёна, поддавшись новому всплеску возбуждения. Чем больше, тем лучше. Он мечтал о чемпионском титуле всё то время, пока гонял по трассе. Целых десять лет. О Бэкхёне он мечтал восемь лет, но эти восемь лет были как вечность. И ещё не всё потеряно. Наверное. Но вот они — и Саргас, и Бэкхён, и Формула. И только от Чанёля зависело, как всё в его жизни сложится дальше.

— Я так сильно скучаю по тебе… сердце моё… Просто вернись, хорошо?

— Не могу, — после долгой паузы отозвался Бэкхён, но послушно обхватил его ногами, приняв в себя его член со слабым стоном, выгнулся и запрокинул голову. Такой красивый — в оттенках желания и смущения, дрожащий — от предвкушения и жажды близости. И он думал, что Чанёль ни о чём не догадывается. Так даже лучше. Пока что.

— Я выиграю для тебя эту чёртову гонку…

— Не давай невыполнимых обещаний. И мне не нужна твоя победа… Я любил тебя любого — с кубком в руках или без. Ничего не изменилось. Я люблю, когда ты гоняешь. И мне плевать, есть у тебя соперники или нет, и на какой трассе. И я люблю твои руки. Даже перепачканные маслом и воняющие топливом. И кончаю от вида тебя в гараже, когда ты возишься со своим болидом. — Бэкхён крепко обнял Чанёля за шею и уткнулся носом в его спутанные волосы. Задыхался от их близости и всё ещё не позволял Чанёлю продолжить. — Всё остальное не имеет значения. Никогда не имело и не будет иметь. Мне не нужны титулы, кубки и прочая дребедень. Мне всегда был нужен ты сам и наш дом. С нами вместе. И с твоими порванными на заднице брюками, которые я зашивал на тебе собственноручно. Наверное, ты никогда этого не поймёшь, но это уже неважно…

На столе в центре комнаты назойливо запищало. Входящий вызов.

Чанёль прижал Бэкхёна к дивану, не позволив ответить. И они перешли к пылкому поцелую. Поцелуй длился дольше, чем жило терпение того, кто звонил Бэкхёну.

— Не отвечает? — хмуро поинтересовался следивший за мониторами на станции наблюдения Ифань.

— Увы. — Чонин вернул трубку на место и упал в кресло рядом. — Ну как?

— Препятствия он проходит блестяще.

— Не сомневаюсь. Он вообще чудесно смотрится на трассе, не находишь?

Ифань скорчил недовольную гримасу и с подозрением покосился на Чонина.

— Может быть. Но ему рано рассчитывать на головокружительные победы. Даже если ты будешь сутками с ним заниматься, он не станет твоей копией. У него великолепные зрительные рефлексы. Только погляди, как плавно и красиво чешет по секциям. Но с генератором Манолли он управляется так же, как любой другой гонщик. Он не ты, и он не способен делать мгновенные сложные расчёты на ходу. Пока смотрит — не способен.

— Он и не должен быть моей копией, — пробормотал Чонин и сладко потянулся по-кошачьи. — Он должен создать собственный стиль на базе того, что он умеет сейчас, и на базе того, чему могу научить его я. Просто дай ему время. Он же дебютант и только пришёл в Формулу. Но он, несомненно, талантлив. И будет чемпионом непременно.

— Знаю… Но всё равно. Вы оба на трассе как огонь и вода. Он очень плавный, огибает любое препятствие быстро и красиво, словно подводное течение. А ты резкий и неуправляемый, агрессивный. Других выдавливаешь с трассы и сам вылетаешь, хотя порой ты очень точный. И иногда у тебя получается не вылетать, но всё равно движешься рывками и бросками, как хищник. Или змея. И я просто не могу себе представить, как эти два стиля можно сложить в одну коробочку. А без твоего стиля он никогда не научится разгоняться хотя бы за пятнадцать секунд.

— Позволь ему самому решать, как запихнуть в одну коробочку то, что — на твой взгляд — туда запихнуть нельзя.

— Не вопрос. Надеюсь, ты не потащишь его в кровать после тренировки.

— Перестань. — Чонин поморщился с досадой и зажмурился. — Он уже большой мальчик. Нянька ему не нужна.

— Не нужна, но он же всё сильнее влюбляется в тебя. А ты ничего не можешь ему предложить. Хотя… — Ифань вновь покосился на Чонина. — Ты же не… Ты… Вот идиот!

— Что, прости? — Чонин лениво приоткрыл один глаз.

— Идиот, говорю. Ты — идиот.

— И что?

— Ничего. На кой чёрт тебе это вообще нужно? Вы оба гоняете, у тебя истинная пара накрылась, ещё раз заключить брак ты больше не можешь, а он вообще из «непроизводящих» и чужак при этом. Тебя ничто не смущает? Если нет, добавлю: он дебютант, недавно в Формуле, с подорванной уверенностью в себе, хочет стать чемпионом, а ты его кумир и пока лучший во всей этой грёбаной Формуле. Как тебе картина?

— Могла бы быть и получше, но приходится работать с тем, что имеем. — Чонин вздохнул, запрокинул голову и снова потянулся. — Ифань, он бета, конечно, но от этого он хуже не становится. Но даже если ты так думаешь… напомню тебе, что мы с ним оба ущербны, так что друг друга стоим. Я не знаю, что из этого получится. Да и знать не хочу. К чему ломать себе голову и строить предположения, если можно просто жить?

Ифань долго смотрел на монитор и наблюдал, как Хань проходил двойную спираль, потом всё-таки тихо заметил:

— Ты мог просто жить и не возвращаться на трассу. Но вернулся.

— Потому что у меня больше ничего нет. Ты знаешь.

— Глупости. Это ты так думаешь.

— Ну конечно! Пф! Я никто без всех своих чемпионских титулов и гонок. Ничего не стою. И да, я всегда этого боялся и боюсь до сих пор. И нет, я уже не тот глупый мальчишка, который рвался первым к финишу только из-за страха проиграть и огрести от тренера и главы команды на орехи.

— Ты боишься до сих пор, — упрямо возразил Ифань.

— Боюсь. Но победа давно перестала иметь значение. Да и страх изменился. Но ты прав — я боюсь. И пока я боюсь, я буду гонять и дальше. — Чонин выбрался из кресла и сдёрнул поближе к ангару, куда Ханю полагалось вернуться через несколько минут. Задушевными беседами с Ифанем Чонин был сыт по горло. Не потому, что злился на Ифаня, а потому, что ненавидел обсуждать собственные слабости.

— Что скажешь? — весело поинтересовался Хань, ввалившись в раздевалку и подлетев к Чонину. — Я смог сделать это за девятнадцать секунд. Я герой?

— Может быть… — Чонин невольно улыбнулся — Хань радовался как ребёнок несчастным девятнадцати секундам на разгон вместо двадцати двух.

— Герою полагается награда…

Чонин задумчиво погладил Ханя по голове, расправил тёмно-пепельные пряди на макушке и тронул губами висок. Хань тут же обхватил его за пояс и тесно прижался к нему всем телом, по-прежнему затянутым в форму.

— Ты помнишь нашу ставку?

— Твою ставку, ты хочешь сказать? — уточнил Чонин и прикрыл глаза из-за приятного лёгкого поцелуя, оставленного губами Ханя на его шее.

— Пускай. А ты хочешь сделать собственную ставку?

Пришлось задуматься и закусить губу.

— А если хочу?

— Какую? — оживился Хань и вопросительно посмотрел на него сияющими глазами.

— Ладно… если ты выиграешь, мы совершим полёт в одном болиде. И я тебе обещаю — этот полёт ты никогда в жизни не забудешь. — Чонин попытался спрятать многообещающую улыбку, но вышло паршиво.

— А если победишь ты?

Чонин кончиком пальца нарисовал невидимую линию на щеке Ханя, потом обвёл розовые губы, чуть наклонился и невесомо коснулся их поцелуем, лёгким и невинным.

— Если гонку выиграю я, ты станешь моим. Навсегда. А если гонку выиграет кто-то другой, мы расстанемся. Тоже навсегда, — безжалостно договорил Чонин. — Победа есть победа. Какой бы она ни была. Это — моя ставка.

— Что? — потрясённо выдохнул Хань, глядя на него с изумлением и недоверием сразу.

Чонин осторожно отстранил его.

— Ты слышал.

Он вышел вон и решительно закрыл за собой дверь, отсекая тонкой преградой и Ханя, и боль, и всё остальное вместе с собственными сомнениями.

Когда сомнений становится слишком много, лучше рассечь их одним ударом — без жалости и колебаний. Словно пресловутый гордиев узел. Чтобы не мучить других и себя.

Ещё и Бэкхёна нет под рукой, когда он так нужен…

========== Глава 17 ==========

Комментарий к Глава 17

От беты:

День добрый, котики :) Несу вам мороженку, то есть, продолжение.

Хорошего дня и настроения :)

Делай то, что по душе

На своём стальном коне -

Мы здесь, чтоб полночь взорвать!

Ария — Пробил час

Глава 17

На трассе Саргас традиционно не проводили свободный заезд и квалификацию раздельно. На трассе Саргас и свободный заезд, и квалификацию, и саму гонку проводили сразу.

Сначала гонщики проходили два круга для знакомства с трассой, потом двадцать кругов квалификации. Гонка начиналась после перерыва — два стандартных часа. И это была самая длинная гонка в Формуле — сто кругов. Результаты гонки в системе Саргас котировались выше всех остальных вместе взятых. Именно после Саргас судостроительные компании получали рекордное количество заказов и заключали уйму контрактов даже на государственных уровнях.

Не слишком хорошее отношение к Империи Антарес не распространялось на трассу в Саргас, как ни странно. Система Саргас по-прежнему оставалась легендой и самой грандиозной трассой в истории не только Формулы, но и человечества вообще. И именно гонки в Саргас приносили Империи немалый доход.

Традиционно гонку почтил своим присутствием сам Император, но транслировать это выдающееся событие имели право только имперские компании. Даже Бэкхёну с его блатом в виде Чонина и Ифаня не особенно повезло — его и близко не подпустили к «запретной станции». Пришлось ему довольствоваться парадным видом удельного принца У и князя первого ранга Кима. Оба представляли «сливки» имперского общества — помимо того, что были легендарнымигонщиками. Ну и, разумеется, вся Империя в полном составе болела за Ким Чонина, ничуть не смущаясь по поводу своего единодушия.

Ифань пожал плечами и сказал Бэкхёну всего одно слово: «Патриотизм».

Представители прочих государств смотрели на Чонина волками и болели за кого угодно, только не за него. Впрочем, Чонина это совершенно не волновало. Судя по его решительному виду, он намеревался выиграть эту гонку. Вопреки всему.

Свободный заезд и квалификация прошли без эксцессов. Результат оправдал всеобщие ожидания: Чонин пришёл первым, вторым стал Хань, а третью позицию урвал Чанёль. Дальше вот сложилось всё несколько странно: четвёртую позицию получил гонщик из Три Сотни на болиде Солар, пятую и шестую позиции поделили До Кёнсу и О Сэхун, а Тао смог занять лишь одиннадцатую позицию.

Во время перерыва Ифань не стал отчитывать бедного Тао, просто искоса глянул, отвернулся с неприкрытым разочарованием на лице и напустился на Ханя, который ничем это не заслужил — квалификацию он прогнал достойно и красиво.

Тем не менее, Тао заметно побледнел, убрался поближе к болиду и пялился после на работу техников, сосредоточенно кусая губы с убийственно серьёзным видом.

Чунмён ни во что не вмешивался, хотя явно испытывал недовольство из-за результата квалификации. Он даже Ханю ничего не сказал по поводу второй позиции.

За десять минут до выхода болидов на стартовую линейку Бэкхёну пришло текстовое сообщение. Он открыл мигающий конверт на наладоннике и прочёл записку от Чанёля.

«Люблю тебя, сердце моё».

Невольно он улыбнулся, потом поспешно спрятал наладонник. В любви Чанёля он не сомневался, но хотел от Чанёля не только этого. И не только того, что уже было. Быть может, он хотел слишком многого, но ему самому так не казалось. Он просто был уверен в своей способности сделать Чанёля счастливым, а вот в гонках Формулы побеждать вечно невозможно. Всегда найдётся кто-то помоложе и поталантливее. Даже Чонин побеждал не всегда — в его карьере случались и серебро, и провалы. Пусть мало, ничтожно мало, но ведь было. И это — если не думать о нынешних проблемах Чонина и его попытках вернуться в Формулу.

— Итак, впереди нас ждут сто кругов Саргас. Сейчас каждому из вас кажется, что это много, но потом мы все дружно удивимся: «Как?! Уже последний круг?» Так всегда бывает на трассе в системе Саргас — ветераны помнят это особенное чувство. Впрочем, вся трасса Саргас — это нечто особенное и непередаваемое. Сейчас болиды выстраиваются на стартовой линейке. Обратите внимание на два алых болида в центре. Это восемьдесят восьмой и седьмой из конюшни Трансформер. Сегодня лучшие позиции принадлежат им. «Король трассы» Ким Чонин, за тебя болеет вся Империя Антарес. Не знаю, что ты сейчас чувствуешь, но на твоём месте я бы собой гордился. Седьмой — это Лу Хань, дебютант конюшни Трансформер, который уже заставил всех с собой считаться. Были острые моменты, ох, были. Ветераны уже не раз покрывались холодным потом, когда этот мальчик уводил у них золото буквально из-под носа. Толпа бет уже поставила на тебя — гордись и ты. На третьей позиции красуется синий болид Эльдорадо и Весельчак Пак Чанёль, номер шестьдесят один. Чанёль, я снова поставил на тебя денежку — имей в виду. Продуешь — будешь должен. Дальше у нас…

Гонщики обычно всегда подключались к комментаторскому каналу — тоже традиция, но мало кто всерьёз обращал внимание на трёп комментатора. Как правило, выхватывали лишь сообщения о лидерах, потому что во время гонки немного не до таблиц с промежуточными результатами, да и что там разберёшь, если параллельно подключены внутренние каналы между гонщиками одной команды и командный канал с «мостиком», то есть, главой конюшни и тренерами. А иногда и межкомандные каналы работали — на Саргас это допускалось.

— Хань, постарайся не облажаться, — сухо заметил Чунмён за три минуты до старта и переключился на Чонина. — Не лезь на рожон.

— Тебя спросить забыл.

— Тогда напомню, что ты два года назад влип и сейчас уже никому не нужен. И я позвал тебя не для того, чтобы ты хватал золото. Ты всего лишь…

На канале связи прозвучал отчётливый щелчок — Чонин просто вырубил связь с главой команды Трансформер.

— Сломал тумблер, — предположил Ифань и посмотрел на Чунмёна с недовольством. — Прекрати, хорошо? Ему и так паршиво, к чему напоминать о больном? И эта победа ему необходима, как воздух.

— Пусть только попробует победить…

— Чунмён, довольно, слышишь? Уж не знаю, чем ты руководствуешься, но он этого не заслужил. Он и так два года провёл как в клетке и почти без надежды. Ты хоть представляешь, каково ему было снова сесть в болид после того, что случилось? И каково было выйти на трассу спустя два года? Ну и подумай о том, каково ему было во время открывающей гонки, когда он по твоей милости даже до финиша дойти не смог. Вообще. Даже последним. А ведь он всегда заканчивал гонки. Всегда приходил к финишу. Нельзя так. Если ты хочешь, чтобы побеждал Хань — делай что-нибудь для этого. Придумай для Ханя более эффективные учебные комплексы, внуши ему уверенность в себе, амбиции или ещё что. Но победа Ханя зависит только от самого Ханя. Чонин тут не при делах. Так к чему отыгрываться на Чонине и за его счёт? Тебе не кажется, что с него довольно уже разочарований и подстав?

— Это пустая лирика, — отрезал Чунмён безапелляционным тоном. — Он сам вернулся на трассу. Никто его не заставлял. И он прекрасно знает, что такое Формула. А раз он принял моё предложение, то и играть должен по моим правилам. Я честно ему сказал, что кандидат в чемпионы у меня уже есть. И мне нужен лишь лидер в команде. Всё. Я не просил его побеждать.

— Как об стенку горох, — устало подытожил Ифань. — После этого сезона я ухожу из команды. Считаю, ты должен знать это уже сейчас, чтобы заняться поисками нового тренера.

— Ифань, какого чёрта?! — возмутился Чунмён, который точно не ожидал услышать нечто подобное.

— Я уже высказался. Если ты не понимаешь, о чём я тут толковал столько времени, то это твои личные трудности. Но я не намерен больше смотреть на это. Если ты хотел сделать команду лучше, то вот он — твой шанс. Под номером восемьдесят восемь. Если ты хотел сделать Ханя чемпионом, то вот он опять — твой шанс под номером восемьдесят восемь. Если ты этого не понимаешь и хочешь дальше гробить и себя, и команду, то вперёд и с песней, но без меня. Я слишком стар для этого и бесконечно устал биться головой в стену. Надоело.

— И чем же ты займёшься? Да и кому ты будешь нужен? Другие команды не потянут такого тренера, учитывая размер твоего вознаграждения.

— И что? Думаешь, в Империи нет своих гонок? Не Формула, конечно, но мне хватит, чтобы скрасить старость. И ты всерьёз думаешь, что меня волнует размер моего вознаграждения? У меня в собственности половина планеты и куча станций. Попробуй представить себе ничтожность моего нынешнего вознаграждения на этом фоне. И ты меня сейчас просто убил. Неужели ты думаешь, что я занимался гонками хоть когда-нибудь из-за денег? Или ты думаешь, что Чонин тоже из-за денег гоняет? Он при желании может купить не просто твой дом в Лира, а дом вместе с планетой в нагрузку.

— Неужели? Он же вечно без денег.

— Это из-за формальностей. Пока ему нет тридцати, ему положено отчитываться перед отцом по поводу всех финансовых операций за пределами Империи. Ничего сложного, но традиционные формальности весьма утомительны и обременительны. И ты же знаешь его гордыню. Для него просто это всё слишком унизительно, потому он живёт на жалкое вознаграждение за гонки. Так ему проще.

— С чего такие сложности? — фыркнул Чунмён. — Он же не принц, как ты, а всего лишь князь.

— Первого ранга, прошу заметить. Если удельных принцев в Империи двенадцать, то князей первого ранга всего два. На тот случай, если ты не в курсе. И на тот случай, если ты опять не в курсе, Император носит фамилию Ким. Ну как, шевелишь извилинами? Пошевели ещё: второй князь первого ранга тоже носит фамилию Ким. Соображаешь что-нибудь? Можешь ещё и припомнить в деталях гордыню Чонина и попытаться сделать хоть какие-нибудь выводы. А ещё можешь вспомнить о том, что я вообще-то старше Чонина, что совершенно не мешает ему плевать на формальности, этикет и церемониал.

— Обычно ты рычишь в таких случаях, — тихо заметил молчавший до этого мига Исин. — Но на Чонина не рычал никогда.

— Умница, — довольно кивнул Ифань. — Надо полагать, у меня была причина не рычать, а у Чонина была причина пренебрегать в моём случае всей этой церемонно-традиционной шелухой. И это всегда лежало на поверхности. По-моему, вполне достаточно, чтобы сделать хоть какие-нибудь выводы.

— Ты хочешь сказать, что Чонин… — Чунмён помолчал, видимо, собираясь с духом. — Чонин принадлежит к императорской семье?

— Тут были бурные овации. Осенило, да? Родство не самое близкое. Уже куча поколений сменилась, но у них общие предки, и с этим нельзя не считаться. Не волнуйся, ни семья Чонина, ни он сам не претендуют на Корону и трон, но родство с Императором является признанным.

— Мне нет до этого дела. Я же не подданный Антарес.

— Я и не говорил, что тебе должно быть дело до таких деталей. Но не смей презирать его только потому, что он якобы вечно без денег. И не думай, что в его случае хоть что-то можно решить деньгами. Князь или нет, но он гонщик от Бога. И вот до этого тебе должно быть дело. Потому что заполучить его в Трансформер было неслыханной удачей. Если собираешься такую удачу просрать, то я хочу, чтобы ты хотя бы представлял себе грядущие потери и их размер. Считай, что это я делаю исключительно из природной вредности. И, к слову, мы все дружно пропустили старт.

Все тут же уткнулись в мониторы и лихорадочно зашарили по таблицам с промежуточными итогами. Первым по трассе гнал Чонин, за ним рвались Чанёль, Тао и Хань, остальные болтались в семи секундах от этой четвёрки.

— Тао, убери жопу с трассы! — рычал Хань по внутренней связи. — Куда ты лезешь?

— Пусть лезет, мы ж только начали, — хмыкнул в ответ Чонин. — Тао, никуда не вздумай убирать жопу, только соблюдай баланс, иначе труба охлаждения по тебе возрыдает горючими слезами. А если возрыдает, то ты уйдёшь в хвост вместе с жопой.

— Есть оставить жопу на трассе, — весело отозвался Тао и попытался потеснить Чанёля, да не на того напал.

— Поймаю — уши надеру, — активировав межкомандный канал связи, предупредил Чанёль мрачным голосом.

— Смотрите-ка, кто возжелал пообщаться… — довольно протянул Чонин.

— А ты вообще молчи, а то тоже ушей лишишься.

— Рвёт и мечет, однако. Хань, кусни его за задницу, а?

— Ничего этот сопляк мне не сделает.

— Сам сопляк, — буркнул обиженный Хань.

— Хань, поднажми, — резко велел Чунмён. — Чанёль, сгинь с канала связи. Совсем охамел.

— Межкомандный канал не запрещён правилами, ничего не знаю.

— Хань, отставить, — скомандовал Чонин. — Не перегружай двигатель. Впереди ещё дофига кругов — успеешь в лидерах побывать, как и остальные.

— Ах ты… Мелкий засранец! — обрушился на Тао Чанёль, потому что Тао лихо обошёл его на входе в спираль.

— От засранца слышу. Посторонись, старичок. Чонин, подвинуться не хочешь?

— Да как-то не особенно. Надеюсь, тебе нравится вид на мою корму, как и всем прочим.

— А ты куда лезешь? А ну на место вернулся!

Это Чанёль и Хань уже сцепились за третье место во главе гонки.

— Чем они занимаются? — возмутился Чунмён, шокированный выходкой Тао. — Тао, ты там что вообще делаешь?

— Гоню по трассе, как мне и полагается. А что? Какие-то проблемы? Или у меня нет права побороться за чемпионский титул?

— Завянь. Просто не слушай его и гони себе дальше, — подсказал алгоритм действий Чонин. — Хань, тебя это тоже касается. Можешь обойти — обходи. Просто помни о балансе и температуре движка. И о том, что до финиша нам всем ещё далеко.

— Но это не мешает тебе чесать впереди Вселенной всей, — сердито буркнул Хань.

— Кто успел, тот и съел. Это у меня инерция после старта.

— Какая ещё инерция? Придурок, вперёд смотри, — снова влез в разговор на канале связи Чанёль.

— Крепче за шофёрку держись, баран, — не остался в долгу Чонин и погнал вперёд с вращением болида, увеличивая разрыв.

— Вот гад! — восхищённо выдал Хань и тоже прибавил скорость, правда, за счёт взаимодействия полей болида со стенками трубы из хромпластика — это он умел.

— И куда это ты собрался, мелочь пузатая?

— Тебя спросить забыл!

Пока Хань и Чанёль самозабвенно собачились на трассе и на канале связи, Тао умудрился собрать волю в кулак и обойти Чонина на горках. Неслыханное дело.

— Ну что, съели? — радовался Тао с детской непосредственностью. — А я первый!

— С чем тебя и поздравляю, — весело отметил Чонин. — Привет тебе, туманность. Надеюсь, ты хорошо сейчас другим расчистишь дорогу.

— Вот холера! — в один миг поскучнел Тао, сообразив, насколько круто он влип.

— Ты только не расслабляйся, там чуть дальше ещё и пояс астероидов, — добил его Чонин. — А потом пылевые кольца. И Бука.

— Кто?

— Не кто, а что. Бука. Вредный астероид. Довольно крупный, зато с непредсказуемой орбитой — он застрял между секциями, так что попотеть придётся. И это ещё цветочки. Но ты сам так рвался вперёд, что было бы некрасиво не пропустить тебя.

— Чонин, ты знаешь, что ты зараза? — тихо поинтересовался Хань.

— Я не просто это знаю. Я вообще этим горжусь. Завидуешь?

— По-чёрному.

— Какие твои годы? Может, в моём возрасте ты вообще будешь мерзким брюзгой.

Чунмён закрыл глаза ладонью и обречённо вздохнул — он явно был морально не готов к эффекту Саргас, но на трассе Саргас всё всегда выходило за рамки — так или иначе. Гнать по трассе Саргас — это всё равно что мчаться по радуге или навстречу райским вратам.

— Они грызутся, но кажутся такими счастливыми сейчас, — пробормотал Исин и мягко улыбнулся.

— Это Саргас, — улыбнулся в ответ Исину Ифань. — Магия Саргас. Кому-то Саргас приносит удачу, а кому-то несчастье. Тут уж никогда не угадаешь…

========== Глава 18 ==========

Комментарий к Глава 18

Вечер добрый всем котикам :)

Несу вам новую главу,

ваша бета :)

Я король дороги, я король от Бога,

В ад или рай — сама выбирай!

Ария — Король Дороги

Глава 18

Тао удерживал лидирующую позицию целых двадцать кругов, потом его сменил Чанёль. Должно быть, зрители в залах наблюдения на общих станциях ревели от восторга — Ифань без особого труда мог себе это представить. Несмотря на переменчивую удачу в своей карьере, Чанёль пользовался неизменной популярностью у поклонников Формулы Определения.

Чанёль продержался на лидерской позиции ровно до середины гонки. Потом его обошёл Хань, вызвавший тем самым прилив энтузиазма у Чунмёна. Чунмён чуть ли не сюсюкал на канале связи и хвалил Ханя то так, то эдак без устали. И даже не смотрел на таблицы. И плевать хотел на то, что Чонин шёл пятым, а Тао болтался во второй десятке с перегревшимся движком. Пришлось Чонину и Ифаню самостоятельно отправлять Тао в трубу охлаждения.

— Не слишком ли ты расслабился? — тихо поинтересовался у Чонина Ифань.

— Дыши ровно. У меня ещё полно времени. Скоро условия изменятся немного, а трассу я знаю.

— Может быть, но ты ещё ни разу не вылетел и идёшь в рваном стиле только на расчётах — я волнуюсь. Это не тот способ, которым можно выиграть гонку. Ты идёшь так, словно молоко расплескать боишься. Просто дай себе свободы, слышишь? Ты гоняешь не так. Меня не обманешь.

— Я не собираюсь вылетать вообще. Я собираюсь победить «чисто». Без единой ошибки. Просто подожди немного.

— Уверен, что сможешь обойти Ханя?

— И его. И любого другого. Это моя гонка, не волнуйся.

— Не могу. Уж прости. Как ты?

— В порядке. Я же сказал — не волнуйся. Болид тоже в порядке — ты сам его проверял.

— Ладно, я жду. Покажи всем, что ты вернулся по-настоящему.

— Ну я же всё ещё Король Трассы. Или уже нет? — На канале связи прозвучал тихий и немного грустный смешок. — Просто в это только мы вдвоём и верим, да?

— Ты всё ещё лучший, Чонин. Не думай ни о чём и просто гони так, как ты любишь.

— Не могу. Не думать. О нём. Но, может, оно и к лучшему, тебе не кажется?

— Только если он способен это оценить. Но если нет, то к худшему. Чонин, он не нужен тебе. Правда. Тебе ничего не нужно. И никто тебе не нужен. У тебя уже есть всё. Не повторяй своих прошлых ошибок, пожалуйста. И не смешивай гонки и чувства. Ни к чему хорошему это не приведёт.

— Нет у меня ничего, Ифань. Чунмён прав — я никому уже не нужен. И понадоблюсь резко и всем только тогда, когда выиграю. Но это как-то… жалко, что ли.

— Ты раньше этого боялся, но сказал недавно, что страх стал другим. Или ты по-прежнему боишься, что ничего собой не представляешь в отрыве от своих побед? Правда, что ли?

— Уже не уверен. Поглядим, что дальше будет. Я думал… думал, что нужен ему. Даже без побед. Но чёрт его знает… Что будет, если я не выиграю?

— Ты проиграешь. Всё просто, Чонин.

— Но гонка от этого не станет хуже.

— Не станет. Если не считать того, что она перестанет быть честной. Чонин, прямо сейчас на этой грёбаной трассе нет ни одного гонщика, который был бы лучше, чем ты. Ты должен выиграть. Понятия не имею, откуда в твоей голове столько чуши и нелепых сомнений, но если ты не выиграешь сегодня, эта гонка будет полной подставой. Хань, конечно, очень талантливый мальчик, но он ещё не готов с тобой тягаться по-настоящему. Ты можешь уступить ему, если тебе так хочется, но такая победа ничему его не научит. Только хуже сделает. Потому что он всё равно поймёт, что победа эта была липовой. Как шуба с чужого плеча или подачка. Не надо делать глупостей, хорошо? И эта победа нужна тебе больше, чем кому-то ещё. Ты должен почувствовать это. И ты должен вернуться полностью. Не на словах. По-настоящему. Выкинь всё из головы и просто позволь своим стремлениям вести тебя. Сам увидишь всё собственными глазами. И увидишь то, что вижу я отсюда. Хорошо? Просто забудь эти два чёртовых года. Вообще всё забудь. Ты всё ещё Король Трассы, вот и будь им.

— Убедил, — отозвался после долгой паузы Чонин. Его болид рванул вперёд с хорошо знакомым Ифаню напором, в истинном стиле Чонина. По-настоящему.

— Ну наконец-то, — слабо улыбнулся Ифань и с чувством облегчения откинулся на спинку кресла. — С возвращением, Кай. Трасса по тебе соскучилась.

— Вы видите то же самое, что вижу я? — разорялся на общем канале Бэкхён. — Вы действительно видите это? Вы видите эту резкую перемену? Словно на машине времени на два года назад, ведь так?

А посмотреть было на что. Чонин перестал маяться дурью. Ход его болида больше не казался неровным и резким. Он шёл уверенно и с хищной грацией, не замедляясь ни на миг даже в поясе астероидов. Вертикальное вращение, горизонтальное, вокруг продольной оси болида… Филигранное управление, сложные фигуры, красота и рациональность. Вот теперь не только Ифань, но и все могли видеть настоящего мастера, который вернулся на трассу спустя два года. Дрифтинг, прохождение двойной спирали чисто и без нестыковок, стрелой сквозь секцию «маятников», снова вращение и безупречное прохождение узких ворот. Три секунды, чтобы обойти соперников и догнать Ханя. И ещё одна секунда, чтобы обойти и Ханя. Две секунды, чтобы уйти вперёд, наращивая скорость.

— Какого чёрта! — зарычал на канале связи Чунмён. — Он с ума сошёл?

— Что… это же… — растерянно пробормотал Хань. Ещё не дошло, но скоро он тоже всё поймёт. Быть может.

— С возвращением, Кай, — тихо отметился на межкомандном канале Чанёль, который тоже вспомнил подлинный стиль Чонина. Ещё бы он не вспомнил, ведь гонял вместе с Чонином в одной команде. — Я уж думал, что ты не вернёшься вовсе. Никогда.

— Мне тоже так казалось, не волнуйся, — отозвался Чонин и увеличил разрыв до семнадцати секунд. А до финиша оставалось восемнадцать кругов.

— Если бы вы знали, что творится сейчас на станциях наблюдения Империи Антарес, — продолжал вещать в прямом эфире Бэкхён. — Они смеются и плачут одновременно. Кажется, Кай всё-таки вернулся. Ну, если мои глаза меня не обманывают. Как и ваши глаза — всех вас. Даже намёка на неровности не осталось. Только посмотрите на эти чёртовы таблицы… Нет, вы ж посмотрите! На это стоит посмотреть. Двадцатисекундный отрыв! Дайте мне выйти в иллюминатор! Что-то мне подсказывает, что нас ждёт новый рекорд. И нет! Ну вы посмотрите только! Он не собирается останавливаться на этом! Восемьдесят восьмой на ваших мониторах! Мы все — очевидцы эпохального события! Мы все просто чёртовы везунчики! Он в самом деле вернулся!

Чонин даже не притормозил на финише — прошёл по прямой и погнал вокруг системы Саргас. Он всегда раньше отмачивал подобное и называл это «круг почёта».

— Грёбаный ты выпендрёжник, Чонин, — фыркнул Ифань, продолжая довольно улыбаться.

— И это твоё поздравление? Ну спасибо тебе.

— Всегда пожалуйста. Только скажи, если захочешь, чтоб я тебя спустил с небес на землю. Сейчас никто уже так не делает.

— Делает. Я. Не нравится — не смотри.

— Угу. И как ощущения?

Чонин тихо засмеялся, умолк, а потом всё же признался:

— Как никогда. Кажется, вспомнил вкус свободы. И вспомнил, как надо летать. Странное чувство. Хорошо позабытое.

— Страх ушёл?

— Он никогда не уходит, Ифань. Но… мне хорошо, если ты об этом.

— Как ноги?

— Не болят. Сейчас. Всё в порядке, не стоит волноваться.

— Ты вернулся. Поздравляю, — вклинился Шунь на разрешённом имперском канале связи.

— Спасибо.

— Папа!

— Кай тоже тут.

— Я слышу.

— Возвращайся в ангар, Чонин. Сегодня слинять с церемонии у тебя не выйдет — она просто без тебя не состоится вовсе.

— И чёрт бы с ней…

— Нет уж, чеши в ангар. Тебе придётся влезть на подиум, хочешь ты этого или нет. Иначе имперцы разорвут тебя в клочья в приступе праведного негодования…

Чонин заскочил в раздевалку, чтобы снять форму. И там его ждал Хань. Молча поднялся с лавки и сжал кулаки. Чонин отвернулся к шкафчику и завозился с ремнями и замками.

— Ты…

— Я победил. Если ты об этом. Судя по всему, тебя это огорчило. Извини.

Хань задохнулся от возмущения.

— Огорчило? Ты так это называешь? Да ты всё время притворялся! И зачем? Делал вид, что ты уже не тот, что прежде, а сам!.. Ты всё это время и в полсилы не гонял, а делал вид, будто это всё, на что ты способен! И ставки эти… Это было подло, знаешь? Дай угадаю… Тебя так сильно расстроила твоя неудача два года назад, а потом ещё Чунмён подгадил, и ты решил отыграться сразу и за всё? Да ещё и трасса удобная подвернулась — Саргас. Выиграть на Саргас — это же грандиозно! Строил из себя заботливого наставника, а сам… жалкий неудачник! Тебя только победа и интересовала, да? А я, как дурак, не обратил внимания на россказни Ифаня о двух сотнях золотых… Ты же наплевал на команду! Тао не попал в тройку. И это из-за тебя! Ты всё время гонял только ради этого, да? Только твоя личная победа — и пусть всё катится к чёрту, так? Ещё и ставка эта дурацкая с твоими имперскими замашками. Ты с самого начала знал, что победишь, потому и…

Чонин закинул форму в шкафчик и резко повернулся, смерил Ханя внимательным взглядом, потом тихо спросил:

— А если бы я позволил тебе выиграть, тебя бы это удовлетворило?

— Победа есть победа. Тут сослагательное наклонение не к месту. И вообще…

— То есть, тебя бы это удовлетворило? Если бы я притворился, что не могу победить, да? Ясно.

Чонин направился к двери.

— Но я всё-таки не понимаю. К чему было столько времени заниматься ерундой и делать вид, что ты гоняешь уже не так? Скажешь хоть что-нибудь в своё оправдание?

— Мне не хочется ничего тебе говорить, — едва слышно отрезал Чонин и вышел из раздевалки, плотно прикрыв за собой дверь. Пошатнулся, но устоял на ногах. Точнее, его поддержали.

— Всё в порядке? — спросил Ифань и отпустил его.

Чонин молча кивнул и отвернулся.

— Наверное, не стоит этого делать, но всё же… А я ведь тебе говорил.

— Заткнись, ладно? И подслушивать тебе не к лицу.

— Заткнулся. И я не виноват, что тут отличная акустика. Сам дойдёшь до подиума? Надо продержаться десять минут. Дойти туда, продержаться — и всё. Справишься.

— Должен, — помолчав немного, твёрдо ответил Чонин.

— Неважно, что бы он там тебе ни наговорил, он всего лишь зелёный юнец и ничего не знает. Не принимай близко к сердцу.

— Не буду, — пробормотал Чонин и двинулся в нужном направлении. Ифань проводил его сочувствующим взглядом, оглянулся на дверь раздевалки и тяжело вздохнул. Не было печали — черти накачали.

Но этим черти не ограничились, потому что после церемонии Чунмён объявил общий сбор команды. Собрались в ангаре у болидов. И Чунмён пришёл последним — в компании мрачного, как туча, Исина.

Ифань встревоженно поглядывал на Чонина, но тот держался хорошо — вопреки всем опасениям.

Хань стоял в сторонке, сунув руки в карманы брюк, и ни на кого не смотрел — пялился себе под ноги.

Тао выглядел довольным, несмотря на свой довольно скромный результат после гонки.

Чунмён оглядел всех, степенно сложил руки за спиной и твёрдо отчеканил:

— Чонин, ты больше не в команде. Всё, что тебе причиталось, я перечислил на твой счёт.

Сказать, что все изумились…

— Что? — очень тихо уточнил Чонин, недоверчиво глядя на Чунмёна.

Хань вскинул голову и поражённо уставился на Чонина. Тот казался непривычно бледным и растерянным.

— Трансформер не нуждается в тебе, — ровным голосом медленно произнёс Чунмён. — Как выяснилось на практике, ты на роль лидера команды не годишься.

— Но почему же… — возмущённо начал Тао.

— Тебя кто-то спрашивал? Или тоже горишь желанием вылететь вон? — одёрнул его Чунмён. — Это моя команда. И мне решать. Вот я и решил. Следующую гонку мы проведём на двух болидах, а к четвёртой Ифань найдёт кого-то другого. Чонин уходит. Комиссия уже в курсе.

Хань пристально смотрел на строгий профиль, потому заметил, как дрогнули губы Чонина, но он ничего не сказал, просто двинулся в сторону выхода. Через пару метров, правда, остановился.

— Знаешь, я жалею, что принял твоё предложение и вернулся.

— Правда? — с сомнением спросил Чунмён. — Но я всего лишь предложил. Решил ты сам.

— Я и не отрицал. Но я жалею. Ты был чертовски убедительным. И это всё равно как дать птице крылья, а потом снова их сломать. Если бы я не вернулся… не испытал бы этого ощущения вовсе.

— Возможно. Но ты не сделал того, чего я от тебя хотел.

— Но я сразу тебе сказал, что не гожусь на роль ведомого. И я молчу о твоих странных методах и целях. Ладно. Это неважно. Я не стану желать тебе удачи. Только Тао и Ханю. Они заслужили. Ты — нет.

— Послушайте, но так же нельзя! — вновь возмутился Тао. — Он вполне справился же! И куда он теперь пойдёт? В Эльдорадо его не возьмут ведь, а в других командах…

— Это его проблемы. Не мои, — отрезал Чунмён. — Завтра явитесь на тренировку. Ифань…

Ифань не стал слушать ничего и рванул следом за Чонином, догнал у ремонтных боксов вовремя, подставил плечо и довёл до иллюминационного комплекса, помог сесть на мраморную скамью и опустился перед Чонином на корточки, осторожно сжал в ладонях смуглые пальцы и легонько погладил.

— Мы что-нибудь придумаем. Обязательно. И я тоже ухожу вместе с тобой.

Чонин помотал головой.

— Ты не можешь уйти. Не сейчас.

— Я не могу остаться. Поэтому я ухожу.

— Не надо. Останься, хорошо? Хотя бы до конца этого сезона.

— Я не собираюсь нянчиться со змеёнышем, наговорившим тебе столько гадостей и возомнившим…

— Ифань, я прошу тебя остаться. Нельзя его там одного бросать. И я хочу в этом разобраться. Чунмён слишком странно себя ведёт. Мы оба знаем его не первый год, и это вообще на него не похоже. Должна же у всего быть причина. Я хочу знать эту причину. Раньше он тоже жульничал иногда, но всё же предпочитал играть честно, а это… Я хочу знать правду.

— Зачем? Он всё равно выкинул тебя из команды и уже вряд ли…

— Это не имеет значения. Я просто хочу знать, что происходит.

Ифань крепко сжал пальцы Чонина в ладонях, долго смотрел ему в лицо, потом неохотно кивнул.

— Ладно. До конца сезона я останусь. Но потом меня ничто не удержит. Без тебя в этом нет больше смысла. Мы всегда с тобой соревновались. Без тебя Формула для меня никогда не будет прежней.

— Два года ты прекрасно обходился собственными силами.

— Только потому, что верил и ждал твоего возвращения. В конце концов, у меня тоже давным-давно ничего не осталось, кроме трассы. Теперь и трасса весьма условна. Но когда есть ты, с этим проще примириться. Следующая гонка пройдёт в системе Таир. Что делать будешь?

— Приму одно из предложений мелких команд. Мне их сделали много.

— А оно того стоит? Ни одна команда не располагает больше болидами Нитро и Фокус.

— Значит, пора что-то менять. Я остановился на Солар.

— Три Сотни? Серьёзно? У них же паршивая команда.

— Всё решаемо. Лидер команды из меня никакой, если верить Чунмёну, так что Три Сотни мне в самый раз. Хуже, чем у них уже есть, я не сделаю.

Ифань тронул волосы Чонина ладонью, взъерошил, потом пригладил и слабо улыбнулся.

— Ненавижу его.

— Не нужно. Хань ни в чём не виноват.

— Виноват. Просто сам этого не знает. Глаза б мои на него не глядели.

— Перестань.

— И не подумаю. Мне и так придётся присматривать за ним из-за тебя. Не требуй от меня большего. Можешь прощать ему всё, если хочешь, но я ничего прощать ему не намерен.

— Не говори так. Он… — Чонин закусил губу и умолк.

— Что?

— Нет, ничего. — Чонин устало провёл ладонью по глазам. — Так и знал, что это плохо кончится. С его стороны всё выглядело именно так, как он сказал. Да и я ещё сделал ставку накануне…

Ифань покачал головой. Тут его мнение с мнением Чонина совершенно не совпадало.

— То, что ты захотел вообще сделать такую ставку, должно было натолкнуть его на некоторые соображения, не касающиеся Формулы. Но не натолкнуло. Я ведь говорил тебе, ты не нужен ему, а он не нужен тебе. Вот и всё. Хотя ты тоже тот ещё придурок… выбрал худший из возможных способов. Вообще не представляю, как у вас с Шунем когда-то что-то получилось, если ты вечно творишь только глупости и брякаешь дурости, не подумав предварительно головой. Господин Спонтанность, чёрт бы тебя побрал… Вечно гонишь на одних эмоциях и вовсе без мозгов. Он же не из Империи и не понимает элементарных вещей. Ладно, забудь. Ногу давай.

Ифань осторожно тронул лодыжку Чонина и принялся аккуратно разминать мышцы, проводя пальцами от лодыжки к колену и обратно. Потом занялся другой ногой.

— Ну как?

— В этом не было необходимости, я же сказал, что всё в порядке.

— Ты уже дважды едва не навернулся, так что не ври.

— Ты не обязан со мной возиться.

— Заткнись, ладно?

— Я уже не отношусь к семье У. Целых два года.

— Ты навсегда останешься в семье У вне зависимости от вашего с Шунем развода, нравится это тебе или нет. И без разницы, какими при этом будут ваши с Шунем отношения. А за семью У несу ответственность именно я, так что кончай выделываться и начинай уважать старших. Ты точно уверен, что продержишься в этом гадюшнике один? Мне сложно будет метаться между Трансформер и Три Сотни.

— Три Сотни не такой уж и гадюшник, — весело хмыкнул Чонин, смахнув со лба длинную чёлку и криво улыбнувшись.

— Я про Формулу, вообще-то. В целом.

— Не волнуйся. Всё равно гонку в Таир мне придётся пропустить — ты знаешь правила. Смена команды во время сезона, комиссия, формальности и прочее. Как раз отдохну и побездельничаю.

— Фанаты будут в отчаянии и скорби.

— И чёрт бы с ними. Фань…

— М-м-м?

— Я просто хочу летать и никогда не возвращаться на землю.

— Ещё бы. Так ведь намного проще. Трусишка ты.

— Сдохнуть хочешь, да?

========== Глава 19 ==========

Комментарий к Глава 19

Бета профессионально косплэит тень отца Гамлета)))

Доброй ночи, котики :) Желаю вам лёгкой среды и очень надеюсь, что моя среда тоже не подкачает ;)

Там высоко нет никого,

Там так же одиноко, как и здесь…

Ария — Там высоко

Глава 19

Три долгие недели томительного ожидания после Саргас ухнули в никуда, когда они столкнулись нос к носу в дипломатическом доме Солнечной системы в столице Таир. Оба держали в руках новенькие карты с продлённым термином на время текущего сезона Формулы Определения.

— Я думал, что эту гонку комментирует Тэхён, — выпалил Чанёль, не придумав лучшего повода для беседы.

— Её в самом деле комментирует Тэхён. — Бэкхён безразлично пожал плечами и сунул свою карту в карман строгого синего пиджака. — Если ты помнишь, у меня контракт до конца сезона, так что деваться мне всё равно некуда. Результат жеребьёвки может вновь сложиться в мою пользу. Кроме того, я всё ещё сопровождаю Чонина.

— Угу, но Чунмён пинком под зад выкинул его из Трансформер. Я слышал, Чонин сунулся в Три Сотни, но к третьей гонке сезона его не допустили из-за “пересменки”. Он сможет выйти на трассу только в четвёртой гонке.

— Это не повод пропускать нынешнюю гонку хотя бы в качестве зрителя.

— Угу… — Чанёль повертел в руках собственную карту, тоже сунул её в карман — задний карман потрёпанных джинсов. Рядом с Бэкхёном он сейчас выглядел точно замарашка из гаража. Досадно, но ладно. Ему можно. Зато есть повод гордиться Бэкхёном — тот всегда как картинка. — Поужинаешь со мной?

— Зачем?

— Бэкхён, я восемь лет люблю тебя. И люблю прямо сейчас. И я не видел тебя целых три недели. Я скучаю. И это всего лишь ужин. Просто поедим и поболтаем. Расскажешь, как у Чонина дела, у тебя, послушаешь моё нытьё, наставишь на путь истинный… Не так уж и паршиво, не находишь? Чонин всё равно занят беготнёй по инстанциям и оформлением бумажек, так что не в силах тебя развлечь. А я могу вполне.

— Ну да, ну да… А к гонке готовиться?

— Гонка подождёт.

Бэкхён помолчал, помотав тем самым нервы Чанёлю, потом кивнул.

— В “Маленьком Пекине”, в десять. Я сам закажу столик. Только…

Чанёль невольно смешался под выразительным взглядом Бэкхёна.

— Уже понял. Вид должен быть соответствующим.

— Именно. А ты выглядишь, как бродячий пёс.

— Я и есть бродячий пёс, которого хозяин выгнал из дома, — с нескрываемой тоской в голосе подтвердил Чанёль. А ведь, и правда, раньше о его виде беспокоился Бэкхён, сейчас же делать это было некому. Бэкхён вообще ловко управлялся с домашними делами, если не считать кухню. Туда пускать Бэкхёна не стоило. Зато Чанёль великолепно готовил. К слову, Бэкхён отощал заметно. Небось, дома и не ел ничего, только по ресторанам и мотался. Скорее всего, так оно и было. К тому же, Бэкхён привык к чанёлевской стряпне, так что и рестораны ему не всякие подходили.

“Маленький Пекин” располагался на втором уровне крупнейшей орбитальной станции системы Таир, где устроили всех участников Формулы Определения. Ресторанчик относился к разряду мелких, но уютных. И здесь повсюду красовались живые растения, за которыми хорошо ухаживали.

Чанёль пригладил волосы, поправил воротник полосатой рубашки, пряжку ремня, проверил “стрелки” на тёмных брюках и тогда только подошёл к столику в углу. Бэкхён уже сидел там и лениво пил минеральную воду из высокого стакана.

— Чудесно выглядишь, хоть и исхудал.

— Ну спасибо за столь сомнительный комплимент. Я сделал заказ на двоих, но если хочешь заказать сам…

— Нет, вполне полагаюсь на твой выбор. Готовишь ты ужасно, но вкус у тебя прекрасный.

— И снова сомнительный комплимент. Ты решил меня добить сегодня?

— Просто говорю то, что думаю, — обиженно проворчал Чанёль. — И вовсе не сомнительные это комплименты. Я сказал о том, что мне нравится.

— Тебе нравится то, что я ужасно готовлю?

— Представь себе.

— А когда пришлось жрать мой омлетик, едва не рыдал.

— Потому что это было несъедобно. Прости. — Чанёль слабо улыбнулся, припомнив свой подвиг. Он тогда пытался доказать Бэкхёну, что его стряпню, в принципе, с голодухи есть можно. Хотя всё-таки нельзя. Опасно для здоровья и жизни. Хуже Бэкхёна готовил только Чонин — у того в еду неведомым образом попадали даже гайки, болты и гвозди. Однажды там даже отвёртка неплохо сварилась.

— Хотел спросить…

— О чём? — Бэкхён вплотную занялся фруктовым салатом. Он вообще заказал себе одни фрукты, зато в устрашающем количестве. Чанёль не стал привередничать и тоже придвинул к себе поближе вазу с салатом, только щедро плеснул туда йогурта.

— О нас. Я, правда, не хочу расторгать наш брак. Совсем. Ни капельки.

— Тебе придётся.

— Но почему? Просто скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты забыл об этом? Я всё сделаю так, как ты хочешь.

Бэкхён отложил ложку и устремил на Чанёля твёрдый и пристальный взгляд, потом медленно покачал головой.

— Пойми же наконец, я не хочу, чтобы ты делал то, о чём я тебе скажу. Я никогда не собирался командовать и говорить тебе, как ты должен жить и что делать. Я хочу, чтобы ты сам понял, что нам обоим нужно. И сам сделал это не потому, что я тебе сказал, а потому, что сам этого захотел. Я не хочу, чтобы ты что-то делал просто ради того, чтобы удержать меня. Я хочу, чтобы ты поступал так, как будет лучше для нас обоих. Осознанно. Сам. И по собственной воле. По собственному желанию. Не из-под палки. Ну а если ты не можешь или не хочешь, то нашей любви грош цена.

— Бэкхён…

— Ты альфа, которого я всегда любил и люблю. И я был с тобой именно потому, что любил тебя. Но просто быть рядом для меня недостаточно. Любовь — это не игра в одни ворота. Кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить. Но уступать друг другу должны оба. Хотя бы в малом. Прости, но я смертельно устал повторять одно и то же. Вот, как видишь, я ничего не требую от тебя и не ставлю никаких условий. Я просто хочу расторгнуть наш брак, потому что он не получился. Если ты не согласен с этим, то просто сделай наш брак настоящим. Как? Это ты должен решать сам.

Ужин прошёл довольно напряжённо и печально, а после Чанёль решительно встал из-за стола вместе с Бэкхёном, вознамерившись проводить его. Бэкхён направился не в номер, а в ангар — к ремонтным боксам команды Три Сотни. И в одном из этих боксов Чанёль увидел полуразобранный болид, из-под которого торчали длинные ноги, обтянутые старыми кожаными брюками.

— А я думал, ты уже закончил, — протянул Бэкхён.

Из-под болида на ремонтной платформе выкатился Чонин, смахнул со лба длинную чёлку, оставив тёмную полосу на смуглой коже, сел и кивнул Чанёлю.

— Работы много, — тихо отозвался он, затем покосился на Чанёля с лёгким недоумением. — Тебя Ифань искал. Он в мастерской Трансформер там, дальше.

Бэкхён угукнул и лениво побрёл к выходу, бросив на ходу, что скоро вернётся. Чанёль остался в боксе. Постоял немного на месте, потом подошёл ближе и осмотрел барахло под снятой панелью на носу болида.

Чонин молча поднялся на ноги и отошёл к раковине, чтобы вымыть руки. Чанёль какое-то время разглядывал его спину, потом подобрался ближе и осторожно поинтересовался:

— Ты в курсе дел Бэкхёна?

— Относительно, а что? — Чонин осмотрел влажные ладони, открыл банку с порошком лимонной кислоты и натёр им руки, чтобы отбить запах масла и топлива.

— Просто… Не знаю. Он говорил тебе что-нибудь о медицинском обследовании в Лира?

Чонин перестал тереть ладони друг о друга, затем медленно повернул голову и посмотрел на Чанёля с немым вопросом в глазах.

— Ну-у-у…

— Он сказал тебе?

— Нет.

— Откуда же ты…

— Из Лира звонили. И мне всё рассказали.

— Что? Они не могли… То есть, это же неразглашаемая информация.

— Верно. Но Бэкхён не указал доверенное лицо при заполнении запроса, а сам умотал в Антарес, с Антарес связи нет, так что в роли такого лица выступает супруг или иной ближайший родственник.

— Ясно. Ты ему рассказал, что знаешь? — Чонин принялся тщательно смывать белый порошок сладоней.

— Нет. Вообще не знаю, как сказать так, чтобы не стало хуже.

— Я говорил тебе, что выбирать однажды всё-таки придётся. Или Бэкхён, или гонки. Подашь полотенце? Вон там висит.

Чанёль понуро сходил за полотенцем и вручил его Чонину.

— Всё сложнее, чем кажется.

— Не так уж и сложно. Бэкхён просто хочет нормальную семью и нормальный дом. Это логично. А ты мотаешься по всему космосу то туда, то сюда. В брак вступают с теми, кто надёжен. А ты при таком раскладе ни разу надёжным не кажешься.

— Говоришь по собственному опыту?

— Можешь считать и так.

— У тебя омега ушёл тоже по той же причине?

— В некотором роде.

Чанёль присел на край рабочего стола и сплёл пальцы обеих рук, мысленно прикинул варианты, но решил рискнуть и продолжить разговор.

— Мне казалось, ты любил его. Шуня.

— Тебе правильно казалось. Если бы не любил, хрен бы из нас получилась истинная пара.

— Тогда почему ты остался один? Почему выбрал не его, а гонки?

— Потому что не мог иначе. Я задыхаюсь на земле. Мне мало неба. Мне всегда нужно больше, чем есть. Сложно объяснить. Я пытался, но без толку. Меня всегда тянет прочь от земли. Там, внизу, я задыхаюсь и как будто умираю в цепях и без движения. Если ты понимаешь, о чём я, то тоже останешься один. Если не понимаешь, то выбирай Бэкхёна — не ошибёшься.

Чанёль покосился на Чонина и отметил голодный взгляд, устремлённый вдаль, сквозь толстый хромпластик иллюминационного комплекса. И, пожалуй, он не понимал Чонина. В общих чертах, конечно, всё было ясно, но Чанёль не испытывал того же, что испытывал Чонин. Для него за хромпластиком существовала лишь холодная пустота. Там есть скорость и движение, но нет Бэкхёна. И Чанёль никогда не захотел бы оставаться в этой пустоте всегда. Ему нужно было возвращаться хоть куда-то. Чонину, судя по всему, никуда возвращаться не требовалось.

— Не боишься остаться там навсегда?

— Нет. Я боюсь возвращаться, — без раздумий твёрдо ответил Чонин и перевёл взгляд на Чанёля. Он смотрел на Чанёля, но явно всё ещё оставался там, в холодной звёздной пустоте. Нет, Чанёль его не понимал уж точно. Такой Чонин его пугал. И вызывал сочувствие. Потому что Чонину всё равно приходилось возвращаться. Хоть куда-нибудь. Потому что вечный двигатель оставался пока ещё недостижимой мечтой.

— Ты выбрал болиды Солар? — переключился на более безопасную тему Чанёль.

— А что мне оставалось? К тому же, их болиды не так уж и плохи, если на них добирались до бронзы и серебра.

— Угу, у них хорошая устойчивость, да и генератор поставлен умно и рационально. Хотя крылья паршивые.

— Почему?

— Потому что. — Чанёль порылся в карманах и достал свой рабочий носитель с проектными чертежами. — Есть куда подключить?

— Сейчас…

Чонин разгрёб залежи на столе, сдвинул в сторону снятые детали и откопал компьютерный блок. Чанёль поставил носитель в нужный разъём и включил опцию просмотра.

— Вот, смотри. Ты обычно здорово используешь поля генератора и всё быстро рассчитываешь. Стандартное крыло болида в большинстве случаев имеет вот такую форму вытянутого треугольника, так?

— И что?

— Ну вот сам и считай. Поверхность обычно какая?

— Простая.

— Не простая, а гладкая. Теперь смотри, вот если сделать так, то…

— Погоди, ты имеешь в виду…

— Да нет, сюда смотри! Вот, видишь? А теперь…

— Ага… А если…

Они оба придвинулись ближе к монитору и продолжили увлечённо обсуждать проектную разработку Чанёля. Когда Бэкхён ввалился в ремонтный бокс, то Чанёль и Чонин его едва не затоптали, поскольку вознамерились куда-то сбегать.

— Скоро вернёмся, — заявили оба в один голос и вымелись из блока, оставив Бэкхёна торчать у порога с раскрытым ртом.

И вернулись они лишь спустя час — Бэкхён задремать успел. После Чанёль проводил его в номер, а Чонин остался в ремонтном боксе, чтобы продолжить работу с болидом.

Хань как раз высунулся из мастерской Ифаня и увидел уходивших к жилому комплексу Чанёля и Бэкхёна. Попрощавшись с Ифанем, он двинулся в ту же сторону, что и Чанёль с Бэкхёном. Проходил мимо распахнутой двери ремонтного бокса Три Сотни и чуть задержался.

У полуразобранного болида сидел на ремонтной платформе Чонин и просматривал что-то на дисплее наладонника. Хань невольно засмотрелся на чеканный профиль и узловатые пальцы, удерживающие пластик наладонника. Потом Чонин положил наладонник на платформу и хотел встать, но почти сразу вновь опустился на платформу и сосредоточенно потёр левую лодыжку ладонями, затем правую, и лишь после этого он осторожно поднялся на ноги.

Под сдвинутой панелью на боку болида что-то вдруг заискрило, и Чонин шарахнулся в сторону так, словно там не просто искрило, а полыхал огромный костёр.

Чонин повернул голову к двери совершенно неожиданно для Ханя. Пришлось поспешно шагнуть вперёд и чуть ли не бегом промчаться к проходу в жилой комплекс.

Хань ничего не ждал и ни на что не рассчитывал, но прямо сейчас больше всего опасался заговорить с Чонином хоть о чём-нибудь. После их последнего разговора и после решения Чунмёна выгнать Чонина из команды — боялся.

Он помнил, каким потерянным выглядел Чонин, когда услышал от Чунмёна о принятом решении. И помнил, как болезненно дрогнули эти невероятные и притягательные губы, которые умели так сладко целовать…

Чонин тогда так необычно говорил о птицах и крыльях. Хань помнил. И помнил то странное чувство, что в нём вызвали эти слова. Словно Чонин хотел лишь летать. Просто летать. Без оглядки, без правил, без границ, без остановок.

Жалости Хань не ощущал к Чонину — он просто не понимал. Хотел спросить Ифаня, но так и не рискнул, да и не до этого было. Чунмён требовал эффективных тренировок и победы на трассе. Хань либо слишком сильно уставал, либо не мог подловить удобный миг, чтобы поговорить с Ифанем с глазу на глаз — вряд ли Чунмёна порадовал бы его интерес к Чонину.

Говорить с Чонином всё ещё было страшно.

Хань боялся снова услышать те самые слова. Боялся, что…

“Мне не хочется ничего тебе говорить”.

Чонин не участвовал в гонке в системе Таир, но это не помогло Ханю победить. В третьей гонке сезона победил Чанёль, и золото получила команда Эльдорадо.

Два золота у Трансформер и одно у Эльдорадо, а Чонин теперь играл за Три Сотни и компанию Солар — в то время как до конца сезона оставалось семь гонок.

— Он ещё может всех сделать, — тихо заметил Ифань после церемонии награждения, когда Чанёль получил золото, а Хань — серебро. Чунмён его не услышал, но услышал Хань.

— Даже в Три Сотни и на болидах Солар? — уточнил он шёпотом.

Ифань едва заметно улыбнулся и промолчал.

========== Глава 20 ==========

Комментарий к Глава 20

Бета выжила сегодня, поэтому она приветствует всех котиков, ждущих обновления ♥ Надеюсь, вы не скучали ;)

Я звал друга, но никто не слышал голос мой,

Я рванул сквозь стены, но никто не бросился за мной.

Там внизу горел асфальт от сбитых с неба звёзд -

Мне хотелось ветра, чтобы бил наотмашь и насквозь.

Ария — Не хочешь — не верь мне

Глава 20

Накануне четвёртой гонки сезона в системе А-5, принадлежащей Альдебарану, компания Солар прислала в команду Три Сотни новые болиды. Все формальности были соблюдены, всё согласовали с комиссией Формулы-О в требуемом порядке, и болиды выпустили на трассу.

Ходили слухи, что к проектированию болидов приложил руку Пак Чанёль, но наверняка никто ничего не знал. Вроде бы Солар купила у Чанёля что-то из его личных разработок, но — опять же — так утверждали слухи. Официально ни о чём подобном не заявляли ни Солар, ни сам Чанёль.

Хань в это время тренировался под присмотром Чунмёна и летал на планету-столицу для встречи с семьёй. Вернулся он мрачным — поговорил с отцом. Отец выразил недовольство успехами Ханя и потребовал того же, чего всё время требовал Чунмён.

Накануне четвёртой гонки сезона Ханю приснился кошмар, возможно, навеянный тем, что он увидел в ремонтном боксе Три Сотни.

Он летел в болиде с перегревшимся движком, а потом движок взорвался. И Хань был в защитной капсуле совсем один. Кроме него там только бесновался огонь и лизал кожу, опаляя невыносимой болью.

Он проснулся с хриплым криком, сел на кровати и закрыл лицо руками, размазывая по коже склизкие и холодные капли пота. Потом нашёл в себе силы подняться, добрести до ванной и постоять час под прохладными струями. Смывал с себя пот и тёр кожу так, словно надеялся смыть с себя воспоминания о сне и фантомных поцелуях огня. Но было по-прежнему жутко даже тогда, когда он вылез из душевой и замер перед зеркалом. Долго умывался ледяной водой и после смотрел на собственное отражение в зеркале. И не понимал.

Всего лишь после одного несчастного сна он не испытывал ни малейшего желания садиться в болид. А Чонин не сон видел, а в самом деле горел в болиде. По-настоящему. Быть может, ему это снилось каждую ночь в течение двух лет, а то и снилось до сих пор. И Хань не представлял, где Чонин брал силы, чтобы вновь сесть в болид и выйти на трассу, если он до сих пор шарахался даже от крошечных искр. После всего вот этого… После одиночества, разбавленного ревущим пламенем — внутри защитной капсулы… Как Чонину удавалось?..

Раньше это просто казалось рядовым событием. Плохим, нежеланным. Но такое случалось на трассе. Хань помнил инструктаж и знал, что взрыв двигателя маловероятен в обычных условиях, но всё-таки возможен. Однако следовало пережить самому нечто подобное, чтобы понять, почему лишь единицы из гонщиков после такого возвращались на трассу. И Хань не испытывал уверенности, что смог бы вернуться сам, если бы с ним приключилось то же самое, что с Чонином. Ведь у Чонина движок рванул вовсе не из-за перегрева, а тогда, когда этого никто не ждал — сам Чонин в том числе.

Ифань упоминал, что у Чонина есть в ногах вставки из прочного сплава… Хань как-то ведь застал Чонина и Бэкхёна в раздевалке, когда Бэкхён разминал Чонину ноги. А потом вот недавно в ремонтном боксе… И Чонин сам говорил, когда пришёл накануне сезона в Трансформер, что у него есть проблемы с ногами, но комиссия не обратила на это внимания из-за изменившегося управления. Ифань ещё шутил, что летать теперь можно вовсе без ног.

Хотя чёрта с два скажешь, что у Чонина есть какие-то проблемы, если судить по тем ночам, что они провели вместе. Да и не только. Чонин никогда не брал дополнительное время на отдых и тренировался в том же режиме, что и остальные, а то и больше.

Хань поспешно склонился над раковиной и плеснул в лицо холодной водой. Чтобы отрезвить себя. Потому что об этих чёртовых ночах с Чонином и о самом Чонине думать ему не следовало. Хотелось, но не следовало.

В конце концов, Чонин из другого мира, где есть Император, законы Короны, знать, слуги, где у него нет даже права на повторный брак из-за его грёбаного высокого происхождения. Их с Ханем многое разделяло, а вот общего у них… кот наплакал.

Вечером того же дня Хань вместе с Ифанем разбирал тренировочный полёт. Ифань безжалостно тыкал его носом в ошибки и косяки и нудно объяснял, что именно Хань делал не так. В противоположном конце общего ангара торчали Чонин и Чанёль и что-то оживлённо обсуждали, поочерёдно выдирая друг у друга из рук наладонник Чанёля. Ханю ни капельки не было интересно, но он невольно косился в их сторону.

— Кончай пялиться, — строго велел Ифань, когда Хань вновь уставился на Чонина. — Будешь щёлкать клювом, опять поцелуешь его в корму.

— Учитывая, как именно он способен гонять… не дотянусь, — огрызнулся Хань и повернул к себе монитор, где крутилась запись его тренировочного полёта.

— Дотянешься, если будешь усердно тренироваться и набираться опыта. Он тоже далеко не сразу стал гонять так, как умеет сейчас. На одном таланте далеко не уедешь. Талант — это лишь росток. Если за ним не ухаживать, дерево не вырастет.

— И потом вымахавшее дерево уже не спрячешь? — Хань не потрудился скрыть сарказм.

— Чонин ничего не прятал.

— Неужели?

Ифань резко вскинул голову и устремил на Ханя прямой и тяжёлый взгляд, потом негромко полюбопытствовал:

— Ты в самом деле считаешь, что Чонин в клинике только ожоги лечил аж целых два года?

Хань открыл рот, но осёкся и уставился на собственные руки.

— Правильно, подумай. Лишним не будет.

— Но разве не два года нужно на восстановление после… такой аварии?

— Ожоги лечат за месяц — максимум. Ноги — два месяца, хотя на полное восстановление в этом случае надо лет семь, но из клиники можно смыться и спустя два месяца.

— Тогда почему два года?

— А ты подумай. Для общего развития. Когда-то Чонин очень походил на тебя. Правда, ему тогда было всего восемнадцать. И на него давили точно так же, как Чунмён давит на тебя сейчас. И Чонин боялся проигрывать. Ему потребовалось два года, чтобы преодолеть это. Страх не ушёл, но Чонин научился с ним управляться и избавился от зависимости от этого страха. Тебе придётся сделать то же самое, если ты хочешь побеждать и стать чемпионом. По-настоящему. Как Чонин сейчас. Чонин два года побеждал из страха проиграть и пять лет — по иной причине. И первые два года он считает потерянными, фальшивыми. Почему? Подумай сам. Думать вообще очень полезно. Для всех. Для тебя — в том числе.

— Я тебе просто не нравлюсь, — буркнул Хань и отодвинул монитор, чтобы посмотреть Ифаню в лицо.

— Не нравишься, но это не имеет значения на трассе.

— Я тебе не нравлюсь, потому что нарушил правило «никакого секса внутри команды»?

— В том числе.

— Или я тебе не нравлюсь, потому что этот секс был именно с Чонином? Из-за Шуня?

— Шунь не имеет к этому никакого отношения. Но ты прав в первой части. Меньше всего я хочу видеть тебя рядом с Чонином.

— Почему? — Хань сверлил Ифаня упрямым взглядом.

— Потому что ты понятия не имеешь, с чем именно столкнулся. И не ценишь это. И способен сделать лишь хуже, а не лучше. Меньше всего Чонину сейчас нужны проблемы с тобой. Ему сейчас покой нужен и здравый рассудок.

— Ты с такой лёгкостью решаешь всё за других… Но ты тоже знаешь далеко не всё.

— О Чонине я точно знаю больше твоего, так что заткнись и не вякай. Сосредоточься на тренировках и гонке. И не вздумай лезть к нему.

Хань твёрдо сжал губы и мысленно послал Ифаня к чёрту. Вот ещё!

А потом Хань сделал именно то, от чего его Ифань предостерегал — полез к Чонину. Не собирался, вроде бы, но запрет Ифаня стал последней каплей.

Хань сунулся в ремонтный бокс Три Сотни, прикрыл за собой дверь и замер в ожидании. Чонин лежал в углу, вытянувшись на ремонтной платформе, возился с чертежами и делал какие-то пометки в блокноте. Закончив с пометками, он вскинул голову. Лёгкое удивление на смуглом лице быстро сменилось невозмутимостью.

— Поговорить хотел, — буркнул Хань и сунул руки в карманы, лишь бы куда-нибудь их деть. Чтоб не мешали и не тянулись к Чонину.

— О чём? — Чонин убрал чертежи, сунул блокнот в задний карман потёртых кожаных брюк и поднялся на ноги.

— Если помнишь, мы делали ставки на Саргас.

Чонин присел на край стола, на миг закусил губу, после — слабо улыбнулся.

— Тебя это беспокоит? Напрасно. Можешь расслабиться и забыть о ставках.

— Я не понимаю. Зачем тогда ты вообще сделал эту ставку? Или в Империи принято относиться к людям так, словно они вещи?

Чонин скрестил руки на груди и с демонстративным удивлением вскинул брови.

— А я хоть когда-нибудь относился к тебе так, словно ты вещь? — Он изобразил задумчивость и пожал плечами. — Прости, что-то никак не могу вспомнить ничего подобного. Или ты всерьёз считаешь, что победа в гонке может дать мне хоть какое-то право на тебя?

— Но ведь ты сделал это не просто так, а зачем-то, правильно? Я хочу знать — зачем.

— Это был… вопрос, — тихо отозвался Чонин, опёрся ладонями о столешницу и сосредоточенно скрестил ноги в лодыжках, покрутил левой ступнёй и вздохнул. — Просто вопрос, ответ на который я так и не узнал.

— Какой ещё вопрос? — Хань сердито смотрел на Чонина и не знал, что ему сделать такое, чтобы Чонин перестал говорить загадками и ускользать от него.

— Уже неважно, раз ты ничего не понял. Если не понял, значит, не думал об этом. А если не думал, то тебе это не нужно. В конце концов, отсутствие ответа на вопрос тоже в некотором роде есть ответ. Не тот, что я хотел бы получить, но всё же.

— Что за чушь ты сейчас несёшь? — Хань всё-таки не выдержал и возмутился. Вместо того чтобы прояснить ситуацию, Чонин старательно запутывал всё ещё больше.

— Не вижу смысла говорить об этом, если тебе это кажется чушью, — устало отозвался Чонин. — Дверь у тебя за спиной. Просто уходи и спи спокойно. Считай, что ставок никогда не было.

— Замечательно, тогда, быть может, ты задашь свой дурацкий вопрос нормально?

Чонин долго смотрел на него, потом медленно покачал головой.

— Не смог спросить нормально тогда, сейчас — не смогу тем более. Да и какая теперь разница? Ты прав, теперь это не больше, чем просто чушь.

Невыносимо просто! Хань умирал от желания придушить твердолобую скотину. Взять и придушить к чёртям! Хотя, пожалуй, он понял, о чём именно пытался спросить Чонин довольно дурацким способом. Способ выглядел не таким уж и дурацким в свете чониновской гордыни. Но к соображениям Ханя примешивалась и изрядная доля неуверенности: он с трудом вообще верил, что Чонин мог задать подобный вопрос, да и зачем ему лишняя морока, если они и так…

Не ко времени вспомнились слова Ифаня, что одними объяснениями гонку не выиграть. Поэтому Хань сжал волю в кулак, подошёл к Чонину, поколебался немного в паре шагов от него, потом приблизился вплотную и поднял руки, чтобы провести кончиками пальцев по смуглому лицу. Попытку Чонина его отстранить он проигнорировал и прижался губами к красиво очерченным полным губам. Надолго.

— Этот ответ тебе нравится больше? — прикрыв глаза, шепнул Хань после поцелуя и слегка «поплыл», когда почувствовал прикосновение горячих ладоней к пояснице. — Я быстро соображаю, но не умею разгадывать шарады в доли секунды. Проще спрашивать прямо.

— Смотря кому. Но я не думаю, что сейчас всё это уместно. В свете сложившейся ситуации.

— Мне не хочется думать ни о чём. Прямо сейчас. — Ложь, конечно. Ханю хотелось думать. О губах Чонина, например, о его руках на податливом теле, об их близости и о том, что эта близость могла стать более совершенной. По обоюдному желанию.

Через десять минут они ввалились в номер Чонина, захлопнули дверь и занялись поисками кровати. В теории, потому что на практике оказались слишком заняты друг другом. Врезались в столик и свалили на ковёр вазу с яблоками, потом Хань умудрился наступить на крупное яблоко и навернуться.

Кровать они всё-таки нашли, добравшись до неё ползком. Чонин закинул Ханя на эту самую кровать. Пока возился с брюками Ханя, тревожил кожу на животе неровным дыханием и быстрыми прикосновениями губ. Хань запустил пальцы в его тёмные волосы. Томно выгибался и старательно глотал стоны, потому что стенки были непозволительно тонкими. Мало ли… Хотя неважно, если их услышат.

— Всякий раз, когда следует поставить точку, вместо этого, — пробормотал Чонин и провёл пальцами по бедру Ханя, — мы старательно нарушаем правила.

— Продолжай нарушать. Мне нравится, — слабым голосом отозвался Хань и накрыл ладонь Чонина на своём бедре собственной ладонью.

— Пока мы здесь. Но когда мы окажемся на трассе, ты будешь думать иначе… — Чонин забрался на кровать, стянул с Ханя остатки одежды и склонился над ним, вжимая собой в матрас. Хань глухо застонал: узкие бёдра Чонина, обтянутые старыми кожаными брюками, тёрлись о его обнажённые бёдра, и это было просто невыносимо сексуально. Трение раздражало кожу и обостряло чувствительность до предела — мыслимого и немыслимого. Хань оплёл шею Чонина руками и притянул к себе сильнее, чтобы забраться пальцами под тонкую ткань тёмной кофты и провести подушечками по гладкой смуглой коже, спрятанной от его глаз доспехами из одежды, всё ещё остававшейся на Чонине.

После долгого поцелуя перевёл дух и шепнул:

— Хочу побыть сверху.

Чонин хмыкнул, но скатился с него и вытянулся на матрасе. Улёгся на спину, закинул руки за голову и сладко потянулся. Хань тут же вцепился в пояс кожаных брюк, повозился с молнией и провёл пальцами по напряжённому члену, повторяя рисунок из заметно проступивших вен, потрогал головку, наклонился и обвёл её кончиком языка, вскинул голову и довольно отметил прикрытые глаза Чонина и слабую улыбку на выразительных губах, чуть припухших от недавних поцелуев.

Хань перекинул ногу через узкие бёдра Чонина, сел на него, поёрзал с умыслом, сдвинулся немного, чтобы задрать кофту Чонина, потянуть вверх и опутать ею смуглые запястья. Чонин смотрел на него с удивительной безмятежностью и позволял связывать себя кофтой и ею же приматывать руки к изголовью кровати.

— Хочу, чтобы ты побыл немного у меня в плену, — выдохнул ему в губы Хань.

— Угу, тогда ты паршиво меня связал. Освободиться и сбежать ничего не стоит.

Хань легонько сжал ладонями смуглую шею, чтобы согнать с губ Чонина насмешливую улыбку.

— Неважно, потому что ты явно не собираешься сбегать.

— Пока что. Но если ты плохо позаботишься о моём удовольствии — сбегу непременно. — Чонин неожиданно запрокинул голову, продемонстрировав Ханю отчётливо проступившие гибкие мышцы, безупречные линии, изумительную ямочку меж ключицами и сами ключицы. Устоять было невозможно, да Хань и не собирался — припал губами к этому совершенству, целуя и проводя языком по тёмной коже, поглаживая пальцами и повторяя самыми кончиками каждую чёрточку.

Надолго, правда, Ханя не хватило. Он хотел большего, потому уверенно провёл рукой по груди Чонина, животу — до расстёгнутых брюк, чтобы вновь почувствовать в ладони горячую твёрдость, а после опуститься на неё, впуская в себя и замирая от чувства целостности, раскрашенного во все цвета удовольствия. Прижав ладони к животу Чонина, он сидел на нём, плотно прижимался ягодицами к сильным бёдрам и едва дышал, опасаясь пока что двигаться. Казалось, что движение просто убьёт его, что этого будет слишком много, так много, сколько нельзя вынести за раз.

— В отличие от тебя, я уж точно не мазохист, — хрипло позвал Чонин, — сделай что-нибудь, наконец, иначе…

— Ш-ш-ш… — Хань надёжнее упёрся ладонями в живот Чонина и медленно приподнялся. Крепкий ствол почти выскользнул из него. Хань поспешно опустился и зажмурился. Горячее меж ягодиц, растянутые мышцы входа, сладкая наполненность… Он тихо ахнул, когда Чонин резко вскинул бёдра и сильным толчком заполнил его собой до отказа, заставив тем самым двигаться и двигаться, чтобы удовольствие было постоянным, ни на миг не ослабевало…

Пожалуй, это в самом деле… слишком, но Ханю нравилось делать это вот так. Выбирать темп, глубину и частоту, водить пальцами по смуглому телу… словно… словно управлять болидом. Нравилось терять силы и падать, чтобы сильные руки его подхватывали и укладывали на простынях, чтобы гибкое горячее тело накрывало его, а движение внутри его тела становилось ещё более отчётливым и быстрым, чтобы его брали долго, но со вкусом, чтобы он метался под Чонином и хрипло шептал его имя, отдаваясь без остатка, сгорая вместе с Чонином и лишаясь всех сил разом. И засыпать после, будучи придавленным к влажным простыням приятной тяжестью…

И уже неважно, что через несколько часов всё будет иначе, а затем им придётся соревноваться на трассе и сражаться за победу.

— Всё равно выиграю… — едва слышно выдохнул Хань, блаженно прикрыв глаза.

— Попробуй, — отозвался Чонин и коварно оставил метку на шее под ухом губами. Метка дарила сладость удовольствия и лёгкую боль одновременно.

Чонин хотел приподняться и отодвинуться, но Хань крепче обхватил его руками.

— Не нужно. Останься так…

— Тебе будет неудобно.

— Мне чертовски удобно, — возразил Хань и закусил губу, продолжая чувствовать себя наполненным Чонином и не желая лишаться этого ощущения ни на миг. Для надёжности ещё и ногами обхватил, чтобы Чонин не вздумал выйти из него и ускользнуть. Потому что Ханю хотелось проснуться вместе с Чонином, а не в одиночестве. Интересно было попробовать…

Просто интересно, раз уж случай подвернулся.

Прим. авт.: Пожалуйста, не надо в ПБ исправлять “о его” на “об его”. В тексте всё правильно.

Памятное многим со школы правило гласит: предлог «о» употребляется перед согласным, «об» - перед гласным. Между тем есть нюанс: речь идет не о буквах, а о звуках. Так, к примеру, буква Е в начале слова обозначает два звука: согласный [j] (близкий по произношению к «й») и гласный [э].

Аналогичным образом буква Ю в начале слова представляет собой сочетание звуков [j] и [у], буква Я - [j] и [а]. То есть перед буквами Е, Ю, Я употребляется предлог «о», так как следующее за ним слово начинается с согласного звука.

Таким образом, правильно: о его достижениях, о еде, о юбилее, о Японии.

зы: и если вы хотите показать в ПБ какой-то косяк, то, пожалуйста, щедро выделяйте всю фразу, иначе найти одну букву/слово/словосочетание в таком количестве текста немыслимо.

========== Глава 21 ==========

Комментарий к Глава 21

Доброй ночи, любимые котики ♥

Бета несёт вам свежатинку и честно предупреждает о необходимости стратегических запасов льда. Желательно в виде айсберга. Или пары айсбергов. Но можно и больше :)

обложка: https://pp.userapi.com/c638029/v638029763/3a1aa/bCOam_C_iwE.jpg

Есть странный дар лететь на пламя,

Чтоб в нём остаться навсегда.

Ария — Замкнутый круг

Глава 21

Хань почти не спал и вместо этого всё время разглядывал спящего Чонина.

Этот конкретный альфа в глазах Ханя казался идеальным и словно созданным для любви во всех её проявлениях — от широких и жёстких плеч, за которые так удобно держаться, до длинных сильных ног с узкими ступнями, тонкий в поясе и бёдрах, будто неутомимый танцор и любовник, с цепкими руками, на которых выразительно проступали гибкие мышцы от запястий до плеч, с резкими чертами лица, выдававшими сложный характер вместе с ямочкой на подбородке, хищной горбинкой на носу и гордыми бровями… А ещё эти губы, от которых Хань с трудом мог отвести взгляд. Губы, которые умели целовать так, чтобы Хань забывал обо всём на свете. Полные и упругие, очерченные красиво и твёрдо.

На часах было шесть, когда Чонин вдруг крепко обхватил Ханя руками — до боли, прижался влажным от пота лбом к плечу и сонно нахмурился. Хань безотчётно провёл пальцами по его щеке, смахнул чёлку в сторону и погладил. Чонин завозился, отпустил его, вытянулся на смятых простынях и потёр ладонью глаза.

— Дурной сон? — шёпотом предположил Хань, вновь погладил по голове и тронул губами висок.

— Да так… — неохотно отозвался Чонин, сел, кое-как стянул кожаные брюки и скинул их с кровати, потом вновь лёг, подгрёб Ханя к себе поближе, понюхал шею и вздохнул. Через миг горячее тело вжимало Ханя в матрас, а полные губы скользили по коже под ухом, чуть позже поймали мочку, слабо сжали, отпустили.

— Дай мне сойти с ума… — едва слышным шёпотом на ухо и тут же языком по внешней кромке. — Ты так самозабвенно отдаёшься, без оглядки и ограничений, так по-настоящему, что…

— Что? — Хань не смог пережить паузу спокойно и проявить терпение.

— Что я схожу с ума. Дай мне сойти с ума…

Хань упёрся ладонями в грудь Чонина, заставил его отстраниться и медленно развёл ноги. Достаточно широко, чтобы стало заметно, насколько сильно он хочет Чонина. И он прекрасно знал, что именно предстало перед взором Чонина: приоткрытый вход, расслабленные мышцы, блестящая от смазки кожа, всё ещё розоватая от недавних упражнений… Хань облизнул губы и, не сводя глаз с лица Чонина, медленно втолкнул в себя два пальца — они проскользнули внутрь без труда. Хань выгнулся и закусил губу, чтобы заглушить томный стон.

Чонин поймал его за запястье, отвёл руку и прижался к нему. По ложбинке меж ягодиц — толстым членом. Чонин без спешки просто тёрся о Ханя, дразняще задевал края головкой, почти входил в него, чтобы тут же ускользнуть, оставив голодным и незаполненным. Пустота внутри Ханя становилась всё невыносимее.

Хань не выдержал, припомнил ночь в саду на Скорпио и решил передразнить Чонина.

— Возьмёшь или сбежишь? — хриплым от желания голосом, задыхаясь от нетерпения.

— А ты отдашься? — уточнил Чонин, сверкнув яркой улыбкой.

— Да… а-а-ах!.. — Хань всхлипнул, когда Чонин с силой впился пальцами в его бёдра и притянул к себе, насаживая на член плавно, но основательно. И сразу после этого Хань захлёбывался воздухом при попытках сделать вдох, захлёбывался стонами, тихо скулил от быстрого темпа. И впервые за всё время заметил, как предательски громко и отчётливо скрипела кровать, колотилась изголовьем о стену из-за каждого резкого толчка Чонина.

Наверное, они оба сошли с ума в одинаковой степени, потому что без стыда и совести продолжали шуметь, теряясь друг в друге и растворяясь без остатка в удовольствии. До того самого мига, как кое-что изменилось.

Хань закусил губу до крови, как только ощутил, что его распирает изнутри больше, чем обычно. Дико и странно, потому что в паре альфа-бета такое почти никогда не случалось, но, тем не менее, спустя пару жалких минут он бился под Чонином, срываясь на хрипы и скулёж, дрожал всем телом. По щекам катились слёзы, но не от боли, а наоборот. Слёзы катились из-за волны множественных оргазмов, обрушивающихся на Ханя друг за другом без остановки. И это было невыносимо. Невыносимо сладко и желанно настолько, что терпеть невозможно тихо и молча. И Хань, кажется, разодрал плечи Чонина в кровь, потому что просто не мог себя контролировать. Для него это вообще было впервые. Мало того, что его оглушило удовольствием, так он ещё и не сразу понял, что вообще происходит. Просто изнемогал от наслаждения и не пытался думать вовсе. Раскинулся на простынях, сотрясаясь от непрерывных толчков и пытаясь просто оставаться в сознании.

И Хань не испытывал ни малейшего желания мешать Чонину сходить с ума и дальше.

Он слабо жмурился от обжигающих шею поцелуев, тихого низкого рычания, плавился от каждого прикосновения. Горячими ладонями по бокам, по бёдрам, чтобы сильнее раздвинуть ягодицы и сделать проникновение более острым, зубами прихватить кожу у основания шеи… Чонин был везде, но Ханю всё равно его не хватало. Он чувствовал Чонина внутри и снаружи, дышал Чонином, не мог надышаться и не мог вспомнить название тому, что с ними сейчас творилось.

Приходили в себя они долго. Хань потом ворошил пальцами влажные волосы на затылке Чонина и не думал ни о чём — просто не осталось на это сил.

— Есть хочу… — пробормотал после, тронув губами смуглую кожу на скуле.

Чонин потянулся к столику, притулившемуся слева от кровати. Пока он там что-то пытался достать, Хань приник губами к тёмному соску и подразнил кончиком языка. Чонин показал ему виноградину, поднёс к губам, но в последний миг отдёрнул руку и бросил виноградину себе в рот. Возмутиться Хань не успел — его поцеловали, и виноградина оказалась у него во рту. Он честно съел её, и Чонин провёл языком по его губам, чтобы убедиться — на губах Ханя остался виноградный привкус.

Чонин снова потянулся за виноградом, сжал добычу губами, наклонил голову и оставил виноградину на груди Ханя, толкнул кончиком языка, и крупная тёмная бусина прокатилась по коже Ханя к шее. Чонин вновь поймал её губами и передал Ханю поцелуем, правда, съесть спокойно не позволил, так что пришлось в поцелуе поделить её пополам.

— Извращенец… — выдохнул Хань и облизнулся, спровоцировав тем самым новый поцелуй. После этого поцелуя за виноградом потянулся уже Хань, затем свалил Чонина по простыни, прокатил виноградину по смуглой коже, съел и провёл языком по животу Чонина. Добрался до члена, сжал пальцами у основания и обхватил губами потемневшую головку. Это определённо было лучше винограда. Хань запустил за щеку толстый ствол, выпустил изо рта, уверенно провёл ладонью, вновь взял в рот и принялся размеренно двигать головой.

Чонин уже вволю посходил с ума, но силы в запасе у него остались. Он попытался притянуть Ханя к себе, чтобы продолжить довольно традиционно “нарушать правила”, но Хань упёрся. Ему хотелось попробовать Чонина на вкус, а недавняя игра с виноградом лишь обострила это желание. К тому же, он тоже сходил с ума — от узких бёдер Чонина и вида возбуждённого члена. И он настойчиво ласкал этот член губами и языком до тех пор, пока Чонин не кончил, заполнив его рот спермой.

Облизнув губы, Хань прижался щекой к твёрдому бедру и провёл ладонью по напряжённым мышцам под смуглой кожей, добрался до колена и погладил.

— Не знаю, нормально это или нет, но я всё равно хочу тебя… Нахотеться не могу.

Чонин тут же ускользнул. Ханю даже показалось, что он собрался скатиться с кровати и удрать куда подальше, но, к счастью, обошлось. Чонин просто подгрёб к себе подушку, вытянулся на животе и отвернулся. Хань поколебался, разглядывая исцарапанные плечи и спину, придвинулся ближе и провёл губами по царапинам, лизнул, чтобы унять боль, если она ещё жила под смуглой кожей, и прошептал:

— Я что-то не то сказал?

— Не знаю, — негромко отозвался Чонин. — Но с тобой непросто.

Хань провёл языком вдоль позвоночника, ожёг быстрым поцелуем поясницу и погладил пальцами твёрдые ягодицы, выводя одновременно невидимые узоры и наслаждаясь лёгкой возбуждающей щекоткой — из-за жёстких волосков, которые были повсюду на теле Чонина от пояса и ниже.

— Почему? — Хань провёл губами по левой ягодице и тронул ладонью левую ногу, пробуя на твёрдость длинную мышцу.

— Потому что ты мешаешь всё в кучу и считаешь, что даже на трассе…

— Не считаю.

— Считаешь, иначе воспринимал бы поражения и победы по-другому.

— И как? Так, словно это ничего не значит?

Чонин перевернулся на спину, потянул его к себе, заставив растянуться рядом и уронить голову на гладкую грудь. Горячая ладонь скользнула по его щеке. Чонин долго смотрел ему в лицо, а Хань пытался прочесть в затенённых пушистыми ресницами глазах те чувства, что там отражались.

— Нет. Никто и никогда от тебя этого не требовал. Но в победах и поражениях нет привязки к чувствам. Я не собираюсь уступать тебе только потому, что вне трассы мы… делим одну постель. Ты сможешь обогнать меня только тогда, когда станешь лучше, чем я. И я не собираюсь обгонять тебя только для того, чтобы показать своё превосходство хоть в чём-то. Я обгоняю тебя, потому что могу. И потому что как гонщик я всё ещё лучше. Вот и всё. Я ведь говорил тебе, моё время уходит, а твоё — приходит. Но прямо сейчас — всё ещё моё время, пока ты учишься.

— Ты думаешь, я этого не понимаю? — Хань нахмурился и немного отстранился.

— Понимаешь. Наверное. Но не принимаешь. И я не говорил, что это просто, но необходимо. Если ты действительно любишь гонять. Потому что я не могу всё бросить и уйти, оставив трассу тебе. Если бы мог, сейчас был бы не с тобой, а с Шунем. Но я всегда выбирал гонки. Просто чтобы ты знал… Если ты захочешь, чтобы я сделал выбор, я выберу не тебя. Не потому, что ты меньше значишь, но потому, что жить вне трассы я не смогу вовсе. Потому что вне трассы меня нет. Нигде и ни с кем. Просто нет.

— А Шунь хотел, чтобы ты ушёл с трассы? — предположил озадаченный Хань. Слова Чонина его расстроили, но он честно пытался не показать это.

Чонин не ответил на его вопрос — занял вместо этого поцелуем, потом вытянул руку и повернул к себе часы. Спустя несколько минут они торопливо собирались, чтобы успеть в свои команды на первый сбор. И Хань сожалел, что их разговор так и остался незавершённым, но намеревался доказать Чонину, что способен не думать о нём во время гонки. Вообще не думать.

По результатам квалификации в системе А-5 перед четвёртой гонкой текущего сезона Формулы-О лучшую стартовую позицию получил Чанёль. Вторая позиция досталась Ханю, а третья — О Сэхуну. Четвёртую и пятую поделили До Кёнсу и Тао, а Чонин торчал на скромной семнадцатой позиции. Но это не помешало Чонину пройти ворота трассы вторым, отстав от Чанёля всего на долю секунды. Хань цепко держал взглядом новый болид Солар и невольно сравнивал его кричащий оранжевый цвет с вызывающе алым цветом команды Трансформер.

Первую половину гонки Чонин шёл ровно и без ошибок, не позволяя обогнать себя никому, но и не порываясь обставить Чанёля. Хань даже сказал бы, что Чонин шёл осторожно, как будто оценивал, что за конь у него под седлом и испытывал его возможности. А вот когда пошла вторая половина гонки, Чонин мощным рывком ушёл вперёд, оставив Чанёля за кормой.

— Вполне в его духе, — прозвучал на канале связи голос Чунмёна. — Сначала он дурью мается, а потом начинает играть всерьёз. Падай ему на хвост.

Хань не стал ждать команды Ифаня и прибавил скорость, на следующем круге обошёл Чанёля и повис за Чонином. Даже разглядел вполне чёткие две восьмёрки на оранжевом фоне.

— Будь внимательнее, — жёстко велел Ифань. — Сосредоточься. Идёшь с помарками. Держи болид ровнее.

Легко сказать, но на такой скорости, на которой мчался Чонин, было непросто управлять красиво и филигранно. У Чонина, разумеется, получалось, но Хань не умел читать чужие мысли и предугадывать заранее каждый шаг Чонина. Ему приходилось реагировать тут же и так, как получится, иначе он отстал бы и проиграл бы по времени Чанёлю, который вязко держался за ним в пределах двух-трёх секунд.

— Обходи его, — резко велел Чунмён, когда Хань мчался за Чонином по двойной спирали.

Хань честно попытался. Увеличил мощь движка и попробовал пройти слева. Зазор оказался слишком узким. Тогда Хань зашёл справа. Места для обгона хватало, поэтому он нагрузил движок до предела. Должно было получиться, потому что по мощности двигатель Нитро превосходил двигатель Солар. Чонин мог быть самым замечательным гонщиком на свете, но это не делало двигатель на его болиде мощнее. Чистая математика, а против голых расчётов не попрёшь.

— Какого чёрта? — загремел Ифань. — Отойди назад! Или держи ровно болид и обгоняй, или не занимайся ерундой! Не перегружай двигатель! В спирали тебе его не обойти. Сделай это на выходе.

— Но я могу, — возразил Хань и продолжил дотягивать мощность двигателя до нужной величины, удерживаясь на внешнем радиусе спирали. Болид в самом деле побалтывало, но вроде бы не так и критично. Стоило проверить таблицы и показания датчиков, но Хань махнул на это рукой — его зрение его не подводило, и он прекрасно видел, что может обойти Чонина прямо сейчас.

— Давай! Обходи! — продолжал требовать Чунмён.

— Не вздумай! — рычал Ифань. — Не сейчас, Хань. Болид идёт неровно. Ты же убьёшь его!

— В последней гонке прошлого сезона ты сам требовал от меня такого обгона. Смог тогда, смогу и сейчас! — огрызнулся Хань и рванул вперёд, почти дотянувшись носом до оранжевой кормы.

— Чёрт тебя… На выходе из спирали, Хань! А не в центре! Сдай назад сейчас же!

— Да пошёл ты…

— Ифань, заткнись! — велел Чунмён.

Хань с замиранием сердца следил за собственным обгоном, глаз не отводил ни на миг, но так и не понял, что и как именно случилось.

— Касание! — заорал на трансляционном канале комментатор. — Господи! Касание!

Хань зажмурился, когда его болид резко встряхнуло, даже потерял сознание на миг. В сцепке с Чонином они каким-то чудом добрались до выхода из спирали, после чего оба болида закрутило и выкинуло с трассы. Ханя снова тряхнуло, когда нос его болида сшиб пограничный “поплавок” с прожектором. И тряхнуло ещё раз, потому что впритирку к нему пролетел оранжевый болид Чонина.

По трассе пронёсся мимо них синей пулей Чанёль, и оранжевый болид знакомо завращался, набирая скорость и разгоняясь без модуля за проклятые восемь секунд. Ещё две секунды, чтобы обойти Тао и Сэхуна, и две, чтобы догнать Чанёля.

Хань осторожно выдохнул и убрал руки подальше от панели управления. Он мог бы попытаться вернуться на трассу, как Чонин, но желания не было. Как ни крути, разгонялся он медленнее, и такой разрыв во времени лишал его надежды на победу. К тому же, у него кружилась голова после недавних неприятностей, ещё и подташнивало. Скорее всего, сотрясение.

За ним прислали буксир Трансформер и доставили в ангар, а потом Хань сидел в общем зале на лавке и теребил пальцами ремешок на рукаве. Неохотно размышлял о том, что Ифань оказался прав на все сто. И о кратком мгновении, когда он сам оцепенел от ужаса, осознав, чтоименно едва не натворил. Это тоже было на занятиях в Академии: обгон в центре препятствия возможен лишь тогда, когда ход болида ровный. Обгон при перегрузке двигателя запрещён. Азы. И Хань пренебрёг этими азами из-за неудержимого желания обойти Чонина и доказать ему, что он может быть лучше, что он достоин, даже будучи бетой…

Хань вздохнул и прикрыл глаза, услышав по трансляционному каналу, что гонку выиграл Чонин, Чанёль пришёл вторым, а Тао — третьим. “Дебютант Трансформер — Лу Хань — вылетел с трассы и к финишу не пришёл вовсе”.

Очаровательно.

Ханю тут же захотелось спрятаться где-нибудь и переждать волну слухов и кривотолков, и возмущение Чунмёна, и осуждение Ифаня… Но это всё ерунда. Куда больше Хань боялся встретить взгляд Чонина. Потому что возможное столкновение болидов — это примерно то же самое, как взрыв двигателя. И то, что сегодня им обоим повезло, — это случайность лишь. Или мастерство Чонина, сумевшего смягчить последствия столкновения по максимуму.

Хань вскинул голову, различив звук быстрых шагов. С изумлением уставился на бледного Шуня и невольно поднялся с лавки. А потом зажмурился от сильной пощёчины.

— Тебе не место на трассе, если не можешь контролировать болид и трезво оценивать собственные силы, — тихо произнёс арктически холодным голосом Шунь и сжал кулаки. — Ты же едва не убил его! И себя заодно едва не прикончил! Если так хочешь сдохнуть, убейся сам, но не трогай других!..

Шунь умолк, и Хань посмотрел в сторону центрального входа. Щека предательски полыхала от удара Шуня, и не стоило надеяться, что Чонин этого не заметил. Он прошёл мимо них и устало бросил на ходу:

— Хватит. Он сделал это случайно.

Шунь и Хань пялились ему вслед, пока он не исчез за дверью раздевалки Три Сотни.

Чанёль ничего не сказал, лишь остановился на миг, глянул на Ханя с укором и двинулся к раздевалке Эльдорадо. Вот Тао прошёл мимо молча, даже не посмотрев в сторону Ханя. Осуждал.

Хань рванул в раздевалку Три Сотни, ввалился внутрь и начал ещё с порога:

— Чонин, я не…

— Я знал, что ты попытаешься, — глухо отозвался Чонин, выбираясь из формы. — Уймись. Я не собираюсь вытрясать из тебя душу и воспитывать. И не собираюсь винить тебя во всех смертных грехах. Просто имей в виду, что повторения мне бы не хотелось.

— Но я…

— Просто побыл идиотом пять минут. Это пройдёт, не волнуйся. Зато будешь лучше тренироваться и перестанешь игнорировать советы Ифаня. Наверняка он пытался тебя отговорить, но ты пропустил его слова мимо ушей. В центре препятствий обходят либо на ровном ходу, либо очень опытные гонщики. Теперь ты это знаешь на собственном опыте. И даже если у соперника не такой мощный движок, не стоит забывать о генераторе и обстановке вокруг. Лучше подумай об этом, чем…

— Прости.

Чонин закрыл дверцу шкафчика и смерил Ханя одновременно грустным и весёлым взглядом. Как у него это получилось, Хань не представлял.

— Безголовый ты. Пока что. Но это лечится.

— Прости, — упрямо повторил Хань, продолжая пристально смотреть на Чонина. Ему отчаянно нужно было услышать, что…

Чонин как-то умудрился это понять. Слабо улыбнулся, вздохнул и тихо проронил на пути к двери:

— Прощаю.

Хань осторожно сделал вдох — только теперь и заметил, что невольно затаил дыхание в ожидании столь необходимого ему прощения.

А потом его поймал за шкирку разъярённый Ифань. Шансов выжить в стычке со злым драконом у Ханя не было. Никаких. Потому он сразу приготовился к грандиозной выволочке со всеми вытекающими.

========== Глава 22 ==========

Комментарий к Глава 22

Бета внезапна, та-а-а)))

Доброе утро, котики ♥

Я в быстром галопе, так что втихаря положила новую главу и умчалась *всех потискала и убежала*

Нет запасных душ и сердец -

Есть только скорость.

Пусть повезёт тем, кто рискнёт…

Кипелов - Не сейчас

Глава 22

Ифань задумчиво листал свежий журнал Формулы и, кажется, не слушал Чунмёна вовсе. Исин с отсутствующим видом глазел в иллюминатор и тоже не придавал словам Чунмёна никакого значения.

Можно было смело подытожить, что собрание не получилось.

Чунмён не выдержал, шагнул к Ифаню и отобрал у него журнал.

— Ты вообще меня слушаешь?

— Нет, — честно признался Ифань. — И я всё равно после этого сезона ухожу. Тебе и раньше плевать было на моё мнение, так с чего теперь с ним считаться? Журнальчик-то отдай, там прикольная статья.

— Ифань! — Чунмён в сердцах смял журнал и швырнул его в мусорную корзину.

— М-м-м?..

— Если ты не заметил, то мы в полной заднице!

— Показать пальчиком, по чьей вине? — ядовито уточнил Ифань и закинул ногу на ногу. — Ты безжалостно прессуешь мальчишку. И это давно вышло за привычные рамки. Он до сих пор остаётся в команде исключительно из-за любви к гонкам и амбиций. Не будь их, давно хлопнул бы дверью. И ты сам выкинул из команды Чонина, лишив себя всех шансов на победы. Только не говори мне, будто не подозревал, что Чонин сможет вернуться. Ты знаешь его неплохо. И знаешь, каким был его путь к вершине. Такие люди, как он, никогда не сдаются.

— Ты должен вернуть его, — внезапно напомнил о себе Исин и строго посмотрел на Чунмёна. — Верни его.

— Он не справился и…

— Ложь, — упёрся Исин. — Он отлично справился. Команда не примет никого другого в качестве лидера. И ты знаешь это так же хорошо, как и мы с Ифанем. Неважно даже, будет он побеждать или нет, но его репутация и его опыт заставляют остальных верить в него и в успех. Вспомни выступления Тао при Чонине. Уже показательно. Команда никуда не выедет без Чонина, потому что без Чонина у тебя один молодняк без опыта и без нужной уверенности в себе. Верни Чонина и дай ему год. Хотя бы полгода. Сам увидишь, что он сделает из Ханя и Тао. Если сомневаешься, подумай о Чанёле. Чанёль семь лет гонял с Чонином. Результат ты знаешь. Хотя бы недавний, когда Чанёль всех обставил в третьей гонке сезона. Так что я вообще не вижу смысла в этом собрании и обсуждении чего-либо. Хочешь сохранить команду — верни Чонина.

— Я не могу. — Чунмён вздохнул и присел на край стола. — А если бы и мог… он сам не захочет. После всего.

— Ничего. Если дорожишь своей командой, попросишь на коленях. Заодно и извинишься, — безжалостно отрезал Ифань. — После всех твоих выходок я б на твоём месте в ногах у него валялся и умолял вернуться.

— Это ты-то?

— Угу. Я, может, и гордец, но не дурак. Без Чонина у команды нет шансов. Как минимум, в этом сезоне. И если будешь тянуть, то кубок получит в итоге Три Сотни. С другой стороны… какие перемены в истории Формулы.

— Я уже высказался. — Исин убрёл к двери и без колебаний вышел вон, показав тем самым, что в самом деле не видит больше смысла в обсуждении сложившейся ситуации.

— Чунмён, что происходит? — выждав немного, тихо спросил Ифань. — Мы слишком долго шли в одной связке, чтобы я ничего не замечал и делал вид, будто бы всё путём. Это не так. Мы оба прекрасно это знаем. И я по-прежнему не понимаю, почему ты из кожи вон лезешь, чтобы каждый раз золото получал Хань. В общем-то, я понимаю, что мальчик у нас талантливый и перспективный. И он непременно будет чемпионом. Но не прямо сейчас. Он только вышел на трассу. Это его первые сезоны. Он только-только начинает вариться в Формуле. Нельзя с ним палку перегибать. Эта палка всё ещё слишком хрупкая. Почему ты не можешь дать ему время? Всего несколько месяцев под присмотром Чонина — и Хань поразит чьё угодно воображение. Что тебе мешает подождать? В конце концов, компенсацией за потерянное время станут победы Чонина. Оно того стоит. Идеальный размен, как ни крути. Ты же опытный командир и понимаешь это не хуже меня. Тогда почему действуешь так топорно и нелогично?

— Тебя это не касается, — отрезал Чунмён. — Это мои личные дела. И Ханя я взял в команду именно для того, чтобы он выигрывал, а не занимался ерундой.

— Ладно. Если он занимается ерундой, как ты говоришь, почему ты просто не выкинешь его из Трансформер и не возьмёшь кого-то пошустрее? Кого-то, кто оправдывал бы твои ожидания?

— Потому что… — Чунмён умолк, сжал губы, потом резко мотнул головой. — Я не обязан перед тобой отчитываться.

— Не передёргивай. Это был вопрос, ответ на который я имею право знать. Как человек, который провёл рядом с тобой уйму времени. Ты выкинул из команды Чонина, который победил для тебя. И при этом ты держишь в команде Ханя, который пока не побеждает. Где логика? И вот только не надо мне тут вранья о том, что Чонину до тридцати чуть осталось, а Ханю всего немного за двадцать. Хрень это всё. Чонин ещё сможет с блеском провести десять сезонов, если не больше. Скорее всего, точно больше, поскольку нервная система у него в полном порядке — никаких проблем с руками не было и вряд ли будет…

— Зато с глазами полный швах, — огрызнулся Чунмён.

— Так всегда было. Но это не помешало ему стать чемпионом. И не помешает никогда впредь. Он в этом просто не нуждается. Он создан для полётов. И ты знаешь это так же хорошо, как и я. Знаешь, мне не хотелось ставить тебя перед выбором, но всё же… Сравним расклад, идёт? Если Трансформер будут представлять Чонин, Хань и Тао, я останусь в качестве тренера, пока смогу выполнять свои обязанности. Это идеальный комплект. В перспективе это как минимум лет пять-семь процветания для Трансформер. Более того, с такой командой нетрудно будет отобрать новое поколение чемпионов и продолжить в том же духе. В любом ином случае ты команду потеряешь. Просто подумай об этом. Исин всё верно сказал — ты должен вернуть Чонина, если не хочешь потерять всё. Дело даже не в Хане и его будущем чемпионстве. Дело в самом существовании Трансформер. Сейчас без учёта Чонина сильнейшей командой стала Эльдорадо, нравится тебе это или нет. Там есть Чанёль, пусть и предсказуемый, но очень хороший и опытный гонщик. И там есть Сэхун, который способен потягаться и с Тао, и задать жару Ханю. Причём для него это тоже в своём роде дебют. Со временем он будет гонять всё лучше. Шансы на чемпионство у него неплохи. До Кёнсу тоже хорош. Школа у него та же, что у Чанёля. Он тоже довольно предсказуем, но ещё и агрессивен на трассе. И Эльдорадо способна задать жару Трансформер и без помощи Три Сотни с Чонином во главе. Ещё гонка или две, и ты сам убедишься, что призовые места отойдут к Три Сотни и Эльдорадо. Трансформер даже бронза не достанется. И не смей недооценивать Чонина как капитана. Всего за полгода он слепит из состава Три Сотни конфетку. Золото и серебро точно будут там, а то и сразу все медали. Он может — ты знаешь это. Вот и думай теперь, раз не хочешь признаваться в своих проблемах. Хотя проблемы у тебя точно есть — любой дурак это поймёт.

Чунмён медленно опустился на стул, когда за Ифанем закрылась дверь. Положив руки на стол, он долго рассматривал собственные пальцы, потом опустил голову и прижался к прохладной столешнице лбом, но легче не стало. Отчуждение и осуждение Ифаня он ещё мог вынести, но несколько ссор с Исином убивали надежду на лучшее.

Чунмён потянулся к наладоннику, но в последний миг передумал. Хань ещё мог выиграть следующую гонку. Надежда оставалась, а Чонин мог подождать.

Чонин тем временем разбирал груду чертежей в ремонтном боксе в компании Чанёля. На столе они не поместились, так что перебазировались прямо на пол. В ворохе тонких листов Чонин откопал несущий каркас болида и попытался расправить лист. Чанёль находчиво придавил угол чертежа пассатижами и покосился на Чонина.

— Что? — Чонин вытянулся на животе, удобнее упёрся локтями в пол и покрутил в пальцах заточенный карандаш.

— Да так… Что у тебя с Ханем?

— Не твоё дело. — Чонин дотянулся до отвёртки и придавил ею лист с другой стороны.

— Не сомневаюсь. Но интересно же. Особенно в свете разбитой истинной пары. Он тебе нравится?

Чонин привычно промолчал, не испытывая ни малейшего желания обсуждать собственные чувства хоть с кем-нибудь. Он не занимался этим даже с Ифанем, которому полностью доверял, что уж о других говорить.

— Что ж, хотя бы ясно, что ему ты нравишься.

— Прям уж так и ясно…

— Бедный Хань, — вздохнул Чанёль и хмыкнул. — Связаться с такой бесчувственной скотиной, как ты…

Выпад ушёл в “молоко” — Чонин давным-давно не вёлся на подобные подколки о своей якобы “бесчувственности”.

— Помнится, когда-то Шунь говорил тебе то же самое и считал, что ты не умеешь любить вовсе. Ты не подумай чего, я никуда не лезу, но мне интересно, как тебе вообще удаётся порой завязывать отношения, если ты напоминаешь непробиваемую стену.

— Каждому своё… — пробормотал Чонин и разложил поверх базовой конфигурации чертёж двигателя.

Чанёль в уголке листа принялся записывать параметры и расчёты, увлёкся так, что почти забыл о своём вопросе, потому несказанно удивился, различив едва слышное:

— Я просто не умею говорить о том, что чувствую. Но это не значит, что я не умею чувствовать.

— А ты пытался?

— Разумеется. Казался сам себе смешным и нелепым. Больше не тянет на эксперименты.

— Лучше быть одному, зато не казаться смешным? Так, что ли?

— Что-то в этом духе, — неохотно буркнул Чонин и уткнулся в чертежи, правда, спрятать пылающие уши у него не получилось.

Чанёль подпёр подбородок кулаком и невольно улыбнулся, любуясь красными ушами Чонина и его смущением, казавшимся по-детски наивным.

— Знаешь, когда тебя любят, то не считают смешным, пусть даже ты чушь несёшь. Хотя да, при твоей гордыне это то ещё испытание. Не думал, что ты боишься показаться смешным.

— Да не боюсь я, — обрычал его тут же Чонин, — просто не хочу. Смысла не вижу. И вообще, заткнись и займись делом.

— Угу. Гляди, как хвост распушил… Я тут думал, может, создать собственную команду? Ну, чтобы Бэкхён…

— Не-а, — помотал головой Чонин. — Не вариант. Команда не спасёт тебя от разъездов. Тебе лучше заниматься тем, что у тебя хорошо получается. Это не требует частых отлучек, что и нужно Бэкхёну.

— О чём это ты? — Чанёль окончательно забыл о расчётах.

— О проектировании. Солар ухватились за твою разработку с конфигурацией крыльев обеими руками. Ты здорово в этом шаришь. И у тебя целый носитель забит интересными проектами. Надо полагать, ты занимался этим не потому, что маялся от тоски, а потому, что тебе нравится. Если нравится, то почему бы и нет? Я даже согласен побыть твоим подопытным кроликом и опробовать на трассе твои разработки.

— Не боишься?

— Не-а. Гоняешь ты хуже, чем изобретаешь.

— Ну спасибо. Ну погладил…

— Не топорщи перья — хомячков не боюсь.

— Кто это тут ещё!..

Начавшаяся было потасовка мгновенно увяла, потому что распахнулась дверь, и на пороге замер Хань. Он таращился на сцепившихся альф большими глазами и пытался сообразить, чем это они тут занимались — на полу и в ворохе смявшихся чертежей.

Чонин перестал душить Чанёля и скатился с него, сел на чертеже носовой части болида и немного растерянно взлохматил волосы. Чанёль приподнялся на локтях, ощупал слегка пострадавшую шею и помахал Ханю.

— Привет-привет, какими судьбами? Или у вас свидание было назначено, а Чонин забыл об этом, и я теперь не в тему?

Хань и Чонин вместе впали в ступор, затем поспешно отвели глаза друг от друга и оба синхронно буркнули нечто неопределённое. Чанёль умилился от этой картины.

— Я просто… хотел взять пару уроков у Чонина, — наконец выдавил из себя Хань и немного неловко потоптался у двери. — Вижу, вы тут плотно заняты, и…

— Не так уж плотно, — торопливо возразил Чанёль раньше, чем Чонин успел рот открыть.

Кто его знает, что он там собирался ляпнуть, но точно что-нибудь безрадостное. Чанёль этому ничуть бы не удивился. Чонин мог сходить с ума по Ханю, но требовалось знать его очень хорошо, чтобы разглядеть это за недовольным рычанием, внешней невозмутимостью и беспримерной гордыней. Быть может, Чонину и Ханю было бы проще, останься они наедине, но Чанёль не маг и не волшебник, чтобы испаряться бесследно в нужные моменты.

Впрочем, чёрт его знает… Оставленные наедине Чонин и Хань могли и не сдвинуться с мёртвой точки. Например, просто потому, что Чонин считал себя неподходящей кандидатурой для сколько-нибудь серьёзных отношений. Помнится, после развода с Шунем Чонин вообще ни от кого больше не ждал никаких чувств, а чувства собственные держал в себе. Чанёлю это казалось сложным и тяжёлым, но Чонин вполне справлялся. Хотя он всегда был таким. Или это вообще характерная черта всех антаресийских аристократов?

Тот же Ифань тоже все чувства держал при себе, как и Чонин. В этом отношении они походили на альтруистов: держали эмоции при себе, никому их не навязывая и не требуя ни от кого эмоций ответных. Не прояви шесть лет назад Шунь инициативу, Чонин, наверное, до сих пор безответно любил бы его. А может, так было бы и лучше. Никогда бы не сошлись, а любовь со временем бы прошла. Хотя… Иногда Чанёлю казалось, что Чонин способен хранить в себе чувства неизменными целую вечность. Как его любовь к гонкам. И Чанёль не представлял, как тут быть Ханю. Потому что Чонин мог точно так же любить Ханя целую вечность, но никогда в этом не признаваться. Чтобы не показаться смешным. Вроде бы и забавно с одной стороны, но, в то же время, и грустно.

— Чонин, почему бы тебе не устроить ему боевое крещение? — поразмыслив немного, предложил Чанёль.

— Какое крещение? — растерялся Хань.

Чонин сначала хотел послать Чанёля к чёрту, но, к счастью, резко передумал и кивнул.

— Можно. На трассе навык точно пригодится. Но он непременно раздолбает машину.

— И не одну, — расплылся в довольной улыбке Чанёль. — Ну так что? Ноги в руки — и айда?

Чонин покосился на смятые чертежи, поворошил пальцами тёмные волосы, потом вновь кивнул.

— Айда. Хань, собирайся.

— Куда? — вытаращил глаза на них Хань.

— На грунт, дружище. Через пять минут в ангаре с челноками.

— Но разве мы не на болидах…

— Для болидов ты ещё маленький. Поиграешься в игрушки попроще. Бегом собираться, ждать не будем. Быстро-быстро! — Чанёль помахал рукой и скомандовал: — Ребёнок, шевели копытцами! Чонин, тебя это тоже касается, или в таком виде и почешешь?

— А чем тебя мой вид не устраивает? — немедленно “распушил хвост” Чонин.

— Ой, я тебя умоляю…

— Не поможет. Хань, долго стоять столбом будешь?

— А? Что? Я уже сейчас… две минуты!

— Что щас будет… — Чанёль довольно потёр руки, предвкушая отличное развлечение за чужой счёт.

========== Глава 23 ==========

Комментарий к Глава 23

Добрый день, котики *бета добросовестно тащит добавку*

Твой дом стал для тебя тюрьмой,

Для тех, кто в доме, ты чужой,

Ты был наивен и ждал перемен…

Ария — Герой асфальта

Глава 23

Хань торчал на горной круглой площадке и смотрел вниз с открытым ртом.

Площадка располагалась почти на самой вершине горы, а вниз убегала змеёй узкая дорога. Заканчивалась она как раз у подножия горы чистым пятачком. Хань невольно отступил от края, прикинув, что лететь вниз высоко и долго, а приземление точно мягким не будет — костей не соберёшь.

Чанёль захлопнул дверцу «ниссана» и довольно кивнул.

— Машинка на ходу, отлично подходит. Хань, ты как?

— Э… что? — слабым голосом отозвался Хань, плохо себе представляя, что Чанёль и Чонин себе там удумали.

— Тебе надо сесть в машину и спуститься с горы как можно быстрее, — пояснил Чонин, сунув большие пальцы за широкий ремень на поясе. — При этом нельзя помять и поцарапать машину. В общем, тебе надо чисто пройти весь путь от вершины к подножию за несколько минут. Желательно при этом не свалиться с дороги, потому что, как видишь, дорога горная. С одной стороны — скалы и выступы, с другой — обрыв, много «петель», поворотов, «балконов» и «трамплинов». Попытаешься? Или пока никак?

Снисходительная усмешка на полных губах заставила Ханя сжать кулаки и собраться с духом.

— Попробую.

— Отлично. — Чонин сверкнул довольной улыбкой и кивнул в сторону жёлтого «ниссана», проверенного Чанёлем минуту назад. — Вот машина, управлять умеешь?

— Естественно, — огрызнулся Хань и полез в салон. — Мне просто надо спуститься отсюда вниз? И только? В чём подвох?

— Угу. Просто сделать это быстро. Как будто это гонка. Чанёль, готовь таймер. Поглядим, на что способен наш маленький копытный друг.

Хань сердито пробормотал себе под нос пару ругательств и помянул фанатов недобрым словом. Фанаты часто размахивали флажками в зрительских комплексах во время гонок Формулы. На флажках красовались олени и подписи с переводом имени Ханя — «Олень, встречающий рассвет». Потом Тао обзывал Ханя оленем при Чонине, а до Чанёля, видимо, дошли слухи.

— Надеюсь, нам не придётся собирать рожки и ножки нашего маленького копытного друга у подножия горы, — немедленно заржал Чанёль.

— Собирать, скорее, придётся покрышки и прочие детали машины, потому что он её раздолбает, — вздохнул Чонин. — Хань, готов?

Хань захлопнул дверцу, провёл пальцами по рулю, тронул рычаг и осмотрел педали, вспоминая, как управлять традиционным наземным транспортом, относившимся к антикварному устаревшему классу.

Чонин подошёл к машине и заглянул в окно.

— Генератора тут нет, но есть кое-что общее с болидом. Пусть древность машины тебя не смущает. Думаю, когда ты доберёшься до подножия, то поймёшь, для чего это надо, и как это можно использовать в гонках. Просто спустись к подножию так быстро, как сможешь, и не свались при этом с дороги. Это всё. Теперь жди сигнала.

Чонин выпрямился и окликнул Чанёля, тот показал ему таймер и занялся настройкой. Чонин прошёл немного вперёд, остановился в паре шагов от капота и плавно развернулся лицом к машине.

Чанёль вскинул руку.

— Готовность, — тут же скомандовал Чонин, и Хань послушно завёл машину, накручивая обороты. — Внимание…

Хань вцепился в руль, не сводя напряжённого взгляда с Чонина. Тот плавно отступил в сторону и резко бросил:

— Пошёл!

Движок взревел, а потом Ханя вдавило в спинку сиденья. «Ниссан» рванул вперёд по узкой дороге, убегавшей вниз под уклоном. Хань широко улыбался от приятного чувства осязаемой скорости, когда гнал по прямой до первого поворота. И улыбаться он резко перестал, едва сообразил, что поворот излишне крут и… Он отчаянно пытался сбросить скорость и пройти поворот аккуратно, но долбанулся боком машины о крутой обрывистый склон. Тряхнуло неплохо.

Выругавшись сквозь зубы, Хань смахнул со лба капельки пота, осторожно выкатил обратно на дорогу и погнал дальше, чтобы вновь заработать свежую вмятину на боку «ниссана» на следующем повороте.

Чанёль закрыл глаза ладонью.

— Такая красивая была машинка, а до финиша доберётся в виде груды металлолома.

Чонин презрительно фыркнул.

— Тебе напомнить, в каком виде была твоя машина, когда ты первый раз проходил подобную трассу на Марсе?

— Не стоит. Мне до сих пор стыдно. Но я надеялся, что у этого копытного получится круче. Ну коль уж он такой талантливый.

— Чушь. Талант вовсе не значит, что он должен уметь дрифтовать от рождения. От таланта зависит лишь скорость его обучения. Если в самом деле талантлив, то научится дрифтовать быстрее, чем прочие. И я предупреждал, что он непременно разобьёт машину. Ничего, тут же в цехе и починят.

Чонин не погрешил против истины, поскольку у подножия горы располагалась и сама курортная станция, на которой все желающие могли обучаться дрифту как с помощью специальных программ, так и в реальных условиях.

— Думаешь, он в самом деле поймёт, зачем это нужно?

— А куда он денется? Главное, чтобы научился, а потом интуиция ему подскажет, как можно использовать обретённые навыки на трассах Формулы. Ого… — Чонин наблюдал за Ханем в бинокль.

— Чуть не сверзился, — подтвердил Чанёль. — Хорошо ещё, что тут ограждения литые. При всём желании он не свалится вниз. Хотя есть уникумы, у которых получалось перелетать через оградки бабочками.

— На себя намекаешь? — хмыкнул Чонин.

— Иди ты… О, заглох! Вылет засчитан?

— Забей. Ему надо добраться до подножия. Вот если не доберётся…

— Три минуты уже, а он и треть трассы не прошёл. Да если б посадили за руль Бэкхёна, он и то дрифтовал бы круче!

— Уймись. Он же в первый раз проходит её.

Хань тем временем яростно сражался с управлением и пытался понять, как ему проехать по этой чёртовой дороге так, чтобы уберечь машину и себя любимого от неприятных встрясок и повреждений. И ни черта не выходило — он считал боками «ниссана» все повороты и коварные изгибы дороги, несколько раз врубался в ограждение, а когда дополз-таки до площадки у подножия горы, из-под капота машины валили густые клубы дыма. К слову, дверца так пострадала, что Ханю пришлось вылезать из салона через окно.

Машину забрали ребята из технического персонала станции, после чего Ханя проводили к лифту, чтобы он смог подняться на площадку вверху и оказаться под насмешливыми взглядами двух пар глаз.

— Салага, — подытожил Чанёль, честно пытавшийся не ржать в голос от вида Ханя — тот напоминал побитую собаку.

— Весело, должно быть, тебе. Но ты бы лучше показал, как сам спустился бы, — огрызнулся расстроенный Хань.

— Ну… Можно и показать. Чонин, что скажешь?

— Ничего. Покажи, раз он так хочет. А потом покажем ему, как это выглядит по-настоящему.

— Лады. — Чанёль шустро кинулся к своему синему «ниссану», забрался внутрь и подождал, пока Чонин отдаст Ханю бинокль и таймер, после чего Чонин знакомо остановился перед машиной и приготовился дать отмашку.

— Не облажайся только, а то ты можешь иногда.

— Заткнись! — немедленно потребовал Чанёль, отличавшийся некоторой склонностью к суеверности.

— Пошёл!

Взрыкнув мотором, Чанёль погнал вниз. Под визг тормозов красиво прошёл первый поворот в управляемом заносе и почесал дальше. Серию из нескольких изгибов дороги он прошёл аккуратной дугой, оставив на дороге тёмный след от колёс.

— Что это? — выдохнул Хань.

— Прошёл «хлыстом». Красиво, да? Чанёль хорошо умеет пользоваться ручником, но это самый простой способ дрифта. Не волнуйся, он не повторит твои подвиги и ни разу не зацепит машиной ни одно из препятствий. Чтобы пройти эту трассу, надо комбинировать скорость и работу с тормозами при ведущей задней оси. Покрышки, конечно, летят только так, но этот стиль вождения рассчитан именно на скольжение по дороге. На поворотах надо скользить так, чтобы потери в скорости оставались минимальными, а машина пролетала так, чтобы не зацепиться ни за что, свободно. Управляемые заносы. Хотя я больше всего люблю дрифт на ледовых трассах. Это сложнее, чем на обычных. Интереснее.

— Скажи ещё, что ты король дрифта, — мрачно пробурчал Хань, не глядя на Чонина, потом вздрогнул, услышав тихий смех.

— Нет. Я хорошо дрифтую, но мне далеко до Императора. Король дрифта — Император. Я с ним гонял, когда был ребёнком. До сих пор ни разу так и не смог выиграть у Джунсу. То есть… у Его Величества.

— А в чём выигрывать удавалось? — с искренним интересом спросил Хань, любуясь улыбкой Чонина.

— На ипподроме. Конный спорт. — Чонин немного смущённо пожал плечами. — Ты не видел просто, но у меня в поместье разводят лошадей. Вообще мы давно этим занимаемся. Вся семья. Разводим лошадей. У меня в Пионовом Закате разводят две породы, которые я сам выбрал. Полесских дрыкгантов, которые считались вымершими ещё в двадцатом веке на Земле. Они не очень крупные, но такие… гм… полосатые. Как тигры. С густыми хвостами и гривами. У них ещё копыта интересные. Как бы тебе объяснить… Эти кони могут быстро мчаться по лесам и болотам. Что-то вроде арабских отборных, только в Европе, лесные. Впрочем, их всегда было мало. Мне они нравились, так что пришлось потратиться на генетические эксперименты, чтобы возродить породу.

— А вторая порода?

Чонин присел на край ограждения и вновь пожал плечами с тем же лёгким смущением.

— Монгольская игреневая. Когда мне было восемь, Император подарил мне из личной конюшни игреневого жеребца. Масть очень красивая. На мой взгляд.

Хань ничего не понимал в лошадях, потому слово «игреневый» тем более ничего ему не говорило. Чонин чуть смешался под его вопросительным взглядом, но сообразил, что тут к чему.

— Игреневый — это когда весь окрас красновато-рыжий, довольно светлого оттенка. Не оранжевый, конечно, но где-то возле. А навис… — Чонин осёкся, различив в лице Ханя изумление и непонимание, потом попытался объяснить проще: — Навис — это хвост и грива. Если на пальцах. Так вот, хвост и грива при этом светлые, часто — пепельно-серые или белые.

Хань нарисовал в воображении красного коня с белыми гривой и хвостом и подумал, что смотрится это в самом деле красиво. На всякий случай он решил не рисковать и не представлять Чонина верхом на игреневом коне. Мало ли… Хань мог и не выдержать. Лучше посмотреть на это в реальности.

— Покажешь?

— Быть может. Лошадей я держу в северной части архипелага. Не думал, что тебе будет интересно, иначе отвёз бы туда.

— Я просто не знал, что ты разводишь лошадей. Ты не говорил об этом. И как, тебе нравится?

Чонин фыркнул и сверкнул улыбкой, от которой у Ханя по-прежнему сердце замирало в груди.

— Мои предки с Чечжу. Потом, правда, перебрались на материк, но лошади — это у нас в крови.

— Лошади, болиды, машины, трассеры… Чем ещё ты умеешь управлять?

— Хань, у меня полный диплом Антаресийской Академии. Я могу управлять любыми видами транспорта, — расхохотался Чонин. — Разве у тебя в Альдебаранской Академии по-другому?

— Ну… Вообще-то, да. У нас транспорт делят на классы. Обычно больше пяти классов никто не берёт. А что?

— Ничего. Но Чанёль уже финишировал. Сейчас на подъёмнике поднимется, и мы прогоним ещё раз. Поедешь со мной и будешь смотреть не на меня, а на то, как я прохожу трассу, договорились? Потом попробуешь ещё раз пройти сам.

— Зачем? Это ведь просто наземные машины. Вряд ли…

— Нет, — покачал головой Чонин. — Это просто наземные машины, всё верно. Но речь не о них, а о стиле управления. Навык тебе пригодится — поверь мне на слово. А вот и Чанёль…

Синий «ниссан» бодро скатился с платформы и притормозил рядом с Ханем. Из окошка высунулся Чанёль с довольной улыбкой на пол-лица.

— Ну что? Я был крут? Хань, съел? Сможешь повторить? А побить мой рекорд? Слабо, да?

— Не издевайся над новичком — это нехорошо, — осадил Чанёля Чонин. — Сейчас я утру тебе нос.

— Ну да, ну да, мечтать не вредно. Только попробуй!

— Айда, — скомандовал Чонин Ханю и полез в зелёный «ниссан». — Выставляй таймер заново. Отмашку тоже ты дашь.

Синий и зелёный автомобили замерли у края площадки, тихо урча работающими движками. Хань добросовестно выставил таймер и звонко крикнул:

— Готовность!.. вперёд!

Оба «ниссана» покатили вниз на отличной скорости. Крутой поворот прошёл первым Чанёль, а Чонин держался за ним. Хань честно пытался уследить за быстро мелькающими смуглыми ладонями Чонина, работой с рулём и тем, как стремительно Чонин убирал и вновь возвращал ступни на педали. И отметил, что после разгона Чонин сразу поставил ручник в среднее положение и больше его не трогал.

— Это моя машина, — коротко пояснил Чонин. — Ручник не в стандарте. Обычно ставлю контроль и больше к ручнику не возвращаюсь. Не мой стиль. Джунсу меня за это постоянно ругает, так что имей в виду — так делать не стоит. Хотя иногда и можно…

— А Чанёль?

— Он всегда пользуется ручником. Я уже говорил — это самый простой способ. Работать с тормозами сложнее, но мне так больше нравится. Теперь помолчи…

Чонин сосредоточенно нарастил скорость, резко вывернул руль и заставил машину пойти чуть ли не боком, аккуратно вписываясь в поворот и разворачиваясь носом к носу Чанёля. На этом Чонин не остановился — довернул машину до того, чтобы сделать полный оборот, и в следующий миг Чанёль любовался на задний бампер их тачки.

— Как ты… ты сделал полный оборот! Круг нарисовал!

— И что? Зато это был красивый обгон.

— Но как у тебя это получилось?

Чонин слабо улыбнулся.

— Я люблю сложности. Если выдерживать баланс, это можно сделать. Ты знаешь, я быстро считаю.

— Ты просто псих, — подытожил поражённый Хань и с сожалением подумал о том, что больше пялился на дорогу во время обгона, чем на Чонина. Если бы пялился на Чонина, то, возможно, понял бы, как Чонин провернул этот трюк.

— Если угодно. Могу и психом побыть. Хочешь, чтобы я вёл с закрытыми глазами?

— Нет, спасибо. Мне и так пока хватает.

— Ещё и задним ходом можно…

— Но не нужно. Я и так тебе верю.

Верил не зря, потому что к финишу Чонин пришёл первым, а потом Хань добросовестно раздолбал вторую машину. После они ужинали в отеле на станции под забавное ворчание Чанёля, который считал результат гонки «случайностью чистой воды».

Номер на ночь, разумеется, Чонин взял на двоих. Хань тихо лежал под одеялом и жмурился, чувствуя на шее горячее дыхание. Ничего не было, но Хань и не настаивал — понимал, что Чонину приходилось заниматься тренировками и самому, и с новой командой, да ещё и тратить время и силы на разработки Чанёля и на Ханя, хотя, по сути, Чонин вовсе не обязан тратить время и силы на гонщика из чужой команды. Этого и так много.

Но кое-что Ханя беспокоило по-прежнему, поэтому он едва слышно спросил:

— Тебя не смущает, что я бета?

— А должно? — Чонин сонно уткнулся носом ему в шею и вздохнул.

— Ну… В норме альфы обычно хотят детей, а я из «непроизводящих»… ну и…

— А тебя не смущает, что я альфа с разбитой истинной парой? Если верить чужим словам, то я…

— Не смущает, — торопливо отозвался Хань, завозился в объятиях Чонина и повернулся к нему, спрятал лицо на груди и тоже вздохнул. — Меня, скорее, смущает всё, что между нами происходит. Я не ожидал, что это будет так…

— Как?

— Сильно… Не знаю. Просто не могу не думать о том, что с омегой тебе было бы проще.

— Не было бы. Как показала практика, омеге меня не понять. И не понять, почему я не могу уйти с трассы. А ты… ты можешь гонять по трассе так же, как и я. Это не значит, что тебе легко во всём разобраться. Но… надежда остаётся.

— Значит, пока я не понимаю? — с обидой в голосе уточнил Хань.

— Прости. Нет. Не понимаешь. Не понимаешь, что победа на трассе — это именно победа на трассе, а к прочему она не имеет отношения. Хотя, наверное, я сам виноват. Брякнул тогда про ставку, ну и…

— Это вроде того, что твоя победа на трассе позволяет тебе трахать меня в любое время, когда тебе возжелается?

Чонин отстранился и сел на кровати, отвернулся, едва заметно передёрнув плечами.

— Я точно думал не об этом. Хотя теперь всё равно не могу запретить тебе думать в таком духе. Если для тебя всё выглядело именно так…

— Я знаю… — Хань тоже сел и прижался щекой к спине Чонина. — Звучит паршиво, конечно, но я никогда не говорил, что мне не нравится мысль о том, что ты хочешь меня трахать. Если ты понимаешь, о чём я. И нет, я не пытаюсь всё свести только к этому. Я всего лишь говорю о том, что мне нравится наша близость. Нравится во всех отношениях. Я… хочу тебя. Вопреки всему. Сам не знаю, почему… И это важно для меня. Важно даже после того, что мне сказал Шунь.

— Он что-то тебе сказал? — Под щекой Ханя заметно напряглись мышцы на спине Чонина.

— Всего лишь о традициях Империи. О запретах, которые связаны с твоим положением. Хотя я не думал об этом. Я ведь просто бета, так что существенно ограничен даже в мечтах. Это не значит, что мне не хотелось бы… но я знаю своё место. Наверное, я больше не смогу заговорить об этом, зато ты будешь знать, что…

Чонин свалил его на простыни, прижал к себе и закутал их обоих в одеяло.

— Имеет значение лишь то, что ты гоняешь по трассе. Больше ничего. Теперь просто спи.

— Ты злишься?

— Нет. Засыпай, — твёрдо велел Чонин, тронул его губы своими, невесомо коснулся кончиком языка уголка рта и уткнулся носом Ханю в макушку. — Засыпай.

Хань послушно закрыл глаза, прижался к Чонину плотнее и позволил едва слышному размеренному дыханию и жару тела Чонина убаюкать себя.

Ему снились игреневые кони и кони тигрового окраса. Целый табун, мчавшийся по зелёной долине. И лохматый смуглый мальчик, крепко сжимавший в руках поводья и мечтавший о скорости.

Странно, потому что Хань раньше видел лошадей только на картинках и видео. Живьём — никогда. Но сон был хорошим, тёплым.

И грустным.

А потом Хань помогал мальчику слезть с коня. Прижимал к себе горячее тельце и вдыхал запах сочной травы, исходивший от спутанных тёмных волос. Детское лицо казалось непривычно серьёзным и сосредоточенным. Одиноким. Поэтому Хань невольно тронул смуглый лоб губами и шепнул:

— Я всё равно буду любить тебя…

Мальчик улыбнулся ему немного напряжённо и робко.

— Научить тебя? — Он выскользнул из рук Ханя и потянул к лошадям. — Сахар — это ерунда, а вот яблоко — другое дело. Они любят яблоки. Надо взять половинку. Ещё они умеют разговаривать, знаешь? Сейчас покажу. Идём же!..

Хань сам не понял, почему опустился на колени и прижал мальчика к себе — так крепко, словно надеялся тем самым уменьшить боль в собственной груди. Гладил мальчика по непослушным волосам и отчаянно пытался унять струившиеся по щекам слёзы, но не мог.

Просто не получалось.

========== Глава 24 ==========

Комментарий к Глава 24

Добрый день, котики :)

Спасибо за ожидание - бета снова тащит продолжение и желает вам замечательного воскресения ;)

С белым пером в волосах, словно языческий бог,

Ты прыгнул в небо — в гремящий грозами поток!

Улететь бы птицей прочь от проклятой земли,

С небом чистым слиться — вот о чём мечтаешь ты!

Беги, беги за солнцем, сбивая ноги в кровь.

Беги, беги, не бойся играть с судьбою вновь и вновь.

Лети, лети за солнцем — к безумству высоты,

Лети, лети за солнцем — так можешь сделать только ты…

Ария — Беги за солнцем

Глава 24

После победы на трассе Вега Чонин получил внезапное тайное приглашение в резиденцию антаресийского посольства в системе Орион, где планировали провести шестую гонку сезона.

Пока что итоговая таблица выглядела пёстро в командном отношении. По две победы было у Трансформер и Три Сотни, но всего одна победа у Эльдорадо. В таблице гонщиков лидировал Чонин с тремя золотыми победами — одна за Трансформер и две за Три Сотни, у Ханя и Чанёля пока было по одной золотой победе.

Вокруг Формулы немедленно поднялся ажиотаж, поскольку никто не брался предсказать наверняка итоги текущего сезона. При таких таблицах результат мог быть любым, даже самым невероятным при оставшихся пяти гонках. И после второй победы Чонина за Три Сотни многие перестали сбрасывать Солар со счетов. Компания получила новые контракты в приличном количестве и претендовала на то, чтобы потеснить на рынке Нитро и Фокус. Впрочем, акции Фокус заметно упали после возвращения на трассу Чонина — компании тут же припомнили взрыв двигателя по небрежности конструкторов и тестеров.

Приглашение Чонин получил на второй день пребывания в Орион. Радости по этому поводу он не испытывал, хоть и понимал, кто именно приглашал его, и предполагал, по каким причинам и зачем.

За двенадцать лет многое изменилось. И если до пятнадцатилетнего возраста Чонин спокойно мог говорить Джунсу «ты» и называть просто по имени, то после… Детям дозволено больше, чем взрослым, а в пятнадцать Чонин перестал быть ребёнком по законам Антарес.

Впрочем, Чонина до сих пор озадачивал вопрос о детстве. Когда его спрашивали, было ли его детство счастливым, он терялся и не знал, что ответить. В семье его любили, но это не помешало ему завести собаку. А потом — годы спустя — Бэкхён сказал ему, что собак заводят обычно те люди, которые чувствуют себя обделёнными преданностью и любовью. Вот те, у кого избыток любви, заводят кошек, чтобы обрушить на них нерастраченные запасы любви и заботы. К кошкам Чонин был равнодушен. Он сам многим напоминал пантеру, красовавшуюся на его личном гербе. Зато собаки его очаровывали безграничной преданностью, искренней любовью к хозяину и желанием быть настолько близко,чтобы вылизывать лицо, радостно и восторженно скулить, счастливо махать хвостом и проситься в постель.

Быть может, Чонин потому и любил именно те две породы лошадей, которых разводил в Пионовом Закате. Монгольские кони и дрыкганты по характеру походили на собак — те же преданность и безграничная любовь к хозяину.

Так вот, в семье Чонина любили, но он не помнил, чтобы хоть кто-то с ним возился больше обычного, чаще всего его просто предоставляли самому себе. А когда ему стукнуло девять, его отправили в императорский лицей, где друзей у него не было. Поначалу он думал, что они есть, а потом случайно подслушал одноклассников. Узнал, что все его достижения и успехи не больше, чем дань его высокому происхождению и родству с Императором, что сам по себе он ничего собой не представляет, что его высокомерие выглядит жалким и смешным, хотя Чонин не помнил, чтобы был когда-нибудь высокомерным или даже надменным. Замкнутым и скрытным был, конечно, как и довольно нелюдимым, потому что не привык к людям. Больше всего времени он проводил с собаками и в конюшне, но говорить с животными - это совсем не так, как с людьми.

Злые слёзы ночью в подушку после этого случились лишь раз. По большому счёту, Чонин тогда просто выплеснул разочарование и решил, что ну его к чёрту. Если он никому не нужен, то никто не нужен и ему. Чонин больше никому из одноклассников не доверял, держал дистанцию, ударился в высокомерие, раз уж его всё равно в этом обвиняли заочно, и всегда играл предельно честно. Терпение и труд всё перетрут, как любил говорить Джунсу. Вот и Чонин с помощью терпения и труда смог изменить мнение о себе пусть не в глазах всех поголовно, но многих.

Отдушинами в это время для него были лишь встречи с Императором, когда возраст Чонина позволял ему забывать о церемониях и формальностях, а Джунсу светло и искренне хохотал над его историями и позволял почувствовать их дружбу.

Потом всё изменилось, потому что в пятнадцать мальчик считается уже мужчиной и должен нести ответственность за свои поступки и поведение. И Джунсу стал Императором для Чонина в полной мере. Это не мешало Джунсу забывать порой о церемониях, но хрупкая преграда между ними оставалась и постепенно становилась толще и осязаемее.

А потом, в академии уже, Чонин встретил Ифаня. Глупо вышло. Чонин опять случайно подслушал однокурсников и их брюзжание в свой адрес. Брюзжали они в библиотеке, к ним присоединились другие студенты со старших курсов, но один из них молчал и продолжал читать книгу.

— Ифань, а ты почему молчишь?

— Потому что считаю ниже своего достоинства обсуждать того, кто отсутствует и поэтому ничего не может сказать в свою защиту. Но это не значит, что я мешаю вам чувствовать себя дряхлыми стариками, ныть о печальной судьбе и перемывать косточки тому, кого вы считаете лучшим. Завидуйте дальше в собственное удовольствие.

— А кто сказал, что мы…

— Вы завидуете. Он всегда играет честно и обходит даже тех, кто жульничает. И вы не понимаете, как ему это удаётся. Не в силах это повторить. Ваша зависть настолько откровенна и очевидна, что её заметит даже слепой.

Ифань закрыл книгу, поднялся из-за стола и вышел из библиотеки. Поскольку Чонин подслушивал и ничего толком не видел, а Ифань двигался бесшумно, то улизнуть Чонин не успел. Ифань долго смотрел на него, потом прошёл мимо, не сказав ни слова. Ну и дальше как-то само собой так вышло, что они подружились. Предварительно подрались, а потом — подружились.

На взгляд Чонина, Ифань обладал рядом неоспоримых достоинств: говорил правду в глаза, не разводил церемоний, отличался поразительной откровенностью в присутствии людей, которыми дорожил, и старался быть объективным. В присутствии прочих Ифань напоминал сейф. Все секреты, которые Ифаню поверяли, обречены были на смерть вместе с Ифанем. Из него вышел бы отличный священник — тайна исповеди была бы гарантирована на все сто, а то и двести.

В своё время именно Ифань помог Чонину остаться в небе. Его дружба и поддержка были попросту драгоценны. И Чонин всегда мог рассчитывать на его плечо. И это именно Ифань научил его ценить собственный внутренний мир и придавать ему куда большее значение, чем миру внешнему. До Ифаня Чонину важно было не только собственное мнение, но и мнения людей вокруг. А Ифань показал ему, что далеко не всякое мнение чего-то стоит. Честно говоря, Ифань вообще плевать хотел на мнения других с высокой колокольни. Для него всегда имели значение лишь его собственное мнение и мнения тех, кто был допущен в его внутренний мир. Чтобы пересчитать таких людей, хватило бы пальцев одной руки.

Чонин так и не смог достичь того уровня, что отличал Ифаня, потому болезненно воспринимал первые два года на трассе, когда от него требовали только побед. Потом стало легче, хотя он так и не избавился от страха до конца. Научился жить с ним и использовать его к собственной выгоде, но мнения людей вокруг порой продолжали его задевать. И он до сих пор не понимал, как Ифаню удавалось вовсе не обращать внимания на слова людей вокруг и не считаться с ними совсем.

— Это ничего, если у тебя так не выходит. Ты просто слишком долго был один. Просто сначала думай собственной головой, а уж потом решай, имеет ли это значение на самом деле. И не думай, что я неуязвим только потому, что мне плевать на всех вокруг. Если бы это было так, я обзаводился бы друзьями направо и налево, но я так не делаю. Знаешь, почему?

Чонин знал. Потому что Ифань боялся больше всего предательства со стороны своих немногочисленных друзей. И если бы Чонин хоть когда-нибудь предал их с Ифанем дружбу, Ифань, быть может, и оправился бы от такого удара, но никогда бы этого не забыл.

Они оба слишком долго оставались в одиночестве, только одиночество у них было разным. Вокруг Ифаня толпами вились те, кто мечтал добиться его расположения и протекции, и Ифань сознательно обрёк себя на одиночество, потому что устал от вечного внимания и никому не верил. Чонина же наоборот демонстративно игнорировали, не любили и ненавидели, возможно, потому что его титул был в большей степени формальностью, подчёркивающей родство с Императором, но не дающей реальной власти. Одного пытались обласкать, чтобы использовать как инструмент, другому просто завидовали и выражали неприязнь, не принимали.

— Удельный принц… Хороший выбор, — одобрил его дружбу с Ифанем Джунсу при очередной встрече.

— Я не думал о его титуле, ваше величество.

— Это уже неважно. Титул существует, и ты ничего не можешь с этим поделать. Но выбор хороший.

С Ифанем всё было прекрасно, если не считать его брата. Шунь сильно походил на Ифаня, только родился омегой. А ещё его глаза напоминали Чонину небо. Красиво до дрожи. Правда, в то время, когда Чонин впервые увидел Шуня, его самооценка болталась на уровне плинтуса, так что он не тешил себя иллюзиями и понимал, что просто недостоин, и ждал такого же отношения от Шуня, как от прочих. Это не мешало Шуню считать иначе и при случае проводить много времени в компании Ифаня и Чонина. Пока однажды Чонин не сдался и не наделал глупостей. Потом ему оставалось лишь прийти с повинной к Ифаню и попросить руки Шуня так, как полагалось.

Горячий и несдержанный, он искренне надеялся, что истинная пара будет гарантией светлого будущего, радовался как ребёнок обретённой любви, ведь всё-таки нашёлся человек, которому было до него дело, но жестоко ошибся. В глазах Шуня не существовало его неба. Они просто были того же цвета — и только. Шунь ненавидел небо, потому что…

— Я не хочу делиться с ним тобой. Ты мне нужен на земле и рядом, а не чёрт знает где и с болидом. Как ты вообще собираешься растить сына, если всё время где-то там, но не тут?

— Я люблю Кая, — просто ответил тогда Чонин.

— Понимаю. И я по-прежнему люблю тебя, но одной любви недостаточно, — решил за них обоих Шунь и ушёл, проиграв войну чониновскому небу.

— Это не так важно, как тебе сейчас кажется, — пытался утешить его Ифань. — Ты всё равно останешься моим другом и братом навсегда.

И в жизни Чонина вновь были лишь небо, Ифань и лошади. Всё прочее приходило и уходило, а вот эти три ценности оставались и хранили верность. И к лучшему. Если бы Чонин потерял хоть одно из трёх, наверное, уже не смог бы…

Хотя он потерял небо после злосчастного взрыва двигателя. Вслед за небом потерял по собственной воле и Ифаня, и лошадей. Он не хотел их видеть, чтобы не стало ещё больнее. Ифань порывался приехать к нему, и даже приезжал-таки несколько раз, но Чонин отказывался от встреч. У него просто не хватало сил. Не хватало настолько, что он почти перестал верить, что когда-нибудь выйдет за пределы белых стен клиники. Одно наложилось на другое. Потерь оказалось чересчур много для него одного. Когда у человека толком и нет ничего, любая потеря ощутимее и больнее, чем можно предположить.

Ушло два года, чтобы поверить — это не небо его предало. Целых два года потребовалось, чтобы вернуть и небо, и Ифаня, и лошадей, и самого себя, а на Шуня он уже не рассчитывал. Остались друзьями — уже хлеб. Хотя Чонин до сих пор не чувствовал себя прежним.

Ещё и Хань, который вломился в его жизнь слишком резко и непредсказуемо. Его глаза не походили на небо, но на небо походил он сам. Такой же бескрайний в своих чувствах и жажде близости, такой же искренний и переменчивый, и тоже мечтающий о гонках и скорости. И напоминавший Чонину его самого в восемнадцать.

В тот миг, когда Чонин осознал, что Хань может понять его, позволил себе сойти с ума, пожертвовать кусочком внутреннего мира и повторить прошлую ошибку — небо в очередной раз победило страх. Тело Ханя так откровенно реагировало на Чонина, что он не смог остановиться. Несмотря на то, что Хань с их разницей в возрасте в пять лет казался ему сущим ребёнком. Не во всём, конечно, но во многом. Светлый и порой наивный ребёнок, но такой желанный и похожий на небо, что от этого было больно по-настоящему.

— Виделись не так давно, но по-нормальному только сейчас и выходит…

Чонин вздрогнул от неожиданности и обернулся, смахивая с себя паутину из невесёлых размышлений и воспоминаний. Он ждал Императора в саду резиденции, до рассвета оставалось всего ничего, а Джунсу выполз в сад непростительно легко одетым — в тонкой рубахе и бриджах для верховой езды.

— Ты сейчас напоминаешь чашку из обожжённой глины, которую разбили, а потом кое-как склеили. Всё хорошо?

— Ваше величество. — Чонин почтительно наклонил голову в лёгком, но уважительном поклоне.

— Перестань. К чёрту формальности, мы же тайно встречаемся, в конце-то концов.

— Как пожелаете… пожелаешь, — с трудом перешёл на неофициальный стиль Чонин. По-прежнему что-то мешало вспомнить времена, когда ему не было пятнадцати, и Джунсу казался просто другом, в котором Чонин отчаянно нуждался. Чонин в любое время находился в таком положении, когда не с руки разбрасываться друзьями, потому что их фактически и нет вовсе в наличии.

— У меня сюрприз, — радостно объявил Джунсу. И тут же явился слуга с двумя жеребцами под классическими сёдлами. Один из них был игреневой масти. — Как видишь, я всё ещё помню твои вкусы. Прокатимся?

Чонину оставалось лишь согласиться, потому что с правителями не спорят.

Он легко вскочил на коня, потрепал гриву и погладил пушистое ухо, наклонился и быстро шепнул короткую команду на монгольском. Жеребец послушно заржал, взвился свечкой на месте, стремительно развернулся на задних ногах и помчался к парковой части, плавно стелясь над дорожками, отталкиваясь от земли и вновь ударяя о неё копытами.

Чонин склонился к шее жеребца, удерживая в руке поводья, но не натягивая их. Он категорически не одобрял классическую упряжь. В его поместье использовали только кожаное оголовье из ремней суголовных, налобных и нащёчных. Ремни лишь оплетали лошадиную голову, но не раздирали чувствительный рот коня, как металлические детали классической упряжи с удилами, мундштуками, трензелями или прочей подобной пакостью. Но Чонин мог себе это позволить, поскольку умел управлять лошадьми даже с помощью одних только коленей и голоса. Потому он дома и сёдлами не пользовался, лишь традиционными кожаными накидками, как степняки в древности.

Чонин позволил жеребцу остановиться у роскошного фонтана, ослабил поводья ещё больше, чтобы конь мог спокойно напиться воды.

Вскоре к Чонину присоединился и Джунсу верхом на вороном жеребце.

— За тобой по-прежнему не угнаться. Всё так же качественно заклинаешь лошадей.

— Даже не пытался, — слабо улыбнулся Чонин и запустил пальцы в белую гриву. Конь довольно фыркнул и вновь припал к воде. Чонин чуть нахмурился, отметив эту жажду. — Надо побольше соли в кормушку класть. И воду брать из родника.

— Узнаю тебя. Стоит только показать коня, как сразу следует сотня советов по уходу. На тебя не угодишь. За животинками смотрят лучшие из лучших.

— Но коня ведь не просто так жажда пробила. Пьёт так много, словно впервые до воды дорвался.

— Хорошо, я передам твои слова конюхам. Пусть позаботятся получше. Но я тебя не поэтому хотел увидеть.

Чонин слабо улыбнулся. Как будто он этого сам не понял…

— До меня дошли слухи, что ты встречаешься с бетой. И бета этот ещё и гонщик. Это правда?

Чонин вскинул голову и одарил Джунсу внимательным взглядом.

— А если правда?

— Просто интрижка? Или нечто большое?

— А есть разница? Не стоит беспокоиться. Я помню о законах.

— Дело не в законах. Дело в тебе. Я не хочу, чтобы ты потом опять отсиживался где-то два года, а то и дольше, зализывая раны. Ты слишком болезненно реагируешь на некоторых людей, которые того не заслуживают.

— Это важно? Насколько я помню, в твоём окружении меня не особо любят. Чем я дальше от двора, тем спокойнее в столице.

— Угу, — расплылся в довольной улыбке Джунсу, — потому что в столице одни придворные шаркуны, которые понятия не имеют, как выглядят боевые истребители и настоящее оружие. А ты из семьи старой закалки и умеешь поддерживать репутацию Империи за её пределами. Брось, они всего лишь лопаются от зависти, никчемные пердуны. И знают, что я всегда предпочту твоё общество. Но дело — опять же — не в этом. Если ты там что-то мутишь, и это для тебя важно, я бы не хотел, чтобы тебе пришлось из-за этого мучиться.

— Я вовсе не мучаюсь.

— Уж конечно. Если ты мутишь что-то с бетой, да ещё и не можешь привести его в свой дом так, как полагается, то это ни о чём хорошем не говорит. Небось, он считает, что Империя — это филиал ада. Надолго ли его хватит? Быть рядом с тобой, но не иметь ни одного доказательства своего положения…

— Слишком рано думать об этом, — невежливо перебил Императора Чонин, но меньше всего он хотел обсуждать собственные чувства хоть с кем-нибудь. — Наша связь не настолько прочна, чтобы я мог назвать его своим. Хотя бы сейчас — нет.

— Ладно… — Джунсу вздохнул. — Тогда поговорим о командах. Я озадачен, ведь ты выступал в Трансформер, а теперь вот переметнулся в Три Сотни.

— У меня не было выбора. Чунмён указал на дверь и просил не возвращаться. Настойчиво.

— И какой такой белены этот умник объелся?

— Самому интересно узнать.

— А что Ифань?

— Ничего. Хотел уйти вместе со мной, но я попросил его пока остаться. Хотя бы до конца сезона.

— Полагаю, из-за того самого беты, с которым пока всё мутно?

— Пожалуй, в Империи самая лучшая разведка во Вселенной, — не удержался от иронии Чонин. — Знают всё не только о врагах Императора, но даже о личной жизни самых захудалых из родственников Императора.

— Но-но! Повякай мне тут ещё! Ты болтаешься за пределами Империи и хочешь, чтобы за тобой при этом не присматривали?

— Польщён несказанно таким вниманием к моей, безусловно, скромной персоне.

— Уши бы тебе оборвать, да тебе уже не двенадцать — не оценят. Ладно, это не все причины моего желания увидеть тебя. Есть ещё кое-что. Ты в курсе, что тебя пытаются протащить в удельные принцы?

От неожиданности Чонин едва воздухом не поперхнулся и уставился на Джунсу с неприкрытым изумлением во взгляде.

— Ещё скажи, что подозреваешь меня во лжи, — сердито буркнул Джунсу и обиженно отвернулся.

— Нет, но с трудом верю собственным ушам. Они объелись той же белены, что и Чунмён?

— Мне откуда знать, что они там жуют и курят? Прислали письмо с обращением, как и положено. И требуют не кого-то там, а конкретно тебя. Остальные кандидатуры их, видите ли, не устраивают. Население Скорпио волеизъявилось. Осталось волеизъявиться тебе и мне — пустые формальности, как видишь.

— Но я не могу!.. — тут же взвился Чонин, и жеребец под ним нервно затанцевал, почуяв беспокойство всадника.

— Чудно. Напомнить тебе, что статус удельного принца даст возможность пересмотреть твои права и основать новую фамилию? И как представитель новой фамилии ты получишь новые права, то есть, фактически родишься заново? А если ты родишься заново, то сможешь ещё раз вступить в брак в обход закона и согласно оному. Заманчиво?

— Но какой ценой? — тихо уточнил Чонин, склонив голову и тронув кончиками пальцев повод. — Удельный принц должен править, а не болтаться в небе без конца. Это Ифаню хорошо — он может не думать об этом, пока его отец жив и в состоянии управлять сам. Но я-то стану первым. И управлять за меня будет некому. Я не могу, ваше величество. И я отказываюсь.

— А ты подумай. Тебе не обязательно волеизъявляться сию секунду.

— Даже думать не собираюсь. Я не хочу. Не сейчас уж точно. И не в ближайшие несколько лет. Вообще никогда. Как вы изволили выразиться — я не из придворных шаркунов.

— Но возможность повторного брака…

— Я хотел бы. Очень. Но не такой ценой. — Чонин опустил голову ещё ниже и едва слышно договорил: — Это убьёт меня. К чему мне тогда повторный брак?

— Совсем охамел! Только поглядите на него! Ты вообще-то с Императором говоришь. Говорю «прыгай», значит, иди и прыгай. А он тут мне носом воротит! Да за такую возможность кто угодно…

— Вот пускай ваше величество и предложит кому угодно, но не мне.

— Да уж… — протянул Джунсу и тоже понурился. — Вечно с тобой всё так сложно, Чонин-и. И смотреть на тебя больно. Ума не приложу, что можно сделать в твоём случае ещё. Ты как появился при дворе диким волчонком, так и остался им. То в небе тебя ищи и пытайся догнать, то запираешься у себя в диком поместье на Скорпио — и хрен тебя оттуда выковырнешь. Ладно бы ещё омегу себе присмотрел из благородной семьи, так нет, экзотику тебе подавай. Мало того, что бета, так ещё и гонщик, и чужак. Даже если ты его с собой притащишь, ещё и без брака, не факт, что он тут приживётся. Ребёнок, конечно, многое изменит, но только в том случае, если твой бета сможет жить в Империи и выдерживать нападки тех, кто тебя не жалует, а таких вагон и маленькая тележка.

— Они меня не волнуют.

— Это тебя они не волнуют, а его?

— Я не знаю, — мрачно отозвался Чонин и мягко потянул за повод, чтобы жеребец перестал покушаться на цветы у фонтана..

— Ага, стало быть, ты уже подумывал притащить его домой, — хмыкнул Джунсу. — Значит, это серьёзнее, чем кажется на первый взгляд. Он красивый?

Чонин помедлил, но кивнул чуть позже.

— Как Шунь?

— Как небо.

— Господи, ну за что мне это? Опять твоё небо! А он тебя любит?

— Не знаю.

— Ещё лучше! — восхитился Джунсу и махнул рукой. — Ну и что с тобой делать? Вечно у тебя всё через… гм…

— Ничего. Сам разберусь.

— Уже предвкушаю последствия. А что Ифань на сей счёт думает?

— Ничего хорошего.

— Слава Богу, хоть голос твоего разума в здравом рассудке остался. Надо орден ему какой-нибудь дать. За заслуги перед Отечеством.

— Он будет долго ржать. По поводу «заслуг перед Отечеством».

— Ты тоже, не прибедняйся. Этот твой бета из Трансформер, верно? Как он переносит твои победы?

— Так себе, но он работает над этим.

— Всё лучше и лучше, — расстроенно покачал головой Джунсу. — Стоит подумать о семье, как мне приходится удивляться — в кого я такой особенный получился? Один нормальный среди толпы чокнутых родственничков…

Чонин закусил губу, чтобы удержаться от желания осадить Джунсу и напомнить о его выходках, способных шокировать кого угодно и эпатировать всё население Империи в полном составе. На его фоне Чонин казался просто душкой и невинным агнцем.

— Я не стану спешить с принятием решения по поводу удельного принца. Имей в виду, хорошо? Для тебя это отличный шанс. Всё же подумай как следует. Другого такого шанса может и не представиться. Всё, ступай, пока никто и ничего не заподозрил. Я тут ошиваюсь инкогнито, не стоит заострять внимание на твоём визите в посольство. Но обещай мне подумать, хорошо? Считай, что это моя высочайшая воля.

— Да, ваше величество, вы слишком добры, — церемонно отозвался Чонин и развернул коня, радуясь про себя, что этот странный разговор подошёл к концу. Но свой ответ он уже знал. Предложенный вариант Чонину точно не подходил. Он не мог отказаться от неба, потому что отказ от неба был равен и отказу от всего остального, включая Ханя.

И без неба он бы не смог больше. И так два года провёл в аду и фактически был мёртвым.

Сил на повторение просто не осталось. Никаких.

Чонин задыхался уже не на земле, а лишь при мысли о земле. Землёй он был сыт по горло, а вот по небу вконец изголодался.

И лишь небу он нужен таким, какой он есть.

========== Глава 25 ==========

Комментарий к Глава 25

Доброй ночи, котики ♥

Завтра снова среда, но я честно постараюсь выжить. Если всё-таки погибну, то приду в четверг :) Не скучайте :*

Все трудней дышать — в жилах кровь кипит.

Пусть на миг замрёт душа, бездна пусть решит:

Отпустить ли домой, или здесь обвенчать с глубиной.

Ария — Зов Бездны

Глава 25

Хань торчал перед мониторами уже пятый час и просматривал запись последней гонки. Он изучал не собственный полёт, а полёт Чонина. Искал слабые места и не находил. И даже ухом не повёл, когда в ремонтную зашёл Ифань и упал в любимое кресло.

Ифань вытянул длинные ноги, вздохнул и принялся наблюдать за Ханем. Тот переключал камеры и изучал каждую секунду записи.

— Чужие лавры покоя не дают?

— Просто пытаюсь понять. И да, я хочу победить. Должно же у него быть слабое место…

— Ты знаешь его. Слабое место.

— Да ни черта я не знаю! Его прохождение этой проклятой трассы безупречно! Ни одной помарки, что уж об ошибках говорить? Он идеален, но я не верю в реальность идеалов.

— Он не идеален. И ты знаешь, в чём его слабости. Но у него гораздо больше опыта, чем у тебя. И знает он тоже больше. А ещё он лучше себя контролирует. И ему ещё не тридцать. Чонин в отличной форме, даже немного вес набрал. И сейчас ты пока не победишь его. Сейчас ты должен учиться и не думать о нём. Вообще ни о чём не думать, кроме трасс и гонок. Думай не о других, а о себе. Учись и запоминай. И твой день непременно придёт. Вместе с твоей победой.

— Но я не могу ждать! — Хань наконец отвлёкся от монитора и посмотрел на Ифаня с непреклонностью и упрямством в глазах. — Как ты не поймёшь? Мне необходимо победить!

— Зачем? — с тяжким вздохом спросил Ифань. — Разве честная и заслуженная победа в своё время тебя не порадует? Разве гонки сами по себе не дарят тебе удовольствие?

— Дарят, конечно. Но я… Мне нужно… доказать ему.

— Доказать что?

— Что я могу. Что я… что я достоин, — очень тихо договорил Хань.

— Чего достоин? Разве Чонин хоть раз сказал, что тебе не место на трассе? Разве он хоть раз сказал, что у тебя нет ни таланта, ни силы духа? Что ты пустышка?

— Да не в этом дело! — Хань соскочил со стула и заметался по ремонтной. — Ты не понимаешь.

— Чего я не понимаю? Того, что ты хочешь просто выделиться? Хочешь утереть ему нос и показать, что уже сейчас круче всех? Тебе, правда, этого хочется?

— Мне не этого хочется! И я вовсе не смешиваю ничего. Я просто хочу… чтобы он видел во мне не просто бету, а… — Хань умолк и опустил голову. — Чунмён сказал, если я не буду побеждать, он выгонит меня. У меня ничего не выходит, Ифань. Чонин приходит первым и не смотрит назад. Я не могу оставаться за его спиной. Я хочу, чтобы он видел меня. Смотрел на меня. И…

Ифань покачал головой.

— Это глупо. Твои победы или поражения никогда не изменят мнение Чонина о тебе. Он не хуже нас обоих понимает, что тебе нужно время и усердные тренировки. И понимает, что ты обязательно будешь побеждать. И неважно, где ты — за его спиной или впереди. Он всегда видит тебя. Наша с ним дружба совершенно не изменилась и осталась прежней, хотя победы и поражения были у обоих. Чонин никогда не считал меня плохим гонщиком только потому, что я побеждал реже, чем он. Или Чанёль, который был его ведомым… Разве Чонин стал относиться к нему хуже из-за этого?

— Вы альфы, — сжав кулаки, глухо произнёс Хань. — Ни тебе, ни Чонину, ни Чанёлю не доводилось проходить унизительные обследования в клиниках перед каждым сезоном, чтобы вас допускали к гонкам. Только комиссию. А мне приходится и комиссию проходить, и обследования и перед сезонами, и во время, если комиссия того требует. И приходится каждый раз дрожать от страха, потому что я могу услышать, что омега-показатели выше нормы. Такое ведь может случиться в любой миг из-за обычных био-колебаний. И тогда меня просто не допустят. Дополнительные факторы, как видишь. Вряд ли ты или Чонин хоть когда-нибудь задумывались об этом. И я не пытаюсь вызвать у тебя жалость, но изменить свою природу я тоже не могу. Я давно привык, что бета для многих вокруг так, второй сорт. Но я хочу, чтобы Чонин думал обо мне иначе.

— С чего ты взял, что он думает о тебе именно так? Ты вообще хоть раз слышал от любого антаресийца слово «непроизводящие»? Исключая меня, разумеется. Прямо сейчас.

— Да неважно это, Ифань. Я столько раз собственными глазами видел, как альфы или омеги отказывались от любви бет из-за «более выгодной кандидатуры». Омега бросил моего друга в академии, стоило на горизонте замаячить альфе. Вся их любовь для него оказалась пустым звуком. Ты можешь сказать мне, что пар альфа-бета и бета-омега достаточно существует, и всё у них хорошо. Я не стану возражать. Но куда больше таких разбитых пар, и…

— Это не лучший способ показать Чонину свои чувства и попытаться узнать его чувства, — резко перебил Ифань.

Хань молчал, закусив губу и глядя себе под ноги. Судя по этому молчанию, Ифань всё верно понял: Хань рвался к победе вовсе не из-за всего того бреда, что он нёс недавно, а для того, чтобы заслужить любовь Чонина и его уважение. Как будто…

— Ты всё время забываешь, что Чонин не здесь родился и вырос. Он не похож на тех людей, к которым ты привык. Для него не имеет значения всё то, что ты пытаешься сделать на глазах у всех. Чёрт возьми, Хань, его положение и титул доставили ему немало хлопот. Неужели ты думаешь, что его популярность в Формуле делает его счастливым, как и чемпионский титул? Он популярен лишь в Формуле, но в Империи эта популярность ничего не стоит. У всего есть обратная сторона. И не нужно делать таких глупых ошибок. Император в Антарес и его семья — это символ. И только Император обладает реальной властью, но не его родственники. Родственники Императора всего лишь заменяют его при необходимости во время всяких торжественных случаев. Чонину приходилось делать это чаще всех и мозолить всем глаза. И это вовсе не принесло ему любви и признания. Это принесло ему лишь одиночество, нелюбовь и зависть. Многие считают, что он использует родство с Императором к собственной выгоде, а сам ничего не стоит. Несправедливо, но факт. Ты, правда, думаешь, что после всего этого для него что-то будут значить громкие звания и доказательства напоказ? И думаешь, что его заденет тот факт, что ты бета? Хорошего же ты о нём мнения… А ведь он никогда не подумает о тебе плохо, потому что ты тоже гоняешь по трассе. Это то, что для него на самом деле имеет значение.

— Вот именно, я всего лишь тот, кто тоже гоняет по трассе, как ты или Чанёль, или сотня других, и…

— Ой, дурак… — Ифань с обречённым видом откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза. — Бороться с предрассудками всегда сложно, но ты всё-таки подумай головой. Чонин не может без гонок. Это его мир, если угодно. И ты попадаешь в этот мир, а похвастать этим может не каждый. Соображаешь что-нибудь? Например, что ты особенный с точки зрения Чонина. Цени это, придурок. И не придумывай себе проблемы на ровном месте. У Чонина и без этого проблем хватает. И ещё. Чонин, конечно, любит вертеть хвостом и флиртовать по поводу и без, но он не спит с кем попало и не бегает по чужим постелям. Это не в его характере. Если он вертит хвостом, а потом тащит в постель, то это серьёзно.

Ифань выбрался из кресла, подошёл к Ханю вплотную и окинул пристальным взглядом.

— Мне ни черта не нравится то, что происходит между вами. Хочу, чтобы ты это знал. Больше всего мне хочется ухватить тебя за шкирку и выкинуть из жизни Чонина. Если бы мог, я бы и с Шунем поступил так же, но существование Кая связывает мне руки. В его случае. В твоём случае руки мне связывает сам Чонин. Если ты не способен понять Чонина, лучше держись от него подальше. Его мир куда более хрупкий, чем кажется. А ты… как слон в посудной лавке. И если ты не можешь просто честно гонять по трассе, то тоже уходи и не мозоль ему глаза. Потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Чонина нужно просто любить таким, какой он есть. Не можешь — уйди. Можешь — просто люби. И не пытайся что-то доказать победой. Просто помни, что ты непременно победишь, когда придёт время. И он будет первым, кто порадуется твоей победе.

Ифань перестал нависать над съёжившимся от его тона и вида Ханем, отступил к двери и ушёл, явно не испытывая ни малейшего восторга от их беседы. Хань кое-как добрался до кресла и рухнул в него, пытаясь уяснить всё, что Ифань наговорил ему. И Ифань точно волновался и беспокоился, потому что его слова не казались привычно стройными и логичными. В иных случаях Ифань всегда был последователен, а тут… В самом деле беспокоился о Чонине.

Хань с тоской покосился на монитор, передумал смотреть запись дальше и понуро побрёл к двери. Ноги сами принесли его к боксам Три Сотни. Он побродил там немного, потом сунул нос в один бокс, другой, пока не отыскал куда-то собиравшегося Чонина. На стуле у стола стояла сумка, из которой выглядывало полотенце. Сам Чонин как раз набросил на плечи лёгкую кожаную куртку, застегнул сумку, запихав хвост полотенца внутрь, и повернулся к двери.

— Привет. Куда бежишь? По делам или просто так? — торопливо спросил Хань, продолжая торчать в коридоре и демонстрируя Чонину лишь просунутую в зазор меж косяком и дверью голову.

— Поплавать. В море. Хочешь присоединиться?

Хань раскрыл рот от удивления, но машинально кивнул. Его тут же сгребли и поволокли к лифту, который поднимался на уровень со стоянкой челноков.

— Но мне надо собрать…

— Не надо, на месте купим. Там уже вечер. Пока соберёшься, ночь наступит, а ночи холодные, не особо поплаваешь.

Чонин проворно втащил его в кабину лифта и нажал нужную кнопку. Кабина дрогнула и поползла вверх. Хань, как зачарованный, смотрел на Чонина, а тот уставился на его губы.

— А куда мы, собственно, отправимся? — ломким и ненадёжным голосом поинтересовался Хань, припомнив, что в системе пятнадцать планет, из которых шесть явно не годились, зато остальные девять славились морями и пляжами.

— На Виверн, — пробормотал Чонин, продолжая смотреть всё туда же и заставляя Ханя плавиться в ожидании поцелуя, казавшегося неизбежным.

Хань вновь отстранённо припомнил, что на Виверн в морях обитали крупные хищники, из-за чего тамошние моря и отдых на них относились к сфере экстрима.

— Виверн? Но там же… там… — Хань заткнулся, уставившись Чонину в лицо. Розовым кончиком языка по полным губам — стремительно и почти неуловимо, но достаточно, чтобы умереть и воскреснуть. Хань при всём желании теперь не мог смотреть куда-то ещё, только на губы Чонина. Чёткий контур, соблазнительные сочность и упругость, тонкая и нежная кожа, сухая, с крошечными трещинками. Чонину полагалось облизнуть губы ещё раз или позволить Ханю провести по ним языком, чтобы увлажнить их и заставить блестеть.

Они едва заметно придвигались друг к другу. И когда лифт остановился, а створки разошлись, их губы разделял жалкий сантиметр.

Чонин вздрогнул, отстранился, ухватил Ханя за руку и потащил за собой к челноку. Ещё и добросовестно пристегнул ремнями к креслу, изверг…

Хань изнемогал всю дорогу и продолжал смотреть только на Чонина. И если бы Чонин изменил курс и доставил их, например, в ад, Ханю было бы наплевать. Он вообще ни о чём не думал: ни о курсе, ни о пляже, ни о гонках… Оставался бездумным и умирающим от желания.

— Прошу соблюдать меры безопасности и не заплывать за ограждения, — нудно вещал сотрудник пляжа, когда Чонин заполнял бланки, чтобы взять напрокат катер. — Во время поездки на катере не следует сидеть на борту и совать в воду конечности.

— Да-да, мы в курсе, — фыркнул Чонин и поставил размашистую подпись.

— Если желаете внести посильный вклад в безопасность планеты и поохотиться на тамов, снурхов или патиченей…

— Нет, спасибо, мы очень мирные и поддерживаем философию «зелёных», — отказался Чонин.

— А что это за… — начал Хань по пути к катеру, припомнив, что как раз из-за виверновской флоры и фауны он никогда раньше на Виверн не совался. Только на Пинель, где росли цветы-хищники. Тоже не особо приятно, но терпимо.

— Да так. — Чонин отклонился от курса, чтобы купить Ханю всё необходимое, потом уже на катере они рванули к островам.

Хань торчал у бортика и млел в лучах клонившегося к западу солнца, пока не увидел парившую над водой на высоте в два метра крупную птицу. Та, видимо, высматривала рыбёшку сверху, чтобы поужинать. А через миг Хань шарахнулся подальше от бортика и шлёпнулся задницей на палубу, потому что из воды стремительно вырвалось нечто огромное, чёрное, склизкое и страшное. И крупная птица исчезла в огромной пасти, густо утыканной кривыми зубами. Хань вот только эту самую зубастую пасть и запомнил, совершенно не уловив внешний облик громадной твари. Пасть напоминала неплохую такую пещеру, куда отлично поместился бы даже их катер.

— Что это было? — слабым голосом спросил он у Чонина, продолжавшего невозмутимо управлять катером.

— Патичень, наверное. Или снурх, — лениво отозвался Чонин. — Но точно не там. Тамы поменьше. То есть, подлиннее. Кажется.

— Надо же. Именно так я и подумал, — сердито буркнул себе под нос Хань. — Надеюсь, эта штука не станет глотать наш катер.

— Нет, наверное.

— Почему «наверное»?

— На борту стоит специальный частотный отпугиватель, но, говорят, это не всегда работает. Не волнуйся, мы же гонщики. Если что, хрен оно нас догонит. Топлива на гонку хватит, не дрожи.

Хань немо открывал и закрывал рот, пытаясь отыскать в памяти подходящие эпитеты, чтобы описать то, что он именно сейчас думал о Чонине и чёртовых гонках. Нелестные такие эпитеты.

— Кстати, на борту должен быть гарпун. Если всадить его в зверька, тот точно захочет погонять с нами. Главное — постарайся попасть в него. Хотя промахнуться по такой туше сложновато. Гарпун вон там, а зверёк чешет за нами на малой глубине, так что гарпун должен отлично в него воткнуться.

— А как же философия «зелёных»? — возмутился Хань, всё ещё пытаясь сообразить: это Чонин так шутит или всерьёз. Он поднялся с палубы и отряхнул голубые шорты.

— Так мы ж не станем убивать зверюку. И не сможем — нам нечем. Мы только погонять. Что в этом плохого?

— А ты уверен, что выиграешь такой заезд?

— У меня отличная мотивация для победы.

— Это какая же, позволь узнать? — встал в позу Хань, но на всякий случай поискал взглядом чёртов гарпун.

— Потому что иначе нас съедят вместе с катером. Мы-то ладно, а вот за катер обидно. Тем более, катер чужой. Иди уже и постреляй немного, сбрось напряжение. А то доберёмся до места без гонки. Скучно.

— Чонин.

— Что?

— Если это шутка…

— О гонках я не шучу.

— …то она дурацкая.

— Спасибо. Порулишь за меня, пока я стрелять буду?

— Я не умею управлять катером.

— Тогда стрелять придётся тебе. Или не придётся…

Движок катера взревел. Хань успел оглянуться и увидеть за кормой пещеру с зубами, заменявшую твари пасть. Потом он вновь плюхнулся задницей на палубу из-за ускорения и вцепился руками в ногу Чонина, чтобы не полететь за борт вверх тормашками.

— Какого чёрта?!

— Я тут не при делах, — сразу открестился от всего Чонин, весело засмеялся и заложил крутой вираж, вновь уворачиваясь от громадной пасти. — Какой азарт, ты только погляди! Чешет за нами с завидным упорством. И даже не боится получить несварение. Хотя чёрт его знает, что у него там в желудке. Может, оно металл за час переваривает…

— Держи такие рассуждения при себе! — потребовал Хань, вцепившись в многострадальную ногу Чонина надёжнее. — До места долго?

— Увы, почти добрались. Вон уже и остров…

Через пару минут катер подтолкнуло сильной волной, а под водной гладью прозвучало нечто, здорово смахивавшее на утробный низкий стон.

— Бедняга, со всей дури врубился в ограждение. Хань, может, ты отпустишь мою ногу? Не волнуйся, по земле эта зверушка ходить пока не научилась. Было круто, но мало. Ну да ничего, зато на обратном пути помчимся с ветерком.

— Ты что имеешь в виду? — насторожился Хань.

Чонин заглушил движок катера и ловко перемахнул через борт с канатом в руках, обмотал канатом столбик у деревянных мостков и жестом велел бросить ему сумки.

— Да ничего особенного. Зверушка будет ждать нашего отплытия. Скорее всего.

— Нашего… что?

Хань осёкся, потому что ему на голову внезапно обрушились потоки тёплой воды.

— Дождик. Побежали!

И они побежали сначала по мосткам, а потом по мокрому песку под хлеставшими с неба тугими струями ливня. Добрались до домика, сложенного из полых трубок, походивших на бамбук, ввалились внутрь и побросали сумки на пол.

Хань трясся, как заячий хвост. Дождь был тёплым, но под крышей и в вечернее время контраст температур оказался существенным. В мокрой одежде Хань тут же замёрз.

— Снимай это, — скомандовал Чонин и сам показал пример, бросив на скамейку у входа куртку и потянув вверх влажную футболку. Хань не сводил глаз с него и смотрел, как он расстёгивал кожаные брюки и выскальзывал из них. А потом Чонин шагнул к нему, не обращая внимания на собственную наготу, ухватился за футболку, снял и потянул вниз шорты.

Хань зажмурился, едва его прижали к горячему твёрдому телу. Дрожь тут же сгинула без следа — дрожь от холода. Зато Ханя затрясло уже по иной причине.

Он жадно разглядывал полные губы, смотрел, как по ним медленно проходился розовый кончик языка. И постепенно «смотреть» превращалось в «трогать».

— Поплавать прямо сейчас не получится, зато можно утром… — быстро шепнул Чонин, прижав Ханя к себе плотнее. Упругие губы скользнули по виску Ханя. И когда Хань прикрыл глаза, Чонин согрел лёгкими поцелуями его веки. — Хочешь?..

— Не задавай идиотских вопросов, — взмолился Хань, обвив руками смуглую шею. И Чонин послушно перешёл от «идиотских» вопросов к «умным» действиям.

— Здесь кровать вообще есть? — выдохнул Хань и закусил губу, пытаясь пережить спокойно прикосновение горячих губ к коже над ключицей, пока быстрые пальцы ощупывали его поясницу и умышленно опускались ниже, чтобы пробраться в ложбинку меж ягодиц и погладить влажную от смазки кожу у входа.

— Кровати нет. Гамак есть. Всегда знал, что ты безумно любишь экстрим…

— Ты же не собираешься… — Хань задохнулся на миг и отчётливо ахнул — проворные пальцы оказались внутри него и настойчиво толкнулись чуть глубже.

— А что мешает нам попробовать? — вкрадчивым шёпотом прямо на ухо. И следом за шёпотом — влажное касание языка.

— Чонин!..

========== Глава 26 ==========

Комментарий к Глава 26

С добрым утром, котики :)

Блудная бета дошла до КФ и принесла свежатинку, чтобы никто не скучал ;)

Как магнит к себе влечёт звезда,

Свет везде – полна им темнота,

Это знак разгаданных глубин

В поисках изменчивой Судьбы.

Ария - Точка невозврата

Глава 26

Перед гонкой в связи с праздником в честь независимости Федерации Орион тамошний правитель решил толкнуть речь. Всем гонщикам пришлось собраться на центральной наблюдательной станции и покрасоваться перед камерами.

Чонин после квалификации мог похвастать правом на лучшуюпозицию. Вторую и третью позиции получили Чанёль и Тао, а четвёртую — Хань. Все они стояли рядом, мило улыбались и время от времени отвечали на вопросы журналистов, позировали для голоснимков и снимков обычных, на камеру и занимались прочей ерундой к вящему восторгу фанатов.

К Чонину прорвался бойкий омега с флажком в руке. На флажке ярко пламенели две восьмёрки. Омега потянулся к Чонину и громко выдал, чтобы перекричать галдящую толпу вокруг:

— Я поспорил с друзьями, что проведу с вами незабываемую ночь! — И он вознамерился хотя бы чмокнуть Чонина в щёку, но Чонин тут же прижал к его губам ладонь.

— Незабываемую ночь тебе придётся провести в одиночестве, дружок. Моя постель занята.

Омега обиженно нахмурился, покосился на Ханя с нескрываемым презрением, плавно переходящим в зависть. Неудивительно. Пресса последние два дня только тем и занималась, что обсасывала вероятную любовную связь двух гонщиков. Обсасывала, как собака сахарную кость. В свете их поездки на Виверн, ночёвки на курортном острове, где кроме них не было ни души, и гонки на катере с патиченем.

— Если зубы ровными рядами, то это снурх, — объяснил им после сотрудник пляжа. — А вот если зубы везде и густенько так, то патичень. Несмотря на свои размеры, эти гады размножаются как кролики. Скоро будем деньги давать за их шкуры, а то расплодились…

— Надо было всадить гарпун ему в задницу, — с сожалением подытожил Хань.

— У него хвост. Не печалься, гарпун ему как слону дробина, — “утешил” его Чонин. Зар-р-раза. — Может, купить гамак?

Под недоумевающим взглядом сотрудника пляжа Хань сначала пошёл пятнами, а потом залился по самые уши краской от стыда и смущения сразу. И от воспоминаний о настойчивых губах, розовом кончике языка, шаловливых пальцах… и о гамаке.

Сотрудник пляжа наконец сообразил, что за следы украшали шею Ханя, сложил два и два, после чего посмотрел на них одновременно с осуждением и уважением. Извращенец. Небось, представлял себе в деталях, чем и как они там занимались в гамаке… Точнее, пытался представить. Но напрасно. Вряд ли ему хватило бы воображения на… на такое.

Сейчас всё это было неважно, потому что Чонин послал настырного омегу куда подальше, и на Ханя впервые кто-то смотрел с такой осязаемой завистью. Чёрт возьми, омега ему завидовал, и Ханю хотелось пышно цвести от удовольствия.

А потом началась гонка, и стало немного не до этого. Ханю удалось вырваться вперёд на двадцатом круге, хотя он уже не тешил себя иллюзиями и понимал, что в любой миг расклад может измениться.

В Орион трасса не отличалась крупными размерами, так что на двадцатом круге всё смешалось. Хань, Чанёль и Чонин догнали хвост гонки. Им пришлось обходить другие болиды, ещё не завершившие девятнадцатый круг. А на двадцать первом круге Хань вдруг осознал, что во главе гонки он один. Он смог поверить в это с трудом, но тут же торопливо ускорился, чтобы не потерять преимущество, каким бы невероятным оно ни казалось.

Тем временем на трассе творилось следующее…

Чонин красиво обошёл Чанёля вместе с “хвостовым” болидом и рванул к горловине спирали. Из спирали он вышел один и направился к секции с “качелями”. Добраться до секции он не успел. Несмотря на то, что он шёл по приборам, краем глаза всё же различил мгновенную яркую голубоватую вспышку. Так и не понял, что это было, поэтому придвинул вспомогательный монитор ближе и принялся переключать камеры на стандартном трансляционном канале, где всегда можно было найти картинку гонки “со стороны”.

Через семь секунд он понял, что же именно произошло.

Один из отстающих болидов в спирали взял сильно влево, задел стену и потерял управление, из-за чего Чанёлю пришлось сбросить скорость, чтобы не влететь в него. Потом этот болид криво вынесло из спирали, врубило в “поплавок” и отшвырнуло к чистильщику, стоявшему на приколе в безопасной зоне у трассы. Поскольку придурок в болиде не стал сбрасывать скорость, то он вписался носом в борт чистильщика и протаранил запасной контейнер с топливом. Логично, что топливо полезло в брешь, рассыпаясь в космосе жидкими шариками, потому что топливо сохраняло своё состояние при любых температурах.

Вроде бы ничего, но движок чистильщика после столкновения запустился. Скорее всего, дело было в полях генератора Манолли на болиде, столкновении и реакции выплывающего топлива с этими самыми полями. Всё вместе это привело к эффекту “солнечного протуберанца” — той самой яркой вспышке голубого цвета, которую Чонин засёк лишь краем глаза. Но это он, а вот остальные пилоты пользовались колпаками болидов, чтобы смотреть на трассу. И следовавший за потерявшим управление гонщиком Чанёль полюбовался на вспышку во всей красе. Естественно, что Чанёль тоже потерял управление, потому что перестал что-либо видеть. И налетел на обломки “поплавка”.

Чтобы стало ещё веселее, у Чанёля и на нескольких ближайших к нему болидах из-за эффекта “солнечного протуберанца” накрылись генераторы. Но если остальные были довольно далеко от чистильщика, то Чанёль — близко. А чистильщик работал.

Вообще чистильщик напоминал размерами неплохой лайнер, только вместо кают и палуб на нём стояли приспособления для ломки и уничтожения космического мусора, включая мелкие космические тела вроде метеоритов, малых астероидов и иных обломков. Болид Чанёля как раз затягивало именно под работающие “жернова” чистильщика, и даже если бы Чанёль видел нормально, погоды бы это не сделало, потому что с мёртвым генератором болид не мог уйти на безопасное расстояние.

На любой трассе болтался всегда как минимум один чистильщик, который следил за трассой и убирал с неё всё лишнее незадолго до гонок. И управлять им могли как дистанционно, так и непосредственно из центра управления чистильщика. И если дробилка продолжала работать, это означало, что дистанционно вырубить чистильщик не получалось, а на борту никого не оказалось.

Наверняка Чанёлю на помощь уже спешили буксиры, но они не успели бы вовремя. И поэтому Чонин без раздумий развернул собственный болид, забыв о гонке. Активировать межкомандный канал он не стал — бесполезно. Без генератора Чанёль всё равно не смог бы ничего сделать, даже если бы выполнял голосовые команды Чонина. Сейчас болид Чанёля напоминал щепку, которую закономерно притягивало к крупному объекту как законами природы, так и специальными полями чистильщика, подводившими мусор под дробилку.

Чонин на полной скорости прошёл между чистильщиком и Чанёлем, зацепив крыло мёртвого болида и заставив его отлететь чуть в сторону. Круто развернувшись, Чонин повторил трюк и отбросил болид Чанёля ещё немного дальше, чтобы выиграть время. Потом попытался на малой скорости отодвинуть болид Чанёля носом собственного. Получилось так себе, поскольку на небольшой скорости и мощность выходила небольшой.

Через минуту стало полегче, потому что рядом нарисовался синий болид с номером двенадцать. До Кёнсу из Эльдорадо.

Чонин включил межкомандный канал и резко скомандовал:

— Заходи справа. На “три” толкаем с двух сторон. Скорость сбрось до второй пороговой.

— Понял.

Чонин сдал назад, досчитал до трёх, и они вместе с Кёнсу носами своих болидов толкнули мёртвую машину. Кёнсу досталась кормовая часть, Чонину — носовая. Им удалось отпихнуть Чанёля ещё чуть дальше от чистильщика, но тот по-прежнему оставался в зоне действия полей уборочной махины.

— Ещё раз надо. Конкретно так.

— Давайте я помогу, — появился на канале связи Сэхун. — Зайду слева и толкну в нос. Чонин, двигай к центру. Там крыло мешает, но ты как-нибудь…

— На счёт “три”, — перебил его Чонин и снова сдал назад вместе с Кёнсу.

Вывести болид Чанёля из опасной зоны они так и не смогли, но продержались до прибытия буксира. И все трое рванули следом за буксиром, покинув трассу окончательно. В гонку не вернулся уже ни один из них. После прибытия в ангар они все дружно забились в медицинский “скоростной”, чему медики даже обрадовались, потому что настаивали на проведении анализов после воздействия на них полей чистильщика. Чистильщик, к слову, выключили через пару минут ребята из технической бригады, которым удалось добраться до центра управления и перерубить базовые кабели — обычные средства не помогли.

Хань краем уха слышал о запустившемся чистильщике на трансляционном канале, но в азарте гонки ему было не до деталей, к тому же он проходил сложную секцию, где требовалось проявлять повышенное внимание. На выходе из секции инцидент оказался исчерпан, и комментатор к нему не возвращался, так что гонку Хань завершил в блаженном неведенье о судьбе Чанёля. Гонку, к тому же, он завершил первым. Вторым пришёл Тао, а третьим — ведомый Чонина из Три Сотни. Вот тогда-то Хань и заподозрил неладное, потому что просто не мог поверить, что Чонин не вошёл в тройку лидеров.

В ангаре его перехватил Ифань и отправил на церемонию, на ходу бросив, что команда Эльдорадо в полном составе выбыла из гонки, как и Чонин. На подробности времени не оставалось, так что Ханю пришлось подняться на подиум и получить приз, испытывая смешанные чувства. Победа — это отлично, но победа без Чонина теряла вкус и становилась пресной. Хань хотел бы, чтобы Чонин пусть не участвовал бы, но присутствовал на церемонии. Пусть не соперник, но хотя бы наставник. В конце концов, Чонин тратил время на Ханя — не обязан был тратить, но тратил. И его советы Ханю пригодились так или иначе в этой гонке. Чонин мог бы им гордиться, но не гордился и даже не присутствовал.

После церемонии Хань попытался хоть что-нибудь выведать, но узнал лишь, что Чонин в клинике на Майне. Без особых размышлений Хань взял челнок и рванул на Майн. И на крыльце клиники он столкнулся с Бэкхёном.

— А ты что тут делаешь?

— Страдаю. Туда никого не пускают. — И Бэкхён рассказал Ханю о том, что случилось на трассе во время гонки. Он сам примчался в клинику следом за медицинским “скоростным”, но пройти дальше холла не смог, несмотря на пометку в документах о браке с Чанёлем. — Надо что-нибудь придумать, иначе мы ничего не узнаем.

Бэкхён ухватил Ханя за руку и поволок за собой вокруг клиники. Тащил до тех пор, пока вдруг резко не остановился, указав куда-то вверх.

— Гляди-ка, окно открыто.

— Ты же не собираешься…

— Очень даже собираюсь! Подсоби-ка…

Окно было открыто на втором этаже. Логично, потому что на первом этаже окон не было вовсе. К стене клиники они продирались через заросли дико дремучих кустов с внушительными шипами.

— Да что это за чёрт? — не выдержал в конце концов Хань, когда ему впилась в бедро колючка в очередной раз. Больно вообще-то.

— Ежевика, наверное. Или что-то на неё похожее, — пропыхтел выпутывающийся из колючек Бэкхён.

— Ты брюки на заднице порвал.

— Пф! На свои посмотри. У тебя не только прореха на ягодице, но и шов лопнул. Симпатичные труселя, однако. Олени, птички… Где купил?

— Ты лезешь или нет?

— Лезу, конечно. Хватай за ноги… за ноги, а не за задницу! Та-а-ак… Ещё чуть, а то не дотягиваюсь… Левее теперь…

Хань пыхтел и пытался удержать Бэкхёна на плечах.

— Ну ты и тяжёлый…

— А если пяткой в табло? А потом в глаз? — с мрачной угрозой уточнил Бэкхён и всё же уцепился за подоконник, подтянулся и взобрался вверх, потом высунулся и вытянул руку. — А теперь, зайчик, попрыгай.

— Удавлю, — сердито пообещал Хань.

— Как любит говорить Чонин, хомячков не боюсь. Ты прыгать будешь или нет? Или подождёшь, пока Чонина выпишут?

Хань прикинул варианты и решил “попрыгать зайчиком”. Десять минут возни и настырных попыток увенчались-таки успехом, когда Хань каким-то чудом дотянулся до руки Бэкхёна, а тот с трудом, но смог-таки затащить его на подоконник. Они вместе спрыгнули на пол в просторной кабинке и уставились на сидящего на унитазе омегу. Тот пялился на них примерно с тем же выражением на лице и сжимал в руках рулон туалетной бумаги. Придерживать больничные брюки он перестал, и те съехали к лодыжкам, открыв симпатичные ножки.

— Извините, — вежливо высказался Хань и нашарил шпингалет, чтобы распахнуть дверцу и выползти в основное помещение — там парочка омег в больничных пижамах мыла руки. Они на появление Ханя отреагировали спокойно, но когда вслед за Ханем из кабинки выскочил Бэкхён, посмотрели на обоих с подозрением. Слегка опешивший от такого количества свидетелей их незаконного проникновения в клинику Бэкхён машинально закрыл дверцу кабинки на шпингалет снаружи, что немедленно повлекло за собой возмущённый оклик оставшегося в сортире омеги.

Бэкхён торопливо отпер дверцу и оглянулся на других омег, которые уже таращились на них квадратными от изумления глазами и пытались сообразить, чем можно заниматься в кабинке втроём. Особую пикантность ситуации придавало то, что на Хане не красовались подписи “бета”, зато и Хань, и Бэкхён могли похвастать изорванными брюками и сверкали красочным нижним бельём, торчащим из прорех.

Три омеги в одной кабинке в туалете, изодранные брюки плюс воображение…

Хань помотал головой, не желая опошлять ситуацию, и рванул к выходу.

— А руки помыть? — догнал его оклик Бэкхёна.

В самом деле, пусть лучше все думают о сексуальных непотребствах и онанистах, например, чем о посетителях, влезших в клинику без разрешения и через окно сортира.

— Когда-нибудь это выйдет тебе боком, — шепнул Хань Бэкхёну на ухо, тщательно намыливая руки.

— Если ты намерен ждать этого грандиозного события, то… я тебе не завидую. Пошли уже отсюда, пока нам не предложили пару свиданий в сортире. — И Бэкхён, вытерев руки, громко поинтересовался, где сортир для альф в этой “забытой небом богадельне”, на что ему растерянно ответили, что сортир вообще-то общий, как и везде.

— Непорядок, — подытожил Бэкхён и попытался поправить брюки так, чтобы спрятать трусы с собачками. — А я, может, хочу заходить в сортир и видеть только альф с расстёгнутыми брюками…

На лицах омег застыло мечтательное выражение. Пока они там себе мечтали о несбыточном, Хань и Бэкхён тихонько улизнули.

Дальше они вдвоём побегали по этажам, выясняя, куда могли подевать Чанёля и Чонина, потом решили разделиться, чтобы не привлекать внимания и охватить большую территорию.

— Один человек — это послание, а два — уже вторжение, — туманно пояснил Бэкхён, после в ответ на непонимающий взгляд Ханя указал на прорехи в брюках. В самом деле, один человек в рваных брюках — это странно, но мало ли… Зато два человека в драных брюках — крайне подозрительно.

Чанёля Бэкхён нашёл случайно, предварительно едва не столкнувшись с Ким Чондэ и Минсоком. Успел спрятаться за выступ стены в последний миг, подождал, пока парочка пройдёт мимо, а потом подумал, что уж Ким Чондэ наверняка в курсе, где держат Чанёля.

Без зазрения совести Бэкхён отобрал у пациента в инвалидном кресле развёрнутую газету месячной давности, выставил её перед собой, проделал пальцами две дырки в странице и начал преследование Чондэ и Минсока под бумажным прикрытием. Подобрался почти вплотную, когда парочка притормозила у двери палаты с кодовым замком. А через минуту из палаты вышел врач. Бэкхён успел разглядеть внутри койку и лежащего на ней Чанёля с забинтованной головой. После — успел запомнить код, набранный врачом, и возблагодарил небеса, что код для запирания и отпирания двери был в клиниках одинаковым.

— Как он? — встревоженно спросил Чондэ у врача.

— Пока не знаем. Внешних повреждений нет, только несколько лёгких ран на голове. Мы провели анализы, но результаты будут к утру. В сознание он пока не приходил, и причину вот этого я пока назвать не могу. Нужно подождать. Возможно, это последствия влияния полей чистильщика. А может, дело во вспышке. Ухудшение зрения будет однозначно.

— Постойте, вы хотите сказать…

— Пока ничего я сказать не хочу, но вероятность, что к гонкам его больше не допустят, есть. Зависит от того, в каком состоянии будут его глаза. И каким будет эффект. Если постоянным или долговременным, то о гонках придётся забыть. Если временным, то он сможет принять участие в следующем сезоне. Но судить только по результатам анализов нельзя. Необходимо проверить глаза непосредственно. Это будет возможно лишь тогда, когда он придёт в себя. Следуйте за мной. Надо подписать документы.

Бэкхён дождался, пока Чондэ и Минсок в компании врача уберутся подальше, потом набрал код и распахнул дверь палаты. Просочившись внутрь, дверь он запер и отшвырнул ненужную газету. Стоял и смотрел на бледного Чанёля, вытянувшегося на койке, возле которой стоял стул и мигал зелёными и жёлтыми огоньками отслеживающий аппарат. От его панели под одеяло убегали тонкие провода.

Бэкхён облизнул сухие губы, медленно подошёл к койке и опустился на стул, потом тронул кончиками пальцев ладонь Чанёля, лежавшую поверх одеяла. Кожа на ней казалась восковой и едва тёплой.

— Даже не знаю, смог бы я продержаться восемь лет, если бы нечто подобное случилось хоть раз до этого мига. А ты всегда говорил мне, что с тобой никогда ничего не случится на трассе… — Бэкхён вздохнул и устало прикрыл глаза. — Всё время безбожно лгал мне. Надеюсь, хоть сейчас тебе бесконечно стыдно. И только поэтому ты валяешься тут без сознания. Типа удрал и не должен объясняться. Чанёлли, ты такая скотина…

Бэкхён оплёл пальцами ладонь Чанёля, закусил губу почти до крови и снова вздохнул.

— Знаешь, я не собирался говорить тебе об этом… И даже сейчас пока не знаю, скажу или нет. Но это всё равно не так важно, как то, что я по-прежнему с тобой. Давай ты не будешь валяться на койке? Мне всё равно, вернёшься ты на трассу или нет. Всегда было всё равно. Я любым тебя люблю. И ты мне нужен. Ты — настоящий. Какой есть. Это не значит, что я готов отказаться от своих надежд, но это значит, что я всё так же люблю тебя, ты ведь знаешь. Поэтому у тебя нет никакого права загибаться тут и валяться без сознания. Я тебе это запрещаю, имей в виду, хорошо? Мне сейчас не рекомендуется волноваться, так что не давай мне повода.

Бэкхён выждал минуту в тишине, понурился и погладил Чанёля по ладони.

— Так непривычно, что ты молчишь…

Он наклонился и коснулся губами лба Чанёля.

— Просто вернись, ладно? Я тут тихо посижу и подожду, идёт?

========== Глава 27 ==========

Комментарий к Глава 27

Бета бежала, хвостиком махнула - и новая глава)))

Доброй ночи, котики :)

— Можно и концы в воду, но шила в мешке не утаишь.

— Тогда какой смысл в том, чтобы концы в воду?

— Чтобы потратить время с пользой и чем-то себя развлечь. Так ведь скучно будет. А если концы в воду, то кому-то будет радость искать шило в мешке.

— У тебя странная логика.

— Да нет, нормальная. Жизненная такая.

— В жизни, вообще-то, дофига нераскрытых преступлений и тайн.

— Это лишь видимость. У каждой тайны есть свои хранители, а у каждого преступления — свидетели и улики, они просто не всплывают.

— Почему?

— Потому что есть вещи, о которых лучше не знать правду. Или правда настолько ужасна, что лучше красивая ложь. Взгляни на вывеску. “Куриный рай”. Звучит красиво, да? А теперь подумай о том, что в этом магазине продают куриные трупики и потрошки. Ещё и считают, что это для птичек рай. Как тебе такая неприглядная истина? Истина о том, что у курицы может быть душа, а тут эти души тебе предлагают в килограммах и за деньги?

— Ненавижу тебя. Хрен я тут теперь куплю курочку.

— Вот именно. Любое дело можно распутать, но не всегда хочется оглашать истинный результат.

Из одной беседы ни о чём

Глава 27

Чанёль пришёл в себя на третий день после гонки. С глазами всё получилось довольно неплохо, хотя зрение ушло в минус. Не так уж и кардинально, чтобы ему запретили участвовать в гонках, но достаточно, чтобы Чанёль заказал очки.

Бэкхён предлагал использовать линзы или сделать коррекцию через год — раньше запретили, но Чанёль упёрся и заявил, что хочет очки. Когда Бэкхён увидел его в очках, сменил гнев на милость. Бэкхёну даже нравилось, как очки смотрелись на Чанёле.

— Я ухожу из Эльдорадо, — ошарашил Бэкхёна Чанёль к вечеру того дня, когда его, наконец, выпустили из клиники.

— Что?

— Что слышал. Конечно, я не такой идиот, чтобы разрывать контракт посреди сезона, так что придётся мне довыступать, но это мой последний сезон в Формуле.

— Погоди, дай мне переварить это… — Бэкхён осторожно опустился в кресло и обвёл номер Чанёля в отеле обескураженным взглядом. — Ты серьёзно?

— Более чем.

— Только из-за того, что теперь у тебя зрение…

— Это тут вообще при чём? Ты же слышал, что я могу участвовать в гонках. У меня просто приемлемый минус, но без всяких отклонений. Дело не в этом. Я просто ухожу, потому что нашёл занятие по себе. Чонин был прав, мне нравится проектирование. К тому же, проектирование и тебе понравится, ведь я буду всегда дома. Буду надёжным, так? И если я буду надёжным, то ты меня не бросишь, правильно? А ещё я хочу совместные завтраки в постели и детей. От тебя. Ну и вообще тебя хочу. В трассе нет смысла, если там не будет тебя. Конечно, если тебе хочется тратиться на почту и посылать мне документы вновь и вновь, то пожалуйста, развлекайся дальше, но я их не подпишу. Не дождёшься. Совсем обнаглел. Пора тебя воспитывать.

Бэкхён ошарашенно смотрел на Чанёля и молчал.

— Ну что? Что ты молчишь? Думаешь, я позволю тебе удрать? Держи карман пошире. Мне до смерти надоело мыкаться по номерам отелей и выискивать тебя в ангарах с лупой. Чонин замечательный, не спорю, но жить с ним ты больше не будешь. Пусть поищет себе кого другого. Конечно, я пока плохо представляю, как всё сложится, и что конкретно нужно делать, потому что десять лет практически жил внутри Формулы, но ты же окажешь посильную помощь с привыканием обратно?

— А как же… Чондэ и команда? Они вообще в курсе, что ты уходишь? — едва слышно пробормотал Бэкхён, оглушённый такой внезапной новостью. То есть, он хотел этого и мечтал об этом, но как-то не думал, что услышит нечто подобное на самом деле. Ему казалось, что придётся приложить немало сил, чтобы добиться желаемого, а Чанёль просто взял и сказал, что уйдёт из Эльдорадо.

— В курсе, не волнуйся о них. Лучше о себе волнуйся, потому что если ты в ближайшее время не порадуешь меня и родных ребёнком, я сам тебя засужу.

Пока Бэкхён переваривал угрозу, Чанёль сходил и открыл дверь номера, в которую как раз негромко постучали. На пороге он обнаружил Ифаня в строгом тёмном костюме и при галстуке, выглядевшего именно так, как и полагалось принцу Антарес. Ифань искал Чонина, которого отпустили из больницы раньше, чем Чанёля. Ханя, к слову, Ифань тоже искал.

— А их номера?..

— Уже был. Там тихо, как на кладбище. Может, они у Бэкхёна?

Чанёль распахнул дверь пошире, чтобы Ифань мог полюбоваться на всё ещё ошарашенного Бэкхёна, восседавшего в кресле.

— Что ты с ним сделал? — задумчиво спросил Ифань, оценив видок Бэкхёна.

— Да ничего такого, просто сказал, что хочу детей.

— О-о-о…

Уловив в голосе Ифаня понимание, Чанёль немедленно заподозрил, что Ифаню известно больше того, что ему полагалось знать.

— И где бы они могли быть?

— Учитывая яркость искр между ними… — многозначительно начал Чанёль.

— Я тебя умоляю! — тут же вспылил Ифань.

— Да ладно тебе, пусть развлекаются в мотелях. Что-то ещё?

Ифань покачал головой и побрёл по коридору к лифту. Он спустился в холл и свернул к кофейне, где едва не налетел на Ким Минсока. Протянув руку, удержал беднягу от падения, правда, кофе всё же расплескался.

— Я закажу вам ещё. Извините мою неловкость, — пробормотал Ифань.

— Не стоит. Мы оба виноваты в столкновении в равной степени, — вежливо отказался Минсок, но не на того напал. Ифань заказал ещё кофе — на двоих, несмотря на возражения.

— Вот. И я составлю вам компанию, раз уж вы пришли без Чондэ. — Ифань запихнул Минсока за столик и сел напротив, смерил несколько удивлённого происходящим Минсока внимательным взглядом и тонко улыбнулся. «На ловца и зверь бежит». Ифань не думал специально разыскивать Минсока, но раз уж подвернулся случай, грех его упускать.

— Вы тоже альдебаранец, не так ли?

— Тоже?

— Как Лу Хань, — лениво помешивая кофе ложкой, уточнил Ифань.

— А… Ну да. А это имеет значение?

— Пожалуй. Я редко там бывал, поэтому мне интересно.

— Вы могли спросить Чунмёна — он там бывал часто. Особенно в этом году. — Минсок потянул носом, вдохнув аромат кофе, и безошибочно определил: — Антаресийский сорт. Урожай с Ликас. Ваши угодья, если я не ошибаюсь.

— Мои. Вам не нравится?

— Ну что вы… Нравится, конечно. Одни из самых лучших и дорогих сортов кофе. Бобы какао с Ликас вообще считаются элитными, как и масло какао.

— Вы явно смыслите в этом больше меня.

— Не прибедняйтесь. Такая скромность вам не к лицу. Почему бы вам не поговорить с Чунмёном всё-таки? Почему нужно спрашивать именно меня об альдебаранских делах? Вы же знаете, что я с Чондэ, а Чондэ — это Эльдорадо. До Трансформер мне нет никакого дела.

— Может быть. Но Чунмён…

— …ничего не скажет, — кивнул Минсок и сделал крошечный глоток кофе, тут же довольно зажмурился и улыбнулся, а затем посмотрел на Ифаня уже без расслабленности и тонкой насмешки. — Понимаю. В прессу так ничего и не просочилось, хотя это и неудивительно.

— Что вы имеете в виду?

— Трансформер сейчас фактически принадлежит Альдебарану. Это вот то, что я имею в виду. Помните, когда вы уходили, Нитро работали над новым двигателем? Разработки оказались неудачными, поэтому Чунмёну пришлось держать в команде старые болиды, а их обслуживание — штука дорогая. Чунмён после семи лет в Формуле попал в чёрный список всех банков. Вряд ли он говорил об этом хоть кому-нибудь, но это так. Могу сказать вам это с уверенностью человека, который занимается банковскими операциями, связанными с Формулой.

— Разве такая информация не должна быть банковской тайной?

— Должна. Но я говорю с вами как частное лицо. Это раз. И два… я свободный агент, который в некоторых обстоятельствах не связан банковскими уставами и положениями. И меня касаются лишь сделки, связанные с Формулой, а не частные уговоры. Да и вы, несомненно, в курсе, что после вашего ухода Трансформер лишилась практически всех своих спонсоров.

— Чунмён говорил, что у него достаточно средств, — возразил Ифань, отставив чашку в сторону. Ему всё меньше нравился тон Минсока.

— Угу. Достаточно. Вы ему поверили?

— Зачем ему было лгать? Тем более, мне?

— Он лгал всем, насколько я понимаю. Но это его личное дело. И вот об этом вам лучше спрашивать его самого. Детали только он один и знает. По поводу достаточных средств, взявшихся из воздуха. Хотя если вы верите в такие сказки, то это тоже ваше личное дело. Сами посудите… Держать конюшню — тем более такую, как Трансформер — дорогое удовольствие. Владелец попадает в чёрные списки всех банков, теряет чемпиона и спонсоров, но почему-то не сливается, а остаётся в Формуле. Загадочно, нет?

— При чём же тут Альдебаран, коль уж начали мы с него?

— А вы подумайте.

— К новому сезону в Трансформер пришёл Лу Хань.

— Дебютант с прицелом на чемпионство, ага. Когда в последний раз альдебаранцы получали чемпионский титул?

— До дебюта Ким Чонина.

— Именно. Девять лет прошло. Акции Альдебаранской Академии неплохо так упали, да?

Ифань откинулся на спинку стула и задумчиво побарабанил пальцами по краю стола. Минсок с непроницаемым видом пил кофе.

— Зачем же вы дали мне наводку? Вы же тоже альдебаранец, значит, всё происходящее сейчас с Трансформер в ваших интересах.

— Не совсем. — Минсок аккуратно поставил пустую чашку на стол и педантично развернул её так, чтобы тонкая ручка была под пальцами левой руки. — Моя команда — это Эльдорадо. И мне интересна лишь она. Трансформер меня мало волнует. Честно говоря, мне даже выгодно, если Трансформер вылетит из Формулы так или иначе. А Трансформер вылетит непременно, если Лу Хань не станет чемпионом. Вот так.

— При чём тут Лу Хань?

— Это вам тоже придётся выяснять самому. Хотя… исключительно потому, что вы владелец кофейных плантаций… Вы в курсе, чем занимается отец Лу Ханя? Если нет, попробуйте разнюхать. Думаю, вам будет интересно узнать это и сложить с теми сведениями, которыми вы уже обладаете. Всего доброго. И спасибо за кофе.

Ифань проводил Минсока озадаченным взглядом, потом полез в наладонник, но это не особенно ему помогло, пришлось позвонить Исину.

— Отец Лу Ханя?

— Ну да.

— Откуда вдруг такой интерес?

— Ты можешь просто ответить на вопрос?

— Конечно… Это обычно не разглашается, но отец Ханя — директор Альдебаранской Лётной Академии.

— Спасибо.

Ифань сунул наладонник в карман и вновь побарабанил пальцами по краю стола. Мозаика, которая раньше никак не сходилась, начала постепенно складываться в чёткую картинку. Осталось найти Чунмёна и как следует прижать к стенке.

Чунмёна он нашёл к вечеру в ангаре, отволок в собственную мастерскую, запер дверь и усадил в кресло у иллюминатора. Устроившись за столом, Ифань приглашающе повёл рукой.

— Рассказывай.

Объяснять ничего не потребовалось — знала кошка, чью сметану съела. Чунмён прекрасно понял, чего хотел от него Ифань, но продолжал молчать.

— Не надо испытывать моё терпение. Я хочу знать детали. И ты не выйдешь отсюда, пока не расскажешь всё и в подробностях.

— Ты не можешь держать меня тут вечно, — буркнул Чунмён и уставился на собственные сцепленные руки.

— Я вообще могу вывезти тебя в Антарес и сделать всё, что моей душе будет угодно. И никто не посмеет даже пикнуть, чтобы не спровоцировать новый вооружённый конфликт с Империей. Это не то средство, к которому мне бы хотелось прибегать, но всё-таки напомню тебе, что я удельный принц, нравится это кому-то или нет. Поэтому дипломатические пляски и расшаркивания вокруг моей персоны никогда не прекратятся. И ты тоже прекрасно это знаешь. Мы не первый год вместе. Всякое бывало. Но ты впервые ведёшь себя вот так. Я тебя уважал и верил тебе, но тут всплывает… всё это. Чунмён, либо ты всё расскажешь сам, либо я заставлю тебя это сделать. Не из-за Трансформер, хотя команда многое для меня значит. Из-за друзей, которых у меня слишком мало, чтобы я мог ими разбрасываться. Или терпеть предательство с их стороны. Я даю тебе шанс спасти нашу дружбу. Советую оценить этот широкий жест. Другого шанса не будет. Не воспользуешься этим, наша дружба умрёт в муках. Я могу многое простить, но предательства я никому не прощу.

— Даже Чонину? — слабо улыбнулся Чунмён.

— Ему — в первую очередь. И он это знает, не волнуйся.

— Ты слишком серьёзно относишься к некоторым вещам…

— Я в курсе. Как и ты. Как и Чонин. Но да, я вот такой серьёзный в некоторых вопросах. И ты всегда это знал. Точно так же, как я знаю о ряде твоих недостатков и всегда закрываю на них глаза. Потому что ты мой друг. Я могу простить эти недостатки и даже считаться с ними, ведь наша дружба мне дорога. Но точно так же тебе придётся считаться с недостатками моими, если ты всё ещё мой друг, и наша дружба взаимна. А теперь прекрати юлить.

— Предлагаешь мне исповедаться тебе в грехах?

— Коль желаешь, то вперёд. Можешь опустить детали в виде чёрных банковских списков и разбежавшихся спонсоров. Начни сразу с дела — где ты взял средства на команду и чего это тебе стоило. Хотя «где» уже не суть важно. В Альдебаранской Академии. Лучше детали давай.

Чунмён с силой закусил губу и нахмурился, потом тяжело вздохнул и обмяк в кресле.

— Тебе мало того, что ты знаешь?

— Мне мало знать с чужих слов. Я хочу тебя послушать. И узнать, чем ты вообще руководствовался. И мне интересно, какой задницей ты думал. Конкретной задницей, или той, что с ушами?

— Тебе не пристало так выражаться в силу твоего положения, — забузил Чунмён.

— Моё положение даёт мне право выражаться даже так, чтоб уши вяли. Это меня не украсит, конечно, зато хоть душу отведу.

— Ну ладно. Сам напросился! — Чунмён выбрался из кресла, побегал по мастерской, плюхнулся обратно в кресло и опять тяжко вздохнул. — Не знаю, с чего начать.

— Мне глубоко пофиг. Откуда начнёшь, оттуда и ладно.

— Угу… Знаешь, ты прав, мы не первый год вместе, но я до сих пор мало что знаю о тебе.

— Ты знаешь достаточно. Или наивно полагаешь, что к происхождению принца бонусом прилагается богатая биография? Я не такой особенный, каким могу показаться. У меня есть семья, ты и Исин, и Чонин, и Тао, и Бэкхён с Чанёлем. Ещё Формула и Трансформер. Мне хватает. Точнее, хватало до недавних пор. Чунмён, что, чёрт возьми, происходит с тобой?

Чунмён понурился и забрался в кресло с ногами, скомочился там и пробормотал:

— А у меня на первом месте всегда Трансформер. Ты знаешь. Я тогда не мог начать сезон. Вообще. Везде были не просто нули, а минусы. Накануне я как раз отсмотрел отборочные туры в Альдебаранской Академии. Я не говорил тебе особо о левых делах и приглашении. Но меня в самом деле пригласили в жюри. И я всё равно взял бы Ханя в команду. Он талантлив и блеснул тогда. А потом меня пригласили на ужин. И сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Всё очень просто, Фань. Предельно просто.

— И какое именно предложение тебе сделали? — Догадаться уже было несложно, но Ифань хотел услышать это именно от Чунмёна.

— Отец Ханя предложил погасить все долги и дать нужную сумму, чтобы Трансформер осталась на плаву. Единственное условие, которое он поставил…

— Сделать из Ханя чемпиона?

— Примерно. Он потребовал, чтобы в этом году Хань стал чемпионом.

— И тут так не ко времени вылез Чонин?

— Это была моя ошибка. Я же сам позвал его. Но я хотел, чтобы он стал лидером команды. Мы ведь оба знаем, что победы для него пустой звук. Я думал, он будет доволен уже тем, что сможет гонять и создавать острые моменты на трассе. Думал, он побоится вновь и вновь подниматься на подиум, зато порадуется возможности стать для Ханя наставником.

— Чёрт… Чунмён, для Чонина победы по-прежнему пустой звук, но ты же знаешь, как он гоняет! Вышел на трассу, радости полные штаны и почесал без оглядки вперёд, случайно урвав мимоходом победу. Я утрирую, конечно, но ты сам знаешь, что победа для него никогда не измеряется золотом или кубками, а лишь скоростью. И, чёрт возьми, почему ты ничего мне не сказал? Почему не пришёл и не попросил денег у меня? Какого хрена тебя повело на сторону и на такие условия? Ты же знал, что это условие невыполнимо. Хань — талантище, но без огранки толку не будет. Нельзя просто взять человека и сказать «будь чемпионом». Это не кино и не магия. Это, чёрт возьми, долгий и упорный труд.

— Иди к чёрту! Если бы не Чонин, Хань вполне мог стать чемпионом!

— Не вали с больной головы на здоровую! — загремел Ифань. — И не сбрасывай со счетов Чанёля! Именно у Чанёля было больше шансов на чемпионство, если бы Чонин не вернулся. И вообще! Я тебя не об этом спросил! Я спросил, какого… овоща ты у меня денег не попросил?!

— Да вот ещё! Ты думаешь, я не в курсе, что вокруг тебя толпами вьются всякие лизоблюды? Ты же сам говорил, почему такой замкнутый и дикий! И тут я такой красивый с фразой: «Фанни, дай мне денежку». И что бы ты обо мне подумал? Что я такой же, как они! Что мне тоже интересны лишь твоя власть, твоё положение и состояние. Ну? Так ведь?!

— Да с чего ты взял? — возмутился Ифань. — И ты же деньги не для себя искал, а для команды. Я столько лет гонял в Трансформер, что это и моя команда. Мы практически вместе всё сделали. Почему я должен был плохо думать о тебе из-за проблем команды? Или ты думаешь, мне было бы в радость видеть, как Трансформер сливается из Формулы? Или ты решил, что я заподозрю тебя в двуличии и решу, что ты потратишь деньги на себя любимого, забив на команду?

— Нет, но… — Чунмён растерянно умолк и поник в кресле. — Об этом я не думал. Просто думал, что буду выглядеть в твоих глазах довольно позорно, если приду и попрошу денег. Тем более, столько… Не знаю.

Они помолчали, потом Ифань тихо спросил:

— Документы ты какие-нибудь подписывал? Как вообще ваш уговор оформлялся?

— Всё было предельно простым. Сам понимаешь, никому не хотелось ничего афишировать.

— То есть, у вас обоих на руках стандартные бумажки с указанием суммы и сроками? Досрочное погашение предусмотрено?

— Восьмой пункт. Как во всех стандартных банковских договорах.

— Ладно. Если я сейчас погашу твой долг и всё выплачу, ты сможешь вернуть в команду Чонина и продолжить сезон так, как если бы ничего подобного никогда не случалось? Словно ты владелец успешной конюшни, где есть аж два кандидата в чемпионы?

— С какой радости тебе…

— Перестань. Я уже объяснил, с какой. Если есть шанс спасти ту Трансформер, которую я знаю, то я хочу этим шансом воспользоваться.

— Но Чонин не вернётся. Ты же знаешь его гордыню. После всего, что было… он точно не вернётся.

— А ты приложи усилия. Всерьёз, Чунмён. Чтобы он поверил в твою искренность. И перестань давить на Ханя. Ты сам понимаешь, что ему нужны время и наставник. Если сможешь убедить Чонина, получишь и первое, и второе. Кстати, Хань в курсе? Почему мне кажется, что нет?

— Нет, не в курсе, — после долгого молчания отозвался Чунмён. — И тут тоже может рвануть, если он узнает.

— Пусть не узнает тогда. С него довольно и тех встрясок, что ему уже довелось пережить.

— А Чонин? Как быть с ним?

— А это уже твои проблемы. В свете его возвращения. Если потребуется, расскажешь и объяснишь, почему ты был такой свиньёй. Не очень красиво, конечно, потому что ему тоже потом придётся молчать и скрывать это от Ханя, но Чонин имеет право знать причину твоих подлянок и плохого к нему отношения. В конце концов, это ты вытащил его на трассу, позволил сделать вдох полной грудью, а потом перекрыл кислород.

— Он сам решил вернуться, — запротестовал Чунмён.

— Ага. Но сделал бы он это, если бы ты не предложил ему место пилота в Трансформер?

Чунмён промолчал.

— Вот именно. Ты и сам понимаешь, он хотел вернуться, но мы все знаем, насколько сложно это было бы в любой другой команде, кроме Трансформер. Не те условия. Даже в Трансформер ему потребовались время и силы, чтобы обрести себя.

— Специалисты в клинике говорили, что он хорошо перенёс все трудности после восстановления. Ну… после той аварии и…

— Чунмён, не будь ребёнком. Если он не пытался убить себя, это не значит, что ему было легко. Он до сих пор шарахается от огня и задыхается, когда сильно волнуется. И ноги у него иногда подводят. Тут, — Ифань тронул пальцем собственный висок, — у него до сих пор остались трудности. И память. Тело исцелилось, но не душа. И это ещё здорово, что после всего он не страдает клаустрофобией. Многие правы, когда считают, что он уже не станет прежним. Да, не станет. Он будет другим. И мы пока не знаем, каким именно. Но это не значит, что все дружно должны от него отвернуться или считать его развалиной.

— Того, что он творит сейчас, вполне достаточно.

— Для тебя? Для меня? Для кого-то ещё? Может быть. Но ты же знаешь, что он перфекционист. И он знает, на что был способен раньше. Думаешь, хоть кто-то в силах его притормозить на пути к тому, что ему дорого? У него есть небо. И он вечно будет к нему стремиться. Это аксиома, Чунмён. Если помнишь, карьера Чонина начиналась примерно в тех же красках, что и карьера Ханя. Так что мы все теряем их обоих — это логично. Когда все вокруг выносят тебе мозг и чего-то требуют, спасение и покой обретаешь лишь в небе и на трассе. И тогда всё перестаёт иметь значение. Кроме скорости. Не смотри так, я от этого далёк так же, как и ты, но понять Чонина и Ханя можно, если пошевелить извилинами. Хотя бы слегка — понять. А вот они двое друг друга смогут понять лучше, чем кто-либо ещё. Может, потому Чонин и вертит хвостом, потому что нарыл себе родственную душу.

— А мне что делать прикажешь, если Хань залетит? Шансы ничтожны, но всё-таки. Или теперь тебе наплевать на собственное правило «никакого секса внутри команды»?

— Не волнуйся, Хань залетит по-любому.

— Ну спасибо! Ты меня офигенно сейчас успокоил!

— Уймись. Я немного не о том.

— И почему это залетит по-любому? Он же бета, а у бет с этим есть сложности.

— Это здесь с этим есть сложности. В Империи таких сложностей нет.

— Ага, как же! Там что, воздух особенный?

— Нет. Медицина продвинутая, — хмыкнул Ифань.

— Если из Ханя сделают омегу, знаешь ли, летать он больше не сможет. Нев Формуле.

— Господи… Никто не сделает из него омегу, Чунмён, это физически невозможно, раз уж он бета. И ветром ему не надует, даже антаресийским. Но вот взять кусочек Ханя и кусочек Чонина всегда можно. Правда, перед этим им придётся покувыркаться в постели, но вряд ли они сочтут это за труд. Когда Бэкхён гостил у меня и Чонина, живо интересовался этим вопросом. Вроде бы даже собирался отщипнуть кусочек Чанёля, но потом передумал.

— Ладно, а биопоказатели? Если Хань и Чонин будут жить вместе, то у Ханя по-любому омега-показатели выйдут за допустимые пределы. Комиссия не допустит его.

— Пф! Можно подумать, это зависит только от секса с альфой. Всегда можно потрясти врачей и расспросить о серии витаминов для бет. Наверняка есть какие-нибудь способы, чтобы поддерживать омега-показатели на приемлемом уровне. Хотя бы временно. Не знаю, как с этим здесь, но можно и наших врачей потрясти, на Ликас хотя бы.

— И это поможет?

— Почему нет? В Империи вообще словом «бета» не пользуются. Есть альфы, альфы по выбору, омеги и омеги по выбору. Ну и неопределившиеся, хотя их мало. Неопределившимся сложно занятие найти, потому что для каждой работы есть свои предпочтения. Если неопределившийся бета захочет работать с маленькими детьми, ему откажут в месте, потому что для такой работы требуются определённые качества. Только если он решит, что хочет быть омегой по собственному выбору, тогда работу получит. Альфу на такую работу не возьмут. Бывают и исключения, но редко. Это уже детали. Но беты у нас принимают всякие витамины в зависимости от выбора. Вроде бы помогает. Что ты решил?

— Попробую поговорить с Чонином после грядущей гонки.

— Хорошо. Надеюсь, урок тебе на пользу пойдёт. Как Исин?

— Ну как… — Чунмён отвернулся и в который уже раз вздохнул.

— Заодно и с Исином попробуешь помириться — столько хорошего сразу.

— А вот язвить не обязательно.

— Даже не пытался, — криво улыбнулся Ифань. — Главное, чтобы всё шло по плану. Вроде бы всё предусмотрели, да? Самое время приступать к реализации плана по этапам. Можешь уже считать, что долгов у тебя нет. Только мне нужны твоя бумажка и координаты твоего кредитора.

— Надеюсь, его удар не хватит.

— Тоже на это надеюсь, ибо намерен потрясать всеми своими регалиями. Для весомости. Можно даже провернуть всё с помощью дипломатического корпуса Его Величества. Для пущей покладистости директора Альдебаранской Академии. Любишь ты создавать сложности… разгрести бы теперь. И надо Ханя спонсировать, что ли…

— Зачем? — вытаращил глаза на Ифаня Чунмён.

— На систему ПВО. Пусть ребёнок купит, вдруг полегчает.

— Зачем? — продолжил искренне недоумевать Чунмён.

— Включи мозги и просеки цепочку ассоциаций: Чонин — система ПВО — ракета — с неба на землю — можно потрогать, пока обратно в небо не сбежал. Спонсируй ребёнка, понял? Всем надо немножко счастья в личной жизни.

— А Чонин не сочтёт это предательством?

Ифань всерьёз задумался, потом решительно рассёк воздух ребром ладони.

— А мы ему не скажем. А если узнает, покаемся сразу и во всём. Он добрый, простит. Сначала прибьёт, конечно, но потом непременно простит.

— А после снова догонит и ещё раз простит, ага… По самую диафрагму…

========== Глава 28 ==========

Комментарий к Глава 28

*бета скромно тычет лапкой в сторону рейтинга, указанного в шапке — типа предупредила, ага*

Запасаемся льдом и корвалолом сразу, котики. Понадобится и то, и другое. А я пойду и куплю себе шляпку для душевного спокойствия :)

Всем доброго дня и много солнца :)

Больше нет любви, что многих держит на Земле.

Надежды нет! Есть точка невозврата из мечты –

Лететь на свет таинственной звезды…

Ария — Точка невозрата

Глава 28

Пробуждение оказалось одним из самых приятных в жизни Ханя. Его разбудили долгим поцелуем, желанной тяжестью навалившегося сверху горячего тела и прикосновениями жадных ладоней.

Он смахнул длинную чёлку со лба Чонина, томно улыбнулся влажными после поцелуя губами и потребовал новый поцелуй. Неважно, как долго они были в одной постели, Ханю всё равно не хватало этого. Всегда хотелось ещё больше, даже если сил не оставалось вовсе.

— Сегодня… гонка… — с трудом прошептал Хань в перерывах между поцелуями.

— Знаю. — Чонин накрыл их обоих одеялом с головой и припал губами к груди Ханя, злонамеренно играясь с чувствительными после бурной ночи сосками. Каждое касание губ, языка или пальцев как удар током, после которого по телу разливалась восхитительная слабость, заставлявшая мышцы покорно распускаться в ожидании новой порции удовольствия.

Хань громко застонал — Чонин сжал пальцами набухшую вершинку соска и мучительно медленно потёр.

— Через… полтора часа… сбор…

— Успеем.

Горячая ладонь прошлась по груди, животу и пробралась меж бёдер, чтобы раздвинуть ягодицы и коснуться тонкой кожи. Сосок опалило долгим выдохом, а потом в тело Ханя толкнулся палец, а вокруг соска сомкнулись губы — одновременно. Чонин посасывал и слегка покусывал напряжённую вершинку соска, пока уже два его пальца двигались внутри Ханя, заставляя того широко разводить ноги и прижиматься к Чонину всем телом. Потому что пальцы в их случае — это не вариант.

— Ну же… — взмолился Хань, изнемогая от обострившегося, но до сих пор неутолённого желания. — Пожалуйста…

— Попроси громче, — шепнул ему в шею Чонин и потёрся носом о кожу под ухом.

— Тебе… это нравится?..

— Не представляешь, — жгучий поцелуй в припухшие после ночи губы, — …как сильно. Когда шумишь от удовольствия, меня… это заводит…

Хань не стал глушить громкий долгий стон. И потом слабо улыбался, когда Чонин брал его с низким рычанием. Заполучив в себя член Чонина, Хань наконец забыл о времени. В общем-то, он всегда забывал обо всём на свете, когда их с Чонином тела сливались в желании стать ещё ближе. Крепкий ствол внутри, жадные ладони и губы снаружи, жар, пот, вкус поцелуев и страсть на кончике языка — это всё, что нужно для полёта. Даже лучше, чем на трассе, потому что можно отпустить рассудок и позволить себе немного безумия.

Или много.

Хань под одеялом нашарил ладонями голову Чонина, коснулся твёрдых скул, подбородка и притянул к себе, чтобы осыпать влажную от пота кожу лёгкими поцелуями.

— Ещё… — выдохнул в полные губы и тронул их кончиком языка.

Руки Чонина скользнули по его бокам, опустились на бёдра, подхватили поудобнее, чтобы толчки стали быстрее, чаще. После ладони легли на ягодицы и сильнее раздвинули их, позволив и Чонину, и Ханю ощутить ещё острее трепет мышц, сжимавших член внутри тела Ханя.

— Хочу…

— Что?

— Хочу тебя…

Хань подавился вдохом, потому что его с силой вжали в матрас, а кожу меж ягодиц почти обожгло жаром от быстрых движений.

— Больше… Чтобы потом… и ноги не держали…

— Я думал… ты скромный… а ты тот ещё распутник…

— Только с тобой, — признался Хань Чонину на ухо, припечатал ладони к заднице Чонина и резким рывком притянул его к себе, тут же застонав от глубокого и сильного толчка. — Хочу тебя всего себе… Всего тебя… внутри меня… чтобы… что… бы… чтобы… о-о-о!.. чтобы… чтобы я… был тобой полон… как бокал… вином…

— Я запомню это… — тихо заметил Чонин, коснулся его губ почти невесомым поцелуем и принялся с силой вбиваться в покорное тело, жаждущее большего. Вновь наполнял Ханя собой и едва ли не ускользал, оставляя тень пустоты, чтобы прогнать её тут же новым сильным и резким толчком. Позволял чувствовать горячую твёрдость внутри, упиваться их близостью, окрашивающейся всё более яркими вспышками удовольствия.

Удовольствие — до слёз, блестевших на кончиках ресниц, до чувственной дрожи всем телом, до сведённых сладкой судорогой пальцев на ногах и руках, до неукротимого желания раствориться в оргазме без следа, сгореть и опасть пеплом на смятые простыни…

— Интересно, у нас когда-нибудь будет нормальный секс? — индифферентно поинтересовался Хань спустя полчаса.

— А что не так с нашим сексом? — с искренним недоумением спросил Чонин, бесстыже развалившийся на Хане и всё ещё пытавшийся обуздать сбитое дыхание. Хань крепко обхватил его руками и ногами, продолжая чувствовать Чонина в себе. Это дарило необъяснимую умиротворённость. И уверенность в себе.

— Бесполезно, — подытожил Хань. Хотя чёрт его знает… Может, у них с Чонином как раз и получался правильный секс? Это просто раньше у Ханя партнёры были не те, потому и секс выходил ровным и таким… спокойным, что ли? Как посмотреть. Может, в норме так и должно быть, чтобы от секса с ума сходили и напрочь теряли контроль?

— Хочу тебя, — шепнул Хань, запустив пальцы в спутанные волосы Чонина.

— Попозже, а то на гонку опоздаем. Вот позорище будет… — И Чонин без тени смущения вышел из Ханя, слетел с кровати, сгрёб Ханя вместе с одеялом в охапку и отволок в ванную.

— Псих! — завопил сунутый под струи ледяной воды Хань. — Ты что творишь?!

— Привожу тебя в чувство. И себя заодно. — Чонин бесстрашно шагнул под холодную воду и привлёк Ханя к себе вместе с намокшим одеялом. — Получше?

— Угу… — Хань завозился в его объятиях, брезгливо отбросил влажное одеяло в сторону, обвил смуглую шею руками и припал к полным губам жадным поцелуем. Вот так было очень даже неплохо. Пусть и под холодной водой. — Всё равно хочу тебя…

Чонин тихо засмеялся, развернул его к стене и провёл ладонью по ягодице, чтобы через секунду хлёстко ударить — без замаха, но сильно и больно. В сочетании с холодной водой… У Ханя встало сразу и мощно.

— Успеем? — хрипло шепнул через плечо, чуть повернув голову, и захлебнулся собственным стоном, приник грудью к ледяным плиткам на стене… Тихо заскулил от контраста холода и жара от ладоней на бёдрах и прижавшейся к пульсирующему входу головки. Сам подался назад, насаживаясь на член, стремясь быть растянутым им и наполненным, вновь сходя с ума даже под холодным душем. Правда, скоро Чонин придавил его к стенке, зафиксировал на месте и принялся исступлённо двигаться, словно хотел впечатать в кафель собой, расплавить, остаться внутри навсегда. И не забывал при этом время от времени тяжело прикладывать руку к заднице Ханя, опаляя резкой и жгучей болью, непристойно сладкой, вызывающей ещё более мощный прилив возбуждения.

У Ханя колени подгибались, а ноги грозили разъехаться в стороны, но руки Чонина на его бёдрах не позволяли Ханю ни упасть, ни ускользнуть — они позволяли Ханю лишь насаживаться на член или сами тянули назад и насаживали. Чонин в этот раз брал его несдержанно, с пылом, с откровенным восторгом, позволяя себе тихие хриплые стоны, жадное рычание собственника, чувствительные укусы и засосы-метки. И, наверное, он впервые не пытался скрыть собственное удовольствие даже в малом. А Хань впервые ощущал настолько сильное искреннее желание, объектом которого выступал он сам. Это было горячо и быстро, даже грубо. С залитой спермой кожей на пылавших от шлепков ягодицах, метками по плечам, спине и шее, синяками от пальцев на бёдрах — под шум льющейся на них сверху воды…

Но всё равно мало.

Из ванной они выбрались через двадцать минут разгорячёнными и бодрыми. Осталось за четверть часа добраться до общего ангара и разбежаться по командам.

— Как я выгляжу? — тихо спросил Хань перед расставанием, бросил ладонь Чонину на затылок, заставил наклонить голову, чтобы можно было коснуться его губ губами собственными.

— Ты выглядишь полностью моим, — сверкнул улыбкой после поцелуя Чонин. — Лучше и быть не может.

— Да я тебя…

Хань умолк, отдавшись поцелую весь. Увлечённо ловил кончик языка Чонина у себя во рту, таял, словно снежинка зимой на горячей щеке, и не хотел отпускать Чонина. Совсем. Если вот это означало «быть любимым», когда кольцом вокруг сильные и надёжные руки, телу тепло и сладко, а на душе — покой с желанием пополам, и сердце так упоительно замирает, чтобы после сорваться в бешеный перестук, когда так ненавязчиво кружится голова и хочется мягко проваливаться в бездонную пустоту, падать вниз, но знать, что никогда до дна не достать…

— …тогда я хочу, чтобы ты любил меня всегда, — безотчётно продолжил мысль вслух Хань. И замер, настороженно вглядываясь в резкие черты лица Чонина.

— Даже если это будет всё, что я могу тебе предложить?

Хань кивнул без раздумий. Всё к чёрту, в самом деле. То, что было между ними с самого начала, нельзя назвать просто сексом. Это всегда было чем-то большим. В конце концов, чтобы заботиться об удовольствии партнёра, надо этого хотя бы хотеть, а не только удовлетворять желания собственные. И от близости с Чонином Хань всегда получал больше, чем ожидал. То, как Чонин к нему прикасался, как брал, как целовал или обнимал… это всегда оставалось особенным и не таким, как у других.

— Я запомню это, — шепнул Чонин, пометил его губы новым быстрым поцелуем и рванул к ангару Три Сотни за миг до того, как из ремонтной Трансформер высунулся Ифань и наорал на Ханя.

— Чего стоишь как усватанный?! Быстро переодеваться! Ты хоть спал вообще?

Хань спал. Урывками. Когда лишался сил и не мог даже рукой пошевелить. Оправдать себя и Чонина он мог тем, что в одной постели они оказывались не так часто, как хотелось бы. А когда всё-таки в постель попадали вместе, то стремились наверстать упущенное. И ведь особых проблем не наблюдалось: тело Ханя по-прежнему остро реагировало на Чонина и было готово принять его всякий раз, как им того хотелось. Норма для омеги, но беты редко могли таким похвастать. Особенное ощущение, конечно. И новое. Хотя бы для Ханя — точно новое.

Пока Хань переодевался, вертелся перед зеркалом и пытался оценить себя объективно и беспристрастно. Красивый, да, запоминающийся. Если не знать, что бета, то рядом с Чонином его легко принять за омегу. Полная противоположность Чонина, а Чонин — классический альфа. Всё, что было в Чонине резким и жёстким, в Хане было мягким и плавным. Хань даже кончиком пальца потрогал собственный нос. Короткий и аккуратный. И даже нет намёка на хищную горбинку, как у Чонина. Отец-омега всегда говорил Ханю, что по носу альфы можно легко вычислить его «оснастку». Длинный нос — длинный член, короткий нос — короткий член. Ну а если нос, как у Чонина, то член средней длины, зато толстый, что просто превосходно. Потому что толщина всегда важнее длины…

Хань покраснел и встряхнулся, чтобы отогнать подобные мысли куда подальше, ведь секс — это не самое главное. Наверное. Зато приятный бонус к прочему.

Хань огрёб от Ифаня за медлительность, добежал до болида и залез внутрь. Потом улыбался, как дурак, и трогал собственные губы, которые до сих пор горели и саднили от множества поцелуев.

Хань даже не помнил, как добирался до стартовой линейки и занимал своё место, зато помнил, как Чонин выделывался после старта.

Чонин после старта не полетел в ворота трассы, как прочие, а заложил мёртвую петлю, прошёлся винтом, подержал болид вертикальной свечкой и тогда лишь сунулся на трассу.

— И что это было? — врубив межкомандный канал, поинтересовался Ифань мрачным голосом.

— Кажется, он меня любит, — выдал нечто совершенно неожиданное Чонин.

— Что?

— Говорю, что он, кажется, меня любит. Представляешь?

— Господи… Тут гонка вообще-то. Проснись и набери скорость хотя бы, влюблённый придурок. Выделываться будешь после финиша.

— После финиша всегда успею, мне сейчас хочется.

— Он так тебе и сказал, что любит?

— Ага… Ну, то есть, нет. Он не говорил, но сказал, что хочет, чтобы я всегда его любил. Это одно и то же.

— Да неужели? Твоя логика для меня загадочна. Он же сказал, что хочет, чтобы ты его любил, но не сказал, что он сам тебя любит.

— Одно другому не мешает, но суть не в этом. Он хочет, чтобы я любил его, даже если не смогу заключить брак. Понимаешь? Это куда важнее всего прочего. Он меня любит, надо же…

И Чонин пустил болид с вращением, но не по трассе, а на пару уровней вверх. У судей и комиссии там, небось, сердечные приступы послучались, как и у всех тех зрителей, что поставили на победу Чонина крупные суммы.

— Уймись, слышишь?

— Мне не хочется. Дай на ушах постоять.

— Господи… Ребёнок, угомонись же ты! Потом постоишь на ушах. Для начала хотя бы закончи гонку, пусть и последним.

— Почему последним? Я лечу.

— Я вижу. Так вижу, что аж сердце кровью обливается. Твоя команда тебе это не простит.

— А, точно, команда… Забыл связь с ними врубить. Теперь, наверное, и не стоит, а то столько гадостей наговорят.

— Ну знаешь, они имеют право на это, учитывая твоё поведение с отягчающими. Соберись и вернись на трассу, я тебя умоляю.

— Иногда ты слишком серьёзный.

— Кто бы говорил… К тому же, с золотом он тебя ещё больше любить будет.

— Да? — с сомнением уточнил Чонин. — Думаешь, это имеет значение?

— Учитывая, что ты бывший чемпион, кумир и вообще знаменитость и его наставник… имеет. Ускоряйся уже, а то все скоро второй круг начнут, а ты ещё и не почесался.

— Считай, что я дал им фору. Ради интересной гонки.

К счастью, Чонин всё же вернулся на трассу и перешёл в свой обычный сумасшедше-скоростной режим. При таком подходе догнать остальных для него не являлось проблемой, как обходить всех гонщиков одного за другим.

— Как будто крылья отрастил, — буркнул себе под нос Чунмён, отслеживая ход Чонина по трассе на мониторах.

Ифань слабо улыбнулся, но промолчал. Природу происхождения этих «крыльев» он знал, но всё равно опасался, что и на этот раз крылья могли быть фальшивыми. Предать и причинить боль людям всегда легче и проще, чем поддержать и сделать что-то во благо другого.

— Тао идёт отлично, как думаешь?

Чунмён неохотно переключился на Тао и оценил, затем кивнул.

— Ты говорил с ним?

— Да нет, просто отработал прохождение нескольких похожих секций. Результат лучше того, что я ожидал. На тренировках он гонял хуже.

— Он просто тебя боится.

— Я бы не сказал. Скорее, просто нервничает в моём присутствии больше обычного. Если выхожу вместе с ним на трассу, то и вовсе… Ему другой тренер нужен.

— Не нужен ему другой тренер, он просто восхищается твоими достижениями, вот и млеет, когда оказывается на трассе рядом с кумиром.

— Чушь. Но даже если так, ему нужно это перебороть, иначе какой из него гонщик?

— Люблю я тебя, — вздохнул Чунмён и проигнорировал слегка удивлённый взгляд Ифаня, но продолжил: — За твои непоколебимые принципы. Иногда удавить тебя из-за них охота, но, с другой стороны, благодаря им ты надёжен, как скала. Ты уже говорил всем, когда возвращаешься?

— Нет ещё. — Ифань поморщился с лёгкой досадой. — К тому же, мы ведь по-любому договорились, что я остаюсь тут до конца этого сезона. Вот и ладно. К чему заставлять народ нервничать?

— Угу… Вечно ты так… Ладно, мне надо подумать, что я скажу Чонину.

— Думай тогда. — Ифань развернул к себе монитор и понаблюдал немного за Ханем, потом переключился на Чонина. Сомневаться в его победе не приходилось, но Ифаню просто нравилось смотреть на его полёт и машинально прикидывать, как Чонин это делает. Бессмысленно теперь, конечно, потому что Ифаню уже заказан путь на трассу, но привычка осталась.

После торжественной церемонии Чунмён с ног сбился в поисках Чонина. Нашёл в подсобке вместе с Ханем и вежливо покашлял с намёком, чтобы парочка отлипла друг от друга. Чонин посмотрел на него с недоумением, а Хань напрягся — наверное, решил, что сейчас Чунмён будет его отчитывать за то, что Хань получил серебро, а не золото.

— Поговорить надо, — хмуро сообщил Чунмён, прямо глядя на Чонина.

— Со мной? — уточнил тот на всякий случай, дождался кивка и резко спросил: — О чём?

— О тебе и Трансформер. Наедине, если можно.

Хань выпустил из ладони пальцы Чонина и заметно побледнел, потом порывисто отступил на шаг от Чонина, затем торопливо прошёл мимо Чунмёна и подчёркнуто бесшумно закрыл за собой дверь подсобки. Он стрелой домчался до ангара, влетел в раздевалку и врезался в Ифаня.

— И куда ты так несёшься?

— Уже никуда! — огрызнулся Хань, отступил назад и требовательно спросил напрямик: — Почему Чунмён решил вдруг вернуть Чонина в команду?

— Он тебе так сказал?

— Я не дурак, Ифань. Он собирается вернуть Чонина. Почему вдруг? Потому что Чонин может побеждать, а я нет? И если я чаще приношу команде серебро, то теперь я не нужен, да? И если Чонин вернётся, мне тут же укажут на дверь? Или потянут с этим немного, чтобы смягчить удар? Только давай без сочувствия и дипломатических пируэтов. Чонин мне тоже говорил, что нужно время, чтобы я смог побеждать чисто. Не врал ведь? Выходит, мне пока на трассе делать нечего?

— Не передёргивай. Тебе самое место на трассе. А победы придут. Не прямо сейчас, но…

— Вот именно! А прямо сейчас Чунмёну нужен Чонин, а не я. — Хань опустился на лавку и провёл ладонью по лицу. — Как же я устал от этой чехарды. И как мне надоели эти резкие смены настроения у Чунмёна. Я не игрушка, которую можно переставлять с полки на полку под настроение. То он выгоняет Чонина вместе с победой и даёт мне новый шанс, то возвращает Чонина, вновь лишая меня шансов…

— Не говори ерунды. Какая разница? Чонин никуда не уходит с трассы. В Три Сотни ему ничто не мешало побеждать. В Трансформер он хотя бы будет рядом с тобой всё время и сможет больше времени уделять твоему обучению. Не этого ли ты хотел?

Хань вскочил с лавки и замер перед Ифанем, потом покачал головой.

— Я хотел этого, но это личное. Гонки — это другое. И я не о том, что хочу победить даже Чонина. Я о том, что мне надоело быть заменой и куклой. С самого начала Чунмён решал за меня. С самого начала я только и слышал, как именно и как часто должен приходить первым. Всегда первым. И наплевать, что там на трассе и кто. Чунмён твердил, что я могу. Что он верит в это. Ты сам требовал от меня побед, как и он. А теперь… теперь вам нужен Чонин, потому что он может прямо сейчас, а я — нет. Ведь так? Нет, ничего не говори, и слышать не желаю! С меня довольно! И да, я прекрасно всё понимаю! Чонин — легенда трассы, чемпион и бывший, и действующий. Покажите мне идиота, который бы в этом усомнился, а? А, да, ещё он альфа и всё такое. Конечно, зачем команде какой-то дебютант? Он же ещё и вылететь может в любой момент. Потому что бета и должен проходить обследования! А результаты обследований часто непредсказуемы, да-да. О какой надёжности может идти речь? Как ни крути, я не самый выигрышный вариант. Но хуже всего то, что я чётко понимаю всё это только сейчас. А ведь и раньше мог бы сообразить и сэкономить себе кучу нервов, но нет! Мне нравилось быть наивным и верить в сказки. Чёрт… Я думал, что в Формуле будет лучше, чем где-то ещё, но даже это с самого начала было иллюзией.

— Хань…

— И не смей перебивать меня! Я не закончил! А даже если и закончил, я всё равно ничего не хочу слышать. Всё, что ты мне можешь сказать, я знаю давным-давно! Сотню раз слышал и от тебя, и от Чунмёна! Пошли к чёрту! Все вместе! Ещё за руки возьмитесь и шагайте дружно в ногу!

Хань метнулся к двери, но застыл на пороге, когда в спину ударило:

— Но ты любишь его. Зачем делишь тогда?

Хань уставился на собственные пальцы, стиснувшие дверную ручку. С трудом сглотнул, так и не смог обернуться, потому закрыл глаза и тихо признал:

— Люблю. Но иногда приходится мириться с несовершенством мира вокруг. Кому, как не тебе, знать об этом лучше? — В горле предательски защипало, и под веками медленно разлилась боль, словно в глаза песка насыпали. Ханю очень хотелось обернуться, чтобы увидеть лицо Ифаня и те чувства, что могли — в теории — сейчас отражаться в безупречных чертах. Но он не осмелился. Духа не хватило. Ему сейчас и собственной боли было чересчур много. — Он подарил мне… достаточно, чтобы я не остался без неба вовсе.

— Ты винишь не тех, кого следовало бы.

— Конечно, да уж. В моих глазах это выглядит предательством, Ифань. Вот так. А ты попробуй остановить меня или переубедить. — Хань, продолжая стоять спиной к Ифаню, зло смахнул рукавом влагу с ресниц и попытался улыбнуться. Губы казались деревянными, так что ни черта у него не вышло. Здорово, что никто и не видел эту жалкую попытку.

— А вот хрен тебе. Сам додумаешься. Так даже будет лучше. Лучше, что собственным умом дойдёшь, чем с подсказками посторонних.

— А дойду ли?

— Учитывая, что ты собираешься сейчас делать… никуда не денешься.

— Ну да, ну да… Трансформер я не нужен настолько, что ты даже не пытаешься остановить меня? Какая прелесть…

— Делай, что собрался делать, глупый ребёнок. Наверное, так в самом деле будет лучше, чем как-то иначе.

— Вот и чудно! — Хань захлопнул дверь и понёсся к ангару с челноками. По пути едва не сбил с ног Чанёля и Кёнсу, не обратил внимания на удивлённые оклики, влетел в ключевую, расписался в журнале и через пару минут уже покидал станцию Формулы. Быть может, навсегда.

========== Глава 29 ==========

Комментарий к Глава 29

Доброе утро, котики :)

*бета медленно моргает и честно пытается проснуться)))*

Почти добрались до финала этой истории ;)

обложка: https://pp.userapi.com/c638029/v638029763/3a1be/S1kUDFh_cnA.jpg

Не сходи с ума, даже если бьют по нервам,

Даже если тьма и в системе сбой.

Не сходи с ума, не беги, как пёс, за первым.

Не сходи с ума, будь самим собой!

…Всё, больше ты не пленник -

И руки на руле.

Ария — Не сходи с ума

Глава 29

Без Чонина небо было одиноким.

— Господин Лу, ваша почта.

— Спасибо, господин Са. Обычный заказ, пожалуйста. Я подожду.

Хань развернул журнал на итоговых таблицах сезона и машинально нашёл список в десять граф. Золото у Чанёля за Эльдорадо и две золотых победы у Чонина за Трансформер. Ожидаемо. В общем зачёте у Трансформер вышло пять побед из десяти возможных. Две из них принадлежали Ханю и три — Чонину. Трансформер получила конструкторский кубок Формулы-О. Второе место отходило Три Сотни и Солар за счёт трёх побед Чонина, а на третьем месте с двумя победами красовалась Эльдорадо. Дальше начиналась чехарда в личных таблицах гонщиков, потому что Чонин во время сезона дважды сменил команду. Начал в Трансформер, ушёл в Три Сотни, а потом опять вернулся в Трансформер. Если у Ханя и Чанёля было по две победы, и они заслуженно делили между собой серебро и бронзу сезона, то у Чонина было шесть побед, но три из них — за Трансформер и три — за Три Сотни. Судьи и комиссия не знали, что делать, поскольку случай оказался беспрецедентным. Решение этого вопроса отодвинули на недельку по времени, хотя что тут решать, если три по-любому больше двух, то есть, золото однозначно уходило Чонину.

Хань медленно перевернул страницу и кончиком пальца провёл по голоснимку. В красной форме Трансформер, смуглый, с длинной чёлкой… Чонин смотрелся чудесно. И эта слабая улыбка на полных губах…

Хань вздохнул и закрыл журнал, чтобы не травить душу и не читать едкую статью с порой неловкими выпадами в адрес Империи. Вообще он не собирался больше заказывать этот журнал, потому что уже не имел никакого отношения к Формуле-О. Это был последний раз. Просто чтобы узнать итог сезона — не более того. Ради Чонина.

Ханю хотелось вернуться обратно в небо, но он запрещал себе. Потому что тогда всё же поступил правильно. Ему следовало раньше уйти, а не терпеть, тогда, быть может, он узнал бы сразу об авантюре отца. И если поначалу он винил Чунмёна, то теперь понимал, что у Чунмёна и выбора-то особого не было. Что ещё оставалось Чунмёну делать, если от побед Ханя зависело будущее Трансформер? Быть может, Хань поступил бы так же на его месте, кто знает? Но в этом конкретном случае Хань играл роль разменной монеты и инструмента, не больше. И его удача лишь в том, что он вовремя ушёл. Или не так уж и вовремя, но точно не зря.

Из дома он тоже ушёл сразу после того скандала, что устроил отец. Узнал правду и ушёл. Всё-таки Хань побеждал в Формуле и получал вознаграждение. И эти средства принадлежали только ему, так что с хлеба на воду он не перебивался. Пока мог себе позволить жить спокойно и заниматься тем, чем заниматься хотелось. Вот к исходу года стоило задуматься, что же делать дальше. Но это — к исходу года.

Хань пробовал вновь подняться в небо, но…

Без Чонина небо было одиноким.

И Хань острее чувствовал боль именно в небе. Всё ждал, что услышит голос Чонина, направляющий его и подбадривающий. А голос так ни разу и не прозвучал. Слишком больно, чтобы это можно было выдержать. И потому полёты в космосе и атмосфере отпадали.

А потом Хань увидел на рынке в Новом Монако «ниссан». Антикварная игрушка стоила не так уж много, как и запчасти к ней. И Хань купил «ниссан», снял домик в горах неподалёку от Нового Монако, а на следующий день попробовал спуститься по горной дороге к подножию. «Ниссан» неслабо помял, конечно, зато какую порцию адреналина получил. Подлатав машину, попытался ещё раз, и ещё, и снова, и опять, пока не стал заниматься исключительно этим.

Случайно познакомился в дорожном баре с компанией дрифтеров, время от времени соревновался с ними и набирался опыта. Дрифтинг стал его отдыхом души в непрерывной войне сердца и разума.

— У тебя база отличная, и приёмчики есть хорошие. Тебя кто-то уже обучал дрифтингу?

Чонин, но говорить о Чонине Хань не мог. Чонина не хватало в небе, но было чересчур много по ночам. Он преследовал Ханя в каждом сне — хоть вовсе не спи. Хань подрывался за час до рассвета, валялся на мокрых от пота простынях и пытался прийти в себя. А однажды проснулся от того, что засунул в себя пальцы, представляя, что…

Это уже попахивало патологией.

Хань не рискнул обратиться к аналитику, зато перелопатил сеть в поисках информации. Обычно подобная тоска по альфе была характерна для омег, причём исключительно в истинных парах. Но Хань не был омегой и рассчитывать на истинную пару, разумеется, не мог никогда в жизни. Вариант отпадал.

Второй вариант предполагал подобные отклонения в поведении при беременности. Это немедленно заставило Ханя метнуться в клинику и провести стандартное обследование. Но тут тоже всё оказалось глухо. Врач даже посмотрел на него круглыми глазами, когда Хань задал уточняющий вопрос по поводу беременности.

— Вы же бета. К такому надо тщательно готовиться. Забеременеть на раз-два у вас при всём желании не выйдет. И даже если вы будете готовиться, шансы ничтожны. Нет, вы точно не беременны. С другой стороны, ваши омега-показатели весьма выразительны. Если сравнить с вашими прошлыми результатами, то, конечно, можно отметить…

Это Ханя уже не особенно интересовало. Он больше не гонял по трассе, так что омега-показатели ничего не значили. Зато он любил Чонина, поэтому неудивительно, что омега-показатели вышли за пределы нормы при постоянном желании отдаваться и реакции тела на альфу. При этом Ханю совершенно не хотелось найти себе какого-нибудь омегу, чтобы весело провести время.

В компании дрифтеров крутился парнишка, напоминавший Ханю самого себя, только лет на пять младше. Тоже бета. И вот этот парнишка пытался с Ханем позаигрывать — на почве нарциссизма, наверное, но Хань всё равно не испытывал никакого желания попасть с ним в одну постель. В своей постели ему хотелось видеть Чонина.

Невозможно. Но хотелось всё равно.

Он проснулся в очередной раз после сна с Чонином в главной роли. И снилась ему та самая гонка на катере с патиченем. От реалистичности сна стало ещё хуже, чем было.

Прикрыв глаза, Хань провёл ладонью по лицу, шее, коснулся груди и ногтями задел собственные ноющие от возбуждения соски. Сомкнув веки плотнее, попытался представить, что это не его рука, а губы Чонина. Гладил себя по груди и игрался с сосками, потом водил ладонью по бёдрам. Раздвинув ноги, трогал себя всё смелее и откровеннее. И мысль о том, чтобы трахнуть себя собственными пальцами уже не казалась такой дикой и постыдной. Это точно лучше, чем медленно сходить с ума от мучительных снов и вечно тлеющего желания хотя бы обнять Чонина и вдохнуть его запах. И лучше в тысячу раз, чем лечь под первого встречного альфу, потому что это никогда не будет так, как было с Чонином. А пальцы… его собственные пальцы — это не измена и не… грех? Но если иначе никак?

Он пытался растратить силы и удовлетворить себя почти до полудня, но ничего так и не вышло. Добился лишь того, что растянул вход и слегка помассировал себя внутри, подарив телу слабый отголосок приятности и расслабленности. На близость с Чонином это и отдалённо не смахивало.

Хань спустился с горы к подножию дважды. На третий раз прошёл так, что сам остался доволен, но в самом конце слишком сильно ударил по тормозам, обнаружив на финишном пятачке зелёный «ниссан». На капоте «ниссана» сидел Чонин со скрещенными длинными ногами, обтянутыми неизменными кожаными брюками.

Сначала Хань решил, что он всё-таки окончательно рехнулся на почве своей одержимости Чонином, вот и мерещится всякое. Но когда вышел из машины и сделал шаг вперёд, а Чонин никуда не исчез вместе со своей грёбаной зелёной тачкой, засомневался.

Чонин прямо смотрел на него с минуту, потом повернул голову вправо, спрятав глаза за густой чёлкой. И Хань тут же вспомнил не менее легендарную, чем сам Чонин, «гордыню Кая». Должно быть, Чонину непросто было отыскать Ханя и прийти к нему, чтобы… поговорить?

Хань сделал ещё пару шагов к зелёному «ниссану», сунул руки в карманы брюк и тихо начал беседу первым:

— Если ты хочешь, чтобы я вернулся в Формулу, то не мучай себя понапрасну. Я не стану пафосно заявлять, что никогда не вернусь. Но и пообещать, что точно вернусь, не могу. Прямо сейчас я сыт Формулой по горло, уж прости.

Чонин опёрся ладонями о капот, соскользнул с него одним гибким движением, выпрямился и подошёл к Ханю вплотную. Молча смотрел сверху вниз, позволяя Ханю дышать собой. А у Ханя весь мир медленно вращался перед глазами, постепенно ускоряясь на каждом вдохе. Смуглая кожа, резкие черты, любимая ямочка на дерзком подбородке, затягивающая глубина тёмных глаз и знойный запах… Как во сне, только ещё реальнее.

— Я здесь не за этим, — наконец соизволил разлепить губы Чонин. Те самые губы изумительного рисунка, чётко очерченные, полные и упругие до приятной твёрдости… Те самые губы, что снились Ханю каждую ночь.

Перед глазами Ханя сверкнуло, и это отвлекло его от разглядывания Чонина. А Чонин вновь подбросил серебряную монету и поймал узловатыми сильными пальцами.

— Я тут для того, чтобы сыграть с тобой. Хотя это не значит, что твой побег мне по душе. Если ты хотел убежать только от Формулы, то почему хотя бы со мной не попрощался? Или ты хотел сбежать и от Формулы, и от меня?

— Ты… — У Ханя постыдно сел голос от волнения, но он продолжил всё равно: — Ты вернулся в Трансформер.

— Да, вернулся.

— Почему?

— Потому что в Трансформер был ты.

— Вот как… — Хань беспомощно закусил губу. Об этом он точно не думал. Думал о всяком, но не об этом. Почему-то ему в голову подобное даже не пришло. Или он боялся в это поверить? Поверить, что Чонин мог вернуться в Трансформер из-за него?

— Игра будет очень простой. Проще не бывает. — Чонин безжалостно отобрал у Ханя время на то, чтобы перевести дух. — Вот монета. Если «орёл», то ты погоняешь со мной. Со ставками, разумеется. И ставки буду делать я. Если «решка», то ты всё равно погоняешь со мной, но ставки делать будешь ты. Играешь или в кусты?

— Ты хочешь, чтобы мы…

— Играешь или в кусты, Хань? — жёстко повторил Чонин. — Это простой вопрос.

Хань облизнул вдруг пересохшие губы и коротко кивнул. Он играл. Хотя с Чонином иного пути просто не было.

— Хочешь подбросить монету сам? Или полагаешься на меня?

— Бросай, чёрт бы тебя…

И Чонин подбросил монету, поймал в ладонь, затем медленно разжал пальцы. Монета на ладони лежала вверх «орлом».

— Похоже, я выиграл.

— Как гоняем, и что за ставки? — слабо улыбнулся Хань, вновь разглядывая Чонина и умирая от желания прикоснуться.

— Машины. По этой дороге. Дрифт. Победит тот, кто раньше окажется у подножия.

— Ставки?

— Если ты победишь, я сделаю то, о чём ты меня попросил. И ты полетишь со мной в Империю.

Хань сглотнул от неожиданности. Потом лихорадочно принялся вспоминать, о чём он просил Чонина. Вспомнил, когда заметил устремлённый на его губы взгляд Чонина.

«…я хочу, чтобы ты любил меня всегда».

— А если победишь ты?

— Я исчезну навсегда с твоего горизонта.

Хань вздрогнул от неожиданности, а потом от ужаса похолодел.

— Что?

— Ничего. Ты всё равно сам сбежал и от Формулы, и от меня. Если в самом деле так не желал видеть меня… Может, у тебя предубеждение против антаресийцев. Не буду отбрасывать эту мысль. Я давно привык, что нас тут не особо любят. С чего тебе быть исключением из правила?

— Что за чушь ты…

— Перестань. — Чонин вздохнул и спрятал монету в карман. — Я не хочу ломать голову из-за всего, что было между нами. Там сам чёрт ногу сломит. Ты сам всё мешал в кучу, включая Формулу. И я не знаю, что мне думать. И не надо делать вид, будто ты не понимаешь, что быть здесь мне… трудно. Можешь не соглашаться, если хочешь, но мы слишком разные. То, что кажется тебе лёгким и простым, для меня порой неприемлемо или… постыдно. Но у нас есть кое-что общее. Мы оба гонщики, Хань, нравится тебе это или нет. И мы оба это понимаем одинаково. Я не знаю другого способа всё решить. Только гонкой. Один из нас победит, а другой проиграет. Ты всегда хотел победить. Так вот, это твой шанс. Ты в игре?

— Твоя ставка…

— Что с ней?

— Если ты победишь, ты исчезнешь с моего горизонта… Ты в самом деле этого хочешь? — Хань затаил дыхание в ожидании ответа.

Чонин долго молчал, потом отвернулся.

— Это то, чего я больше всего не хочу.

— Тогда почему…

— Потому что. Попробуй сам понять, почему. Я же сказал тебе — мы слишком разные.

— Не замечал за тобой склонности к мазохизму.

— Это не она. Это… — Чонин шагнул к своему «ниссану». — Это ради тебя. Встретимся на вершине.

Хань проводил озадаченным взглядом зелёный автомобиль, потом кинулся к своему и последовал за Чонином вверх по узкой и извилистой дороге. Пока гнал вверх, к вершине, вспоминал беседы с Ифанем и Шунем, постепенно начиная понимать, что имел в виду Чонин. Его происхождение, его положение, запреты, то, кем станет сам Хань, если пожелает быть рядом с Чонином, с чем может столкнуться там, в Антарес, каким будет отношение к нему… Но это не имело никакого значения в свете любви Чонина. И Хань, чёрт возьми, хотел быть с Чонином! И плевать на всё остальное. Просто плевать. И к чёрту всё!

Но чтобы так стало, Ханю полагалось победить. Выиграть эту гонку с Королём Трассы. Обойти его и оказаться первым у подножия горы.

Что для этого нужно?

Всего одно маленькое чудо. И если это чудо не случится, Чонин навсегда исчезнет с горизонта Ханя. Ради самого Ханя.

— Ты б ещё кровавые жертвы начал приносить, придурок чёртов… Одно стоит другого. Тоже мне, благородный князь, мешком по голове пришибленный. Ради меня, видите ли… А меня ты спросил, коз-з-зёл?! Скотину с голубой кровью вместо мозгов видно с любого расстояния, чтоб тебя… Нарешал тут за всех и стоит в белом! Что Фань, что этот… одного поля ягодки… Королевскость изо всех щелей прёт, имперцы хреновы… Я даже не вассал твоего вассала, придурка кусок… Хрен ты у меня выиграешь. Я тебе сейчас войну с Империей переиграю по другому сценарию, скотина такая. Упрямая и твердолобая скотина!

«Люблю тебя» он произнёс на выдохе, почти беззвучно, чтобы никто не услышал, кроме него самого. Пусть даже он был всего лишь бетой, которому не дано понять и узнать, что такое истинная пара, но Чонин для него — лучше любой истинной пары в тысячу раз. Потому что Чонин. Один такой, и Хань сам выбрал его себе — осла такого, упрямого, но замечательного осла. И никого другого Ханю не нужно. Только эту вот конкретную упрямую и твердолобую скотину, помешанную на небе. Потому что без Чонина небо уже не то. Даже небо — не то.

На площадке на вершине горы они развернулись и остановили машины точно в центре.

Ни облачка в небе, солнце медленно, но неуклонно катилось к западу, ветер где-то беспробудно спал, а над тёмной лентой дороги едва заметно подрагивала призрачная дымка. Тихое урчание под капотами, странное спокойствие, но на руле — влажные от пота ладони.

Хань тренировался всё это время и уже не был темнеумехой и новичком, каким прежде знал его Чонин. Но Чонин ждал его у подножия и видел разницу. Знал, что Хань научился дрифтовать. Вот только Хань не взялся бы предсказать результат этой гонки. Хотя бы потому, что он не смог бы повторить тот трюк, с помощью которого Чонин обошёл Чанёля на горной дороге. И ведь Чонин наверняка умел не только это, но кучу всего иного. А Хань пока ни разу не пытался дрифтовать на ледовой трассе, только на горных. Зато эту конкретную трассу он знал как свои пять пальцев. Чонин этим похвастать не мог.

И они ждали.

Ждали чего-то, что походило бы на сигнал к старту.

Оба заметно напряглись, когда на асфальт у выезда внезапно опустилась крупная бабочка с алыми крыльями. Она сложила крылья, раскрыла, словно веер, снова сложила, а потом вдруг взмыла вверх.

Взревели моторы, и оба «ниссана» рванули к выезду. На дорогу вышел первым Чонин, хотя Хань и не сомневался, что так будет. Чонин, кажется, на чём угодно мог разогнаться за рекордно короткое время. Да и гонка с Чонином не могла быть фальшивой — он не умел поддаваться, даже если и хотел. Чонин просто забывал обо всём, когда упивался скоростью.

Хань цепко держал взглядом зелёный «ниссан» и управлял собственной машиной почти вслепую. Он настолько хорошо знал дорогу, что мог спуститься к подножию и с закрытыми глазами. К тому же, то и дело справа возникал обрыв. Один взгляд вниз — и дух захватывало от высоты, а страх подстёгивал азарт и жажду скорости.

Визг тормозов, пройти в заносе крутой поворот — и вновь задышать Чонину в затылок.

— Не отпущу, даже не надейся… — шептал сухими губами Хань, вязко удерживаясь на дороге за Чонином. — Впереди тройной, знаешь? Но там ещё дуга. Тебе бы скорость сбавить…

Дугу Чонин мог и не заметить, когда поднимался по этой дороге вверх. Хань сам далеко не сразу сообразил, почему первое время никак не мог удержать машину на дороге ровно, дошло тогда лишь, когда изучил дорогу вдоль и поперёк по снимкам. А ещё Ифань и сам Чонин не раз говорили, что именно в скорости и заключена слабость Чонина — не всегда выходило быть безупречно аккуратным, а значит, пройти тройной и дугу идеально Чонин не смог бы. Не с такой скоростью.

Хань оказался прав. Слишком большой разгон помешал Чонину чисто вписаться в выход из поворота и выкатить на дугу. Пока его «ниссан» разворачивало из-за слишком сильного заноса, Хань стрелой пролетел мимо, разминувшись с бампером зелёного «ниссана» на жалкий сантиметр, если не меньше.

Голова почти закружилась от радости, но Хань резко одёрнул себя сам и сосредоточенно уставился на дорогу перед собой. Обгон ни черта не значил, ведь ещё до финиша надо дойти первым. А у Чонина ещё есть возможность вырваться вперёд. И не одна. Хань боялся этого сейчас больше всего на свете. Так сильно боялся, что едва не проскочил пятачок у подножия. Опомнился на самом краю, лихо развернул машину и заглушил двигатель. Сидел неподвижно, вцепившись в руль мёртвой хваткой, и пялился на зелёный «ниссан». Пялился и тогда, когда Чонин выбрался из салона, подошёл к его тачке, распахнул дверцу со стороны пассажира и устроился на сиденье рядом.

Хань молча тронулся с места и погнал по дороге к дому. Пару раз покосился на Чонина, но тот сидел спокойно, разглядывая мелькающие в окне пейзажи.

— Расстроен, что проиграл?

— Это не единственный проигрыш в моей карьере.

Лишь притормозив у крыльца съёмного дома, Хань припомнил слова Чонина о своём умении дрифтовать. Чонин никогда не говорил, что он мастер дрифта. Зато говорил, что довольно часто проигрывал в этом.

— Ты поэтому выбрал дрифт?

— Дрифт выбрал ты, — внёс поправку Чонин. — Тебе так сильно не понравилась гонка?

Гонка Ханю очень даже понравилась. Неважно, каким там дрифтером считал себя Чонин, неважно, какими именно были ставки, но гонка получилась настоящей, как и победа. Просто Хань всё никак не мог прийти в себя и поверить, что он победил. И выиграл.

Он отстранённо наблюдал за Чонином, бродившим по дому без особой цели. Тот задержался у распахнутого окна и потянул носом воздух.

— Пахнет пионами…

— Соседи выращивают, — пояснил Хань. — До тех, что растут у тебя, им далеко, но…

— Ты полетишь со мной на Скорпио?

Хань осторожно выдохнул, подошёл к Чонину поближе, медленно поднял руку и коснулся груди. Под тонкой тканью ощущался жар. А ещё — быстрое биение сердца.

— Только если ты этого хочешь.

— Это будет непросто… — Поверх ладони Ханя на горячей груди легла жёсткая ладонь Чонина. — Быть может, ты даже не выдержишь там долго.

— Откуда тебе знать? — с непробиваемым упрямством спросил Хань, даже не пытаясь скрыть недовольство. Сама мысль о том, что он может сдаться так просто и отпустить Чонина, была ему неприятна.

— Я говорил — мы слишком разные. И наши миры — тоже. Я не могу привести тебя в свой дом так, как полагается. Я даже не могу сделать тебе предложение в лучших традициях… Для них всех… ты всегда будешь просто человеком, с которым я сплю. В грехе. И меня не любят. Поскольку меня не любят, всё это будет обращено и на тебя. Тебя будут пытаться оскорбить, унизить, обидеть словом…

— Какое всё это имеет значение, если ты будешь рядом со мной? — прошептал Хань непослушными губами. А потом задохнулся от неожиданности, оказавшись в крепких объятиях.

— Не знаю. Я просто не хочу, чтобы тебе было больно из-за меня, — тихо отозвался Чонин и обнял его ещё крепче.

— Думаю, мы вряд ли в ближайшее время сможем оставаться в Антарес долго. Ты ведь всё ещё гоняешь, стало быть, вернёшься в Формулу.

— Сейчас идёт полным ходом слияние Трансформер и Три Сотни. Чанёль в Солар и занимается новыми проектами. На Марсе, конечно. Безвыездно.

— Почему?

— Потому что в положении Бэкхёна запрещены космические полёты.

— Он?..

— Угу. И Ифань влип, потому что Бэкхён хочет сделать из него воспитателя.

— Из Ифаня? — пришёл в ужас Хань.

— Именно.

— А ты знаешь, что…

На губы Ханя легла смуглая ладонь. Чонин слабо улыбнулся и покачал головой.

— Об Ифане я знаю всё. И тут не о чем волноваться, что бы ты ни думал. Всё равно ошибёшься. Так ты полетишь со мной на Скорпио?

Вместо ответа Хань бросил руку ему на затылок, заставил наклонить голову и прижался к полным губам собственными.

— Ты как небо… и я хочу остаться с тобой, подняться вверх, войти в тебя, быть в тебе, быть бесконечным движением, как в небе, потеряться в тебе, заблудиться… остаться в тебе…

Хань жмурился от этого горячего шёпота и льнул к Чонину всем телом, по которому под одеждой скользили твёрдые ладони, гладили и крепко удерживали.

— Как небо? — выдохнул в губы Чонина и коснулся поцелуем смуглой кожи над ключицами, смял пальцами тёмную ткань и потянул вверх.

— Да…

— Хочешь быть со мной?.. — Хань отбросил лишнюю сейчас одежду и принялся стаскивать собственную футболку.

— Да… — Пальцы Чонина ощутимо впились в его бока, а губы неумолимо преследовали поцелуями.

— Хочешь войти в меня?..

— Да…

— Быть во мне?

— Да…

— Бесконечно двигаться…

— Хань…

— Заблудиться во мне…

— Да… — Горячим выдохом прямо в губы.

— Остаться во мне навсегда?

— Да…

— Это звучит так… двусмысленно сейчас, — слабо улыбнулся Хань, тронув ладонями широкие плечи.

— Мне нравится эта двусмысленность… — Чонин коснулся языком его шеи и провёл пальцами по светлым волосам, перебирая их.

— Угу… — Хань прикрыл глаза и тихо признался с болезненной самоиронией: — Небо почти сдохло от тоски по тебе и нуждается в обряде воскрешения.

После «воскрешения» Хань долго сидел на кровати и гладил спящего Чонина по голове, которую тот устроил у него на коленях. Хань подсунул Чонину подушку и завернул в одеяло, бесшумно сполз с кровати и принялся собирать одежду, чтобы аккуратно сложить на стуле. На ковёр упала серебряная монета, когда Хань встряхнул брюки Чонина. Он наклонился и подобрал блестящий кругляш. Хотел сунуть обратно в карман, но помедлил. Осмотрел с одной стороны, потом с другой и невольно покачал головой.

— Вот чёртов жулик…

Монета оказалась бракованной — «орёл» с двух сторон и никакой «решки».

Покончив со сбором одежды, Хань забрался обратно на кровать, вытянулся рядом с Чонином и принялся смотреть на него, отмечая в резких чертах отпечаток усталости. Долгий перелёт сразу после окончания сезона, слияние команд, ещё и новости от Чанёля и Бэкхёна… А, да, ещё и Ифань.

Только к концу сезона Ифань соизволил официально признаться, что отбывает в Империю с концами, чтобы заменить отца на семейном посту. Должно быть, это стало ударом для всех. Особенно для Чунмёна и Чонина. Конечно, это не значило, что Ифань исчезал раз и навсегда из их жизни, но из Формулы он уходил точно. И Хань сказал бы «Слава Богу», если бы не Чонин. Противоречивая ситуация, но Хань предпочитал, чтобы Чонина и Ифаня разделяло расстояние, потому что он никогда не смог бы понять чувства Ифаня к человеку, которого любил сам.

Этот самый человек сонно завозился, подгрёб Ханя поближе к себе и засопел дальше, уткнувшись носом Ханю в макушку.

Хань прижался щекой к гладкой груди, улыбнулся и прошептал, прикрыв глаза:

— Не отпущу.

Отпускать не собирался в самом деле, но это не мешало испытывать страх и трепет перед Империей, потому что Хань всё ещё плохо представлял, что именно ждёт его там.

========== Глава 30 - Эпилог ==========

Комментарий к Глава 30 - Эпилог

Добрый вечер, котики :)

Ставлю статус “закончено”, хотя это ещё не всё. Ещё две экстры, которые я постараюсь донести по мере возможности поскорее ;)

Надеюсь, вы рады, что дожили до финала :) Спасибо, что были с этой историей ♥

Ваша бета :)

Ты прячешь лицо у меня на груди -

Сон тебя лишь недавно сморил.

Пробрались в комнату к нам солнца лучи -

В твоих волосах заблудились.

Этим утром

Моя жизнь разбилась впервые,

Лишь этой ночью я был собой.

Если исчезну навсегда,

Узнаю последний финал

И поцелую в губы Смерть,

Не сдамся даже тогда.

Если исчезну навсегда,

Узнаю последний финал

И поцелую в губы Смерть,

Не сдамся даже тогда:

Все мои победы — для тебя.

Я бесшумно с постели поднялся,

Чтобы оказаться в новом дне,

Каждый твой выдох — дымка золотая,

Знаешь, это так необычно…

Этим утром

Впервые в душе царит покой,

Я прошлой ночью родился вновь — с тобой.

Если исчезну навсегда,

Узнаю последний финал

И поцелую в губы Смерть,

Не сдамся даже тогда:

Все мои победы — для тебя.

Demir Demirkan — Zaferlerim/

Демир Демиркан — Все мои победы

(х/перевод с тур. — авт.)

Глава 30 — Эпилог

— Предлагаешь собрать эту штуку здесь? — с сомнением уточнил Ифань, разгребая ворох чертежей с подписями Чанёля.

— Почему нет? — лениво отозвался Чонин, удобнее развернув монитор. — Вот, смотри. Чанёль придумал эту штуку с крыльями, которую я уже опробовал на болидах Солар. Выглядит, может, и не настолько идеально, как стандарт, зато время на разгон в атмосфере или при работе генератора значительно уменьшается. И маневренность ещё гораздо лучше, чем обычно. Теперь вот…

Чонин порылся в ворохе и выволок лист с чертежом несущего каркаса.

— Чанёль предлагает сдвинуть генератор Манолли в центр, а движок отсюда — из кормовой части — переставить в носовую.

— Но тогда генератор будет греться больше обычного.

— Угу, но ему это на пользу. Я тоже сначала сомневался, однако результаты испытаний Чанёля оказались убедительными.

— Ты уже выступал на болиде с движком в носовой части. Помнишь, чем всё кончилось?

— Перестань. Дело было не в расположении движка, а в его паршивом состоянии.

— Но движок перегрелся, — упрямо стоял на своём Ифань.

— Он перегрелся не потому, что стоял в носовой части. Уймись.

— Чудно. Но я не позволю тебе сесть в этот болид, пока его испытания и тесты меня не удовлетворят.

Хань сердито отставил в сторону чашку с кофе, забрался в кресло с ногами и нахохлился.

Ифань и Чонин синхронно вскинули головы, едва услышали стук от соприкосновения донышка чашки с поверхностью стола, и уставились на Ханя. Тот скомочился в кресле, смутившись из-за столь пристального внимания, и буркнул:

— Что?

— А тебе что не так?

— Э… Ничего. Чонин, можно тебя на минутку?

Чонин удивлённо пожал плечами, но всё же двинул к двери в сад. Хань бодро выскочил из кресла, одарил Ифаня мрачным взглядом и поспешил за Чонином. Плохая оказалась идея, потому что густой пионовый аромат в саду мешал активному мыслительному процессу и настраивал на совершенно иной лад.

— Так что не так? — вскинув руки над головой и потянувшись, поинтересовался Чонин.

— Он долго будет тут торчать?

— Ты про Ифаня?

— Нет, про Императора. А про кого ещё?

— Просто не смотри на него так, словно он у тебя солнце украл. Что Ифань уже успел тебе сделать?

— Ничего. — Хань понурился и отвернулся к зарослям чёртовых пионов. — Разве у него никого нет? Совсем?

— В каком это смысле?

— Свой омега у него есть или был?

— Нет, не было. В этом смысле Ифань давно заделался убеждённым холостяком.

— Ну да, ну да, и как я сразу не догадался…

— И откуда этот сарказм?

Хань промолчал, потому что все его подозрения и предположения выглядели дико. В конце концов, и Чонин, и Ифань были альфами. Но Ифань порой вёл себя так, словно он больше чем просто друг, больше даже чем самый лучший друг. А как он иногда смотрел на Чонина…

— Даже знать не хочу, что ты там себе думаешь, — подытожил Чонин, обнял Ханя и притянул к себе, прижав спиной к своей груди.

— Я, между прочим, честно пытаюсь не думать, — буркнул Хань, для вида немного повозился в объятиях Чонина, потом притих.

— Ну ты и ревнивец… — Хань зажмурился от удовольствия, когда тёплые губы потёрлись о его ухо. — Наверное, ещё никто не ревновал альфу к альфе. Только ты и сподобился.

— Ну знаешь… к друзьям относятся проще.

— Не Ифань. Для него дружба значит больше, чем всё остальное вместе взятое. Он помешан на дружбе, если угодно. И если тебе повезёт, когда-нибудь ты это испытаешь на собственной шкуре, если сумеешь эту самую дружбу заслужить. В этом смысле Ифань — ископаемое. Ему бы во времена войны родиться стоило, но увы. Не волнуйся, он первым придёт тебе на помощь при императорском дворе, если вдруг что.

— Не сомневаюсь, но сделает он это исключительно из-за тебя.

— Ага, потому что ты смотришь на него волком.

— Можно подумать, что-то изменится, если я попытаюсь погладить его по шёрстке.

— Изменится. Он тебе руку отхватит, чтобы больше не тянуло на подобные эксперименты. Особенно, если ты попытаешься погладить его неискренне. Знаешь, Бэкхён ни разу в жизни не пытался погладить Ифаня, зато вечно подкалывал, но это не помешало ему завоевать дружбу Ифаня. И Ифань вообще нетискательный и непоглаживаемый. Он… гм…

— Дикий, да. И вообще злопасный брандашмыг, да-да. И где Бэкхён, а где я? — сердито заворчал Хань. — У меня язык не так подвешен.

— При чём тут язык? — развеселился Чонин. — Не забивай себе голову — всё само устаканится, когда придёт время. Просто не смотри на Ифаня, как на монстра.

— Патичень был куда приятнее. Мне обязательно ехать ко двору, кстати?

— Учитывая, что мы туда приглашены, поскольку Император жаждет на тебя поглазеть, то, конечно… И зачем тебе только туда ехать?

— Издеваться не обязательно.

— Задавать глупые вопросы — тоже. Император хочет тебя видеть, поэтому ехать тебе надо обязательно.

— Мне не хочется.

— А тебя никто не спрашивал. Император изъявляет желание, и все тут же всё бросают и бегут надувать ему шарик. Но я ведь тебя предупреждал.

— Угу. Это не значит, что я не поеду, но мне не хочется. Лучше бы ты меня на север свозил, посмотреть на лошадей.

— Лошади никуда не денутся.

— Император — тоже, — буркнул Хань, но послушно прекратил мятеж. Не то чтобы он боялся неодобрения или осуждения всех вокруг, да и бросать всё, чтобы удрать из Империи, не собирался. В Пионовом Закате ему было хорошо и уютно. Слуги относились к нему вполне доброжелательно и не смотрели косо, хотя арендаторов Хань пока вовсе не видел. Пару раз заглядывал в гости Шунь, но тоже вёл себя прилично и не запрещал Ханю носиться по саду в компании маленького Кая. И к Чонину Шунь тоже не лез, хотя бы на глазах у Ханя. Впрочем, Хань верил в то, что Чонин и Шунь расстались по-настоящему и совсем. Ведь Шунь никогда не смотрел в небо, а человек, для которого небо — это всего лишь слово, был не в силах удержать Чонина.

Однако ничто не мешало Ханю изводить себя волнениями накануне чёртовой поездки ко двору. Особенно его бесило отношение всех вокруг к этому событию. Подумаешь, Император! Разве он не такой же человек, как все? Судя по суете вокруг, получалось, что нет, не такой.

В системе Альдебаран Хань привык к такому явлению как президент — тоже заметная фигура, но Хань не помнил, чтобы о нём говорили хотя бы с тенью того трепета, с каким говорили об Императоре Антарес.

Вообще принимать имперские порядки в границах владений Чонина было намного проще, чем за этими границами. В Пионовом Закате Хань чувствовал себя как дома, а вот в остальной Империи… там для него начинался другой мир. Поначалу его смущало то почтение, которое оказывали Чонину или Ифаню, но потом он научился определять, когда это почтение было искренним, а когда — нет. И если с Ифанем люди стабильно вели себя заискивающе и подобострастно, то с Чонином… Часто это выглядело как неприятная, но вынужденная необходимость. Иногда — с тщательно скрываемым недовольством, иногда — без особых попыток скрыть неприязнь.

— Не понимаю, — признался он всё-таки Чонину, когда они занимали отведённые им комнаты в императорском дворце. — Быть может, твой титул и формальный, но он же есть. Значит, кому-то это нужно. Тогда откуда такая неприязнь?

— Этот титул наследственный.

— Можно подумать, у Фаня титул не наследственный.

— Наследственный тоже, но если семья Ифаня перестанет справляться со своими обязанностями, титула их и лишить могут.

— А тебя?

— А вот уж дудки. В моём случае это не работает, потому что мой титул — признание родства с Императором. И всё. Лишиться титула в моём случае никак, что бы я там себе ни натворил. И даже будь я последней скотиной и сто раз преступником как в Империи, так и за её пределами, в моём случае все подданные Антарес всё равно обязаны соблюдать положенный церемониал и выказывать почтение особе, в жилах которой течёт та же кровь, что и в жилах Императора. Пусть и изрядно разбавленная.

— Мрак, — поразмыслив, подытожил Хань.

— Полагаю, все прочие думают так же, — развеселился Чонин и вытащил из сумки длинный меч в богатых ножнах.

— Это ещё что такое? — Хань с возмущением потыкал пальцем в сторону оружия. — Мне тоже придётся нацепить похожую игрушку?

— Разбежался. Тебе в присутствии Императора даже игрушечное оружие нацепить не позволят. А это — семейная реликвия. Положено таскать её на мероприятия такого рода, потому что моя семья относится к военным. Отец занимает высокий пост в военном комитете, что тоже не добавляет энтузиазма прочим ноблям.

— У тебя тоже военный пост есть какой-нибудь?

— Пока нет. Я просто в авиации числюсь. Вот в случае войны расклад будет другим.

— О Господи… — Хань рухнул на кушетку и притворился трупиком. — Можно мне в этом больше не разбираться?

— Сдаёшься, да?

— Вот ещё… А что мне делать во время всего этого священнодействия по встрече с Императором?

— Помалкивать. Пока что. И держаться поближе ко мне или к Ифаню.

— Очаровательные инструкции.

— Не волнуйся, тебе понравится, — неожиданно широко улыбнулся Чонин.

— Что-то я сильно в этом сомневаюсь.

— Это ты зря. Финал этого мероприятия ты никогда в жизни не забудешь — это я тебе гарантирую.

Хань насторожился и сел на кушетке, внимательно вгляделся в лицо Чонина и забеспокоился.

— А что будет в финале?

— Сам узнаешь. Когда придёт время.

— Вы опять что-то придумали с Ифанем?

— Увы, я придумал это сам, так что — ш-ш-ш! Если Ифань узнает, такое будет…

— Погоди! — Хань сполз с кушетки и подобрался к Чонину. — Что ты собираешься сделать?

— Не скажу. Уймись. Просто расслабься…

— …и получай удовольствие? — возмущённо прошипел Хань. — Во время прогулки по минному полю? Я же ни черта не знаю!

— Тебе и не надо. Какой с тебя спрос? Ты же не местный.

— Можно подумать, меня это спасёт, если я сяду в лужу!

— А ты не садись в лужи — это скучно.

Но скучно Ханю стало, когда в дверь постучала толпа народа и взялась за него с азартом. Его опутали измерительными лентами, взвесили, обмазали всякой дрянью, подстригли, заставили перебрать огромный гардероб и затеяли грандиозный спор на тему цветов, в каких ему следовало предстать перед Его Величеством. Тут трудность заключалась в его положении. Если бы они с Чонином состояли в браке, то его обрядили бы в цвета Чонина — и делу конец. Но Хань не мог похвастать отметкой в документах о браке, а собственных цветов у него не было.

Чонин бесстыже угорал во время всей это процедуры. Особенно сильные приступы хохота у него случались во время бурных протестов Ханя надеть то или это, или же по поводу цветов, которые Ханю не нравились.

— Белый или серебристо-серый подойдут вполне, — наконец соизволил прекратить бойню за цвета Чонин.

— А у тебя какие? — с подозрением посмотрел на него Хань, мастерски игнорируя типа с розовым шарфиком. Тип отчаянно пытался завязать розовую пакость на шее Ханя бантиком.

— Чёрный с серебром, так что ты будешь в тему, — быстро ответил Чонин и свалился на кушетку, продолжая ржать под прикрытием пуфика.

— Я тебе это потом вспомню…

— Не сомневаюсь… ха-ха-ха!

— Заткнись! — зашипел довёденный до белого каления Хань, чем спровоцировал новый взрыв хохота. — Да уберите эту розовую дрянь!

— Но вам так к лицу, и освежает…

— А я не хочу быть свежим!

Чонин уже подвывал от безудержного веселья и катался по кушетке с пуфиком в обнимку. И присутствие слуг его совершенно не смущало. Впрочем, Хань уже отмечал это не раз: Чонин никогда не вёл себя в присутствии слуг так, как вёл бы себя в присутствии иных людей.

— Слуги любят чесать языками, но делают они это только в своём кругу. И никогда не станут болтать об этом при чужих слугах или посторонних. Слуги каждого хозяина — это как маленький замкнутый мирок, куда заказан путь чужим. Я не считаю их “вещами”, просто знаю, как это работает. Немного похоже на врачей. Ты же не воспримешь как личное оскорбление, если хирург увидит тебя голым, например.

Вот так вот. Но Хань так не умел и продолжал смущаться как при посторонних. Дома у него тоже были слуги, но не те, что одевали бы его, мыли или ещё как-то вторгались в личное пространство. Управляющий и кухонный люд — это всё-таки не то. Имперские слуги ещё и обсуждали чуть ли не каждую родинку на его теле, не говоря уж о члене или заднице. И обсуждали не только между собой, но и при Хане, даже пытались с ним самим это пообсуждать. Или поболтать о Чонине в различных ключах, что тоже не особо Ханя радовало. Даже при том, что далеко не все из слуг говорили на общем, а за корейский и немецкий Хань взялся только недавно, так что связные фразы пока находились за пределами его возможностей.

Толпа народа с розовыми шарфиками и прочими причиндалами убралась на закате, оставив Ханя почти бездыханным в кресле. Но Чонин не позволил ему перевести дух, ухватил за руку и потащил в императорский сад. Они пробежались мимо пары прудиков с карпами, зарослей с диковинными цветами, деревьев с белками и мартышками, а потом остановились на лужайке, густо усыпанной распустившимися подсолнухами. Чонин бросил быстрый взгляд в сторону опускавшегося за горизонт солнца и торопливо велел:

— Загадай желание!

— Что?..

— Быстрее! Загадал?

— Ну… — Хань подумал о том, что в тёмной рубашке, застёгнутой всего на две пуговицы, Чонин неприлично красивый. И прямо сейчас Хань хотел, чтобы Чонин принадлежал только ему одному — навсегда. А потом он вскрикнул от неожиданности, когда на них с Чонином обрушилась густая капель. В лучах заходящего солнца каждая капля переливалась всеми цветами радуги. И Чонин перед глазами Ханя казался сияющим, словно осыпанный с головы до ног бриллиантовыми крошками. Наверное, сам Хань выглядел так же, потому что Чонин смотрел на него с едва заметной улыбкой на губах и не отводил глаз.

— Успел загадать?

Хань осторожно кивнул.

— А что, сбудется?

— Непременно. Это Радуга Желаний.

— Твой Император прямо жук какой-то. Мало ему Империи, так ещё и держит под рукой такую удобную штуку. Грязно пользуется магией.

— И не говори, — расхохотался Чонин. — Побежали обратно, пока нас не застукали.

— Что? А могут застукать?

— Вообще-то сюда нельзя ходить без разрешения Его Величества. Лучше смыться, пока не заловили.

И они рванули обратно, а потом Хань спал без задних ног, убитый кучей впечатлений от прошедшего дня. Спал хорошо, следует признать, но отличное настроение тут же сдулось, когда он проснулся и вспомнил, что пора собираться к Императору. И теперь шансов отвертеться не осталось.

Ни одного.

До торжественного выхода Императора к подданным Хань в компании Чонина и Ифаня околачивался среди толпы знати. Чонин выглядел убийственно в чёрном костюме с серебряными узорами и с мечом в дорогих ножнах на боку. Ифань смотрелся примерно в том же духе, только цвет его костюма был синим, а узоры выполнили голубой нитью. Хань изо всех сил пытался стать незаметным, но серебристо-серый костюм портил ему всю игру. На него не пялился только ленивый, а ленивых почему-то не оказалось вовсе. И большинство взглядов даже не пахли доброжелательностью. Неприкрытые неприязнь и презрение.

— Это потому, что я бета? — растерянно спросил он шёпотом у Чонина.

— Что? Нет. Это потому, что ты рядом со мной. Можешь придвинуться поближе к Ифаню — сразу увидишь разительные перемены.

— Нет, спасибо, я лучше рядом с тобой постою.

— Как хочешь. Но если решишь погреться в лучах обожания и преклонения, то двигай к Ифаню.

— Мне и так неплохо. А где Император?

— Потерпи.

— Разве мы пришли не вовремя?

— Когда будет “вовремя”, решит Император.

— Ну да, ну да… Император никогда не опаздывает — это остальные приходят раньше.

— Не язви. Тут это не оценят.

— А жаль. — Хань вложил пальцы в ладонь Чонина и улыбнулся, когда тот крепко пожал их.

Император явился спустя четверть часа, и Хань застыл с раскрытым ртом. Он всякого ожидал, но точно не думал увидеть типа в простой белой рубашке и тёмных брюках, который вылез не из парадной двери, а откуда-то с другой стороны, бесцеремонно распихал придворных, добрался до кресла с высокой спинкой и небрежно в него плюхнулся. Тип был улыбчивым, чуть сонным и казался весьма довольным жизнью.

— А где гвоздь программы? — вопросил он тут же и принялся озираться в поисках, как видно, Чонина.

— Идём, — тихо велел Чонин и потащил Ханя за собой к Императору. — Ваше Величество…

— Ух ты, блудный князь вернулся на родную землю! Поздравить тебя сейчас с чемпионством в Формуле или не стоит?

— Обойдусь. Позвольте представить Лу Ханя…

— Ты тоже гонщик? — заинтересованно уточнил Император и повертелся в кресле, окончательно испортив тем самым впечатление. На Императора он вообще никаким боком не походил, и Хань просто-напросто терялся в его присутствии.

— Какой красивый, — отметил тем временем Император. — В хорошем вкусе тебе не откажешь, Чонин. А чего это он такой тихий? Котик, скажи “мяу”.

— Мяу, — мрачно буркнул Хань из вредности, но Император в бурном восторге захлопал в ладоши.

— Всё нормально, — едва слышно подбодрил Ханя Чонин, но получилось паршиво — Хань пребывал в полном отчаянии. Увидел впервые живого Императора, а смог сказать какое-то дурацкое “мяу”. Конец света для отдельно взятого человека!

— Ваше Величество, — тем временем решил высказаться Чонин, — у Лу Ханя есть к вам просьба.

— Ну надо же! — восхитился Император. — Не успел приехать в Империю и освоиться, а уже с просьбой примчался.

— Так ведь гонщик. Мне продолжать?

— Ну давай, мне прямо-таки нечеловечески любопытно, что ж там за просьба такая…

Судя по лицам подданных вокруг, любопытно до чёртиков было всем, а не только Императору. Ханю — в том числе, ибо он ни сном ни духом о собственной же просьбе…

Чонин смущаться не собирался под устремлёнными на него взглядами, так что он спокойно продолжил:

— Лу Хань просит вас оказать ему честь и принять вызов на поединок.

После этих слов кто-то выронил из рук бокал с вином, и стеклянное изделие со смачным “бдзынь!” разлетелось об пол. Если б у Ханя в руках тоже был бокал, он с энтузиазмом выпустил бы его из пальцев от изумления. Но бокала у него не было, пришлось попытаться уголком рта незаметно для окружающих, но заметно для Чонина проартикулировать: “Какого хрена?!”

— Ого. Прыткий мальчик. И чего же он хочет? Можно с подробностями? — оживился Император и широко улыбнулся. Невинная рыбка с улыбкой голодного крокодила — именно такой стала ассоциация Ханя. И душа тут же ушла в пятки.

— Дрифтинг. Лу Хань хочет посостязаться с вами. Трассу и время поединка выбирать вам. Он же просит в случае победы вашего личного разрешения на наш брак. Как отступное от Короны в случае поражения, — спокойно договорил Чонин и сжал в ладони пальцы Ханя до боли.

— Угу. А если Лу Хань проиграет Короне? Что тогда? — прищурившись, уточнил Император.

— Тогда я понесу за его дерзость то наказание, какое Корона сочтёт заслуженным, — отрезал Чонин с железной уверенностью.

— Ты знаешь, что это может стоить тебе жизни? — негромко уточнил Император и перевёл испытывающий взгляд на побелевшего от ужаса Ханя.

— Разумеется. Но это ничего не меняет.

— Чудненько. Через месяц. На трассе “Лестница Лотосов”. Машины будут одинаковыми. Лу Хань, с сегодняшнего вечера трасса будет открыта. Для тебя и твоего тренера. Тренера выберет Чонин. Сам Чонин не имеет права тебя тренировать.

— Но почему? — не удержался от вопроса Хань.

— Потому что он — твой залог в поединке и твой поручитель. Желаю получше подготовиться к гонке. Пока-пока! — И Император выбрался из кресла, чтобы через миг исчезнуть за парадными дверями.

— Ты спятил! — немедленно напустился на Чонина Ифань. — Какого чёрта ты творишь? Почему даже мне ни черта не сказал? Ты хоть знаешь, что они потребуют, если Хань проиграет? Лучше бы вместо этого ты взорвал Фобос ко всем чертям!

— Да всё в порядке, — отмахнулся Чонин. — Традицию никто не отменял — я специально изучил прецеденты. Я мог поручиться за Ханя и бросить вызов от его имени, а в случае поражения Император обязан выполнить его желание, даже если оно противоречит закону Короны. Я умный, да?

— Ты полный придурок! Джунсу ни разу не проигрывал в дрифтинге!

— Когда-то же это должно случиться. Это реально, а взорвать Фобос — нереально.

— Но почему ты решил, что это случится именно сейчас?!

— Вот именно! — в кои веки поддержал Ифаня Хань. — Я не хочу, чтобы тебя из-за меня убили! И взорвать Фобос было бы куда проще!

— Я выиграл эту битву для тебя. Теперь тебе осталось лишь воспользоваться плодами победы. Всё остальное — в твоих руках. — Чонин улыбнулся ему немного смущённо.

— Ты хочешь моего позора?

— Нет, просто я тебе доверяю. — И Чонин тихо добавил: — Настолько сильно.

— Экстремал фигов… — пробурчал Ифань, озвучив тем самым мысли Ханя по этому поводу.

— И это то, что я хотел тебе сказать всегда… Не нужно побеждать только потому, что этого хочет кто-то другой. Победа имеет смысл лишь тогда, когда она доставит тебе искреннюю радость. Победа — это не цель, а всего лишь средство, инструмент. Не больше того. Если я — твоя цель, то победа в гонке с Императором — средство для достижения цели. Кстати…

— …тренировать тебя буду я. Как заинтересованное в благополучии и долголетии Чонина лицо. — Ифань “порадовал” Ханя хищной улыбкой. — Нас впереди ждёт целый месяц незабываемых тренировок. И я с тебя не слезу, пока твои результаты меня не удовлетворят.

— Чонин… — с угрозой начал Хань.

— А я тут ни при чём. Развлекайтесь с Ифанем в меру сил и возможностей. И Ифань как дрифтер круче меня, так что тебе несказанно повезло с наставником.

— Ты…

— Меня уже нет.

— А ну стой!

— Куда это ты собрался? — Ифань ловко поймал Ханя за шиворот и заставил притормозить. — А как же первая тренировка?

С губ Ханя слетело короткое, но очень выразительное словечко. Все околачивающиеся вокруг аристократы посмотрели на него с осуждением, но Ханю, честно говоря, прямо сейчас было наплевать и на них, и на все грёбаные порядки в трижды проклятой Империи.

Потому что ему, чёрт возьми, предстояло через месяц каким-то невероятным образом сделать на гоночном треке самого Императора, чтобы заполучить себе мужа.

— Скажите мне, что я сплю…

— Тогда ты точно уже никогда не проснёшься. Добро пожаловать в местную реальность, детка. И чёрта с два я тебе позволю угробить Чонина. Ты у меня летать будешь без крыльев и с ускорением, так и знай.

— Терпеть тебя не могу.

— Аналогично. Если проиграешь, даже в аду мы будем жарить задницы на одной сковородке.

— Боже упаси… С чего начнём прямо сейчас?

— Будем лепить чемпиона из того, что есть. Деваться некуда. Звон свадебных колоколов покоя не даёт?

— Иди ты в задницу…

— Ага, начнём с того, что вымоем тебе рот с мылом. Супругу князя первого ранга не пристало так выражаться.

— Значит, ты тоже веришь, что я могу им стать?

— Надеюсь, вопрос риторический?

— Зар-р-раза…