Шотландские тайны [Элизабет Торнтон] (fb2) читать онлайн

Элизабет ТОРНТОН ШОТЛАНДСКИЕ ТАЙНЫ

1.

Дисайд, Шотландия, 1814 год

— Не убегай. Я все равно тебя поймаю. Ведь в этом же заключается суть игры, не так ли? По крайней мере, мне так объяснили.

Голос, доносившийся из темноты, был спокойным и приятным. Этакий по-английски вежливый голос с легким оттенком высокомерия, которое так ненавидят настоящие шотландцы. Чувство тревоги, заставившее сердце Кейтлин бешено заколотиться, постепенно угасало. Она поняла, что голос принадлежит ближайшему соседу ее деда. Еще до того, как поступить на службу в армию, лорд Рендал завел привычку приезжать в свои шотландские владения на охотничий сезон. Завтра утром лорд должен был вернуться в свой полк. Она совершенно точно знала, что друзья Рендала собираются сделать ему сюрприз и устроить в доме вечеринку в его честь. Видимо, лорду Рендалу стало скучно, и он ускользнул из особняка.

Разочарованно вздохнув и обругав себя за то, что так глупо попалась, Кейтлин медленно повернулась и оказалась лицом к лицу с человеком, окликнувшим ее. Но прежде чем взглянуть ему в глаза, она за долю секунды успела принять решение. Ей не хотелось, чтобы этот человек понял, кто она такая, и Кейтлин готова была скрывать свое имя любой ценой. Если он его узнает, то это доставит ей массу неприятностей. Будет лучше, если она выдаст себя за служанку ближайшего арендатора.

Пристально вглядываясь в темноту и прикрывая лицо капюшоном, Кейтлин заставила себя заговорить спокойным голосом:

— Лорд Рендал, что вы здесь делаете?

Если говорить о тактике ухода от ответов, которую она избрала, то едва ли такое начало разговора можно было считать блестящим, но это давало Кейтлин пару секунд на то, чтобы укрепить свои позиции. Контрабандного виски с нею уже не было, так как всего пять минут назад она благополучно доставила его в лодочный сарай его светлости. Кейтлин подумала, а не признаться ли ей, что она контрабандистка, но потом решила, что это слишком рискованно. Она сильно подозревала, что виски предназначено для слуг лорда Рендала. Насколько она знала, сам Рендал имел о контрабанде весьма смутное представление. Но тогда как же ей, Кейтлин, объяснить сиятельному лорду — причем, по возможности, правдоподобно, — почему она бродит по его владениям в такой час, когда все приличные женщины давно уже сидят по домам, в тепле, покое и полной безопасности?

Рендал расхохотался, и было в его смехе что-то такое, от чего Кейтлин вдруг ощутила какой-то странный и довольно противный холодок в животе.

— Девушка, если тебе нравятся разные интересные игры, то я доставлю тебе такое удовольствие, — проговорил меж тем лорд. — Думаю, мне это удастся. А ты, конечно, Красная Шапочка?

Поскольку Кейтлин никогда не слышала ни о какой Красной Шапочке, то оказалась в весьма затруднительном положении. Она решила, что Рендал ссылается на какую-нибудь пьесу из тех, что видел во время своей последней поездки в Лондон. Когда Рендал не пребывал с частями британской армии в Испании, он проводил большую часть времени в Лондоне, и все в Дисайде <Дисайд — местность, расположенная по обе стороны реки Ди.> знали, почему сиятельного лорда так тянет в этот город.

В Лондоне — этом скопище пороков и клоаке самого гнусного распутства — Рендал чувствовал себя как рыба в воде. Он был мерзким, никчемным, изнеженным денди; к тому же, если верить слухам — а к любой скандальной сплетне о лорде Рендале Кейтлин относилась как к истине в последней инстанции, — он был отчаянным волокитой и дамским угодником. Ну еще бы! С такими-то великолепными белокурыми волосами! И сложен он был как бог — высокий, стройный, удивительно мужественный… Правда, внешность сразу выдавала в нем англичанина, но это Кейтлин могла еще ему простить. Не могла она ему простить другого — того, что лорд Рендал, унаследовавший от предков гордое звание вождя ее собственного клана, почти не вспоминал о своих шотландских владениях, — не считая кратких наездов в охотничий сезон.

Вовсе не желая обидеть Рендала, все соседи Кейтлин называли его «английским помещиком». О той капельке шотландской крови, которая текла в его жилах, можно было вообще не вспоминать. Лишь имя да титул у него были шотландскими. Во всех других отношениях Рендал был чистокровным англичанином до самых кончиков своих отменно ухоженных ногтей. Он получил образование в Англии, владел огромными поместьями в Сассексе. Дисайд был для него всего лишь местом, где можно размять мышцы да порезвиться всласть… Вот он и приезжал раз в два года в свои охотничьи угодья. Здесь Рендал проводил по нескольку недель, охотясь и ловя рыбу в развеселой мужской компании своих собутыльников. Вряд ли ему в голову приходила мысль о том, хорошо ли живется в этих суровых северных краях его батракам и арендаторам.

Кейтлин мгновенно вспомнила обо всем этом — и ее неприязнь к лорду Рендалу тут же резко возросла. Раздраженно поморщившись, она вгляделась в густой мрак, скрывавший ее собеседника.

— Знать не знаю никакой Красной Шапочки, — отрезала девушка.

— Тогда позволь мне просветить тебя, — послышался из темноты чуть насмешливый голос. — Бедняжку едва не сожрал громадный злющий волк.

Слова лорда о волке были уже куда понятнее. В шотландских селах любили рассказывать всякие жуткие истории о мужчинах с таким прозвищем. Это, как правило, были гнусные, мерзкие негодяи — коварные, алчные и кровожадные; они подло нападали на невинных людей, причем чаще всего их жертвами становились беззащитные женщины. Кейтлин тут же вспомнила о Баденокском Волке. Нервно перекинув свою плетеную корзинку с одной руки на другую, Кейтлин стала осторожно отступать во тьму.

Рендал театрально вздохнул.

— Как это понимать? — чуть устало осведомился он. — Охота все еще продолжается? А может, тебе лучше побыстрее сдаться на милость победителя? Видишь ли, я вообще-то не поклонник подобных развлечений. Наверное, стар стал… Или просто разлюбил все эти игривые забавы. Они давно уже не щекочут мне нервы. Я теперь предпочитаю действовать по-простому. Обнялись — ив постель. Коротко и ясно.

Кейтлин едва не задохнулась от гнева. Конечно, она полностью владела собой, но Рендал этого не знал. Он придвинулся поближе. Их окутывал непроглядный мрак, и все же Кейтлин почувствовала, что Рендал улыбается. Поняла она и кое-что еще. Он был пьян. И впервые с тех пор, как он наткнулся на нее, Кейтлин испугалась. По-настоящему испугалась.

— Иди сюда, малышка, — сказал Рендал.

Голос его звучал теперь по-другому. Либо этот человек пьян как сапожник, подумала Кейтлин, либо вот-вот уснет — прямо на ногах.

— Зачем? — настороженно спросила она, приготовившись защищаться.

Даже в полной темноте Кейтлин умудрилась разглядеть протянутую к ней руку и инстинктивно оттолкнула ее.

— Не трогайте меня! — воскликнула девушка.

На миг воцарилась напряженная тишина, потом Рендал произнес уже совсем другим тоном:

— Я чуть было не поверил, что ты и впрямь готова убежать от меня. Но нет. Ты ведь одна из девушек мадам Розы — иначе зачем бы тебе затевать со мной эту игру в прятки? Сними-ка накидку, — приказал он. — Я хочу посмотреть, за что плачу деньги.

Кейтлин в испуге рванулась прочь, но Рендал рассмеялся и, легко догнав ее, сжал в своих объятиях. Небрежно отшвырнув в сторону ее корзинку, он откинул капюшон и заглянул девушке в глаза.

— Я поймал тебя, — сказал Рендал. — И теперь тебе придется заплатить выкуп.

Сильная рука мужчины легла ей на затылок, не позволяя уклониться от поцелуя. А поцелуй оказался очень нежным, таким нежным, что Кейтлин невольно раскрыла губы. Она-то ожидала грубого мужского напора, и ласка немного уменьшила ее страх. Кейтлин почувствовала себя чуточку увереннее и решила, что ей все-таки удастся уговорить Рендала оставить ее в покое. Лорд Рендал был повесой и распутником, но она никогда не слышала, чтобы кто-то называл его насильником. И потому Кейтлин стояла сейчас неподвижно, ожидая, когда он отпустит ее.

Когда их губы разомкнулись, она судорожно глотнула воздух. Ум ее напряженно работал. Кейтлин решила объяснить Рендалу, что ничего не знает ни про мадам Розу, ни про ее девушек. Она, Кейтлин, выдаст себя за простую крестьянку, скажет, что бежала на свидание со своим милым, а Рендал совершенно ошеломил ее, невесть откуда выскочив во тьме кромешной ей навстречу. Кейтлин уже открыла было рот — но передумала. Очень уж ей не понравилось, как прозвучали слова Рендала про мадам Розу и ее девушек.

Пробормотав: «Господи, какая сладкая», он вновь завладел губами Кейтлин, не обращая внимания на ее слабые протесты. Его руки скользили по ее плечам, потом оказались у нее на спине, и он крепче прижал девушку к себе. Когда же его ладони спустились еще ниже, легли ей на ягодицы и приподняли девушку так, что бедра ее ощутили напряженную мужскую плоть, Кейтлин тихо, но яростно вскрикнула.

— Ты просто чудо. Должен тебе это сказать, — пробормотал Рендал, втягивая в рот мочку ее уха. — Я почти поверил, что все это по-настоящему, а не продается и покупается за деньги. Прости меня, милая, я, кажется, говорю что-то не то… Нет, я не жалуюсь, я просто… — Его голос превратился в едва различимый шепот, а поцелуи становились все более чувственными, все более требовательными и изощренными, что заставило Кейтлин не на шутку разволноваться.

Где-то в уголке ее сознания шевельнулась бесстрастная мысль о том, что Рендал — опытный соблазнитель. Но Кейтлин не смогла сосредоточиться на этой мысли. Очень уж отвлекали девушку губы Рендала. Волны наслаждения накатывали на нее одна за другой, грозя захлестнуть бедняжку, и она была близка к тому, чтобы потерять сознание. Голова у нее кружилась, колени подгибались, ее трясло как в лихорадке. Не в силах совладать с собой, Кейтлин начала невольно покачиваться вместе с мужчиной.

Собрав жалкие остатки своей воли, девушка подняла руку, чтобы слабо толкнуть Рендала в плечо. Поймав эту ручку, он поднес ее к губам и начал страстно целовать раскрытую ладонь.

— Скажи мне, как тебя зовут, — хрипло прошептал мужчина. — Я хочу знать твое имя.

Ей пришлось напрячься и хорошенько подумать, прежде чем ответить ему.

— Зачем? — наконец выдохнула Кейтлин. Рендал мягко рассмеялся.

— Потому что я хочу предупредить всех остальных, чтобы держались от тебя подальше, — проговорил он. — До тех пор, пока ты здесь, ты будешь принадлежать только мне — и никому другому. Ты — какая-то особенная. Я не могу этого объяснить. И раз уж мои друзья великодушно разрешили мне заплатить за эту охоту, то я имею право выбора.

Теперь все в голове у Кейтлин начало с поразительной ясностью складываться в единую картину — мадам Роза и ее девушки, игра в прятки, что-то такое, что продается и покупается за деньги… Даже упоминание Рендала о Красной Шапочке стало совершенно прозрачным — он явно имел в виду женщину яркой, броской наружности, и это так же верно, как то, что ее зовут Кейтлин Рендал.

Господи, в какую же нелепую историю она попала! По иронии судьбы столкнулась с Рендалом во тьме кромешной! Смешно… Случись это при свете дня, лорд Рендал никогда бы не ошибся и не принял бы ее, Кейтлин, за красавицу. Да он даже не взглянул бы в ее сторону! В Кейтлин не было ничего такого, что могло бы привлечь внимание столь великого знатока и любителя женщин, как он. Наоборот, все в ней сразу оттолкнуло бы его. По своим убеждениям она была старой девой без всяких претензий на привлекательность и элегантность. На какой-то краткий миг Кейтлин внезапно захотелось, чтобы все было по-другому, но она тотчас отбросила эту мысль, сочтя ее глупой и недостойной.

Девушка сжала кулачок, но, прежде чем она успела ударить соблазнителя, ночная тишина взорвалась вдруг оглушительными криками и смехом. В рощицу вбежала толпа полуодетых нимф, которых в буйном веселье преследовали ревущие пьяные сатиры с фонарями и факелами в руках.

— О господи! — воскликнул лорд Рендал и, уперев руки в бока, повернулся к этой дикой орде лицом.

Когда Кейтлин украдкой выглянула из-за его плеча, глаза у нее округлились от удивления. Нет, поняла она, в роще резвились не нимфы и не сатиры, а молодые повесы и девицы весьма легкого поведения. И не просто резвились, а предавались самому разнузданному разгулу. От непристойных замечаний, сыпавшихся со всех сторон, у Кейтлин вспыхнули уши. Она быстро набросила на голову капюшон, скрывая свое лицо, и попыталась отвернуться, однако ей так и не удалось отвести глаз от жуткого зрелища ночной оргии. Едва одетые девицы в притворном смущении хихикали, когда мужчины грубо хватали их и взваливали на широкие плечи, словно военную добычу. Вскоре почти все охотники настигли свои жертвы и бросились с ними в кусты, как стадо взбесившихся кабанов.

У Кейтлин от страха застучали зубы.

— Почему вы молчите? Сделайте что-нибудь! Остановите этих людей! — дрожащим голосом проговорила она.

Рендал насмешливо фыркнул и как-то странно посмотрел на нее, а потом повернулся лицом к веселящейся толпе.

— Ренд? Ого! Ну ты и ловкач. Кто это там у тебя? — крикнул один из гуляк.

Он нетвердой походкой приблизился к Рендалу, покачнулся и уставился на Кейтлин сальным взглядом. Нимфа, которую тащил за собой этот распутник, вяло улыбнулась и протянула руку, чтобы обнять лорда Рендала за шею. Ее приглашение было тут же принято — и весьма охотно. Кейтлин показалось, что Рендал и развеселая девица поцеловались с открытыми ртами — и поцелуй этот выглядел крайне непристойно. Он совсем не походил на те поцелуи, что лорд Рендал дарил пять минут назад ей, Кейтлин. Когда поцелуй затянулся, а девица застонала, щеки Кейтлин залились пунцовым румянцем. Она бросилась бы прочь, если бы не боялась, что ее бегство только еще больше распалит мужчин — джентльменами этих людей она при всем желании назвать не могла. Да, они наверняка кинутся за ней в погоню. И Кейтлин предпочла пока затаиться, надежно спрятавшись за широкой спиной лорда Рендала.

Оторвавшись наконец от губ девицы, лорд Рендал легко, словно и не прерывал беседы, сказал:

— Джон, это как раз та крошка, о которой мы столько слышали. Хм… Судя по тому, что она проделала сейчас, мы и впрямь натолкнулись на что-то исключительное.

Девица томно улыбнулась и снова потянулась к нему. Рассмеявшись, Рендал похлопал ее по спине.

— Может быть, попозже. Если мне захочется, — небрежно бросил он.

Мужчины — тот, кого Рендал назвал Джоном, и двое других, с любопытством наблюдавших за этой сценой, одобрительно расхохотались.

— Господи, — воскликнул один из весельчаков, заглянув Рендалу через плечо и увидев Кейтлин, — вот никогда бы не подумал, что это одна из девочек мамаши Розы!

— Она не из наших, — заявила нимфа, которую недавно целовал Рендал.

Пока он поворачивался на каблуках, Кейтлин отступила на несколько шагов в тень. К сожалению, она не учла стремительности лорда Рендала. Одним прыжком он настиг Кейтлин, и его руки коснулись капюшона, скрывавшего ее лицо.

— Ренд! Что ты тут делаешь, черт возьми?

Голос, помешавший лорду Рендалу представить Кейтлин всем присутствующим, принадлежал молодому человеку, сидевшему верхом на лошади. Это был Дэвид Рендал, двоюродный брат лорда Рендала. Дэвид был намного младше своего титулованного родственника.

— С каких это пор ты начал насиловать юных непорочных девиц? — с явным упреком осведомился молодой человек.

Спрыгнув с лошади, он предостерегающе положил руку лорду Рендалу на плечо и, не сдерживая беспокойства, тихо проговорил:

— Братец, я знаю эту девушку. И мой тебе совет: отпусти-ка ее поскорее. Если ты тронешь ее хоть пальцем, то завтра весь Дисайд будет требовать нашей крови. И что значительно хуже, ты можешь оказаться до конца своих дней связанным с этой особой. Ты этого хочешь?

Лорд Рендал с вялой улыбкой выслушал эту взволнованную тираду. Уголки его рта слегка дрогнули. Словно раздумывая, что же делать дальше, Рендал продолжал перебирать пальцами край капюшона Кейтлин.

— Так ты невинна, моя маленькая мышка? — насмешливо спросил сиятельный лорд.

Тут снова заговорил Дэвид, и голос его звучал уже совсем не так беззаботно, как раньше.

— Ренд, отпусти ее, — озабоченно произнес молодой человек.

И хотя лорд Рендал разговаривал со своим кузеном, взгляд его светлости был прикован к Кейтлин; пронзительный, пристальный, этот взгляд словно пытался проникнуть сквозь мрак, скрывавший ее лицо.

— Я хотел бы, чтобы девушка высказалась сама, — протянул лорд Рендал. — Дорогая, видите, как все получается? — обратился он к самой Кейтлин. — Я ведь разумный человек. Помогите же мне понять, что вы делаете на моей земле в столь поздний час?

Кейтлин немного поколебалась, но потом перешла в наступление.

— Если это устроит вашу светлость, то я ходила на свидание. Встречалась со своим милым, — заявила она.

— Нет, дорогая, такой ответ меня не устраивает, — покачал головой лорд Рендал. — Кто он такой и почему нужно бегать к нему среди ночи?

Лицо лорда Рендала придвинулось к ней почти вплотную, и Кейтлин почувствовала запах виски. Теплое дыхание мужчины щекотало ей губы. Когда его руки сомкнулись у нее на плечах, инстинкт подсказал ей, что лучше оставаться неподвижной. Ее ум судорожно искал правильного ответа. Пальцы на ее плечах стали более жесткими, и Кейтлин торопливо выпалила:

— Джонни, его зовут Джонни. Он солдат, он служит в шотландском полку Гордона, и мой отец не позволяет ему ухаживать за мной.

Она почувствовала, что ее ответ не понравился Рендалу, и не могла понять, хорошо это для нее или плохо. Но тут руки мужчины неожиданно разжались, и он сделал шаг назад.

— Солдат, — сказал лорд Рендал. — Тогда это совсем другое дело. Солдатская доля нелегка, и я не хочу осложнять парню жизнь еще больше, покушаясь на то, что ему принадлежит. Хотя не скрою: соблазн велик…

Тут кое-кому из девиц мадам Розы, видимо, показалось, что разыгрывающаяся на их глазах маленькая драма может плохо повлиять на настроение джентльменов, и красотки решили внести в ход ночного празднества некоторое оживление. С дикими воплями они набросились на лорда Рендала, пытаясь утащить его прочь. Тот не ожидал нападения — и не устоял на ногах. В следующий миг лорд Рендал и полуодетые нимфы уже катались по земле.

Дэвид Рендал не преминул воспользоваться представившейся ему возможностью. Протянув руки к Кейтлин, он подхватил ее, посадил на коня позади себя и прошептал так, чтобы слышала только она:

— Господи, Кейтлин, ты что, совсем ума лишилась? Я же предупреждал тебя, что сегодня вечером тут будет твориться бог знает что!

Кейтлин заговорила таким же раздраженным тоном:

— Твой двоюродный брат… — И запнулась. У бедняжки просто не было слов, и она расстроенно пробормотала: — Дэвид, забери меня отсюда поскорее.

Эту ее просьбу неожиданно поддержал и лорд Рендал. Он умудрился выбраться из свалки и сидел теперь на земле, обнимая каждой рукой по извивающейся девице. Извивающейся влюбленной девице, мрачно подумала Кейтлин. Огни фонарей и пламя факелов высвечивали из мрака его лицо. В этот миг его поразительно красивые черты казались почти мальчишескими.

— Дэвид, — сказал лорд Рендал, — не мог бы ты стереть со своей физиономии эту глупую улыбку? Я обещаю тебе, что мы с тобой еще повеселимся — только в другой раз и в другом месте. А теперь забирай ее отсюда, пока я не передумал.

Рассмеявшись и весело махнув рукой, Дэвид Рендал вонзил шпоры в бока лошади и быстро умчался прочь.

2.

Дождь не ослабевал. С промокшего насквозь потолка палатки срывались одна за другой крупные капли воды, словно воск с оплывающей свечки. Снаружи по всей линии фронта обе враждующие стороны готовились к завтрашнему сражению. Солдаты заряжали ружья и перетаскивали с места на место сотни пушек и мортир. Кавалеристы проверяли, хорошо ли заточены клинки их обоюдоострых сабель, и лихо разрубали ими воздух. Вот так завтра с Божьей помощью будут сносить эти сабли головы уланам Наполеона. Неподалеку, в домиках на склоне горы, хирурги с мрачными лицами раскладывали на столах свои инструменты в ожидании того страшного урожая, который соберет завтра война.

Полумрак в палатке рассеивала одна-единственная шипящая и готовая вот-вот погаснуть свеча. Обитатели палатки, два молодых человека, сбросили свои накидки и теперь сидели, промокшие до костей, за бутылкой ржаного виски. Судя по красным мундирам с золотыми галунами, люди эти были офицерами шотландского полка. Они сидели на казенных складных стульях за казенным складным столиком, и каждый был погружен в собственные мысли.

Полковник лорд Рендал, для друзей — Ренд, откинулся на спинку стула, вытянув свои длинные ноги. Лениво разглядывая липкую грязь, приставшую к его сапогам, он хмуро размышлял, как бы ему половчее перейти к интересующей его теме, причем так, чтобы не выглядеть влюбленным мальчишкой. Ведь он же вовсе не сгорает от любви! Просто с приездом Дэвида у лорда Рендала появилась прекрасная возможность разгадать загадку, которая уже несколько месяцев не давала ему покоя. Черт возьми! Рендал хотел знать, кем была та девица, которую он целовал тогда во мраке! Она до сих пор не выходила у него из головы. Девушка эта была окружена тайной, а Рендал не любил тайн.

Он кашлянул.

— Интересно, Дэвид…

— Да? — двадцатипятилетний Дэвид Рендал с любопытством посмотрел на своего тридцатилетнего кузена. Мокрой рукой Дэвид откинул со лба спутанные волосы, которые темными прядями обрамляли его нежное лицо.

Ренд твердо решил не отступать.

— Интересно… э… как наши горцы выдержат эту грязь во время завтрашнего сражения? — издалека начал он.

— М-м-м, — с отсутствующим видом промычал Дэвид и снова погрузился в задумчивое молчание. Лишь через несколько минут он опять подал голос. — Это вопрос нашей семейной гордости и традиций, — изрек молодой человек.

— Что ты хочешь сказать? — вскинул брови Ренд.

— Ну… служить в рядах шотландцев, — пояснил Дэвид. — По словам моего отца, Рендалы состояли в этом полку со времен его основания.

— Совершенно верно, — мрачно кивнул Ренд, — но это было еще тогда, когда Рендалы были шотландцами. Сейчас мы англичане, Дэвид, и я вовсе не возражаю против этого. — Он рассмеялся и покачал головой. — Если бы я знал, присоединяясь к Веллингтону в Испании, что боевым кличем полка будет «Да здравствует Шотландия! », то горы свернул бы, чтобы попасть в гвардию.

Дэвид улыбнулся.

— Ты — куда больший шотландец, чем тебе кажется, а твое великолепное английское произношение — это совершеннейшая ерунда, — заявил он.

— Правда? — насмешливо пробормотал Ренд.

— Ведь ты же — шотландский пэр, не так ли? — продолжал Дэвид. — И вождь клана Рендалов! От этого никуда не денешься. Ренд, нравится тебе это или нет, но, глядя на тебя, я готов биться об заклад, что под этой английской скорлупой скрывается шотландский горец. В глубине души ты настоящий шотландец, милый братец. И в один прекрасный день сам это поймешь.

— Мне все ясно, — усмехнулся Ренд. — Тебя просто околдовало то лето, что ты провел в моем поместье в Хайленде <Хайленд — горная местность, нагорье в северной части Шотландии.>. Да! Всему виной Дисайд! По-моему, ты до самого отъезда пребывал там в состоянии какого-то тихого изумления. Мне кажется, ты даже оцепенел от восторга. Насколько я помню, ты не принимал участия ни в одном из тех развлечений, которые я устраивал для своих гостей. — Улыбка Ренда стала еще шире, и он мечтательно продолжил: — Беззаботные деньки… Охота, рыбалка — и прелестные нимфы, которых я специально привез из Абердина.

Тут лорд Рендал сделал вид, будто только что о чем-то вспомнил, и бросил на двоюродного брата вопросительный взгляд.

Дэвид долго смотрел на Ренда. Постепенно в глазах у молодого человека появился хитроватый блеск.

— Ренд, тебе не удастся выпытать у меня имя той девушки, так что не старайся понапрасну.

— Разве я спрашивал ее имя? — удивленно вскинул брови лорд Рендал.

— Я же тебя знаю! — усмехнулся Дэвид. — К тому же мы с тобой уже говорили на эту тему, — с улыбкой добавил он.

Ренд тоже обворожительно улыбнулся.

— Разве я стал поднимать шум из-за того, что ты отказался мне назвать ее имя? — небрежно произнес он. — Что-то я ничего такого не припомню…

— Да ты тогда чуть не спятил! — изумленно взглянув на кузена, воскликнул Дэвид. — Так разбушевался, что с тобой еле справились три дюжих молодца! Мадам Роза и ее девушки до того перепугались, что заперлись в одной из комнат наверху. Да, братец, не скрою: тебе-таки удалось испортить тот вечер.

Ренд сердито поджал губы.

— Если ты помнишь, это была моя вечеринка, оплаченная из моего собственного кармана, — сухо произнес он. — Правда, мои друзья любезно организовали все без моего ведома, но это уже мелочи…

В глазах у Дэвида запрыгали смешинки.

— А для чего же еще нужны друзья? — с невинным видом осведомился он.

Ренд примирительно улыбнулся.

— Стало быть, не было никакого «солдата», к которому она якобы бегала на свидание, да?

Молчание.

— Мне тогда о многом надо было тебя спросить, да и ее тоже, — упрямо продолжал лорд Рендал. — Простая деревенская девушка не станет так упорно скрывать, кто она такая. Видимо, эта особа — из тех, кому нужно заботиться о своей репутации.

— У тебя весьма своеобразное представление о деревенских девушках, — усмехнулся Дэвид.

— И потом — ее речь… Эта девица говорила так странно…

— Да? — пробормотал Дэвид. — Я не заметил.

— Да, да! Если бы я не был тогда немного пьян, то сразу обратил бы на это внимание!

— Немного пьян?! Да ты тогда лыка не вязал! — резко проговорил Дэвид, не выбирая выражений.

Ренд не обратил внимания на насмешку, прозвучавшую в словах кузена.

— Когда она забывала о своей роли, то начинала говорить по-английски так же чисто, как мы с тобой, — задумчиво произнес сиятельный лорд. — Конечно, в речи у нее слышался мелодичный акцент шотландских горцев…

— Раз ты так считаешь, Ренд, значит, так оно и есть, — не скрывая довольной улыбки, кивнул Дэвид.

— Ты был ее любовником? — неожиданно спросил лорд Рендал.

— Что? — Дэвид резко выпрямился.

— Я сказал…

— Я слышал, что ты сказал. Господи, как ты мог подумать! Она вовсе не такая! Мы с ней друзья — и только.

— Все женщины — такие, — уверенно заявил Ренд.

— Ты не понимаешь… — начал было Дэвид, но вовремя остановился. Крепко сжав губы, он покачал головой, а потом рассмеялся. — Ты просто дьявол! — воскликнул молодой человек. — Послушай, я поклялся ей жизнью, что не скажу тебе, кто она такая. Да и зачем тебе это знать? В последнее время ты явно не скучал. Мне прекрасно известно, что божественная леди Маргарет уютно устроилась за твой счет в прелестном маленьком домике в Брюсселе и ждет не дождется твоего возвращения. И когда ты был в Дисайде, обитатели тех мест вроде бы совсем тебя не интересовали… Ренд фыркнул.

— Если я не хотел встречаться со своей шотландской родней, значит, у меня были на это весьма серьезные причины, — раздраженно заявил он. — Я не в силах общаться с этими чванливыми тупыми баронами! Они только и могут, что сбивать с толку простых горцев. Даже наш собственный клан раскололся.

— Я никогда не понимал, из-за чего вспыхнула эта вражда, — осторожно сказал Дэвид. — Рендалы из Гленшила ненавидят нашу ветвь семьи. Почему?

— Насколько я знаю, все началось с восстания сорок пятого года, — ответил Ренд. — Они сражались на стороне принца Чарли. А мы поддерживали короля Георга. Стычка была неизбежной. Власти сурово наказали их, а нас вознаградили.

— А это правда, что старик — Гленшил, кажется, — был бы сейчас вождем клана, если бы его отец не встал на сторону Стюарта? — с любопытством осведомился Дэвид.

— Совершенно верно, — кивнул Ренд. — Но это еще не все. Их лишили титула и владений, которые перешли в результате к нашей ветви семьи.

Дэвид присвистнул.

— Господи! — воскликнул он. — Нет ничего удивительного в том, что Гленшил нас люто ненавидит. Я могу его только пожалеть.

— Ну, не знаю… — протянул Ренд. — Лично я не испытываю ни малейшей симпатии к этому твердолобому и раздражительному старому козлу. И кстати, он давно поправил свои дела. Ведь теперь он — баронет и владелец значительной части Дисайда.

— М-м-м, теперь, кажется, я начинаю многое понимать…

— Что?

— Ну, похоже, что тебе уже пришлось пару раз крепко схватиться с Гленшилом, — с усмешкой проговорил Дэвид.

— Это еще слишком мягко сказано! — воскликнул Ренд и рассмеялся. Потом посерьезнел и с задумчивым видом осведомился: — А что это за обитатели Дисайда, в равнодушии к которым ты меня обвиняешь? Какие-то соседи, да?

Так и не сумев согнать с лица широкую улыбку, Дэвид сказал:

— Мне было интересно, когда ты снова заговоришь о той девушке. Я начинаю подозревать, что она превратилась у тебя в навязчивую идею.

В глазах Ренда вспыхнули на миг странные огоньки.

— Дэвид, ты всегда был романтиком, — с иронической улыбкой проронил он. — Меня заинтриговала не девушка, а тайна. Впрочем, мне уже начинает надоедать эта тема.

— Рад это слышать, — ехидно отозвался молодой человек.

— Можно мне задать тебе последний вопрос, прежде чем мы забудем об этой девице навсегда? — Ренд не стал дожидаться ответа. — Скажи, где ты встретил ее в первый раз?

Дэвид криво улыбнулся.

— Если это тебя так интересует, то я увидел ее на ступенях храма в Крати после воскресной службы. Ренд, тебе следовало бы почаще заглядывать в церковь.

После этого в палатке воцарилось молчание. Зато шум снаружи явно усилился. Раздалось несколько выстрелов, но никто не выказывал никаких признаков тревоги. Пальба с небольшими перерывами продолжалась уже несколько часов — солдаты чистили ружья и время от времени постреливали для проверки. Проснувшись на заре, они пойдут завтра с этими ружьями в бой…

Вошел солдат-кавалерист и поставил на пол изящный сундучок из полированного дерева. Солдат осторожно открыл его и достал оттуда серебряную фляжку и два вырезанных из рога стаканчика. Когда он выскользнул из палатки, Ренд занялся остальным.

— Виски? — удивился Дэвид, переводя взгляд с Ренда на стаканчик в его руке. — Насколько я помню, твоим любимым напитком всегда было бренди.

— О, просто я пристрастился к нему прошлым летом, когда отдыхал от ратных подвигов в Шотландии. Мне сказали тогда, что ничего лучше в тех краях все равно не достать. — Ренд понюхал жидкость в своем стаканчике и фыркнул. — Неплохо, но не идет ни в какое сравнение с тем, что хранится в моих погребах в Страткерне. Мне никогда не приходило в голову спросить, что же такое я пью.

— Тогда, — мрачно сказал Дэвид, — ты пил уэсге-биту.

— Уэсге… что это значит? — удивился Ренд.

— Домашнего приготовления и, несомненно, контрабандное.

Ренд вскинул бровь.

— Вот как? Ну, теперь, воюя в Испании, я вряд ли могу навести порядок в Дисайде. — И, улыбнувшись, он произнес тост по-гэльски: — Слейнте мхайт!

— Лицемер! — воскликнул Дэвид. — Однако же я все равно выпью, что бы это ни значило.

Он медленно осушил стаканчик и снова устремил задумчивый взгляд на своего блистательного кузена. Даже сейчас тот был аккуратным, подтянутым и причесанным волосок к волоску. Дэвиду казалось, что его двоюродный брат похож на древнего героя — отважного и непобедимого. Такими были, наверное, их далекие предки-викинги. Ренд всегда представлялся Дэвиду каким-то сказочным великаном, светозарным и всемогущим. Молодой человек был романтиком и знал это: он даже посмеивался над собой, но все равно никак не мог развенчать своего кумира. Дэвид боготворил Ренда уже много лет — еще с тех пор, как сам был мальчишкой, а Ренд — отчаянным длинноногим подростком. Насколько Дэвид мог припомнить, отец всегда ставил Ренда ему в пример, считая того образцом всех мужских доблестей и достоинств. Даже скандальные истории, в которые вечно попадал Ренд, все эти женщины, романы, дуэли — лишь делали его романтический ореол еще более ярким и волнующим. Если бы Ренд был хоть чуточку менее обаятельным, то Дэвид в конце концов возненавидел бы его. Но нет… Молодой человек безгранично восхищался своим двоюродным братом, а после того как Ренд, отказавшись от роскоши и беззаботных развлечений, отправился сражаться с Наполеоном, восхищение Дэвида превратилось в преклонение. Четыре трудных года провел Ренд в армии Веллингтона. Дэвид служил в шотландском полку значительно меньше; молодой человек вообще не пошел бы воевать, если бы не Ренд. Сам не зная того, он оказывал на кузена огромное влияние. Жаль, подумал сейчас Дэвид, что его собственное влияние на Ренда столь ничтожно…

— Ну, и что означает эта улыбка, которую я назвал бы загадочной? — осведомился Ренд.

— А разве я улыбаюсь? — с невинным видом спросил Дэвид.

— Похоже на то, — сказал Ренд. — И что же тебя так позабавило?

— Да ничего… Я думал о том, как мало мы на самом деле знаем о Шотландии.

— А что нам надо знать? — спросил Ренд. — Хватит и того, что всем известно: лучшего места для охоты и рыбалки не найти!

— Но Шотландия славна не только охотой и рыбалкой…

— Ты шутишь? — изумился Ренд. Он устроился поудобнее, откинув голову на высокую спинку стула. — Впрочем… Может, я чего-то не понимаю. Итак, продолжай. Я слушаю. Что ты хотел сказать о Шотландии?

Теперь, когда Дэвиду удалось завладеть вниманием Ренда, вся уверенность молодого человека иссякла.

— Ну… ты же вождь клана Рендалов, — растерянно проговорил он. — Ты должен разбираться в делах этого края куда лучше меня…

— Да ничего подобного! — поморщился Ренд. — Всем, что связано с моими шотландскими поместьями и со званием вождя клана, занимаются мои управляющие и поверенные в делах. Меня же куда больше шотландских горцев интересует сейчас Наполеон Бонапарт. Последние четыре года я отдал тому, чтобы подрезать ему крылья. И если повезет, то послезавтра я смогу вернуться к нормальной жизни.

Дэвид подался вперед, уткнувшись локтями в колени и подперев руками подбородок.

— Ренд, а что ты собираешься делать потом? — спросил он. — Ну, когда все кончится?

Небрежно пожав плечами, Ренд ответил:

— Да я об этом как-то не задумывался. А ты?

— О, я хочу вернуться в Шотландию! — оживился Дэвид. — Я подумал… подумал, что мы могли бы поехать туда вместе — и не только для того, чтобы рыбачить и охотиться.

Ренд пристально посмотрел на него.

— Дело в этой девушке, да? Она обратила тебя в свою веру?

— Нет… дело в том… просто у нас много общего, — смущенно пробормотал Дэвид.

— Правда? — Ренд все еще улыбался, но глаза его стали холодными.

Дэвид внимательно посмотрел на кузена и раздраженно вздохнул.

— Господи, это совсем не то, что ты думаешь! Мы с ней просто друзья, больше между нами ничего нет.

— По-моему, я уже говорил тебе, что меня совершенно не волнуют твои шашни с этой девицей, — ледяным тоном заявил Ренд.

— Да? Тогда, думаю, тебя вряд ли заинтересует то, что я хотел тебе предложить…

— А что ты хотел предложить? — насторожился лорд Рендал.

— Если бы ты поехал со мной в Шотландию, то я мог бы представить тебя этой девушке. Надеюсь, ты не причинишь ей зла, — с нажимом произнес Дэвид.

— Можешь быть спокоен, — быстро ответил Ренд, и они дружно рассмеялись.

А потом оба подумали, что одному господу известно, кому суждено уцелеть в завтрашней битве.

* * *

В два часа дня, в разгар сражения генерал Пиктон приказал шотландской пехоте выдвинуться вперед, вплотную к заграждениям, скрывавшим ее от французов. Это был один из решающих моментов боя. По сигналу Пиктона солдаты дружно встали во весь рост и почти в упор дали по неприятелю залп из трех тысяч мушкетов. Французы были застигнуты врасплох, и ряды их дрогнули.

— Вперед! В атаку! — закричал Пиктон, торопясь развить успех, и в тот же миг замертво рухнул с коня на землю, сраженный пулей врага.

Сэр Вильям Понсонби, командовавший объединенной бригадой, видя замешательство в рядах пехоты, немедленно отдал приказ тяжелой кавалерии выдвинуться на позиции к атаке. Ренд оглянулся на своих шотландцев. Это было устрашающее зрелище — двенадцать тысяч всадников в красных мундирах и медвежьих шапках с белыми перьями, верхом на огромных белых конях.

Когда прозвучал пронзительный сигнал боевой трубы, Ренд обнажил свою саблю и указал ею вперед. Шотландские кавалеристы двинулись сначала шагом, а потом перешли на рысь.

— Не подведи меня, Смелый, не подведи, — пробормотал Ренд и пришпорил своего коня, когда труба пропела сигнал к атаке.

Их лошади легко, словно на охоте, перелетели через заграждения и галопом понеслись вниз по склону, туда, где вовсю шла рукопашная схватка. Когда шотландцы проносились мимо своей пехоты, многие из одетых в кельтские юбки горцев Пиктона, потрясенные гибелью своего командира, ухватились за стремена лошадей. И когда кавалеристы настигли врага, пехотинцы вместе со всадниками оказались в самой гуще боя.

Воздух дрожал от звуков волынок, сигналов боевых рожков и пушечных залпов, землю сотрясал топот копыт тысяч лошадей.

— Да здравствует Шотландия!

Этот возглас гремел над схваткой, покрывал гул орудий, звон сабель и вопли солдат. И тут раздался еще один боевой клич.

— За Рендалов и Шотландию! За Рендалов и Шотландию! — кричал молодой горец, ухватившийся за стремя Ренда.

В следующий миг фланг французских войск смешался; солдаты Наполеона начали беспорядочно отступать под сокрушительным натиском шотландцев, и горец бросился вслед за врагом.

— За Рендалов и Шотландию! — выкрикнул теперь и лорд Рендал, отчаянно размахивая саблей. Эти слова задели какую-то потаенную струнку в его душе, внезапно пробудив в нем гордость за свое имя и свой народ, которой Ренд никогда раньше не испытывал. Древний боевой клич вдруг заставил его вспомнить о фамильной чести, о доблести предков — и о том, что он один из Рендалов, которые веками отважно бились на полях сражений.

Тем временем пехота Бонапарта обратилась в паническое бегство. Вокруг Ренда все смешалось. Перестрелки и рукопашные схватки, которые шли недавно по всему полю, теперь прекратились. И только шотландцы продолжали упорно продвигаться вперед, разъяренные залпами французских пушек и гибелью товарищей, сраженных неприятельским огнем. Словно обезумевшая толпа, горцы не обращали никакого внимания на сигналы труб, призывавших к отступлению.

Ренд услышал эти сигналы и тут же понял, в каком опасном положении оказался его полк. Шотландцев могли вот-вот отрезать от основных сил. Офицеры пытались остановить своих драгун, но все было бесполезно. Бросив быстрый взгляд через плечо, Рендал заметил, как Дэвид, размахивая саблей, старается повернуть своих людей назад. Но выяснить, удалось ли молодому человеку сдержать солдат, у Ренда уже не было времени. Пришпорив коня, он помчался вперед, в первые ряды наступающих.

— Вы что, оглохли? Выполняйте приказ! — что есть сил закричал он, пытаясь остановить эту безумную атаку. — Отступайте! Отступайте! Иначе французы возьмут нас в клещи.

Солдаты неохотно подчинились и стали один за другим поворачивать назад. Тут-то они и увидели, что полк французских улан замыкает вокруг них кольцо, пытаясь отрезать им путь к отступлению. Значительная часть шотландского полка была уже уничтожена, и солдаты понимали, что теперь им предстоит неравный бой. Много дней спустя оставшиеся в живых клялись, что на секунду, а то и на долю секунды воцарилась мертвая тишина. Солдаты замерли — а потом с обеих сторон прозвучал сигнал к атаке. Потрясенные зрители, наблюдавшие за схваткой с окружающих холмов, надолго запомнили то, что им довелось увидеть. Французские уланы были беспощадны, и шотландцы с трудом сдерживали их натиск. Но вскоре море зеленых наполеоновских мундиров затопило все вокруг и поглотило островки красной британской униформы.

Оставшись без лошади, потеряв свою медвежью шапку, сбитую залпом картечи, Ренд сражался как безумный. Но вот сабля его переломилась надвое, в пистолете не осталось пуль, и Ренд понял, что пробил его последний час. И когда улан занес над Рендом свой клинок, шотландец издал вопль, от которого кровь стыла в жилах, а потом прокричал древний боевой клич Рендалов.

Клич этот донесся до Дэвида. Он продирался на своем коне по заваленному трупами склону холма к французской батарее — и тут услышал вопль Ренда. Дэвид огляделся, увидел улана, нависшего над безоружным Рендом, и выстрелил. Француз выронил саблю и свалился с лошади.

Пришпорив коня, Дэвид подлетел к Ренду, склонился с седла и схватил кузена за руку.

— Садись! — прокричал молодой человек.

Дважды повторять ему не пришлось. Ренд немедля вскочил на коня, пристроившись за спиной своего двоюродного брата. «Черт побери! — подумал молодой полковник. — Мы проиграли».

Но он ошибся. Отряд легкой английской кавалерии ударил французам в тыл. Увидев, что кольцо окружения разорвано, шотландцы обрели второе дыхание и с новой силой бросились вперед. Тех, кому удалось пробиться к своим, приветствовали оглушительными криками.

Сражение не длилось и получаса, а Рендал уже потерял больше половины своих солдат. До конца битвы было еще далеко, но поле уже устилали тысячи трупов. Лицо Ренда было мрачным. Он думал о своих боевых товарищах… Слишком многих недосчитывался он, окидывая взглядом кавалеристов, которые спешивались вокруг.

Внезапно Ренд почувствовал, как его кузен покачнулся в седле.

— Дэвид!

Дэвид Рендал соскользнул с лошади и как подкошенный упал на землю. Ренд спрыгнул и бросился ему на помощь. Перевернув Дэвида на спину, Ренд увидел, что на красном перепачканном грязью мундире кузена расплывается кровавое пятно. Белые брюки Дэвида и белоснежные офицерские перчатки самого Ренда тоже были усеяны алыми каплями. На несколько секунд полковник онемел от ужаса.

— Когда это случилось? — наконец выдавил из себя Ренд, взмахом руки подзывая санитаров.

Ресницы Дэвида дрогнули.

— Я бросился на твой крик — и тут француз всадил в меня пулю, — хрипло произнес он.

— Зачем ты это сделал?! — простонал Ренд. У него сдавило горло. Он понимал, что надежды нет, но все равно отказывался верить собственным глазам. Этого просто не могло быть! Нет! Только не с Дэвидом! Ведь это он, Ренд, был настоящим солдатом, а Дэвид всегда оставался мечтателем… Поэтом… За плечами у Ренда были годы военной службы, а Дэвид впервые участвовал сегодня в крупном сражении. И по всем законам божеским и человеческим — на месте Дэвида должен был оказаться Ренд! Охваченный раскаянием и горем, Ренд нежно прижимал умирающего к себе. Когда же лорд снова заговорил, то голос его звучал немного тверже.

— Если бы ты не был так серьезно ранен, то я как старший по званию итвой командир сурово отчитал бы тебя. Почему ты не подчинился приказу? Ведь тебе велено было отступать!

Ренд бросил взгляд на подошедшего санитара. Тот не стал задерживаться возле Дэвида. Печально посмотрев на Ренда, он покачал головой и поспешил на помощь к другому раненому.

Угасающий взор Дэвида был прикован к лицу Ренда.

— Я… сделал это ради… Рендалов… и ради Шотландии, — прошептал умирающий.

— Господи! И зачем я только выкрикнул эти дурацкие слова! — в сердцах воскликнул лорд Рендал.

Всепонимающая слабая улыбка, появившаяся на белом как мел лице Дэвида, заставила сердце Ренда болезненно сжаться. Полковнику пришлось наклониться, чтобы услышать последние слова двоюродного брата.

— Эта девушка… она из Рендалов… Рендалов из Гленшила, — прошептал Дэвид.

— Мисс Рендал из Гленшила? — удивленно переспросил Ренд.

Дэвид еле заметно кивнул, немного помолчал, а потом с трудом произнес:

— Ты поедешь к ней?.. Ты позаботишься о ней?..

— Мы поедем вместе, как и собирались, — дрогнувшим голосом ответил Ренд.

— Вместе? — выдохнул Дэвид. — Я так мечтал об этом…

Он долго собирался с силами, пытаясь сказать что-то еще.

— Ты поедешь к ней? — наконец повторил раненый. Голос его был совсем слабым. В следующий миг глаза умирающего закрылись, а голова упала Ренду на грудь.

— Клянусь тебе! — пылко воскликнул Ренд. Он так никогда и не узнал, услышал ли Дэвид его обещание…

3.

Английский помещик возвращался в свои шотландские владения, и любой из поджидавших его под Фирдарским мостом молодых людей охотно свел бы с ним счеты, если бы получил приказ своего вожака. За прошедшие двенадцать месяцев отношение батраков и арендаторов к своему отсутствующему господину сильно изменилось. Было время, когда они не обращали особого внимания на приезды и отъезды лорда Рендала. У него была своя жизнь, у обитателей здешних мест — своя. Так было и прежде, при его отце. Но теперь все стало совсем иначе.

В поместье появился новый управляющий из Лоуленда <Лоуленд — менее гористая часть Шотландии, расположенная южнее Хайленда.>. Звали этого человека Серль, и до местных жителей ему не было никакого дела. Он решил вышвырнуть бедняков из их домов и оставить без работы, обрекая несчастных на голодную смерть. Он нагло заявил им, что Страткерн превращен теперь в охотничье хозяйство, а тысячи акров окружающих его земель станут отныне охотничьими угодьями. Лучшие леса и долины Дисайда предназначались теперь только для того, чтобы английский помещик мог здесь всласть порезвиться со своими английскими гостями.

И вот вернувшиеся с войны мужчины обнаружили, что дома их сожжены, а семьи нашли приют в расположенных поблизости коровниках и конюшнях. Впрочем, так повезло далеко не всем. Многие жили теперь под открытым небом, как кочевавшие в окрестностях цыгане.

Урожай уже был убран, приближалась суровая зима, и мужчины, которым нужно было кормить свои семьи, совершенно не знали, что делать.

Молодой парень, словно только что оперившийся птенец в стае орлов, прохаживался среди мужчин, радушно предлагая каждому добрый глоток уэсгебиты, чтобы согреться и не дрожать на ветру. Ведь ночной холод пробирал до костей… На голове у юноши была шотландская шапочка с орлиным пером. Тартан — плед в зеленую и голубую клетку, — наброшенный на узкие плечи и сколотый свинцово-оловянной пряжкой в виде оленьей головы, свидетельствовал, что парень принадлежит к клану Гордонов. На ногах у юноши, как и у всех вокруг, красовались шерстяные шотландские гетры, плотно обтягивавшие его голени. Пожалуй, он больше всех здесь походил на настоящего кельта — темноволосый, узкокостный и гибкий, напоминающий чем-то одного из тех хайлендских пони, что были сейчас привязаны к рябинам на берегу ручья.

— Мы устроим тут его светлости теплый прием! Пусть знает, как встречают англичан шотландские горцы! — усмехнулся Джемми Макгрегор, крупный рыжебородый мужчина с веселыми темными глазами. Откинув назад голову, он жадно отпил из предложенной ему кожаной фляги.

Мужчины расхохотались, но тут раздался чей-то предостерегающий голос:

— Но только никакого кровопролития! Помните, что сказал Дарок. Нам надо лишь немного попугать этого сас-сенаха, чтобы он побыстрее убрался прочь.

— Таких, как он, не испугаешь, — мрачно возразил Макгрегор. — Я видел его в деле! В бою под Ватерлоо… Разве я вам не рассказывал? Да он настоящий герой! Этот паршивец просто не знает, что такое страх. И если мы хотим, чтобы он убрался отсюда, то нам надо придумать что-нибудь посерьезнее этой дурацкой засады. Господи! Это же просто детские игрушки!

Все загомонили разом, но смолкли, когда начал говорить молодой Гордон.

— Что ж… Может, Макгрегор и прав, — задумчиво произнес юноша. — Но это ведь только начало! И даже если Рендал действительно бесстрашен, я сильно сомневаюсь, что гости его слеплены из того же теста. И раз им нужна охота, то мы им ее устроим, только они будут добычей, а мы — егерями.

С пареньком никто не стал спорить. Во-первых, он всего лишь повторил то, что говорил их вожак Дарок. А во-вторых, несмотря на молодость Гордона, мнение его имело определенный вес. Жизнь обитателей Хайленда всегда была нелегкой, и даже в лучшие времена детям тут зачастую приходилось ложиться спать голодными. Молодой Гордон помог многим семьям выбраться из нужды, предложив мужчинам заняться весьма прибыльным делом. Они и занялись — контрабандой виски. Каждый мог подтвердить, сколь выгодно поставлять в соседние городки уэсге-биту. Конечно, при том условии, что тебя не поймают. Но опасность была невелика. Юный родич Дарока не только знал все тайные тропы в округе как свои пять пальцев, но еще и издали чуял любые засады и ловушки властей!

О пареньке ходили самые разные слухи. Одни говорили, что он — сводный брат Дарока, что мальчишку похитили цыгане и что лишь год назад Дарок узнал о его существовании. Другие, глядя на смуглую кожу юноши, покачивали головами и клялись, что он и есть самый настоящий цыган. Наверняка было известно только то, что Дарок печется о юноше, как нежная мать о любимом сыне. И когда контрабандисты попадали в какую-нибудь передрягу — а такое временами случалось, — то все знали: чтобы не навлечь на свою голову гнев Дарока, нужно прежде всего позаботиться о безопасности мальчишки.

— Эх! Надо было мне проткнуть этого мерзавца штыком! Ведь я же вполне мог это сделать! — заявил Макгрегор.

— Это когда же? — рассеянно спросил юноша. Он только вполуха слушал сердитого молодого горца, который подошел к нему, чтобы проверить, хорошо ли привязаны стоящие тут же лошади.

— При Ватерлоо, — пояснил горец. — Прости меня, господи, но он казался таким смелым, таким отчаянным… Ну прямо настоящий Рендал! И я готов был идти за ним хоть в рай, хоть в ад! — Макгрегор покачал головой и, наверное, добавил бы что-нибудь еще, но вдруг заметил, как на ресницах у юноши что-то заблестело. А ресницы эти были длинными, густыми и загибались вверх, как у девушки.

— Так ты, значит, из клана Гордона? — полюбопытствовал Макгрегор, пристально разглядывая паренька.

— Да.

Юноша облизнул губы.

— У Рендала был двоюродный брат по имени Дэвид, — дрогнувшим голосом сказал он. — Дэвид Рендал… Он погиб при Ватерлоо. Ты не знаешь, как это случилось?

«А у мальчишки-то еще молоко на губах не обсохло. Совсем ребенок», — с удивлением подумал Макгрегор. Раньше он считал, что парень куда старше.

— Он спасал Рендала. Я видел это собственными глазами, — мрачно изрек горец.

— И что же ты видел? — взволнованно спросил паренек.

— Ну… он повернул назад и выхватил Рендала прямо из-под сабли француза-кавалериста. Дэвид был смелым солдатом. Послушай, сколько тебе лет?

Юноша сразу насторожился.

— Сколько надо! — резко ответил он и ехидно поинтересовался: — А много ли тебе самому?

— Мне-то? Восемнадцать, — сказал Макгрегор, широко улыбаясь. — Возраст — в самый раз! Это тебе может подтвердить множество красоток по всей Шотландии. А ты-то имел дело хоть с одной?

Глаза юноши гневно блеснули, и он повернулся, чтобы проверить подпругу у своей лошади.

На широкое плечо Макгрегора опустилась тяжелая рука.

— Перестань приставать к парню, — пророкотал Тод Кромби. Он был помощником Дарока и в его отсутствие руководил этим маленьким отрядом.

— Парню? — недовольно переспросил Макгрегор. — Да он еще совсем ребенок! От горшка два вершка — а туда же! Ему еще за материну юбку держаться! Готов поклясться, что он ни одну девчонку не…

— Хватит! — рявкнул Кромби и схватил Макгрегора за горло. — Придержи свой дурацкий язык или дождешься, что Дарок самолично растолкует тебе, когда стоит открывать рот, а когда и не стоит.

Макгрегор был горд, самолюбив и не сомневался в том, что по крайней мере раза в три сильнее Тода Кромби, самого пожилого среди них. Но слова старика так изумили парня, что он не разъярился и не отшвырнул Тода в сторону. Просто подумал, что есть, видно, в молодом Гордоне что-то такое, чего он, Макгрегор, понять не в силах. Он очень мало знал об этом мальчишке, поскольку совсем недавно вернулся с войны. Но одно было совершенно ясно: Дарок и его помощник берегли сопляка как зеницу ока.

Отбросив руку Кромби, Макгрегор потер шею и упрямо продолжил:

— Послушай, вместо того, чтобы делать из парня неженку, нам бы надо окрестить его да превратить в настоящего мужчину.

— Это как же? — воскликнул молодой Гордон, сжимая кулаки. Юноша явно готов был полезть в драку.

Макгрегор снисходительно улыбнулся.

— Сопливый щенок, — насмешливо бросил он. — Да просто уложить тебя с девушкой. Когда я в следующий раз поеду в Баллатер, то возьму тебя с собой. Или тебе не нравятся девушки?

— Почему же, конечно, нравятся, — пробормотал юноша, и все вокруг расхохотались.

— Тихо! — цыкнул Тод Кромби.

Все подняли головы и услышали приглушенный стук копыт. Потом негромкий голос произнес пароль (это был девиз клана Гордонов), и Дарок, уже не таясь, с шумом спустился по склону холма и спрыгнул с лошади.

Даже в неверном свете осенних сумерек внешность этого человека поражала окружающих. Молодой, породистый, отважный… Все, кому приходилось с ним встречаться, сразу же испытывали на себе огромную притягательную силу его личности. Любой клан почел бы за честь иметь такого вождя, но, к сожалению, титул этот передавался только по наследству, а Дуглас Гордон из Дарока принадлежал к одной из младших ветвей большого клана Гордонов. Он владел лесами и полями, но никогда не смог бы стать вождем.

— Парни, поднимайтесь — и за дело, — распорядился он, — вы знаете, с чего начать. — Его взгляд перебегал с одного лица на другое, пока не остановился на мальчишке. — А тебе придется поскучать здесь. Надо же кому-то присмотреть за лошадьми, — сказал Дарок и, не обращая внимания на протесты юноши, повел своих людей вверх по склону холма.

* * *

А в то же самое время Ренд, следуя за огнями собственного экипажа, подъезжал на своем могучем гнедом коне к Фирдарскому мосту. Молодой человек был рад вырваться из тесноты кареты и немного размяться, хотя это и означало, что ему придется ехать бок о бок с отрядом кавалеристов из гарнизона в Бреймаре.

Их командир остановил Ренда в шести милях к востоку от деревни и сообщил, что они выехали на поиски контрабандистов. Движущийся в сумерках одинокий экипаж показался им крайне подозрительным. Ренд объяснил бравому служаке, что собирался провести ночь-другую в Инвери, но получил письмо от своего управляющего, в котором тот настоятельно просил его не откладывать своего приезда. И поскольку завтра — воскресенье, а в этот праздничный день в Шотландии запрещено ездить по королевским дорогам, то он, лорд Рендал, решил отправиться в путь незамедлительно.

Ренд так и не понял, поверили ему или нет. Но зато он получил отряд кавалеристов, который должен был проводить его до дверей его собственного дома. Что ж… Ренда это вполне устраивало. Одинокий экипаж, движущийся в темноте, мог показаться бандитам легкой добычей, грозный же вид английских солдат явно остудит самые горячие головы.

Дорога из Перта была длинной, но вовсе не скучной. Надо быть совсем уж злобным брюзгой, чтобы не залюбоваться шотландским Хайлендом. И что бы там ни говорили о Шотландии — а сам Ренд мог о ней много чего сказать, — но край этот был одним из самых прекрасных в мире. Поросшие вереском склоны холмов, заснеженные горные вершины, дремучие леса во всем великолепии осеннего убранства, реки и озера с водой такой кристальной чистоты, что виден каждый голыш на каменистом дне, — все эти места от Дункельда через ущелье до самого Бреймара… Да тот, кто не был здесь, никогда и не поверит, что есть на свете такая красота. Ренд назвал бы ее первозданной — в самом лучшем смысле слова. Здесь почти не ощущалось присутствия человека — и это шло Хайленду лишь на пользу.

Конечно, и погода была великолепной, что тоже радовало Ренда. Если бы шел дождь, то все вокруг выглядело бы совершенно иначе. Когда в Шотландии заряжали дожди, надо было срочно укладывать чемоданы и переезжать в Англию или строить ковчег. Так Ренд пошутил в присутствии своего доброго друга и радушного хозяина, Джона Мюррея из Инвери, у которого собирался остановиться на несколько дней; однако острота Ренда не вызвала у Джона ни тени улыбки. Трудно разговаривать с этими шотландцами. У них совершенно нет чувства юмора. Очень уж они суровы. Это шотландское слово, но Ренд прекрасно понимал, что оно означает. С шотландцами все было бы в порядке, если бы только они относились к себе чуть менее серьезно и умели бы чуть больше наслаждаться жизнью.

Тут мысли Ренда перескочили на другое. Дэвид. Сейчас, когда было уже слишком поздно, Ренд горько сожалел, что не успел узнать своего двоюродного брата получше. Вернувшись в Англию после Ватерлоо, Ренд нанес визит отцу Дэвида, надеясь получить ответы на некоторые свои вопросы. Но молодой человек приехал слишком рано. Старик был убит горем. И Ренду пришлось уйти, так и не услышав о кузене ничего такого, чего он не знал бы раньше. Черт возьми, Ренд ненавидел всякие соболезнования! Это просто пустая трата времени! Глупость! Чушь!

Но теперь с этим покончено. И Ренд вовсе не собирается сочувствовать той девушке, хотя она, разумеется, тоже оплакивает Дэвида. Она была как-то связана с ним. А Ренд дал Дэвиду слово позаботиться о ней. Вот только Ренд был совсем не уверен в том, что ему ясно, к чему его тогда подталкивал Дэвид. С тех пор Ренд сотни раз обдумывал их последний разговор и перебирал в памяти слова, которые Дэвид произнес в палатке накануне битвы. Девушка. Шотландия. Нет, Ренд не понимал, что все это значит. Ему было известно лишь одно: Дэвид хотел, чтобы он, Ренд, приехал сюда. Что ж… Возможно, пока ему и не надо знать больше.

Очень жаль, что девушка принадлежит к роду Рендалов из Гленшила. Старой вражде будет не так легко положить конец, хотя в общем-то Ренд не унывал и считал, что сумеет заставить Гленшилов подчиниться, если возьмется за дело всерьез. По словам матери Ренда, только Гленшилы и продолжали поддерживать эту междоусобицу. За долгие годы семья Ренда несколько раз пыталась наладить отношения с родственниками, но старик Гленшил со злобным упорством отказывался идти на мировую. Что ж… семья Ренда не слишком переживала из-за этого. В Англии Рендалы были крупными землевладельцами, женились на знатных английских девушках, и каждый такой брак преумножал семейные богатства. Как Ренд и говорил когда-то Дэвиду, шотландскими у Рендалов остались лишь имя и титул. Во всем остальном они были англичанами до мозга костей. Правда, в сердце Ренда вдруг проснулась любовь к Шотландии… Видимо, из-за той девушки… Интересно, что она наговорила Дэвиду, этому юному мечтателю?..

Из-за скал вдруг появилось небольшое стадо благородных оленей. Животные высыпали на дорогу прямо перед маленьким отрядом. Испуганные кони поднялись на дыбы и попятились назад, сбросив двух кавалеристов на землю. Мужчины, проклиная все на свете, начали успокаивать своих скакунов, но это оказалось непростым делом. Одна лошадь ударила кого-то копытом и стремительно унеслась прочь.

— У, глупые твари! — прокричал один из кавалеристов, поднимаясь с земли и грозя кулаком вслед удалявшемуся оленю.

Наконец порядок был восстановлен, но экипаж Ренда успел тем временем исчезнуть в густой тени, которую отбрасывали сосны, росшие вдоль дороги. Так что отряду предстояло теперь двигаться вперед, надеясь лишь на неверный свет луны.

— Давайте поторопимся, — сказал Ренд. — Мой экипаж обогнал нас. — При этом молодой человек подумал, что оленей наверняка кто-то спугнул.

И он не ошибся. Это подтвердили звуки охотничьего рога, в следующий миг разорвавшие ночную тишину. И тут же впереди загрохотали выстрелы и раздался дикий вой, словно все демоны ада вырвались из преисподней и резвились теперь на лесной дороге.

— Засада! — закричал капитан драгун. Его солдаты выхватили пистолеты, пришпорили лошадей и помчались вперед.

Выскочив из-за деревьев, все сразу увидели, что карету Ренда окружила дюжина шотландских горцев — верховых и пеших. Ренду показалось, что все они очень молоды и похожи на толпу буйных школьников, решивших пошалить и ужасно довольных своей смелостью.

— Солдаты! — предостерегающе крикнул человек, сидевший на козлах, и его товарищ взмахнул кнутом. Экипаж покачнулся и стремительно помчался вперед

Не успели драгуны прицелиться, как над головами у них просвистели пули. Горцы же перепрыгнули через каменистые канавы, проскользнули меж валунов и растаяли за деревьями. Кавалеристы стреляли наугад. Но вокруг уже все замерло: никого не видно, ничего не слышно.

— Вперед, за экипажем! — скомандовал капитан, и драгуны устремились в погоню за каретой.

Вскоре Ренд отстал от них. Подумав, он свернул с дороги и, держась в тени деревьев, поехал напрямик к Фирдарскому мосту. Минут через десять молодой человек остановился возле двух высоких сосен.

Он был почти уверен в том, что ни его кучеру, ни слуге, оказавшемуся единственным пассажиром экипажа, горцы не причинили ни малейшего вреда. Если бы они и впрямь хотели перебить тех, кто ехал в карете, то сделали бы это двумя-тремя выстрелами. Нет, это явно была просто злая шутка. Ренд сразу вспомнил проказы сорвавшихся с цепи молодых повес. Он ведь и сам лет десять назад был таким же… Но когда в ход идут пистолеты и ружья, то это уже трудно назвать невинными шалостями. И поскольку Ренд сильно подозревал, что шутники поджидали в придорожных кустах его самого, то твердо решил пресечь все это в зародыше.

… Его терпение было вознаграждено. Сначала он увидел тени, скользнувшие через дорогу, потом услышал смех, приглушенный, но вполне явственный. Люди неторопливо шли к мосту. Стараясь двигаться бесшумно, Ренд поспешил вслед за ними. Он ничуть не удивился, увидев, как на лужайку выводят лошадей. Они словно возникли из воздуха. Ну так что ж… Людям же надо как-то вернуться домой.

Снова раздались выстрелы, на этот раз у реки, а немного погодя запел охотничий рожок. Горцы торжествовали.

— Молодцы, парни, все отлично! А теперь надо быстро убираться отсюда, — сказал один из них.

Когда всадники двинулись прочь, Ренд выбрал себе жертву. Ему повезло. Последним уезжал какой-то подросток. Ренд не собирался причинить ему вреда, по крайней мере существенного. Но если понадобится, Ренд надает сопляку пощечин. Это быстро развяжет ему язык! Да и вообще, мальчишку стоит проучить! Нечего такому молокососу впутываться в мужские дела. Когда Ренд с ним разберется, малыш будет рад-радешенек вернуться к своим игрушкам.

* * *

… Выбравшись на поросшую вереском пустошь, Кейтлин позволила своей лошади самой выбирать дорогу. Лошадка хайлендской породы шла вперед уверенной рысцой, которая в этих коварных местах была куда надежнее галопа лихих скакунов. Даже если бы луна не освещала путь, лошадка с завязанными глазами смогла бы найти дорогу в свое стойло. От Кейтлин требовалось лишь одно: направить кобылку в нужную сторону.

Не было ничего удивительного в том, что мысли девушки вновь вернулись к Дэвиду. По словам Джемми Макгрегора, молодой майор спас своего кузена ценою собственной жизни. Зная Дэвида, Кейтлин сочла его самопожертвование вполне естественным и утешалась теперь лишь тем, что юноша умер счастливым. Он ведь вырвал из когтей смерти человека, которого любил как брата и почитал как Господа Бога.

Ей очень недоставало Дэвида. Горе ее трудно было описать словами. Он был единственным человеком, которому она доверяла, с которым говорила по душам. Оба они, как сказал ей однажды Дэвид, были «белыми воронами», «чужаками» в собственных семьях, оба скрывали от окружающих свои тайны. Это-то, пожалуй, больше всего и влекло молодых людей друг к другу.

Погрузившись в свои мысли, Кейтлин совсем забыла об опасностях, которые могли подстерегать ее в эту ночную пору. Девушка была уже на полпути к дому, когда обнаружила, что кто-то едет за ней следом. Она не испугалась, по крайней мере, сначала. Кейтлин была почти уверена, что Макгрегор увяжется за ней. Очень уж она его заинтересовала — то есть не она, конечно, а паренек по имени Дирк Гордон. Беда в том, что очень уж самонадеянным типом оказался этот Джемми Макгрегор! Он, видите ли, повидал мир, участвовал вместе с горцами Гордона в сражении при Ватерлоо и считал себя теперь человеком опытным и просвещенным. На парней, которые никогда не покидали узких горных долин Шотландии, Макгрегор смотрел свысока. Приказам вожака он подчинялся с большой неохотой, и Кейтлин не знала, буйная ли кровь Макгрегоров тому виной или чин капрала, до которого Джемми дослужился в британской армии.

Девушка натянула поводья и заставила кобылку сделать полукруг. На открытом пространстве, поросшем вереском, ее преследователю негде было укрыться. Сначала Кейтлин решила, что не ошиблась. В лунном свете всадник казался таким же высоченным, как Макгрегор. Она вздохнула и открыла было рот, чтобы посоветовать ему убираться подобру-поздорову, но тут заметила кое-что еще. Под всадником был не хайлендский пони, а могучий боевой конь, вполне достойный легендарного Лохинвара.

От страха Кейтлин резко дернула поводья, и ее пони шарахнулся в сторону, протестующе встряхнув головой. Быстро взяв себя в руки, Кейтлин развернула лошадь, хлестнула ее поводьями по крупу и крепко ударила каблуками в бока. Пони рванулся вперед. В следующий миг они уже неслись отчаянным галопом по поросшей вереском пустоши.

Кейтлин действовала, не задумываясь. Верх взяло природное чутье. Понимая, что на ровном месте громадный конь быстро настигнет маленького пони, Кейтлин направила свою лошадку в низину, в сторону заброшенной каменоломни. Это уже было не чистое поле! Тут нужно было постоянно петлять, объезжая низкорослые деревья, цеплявшиеся за склон холма, колючие кусты ежевики, густой ракитник, большие неустойчивые валуны. Для неосторожного всадника такая прогулка могла кончиться очень печально! Кейтлин, конечно, ехала здесь не так быстро, но ее преследователь двигался еще медленнее.

Когда девушка добралась до края каменного карьера, ей потребовалась вся ее выдержка, чтобы бросить поводья и остановиться. Кейтлин хотела, чтобы преследователь хорошенько запомнил то место, на котором она сейчас стоит. Ей надо было заманить его именно сюда. Если бы, гонясь за ней, он попытался спуститься вниз чуть левее или чуть правее, то и лошадь, и всадник разбились бы насмерть, сорвавшись с крутого обрыва. И лишь там, где застыла сейчас Кейтлин, была каменистая осыпь, покрытая щебнем. На этих кучах щебенки не смог бы удержаться даже хайлендский пони, так что же говорить о других лошадях!

Конь и всадник непременно тут упадут, но отделаются лишь царапинами.

Кейтлин тщательно выбрала нужный момент. Преследователь был уже совсем рядом. Она слышала его яростные проклятия, видела белки глаз его лошади и ее напряженные мышцы, чувствовала, с какой осторожностью выискивает конь место, чтобы поставить ногу. И тут девушка легонько шлепнула своего пони по крупу. Три коротких шага — и маленькая кобылка, послушно перепрыгнув через плотную стенку ежевики, с мягким стуком приземлилась на узкую дорожку за колючими зарослями. Левой рукой Кейтлин натянула поводья. Кобылка сердито фыркнула и отступила назад, чуть было не сбросив всадницу, но потом немного успокоилась и по неприметной тропке принялась осторожно спускаться с обрыва.

Кейтлин каждую секунду ожидала услышать грохот катящейся по склону щебенки и испуганный крик своего преследователя. Он вот-вот должен был упасть… Но тишину ночи нарушало лишь учащенное дыхание самой Кейтлин да негромкий стук копыт ее лошадки, из-под ног которой во все стороны летели камни и веточки вереска. Можно было подумать, что всадник на огромном коне просто растворился в воздухе.

В испуге Кейтлин приникла к шее своей лошадки и бросила поводья. Казалось, пони потребуется целая вечность, чтобы спуститься с холма. Еще немного — и они доберутся до высоких сосен. Как только девушку поглотит лесной мрак, она будет в безопасности.

Мужчина налетел на нее так неожиданно и так стремительно, что она даже не успела увернуться. От сокрушительного удара в спину Кейтлин вылетела из седла.

Ошеломленная и задыхающаяся, она долго беспомощно лежала на заросшей вереском земле и, часто моргая, смотрела на звезды. Услышав, что мужчина спрыгивает с лошади, Кейтлин заставила себя сесть и осторожно ощупала ушибленную голову. Потом поднялась на ноги, подобрала с земли свою шапку и аккуратно надела ее, не спуская глаз со своего противника. Увидев у него в руке арапник, девушка судорожно сглотнула и невольно схватилась за кинжал, который был запрятан у нее под тартаном.

Мужчина шагнул к ней. Она попятилась и едва не споткнулась, но устояла на ногах. Грозно глядя на врага, Кейтлин принялась перебрасывать кинжал из одной руки в другую, как учил ее Дарок. Но толку от этого не было никакого. Она понятия не имела, как этим кинжалом защищаться. Господи, недруг оттесняет ее в карьер, и она ничего не может сделать!

Теперь, когда мужчина был совсем рядом, Кейтлин узнала его. Его светлые, выгоревшие на солнце волосы были длиннее, чем раньше. Он двигался, как разъяренный тигр, и это очень удивило Кейтлин. Все те годы, что лорд Рендал провел на войне, в здешних местах его продолжали считать избалованным щеголем. Он ведь никогда не путешествовал без слуги и всегда был безукоризненно одет и причесан. И было очень трудно поверить, что этот устрашающий исполин, это воплощение бешеной мужской силы — тот самый франт, ленивые улыбки и элегантные поклоны которого заставляли трепетать все девичьи сердца в Дисайде. Никто здесь не сомневался в том, что Рендал — большой любитель женщин. А уж Кейтлин знала это куда лучше других.

Он наконец заговорил, и стало ясно, что его просто колотит от ярости. Кейтлин даже показалось, что она слышит, как он скрипит зубами.

— Я думал, что ты — маленький глупый проказник, — проговорил лорд Рендал. — Но я ошибся. Ты — мерзкая, злобная тварь. Ты же хотел убить меня там! — Он дернул головой в сторону обрыва. — Ты пытался заманить меня туда, где я наверняка разбился бы насмерть. И если бы я не знал об этом карьере, то труп мой валялся бы сейчас на камнях внизу!

Казалось, его гневный взгляд вот-вот испепелит ее на месте. Она открыла рот, но не смогла издать ни звука. От страха и волнения у нее отнялся язык. Она дрожала как осиновый лист. Нет, перед ней стоял сейчас совсем не тот человек, которого она помнила. Неужели это он поймал ее когда-то в своих владениях? Неужели это его мог часами расхваливать Дэвид? Юноша утверждал, что Ренд — истинный английский джентльмен. На гневные слова Кейтлин о том, что Рендал не достоин быть вождем шотландского клана, Дэвид со смехом отмечал, что Ренд — настоящий англичанин и потому горцы со своими междоусобицами и обычаями кровной мести кажутся ему дикарями.

Но сейчас, когда Рендал приблизился к Кейтлин, ей показалось, что вся его английская благовоспитанность куда-то исчезла. Господи, где же его внешний лоск, где изысканные манеры? Ренд сам в этот миг был похож на дикаря, на потомка какого-нибудь древнего викинга — из тех, что сотни лет назад совершали набеги на берега западной Шотландии, грабили дома, убивали мужчин и насиловали женщин.

Кейтлин понимала, что не сможет пустить в ход кинжал, — и не только потому, что человек этот был вождем клана Рендалов; девушка никогда не ударила бы ножом двоюродного брата Дэвида. К тому же она подозревала, что противник и не позволит ей этого сделать. Он внимательно следил за каждым ее движением. И не было никакого сомнения в том, что он твердо решил разоружить ее. В лучшем случае он сейчас сломает ей руку. А в худшем — ее собственным кинжалом перережет ей, Кейтлин, горло. Судя по искаженному яростью лицу Ренда, он только об этом и мечтает.

Когда он бросился на нее, Кейтлин взвизгнула, увернулась и рванулась к карьеру. Однако ей не удалось проскочить мимо Ренда. Он схватил ее за шиворот — да так, что у нее клацнули зубы. Одним ударом обутой в тяжелый башмак ноги он выбил у нее из рук кинжал, и тот, отлетев далеко в сторону, упал в заросли вереска.

Словно обезумевший от ужаса зверек, Кейтлин попыталась укусить Ренда. У нее и в мыслях не было причинить ему боль — девушка хотела лишь вырваться и убежать. Но Ренд с оскорбительной легкостью так стиснул ее, что она и шевельнуться не могла. Потом он снова схватил ее за шиворот и за пояс и, как она ни лягалась и ни размахивала руками, подтащил к одному из больших плоских валунов, лежавших у въезда в карьер. Швырнув ее лицом вниз, Ренд крепко прижал ее к камню коленом и стегнул арапником по заднице.

Крик, вырвавшийся из груди мальчишки при первом ударе, явно порадовал сиятельного лорда. Мысль о том, что парень пытался заманить его в смертельную ловушку, заставляла Ренда скрежетать зубами от ярости. Поэтому сейчас он вновь пустил в ход свой арапник — и с наслаждением порол сопляка до тех пор, пока вопли боли и обиды не сменились сдавленными стонами и рыданиями. Убедившись, что паренек понял, кто тут хозяин, Ренд удовлетворенно хмыкнул и на шаг отступил от валуна.

— А теперь, — сказал мужчина, угрожающе поигрывая арапником, — давай поговорим. Ты, приятель, назовешь мне свое имя и имена своих друзей, или мне придется выдрать тебя еще разок. Понял?

Мальчик скатился с валуна, упал на четвереньки и молча уставился на своего мучителя. Ренд долго всматривался в это несчастное, залитое слезами лицо с огромными испуганными глазами, в которых застыл упрек — и что-то еще, чего мужчина не мог понять. И весь гнев Ренда вопреки всякой логике внезапно куда-то исчез. Он и сам не знал, почему вдруг протянул мальчику руку, словно в знак запоздалого примирения. Ренд лишь почувствовал, что ему чертовски хочется стереть с лица парнишки это горестное выражение.

И Ренду удалось это сделать. Скорбь в глазах мальчика сменилась гневом. Ворча от бессильной ярости, юный горец сжался в комок и отпрянул от Ренда. Тот подошел поближе.

— Послушай, — сказал он, — может быть, я ошибся… Может, ты просто не понял, в какое опасное место мы заехали. Я ведь вовсе не злой человек. И хотел бы послушать, что ты скажешь в свое оправдание.

Он не понимал, что с ним происходит, но ему неожиданно захотелось поговорить с мальчиком по-хорошему, захотелось, чтобы тот тоже не держал на него зла. Ренд снова протянул руку, но быстро спрятал ее за спину, заметив, что парнишка снова задрожал.

Довольно долго мужчина просто смотрел на паренька, соображая, как же им договориться. Ренду стало ясно, что юный горец не понимает по-английски. Наконец Ренд присел на корточки и заглянул мальчику в глаза. Тот на миг замер, а потом дрожащей рукой дотронулся до своей шапки, словно проверяя, на месте ли она.

Эта шапка немного удивила Ренда. За то время, что он ловил, а потом порол мальчишку, она должна была уже раз двадцать слететь у бедолаги с головы. Ренд уже протянул к загадочной шапке руку, но тут заметил, что из мрака, из смутно различимых пещер каменоломни появились какие-то тени. Кто-то закричал по-гэльски, и паренек радостно откликнулся на этот зов. Залаяла собака. Пока Ренд соображал, что же ему делать дальше, из темноты выступила четверка здоровенных горцев и со свирепым ревом бросилась на него.

Ренд быстро понял, что противники не собираются причинять ему серьезного вреда. Они были безоружны, да и драться толком не умели… Это были вовсе не те юнцы, что напали на экипаж; сейчас Ренд имел дело с неотесанными деревенскими мужиками — судя по исходящему от них зловонию. И хотели они лишь одного: навалившись скопом, сбить его с ног, чтобы отвлечь от мальчика. Ренд без особого труда расшвырял их в разные стороны. Но парнишка даром времени не терял. Пока Ренд отбивался от горцев и доставал пистолет, мальчик успел коротким резким свистом позвать свою лошадь, и в следующий миг конь и всадник исчезли среди деревьев.

И все же Ренд мог бы выстрелить ему в спину — и наверняка бы не промахнулся. Но эта мысль заставила мужчину поморщиться, хоть он и понял, что паренек обвел его вокруг пальца. Как только мальчишка заметил, что Ренд преследует его, каждый шаг этого сопляка был продуманным и точным. Ловушка на краю обрыва, компания вонючих бродяг, этот испуганный жалкий вид и горестное молчание… Да, парень использовал все средства, чтобы любой ценой избавиться от преследователя и избежать наказания.

А он, Ренд, попался на удочку и едва не пожалел этого маленького негодяя! Разозлившись и на него, и на себя, Ренд повернулся к горцам, которые помогли парнишке убежать. Однако те предпочли благоразумно скрыться в темных пещерах карьера, и Ренда окружала теперь толпа подоспевших женщин. От них ему ничего не удалось добиться. Они говорили только по-гэльски, но Ренд все прекрасно понял, хоть и не знал языка. Они размахивали руками, грозили Ренду, оглушительно кричали, и было совершенно ясно, какие чувства вызывал у них этот спектакль, среди ночи поднявший их с постелей, и что именно думают обитательницы здешних мест о здоровом и сильном мужчине, напавшем на хрупкого и слабого ребенка.

Лицо Ренда исказилось от ярости. Мало того, что он упустил этого бессовестного обманщика, так теперь еще не мог оправдаться перед толпой вопящих женщин! Едва не взвыв от злости и обиды, Ренд вскочил на лошадь.

Путь до Страткерна был неблизкий. Ренд в полном одиночестве ехал в свое поместье и с мстительной радостью размышлял в дороге о том, что узнать имя мальчишки будет не так уж и трудно. Несколько зацепок у Ренда уже было. Пряжка в виде оленьей головы и тартан в сине-зеленую клетку были эмблемами клана Гордонов. Правда, в северо-восточной Шотландии Гордонов — как песка на морском берегу в окрестностях Абердина… Но Ренд дал себе клятву отыскать парня. Он, Ренд, из-под земли достанет негодяя — и тогда молодой Гордон крепко пожалеет, что вообще родился на свет!

4.

С превеликим трудом добралась Кейтлин до пастушьей хижины. Скачка эта была сущим мучением. Почти всю дорогу девушка простояла в стременах, но при каждом толчке ее подбрасывало и ударяло о седло. А толчки на пустоши, сплошь состоявшей из бугорков и ям, следовали один за другим. И всякий раз Кейтлин разражалась потоками таких ругательств, которые заставили бы покраснеть даже абердинских торговок рыбой.

Но Кейтлин все эти слова казались сейчас слишком мягкими. Она была уверена, что лорд Рендал заслуживает куда более крепких выражений. Негодяй! Подлец! Изверг! Да, лишь изверг мог столь жестоко обойтись с бедным, беззащитным мальчиком! А ей пришлось терпеть и страдать молча! Она даже слова не могла сказать в свою защиту! А что толку было говорить? Он и слушать ее не стал бы. Она охнуть-то не успела, как он набросился на нее и избил до полусмерти. Но больше всего Кейтлин возмущало то, с каким удовольствием Рендал ее высек. Как он хохотал над ее слезами! Как радовался ее стонам! Так как же ей назвать человека, который наслаждается, причиняя боль своим беззащитным жертвам?

Вероятно, еще не скоро сможет Кейтлин нормально сесть на стул. И главное — из-за чего?! Они же никому не причинили вреда. Их интересовали лишь сундуки и шкатулки лорда Рендала. Ну, упали все изысканные наряды его светлости в речку Ди… Ну, будет теперь этому щеголю чертовски трудно одеваться с присущим ему изяществом… Ну, пострадает он неделю-другую .. И из-за этого гоняться за мальчишкой и безжалостно сечь его?! Нет, жестокости этого негодяя не было оправданий! Любой нормальный, здравомыслящий человек сначала выяснил бы, какой ущерб ему причинили, а уж потом стал бы вершить суд и расправу. Но Рендал даже не удосужился узнать, какая судьба постигла его карету; не соизволил он и пуститься в погоню за теми, кто на нее напал. Нет, ему надо было устроить на них засаду, разгадать все их хитрости и уловки, а уж напоследок — выбрать самого слабого и беспомощного, простого мальчика-слугу, и наказать его.

Кейтлин мрачно размышляла о том, что они сделали большую ошибку, недооценив английского помещика. В ушах у девушки явственно звучал сейчас тихий насмешливый голос Дэвида: «А я ведь тебя предупреждал…» И слова эти заставляли Кейтлин клокотать от бессильной ярости. Сердито насупясь, девушка вспомнила, с каким благоговейным восторгом говорил всегда Дэвид о своем двоюродном брате. Молодой человек боготворил Ренда, и Кейтлин безумно хотелось низвергнуть этого блистательного кумира с заоблачных высот во тлен и прах.

— Скажи мне честно, что ты думаешь о своем кузене? — спросила она однажды у Дэвида, поигрывая веточкой вереска и глядя на вершины далеких гор.

И молодой человек без колебаний ответил:

— О, он настоящий баловень судьбы! Он родился под счастливой звездой, понимаешь? И все планеты, созвездия, знаки зодиака всегда благоприятствуют ему…

— Другими словами, он живет как у Христа за пазухой? — хмуро уточнила Кейтлин.

— Ренду всегда все легко доставалось, — согласился Дэвид.

— За счет других? Ммм… Можно подумать, что он какой-то мелкий воришка…

Дэвид искренне расхохотался.

— Ты твердо решила видеть в нем одни недостатки, — проговорил молодой человек. Он немного помолчал, а потом уже более серьезно продолжил: — Мне очень хочется пригласить его на одну из наших с тобой верховых прогулок. Ну, прошу тебя, позволь мне это сделать! Он ведь не всегда пьян и не каждый день гоняется за юбками.

Однако Кейтлин и слышать не хотела о дружеской встрече с Рендом. Девушка сталкивалась с ним пару раз у общих знакомых, и человек этот очень ей не понравился. Он, несомненно, был распутником. Правда, лично ей бояться было нечего. Его взгляд не задерживался на ней — за исключением тех случаев, когда Рендал был навеселе. Обычно же он глядел сквозь нее, словно она была невидимкой.

И все-таки Кейтлин невзлюбила его вовсе не потому, что его откровенное пренебрежение задевало ее женское самолюбие. Просто она хорошо знала таких людей. Избалованные с юных лет, они и понятия не имели о страданиях сирых и убогих; впрочем, даже если бы лорд Рендал и узнал о бедах своих крестьян, то лишь равнодушно пожал бы плечами. А что еще ожидать от человека, который так воровски управляет своими поместьями? Бедный Дэвид! К счастью, он не дожил до последних событий в Страткерне и не видел, как все дома там сровняли с землей. Интересно, с усмешкой подумала Кейтлин, как Дэвид стал бы теперь защищать своего кузена, если бы оказался сейчас здесь?

— Рендалу нет никаких оправданий! — твердо заявила девушка своей лошадке. — Весь мир, видите ли, должен вращаться вокруг его драгоценной персоны. И похоже, сиятельный лорд искренне уверен, что иначе и быть не может!

В миле от дома она слезла с пони. Ее зад горел, однако пламя гнева в ее душе пылало куда сильнее. Ковыляя по берегу реки и по каменной плотине, Кейтлин пыталась успокоить свое уязвленное самолюбие тем, что с наслаждением перебирала в уме разные маленькие милые «шуточки», которые она еще сыграет с противным английским помещиком и его не менее противными английскими друзьями. Ничего, ничего! Она непременно отомстит лорду Рендалу за свое сегодняшнее унижение!

Дарок ожидал ее в дальнем конце пастбища. Несмотря на боль, Кейтлин захихикала. Она подумала о десятках окрестных девиц, которые все на свете отдали бы за то, чтобы молодой помещик О’Дарок явился к ним на свидание. В свои двадцать два года он был самым завидным женихом в Дисайде — не считая лорда Рендала, конечно. Но Кейтлин и не собиралась его считать. Пусть по нему сохнут манерные англичанки, она не возражает!

Дуглас Гордон обладал романтической внешностью настоящего кельта. У него были тонкие правильные черты лица, темные волосы и светлые глаза, напоминающие серые воды озера Лох-Морлих. В последние годы Кейтлин видела Дарока лишь от случая к случаю, подружилась же с ним только несколько месяцев назад. Большую часть своей жизни Дарок провел в Абердине. Там он учился — сначала в школе, потом в Королевском университете. Но и закончив образование, Дарок не торопился вернуться в родовое поместье.

Поскольку Абердин находился не так уж далеко, то рассказы о романах и дуэлях молодого Дарока в изобилии доходили до Дисайда. «Это просто возмутительно», — вынесло свой вердикт местное общество, и в результате все скромные юные девицы в Дисайде принялись дружно вздыхать по Дугласу Гордону. Пожалуй, этим трепетным особам все-таки стоило бы вести себя поосмотрительнее, ехидно подумала Кейтлин.

Сама она относилась к Дароку с искренней нежностью, но безнадежная любовь Кейтлин к нему явно не грозила. Слишком уж он был импульсивен, слишком горяч… Да еще и по-мальчишески безрассуден, что в полной мере проявилось сегодня вечером. Ведь вовсе не желание помочь обездоленным заставило Дарока бросить все свои дела и мстить лорду Рендалу за обиженных крестьян. Дугласа Гордона притягивала опасность. Ему чертовски нравилось рисковать жизнью. И хотя Кейтлин никогда не созналась бы в этом, в глубине души она понимала, что Дарок мечтает о славе и величии, хочет, чтобы им восхищались все вокруг… И девушка подозревала, что когда-нибудь он добьется своего. Она была на год младше Дарока, но чувствовала себя намного более взрослой, чем он. Впрочем, думать об этом ей не хотелось, и она мотнула головой, отгоняя неприятные мысли.

Завидев Кейтлин, Дарок спешился.

— Где ты была так долго? — взволнованно спросил он, когда она подошла к нему.

Девушка ничего не собиралась ему рассказывать. Мало ли что взбредет Дароку в голову! Еще затеет ссору с Рендалом… Дарок ведь опекал Кейтлин, как любящий брат. Он никогда не встречался с Дэвидом; однако она вдруг почему-то подумала, что Дэвид не одобрил бы еедружбы с Дугласом Гордоном.

— Моей лошадке попал в подкову острый камень, — сказала наконец девушка.

— Только и всего? — облегченно улыбнувшись, проговорил Дарок. — А я потерял Рендала из виду, и мне пришло в голову, что такой ловкач вполне мог разгадать наши замыслы и устроить нам свою собственную ловушку.

Когда Кейтлин и Дарок были одни и никто не мог их услышать, они говорили на правильном и чистом английском, как и все образованные шотландцы. В случае же нужды юноша и девушка легко переходили на любое из местных наречий. Молодые люди, не задумываясь, подстраивались под то окружение, в которое попадали, и сразу же начинали изъясняться на принятом в среде их собеседников языке.

Кейтлин не слишком понравился намек на то, что Рендал мог оказаться умнее их всех. Но она чувствовала, что Дарок должен хорошо знать характер человека, которого она считала своим «заклятым врагом». Решив ограничиться полуправдой, девушка проговорила:

— Да, так оно и было. Он подстерег меня, но я быстро удрала… А как вы прокатились в карете его светлости?

Разговаривая, они довели своих лошадей до каменной хижины, которая стояла на склоне небольшого холма. Хоть Кейтлин была из рода гленшилских Рендалов и жила в поместье, дни свои она проводила вовсе не в господском доме, рядом с дедом и прекрасной кузиной Фионой. Кейтлин родилась и выросла в крошечном домике под соломенной крышей. В нем было две комнатушки, а окружала его обычная для этих мест ограда из камней, не скрепленных раствором. И дом, и двор казались совсем новыми и сверкали чистотой.

Было время, когда Кейтлин готова была продать душу дьяволу, лишь бы перебраться в большой дом, к домочадцам своего дедушки. Долгими ночами мечтала девочка о том, как дед однажды призовет ее к себе… Ведь Кейтлин и ее мать были изгоями. Стоило им появиться в деревне, как люди тут же начинали переглядываться и перешептываться. Слово «незаконнорожденная» Кейтлин узнала в самом нежном возрасте. Три года назад ее мать умерла, и Гленшил, смягчившись, наконец прислал за девушкой. В былые времена это могло бы изменить всю ее жизнь. Но приглашение старика слишком запоздало.

— Я никогда не видел такой кучи роскошных тряпок, — проговорил Дарок, продолжая свой рассказ о печальном конце сундуков его светлости. — Не знаю, как лорд Рендал переживет эту потерю…

И молодой человек громко расхохотался.

Кейтлин обогнула дом и подошла к пристройке под односкатной крышей. Пристройка эта служила конюшней. У входа лежала громадная шотландская борзая шести футов длиной и ростом Кейтлин по пояс. Завидев хозяйку, собака вскочила и подошла лизнуть ей руку. К этому времени Кейтлин уже едва держалась на ногах. Ей хотелось кричать от боли. Девушка не представляла себе, как ей удастся позаботиться о своей лошадке и при этом не застонать и не разрыдаться.

— Солдаты никого не ранили? — тихо спросила она.

— Нет, — покачал головой молодой человек. — Думаю, кавалеристы меня узнали. Ну, а им отлично известно, что если они арестуют Дугласа Гордона О'Дарока, то не видать им больше никакой дисайдской уэсгебиты. Милая, да ты же просто падаешь от усталости! — вдруг воскликнул он. — Вот что, иди-ка в дом, а я сам поставлю лошадку в конюшню

Кейтлин отчаянно старалась не подать вида, до чего ж ей хочется именно так и сделать

— Но ты ведь тоже устал! — лицемерно возразила она. — Слушай, Дарок, а ты уверен, что тебя это не затруднит. Мне не хочется причинять тебе лишнего беспокойства…

— Настоящее беспокойство, — сказал он, беря лошадку под уздцы, — ты причиняешь мне, когда подвергаешь себя опасности во время наших ночных вылазок. А теперь, когда здесь появился Рендал, все наши дела становятся еще более рискованными.

Увидев, что глаза девушки гневно вспыхнули, Дарок успокаивающе погладил ее по руке.

— Все тебе очень благодарны, Кейтлин, — проговорил он. — И все восхищаются твоей ловкостью и смекалкой. Если бы не ты, обитатели нашей долины не занялись бы контрабандой — и им не на что было бы купить хлеба для своих голодных детей. Все это я прекрасно знаю. Однако ты всего лишь женщина. А такими вещами должны заниматься мужчины.

— Вы все долго считали меня парнем, — сердито возразила Кейтлин. — Никому и в голову не приходило, что я — девушка

Почувствовав волнение хозяйки, собака грозно зарычала.

— Это правда. Я действительно думал, что ты — мальчишка. И мы с тобой оба знаем, что случилось, когда я обнаружил свою ошибку, — заявил Дарок, и в глазах у него заплясали веселые искорки.

Кейтлин порадовалась, что ночной мрак скрывает краску стыда, залившую ее лицо. Узнав, что Дирк Гордон — вовсе не парень, неисправимый Дарок тут же попытался получить от Кейтлин то, в чем ему не отказывала еще ни одна женщина! И когда Кейтлин отбивалась от него, с языка у нее сорвалось, что если Дарок прикоснется к ней, то совершит кровосмешение. Это были ужасные слова, и произносить их не следовало, тем более что в них не было ни грана правды Однако Кейтлин совершенно растерялась, и это было первое, что пришло ей в голову

Дарок тогда постарался рассеять ее опасения. Он рассмеялся и проговорил:

— Девочка, если ты хочешь сказать, что являешься одной из внебрачных дочерей моего покойного отца, то можешь не тратить слов попусту. Он был моим отчимом. Я полагал, что это всем известно.

Да, Кейтлин знала об этом, но в тот момент это просто вылетело у нее из головы. Настоящим отцом Дарока был один из фивийских Гордонов. И никаким кровосмешением молодого человека испугать не удалось. Он вновь навис над Кейтлин, и тогда она крепко заехала ему кулаком по физиономии.

Потирая щеку, он отступил от девушки.

— Хватило бы и простого «нет», — с упреком пробурчал он.

С тех пор они стали лучшими друзьями. И постепенно Дарок начал опекать Кейтлин. Вот и сейчас он разговаривал с ней, как с младшей сестричкой

— Позволь мне самой решать, что для меня опасно, а что — нет, — резко сказала она ему.

— Мы с тобой еще поговорим об этом, — ласково улыбнувшись, ответил он.

В другое время она начала бы яростно спорить с Дароком. Но сейчас ей было слишком плохо, и у нее просто не было сил пререкаться с ним.

— Иди ты к черту! — смерив Дарока надменным взглядом, бросила девушка. — Я тебя больше не задерживаю, — с достоинством добавила она.

— Ну что ты злишься? — спросил он с укоризной; потом засмеялся и принялся расседлывать лошадку Кейтлин.

Гордо вскинув голову и держась за собачий ошейник, девушка величественно удалилась. Прихрамывая, она обогнула дом и, еле волоча ноги, поднялась по ступеням крыльца

Несколько минут Кейтлин возилась с лампой, стоявшей на столе посреди комнаты. Но вот наконец в лампе затеплился огонек, и девушка смогла перевести дух. Опираясь на стол, чтобы не упасть, она мрачно смотрела на мерцающее пламя.

— Будь проклят лорд Рендал, — после долгого молчания объявила Кейтлин своей шотландской борзой. — Будь проклят Дарок — и все мужчины вообще!

Бокейн (так звали шотландскую борзую) поняла, что хозяйка ждет сочувствия, и жалобно завыла.

— Интересно, почему мужчины всегда недооценивают женщин? Почему считают их никчемными дурами? — продолжала девушка.

Собака, которая тем временем расположилась на своем обычном месте у большого каменного очага, подняла свою громадную голову и преданно внимала гневным речам хозяйки.

Кейтлин казалось, что она никогда не сможет раздеться. С превеликим трудом она умылась, и лицо ее из смуглого превратилось в молочно-белое. Эта метаморфоза ошеломила бы мужчин, знавших Кейтлин как Дирка Гордона. Ее нежная кожа эффектно контрастировала с темной гривой роскошных, ниспадающих до самого пояса волос. Кейтлин была тоненькой и стройной, однако в гибких линиях ее тела не было ничего мальчишеского. Другие девицы пустили бы в ход все женские ухищрения, чтобы подчеркнуть эту колдовскую кельтскую красоту. Но Кейтлин была слишком простодушна для этого. Днем, когда она представала перед всеми как мисс Кейтлин Рендал, мужчины даже не смотрели в ее сторону, а товарищи по ночным вылазкам не узнавали в этой неприметной девушке отчаянного Дирка Гордона.

Бедняжка знала, что теперь ей предстоит тяжелое испытание. Хлебнув для поддержания духа уэсгебиты — исключительно в лечебных целях, разумеется, — Кейтлин обильно смочила кусок чистой тряпочки тем же целительным снадобьем, помогающим, как известно, от всех болезней; поколебавшись, девушка плеснула на клочок материи еще немного драгоценной жидкости, а потом осторожно приложила его к наиболее нежной части своего тела. При первом обжигающем прикосновении Кейтлин судорожно вздохнула, после чего издала долгий слабый стон. Собака сочувственно заскулила.

— Его зовут лорд Рендал, Бокейн, — прохрипела Кейтлин, обращаясь к своей любимице. — Запомни это имя! Он — враг. И если я замечу, что ты у меня за спиной заигрываешь с ним, — между нами все будет кончено, так и знай!

Надев ночную рубашку, Кейтлин, как обычно, распахнула окно и выглянула наружу. Вид, открывавшийся из окошка ее спальни, был одним из самых прекрасных в Дисайде. Посмотрев направо, девушка могла различить огни поместья Рендалов. Страткерн был самой большой загородной резиденцией в этих местах. Это был настоящий укрепленный замок. Однако древняя вершина Лохнагара, видневшаяся далеко на западе, за рекой Ди, была куда выше. В последние дни своей жизни мать Кейтлин часами не сводила с нее глаз. И девушка вдруг вспомнила, как мать сказала ей однажды:

— Он напоминает мне о твоем отце…

— Кто напоминает? — изумилась тогда Кейтлин.

— Лохнагар.

— Господи! Почему?

— О… Именно там мы встречались, когда нам удавалось ускользнуть из дома.

Кейтлин не решилась приставать к матери с расспросами. Мать в те дни быстро и часто замолкала на полуслове…

И сейчас, поглядев на Лохнагар, девушка вздрогнула и отвернулась. Словно почувствовав настроение хозяйки, борзая молча поднялась со своего места у очага и проскользнула в маленькую спальню. Не услышав сердитого окрика, Бокейн подошла к кровати, уселась перед Кейтлин и ласково положила ей на колено свою большую мохнатую лапу. Кейтлин не смогла сдержать улыбки.

— Мне кажется порой, что на самом деле ты — добрый дух, — прошептала она. — Ты ведь всегда знаешь, когда мне хочется плакать…

Кейтлин опустилась на пол и принялась гладить шелковистую бежевую шерсть собаки. Бокейн тихо заскулила от удовольствия.

— Ты такая огромная… Почти как моя лошадка, — ласково бормотала Кейтлин. — А когда я тебя нашла, ты была не больше белочки.

И девушка отчетливо вспомнила все события того дня. Она решила набрать ежевики для матери и побежала к той самой каменоломне, где всего пару часов назад ее, Кейтлин, выпорол лорд Рендал. Там, на краю обрыва, всегда можно было найти крупные сочные ягоды. Но в тот раз Кейтлин мгновенно забыла о них: внизу творилось что-то невообразимое, и Кейтлин даже подумала, не убили ли там кого?

Прижав к себе корзинку, она быстро сбежала вниз по тропинке и встала как вкопанная — настолько потрясло ее то, что она увидела в каменоломне. Рабочие натравили своих псов на одичавшую шотландскую борзую, загнали израненную собаку в ее логово и там прикончили ее. Крохотный щеночек, размером с белку, скулил и пытался рычать, сидя на каменном выступе в трех футах над землей. Разъяренные псы готовы были вот-вот наброситься на малыша и разорвать его в клочья.

Рабочие расступились перед Кейтлин. Видимо, знали, что она — внучка Гленшила. Шотландская борзая была совсем дикой, угрюмо объяснили они девушке. Такую собаку не приручить. Не прокормить и ее последнего оставшегося в живых щенка. Кейтлин не стала спорить с рабочими. Обмотав руку пледом, чтобы защититься от острых зубов щенка, она схватила его и принесла домой в своей корзинке.

Потребовались месяцы терпеливой заботы и ласки, чтобы завоевать доверие щенка. Бокейн. Мать Кейтлин назвала щенка этим именем потому, что по ночам собака поднимала жуткий шум и казалось, будто все духи из преисподней явились под окошко их маленького домика. Бокейн была страшной скандалисткой.

— Откуда ты взялась? — спрашивала Кейтлин, вглядываясь в карие глаза, так похожие на человечьи; глаза эти — живые, умные, преданные — в ответ спокойно смотрели на девушку. Теперь она уже никогда не узнает, какая добрая фея привела ее тогда в каменоломню…

Поднявшись, Кейтлин собралась было отвести собаку в соседнюю комнату. На пороге девушка в нерешительности остановилась, а потом взглянула на свою пустую кровать. Для Бокейн этого взгляда было вполне достаточно. Одним прыжком она оказалась на кровати и улеглась в ногах, свернувшись калачиком и стараясь занять как можно меньше места. Кейтлин вздохнула, улыбнулась, погасила лампу и, забравшись в постель, вытянулась рядом с собакой.

* * *

Когда в домике Кейтлин потухли огни, из шумевшего неподалеку соснового бора вынырнула какая-то тень. На залитой лунным светом тропинке тень эта обрела четкие очертания мужской фигуры, и таинственный соглядатай стремительно зашагал к дороге на Крати.

Лишь через час он смог удобно усесться за своим столом. Обмакнув перо в чернильницу, мужчина принялся писать. После обычных приветствий он продолжал следующим образом:

«Я разузнал о внучке Гленшила и о лендлорде О'Дароке вполне достаточно для того, чтобы обвинить их в совершении чудовищных преступлений. Это люди крайне необузданные и безнравственные. Касательно же другого дела я хотел бы сообщить Вам, что местные помещики отнюдь не стали слабее. И многое идет здесь совсем не так, как следует. Если Вы решили действовать, то я полагаю, что медлить более нельзя. Я же, со своей стороны, постараюсь разузнать как можно больше. Ваш покорный слуга…»

* * *

Хотя на следующий день было воскресенье, Кейтлин поднялась с постели ни свет ни заря. К великому своему изумлению, девушка отлично выспалась этой ночью. Правда, ягодицы у Кейтлин все еще побаливали, но лишь тогда, когда она садилась. И потому она всей душой надеялась, что молебен сегодня будет таким же долгим, как обычно. В храме в Крати прихожане всегда молились стоя.

Кейтлин облачилась в свою самую лучшую праздничную одежду. Юбка, которую выбрала девушка, была простой, темной и практичной, без всяких претензий на моду и элегантность. Крепкие башмаки из прочной кожи были созданы для долгой ходьбы, за что Кейтлин их и ценила. До храма нужно было идти пешком добрых три мили; однако лишь немощным старикам и мелкопоместным дворянам разрешалось приезжать на воскресную службу в своих двуколках или в каретах. Всех остальных священник мог сурово отчитать за такое прегрешение.

Утром Кейтлин явно повеселела. Улыбаясь, она представляла себе, как Рендал в этот миг садится завтракать. Интересно, что он надел на себя? Ее воображение разыгралось; девушка так и видела сиятельного лорда, завернувшегося в изъеденное молью шерстяное одеяло или же облаченного в скверно сидящее платье, одолженное у лакея… А может, у одного из кучеров? Да, это вам не панталоны в обтяжку, безукоризненно пошитые лучшим лондонским портным! Это вам не изящные жилеты, в которых привык щеголять лорд Рендал! Кейтлин очень сомневалась, что этот франт покажется сегодня в храме. Скорее всего, его светлость будет мрачно сидеть в своем доме и задаваться вопросом, что же могло случиться с его управляющим. А Серль отправился охотиться на диких гусей. Вот уж кто точно был премерзким человеком!

Кейтлин что-то бормотала себе под нос, когда заплетала косу, и тихонько напевала, хлопоча по хозяйству. По воскресеньям дел было немного, ибо господь повелел в этот день отдыхать. Нельзя было готовить еду, заниматься уборкой в доме, работать в поле и в саду. Соблюдался этот обычай очень строго, что вполне устраивало Кейтлин.

Позавтракав тремя кусками домашнего хлеба с вареньем и запив их двумя чашками гленшилского молока, девушка подбросила в очаг дров и, прежде чем отправиться в путь, в последний раз оглядела свой домик. В жилище этом не было даже намека на роскошь, если не считать пестрых ковриков, которые лежали на полу из каменных плит и очень оживляли спартанскую обстановку комнат. Кейтлин с матерью коротали долгие зимние вечера, мастеря эти коврики из кусков старых пледов. На стенах не было ни картин, ни других украшений. Комнатки были аккуратными, чистенькими и дышали домашним уютом, а за дверями кладовки столь же аккуратно стояли банки с вареньем, джемами, желе, овсяными пудингами, фруктовыми и овощными приправами, а также небольшие бочонки с домашними соленьями и копченьями. В подвале у Кейтлин хранились заготовленные на зиму яблоки, собранные с ее собственной яблони, и каменные ступы, полные муки и овса; лежали тут и овощи, выращенные в своем огороде. В этом году был хороший урожай.

Во дворике, у боковой стены дома, высилась груда торфа, прикрытая от непогоды парусиной. В пристройке с односкатной крышей благоухало свежескошенное сено и стояла бочка с овсом для лошадки Кейтлин. Вода из бегущего с гор Ручейка наполняла поилки.

Конечно, одинокой женщине было не под силу устроить все это самой. Кейтлин чувствовала себя обязанной деду за его заботу о ней. А девушке вовсе не хотелось считать себя его должницей. Иногда она мечтала больше походить на свою мать. Мораг Рендал скорее умерла бы с голоду, чем взяла бы кусок хлеба у отца, который некогда выгнал ее из дома. И бывали дни, когда матери и дочери действительно грозила голодная смерть.

После кончины Мораг старик Гленшил подал официальное прошение в суд, чтобы тот на законных основаниях назначил его опекуном Кейтлин. Однако Кейтлин взбунтовалась, решительно отказалась повиноваться деду и повела себя вызывающе — сбежала в Абердин. У нее не было собственных денег, и ее не обучили никакому ремеслу. Поэтому она вынуждена была пойти в услужение. Ее взяли в дом богатого рыботорговца — и тут Кейтлин шпыняли и гоняли все кому не лень, начиная с дворецкого, человека с суровым лицом и замашками тирана, и кончая круглолицыми толстощекими кухарками. От зари до зари Кейтлин только тем и занималась, что таскала ведра с углем и выносила ночные горшки. К тому времени, как люди старика Гленшила отыскали ее и силой привезли обратно в дисайдский Хайленд, дерзости в Кейтлин слегка поуменьшилось, а буйный нрав несколько смягчился. Да и гордые замашки Абердин из нее повыбил. И дело было вовсе не в том, что ей пришлось заниматься там тяжелой и грязной работой. Кейтлин страдала вдали от родных мест, тосковала по видам и запахам Хайленда; особенно ей не хватало в Абердине величественных и пугающих горных хребтов на горизонте.

И все-таки Гленшилу не удалось настоять на своем. Кейтлин кое-чему научилась в Абердине — узнала, например, что шотландские законы на ее стороне. Девушка могла сама выбрать себе опекуна, при том условии, что ей удастся найти человека, который согласится взвалить на себя эту обузу. Испугавшись, что Кейтлин и впрямь отыщет какого-нибудь доброхота, Гленшил пошел на некоторые уступки. Он позволил внучке и дальше жить в материнском доме. Однако Кейтлин обязана была каждый день проводить по нескольку часов с дедом, дабы не забывать, что она — член его семьи. Впрочем, теперь, когда Кейтлин стала совершеннолетней, требования деда уже не имели никакого значения. Она могла делать все, что ей заблагорассудится. Но Кейтлин по-прежнему бывала в дедовом доме, говоря себе, что поступает так исключительно в силу привычки.

На паперти девушка рассталась со своей собакой. Бокейн, как всегда, уселась возле каменной ограды, а Кейтлин вошла в храм. Постоянные места ее семьи, отгороженные от других скамей, находились перед алтарем, напротив деревянных кресел, отведенных для семейства лорда Рендала; Гленшилов и Рендалов разделяла в храме кафедра проповедника. Даже здесь, в обители божьей, сразу было ясно, какие люди богаче и знатнее всех в этой долине. Однажды Кейтлин с матерью пришли помолиться и смиренно встали у самого входа, укрывшись за одной из колонн. Но больше они этого не делали. Старик Гленшил все равно быстро положил бы этому конец.

Проходя мимо тихих рядов молящихся людей и видя их торжественные лица, Кейтлин в невольном изумлении потрясла головой. По воскресным дням, нарядившись в свои лучшие праздничные одежды, все обитатели здешних мест, включая и саму Кейтлин, казались такими набожными, такими благообразными… Можно было подумать, что они скорее умрут, чем нарушат одну из заповедей Господних. «Не убей», «не укради…». Но назавтра об этом будет забыто, да так прочно, словно никто никогда и не слышал о Христе. В Шотландии, в Хайленде многие семьи враждовали столетиями, и кровная месть была тут самым обычным делом.

Один быстрый взгляд из-под ресниц — и Кейтлин убедилась, что все члены ее семейства уже здесь, на своих местах. Ее кузина Фиона и тетушка Шарлотта выглядели так, словно только что сошли со страниц модного журнала. Старый дядюшка Дональд рассеянно посмотрел на Кейтлин и с отсутствующим видом приветствовал ее кивком головы. Зато дед уставился на внучку с дружелюбием стервятника. Она в ответ тоже вперила в него сердитый взгляд, потом гордо отвернулась и медленно, с величайшей осторожностью опустилась на сиденье. Увидев, что деревянное кресло лорда Рендала пустует, девушка тихо улыбнулась.

Появился церковный сторож с Библией в руках; все дружно поднялись с мест и застыли, опустив глаза и всем своим видом выражая почтительное внимание. И тут в храм вошел опоздавший прихожанин — молодой человек в полном национальном хайлендском одеянии. Он медленно продвигался по боковому проходу, и Кейтлин, не поднимая головы, украдкой бросила на незнакомца быстрый взгляд. Первой ее мыслью было, что за свою шотландскую юбку этот человек наверняка заплатил целое состояние. Кейтлин никогда не видела ничего более прекрасного, а это что-нибудь да значило. Такое мог сшить лишь один мастер — Джордж Хантер из Эдинбурга.

А потом девушка подумала, что незнакомец просто создан для того, чтобы носить килт. Шотландская юбка обрисовывала его стройные бедра, иногда приоткрывая на миг голые колени. Кейтлин смотрела на все это как зачарованная. Почувствовав, что краснеет, она заставила себя отвести взгляд и скользнула глазами чуть выше. Это, однако, не принесло ей облегчения, поскольку она увидела короткую, из тончайшей материи, куртку с пуговицами, выточенными из рога; куртка эта облегала великолепный торс мужчины, как вторая кожа. Когда незнакомец, кивнув священнику, проходил мимо кафедры, Кейтлин смогла наконец разглядеть его целиком. Он был весь золотистый, да, именно золотистый, как темно-желтый лев или как воин-викинг.

И вдруг она его узнала. От неожиданности девушка резко закрыла рот. Женское волнение, от которого было тепло в груди и холодно в животе, испарилось, как виски с пишущего жаром пирога. Черт! Рендал умышленно вошел в храм, как король, и все присутствующие таращили теперь на него глаза, словно толпа школьников-несмышленышей.

Как будто желая добавить к одному оскорблению еще и другое, Рендал, добравшись до своего места, лениво приподнял руку и со снисходительной улыбкой обратился к прихожанам:

— Пожалуйста, не вставайте во время церемонии, даже из-за меня. Можете сесть.

И, сказав это, сам опустился на кресло.

Поскольку священник именно в этот миг раскрыл Библию, лежавшую на аналое, предложение Рендала садиться было явно излишним. Все и так сели — но словно бы исполнив его просьбу; после чего он вновь благожелательно улыбнулся и позволил себе обвести взглядом море застывших в ожидании проповеди лиц.

Кейтлин была почти уверена, что Рендал насмехается над прихожанами, откровенно показывая, насколько он здесь всех презирает. А может быть, он ищет кого-то взглядом? Дрожь сладкого предчувствия пробежала по ее телу и дошла до кончиков пальцев, судорожно сжимавших молитвенник.

* * *

Когда служба закончилась, паства в молчании потянулась к выходу. На ступенях же храма люди разом заговорили. Именно здесь здоровались соседи и знакомые обменивались новостями. Ренду было отлично известно, что никто и не помыслит уйти, не раскланявшись с самой блистательной персоной, каковой он считал себя; и, памятуя об этом, Ренд воспользовался представившейся возможностью, чтобы внимательно изучить каждое лицо в толпе. Не было и следа того мальчишки, но зато Ренд заметил одно молодое лицо в обрамлении копны рыжих волос. Он узнал это лицо, хотя и не думал, что когда-нибудь увидит его снова. Усмехнувшись, Ренд решил непременно заняться этим попозже.

Гленшил нервничал, не зная, чего ему ждать от сиятельного лорда. Когда Ренд в прежние годы появлялся в церкви, что случалось крайне редко, он никогда не задерживался после службы, а сразу же уезжал в Страткерн. Но на сей раз все было иначе. На сей раз лорд Рендал исполнял свой долг, и не было на свете такой силы, которая смогла бы остановить молодого человека.

Он точно знал, что делает, когда направился прямо к Гленшилу. Раньше Ренд шарахался от старика, как от чумы. Но теперь Ренду было кое-что известно — и это давало ему некоторые преимущества.

Приехав в Инвери к своему другу Джону Мюррею, Ренд первым делом попросил, чтобы его в деталях ознакомили с нравами и обычаями, бытовавшими в Хайленде. То, что Ренд узнал, ошеломило его. Было такое впечатление, что время здесь остановилось. Хайленд все еще жил по законам средневековья. Всем управлял вождь клана. А прочие члены клана были обязаны повиноваться ему, словно вассалы, присягнувшие на верность своему сеньору. И никакие указы лондонских властей не могли заставить обитателей здешних мест ослушаться своего господина. Преданность ему жила в умах и душах горцев, как реликт былых времен; она никак не отмирала — возможно, из-за относительной изоляции Хайленда от всей остальной страны. Законы, принимавшиеся в Вестминстере, не ставились здесь ни во что. В этих краях законом было лишь слово главы клана.

— Гленшил, — величественно произнес Ренд, приветствуя старика и протягивая ему правую руку, на одном из пальцев которой блестело кольцо клана Рендалов.

Можно было подумать, что старика вот-вот хватит апоплексический удар. Гул голосов вокруг мгновенно стих, и десятки глаз с любопытством уставились на Гленшила в ожидании безобразной сцены. Но Ренд не сомневался, что ни криков, ни воплей не будет. Если бы Гленшил здесь, прилюдно, нанес оскорбление своему вождю, то немедленно превратился бы в изгоя. От него отвернулись бы все, кто принадлежит к клану Рендалов. Молодой человек был уверен, что Гленшил никогда не пойдет на это. Не так старик глуп!

И Ренд оказался прав. Покраснев как рак и с трудом сдерживая ярость, старик все-таки покорился долгу: поднес руку лорда Рендала к губам и поцеловал кольцо, после чего отпрянул от его светлости, словно от огня.

Ренд с трудом сдержал улыбку. Унижать этого седого мальчишку он вовсе не собирался, хотя, что скрывать, соблазн был велик. Но Ренд твердо решил помириться со стариком и потому поспешил его задобрить.

— Сэр Александр, — прошептал молодой человек, почтительно наклонившись к Гленшилу и не забыв упомянуть его титул, — для меня было бы большой честью, если бы вы представили меня членам вашего семейства.

С орлиного лица Гленшила постепенно сбежала краска гнева, зато в глазах появился слабый проблеск мысли. Старик покосился на свою прелестную внучку Фиону, затем устремил взгляд на Ренда и обнажил в улыбке зубы. Однако здесь была и другая леди, которую Гленшил и подтолкнул вперед, дабы отрекомендовать первой:

— Лорд Рендал, позвольте мне представить вам мою невестку, вдову моего покойного сына, миссис Шарлотту Рендал.

Леди разглядывала Ренда с жадным любопытством.

— Ах, лорд Рендал, это такая неожиданность… И такая честь для нас, — защебетала она. — Как поживает ваша милая матушка? Я имела удовольствие видеться с ней, когда в последний раз была в…

Пока леди трещала без умолку, Ренд тайком изучал ее. Значит, она — мать той самой девушки, думал он. Шарлотта Рендал в свои сорок с небольшим все еще была красивой женщиной, хотя и начинала полнеть. Но за ее почти девичьей внешностью он почувствовал железную волю. Миссис Рендал была из тех дам, которых он знал слишком хорошо: честолюбивая матушка, не останавливающаяся ни перед чем, кроме разве что убийства, чтобы получше пристроить своих птенцов. Интересно, как это Дэвиду удалось выскользнуть из ее сетей?

Когда словесный поток иссяк, Ренд ответил Шарлотте парой вежливых, ничего не значащих фраз, а затем вопросительно посмотрел на Гленшила.

— Я хочу также представить вам моего брата Дональда, — сказал Гленшил.

Тусклые голубые глаза за стеклами очков в проволочной оправе уставились на Ренда.

— Я имею честь говорить с самим лордом Рендалом? — осведомился Дональд.

— Именно так, — ответил Ренд, с уважением глядя на почтенного джентльмена, который отвешивал ему официальный поклон. Очки не вполне соответствовали впечатлению, сложившемуся у Ренда об этом господине как о человеке весьма деятельном и предприимчивом.

Дональд Рендал в отличие от Гленшила, казалось, улыбался вполне искренне. Прокашлявшись, он заявил:

— Ну, наконец-то! Давно пора. Как вам известно, я никогда не одобрял всех этих междоусобиц. И не ваша ветвь семьи виновата в том, что…

— Не сейчас, Дональд, не сейчас, — раздраженно оборвал брата Гленшил. Его глаза пробежали по лицам столпившихся вокруг людей. Потом он снова сосредоточил все внимание на Ренде и с видом рыбака, насаживающего наживку на крючок, проговорил:

— А это моя внучка Фиона.

— Лорд Рендал, — застенчиво произнесла девушка и, опустив ресницы, сделала реверанс.

Существовало лишь одно слово, которым можно было описать ее красоту. Красота эта была небесной. Во время службы Ренд уже обратил внимание на то, что почти все молодые люди в храме не сводили с Фионы глаз. Ее золотые локоны были немного более темными и вьющимися, чем волосы Ренда, хотя он и не мог толком разглядеть ее прическу из-за той украшенной цветами принадлежности женского туалета, которая, как он предположил, являлась дамской шляпкой. Губы Фионы выглядели… соблазнительно, как и ямочки, которые временами вдруг появлялись у нее на щеках. Ренда ни капли не удивило, что Дэвид был увлечен этой девушкой.

— Мисс Рендал, — произнес он с печалью во взоре, — мой двоюродный брат Дэвид часто говорил о вас перед своей безвременной кончиной.

Голубые глаза Фионы расширились от удивления.

— Он вам говорил?.. — прошептала она.

Потом эти прекрасные синие очи увлажнились, и она промолвила:

— Бедный Дэвид.

Сейчас не было ни малейшей возможности поговорить с мисс Рендал наедине. Ренд пообещал себе, что еще сделает это — в другое время и в другом месте.

— Гленшил, — произнес Ренд отрывисто и четко, — вы окажете мне честь, встретившись со мной завтра утром.

Сейчас вождь обращался к своему вассалу. Гленшилу Удалось отвесить ему поклон, не согнув при этом шеи. Старик явно не желал склонять головы перед этим мальчишкой.

Ренд был доволен: он добился всего, чего хотел. С веселой улыбкой молодой человек развернулся на каблуках и стал пробираться сквозь толпу. При этом он не забывал про то лицо, которое совсем не ожидал увидеть, — ни здесь, ни где-нибудь еще.

Рука Ренда легла на плечо молодому хайлендцу, когда тот беседовал с некоей неряшливо и немодно одетой особой, которая сидела в храме рядом с семьей Гленшилов. Ренд лишь мельком взглянул на эту женщину. Не стал он смотреть на нее и теперь. Мысленно он уже составил представление о ней: «серая мышка». Он отнес ее к категории служанок или кого-то в этом роде; ему также показалось, что время от времени она уже попадалась ему на глаза на улицах Баллатера, хотя поручиться за это Ренд не мог.

— Вот так встреча, солдат, — сказал он.

Джеймс Макгрегор вздрогнул, а затем лицо его расплылось в широкой улыбке.

— Вы меня помните? — воскликнул парень.

— Разумеется, — кивнул Ренд. — Разве забудешь такого рубаку? Ведь это ты ухватился за мое стремя во время кавалерийской атаки при Ватерлоо! Вот не думал, что еще увижу тебя живым.

Краем глаза Ренд заметил, что, пока он говорил, «мышка» отошла, не попрощавшись, и сразу же растворилась в толпе. Он протянул парню руку.

— Мое имя — Рендал, — с дружеской улыбкой произнес молодой человек.

— А я — Макгрегор… Джемми Макгрегор, — ответил хайлендец. Он никак не мог опомниться от изумления. Парень прекрасно понимал, сколь великой чести удостоен. Сам вождь клана Рендалов, сиятельный лорд, отважный полковник выделил его из всех и беседует с ним как с равным!

— Мне было бы интересно послушать, как ты дрался с французами, — сказал Ренд. — Меня ждет карета с кучером, так что если у тебя есть сейчас свободное время…

* * *

Так случилось, что у Макгрегора оказалось полным-полно свободного времени. Когда двое молодых людей направлялись к карете его светлости, к ним были прикованы все взоры. Глаза Кейтлин, как и глаза всех присутствующих дам, были устремлены на колебавшуюся при ходьбе юбку его светлости. Легкий ветерок задирал килт несколько выше, чем следовало… И все взгляды тоже поднимались несколько выше. Кейтлин не могла сдержать удивленного вздоха, увидев… Но нет, благовоспитанной девушке о таком и думать не пристало. Очередной порыв холодного воздуха взметнул ткань килта его светлости вверх…

— Ни рожи, ни задницы, — прокомментировал Гленшил язвительно. — Бесстыдник!

Но общее мнение выразил вовсе не он, а Мег Дагит. Эта почтенная особа держала пирожковую в Крати.

— Его светлость — отличный парень! — воскликнула Мег. — Рендал — истинный хайлендец. Это бесспорно!

Бесспорным было то, что, впервые появившись на публике в качестве вождя клана Рендалов, английский лорд чрезвычайно понравился суровым шотландским горцам.

5.

Для Кейтлин все воскресные дни были похожи один на другой. Воскресенье она проводила со своими почтенными родственниками, пребывая в обществе Гленшилов сначала прилюдно, во время церковной службы, а затем и в узком семейном кругу, в большом родовом доме. На самом деле, по дисайдским меркам дом этот вовсе не был таким уж большим. Почти у всех окрестных помещиков особняки были или более просторными, или более роскошными, или, более древними. Но когда Кейтлин была маленькой, дом деда казался ей самым огромным и прекрасным на свете. И если бы за окном у нее вдруг вырос дворец Шехерезады, девочка все равно осталась бы при своем мнении. Большим домом могло быть только жилище ее деда.

В двухэтажном особняке было шестнадцать комнат, не считая помещений на чердаке. За долгие годы дом не раз переходил из рук в руки, как и все другие здания в округе. Превратности войны, знаете ли… Гленшил купил поместье у одного из абергельдийских Биссетов и, чтобы скрепить эту сделку, женился на его младшей дочери.

Кейтлин всегда интересовала бабушка. Девушка не могла без сострадания думать об этой бедняжке. Хотя Эуфония Биссет и умерла задолго до рождения Кейтлин, ту все же удивляло, что в доме деда не было никаких — вообще никаких — следов женского присутствия. Ни картины, ни портрета, ни вышитого лоскутка материи… Словно у дома этого никогда не было хозяйки. Зато почти в каждой комнате со стен, обшитых панелями из темного дуба, глядели безжизненными глазами головы оленей, самолично застреленных стариком Гленшилом. Это было жилище холостяка; оно наводило Кейтлин на мысль о джентльменском клубе. Вообще-то девушка ничего о джентльменских клубах не знала, однако была уверена, что ни одна нормальная женщина в такой обстановке долго не выдержит. Да и не дом это был. Это был мавзолей.

Гленшил редко упоминал в разговорах о своей жене, но из того немногого, что рассказал о ней Кейтлин дядя, девушка сделала для себя вывод: Эуфония Биссет была существом довольно жалким; она была совсем не пара мужчине с мрачным лицом, крутым нравом и мерзкой привычкой полностью подчинять своей воле все более слабые натуры.

А вот мать Кейтлин, конечно же, была истинной дочерью Гленшила. Девушка ни на миг не сомневалась в этом.

Как она слышала, отец с дочерью не могли провести вместе и пяти минут, чтобы не поссориться. Кейтлин прекрасно понимала, что характером пошла не в мать; и все же девушка достаточно хорошо знала своего деда, чтобы осмеливаться дерзить ему, когда того требовали обстоятельства.

Впрочем, сегодня обстоятельства не требовали от нее ничего, кроме сосредоточенного внимания. Все семейство сидело у камина, в котором тлел торф, в скромной малой гостиной. Шарлотта Рендал разливала чай и угощала домочадцев сладостями. Гленшил от чая отмахнулся. Старик был намерен дать выход своему раздражению, и, пока он бушевал, никто не смел его прервать. Кейтлин молча пила чай маленькими глотками и думала о том, как изменился в последнее время ее дед. Раньше она этого не замечала…

Она решила, что Гленшил постарел. Сильно постарел. Поредела копна седых волос, побагровела шея. Впрочем, может, это от гнева? Кто там разберет… На щеках и на носу у деда проступили красные прожилки. И он теперь не выходил из дома без трости. Сейчас Гленшил свирепо стучал этой тростью об пол и после каждого удара морщился так, словно старая рана на ноге вновь давала о себе знать. Старик выглядел на все свои восемьдесят лет, но до Кейтлин это долго не доходило. И сейчас, осознав вдруг, как он сдал, девушка была потрясена. Она смотрела на него, и сердце ее сжималось, а в горле вставал комок.

— Разве ему неизвестно, — в гневе вопрошал Гленшил, и от грозных звуков его голоса испуганно дрожали головы оленей на стенах, — что если бы не дурацкая случайность, то это я, сэр Александр, был бы главой клана Рендалов? И он посмел приказывать мне, да-да, именно приказывать! Велеть мне ожидать встречи с ним завтра утром, словно я — его вассал!

Кейтлин редко соглашалась со своим дедом. Но сейчас был тот редкий случай, когда она полностью разделяла чувства старика. И ее порядком раздосадовали слова двоюродного дедушки, которого она называла дядюшкой и привыкла считать своим союзником — и который вдруг теперь бросился защищать лорда Рендала.

— Вовсе не вина этого юноши, что семьдесят лет назад наша семья поддержала принца Чарли, — заявил Дональд Рендал, взволнованно поправляя очки и пытаясь расположить их на носу так, чтобы сфокусировать взгляд на лице старшего брата. — Не виноват он и в том, что его родные выступили на стороне Ганноверской династии. Ты не можешь не помнить, Сэнди, что ганноверцы вовсе не были папистами. Это было делом принципа. Страткернские Рендалы никогда не стали бы поддерживать притязания папистов на трон.

Удивительно, как свирепый взгляд Гленшила не убил его близорукого брата на месте.

— А мы были папистами? — вкрадчиво спросил старик.

— Нет. Однако…

— А был или нет наш отец главой клана Рендалов?

— Ну, да. Он им был, однако…

— В таком случае страткернские Рендалы обязаны были сохранять ему верность! — прогремел Гленшил. — Когда наш отец выступил в поддержку доброго принца Чарли, каждый член клана должен был сделать то же самое.

Но Дональд Рендал, забыв о своей всегдашней кротости, продолжал упрямо настаивать на своем:

— Я хочу сказать только одно: юноши этого тогда и на свете-то не было! Мы и сами были в те годы еще детьми. Не он затевал ту вражду, и не мы с тобой. Сейчас он — глава нашего клана, и ссориться с этим человеком — не просто глупость… Это… Это пятно на репутации нашей семьи, вот что это такое!

Два пожилых джентльмена замолчали и свирепо уставились друг на друга. Шарлотта Рендал поспешила воспользоваться паузой и ввернуть в разговор свое словечко. Драматические перипетии семейной истории оставили почтенную даму совершенно равнодушной. Ее интересовало не прошлое, а будущее. И будущее это она теперь связывала с Рендом. Едва Шарлотта увидела его сегодня утром, как тут же принялась прокручивать в голове все возможности, которые открывал перед Фионой брак с сиятельным лордом. Ах, это была бы блестящая партия! Но как втолковать это свекру? Тут надо было действовать осторожно. И Шарлотта вроде бы вскользь заметила:

— Не вы один будете обивать пороги у его светлости…

— На что это вы намекаете? — мрачно осведомился Гленшил.

Шарлотта задумчиво склонилась над стоящим перед ней на столе подносом с лакомствами и минуты две сосредоточенно выбирала себе сдобное печенье. Откусив затем от него крошечный кусочек, женщина с прежней небрежностью произнесла:

— Я слышала об этом от миссис Нобль… Приезда его светлости в Страткерн ожидали уже давно. Он молод, красив, богат. Завидный жених, что и говорить. Так что не удивляйтесь, Гленшил, если все самые знатные и влиятельные ваши соседи, у которых есть дочери на выданье, станут лезть из кожи вон, чтобы получить приглашение в дом лорда Рендала.

— О боже! — простонал Гленшил. — Неужели все, о чем вы, женщины, способны думать, это сватовство, помолвки и браки?! Да я скорее соглашусь свести знакомство с гадюкой, чем буду унижаться и потакать прихотям этого… узурпатора!

Шарлотта нервно забарабанила пальцами по столу.

— Вот как? — сказала она звенящим голосом. — Ну что ж, не все из нас могут позволить себе роскошь быть столь же гордым, как вы. Я — вдова. И самое мое заветное желание — удачно выдать дочь замуж. Тогда я перестану тревожиться за ее будущее и смогу умереть спокойно. И поскольку речь идет о вашей родной внучке, я, конечно же, надеялась, что вы поможете мне найти для Фионы хорошего мужа. Вы и сами знаете, Гленшил, как мало в Дисайде достойных женихов! Ну с кем из здешних жителей вы были бы счастливы породниться?! Впрочем, возможно, вы намерены обручить Фиону с Дугласом Гордоном… Он ведь боготворит нашу девочку!

Упоминание о Дароке было блестящим ходом, и Шарлотта не сомневалась, что это должно подействовать на старика.

Услышав имя молодого Гордона, Гленшил хватил тростью об пол:

— О Пресвятая Богородица, дай мне терпения! Ты что, спятила, женщина? Гордоны О'Дароки — наши заклятые враги! Неужели ты позабыла о старинной кровавой распре? Мы же из поколения в поколение ненавидим друг друга!

— Дарок не из их клана, — возразил Дональд Рендал. — Он — пасынок старого помещика. Давно известно, что все Гордоны О'Дароки повымерли. Их род пресекся.

— И все-таки он — Гордон, — упорствовал старик. — Все Гордоны происходят из одного рода. Они сражались против нас при Куллодене <Битва при Куллодене в 1746 г. положила конец второму восстанию якобитов в Шотландии, пытавшихся возвести на престол Англии и Шотландии принца Карла Эдуарда Стюарта (красавца-принца Чарли)>.

— Есть люди и похуже, чем Гордоны, — заметил Дональд.

— Назови мне хотя бы одного! — Гленшилу непременно надо было оставитьпоследнее слово за собой.

Кашлянув, а потом осторожно показав взглядом на Кейтлин, Дональд Рендал промолвил:

— А страткернские Рендалы?

Не дав Гленшилу произнести очередной язвительной тирады, Фиона резко вскочила с места. Она сердито надула губы, но даже эта жеманная гримаска не могла испортить ее совершенной красоты. Девушка встретилась взглядом с Кейтлин и сразу поняла, что хочет сказать ей кузина; вняв безмолвному предупреждению, Фиона взяла себя в руки, успокоилась и лишь после этого сдержанным тоном произнесла:

— Я ни за кого не хочу выходить замуж, а если бы и задумалась о свадьбе, то уж никак не с лордом Рендалом. Он… Он же старик!

— Вздор! — резко ответила Шарлотта Рендал и грозно посмотрела на дочь. Взгляд этот не обещал девушке ничего хорошего. Похоже, оставшись с матерью наедине, Фиона выслушает сегодня немало нравоучений. — Лорду Рендалу — не больше тридцати, — продолжала разгневанная Шарлотта. — А это именно тот возраст, когда мужчина начинает думать о браке. Видимо, его светлость уже готов взять на себя ответственность за жену и детей!

— Но я не хочу…

— Мне лучше знать, дорогая.

Фиона бросила на Кейтлин умоляющий взгляд, и та поспешно сказала:

— Я слышала, что мать лорда Рендала уже присмотрела для него невесту.

И это было почти правдой. Действительно присмотрела — и не одну. Дэвид как-то рассказывал Кейтлин, что эта величественная пожилая леди с раздражающим упорством знакомит сына с юными девицами из благородных семей. Однако Рендала эти молодые особы совершенно не интересуют. Ну еще бы! Уж Кейтлин-то было прекрасно известно, что Рендал предпочитает проводить время в обществе дамочек совсем другого сорта.

— Ну, тогда не о чем и говорить, — заявил Гленшил с таким довольным видом, что Кейтлин не смогла сдержать улыбки.

Но у Шарлотты уже крепко засела в голове мысль о том, что Фиона должна непременно стать леди Рендал, и распрощаться со столь сладкой мечтой женщине было трудно.

— В свете всегда ходит много пустых слухов, — заявила она. — Мало ли что болтают в гостиных… Но даже если это и правда, то ведь не было же никакого объявления о помолвке! Попомните мои слова, какая-нибудь здешняя девица, у которой есть голова на плечах, обязательно окрутит молодого лорда!

— Девица, может, и не окрутит, а вот ее мать — наверняка, — тихо проговорила Кейтлин, и Фиона хихикнула.

Шарлотта в ярости сжала кулаки.

— Мне следовало бы знать, что ты будешь подбивать Фиону на всякие сумасбродства и учить ее дерзить старшим. Но ты пока еще не ее опекунша. Будь добра, не забывай о том, что у нее есть мать. Порой я думаю, Кейтлин, что ты просто завидуешь Фионе, вот и пытаешься испортить ей жизнь.

Невольно Кейтлин вспомнился тот день, когда Фионе исполнилось десять лет. В те времена Кейтлин очень редко видела свою кузину. Мать Фионы была родом из южной Шотландии, из Эдинбурга, где, овдовев, и жила с дочерью. Но время от времени они приезжали в Дисайд на праздники и подолгу гостили в поместье. Вот и в тот раз Шарлотта привезла малышку к деду. Поскольку Кейтлин почти не бывала возле большого дома, а Фионе не позволялось отходить от особняка, девочки видели друг дружку лишь издали, да и то мельком.

В честь дня рождения Фионы в поместье устроили праздник. Ждали гостей. Гленшил самолично явился на пастбище, чтобы пригласить Кейтлин на прием. Но идти ей не хотелось. Во-первых, ей было пятнадцать лет и она считала свою кузину сущим младенцем. Во-вторых, Кейтлин и впрямь завидовала ей. Девушке казалось, что Фионе — законнорожденной внучке — досталось все то, чего она, Кейтлин, всегда была лишена. Приезжая в Дисайд, Фиона жила в большом доме. У нее было так много прелестных детских платьиц, что если бы целый месяц состоял из одних воскресений, она могла бы каждый день появляться в новом наряде. И уже в десять лет она была ангельски прекрасна.

Кейтлин пришла на прием, ожидая встретить там избалованного ребенка, который будет свысока глядеть на своих «бедных родственников». А увидела одинокую робкую девочку, все время боявшуюся сделать что-нибудь не так. Шарлотта была права сегодня в одном: с тех пор Кейтлин действительно стала опекать свою младшую сестренку. Девушка, как могла, защищала Фиону от постоянных нападок матери, которая вечно выискивала в дочери недостатки.

— Кейтлин никогда никому не завидует. Такой уж у нее характер, — веско заявил Дональд Рендал.

Гленшил положил конец спору, грохнув своей палкой об пол:

— Нам надо бы сейчас подумать вовсе не о Фионе, а о Кейтлин. Тебе скоро исполнится двадцать два, — обратился он к внучке. — Девушки должны выходить замуж… Есть ли в Дисайде человек, взволновавший твое сердечко, девочка моя?

Кейтлин уставилась на деда с таким изумлением, словно он спросил у нее, не хочет ли она обвенчаться с английским королем.

— Ну так что же? — поторопил ее Гленшил.

Она поджала губы:

— Господи! Да кто бы это мог быть?!

— А я откуда знаю? Да хотя бы Рендал.

— Рендал?! — воскликнула Кейтлин и громко расхохоталась. Предположение деда и удивило, и позабавило ее. — А как же быть со старинной наследственной враждой? Наши семьи были друг с другом на ножах задолго до того, как я появилась на свет.

— Да, конечно. Эта вражда… Ну ладно, чего там… — Гленшил вновь оскалил в улыбке зубы и стал похож на глупого злого волка. — Я — человек разумный, — заявил этот волк. — Если бы Рендал женился на одной из моих внучек, то я бы первый сказал: кто старое помянет, тому глаз вон.

Дональд Рендал фыркнул.

— Судя по всему, вы подозреваете, что Рендал решил прочно обосноваться в наших краях, — насмешливо проговорил он. — Думаете, что его светлость желает положить конец междоусобицам, а если вы попытаетесь мешать ему, то он настроит против вас всех Рендалов от мала до велика.

Старик побагровел, однако произнес довольно мягко:

— Так что же ты на это скажешь, девочка моя?

— Рендал и я? — В глазах у Кейтлин загорелся веселый огонек. — Да я просто не могу себе этого представить!

— А почему бы и нет? У тебя есть голова на плечах. Я не могу отказать твоей матери в одном: она действительно заботилась о том, чтобы дать тебе воспитание, достойное настоящей леди. Если бы ты еще научилась придерживать язык и одеваться как подобает, то у тебя бы от женихов отбоя не было!

Гленшил навалился всем телом на трость и подался вперед, словно желая подчеркнуть этим значимость своих слов.

— Возвращайся домой, девочка, — медленно проговорил он. — Твой настоящий дом — здесь, а не в той жалкой лачуге, где ты живешь.

— Но мы уже договорились… И лачуга моя меня вполне устраивает.

— А если все это не устраивает меня?

— Но вы же дали мне слово! И я вам поверила.

— Слово! Слово! А как насчет того слова, которое дала мне ты? Разве ты не обещала, что будешь вести себя, как подобает истинной внучке Гленшила? — Когда старика охватывало возбуждение, в речи у него появлялся резкий шотландский акцент.

Не очень понимая, что дед имеет в виду, Кейтлин просто с изумлением смотрела на него, а Гленшил продолжал все так же раздраженно:

— Где ты была сегодня утром, когда Рендал попросил меня представить его членам моей семьи? Я тебе скажу, где! Ты нырнула за чьи-то спины, словно сова, испугавшаяся дневного света. Я бы не удивился, увидев, как ты забиваешься в дупло и прячешься там ото всех.

Увы, дед был совершенно прав. Заметив Рендала на ступенях храма, Кейтлин так растерялась, что действительно готова была юркнуть в любую щель. И теперь девушка не знала, что сказать деду. Она все еще что-то мямлила и бормотала, когда ее тетушка ответила вместо нее:

— Гленшил, не всерьез же вы предлагаете Кейтлин подумать о браке с лордом Рендалом!

— А что тут такого? — удивился старик. — Почему бы и нет?

— Но это невозможно! — взвизгнула Шарлотта. Увидев, что надежды выдать за Рендала Фиону почти не остается, женщина забыла обо всякой осторожности.

— Лорд Рендал наверняка будет искать себе жену более благородного происхождения, чем Кейтлин.

— На что это вы намекаете? — насупился старик.

— Перестаньте, дедушка, — попыталась урезонить его Кейтлин. — Все мы отлично поняли, что хотела сказать тетя Шарлотта. Так стоит ли это обсуждать?

Кейтлин забыла, что деда надлежит именовать Гленшилом. Такое нередко случалось с ней, когда она волновалась.

— Нет уж, пусть она скажет все до конца! — прогремел старик.

— Что ж, хорошо, — откликнулась Шарлотта. — Я вовсе не хотела задевать ничьих чувств и совсем не собиралась обижать Кейтлин, однако вы вынуждаете меня сказать то, о чем сами отлично знаете. Кейтлин не может считаться полноправным членом нашей семьи. Кейтлин — незаконнорожденная, и об этом известно всем вокруг.

Наступило гробовое молчание. На Гленшила страшно было смотреть. Он сначала побелел, потом побагровел. Лишь минуты через две старик смог отдышаться. Когда же он заговорил, голос его звучал тонко и пронзительно:

— Ни один человек, находясь в здравом уме и твердой памяти, не станет упрекать девушку за то, в чем она совершенно не виновата!

— Но вы сами отправили ее жить в ту лачугу! Что же должны были думать люди?

— Согрешила не она, а ее мать.

— Однако…

— Женщина, придержи язык! — Гленшил с трудом поднялся на ноги. Он смотрел на невестку из-под насупленных бровей, что было у него верным признаком гнева. Потом старик обвел мрачным взглядом всех присутствующих.

— Моя ссора с дочерью касалась только нас двоих, меня и ее, — заявил Гленшил. — Если бы она сказала всего одно слово, я бы простил ее. Ш-ш, женщина! А разве ты не знаешь, что моя дорогая женушка, упокой господь ее душу, тоже была незаконнорожденной? А, тебя это шокирует?! Что ж, могу сказать тебе лишь одно: к сорока годам ты так и не вышла из детской! Боже милостивый! А откуда, по-твоему, берутся все эти боковые, младшие ветви в родословных больших кланов? От незаконнорожденных сыновей, вот откуда. Расскажи ей об этом, Дональд!

— Совершенно верно, — тотчас отозвался Дональд Рендал и, с явным удовольствием потирая руки, стал перечислять известные имена; при этом он, казалось, не пропустил ни одной знатной семьи в Дисайде.

Это захватывающее повествование прервал приход доктора Инна. Врач Гленшила был энергичен, бодр и носил добротные деловые костюмы. Было ему уже под пятьдесят. Джентльмены этого возраста всегда вызывали у Кейтлин совершенно особый интерес: она полагала, что ее отцу, если он еще жив, должно сейчас быть немногим более сорока… Впрочем, доктором Инном она перестала интересоваться давным-давно. Это был одинокий мужчина, целиком и полностью посвятивший себя своему делу; на романтические отношения с женщинами у почтенного эскулапа не оставалось ни времени, ни сил. Что ж, это был его собственный выбор. Дед Кейтлин заметил однажды:

— Ни красота, ни грация Инна не волнуют. Его интересуют лишь больные и мертвые тела.

Сказано было грубо, но верно.

Сейчас милейший доктор появился в дверях и с порога заявил:

— Утащили, утащили Артура Кемерона! Вечером, в прошлый четверг. А его близкие сидели в двух шагах, в сторожке. Охраняли старика. Да не уберегли! Его унесли прямо у них из-под носа.

И доктор Инн удовлетворенно улыбнулся.

— Кто утащил Артура Кемерона? — из вежливости спросила Шарлотта.

— Похитители трупов. Вы ведь слышали о негодяях, которые раскапывают могилы?

Едва не выронив из рук чашку с блюдцем, Шарлотта дрожащим голосом проговорила:

— Это же святотатство! Куда смотрят власти?! Боже… Даже после смерти человек не может обрести покоя!

Доктор ответил, стараясь теперь выражаться более деликатно:

— Власти пытаются положить этому конец, но кладбищенские воры — это же настоящие дерзкие черти. Они всегда успевают опередить стражу.

Гленшил увидел, что дамы явно предпочли бы сменить тему, и дипломатично предложил доктору глоток пунша, после чего три джентльмена быстренько скрылись в библиотеке.

— Господи, какой ужас! — воскликнула Шарлотта, трясущимися руками снова наливая себе чай.

Но Фиона все еще продолжала думать о том разговоре, который шел в гостиной до появления доктора Инна. Взглянув на Кейтлин, девушка промолвила:

— Дедушка сказал, что простил бы твою мать, если бы она произнесла всего одно слово. Кейтлин, я хочу тебя спросить… Что это за слово? И почему дед так и не услышал его?

Затаив дыхание, Фиона и Шарлотта смотрели на Кейтлин.

— Это слово, — ответила та и аккуратно слизнула с пальца крошку печенья, — было именем моего отца.

* * *

Ренд с головой ушел в дела. Несколько дней он пытался выяснить, что творится в его собственном поместье. Потеря сундуков с одеждой была лишь звеном в цепочке мелких неприятностей, которые подстерегали теперь Ренда на каждом шагу. Стало, например, ясно, что нового управляющего хитростью выманили из Страткерна. Без Серля же заговорщики совсем распоясались и вытворяли бог знает что.

Ренд скривился и со стуком поставил на стол графин с жидкостью янтарного цвета.

— Какая дрянь! — с отвращением сказал сиятельный лорд своему собеседнику.

В глазах у Джона Мюррея вспыхнули веселые огоньки. Он дружил с Рендом пятнадцать лет — и за эти годы ему почти не доводилось видеть, чтобы Ренд терял самообладание. И теперь, глядя на рассерженного приятеля, Джон забавлялся от души.

— Это что, не виски? — заботливо спросил он. Мюррей приехал из Инвери несколько часов назад.

Он прибыл вместе с багажом и прислугой, которую Ренду пришлось оставить, когда он сломя голову мчался в поместье. Позднее же выяснилось, что письмо, в котором управляющий умолял его светлость не медлить с приездом, было поддельным. Теперь, получив наконец свой багаж, Ренд был одет с присущим ему изяществом. Костюм Мюррея, состоявший из темных панталон в обтяжку и голубого сюртука из тончайшей материи отменного качества, почти не отличался от элегантного наряда его друга.

— И ты еще спрашиваешь?

— Тогда это серьезно, — проговорил Мюррей и закусил губу, чтобы не рассмеяться.

— А вот меня, представь, все это совсем не забавляет, — мрачно сказал Ренд. Он широким шагом подошел к камину и резко дернул за висевший рядом шнур сонетки.

— Проклятье! Я забыл, что они испортили все звонки в доме!

— Звонки не действуют?

— О нет. Как раз действуют. Только не так, как надо. Теперь слуги не могут понять, в какую комнату их вызывают.

— Не могут? Почему? — изумился Мюррей.

— Потому что кто-то поменял местами колокольчики! Я дергаю за шнур в библиотеке, а в комнате моего слуги звенит тот колокольчик, по сигналу которого он должен идти в мою спальню. Это дьявольски неудобно!

— О да, в самом деле!

Подойдя к двери, Ренд зло распахнул ее настежь и проорал кому-то, чтобы ему принесли свежую бутылку виски — предпочтительно из тех, что привез с собой мистер Мюррей.

Вскоре приказ его светлости был исполнен. Два джентльмена уселись у пылающего камина и с благоговением выпили по небольшому бокалу отменного солодового виски, после чего, естественно, заговорили о недавних происшествиях в Страткерне.

— Все эти шалости напоминают мне наши студенческие годы, — пробормотал Мюррей. — Господи, что же мы вытворяли! Вряд ли в Оксфорде появлялась прежде компания таких обалдуев… Сколько нас было? Дюжина или около того… Все мы дружили еще со школы, и о науках думали меньше всего… Если мы не бегали за женщинами, не мечтали о женщинах и не болтали о женщинах, значит, затевали очередную пакость. Подсыпали наставникам табак в подушки… Меняли местами мешки с сахаром и солью… И ведь это еще самые безобидные из наших шуточек! Вспоминая о дуэлях, на которые мы вечно нарывались, я просто удивляюсь, как нам всем вообще удалось остаться в живых. Кстати, что-то я давно не слышал о Паркере.

Минут десять молодые люди толковали о том, как сложились судьбы их приятелей после окончания Оксфорда. Мюррей ничуть не удивился, узнав, что Ренд прекрасно осведомлен о жизни каждого из них. Ведь все они продолжали поддерживать отношения с Рендом. И Мюррей вспомнил, что именно Ренд всегда был душой их компании. Именно дружбой с Рендом все они гордились, именно его общество ценили превыше всего. И за прошедшие с тех пор годы ничего не изменилось.

Улыбнувшись своим мыслям, Мюррей спросил:

— Кстати, а что было в том графине?

— Поверь мне, Джон, что лучше тебе этого не знать.

— Скверно! — воскликнул Мюррей и снова закусил губу. Посмотрев на окаменевшее лицо приятеля, он добавил: — Ренд, а ты не забыл, что мы выкинули тот же самый номер с нашим куратором, стариком по прозвищу «Это-еще-кто-такой»?

— С Добсоном?

— Да, со стариком Добсоном. И нам тогда здорово досталось. Но боже мой, шутка того стоила! Никогда в жизни не забуду, какое у него было лицо, когда бедняга понял, что разливает в профессорской по бокалам вовсе не свой любимый херес!..

— Я помню, — уклончиво проговорил Ренд. Ухмыляясь, Мюррей продолжал:

— Если бы Добсон сейчас тебя увидел, то сказал бы, что вот оно — справедливое возмездие! Послушай, Ренд, нельзя же принимать эти проказы всерьез! Подумаешь, смертельное оскорбление! Надо посмеяться да забыть обо всей этой ерунде!

— Я бы так и сделал, если бы был уверен, что здешние шутники на этом остановятся. Но, видишь ли, трудно отмахнуться от того, что один из них — совсем мальчишка — пытался меня убить. А это и впрямь смертельное оскорбление.

— Но, по-моему, ты сам говорил, что мог тогда и ошибиться?

— Не исключено… Теперь я этого уже никогда не узнаю. Я ходил потом днем в ту каменоломню. Я тебе рассказывал?

— Да. Что-то насчет каменной осыпи, на которую мальчишка тебя заманил. Так, может, он все-таки вовсе не жаждал твоей крови?

— Может, и не жаждал… Если действительно подумал о том, что на осыпи я не разобьюсь.

— Конечно, подумал! Я не сомневаюсь в этом. Ренд застыл, не донеся бокала до рта, и удивленно воззрился на друга.

— Почему ты так уверен в этом? Мюррей пожал плечами.

— Потому что ты сейчас сидишь здесь — живой и здоровый, — рассудительно ответил он. — Думаю, это снимает с мальчика все обвинения. Послушай, Ренд, ты не пытался его разыскать?

Ренд мрачно улыбнулся.

— Я навел кое-какие справки, — зловещим тоном изрек он.

— И что же?.. — с интересом взглянул на него Мюррей.

— Ну… У меня есть основания полагать, что он состоит в родстве с одним из моих соседей. Сам я с этим господином еще не встречался. Его зовут Дуглас Гордон.

— Дарок?! — удивленно воскликнул Мюррей.

— Да, — кивнул Ренд. — Ты о нем что-нибудь знаешь?

Мюррей то ли тихо хохотнул, то ли громко фыркнул.

— Весь Дисайд о нем знает, — ответил он. — Кажется, парень вообразил себя здешним Робин Гудом. А заодно и Дон Жуаном. Похоже, перед ним не может устоять ни одна женщина, и он без зазрения совести пользуется этим. Советую тебе хорошенько приглядывать за своими сестрами, когда они приедут в Шотландию.

— Я думаю, что сумею защитить своих сестер, — сухо проронил Ренд.

— Что? Ты вспомнил, как через день стрелялся на дуэлях? Ренд, это же было пять лет назад, еще до твоего отъезда в Испанию! А теперь ты поумнел, остепенился… Кроме того, твоя слава меткого стрелка и отличного фехтовальщика вовсе не отпугнет Дарока. Наоборот. Он бьется на дуэлях как сумасшедший, без колебаний принимая все вызовы подряд. Все дарокские Гордоны одним миром мазаны.

И, поймав вопросительный взгляд Ренда, Мюррей пояснил:

— Они всегда были падки на женщин. Женщины всех их и сгубили.

— Что ж… Я тебя понял, — медленно проговорил Ренд. — В любом случае, я не собираюсь перевозить свою семью в Страткерн до тех пор, пока я не буду уверен, что нападать на мою карету никто больше не станет. А положить конец этим шалостям можно лишь одним способом. Надо найти злоумышленников и примерно их наказать. Или, по крайней мере, запугать так, чтобы они и глаз поднять не смели.

— Гм… И поэтому ты так хочешь отыскать того мальчишку?

— Совершенно верно.

— А как насчет бреймарского гарнизона? Ты уже заручился их поддержкой?

— А что они могут сделать? Только разворошат осиное гнездо…

— Ты прав, — кивнул Джон. — Если ты вовлечешь в это дело английских солдат, то все обитатели Дисайда отвернутся от тебя.

Некоторое время молодые люди молчали. Наконец Мюррей проговорил:

— Ты ведь наверняка размышлял над тем, отчего это местные шутники взялись досаждать именно тебе? Или они пакостят и всем твоим соседям?

Ренд устроился поудобнее в глубоком кресле с высокой спинкой и обратился мыслями к двум совершенно разным разговорам, которые совсем недавно вел в этой самой комнате. Сначала он беседовал здесь после церковной службы с Джемми Макгрегором. Потом — с управляющим Серлем, который наконец вернулся из Абердина, где попусту провел два дня, тщетно ожидая своего хозяина.

Макгрегор и Серль держались совершенно по-разному: один, заведя речь о здешних делах, говорил почтительно, но смотрел на Ренда с укоризной; другой яростно оправдывался, на чем свет стоит понося местных жителей. Но в сущности Ренд услышал от Макгрегора и от Серля одно и то же. Видимо, желание Ренда превратить все свои шотландские владения в охотничьи угодья привело в ярость мелких арендаторов, которые лишались из-за этого своих ферм. Ренд начал понимать, что выбрал управляющего не слишком удачно. Серль был лоулендцем, то есть родился и вырос в одном из равнинных районов Шотландии. И человек этот совсем не понимал горцев. Он хорошо знал свое дело, но был резок и груб. Тем не менее, снося фермы, Серль исполнял приказ Ренда, и тот не собирался допускать, чтобы кто-то учил его, как ему поступать со своими собственными землями. Вот когда все вокруг поймут — и хорошенько запомнят! — кто здесь хозяин, тогда Ренд, возможно, и соблаговолит прислушаться к жалобам своих арендаторов.

Ренд откинул голову на прохладную кожаную спинку кресла и посмотрел из-под полуопущенных ресниц на своего друга.

— Ты прекрасно знаешь ответы на все эти вопросы, Джон.

— Верно, — кивнул тот. — Знаю.

Ренд ожидал продолжения, но Мюррей так ничего больше и не сказал. Тогда Ренд произнес с улыбкой:

— И ты ничего не хочешь мне посоветовать? Предупредить меня? Предостеречь?

Мюррей коротко рассмеялся.

— А какой смысл тебя предостерегать? — спросил он. — Мне отлично известно, что ты никогда в жизни не прислушивался ни к чьим советам, если только они не совпадали с твоим собственным мнением

— Ты не прав, и сам это знаешь. Я с большим вниманием прислушиваюсь к словам своих друзей. Правда, лишь в тех случаях, когда сам прошу у них совета.

— А сейчас ты просишь у меня совета?

— Нет.

— Вот я и молчу, — буркнул Мюррей и поджал губы.

За каминной решеткой рассыпалось на головешки пылающее бревно, и сноп искр, взметнувшись вверх, унесся в трубу. Под резкими порывами ветра дребезжали оконные стекла. Часы, стоявшие на каминной полке, пробили полночь. Молчание затягивалось.

Наконец Мюррей вновь заговорил.

— А ты виделся с той девушкой? Ну, мисс Рендал? — спросил он.

Ренд досадливо поморщился.

— Мне удалось перекинуться с ней лишь парой слов. Что я могу тебе сказать? По-моему, весьма заурядная девица.

— Похоже, ты разочарован? — вскинул брови Мюррей.

Ренд ухмыльнулся.

— Покажи мне такую женщину, которая не обманула бы надежд мужчины, — ответил он.

Мюррей рассмеялся и принялся вспоминать всех тех ветрениц и кокеток, которые в былые годы обманули их обоих; Ренд тоже развеселился, молодые люди стали добродушно подшучивать друг над другом, и вскоре уже оба пребывали в прекрасном расположении духа.

— Кстати, а что Дэвид? — вдруг спросил Мюррей. — Он был влюблен в ту девушку?

Ренд покачал головой.

— Дэвид всегда говорил, что нет, — задумчиво произнес он. — А зачем ему было лгать?

— Бедный Дэвид, — грустно вздохнул Мюррей. — Мне так жаль, что я не воспользовался случаем и не узнал его получше, когда он гостил у тебя в последний раз. Он показался мне тогда славным малым… Вот только не помню, ходил он когда-нибудь с нами на охоту или на рыбалку?

— Случалось… Но очень редко.

— Наверное, он почти все время проводил с мисс Рендал?

Тщательно обдумав свой ответ, Ренд проговорил:

— Думаю, да. У меня такое впечатление, что она упорно обращала его в свою веру.

— В свою веру? — недоуменно посмотрел на друга Мюррей. — Что ты имеешь в виду?

— Делала из него шотландца! — коротко бросил Ренд. Мюррей приподнял брови.

— И преуспела в этом? — осведомился он.

— Похоже, что да. Перед своим последним боем он говорил только о Шотландии. — Ренд позволил себе слегка улыбнуться. — Думаю, Дэвид пытался и меня обратить в свою новую веру.

* * *

Мюррей решил, что позже надо будет все это хорошенько обдумать. Но он уже и сейчас начал понимать, зачем его друг приехал в Шотландию. Казалось, Дэвид преуспел там, где сам Мюррей потерпел поражение. Значит, Ренда все-таки можно заставить посмотреть на Шотландию непредубежденным взглядом! В душе Мюррей осыпал проклятьями тех молодых хайлендцев, которые напали на карету Ренда. Эта дурацкая выходка поставила под угрозу все, чего удалось добиться Дэвиду. Неужели шутники думали, что его светлость, испугавшись, немедленно вернет арендаторам их фермы?! Мюррей вздохнул. Он-то знал: Ренд не терпит, когда его кто-то к чему-то принуждает.

Внезапно Мюррей заметил, что Ренд пристально смотрит на него. Тогда шотландец поднял свой бокал и произнес гэльский тост:

— Слейнте мхайт! Доброго здоровья тебе!

Выпив, молодые люди помолчали. Потом, доливая виски в бокалы, Ренд сказал:

— Кстати, Джон, я в долгу перед тобой за тот совет, который ты мне дал насчет Гленшила. Совет, который я у тебя действительно просил.

Казалось, Мюррей совершенно сбит с толку.

— Какой совет?

— Поступай, как подобает главе клана Рендалов, сказал ты мне. Именно так я и сделал. И это сработало. Гленшил нанес мне визит вчера утром.

— Правда? Старик в самом деле приезжал к тебе?! И что же?

— Ну, закадычными друзьями мы с ним не стали, но теперь по крайней мере разговариваем друг с другом.

— Это уже кое-что!

— Я тоже так думаю. В общем, наследственная вражда оказалась не такой уж непреодолимой штукой, как я полагал.

— Значит, теперь ты вхож в дом Гленшила и имеешь возможность видеть мисс Рендал?

— Совершенно верно, — кивнул Ренд.

6.

Прошло несколько дней, прежде чем Ренд ответил на приглашение Гленшила. Это было сделано не без задней мысли. Ренд специально выбрал такое утро, когда Гленшил и мистер Дональд Рендал отправились в Баллатер. Как только его светлости донесли, что почтенные джентльмены отбыли из дома, Ренд немедленно приказал оседлать свою лошадь и поехал на прогулку. Он пригласил Джона Мюррея составить ему компанию: если удастся встретиться с Шарлоттой и Фионой, то Мюррей будет отвлекать мать, а Ренд — беседовать с дочерью… Но Мюррей должен был провести этот день в гостях у своей замужней сестры, которая жила с семьей в Эбойне, так что Ренд помчался к соседям один.

Спешившись и войдя в дом, он вручил свою визитную карточку пышногрудой пучеглазой молодой служанке, которая вытаращилась на гостя как на чудище морское. Ренд не удивился, услышав в ответ на свой вопрос, что джентльменов нет дома. Однако его светлость так удрученно вздохнул, что сердце служанки дрогнуло: не могла она огорчить этого прекрасного, утонченного, благовоспитанного молодого человека! Поэтому добрая девица сказала, что если он соблаговолит подождать в холле, то она отнесет карточку наверх и передаст дамам, хотя не уверена, будут ли они сегодня утром принимать посетителей.

— Миссис Рендал и мисс Фиона еще в постелях, — простодушно добавила она.

— Ничего, ничего, я подожду, — сказал Ренд и одарил служанку такой многозначительной улыбкой, что бедняжка, как она позже призналась кухарке, напрочь забыла о том, куда и зачем шла, пока Рендал мягко не напомнил ей об этом. Девушка словно во сне поднялась по лестнице и как слепая побрела по коридору; из транса ее вывела лишь визитная карточка, которую она судорожно прижимала к отчаянно бьющемуся сердцу.

В это время Ренд, впервые переступивший порог дома Гленшилов, с любопытством осматривался вокруг. Убранство холла произвело на его светлость большое впечатление: вместо портретов многочисленных предков, грозно взирающих на своих трепещущих потомков, стены украшала великолепная коллекция голов диких оленей.

Изучив ее с видом истинного знатока, Рендал толкнул дверь, которая, как он полагал, должна была вести в библиотеку. За дверью он увидел ту маленькую тихую девушку, которая сидела в церкви вместе с Гленшилами и которую он принял за служанку. Она стояла возле длинного стола, заваленного книгами и бумагами, и время от времени заглядывала в них, делая пометки на полях какой-то рукописи. Рукопись эта, видимо, чрезвычайно интересовала «серую мышку».

Ренд молча наблюдал за ней. Ее он разглядывал куда более внимательно, чем головы оленей. Если бы ему пришлось одевать эту девушку, подумал он вдруг, то он никогда не позволил бы ей носить это серое платье, которое она, видимо, предпочитала всем другим нарядам. Ее молочно-белая кожа и иссиня-черные волосы явно выигрывали бы в сочетании с яркими, сочными цветами. И еще Ренд, конечно, не разрешил бы ей ходить в том, что вышло из моды уже двадцать лет назад. Правда, нельзя было сказать, что простое шерстяное платье не позволяет любоваться ее прелестной фигуркой. Ренд не смог найти в ней ни одного недостатка. Но оно придавало девушке какой-то неряшливый вид. Сразу было ясно, что ей совершенно безразлично, нравится она мужчинам или нет. Такое же впечатление производила и толстая коса, спускавшаяся до пояса. Просто и без затей… Можно было подумать, что девушка специально старается выглядеть непривлекательной. Все это наводило на самые разные мысли, и мысли эти были одна интереснее другой.

Девушка тихонько напевала какую-то шотландскую песенку. Ренд на миг растерялся. Что делать? Вежливо извиниться и уйти? Или осторожно выскользнуть из комнаты, не побеспокоив эту молодую особу? Но вместо этого со всей наглостью знатного человека и опытного мужчины он шагнул к девушке.

— Простите, — проговорил Ренд, — служанка сказала, что я могу подождать в библиотеке.

Услышав его голос, Кейтлин вздрогнула. Карандаш выскользнул у нее из руки, и Ренд наклонился, чтобы поднять его. За эти несколько секунд она успела прийти в себя. Но все равно, когда он выпрямился и посмотрел на нее, слова замерли у нее на устах. Она вообще забыла, что собиралась сказать. Господи! Никогда в жизни не было ей так страшно.

А она ведь вовсе не дурнушка, решил Ренд, неторопливо изучая каждую черточку ее лица. Подчеркнуть мазком румян высокие скулы, немного выщипать прямые черные брови, чтобы стали потоньше… Умные серые глаза не надо даже подкрашивать… Нужно только научить девушку опускать ресницы, когда джентльмен так прямо разглядывает ее. Что же касается губ… тут Ренд остановился. Он почувствовал, как по его телу внезапно прокатилась жаркая волна.

Глаза его расширились от изумления, а на губах промелькнула усмешка. Но в усмешке этой не было злобного торжества, и Кейтлин немного успокоилась. Рендал не узнал ее. Удивило его что-то другое, и судя по выражению его лица, удивление это было весьма приятным. Казалось, он улыбается какой-то шутке.

К счастью, подумал Ренд, девушка не видела тех картин, которые мгновенно нарисовало его воображение, иначе бедняжка с громким криком выскочила бы из комнаты.

Ренд мысленно раздел ее донага, распустил роскошные волосы, положил на стол, навис над ней — и увидел, как потемнели ее глаза от понимания того, что должно сейчас произойти. Ему еще никогда не доводилось прежде так живо и остро реагировать ни на одну из женщин, и то, что это сотворила с ним маленькая «серая мышка», одновременно и удивило его, и наполнило каким-то сладким трепетом.

А Кейтлин думала совсем о другом. Она наблюдала за блуждающей улыбкой Ренда и уныло говорила себе, что ему есть над чем посмеяться. Нападение на его экипаж и пропажа сундуков — все это оказалось для сиятельного лорда сущей ерундой. Откуда Кейтлин было знать, что его светлость приедет в Шотландию не с одним экипажем, как прежде, а с тремя, и что, направляясь в свое поместье, он оставит две кареты в Инвери?

Рендал разрушил все их планы. Вместо того, чтобы превратиться во всеобщее посмешище, он умудрился стать героем, и все обитатели Дисайда считали его теперь джентльменом, который никому не позволит потешаться над собой. Его появление в шотландской юбке было блестящим ходом. Большой удачей Ренда было и то, что он не позволил английским солдатам преследовать шалунов. «Молодежь решила порезвиться», — добродушно пошутил он в пирожковой у Мег Дагит. Та разнесла его слова по всей округе, и Дисайд был совершенно покорен умом и благородством его светлости.

Вспомнив об этом, Кейтлин сердито фыркнула. Уж она-то сполна отведала этого благородства! У нее от благородства лорда Рендала до сих пор горела задница!

— Библиотека, — отчетливо сказала девушка, строго глядя на гостя, — находится рядом. А это кабинет мистера Рендала, мистера Дональда Рендала, и самого его здесь нет.

Веселые глаза Ренда с насмешливым выражением взирали на Кейтлин. Он явно потешался над ней, и она не могла понять, почему; он изучал ее так, словно она была каким-то диковинным насекомым, которого никогда не было в его коллекции и которого он, наколов на булавку, рассматривал теперь с нескрываемым восторгом.

— Холодность ваша весьма загадочна. Вы знаете об этом? Ваш ледяной взгляд заставляет мужчину думать о роковых тайнах… и о непостижимых глубинах женской души.

У Кейтлин упало сердце. Роковые тайны? Господи, он поймал ее! Нет. Этого не может быть, иначе он не улыбался бы как Чеширский кот. Но что же тогда он имеет в виду? Величайшим усилием воли она заставила себя успокоиться и вежливо проговорила:

— Может быть, вы хотите, чтобы я проводила вас в библиотеку? Соблаговолите следовать за мной.

Но Ренд не двинулся с места, продолжая смотреть на девушку дерзким взглядом. У нее похолодело в животе. Это напомнило ей то ощущение, которое она испытала, когда стояла на самой вершине Лохнагара и, замирая от ужаса, думала, что всего один неверный шаг — и она сорвется в бездонную пропасть.

— Ваш карандаш, — сказал Ренд, протягивая его Кейтлин.

Она посмотрела на руку мужчины и медленно протянула свою. Когда их пальцы соприкоснулись, Кейтлин резко отпрянула, словно между ними проскочила искра.

Ренд просто не мог поверить, что этой девушке удалось так взволновать его. Мгновенный всплеск желания не был для него новостью. Он хорошо знал, что прекрасные женщины, соблазнительные и влекущие, быстро зажигают огонь в его крови. Но эта девушка вовсе не была прекрасной! Ее застывший взгляд никак нельзя было назвать призывным, а в поведении не было и намека на обольстительное кокетство. Да, Ренд был слишком опытен, чтобы ошибиться. Однако когда их пальцы соприкоснулись, у него тоже екнуло сердце. Расчувствовался, подумал он. Пора убираться отсюда.

Резко отстранившись, он принялся оглядывать комнату. Вся она была завалена пачками перевязанных бумаг. Но в кажущемся хаосе Ренд почувствовал определенный порядок.

— Кто вы? И что здесь делаете? Мистер Рендал дает вам уроки? — осведомился сиятельный лорд.

— Нет. Я помогаю ему в работе, — быстро ответила девушка, радуясь, что он заговорил деловым тоном. Чувство облегчения, которое она испытала, было почти осязаемым. Глаза Ренда излучали теперь странный свет, а полуулыбка из угрожающей превратилась в почти ласковую. Кейтлин несколько раз глубоко вздохнула и почувствовала, что руки у нее перестали трястись, а сердце не выпрыгивает больше из груди. Убедившись, что тайна ее пока не раскрыта, девушка совершенно успокоилась.

— Помогаете? Как? — заинтересовался Ренд.

— Я переписываю заметки мистера Дональда, проверяю по старым книгам разные имена и даты…

Ренд просмотрел несколько бумаг, лежавших на столе.

— «История знатных семейств Дисайда, написанная Дональдом Рендалом», — прочитал молодой человек и вопросительно взглянул на Кейтлин. — Насколько я понимаю, мистер Рендал является местным историком?

— Да, — кивнула девушка.

— И что? Он хороший историк?

— Прекрасный. Его познания невероятно глубоки. У него феноменальная память.

— А это что такое? — Ренд обвел взглядом связки рукописей, которые громоздились на книжном шкафу и на многочисленных столах, стоявших вдоль стен.

— Это истории всех семей, живших в Дисайде, — объяснила Кейтлин.

— Полагаю, что здесь есть и история моей семьи.

— Разумеется!

В голосе девушки послышались нетерпеливые нотки. Не обращая на это внимания, Рендал взял в руки переплетенный в кожу том.

— Надеюсь, мистер Рендал достаточно безобиден? — покосившись на девушку, спросил сиятельный лорд.

— Простите?

— Некоторым семьям… Некоторым людям, — поправился он, — может не понравиться, что жизнь их описывает совершенно посторонний человек.

— Под некоторыми людьми вы подразумеваете себя? — Кейтлин не собиралась деликатничать с лордом Рендалом, но даже ее саму смутило, сколь вызывающе прозвучал этот вопрос. Но прежде чем она успела сообразить, как смягчить свои слова, Ренд шагнул к ней и с высоты своего роста внимательно посмотрел на нее. Девушке пришлось задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо.

— А вы считаете, что много знаете обо мне? — спросил Ренд, небрежно скрестив руки на груди.

Благоразумие заставило Кейтлин промолчать. Она сильно сомневалась, что может доверять сердечной улыбке этого человека или — шальным огонькам, плясавшим у него в глазах. Но он мгновенно развеял опасения девушки.

— Послушайте, мне чертовски любопытно, что у вас на уме, — искренне проговорил Ренд. — Выкладывайте все! Честное слово, я вас не съем!

Еще несколько секунд она колебалась, а потом набрала в грудь побольше воздуха — и бросилась в бой. У нее и в мыслях не было отчитывать лорда Рендала как провинившегося школьника. Она только хотела защитить арендаторов, изгнанных из своих домов. Рендал предоставил ей прекрасную возможность это сделать, и Кейтлин чувствовала, что просто обязана воспользоваться ею.

Сначала девушка говорила неуверенно, но Рендал слушал, не перебивая. Он просто смотрел на нее немигающим взглядом, словно каменный идол. Тогда речь ее стала более пылкой и страстной. Кейтлин казалось, что она умоляет сиятельного лорда смилостивиться над людьми, которых он вверг в пучину бедствий и которым никогда самим не выбраться оттуда. Ренд же решил, что она читает ему мораль, видя в нем злобного негодяя без совести и чести.

Улыбаясь и загадочно помалкивая, он слушал, как она сухо перечисляет все его бесчисленные ошибки и прегрешения. Похоже, каждый арендатор, которому приказали покинуть поместье его светлости (а Ренд знал, что его управляющий выселил не больше дюжины семей), был личным другом этой разгневанной дамы. Она столь красочно живописала горести и лишения несчастных бедняков, что Ренд едва не почувствовал себя царем Иродом, устроившим в Дисайде избиение младенцев.

Нет, в чем-то эта девица, конечно, права, подумал Рендал; и если бы она сказала все это ему просто, по-дружески, то он, возможно, и признался бы, что собирается исправить промахи и ошибки своего не в меру ретивого управляющего. Ведь Ренд уже даже начал это делать…

Но его взбесило, что назойливая «серая мышь» имеет наглость лезть в дела, совершенно ее не касающиеся. Эту вспыльчивую злючку явно пора поставить на место, решил Ренд. Ну, сейчас он ей покажет!

Когда Кейтлин замолчала, задохнувшись от возмущения, в комнате воцарилась тишина. Мужчина и женщина смотрели друг на друга, она — решительно и смело, он — хладнокровно и уверенно. Кейтлин первой отвела глаза.

Рендал спрыгнул со стола, на который успел усесться во время разговора, и начал ходить по комнате. Кейтлин вся сжалась, чувствуя, что сейчас разразится буря. И она разразилась — но это оказался не сокрушительный летний ураган, которого ждала девушка, а ледяной шквал зимнего ветра, замораживающего все вокруг.

— Я не знаю, где вы набрались таких отвратительных, неподобающих манер. Впрочем, это меня и не волнует. Их еще вполне можно исправить — как и все прочие ваши недостатки… Я же не вижу причин оправдываться перед людьми, подобными вам. Вы кто, секретарь? Гувернантка?

Кейтлин попыталась ответить ему таким же высокомерным тоном, хоть это было и нелегко.

— А какое это имеет значение? — надменно осведомилась она. — Это что, так важно для вас?

Он довольно долго смотрел на нее, а потом насмешливо заметил:

— Слуги, которые дерзят хозяевам или их гостям, обычно быстро остаются без места.

— А вы, полагаю, нажалуетесь на меня без зазрения совести?

— Вы совершенно правы, — любезно согласился он. Кейтлин взглянула на Ренда с ледяной улыбкой.

— Я не служу в этом доме, — холодно проговорила девушка.

Лорд Рендал медленно осмотрел ее всю — от макушки гладко причесанной головки до кончиков потертых башмаков, выглядывавших из-под платья. На шее у Кейтлин забилась жилка, и девушка зябко поежилась под его взглядом. Ей показалось, что мужчина поставил перед ней зеркало, в котором отразились все ее недостатки. Но она могла перечислить их и без всякого зеркала. Слишком бледное лицо. Слишком высокие скулы. Слишком широко поставленные глаза. Слишком поношенное платье. Кстати, не грех бы его и погладить… Щеки Кейтлин вспыхнули от смущения, но, несмотря на отчаянную неловкость, она продолжала упрямо глядеть Ренду в лицо.

Она понимала, что он думает. И лишь бравада заставила ее буркнуть:

— Блистательный лорд Рендал! Позвольте несчастной дурнушке приветствовать вас! — И она сделала нахальный реверанс.

— Кто вы? — неожиданно спросил Ренд. Улыбнувшись, Кейтлин ответила:

— Бедная родственница. Но вы ведь уже и так это поняли, не правда ли?

Ноздри его затрепетали, а глаза сузились. Немного помолчав, он мрачно кивнул и сказал:

— Я знаком с людьми такого сорта. По своему опыту я знаю, что обычно они вполне безобидны, стараются держаться в тени и всячески угождают своим благодетелям, изо всех сил стремясь быть полезными. Но порой случается, что такая вот приживалка вдруг возьмет да и возомнит о себе бог весть что. Такое бывает во многих семьях. Тут главное — ловко сыграть на чувствах окружающих. Вы понимаете, что я имею в виду? Родственники просто обязаны считать, что виноваты во всех горестях и бедах несчастной кузины Мэри. И потому прощать ей все безобразные выходки. А кузина Мэри откровенно пользуется всеобщим попустительством. Не симпатией, конечно, ибо кто же может симпатизировать невоспитанной угрюмой грубиянке, знать нежелающей ни правил хорошего тона, ни простых приличий. Потворствовать такой особе ни в коем случае нельзя, иначе она станет совершенно несносной и отравит жизнь всем, кто привык вращаться в обществе милых, приятных, вежливых людей. Недаром родственники дружно мечтают отправить кузину Мэри куда-нибудь подальше — да только боятся, что она скоро вернется обратно.

Произнося эту пространную речь, Ренд ни разу не возвысил голоса. Кейтлин привыкла к пылким тирадам Гленшила, громоподобным и неистовым. И сейчас холодное презрение, сквозившее в каждом слове лорда Рендала, уязвило ее куда сильнее, чем гневные вопли деда. То были лишь комариные укусы. Но к счастью, подумала Кейтлин, она девица толстокожая. Ее издевками не проймешь.

И все же Кейтлин на миг растерялась. Ей не хотелось показывать ни того, что отповедь гостя задела ее, ни того, что в глубине души она признает его правду. Нет! Кейтлин не собиралась извиняться! Должен же кто-то вернуть лорда Рендала на путь истинный и напомнить этому надменному аристократу о его долге перед сирыми и убогими! Ах, его светлость изволил разгневаться?! Разумеется! Разве он может допустить, чтобы простые смертные прямо говорили ему, что ведет он себя как последний негодяй?! Конечно же, лорд Рендал не оставит такую дерзость безнаказанной!

Рендал наконец перестал расхаживать по комнате. Закусив губу, девушка молча наблюдала, как он лениво оперся о стол. Рендал по-прежнему пристально смотрел на нее. Лед в его глазах постепенно растаял, а уголки губ слегка дрогнули в улыбке.

— Вот так-то лучше, — сказал мужчина, — думаю, еще есть надежда сделать из вас благовоспитанную даму.

Кейтлин отчаянно старалась сохранить серьезность — и все же уже открыла было рот, чтобы ответить гостю, но он поспешно произнес:

— Ради бога, не говорите больше ничего! Я не хочу причинять вам зла, но если вы будете продолжать в том же духе, то у меня просто не останется другого выхода.

Тут до их слуха донеслись женские голоса, где-то захлопали двери, и кто-то громко произнес имя лорда Рендала. В следующий миг в кабинет впорхнула Шарлотта Рендал.

— Лорд Рендал, господи, что вы здесь делаете? — воскликнула она и сердито покосилась на Кейтлин.

Ренд улыбнулся, подумав, что ему удалось-таки поставить на место юную грубиянку. Она, конечно, сейчас вне себя от бешенства! Бросив быстрый взгляд на Кейтлин, сиятельный лорд отошел от стола.

— Мадам, я ошибся и принял эту комнату за библиотеку, — объяснил гость Шарлотте. — Прошу вас, не извиняйтесь за то, что задержались наверху. Помощница мистера Рендала развлекла меня прелестной беседой. Кстати, мне только сейчас пришло в голову, что нас с ней должным образом не представили друг другу. — Прекрасная белокурая голова склонилась над рукой Шарлотты, и взгляд женщины смягчился. Изысканные манеры гостя совершенно покорили вдову.

— Помощница мистера Рендала? — мягко напомнил ей Ренд.

Шарлотте явно не хотелось объяснять гостю, кто такая Кейтлин, но у нее не было другого выхода.

— Это моя племянница, Кейтлин Рендал, — резко сказала женщина. — Внучка Гленшила и кузина Фионы.

Стоя рядом с Рендом, Кейтлин не могла не заметить, что сиятельный лорд на миг остолбенел от изумления. Впрочем, он быстро совладал с собой и с вежливой улыбкой взглянул на Шарлотту.

— Не знаю, что она вам тут наговорила, — кисло продолжала та, не замечая царившего в комнате напряжения, — но ради бога не думайте, что Кейтлин кто-то заставляет помогать дяде. Ей просто нравится это делать. Видите ли, история — ее страсть. Когда они с Дональдом пускаются в рассуждения о давних временах, мы просто умираем от скуки. Кейтлин, ты что, совсем разучилась себя вести?

Кейтлин слегка присела перед гостем. На миг замешкавшись, Ренд отвесил ответный поклон. Но Шарлотта не дремала. Не дав его светлости опомниться, она быстро взялась за дело: намертво вцепилась Ренду в рукав и увлекла гостя к двери.

— В гостиной приготовлены закуски, — защебетала вдовушка. — Фиона спустится прямо туда. Мой свекор будет ужасно расстроен, узнав, что разминулся с вами. Вы знаете, он только вчера говорил…

Но Ренд изящным жестом остановил этот словесный поток и повернулся к Кейтлин.

— Мисс Рендал, вы не хотели бы присоединиться к нам? — осведомился он.

Шарлотта бросила на Кейтлин предостерегающий взгляд, и девушка, у которой не было ни малейшего желания пререкаться с Рендалом еще и в гостиной, быстро ответила:

— Возможно, как-нибудь в другой раз. — Кейтлин беспомощно посмотрела на разбросанные по столу бумаги, а потом на Ренда. — Видите ли, лорд Рендал… — извиняющимся тоном проговорила она, а глаза ее умоляли гостя не настаивать на приглашении.

— Да, конечно, я понимаю, — пробормотал он, резко повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Кейтлин провела дрожащей рукой по лицу. Девушке отчего-то казалось, что за банальной вежливостью слов Ренда кроется нечто гораздо большее, и мысль об этом повергла Кейтлин в трепет.

* * *

Через полчаса Ренд, улыбаясь, распрощался с двумя дамами. Но едва сиятельный лорд выехал на грязную дорогу, ведущую к его поместью, как улыбка исчезла с его лица и Ренд погрузился в глубокую задумчивость.

Он ничуть не удивился, когда прекрасная Фиона дважды упомянула о том, что познакомились они совсем недавно — на ступенях храма после воскресной службы.

Итак, сомнений больше не оставалось. Это была та самая девушка. И лучшим доказательством тому служило явное смущение бедняжки. Она на Ренда и глаз поднять не смела. Видимо, безумно боялась, что он выдаст ее матери. Он прекрасно мог себе представить, какое лицо будет у Шарлотты Рендал, когда она услышит, что ее юная невинная дочь бродит по ночам бог весть где. Имея собственных сестер, Рендал более спокойно смотрел на такие вещи.

Думая о Фионе, Ренд, конечно, вспомнил и о ее невыносимой кузине. Ну, тут вроде бы все было ясно. Дэвид и Кейтлин Рендал? Господи, какая нелепость! Не мог же, в самом деле, молодой человек мечтать об этой грубой, сварливой девице?!

Вспомнив о дурацкой сцене в пыльной, заваленной книгами комнате, Ренд помрачнел. Еще ни одна дама не смела разговаривать с ним в подобном тоне. Ренд с пеленок был окружен женщинами, которые только и делали, что угождали ему и потворствовали его капризам. Он привык к преданным взглядам, к ласковым словам и считал, что иначе и быть не может. Так и только так надлежит вести себя слабой половине рода человеческого.

А Кейтлин… Ренд решил про себя, что она — назойливая, сующая нос не в свои дела деревенская сплетница. Лучше бы ей использовать свои таланты, если, конечно, таковые у нее имеются, чтобы выйти замуж и заботиться о супруге и целой куче ребятишек. Подумав о том страдальце, который будет до гробовой доски связан с этой злобной мегерой, Ренд сочувственно вздохнул. Он хорошо знал таких женщин! Кейтлин — из тех суровых, властных особ, которые считают своим святым долгом учить жить всех вокруг. Сиятельный лорд усмехнулся. Нет, такая жена не для него!

Что же касается того внезапного всплеска чувств, той бури эмоций, которую вызвала в нем Кейтлин… Теперь Ренд склонен был считать это временным помрачением рассудка, злой шуткой, которую сыграла с ним природа. Но кто предупрежден, тот вооружен. Черт побери! Ренд не допустит, чтобы какая-то нахальная дурнушка морочила ему голову! Эта неотесанная девица, похожая на деревенскую служанку…

Он скрипнул зубами. Воспоминания о Кейтлин явно не давали ему покоя. Ренд никак не мог понять, в чем же секрет ее притягательности. Разумеется, Кейтлин — весьма своеобразная особа, совершенно не похожая на других девиц. В ней нет ни капли вычурности, ни намека на жеманство. Но, черт возьми, в ней вообще ничего нет — ни красоты, ни такта, ни изысканности, ни породы! Ну ничего такого, что могло бы привлечь внимание мужчин. Уж это-то Рендал мог сказать с полной уверенностью — недаром он слыл знатоком и ценителем женщин.

Тут Ренду пришло в голову кое-что еще, и гнев его чуть-чуть поостыл. Положение Кейтлин в доме деда было по меньшей мере странным. Разве можно сравнить ее с Фионой? Небо и земля… А ведь обе они — внучки Гленшила. Ренд вспомнил, в какую растерянность повергли его слова Шарлотты. На его собственное вполне безобидное замечание она с видом оскорбленного достоинства ответила:

— Не думайте, что Кейтлин — бедная, несчастная Золушка. Наоборот! Ее губит собственная гордыня. Гленшил смотрит на все выходки внучки сквозь пальцы. Он позволяет ей буквально все! Если бы она была моей дочерью… Впрочем, что об этом говорить! Одним словом, Кейтлин вытворяет что захочет и никого не желает слушать.

Этому Ренд вполне поверил, хотя ответ Шарлотты лишь породил у него новые вопросы. Ясно было лишь одно: отчитывать Кейтлин как «бедную родственницу» было глупо. Впрочем, Ренд не жалел, что слегка сбил спесь с этой гордячки. Ничуть не жалел! Она сама напросилась. Но ему не нравилось, как он это сделал. Он же тогда не помнил себя от ярости, а такого с ним давно не случалось. Очень, очень давно. Это был еще один повод разозлиться на Кейтлин Рендал. Господи, ну что за несносная особа!

* * *

Не более приятными были и мысли Кейтлин. Как только тетушка увела гостя из кабинета, Кейтлин немедленно придумала десяток блестящих ответов на оскорбительные замечания его светлости. О, ответы эти поставили бы наглеца на место! С полчаса Кейтлин яростно шлифовала язвительные фразы. Отвлекли ее лишь голоса в холле. Лорд Рендал распрощался и уехал, а через несколько минут дверь приоткрылась и в комнату проскользнула Фиона.

Чуть не плача, она в отчаянии набросилась на кузину.

— Кейтлин, ну как ты могла сидеть здесь, когда мы принимали гостя! Это же просто невежливо! Тебе следовало быть в гостиной и пить чай вместе с нами. Лорд Рендал, между прочим, так и сказал!

Бросив на девушку понимающий взгляд, Кейтлин усмехнулась.

— Все так плохо, да?

Фиона опустилась в кресло, стоявшее напротив.

— Это было просто ужасно, — хмуро согласилась она. — Ну, ты же знаешь маму. Когда она начинает превозносить мои бесчисленные достоинства, я готова буквально провалиться сквозь землю. И сегодня едва не провалилась…

— Не понимаю, что тебя так смущает, — мягко сказала Кейтлин, но, поймав растерянный взгляд Фионы, заговорила другим тоном: — Такая уж твоя судьба — быть красавицей. А красавице не нужно никаких других достоинств.

— Я думала, ты скажешь, что красота — это только красота, и ничего больше.

— Ах ты, чертовка! — В слове этом было столько любви, что обидеться на него было совершенно невозможно. — Вспомнила наш давний разговор? Но тогда речь шла совсем о другом. В тот раз мы толковали о характере. Красота, изящество, хорошие манеры — все это лишь украшения человека. Главное же в нем характер. Нрав. Натура.

— Если верить Дароку, то характера у меня тоже нет, — со вздохом произнесла Фиона.

Кейтлин посерьезнела. Она прекрасно знала, как увлечена кузина их отчаянным соседом. И Кейтлин это совсем не нравилось. При всех своих симпатиях к Дароку она не пожелала бы такого поклонника ни одной девушке — а уж тем более своей младшей сестре. Фиона нежна, хрупка и ранима. И когда Дарок потеряет к ней интерес — а это рано или поздно обязательно случится, — бедняжка вряд ли оправится от удара.

Но с Фионой делиться своими дурными предчувствиями Кейтлин не стала.

— А что Дарок сказал о твоем характере? — осведомилась она.

— О полном отсутствии характера, — с очаровательной улыбкой поправила ее Фиона. — Он сказал, что я весьма легкомысленная особа и что в голове у меня нет ни одной серьезной мысли.

— Кто бы говорил! — в изумлении вскричала Кейтлин. — На себя бы посмотрел! Нет, дорогая моя, я совершенно не согласна с этим вертопрахом. Ты совсем не пустышка. Откровенно говоря, ты воспринимаешь все даже слишком серьезно. Но если бы ты и была легкомысленной — чего нет и в помине, — то что из этого? Семнадцатилетняя девушка имеет право шутить, смеяться и думать о пустяках. Так Дароку и передай! Кейтлин, мол, сказала…

Фиона поставила локти на стол и, подперев кулачками щеки, устремила на кузину любопытный взгляд.

— Кейтлин, а ты была когда-нибудь легкомысленной? Я как-то не могу себе этого представить.

— Что?! Ты думаешь, я так и родилась старой девой? У Фионы заплясали в глазах лукавые огоньки.

— Честно говоря, да, — заявила она.

— Нет, ты настоящая чертовка! Да, да, именно чертовка! — Кейтлин не выдержала и расхохоталась. Фиона не знала о ночных похождениях кузины, и Кейтлин не собиралась посвящать малышку в свои дела. Фиона уважала ее, всегда прислушивалась к ее мнению… и хотя Кейтлин особо не задумывалась над тем, чем могут кончиться ее поздние прогулки, Фиону вовлекать в эти шалости она была не намерена.

Отсмеявшись, Кейтлин сказала:

— Что ж… Признаюсь тебе, что во дни моей юности мать моя обычно звала меня легкомысленной вертушкой и приходила в отчаяние от того, что в голове у меня гуляет ветер.

Теперь рассмеялась Фиона.

— А ты была… ты была счастлива в детстве, Кейтлин? — внезапно спросила она.

— Очень счастлива. Это тебя удивляет?

Фиона отвела глаза.

— Прости меня. Я не подумала… я не имела права…

Прервав этот смущенный лепет, Кейтлин мягко сказала:

— Моя мать была замечательной женщиной, и никому не позволено говорить о ней дурно. Если ей и бывало горько, то я никогда не знала об этом. Мне она всегда казалась веселой, радостной, оживленной… Конечно, она была очень вспыльчивой и в гневе своем походила на разъяренную львицу. Но как ни странно, на меня она никогда не сердилась, и я очень благодарна ей за это.

Фиона молчала, вопросительно глядя на Кейтлин, и той пришлось продолжить:

— А что касается моих замашек старой девы… Ну, не все же рождаются красавицами.

— Ты тоже очень симпатичная! — воскликнула Фиона.

Кейтлин удивленно посмотрела на нее и скептически усмехнулась, и тогда Фиона горячо заговорила: — Не такой уж я ребенок, как ты думаешь. И неплохо тебя знаю. Ты просто не хочешь выходить замуж, вот и все. А если уж ты что-то вбила себе в голову, то тебя не переубедишь. Тут моя матушка права. Я просто уверена: случилось что-то такое, что внушило тебе отвращение к супружеству. И мне очень хотелось бы, чтобы ты когда-нибудь объяснила мне, почему так боишься брака.

Кейтлин уже в который раз поразилась проницательности Фионы. С этой юной девицей надо держать ухо востро! Вот и сейчас Фиона почти угадала правду. Мысль о браке стала для Кейтлин невыносимой после того, как девушка случайно подслушала разговор двух знакомых дам. Это было после смерти ее матери, и леди, жившие по соседству, заехали выразить Кейтлин свои соболезнования.

Кейтлин помнила все так, будто это было вчера. Ей казалось, что она слышит, как барабанят по стеклам капли дождя. Она остановилась перед дверью большой дедовской гостиной, чтобы пригладить волосы, и услышала тихие голоса. Дамы говорили о будущем Кейтлин, не догадываясь, что она стоит совсем рядом.

В отличие от Фионы, почтенные леди отнюдь не были убеждены, что Кейтлин сможет привлечь внимание какого-нибудь достойного джентльмена. И вовсе не потому, что она незаконнорожденная. Дело в том, что никто не знает имени ее отца. Он может оказаться кем угодно — вором, насильником, бандитом, а то и убийцей. Кто же захочет взять в жены дочь преступника? Кейтлин могло спасти только одно. Деньги. Старому Гленшилу придется раскошелиться, чтобы выдать свою несчастную внучку замуж.

Кейтлин затрясло. Она была слишком горда, чтобы покупать себе мужа. Но обсуждать сейчас это с Фионой Кейтлин не собиралась. Врать или отделываться полуправдой ей тоже не хотелось, и потому она сказала:

— Вот будешь постарше, и я все тебе объясню.

Фиона обиженно поджала губы, а потом возмущенно вскричала:

— Мама вечно говорит мне то же самое!

Кейтлин рассмеялась — и решительно сменила тему.

— Когда я закончу работу, мы можем пройтись к реке, — предложила девушка Фионе. — Нам обеим не помешает прогуляться.

Сначала Фиона хотела возразить, но потом сказала:

— Прекрасно. Встретимся попозже. — Она уже была возле двери, но вдруг остановилась и снова повернулась к Кейтлин: — Лорд Рендал упоминал о своем кузене Дэвиде. Кажется, он думает, что мы с ним дружили.

— Да? — с равнодушным видом проронила Кейтлин. — И что же ты сказала его светлости?

Фиона сморщила носик.

— Ты же знаешь маму! — воскликнула она. — Я не могла вставить ни слова. А послушать ее, так мы с Дэвидом были лучшими друзьями.

Что ж… Кейтлин не удивилась. Тетушка отчаянно старалась привлечь внимание лорда Рендала к Фионе, и тут все средства были хороши.

— Я пару раз пыталась поправить маму, но это было невозможно, — грустно продолжала Фиона. — Я… я надеюсь, ты не возражаешь?

— А почему я должна возражать? — простодушно спросила Кейтлин.

— Понимаешь… Мне показалось, что, упоминая о своем кузене, лорд Рендал хотел привести меня в замешательство. А я ведь едва знала Дэвида… Однако тот, похоже, действительно был другом некоей мисс Рендал… Но раз ты не хочешь мне довериться, то я не буду приставать к тебе с расспросами. Я просто подумала, что тебе стоит знать об этом разговоре.

И Фиона с достоинством выплыла из комнаты.

7.

Итак, существовали две мисс Рендал из Гленшила. Какую же из них имел в виду Дэвид, когда умолял кузена вернуться в Шотландию? Денно и нощно бился сиятельный лорд над этой загадкой.

— Думаю, это все-таки мисс Фиона, — вслух пробормотал он.

— Совершенно с тобой согласен, — устало откликнулся Джон Мюррей. Беднягу уже тошнило от одного упоминания мисс Рендал из Гленшила.

Джентльмены прогуливались перед сном по саду. Для ноября погода была просто превосходной. О лучшем охотники не могли и мечтать, и Мюррей горько сожалел, что дела не позволяют ему задержаться в Страткерне еще на несколько дней.

За рекой мерцали огни замка Балморал, чуть ближе светилось оконце мельницы. Пока Мюррей смотрел туда, огонек погас, и молодой человек с некоторым удивлением подумал, отчего это Робертсон, мельник, до сих пор не в постели? В столь поздний час он уже должен видеть седьмой сон…

— Кейтлин Рендал и Дэвид? Я просто не могу себе этого представить, — пробормотал Ренд.

— Откровенно говоря, я тоже, — ответил Мюррей. Сомнения Ренда казались ему просто смешными. В последние дни Мюррей успел повидать обеих Рендал, и было совершенно ясно, что только одна из них могла привлечь внимание джентльмена с безупречным вкусом. Мисс Фиона была красавицей и держалась безукоризненно. Кейтлин же была дурнушкой, да и манеры ее оставляли желать лучшего.

Молодые люди совершенно случайно встретили девушку у лавки аптекаря в Баллатере. Как и следовало ожидать, Рендал приветствовал эту хмурую особу с очаровательной любезностью. Но обворожительные улыбки его светлости не произвели на мисс Кейтлин Рендал никакого впечатления. Девица была холодна как лед. Или как замороженная в этом льду рыба. Собака мисс Рендал, огромное страшилище, проявила куда больше чувств. Стоило ей лишь раз взглянуть на Ренда, как она превратилась в настоящую кокетку. По-другому не скажешь… Умильный взгляд, жеманное повизгивание, свисающий язык — на псину нельзя было смотреть без смеха.

— Ренд всегда производил впечатление на женщин, — с улыбкой сказал Кейтлин Мюррей, стараясь растопить лед и хоть чуть-чуть развеселить эту некрасивую старую деву. Ренд потрепал собаку по голове, и Мюррей тоже склонился над псиной, но та неожиданно злобно оскалилась, обнажив устрашающие клыки, и Мюррей поспешно отдернул руку.

— Вот это да! Что это с нею? — спросил он, предусмотрительно отступая шага на два.

— Эта собака, — процедила мисс Рендал, бросив презрительный взгляд на пса, — совсем выжила из ума. — С этими словами девушка повернулась на каблуках и гордо удалилась.

Мюррей тряхнул головой, отгоняя воспоминания об этой встрече, и задумчиво посмотрел на своего спутника. Тот явно собирался вновь заговорить о мисс Рендал. Мюррей понял, что больше этого не выдержит, и поспешил сменить тему.

— Я хотел потолковать с тобою, Ренд, — промолвил он.

— Прости?

— Ты уже закончил свои игры? Я ведь знаю: почти все, что у тебя было с собой, роздано арендаторам, которых выбросили с твоей земли.

— Ну и что?

— Ничего. Просто мне кажется, что было бы неплохо, если бы ты позволил им вернуться в свои дома.

— Я мог бы это сделать, но только после того, как все здесь запомнят раз и навсегда: у меня есть одно правило, отступать от которого я не собираюсь.

— И что же это за правило? — осведомился Мюррей.

— Быть хозяином в собственном поместье, — отрезал Ренд.

Мюррей понимающе кивнул. Ренд хотел показать молодым горцам, напавшим на его карету, что запугать его им не удастся. Ни угрозами, ни силой от лорда Рендала никто ничего добиться не сможет. Наоборот! Чем упорнее его будут принуждать к чему-то, тем тверже он будет стоять на своем.

— А что с мальчиком? — полюбопытствовал Мюррей. — Тебе удалось что-нибудь узнать?

Ренд покачал головой.

— Думаю, он уехал с Дароком в Эбойн. Я бы на его месте поступил именно так. Он знает, что со мной ему лучше не встречаться. Ух, попадись он только мне в руки!

Мюррей подумал, что сам на месте мальчишки успокоился бы, лишь оказавшись где-нибудь за океаном. Однако вслух этого шотландец говорить не стал.

— А когда Дарок собирается вернуться? — спросил он.

— Похоже, никто не знает, — раздраженно ответил Ренд.

— Ага! — усмехнулся Мюррей. — Тут наверняка замешана женщина!

Ренд улыбнулся.

— Cherchez la femme? — с легкой грустью проговорил он. — Да, дамы превращают нас, бедных мужчин, в совершеннейших идиотов, верно?

— Пр-рекр-расные, ковар-рные, р-ревнивые, кр-рик-ливые! — шутливо продекламировал Мюррей.

— Что-то в этом роде, — мрачно кивнул Ренд, даже не пытаясь повторить эту старинную шотландскую скороговорку.

— Однако наступает ночь, и все мы спешим к своим красоткам, — многозначительно сказал Мюррей. — Если же ни одной милашки рядом нет…

— Что? — непонимающе взглянул на друга Ренд. Мюррей скорбно вздохнул.

— Ренд, — грустно произнес он. — Я готов первым подтвердить, что ты самый гостеприимный человек на свете. Мы с тобой прекрасно поохотились. Твой старший егерь просто кудесник. Без преувеличения! Ужин в дружеской компании, беседы у комелька, прогулки, прекрасная погода — ты устроил все просто великолепно!

Ренд рассмеялся.

— Но где же девушки? — продолжал Мюррей. — О, пойми меня правильно. Ясно, что таких игрищ, как в прошлый раз, здесь больше устраивать нельзя. Можешь не напоминать мне, что теперь тебе нужно налаживать отношения с соседями. Но давай хоть ненадолго забудем о благопристойности! Ренд, мы с тобой — двое холостяков, у нас полно времени и сил. Так что же нам мешает, не привлекая к себе внимания, насладиться злачными местами Дисайда?

— Злачные места Дисайда? — повторил ошарашенный Ренд — Насколько мне известно, тут до самого Абердина нет ни одного злачного места.

— Здесь ты не прав, друг мой, — серьезно ответствовал Мюррей. — У меня есть все основания полагать…

— Какие основания?

— Тот парень, которого ты взял в конюхи или что-то в этом роде…

— Джемми Макгрегор?

— Да. Именно мистер Макгрегор был настолько любезен, что поведал мне о небольшом уютном кабачке в стороне от торной дороги… Так вот, девицы прислуживают там гостям не только за столом, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Ренд ничего не ответил другу, лишь укоризненно взглянул на него. И Мюррей взорвался.

— Я так и знал! — вскричал он. — Ты влюбился в эту малышку! О Ренд, только не морочь мне голову! Вчера в церкви ты просто пожирал ее глазами.

Это была правда. Целый час Ренд, не отрываясь, смотрел на Кейтлин. Он все никак не мог понять, в чем же секрет ее притягательности. Кейтлин не была хорошенькой, даже самый снисходительный человек никогда не назвал бы ее миловидной. Но слова «миловидная» и «хорошенькая» навевали на Ренда такую скуку, что ему хотелось выть. А с этой девушкой скучать не приходилось. И лицо ее притягивало взгляд. В этих выразительных чертах чувствовалась сила характера. Ощущалась она и в каждом движении Кейтлин. Эх, если бы кто-нибудь, знающий толк в одежде, занялся гардеробом мисс Рендал! Сложена она была божественно, и Ренд мгновенно определил это наметанным глазом — несмотря на все старания Кейтлин скрыть совершенство своей фигуры под бесформенной шалью.

Однако постоянно думать об этой девице было просто безумием! У Ренда не могло с ней быть ничего общего! Во-первых, он пока вообще не собирался жениться, а интрижка с Кейтлин Рендал могла кончиться лишь свадьбой.

Во-вторых, когда ему, несчастному, все-таки придется распрощаться со своей свободой, он выберет невесту из девушек своего круга, такую, которая сможет любезно принимать вместе с ним, Рендом, его друзей и быть очаровательной хозяйкой его дома. Кейтлин же никогда не сумеет войти в лондонский высший свет и блистать там рядом с мужем.

С тех пор, как Ренд встретил Кейтлин в кабинете ее дяди, прошла неделя, и за это время сиятельный лорд постарался разузнать о ней как можно больше. То, что ему рассказали о девушке, убедило его: она ему совсем не пара! И не только из-за своего сомнительного происхождения. Ренд знал многих мужчин, жены которых не могли похвастаться голубой кровью. Но эта девушка не желала — считаться с приличиями и делала что хотела. Она жила одна в крошечном домике, и компаньонкой ее была не почтенная благовоспитанная дама, а громадная уродливая собака. Дед позволял Кейтлин все, и она пользовалась этим без зазрения совести. Эта молодая особа была очень некрасивой, очень своенравной и очень эксцентричной. Она не могла заинтересовать ни одного нормального мужчину, и мысль эта чрезвычайно раздражала Ренда, поскольку доказывала, что он, видимо, не в себе.

И ведь Кейтлин даже не пыталась ему понравиться! Какое там… В тех редких случаях, когда они встречались, она смотрела на него, как на грязь под ногами. И когда он заговаривал с девушкой, вынуждая ее ответить, она тут же начинала огрызаться. О, теперь Ренд уже не сочувствовал ее будущему мужу. Теперь Ренд завидовал ему! Ведь супруг сможет как следует проучить эту ведьму!

Воображение Ренда рисовало самые соблазнительные картины. Мысленно он раздевал Кейтлин догола, перегибал через колено и всласть отшлепывал рукой по заду.

Глядя на странную улыбку, появившуюся на лице у Ренда, Мюррей раскрыл рот от удивления, а потом недоверчиво воскликнул:

— Так это правда! Ты действительно влюбился в эту малышку!

Ренд сердито нахмурился.

— Ты что, спятил? — резко произнес он. — В эту мегеру?! Нет уж, друг мой. Чтобы я стал связываться с Кейтлин Рендал? Да ни за что на свете!

Недоверие во взгляде Мюррея сменилось сначала благоговейным страхом, а потом — откровенным восторгом. И в следующий миг шотландец расхохотался. Корчась от смеха, он все-таки сумел выдавить из себя:

— А кто говорил про Кейтлин Рендал? Я же имел в виду ее прелестную кузину! Так вот в чем дело! О Ренд, это замечательно! Дурнушка и денди! Кто бы мог подумать?!

Ренд пронзил друга ледяным взглядом. Когда Мюррей наконец отсмеялся, Рендал спокойно сказал:

— Уютный маленький кабачок, в котором девицы прислуживают гостям не только за столом? Что ж… Пожалуй, туда стоит заглянуть. Я прикажу конюху оседлать лошадей, хорошо? — И он зашагал к конюшне, а Мюррей с широкой улыбкой смотрел ему вслед.

* * *

Надвинув шапочку на самые глаза и зябко кутаясь в плед, Кейтлин бросала украдкой косые взгляды на молодого человека, сидевшего на козлах повозки.

Макгрегор торопился. Он нетерпеливо ерзал на месте и прищелкивал языком, погоняя свою лошадку. Что-то тут было не так, но Кейтлин не стала ломать над этим голову. После того, как они уехали с мельницы в Балморале, где мельник выдал им очередную партию свежего виски, скупо отсчитав несколько бочонков, приготовленных для маленькой банды Дарока, Макгрегор вел себя как-то странно. Это можно было бы понять, если бы молодой горец успел приложиться к одному из заветных бочонков, лежавших в повозке под кучей торфа. Но Кейтлин знала, что Макгрегор не такой дурак. Только доставив товар по назначению, контрабандисты сворачивали в ближайший кабачок и отмечали удачное окончание дела. Но Кейтлин ни разу не принимала участия в этих дружеских попойках. Дарок никогда не позволил бы ей ничего подобного. Она сразу отправлялась домой. Кто-нибудь из контрабандистов обязательно провожал ее до Крати, а оттуда она уже добиралась до своей хижины в полном одиночестве.

— Так где же Макдугал? — спросила девушка, стараясь говорить ломким мальчишеским тенорком. — Дарок вроде бы сказал, что он должен ехать с нами.

— Ну, он где-то поблизости, — ответил Макгрегор, настороженно всматриваясь во тьму и пытаясь разглядеть, не прячется ли кто-нибудь за соснами, росшими вдоль старой дороги, по которой перегоняли днем стада скота. — Он отправился на разведку. Не волнуйся, Дирк. Пока рядом с тобой Джемми Макгрегор, ты в полной безопасности. — Горец немного помолчал и, тихо рассмеявшись, добавил: — А если будешь хорошо себя вести, то тебя ждет награда!

Кейтлин скрестила руки на груди и нахмурилась, не зная, что ответить на эти странные слова. На душе у нее отчего-то было тревожно, хотя Кейтлин и сама не понимала, что же ее беспокоит. Макгрегор никогда никого не предавал и не имел никаких дел с властями. Правда, недавно он нанялся на службу к Рендалу, но парня никто за это не упрекнул. После того как лорд Рендал начал присылать своим бывшим арендаторам хлеб и мясо, его светлость зауважала вся округа. Даже Дарок сдался и решил пока не досаждать английскому помещику. Лишь один человек в банде отчаянно хотел выжить Рендала из Дисайда, и человеком этим была Кейтлин.

А ведь у нее не было никаких причин ненавидеть лорда Рендала. Она и сама не могла объяснить, почему этот мужчина так раздражает ее. «Я не должна быть такой злопамятной», — убеждала себя Кейтлин, но в глубине души понимала, что дело вовсе не в той грандиозной трепке, которую задал ей Рендал. И не в том, что, по словам Фионы, его светлость весьма интересуется дружбой своего кузена Дэвида с одной из мисс Рендал. Тут Кейтлин бояться нечего. Да, они с Дэвидом никому не рассказывали о своих долгих прогулках и еще более долгих беседах, но это же не преступление! Они не делали ничего дурного — лишь пренебрегали условностями. Юноша и девушка не должны встречаться наедине, иначе может разразиться чудовищный скандал.

Кейтлин снова вспомнила ту дивную осень, когда они с Дэвидом часами бродили по лесам… Боже, как там было чудесно! И каждый день казался все более драгоценным, ибо их оставалось все меньше

— О Дэвид, — невольно воскликнула Кейтлин.

— Что? — вздрогнул Макгрегор.

К счастью, девушке удалось тут же исправить свой промах.

— Я говорю: Дарок, — объяснила она. — Не пойму, почему он застрял в Эбойне?

Макгрегор громко расхохотался и хлопнул ее по плечу.

— А ты не такой уж зеленый, парень! — весело заявил он.

— Он что, загостился у своего родственника, графа…

— Графа Эбойна сейчас нет в Дисайде, — перебил Кейтлин горец. — Приятель, разве ты не знаешь, что у Дарока в Эбойне есть одна симпатичная пташка? Неужели он тебе не рассказывал? Беда с ним! Он такой же греховодник, как и мы все.

— А… а как же мисс Фиона? Он ведь ухаживает за ней, — растерянно пробормотала Кейтлин.

— Ну и что? — вскинул брови Джемми.

Мальчик ничего ему не ответил, лишь продолжал молча смотреть на дорогу, и тогда Макгрегор принялся терпеливо объяснять:

— Дарок пока не помолвлен, так зачем же ему отказываться от милашки из Эбойна? Вот после обручения… Да и вообще, Эбойн отсюда далеко, и вряд ли мисс Фиона когда-нибудь встретится с прелестной Молли Флетчер. Уж не хочешь ли ты сказать, что тебя все это возмущает? — И он весело ухмыльнулся.

Кейтлин пришла в ярость. Девушке было до слез обидно за Фиону. Вот они каковы, эти мужчины!

— Гленшилу стоило подыскать для своей внучки кого-нибудь получше Дарока, — резко бросила Кейтлин и, оглядевшись, вдруг воскликнула: — Макгрегор, ты повернул не туда!

— Не беспокойся, парень. Мы едем правильно. Разве ты не знаешь, что у нас появился новый покупатель? Это хозяин старого кабачка возле Мюика.

— Мне никто ничего не говорил…

— Да? Я думал, Дарок тебя предупредил. Вообще-то он ни с кем не желал это обсуждать. Велел только за милю объезжать гарнизон. Вот мы и пробираемся окольными путями. На этой-то дороге мы вряд ли встретим парней в красных мундирах.

Слова Макгрегора успокоили Кейтлин. В последнее время Дарок делал все, чтобы уберечь ее от опасности. Девушка сердилась, но спорить с Дароком было бесполезно. Другие контрабандисты возили товар по оживленной северной дороге, Кейтлин же Дарок посылал за реку, в тихие и спокойные деревушки юга. Это были не рискованные вылазки, а приятные прогулки под луной. Если же Дарок хотел что-то сообщить Кейтлин, то рисовал условные знаки на стенах. Южная дорога была не более людной, чем улицы Дисайда во время воскресной службы. Вот и сегодня Кейтлин и Макгрегор не встретили тут ни одной живой души. Да девушка и не боялась столкнуться с солдатами. Куда больше она опасалась того, что ей недолго осталось заниматься контрабандой. Кейтлин чувствовала, что ее ночным приключениям вот-вот придет конец.

Окна старого кабачка, известного под названием «Прекрасная служанка», были ярко освещены. Когда-то его двор был запружен экипажами: здесь меняли лошадей. Но эти времена давно ушли в прошлое. Теперь кареты и повозки катили по северной дороге. Впрочем, во дворе и сейчас было много лошадей, но принадлежали они постояльцам гостиницы.

— Кажется, тут полно народа, — сказала Кейтлин, взглянув сначала на лошадей, а потом на залитый огнями двухэтажный дом. — Но как же они все сюда добрались? По дороге мимо нас никто не проезжал.

Она знала о существовании «Прекрасной служанки», но никогда не бывала здесь так поздно. Днем кабачок обычно пустовал, и Кейтлин часто удивлялась, как его хозяину Грехему удается сводить концы с концами.

Макгрегор спрыгнул с облучка и взглянул на нее с ленивой усмешкой.

— Есть ведь окольные пути и тайные тропки… А еще есть люди, которые не хотят оповещать всю округу о своих визитах к «Служанке», — многозначительно проговорил парень. — Мало ли где человек может пропустить стаканчик-другой, — добавил он и рассмеялся.

У Кейтлин от страха забегали по спине мурашки.

— Что это за странное место? — резко спросила она. В это время распахнулась задняя дверь, и на крыльце появились три парня в суконных передниках; подбежав к повозке, эти люди принялись выгружать бочонки. Макгрегор командовал, а Кейтлин, поколебавшись, спрыгнула на землю и начала помогать мужчинам.

В каждом бочонке было по двадцать пинт виски. Дюжие шотландцы играючи перекидывали друг другу этот груз. Они ведь привыкли расчищать весной и осенью свои поля, убирая с них огромные валуны, которые появлялись словно из-под земли. Из этих валунов выкладывали потом без всякого раствора длинные каменные стены, которые тянулись на много миль и были столь характерны для Шотландии.

Когда работа была закончена, Кейтлин хотела забраться на козлы. Но Макгрегор остановил ее, мертвой хваткой вцепившись ей в руку. Глаза его возбужденно блестели, и Кейтлин поняла, что спорить с ним сейчас бесполезно. Если бы она начала вырываться, то лишь привлекла бы к себе внимание посетителей кабачка, а это было ей совершенно ни к чему. И девушка нехотя подчинилась своему спутнику. Тот, хихикая, потащил ее к дому.

— Я же говорил, что тебя ждет награда! — весело заявил горец. — И теперь, парень, самое время ее получить. Ну, смелее! — И он втолкнул Кейтлин в заднюю дверь.

Макгрегор раскраснелся от возбуждения, и девушка постепенно начала понимать, куда они попали. Словно узник, которого ведут на плаху, она, пошатываясь, прошла через кухню в зал. Дико озираясь, девушка прикидывала, как бы ей сбежать отсюда. Разделенный на три части зал был битком набит посетителями. Это была весьма разношерстная публика — от богатых купцов и помещиков в изящных костюмах до фермеров и арендаторов в грубой одежде. В шотландской юбке щеголял лишь хозяин заведения. Зато в толпе мелькало даже несколько красных мундиров. В сердце девушки на миг вспыхнула надежда. Может быть, это не такое уж и страшное место? Она узнала двух-трех джентльменов. Это были столпы общества, ярые поборники приличий… И Кейтлин подумала, что столь респектабельным господам надо бы проводить вечера в кругу семьи, а не шататься по сомнительным кабакам.

Но тут она увидела служанок, и сердце у нее упало. Она поняла, что это не сомнительный кабак, а настоящий вертеп. Полураздетые девицы бегали по залу, бесстыдно заигрывали с посетителями и шаловливо шлепали их по рукам, которые нагло лезли то в расшнурованные корсажи, то под юбки.

Быстро оглядев зал, потрясенная Кейтлин на миг зажмурилась, а потом развернула плечи и развязной походкой храбро двинулась вслед за Макгрегором, который направлялся к стойке. Он что-то крикнул хозяину, и через несколько секунд перед Кейтлин появился стакан с двойным виски.

— Сначала хлопни это, — с грубоватой добротой сказал Макгрегор. — И не трясись, как заяц! Конечно, в первый раз всегда слегка боязно — но не смертельно, это я тебе точно говорю. Вот посмотри на меня. И на всех этих славных парней вокруг. Мы все через это прошли — и, как видишь, живы. Не волнуйся! Я тебя не брошу. Я буду ждать снаружи, за дверью.

После этого краткого дружеского напутствия Кейтлин поняла, что надежды на спасение нет. Решительно поднеся стакан к губам, она сделала большой глоток. Огненная жидкость обожгла язык и горло, и Кейтлин чуть не задохнулась. Макгрегор заботливо похлопал ее по спине. Девушка закашлялась, с трудом что-то проговорила — и тут заметила, что окружающие с любопытством поглядывают на нее.

— Он здесь в первый раз, — объяснил им Макгрегор. — Парень еще ни разу не был с женщиной, а он ведь из Гордонов. Представляете?! Он просто нервничает, как новобранец перед боем.

Стоявшие вокруг молодые парни придвинулись поближе. Хотя угол, в котором пристроились Кейтлин и Макгрегор, был довольно темным, девушка подумала, что будет благоразумнее отвернуться. Ее трясло — не только от волнения, но и от злости — ведь в кабачке было полно знакомых юнцов. Кейтлин страшно хотелось, чтобы их матери увидели сейчас своих драгоценных сыночков да отхлестали бы по щекам, чтобы молодым наглецам неповадно было шляться по притонам.

— Ну и кто же просветит малыша? — спросил один из парней.

— Дорис, — ответил Макгрегор и весело подмигнул приятелям.

— Дорис? Да, это то, что надо Она свое дело знает! А ты уверен, что у паренька получится?..

Это явно была какая-то грубая шутка, и Кейтлин вся сжалась от оглушительного гогота парней. Однако она попыталась выдавить из себя слабую улыбку.

— Дорис, — проговорил Макгрегор с видом многоопытного человека восемнадцати лет от роду, — и мертвеца расшевелит! Кстати, где она? Я думал, она ждет нас здесь

— Я только что видел ее на лестнице, — сказал один из парней.

Тут вмешался другой парень, длинный, тощий и веселый.

— О, она, наверное, пошла готовить орудия пыток. Ну, там, кандалы, кнуты, розги, ремни и все такое. — Он толкнул Кейтлин плечом. — А может, и что-нибудь пострашнее.

Лицо Кейтлин позеленело.

— Ну ладно, уймитесь, — осадил приятелей Макгрегор. — Нечего дразнить парня. — Потом, что-то сообразив, он нахмурился. — Розги и кнуты, говорите. О господи! Мне этого хватало и в армии Его Величества. Но здесь, в «Прекрасной служанке»?.. Надеюсь, вы шутите!

Длинный парень понизил голос.

— Какие там шутки! Однако насчет этого надо договариваться особо. Наши ребята такими вещами не увлекаются, а вот англичане любят… Но ведь они вообще довольно странные люди.

И все вокруг дружно закивали, единодушно соглашаясь с длинным.

Макгрегор взял у Кейтлин стакан и поставил его на стойку, а потом покровительственно похлопал девушку по плечу.

— Сегодня я угощаю, так что можешь не лезть за деньгами. У тебя все получится, вот увидишь. Не волнуйся и помни, что я попросил Дорис быть с тобой поласковее.

Смеющиеся мужчины сгрудились вокруг Кейтлин и почти силой потащили ее сквозь толпу к лестнице. Девушке стало ясно, что даже если Макгрегор отвернется, ускользнуть ей все равно не удастся. Парни твердо решили довести эту дурацкую затею до конца.

Кейтлин молча поднялась по лестнице, не обращая внимания на грубые советы и замечания своих новоиспеченных «друзей». Девушку мутило от страха, хотя она понимала, что бояться-то ей особенно нечего. Ведь Дорис — всего лишь женщина и занимается своим ремеслом в основном ради денег. Во всяком случае, Кейтлин очень надеялась на это. В карманах у девушки было полно серебра. Это была ее доля сегодняшней выручки. И Кейтлин решила подкупить Дорис. Почему бы той, в самом деле, не сказать за несколько монет, что юный Дирк стал мужчиной? Тогда все наконец успокоятся, и Кейтлин сможет тихо-мирно вернуться домой.

Наверху она в нерешительности остановилась. Но грубые руки схватили ее за плечи и без церемоний поволокли по темному коридору к двери, из-под которой пробивался слабый свет. Нащупав дрожащими пальцами дверную ручку, Кейтлин умоляюще оглянулась на своих спутников. Усмехающиеся парни закивали, и кто-то подтолкнул ее в спину.

Но Кейтлин все никак не решалась открыть дверь, и тогда Макгрегор ободряюще заметил:

— Ну, а теперь, малыш, не трусь и не позорь меня. Помни: выйдя из этой комнаты, ты будешь уже не зеленым юнцом, а самым настоящим мужчиной.

С этими словами Макгрегор распахнул дверь и втолкнул Кейтлин в спальню.

В следующий миг дверь тихо захлопнулась, и растерянная девушка замерла посреди комнаты, уставившись на смятую постель. Там, откинувшись на подушки, лежала полуобнаженная женщина. Глаза ее были закрыты. Она тяжело дышала и хрипло постанывала. Женщина была ярко накрашена, а грива ее спутанных волос поражала совершенно невероятным огненно-рыжим цветом. Однако женщина была красива. Очень красива. Этого нельзя было не признать. Кейтлин не могла отвести от нее глаз. Так вот как нужно выглядеть, чтобы нравиться мужчинам, подумала девушка, продолжая смотреть на красавицу.

Женщина вдруг вскрикнула и забилась на подушках. Кейтлин встревоженно нахмурилась. Похоже, у красавицы какой-то припадок. Девушка бросилась было к постели, но тут же в ужасе застыла на месте, так как из-под простыней появилась мужская голова. Белокурые волосы были взъерошены, словно женщина только что запустила в них пальцы.

Ренд оперся на локоть и со смущеннойулыбкой взглянул на красавицу.

— Не имеет смысла, Нелли. Ничего не выходит. Видимо, старею, — с грустной иронией проговорил он. — Со мной такого прежде никогда не случалось.

Нелли сочувственно погладила Ренда по щеке. Тут он неожиданно повернулся и увидел пришельца. Нелли тоже наконец заметила незваного гостя и громко ахнула.

— Ты! — в один голос воскликнули Ренд и Кейтлин. Девушке показалось, что в сердце ей вонзился острый нож. В голове проносились бессвязные обрывки мыслей. Кейтлин не думала об угрожавшей ей опасности. В этот страшный миг девушка чувствовала себя оскорбленной, растоптанной, оплеванной… Ощущение того, что Ренд ее предал, потрясло Кейтлин, душа ее словно вместила боль всех обманутых жен и невест на свете.

Кейтлин вспомнила о Дароке и его милашке, с которой он тайком встречается в Эбойне, о Макгрегоре и его распутных приятелях, бесстыдно грешащих в этой клоаке дьявола. Девушка подумала о несправедливости мира, в котором мужчинам позволено все, а женщинам — ничего, и ее мгновенно охватила бешеная ярость. А потом девушка вновь взглянула на Рендала, обнимавшего красавицу, которой она, Кейтлин, и в подметки не годится, и чуть не расплакалась.

Ренд сел в постели. Кейтлин инстинктивно отпрянула и молниеносно выхватила из-за пояса шотландский кинжал. Увидев в руке у мальчишки острый клинок, Нелли взвизгнула и нырнула под одеяло. Ренд в чем мать родила спрыгнул на пол, и в тот же миг Кейтлин изо всех сил ударила сиятельного лорда рукояткой кинжала в плечо. Ренд завопил от ярости и боли, а Кейтлин, не теряя ни минуты, широко распахнула дверь.

— На помощь! — закричала девушка на весь дом. — Рендал убил бедняжку Нелл! — И она со всех ног помчалась по темному коридору. За спиной у нее поднялась страшная суматоха. Но Кейтлин некогда было оглядываться. Она кубарем скатилась с лестницы и пулей вылетела из кабачка.

* * *

Ренд не смог сразу броситься в погоню. Сначала ему пришлось наспех одеться, а потом — успокаивать сбежавшихся людей и объяснять им, что Нелли вовсе не убита, а всего лишь страдает от приступа меланхолии. Наконец Ренд, тяжело дыша, в одной рубашке и бриджах выскочил во двор.

Мальчишки, конечно, и след простыл.

— Пятьдесят гиней тому, кто поймает этого негодяя! — прорычал Рендал.

Через полминуты об обещанной награде знали уже все посетители «Прекрасной служанки». Словно стадо взбесившихся кабанов, они толпой повалили на улицу и разбежались во все стороны. Наиболее предусмотрительные захватили с собой фонари со столов, чтобы освещать дорогу.

— Он хотел меня убить! — в ярости кричал Рендал.

Подошедший к нему Макгрегор изумленно покачал головой.

— Боюсь, что вы все же ошибаетесь, милорд, — осторожно проговорил горец. — Он — неплохой парнишка и никогда не бывал здесь прежде. Откуда он мог знать, что встретит тут вас? Это моя вина. Я перепутал двери… мальчик шел к Дорис. И, по-моему, она все еще у себя…

— Ты его знаешь? — резко спросил Ренд.

— Да так, немного, — неопределенно ответил Макгрегор.

Рендал хотел как следует расспросить горца, но тут раздался истошный крик:

— Парнишка в реке! Парнишка в реке!

Мужчины бросились к каменному мосту. Столпившись у парапета, они принялись вглядываться в темную мрачную воду. Но в свете фонарей люди увидели лишь шапочку и плед мальчика, плывущие по течению.

— Бедняга, — грустно сказал кто-то. — Он наверняка утонул.

Не колеблясь ни секунды, Ренд рванулся к парапету. Чьи-то руки пытались удержать милорда, но он оттолкнул их и прыгнул в ледяную воду.

Медлить было нельзя. В холодной реке человеку долго не выдержать… Не обращая внимания на крики зрителей, умолявших его не рисковать понапрасну, Ренд описывал в воде все более широкие круги. Стиснув зубы от холода и боли, он отчаянно пытался найти парнишку. Вновь и вновь Ренд нырял, но руки его натыкались под водой только на ветви затонувших деревьев да на скользкие валуны. А время бежало… Но Ренд был так поглощен поисками, что даже не осознавал, как быстро тают его силы. Вскоре он начал тонуть, и мужчины бросились в реку ему на помощь, но он стал яростно отбиваться от них.

Джон Мюррей первым доплыл до Ренда. Джон довольно поздно появился на сцене, и его не слишком интересовала вся эта суматоха, пока он не увидел в ледяной воде своего друга.

— Ты что, с ума сошел?! — воскликнул Мюррей, пытаясь вытащить Ренда на берег. — Ты утонешь сам и утопишь меня, если не вылезешь из этой чертовой реки! Нет уж! Я не позволю тебе погибнуть!

Но лишь Макгрегору удалось сломить упорство Ренда. Молодой горец яростно метался в воде вокруг Рендала и Джона.

— Я не знал, что вы так плохо плаваете, — проговорил парень, отплевываясь, и сам пошел ко дну.

Теперь друзьям пришлось спасать Макгрегора. Когда они втроем, тяжело дыша, выбрались на берег, Ренд с мучительным стоном закрыл глаза. Сердце его разрывалось от боли. Никогда, никогда не увидеть больше Ренду проказливого парнишку!

Если бы в эту минуту кто-нибудь заговорил с сиятельным лордом, он бы расплакался как ребенок. Но все молчали. Мужчины не знали, куда девать глаза. В гробовой тишине Ренд опустился на камень и уткнулся лицом в колени.

Он отчаянно пытался совладать с собой. В душе Ренд проклинал себя за то, что кинулся в погоню за пареньком. Мальчик не был трусом, и Ренд это знал. Ясно было, что юный Гордон не задумываясь рискнет жизнью — лишь бы не попасться врагу в руки. А Ренд объявил награду за поимку мальчика, устроил настоящую охоту — и убил парнишку. Ренд, и только Ренд виноват в его смерти!

Ренда затрясло. Так он и сидел на камне, дрожа всем телом и стуча зубами. Кто-то набросил ему на плечи теплый плед. Но вот Ренд поднял голову. Он и сам не знал, что заставило его взглянуть на противоположный берег. Наверное, то чутье, которое развилось у полковника Рендала за годы военной службы. И он увидел за мостом темный силуэт. Одинокий всадник вихрем мчался на маленькой лошадке. Когда он оказался в полосе света, лившегося из окон гостиницы, стало ясно, что это мальчик на резвом пони. Заметив, что Ренд смотрит на него, парнишка весело помахал милорду рукой.

Буйная, безумная радость захлестнула Ренда. Он вскочил на ноги и уже поднял было руку, чтобы ответить на приветствие мальчика, но тут на смену ликованию пришла холодная ярость. За одну ночь мальчишка дважды заставил его заглянуть смерти в глаза: первый раз — когда выхватил кинжал, а второй раз — когда он, Ренд, нырял в ледяную воду, чтобы спасти паршивца. Однако страшнее всего был тот ужас, который охватил Ренда, когда все решили, что мальчик утонул. Выругавшись, Ренд сжал кулаки. Боже, как ему хотелось схватить молодого Гордона за горло!

Мужчины, столпившиеся вокруг Ренда, тоже повернули головы, чтобы посмотреть, что же так заинтересовало милорда. Когда все увидели мальчика, раздался оглушительный хохот и мрачные лица озарились счастливыми улыбками. Никто, конечно, не кинулся в погоню за беглецом. Только что разыгравшаяся драма заставила всех забыть об обещанной награде.

Когда парнишка подстегнул свою лошадку и скрылся в тени деревьев, люди посмотрели на Ренда, ожидая новых распоряжений. Несколько минут он стоял неподвижно, безучастный ко всему вокруг, потом покачал головой, улыбнулся и сказал:

— Что ж… Мальчик победил. И победил честно. Ловко он меня обставил. Однако не пора ли нам вернуться в «Служанку» и пропустить для утешения по стаканчику-другому? Не стесняйтесь, джентльмены. Лорд Рендал платит за всех!

Когда толпа возжаждавших даровой выпивки мужчин повалила в кабачок, Ренд оглянулся и пальцем поманил к себе Макгрегора.

— Я еще разберусь с этим мальчишкой, — мрачно проговорил сиятельный лорд. — Пока же запомни: я не желаю, чтобы люди, подобные этому молокососу, болтались у меня под ногами.

У Макгрегора душа ушла в пятки. Впереди была долгая ночь, и он вовсе не был уверен, что под утро запряженная в тележку лошадка отвезет его домой. Кто знает, доберется ли он вообще до своей холостяцкой постели?

8.

Едва Мюррей отправился спать, как Макгрегору был учинен настоящий допрос. Милорд хотел знать все о том парнишке, который устроил в «Служанке» этот переполох. Макгрегор был далеко не трус и к тому же отличался непомерной гордостью, как и все жители Дисайда, и если бы сэр Рендал возвысил голос или же попробовал запугать его, то Макгрегор наверняка нашел бы достойный ответ. Но его светлость говорил тихо и вежливо, а лицо его выражало благожелательное внимание, так что Макгрегор совершенно растерялся. Очень некстати припомнилась ему одна не слишком давняя история. Два его сослуживца по шотландскому полку обвинялись в мародерстве и изнасиловании. Судил их полковник Рендал, и во время разбирательства он ни разу не крикнул и не вышел из себя… держался в точности, как сейчас. Обоим солдатам тогда очень повезло: их оставили в живых.

Макгрегор отвечал на вопросы англичанина уклончиво и односложно. Во-первых, он не хотел бы, чтобы малыша Дирка повесили (и в душе непрестанно возносил молитвы господу — мол, если выйду сейчас сухим из воды, ни за что не стану больше водить с ним компанию!), а во-вторых, он боялся и за собственную жизнь. Контрабанда — это мелочь. Любой житель Дисайда считал для себя делом чести красться по тайным тропам с бурдюком контрабандного виски. А вот нападение на карету его светлости — это дело другое. В заморские колонии высылали и за куда менее серьезные провинности.

Вообще-то Макгрегор редко предавался напрасным сожалениям, но теперь он искренне раскаивался в том, что согласился участвовать в этой затее с каретой. Хорошо еще, думал бедолага, что у Дирка хватило здравого смысла отказаться от намерения превратить жизнь милорда в сплошной кошмар. Макгрегор понимал, что Рендал — как раз такой человек, которому, захоти он этого, наверняка удастся собрать воедино весь клан. К тому же капрал искренне восхищался храбростью сиятельного лорда и его умом. Серль — вот кто во всем виноват! Да-да, именно управляющий выгонял арендаторов из их домов. А как только в Страткерне появился Рендал, Серль поубавил свое рвение. Люди даже начали потихоньку возвращаться, и лендлорд этому никак не препятствовал. Короче говоря, Макгрегор уважал лорда Рендала, но в настоящий момент он прямо-таки трепетал перед ним.

— Итак, вот что мы имеем, — сказал наконец Рен-дал. — Паренька зовут Дирк Гордон. Он — родственник Дарока. Вы с ним везли… э-э… торф, кажется, и совершенно случайно заглянули в «Прекрасную служанку», чтобы выпить чего-нибудь горячительного. Правильно?

Макгрегор судорожно сглотнул и с трудом произнес:

— Правильно.

— И как же часто вы развозите этот торф?

— Редко! Очень редко! Можно сказать, вовсе не развозим!..

Ренд невольно улыбнулся. Макгрегор говорил столь убедительно, что поверить ему было совершенно невозможно. Улыбка милорда встревожила бывшего капрала, и он начал подробно объяснять, когда и с кем именно из владельцев кабачков он заключил соглашение о продаже торфа. В завершение он сказал:

— Милорд, вы можете сомневаться в моих словах, но после возвращения с войны я не смог подыскать себе более подходящее занятие.

И Макгрегор горестно вздохнул.

На этот раз Ренд не смог удержаться от смеха.

— Наконец-то, — сказал он. — Наконец-то ты вспомнил о войне… я давно этого ждал. А может, ты сплетешь мне еще и историю о своей беспомощной двоюродной тетушке, которая греется у очага, где горит привезенный тобой торф?

— Вы это о чем, сэр, а?

— Макгрегор, ты — бессовестный мошенник!

Макгрегор почувствовал, что настроение у милорда переменилось к лучшему, и позволил себе заявить:

— Я не понимаю вас, сэр!

— Неужели? Впрочем, оставим это. Я удовлетворен твоими объяснениями. Парень зашел не в ту комнату и очень испугался. Ладно, на сегодня достаточно. Ступай.

Макгрегор покинул кабинет Ренда в полной уверенности, что этот страшный разговор еще не окончен и что Дирку Гордону угрожает смертельная опасность. Капрал чувствовал себя крайне неловко, потому что это именно он втолкнул парнишку не в ту комнату. Решив, что отныне он ответствен за судьбу Дирка, Макгрегор отправился к молодому Дароку, чтобы рассказать ему о случившемся.

* * *

Ренд же долго еще стоял возле окна и смотрел на дубовую аллею, которая в эти предрассветные часы имела зловещий и угрюмый вид Пейзаж весьма соответствовал нынешнему душевному состоянию сиятельного лорда.

Он размышлял о том, что в истории, поведанной ему Макгрегором, слово «торф» непременно надобно заменить на слово «виски» и что оба молодых человека, вне всякого сомнения, являются контрабандистами. Наверное, думал Ренд, Дарок, с которым ему пока встречаться не доводилось, — это их главарь. Но если мальчишка Дирк был среди тех, кто напал на карету, то, значит, и Дарок со своими подручными-контрабандистами тоже участвовал в этом преступлении.

До контрабанды Ренду не было ровно никакого дела, но наглый налет на карету очень рассердил его. И все же по зрелом размышлении он простил Макгрегора и его соучастников… всех, кроме одного, того самого, кто действительно желал ему зла и покушался на его жизнь.

Ренд ни на секунду не поверил в то, что нахальный Дирк Гордон растерялся, случайно оказавшись не в той комнате. От растерянности люди редко хватаются за кинжал. Нет, мальчишка явно жаждал его крови, мечтал о мести. Ведь Ренд выпорол его, и заносчивый шотландец не собирался безропотно сносить обиду. Между тем в Дисайд вот-вот должны были приехать мать Ренда и его сестра. Дирка Гордона требовалось остановить — иначе он натворит всяческих безобразий.

Ренд взял свечу, собираясь направиться к себе в спальню, и подумал, что завтра же нанесет визит своему соседу. Сиятельный лорд был отчего-то уверен, что Дарок уже вернулся из увеселительной поездки в Эбойн.

* * *

Кейтлин с грохотом водрузила на стол поднос с заварочным чайником и чашками. Дарок рассеянно поглядел на большое блюдо с печеньем и сказал обиженно:

— Она не хочет меня видеть. Я слышал клавесин, а служанка заявила, что мисс Фионы нет дома. За что она так обращается со мной?

Дарок явно не замечал, что Кейтлин очень сердита.

— И поделом тебе! — в голосе девушки не было ни капли сочувствия. Она сосредоточенно разливала чай.

Молодой помещик взял у нее из рук чашку и просительно улыбнулся:

— Ты же знаешь, я люблю покрепче. Неужели в доме нет ни капли виски? Я бы добавил его в чай.

— Нет! — отрезала Кейтлин. — Возьми лучше еще одно печенье.

— Что? Ах да, спасибо.

Наконец-то Дарок понял, что в этом доме ему нынче не слишком рады. Отставив в сторону чашку, он спросил:

— Что с тобой, Кейтлин? Чем я тебя обидел?

Его одарили таким взглядом, каким смотрят разве что на таракана, забравшегося в вазочку с вареньем.

— Молли Флетчер! — коротко бросила Кейтлин.

Дарок покраснел до корней волос и принялся оправдываться: — Подумаешь, Молли Флетчер! Да какое тебе до нее дело? К тому же благовоспитанным девушкам не полагается вести беседы на подобные темы. Это неприлично.

— Ну, извини великодушно. Значит, я не благовоспитанная. — Кейтлин откусила крохотный кусочек печенья и глотнула чаю. — Но вот Фиона — не мне чета. Она не ведет бесед на подобные темы. Она вообще не желает с тобой разговаривать.

Дарок, услышав это, невольно привстал, и Бокейн, дремавшая на полу, немедленно вскочила и угрожающе зарычала.

— Не вздумай сделать резкое движение, — доброжелательно посоветовала Кейтлин. — Не то останешься без пальца, а то и без руки. Умница, Бокейн, умница. Ляг на место!

Кейтлин улыбнулась, и шотландская борзая нехотя повиновалась.

— Твоя собака опасна! — возмущенно воскликнул Дарок. — Почему ты держишь ее в доме?

— Она — моя любимица, вот почему!

— Звучит неубедительно.

Глаза Кейтлин гневно сверкнули. Они с Дароком уже не впервые спорили о Бокейн и всегда ссорились. Дарок владел лучшей во всем Дисайде сворой английских борзых — злобных и необузданных созданий, всегда содержавшихся под замком. Охотничьи псы Дарока отлично знали свое дело, а их нрав его совершенно не беспокоил. И молодому помещику претила самая мысль о том, что кто-то держит собаку в доме только потому, что любит ее.

— Слушай, — сказал он, помолчав, — не хочешь ли ты сказать, что Фионе известно о Молли Флетчер?

— Разумеется, известно. А как же иначе? Гленшил обожает ругать тебя и за обедом с удовольствием пересказывает нам со смачными подробностями все твои похождения.

Кейтлин лукавила. Смачные подробности она узнала отнюдь не от деда, а от Макгрегора, который разоткровенничался с Дирком Гордоном в ту ночь, когда они заезжали в «Прекрасную служанку». Что же до Гленшила, то он обычно ограничивался недвусмысленными намеками.

— Но… — Дарок растерянно взъерошил свою шевелюру. — Но ведь ваш дедушка должен понимать, что это ровным счетом ничего не значит. И потом, мне доподлинно известно, что в молодые годы он вовсе не вел монашескую жизнь.

Кейтлин молчала, и Дарок продолжал все более безнадежным тоном:

— Молли принадлежит моему прошлому. Я не видел ее уже больше года.

Девушка по-прежнему хранила молчание, и Дарок в ярости скрипнул зубами:

— Прекрати издеваться надо мной! Если ты думаешь, что я хочу обручиться с Фионой, то ошибаешься. У меня этого и в мыслях нет.

— Какая замечательная новость.

Дарок так разозлился, что Кейтлин стало жалко его. Она не стала больше осыпать его упреками, а сказала примирительно:

— Дарок, пойми, о тебе идет отвратительная слава. Так что же странного в том, что я против твоего брака с моей кузиной? — Она помолчала, отхлебнула чаю и добавила: — Честно говоря, я вообще не понимаю, почему ты увлекся Фионой. Она так чиста, так невинна…

Дарок сердито нахмурился:

— И что же из этого?

Кейтлин откинулась на спинку кресла, в замешательстве подыскивая подходящие слова, но Дарок не стал дожидаться ее ответа.

— Как жаль, — сказал он с нескрываемой горечью, — что я ошибался в тебе. Мне отчего-то казалось, что хотя бы ты не станешь придавать значения всем этим пустым слухам.

— Пустым?

— Конечно! — Дарок был мрачнее тучи. — Ты же давно знаешь меня, так почему же веришь в то, что я — гнуснейший из развратников? Сплетни, слухи, молва — вот и все! Для них нет никакой почвы.

Кейтлин задумалась. Она была согласна с тем, что о молодом помещике судят и рядят все, кому не лень, но кое в чем ей удалось убедиться на собственном опыте. И она вскричала с негодованием:

— Когда ты узнал, что я не юноша, а девушка, ты тут же попытался обойтись со мной так, как привык обходиться с девицами самого низкого пошиба!

Дарок усмехнулся.

— Совершенно верно. Но почему это тебя удивило? Ты переоделась в мужское платье и бродила в таком виде по всему Дисайду. У любого, кто разоблачил бы тебя, сложилось бы неверное представление о твоих намерениях и твоих пристрастиях. Вдобавок ты ввязывалась в ссоры и даже сквернословила, так что же странного в том, что ты подверглась оскорблениям? А главное, тогда я еще был равнодушен к Фионе.

Кейтлин воскликнула с обидой:

— И все-таки ты вел себя со мной недостойно!

— Разве? Готов поспорить, что это не так. Однако сейчас я говорю о другом. О том, что видимость зачастую обманчива. Я-то тебя хорошо знаю и потому не поверю, если услышу, что тебя называют, к примеру, «особой легкомысленной до невозможности», но вот остальные…

Кейтлин опустила голову. Дарок был прав. Она часто виделась с ним и подолгу беседовала, но при этом отчего-то безоговорочно доверяла всем гнусным слухам, что распространялись о нем в долине реки Ди. А ведь если бы она судила о Дароке только по собственным впечатлениям, то наверняка отнеслась бы к его намерению жениться на Фионе с куда большей благосклонностью.

Впрочем, наморщила лоб Кейтлин, существовала еще и история местных кланов, хранившаяся в библиотеке Гленшил-хауса. Все без исключения Гордоны из Дарока были отъявленными негодяями и распутниками. И об этом было известно любому жителю Дисайда. И отец молодого Дарока, и его дядюшка прославились своими любовными похождениями. Если бы Кейтлин не так хорошо знала свою мать, она бы почти наверняка решила, что ее соблазнил кто-нибудь из Дароков. Кейтлин, однако, была уверена, что Мораг Рендал никогда не склонила бы слух к льстивым и лживым речам распутного красавца. Но сегодня девушка впервые задумалась о том, а есть ли у нее вообще основания доверять всем этим гнусным слухам. Пожалуй, нет, решила Кейтлин. И уж во всяком случае в хронике кланов нет ни слова о нынешнем лендлорде Дароке.

Она тяжело вздохнула и спросила с искренним любопытством:

— Но если ты ездил в Эбойн не для того, чтобы повидаться с Молли Флетчер, то тогда — зачем? Пойми, Дарок, я беспокоюсь за Фиону. Я не хочу, чтобы она страдала. В твоей жизни есть некая тайна, и я хочу проникнуть в нее. Ты так надолго уезжаешь, что это не может не интересовать меня. Объясни же, что у тебя за дела в Эбойне?

Дарок плотно сжал губы. Лицо его стало мрачным и замкнутым. Он решительно покачал головой и ответил:

— Нет, Кейтлин, я не могу открыть тебе свою тайну. Но уверяю: мои поездки не связаны с женщинами.

Кейтлин поняла, что настаивать бесполезно. Какое-то время в гостиной царила тишина, которую прервал Дарок, сказавший озабоченным тоном:

— Вот что, Кейтлин, пока лорд Рендал остается в Страткерне, тебе нельзя заниматься контрабандой. Макгрегор говорит, что Рендал жаждет твоей крови.

Кейтлин вздохнула:

— М-да, зря я вчера размахивала кинжалом.

— Ты что же, пыталась убить его?

— О господи, разумеется, нет. Просто хотела напугать. Откуда мне было знать, что он выскочит из постели и кинется на меня?

Дарок безудержно расхохотался, и Кейтлин поспешила надуться.

— Да ладно тебе, — отсмеявшись, сказал Дарок. — Не обижайся. Просто я представил себе эту сцену и пожалел, что меня там вчера не было. Ну и история! И как тебя только угораздило?

У Кейтлин от стыда горели щеки. Она с удовольствием рассказала бы Дароку о неблаговидной роли, которую сыграл во всем этом Макгрегор, но решила не посвящать молодого человека во все детали. Но как же ей хотелось надрать бывшему капралу уши!

Вдруг Бокейн насторожилась, поднялась и громко залаяла. И в ту же минуту под окнами раздалось конское ржание. Кто-то приехал с визитом.

Кейтлин подошла к входной двери, распахнула ее — и тут же отступила назад. Ее сердце бешено колотилось. На пороге стоял лорд Рендал.

Перед мысленным взором Кейтлин возникла картина: она и обнаженный Ренд в комнате «Прекрасной служанки». Зачем он явился сюда? Что ему понадобилось?

— Хорошая собачка, хорошая, — говорил тем временем Ренд. — Можно я тебя поглажу? — И он протянул руку к Бокейн и почесал у нее за ухом. — Нет-нет, не надо на меня прыгать. Не надо, я сказал! Ложись и лежи. Вот и молодец.

Успокоив собаку, Рендал повернулся к молодому человеку, который при его появлении медленно поднялся с места, не сводя изумленного взгляда с шотландской борзой. Ренд подивился тому, как похож этот юноша на героев, созданных воображением Вальтера Скотта: красавец с буйными кудрями и огромными темными глазами. Одет он был по последней английской моде — бежевые панталоны в обтяжку и идеально подогнанный по фигуре сюртук тонкого сукна. Вот только этот плед… Ренд негромко кашлянул, чтобы скрыть невольно вырвавшийся у него короткий смешок. Через плечо у молодого денди был перекинут клетчатый плед цветов клана Гордонов.

Но уже в следующее мгновение Ренд стал серьезным и даже мрачным. Ему очень не понравились те взгляды, которыми при его появлении принялись обмениваться юноша и девушка. Было в этом нечто непристойное, нечто неанглийское. И действительно, хорошо воспитанная английская девица никогда не позволила бы себе находиться наедине с молодым человеком. Подумать только: в гостиной не было никого, кроме этой пары! Какая распущенность!

Когда Кейтлин представила мужчин друг другу, у Рендала, конечно же, хватило выдержки вежливо улыбнуться и задать какие-то приличествующие случаю вопросы, но мозг его при этом лихорадочно работал. Ренду хотелось хорошенько осмотреться, чтобы по обстановке составить себе суждение о хозяйке домика. В комнате было очень чисто. Мебель отличалась непритязательностью и не слишком хорошо гармонировала с изящной посудой: серебряным чайным сервизом и фарфоровыми блюдцами и розетками. Ренд понял, что юноша и девушка пили чай, и ему подумалось, что перейти к чаепитию они могли после того, как предавались любовным утехам.

Ренд как бы случайно взглянул на приоткрытую дверь, ведущую в соседнюю комнату. Аккуратно заправленная узкая кровать. Никаких следов беспорядка. Сиятельный лорд перевел глаза на Кейтлин. Ее простое серое платье было застегнуто до самого горла. Что же касается Дарока, то его шейный платок был завязан так, как это мог сделать только камердинер. Уж в этом-то Ренд разбирался. К тому же Дарок был в тех же годах, что и Кейтлин. Нет, на роль опытного любовника он не годился. Ренд смягчился и опустился в предложенное ему кресло, решив проявить снисходительность к молодым провинциалам, не посвященным в тонкости светского этикета.

— Я разыскиваю вас уже несколько дней, — обратился он к Дароку.

— Да что вы?

Ренд усмехнулся напускному равнодушию юноши и добавил:

— Фиона предположила, что я смогу отыскать вас в этом доме.

Дароку показалось, что священное имя его возлюбленной было произнесено слишком уж небрежно, и он едва не вспылил. Кейтлин послала ему предостерегающий взгляд и вежливо предложила:

— Не хотите ли чаю, лорд Рендал?

Ренд кивнул и улыбнулся. Пока Кейтлин хлопотала возле буфета и ставила на стол еще одну чашку, Ренд размышлял о том, что все хорошенькие девушки одинаково любопытны и обожают смешные и неприличные истории. Кейтлин напомнила ему собственных сестер. Он не сомневался, что ей уже было известно и о происшествии в «Служанке», и о Нелли.

Да она, кажется, сердита? Конечно, слушать скабрезную историю — это одно, а держаться вежливо с ее героем — совсем другое. Ну что ж, пускай сердится. Это хороший знак. Восхищаться его поведением могла бы только неисправимо испорченная особа.

— Мистер Гордон, — сказал Ренд, — мне непременно нужно отыскать одного вашего родственника. Его зовут Дирк Гордон.

Дарок ждал этого вопроса и постарался ответить со всей непринужденностью:

— К сожалению, не знаю, как помочь вам. Дирк обожает независимость и никогда не рассказывает мне, куда собирается направиться.

— Когда вы в последний раз виделись с ним?

— Еще до моего отъезда в Эбойн. Кейтлин, может, он тебе что-нибудь говорил?

Кейтлин прилежно изучала узор на своей чашке. Когда она подняла глаза на Ренда, они были чисты и прозрачны, как горный ручей.

— Кажется, он собирался навестить свою родню. Не помню, где именно. По-моему, на севере Шотландии.

— Так далеко? — осведомился Ренд. — Какая жалость. Впрочем, так я и думал.

— Что?

— О, ничего, ничего. Я хотел сказать — я так надеялся на вашу помощь, мистер Гордон!

Кейтлин коротко взглянула на Дарока, и тот, откликнувшись на ее немую просьбу, предложил:

— Сэр, если вы хотели поговорить с моим родственником о той ссоре, что произошла вчера в кабачке «Прекрасная служанка», то я охотно возмещу вам любой ущерб.

— А что это за ссора? — решила спросить Кейтлин.

Ни один из мужчин даже не удостоил ее взглядом.

Ренд небрежно махнул рукой.

— Ну что вы, какой там ущерб! Вы меня не так поняли. Просто мне хотелось убедиться, что мальчик жив-здоров. Сколько ему лет? Четырнадцать? Пятнадцать? Я успокоюсь только тогда, когда удостоверюсь, что юный Дирк Гордон не скрывается в горах, подобно беглому каторжнику, опасаясь моей мести.

Улыбка сиятельного лорда была едва ли не виноватой.

— Видите ли, — объяснил он, — вчера ночью я так разозлился, что назначил награду тому, кто поймает Дирка. Но потом я остыл и подумал, что ничего страшного в сущности не произошло. Я ведь и сам когда-то был мальчишкой и обожал шалости.

Все довольно долго молчали, а потом Ренд сказал с восхищением:

— Отменное печенье, мисс Рендал! Передайте мои поздравления кондитеру, который его испек.

Милорд был доволен собой. Он вполне ясно дал понять, что не собирается мстить Дирку и тем более передавать его судье. Ренд решил переменить тему разговора и дождаться того момента, когда Дарок наконец уйдет. Но молодой человек явно решил покинуть дом Кейтлин последним. Тогда Ренд прибег к хитрости.

— Господи, как же быстро бежит время! — воскликнул он, взглянув на свой брегет. — Мне давно следовало вернуться в Страткерн.

И откланялся.

… Когда через десять минут он подъехал к домику Кейтлин, коня Дарока возле двери уже не было.

9.

Кейтлин сразу догадалась, кто именно стучит в ее дверь. Дело в том, что Бокейн, которая обычно, чуя чужого, скалила клыки и грозно лаяла, сейчас мела хвостом пол и даже по-щенячьи повизгивала от радости.

— Я знаю, что вы дома, мисс Кейтлин. Пожалуйста, отворите!

Рука девушки лежала на задвижке, однако открывать дверь Кейтлин не спешила.

— По-моему, я потерял у вас перчатку. Я-то думал, что она в кармане, ан нет… — И Ренд подергал ручку. — Отдайте ее мне, мисс Кейтлин!

Действительно, на полу, возле кресла, на котором он только что сидел, лежала кожаная перчатка. Браня себя за уступчивость и несообразительность, Кейтлин нехотя отворила.

— Благодарю вас, — сказал он, получив перчатку. — А теперь я сообщу вам нечто важное.

Прежде чем девушка успела найтись с ответом, Ренд стремительно увлек ее в глубь комнаты и усадил в кресло. Затем он приласкал Бокейн и запер дверь.

Облизав пересохшие губы, Кейтлин с трудом проговорила:

— Если вы опять о Дирке, то…

— Этот юный нахал меня совершенно не занимает, — спокойно сказал Ренд и тут же спросил: — А что вы знаете о происшествии в «Прекрасной служанке»?

Очень многое. То есть — почти все. Но она не собиралась обсуждать с ним их общее приключение. Тщательно подбирая слова, точно прокладывая путь через предательскую хайлендскую трясину, она ответила:

— Я знаю, что Дирк поссорился с вами и что вы чуть не утонули, пытаясь спасти его.

Это воспоминание мучило Кейтлин и не давало ей уснуть всю прошедшую ночь. Она решила сбить всех со следа и бросила в воду свой плед и шапочку, но Ренд совершенно ошеломил ее, когда стремительно бросился в реку и начал нырять, отыскивая сгинувшего Дирка. Сначала девушка решила, что милорд поступил так, потому что был очень зол и хотел во что бы то ни стало отомстить обидчику. Но внезапно она осознала, что Рендал стремится спасти мальчика и готов ради этого даже пожертвовать собственной жизнью. Она была так растрогана, увидев, как Ренда едва ли не бездыханным вытащили из предательского потока, что чуть добровольно не сдалась своим преследователям.

Даже сейчас, говоря об этом, она ощутила, что ее колени ослабели. На ресницах девушки повисли слезинки, а голос задрожал, когда она сказала:

— Вы совершили благородный поступок. Дирк не заслуживает того, чтобы…

Он заставил Кейтлин умолкнуть, ласково проведя пальцем по ее губам.

— Забудьте об этом мальчишке!

Выдержав ее долгий и испытующий взгляд, Ренд мягко спросил:

— И все-таки: что еще вам известно о событиях прошлой ночи?

Хм! Кейтлин живо представила себе полногрудую красавицу Нелли и рядом с ней Ренда, изумленного вторжением в комнату наглого мальчишки, и ее слезы мгновенно высохли. Она по-прежнему молчала, как и положено благовоспитанной девице, но ее глаза смеялись.

— Так, значит, все уже все знают, — мрачно сказал Ренд и спросил отрывисто: — Ну что, моя репутация безнадежно испорчена? Не стоило мне так вести себя, когда я в прошлом году приезжал в Дисайд?

— О чем это вы? — не поняла Кейтлин, которая не ожидала, что сиятельный лорд заговорит о делах давно прошедших.

— Поясняю, — улыбнулся Ренд. — Год назад я приехал сюда поохотиться и пригласил своих друзей скрасить мое одиночество. — В глазах Кейтлин мелькнуло понимание, и они стали холодными, точно льдинки. — Мисс Кейтлин, учтите, что я тогда еще служил в армии и ждал отпуска как манны небесной. Боюсь, наше поведение не пришлось по вкусу многим обитателям Дисайда. Теперь-то мне тоже кажется, что мы вели себя разнузданно и устраивали слишком уж необычные пирушки. Но ведь я холостяк, и мне не перед кем держать ответ. Вы только не подумайте, мисс Кейтлин, что я оправдываюсь…

— Послушайте, сэр! — Голос девушки звенел от гнева. — Мы в Дисайде привыкли называть вещи своими именами. Так вот: вы с вашими друзьями устраивали не пирушки, а самые настоящие оргии.

Ренд удивленно посмотрел на нее и хотел что-то спросить, но Кейтлин опередила его:

— Да-да! Когда по темному лесу за нагими нимфами гоняются пьяные сатиры, это и есть оргия!

— А-а, вы имеете в виду ту самую вечеринку? Вы знаете, я вспоминаю ее с удовольствием. Вашей кузине, правда, она не понравилась. Надеюсь, мисс Фиона рассказала вам о своем ночном приключении?

Кейтлин изумленно воззрилась на него и только через какое-то время поняла, что сиятельный лорд принял ее тогда за Фиону. А Ренд, заметив замешательство собеседницы и неверно его истолковав, продолжал с тонкой улыбкой:

— Ага, как я вижу, у вашей кузины есть от вас тайны.

Кейтлин слегка покраснела и произнесла тихим, но твердым голосом:

— Фиона никогда ничего не скрывает от меня.

Его лордство усмехнулся.

— Вы знаете, вчера в «Прекрасной служанке» я кое-что понял, — вкрадчиво продолжал он. — Я понял, что кутить и предаваться разгулу мне больше не хочется.

Она ничего не ответила, и Ренд добавил серьезно:

— Не истязайте себя воспоминаниями о моих былых подвигах. И поверьте: я не такой плохой человек, как вы — думаете. Просто я долго воевал и соскучился по развлечениям… пускай даже дурного пошиба. А главное, мисс Кейтлин, поймите, что к вам все это не имеет ни малейшего отношения. Вас должно заботить будущее, а не прошлое.

Кейтлин очень удивили эти его слова, и она начала судорожно припоминать весь ход их беседы. Почему, спрашивала она себя, у нее с самого начала сложилось впечатление, что Рендал говорит как-то странно, вкладывая в свои слова некий потайной смысл? И вдруг она поняла и от возмущения вскинула голову и со свистом втянула воздух сквозь сжатые зубы: да ведь этот наглец флиртовал с ней!

Кейтлин была посвящена в секреты взаимоотношений мужчины и женщины. Во-первых, ей многое рассказывала мать, которая опасалась за свою бесшабашную девочку и хотела предостеречь ее, а во-вторых, Дирк Гордон легко узнавал то, что вряд ли стало бы известно юной Кейтлин Рендал. И девушка давно поняла, что мужчины и женщины по-разному представляют себе флирт. Если дамы мечтают о прогулках при луне, целомудренных поцелуях в щечку и обжигающих взглядах, то мужчины сразу начинают думать о плотских утехах.

Кейтлин решила, что перчатку Рендал тут оставил вовсе не случайно, и испугалась. Совсем рядом, за стеной, стояла кровать, и девушке показалось, что ее гость уже поглядывает на дверь в спальню.

Она быстро отскочила в сторону и положила руку на холку Бокейн.

— Вообще-то, — веско произнесла Кейтлин, — я не имею обыкновения принимать у себя в доме посторонних джентльменов. Дарок не в счет. Мы знакомы с детства.

— У меня просто гора упала с плеч, — без тени насмешки сказал Ренд, — а то я боялся, что мне придется вызывать его на дуэль.

Он медленно сокращал расстояние между ними и наконец подошел к девушке вплотную.

— Неужели я для вас посторонний? — спросил он. — А мне почему-то кажется, что мы с вами старые друзья.

Кейтлин молчала. Ренд и впрямь не был для нее посторонним, потому что Дэвид очень часто упоминал своего любимого кузена и подробно пересказывал ей некоторые эпизоды из его жизни. Пожалуй, она знала о сиятельном лорде слишком много. Смешно… Ведь он-то об этом не догадывается.

— Пожалуйста, не хмурься! Я вовсе не собираюсь обижать тебя. Дай мне свою руку, и я докажу тебе кое-что.

Кейтлин с ужасом, как если бы там лежала змея, взглянула на его раскрытую ладонь.

— Дай руку! — приказал он, и девушка механически повиновалась.

Ренд сосредоточенно прижал ее ладонь к своей — плотно, так, что не осталось ни малейшей щелки — и спросил:

— Что ты сейчас чувствуешь?

Она чувствовала истому, и это было так приятно, что ей не хотелось говорить. Наконец она собралась с силами, отвела взгляд от их соединенных рук и спросила растерянно:

— Что это? Что со мной творится? — Голос ее звучал хрипло и неуверенно.

— Ты не поверишь, если я скажу тебе правду. Я и сам верю в это с трудом.

Ренд привык по-рыцарски относиться к дамам и потому не удивлялся, когда ему хотелось опекать ту или иную красавицу. Таких красавиц было в его жизни немало, но впервые при виде женщины он ощущал столь глубокую нежность и радость.

Как странно, говорил себе Ренд, как непривычно. «Наверное, — убеждал он себя, — я просто сострадаю этой девушке».

Действительно, он уже знал кое-что о ее жизни и не мог не восхищаться ее самообладанием и умением не гнуться под тяжестью житейских обстоятельств. Кейтлин держалась гордо и независимо, но Ренд чувствовал, что на самом-то деле она беззащитна, как новорожденный ягненок.

— Ты — такая хрупкая… такая тоненькая. Я хочу защищать и охранять тебя, — прошептал он.

Но ему хотелось гораздо большего. Ему хотелось облечь ее в нарядные одежды, осыпать драгоценностями и увезти в такое место, где никто не сможет обидеть ее или причинить ей боль.

Нелепость! Он почти не знал эту девушку. Так откуда же взялись в его душе все эти желания?

Он рассмеялся, но смех его звучал фальшиво

— Я не могу разобраться в своих ощущениях, — сказал Ренд. — Мне думалось, я знаю все о мужчинах и об их отношениях с женщинами, но, кажется, я ошибался.

«Надо забыть о Нелли, — говорил себе Ренд. — Впрочем, я уже забыл о ней. И о леди Маргарет, с которой у меня уже несколько месяцев тянется интрижка… Боже, до чего же опасна эта девушка для закоренелого холостяка, коим я привык себя считать! Кейтлин, о Кейтлин! Если бы ты была красавицей, то я мог бы надеяться, что время остудит мою страсть к тебе. Но ты — загадка, ты — чудо. Я никогда не встречал таких, как ты. Тысячи мужчин прошли бы мимо тебя и не обернулись, а меня влечет к тебе так, как не влекло ни к какой другой женщине…»

Рендал медленно привлек девушку к себе и заглянул ей в глаза.

Кейтлин отчего-то совсем перестала бояться. Его взгляд успокаивал, притягивал, манил погрузиться в него… Девушка все еще честно пыталась ответить на вопрос, что же она сейчас чувствует. Конечно, ей было известно, что люди обнимают друг друга, но никто и никогда не рассказывал, что воздух между ними в это время дрожит и плывет, — потому, наверное, что мужчина и женщина обмениваются какими-то неведомыми флюидами.

— Я чувствую… — начала было Кейтлин и умолкла. Она не могла бы выразить словами свои теперешние ощущения, она знала только, что ей приятны его прикосновения. — Я чувствую…

— Оставь, — прошептал он. — Тебе сейчас не надо говорить. — И его губы коснулись ее щеки.

Первый поцелуй — это очень важно, сказал себе Ренд, уверенный, что Кейтлин прежде по-настоящему ни с кем не целовалась. Он не должен быть слишком целомудренным и скучным, но и вкладывать в него излишнюю страстность тоже не стоит, ибо девушка испугается и не захочет сделать следующие шаги, о которых уже мечтал Ренд.

Она отвечала на его поцелуй, но оставалась при этом холодной, как айсберг. «Как же так, — возмутился в душе Ренд, — я горю от желания, я жажду овладеть этой девицей, а она этого даже не замечает?! Я же мужчина, мало того, я опытный мужчина, и я сумею растопить этот лед!

Кейтлин все же сознавала, что происходит. Она понимала, какая опасность ей грозит, и потому, лишь только он перестал целовать ее, с трудом произнесла:

— Если я прикажу, моя собака вцепится вам в горло!

Он обхватил ладонями это милое лицо и, часто-часто прикасаясь губами к лбу, глазам и непослушной пряди волос, что выбилась из прически Кейтлин, прошептал:

— Так прикажи ей! Пусть она бросится на меня…

Он погрузил пальцы в черную как смоль косу, горя желанием расплести ее и зарыться лицом в водопад кудрей. Девушка явно не пользовалась духами — от нее пахло лишь свежевыстиранным и высушенным на солнце бельем… А еще от нее исходил ее собственный аромат, и он кружил Ренду голову и превращал соблазнителя в соблазненного…

Он опять всмотрелся в ее глаза и — решился. Постепенно, стараясь не напугать неопытную девушку, он перешел к более изощренным, более горячим поцелуям. Она слегка приоткрыла губы, и Ренд тут же воспользовался этим. Его язык проник в рот Кейтлин, и она невольно подалась ближе к мужчине и крепко обняла его. Ее дыхание стало прерывистым, и Ренд, поняв, что она возбуждена, обрадовался. Кровь быстрее побежала по его жилам.

Откинув назад голову, девушка прошептала:

— Я вот-вот потеряю сознание…

— Этого не будет, — заверил он и снова приник к ее губам.

Ренд не чувствовал со стороны Кейтлин ни малейшего сопротивления. Он подумал, что можно быть менее деликатным, и грубо прижал ее к себе. Запрокинув голову Кейтлин назад, он слегка прикусил зубами нижнюю губу девушки, а затем вновь поцеловал ее долгим обжигающим поцелуем. Она стонала от наслаждения, и Ренду становилось все труднее сдерживать себя. Он подвел девушку к последней черте. Еще чуть-чуть — и он подхватит ее на руки и отнесет на кровать. Кейтлин уступала, поддавалась ему — и мужчина забыл о благоразумии и о собственном кодексе чести.

Он начал срывать с нее одежду, скрипя зубами от вожделения. Ни одну женщину не хотел он так, как хотел сейчас Кейтлин. И все-таки ей удалось бы остановить его, скажи она хоть слово. Однако Кейтлин молчала и только все крепче обхватывала его руками — как если бы он был единственной ее опорой в этом урагане страсти.

Перед ним оказались ее груди, прекрасные и нежные округлости, просившие ласк и поцелуев. Какое-то время он любовался ими, а потом взял в рот один из сосков и начал посасывать его, с восторгом чувствуя, как он твердеет. Его рука скользнула вниз, к ее ягодицам, и приподняла и раздвинула их. Ренд прижал к девичьему телу свою напрягшуюся плоть.

Кейтлин захлестнула волна удовольствия. Девушка тихо вскрикнула и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до рта мужчины.

Оба совершенно забыли о собаке. Та же вдруг негромко предостерегающе зарычала, а потом вскочила и залаяла. Ренд опомнился первым. Когда Бокейн вновь залаяла, он с усилием оторвался от девичьих губ и слегка отстранился. Они стояли и смотрели друг на друга. Оба тяжело дышали, и в глазах у них было благоговейное изумление.

Он очень легко мог овладеть ею. Домик стоял на отшибе, всоседней комнате находилась кровать, а шотландская борзая не представляла для него серьезной опасности — иначе он уже давно лежал бы на полу со страшной раной на шее. Да и сама девушка наверняка охотно отдалась бы ему. Но Ренд понимал: если он пойдет на поводу у своих низменных страстей, ему уже никогда не удастся даже поговорить с Кейтлин Рендал.

Внезапно ее глаза потемнели. Девушка осознала, что происходит, и резко дернулась, высвобождаясь из его объятий.

— Стой! Не двигайся! Не пытайся бороться со мной! — велел он, встряхнув ее за плечи. — Или ты не понимаешь, что сейчас со мной творится? Погоди минутку. Я немного успокоюсь и отпущу тебя.

Отпустит ее? Кейтлин почувствовала, что держится на ногах только благодаря его поддержке. Если он разожмет руки, она тут же упадет, точно тряпичная кукла. Как все это унизительно! В ее глазах закипели слезы обиды. Она не понимала, как этому человеку удалось лишить ее воли. Она повисла у него на шее! Она целовала его! Да разве не о таких мужчинах многократно толковала она с Фионой, предостерегая кузину и рассказывая ей, как легко может опытный развратник увлечь и соблазнить девушку?! И вот теперь это произошло с ней самой… Почему она поддалась его чарам? Да, он красив, он обаятелен… но он слишком самонадеян и слишком спокоен. Подумать только — ей казалось, что над ними пронесся ураган и что она чудом уцелела, а у его светлости между тем даже шейный платок не измят!

Тут Кейтлин опустила глаза и увидела свое обнаженное тело. Онемев от изумления, она принялась торопливо застегивать платье. Кое-как приведя себя в порядок, она растерянно и гневно взглянула на Ренда. Тот проговорил мягко:

— Не сердись. Я не знаю, как это тебе удается, но ты заставляешь меня поступаться собственными принципами. И мне отчего-то кажется, что я действую на тебя так же.

Он ласково коснулся пальцами ее разгоряченных щек, погладил трогательные завитки на затылке. И спросил негромко:

— Так что же ты все-таки сейчас чувствуешь?

Он так смотрел на Кейтлин, что ей захотелось вновь прильнуть к нему — но не для того, чтобы дать унести себя волне наслаждения, вовсе нет! Просто девушке очень понравилось ощущать себя защищенной. Его руки были такими надежными, такими сильными. Кейтлин обуревали противоречивые чувства, и потому она выкрикнула:

— Я не знаю! Не знаю! Но мне больше не хочется чувствовать это!

— Ты уверена?

— Да! Нет! Не понимаю… Я запуталась… Вы нарочно запутываете меня!.. Почему вы сами не скажете мне, что чувствуете?

Ренд долго смотрел на нее, а потом снял руки с ее плеч и, натягивая перчатки, произнес озабоченно:

— Я думаю, тебе стоит перебраться в Гленшил-хаус, к дедушке. Девушке твоего возраста не пристало жить в одиночестве. Но если большой дом тебя чем-то не устраивает, то ты можешь обзавестись компаньонкой. — Он вскинул руку, желая не дать ей заговорить. — Я знаю все, что ты скажешь. Но согласись: твоя собака совсем не годится на эту роль, что я только что блистательно доказал. И вообще, Кейт, я полагаю, дедушка совершает очень большую ошибку, позволяя тебе вести подобный образ жизни. Что касается меня, то я — совершенно другой человек, и скоро ты в этом убедишься. Тебе не следует больше принимать в своем доме Дарока… а то, что вы с ним знакомы с детских лет, не имеет никакого значения. Любого другого мужчину тебе тоже принимать нельзя. В особенности меня. Ты поняла? В особенности меня!

Дружески похлопав ее по щеке, он пошел к двери, продолжая говорить:

— Надеюсь, ты не станешь отказываться от приглашений на балы, которые будут устраивать здешние помещики? Иначе ты никогда не превратишься в светскую даму, а это совершенно необходимо. Может, у тебя мало платьев? Да, думаю, что мало. Значит, тебе придется обратиться к твоему дедушке… нет, пожалуй, я сам этим озабочусь. Вот и все. Ты ни о чем не хочешь меня спросить?

В его глазах прыгали смешинки.

— Я не собираюсь превращаться в светскую даму! — закричала возмущенная до глубины души Кейтлин. — И какое у вас право указывать мне, как жить?

— Да ты же сама только что подарила мне это право, Кейтлин Рендал. Погоди, я добьюсь от тебя и других прав! Но всему свое время… Пока же — прощай.

И он быстро шагнул к ошеломленной девушке и поцеловал ее.

— Знаешь, что я чувствую? — прошептал он. — То же, что чувствовал Адам в райском саду, когда его представили женщине, созданной из его собственного ребра…

10.

У Кейтлин появилась компаньонка. Ею стала вдова Макгрегор, мать бывшего капрала. Она уже довольно долго жила со своей сестрой в Абердине, но ей очень хотелось перебраться в Хайленд, и потому она обрадовалась возможности поселиться в доме Кейтлин.

— Это ненадолго, — говорил Макгрегор, убеждая Кейтлин согласиться разделить кров с его матерью. — Она так несчастна. Ей совсем не нравится жить с сестрой да к тому же в долине. Матушка любит горы. Ведь всю свою жизнь она провела в Дисайде.

Разговор велся на ступенях церкви. Только что кончилась служба, и двор был полон народу. Кейтлин вполуха слушала Макгрегора и искала глазами лорда Рендала. Наконец она его увидела. Он шептался о чем-то с Гленшилом. «Уж не о моей ли компаньонке идет речь? » — сердито подумала девушка и заявила:

— Я привыкла жить одна!

Она не хотела показаться грубой, но слова ее прозвучали жестко, и капрал загрустил.

— Да-да, я все понимаю, — сказал он, понурясь. — И зачем только я навязываюсь? Ничего, может, мне удастся подыскать ей что-нибудь в Баллатере. Конечно, я надеялся, что она поселится неподалеку от меня, ведь старушка так одинока… Извините, мисс Кейтлин.

Кейтлин вздохнула и сдалась. Она понимала, что миссис Макгрегор не может жить вместе с сыном в комнатке над страткернской конюшней. К тому же речь шла всего об одной-двух неделях, а потом женщине подыщут что-нибудь более подходящее.

— Хорошо, Макгрегор, — сказала Кейтлин. — Я согласна. Твоя мать всегда опекала меня, когда я была ребенком.

Капрал просиял, рассыпался в благодарностях, смешался с толпой — и уже через минуту церемонно подвел мать к Кейтлин. В представлениях нужды не было. В свое время миссис Макгрегор держала в Баллатере мануфактурную лавку. Пухленькая и хлопотливая, как наседка, она старалась относиться ко всем по-матерински, хотя зачастую слишком уж упорно настаивала на своем, добиваясь послушания. Кейтлин немного побаивалась ее. Если миссис Макгрегор отчитывала кого-нибудь, то провинившийся чувствовал себя крайне неловко и обещал непременно исправиться.

Вдова изъяснялась учтиво и даже несколько витиевато.

— Ах, мисс Кейтлин, я и не посмела бы просить вас о такой чести.

— Я буду рада вашему обществу, — улыбнулась Кейтлин.

Миссис Макгрегор заметно обрадовалась тому, как с ней обошлись.

— Я непременно окажусь вам полезной, — в свою очередь улыбнулась она. — Я неплохо управляюсь с иголкой и, разумеется, могу убирать дом.

— Вообще-то мне не надо… — начала было Кейтлин, но тут же осеклась, потому что на лице пожилой дамы вновь появилась озабоченность. Еще бы! Ведь если выяснится, что ей предлагается стать приживалкой, то, к сожалению, она будет вынуждена вернуться в Абердин. Шотландские женщины — большие гордячки, и их нельзя обижать. Кейтлин быстро исправилась: — Вообще-то мне надо обновить весь мой гардероб. Я даже не знаю, с чего начать…

Обновить гардероб? Какая странная мысль! И девушка, нахмурившись, посмотрела на Ренда. Милорд шагал со старым Гленшилом к экипажу. Подав старику руку, он помог ему подняться по ступенькам, а потом легко вскочил на подножку и захлопнул за собой дверцу.

* * *

Вечером за ужином Кейтлин наконец-то узнала, о чем толковал Ренд с ее дедом. Его светлость был настроен решительно. Он намеревался показать всем, что нет больше пропасти, так долго разделявшей их семейства. Для этого он устраивал в Страткерне бал, на который пригласил Гленшила и всех его родных. Так сказал глава клана, а его слово было законом.

Шарлотта сияла от счастья. Она отправила Фиону к себе в комнату за модным журналом, и дамы погрузились в созерцание глянцевитых страниц. Платья показались неискушенной Кейтлин прямо-таки вызывающе неприличными. Низкие декольте, корсажи, высоко приподнимавшие грудь… Множество рюшек, бантиков и кружев на рукавах и подолах… Но более всего поразило ее белье — тонкая кисея просвечивала, когда тетушка подносила к огню свечи нижнюю сорочку, недавно доставленную из Лондона.

Ужас Кейтлин очень порадовал тетушку. Она сказала, что все просто помешались именно на этих фасонах и что такие платья давно никого не изумляют. В них, мол, ходит весь свет Лондона и Эдинбурга, да и здесь, в Хайленде, приглашенные на бал женщины наверняка будут одеты по последней моде.

— А кто приглашен на бал? — поинтересовалась Кейтлин.

Тетушка без запинки перечислила всех представителей древней шотландской аристократии. У большинства этих людей были огромные поместья неподалеку от Дисайда, а также городские усадьбы в Эдинбурге и Лондоне. Подобно Рендалу, они были скорее англичанами, чем шотландцами.

Кейтлин сказала, что у нее побаливает голова и что ей надо прогуляться. Накинув плед, она выскользнула во двор и направилась к конюшне. Бокейн неспешно трусила следом.

Знакомые запахи и звуки, как всегда, настроили девушку на мечтательный лад. Она зашла в пустой денник и села на охапку сена, опершись спиной о стену. Бокейн легла рядом и положила морду хозяйке на колено, как бы понимая, что Кейтлин нуждается в утешении.

Здесь-то и нашел ее дядя Дональд. Несколько секунд он молча разглядывал девушку, сидевшую с закрытыми глазами, а потом сказал мягко:

— Так вот где ты прячешься… Кейтлин открыла глаза и вскочила.

— Ой, дядя Дональд! — воскликнула она. — Но я вовсе не прячусь. Просто мне захотелось немного поразмыслить.

— Мне тоже. Но, девочка моя, сколько бы мы с тобой ни размышляли, ничего изменить нельзя. Мы обязаны подчиняться вождю нашего клана.

— А если я не подчинюсь, то что он мне сделает? — с вызовом вскинула голову Кейтлин.

Дональд помрачнел.

— Ничего хорошего тебя в этом случае не ждет. Пойми, Кейтлин, мы не в долине, мы — в Хайленде. У нас нет права оспаривать приказ главы клана. Если же ты не хочешь подумать о себе, то подумай о всех нас. Отвечать за тебя перед Рендалом придется твоему деду. Я знаю, о чем ты сейчас размышляешь. О том, что два наши семейства уже давно враждуют, да?

Но она размышляла вовсе не об этом, а о предстоящем пышном празднестве. Люди, которые соберутся в Страткерне, хорошо знают историю местных кланов и почти наверняка будут поглядывать на нее с презрением и насмешкой — как на незаконнорожденную. Ох, может, Рендалу удастся защитить ее?..

Наконец Кейтлин вышла из денника и проговорила уверенно:

— Какая там вражда, дядюшка! О ней пора забыть.

Дональд внимательно поглядел на нее и ответил:

— Может, ты и права. Ведь Гленшил принял от короны титул, а это значит, что он смирился с нынешним порядком вещей.

— Жаль, что дедушка никогда не станет вождем клана. Бедная Шотландия! На ее землях хозяйничают англичане.

— Да, — пробормотал Дональд, поправив очки. — Из Гленшила получился бы отменный вождь. Но не забывай, что после его смерти власть все равно перешла бы к Рендалу. Осознай это хорошенько, Кейтлин.

Они остановились возле огромного гнедого жеребца.

— Ты все еще дьявольски хорош, Принц, — ласково сказала девушка. — И не подумаешь, что ты уже старичок. — Принц благодарно ткнулся мордой ей в плечо. — А дедушка это уже осознал?

Дядя, казалось, потерял нить разговора.

— Что-что? — рассеянно спросил он.

— Дедушка. Что он думает о Рендале?

— Он редко говорит о нем, но я-то знаю все его мысли. Твой дед не уважает Рендала и ждет от него неприятностей.

Дядя говорил так уверенно, что Кейтлин невольно улыбнулась. Дональд Рендал был очень предан своему старшему брату, и корни этой преданности уходили в далекое прошлое. Кейтлин узнала обо всем, когда стала помогать дядюшке в его работе над летописью.

* * *

… Это случилось вскоре после битвы при Куллодене. Армия принца была разбита, и некоторые воины, принадлежавшие к клану Рендалов, боялись возвращаться к семейному очагу. Их наверняка расстреляли бы англичане. Гленшил, тогда еще мальчик, носил еду в их укрытия и рассказывал о том, что происходит в Хайленде.

Однажды, когда он вернулся домой, в Страткерн, он пережил настоящее потрясение. В Дисайд вошли красные мундиры, которые разыскивали бунтовщиков. Трое негодяев-солдат ворвались в дом и изнасиловали мать мальчиков. Но этого им показалось мало, и они жестоко, до крови избили крохотного Дональда. Потом, опустошив десяток бутылок, они уснули пьяным сном на полу большого холла.

Гленшил созвал соседей, и первое, что услышал Дональд, когда очнулся, были жуткие вопли троих мерзавцев, которых сначала лишили мужского достоинства, а потом вздернули прямо на потолочной балке холла.

После этого семейству пришлось скрываться в горах до тех пор, пока друзьям не удалось вывезти его в спокойную Голландию.

Это жуткое событие на многое открыло Кейтлин глаза. Она поняла, почему ее дядя Дональд никогда не женился. Мало того, насколько она знала, в его жизни вообще не было ни одной женщины. Этот тихий милый человек стремился только к покою. Он хотел заниматься своим любимым делом и лишь изредка с большим неудовольствием отрывался от рукописей, чтобы съездить в Абердин или Эдинбург и побывать на заседании исторического общества. Он частенько бродил по горам, и ему было безразлично, светит ли солнце или льет дождь.

Ну, а Гленшил стал единственной опорой своей небольшой семье. Когда он вырос, он понял, что выжить можно, только поступив на службу в английскую армию. Так он и сделал и через какое-то время смог вернуться в Дисайд. Однако Страткерн успел за эти годы перейти к Рендалам — так же, как и перстень главы клана.

Если уж Гленшил, который никогда никого не боялся, считал для себя невозможным спорить с Рендалом, то Кейтлин и подавно вынуждена была смириться. Она вздохнула и тут же подумала о дяде Дональде. Каково-то ему будет снова очутиться в Страткерне, где случилось много лет назад это трагическое происшествие? Да, дядюшке придется хуже, чем ей.

— Я горжусь тем, что принадлежу к Рендалам из Гленшила! — проговорила она и, взяв Дональда под руку, вышла из конюшни.

* * *

Карета повернула — и перед глазами Кейтлин во всей своей красе предстал Страткерн. Все его окна ярко светились. Фиона трещала без умолку. Она обсуждала сама с собой длинную череду экипажей, а также тех элегантных дам и кавалеров, что поднимались по ступенькам к распахнутым высоким дверям дома. Кейтлин тоже иногда что-то говорила. Она казалась спокойной, но внутри у нее все дрожало. Страх трепетал в ее груди, точно бабочка в сачке, и девушка боялась, что не совладает с собой.

Однако назад дороги не было. Постаравшись хоть немного успокоиться, Кейтлин принялась размышлять. Что такого страшного может произойти? Ну, отнесутся все эти аристократы к ней как к выскочке, как к девчонке, хитростью проникшей в их круг. И что с того? Неужели она не сумеет достойно ответить на насмешки? Конечно, сумеет. Язык у нее всегда был без костей… Но тут Кейтлин подумала о Ренде и едва не заплакала. А вдруг он тоже станет глядеть на нее свысока? Или вообще не заметит? Вон здесь сколько красавиц, и все — не ей чета. Образованные, умные, привыкшие к светским развлечениям, вхожие в высшее общество. Зря она вертелась перед зеркалом. Все равно ее стараний никто не оценит.

Ее горестные размышления прервал величественный лакей в безукоризненной ливрее дома Рендалов, который распахнул дверцу их кареты. Дональд невольно отшатнулся, и Кейтлин стало жалко его. Она поняла, что дядюшка боится куда больше, чем она, потому что ему совершенно не хочется встречаться с призраками из своего детства.

Желая успокоить и отвлечь старика, она с уверенностью, которую вовсе не испытывала, положила ему на рукав свою затянутую в перчатку руку и, сойдя по ступенькам кареты, принялась весело рассказывать о том, как нелегко дались ей приготовления к этому балу. Лиф белого платья, выгодно подчеркивавшего ее фигуру, Кейтлин собственноручно расшила маленькими белыми же цветками чертополоха и при этом едва не ослепла. А над ее прической долго трудилась миссис Макгрегор. В ход шли и раскаленные щипцы для завивки, и папильотки, и уйма шпилек. («Если бы не шпильки, — призналась девушка дяде Дональду, — все это сооружение наверняка бы рухнуло») Что же касается ее лица, то несколько последних дней Кейтлин истязала себя, умываясь разведенной в лимонном соке овсяной мукой, отчего кожа приобрела замечательную белизну.

Тут в разговор вмешалась Шарлотта, которая принялась делиться воспоминаниями о своем первом бале. Гленшил смеялся и вставлял остроумные замечания. Так, ведя непринужденную беседу, они и ступили под высокие своды Страткерна. Встав в конец длинной цепочки гостей, намеревавшихся поздороваться с хозяином, Гленшил тут же взял под руки своего младшего брата и Кейтлин. Он понимал, как волнуются его близкие, и потому прошептал, улыбаясь внучке:

— Я горжусь тобой, девочка моя. Очень горжусь!

Гленшил редко хвалил кого-нибудь. Этот истинный шотландец не любил льстецов и относился к ним с подозрением. Поэтому Кейтлин немедленно высоко вскинула голову и уверенно поглядела по сторонам. Ее дед сказал, что гордится ею, а он слов на ветер не бросает!

И тут девушка заметила, что Ренд смотрит на нее сияющими глазами, полными восхищения, и позабыла обо всех своих страхах и тревогах. Теперь она знала: все сегодня будет хорошо.

* * *

Хозяин Страткерна собрал нынче у себя под кровом множество гостей. Гленшил был доволен. Давненько ему не приходилось видеть в одном месте представителей стольких знатных семейств. Здесь были все кланы востока — Фрейзеры и Гордоны, Фаргухарсоны и Мюрреи, Макгре-горы и Рендалы. Гленшил едва не прослезился, когда заметил, что большинство молодых мужчин было в национальных юбках. А он-то думал, что традиция навсегда канула в прошлое! Ведь в последнее время юноши Хайленда предпочитали клетчатые бриджи, как будто забывая о том, что запрет на ношение юбок уже давно отменен. Однако сегодня вечером все нарядились так, как того требовал древний обычай, и старики с гордостью посматривали на своих сыновей и внуков.

Гленшил поднялся на галерею и обвел глазами огромный холл. Теперь он выглядел совсем не так, как в дни его юности. Английские помещики поменяли стенные панели, перестроили лестницу… Гленшил с трудом узнавал знакомый с детства зал и радовался этому, ибо ничто здесь не могло бы напомнить Дональду о давней трагедии.

Однако же сам он не смог справиться с собственной памятью, которая немедленно воскресила перед ним картину былого. Гленшил смотрел на массивную потолочную балку, проходившую через весь холл. На ней была укреплена нарядная серебряная люстра в тысячу свечей, но старик не замечал ее. Он отчетливо видел три фигуры в красных мундирах. Повешенные хрипели и дергались, как паяцы, и по их ногам стекала кровь…

Старик тряхнул головой, отгоняя от себя ужасное видение, и отыскал глазами хозяина дома. Рендал беседовал с герцогом Этолом, а вскоре к ним присоединились лорды Эбойн и Абердин. Гленшилу подумалось, что в прежние времена такое собрание цвета хайлендского дворянства выглядело бы очень подозрительно и вызвало бы множество кривотолков. Наверняка пошли бы слухи о готовившихся заговорах и государственных переворотах. Гленшил вздохнул. Тоска теснила ему грудь. Как же все изменилось! Нынешние лендлорды все как на подбор были деловыми людьми и не интересовались ничем, кроме увеличения доходов от имений. Они, в отличие от своих отцов и дедов, больше не ощущали себя стражами родной страны и защитниками народа. Наоборот, страна и народ были обязаны служить им.

Да, старые времена безвозвратно ушли, и, казалось, очень немногие оплакивают их уход. Скоро Шотландия забудет о своем бунтарском духе, и ее жители станут мирно разводить овец и строить корабли. Неужели, думал Гленшил, все эти влиятельные люди не понимают, что губят свои кланы и приносят родине куда больший вред, чем английский парламент? Горцев сгоняют с их земель, и они вынуждены отправляться в Новый Свет в поисках лучшей доли…

Как жаль, что не он, Гленшил, глава клана Рендалов! Уж он бы сумел позаботиться об этом крае! А нынешний лорд Рендал не намерен даже жить здесь, вот-вот опять уедет в Англию.

Тут старик подумал о Кейтлин, и улыбка тронула его губы. У девочки есть голова на плечах, и если бы все шло, как следует, если бы он, Гленшил, по-прежнему владел Страткерном, а Кейтлин родилась бы юношей…

Нет, опомнился вдруг Гленшил. Его внучка не могла бы стать вождем клана, даже если бы господь сделал ее мужчиной. Кейтлин была незаконнорожденной…

— О чем ты задумался? — Дональд Рендал внимательно смотрел на брата.

Гленшил не ответил. Он увидел, что сиятельный лорд Рендал в сопровождении своего друга Мюррея подошел к Кейтлин и склонился к ее руке. Оркестр заиграл «Веселого сержанта», и девушка в компании сразу двух кавалеров в ярких юбках вышла на середину зала.

— Пути господа воистину неисповедимы… — пробормотал Гленшил.

— Что? — не расслышал Дональд.

— Я говорю — Господь всегда помогает тем, кто настойчив и упорен.

* * *

Бал был в разгаре, когда Ренду вдруг пришло в голову, что роль хозяина доставляет массу неудобств. Он не принадлежал себе. Он просто обязан был расточать улыбки гостям и особенно заботиться о тех застенчивых людях, которые мгновенно обижаются, если им вдруг покажется, что к ним отнеслись без должного почтения. «В следующий раз, — твердо решил Ренд, — я попрошу Мюррея заменить меня, а сам стану танцевать и вообще заниматься тем, что мне по вкусу».

Краем глаза он заметил, что замужняя сестра Мюррея, которая была сегодня хозяйкой бала, кивает ему. Ренд не сомневался, что Мария оказалась без кавалера и хочет вальсировать с ним. Она вела себя просто безукоризненно, и Ренд знал, что его мать не нахвалилась бы на нее. Знал он и другое. Леди Рендал наверняка не одобрила бы того, что он сейчас сделает.

Ренд притворился, что не заметил призывного жеста Марии, и отыскал глазами Кейтлин. Увидев девушку, он решительно двинулся к ней, обходя многочисленные препятствия. Сначала он ловко увернулся от назойливой рыжеволосой девицы, которая весь вечер преследовала его, потом коротко кивнул и вежливо улыбнулся двум величественным лордам — Эбойну и Абердину, приглашавшим его присесть к ним за карточный стол, и наконец, извинившись перед какой-то пожилой дамой, которую он едва не толкнул, молодой человек достиг своей цели.

— Разрешите пригласить вас на тур вальса.

Кейтлин вздрогнула от неожиданности и ответила:

— Я не умею танцевать вальс.

Ренду понравилось, что она испугалась его. И он решил не упускать единственную возможность обвить рукой ее стан.

— Я вас научу.

«И не только этому, — добавил он мысленно. — Однако всему свое время».

Кейтлин оказалась прилежной ученицей и уже после первого круга перестала считать шаги. Когда Ренд заметил, что танец начал доставлять ей удовольствие, он сказал мягко:

— Я до самого последнего мгновения сомневался, что вы примете мое приглашение.

— Но я не получала никакого приглашения. Это был приказ, и мне оставалось лишь повиноваться. «Так сказал вождь клана Рендалов! Такова воля повелителя! » Мне объяснили, что в гневе вы страшны, — и я испугалась и приехала веселиться.

— Судя по вашей улыбке, вы не очень огорчены тем, что появились в Страткерне.

Кейтлин улыбнулась еще шире.

— Милорд, я всегда делаю только то, что считаю нужным.

Он был слишком умен, чтобы спорить с ней. К тому же она была просто восхитительна! Это платье, эти тщательно уложенные — наверняка с помощью миссис Макгрегор — локоны… В его глазах промелькнуло нечто такое, что заставило Кейтлин гордо вскинуть голову и победоносно усмехнуться. Он понял, что его разоблачили, и решил перевести разговор в другое русло.

— Еще один-два танца с молодым Дароком, — заметил он, — и вы станете притчей во языцех. Сегодня вы уже дважды принимали его приглашение.

Уловка удалась. Кейтлин сбилась с шага и удивленно воззрилась на своего визави.

— Ничего не понимаю, — призналась она. — Какая притча? Что плохого сделали мы с Дароком?

— Ничего. Но есть неписаное правило — девушка не танцует с одним и тем же кавалером более двух раз. Моя матушка внушила мне его перед моим первым балом.

— Ах, вот оно что! — протянула она презрительно. — Но это же английское правило. К нам оно отношения не имеет.

Ренд не ожидал, что его шутливое замечание будет воспринято в штыки. Он припомнил, как по-хозяйски расположился тогда Дарок в домике Кейтлин, и спросил невежливо:

— Кейтлин, а что связывает вас с Дароком?

Вопрос поразил девушку. Она почувствовала себя оскорбленной и поинтересовалась холодно:

— Не собираетесь ли вы затеять с Дароком ссору из-за нескольких танцев?

— Если он оскорбит мою гостью, трижды пригласив ее, то я непременно это сделаю, — сообщил Ренд. В его словах звучала ирония, но Кейтлин ее не расслышала. Он понял, что девушка всерьез обеспокоена.

Кейтлин думала о дуэли на пистолетах, когда противников разделяют всего десять шагов. Она не знала, хорошо ли владеет пистолетами Ренд, а вот Дарок, и это было ей доподлинно известно, стрелял просто превосходно. Нет, до дуэли дело доводить не стоит.

— Я не буду больше танцевать с Дароком, обещаю! — сказала она.

Ей не понравилась улыбка Ренда. Это была улыбка человека, чьи предположения подтвердились, и Кейтлин отчего-то обиделась. Но теперь была ее очередь делать ход.

— Те правила, о которых вы толковали, касаются только женщин?

— Нет, — коротко отозвался Ренд, не понимавший, к чему она клонит.

Кейтлин лениво улыбнулась.

— Лорд Рендал, что вы скажете о некой рыжеволосой даме? До конца бала еще очень далеко, а вы уже дважды танцевали с ней.

На кончике языка у него вертелся забавный легкомысленный ответ, но она смотрела на него такими глазами, что ему захотелось поцеловать ее. Нет, она не ревновала. Это было что-то другое, что-то… Но тут Кейтлин отвернулась, и Ренд проговорил:

— Видите ли, мисс Бернет сродни наполеоновской гвардии. Тот же натиск и та же целеустремленность. Да, она дважды успешно атаковала меня, заставая врасплох, но, уверяю вас, в третий раз ее ожидает Ватерлоо.

Кейтлин рассмеялась.

— Ваша светлость часто прибегает к военным терминам? Если да, то немногие же вас понимают.

— Но вы-то поняли меня прекрасно. Я вообще считаю, что мы с вами могли бы обойтись без слов. К чему они?

Ренд не собирался овладевать ею прямо на паркете залитого огнями бального зала. Не собирался? О господи, и зачем только он надел сегодня эту дурацкую юбку?! В штанах он чувствовал бы себя увереннее.

Ренд притянул девушку поближе к себе и поймал ее взгляд. Девушка поняла, о чем он думает, и задышала чаще; ее грудь высоко вздымалась… Его дыхание стало прерывистым… Воздух между ними, казалось, сгустился, и они замедлили шаги, а потом и вовсе остановились.

— Кейтлин, — прошептал он, — о Кейтлин…

Но тут на них налетела вальсирующая пара, и очарование исчезло. Кейтлин отшатнулась от него. В ее глазах плеснулось смятение, и ему захотелось подхватить ее на руки и отнести наверх, в спальню, чтобы закончить там то, к чему он только что так неосторожно приступил.

И Ренд был уверен, что Кейтлин позволила бы ему это! Да-да! Она была бы покорна, она разрешила бы ему все!

Торжество промелькнуло в его взгляде, когда он вновь обхватил ее и увлек в танце. Никакой мужчина не мог бы требовать от женщины большего!

* * *

К тому времени, когда все сели ужинать, щеки у Кейтлин раскраснелись, а глаза весело сияли. Она больше не чувствовала себя чужой среди всех этих аристократов. Никто не задавал ей каверзных вопросов об ее отце. Она была внучкой Гленшила. Общество приняло ее.

Дарок склонился к ней и щелкнул перед ее носом пальцами. Девушка встрепенулась и удивленно поглядела на него.

— Вот так-то лучше, — усмехнулся молодой помещик. — А то умчалась мыслями невесть куда, так что и не догнать. Ну-ка, где ты была?

На щеках Кейтлин появились соблазнительные ямочки. Она улыбалась.

— Ох, Дарок, ты и не представляешь, какого страху я натерпелась нынче вечером!

— Да? А мне кажется, здесь так весело.

«До чего же он нечуткий, — с горечью и раздражением подумала Кейтлин. — Ну неужели он не понимает, что мне было неловко, что я боялась услышать перешептывания за своей спиной? А ведь я тщеславна, есть такой грех. Я страшилась остаться без кавалера и танцевать только с родственниками, которым дедушка велел бы опекать меня. И я думала, что Ренд даже не посмотрит в мою сторону, — ведь вокруг столько красавиц! Какое счастье, что все оказалось иначе. Никогда еще мне не было так хорошо!»

Кейтлин спросила:

— Как тебе мое платье? Оно достойно этого бала?

Дарок безразлично скользнул по ней взглядом и ответил:

— Ты прекрасно выглядишь. Тебе идет белый цвет.

Кейтлин вспомнила о тех вечерах, что провела вместе с миссис Макгрегор, трудясь над самым нарядным в своей жизни платьем, вздохнула и занялась ростбифом.

И тут напротив сели Фиона и какой-то молодой человек. Дарок мгновенно преобразился. И куда только подевалось его недавнее равнодушие? Он повернулся к Кейтлин и принялся усердно флиртовать с ней, изображая изнывающего от любви поклонника. Фиона коротко взглянула на него и кокетливо улыбнулась своему спутнику. У Кейтлин испортилось настроение. Когда Фиона и Дарок ссорятся, от них нужно держаться подальше. Будь она дома, она просто встала бы и ушла, но сейчас деваться было некуда. Приходилось покорно ждать развития событий.

Дарок решил притвориться, что только что заметил сидевшую напротив пару.

— О, — сказал он преувеличенно радостно, — мистер Хаутон, если не ошибаюсь? Мы, кажется, уже встречались.

Тут Кейтлин узнала в привлекательном молодом человеке нового арендатора замка Балморал. Если она правильно помнила, отца мистера Хаутона задержали в Лондоне какие-то дела, и он должен был приехать в Хайленд со дня на день.

— А вы мистер Гордон, больше известный как Дарок, да? — Молодой Хаутон был сама учтивость.

Дарок кивнул.

— Вы ведь англичанин, верно? — осведомился он.

Мистер Хаутон посмотрел на Фиону и только после этого серьезно ответил:

— Верно. Я самый настоящий сассенах. — Обернувшись к Кейтлин, он спросил:

— Хозяин дома не ошибся, сказав, что вас, мисс Рендал, занимает история?

— Лорд Рендал прав. Но все же я не могу утверждать, что интересуюсь историей. Скорее рассказами о прошлом. А почему вы спросили меня об этом?

— Потому что мой отец тоже увлекается прошлым. Он в восхищении от Дисайда и от распространенных здесь легенд о кровной вражде.

— Легенд? — нахмурилась Кейтлин.

Дарок рассмеялся.

— Мистер Хаутон хочет сказать, что наши представления о прошлом зачастую неверны. Иногда история пишется теми, кто любит слухи и сплетни. — Он многозначительно посмотрел на Фиону. — Я не осуждаю таких людей. Они просто идут на поводу у своей натуры. Ведь человеку свойственно приукрашивать жизнь — даже с помощью лжи.

— Я согласен с вами, — сказал Хаутон. — Вот, например, легенды о добром принце Чарли…

Фиона взглянула на Дарока и изрекла:

— Дыма без огня не бывает!

Хаутон кивнул.

— Пословица права. Но согласитесь, дым может быть таким густым, что огня уже попросту не видно.

— Или же, — подхватил Дарок, не сводивший глаз с Фионы, — кто-то нарочно напускает побольше дыма.

— Как странно! — воскликнула красавица. — И кому же это может понадобиться напускать дым?

Мистер Хаутон быстро проговорил:

— Я только имел в виду, что в разгар сражения мы не можем хвалить врага, а после битвы каждая сторона пытается оправдаться. — Он усмехнулся и добавил: — Возьмем хоть Англию и Шотландию. Вы же не станете спорить, что они по-разному пишут историю своих отношений.

Кейтлин слушала очень внимательно.

— Но как же тогда, — спросила она, — отделить правду от вымысла? Выходит, это совершенно невозможно. — Она думала о многих и многих томах из библиотеки ее дядюшки Дональда.

— Не то чтобы невозможно, — медленно произнес Хаутон, — но очень и очень нелегко. Например, мой отец никогда ничего не принимает на веру и старается непременно отыскать побольше свидетельств об одном и том же событии. И если их нет, то он начинает подозревать обман. — Он опять обратился к Кейтлин: — Мисс Рендал, вы не согласились бы показать нам с отцом свои записи? Мы сравнили бы их.

Кейтлин покачала головой.

— Мистер Хаутон, вам надо обратиться к моему дяде. Вот кто настоящий историк. А я всего лишь переписываю его заметки. Ведь они написаны по-гэльски, вот и приходится переводить их на английский.

Обед подходил к концу. Тарелки были пусты, гости лениво переговаривались, ожидая лишь знака хозяина дома, чтобы подняться из-за стола.

Дарок сказал внезапно:

— А все же удивительный мы народ, шотландцы. Вместо того, чтобы смотреть в будущее, все время норовим оглянуться назад.

Фиона аккуратно положила себе на тарелку несколько ломтиков жареного картофеля и негромко произнесла:

— Мой дядя Дональд ответил бы вам, мистер Гордон, что все мы неразрывными и невидимыми нитями связаны с прошлым. С этим ничего не поделаешь.

— А мы его перепишем, это прошлое, и все сразу изменится, — весело заявил мистер Хаутон, и вся четверка рассмеялась.

Кейтлин все еще думала об этой необычной беседе, когда они с Фионой подошли к тете Шарлотте. По лицу достойной дамы было видно, что сейчас разразится гроза.

— У тебя есть хоть какая-нибудь гордость?! — немедленно обрушилась Шарлотта на дочь. — Или тебя не волнуют людские пересуды?

Фиона опустила голову.

— Какие людские пересуды?

— Вокруг только и разговоров, что о тебе и Дароке.

— Но я же танцевала с ним всего однажды!

Шарлотта несколько повысила голос.

— Может быть. Но ты совершенно не владеешь собой. Все замечают, что рассказы о нем задевают тебя за живое.

— Вы о чем, матушка? — спросила Фиона, не сводя глаз с носков своих бальных туфелек.

Шарлотта быстро оглянулась и прошептала пронзительно:

— Мы не можем здесь разговаривать. Надо отойти в сторонку.

Девушки сели на диванчик возле окна, а их наставница грозно нависла над ними.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — сказала она дочери. — Все знают, что у Дарока в каждой деревушке есть любовница. А посчитай-ка, сколько деревушек между Дисайдом и Абердином?

— Но Дарок клянется, что это неправда! — Губы Фионы дрожали.

— Вот как? Тогда ответь мне, где он так подолгу пропадает? Он пренебрегает своими обязанностями землевладельца и то и дело куда-то отлучается.

— Он навещает друзей, — упрямилась Фиона. — Он сам сказал мне это.

— Значит, ты не намерена отказывать ему от дома?

Бедняжка молчала, и Кейтлин вынуждена была вмешаться.

— Тетушка, — мягко сказала она, — я тоже не верю этим слухам. И не понимаю, почему мы сомневаемся в словах Дарока. А Фиона держится весьма достойно, и многие говорили мне, что мы можем гордиться ею.

Шарлотта, позабыв о дочери, решила образумить племянницу.

— Гордиться? — повторила она. — А чем тут гордиться? Я ведь видела, как ты танцевала с лордом Рендалом. У тебя было такое лицо… Дорогуша, пойми, он и не думает о женитьбе. Он просто играет с тобой. И если ты не опомнишься, то очень скоро окажешься замешанной в скандал. Не говори тогда, что я тебя не предупреждала!

С этой минуты бал потерял для Кейтлин все свое очарование. Прежде мысль о свадьбе с Рендалом ни разу не посещала ее. Но теперь девушка поняла, что их брак действительно невозможен, потому что она — всего лишь незаконнорожденная внучка Гленшила.

Положа руку на сердце, после того как Ренд тогда поцеловал ее, она постоянно переносилась в некий призрачный мир и заново переживала ощущения, которые испытала в его объятиях. Но при этом Кейтлин совершенно не думала о будущем.

И вот теперь она впервые задумалась о нем и — ужаснулась, потому что впереди маячила глубокая пропасть. Кейтлин не знала, как избежать падения, потому что была неопытна и не умела отваживать мужчину, который явно не собирался довольствоваться одними лишь поцелуями.

Когда Ренд в третий раз пригласил ее на танец, Кейтлин отказала ему. Он видел, что ей очень хотелось танцевать с ним, но уговорить девушку не сумел. Ренд расстроился и предположил, что во всем виноват Гленшил, хотя пожилой джентльмен был тут совершенно ни при чем.

11.

Кругом стояла такая тишина, что Ренд начал сомневаться в своей правоте. Уже целых три часа они с Мюрреем следили за дорогой, ведущей в «Прекрасную служанку». Остальные люди Ренда расположились едва ли не на всех перекрестках Дисайда. Им было велено дождаться контрабандистов, напасть на них и непременно задержать человека по имени Дирк Гордон.

Ренд все тщательно продумал. Уверившись в том, что Макгрегор промышляет контрабандой, сиятельный лорд с легкостью выяснил, что все пути ведут на мельницу, расположенную как раз напротив его поместья. Именно там преступники берут виски.

Чтобы не спугнуть Дарока и его подручных, Ренд распустил слухи о своем отъезде в Англию — мол, Рождество положено встречать в семейном кругу. На самом же деле он добрался лишь до имения Мюррея, что возле Инвери. Его лордство надеялся, что Дирк покинет свою берлогу и тоже отправится на мельницу за виски, ибо перед праздником спрос на этот товар очень увеличился.

Его лошадь беспокойно переступала с ноги на ногу, и он, ласково похлопав ее по шее, спешился и привязал продрогшее животное к дереву. Ренд и сам промерз до костей. Даже замечательный клетчатый плед цветов дома Рендалов, накинутый поверх зимнего костюма для верховой езды, не спасал от пронизывающего ветра. Вдобавок недавно начался сильный снегопад, и было похоже, что он не прекратится до самого утра.

Поплотнее запахнувшись в мокрый плед, сиятельный лорд принялся проклинать свое невезение и уверять друга, что все контрабандисты сейчас мирно спят в теплых постелях и даже не помышляют о том, чтобы выйти на улицу. Мюррей, топая ногами в надежде согреться, внимательно выслушал Ренда, а потом рассудительно сказал:

— Нет, ты ошибаешься. Твои контрабандисты не могут не понимать, что погода вот-вот переменится и дороги занесет. Неужели ты думаешь, что им не хочется подзаработать? Рождество — наш любимый праздник, и все шотландцы мечтают пополнить свои запасы спиртного. Разумеется, я допускаю, что Дарок боится мороза, но кто-то же наверняка должен его заменить и повезти-таки товар в «Прекрасную служанку».

— Как ты думаешь, а в Дисайде сыщется хотя бы один мужчина, который не занимается контрабандой? — с любопытством спросил Ренд.

Мюррей расхохотался.

— Сомневаюсь. Ну сам посуди: зачем платить солодовый налог государству за его виски, если можно с легкостью достать напиток лучшего качества и куда более дешевый? Даже твои собственные погреба в Страткерне ломятся от контрабандного виски.

— Знаю, — кивнул Ренд. — Но меня это не очень-то огорчает.

Мюррей усмехнулся и похлопал себя по бокам.

— Хорошо бы застичь их как раз тогда, когда они будут закатывать на телеги бочки. Мне бы не хотелось стрелять, а так… руки у них будут заняты, и они вряд ли станут сопротивляться.

— Всякое может случиться, — откликнулся Ренд. — Если они вооружены, то…

— Но видишь ли…

— Тсс! — поднял вдруг предостерегающе палец Ренд. — Помолчи. Что это?

Он ничего не слышал и сказал это лишь потому, что ему не хотелось больше спорить с Мюрреем. Ренд не смог убедить приятеля в том, что Дирк Гордон — удивительно шустрый и хитрый парень и что он, Ренд, почти уверен: Дирку опять удастся ускользнуть. Чтобы схватить мальчика, придется связать Дарока и Макгрегора. Эти двое пойдут на все ради спасения своего любимца.

И тут до них донесся негромкий стук копыт и скрип колес.

— Давай-ка, Нэл, пошевеливайся! — раздался голос Макгрегора. Судя по звуку, лошадь подстегнули поводьями. И вот уже из-за снежной завесы появилась телега.

— Проклятье! — прошептал Ренд. На передке телеги сидел только один человек — Макгрегор. Но куда же подевался Дирк Гордон?

* * *

Кейтлин аккуратно закрепила ставни, понимая, что скоро разразится буран, и в нерешительности огляделась. Наконец она пожала плечами, разделась и юркнула под одеяло. Тишину нарушало только похрапывание миссис Макгрегор, спавшей в кухне, да редкие поскуливания Бокейн, которой снились беспокойные сны. Стоявшая на столике возле кровати свеча должна была скоро догореть. Дверь в гостиную Кейтлин отворила настежь, чтобы тепло, исходившее от единственного в доме камина, могло проникнуть во все уголки.

Кейтлин очень волновалась, хотя и пыталась убедить себя в том, что все обойдется. Ренда сейчас в Дисайде нет, он в Англии, за много миль отсюда, и вернется в Страткерн только через две недели. Холодно, идет снег. В такую ночь никто на улицу и носу не покажет. Одни только контрабандисты занимаются сейчас своим нелегким, но полезным делом. Так что Дарок беспрепятственно проникнет в лодочный сарай и очень скоро незаметно выскользнет обратно.

Кейтлин вздрогнула и нахмурилась. Какая глупость с ее стороны! Непростительное легкомыслие! Ведь это именно ей пришло в голову подшутить над английским помещиком и проделать несколько дырок в днище его лодки. И она с усердием, достойным лучшего применения, продырявила старой кочергой одну из посудин, хранившихся в лодочном сарае Страткерна. Кейтлин казалось, что это будет очень забавно. Подумать только: Рендал, заядлый рыбак, на глазах у слуг и зевак плывет в лодке, которая постепенно наполняется водой. Лицо у него растерянное, а все вокруг так и покатываются со смеху. Нет, он, конечно, не утонет, потому что осенью река Ди очень мелкая, но почти наверняка испугается.

Однако ее замысел не удался. Никто так и не узнал о дырках в днище, которые Кейтлин старательно замазала торфом и грязью. Ренд ни разу не рыбачил, и теперь неизвестно, кто первым сядет в испорченную лодку. Ясно лишь, что случится это весной, когда Ди разольется и станет глубокой и опасной. Кейтлин и в голову не приходило, что ее невинная шалость может обернуться бедой. Она тогда просто злилась на англичанина и хотела унизить его. А оказалось, что совершено преступление. Ох, только бы Дарок сделал все как следует.

Кейтлин мучилась уже несколько недель, и все это время она безуспешно пыталась уговорить Дарока разломать злосчастную лодку, чтобы никто не вздумалвоспользоваться ею. Но Дарок твердил, что ему недосуг. Он считал, что дело это не спешное. И только когда Кейтлин пригрозила, что пойдет в сарай сама, Дарок пообещал нынче же ночью превратить лодку в щепки.

Кейтлин еще какое-то время размышляла об этой истории, а потом задремала. Спустя час или полтора она вдруг очнулась и села. Свеча погасла, вокруг было темно и тихо. Кейтлин подошла к камину и взглянула на часы. Дарок уже все сделал. Он успел не только покинуть лодочный сарай, но и вернуться домой. Кейтлин опять легла и попыталась заснуть. Но сон бежал от нее.

Тогда она вздохнула, отбросила одеяло и, нехотя поднявшись, привычно натянула на себя одежду Дирка Гордона. Бокейн уже стояла возле двери в ожидании хозяйки. Кейтлин очень хотелось взять собаку с собой, но она понимала, что это невозможно. Бокейн в округе знали, и, если бы ее увидели рядом с Дирком, он был бы тут же разоблачен.

Луна пряталась за тучами. Снег все шел и шел, слепя глаза и заглушая стук копыт ее пони.

Возле лодочного сарая Кейтлин увидела лошадь Дарока, впряженную в повозку. Бока и спину животного покрывал снег. Заметив Кейтлин, лошадь негромко и недоуменно заржала.

— Не бойся, девочка, — сказала Кейтлин и потрепала замерзшую лошадь по холке. — Сейчас мы все выясним. — Кейтлин было страшно. Она понимала, что что-то стряслось. — Дарок! — окликнула она и нырнула в темные недра сарая.

Почти тут же она споткнулась и упала. Дарок лежал на полу, перегораживая телом вход, и жалобно стонал.

Кейтлин стянула перчатку и нащупала лицо молодого человека. Щеки были холодными-прехолодными, а на виске оказалась шишка размером с голубиное яйцо. Кейтлин почувствовала сильный запах виски, в раздражении цокнула языком и решила проверить, не переломаны ли у юноши кости. Когда она осторожно коснулась его ноги, ее пальцы стали липкими. «Кровь! » — промелькнуло в мозгу у Кейтлин, и она почувствовала дурноту.

* * *

Ренд отпустил поводья и задумался. Пока слуги под уздцы вели его коня по подъездной аллее Страткерна, сиятельный лорд размышлял о том, где же может скрываться Дирк Гордон. Во все кабачки, где были оставлены люди Ренда, виски привезли, но Дирка среди контрабандистов не оказалось.

Мюррея эти новости явно порадовали. Когда он прощался с Рендом на перекрестке, в его голосе звучало облегчение. Ренд процедил сквозь зубы проклятие. Ну почему, собственно, Мюррей так уж уверен, что мальчику придется плохо, если он, Рендал, все же поймает его? Юный негодяй отделается легким испугом, хотя и заслужил хорошенькую трепку.

Недовольно передернув плечами, Ренд решительно отбросил мысли о Дирке и подумал о Кейтлин. О том, как обворожительна она была в день его предполагаемого отъезда в Англию. Правда, поговорить толком им не удалось, потому что за девушкой неотступно, точно огромный корабль за лоцманским суденышком, следовала величественная миссис Макгрегор. Ренд был уверен, что у него никогда не хватит духу признаться Кейтлин в том, что это именно он надоумил отставного капрала сделать почтенную вдову компаньонкой девушки.

Впрочем, Ренд понимал, что молчаливость Кейтлин объяснялась не только присутствием миссис Макгрегор. Кейтлин с некоторых пор держалась с Рендом очень настороженно. Она подозревала, что на нее ведется охота, и защищалась, как умела.

Конечно, Кейтлин не могла надеяться на то, что ей предложат стать леди Рендал. Честно говоря, и сам Ренд не думал о женитьбе. Ему пока претила мысль о необходимости связать свою судьбу с одной-единственной женщиной. К тому же Кейтлин была неровня ему, и их брак породил бы в свете множество сплетен, а Ренд не хотел оказаться замешанным в скандал. Но эта девушка неудержимо влекла его к себе, являлась к нему во сне, и он никак не мог разгадать, в чем же секрет ее очарования.

Ему доставляла удовольствие мысль о том, что Кейтлин ждет, когда же он предложит ей сделаться его любовницей. Приятно, черт возьми, заполучить такую игрушку, как Кейтлин Рендал! Его светлость было усмехнулся, но тут же одернул себя. Нет, она не годилась на эту роль. Робкая, нежная, неопытная — и при этом дерзкая и смелая, Кейт была для него самой желанной из всех женщин. «Господи, — подумал Ренд с удивлением, — сколько красавиц перебывало уже в моей постели, но никого из них не хотел я так страстно, как эту дурнушку, отличающуюся упрямством, коему позавидовал бы даже мул! »

Тут он все же попытался представить себя хозяином и единственным повелителем Кейтлин, и у него немедленно сладко заныло в паху. Чертыхнувшись, он поерзал в седле и поклялся, что никогда не позволит этой девчонке вертеть собой так, как она вертит стариком Гленшилом. Конечно, грубо он с ней обходиться не станет, но все-таки попытается укротить ее.

И вот, когда она признает его главенство, он поселит ее в роскошном доме, окружит сонмом служанок и будет каждый день делать ей дорогие подарки. У нее появится своя карета, и конюшня с прекрасными лошадьми, и она познает тайны любви и…

Здесь один из лакеев осторожно прикоснулся к плечу милорда, обращая его внимание на неясные звуки, доносившиеся со стороны лодочного сарая. Было очень темно, снегопад продолжался и, пожалуй, даже усилился. Ренд привстал в стременах, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, а потом спешился, жестом велел своим спутникам последовать его примеру и двинулся вперед.

Довольно скоро он заметил две фигуры, которые брели сквозь метель. Человек пониже ростом поддерживал своего спутника, приговаривая:

— Дарок, постарайся не упасть, Дарок, еще шаг, еще один! Господи, если ты не сможешь идти, мы оба замерзнем. Я не доведу тебя. Мне нужна помощь…

И вдруг Кейтлин услышала щелчок и в испуге замерла на месте. Похоже было, что где-то рядом взвели курок пистолета. Девушка вгляделась в темноту. Когда раздался голос Ренда, она вздохнула с облегчением, потому что первой ее мыслью была мысль о Дароке, о том, что он спасен. Она совершенно не подумала об опасности, грозившей ей самой. Ренд же между тем подошел поближе и направил свой пистолет ей в грудь.

— Рад встрече с тобой, Дирк Гордон, — сказал он мрачно.

* * *

В библиотеке Страткерна Кейтлин села на самый краешек стула и повернулась к огню. Ее одежда совершенно промокла, и девушка ждала слугу, который должен был принести ей чьи-нибудь рубаху и штаны. Под пристальным взглядом крепкого плечистого горца, который получил приказ стеречь пленника, Кейтлин поднесла к губам стакан с виски и сделала большой глоток.

Пока счастье было на ее стороне. Ренд все еще не нашел времени поговорить с ней. Возле сарая он только отобрал кинжал, спрятанный у нее в рукаве, и швырнул его в реку.

— Тебе рано еще баловаться взрослым оружием, — со смехом сказал он. — Сначала надо подрасти.

А потом Ренд склонился над Дароком и принялся перевязывать ему рану на ноге. Он делал это быстро и сосредоточенно, как настоящий лекарь, и Кейтлин в очередной раз восхитилась им. Когда же повязка была наложена, Ренд приказал слугам поместить Дарока в повозку и повернулся к Кейтлин.

— Рана глубокая, но не смертельная, — сказал он. — Послушай, Дирк, твой спутник совсем не может говорить. Он что, сильно пьян?

Слова его светлости прозвучали так громко и уверенно, что Кейтлин немного успокоилась и пробормотала невнятно:

— Кажется, он наткнулся в сарае на косу, а потом упал и ударился головой о вашу лодку.

Ответ Рендала унес ветер. До самого дома все хранили молчание. Но Кейтлин понимала, что ей предстоит беседа с Рендом, и очень страшилась ее.

Девушка опять отхлебнула виски и поморщилась. Ей стало теплее, однако обруч ледяного страха, сжимавший сердце, не лопнул. Да, она наделала много глупостей, и теперь надо было держать ответ.

Охранявший ее страж сурово сказал:

— Эй, парень, ты разве не слышал приказа его светлости? Тебе надо выпить виски, иначе ты захвораешь.

Кейтлин подумала, что у этого человека приятный и даже добродушный голос. Правда, в руке горец сжимал пистолет и целился прямо ей в сердце. Девушка не сомневалась: попытайся она бежать, в нее выстрелят и, возможно, убьют. Нет, бежать она не будет. Она волнуется за Дарока, рану которого лорд Рендал сейчас опять перевязывает в одной из спален наверху.

Послышался стук в дверь. Страж на секунду отвлекся, и Кейтлин торопливо поправила свой плед и шапочку. Она не знала, сколь долго ей удастся выдавать себя за мальчика, но решила держаться до последнего.

Слуга положил перед девушкой ворох одежды и удалился. Горец с пистолетом сказал:

— Переодевайся. Ты же весь мокрый.

— Переодеваться? Прямо тут?

— Экий ты застенчивый. Да что там у тебя в штанах такого, чего я бы не видал?

Кейтлин вынуждена была мысленно признать его правоту. Ей почему-то казалось, что этому великану уже приходилось видеть обнаженных девушек.

— Мне надо в уборную, — сообщила она. Кстати, это была чистая правда.

— Чего-чего?

— Но мне очень нужно! — И девушка для вящей убедительности поерзала на стуле и состроила жалобную гримасу.

Реб Макнейр, приставленный его светлостью к мальчишке для охраны, почувствовал себя душегубом. На вид пленнику было не больше тринадцати лет, значит, он приходился ровесником младшему брату Реба. Странно, что милорд так сурово обошелся с ним. Ну, пошалил мальчишка, напроказил, так с кем не бывает? Дать ему хорошую затрещину или пинок под зад — и хватит с него. Надолго забудет, как пакостить. Не нравилось, очень не нравилось Ребу, что ему приказали держать этого мальчишку, похожего на вытащенного из воды щенка, под прицелом. Он был уверен, что его матушка, миссис Макнейр, войди она сейчас в эту комнату, малыша бы пожалела, а своему великовозрастному сынку попеняла бы, а то и подзатыльник дала. Но жалованье-то он получал не от матери, а от его светлости.

Подражая своему непреклонному хозяину, Макнейр веско произнес:

— Не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость, парень. Я долго думать не буду — сразу выстрелю! — И он взял фонарь и вывел пленника во двор.

— Иди! — махнул он рукой в сторону кустов. Кейтлин растерянно посмотрела на него и прошептала:

— Но мне же нужно в уборную!..

Реб помедлил, нахмурившись, а потом решился. Он кивнул, и Кейтлин закрыла за собой дверь дощатого домика.

Лучшей возможности для побега ей не представится, в этом она была уверена. Конечно, Дарока придется оставить в руках хозяина Страткерна, но, с другой стороны, хороший уход ему тут будет обеспечен, а он сейчас нуждается именно в этом. А вот как обойдется с ней Ренд, Кейтлин не знала. Она побаивалась его гнева и вовсе не хотела раскрывать свое инкогнито. К тому же скоро из Страткерна вообще выбраться не удастся — снег завалит все тропинки и дороги. Итак, решено!

Тут до нее донесся звенящий от ярости голос Ренда, который распекал слугу за нерадивость.

— Черт возьми, Макнейр, что это значит?! Я же приказал тебе глаз с мальчишки не спускать!

Ответ горца прозвучал глухо. Судя по всему, Реб отвернулся от уборной. Сейчас или никогда!

Кейтлин стремительно вылетела из будочки, ловким ударом перевернула фонарь и уронила на землю Макнейра… Потом она упала в снег, отползла к кустам и замерла, прислушиваясь.

— Подбери фонарь! — отрывисто сказал Ренд. — Если мальчишка хочет собственной погибели, пускай убирается. Догонять не будем. В такую метель он далеко не уйдет. Замерзнет.

Кейтлин подождала еще немного. Когда хлопнула дверь, девушка позволила себе негромко всхлипнуть. И тут же поняла, что ее перехитрили.

Ренд бросился на нее, точно дикий кот, поджидавший добычу. Он навалился на девушку всем телом и прижал к земле, так что на минуту у нее перехватило дыхание. Наконец он перевернул жертву на спину. Кейтлин обиженно ойкнула.

— Кто ты, черт возьми? — спросил с удивлением Ренд. Ее волосы! Она потеряла свою шапочку, и мужские пальцы перебирали теперь длинные и влажные от снега пряди.

— Ренд, это я! — Кейтлин назвала владетеля Страт керна привычным именем, чтобы умерить его гнев. — Мне больно. Отпустите меня!

Услышав ее голос, он замер, а потом, напугав девушку до полусмерти, взялся за ворот ее сорочки и одним рывком разорвал плотную ткань. Снежинки падали на обнаженную грудь и тут же таяли. Ренд коснулся рукой нежной кожи, и Кейтлин вскрикнула и принялась брыкаться и отбиваться.

— Не надо, Ренд! Не надо!

— Так это вы! — прорычал сиятельный лорд и, схватив ее в охапку, поставил на ноги. Кейтлин тут же прильнула к нему, и ее густые волосы окутали их обоих. Она была похожа на ребенка, ищущего защиты у старшего брата. И она не хитрила, когда прятала лицо у него на груди. Она подчинялась чему-то, что поднималось из самых глубин ее существа. Девушка поддалась силе, она чувствовала себя беспомощной и слабой, и это чувство было непривычно, но не неприятно.

Однако смягчить Ренда было трудно. Он вел себя так, что Кейтлин все больше боялась его. Понять, что с ним происходит, девушка не могла, но она знала, что на Дирка Гордона он бы так злиться не стал.

Когда они вошли в дом, Кейтлин опустила голову и повернулась к Ренду, старательно пряча лицо. Она опасалась, что слуги узнают ее, мисс Кейтлин Рендал, которая невесть почему вырядилась мальчишкой да еще и заявилась в таком виде к мужчине.

Ренд отдавал короткие приказы.

— Макнейр, запри входную дверь и ступай спать. Томсон, в шесть часов ты сменишь Грехема. Форрест, если метель уляжется, привези врача.

Они поднялись по лестнице и очутились в комнате, которая, как мгновенно поняла Кейтлин, была спальней Ренда. Девушка так замерзла и переволновалась, что ее била дрожь. Ренд закрыл тяжелую дубовую дверь, и Кейтлин подумалось, что именно с таким звуком опускается на могилу каменная плита.

Милорд толкнул девушку на огромную кровать с балдахином, и бедняжка немедленно попыталась — впрочем, безуспешно — прикрыть грудь лохмотьями рубашки. Ее плед куда-то подевался, и она никак не могла сообразить, где его потеряла. Наконец, немного собравшись с духом, она осмелилась взглянуть на Ренда.

Тот стоял, небрежно прислонившись к резному столбику балдахина, и пристально смотрел на свою пленницу. При свете свечей его белокурые волосы отливали золотом. Лицо было прекрасным и бесстрастным — как у античной статуи. Кейтлин услышала, как тяжело и часто он дышит, и поняла, что вот-вот может случиться непоправимое.

— Ренд, — предостерегающе сказала она, пытаясь не показать, что охвачена ужасом, — если вы прикоснетесь ко мне, я начну кричать. Да, кричать, и очень громко. И тогда ваши слуги выломают дверь.

Ренд засмеялся.

— Девочка моя, ты наивна до крайности. В этом крыле дома никого нет — если, конечно, не считать твоего любовника, который сейчас спит мертвым сном, и Грехема, глухого как пень. Так что спасать тебя будет некому.

И он начал неспешно развязывать шейный платок.

12.

Коса расплелась, и густые волосы окутали плечи и грудь девушки Ее кожа была так же бела, как снег, шедший за окном. Разорванная рубашка не могла скрыть ее груди — налившиеся, с темными сосками, казалось, молившими о том, чтобы к ним прикоснулись мужские губы. Ее невинные глаза заставляли вспомнить о горных туманах — серых, застилавших опасные пропасти и ущелья.

Нет, она отнюдь не прекрасна, подумал Ренд и испугался того, что с ним сейчас происходило. Он едва мог бороться с охватившим его желанием и почти ненавидел эту женщину — такую притягательную и такую коварную. Она могла бы быть вакханкой. Ей, пожалуй, под силу обольстить любого мужчину, ибо она — истинное олицетворение чувственности. И как он мог так обмануться? Ни одна приличная девушка не станет переодеваться мальчиком и бродить по ночным дорогам, сопровождаемая мужчинами!

Ренд еле слышно застонал, когда связал все воедино — и свободу, которой она пользовалась с благословения деда, и ее стоящий на отшибе домик, и нежелание обзаводиться компаньонкой, и маскировку под дурнушку… А может быть, она лишь в полночь оборачивается соблазнительной распутницей? Внезапно он вспомнил о девушке, которую увез тогда на своем коне кузен Дэвид. Так вот кто это был! А он-то грешил на безвинную Фиону…

Кровь бросилась ему в голову. И эту женщину он мог бы сделать своей женой?! М-да, ловко она его одурачила, ничего не скажешь.

Ренд бросил шейный платок на пол и расстегнул сюртук. Выскользнув из него, он принялся расстегивать пуговицы на рубашке.

— Так это были вы? — спросил он на всякий случай. — Вас в мой последний вечер в Дисайде неожиданно похитил Дэвид?

Его слова заставили Кейтлин успокоиться. А ведь еще минуту назад она могла бы поклясться, что его светлость вот-вот изнасилует беззащитную девственницу. Но этот человек с надменным взглядом и холодным голосом прекрасно владеет собой. Ему и в голову не придет так унизить и себя, и ее.

Обрадовавшись, она решила, что пришла пора попробовать оправдать свое непростительное поведение, и молча кивнула.

— Значит, вы с Дэвидом были любовниками. И я помешал вашему свиданию, когда внезапно появился перед вами.

— Что за бессмыслица! — резко возразила раздраженная его уверенным тоном Кейтлин. — Я просто прятала в вашем лодочном сарае немного контрабандного виски.

Ренд недоверчиво покачал головой.

— И вы еще утверждаете, что я говорю бессмысленные вещи! Неужто уже тогда вы занимались контрабандой? — Девушка кивнула, и глаза его светлости сердито сузились: — Насколько я помню, в то время вы еще не выдавали себя за мальчика.

— Я начала это делать как раз с того самого вечера. Поняла, что так будет удобнее.

— А чем вы занимались в моем сарае нынче ночью?

— Мы с Дароком хотели сломать… — Она запнулась, а потом, набравшись смелости, продолжала: — Когда вы в прошлом году приехали в Дисайд, мы подстроили вам несколько ловушек…

— Как же, как же… Виски со скипидаром, звонки, призывавшие слуг не в те комнаты, свечи из мыла, запертые двери, ключи от которых бесследно сгинули… Я догадался, что в моем доме орудовала целая шайка наглых и злобных… э-э… подростков. Но, судя по вашим словам, я заметил далеко не все. Так?

— Так, — смущенно призналась девушка. — Мы думали, что в первый же день, сразу после приезда, вы сядете в лодку и отправитесь порыбачить. Ведь прежде вы всегда так поступали, верно?

— Ну, и?..

Кейтлин была не в силах долее выдерживать этот пристальный и насмешливый взгляд. Она отвела глаза в сторону.

— Мы… точнее я… я проделала кочергой дырки в днище лодки, а потом замазала их грязью, чтобы вы не заметили их раньше времени.

— Все ясно. Вы надеялись, что я утону. Но, к сожалению, я отлично плаваю, так что вы просчитались.

— Господь с вами! — возмутилась Кейтлин. — И как только вам такое могло в голову прийти?! Я вовсе не хотела, чтобы вы утонули. Но я думала, это будет очень смешно — вы гребете, гребете, а лодка тем временем погружается в воду. Никакой опасности бы не было. Ведь река осенью очень мелкая. Однако вы не сели в лодку, а это значит, что весной, когда снег растает, кто-нибудь случайно утонет, если решит воспользоваться лодкой…

— То есть, — уточнил Ренд, — вы хотите сказать, что нынче ночью Дарок должен был починить мою лодку?

— Починить? Нет, — покраснела девушка. — Я же уже говорила — он собирался доломать ее окончательно, чтобы никто даже не попытался спустить ее на воду… Но вы не беспокойтесь, я непременно возмещу вам ущерб! — торопливо добавила она, искренне надеясь смягчить собеседника.

— Вы его непременно возместите… я потом объясню, как именно, — твердо пообещал Ренд. — А то небольшое происшествие возле каменоломни? Что вы о нем скажете?

Кейтлин замешкалась с ответом, но потом решительно вздернула подбородок:

— Там был склон, засыпанный щебнем. Я знала, что вы следуете за мной по пятам и что, если вы упадете, ничего с вами не случится.

— Ясно. А «Прекрасная служанка»? Зачем вы набросились на меня с кинжалом?

— На вас? Да что вы! Клянусь, что я хотела всего лишь обрушить столбик, который поддерживал балдахин!

Кейтлин и сама чувствовала, что ее слова звучат неубедительно. Боже, ну и кашу она заварила!

— Ну а потом, когда я чуть не утонул, пытаясь спасти вас?

Она посмотрела на него огромными печальными глазами и прошептала:

— Наверное, вы решите, что я лгунья, но вы не представляете, каких трудов мне стоило не выйти тогда из укрытия и не броситься к вам. Вы были такой несчастный, когда ваши друзья наконец вытащили вас из реки!

— Несчастный? — хмыкнул его светлость. — Вот еще! Но я, разумеется, вам не верю. По-моему, вы просто ждали моей смерти.

Кейтлин вздрогнула, как если бы получила пощечину.

— К чему мне ваша смерть?

— А кровная месть? Вы хотите отомстить мне за вашего деда, который потерял почти все. Вы завидуете. Вы гордячка. К тому же вы шотландка, а я — англичанин. Черт побери, да мало ли есть у вас причин ненавидеть меня! — И Ренд в сердцах ударил кулаком по столику. На самом деле он поверил ее рассказу и злился именно потому, что почувствовал: еще немного — и он смягчится и окончательно простит ее.

Кейтлин опять начала бояться этого красивого сильного мужчины. Он склонился над ней и сверлил ее сердитым взглядом. Девушка так хотела убедить его в своей правдивости, что говорила торопливо, захлебываясь и путаясь в словах:

— Верьте мне, прошу вас! Кровная месть тут ни при чем!.. Она для меня ничего не значит… и не только для меня. Но вы так равнодушны… так жестоки к своим арендаторам… Я, откровенно говоря, не знаю, чего мы хотели добиться, когда вредили вам. Может, мы просто хотели предупредить вас, хотели, чтобы вы переменились? Но уж ваша смерть, конечно, нам была не нужна. А потом, когда вы отменили самые гадкие приказы вашего управляющего и позволили людям вернуться в дома, откуда их выгнали… ну вот, когда вы переменились, мы вообще решили больше не трогать вас. Господи, ну почему вы мне не верите?!

Да нет, он, разумеется, верил ей, и это очень его злило.

Неверно истолковав его молчание, она воскликнула:

— Что нам с Дароком понадобилось бы ночью в вашем сарае, если бы не эта дурацкая лодка?! Неужели вы не понимаете, что мы делали это только ради вас?!

Ага! Наконец-то она добралась до сути! Голубые глаза милорда сверкали, как льдинки, когда он пристально смотрел на девушку. Ренд думал о том, что это именно он поселил к ней компаньонку и тем самым лишил любовников возможности встречаться прямо в доме Кейтлин. И вот они переносят свои свидания в пустой лодочный сарай, расположенный, кстати сказать, весьма удобно — на полпути между Гленшил-хаусом и имением Дарока. Он, Ренд, с самого начала подозревал, что между ними есть любовная связь. И — не ошибся.

Его светлость готов был надавать самому себе пощечин. Глупец! Доверчивый глупец! Дарок смеялся над ним, и эта девица тоже. Дрожащий голос, неумелые поцелуи, испуг в глазах, отказ танцевать… о притворщица! А он-то думал, что управляет этой интригой, что ловко соблазняет невинное чистое создание! И Дарок хорош. Зачем только Ренд перевязал ему рану и оставил в своем доме?! Наглец, лгун, распутник!

Ренд понимал, что ревнует, что именно ревность заставляет его злиться и с удовольствием рисовать в воображении картину под названием «Вынос тела коварного Дарока на мороз», но он ничего не мог поделать с собой. Неожиданно его осенила новая мысль, и он спросил срывающимся голосом:

— Так вы, наверное, надеялись, что я предложу вам руку и сердце? И именно поэтому кокетничали со мной?

Тут Ренда охватила такая ярость, что он произнес слова, какие в иную минуту ни за что не сорвались бы с его языка:

— Сударыня, да как же вы могли рассчитывать на это?! Вы далеки от моего круга, и я помню свой долг перед семьей.

— Я и не думала о браке с вами! — резко ответила Кейтлин.

Его слова задели самолюбие девушки. Да, он не сказал ничего такого, чего она сама не говорила бы себе множество раз, но слова Ренда показались ей отравленными стрелами, больно, может быть, смертельно ранившими ее. Кейтлин остро ощутила свою наготу и беззащитность.

И она, как раненый зверь, который стремится вырваться из силков, набросилась на Ренда:

— Да-да, вы никогда не привлекали меня. Мы с вами совершенно разные, и свадьба не объединила бы нас. Признаюсь, иногда я думала о том, что вы женитесь, и мне было очень жаль бедняжку, которая станет леди Рендал. Я-то знаю вам истинную цену. Я помню оргии, что вы устраивали здесь в прошлые годы!

Тут девушка отбросила назад мешавшую ей копну волос, совершенно забыв о том, что взору Ренда открылись ее полные груди, и продолжала запальчиво:

— И кстати сказать, я вас вовсе не соблазняла. Я не умею этого делать. Просто вы слишком высоко себя цените, вот и решили, что никто не сможет устоять перед вами.

В ее голосе было столько презрения и горечи, что Ренду стало стыдно. Окинув красавицу холодным взглядом, он нарочито медленно расстегнул несколько последних пуговиц на своей сорочке и сказал:

— Нет, вы соблазняли меня. Соблазняли искусно, как опытная куртизанка. Вы показывали, что вам было хорошо в моих объятиях, и любой мужчина на моем месте истолковал бы это как намек на то, что вы ждете большего.

Кейтлин вздрогнула, хотя ей уже не было холодно. Ее гнев начал улетучиваться, уступив место давешней тревоге. Она знала, что лорд Рендал никогда не насиловал женщин. Он был красив, богат и щедр, и красавицы вились возле него, как бабочки возле огня. А еще Кейтлин знала, что не нравится Ренду, что он не желает ее. Тогда зачем он раздевается? Что он задумал, этот хитрый англичанин?

Если он намеревался запугать ее, то ему это удалось. Обхватив себя руками за плечи, девушка уверенно солгала:

— Я замерзла. У меня зуб на зуб не попадает, и голова разболелась. Вы, между прочим, обещали дать мне сухую одежду, а она так и лежит на кресле в библиотеке. Вот увидите — я простужусь и серьезно расхвораюсь! В конце концов я ваша гостья, и вы обязаны заботиться о моих удобствах.

Его светлость расхохотался, и Кейтлин могла бы поклясться, что смех этот искренен.

— Неплохо, неплохо, — одобрительно сказал он. — Но я не поймаюсь на эту удочку. Вы отлично знали, что все должно будет закончиться в спальне. Вы сами толкали меня к этому. И я поверил, что Кейтлин Рендал рано или поздно станет моей. — Неожиданно в его голосе зазвучал металл. — Вы оттолкнули меня от других женщин, сударыня, — сообщил Ренд. — Да-да, не прикидывайтесь удивленной. Хваленая Нелли показалась мне такой же жизнерадостной и привлекательной, как дохлая рыбина. Уж не знаю, как это произошло, но с некоторых пор я хочу только вас, Кейтлин Рендал!

Он сорвал с себя сорочку и швырнул ее в угол комнаты. Язык Кейтлин прилип к небу, а глаза расширились, когда она увидела его широкую грудь, поросшую рыжевато-золотистыми волосками, и мускулистые руки. Длинной серебристой нитью от плоского соска вниз тянулся шрам, исчезавший в панталонах. Худощавый, широкоплечий, Ренд был образчиком мужской красоты.

Он хотел ее. Он ее вожделел. И это было такой же правдой, как то, что она мечтала о его объятиях. Эта мысль непрерывно крутилась в голове у Кейтлин, пока Ренд медленно приближался к ней, не сводя глаз с ее испуганного лица.

Он наклонился над нею, и девушка откинулась назад, опершись на локти.

Его теплое дыхание коснулось ее щеки… и вот уже он целует ее.

«Всего один поцелуй! — твердила себе Кейтлин. — Всего один! А потом я вырвусь и скажу то, что давно собиралась». Она не понимала, отчего на глаза у нее вдруг навернулись слезы.

— Mo gaol orist… — прошептала она, отвернувшись. — Который час?

Он мягко рассмеялся.

— Час расплаты. Помолчи, пожалуйста. Не говори ничего.

Он вновь бережно коснулся губами ее губ, как будто пробовал, не слишком ли горяч чай. Ренд ждал чего-то, и это раздражало ее. Да, она решила подарить ему всего один поцелуй, но эта холодность была ей не нужна. И она выгнулась ему навстречу и приоткрыла губы. Его язык тут же прижался к ее зубам.

Ренд негромко застонал и, обняв девушку одной рукой за плечи, крепко прижал ее к груди. Кейтлин ответила на объятие, и тогда он лизнул напрягшийся девичий сосок.

— Ну знаете, это уж слишком, — с трудом, заплетающимся языком проговорила Кейтлин.

Но Ренд не дал ей произнести те слова, которые она приготовила.

— Молчи, — шепнул он и снова впился ей в рот горячим поцелуем. Он перестал сдерживаться, потому что изголодался по ней, потому что его измучили несколько месяцев воздержания. И своим поцелуем он умолял девушку не мучить его.

Он наслаждался ее ртом, он покусывал и лизал ее губы и язык — и наконец она откинулась назад, чтобы мужчина мог целовать ее шею и груди. Ее соски стали твердыми, они призывно торчали вверх и напоминали спелые сочные ягоды. Он сосал их, а потом лизал и легонько трогал зубами, желая доставить девушке как можно больше удовольствия. Она застонала и приподняла одну ногу, потому что он давил на ее тело всем своим весом. Ренд заметил это, и кровь зашумела у него в ушах. Он одним движением снял с нее лохмотья рубашки и занялся ее штанами. Его губы все это время не отрывались от девичьих губ, потому что он не хотел слушать ее возражений. Обнажив изящные бедра, он легко приподнял ее, стянул штаны и бросил их на пол.

Наслаждение, которое испытывала Кейтлин, нельзя было ни с чем сравнить. Она обо всем забыла, для нее не существовало больше никаких запретов. Ренд осыпал ее шею и грудь поцелуями, а затем занялся ее налившимися грудями, терпеливо доводя ее до исступления, мечтая о том, чтобы она сама попросила взять ее.

Он обхватил пальцами сливочно-белый шар ее груди и, лаская его круговыми движениями, коротко велел:

— Посмотри на меня!

Кейтлин послушно глянула на него мутными от неутоленной страсти глазами. Ренд понимающе улыбнулся и погрузил пальцы в темное гнездышко внизу ее живота. Они скользнули внутрь, и Кейтлин немного приподняла бедра, предлагая себя мужчине.

«Моя! Она моя! » — возликовал Ренд и тут же понял, что никогда никому не отдаст ее.

Он ощутил влагу и понял, что она готова принять его. Ренд хотел ее так, как не хотел прежде ни одну женщину. Кейтлин застонала и попыталась вырваться, но он прижал ее ногой к кровати и мгновенно расстегнул свои панталоны, которые давно уже мешали ему.

Когда к ее бедрам прижалось что-то твердое и шелковистое, Кейтлин открыла глаза. Туман, окутывавший ее сознание, рассеялся. Посмотрев на его готовое к бою орудие, торчавшее из рыжих зарослей в паху, Кейтлин замотала головой и сжала ноги.

— Нет. Вы не можете… мы не должны делать это… — прошептала она.

Ренд застонал. Какое неудачное время выбрала она для того, чтобы начать сопротивляться. Ему хотелось попросту развести ее ноги и наконец-то погрузиться в это манящее тело, однако же он сдержался и спросил ласково:

— Что случилось, милая?

Голос его звучал хрипло. Ренд и дышал-то с трудом, так что вести долгие разговоры, конечно, не смог бы, но он понимал, что обязан успокоить ее.

— Я знаю, чего ты боишься, но твое тело примет меня, и больно тебе не будет. Так что не волнуйся.

Она не сделала попытки остановить его, когда его рука опять проскользнула в щель меж ее бедер. Влажное тепло притягивало его, как нектар в цветке — пчелу. Ее сладкий запах кружил ему голову.

— Но мы с тобой… — начала было девушка, однако Ренд поцеловал ее, не дав договорить.

Он раздвинул ее ноги и опустился на колени между ними. Кейтлин была такая маленькая и хрупкая, что он понял, что обманул ее, когда просил не опасаться боли. И все-таки опять сказал:

— Не бойся, я буду осторожен. А если мое семя оплодотворит тебя, то я непременно позабочусь о ребенке.

Кейтлин показалось, что ее окунули в ванну с ледяной водой. Она так обиделась, что отвела его руки и расплакалась.

Ренд рассердился.

— И что же теперь? — спросил он грубо.

В эту минуту она по-настоящему ненавидела его. Он не знал, что это такое — быть незаконнорожденным ребенком. Через какие унижения ей пришлось пройти, сколько обидных слов выслушать! И вот теперь он собирается сделать так, чтобы она забеременела и родила младенца вне брака! Ну нет, не бывать этому! Уж лучше она останется старой девой или вообще уйдет в монастырь!

Ренд, опомнившись, принялся гладить ее по плечу и шептать ласковые слова. Если она немедленно не положит всему этому конец, он-таки овладеет ею.

И она выпалила ему в лицо то, что уже говорила когда-то Дароку.

— Неужели никто ни разу не говорил вам, что вы — мой брат? Да-да, я ваша сестра! У нас с вами общий отец.

Эти слова так ошеломили Ренда, что он отпрянул к изножью кровати. Кейтлин мгновенно поджала ноги и уселась на подушки подальше от него.

— Ты лжешь! — хрипло прошептал он и вновь потянулся к ней.

Кейтлин вскрикнула и швырнула в него одну из подушек.

— Нет. Это правда. Подумайте немного — и вы согласитесь со мной.

Его светлость улыбнулся.

— Ах ты, маленькая негодница! — почти проворковал он. — Я хорошо знал своего отца. Если бы ты говорила правду, он обязательно упомянул бы тебя в завещании.

Ей не нравилось обманывать его, но другого выхода не было. Он еще не остыл… ну вот, опять схватил ее за лодыжку!

— Я ничего не знаю о завещании, — проговорила она упрямо, — но кое-что мне известно наверняка. Вы — мой сводный брат. Наберитесь же благоразумия.

— Дьявольщина! — Он отпустил ее и вскочил. Нет, она, конечно, лгала, однако червячок сомнения все же начал точить его душу. Желание куда-то улетучилось.

Он натянул панталоны, подошел к огромному стенному шкафу и извлек оттуда длинный халат. Накинув его, он вернулся к кровати и бросил девушке белую полотняную сорочку.

— Прикройся! — резко приказал он.

Кейтлин быстро оделась и нырнула под одеяло. Ренд присел на край кровати.

— Говори. Я слушаю.

Какое-то время она собиралась с духом и открыла рот только после того, как Ренд начал поглаживать ее руку.

— У вашего отца была привычка каждый охотничий сезон проводить в Дисайде, а ваша мать редко сопровождала его.

— Это верно, но он никогда не бывал тут один. Его всегда окружало множество друзей, и кто-нибудь из них вполне мог стать твоим отцом.

Кейтлин задумалась, а потом медленно проговорила:

— Видите ли, моя мать недаром так тщательно скрывала имя человека, который… ну, вы понимаете. Тогда была очень сильна кровная вражда между нашими семействами, и Гленшил убил бы ее, если бы проведал, что она обесчещена одним из страткернских Рендалов.

Ренд немедленно пришел в ярость.

— Мой отец был примерным семьянином! — заявил он. — И любил мою мать. Правда, в молодости он позволял себе немного пошалить, но это было до свадьбы. А после он и не взглянул ни на одну женщину.

— Вот еще! — передернула плечиками Кейтлин. — Все так говорят!

Они посмотрели друг на друга, и хмурое выражение исчезло с лица Ренда. Он громко расхохотался.

— Проказница! — сказал он. — Ты все это нарочно устроила, чтобы заморочить мне голову. Но тебе это не удастся. Если бы ты сама верила в то, что говоришь, ты не стала бы отвечать мне так страстно.

Она постаралась сделать вид, что ей очень стыдно, и еле слышно прошелестела:

— Я ничего не могла с собой поделать. Это было выше моих сил.

Он произнес длинное и витиеватое проклятие и поднялся. Кейтлин немедленно скрылась под одеялом с головой.

— Дьявольщина! — сказал Ренд, но не сделал попытки прикоснуться к ней. — Какая же ты хитрая, Кейтлин Рендал!

Она одним глазом следила за ним. Его светлость подошел к камину, взял щипцы и подбросил в пламя угля.

— Что это вы делаете? — боязливо поинтересовалась девушка.

— А ты как думаешь? — удивился он. — Ты же моя гостья, вот я и забочусь о том, чтобы тебе было тепло.

Ага, значит, она победила. Тогда почему же ей так грустно сейчас?

— Может, хочешь есть? Или прислать тебе молока? — Ренд положил руку на дверную щеколду.

Она покачала головой. Господи, как же легко оказалось провести его!

Он кивнул и сказал:

— Да, победа пока осталась за тобой, но мы еще вернемся к тому, что ты тут наговорила. Я не верю тебе. Спи. Мы оба устали. — И он открыл дверь.

— Ренд! — окликнула она.

— Да?

— Обещайте никому не рассказывать о том, что узнали от меня. Я боюсь дедушки.

— Обещаю — и не столько ради тебя и твоего деда, сколько ради моей матери. Неужели ты думаешь, что я хочу, дабы до нее дошли подобные слухи? — Он помолчал и добавил сурово: — Кейтлин, если все это — просто наглая ложь, то…

— Но я же не сказала, что готова клясться на Библии! — торопливо перебила его Кейтлин. — Однако многое указывает на то, что мы с вами — действительно брат и сестра.

Ренд снова попытался оставить ее, но она сказала:

— Ренд…

— Что еще?

— Вы… вы больше не попытаетесь взять меня силой?

Он залился румянцем и пробормотал:

— Если ты говоришь мне «нет!», и я понимаю, что это — не кокетство, то ты можешь рассчитывать только на поцелуй.

Он закрыл за собой дверь, и Кейтлин вздохнула. Да, ее хитрость удалась, но радости это ей не принесло. Все было кончено. Она очень нравилась Ренду, но жениться на ней он не собирался.

Она откинулась на подушки, вспоминая его жестокие слова.

«Вы, наверное, надеялись, что я предложу вам руку и сердце? И именно поэтому кокетничали со мной? Сударыня, да как же вы могли рассчитывать на это? Вы далеки от моего круга, и я помню свой долг перед семьей! »

Теперь он никогда не подойдет к ней. Что ж, может, это и к лучшему. Во всяком случае, она не будет больше грезить о прекрасном и могущественном вожде клана Рендалов.

Она еще долго размышляла над его словами и в конце концов так разозлилась, что принялась яростно взбивать подушки, бормоча себе под нос:

— Замуж за него?! Ну нет! Уж лучше за жабу!

* * *

… Ренд довольно долго стоял в коридоре возле комнаты, которую только что покинул. Ему очень хотелось ворваться туда и довести-таки начатое до конца. Но он понимал, что никогда не простит себе этого, и потому побрел по дому, размышляя, где бы приклонить на остаток ночи голову.

Страткерн был на удивление неуютен. Его светлость заглянул к Дароку, убедился, что раненый крепко спит, и направился в библиотеку. Удобно устроившись в стоявшем возле камина глубоком кожаном кресле, в котором недавно сидела Кейтлин, милорд вытянул длинные ноги и мрачно уставился на огонь.

Неужели они с Кейтлин действительно брат и сестра? Невероятно! Но зачем она придумала все это? Чем дольше он размышлял, тем больше хмурился. Угораздило же его увлечься такой взбалмошной девицей! Мало ему лондонских красавиц!

* * *

… Ему приснилось, что он ведет свой полк в атаку. Кругом рвутся ядра, и кто-то кричит и ругается. Удивившись такому поведению солдат, Ренд открыл глаза. Буря утихла. На небе светило по-зимнему неяркое солнце.

Внизу шумели. Зевая и потягиваясь, его светлость отправился на разведку. Двое слуг отпирали входную дверь, а экономка миссис Флеминг ломала руки и причитала.

Как только дверь отворилась, через порог с жутким рычанием перескочил какой-то мохнатый зверь, а за ним показалась толпа разъяренных горцев. Все они размахивали дубинками и ножами. Миссис Флеминг в ужасе упала на колени, и шотландская борзая решила воспользоваться моментом и придушить жертву. Она совсем уже собралась прыгнуть на несчастную женщину, но тут раздался повелительный голос Ренда:

— Назад, Бокейн!

Пришлось подчиниться и уйти в угол.

Холл заполнили арендаторы и слуги Гленшила. Прислуга Ренда столпилась возле лестницы под охраной троих вооруженных до зубов мужчин. Наконец появился сам Гленшил. Он тяжело опирался на трость, и его глаза метали молнии.

— Моя внучка пропала, — прошипел он. — Собака привела нас к этой двери. Где Кейтлин?

Чувствуя, что выглядит не лучшим образом, Ренд потуже завязал пояс халата.

— Оставьте этот тон, сударь. Как только я объясню вам, что произошло, вы захотите отшлепать ее.

— Может быть. Но сначала, милорд, я пущу пулю в ваше черное сердце.

— Что тут происходит? Почему такой шум?

Все как по команде посмотрели на галерею. Там стоял Дарок — в ночной рубашке, с небрежно накинутым на одно плечо пледом.

Лицо Гленшила стало бордовым.

— Так это же оргия! — взвыл он. — Кейтлин, девочка моя, не бойся, дедушка сейчас спасет тебя!

И он повернулся к Бокейн:

— Ищи ее!

Миссис Флеминг проговорила некстати:

— Бедняжка! А я спала и не могла вмешаться!

— Замолчите! — крикнул Ренд и на секунду зажмурился, чтобы не дать выхода своей ярости.

Собака помчалась вверх по лестнице. За ней бежали двое людей Гленшила, сжимая извлеченные из рукавов кинжалы.

Спустя несколько минут они вернулись, и один из них сообщил:

— Мы нашли ее, мистер Гленшил. Не волнуйтесь. Она в спальне. С ней не случилось ничего дурного, но выйти к вам она не может. Ей нечего надеть.

Гленшил вздрогнул, и парень поспешил добавить, желая успокоить своего господина:

— Она лежит в постели. В удобной постели. В той самой, где только что спал лорд Рендал.

Пальцы Гленшила, сжимавшие трость, побелели. Приблизившись к Ренду вплотную, он сказал:

— Похоже, ваша светлость, что вы скоро женитесь.

13.

Свадьба обещала быть пышной и очень «шотландской», выдержанной в старинных традициях горцев. Все в округе знали о том, что произошло, однако готовилась церемония без всякой неприличной поспешности. К тому же из-за снежных заносов долина оказалась отрезанной от внешнего мира, так что торопиться было некуда — при всем желании никто никуда не смог бы уехать, и потому люди терпеливо ждали свадебных торжеств.

Как и полагалось, ровно за три недели до церемонии в церкви громко огласили имена тех, кто намеревался вступить в брак. Приглашения на свадьбу получили все прихожане до единого, так что сразу стало ясно, что многие в доме не поместятся и будут толпиться на обширном дворе.

Гленшил повсюду твердил, что внучка будет венчаться прямо в его доме, — очевидно, старик хотел показать, что не сердится на девушку.

Да и вообще, не только он, но и никто другой не пытался смеяться над участниками этой истории и ни словом не намекал на некоторую пикантность ситуации. Те же, кто не мог сдержаться, ограничивались многозначительными кивками и подмигиванием и искренне радовались, что Гленшил так ловко обвел англичанина вокруг пальца. Разумеется, говорили они, добродетельность девушки ни в коем случае не ставится под сомнение, и старый лис попросту расставил на сассенаха силки, в которые тот угодил. И как хорошо, что теперь клан Рендалов вновь объединится и станет самым большим и могущественным в Дисайде. Нет-нет, можно только поздравить старика с тем, что он сделал.

Рендал, до которого долетали обрывки этих разговоров, лишь добродушно посмеивался, но Кейтлин ходила мрачная и задумчивая.

До свадьбы оставалось еще около месяца, и все женщины были заняты делом. Дамы с утра до вечера хлопотали об обеде, который должен был состояться сразу после венчания, а большой дом превратился в настоящийбедлам, ибо по нему суетливо бегало множество слуг и поденщиков, которые под присмотром Шарлотты Рендал приводили жилище Гленшила в порядок. Все ковры и драпировки были выбиты и развешаны на веревки — проветриваться. Все полы, перила и столы были тщательно вымыты. Все люстры аккуратно спустили вниз, протерли и вновь водрузили на прежнее место. Серебро, хрусталь, фарфор — каждый предмет подвергался тщательному осмотру, чистился, мылся, вытирался и возвращался в буфеты или в горки. Даже головы оленей, украшавшие главный холл дома, не были забыты. Деревенские женщины вооружились жесткими щетками, забрались на высокие лестницы и принялись отчищать чучела от въевшейся за долгие годы пыли и грязи. Они трудились так усердно, что шерсть благородных животных стала напоминать переливчатый атлас.

Кейтлин с трудом удавалось делать вид, что творившееся вокруг ее не беспокоит и не раздражает. В ту ночь, когда девушку застали в постели Рендала, ей пришлось подчиниться и отправиться в дом деда. Не то чтобы ее держали там в заточении, но глаз с нее все же не спускали. Даже в стоявшую во дворе уборную ее обыкновенно сопровождала служанка. Что же до Ренда, то видела она его только в церкви, во время службы, когда их разделяла толпа. Она начинала уже думать, что он намеренно избегает ее, но ей, конечно, и в голову не приходило винить за это Гленшила. Старик же между тем, сомневаясь в благоразумии своей внучки, попросил Ренда держаться от нее подальше.

— Время романтических свиданий прошло, — сказал он лорду. — Никаких встреч наедине до тех пор, пока не высохнут чернила на вашем брачном договоре!

Шли дни, и до свадьбы осталось совсем мало времени.

У Кейтлин было очень тяжело на душе. Она не знала, что ее ждет, и терялась в догадках. «Неужели он все же женится на мне?» — спрашивала она себя и не находила ответа. Девушка помнила, как Ренд оскорбительным тоном заявил ей, что не о такой жене мечтал и что она — не из его круга. Он обещал позаботиться обо всем, и Кейтлин была уверена, что вот-вот ее позовут к деду и объявят: свадьбы не будет, потому что жених отказался от тебя! И Кейтлин иногда хотелось, чтобы эти слова прозвучали. Она полагала, что легче один раз пережить скандал, чем провести всю жизнь рядом с мужчиной, который женился только потому, что к этому его вынудили обстоятельства.

Кейтлин чувствовала себя усталой и разбитой. Она разучилась думать. Разучилась принимать самые простые решения. Когда тетушка сказала, что невесте вполне подойдет бабушкино свадебное платье — если, конечно, сделать его чуть-чуть менее вычурным, — Кейтлин согласилась. Когда Фиона предложила сделать ей греческую прическу, Кейтлин молча кивнула. Хорошо, что эти слова услужливой Фионы услышала горничная и передала их старому Гленшилу, иначе роскошные волосы девушки были бы принесены в жертву легкомысленной моде. А когда миссис Макгрегор принесла показать Кейтлин свадебные букеты, которые она составила из разноцветных засушенных цветов, добавив к ним традиционный белый вереск (на счастье!), девушка сдержанно поблагодарила ее, сказав, что букеты ей очень понравились. Между тем она едва взглянула на них.

Чем ближе была свадьба, тем хуже становилось Кейтлин. Накануне торжественного дня невесте полагалось устроить чаепитие и показать дамам и девицам свадебные подарки. Кейтлин сидела во главе стола и мило щебетала, подавая гостьям полные чашки. Но если бы кто-нибудь спросил ее спустя час после того, как дамы удалились, о чем и с кем она говорила, девушка не смогла бы припомнить ни одной из своих собеседниц.

Она покорно шила собственное приданое, так что глаза у нее временами начинали слезиться, а пальцы сводило судорогой, но за иголку она бралась только потому, что ей велели.

Встав в день свадьбы с постели, она мало что понимала и двигалась, точно лунатик.

Волынщик, что стоял на галерее, надул щеки и заставил свой инструмент издать громкие и пронзительные звуки. Под их аккомпанемент Кейтлин медленно спустилась с лестницы, опираясь на руку деда. Следом шла подружка невесты Фиона в платье нежно-персикового цвета. В одной руке она сжимала букетик сухих цветов, а другой бережно поддерживала шлейф невесты.

Ренд, облаченный в удивительно шедший ему наряд шотландского горца, с восторгом смотрел на Кейтлин. Сияющая белая тафта платья казалась еще белее на фоне темных волос девушки и подчеркивала безукоризненность стройной фигурки. Над низким корсажем виднелись полные манящие груди. Кожа у Кейтлин была белоснежная, а черты лица заставляли вспомнить о египетских камеях. Изящно очерченные розовые губки были приоткрыты. Волосы, убранные под серебристую сетку, придавали Кейтлин сходство со средневековыми красавицами. Ренду страстно хотелось, чтобы девушка подняла на него глаза. Ему казалось, что он тут же прочитает в них свою судьбу. Но Кейтлин упорно смотрела только себе под ноги.

Если бы она пожелала, она бы в любую минуту могла расторгнуть их помолвку — весьма условную, как известно. Но она не сказала, что не выйдет за него замуж, хотя в ее распоряжении были добрых три недели. И все это время ее держали в доме деда почти как пленницу. Ренд никак не мог улучить минутку и переброситься с невестой хотя бы парой слов — вот почему он не знал, что она обо всем этом думает. Но, говорил он себе, если бы он был ей неприятен, она бы сказалась больной, или просто отказалась бы идти в церковь, или на худой конец сплела бы еще одну неправдоподобную историю, вроде той, что поведала ему.

Ренд отказывался верить в то, что Кейтлин — его единокровная сестра. Отказывался потому, что все эти дни его обуревало горячее желание овладеть ею, слиться с ней в единое целое, глубоко-глубоко погрузиться в ее тело. Нет, будь Кейтлин его сестрой, не вожделел бы он ее столь страстно!

Он беспрестанно возвращался мыслями к тому утру, когда девушка была грубо и бесцеремонно извлечена из его постели и предстала перед своим дедом, который тут же начал корить и стыдить ее. Сначала Ренд изумленно слушал старика, а потом почувствовал, как в нем нарастает глухая ярость и желание придушить и Гленшила, и всех его присных.

— Прекратите! — Голос Ренда пророкотал под высокими сводами, подобно раскату грома, и подвески на люстре угрожающе зазвенели и закачались.

Сорвав с себя халат, Ренд набросил его на дрожавшую от холода и страха Кейтлин и нежно привлек ее к себе. Ее слезы обильно оросили его обнаженную грудь, и он поверх головы бедняжки свирепо взглянул на старика.

— Она ни в чем не виновата! — вновь загремел его грозный голос. — Она не сделала ничего дурного!

— Значит, вы женитесь на ней?

Ренд отозвался в ту же секунду:

— Я сделаю все, что от меня зависит, лишь бы защитить ее!

Гленшил долго и мрачно смотрел на него, и его губы кривились в усмешке. Ренду внезапно показалось, что от него ожидали какого-то другого ответа. Тут Гленшил глянул на лестницу, где стоял молодой Дарок, и проговорил елейным голоском:

— Впрочем, можно поступить и иначе…

Ренд проследил за его взглядом и сказал веско:

— Этого не будет! Она достанется мне — и никому другому!

Глаза Гленшила хитро блеснули, и он тихо произнес:

— Ах, вот как? Ну что ж, я вам верю.

Тут Кейтлин принялась, смахивая со щек слезинки, торопливо рассказывать деду о событиях прошлой ночи, и слова ее звучали так жалко и неубедительно, что Ренд прервал эти излияния:

— Перестань, девочка, и посмотри вокруг. Никого из них не интересует, что именно привело тебя сюда. Так, а теперь взгляни-ка на меня.

Кейтлин послушно подняла к нему покрасневшие, но по-прежнему прекрасные глаза, и он серьезно объяснил ей:

— Понимаешь, мы с тобой опозорены. Да-да, тут уж ничего не поделаешь.

Она попыталась что-то сказать, но он приложил палец к ее губам и прошептал:

— Предоставь все мне, хорошо?

Он ждал, что Кейтлин, осознав, что им предстоит стать мужем и женой, скажет, что придумала, будто они — кровные родственники, но девушка молчала. Тогда Ренд сам спросил у нее:

— Это ведь неправда, да? То, что ты недавно сказала мне…

И Кейтлин еле слышно ответила:

— Мы не можем пожениться, я ведь уже говорила. Так сделайте что-нибудь, пока еще не поздно.

После этих слов дед взял ее за руку и увлек за собой. И встретились они с Кейтлин только сейчас, на собственной свадьбе. Что ж, пускай она, если хочет, во всеуслышание объявит, что Ренд — ее брат. Он ласково пожал ей пальцы, и Кейтлин наконец взглянула на него. Взгляд девушки оказался таким же холодным, как ее рука.

Последний вздох волынки пронесся над залом, и Ренд разобрал слова, которые сказала Кейтлин:

— Пожалуйста, придумайте что-нибудь. Мы попали в ужасное положение, и я не знаю, что делать…

Ренд, почти не разжимая губ, прошептал в ответ:

— О господи, да что же я могу придумать? Я не привык отказываться от своего слова и должен жениться на тебе. Ты помнишь, что тебя нашли обнаженной в моей кровати? И ты полагаешь, что после этого кто-нибудь поверит, что мы — брат и сестра?

Кейтлин закусила губу. Одетый с ног до головы в черное священник внимательно посмотрел на них. В его глазах мелькнуло смятение. Гости начали громко перешептываться.

Гленшил прошипел на ухо святому отцу:

— Если вы немедленно не обвенчаете их, вас повесят. Выбирайте!

Священник вздрогнул и начал обряд.

Свадьба показалась Ренду очень странной. Она совершенно не напоминала те празднества, на которых ему доводилось присутствовать в Англии. Все очень много танцевали, очень много ели и очень много — просто на удивление — пили. Правда, ему удалось протанцевать с Кейтлин целых три танца, но он и словечком с ней не перекинулся, потому что па были на редкость сложными, а музыка гремела так, словно волынщикам страстно хотелось снести у дома крышу.

И вот теперь Ренд стоял на лестнице и с любопытством наблюдал за дюжиной наряженных в шотландские килты горцев, которые вышли на середину холла. Ренд решил, что они намерены исполнить знаменитый военный танец с мечами.

— Хорошо бы, чтобы эти мечи взмывали в воздух только в танце, — весело сказал Ренд Гленшилу, заметив, что тот стоит неподалеку от него.

Ответ Гленшила потонул в реве волынок. Улыбнувшись, старик принялся было спускаться по ступеням, но Ренд громко сказал:

— По-моему, нам пора поговорить. Вы твердо обещали мне это.

Мужчины сошли с лестницы, и Ренд, взяв старика под локоть, повел его через холл к одной из многочисленных дверей. Он толкнул ее, и они очутились в небольшой и уютно обставленной гостиной.

Гленшил обреченно вздохнул и тяжело опустился на обитый парчовой тканью диванчик.

— Ох, — сказал он, — знали бы вы, как хочется мне поскорее закончить эту беседу.

— Она еще и не начиналась, — парировал Ренд, — но все в наших руках. Ответьте на несколько моих вопросов — и я оставлю вас в покое.

В прошлый раз они сидели с Гленшилом в этой же комнате и вели беседу с несколькими стряпчими. Речь шла о будущей свадьбе, о приданом и о брачном договоре. Как только юристы углубились в какие-то бумаги, Ренд торопливо спросил у Гленшила:

— Скажите, а кто был отцом Кейтлин?

— Сейчас не время, — сухо ответил старик. — Наберитесь терпения, и я вам все расскажу.

И вот теперь терпение жениха подошло к концу, и он задал Гленшилу тот же вопрос.

— Итак, — протянул старик, — вы хотите узнать об ее отце?

— Да, сэр, — кивнул Ренд.

— Видите ли, я могу лишь строить догадки на сей счет. Моя дочь Мораг не открыла мне имени человека, который обесчестил ее. — Он помолчал, а потом проговорил негромко: — Мне бы не хотелось, чтобы вы обсуждали эту историю с Кейтлин.

— Предоставьте мне самому решать, о чем я буду говорить с моей женой! — немедленно вспылил Ренд.

В глазах Гленшила блеснул недобрый огонек, но старик тут же взял себя в руки и усмехнулся.

— Мне почему-то кажется, что вы не принесете беды моей внучке. Бог знает почему, но я доверяю вам. — И тут же добавил раздраженно: — Не нависайте надо мной, подобно утесу! Садитесь — и я расскажу вам все, что мне известно.

Ренд повиновался, и старик мрачно произнес:

— Я уверен, что отцом Кейтлин был кто-то из Гордонов. Конечно, у ее матери тоже были темные волосы, но Кейтлин-то почти брюнетка! И к тому же эти серые глаза, изящная фигура, манера двигаться… Да-да, она — дочь одного из Гордонов, но доказательств у меня нет, и вам придется поверить мне на слово.

Ренд с облегчением перевел дух. Только сейчас он понял, что очень страшился ответа старика.

— И кто же это, как вы думаете? — спросил он.

— Я, конечно, мог и раньше догадаться, но вот только недавно меня осенило. Видите ли, Мораг всегда презирала его, этого Дарока. И когда он посватался к ней, я ему отказал.

Ренд резко выпрямился.

— Неужто вы хотите сказать, что отцом Кейтлин был отец молодого Дарока?

— Что-что? Да нет же, вы меня не так поняли. Я говорю о его дядюшке, владельце имения. Впрочем, оба братца были два сапога пара. Развратники. Ни одной юбки не пропускали. Их выходки возмущали всех порядочных людей в округе. И Дарок в родню пошел. Недаром говорят: яблочко от яблони недалеко падает. Представьте только, этот молодчик надеется, что я позволю ему жениться на Фионе!

Но Ренд думал лишь о том, что занимало его в настоящую минуту.

— Если Мораг так ненавидела Дарока, вряд ли именно он стал отцом Кейтлин…

Гленшил пожал плечами:

— Мужчина хотел женщину — и взял ее. Все очень просто.

Откинувшись на спинку кресла, Ренд задумчиво глядел на старика.

— Повторите, пожалуйста, что именно сказала вам ваша дочь.

— Да она вообще ничего мне не сказала! Ей было стыдно, и она старалась забыть об этой истории. Разумеется, я убил бы мерзавца, если бы судьба не распорядилась иначе. Он погиб на дуэли прежде, чем я узнал о том, что Мораг в положении.

Ренд разочарованно вздохнул. А он-то надеялся, что старику известна правда!

— Сплошные догадки — и ни одного доказательства. Значит, нет никакой уверенности в том, что ее отец — Дарок…

— Но если не он, то кто же?

Ренд хотел было назвать имя своего отца, но промолчал. Зачем, если он был уверен, что лорд тут ни при чем? А может, Мораг обесчестил кто-нибудь из приезжих? Почему, собственно, разговор все время вертится только вокруг жителей Дисайда?

И Ренд осторожно поделился со стариком своими сомнениями.

Гленшил ужасно возмутился.

— Как жаль, что вы не знали мою Мораг! Она была добрая и порядочная девушка и ни за что не позволила бы ничего лишнего мужчине, который не собирался жениться на ней! Ее изнасиловали, я в этом убежден!

Ренд молчал. Он избегал смотреть на своего собеседника. В голосе старика звучала такая боль, что надо было бы немедленно прекратить этот тягостный разговор, но Ренду следовало выяснить все до конца. Ведь им с Кейтлин предстояло отныне спать в одной постели…

— Но почему же, — негромко спросил Ренд, — она ничего не рассказала вам после того, как Дарок погиб? Ведь она могла уже не опасаться своего обидчика. Так почему она продолжала хранить молчание?

Гленшил поднял на него полные печали глаза.

— Гордость. Стыд, — еле слышно прошептал он. — Разве это имеет хоть какое-нибудь значение? Милостивый государь, если бы я знал, что для вас так важно, кто именно был отцом Кейтлин, я не стал бы настаивать на этом браке…

— Настаивать? — холодно переспросил Рендал. — Вы при всем желании не смогли бы ни на чем настаивать, так как ни одному человеку в мире не под силу принудить меня сделать что-нибудь против моей воли!

Гленшил изумленно посмотрел на него и громко расхохотался.

— Хорошо! — проговорил он, утирая слезы, выступившие у него от смеха. — Очень хорошо! Вы именно такой, каким я вас и представлял! Вы мне нравитесь!

Ренд спросил:

— А почему, скажите на милость, вас не пугает моя репутация? Вы же наверняка знаете, что я далеко не ангел.

— Не ангел, говорите?

— Ну да. А ведь вы предпочли меня Дароку. Так объясните, почему вы довольны тем, как все складывается?

Гленшил нахмурился.

— Значит, вы решили, что я польстился на ваш титул и богатство? Вы действительно так думаете?

— Я не знаю, что думать.

— Что ж, тогда позвольте мне кое-что сказать вам. Да, я знаю о ваших похождениях. Оргии в Страткерне, увеселительная прогулка в «Прекрасную служанку»… Но для вас все это — отнюдь не главное в жизни. Вы были солдатом, и никто не посмел бы назвать вас бездельником и светским хлыщом, проматывавшим свое состояние за карточным столом и в борделях. А в последнее время вы ведете себя очень достойно. И я уверен, что моей дорогой девочке будет хорошо и спокойно с вами.

— Вы, очевидно, удивитесь, но ваша «дорогая девочка» отнюдь не считает, что жизнь преподнесла ей подарок, когда свела нас вместе.

Гленшил поглядел на него мгновение, а потом сказал сердито:

— Вы сами в этом виноваты. О том, что вы распутничали и пили, знает в наших краях каждая собака. Кроме того, вы согнали арендаторов со своих земель, и в ваших жилах течет английская кровь, которая заставляет вас презирать все то, что так дорого Кейтлин, — нашу страну и наши обычаи. Понятно, что девочка не хотела выходить за вас. Но ничего, со временем она непременно поймет, что ее муж — хороший человек.

Ренд изогнул в изумлении бровь.

— Я не ослышался? Вы считаете меня хорошим человеком?

— Да. Я давно наблюдаю за вами. Если точно, то с того самого дня, когда понял, что вам нравится моя внучка. Еще бы она вам не нравилась! Ведь вы же Рендал, а ни один Рендал никогда не давал обета целомудрия.

— Заковыристо сказано, но по сути верно, — согласился Ренд.

— Однако мне показалось, что вы зорче прочих мужчин. Только вы заметили, насколько Кейтлин великодушна и добра. Она умеет быть верной и преданной, и вы знаете это.

— А еще она умеет быть упрямой, дерзкой и безрассудной… — сказал Ренд — то ли шутя, то ли всерьез.

Гленшил нехотя кивнул и улыбнулся.

— Вы правы, она действительно упряма, дерзка и безрассудна. Но я думаю, вы сумеете подчинить ее себе и заставить любить вас. — Старик усмехнулся и подергал себя за мочку уха. — Надо же, прибегнуть к помощи миссис Макгрегор! Мне бы это и в голову не пришло! И никогда я не думал, что моя внучка сумеет влиться в дамское общество и с интересом обсуждать модные наряды. Ради меня она никогда бы этого делать не стала.

Ренд нахмурился.

— Вы слишком многое ей позволяли, — с упреком в голосе проговорил он. — Она пользовалась слишком уж большой свободой. Как вы могли допустить, чтобы она в одиночестве бродила по…

Тут Ренд осекся и плотно сжал губы, почувствовав, что может наговорить лишнего. Но Гленшил ответил ему мягко и тихо:

— Да-да, мы с вами оба знаем, что Кейтлин — самостоятельная девушка. Что толку теперь обсуждать это? Позвольте лучше сказать вам нечто другое.

Желая подчеркнуть значимость своих слов, старик подался к собеседнику, тяжело опершись на трость.

— Видите ли, все дело в том, что моя маленькая девочка слишком долго была совершенно одинока. У нее прекрасная душа, но, к сожалению, Кейтлин очень ранима и все принимает близко к сердцу. Если бы вы знали, как боится она ненароком обидеть кого-нибудь, причинить кому-нибудь боль!..

Старик пытливо взглянул на Ренда, и ему, наверное, понравилось то, что он прочитал в глазах англичанина. Он слегка откинулся назад и продолжал:

— Вы говорите, что ей слишком многое позволялось и что она пользовалась слишком большой свободой. Наверное, вы правы. Но поймите, я поступал так лишь потому, что боялся потерять ее доверие. Мне очень не хотелось, чтобы девочка отдалилась от меня и замкнулась в себе.

Тут Гленшил глубоко вздохнул, помолчал несколько секунд и закончил:

— Я хотел, чтобы она была счастлива. Хотел, чтобы жизнь улыбалась ей. Я мечтал о хорошем муже для моей девочки, о таком муже, который по достоинству оценит ее характер и не промотает ее приданое. Да-да, вы же знаете, что Кейтлин — отнюдь не нищая. Половина того, чем я владею, достанется ей. Я уже давно все приготовил и ждал только подходящего человека, чтобы вручить ему Кейтлин…

— А вы уверены, что Кейтлин считает меня как раз таким человеком?

— Это не имеет значения. Я так все устроил, что ей не удастся пойти против моей воли.

Слова Гленшила прозвучали настолько цинично, и столько в них было пренебрежения к желаниям и самой Кейтлин, и того человека, который должен был бы стать ее мужем, что Ренд просто задохнулся от негодования. Ему показалось, что Гленшил — это кукловод, который дергает за ниточки послушных ему марионеток.

— Ну, знаете, Гленшил, — воскликнул лорд, — да вы настоящее чудовище, расчетливое и хладнокровное!

— Верно, — спокойно ответил старик. — Но что мне оставалось делать? Человек я уже немолодой и скоро умру. Девочке-то почти двадцать два года, и она своенравна и неуступчива. Нет на свете закона, который вынудил бы ее выполнять волю престарелого родственника. А вот воля мужа — это дело другое. Муж вправе приказывать ей.

Ренд усмехнулся:

— Значит, вы думаете, я сумею обуздать ее?

Гленшил кивнул и проговорил негромко:

— Да. И помоги ей Бог!

Ренд долго еще размышлял над словами старика. Он думал о Кейтлин и о том, что Гленшил считает его самым подходящим для нее мужем. И Ренд был согласен с ним. Он полагал, что будет вести Кейтлин по жизни и поможет ей превратиться в уверенную в себе и очень привлекательную женщину. Но вот потворствовать ее прихотям он не станет. Никакой мужчина не потерпит рядом с собой женщину, которая руководствуется только своими желаниями и не прислушивается к советам супруга. Да-да, он теперь — ее супруг. И он сумеет настоять на своем!

Ренд внимательно оглядел зал, ища глазами Кейтлин. Она и Фиона весело улыбались Дароку, который ловко вел их обеих в танце. Его замысловатые фигуры были неизвестны англичанину, и он с любопытством смотрел на увлеченных своим занятием партнеров. Дарок, невольно отметил лорд, был очень привлекателен.

Однако же он не чувствовал ни малейших уколов ревности и со снисходительной усмешкой старшего наблюдал за тем, как Дарок подвел девушек к их креслам. Этот человек не годился бы Кейтлин в мужья, ибо и сам еще нуждался в наставнике. Он был слишком молод и неопытен, а муж Кейтлин должен быть одновременно и хорошим любовником, и защитником, и учителем. Дарок плохо разбирался в сельском хозяйстве, вечно спорил с арендаторами и наверняка не справился бы с трудной ролью супруга. Во всяком случае — пока.

И Ренд самодовольно усмехнулся, вспомнив, как вела себя Кейтлин в ту ночь, когда он пытался соблазнить ее. Она была так непосредственна и так неумела, что у Ренда не возникло никаких сомнений относительно чистоты ее отношений с Дароком.

Тут он в который уже раз подумал о покойном Дэвиде. Последняя воля кузена была выполнена: Ренд вернулся в Шотландию и взял Кейтлин под свою защиту, так что теперь он чувствовал радость при мысли, что Дэвид был бы этим доволен. Впрочем, нахмурился вдруг Ренд, кто знает, кто знает?.. Ведь Дэвид был Кейтлин другом и скорее всего женился бы на ней, если бы не погиб в том бою. Сам Ренд никогда не дружил с женщинами и считал такую дружбу невозможной. Именно поэтому он полагал, что двоюродный брат лукавил, когда не называл Кейтлин своей невестой…

Ладно, махнул рукой Ренд. Дело прошлое, главное — о Кейтлин он позаботился и последнее желание Дэвида исполнил. Он опять посмотрел в сторону своей молодой жены и почувствовал, как его захлестнула горячая и ставшая уже привычной волна страсти. Какая там дружба! Он вожделел свою жену и знал, что сумеет сделать из нее замечательную любовницу. Почти все его знакомые были счастливы в браке, но при этом речь вовсе не шла о плотских утехах. Большинство супругов, подписывая брачный контракт, заключали выгодный союз или покупали какой-нибудь титул. Мужей и жен объединяло имущество, но никак не ложе любви.

Они же с Кейтлин просто идеально подходили друг другу. У них было все, и их клан после свадьбы очень усилился. И ее приданое, разумеется, не будет лишним и поможет Кейтлин чувствовать себя увереннее. Ренд, конечно, и так не относился к ней как к бедной родственнице, но все же им обоим стало легче, когда они узнали, сколь велико ее состояние. Хоть бы скорее музыка умолкла, гости разошлись и они отправились в Страткерн, думал Ренд. Вот они входят в дом, поднимаются в спальню, вот дверь за ними закрывается… Их наверняка ожидает восхитительная ночь, ночь любви и наслаждений!..

Правда, Кейтлин упорно твердила, что он — ее родной брат, и отказывалась поверить, что этого не может быть. Но Ренд-то знал, что у них были разные отцы. «Я хочу ее, — повторял он, — я хочу ее так, как не хотел прежде ни одну женщину, а это значит, что она — вовсе не сестра мне. Вот только как убедить в этом Кейтлин?» Он очень рассчитывал на помощь Гленшила, но оказалось, что старику почти ничего не известно. Сплошные догадки, сплошные предположения. Наверное, это вообще невозможно — выяснить, кто же был отцом Кейтлин.

Ренд вздохнул и подумал, что ему это совершенно неинтересно. Лишь бы только удалось доказать, что его собственный отец тут ни при чем. Если же это не получится, то Кейтлин никогда не будет счастлива, ибо ее станут терзать сомнения.

— М-да, — пробормотал лорд, — похоже, меня втянули в историю, которая вполне достойна древнегреческой трагедии! Во всяком случае, ночевать нам с женой в нашу брачную ночь предстоит в разных спальнях.

14.

Они сели в экипаж, который должен был доставить их в родовое поместье Ренда. Путь от дома Гленшила до Страткерна был неблизкий, но обычай велел, чтобы вместо лошадей карету тащили шестеро дюжих молодцов-горцев — из людей жениха. Следом за молодыми во двор высыпала толпа гостей. Все они вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть новобрачных, и со смехом уклонялись от капель смолы, летевших с факелов, которые держали в руках всадники. Кони нетерпеливо били копытами и ржанием торопили своих хозяев, коим было поручено освещать дорогу в Страткерн.

— Спасибо! — крикнул Ренд, высунувшись в окошко экипажа и дружески помахав всем рукой. — До свидания!

— Деньги! — почти не разжимая губ, прошептала Кейтлин, которая сидела напротив. — Вы забыли об обычае. Сначала деньги — и только потом мы сможем уехать.

— Обычай? Ах да, конечно! — Свадебный обряд был сопряжен в здешних местах с немыслимым количеством обычаев и ритуалов. Немудрено, что он забыл про один из них. Языческие боги даровали молодым счастье и благоденствие только после того, как их основательно задобрят. Впрочем, был среди всех этих обычаев один… самый главный… так вот, как раз его Ренду очень бы хотелось соблюсти. Но — не судьба, не судьба!.. Вздохнув, он сунул руку в висевший у пояса спорран из мохнатой козлиной шкуры и извлек оттуда пригоршню серебряных монет. Он собрался бросить их в окно, но Кейтлин остановила его.

— Нет, так не годится! — заявила она. Муж посмотрел на нее с недоумением, и она пояснила: — Вам придется встать, открыть дверцу и ступить на подножку. Пожалуйста, сделайте все как следует. В конце концов, это же день вашей свадьбы!

Ренд чуть было не ответил резко и грубо, но вовремя прикусил язык, послушно поднялся с места, настежь распахнул дверцу кареты и выполнил весь ритуал неспешно и с достоинством. Дождь серебряных монет пролился на гостей, и многие с восторженными криками бросились ловить их. Наконец сумка опустела. Жених захлопнул дверцу кареты, и это послужило сигналом к тому, чтобы трогаться в путь. Экипаж сопровождали всадники, а вместо музыки звучали пожелания удачи и счастья, выраженные донельзя непристойно. Очевидно, так принято в Шотландии, подумал Ренд и усмехнулся. Еще один народный обычай.

При свете факелов он заметил, как блестели зубки его жены. Кейтлин смеялась, и это сразу улучшило Ренду настроение.

— Тебе понравилось, да? — спросил он, улыбнувшись.

— Понравилось? О чем вы?

— Приказывать мне.

В темноте снова блеснули белые зубки.

— Мне почему-то кажется, что скоро новизна этого замечательного ощущения минует.

— Замечательного? Не рассчитывай на то, что тебе удастся командовать мной! — Слова эти прозвучали слишком уж резко, и Ренду захотелось смягчить их. — Послушай, Кейт, неужели бы тебе хотелось иметь в мужьях подкаблучника?

— Я вообще не хотела иметь мужа!

Его попытка загладить собственную неловкость шутливым замечанием осталась незамеченной. Кейтлин явно не хотелось веселиться. Ей хотелось атаковать, и она не замедлила сделать это.

— Я вовсе не такая, как те робкие девицы, что мечтают только о свадьбе. Если хотите знать, замужество для меня хуже смерти. Я всегда надеялась остаться старой девой, но при этом быть хозяйкой своей судьбы! И вы отлично знаете, что я не стремилась выходить за вас!

Ренд разозлился и перестал сдерживаться.

— Вот что, голубушка, — произнес он сквозь стиснутые зубы, — ты, кажется, забыла, что этот брак не нужен не только тебе, но и мне! И если уж на то пошло, ты больше моего виновата в том, что мы стали мужем и женой!

— Что-что?!

— Да то, что ты сама все это устроила! Своими собственными руками! Ни за что, ни за что не пустил бы я тебя в свой холостяцкий дом, если бы не был уверен, что ты — мужчина! Я полагал, что имею дело с Дирком Гордоном!

Кейтлин презрительно фыркнула.

— С каких это пор вы заделались таким пуританином? Во время нашей первой встречи вас окружал добрый десяток женщин!

Ренд почувствовал, что краснеет, и порадовался окутывавшей их темноте.

— То были женщины особого сорта.

Он очень надеялся, что его голос звучит уверенно.

— Следовательно, вы не относите меня к таковым? Какая честь для меня!

— Не знаю, не знаю… Уж слишком долго ты вела двойную жизнь и ходила, если можно так выразиться, по самому краю пропасти. Хорошо еще, что мне и твоему деду удалось убедить всех, что это молодой Дарок сбил тебя с пути истинного. Но, положа руку на сердце, я уверен, что это ты сбила его. Приключения — это скорее твоя стихия.

У Кейтлин от гнева раздулись ноздри.

— Ах вот как?! Значит, вы считаете, что я занялась контрабандой от скуки, от нечего делать?!

Она помолчала, собираясь с мыслями, а потом убежденно проговорила:

— Если бы не вы и не люди, подобные вам, я ни за что не стала бы собирать эту… эту шайку! (Тут она против воли легонько улыбнулась, но Ренд этого не заметил.) Оглядитесь вокруг, милорд! Неужели вы не видите, как тяжело живется простым людям?! Даже в самые урожайные годы их наделы едва позволяли сводить концы с концами. Здесь горы, а не плодородные долины! Здесь нет пастбищ и тучных стад! Но вы отобрали у них даже то малое, что они имели. Вот почему они заделались контрабандистами. Им надо было не умереть с голоду и прокормить своих детей!

Из всего этого горячего монолога Ренд выудил лишь то, что по-настоящему задело его за живое.

— Ага! — воскликнул он. — Так это все ты? Я был прав! Я с самого начала был уверен, что контрабандисты подчиняются именно тебе! Тебе, а не этому глупому Дароку! Полагаю, именно тебя я должен поблагодарить за нападение на мою карету и вообще за все то, что мне пришлось пережить, когда я только появился в Дисайде?

Ее молчание было красноречивее всяких слов.

— Кейтлин, — с упреком сказал он, — ну разве можно быть такой недальновидной? Ведь если бы солдаты схватили кого-нибудь из твоих сообщников, его наверняка отправили бы на каторгу Нового Света!

Кейтлин сказала, запинаясь:

— Но мы же не воры и не убийцы… Мы не собирались причинять вам вред. Подумаешь — намочили несколько сюртуков и испортили старую посудину. Тоже мне, преступление!

— О господи, Кейтлин, да никто бы и слушать не стал твоих оправданий! Разумеется, вы нарушили закон, то есть — совершили преступление. В общем, я отлично понимаю твоего деда, который ловко воспользовался тем, что ты оказалась в моей постели, и поскорее сбыл тебя с рук.

— Я не понимаю вас, милорд! Вы говорите загадками.

— Неужто мои речи так темны?

— Донельзя, милорд.

Ренд поколебался несколько секунд, прежде чем разъяснить свои слова. Не то чтобы ему хотелось подразнить Кейтлин, но их перебранка доставляла ему такое удовольствие, что он быстро решился и сказал:

— Ты только не вздумай обижаться на деда, девочка моя. Он попросту не знал, что с тобой делать, и очень за тебя беспокоился. Ты стремительными шагами приближалась к тому, чтобы и впрямь превратиться в старую деву. Тебе ведь уже двадцать два, правда? Ну вот. Никаких увещеваний ты слушать не желала. И дед решил, что тебя необходимо побыстрее выдать замуж, причем за такого человека, который сумел бы пристру… э-э, который за твоими недостатками сумел бы разглядеть твои достоинства. Но где он мог бы отыскать такого джентльмена? И тут появился я. Разумеется, Гленшил возблагодарил небо за то, что все сложилось так удачно…

Кейтлин была настолько ошеломлена услышанным, что Ренд подумал с удовлетворением: «Ну вот, кажется, мой рассказ пошел ей на пользу». Наконец девушка проговорила неуверенно:

— Неужели мой дед так хитер и ловок, что сумел все подстроить? Неужели наш брак — это его рук дело? А вы говорили, я сама во всем виновата…

— Да нет же, все гораздо сложнее и одновременно проще. Ты действительно сама сплела всю цепочку событий, а твой дед сразу ухватился за нее, потому что понял свою выгоду. Точно так же он мог выдать тебя и за Дарока, но не сделал этого. И я знаю, почему. Дарок не подходит тебе. Он слишком податлив. Ты вылепила бы из него все, что захотела, и вертела бы им, как заблагорассудится. Так что Гленшил сделал правильный выбор.

Глаза Кейтлин сверкнули.

— Вы ничего не понимаете! Дарок не мог бы стать моим мужем ни при каких условиях!

Ренд обдумал ее слова и кивнул.

— Да, ты права. Я тоже заметил, что он слишком уж любит женщин. Зачем тебе неверный муж? Станет изменять налево и направо, а ты будешь огорчаться. М-да, твой дедушка — очень мудрый человек. Он понял, что мои понятия о чести не позволят мне осквернить семейный очаг.

Ренд улыбался, но Кейтлин этого не видела. Она нетерпеливо тряхнула головой, желая, чтобы англичанин поскорее замолчал.

— Да нет же! Какие там измены! Я говорю о кровной вражде. Мой дедушка не отдал бы меня за отпрыска Гордона из Дарока. Ведь этот человек выступал против Стюарта!

Рендал наморщил лоб, припоминая, что именно рассказывал ему отец о давней вражде между Гордонами и Гленшилом. Как же, как же! Отец тогда еще говорил, что Гленшил — человек совершенно необузданный и что нет для него большего удовольствия, чем поссориться с соседями.

— Это было так давно, — сказал он, — что незачем даже и вспоминать о тех днях.

Кейтлин пробормотала что-то, но очень тихо, и Ренд не расслышал ее слова.

— Что ты сказала? — переспросил он.

— Я говорю, что мы с вами не подходим друг другу.

Кейтлин имела в виду унизительность своего положения. «Он не хочет, чтобы я была его женой, — с горечью думала она. — Он ясно дал мне понять, что я ему не пара».

Ренд же, естественно, понял ее слова совершенно иначе.

— О господи, Кейт, — воскликнул он, — ну сколько можно повторять одно и то же? Мы с тобой — не брат и сестра! Я пока не знаю, как доказать тебе это, но я буду очень стараться, обещаю! — Тут Ренд внезапно услышал себя со стороны, и ему стало совестно, что он так возвысил голос. Он придвинулся к Кейтлин почти вплотную, так что коснулся коленями ее юбок, и взял девичьи руки в свои. — Кейт, — мягко сказал он, — я обещаю, что не буду требовать от тебя исполнения супружеского долга. Ты ведь этого боишься? Ты поэтому такая растерянная и цветом лица напоминаешь восковую куклу? Но я же все-таки не дикий зверь, дорогая моя! Пока все не выяснится, я не стану… домогаться тебя, обещаю!

Говоря это, он искренне надеялся, что ему удастся выполнить свое обещание.

— Благодарю вас. Вы сняли камень с моей души.

Ее тон показался Ренду таким сухим и холодным, что он обиделся. Выпустив ее руки, он откинулся на спинку сиденья и пристально посмотрел на Кейтлин. На его скулах играли желваки. Ему очень хотелось ударить эту невежу, но он сдерживался.

Всадники из их свиты пели заунывную любовную балладу, заменяя собой голосистых соловьев. Воздух был прохладен и весьма бодрил. Карета двигалась медленно, толчками, раскачиваясь из стороны в сторону. Иногда до новобрачных долетал мужской смех — это их необыкновенные «лошади» рассказывали друг другу веселые истории. Пока Ренд устраивался на своем сиденье, ему показалось, что Кейтлин подпрыгнула, чтобы сесть, поджав под себя ноги.

— Эй, Кейт, — сурово произнес он, — я сверну тебе шею, если ты станешь самым наглым образом отскакивать от меня!

— Да что вы такое вообразили, милорд! — засмеялась новобрачная. — Просто мне на минуту почудилось, что я опять превратилась в Дирка Гордона. Все-таки штаны удобнее юбки. Нам, женщинам, даже ногу на ногу трудно закинуть.

Когда они добрались до Страткерна, слуги высыпали на крыльцо с серебряными посудинами, наполненными пуншем, и первым делом поднесли всем по стаканчику горячительного. Пока Ренд благодарил верховых, пожимая им руки и в очередной раз принимая поздравления, Кейт проскользнула в дверь. Едва она успела снять плащ, как к ней присоединился Ренд.

Он внимательно посмотрел на свою молодую жену, с удовольствием отметил про себя, что она разрумянилась и это подбородок у нее вызывающе вздернут, и мягко сказал:

— Как же ты мне нравишься! Сейчас ты очень походишь на ту девушку, что я давно знаю. Миссис Флеминг покажет тебе твою комнату.

И добавил, желая окончательно успокоить Кейтлин:

— Мы увидимся за завтраком.

После этого он целомудренно поцеловал ее в щечку и ободряюще улыбнулся.

* * *

… Кейтлин сохраняла независимый вид до тех пор, пока не переоделась в ночную рубашку. Когда миссис Флеминг наконец ушла, девушка перестала улыбаться и внимательно огляделась по сторонам. Комната была очень уютная. В камине потрескивали горящие дрова, свечи отбрасывали на потолок забавные и причудливые тени. Она втянула ноздрями запах лаванды и пчелиного воска, которым натирали пол и мебель, и провела рукой по свеженакрахмаленным простыням. Слуги старались угодить ей, и она пообещала себе утром поблагодарить их.

Затем она перевела взгляд на огромную кровать с балдахином, занимавшую чуть ли не половину комнаты. «Одно слово, один намек с моей стороны, — думала девушка, — и Ренд с радостью уложит меня под этот полог. Хорошо, что я сообразила сказать, будто мы с ним брат и сестра. Я нравлюсь ему и знаю это наверняка. Он испытывает ко мне плотское влечение… кажется, так это называется. И, между прочим, не только ко мне».

Кейтлин слышала, что лорд Рендал — «человек не очень-то щепетильный» и что «благовоспитанные девушки должны избегать его», но, во-первых, она сомневалась в том, что ее можно было бы назвать благовоспитанной, а во-вторых, теперь она стала его женой, и он получил над ней права. Как же все запуталось! Нет-нет, сначала она хорошенько обдумает, как себя с ним держать, и только потом… когда-нибудь… признается, что обманула его. Или не признается. Это смотря по обстоятельствам.

Кейтлин, скрестив ноги, уселась на покрывало. Наконец-то она немного успокоилась, и ее ум заработал, ища выход из сложившегося положения.

Отмена только что заключенного брака. Она не знала, как ее добиться, но это было бы просто замечательно. Такая развязка устроила бы не только ее, но, как ей казалось, и Ренда. Ведь их разделяет настоящая пропасть, и преодолеть ее им не под силу. Кейтлин грустно усмехнулась. Она была уверена, что не сможет почувствовать себя своей в светских лондонских гостиных и что повиснет у мужа на шее тяжелым жерновом, от которого он всегда будет мечтать избавиться. Мысль о том, что ей предстоит встреча с его родными, которые станут холодно ей улыбаться и перешептываться у нее за спиной, намекая на странную поспешность, с какой был заключен брак, заставила девушку содрогнуться.

Она знала наверняка, что Ренд никогда не потребует отмены брака, но ей вовсе не хотелось пользоваться этим. Он презирал ее, и поэтому им не суждено быть вместе. О господи, ну почему же он не сделал того, что обещал, и не помог им обоим выпутаться из этой дурацкой истории?!

Кейтлин спрыгнула с высокой кровати и подошла к туалетному столику. В изящной фарфоровой вазочке лежало кольцо, которое весь сегодняшний день она носила на безымянном пальце правой руки… кольцо ее матери.

Кейтлин ни разу не видела, чтобы Мораг Рендал надевала его. Девушке почему-то казалось, что эта вещь имеет отношение к ее отцу.

Воспоминания унесли Кейтлин в тот далекий день, когда она, четырнадцатилетняя девчонка, помогла одному своему приятелю вытащить из воды упрямого тяжелого лосося. Мальчишка поцеловал ее тогда, а мать случайно увидела это и сказала:

— Запомни, что нет такой уловки, к которой не прибегнул бы парень, чтобы улучить удобную минутку и затащить тебя на сеновал. Девушке всегда надо быть начеку, чтобы ее ненароком не совратили.

— О каких это уловках ты говоришь? — спросила Кейтлин, думая о том, что завтра, пожалуй, надо бы тоже порыбачить вместе с Джонни.

— Некоторые мужчины обещают жениться, а потом нарушают свое слово.

Кейтлин решила, что рыбалка подождет, и принялась размышлять о том, коварен ли Джонни. Потом она рассеянно бросила матери:

— Но я же все равно не могу выйти замуж без твоего согласия.

Мораг неожиданно резко ответила:

— Это вовсе не обязательно, девочка моя. Мы же живем в Шотландии! Мужчина и женщина могут дать друг другу наедине торжественную клятву и считать себя после этого супругами. Но запомни: если мужчина откажется потом от этой клятвы, то женщина ничего не сможет поделать. Вот почему я советую тебе позвать на собственную свадьбу всех прихожан…

Кейтлин внимательно посмотрела на мать и в ужасе прикрыла рот ладонью.

— Так, значит, мой отец обещал на тебе жениться, а потом отказался от своей клятвы?! — прошептала она. — Я угадала, да?

Мать долго молчала и наконец кивнула:

— Да, так все и было. Вот какая неразумная у тебя мать.

И больше они к этому разговору не возвращались.

Кейтлин решила, что ее родители все-таки поженились, но поженились тайно. То есть это был не настоящий брак, а ловушка, подстроенная ее отцом, который захотел соблазнить красавицу Мораг.

Она в который уже раз оглядела кольцо. Гроздь маленьких опалов и рубинов, филигранной работы золотой ободок… Наверное, именно это колечко подарил отец матери в знак своей любви и преданности. Дорогая вещь! Кейтлин изумленно пожала плечами, удивляясь своему внезапному желанию надеть эту драгоценность в день свадьбы, открыла ящик столика и спрятала кольцо. Больше она его носить не будет.

Обручальное кольцо, преподнесенное ей Рендом, сверкало на безымянном пальце ее левой руки. Кейтлин осторожно, почти благоговейно, коснулась его. Она отдавала Ренду должное. Да, он был англичанином ивращался в совершенно чуждом ей круге, но никто не посмел бы обвинить его в том, что он хитростью похитил невинность молодой неопытной девушки. Кейтлин вдруг подумала, что он вполне достоин сочувствия: все-таки женился против желания и притом совершенно для себя неожиданно.

Эта мысль девушке понравилась и заставила ее рассмеяться. Интересно, подумала вдруг она, а засмеется ли Ренд, когда узнает, что никакие они не брат и сестра? Ну нет, он не станет смеяться, он придет в неописуемую ярость. Кейтлин вообразила себе разгневанного Ренда, хихикнула, юркнула под одеяло и задула свечи.

* * *

Наутро Ренд представил Кейтлин всех слуг. Девушка с детства привыкла сама заботиться о себе и своем доме, и потому ее пугала необходимость каждый день отдавать приказания добрым двум десяткам чужих людей, что собрались нынче в главном холле. Жители Дисайда издавна считали большой удачей, если им удавалось пристроить в услужение в дом местного дворянина сына или дочь. Собственно говоря, это была едва ли не единственная возможность для молодых людей устроиться на работу в Хайленде. Некоторых из слуг Кейтлин знала уже много лет и даже когда-то озорничала с ними, но теперь они держались подчеркнуто вежливо и скованно, как если бы их представляли самой королеве. Кейтлин поняла, что надо как-то растопить этот лед, и начала задавать лакеям и горничным вопросы об их родителях и прочих домашних. Вскоре на лицах слуг засияли робкие улыбки, и Кейтлин это порадовало.

Двоих она почти не знала. Это были: Хоббс, камердинер Рендала, невысокий человечек, которого Кейтлин запомнила как отличного танцора, и повар-француз, выглядевший именно так, как и положено было, по ее представлениям, выглядеть французу, да к тому же кулинару. Его имя она не разобрала. Что-то вроде Ладубек. Во всяком случае, местные называли его за спиной — Ладида. Услышав об этом от мужа, Кейтлин рассмеялась. Но хорошее настроение покинуло ее, едва она взглянула в лицо того, кто стоял рядом с поваром.

— Это мистер Серль, мой управляющий, — сказал Ренд.

Джону Серлю было около тридцати пяти лет. Сухощавый и стройный, он всегда держался прямо, как отставной военный. Жил Серль в коттедже, что помещался в парке, и лишь изредка уезжал в Баллатер по делам. Он был чужаком здесь, этот коренной житель долин. Его лицо всегда хранило мрачное выражение, и он привык работать не покладая рук и требовать того же от всех, кто зависел от него. Кейтлин всегда казалось, что этого человека очень раздражают воскресные дни, которые бог повелел проводить в праздности. Серль недолюбливал ее, и она это знала. Впрочем, Кейтлин тоже не испытывала к нему симпатии.

Мистер Серль слегка поклонился новой хозяйке, и его лицо вдруг как-то заострилось, а глаза блеснули недобрым огнем. Кейтлин смотрела на него, гордо выпрямившись. Ее взгляд был ледяным. Оба они дали понять друг другу, что готовы открыто враждовать.

Ренд молча понаблюдал за ними несколько секунд, а потом взял Кейт за руку и подвел к следующему человеку.

За завтраком Ренд сам заговорил о Серле.

— Он — мой управляющий, — спокойно, но твердо сказал Ренд, — и прекрасно делает свое дело. Я был счастлив, когда сумел переманить его к себе. Прежде он работал в Восточном Лотиане и в Норфолке. Я знаю, что тебе не по душе его нововведения, но поверь — он действовал так, как ему было велено. В общем, если ты захочешь сделать ему какое-нибудь замечание, скажи все мне, хорошо? И еще. Он пользуется полным моим доверием, и слуги это знают. Если ты будешь открыто выражать свою неприязнь к нему, ситуация сложится двусмысленная. Кейт, пойми, быть управляющим очень и очень трудно!

В столовой повисло гнетущее молчание. Кейтлин старательно пережевывала гренок с маслом. Ренд не повышал голос, как это наверняка бы сделал ее дед, но нравоучение он ей прочитал мастерски. Однако Кейтлин привыкла, что ей постоянно делают замечания и указывают, как себя вести. Подумаешь, очередная выволочка! Нет, этим ее не проймешь.

— Кейт, ты меня слышала?

— Я все поняла, — сухо откликнулась она.

Ренд криво улыбнулся.

— Я был бы тебе очень признателен, если бы ты занялась домом. Он так запущен… — Кейтлин упорно молчала, и Ренд после паузы продолжил светским тоном: — Здесь просто непочатый край работы. Я ведь бывал тут только наездами и относился к дому как к месту, где можно отдохнуть между двумя охотами. Так что сделай из него все, что захочешь. Я целиком полагаюсь на твой вкус.

В глазах девушки мелькнула искорка интереса, и ободренный Ренд добавил:

— Только не думай, пожалуйста, что муж тебе достался прижимистый. Трать столько, сколько сочтешь нужным.

Кейтлин слегка наклонила голову, благодаря его за доверие. Она действительно немного смягчилась, когда услышала это предложение, и решила выяснить еще кое-что.

— Вы не возражаете, — небрежно произнесла она, поигрывая тоненькой серебряной ложечкой и опустив глаза, — если я проедусь по вашим землям? Мне бы хотелось познакомиться с егерями и лесничими.

— А по-моему, тебе хочется побеседовать с каждым из моих арендаторов и услышать от них, как я их притесняю. Кейт, не вздумай этого делать!

— Но почему бы не нанести визит вежливости и…

— Кейт, мистер Серль решит, что ты вмешиваешься в его дела.

— Но этот мистер Серль — всего лишь слуга, а вы как-то заявили мне, что незаменимых слуг на свете не бывает!

— И все же я настаиваю на своем. Я не хочу, чтобы ты подменяла собой управляющего.

Кейтлин одарила мужа ослепительной улыбкой.

— Если я вас правильно поняла, ваши дела не имеют ко мне никакого отношения? Я обязана заниматься только домом?

Ренд медленно вытер губы салфеткой и невозмутимо посмотрел на Кейтлин.

— Нет, дорогая, ты поняла меня неправильно. Я вовсе не собираюсь разыгрывать из себя тирана, который запирает жену в четырех стенах. Но мне бы хотелось держать бразды управления поместьем в собственных руках. Да не смотри ты на меня так сердито! — воскликнул он, поймав на себе гневный взгляд Кейтлин. — Пойми же, что у тебя нет опыта, и ты можешь многое испортить. Когда мы переедем в Сассекс и поселимся в моем тамошнем имении, я предоставлю тебе куда большую свободу. А здесь… Нет, пускай лучше всем занимается мистер Серль! Ну, не хмурься, ты же такая разумная женщина… и к тому же очень храбрая. Мало кто мог бы похвастаться тем, что у него в подчинении находилась целая шайка контрабандистов! Потерпи до Сассекса, уж там-то ты развернешься!

Кейтлин наклонилась к нему и сказала доверительно:

— Ренд, я толковала совсем о другом. Как раз в том, что касается работы по дому, я совершенно не разбираюсь и с удовольствием бы приняла помощь. Но я хорошо знаю эти края и знакома с доброй половиной их обитателей. Вместе с вами мы могли бы превратить Страткерн в образцовое поместье. Соседи завидовали бы нам и приезжали бы подивиться и поучиться. О вас заговорили бы не только в Дисайде, но и по всему Хайленду.

На какое-то мгновение ей показалось, что она его убедила, но Ренд вдруг рассмеялся и покачал головой:

— Оставь эту затею, Кейт. У меня уже есть управляющий, и еще в одном я не нуждаюсь. Пойми, что мне нужна жена.

Она довольно долго смотрела в его веселые глаза, а потом уставилась в собственную тарелку.

Ренд подошел к буфету и склонился над блюдом с копченой пикшей. Кейтлин в это время поднялась из-за стола и молча направилась к двери.

— Куда ты? — удивленно спросил Ренд.

Она обернулась и ответила с нескрываемым ехидством:

— Если милорд не возражает, я немедля отправлюсь к миссис Флеминг и попрошу ее очертить мне круг моих обязанностей. Вы же сами сказали, что надо привести дом в порядок. А начать следует с пересчета кухонной утвари и ночных горшков. — Она взялась за ручку двери и деловито осведомилась: — Милорд, как вы думаете, те, что треснули, надо выбросить или все же оставить? Я слышала, что хорошие хозяйки всегда бережливы, так что, пожалуй, лучше оставить. Или вы думаете иначе?.. А еще я непременно спрошу у вас, какие должны быть шторы, и диванная обивка, и сонетки, и…

Тут она задохнулась от возмущения и закончила прерывающимся голосом:

— А то я начну что-нибудь менять, а вы будете недовольны и велите все переделать!

Ренд терпеливо выслушал ее и ответил спокойным тоном:

— Я целиком полагаюсь на твой вкус, дорогая. Я же это уже тебе говорил.

Дверь, закрываясь, не хлопнула, но Ренд видел, каких трудов это стоило Кейтлин. Он усмехнулся и опять сел за стол. Как ни странно, он остался доволен этой стычкой. Ренд не совсем так представлял себе семейную жизнь, но ведь сегодня был только их первый день! У нее на пальце сверкало его кольцо, и она обитала под его крышей. Да, ей казалось, что у нее отняли свободу, но Ренд был уверен, что со временем она утешится. Женщины его круга редко выходили замуж за того, кто был им по сердцу, но потом жизнь налаживалась. Теперь им обоим надо было стараться не обижать друг друга и не ссориться по малейшему поводу. Ничего, все образуется!

Было бы странно, сказал себе Ренд, если бы Кейт сразу согласилась подчиняться ему. Она слишком долго вела независимую жизнь и не привыкла прислушиваться к чужим мнениям. М-да, его Кейт не захочет с ласковой улыбкой хлопотать по дому и командовать служанками. Если только…

Ренд резко вскочил и подошел к окну. Да-да, если только за ее юбки не будет цепляться целый выводок детей! И он радостно улыбнулся, представив себе эту картину. Уж он позаботится о том, чтобы детишек было побольше.

Тут он нахмурился, вспомнив о том, что мешает ему лечь с ней в одну постель. Чем больше он размышлял об этом, тем больше склонялся к мысли, что Кейтлин не лжет ему и искренне считает, будто они — кровные родственники. Как же быть? Как убедить ее в том, что она заблуждается?

И Ренд в который уже раз представил себе сладостный миг слияния их тел. Конечно, прежде Кейтлин скажет ему много резких слов и напомнит о женщинах, которых он обнимал до нее, но Ренд был уверен, что она быстро поймет: только ее он мечтает сделать своей навсегда…

Господи, ему и в голову не приходило, что можно так желать женщину! Прошлая ночь была одной из ужаснейших в его жизни. Простыни казались ему горячими, а подушка жесткой. Его сжигал внутренний жар, и он очень боялся, что если вопрос об их родстве не разрешится в ближайшие дни, Кейтлин падет жертвой насильника. И этим насильником будет он, лорд Рендал. Конечно, она станет сопротивляться, и кричать, и даже кусаться, но он неплохо разбирался в женщинах и был уверен, что нравится ей. Да-да, он знал, что Кейтлин готова полюбить его. Если бы он повел себя более решительно, она уже давно принадлежала бы ему. В конце концов они знакомы не первый месяц.

Плотские утехи, подумал Ренд, всегда были замечательным оружием, если следовало убедить в чем-нибудь некую красотку. Но теперь-то это оружие ловко выбито у него из рук. Он с отвращением посмотрел на тарелку с остывшей едой, швырнул на стол салфетку и, пробормотав сквозь зубы проклятье, почти выбежал из комнаты.

15.

Вот уже месяц горная долина была отрезана от окружающего мира. Правда, западный ветер принес с собой небольшую оттепель, но открылась только дорога на Абердин. Чтобы поехать на юг, надо было дожидаться весны.

Впрочем, жителей Верхнего Дисайда не слишком-то волновали капризы погоды. Только у очень немногих были дела в большом мире, прочие же вовсе не желали покидать свои края — даже ненадолго. Но Ренду очень хотелось вырваться из долины, ибо чем дальше, тем больше он напоминал себе грызущего прутья клетки хищного зверя, который в приступе ярости готов кинуться на кого угодно. Ренда очень пугало его нынешнее состояние, хотя он прекрасно знал, чем оно вызвано: разумеется, вынужденным обетом целомудрия.

Время шло, а Ренд ни на шаг не приблизился к разгадке тайны происхождения его жены. Если бы дороги были свободны от снега, он непременно съездил бы в Сассекс к матери и осторожно порасспросил бы и ее, и некоторых закадычных друзей своего отца — в том числе дядюшку, однако погода, к сожалению, мешала ему поступить так, как он считал нужным. Пока же он решил отправиться в Эбойн и навестить там человека, который без сомнения был местной знаменитостью. Его звали Патрик Гордон, и много-много лет назад он участвовал в восстании якобитов Ему было всего шестнадцать, когда он решился отречься от своего клана и встать под знамена доброго принца Чарли.

Ренда не особо интересовали те далекие времена, тем более что за семь десятков лет, миновавших с поры якобитского восстания, Англия участвовала в нескольких войнах, и сам он сражался в Испании и побывал на поле Ватерлоо. Но Патрик Гордон отличался замечательной памятью, и именно на это обстоятельство указывал Джемми Макгрегор, когда говорил Ренду о старике. Патрик умел слагать изумительные баллады, и основывались они только на реальных событиях. Его часто приглашали на свадьбы и похороны, и он пел собравшимся о давних годах, и никто не сомневался в том, что так оно все и было. Короче говоря, в средние века Патрик Гордон стал бы бродячим менестрелем и обошел бы пешком всю страну, останавливаясь на ночлег в замках суровых феодалов и радуя своими песнями их красивых жен.

* * *

… К сожалению, Ренду с самого начала не слишком-то везло. До Эбойна оказалось довольно далеко, так что ему пришлось искать приюта на незнакомом постоялом дворе. Встреча с Гордоном откладывалась на следующий день, и Ренда это отнюдь не радовало, потому что ему совсем не хотелось путешествовать дольше, чем требовалось. Он вовсе не мечтал очутиться в центре внимания и выслушивать раздающиеся со всех сторон поздравления с недавней свадьбой, а именно это, с тоской думал Ренд, случится, когда он приедет в Эбойн. Ведь он появится там не поздно вечером, как рассчитывал, а среди бела дня и среди бела дня же зайдет в гостиницу и потребует для себя комнату.

— Господи, хоть бы уж тут, в этих «Двух воронах», меня никто не потревожил! — пробормотал себе под нос Ренд, когда уселся за поздний ужин в общем зале постоялого двора (отдельных кабинетов там не было). Но напрасно он надеялся сохранить инкогнито. Хозяин, подойдя к его столу, громко и почтительно перечислил все его титулы и только после этого осведомился, что же, собственно, постоялец желает съесть. Разумеется, все присутствующие тут же уставились на него и начали перешептываться. Рен-ал честно попытался не обращать на любопытных внимания, но жевал он торопливо, не чувствуя вкуса, а чаем — ибо кофе тут не подавали — едва не поперхнулся. Поспешно выйдя из зала, он накинул плащ и пошел проверить, хорошо ли позаботились о его лошади

У входной двери горел фонарь, и двор хотя и скверно, но все же был освещен. Ренд уже почти достиг конюшни, когда его внимание привлек экипаж, только что въехавший в ворота. Не желая, чтобы его заметили, Ренд отступил в тень и замер там

Кучер тяжело спрыгнул с козел и подошел к дверце кареты, намереваясь помочь пассажирам. Один из них с трудом выволок из недр экипажа человека, не подававшего никаких признаков жизни, и с тревогой вгляделся в его лицо. Ренд решил было, что стал невольным свидетелем похищения женщины, и нащупал в кармане рукоятку своего верного пистолета, который всегда брал с собой, отправляясь в путешествие, но тут кучер спросил:

— Ну, как он? — и принялся заботливо укутывать человека — очевидно, немощного — пледом.

— Надеюсь, до больницы мы его довезем, — ответил второй пассажир, и Ренд узнал его голос. Это был молодой Дуглас Гордон из Дарока.

— Хорошо бы дать ему глотнуть виски, — засмеялся кучер. — Лучшего лекарства никакой доктор еще не выдумал.

Дарок хмыкнул:

— Какое там виски! Оно-то и погубило старину Джока. Господи, до чего же он тяжел! Помоги мне, я один не справлюсь… И красные мундиры могут вот-вот нагрянуть…

Возница взял неведомого Джока за ноги, и все трое скрылись за дверями черного хода «Двух ворон». Ренд некоторое время колебался, стоит ли предложить свою помощь, но потом решил, что навязываться не надо. Обычно он не поворачивался спиной к тем, кто попадал в трудное положение, но нынче ему не показалось, что человек серьезно болен. Скорее он распутничал вместе с Дароком или же выпил слишком много спиртного — вот и ввязался в какую-нибудь неприятную историю. Придя к такому выводу, Ренд улыбнулся, ибо вспомнил о веселых деньках своей юности.

Наконец он встряхнул головой и зашел в конюшню, чтобы отыскать стойло, которое отвели для Нерона. Тут было не слишком уютно, но чисто и просторно, так что гнедой даже не захотел отрываться от овса, чтобы ржанием пожаловаться хозяину на неудобства. Ренд похлопал его по шее и перекинулся несколькими словами со своим кучером, который нашел где-то набитый соломой тюфяк и собирался переночевать тут же, в соседнем деннике.

Ренд вернулся в дом и, проходя мимо общего зала, заглянул туда. Как ни странно, ни Дарока, ни его возницы там не оказалось. Удивленный Ренд спросил о них у хозяина заведения. Тот непонимающе взглянул на него и ответил, что после того, как его светлость отправились в конюшню, в «Две вороны» никто не входил, и соответственно никто не заказывал ни эля, ни виски, ни какой-либо еды. Ренд кивнул и закрыл за собой дверь своей комнаты. У него не было никакого желания встречаться с Дароком и рассказывать ему, что именно привело его в это место. И Ренд был уверен, что молодой землевладелец тоже не жаждет беседовать с ним.

Наутро он поднялся с постели в дурном расположении духа.

— И зачем только я приехал сюда?! — вопрошал он самого себя, сердито расплескивая воду из умывального таза и утираясь грубым полотенцем. — Ведь Дональд Рендал наверняка знает об отце Кейтлин гораздо больше, чем этот народный сказитель. Да и верить ему особо нельзя, а вот старому Дональду — можно! Экий я глупец! Тащиться в такую даль ради пустых бредней выжившего из ума стихоплета!

Но потом Ренд немного успокоился и понял, что поступил правильно. Не в первый уже раз он объяснил себе, что другого выхода у него не было. Да, можно, конечно, попытаться прийти к Дональду и, как советовали многие, без обиняков попросить его рассказать все, что ему известно о прошлом Кейтлин. Но Ренд знал, что два старика очень не похожи по характеру. Если Гленшил всегда ценил откровенность, потому что был человеком прямым и привыкшим идти напролом, то Дональда отличали ранимость и замкнутость. Если бы он вообразил, что Ренд хочет выведать у него имя отца Кейтлин для того, чтобы как-то оскорбить девушку, то он бы не только ничего не рассказал, но еще и смертельно обиделся бы и за себя, и за любимую племянницу. Так что Ренду не оставалось ничего другого, кроме как поговорить с Патриком Гордоном.

* * *

… Патрик Гордон жил вместе со своей овдовевшей дочерью на восточном конце селения. Едва Ренд переступил порог этого дома, как его плохое настроение стало постепенно улетучиваться. Старик очень понравился ему. Выцветшие от времени глаза хитровато поблескивали. Было ясно, что Гордон далеко не глуп и что в свои восемьдесят пять он соображает ничуть не медленнее молодых. Он был подтянут и подвижен, и могло показаться, что у него вообще нет возраста. Конечно, его лицо покрывали морщины, а голову — серебристый стариковский пушок, но он все равно выглядел молодым и здоровым человеком.

Зато его дочери можно было дать все девяносто. Ренд поздравлял себя с тем, что, знакомясь с этой почтенной дамой, не сделал ей комплимент относительно того, как хорошо она сохранилась — ничуть, мол, не хуже брата. Велико же было удивление лорда, выяснившего наконец, кем приходились друг другу старый Гордон и эта замкнутая суровая женщина!

На столе, как и велел обычай горцев, тут же появились два небольших стаканчика, и оба джентльмена с удобством устроились в креслах, придвинутых к ярко пылавшему камину.

— Да выходит из трубы вашего дома серый и густой дым! — торжественно произнес Гордон и поднял свой стакан.

Ренд изумленно посмотрел на хозяина. Он понял только отдельные слова тоста — что-то про трубу и дым — и никак не мог взять в толк, за что надо пить. Старый Гордон весело улыбнулся и пояснил на хорошем английском, что пожелал гостю благоденствия и богатства.

— Слейнте мхайт! — тут же отозвался Ренд. — Доброго вам здоровья!

Мужчины неспешно выпили, смакуя каждую каплю виски и внимательно изучая друг друга.

«Может, я и зря приехал, — мелькнуло в голове у Ренда, — но старик мне симпатичен. Кроме того, у меня есть замечательный предлог для беседы с ним».

— Жаль, что я не добрался до вас прежде, чем состоялась моя свадьба, — медленно начал он, — но вы, конечно, знаете, что дороги были завалены снегом. Видите ли, мне бы очень хотелось, чтобы вы сложили балладу в честь нашего с Кейтлин Рендал бракосочетания. Я не слишком затрудню вас, если попрошу об этом?

— Балладу? — пробормотал раздумчиво старик. — Замечательная мысль! Две враждовавшие ветви большого клана наконец-то объединились… Странно, что я сам не додумался до этого.

— Если вы согласны, — осторожно, взвешивая каждое слово, продолжал Ренд, — вам надо будет встретиться с человеком, который поведает вам всю историю Рендалов из Гленшила и Рендалов из Страткерна. Я имею в виду Дональда Рендала.

— Да что вы, молодой человек, какой там Дональд Рендал! Он еще почти подросток! — Гордон засмеялся собственной шутке, и Ренд заметил, что у него еще остались зубы, причем с виду вполне крепкие. — Что он может рассказать мне такого, чего я бы и сам не знал?

— Как вам будет угодно, — вежливо откликнулся гость, подумав, что предпринятая им поездка может оказаться весьма полезной.

— Разве он сражался при Куллодене? — продолжал между тем старик. — И разве прятался в горах, подобно трусливому кролику, и разве за ним гнались по пятам красные мундиры?

— Насколько мне известно, ничего этого он не проделывал, — проговорил с легкой улыбкой Ренд. — Кажется, его семья бежала в Голландию?

— Именно так. После этого как раз и началась вражда между двумя ветвями клана Рендалов. Но я знаю и многое другое, о чем мог бы вам поведать…

Ренду совсем не хотелось погружаться в пучины шотландской истории, но обижать старика невниманием тоже было ни к чему.

— Мистер Гордон, — осведомился он с показным интересом, — верно ли я слышал, что вы отреклись от своего клана, дабы присоединиться к войску принца Чарли?

— Да, и по сей день горжусь этим. Разве вы не видите, что я ношу цвета Макинтошей?

Ренд скользнул взглядом по красно-черному клетчатому пледу, наброшенному на плечи Гордона, и сказал:

— Вижу. Но почему вы это делаете?

— Потому что я сражался при Куллодене под цветами семьи моей матери, а у клана Гордонов тогда еще не было своих цветов.

— Я был уверен, что род Гордонов такой же древний, как сам шотландский Хайленд, — пошутил Ренд.

Патрик Гордон поцокал языком. Его явно поражало, что можно так плохо знать историю местных семейств.

— Молодой человек, мы, Гордоны, происходим из долин. Когда-то мы были нормандцами и пришли в эти края вместе с Вильгельмом Завоевателем. И только гораздо позже, когда Гордоны превратились в шотландцев, мы переселились в Хайленд.

— Гораздо позже? — засмеялся Ренд. — Уж не хотите ли вы сказать, что это случилось совсем недавно?

— Конечно, недавно, — ответил явно довольный течением беседы старик. — Всего лишь две или три сотни лет тому назад. Так что мы — новые люди в этих краях, почти такие же, как сассенахи. И только спустя века мы будем окончательно признаны старыми кланами.

Ренд поймал себя на том, что ему интересно слушать рассказ Гордона, и мимолетно этому удивился.

— Послушайте, — спросил он, — а что вы можете поведать мне о моем собственном клане, клане Рендалов?

— Не огорчайтесь, ваша светлость, но вы нисколько не старше нас, Гордонов.

Ренд опять рассмеялся:

— Что ж, значит, еще каких-нибудь два века — и мы тоже станем тут своими…

— Но кланы всегда будут враждовать между собой, — неожиданно заявил старик.

— О чем это вы? — не понял Ренд.

— Вы, молодой человек, позабыли о битве при Куллодене! — назидательно воздел кверху палец Патрик Гордон. — А между тем она-то и разделила всех местных на два лагеря. Старинные кланы, например, Макинтоши, встали под знамена принца Чарли, а вот Рендалы, Гордоны, Кемп-беллы сражались на стороне уроженцев нижних долин. Представляете, они носили красные мундиры!

Ренд не обиделся на старика, хотя солдаты его собственного, полковника Рендала, полка тоже были облачены в эту форму.

— А как насчет семейства моей жены? — спросил он. — Почему оно выступило в защиту дела принца?

— Да только для того, чтобы насолить Рендалам из Дарока! — расхохотался старик. — Ведь они готовы были перегрызть друг дружке глотки. И, как мне кажется, с тех пор мало что изменилось…

Тут старик начал подробно и довольно занудно перечислять все известные ему случаи проявления кровной вражды, а Ренд механически кивал, обдумывая, как бы половчее затеять разговор об интересующем его предмете. Внезапно Гордон резко переменил тему.

— Мне очень жаль, — промолвил он, — что в битве при Ватерлоо погиб ваш юный кузен. Я глубоко скорбел о нем. Подумать только! Ведь он был надеждой всего клана.

— Вы говорите о Дэвиде? — уточнил на всякий случай Ренд. — А я и не догадывался, что вы были знакомы!

— Ну, не то чтобы знакомы… Я лишь однажды встречался с ним, и вскоре после этого он навсегда покинул Дисайд.

— Неужели Дэвид приезжал сюда? Он хотел повидаться с вами? Но зачем? Говорите же!.. — Тут Ренд запнулся и смущенно произнес: — Извините мне мой тон. Я не должен был так настаивать. Просто я очень любил Дэвида, и мне интересно все, что с ним связано.

— Я понимаю, — махнул рукой старик. — Но он не приезжал сюда и никогда не бывал в этом доме. Я беседовал с ним на балу в Эбойне. Ему очень понравилась баллада, которую я тогда пел.

— И о чем же она была?

— Я пел о дуэли, на которой погиб юный дворянин из Дарока. Она произошла летом семьсот девяносто второго года. Как только я закончил, ваш кузен подошел ко мне и представился. Он сказал, что воскрешенная мною история сильно поразила его воображение.

Ренд даже вздрогнул — настолько неожиданными оказались слова старика. Ведь именно лето девяносто второго и занимало его больше всего!

— И что же добавили вы к своей балладе, когда Дэвид обратился к вам?

— Очень мало. Я ведь знаю столько же, сколько все остальные. Говорили, будто поединок состоялся из-за какой-то неизвестной дамы и будто Дарок умер почти мгновенно, потому что пуля попала ему в голову.

Ренд решил не скрывать своих истинных чувств к давно почившему Роберту Гордону из Дарока.

— Я слышал, что этот недостойный человек получил по заслугам, — заявил он, подумав при этом о бедняжке Мораг Рендал, которую Дарок совратил, а потом бесчестно предал.

Какое-то время оба собеседника молчали. Судя по грохоту, доносившемуся из кухни, дочь старика занималась приготовлением обеда. Мужчины переглянулись, и чуть заметные ухмылки тронули их губы: уж больно не нравилось хозяйке возиться с горшками и плошками, и она совершенно этого не скрывала.

Наконец Гордон прервал затянувшееся молчание. Откашлявшись, он произнес:

— Ваш двоюродный брат полагал, что в своей балладе я слишком уж хвалю юного джентльмена из Дарока… Вернее сказать — мало его браню.

Ренд громко засмеялся:

— Еще бы! Ведь Дэвид был настоящим рыцарем и терпеть не мог людей подобного сорта.

Тут Гордон внимательно посмотрел на своего гостя и очень серьезно сказал:

— Ваша светлость, не стоит верить всему, что говорил вам Гленшил.

— Неужели вы намекаете, что мой тесть лжет? — возмутился Ренд.

— Нет, разумеется. — Старик поправил сползший плед и объяснил: — Просто Дарок был вовсе не таким дурным человеком, как вы думаете, но Гленшил считает его таковым и никогда не изменит свое мнение.

Ренд вздохнул. Эти слова старика были, на его взгляд, лишены всякого смысла, однако продолжать разговор о Дароке казалось ему неосмотрительным, и потому он спросил:

— О чем еще вы беседовали с моим кузеном?

— Я рассказал ему о человеке, который убил Дарока. Его звали Ивен Грант.

— Это имя мне ни о чем не говорит.

— А вот ваш отец знал Гранта. Когда-то он арендовал ваше поместье… Страткерн, так, кажется, на охотничий сезон. Это произошло в тот самый год, когда ваш отец не приезжал на лето в Шотландию.

— Не приезжал? А разве такое случалось?

— Некое печальное событие вынудило его остаться в Англии.

Вот оно что! Точно вспышка молнии осветила глубины сознания Ренда, и он вспомнил тот год. Ему едва исполнилось восемь, когда его крошка-сестра, которой было всего лишь несколько месяцев, внезапно заболела и умерла. Мать была безутешна, и отец, опасаясь за ее здоровье, снял на лето дом в Брайтоне, на самом побережье. Тамошний воздух так благотворно подействовал на миссис Рендал, что семейство задержалось в Брайтоне до октября. Потом детей отправили погостить в Уилтшир, где располагалось имение их деда и бабки, а родители вернулись в Лондон.

— Ну конечно, — сказал Ренд. — Моя сестричка Клара. Я совершенно забыл об этом прискорбном событии. — Впрочем, вид у него был отнюдь не печальный, а в глазах плясали искорки любопытства. — И что же, мой кузен расспрашивал вас о мистере Гранте?

— Нет, — ответил Гордон. Было заметно, что ему передалось любопытство Рендала.

— Извините, что я учинил вам этакий допрос. — Ренд посчитал необходимым еще раз объясниться. — Видите ли, мой брат Дэвид спас мне жизнь, а сам при этом погиб. И я дал себе зарок узнать его как можно лучше. Вот почему меня так занимает ваш рассказ. Продолжайте же, прошу вас!

Гордон согласно кивнул и сказал:

— Дэвид расспрашивал меня о своем отце.

— То есть о моем дядюшке?

— Совершенно верно. Юный мистер Рендал хотел знать, приезжал ли он сюда в то лето вместе с Грантом, но я не смог помочь ему, потому что не помнил этого.

Ренд опустил глаза, чтобы скрыть их блеск; он торопливо обдумывал услышанное, пытаясь из отдельных кусочков воссоздать цельную картину.

— А что же произошло с Грантом после дуэли? — притворно безразличным тоном осведомился он.

— Ходили слухи, что его начала разыскивать полиция и он отправился в Америку. Я слышал, однако, что скрыться ему не удалось. Родственники Гордона будто бы нашли его и сами совершили над ним правосудие. Обо всем этом я и пел тогда на балу.

Ренд решил попытать счастья и произнес задумчиво:

— Как странно… Жена мне об этом не рассказывала.

— И немудрено. Ведь когда мисс Рендал приезжала ко мне, она была… как бы это сказать, немного не в себе.

Ренду удалось скрыть свое изумление.

— Ах да, конечно, — протянул он. — А я и забыл, что она навещала вас. Это было… это было… — И он, задумчиво наморщив лоб, посмотрел за окно.

— Совершенно верно, — пришел ему на помощь старик. — Это было сразу после смерти ее матери. И я рассказал ей то же, что несколько позже рассказал вашему брату. Сразу после дуэли Ивен Грант как сквозь землю провалился.

Ренд заглянул в проницательные глаза старого Гордона и понял, что провести его не удалось.

— Значит, — без обиняков спросил он, — моя жена полагает, что ее отец — это Ивен Грант?

— Да, сэр, мне показалось, что именно так она и полагает. Ее душа растревожена, и очень жаль, что ее мать ушла в мир иной, не открыв своей девочке всей правды. Теперь она обречена постоянно строить всяческие предположения.

Но Ренду вовсе не было жалко Кейтлин. Напротив, он рассердился на нее. Подумать только — знать об этом Ивене Гранте и все же нахально пачкать доброе имя его отца! А ведь старик Гордон сказал ей, что лорд Рендал-старший не появлялся в Дисайде по крайней мере весь тот год, что предшествовал ее рождению! Как видно, Кейтлин и Дэвида пыталась убедить в том, что он — ее единокровный брат. Интересно, сколько еще мужчин попалось на эту удочку? Ну, да бог с ними. Но он-то — ее законный супруг! Он заслуживает иного отношения!

Выяснив все, что хотел, Рендал ловко перевел разговор на балладу, которую согласился сложить старик, и попросил, чтобы она была готова к тому дню, когда его семья приедет в Страткерн, чтобы познакомиться с Кейтлин. После этого Ренд откланялся.

Едва за ним закрылась дверь, как в комнату вошла дочь Гордона.

— Что было нужно лорду Рендалу? — угрюмо спросила она.

Гордон внимательно, как будто в первый раз, посмотрел на свою дочь. Мрачная, вечно всем недовольная, хмурая… Неужели это создание — плоть от его плоти? И Гордон тяжело вздохнул. Нет, он слишком хорошо знал свою дорогую покойницу-жену, чтобы подозревать ее в неверности.

— Отец, почему вы не отвечаете?

— Что бы это ни было, — нехотя пробормотал Гордон, — лорд Рендал получил куда больше, чем рассчитывал. Так мне, во всяком случае, показалось…

16.

Как ни странно, Кейтлин нравилась супружеская жизнь, и узы брака отнюдь не стесняли ее порывов. Да, говорила она себе, Ренд умел быть жестким и даже — иногда — жестоким, но он отнюдь не был тираном. Тут Кейтлин улыбнулась краешком губ. Ей казалось, она уже поняла, как смягчить нрав Ренда и заставить его поступать в соответствии с ее желаниями. Ни один мужчина не потерпит, чтобы им помыкали, и поэтому поистине мудрая женщина должна быть тактичной и обходительной. Кейтлин полагала, что отыскала тропинку к сердцу мужа и что сумеет не дать ей зарасти.

Поплотнее запахнув на себе шерстяную накидку цветов дома Рендалов, она осторожно двинулась по склону холма вниз, туда, где виднелся в долине Страткерн. О зиме напоминали уже только отдельные кучки почерневшего снега, и Кейтлин знала, что через две-три недели лесные поляны и окрестные луга покроет ковер из первых гиацинтов и колокольчиков, а ледовые шапки останутся лишь на горных вершинах. Скоро ласточки вернутся из теплых краев, и кукушки раскричатся, и скворцы отыщут свои старые гнезда и поселятся там…

Замедлив шаги, Кейтлин подставила лицо теплым лучам весеннего солнца и против воли засмеялась — от радости, что природа пробуждается после спячки, оттого, что Ренд оказался совсем не таким страшным, оттого, что… Но тут солнце закрыла туча, и Кейтлин вздрогнула и с тревогой огляделась.

Ее собака куда-то подевалась, а она этого даже не заметила. Девушка громко свистнула, и спустя несколько мгновений Бокейн была уже рядом с хозяйкой.

— Что-то ты нынче такая беспокойная, девочка моя? — побранила собаку Кейтлин. — Зачем тебе понадобилось убегать? А я думала, прогулки по болотам вполне достаточно — и для тебя, и для меня.

Прищелкнув пальцами, Кейтлин велела Бокейн сесть. Собака нехотя повиновалась, но было видно, что она не понимает, почему ей нельзя сломя голову носиться по склонам. Кейтлин, однако, решила проявить строгость, потому что Ренд был бы наверняка недоволен тем, что Бокейн не взята на поводок и чувствует себя привольно в такой опасной близости от Страткерна. Егеря несколько раз жаловались хозяину на борзую, уверяя, что она может распугать всю дичь или даже покусать коров и овец. Вдобавок муж строго-настрого запретил Кейтлин отправляться на прогулки в одиночестве, без лакея или хотя бы конюха, и потому сейчас она чувствовала себя виноватой. Впрочем, стоило ей вспомнить, что Ренд говорил о поездках верхом, а не о пеших прогулках, как настроение ее улучшилось. Страткерн совсем рядом. Так что же плохого может тут с ней приключиться?

Она с радостью окинула взглядом помещичий дом и стоявшие в некотором отдалении от него домики арендаторов. Страткерн был возведен в правление короля Георга и, хотя и отвечал всем требованиям английской усадьбы, совершенно не раздражал местных жителей. Он прекрасно вписался в окружающий ландшафт, и шотландцы не без удовольствия смотрели на это величественное в своей простоте здание из серого гранита. Кейтлин привычно пересчитала глазами поднимавшиеся из печных труб дымки и в который уже раз с гордостью подумала, что воскресшие жилища арендаторов — это ее заслуга.

Предложив ей однажды преобразить господский дом и сделать его более удобным и современным, Ренд не забыл о своих словах и предоставил жене полную свободу действий. И вот теперь почти все бывшие арендаторы вернулись в свои крохотные усадебки, потому что Кейтлин нашла для них работу или в большом доме, или в парке. Она много раз говорила внимательно слушавшему ее мужу, что Страткерн на удивление запущен и что использование его только в качестве охотничьего домика отнюдь не пошло ему на пользу.

— Вы согласны? — горячо спрашивала она, и Ренд с серьезным видом кивал, радуясь тому, что Кейтлин нашла себе занятие по душе. — Штукатурка падает на голову, стены такие грязные и обшарпанные, что к ним неприятно прикасаться, на чердаке прогнило множество балок, крыша протекает… — Тут Кейтлин задохнулась, отдышалась и тихо закончила: — А уж про уборные и говорить нечего. Сами знаете, каковы они…

В общем, Кейтлин без особых усилий убедила мужа в том, что для восстановления Страткерна понадобится целая армия маляров, плотников, штукатуров и каменщиков. А чтобы Ренд окончательно уверовал в ее правоту, она привела неопровержимый довод:

— Мы же должны быть готовы к приему гостей! Конечно, я не уверена, что ваши родные непременно приедут к нам этим летом, но послать им приглашения вы все-таки обязаны… мне кажется.

Кейтлин умолкла. Она искоса поглядывала на Ренда и думала, что никогда еще не приходилось ей произносить такой страстной и такой убедительной речи. Но муж легонько улыбнулся и сказал:

— Твоя дотошность делает тебе честь. Однако то, о чем ты тут толковала, — это дело управляющего. Я сегодня же поговорю с ним. Серль — человек вполне надежный.

И Кейтлин решила, что проиграла, и совершенно пала духом. Каково же было ее удивление, когда всего несколько дней спустя она заметила, что по всему поместью дымят трубы.

— Да-да, — сказал ей Ренд, — все верно, рабочие наняты. Все они — из моих… наших прежних арендаторов.

Кейтлин начала бессвязно благодарить его, но муж прервал ее, произнеся с улыбкой:

— Пойми наконец, что ты вовсе не должна заниматься всем сама. У нас же есть управляющий.

Она кивнула в знак согласия, хотя и не могла взять в толк, почему ее муж всецело доверяет этому мрачному чужаку. Наверное, предположила она, Ренд хочет дать ей понять, что ее самостоятельность имеет свои границы. Ну и ладно. Это не такая уж большая плата за то, что несколько семей сумело найти в поместье приют.

Кейтлин очень боялась, что, когда работы в доме закончатся, муж велит арендаторам убираться восвояси, но этого не произошло. Ренд с легкостью согласился оставить их в Страткерне.

— Нет, Бокейн, что ни говори, а он все-таки добрый! — уверенно заявила Кейтлин и погладила собаку.

… Стремясь выразить мужу свое расположение, Кейтлин разузнала все про его вкусы. Для этого она провела несколько бесед с личным лакеем Ренда, а также с экономкой и поваром-французом. Она стала носить платья, которые должны были понравиться мужу, следить за тем, чтобы Ладубек готовил только любимую Рендом еду, и читать охотничьи журналы. Разумеется, ее старания не остались незамеченными. Как-то Ренд сказал ей:

— Если ты действительно хочешь доказать, что благодарна мне, стань моей женой.

— Но я… я не могу, — опустила голову Кейтлин.

— Не можешь? — переспросил Ренд. — Или же — не хочешь?

Кейтлин набралась храбрости и проговорила:

— Не могу. И вы знаете, почему.

— Значит, — спокойно заключил Ренд, — ты по-прежнему настаиваешь, что мы с тобой состоим в кровном родстве. Что ж, понятно.

Кейтлин видела, что он кипит от ярости и с трудом сдерживается, чтобы не наговорить ей грубостей, но изменить свое решение она не смела. Ей казалось немыслимым, что их брак заключен надолго, а то и навсегда. Она давно простила ему все те оскорбительные слова, которыми он ее осыпал, но не забыла ни единого из них.

Да, возможно, тогда Ренд не помнил себя, потому что был разгневан. Но по сути-то он был прав! Никогда, никогда не сможет она стать своей в его кругу! Стоило ей только подумать о семье Ренда, о его богатстве, о том, как одеваются и где живут его родные, как ее охватывало отчаяние. Да все его кузины и кузены, тетушки и дядюшки… и его мать, разумеется… возненавидят ее. Она чужая им, и они наверняка не захотят даже знаться с неотесанной шотландской девчонкой!..

Нет-нет, надо, чтобы Ренд каким-то образом расторг их брак. Ведь можно же сделать так, чтобы его признали недействительным. Очень скоро Ренда потянет в Англию, ибо он был, конечно, англичанином, а не шотландцем, а она останется здесь, потому что родилась в Хайленде и любит эти места всем сердцем. Но, господи, как бы ей хотелось, чтобы Ренд подольше задержался в Страткерне!

Глаза Кейтлин наполнились слезами, и внезапно ее охватила жалость к себе. Нет, не по любви женился на ней Ренд! Может, он и желает ее, но при этом ни на секунду не забывает о разнице между ними, о том, какое низкое положение в обществе она занимает… И это оскорбляло гордость Кейтлин. Не станет, ни за что не станет она удерживать при себе мужчину, который презирает ее!

Девушка встряхнула головой, отгоняя грустные мысли, и вошла в растущий на склоне холма дубовый лес. Здешние деревья славились по всему Абердину, потому что очень нравились корабелам. Летом заранее отобранные и помеченные лесные великаны рубились и сплавлялись вниз по течению до абердинской гавани. Однако Ренда не интересовало ни судостроение, ни продажа леса. Ему приносили доходы только его английские владения, а Страткерн занимал знатного лорда лишь постольку, поскольку стоял посреди замечательных охотничьих угодий. Игрушка, всего лишь игрушка в руках богача, вздохнула Кейтлин, вот что такое ее родные места для главы клана Рендалов…

И вдруг Бокейн остановилась и глухо зарычала.

— Тихо! Замолчи! — велела ей Кейтлин, но собака не обратила на хозяйку никакого внимания. Ее лапы напряглись, шерсть на загривке встопорщилась, огромные клыки обнажились… Собака ждала врагов, и Кейтлин испугалась и невольно посмотрела вверх, туда, где в небо с громким криком внезапно взмыла стая ворон. Потом птицы умолкли; Кейтлин почувствовала, что ее бьет нервная дрожь.

… Она даже не заметила, откуда появились эти страшные английские борзые. Их было четыре штуки, и все они намеревались броситься на нее. Что же до Бокейн, то они даже не глянули в ее сторону. Их интересовала только Кейтлин. Они считали ее своей добычей и жаждали вонзить в нее клыки.

Бокейн, ни мгновения не раздумывая, бросилась на защиту хозяйки, и борзые тут же приняли брошенный им вызов. Они не боялись никого, даже медведя, на которого им тоже случалось охотиться.

С вожаком Бокейн покончила немедля. Сломав ему шею, она отбросила его тело далеко в сторону и, рыча, повернулась к остальным собакам.Кейтлин уже опомнилась от первого испуга. Она схватила с земли толстый дубовый сук и подбежала к борзым, громко крича при этом:

— Эй, кто тут есть?! Отзовите собак! Слышите? Отзовите!

Нет, Кейтлин не видела вокруг ни единого человека, но она понимала, что такие замечательные, с блестящей и густой шерстью животные не могут бродить по лесу просто так, точно беспородные псы. Где-то рядом должен непременно находиться их хозяин. И Кейтлин знала, как зовут этого человека, потому что во всей округе только у него одного, у молодого Дарока, была такая свора английских борзых.

Поэтому девушка совсем не удивилась, когда услышала наконец призывный свист. Однако собаки к тому времени настолько разъярились, что не собирались подчиняться командам. Они как одержимые вертелись вокруг Бокейн, пытаясь отыскать на теле врага уязвимое место. Шотландская же борзая сражалась храбро и упорно. Вот еще одна собака с визгом отлетела в сторону и тяжело упала на землю с перекушенной яремной веной.

Остались всего два пса, и оба они одновременно кинулись на бедняжку Бокейн и сомкнули у нее на спине и на горле свои страшные челюсти.

— Уберите собак! — опять закричала Кейтлин. Она уже рыдала от ужаса и бессилия. За собаками тянулись кровавые следы. Повсюду валялись клочья шерсти и куски дерна. Девушка побежала к Бокейн, чтобы помочь ей хоть чем-то, и, споткнувшись, рухнула наземь. В то же самое мгновение что-то ударилось о ствол ближайшего к ней дуба. Кейтлин удивленно вскинула голову и поняла, что чудом осталась в живых: в кору глубоко вошла ружейная пуля.

Тут до нее донесся звук чьих-то шагов. Девушка оглянулась и увидела двоих мужчин, которые бежали к ней с охотничьими ружьями в руках. Кейтлин решила было, что вот-вот погибнет, но один из мужчин крикнул:

— Голову! Пригните голову!

Его спутник тут же остановился и выстрелил. Собаки наконец отпустили свою жертву и, когда раздался пронзительный свист, поджали хвосты и скрылись в зарослях. Бокейн бросилась было за ними, но Кейтлин схватила ее за ошейник и прижала к себе.

Волна ужаса схлынула, и теперь девушка чувствовала только сильнейшую ярость. Однако ее зубы выбивали такую дробь, что сказать хотя бы что-то она не могла. Мужчины приблизились к ней; Кейтлин приподнялась и встала на колени. Один из охотников, тот, что был старше, протянул ей руку, и в это мгновение она узнала его: мистер Хаутон, арендатор Балморал-кастл.

— Мы с сыном услышали шум и поспешили сюда, — тяжело дыша и отдуваясь, сказал он. — Это ведь собаки Дарока, да? Странно!

— Странно?! — воскликнул его спутник. — Вы говорите — «странно»? А по-моему, тут было совершено преступление! — Он внимательно огляделся по сторонам, но вокруг царило спокойное безмолвие. — Надо поскорее отыскать этого безумного егеря — и пускай объяснит нам, что случилось!.. Мы поднимались на холм, когда до нас донесся звук выстрела. Или нам показалось?

Кейтлин повела рукой и указала на дуб, в который врезалась пуля неведомого стрелка. Мистер Хаутон-младший шагнул к дереву, присмотрелся к коре и произнес задумчиво:

— М-да, вы были на волосок от гибели… — И спросил с некоторым опозданием: — Надеюсь, вы невредимы?

Бокейн нежно лизнула руку Кейтлин. Девушка погладила собаку и пробормотала еле слышно:

— Да, я невредима. Невредима!

Тут она уткнулась лицом в ладони и безутешно разрыдалась.

Успокоилась Кейтлин только час спустя, когда уже была в собственной гостиной и замечательно играла роль хозяйки. В комнате, помимо двоих мужчин, любезно проводивших ее домой, была еще и Фиона, которая, услышав о том, что Ренд по каким-то делам уехал в Эбойн, решила навестить кузину.

Укрепив свой дух и тело изрядной порцией виски, Кейтлин пришла к заключению, что егеря Дарока следует скорее пожалеть, чем обвинять во всех грехах.

— Бедняжка! — сказала Кейтлин. — Если вдуматься, то ему сейчас куда хуже, чем мне!

— Ну, знаешь! — возмутилась Фиона. — Не смей его оправдывать! Он один во всем виноват!

— Но он же пытался отозвать собак, — сказала Кейтлин. — Конечно, когда я услышала выстрел, я сильно разозлилась, но все же мне кажется, он просто не мог справиться с борзыми и потому решился нажать на курок. Ну, не знал он, как еще можно заставить собак слушаться!

Кейтлин лукавила. Какое там «разозлилась»! Тогда, в лесу, она была уверена, что целились именно в нее, и даже сейчас, сидя у себя дома, девушка поежилась, вспомнив о той страшной минуте.

Младший мистер Хаутон спросил своего отца:

— Может, вы сумеете нам объяснить, на что надеется этот человек? Зачем он скрылся? Ведь мистер Дарок наверняка узнает, что две его собаки погибли и что загрызла их борзая леди Рендал. Заявить же, что во всем виновата именно Бокейн, ему не удастся, потому что мы с вами были свидетелями этого печального происшествия.

— Я думаю, он очень напуган, — ответил Хаутон-старший. — Иного объяснения я вам предложить не могу.

— А ты уверена, что это были собаки Дарока? — спросила Фиона у Кейтлин.

Та пожала плечами.

— Кажется, да. Впрочем, мистер Серль отправил туда одного из слуг и поручил ему хорошенько осмотреть трупы. — Тут она нервно рассмеялась: — Послушать нас со стороны — и можно подумать, что мы тут говорим об убийстве!

Глаза Фионы сверкнули гневом:

— Мне просто дурно делается при мысли, что ты могла бы отправиться на прогулку одна, без Бокейн! — И добавила уже более спокойно: — Думаю, многие обрадуются возможности обвинить во всем именно Дарока…

— Вот как? И почему же вы так полагаете? — Хаутон-старший допил виски и поставил бокал на стол. После этого он внимательно посмотрел на опущенную головку Фионы и попросил: — Пожалуйста, растолкуйте, что вы имеете в виду!

Фиона взглянула ему прямо в глаза и сказала:

— А разве вам не известно, что в наших краях Гордоны из Дарока в ответе за все — и за прокисшие сливки, и за якобитское восстание?

— Дарок тут совершенно ни при чем, — уверенно заявила Кейтлин. — И вообще… я не могу поверить, что кто-то из его егерей оказался настолько труслив, что позволил своре едва не растерзать мою собаку!

Заметив, что руки Кейтлин дрожат мелкой дрожью, мистер Хаутон-старший сказал негромко:

— У вас замечательная борзая, и она так храбро защищала вас. Вы беспокоитесь о ней, не так ли? Не стоит, уверяю вас! Мистер Серль обо всем позаботится. И, знаете, сегодняшнее происшествие напомнило мне одну историю. Когда я был в Индии, меня пригласили…

Пока арендатор Балморал-кастл монотонно повествовал о своих индийских приключениях, Кейтлин вернулась мысленно к той минуте, когда ее и Бокейн увидел управляющий Серль. У девушки не было никаких сомнений в том, что этот суровый человек винит во всем только ее одну. Она знала, что именно он подумал: во-первых, это расплата за то, что Кейтлин бродит по окрестностям в одиночестве, а во-вторых, не следует держать в качестве домашней любимицы шотландскую борзую. С его уст уже готовы были сорваться слова: «Я же говорил! Я же предупреждал!» — но ему все-таки удалось сдержать себя.

Чтобы не смотреть на Кейтлин, которая, несомненно, раздражала его сегодня еще больше, чем обычно, Серль опустил глаза и взглянул на собаку. И тут Кейтлин впервые поняла, что он умеет сострадать. Сочувственно прищелкнув языком, управляющий присел на корточки и, не обращая ни малейшего внимания на обнаженные клыки Бокейн, быстро и ловко ощупал животное, чтобы понять, насколько серьезны его раны. Бокейн сначала попыталась зарычать, но потом поняла, что этот человек — не враг, и дала ему прикасаться к себе.

Наконец Серль поднялся и сухо сказал, обращаясь к Кейтлин:

— Наложить несколько швов — и через месяц она поправится…

Тут старший Хаутон отвел Кейтлин в сторонку, потому что видел, как она расстроена, и хотел, чтобы Серль без помех мог заняться врачеванием Бокейн.

Кейтлин была очень благодарна мистеру Хаутону за его участие. Она так переволновалась, что ей хотелось опереться о чье-нибудь надежное плечо, а Ренд как назло уехал… что же до управляющего, то обращаться к нему за поддержкой было бесполезно.

Мистер Хаутон был еще далеко не стар — Кейтлин полагала, что ему лет сорок семь — сорок восемь, — но мягкие манеры делали его похожим на доброго дедушку… ничем не напоминавшего ее собственного деда с его резкими речами и строптивым характером. Кейтлин улыбнулась своим мыслям — и тут заметила, что гости уже поднялись и собираются уходить.

— Я уверена, что мой муж захочет лично поблагодарить вас за то, что вы для меня сделали, — с улыбкой произнесла Кейтлин на прощание. И она знала, что так и будет. Да, Ренд, возможно, надерет ей уши… или, во всяком случае, попытается… потому что она нарушила данное ему обещание и отправилась на прогулку одна, но любую услугу, оказанную его жене, он расценивает как услугу, оказанную ему, лорду Рендалу, и, разумеется, непременно явится в Балморал-кастл с визитом, дабы не остаться перед Хаутонами в долгу.

«Нужно не забыть поблагодарить Серля за его заботу о собаке», — подумала Кейтлин и поймала на себе внимательный взгляд мистера Хаутона.

— Жаль, но, боюсь, нам не удастся встретиться с милордом, — учтиво произнес он. — Мои дела в Дисайде закончены, и мы с сыном вернемся домой, как только дороги будут свободны от снега.

Кейтлин задумчиво побрела обратно в гостиную, все еше размышляя о том, почему мистер Хаутон так странно смотрел на нее. Фиона лениво перелистывала страницы «Эдинбург-ревю».

— Он, кажется, разбогател в Индии, — сказала она.

— Кто?

Фиона закрыла газету.

— Мистер Хаутон, конечно.

— Да? А почему ты так думаешь?

— Ну… он очень долго жил в Индии, а сейчас арендует Балморал-кастл… И потом, я припоминаю, что Дарок говорил что-то подобное. Интересно, какие у него дела в Дисайде?

Кейтлин рассеянно кивнула. Она почти не слушала кузину, потому что опять думала об этой ужасной сегодняшней истории. Ох, до чего же рассердится Ренд! Он так настаивал, чтобы она не гуляла одна… В глубине души Кейтлин опасалась ярости мужа. Ренд умел быть таким непредсказуемым…

* * *

— Отец, значит, ваши дела в Дисайде закончены? — Молодой Хаутон бросил на отца испытующий взгляд. Не то чтобы его держали в неведении относительно дела, приведшего их обоих в Шотландию, но во все детали он посвящен не был, и это его очень раздражало.

— Еще сегодня утром мне казалось, что это так, но теперь я готов переменить свое мнение, — загадочно промолвил Хаутон-старший.

— Вы говорите о нападении на леди Рендал?

— Согласись, что все это выглядит подозрительно.

Юноша огорченно нахмурился, потому что отец умолк и не стал ничего пояснять.

— Может быть, вы полагаете, что борзых кто-то натравил? — осторожно поинтересовался он.

— Надеюсь, что нет.

— Это была случайность, нелепая случайность, уверяю вас! Ну кому могло бы понадобиться покушаться на жизнь леди Рендал?

Старший Хаутон покачал головой.

— И все же тут что-то кроется.

Его сын начал терять терпение:

— Я не понимаю, к чему вы клоните!

— Ни к чему я не клоню. У меня слишком мало фактов, чтобы прийти к каким-то определенным выводам. Ты же знаешь, много лет назад я однажды поторопился — и до сих пор сожалею об этом. Так что в этот раз я бы хотел сначала во всем убедиться — и только потом начать действовать.

Несколько минут отец и сын молча шагали по дороге. Наконец молодой человек решился:

— Этот юноша… Дэвид Рендал… который тогда приезжал к вам… Увидев его имя в списке погибших при Ватерлоо, вы сказали, что рада его памяти обязаны вернуться в Шотландию и исправить допущенную некогда несправедливость. Я все правильно запомнил?

— Правильно. И я бы так и поступил, если бы судьбе не распорядилась иначе. Мой мальчик, даже будь я самил господом богом, я и то не сумел бы устроить все лучше чем оно устроилось!

Хаутон-младший иронически хохотнул:

— Да вы лицемер, отец! С каких это пор вы начали верить в то, что высшим силам есть дело до судеб простых смертных?

— С некоторых пор я действительно так думаю, сынок, — мягко отозвался мистер Хаутон.

— Неужто с тех самых пор, как Кейтлин Рендал сталг женой главы клана Рендалов?

— Может быть, может быть… Да и вообще все складывается довольно неплохо.

— Неплохо? Почему же вы тогда не уверены, что деле ваши тут уже закончены?

Он хотел вызвать отца на откровенность, но его уловке не осталась незамеченной.

— Да-да, — неопределенно сказал мистер Хаутон и перевел разговор на другое: — До отъезда нам надо сделать несколько визитов. Давай поделим их — тогда онк потребуют меньше времени.

— Ах, вот вы как? — расхохотался молодой Хаутон. — Значит, хотите, чтобы я не путался у вас под ногами, пока вы станете заканчивать это ваше дело? Что ж, ладно. Я не стану докучать вам.

— Какой же ты у меня понятливый, сынок, — ответил старший Хаутон и заговорил о провинившемся егере Дарока.

17.

Аккуратно вынув шпильки из своих пышных волос, Кейтлин позволила им свободно заструиться вдоль спины. Покрутив легонько головой, она вздохнула и в который уже раз посмотрела в зеркало. В нем отражалась дверь, ведущая в спальню мужа.

Ренд вернулся домой несколько часов назад, и управляющий тут же рассказал ему о происшествии с Кейтлин. Наверное, Ренд понял, в каком она сейчас настроении, и потому решил не тревожить ее. Разумеется, он мог бы попытаться поговорить с ней, но между супругами еще в самый день свадьбы было заключено молчаливое соглашение, по которому спальня Кейтлин являлась лишь ее убежищем, и Ренд (думала Кейтлин) не хотел врываться к ней.

Она не могла бы объяснить, почему так встревожена. Дело было не только в ужасной истории с собаками и не в том, что муж может разбранить ее за то, что она пренебрегла его просьбой и пошла гулять одна. Девушке казалось, что над ее головой сгущаются тучи, что ей угрожает что-то неведомое.

Было уже далеко заполночь, но некоторые из слуг еще не спали. Кейтлин слышала, как время от времени кто-то, тяжело ступая, проходил через холл, негромко стучал в дверь библиотеки и закрывал ее за собой. В библиотеке находился Ренд, выпивший за эти часы уже несколько бутылок вина. Кейтлин чувствовала, что ее муж о чем-то напряженно размышляет. Это не было игрой воображения. Женщина знала, что так оно и есть.

Внезапно раздался звон стекла, а затем по холлу разнесся громкий повелительный голос Ренда, который отдавал какие-то приказания. Господи, что там творится? Кейтлин вскочила, да так резко, что пола ее шелкового халата зацепилась за золоченую ножку стула и опрокинула его. Захлопали двери, послышались чьи-то шаги…

Кейтлин хотела было задуть свечи и быстренько юркнуть в постель, но тут до нее донеслись изрыгаемые Рендом проклятия. Он торопливо шел к своей спальне и, наверное, споткнулся. Кейтлин медленно двинулась к кровати, наткнулась на упавший стул и, пошатнувшись, ухватилась за край туалетного столика. Стоявший на нем большой хрустальный флакон с духами перевернулся, и по комнате поплыл аромат лилий.

Кейтлин замерла, подобно дикому животному, которое пытается понять, с какой стороны ему ожидать опасности. Но шум замер, и не было слышно ничего, кроме биения ее собственного сердца и завывавшего за окнами ветра.

Она, едва дыша от волнения, подняла и поставила на место флакон с остатком духов, а затем направилась к шкафу и извлекла оттуда полотенце, чтобы вытереть благоухающую лужу. При этом она то и дело останавливалась и прислушивалась, стараясь догадаться, чем сейчас занят Ренд. Господствовавшая во всем доме тишина немного успокоила ее…

Едва она протерла столик, как в зеркале ей почудилось движение. Дверь в ее комнату начала медленно раскрываться. Кейтлин была не в силах пошевелиться, ее ноги точно приросли к полу. Она завороженно глядела в зеркало, ожидая, когда же Ренд наконец заговорит с ней. И дождалась…

— Как здесь чудесно пахнет. Лилии, да? Этот аромат очень идет тебе… Аромат чистоты, невинности… — И Ренд негромко рассмеялся. Он явно поддразнивал ее.

Она очень медленно повернулась к нему. Инстинкт подсказывал ей, что ни в коем случае нельзя делать резких движений. На Ренде не было ни сюртука, ни шейного платка; белоснежная батистовая рубашка, расстегнутая на груди, была заправлена в черные узкие панталоны. Он оперся плечом о косяк и привычным жестом взлохматил свои густые белокурые волосы. Ренд улыбался, но в его улыбке не чувствовалось теплоты. Его веки были полуопущены, что придавало ему ленивый и сонный вид, но Кейтлин знала, что это обманчивое впечатление и что на самом деле ее

Кейтлин понимала, что. муж сейчас напряжен и насторожен, подобно дикому коту, подкарауливающему добычу.

Голос его прозвучал мягко и почти ласково:

— Почему ты выглядишь такой встревоженной? Может быть, все дело в том, что тебя терзают угрызения совести? — Тут он помолчал, чтобы дать ей возможность ответить, но Кейтлин не сказала ни слова. — Хотя что это я… — проговорил он вдруг задумчиво. — Какие там угрызения! Мы же оба знаем, что ты нисколько не сомневаешься в своей правоте.

Тут он выпрямился, и Кейтлин заметила, что в одной руке у него два бокала, а в другой — бутылка.

— Шампанское, — объяснил Ренд. — Ничего особенного.

И наполнил бокалы.

Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не отступить, когда он шагнул к ней. Кейтлин неохотно взяла протянутый бокал и проговорила негромко:

— Я могу рассказать вам, почему отправилась на прогулку одна…

Он улыбнулся, и эта улыбка показалась Кейтлин иронической.

— Я не сомневаюсь, что это будет занимательнейший рассказ. Ты всегда умела придумывать правдоподобные истории. Однако сегодня твое воображение подведет тебя…

Кейтлин попыталась было что-то возразить, но Ренд резко оборвал ее.

— Я не желаю слушать про собак, которые напали на тебя. И меня не интересует, почему ты решилась нарушить мой запрет и не взяла с собой в лес егеря или лакея. Если уж ты хочешь поговорить, то давай лучше обсудим фарс, именуемый нашим браком!

Он все узнал! Кейтлин стало трудно дышать, и она облизнула языком в один миг пересохшие губы. Наконец-то она поняла, почему Ренд так ожесточен и беспокоен. Ему стало известно, что для их свадьбы не было ровным счетом никаких препятствий и что она все выдумала… О господи, что же сейчас будет?! Кейтлин показалось, что она стремительно скользит к краю бездонной пропасти.

Ренд прошелся по комнате, окидывая безразличным взглядом многочисленные безделушки, что украшали каминную полку, этажерку и горку, и время от времени отхлебывая из бокала. Наконец он сел на кровать, закинул ногу на ногу и обхватил руками колено. Кейтлин сидела у туалетного столика. Встать она даже не пыталась, потому что знала — ноги ее не удержат.

— Ты совсем не пьешь, радость моя!

Она неохотно поднесла бокал к губам и внезапно почувствовала неудержимое желание расхохотаться. Дьявольщина, если она все-таки рассмеется, Ренд наверняка сочтет ее сумасшедшей. М-да, пожалуй, в доме для умалишенных ей было бы легче.

— Послушай, у тебя был когда-нибудь солдат-ухажер?

Солдат? Солдат-ухажер? Что он имеет в виду? И какой странный тон! Ренд явно на что-то намекает… Кейтлин испугалась уже всерьез.

— Как жаль, что тогда я ничего не понял. Если тебя загнать в угол, твой ум становится особенно изощренным. — Тут Ренд похлопал рукой по покрывалу рядом с собой. — Садись-ка!

Какое-то время Кейтлин колебалась, но потом решила не спорить. Она медленно подошла к кровати и осторожно опустилась на нее, стараясь держаться подальше от мужа.

— Расскажи мне все про Дэвида, — велел Ренд.

— Про Дэвида? Но я же все уже рассказала. Что еще вы хотите узнать?

Он смерил ее глазами, и под его взглядом ей захотелось поплотнее запахнуть полы халата. А она-то иногда тешила себя мечтами о том, что Ренд любит ее! Какая там любовь! Он хотел обладать ею, хотел уложить на эту кровать и доказать, что имеет право на ее тело… И еще она прочитала в его глазах нечто такое, что было выше ее разумения. Какая-то загадка таилась в его взгляде…

— Вы же были друзья с Дэвидом. Так расскажи мне о вашей дружбе. Я хочу поподробнее узнать о том, что такое дружба между мужчиной и женщиной.

— Дэвид, — произнесла она, запинаясь, — был для меня как брат.

Ренд рассмеялся, а вернее — издал короткий сдавленный смешок.

Кейтлин со все возраставшим ужасом чувствовала, как обволакивают ее исходившие от него флюиды мужской силы. Эти широкие плечи, эти мускулистые ноги, эта поросшая золотистыми волосками грудь, чуть прикрытая незастегну — той рубашкой… Она не могла оставаться спокойной, пока ее муж был рядом с ней. Она боялась за себя.

Решив, что пора перестать рассматривать его фигуру, Кейтлин перевела взгляд на руки Ренда. Его пальцы были длинными и почти по-женски изящными, но Кейтлин знала, как они сильны. Ей казалось непостижимым, что еще совсем недавно она считала этого человека пустым щеголем и лондонским хлыщом, который может испугаться пустых угроз молодого Дарока и парней из его крохотной шайки. Как же они все были глупы, когда надеялись поиграть с Рендом в кошки-мышки!

Тут ей пришло в голову, что в кошки-мышки играют как раз с ней и что мышка — это, несомненно, она. Интересно, подумала Кейтлин почти безразлично, когда же кошка съест ее?

— Ренд, — начала она осторожно, не глядя на мужчину, который вот уже несколько недель занимал все ее мысли, — Ренд, простите, но я обманула вас. Мы с вами вовсе не брат и сестра, но я, если вы позволите, попробую объяснить, почему я…

Он с такой силой схватил ее за запястье, что бокал упал и покатился по ковру, оставляя за собой мокрый след.

— Не заговаривай мне зубы! Я не Дэвид и не позволю женщине вертеть собою! А уж собственной жене — тем более! Расскажи-ка мне про Дэвида! Слышишь? Я жду!

Он привлек ее к себе, и Кейтлин, понимая, что сопротивляться бесполезно, позволила ему обнять себя. Но вскоре он отпустил ее, чтобы дотянуться до бутылки с шампанским, и девушка облегченно перевела дух.

Ренд небрежным жестом наполнил свой бокал, пролив при этом несколько капель на сорочку, в два глотка осушил его и снова налил себе шампанского.

Ренд всегда был грозным противником, и Кейтлин пугала исходившая от него сила, но теперь, когда его голову кружили винные пары, он попросту не владел собой.

— Но Дэвид и впрямь был моим другом! — воскликнула она. — Я не знаю, как это объяснить, но это было именно так. На многие вещи мы смотрели с ним одинаково. Разумеется, мы не смели встречаться открыто, потому что два наши семейства враждовали, и… в общем, хорошо, что мы этого не делали. Вы же знаете, что мужчина и женщина, если, конечно, они не родственники, могут встречаться только на балах… А мы с Дэвидом вместе катались верхом по болотам и изредка гуляли. Вот и все. Уверяю вас, все было совершенно невинно!

— Невинно?! И ты хочешь сказать, что никогда не принимала моего кузена в своем уединенном домишке?

Его голос был полон сарказма, и Кейтлин поняла, что ей не верят.

— Да-да, все было в высшей степени невинно! — упрямо повторила она.

Ренд так пристально смотрел на нее, что она поняла, что вот-вот потеряет остатки самообладания.

— Я клянусь вам, что не лгу! — прошептала она.

— Точно так же ты клялась, что мы с тобой брат и сестра, — сухо сказал Ренд и допил свое шампанское.

— Но почему вы не верите мне? Почему?

— Да нет, говоря откровенно, я тебе верю. Я знаю, что ты девственница и что относишься ты к этому до смешного трепетно. И мне это надоело.

Инстинкт предупредил Кейтлин, что муж вот-вот атакует ее бастионы.

Он протянул руку, желая поставить на стол бокал, и Кейтлин, воспользовавшись этим, отпрянула в сторону. Но Ренд не позволил ей убежать. Он схватил ее за полу, и раздался оглушительный треск рвущейся ткани. Отчаянно отбиваясь, девушка попыталась встать, и это ей почти удалось, но тут Ренд повалил ее на кровать и прижал к покрывалу. Освободиться от этой железной хватки Кейтлин не могла, хотя и извивалась и даже пыталась кусаться. Ренд пробормотал что-то и так крепко поцеловал ее, что она едва не задохнулась.

Тогда оскорбленная до глубины души Кейтлин принялась молотить кулачками по широкой мужниной спине, но Ренд, разумеется, не придал этому никакого значения. Чуть приподнявшись, он немного согнул колено, и Кейтлин оказалась буквально пригвождена к кровати. Ее халат был порван, а ночная рубашка высоко задралась, обнажив девичьи бедра. Сердце Кейтлин гулко колотилось, и на время она решила прекратить борьбу.

Ренд немедленно ослабил хватку и внимательно посмотрел на нее. Кейтлин мало что могла прочесть в этом взгляде. По ее щекам потекли крупные слезы, и муж принялся бережно осушать их поцелуями. Эти ласки отчего-то показались Кейтлин еще более оскорбительными, чем творимое над ней насилие.

— Я вас никогда не прощу! — мрачно произнесла она.

Его губы дрогнули в улыбке.

— А я и не собираюсь просить у тебя прощения. Мне нужно только, чтобы ты подчинилась.

Ей почудилось, что она получила пощечину. Но, прежде чем она нашлась с ответом, Ренд опустил голову и впился губами в ее рот, не дав родиться крику возмущения и протеста. Его рука в это время легла на ее грудь.

Неожиданно Кейтлин перестала сопротивляться. Не то чтобы ей захотелось ответить на его страстный поцелуй и не то чтобы она испугалась его больше, чем прежде, вовсе нет. Просто она решила выказать противнику свое полное безразличие и презрение. И она в этом преуспела, однако не настолько, чтобы Ренд решил отказаться от своих намерений.

Воспользовавшись тем, что она замерла, Ренд быстро раздел ее, а потом разделся сам. Как только он лег рядом с ней, Кейтлин замерла. Она даже попыталась затаить дыхание, чтобы победа, которую он вот-вот одержит, не принесла ему никакой радости. Ах, как же ей хотелось превратиться в мраморную статую… или на худой конец в труп!..

Но Ренд знал, как следует действовать, чтобы оживить ее. Он умел доставлять женщинам наслаждение. Он ласкал языком ее груди и напрягшиеся соски. Он бережно целовал ложбинку между грудей, пупок и темную завесу, скрывавшую тайну женственности. И его прикосновения становились все более настойчивыми, потому что он чувствовал, как в ней просыпается желание.

Кейтлин было страшно. Она не знала, каким будет его следующее движение, а потому одновременно ждала и опасалась его. Внезапно рука Ренда скользнула меж ее бедер, и ловкие мужские пальцы начали уверенно поглаживать ее самое потаенное место. Кейтлин невольно застонала от удовольствия, которое доставило ей ее собственное тело, и приподнялась, чтобы Ренду было удобнее.

— Хорошо, — хрипло сказал Ренд, — хорошо, Кейтлин. Отдайся мне! Подчинись!

Лучше бы он не говорил этих слов! Кейтлин мгновенно опомнилась, коротко вскрикнула и сжала ноги. Так ему нужна лишь ее покорность? Ну нет, этого он не получит!

Ренд отпустил ее и прошептал:

— Кейтлин, я хочу, чтобы ты открылась мне навстречу. Поверь, тебе будет легче.

Она одарила его в ответ таким взглядом, что он чуть не расхохотался. Потом, пристально глядя на нее, он медленно раздвинул ей ноги и проверил, готова ли она принять его. Услышав ее стон, Ренд глубоко вздохнул и, встряхнув головой, осторожно вошел в нее.

Боль оказалась настолько сильной и пронизывающей, что Кейтлин смогла только втянуть воздух сквозь сжатые зубы. Ей даже не удалось вскрикнуть. Мужская плоть еще и еще раз погрузилась в ее тело. Казалось, Ренду не было дела до ее боли, до ее страданий. И тут Кейтлин превратилась в дикое животное. Извиваясь и царапаясь, она пыталась вырваться, но все ее усилия приводили лишь к одному — он все глубже входил в нее. Кейтлин, конечно же, не понимала, что Ренд изо всех сил сдерживается, стараясь доставить удовольствие не только себе, но и женщине, которую он любил. Кейтлин знала лишь одно: ее вынудили, ее заставили, ее взяли силой!

Постепенно боль стала ослабевать. Ренд был теперь необычайно нежен со своей женой. Он осыпал все ее тело легкими поцелуями и улыбался. Она невольно вздрогнула, когда он опять погрузился в нее, и удивленно распахнула глаза, потому что ей не стало больно.

Вдруг Ренд вздрогнул и замер. Кейтлин увидела, что веки у него опущены, а черты лица искажены от внутреннего напряжения. Потом его голова откинулась назад, а все тело сотрясла дрожь.

— Кейтлин! — прошептал он. — Кейтлин!

Его рука обхватила ее за спину и приподняла. Ренд прижался к ней и вздохнул так, словно у него разрывалось сердце.

Кейтлин в ужасе закричала:

— Ренд, что с тобой?! Что случилось?! Да посмотри же на меня! — И крепко обняла мужа.

Тяжело дыша и смеясь, он начал размеренно двигаться, все глубже проникая в нее. Кейтлин не получала никакого удовольствия. Все произошло слишком быстро, и, когда Ренд наконец освободился от семени, оба поняли, что то, что случилось, оставило ее равнодушной.

Ренд нежно обнял ее и положил ее голову к себе на плечо.

— Попробуй уснуть, — предложил он и прикрыл одеялом их обоих.

Кейтлин ничего не ответила. Она была уверена, что совершенно не хочет спать, и рассердилась на мужа, опять диктовавшего ей свои условия. Но очень скоро выяснилось, что он был прав. Ее веки отяжелели, и она заснула, доверчиво прильнув к плечу Ренда. А он долго еще лежал без сна, прислушиваясь к ее дыханию.

Ренд приподнялся на локте и посмотрел на нее. Она была слишком гордой для того, чтобы попросту отвернуться, заметив, как он радуется одержанной победе.

— Ты победил, — сказала она.

— Да уж, я добился очень многого, — ответил он и быстро поцеловал ее. Кейтлин не отстранилась, и он торжествующе засмеялся и тут же почувствовал знакомый холодок внизу живота. Он опять хотел свою жену. Взятая крепость находилась в его полном распоряжении, и он был по-настоящему счастлив.

Он потянулся за своей рубашкой и с улыбкой надел ее. Подойдя к камину, он пошевелил угли кочергой, бросил в очаг несколько поленьев и, дождавшись, пока их охватило пламя, шагнул к умывальному столику. Вернулся он к Кейтлин, неся смоченную теплой водой мочалку и льняное полотенце.

Отбросив прочь простыню, Ренд залюбовался прекрасным обнаженным телом. Женщина не попыталась прикрыть свою наготу, не отвернулась, не зажмурилась. Она была бесстрастна и неподвижна, и Ренд знал, что в этот момент Кейтлин презирает его. Ему частенько приходилось видеть военнопленных, и многие из них вели себя как раз подобным образом — молчали, принимали безразличный вид и даже не пробовали молить о пощаде, потому что не рассчитывали на снисхождение.

Раздвинув ей ноги, он бережно смыл ее девственную кровь и стер полотенцем капельки воды.

— Ты сделал мне больно, — с упреком сказала Кейтлин.

— Да, хотя и не желал этого. — Ренд твердо решил, что не станет извиняться перед Кейтлин, и не только потому, что он ни о чем не сожалел, но еще и потому, что боялся показаться ей слабым. Ведь они еще не прояснили до конца свои отношения, так зачем же давать ей повод прощать его?

Стоило мужу отложить полотенце в сторону, как Кейтлин сама взяла его и, отвернувшись, принялась тщательно вытираться. В ее поведении не было вызова, она вовсе не намеревалась дразнить его, и Ренд, вздохнув, решил проверить свечи. Они уже догорели и оплыли, так что ему пришлось вставить в подсвечники новые и зажечь их. После этого он опять подошел к кровати. Кейтлин лежала, повернувшись к нему спиной.

Не желая унижать ее, но и не собираясь отказываться от завоеванных позиций, он осторожно взялся за копну ее волос и перебросил их на подушку, обнажив спину Кейтлин. Затем он начал ласкать пальцами каждый позвонок.

Дав ей время привыкнуть к его прикосновениям, он сделал следующий шаг: прижался губами к ее шее, обхватил женщину за талию и привлек к себе. На секунду ему показалось, что Кейтлин примется вырываться, но она только сказала осуждающе:

— Ренд! — и замолчала.

«Она сдалась! Сдалась! Я больше не враг ей!» — промелькнуло в голове у Ренда, и он полежал неподвижно, уткнувшись лбом в ее спину, чтобы свыкнуться с этой новой мыслью. Ему очень хотелось погрузиться в нее и насладиться ее телом, но в этот раз Ренд решил, что попытается доказать Кейтлин: желание может обуревать не только его, но и ее, а сладострастие — это вовсе не грех.

— Ты дрожишь, — прошептал он, — и совершенно напрасно. Теперь тебе не будет больно.

Ренд не знал, как объяснить ей, что он не собирался мучить ее, когда впервые вошел в ее лоно, и что он вовсе не бесчувственное грубое животное, которое подчиняется только своей похоти. Он должен был взять ее не ради наслаждения, которое испытал (хотя никогда прежде не доводилось ему познать женщину, которая волновала бы его больше, чем Кейтлин), а для того, чтобы установить между ними некие особые отношения, связать их некими узами, кои не так-то легко будет потом разорвать. Он опять поцеловал ее, и Кейтлин повернулась к нему и прижалась к его сильному телу. Он обхватил обеими руками ее груди и начал гладить соски, чувствуя, как напрягаются они под его пальцами, превращаясь в твердые бугорки.

Кейтлин вздохнула и повернула к нему голову. Он языком раздвинул ее губы и страстно поцеловал ее. А потом его рука нащупала густые кудрявые волоски внизу ее живота и проникла в ее лоно. Кейтлин не пыталась сопротивляться, а когда его палец ритмично задвигался, она громко застонала. Это был стон пробуждения, и Ренд позволил пылавшему у него внутри огню охватить его целиком.

Он рывком сорвал с себя рубашку и бросил ее на пол. Опустившись на колени, он крепко обнял жену и осыпал все ее тело — от шеи до кончиков пальцев на ногах — горячими поцелуями. Он прижимал ее к себе и с гордостью думал, что теперь она подчинится всему, выполнит любое его желание.

Он целовал ее колени, он раздвигал их и восхищался тем, что ее тело открыто для него и не противится его ласкам. Когда же ее голова начала метаться по подушке, а губы — произносить его имя, Ренд лег на нее. Он прижался к ней, а потом, борясь с зовом собственной плоти, замер в ожидании.

И вот, вскрикнув, она изогнулась под ним и заставила их тела слиться, чтобы он сумел войти в нее как можно глубже. И он погрузился в нее, а она обхватила его руками и ногами и с готовностью ответила на страстный поцелуй. Желание, неуемное, древнее, как сама жизнь, заставило их прижаться друг к другу, чтобы освободиться от напряжения, чтобы подняться на вершины блаженства. И вот их тела содрогнулись раз, еще раз… Теперь Кейтлин и Ренд лежали, обессилев, и ее головка покоилась на его груди.

Наконец он заглянул ей в глаза — темно-серые, почти черные, бездонные.

— Отныне у нас все будет по-другому, — непреклонно заявил Ренд.

— Неужели ты полагал, что я этого не понимаю? — капризно протянула Кейтлин.

Да-да, он победил, и все вышло именно так, как он хотел, но она не собиралась смягчать ему в угоду свой нрав. И Ренд улыбнулся и снова обнял жену.

Ему показалось, что она замерзла, и он бережно прикрыл ее одеялом.

— Сколько сейчас времени? — сонно спросила она его по-шотландски.

Ренд потянулся за своим брегетом.

— Не беспокойся, девочка моя, — ответил он, когда закрыл крышку часов, — у тебя еще есть время выспаться. — Он взял ее за подбородок и поцеловал. — Ах ты, маленькая притворщица! — деланно суровым тоном произнес он. — Ну, признайся же, что тебе хотелось всего этого ничуть не меньше, чем мне!

— Я не собираюсь спорить с тобой.

— Ты не можешь спорить со мной, потому что тебе нечего возразить.

Она легонько ударила его по руке и сказала назидательно:

— И все-таки мужчину и женщину должно связывать не только это. Есть куда более важные вещи.

— Назови мне хотя бы одну! — тут же потребовал Ренд и ткнулся носом в ее ухо, наслаждаясь тем, что может спокойно прикасаться к ней, не опасаясь обидеть ее. Желая в очередной раз проверить, так ли это, он провел губами по ее нежной шее, по плечу, по округлостям грудей Кейтлин не только не сделала попытки отодвинуться, а, напротив, прижалась к нему еще теснее. Но его поцелуи не отвлекли ее от рассуждений об отношениях между мужчиной и женщиной.

— Например, дружба. Она куда важнее, чем… чем то, что мы только что пережили. И еще привязанность, привычка… А ты разве так не думаешь?

Кейтлин не хотелось открывать перед ним свою душу. Да, то наслаждение, которое она недавно испытала, нельзя было ни с чем сравнивать. У нее до сих пор кружилась голова и немного дрожали руки, но она еще не разобралась в своих ощущениях, ей требовалось на это время. Кейтлин очень хотела понять, что же именно заставило ее кричать от восторга. Честно говоря, она никак не ожидала, что сегодняшняя ночь принесет ей столько новых и приятных ощущений.

— И что же, — холодно обратился к ней муж, прервав ее размышления, — неужели с Дэвидом тебе когда-нибудь бывало лучше, чем нынче со мной? — Его рука опять легла ей на грудь и начала ласкать сосок.

Дэвид? Но почему он сейчас вспомнил о нем? Кейтлин торопливо рылась в памяти, пытаясь извлечь из ее глубин те чувства, которые владели ею во время встреч с Дэвидом.

— Он был моим другом… Он думал так же, как я… «Родственные души» — вот как он нас называл.

Сжимавшие ее руки стали, казалось, жестче.

— Боже меня упаси от того, — возвысил голос Ренд, — чтобы я попытался занять в твоей жизни место Дэвида. Я не собираюсь посягать на святое. Но и отказываться от того, что принадлежит мне по праву, я тоже не намерен. Да и поздно теперь думать об отступлении.

Кейтлин удивленно заморгала, а потом сказала:

— О господи, Ренд, но неужели ты не можешь думать ни о чем другом?

Ренд низко наклонился над ней:

— Дорогая, то, чем мы сейчас занимаемся, самое важное для любого мужчины, уверяю тебя. И я не завидую Дэвиду. Бедняга! Родственные души, видите ли! И как только ему удавалось удовлетворяться одними разговорами? Нет, я не таков! Я не умею быть покорным и терпеливым. И нет мне никакого дела до твоего ума, который так высоко ценил Дэвид. Я — твой муж, и мне нужно от тебя только одно!

Его поцелуй был таким страстным и жгучим, что Кейтлин испугалась за свою шею — не сломается ли. Потом она ощутила во рту привкус крови и попыталась оторвать от себя его руки, но уже через мгновение ей казалось, что он прижимает ее к себе недостаточно крепко.

«Наверное, я бесстыдна и распутна, — подумала она. — Но до чего же мне хорошо!»

18.

— Англия — Кейтлин словно выплюнула это слово. Было похоже, что в рот ей попала муха. — Англия! Да что я буду там делать? Я вовсе не желаю ехать туда!

«И как я стану разговаривать с родными Ренда, если заранее знаю, что они отнесутся ко мне с презрением? Ведь я чужая для них и навсегда такой останусь!» — добавила она мысленно.

Кейтлин посмотрела на Ренда, но внимание ее мужа было приковано к уставлявшим буфетную стойку серебряным блюдам. Он сосредоточенно накладывал себе еду и даже не глядел в сторону Кейтлин. Наконец он вернулся к столу и уселся на свое место напротив жены.

— Это все, что ты собираешься съесть на завтрак? — он указал на стоявшую перед ней небольшую фарфоровую мисочку с овсянкой. — По-моему, тут не хватит даже воробью. Пожалуйста, возьми себе то же, что и я. Особо рекомендую бифштекс, он сегодня на редкость хорошо прожарен. Я бы не возражал, если бы ты чуточку прибавила в весе, а для этого надо правильно питаться.

— Ага, так, значит, овсянка тебе не по вкусу?! — обиделась Кейтлин. Ей казалось, что муж в очередной раз посягнул на что-то очень для нее дорогое. — Так вот, имей в виду, что во время наших войн с Англией шотландцы ели одну только овсяную кашу!

— Да что ты?! Как интересно! А позволь полюбопытствовать, о каких войнах ты толкуешь?

— Ну, не знаю… — Насмешка, которую она заметила в глазах Ренда, несколько ее обескуражила. — Например, те, что вел Уильям Уоллес <Уильям Уоллес (1270 — 1305) — национальный шотландский герой, который в 1297 году разгромил армию английского короля Эдуарда I и в течение нескольких месяцев фактически единолично правил Шотландией. В 1305 году англичане казнили его.>…

— Ах, вот ты о чем… Погоди-ка, но, если мне не изменяет память, это было… — Ренд задумчиво возвел глаза горе, — это было примерно пятьсот лет назад. Странные люди эти шотландцы. Вобьют что-нибудь себе в голову и никаких доводов уже слушать не желают. А ведь войны-то те закончились вовсе не победой Уоллеса и его сторонников. Так что ты мне не доказала, что овсянка — это пища богов и героев.

— Тебе рассказывали об Уоллесе в школе? — с возмущением спросила Кейтлин. Ее ноздри раздувались от гнева. — Твои школьные учителя были англичанами, и поэтому…

— Неужели ты хочешь сказать, — с притворным изумлением перебил жену Ренд, — что ваши учителя уверяют, будто победа осталась за Уоллесом?

— Ты отлично знаешь, что они этого не делают! — отрезала Кейтлин.

— Ну, слава богу! — улыбнулся Ренд. — Просто от сердца отлегло.

— Зато потом пришел Роберт Брюс <Роберт Брюс (1274 — 1329) был шотландским королем. В 1314 году он разгромил армию англичан при местечке Баннокберн, а в 1328 году добился от Англии признания независимости Шотландии.> и заставил англичан убраться из Шотландии. Надеюсь, ты знаешь, что он был нашим королем? Неподалеку от Баннокберна была битва, и сассенахов разгромили. Разбили наголову!

Она сказала это с такой радостью, что у Ренда дрогнули в усмешке губы. Помолчав немного, он объяснил:

— Видишь ли, Кейтлин, и Роберт Брюс, и его противник-англичанин были норманскими рыцарями. Так что война за независимость Шотландии была всего лишь решением спора о том, кому достанется этот лакомый кусочек.

Кейтлин с тяжелым вздохом откинулась на спинку стула и произнесла осуждающе:

— Ты отвлекся. Мы говорили совсем не об этом, а о нашей возможной поездке в Англию. Так вот, я хочу остаться дома, а не отправляться в путешествие.

— Ты неточно выразилась.

— Что?

— Неточно выразилась. Ни о какой «возможной» поездке речь не идет. Мы едем в Англию, Кейтлин, и давай покончим с этим.

— Неужели ты думаешь, что я могу оставить Бокейн?! Ведь она совсем плоха!

— Бокейн? Но ее жизнь вне опасности. Так сказал управляющий. Еще одна-две недели, и она полностью выздоровеет.

— Серль? Да что он понимает?! Кстати, ты знаешь, что он надел на нее намордник?

Ренд с трудом скрыл свое раздражение.

— Послушай, за что ты так не любишь этого человека? Ведь тебе отлично известно, что намордник Бокейн сейчас просто необходим. Если бы не он, собака стала бы лизать раны, и они бы еще долго не зажили.

— Ренд… — начала было Кейтлин.

— Ты опять хочешь что-то возразить мне? — посмотрел на нее муж. — Хватит, Кейтлин! Будь хорошей девочкой и ешь свою овсянку. А вообще-то я повторяю: мне не нравится, как ты питаешься. Слуги рассказывают, будто наш повар едва не плачет, когда видит, что ты кладешь себе на тарелку. Не могу поверить, что ты хочешь обидеть доброго Ладубека, открыто пренебрегая егостряпней!

Кейтлин невольно улыбнулась, взялась за ложку и принялась есть. Она подумала о том, что с тех пор, как Ренд сделался ее настоящим мужем (как ни странно, это произошло только нынче ночью, а кажется, будто давным-давно), он изменился. Стал вести себя с ней по-хозяйски, стал командовать ею… впрочем, он и раньше командовал, такой уж у него характер. Нет, дело было не в Ренде, а в ней самой.

Она стала чувствовать себя принадлежащей мужу вещью. А главное, Ренд заставил ее изменить мнение о том, какими могут быть отношения между мужчиной и женщиной. До чего же невежественной она была! Не придавала ни малейшего значения физической любви, полагала, будто удовольствие, полученное в постели, сопоставимо с удовольствием, какое доставляет хорошая интересная книга. О господи, вот глупышка! Она ведь и представить не могла, что такое настоящая ночь страсти. И Кейтлин со вздохом вынуждена была признаться себе, что после этой ночи она стала лучше относиться к Ренду. А вот он… Нет, нельзя допустить, чтобы он совершенно не считался с ее мнением, этак недолго превратиться в коврик у двери, о который всяк кому не лень вытирает ноги!

И Кейтлин вообразила себе ужасную картину. Она, гордая некогда Кейтлин Рендал, молит мужа уделить ей толику внимания. На ней полупрозрачный наряд, какой, по ее представлениям, носят обитательницы гаремов, и она знает, что будет счастлива, если ее повелитель поговорит с ней хотя бы минуту. Место, которое она занимает в его жизни, совершенно ничтожно, а вот он необходим ей, как воздух, которым она дышит.

Тут Кейтлин сердито выпрямилась и уничтожающе посмотрела на человека, сидевшего на другом конце стола и вполне подходившего на роль восточного владыки. У него грубоватое лицо, сказала себе Кейтлин, и в уголках рта таится жестокость… и глаза слишком уж холодные, точно сапфиры… М-да, у ее мужа железная воля. Пожалуй, ему под силу сломать ни в чем не повинной женщине судьбу.

— Ну, знаешь! — фыркнула она, и сама удивилась этим своим словам.

— Что случилось? — с нескрываемой тревогой взглянул на нее Ренд.

— Каша слишком горячая, — пробормотала она первое, что пришло в голову.

— Да что ты? А я полагал, что она давным-давно остыла.

Он был прав. Овсянка была омерзительно холодная. Подув на ложку, Кейтлин спросила с вызовом:

— И кто же из нас ест ее? Я или ты?

— Боже, Кейтлин, что тебя так рассердило? — Тут он заметил опасный блеск в ее глазах и добавил торопливо: — Это все из-за Англии. Перестань думать о ней как о чужой и непонятной стране.

— Да, это совершенно чужая страна, и я не хочу ехать туда.

— Но ведь место жены подле мужа, а я твердо решил отправиться в Англию.

— Ладно, будь по-твоему, — якобы безразлично отозвалась она. Внутри у нее все кипело.

Его улыбка была широкой и радостной.

— Обожаю, когда ты такая… уступчивая, маленькая моя женушка. Однако не перегибай палку. Если ты не будешь спорить со мной, я перестану узнавать тебя.

— Надеюсь, не перестанешь, — буркнула Кейтлин и поднялась из-за стола.

Ренд взял ее за руку и притянул к себе.

— Чем ты собираешься заняться нынче утром? — спросил он.

— Мы же завтра уезжаем. Есть множество дел, которые мне предстоит переделать.

— Послушай, если ты намереваешься уйти далеко от дома, то я настоятельно советую тебе взять с собой Макгрегора.

Она холодно ответила:

— Я никуда не ухожу. Разве что загляну в Гленшил-хаус.

— Ох, Кейтлин, Кейтлин, — вздохнул Ренд. — Ну как же ты не понимаешь, что…

— Я все прекрасно понимаю, — быстро проговорила Кейтлин. — Ты хочешь, чтобы я всегда и во всем слушалась тебя. Так имей в виду, что ты — не турецкий султан, а я — не твоя рабыня. Я шотландка, я выросла в этих местах, и мне не по нраву, когда кто-то из твоих слуг крутится у меня под ногами. Я привыкла поступать так, как считаю нужным, и поэтому не относись слишком уж серьезно к тому, что произошло между нами в спальне. Я уступила тебе только потому, что мне этого хотелось. Запомни: только поэтому!

И Кейтлин стремительно подошла к двери и захлопнула ее за собой. Ренд же долго еще сидел, прижимая к губам салфетку, о которой он совершенно забыл. Наконец он скомкал ее, швырнул на стол и воскликнул:

— Вот ведь навязалась на мою голову!

* * *

Спустя час Ренд вместе с Серлем осматривал то место, где собаки вчера едва не разорвали Кейтлин. Теперь Ренд выглядел куда более озабоченным, чем во время разговора с женой.

— Английские борзые не имеют обыкновения просто так, без причины, бросаться на человека, — сказал он.

— Да, ваша светлость. Но они часто бросаются на одинокую собаку, которая не принадлежит к их своре.

— Значит, вы думаете, что они напали на Бокейн? — Серль кивнул, и Ренд тут же добавил: — Как ее дела? Раны серьезны?

— Животное потеряло много крови, но лихорадки у него нет. При надлежащем уходе борзая через несколько недель будет совершенно здорова. Странно только…

Он не договорил и недоуменно пожал плечами.

— О чем вы? — требовательно спросил Ренд.

— Видите ли, ваша светлость, собака чем-то очень взволнована. Она вздрагивает при малейшем шуме.

— Но ведь ей столько пришлось перенести.

— Да-да, наверное, все объясняется именно этим.

Ренд помолчал, а потом сказал, не глядя на управляющего:

— Надеюсь, вы понимаете, что вам придется заботиться о собаке, пока мы с ее светлостью будем в отъезде?

— Разумеется. Не может быть и речи о том, чтобы взять Бокейн с собой. Ее светлость осознает это?

Ренд как раз исследовал дерево, в котором застряла пуля. Он рассеянно кивнул, а потом сказал сквозь зубы:

— Пусть только попадется мне этот мерзавец, и я без раздумий натравлю на него Бокейн!

Серль поправил свой шейный платок и спросил безразлично:

— Вы полагаете, что пуля предназначалась собаке?

Ренд резко повернулся к нему:

— А вы думаете иначе?

— Нет. Я думаю так же. Кому могла бы понадобиться жизнь вашей жены?

Глаза Ренда сузились.

— Мистер Серль, — предельно вежливо спросил он, — а где вы были, когда разыгралась эта трагедия?

Этот вопрос Ренд задавал уже многим и до сих пор не получил ни единого ответа, который бы полностью его удовлетворил. А молодой Дарок даже рассердился и обиделся, потому что решил, будто Ренд подозревает его в злом умысле.

— Где я был, спрашиваете? — в голосе Дарока звенела ярость. — А вы? Позвольте спросить, где были вы?

Джентльмены, осмотрев псарню, как раз направлялись к господскому дому.

— Но вы же не станете отрицать, — мирно отозвался Ренд, — что это были ваши собаки?

— Да, мои. Однако вы слышали, что сказал егерь. Собаки удрали, но едва он понял, что их нет на месте, как в усадьбу ворвался ваш управляющий и принялся бесчинствовать.

— А вас, значит, дома не было? — спросил Ренд. Дарок промолчал.

Разговор возобновился в библиотеке.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил Ренд.

— Я ездил в Абердин, — отрезал Дарок. — Если хотите, вам это подтвердит мой адвокат. Послушайте, хватит допрашивать меня! Это был несчастный случай, вот и все! Я готов возместить ущерб, готов принести свои извинения. Но я не понимаю, чего вы добиваетесь!

Тут он буквально всунул в руку Ренду стакан с виски, сказал:

— Слейнте мхайт! Ваше здоровье! — и сделал большой глоток.

Ренд внимательно посмотрел на свой стакан, убедился, что он чистый (возможно, это был единственный чистый предмет во всем доме), и осушил его. Конечно, в иных обстоятельствах он воздержался бы от замечаний такого рода, но с Дароком была связана какая-то тайна, и Ренду захотелось разговорить хозяина усадьбы.

— Послушайте, как вы можете жить посреди такого беспорядка? — И Ренд указал на груды грязной посуды и кипы старых газет, загромождавших столы и пол. Старинная резная мебель и окна, украшенные цветными витражами, были покрыты толстым слоем пыли и сажи.

— Это жилище холостяка, и оно меня вполне устраивает, — ответил Дарок. В его голосе не было и тени обиды.

— Но вы же настоящий франт, сударь. Почему же ваш дом находится в таком небрежении?

Выражение лица Дарока неуловимо изменилось, и он сказал, растягивая слова:

— Просто я убедился, что с женской прислугой слишком уж много хлопот. А слугам-мужчинам есть чем заняться вне дома.

Ренду тут же пришел на ум один разговор, который он недавно слышал. Судачили о владельце усадьбы и о дочери его экономки. М-да, скандалы и впрямь преследовали Дарока по пятам.

— Я вас отлично понимаю, — сказал Ренд. — Вам ведь часто приходится уезжать, а слуги тем временем бездельничают. Мне это тоже знакомо. — Без всякой задней мысли, только ради того, чтобы поддержать беседу, он спросил: — А кстати, как поживает ваш приятель, тот, которого я видел в «Двух воронах»?

Дарок так побледнел, что стал белее мела. Ренд пристально посмотрел на него и сказал с нажимом:

— Он ведь нуждался в помощи врача, верно?

— Врача? — Дарок неестественно хохотнул. — Ах да, конечно! Мы отвезли его в больницу, и сейчас он прекрасно себя чувствует, так что можете смело выкинуть эту историю из головы.

Ренд сделал несколько попыток выведать хотя бы что-нибудь об этом таинственном приятеле Дарока, но хозяин дома больше ни словом не упомянул о нем.

Затем Ренд поговорил с молодым Хаутоном и задал ему тот же вопрос.

— Мы с отцом возвращались с охоты и как раз спускались по склону холма, когда услышали рычание. Нам показалось, что где-то неподалеку подрались два льва.

— А выстрел? Что вы можете сказать о выстреле?

Хаутон некоторое время безмятежно глядел на него, а потом проговорил:

— По-моему, стреляли сверху. Впочем, вы и сами поймете это, когда изучите след от пули.

Ренд кивнул и поинтересовался:

— А где же ваш отец? Я надеялся, что буду иметь честь лично поблагодарить его за то, что он сделал для моей жены.

— Он уехал нынче утром. Торопился на встречу, которая должна была состояться где-то неподалеку. Думаю, он вот-вот вернется. Как видите, наш багаж уже уложен, и мы совсем готовы к отъезду. Вообще-то мы собирались тронуться в путь еще до обеда.

Уловив, что его собеседник скорее раздражен, чем обеспокоен, Ренд решил пошутить:

— Ох уж эти родители! Требуют от нас вежливости и пунктуальности, а сами то и дело опаздывают. Ничего, с годами мы наверняка станем похожими на них.

Хаутон рассмеялся.

— Я непременно передам отцу вашу благодарность, — сказал он. — Прощайте, сэр. Я не знаю, когда нам теперь доведется свидеться.

— Может быть, этой же зимой в Лондоне? Вы приедете туда?

— Возможно, возможно… Насколько мне известно, вы и леди Рендал тоже собираетесь покинуть Дисайд?

— Мы уезжаем завтра на рассвете.

— Неужели такая поспешность вызвана тем, что вы полагаете, будто тут ей угрожает опасность?

Ренду очень не понравилось выдвинутое предположение, и он вежливо улыбнулся:

— Ну что вы! Нет, конечно. Я давно уже намеревался познакомить леди Рендал с ее новыми родственниками… а потом мы непременно вернемся в Дисайд. Моя жена так любит эти края!

Однако Рендал торопился в Англию не только потому, что хотел поскорее представить Кейтлин родным. Он надеялся продолжить расследование, начатое им в Дисайде, и выяснить наконец, кто же был отцом его жены. Его заинтересовало имя Ивена Гранта, и он захотел поговорить с леди Рендал-старшей и узнать от нее об этом человеке хотя бы что-нибудь. А потом он намеревался встретиться с дядюшкой — ведь отец Дэвида бывал в Страткерне не реже, чем отец самого Ренда.

Хотя, по совести говоря, Ренда сейчас занимала не столько фамилия его покойного тестя, сколько история Ивена Гранта. Даже если бы выяснилось, что отцом Кейтлин был простой солдат, Ренд не огорчился бы. Он слишком любил свою жену, чтобы думать о том, из какой семьи она происходит. И ему не нравились те люди из его круга, которые сначала выясняли родословную своего нового знакомого и лишь потом протягивали ему руку. Ренд был на войне и видел представителей самых родовитых семейств Англии, которые не только трусили, но даже шли на предательство. Так что он давно уже знал цену титулам и не придавал им особого значения.

Ивен Грант, Ивен Грант… Не может быть, чтобы человек сгинул без следа, точно камень, брошенный в воду. Кто-нибудь наверняка слышал о нем, кто-нибудь наверняка захочет рассказать Ренду о его судьбе. А вот станет ли потом Ренд посвящать Кейтлин в детали биографии мистера Гранта, это неизвестно. Главное сейчас — узнать, как сложилась его жизнь.

Что же до нападения собак на Кейтлин, то Ренд был почти уверен, что произошел несчастный случай. Он, конечно, не собирался прощать того глупца, который решился выстрелить в свору, чтобы отогнать ее от женщины, но думал, что человек этот — просто трус, не решившийся выйти и назвать себя. Вряд ли кто-нибудь действительно злоумышлял против Кейтлин. Кому, право, могла помешать его жена?

Вот о чем он думал, сидя в столовой Гленшилов и потягивая виски. Это был их последний вечер в Дисайде, и потому после обеда дамы не покинули мужчин, а остались в их обществе. Конечно, на столе не было ничего, кроме графина с виски. Какой там портвейн! Старый Гленшил считал этот напиток слишком вульгарным и слишком уж заморским и говорил, что он может прийтись по вкусу только жителям равнин или каким-нибудь там иностранцам. И Ренд невольно улыбнулся, вспомнив о своих погребах в сассекском поместье, где хранилось несколько бочонков изысканного и благоуханного портвейна, доставленного из Португалии.

Разговор все время вертелся вокруг вчерашнего происшествия с Кейтлин.

— Ох уж этот Дарок! — презрительно бросил Гленшил. — Надо же, не смог уследить за собственными собаками!

Кейтлин сказала обеспокоенно:

— Дедушка, Бокейн остается здесь. Пожалуйста, присмотри за ней, хорошо:

Прежде чем Гленшил успел ответить, Шарлотта воскликнула:

— Нет-нет, Кейтлин, не вздумай привозить ее в этот дом! Когда ты однажды уезжала в Абердин, твой пес стал подобен дикому зверю. К Бокейн нельзя было тогда подступиться. Я боялась, что она загрызет кого-нибудь насмерть.

— Ты преувеличиваешь, женщина! — нахмурился Гленшил. — Собака немного поволновалась — вот и все.

— Да она же набросилась на меня!

— Кейтлин, это лишнее, право, лишнее, — вмешался в разговор Ренд. — Серль позаботится о Бокейн, ты же знаешь.

Но Дональд Рендал улыбнулся Кейтлин и пообещал:

— Я найду для твоей любимицы место в конюшне и послежу за тем, чтобы она чувствовала себя хорошо. А ты, Шарлотта, не беспокойся. Бокейн не станет без присмотра бродить по дому.

* * *

Бокейн немного передохнула, а потом опять занялась делом. Весь последний день она пыталась сорвать с себя ненавистный намордник, чтобы в случае необходимости суметь пустить в ход свои мощные челюсти. Однако намордник не поддавался, и шерсть на собачьем загривке встала дыбом, потому что Бокейн была раздосадована и злилась.

Когда скрипнули дверные петли и кто-то прошел по каменному полу конюшни, Бокейн оставила намордник в покое и принюхалась. Запах был знакомый и не пугал ее, поэтому собака опять вцепилась лапами в ремни, опутывавшие ее морду.

— Бедняжка, как же мне жаль тебя! — у входа в стойло появилась Фиона. Покачав сочувственно головой, она поставила фонарь на пол и опустилась возле собаки на колени. — Прекрати, Бокейн, прекрати же, слышишь? Ведь ты не можешь пока обойтись без намордника. Так говорит Серль, а он все знает о собаках.

Бокейн склонила голову набок и внимательно посмотрела на Фиону большими умными глазами. Казалось, она поняла все, что ей сказали.

— Вот и умница, — продолжала наставительным тоном девушка. — Вот и молодец. А посмотри-ка, что я тебе принесла. Вот. Это баранья ножка Правда, восхити — тельно пахнет? Я же знаю, ты любишь бараньи ножки… — Пальцы Фионы пытались нащупать пряжку намордника. — Ну же, не глупи, Бокейн! Она… я даже не решаюсь произнести ее имя… уехала только две недели назад, а ты уже превратилась в скелет. Надо есть, собачка, надо обязательно есть!

Наконец намордник поддался, и Фиона стащила его с борзой и положила перед ее мордой свое подношение. Бокейн равнодушно обнюхала кость и лизнула Фионе щеку — наверное, в знак благодарности.

Дверь в конюшню раскрылась и тут же захлопнулась. Собака насторожилась и заворчала, а Фиона засмеялась.

— Вообще-то мне не следовало приходить сюда, — сказала она. — Мама бы ужасно рассердилась, если бы застала меня здесь. Представляешь, она уверена, что от тебя можно ожидать всего, чего угодно. Вот странно-то! Ведь ты опасна ничуть не больше, чем новорожденный ягненок…

Фиона внимательно осмотрела собаку. Ее раны уже почти зажили, но новая шерсть еще не отросла, так что выглядела Бокейн не лучшим образом. К тому же она страшно исхудала, потеряв за две недели целых четырнадцать фунтов.

— Ешь! — Фиона произнесла это настойчиво и даже сердито. Она подтолкнула косточку к самому носу собаки. Бокейн отвернулась.

— Ты должна есть, Бокейн, пойми! — Сейчас Фиона почти умоляла. — Ну что я скажу Кейтлин, когда она вернется и увидит, что ты так отощала!

Услышав имя хозяйки, Бокейн натянула поводок и завиляла хвостом. Из ее горла вырвались жалобные, напоминавшие детский плач звуки.

Фиона обняла собаку и прошептала ей в самое ухо:

— Я знаю, что ты очень скучаешь. Но ведь она уехала не навсегда, а если даже Ренд и решит задержаться в Англии, то я отвезу тебя к ней. Она сама попросила меня об этом. Ну вот, тебе уже лучше, правда? Ты немного успокоилась?

Но собака почему-то потеряла всякий интерес к Фионе. Ее внимание привлекли какие-то звуки… или какой-то запах, и она подняла морду и вся напряглась.

— Что ж, если ты не хочешь есть косточку, которую я тебе принесла, то мне пора. — Фиона взглянула на намордник. — Мне он тоже не нравится, но это для твоей же пользы. — Она попыталась надеть намордник на Бокейн, однако собака предостерегающе лязгнула зубами, и Фиона ойкнула. — Зачем ты так? — с укоризной сказала она. — Ведь мы же всегда были друзьями.

Бокейн лизнула руку девушки, но как только Фиона опять потянулась за намордником, зарычала.

— Ну и ладно. Надеюсь, ничего дурного не случится, если эту ночь ты проведешь без намордника. Может, хотя бы мясо съешь… — И девушка поднялась. — Только предупреждаю: не вздумай расчесывать раны!

Собака насторожилась, и девушка беспокойно обернулась к двери.

— Ты что-то услышала? Что тебя встревожило?

Но звуки были привычными, понятными, успокаивающими. Дождь стучал по крыше, лошади переступали с ноги на ногу и фыркали во сне… Фиона знала, что по окрестностям бродит несколько слуг, которые пытаются отыскать мистера Хаутона. Они не возвратятся до самой темноты.

Печальное, весьма печальное событие. Накануне отъезда Кейтлин и Ренда в Англию мистер Хаутон уехал куда-то и не вернулся домой. На третий день его сын поднял тревогу. Сначала все думали, что он, например, упал с лошади и подвернул ногу или попросту заблудился, но прошло уже две недели, а о мистере Хаутоне-старшем не было ни слуху ни духу.

Надежда найти его живым уже рассеялась. Все жители Дисайда понимали это. Днем солнце еще прогревало воздух, но по ночам холод был убийственный.

Девушка зябко повела плечами и прошептала:

— Бедный, бедный мистер Хаутон…

Еще раз погладив собаку, Фиона повыше подняла фонарь и вышла из конюшни.

Бокейн хотела было последовать за девушкой, но прочный кожаный поводок не позволил ей этого. Тогда она немного порычала и снова рванулась вперед. К сожалению, попытка оказалась неудачной. Заскулив, Бокейн попробовала стянуть с себя ошейник. Она усиленно скребла задними лапами каменный пол — и вдруг обернулась и посмотрела куда-то в темноту. Оттуда донесся ненавистный ей голос:

— Бокейн! Ты слышишь меня, Бокейн?

Собака прыгнула, но поводок отбросил ее назад. Человек негромко засмеялся.

— Я долго размышлял о тебе, — сказал он. — И решил, что ты опасна. Я изменился, это правда, но никто не замечает этого, кроме тебя. И мне это не нравится. Извини, Бокейн, но у меня нет выбора.

Эти слова были произнесены спокойно и даже ласково, но собаку они привели в бешенство. Она снова и снова кидалась на деревянную дверцу своего стойла — и снова и снова поводок отбрасывал ее назад. Она уже даже не лаяла, а хрипела от ярости. Лошади встревожились, заржали, принялись бить копытами в стенки денников. И вдруг посреди конюшни вспыхнул огонь!

Бокейн опять прыгнула вперед. Кожаный ремешок лопнул, и она выскочила в проход. Двери были объяты пламенем, и собака, заскулив, начала метаться в поисках выхода. Едкий дым щипал ей глаза и ноздри, и она опустила морду к самому полу.

Лошади рвались с привязей и громко ржали. Вспыхнула одна из потолочных балок… Бокейн ринулась в заднюю часть конюшни, туда, где в крохотном чуланчике хранилась сбруя, и, разбив стекло маленького окошка, вылетела наружу. Она упала в грязную лужу и довольно долго не делала попыток встать. Она только часто дышала, наслаждаясь свежим воздухом.

Но потом рядом послышались мужские голоса. Бокейн вскочила, отряхнулась, тихонько зарычала и побежала прочь со двора. Она стремилась в горы, на пастбище, где часто бывала с Кейтлин.

Через три дня и три ночи Бокейн наконец добралась туда, где все еще пахло Кейтлин. Там были люди, мужчины и женщины, но хозяйки среди них не оказалось.

Бокейн ни к кому не приближалась. Ее прежде густая и блестящая шерсть свалялась в комки, ребра выпирали, а кожа висела складками.

Затем собака направилась еще выше в горы. Она помнила, что именно здесь нашла ее когда-то Кейтлин. Бокейн несколько раз переплывала реки или переходила их вброд. Она скулила и лаяла, зовя хозяйку но Кейтлин не отзывалась. Наконец голод вынудил Бокейн начать охотиться. Она ела диких кроликов и мышей, потому что слишком ослабела, чтобы напасть на оленя.

Но время шло, и к Бокейн вернулась прежняя сила. Однажды она выследила замечательного крупного оленя и, преследуя его, подобралась почти к самому Балморал-кастл. Она уже почти нагнала добычу, когда ее внимание привлек какой-то запах.

Бокейн спустилась на дно оврага и нашла там останки Хаутона. Одежда мертвеца все еще хранила ненавистный ей запах.

Разбросав лапами снег и гравий, которые скрывали тело, собака вцепилась зубами в сюртук Хаутона и принялась рвать его в мелкие клочья. Ветер подхватил их и унес прочь…

19.

Леди Рендал, величественная дама средних лет, пребывала в прекрасном расположении духа. Она только что получила письмо от старшего сына, в котором тот сообщал матери о своем приезде в Кренли в конце месяца. Дети леди Рендал сразу заметили перемену в настроении матери; даже походка у нее изменилась. Миледи двигалась теперь легко и проворно и то и дело громким голосом отдавала всяческие распоряжения. Она велела слугам привести в порядок весь дом — от чердака до подвалов. Но некий особый блеск в ее глазах насторожил Питера, вот почему он пробормотал себе под нос:

— Кажется, матушка что-то замышляет. И хорошо бы узнать, что именно.

Питеру было всего двадцать четыре года, но после того, как трое его братьев один за другим покинули родительский кров, ему волей-неволей пришлось взять на себя обязанности старшего мужчины в семье. Младшие сестры-близняшки Мэри и Марта, дабы немного досадить брату, называли его не Питером, а Патером, и надо признать, что прозвище это вполне подходило молодому человеку.

Мэри Рендал, тщетно пытаясь исполнить на клавесине весьма несложную пьеску, неумело тыкала двумя пальцами в клавиши и шепотом ругалась. Повернувшись к брату, она спросила:

— Ты, кажется, что-то сказал, Патер? Извини, я не расслышала…

— Сколько мне раз повторять, что ты должна называть меня по имени, а не выдумывать всякие дурацкие прозвища?! — рассердился Питер. — И не ругайся больше, это неприлично!

Мэри бросила веселый взгляд на Марту, которая молча сидела в углу музыкального салона и что-то вышивала.

— И он еще удивляется, что мы называем его Патером! — состроив забавную гримаску, воскликнула Мэри. — После таких-то проповедей!..

Марта отложила рукоделье в сторону и поглядела на брата.

— Ты прав, Патер, — задумчиво произнесла она, — матушка явно собирается предпринять что-то нехорошее, но пока трудно догадаться, что именно. Вот ведь дьявольщина!

Питер тяжело вздохнул, скомкал газету, которую как раз просматривал, и бросил на близняшек свирепый взгляд.

— Будьте так добры, придержите язык. Мне надоело слушать, как вы ругаетесь. Если вы не станете следить за своей речью, мне придется наказать вас.

— О чем это он? — спросила Мэри у Марты.

— Как это о чем? Он собирается проучить нас, — ответила Марта. — Например, скажет маме, что мы употребляем бранные слова, и нам запретят заниматься в танцевальном классе. Или вообще лишат всех развлечений…

— Но, Патер, неужто ты способен на такое?! — вскричала Мэри. — Ты же прекрасно знаешь, как мы любим заниматься с синьором Луиджи! Мы больше не будем ругаться, правда, Марта? Только ничего не говори маме, слышишь? Ну, пожалуйста!

— Не говори! — присоединилась к сестре Марта. — Мы действительно больше не будем. Я готова на все, лишь бы заниматься танцами с синьором Луиджи. Ты же отказался учить нас танцевать. И все остальные тоже…

Марта имела в виду не только Питера и Ренда, но и двух других женатых братьев.

С озабоченным видом она продолжила:

— Если вас послушать, то можно подумать, будто вы — святые. Да, нам пока только по шестнадцать, но мы вовсе не глупые. У нас есть уши и глаза, и мы много чего знаем.

— Вот именно, — поддержала сестру Мэри. — Например, почему наша гувернантка сама отказалась от места. Бедненькая старая мисс Хэдли… Она, может, еще бы и смирилась с тем, что Гарри бежал со своей возлюбленной. Такое случается и в самых лучших семействах. Но когда и Роберт проделал то же, она не выдержала. Для нее это оказалось чересчур. Я сама слышала, как она говорила об этом с мамой.

— Верно! Я тоже слышала, — подтвердила Марта. — А ведь старенькая мисс Хэдли не знала и половины того, что тут творилось. Перри Марпл рассказала мне по секрету, что…

— Ну хватит! — взорвался Питер, покраснев от ярости. Его окрик возымел действие. Обе девочки опустили глаза, поджали губки и сразу стали похожи на отменно воспитанных молодых леди.

— Вы испорченные неисправимые создания! — продолжал бушевать Питер. — Я жду не дождусь приезда Ренда. Уж он-то научит вас уму-разуму. Что до меня, то я, как ни старался, не смог привить вам правила хорошего тона. Вы ведете себя неприлично!

Как ни странно, Питер не упрекал мать за то, что она не научила дочерей вести себя, как подобает благородным девицам. Он сам пытался играть роль воспитателя, но, к сожалению, потерпел неудачу.

— Если вы немедленно не уйметесь, я попрошу матушку отправить вас к Эмили или Джейн. Они-то уж сумеют приструнить вас. Да-да, этим замужним дамам наверняка удастся прибрать вас к рукам!

Угроза Питера подействовала.

— Но мы же просто шутили, — принялась оправдываться Марта. — Что в этом плохого? Мы и не думали огорчать тебя. И знаешь, как только мы попадем в светское общество, мы сразу…

Но разжалобить брата было нелегко.

— Вам это не грозит, и не надейтесь! — отрезал он. — С такими манерами вы никогда не попадете в светское общество. Я не собираюсь краснеть за вас и прослежу, чтобы вы не покинули своей классной комнаты до тех пор, пока не превратитесь в синие чулки!

И, бросив на сестер еще один суровый взгляд, он быстрым шагом устремился к двери. Молодой человек был доволен, что последнее слово осталось за ним, и поспешил в свой кабинет, чтобы в одиночестве наконец вдоволь насмеяться.

— Что это с ним? — придя в себя, спросила Мэри. — Что сегодня нашло на Питера? А может, он тоже собирается сбежать?

Марта отнеслась к словам сестры со всей серьезностью.

— Конечно, утверждать я не могу, но, по-моему, он для этого еще слишком молод, — задумчиво произнесла девочка, освежая в памяти историю рода Рендалов, которую она писала по просьбе братьев и сестер, надеявшихся использовать неуемную энергию Марты в благих целях. Прикинув что-то в уме, Марта неторопливо продолжила: — Судя по старинным документам и письмам, все мужчины в нашем роду отличаются буйным темпераментом, а также чрезмерной чувствительностью. Они ведут себя крайне безрассудно — но только до двадцати пяти лет. В двадцать пять они берутся за ум.

Глаза Мэри расширились от восторга и любопытства.

— С их именами были связаны всякие скандалы, да?

— И еще какие! — кивнула Марта.

— Неужели и Ренд такой же? — усомнилась Мэри. — Да нет, он другой. Вот только я не могу понять, почему.

Марта с уверенным видом пустилась в объяснения:

— Видишь ли, он был на войне, и потому… э-э… его развитие замедлилось.

И девочки начали с интересом обсуждать любовные похождения старших братьев.

— Если я ничего не путаю, Ренд встречался с некоей леди Маргарет, — сказала Мэри. — Мне тогда казалось, что он вот-вот убежит с ней.

— Нет-нет, это невозможно, — заявила Марта. — Мужчины никогда не женятся на своих любовницах.

— А разве она была его любовницей? — удивилась Мэри. — Откуда ты знаешь?

— Да все об этом знают. — И Марта свысока поглядела на сестру. В ее голосе было столько пренебрежения, что Мэри решила оставить леди Маргарет в покое.

— А Хелен Филдинг? — поинтересовалась она.

— Она тоже любовница.

— А может, Джульетта Холлидей? — с надеждой спросила Мэри.

— Не женится он на ней. Я же сказала — на любовницах не женятся.

Мэри перечислила еще несколько имен, но Марта заявила, что ни одна из этих женщин не годится на роль невесты Ренда.

Наконец Мэри воскликнула с отчаянием:

— Сделай милость, растолкуй мне, что такое любовница, иначе я никогда не смогу догадаться, с кем сбежит наш Ренд!

Марта изумленно воззрилась на сестру.

— Ты не знаешь, что такое любовница? Ушам своим не верю. Скажи, что ты пошутила!

Мэри почувствовала, что краснеет. Девочка готова была провалиться сквозь землю — так стыдилась она собственного невежества. Но тут Марта сжалилась над сестрой и сказала:

— Любовница — это писаная красавица. Она часто ходит в оперу, ездит в роскошной карете и носит очень дорогие платья.

— Так я и думала, — кивнула Мэри.

— О чем ты? — не поняла сестра.

— Ты тоже не знаешь, кто такие любовницы, — заявила Мэри.

Оскорбленная до глубины души, Марта схватила диванную подушку и, завизжав, набросилась на сестру. Близнецы начали носиться по всему дому, и топот и крики привлекли наконец внимание Питера. Выглянув из кабинета, он сурово посмотрел на сестер, и обе мгновенно успокоились.

* * *

Леди Рендал была в библиотеке и привычно беседовала с портретом покойного мужа. Речь шла о судьбе Ренда. Как ни странно, миледи высказывала те же мысли, что и ее младшие дочери.

— Во всем виновата война, — говорила она, обращаясь к висевшему над камином холсту. — Уверяю тебя, только война! И не смотри на меня так сурово. Ты же знаешь, что я честно пыталась женить Ренда. Всякий раз, как он приезжал домой, я знакомила его с достойными девицами, надеясь, что он влюбится в одну из них. — Леди Рендал сокрушенно покачала головой и добавила: — Но у меня ничего не получилось. Он предпочитал их обществу общество всяких… ну, ты понимаешь, о чем я… в общем, весьма легкомысленных особ.

Она отвернулась от портрета и отошла прочь, однако потом внезапно заявила, адресуясь к мужу:

— Дорогой, нужны решительные меры! Согласись, что на этот раз я права!

Портрет промолчал, но тем не менее спустя несколько минут лицо женщины просветлело. Казалось, она услышала ответ, который ждала.

— Мама? — раздалось возле двери.

Виновато улыбаясь, леди Рендал обернулась к младшему сыну. Питер быстро приблизился к ней, посмотрел на портрет и сказал:

— Верно, я ошибся? Мне послышался тут разговор.

— Да что ты? — удивилась мать. Взяв сына за руку, она подвела его к дивану. Когда они уселись, леди Рендал сказала: — Но ты же видишь, что здесь никого нет, кроме меня. Может, я беседовала сама с собой и даже этого не заметила? Старею, сынок, старею.

Питер улыбнулся, и выражение озабоченности исчезло с его лица.

— Что вы, мама, вы никогда не состаритесь, — сказал он.

— Ах ты льстец! Чем дальше, тем больше ты напоминаешь мне отца…

Она помолчала, а потом вдруг спросила:

— Питер, а сколько тебе лет?

Молодой человек не удивился вопросу.

— Двадцать четыре, — ответил он.

Мать удовлетворенно кивнула, и Питер подумал, что ему нужно быть готовым к любым неожиданностям.

За обедом тоже говорили о Ренде и о письме, которое пришло от него этим утром.

— Он приготовил нам сюрприз! — радостно напомнила Мэри.

Леди Рендал буквально на одну минуту позволила разыграться своему воображению, но тут же строго одернула себя, сказав мысленно, что это невозможно. Ренд всегда нарушал все ее планы, и на этот раз миледи решила вообще их не строить.

— Думаю, он пригласил к нам в гости Джона Мюррея, — сказала она.

— А вдруг он наконец купил племенного быка? — с надеждой в голосе спросил Питер. — Когда он собирался в Дисайд, я говорил с ним об этом. Шотландцы — отличные скотоводы. В Англии большой спрос на их крупный рогатый скот.

— Вот как? — леди Рендал попыталась изобразить интерес к тому, что, как она знала, волновало ее младшего сына, который в отсутствие Ренда управлял поместьем. — Ты думаешь, покупка быка позволит увеличить надои?

Но Питер не успел ответить, потому что в разговор вмешалась Мэри.

— А почему он пишет, что нам надо собраться всем вместе? — И девочка прочитала вслух: — «Я подумал, что было бы неплохо собраться тесным семейным кругом. Обещаю, матушка, что Вы будете довольны мною…»

Леди Рендал укоризненно посмотрела на дочь.

— Разве можно перебивать, дорогая моя? Это же неприлично. Что же касается того места в письме, то твой брат имеет в виду небольшой семейный прием, который я задумала устроить еще до его отъезда в Шотландию. Но тогда, к сожалению, из этого ничего не вышло.

— Семейный прием? Мне очень нравится ваш замысел, мама. — И Питер грозно посмотрел на Мэри и Марту. — Надеюсь, мне удастся уговорить Эмили или Джейн пригласить к себе наших близняшек — погостить… на полгода или годик.

Последовал обмен убийственными взглядами, но леди Рендал этого даже не заметила.

— Да-да, — задумчиво произнесла она. — Званый вечер в кругу семьи. Мы — и несколько близких друзей. Ужин, а потом бал… Ведь мы живем совсем рядом с Лондоном, и все без труда доберутся до Кренли. А дом у нас большой, так что гостей можно будет оставить и на ночь.

— Гости? Какие гости? — растерялся Питер. — Но Ренд ничего не пишет о гостях.

Близняшки же от восторга даже подскочили на своих стульях.

— Званый вечер! — воскликнула Мэри. — Это просто замечательно!

— И еще бал! — добавила Марта. — Настоящее возвращение блудного сына!

Леди Рендал сияла от счастья. Она очень любила радовать своих детей.

— Полагаю, надо поскорее решить, кого мы позовем, и разослать приглашения. Марта, взгляни, пожалуйста, Ренд не называет точный день своего приезда?

Мать и дочери принялись горячо обсуждать детали семейного праздника, а Питер взялся за бокал и стал с озабоченным видом потягивать вино. Наконец-то выяснилось, что именно затеяла матушка. Затея, конечно, хорошая, но она потребует уйму денег.

* * *

Карета приближалась к Кренли, и Кейтлин все больше беспокоилась. А беспокоиться она начала тогда, когда Ренд, отложив в сторону газету, выглянул в окошко и сказал:

— Ну вот, наконец-то!

— О чем это ты? — спросила Кейтлин.

— Мы въехали на наши земли, — объяснил Ренд.

— А до дома еще далеко?

— Близко. Часа три, не больше. — И Ренд опять взялся за газету.

Кейтлин решила, что ослышалась. Да ведь за три часа карета проедет не меньше десяти миль!

— Сколько же в Кренли акров земли? — с недоумением спросила она.

Ренд взглянул на нее поверх газеты и ответил, не задумываясь:

— Тридцать тысяч. Земля здесь хорошая, пахотная, так что развлекаться некогда, надо работать.

Если бы все, что Кейтлин видела вокруг, принадлежало не ее мужу, а кому-нибудь другому, то она с удовольствием оглядывала бы окрестности и любовалась открывавшимися пейзажами. Но Кейтлин очень волновалась. Надо же, какие бескрайние леса! И повсюду трудятся дровосеки, складывающие бревна на телеги, в которые впряжены невысокие ломовые лошадки. А сколько овец, и коров, и коз! Крестьяне готовят пашни к весеннему севу… И деревни, бесчисленные деревни!.. Господи, какое огромное поместье!

Кейтлин так страшилась встречи с родными Ренда, что ей хотелось выскочить из кареты и бежать без оглядки прочь — лишь бы оказаться подальше от Кренли.

Да, она была права. Ее отделяла от мужа настоящая пропасть. Теперь Кейтлин уже не удивлялась тому, что Ренд задумал превратить Страткерн в охотничье хозяйство. Поместье в Дисайде не могло идти ни в какое сравнение с Кренли.

И Кейтлин тяжело вздохнула.

— Да, — сказал вдруг Ренд, точно прочитав ее мысли, — это не Дисайд.

Ну и что с того? Нельзя позволять англичанину насмехаться над Шотландией!

— Здесь нет гор, — презрительно фыркнула Кейтлин, выглянув предварительно в окно, дабы убедиться, что горы и впрямь отсутствуют.

— А они мне и не нужны, — отозвался Ренд. — Их нельзя возделывать. Они не приносят дохода.

— Ты все время думаешь только о деньгах. Но они в жизни вовсе не главное! — сказала обиженно Кейтлин.

Она чувствовала себя крайне неуверенно, и ее смущение все росло. Она даже поморщилась при мысли о том чудовищном положении, в котором оказалась. Нет, Ренду не следовало жениться на ней. Он должен был взять в жены девушку своего круга, дочь какого-нибудь знатного богача. Брак же с Кейтлин никто не одобрит. Все сочтут ее хорошенькой искательницей приключений, которой повезло выиграть главный приз в свадебной лотерее. А Ренда будут жалеть и говорить, что его обманули, окрутили, обвели вокруг пальца, на всю жизнь приковали брачными цепями к женщине, которая его недостойна.

Усилием воли Кейтлин заставила себя думать о чем-нибудь другом. В конце концов они уже были женаты, так что не имело смысла сожалеть о том, что нельзя исправить.

К действительности ее вернул голос Ренда.

— Конечно, деньги не главное. И ты прекрасно это знаешь.

Он смотрел на нее с улыбкой, и в его взгляде читалось желание. Он хотел ее — немедленно, сейчас же. И она знала, что бороться с этим своим желанием Ренд не станет.

— У нас есть время заняться кое-чем приятным. — И Ренд задернул шторки. — Дорогая моя!.. — Его голос охрип и дрожал от страсти. Он протянул к ней руки.

Кейтлин поспешно отодвинулась в угол.

— Да ты с ума сошел! — прошептала она с неподдельным ужасом. — Неужели ты сначала помнешь мое платье и испортишь прическу, а потом преспокойно познакомишь со своей семьей?! Нет, ты не посмеешь так со мной обойтись!

— Почему? — спросил он.

Кейтлин шлепнула его по рукам и возмущенно воскликнула:

— То есть как это — почему?! Потому что я этого не хочу!

Не хотела же она этого по множеству причин. Во-первых, Кейтлин не считала карету подходящим местом для любовных игр. Во-вторых, была уверена, что стоит ей выйти из экипажа, как все родные Ренда тут же поймут, чем она только что занималась: ее выдаст краска стыда на щеках.

А ведь Кейтлин собиралась произвести на своих новых родственников хорошее впечатление. Она тщательно продумала свой туалет и купила в Йорке длинную накидку из розового шелка и красивое дорожное платье. До сего дня они лежали в саке, нынче же утром она собственноручно извлекла их оттуда и аккуратно разложила на сиденье кареты. (Кейтлин намеревалась переодеться минут за пятнадцать до приезда.) Еще она приобрела высокую шляпку, отделанную розовыми перьями страуса, белые лайковые перчатки и такие же полуботинки. Ее длинные темные волосы, которые Ренд так и не позволил хотя бы немного подрезать, как того требовала мода, были тщательно завиты и уложены в безупречную прическу. Для этого понадобилось множество шпилек, и Кейтлин казалось, что ее голова превратилась в подушечку для булавок, но ради родных Ренда она была готова на любые жертвы.

Зная, что никакие разумные доводы до сознания мужа сейчас не дойдут, Кейтлин произнесла отчетливо:

— Я тебя не хочу!

Ренд же тем временем медленно придвигался к ней — и вот уже его колени коснулись ее юбок. В его глазах плясали озорные огоньки.

— Сейчас, может, и не хочешь, а через минуту захочешь, — сказал он вкрадчиво.

Кейтлин знала, что не сможет противостоять мужу. Если он обнимет ее, она тут же капитулирует. Раньше Кейтлин и не догадывалась, что подобное возможно, но Ренд открыл ей глаза на радости плотской любви, и теперь она — «убежденная старая дева», как говаривал некогда ее дед — страстно вожделела мужских поцелуев и прикосновений. Как странно, что прежде она ценила во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной лишь единение душ. (Наверное, потому, что о единении тел она имела весьма смутное представление.) Ренд умел разжигать в ней пламя страсти, и она начинала так сильно жаждать немедленной близости, что даже стонала от неудовлетворенного желания.

«Но только не сегодня и не сейчас!» — решила Кейтлин и закричала:

— Убери руки, Ренд! Не прикасайся ко мне!

Он послушался, но бесенята по-прежнему плясали в его глазах.

— Хорошо, я не буду прикасаться к тебе, — сказал он. — Но ты все равно бросишься мне на шею!

Кейтлин почувствовала, что она уже готова обнять его, но признаваться не стала, а спросила подозрительно:

— Так ты меня и пальцем не тронешь?

— И пальцем не трону. — И он добавил самоуверенно: — Ты будешь умолять меня утолить твою страсть.

Кейтлин вознегодовала и устремила взгляд на свою новую шляпку, прикидываясь, будто не расслышала последние слова мужа. Однако Ренд тоже молчал и внимательно рассматривал свои холеные ногти.

— Ты что, передумал? — не выдержала наконец Кейтлин. — Или пошутил?

В глазах Ренда опять вспыхнуло желание.

— Вовсе нет. Я предлагаю тебе заключить пари.

Она удивленно посмотрела на мужа. Над ней смеялись, ею просто-напросто играли — и Кейтлин почувствовала себя оскорбленной. Как же он уверен в себе, как нагло держится! Воображает, что она его рабыня! Ну нет, этому не бывать!

— Что ж… — медленно произнесла она. — Пари так пари. Ты предложил мне его таким тоном, как будто намереваешься покорить Шотландию.

И в полумраке кареты блеснули белые зубки. Кейтлин улыбалась.

— А разве это не так? — спросил Ренд. — Мой внутренний голос подсказывает мне, что эта битва станет главной в истории наших двух стран.

«Вот ведь самомнение у человека! » — подумала Кейтлин и сказала:

— Не знаю, стоит ли принимать твой вызов…

— На твоем месте я бы его не принял. — Ренд закинул ногу на ногуи продолжал наставительно: — Все шотландцы бесстрашны и превыше всего ценят свободу, а ты, разумеется, истинная шотландка. Но! Вдобавок вы обожаете рисковать и рискуете даже тогда, когда у вас нет ни малейшего шанса победить. Так что, будешь рисковать?

В глазах Кейтлин вспыхнул азартный огонек.

— Буду, — ответила она. — Только объясни мне суть этого пари.

— Суть в том, — откликнулся Ренд, — что я соблазню тебя, ни разу к тебе не прикоснувшись.

Кейтлин подумала немного и решила, что непременно выиграет. Все его уловки ей известны, и она будет тверда как кремень.

— Ладно, сассенах, — пренебрежительно бросила она. — Я принимаю бой.

Карета, громыхая колесами, неслась вперед, подскакивая на буграх и булыжниках. Внезапно Кейтлин насторожилась. Почему — бог его знает. Ведь ровным счетом ничего не происходило. Они просто сидели и смотрели друг на друга.

— Мне жарко! — громогласно объявил Ренд.

— Да, жарковато, — согласилась Кейтлин. — В Англии вообще теплее, чем в Шотландии. Нарциссы уже цветут, а у нас дома они зацветут только через месяц… Эй, послушай, что ты делаешь?

— Раздеваюсь. Я же сказал, что мне жарко.

Кейтлин с испугом наблюдала за тем, как ее муж неторопливо развязал шейный платок, а потом снял жилет и принялся расстегивать рубашку. Разумеется, ей и раньше приходилось видеть, как он раздевается, но впервые он проделывал это с таким томным видом и так медленно. Кейтлин как завороженная следила за каждым его движением. Невольно ее взгляд скользнул ниже, и она заметила, что Ренд очень возбужден.

— Да-да, — сказал он, заметив, куда она смотрит, — эти панталоны в обтяжку ничего не скрывают. Если мужчина хочет овладеть женщиной, она это сразу замечает. Но поверь, иногда мне бывает так неловко…

Ренд дразнил ее, и Кейтлин это понимала. Однако взгляд мужчины обжигал ее, делал ее податливой, призывал уступить…

— Помоги мне снять рубашку, — попросил он. Кейтлин покачала головой, но не смогла отвести взгляд от его сильных длинных пальцев, которые расстегивали крохотные перламутровые пуговки на сорочке. Вниз, вниз, от горла к поясу… какие завораживающие движения… О господи, сколько же в нем грации и обаяния! Ткань сползла с плеч… вот уже и торс обнажен… и волоски на мускулистой груди так и манят прикоснуться к ним!

Кейтлин не удержалась и восторженно ойкнула.

Ренд внимательно посмотрел на нее, но она мотнула головой и пробормотала что-то невразумительное.

— Потише, женушка, а то кучер услышит, — пошутил Ренд, и Кейтлин замерла в испуге.

Ренд наклонился и начал стаскивать свои высокие изящные сапоги. Он намеренно демонстрировал Кейтлин свое великолепное тело. Она заставила себя рассмеяться и сказала:

— Ты сейчас похож на танцора. Жаль, что нет музыкантов, которые могли бы сыграть для тебя.

Кейтлин пыталась показать, что устроенный нарочно для нее спектакль нимало ее не трогает. Но учащенное и прерывистое дыхание выдавало ее смятение.

Ренд понимающе улыбнулся. Только он один умел так улыбаться.

— Дорогая, сделай милость, попробуй понять, что именно так возбудило меня. Закрой глаза и прислушайся.

Сначала Кейтлин не слышала ничего, кроме скрипа рессор да стука конских копыт, но, закрыв глаза, она внезапно ощутила ритмичные толчки экипажа, и от этого кровь быстрее побежала у нее в жилах. Она получала невероятное удовольствие. Она просто таяла от наслаждения.

Широко распахнув глаза, она увидела, что Ренд, не отрываясь, смотрит на нее. Солнце пробивалось сквозь шторки, в карете пахло мужским одеколоном, и Кейтлин поняла, что Ренд выиграл. Его возбуждение передалось ей, и она готова была кинуться в его объятия. Но женщина еще из последних сил боролась с собой.

— Милая, может, не стоит так мучиться? — заботливо спросил Ренд. — По-моему, тебе пора смириться с неизбежным и признать, что твое тело хочет принять меня. Я знаю, что творится сейчас у тебя под юбками, и мне не терпится проникнуть внутрь тебя и ощутить, сколь велико твое вожделение.

Она тихо застонала, свела колени и отвернулась.

— Если я коснусь губами твоих сосков, они набухнут и затвердеют, как драгоценные розовые камушки. Скажи, а они еще не набухли?

Да, о да, будь он проклят! Ее соски давно уже стали твердыми и болезненно чувствительными.

Кейтлин переменила позу. Она упорно молчала.

— Я хочу тебя. А ты? Ты меня хочешь? — настаивал Ренд. — Ну же, не лги мне! Ответь!

— Да, — тихо сказала она и вдруг закричала: — Да! Да!

Кейтлин не отводила глаз от обнаженного мужчины, который бесстыдно растянулся на противоположном сиденье, закинув руку на спинку. Его орудие было давно уже готово к бою.

— Ренд, — прошептала Кейтлин, — о Ренд!..

Он дышал медленно и глубоко, изо всех сил сдерживая себя; на лбу у него выступили мелкие капельки пота.

— Мне эта игра надоела, — заявил решительно Ренд. — Если ты не позволишь мне любить тебя, я опозорюсь прямо у тебя на глазах.

Тело Кейтлин немедленно откликнулось на этот призыв, но молодая женщина все еще владела собой.

— Я помогу тебе, — проговорила она, — но обещай, что ты не станешь после хвастаться передо мной своей победой.

— Обещаю!

— И победой над Шотландией хвастаться не станешь?

— Нет, даю тебе слово!

— И…

— Кейтлин! — с мольбой вскричал он. — Я больше не могу!

Теперь она имела полное право уступить ему, потому что победила в этой схватке. Приподняв повыше юбки, она раздвинула ноги и медленно опустилась на него, вбирая в себя горячую мужскую плоть.

— Двигайся, — подсказал Ренд, не прикасаясь к ней. — Двигайся вверх-вниз.

У женщины была сейчас полная свобода действий, и она немедля воспользовалась этим. Медленно опускаясь и поднимаясь, она прислушивалась к его стонам и вздохам, и это доставляло ей невероятное удовольствие…

Внезапно карета угодила в рытвину, и Кейтлин громко закричала, потому что от резкого толчка мужская плоть глубоко проникла в нее.

… Наконец последняя волна наслаждения схлынула. Кейтлин, испытывая томное пресыщение, опустилась на колени к Ренду и спустя некоторое время почувствовала, что внутри нее все еще пульсирует его напряженное мужское естество.

Тогда Кейтлин вызывающе посмотрела на Ренда, готовая отразить все его обидные словесные атаки.

Мужчина улыбался.

— Вынужден признать, что мне пришлось несладко, — вкрадчиво сказал он. — Выдержать такое мог бы не всякий. Но я не собираюсь злорадствовать и тем более говорить о победе над Шотландией. Я только хочу напомнить тебе, что пари ты проиграла, и теперь тебе придется платить.

— Обманщик! — вскричала Кейтлин. — Притворщик! Так ты смошенничал?!

— Нет, — возразил оскорбленным тоном Ренд. — Как ты могла подумать такое? Я действительно готов был опозориться. Однако я все же опытнее тебя, и потому мне удалось отвлечься и поразмышлять о способах осушения наших Южных болот. Извини, дорогая!

Глаза у Кейтлин закрылись. Она прильнула к мужу, что-то негромко проговорила и попыталась заснуть.

Но Ренд был начеку. Он нежно встряхнул ее за плечо и напомнил:

— Эй, не спи! Мы еще не в расчете!

— О, чем это ты? — не поняла Кейтлин.

— Ты же проиграла пари и теперь обязана платить. Давай-ка начнем с того, что разденем тебя…

Потом он уложил жену на сиденье, поднял и раздвинул ей ноги и быстро овладел ею.

Когда все закончилось, Кейтлин тихонько спросила:

— У нас еще есть время? Мне ужасно хочется спать…

— Спи, — ответил Ренд. — Я разбужу тебя, когда мы будем недалеко от дома.

* * *

— Приехали!

— Что? — сонно пробормотала женщина, но, придя в себя, быстро высвободилась из объятий Ренда.

Длинная розовая накидка, скрывавшая ее наготу, соскользнула на пол кареты, где уже валялось красивое новое платье.

— Дверца! Скорее запри дверцу! — закричала она.

— Она заперта, — ответил Ренд и скомандовал: — Одевайся! Быстрее!

Сам он уже натянул свои черные панталоны и теперь шарил по сиденью, разыскивая рубашку.

— Слышишь? — отрывисто спросил он. Совсем рядом раздавались голоса. — Они все уже собрались и готовы приветствовать нас. Но если ты появишься перед ними в неглиже, то мое семейство решит, что я привез с собой очередную любовницу.

Кейтлин в ужасе уставилась на мужа.

— Да поторопись же! — резко бросил он. Кейтлин схватилась за платье; дверцу кареты уже дергали снаружи.

— Ты обещал разбудить меня! — сердито прошипела Кейтлин, пытаясь расправить измятое платье. — Господи, я так хотела произвести впечатление на твоих родственников!

— Ты его произведешь, не беспокойся, — хохотнул Ренд. — Правда, не совсем такое, как тебе хотелось…

Ренду было смешно. Он действительно считал положение, в котором они очутились, забавным. Кейтлин — растерянная, в незастегнутом платье, растрепанная — выглядела так трогательно, что муж не удержался и чмокнул ее в розовую щечку.

— Моя шляпка! — простонала бедняжка. — Мы на нее наступили…

— Я куплю тебе дюжину новых и самых модных шляпок, — пообещал Ренд. — А теперь позволь-ка мне заколоть твои волосы…

На пол дождем посыпались шпильки, и Ренд, махнув рукой, сказал:

— Давай просто пригладим их щеткой… Ну вот, уже гораздо лучше. Ты выглядишь прелестно, дорогая!

Наконец, кое-как приведя себя в порядок, Кейтлин, спотыкаясь, выбралась из кареты. Она готова была рыдать в голос. Случилось то, чего она так боялась. Она наверняка не понравится им… Да и кому понравилось бы это чучело в мятом платье, с растрепанными волосами и без шляпки?

В глаза ударил яркий солнечный свет, и Кейтлин сощурилась. Она спряталась за спину мужа. Голова у нее кружилась от волнения, и она плохо различала лица. Внезапно к ним приблизилась молодая дама, которую окутывал аромат дорогих духов. Дама насмешливо улыбнулась и сказала:

— Ренд, дорогой, как жаль, что ты не видишь сейчас свое лицо!

Потом она быстро повернулась к остальным и громко добавила:

— Похоже, мы застали его врасплох!

А Ренд каким-то чужим голосом спросил:

— А вы-то что здесь делаете, леди Маргарет? Туман перед глазами Кейтлин внезапно рассеялся, и она увидела, что красивая белокурая женщина в полупрозрачном одеянии шагнула вперед, обняла Ренда и поцеловала его в губы долгим и страстным поцелуем.

20.

Наклонив тарелку с супом от себя, как предписывают правила хорошего тона, Кейтлин прилежно орудовала серебряной ложкой. Как и следовало ожидать, ей было мучительно неловко. Сегодня она исполняла роль хозяйки дома, и за столом, помимо нее и Ренда, сидели еще тридцать человек — родные и друзья мужа. Гости украдкой поглядывали на нее, и ей казалось, что все только и ждут, когда же она совершит что-нибудь невообразимое и, визжа, выскочит из столовой.

Искушение поступить так было иногда почти непреодолимым. Например, сегодня, сейчас. Отбросить бы ложку прочь, поднести тарелку к губам и с шумом выхлебать суп, как это делает ее любимица Бокейн. Ведь как раз этого от нее, дикарки с севера, и ждут. Обидно только, что, если даже она так и поступит, никто и глазом не моргнет. Не удивится, не спросит, что с ней случилось. Ну, скажите, какой шотландец может это выдержать?!

Кейтлин давно уже открыла для себя, что английские аристократы старательно не замечают нарушений приличий, допущенных представителями их круга. Разденься она сию минуту догола — и что же будет? Скандал? Нет, разумеется. Сначала, правда, все ненадолго умолкнут, но потом беседа возобновится, тем более что Ренд прикажет подать еще шампанского. Затем муж поднимется со своего места и направится к ней, по дороге обмениваясь непринужденными репликами с гостями. Еще через минуту он накинет на нее свой сюртук, который скроет ее наготу, и кивнет лакею. Кейтлин проводят в ее комнату, а Ренд вернется на свое место за столом и спросит с улыбкой: «Ну-с, и на чем же я остановился?»

Да, англичане прекрасно владели собой и вне зависимости от обстоятельств держались спокойно и непринужденно. Вот, скажем, история, которая произошла, когда Кейтлин только-только приехала в Кренли. Едва успев выйти из кареты, она лицом к лицу столкнулась с любовницей своего мужа. И лишь нынче утром почтенная вдова отвела ее в сторонку и похвалила за самообладание, высказавшись в том смысле, что произошло досадное недоразумение и что она не стала бы приглашать давнюю любовницу Ренда погостить в усадьбе, если бы знала, что он уже женат.

О господи, да кто бы мог подумать, что леди Маргарет — любовница! Раньше Кейтлин считала, что любовницами бывают только такие вульгарные особы, как Нелли, которая красила лицо и одевалась ярко и броско для того, чтобы мужчины обратили на нее внимание. Но ведь Маргарет-то была дочерью графа и вдовой во всех отношениях достойного джентльмена, оставившего ей значительное состояние! И выглядела она просто обворожительно.

Когда Кейтлин в первый раз увидела леди Маргарет, та горячо целовала Ренда, и Кейтлин решила, что эта красивая женщина была прежде помолвлена с ним, и искренне посочувствовала ей. Вот почему свежеиспеченная леди Рендал скромно отошла в сторонку и стояла там, точно забытая дорожная сумка, пока Ренд обнимался с белокурой красавицей. Когда же Ренд как ни в чем не бывало представил всем свою молодую жену, Кейтлин, подавив ревность, улыбнулась Маргарет и прошествовала мимо нее в дом. А Ренд остался во дворе. И Кейтлин премило беседовала со свекровью, будучи уверена, что Ренд и леди Маргарет имеют право на достаточно интимный тет-а-тет. И вот сегодня она наконец узнала, кто такая на самом деле эта великосветская дама. «М-да, — злобно размышляла Кейтлин, — обидно, что нельзя повернуть время вспять. Знай я несколько дней назад то, что поведала мне нынче свекровь, я бы такое устроила, что эта самая Маргарет пожалела бы, что вообще на свет родилась!»

Конечно, Кейтлин попыталась устроить мужу сцену, но Ренд оправдываться не пожелал.

— Я никогда не утверждал, что вел до женитьбы монашескую жизнь! — заявил он. — И забудь ты об этой Маргарет. Она приглашена сюда моей матерью и не имеет к нам никакого отношения.

— Речь идет не о твоем былом распутстве, — сказала Кейтлин сурово, хотя и понимала, что лукавит, — а о том, что все это выглядит до крайности непристойно и двусмысленно.

— Да, я согласен с тем, что положение создалось несколько щекотливое, но ничего непристойного тут нет. Ты же не делишь меня с Маргарет. К тому же дом полон народу, вся моя семья в сборе, так что условности соблюдены.

В его глазах запрыгали веселые бесенята — и Кейтлин немедленно разозлилась.

— Если у Мэгги осталась хотя бы капля порядочности, она должна без промедления собрать вещи и под любым предлогом вернуться в Лондон! — Кейтлин нарочно назвала леди Маргарет так, как называли ее двойняшки: Мэгги. Ей хотелось унизить эту гордую красавицу.

— Ну нет, — возразил Ренд. — Она ни в коем случае не должна этого делать. Если она неожиданно появится в Лондоне, по городу тут же поползут слухи о ссоре между моей женой и моей прежней любовницей, а этого допускать нельзя. Я не хочу, чтобы о тебе судачили во всех гостиных.

— А мне все равно! Не желаю жить под одной крышей с этой женщиной!

— Послушай, перестань дуться. Почему ты так зла на нее? Ведь она была моей любовницей до того, как я познакомился с тобой.

Он был совершенно прав, но Кейтлин все еще не сдавалась.

— Мне не нравится ловить на себе любопытные взгляды! — заявила она.

— И кто же это смотрит на тебя с таким любопытством?

— Твои сестры, вот кто!

И опять Кейтлин покривила душой. Ее раздражало пристальное внимание только одной женщины — леди Маргарет. Она обладала удивительной способностью дать понять Кейтлин, что та нехороша собой. Рядом с этой насмешливой красавицей Кейтлин ощущала себя на редкость уродливой карлицей. Да, она была маленького роста, но зато недурно сложена… то есть ей так прежде казалось. Теперь же она непрестанно завидовала окружавшим ее высоким стройным блондинкам — и леди Маргарет, и сестрам Ренда, и его невесткам. Лишь одна из них, Фрэнсис, была рыжей, но зато какой она обладала фигурой!

А еще они поражали своей утонченностью. Их изящные наряды, их манеры, их изысканная речь — все, буквально все в них отпугивало Кейтлин. А уж когда леди Маргарет, загадочно улыбаясь, устремляла взгляд на прическу Кейтлин или на подол ее платья, бедняжке хотелось стремглав кинуться к зеркалу, чтобы побыстрее привести себя в порядок. К тому же леди Маргарет говорила исключительно о принце-регенте и прочих знатных господах, и Кейтлин оставалось только молчать. Однажды она попыталась было сказать какую-то банальность, но леди Маргарет тут же привлекла всеобщее внимание к ее «милому и такому необычному шотландскому выговору».

До сих пор Кейтлин прощала леди Маргарет, так как считала себя виноватой перед ней, но то, что белокурая красавица оказалась не обманутой невестой, а любовницей Ренда, задело шотландку за живое. Она почувствовала себя оскорбленной и обиделась не только на Мэгги, но и на весь клан английских Рендалов.

До чего же они были странными, эти англичане! На другой же день после приезда Кейтлин в поместье ее служанка Мейси попотчевала свою госпожу такими историями о Рендалах, что горцы непременно передавали бы их из поколения в поколение в назидание потомкам: вот, мол, как не следует поступать. Побеги с возлюбленными и тайные браки были столь распространены среди членов этой семьи, что Кейтлин больше не удивляло, что никто не посмотрел на нее косо, когда она вышла из-за спины Ренда — растрепанная, растерянная и в мятом платье. Казалось, ничто не могло бы выбить их из колеи. Грянь прямо у них над головами гром, они бы только мельком поглядели вверх и продолжили бы непринужденную беседу. Впрочем, если судить по Ренду, то все они носили на людях маски, а на самом деле были другими — не такими уж сдержанными и не такими безразличными.

… — Да-да, мне не нравится, как смотрят на меня твои сестры! — стояла на своем Кейтлин. — По-моему, они надеются, что вот-вот вспыхнет скандал.

Ренд засмеялся.

— Ты, наверное, говоришь о близняшках? Да, я согласен, их манеры просто чудовищны. Я непременно вразумлю их.

Кейтлин действительно задевало поведение Марты и Мэри, но она не собиралась быть сейчас с мужем чересчур откровенной.

— Речь не только о них. Все, все без исключения оценивающе смотрят на меня. О да, твои сестры прекрасно воспитаны, и поэтому я ловлю на себе их взгляды только случайно. Но уверяю тебя, что они с меня глаз не спускают.

— Думаю, ты ошибаешься. Зачем бы им смотреть на тебя?

«Да затем, глупец, что они пытаются понять, почему ты предпочел меня этой красавице Маргарет»

— Да затем, что все ждут, когда же я наконец совершу какую-нибудь оплошность. Ты и твоя мать поставили меня в ужасное положение… Ну какая из меня хозяйка дома?!

И она попыталась взглянуть на мужа так, чтобы он поверил: ее и впрямь волнуют только оценивающие взоры новых родственниц.

Но провести Ренда было не так-то просто.

— Послушай, — спокойно сказал он, — потерпи всего несколько дней. После бала гости разъедутся, и леди Маргарет, разумеется, тоже не останется в нашем доме. Мы уже говорили с ней об этом.

Кейтлин понадобилась вся ее выдержка, чтобы не закричать.

— Ты хочешь сказать, — негромко спросила она, — что обсуждал все это с Маргарет… с Мэгги, а меня держал в неведении?

Ренд ответил ей так невозмутимо и таким рассудительным тоном, что Кейтлин едва не вцепилась ему в волосы.

— Ну, во-первых, я полагал, будто ты не знаешь, что мы с Маргарет были когда-то любовниками, и, разумеется, вовсе не хотел открывать тебе на это глаза. А во-вторых, связь эта осталась в прошлом. Возродить наши отношения нельзя, хотя моя мать и попыталась сделать это, пригласив Маргарет в Кренли. Но она совершила ошибку и уже осознала это. Теперь же нам надо сохранить лицо, ибо мы светские люди и расставаться должны без скандалов.

«Без скандалов! Сохранить лицо!» Англичане мастера делать тонкие обидные намеки, но зато горцы обучены самой своей историей молниеносно расшифровывать их. Значит, он хочет сказать, что Кейтлин — дикарка, жаждущая устроить скандал и закатить истерику. Что ж, лорд Рендал, если вы мечтали о бесстрастной жене, то вы ее получите.

Тут Кейтлин подняла глаза и поймала взгляд своей свекрови. Правильно истолковав его, Кейтлин велела слугам подавать следующую перемену блюд. Она сидела в торце стола, на месте, которое вплоть до этого вечера занимала почтенная вдова Кейтлин вовсе не желала такой чести, она очень хотела затеряться среди гостей, и ей бы это наверняка удалось, потому что их было около трех десятков. Но леди Рендал-старшая настояла на том, что хозяйкой за обедом будет жена Ренда Кейтлин была тронута этим. Впрочем, теперь чувство благодарности куда-то исчезло, и его вытеснило раздражение. А все потому, что Кейтлин узнала о том, кто такая леди Маргарет и почему она оказалась в Кренли. Какая же добродетельная мать, вопрошала себя Кейтлин, станет приглашать в свой дом, где подрастают две дочери, такую особу? Какой пример подаст она девочкам?

«Это ты про Марту и Мэри? — поинтересовался ее внутренний голос. — Ну-ну! Тебе же отлично известно, что они и сами могли бы просветить кое в чем леди Маргарет. Вспомни-ка, о чем вы болтали, когда бродили по холмам?»

Да, во время прогулки с близняшками Кейтлин выяснила много интересного, и прежде всего то, что сестренки с большим удовольствием рассуждают о любовных похождениях старших братьев и других членов семьи. При этом девочки вовсе не были заядлыми сплетницами или злобными наушницами. Они напоминали Кейтлин двух неуклюжих любопытных щенков, которые с легкостью берут след… нет, не лисы, а — скандала.

При мысли о щенках Кейтлин невольно поежилась, потому что вспомнила о Бокейн. Как-то она поживает, ее борзая? Как славно было бродить с ней по горам, неся в заплечном мешке ломоть хлеба, сыр и бутылку с родниковой водой! Птицы кричат над головой, слепят глаза ледниковые шапки вершин. О господи, Кейтлин, ты же сейчас не в Шотландии, ты в Англии. Прекрати думать о родных местах, иначе…

Из груди молодой леди Рендал вырвался сдавленный стон, и она нашла глазами мужа. Ренд не смотрел на нее, но она знала, что он чувствует: с ней вот-вот случится истерический припадок. Нет, ей нельзя терять самообладание. Ренд хочет, чтобы она была бесстрастной, — значит, она такой и будет! А еще он хочет пользоваться ее телом — в любую минуту и в любом месте. А еще он очень красивый и очень самоуверенный…

Кейтлин явно выпила больше, чем следовало. Она не привыкла к шампанскому и быстро захмелела; к тому же возле ее стула стоял лакей, который, точно ястреб, зорко следил за тем, чтобы бокал миледи не был пуст.

Ренд действительно заметил, что с Кейтлин происходит что-то неладное, и одарил ее несколькими пронзительными взглядами. В ответ Кейтлин приветственно подняла свой бокал. Ренд, казалось, готов был забыть о всегдашней безмятежности, но Кейтлин это не волновало.

Итак, бесстрастность. Ну, сейчас она им всем покажет! И Кейтлин повернулась к джентльмену, сидевшему справа от нее. Сэру Генри давно перевалило за шестьдесят. Если Кейтлин запомнила правильно, то когда-то давно он был закадычным другом отца Ренда. Старик тихонько дремал, но со стороны это было незаметно.

— Скажите, сэр Генри, — вопросила, широко улыбаясь, Кейтлин, — а каково ваше впечатление о доме моего мужа?

Ее слова заставили изумленно приподняться не одну пару бровей, но Кейтлин это было все равно. Зато ее муж увидит, что она пытается преодолеть застенчивость и угодить гостям. В данном случае это было нетрудно, потому что Кейтлин знала: сэр Генри не осудит ее и не сочтет дурочкой из-за шотландского акцента, туманом окутывавшего ее речь. В общем, сэру Генри нельзя было не угодить, и Кейтлин настолько осмелела, что даже кокетливо улыбнулась ему.

Слегка наклонившись к пожилому гостю, она призналась тихо, так, чтобы никто ее не подслушал:

— А знаете, каково было мое первое впечатление? Я сразу подумала, что в Кренли с легкостью поместились бы все жители Баллатера… и им было бы совсем не тесно.

Поскольку сэр Генри тоже имел что сказать по этому поводу, Кейтлин сосредоточенно свела брови и сделала вид, что внимательно слушает пожилого джентльмена. Затем она кивнула и продолжала:

— Да, я с вами согласна. Может, Кренли и родовая усадьба, но скажите, какой семье так уж необходим дом о четырех крыльях? А вы знаете, что здесь больше ста комнат? Знаете? Так я и думала. — Обсуждение этого вопроса немного взволновало Кейтлин, и она чуть возвысила голос: — Ага, значит, Кренли напоминает вам нечто древнеримское? Колизей, например? Так оно и есть. Я не знаю, как он выглядел, но думаю, Кренли и впрямь похож на него, хотя и был построен всего пятьдесят лет назад. Да, конечно, здесь очень красиво, и парк прекрасный… правда, раньше мне и в голову не приходило, что природу можно так изуродовать… Но, сэр Генри, знали бы вы, как тоскую я по своему маленькому домику!..

Тут ее глаза затуманились, и она надолго замолчала. А встрепенувшись, пояснила:

— Сколько в нем комнат? Две. Но мне больше и не требовалось. Счастье редко зависит от окружающей нас роскоши.

* * *

Обед кончился, и большинство гостей отправилось спать. Несколько джентльменов развлекалось катанием бильярдных шаров, а Ренд уединился на террасе и наслаждался сигарой. Там-то и разыскала его леди Маргарет.

— Ренд, твоя женушка просто очаровательна. Мое сердце разбито вдребезги.

Он негромко засмеялся.

— Мы оба знаем, что твое сердце не слишком-то хрупкое.

Она игриво ударила его по плечу сложенным веером.

— Говори за себя, негодник. Неужели ты забыл, как я любила тебя?

Он не ответил, а устремил взор на простиравшуюся перед домом лужайку. Тогда Маргарет сказала лукаво:

— Мы все будем скучать по тебе, когда ты опять уедешь в свою Шотландию.

— Пока я туда не собираюсь.

Поняв, что ей удалось завладеть его вниманием, леди Маргарет решила использовать все выгоды создавшегося положения. Она грациозно прислонилась к колонне, слегка выгнув спину. Эта поза прекрасно подчеркивала все достоинства ее фигуры, и в глазах Ренда невольно вспыхнуло восхищение. Мэгги заметила это и легонько улыбнулась. Они представляли собой изумительную пару: он был весь в черном, а она — в белом да к тому же полупрозрачном.

— Значит, я неверно истолковала слова твоей жены. Она сказала, что вы навсегда обоснуетесь в Шотландии. — Тут Мэгги соблазнительно передернула плечиками и прошептала: — Не могу себе представить, как ты выглядишь в наряде горца — юбка, плед, сумочка на… на животе. Извини, я не знаю, как правильно называются все эти детали туалета.

Взгляд Ренда стал холодным и пронзительным.

— И что же Кейтлин сказала тебе? — любезно осведомился он.

— Да так. Точно не помню. Мне показалось, что бедная девочка скучает по дому, а ведь еще и недели не прошло, как вы приехали в Кренли.

Он усмехнулся.

— Здесь для нее все в новинку, все непривычно. Стать хозяйкой такого поместья — задача не из легких.

Леди Маргарет вспомнила, как близка она была некогда к разрешению этой задачи, и улыбка застыла у нее на губах. Но эта женщина не собиралась проигрывать. Что ж, раз ей не удалось, даже имея такую союзницу, как почтенная вдова, сделаться супругой Ренда и завладеть его сердцем, то она опять завладеет его телом.

И она была почти уверена, что у нее это получится. Люди их с Рендом круга нередко женились только ради того, чтобы обзавестись наследниками, но жили они после брака на два дома, большую часть времени проводя в обществе любовницы. Леди Маргарет казалось, что она поняла, почему женился Ренд. Она думала, свадьба объяснялась его желанием объединить английских и шотландских Рендалов. Так что никакой опасности Кейтлин не представляла.

И, конечно же, Маргарет вовсе ей не завидовала. Она испытывала к этой девчонке разве что легкую жалость. Когда Ренд представил их друг другу, Маргарет испытала настоящее потрясение. Она не поверила собственным глазам. Обилие белого и розового наводило на мысль о тщательно взбитом муссе. Боже, какая безвкусица! Правда, шляпка была довольно элегантна, но по ней, кажется, прошлись ногами, причем несколько раз… И это — жена Ренда?! Светская дама?! Да Маргарет сгорела бы от стыда, если бы кто-нибудь посторонний застал ее с неуложенными волосами!

Она улыбнулась в темноте и проворковала:

— Если ты не возвращаешься в Шотландию — а я надеюсь, что ты не покинешь нас так скоро, — то, может, проведешь этот сезон в Лондоне?

Оба прекрасно знали, что Ренд проведет сезон в Лондоне и что у него до сих пор хранится ключ от ее особняка.

— Ты думаешь, Кейтлин стала бы ездить на балы?

— А почему бы и нет? Ей придется немного изменить свой облик, но это не страшно. Твоя мать, я уверена, посоветует ей, какие следует носить платья и делать прически. Да она еще удивит нас всех!

Леди Маргарет не поняла, что такого особенного она сказала, но взгляд Ренда внезапно стал чужим и даже враждебным. Желая загладить неловкость, женщина торопливо добавила:

— Ее голос очарует даже певчих птичек. Такой замечательный, такой необычный выговор…

— Да, — подтвердил Ренд. — Я часами могу слушать Кейтлин, и мне это не надоедает.

Она помолчала, а потом коротко рассмеялась:

— Вот оно, значит, как?

Он не стал притворяться, будто не понял ее, а сказал сухо:

— Да, именно так.

А в следующее мгновение он извлек что-то из кармана и протянул Маргарет:

— Держи. Я давно собирался вернуть его тебе. И он положил ключ на ее раскрытую ладонь. Никогда еще Маргарет не была так близка к тому, чтобы нарушить одно из своих главных жизненных правил. Все романы рано или поздно кончаются, и любовник уходит навсегда. Обычно она сама решала, что связь надо прерывать, и старалась избегать обмена упреками или — не дай бог! — оскорблениями. Но сейчас, глядя на твердо очерченный рот Ренда и утопая взором в его синих глазах, которые, как она знала, темнели в минуты страсти, она чувствовала, что может сорваться и устроить самый обыкновенный пошлый скандал.

Поморгав, чтобы справиться с подступавшими слезами, она сказала безразличным тоном:

— Повезло же этой шотландской девушке. Мне остается лишь поздравить ее.

— Спасибо, — серьезно ответил Ренд. — Хотя, мне кажется, обычно поздравляют джентльмена, если он завоевал расположение леди, а не леди, на которой этот джентльмен женился.

Но Маргарет не слушала его.

Нет, думала она с бешенством, нет, нет, нет! Этот холодный вежливый господин не может быть Рендом… ее Рендом! Да, он любил поддразнивать ее, но делал это галантно и изящно. Эта горянка глубоко запустила в него свои коготки. Что ж, посмотрим. Она, Мэгги, тоже поучаствует в игре.

Она уже совсем было собралась уходить, но вдруг опять повернулась к Ренду.

— Ты знаешь, — сказала она, — я вспомнила, что именно говорила Кейтлин. Мы тогда как раз болтали с Питером, и он звал нас к Коукам, в Норфолк… Так вот, Кейтлин ответила ему, что у вас есть неотложные дела в Шотландии. По-моему, она имела в виду нечто сельскохозяйственное, поэтому я мало что поняла. Но у меня создалось впечатление, что твоя молодая жена не слишком-то жаждет перебираться в Кренли.

Отпустив эту последнюю колкость, леди Маргарет мило улыбнулась и растворилась в ночи.

Ренд докурил сигару, несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и пробормотал себе под нос:

— Вот злюка!

Какое высокомерие! И сколько не очень старательно замаскированного презрения! Леди Маргарет повела себя на редкость бестактно, но вовсе не потому, что хотела уязвить его. Ведь по-настоящему рассердилась она только к концу разговора. Значит, она действительно считает Кейтлин провинциальной дурочкой с забавным шотландским выговором, которую надо попробовать приодеть и вывезти в свет — чтобы набралась хороших манер и стала похожа на всех прочих лондонских модниц. Да если бы Мэгги узнала о той жизни, какую вела Кейтлин в Шотландии, она пришла бы в ужас и негодовала бы до конца своих дней. Наконец-то Ренд понял, сколь пуста и бесчувственна та особа, которую он — что скрывать! — чуть было не попросил стать полновластной хозяйкой Кренли. Что ж, вздохнул он, лучше поздно, чем никогда.

В последние дни Кейтлин всем своим поведением доказала ему, что по-прежнему остается независимой и внутренне свободной. Ренд знал, что ей приходится очень нелегко, и готов был отругать свою мать за то, что она пригласила в Кренли Маргарет. Мало того, что Кейтлин пришлось едва ли не в первый день принимать в чужом пока для нее доме три десятка гостей, так вдобавок одна из восседавших за столом женщин была недавней любовницей ее мужа! Конечно, мать попыталась загладить свою вину, но Ренд был пока далек от того, чтобы простить ее. Матери не должны вмешиваться в жизнь своих взрослых детей. Леди Рендал просто обязана была понять, что если бы он хотел жениться на Маргарет, то давным-давно сделал бы ей предложение, не прибегая при этом к чьей-либо помощи.

Когда он вышел из экипажа и увидел перед собой сияющую Маргарет, то ему показалось, что в него попала молния. Он едва дышал, гадая, известно ли Кейтлин про его связь с Маргарет, и молил бога, чтобы церемония знакомства поскорее закончилась. Сам-то Ренд уже привык к вспышкам гнева Кейтлин, но ему очень не хотелось, чтобы его родные решили, будто он женился на мегере. А Кейтлин непременно повела бы себя как мегера, если бы поняла, что он представляет ее своей любовнице. Ренд не забыл еще ту ночь, когда Кейтлин, застав его в постели с девицей, запустила в него кинжалом.

Он счастливо засмеялся, когда подумал о том, как ловко провел разговор с женой, которая попробовала попенять ему за его связь с Мэгги. Как же ему тогда хотелось поддразнить ее, подлить масла в костер ее ревности, а потом смотреть, как он разгорается все ярче. Но он не осмелился — по той простой причине, что не знал, как именно решит она отомстить ему. В доме было три десятка гостей, а Кейтлин вполне могла бы подсыпать ему в суп слабительное или, скажем, черный порох. Она ведь обожала сбивать с него спесь.

Ренд посерьезнел. Не надо было все же говорить Кейтлин, что он якобы советовался с леди Маргарет, как отыскать выход из сложившегося положения. Но Мэгги действительно не должна поспешно покидать Кренли! По Лондону тут же поползут слухи о том, что Ренд женился слишком поспешно и уже жалеет об этом. А если еще Маргарет несколько раз многозначительно улыбнется или загадочно промолчит, то все тут же решат, что их роман опять возобновился. Ренд же не мог допустить, чтобы Кейтлин обсуждали в гостиных и на раутах, лицемерно сочувствуя ей и подсмеиваясь над шотландской простушкой.

Тут он подумал о колкости, отпущенной на прощание леди Маргарет, и нахмурился. Экое злобное создание! Да, расстаться с женщинами иногда бывает нелегко — некоторые рыдают, некоторые требуют денег, некоторые даже угрожают. Но он почему-то считал, что Маргарет уйдет из его жизни достойно.

Надеясь немного отвлечься, Ренд заглянул в бильярдную и увидел там Питера. Очень скоро младший брат отправился спать, а Ренд пошел к себе… к Кейтлин.

Он сразу понял, что жена не спит, а лишь прикидывается спящей. Значит, пребывает в дурном расположении духа.

— Пожалуйста, перестань тосковать, — попросил он. — Я понимаю, что пока тебе здесь неуютно, но поверь: скоро и мой дом, и моя семья, и мои друзья станут для тебя родными.

Шампанское! И зачем она столько пила? Кажется, Ренд что-то сказал? Может, попросить его повторить? А, ладно…

— Ma gaol orist? Который час?

— Не прикидывайся спящей. Я знаю, что тебе сейчас вовсе не до сна! — свирепо заявил Ренд. Она с трудом повернула голову и взглянула на него. — Да, я знаю, Англия кажется тебе чужой, но это пройдет. Со временем ты все реже станешь мысленно переноситься в Шотландию. Пойми же — ты теперь хозяйка Кренли! Ну разве может Кренли сравниться со Страткерном?!

— Хозяйка Кренли? Но это для меня ровным счетом ничего не значит.

Она не заметила, что он отшатнулся, как если бы получил пощечину. Кейтлин опять думала о леди Маргарет и о том, что она, Кейтлин, некрасивая и неуклюжая. Ей очень хотелось, чтобы муж успокоил ее и убедил в обратном.

— Ах, вот как? Значит, ты решила презирать все английское. Но ты замужем за англичанином, и дети твои тоже будут англичанами.

— Но ведь ты глава клана Рендалов! — крикнула она. — Ты еще и шотландец!

— Шотландия для меня ровным счетом ничего не значит, — отрезал Ренд. — Да хоть бы я ее вообще больше ни разу не увидел!

— Ты!.. Ты!

Он зажал ей рот поцелуем. Кейтлин чувствовала, что он сердит, но не понимала, почему.

— Успокойся, Ренд, успокойся, — принялась она шептать, в свою очередь осыпая его плечи и спину легкими поцелуями.

Но Ренду хотелось быть с ней грубым и жестоким. Он хотел, чтобы она жаждала его так же сильно, как и он ее.

От его слов веяло чем-то странным, чем-то древним и пугающим:

— Я заставлю тебя забыть Шотландию! Я заставлю тебя забыть все, что было прежде! Я — твой муж, и по английским законам ты обязана подчиняться мне. Нет, Кейтлин, не отворачивайся, делай, что мне нравится! — И он рывком повернул ее к себе. — А мне нравится вот что…

В эту ночь он обращался с ней иначе, чем раньше, дав выход самым своим темным инстинктам. Он был уверен, что это не может не понравиться его жене. Снова и снова он доводил ее до грани наслаждения, а затем ждал, ждал до тех пор, пока она, стеная от желания, не принималась умолять его войти в ее тело.

— Ты моя! — то и дело твердил он. — Моя!

Он брал ее опять и опять, и его руки и губы творили чудеса, но впервые он не разрешил ей проявить стыдливость.

— Мы вправе делать все, что захотим, — сказал Ренд, — и я не понимаю, почему ты отказываешься выполнить мои желания.

И он тщательнейшим образом исследовал каждый дюйм ее тела. «Нет!» — простонала было она, когда его язык проник в сокровенную щель между ее бедрами, но протест тут же сменился стоном удовольствия. Тело женщины сладострастно изогнулось, и ее захлестнул поток неизведанных и совершенно изумительных ощущений.

И вот она уже была готова к следующему уроку. Муж показал ей, как одними прикосновениями она может довести его почти до безумия, и Кейтлин, позабыв о скромности, сделала это. Потом он обнял ее, прижал к груди и стал укачивать, точно младенца.

— Ренд, — вскричала она, — да что же это было?! Разве такое возможно?

— Маленькая моя распутница! — торжествующе рассмеялся он. — Наконец-то я знаю, как следует обращаться с тобой!

И он опять погрузился в нее.

… Однако утром Кейтлин думала не о минутах страсти, а о том, что ей, возможно, предстоит навсегда потерять родную Шотландию.

21.

Кейтлин с благоговейным трепетом сняла несколько слоев тонкой оберточной бумаги и извлекла из огромной коробки свой бальный наряд. Под восторженные восклицания собравшихся в комнате женщин она расправила складки и с нежностью провела рукой по бледно-желтому атласу.

— Тебе идет этот цвет, — сдержанно заметила одна из дам. — Он подчеркивает твой румянец.

— Спасибо тебе за твои советы! — горячо и искренне отозвалась Кейтлин. — О Фрэнсис, если бы не ты, я бы сегодня вечером облачилась в платье, которое выбрал бы для меня Ренд!

Все леди принялись дружно смеяться и переглядываться.

— Неужели ты и в самом деле позволяешь Ренду заботиться о твоих платьях? — Глаза почтенной вдовы так и искрились весельем.

— Но откуда же мне было знать, что ни один Рендал никогда не разбирался в моде?! — воскликнула Кейтлин. — Я-то полагала, что мой муж — настоящий щеголь!

Это ее замечание заставило близняшек неудержимо расхохотаться.

— Милая Кейтлин, — сказала вдова, когда Мэри и Марта наконец отсмеялись, — если бы не камердинеры, и Ренд, и все его братья походили бы на огородные чучела. Именно тебе предстоит следить за гардеробом Ренда и ездить с ним к мужскому портному и в модные лавки.

Вскоре возобновился общий разговор, и Кейтлин, усевшись на стул, с удовольствием оглядела своих новых родственниц. За несколько последних дней обуревавшие ее сомнения исчезли, а страхи рассеялись. Все эти женщины звались одинаково — леди Рендал, и все они держались так же тесно, как клан Рендалов в Шотландии. И она поняла бы это с самого начала, если бы не та неприятная история с Маргарет, из-за которой Ренд обиделся на мать, а Кейтлин — на весь мир. Разумеется, женщины не знали, как поступит новоиспеченная супруга Ренда (а она могла устроить шумный и неприличный скандал или же хлопнуть дверью), и потому не торопились сближаться с ней. Когда же оказалось, что она умеет прощать, ее сразу приняли в сплоченный кружок.

И Кейтлин успела уже понять, что никакая другая английская семья не подошла бы ей больше, чем эта. Рендалы вовсе не были напыщенными снобами, скорее все они были чудаками — как и сама Кейтлин. И их совершенно не интересовало, что думают о них в свете.

Обведя взглядом присутствующих, Кейтлин с трудом удержалась, чтобы не покачать в изумлении головой. Тень того или иного скандала не лежала разве что на близняшках. Причем английские Рендалы наверняка оскорбились бы, если бы кто-нибудь осмелился всего лишь намекнуть им на то, что их поведение не совсем безупречно. Да, им частенько приходилось нарушать неписаные правила, но они полагали, что эти правила дурны и исполнять их по крайней мере неразумно.

Однако Рендалы жили по своим законам, и законы эти касались не мелочного соблюдения этикета, а верности и преданности. Рендалы всегда горой стояли друг за друга, и Кейтлин успела уже почувствовать, как это облегчает жизнь. В последние дни Маргарет донимала ее насмешками и довольно дерзкими замечаниями, но кто-нибудь из Рендалов всегда оказывался рядом и отвлекал леди Маргарет или же попросту под благовидным предлогом уводил Кейтлин прочь. И очень часто руководил этими действиями по ее спасению не кто иной, как Ренд. Кейтлин не раз перехватывала взгляд, который он бросал одному из братьев, — и тот немедленно оставлял свое прежнее занятие и начинал оживленно беседовать с леди Маргарет.

Причем Кейтлин была не единственной, кому Ренд покровительствовал. Со вниманием относился он и к двум своим совсем юным невесткам, которые тоже подвергались атакам остроумной Маргарет.

Как недавно узнала Кейтлин, обе эти особы, получившие прекрасное воспитание и образование, не сговариваясь, пошли против воли своих опекунов и сбежали с братьями Ренда. Не сделай они этого, одна из них была бы нынче графиней, а вторая — маркизой. И что бы там ни говорил Ренд своим младшим братьям, как бы ни корил их за легкомыслие, Кейтлин знала — ее муж был убежден, что только по-настоящему умные и достойные женщины могли остановить свой выбор на представителях семейства Рендалов.

В таком окружении Кейтлин не имелаоснований беспокоиться, что ее собственное происхождение покажется кому-нибудь подозрительным. Она была урожденной Рендал, вышедшей замуж за Рендала. Что могло быть лучше этого?

Вечером она встала рядом со своими родственниками на верху парадной лестницы, собираясь приветствовать съезжавшихся на бал гостей, и почувствовала, что ее сердце переполняет радость. Высокие белокурые Рендалы держались гордо и независимо, и она тоже была довольна собой и знала, что выглядит на редкость привлекательно.

Она и не подозревала, что в ее душе таится столько тщеславия. Когда она облачилась в бальное атласное платье и Ренд застегнул у нее на шее ожерелье из жемчугов и бриллиантов, она невольно улыбнулась и начала вертеться перед зеркалом, как заправская кокетка.

Расправив руками в белых лайковых перчатках свои пышные юбки, она с удовлетворением оглядела их. Ни кантов, ни рюшек, ни оборочек. И прическу тоже не уродует ни единый бантик. «Побольше простоты. Ты и так изящна». Как же права была ее свекровь! И как благодарна была ей Кейтлин за это слово — «изящная»! Конечно же, она вовсе не маленькая и уж тем более не крохотная — нет, она именно изящная! И теперь она чувствовала себя совсем по-другому.

Ренд взглянул на нее, и его глаза вспыхнули.

— Ты прекраснее, чем лунная дорожка на море! — сказал он, и Кейтлин потупилась и присела в неуклюжем реверансе. Она начала уже привыкать к некоторой экстравагантности английских комплиментов.

— Благодарю вас, сэр! — благовоспитанно отвечала она.

Возникла небольшая пауза, которую прервал нетерпеливый Ренд. Он вдруг неестественно закашлялся, а потом напыщенно вопросил:

— А как же я? Разве я не дождусь похвалы?

Кейтлин ослепительно улыбнулась.

— То, что я думаю о тебе, я скажу ночью в нашей спальне.

Его глаза блеснули — и тут же потемнели.

— Я напомню тебе о твоих словах, как только закончится этот несносный бал.

— Но кое-что, сэр, я скажу вам прямо сейчас. Ваша внешность вполне достойна великого вождя клана, и ваше место — в Шотландии!

— Кто тут говорит о Шотландии? — весело поинтересовался Роберт Рендал. Он опоздал и теперь спешил занять свое место в шеренге родственников — оно было между его женой и леди Рендал-старшей.

Кейтлин охотно пояснила:

— Ренд — глава клана Рендалов. Конечно, сейчас в это верится с трудом, но если он облачится в старинный наряд горцев…

— Ренд — и в килте? — Роберт в восторге хлопнул себя ладонью по бедру и расхохотался. — Ты слышал, Гарри? А ты, Питер? Оказывается, наш старший братец научился носить юбку! Кейтлин, будь так добра, объясни мне, он действительно горец или просто прикидывается?

Тонкие ноздри Кейтлин затрепетали.

— Старинный наряд горца совсем не смешон! И если бы вы, английские Рендалы, хоть изредка показывались в Дисайде, вы бы быстро это поняли!

Обида Кейтлин была оставлена без внимания.

— Держу пари, что девушки с визгом шарахаются прочь при виде его волосатых ног!

— И костлявых коленок!

— А ловко ли он мечет ствол?

— Что-что?

— Ствол — это всего-навсего срубленное дерево. Настоящие горцы просто обязаны ловко метать его в цель. А ты уж подумал бог весть что!

— Да при чем тут дерево, Гарри?! Свою… гм-гм… меткость Ренд обычно доказывал в тамошней гостинице.

Вдова выглядела несколько смущенной. Разговор становился все оживленнее, а ведь лакей только и дожидался ее знака, чтобы распахнуть высокие стеклянные двери и объявить о прибытии первых гостей. Леди Рендал опасалась, что ее сыновья по своему обыкновению затеют ссору, которая вполне может перерасти в потасовку — хотя и шутливую.

Вдова с виноватой улыбкой посмотрела на Кейтлин. Эта девочка накрепко вбила себе в голову, что Рендалы — дружная и сплоченная семья, и свекровь не решилась сразу огорошить свою молоденькую невестку. Какое-то время леди Рендал даже наслаждалась тем уважением, которое питала к ней Кейтлин. Но истина была горькой и непреложной. Она вовсе не была идеальной матерью идеального семейства. По натуре легкомысленная и добродушная, она никогда не умела настоять на своем. Леди Рендал вряд ли смогла бы припомнить хоть один день, когда ее обожаемые детки не дрались бы или не ссорились. Когда они повзрослели, их манеры, конечно, стали более утонченными, но зато братья и сестры придумали множество новых способов изводить друг дружку. Иногда почтенной вдове очень хотелось, чтобы все они одновременно отправились куда-нибудь на край света, но она знала, что уже через час начнет скучать по ним.

— Дети! — одернула она их, но они продолжали шуметь. И вдруг наступила звенящая тишина.

— Ты что-то сказала, Кейт? — спросила вдова.

— Я сказала, — повторила громко Кейтлин, — что уверена: английские Рендалы уступают шотландским в ловкости. Я готова держать пари. Ставку можете назвать сами.

— Нам бросили вызов! — заявил Роберт, поглядывая на Ренда. — Ну как, отправимся в Шотландию, чтобы доказать, что Кейтлин ошибается?

Ренд сощурился и медленно проговорил:

— Кейтлин, а кем ты себя считаешь?

Его тон был таким ледяным, что все невольно поежились.

— Я не понимаю…

Ренд был сама любезность:

— Ну же, Кейтлин, ответь, кто ты? Ты принадлежишь к шотландским Рендалам, или же ты — одна из нас?

Пока она собиралась с мыслями, Питер, которого не обманула напускная вежливость брата, кинулся на защиту Кейтлин.

— Все мы — шотландские Рендалы, хотим мы того или нет! Где наша родина? Где твои родовые земли, владетельный барон Рендал? В Шотландии, вот где! Знаешь, Кейтлин, а ты навела меня на хорошую мысль. Надо непременно посетить те места, где жили наши деды и прадеды.

В голосе Ренда звучала неприкрытая скука. Он едва не зевал.

— А меня туда что-то не тянет. Разве источник наших доходов находится в Дисайде? Конечно, нет. Он здесь, в Кренли. Поэтому никуда мы не поедем, а останемся тут и будем заниматься имением.

Ренд помолчал несколько секунд, как бы приглашая других высказаться, но никто не захотел спорить с ним, и потому он кивнул ливрейным лакеям. Стеклянные двери распахнулись, и в холл хлынули гости.

Вдова с грустью в голосе предавалась воспоминаниям.

— Знаешь, — сообщила она старшему сыну, — а ведь с твоим отцом я познакомилась на балу. — Леди Рендал, правда, не сказала, что была уже к тому времени помолвлена с неким молодым человеком.

— Знаю, — ласково откликнулся сын и подвел почтенную даму к ряду стульев стоявших вдоль стены. Вот-вот должна была появиться очередная группа гостей; в ожидании танцев все пока прогуливались по залу, с любопытством поглядывая на настраивавших свои инструменты музыкантов. Ренд усадил мать, а потом и сам опустился на соседний стул.

— Это была любовь с первого взгляда! — вдова вздохнула и унеслась мыслями в прошлое. Когда же она вернулась оттуда, то пытливо поглядела на сына: — Скажи, у тебя было так же?

Ренд поправлял манжету, но вдруг его пальцы замерли. Он встревоженно смотрел прямо перед собой и не отвечал матери. Та забеспокоилась:

— Что стряслось, Ренд? Что я такого сказала?

Ренд усилием воли взял себя в руки и улыбнулся.

— Не волнуйтесь, мама, все в порядке. Извините. Вы о чем-то меня спросили, а я не расслышал. Так что вы хотели узнать?

Вдова задумчиво покачала головой:

— Не помню, сынок. Кажется, в ту минуту мои мысли занимала Кейтлин. Она совершенно очаровательное создание… и так похожа на свою мать.

Разговор принимал нужный оборот.

— А разве вы знали ее мать? Мне казалось, вы никогда не путешествовали по Шотландии.

— Путешествовала? Нет, конечно. Но бывала я в Страткерне довольно часто. А потом у меня один за другим стали рождаться дети, и мне пришлось оставаться на лето в Лондоне или же ездить на взморье.

— Расскажите, какая она была.

— Мораг Рендал? О, с тех пор прошло столько лет. Она была очень красива… кельтской красотой, если ты по-нимаешь, что я имею в виду. И казалась очень гордой. — Вдова то открывала, то закрывала свой веер. — Роберт Гордон, — тихо сказала она. — Да-да, Роберт Гордон. Но они звали его как-то совсем иначе…

— Может, Дароком?

— Да-да, он звался лендлорд Дарок и был без памяти влюблен в нее. Но из этого ничего путного выйти не могло, потому что между их семьями была кровная вражда.

Ренд боялся упустить нить разговора и вел себя очень осторожно.

— А из-за чего она началась? — небрежно поинтересовался он.

Вдова зябко повела плечами и поправила свой нарядный широкий шарф.

— Это было просто ужасно! Видишь ли, после битвы при Куллодене английский отряд преследовал мятежников. Он занял Дисайд и…

Вдова умолкла.

— Я знаю, — мягко подсказал ей Ренд, — что мать Гленшила была изнасилована несколькими английскими солдатами, которых за это повесили на потолочных балках в холле Страткерна.

— Верно. Но ты не знаешь, что это были солдаты старого лендлорда Дарока.

— И вы думаете, он сам был одним из насильников?

Леди Рендал не очень нравилась тема беседы, но она все же спокойно ответила:

— Нет, разумеется. Лендлорд погиб под Куллоденом. А те солдаты… сброд, отъявленные мерзавцы… Я думаю, они вообще никому не подчинялись.

Сжалившись над матерью, лицо которой приобрело страдальческое выражение, Ренд решил слегка изменить тему.

— А что молодой Дарок? Удалось ему добиться расположения Мораг Рендал?

— Мне казалось, что да. Я бы даже не удивилась, если бы узнала, что они тайно поженились. Ты же знаешь, в Шотландии такое возможно. — Тут леди Рендал рассмеялась и добавила: — Впрочем, твой отец не был со мной согласен. Он считал, что я все выдумала. Может, и выдумала. Потому что спустя год молодой Дарок погиб на дуэли из-за какой-то другой женщины.

— Его убил Ивен Грант.

— Кто?

— Тот джентльмен, которому отец сдал на один сезон Страткерн. А мы тогда ездили в Брайтон…

— Брайтон? Да-да, припоминаю.

И леди Рендал повернулась к своей дочери Эмили и похвалила ее платье. Потом дамы обсудили достоинства и недостатки различных муслинов. Ренд терпеливо дожидался своей очереди. Наконец Эмили ушла, и он сказал:

— Думаю, отец не раз упрекал себя за то, что сдал Страткерн совершенно чужому человеку.

Вдова внимательно посмотрела на сына.

— Так оно и было. Но твой дядя переживал гораздо больше.

— Мой дядя? — У Ренда был всего один дядюшка, отец покойного Дэвида. — Но почему?

— Что-что?.. — Леди Рендал залюбовалась своим младшеньким, Питером, который самозабвенно танцевал с Кейтлин. Эти двое видели, казалось, только друг друга.

— Мама! — окликнул ее Ренд.

Вдова перевела на него взгляд и объяснила:

— Но ведь Ивен Грант был близким приятелем твоего дядюшки.

Ренд механически кивнул. Теперь он тоже не сводил глаз с Питера и Кейтлин.

— Хорошо танцуют, красиво! — пробормотал он сквозь зубы.

* * *

Улизнув с бала, Кейтлин почувствовала себя виноватой. Все-таки она была хозяйкой дома, и развлекать гостей являлось ее прямой обязанностью. Но Питер успокоил ее словами:

— Не волнуйся, за пять минут ничего не стрясется, а дольше мы тут и не пробудем.

Они вошли в кабинет Питера. Пока Питер рылся в книжном шкафу, Кейтлин оглядывала комнату. Никакой изысканной мебели. Все продумано до мелочей. Очень чисто — нигде ни пылинки. В общем, кабинет делового человека.

Кейтлин глотнула шампанского из своего бокала и задумчиво посмотрела на огромный письменный стол. Питер уверял, что поместьем занимается исключительно Ренд и что именно благодаря его заботам хозяйство налажено тут просто образцово. Оказывается, даже когда он был в армии в Испании, он не упускал ни единой мелочи и требовал ежедневных письменных докладов о том, как течет жизнь в Кренли.

— Ренд — фермер! — засмеялась Кейтлин. — Вот уж не думала, что в армии он не забывал о сельских делах!

— А чем же, по-твоему, он занимался на военной службе, в перерывах между сражениями?

— Я думала, — честно призналась Кейтлин, — что он весело проводил время в Лондоне.

Питер отыскал наконец нужные бумаги. Положив их на стол, он проказливо глянул на Кейтлин:

— В общем, ты была права. Ведь Лондон совсем недалеко от Испании. Всего несколько часов езды.

Кейтлин нахмурилась, и молодой человек тут же расхохотался:

— Не стоит надувать губки, уверяю тебя! Или ты не слышала, что все Рендалы остепеняются, как только встречают женщину своей мечты?

— Правда? — Кейтлин немедленно успокоилась и простила Питеру его неуместную шутку. — А чем занимаются другие твои братья, Гарри и Роберт? Тоже сельским хозяйством?

— Нет, хотя из них обоих вышли бы неплохие управляющие. Но земля их не интересует. Они увлечены другим…

— И чем же?

Питер торопливо листал бумаги, ища нужную страницу.

— Гарри держит конный завод, а Роберт отлично ведет все наши финансовые дела.

Тут он издал радостный возглас и, разворачивая какую-то газетную вырезку, шагнул к Кейтлин.

— Ну, а ты, Питер? Что занимает тебя? Или тебе нравится хозяйствовать в Кренли?

— Да, мне нравится наша усадьба. Но временами мне становится скучно. Понимаешь, жизнь бывает иногда такой пресной, что хочется добавить в нее перца. Я думаю, Ренд именно поэтому и отправился на войну. По-моему, я уже все тут переделал, и мне необходимо подыскать новое поле деятельности.

Кейтлин засмеялась:

— Если тебе и впрямь не хватает остроты ощущений, то я знаю, куда ты можешь отправиться.

— В Шотландию, да? — улыбнулся он.

— О, шотландские горы! Ты сразу влюбишься в них.

— Что?

— Нет-нет, ничего. Не обращай внимания.

Питер подвинул канделябр так, чтобы свет падал на найденную им газетную вырезку.

— Читай!

Кейтлин оперлась локтями о стол и углубилась в статью о сельском хозяйстве. М-да, кажется, Питер был прав. Севооборот действительно способен принести большую пользу…

— Вот видишь, Кейтлин, — торжествовал Питер, — я же говорил! А уж если с умом подсыпать на поле навоз, то…

— Здесь об этом тоже написано? Где? Покажи! Питер склонился над столом — и тут вошел Ренд. Он не стал выяснять, чем это занимаются в кабинете его брат и жена, а не раздумывая набросился на Питера с кулаками.

Когда Кейтлин услышала за спиной стремительные шаги, она молниеносно обернулась и отскочила в сторону. В следующее мгновение Питер уже лежал на столе, а Ренд восседал у него на груди. Звенели и подпрыгивали крышечки на чернильницах, перевернулась изящная фарфоровая вазочка с грифелями… Братья с грохотом свалились на пол, продолжая тузить друг друга.

— Ренд! Питер! — Кейтлин ловко подхватила чернильницу, не дав пролиться ее содержимому. — Прекратите сейчас же, слышите?!

Ответом ей было невразумительное, но довольно громкое мычание. Молодые люди явно не желали прекращать. Они желали драться. Питер заехал Ренду локтем в глаз, и братья тут же, как по команде, вскочили и принялись осторожно кружить по комнате. Каждый старался не упустить другого из виду.

— Что это на тебя нашло, а, братец? — полюбопытствовал Питер. — Впрочем, чего спрашивать, и так ясно. Только не рассчитывай на легкую победу. Я теперь сильный.

Ренд фыркнул:

— Мальчишка! Да у тебя еще молоко на губах не обсохло!

Глаза Питера сузились от злости.

— Вот как? А Кейтлин, кажется, думает иначе. Может, спросишь у нее?

Взгляд Кейтлин метался от одного к другому. Она боялась, что они что-нибудь натворят. А ведь еще совсем не-давно она считала, что английские Рендалы — это образец выдержки и хладнокровия.

— Перестаньте, ну пожалуйста! — беспомощно твердила она.

Мужчины налетели друг на друга, покачнулись, повалили одноногий столик… Кейтлин принялась пронзительно визжать. Широко раскрытыми от ужаса глазами она наблюдала за тем, как Питер, прижав к полу коленом лежащего на животе и извивающегося Ренда, методично стучал его головой о ковер. Наконец Кейтлин опомнилась, окинула взглядом комнату, бросилась к камину и схватила кочергу.

— Да прекратите же! — умоляла она, бестолково размахивая этим страшным оружием у себя перед носом.

Тут как раз Ренду удалось добраться до ноги брата. Он так ударил по ней ребром ладони, что Питер взвыл от боли и, держась за колено, откатился в сторону.

— О господи, ты же его покалечил! — запричитала Кейтлин.

— Хорошо бы! — отозвался ее муж-аристократ и навалился на брата. Заломив ему руку за спину, он перевернул Питера на живот и принялся загибать ему назад голову.

— Ты сломаешь ему шею! — металась по кабинету Кейтлин. — Ты его убьешь!

От испуга она начала всхлипывать, и хватка Ренда окрепла.

— Вот как я поступаю с теми юнцами, которые любезничают с моей женой! — заявил Ренд.

Питер в ответ что-то сдавленно прохрипел. Кейтлин рассердилась по-настоящему. — Хватит, Ренд, — сказала она и подняла вверх кочергу. — Остановись! Я вовсе не хочу делать тебе больно!

— Все, Кейтлин, успокойся. Мы закончили.

И Ренд отпустил брата, потому что тот ударил ладонью по полу — это был сигнал о капитуляции.

Оба английских джентльмена немедленно уселись по-турецки друг напротив друга. Ренд шумно отдувался. Питер проверял, вертится ли у него шея и цела ли челюсть. Кейтлин, на всякий случай не расставаясь с кочергой, с ужасом ожидала развития событий.

Ренд протянул брату руку и признал:

— А ты кое-чему научился!

— Далась тебе моя шея, братец. Ты же мог открутить мне голову! — И Питер, широко улыбаясь, пожал протянутую ему руку.

Тут оба, не сговариваясь, глянули вверх, на Кейтлин. Лучше бы они этого не делали! Аккуратно опорожнив чернильницу над белокурыми шевелюрами Ренда и Питера, леди Рендал-младшая с достоинством вышла из комнаты.

* * *

Бал давно закончился. Кейтлин и Ренд стояли в разных углах спальни. Ренд только что отпустил горничную жены. В его взгляде читалась настороженность, в ее — гнев.

— Я прошу прощения, — сказал он. Ладно, если она хочет, чтобы он унижался, он пойдет на это. Доставит ей удовольствие.

— Кажется, тебе нравится до смерти пугать меня? Я думала, вы убьете друг друга!

— Серьезно? Но мы привыкли улаживать наши споры дракой.

— Могли бы и мне открыть этот свой маленький секрет.

В ее голосе звучал металл. Ренд спросил удивленно:

— Неужели ты не поняла, что мы всего лишь дурачимся?

— Еще минута — и я бы ударила тебя кочергой! Весь кабинет был бы в твоих мозгах!

Ренд недоверчиво приподнял бровь.

— По-моему, ты бы этого не сделала.

— А жаль. Ты вполне заслужил трепку.

Улыбаясь, он дотронулся до синяка под глазом и до шишки на лбу.

— Разве я не получил даже больше, чем заслуживаю? Питер стал настоящим бойцом. И вообще — о чем мы говорим? Ты уже отомстила мне, когда облила чернилами. — Он запустил пальцы в свои еще влажные после мытья волосы. — Ну вот, пометила меня, как овцу. Эти чернила на удивление плохо смываются.

— Я не понимаю, почему ты все это затеял? Почему не задал ни единого вопроса, а просто сразу накинулся на Питера, точно бешеный бык?

Он пожал плечами.

— У Питера сейчас такой опасный возраст. От него всего можно ожидать.

Кейтлин пытливо поглядела на мужа и заверила его:

— Все было совершенно невинно. Мы разговаривали о…

— Я слышал. Вы разговаривали о навозе.

Его широкая улыбка опять заставила ее вспылить.

— Нет! — отрезала она. — Мы говорили о Шотландии!

Едва она сказала это, как он перестал улыбаться, и Кейтлин вспомнила, что им надо обсудить куда более важные вещи, чем эта мальчишеская драка. Старательно подбирая слова, она проговорила:

— Мне казалось, Ренд, что мы с тобой намеревались жить то в Англии, то в Шотландии. Твои планы изменились, да?

— Нет. Но ты, дорогая моя, слишком торопишь события.

— Тороплю события? — Кейтлин растерялась. Она этого не замечала. Может, Ренд прав? — Но ведь у меня есть дела в Шотландии… неотложные дела.

— Да? И какие же это дела?

— Во-первых, Фиона. Она сейчас как раз в таком возрасте, когда…

— Прекрасно! Пускай приезжает в Кренли, а затем, если ты не побоишься провести сезон в Лондоне, сопровождает нас в город.

Кейтлин решила не показывать, что обиделась.

— А мой дедушка? Он не молодеет. Или ему ты тоже предложишь перебраться в Кренли?

— Да старик крепок как дуб! Вот если бы его здоровье пошатнулось, то тогда я бы призадумался, как нам поступить.

Нахмурившись, Кейтлин пристально вглядывалась в собеседника. Муж казался ей сейчас малоприятным незнакомцем.

— Раньше ты приезжал в Дисайд каждый год, правда?

— Правда. И приеду еще раз, если мне этого захочется.

Кейтлин вскинула голову, сжала кулачки и принялась наступать на Ренда. По дороге она опрокинула стул, но не обратила на это внимания. Ей было не до таких мелочей. Она пыталась сделать мужа своим союзником.

— Ренд! — восклицала она. — Ты — глава шотландского клана Рендалов! Ты — вождь! Ты носишь достойное имя. Тебе нельзя отворачиваться от своей родины. Шотландия ждет тебя. Там так много нужно сделать, тогда как здесь — Питер все объяснил мне! — все идет как по маслу. Здесь жизнь уже налажена, а в Страткерне — нет. Поезжай в Дисайд, Ренд, поезжай! Твое место там!

Ренд посмотрел на нее без тени улыбки и сказал:

— Итак, мы добрались до самого главного. Вот что, женушка, ответь мне: неужели ты и впрямь полагаешь, будто твой ум и твоя красота дают тебе право вертеть мною и указывать, как следует жить?

В его словах звучала досада. До сегодняшнего вечера, до той самой минуты, когда мать спросила, полюбил ли он Кейтлин с первого взгляда, он не задумывался о природе своих чувств к ней. Как и большинство мужчин, он терпеть не мог копаться в своей душе, пытаясь разложить эмоции по полочкам. Он хотел эту женщину. Он наслаждался ее телом и обожал поддразнивать ее. Он боялся потерять Кейтлин и чувствовал к ней необыкновенную нежность. Такое было с ним впервые. Но задумался он об этом только сегодня, во время разговора с матерью.

Осознав, что он любит свою жену, Ренд вовсе не стал более счастливым. Он изнывал от желания знать, какие чувства испытывает к нему Кейтлин, и терзался сомнениями: почему, ну почему она ни разу не сказала ему тех слов, что он десятки раз слышал от других женщин? Да, прежде он не придавал им значения, но сейчас все изменилось. Он хотел быть уверенным, что Кейтлин тоже любит его!

Но в душе Ренда с каждым днем крепло убеждение, что Кейтлин любит один лишь Дисайд — гористый и неуютный шотландский Дисайд. Леди Маргарет уже говорила об этом Ренду, а сегодня в кабинете Питер чуть не пообещал Кейтлин отправиться в Шотландию… И Дэвиду только смерть помешала вернуться в этот треклятый Дисайд! Да, так оно и есть! Кейтлин фанатично любит Шотландию, и она пойдет на все, лишь бы перетянуть побольше людей на свою сторону.

Нынче он иначе смотрел на то, что тогда, в Страткерне, казалось ему всего лишь потворством прихоти молодой женщины. Он позволил Кейтлин привести шотландское имение в порядок, не понимая, какую опасность таило в себе это его разрешение. Оказывается, Кейтлин решила, что это всего лишь первый шаг и что за ним последуют другие. А в результате они навсегда обоснуются в Дисайде и думать забудут об Англии. Ах, если бы Кейтлин произнесла те заветные слова! Тогда Ренд пересилил бы себя и остался в Шотландии. Он весь мир положил бы к ее ногам! Но она молчала, и потому каждое его слово, каждый жест должны быть тщательно выверены и взвешены. Что ж, пускай спор о Шотландии станет пробным камнем…

— Дают мне право на… на что, Ренд? — Кейтлин негромко рассмеялась. — Ты с кем-то меня спутал, Ренд! А может, ты сошел с ума?

— Значит, ты скажешь, что не пользуешься мною ради достижения собственных целей?

Кейтлин густо покраснела. В его словах была толика правды. — Что ты имеешь в виду, Ренд?

— Какой невинный взгляд! Ну нет, меня тебе не провести. Я не так прост, как Питер. Я знаю, что ты пойдешь на любую хитрость для того, чтобы выманить меня и братьев из Кренли.

— Ты ведешь речь о Шотландии?

— Да, милая, и тебе это прекрасно известно. Но позволь заметить, что в этот раз ты перехитрила саму себя. Ты предложила моим братцам это странное пари. Ты сказала Питеру, будто в Шотландии он сможет найти себе дело по сердцу. Ну, и кто же станет твоей следующей жертвой? Моя бедная мать? Или мои сестры? Не знаю. Но за себя я теперь ручаюсь. Я уже не тот простофиля, который когда-то слушал твои рассуждения о прекрасной Шотландии. Все! С этих пор мы с тобой не будем говорить ни о Дисайде, ни о Страткерне. Они того не стоят! Шотландии и твоему клану нужны мои деньги? Так вот: они их не получат!

Ноздри Кейтлин раздувались, щеки пылали. Она была в ярости.

— Что ты сказал?! — прошипела она.

— Ты прекрасно меня расслышала, милочка. Ты пы-аешься обменять свои ум и красоту на мое богатство. Может, ты не знала, каково твое истинное призвание?

Кейтлин не находила слов. Она задыхалась от негодования. И все это после того, что она для него сделала?! Вот она — английская благодарность! А она-то ради него уехала из Дисайда, бросила на произвол судьбы дедушку, и Фиону, и… и Бокейн! А какие ночи пережили они вдвоем! Как хорошо было разговаривать с ним по душам! Как она доверяла ему! И его родным, которым самое место в Бедламе, тоже! А он!.. Он заявил, что Кейтлин продала себя ради нескольких акров земли и сундуков с деньгами… или где он там хранит свои сокровища!..

— Надеюсь, ты не собираешься уверять, что любишь меня? — Голос Ренда звенел, как струна, но внешне он был спокоен, и это обмануло Кейтлин.

— Любовь? — презрительно проговорила она. — А что это такое? Такого слова не знаем ни ты, ни я. Твоя беда, Ренд, в том, что ты не умеешь быть женщине другом. Привязанность, дружба… Впрочем, что это я? Ведь у нас уже как-то был разговор об этом.

На его скулах заходили желваки; он из последних сил сдерживал себя.

— Ты случайно не ставишь ли мне опять в пример Дэвида?

— Я не утверждаю, что Дэвид был безупречен, но что такое дружба, он знал!

— Задушевный друг женщин! — криво усмехнулся Ренд.

Кейтлин смерила его свирепым взглядом.

— Он ошибался, когда судил о тебе. Он думал, что после войны с французами, после того, как ты выполнишь свой долг перед страной, ты вспомнишь о долге перед кланом. Но на самом-то деле тебя совершенно не заботит судьба клана Рендалов, верно?

— Положа руку на сердце, нет, не волнует.

Кейтлин метнулась к кровати и ожесточенно замолотила кулаками по подушкам, мечтая запустить их ему в голову.

— Сегодня ночью ты не ляжешь со мной в одну кровать, не надейся! — воскликнула она.

Ренд коварно улыбнулся.

— Как это по-женски, радость моя! Что, головная боль замучила? Ничего, у меня есть одно лекарство, которое непременно поможет.

Он как раз оперся коленом о кровать, когда Кейтлин любезно объяснила:

— Видишь ли, сегодня — один из неподходящих дней месяца. И если у тебя есть лекарство от этого, тебе будут благодарны все женщины мира.

Ругнувшись сквозь стиснутые зубы, Ренд хлопнул дверью своей комнаты.

22.

На следующее утро гости начали разъезжаться. Большинство отправилось в Лондон, и Ренд, не успокоившийся после вчерашней ссоры, тоже решил поехать в город.

— Вы все присоединитесь ко мне через неделю! — объявил он за обедом изумленным родственникам. — Я захвачу с собой нескольких слуг. Надо же отпереть дом и привести его в божеский вид. Как только в Лондоне узнают, что мы с Кейтлин проводим сезон там, у нас отбою не будет от гостей.

К его словам все отнеслись по-разному. Близняшки, разумеется, пришли в восторг, вдова задумалась, Питер растерялся от неожиданности, а Кейтлин… Кейтлин удивилась и рассердилась одновременно.

Не дав никому опомниться, Ренд сел в карету и укатил.

* * *

Городской дом Рендалов находился на площади Беркли. Коротко объяснив дворецкому Уиллису, что от него требуется, Ренд принял ванну, облачился в вечерний костюм и поехал в свой клуб на Сент-Джеймс.

Три дня и три ночи он пил и играл в карты, тщетно пытаясь выкинуть из головы тревожившие его мысли. Когда это не помогло, он стал появляться на всех званых вечерах, не заботясь о том, получил ли он приглашение с золотым обрезом или нет: лорд Рендал повсюду был желанным гостем.

Его окружали самые знаменитые красавицы Европы. Он вел с ними остроумные беседы, отвечал иногда на пожатие нежной ручки, переворачивал ноты во время домашнего музицирования — и упорно думал о своей маленькой Кейтлин и о том, как же он все-таки относится к ней.

Лондон помог ему взглянуть на многие недавние события другими глазами. Оранжерейная, искусственная красота светских львиц ласкала взор, их искусная лесть согревала его душу… И он, забавляясь своей вседозволенностью, заводил иногда с ними беседы о том, что так интересовало Кейтлин, — о земле, о ее плодородии и о пользе конского навоза. Красавицы морщили носик и переливчато смеялись. Им казалось, что Ренд неприлично шутит.

Миновала неделя — и он понял, что изысканные лондонские модницы наскучили ему до зевоты. Озарение пришло внезапно, когда он сидел в столовой и поглощал обед, приготовленный искусным Ладубеком. Проглотив очередной кусок, Ренд вдруг осознал, что ему безразлично, что именно он ест. Протяжно вздохнув, он отбросил салфетку и задумался. Он потерял вкус к жизни, и вернуть его могла бы лишь встреча с Кейтлин.

Попытавшись в очередной раз вырваться из плена ее чар, он закрыл глаза и попробовал воскресить в памяти их самую первую встречу. Ну, что такого было в этой деревенской девчонке? Наивная, дерзкая, с повадками дикого зверька… и некрасивая, между прочим. Тогда, однако, он не успел толком к ней присмотреться, потому что появился Дэвид и увез девушку. Но Ренд поцеловал ее — и с тех самых пор его неудержимо влекло к ней.

А потом он вернулся в Дисайд, чтобы разыскать ее. И, найдя, не узнал. Она показалась ему похожей на мышку, маленькую серенькую мышку. Так ей было удобнее, так на нее меньше обращали внимание. Она хотела, чтобы все мужчины, и он в том числе, не замечали ее, потому что считала, будто ее призвание — это удел старой девы. Но Ренд разгадал ее и изумился бушевавшим в ее душе страстям. Он решил добиться Кейтлин и научить ее быть женщиной.

Конечно, Ренд знал, что между Кейтлин и Дэвидом существовали какие-то отношения, но он отмахнулся от этого. Еще бы! Ведь Дэвид был мальчишкой, а он, полковник Ренд, опытным мужчиной. И Ренд сблизился с Кейтлин и испытал при этом такое наслаждение, какое не дарила ему ни одна из его многочисленных любовниц.

Но затем что-то неуловимо переменилось. И перемены эти пугали Ренда. Он сделался жестким и требовательным. Он захотел полностью подчинить Кейтлин своей воле, потому что подозревал, что она не увлечена им так, как он увлечен ею. Ему казалось, что власть над ее телом равносильна власти над ее душой, — но это было не так. Кейтлин оставалась внутренне независимой. Ренд был уверен, что по-настоящему она любит лишь свою Шотландию — и особенно Дисайд и Страткерн. Конечно же, Ренду ничего не стоило превратить Страткерн в образцовое поместье, но ему не хотелось идти на уступки. Он считал это унизительным, считал, что Кейтлин решит: он пытается купить ее любовь.

Ренда терзали опасения, что Кейтлин станет жалеть его, когда узнает о глубине тех чувств, что он к ней питает. Жалел же он своих бывших любовниц, которые настолько привязывались к нему, что шли на все, лишь бы услышать от него заветные слова признания. И как же они его утомляли! Как надоедали приступы ревности и слезы! Он был счастлив, когда наконец ему удавалось, подарив прощальный поцелуй и положив на туалетный столик кошелек с золотыми, навсегда вычеркнуть этих женщин из своей жизни.

И Ренд вообразил себе жуткую картину. Он, некогда гордый лорд Рендал, молит жену уделить ему хотя бы толику внимания. Он готов на все ради ее благосклонного взгляда.

Пока Кейтлин об этом еще не догадывалась, но Ренд-то знал, что выполнит любую ее просьбу и сделает все, что она захочет… даже предаст самого себя.

С этими мыслями он лег вечером в постель. За ночь они не оставили его, и Ренд решил, что ему пока рано встречаться с Кейтлин. Он позавтракал, выкурил сигару и подумал, что можно было бы последовать совету матери и побеседовать с дядюшкой о человеке по имени Ивен Грант. Да, Ренда больше не занимало, кто был отцом Кейтлин, но почему бы не съездить в Дорсет и не проветриться?

Ренд набросал короткую записку, в которой извещал родных о том, что едет в Дорчестер и намеревается вернуться не позже чем через неделю, звонком вызвал дворецкого и велел вручить послание леди Рендал — старшей или младшей.

Направляясь в Дорчестер, Ренд ужасно корил себя. Опрометчивое решение повидаться с отцом Дэвида все больше не нравилось ему, и он даже чуть не завернул в Кренли, который был всего в нескольких милях от дороги, чтобы сообщить Кейтлин о том, что он неожиданно покинул Лондон. Но что, если Кейт захочет сопровождать его? Нет-нет, Ренд не желал пока встречаться со своей женой. И все же Ренд был доволен, что собрался наконец с духом и отправился к дядюшке. Давно пора было сесть рядом со стариком, взять его за руку и поведать о том, что случилось тогда под Ватерлоо. Ведь когда он в последний раз приезжал в Дорсет, дядюшка пребывал в таких пучинах горя и отчаяния, что Ренд даже не пытался говорить с ним.

Закрытый фаэтон Ренда катился по подъездной аллее. Путешественник думал о Дэвиде и о том, как ехал несколько месяцев назад в Шотландию, чтобы разыскать ту, о которой просил его позаботиться умирающий.

И Ренд обещал это своему кузену. И выполнил свое обещание. Выполнил? Ренд недовольно нахмурился, поняв, что вновь собирается размышлять о Кейтлин, встряхнул головой и попытался сосредоточиться на пейзаже за окном.

Зеленые лужайки, молодая листва каштанов… А в Шотландии, должно быть, только-только начал таять снег и реки разлились…

Ренд со вздохом откинулся на спинку сиденья. Кейтлин Рендал и Дэвид. Кажется, Ренд начинал понимать, что именно связывало этих молодых людей. И Кейтлин была права, когда ставила совсем юного Дэвида в пример ему, многоопытному мужчине. А он злился на нее и говорил обидные и горькие слова, пытаясь унизить и ее, и память ее погибшего друга.

И зачем только он обвинил Кейтлин в том, что она обменивает свою благосклонность к нему на его деньги и земли? Это была неправда, и они оба знали, что он сказал так, желая оскорбить ее. Глупое и недостойное поведение! Ведь их отношения определялись не золотом и даже не ночами страсти…

Ренд опять вздохнул. Ничего не поделаешь, придется отправляться вместе с Кейтлин в Дисайд, чтобы она занялась там приведением Страткерна в порядок. Пускай делает все, что захочет. Судя по всему, доходов это не сулит, а средств потребуется много… Ну и ладно! Зато Кейтлин останется довольна, и — может быть! — он немного возвысится в ее глазах… Нет, с Дэвидом ему, конечно, не сравняться, но все-таки…

Выйдя из экипажа, Ренд огляделся по сторонам и довольно улыбнулся. Дубы, вязы и буки стояли на страже вокруг аккуратных газонов. Дом красного кирпича, выстроенный, как и его собрат в Кренли, в эпоху короля Георга, был увит плющом и имел на удивление приветливый вид. По голубому небу плыли облачка. Весна была в самом разгаре.

— Англия, добрая старая Англия! — удовлетворенно пробормотал Ренд и шагнул в холл.

Приборы были убраны со стола, и Эрик Рендал сосредоточенно разливал по бокалам свой знаменитый портвейн. Ренд чувствовал себя просто превосходно и радовался, что приехал. Со времени их последней встречи многое изменилось. Дядюшка опять начал следить за собой и интересоваться тем, что происходит вокруг. Одет он был безукоризненно. Ренд глядел на пышную, напоминавшую львиную гриву, копну его серебристых волос, и думал, что именно так будет выглядеть и он сам лет через тридцать-сорок. Дэвид же пошел в свою мать, которую, впрочем, Ренд почти не помнил.

«Время и впрямь лечит, — подумал Ренд. — В дядиных голубых глазах таится печаль, но старик уже может говорить о смерти сына и даже со смехом вспоминать прошлое».

— А я и не знал, что Дэвид в детстве страдал астмой, — заметил он, беря протянутый ему бокал.

— Это началось после смерти его матери. Да, Дэвид был ребенком хрупкого здоровья. И, разумеется, ты об этом не догадывался, потому что Дэвид очень стеснялся и тебя, и твоих крепких братьев. Стеснялся и — завидовал. Когда мы приезжали в Кренли, Дэвиду приходилось туго, но он все же не отставал от вас. Наверное, ты удивлялся, что он частенько сидит дома, пока вы носитесь по полям и саду или устраиваете очередной рыцарский турнир?

— Не помню. Ведь Дэвид был намного младше меня, так что думал я о нем в основном как о друге Питера.

— Дэвид и Питер? Да, наверное, они могли бы стать друзьями, если бы мой мальчик поменьше стыдился своей слабости. Но ты всегда так заботился о нем.

— Я мог себе это позволить. Ведь он не был моим братом, — ответил Ренд, и оба джентльмена рассмеялись.

— Ну вот, а астма перестала донимать его как раз в тот год, когда он поступил в Оксфорд. — Эрик Рендал внимательно разглядывал алую влагу, что плескалась в его бокале. — Он так гордился, что служит вместе с тобой, Ренд. Мальчик просто преклонялся перед тобой. А ты догадывался об этом?

Слова дядюшки застали Ренда врасплох, и он не знал, что ответить. Но старик, к счастью, принялся рассказывать о своих внуках.

Затем разговор зашел о Шотландии, и Ренд упомянул некоторых общих знакомых. Воспользовавшись удобным моментом, он спросил об Ивене Гранте.

— До меня донеслись отголоски давнего скандала, — сказал Ренд как бы между прочим. — Вы слышали о дуэли между Ивеном Грантом и лендлордом Дароком?

— Ужасная была история! Помнится, я пришел тогда в такой гнев, что сам собирался вызвать Гранта на поединок. Видишь ли, он был моим другом. Это я уговорил твоего отца сдать ему Страткерн. А ведь я знал о том, что за сестрой Ивена всегда тянулся шлейф скандалов и чуть ли не преступлений. Это была отнюдь не первая дуэль, на которой Ивен защищал честь сестры — как будто она у нее была! — но первая, кончившаяся убийством.

— Ах, вот оно что? — с бесстрастным лицом протянул Ренд. — Значит, то была его сестра.

— Распутница, настоящая распутница! Сроду не встречал подобной особы. В Лондоне она ввязалась в какую-то отвратительную историю, и Ивен решил взять ее с собой в Шотландию. Я знаю наверняка, что девица сама кинулась Дароку на шею, а когда он отказался жениться, заявила брату, что над ней надругались. Впрочем, в Дисайде это широко не обсуждалось — в отличие от самой дуэли. М-да, трагедия, вот как я это называю — трагедия!

Несколько секунд Ренд собирался с мыслями.

— Дядюшка, а почему вам известны все подробности? Может, вы видели поединок собственными глазами?

Дядя насмешливо фыркнул.

— Еще чего! Конечно же, меня там не было. Я не мог себе позволить оказаться под одной крышей с Салли Грант. С виду-то она была сущий ангел, но на самом деле… Просто Ивен написал мне перед тем, как отправиться в Индию. И кое-что мне удалось прочитать между строчек. Я так понял, что, окажись на месте Дарока кто-нибудь другой, Грант не стал бы доводить дело до дуэли.

— То есть с Дароком сыграла дурную шутку собственная репутация?

— Вот именно. Вдобавок кто-то подтвердил слова Салли, поклявшись, что видел ее вместе с Дароком. Ума не приложу, кто это мог быть. Ивен никогда не называл мне его имя. Бедный Дарок. Погиб ни за что.

— Так он ничего не обещал Салли?

— Ничегошеньки. Но все открылось совсем недавно, когда эта дрянь на старости лет с головой ушла в религию. Она, видишь ли, решила обратиться к богу, потому что, как я думаю, дьявол, которому она поклонялась раньше, наконец отвернулся от нее. — И дядюшка неприятно хохотнул.

— Это вы о Салли Грант? — на всякий случай уточнил Ренд.

— Да, племянничек, о ней. Так вот, она и рассказала всю правду о себе и о Дароке. Но Ивен узнал все слишком поздно. Когда он получил от нее письмо, Дарок давно лежал в могиле, а он сам обосновался в Индии. Ему, кстати, сказать, кое в чем все-таки повезло. Плывя за море, он встретил на корабле леди с маленьким сыном — и она стала его женой.

— Он все еще в Индии?

— О господи, нет, конечно. А я думал, ты знаешь… Гранты вот уже полтора года живут в Англии. Они мои соседи. Ивен теперь богат…

Ренд не нашелся с ответом и, помолчав, предложил вновь заняться портвейном.

Но вскоре его дядюшка вновь вернулся к прерванному разговору.

— Послушай, Ренд, что-то происходит, а я не понимаю, что именно. Мне это не нравится.

— О чем это вы?

— Да Дэвид, когда был здесь последний раз, расспрашивал меня о том же, о чем и ты.

— Праздное любопытство, — быстро отозвался Ренд. — И ничего более.

Дядя недоверчиво хмыкнул:

— От Дэвида я тоже не получил прямого ответа.

Внезапно Ренду показалось, что он заглядывает Дэвиду через плечо. Его давно уже мучило ощущение, что он по пятам следует за своим кузеном. Начать с того, что именно Дэвид отправил его в Шотландию на поиски Кейтлин. Один шаг, другой, третий — и вот он здесь, в дядюшкиной усадьбе. Потягивает портвейн и говорит со старым джентльменом о человеке, который скорее всего и был отцом Кейтлин, — об Ивене Гранте. Ренд невольно вздрогнул. Мистика! Даже жутковато. Однако Дэвид не простил бы ему, если бы он отказался от поисков.

— Дядя, не могли бы вы устроить мне встречу с мистером Грантом? — без околичностей спросил он.

Дядя кивнул.

— Разумеется, могу. Но сейчас, я полагаю, он в Лондоне. Впрочем, не огорчайся. Завтра же утром я пошлю человека к миссис Грант, и мы узнаем его лондонский адрес. Их усадьба совсем рядом — полторы мили, не больше.

Опять отсрочка! Ренд попытался скрыть снедавшее его нетерпение. Глаза дядюшки горели от любопытства.

— Спасибо, — поблагодарил Ренд и внезапно, так что его визави удивленно вскинул брови, переменил тему беседы. — Весь Лондон гудит от разговоров о грядущем обручении принцессы Шарлотты и принца Леопольда Кобургского, — сказал он.

Старый джентльмен понял, что во всяком случае сегодня ему ничего объяснять не собираются.

— Держу пари, что британским налогоплательщикам эта свадьба обойдется недешево, — подхватил он.

Ренд улыбнулся.

— И вы не останетесь в проигрыше. Палата общин уже проголосовала за выделение молодой чете ежегодно шестидесяти тысяч фунтов.

— Солидная сумма. Но ведь принцесса — наследница престола, если, конечно, позабыть на минуту о принце-регенте.

— А вы знаете, что решительно все настроены против него?

Итак, Ренд ловко увел разговор в сторону от человека, который вполне мог оказаться отцом его жены.

* * *

На следующее утро за завтраком Эрик Рендал попросил племянника об одолжении.

— Это касается вещей Дэвида, — пояснил он. — Кто-то должен разобрать их и навести в них порядок. Разумеется, я пытался, но… в общем, я не смог. И мне не хочется поручать это слугам. Я знаю, что у тебя мало времени, однако…

— Я готов сделать для вас все, что угодно! —быстро прервал дядюшку Ренд. — И потом — это такая честь для меня!

Старик заморгал и устремил взгляд на какую-то картину на стене.

— Спасибо, мой мальчик. Но спешить не надо. Займешься этим, когда захочешь.

— Я хочу прямо сейчас.

Комнаты Дэвида располагались на втором этаже, и из их окон открывался великолепный вид на парк и на обсаженную кустарником аллею. Вдали можно было разглядеть шпили и башни Дорчестера. Оглядевшись вокруг, Ренд понял, почему дядя хотел, чтобы вещи Дэвида были разобраны как можно быстрее. Казалось, юноша только что вышел и может вот-вот вернуться. Пара грязных сапог в углу… Смятый мундир в изножье кровати… Небольшой обмылок рядом с умывальным тазом и кувшином… Рваный шейный платок на полу… Ренд понимающе кивнул. Ничего странного. Когда сам он отправился в расположение своего полка, мать тоже велела не убирать его комнату. Считается, что это хорошая примета. Может быть. Вот только Дэвиду это все равно не помогло.

Ренд прошелся по комнате. Он уже не помнил, когда был тут в последний раз, но обстановка показалась ему знакомой. На окнах висели голубые шторы, такого же цвета портьеры украшали двери, и Ренду сразу представилась его собственная комната в Кренли, которую он занимал до женитьбы. Темная дубовая мебель, неуловимый спартанский дух… А это что? Модель «Золотой лани», корабля королевского пирата сэра Френсиса Дрейка. Ренд улыбнулся. Как же он мог забыть? Давным-давно он смастерил с помощью отца эту самую «Лань», а когда подрос, подарил ее своему юному кузену. Наверное, Дэвид очень дорожил этим маленьким корабликом.

И Ренд довольно долго стоял возле «Золотой лани», бережно проводя пальцами по тоненьким мачтам и поглаживая блестящую лакированную палубу. Потом он вздохнул, расправил плечи и вошел в гардеробную, которая служила Дэвиду библиотекой.

Книг было очень много, просто на удивление много. Дэвид явно любил читать и знал толк в литературе. Ренда поразило обилие древнегреческих авторов. Он наугад раскрыл томик Софокла и тут же захлопнул его, убоявшись вида греческих букв. О древних языках Ренд не вспоминал со времен Оксфорда. Да, Дэвид всегда был умным. Мать Ренда вечно ставила ему кузена в пример — мол, какой старательный да какой усидчивый… И теперь Ренду показалось, что он наконец понял, почему Дэвид увлекся чтением: играть-то со сверстниками он не мог, слабое здоровье не позволяло.

На столе Дэвида лежал потрепанный «Чайльд Гарольд» Байрона. Ренд мельком глянул на книгу и выдвинул ящик. Там была украшенная монограммой мужская перчатка для верховой езды — одна, без пары. Тут же, прямо под перчаткой, Ренд увидел письмо, написанное женским почерком. Он долго глядел на него, затаив дыхание, а потом осторожно взял и расправил — с такой опаской, как будто оно могло рассыпаться в прах от одного его прикосновения.

«Дорогой мой!

Прости мне то, что я тебе наговорила. Я совсем другое имела в виду — клянусь! Возвращайся в Шотландию. Возвращайся, и мы вместе подумаем над тем, как излечить твою безнадежную страсть. Молюсь за то, чтобы ты приехал поскорее».

Подпись отсутствовала, но это было не важно. Ренд сразу узнал руку Кейтлин, и его сердце пронзила такая острая боль, что он решил, будто вот-вот умрет. Он резко смял письмо. Кейтлин и Дэвид! Кейтлин и Дэвид… Вот оно что! На какой-то короткий миг он очень обрадовался тому, что Дэвид погиб и не представляет больше для него угрозы. Но он тут же устыдился этой мысли и замер, опустив голову и размышляя о том, изменит ли это письмо его жизнь.

Внезапно он почувствовал, что в комнате есть еще кто-то, кроме него, и обернулся. В дверях стоял лакей, стараясь деликатным покашливанием привлечь внимание к своей скромной персоне.

— В чем дело? — спросил Ренд.

Любопытство на лице слуги сменила маска равнодушия.

— Хозяин просит вашу светлость пожаловать в библиотеку.

Ренд коротко кивнул, отпуская лакея, и еще какое-то время побродил по комнате, стараясь успокоиться. Затем он спустился в библиотеку.

Там находились сэр Рендал и еще один джентльмен, вставший при появлении Ренда.

— Вот неожиданность! — воскликнул Ренд, увидев молодого человека. — Мистер Хаутон! Какими судьбами?

Хаутон залился горячим румянцем, а потом сбивчиво пробормотал:

— Боюсь, я привез вам дурные новости. Вообще-то их; должен был сообщить вам мистер Мюррей, но он с вами разминулся.

— Кто-кто? — переспросил Ренд. — Вы говорите о Джоне Мюррее из Дисайда?

— О нем самом. Мы расстались с ним в Лондоне. Он поехал к вам в Сассекс, а я направился домой.

Ренд незаметно перевел дух. Что бы ни случилось, с Кейтлин все в порядке. Несчастье произошло не с ней.

— Давайте сядем, — предложил он.

Как только они уселись, Хаутон начал рассказ.

— Речь идет о дедушке вашей жены. С ним случился удар. Думаю, все очень серьезно, иначе за леди Рендал не послали бы. Извините, никаких подробностей я не знаю, потому что не ожидал найти вас здесь. Мюррей сообщил бы вам куда больше моего. Там был пожар… горела конюшня… и в огне погибли все лошади. Этого старый Гленшил перенести не смог.

Ренд забросал Хаутона вопросами, но тот только виновато разводил руками, будучи не в силах ничего добавить к сказанному. Тут Ренд вспомнил о Бокейн, которая жила в конюшне, и спросил о ее судьбе. Хаутон коротко ответил:

— Борзой удалось спастись.

— Не стоит скрывать правду, юноша, — серьезно произнес сэр Эрик. — Расскажите ему все до конца.

Ренд в изумлении смотрел на обоих джентльменов. Хаутон откашлялся и спросил:

— Помните ли вы, милорд, что мой отец исчез? — Ренд недоуменно кивнул, и Хаутон продолжил все тем же странным напряженным тоном: — Его уже нашли… то есть, я хотел сказать, нашли его тело. Коронер решил, что он оступился и упал в овраг… что это был несчастный случай. Но многие винят в его смерти собаку леди Рендал… вашей супруги. И я тоже думаю, что пес мог наброситься на него.

— Но это звучит совершенно невероятно! — воскликнул Ренд. — Бокейн никогда не нападала на людей, если только кто-нибудь не угрожал Кейтлин. — Тут он осекся и сбавил тон. — Извините, мистер Хаутон. Разумеется, я потрясен известием о гибели вашего отца и приношу вам свои соболезнования, но поверьте: собака леди Рендал тут ни при чем. И если это не был несчастный случай, то должно отыскаться какое-то иное объяснение.

Хаутон ответил устало:

— Я не знаю, чему и кому верить. Но я своими глазами видел тело отца сразу после того, как его нашли. Зрелище было не из приятных. Однако я обязан сказать вам, что собака держит в страхе весь Дисайд. Она одичала, и тому, кто пристрелит ее, обещана награда.

Ренд начал кое о чем догадываться, но эти его догадки не имели отношения к Бокейн.

— Так что же привело вас в наши края, мистер Хаутон? Это ведь ваше имя, не так ли?

Молодой человек вновь покраснел.

— Да, мое имя Хаутон. Но вот моего отца, вернее — отчима, звали Ивен Грант. Я сопровождал его тело, вот почему я здесь.

Ренд задумчиво глядел на него, а сэр Эрик сказал спокойно:

— Я и не знал, что мой друг отправился в Шотландию. Я был уверен, что он занят делами в Лондоне.

— Я вас уверяю, что во всем этом нет ничего подозрительного, — поспешил объясниться молодой Хаутон. — Отец назвался другим именем, потому что опасался мести со стороны клана Гордонов. Много лет назад — может быть, вы знаете об этом — Ивен Грант убил на дуэли лендлорда Дарока.

— Кровная месть принадлежит прошлому! — резко ответил Ренд. — Теперь никто бы не посмел поднять руку на вашего отца.

— Но он считал иначе, — тихо проговорил молодой человек. Отвернувшись, он добавил: — Думаю, не стоит раскрывать его инкогнито. Пускай весь Дисайд пребывает в уверенности, что страшное несчастье произошло именно с мистером Хаутоном-старшим.

Ренд вспомнил, что говорил ему вчера дядюшка. А говорил он, что не верит в случайные совпадения. Ренд тоже в них не верил.

Всего за две недели в Дисайде произошли два несчастья. Первое с Кейтлин, второе — с Ивеном Грантом. Видимых поводов для убийства не было, и потому все решили, что это действительно всего лишь несчастные случаи. Но теперь Ренд сомневался в этом. Кому, однако, могла понадобиться жизнь Кейтлин и Гранта? Кто стоял за всем этим? Как связаны друг с другом два эти происшествия?

— Зачем ваш отец поехал в Шотландию? — спросил Ренд.

— Я не думаю, что у него была ясная цель. Незадолго до того, как отправиться в свой полк, к нам приезжал ваш кузен Дэвид Рендал. Они с отцом о чем-то беседовали, но меня при этом не было. Позже, когда отец узнал, что Дэвид Рендал погиб под Ватерлоо, он потерял покой. Я знаю, что в Дисайде у отца был некий верный человек, который что-то выведывал для него. Я читал его отчеты. Любопытно, но ничего подозрительного. Нет, я понятия не имею, чего ждал отец от поездки в Шотландию. Мне лишь известно, что он намеревался исправить некую большую несправедливость.

Ренд слушал его вполуха. У него родилась одна догадка, но она казалась такой неправдоподобной, что…

— Мистер Хаутон, — неожиданно попросил он, — дайте мне, пожалуйста, взглянуть на эти отчеты.

Ренд знал, что его жене ни в коем случае нельзя до поры до времени появляться в Дисайде. Он волновался за ее дедушку, но тем не менее не собирался отпускать Кейтлин к его одру. Он не мог рисковать ее жизнью.

* * *

Мистер Хаутон заблуждался, утверждая, что отчеты не содержали ничего подозрительного. Там было очень много интересного, просто Хаутон этого не заметил. Ренду вспомнилась встреча с Патриком Гордоном, старым сказителем из Эбойна…

И опять в его душе родилось это жуткое ощущение. Ренду казалось, что он тенью следует за своим кузеном. Именно Дэвид отправил Гранта в Шотландию, и Ренд знал, почему он это сделал. Должно быть, он сказал Гранту, что Кейтлин считает его своим отцом.

Но Грант им, конечно же, не был, потому что иначе его не стали бы убивать и не стали бы покушаться на жизнь Кейтлин.

Лендлорд Дарок! Все вертелось вокруг него, и Ренд обругал себя за то, что не заметил этого раньше.

* * *

… Он выскочил из кареты, готовый обнять плачущую Кейтлин, но ее в Кренли не оказалось. Мать и близняшки сказали ему, что братья разыскивают его по всему югу Англии, чтобы сообщить о болезни старого Гленшила, а Кейтлин вместе с Мюрреем отправилась в Шотландию и будет ждать его в Страткерне.

Она уехала четыре дня назад.

23.

— Я доволен вами, сэр Александр. — Доктор легонько похлопал больного по руке, лежавшей поверх стеганого одеяла. — Полный покой, хорошее питание — и вы скоро вновь встанете на ноги. — Он присел на край постели и, пристально посмотрев на пациента, добавил: — Вам следует набраться терпения, сэр. Со временем все вернется на круги своя — вы и не заметите, как снова начнете покрикивать на своих неугомонных внучек.

Но родственникам больного доктор дал куда менее оптимистичный прогноз.

— Всякое может случиться, — предупредил он Кейтлин.

— Неужели ему никак нельзя помочь?

— Да, тяжко бездействовать, предоставив недугу идти своим путем. Но последствия удара может излечить только полный покой.

— У меня просто руки опускаются, — пожаловалась Кейтлин. — Нет сил просиживать возле него дни напролет и знать, что ничего не можешь сделать.

— Разговаривайте с ним. Добейтесь, чтобы он общался с вами.

— Иногда дедушка хочет мне что-то сказать, но у него не получается, и он очень расстраивается. Страшно подумать, каких усилий это ему стоит.

— Желание беседовать — это обнадеживаюший признак. — Врач неловко потрепал ее по плечу. — Ему становится легче, когда он вас видит.

Внизу их ждал молодой Дарок.

— Вряд ли можно рассчитывать на скорое улучшение, — сказал ему доктор Инн.

Дарок сосредоточенно кивнул, как будто понял смысл этой уклончивой фразы.

— Будем ждать, — повернулся он к Кейтлин. — Главное — есть надежда на выздоровление.

— Да-да, конечно… — механически откликнулась она.

Беседовать было больше не о чем, и потому Дарок и Инн, переглянувшись, собрались откланяться. Но тут распахнулась дверь библиотеки, и в холл вышел Дональд Рендал.

— Может, выпьем по глоточку? — предложил он гостям. — А потом вместе пообедаем.

— В последнее время нам редко выпадает такой случай, — улыбнувшись, ответил доктор Инн. — Те времена, когда мы с вами засиживались за стаканчиком доброго вина, давно миновали.

Джентльмены удалились в библиотеку, а Кейтлин, развернувшись на каблуках, направилась к дедушке. Дарок, восседающий за столом Гленшила! Да дедушка и на порог не пускал Дарока Гордона! Впрочем, ее дед не знал, как много делал для них всех молодой помещик. В трудную минуту всегда можно было рассчитывать на его помощь, и при этом он не требовал благодарности и старался держаться в тени.

Он похлопотал — и в Гленшил-хаус приехал из Абердина некий доктор Симпсон, светило медицины из тамошнего университета. Он дал доктору Инну несколько ценных советов и отбыл, а Кейтлин и прочие долго еще терялись в догадках, каким образом удалось Дароку уговорить его отправиться в далекое путешествие. Но так или иначе, мистер Инн воспользовался рекомендациями этого знаменитого человека, и Кейтлин надеялась, что наступит-таки день, когда дедушка сумеет поблагодарить Дарока за все его труды.

— Ренд, — твердила бедняжка, глотая слезы, — приезжай, приезжай скорее!

За несколько дней, проведенных дома, на ее плечи навалилось множество забот Пожар в конюшне и болезнь старика Гленшила как будто лишили рассудка всех обитателей усадьбы. Тетушка Шарлотта бродила по дому, словно лунатик; Фиона сделалась замкнутой и молчаливой; Дональд Рендал целые часы просиживал перед камином, не отрывая взгляда от тлеющих углей… Кейтлин до глубины души поразилась тому, что он сумел стряхнуть с себя оцепенение и проявить гостеприимство по отношению к Дароку и доктору Инну.

Когда все будет позади, она не разрешит дедушке… если, конечно, он совсем оправится от удара… бранить молодого Дарока. Именно Дарок послал за ней в Сассекс Джона Мюррея, и именно он командовал людьми, которые тушили пожар… и ему принадлежал замысел создать несколько поисковых групп, которые в конце концов и нашли тело несчастного мистера Хаутона.

Кейтлин вздрогнула; ноги у нее подкосились. Она вспомнила о своей собаке. Бокейн! Нет, это неправда! Это не может быть правдой! Бокейн никогда не нападала без причины. Значит, ее разозлили, или дразнили, или обидели. Но мистер Хаутон знал нрав борзой и вряд ли стал бы испытывать судьбу.

Поиски пропавшей собаки затянулись, и теперь во всех бедах винили одну лишь Бокейн. Ягненок оступился и упал в канаву? Это все из-за одичавшей борзой. Пони вернулся с пастбища, хромая, да еще и со странной раной на боку? Это Бокейн его покусала! Все, все до единого ополчились против нее. Ее кляли и лесники, и арендаторы, и браконьеры. Даже дети, дав волю разыгравшемуся воображению, частенько рассказывали, как спасались бегством от огромной и страшной шотландской борзой. В глазах людей Бокейн была настоящим чудовищем. Жители всерьез опасались, что рано или поздно кто-нибудь из ребятишек будет растерзан этим безжалостным зверем.

Кейтлин старалась пореже выходить из дому. Но боялась она не за себя, а за свою собаку. Только слепой не заметил бы людей, которые бродили в окрестностях усадьбы, надеясь, что борзая вернется к хозяйке и они сумеют ее убить.

Заставив себя улыбаться, Кейтлин вошла в комнату деда. Здесь сидела Фиона, прижимая к глазам мокрый носовой платок.

— Что случилось? — встревоженно спросила Кейтлин, стремительно подойдя к кровати. Лицо деда изменилось. Теперь на нем проступали ярость и страх.

— Все хорошо, дедушка, — успокоила больного Кейтлин и ласково улыбнулась. — Вы же слышали, что сказал доктор Инн. Скоро вы поправитесь и опять начнете сердиться на меня и на Фиону.

Кейтлин понимала, как нелегко приходилось ее деду. Этот сильный мужественный человек всегда был хозяином собственной судьбы. Каково же ему теперь оказаться прикованным к постели и беспомощно наблюдать за тем, как его раздевают, одевают и моют? Женщины ухаживали за ним по очереди, призывая иногда на помощь слуг, которые держали Гленшила на руках, пока перестилалась его постель, или сажали на стульчак.

Фиона отняла от лица платок и сообщила Кейтлин:

— Дедушка заговорил. Он отчетливо произнес слово «пожар». Значит, в происшедшем он винит именно меня. Но я тут ни при чем. Я не оставляла в конюшне горящий фонарь Я вынесла его во двор, погасила и только потом повесила на крючок!

— Поверь, тебя никто не винит.

— Нет, Кейтлин, дедушка считает, что несчастье случилось из-за меня. Но я прекрасно помню, что потушила фонарь! Может, его потом зажег кто-то из конюхов? Ведь они так боялись Бокейн.

Кейтлин уже не впервые слышала эти оправдания и предположения. Ей не хотелось продолжать разговор.

— Ступай вниз. У дядюшки Дональда гости. — Кейтлин многозначительно улыбнулась, и Фиона сразу поняла ее.

Уже через несколько минут, осушив слезы, она отправилась в библиотеку, где находился молодой Дарок.

Кейтлин придвинула свой стул поближе к кровати, склонилась над больным и внимательно всмотрелась в его глаза. Потом она тихо сказала:

— Фиона уже получила от вас в подарок слово. А что вы приготовили для меня?

Губы сэра Александра дрогнули. Он попытался говорить, но сумел издать только протяжный стон.

— Не волнуйтесь, — погладила его по руке Кейтлин. — Не торопитесь. Я вовсе не жду от вас целой фразы. Одно слово, понимаете? Всего одно слово!

Ее губы непроизвольно повторяли движения губ деда. Наконец сэр Александр, приложив огромные усилия, смог прошептать:

— Беги… беги.

И устремил на внучку горящий взор.

Кейтлин уже не улыбалась. Никогда прежде не смотрел на нее дед с такой болью, с таким страхом и нетерпением.

* * *

Кейтлин совершенно не хотелось есть. Ее обуревала тревога, и она пыталась успокоить себя, приписывая волнение своей излишней впечатлительности и странному поведению деда. Но вскоре она заметила, что все сидевшие за обеденным столом отводили глаза в сторону, и разволновалась по-настоящему.

Говорили о Ренде и о том, когда он приедет.

— Я жду его со дня на день, — ответила Кейтлин на вопрос тетушки и, отложив вилку, повернулась к Даро-ку: — Мне кажется, ты хочешь поймать Бокейн. Моя догадка верна? Говори же! Я имею право знать.

Фиона зарыдала и выбежала из комнаты; Шарлотта почти сразу последовала за дочерью. Кейтлин почувствовала, что ее нервы напряжены до предела.

Дональд Рендал попытался успокоить ее.

— Да, Кейтлин, он действительно собирается поймать Бокейн. Но пока ничего не решено окончательно.

— Вот и отлично, — сказала Кейтлин, не сводя глаз с Дарока. — Так поведай же мне, что именно пока не решено?

На скулах молодого человека заиграли желваки. Он тоже положил вилку и нож на тарелку и спокойно произнес:

— Я хочу пустить по следу Бокейн моих лисогонов.

Кейтлин приходилось видеть, как английские борзые разрывают настигнутую ими жертву в клочья. Она помнила, как накинулись они в лесу на Бокейн: только вмешательство мистера Хаутона и его сына спасло тогда собаку Кейтлин от верной смерти. Бессмысленно было бы в который уже раз пытаться убедить Дарока в том, что Бокейн — на удивление ласковое и безобидное существо. Молодой помещик все равно бы не поверил ее словам.

— Если твоя свора настигнет ее, — ответила Кейтлин, — то она прикончит всех собак до единой.

— Да, я об этом уже думал. Бокейн очень опасна.

— Дарок, откажись от своей затеи!

— Мистер Дональд уже сказал тебе, что я пока ничего не решил.

Она понимала, что не сможет остановить его, если он действительно попытается натравить своих борзых на бедняжку Бокейн. Оставалось надеяться на то, что вот-вот появится Ренд, который этого не допустит. Она как за соломинку уцепилась за эту мысль, делая вид, что слушает доктора Инна, который старательно заполнял паузу, болтая о каких-то пустяках.

«Ему, наверное, кажется, что он очутился среди сумасшедших», — мельком подумала Кейтлин и вспомнила об атмосфере, царившей в доме Ренда. Там тоже творилось много несуразного, но несколько в ином роде.

Когда Дарок и доктор Инн ушли, Кейтлин заглянула в библиотеку. Там сидел Дональд в компании бокала виски.

— Не суди его слишком строго, — сразу сказал дядюшка и наполнил второй бокал — для нее.

— Дарока? — Кейтлин опустилась в кресло и с благодарностью приняла виски. — В истории с Бокейн он не прав, но я не виню его. Ведь все это время он был для нас надежной опорой. Порой мне приходится пристально всматриваться в его лицо, чтобы поверить, что передо мной именно Дарок. Он совсем не похож на того нахального мальчишку, каким я его запомнила. Пока я была в Англии, он очень изменился.

— Да, неплохая была бы партия для Фионы. Вот только вряд ли Гленшил согласится на этот брак.

— М-да, он ненавидит всех Гордонов…

— О-хо-хо, — вздохнул Дональд. — Разумеется, я пытался втолковать Гленшилу, что в этом парне нет ни капли крови тех, прежних лендлордов Дароков, но он и слушать меня не стал. Сказал, как отрезал: «Он вырос в семье Гордонов, а они — наши враги! »

— Дядя Дональд, — мягко проговорила Кейтлин, — с тех пор как дедушка болен, вы ни разу не заглядывали к нему. Думаю, ему будет приятно повидаться с вами.

Глаза Дональда Рендала наполнились слезами, а голос дрогнул:

— Мне больно видеть его таким беспомощным… Но если ты считаешь, что…

— Да, считаю, — серьезно ответила Кейтлин.

Они молча поднялись по лестнице и вошли к больному. Кейтлин сказала тихо:

— Он так разволновался, что врач посоветовал дать ему несколько капель настойки опиума. Это для того, чтобы он хорошо спал ночью. Так что если дедушка покажется вам утомленным, не вините себя. Это всего лишь результат действия успокоительного.

Дядя понимающе кивнул, и Кейтлин неслышно прошла в крохотную гардеробную, где стояла ее раскладная кровать. Молодая женщина не хотела мешать встрече двух братьев, не разлучавшихся с самого детства. Из спальни довольно долго доносился низкий тихий голос Дональда. Потом он умолк, и Кейтлин украдкой заглянула в соседнюю комнату. Дядюшка Дональд стоял на коленях возле кровати, и на его склоненной голове покоилась рука сэра Александра.

* * *

Ее разбудил лай лисогонов. Вскочив с постели, Кейтлин бросилась к открытому окну. Еще не рассвело, холмы и горы тонули в предутренней серой мгле. Во дворе слуга держал под уздцы пару коней. В Гленшил-хаусе таких не было. Здесь была единственная лошадь — невысокий крепкий пони, которого Кейтлин велела доставить из Страт — керна. Все лошади дедушки погибли в огне.

Кейтлин метнулась к своей кровати и быстро натянула платье. Она старалась двигаться бесшумно, но старый Гленшил проснулся и сразу же попытался что-то сказать ей. Разобрать его слова Кейтлин не смогла. Она погладила дедушку по руке и пообещала:

— Я сейчас же пришлю лакеев, хорошо? И не волнуйтесь. Вы скоро поправитесь.

Выйдя из комнаты, она перегнулась через балюстраду и заметила в холле своего дядю и Джона Мюррея. Странно! Ведь Джон живет далеко от Гленшил-хауса. Значит, или за ним нарочно посылали ночью, или же произошло нечто чрезвычайное и Мюррей сам поспешил сюда…

— Что случилось? — спросила она. — В чем дело? Дядюшка что-то сказал Мюррею, и тот торопливо вышел. Дональд с мрачным видом приблизился к спустившейся по лестнице Кейтлин и сказал:

— Настала очередь Серля. Ночью неподалеку от дома Мюррея нашли его труп. Похоже, вашего управляющего растерзал какой-то дикий зверь. Пожалуйста, помалкивай об этом. Я не хочу волновать Гленшила…

Кровь отхлынула от лица Кейтлин.

— Не может быть! — прошептала она. — Бокейн ни за что не напала бы на Серля. Ведь он лечил ее раны, и она всегда подпускала его к себе. Нет, это не Бокейн!

— Девочка моя, собака вновь одичала и стала такой, какой была ее мать. Она больше не ручное доброе создание, а опасный хищный зверь. Ты только представь, какой жизнью она жила несколько последних недель! Охотилась на оленей и кроликов, нападала на отбившихся от стада ягнят… Она попробовала свежей крови, и ей уже никогда не стать прежней Бокейн!

Кейтлин смотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами.

— Но лисогоны… — прошептала она. — Нет-нет, я не хочу, чтобы она погибла такой жуткой смертью!

— Если бы такое случилось с моей собакой, я бы…

— Что — вы бы? — спросила Кейтлин, похолодев, ибо предвидела страшный ответ.

— Я бы собственноручно пристрелил ее, чтобы избавить от мучений.

— Но как… как мне найти ее?

— У нее непременно должно быть логово.

— Старая каменоломня… Именно там я нашла ее щенком.

— Мне пора. На счету каждый человек. И, пожалуйста, будь осторожна. Если Бокейн будет ранена, она может прибежать сюда… к тебе.

Кейтлин вернулась к дедушке и выглянула в окно. Дональд Рендал был уже в седле.

* * *

Бокейн подняла голову и принюхалась. Встав, она беспокойно переступила сильными лапами, а затем оскалила клыки и слегка попятилась. Лай борзых приближался, но в воздухе чувствовался еще какой-то запах — запах спокойствия и безопасности.

Бокейн тихонько заскулила, повернувшись в сторону Гленшил-хауса. И вдруг она залаяла и завиляла хвостом, выжидательно глядя на дом. Потом собака увидела борзых и бросилась прочь.

Каменная гряда не была для нее серьезным препятствием. Взлетев на нее одним мощным прыжком, она остановилась и принялась наблюдать за беспомощными попытками лисогонов последовать за ней и тоже вскарабкаться сюда Бокейн находилась в замечательной форме. Она вспомнила, как охотились ее предки, и теперь без труда дого — шла дичь. Но Дональд Рендал ошибался, когда обвинял ее в нападении на ягнят. Бокейн оставалась собакой и прекрасно знала, что делать можно, а что категорически запрещено. Кейтлин накрепко внушила ей эти правила еще в щенячьем возрасте.

— Нет, вы только посмотрите на нее! — воскликнул Джон Мюррей, обращаясь к Дароку. — Похоже, она провела нас

Один из охотников решил попытать счастья с такого далекого расстояния. Прогремел выстрел, фонтанчик глины у каменной крошки взметнулся всего лишь в ярде от Бокейн. Взвизгнув, шотландская борзая бросилась прочь.

— А ведь я знаю, что она делает, — задумчиво пробopмотал Дарок. — Она уводит нас прочь от Гленшил-хауса, прочь от Кейтлин, видимо, полагая, что спасает хозяйку от своры. До чего же умная тварь!

— Как же мне не хочется участвовать в этом! — пробурчал Дональд Рендал.

— А кому хочется? — отозвался Дарок. — Но давайте-ка поторопимся. Видите, какой надвигается туман? Если мы не настигнем ее за четверть часа, придется брать моих лисогонов на поводки.

Громко запел рог, и погоня возобновилась. Возле брода, совсем неподалеку от лодочного сарая Ренда, вожак стаи догнал Бокейн и набросился на нее. Схватка продлилась всего несколько минут. Охотники с содроганием смотрели на рваные раны, зиявшие на шее мертвого лисогона, и думали о судьбе несчастного мистера Хаутона.

Река разлилась еще не полностью, но уровень воды был довольно высок. Легко перебравшись на другой берег, Бокейн встряхнулась и стала поджидать преследователей. Передышка немного затянулась, потому что люди и английские борзые ступали по мокрым камням медленно и осторожно.

Едва первая собака вышла на берег, Бокейн продолжила свой путь. Она миновала болото, углубилась в сосновый лес и наконец очутилась на склоне холма, поросшего вереском. Когда далеко внизу показались лисогоны, борзая неистово залаяла. Завидев ее, собаки словно обезумели.

Далее ее путь наверх пролегал по узкой и крутой оленьей тропе; вереск сменили голые камни. С высокой скалы Бокейн еще раз окинула взглядом всю долину.

А внизу тем временем творилось нечто невообразимое. Оказавшись на зеленой лужайке, откуда только что лаяла на них Бокейн, лисогоны унюхали барсучьи норы. Шотландская борзая была тут же забыта, и свора принялась сражаться с барсуками. Всадники беспомощно кружили по склону, покрикивая на собак и стараясь восстановить порядок.

Бокейн вскинула свою большую голову, втягивая чуткими ноздрями влажную прохладу опускавшегося тумана. Затем, прижав уши, она принялась осторожно спускаться с каменного уступа.

Три мили вдоль берега реки она неслась, не жалея сил. Тем временем туман окутал долину, укрыв поля и пастбища призрачной завесой. Бокейн продолжала путь, ни на минуту не останавливаясь, чтобы передохнуть. Она добралась до Инвери и только там, на берегу реки возле брода, позволила себе отдышаться, притаившись среди дикой ржи. Собака очень устала. Ее ребра ходили ходуном, словно кузнечные меха, в такт тяжелому частому дыханию… Внезапно из-за поваленного дерева послышался тихий шорох. Бокейн навострила уши. Крупная гадюка проползла по сухой листве и камням и неспешно скрылась в зарослях вереска. Помедлив еще несколько минут, Бокейн встала и энергично встряхнулась, разминая затекшие мускулы спины и плеч.

Негромко поскуливая, она ступила в холодный поток. Вода в реке поднялась, и камни брода были не видны. Бокейн шла медленно и аккуратно. Почти добравшись до противоположного берега, она совершила мощный прыжок и очутилась на мокрых камнях.

Затем Бокейн миновала небольшое болотце и березовую рощу. Собака окольными путями возвращалась в Гленшил-хаус. Когда она добралась до большой дороги, ее внимание что-то привлекло. Пришлось даже несколько раз остановиться, понюхать воздух и недоуменно поворчать.

Под тем самым мостом, на котором некогда Кейтлин ожидала пренеприятного лондонца, чтобы напасть на него и немного попугать, собака едва не обезумела. Она скулила, лаяла, кружила на одном месте, высматривала что-то сквозь пелену тумана… Казалось, она заблудилась. Наконец Бокейн приняла решение. Она взбежала по крутому откосу и выскочила на дорогу.

Всадник ни о чем не подозревал до тех пор, пока его конь не насторожился и не начал тревожно прядать ушами. Тогда человек натянул поводья и оглянулся, положив руку на кобуру с дорожными пистолетами. И как раз в этот момент Бокейн настигла его…

Кейтлин почудилось за спиной чье-то присутствие, и она, развернув пони, оглядела вересковую пустошь, по которой только что проехала. Она очень удивилась опустившемуся туману: Кейтлин была так погружена в свои мысли, что и не заметила, как изменилась погода.

— Бокейн! — негромко окликнула молодая женщина.

Туман клубился, на глазах густел, надвигался со всех сторон сплошной стеной, обволакивал — и на мгновение у нее возникло сильнейшее желание возвратиться домой. Когда-то, поддавшись подобному чувству, она повернула свою лошадку навстречу преследовавшему ее Ренду. Но тогда она была вооружена лишь кинжалом, а сейчас прихватила с собой еще и дедушкин пистолет — огромный, инкрустированный серебром и такой тяжелый, что Кейтлин сомневалась, сможет ли она при необходимости им воспользоваться. Снизу, из узкой горной долины, донесся ожесточенный собачий лай, и Кейтлин застыла при мысли, что могли означать эти звуки.

Перед каменоломней она спешилась. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно, но Кейтлин это не беспокоило. Она здесь отлично ориентировалась. К сожалению, поблизости не росло ни единого дерева, к которому можно было бы привязать лошадь… впрочем, Мордер всегда приходила на хозяйкин свист.

Кейтлин шла неторопливо и опасливо, но не потому, что боялась нападения Бокейн, а из-за пистолета, который она сжимала обеими руками. Дедушка объяснил ей однажды, что самостоятельная женщина обязана уметь защищаться, и показал, как нажимать на курок, но стрелять Кейтлин пока не доводилось.

Вереск исчез, уступив место лишайникам… Огромные булыжники, гранитные валуны… Старая каменоломня, дававшая иногда приют цыганам и бродячим ремесленникам, пустовала.

Кейтлин заметила среди камней кучку обглоданных костей и поспешно отвела взгляд. Вскоре она обнаружила логово Бокейн. Собака не стала забиваться в нору или пещеру, а предпочла сухое местечко под выступом скалы.

Очутившись возле логова своей любимицы, молодая женщина немного поплакала, а потом, вытерев подолом юбки глаза, села, опершись спиной о валун. Мысли унесли ее в прошлое, в тот день, когда она нашла здесь крохотного симпатичного щенка…

Гравий захрустел под чьими-то шагами, и Кейтлин произнесла тихо:

— Бокейн?

Никто не отозвался, и Кейтлин почувствовала, как по ее коже бегут мурашки. Она подняла пистолет — и увидела показавшуюся из тумана лошадиную морду. Рядом с лошадью, держа ее под уздцы, шагал какой-то человек.

— Дядя Дональд! — радостно воскликнула Кейтлин и тут же торопливо спросила: — Ну что, лисогоны Дарока загнали Бокейн?

— Точно не знаю, — ответил он, опершись на пастуший посох, — но думаю, что нет. Когда я решил повернуть обратно, они здорово от нее отстали.

Его тон показался Кейтлин странным, и она украдкой взглянула на дядюшку. Дональд Рендал, закинув голову, смотрел вверх, как будто угадывая за сплошной пеленой тумана голубизну небес. Потом он глянул на Кейтлин, и на глазах у него блеснули слезы.

— Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты сделала для меня и Гленшила прошлой ночью, — сказал он. — Ты вернула нас с братом друг другу. Я ведь думал, что он ненавидит меня, но убедился, что это не так. Нет, Гленшил ничего не сказал — он же не может говорить, — но я посмотрел ему в глаза и увидел, что он все понял и простил меня.

— Простил? — растерялась Кейтлин. — Но за что? Разве вы в чем-то провинились перед дедушкой?

Дональд Рендал посмотрел на нее, как на неразумное дитя.

— Он простил меня за поджог и за свою болезнь. Понимаешь, он пытался остановить меня, но… в общем, лучше бы он этого не делал. Да, Кейтлин, мне хотелось избавиться от собаки, потому что она все знала и терпеть меня не могла. Все заметили, что Бокейн стала вести себя иначе. У меня не было другого выхода…

Кейтлин решила, что ее дядюшка тронулся умом, и не на шутку встревожилась.

— Все случившееся так подействовало на вас, — с сочувствием сказала она, — что вы воображаете бог весть что. Как только усадьбу приведут в порядок и вы успокоитесь, эти мысли улетучатся без следа.

Но он продолжал говорить, не обратив внимания на ее слова.

— Я признался ему во всем. Рассказал об Ивене Гранте.

— Об Ивене Гранте? — переспросила Кейтлин. Дональд прищурился и нахмурил брови, как если бы ее вопрос озадачил его.

— Ну да. Я же был вынужден убить его. Я рассказал обо всем Гленшилу, и он простил меня.

— А теперь расскажите все мне! — потребовала Кейтлин.

— Но, Мораг, все эти годы я считал его отцом твоего ребенка. А на самом деле отцом был Дарок, да?

Кейтлин казалось, что с ней говорит какой-то незнакомец.

— Как же ты догадался, — мягко спросила она, — что отцом моего ребенка был Дарок?

— Мораг, ты же была с ним в той пастушьей хижине! То есть… — тут Дональд запнулся и перешел на обличительный тон, — то есть сначала я подумал, что это не ты, а другая женщина, но потом Грант, или Хаутон, как он стал называть себя спустя годы, открыл мне правду.

На мгновение у Кейтлин перехватило дыхание.

— Значит, ты убил мистера Хаутона?

— Нет, но как ты могла так поступить?! — с неподдельным возмущением вопросил Дональд. — Ты же знала о нашей давней вражде, о том, что Гордоны и Рендалы — заклятые враги. И все-таки ты посмела отдаться Гордону. Стыда у тебя нет, вот что! Разве я не рассказывал тебе, что они сделали с нашей матерью, что они сделали со мной?!

Кейтлин стало очень страшно, но она все еще не понимала, что жизнь ее висит на волоске, и потому уговаривала дядюшку так, как уговаривала бы обиженного ребенка:

— Ну-ну, не думай об этом. Ты же знаешь, что моя мать… что я никогда не обращала на Дароков никакого внимания. Я слишком горда, чтобы стать одной из его бесчисленных любовниц. Ты же знаешь историю Гордона из Дарока. Да, он добивался моей матери, но она предпочла ему Ивена Гранта.

В воздух со свистом взвился посох, и Кейтлин едва успела отскочить.

— Не лги мне! — кричал умалишенный. — Не лги! Я видел его кольцо на твоем пальце. Ты надела кольцо Дароков во время бала в доме Рендалов! Нет, ты не стала одной из его любовниц — ты стала его женой! Он женился на тебе, да? Если бы я не сказал Ивену Гранту, что видел его сестру с Дароком, дуэли бы не было… вы с Дароком покинули бы нашу долину и уехали куда-нибудь далеко-далеко, чтобы я не мог добраться до вас.

Кейтлин глядела на него широко раскрытыми глазами. Ей казалось, что она видит въяве один из ночных кошмаров.

— Вы с ним поженились!

Она вспомнила, что надела кольцо матери в день свадьбы. А она-то была уверена, что на него никто не обратил внимания!

— Но почему ты решил, что это кольцо Дарока? Даже Гленшил не говорил мне этого!

— Я узнал это кольцо. Прежде его носила мать Дарока. Ты плохо читала историю рода, которую я написал!

Кейтлин поняла, что ее хотят убить. Она закричала:

— Дядя Дональд, но это же я, Кейтлин! Я вовсе не Мораг. Она умерла много лет назад!

— Как это неприятно… — бормотал он, приближаясь. — Неприятно, но надо, надо!..

В одно и то же мгновение она взвела курок, а он — занес над ее головой посох. Кейтлин сумела отклониться, и острая тяжелая палка ударилась о каменный выступ всего в нескольких дюймах от ее лица. Время выстрелить у молодой женщины было, но она поняла, что не в силах нажать на спусковой крючок. Чтобы уберечься от следующего удара, Кейтлин упала на землю и тут же вскочила. Наведя на дядю пистолет, она сказала:

— Это ты натравил на меня собак Дарока. Ты стрелял в меня тогда и едва не убил!..

— Тебя следовало бы прикончить гораздо раньше.

— Но зачем же ты убил бедного мистера Гранта?! — взвизгнула Кейтлин. — За что? Он ведь не был моим отцом!

— И очень жаль. По крайней мере кровь Грантов чистая — в отличие от крови Дароков. Мы никогда не враждовали с ними.

— Но почему ты убил Гранта?

Говоря, молодая женщина пятилась к выходу из каменоломни, а Дональд Рендал неотступно следовал за ней.

— Он угрожал мне разоблачением. Он был уверен, что твой отец — Дарок и что это я стрелял в тебя. Но я не хотел убивать его! Видит бог, не хотел! Просто так вышло…

— И Серля тоже убил ты?

Сумасшедший захохотал. Он поигрывал посохом и не спускал с нее глаз.

— Я солгал тебе, девочка. Серль жив и невредим. Но как иначе я смог бы убедить Дарока избавить край от твоей собаки?

— Господи, да ты просто воплощенное коварство! — воскликнула Кейтлин. — Отойди, негодяй, не то я вышибу тебе мозги!

Дональд Рендал ненадолго замер, окинул ее оценивающим взглядом и сказал увереннно:

— Нет, ты этого не сделаешь.

У Кейтлин голова шла кругом. Кто же был этот мужчина, что стоял сейчас перед ней? Такой знакомый — и такой ужасный. Убийца, беспощадный убийца!

— Ты же любишь меня! — всхлипнула девушка, мучимая противоположными чувствами. — Ты многому научил меня. Мы оба увлекались историей…

Но тут ей пришлось метнуться в сторону, уворачиваясь от очередного удара.

— Тебе надо было получше усвоить ее уроки! — яростно прорычал он. — Разве Гленшил не говорил тебе, что кровь Гордонов — черная и дурная? Мы не позволим позорить наш род!

Молодая женщина была уже неподалеку от выхода. Где-то совсем рядом бродила ее лошадка.

— А как же молодой Дарок? — спросила Кейтлин. — Поклонник Фионы? Ведь ты благоволишь к нему.

— В его жилах нет ни капли крови Гордонов. Иначе я не допустил бы, чтобы они ворковали. Я бы лучше убил Фиону собственной рукой!

Кейтлин свистнула; послышалось ржание, но Мордер почему-то не появилась.

— Видишь ли, я привязал ее к камню, — с усмешкой пояснил Дональд Рендал.

Резко взмахнув посохом, он с такой силой выбил пистолет из руки Кейтлин, что едва не переломил ей запястье. Оружие покатилось вниз по каменной осыпи, а молодая женщина, растерянно проводив его взглядом, оступилась. Сумасшедший бросился на нее, но она проворно увернулась и нырнула в густые клубы тумана.

24.

Дональду Рендалу не удалось схватить Кейтлин, и она, вытянув вперед руки и то и дело спотыкаясь, вслепую устремилась к выходу из каменоломни. Подвернутая лодыжка болела, душу переполнял страх. Кейтлин боялась даже громко вздохнуть, ожидая услышать выстрел из своего же пистолета. Но Дональд не стрелял, и женщина решила, что благодаря туману ей удалось спастись. Но как только призрачная пелена развеется, дядя наверняка попробует завершить начатое… Кейтлин уткнулась в каменную стену и замерла в нерешительности. Кровь в висках пульсировала, губы были плотно сжаты — чтобы убийце не удалось отыскать ее по громкому дыханию.

Вокруг царила гнетущая тишина. Кейтлин сползла спиной по каменной стене и села на землю. Она напрягала слух, но не слышала ничего, кроме оглушительного стука собственного сердца. Даже птицы не пели.

Вдруг рядом всхрапнула лошадь, и Кейтлин резко повернула голову. Пони совсем близко! Несколько шагов — и опасность останется позади! Молодая женщина начала было вставать, но тут же вновь опустилась на прежнее место. Дядя наверняка только этого и ждет. Он затаился где-то рядом. Кейтлин всем своим существом чувствовала западню.

Все происходящее казалось немыслимым, фантастическим, невероятным. Кейтлин хотелось закричать. Так она делала в детстве, когда ей надоедало играть в одну и ту же игру. В голове все смешалось, и только одна мысль была четкой и ясной: человек, который сейчас подстерегал ее, чтобы убить, человек, которого она любила всю свою жизнь, лишился рассудка. Пожар, удар, случившийся с Гленшилом, разговоры о тайном браке Мораг Рендал с Дароком — всего этого голова бедного дяди Дональда попросту не смогла переварить. Он сошел с ума и очутился во власти давней и беспощадной вражды кланов.

Кейтлин было очень страшно. Постаравшись взять себя в руки, она попыталась понять, чего ожидает от нее сейчас убийца. Наверняка он полагает, что она двинется вниз, к Фирдарскому мосту, чтобы побыстрее очутиться дома. Значит, нужно идти в другую сторону. Нужно подняться выше каменоломни и пересечь поросший вереском торфяник.

Кейтлин медленно встала на ноги, и тут же вниз с шуршанием покатился предательский камешек. Женщина громко вскрикнула от неожиданности. Слева раздались торопливые тяжелые шаги… Кейтлин, отбросив всякую осторожность, принялась карабкаться вверх, плача и спотыкаясь об острые камни. Наконец она ощутила под ногами мягкую почву, и ее разгоряченное лицо овеял легкий ветерок. Каменоломня осталась внизу. Вереск гасил звуки шагов. Кейтлин повернула направо и быстро пошла вверх по склону. Когда она отыскала тропинку, которая вела в обход каменоломни, в пелене тумана появились просветы.

Кейтлин дрожала; ее одежда пропиталась потом и влагой тумана. Но больше всего страданийдоставляли до крови растертые ноги. Женщина едва могла двигаться.

— Мораг, тебе не скрыться от меня!

Этот потусторонний голос, раздавшийся из серой мглы, заставил ее стиснуть зубы и продолжить путь. Вперед, вперед! Она падала, опять поднималась и опять падала, стремясь, как в объятия возлюбленного, в пелену густого тумана.

Где-то высоко над головой раздался клекот орла… совсем рядом запел дрозд, и ему ответила его подруга. Но Кейтлин слышала только неотвратимые шаги своего врага.

… И вдруг царство тумана осталось позади. Кейтлин застыла на месте, щурясь от яркого солнца и пытаясь осознать, где же она очутилась. С одной стороны к ней подступали заросли ежевики и утесника, а с другой… Кейтлин даже вздрогнула, когда увидела крутой обрыв. Внизу, футах в шестидесяти, была каменоломня, тонувшая в седом тумане. Ветер гнал туман прочь с холмов, и вскоре спасительная пелена должна была вовсе исчезнуть.

Едва Кейтлин это поняла, как за ее спиной раздались шаги. Кейтлин повернулась к преследователю лицом и медленно попятилась. С ее губ невольно сорвался крик ужаса, потому что клубы тумана внезапно разошлись, и Кейтлин увидела своего дядю. Затем пелена тумана за его спиной вновь сгустилась, и в целом мире остались они одни.

Как и подобало истинному джентльмену с севера Шотландии, Дональд был облачен в клетчатую юбку и черный сюртук, поверх которого красовался шерстяной плед. Цвета дядиной одежды были, разумеется, цветами клана Рендалов. На черной шапочке сиял дымчатый топаз в серебряной оправе. Дональд Рендал, тяжело дыша, оперся на посох. Лицо его раскраснелось, в глазах стояли слезы.

— За что?.. — простонала Кейтлин. — За что ты так ненавидишь меня?

— Ты и сама знаешь, за что. Разве люди Дарока не изнасиловали мою мать?

— Но ведь это было очень давно! Те времена давно прошли!

Дядя устремил невидящий взор куда-то ей за спину. Он явно не слышал ее слов. Его плечи сотрясались от рыданий, но он даже не пытался утереть катившиеся по щекам слезы.

— Я был маленьким мальчиком, — говорил он голосом обиженного ребенка, — но это не остановило их, и они прямо на глазах у моей матери сделали со мной то, что мужчина делает с женщиной… Так стоит ли после этого удивляться, что я ненавижу весь род Гордонов?

— О господи, дядя, — вскричала Кейтлин, — какой ужас! Я не знала об этом! Но преступники поплатились за содеянное! Их всех повесили!

Дональд понемногу успокаивался.

— Да, верно. На этом настоял Гленшил. Он всегда был внимателен ко мне. И теперь пришел мой черед блюсти справедливость. В твоих жилах тоже течет дурная кровь, и ты должна искупить свои грехи смертью.

— Но тебе не удастся убить меня безнаказанно! Все узнают, что я пала от твоей руки!

— Ты так думаешь? — спросил он почти ласково, как если бы разговаривал с маленьким ребенком, и продолжал: — Уверяю тебя, я очень умный. Я с легкостью смогу доказать, что с тобой произошел несчастный случай. Я уже научился обманывать всех. Когда тебя найдут, люди подумают, что ты разбилась, упав с обрыва. Да-да, все очень просто. Ты отправилась на поиски своей собаки, забрела в каменоломню и в тумане сбилась с пути. А может, тебя загрызла твоя же одичавшая борзая.

— Значит, ты столкнул мистера Хаутона со скалы? — в ужасе прошептала Кейтлин.

Дональд расхохотался жутким смехом.

— Именно так. Мы прогуливались по склонам горы Лохнагар. Тело я спрятал в овраге и был уверен, что никто никогда не найдет его. Но твоя собака случайно наткнулась на труп и разорвала на нем одежду… думаю, потому, что она пахла мною. Короче говоря, все вышло просто замечательно.

Он выпрямился и взялся за посох обеими руками. Взгляд Кейтлин заметался из стороны в сторону. Молодая женщина судорожно искала возможность спастись. Она сделала вид, что собирается бежать вправо, чтобы продираться через колючий кустарник, — и тут же рядом с ее головой, ломая ветки, как соломинки, просвистел посох. Кейтлин быстро отскочила влево и оказалась на самом краю обрыва.

Она оглянулась, чтобы понять, можно ли еще сделать хотя бы один шаг, и в этот самый миг дядя толкнул ее своим посохом в плечо. Скорчившись от боли, Кейтлин упала на колени и поняла, что вот-вот погибнет: Дональд был совсем рядом, и в его глазах светилось безумие. Женщина невольно зажмурилась… но удара не последовало. Она посмотрела на своего врага и заметила, что его что-то отвлекло. Он напряженно вслушивался в тишину, и Кейтлин внезапно почувствовала — совсем рядом есть некто неведомый, вышедший на охоту. В ее сердце затеплилась надежда на спасение, и она громко крикнула:

— Бокейн, ко мне! Ко мне!

Эхо отдалось в каменоломне, запрыгало по скалам, замолкло…

Дональд Рендал резко обернулся и начал вглядываться в поредевший туман. Кейтлин, воспользовавшись этим, принялась медленно, дюйм за дюймом, пятиться прочь от убийцы Ветер пронизывал насквозь, и ее зубы стучали — и от холода, и от страха. Внезапно Дональд глянул на нее и произнес хрипло:

— Опоздала твоя собака. Я оказался проворнее.

— Да она же разорвет тебя на куски, если ты тронешь меня хоть пальцем, — сказала Кейтлин. В ее словах слышалась не угроза, а мольба, и дядюшка небрежно отмахнулся:

— Значит, мы умрем вместе — ты и я. Конечно, Гленшил будет оплакивать меня, но его дни сочтены, и скоро мы с ним опять обретем друг друга.

— Неужели ты не боишься предстать перед Создателем с обагренными кровью руками?! — выкрикнула она в отчаянии.

— Нет, не боюсь. Должна же была эта вражда между Гордонами и Рендалами когда-нибудь завершиться. Вот я и положу ей конец.

Кейтлин подмывало крикнуть ему прямо в лицо, что ей безразлично, из какого она клана — Рендалов или Гордонов. Что она могла бы быть даже — страшно вымолвить! — англичанкой, и ей все равно страстно хотелось бы жить, а не заниматься распрями, которые давно уже принадлежат прошлому. Значение же имеют только настоящее и будущее. Но Кейтлин промолчала, потому что он все равно не понял бы ее.

Тут совсем рядом зашевелилась земля, и из своего укрытия выскочил перепуганный фазан. Кейтлин механически проводила его глазами — и вдруг услышала голос:

— Я уже здесь, родная моя! Я спешу к тебе!

Ренд! Господи, он успел! Он спасет ее! Но радость тут же сменилась тревогой. Какой частый стук копыт! Он ехал со стороны густых зарослей ежевики, и ехал слишком быстро. Лошадь не успеет остановиться перед зарослями и прыгнет через них. Одно неверное движение — и она вместе с седоком окажется на дне каменоломни!

В дымке тумана появился расплывчатый силуэт. Но то был вовсе не всадник! Огромный хищник с быстротой молнии молча ринулся к ним.

Дональд, поняв, что жертва может ускользнуть от него, набросился на Кейтлин. И Бокейн, совершив гигантский прыжок, сбила убийцу с ног. Он успел лишь сорвать с плеч Кейтлин плащ… В следующую секунду собака и человек, сцепившись в клубок, рухнули с обрыва.

Почти тут же рядом с Кейтлин возник Ренд. Он подхватил жену на руки и посадил в седло перед собой. Она прильнула к его груди и разрыдалась.

Прошло немало времени, прежде чем Кейтлин немного успокоилась и, вытерев глаза, взглянула на Ренда.

— Я думала, ты сорвешься в пропасть! — прошептала она и опять начала всхлипывать. — Я думала, сорвешься!..

— Но этого попросту не могло бы случиться, — ответил Ренд, пытаясь ее успокоить. — Ты же знаешь, я хороший наездник и привык брать такие барьеры из кустарника. А главное, я точно знал, где обрыв.

— Знал, где обрыв?

— Ну конечно, знал. Так что не плачь, дорогая моя, ведь ты теперь в безопасности.

Только сейчас Кейтлин осознала, что они не одни. Повернув голову, она увидела неподалеку троих молодых мужчин. Они стояли на коленях возле края пропасти и смотрели вниз.

— Это мои братья, — пояснил Ренд.

Тут Питер Рендал сообщил им:

— Собака жива, но, кажется, серьезно ранена. Она лежит на уступе, и я смогу вытащить ее, если обвяжусь веревкой. А вот человека нам разглядеть не удалось. Проклятый туман все еще застилает дно. Может, он тоже уцелел… — Но голос его прозвучал неуверенно.

Кейтлин спрыгнула с лошади и бросилась к краю обрыва. Она посмотрела вниз и поняла, что от падения на самое дно Бокейн спас не уступ, а каменистая осыпь.

— Что там? — спросил Ренд, заметив изумление в ее взгляде.

— Осыпь… — прошептала она. — Может, мой дядя все-таки жив?..

Ренд кивнул и велел братьям:

— Гарри, Роберт, Питер! Спуститесь вниз и все там хорошенько обыщите, а мы с Кейтлин тем временем вытащим собаку.

Братья поспешили в каменоломню; Ренд подошел к своей лошади и извлек из седельной сумки длинную прочную веревку. Из пропасти послышался сдавленный лай, и Ренд торопливо вернулся к Кейтлин и глянул вниз. Бокейн, приподняв голову, смотрела на них.

— Смелее, девочка моя, — попросила Кейтлин, — смелее! Попытайся прыгнуть. Ты сможешь, я знаю!

Веревка не понадобилась. Заслышав голос хозяйки, Бокейн подпрыгнула, усиленно работая мощными лапами, выбралась на твердую почву и радостно бросилась к Кейт-лин.

Они расположились на небольшой вересковой лужайке. Уютно устроившись в объятиях мужа, который заботливо прикрыл ее плечи своим сюртуком, Кейтлин обвила руками шею спасительницы. Неподалеку слышались голоса братьев Ренда, которые продолжали искать в каменоломне тело Дональда Рендала. Собака, конечно, могла бы помочь им в поисках, но никакая сила не оторвала бы ее сейчас от хозяйки. Кейтлин только что закончила рассказ об ужасных событиях нынешнего утра.

— Теперь твоя очередь, — обратилась она к мужу. — Объясни, как ты узнал, где меня искать?

— Это все Бокейн, — ответил Ренд. — Мы как раз направлялись в Гленшил-хаус, когда она встретила нас. Я было подумал, что мне конец, — засмеялся он. — Ведь собака прыгнула на меня из тумана, и в первый момент я не узнал ее, решил, что это лев, который сбежал из зверинца.

Кейтлин слабо улыбнулась. Ей было не до шуток.

— Значит, вы сразу повернули коней и поехали следом за Бокейн?

— Ничего подобного. Она сама вынудила наших коней развернуться, а потом гнала их так, что нам казалось — они вот-вот понесут. Никогда еще ни я, ни братья не ехали с такой бешеной скоростью. — И Ренд носком башмака почесал Бокейн спину. Собака довольно заурчала.

— Какое счастье, что ты подоспел вовремя, — поежилась Кейтлин.

Ренд молча привлек ее к себе, вспоминая о недавней сумасшедшей скачке. Четверо всадников во весь опор мчались по окутанным туманом торфяным болотам вслепую, не догадываясь, куда именно ведет их огромная собака. Ренд и врагу не пожелал бы испытать ужас, подобный тому, какой охватил его, когда туман ненадолго рассеялся и он увидел на краю обрыва свою жену и напавшего на нее безумца. Он солгал Кейтлин, когда сказал, будто знал, где именно находится пропасть. Ренд не хотел добавлять страхов в ночные кошмары, которые почти наверняка станут мучить его жену после пережитого сегодня в этой заброшенной каменоломне.

— Нас разделяла завеса тумана, и ты не видел меня, но боялся, что со мной что-то случится, так? — спросила Кейтлин.

— Так, — кивнул Ренд.

— Значит, ты что-то подозревал?

— Да

— Но почему? Ты ведь только что приехал.

Ренд за несколько минут коротко рассказал ей все то, что узнал от своего дядюшки и от молодого Хаутона во время поездки в Дорсет.

— И ты решил, что во всем виноват именно дядя Дональд?

— Да, — коротко отозвался Ренд. Он не стал говорить Кейтлин, что стал бы подозревать и старого Гленшила, если бы тот давно уже не сказал ему, что считает отцом Кейтлин именно Дарока. Над Кейтлин же угроза нависла с тех самых пор, как ее происхождение перестало быть тайной для Дональда.

Ренд помолчал немного, а потом продолжал:

— Когда на тебя напали собаки и чья-то пуля угодила в дерево рядом с твоей головой, я решил, что произошел несчастный случай. Я не догадывался, кому могла понадобиться твоя жизнь. И только после смерти Гранта и моего разговора с его пасынком все встало на свои места. Разгадка крылась не в настоящем, а в прошлом.

— Ты хочешь сказать — в старой кровной вражде?

— Именно так. Агент мистера Гранта объяснил все в своих посланиях. Твой дядя жил прошлым, оно занимало все его мысли. К примеру, тебе известно, что он заново переписал историю местных кланов?.. Короче говоря, Грант выяснил, что твой отец, то есть Дарок, вовсе не был таким распутником, каким его с некоторых пор начали считать. Твой дядя умело очернил его и вообще всех Гордонов из Дарока. О них в округе пошла дурная слава, и Дональд мог радоваться тому, что его замысел удался.

— Дядя помешался из-за того, что сотворили с ним и с его матерью мужчины из клана старого лендлорда Дарока?

— Наверное. Но это несчастье случилось за целых пятьдесят лет до того, как Мораг Рендал влюбилась в Роберта Гордона! Бессмыслица какая-то!

— А кто был агентом Гранта?

На лице Ренда промелькнула усмешка.

— Им был… ты не поверишь, врач твоего дедушки. Именно доктор Инн пытался помочь Дароку после дуэли. И именно к нему обратился Грант с просьбой описывать все здешние события. Доктор Инн знал очень много. А с твоим дядей он виделся довольно часто — всякий раз, когда его вызывали в Гленшил-хаус.

Ренд решил не говорить Кейтлин, что доктор подробно пересказывал все те «подвиги», что совершали она и молодой Дарок. Злоумышленники вполне могли бы поплатиться за них свободой и оказаться в ссылке в далеких колониях.

Кейтлин молча размышляла минуту-другую, а потом спросила:

— А зачем мистеру Гранту понадобился здесь свой человек? Почему он не приехал сам?

— Не пойми превратно, Кейтлин. Инн, разумеется, не получал за свои услуги никакого денежного вознаграждения. Друзья просто переписывались и обменивались самыми интересными новостями. У Гранта были причины откладывать свою поездку в Шотландию.

— Ты уже виделся с доктором?

— Еще нет. Я спешил спасти тебя.

Кейтлин благодарно улыбнулась мужу и сказала задумчиво:

— Я знаю, что дедушка всегда ненавидел Гордонов из Дарока, но дядя!.. Он казался мне таким здравомыслящим.

— Что до твоего дедушки, то за его угрозами ничего не стояло. Да он и сам не придавал им значения. А вот дядя Дональд — это другое дело. Ненависть кипела в его душе, подобно вулкану. Нет, он не проявлял ее открыто. Он всегда говорил спокойно и рассудительно, и люди прислушивались к его словам. Но когда в Дисайде появился Грант, который хотел основательно разобраться в событиях прошлого, Дональд разъярился.

— И вулкан ожил?

— Да. Твой дядя полагал, что ветви Гордонов из Дарока больше нет. Что она уничтожена. Нынешний лендлорд Дарок, поклонник красавицы Фионы, не в счет. Он ведь пасынок. И вдруг от Гранта дядя узнает, что на свете есть еще один представитель ненавистного ему клана. Ты. Подумать только: кровь Рендалов смешалась с черной кровью Дароков, и эта смесь будет течь в жилах твоих будущих детей! Он посчитал себя обязанным помешать этому.

— Так Грант знал, что я — дочь Дарока?

— Не то чтобы знал, но догадывался. Сначала он намеревался рассказать тебе обо всем, но потом изменил свое решение.

— Почему?

— По словам его сына, Грант передумал после того, как мы с тобой поженились. Он посчитал, что вмешалось само Провидение и что человеческое вмешательство принесло бы больше вреда, чем пользы. По-моему, он с радостью предоставил событиям развиваться своим чередом. С него хватило и того, что некогда он убил на дуэли твоего отца. Думаю, ему не хотелось без особой нужды ворошить прошлое. Однако после покушения на твою жизнь у Гранта зародились подозрения. Как жаль, что он не поделился ими со своим сыном! Наверное, опасался поставить под удар репутацию Дональда — улик-то у него не было.

Кейтлин снова поежилась, и Ренд крепче обнял ее.

— Замерзла?

— Да. Но это не важно. Понимаешь, все это очень страшно — вражда кланов, кровь, давние убийства и бог знает что еще. Я думаю о своей матери… — тут голос Кейтлин дрогнул. — Я думаю о матери. Мне кажется, она верила, что Дарок изменил ей и что он встречался с другой женщиной, из-за которой потом и стрелялся.

— Да, мне тоже так кажется. История, придуманная твоим дядюшкой, очень больно ранила гордость Мораг Рендал. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о ее тайном браке с человеком, который так скоро предал их любовь.

— И все эти долгие годы она не переставала винить его! — с горечью воскликнула Кейтлин.

— Боюсь, что так. Дональд приложил немало стараний для того, чтобы все поверили, будто Гордоны из Дарока — это отпетые негодяи.

— А мой дедушка?! Знаешь, только теперь я начинаю понимать, почему мать не согласилась жить в большом доме и перебралась в крохотную хижину. Она так и не призналась, что отцом ее ребенка был Дарок. Когда мама умирала, я очень надеялась, что она расскажет мне об отце, но этого не произошло. Ей было стыдно! Всю жизнь она верила той чепухе, что внушали ей дедушка и дядя Дональд. Господи, какая горькая судьба!

Ренд нежно поцеловал ее в обе щеки.

— Не позволяй прошлому мучить себя.

— Не позволю! — уверенно заявила Кейтлин. — Ни за что не позволю! Да, сейчас я хнычу, но больше это не повторится. Я думала, что я незаконнорожденная, и мне… мне это было неприятно. Но теперь я уверена, что Дарок до конца жизни хранил верность моей матери и не нарушал данной ей супружеской клятвы. Хотя, откровенно говоря…

— Что? — поторопил Ренд.

— Мне это безразлично. Я не стану уподобляться своему дяде и с головой погружаться в прошлое, забывая о радостях настоящего. Я… я… — Кейтлин уткнулась в плечо Ренда и разрыдалась. — Мне так его жалко… — бормотала она. — Бедный дядюшка Дональд! Он сам обрек себя на жизнь отшельника, он никогда даже не помышлял о женитьбе… Он превратился в тень того человека, каким мог бы стать!

Слегка успокоившись, Кейтлин подняла к мужу залитое слезами лицо и сказала:

— Но я пока многого не понимаю.

— Еще бы! — улыбнулся Ренд. — Ведь у тебя не было времени поразмыслить над всем этим.

— А ты уже поразмыслил?

— Ну да. Видишь ли, я начал искать разгадку с того дня, когда в тебя кто-то стрелял. И как только я узнал, что мистер Хаутон-старший и Ивен Грант — одно и то же лицо, отдельные части головоломки легли на свое место.

— Ах, мистер Грант, мистер Грант! — воскликнула сочувственно Кейтлин. — И все из-за его сестры! Если бы она вела себя более достойно, ему не пришлось бы отправляться вместе с ней в Шотландию и он остался бы в живых.

Но Ренд только с сомнением покачал головой.

— Не думаю. Вряд ли бы он смог изменить свою судьбу. Что же до его сестры… Ты знаешь, что Дэвид ездил к ней? Ведь именно он привел в движение все колесики этих событий.

— Он? Но каким же образом?

— Мне кажется, он сказал Гранту, что ты считаешь его… то есть Гранта… своим отцом.

— Но я вовсе не просила Дэвида выяснять имя моего отца! Я только… — она широко раскрытыми глазами посмотрела на мужа и медленно проговорила: — Я однажды сказала ему, что мне все равно, кто именно был моим отцом, но я, мол, хотела бы, чтобы этот человек знал: он мне глубоко безразличен. Никто не истолковал бы мои слова так, как это сделал Дэвид. Значит, я виновата в том, что…

— Прекрати! — крикнул Ренд. Кейтлин отпрянула от него.

— Извини, — смягчив тон, пробормотал Ренд. — Но ты должна согласиться, что теперь мы ничего не можем изменить. Что случилось, то случилось. И мне кажется, не будь Дэвида, я бы сам принялся ворошить прошлое. Это надо было сделать, поверь! Мы установили истину, а это очень важно.

— Божьи жернова мелют медленно, но верно… — негромко проговорила Кейтлин.

— Что-что?

— Эти слова любила повторять моя мать.

— И они совершенно верны.

Тут из каменоломни вышел Питер.

— Мы нашли его, — сказал молодой человек. — Прими наши соболезнования, Кейтлин. Он свернул себе шею.

Тело Дональда Рендала перевезли в Гленшил-хаус в коляске Ренда, за которой съездил Питер. Вернулся он вместе с Серлем и радостно объявил, что собаки уже в псарнях и что отныне Бокейн ничто не угрожает.

Если Серль и был изумлен тем, как встретила его Кейтлин, то внешне он ничем себя не выдал. Смеясь и плача, она расцеловала управляющего в обе щеки, повторяя, что он прекрасно выглядит и что она просто счастлива видеть его. Бокейн вела себя более сдержанно, но тоже выказала управляющему свою приязнь. Ренд наблюдал за всем этим со стороны, и на лице его лежала печать тревоги.

Братья Ренда и Серль остались во дворе, а Ренд и Кейтлин поднялись в комнату Гленшила. Бокейн, ни на шаг не отстававшая от хозяйки, чувствовала себя не слишком уютно, потому что ей приходилось заново привыкать к звукам и запахам дома. Повинуясь знаку Кейтлин, она улеглась возле дверей спальни, не обращая внимания на перепуганных слуг, которые поспешили укрыться на кухне.

Возле постели больного стояли доктор Инн и Шарлотта Рендал. Доктор повернулся к вошедшим и сказал буднично:

— Хорошо, что вы появились, леди Рендал. Он все время спрашивал о вас и о мистере Дональде.

Шарлотте с большим трудом удавалось держать себя в руках. Она то и дело всхлипывала и ломала пальцы.

— Кейтлин, твой дедушка словно обезумел. Доктор хотел дать ему немного опиума, чтобы успокоить, но он отказался от лекарства. Где ты была, Кейтлин? Тебя всюду искали, а ты как сквозь землю провалилась…

Только теперь Шарлотта Рендал заметила, как выглядит ее племянница: волосы взъерошены, одежда висит грязными лохмотьями, на щеках — дорожки от слез. Тетушка открыла было рот, чтобы сделать молодой женщине внушение, но Кейтлин быстро подошла к кровати и сжала потянувшуюся к ней дрожащую руку.

— Я здесь, дедушка, — прошептала она и прижала руку старика к губам.

Безумное волнение, обуревавшее больного, исчезло. Он стал дышать немного ровнее. Гленшил долго смотрел на Кейтлин, словно пытаясь навсегда запечатлеть в памяти каждую черточку дорогого лица, а потом перевел взгляд на Ренда.

Поняв, о чем его безмолвно спрашивают, Ренд помрачнел и сказал медленно:

— Произошло несчастье, сэр Александр. Ваш брат…

— Нет, Ренд, не надо! — вскричала Кейтлин. Муж обнял ее за плечи и прошептал:

— Разве ты не понимаешь, что он уже все знает? Но он должен услышать это от нас.

— Но…

Доктор Инн посмотрел на Кейтлин, и та умолкла.

— Леди Рендал, — объяснил врач, — ваш супруг совершенно прав. Сэр Александр догадывается, что случилось что-то страшное, и эта мысль терзает его. Нужно открыть ему правду.

Кейтлин безмолвно кивнула, и Ренд, глубоко вздохнув, продолжал:

— Произошло вот что. Кейтлин и ваш брат отправились на поиски собаки. Они полагали, что искать ее следует в старой каменоломне… Думаю, вы знаете это место? Итак, их разделил густой туман. Дональд Рендал оступился и сорвался с обрыва. Его смерть была мгновенной.

Шарлотта Рендал вскрикнула и зарыдала, закрыв лицо руками. Ренд спокойно выдержал испытующий взгляд Гленшила. Вскоре больной попытался что-то сказать. Его челюсти судорожно двигались, и Ренд наклонился пониже, чтобы разобрать едва слышные слова.

— Так… даже… лучше… — произнес старик.

… Глубокой ночью Ренд подвел Кейтлин и Фиону к одру их деда. Спустя несколько минут старый Гленшил отошел в мир иной.

25.

Кейтлин и управляющий верхами объезжали поместье, а за ними неотступно следовала верная Бокейн. С того трагического дня, когда погиб Дональд Рендал и умер его брат Гленшил, миновало уже несколько долгих месяцев. За это время долина реки Ди неузнаваемо изменилась, и многие, качая головами, сожалели о том, что старые Рендалы не дожили до сей поры. Кто бы мог подумать, что их внучка Кейтлин сумеет собрать в Северной Шотландии всех английских Рендалов! А ведь это сулит здешним землям небывалое процветание.

Кейтлин внимательно слушала Серля, который объяснял ей устройство нового легкого железного плуга, призванного заменить ту неуклюжую и тяжеленную махину, в которую приходилось впрягать добрых два десятка быков.

— На горных склонах или там, где земельные наделы очень невелики, такой плуг будет весьма полезен…

Кейтлин кивнула и внимательно оглядела окрестности. Снизу доносились удары топоров и треск падающих деревьев. Там валили лес и затем сплавляли бревна вниз по реке до Абердина, где находились судостроительные верфи.

Проследив за ее взглядом, Серль заметил:

— Чтобы вырастить дерево, требуются годы. Хорошо, что лорд Рендал не забывает об этом. Ведь некоторые недальновидные помещики ради сиюминутной выгоды уже загубили свои леса.

— Здесь мы с мужем этого не допустим, — отрезала Кейтлин.

— Я знаю, — спокойно отозвался Серль. — Лорд Рендал отдал приказ высаживать молодые деревца. Он чувствует эту землю. Для выращивания строевого леса нет почвы лучше, чем в долине реки Ди.

— А вот пшеница и ячмень тут растут плохо, — с сожалением вздохнула Кейтлин.

— И все же дело можно поправить. Севооборот, удобрение полей навозом…

— Да-да, конечно.

Кейтлин думала о том новом, что внесли в размеренную жизнь Дисайда ее муж и его братья. В Гленшиле Гарри сразу понравилось. Он выстроил новую конюшню и завел большой табун лошадей, привезя сюда и несколько своих призовых скакунов. На склонах холмов паслись теперь не простые овцы, а овцы особой породы — с замечательной блестящей шерстью. Торговля этой шерстью оказалась весьма прибыльным делом, и Питер с Робертом использовали все свои связи и отыскали купцов, которым и сбывались ткани. Причем жены местных арендаторов не только пряли, сучили и ткали, но еще и красили ткани в яркие цвета. Состав красок хранился в строжайшей тайне и передавался из поколения в поколение.

Дел в долине было столько, что не хватало рабочих рук. Кейтлин радовалась: ее мечты становились явью. Ренд превратил Страткерн в образцовое поместье Северной Шотландии, а этого-то как раз Кейтлин и добивалась.

Но она вовсе не просила мужа уделять Страткерну такое большое внимание. Она не забыла, как Ренд обвинил ее в том, что она продала себя ради интересов шотландских Рендалов, и потому теперь бдительно следила за тем, как идут дела в Кренли. Кейтлин уже смирилась с необходимостью возвести там новый дом — ведь муж растолковал ей, что когда-нибудь они станут жить то в Англии, то в Шотландии, а для этого нужно привести в порядок обе усадьбы.

— Дэвид, о Дэвид!.. — внезапно сорвалось с губ Кейтлин. Она была уверена, что Дэвид не удивился бы последним нововведениям Ренда. Дэвид говорил, что если его кузена удастся убедить в том, что в Страткерн можно заглядывать чаще, чем раз в год, он непременно преобразит эти края.

Казалось бы, Кейтлин должна была чувствовать себя счастливой, но на самом деле она пребывала в растерянности.

Ее очень смущала перемена, происшедшая с Рендом. Он стал удивительно сдержанным, спокойным, уступчивым. Кейтлин не узнавала своего мужа. Он больше не поддразнивал ее, не ссорился с ней… не пылал по ночам страстью. С ним было скучно, а его предупредительность и деликатность так бесили Кейтлин, что порой ей хотелось запустить в него чем-нибудь, завизжать и выскочить из комнаты, хлопнув дверью.

Кейтлин носила под сердцем ребенка, но Ренд изменился еще до того, как услышал эту радостную весть. Казалось, беременность жены стала для него поводом еще больше отдалиться от нее. Нет, он, разумеется, по-прежнему исполнял свой супружеский долг, ибо был слишком горяч, чтобы блюсти воздержание, и слишком совестлив, чтобы искать утехи на стороне, но Кейтлин в последнее время все чаще казалось, что связывают их узы не любви, но — брака. Эта мысль очень мучила ее, и она частенько гадала, а не жалеет ли Ренд об утраченной свободе и не вспоминает ли своих многочисленных любовниц. Тут Кейтлин представила себе прекрасную леди Маргарет и до боли прикусила губу…

Серль тем временем продолжал рассуждать о сельском хозяйстве, и Кейтлин заставила себя вслушиваться в его слова. Управляющий оказался на редкость приятным человеком и истинным знатоком своего дела. Кейтлин уже успела убедиться в этом. Она узнала, что Серль действительно был предан ее мужу, но не потому, что ему хорошо платили, а из-за своего младшего брата, который служил некогда в Испании и которого полковник Рендал не единожды выручал из серьезных переделок. Если бы Кейтлин с самого начала поверила инстинкту Бокейн, она давно бы уже не сомневалась в надежности Серля. Хорошо, что их взаимная неприязнь осталась в прошлом. У Кейтлин до сих пор начинали пылать щеки, когда она вспоминала всю ту напраслину, какую возводила прежде на этого достойного человека.

Подъезжая к Страткерну, Кейтлин обратилась к Серлю с вопросом, занимавшим ее уже очень давно:

— Мой муж тратит уйму сил и средств на то, чтобы сделать наше здешнее поместье образцовым. Как вы думаете, когда его усилия принесут плоды?

Серль ответил уклончиво:

— Лорд Рендал — глава клана, и потому выгода не должна стоять для него на первом месте.

Этими словами Кейтлин и пришлось удовлетвориться.

* * *

Ренд и впрямь весьма добросовестно исполнял обязанности вождя клана. Например, сейчас он принимал в библиотеке молодого Дарока, просившего у него руки красавицы Фионы. Головы оленей молчаливо наблюдали со стен за происходящим.

Оба джентльмена чувствовали себя в высшей степени неловко. Дарок потому, что впервые выступал в такой роли; Ренд — по той же причине. Правда, у него были две замужние сестры, но обе пошли под венец без его благословения. И только нынче Ренд начал понимать, что ему очень повезло, ибо роль опекуна вовсе не пришлась ему по душе.

Откашлявшись, Дарок сказал:

— Увеселительные поездки в Эбойн и Абердин? Да что вы! Ничего подобного не было. Вы же знаете наших сплетников. Хлебом не корми, дай очернить человека. Чтобы иметь столько женщин, сколько мне приписывает молва, я должен быть по меньшей мере турецким пашой!

И он неуверенно рассмеялся.

— Значит, ваша репутация безупречна? — улыбнулся в ответ Ренд. — Вот и отлично. Но уверены ли вы, что Фиона тоже считает ее таковой?

Дарок выпрямился в кресле и воскликнул:

— Разумеется! Фионе известно, что она — та единственная женщина, которую я когда-либо любил и буду любить. И я не знаю, как мне убедить вас, что я вовсе не распутник! Я могу лишь дать вам слово джентльмена!

— Но я и так верю вам, — улыбаясь, заметил Ренд.

— Правда? — В глазах Дарока плеснулось сомнение.

— Правда. Я ведь знаю, зачем вы на самом деле ездили в Эбойн и Абердин.

Эти сведения Ренд почерпнул из писем доктора Инна, адресованных мистеру Гранту. Не то чтобы доктор считал Дарока скопищем всех пороков, но кое-какие подозрения у эскулапа зародились, и он поделился ими со своим другом. Ренд вспомнил ту ночь, когда он остановился в придорожной гостинице «Две вороны» и увидел молодого Дарока, который выбрался из кареты, прижимая к себе завернутого в плед человека. Позже он объяснил, что возил своего захворавшего друга к врачу и что больной уже поправился. Да, улыбнулся Ренд, к врачу его действительно доставили, но вот поправился он вряд ли. Разве что уподобился библейскому Лазарю…

— Что до контрабанды, то к ней я больше касательства не имею! — напыщенно объявил Дарок.

— Не сомневаюсь, — вежливо и холодно откликнулся Ренд.

Дарок явно рассердился, но с места не двинулся и ничего не сказал.

Ренд подался вперед, чтобы подчеркнуть всю значимость своих слов.

— Доктор Инн неоднократно говорил мне, что в абердинском университете ощущается острая нехватка трупов для изучения анатомии студентами-медиками.

Дарок облизал пересохшие губы.

— Любопытно, — хрипло промолвил он.

— Представляете, даже члены Королевского хирургического общества не брезгуют приобретением необходимых… э-э… образцов!

— Да, мне тоже приходилось это слышать. — Дарок не сводил с Ренда пристального взгляда.

— А ведь осквернение могил является уголовным преступлением.

Молодой человек молчал.

— Однако я немного отвлекся. Я упомянул о рассказах доктора Инна только потому, что знаю о вашем увлечении естественными науками. А теперь давайте вернемся к поездкам в Эбойн и Абердин. Правильно ли я понял, что отныне вы будете редко покидать Дисайд и всецело погрузитесь в хлопоты, связанные с управлением вашим поместьем?

Дарок несколько раз энергично кивнул.

— А если вы и предпримете поездки в оба эти города, то по крайней мере днем, а не под покровом ночной темноты?

— Даю вам слово.

— Ну, а ваши занятия медициной?

Дарок густо покраснел и пролепетал:

— Я… я никогда не относился к этим занятиям серьезно. Видите ли… у меня были друзья… и я хотел им помочь. Вот и все.

— Отлично! — Ренд довольно потер руки и откинулся на спинку кресла. — Кажется, мы с вами нашли общий язык.

— Значит, я могу сообщить Фионе, что вы даете согласие на наш брак?

— Экий вы нетерпеливый, — усмехнулся Ренд. — Разумеется, вы можете сообщить это Фионе, но прежде мы обсудим брачный договор. А для начала давайте-ка глотнем виски…

* * *

Спустя полчаса Ренд наблюдал из окна библиотеки за тем, как Дарок подбежал к прогуливавшейся по лужайке Фионе и заключил ее в объятия. М-да, выходит, он только что сделал членом своей семьи контрабандиста и осквернителя могил!.. Ренд недоуменно покачал головой и вынес себе приговор: сумасшедший. Тут он услышал, как молодые люди твердят под окном в два голоса: «Я люблю тебя! Люблю!», и неспешно направился наверх, в спальню.

* * *

С некоторых пор у Кейтлин появилась привычка дремать днем. Она ложилась на кровать, не убирая покрывало и не раздеваясь. Ее длинные черные ресницы слегка дрогнули, когда он вошел, но глаза Кейтлин так и не открыла.

— Mo gaol orist… — прошептал Ренд.

— Хорошо-хорошо. Приляг.

Кейтлин немного подвинулась. Ренд сел на краешек кровати и принялся любоваться своей женой. В его взгляде таилось вожделение, но он не хотел, чтобы Кейтлин заметила это. Сейчас, на четвертом месяце беременности, она по-прежнему была для него самой красивой и самой желанной из всех женщин. Поэт, конечно, воскликнул бы, что тут не обошлось без любви, но Ренда это слово все еще смущало.

Он хотел дать ей время преодолеть прошлую любовь… любовь к Дэвиду. Беременность пришлась как раз кстати. Она позволила Ренду более сдержанно выражать свои чувства. Конечно, он мог бы предложить ей спать в разных спальнях. Многие пары предпочитали не ночевать в одной комнате, когда в семье должен был появиться ребенок. Ренд несколько раз собирался сказать это — но не мог, потому что был не в силах лишить себя ее близости, аромата ее тела и волос, ее сдавленных стонов, которые вырывались у нее в минуты страсти. Если уж ему не удалось завладеть сердцем возлюбленной, то по крайней мере он имеет власть над ее телом… во всяком случае до тех пор, пока она против этого не возражает.

Неужели Кейтлин не замечала, что он изменился, удивлялся Ренд. Ему казалось, это не укрылось бы даже от слепого, а ведь Кейтлин была куда наблюдательнее многих. В последнее время он терпеливо потакал всем ее прихотям, старался уловить все оттенки ее настроения. Ему, от природы обладавшему неукротимым нравом, приходилось сдерживать себя, быть мягким и спокойным. Он делал все, что от него зависело. Дать больше он был не в силах. Поистине, небесные ангелы должны бы слагать гимны его покладистости.

Он потратил тысячи, десятки тысяч фунтов, облагораживая это крохотное поместье. Управляющий поглядывал на него с явным неодобрением, но вынужден был подчиняться. Братья же были более откровенны. Они называли его транжирой и говорили, что он вкладывает деньги в очень рискованное предприятие, которое начнет приносить доход только через столетие. Вся троица — и Гарри, и Питер, и Роберт — с удовольствием подтрунивала над своим старшим братцем и немало ему этим досаждала.

Однако после того, как с ними поговорила Кейтлин, насмешники умолкли. Она сумела переубедить их, призвав задуматься о судьбе следующих поколений. «Ведь клан Рендалов не пресечется на вас, — внушала братьям Кейтлин, — и эти земли должны кормить не только нас, но и наших детей и внуков».

О господи! Когда Кейтлин произносила все эти правильные слова, она очень напоминала Ренду офицера-вербовщика. И тем не менее ее красноречие возымело нужное действие. Братья поддались на уговоры его жены так же, как и он сам, будучи романтически настроенным юношей, пленился рассказами седовласого вояки-ветерана.

Да, Ренд переменился настолько, что уже сам себя узнавал с трудом. Он начал чувствовать себя главой древнего и могущественного клана и понял, что следует заботиться о нуждах родного края. Но иногда ему хотелось, чтобы Кейтлин не забывала поддерживать огонь в семейном очаге. Ведь у нее все же есть муж, который мечтает о ее ласках и приветливых взглядах. Ну сколько можно терпеть такое положение вещей?! Ни один мужчина никогда не делал для своей жены столько, сколько он, Ренд. И он чувствовал, что вот-вот не выдержит и взорвется.

* * *

Свадьба Дарока и Фионы была пышной и торжественной. Ренд чинно подвел невесту к жениху. Одежда джентльменов была выдержана в шотландских традициях. Юбки цветов Гордонов и Рендалов были изготовлены здесь, в Дисайде, и выглядели просто великолепно.

Английские Рендалы прибыли на свадьбу в полном составе. Почтенная вдова не могла налюбоваться своими мальчиками и все удивлялась, до чего же красят их эти странные юбки.

Появление Фионы в свадебном платье исторгло у всех присутствующих дружный вздох восхищения. Однако сама невеста не придавала своему наряду слишком уж большого значения. Она не могла отвести взор от лица жениха — этого молодого красавца с точеными чертами, который так долго добивался ее руки. Когда глаза влюбленных встретились, Фиона радостно улыбнулась, и весь день ее не покидало ощущение счастья.

Платье Кейтлин было сшито мастерицами из клана Гордонов — клана ее отца. На правой руке молодой женщины сияло кольцо Дароков. Если она хотела дать понять всем гостям, что не считает себя больше незаконнорожденной, то ей это удалось. Присутствующие были изумлены и долго перешептывались. Но разве они и раньше не знали, что леди Рендал принадлежит к роду Гордонов из Дарока? Несколько месяцев назад, сразу после смерти Дональда и Гленшила, весь Дисайд обсуждал историю рождения Кейтлин, из которой она решила не делать тайны. И вот теперь всем надлежало понять, что мрачное прошлое уже не вернется. Нет больше кровной вражды между двумя знаменитыми и разветвленными кланами. Отныне Гордоны и Рендалы станут жить в мире.

* * *

Поздно ночью, когда новобрачные отправились к себе домой, сопровождаемые традиционным эскортом, Ренд кивнул музыкантам. Вот-вот должно было начаться некое действо, приуроченное им именно к этому дню.

… Вперед вышел Патрик Гордон, сказитель баллад из Эбойна, и в огромном зале Страткерна мгновенно воцарилась тишина.

— Что сейчас будет, Ренд? — шепотом спросила Кейтлин.

— Слушай! — коротко ответил он и взял ее за руку. Это была трогательная история о двух влюбленных, коим не пожелало улыбнуться счастье. История о Роберте Гордоне из Дарока и о Мораг Рендал, которая всю жизнь была владычицей его сердца. Патрик поведал об их тайном браке и об ужасной кровной вражде, вынудившей супругов жить порознь. Поэт старался не грешить против истины, но кое о чем он все-таки умолчал — например, о неблаговидных поступках Дональда Рендала и о ненависти, помутившей его рассудок.

Потом Патрик рассказал о смерти Дарока и о том, что их тайну Мораг унесла с собой в могилу… Все слушатели плакали и клялись друг другу в том, что Рендалы и Дароки навсегда забудут о своей многолетней вражде.

Кейтлин тоже глотала слезы. Она крепко держала мужа за руку, и голова ее была высоко поднята.

Вдруг сказитель топнул ногой и хлопнул в ладоши. Это был сигнал для музыкантов играть веселее. Патрик пере-шел на гэльский язык, и Ренд беспомощно посмотрел на Кейтлин.

— Это баллада о девушке из клана Дароков, которая сумела помирить давних врагов, — пояснила она со смехом.

— Неужели? И как же ей это удалось? — Ренд улыбался, и его глаза сияли.

— Да очень просто. Она заманила в свои сети главу клана Рендалов.

Ренд откинулся на спинку кресла, наслаждаясь зрелищем. Гости дружно хлопали в ладоши, притопывали в такт музыке и подхватывали припев. Ренду приходилось уже слышать эти слова. «Mo gaol orist! » — громко пропел он.

Когда баллада закончилась и публика успокоилась, Ренд обронил вскользь: «Необычный припев! » — и искоса глянул на жену. К его удивлению, Кейтлин покраснела до корней волос. Ренд поднял брови и хотел задать ей какой-то вопрос. Заметив это, Кейтлин что-то пробормотала и выскочила из зала.

— Что такого необычного в этом припеве? — спросил Питер.

— Мне кажется, — неуверенно ответил Ренд, — что я неправильно толковал значение этих слов. Кейтлин столько раз произносила их, а я так и не удосужился спросить, что же в точности они означают. — Он вспомнил о том, как зарделась Кейтлин, и спросил Питера: — Слушай, а может, ты знаешь, что такое «Mo gaol orist»?

Питер хохотнул.

— Представь себе, что ты — молодой человек моего возраста. Ну, и какие слова ты учил первыми, когда оказывался за границей?

— Ничего не понимаю…

— Порой я сомневаюсь, что ты вообще был когда-нибудь пылким юношей, — сокрушенно покачал головой Питер.

— Прекрати, наглец ты этакий! Я тебе шею сверну, если ты немедленно не объяснишь мне все!

— Хорошо, подсказываю. Ich liebe dich, te amo… я тебя люблю…

И Питер умолк, потому что слушать его уже было некому.

Кейтлин выбежала из дома и понеслась прочь с такой скоростью, как если бы за ней гналась свора бешеных борзых. Она свернула на первую попавшуюся тропинку, где ее и отыскал Ренд, которого привела сюда Бокейн. Он схватил Кейтлин за руку и повернул к себе, ловко уклонившись от нацеленного ему в нос кулака.

Бокейн равнодушно следила за людьми, лениво склонив голову набок. Она знала эту игру, которая всегда заканчивалась одинаково. Широко зевнув и не обращая внимания на яростные вопли хозяйки, она потрусила прочь.

Ренд не собирался тратить время на уговоры. Он без всяких церемоний перекинул жену через плечо и наградил увесистым шлепком по заду. Кейтлин изо всех сил сопротивлялась, и Ренд продолжал экзекуцию до тех пор, пока женщина не угомонилась.

Затем он пронес ее через зал, то и дело останавливаясь, чтобы перекинуться словечком-другим со знакомыми, и поднялся по лестнице к спальне. На галерее он обернулся и увидел обращенные к нему лица. Гости с интересом глядели этот захватывающий спектакль.

— А почему у вас такой удивленный вид? — спросил Ренд с недоумением. — Что, собственно, тут странного? Я — Рендал, она — Гордон. Я родился в Англии, она — на севере Шотландии. Я — мужчина, а она — женщина…

Ренд уже шагнул было к своей двери, но вдруг опять обратился к публике.

— Я забыл сказать вамсамое главное! — объявил он, широко и озорно улыбаясь. — Я выиграл, а она проиграла!

Кейтлин издала протестующий вопль, а гости дружно расхохотались.

Как только супруги скрылись в спальне, все принялись обдумывать смысл последней фразы Ренда и постепенно пришли к выводу, что он говорил отнюдь не о рядовой семейной ссоре. Ренд затронул честь обоих кланов — и вот уже Рендалы и Гордоны стали поглядывать друг на друга с неприязнью, и в глазах мужчин зажглись свирепые огоньки. Вдруг на стол вскочил один из Гордонов.

— Никто из Рендалов, — заявил он, окидывая взглядом огромный зал, — не сможет превзойти Гордонов в силе и ловкости!

Гордоны разразились криками восторга и одобрения, а Рендалы начали молча засучивать рукава.

— Не надо! — закричала в испуге вдова. — Неужто вы собираетесь попрать честь шотландцев?!

Но ее никто не слушал. Роберт Рендал тоже вскочил на стол и ухмыльнулся в лицо Гордону.

— Я принимаю твой вызов, коротышка из рода Гордонов! Давай поборемся! А побежденный… — тут Роберт на мгновение задумался, а потом выпалил: — Побежденный поцелует меховую сумку победителя!.. Ну, ту, которая висит на животе… — на всякий случай пояснил он.

Толпа гостей восторженно загудела, и двое молодых людей принялись сражаться, переворачивая стулья и круша посуду и фарфоровые безделушки, попадавшиеся им под ноги и под руки. Сначала все смотрели на них, а потом тоже затеяли потасовку.

* * *

Ренд, войдя в спальню, тут же поставил Кейтлин на пол. Она отошла к окну, скрестила на груди руки и молча посмотрела на мужа. В ее глазах была настороженность.

Ренд немедленно принял точно такую же позу, но в его глазах прыгали смешинки.

— Каждый шотландец горд и напыщен, как стая павлинов. Вот уже несколько месяцев ты твердила слова, которые я не понимал. Зачем?

— Эх ты, англичанин! Если бы ты потрудился выучить наш язык, тебе не пришлось бы задавать мне сейчас этот идиотский вопрос! — Сердце Кейтлин стучало часто-часто. Она не сердилась, нет, она вся была полна надежд.

Ренд подошел к ней вплотную.

— Ха! Да знай я гэльский, ты ни за что не сказала бы мне этих слов! — Он поднял руку, чтобы не дать ей заговорить. — Погоди! Пожалуйста, забудь на минутку о своей непомерной гордости. Она и так разлита в здешнем воздухе.

Кейтлин серьезно посмотрела на него.

— Как же я могла сказать тебе это?! Наш брак был вынужденным, и ты не любил меня! — воскликнула она. — Я не смела влюбляться в тебя! Зачем? Я же знала, каких женщин ты всегда предпочитал! Утонченных, изящных, остроумных — в общем тех, что вращались в свете. Тебе никогда не полюбить меня!

— Да я уже и смотреть не могу на всех этих утонченных и остроумных! — громогласно объявил Ренд и помолчал, чтобы до нее дошел смысл его слов. — Я давно считаю тебя самой прекрасной и очаровательной из всех женщин!

Ее глаза широко раскрылись, и она судорожно глотнула.

— Правда? А почему ты никогда не говорил мне этого? — прошептала она.

У него вырвался то ли короткий смешок, то ли вздох.

— Из-за Дэвида. Ты не представляешь, как терзает меня мысль о том, что ты по-прежнему любишь его! Я был ласков с тобою, был терпелив и сдержан!.. — Тут Ренд так ударил ладонью по туалетному столику, что Кейтлин от неожиданности подпрыгнула. — Я вел себя просто идеально. Я истомился в ожидании твоей любви…

Кейтлин, улыбаясь и смахивая слезы с ресниц, прошептала:

— Но между мною и Дэвидом ничего не было. Мы дружили — вот и все.

Он нетерпеливо отмахнулся.

— Не лги мне! Не лги хотя бы сейчас! Я читал твое письмо к нему. Я все знаю!

— Что ты знаешь?

— Что вы поссорились. Что он полагал свою страсть к тебе безнадежной, но потом ты смягчилась и попросила его вернуться. Да, с моей стороны было не слишком-то красиво читать твое письмо, но меня снедала ревность, и я не смог удержаться.

Кейтлин-тихо заплакала.

— Ты ошибся. Дэвид любил не меня. Я уверена, что речь шла о другой… — она запнулась и исправилась: — О другом человеке. Поверь, твоя ревность беспочвенна.

— Но… но перед смертью, на поле Ватерлоо, он говорил именно о тебе! Если он действительно любил другую, то почему не раскрыл мне ее имя?

— Что он тогда сказал? Я впервые слышу эту историю.

Ренд поднес руку ко лбу и в задумчивости потер его.

— Дэвид просил меня приехать к тебе. «Она из семьи Рендала Гленшила! » — вот что он сказал.

— И все?

— Нет. Я спросил его, почему он бросился мне на выручку, и он ответил, что сделал это ради клана Рендалов и ради Шотландии.

Кейтлин долго молча смотрела на мужа.

— Не знаю, что и сказать, — наконец произнесла она. — Могу только повторить: Дэвид никогда не любил меня той любовью, которую подразумеваешь ты. И я тоже никогда не любила его. Мы были лишь друзьями.

— Родственными душами? — горько усмехнулся Ренд.

— Так говорил Дэвид — не я…

Ренд окинул ее страстным взглядом.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь стать тебе таким же другом, каким был Дэвид, — хрипло прошептал он, — но я буду стараться.

Кейтлин еле слышно ответила:

— Друг, муж, любовник — и это все ты, Ренд!

Он заглянул ей в глаза и понял, что она не шутит.

— Скажи мне эти слова! — потребовал Ренд. — Скорее!

Кейтлин радостно засмеялась и выкрикнула:

— Mo gaol orist!

Он закрыл глаза, скрипнул зубами и предостерегающе прорычал:

— Кейтлин!!!

— Я люблю тебя! — опять закричала она. — Наконец-то я могу не скрывать это! Mo gaol orist!

Кейтлин бросилась в объятия мужа, и он, целуя ее, твердил беспрестанно те слова, какие она давно мечтала услышать от него.

* * *

Кейтлин проснулась на рассвете. Осторожно сняв со своего плеча руку Ренда, она на цыпочках подошла к окну и задумалась, засмотревшись вдаль. Ее мысли были о Дэвиде и о том, какую власть имела над ним его юношеская привязанность к Ренду. В глазах молодой женщины блестели слезы, на губах блуждала улыбка.

— Кейтлин! — в голосе Ренда звучало беспокойство. — Что ты делаешь?

— Размышляю о прежних временах и старых друзьях, — ответила она, вернувшись к кровати.

— О Дэвиде?

Кейтлин кивнула.

— Да. Я благодарна ему за то, что он спас тебе жизнь и послал ко мне.

Ренд обнял ее.

— Знаешь, если у нас родится мальчик, то давай назовем его Дэвидом. — И Ренд заглянул ей в лицо. — Ты согласна? Я не настаиваю. Может, ты хотела назвать его в честь своего отца?

Кейтлин поцеловала мужа долгим поцелуем.

— Нет-нет, я согласна. Пускай наш первый сын зовется Дэвидом. Дэвид Рендал! Звучит неплохо.

— Наш первый сын? — Бровь Ренда непроизвольно поползла вверх. — И сколько же всего сыновей ты собираешься мне подарить?

Она рассмеялась:

— Мне кажется, к тому времени, как мы угомонимся, весь запас мужских имен будет исчерпан.

Ренд поцеловал ее и сказал ласково:

— Пророчица ты моя!

… И Кейтлин оказалась-таки недалека от истины.

От автора

Клана Рендалов не существует. Его пришлось выдумать специально для этой книги. Любой шотландец знает имена тех, кто стоял в 1815 году во главе различных кланов, а если случайно не знает, то без труда отыщет в библиотеке нужные ему сведения. Просто мне очень хотелось, чтобы героем повести был глава могущественного клана. Вот почему на страницах книги появились Рендалы.

Приметы эпохи отражены со всей тщательностью, на какую я только была способна, — в том числе и занятия контрабандой, и осквернение могил. Я в большом долгу перед историком и писателем Фентоном Винессом, создавшим замечательные труды о Северной Шотландии и книгу «Королевская долина».

Для особо любознательных читателей сообщаю, что замок Балморал перешел во владение королевы Виктории после смерти ее супруга, принца Альберта. Он воздвиг это замечательное сооружение в пятидесятые годы XIX века, и с тех пор Балморал стал постоянной резиденцией британской королевской семьи в Северной Шотландии. Его всегда очень любила королева Елизавета. Во время пребывания в тех местах королева и ее близкие посещают церковные службы в Крати.

Оглавление

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

12.

13.

14.

15.

16.

17.

18.

19.

20.

21.

22.

23.

24.

25.

От автора