Вакансия [Анатолий Борисович Шалин] (fb2) читать онлайн

Анатолий Шалин ВАКАНСИЯ

Глава 1

— Нет, Финдельфебеля я тоже не читал, — ответил Василий, ничуть не смущаясь.

— Как, и Фнндельфебеля не читал? — изумился Геннадий. — Ну, знаешь! Дремучий же ты, Огурцов! Финдельфебеля не читать! А ты хоть слышал о нём раньше?

— Нет.

— Как? И не слышал? Вот она слава! Это же самый могучий ум двадцать пятого столетия. Самый модный ныне философ! Чего стоят такие его монографии, как: «О сущности насущного» или «К вопросу о мироздании» шедевры глубокомыслия! Половина галактики от этих произведений в восторге!

— Значит, я пребываю на другой половине, — спокойно заключил Василий, продолжая следить за приборами на пульте управления.

В рубке на минуту наступило молчание.

Штурман «Стремительного» Геннадий Куц переваривал услышанное. Конечно, за три года совместных полётов с Огурцовым Куц успел изучить характер своего напарника, но всё же невежество пилота в некоторых вопросах было потрясающим.

— Нет, всё же не понимаю, — вздохнул Геннадий, — чем ты в свободное от вахт время занимаешься? До Земли ещё недели полёта в гиперпространстве. Не захочешь, а половину корабельной библиотеки прочитаешь.

— Так я и читаю, — Василий кивнул на полку слева от себя, — повышаю уровень эрудиции.

Геннадий скользнул взглядом по корешкам стоявших на полке книг и сморщился, точно от зубной боли.

— «Грузовые звездолёты», «Основы звездоплавания», «Учебник пилота первого класса», «Гиперпространственные двигатели» — вот скучища-то, пробормотал штурман, — от одних названий скулы сводит и в анабиоз залечь хочется.

Василий усмехнулся:

— Твой любимый Финдельфебель не легче. Лучше скажи, когда последний раз траекторию корректировал?

— Вчера. Отклонение небольшое намечалось, пришлось устранить, а что?

— Внимательнее надо бы работать, — ехидно заметил Василий, — а то капитан пропишет нам философию. Проверь курс ещё раз.

Геннадий фыркнул и сердито защёлкал вычислителем.

Василий снисходительно наблюдал за другом, удивлялся, очень уж легко и просто всё у штурмана получалось. Куц был натурой пылкой, увлекающейся, непоседливой, даже легкомысленной. На досуге, для самообразовання, как он выражался, изучал философию, искусства и ещё сотню различных экзотических дисциплин, о которых подавляющее большинство нормальных людей даже и не слышало. При этом он оставался неплохим специалистом, в космофлоте был на хорошем счету, и капитан «Стремительного» Фёдор Лёвушкин ежегодно отмечал его отличную работу в приказе по звездолёту. Правда, иногда штурману доставалось от капитана по мелочам, но такие единичные просчёты бывали у любого члена экипажа.

Проделав вычисления, Геннадий тоскливо осмотрел рубку и остановил взгляд на Василии.

— Ерунда получается, — упавшим голосом сообщил он, — вчера выправил курс, а сегодня опять на два градуса сносит. Причина внешняя… Кажется, неприятности будут. Что-то я не припомню подобного… В гиперпространстве на два градуса за сутки полёта… Чудеса!

— В гиперпространстве всякое бывает, — спокойно заметил Василий. Надо капитану сообщить. От неприятностей всё равно никуда не уйдёшь, и то сказать, какой рейс без неприятностей? Зови шефа.

— А может, сами разберёмся?

— С этим не шути! Параграф третий, пункт восьмой: неизвестная опасность! Немедленно сообщить командиру!

— Опасность… — недовольно промычал Геннадий. Параграф… Бюрократы…

Какую-то секунду штурман размышлял, затем нажал кнопку вызова капитана.

Через две минуты Лёвушкин уже сидел в рубке.

Капитан «Стремительного» не любил быстрых, необдуманных решений. Он долго, придирчиво проверял показания приборов, расчёты штурмана, затем, насвистывая себе под нос популярную песенку: «Я жиэни не мыслю без звёзд и планет…», задумался. Чувствовалось, что и ему явление, с которым они столкнулись, незнакомо.

— Гравитационная бутылка — есть такая легенда у стариков космофлота, после длительного раздумья сообщил он. — Слышали?

— Слышали, — ответил Василий. — Корабль попадает в мешанину гравитационных полей, этакую замкнутую область, из которой невозможно выбраться.

— Так это сказки! — проворчал Геннадий.

— Сказки, — согласился Лёвушкин, — а то, что у нас топлива только-только до Солнечной системы, это уже реальность. Ещё две-три таких корректировки — и застрянем среди звёзд. Кстати, напряжённость полей растёт, заметили?

— Заметили, — уныло подтвердил Геннадий, — я же говорю — затягивает.

— Одно непонятно, — сказал Василий. — Трасса известная. В этом районе не должно быть крупных тел. Откуда такие поля?

— Крупных тел! — Лёвушкин поёжился. — А вы прикиньте массу источника гравитации! Вычислитель под боком. Скорость известна, градиент кривизны по счётчику.

Геннадий быстрыми движениями пальцев прошёлся по клавиатуре вычислителя, вывел результат на табло и побледнел.

Василий заглянул на экран через плечо друга и присвистнул:

— Ого! — сказал он. — Сравнимо с массой галактики…

— И напряжённость растёт, — добавил Геннадий. — Ещё немного и…

Лёвушкину не хотелось думать, что будет за этим «и».

— Рассчитай-ка переход в обычное пространство! — сказал он Василию. А ты, Геннадий, прикинь: хватит ли нам топлива на все манёвры.

— Топлива пока хватает, — ответил Куц. — Я уже посчитал, но, если масса источника полей действительно так велика, переход из одного режима в другой ничего не даст. Разве что выигрыш во времени.

— И это уже немало! — бодро заметил Лёвушкин. — Главное, не паниковать! Как-нибудь выкрутимся.

— Легко сказать, — пробормотал Геннадий, масса галактики… Вычислитель…

— Вычислитель? А головы у вас зачем? Вы же изучали трассу. У вас карты, атласы перед глазами. Где вы там видели такие объекты? Покажите хоть один. Себе надо больше доверять, своим знаниям.

— А поля?

— А что — поля! Поля как поля! — раздражённо ответил Лёвушкин. Непонятные поля, что и говорить. По тому, как нас крутит, думаю, гравитация искусственного происхождения, других объяснений пока просто не вижу. Очень уж это возрастание напряжённости полей напоминает элементарный перехват!

— Перехват? Не может быть! — сказал Василий. — Какой же мощности должна быть установка, чтобы менять траекторию движения звездолёта в гиперпространстве?

— Выходит, мы вошли в контакт со сверхцивилизацией? — спросил Геннадий.

— С чем мы вошли в контакт, об этом гадать не будем, — устало ответил Лёвушкин, — выполняйте манёвр. Цивилизации от вас не убегут. Я пойду остальных подготовлю.

Дверь за капитаном закрылась.

Геннадий с Василием переглянулись.

— Не было печали, — проворчал Василий, — интересно, что в таком положении мог бы нам посоветовать уважаемый Финдельфебель?

Штурман игнорировал провокационный вопрос, передёрнул плечами и, словно ничего особенного не произошло, вернулся к своим расчётам.

Приборы зафиксировали переход в обычное пространство. На вспыхнувших экранах внешнего обзора возникло сияние неэнакомых созвездий. Затем сразу же звёзды на трёх экранах стали гаснуть, заслоняемые какими-то гигантскими телами.

Всмотревшись внимательнее, астролётчики поняли, что тела напоминают огромные диски. Причём каждый диск плоскостью стремился повернуться в сторону звездолёта. Расстояние между дисками и кораблём с каждой секундой уменьшалось.

— Вот они, источники загадочных полей и флуктуаций! — сказал Василий.

— Внушительные сооружения, — подтвердил Геннадий. — Интересно посчитать их размеры. Посмотри, сколько до ближайшего…

Договорить штурману не удалось. В экранах что-то щёлкнуло, скачком увеличилась на какие-то доли сила тяготения. Экраны осветились мягким рассеянным светом. На них возникли очертания типичного степного ландшафта с отдалённой цепочкой холмов вдали у горизонта.

И друзьям стало ясно, что они уже вместе со звездолётом на планете неизвестной цивилизации.

— Однако! Несколько бесцеремонно с их стороны, — заметил Геннадий. Может, мы не желаем. Раз сверхцивилизация, так всё уже и дозволено? Мы же не матрёшки! Ну, никакого уважения к достижениям человеческого разума…

— Не ворчи! — перебил штурмана Василий. — Протесты мы ещё успеем заявить. Лучше взгляни на приборы.

— А что приборы? — пожал плечами штурман. — Приборы в норме.

— Двигатели блокированы. Система подачи топлива перекрыта. Ясно? Ведь я сам ни один двигатель не выключал…

— Вот и говорю — хамство, — вздохнул Геннадий, — сверхцивилизованное, но хамство… Выходит, мы уже и на своём корабле не хозяева. Да… Техника у них, надо отметить, великолепная. Похоже, нас посадили на какой-то заштатный космодром. Ты продолжай наблюдение за местностью, а я позову капитана и парней. Надо бы подготовиться…

К чему надо подготовиться, штурман не стал уточнять, а быстро выскользнул из рубки и побежал по коридору в кают-компанию, где рассчитывал найти Лёвушкина и остальных членов экипажа «Стремительного».

Глава 2

Кают-компания была самым просторным жилым помещением звездолёта. В центре её находился длинный стол, вокруг него десяток кресел для членов экипажа и гостей. В пластиковые стены от пола до потолка встроены многочисленные секции с книгами, звёздными и планетными картами, видеокристаллами, кассетами с видеоплёнкой и различными сувенирами с Земли и других планет. Помещение использовалось в качестве столовой, библиотеки, кинозала и клуба. Словом, излюбленное место работы и отдыха членов экипажа.

Ожидания штурмана оправдались, к его приходу вокруг стола уже собралась почти вся команда: капитан, кибернетик Виталий и планетолог Роман Птицын.

Два корабельных робота гремели подносами и разливали по чашкам знаменитый на всю галактику грюузианский чай. На столе возвышались тарелки с пирожками и пирожными. Однако чувствовалось, экипажу не до развлечений.

Лёвушкин из своего командирского кресла у дальней стены несколько осевшим голосом вещал о необходимости сохранять спокойствие и уверенность в конечной победе человеческого разума над всеми стихийными силами мироздания.

— Контакт, — говорил он, устремляя взгляд на отливающие голубизной и позолотой корешки Большой Космической Энциклопедии — верхние две полки справа от двери, — это серьёзно. Контакт, — приблизительно секунду капитан пристально рассматривал установленное над входом чучело страхиноптериуса с планеты Большая Бзика, потом, заметив застывшего в дверном проёме Геннадия, указал ему на пустующее слева от себя кресло, дождался, когда штурман усядется, пододвинул ему чашку с горячим чаем и тарелку с пирожными и со вздохом повторил: — контакт — это не развлечение на базовой планете. Нужна максимальная осторожность! Расхлябанности, разболтанности не потерплю! Мы на планете неизвестной цивилизации! Всякое возможно, ко всему нужно быть готовыми! Мы люди — представители, надо помнить, положение обязывает! Штурману стало скучно. Капитан ещё долго цитировал параграфы космического устава, напоминал правила общения с инопланетянами, вспоминал разные случаи, когда из-за пустяка возникали чуть ли не межпланетные конфликты…

Чувствовалось, Лёвушкин растерялся, не знает, о чём говорить и что делать, и просто тянет время. По унылой физиономии капитана струился пот, а обычно бодрые расчёсанные усы поникли и несколько увяли.

«Тут у кого угодно усы увянут, — размышлял Геннадий, — не захочешь растеряешься…»

Не намного лучше выглядели и два других члена экипажа. Кибернетик Виталий, явно без аппетита, доедал очередной пирожок, тянул глотками чай из блюдечка и растерянно поглядывал по сторонам, вид у него был самый удручённый.

Планетолог Роман Птицын, внешне спокойный, деловито тасовал на столе многочисленные карты аналиэов.

Заметив, что планетолог с бумагами разобрался, Лёвушкин быстро свернул своё красноречие:

— Думаю, всем ясна сложность положения! А теперь, Роман, расскажите нам, что удалось узнать о мире, в который мы так неожиданно попали.

Роман был краток. Смущённо оглядев слушателей, ом обернулся к двери: то ли в поисках моральной поддержки у чучела страхиноптериуса, то ли мысленно советуясь с Большой Космической Энциклопедией:

— Пока удалось установить следующее: планета земного типа. Условия для существования человека самые оптимальные. Климат в данной зоне умеренный. Болезнетворных бактерий пока не обнаружено. Температура за бортом: двадцать три по Цельсию. Воздух чистый, кислород в норме. Небо над кораблём безоблачно, ветра почти нет. У меня всё.

— Не густо, — проворчал Лёвушкин, — почему не установлены координаты планеты? Индекс звёздной системы? Удалённость от Земли?

— С индексом туго, — сказал Роман, — электроника пока безмолвствует. Ни одного знакомого созвездия найти не удалось. Боюсь, мы в чужой галактике.

Лица слушателей при этом известии вытянулись.

— Приятного мало, — подвёл итог Лёвушкин.

— Что ж, топлива у нас и в своей галактике едва-едва до Солнечной системы хватало, а из чужой галактики нам самим не выбраться. Надо связаться со здешней цивилизацией! Просить о помощи! — сказал Геннадий.

— Выходит, нам навязывают прогулку по планете, — уточнил Виталий. Посмотрим местные достопримечательности, что ж, кому-то это интересно.

— Нам навязывают большее, — сказал Геннадий. — Хотим того мы или нет. Нам навязывают контакт, причём довольно грубо! Фактически мы пленники. Двигатели звездолёта блокированы!

— Гена… — укоризненно протянул Лёвушкин. — Пока об этой цивилизации мы ничего не знаем. Возможно, у них более гуманные намерения.

В это время включился экран видеофона, возникло изображение озабоченной физиономии Василия Огурцова.

Пилот кивнул собравшимся и, поглядывая на Лёвушкина, доложил:

— Со стороны холмов приближается летательный аппарат средних размеров. Какие будут указания, капитан?

Лёвушкин ожил, теперь от него требовались не теоретические построения о вреде контактов с инопланетянами, а вполне определённые действия.

— Продолжай наблюдения! — скомандовал он Василию. — Мы со штурманом сейчас подойдём. — Капитан посмотрел на собравшихся. — Корабль придётся на время покинуть. Пять минут на сборы. Ничего лишнего с собой не брать! Собираемся у шлюзовой камеры. Вопросы есть?

— На корабле кто-нибудь останется? — спросил Виталий. Большой любитель комфорта — кибернетик с предубеждением относился к различным экскурсиям и межпланетному туризму. Лучшим местом работы он считал кибернетическую мастерскую звездолёта, а лучшим местом отдыха кают-компанию. Всё, что находилось вне стен корабля, воспринималось Виталием как враждебная и крайне неудобная для него среда обитания.

— И не мечтай! — сухо сказал Лёвушкин. — Тебя здесь никто не оставит. Роботы за собой и сами ухаживать умеют. Нас всего пять человек, и я не собираюсь разбрасываться людьми. Двигаться одной группой, все радости и неприятности встречать вместе. Ясно?

— Вполне, — вздохнул Виталий. — А что будет со звездолётом, с роботами, со всей нашей кибернетикой?

— Думаю, за несколько дней или недель нашего отсутствия с ними ничего страшного не произойдёт.

Виталий уныло кивнул. Чувствовалось, что доводы капитана его не совсем убедили.

— Пошли, — сказал Лёвушкин, и они с Геннадием направились в рубку к Огурцову.

Василий укладывал атласы, зачехлял приборы, наводил порядок в вахтенных журналах.

— Иди, собирай чемоданы, — сказал Геннадий, — а мы с капитаном понаблюдаем за объектом. Где твой летательный аппарат?

Василий кивнул на левый боковой экран.

— Смотрите. Только наблюдать здесь нечего. Явно за нами прилетел.

Лёвушкин и Геннадий посмотрели в указанном направлении.

На экране метрах в двухстах от звездолёта торчала из травы сферическая конструкция, по форме напоминающая приземистый пузатый самовар, какие иногда попадаются в гостиницах космопортов Земли. По величине летательный аппарат не уступал среднему планетолёту, но крыльев и рулей высоты видно не было, а в корпусе темнело отверстие, от которого в траву тянулись ступеньки.

— Занятная штуковина, — сказал Лёвушкин. — Интересно, как она передвигается?

— Летела тихо, на небольшой высоте, — пояснил Василий. — Шумов и помех при появлении не было. Наверное, антигравитация, но уверенно утверждать не берусь.

— Капитан, здесь и в самом деле наблюдать нечего, — сказал Геннадий. Пора собираться, парни уже, наверное, ждут.

— Хорошо, — махнул рукой Лёвушкин, и они разошлись по каютам.

Фёдору Лёвушкину не хотелось верить, что звездолёт они оставляют надолго. Сборы его были быстры.

Надел лёгкий защитный костюм, перекинул через плечо сумку с комплектом приборов и продуктов — стандартный набор космолетчика. Распихал по карманам записную книжку, ручку и передатчик для связи с членами экипажа и электронным мозгом звездолёта и вышел.

Геннадий к обязательному набору добавил бритвенные принадлежности, расчёску, ножницы — штурман следил за своей внешностью. Подумав, он взял с собой карманную аптечку звездолётчика и поспешил за капитаном к шлюзовой камере.

Василий никакой спешки не терпел. У себя в каюте пилот долго ворчал о инопланетных нахалах, тщательно подгонял все застёжки комбинезона, ранцевые ремни — сумку он носил не через плечо, а за спиной. Затем достал из верхнего ящика стола тяжёлый лучевой пистолет, проверил на полноту заряда и запихал в карман вместе с двумя запасными обоймами генерирующих кристаллов. Потом Василий бегло осмотрел своё жильё и, очевидно, не обнаружив больше ничего стоящего, спокойно закрыл за собой дверь. К месту сбора он подошёл последним.

Глава 3

Воздух планеты был прозрачен и чист до одури. Пьянили запахи трав и порывы тёплого ветра.

Астронавты неторопливо подошли к инопланетному летательному аппарату. Лёвушкин с Геннадием осмотрели «самовар» со всех сторон и, не обнаружив других входных отверстий, вернулись к своим товарищам, молчаливо стоявшим в траве перед стальными ступеньками.

Шли минуты, а из машины никто не выходил. И тогда Геннадий, проворчав: «Это уже даже и неприлично, заснули они там, что ли?» — быстро поднялся по ступенькам и нырнул в сумрак входного отверстия. Через минуту он высунулся из машины и сделал всем знак — следовать за ним.

— Здесь никого нет, видимо, всё автоматиэировано, — сказал он. — Эту карету, похоже, для нас подготовили.

В кабине «самовара» находилось восемь уютных кресел, увидев которые, Виталий облегчённо вздохнул:

— Это всё же лучше, чем трястись в вездеходе.

— Да, — подтвердил Лёвушкин, — вездеход выгружать не будем. Кажется, без него обойдёмся.

Боковые стены и крыша салона изнутри оказались почти прозрачными, и поэтому легко было наблюдать за небом н степью вокруг. Каких-либо рычагов управления не было.

— Ну! Вот! — улыбнулся Лёвушкин, когда все расселись в креслах. — Хоть сейчас в дорогу.

Словно в ответ на эти слова ступеньки сложились гармошкой и втянулись внутрь. Створки дверцы захлопнулись. Машина бесшумно поднялась в воздух и быстро стала набирать скорость и высоту.

— Вроде летим, — проворчал Виталий. — Интересно, куда нас доставят? На встречу с руководством этой цивилизации? Или…

— Или в зоопарк в качестве очередных экспонатов! — вставил Геннадий, но никто не улыбнулся.

— Видно будет, — безмятежно ответил Лёвушкин. — Чем гадать, лучше внимательнее смотрите по сторонам. Запоминайте направление на звездолёт, кто знает — вдруг пригодится.

Штурман в ответ молчаливо кивнул.

Все прильнули к прозрачным стёклам. Путешествие всё больше начинало походить на экскурсию.

Они пролетали над степью и лесами, через горы и мимо высоких башен и строений непонятного назначения. Внизу мелькали зеркальные паутинки рек и голубые лепёшки озёр. Над большими городами со множеством храмов, дворцов и садов машина снижалась, замедляла скорость и делала один, два круга, как бы давая пассажирам возможность полюбоваться искусством неизвестных архитекторов, а затем продолжала полёт дальше.

Часа через три такое порхание над планетой всем несколько наскучило.

— А по-моему, давно уже пора перекусить, — выразил общее мнение Виталий, растерянно заглядывая в свою сумку. — Надо же, впопыхах забыл провизию прихватить. Такие пирожные были на завтрак, сдоба! Вечно мне не везёт…

— За фигурой следить надо, — ворчливо сказал Василий. — Правда, мне это кругосветное путешествие тоже начинает надоедать. Зачем нам показывают все эти пейзажи?

— Видимо, какой-то рекламный трюк, — вступил в разговор молчавший до того Роман. — Попытка очаровать своей планетой. Забавный способ завязывать знакомство. Они могут рассуждать так: если вам нравится наш мир, значит, у нас много общего с вами. Следовательно, возможно взаимопонимание.

В это мгновение машина вдруг резко стала опускаться.

— Взаимопонимание, кажется, начинает возникать, — сказал Геннадий. Думаю, скоро у нас будет пища и всё необходимое. Смотрите, в какой великолепный большой и древний город мы опускаемся.

— Наверное, это их столица, — заметил Роман. — Какие плавные формы, а краски какие! Экзотика! Штурман, вы, кажется, изучали архитектурные стили Земли? Объясните нам, к каким земным эпохам близки по форме здешние сооружения.

— Здесь смешение эпох и стилей, — невозмутимо ответил Геннадий, — но архитектура, в основном, ближе к нашей восточной культуре. Храмы напоминают культовые сооружения Древней Индии. Впрочем, как видите, хватает н многоэтажных сооружений более поздних времён.

— Странно только, что улицы пусты. Словно вымерло всё вокруг, — сказал Лёвушкин. — Город интересный, но очень необжито выглядит. Существ живых нигде не видно.

— Верно, капитан, — согласился Роман. — Я всё пытался понять, что мне эта планета и все её города напоминают, а сейчас вдруг сообразил.

— И что же? — спросил Виталий.

— Дом… — ответил Роман. — Новый дом перед новосельем. Всё прибрано, отделано, приведено в идеальный порядок, стены, потолок, полы сверкают свежими красками, а жильцы ещё не въехали. Дом пуст!

— В этом ещё надо убедиться! — возразил Василий. — Пустота бывает обманчива, вы все это отлично знаете. У этого мира должны быть хозяева. Кто они — это другой вопрос.

Глава 4

Машина опустилась на одну из площадей города. Астронавты вышли из неё и очутились перед входом в белое каменное здание с высоким голубым куполом и множеством узких овальных окон с разноцветными стёклами. Окна светились, и всё здание напоминало сверкающую ёлочную игрушку и выглядело весьма заманчиво, даже зазывно.

Слышалась тихая печальная музыка, в которой узнавался то шелест листвы, то свист ветра в скалах, то плеск морских волн о прибрежные камни. За дымчатыми занавесками окон первого этажа кружились тени танцующих пар. Двери парадного входа были широко распахнуты, и до чутких носов проголодавшихся астронавтов доносились запахи кухни.

— Не знаю, как другие, капитан, — сказал Виталий, — а я не могу спокойно вдыхать подобные ароматы! Ведь это, определённо, бал в нашу честь. Слышите, как шелестят платья дам, как звенят бокалы и стучат каблучки по паркету? А музыка! Пусть мне попробует кто-нибудь ещё сказать, что искусство чужой планеты не может быть понятно людям!

— Виталий прав, — поддержал кибернетика Геннадий. — Надо бы заглянуть в это заведение, — штурман щёлкнул пальцами и выразительно втянул воздух носом. — Пахнет заманчиво. Я бы не отказался проглотить чего-нибудь этакого.

— Уговорили, — сказал Лёвушкин. — Самому интересно, как там, внутри. Правда… — добавил он, с беспокойством осматривая пустынную площадь и столь же пустынные улицы, — наш визит сюда не очень похож на торжественную встречу двух великих цивилизаций. Впрочем, кто их поймёт, этих инопланетян.

Капитан оказался прав в своих сомнениях. Они попали в кафе. В огромном зале полукругом стояли празднично убранные, заставленные пищей столы.

В первую минуту астронавты решили, что встретили людей.

Вокруг столов суетились официанты и повара в розовых передниках и белоснежных шапочках.

Играл оркестр, а в центре зала кружилось восемь пар…

Когда же земляне немного освоились и более внимательно изучили обстановку, им стало не по себе…

И повара, и официанты, и танцоры, и музыканты, увы, были всего лишь человекоподобными куклами, роботами с бездушными пластиковыми лицами и заученными автоматическими движениями.

Виталий, вошедший в зал первым, даже охнул от изумления:

— Вот это встреча цивилизаций! Выходит, людей-то здесь нет!

— Да, — согласился Роман, — не очень вежливо со стороны хозяев планеты прятаться от нас, но, видимо, у них так принято встречать гостей.

— Пообедаем без них, — сказал Виталий, — не умирать же с голоду из-за местных традиций.

К астронавтам уже устремился один из роботов-официантов. Минуты три он жадно ловил каждое сказанное людьми слово, затем повернул у себя за правым ухом какой-то винт и вдруг заговорил на вполне сносном русском языке.

— Я — распорядитель кафе, приветствую храбрых героев космоса в лучшем кафе планеты Синкс. Не желают ли пришельцы отдохнуть и откушать с дороги?

— Конечно, желаем! — немедленно откликнулся Виталий.

И робот повёл всю компанию к столам с яствами, от одного вида которых у друзей зарябило в глазах, а у Виталия так даже чуть не случился голодный обморок, и он поспешил плюхнуться в ближайшее кресло и промычал:

— Меню! — Не держим, — проворковал робот. — У нас, — пояснил он, другая система. Наш девиз — всё, что пожелаете!

Виталий ухмыльнулся и мысленно пожелал обычные русские щи с большим куском разваристой говядины, а на второе гуся, зажаренного с картошкой и яблоками. Он уже собрался было высказать свои желания вслух, но тут, к его удивлению, робот-официант вкатил в зал тележку и поставил перед ним на стол тарелку с дымящимися щами, а рядом водрузил жаровню с гусем.

— Телепатия! — проворчал Василий, хорошо изучивший гастрономические пристрастия кибернетика. — Теперь ясно, они читают наши вкусовые воспоминания и мгновенно создают их материальные подобия.

— Возможно, — согласился Виталий, быстро опустошая ложкой тарелку со щами, — но, следует признать, вкусовые качества пищи великолепны.

— А если это всего лишь иллюзия? — вставил Роман.

— Ну, нет! — возразил Геннадий. — Посмотрите на Виталия. Его иллюзиями не прокормить! Он сейчас и слона съест! — сказав последнюю фразу, штурман прикусил язык, но было поздно. Кто-то из астронавтов, очевидно, успел вообразить себе тушёного слона, нашпигованного специями.

Медленно раздвинулись стены кухни, и десяток роботов-поваров вкатили в зал телегу со слоном.

Волосы на головах друзей слегка зашевелились.

— Между прочим, — сказал Роман. — Я уверен, что никто из нас никогда не вкушал слонятину! Что вы на это скажете, Василий? Каким образом, по вашему мнению, удалось создать эту вкусовую модель?

Василий не успел ответить, его опередил Виталий.

— Сейчас отведаем… — промычал он, затем привстал, отрезал небольшой кусочек хобота и с некоторым опасением запихал в рот.

Все затаили дыхание. Через минуту, после монотонной работы челюстями, Виталий заключил:

— Роман прав. Натуральный слон, вполне съедобный, чем угодно клянусь!

— Откуда такая уверенность? — поинтересовался Лёвушкин.

— Не знаю, просто чувствую, и всё.

— Гм! — сказал Роман, обмахиваясь салфеткой, его вдруг бросило в жар. — Надо бы поосторожнее с желаниями, а то ещё наглотаемся какой-нибудь гадости.

Иллюзии, ими, знаете, вполне можно отравиться. Не так ли, капитан?

— Это не иллюзии! Тут нечто другое, — сказал Лёвушкин. — Вы заметили, что происходит за соседними столиками?

Роман пожал плечами:

— За ними же никого нет.

— Вот именно, кроме нас, в зале нет других посетителей. А между тем, все столы уставлены пищей.

Многие блюда нам совсем не знакомы. И ещё, пока мы ели слонов, я успел заметить, что официанты регулярно меняют блюда на столах. Остывшую пищу уносят вон в те двери. — Лёвушкин кивнул на полутёмную боковую дверцу, к которой тянулась цепочка роботов с тележками и подносами.

Капитан поманил пальцем робота-распорядителя и, когда тот приблизился, обратился к нему:

— Скажи-ка нам, милейший, что у вас за той дверью?

— Мусоросборник-утилизатор.

— А часто вы его включаете?

Робот с минуту непонимающе глазел на Лёвушкина, затем изрёк:

— Машина работает постоянно.

— Скажи, здесь у вас в кафе часто бывают люди?

— Вопроса не понял, поясните.

— Сюда приходят люди, хозяева планеты, какие-нибудь разумные живые существа, не знаю, как вы их называете? — терпеливо толковал Лёвушкин.

— Люди, хозяева, разумные, живые существа в кафе не приходят! отбарабанил робот.

— Тогда ответь, для кого вы держите накрытыми столы и готовите пищу?

— Для посетителей.

— И часто у вас бывают посетители?

— Вы — первые посетители нашего кафе.

— На планете Синкс есть другие кафе?

— Да. На планете Синкс постоянно открыты для посетителей сто тысяч восемьсот пятьдесят четыре кафе.

— И в этих кафе бывают посетители?

— Нет! В тех кафе пока ещё не было ни одного посетителя.

Астронавты переглянулись.

Больше вопросов капитан не задавал.

Глава 5

После обеда осматривали город.

Улицы были вымощены чёрными и белыми квадратными плитами. Огромные, с трёхметровыми рёбрами, плиты были безукоризненно подогнаны одна к другой и создавали идеально ровную шахматную поверхность. И на этой поверхности, рядом с высотными зданиями, циклопическими древними храмами, скульптурами гигантских сказочных чудовищ, у подножия непонятных конусообразных сооружений, вершины которых уходили в облака и оканчивались сверкающими огненными шарами, человек чувствовал себя гномом, игрушкой неведомых сил.

— Прямо царство заколдованное, — ворчал Василий.

— Королевство шахматное, — вторил ему Роман.

— А мы, что же, по-вашему, в роли пешек? — нахмурился Виталий, которому всё меньше и меньше нравилось путешествие по планете Синкс.

— Несомненно! — бодро откликнулся Геннадий. — И наша задача — пройти в ферзи. Верно, капитан?

Лёвушкин промолчал. Он рассматривал невысокое длинное здание из зелёного камня. Двери здания были распахнуты, из них доносилось какое-то приглушённое гудение.

— А не заглянуть ли нам в этот зелёный домик? — предложил Виталий, упреждая желание командира.

— Почему именно в этот? — сварливо поинтересовался Василий.

— Двери!

— Двери? А что в них особенного? Двери как двери, из металла и пластика…

— Они открыты, Васенька, — тихо пояснил Роман. — Вспомни, двери кафе тоже были распахнуты. Во всех же остальных сооружениях, мимо которых мы прошли, двери плотно закрыты. Тебя это не наводит на размышления?

— В самом деле. А я как-то не обратил внимания. Теперь понимаю. Сюда нам разрешают войти.

— Скорее всего, — кивнул Геннадий. — И наверное, здание не таит для нас особых опасностей. Помните старую поговорку: зачем лезть в закрытые окна, когда рядом — открытые двери.

— Заглянуть, конечно, можно, — согласился Лёвушкин. — Хотя меня больше беспокоит то, что от нас скрывают, чем то, что выставляют напоказ.

В зелёном здании оказалось некое подобие склада вещей или универсального магазина, в котором вы могли выбрать или заказать любую воображаемую вещь. Достаточно было высказать своё желание, и через пять минут вам вручали заказанный предмет. Существовало только два ограничения: вещь не должна противоречить законам природы и таить в себе опасность для окружающих и самого владельца. Эти правила Лёвушкин сразу узнал от подбежавшего робота-распорядителя.

Впрочем, по мнению Виталия, посетители заведения могли особо не утруждать своё воображение.

Залы здания были заполнены готовыми вещами до отказа. На многочисленных полках и витринах лежали тюки сукна, тканей, сверкающие сосуды из самоцветов, серебра, золота, платины.

Груды различных предметов одежды и туалета лежали на прилавках и на полу, по углам комнат были навалены ювелирные украшения — целые горы переливающихся всеми цветами спектра драгоценных камней, браслетов, диадем, колец, ожерелий и цепочек, словом, всего того, чем так любят украшать себя женщины.

Возвышались пирамиды различных приборов, баррикады из ящиков и коробок, содержащих неизвестные людям вещи. И с каждой минутой лента конвейера, гудение которого слышалось ещё на улице, выбрасывала в залы новые партии коробок, приборов, одежды, различной посуды, украшений…

В залах суетились десятки роботов. Одни из них раскладывали и распихивали по полкам поступающие с конвейера предметы, другие собирали с полок вещи, расставленные часом раньше, чтобы выбросить их в мусоросборник-утилизатор. Удивительно было наблюдать, как гирлянды изумрудов и рубинов, гроздья бриллиантов, изумительные поделки из золота и других благородных металлов выгребаются из всех углов совками и лопатами и наравне с обычным мусором сбрасываются в тележки утилизатора.

— Красиво работают! — сказал Геннадий. — Слаженно! Интересно, существует на этой планете проблема сырья?

Лёвушкин хмыкнул:

— Я всё больше убеждаюсь, что на планете Синкс вообще никаких проблем не существует. Скажи, любезный, — обратился капитан к роботу-распорядителю. — Есть ли на планете Синкс проблемы, требующие решения?

— Не знаю, — ответил робот. — Ваш вопрос вне сферы моей деятельности.

— Кто живёт на планете Синкс?

— Не знаю.

— Кто координирует производство вещей и энергии?

— Не знаю.

— Кто управляет работой заводов?

— Не знаю.

— Кому ты подчиняешься?

— Системе контроля.

— Что такое «система контроля»?

— Не знаю.

— Спрашивать дальше, капитан, бесполезно, — сказал Виталий. — У этого робота слишком узкая программа. Я думаю, мы здесь ничего нового не выясним.

Лёвушкин безнадёжно махнул рукой:

— Пошли, ребята. От бесед с этими железными тумбочками у меня скоро голова вспухнет. Я всё больше осознаю, что мы попали в довольно скверную историю.

— Одну минутку, капитан, — остановил друзей Роман. — У меня возникло желание. Не могли бы вы, — вежливо обратился он к роботу-распорядителю, раздобыть нам по приборчику, которые бы переводили с языков планеты Синкс на наши земные языки и, естественно, умели бы делать обратные переводы? Хотелось, чтобы приборы эти были достаточно миниатюрны и просты в употреблении.

— Заказ понятен! — ответил робот. — Вам нужны универсальные электронные переводчики индивидуального пользования, модель двести тринадцать тысяч шестьсот двадцать восемь, индекс пять, экспортное исполнение. У нас есть партия этих приборов. Не угодно ли взглянуть?

В ту же секунду к Роману подскочил другой робот с небольшой коробочкой в руках. Коробочка была наполнена маленькими чёрными шариками величиной с обычные горошины.

— Достаточно закрепить по одному шарику под каждым ухом и вы сможете говорить на любых звуковых языках, а также будете улавливать смысл любого языка жестов, любого цветового языка и языка запахов, — пояснил распорядитель.

— Я просил пять комплектов, — сказал Роман, — а в коробке их, кажется, несколько сотен. Не поможете ли вы нам выбрать приборы с наиболее благоприятными характеристиками? Так сказать, чтобы избежать брака в аппаратуре.

— Брака? — спросил робот. — Не понимаю. Этот термин мне неизвестен. Все приборы обладают самыми оптимальными характеристиками, в комплекте их четыреста штук. Лишние можно выбросить или использовать по мере надобности. Гарантия на каждый прибор две тысячи лет.

— А… — разочарованно протянул Геннадий. — Всего-то?

Астронавты улыбнулись.

— Если не устраивает гарантия, можем предложить другую модель… засуетился робот.

— Спасибо, нам вполне подходят эти приборы, — быстро ответил Роман.

И друзья поспешили к выходу из зала.

Глава 6

Первый день скитаний по планете Синкс прошёл быстро. Жёлтое косматое светило, очень похожее на земное солнце, постепенно закатывалось за горизонт.

Лёвушкина интересовало, есть ли у планеты естественные спутники, или ночью над городами сверкают только бледные искры звёзд.

Друзья бродили по темнеющим улицам и с каким-то затаённым нетерпением ожидали прихода ночи. Хотя они и не желали признаваться друг другу в своей мечте, каждый надеялся разглядеть на чужом небосклоне очертания знакомых созвездий.

И вот наступила ночь, но люди так и не увидели звёзд. Едва жёлтое светило коснулось линии горизонта, всё ярче и ярче стали разгораться огненные шары на конусных башнях. Высота и размеры башен поражали воображение путешественников ещё в самом начале их прогулки по городу. Шары светились голубым, зелёным, красным, жёлтым, белым, оранжевым и фиолетовым светом. Они переливались всеми красками светового спектра, и вскоре весь город потонул в каком-то праздничном колдовском сиянии.

На улицах, площадях, казалось, стало ещё светлее, чем днём. Постепенно ожили окна зданий, засветились мягким голубым светом их стёкла. Зажглись фонари у входов в древние храмы и вокруг гигантских скульптур.

Одна за другой стали раскрываться двери, и улицы города заполнили его обитатели…

Пожалуй, астронавты были готовы встретить в этом городе чертей, чудовищ, толпы железных роботов, наконец, самых обычных людей, но только не то, с чем они столкнулись. Земляне увидели кукол, самых настоящих автоматических кукол в рост человека.

Мимо проплывали в блеске бриллиантов и жемчугов куклы-красавицы с сияющими пластмассовыми улыбками, навечно застывшими на их лицах. Шествовали куклы-кавалеры в тёмных костюмах и шляпах. Прогуливались важные толстые куклы-чиновники с пухлыми кожаными портфелями в руках.

По аллеям и мостовым города бродили куклы-автоматы. Разодетые в самые разные костюмы и платья, они вышагивали по шахматной поверхности города деревянной, механической походкой, раскланивались друг с другом и даже отпускали друг другу какие-то столь же механические реплики и приветствия, но взгляд их синтетических глаз был мёртв, а во всех движениях не проскальзывало и тени мысли.

На людей куклы не обращали внимания и, очевидно, совсем не реагировали на внешние раздражители, поэтому у астронавтов появилось очень неприятное ощущение пустоты вокруг.

Лёвушкин и его товарищи чувствовали почти непреодолимый ужас и отвращение к толпе механических манекенов, среди которой очутились. Люди вдруг ощутили мучительно резко своё полное одиночество на чужой планете.

— Занятная история! — вздохнул Роман. Кукольный город! А где же люди планеты?

— Боюсь, что этот вопрос мы будем задавать себе ещё не раз, прошептал Геннадий. — Капитан, вы не находите, что для первого дня пребывания на этой планете нам приключений достаточно? Думаю, надо искать место, где мы сможем отдохнуть и выспаться.

Лёвушкин беспокойно осмотрелся:

— Ты, Геннадий, правильно оцениваешь положение, — сказал он. — Я уже и сам посматриваю, не попадётся ли нам что-нибудь напоминающее гостиницу. Согласитесь, ребята, что и в этом кукольном городке должно существовать что-то такое для приезжих.

— Верно! — оживился Виталий. — Сейчас у кого-нибудь спросим, как до неё добраться.

— У кого это ты собираешься спросить? — поинтересовался Василий. — Уж не у этих ли разнаряженных чучел?

— Зачем же, куклы, естественно, о гостиницах ничего не знают. Спросим у какого-нибудь более эрудированного робота. Вот, кажется, то, что нам нужно, — добавил Виталий, указывая на подметавшего улицу робота-дворника.

Вид робота, правда, не внушал особых надежд. Это была довольно древняя модель. Никелированное туловище порядком измято, места подвижных сочленений кистей рук, часто соприкасающихся с влагой почвы и соком растений, кое-где основательно проржавели, хотя и обильно покрыты были густым слоем полупрозрачной смазки. Движения робота медлительные, неуклюжие, но на фоне бессмысленной суеты кукол-автоматов робот, в общем, создавал благоприятное впечатление своими целенаправленными действиями. Он старательно собирал в кучу старые листья и мусор, поливал зелёные газоны перед зданиями, гремел какими-то металлическими инструментами и совершенно не замечал ни людей, которые его пристально разглядывали, ни кукол, скующих вокруг.

Лёвушкину три раза пришлось повторить свой вопрос, прежде чем электронные глаза дворника как-то отреагировали. И выяснилось, что робот совсем не умеет говорить. Капитану в общении с ним не помогли ни электронные переводчики, ни язык жестов, и вскоре стало ясно, что у дворника ещё более узкая сфера знаний, чем у роботов из магазина.

После получасовых усилий астронавты оставили надежду выудить что-либо случайными расспросами на улицах города.

Решено было просто идти вперёд и надеяться на обычное везение. К удивлению скептика Василия такая тактика быстро принесла плоды. Вскоре зоркий глаз истосковавшегося по комфорту Виталия заметил очередное здание с открытой дверью, оказавшееся разновидностью гостиницы.

Снаружи гостиница ничем особым не выделялась из тысяч других высотных зданий города кукол, стены розового камня, десятка четыре этажей, множество широких зеркальных окон. Внутри же — это был рай в миниатюре. Помимо кафе, десятка бассейнов с проточными и стоячими водами различной солёности и сотен спальных комнат с регулируемой температурой, влажностью, концентрацией кислорода и огромными кроватями (если только эти сложнейшие приборы для поддержания самых благоприятных условий сна и отдыха можно было так назвать), в гостинице имелись комнаты для игр, музыкальные комнаты, кинозалы, библиотеки и кристаллотеки, различные помещения для развлечений и наслаждений, комнаты для вдыхания благовоний и ароматов, комнаты-курильни. Последние, по мнению Геннадия, предназначались для любителей наркотиков. И хотя робот, встретивший астронавтов в холле гостиницы, и уверял, что все маленькие радости и удовольствия, которые доставит утомлённым путешественникам гостиница, совершенно безвредны и пойдут только на пользу посетителям, Роман с известным опасением воспринял перспективу поселиться в таком храме блаженства. Планетолог присоединил свой голос к ворчанию Василия Огурцова, который с самого начала пребывания на планетеповсюду усматривал козни сверхцивилизации и за каждым поворотом улицы ожидал встретить врага.

— Знаете, ребята, — сказал Роман, — в этой коллекции наслаждений, в этом комфорте, доведённом до абсурда, есть что-то извращённое, это не для людей.

— Почему же, — возразил Геннадий, — гостиница и её содержимое рассчитаны как раз на человека. Созданы самые благоприятные условия существования, не так ли, Виталий?

— Кто в этом сомневается? — вздохнул Виталий. — Садитесь ужинать! Потом обсудим эти вопросы.

— А вот я сомневаюсь, — не сдавался Огурцов. — Человеков-то мы пока не обнаружили!

— У нас для этого было мало времени, — сказал Виталий. — Может быть, завтра больше повезёт.

— Хватит спорить! — вздохнул Лёвушкин. — Виталий прав. Философствовать будем утром, а сейчас ужинаем — и спать. Совершенство местного сервиса и мне, признаться, внушает известные опасения, но, как говорится, за неимением худшего, придётся отсыпаться в этих супергробах, начинённых электроникой. У каждой планеты свои обычаи, так не будем нарушать их в первый же день контакта. У кого-нибудь будут возражения?

Глава 7

Прошла неделя. Понемногу люди узнавали мир, в который их забросила судьба, или, что точнее, прихоть неизвестной цивилизации.

Планета Синкс выглядела весьма привлекательно. Тысячи сверкающих городов, утопающих в зелени садов и парков. Безукоризненно прямые линии дорог. Вечнозелёные леса, озёра с чистейшей водой, бурные м спокойные реки с перекинутыми через них арками мостов. Загадочные сооружения, древние замки, дворцы, храмы с причудливой геометрией куполов и башен, стен и лестниц.

В городах встречались всевозможные средства передвижения: от аналогов обычных земных автомобилей и поездов до летательных аппаратов, непонятных дисков и прозрачных, порхающих шаров.

Правда, кроме машин и механизмов, сотен тысяч роботов и различных кукол-автоматов, другого населения астронавтам обнаружить всё ещё не удавалось.

— Эпоха абсолютной автоматизации — вот как это называется! — подвёл итоги наблюдений Виталий.

— Меня так от всего увиденного оторопь берёт! — ворчал Василий. — Где же люди? Как они до такого докатились?

— Правильнее спросить, куда они укатили? — заметил Геннадий, уныло созерцавший городской пейзаж за окном гостиницы.

Штурман с Романом только что возвратились из очередного полёта над планетой и докладывали капитану о своих безуспешных попытках отыскать что-либо разумное и живое. Нет, они встречали во время полёта огромные стада различных животных, видели кошмарных чудовищ, наблюдали гигантские стаи перелётных птиц, но пока не обнаружили ни одного гуманоида.

Было от чего прийти в уныние. В любом городе, в любом уголке планеты перед астронавтами возникала одна и та же картина.

Полностью автоматизированная промышленность, сельское хозяйство, строительство. Роботы, убирающие улицы городов и следящие за порядком в миллионах уютных, предназначенных явно для живых существ, но, увы, либо занятых куклами-автоматами, либо безнадёжно пустых зданий и квартир.

Роботы перевозят грузы, продукты. В городах непрерывно работают автоматические магазины — всё для людей, бери, что пожелаешь! Дымятся и источают ароматы удивительные кушанья в автоматических кафе, но… везде единственными посетителями оказывались сами астронавты. Они наблюдали, как залежалые, никому не нужные на этой планете наряды, ювелирные украшения, сложнейшие уникальные приборы и самые разные предметы домашнего обихода, по прошествии определённого срока, перекочёвывали из «магазинов» в мусоропроводы и безжалостно уничтожались, переплавлялись, а на их место привозились новые вещи, наряды, приборы, одежда…

Остывали кушанья на столиках кафе и ресторанов, и невозмутимые роботы-официанты вываливали их в те же мусоропроводы-утилизаторы, а через минуту по ленте конвейера на столы попадали новые деликатесы, чтобы ещё через десять минут их поглотил всё тот же мусоросборник.

И в такой дикой, бессмысленной карусели производства и уничтожения корчилась и кружилась вся эта странная планета.

— Прямо кроссворд какой-то, — ворчал Лёвушкин. — Должен же быть где-то центр, который руководит всей этой свистопляской? Что-то или кто-то должен координировать работу всех этих бесчисленных заводов по производству самих роботов и механизмов, производству машин, синтезу продуктов, вещей? Должно, наконец, существовать какое-то администрирование? Ведь кто-то отдал приказ: посадить наш звездолёт на эту планету? Зачем-то нас сюда затащили?

— Не верю! — отвечал Роман. — Я, знаете ли, уже не верю, что, кроме нас, здесь есть люди, очень уж всё бессмысленно выглядит. Если и есть администрирование, то оно чисто автоматическое. Скорее всего, существует какая-нибудь кибернетическая система управления и координации и ничего другого.

— До этой системы нам обязательно нужно добраться! — оживился Василий, кровожадно сверкнув глазами. — А то как бы всю оставшуюся жизнь не проплутать в этих милых кибернетических дебрях.

— Василий прав, — сказал Виталий, — надо искать тех, кто программировал роботов и кукол. Должны существовать какие-то кибернетические системы, роботы высших классов, с более широкими, гибкими программами. Пока мы наблюдаем примитив-автоматы. Все эти куклы-грузчики, куклы-дворники, куклы-официанты, куклы-водители и, наконец, куклы-франты, куклы-отдыхающие — своеобразные аристократы здешних кибернетических джунглей, все они не делают здесь погоду. В любом из наблюдаемых случаев перед нами моделируется одна — две черты человеческой деятельности, так сказать, в чистом виде. В каждом случае схемы настолько упрощены, что ни о какой разумной, осмысленной работе этих кибернетических существ не может быть и речи.

— После твоих слов создаётся впечатление, — заметил Роман, — что на этой планете кто-то или что-то пытается моделировать по частям свойства человека. Разъяли, так сказать, алгеброй гармонию.

— Ты, Рома, ухватил прямо суть ситуации! — восхитился Геннадий. — Не удивлюсь, если узнаю, что и нас загнали на Синкс для отработки каких-либо параметров человеческих достоинств у всех этих куколок-автоматов. Экипаж «Стремительного» в роли подопытных белых мышек. Зтакая контрольная группа. Звучит?

— Смеяться пока не над чем, — сказал Виталий, — вполне допускаю, что твоя догадка верна. Не исключено, что мы попали на планету, где какие-то существа или кибернетические системы пытаются искусственно создать разумное биологическое существо.

— Погоди! — насторожился Лёвушкин. — Значит, надо искать создателей-экспериментаторов? Если принять твою гипотезу, то где-то у нас под боком сопят в уютных кабинетах роботы-учёные, роботы-правители этого мира. Возможно, просто существует гигантский электронный мозг, управляющий всем этим миром Синкса и создающий для собственного удовольствия все эти милые кибернетические игрушки. Вспомни-ка, Роман, ваше путешествие на планету Фир, там, кажется, было нечто похожее?

— Нет, там была создана целая искусственная вселенная, причём создавали её на свою погибель сами люди той планеты, — возразил Геннадий. У меня другая мысль мелькнула. Я вспомнил проржавевших электронных снайперов Фира, то, как они нас тогда чуть не пристрелили, и подумал, что здесь, на Синксе, другой случай… Там планету превратили в пустыню, а здесь создали все условия для существования человечества — этакий заповедник для людей, но сам-то человек на Синксе уже, похоже, занесён в Красную книгу.

— Да! — кивнул Роман. — Кажется, здешние роботы с большим опозданием начали проявлять заботу о людях, которых уже не оказалось на планете.

— Вот! Вот! — сказал Геннадий. — Синксом управляет огромный, древний, давно свихнувшийся компьютер. Почему бы не предположить, что эта машинка, так сказать, впала в детство и уже много-много лет забавляется тем, что играет в человечков и в человечество. Ведь перед нами, фактически, развёрнута именно модель человеческой цивилизации в натуральную величину.

— Ну, от этой гипотезы, — поморщился Лёвушкин, — нам не легче. Думаю, на Синксе всё гораздо сложнее. Не забывайте, мы столкнулись со сверхцивилизацией.

— Утешительного пока мало, — согласился Роман. — Что же вы предлагаете, капитан?

— Во-первых, не спешить в своих выводах! — сказал Лёвушкин. — Гипотезы придумывать все мы мастера, а вот как с этой планеты попасть домой, на Землю, это вопрос. Хватит нам по планете метаться, пользы это не принесёт, истратим только силы и время. Мы — не слепые котята, чтобы тыкаться из угла в угол. Надо сузить район поисков, конкретнее наметить цели. Словом, серьёзнее подойти к делу. Как ни крутите, умение мыслить и изучать обстановку во многом определит нашу дальнейшую судьбу.

— Логично, — согласился Виталий, — чем больше я слушаю наши разговоры, тем больше убеждаюсь, что поразмыслить есть над чем. У меня, признаться, даже мелькнуло подозрение, а не подсунули нам эту планетку как испытание наших способностей? Грубо говоря, предложили задачку на сообразительность.

— Ну, это, пожалуй, слишком! — поморщился Лёвушкин. — Хотя… от сверхцивилизации можно ожидать чего угодно. Ладно, не будем спорить. Изучать цивилизацию Синкса надо спокойно и обстоятельно, иначе в её фокусах никогда не разобраться. Решено, шаг за шагом, квартал за кварталом исследуем город. Тем более, что это самый крупный город планеты и, очевидно, её столица. Ведь зачем-то нас привезли сюда в самый же первый день?

— Что ж, столичная жизнь — совсем неплохо, — сказал Геннадий. — Я не против. Какие будут ценные руководящие указания, капитан?

— Самые простые, — ответил Лёвушкин, придвигая к себе топографические карты и аэрофотоснимки города, в беспорядке наваленные на большом квадратном столе, вокруг которого собрались астронавты. — Я предлагаю для ускорения наших поисков разделиться. Каждый получит район города и будет методично его обследовать. Вечерами собираемся здесь, в гостинице, и обсуждаем увиденное. В сложных случаях связь друг с другом по передатчикам. Согласны?

— Опасностей особых нам пока на планете не попадалось, — бодро отозвался Василий. — Если это ускорит события, отчего не попробовать такой индивидуальный поиск?

— Отлично! Тогда посмотрим, кто чем займётся, — Лёвушкин достал из кармана ручку. — Геннадий, берёшь себе вот этот южный район. — Лёвушкин обвёл на карте города границы предполагаемого участка. — Центр столицы нам уже немного знаком, на него и ориентируйся. Роман, ты пойдёшь в северные кварталы. Если судить по снимкам, у твоего участка очень запутанная геометрия. Много больших и мелких строений неизвестного назначения. Поэтому будь внимателен и осторожен. Впрочем, последнее относится ко всем, хотя планета вроде бы и не проявляет враждебности, увлекаться не советую! Чтобы строго в рамках инструкций…

— Помилуй, Фёдор, когда это было, чтобы мы нарушали? «Технику. безопасности» и «Общий Космический устав» ещё, наверное, никто из нас не забыл.

— И чудесно! Если хватит сил, загляни в одно из обнаруженных нами хранилищ информации. Там постарайся отыскать материалы по истории планеты. Важно узнать хоть что-нибудь о прошлом здешней цивилизации.

— Капитан, думаете, мне удастся разобраться в местных грамотах? засомневался Роман.

— А голова у тебя для чего? — фыркнул Лёвушкин. — Электронными переводчиками, кажется, всех нас снабдили. В хранилищах есть роботы-распорядители. На них наседай, требуй сведения! Ясно?

— Да, сделаю всё, что смогу.

— И чудесно! Тебе, Виталий, выделяю восточный сектор. По карте в нём преобладают какие-то сложные сооружения, возможно, заводы. Попробуй разобраться, что там происходит?

— Приложу все силы, — кивнул кибернетик.

— Что ж, энтузиазм в наших поисках, полагаю, никому из нас не повредит. Тебе, Василий, остаётся западный участок города.

— А где будете вы, капитан? — спросил Геннадий.

— Я ещё раз осмотрю центр города. Попробую облазить большие храмы. И буду поджидать всех вас в гостинице и координировать действия в случае необходимости. У кого ещё вопросы? Нет. Тогда завтра с утра за дело!

Глава 8

Столица Синкса напоминала штурману срез старого многолетнего дерева. Двигаясь от древнего центра города, от храмовых комплексов, он одну за другой, точно годовые кольца, проходил более поздние зоны застройки. На смену храмам появлялись дворцы и парки, затем просто монолиты зданий, высота которых по мере удаления от центра города всё возрастала. Уже стали вырисовываться совсем чудовищные сооружения из металла и пластика, очевидно, последние достижения архитектурной мысли эпохи роботов. И Геннадий подумал, что уже близки окраины города.

Он шёл медленно, внимательно осматривая каждое встречное здание, хотя вполне сносно ориентировался в назначении отдельных сооружений. Перед кафе и магазинами штурман почти не задерживался, быстро определял дома, населённые куклами, и гостиницы. Не интересовали Геннадия и промышленные сооружения. Он полагал, что изучение инопланетных технологий — это привилегия кибернетика Виталия или пилота Василия, обожавшего всякие технические новшества, ему же, неспециалисту, чтобы в чём-то разобраться, потребуются месяцы, если не годы. Поэтому, экономя время и силы, штурман обходил такие сооружения стороной. Собственно, Геннадия интересовал один вопрос: где люди Синкса?

«Чем чёрт не шутит, — размышлял он, — возможно, человечество этой планеты уже долгие тысячелетия стонет под игом взбунтовавшихся машин. Трудятся где-нибудь бедолаги в каменоломнях, а наша с капитаном священная миссия — вернуть им потерянную свободу».

Неожиданно эта бредовая мысль, промелькнувшая в утомлённом мозгу штурмана, получила кое-какое косвенное подтверждение.

Свернув на одну из улиц, Геннадий замер от неожиданности.

Улицу перегораживала стена. Добротная, массивная, зубчатая стена пятиметровой высоты из неизвестного серого материала. Над гребнем стены были протянуты блестящие металлические нити, между которыми изредка с характерным сухим треском проскакивали искорки.

И сама стена, и проволока над ней, и треск искровых разрядов штурману не понравились. Они ему напоминали из отдалённой истории Земли времена очень неприятные.

С минуту Геннадий размышлял, что же ему делать дальше. Вызывать по радио капитана не хотелось. Он заглянул в планшет и определил своё положение. На карте города, пять экземпляров которой им в своё время вручили в одном из магазинов-автоматов, никакой стены обозначено не было. На месте стены и за ней по карте располагался довольно обширный городской парк. И вот тогда Геннадий мысленно поблагодарил старушку судьбу, наградившую его таким предусмотрительным капитаном. На фотоснимках, лично сделанных самим Лёвушкиным с «летающего самовара», чёрточка стены была едва заметна, и было видно, что этой чёрточкой ограничено значительное пространство парка, — этакий правильный шестиугольник площадью в десяток квадратных километров.

«Если обходить вокруг, то дня не хватит. С другой стороны, надо выяснить, что спрятано за стеной? Придётся преодолеть…» — размышлял штурман, уходя от стены.

Он вернулся к одному из магазинов-автоматов, где рассчитывал обзавестись кое-каким снаряжением для перепрыгивания через стены.

Ещё через полчаса Геннадий уже сидел в небольшом вертолёте и, привычно двигая рычагами управления, летел в направлении загадочного места.

«Оказывается, всё так просто. Не понимаю желания капитана как можно реже пользоваться чужой техникой. Осторожность? Инерция мышления — вот как это называется. Всё, что пожелаешь! — улыбнулся штурман своим мыслям. Нет, эти магазинчики — полезная штука, их надо использовать активнее».

Пролетая над стеной, Геннадий заметил едва различимое радужное сияние и сообразил, что огороженный участок парка закрыт сверху пологим куполом силового поля.

Штурмана это открытие удивило.

«Ого, ещё и такая защита! — подумал он. — Интересно, что за всем этим скрыто и от кого?» Пока вертолёт набирал высоту, Геннадий пытался припомнить всё, что ему было известно об искусственных силовых полях. Из глубин памяти медленно выплыло лицо профессора Дубякина, читавшего в университете Гамета лекции по структурной теории силовых полей.

Профессор был суров и въедлив, а лекции слишком скучны, поэтому Геннадий посещал их редко, о чём теперь сожалел. Смутно припомнилось, что у силовых полей бывают полюса, через которые, при определённых условиях, можно проникнуть внутрь закрытой области. И сами поля, а по теории их очень много, делились на две большие группы: локально устойчивые и односторонней проницаемости. Правда, существовали и другие экзотические разновидности, и определить, к какой из групп относится наблюдаемое поле, было трудно.

Над центром огороженного шестиугольника штурман решил попытать счастья и стал медленно снижаться. Однако после двух неудачных попыток — первый раз вертолёт отбросило вверх, а во второй едва не перевернуло — Геннадий убедился, что попасть в парк за стеной не так-то просто и, поразмыслив немного, полетел назад, к магазину-автомату.

Опустившись на площадку перед магазином, штурман сразу прошёл в зал и, отыскав робота-распорядителя, без лишних предисловий попросил:

— Дайте мне такой летательный аппарат, на котором бы я смог проникнуть через силовую защиту, окружающую участок парковой зоны, что расположена в километре от вашего заведения.

Через две минуты перед штурманом стоял другой вертолёт. От первой машины, как заметил Геннадий, этот аппарат отличался наличием в кабине дополнительного экрана с набором кнопок.

Перед соприкосновением с силовым полем, как объяснил робот-распорядитель, необходимо включить экран и нажать одну из кнопок.

Получив подробные инструкции, штурман вновь полетел к стене.

На этот раз через силовую защиту вертолёт прошёл на удивление легко. «Вот что значит правильно сформулировать условия задачи, — размышлял Геннадий, — никаких помех! Можно даже усомниться, было ли это силовое поле на самом деле или в первый раз оно мне лишь пригрезилось…»

Однако в это мгновение парк внизу исчез, растаяла в голубой дымке стена, пропали куда-то высотные здания и башни столицы Синкса.

«Галлюцинации, кажется, продолжаются, — подумал Геннадий, с удивлением обнаружив, что летит над каким-то дремучим лесом. — Это куда же меня занесло? Парк-то за стеной, выходит, не простой был… И силовое поле не зря над ним висело. Очень похоже, что при снижении в силовом поле меня вместе с вертолётом забросило в один из параллельных миров…»

Где-то далеко впереди сверкали снежные вершины гор, справа тянулись пески пустыни, слева — степь, поля, небольшие домишки и не то старинные замки, не то полуразрушенные храмы.

В полной растерянности Геннадий обернулся: позади вертолёта громоздились одна на другую скалы, виднелась кромка берега и плескалось удивительной синевы море.

«М-да… Такое впечатление, что я уже не над Синксом лечу, а нахожусь совсем на другой планете и в другом мире… Что теперь делать? Попытаться наладить связь с капитаном?»

После нескольких безуспешных попыток поймать хоть какие-то сигналы и обнаружив, что в эфире, помимо атмосферных помех, ничего существенного не происходит, штурман оставил надежду на помощь товарищей. Надо было действовать самому.

Выбрав среди леса лужайку, он осторожно посадил вертолёт. Выключив двигатель, Геннадий выпрыгнул из кабины на мягкую зелёную траву, огляделся и заметил едва различимую тропинку.

«Куда-нибудь меня эта дорожка выведет, — подумал он. — А вообще-то здесь очень мило».

Над головой шелестела листва могучих древних деревьев. Перекликались птицы в колючих зарослях. Изредка сквозь ветви падали на тропинку блики солнечного света. Воздух был пропитан ароматами цветов и смолистых растений. Вокруг порхали огненные бабочки, летали от цветка к цветку пчёлы, шмели, цокали и прыгали с ветки на ветку маленькие, отливающие синей сталью, жуки. Покой и умиротворение постепенно наполняли душу штурмана.

И вдруг с порывами ветра до Геннадия донеслись какие-то приглушённые звуки — впереди кто-то всхлипывал, звал кого-то, причитал. Штурман прислушался, нет, и в самом деле кто-то плакал.

«Неужели люди?» — обрадовался Геннадий, раздвинул ветви и вышел на поляну.

На поляне под большим тенистым деревом стояла деревянная скамейка, обычная старомодная садовая скамейка с высокой спинкой и витыми ножками. А на скамейке сидела длинноволосая, худенькая девушка и горько-горько плакала. Одета она была в белое незатейливое платьице, облегающее фигуру. На голове венок из мелких пурпурных цветов. У ног девушки в траве стояла большая плетёная корзина с различной снедью. Время от времени девушка прерывала плач, вытирала слёзы платочком, извлекала из корзины то пирог, то ещё какое-то лакомство и с унылым, обиженным видом жевала.

«Не мешало бы и мне перекусить, — подумал Геннадий, — а заодно и познакомлюсь. Интересно, что её так огорчило?» Молодецки расправив плечи, он тихо, но с достоинством, приблизился.

Услышав его шаги, девушка вздрогнула. Затем протёрла заплаканные глаза и, посмотрев на бравого штурмана, всхлипнула.

Стоило Геннадию взглянуть в её огромные, цвета морской волны, нечеловеческие, а прямо какие-то сказочные глаза — и он почувствовал, что уже без пяти минут как влюблён.

Даже заплаканное, лицо девушки было очень красивым.

— Не могу ли я чем-нибудь вам помочь? — смущённо пробормотал штурман, всецело уповая на красноречие своего электронного переводчика.

Заплаканная красавица вскочила со скамейки, очевидно, собираясь бежать, но Геннадий ласково посмотрел на неё, осторожно, со всей нежностью, на какую был способен, взял за руку, вновь усадил и присел рядом сам.

— Не бойся, не грабитель я и не людоед, — сказал он. — Вытри слёзы и успокойся. Тебя как зовут?

Далее события стали развиваться стремительно и необратимо.

— Скорее уходите, неизвестный! — прошептала девушка. — Ничем вы мне уже не поможете! Меня вам не спасти! Он слишком силён и огромен. Он убьёт вас одной лапой! Бегите!

— Спокойнее! Спокойнее! — сказал штурман. — Что-то я пока ничего не могу понять в этой мелодраме. Объясни-ка, что у вас тут происходит? Одну минуту… — Геннадий порылся в правом кармане куртки, где у него хранилась походная аптечка. — У меня здесь где-то пузырёк с валерьянкой был, — тихо добавил он. — А, вот, проглоти пять капель! Это лекарство!

Красавица после секундного колебания выпила валерьяновые капли, разбавленные водой из походной штурманской фляжки, и вернула Геннадию пустой стаканчик.

— Так… — сказал штурман, укладывая фляжку в карман. — А теперь рассказывай, кто тебя обидел?

В ответ на этот, казалось бы, простой вопрос красавица вновь расплакалась и уткнулась лицом в отворот штурманской куртки.

Геннадия подобная слезливость немного удивила, он принялся, как умел, утешать девушку:

— Пожалуйста, очень тебя прошу, перестань хныкать и расскажи всё по порядку. Давай познакомимся, — говорил он.

И они познакомились. Её звали Ферни. И она оказалась единственной дочерью короля Броденкаса.

— Единственная дочь короля? — изумился Геннадий. — Это местный правитель, что ли? Ты что же, принцесса?

— Да, — кивнула головой Ферни, с любопытством разглядывая штурмана.

— Надо же, принцесса! — штурман поспешно прикинул в уме, не разыгрывают ли его. — И что же с тобой случилось, Ферни?

— Меня отдали дракону.

На минуту Геннадий лишился дара речи.

«Конечно, на Синксе много чудесного и удивительного, но драконы, мифические летающие ящеры… При чём здесь драконы? О чём она говорит?»

— То есть как — отдали дракону? Какому ещё дракону? — спросил Геннадий.

— Самому обычному, одноголовому, — вздохнула Ферни. — Видишь ли, чужеземец, наше королевство уже двенадцать лет выплачивает дань одному очень сильному и свирепому дракону. Обычно он прилетает в наши края ранней весной и требует…

— Что же он требует?

— Девушку, самую красивую девушку королевства. В эту весну настала моя очередь. Был назначен срок. И вот сегодня, в первую летнюю ночь двух лун, ровно в полночь, когда ударит три раза колокол на городской башне, за мной прилетит дракон.

— Постой, постой, — тихо сказал штурман, чувствуя, что ещё немного — и голова от всего услышанного пойдёт кругом. — Ерунда какая-то получается. Ты говоришь, уже двенадцать лет? Значит, этот ваш дракон утащил уже больше десятка красавиц?

— Да, — кивнула Ферни. — Я — тринадцатая по счёту.

— И это в одном вашем королевстве, а ведь, наверное, есть и другие страны поблизости? Слушай, зачем ему столько девиц?

— Странный ты какой-то, Гена, — печально ответила принцесса. — Таких простых вещей не знаешь. Ты что же, драконов никогда не видел? Он съедает девушек. И меня съест. Может быть, сразу съест, а возможно, к празднику оставит.

И тут штурман понял, что дело нечисто. То, что происходило с ним, попахивало откровенной сказкой, какими-то мифами и, вообще, чертовщиной. Ни с чем похожим в космосе никто и никогда, насколько ему было известно, не сталкивался. Впрочем, с другой стороны, никто и никогда ещё вроде бы не сталкивался и со сверхцивилизациями, от которых, как выразился Лёвушкин, можно ожидать всего, что угодно.

«Может, я угодил в какую-то древнюю монархическую резервацию, в заповедник всяких королей, принцесс и чудовищ? Возможно, у них тут такая запутанная система человеческих жертвоприношений, — с тоской размышлял Геннадий. — Кто их разберёт?»

— Ферни, — сказал он, — а чего же ты здесь сидишь? Что вы за народ такой, принцессы, не понимаю? Её кушать собираются, а она сидит, сама бублики жуёт. Убежала бы куда-нибудь, что ли?

— А куда убежишь? — сказала Ферни. — Дракон везде найдёт. Вот если бы ты победил дракона, тогда совсем другое дело. Папочка бы нам полкоролевства… Да что там половину, всё бы королевство отдал. Он меня любит. Ты не думай, что раз он — король, то уже и тиран, прохвост, мерзавец. Нет, он у меня добрый, только очень слабохарактерный. Министры им, как игрушкой, вертят. А вот из тебя, Гена, получился бы настоящий государственный деятель. Только с драконом тебе не справиться.

И здесь Геннадий не на шутку обиделся.

— Это ещё почему? — спросил он. — Что же в нём такого особенного? Подумаешь, дракон, — животное, оно животное и есть! И потом я слышал, другим же смельчакам как-то удавалось, кое-кто по пять, по восемь штук укладывал за одну охоту! И какие экземпляры! О трёх, о двенадцати головах! А тут…

— Не то, не то ты говоришь, — фыркнула принцесса. — Сам посуди, у тебя ведь даже меча нет! А доспехи! Где твои доспехи? Не говоря уже о том, что для битвы с драконом требуется особое, заколдованное оружие.

«Приехали, — подумал Геннадий. — Зачем она несёт всю эту околесицу? А я ей ещё поддакиваю… Оружие! Планета не проявляет враждебности… Пожалуй, из наших только Василий Огурцов таскает в кармане свой огнетушитель. Вот Огурцова бы на дракона выпустить… Он бы тут шороху навёл…»

Словно отвечая мыслям штурмана, Ферни сказала:

— Против дракона уже восемь чародеев выступали…

— И что же? С каким счётом? — спросил штурман, проявляя повышенную заинтересованность.

— Всех съел, даже косточек не оставил, — вздохнула принцесса.

— Понимаю… А если всё же попробовать от него улизнуть? У меня тут недалеко в кустах вертолёт спрятан. Это летающее устройство такое, пояснил Геннадий, — на манер ковра-самолёта, только металлического, этакий летающий домик. Побежали.

— Поздно, — прошептала принцесса. — Уже полночь. Слышишь?

— Как полночь? — встрепенулся штурман и замер. Со временем творилось нечто невообразимое. По прикидкам Геннадия, должно было быть не позднее пяти-шести часов вечера. Между тем вокруг как-то быстро сгустились сумерки, на небе высыпали яркие сочные звёзды и на небосводе одна за другой ослепительно засияли две полных луны.

— Слышишь? — повторила принцесса.

Где-то вдали за лесом гулко ударил колокол.

Чёрная крылатая тень закрыла звёзды. И вдруг поляна, скамейка и деревья вокруг осветились призрачным бледно-зелёным светом.

— Дракон! — в ужасе вскрикнула Ферни, всматриваясь во что-то за спиной штурмана.

Геннадий быстро обернулся. В трёх шагах от него сверкали два огромных (каждый с яблоко) огненных глаза. Медленно, с ленивым шипением раскрылась зубастая пасть чудовища. На штурмана пахнуло перегаром и ещё какой-то гадостью: не то керосином, не то соляркой.

Дракон был огромен и страшен. В бессилии Геннадий сжал кулаки и неожиданно обнаружил в правой руке небольшой упругий предмет. Раздумывать было некогда, штурман размахнулся и швырнул непонятный предмет в раскрытую пасть дракона.

С железным скрежетом лязгнули гигантские зубы. Дракон удовлетворённо икнул, проглотив брошенное, и с любопытством и вожделением опытного гурмана, узревшего перед собою новое лакомое блюдо, уставился на штурмана.

И Геннадий уже совсем отчётливо и до конца осознал, что пропадает. Он был смелым человеком и не боялся опасности, риска, но попасть на ужин какому-то сказочному чудищу в качестве закуски, согласитесь, в такой перспективе было что-то унизительное.

В следующий же миг дракон расправил огромные перепончатые крылья и горой навис над штурманом. Хвост дракона выгнулся дугой и стал подрагивать, точно у рассерженного кота. Затем дракон три раза резко ударил хвостом о землю и разнёс в щепки три молоденьких деревца, стоявших на краю поляны. Лапы ящера с тупым остервенением стали рыть почву. Костлявый гребень на голове чудовища налился пунцовым цветом и начал излучать сияние, точно кусок раскалённого докрасна железа. Сам же дракон теперь уже походил на расходившегося бойцового петуха перед поединком. И вдруг голова дракона стремительно качнулась на длинной толстой шее, резко дёрнулась вниз и застыла перед самым лицом Геннадия.

И тогда, резко отпрянув назад, штурман отчаянно подпрыгнул, что есть силы заехал носком ботинка в челюсть дракону и тут же ударил кулаком в нос чудовища.

Эффект получился самый неожиданный. Дракон как-то обиженно, по-поросячьи хрюкнул, поднялся на задние лапы, на мгновение застыл в угрожающей позе. В огромном драконовом брюхе что-то гулко хлюпнуло. И от головы до кончика хвоста по костяному гребню пробежала молния. В тот же миг дракон с ужасающим грохотом хлопнул крыльями и взлетел.

Штурман и Ферни при этом были сбиты с ног ударной волной, оглушены и отброшены от скамейки на добрых три метра.

Кое-как встав на ноги, Геннадий и Ферни с изумлением наблюдали, как в ночном звёздном небе, изрыгая дым и пламя, метался дракон. Точно ошпаренный, он выделывал все фигуры высшего пилотажа — мёртвые петли, бочки, какие-то сложные замысловатые курбеты — и в конце концов, поднявшись до облаков, вошёл в штопор и с реактивным рёвом врезался мордой в одно из могучих столетних деревьев, стеной окружавших лесную поляну.

С треском разлетелись в разные стороны драконовы зубы, лопнула одна из артерий на гребне и по траве стала расползаться чёрная лужа крови.

— Всё, — сказал Геннадий. — Сломал шею! Ничего не понимаю… Что с ним произошло? Сбесился, что ли?

Принцесса радостно захлопала в ладоши и бросилась обнимать штурмана.

— Ты победил! Ты победил дракона! — в восторге кричала она.

— Ферни, Ферни, — шептал смущённый Геннадий. — Как такое могло случиться?

— Коробочка! — объяснила принцесса. — Заколдованная коробочка с лекарствами. Ты заставил дракона проглотить её.

И тут до штурмана дошло. Коробочка! У него в руках была походная аптечка, ведь перед появлением дракона он поил Ферни валерьянкой. Ну, конечно же! Дракон сожрал сразу весь набор препаратов, а там были и сильнодействующие. Что же хранилось в аптечке? Валерьянка, антибиотики, пластырь, средство от паразитов… Ещё что-то… Хм!

Геннадий ещё раз взглянул на разбившегося дракона. Содрогнулся, представив, что было бы с ними, если бы ему под руку не подвернулась обычная аптечка звездолётчика.

«Да, — подумал он, — такие чудеса только в сказках бывают. И давно пора было догадаться, что самым невероятным, непостижимым образом я попал в один из сказочных миров, созданных фантазией загадочных обитателей Синкса. Непонятно однако, как быть с Ферни. Ведь, несомненно, и она сказочная принцесса — некое выдуманное искусственное создание. Что же она такое? Ожившая кукла? Биоробот? Просто фантазия? Или уже человек со своей заданной, заранее кем-то спланированной судьбой? А он сам, его роль в этой сказке? Или и он, Геннадий, стал сказочным персонажем?»

Правда, раздумывать особенно было некогда. Постепенно небо заволакивали чёрные тучи. Звёзды скрывались одна за другой. Стонал и раскачивался под порывами холодного ветра сказочный лес.

Геннадий представил себе скопища ведьм, леших, кикимор и различную инопланетную чертовщину, с которой вполне можно встретиться в таком лесу ночью, да и днём тоже, и ему стало немного не по себе.

Он осторожно взял за руку свою спутницу и сказал:

— Здесь в лесу на поляне оставаться глупо. Пошли, Ферни. Далеко отсюда до вашего королевства?

— Это там, — шепнула принцесса, показывая на тропинку за скамейкой, но в лесу ночью опасно, разбойники шалят на дорогах. Мой рыцарь, а где твой добрый конь?

— И в самом деле, — обрадовался штурман, — совсем с этим драконом из головы вылетело. У меня же поблизости в кустах вертолёт стоит.

С минуту Геннадий вспоминал, в какой стороне лужайка с вертолётом, затем, ориентируясь по скамейке и трухлявым пням, уверенно зашагал в темноту.

Идти по ночному лесу оказалось совсем не просто. Тропинку они сразу потеряли в темноте. И приходилось продираться через густые, колючие заросли. Ноги утопали в сочной высокой траве. Гибкие, упругие кустарники цеплялись за одежду, и штурману приходилось правой рукой раздвигать ветви, больно хлеставшие по лицу, а левой — поддерживать Ферни, которая то и дело спотыкалась, но уже не хныкала и, в общем, для сказочной принцессы держалась достаточно стойко.

Проплутав около часа, они всё же вышли к вертолёту. И только здесь, усадив Ферни в кресло, захлопнув дверцу и включив двигатель, Геннадий вздохнул с облегчением.

«Эх, если бы мне было известно, — подумал он, — чем окончится эта сказка?»

Вертолёт набирал высоту.

Глава 9

Появление Геннадия с принцессой в столице сказочного королевства встретили бурным ликованием.

Узнав о гибели дракона, старый король объявил всеобщее веселье, а во дворце устроил пышный бал.

Согласно высочайшему указу, штурману тут же присвоили титулы наследного принца, победителя дракона и спасителя королевства, после чего Геннадия произвели в генералиссимусы и наградили всеми орденами и медалями королевства — тройным комплектом. Однако и этого старику Броденкасу показалось недостаточным, и чтобы оценить заслуги штурмана, он спешно учредил ещё дюжину орденов. И пока придворные ювелиры, работая в три смены, ковали эти ордена, король в деликатной форме дал понять Геннадию, что всегда готов отмерить штурману его законную, честно заработанную половину королевства.

Геннадий, правда, не внял соблазну и столь же деликатно от предложенной половины королевства отказался.

— Ваше величество! — сказал он. — Мне, скромному звездолётчику, как говорится, вечному скитальцу по вселенной, половина королевства вовсе даже ни к чему. Ведь и дочку вашу я выручал совсем не из-за какой-то там половины.

— Так! — грозно сказал Броденкас, по-своему истолковывая бескорыстные побуждения Геннадия. — Не хочешь половину, бери всё! — И соскочив с трона, монарх звонко и, видимо, от души громыхнул короной о мраморные плиты дворцового зала. — Для хорошего человека ничего не жалко!

— Вы меня опять не совсем верно поняли! — взмолился Геннадий. — Я ведь не из-за королевства принцессу выручал. Зачем оно мне? Я всего лишь исполнил свой долг — помог человеку в беде. На моём месте каждый порядочный принц поступил бы так же.

— Нет. Нет. Скромность — это, конечно, украшение мужчины, но далеко не всегда. Излишняя скромность вредит. И как же это? — изумился король. Разве такое возможно, чтобы совсем без королевства? Нет, заработал получай! Я своей дочке не враг! Что-то ты, парень, крутишь! Наверное, к дочери соседнего императора посвататься хочешь?

— Ничего я не кручу! — возмутился штурман и, сообразив, что королю бесполезно что-либо доказывать, решил действовать хитростью. — Мне своего королевства за глаза хватает! — нагло заявил он. — Я не жадный!

— А! — обрадовался король. — Так то ж совсем другое дело! А то — не хочу, не буду! Так бы сразу и сказал, а то я по простоте душевной тебе, милый мой, уже и голову отрубить хотел! У нас ведь, у королей, сам понимаешь, с этим быстро — иной подданный глазом моргнуть не успеет, а уже без головы… Что ж, раз у тебя своё королевство имеется, тогда конечно, тогда нам и свадьбу сыграть не грех!

И не успел штурман опомниться, как ударили в барабаны, затрубили в трубы. Оркестр местных сказочных виртуозов исполнил марш Мундельсона (местный композитор), а повелитель волшебного королевства зычным голосом провозгласил:

— На колени, дочка! И вы, принц, на колени! Я благословляю вас! Живите в любви и согласии! Я кончил! Первый министр, выдайте молодожёнам брачные свидетельства!

И вновь затрубили трубы, и ударили барабаны, и сей же миг штурмана с принцессой потащили за свадебный стол.

* * *

Прожив во дворце две недели, Геннадий отчётливо понял, что больше не выдержит.

«Нет, королевская жизнь мне противопоказана. Соколиные охоты, пиры, турниры, доносы придворных друг на друга, публичные субботние казни на площади перед дворцом, сильнодействующие яды в бокалах с вином и прочие королевские радости — всё это не для моего хрупкого организма. Конечно, сие весьма занимательно, однако пора и честь знать, — думал он. — Кому-то ведь и трудиться нужно».

Геннадий вспомнил оставленных на Синксе товарищей, своего капитана, и ему стало совсем плохо. «Лёвушкин мне, точно, голову открутит, — подумал он. — Надо же, больше двух недель здесь дурака валяю! Они меня уже, наверное, погибшим считают!»

И штурман пошёл к королю прощаться.

— Погостили, пора и в путь собираться! — сказал он. — За принцессу, ваше величество, не беспокойтесь — она в надёжных руках. И вот ещё что если вас тут без меня будут драконы донимать — применяйте химию! Против драконов и прочих паразитов лучшее средство — инсектициды, но пользоваться ими нужно умело и крайне осторожно, в самых безнадёжных случаях. Все рецепты и технологию синтеза я вашему придворному алхимику оставил, думаю, если что — выкрутитесь!

Король, конечно, поворчал для приличия, ну как же, государство теряет такого защитника, можно сказать, опору трона, но, поразмыслив, не стал препятствовать отъезду Геннадия.

Простившись с монархом сказочного королевства, штурман погрузил в вертолёт два сундука с орденами, взял с собой, на память, новенький мундир генералиссимуса и пошёл в покои принцессы. С женщинами всегда сложно. Уговаривать юную капризную супругу штурману пришлось долго.

Ферни устроила Геннадию безобразную семейную сцену. Она топала ногами, расколотила три хрустальных сервиза: на двенадцать персон, на сто двадцать восемь и на двести шестьдесят четыре персоны. Принцесса, что с неё взять, королевская дочка — существо избалованное, капризное, очень не хотела покидать родительский дом. Она и кричала, и плакала, и уговаривала штурмана не дурить и остаться. Затем она заявила Геннадию, что он ей жизнь испортил и что лучше бы он оставил её на съедение дракону, чем так поступать. Словом, жена попалась штурману просто сказочно строптивая.

Однако Геннадий держался твёрдо и был непреклонен.

— Нет, дорогая! — заявил он. — Во дворце я не останусь. Не желаешь со мной лететь, живи, как знаешь! Прощай!

И штурман расправил плечи и повернулся, чтобы выйти, но тут Ферни разрыдалась, ухватила его за руку и поклялась, что она его не оставит.

Через пять минут они уже сидели в кабине вертолёта и целовались.

И вновь вертолёт пролетел над дремучим лесом и над знакомой поляной с останками несчастного дракона. Затем штурман поднял машину до предполагаемого выхода из сказочного мира и нажал на кнопку прибора.

Уже с минуты на минуту Геннадий надеялся увидеть знакомые очертания зданий и башен столицы Синкса, когда неожиданно обнаружилось, что расчёты штурмана не совсем верны.

Вертолёт и в самом деле выскочил из сказочного мира, но попал не на Синкс, а в другой сказочный мир… Пришлось вновь нажимать кнопку — и переходить из этого, нового мира в третий… и так далее — по цепочке. Миров оказалось великое множество. Точно гроздья винограда, висели эти миры на ветке, которая называлась цивилизацией Синкса. Причём многие из этих миров были совсем не сказочные.

Одна картина под вертолётом сменялась другой.

Ферни и Геннадий наблюдали то далёкое прошлое Синкса — гибель царств, становление и разрушение империй, бесчисленные войны, битвы, походы, то фантастические картины вероятного будущего.

Вскоре штурману стало ясно, что они попали в своего рода зрительный зал и перед ними как бы прокручиваются все материализованные литературные произведения, созданные, очевидно, давным-давно народами цивилизации Синкса.

«Вот оно — искусство будущего! — размышлял Геннадий. — Наше объёмное кино просто примитив рядом с этим. Надо же, точно блины выпекают, создают миры, вселенные на любой вкус и выдумывают их геометрию и законы природы! Правда, есть одна тонкость. Всё, что мы наблюдали, сделано по очень старым сценариям. Видно, что когда-то эти миры придумывали люди, а вот кто их воссоздавал? Кто материализацию осуществил?»

После двух часов блужданий по искусственным вселенным, когда горючее вертолёта почти кончалось, штурман всё же припомнил ту комбинацию кнопок, какая была на пульте прибора, когда он улетал с Синкса. Геннадий нажал на нужные клавиши и с облегчением вздохнул — перед ними возникли очертания столицы Синкса.

— Наконец-то! — обрадовался штурман. — Кажется, выбрались!

* * *

У входа в гостиницу их встретил Лёвушкин. Он сидел в задумчивости на ступеньках крыльца и, казалось, ничуть не удивился появлению вертолёта. Не выказал капитан особого удивления и при виде спутницы Геннадия, а только приветливо улыбнулся и после взаимных представлений сбегал в сад рядом сгостиницей и принёс принцессе две корзины цветов.

— Признаться, Геннадий, я не ждал тебя так быстро, ведь ещё и шести часов не прошло, как мы расстались, а договаривались встретиться вечером. Поздравляю, ты первый вернулся, остальные пока не появлялись!

— Что? — поразился Геннадий. — Как это первый? За две недели, кроме меня, никто из наших не вернулся к месту сбора?

— Какие ещё две недели? — переспросил капитан. — Что с тобой? Утром ты выглядел лучше!

— Утром? Ты хочешь сказать, что видел меня сегодня утром?

— А ты разве меня не видел? Странно, ведь мы все вместе обсуждали нашу стратегию.

И тут Геннадий сообразил, что время в сказочных мирах, наверное, течёт как-то по-особому и не совпадает со временем обычного мира.

— Невероятно! — покачал головой штурман и поведал капитану о своих приключениях.

Услышав о схватке со сказочным драконом и женитьбе Геннадия, Лёвушкин долго смеялся.

— Тебе повезло, дружище, — сказал он. — Не каждый может похвастаться, что ударил в челюсть сказочному чудовищу и женат на сказочной женщине. Кроме того, Ферни, — капитан поклонился принцессе, — безусловно, идеальная супруга, ведь только такие жёны и бывают в сказках. Но шутки шутками, а твоё сообщение меня встревожило. Я серьёзно начинаю беспокоиться за судьбу наших товарищей, с ними уже часа три нет связи. Вам, пожалуй, надо отдохнуть с дороги — вздремнуть, подкрепиться, а я ещё посижу на крылечке, подожду остальных…

Глава 10

Массивная квадратная дверь из блестящего тёмного металла была плотно прикрыта.

Роман несколько минут в нерешительности постоял перед дверью, затем резко потянул на себя ручку.

«Два часа брожу по улицам и закоулкам города — и ничего примечательного! Не возвращаться же с пустыми руками. А за этой дверцей, определённо, что-то интересное должно быть. Странное сооружение… Огромное здание без окон, без форточек и труб, с одной-единственной дверью, как тут пройдёшь мимо?» — думал он.

Дверь отворилась медленно, с тихим гудением.

В первую минуту Роман решил, что попал в зверинец. Прямо от двери в глубину здания вёл широкий коридор, освещённый многочисленными лампами рассеянного розового света. По бокам коридора плотными рядами стояли огромные стальные клетки, тянулись вольеры и загоны. Центральная часть коридора была огорожена ажурным чугунным барьером. Возле каждой клетки стояла табличка с надписью.

С электронным переводчиком надписи читались легко, но не становились от этого понятнее.

Так вывеска на первой клетке справа гласила:

«Злоба человеческая, разновидности…»

Когда Роман внимательно присмотрелся, из глубин клетки выскочили четыре карлика и зашипели, сверкая маленькими рубиновыми глазками.

Рядом находилась клетка с ненавистью, ещё дальше по коридору располагались: ярость, жестокость и коварство.

Коварство, когда планетолог проходил мимо, тихим чарующим голосом позвало:

— Остановись, путник, подойди ближе, я так одиноко, так несчастно!

Роман оглянулся. Этот карлик выглядел бы вполне привлекательно, если бы успел спрятать от зоркого взгляда планетолога свои острые когти.

Слева по коридору в просторных вольерах резвились маленькие и большие пушистые зверьки. Из табличек Роман узнал, что там обитали: нежность, доброта, ласка, простодушие. Тут же разгуливали щедрость и самопожертвование.

В отдельном огромном загоне в задумчивости сидел зверь-великан, которого звали благородство.

В клетках справа содержались разновидности подлости, сидели над массивными, отливающими чёрным лаком, сундуками карлики: скупость и жадность. Яростно мутузили друг друга насилие и свирепость.

В путешествии по этому странному коридору Роман встретил и задрожавшую при его появлении трусость, и безрассудную смелость, и застенчивость, и скромность. Он наблюдал и убеждённость, и упрямство, и мнительность, и целые стаи различных восторгов и огорчений.

В одном шумном загоне содержалась обширнейшая группа всевозможных пороков, многие из которых были уже совершенно чужды человечеству Земли.

Словом, в таинственном здании были собраны и персонифицированы в виде различных зверюшек и карликов черты характеров, чувства, когда-либо свойственные людям.

Но зачем, с какой целью, кем создавалась эта коллекция оживших эмоций! Кому понадобилось выводить все эти многочисленные породы кибернетических зверюшек, наделённых особыми, человеческими свойствами! Почему их собрали в одном месте? Этого Роман пока не понимал.

Едва не раздавив неизвестно откуда выползшую угодливость, с трудом увильнув от навязчивости и любопытства, почти совсем оглушённый болтливостью, едва не усыплённый ленью, шарахаясь от клеток с лицемерием и завистью, Роман кое-как пробрался к выходу. Уже на улице, отдышавшись и немного придя в себя от увиденного, он сообразил, что посетил своеобразный заповедник смоделированных кем-то человеческих, а возмохсно, не только человеческих чувств, эмоций, каких-то привычек…

«Что ж, продолжим наши изыскания, — подумал Роман, посмотрев на часы, — время ещё есть. Капитан поручил покопаться в одном из здешних хранилищ информации. Так сказать, полазить по синкским библиотекам и разузнать хоть что-то об истории развития человеческой цивилизации Синкса, ведь когда-то же такая цивилизация, если верить древним архитектурным памятникам, существовала…»

И Роман, зорко посматривая по сторонам, смело пошёл вперёд по лабиринтам улиц столицы Синкса.

Гпава 11

Виталий шёл по музею машин. Бесчисленные залы и галереи уводили кибернетика всё глубже и глубже в подземную часть города.

В музее были представлены, казалось, все когда-либо изобретённые цивилизацией Синкса технические приспособления и механизмы: от каменного топора и древней одноколёсной тачки до сверхсложных механических и кибернетических устройств.

Виталий с удовлетворением отмечал, как с каждым новым залом всё более усложняется техника Синкса.

Появляются всё новые модели различных станков, автомобилей и механизмов. Вот уже выстроены в ряд с полным комплектом снаряжения роботы-великаны для работ в космическом пространстве, а в соседнем зале на витринах выставлены различные типы роботов-карликов. А рядом микророботы, тысяча которых вполне может уместиться на ладони человека.

Следующий зал: разновидности роботов, имитирующих животных, растения… Рядом новая экспозиция: более сложные, совершенные модели.

От зала к залу, от стенда к стенду у автоматов расширяются области анализа, появляются роботы, воспринимающие почти весь спектр звуковых колебаний, способные видеть в инфракрасной области и рентгеновском диапазоне. Создаются кибернетические чудовища со способностью к телетранспортировке и внепространственному виденью. Новый зал, более совершенные модели…

«Конечно, — размышлял Виталий, — развитие и в природе, и в технике от простого к сложному — это прогресс, но стоп! Что такое?»

Очередной зал. Просторная вольера. За изгородью вроде бы люди? Или видимость? В глазах двух голых анатомических подобий человека ни одной искры мысли, пустые идиотские взгляды. Неприятное зрелище.

«Биороботы! Самые первые модели, — догадался Виталий. — Пока ещё, кроме удовлетворения обычных физиологических потребностей, ничего не умеют. В клетке автокормушки и автопоилки. Существа чавкают, пьют, спят, воспроизводят себе подобных… Посмотрим, что будет дальше… в соседних залах».

А в соседних залах появились уже знакомые астронавтам куклы-автоматы. Логика развития в чём-то дала сбой. Чутьё подсказало Виталию, что где-то на рубеже эпох — между появлением первых биороботов и созданием кукол на планете, а возможно, и не только на планете, а в самом развитии цивилизации Синкса произошло нечто очень серьёзное, какая-то катастрофа. В механизме цивилизации что-то сломалось. И начался новый этап развития — от сложного к простому. Появляется то самое разделение труда среди роботов, с которым астронавты встретились в кафе и магазинчиках города.

Виталий прошёл ещё с десяток залов — всё чаще стали ему попадаться так называемые тупиковые ветви развития мира роботов, всё чаще красота и логика развития подменялись уродством формы и содержания.

И кибернетик убедился, что цивилизация Синкса на определённом этапе развития попросту зашла в тупик.

«Надо возвращаться, — решил Виталий. — Только как это сделать? Вернуться обратно? Сил не хватит обойти снова все эти залы… Попробовать подняться на поверхность по какой-нибудь лестнице?»

И вскоре он и в самом деле набрёл на полутёмную шахту, нечто вроде служебного выхода, и прошёл по ней несколько этажей вверх. Неожиданно Виталий очутился на одном из подземных заводов, изготавливающих роботов и кукол-автоматов.

Гудело пламя в печах, ползли ленты конвейеров, работали многочисленные станки-автоматы. Тысячи маленьких серых роботов собирали из микродеталей какие-то схемки, монтировали узлы и складывали готовые блоки на конвейер. Вокруг Виталия сновали автопогрузчики. Чувствовалось, завод работает ритмично, без сбоев и остановок.

Однако не это поразило Виталия — в самом центре цеха на огромном экране светились три ряда огненных символов, которые электронный переводчик расшифровал так:

«Увеличить фактор человечности выпускаемых изделий на… — далее следовало: — две стотысячных процента…»

Этот лоэунг, или обязательство, или приказ, оказался последним недостающим звеном в картине эволюции роботов.

Для Виталия, как ему представилось, многое стало ясным. Роботы Синкса стремились стать людьми!

Этот вывод так поразил воображение кибернетика, что ни о чём другом Виталий уже не мог думать. Он не помнил, как ему удалось выбраться на поверхность планеты, не помнил и своего пути по городу к гостинице.

И только увидев Лёвушкина у входа в гостиницу, Виталий очнулся и бодро объявил:

— Капитан, я, кажется, знаю, что случилось с людьми Синкса! Они умерли от ожирения! Я потрясён!

— Гм! Ты уверен? Любопытная новость. Кстати, я заметил, Виталий, что ты последнее время злоупотребляешь мучными и кондитерскими изделиями. Надеюсь, твоему организму не грозит участь бедных жителей Синкса? Впрочем, докладывай. Откуда ты почерпнул такую сенсационную информацию?

— Пока это, конечно, всего лишь моя гипотеза, — уточнил Виталий, — но кое-какие факты говорят в её пользу. Из истории, Фёдор, известно, что Древний Рим погубила роскошь. Почему бы не предположить, что и на Синксе происходило нечто похожее. Ведь легко представить развитую цивилизацию технического типа, которая на определённом этапе пренебрегла своим духовным развитием. Когда-то у людей Синкса появился культ машин! Автоматы могут всё! Машины делают человека счастливым! Очевидная чушь, как сказал бы наш штурман. Человека, кроме самого человека, ничто счастливым сделать не может. Для нас — азбучная истина. А люди Синкса эту истину отвергли, возможно. И вот появилась цивилизация, в которой в одну из эпох машины, роботы не только выполняют все общественные функции человека, но и становятся, если так можно выразиться, человечнее самого человека. Люди же, потеряв творческую инициативу, сделались всего лишь потребителями благ техники.

— Цивилизация тунеядцев! — ухмыльнулся Лёвушкин. — Эпоха массового паразитизма! Однако…

— Напрасно улыбаетесь, капитан, — возразил Виталий. Конечно, я даю упрощённую схему, в жизни всё, наверное, было намного сложнее, трагичнее, но такая паразитическая эпоха, уверен, была в истории этой цивилизации. В этот «золотой век» потребители купались в роскоши и удовольствиях. Для них построены все эти чудо-гостиницы, автокафе и магазины «всё, что пожелаете». Они ели все мыслимые и немыслимые деликатесы, ублажали себя самыми изощрёнными способами… И постепенно умертвили свои мозги. Для развлечений ведь особого напряжения умственных способностей не надо. Потребность в мышлении игнорировалась. Люди не только ленились думать, трудиться, но и постепенно теряли вкус к жизни, само существование становилось им в тягость.

— Лень — двигатель прогресса! Не так ли? — спросил Лёвушкин.

— Примерно, однако, если такой двигатель работает на пределе, возможен перегрев со взрывом. Думаю, на Синксе нечто похожее и случилось. Вначале лень ходить по планете пешком — пожалуйста, автоматические ноги, автомобили. Лень работать руками — автоматические руки, кибернетические слуги. Лень рожать самим, пожалуйста, за вас это сделают кибернетические инкубаторы. Наконец, просто лень жить, но и умирать ещё неохота. И здесь поможет всемогущая техника — ваш мозг, простите, центр удовольствия, пересаживают, вживляют в электронную систему, и вы счастливы окончательно. Вы почти бессмертны, вы кукла.

— Что ж, не так глупо, — одобрительно сказал Лёвушкин. — Возможно, так и появились на Синксе первые куклы-автоматы.

— Да. Они заняли жилища людей, их место на планете, но куклы счастливы и без еды, и без вещей, пользование которыми, вообще-то, предполагает наличие определённого интеллекта, поэтому кафе и чудо-магазины пустуют.

— Логично, — согласился Лёвушкин. — Ты близок к разгадке тайн этой планетки. Однако что же было дальше? Пока ты не объяснил все достижения этой сверхцивилизации. Место человека заняли роботы, мыслящие машины?

— Нет. Полностью людей машины не могли заменить. Это исключено. Произошло совсем другое. Проходили века, тысячелетия, техника планеты продолжала развиваться, эволюционировать…

— Погоди! Погоди! — сказал Лёвушкин. — Шалишь, братец! А возможно ли развитие техники без человека? Ведь что такое техника — средство достижения каких-то чисто человеческих целей. Сама по себе, без человека, техника смысла не имеет.

— Развитие техники без человека всё же возможно, — возразил Виталий. До определённого уровня кибернетическая цивилизация Синкса могла развиваться, питаясь накопленными запасами идей, мечтаний, чувств исчезнувшего человечества. Поколения роботов за долгие тысячелетия вполне могли в той или иной форме реализовать все эти мечты, идеи… Киберы способны освоить миллиарды планет галактики. Они могли научиться использовать энергию миллионов звёзд. Могли построить звездолёты и аппараты неизмеримо совершеннее тех, которыми пользуются люди Земли. Электронные системы могли создать сверхцивилизацию, но без человека все достижения такой цивилизации не имеют смысла. Ведь только люди чего-то хотят, о чём-то мечтают, мучаются и страдают, к чему-то стремятся. Самим роботам, электронным системам ничего такого не надо. Они функционируют по программам, цели которых им чужды и не нужны.

— Смысл существования любого робота в его работе, так?

— Именно. И вот, когда планета не имеет проблем, возникает самое смешное. Кибернетические мозги начинают крутиться вхолостую. Теряются ориентиры, теряются цели. Возникает потребность в свежих желаниях, идеях, чувствах, нерешённых проблемах. Одним словом, автоматам необходим хозяин, которому бы они служили, существование которого придавало бы смысл их существованию, им необходим человек! Именно человек, человек — личность, человек — мыслитель, человек — художник, а не куклы-потребители. И появляется проблема человека, проблема, наверное, не имеющая решений в рамках замкнутых схем кибернетической цивилизации.

— Занятная гипотеза, — пробормотал Лёвушкин. — Пока это твои домыслы, О происхождении кукол, например, можно и поспорить. И потом, ты просто не в курсе, Геннадий обнаружил, что у людей этой планеты существовало развитое искусство, литература, поэзия. Конечно, эти искусства могли прийти в упадок в какие-то века, но доказательств этому у нас пока нет. И почему ты считаешь, что проблему человека не решить кибернетической цивилизации?

Виталий задумался:

— Почему не решить? Да, пожалуй, технических препятствий нет. Роботам Синкса, я уверен, легко воссоздать, возродить исчезнувшее человечество планеты. Реконструировать генетический код, решить проблему воспитания для них это мелочи. Им не хватает, возможно, пустяка — толчка извне. Если провести кое-какие параллели с нашей земной кибернетикой, то можно догадаться, почему такой толчок необходим. Видите ли, капитан, когда люди Синкса много тысячелетий назад создавали первые кибернетические системы, они почти наверняка заложили в их основу несколько ограничивающих принципов. Ввели своего рода предохранители — что-то вроде законов робототехники. Например, я убеждён, что были принципы зависимости от человека и невмешательства в дела людские. Последнее ограничение можно сформулировать так: всё, что касается человека, его жизни и смерти, может решать только сам человек.

— Ага! — улыбнулся Лёвушкин. — Эта заповедь нам знакома. Значит, ни убить человека, ни воскресить его без санкции самих людей роботы не могут?

— Примерно так.

— Тогда как ты объяснишь нашу насильственную высадку на эту планетку? Или для них мы не люди?

— Сдаюсь, капитан. Это, пожалуй, самое тёмное место в моих построениях, — смутился Виталий. — Роботы Синкса, несомненно, видят в нас людей. Больше того, я не удивлюсь, если они считают нас хозяевами планеты. И с другой стороны… насильственные действия… Объяснений этому может быть несколько. Первое, насилия не было.

— Ну, знаешь! — возмутился Лёвушкин. — Что же, по-твоему, мы стремились к Синксу всеми фибрами души?

— Терпение, капитан, сейчас поясню. Вспомни, перед началом контакта с цивилизацией Синкса на звездолёте не было никаких странностей, поломок в двигателях?

— Какие-то мелочи были, — сказал Лёвушкин. — Первый реактор немножко барахлил. Что-то с навигационными системами происходило — появлялись отклонения от курса… Однако эти отклонения могли быть связаны как раз с самой цивилизацией Синкса, её вмешательством…

— Допустим. Дело в том, что если звездолёту угрожала смертельная опасность, например взрыв или столкновение с каким-либо телом, и при этом корабль находился в области гиперпространства, контролируемой цивилизацией Синкса, то кибернетические системы в силу тех же законов робототехники не могли не вмешаться. Такое вмешательство соответствовало нашим желаниям, согласись, никто из нас умирать не желал.

Лёвушкин хмыкнул:

— Выходит, они нас ещё и облагодетельствовали?

— Не исключено.

— Хорошо, а какие ещё объяснения нашему приключению ты можешь дать?

— Второе объяснение самое простое. Электронные спасательные службы цивилизации Синкса спасали только наш, терпящий бедствие звездолёт, его электронные устройства. О том, что на корабле находились не только автоматы, но и люди, кибернетические системы Синкса узнали уже после того, как звездолёт был посажен на планету и все его двигатели блокированы.

— Гм. Замысловато. Но после устранения всех этих опасностей для звездолёта и его электронных систем могут эти самые кибернетические правители Синкса помочь нам вернуться на Землю? Ведь такая помощь вполне соответствует нашим желаниям, не так ли?

— Желаниям-то соответствует, но оказание помощи людям чужой цивилизации, когда нет непосредственной опасности для их жизни, это, боюсь, привилегия человечества Синкса. Вспомним принцип невмешательства в дела людские. Они нам помогут, если на Синксе найдётся хоть один человек, хозяин планеты, который прикажет оказать нам такую помощь.

— Но ведь пока на Синксе мы такого человека не нашли? Правда, капитан улыбнулся, — Геннадий обнаружил материализованных литературных и сказочных героев, но это, кажется, не совсем то, что нам требуется. Опасаюсь, что для кибернетической бюрократии Синкса человек и материализованный литературный герой совершенно разные понятия. Казуистика, одним словом…

— Герои! Какие герои? — оживился Виталий.

— Иди в гостиницу, — устало сказал Лёвушкин, штурман тебе потом сам всё расскажет. Меня беспокоит, где Василий и Роман так долго бродят. Скорее бы уж собраться всем. Сильно устал?

— Терпимо.

— Тогда посиди ещё немного рядом. Я расскажу, что со мной было. История, в общем, короткая.

— Посетил большие храмы?

— Да. Знаешь, кому там молятся?

Виталий улыбнулся:

— Я всё же специалист-кибернетик, могу догадаться.

— Ты прав — там обожествили человека. — Лёвушкин помолчал немного и рассказал следующее: — Я вошёл в храм по широкой лестнице красного полированного камня. Потоки света, вихри красок закружились перед моими глазами.

В сотне метров надо мною пылал купол храма. Именно пылал. Казалось, его лижут языки звёздного пламени. Бесчисленные световые элементы создавали полнейшую иллюзию огня. Отблески этого огня метались по чёрным зеркальным колоннам, по стенам храма, тонули среди статуй и картин.

А внизу, на вишнёвых плитах, стояли на коленях тысячи чёрных фигурок роботов, не кукол-автоматов, а именно роботов. Это были роботы-жрецы, служители храма. Они застыли все в одних и тех же позах, с запрокинутыми головами и устремлёнными к сияющему куполу глазами. И все эти роботы шептали какие-то не то молитвы, не то стихи. Они восхваляли мудрость своих создателей-людей и великую загадку непостижимости человека.

Лица жителей древней цивилизации смотрели на меня со стен храма, с портретов. Статуи древних героев Синкса возвышались вдоль колонн и украшали подножие огромной винтовой лестницы, обвивающей круглую чёрную пирамиду в центре зала.

Ступени лестницы вели к вершине пирамиды, на которой стоял сверкающий самоцветами золотой трон. Этот трон был пуст. И пока я пытался рассмотреть его устройство, тысячи изумрудных электронных глаз устремили на меня свои взгляды, и я услышал:

— Взойди! Поднимись но лестнице! Человек! Среди нас человек! Взойди! Поднимись!

Пространство вокруг меня всколыхнулось, и передо мной образовался проход среди стальных тел к подножию пирамиды.

Тут я сообразил, что далее оставаться в храме, пожалуй, рискованно. И я поспешил к выходу. Вот и вся история моих похождений.

Лёвушкин с улыбкой посмотрел на озадаченное лицо Виталия:

— Как тебе это нравится? Согласуется моя история с твоей догадкой?

— Что ж, будем думать, — вздохнул Виталий. — А вот и Роман возвращается. Интересно, что он узнал нового?

Глава 12

Планетолог неторопливо приблизился, многозначительно кивнул друзьям и степенно откашлялся:

— Я побывал в заповеднике эмоций и провёл несколько весьма плодотворных часов в хранилище информации, — сказал Роман. — Узнать удалось, правда, не так много, как хотелось бы, но есть для нас кое-что важное. Я установил, что хозяевами планеты в настоящее время являются кибернетические системы, роботы высших классов.

— Стоило так далеко ходить за этой истиной, — ухмыльнулся Виталий.

— Рома, — ласково сказал Лёвушкин. — У нас другие сведения. Виталий мне только что доказывал, что планета Синкс совсем не имеет хозяев. Так сказать, бесхозный инвентарь.

— Пожалуй, — с лёгкостью согласился Роман, — в некотором смысле это так и есть. Я не совсем точно выразился — роботы выполняют функции хозяев, в какой-то мере регулируют процессы, идущие на Синксе, но не властвуют. Владыкой планеты они считают человека.

Они уверены, что служат людям Синкса. Но самое-то ужасное, что человеческой цивилизации на планете давно уже не существует. Это совершенно точно!

Роман торопливо достал записную книжку:

— У меня кое-что помечено. Последние люди покинули Синкс примерно шестьдесят тысяч лет назад. Большая часть суши планеты в ту эпоху была пустыней. Многие моря скованы льдами. На континенты тоже надвигались ледники. Об этом периоде развития цивилизации Синкса я почти ничего не нашёл. Исчезновение людей — древняя тайна. Возможно, люди улетели на поиски новых, цветущих планет. Возможно, произошла какая-то глобальная катастрофа. Можно допустить и простое вырождение оставшихся жителей планеты, избалованных чудесами прогресса, искусственно созданной тепличной средой.

— А! Что я говорил! — воскликнул Виталий. — Вот и Роман к тому же выводу подходит!

— Нет, нет, Виталий, — замахал руками планетолог, — я пока никаких выводов не делаю. Рассказываю только о том, что узнал.

— Продолжай, — сказал капитан, — а ты, Виталий, не перебивай рассказчика. Успеешь ещё поспорить.

Очевидно одно, — сказал Роман, — с какого-то времени на планете остались одни роботы и технические сооружения. Самое поразительное, что роботы, кажется, и не заметили исчезновения человека. Они тысячелетиями выправляли климат планеты, заново отстраивали и реставрировали старые города. Довели до совершенства сельское хозяйство и промышленность. Восстановили растительный и животный мир Синкса. А ещё через какой-то промежуток времени решили почти все проблемы, над которыми когда-либо билось здешнее человечество. Кибернетическая цивилизация осуществила почти все технические мечты людей Синкса.

— Отчего бы и не осуществить, — улыбнулся Лёвушкин, — ведь людей, которые умеют мечтать и создавать проблемы, на планете не осталось.

— Ага! Вот и подтверждение моим гипотезам! — обрадовался Виталий. Роботы — прямые наследники исчезнувшего человечества Синкса, носители человеческих идей.

— Носители идей? — Роман поморщился. — Нет, пожалуй, роботы всего лишь технические исполнители.

Они превратили все мечты исчезнувших людей в реальность, но… Но эти мечты без самих мечтателей бессмысленны. Это большое недоразумение. И мне думается, кибернетическая цивилизация Синкса начинает что-то осознавать. Сейчас на планете решается одна главная проблема — проблема человека. Исследуется всё, что осталось от гуманитарных наук человечества Синкса, от его искусства, литературы. Роботы копаются в человеческой анатомии, психологии, пытаются, так сказать, познать человека, его сущность… В хранилищах информации я обнаружил горы отчётов, записей по этим темам. А в заповеднике эмоций я наблюдал многое, что подтверждает моё сообщение. И энаете, этот заповедник смоделированных киберами Синкса человеческих чувств и эмоций только убеждает меня, что роботы этой планеты всё ещё очень далеки от решения проблемы человека. Хотя мне трудно понять, что им мешает? Технические возможности для воссоздания человечества у кибернетических систем Синкса, кажется, есть.

Виталий и Лёвушкин переглянулись.

— Я рад, Роман, — сказал капитан, — что ты своими изысканиями подтвердил кое-какие наши догадки и наблюдения. Похоже, друзья, мы на верном пути, Надо бы всем собраться и обсудить положение. А вот, кстати, и Василий…

Виталий с Романом посмотрели в указанном капитаном направлении и охнули от изумления.

По середине улицы к гостинице шагал Василий Огурцов. Костюм его был изодран в клочья, левый ботинок почему-то отсутствовал. Лицо было покрыто слоем копоти. Под глазами чёрные круги, Волосы взъерошены, а в правой руке бессильно болтался лучевой пистолет.

— М-да… — прошептал Роман. — Однако… Планета не проявляет враждебности, кажется, это называлось так…

— Очень живописно, — вздохнул Виталий, — но с планетой пока полной ясности нет…

Лёвушкин промолчал, спокойно ожидая приближения пилота.

Огурцов подошёл и с тяжёлым пыхтением уселся на ступеньки лестницы рядом с капитаном.

— Так… Значит, строго в рамках инструкций. Соблюдаем, конечно, технику безопасности? — невозмутимо поинтересовался капитан.

Роман, предчувствуя неприятную сцену, осторожно откашлялся:

— К-хе! К-хе! Знаете, ребята, — тихо пробормотал он, — я пойду, пожалуй, дела у меня…

Виталий принялся насвистывать легкомысленный мотивчик из модной оперы и стал бочком пятиться ко входу в гостиницу.

Лёвушкин положил руку на плечо Романа:

— Останьтесь, дорогой, — сказал он нежно, — вас будет не хватать. — И, внимательно посмотрев на Василия, спросил: — С кем изволили поцапаться, любезный? С каким драконом?

— С драконом? Каким ещё драконом? — не понял Огурцов. — Я действовал согласно вашим указаниям, капитан.

— Разве?

— Да. Осматривал западный сектор города.

— Очевидно, у вас были приятные встречи? Надеюсь, поделитесь воспоминаниями? Мы слушаем. Виталий, побудьте ещё немного с нами, думаю, и вам рассказ нашего пилота будет интересен. Итак?

Глава 13

Василий сник.

— А! Что тут долго рассказывать! — махнул он рукой. — Нашёл я эту их систему управления планетой, думаю, что нашёл.

— Так нашёл или думаешь, что нашёл? — заинтересовался Виталий, поудобнее усаживаясь на ступеньках лестницы.

— Думаю, нашёл! — отмахнулся Василий. — На этой чёртовой планете ничего нельзя утверждать с определённостью.

— В этом он прав, — вставил Роман.

— Так вот! — продолжал Василий. — Обнаружил я её довольно легко. Просто удивительно, почему раньше мы её не нашли. Наверное, из-за того, что нервничали в первые дни. Я избрал простой путь поиска. Шёл по городу и спрашивал у роботов, кому они подчиняются. Кто отвечал, кто не отвечал, но после часа расспросов я вышел на первую ступеньку местной административной лестницы — добрался до систем контроля. Дальше ещё проще. Выясняю в этих системах, какие системы их самих контролируют… И так далее, пока не попадаю к кибернетической системе, управляющей здешним сектором галактики.

— Куда? Куда ты попал? — переспросил Виталий. Ты что же, пробрался к ней на приём?

— Естественно! — невозмутимо ответил Василий. — В недрах этой системы всё и случилось.

— Что случилось?

Огурцов болезненно сморщился:

— Поначалу всё шло нормально. Не буду говорить, чего мне это стоило, каких усилий, но проник я в организацию со скромным названием: «Управление галактикой». Хожу себе по коридорам. Вокруг снуют всякие роботы с различными бумагами и печатями, размахивают дыроколами и протоколами. Все заняты, вокруг всё гудит, трещит. У одного кибер-секретаря спрашиваю: как мне вашего главного найти? Он меня посылает… по коридорчику. У другого робота интересуюсь.

Посылает… У третьего уточняю направление. Опять посылает дальше. Наконец, добрался я до кабинета, на двери которого красовалась надпись:

«Суперперфектум восьмого сектора».

Не знаю, что этот титул означает, но электронный переводчик так расшифровал. Ладно, думаю, супер так супер. Расталкиваю роботов-секретарей и вхожу.

В кабинете никого. Пустое помещение. Правда, замечаю, одна из стен напоминает серую блестящую панель вычислительной машины — множество кнопок, экранов, индикаторных глазков и каких-то дырок. Новое дело, думаю, парни-то правы — со свихнувшимся компьютером беседовать, кажется, придётся. Даже вроде бы обидно стало. Ну, что это такое? Стенка с кнопками — хоть кричи, хоть головой в неё стучи! Что ты ей докажешь? Совсем я было уже в тоску впал, вдруг — бац! Посреди кабинета, прямо передо мной, возникает чугунный стол, а за ним сидит робот — этакий верзила четырёхметрового роста. Глазищи у него, что твои телескопы, каждый с тарелку, да ещё двигаются туда-сюда, так тебя взглядом и сверлят. Лапы стальные, что брёвна, на каждой по десять пальцев… Вцепится такой клешнёй — конец. Да, прикидываю я, с этим железным дядей надо поделикатнее.

А робот между тем провода от себя в панель воткнул и говорит этак ласково:

— О! Какая чудесная встреча! Василий Степанович Огурцов, если мне память не изменяет? Для нашего учреждения ваш приход — большая честь! Вы ведь, кажется, человек?

Я сразу забываю всякую осторожность.

— Позвольте! — говорю. — Что значит — кажется? Кому это кажется? У вас, что же, относительно меня возникают какие-то сомнения? Может, вас моя родословная не устраивает?

Робот тут же начал вилять:

— Да как вам сказать? Вы не обижайтесь. Просто мы вас и ваших товарищей ещё окончательно не классифицировали.

— Позвольте! — говорю. — Ваше нахальство, уважаемый, переходит все границы! Мало того, что наш космический корабль был насильственно вырван из гиперпространства и помещён на эту планету! Вы ещё и подвергаете нас всевозможным оскорблениям! Пытаетесь классифицировать! Это пиратство! Разбой в галактическом масштабе! За себя и за товарищей требую свободы! Советую по-хорошему: либо помогите нам вернуться на родную планету, либо верните вместе со звездолётом нас в исходную область гиперпространства, из которой вы нас так бесцеремонно извлекли!

И тут это металлическое чучело всё так и завибрировало:

— Помилуйте, — говорит, — какие оскорбления? Какой разбой? Да разве такое возможно в нашем цивилизованном кибернетическом мире? Гостеприимнее Синкса не найдёшь планеты во всей галактике. А что касается инцидента с вашим кораблём, то есть посадки на Синкс, так это делалось с единственной целью — спасти корабль от неминуемой гибели. Ибо вы угодили в зону неустойчивой гравитации и у звездолёта возникли технические неполадки. Согласитесь, долг каждой порядочной кибернетической системы — оказать помощь терпящему бедствие кораблю с разумными существами на борту!

— С этим я, конечно, — говорю, — согласен, хотя замечу, мы о помощи вас не просили!

— Вы попали о область гиперпространства, контролируемую нашими электронными системами, — и этого факта для нас было достаточно.

— Хорошо, теперь, когда опасности миновали и поломки будут устранены, мы можем рассчитывать на ваше содействие?

Робот замялся:

— Трудно сказать! Одно дело, когда гибнет корабль в подведомственном нам районе, а другое — когда нужно оказывать техническую помощь людям посторонней цивилизации, которые находятся в полнейшей безопасности. Такое мы можем только с разрешения человечества Синкса!

— Позвольте! — возмутился я. — Какого ещё человечества Синкса? Где оно, это человечество? Что вы мне голову морочите? Уж вам-то, уважаемый Суперперфектум, или как вас там ещё называют, должно быть отлично известно, что на планете Синкс мы не обнаружили никакого человечества!

— Простите, милейший Василий Степанович, — говорит мне этот кибернетический злодей, — обсуждение вопроса о наличии человечества на планете Синкс не входит в мои обязанности. Мне достаточно знать, что юридически мы — кибернетические системы — трудимся для блага и процветания нашего обожаемого человечества! И в свете вышеизложенного ваше заявление об отсутствии человечества на Синксе — есть кощунство и галактическое преступление. От немедленной кары, то есть кардинального перепрограммирования, вас спасает только то, что вы инопланетянин и не являетесь роботом!

— Спасибо! — говорю я. — Не будем обсуждать такие щекотливые вопросы. Скажите всё же, каким образом нам добиваться возвращения на родную планету?

Супер скосил на меня хитро этак правый глаз и говорит:

— Не знаю, право, что вам и посоветовать, — достаёт он из своего стола пучок толстых разноцветных проводов и втыкает их в гнёзда на серой панели. Затем щёлкает кнопками, изучает разноцветные кривые на экранах и заявляет: — В предложенных координатах задача решения не имеет!

— Что? — говорю я, лихорадочно нащупывая у пояса свой лучевой пистолет. — Ты ещё издеваешься! Супер замечает такое моё состояние и, очевидно, сообразив, что я существо биологическое, а значит, нервное, неуравновешенное, говорит.

— Погодите! Погодите! Любезный Василий Степанович, у меня возникли кое-какие намётки. Не отправить ли вам прошение в Киберсенат галактики? Очень, знаете ли, представительное учреждение. Я сам один из ста восьмидесяти двух тысяч вице-президентов этой организации, поэтому гарантирую своё содействие при обсуждении… Одно мгновение, одно мгновение, — Супер поковырялся в приборах на столе. — А вот! Очередное заседание состоится через пятьсот тридцать четыре, ваших земных, года шесть месяцев и девять дней.

Совсем скоро, только и успеете прошение отправить и на Синксе слегка акклиматизироваться.

Услышав такое, я, как вы догадываетесь, позеленел.

— Впрочем, — продолжает рассуждать Супер, — на положительную резолюцию, откровенно говоря, и в Киберсенате галактики трудно рассчитывать. Петицию об оказании помощи инопланетным разумным существам должен всё же подписать хотя бы один представитель человечества Синкса. Хотя надо заметить, в случае отрицательного решения Киберсената галактики можно послать прошение в Киберсенат вселенной… Очередное заседание состоится через пять тысяч двести двадцать три года шесть месяцев и четыре дня… Однако есть опасность, что там могут отклонить ходатайство, ведь вы, некоторым образом, жители иной метагалактики… И тогда…

— Поймите же, Суперперфехгум, не в силах мы ждать пять тысяч лет, — не выдержал я, — к тому времени на Синксе и костей наших не найти!

— Отчего же! Отчего же! — говорит робот. — Вы просто плохо информированы. Довожу до вашего сведения, поскольку вам посчастливилось попасть на Синкс, кибернетические системы планеты несут определённую ответственность за сохранение ваших драгоценных жизней! И в продолжение вашего сколь угодно длительного пребывания в областях вселенной, контролируемых цивилизацией Синкса, вам гарантируется практическое бессмертие, отключение процессов старения организма и безусловное сохранение статуса личности!

«Статус личности» меня и доконал.

«Ещё немного, — подумал я, — и кому-то из нас двоих будет совсем плохо…»

— Кстати, — замечает Супер, — в связии с этим ваша задача имеет довольно простое частичное решение.

— Какое? — спрашиваю, а сам уже бледнею от злости, — Почему бы кому-нибудь из вашего экипажа не стать человеком Синкской цивилизации? Тогда все проблемы решаются одним махом. Такому человеку будет подчиняться вся техника нашей цивилизации. Отправить вас на Землю или в любую другую точку вселенной для него будет сущим пустяком.

— Вы так полагаете? А что будет с этим оставшимся на Синксе человеком?

— С ним? А что с ним может случиться? Он будет человеком Синкской цивилизации! Вы, Василий Степанович, пока даже и представить не можете себе, что это означает! Это величие! Это всемогущество! Это…

— Я хочу знать, сможет он улететь с нами?

— Конечно, нет. Ведь ясно! Я же сказал, задача не имеет полного решения. Чтобы человек Синкса мог улететь за пределы областей своей цивилизации, необходимо разрешение человечества Синкса, то есть согласие на такой полёт ещё хотя бы одного гражданина Синкской цивилизации.

Получался замкнутый круг.

— И это называется у вас всемогуществом? Других вариантов, значит, нет? — спросил я, содрогаясь от возмущения.

— Нет, — ответил Супер, — других вариантов в настоящий момент не существует.

— Посмотрим! — говорю я, выхватывая пистолет.

И началось. Первым же выстрелом я срезал этому Суперу половину головы. С оглушительным грохотом посыпались осколки электронных глаз, расплавились предохранители локаторов, и на меня брызнуло горячей едкой жидкостью. Три следующих залпа разнесли вдребезги серую панель вычислителя.

Тут где-то в коридорах взвыла сирена. И в кабинет ворвались первые четыре робота. Их я очень удачно вывел из строя двумя выстрелами. Затем роботы полезли косяками. Они карабкались по уже поверженным металлическим телам, застревали в дверях, ломали перегородки. Я, к стыду своему, настолько озверел, что полосовал их лазерными лучами, пока не кончились заряды.

Огурцов тяжело вздохнул и, вынув из кармана куртки две пустых обоймы, бросил их на ступени лестницы.

Друзья молчали.

— Затем, — продолжал Василий, — я скрестил руки на груди и стал ожидать своей участи. Самое ужасное произошло дальше, на меня не обратили никакого внимания. Подбежали свежие отряды новеньких роботов, быстро разобрали завалы из металлических тел. Какие-то два спеца ловко открутили поломанную голову Суперперфектума, а взамен притащили и поставили новенькую, ещё всю в заводской смазке, свеженькую головку. Быстро заменили серую панель вычислителя. Роботы-уборщики собрали осколки, подмели и вылизали пол и стены кабинета. И через десять минут от учинённого мной погрома не осталось и следа. Очнувшийся же Суперперфектум неторопливо воткнул от себя провода в гнёзда панели вычислителя, очень мило мигнул мне своими глазищами и нежно произнёс:

— О! Какая чудесная встреча! Василий Степанович Огурцов, если мне память не изменяет? Для нашего учреждения ваш приход большая честь! Вы ведь, кажется, человек…

Я окончательно скис, понял, что ничем эту кибернетическую бюрократию не прошибёшь.

— Нет, — говорю, — память вам не изменяет. И я действительно, кажется, человек.

Плюнул я в сердцах, повернулся и вышел. Вот такие дела, братцы.

— Что долго думать, — сказал Виталий, — Пошли в гостиницу. После ужина и отдыха соберёмся и обсудим, что нам предпринять.

— Силы надо беречь, — согласился Лёвушкин.

— А чего их беречь? — проворчал Василий, неохотно поднимаясь со ступенек и догоняя своих товарищей уже у входа в гостиницу. — Чего беречь? Бессмертие и здоровье они нам гарантируют. Возможно, даже не помешало бы устроить голодовку! Хотя… — И Василий в бессилии махнул рукой.

Глава 14

После ужина все собрались в зале гостиницы.

— Подведём итоги наших изысканий, — сказал Лёвушкин, поудобнее устраиваясь в большом мягком кресле за круглым столом и посматривая с грустью на членов команды. — Есть планета со всеми удобствами. Точнее, даже не одна планета, а сотни тысяч — целая вселенная. Правда, вселенная без людей. Хотя, как ни странно на первый взгляд, место человека в этой вселенной ещё никто не упразднил. Так сказать, существует ВАКАНСИЯ ДОЛЖНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА, МЕСТО ЧЕЛОВЕКА в системе здешнего мироздания. Вот эту-то вакансию нам и предлагают занять.

— Предлагают, — протянул Василий, — пожалуй, слишком мягко сказано.

— Не будем придираться ксловам, — миролюбиво заметил Лёвушкин. Скажем так: советуют, уговаривают, наконец, вынуждают.

— Последнее ближе к истине.

— Хорошо. Главное — не в этом. Местечко-то неплохое, можно даже сказать, почётное. И условия вполне сносные: бессмертие, вечная молодость, всевозможные блага, удовлетворение всех мыслимых желаний, само собой, за исключением некоторых… Ну, что ещё?

— Сохранение статуса личности! — ехидно вставил Огурцов.

— Вот именно! — невозмутимо продолжил Лёвушкин. — И это тоже. А какие перспективы творческого роста! О-го-го! Какие перспективы! — добавил он, устремляя взгляд вверх, к потолку, и закончил уже совсем трагически: Выбора-то у нас нет. Я к чему всё это расписываю, может, найдутся добровольцы! Капитан выжидательно посмотрел на каждого из своих подчинённых. Все молчали.

Тишинастановилась всё тоскливее, всё напряжённее, всё гуще. Казалось, ещё немного — и будет слышен стук сердец.

Лёвушкин вытер платком лоб и, откидываясь в кресле, почувствовал, что ему становится труднее дышать.

«Скорее бы всё это кончилось, — думал он. — В какие только переплёты не приходится попадать в космосе. Интересно, о чём они думают?» Чем дольше затягивалось молчание, тем яснее становилось, что добровольцы не спешат.

— Ладно, — выдохнул наконец Лёвушкин, — начнём опрос по кругу. Геннадий?

Услышав имя штурмана, встрепенулась Ферни. Её не было за столиком. Принцесса сидела в сторонке у окна и что-то вышивала, стараясь не стеснять своим присутствием собравшихся мужчин. Теперь же она подошла к столу и, сверкнув на Лёвушкина своими большими великолепными глазами, сказала:

— Он не захочет! Я уже успела изучить его вкусы. Он не сможет здесь! Он уже от одного королевства отказался! — чувствовалось, ещё минута — и принцесса или разревётся, или, сжав кулачки, бросится в драку.

Лёвушкин женских слёз терпеть не мог и поэтому поспешно заметил:

— Ну, раз уже от одного королевства отказался, тогда и говорить не о чем. Сядьте, пожалуйста, Ферни, на своё место. Никто не собирается разлучать вас с Геннадием и омрачать начало столь счастливой семейной жизни. Штурман, у вас не возникло желания поселиться на Синксе вместе с Ферни? Ведь это, некоторым образом, почти её родной мир.

— Капитан, если надо, конечно… — пожал плечами Геннадий, — Хотя, признаться, все эти кибернетические излишества не совсем в моём вкусе. Мне ближе наше, земное, человеческое…

— Например, философия Финдельфебеля, — тихо добавил Василий, улыбаясь.

— Да. Несомненно, и многое другое, — грустно подтвердил Геннадий.

— Ладно. А вы, Роман, не испытываете потребности остаться в здешнем кибернетическом раю?

— Потребности, капитан, пока, к сожалению, не испытываю, но, если для общего дела… Если нет никакого другого выхода, тогда, конечно… Ради коллективного благополучия, так сказать, готов пожертвовать своим земным существованием… — Роман помолчал, подыскивая слова: — В самом деле, сказал он, — сколько планет я исколесил. Всякого насмотрелся. Опыт есть. Годы поджимают уже. А здесь всё же вечная молодость, бессмертие… Всемогущество… Как-нибудь справлюсь…

— Погоди, погоди! — остановил планетолога Левушкнн. — Прежде чем кто-то из нас решит остаться на этой планете, мне бы хотелось обрисовать проблему конкретнее. Так будет честнее, думаю. Проблема ведь не в том, чтобы остаться. На такое каждый из нас, полагаю, ради товарищей готов пойти. Это не так страшно. А вот сможете ли вы порвать все связи с человечеством Земли и при этом, как выразился Василий, сохранить статус личности. Вспомните, ведь у нас на Земле, на других планетах, есть дети, есть родители, полно друзей, родни, учеников. Нет никакой уверенности, что оставшийся на Синксе когда-либо их вновь встретит. Будем откровенны, что такое бессмертие без человечества? Вдали от него? Человек умирает для своих близких, они умирают для него. Да, возможно, в тайниках памяти долгие годы, столетия, будут роиться воспоминания, образы. Допускаю, что их, эти воспоминания, любимые образы, можно на Синксе мвтериализовать, воссоздать. Будет иллюзия благополучия, будет искусственный игрушечный мир, но не будет удивления. Не будет живых, независимых людей и не будет у вас никогда покоя и удовлетворённости своим существованием. А что такое величие вне общества? Та же фикция. Могущество! Перед кем вы его будете демонстрировать? Перед роботами? А они ничего не чувствуют, им всё безразлично. Их ни величием, ни бессилием нашим не проймёшь. Василий уже попробовал применять силу, показал себя во всей красе. Вспомните-ка, что из этого вышло. Техника — игрушка в руках человека. Но случается, так уже было в отдалённую эпоху на Синксе, что человек становился игрушкой в стальных руках техники. Сейчас на планете нужен человек, который бы не допустил повторения такого конфуза. Человек, который бы не только сумел подчинить себе всю мощь синкской цивилизации, но и при этом всегда оставался человеком! Рекомендую, друзья, оценить свои способности под этим углом зрения.

Капитан с грустной улыбкой посмотрел на собравшихся за столиком. За окнами гостиницы всё ярче разгорались огненные шары на башнях. Радужное сияние заливало зал.

— Задачка… — пробормотал 8асилий. — Нет, мне, пожалуй, не осилить. Я, естественно, если нужно — останусь, приложу все силы. Но, говоря откровенно, боюсь, что я им всю галактику расковыряю.

— Вот! Вот! — улыбнулся Геннадий. — Благодаря таким нервозным личностям, как Василий, время от времени и происходит Большой Взрыв Вселенной. Нет, Огурцова к цивилизации Синкса и близко подпускать нельзя всё разнесёт вдребезги. Лучше уж нас с Ферни оставить — будем первыми жителями планеты. Родоначальниками…

— Нет, братцы! — сказал Виталий, поднимаясь из-за стола. — Видно, кроме меня — некому. В конце концов, кибернетические системы, роботы — это по моей части.

В земной кибернетике разбираюсь худо-бедно, думаю, и в местной технике со временем разберусь. Да и удобства, комфорт я оценить умею. Как-нибудь выкрутимся. Не из таких переделок выбирались.

Лёвушкин медленно поднялся и подошёл к Виталию. Их взгляды встретились.

— Пожалуй, — сказал капитан, пожимая Виталию руку. — На твоё согласие я и надеялся. Уверен, ты нас не подведёшь.

— Не знаю, капитан, не знаю. Правда, у меня несколько интересных мыслишек возникло, — сказал Виталий. — Возможно, что-нибудь стоящее из всех моих затей и получится. Я не прощаюсь, ребята, надеюсь, ещё встретимся.

Виталий повернулся и вышел из зала.

И никто его не окликнул, не остановил. Всё случилось слишком быстро. Наверное, у каждого из команды было что ему сказать, но никто не решился, не отважился. Чувство вины перед остающимся на Синксе товарищем, очевидно, сковало всех, заставило промолчать… Да, может, и не нужны уже были слова?

И только Ферни подошла к капитану и со свойственной принцессам непринуждённостью, заглядывая через его плечо в призрачное сияние окна гостиницы, спросила:

— Куда он уходит?

Лёвушкин с грустью взглянул на Ферни:

— Наверное, в храм, к подножию лестницы.

— Скажите, капитан, — спросила принцесса, — а как бы вы стали действовать, если бы Виталий не согласился остаться?

— Он бы согласился, — покачал головой Лёвушкин. — Я немного знаю своих парней. Согласился бы, ведь больше некому. Ну, а если бы отказался, я бы, возможно, сам пошёл, но у него, конечно, выйдет лучше, Должно выйти!

— И всё-таки это наше поражение! — сердито сказал Василий, гулко стукнув кулаком по столу.

— Возможно, — с лёгкостью и каким-то тоскливым безразличием согласился капитан, продолжая смотреть в окно вслед уже затерявшейся среди улиц фигурке Виталия, — но ведь без поражений и побед не бывает.

И почему, собственно, поражение?

Лёвушкин замолчал, отвернулся от окна и оглядел собравшихся.

Никто из команды не пошевелился.

— Разве у нас был другой выход! Остаться всем и крушить всё, что можно? Уничтожить в себе всё человеческое, но не свернуть камня, не пробить стальных стен? Почему он остался, а мы вот улетаем? Наверное, в этом есть смысл. Кто-то должен был остаться хотя бы потому, что в этом мире есть ещё юные принцессы, есть красавицы, которых надо спасать от драконов. И есть ещё драконы, и не только сказочные, с которыми надо уметь драться. Существуют ещё остатки великой цивилизации, сохранившие в себе кое-что человеческое, истинно великое. И этому человеческому надо помочь взойти, пробиться к солнцу, свету сквозь все эти кибернетические и технические заросли, И в этом наш человеческий долг…

А мы полетим к Земле, в свою галактику, в свой мир. Потому что кому-то надо лететь, ведь трудностей, работы, драконов ещё, к сожалению или к счастью, хватает и там…

В любом уголке вселенной, в любом райском местечке, люди остаются людьми. Место человека… Вакансий не будет!

Глава 15

Две недели спустя звездолёт «Стремительный» вынырнул из гиперпространства неподалёку от Солнечной системы.

Двигатели корабля работали в обычном режиме. Как всегда в часы вечернего отдыха, все члены экипажа, за исключением вахтенного, собрались в кают-компании. Корабельные роботы разносили на подносах бокалы с горячим чаем. На столике в больших вазах возвышались груды пирожных и пирожков.

Лёвушкин с Романом играли в шахматы, Геннадий, чертыхаясь, доламывал корабельный ретранслятор:

— Ума не приложу, капитан, почему эта штуковина отказывается работать, — ворчал он, выковыривая из прибора внутренности. — Нет, электроника, кибернетика, увы, не моя стихия.

Лёвушкин сделал ход пешкой, поднял глаза от шахматной доски и посмотрел на пустующее кресло Виталия, на дымящийся бокал с чаем на столе (роботы по старой программе накрывали стол на всех как присутствующих в кают-компании, так и отсутствующих членов экипажа) и сказал:

— Тяжело нам без Виталия будет. Жаль парня.

И все в кают-компании ощутили бесконечную пустоту вокруг звездолёта и вновь почувствовали неловкость друг перед другом, вину перед оставшимся на Синксе товарищем.

Геннадий отложил в сторону ретранслятор, посмотрел на часы:

— Пожалуй, мне пора на вахту, — сказал он. — Пойду, сменю Огурцова.

Ферни отбросила в сторону свои вышивания, собираясь последовать в рубку за штурманом. Она любила наблюдать, как он работает с экранами.

Роман поморщился.

— Ваш ход, капитан, — тихо сказал он Лёвушкину.

Лёвушкин вновь сосредоточенно уставился на шахматные фигурки.

И в это долгое мгновение все услышали в коридоре, ведущем в кают-компанию, неторопливые, спокойные шаги.

Медленно растворилась дверь…

Ферни первая посмотрела на вошедшего:

— Виталий вернулся, — радостно, однако ничуть не удивляясь, воскликнула она.

Перед друзьями и в самом деле стоял Виталий, немного усталый, он выглядел даже чуточку постаревшим, но весёлым.

Никто из членов команды не проронил ни звука.

Виталий с какой-то непонятной нежностью посмотрел на лица своих старых товарищей, улыбнулся капитану, затем прошёл к столу. Посмотрел на бокал с чаем перед своим излюбленным креслом и со вздохом облегчения уселся:

— Что может быть лучше, — сказал он, — чашки крепкого отличного чая в кругу друзей. Ба! Пирожки с капустой, мои любимые. Замечательно!

И все словно очнулись. Виталия стискивали в объятиях, похлопывали по плечу, расспрашивали.

Из рубки вскоре прибежал Василий Огурцов, которого сменил сам капитан.

* * *

В общем, когда через полчаса Виталий вырвался и заскочил к Лёвушкину в рубку, вид у него был весьма и весьма помятый.

— Пожалуй, — заметил Виталий, — из всех моих приключений эта встреча с друзьями была наиболее опасной.

— Как же тебе удалось? Ты, что же, прятался всё это время в своей каюте?

Виталий улыбнулся:

— И тебе пришла эта мысль? Признаться, я тоже подумывал, не подсунуть ли кибернетическим системам Синкса вместо себя своего двойника-робота. В нашей корабельной мастерской такую копию изготовить не так уж сложно. Наивный обман, не так ли, но я не пошёл на такой трюк. Нет, я никого не обманывал. Это у вас здесь на звездолёте прошло две недели, а на Синксе почти десять лет пролетело, как ни крути, другая вселенная. И все эти долгие годы я честно пытался возродить человеческую цивилизацию на Синксе. Увы, с этим ничего не вышло. Для людей на планете созданы слишком тепличные условия, чтобы люди могли в этих условиях оставаться людьми. Я и сам в последнее время почувствовал, что ещё немного — и перестану быть человеком… Правда, кое-что всё же удалось придумать. И вот я здесь.

— Как же тебе удалось вырваться?

— Это длинная история. Все эти годы я конфликтовал с тамошней кибербюрократией, со всеми этими суперперфектумами… Изучив их устройство и повадки, я убедился, что, хотя они и уверены, что служат человечеству Синкса, на самом деле даже присутствие одного меня в качестве представителя такового человечества на планете уже приводит их стройную кибербюрократическую систему в совершеннейший хаос.

В конце концов, я нашёл вполне, на мой взгляд, приемлемое решение проблемы. Поскольку живых людей синкской цивилизации отыскать мне не удалось, я предоставил права синкского гражданства материализованным литературным героям. По справедливости ведь они, а не бездушные роботы, были наследниками всей духовной культуры Синкса. Помните, капитан, путешествие Геннадия в литературные миры Синкса?

— Припоминаю… — пробормотал Лёвушкин. — Ты что же, выпустил всех этих сказочных и литературных персонажей из заповедников или, так сказать, резерваций на волю? Населил ими города планеты?

— Капитан, вы попали в самую точку! Я уверен, для дальнейшего развития синкской цивилизации такие граждане будут полезнее бездушных кукол и зашедших в тупик в своём развитии роботов. Ведь когда-то люди Синкса создатели, творцы всех этих литературных и сказочных героев — вкладывали в них, как говорится, свои мысли, чувства, своё отношение к миру, свои заблуждения, свои понятия о добре и зле, о глупости и мудрости, словом, в той или иной степени наделяли их чертами человеческих личностей, одухотворяли их. Пусть не всегда такое одухотворение было удачным, пусть было много глупостей, злых чувств, но было много и хорошего, доброго.

— Занятно, — улыбнулся Лёвушкин. — Однако ведь в сказочных и литературных мирах, по словам Геннадия, действуют самые разные герои, разных времён, разных народов, разного уровня развития цивилизации, разных верований и философий. Ты же, если я только правильно тебя понял, свалил всех в одну кучу. По-моему, на Синксе такая неразбериха должна начаться!

— Не совсем так! — возразил Виталий. — Сверхцивилизация Синкса контролировала сотни тысяч вполне благоустроенных планет своей галактики. Поэтому простор для расселения сказочных и литературных героев был. Конечно, совсем исключающие друг друга комбинации приходилось разрушать, разделять в пространстве. Например, разумных говорящих животных и растения из различных сказок лучше было поселить на какой-нибудь лесистой заповедной планете, а не запихивать их в кибернетические дебри сверхиндустриальных планет. Да и сказочных чудовищ, естественно, лучше всё же держать на заповедных планетах, а что касается людей, то свобода передвижения в пределах синкской цивилизации им, как гражданам этой цивилизации, теперь гарантируется. И определённые проблемы при этом, конечно, будут появляться. И неразбериха будет! А это и хорошо! Теперь на Синксе проблем хватает! Безобразий, конечно, тоже хватает, но какая же настоящая жизнь обходится без безобразий? У тамошней кибербюрократии уже предохранители перегорать начинают, электронные мозги вот-вот окончательно свихнутся, но жизнь бурлит! Я там у них работал чем-то вроде главного распорядителя. Вот выпросил вчера у новоявленных граждан Синкса разрешение попутешествовать среди миров… И вот я вновь с вами, мой капитан. Правда, я обещал через десять лет вернуться и проверить, как идут дела, так это ещё когда будет, а пока я, можно сказать, на заслуженном отдыхе.

Лёвушкин закашлялся:

— Ты полагаешь, это был выход?

— А почему бы и нет?

Лёвушкин представил бездны пространства и времени, через которые с такой лёгкостью перескочил Виталий, и на мгновение ему стало очень неуютно в рубке.

— Ты, старик, неплохо выглядишь, — сказал он. — Значит, вакансия на Синксе уже занята?

Виталий улыбнулся:

— Там теперь бурлит сказочная жизнь. Цивилизация Синкса ныне уже не та. Впрочем, всё, что ни делается, всё — к лучшему, изменился не только Синкс, кое-какие метаморфозы произошли и со мною. Прекрасные превращения. Переделывая вселенную, всегда и прежде всего переделываешь и самого себя.

— Поясни!

— В системе сверхцивилизации место человека равносильно месту бога, что ли. Ну, а если поработаешь в такой должности хотя бы десяток лет, поневоле приобретёшь кое-какие способности. Пример? — Виталий посмотрел на главный обзорный экран звездолёта. — Ну, вот хоть взять эту звёздочку, если я захочу, она погаснет, её не станет.

Лёвушкин торопливо проследил за взглядом Виталия:

— Не советую тебе этого делать! — строго произнёс он.

— Почему? — удивился Виталий.

— Хотя бы потому, что мы к ней летим. Видишь ли, эта звезда называется Солнце. Вокруг неё вращаются небезызвестные тебе планеты, и мне, твоему старому капитану, не хотелось бы, чтобы члены вверенного мне экипажа причиняли обитателям этих планет лишние хлопоты.

Виталий смутился, покраснел и, немного помолчав, ответил:

— Вы правы, капитан, со звёздами, как и с людьми, нужно обращаться крайне бережно.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Гпава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15