Наперегонки с судьбой [Мария Ветрова] (fb2) читать онлайн
- Наперегонки с судьбой (а.с. Салон красоты) (и.с. Русский романс) 920 Кб, 227с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Мария Ветрова
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Мария Ветрова САЛОН КРАСОТЫ
Наперегонки с судьбой
1
Нет, этот день, а заодно и вечер были явно не Настины! Еще три минуты назад она мирно дремала в пустом автобусе, трясущемся через всю Москву к Курскому вокзалу. У Насти с детства была такая особенность: если в ее жизни происходили какие-нибудь крупные неприятности, сон наваливался на нее мгновенно. Так что ничего не было удивительного в том, что именно сегодня она уснула под непрерывный шелест дождя, исправно поливавшего столицу с самого утра. Потому как неприятностями этот день был наполнен более чем достаточно. — Ну как ты не понимаешь, а? Девушка с искренним недоумением посмотрела на растолкавшего ее парня. — Я же тебе уже два раза объяснила: нет у меня денег… И вообще, если бы у меня были деньги на штраф, я бы лучше сразу билет купила! — Да кончай ты с ней базарить! — Второй парень, видимо партнер первого по контролю за безбилетниками, возник перед Настей, и она окончательно проснулась. — Через остановочку милиция, там с ней и разберемся! — Не надо в милицию! Я не хочу… — испуганно воскликнула Настя. И что бы ей в этот момент хоть капельку помолчать! Может, и удалось бы уговорить этих паразитов отпустить ее с миром? Так нет! Именно тут-то автобус и остановился, перед Настей услужливо раздвинулись двери. А остальное она проделала, можно сказать, на автопилоте: отпихнула придурков и выскочила из уже тронувшегося автобуса в холодную, мокрую тьму. А про то, что сумка со всеми ее вещами осталась там, в теплом и уютном салоне, девушка вспомнила только в следующий момент, когда предпринимать что-либо было уже поздно. — Стой!.. Ой, стойте, подождите!.. Не обращая внимания на дождь, Настя подпрыгнула и рванула обратно, совершенно уже ничего не соображая. Но автобус, издевательски фыркнув на прощание, резко наддал с места, продемонстрировав ей задние окна с двумя мутными силуэтами контролеров… — Сумка… — прошептала Настя. — Сумка!.. И, бессильно всплеснув руками, расплакалась… Хотя, скажите на милость, ну какой смысл плакать под дождем? Даже слез не видно! Именно эта дурацкая мысль почему-то и пришла ей в голову при виде стеклянного навеса автобусной остановки, на которую в прямом смысле слова вышвырнул ее злой рок сегодняшнего дня. Еще счастье, что в столице, в отличие от ее родного Лихославля, все остановки имеют что-то вроде крыш и стенок! Легкий порыв ветра, совсем недавно такого теплого, заставил Настю поежиться от холода. И немудрено, если учесть, что лучшее платье, надетое утром в честь предстоящего экзамена, вымокло так, что хоть отжимай… И она решила хотя бы отжать подол, облепивший ее ноги, одновременно подумав, что платье-то оказалось несчастливым… Настя едва успела приподнять юбку, когда вспышка молнии ярко осветила место действия, и девушка застыла от неожиданности. Под спасительной стеклянной крышей Настя, оказывается, была не одна! Какой-то бородатый парень стоял в самом углу, прижимая к животу довольно большой предмет, рассмотреть который она не успела. Зато его лицо, бледное и немного грустное в слепящем свете молнии, запечатлелось в ее сознании четко и ясно. Еще раз она увидела его, когда открыла глаза после яростного раската грома, ударившего вслед за молнией. Трусихой Настя Каменкова не была никогда. И надо сказать, что у нее для этого имелись еще и свои особые основания. Да и вид бородача не внушал страха, и тем не менее Настя удивилась, услышав сквозь шум ливня тихое: «Добрый вечер…» Конечно, ее опыт столичной жизни исчислялся всего несколькими днями, и все же… — Вы, наверное, не москвич? — Она поспешно опустила подол юбки. — Простите, не понял? Насте вдруг стало смешно: — Ну просто вы — первый, кто со мной сегодня поздоровался. За целый день!.. Ой, это у вас гитара! — А-а-а… Да нет, я москвич. И живу рядом, во-он там… Ну, вон та «сталинка» слева… — И вы на ней играете? Парень, которого теперь, привыкнув к полутьме, вполне можно было как следует разглядеть, изумился. И не сразу, видимо, понял, что Настя имеет в виду гитару. — Ах, это… Да нет, она не моя, друзьям несу… А тут ливень. Вот, пережидаю… — Друзья — это хорошо, — вздохнула Настя и, подумав, добавила: — И дом — это тоже хорошо. — А у вас что — ни дома, ни друзей? — Парень усмехнулся и посмотрел на Настю с интересом. Возможно, она и ответила бы ему, а возможно, и нет. Об этом ни ей, ни парню узнать так и не довелось, поскольку именно тут-то проклятый денек под занавес преподнес очередной сюрприз. На сей раз в виде троих, как определила Настя, явно «подогретых» козлов, появившихся из стены ливня. Ну надо же, чтобы так не везло — об этом Настя только в книжках читала и в кино видела, просто классика какая-то! В отличие от нее козлы сразу разглядели гитару: — О-о-о, щас музыка будет! — завопил, видимо, главный из них, стриженный наголо и, как успела рассмотреть Настя, в кожаной жилетке, усыпанной заклепками и надетой прямо на голое тело. — Мужик, играй! Слышал, что я сказал?.. Ну?! — Ребята… Вы что?! Настя увидела растерянное лицо парня и лысого заводилу, вцепившегося в гитару. И поняла, что ей сегодня все-таки удастся предъявить столице свой главный аргумент, на который они с мамой так рассчитывали, уповая на счастливое будущее. — Эй, пацаны! — Она решительно шагнула вперед. — Вы чего к человеку пристаете? Он вас не трогает. — А эт-то еще хто? — Лысый в заклепках изумленно повернулся в Настину сторону и икнул. — Гля, девка… С тобой, что ли? — Со мной… — Бородатый поспешно кивнул. — Отойди, пожалуйста, мы сами разберемся… — И не подумаю! А ты, козел, не груби! — Ч-чего-о?! Ну, пацаны, она меня достала! Слушай, ты… Все, что произошло дальше, Настя проделала автоматически, словно и впрямь находилась не в чужом городе, а в знакомом ей спортзале, на очередной тренировке. Во всяком случае, когда лысый козел в заклепках под дружный вопль своих приятелей взлетел вверх, а затем со смачным звуком шлепнулся в лужу, Настя почти услышала одобрительный возглас их любимого тренера. Последующие события заняли считанные секунды, включившие в себя вопль второго пострадавшего и… гулкий музыкальный звук: это оправившийся от изумления бородач опустил на голову третьего мгновенно отозвавшуюся аккордом гитару… — Ну зачем вы так? — Настя посмотрела в ту сторону, куда поспешно ретировались приятели, и огорченно покачала головой: — Сломаете же! — Ну и ну… — в его голосе слышалось смущение и растерянность. — Даже не знаю, что сказать. Вы девушка, а я… Что это было, самбо или карате? — Ушу… Гитара цела? — Кажется, да, — он улыбнулся. — Меня, между прочим, Павел зовут… Просто не знаю даже, как вас благодарить… К сожалению, благодарить ему Настю не пришлось. Потому что в следующее мгновение им обоим стало не только не до благодарности, но и вообще не до разговоров. Что-то тяжелое просвистело прямо над головой, и разлетевшаяся на мельчайшие, острые, как ятаган, осколки стенка остановки посыпалась прямо на них… Хорошо, что у Насти была такая отличная реакция, что каким-то чудом она успела не только сама уклониться от стеклянных брызг, но и к тому моменту, когда второй камень разнес вслед за стенкой сам навес, выдернуть наружу этого беспомощного Павла. — Гады! — кричала Настя в темноту. — Гады проклятые! Ох, напрасно она это сделала, вместо того чтобы спасать себя и своего неожиданного знакомца. От третьего снаряда этих бандюков, на этот раз в виде расколотой бутылки, сама-то Настя успела уклониться, а вот Павел… — Господи… — прошептала Настя, почувствовав, как на нее внезапно оседает парень. — Ой, мамочка… Павел, что с вами?! Могла бы и не спрашивать: чуть выше виска у него зияла совершенно кошмарная рана, и кровь залила половину лица. — Павел, пожалуйста… Ой, только не умирайте!.. Вы живы? Живы?! — К-кажется… Б-больно только очень… О, черт! — Павел, миленький, — Настя почти что плакала, — обопритесь на меня, идти можете?.. Осторожно! Счастье, что дождь кончился, сейчас, сейчас… Павел, не молчите, говорите, ну, пожалуйста! И хотя до дома, на который он ей показал, перед тем как все произошло, было рукой подать, Насте показалось, что шли они целую вечность. В лифте ей с трудом удалось у теряющего сознание Павла узнать нужный этаж. Про номер квартиры едва державшаяся на ногах Настя спрашивать не стала. Просто взяла да и позвонила во все по очереди. И когда на пороге одной из них возникла миловидная пожилая женщина с прической, напомнившей Насте старые фотоснимки ее бабушки, она почувствовала: именно сюда им с Павлом и надо!2
В глазах женщины, открывшей дверь, отразился ужас, должно быть, она вскрикнула, потому что откуда-то вдруг возникло сразу много людей, кто-то из них освободил ее от окончательно обмякшего Павла, кто-то взял из Настиных рук подмокшую гитару… Но девушка среди всех почему-то видела исключительно то самое лицо со старой фотографии, удивительно милое и доброе… Именно ей она и сказала: «Не волнуйтесь, все в порядке! Я ему жизнь спасла!..» И, поскольку все почему-то замолчали, добавила: — Я — Настя… А вы — его мама? — Настя?! — Мария Петровна даже отвлеклась от происходящего и с новым интересом уставилась на девушку. «Не с этой ли Настей в последнее время Паша постоянно разговаривает по телефону? Если да, то вкус у мальчика отличный. Да она просто прехорошенькая! Длинноногая, словно кузнечик, вполне складненькая. Личико такое еще детское, нежное, огромные черные глазищи сияют… Молодец, Павлик!» — мысленно одобрила она Павла. — Почти… — Женщина, незаметно коснувшись ее локтя, мягко подтолкнула Настю в маленькую, неярко освещенную прихожую. — Проходи, девочка… Господи, да что случилось-то?.. Кедыч, что там? — Живой, Мария Петровна! — Перед Настей возник, как ей показалось, пожилой мужчина с круглым добрым лицом. — На вас что, напали?.. Меня, кстати, Володей зовут… Да не бледнейте вы так, Марусенька Петровна! Сейчас Капитан его перевяжет не хуже, чем своих кошек и собак! И Снежана поможет… — Я — Настя… — Продолжить она не успела, потому что как раз в этот момент они, все трое, достигли следующих дверей. Яркий свет заставил Настю на секундочку зажмуриться. А когда она перестала жмуриться, то увидела себя посреди удивительно уютной и довольно просторной комнаты, уставленной диванами, креслами и вообще чем-то старомодным, но страшно приятным. Прямо напротив Насти в кресле сидел Павел, между прочим, совершенно живой, хотя и с повязкой на голове. Только тут, при нормальном освещении, Настя наконец окончательно рассмотрела Павла и едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, — настолько ее ночной знакомец оказался похож на портреты разночинцев из школьного учебника по истории. Тот же аристократический овал лица, та же мировая скорбь в задумчивых и умных глазах и редко встречающиеся с расческой длинные темно-русые волосы… Честное слово, только кругленького пенсне в золотом ободочке и не хватает для полного сходства! Чтобы не выдать своей неуместной веселости, Настя поспешно прикусила губу и опустила глаза. Со всех сторон на девушку смотрели какие-то люди. Пусть и не в таком количестве, как ей показалось вначале, но все же… Помимо Володи, которого Мария Петровна назвала Кедычем, возле Павла суетились еще двое: довольно щуплый и тоже не молодой человек с озабоченным лицом, как видно тот самый Капитан, который и наложил повязку. И женщина, показавшаяся ослепительно красивой и как будто знакомой… Несомненно, она уже видела это бледное правильное лицо с прямо-таки бездонными черными глазами и волосами цвета воронова крыла. Главное, эту манеру двигаться. Ну прямо как царица какая-нибудь……Мария Петровна Долина-Заднепровская перевела дыхание и покачала головой: ну почему Павел вечно попадает в какие-то непредсказуемые ситуации? Счастье, что девчушка эта по дороге попалась. Или они вместе во что-то вляпались? Она внимательно осмотрела свою неожиданную гостью: тоненькую, длинноногую и очень молоденькую девчонку с короткой стрижкой каштановых волос, абсолютно наивными огромными глазищами, почти такими же темными, как у Ромашки. Между прочим, мокрую насквозь… Недаром Ромашка при виде Насти поморщилась: даже Капитан — и тот издал какой-то невразумительный звук, глядя на длиннющие ноги гостьи, облепленные мокрым подолом платьица. Но саму девчонку ее вид не занимал нисколько. Стоя посреди гостиной, она с щенячьим любопытством оглядывалась по сторонам. Марии Петровне стало смешно: — Ну, Настя, проходи и знакомься с теми, кого не знаешь! — Спасибо… Как у вас тут здорово!. Я только вас запомнила, вы Мария Петровна. Ну и Павла… А вас почему так смешно назвали? — обратилась она к Кедычу, продемонстрировав присутствующим ровные белоснежные зубы. — Вообще-то, если вы расслышали, меня Володей зовут, — Кедыч с готовностью ответил на Настину улыбку и оставил наконец в покое гитару, которую старательно протирал все это время. — А Кедычем называют с той поры, когда я все время кеды носил! — Вот увидите, сейчас он вам сообщит, что кеды — лучшее изобретение человечества со времен Потопа, — вмешалась Мария Петровна. — Для ног, Мария Петровна, для ног… — Да, ноги — это важно… — весьма задумчивым голосом проговорил тот, кого называли здесь Капитаном. — Что касается меня, — добавил он, одновременно поправляя повязку на голове Павла, — то я — Сергей… — А я — Снежана Кимовна! — Черноокая красавица пристально посмотрела на Настю, и, как ей показалось, не слишком доброжелательно. И голос у нее тоже оказался строгий… — Очень приятно, Настя… А я вас, кажется, уже где-то видела! Ответить Снежана не успела, потому что за нее это сделал Капитан-Сергей… Похоже, у всех в этом доме были прозвища! — Знаете, Настенька, так очень многим кажется, кто видит Ромашку в первый раз… Снежаночка — актриса. Всю жизнь играла снегурочек и принцесс! — Вспомнила! — Настя вновь ощутила прилив какой-то совершенно непонятной радости. — Ой, вспомнила! Вас под Новый год показывали в сказке, вы там еще с Абдуловым играете… Как здорово! Как раз принцессу… А сейчас? Ой, вы там такая молодая… — Сейчас, деточка, играть принцесс мне уже немного поздновато, а других ролей пока не предлагают… Послушайте, по-моему, вы дымитесь! — Дымлюсь?! — Да это пар! — Мария Петровна бесшумно возникла рядом. — Боже мой, Паша, да она же совершенно мокрая! Ну-ка, быстренько за мной, срочно переодеваться в сухое! И не думай возражать, милая, здесь парадом командую я… Ромашка, ты… — Я, разумеется, на кухню… Именно в этот момент Настя впервые за весь этот страшный вечер ощутила странное чувство, которое и описать бы не смогла. Пожалуй, именно такое состояние должен испытывать экипаж корабля, возвращающегося в родную гавань после долгого плавания… «При чем тут корабль? Тем более гавань?» Но подумать на эту тему времени не оказалось. Следуя за Марией Петровной, Настя очутилась в маленькой, но тоже на редкость уютной комнатке с узким, до самого пола окном. В старинном зеркале, которое тоже достигало пола, отражалась сама Настя и Мария Петровна с каким-то платьем в руках. Хозяйка скорее годилась Насте в бабушки, но назвать ее старушкой язык не поворачивался. «Она такая… — подумала девушка, — такая… Ну просто как со старинного портрета!» И Настя совершенно не удивилась, когда в следующую минуту увидела платье: старомодное и необыкновенно красивое. — Быстро одевайся, ты же вся посинела от холода! И мурашки по коже. Минутой позже, увидев Настю в зеркальном отражении, Мария Петровна удовлетворенно улыбнулась: «Отлично!» — И правда, очень элегантно, — Настя тоже улыбнулась и посмотрела на эту необыкновенную женщину. — Отлично скроено! — А ты в этом разбираешься? — Еще бы! Я, между прочим, все шью себе сама… И маме тоже. — Это платье, детка, шилось давным-давно для самой Шульженко! — А она кто? — О боже! — В глазах Марии Петровны мелькнуло столь неподдельное удивление, что Настя мгновенно сникла: — Извините, я, наверное, совсем темная… А что тут еще скажешь?! — Успокойся, миленькая, ты совсем даже не темная. Ты… Ты просто из другой цивилизации, вот и все. Это нестрашно… Была такая знаменитая певица в… доисторические времена. Мы с ней у одной портнихи одевались. Клавдии Ивановне это платье показалось чуть коротковатым, и я его взяла себе… — А я бы его еще укоротила! — простодушно заметила Настя. — Укорачивай на здоровье, я его тебе дарю! — Ой… Неужели не жалко? — Ничего не поделаешь! Если ты заметила, я из него уже выросла… — Мария Петровна, — Насте вдруг безмерно захотелось броситься на шею, но она сдержалась, — я даже не знаю, что сказать… Спасибо! А давайте я вам другое платье сошью? Я видела подходящее на Тине Тернер! — А это кто? — Типа Шульженко, только — у них… Они дружно и весело рассмеялись, словно их и не разделяло несколько десятков лет. Причем так, что мужчины в гостиной, прервав свой негромкий разговор, невольно посмотрели в сторону коридора. — Интересно, где Паша нашел это феерическое дитя? — Капитан задал свой вопрос, явно думая о другом. Кедыч пожал плечами, покосившись на задремавшего Павла, и спросил, кивнув в сторону кухни — Объяснился наконец? — Нет… — Долго будешь тянуть? Она уже не то что созрела — перезрела! Ты что, не видишь, какие на тебя бросают взгляды? — И какие же? — Томные! — Она актриса, Володечка. Такими же глазами и на этот пуфик смотрит, и на эту мокрую девочку. Где Паша все же ее нашел? — На улице. — Молодец, умеет. — По-моему, это совсем не то, о чем ты подумал… — А я вообще ни о чем не думаю. Давно… Хожу вокруг нее, молчу, облизываюсь только… как маньяк какой-то! Даже по ночам репетирую, что ей скажу, что она мне ответит… А увижу — все, ступор!.. Одно знаю точно: если Снежка меня пошлет, больше я сюда ни ногой… — Хочешь на спор — не пошлет? — Да ну тебя! — Кто это кого и, главное, куда пошлет? — Настя, как и надеялась, произвела настоящий фурор, появившись на пороге гостиной в платье Шульженко. Иначе чем еще можно было объяснить возникшее вдруг молчание ее новых знакомых? Особенно, судя по всему, был потрясен этот самый Сергей с усами. Привстав с диванчика, на котором сидел, он что-то пробормотал и поспешно направился в сторону кухни. Что касается бородатого Кедыча, он свое отношение и к Насте, и к Сергею выразил наиболее доступным ему способом — с помощью гитары. Проведя пальцами по ее струнам, смешной Кедыч спел кусочек песни, которую очень любила и часто напевала Настина мама:
… Я не знаю, как начать,
В общем, значит, так сказать…
Нет, не получается опять…
…Когда хохот присутствующих стих, а Настя все еще пыталась понять, что произошло, Павел наконец спросил: — Ты что, спятила? Разве можно так обходиться с человеком и без того травмированным?! На этот раз смеялись еще дольше, и она решила обидеться. Мария Петровна первая заметила это и, притянув девушку к себе, сквозь смех пояснила: — Это не окно, Настена, понимаешь? Это балкон, а он у нас с Пашей — один на две квартиры, его и мою… Так вот и ходим друг к другу в гости уже годами! — Но откуда же я могла знать? — Она все еще размышляла, обижаться ей или нет, но, взглянув на лица гостей, сама расхохоталась. И пока вся компания вновь рассаживалась за столом, спросила, наконец, самое главное у все еще обнимавшей ее Марии Петровны: — Интересно, где вы все такие похожие встретились?! — Долго рассказывать… Ну, если коротко, то мы все когда-то были сдвинуты на туризме и скалолазанье… Лазили по скалам, в турпоходы ходили… Так и познакомились. А в семьдесят восьмом решили лезть на красноярские «столбы»… Надеюсь, знаешь, что это такое? — Нет… — Кошмар! Ну ладно… Ты вот про Дона Антонио спрашивала. Он тогда еще Антошкой был… Ну и сорвался со скалы. Если бы не Кедыч… Короче, Володя ему жизнь спас, представляешь? — Честно говоря, не очень… Кедыч? Дону Антонио? — Да! Ну все, пошли к столу, а то на нас обидятся и будут правы! С минуту Настя постояла, прежде чем двинуться вслед за хозяйкой. Она еще раз глянула в зеркало и кивнула своему новому отражению: «Пока! Или, наоборот, привет?..» С этим на данный момент была полная неясность!
3
Настя даже и представить себе не могла, что на свете бывают такие длинные и такие замечательные вечера. А какие чудесные, добрые люди — эти москвичи… Разве может быть, чтобы в одном месте, просто случайно разом собралось столько хороших людей! Она с удовольствием поглядывала на Дона Антонио, рядом с которым ее посадили. Разговор то и дело прерывался, когда кто-нибудь запевал и все дружно подхватывали. Погрузившись в собственные приятные ощущения, она не сразу поняла, отчего это все притихли и уставились на Капитана, который порывался что-то сказать. — Друзья! — Капитан обвел присутствующих растроганным взглядом. — Антонио всегда предлагает вначале выпить за своего брата Кедыча… Мы и сегодня за него выпили. Но сейчас я хочу объявить вам одну… такую новость! Сегодня у меня, в отличие от Насти, можно сказать, счастливейший день в жизни! — Да и у меня вроде налаживается… — не выдержала девушка. И тут же почувствовала, как кто-то довольно чувствительно наступил ей под столом на ногу. Неужели Павел? — Тише! — Дон Антонио тренькнул по гитаре, струны которой перебирал, готовясь, как поняла Настя, петь любимую им «цыганщину». — Дайте человеку сказать! — Зачем? — Внезапно вспыхнув, Снежана дернула Капитана за рукав. — Не надо, помолчите!.. — Ромашка, милая, я уже так долго молчал… Нет! Друзья, я хочу выпить за то, что начинается с большой буквы «Л» — за Любовь! Дон Антонио снова тронул струны, но на этот раз они прозвучали слаженно. Он задумчиво покачал головой. — Красиво звучит… Но… мне почему-то кажется, что это был какой-то сокращенный вариант… А, Ромашка? — Ребята, успокойтесь! — Она раздраженно пожала плечами. — Мы выпили вначале за дружбу, потом за прекрасных дам, теперь за любовь. Что здесь особенного? Володя, ты когда-нибудь сядешь? — Подожди. А особенного вот что. Это, мои дорогие, не какая-то абстрактная любовь! Я говорю о нас с Ромашкой. Мы только что решили… — Капитан, — теперь Снежана побледнела. — Ничего мы не решили… Сядьте, наконец, и перестаньте всех напрягать… — Как — не решили? Снежана… Кимовна, я что-то недопонял? Насте вдруг стало неловко смотреть на растерявшегося Капитана, хотя понять, что тут происходит, все равно не могла. Девушка опустила глаза, но уши, к сожалению, не заткнешь. Особенно если учесть, что Снежана с Капитаном сидели от нее довольно близко. И хотя застольный шум мгновенно возобновился, их разговор Настя поневоле слышала. — …Я что-то не так сказал? — Не то, не так, не вовремя! К счастью Дон Антонио, недолго думая, громыхнул чуть ли не в ухо Насте очередную песню, с ее точки зрения очень смешную: «Даже если будет сердце из нейлона, мы научим беспокоиться его!..» — Ты вот хохочешь, девочка, — упрекнул ее Кедыч. — А ведь какие, черт возьми, были времена! — Вот-вот, — вмешалась Мария Петровна. — Особенно кстати ты помянул нечистого! — Да? В смысле?.. — Тебе не кажется, Кедыч, что в те времена, которые ты с такой нежностью сейчас помянул, все воспевали… стресс?.. Просто какой-то угар страстей, презрение к уюту, все эти «беспокойные сердца»… Словно все боялись спокойствия, внимательного взгляда на жизнь, прямо скажем, при ближайшем рассмотрении, весьма скудноватую… — «Се-ердце, тебе не хочется поко-оя!» — игриво пропела Ромашка и — пошло-поехало: «Комсомольцы, беспокойные сердца» — это подхватил уже Кедыч, «Что так сердце, что так сердце растрево-о-ожено!..»— разумеется, с цыганским надрывом и конечно же Дон Антонио. Ну разве Настя могла промолчать? — «А вместо сердца пламенный мотор!» — выступила она ко всеобщему восторгу, если не считать отчего-то примолкнувшего Павла. — Капитан, ваша очередь! — поторопила Настя, очень довольная, что благодаря маминому любимому «старому кино» и она не отстала от остальных. — Моя? Ну что ж… «Сердце мое убито, я сижу у корыта»… — Какого еще корыта? — изумилась Настя. — У разбитого. У разбитого, девочка… Ну ладно, я пошел. — Сергей! — Кедыч, с которого как-то враз слетел весь задор, попытался его остановить. — Ты куда? Рано еще… — Вам рано, а мне поздно! Это он сказал уже из прихожей. Потом хлопнула входная дверь и возникший от этого легкий сквознячок словно взял да и разом сдул со всех лиц беззаботное веселье. — Ребята, мы его больше не увидим! — Кедыч грустно обвел глазами застолье. И поскольку Дон Антонио был единственным, кто выразил в этой связи недоверие, именно у него Настя и решилась спросить, что же в конце концов случилось. — Дядя у него заболел… — Дон смотрел на девушку так подчеркнуто сурово, что было неясно: правду он говорит или нет. — И тетя тоже… — Что — вот так, сразу и оба? — Нет, это развивалось долго! Они все на ногах перенесли, а надо было соблюдать постельный режим… Теперь вот осложнения! — А Снежана Кимовна за ним почему выскочила? У нее тоже — того… Дядя с тетей больны?! — А Снежана Кимовна… да вот она! Ромашка и впрямь вернулась, и к Настиному удивлению, на лице актрисы вместо сдержанной и такой благородной холодности застыла маска настоящей, неподдельной злости. — Ну что, довольны?! Сейчас она отнюдь не походила на запомнившуюся Насте принцессу! В дверях стояла взбешенная фурия, только что руки в бока не уперла. И больше всего Насте сделалось жаль беспомощно ахнувшую Марию Петровну: — Ой, миленькая… Мы-то тут при чем? — Ну, конечно, это все я устроила себе сама! Боялась показаться вам смешной, шипела на него… А он, может, впервые в жизни доверился, открылся… — И пропустил удар! — подсказал Дон. — Ну как так можно?! — Насте показалось, что Снежана сейчас бросится на Антонио, словно дикая кошка. — Это называется — с больной головы на здоровую! — сердито вмешался Кедыч. — Сама же его отшила, а теперь… — Хватит! Никто тут ничего не понимает, только советы дают… Не квартира, а Дом Советов! И в следующую же секунду дверь хлопнула еще раз, а Настя всплеснула руками: — Она же прямо в тапочках на улицу ушла! — Да не на улицу, — Мария Петровна вздохнула. — Она живет здесь, прямо над нами… И вообще, Ромашка права. Сколько раз я зарекалась не вмешиваться в чужую жизнь?! — Успокойтесь, дорогая, дело не в этом, — Дон Антонио ласково посмотрел на расстроенную хозяйку. — Наша Снежаночка просто привыкла быть всегда в центре внимания. А центр внимания сегодня несколько сместился… Настя почувствовала, что краснеет, и опустила глаза. — Ох, Дон, не смущай девочку… И вообще, у меня к тебе сегодня будет просьба! — Ну наконец-то, Марьюшка Петровна, хоть раз в жизни! И?.. Антонио, словно у него было по меньшей мере четыре глаза, а не два, ухитрился одновременно заметить то, что не углядела Настя: оказывается, в комнате уже никого, кроме них троих, не было. Кедыч и Павел, видимо, ушли по-английски, не прощаясь… Ох уж этот Павел, странныйкакой-то… — Ты меня слышишь, Настена? — Дон Антонио склонился прямо к ее уху. — Я думал, ты уйдешь с ним… Но раз уж ты одна, мы могли бы завершить этот вечер у меня… — Антон, ты меня слышишь? — Марьюшка Петровна, я весь внимание! «Врет и не краснеет», — подумала Настя, почему-то не чувствуя никакого протеста, хотя этот наглец незаметно сжимал ее руку. Но она ошиблась, Антоний не врал, он действительно прекрасно расслышал слова хозяйки. — Я всего лишь прошу устроить эту девочку на какое-нибудь теплое местечко… Пусть поработает. Настя вспыхнула и вынула свою руку из его ладони. — А что эта девочка умеет? Настя прерывисто вздохнула и посмотрела Дону прямо в глаза: — Да в общем, если честно… Ничего. — Ну, тогда ей одна дорога… — Антон!.. — Марьюшка Петровна, я совсем не о том, о чем вы подумали. Хотя… Думаете вы правильно. Если у девочки нет профессии, Москва ее заставит заниматься древнейшим ремеслом… — Не заставит! — возмутилась Настя. — Просто в данном случае, Настурция, считай, что тебе повезло! И словно из воздуха в руках у Дона появилась изящная «сотка». Пока он набирал номер, женщины молча смотрели друг на друга. — Алло, Дикуша? Это я. Ну, как там у тебя?.. Правильно, молодец!.. А девочки довольны? Ну и славно… Слушай, завтра утром я пришлю к вам одного хорошенького человечка… Фу, как ты испорчена!.. Ха-ха!.. Ну все, лады. Цулу! — И куда же ты ее определил? Мария Петровна все еще подозрительно смотрела на Дона. — В гнездо порока! Ну ладно-ладно… Настя, работать будешь в центре, почти на Тверской. В салоне красоты «Виктория»… Держи! — Что это? — Настя с недоверием взяла кусочек картона, протянутый ей Антонио. — Визитка хозяйки, там адрес. Только тут она по-настоящему и поняла, как и до какой степени ей повезло! Салон красоты… Салон красоты! САЛОН КРАСОТЫ!.. В одно мгновение перед ее мысленным взором промелькнуло нечто празднично-прекрасное, яркое — то ли подиум, то ли зал, а посередине этого блеска — она, Настя!.. Но в данный момент она оказалась вовсе не на подиуме, а… на шее Дона Антонио, на которой повисла в порыве благодарности. — Вот это ты молодец! — Дон, как выяснилось, тоже был в восторге. — Умей быть благодарной — и получишь все… Ну что, поехали? А то гости — это хорошо… — Антон! — Мария Петровна смотрела на него по-прежнему если и не сурово, то строго. — Настя останется здесь. У меня. — Мария Петровна, мне неудобно… — Настя почувствовала, как краснеет. — Я… — Все, разговор окончен, вопрос решен… Антон? — Сдаюсь! — И подняв руки, Дон Антонио попятился в сторону прихожей… А Мария Петровна, словно и не произошло ничего особенного, деловито указала пальцем на визитку, которую Настя все еще растерянно вертела в руках. — Прочти-ка вслух, а то я без очков — пас… — Конечно! Вот: «Виктория». Салон красоты. Фитнес-центр. Пластическая хирургия. Ой, я забыла спросить, кем меня возьмут! — Ну пока, наверное, точно не директором! — И, улыбнувшись Настиному смеху, хозяйка дома кивнула в сторону кухни: — Посуду мыть умеешь? — Конечно! Мария Петровна, а я правда вам тут сегодня не помешаю? — Почему только сегодня? Поживешь пока у меня, маленькая комната все равно пустая… Вдвоем веселее, верно? Поработаешь, осмотришься, а там видно будет… Так ты, говоришь, любишь мыть посуду? — Умею, а не люблю! — рассмеялась Настя. — Мыть я люблю полы, это легко… А посуду мы с мамой дома всегда по очереди мыли: день она — день я. Я… так по ней соскучилась! Я имею в виду маму, а не посуду. — Только по ней? — А по кому же еще? Отца у меня нет. — Умер? — Надеюсь, жив и по-прежнему где-то здесь, в Москве… По правде говоря, я в юности мечтала его найти… Мария Петровна не выдержала и фыркнула, как девчонка: — А сейчас у тебя, видимо, зрелость! — Конечно! Это я только с виду такая наивная, с детской стрижечкой… А внутри очень и очень взрослая! — Похоже, тебе и впрямь пора спать, а то ты, девонька, уже почти бредишь… Пойду постелю! «Боже мой, — прошептала Настя, проводив глазами Марию Петровну, — знала бы мамочка, как мне сегодня повезло! О Господи, какой прекрасный день!..» День был, с Настиной точки зрения, настолько прекрасен, что, даже оставшись одна в уютной маленькой комнате, она никак не решалась его завершить. Дождь на улице давно кончился и теперь с приоткрытого балкона тянуло влажным, пронизанным незнакомыми запахами, воздухом. Ноги сами вынесли ее на балкон, и девушка замерла, потрясенная целым морем огней, раскинувшихся у ее ног. Там, внизу, лежала огромная Москва, никогда не засыпающая, со своими шумами, огнями, прохожими, еле угадывающимся стуком колес и глухим подземным дыханием метро. Москва… Москва!.. — «Как много в этом звуке для сердца русского…» — начала было Настя то ли цитату, то ли только что придуманную ею строчку и вздрогнула, так как увидела вторую дверь, выходящую на балкон. Дверь, за которой, между прочим, горел свет. Конечно, подглядывать нехорошо, об этом Настя прекрасно знала! Но иногда любопытство оказывается настолько сильным, что мгновенно находит для себя вполне подходящее оправдание. Этот самый Павел, которому она, можно сказать, спасла жизнь, поступил с ней, как минимум, неприлично! Сам привел и сам же ушел, оставив ее одну… Чем же это он там занят? Тихо подкравшись к освещенной двери, девушка заглянула в нее и… едва сдержалась, чтобы не завизжать: прямо на полу, посреди довольно уютной и чистенькой комнатки лежал… Паша. Он напоминал труп или человека, потерявшего сознание! Неужели удар по голове оказался серьезнее, чем им всем показалось?! В следующую секунду она уже прижималась ухом к Пашиной груди в надежде расслышать хотя бы намек на сердцебиение… И можно себе представить, что она почувствовала, когда человек, напоминавший ей труп, вдруг, резко вздрогнув и одновременно чуть не оттолкнув Настю, сердито спросил: — Ты что, спятила, да?! Так, между прочим, и до инфаркта человека можно довести! — О черт! — Настя подпрыгнула и шлепнулась рядом с ожившим и явно возмущенным Павлом. — Прости… Я думала, ты того… сознания лишился. — Я?! С чего это ты взяла? — Как это с чего? — Настя вдруг рассердилась. — И вообще, свои извинения беру обратно! Почему ты исчез? Привел в чужой дом и бросил! — Извини… — Он смешался, и неожиданно голос у него сделался действительно виноватым. — Понимаешь, я… Ну, у меня голова вдруг страшно разболелась. Я и пошел домой, хотел специальную дыхательную гимнастику поделать — от головной боли. И не заметил, как уснул… Прости, пожалуйста! У тебя все, в порядке? — Меня чуть не увезли… — Дон? — А как ты догадался? — Больше некому… — Ага… Мария Петровна меня у себя оставила, пока я к Москве не привыкну. А Дон Антонио работу нашел… — Надо же, — Павел наконец поднялся с ковра, и Настя почувствовала неловкость от того, что вот так, среди ночи, оказалась в его комнате. — Ты не подумай, что я подглядывала, я… — И где же ты будешь работать?! Похоже, он ее даже и не слушал. Видно, нужны ему ее оправдания, как рыбе зонтик… — В салоне красоты «Виктория»! — Настя вслед за Павлом легко вскочила на ноги и шагнула к балкону. — Все, пока! А то мне завтра рано вставать. Спокойной ночи. — Спокойной……День, полный удивительными и невероятными событиями, начавшийся так ужасно и так сказочно хорошо завершившийся, наконец действительно прошел. — Я буду жить здесь, как какая-нибудь графиня, — шепотом пообещала Настя своему новому отражению. — А потом… Потом у нас с тобой будет в точности такая же чудесная и уютная комнатка, у нас много еще чего будет! И в этом она была, несомненно, права! Укладываясь на широкую, мягкую и удобную софу, Настя не сомневалась, что и ее первый на этом месте сон будет тоже каким-нибудь необыкновенным. Всю ночь ей снился родной Лихославль. Только не такой, каким он был в день Настиного отъезда, а давний — времен ее детства: тихие улицы, залитые теплым летним солнцем, их с мамой домик, утопающий в густой сирени, и она сама — смешная девчонка с белобрысыми косичками. Ведь они у нее и правда когда-то были белобрысыми, а каштановыми, как теперь, они почему-то сделались в считанные недели, после того как ей исполнилось шестнадцать. Тогда-то она их и остригла… Настя попыталась увернуться от солнечного лучика, бьющего ей прямо в лицо, да ничего не вышло, так как это было не во сне и лучик ей не приснился, а был настоящим. Ночь пролетела и наступило ясное, солнечное утро. Первое утро новой Настиной жизни.
4
— Ой, вы, оказывается, учительница?.. Настя, запахнутая в совершенно невероятной красоты кимоно, которое только что нашла возле своей постели, замерла в дверях гостиной. Ее взгляд растерянно скользил по каким-то учебникам и тетрадям, которые Мария Петровна сосредоточенно раскладывала на столе. — А ты, должно быть, балерина… Доброе утро, деточка! Настя смутилась. Дело в том, что несколько минут назад она действительно поприветствовала свое первое московское утро чем-то вроде балетного па. — Доброе утро… Это я просто так. — Ну а я — не просто так! Скоро Паша придет, у него сегодня очень важный экзамен. По английскому… Целых полгода сидим занимаемся! Как тебе спалось на новом месте? — Отлично! Вы думаете, после вчерашнего он сможет заниматься? Вообще-то ему еще повезло, что по лбу стукнули. — Почему? — Лоб — самая крепкая часть головы. Хотя если бы меня так долбанули, я бы, наверное, имя свое — и то забыла… А Павел хороший парень? — Золотой… Давай-ка в ванную. Он вот-вот придет, а ты заспанная! — Так он же не ко мне придет, а к вам… — Какая разница? Заодно и позавтракаем вместе.. Прежде чем отправиться в ванную, Настя постояла еще немного, оглядывая залитую солнцем гостиную. Неужели она будет теперь жить в этой чудесной квартире, вместе с ее удивительно доброй хозяйкой?! В точности этим же вопросом, правда вслух, задался и Павел, удививший Марию Петровну тем, что впервые за несколько лет явился к ней не через балкон, а позвонил в дверь. — Ты это что? — Мария Петровна смотрела на своего ученика с неподдельным изумлением. — Прямо как чужой, в дверь звонишь… — Я-то не чужой, но ведь у вас, кажется, квартирантка появилась? — Да. Я предложила Насте пожить у меня… — Она вам что — так понравилась? — Так ведь и правда хорошая девчонка, милая такая и непосредственная… А потом — сам знаешь, с моим здоровьем лучше, если кто-то будет рядом… Ответить он не успел, потому что из ванной вихрем вылетела Настя, едва не сбив его с ног. — Ой, извини… Доброе утро! — Доброе… — задумчиво окинув девушку взглядом с головы до ног, Павел неуверенно двинулся в сторону гостиной. А Настя — в противоположную, в комнату, которую теперь с полным основанием могла называть своей. Впрочем, долго она там не задержалась. Быстренько натянув свое давно высохшее платье и едва тронув щеткой коротко остриженные волосы, она тоже последовала в сторону гостиной, стараясь ступать бесшумно. Конечно, подслушивать, так же как и подглядывать, нехорошо. Но… ей так хотелось знать, что именно скажет о ней этот странный, можно даже сказать загадочный, юноша — если действительно он что-нибудь скажет! Увы, девушку ждало полное разочарование: похоже, он пришел сюда исключительно ради английского. — Экзамен сегодня, ровно в час… Настя расслышала вздох и шелест бумаги: тетрадку, что ли, открыл? — Кто принимает? — в голосе Марии Петровны звучали нотки искренней заинтересованности. — Сам Самсонов!.. — Надо же, и мы когда-то говорили точно так же: «Сам Самсонов!» Она весело рассмеялась. — Так вы знакомы? — Еще как!.. — С Семен Семенычем?! — Говорю же, знакома… Зловредный дядька! — Он уже старик, а не дядька. — Спасибо за напоминание. — Простите. — Ладно, что уж там… Просто учти, что тебе придется нелегко: Семен Семенович владеет языком не хуже, чем Елизавета! — Вы имеете в виду королеву? — Ну а кого же еще?.. Ой, сырники забыла! Я же вам на завтрак сырники сделала!.. Настя, иди сюда, завтракать пора! Настя вздрогнула и, слегка покраснев, вошла в гостиную. — Вообще-то я уже тут… Доброе утро. — Разве мы еще не здоровались? — Павел уставился на девушку, высоко подняв брови. — Не помню… Мария Петровна, вам помочь? — Садись и не суетись, сама принесу. Спустя несколько минут они, очень по-семейному, как отметила про себя Настя, расселись вокруг стола. — Вот сейчас наедимся — и никакой Самсонов нам не страшен!.. — пообещала Мария Петровна. — Your seem to like making a fool of yourself. — Sweetheard, have I mixed you? I’ll never take another… — Ой, это вы так здорово по-английски шпарите? Ничего себе! — Настя отодвинула от себя тарелку и завороженно уставилась вначале на Павла, потом на Марию Петровну. — И он еще экзамена боится!.. Павел на это ее замечание и бровью не повел. — Я вот что думаю. — Он вздохнул и отправил в рот очередной кусок сырника. — Может, пропустить Самсонова? Я могу на завтра к кому-нибудь другому записаться. — Ну нет, дорогой! — Мария Петровна сердито посмотрела на Пашу. — Это, знаешь ли, уже дело чести! Если после полугода занятий не сдашь, значит, учительница я никудышная! — Да сдаст он, Мария Петровна, — вмешалась Настя. — Как можно не сдать, если так по-английски шпарить? — И знаешь, Паша… Ты можешь передать Самсонову от меня привет. Скажи «от Мэрички», ладно? Так он меня когда-то звал… — Если можно, я с этого и начну! — ухмыльнулся Павел. — Только посмей! Исключительно после экзамена, и то в случае, если сдашь! — Вот видите, вы тоже в этом сомневаетесь… — Нисколько! Была у Насти такая особенность: если при ней что-то происходило, не важно, разговор или какое-нибудь событие, она непременно должна была в нем участвовать. Просто слушать или смотреть, ни во что не вмешиваясь, она не умела. Тем более здесь, в своем новом доме, и сейчас, когда наконец заметила, что вчерашняя Пашина повязка куда-то исчезла с его головы. А шрам, который непременно должен был остаться, совершенно не виден — должно быть благодаря его длинным, лохматым волосам. — Как твоя голова? — бесцеремонно вмешалась она в разговор. — А что — голова? — во взгляде Павла читалось отлично разыгранное недоумение. — Ну… Не болит? Я имею в виду — от удара? — А почему она должна болеть? И удара я что-то никакого не припомню… Настя уставилась на него, совершенно не представляя, что ответить этому придурку… Или не придурку? А вдруг у него и впрямь отшибло память?! — Ладно, Павлик! — Мария Петровна с трудом сдержала улыбку. — Главное, чтобы ты про экзамен помнил. Помнишь? — Угу… — А про меня? — Настя все еще смотрела на него, не отрываясь. — Как я могу забыть такую сногсшибательную девушку?! — А-а-а… — она понимающе кивнула. — Ну, если ты на самом деле такой памятливый, может, подскажешь, как мне до этой «Виктории» отсюда добраться? Вот… Тут на визитке адрес есть, но мне же это ни о чем не говорит! Я Москву пока еще совсем не знаю. — Ну-ка, покажи… Тебе там когда надо быть? — К десяти. — Все очень просто: едем вместе!.. Спасибо, Мария Петровна, мне уже тоже пора. Настя очень рассчитывала по дороге разговорить Павла, чтобы понять, почему это он иногда так странно себя ведет, но… Она и представить себе не могла, с какой скоростью им придется нестись! Разговаривать на ходу, во всяком случае, когда скачешь на манер иноходца, она не умела. И, разумеется, метро с его толпой тоже исключало всякое общение. Так и получилось, что до нужной ей станции они фактически добрались молча, словно незнакомые. Если не считать того момента, когда Павел в последнюю секунду без всякого предупреждения втащил ее за локоть в вагон. А она, чувствуя себя в напиравшей со всех сторон толпе плоской, как бумажный человечек, тоже промолчала. Спустя несколько минут этот людской водоворот словно сам по себе понес Настю вперед и вверх, вдоль расцвеченной яркими рекламами, непрерывно движущейся улицы и наконец нехотя выпустил из своего хваткого потока прямо перед нужной ей дверью. Настя не стала задерживаться перед заманчивой вывеской салона. Она потянула дверь на себя и, как купальщик в ледяную воду, шагнула внутрь… И только теперь, даже толком не разглядев все это разноцветное мельтешение вокруг себя, за исключением тут же уставившегося на нее из-под потолка глазка телекамеры, замерла на месте.…Все это походило на какую-то фантастическую карусель! В поле ее зрения одновременно попали, как ей показалось вначале, сотни людей и предметов неизвестного назначения. Справа, за стеклянной стеной, было что-то вроде парикмахерской, но совсем не такой, как обычно: вместо привычных бигуди и колпаков для сушки на головах у клиенток было… черт-те что! Плавно порхающие над этими устройствами руки удивительно красивых парикмахерш зачаровывали даже при мимолетном взгляде на их явно магическое действо. А еще — масса зелени, хрусталя, картин, расписных и полупрозрачных каких-то стенок, за которыми в глубине уютно разместились кафешные столики и полированная стойка бара, и витрины, витрины, витрины с самыми замысловатыми пузырьками и флакончиками, вдоль до уходящей на следующий этаж изящной лестницы, устланной шикарным ковром. Неизвестно, сколько времени стояла Настя в центре холла, вероятно, долго. А иначе чего бы это привязываться к ней с вопросами вылизанному мальчику, стоящему на входе? Надо же, обыкновенный то ли швейцар, то ли охранник, а одет, словно дипломат какой-то… Ответить «дипломату» она не успела. Во-первых, какая-то сногсшибательная блондинка зло пихнула ее в спину: «Давай, вперед или назад!» Хотя места, чтобы пройти, было достаточно. Во-вторых, лысый коротышка с мобильником в руках, по которому он в этот момент говорил, покорно шествуя вслед за блондинкой, ухитрился одновременно еще и ласково ей, Насте, подмигнуть. Пришлось в ответ улыбнуться. В-третьих… — Здравствуйте. Я могу вам чем-нибудь помочь? Настя вздрогнула и, круто повернувшись, увидела прямо перед собой черноволосую женщину с обыкновенной прической, в строгом синем костюме. На лацкане ее пиджака белела табличка, коротко сообщавшая всем, кого это интересует, что перед ними администратор салона красоты «Виктория» по имени Светлана… Просто Светлана, без всякого отчества, хотя совсем уж молоденькой женщину назвать было трудно. — Здравствуйте. Я Настя… В глазах Светланы мелькнуло что-то, похожее на удивление: — Очень приятно… — Это, наверное, с вами вчера Антон Михайлович говорил, да? По поводу работы… — А, Настя… Да-да, проходите… Одну секунду! Подождете? Я сейчас познакомлю вас с вашей напарницей. Но мне ее еще надо найти… — Да ради Бога! — Настя приветливо улыбнулась. — У вас тут такая красота… Я пока осмотрю все, ладно? Но администратор уже спешила куда-то в сторону кафе и Настиных слов, скорее всего, не расслышала. Зато их, видимо, хорошо расслышала все та же сногсшибательная блондинка, разлегшаяся прямо здесь, в холле, на красивом кожаном диване с цветным журналом в руках. Потому что на ее не то чтобы накрашенной, а прямо-таки оштукатуренной физиономии появилась одна из самых ядовитых ухмылок, какие Настя когда-либо видела… Ну и наплевать! Зато на редкость хорошенькая парикмахерша, колдующая над какой-то красоткой, уже второй раз бросает на Настю доброжелательный взгляд и, кажется, даже улыбается ей… Какая милая!.. Ой, а это кто?! Настя просто рот открыла, обнаружив за спиной парикмахерши, в хорошо видном с ее места уголочке, это престранное существо: лохматого мужчину с густыми черными кудрями в салатовом костюме, сидящего за столиком маникюрши! Мужчина — и маникюр делает… Ну и ну! Чтобы не рассмеяться, Настя поспешно схватила со стола какую-то брошюру и уткнулась в не чуть ли не носом: смеяться нельзя! Наверное, надо привыкать и перестать удивляться, раз она собирается тут работать. И вообще, если подумать, что тут смешного? Может быть, этот «салатовый» — актер какой-нибудь. Или и вовсе клоун в цирке… Тогда понятно… — Нравится? — Что? — Настя едва не подпрыгнула на месте и снова обмерла: словно из-под земли возникшая рядом с ней женщина была просто необыкновенно красива! Длинные светлые волосы, лицо… лицо английской леди с синими, загадочными и какими-то грустными глазами… А фигура! Настя и сама была отнюдь не коротышка. Да и на фигуру свою никогда не жаловалась, но женщина, стоявшая перед ней, казалась не только выше, но и производила впечатление выточенной из камня статуэтки… Может, это благодаря шикарной одежде? — Ты — Настя? — Губы незнакомки тронула еле заметная улыбка. — Да… — Значит, это тебя прислал Антон… Он что — твой родственник? — Да нет. — Настя наконец перевела дыхание. — Мы только вчера познакомились… — И он вот так, сразу, предложил тебе работу? Улыбка исчезла с лица женщины. — Ну да… — Чем же ты его так очаровала, что он сразу бросился помогать незнакомой девушке?.. — Мы оленя вместе жарили… — Отлично! — Не верите? — Настя на минутку задумалась. — Если хотите, я вам завтра попробовать принесу, у нас еще полно осталось! — Конечно, принеси… Ты, похоже, добрая девочка. Настя совершенно не поняла, всерьез или просто так эта красавица сказала насчет мяса. И если всерьез, придется объяснять, что олень на самом деле и не олень вовсе, а обыкновенный баран. Поэтому предпочла спросить о другом, тем более что это другое ее остро интересовало. — А вы — моя напарница? — О-о… Сомневаюсь. Собеседница, так больше и не улыбнувшись, отвернулась и не спеша двинулась в сторону парикмахерской, на ходу бросив кому-то за Настиной спиной «Зайди ко мне потом!» Этим «кем-то», как выяснилось, была администратор Света. И Настя обрадовалась ей так, словно она — ее родственница. — Кто это такая? — она кивнула вслед уходящей красавице. — А ты что же, не догадалась? Это же Виктория, наша хозяйка… — Хозяйка салона?! — Ну да… Виктория Сереброва. «Мисс Москва»… Самая красивая женщина российского бизнеса и самая влиятельная персона фэшн-индустрии. Настя еще раз, теперь уже с ужасом, посмотрела вслед красавице. — А я с ней разговаривала… — Я тоже… — Я думала, она моя напарница… — Надеюсь, ты ей этого не сказала? — А если да, то… что бы было? На лице Светланы мелькнула какая-то странная улыбка. — Знаешь что, девочка? Если хочешь здесь работать, учись держать язык за зубами… И десять раз подумай, прежде чем что-нибудь сказать. — Ну нет, я так не умею. — Настя грустно и в то же время упрямо посмотрела на свою собеседницу. — Я всегда говорю то, что думаю. — Это, конечно, весьма похвально. Только вот данное право еще надо заработать. Пока ты никто, ты не можешь говорить все, что думаешь. — И кто мне может это запретить? У Насти определенно начался один из тех самых приступов «упертости», за которые ее с самого детства так ругала мама и из-за которых (что уж греха таить) у нее было в жизни вполне достаточно неприятностей! Светлана, направляясь к своей стойке, мельком взглянула на нее: — Никто не может. Но говорить то, что думаешь, без вреда для карьеры можно лишь тогда, когда ты собой что-то представляешь… — Но я же не смогу что-то собой представлять, если не буду такой, какая есть! Неизвестно, чем бы завершился этот разговор, если бы к ним не подошла довольно сурового вида бабулька в голубой форме. — Вы меня искали? Вопрос был адресован Светлане, а на Настю старушенция бросила неодобрительный взгляд и отвернулась. — А-а-а, баба Дуня! Искала-искала… Ну, Настя, вот и твоя напарница, Евдокия Ивановна, — наш лучший специалист по влажной уборке… Надеюсь, вы подружитесь, а если возникнут вопросы, пожалуйста ко мне. Настя мысленно ахнула и повернулась к бабе Дуне, даже не заметив, что Светлана уже спешит к очередному клиенту, вошедшему только что в салон, с точно такой же приветливой улыбкой, какой совсем недавно приветствовала здесь Настю… Вот это поворотик! Они что же, уборщицей ее, что ли, сюда берут?! — Как тебя звать-то? — Баба Дуня продолжала рассматривать девушку без намека на приветливость. — Н-настя… — Лимитчица? — Кто? — Значит, лимитчица! Пьешь-куришь? — Нет. — И на том спасибо. Полы хоть умеешь мыть? — Да… — Значит, так. Твое место — кафе. И чтоб тебя не видно было и не слышно. Клиентам глаза не мозолить, подметать чисто, вытирать сухо, на работу приходить за час до открытия, уходить через час после закрытия, обеденного перерыва нет… Все. И круто развернувшись, баба Дуня двинулась по своим делам, не сомневаясь, что задохнувшаяся от возмущения Настя следует за ней. — Погодите! — Девушка наконец обрела дар речи. — Это я что же, вроде уборщицы тут буду?! — Никаких «вроде». — Но я не хочу быть уборщицей! Ни на минуту не останавливаясь, баба Дуня безразлично пожала плечами: — Не хочешь — не надо. Дверь прямо и налево. Сияющее великолепие холла мигнуло и погасло, словно испорченный фонарик. Но тут же вспыхнуло и засияло вновь. Вновь поплыло перед Настиными глазами изящными силуэтами блистательных красоток и элегантных мужчин, стильных девушек в голубой форме, витрин с прихотливыми флаконами, привезенными, скорее всего, прямо из Парижа, странными терпкими ароматами, пахнувшими вдруг из соседнего зала… На секунду Настя зажмурилась, а потом прижалась лбом к зеркальному стеклу, возле которого ее настигла истина, и внимательно посмотрела себе в глаза. — У меня нет работы, — пояснила Настя своему отражению. — У меня нет квартиры. У меня нет денег. У меня нет ничего… И самое главное — мне здесь очень нравится! И она со всех ног бросилась за бабой Дуней.
5
— А я сразу поняла, что приезжая! Та самая хорошенькая парикмахерша, напоминающая беленького котенка, появилась в кафе минуту назад и бесцеремонно плюхнулась прямо за тот столик, который старательно протирала Настя. — Что — так заметно? — Ага… Да ты садись, чего стоишь? — Н-не могу… — Кофе хочешь? — Мне, кажется, нельзя… — Почему? Ты что — больная?! — Я уборщица! Настя вздохнула и опасливо покосилась на соседний столик, за которым о чем-то переговаривалась компания сразу из четверых здешних красоток, поначалу показавшихся девушке похожими, как родные сестры. — Вот уж не знала, что «уборщица» — название смертельной болезни, при которой кофе противопоказан… Садись и не глупи! Тебя как зовут? — Настя. — А я Лиза! И ничего особенного в том, что ты приезжая, нет. Я и сама из Рыбинска… Что в этом плохого? Подумаешь, ну приехала девушка из другого города. Не всем же в Москве рождаться? У меня, между прочим, когда я в этот салон первый раз вошла, тоже ноги подгибались и руки дрожали. — Ты что, тоже работала здесь уборщицей? Настя наконец перестала колебаться и села напротив симпатичной Лизы. — Нет. Уборщицей не была, но, кстати, если бы предложили, не отказалась бы… Подумаешь!.. Вон, в Америке дети миллионеров уборщиками подрабатывают, а Мишель Пфайфер и вообще официанткой была, пока ей не повезло! Переливчатый звук, раздавшийся откуда-то из-под стола, заставил Настю подпрыгнуть, а Лизу хихикнуть: — Ну чего ты так испугалась? Это же всего лишь мой мобильник, сейчас отключу… О чем это я говорила? — Про Мишель Пфайфер. — А-а-а… Да. Ну так мне повезло куда больше, чем ей, потому что меня сюда сразу взяли парикмахером. На спор! — Как это — на спор? — Представь себе, по глупости. — Лиза с удовольствием отхлебнула свой кофе. — Приехали мы с подружкой в Москву. На каникулы. Ну а я только перед этим парикмахерские курсы закончила, и наш мастер считал меня талантливой… Вот я и возгордилась, и давай перед подружкой хвастаться, что, мол, в любом столичном салоне меня с руками оторвут. Мы с ней в этот момент как раз возле «Виктории» гуляли и поспорили, значит, на десять долларов… — И что?! — Что-что… Деваться некуда, двинула сюда: руки дрожат, колени немеют, вся вспотела от страха… Ну, вижу, вытаращились на меня, как на деревню какую-нибудь, и фиг с вами! Зажмурилась, да как рявкну: «Не нужны ли вам талантливые парикмахеры?»! — И что?! — Что-что… Как обычно: покажите, мол, ваш диплом. А я им — могу, мол, и на деле показать… И показала! — А они? — Поглядели на мою работу и взяли, поздравили даже! Сначала подмастерьем, потом парикмахером, потом на городской конкурс послали. Потом — на между народный… — А ты?.. — А я победила. — Врешь! — Ну разве что совсем капельку… И они расхохотались, словно были знакомы не десять минут, а прямо с детства. Правда, Настя опомнилась первая и, зажав рот ладонью, опасливо покосилась на соседний столик. Но красавицы клиентки никакого внимания на них с Лизой не обращали, вредной бабы Дуни в поле зрения тоже не просматривалось… Настя еще раз, уже внимательнее, посмотрела на прекрасных дам и вздохнула: «До чего же красивые!» Ты не знаешь, кто это? — А, эти… постоянные клиентки. Они тут все красивые. Ты не представляешь, приходит первый раз — мымра мымрой, ну просто крокодил какой-то! А проведет здесь у нас часиков пять-шесть — и пожалуйста! Хоть на подиум ее… Взять хотя бы этих. Вот та загорелая брюнетка — Валерия Артамонова, жена известного банкира, но умная: главный редактор журнала «Шик энд шок»! Непростая дама, они с нашей Викторией, по-моему, делишки какие-то крутят… — А эта, в розовых рюшечках? — Это Аглая, не помню, как фамилия. Говорят, жена брокера… Она ничего, добрая, все время с собаками сюда своими ходит. В белом спортивном костюме — Людмила, жена какого-то крупного начальника на телевидении, типа Киселева… — А это кто? — Да ты что? Усатый такой, неужели не видела? — Не видела. — Слушай, твой городишко где находится — на Чукотке? Надо же, Киселева не знает!.. — А та, хорошенькая, кто? Ну, беленькая… Дочка, ее что ли? — Внучка!.. Это Шурочка Потапова, жена криминального авторитета. — К-кого-о?! Как так? — Что — «как так»? — И что, она к вам так вот открыто ходит и все знают, что она жена бандита?! — Да не бандита, дурочка, а криминального авторитета… Он, кстати, тоже к нам иногда ходит! — И его никто не арестовывает? — Кто ж его арестует, если он авторитет? — А-а-а… И часто эти жены здесь бывают? — Ну да… У них здесь что-то вроде клуба: собираются, болтают, парятся в сауне… Виктория, кстати, тоже в их компанию входит и еще одна, крокодилица Мила… Ах, черт! Легка на помине… Лизочка внезапно насторожилась и побледнела так, словно за Настиной спиной возникло привидение. Но обернувшись, никакого привидения Настя не увидела. Наоборот, сквозь дверцу неизвестного назначения, за которую Настя еще не успела заглянуть, просматривался очень красивый светлый зальчик со всевозможными тренажерами. В глубине зала, как показалось Насте, мелькнула та самая злобная блондинка, пихнувшая ее в спину еще на входе в салон… Ну и фиг с ней, с этой Милой. — Лиз, ты лучше вот что скажи: эта ваша Виктория — она хорошая? — Не знаю. — Лиза, увидев «крокодилицу», явно поскучнела. — Лично мне она ничего плохого не делала. Да и другим, насколько я знаю, тоже… Бывшая «Мисс Москва» между прочим! О ней тогда все газеты писали: первая наша «миска», с которой заключило контракт парижское агентство… Но вообще-то там какая-то темная история! Потому что моделью она так и не стала, а сразу выскочила замуж за Стаса… — Это кто? — Банкир. Молодой такой, красивый, перед Викой просто стелется… Перед ней вообще все мужики стелются! — Слушай, вспомнила! — Настя хлопнула себя по лбу и рассмеялась: — А что это за дядька, которому ногти красили? В дурацком пиджаке. — В салатовом костюме? — Лиза улыбнулась и перестала коситься за Настину спину. — Он что, «этот»? — Нет, он вполне даже «тот». Еще и известнейший в Москве сексопатолог. Пишет книгу «Тайна женского тела — 2» и ведет по «ящику» программу «Гормония» через букву «О»… У него здесь свой кабинет. — Зачем? — Как — зачем? Консультирует! Помогает людям решать их сексуальные проблемы… — Ужас какой! — В Настиных глазах и правда отразился ужас. — Неужели к нему кто-то ходит? — Еще как! За неделю записываются. — А ногти он зачем красил? — Он их, скорее всего, полировал… — Говорю же, красил! Но Лиза не ответила и снова уставилась Насте за спину и побледнела. — Лиз… Что с тобой? — Настя тронула ее за руку. — Что случилось-то? — А ты оглянись… Видишь молодого человека в спортивном костюме, на котором повисла эта кровопийца?.. Настя оглянулась. Дверь в спортивный зальчик была открыта, и противная блондинка Мила теперь не просто маячила возле тренажера, а нахально висела на шее довольно симпатичного молодого человека. По лицу парня никак нельзя было сказать, что данное обстоятельство его радует, таким оно у него было растерянным и пунцовым. — Во дает! — удивилась Настя. — Сама припиявилась… И что? — Просто этот парень — мой жених Лева…6
Первый Настин рабочий день был в самом разгаре. Примерно к полудню, как это ни удивительно, ей уже казалось, что она работает здесь давным-давно. А вовсе не каких-нибудь несколько часов. Вообще-то Настя и прежде легко сходилась с людьми. А Москва с ее бешеным темпом жизни, наверное, только ускорила этот процесс… И если разобраться, ей снова очень даже повезло: такая милая Лиза, сама предложившая дружить, красавицы клиентки и даже Виктория, которая никому, по словам новой подруги, ничего плохого не делает. Значит, тоже хорошая. Жаль только, что она, Настя, почему-то сразу не понравилась суровой бабе Дуне. Но, может, еще понравится?.. Девушка задумалась, стоя возле роскошного розового куста, цветущего в стильной керамической бочке, который только что поливала. — Дитя мое, вы должны мне сказать, каких мужчин предпочитаете: лысых или волосатых? От неожиданности Настя подпрыгнула на месте и с ужасом уставилась на того самого типа в салатовом костюме, который с утра красил ногти, а теперь неизвестно откуда появился прямо перед ее носом! — Пардон-пардон… Я вас напугал… Разрешите представиться — Либидовский! Не хотите отвечать? Ну, скажите хотя бы, блондинов или брюнетов? — Не знаю! — Настя поспешно отступила за куст, подальше от этого психа. — Сколько вам лет? — В руках «салатового», словно тоже сам по себе, возник крохотный блокнотик и ручка. — Восемнадцать. — Кто по гороскопу? — Стрелец… — Восхитительно! Цвет волос — натуральный? — Конечно! — Насте вдруг стало смешно, глядя, как этот самый Либидовский что-то быстро помечает в своем блокноте. Интервью у нее еще никто никогда не брал. Даже интересно! — В каком возрасте у вас была первая любовь? — Не помню… Честно, не помню! — Семья полная или одна мать? — Одна мать… — Замечательно! — Что же тут замечательного? — удивилась Настя. — То, что вы — идеальная модель женщины XXI века! Я искал вас всю жизнь… Именно такой и представлял… Понимаете, я провожу исследование, объектом которого является женщина! Пишу, так сказать, книгу «Тайна женского тела… — …два!» — закончила за него совершенно успокоившаяся Настя. — Точно! Так вот, результаты тестов постоянно приносили сплошные разочарования. Мне нужна была среднестатистическая женщина: уже не ребенок, но еще и не взрослая, что-то познавшая, но пока не испорченная, не москвичка, но и не из далекой провинции… Вы ведь не из далекой? Настя хотела сказать, что она с Чукотки, но передумала и сказала правду: — Сто пятьдесят километров, Лихославль… — Сто пятьдесят километров! Это же просто счастье какое-то! — Тоже мне, счастье, — усомнилась Настя. — Целую ночь на поезде… — Кстати о поезде: а молодой человек у вас есть? — А при чем тут поезд? — Вы когда-нибудь читали работы такого великого человека, как Зигмунд Фрейд? — Но при чем тут поезд?! — Так как насчет молодого человека? — М-м-м… — А, так сказать, половой партнер? — Какой еще партнер? Настя нахмурилась и почувствовала раздражение: беседа, кажется, переставала быть забавной. — Сексуальный! — пояснил Либидовский, разглядывая Настю маслеными глазками с беспардонным откровением. — Что вам от меня надо?! — Правду и только правду! — Ну хорошо… Я отвечу вам правду, если вначале вы ответите на мой вопрос. Только тоже правду! — Ах, как интересно… Может быть, мы с вами наконец присядем? «Сейчас посмотрим, как тебе будет интересно», — злорадно подумала Настя, с нарочитой фривольностью усаживаясь на диванчик напротив «салатового». — Зачем вы красили ногти?! — прищурившись, прошипела она прямо в его физиономию. И, не выдержав, хихикнула, когда Либидовский, мгновенно изменившись в лице, вскочил и… только она его и видела! Ну надо же! Неизвестно, сколько бы еще Настя сидела и хихикала сама с собой, страшно довольная произведенным эффектом, если бы ее взгляд случайно не упал на входную дверь. Возле нее дипломатического вида охранник вежливо, но твердо говорил что-то только что вошедшему парню, в котором Насте показалось что-то знакомое… Да ведь это Павел! «Во дает!» — И не мешкая ни секунды Настя со всех ног кинулась в холл, совершенно позабыв, что, окажись здесь сейчас баба Дуня, наверняка устроит такой разнос, что мало не покажется… Впрочем, и прилизанный швейцар тоже смотрит неодобрительно. Будто она сама не знает, что принимать здесь своих друзей уборщицам категорически запрещено!.. Тем не менее спустя несколько минут они с Павлом уже сидели за самым дальним столиком, и две изящные кофейные чашечки перед ними испускали волшебный аромат натурального напитка. — Ну как? — Павел посмотрел на Настю с интересом. — Давай сперва про твой экзамен… Сдал? — Пять баллов. — У Самсонова? — Да. У самого Самсонова. — А привет передал? — От Мэрички?.. Конечно! И знаешь, что он мне ответил?.. Что Мэричка владеет языком не хуже королевы! — Какая прелесть! Павел посмотрел на Настю и покачал головой: — Не то чтобы уж такая прелесть… Там был когда-то роман. Но она вдруг взяла да и ушла к другому. А он взял да и женился с горя на первой встречной и… счастлив в браке по сей день! — Жалко-то как! — Мгновенно погрустнела Настя. — Такая умница и так не угадала. — Может, и к лучшему. — Павел отодвинул от себя чашку. — Бывает, люди тянутся друг к другу, а им нельзя быть вместе… — Как это? — Нельзя — и все. Судьба такая… Ну, чего хмуришься? Лучше улыбнись и расскажи, как ты. — Отлично… Специалист по влажной уборке помещений. — Поздравляю! — Ты что, действительно думаешь, что я ехала сюда, чтобы стать уборщицей? — Надеюсь, что нет. — Павел улыбнулся. — Тогда чего поздравляешь?! — Ты что, обиделась? Так ведь с работой всегда так, с чего-то надо начинать… Я, например, санитаром работал, утки выносил… — Да все я понимаю! — Настя неуверенно посмотрела на Павла. — Просто… так внезапно все! Только размечталась и тут же — бабах! Швабру в руки и — вперед! — Ты стричь умеешь? — Нет. — А массаж делать? Или программы индивидуальных тренировок составлять? — Нет! — А что ты умеешь? — Рисовать! — Очень ценно, особенно в салоне красоты. — Ах, вот как? — Настя прищурилась и сердито посмотрела на Павла. — Знаешь что? Давай поспорим, что через месяц я уже не буду здесь уборщицей? — Думаешь, уволят?.. — Ну вот… А Мэричка говорила, что ты добрый и хороший… — Я действительно добрый и хороший! И я тебя, если ты так решила, не дразню, а разжигаю в тебе азарт! Так что согласен, спорим! Суровая баба Дуня, появившаяся минутой позже в кафе, прямо-таки рот открыла от возмущения, не в силах произнести ни слова при виде подобной наглости со стороны своей напарницы. Подумать только! Эта бессовестная девчонка мало того, что распивает, словно барыня, кофе с каким-то парнем, так она еще и за руку его держит на виду у всех, еще и хохочет чуть ли не во всю глотку, привлекая к своей персоне внимание богатых дамочек, которых подобное поведение обслуживающего персонала особенно возмущает. Баба Дуня решительно двинулась к столику, за которым сидели Настя с Павлом, с твердым намерением пресечь это безобразие. Но этому не суждено было осуществиться. Эта быстроглазая хитрюга, видимо, заметила ее раньше, и не успела баба Дуня и шага сделать в их сторону, как их обоих словно ветром сдуло. — Ну погоди, доберусь я до тебя! — сердито пробормотала баба Дуня и на всякий случай провела пальцем по ближайшему к ней плафону: наверняка пылищи полно… К ее немалому разочарованию, никакой пылищи на плафоне не оказалось. И пол, чисто вымытый и насухо вытертый, сиял, как никогда, отражая разноцветные огоньки фонариков. Баба Дуня вынуждена была признаться (конечно, исключительно самой себе), что работать девчонка, похоже, умеет, не ленится. Впрочем, окончательный вывод о старательности своей юной напарницы она отложила на вечер. «Вот кончится день, тогда и посмотрим, — решила баба Дуня. — Поначалу-то любая новая метла чисто метет!..»7
Первые признаки усталости Настя ощутила, пожалуй, только к обеду. И тут же обнаружила местечко, в котором можно было чуточку отдохнуть, не привлекая к себе ничьего внимания: за тем самым розовым кустом, возле которого утром ее так перепуган Либидовский. Местечко оказалось просто классным! Потому что никому из посетителей кафе не видимая Настя сама могла их всех отлично видеть. Очень существенное преимущество для девушки, обладающей столь неуемной любознательностью, как она! Кроме того, ведь это просто замечательно, пусть пока и в качестве наблюдателя, все-таки поучаствовать в здешней жизни… Вот только Лизу жаль! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что разговор у нее с этим ее Левой не из легких. Ну ничего: если то, что они с Настей задумали, получится, этой стерве Миле (да и Лизиному Левушке тоже) мало не покажется!.. Но в данный момент Настю гораздо больше интересовало, о чем так оживленноразговаривают те самые клиентки, которых Лиза назвала постоянными. Девушка сосредоточилась и постаралась припомнить, какую из этих красавиц как зовут. Выходило, что пока она запомнила двоих: жену бандита Шурочку и редакторшу Валерию. Неведомая, значит, загадочная жизнь, совсем не похожая на все, что ей было известно до сих пор, жизнь, словно расцвеченная праздничными разноцветными огнями, манила и притягивала. Но с каким-то трепетом разглядывая из своего укрытия этих женщин, Настя всем своим существом ощущала ту пропасть, которая лежит между ними и ею… И уже где-то в самых глубинах ее души зарождалось упрямое желание эту пропасть преодолеть, желание почти неосознанное, но от этого не менее сильное… Настя была бы немало разочарована, заполучи она возможность не только видеть четверых красоток, неторопливо прихлебывающих свой кофе, но и слышать.Как раз в этот момент Шурочка, миловидная блондинка с широко распахнутыми глазами, делилась с подругами впечатлением, полученным несколько минут назад. — В общем, учтите, девочки: этот медовый массаж — просто ужас. Я орала так… Ну такая боль, сильнее, чем когда рожаешь!.. — Откуда ты знаешь, если ни разу не рожала? — Валерия презрительно скривила губы, не отрываясь от журнала, который пристально изучала уже минут двадцать. — Мне так сказали… — Надо же, ей так сказали!.. Валерия покачала головой, а Аглая решила разрядить обстановку, которая неизменно становилась напряженной, стоило только подругам собраться за одним столиком. — А я, когда рожала, — улыбнулась она, — даже не пикнула ни разу. Но Валерия сегодня явно была настроена агрессивно, поскольку и ей тоже не спустила: — Еще бы ты пикнула под наркозом! Забыла уже, как хвасталась, что укол стоил две тысячи баксов?.. — Так что там насчет медового массажа? — поморщилась Людмила, которая, будучи весьма деловой женщиной, а не простой женой «известного телевизионщика», приходила сюда, в кафе, именно отдыхать, а не выяснять отношения. Поскольку дела не отпускали ее практически нигде, включая салон с его бурной и далеко не всеми правильно понимаемой жизнью… — Так я и говорю, — надула губки Шурочка. — Ну, намазывают медом твой целлюлит. Все подсыхает… А массажист — ка-ак дернет! — Что дернет? — Людмила прищурилась и в упор посмотрела на Шурочку. — Руку, конечно! — А потом ногу, голову, — не выдержав, захихикала Аглая. — …Такое ощущение, что вместе с целлюлитом с тебя сдирают кожу, — завершила наконец Шурочка свое душещипательное повествование.. — И они еще платят за эту пытку деньги! — вздохнула Валерия, так и не оторвавшаяся от журнала. — Есть надо меньше и не будет никакого целлюлита! — Дело совсем даже не в еде, — мягко возразила Аглая. — Вот у мужиков никакого целлюлита вообще не бывает. — Лично мне, — Валерия наконец оторвалась от чтения, — плевать, что там у них бывает или не бывает. Главное, чтоб деньги были, а остальное приложится!..
С трудом отведя глаза от красоток, Настя глянула на столик, за которым еще недавно сидели Лиза со своим женихом: столик был пуст. Девушка поспешно поднялась на ноги и с беспокойством взглянула на ту часть холла, которая просматривалась из-за розового куста. То, что она увидела, означало лишь одно: Лиза успешно приступила к осуществлению их плана! Именно в этот момент она вела к парикмахерскому залу растерянно улыбающегося невысокого мужчину с небольшой лысиной, аккуратным брюшком и весело поблескивающими глазками. Его вполне можно было назвать коротышкой, но дорогой костюм и мобильник, который словно навечно прирос к руке и к уху, придавали ему солидность. Настя узнала в нем того самого «сопровождающего» Милы, который миновавшим утром ухитрился на ходу ласково подмигнуть ей и улыбнуться, ни на секунду не прекращая телефонного разговора… — Значит, вас зовут Боб… А меня — Лиза! И вы собираетесь просто так целых двадцать минут ждать вашу жену? Тоска! Да я вас за это время так постригу… — Издеваетесь, да? — весело глядя на нее, мужчина провел рукой по своей обширной лысине. — Я? Над вами?! Ни боже мой!.. Давайте для начала помоем головку… Неужели мы с вами не найдем, чем заняться эти двадцать минут?.. Лиза кокетливо улыбнулась, продолжая увлекать за собой Боба, и он не заметил, как очутился в кресле возле мойки, почти спеленутый то ли полотенцем, то ли чехлом. А ловкие руки девушки уже вовсю порхали над его головой. — Головку опускайте вот сюда… Удобно?.. Ну вот, вот так… Не горячо? — Голос у нее оказался такой нежный и воркующий, словно в кресле сидел не он, Боб, а, как минимум, очаровательный годовалый малыш… — Так вам не горячо?.. — Приятно! — Он улыбнулся Лизе, с интересом разглядывая ее миловидную мордашку. — А почему вы — Боб? — Ну, я же такой круглый… У вас, Лизочка, удивительно нежные руки! Никогда не испытывал ничего подобного… Неизвестно, что ответила бы ему девушка, если бы телефон Боба не зазвонил в очередной раз. Послушав трубку несколько секунд, он смущенно глянул на Лизу, вытиравшую ему голову. — Видимо, ваша жена уже освободилась, — вздохнула девушка. — Да, мне пора… Можно, я как-нибудь еще к вам зайду?… — Я буду рада. — Лиза прямо и искренне посмотрела в глаза Боба. Потом — ему вслед, причем так внимательно, что не сразу заметила Настю с пылесосом в руках, и вздрогнула, когда та дернула ее за рукав. — Ну?! — Что «ну»? — Получилось охмурить?! — А-а-а… Не знаю… Он и правда оказался таким милым… И вечно таким вот крокодилицам достаются хорошие мужики!.. А у тебя как? — А что у меня? — удивилась Настя. — Я имею в виду твое настроение, — Лиза улыбнулась. — Настроение? Пыльное! — Ничего, дома отмоешься… А меня на новый конкурс пригласили. Ну, не совсем конкурс, скорее показательные выступления моделей в целях рекламы — прямо здесь, у нас… Смотри-ка, что это Светланка засуетилась? Администратор Светлана и впрямь, как выразилась Лиза, засуетилась. Во всяком случае, на ее лице отражалась неподдельная озабоченность, с которой она что-то внушала охраннику. Настя вытянула шею и прислушалась. — Держите двери как следует и будьте внимательны! Если кто-нибудь из этих идиоток прорвется, как в прошлый раз, и что-нибудь разобьет, уволю без выходного пособия!.. — Это она про кого? — поинтересовалась Настя у подруги. — Про фанаток Славина. На прошлой неделе две девицы прорвались через охрану и расколотили зеркало… — Какого Славина? — изумилась Настя. — Андрея?! — А что, — хихикнула Лиза, — любимый певец города Лихославля? — Почти… Его клипы у нас с утра до вечера крутят. — Вообще-то он действительно классный, хоть и странный. У меня… Лиза не успела договорить, потому что именно в этот момент колокольчик на входной двери салона пронзительно тренькнул, и Андрей Славин собственной персоной даже не влетел, а, можно сказать, вкатился в салон, стряхивая по пути одну из девиц: множество ей подобных мгновенно облепили широкие витрины «Виктории» со стороны улицы. На этот раз охрана сработала, как положено: тот, которого Настя прозвала Дипломатом, быстро прикрыл собственной спиной знаменитого певца. Второй — крепкий детина с толстыми щеками — ловко запер двери салона изнутри, отделив Славина от его экзальтированных фанаток. Впрочем, сама Настя, застывшая с вытаращенными глазами при виде звезды эстрады, в данный момент мало чем отличалась от упомянутых девиц. — Просто глазам не верю, — пробормотала она. — Настоящий Славин… — И снова «никакой», — охладила ее восторженность Лиза. — Какой? — Настя непонимающе посмотрела на подругу, а затем вновь обратила свое внимание к холлу. А там по роскошной лестнице, ведущей на второй этаж салона, навстречу знаменитости спускалась сама Виктория. Их встреча у подножия лестницы завершилась столь бурными объятиями, что Настя ахнула в очередной раз: — Так она его жена?! — Ты что! — Лиза посмотрела на подругу, как на сумасшедшую. — Я ж тебе уже говорила, чья она жена… Стаса, банкира!.. И потом, она же старше Андрея лет на десять… Нет, они просто дружат… — Надо же… И много к вам таких звезд ходит? — До фига… Раньше я каждый раз за автографами бегала, а теперь в упор их не вижу… — Ой, они, кажется, сюда идут, — спохватилась Настя, — а я тут с пылесосом!.. И, поспешно подхватив свое орудие труда, Настя пулей кинулась к выходу… Правильно все-таки говорят, что спешка до добра не доводит! Еще хорошо, что, подлетев к дверям и увидев входящего в зал Славина, Настя каким-то чудом сумела в последнюю секунду тормознуть и не сбить знаменитость с ног, только пылесос уронила! Легко представить, как все это выглядело со стороны, если даже Лиза — и та фыркнула, не сдержавшись! Что касается самого Славина, то он уставился на Настю с неподдельной заинтересованностью: — Неужели я такой ужасный? Лиза, я правда так плохо выгляжу? Вон девушка просто дара речи лишилась… Придется тебе меня срочно привести в порядок, а то я так всех поклонниц распугаю! И, с ходу опустившись в Лизино кресло, Славин вновь уставился на Настю: — Эй, девушка… Ты кто? — Уборщица. — Настя почувствовала неведомо откуда накатившее раздражение. — Врешь! Я бы скорее подумал, что ты — хозяйка этого роскошного заведения! Ах, так он над ней еще и издевается?! Вспыхнув до корней волос, она покосилась на Викторию, наблюдавшую эту сцену с отстраненной улыбкой. Очевидно, Виктория, в отличие от Насти, прекрасно знала, что останавливать в таких случаях Славина бесполезно. — Массаж делать умеешь? — Что-о?! — Нет, с таким лицом заниматься уборкой запрещено категорически! Грудь настоящая?.. — В смысле?! — Лизок, она мне нравится! — Славин поудобнее расположился в кресле и снова уставился на Настю. — Откуда приехала? — Из Лихославля… — Лиз, ты слышишь? Почти что столичная штучка! — Слушай, — Лиза пришла на помощь подруге, — если я не ошибаюсь, ты собирался мыть голову. — Отстань! Не видишь, я влюбился?.. Как тебя зовут, солнце? — Н-настя… — Фу!.. Ну ничего, стерпим… Э, ты куда? Неужели обиделась?! Настя подхватила свой пылесос и гордо шагнула к двери. — Привыкай! — издевательский голос Славина настиг ее почти за порогом. — И не подумаю! Настя едва не плакала. На максимальной скорости она устремилась в сторону «базовой» комнатки, где баба Дуня хранила пылесосы и тряпки. Подумать только, а еще звезда!.. Неужели все эти знаменитости такие вредные? Настроение было испорчено, можно сказать, безнадежно. А впереди еще половина рабочего дня… Засунув пылесос на место, Настя вернулась в кафе и уныло оглядела столики с грязной посудой. Если не считать уже знакомой ей компании из четверых жен банкиров, бандитов и прочих знаменитостей, здесь никого больше не было. Неужели и эти красивые, ухоженные дамы такие же наглые, как звезды?! И сколько, спрашивается, они еще будут здесь торчать?.. Словно услышав Настины мысли, дамы враз поднялись и начали расходиться. Возле Насти, протиравшей самый дальний столик, остановились двое: редакторша и еще одна, строже других одетая дама. Девушка вспомнила, что зовут ее Людмила и она то ли сама работает на телевидении, то ли муж у нее оттуда… — Ты домой? — Валерия задумчиво посмотрела на Людмилу, копавшуюся в сумочке. — В принципе да… Надо еще в маркет заехать, а то после вечеринки дома, как после татаро-монгольского нашествия… — Тогда пока… — Погоди, Лера. — На лице Людмилы появилось странное выражение. — Я хотела тебя попросить… Ты бы не грубила Шурочке… — А что такое? Она тебе, часом, не родственница? — К счастью, нет. Просто тебе ее глупость осталось терпеть совсем недолго… Я слышала, девочка скоро овдовеет… — Что, ее Ленечка кому-то дорожку перешел? — Валерия злорадно усмехнулась. Настя так и обмерла в своем углу с тряпкой в руках. — Еще как перешел! И знаешь кому? — Ну-ка, ну-ка?.. Оглянувшись, но не заметив Настю, Людмила прислонилась губами к уху подруги, отчего та вполне прочувствованно ахнула: — Вот это да-а!.. Боюсь, что ты права, и этот самый массаж в четыре руки, который так восхитил нашу дурочку, придется отложить… — Ничего не понимаю, — прошептала Настя, растерянно глядя вслед удаляющимся дамам. — Может, я и правда дурочка?.. Но эта мысль ей совершенно не понравилась, и девушка тут же сердито возразила себе: — Никакая я не дурочка! Вот осмотрюсь немножко и разберусь… Похоже, они сами тут все придурки! Кроме Лизы! — подумав, добавила она. Ближе к вечеру баба Дуня вынуждена была признать, что сегодняшний день, в отличие от предыдущих, был для нее куда более легким. Если не считать лохматого Настиного гостя, за которого она еще выдаст девчонке по первое число, ее напарница не ленилась и работала совсем даже неплохо. Во всяком случае, в парикмахерском зале никаких волос на полу, никаких тебе заляпанных неизвестно чем зеркал. Последнее место, которое она намеревалась проинспектировать, было кафе, основная Настина площадка. Но именно тут-то у бабы Дуни и возникли основания для недовольства. Во-первых, хотелось бы знать, куда запропастилась сама девчонка, если помещение явно недоубрано, а рабочий день, можно сказать, уже закончился. Во-вторых, куда это годится, чтобы в таком шикарном заведении под столами оставались бутылки?! — Совсем совесть потеряли! — окончательно огорчилась баба Дуня и, тяжело вздохнув, осторожно опустилась на четвереньки и полезла под стол. Не хватало только, чтобы это безобразие увидела Виктория! То, что хозяйка все еще возится с бумагами в своем кабинете, она не сомневалась. Баба Дуня совсем уж было дотянулась до возмутительной бутылки, когда ее рука невольно застыла в воздухе: неизвестно откуда, словно сами по себе, появились стройные дамские ножки в дорогих туфельках, ступающие, несмотря на высокие каблуки, абсолютно бесшумно… Ножки, как в кино, продефилировали перед самым носом старухи и на мгновение замерли. В следующий момент изящная женская рука с молниеносной быстротой опустилась вниз и ловко подбросила под столик туго набитый кошелек! — Ну и ну… — прошептала баба Дуня. И дождавшись, когда ноги, показавшиеся ей очень знакомыми, унесут свою хозяйку подальше от кафе, а главное, от нее, бабы Дуни, старуха с трудом вылезла из-под стола. Что бы это значило?.. Спустя минуту ей показалось, что она поняла смысл произошедшего. И, удовлетворенно хихикнув, она поспешно нырнула за стойку бара… Оказалось вовремя, поскольку на пороге кафе появилась Настя с ведром и шваброй в руках. Баба Дуня еще утром предупредила девушку, что прежде чем уйти с работы, полы на вверенной ей территории следует тщательно вымыть. Мыть полы Настя, как она сама призналась в этом накануне Марии Петровне, любила и умела. А тут и мыть-то нечего, без того чисто! Настя чувствовала себя вполне довольной жизнью. Во-первых, совсем скоро она снова увидит свою милую, добрую хозяйку. Во-вторых, очутится в уютной комнатке, которую вполне может считать своей. Ну и в третьих, узнает, дома ли Павел?.. Может, как вчера, пришел в гости к Марии Петровне?.. Настя задумалась и не заметила, как ручка швабры выскользнула у нее из рук. Девушка рассмеялась собственной неловкости и, наклонившись, чтобы поднять швабру, замерла: прямо перед ее носом лежал кошелек. Он был раскрыт, и из него торчала пачка долларовых купюр и еще какая-то фотография… Ну и ну! Настя подняла с пола кошелек и растерянно стояла посреди кафе, держа его в руках. Неизвестно, куда и к кому кинулась бы она с этой находкой, если бы за ее спиной не раздался ехидный возглас бабы Дуни: — Ай, как нехорошо!.. Одновременно Настя услышала голос Виктории, отдающей какое-то распоряжение охраннику. В следующую секунду хозяйка собственной персоной возникла перед Настей. Ее взгляд вопросительно скользнул по остолбеневшей девушке. — Что это у тебя? — Вот, под столиком… — Настя растерянно пожала плечами, — нашла… Охранник, а может, и телохранитель, подошел поближе и с подозрением уставился на Настю. Что касается Виктории, то на ее лице не отразилось практически ничего. Спокойно взяв из рук Насти кошелек, она равнодушно перебрала вывалившиеся из него купюры, с некоторым удивлением глянула на фотографию… И лишь когда в ее руках оказался какой-то листочек, что-то вроде записки, который она развернула и стала читать, ее лицо резко изменилось… — Костя! — Виктория повернулась к телохранителю, сразу забыв про Настю, словно та была пустым местом: — Немедленно вызывай дежурного, пусть разберется, чье это… Никого из охраны не выпускать. Совсем уже ничего не понимающая Настя похолодела. — И остальных тоже, — отдавала свои краткие и резкие распоряжения хозяйка. — Пусть сделают копию сегодняшней видеозаписи и распечатку списка посетителей! Ты меня понял? Очень срочно!.. Телохранитель уже и так несколько секунд наговаривал что-то в свою рацию. Сама Виктория, словно никого не видя, достала из кармана изящный мобильник: — Стас?.. Немедленно приезжай, у нас тут… любопытная находка. Что?.. Ну ладно, перезвони! По-прежнему ничего не понимающая Настя кашлянула. И Виктория наконец обратила внимание на девушку. — Где, говоришь, ты его нашла? — Вот… под этим столиком! — Настя сглотнула слюну и поежилась. — Почему деньги оказались у тебя в руках, а не внутри? Настя вспыхнула, сообразив, на что намекает хозяйка. — Они из него выпали, когда я поднимала, он был раскрыт… Просто не успела обратно положить, вы появились. — А ты хотела положить обратно? Ее голос показался Насте в эту минуту отвратительно вкрадчивым. Позднее она не могла понять, какие силы помогли ей тогда сдержаться и ограничиться всего лишь одним-единственным вопросом: — Вы мне… не верите?! — Мы всем верим, — очевидно, Виктория поняла, что продолжение разговора с Настей в данный момент ничего не даст, и потому вновь перестала ее замечать, отвернувшись к телохранителю. — Константин, я поднимусь обратно. Пленку и списки пусть несут ко мне в кабинет. — А я… Что делать мне?! Настя выкрикнула это уже в спину Виктории, направившейся к лестнице. — Ты? — Хозяйка обернулась и пристально посмотрела на дрожавшую от возмущения девушку. — Ты можешь быть свободна!..
8
Стоя возле только что захлопнувшейся и крепко запертой за ней дверью салона, Настя никак не могла заставить себя двинуться в сторону метро. «День да ночь — сутки прочь…» — пробормотала она и нахмурилась, так как проходившие мимо нее две девицы в лайковых «супермини», напоминавших скорее набедренные повязки, а не юбки, откровенно хихикнули, смерив ее с головы до ног насмешливыми глазами. «Курицы безвкусные». Настя показала вслед девицам язык и вздохнула. Столько всего произошло с ней за последние сутки… Интересно, что было бы, если б она не провалила собеседование в текстильный и со временем стала дизайнером одежды?.. Почему-то эта мысль не только не додумывалась до конца, но и вовсе повисала в воздухе с огромным знаком вопроса. Словно с ней произошло что-то такое, отчего она и сама сделалась чуточку другой, совсем немного, но чужой самой себе. И от этого уже столько часов подряд ей кажется, что все происходящее — какой-то сложный, но похожий на реальность сон… Сны снами, но вечернюю прохладу Настя ощутила самую настоящую. Поежившись, она поспешила к метро. И все время, пока она двигалась по направлению к приветливо сияющей букве «М», она чувствовала на своей спине чей-то тяжелый, вызывающий мурашки по коже, взгляд…Телефонный звонок, слишком резко прозвучавший в тишине кабинета, заставил Викторию вздрогнуть и отойти от окна. Нервозно усмехнувшись, она подняла трубку и опустилась в удобное крутящееся кресло. — Вика, что в конце концов случилось? — голос Стаса по ту сторону провода звучал куда менее взволнованно, чем ей бы хотелось… — То, чего я и боялась, — сказала она сухо. — О чем тебя и предупреждала. — И о чем же?.. Послушай, ты можешь хотя бы вкратце, но внятно? — Вкратце? Вкратце кто-то выронил в нашем кафе кошелек с моей фотографией и очень странным листком бумаги. Там наши адреса, номера всех машин и все маршруты моих передвижений за неделю… С точностью до минуты… Я собираюсь звонить Панкратову. — Прямо сейчас? — Прямо сейчас…
…Этот наверняка померещившийся ей взгляд преследовал Настю почти до самого метро, и только войдя в такую уютную и такую домашнюю прихожую Марии Петровны, Настя освободилась от этого состояния, вновь превратившись в себя саму, как она это определила. И, надо сказать, что данному превращению способствовало немало обстоятельств! Во-первых, прямо посреди коридора стояла сумка с ее вещами — та самая, которая, как полагала Настя, пропала безвозвратно, уехав вместе с контролерами. Во-вторых (она на это почти и не надеялась), Павел поджидал ее вместе с Марией Петровной и, судя по всему, даже не собирался ни уходить, ни делать вид, что просто зашел попить со своей учительницей чаю… — Откуда?! Появление сумки казалось настоящим чудом. — Молитвами все того же Дона Антонио… — Мария Петровна отчего-то вздохнула, а Павел ухмыльнулся: «Наш пострел везде поспел…» — Надо же! — удивилась хозяйка. — Вот и Ромашка то же самое сказала. — Мы не сговаривались, — заверил ее Паша. — А она что, заходила? — Угу… — И что? — Ну… — Мария Петровна лукаво улыбнулась. — Вроде как посидеть-пообижаться пришла. А потом разговорилась… Ужасно из-за Капитана переживает. Видимо, звонила ему, поскольку утверждает, что он куда-то пропал… — Ладно! — Павел поднялся из-за стола, за которым они пили чай втроем. — Похоже, и мне пора, того… пропадать. А то девушка наша сейчас прямо за столом уснет! — Нет уж, пожалуйста, не пропадай! — Настя вскочила и вслед за Павлом шагнула в сторону своей комнаты, радуясь в душе тому, что Павел не собирается больше изменять своей привычке входить сюда и уходить через балконную дверь. Чувство беззащитности, овладевшее ею, когда она переступила порог салона, отступило, едва Настя вернулась к Марии Петровне. Однако ощущение тревоги не покидало ее. Возможно, поэтому ей так не хотелось расставаться с Пашей?.. Он стоял на балконе, опершись на перила, едва не касаясь Настиной руки, и задумчиво смотрел вниз. — Что-то ты поздно освободилась. — В салоне задержали… Представляешь, я кошелек нашла. Все переполошились, расспрашивали двадцать раз, как, когда, где… — Выходит, ты отличилась в первый же день работы? Жди премию! — Нет, Паш, ты не понял. Они так напряглись… Я даже думаю, что они меня подозревают в том, что я хотела эти деньги прикарманить… Там была куча денег! — Они что — больные? — Не знаю… Мне так неприятно! И я, скорее всего, уволюсь, не могу, когда мне не доверяют… Так что наш спор я, считай, проиграла. — Стоп-стоп-стоп… Ты это что — плачешь, что ли?.. Павел крепко взял Настю за плечи и развернул лицом к себе: — Ну и ну… А я-то думал, что ты сильная… Ну-ка, пошли! И, не обращая внимания на ее сопротивление, увлек девушку в сторону своей двери. Впрочем, нельзя сказать, чтобы она очень сопротивлялась — ни в тот момент, ни чуть позже, когда, включив (наверное, для ее успокоения) какую-то тихую музыку, Павел подверг ее настоящему допросу. — Теперь подведем итог, — он серьезно посмотрел на Настю. — Неужели в этом самом салоне нет ни одного порядочного человека? — Ну почему же? Лиза… И Лева, ее жених, по-моему добрый парень, хотя и слабоватый… Клиентки симпатичные. — А из несимпатичных? — Только баба Дуня. К каждому шагу придирается… Но я не обижаюсь, она, наверное, думает, что я на ее место претендую. Вот скажу ей завтра, чтобы не волновалась… — А хозяйка? — Виктория Сергеевна? Не знаю… — Настя задумалась. — Ну, она такая красивая, стильная… Но вся какая-то напряженная… — Ты считать умеешь? — А что? — удивилась Настя. — А то, что хороших получается все же больше! — Хочешь сказать — не надо увольняться?.. — Ты говоришь, не я. — Паш, а ты, часом, не психолог? — Нет, я хирург. — И работаешь в службе спасения, я знаю… — Та-ак, Мария Петровна настукала… — Что за слово такое — «настукала»?! Лучше расскажи про свою работу! — Не сейчас, Настя… — Почему? — Потому что сейчас я должен заниматься. — Надо же, какой ты положительный! — Настя фыркнула и поднялась с диванчика, на котором они с Павлом сидели. — Небось в школе отличником был! — А ты? — Твердой троечницей! — Прозвучало крайне гордо… Настя рассмеялась, одновременно почувствовав, как остатки плохого настроения испаряются, словно последний снег на весеннем солнышке. — Зато по рисованию у меня были сплошные пятерки! Хочешь, я тебя нарисую? — Шарж, что ли? — Могу и настоящий портрет! По-моему, у меня наследственный талант: мой папа был художником. — Почему «был»? Он что… — Нет-нет, он жив… надеюсь. Просто я о нем ничего не знаю. — А хочешь узнать? Как его фамилия? — Петров… Конечно, хочу. — Н-да… Не повезло. Петровых-то тысячи. Вот был бы он какой-нибудь Шванкопуст — сразу бы нашли… — А ты у нас кто? — Я — Ветров. — Здорово! Если когда-нибудь потеряешься, найду легко. — Знаешь что? Напиши-ка мне все-таки его данные: фамилию, имя, отчество, год и место рождения… Я все же попробую поискать через свои каналы. — В МЧС? — В МЧС… — А ты много людей спас? — Лично я — ни одного. У нас командой работают. — А смешное что-нибудь было? — Не помню… Ну, вот, котенка одного целый день спасали. Стену пришлось краном поднимать, а завал разгребали вручную шестнадцать человек… Смешно? Настя фыркнула. — Не-а… Спасли? — Можешь заглянуть под диван… Аркадий Павлович! Что-то теплое и пушистое так неожиданно скользнуло по Настиной ноге, что она взвизгнула и отскочила в сторону, выпуская на середину комнаты упитанного пушистого кота, видимо, все это время дрыхнувшего под диваном. — Спятил, да? Предупреждать надо! А почему он Аркадий Павлович? — В честь моего напарника, с которым его спасали. — Ох, Паша, — Настя виновато посмотрела на своего собеседника, — прости, я сегодня какая-то сама не своя… Скажи, а к страшному можно привыкнуть? — Привыкнуть, Настена, можно ко всему. — Павел грустно улыбнулся чему-то своему. — А ты когда-нибудь плакал? Она и сама не понимала, почему вдруг задала этот вопрос. Скорее всего потому, что сама плакала редко, а вот сегодня — раскисла. — Плакал… Один раз. И увидев ее вопросительный взгляд, опять грустно улыбнулся. — Это было в Абхазии. Дал я одной бабульке лишнюю буханку хлеба, а она упала на колени и давай мне ноги целовать… Я заплакал… Отчего-то комната Павла на мгновение качнулась перед Настиными глазами. И она, словно со стороны, услышала свои собственные слова: — Паш… Я тебя люблю! — Так… Приехали. Вскочив на ноги, Павел решительно взял Настю за руку: — Все, троечница… Спокойной ночи! — Ну и ладно… — Настя надула губы и с гордым видом направилась к балкону. — Пока, хронический отличник!..
— И сколько там было баксов? — Лиза расспрашивала Настю про этот самый кошелек, наверное, уже минут пять. А Настя только изумлялась: откуда это прямо с самого утра весь салон знает о вчерашнем происшествии?! — Говорю тебе — не знаю! Что я их, считала, что ли? Ну, наверное, где-то пятьсот, не меньше. — Неужели так ничего и не разглядела? — Ну почему? Фотографию нашей Виктории разглядела, бумажку какую-то… Я вообще подумала, что это ее муж потерял. Но тогда непонятно, почему она так перепугалась… — Муж… — Лиза пожала плечами и отхлебнула свой кофе. — А может, любовник… — У нее что, есть любовник? — Ходят слухи… Глянь, чего это на нас так баба Дуня вылупилась? Настя вспыхнула: — Эта старая курица подозревает, что я хотела забрать деньги себе! И за что только она меня так возненавидела? — Не обращай внимания. Она вообще-то совсем не злая, это в ней просто ревность говорит… Нет, как это тебе нравится?! Настя повернулась и почти рядом с их столиком увидела Леву в обществе все той же противной Милы. — Лизонька! — Лизин жених, казалось, воспринял их встречу как избавление. Во всяком случае, Насте его восторг при виде Лизы показался довольно наигранным. Недаром же он так покраснел! Наверное, и Мила пришла к такому же выводу, поскольку, презрительно скривившись, фыркнула и отвернулась. А увидев Настю, окончательно разозлилась: — Надо же, уборщица, а сидит, кофе попивает… До чего же наглые эти приезжие!.. Между прочим, в солярии все лампы в жирных пятнах от крема! Настя совсем было собралась ответить стерве так, как она того заслуживала, но, мысленно сосчитав, количество неприятностей, уже случившихся с ней всего-то за один день работы, взяла себя в руки: — Сейчас вытру… Уже уходя, Настя услышала капризный голос Милы: — Лева, пошли за отдельный столик, нам же надо поговорить! Искренне посочувствовала Лизе: ей-то куда хуже. Каково это — наблюдать, как такая вот богатенькая крокодилиха уводит прямо из-под носа твоего собственного жениха? А сам жених, как сказали бы в родном Настином Лихославле, «настоящая квашня»! Место, что ли, боится потерять? Послал бы эту Милу прямым текстом, куда подальше! Так нет, по Лизиным словам, ее же и обвиняет. В ревности…
Отодвинув «мышку», Виктория еще раз хмуро глянула на экран компьютера и нажала кнопку селектора. — Костя?.. Пригласи-ка ко мне новенькую, эту… Настю. Хозяйка салона автоматически поправила и без того идеальную прическу и, потянувшись к телефону, набрала номер, который могла бы набрать в любое время дня и ночи с закрытыми глазами… — Дрон… — ее голос еле заметно дрогнул. — Тебя вчера нигде не было, а у меня здесь черт знает что… Короче, за мной следят. Похоже на подготовку покушения… Что значит — «ничего не понял»? Ну хорошо, хорошо… Короче, кто-то потерял в кафе портмоне. А в нем — моя фотография, домашний адрес, адрес дачи, номер машины, расписание дня по минутам… Конечно, распечатка! Кто это станет от руки писать, свой почерк засвечивать?! Какое портмоне? Женское… Что еще? Виктория протянула руку, извлекла из-под вороха бумаг злополучный кошелек и вытряхнула его содержимое на стол. — Ну кредитки какие-то, бумажки, счета… Ерунда, словом… Как это «самое интересное»?! Ах, в смысле поиска владельца… Неужели?.. Дрон, ты что, собираешься заняться этим сам?.. Но я уже позвонила Вальке Панкратову, он сейчас приедет… Если вы тут встретитесь, это будет не слишком здорово… Так что не спеши… И я целую! Положив трубку, Виктория улыбнулась. Это была странная улыбка: не просто довольная или радостная, в ней таилось нечто, очень сильно напоминавшее торжество…
Валентин Панкратов, майор весьма серьезного подразделения внутренних войск РФ, переступил порог салона красоты «Виктория» ближе к полудню, пребывая не в самом лучшем настроении. Виктория достаточно ясно и четко изложила ему по телефону суть происшествия. И суть эта майору не понравилась. Дело было даже не в том, что само происшествие являлось первым за те несколько лет, в течение которых он возглавлял «крышу» салона. В конце концов глупо в наше время надеяться на то, что он будет вечно получать весьма солидный куш от Вики за относительно спокойную, безоблачную жизнь. Нет, конечно. Однако Валентин всей своей шкурой опытного оперативника чуял в ситуации, описанной Викой, некую то ли недоговоренность, то ли и вовсе ложь… Своей интуиции майор доверял целиком и полностью. Она не только не подводила его, но и не раз спасала ему жизнь. Понять, что именно в случившемся в салоне не так, следовало бы еще до личного разговора с Викторией. Поэтому Валентин, войдя в салон, не сразу направился в кабинет хозяйки, а решительно прошел в сторону кафе. Кому-кому, а майору было отлично известно, где именно ведутся все наиболее важные разговоры, плотнее сигаретного дыма клубятся всевозможные слухи, сплетни и пересуды, лишь неопытному слушателю кажущиеся пустячными… В кафе на данный момент находился один-единственный посетитель: старый знакомый Валентина, тренер Левушка. Впрочем, умеючи и из этого наивного парня какую-никакую информацию вытянуть можно. — Привет, Лева! — Панкратов с неожиданной для его сильного тела ловкостью опустился на стул. — Почему один? Где твои девицы? — Народ — в поле, — вяло улыбнулся Левушка. — У всех работа, только у меня перерыв… А ты чего пришел? — На педикюр, — ухмыльнулся Панкратов. — Я так и подумал… Сок с минералкой будешь? — Почему это с минералкой? — Так полезнее, витамины лучше усваиваются… Меня немцы научили. — Доверчивый ты… Нет, лично я лучше уж по отдельности то и другое. Минералка, пожалуй, в данный момент приемлемее! — Слышь… Ты нашу новенькую видел? Настоящая красотка!.. — Массажистка, что ли? — Да нет, уборщица! — Что ж, на то вы и салон красоты, чтобы даже уборщицы… Стоп-стоп! А баба Дуня где? — Да тут где-то… У нас целому взводу уборщиц работы хватит. Я бы лично бабульку давно на заслуженный отдых отправил… — Много ты понимаешь, — Панкратов с удовольствием опрокинул в себя ледяную минералку и, крякнув, отставил стакан в сторону. — Как раз бабу-то Дуню увольнять и нельзя! — Почему? — Потому… Ты знаешь, что в этом помещении раньше было? То-то… Тут было турагентство. А еще раньше — булочная, а до нее обычная общепитовская столовка. Такой гадостью кормили — врагу не пожелаешь… Ну а ваш покорный слуга, то бишь я, был здесь в те доисторические времена обыкновенным участковым. И именно с тех, общепитовских времен, бабу Дуню знаю! — Ну и что? — Лев, которому явно хотелось смыться, с недоумением посмотрел на Панкратова. — К чему ты это все рассказываешь? — К тому, Левушка, что баба Дуня во всех перечисленных мной заведениях работала, и ни в одном из них ни разу за все время их существования не было никаких неприятностей: ни ревизий, ни пожаров, ни ограблений, ни наездов! Так что для вас она как талисман, расставаться с которым ни под каким видом нельзя! — Во как! — Именно так… Это что — здесь и нашли вчерашний кошелек? — Ну… Какая-то раззява уронила, а Настя, новенькая наша, подобрала… Стоп! А ты откуда знаешь? И, поскольку майор в ответ всего лишь улыбнулся, Лева вдруг проявил к их разговору настоящий интерес: — Нет, ты скажи, в конце концов, что в этом кошельке было-то? Все прямо как с ума посходили, с утра языки чешут… Виктория ходит сама не своя, Лиза мне все уши прожужжала… Бомба там была, что ли, миниатюрная? Неизвестно, что бы ответил Панкратов, если бы в этот момент их уединение не было нарушено появлением Милы. — Левушка, я готова! На ней была надета, как отметил Панкратов, какая-то обалденная спортивная форма в облипочку, наводившая на мысли от спорта весьма далекие… Но Леву, кажется, ни на что подобное вид очаровательной блондинки не наводил. — Я занят! — Валентин и предположить не мог, что тренер способен так рявкать на своих девиц. — И вообще, ты недавно ела, заниматься нельзя! — Да разве это еда? Легкий салатик… И вообще, никаких перерывов, у меня совсем другое настроение, спортивное… А если и еда, так от занятий она быстрее сгорит! — Вряд ли еда сгорит с такой скоростью! — Внезапно возникшая возле столика Лиза пристально смотрела на Льва, хотя слова ее были обращены к Миле. — Это еще что такое? — Блондинка зло уставилась на Лизу. — Ты, собственно, по какому праву вмешиваешься в наш разговор?! — Не могу молчать, когда несут чушь… Взглянув на враз покрасневшего и растерявшегося тренера, Панкратов понял, что его присутствие тут не обязательно. Он решительно поднялся из-за столика, вежливо попрощался, ничуть не удивившись, что никто из присутствующих его не услышал. Собственно говоря, он и сам думал о другом: меньше всего в данный момент Валентина интересовали местные любовные треугольники. Его надежды на то, что ему удастся до разговора с Викторией собрать хоть какую-то полезную информацию, не оправдались. Даже на новенькую, оказавшуюся в центре случившегося, и то не удалось взглянуть заранее… Что-то толкнуло его в спину, едва он свернул в коридор, ведущий к Викиному кабинету. Мгновенно развернувшись, он профессиональным захватом в долю секунды изловил нечто вполне даже материальное. В объятиях Панкратова оказалась перепуганная и (даже в столь нелепой ситуации этого нельзя было не заметить!) симпатичная девушка. — Ой, простите… Я случайно! Настя готова была сквозь землю провалиться: прямо рок какой-то! То Павла несколько раз подряд с ног сшибала, теперь и вовсе незнакомого человека едва не свалила. — Да не за что извиняться-то. — Валентин усмехнулся, разглядывая новенькую (в том, что это она и есть, он не сомневался) с видимым удовольствием. — Мне было очень приятно. Готов повторить! — Спасибо, с кем-нибудь другим! Смутившаяся было Настя мгновенно перестала смущаться и, высвободившись из объятий незнакомца, решительно направилась по коридору к приоткрытой двери кабинета Виктории. Девушка совсем уже было собралась войти, когда чем-то знакомый мужской голос заставил ее замереть перед дверью. Настя не сразу поняла, что Виктория Сергеевна разговаривает с человеком по громкой связи. Получалось, что она, Настя, подслушивает… — Дрон, — голос Виктории был нетерпелив и настойчив. — Тебе не кажется, что если он все уже подготовил, а теперь открыл карты, то договариваться с ним поздно? — Усложняешь, Вика, как всегда, — голос неведомого Дрона, искаженный микрофоном, снова показался Насте знакомым. — Поздно бывает лишь в том случае, когда договариваться не с кем… Не суетись, все будет хорошо. — Хорошо уже было… Погоди, а как же наше с тобой дело? — Отложи. — «Отложи»! И на сколько, по-твоему?.. Ты хоть понимаешь, какой все это бред? У меня же никогда не было и нет никаких врагов! — Ой ли? — Клянусь!.. И у Стаса в последнее время все тихо… И «крыша» у нас с тобой — лучше не бывает! Светлана? Так она давно успокоилась. А если вспомнить Панкратова… — Вика! Алло! Вика! — В голосе мужчины послышалось раздражение. — Ты с кем разговариваешь, с собой или со мной? Я-то это все и так знаю! Уймись, разбираться во всем будем, как и положено, по порядку. — Ты прав, — Виктория вздохнула. — Ладно, перезвоню позже. Настя поняла, что ей пора объявиться, иначе хозяйка заподозрит ее не только в попытке прикарманить доллары, а еще и в чем-нибудь похуже. Например, в шпионаже… И, робко постучав в приоткрытую дверь, она вошла в кабинет. Виктория Сергеевна сидела за столом, на котором все место, не занятое монитором компьютера, было завалено бумагами. — А-а… Ты? Проходи, мне надо с тобой поговорить. По голосу хозяйки понять, догадалась она или нет, что Настя во время ее разговора стояла за дверью, было решительно невозможно. Стараясь ступать бесшумно, Настя направилась к стулу, стоящему у стола. Вопрос Виктории заставил остановиться: — Скажи, из этого кошелька ничего больше не выпадало? Может быть, лежало рядом? — Нет, ничего. Только ваша фотография и долларовые бумажки… Он же открытый был! — Понятно… А сколько там вообще было денег? — Не знаю! — Настя сердито взглянула хозяйке прямо в глаза. — Выпало, по-моему, долларов триста, кажется, столько же оставалось внутри, а эти три сотни я обратно вложила… — Ну хорошо. Ты нашла кошелек во время последней уборки. А до этого? Может быть, видела, но не обратила внимания? — До этого я кафе утром мыла. Ни под диваном, ни под столиками ничего не было, точно помню. Виктория задумчиво и как-то странно посмотрела на Настю. — Ну хорошо… А как ты думаешь, это женский кошелек или мужской? — Вообще-то, наверное, женский, он духами пах… Хотя зачем женщине ваша фотография? — Вот что, Настя, — Виктория решительно поджала губы. — Чтобы ты не ломала себе голову над всякими глупостями и предположениями, этот кошелек принадлежит типу, которого разыскивает милиция. Сегодня здесь будет человек из Управления по борьбе с организованной преступностью и тебе придется ответить на его вопросы… И, повернувшись к селектору, Виктория Сергеевна нажала кнопку: — Костя, Панкратов еще не подъехал? Уже?.. Пусть заходит! Настя пожала плечами и довольно безразлично посмотрела на входную дверь. Если хозяйка рассчитывала ее напугать, то она ошиблась. Ей, Насте, бояться нечего, разве что вопроса о прописке… Но ведь сама-то Виктория знала, кого берет?.. Что касается Валентина, входившего в этот момент в кабинет, ничего, кроме улыбки, вид Насти, хмуро стоявшей напротив Виктории, у него не вызвал. Он и так догадывался, что именно эта красотка окажется той самой новенькой, вляпавшейся в непонятную до конца ему самому историю с кошельком. — Знакомьтесь, майор, это та самая девушка, которая… — Теряешь время, Викуся, — Панкратов спокойно шагнул к своему любимому, самому мягкому в кабинете, креслу. — Мы уже слегка знакомы. И, отметив Настино смущение, извлек на свет блокнот и ручку. — Итак, девушки, давайте ближе к делу. Что вы тут успели выяснить? — Ничего особенного. — Виктория с подчеркнутым недовольством посмотрела на Валентина. — Настя вчера работала первый день, постоянных клиентов от новеньких еще не отличает. Как же ей догадаться, кто именно уронил этот кошелек? — Ну, иногда, Виктория Сергеевна, — официально заговорил Панкратов, — свежий взгляд даже важнее… А бабу Дуню мы, конечно, тоже опросим. С пристрастием! — Ладно, Валентин, — сдалась Виктория, — задавай свои вопросы… — Отлично! Вот скажи мне, Настя, из вчерашних клиентов… Или не клиентов… Вообще из всех, кого ты здесь видела, кто-нибудь показался тебе подозрительным? — В каком смысле? — Настя уставилась на майора с искренним недоумением. — Ну, может быть, просто необычным. Рассказывай все, это очень важно. — Н-ну… не знаю… С самого утра был один — кругленький такой, лысоватый… — Это Боря Красовский, муж Милы! — Виктория раздраженно перебила Настю. — Он ее по утрам всегда привозит, а вечером забирает. — Вот видите? — Настя огорченнопосмотрела на Панкратова. — Я же тут действительно никого не знаю! — Продолжайте, Настя, — Валентин вдруг перешел на «вы». — А ты, Вика, тоже продолжай комментировать, идет? — Хорошо, — кивнула Настя. — Потом… Потом весь день ходил туда-сюда человек такой… с бородкой… и все время что-то говорил по мобильнику… — Это не мобильник, а диктофон, — усмехнулась Виктория. — Геннадий, известный журналист… Он всегда так работает. — Вспомнила! В обед приходила совершенно умопомрачительная женщина, одета — нет слов! Все в одном стиле, сразу видно — профессионал наряжал… А вот лицо у нее не очень… — В смысле? — Валентин с интересом разглядывал Настю. — Ну… прямо как у Никиты из того сериала, помните?.. Напряженное какое-то. — А волосы? — Прямые, темные довольно… Да что я вам рассказываю? Давайте лучше нарисую, можно? Я рисую лучше, чем говорю! У вас это, кажется, фоторобот называется?! И не дожидаясь реакции своих удивленных собеседников, Настя быстро схватила со стола Виктории лист бумаги и ручку. Оглядев предполагаемое орудие труда, она повернулась к Виктории: — А фломастера у вас нет? Ручка мажется очень… — Без проблем! — С заметным раздражением, покопавшись в ящике стола, Виктория протянула ей фломастер. Панкратову, с интересом наблюдавшему за ней, в отличие от демонстративно отвернувшейся хозяйки салона было любопытно: до чего забавная девчонка! И… милая какая-то… Этот ее взгляд, словно у новорожденного младенца, доверчивый такой… М-да! Что-то явно некстати потянуло его на сантименты!.. Настя тем временем, внимательно рассмотрев свой рисунок и уже готовясь передать его Панкратову, вдруг спохватилась: — Ой, погодите! У нее еще машина такая чудная была, на танк похожая! Я как раз мусор выносила, когда это зеленое страшилище возле дверей остановилось… Вот, сейчас!.. Видите?.. Правда, на бэтээр похож? Но — шикарный! Я таких раньше никогда не видела… Внимательно вглядевшись в Настину работу, майор присвистнул: — Ничего себе… Вика, к вам раньше кто-нибудь на «хаммерах» приезжал? На лице Виктории отчетливо отразилось удивление. — Н-нет… Да ты-то знаешь, сколько их, «хаммеров», на всю Москву?! — С частными номерами? — Панкратов в отличие от нее казался невозмутимым. — Думаю, не больше пяти… Еще кого-нибудь, Настя, вспомните? — Нет, наверное… А сама она кто, знаете? Я, между прочим, похоже нарисовала! — Да уж, братское чувырло… — Что-что?.. — Извини, Настя… Это у меня профессиональное… Срываюсь иногда на феню. А дамочка и впрямь малоприятная… Вика? Виктория Сергеевна нехотя взяла из рук Валентина рисунок. — Неплохо… — Что именно? — Нарисовано, говорю, неплохо… Но я эту девицу не знаю. Во всяком случае, не помню… Надо бы Светлане показать. И Косте… У них память на лица профессиональная. — Ладно, — Панкратов осторожно взял из рук хозяйки Настин рисунок и повернулся к девушке: — Спасибо вам… Вы очень помогли! — Все, да? А то мне парикмахерский зал убирать пора. — Все. — Панкратов с некоторым сожалением посмотрел на Настю и спохватился: — Стой!.. Бабу Дуню найди и сюда пришли, хорошо? И, внимательно посмотрев на закрывшуюся за девушкой дверь, добавил словно самому себе: «Хорошая девочка», вызвав тем самым мимолетную гримасу на лице Виктории.
9
Еще с тех давних пор, когда судьба только-только свела их, Панкратов научился чувствовать Викино настроение. Годы миновали. В разные стороны по очень разным судьбоносным дорогам носила, да так и не разнесла их окончательно жизнь. И эта способность при нем, похоже, так и осталась. Вот как сейчас. Хотя понять, отчего это Викуша злится и нервничает, Панкратов пока не мог. Просто чувствовал — и все. И решил бросить «пробный камень». — Своей охране можешь сделать выговор… — За что? За то, что девчонка такая наблюдательная? — С Настей действительно надо держать ухо востро… Не за это, конечно. За то, что прохлопали хозяина кошелька… Ты сказала по телефону, что якобы почувствовала за собой слежку… — Почему «якобы»?! — Ладно-ладно. Без «якобы». Надеюсь, не будешь спорить, что хозяин кошелька к этой слежке наверняка имеет отношение? — Виктория молча кивнула. — Значит, именно твоя охрана работает плохо… Менять надо! — На себя намекаешь? — усмехнулась она. — Нет, Вика, — Панкратов покачал головой. — Я такие должности уже перерос… Разве что как организатор дела и смотря сколько будешь платить… — Пока что я готова платить тебе за это расследование! — В ее голосе прозвучал металлический холодок, означавший, что ему, Валентину, пора сбавлять обороты и вообще помнить о своем месте… — Ну хорошо… Говоришь, у Светланы память профессиональная? Сейчас проверим… Он протянул руку к клавише селектора. Но Вика опередила его. И спустя несколько минут женский портрет, вышедший из-под Настиного фломастера, действительно был идентифицирован. — Итак, — Панкратов возбужденно прошелся по Викиному кабинету. — Любовь Тимченко… Конечно, возможно, фамилия и вымышленная. Но я все равно не думаю, что такая фифочка шпионила за тобой сама… Ты когда в последний раз этот самый «хвост» почувствовала? — Вчера… И дня три назад какие-то парни весь день шились напротив окон. — Судя по всему, работают спецы. И высовываются намеренно: психологическое давление… Больше всего мне тут не нравится «хаммер»… Привет, баба Дуня! Старушка и в самом деле в этот момент робко переступила порог кабинета, искоса взглянув на поднявшегося ей навстречу Валентина. — Давно я тебя не видел, — Панкратов смотрел на нее с искренней симпатией. — Соскучился… — Все шутишь, бесстыдник! — Она и не подумала улыбнуться в ответ старому знакомому. — Чай, не за этим ведь вызвал? Вот и спрашивай по делу! — Точно, не за этим… Расскажешь мне по старой дружбе все, что знаешь про кошелек-то? Кого и когда видела, почему Настя там оказалась, а не ты, кого подозреваешь? — В чем? В чем подозреваю-то? — Баба Дуня изумленно всплеснула руками. — В потере, конечно. Видишь, человек за ним не приходит? Значит, либо специально подбросил, с дурными намерениями, либо его уже и на свете нет… — Господь с тобой, Валя, о чем ты говоришь? — А я, баб Дунь, всегда говорю об одном и том же, о работе… Так кто, по-твоему, мог кошелек потерять? — А может, и никто… Спиной Панкратов почувствовал, как внезапно напряглась Вика. Однако его собственная физиономия в этот момент ничего, кроме простоватого недоумения, не выражала. — Вот те раз! Как же это, по-твоему, возможно? — Ну, не знаю… — Баба Дуня отвела глаза. — Уж очень у вас тут все сложно, а я человек маленький… — Да неужто? — Панкратов усмехнулся. — Ну-ну… Маленький, а вещи говоришь интересные! Не потеряли, — значит, специально подбросили, правильно? А тогда возникает вопросик: кому это нужно?— Откуда я знаю? — В голосе бабы Дуни появились сердитые нотки. — Ничего такого я не говорила, потому как ничего не видела, это я просто рассуждаю так… — Ох, баб Дунь, — вздохнул Панкратов. — Да разве я тебя рассуждать просил? Вовсе нет, я тебя отвечать на вопросы попросил, понятно? — Чего уж тут непонятного? В-общем, ничего я не знаю, а видела только, как Настя его нашла! И все. — Ну ладно, — Панкратов откинулся в кресле и прикрыл глаза. — А почему в кафе Настя убиралась? — Потому что теперь это ее участок. Та же самая грязь, а она молодая, пусть попотеет. — Выходит, сама ты рядом оказалась случайно? — Выходит… За новенькими, между прочим, присмотр нужен, мало ли что?.. — Вот что, Дуня, — Виктория резко встала из-за стола. — Во-первых, я тебе уже объясняла, что Настю рекомендовал сюда очень солидный человек! Во-вторых, если по делу ничего сказать не можешь, зачем же зря воздух колебать?.. Ступай! — Погодите, Виктория Сергеевна, — Панкратов мгновенно сгруппировался в своем любимом кресле. От расслабленности не осталось и следа. — Ой, баб Дунь, сдается мне, не договариваешь ты чего-то! — Я? Да вот те крест, Валя… — Ступай! — Виктория вышла из-за стола и, почти вытолкнув старуху из кабинета, сердито развернулась к Панкратову: — Ну что ты к ней привязался? То же, нашел важного свидетеля! — А тебе самой разве не показалось, что она хитрит? Как минимум чего-то недоговаривает, уж поверь. — Ерунда! Она в последнее время любит тумана подпустить по любому поводу. Стареет, что ли? — Нет, Вика. Тебе просто не видно, а у меня это профессиональное: ловить человека на оговорках, взглядах… Знаешь, кстати, кто у нее муж был? Служил в УГРО опером и погиб… — Странно… А мне она этого не рассказывала… Скрытная бабулька. — Да я и сам забыл, а теперь вот вспомнил… Отлично! Вот на этом-то мы ее и расколем… Точно теперь расколю… Скоро все, Вика, выясним, клянусь! Хозяйка салона задумчиво покачала головой и, наткнувшись на испытующий взгляд Валентина, улыбнулась с надеждой и недоверием. — И последнее! — Панкратов коснулся Викиной руки. — Кто у тебя там, на входе, снимает трубку? Светлана? — Она. — Если вдруг кто-нибудь все же хватится кошелька и позвонит, ничего с ним ни в коем случае не обсуждать. Сразу давать мой номер, понятно? Это очень важно, Вика…
Швабра в Настиных руках скользила все медленнее и медленнее: усталость вчерашнего дня и треволнения сегодняшнего навалились на нее одновременно. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив нигде вездесущей бабы Дуни, девушка направилась в облюбованный ею уголок за розовым кустом, мельком скользнув по столику постоянных завсегдатаев кафе. И хотя состав их по сравнению со вчерашним был несколько иным (теперь кофе распивали Аглая и Шурочка в обществе Милы), наверняка разговор был на ту же тему: либо про новые процедуры и массажи, либо про то, чем лучше кормить кошек и собак… И дня не прошло, как Настя уже разочаровалась в этих красотках! Но на сей раз она ошиблась. И если бы прислушалась, то нашла бы в услышанном кое-что интересное. — Ты что, оглохла? — Аглая окликнула Шурочку во второй раз. — Я говорю, что вчера здесь была Надька Желтова, ты ее должна помнить по «Хангри Дак»! — Хангри… что? — Господи… По «Голодной утке», которая возле «Детского мира»! — А-а, вспомнила! Безумная девка, она тогда еще на столе отплясывала… И что? — Крутая стала, только и всего. Вообрази, машинку новую купила — полный отпад: «хаммер» в люксовом исполнении… — Ух ты!.. А раньше-то, помнишь? Такая нескладная была! Вечно у нее все ломалось, терялось, падало. Колготки рваные, белье наружу… Катастрофа, а не баба. — Точно… Глянь-ка, кто к нам пожаловал! Стас собственной персоной, к любимой женушке! Последняя фраза все-таки достигла Настиного слуха, и она моментально вскочила, чтобы разглядеть таинственного мужа хозяйки. Стас оказался высоким темноволосым джентльменом со слишком, как ей показалось, суровым выражением лица. Не смягчившимся даже в тот момент, когда он увидел спускавшуюся по лестнице навстречу ему Вику. «Интересно, — подумала Настя, — это он вообще такой сдержанный или у них отношения плохие?» И недолго думая Настя, ни на секунду не отдавая себе отчет в том, до какой степени в духе салона подобный поступок, сорвалась с места и с нарочито деловым видом направилась в сторону холла. Халат и швабру она оставила в «своем уголке». В конце концов, ее рабочее время кончилось. — До свидания, Виктория Сергеевна, — минуя хозяйку, Настя еще раз глянула на Стаса и слегка улыбнулась редкому, судя по всему, посетителю. Своей цели она достигла и удовлетворенно кивнула, услышав уже на выходе брошенную им фразу: — А это что за роскошная фемина? — Стас смотрел ей вслед с неподдельным интересом. — Сотрудница. Можешь попробовать угадать, кто она. — Виктория усмехнулась, равнодушно наблюдая за мужем. — Ассистент парикмахера… нет, массажистка, если судить по фигурке. — Не угадал. Уборщица. — Шутишь? — Ничуть! Работает со вчерашнего дня. — Разве можно топ-моделей в уборщицы определять? — усмехнулся он. — Воистину, у богатых свои причуды! — Лучше скажи, почему ты без звонка? Случилось что-нибудь? За разговором они поднялись наверх и дошли почти до кабинета Виктории. — Случилось, только не у меня, а у тебя, вчера… Я беспокоюсь, вот и заехал. — Я здесь еще, как минимум, час. — Она остановилась перед дверью. — Валентин еще здесь… — Панкратов? — Стас внимательно посмотрел на жену. — Сюрпризов от него никаких? — Ничего определенного… пока. — Вот что, — он придержал жену за локоть. — Не могу сказать, что так уж жажду с ним встретиться… Ты не против, если я сейчас слиняю, а через часок вернусь и мы рванем на дачу? — Не против. Тем более что Панкрат обещал мне прямо сейчас, как он выразился, «предварительные результаты»… Пока! И высвободив локоть из крепких пальцев Стаса, она толкнула дверь своего кабинета. Валентин, разглядывающий вид из окна в ожидании хозяйки, неторопливо повернулся ей навстречу. И Виктория, едва глянув в лицо майора, поняла, что ему действительно есть, что сказать. Это настолько ясно читалось в его глазах, что она едва сдержала улыбку: все-таки Валька в чем-то просто на редкость наивный. — Ну? — Виктория деловито прошла к своему столу. — Баранки гну! — ухмыльнулся он. — Машину замминистра обороны, надо полагать, мы оставим в покое, верно? Короче, «хаммер» принадлежит одному оч-чень крупному криминальному авторитету. Фамилию называть? — Не надо, это не мой круг. — Да? — Панкратов прошелся по кабинету. — Заметь, приезжала сюда лучшая подруга этого авторитета. А это — уже твой круг, в том смысле, что твоя клиентка… некая Надежда Желтова. Она же Любовь Тимченко, она же Шина. Семьдесят третьего года рождения, окончание последнего срока — 25 августа девяносто седьмого… — К-какого срока?! — Викины глаза, беспокойно следившие за вышагивающим Панкратовым, округлились. — Приличного! По 106-й, часть вторая… Убийство, между прочим. Якобы непреднамеренное. Но это ее адвокаты отмазали… Похоже, по ее заказу за тобой и следили. — Господи! — Виктория беспомощно посмотрела на Валентина. — Ты это точно знаешь? — Не то чтобы точно. Но цепочка получается интересная: кошелек вполне может быть Желтовой. Понятно, что сама она за ним не явится… — Да почему именно она?! — А ты рассуди. Постоянных клиентов мы отбрасываем. Из редких посетителей трое были вне подозрений сразу, четвертому я успел дозвониться и отбросил тоже. Остается Шина… Ну, а дальше сплошная логика. Листок с распечаткой и фото ей, судя по всему, передали непосредственные исполнители… Неясность только в том, случайно или нарочно сия роковая дама уронила кошелек. Если второе, понятно, что в целях запугивания жертвы. — Чушь! — резко щелкнув зажигалкой, Виктория нервно прикурила. — Есть куда большая неясность: на кой черт я понадобилась этой бандитке? Чепуха несусветная! А если нет — объясни. — Необъяснимых вещей, Вика, на свете не бывает… — Панкратов остановился напротив ее стола. — Да не нервничай ты так! Ему вдруг стало жаль эту такую красивую, уверенную в себе, богатую женщину, словно теплая вспышка воспоминаний о совсем иной Вике на мгновение осветила сегодняшний день. И, так и не найдя нужных слов, он пробормотал до тошноты банальное: «Все будет хорошо…» И судя по тому, как она ответила, понял, что и Вика на какую-то долю секунды очутилась в давнем прошлом. А иначе и не к чему, и не к кому было отнести эти ее слова: «Хорошо уже было…» На самом деле майор Валентин Панкратов никогда еще не был так далек от истинного понимания Виктории Сергеевны, как в этот момент…
10
Прежде чем войти в подъезд, Настя подняла голову и, что-то шепотом пересчитав, нахмурилась. Потом проделала свои подсчеты еще раз и расстроилась окончательно: Пашины окна были темны, значит, его нет дома… Настя присела на скамейку возле подъезда. Слишком прямая по натуре, она и не пыталась объяснить свое враз испортившееся настроение чем-нибудь вроде основательно поднадоевшего за эти дни ворчания бабы Дуни. Или, например, усталостью. — Я влюбилась, — тихо прошептала девушка. — Нет, я не влюбилась, я его просто люблю… люб-лю… Она словно пробовала это округлое, как морские камешки, обточенное вечностью слово на вкус, осторожно перекатывая его губами. «Люб-лю…» И вновь подняла голову: вначале к Пашиным окнам, а потом еще выше — к небу. «Погода хорошая, а звезд почему-то не видно…» — с некоторым изумлением подумала она. «Господи! Сделай так, чтобы он был у нас!» — подумала Настя, поднимаясь наверх в скрипучем лифте. Видно, Бог услышал ее! Потому что именно Павел и выглянул в прихожую, едва Настя переступила порог. Ее радости не помешал даже тот факт, что лицо его было хмурым и озабоченным. И только войдя в гостиную, Настя и сама почувствовала что-то неладное. Вопреки обыкновению, Мария Петровна не хлопотала возле стола в ожидании Настиного прихода. С побледневшим и заметно осунувшимся лицом, она лежала на диване, а возле нее суетилась Ромашка, перебирая какие-то пузырьки на маленьком, придвинутом к дивану столике. Настя охнула и с беспокойством уставилась на Пашу. Эти лекарственные пузырьки были слишком хорошо знакомы ей по маминой многолетней болезни. — Сердце?! — В мгновение ока она оказалась возле своей хозяйки. — Успокойся, Настена. — Мария Петровна улыбнулась. — Ничего особенного… Помнишь картину, где больной Некрасов принимает друзей? По-моему, похоже. — Сердце — это всегда особенное… Павлик, что случилось? Ответила ей озабоченно хмурившаяся Ромашка: — Итог визита старого друга Самсонова! — А-а-а… Теперь ясно, — покачала головой Настя. — Глупости! Ничего тебе не ясно, — возразила Мария Петровна. — У меня это иногда бывает, и с визитом Самсонова никак не связано… Мы очень мило посидели, вспомнили былое… — Вот-вот, — кивнула Ромашка. — Наверняка о Джоне говорили! — О Джоне? — Настя недоуменно посмотрела на Снежану. — А кто это? — Тайна сердца! — Мария Петровна сердито глянула на Ромашку и села вопреки попытке Павла помешать ей это сделать. — Вам, девушка, все-таки следует хотя бы изредка придерживать язычок! — Простите, ради Бога… — Снежана смешалась и отошла к окну. — Между прочим, не мешало бы позвонить Самсонову, — заметил Павел. — Зачем? — Мария Петровна недоуменно посмотрела на него. — Вы с ним сколько лет не виделись? Тоже мог переволноваться… — Семнадцать. Ты за него не беспокойся, он из гестапо выбрался живым и здоровым. Всех нас переживет! — И Капитан пропал, — пожаловалась неожиданно Ромашка. — Звоню ему, звоню, а трубку никто не берет… Вдруг тоже что-нибудь?! — Не нагнетай! — Павел сердито глянул на Снежану. — А вы куда? Лежать! — И не подумаю! — Мария Петровна и впрямь предприняла попытку встать. — У меня уже все прошло! — Я кому сказал — лежать? Вот так-то лучше… А вы, Снежаночка, идите, отдыхайте… Мы с Настей тут подежурим. — А-а-а… — усмехнулась Ромашка и направилась к двери. — Конечно, конечно… Настя почувствовала, как краснеет под пристальным, со значением взглядом актрисы и мгновенно засуетилась: — Я сейчас чай организую. Но Паша, как назло, ее остановил: — Погоди… Во-первых, чай готов. А во-вторых, Мария Петровна сейчас уснет… Ведь уснете, Мария Петровна? — Ну ладно, — вздохнула учительница. — Если доктор настаивает… — Доктор настаивает! Настя удивилась, поскольку таких твердых и даже жестких интонаций до сих пор в Пашином голосе не замечала. И, покорно кивнув, кинулась на кухню, где ее и впрямь ожидал только что заваренный чай. Спустя несколько минут они сидели вдвоем в Настиной комнате, чутко прислушиваясь через распахнутую настежь дверь к тишине в гостиной. Настя, разливавшая чай на правах хозяйки, уже было поставила перед Павлом чашку с душистым напитком, как вдруг какая-то мысль осенила девушку и она опустила чашку прямо посреди стола. — Послушай… — Она посмотрела на него и внезапно покраснела. — Что? — Павел с трудом отвлекся от собственный мыслей и вопросительно уставился на Настю. — Что с тобой? — Ничего… — Нет уж, говори, если начала! — А ты не будешь надо мной смеяться? — Ни за что! — искренне пообещал Павел. — И?.. — Я сейчас поняла, что такое счастье… — Ого! — Он все-таки ухмыльнулся. — И что же это? — Не скажу! Ты меня засмеешь… — Клянусь, больше не буду! Ну скажи, а? — Ладно, — сдалась она. — Счастье — это… сидеть с любимым человеком и пить чай… Еще, смотреть в окно на ночной город, на огоньки, а после… — И что же после? — Голос Павла вдруг стал хрипловатым. — А после лечь в постель! Выпалив эту фразу, она одновременно почувствовала, как екнуло от ужаса ее сердце, а горячая волна залила лицо, которое Насте немедленно захотелось закрыть руками. Она бы и закрыла, если бы Пашин голос не был таким отрезвляющим. — М-да… — Он откашлялся. — Послушать тебя, так можно подумать, что тебе не восемнадцать, а все тридцать восемь. Она осторожно посмотрела на него и перевела дыхание. — Я просто говорю, что чувствую, но ты, наверное, прав: внутренне я очень взрослый человек… — А я — наоборот. — Знаю… — Что ты знаешь? — Что ты еще пацан! Они рассмеялись, и обстановка за столом мгновенно разрядилась. — Да-а, — признал Павел, — с тобой трудно соскучиться… Кстати, совсем забыл: я же тебе тут кое-что приготовил! Павел достал откуда-то из-под стола свой дипломат и извлек из него пачку бумаги. — Держи, сиротинушка! Это компьютерная распечатка адресов и телефонов всех Викторов Васильевичей Петровых, проживающих в столице нашей Родины!.. Семьсот двенадцать человек! — О Боже! — Настя всплеснула руками. — Так много? — Пусть тебя утешает мысль, что Ивановых было бы еще больше. — Думаешь? — Не думаю, а знаю: я проверил из любопытства! — И один из этих Петровых — мой папа? — Очень может быть! — Паша… Ой, Пашенька, можно, я тебя поцелую?! — Ни за что! Поняв, что Настя именно с этим намерением и вскочила из-за стола, доктор Павел Ветров ощутил что-то похожее на панику. Нужно сказать, на свете нашлось бы не так уж мало прекрасных дам, которые ни за что бы не поверили своим глазам при виде Павла, сбегающего от девушки, вознамерившейся его поцеловать! Но факт остается фактом: молодой и, несомненно, доказавший не раз на деле свое мужество доктор именно так и поступил: сбежал. Оставив растерянную, не знающую, плакать ей или смеяться, Настю посреди комнаты… В конце концов Настя, повинуясь врожденной жизнерадостности, весело рассмеялась вслед позорно ретировавшемуся Павлу. Наконец она успокоилась и взяла в руки распечатку. Неужели ее детская мечта действительно так близка к осуществлению? И все это благодаря ему, Павлу… Конечно, семьсот двенадцать человек — это очень много! Но она, Настя, упорная. Будет изо дня в день понемногу обзванивать всех подряд и рано или поздно найдет. Обязательно найдет своего отца!Дон Антонио обвел глазами притихших женщин: улыбавшуюся чему-то своему Марию Петровну, уютно устроившуюся в уголке дивана. Бледную Ромашку, с грустным замкнутым выражением лица. Настю… Даже эта юная «чирикуша» и та выглядела сегодня какой-то напряженной… Очередной четверговый вечер, во всяком случае, в начале, явно не заждался. — Среди роз один барбос… — пробормотал Антонио, имея в виду явно себя. — Где все мужчины? — Кедыч задерживается, — вздохнула Ромашка, — а у Капитана телефон не отвечает… — А Паша? — Настя вопросительно посмотрела на Снежану, но та лишь пожала плечами. — А Паша, Анастасия, вообще-то, не член нашего тесного кружка, — пояснил Дон Антонио. — Хотя видеть его мы всегда рады!.. А ты, Ромашка, зря за своего Капитана волнуешься. Не стоит! — Почему? — Потому что легче от наших волнений никому не бывает. Зато нам самим… — Перестань! — Она снова пожала плечами. — Абсолютно верные, но при этом абсолютно пустые слова! — Знаешь, — Мария Петровна повернулась к Снежане, — я сейчас как раз вспоминала, как мы с Капитаном познакомились. Это было… Да, точно, зимой восьмидесятого. Представьте себе — ночь, жуткий мороз, а моя машина намертво застряла на пустой дороге в абсолютной Тмутаракани… Ну, приготовилась я там до утра торчать, а что поделаешь? Сижу. И просто так включаю-выключаю фары: три длинных — три коротких… И вдруг вижу какую-то фигуру в тулупе, капюшоне — только усы торчат! Оказывается, он стоял у окна своего деревенского домишки, который гордо называет дачей. Ну и увидел, что кто-то сигналы «СОС» подает… Мы с ним потом всю ночь на его кухне чай пили… — Он что, моряк? — Настя тоже включилась в разговор. — Он музыкант! — вмешался Дон Антонио. — И золотой мужик… — А почему же тогда все его Капитаном называют? — Потому что он служил в оркестре Министерства обороны, звание имел, но… Увы, проклятый алкоголь! — Это было в прошлом! — Мария Петровна с беспокойством посмотрела на Снежану. — Так же, как и служба… Он уже лет десять в «завязке», ветеринаром за эти годы стал… — А если он того… «развязал»?! — В глазах Снежаны отразилась паника. Мария Петровна не успела ответить. — Найдем того, кто в этом виноват, запрем на трое суток с Капитаном… — перебил ее Дон Антонио. Ромашка тоже не успела ничего сказать, так как именно в этот момент раздался звонок, заставив всех женщин одновременно привстать со своих мест. — А вдруг он? — Ромашка с Настей произнесли это одновременно, но в отличие от Снежаны Настя бросилась вслед за Марией Петровной в прихожую. На пороге стояли Кедыч с Павлом. Однако всеобщей радости хватило не надолго: едва Мария Петровна включила свет, как обе дружно ахнули: рубашка Павла была вся в крови… — Господи, Паша! — в отчаянии воскликнула Настя. — Ты опять во что-то вляпался, дрался, да? — Нет… — Погоди, расскажешь потом, — вмешалась Мария Петровна. — Живо снимай рубашку, ее надо застирать прямо сейчас! — Я сама. — Настя решительно потянула Павла за рукав, и тот, пожав плечами, подчинился. — Ладно, стирай… Пойду пока домой, переоденусь. — Что за переполох? — Дон Антонио с удивлением посмотрел на прошедшего через гостиную голого по пояс Павла. — Пашка явился весь в крови, подрался с кем-то… — Женщины! — повысил голос Кедыч, чтобы быть услышанным. — Вы хоть слово дадите сказать? Вот, спасибо… Не дрался он ни с кем! Там, на улице, женщину сбило машиной… Открытый перелом, кровищи — море… Пока «скорая» подъехала, Павел ей шину наложил и перевязку сделал. — Здорово! Какой же он… — Настя, успевшая простирнуть Пашину рубашку, не находила от восхищения слов, чем и вызвала незамеченную ею ухмылку на лице Дона Антонио. — Все, ребята! — Дон решительно вернулся за стол. — Сейчас будем петь в честь Павла Ветрова исключительно мужские песни… Паша, вам водки налить? — А есть? — вошедший в этот момент в гостиную Павел на предложение прореагировал заинтересованно. — Должна быть. Я на всякий случай держу тут бутылочку про запас… Когда человек приходит домой в таком состоянии, ему не сухого винца наливать следует, а лучше прямо медицинского спирта… Ну, кто еще с нами по водочке? — Ладно, Антон, — Мария Петровна подмигнула Насте, — раз такое дело, Давай и мне… Вот только знала бы, так закуску приготовила посерьезнее… А вообще-то, если хотите, можно быстро нажарить котлет! Фарш и вареный рис у меня есть… — Фу, как буднично, — Дон Антонио подчеркнуто горестно вздохнул. — Но ничего не поделаешь, лично я сегодня к кулинарным подвигам не готов. — Зато я всегда готова! — вмиг оживившаяся с появлением Павла Настя решительно поднялась из-за стола. — Я быстро! — Надо же! — Антонио удивленно поднял брови. — И как я про тебя мог забыть?! Но учти, Анастасия: на все про все у тебя ровно… сейчас скажу… двадцать четыре минуты! — Можете засекать: через двадцать минут будут готовы настоящие классические… ежики! — В тумане? — В сметане! Ассистенты не требуются, всем оставаться на местах! Настя знала, о чем говорила: ежики были из тех блюд, которые они с мамой считали ее фирменными не только из-за вкусовых особенностей Настиного приготовления, но и благодаря молниеносной скорости, с которой она их делала. И спустя двадцать минут она, как и обещала, внесла в гостиную готовое, да еще уложенное с затейливостью японской икебаны, блюдо. И, разумеется, не преминула воспользоваться всеобщим изумлением, чтобы сесть рядом с Пашей. — Павлик, — она слегка толкнула в бок увлеченно жующего доктора. — Я сегодня сделала одиннадцать звонков! — Кому? — Он уставился на Настю, явно ничего не понимая. — Как кому? По списку, который ты мне дал. — А!.. И как? — Пока не очень. Представляешь, все Петровы почему-то страшно легкомысленные! Принимают меня неизвестно за кого: в первую очередь интересуются, что я делаю сегодня вечером… — Это не фамильное качество Петровых, — ухмыльнулся Павел. — Все мужики такие. — Кроме Ветровых? — Настя кокетливо прищурилась. — Ты что, хочешь, чтобы и я тебе свидание назначил? — Обмечталась… Честно говоря, делать вид, что это она так шутит, Насте совсем не хотелось. И она уже было собралась продолжить этот очень интересный для нее разговор, но поневоле отвлеклась на Кедыча: обычно весьма мягко и тихо разговаривающий, он громче обычного, и, как показалось Насте, весьма мрачно заявил: «Спасибо, здорово ты мне удружил!» Реплика адресовалась Дону Антонио. И теперь Настя припомнила, что вроде бы в прошлый раз Кедыч и Дон разговаривали о каком-то подвале, из которого Кедыча несправедливо выперли. То ли он ремонт там сделал, то ли с группой молодых ребят на гитарах репетировал… А точнее, и то, и другое… — А что? — Дон Антонио недоуменно воззрился на друга. — Твой подвал свободен, можешь вселяться: никто на него больше не покусится… — Ага, — зло усмехнулся Кедыч. — Да в чем дело-то? — В том, что выселил ты не тех, кого надо, и не из того подвала! — Я?! — Дон Антонио резко отложил гитару. — Вот что, Кедыч, запомни: я никогда и ничего не путаю! Ты сам написал адрес, собственной рукой, и жаловался на отморозков, которые вас оттуда вышвырнули… Сейчас! Дотянувшись до своей барсетки, Антонио вынул из нее основательно помятую записку. — Смотри! Твоя рука? — Моя… — Кедыч растерянно обвел глазами застолье. Неясная тревога шевельнулась в глубине души Насти, заставив почти забыть про Павла. Незнакомые интонации появились не только в голосе Кедыча, но и Дона Антонио, и определить их девушка не могла, хотя именно они-то и насторожили ее. — В чем же дело? — Антонио бросал теперь слова сквозь зубы. — Заказ выполнен грамотно! По всей форме и в срок: Пролетарская, четыре, корпус два, подъезд три… — Дон, ты что?! — Кедыч поднялся из-за стола. — Не четыре, а семь! Это у меня семерка такая… — Ну, мой дорогой, — хмыкнул Антонио. — С таким почерком только приговор подписывать! — Ты даешь… — Кедыч покачал головой. — Ребят ни за что побили… — Побили — не убили. Заселяйся, обратно они не придут. — Но… Это же не наш подвал! — Не будь занудой, — Дон Антонио резко поднялся и, выйдя из-за стола, прошелся по комнате. — И без тебя на душе погано. — Я могу чем-нибудь помочь? — нахмурился Кедыч. — Пулемет крупнокалиберный есть?.. Тогда не можешь. Телефонный звонок, прозвучавший в ее комнате, заставил Настю оторваться от этого захватывающего разговора, напомнившего, между прочим, ее подозрения, закравшиеся при знакомстве с Доном Антонио. «Все-таки он и вправду бандит, — она нехотя поднялась из-за стола и направилась к телефону. — А Мария Петровна такая добрая и… наивная, она просто не догадывается…» — Алло? — Простите, — голос в трубке принадлежал явно молодой девице. — Павел случайно не у вас? — Кто его спрашивает? — Настя мгновенно забыла про Дона Антонио. — Настя. — Какая Настя?! — А что, у него их несколько? — хмыкнула девица. — Нет, я — одна-единственная! — Вы? Настя уже набрала в грудь воздуха, чтобы достойно ответить этой нахалке, когда трубка выскочила из ее рук… Укоризненный взгляд Павла заставил Настю вспыхнуть и опустить глаза. — Привет, это я… — Он, видимо, принципиально, развернулся к ней спиной вместе с телефоном. Уж не надеется ли он, что она уйдет и не станет слушать? Фигушки! — Да… тоже Настя. Что я могу сказать? Сам возмущен!.. Да нет, не слабоумная, это просто недостаток воспитания. Извини еще раз… Так что случилось? Он покосился на Настю. — Да, слушаю… В какой?.. И что с ним?.. Ладно, завтра сам разберусь… Пока! Вот теперь, как поняла Настя, и наступил час расплаты! Закусив губу, она опустила голову, готовая услышать и даже «проглотить» все, что угодно… Но Павел, вместо того чтобы отругать ее как она того и заслуживала, вздохнул и направился в гостиную. — Капитан в больнице… — дождавшись паузы в довольно бурном разговоре, охватившем уже все застолье, сообщил он. — Что случилось — не знаю, но лежит в травматологии. Стоя в глубине своей комнаты, Настя слышала, как с ужасом ахнула Снежана. «Второй четверг подряд не везет, — подумала она. — Что-нибудь да случается…» Подавленная этой мыслью, она даже почти спокойно восприняла тот факт, что Павел не стал возвращаться к столу, а молча развернувшись, шагнул в сторону балкона. Наверное, не хочет ее видеть… И не стоит обижаться по этому поводу… Сама виновата. Ну кто ее, дуру, за язык тянул?! Настя не знала, сколько времени провела вот так — стоя посреди комнаты. Она слышала, как один за другим расходились гости. Разумеется, первой умчалась едва ли не плачущая Ромашка… Слышала звон посуды, которую сама Мария Петровна неспешно убирала со стола. Потом ей показалось, что на балконе стало светлее. Подойдя поближе, она убедилась, что не ошиблась: в комнате Павла, до этого темной, вспыхнул свет. Промаявшись еще несколько минут, Настя наконец решилась и выскользнула на балкон. Подкравшись на цыпочках к Пашиной двери, она заглянула внутрь. Как и следовало ожидать, этот «хронический отличник» сидел на своем широченном диване, обложившись со всех сторон тетрадями и книжками… Глубоко вдохнув в себя воздух, словно она собиралась нырять, Настя тихо поскреблась. — Извини, пожалуйста, я больше не буду… — Чего не будешь? — Он не только не пригласил ее войти, но и не посмотрел в Настину сторону. — Ну… Так по телефону отвечать. — А больше и не надо. — Идиотский ответ! — Чувство вины тут же покинуло Настю. — Терпеть не могу! — Почему? — Он внимательно склонился над какой-то книжкой. — Потому что это нелогично! — Никогда не задумывался… Но так говорят. — Мало ли всяких глупостей с языка на язык прыгает?! — Слушай, ты вроде извиняться пришла, — равнодушно усмехнулся он, — а сама наезжаешь. Настя мгновенно сникла. — А ты… Ничего больше не хочешь мне сказать? Она с надеждой прижалась носом к балконному стеклу: а вдруг Паша ее все-таки позовет?! — Хочу, — кивнул он головой. — Спокойной ночи! Едва не заплакав, Настя покорно отозвалась: — Спокойной ночи… — и, понурившись, отправилась спать.
11
— Перерыв в клиентках? — увидев Лизу за одним из столиков кафе, Настя решительно выключила пылесос. — Представляешь, день только начался, а я уже устала, — пожаловалась она. Лиза перевернула очередную страницу яркого журнала, лежащего возле ее чашки кофе, и посмотрела на подругу с сочувствием. — Садись, трудяга… Тем более что бабы Дуни не видно, ворчать на тебя некому. Где, кстати, она? — В поликлинику на весь день отпросилась… Слушай, что расскажу! Я сегодня с утра дозвонилась по одному из тех телефонов, которые Паша принес. — По каким? — Ты что, забыла? Я же отца ищу! — А-а-а… Ну да. И что? — Представляешь, совпало! Про Лихославль знает и уехал оттуда как раз в год моего рождения… Спрашиваю, как маму звали, а он отвечает: «Маша»… Странно! — Почему? — Лиза оторвалась от журнала и посмотрела на Настю. — Понимаешь, полное мамино имя Эмма. Но в детстве ее дома действительно звали Машей… Вдруг и правда он? Жаль, этот Петров спешил куда-то, говорить не мог. Но обещал вечером сам позвонить… — Слушай, подруга, кстати, о твоей маме: ты ей про институт все еще не рассказала? — Рассказала… Мол, поступила, и все у меня хорошо… А что дальше врать, еще не придумала. — Во даешь! — Лиза хихикнула. — И она поверила? — Ну да… Понимаешь, у мамы больное сердце, я ей уже, можно сказать, годами вру, где ж тут разобраться? Да она и сама от всех неприятностей прячется не хуже черепахи в панцирь… По «ящику» — и то одни сериалы смотрит, а как только новости начинаются, сразу выключает. — Надо же! Девушки помолчали, думая каждая о своем. Настя, собственно говоря, ни о чем не думала. Почему-то она уже с утра чувствовала себя уставшей. Может, и правда расслабилась из-за отсутствия своей «начальницы». В любом случае, сама мысль о возвращении к брошенному посреди кафе пылесосу вызывала какую-то сосущую тоску. Настя взглянула на глянцевую обложку журнала, который вяло перелистывала Лиза. — Сама покупаешь? Дорогущий, наверное… — Настя потянулась к шикарно изданному журналу. — А ты как думала? Здесь, в салоне, старых полно, а мне для работы новые нужны. Ты бы тоже почитала, когда время будет. Не век же быть в уборщицах! — Не век… — Настя тяжело вздохнула. — Я дизайнером хотела стать. — А сейчас что, уже не хочешь? Лиза сурово посмотрела на подругу. — Хочу… Но понимаю, что это нереально. — Глупости! Все реально… Я вот тоже мечтаю в будущем открыть свой собственный салон, не хочу всю жизнь оставаться простой парикмахершей… — Лиза, но я же ничего не умею! Мне восемнадцать лет… уже… У меня здесь нет ни нужных знакомств, ни квартиры, ни связей… — А с другой стороны ты на это не пробовала посмотреть? — С какой еще другой? — А вот! Тебе — всего восемнадцать лет. У тебя чистое сознание, хороший вкус. У тебя нет этого идиотского московского снобизма, а нужными связями, работая здесь, обрастешь через каких-нибудь два-три месяца. Да так, что мало не покажется! — И что? — И то! Надейся на лучшее и учись! — Где?! — Пока — у себя в голове, как я. Смотри журналы, ходи в музеи, на выставки… Читай, рисуй, посещай показы!.. Ой, Насть, гляди, это же мой Боб… Ой, какой букетище!.. Через холл торжественно прошествовал Борис с совершенно невероятной величины букетом пунцовых роз. Девушек, сидящих в дальнем углу кафе, супруг Милы не видел. Зато они отлично разглядели не только его, но и могли наблюдать за дальнейшими действиями Боба, скрывшегося за стеной парикмахерского зала. — Настька, это же он мне! — Лиза повернула к подруге восторженное лицо. — Конечно, тебе! Я отсюда вижу, возле твоего кресла кладет… Здорово наш план сработал! Теперь вот пусть твой Левка поревнует! Жаль только, что этот Боб такой лысый и пузатый. — Не скажи… — Лиза перевела дыхание. — Знаешь, он оказался довольно милым… И вообще, Борис — очень известный адвокат! Господи, какие розы-то чудесные, а? И дорогущие… Ну все, я помчалась! — Осторожно! — крикнула ей вслед Настя. — Не сбей по дороге еще одного известного — следователя по особо важным!.. Но Лиза уже не слышала ее. Зато услышал майор Панкратов. Во всяком случае, посторонился, пропуская Лизу, и, как показалось Насте, подмигнул ей. Впрочем, Настя сделала вид, что не заметила, и, подчеркнуто равнодушно отвернувшись, тоже встала из-за столика. В конце концов, хочется ей или нет, а пылесосить надо. И, прихватив оставленный впопыхах Лизой журнал, Настя нехотя потащилась к своему орудию труда. Что касается майора Панкратова, его приветливая улыбка погасла, едва стройная фигурка девушки исчезла из поля его зрения. Если хорошенько разобраться, никаких оснований для веселья у Валентина не было. Так же, как и никаких сомнений в том, что Виктория Сергеевна «темнит»… В том смысле, что чего-то недоговаривает. Однако сегодняшней Виктории, в отличие от той милой и даже в чем-то простенькой Вики, какой она когда-то была, прямого вопроса на данную тему не задашь… А если и задашь, вряд ли получишь ответ. Как ни крути, а баба Дуня на данный момент — его единственная надежда. Панкратов вошел в кабинет Вики и, не обнаружив на месте хозяйку, спокойно расположился за ее столом и включил компьютер. Конечно, вряд ли она настолько глупа, чтобы хранить в нем важную информацию. И все же попытка — не пытка… — Ну что, выселили меня окончательно? Внезапное появление ухмыляющейся Виктории Сергеевны, бесшумно возникшей на пороге собственного кабинета, заставило его вздрогнуть. Но секундной растерянности майора не заметил бы и самый внимательный наблюдатель. — То ли еще будет! Завели, понимаешь, следствие в тупик… Этак я скоро к вам в салон на ПМЖ переберусь… Ну что, Вика? Дело-то, похоже, намечается долгое… — Иными словами, мне можно собираться и отбывать домой… Валя, ты можешь наконец без ерничества сказать что-то конкретное? Например, про эту бандитку… как ее… Шину? Конечно, она тебе не звонила! — Заблуждаешься, Вика. Еще как звонила… Но об этом потом. Лучше скажи мне, где твоя баба Дуня? Она мне нужна позарез! — В поликлинике. — В какой еще поликлинике?! — А я откуда знаю? Я что, не могу старушку по личным делам отпустить? — Можешь! Но я же объяснил вчера, что у меня к ней остались важные вопросы! — И что? Я должна была по этому поводу взять с бабки подписку о невыезде с территории салона? — Перестань! — Панкратов поднялся и вышел из-за стола. — Просто она нужна мне сейчас, как никто другой… Ладно, Вика. Садись на свое законное место и слушай предварительные результаты. Если мы сразу не разберемся с этим бардаком, твою парикмахерскую закроют, к чертям собачьим!.. — Ты спятил? — Вика посмотрела на сидящего в кресле Панкратова округлившимися глазами. — Валя, ты вообще-то соображаешь, что говоришь?! — До конца пока — нет. Но шансы имеются… Давненько у меня такого дела не было! — Какого?! — Суди сама, — ониспытующе взглянул на свою собеседницу. — Гражданка Желтова Надежда Ивановна, которой твоя Светлана продиктовала мой рабочий телефон, перезвонила мне сразу, и минуты не прошло… Ваш покорный слуга объяснил дамочке, куда нужно приехать… — …А она исчезла навсегда, плюнув на деньги, кредитки и прочее… — Не угадала! Приехала, как миленькая, и все забрала! — Включая мою фотографию и тот листочек? — Нет, конечно. — Ясно, сказала, что распечатку и фото ей подсунули. — Садись, пять с плюсом! — А что она еще могла сказать — во всем сознаться? Панкратов внимательно посмотрел на Викторию и, выдержав небольшую, но многозначительную паузу, усмехнулся: — А ей, Вика, сознаваться-то было не в чем. К слежке за тобой эта мадам не имела и не имеет никакого отношения. — Так… — Вика прошла к своему столу и села. — Значит, ты ее отпустил… Да ведь сам рассказывал — рецидивистка, мол, адвокаты ее отмазали!.. — Ну и что? Ты меня, Вика, просто умиляешь! Я занимаюсь конкретным делом, а не борьбой с нехорошими людьми. — Так и давай по этому самому конкретному делу, а то что-то никак не дождусь… — А ты не перебивай! Ситуация такая: кошелек провалялся в салоне несколько часов. Следовательно, подложить все это хозяйство могли раньше… — Ничего не понимаю! Из бабы Дуни ты по ерунде жилы тянешь, а какой-то бандитке, отсидевшей за убийство, веришь на слово. — Не на слово! Во-первых, я видел ее глаза, когда она этот листочек в кошельке обнаружила. Во-вторых, и это куда важнее, дамочка сама на Петровку приехала. Откуда такая самоуверенность, если именно она все организовала? То-то… Не сходятся концы с концами! Наконец, на твоем снимке, Викуша, не было ее пальчиков. На нем вообще никаких отпечатков не было, кроме Настиных и твоих… Теперь думай: стереть свои пальчики и подложить потом фото в свой же кошелек — это что? Отвечаю: это бред. А все вместе — железное алиби. Для Шины. Конечно, сама по себе она фигура любопытная, и ее появление в твоем салоне весьма симптоматично… — Что ты имеешь в виду? — То, что кому-то было весьма выгодно свалить это дело на нее, а круг подозреваемых при таком раскладе значительно расширяется: у Шины врагов куда больше, чем у тебя. — Надо думать! — Вот только общих врагов найти мне пока не удалось. Если честно, не уверен, что они вообще есть… — Слушай… А она что, действительно такая важная персона? — Наивный ты, Викуся, человек, хоть и бизнес-леди… В течение всего разговора Панкратов продолжал внимательно изучать лицо хозяйки салона. Но на нем так ничего и не отразилось, если не считать вполне понятного недовольства и раздражения. Впрочем, не умей Виктория Сергеевна владеть собой на уровне высшего пилотажа, вряд ли бы сидела она сегодня на хозяйском месте в своем отнюдь не бедном кабинете… — Некоторые авторитеты, — продолжил он, — по степени влияния на экономику идут наравне с политической верхушкой… Но разве это главное? Наша основная задача — понять, кто это тебя так изящно пасет, что я не только не вижу истинных следов, но еще и на ложные нарываюсь. — И кто это может быть? — Виктория вынула из ящика стола тоненькую длинную сигаретку и закурила. — Сразу сказать? — Можешь вначале сходить пообедать. — Она усмехнулась и легким щелчком перебросила через стол стодолларовую купюру… — Потом вернешься и скажешь! Валентин Панкратов отвел глаза и, наверное, в тысячный раз за последние годы мелькнула мысль о том, что самого первого момента, того, в который он впервые заглотил Викину наживку, он, Панкратов, не помнит… Банальную «зеленую» наживку, не с ним первым в этом мире сработавшую… — Вика, — он вновь внимательно посмотрел на свою работодательницу, — скажи честно: тебе не страшно? — Ты меня плохо знаешь, Валентин? — Просто существует всего лишь два варианта ответа на все вопросы. И оба — нехорошие. — Ну тогда давай в любом порядке. — Пожалуйста. Либо вокруг твоей конторы схлестнулись интересы двух бандитских кланов, либо бандюки тут не более чем статисты. А подлинных игроков представляют филеры-невидимки… Допустим, спецслужбы… Устраивает? — Не может быть! — Она отложила сигаретку. — Есть и третий вариант, но говорить о нем не стоит… — Что — самый плохой? — Самый. — Зря волнуешься! — Она хмуро глянула на своего собеседника. — У меня достаточно богатая фантазия, могу и четвертый, похуже третьего, придумать. Так что рассказывай! — Я сегодня с твоим Стасом говорил. Долго и подробно. У него есть подозрение на одного человека… Но твой супруг своих карт пока не раскрывает, мол, версия слишком серьезная… А я, кажется, и сам понимаю, о ком речь… Не спрашивай, не скажу — в интересах следствия. — Понятно… Хотя я тоже, кажется, догадываюсь… — Твое право! — Надо понимать, аудиенция закончена?.. Ну тогда иди обедай. Панкратов поднялся с кресла и потянулся. — А куда здесь лучше? — Ну у нас с тобой слишком разные представления о том, что такое обед. Спроси лучше Леву, он у нас главный по части здорового питания… Кстати, если у тебя цейтнот, можешь ограничиться нашим кафе. Обед — не обед, а с голода не умрешь. — Ладно, кафе так кафе. И, смахнув со стола стодолларовую бумажку, Панкратов поднялся, ощущая на душе ставшую привычной в последнее время тоскливую пустоту.Шурочка осторожно отхлебнула из своей пиалы зеленовато-бурую, весьма неприглядную на вид жидкость и поморщилась: — Какая гадость! — Зато целебная, — хихикнула Мила. — После баньки — в самый раз! Верно, девушки? В предбаннике сауны они сегодня были вчетвером, кроме Милы и Шурочки после парилки, плотно завернувшись в полотенца, отдыхали Лера с Людмилой. — Не понимаю. — Мила обвела взглядом лица подруг. — Что это тут сегодня творится? Ментов — как в Сбербанке. Людмила сладко потянулась и зевнула: — Вообще-то Валя и правда что-то зачастил… Ты его, Шура, не знаешь: он не просто мент, он майор. С Петровки. — А я слышала, — перебила их Мила, — что сегодня опять здесь будет Стас… Представляете, второй день подряд сам господин Веригин оказывает честь… — Стас называет салон «осиное гнездо», — улыбнулась Людмила. — Из-за нас, — уточнила Валерия, и все четверо весело рассмеялись. — Глашки только не хватает… Впрочем, какая ей сауна, коли она снова с пузом? — Иди ты! — Глаза Милы изумленно округлились. — Это точно? — Абсолютно. И так же абсолютно непонятно, куда ей такая орава детишек… — А кто у нее муж? — В глазах Милы сверкало неподдельное любопытство. — А что, Боб тебя уже бросил? — Людмила язвительно улыбнулась. — Да я просто спрашиваю… — Ты никогда и ничего не спрашиваешь «просто», особенно насчет чужих мужиков! Особенно про тех, к которым прилагается чековая книжка… — Дуры вы, ничего вы не понимаете! — Мила сердито оглядела подруг и встала. — Ладно, попарились и будя… Пока! Было похоже, что разговор о чужих мужиках навел ее совсем не на ту мысль, какую предположили подружки. Поскольку спустя пять минут она уже входила в кафе, беспокойно шаря глазами по столикам. Предмет ее поисков, а заодно и тревог, пребывал здесь в гордом одиночестве. — Я тебе не помешаю? — Если бы Настя в этот момент имела возможность видеть белобрысую крокодилицу, она наверняка удивилась бы способности Милы к робким интонациям и даже растерянности… — Да нет… — Я тебя, Лев, по всему салону искала… Почему это ты, как только нужен, так сразу же пропадаешь? — А в чем дело? — Посоветоваться хотела, какого цвета форму выбрать… Синий меня бледнит, желтый — оглупляет, красный — слишком вызывающий. — А при чем тут я? Обратись к стилисту, их тут как собак нерезаных. — Не нужны мне стилисты! Мне важно твое мнение… Ведь ты же будешь со мной столько времени проводить на тренажерах, а не стилист. И я хочу тебя радовать, а не раздражать… — Да?.. Тогда… тогда тебе лучше пересесть за другой столик… — О-о-о, как мы заговорили! — Мила поджала губы. — Лизочка допекла, да? — Нет, это мое личное мнение. — Неужели? А в глаза тогда почему мне не смотришь? Эх, ты… — Мил, — он мужественно поднял на нее глаза. — Ну как ты не понимаешь? Я же действительно люблю Лизу! — Чушь! — Она стукнула ладонью по столу. — Внушил себе и твердишь, как попугай! А все почему? Потому что боишься, не решаешься любить такую девушку, как я… Признайся хотя бы себе: ты же именно обо мне мечтал по ночам с самого детства! Обо мне, а не об этой твоей заурядной парикмахерше… Которая тебя, к тому же, не любит!.. Лев, ну чего ты молчишь? Нам с тобой будет очень хорошо, вот увидишь! Я… — Я люблю Лизу. — А она тебя — нет! Уж поверь, я в таких вещах разбираюсь. И никакие цветы тебе не помогут! — Какие еще цветы? Теперь настала очередь удивляться Миле: — Разве не ты подарил ей этот роскошный букет роз?! — Какой еще букет? — Ой, извини. — Мила прищурилась, оценивающе разглядывая мгновенно покрасневшую Левину физиономию. — Кажется, я сболтнула что-то лишнее… У Лизы на столике такие роскошные розы лежали, ну я и подумала, кто еще, кроме тебя?.. — Врешь!.. Ладно, разберусь… Господи, Либидовский! Все, я пошел! — Погоди… Но Лев, которого один вид известного сексопатолога приводил в исступление, уже вскочил на ноги, забыв про недопитый чай. И разочарованная Мила осталась одна. Хотя не совсем одна. Поскольку Либидовский уже появился на горизонте. — Вы позволите? И хотя Мила и не думала «позволять», нахал в мгновение ока пристроился на Левином месте. — Жаль-жаль… А я с вами обоими хотел поговорить. Как с абсолютно нормальными партнерами! — Вы думаете? — Мила заинтересованно посмотрела на доктора. — Вообще-то мы еще не партнеры… — Ах, ясно: в ссоре! Я угадал? — Милые бранятся — только тешатся. — Она вдруг почувствовала прилив хорошего настроения. — Вот именно! Ах, как это верно… Так в чем проблема, если не секрет? Впрочем, от меня просто не может быть никаких тайн! — Проблема? — Она улыбнулась и тоже поднялась из-за столика. — Проблема в нем… В нем и только в нем… Но он в любом случае будет мой! Вам это ясно, Либидовский? — Мне ясно. — Доктор всплеснул руками. — Абсолютно ясно, что вы — уникальная женщина! — Знаю, — заверила его Мила и, победно хмыкнув, решительно направилась в сторону тренажерного зала.
12
Стас второй день, точнее вечер, подряд приезжал в салон своей жены. И это, как справедливо заметила Мила, было явлением необычным. Тем более, как отметила верхняя охрана, сегодняшний его визит миролюбивым назвать было трудно. Едва поднявшись на второй этаж, банкир дернул на себя дверь Викиного кабинета и не просто резко захлопнул ее за собой, но, как могли убедиться все окружающие, еще и щелкнул изнутри замком… Кажется, единственным человеком, на которого это не произвело никакого впечатления, была сама Виктория. С присущим ей спокойствием она как раз в этот момент подкрашивала губы и ни на секунду не прервала своего занятия. Она даже не поинтересовалась, чего ради муж хлопнул дверью и теперь меряет ее кабинет шагами. Это нервное метание туда-сюда Викторию всегда в нем раздражало. Такое бессмысленное вышагивание — признак крайнего возбуждения… — Ну? — Он наконец остановился и посмотрел на жену. — И что мы со всем этим будем делать? Она пожала плечами и, словно не замечая его тяжелого взгляда, не спеша убрала в стол косметичку, закурила тоненькую сигаретку и только после этого подняла на Стаса глаза: — А с этим надо что-то делать? — Если не ошибаюсь, вчера ты говорила совсем по-другому! — В этой жизни постоянно все меняется… — Пока я вижу только одно изменение, — жестко усмехнулся он. — Ты стала много курить. Мне это не нравится… Что могло измениться за два дня?! — Похоже, я просто начинаю привыкать к этим самым филерам… Во всяком случае, как-то перестала обращать на них внимание… Поистине, человек привыкает ко всему! Ты не находишь? — Глупости говоришь, Вика. — Ты не понимаешь… Просто я перестала чувствовать разницу между охраной и слежкой! И поняла, что надо перестать думать об этом, в конце концов есть специалисты… — Если ты о Панкратове, вряд ли это серьезно. Валентин ничего не найдет. — Слишком ты к нему суров… Он уже нашел! Эту… Штангу!.. То есть нет, Шину… — Да хоть целый джип «чероки»! Эта подруга не имеет к нам ни малейшего отношения, ты знаешь это не хуже меня. — Теперь уже имеет. Панкратов уверен, что как раз через нее потихонечку сможет выйти на заказчиков… — Не верю! Стас снова начал мерять шагами кабинет жены. Некоторое время Виктория наблюдала за ним молча. Наконец, очевидно придя к какому-то выводу, еле заметно покачала головой. — Стас, — она попыталась поймать его взгляд, — ты кого-то боишься. — За кого-то, а не… С чего ты взяла?! — Не лги мне, дорогой! Она вздохнула, а вновь прекративший свое хождение Стас замер напротив ее стола. Их глаза встретились. — Ты все такая же, — напряженно улыбнулся он. — Ершистая… — Скорее, дотошная… — Ну ладно, — лицо банкира внезапно смягчилось. — Знаешь, чего я боюсь на самом деле? Однажды потерять тебя… Я имею в виду не эту ситуацию даже. А просто в один прекрасный день ты вдруг возьмешь — и станешь другой… чужой. И я тебя не узнаю… Виктория вздохнула и отвела глаза: — Как обычно, в первую очередь думаешь о себе, хорошеньком… — А еще, — он сделал вид, что не услышал ее реплику, — я боюсь произнести в этих стенах что-нибудь лишнее… И не нужно делать круглые глаза: я уже не знаю, кто и кого прослушивает в этом кабинете! — Благодарю, милый. — Виктория передернулась. — Я еще не кончил! А еще — кто и кого… — Остановись! — Вика встала из-за стола и шагнула к мужу. — Пожалуйста… Наговорить лишнего — легко, а… — Ох, Вика… Подчиняясь внутреннему, давным-давно забытому порыву, он притянул к себе жену и зарылся лицом в ее пышные золотистые волосы: — Я тебя все равно люблю… — Дорогой, — Вика мягко высвободилась из объятий мужа и заглянула ему в глаза, — наконец-то ты нашел место и время, чтобы это сказать. — Дома как-то не получается… Она слишком хорошо знала эти его интонации, эту внезапную хрипотцу в голосе, чтобы поступить иначе. Виктория ответила на поцелуй мужа со всей нежностью и страстью, на какую была способна… Телефонный звонок, которым именно в эту минуту разразился городской аппарат, показался им обоим чем-то вроде грома среди ясного неба. — Ну надо же… — Стас, нехотя выпустив жену из объятий, сам поднял трубку и прижал ее к Викиному уху. — Да… — оказывается, она тоже охрипла. Но следующая фраза, прозвучавшая по ту сторону провода, вернула ее к реальности. Дослушав своего собеседника до конца, Виктория Сергеевна посмотрела на Стаса абсолютно спокойно. — Нашу уборщицу бабу Дуню нашли мертвой. В подъезде… Ты не знаешь, что такое «асфиксия»? Пристально глядя на жену, Стас медленно кивнул головой: — Знаю, милая. Да и кто этого в наше время не знает?.. «Асфиксия» — это медицинский термин, означающий банальное удушье. Или удушение… Что, как ты понимаешь, далеко не одно и то же. Особенно в нашем случае… Детали, надо полагать, уточнит Валентин…Пораженная Настя замерла на пороге гостиной: да, видимо, сегодня и впрямь день, мягко говоря, малоприятных сюрпризов! Вместо стола, накрытого к традиционному вечернему чаю, посреди комнаты сидела заплаканная Ромашка. А лицо суетившейся вокруг нее Марии Петровны не оставляло сомнений в том, что и здесь произошло нечто из ряда вон… — Что… Что случилось? Настя невольно прижала руки к груди, в точности, как ее мама, когда у той схватывало сердце. — Я только что от Капитана. — Ромашка посмотрела на нее жалобно. — И что?! — Он просил никому не говорить… — Да ты уж и так все сказала, — Мария Петровна погладила Снежану по голове, словно маленькую девочку. — А Настя никому не расскажет… — Только не смейся. — Ромашка всхлипнула. — На Капитана крокодил напал… — Что-о-о? — Лично я совершенно не удивлена! С ним вечно что-нибудь такое происходит, — пояснила Мария Петровна. — Просто в голове не укладывается… Может, врет? Настя прошла в комнату и, присев напротив Снежаны, вопросительно уставилась на нее. — Да ты что? У него руки по локоть перевязаны, если бы вы видели! — По локоть? Да после нападения крокодила их бы у него вообще не осталось! — усомнилась Настя. Аргумент, видимо, показался убедительным и Марии Петровне. Растерянно взглянув на Ромашку, она уже не в первый раз спросила, точно ли та собственными глазами видела пострадавшего. — Ладно-ладно, верю… — Мария Петровна замахала на Ромашку руками и приняла третейское решение: — Настена, беги-ка ты к Паше, уж он-то точно скажет, что там случилось на самом деле! Упрашивать Настю не пришлось. Но, увидев появившегося на их общем балконе полуголого Павла, девушка вмиг забыла, зачем пришла. — Ну? — Он оглядел свою соседку с ног до головы и усмехнулся. — Это называется «воздушные ванны». Между прочим, весьма полезно, особенно если за тобой никто не подглядывает… — Паш, я тебя, наверное, достала? — Настя опустила глаза. — Я только что пришел. Про Капитана ничего не знаю. Еще вопросы есть? — Извини… Круто развернувшись, Настя шагнула к своей двери. — Постой… — голос его смягчился. — Что-нибудь случилось? Она кивнула. — Ну рассказывай. — Помнишь, я тебе про бабу Дуню говорила? — А-а-а, ревнивая старушка… Та, которую ты считаешь самой вредной в вашем салоне? — Да… Теперь я жалею, что так о ней думала. Она сегодня умерла. Павел растерянно посмотрел на Настю: — Что, скоропостижно? — Как тебе сказать? Как-то странно все это… — Что? — Я, конечно, понимаю, что люди умирают, — Настя подняла на Павла глаза. — Но… ни с кем из близких знакомых такого еще не случалось, понимаешь? И мне кажется… Словом, у меня сегодня какой-то такой день. Переломный, что ли? — Наверное, детство кончилось… Павел попробовал обратить все в шутку, но почему-то у него это не получилось. И сам не зная как, он притянул ее к себе и осторожно прижал к груди…
Понемногу, почти незаметно, но Москва затягивала Настю, подчиняя ее жизнь своему ритму. Порой ей казалось, что родной Лихославль — не более чем детский сон. А в реальности она всегда жила в этом огромном, равнодушном к людской суете городе, всегда работала в салоне красоты «Виктория». Казалось, эта жизнь, красочная и убогая одновременно, определена ей кем-то неведомым, но могущественным навсегда… Подобно очень многим москвичам, теперь уже и Настя проявляла видимый интерес исключительно к тому, что выбивалось из этого ритма. Например, как это случилось сегодня утром, когда она в неурочно ранний час увидела в кафе Лизу. — Ты?.. Вместо того чтобы приступить к уборке, Настя присела за столик к подруге, воззрившись на нее с тревогой и недоумением. — Я… — Лиза вздохнула и отодвинула чашку с кофе. — Всю ночь не спала… — Как же я могла забыть? — ахнула Настя. — Конкурс! Волнуешься, да? Небось, Милы боишься больше, чем конкурса… — Насть… — Лиза опустила глаза. — Дело в том, что я не буду участвовать в конкурсе. — Что? — Насте показалось, что она ослышалась. — Я сняла свою кандидатуру. — Ты что, заболела? — Наверное… — Сейчас же говори, что случилось! — Я не смогу… — Точно заболела! — Настя придвинулась к Лизе и ласково заглянула ей в глаза: — Лизонька, я тебя не узнаю… Ты побеждала во всех крупных конкурсах и вдруг испугалась какого-то… — Я не хочу об этом говорить!.. — Так… — Она пристально посмотрела на подругу. — Дальше можешь не врать! Испугаться ты не могла, значит, случилось что-то другое… Ну? Лиза отвела глаза и горько вздохнула: — Скажи, ты слышала, кто такой Зарубин? Ну вот видишь — нет… Короче, он в жюри. И даже ежу понятно, что победы мне не видать, как своих ушей! — Он тебя что, убьет, если ты выиграешь? — Я не выиграю. — Да ведь конкурс-то Виктория устраивает! Значит, она заинтересована в твоей победе! Ты ее что, предать хочешь? Если откажешься — точно предашь… — А если не откажусь — распрощаюсь со своей карьерой и навсегда останусь простой парикмахершей в своем родном, драгоценном Рыбинске! — Тебе кто-то что-то сказал… Это действительно так серьезно? Настя испуганно уставилась на Лизу. Молча кивнув, девушка отвернулась. — Ну а что же твой Боб? — Втягивать Боба я не буду, решит, что я его использую… Настя от волнения вскочила из-за столика и, сделав круг по кафе, снова села: — Вот что, подруга, я поняла. Не Викторию ты предашь, а себя! Ты же талантливая, а талантливый человек не сможет жить без самоуважения! А какое уж тут уважение к себе, если позволишь себя сломать? — И что мне делать? — Только теперь Настя наконец увидела измученное лицо Лизы. — Участвовать в конкурсе и победить! Даже не думай не участвовать, ясно? — Ой, Настька… — Лиза на мгновение зажмурилась. — Мне страшно… — Знаешь, как говорит моя мама: глаза боятся, а руки делают! — Думаешь? — Не думаю, а знаю! И вообще, сама же меня учила быть мужественной! Кстати, хочешь, покажу результат? Я-то тебя тогда послушалась, эскизов напридумывала… Сейчас! Настя бросилась в закуток, где хранились ее орудия труда, и вернулась с целой пачкой листков и карандашом. — Ну — ка… — В глазах Лизы впервые за все время их разговора появилась заинтересованность. — Вот, смотри! Девушки склонились над рисунками, и буквально через минуту на Лизином лице не осталось и следа утренней тревоги. — Ты хоть сама-то понимаешь, как это здорово? Ты же прирожденный модельер, поверь, я в этом разбираюсь! У тебя потрясающее чувство стиля и нюх на модные тенденции!.. Настя, это обязательно нужно кому-то показать! — Например… жюри! — И как это сделать? — Настя с сомнением посмотрела на Лизу. — Так… Очень просто! Я делаю прическу и макияж по твоим рисункам, а ты выберешь под них костюм… Костюмы они, кстати, и правда достали неплохие, есть из чего выбирать! — Ты думаешь? — Не думаю, а знаю! — повторила Лиза Настину фразу и рассмеялась. — Раз уговорила меня участвовать в конкурсе, значит, и отдуваться будем вместе! За разговором девушки не заметили, как в кафе вошел Боб. Настя-то его увидела, но в последнюю секунду, когда адвокат бесшумно появился за спиной Лизы и, словно расшалившийся детсадовец, закрыл ей сзади ладонями глаза. Ахнув от неожиданности, Лиза схватила Боба за руки, пытаясь освободиться. Но не тут-то было! — Настя, будь другом, скажи, кто это? — потребовала Лиза, но Борис уже и сам отпустил Лизу, тут же присев за их столик. — Никогда не вынуждай своих друзей становиться предателями, — назидательно произнес адвокат. Настя почувствовала себя лишней и, вспомнив о своих прямых обязанностях, вскочила на ноги. — Все, ребята, пока, мне пора… — Кто это так рисует? — Боб с интересом склонился над эскизами. — Настя… — Надо же… очень красиво… Слушай, я, собственно, что пришел… С некоторым удивлением Лиза наблюдала за нерешительно бормотавшим адвокатом, ничего не понимая. — Я подумал… может быть… Как насчет того, чтобы сходить со мной в ресторан? — А… зачем? — удивилась Лиза. — Просто посидеть, вкусно покушать… — Вы это серьезно? — Лиза покачала головой. — Нет, не могу, у меня сегодня конкурс. — Пойдем после конкурса. — У меня нет денег. — У меня есть. — И вечернего платья! — Купим… — У меня это… печень больная! — Вылечим! — Я не ем после шести! — Ты меня любишь? — Боб заглянул Лизе в глаза. — Что-о?! — Я за тобой заеду. Сразу после конкурса… — Он улыбнулся и направился к выходу из кафе. В полном онемении Лиза застыла за столиком, даже не посмотрев вслед Бобу. И совершенно напрасно! Оглянись она, наверняка бы застала финал пантомимы, которую за ее спиной разыгрывала Настя, мечущаяся туда-сюда по кафе. Лиза была настолько увлечена разговором с адвокатом, что не заметила, как в кафе, словно сговорившись, по очереди появлялись то Лева, то Мила… Ну словно нарочно. Настя все силы потратила на то, чтобы как-то прикрыть Лизу с Бобом от незваных гостей… — Уф! — Она с облегчением плюхнулась напротив Лизы. — Едва прикрыла… А ты чего такая странная? Опять сомневаешься?.. — Да нет… От чего и кого ты прикрыла? — Вас с Бобом… Сперва от Левы, а потом от крокодилихи… Ой, Лиза, кстати о крокодилах! Что у нас вчера дома было… Рассказать? Лиза глянула на часы. — Давай по-быстрому, а то у меня скоро клиентка! — Представляешь, прихожу домой, а там — рыдающая Ромашка: Капитана, говорит, крокодил тяпнул! — Ужас какой! — ахнула Лиза. — Я слышала, что у новых русских теперь мода пошла всяких тварей держать вместо кошки или собаки… И что? Что он ему отъел? — В том-то и дело, что не отъел, а… ну, мы думали, что обгрыз, поскольку, по словам Ромашки, руки у него, несчастного, по локти перебинтованы… Да не смотри ты на часы, мне уже немного осталось. — Это я от нетерпения! Что дальше-то? — А дальше — на другой день отправились мы все в больницу навестить жертву. Смотрим, действительно. Лежит в палате. Руки перебинтованы, а Ромашка его с ложечки кормит… И тут, уж не помню зачем, вышли мы с Марией Петровной в коридор. Смотрим, идет толстая такая расфуфыренная тетка и чуть не плачет… Выяснилось, что это и есть та самая новорусская леди — хозяйка крокодила… — И что?! — А то, что теперь подержись за что-нибудь, чтоб под стол не упасть. Крокодил-то оказался и не крокодилом вовсе, а крокодильчиком… — Маленький, что ли? — Нет! Это, оказывается, собачку так зовут. Лиза впрямь чуть не скатилась со стула от хохота вслед за Настей. — Ох… ух… И что? — А то! Нам же с Марией Петровной еще и сдержаться надо было, чтобы от хохота не лопнуть и тем самым Капитана Ромашке не заложить! Даже не помню, как мы по лестнице скатились и во двор выскочили!.. — Да уж! — Лиза утерла слезы, выступившие от хохота, и поднялась. — Ну спасибо, развеселила на весь день… Ничего, тебя сейчас тоже кое-кто развеселит. — Кто? — Сам господин Либидовский! — Ужас какой! Но удрать Настя не успела, поскольку господин Либидовский ловко спикировал на освобожденный Лизой стул. — Я все видел! — Вы о чем? — Она подозрительно посмотрела на сексопатолога. — Видел ваши манипуляции… Очень, кстати, пластично… Он ее соблазняет, этого и следовало ожидать. Ему чуть за сорок, ей — чуть за двадцать. Он — богат, она — очаровательна! — О чем вы говорите? — О вашей подруге, разумеется… Ах, рыжая бестия! — Она не рыжая, а блондинка! — Рыжая-рыжая… Интересно, это настоящий ее цвет? Девушка-огонь. Она и вправду такая страстная? — Не знаю, спросите у Левы. — Вот уж у кого нет смысла спрашивать. Бедный мальчик… Откуда ему знать? Неужели вы верите, что ему дано выбить огонь из этой лисички? Адвокат — совсем другое дело… Этот колобок на самом деле опаснейший сердцеед! — Не очень-то он похож на героя-любовника, — усмехнулась Настя. — В этом-то и вся суть, — прищурился Либидовский. — В вашем женском понимании он урод, смешной, обаятельный коротышка. Вызывает скорее жалость, чем желание… Этим вас и берет! Вы не ждете опасности, расслабляетесь и… находите в нем вторую половинку! А это — высочайший уровень мастерства… Взгляните хотя бы на Милу. Как такая девушка могла выйти за него замуж? — Из-за денег. — Не думаю, — покачал головой Либидовский. — Мила — дочь очень богатого человека, ее банковским счетом не прельстишь. Нет, ей не хватало только одного: любви, животной страсти… И он ей это дал! Настя поймала себя на том, что уже давно слушает доктора заинтересованно. — Возможно, — согласилась она. — Но, похоже, ей и этого мало… — Да… Здесь он просчитался: Мила такая же ненасытная, как и он сам. Теперь все встало на свои места… Вот увидите, не сегодня завтра они разойдутся. — И что? — Он выбрал отличную жертву в лице Лизы… Девушка хотела с ним поиграть, а заполучит прекрасную партию! Поначалу она будет в замешательстве — ведь она любит другого человека… Но с Бобом ей так легко… Она нашла в нем свою вторую половинку… — Вторую половинку… — Настя внимательно посмотрела на Либидовского и вдруг разволновалась: — А что потом? — Потом? Он на ней женится! Хотите пари? — Не хочу! — Настя поспешно вскочила. — Господи, я из-за вас убраться не успею… Вон, уже клиентки сюда идут… Да что же это за день сегодня такой ненормальный?!
— Ну и чем же ты будешь мучать меня сегодня? — Виктория отошла от зеркала, перед которым не менее пяти минут поправляла прическу, и посмотрела на терпеливо ожидавшего Панкратова. — Вопросами, Вика. — Можно подумать, что вчера ты радовал меня ответами. — Ответы в нашем деле рождаются, в отличие от котят, медленно. Иногда — очень медленно… — Понимаю: это слоны. Они по два года детенышей вынашивают… — Вроде того… А пока ответами нас балует, точнее, не балует жизнь. Поскольку назвать убийство баловством трудно… — А это точно убийство? Виктория опустилась за свой стол и начала рассеянно рыться в бумагах. — Да… Доказан факт нападения на бабу Дуню, есть свидетели. Сумку отняли — это тоже доказано. И деньги исчезли… Под вопросом только одно: хотели ее убивать или нет? — За четыреста рублей? — Виктория оторвалась от бумаг. — В моей практике и за два рубля убивали — просто чтобы не оставлять свидетелей… — Ерунда какая-то. — Она пожала плечами и снова уткнулась в бумаги. — Ты меня не слушаешь, Вика?.. Я о том, что бабу Дуню могли убить совсем по другой причине. Если она действительно что-то видела здесь, в салоне, в ее смерти может быть заинтересован наш главный злодей!.. — И что, он нанял дорогих киллеров ради какой-то уборщицы? — Зря иронизируешь… Лучше скажи, какой она на твой взгляд была — из пугливых или нет? Виктория задумалась. — Ну, скорее, из крикливых. Заводилась мгновенно: ворчала, иногда скандалила… В последнее время с ней было тяжело. А легко ли ее было напугать — не знаю. Я же не Фредди Крюгер! — И все же. Если она, например, видела на улице какое-то безобразие, дебош, скажем, пьяный, что бы сделала? В ужасе убежала или… — Скорее «или». Она же бывшая дружинница, часто рассказывала о своей борьбе за справедливость… Короче, ввязаться могла во что угодно… Слушай, Валя, если честно, я сейчас думаю обо всем этом с трудом. У меня сегодня очень ответственный конкурс, понимаешь?.. Если можно, давай остальное на завтра?.. И, взглянув на мрачную физиономию поднявшегося из кресла Панкратова, с чувством добавила: — А этих мерзавцев, если они ее и правда убили, я бы собственными руками придушила!.. Стас?! Валентин оглянулся на дверь и невесело улыбнулся: — Ну, похоже, мне и впрямь пора, не буду мешать. И, аккуратно обойдя уже вошедшего Стаса, майор вышел из кабинета. — Зачастил, — Вика смотрела на мужа с удивлением. — Ты теперь что, каждый день будешь ко мне ездить? — Ну, не то чтобы… завтра, например, не смогу, дела: будем за городом выбирать место для пансионата… Как ты тут? — Есть хочу — умираю… А до конкурса нельзя. — Думаешь, кто-нибудь разглядит кусочек пиццы в твоем желудке? — В этом платье даже глоток чая можно разглядеть… Ох, милый… — Виктория подошла к мужу, все еще стоявшему возле двери, и ласково прижалась к нему. — Железная леди растаяла? — Усмехнувшись, Стас обнял жену. — Неужели я тебе в этой роли разонравилась? — Ты мне нравишься в любой роли. — Он нежно коснулся губами ее виска. — А кому-то, видимо, я не нравлюсь совсем… — Перестань все время об этом думать, — нахмурился он. — Я и так пытаюсь отвлечься… Вон какой конкурс затеяла — самой жутко… Ты придешь? — Боюсь, не получится… Извини. Она подняла голову и пристально посмотрела Стасу в глаза: — Слушай… А я тебя ведь и правда люблю! И совсем не хочу с тобой расставаться… особенно по причине своей смерти… — Перестань! Такими словами не бросаются! И было неясно, любовь или смерть он имеет в виду. Выпустив жену из объятий, Стас задумчиво прошелся по кабинету. — Викусь… Скажи, тебе никогда не приходило в голову, что за всем этим стоит кто-то из наших очень близких знакомых?.. — На кого ты намекаешь? — Она насторожилась. Во взгляде Виктории Сергеевны уже не было и грамма нежности. — А то ты не знаешь, с кем именно мы с тобой повязаны больше других! — Нет! — Она молниеносно подошла к столу, извлекла из ящика сигаретку и щелкнула зажигалкой. — Нет, — повторила она, — только не Дрон! Он не станет следить за мной, подслушивать, угрожать… Да, он очень непростой человек, и между нами много было… всякого! Но разве он не наш лучший друг? Вспомни, сколько раз Дрон тебя выручал!.. — Ты слишком ему доверяешь, — возразил Стас, внимательно глядя на жену. — Если я не буду доверять Дрону, я не смогу доверять никому! — И не надо! Шагнув к мужу, Вика подняла голову и заглянула Стасу прямо в глаза: — Я не смогу доверять никому — даже тебе…
13
Стоя на подиуме посреди смотрового зала, Виктория с удовольствием оглядела результат своих усилий. Молодец Людмила, постаралась — телевизионщики приехали вовремя, для них это случай явно выдающийся. Двадцать минут до начала, а камеры уже установлены. Она любила эту суету, дающую ей странное чувство: не удовлетворения даже, а власти. Да, именно власти над всеми этими мельтешащими сейчас вокруг нее людьми: нервными моделями, фальшиво улыбающимися визажистами и стилистами, из последних сил сдерживающими раздражение на капризных девиц… Самые невозмутимые, как всегда, музыканты, спокойно настраивающие свои инструменты в сторонке на маленькой эстраде… Даже дотошные журналисты, ставшие в последнее время уж и вовсе беспардонными, сегодня ее не раздражали. И, мило улыбнувшись, Виктория наконец снизошла до одного из них — самого нахального, крутившегося прямо в изножии подиума. — Что вы хотите услышать? — усмехнулась она. — Вы и так должны знать, что конкурс традиционный, рассчитан на молодые таланты. Могу напомнить, что прошлогодний победитель Тимур Кибаев работает теперь у Джона Гальяно… Что еще? — Кто в нынешнем году входит в жюри? — молодой человек многозначительно прищурился. — Главный редактор журнала «Шик энд шок» Валерия Артамонова, модельер Егор Симоненко, балерина Екатерина Визгалина, кинорежиссер Кузатов и, конечно, президент холдинга «Модная страна» Роман Зарубин, — сухо перечислила Вика. — А вас не пугает, что Роман Викторович связан со скандалом по поводу поставки девушек в турецкие бордели?.. — Не пугает. — Надеюсь, вы об этом слышали? Вика покачала головой: — Молодой человек, вы давно работаете? — Это важно? — Все, интервью окончено. Спасибо. — А если без диктофона? — Юнец и в самом деле нажал кнопку «стоп». Вике стало смешно и немного даже жаль этого желторотого папарацци: — Вы хотите от меня услышать, что Рома негодяй и подонок? Ну и что? Без него наш «модный» бизнес знаете чем накроется?.. — Понятно… — Что касается девушек… За уши их никто не тянул: голову надо иметь, молодой человек, а не только грудь четвертого размера! И, сочтя разговор с начинающим представителем СМИ оконченным, Виктория в ту же секунду забыла о нем. Последние гости и члены жюри должны были прибыть вот-вот, а наметанный глаз хозяйки салона зацепился за время общения с прессой минимум за десяток недоделок. Ей понадобилось не более трех секунд, чтобы вычислить троих виновных. Но их головы в этот вечер так и не полетели — благодаря Людмиле, сумевшей перехватить Вику, едва та сошла с подиума, и чуть ли не силой усадить ее за свой столик. — Успокойся, ты что-то вся дерганая… — Сумасшедший дом, — вздохнула Вика. — Сама придумала… Андрей, сюда! Людмила махнула рукой Славину, каким-то чудом углядев его во все прибывающей толпе. — Привет! Ты, Вика, что такая дерганая? — Тьфу! — расстроилась та. — Неужели так заметно? — Просто искры летят, — хихикнул певец. — Ничего, блестки в этом году в моде… — Ты так пришел или споешь? — полюбопытствовала Людмила. — Кто же ему позволит? — Виктория посмотрела на Славина с усмешкой. Но продемонстрировать ответную обиду он не успел: бледная как полотно Лиза робко возникла перед хозяйкой. — Что еще стряслось? — Виктория подобралась, как пантера перед прыжком. — Извините. Но Мила так и не пришла, с кем же я буду выступать? — Так я и знала! — вынырнувшая из толпы Валерия с размаху села за столик Виктории и Людмилы. — Ей звонили? — Ее нигде нет… — У Боба спрашивали? — У какого Боба? — Лиза посмотрела на Валерию невинными газами. — Все ясно! — Вика поднялась со своего стула. — Иди, я сейчас подойду… И убедившись, что Лиза отошла достаточно далеко, пожала плечами: — Она, видите ли, не знает, кто такой Боб… За идиоток нас держит, что ли? — Умненькая девочка, — не согласилась с ней Валерия. — Не афиширует свои отношения с ним! — Алло? — Вика уже не слушала ее, прижав ухо к мобильнику. — Боб? Борис, ты где?! Как — здесь?.. — Очень просто! — Из-за плеча Виктории и впрямь вынырнул сияющий Боб. — Если ты насчет Милы, она не придет, у нее ветрянка! — Что-о? — Ну, такие красные пупырышки. Сидит дома и красит их зеленкой… Вон идет Аглая, она тебе подробнее расскажет! — Это ты подстроил? — Глаза Вики метали громы и молнии. — К сожалению, не я… Аглая, скажи ей, что не я! Это детская болезнь, ты должна знать… — Какая болезнь? — Аглая наконец пробралась к их столику. — Ветрянка. — А-а-а… Ну да, мои оба переболели… Кстати, заразная! — Немедленно отойди прочь! — Виктория поспешно загородила собой Аглаю. — У нас тут, между прочим, беременная девушка! — Кто беременная, Аглая?! — в глазах Боба отразился неподдельный ужас. — Да… Иди-иди со своей заразой… А ты, Аглая, наоборот, останься! Это твоя псина сидит в холле? — Псина? Где сидит? — К пальме привязанная… Значит, не твоя… Совсем обалдели, собак с собой приводят! — Это, — усмехнулась Людмила, — скорее всего Зарубин… Вот он, приперся, и всего-то на десяток минут припозднился! — Так что же делать? — Виктория огляделась по сторонам и поманила рукой маячившую неподалеку Лизу: — Вот что, дорогая, ищи себе модель сама! Милы не будет… И большой тебе привет от Боба!.. Вспыхнув до корней волос, Лиза молча кивнула и в мгновение ока исчезла в толпе.«Тоска… — подумала Настя. — Откуда у меня на душе эта странная сосущая тоска?.. — она вздохнула и внимательно посмотрела на просвет только что протертый бокал. — Ясное дело, откуда: все надоело… Каждый день одно и то же — пылесос, тряпка, полотенце, фартук, пылесос… Пойти, что ли, посмотреть на этот конкурс, из-за которого все с ума посходили? Хоть бы Лизе повезло!» В этот момент сама Лиза влетела в пустое кафе со скоростью цунами: — Насть, быстро… Снимай фартук, косынку и дуй за мной! — Что случилось? — Да не стой ты столбом! Счастливое стечение обстоятельств, пошли! Ну-ка?.. Крутанув подругу на месте, Лиза ухитрилась на ходу пощупать ее волосы. — Что ты хочешь делать? — Настя вдруг почувствовала, как екнуло у нее сердце. — Хочу использовать тебя как модель! — Меня?! Что ты, я не могу… — Можешь! — Нет! Я… Я стесняюсь!.. — Ты что, совсем дура, чтобы не использовать такой шанс? — Лизины глаза метали молнии. — Будешь сама демонстрировать свои идеи! Ясно?! — О Господи… — Настя растерянно обвела глазами кафе. Потом посмотрела на подругу. — Но там же профессиональные модели, а я… я… — Что — ты?! Ты лучше их всех вместе взятых! И вообще… Если откажешься, я выбываю из конкурса автоматически, Мила не пришла. Предашь и меня, и Викторию… — Но… — …Главное — показать себя, свой талант! И схватив враз ослабевшую, потерявшую способность к сопротивлению Настю за руку, Лиза потащила ее за собой в сторону костюмерной. Сама не зная почему, Настя еще раз, уже на выходе, оглянулась на только что чисто вымытое ею кафе. Пол сиял, столики с аккуратно придвинутыми к ним стульями сверкали, хрустальные бокалы, ровно расставленные на стойке бара, отражали разноцветье огней китайских фонариков… Откуда у нее это странное чувство, почти уверенность, что наступил момент прощания с этим ставшим привычным и даже где-то родным местом? Стряхнув с себя почти мистическое состояние то ли яви, то ли сна, Настя покорно позволила Лизе увлечь себя вперед и дальше, сквозь пеструю толпу знакомых и незнакомых лиц, заполнившую зал. Наверное, именно это разноцветное мельтешение, в котором невозможно было отличить знакомые лица от незнакомых, и повергло ее в состояние оцепенения, хотя со стороны Настя выглядела просто на удивление спокойной, словно всю жизнь только тем и занималась, что работала в качестве модели. А возможно, это легкие и умелые руки Лизы так на нее действовали? В любом случае, костюм, в который облачила ее подружка — если это вообще можно было назвать костюмом, — почему-то не повергал Настю в шок, тем более что в данный момент он был скрыт от глаз окружающих огромной фирменной накидкой салона… О ближайшем будущем девушка предпочитала не думать… Что касается гостей, кажется, наибольшее наслаждение от действа из всех присутствующих получал господин Либидовский. Во всяком случае, именно такое ощущение сложилось у Боба, имевшего глупость сесть рядом с сексопатологом. — Ах, нет… — доктор в порыве восторга в очередной раз схватил Боба за рукав. — Она божественна… Божественна! Нехотя проследив за его взглядом, адвокат смягчился, полагая что Либидовский имеет в виду Лизу, а не ее модель. — Дивная, божественная, — захлебывался он. — Я на ней женюсь! — втершийся между ними Андрей Славин расставил все точки над «и», и адвокат охотно подвинулся, давая ему место и одновременно оказавшись притиснутым к столику хозяйки салона и ееприятельниц. Именно в этот момент за подиумом что-то случилось: Боб перехватил растерянный взгляд Лизы. — Вика, — услышал он взволнованный шепот Аглаи, — по-моему, у твоей парикмахерши что-то сперли, я видела, эта стерва слева от нее, Зарубинская протеже, что-то стянула у Лизы! — Филировочные ножницы, — пробормотала Виктория. — О, черт!.. В следующую минуту по залу пронесся недоуменный возглас. Хорошенькая белокурая парикмахерша ни с того ни с сего быстро опорожнила свой бокал с минералкой и… бросила его на пол, разбив вдребезги! Мгновенно нагнувшись и не более секунды покопавшись в осколках, она с торжеством посмотрела на свою соседку слева, замершую с вытянутой физиономией, и продолжила стричь свою модель… осколком стекла!.. — Вот это да! — даже не склонная к особым проявлениям эмоций Валерия не удержалась. — Что она делает?! — Стрижет осколком стекла, — Виктория с гордостью обвела приятельниц сияющими глазами. — Какой-то француз стал благодаря этому способу стрижки известным… Только бы девчонка ее не подвела!.. А девчонка между тем менялась на глазах — уже под быстрыми и уверенными движениями рук визажиста: легкий мазок пудры… тени… тушь… блеск для губ… Все! Чьи-то умелые руки в последний момент сняли с нее фирменное покрывало, и Настя… Настя ли?.. Словно в омут головой, словно на расстрел этих бесчисленных фото- и прочих вспышек, шагнула на подиум… — Фантастика! — ахнул Либидовский. — Какой, к черту, Лихославль?! Париж… Рим… Лондон… О!.. Я убит, убит!.. Но его уже никто, включая онемевшего Боба и застывших членов жюри, не слышал. Развевающиеся волосы фэнтэзи, переливающиеся всеми оттенками каштанового, необычный макияж, высоченные шпильки, обнаженные плечи, обманчиво строгое черное платье, разлетающееся при каждом шаге… Восторженные выкрики из зала полностью заглушили недовольный голос Заславского: председателя жюри никто не слушал… — Откуда это у нее? — Виктория вздрогнула и нехотя посмотрела на Людмилу. — Сколько ей лет?! — А что? — Викусь, я хочу с ней поговорить… — Людмила словно не заметила недовольных интонаций в голосе подруги. — Она же экспортный товар! «Элит» за нее такие деньги заплатит… Она нигде не состоит? — Дорогая, но ведь это не твой бизнес! — Но я могу ей помочь! — Как ни странно, я тоже. — Виктория отвернулась, давая понять, что разговор на данную тему окончен. Между тем, действо, именуемое жизнью Насти Каменковой, все еще продолжалось: откуда-то взялись цветы — целое море цветов! Или только ей казалось, что море, в отражении зеркал, удваивающих, утраивающих, удесятеряющих все происходящее? Из-за непрекращающихся вспышек магния, стрекота камер, карусели смеющихся лиц, Настя опознала лишь одно знакомое: подпрыгивающий на месте от восторга Славин… Неужели это он швырнул прямо на подиум самый большой, пылающий пунцовыми бутонами букет?.. И наконец, возвращение к реальности — объятия хохочущей от счастья Лизы: — Настька, мы взяли первое место!!! Уели Зарубина с его… Ты — «миска». Ур-ра!.. — Ура!.. — почему-то шепотом ответила ей Настя и едва не потеряла сознание. Спасибо умнице Бобу, он что-то почувствовал и ухитрился-таки вытащить их обеих из бурной толпы и увести в костюмерную. Спасибо Лизе за то, что она может быть такой… обыкновенной, что ли, несмотря ни на что: вон как ни в чем не бывало роется в сумочке, ворчит за что-то на Боба… Словно и не было только что этого безумного, фантастического мельтешения вокруг них обеих, всего-то несколько минут назад… Ох, а вдруг все это ей почудилось?! Настя кинулась к зеркалу и — обмерла. — Ты идешь? — Лиза посмотрела на подружку и усмехнулась. — Ты чего? Здорово же все получилось, а? — Лизочка, — Настя сказала это так серьезно, что ни Лиза, ни Боб и не подумали улыбнуться. — Неужели это правда я?.. — Не похожа? Это макияж и прическа фэнтэзи… — Похожа, только другая… — Лучше или хуже? — Не знаю. Нет, не лучше и не хуже, просто другая — и все! — Лучше скажи, — мягко вмешался адвокат, — эта «другая» тебе нравится? — Очень! — сказала Настя искренне. — Но мы с ней пока что плохо знакомы… — Зато как на нее все мужики пялились! — Ужас!.. — Ничего ужасного, наоборот, приятно, — Боб усмехнулся и взял Лизу за локоть. — Пойдем?.. Пусть Настя немного побудет с этой новенькой… Глядишь, и познакомятся поближе, авось сойдутся характерами… — Настя, ты свидетель! — Лиза нарочито строго сдвинула брови. — Запомни, с кем я отсюда ухожу! Если завтра не выйду на работу, если со мной что-нибудь случится… — Виноват буду я и только я! — подхватил Боб. Настя как-то автоматически кивнула им вслед, не в силах оторваться от зеркала. Ей и правда хотелось остаться одной. Хоть ненадолго. Но кто ж это позволит новорожденной звезде? Только не Славин! Потому что именно он и возник в зеркальном овале за спиной Насти. — Чудо… — пробормотал он. — Ты — чудо! И, подумав, добавил очень серьезно: «Звезда!» А Настя вдруг поняла, что впервые за все время знакомства видит этого вечно ерничающего Славина серьезным. — Тебе правда понравилось? — Разве только мне? — он растерянно улыбнулся. — Я вдруг почувствовал себя таким паршивым котенком… — Ничего, тебе полезно! — Да? Ну да, наверное… Настя, я подумал, может быть, ты согласишься быть моей девушкой? — Что-что? В смысле? — От удивления она даже отвлеклась от своего нового, притягивающего взгляд, отражения. — Я даже приставать к тебе не буду… По крайней мере, постараюсь… А ты будешь просто ходить со мной на всякие вечеринки, для журналов сниматься, ну и для клипов, конечно, а? — Здорово! — ядовито восхитилась Настя. — Главное — заманчиво: стать твоим аксессуаром, чем-то вроде рубашки от «Гуччи» или новой машины! — А что тут плохого? — То, что я живая и не продаюсь!.. — Все продаются, — он вздохнул и сел в соседнее кресло. Настя совсем было собралась возмутиться, но, еще раз взглянув на Андрея, отчего-то воздержалась. — Не продаются, Настена, те, которых не покупают… Я продаю свой голос, ты можешь продать свою красоту… — Еще чего! — не выдержала девушка. — Красоту не продают, ее дарят любимому человеку… Я, во всяком случае, так и поступлю. — Неужели? — Славин посмотрел на Настино отражение ласково и невесело. — А он вытрет об нее ноги. Запомни, девочка: мужчины подарков не ценят, они ценят то, за что заплатили! Чем больше заплатили, тем больше ценят. Что-то было не так в их разговоре. Возможно, и все не так в словах Славина, вопреки железной логике. Или это она, Настя, чего-то не понимает, а может, и не поймет никогда? Оттого что, даже став на какую-то долю секунды звездой маленького подиума, все равно была, есть и будет провинциальной дурочкой, обмирающей от ужаса перед логикой большой и сверкающей бриллиантовым разноцветьем жизни?.. Такой настоящей по сравнению с ее прежней и… такой, по сравнению с той же, прежней, выдуманной… Ох, она совсем запуталась! — Может, ты и прав, — пробормотала Настя и прикрыла глаза от внезапно накатившей усталости. Славин понял ее и поднялся, чтобы уйти. Он все еще был серьезен и даже хмур. — Смотри, Настена. Красота имеет свойство быстро улетучиваться! Сейчас ты будешь ее дарить, а потом нечего будет продавать…
Дорогу домой, и вообще, каким образом очутилась она в автобусе, Настя почему-то не запомнила. Просто в какой-то момент услышала, как водитель объявляет ее остановку. Посмотрев в окно, она увидела, что идет дождь, первый с тех пор, как они познакомились с Пашей… Стоило ли после этого удивляться, что Настины ноги сами принесли ее к двери Павла. И что она не сразу поняла, что к чему, когда в ответ на ее звонок дверь открыла незнакомая девушка? Красивая, между прочим, девушка… и — умная. Потому что нужно быть действительно очень умным и проницательным человеком, чтобы сразу, с одного взгляда «въехать» в ситуацию. И вместо того чтобы вернуться назад в квартиру, небрежно отодвинуть ее, Настю, с дороги и, еле заметно кивнув растерянному хозяину, замершему в собственной прихожей, уйти. Просто уйти… — Это кто? И такая усталость навалилась на Настю, что сил на притворство, на то, чтобы сделать непонимающий вид, не было… — Ты… Что ты с собой сделала?! В голосе Паши, с удивлением воззрившегося на прическу-фэнтэзи, было слишком много всего: неловкости, изумления, вообще фальши. — Паша, — тихо повторила она, — кто эта девушка? Его глаза в полутьме прихожей насмешливо блеснули: — Моя подруга. Ты довольна? — Нет! — Не могу ничем помочь… — А как же я? — Что — ты? Ты тоже моя подруга. — И много у тебя нас?.. — Извини… Если бы знал, что встречу тебя, конечно, хранил бы тебе верность все двадцать пять лет! Но я не знал, извини! — Ни за что! — Настя, ты куда? Он решительно взял круто развернувшуюся в сторону соседней двери девушку за руку и силой втащил в квартиру. — Ты… Ты слишком все торопишь, так нельзя, понимаешь? Его голос неожиданно смягчился, никакой иронии в нем больше не было, злости и растерянности — тоже. — Пусти меня, пожалуйста, — попросила Настя, — я пойду домой… — Пойдешь? Точно? — Да. — Ладно. Но на прощание ответь на мой вопрос: что ты с собой сделала? — Тебе не нравится? — Честно?.. Но продолжить он не успел. Вырвав у Павла руку, Настя метнулась в сторону ванной и в мгновение ока заперлась изнутри: содрать с затылка накладные пряди — настоящее произведение Лизочкиного искусства! — было делом весьма болезненным, но минутным. Еще проще с макияжем: для этого понадобились мыло и горячая вода. И вот уже из маленького зеркальца над раковиной на нее смотрит очень знакомая, взъерошенная, готовая расплакаться девчонка — прежняя Настя. А звезда… не звезда даже, а маленькая звездочка, на мгновение мелькнувшая на небосводе — ее нет. Погибла… «Ну и к черту все!» — прошептала она своему отражению и открыла дверь ванной. Он по-прежнему стоял в прихожей на том же месте, на котором она его оставила. — Вот, — сказала Настя, сама поразившись собственному отчаянию, прозвучавшему в голосе. — Вот… Я тебе не нравлюсь? Совсем-совсем, ни капельки?.. — Что я должен ответить? Его голос Настя почти не узнала, таким суровым он ей показался. Но она всегда была мужественной девочкой: — То, что чувствуешь! И, подчиняясь еще неизведанной им власти, Павел, уже ни о чем не думая, не испытывая больше страха, шагнул к девушке и прижал ее к себе в порыве, которого и сам от себя не ожидал. Не упрекая больше ни себя, ни ее, он нашел в этой полутьме ее губы, такие упрямые, если на них просто смотреть, и такие мягкие и отзывчивые в поцелуе…
14
А утро все-таки наступило, яркое и солнечное. И точно так же, как в первый день у Марии Петровны, спать ей не дал солнечный лучик, наверняка тот же самый. С этой мыслью Настя и проснулась, и ахнула, взглянув на будильник: спасибо солнышку, иначе точно бы проспала!.. Стремительно сбросив одеяло, она первым делом подошла к зеркалу. И тут же забыла про будильник. — А целоваться-то ты, оказывается, не умеешь! — строго пожурила себя Настя. — Носы мешают… Взгляд ее остановился на бюстике Маяковского, мирно пылившемся на подзеркальнике. Недолго думая она решила использовать его в качестве тренажера: должна же быть такая позиция, при которой носы не мешают?! И она уже совсем было осуществила свое странное намерение, если бы не голос Марии Петровны, раздавшийся, с Настиной точки зрения, — очень некстати! — Насть, ты что делаешь? Лучше поставь его на место… — Я? Ой, доброе утро, Марь Петровна… Я… это… пыль с него хотела сдуть… — Пыль?! — Учительница уставилась на нее, как на сумасшедшую. — Кажется, ты сегодня прямо с утра какая-то странная… — Я не странная, я просто влюбилась… Честно, влюбилась! — Если не секрет… — Да не умею я секреты хранить, все равно поймете… В Павла, конечно! В Павлика! В Пав-лу-шу! — Та-ак… Ну ладно. Умывайся и быстро завтракать: все ждут тебя на кухне! — Кто «все»? — удивилась Настя. — Павлуша, Павлик и Павел! И, лукаво улыбнувшись, Мария Петровна исчезла в дверях, прежде чем Настя успела прореагировать на ее слова. Впрочем, какое там реагирование. Мгновенно умывшись, она влетела на кухню почти что следом за хозяйкой и, подскочив к Павлу, как можно небрежнее чмокнула его в щеку: — Привет!.. И нечего краснеть, у нас в салоне все друг с другом целуются в качестве приветствия. По десять раз на дню! Только и слышишь: «Привет!» — чмок, чмок. «Привет!» — чмок, чмок! — Ой, каша! Я такую последний раз у мамы ела… — Я тоже, — Павел наконец нашел возможным заговорить, одновременно наблюдая за тем, с каким аппетитом Настя приступила к завтраку. — Кстати, — она серьезно посмотрела на него, — а где твои родители? — У меня их нет… — Извини, — Настя смутилась и сразу сбавила тон. — Ничего, я привык… — Паша… — Настя, тебе чаю еще налить? — Мария Петровна нарочито звякнула чайником. — А тебе, Павлик? — Спасибо, Мария Петровна, я уже бегу! — Я тоже! — Настя вскочила из-за стола, забыв про чай. — Подожди, нам же по пути! — Нет… Сегодня — нет, я вначале в Ленинку заеду. И, уже с порога подмигнув растерявшейся Насте, добавил: «Пока, чмок-чмок!..» И ушел, решительно не пожелав заметить, какой обидой мгновенно наполнились ее глаза. — Настя, — Мария Петровна посмотрела на девушку и нахмурилась. — Что у тебя с глазами? Не смей! Плакать по утрам — дурная примета… Ты часом не на меня обиделась? Из-за статуэтки? — Какой статуэтки? — Настя непонимающе посмотрела на учительницу. — Бюстика Маяковского… Понимаешь, мне он очень дорог. Это память о моем первом муже. — Подарок? — Да нет, Джон мне ничего не дарил, сама купила… Но у меня от него ничего больше нет, понимаешь? Ни одной вещи с тех времен, ни одного снимка… ничего! Только этот бюстик и остался… — Ну надо же! — Настя покачала головой. — Что вы, я не на вас, на себя скорее… Пашины родители умерли? — Погибли. — Мария Петровна задумчиво переставила с места на место сахарницу. — Чудесные были ребята. Оксана, хохотушка такая, мы ее за смех даже колокольчиком звали… Андрюша, отец Павлика, душевный, теплый и красивый! Шел по улице — все женщины вслед оглядывались… Они были врачами. Уехали на эпидемию в Тунис и там погибли… О господи, уже десять лет прошло! — Боже мой, — Настя с ужасом посмотрела на Марию Петровну. — А Павлик? Он же еще мальчиком совсем был… Вот бедный! — Да… Мальчиком и был. Смешливым — в Оксанку. А после этого, по-моему, только недавно начал улыбаться… Настя, возьми трубку, телефон! Ты что, не слышишь? Она и правда не слышала, целиком и полностью находясь под впечатлением услышанного. Настя взяла трубку и не сразу сообразила, кто находится по ту сторону провода, почему голос этого абонента кажется ей знакомым и что в конце концов нужно ему от нее. — Панкратов? Какой еще Панкратов? — Девушка нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. — На какую еще Петровку? А-а-а, это вы… Так бы и сказали. Но ни на какую Петровку я не поеду, мне на работу надо… Я вам и так уже все рассказала! Ничего нового не вспомнила… Как это все равно приезжайте? Я же сказала… Ну ладно… хорошо! Мария Петровна следила за выражением Настиного лица с нарастающей тревогой: — Кто это, Настена? Что-нибудь случилось? — Ничего новенького, — хмуро процедила она сквозь зубы. — Следователь из милиции, опять про этот дурацкий кошелек. Говорит, нужно все повторить сначала, записать, и чтобы я подпись свою поставила… Вот морока! А? И погода, как назло, портится… Погода и впрямь успела испортиться. От первых утренних лучей не осталось и следа, небо заволокло серо-белыми облаками. — Ничего, девочка, — Мария Петровна ласково посмотрела на Настю, — все будет хорошо, вот увидишь… Так всегда бывает: как в погоде, так и в жизни: солнце, облака, дождик прольется — и снова солнышко…Слабые раскаты приближающейся грозы, неуверенно громыхнувшие в небе над центром Москвы, заставили майора Панкратова подойти к окну. Первое, что он увидел, — стройную фигурку Насти, спешащую к их конторе. Взгляд Валентина невольно скользнул в глубокий вырез ее платья, и надо же было девчонке именно в этот момент поднять голову и застать таким образом майора, что называется, на месте преступления! Валентин почувствовал, что краснеет, как мальчишка, и, перехватив насмешливую Настину улыбку, метнулся к своему столу. Глупо, но эта девушка почему-то волновала Панкратова едва ли не с момента их случайного столкновения в коридоре салона, у Викиного кабинета… И уже когда в его дверь раздался стук, Валентин вдруг понял: Настя чем-то похожа на Вику… Не на ту бизнес-леди, какой знают ее сейчас десятки и сотни людей, а на юную Вику со школьных снимков, запечатлевших ее когда-то открытую улыбку и доверчивый взгляд… Майор Панкратов стряхнул с себя воспоминания и отозвался на Настин стук: — Входите, не заперто! Валентину показалось во взгляде девушки что-то напоминающее восхищение. — Здорово! — сказала она, подтверждая его впечатление. — Что — здорово?.. — Он растерянно уставился на свою посетительницу. — Я вас в форме еще не видела… Идет! — А в штатском? — Тоже ничего… — Приятно, — улыбнулся Валентин. — Но все-таки: в чем я вам нравлюсь больше? Настя насмешливо посмотрела на майора. — Ни в чем! — Это как… совсем без ничего?! — Так… — Не дожидаясь приглашения, Настя прошла и села к столу. — Это что, те самые вопросы, которые вы намеревались выяснить? Я же из-за вас на работу опоздала! — Не стоит так волноваться. — Панкратов пододвинул к себе заранее приготовленные бумаги и взял ручку. — Я как раз выписываю справку о том, что гражданка Каменкова Анастасия… как ваше отчество? — Викторовна. — …вызывалась для дачи показаний. Предъявите, если начальство будет в претензии. А вот этот документ прочтите внимательно! Ваши показания… Внизу каждой странички — видите? — фраза стоит: «С моих слов записано верно». Возле нее нужно расписаться… Стой, ты что делаешь?! Ты же еще не прочла!.. — Мы перешли на «ты»? Настя стрельнула глазами в майора и расписалась последний раз на страничке. — Если вы не против. — Нам все равно. — Девушка усмехнулась и пододвинула Панкратову листки протоколов дознания, так и не удосужившись их прочитать. — Молодец! — Панкратов прищурился и с насмешкой посмотрел на Настю. — Значит, все равно и прочесть тоже не желаем?… Ну ладно, мы не гордые, сами прочтем, вслух… Итак: «Я, Каменкова Анастасия Викторовна, чистосердечно признаюсь в убийстве Евдокии Ивановны Серовой…» То бишь бабы Дуни… — Что?! Мгновенно вскочив на ноги, Настя выхватила у Панкратова протоколы и, оторвав уголок со своей подписью, недолго думая сунула его в рот. И лишь после этого посмотрела на майора, успевшего сползти со своего стула от смеха почти что на пол… — Ты — псих!.. — Валентин продолжал хохотать уже почти неприличным образом, но так заразительно, что Настя не выдержала и тоже рассмеялась. — Ну ладно, ладно! Один-ноль в вашу пользу!.. — То-то же! — Он вытер выступившие от смеха слезы и посмотрел на нее почти серьезно: — Хороший урок? Чтобы знала: милиционерам доверять нельзя!.. Жаль, протокол испортила. Следующий будешь заполнять сама, в конце концов я следователь, а не летописец… — Что, опять про кошелек? И как только не надоело — одно и то же, одно и то же! — А что, больше действительно нечего добавить? — Я уже сто раз говорила: нечего! И, сердито пожав плечами, Настя склонилась над чистым листом бумаги. Некоторое время Панкратов наблюдал за девушкой молча, потом задумчиво, словно сам себе, произнес: — А ведь она знала, кто этот кошелек потерял… — Это вы о ком? — О бабе Дуне, Царствие ей Небесное… Настя пристально посмотрела на Валентина: — Надо же! Я утром сказала в точности то же самое. — Вот видишь, уже в чем-то мы с тобой совпадаем, это вдохновляет! — На подвиги? — Вроде того… — Мне кажется, этот кошелек никто не терял, его подбросили! — Интересно… — незаметно от Насти Панкратов включил диктофон. — И почему же ты так думаешь? — Ну, понимаете, этот кошелек лежал далеко, у самой стенки. В общем, если бы он выпал, например, из чьей-то сумочки или кармана, туда бы попасть не мог… Только если сбоку, специально швырнуть!.. Вот я и думаю, что его метнули откуда-то от двери, проходя мимо… — Куда там проходить? — Панкратов задумчиво посмотрел в окно. — Только в туалет… женский, между прочим! — Значит, это и была женщина! — Действительно… А еще говорят, что красота и глупость ходят рядом! Ты, Анастасия, эту истину опровергаешь полностью… — С этим я согласна целиком и тоже полностью, — Настя улыбнулась и протянула майору исписанные странички. — Все? Теперь я свободна? — Ты когда работу кончаешь? — В девять. — И домой идешь одна, без провожатых? — Это что — тоже для протокола? — Да нет… — Ну тогда я, пожалуй, не отвечу… И, ядовито улыбнувшись смущенному Панкратову, Настя покинула его кабинет, ни разу не оглянувшись.
Первое, что увидела Настя, войдя в салон, заставило ее сердце дрогнуть: незнакомая ей девушка в ее собственном (или точно таком же?) халатике и косынке протирала витрину с французскими и шведскими духами… Все, так она и знала! Их с Лизой затея с Настиным участием в конкурсе, несмотря на победу, обернулась для новоявленной звезды увольнением!.. Ей все-таки удалось взять себя в руки и, сохраняя внешнее спокойствие, подойти к незнакомке: — Привет… Ты кто? У девушки оказалось абсолютно детское, к тому же очень испуганное лицо. — Я Марина… я тут работаю. — И давно ты тут… работаешь? — С сегодняшнего дня. — Ничего себе! Настя растерянно огляделась по сторонам и не сразу сообразила, что администратор Светлана машет ей рукой от своей стойки. — Ты где пропадаешь? Ведь двенадцать уже! Настя опустила глаза: — Меня, Светлана Юрьевна, на Петровку вызывали… Вот справка. — У нас, деточка, не государственное предприятие, чтобы справки предъявлять! Вот иди к Виктории и объясняйся с ней! Тем более, она тебя и так вызывала… Мрачно взглянув на администраторшу, Настя вновь перевела свой взгляд на Марину: что ж, все и так ясно… — Чего ты так смотришь? — Марина покраснела. — Я перед тобой не виновата… — Никто не виноват! — Настя вздохнула. — Крайняя у нас я… Сейчас пойду и выскажу все, что думаю… Да не волнуйся, лично на тебя я не в обиде! Но попасть сразу к хозяйке ей не удалось: сияющая, как новенькая копейка, Лиза буквально вцепилась в подругу возле парикмахерского зала: — Ой, Настька, я тебя с утра ищу! Ты не представляешь, что у меня вчера было… настоящий фейерверк! — Ты о чем? — Погруженная в свои невеселые мысли Настя не сразу поняла, что имеет в виду Лиза. — Я про Боба! Он мне такой праздник устроил, ты не представляешь! Вначале повез в магазин и заставил выбрать ш-шикарнейшее платье! Потом… Потом — аксессуары и украшения, потом… Настька, в каком ресторане мы были, какой вечер провели!.. — Слушай, ты про этого, маленького, что ли? — уточнила Настя. — Он не маленький! — Лизины глаза сияли. — Боб просто невысокий… как Наполеон. Зато у него соответствующих размах!.. — А… как же Лева? Лиза отвела все еще сияющие глаза. — Ты не подумай, что я его обманываю. Я ему еще вчера сказала, что, кажется, разлюбила его… — Ну и ну… — Настя покачала головой. — Ладно, Лиз, ты меня извини, это серьезный разговор, а меня Виктория вызывает… — Не спеши, к ней только что журналисты пришли! — Голос Льва раздался сбоку и заставил девушек обернуться. Смешавшись, Настя сочла за лучшее тут же отойти подальше, бросив на подругу сочувственный взгляд. Кажется, и Лиза собиралась последовать ее примеру, но Лев проявил не свойственное ему упорство. Он притянул девушку к себе и, словно в улику, связанную с убийством, ткнул пальцем в маленький кулон с бриллиантом, появившийся в это утро на Лизиной груди: — Что это?! — Сам не видишь? — Она зло посмотрела на Льва. — Кулончик с бриллиантиком! — Откуда? — От верблюда… Какая тебе разница? — Ничего себе… Я тут что, мимо проходящий? Лиз, перестань… Я сегодня всю ночь не спал. Не может быть, чтобы ты вчера серьезно… Я два раза тебе звонил. — Меня не было! — Лиза, я тебя действительно люблю! — А как насчет Милы?.. Все! Понимаешь? Все! И круто развернувшись, она направилась в сторону парикмахерской. А Лев так и остался стоять на месте и неизвестно, сколько бы он пребывал в таком состоянии растерянности, если бы толпа возбужденных журналистов во главе с раскрасневшейся Валерией не вывалилась из кабинета хозяйки салона и не повлекла его за собой к лестнице, ведущей вниз. — Отлично рисуешь! Настя вздрогнула и подняла голову. Пережидая затянувшееся интервью Виктории, она от нечего делать водила фломастером по бумаге, сидя на своем любимом месте. Удивительно, как Людмила ухитрилась заметить ее. Девушка смутилась: странно, что эта шикарная дама, подруга хозяйки, заговорила с ней… — Где-нибудь училась? — Людмила улыбалась тепло и доброжелательно. — Нет, это у меня природное… талант. — От скромности мы явно не умрем… Занесла бы как-нибудь свои рисунки? — А… зачем? — Ну, мало ли… Таланты надо развивать! И, усмехнувшись, она исчезла так же внезапно, как появилась.
Эта девочка, столь блестяще продемонстрировавшая вчера свой основной талант, кажется, занимала Людмилу всерьез… В сущности, Виктория должна бы в ножки ей поклониться за вчерашнее, но от Вики дождешься, как же… Сегодня утром, Просматривая запись вчерашнего репортажа с конкурса, Людмила полностью согласилась со своим журналистом. Кстати, мальчик, хоть и молод, но совсем неплох… Главное — прав в том, что исчезновение непосредственно перед конкурсом основной модели салона, Милочки, не случайность, а хорошо продуманная акция… Кому-то оч-чень не нравятся темпы, с которыми раскрутилась и продолжает раскручиваться наша бизнес-леди… Ни в какую Милочкину ветрянку Людмила не верила. Единственное, что ее интересовало в этой связи, — так это сумма, за которую белобрысая стерва согласилась на чье-то предложение лишить салон возможности участия в конкурсе, который он же, в основном, и спонсировал… Ее размышления были прерваны голосом Шурочки: Людмила и не заметила, как дошла до их «клубного уголка». Очевидно, дамочки обсуждали какую-то передачу, кажется, что-то про историю эмансипации: соответствующие кадры все еще мелькали на экране телевизора, очень хорошо видного с их места. — Ну вот я и говорю, — вещала Шурочка, — что тоже когда-то работала. Водителем трамвая! Но если бы сейчас мне сказали: «Иди работай» — я лучше легла бы под трамвай… Как Анна Каренина! — Она под поезд легла, — заметила Людмила, подсаживаясь к приятельницам. — Ты думаешь, она почувствовала разницу? — Шурочка была сегодня явно в ударе. — Нет, ты только послушай! Такая шикарная дама — и агитирует всех повально работать наравне с мужчинами! И сама вся из себя в шляпе, пашет водителем такси… Уф!.. — На метро быстрее, — пробормотала Аглая, явно думая о другом. — Я сегодня почти час в пробке проторчала. — Ну, ты что? — Людмила осторожно коснулась ее руки. — Как твой животик? — Все о’кей… Скоро четыре… Слушай, я видела, как ты с этой девочкой разговаривала. Знаешь, а ты уверена, что Вике это понравится? Что касается самой девочки, то как раз в этот момент Настя, уже готовая к самому худшему — остаться без работы, — входила в кабинет Виктории. Хозяйка все еще была оживлена больше обычного после интервью и фотосъемок, организованных Валерией для журнала, и Настя отметила, как ей идет естественный румянец на обычно бледных щеках. — Можно?.. — Да, проходи, садись… Настя… — Вика посмотрела девушке в глаза. — Догадываешься, почему я тебя пригласила? Настя вздохнула и с тоской отметила, какой неудобный у Виктории стул для посетителей. — Хотите уволить, да? В крайнем случае, внушение сделать, чтоб знала свое место? Но я же по уважительной причине опоздала, в милиции была… У меня и справка есть — вот… — Какая справка? — В глазах хозяйки мелькнуло неподдельное изумление. Но, взглянув на протянутую Настей бумажку, она понимающе кивнула: — А-а… Панкратов вызывал? И о чем расспрашивал? — Просто дал подписать протокол того, о чем раньше говорила. — И все? — Виктория посмотрела на нее недоверчиво. — Неужели ты подписывала протокол целых два часа? Здесь время вызова десять часов, ты появилась только что… — Ну мы с ним еще просто так поговорили… То есть не просто так, а все о том же: о кошельке и о бабе Дуне еще… — Да, бедная старушка, — нахмурилась Вика. — Ты знаешь, мы взяли на работу ее племянницу. — Марину? А я думала, ее — вместо меня… — Если честно, — усмехнулась Виктория, — такая мысль мелькала, но надо признать, вчера на конкурсе ты действительно выглядела мило… Конечно, ты не модель, ходить, как надо, не умеешь, но это и не нужно! Мы тут подумали и решили послать тебя на учебу в фирму «Ле Руаль»… — Меня?! — Не веря собственным ушам, Настя уставилась на хозяйку. — Так меня что, не увольняют?! — Скорее, повышают… Ты бы не могла говорить потише и вообще хотя бы чуть-чуть сдерживать свои… э-э-э… эмоции? — Простите, — Настя широко улыбнулась. — Это у меня голос такой, от радости! А «Ле Руаль» — это что, Париж? — Ну, в Париж давай попозже. Пока — в Гнездниковский переулок: там представительство этой фирмы, с которым мы сотрудничаем. Маленькая тест-лаборатория, которая позволяет проверять косметику на совместимость с типом кожи… Вот этому и обучишься! — И зарплату увеличите? — Да-а… — Виктория поднялась из-за стола. — Хваткая ты девица. — Ну можете не увеличивать, — испугалась Настя. — Я просто так спросила. — «Просто так» в десяти случаях из десяти язык лучше придерживать… Все, иди работай. Настя поспешно вскочила со стула и устремилась к двери. Но уже на пороге, поколебавшись, повернулась к хозяйке, пристально смотревшей ей вслед. — Я вспомнила… Мы с этим… Панкратовым… Вместе определили, что кошелек ни у кого не выпал, а был подброшен. Женщиной. — И как же вы это определили? — Очень просто: там, где я его нашла, выронить его было нельзя, только специально вбросить — сбоку, идя мимо. А идти можно там только в женский туалет. — Вы с Панкратовым молодцы… Вика задумчиво оглядела Настю. — Ты ведь недавно в Москве? — Давно, сегодня уже целые две недели! — И все еще одна? — улыбнулась хозяйка. — Не поняла… — Ты поняла. — Меня сегодня об этом уже спрашивали. — Видишь, какие мы здесь все любопытные?.. Панкратов спрашивал? И как же ты ему ответила? — Так же, как и вам, — Настя опустила голову. — То есть никак… Ладно, иди… Некоторое время Виктория продолжала стоять возле своего стола, хмуро глядя в окно на серое небо. В эти минуты, предаваясь каким-то явно нелегким размышлениям, Вика выглядела на все свои тридцать пять, а отнюдь не на те «за двадцать», которые заявила сегодня дотошным журналюгам, поймав ядовитую улыбку Валерии. Поколебавшись еще немного, Виктория сняла телефонную трубку, «вслепую» набрала номер, который знала наизусть. — Дрон? — ее голос звучал хрипловато. — Это я… Нам нужно встретиться. Ну почему срочно? Да не немедленно, попозже, когда я отпущу своих… Да, как ты любишь говорить, «назрел вопрос»… Положив трубку, она еще некоторое время стояла у своего стола, стараясь справиться с волнением. «Волнение, вечное волнение!.. — с горечью подумала Вика. — Неужели так будет всегда, до конца жизни? Неужели до самой старости я не научусь ощущать ледяное спокойствие при звуках его голоса?..» Вероятно, никакого ответа на свой вопрос она не получила. Потому что, вернувшись за стол и закурив тоненькую сигаретку, Виктория еще долго смотрела на монитор, на котором мелькали силуэты ее сотрудников.
15
Прекрасный сон под названием «Настя + Москва = Любовь» продолжался! Выйдя из кабинета Виктории, девушка находилась в состоянии какого-то счастливого головокружения. Итак, произошло невероятное, она будет учиться! И станет непременно самым лучшим специалистом по косметике в салоне… Неужели это правда, и вчера был последний день, когда ее единственными орудиями труда являлись тряпка и пылесос? Кстати, о пылесосе: остановившись на верхней площадке лестницы, ведущей в холл, Настя увидела, что именно с этим громоздким и, прямо скажем, капризным аппаратом и возится внизу Марина. Вид у девчонки был совершенно беспомощный и растерянный. — Подожди, сейчас помогу! — Настя легко сбежала вниз. — Ты что делаешь? — Да вот, мешок застрял… — Марина подняла на Настю расстроенное круглое личико и огорченно шмыгнула носом. — Это не мешок, а пылесборник, — пояснила Настя. — А ниже — шпунтик такой, его сдвинуть надо. Он и у меня постоянно застревал, только баба Дуня с этим шпунтиком и справлялась… — А я ее племянница… И я тебя знаю, ты — Настя. Она мне про тебя рассказывала… — Ругала, да? — Что ты! Совсем наоборот, в пример ставила… Мол, ты такая ловкая — не то, что я. — Да что ты? — Настя изумленно уставилась на Марину. — Надо же, а я думала она меня терпеть не может! — Ты что, она хорошая была… — Только не плачь! — Настя встревоженно коснулась Марининой руки. — Ее все жалеют, и я… — Вам что, другого места с вашими тряпками не нашлось?! Расселись тут! Девушки вздрогнули от неожиданности, однако Настя, в отличие от Марины, не испугалась. Было бы кого! А этот визгливый голос она узнала бы и среди целого хора. Милочка собственной персоной, что-то очень быстро излечившаяся от своей ветрянки! И бывают же в жизни такие нелепые случайности: вздрогнув, Настя одновременно задела тот самый шпунтик, а Маринка, судя по результату, одновременно с ней — выключатель… Пылесос взревел, и весь заряд пылесборника, подчиняясь мощному напору воздуха, оказался на Милочке! Настя зажмурилась от ужаса в ожидании того, что должно было последовать за случившимся. Но… пылесос захлебнулся, а в наступившей паузе ничего, кроме тишины, не было… Настя чуть-чуть приоткрыла глаза. Вся серая, Мила стояла абсолютно неподвижно, словно ее приклеили к полу, в той же позе, в какой их всех застало это стихийное бедствие. Блондинка была в шоке! Похоже, и Настя с Мариной — тоже, потому что позднее, когда они сравнивали свои ощущения, выяснилось, что обеим показалось одно и то же: люди, бегущие к месту происшествия со всех сторон холла, администратор Светлана, мчавшаяся впереди остальных — все они двигались как-то замедленно, словно в страшном сне… — Все, — пролепетала Настя, — теперь меня точно выгонят. — К-кто эт-то сделал! — лицо Светланы побелело. — Вообще-то пылесос… — честно ответила девушка, — но в это время его держала я. — Получишь выговор и… — администратор вдруг очень быстро, по-воровски, оглянулась: — И шоколадку лично от меня! Спустя пару минут, когда Настя и Марина пришли в себя и даже успели устроить себе коротенький перерыв, спрятавшись ото всех за розовым кустом, в Настином сознании вновь всплыла навязчивая мысль: — Марина, ты эту стерву хорошо разглядела? Я имею в виду — до того, как мы ее изукрасили? — Ой, не знаю! — Марина зябко передернула плечами. — Вроде бы разглядела, но с другой стороны… — Ты мне вот что скажи: прыщи у нее на лице были? Ну такие, зеленкой намазанные? — Прыщи?! Марина с недоумением посмотрела на Настю. Но видя, что та спрашивает ее вполне серьезно, задумалась. — Прыщей вроде бы не было… Нет, точно не было, она же такая красавица!.. — Они здесь все красавицы, — равнодушно заметила Настя, продолжая размышлять. — Слушай, а ты в детстве ветрянкой болела? — Конечно, ветрянкой все болеют… Я еще в детском садике подхватила. — Вот и я о том же! А ты не помнишь, сколько дней эта гадость длится? — Не помню, но, кажется, долго. Неделю или две… А что? — Мне тоже так казалось. — Настя покачала головой. — Ни разу не слышала, чтоб от этой заразы, а особенно от зеленки, за один день избавлялись! — Ну, про зеленку я тебе точно могу сказать, я до салона в больнице санитаркой подрабатывала. Ее ничем не ототрешь, пока сама не смоется. А это — дня три, а то и больше… Если ты про эту дамочку, то никакой зеленки на ее лице точно не было! А зачем тебе? На Маринин вопрос Настя не ответила. Только пробормотала что-то о том, что ей и самой это хотелось бы знать.Мария Петровна с отчаянием отстранила от себя телефонную трубку, прошептав что-то похожее на «О господи…». Но тут же взяла себя в руки и снова прижала ее к уху. Дождавшись наконец паузы, зачастила сама: — Да что вы, ест она прекрасно! Нет, ни капельки не потолстела, в ее возрасте любые жиры и углеводы сгорают мгновенно… Как учится?.. Ну… наверное, хорошо… Я давно не проверяла… Вы позвоните попозже, она сама скажет… Ой, простите, у меня звонок в дверь… Да… Да, конечно! Всего и вам доброго!.. И поспешно положив трубку, учительница заспешила в прихожую. Ромашка влетела, едва не сбив хозяйку с ног и забыв поздороваться: — Все-таки до чего сейчас люди стали бессовестными! — Что случилось? — На эмоции Снежаны Мария Петровна прореагировала совершенно спокойно: как у большинства актрис, у Ромашки даже мимолетные ощущения выражались бурно… — Я сейчас Павлика встретила. Идет — еле ноги тащит, такой вымотанный! Представляете, после работы два часа проторчал у этих алкоголиков Пикуновых, там, видите ли, Толик из запоя решил выходить… Они что, не соображают, сколько теперь стоят такие услуги?! — Ну и…? — В итоге, правда, Паша дал ему полтинник на бутылку, — хихикнула Снежана, направляясь в гостиную, и тут же неожиданно наткнулась на Павла, собственной персоной выходившего из маленькой комнаты. — Существенная деталь, — устало улыбнулся доктор. — Не просто на бутылку. Я в нее мыла настругал… Старинный способ, называется «последняя заначка алкаша». Выпить это можно исключительно под угрозой смерти, причем не более одного глотка… В общем, я зашел только поздороваться! И еще раз улыбнувшись хохочущим женщинам, Павел отправился к себе — тем же путем… — Ну, Паша, ну, Айболит самоотверженный!.. — В глазах Марии Петровны прыгали смешинки. — А ты-то откуда? Из больницы небось? Женщины уютно устроились в гостиной. — Вот и Капитан такой же… самоотверженный! — приступила Снежана к излюбленной теме. — Угадайте, о ком он сейчас переживает больше всего? — Что ж тут гадать-то? О тебе, конечно! — Как же! Не угадали: о двух дворняжках, которые остались у него дома без присмотра!.. — Надеюсь, хотя бы к дворнягам ты его не ревнуешь? — усмехнулась учительница. — Шутите? А кто по-вашему их кормит, кто с ними каждый день гуляет?.. Между прочим, совершенно неухоженные псины! Я одного не понимаю: зачем ему сразу две таких, если и одной бы за глаза хватило? — Он и взял сначала одну, — терпеливо пояснила Мария Петровна. — А она на другой день после прогулки с собой подружку привела… Разве у Капитана рука поднимется выгнать? — Так ведь и я о том же: он патологически добр! Как Паша… Кстати, вы в курсе, что Настя от Павлика без ума?.. — Да… Девочка влюбилась и совершенно этого не скрывает… — А он? — Он? Я бы сказала — осторожничает… — Молодец какой! Хотя, если честно, мне кажется, он для своего возраста слишком серьезный… — Насте, между прочим, тоже так кажется, — вздохнула учительница и настороженно посмотрела в сторону прихожей. — Ну вот, легка на помине! Это и в самом деле была Настя. Она все еще пребывала в той же эйфории от счастливой череды событий, обрушившихся на нее со вчерашнего вечера. — Всем добрый вечер, меня повысили, теперь я консультант, буду объяснять клиентам… сама не знаю, что!.. Мария Петровна схватилась за голову: — Остановись, пулемет!.. Хотя, судя по всему, у вас в Лихославле все пулеметы… Наверное, местный диалект такой. — Мама звонила?! Ответить Мария Петровна не успела, ее опередила Ромашка. — Вот уж не хотела бы я оказаться в числе твоих клиентов! — холодно заметила она. — Почему? Зря, между прочим! Я скоро обучусь. Там все по-настоящему, серьезно, меня Виктория на специальные курсы посылает!.. Господи, какой прекрасный город, и люди какие чудные!.. — Чудные… Ну ладно, пока! — Ромашка хмуро посмотрела на сияющую Настю и, поднявшись с дивана, направилась в прихожую. Девушка посмотрела ей вслед и пожала плечами. — У нее что, настроение плохое? — Только что было вроде бы нормальное… — А Паша дома? — Дома… Мама твоя звонила, — Мария Петровна внимательно посмотрела на Настю. — Интересовалась, как ты здесь живешь и как дела в институте… — А вы?! — Ну, промямлила что-то… Настя, тебе не кажется, что мы с тобой окончательно заврались? Девушка мгновенно погрустнела и опустила голову. — Кажется… Но как быть? Она же чуть что — хватается за сердце. Как новости по телевизору — так сразу переключается на другой канал, ничего не хочет знать, живет в каком-то надуманном мире… Мария Петровна задумалась и с сочувствием посмотрела на девушку. — Когда все это началось? — После микроинсульта… Раньше, когда я была маленькая, мама мне сказки рассказывала, теперь — я ей… Выход один: надо, чтоб все сбылось! В ее глазах снова мелькнуло оживление: — А оно и сбудется! Вот увидите, Марьюшка Петровна! Как там в вашей песне поется? «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!..» Ой, забыла: я же курочку купила! Французскую! Сейчас будем жарить. — Ладно, отдыхай, сама пожарю, — Мария Петровна ласково посмотрела на Настю, совершенно не способную справиться со своей сегодняшней радостью. И, покачав головой, отправилась на кухню, с грустью думая о том времени, когда ждешь от будущего одного только счастья, когда уверен, что до самого конца жизни радость и везение будут с тобой. В своей комнате Настя надолго не задержалась: выйдя на балкон, она привычноскользнула к Пашиной двери… И тут же отскочила назад. Но вернуться к себе прежде, чем наспех одетый Павел появился на балконе, она не успела, отчего окончательно смутилась. Ну почему ей так не везет? Все выглядит так, словно она все время подглядывает за ним?! — Я не подглядывала! — поспешно сообщила Настя, стараясь не смотреть на Пашу. — Честно, нет! Я просто хотела… пригласить тебя на ужин! — Я стирал… извини. — А ты всегда стираешь без штанов? — Нет, только когда их стираю… И неловкость не просто растаяла в их общем хохоте, но обернулась для нее невиданной смелостью. Настя подошла к Павлу и обняла его… Но этот дикарь повел себя, как всегда: мягко, но решительно отстранился. — Ну в чем дело, а? — Настя вдруг почувствовала самую настоящую злость. — В чем?! — Не надо Настя… — Он отвел глаза. — Почему? Молчишь… Да что же это такое? Мужчины глаз с меня не сводят! Обхаживают, комплименты говорят, а тот, кого я люблю, шарахается, как от заразной больной! — Насть, сбавь напор… — Не сбавлю! Я тебе что, не нравлюсь? — Наоборот… Поэтому и не хочу бросаться в омут головой. — А-а-а, понятно: хочешь, чтобы голова торчала над поверхностью… Так не бывает, Паша! И поскольку он продолжал молча смотреть в сторону, добавила уже гораздо тише: — Ну, пожалуйста, не будь таким… — Каким? — Серьезным… Прямо как учитель математики какой-нибудь! Девушка снова потянулась к нему, но Павел, упрямо сжав губы, опять перехватил ее руки: — Настена, по-моему, ты не соображаешь, что делаешь… — Зато ты соображаешь за двоих! И не обращая внимания на его попытки отстраниться, прижалась к губам Павла. В эту минуту она точно, на все сто… нет, на двести процентов знала, что и он испытывает то же, что и она. И на какое-то мгновение ей даже показалось, что Пашины чувства куда сильнее ее собственных… — Нет! — Настя почувствовала, что его снова нет рядом. — Не хочу, понимаешь? Нет! — Павел шагнул к своей двери. — Но почему? — почти простонала девушка, пошатнувшись от внезапного головокружения. — Ты маленькая, ты еще не понимаешь… Ничего не понимаешь. Я не хочу портить тебе жизнь… — Нет, ты что несешь? — Возмущение вновь начало овладевать Настей. — Как ты можешь испортить мне жизнь, если мы просто поцелуемся?! Ты что, инфекционный?! — Нет… — Слава Богу! — И она повисла у него на шее. — Можно подумать, что из нас двоих мужчина — я, а ты — испуганная девочка… Расслабься! — Поверь, Настюша… — Ни за что не поверю! Тебя же всего трясет, а ты какие-то занудные слова твердишь… Пожалуйста, поцелуй меня! Клянусь, я не кусаюсь… — Спокойной ночи, Настя! И на этот раз ему удалось достичь балконной двери. Это оказалось слишком даже для Насти! — Ты… — она посмотрела на него со всем презрением, на какое только была способна. — Ты не мужчина, ты трус! Трусливый заяц, вот ты кто!.. И метнувшись в свою комнату, не в силах больше сдерживать обиду, Настя с размаху бросилась на постель и разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку. Все было испорчено, все! Какое уж тут счастье и везение, если человек, которого она любит и (девушка была в этом уверена) которого ей суждено любить всю жизнь, отвергает ее? Просто так, по каким-то таинственным причинам, не доступным ее пониманию!.. …Когда спустя какое-то время Мария Петровна, не дождавшись отклика на свое приглашение к ужину, заглянула в Настину комнату, она остолбенела от удивления: вот тебе и прекрасное время сплошной радости, счастья и юного оптимизма! Еще недавно она буквально светилась изнутри, теперь плакала так горько и безнадежно, что учительница поняла: утешать бесполезно! И, пожалуй, зажаренная ею французская курица останется на сегодня невостребованной…
— Когда я был в Узбекистане, все время удивлялся, почему там чай так странно подают, — усмехнулся Панкратов и бесшумно отхлебнул из своей чашки только что упомянутый им напиток. — Я имею в виду — чашку полную, как у нас положено, никогда не наливают, только до половины… На своего собеседника майор пока не смотрел, исподтишка оглядывая его кабинет. Кабинет был не только шикарный, но и уютный, во всяком случае, с точки зрения Валентина. Удивительно, но куда более уютный, чем у его жены Виктории… — Да, так вот… — Майор аккуратно поставил хрупкую фарфоровую чашечку на блюдце. — Выяснилось, что это у них знак уважения такой, если налить полную, получится, вроде как выпил и уходи… Вспомнил сейчас, поскольку такой хороший чай, как этот, только в Узбекистане и пил. Английский? — Не знаю, секретарша покупает, — Станислав Веригин нетерпеливо пожал плечами и вопросительно посмотрел на Панкратова. Не о чае же, в самом деле, тот явился сюда говорить? Но майор не спешил. — Да… И секретарша классная… Виктория не ревнует? — Возможно, — улыбнулся банкир. — Она ведь и сама из секретарш. — Неужели? А так не скажешь… — Вытравливаем потихоньку. Я тоже долго не мог привыкнуть к новой квартире, даче… Всю молодость прожил в каких-то маленьких вонючих комнатушках, а тут — одна спальня метров шестьдесят… Иногда так и хочется забиться в уголок, накрыться старым одеялом… — Мне кажется, Виктория немного успокоилась? — Внешне — да. А так… Я-то вижу, как она напряжена. Сегодня днем случайно уронил при ней авторучку, так Вика прямо выгнулась вся, как кошка. — Я думаю, на это и рассчитано. — Что?! — Да то, что происходит! Ее же явно запугивают, тот же кошелек — элементарная подстава. — То есть все это несерьезно? Панкратов отметил надежду, прозвучавшую в голосе Веригина, но обнадеживать его не стал: — Наоборот. Ее таким образом предупреждают. А возможно, не ее даже, а вас — через жену. — Меня не о чем предупреждать. — Стас спокойно посмотрел на майора. — Я делаю свою бизнес, в чужие дела не лезу… В долг не даю, сам никому не должен… Я абсолютно чист! — Тогда вас пора выставлять в музее. За пуленепробиваемым стеклом. Стас неопределенно хмыкнул, и майор отметил, что в глазах банкира мелькнула злобная искорка, которая мгновенно погасла: взял себя в руки или решил, что никаких оснований для злости нет? — Валентин, — голос Веригина был абсолютно спокоен. — Нельзя ближе к делу? В последнее время я что-то плохо реагирую на шутки. — Что ж… — кивнул Панкратов. — Но тогда наберитесь терпения. Придется послушать одну историю… Итак, давным-давно, лет десять, а может и больше, назад, в малюсенькой вонючей комнатушке жил чистый, умный, но почему-то бедный человек. И довелось ему как-то познакомиться с другим, тоже неглупым по-своему, но грязным существом, которое сидело на куче денег, не зная, что с ними делать… — Похоже на сюжет мультфильма! — банкир сказал это без улыбки, но голос его был по-прежнему спокоен. — Я продолжаю… Итак, этот самый грязнуля нанял нашего чистенького, и тот эти самые его деньги тоже почистил. И стал так ловко ими управлять, что постепенно у его приятеля возникло беспокойство и желание напомнить, кто из них главный… Внезапно, оборвав себя на полуслове, Панкратов протянул руку к письменному столу хозяина и взял с него фотографию в изящной резной оправе. Задумчиво рассматривая снимок, сделанный на фоне Белого дома, «украшенного» черным пятном пожара, майор покачал головой: — Девяносто третий… Как мы все тогда были молоды, а? Банкир промолчал. — Это, как я понимаю, вы, это, разумеется, Вика, а это кто? — Он развернул снимок к Веригину. — Вероятно, тот, о ком вы сейчас рассказывали, — усмехнулся тот. — Рассказывал-то я о Дронове, которого почему-то все называют Дроном. — Ну, в этом никакой тайны нет: школьная кличка. Меня, например, Виря дразнили. А вас? — Я был Валет… Так это Дрон? — Да. Собственной персоной. — Обычно владельцы фирм держат на столе снимок жены, детей… — …друзей, — продолжил за Панкратова Стас. — А Дрон даже больше, чем друг, он мой партнер! Не знали? Ну вот… Собственно говоря, познакомила нас Вика. Они с ним в одном дворе выросли. Знаете, как раньше говорили? «Соседи — ближе, чем родня». — Ну это уже тост! — На лице Панкратова расцвела издевательская улыбка. — Даже непонятно, почему в таком случае у нас тут чай, а не водка! — Прекратите! — В голосе банкира внезапно вспыхнула самая настоящая ярость, но на майора это, казалось, никакого впечатления не произвело. Разве что удивило слегка. Брови Валентина поползли вверх. — Извините… Нервы ни к черту. Я все же обычный человек, а не Терминатор. — Могу я задать вам один вопрос? — Один — да. Стас поднялся, явно давая понять гостю, что его время исчерпано. — Вы любите свою жену? — Панкратов с опаской отметил, как заходили желваки на скулах Веригина, но никаких вспышек ярости тот больше себе не позволил. — Отвечаю: да! — А она вас?.. — А это, господин майор, уже второй вопрос… «Тем не менее, голубчик, — подумал Валентин, тоже поднимаясь, — сдается мне, что ты на него все-таки ответил…» Если бы у майора Панкратова была шапка-невидимка и если бы ему при этом пришла в голову мысль проведать жену банкира в конце рабочего дня, последние сомнения его наверняка бы рассеялись. И, возможно, именно тогда бы он и сделал весьма важный шаг к разгадке этого странного дела… Но время было позднее, и, взглянув на часы, Панкратов решил, что сегодня он Викторию в салоне уже не застанет. И ошибся.
Рабочий день, в том числе и в салоне, был давно позади. Правда, совсем пустыми мониторы, которыми щедро был утыкан кабинет Вики, назвать было нельзя. Хозяйка при желании могла пронаблюдать, как тщательно проверяет на ночь салон ее охрана. Но, вышагивая взад и вперед по своему кабинету, она, казалось, и вовсе не интересовалась, насколько добросовестно относятся к своему делу секьюрити… Глубоко погруженная в свои мысли, Вика вздрогнула, когда раздался наконец долгожданный телефонный звонок. И ее собеседник, услышавший это взволнованное, с придыханием «Алло?!», вполне мог подумать, что Виктория долго бежала откуда-то, прежде чем добралась до аппарата. Но ничего подобного он не подумал. — Ну что? Все разошлись? — Да, милый… — И чем же ты в таком случае занята? — Сняла туфли и гуляю по салону босиком… мое любимое занятие! А ты? — На пути к тебе… — Прекрасно. Где ты сейчас? — Еду мимо Белорусской… Отличный музон, слышишь? — Нет. — Я сейчас погромче сделаю… Ну? — Теперь да! Да… Обожаю эту песню у Керри Джонс… Хочу танцевать! С тобой! — Именно под эту? — А ты… успеешь? — А если да, то что? — Все, что захочешь… — На секунду она прикрыла глаза. — Тогда я жму на газ… Готовься! — Жду тебя, мой дорогой… Она положила трубку так, словно та была хрустальной. Автоматически нащупала на столе пульт от музыкального центра и, щелкнув им, почти сразу поймала Керри Джонс. Лишь после этого внимание Виктории привлек один из мониторов. Она долго с нетерпением всматривалась в него —. до тех пор, пока на экране среди смутных теней и неясных очертаний ночной улицы не появились горящие автомобильные фары. Ей казалось, что он слишком долго не появляется из машины. Слишком медленно мелькает, высвечиваясь на экранах других мониторов, его силуэт… И наконец, с глухим грудным стоном рванулась к двери, которая тут же распахнулась, и Вика в мгновение ока всем своим существом прильнула к человеку, любовь к которому составляла все счастье и всю горечь ее незадавшейся жизни… — Здравствуй, Дрон, — сказала она низким, как звук виолончельной струны, голосом. — Я так соскучилась…
16
Поперхнувшись коктейлем, который она мирно потягивала в обществе Людмилы и Аглаи, Валерия округлила глаза, просигналив приятельницам в сторону входа: — Во дает… Посмотреть, надо сказать, было на что! Шурочка, входившая в этот момент в комнату отдыха, где дамы, как правило, приходили в себя после процедур, была выкрашена в радикальный черный цвет! От имиджа наивной голубоглазой кошечки не осталось и следа! — И нечего так на меня смотреть! — Шурочка небрежно опустилась рядом с Валерией. — Вчера смотрели с Ленькой ящик, гляжу, он от Митковой глаз не отводит. Спрашиваю, что он там такое особенное увидел? А он мне: редкое сочетание ума и красоты!.. Ленчик, говорю, да она же все это по бумажке читает, у нее ж глазенки-то вон как бегают… А он мне: Ты бы тоже хоть чего-то почитала… И с таким укором!.. Ну, и как вам мой новый имидж? — Значит, это под Миткову, — вздохнула Аглая. — А что, похоже? — Вылитая Таня! — хихикнула Людмила. — Хотя блондинкой лично мне ты нравилась больше, — добавила она. — Но ты же не Ленчик, — справедливо заметила, как всегда, невозмутимая Валерия. — Кстати, датчане обнаружили, что те, кто имеет дело с красящими препаратами, в том числе парикмахеры, заболевают раком вдвое чаще… — Лер, зачем ты ее пугаешь? — возмутилась Людмила. — А заодно Аглаю, вон как побледнела… Тоже красится, хоть и беременная… — А я и не боюсь! — Шурочка дернула плечом. — Тем более что здесь все красители из травок, натуральные и совсем не вредные, даже Аглае можно, хоть она и беременная… Не терплю ментов! — Ты это к чему вдруг? — Валерия удивленно посмотрела на девушку. — Ни к чему! Просто вон этот… опять тут! И, между прочим, именно тебе сигналит. — А-а-а, это Панкратов. Ладно, девушки, вынуждена вас оставить! И легко поднявшись с места, Валерия с улыбкой поспешила навстречу Валентину. — Можешь немного подождать? — Вопреки Шурочкиному отношению к ментам, майор вызывал у нее симпатию на протяжении тех нескольких лет, которые они благодаря Вике были знакомы. — Нет проблем! Я буду внизу, в холле. Валентин Панкратов ни за что в жизни не признался бы даже себе, почему ему всегда так приятно поошиваться именно внизу… Но если он надеялся, что Настя как-то особо прореагирует на его появление, то ошибся: девушка явно предпочитает общество кого угодно, только не майора, в данный момент — Маринкино. Навязываться Панкратов не стал, тем более что Маринку знал давным-давно, еще с тех пор, как баба Дуня приводила ее с собой на работу сопливой девчонкой с тощими косичками. И понятия не имел, как теперь с ней разговаривать с учетом ее горя. Да и Настя сегодня выглядела далеко не такой жизнерадостной, как обычно… — И кем же ты теперь будешь? — Марина вопросительно смотрела на девушку. Настя вяло пожала плечами: — Не знаю я, как это называется… Но наверное, «консультант». Буду ходить по залу с таким малюсеньким приборчиком и давать клиенткам консультации, кому какая косметика подходит. — Это ж сколько знать-то надо! — изумилась Маринка. — Не так уж много, там же электроника, типа лакмусовой бумажки. — А мне определишь? А то у меня от некоторых кремов прыщи сразу идут! — Мариш, это не от кремов, а от пирожных и конфет, ты же их столько поглощаешь… — Я без этого не могу! Когда сладкого нет, мне сразу грустно становится… — А ты попробуй, сначала будет трудно, потом привыкнешь! — Не, не хочу… Зачем? В жизни и так немного радостей… Хорошо тебе, ты сладкого не любишь, потому и выглядишь так! — Как это не люблю? — Настя искренне удивилась. — Да я целый торт за один раз съесть могу! Но ведь приходится выбирать… Недаром французы говорят, хочешь быть красивой — страдай! — Вот пусть французы и страдают, а я лучше буду веселой и прыщавой, чем… Ой, мамочки, кто это?! — Где?! Настя вслед за Маринкой уставилась на входную дверь и облегченно вздохнула: — Тьфу ты! Напугала как… кто… Славин, не видишь, что ли? Так вот, насчет прыщей… — Ой, Настька, что делать, а? Знала бы, что он здесь будет, фотокарточку бы его из дома принесла! — Зачем? — Ну как зачем? Автограф взять! — Девушка побледнела от волнения и едва не уронила лейку, из которой только что поливала цветы. — Ой, я просто фанатею от него! И чего ты с таким видом смотришь? Знаешь, сколько стоят билеты на его концерты?.. — Не знаю, но мне все равно… — Сто пятьдесят рублей самые дешевые!.. Ой, Насть, он… ей-богу, это он тебе… — Ну и фиг с ним… — Ой… правда, что ли, тебе?.. воздушный поцелуй… нет, не может быть… Ты с ним что, знакома?! — Знакома… мимолетно. — И так спокойно об этом говоришь? И что? — И ничего… — Ты же не хочешь сказать, что он «этот»… Не верю! У нас все девчонки от него… — Он не «этот». Просто я ни от кого не фанатею, вот и все! — Да?.. — Марина разочарованно посмотрела на Настю, но через мгновение снова схватила ее за руку: — Ой, Насть, он, кажется, в кафе двинул… Где швабра? Я сейчас там пол протру… А ты цветочки польешь! Ну, Настенька, мне же неудобно одной там возиться, еще подумает, что специально… — Так ведь и правда специально, — усмехнулась Настя, но, посмотрев на огорченное Маринкино личико, махнула рукой и взялась на лейку: — Ладно уж, пошли… фанатка. Что касается Славина, он, как обычно, если ему приходилось подолгу сидеть на месте, испытывал муки. Впрочем, «подолгу» для него было понятием отнюдь не растяжимым. Но время, как известно, в разных обстоятельствах течет по-разному! Андрею в обществе двух своих «опекунш», Валерии и Людмилы, вполне хватило бы и двух минут. Но дело есть дело… Скольким он на самом деле обязан той же Людмиле, Славин не только прекрасно знал, но и не забывал никогда. Да и она разве даст забыть?.. И тяжело вздохнув, Славин, слушая вполуха разговор дам, взял реванш: подмигнул Насте. Ничуть не сомневаясь, что восторга со стороны его собеседниц это не вызовет… — Лер, ты меня не слушаешь! — Людмила резко поставила кофейную чашечку на блюдце. — Неправда, я вся внимание. — Я все-таки повторю: итак, этот очерк мы запускаем у тебя в журнале. Конечно, с фотоснимками. Кстати, у Андрюши сейчас выходит совершенно убойный клип! — Ну, Людочка, это не наш формат. Сообрази: кто его публика? Четырнадцатилетние девчонки! А нас читают стильные и независимые дамы, которым нужен мачо типа Иглесиаса, каким он был лет пятнадцать назад… Ну, скажем, Башмет… — Башмет — это, конечно, круто. Но мне-то он — никто, а этого я продвигаю… — Зачем? — Не поняла… Андрей, перестань крутиться на стуле! Уже перед глазами мельтешит… Так я, Лера, не поняла… — Какой твой интерес? — Только без смеха: я это делаю из любви к искусству!.. — Скорее печально, чем смешно… И в каком же из искусств он у тебя преуспел? В кама сутре?.. — Нельзя быть такой недоброй. — Людмила нервно покосилась на Славина, который, казалось, не слушал их уже даже и вполуха. — У парня, между прочим, уникальный голос, диапазон пять октав! И далеко не только маленькие девочки в его зале! Видела бы, какие тетки на него западают!.. — Отчего же… Я видела. И даже вижу одну из них перед собой в данный момент. — Спасибо, дорогая… Андрюша, ты можешь хоть секунду посидеть спокойно? Прямо весь извертелся! — Это не я, а стул. — Славин скорчил одну из своих самых комичных шутовских рож. — Не веришь? Гляди, он правда крутящийся… Как сюда попал — неизвестно, но факт! — Должно быть, с твоего концерта… Хотя под рояль ты не поешь… Валерия посмотрела вначале на Андрея, следившего за Настиными перемещениями по кафе, потом на Людмилу. В ее взгляде мелькнуло что-то вроде сочувствия: — Ну хорошо… Давай договоримся так. Я делаю статью о твоем мальчике, а ты организуешь по своему «ящику» парочку сюжетов о журнале… Эфир бесплатный. — Принято. — Только вот что: нужен информационный повод… Какой-нибудь поступок. Сташевский, например, кажется, прыгал с какой-то башни… — Ясно! Он тоже прыгнет… — Фиг вам, не дождетесь! — Выяснилось, что Андрей слышал их беседу. И теперь смотрел прямо в глаза Валерии, хитро прищурившись… На какое-то мгновение она смешалась, уловив в его взгляде не только иронию, но и ум, заподозрить который в Славине ей, пожалуй, и в голову бы не пришло… — Или, — она подчеркнуто повернулась к Людмиле, — можно, например, жениться на какой-нибудь перезрелой бабенке! — Ну ладно прыгну! — И, словно в подтверждение своего выбора, Андрей не то чтобы прыгнул, но подпрыгнул и… устремился вслед за Настей. Не в силах больше выносить его мимическое соло, Настя решительно забрала у Маринки швабру и направилась в парикмахерский зал. Лиза обрадовалась появлению Насти. Ей не терпелось поделиться последними событиями личной жизни… Увидев Настю, она быстро спровадила клиентку. — Представляешь? Так глупо получилось: клиентка мне на мужа жалуется, какой он ужасный у нее, а я стою и улыбаюсь, как блаженная… — Чему улыбаешься? — не поняла Настя. — А разве непонятно? Мне кажется, весь салон понимает… — И Лева в том числе… — Настя… — Лиза опустила глаза. — Я не знаю, что со мной… Я даже как будто легче стала, представляешь? Вот… Кажется, сейчас разбегусь, подпрыгну и — полечу! — Что ж… — Настя вздохнула. — Смотри только, чтоб не упасть. Лиза подняла глаза на подругу и только теперь увидела выражение ее лица. — А ты почему такая? — Какая? — Невеселая… Случилось что-то? — Да так… Проблемы в личной жизни. — Ну поздравляю. — С чем? — Настя посмотрела на Лизу, как на сумасшедшую. — С ее началом. — С чьим?! — Личной жизни, конечно! — В том-то и дело, что никак она не начнется, заело что-то в глубине механизма… Как шпунтик у пылесоса… — А я бесстыдно счастлива! Может, это наваждение какое-то? Настя присела в Лизино парикмахерское кресло и увидела ее отражение, сияющее счастьем. — Мне Либидовский, между прочим, говорил, что Боб твой — колдун! — Так и есть… Маг и волшебник! — По виду не скажешь. — Насть, запомни на всю жизнь: в мужчинах главное — отнюдь не внешность… Зря фыркаешь! И не то, о чем ты сейчас подумала! — Я не… — Не ври! Главное — характер… Понимаешь, у нас с ним действительно какая-то мистика: стоит мне о нем подумать — он тут же появляется!.. Не веришь? Вижу, что не веришь. А я докажу, идет? Вот сейчас о нем подумаю, и… Вот сейчас… сейчас… Ты что?! Настя издала такой звук, будто увидела за окном парикмахерской привидение. Проследив за взглядом подруги, Лиза недоуменно уставилась на высокого длинноволосого парня, маячившего за окном. Ничего себе паренек, наверное, лет двадцати пяти — двадцати семи. Глаза грустные, но на призрак не похож, и вообще ничего страшного Лиза в нем не углядела. А потому вновь повернулась к своей побледневшей подруге: — Фу, испугала! Это кто? — Это мой… Которого заело… — Шпунтик, что ли? — Вроде того… Настя вылетела из кресла с такой скоростью, словно ею выстрелили из рогатки. И оказалась в холле как раз вовремя. Обязанности администратора включали в себя индивидуальное приветствие каждого нового посетителя салона. И Светлана ответственно относилась к ним. В тот момент, когда Настя достигла холла, Светлана как раз предлагала Паше поудобнее расположиться на диванчике для посетителей. — Светлана Юрьевна, это ко мне! — запыхавшаяся девушка, не глядя на Павла и не слушая что-то говорившую Светлану, оттащила его в сторону без излишних церемоний. — Я на минутку… — Павел тоже старался не смотреть на Настю. — Звонил Кедыч. У Капитана сегодня день рождения, мы собираемся к нему в больницу… Ты пойдешь? — Нет, к сожалению, не смогу. — Настя огорченно покачала головой. — У меня после работы курсы и именно сегодня последнее занятие. Я получу сертификат. Но мне очень хочется пойти… — Нет-нет, что ты, это важнее! Не пропускай… Они неловко помолчали. И, конечно, первой не выдержала Настя: — Ты только из-за этого и пришел? — Конечно нет… Я… думал о тебе всю ночь. — И что же ты надумал? — Мне кажется, я… — Только не начинай! — Настя прижала ладони к своим вдруг запылавшим щекам. — Ты меня любишь? Павел прерывисто вздохнул и почти силой отвел ее руки от лица. — Не знаю. Во всяком случае, я за тебя боюсь… Нет, не то… Мне кажется, я делаю тебя несчастной. — Такой вот роковой мужчина? — она улыбнулась. — Я не шучу. Со мной такое в первый раз, словно что-то невидимое останавливает… — Значит, ты меня любишь! — Странная логика, — он тоже улыбнулся и повеселел. — Нисколько! Ты же не со всеми девушками такой? — Не со всеми. — Ты, похоже, с ними особо не церемонишься… — Ну, в общем… нет. — Вот! А ко мне у тебя трепетное отношение! Он не выдержал и рассмеялся: — Похоже, я дурак? Настя не успела ответить, так как в этот момент к ним подошел Славин. Он уже несколько минут наблюдал за Настей с Павлом и слышал их разговор. — Простите, что перебиваю, но я тоже дурак! Настена, я — склеротик! Забыл отдать тебе билет… прошу! — Какой еще билет? — Она с недоумением уставилась на Андрея. — Видно, не только у меня! Ты что, не помнишь? Мы же с тобой договорились, ночное шоу в «Золотом драконе», пою только для тебя! Бай-бай… И недолго думая, этот шут гороховый, этот проклятый провокатор, поцеловал остолбеневшую Настю в губы… Такого бледного лица она не видела у доктора еще никогда! — Так вот он, твой сертификат? — изменившимся голосом проговорил он. — Паша… — Только не вздумай меня провожать! Я тороплюсь, бай-бай!.. С трудом, переведя дыхание, Настя в отчаянии смотрела ему вслед, пока кто-то не тронул ее за руку… Маринка! — Какая же ты счастливая, — прошептала она. — Еще какая! — саркастически подтвердила Настя. — …И как он на тебя смотрел! — Кто? — Он… Андрюша Славин… А тот, второй, кто был? — Мой парень, — вздохнула Настя. — Тоже хорошенький, — робко заметила Марина. — Это твой Славин «хорошенький», а Павел — просто хороший. Хоть и дурак. — Я видела, он просто бешено ревнивый! Так на Славина смотрел, думала, ударит! — Ты это серьезно? — с надеждой в голосе спросила Настя. — Конечно! А что ты невеселая такая? — Сама не знаю… А ты бы на это шоу хотела пойти? — Я?! — Ты, ты… На, держи! И, сунув оторопевшей Маринке пригласительный билет Славина, Настя, круто развернувшись, направилась к раздевалке. Что бы там ни происходило с ее личной жизнью, учеба по-прежнему остается самым важным делом. И, разумеется, сертификат, который ей должны были сегодня вручить.Виктория пристально посмотрела на Панкратова и усмехнулась: — Знаешь, у меня складывается впечатление, что ты под предлогом следствия просто-напросто решил у меня поселиться. — Хорошая идея, лично я не против, — Панкратов словно и не заметил прозвучавшую в ее голосе иронию. — А если ты намекаешь на то, что результатов пока нет… Кстати, вчера я был у Стаса. — В курсе… И как? — Мило побеседовали. Разве он тебе не рассказывал? — Он мне не все говорит. Так о чем был разговор? — О Дроне. — Ого! — Виктория автоматически достала сигаретку. — Забираешься все выше… — Дрон «выше» Стаса? — Я этого не говорила. А подлавливать меня не надо… — Извини, такая уж у нас работа — подлавливать. Говорят, если кого-то не можешь обнаружить в дальнем круге — ищи в ближнем… Вика, давай откровенно: Дрон может ненавидеть Стаса? — Чего ради? — Она пожала плечами. — Они партнеры, полностью зависят друг от друга. — Ну и я о том же: что, если одному из них эта зависимость надоела? Вообще, кроме денег их что-нибудь связывает? — Что может связывать людей, знакомых столько лет? Жизнь!.. — Жизнь связывает очень разными вещами: деньгами, кровью, женщиной… Виктория нервно затушила сигарету и подобралась: — Так вот ты куда клонишь… Не боишься, что Стас узнает, о чем именно ты меня расспрашивал? — Я и его об этом расспрашивал. — И что же он? — Разъярился… Правда, тут же взял себя в руки. — Смелый ты человек, Валя, — Виктория извлекла из ящика еще одну сигарету. — Не боишься, что мой муж тебя уволит? — Что-то не припомню, разве он меня нанимал? В глазах Панкратова мелькнул холодок. — Ну, мы-то с тобой ведь знаем… — Я ничего не знаю. — Брось! — Виктория ядовито усмехнулась. — Год назад — помнишь?.. Некий майор Панкратов проводил следственный эксперимент. И у него сбежал подозреваемый… Кажется, весьма серьезный и небедный человек… Если не ошибаюсь, киллер… — Точно… — Валентин вздохнул и посмотрел в окно, ожидая продолжения. — Вот с тех-то самых пор майор Панкратов и попал в черный список и в любой момент может вылететь из своей оч-чень серьезной организации… И когда ты, Валечка, оттуда все же вылетишь, тебе, несомненно, нужно будет где-нибудь приземляться. Например, у Стаса, ты ведь вполне сможешь возглавить его службу безопасности?.. — Да, ты уже как-то об этом говорила… Я должен понимать сказанное как деловое предложение? — Ну, за мужа я, конечно, решать не могу… — Совсем в этом не уверен… Ну ладно. Поболтали — и хватит, давай к делу! — Майор резко поднялся с места. — Где-то тут у вас должна быть каморка бабы-Дунина с тряпками и прочим. Могу я ее осмотреть? — Да ради бога! — Виктория равнодушно пожала плечами и нажала клавишу селектора. — Светлана? Пошли кого-нибудь ко мне, нужно проводить майора Панкратова в кладовку бабы Дуни… Да, ту, что под лестницей… Давай!
К великому Настиному изумлению телевизионная дамочка Людмила оказалась обладательницей неплохой памяти. Во всяком случае, не только преотлично запомнила, что талант рисовальщицы достался Насте по наследству, но еще и заинтересовалась, от кого именно, причем настолько, что пригласила девушку вместе с собой в тренажерный зал. — Единственное, что я знаю, — это то, что мой папа окончил Строгановку, а потом уехал из Москвы к нам в Лихославль… — Зря, — качнула головой Людмила, при этом не сбавляя темп, в котором крутила педали «велосипеда». — Почему? — Потеря времени… — Не скажите! — возразила девушка. — Во-первых, он работал, преподавал в школе рисование. Во-вторых, познакомился с моей мамой, после чего родилась я… — А, ну конечно, — Людмила улыбнулась, — это вполне можно признать результатом… Настенька, ближе к делу: времени почти нет! — Я еще хотела сказать… — Настя замялась и посмотрела на нее нерешительно. — Если вы интересуетесь художниками, то можете его знать… — Нет, милая. Я интересуюсь не художниками, а картинами. А художники, как правило, эгоцентричны, неумны и инфантильны! Делят мир на тех, кто покупает их произведения и, следовательно, является истинным ценителем искусства, и остальных. То есть недоумков… У них обычно куча брошенных детей, как вот и у твоего папы… Как, говоришь, его фамилия? — Петров. Виктор Петров. Людмила перевела дыхание. — Я так понимаю, что ты хочешь его найти? Вообще-то что-то я о каком-то Викторе Петрове слышала… Довольно давно… Но от кого? Настя посмотрела на нее с надеждой, и Людмила сдалась: — Ну ладно, помню я от кого и позвоню непременно. Сегодня же… Да не смотри же на меня так! Не исключено, что это еще и не твой папаша! Знаешь, сколько Петровых на свете? — Знаю… — Настя вздохнула и медленно побрела прочь из тренажерного зала. Она поняла: никакому знакомому Людмила звонить не будет. Да и с какой стати? Кто ей Настя? Не родственница и даже не то чтобы знакомая: так, уборщица в салоне. Хмуро оглядев холл, она увидела Панкратова: поселился он тут, что ли?.. И сделала вид, что не заметила его. Не тут-то было! Именно Настю Светлана сочла вполне подходящей кандидатурой, чтобы проводить Панкратова в каморку. На радостное приветствие майора Настя только холодно кивнула и с официальным выражением лица повела его к каморке. Возле каморки возилась с какими-то тряпками Маринка. Настя так обрадовалась, что может сдать майора с рук на руки, что даже остановилась, отчего Панкратов налетел на нее. — Извините, — пробормотала девушка… — Ничего, — усмехнулся он, — я же говорил, сталкиваться с тобой мне только приятно… Настя поймала удивленный взгляд Маринки и рассердилась: — Вот этот самый чуланчик, остальное вам Мариша покажет! — В новом ее качестве консультанта работы пока почти не было. Но не слоняться же по салону без дела? Лучше уж Маринке помочь! Поэтому, войдя в кафе, она взяла тряпку и привычно направилась к кафешным столикам. Людмила была уже тут, видимо, расслаблялась после своих спортивных трудов, болтая с кем-то по телефону и одновременно потягивая сок в обществе Валерии. Настя прислушалась. — …Спасибо, милый! — щебетала она. — Ты бесценный человек! За мной не пропадет — отслужу, как золотая рыбка… Нет, это не для меня, для одной хорошей девочки, потерявшей папу… Пока, целую! Тряпка выпала из рук Насти, а ноги сами шагнули к столику, за которым сидели приятельницы. — Мне показалось… — Девушка почувствовала, как у нее перехватило горло. — Я подумала… — Тебе не показалось! — ласково улыбнулась Людмила. — Я говорила с неким Коромысловым. Это известный коллекционер живописи, в отличие от меня он знает всех московских художников. Так вот… Нашелся всего один Виктор Петров… — Как его отчество?.. — Васильевич… — О господи!.. — …И этот самый Коромыслов недавно видел его на Арбате, рисует портреты всем желающим, кажется, в подземном переходе… Подпрыгнув на месте, Настя недолго думая молниеносно поцеловала Людмилу в щеку, а увидев изумленный взгляд Валерии, точно таким же поцелуем наградила ее. Свой рабочий халатик она снимала уже на ходу, заставив Светлану открыть рот… Но произнести то, что ей хотелось, не успела: дверь салона за девушкой уже захлопнулась… — Вот это темперамент! — Валерия пожала плечами и вопросительно посмотрела на Людмилу. — Я, кажется, нашла ее отца, — пояснила та. — Ты его знаешь? — Смутно припоминаю, кажется, видела какие-то его картинки. — И как он? — Ну… смотря с чем сравнивать. Если с тем Петровым, который умер от алкоголизма в девяносто первом, обычный бездарь… Но, в отличие от того, этот жив… В этот момент входная дверь холла растворилась и на пороге вновь возникла Настя со скомканным рабочим халатиком в руках. Людмила фыркнула: — В самом деле темперамент — просто позавидуешь! Вернулась по меньшей мере от метро, видимо, только там обнаружила, что умчалась с халатом в руках! Проницательность Людмилу не подвела: именно от метро и мчалась назад огорченная вынужденной задержкой Настя. Но не идти же в первый раз на встречу с собственным отцом с униформой под мышкой?! Возле каморки бабы Дуни все еще стояла Маринка, запиравшая маленькую дверцу на ключ. Хорошо, что хоть Панкратова рядом не было! — Ты что… такая? — Маринка посмотрела на Настю. — Ты понимаешь, я, кажется, нашла… Нет, не могу, боюсь сглазить!.. — А этот следователь ничего не нашел, — сообщила Марина, — в отличие от тебя… Кстати, он тоже к тебе неровно дышит… — Плевать! А что он искал? — Наверное, какой-нибудь тайник. Баба Дуня запросто могла устроить там что-то вроде «схрона», как она говорила… Она мне еще одну вещь сказала, даже не знаю, говорить тебе или нет… — Скажи, конечно! — Настя пытливо посмотрела на мнущуюся Марину. — Ага, а сама мне сказала, да? Хитрая какая!.. — Ну, Мариш, ты пойми… Я просто кое-что узнала про своего отца, но очень боюсь, что снова вытяну пустой номер… Вот сегодня выясню поточнее и тебе первой скажу! Клянусь, что первой… Ну? — Да? Ладно. Короче, дай слово, что никому не скажешь. — Чтоб мне сдохнуть! — Баба Дуня видела, кто именно подбросил кошелек… — Ты что?! — Настя, не ожидавшая ничего подобного, даже забыла о своей собственной новости. — Клянусь тебе! — И кто? — Сама Виктория, вот кто!.. — Ничего не понимаю… Зачем? Кому она его подбросила?.. — Зря не понимаешь, тебе и подбросила! — Зачем?! Марина покачала головой и посмотрела на Настю с сочувствием: — Чтобы проверить, как ты себя поведешь… — Глупости! — А вот и нет! Баба Дуня рассказывала, что раньше так в барских домах новую прислугу проверяли: хозяева оставят на виду что-нибудь дорогое, ценное и следят. Если возьмет — прямо сразу выгоняли, с позором!.. Настя ахнула: — Так вот почему баба Дуня так за мной следила!.. Ничего себе! — гневно воскликнула она. — Вот это порядочки! А с виду такая классная, милая… Я ей тут что, прислуга, что ли?! Она здесь всех так проверяет или я одна похожа на воровку?! — Да тише ты! — зашикала Маринка. — Тише… Ты же обещала! — Что «тише»? — В Настиных глазах стояли слезы. — Ты действительно думаешь, что я это молча проглочу? Не на ту напали!.. И не слушая больше Маринкины причитания, Настя бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж. — Надо же! — Людмила проследила взглядом за Настей и покачала головой. — Интересно, что так взволновало ее, что она и про папеньку своего забыла? — Кстати, о волнениях и вообще настроениях, — перебила ее Валерия. — Если интересно, могу зачитать. Вот… оказывается, любимый цвет одежды связан с самым любимым настроением человека… Привет, девушки! Шурочка и Аглая, освободившиеся от процедур, присоединились к приятельницам. — Людмила, ты меня не слушаешь! — Валерия пожала плечами. — Ну сколько можно трепаться по телефону? — Лично я могу хоть весь день, — хихикнула Шурочка, присаживаясь за стол. — И еще музыку слушать целыми сутками! И чтобы ни у кого не осталось сомнений в правдивости ее слов, она нажала кнопку на плеере, висевшем у нее на поясе, заткнула уши наушниками, закатила от удовольствия глаза. — Нет, ну я от него просто балдею!.. Аглая вздохнула, достала из сумки вязание и совсем было собралась им заняться, когда ее взгляд упал на лицо Людмилы, отключившей только что свой мобильник. — Ну наконец-то! — недовольно прокомментировала Валерия, но, взглянув на Людмилу, мгновенно сменила тон. — Люд, что случилось?.. — Тише… — Людмила с ужасом посмотрела на Шурочку, беззаботно размахивающую руками в такт ей одной слышной музыке. — Ленчика убили… Неизвестно, чем бы кончилось стремительное движение Насти к кабинету хозяйки со слезами ярости на глазах, если бы не перехватившая ее у двери Светлана. — Стой, куда тебя несет? Спятила, что ли? Там переговоры!.. Настя остановилась, не зная, что ей делать, и в этот момент к ней сзади подлетела запыхавшаяся Марина. — Ты что, подруга?! Хочешь, чтобы меня уволили? — При чем тут ты? — А кто тебе об этом рассказал, а? Настя на мгновение смутилась. — Да не волнуйся ты! Я про тебя ни слова не скажу… — И как тогда объяснишь, откуда узнала? — Скажу, от бабы Дуни узнала! — Девочки! — Светлана сердито прервала их дискуссию. — Я же, кажется, ясно сказала — тише! Там итальянцы… Марина, что именно ты ей рассказала? — Я?.. — Девушка растерянно посмотрела на Настю, готовая расплакаться. — Ты-ты! Ну? — Ничего… — пролепетала та. — Тогда из-за чего сыр-бор? Настя уже собралась спасать незадачливую Маринку, но в этот миг в тишине салона раздался отчаянный, совершенно не вяжущийся с его благопристойной атмосферой вопль. Окаменевшие женщины увидели мчавшуюся к стеклянным дверям «предбанника», отделявшего дверь в кабинет хозяйки от коридора, Шурочку. С абсолютно сумасшедшим видом Шурочка на полном ходу врезалась в стекло и, отчаянно разрыдавшись, осела на пол…
17
Когда Настя уже почти вечером попала на Арбат, ее волнение существенно поуменьшилось. Не потому, что тот факт, что она буквально с минуты на минуту может увидеть своего отца, стал менее важным, а потому, что перед глазами все еще стояла корчившаяся в рыданиях на полу Шурочка… Конечно, ни к какой Виктории Настя не пошла, узнав, что именно случилось с этой хорошенькой и совсем-совсем безобидной женщиной. «Уж лучше бы этого Ленчика арестовали, как положено, чем это», — подумала Настя. С трудом отогнав от себя тяжелое воспоминание, она прерывисто вздохнула и огляделась по сторонам. Художников здесь оказалось куда больше, чем она предполагала, отправляясь на этот российский Монмартр. Но, всматриваясь в их лица (все, как один, лохматые и бородатые!), она довольно скоро поняла, что ни один из здешних персонажей ей не подходит… Этот слишком стар, тот — слишком молод… И так все подряд! Она огорченно огляделась по сторонам еще раз, и тут услышала чей-то хрипловатый голос, обращенный явно к ней: — Девушка, если у вас есть двадцать минут, я напишу ваш поясной портрет! — Мне некогда. — Настя раздраженно глянула на щуплого рисовальщика с маленькими мутными глазками. — Вы представляете, что было бы, если б Мона Лиза ответила то же самое Леонардо? — хмыкнул он. — Но вы не Леонардо! — А вы — не Мона Лиза, но зато в самом расцвете своей юной красоты… Неужели не хотите запечатлеть? Настя с сомнением оглядела своего собеседника и, покачав головой, спросила: — Если вы ответите на один мой вопрос, я, может, и соглашусь. — Да хоть на десять! — Вы случайно не знаете своего здешнего коллегу по фамилии Петров? Он должен работать где-то здесь… Ее собеседник задумался. — Петров, но не Водкин, надо полагать… А как он выглядит? Девушка пожала плечами. — Ну хоть имя-то знаете? — Виктор Васильевич. — Так это же Петруччио! — Он улыбнулся. — Он во-он там стоит, вы уже прошли! — Где?! — Да вон же, около матрешек… Эй, девушка, вы куда? А как же портрет?! Но Настя его уже не слышала. В два прыжка она достигла своей цели: еще одного художника, лица которого не разглядела, так как он стоял к ней спиной. Не зная, что делать дальше, она застыла на месте, уставившись в сутулую спину человека, который мог быть ее отцом… — Вы ко мне? — Он наконец повернулся, и Настя поняла, что из-за традиционной растительности на физиономиях живописцев ей ни за что так вот сразу не определить, тот ли это, кого она ищет. — К вам, — сдавленно проговорила она. — Бог мой, какое прелестное личико! — восхитился художник. — Портрет? Мгновенный силуэт? Шарж? В общем, что хотите! — П-портрет, наверное… Дорого? — Для вас… — он мгновение поколебался, — тридцать «у. е.». — Что? — Ну хорошо, двадцать… Пятнадцать! Я только за холст шесть отдал! А рамки? Подрамник?.. Да вы присаживайтесь! Вот сюда, на стульчик… Настя кивнула: — Хорошо… Я просто сразу не поняла, что в долларах… — А мы сейчас на рублипересчитаем… Господи, какие у вас глазки! Ну хорошо, пятьсот рублей устроит? Настя еще раз кивнула, опускаясь на низенький парусиновый стульчик и не сводя глаз с художника, торопливо начавшего работу. Теперь она видела его гораздо лучше. И что-то — она пока не могла понять, что — в его внешности заставило Настино сердце на мгновение дрогнуть. — Вы портретист? — Настя сглотнула. — И портретист, и пейзажист, и шаржист… Кому что нравится… — Ну да, я понимаю, семью ведь надо кормить? — Семью? — Он засмеялся, обнажив белоснежные ровные зубы. — Нет, я — одинокий волк… «Господи, какие у вас глазки!» — прозвучало в Настином мозгу, и в ту же секунду она поняла, что именно заставило дрогнуть ее сердце: еще бы ему не понравились Настины «глазки», если у него они были в точности такие же! Темно-темно карие, опушенные длинными и густыми ресницами!.. Теперь во рту, а заодно и в горле у Насти сразу же пересохло. — Меня Настя зовут! Я приехала из Лихославля и мне восемнадцать лет!.. — сказала она очень высоким, звенящим голосом. Баночка с синей краской, которую художник только что взял в руки, упала на каменные плиты. — А маму… Мою маму зовут… — Эмма… — сказал он хриплым, глухим голосом. — Ее звали Эмма… — Ее и сейчас так зовут, — выкрикнула Настя. — Почему ты нас бросил?! — Боже мой… — прошептал художник, — Боже мой… но ведь ребенка не было… — Еще как был! — Она вскочила на ноги. — Я была… И есть… Вот она я… У ног Виктора Васильевича Петрова образовалась маслянистая синяя лужица. Настя увидела, как эта лужица коснулась носков его ботинок. Она подняла голову, по его лицу катилась одна-единственная слеза. Она судорожно вздохнула и разрыдалась…— К вам опять этот… — голос секретарши был преисполнен искреннего пренебрежения. — Ну, вчерашний господин, Панкратов.. Станислав Веригин хмуро оглядел девушку с ног до головы и кивнул: — Пусть заходит… Чай завари. Вчерашний… Но Валентин, не дожидаясь особого приглашения, уже стоял в дверях кабинета. — А я уже вошел… Здравствуйте! Чай — это замечательно. Станислав демонстративно склонился над бумагами и пожал плечами: — Мы с вами теперь, похоже, будем видеться ежедневно? — Если понадобится, и дважды в день… Станислав, вы меня, конечно, извините, но я ведь и правда по делу. Вашему делу! — Извините… — Стас отодвинул бумаги и покорно кивнул: — Присаживайтесь… У вас какая-то новая информация, если я правильно понял? — Поняли вы меня правильно. И заключается она в том, что версия с уголовниками отпала целиком и полностью. Все перепроверено, выяснилось, что им действительно не с чего иметь на вас зуб. Следовательно, всю эту команду нанял кто-то другой… Банкир поднялся из-за стола и переместился за чайный столик, где уже успел уютно устроиться майор. — И кто же этот «другой»? — Хороший вопрос… По некоторым косвенным, но бесспорным данным команду нанимали люди, никак не связанные с бандитами. Иными словами, за дело взялись гастролеры — классика. — То есть? — Вот то и есть, что заказчик, во-первых, очень боится быть раскрытым. Во-вторых, он весьма умен. И третье, скорее всего, это кто-то из очень близких вам или Виктории людей. — Так… Значит, снова собираетесь беседовать о Дронове? — Не обязательно. Но, повторяю, выбирать приходится среди самого близкого вам круга… Видите ли, по нашей статистике родственники и друзья убивают друг друга намного чаще, чем малознакомые люди. У них, понимаете ли, с мотивами как-то легче… Ладно, это все лирика. Расскажите-ка мне лучше про Светлану Юрьевну Озерову. — Ну и ну! — Банкир вымученно улыбнулся. — Неужели вы подозреваете ее в покушении на убийство? — Я подозреваю всех. Но сейчас, заметьте, о подозрениях заговорил не я. Так что там с Озеровой? Меня интересует все: отношения с Викой, как она вообще попала в салон, ну и так далее. — Да ради бога! Света с Викой давние подруги. Познакомились в компании мальчиков-мажоров и соответствующих девочек… Вика тогда была еще школьницей, а Светка приехала поступать в МГИМО… Папа у нее работал партийным боссом на знаменитом черноморском курорте. Короче, в отличие от Виктории выросла в роскоши… Вика-то после школы крутилась, как могла, подрабатывала черт знает чем, даже оператором на почтамте посидела. Потом уж секретаршей в каком-то занюханном главке у мелкого начальника. — Теперь они, выходит, поменялись местами? — Ну, не совсем, да и не вдруг… — Что-то случилось? — Перестройка случилась! В стране… Гдляна и Иванова помните?.. Ну, ее папочка оказался одним из персонажей, попавших под разоблачение. Только в отличие от своих сотоварищей, выпрыгивавших из окон, сам помер. Обширный инфаркт… — Как Светлана это перенесла? — Плохо! К тому же мать тогда на нервной почве паралич разбил, слегла… Она и сейчас лежит — там, на юге. В маленькой квартирке, предоставленной вместо бывшего дворца. За ней ухаживает старшая дочь, Светлана только ездит к ним иногда… А тогда, конечно, из института ушла. Сами понимаете, стресс… Какая уж тут учеба? — Да-а-а… мрачноватая история! — Верно… С деньгами опять же стало плохо. Хорошо, хоть за Москву успела зацепиться. — И каким же образом? — Начала подрабатывать экскурсоводом в Интуристе. Вначале вроде бы все шло неплохо, но вскоре этот бизнес увял, богатые бездельники ездить к нам перестали… Вот Светлана и осталась не у дел. И Вика по старой дружбе предложила ей салон. Совсем неплохое местечко! — Все равно грустно… Они и сейчас дружат? — Что значит «они»? Мы дружим! Светлана регулярно бывает у нас в доме… Они помолчали. Наконец Веригин откровенно покосился на часы, выведя тем самым майора из задумчивости. — Надеюсь, вы не против, если мы вернемся к Дрону? — Однако… — банкир хмуро глянул на Валентина, — резкие у вас переходы! — Не настолько, как вам кажется. Дрон за что сел в свое время? — Насколько я знаю, что-то связанное с хищениями. В особо крупных размерах. Точнее сказать не могу, а сам он, во всяком случае, вам не расскажет… Не надейтесь. Не человек, а могила… — Жаль… Ну хорошо. А сегодня в вашем капитале есть доля Дрона? — Официально — нет. — Вы уж за дурака-то меня не держите, ладно? — вздохнул Панкратов. — Кто ж говорит про официальную сторону? У вас небось и сам управляющий официально тысячу рублей получает! — Ошибаетесь! — Стас холодно посмотрел на майора. — У меня через бухгалтерию проходят реальные зарплаты. — Ладно, ладно… Обещаю впредь хвастаться знакомством с вами перед своими друзьями из налоговой… Так что там с Дроном? Тоже все у него через бухгалтерию и вполне реально?.. — У Дрона — не знаю, я в его дела не лезу. — Видимо, я чего-то недопонял: он ваш партнер или как? Мне почему-то казалось, что партнерство и совместный капитал — вещи неразрывные. — Напрасно казалось! Да, у нас с Дроном есть общие проекты, не отрицаю. Но конфликтов, которые вы ищете с упорством, достойным лучшего применения, не было и нет. Ведь именно данное обстоятельство и интересно, если не ошибаюсь, следствию? — Следствию интересно все… Давайте зайдем с другого конца. Вы познакомились с Дроном в девяностом? — В восемьдесят девятом. — А Вика — задолго до этого? — Кажется, да… — Но до вас она была девушкой Дрона, так? От Панкратова не укрылось раздражение, мелькнувшее во взгляде банкира. — Совсем немного, и… мне не хотелось бы это обсуждать. — Понимаю, и все-таки: как думаете, могли их отношения возобновиться уже после вашей свадьбы? — Послушайте! — Веригин сделал попытку подняться с кресла, но передумал. — На эту тему мы, по-моему, уже говорили вчера. — Понимаете, Станислав, я человек въедливый… мне все подробности нужны. Поэтому давайте прямо: вы хотите, чтобы я занялся этим вопросом?.. — Нет! Банкир все же поднялся со своего места и направился к рабочему столу. Но не дойдя до него, начал вышагивать по кабинету. — Хочу вас проинформировать, — продолжил Панкратов, — что в отличие от вас братва данным вопросом почему-то заинтересовалась. И занималась им вполне серьезно. — И что? — Станислав замер посреди кабинета. — Пока не знаю, но могу уточнить. — Здорово вы со мной работаете. — Веригин с горечью рассмеялся. — Спрашиваете, чего я хочу, а делаете — как сами решили… Ладно. Но учтите: вы должны знать: в случае чего я будут спасать Вику. Чего бы это мне ни стоило… Так что работайте, Валентин. И если можно, на сегодня все!..
— Вот представь себе, — Настя с удовольствием отхлебнула кофе, — такую анкету из шестнадцати пунктов. Ответы расписываются по окошечкам в специальной очень хитрой программе. Потом на кожу в нескольких местах налепляют такие ма-аленькие полосочки, а они меняют цвет, как лакмусовые бумажки! Сравниваешь со шкалой на экране и узнаешь, подходит ли данная косметика даме… Только вначале все данные надо отсканировать! — Очуметь можно! — Лиза посмотрела на подругу с искренним восхищением. — Ага… Ну а мне дадут такой маленький карманный сканер, и я буду работать… а вообще-то, у них там много всего и всякого. Стилист, например, тоже за компьютером сидит: делает цифровую фотографию клиентки, а по ней подбирает имидж… Ну, фасон там, цвет. — А вот это, по-моему, глупость! — убежденно сказала Лиза. — Не скажи… Человек может ошибиться, а компьютер — нет… И вообще, я теперь консультант, мне виднее! — Ну ты даешь, самоуверенная какая стала… — Лиза вздохнула и огляделась по сторонам. — А если честно, меня сейчас гораздо больше другое интересует. Я с тобой посоветоваться хотела. — Насчет Боба? — Как ты догадалась? — А разве ты о чем-нибудь другом сейчас говоришь?.. — Да, действительно… — Лиза жалобно посмотрела на Настю. — Знаешь, мне так хорошо, как с ним в тот вечер, никогда и ни с кем не было. Я бы могла поехать с ним куда угодно… Ты понимаешь? — Еще как! — Настя тоже вздохнула. — А он что, не пригласил? — Представляешь, даже не намекнул ни на что подобное! Даже не поцеловал… — Невероятно! — Настя посмотрела на подругу сочувственно. — Мой хотя бы целует… Иногда. Если поднажать… Он тебе в любви признавался? — Почти. Но ведь и так видно! — Тогда почему же ты так расстраиваешься? — Не знаю… Расстраиваюсь — и все!.. Господи, опять Либидовский и снова что-то пишет!.. Может, правда, с ним посоветоваться? Сексопатолог все же… — Как хочешь! — Настя неодобрительно покосилась на доктора. — Но лично я бы не стала. — Почему? — Так уж я устроена, что на некоторые темы с посторонними говорить не могу… Тем более с мужчинами. — Смешная… — Лиза улыбнулась. — То есть не смешная даже, а какая-то слишком серьезная, что ли? — При чем тут серьезность? Просто у меня такое свойство натуры! — Да уж… А вон еще один твой кавалер приплыл! Настя обернулась и, увидев входящего в кафе Славина, поморщилась. Но прокомментировать слово «кавалер» не успела, поскольку этот нахал в мгновение ока оказался рядом: — Анастасия — я сейчас ослепну! От вашей красоты… Лиза хихикнула, с интересом наблюдая, как Славин пытается обнять Настю. — Ну, пожалуйста, — продолжал ерничать Андрей, — пойдем со мной, красавица, у меня сегодня прекрасное настроение, пользуйся! — Сейчас так испорчу, что мало не покажется! — злобно прошипела Настя, сбрасывая руки Славина со своих плеч. Но никакого впечатления это не произвело: — О, Анастасия, разве ты не знаешь, что с тобой мне всегда и всего мало? Я жаден до таких, как ты! — Отстань. — Неужели ты не поняла, что я все равно не отступлюсь? — Глаза Славина, как показалось Насте, посерьезнели. — Ладно, беги! — произнес он с подчеркнутым благодушием. — Беги, пока я добрый! Но сегодня в полночь, у амбара, буду ждать! — Лизочка, я пошла. — Настя поднялась и, игнорируя звезду, шагнула к выходу из кафе. — Стой! — Славин подпрыгнул на стуле, едва не слетев на пол. — Да стой ты, непокорная… Я забыл сказать: там какой-то длинноволосый тип приходил, а Светка его не пустила. Но портрет твой взяла! — Какой еще портрет?! Настя уставилась на Славина. — Ну этот тип принес твой портрет, а Светланке наврал, что он якобы твой папаша… А наша Людмила эту живопись обругала, правда, после ухода папочки… Э-э-э, ты куда? Я не успел сказать, что решил этот портрет купить… Удрала! Андрей вздохнул и посмотрел на Лизу. — Видела? Абсолютно недоступная девушка! — Что это за портрет? — Очень, на мой взгляд, похожий! Мне понравился… А что, этот, с волосами действительно папаша? — Действительно, — кивнула Лиза. — А ты действительно от Насти без ума или так, дурью маешься? — Действительно… И портрет бы с удовольствием купил. За любые деньги!..
Виктория нажала кнопку селектора. — Светлана, я жду… — Я ее только что нашла, она уже идет. — Хорошо… Отключившись от администратора, Вика в задумчивости прошлась по кабинету и села обратно за стол ровно за секунду до того, как в дверь постучалась Настя. — Вы меня вызывали, Виктория Сергеевна? — Девушка вошла и вопросительно уставилась на хозяйку. — Да. Проходи, садись… Колу со льдом будешь? — Да нет, спасибо. Говорят, это для здоровья вредно! — Правильно говорят. Настя прошла к столу Виктории и села на стул, который снова показался ей неудобным. — Получила сертификат? — Вика доброжелательно посмотрела на свою подчиненную. — Да, спасибо. — Ну и как? Готова применить на практике то, чему научилась? — В общем, да. Там все было не очень сложно… — Вот и хорошо. Я, Настя, хочу, чтобы ты стала не просто консультантом, а лицом фирмы, ее живой рекламой. — Это как? — Довольно просто, если учесть твои внешние данные. Понимаешь, глядя на тебя, клиенты должны видеть возможности нашего салона. Например, все сотрудники датской фирмы «Экко» ходят исключительно в обуви «Экко» — вот и мы должны поступать так же! С тобой с завтрашнего дня начнут работать наши мастера, а периодически, в зависимости от задач салона, ты будешь менять имидж… — То есть я стану моделью? — Не совсем, но… Пока назовем это «рекламной моделью», поскольку настоящая модель на такие условия не согласится… — Я согласна! — Я и не сомневалась. — Виктория улыбнулась и посмотрела на девушку почти ласково. — В следующую зарплату получишь, разумеется, побольше. Точную сумму назову потом, договорились? — Да… Это все? Настя нерешительно поднялась со стула. — А у тебя что, есть какие-то вопросы? Если нет, то все. — Нет… То есть да! Она наконец решилась. — Виктория Сергеевна, а почему вы меня тогда проверяли с этим кошельком? — Что-о? — От неожиданности Вика тоже поднялась из-за стола. — Что ты имеешь в виду?! — Но вы ведь его сами подбросили в кафе! Настя не заметила ни внезапной бледности Викиного лица, ни того, как окаменела она, услышав ее последнюю фразу. Настю, что называется, «несло», это был один из тех, как выражалась ее мама, «приступов упрямства», которые всякий раз обходились девушке дороже, чем стоила того ее цель… — Я знаю, это старинный способ проверять прислугу на честность — подбрасывать что-нибудь ценное и смотреть, украдет или нет… мне баба Дуня рассказывала! — О господи, Настя, остановись! — Виктория пришла наконец в себя и решительно овладела ситуацией. — Какая же выдумщица была эта старая Дуня! Царство ей небесное, конечно, но… Ты разве не в курсе, что это оказался кошелек нашей клиентки, как выяснилось, уголовницы? Валентин до сих пор расследует ее связи с другими бандитами! Настя удивленно посмотрела на хозяйку. — Не знала… А ваша фотография зачем? — За мной кто-то следил… Виктория устало покачала головой и опустилась в свое кресло. — Ужас какой! — ахнула Настя. — А теперь?! — Теперь все в порядке… Так ты и Панкратову говорила всю эту чепуху? Насчет того, что кошелек подбросила я? — Что вы! Я ж тогда не знала… — Она поперхнулась, поняв, что проболталась и вот-вот заложит Маринку. — Чего не знала? — Виктория вновь напряглась. — Что это может быть важно! — нашлась Настя. — Потом, он же не спрашивал… И это же еще не факт, просто домыслы бабы-Дунины, верно? — Я вообще не понимаю, как ты могла обо мне такое подумать. — Сама не знаю… — Девушка опустила голову. — Ладно, иди. Считай, что данное досадное недоразумение забыто… Настя так и покинула кабинет хозяйки салона, не подняв глаз. И совершенно напрасно! Потому что если бы она это сделала, ее наверняка бы не оставил равнодушным взгляд, которым та ее одарила на прощание. В Викином взгляде было все, что угодно, кроме заявленного желания забыть «недоразумение»: злость, тревога и даже, возможно, отчаяние… Дождавшись, когда за Настей закроется дверь, Виктория некоторое время сидела неподвижно, уставившись в пустоту. Затем, протянув руку к городскому телефону, она начала набирать номер — тот самый, который помнила «памятью пальцев». Но не набрала, передумала и вернула трубку на рычаг. Вместо этого Виктория поднялась из-за стола и предварительно заперла кабинет изнутри. Вынув свой мобильник, она набрала все тот же номер на нем. Трубку взяли почти сразу. — Здравствуй, дорогой, — сказала она. И не слушая ответа, добавила: — Отличный мне достался подарочек в виде этой девочки… Да, ее, именно ее я и имею в виду… Некоторое время Виктория слушала своего собеседника молча и выражение ее лица не менялось. — Дрон, — произнесла она наконец, — я боюсь… Тебе? Господи, конечно, доверяю!.. Хорошо… Хорошо, если ты настаиваешь… Ладно, милый, пока! Уже отключившись от своего собеседника, Виктория некоторое время стояла неподвижно посреди кабинета, прежде чем смогла вернуться к работе.
18
Настя редко чувствовала себя растерянной. Но сейчас был именно такой случай: раздражающая пустота в мыслях и еще ощущение, будто ее обманули… Но разве это так? Скорее, наоборот! Ведь она даже и не мечтала о том, чтобы стать моделью… Пусть для начала и рекламной, но все-таки моделью! Можно сказать — нежданный-негаданный дар судьбы… Почему же, в таком случае, она не испытывает радости… Пытаясь разобраться в собственных чувствах, Настя автоматически побрела к своему любимому диванчику за бочкой с розами. Но здесь ее тоже ожидало что-то вроде сюрприза: Маринка с сигаретой! Ну и ну, кто бы мог подумать, что это дитя тянется к запретным удовольствиям? — Ты зачем куришь? — Настя постаралась сказать это как можно строже. — А что, нельзя? Я вроде уже не маленькая! Девчонка выглядела довольно агрессивно, чего раньше за ней не наблюдалось. — Можно, — сменила Настя тон на более мягкий. — Но если ты куришь нечасто, лучше совсем бросить… У нас здесь это не принято, зачем здоровье портить себе и окружающим? — Да знаю я… Конечно, ты права, но иногда такое настроение бывает… — Ладно, проехали. Я только что от Виктории, сказала ей про бабу Дуню. — С ума сошла! — Маринка резко загасила сигарету. — Да не бойся, про тебя ни словечка! Честно! Зачем мне тебя топить? Она могла же мне и сама сказать, разве нет? — Ну и что? — Уверяет, что это был чужой кошелек и его действительно потеряли. Какая-то бандитка, которая следила за салоном. — Зачем? — Ну мало ли… Деньги тут крутятся большие, и люди солидные ходят… У самой Виктории муж бизнесмен. Наверное, кто-то решил наехать! — Прямо целый детектив! — Маринка с сомнением покачала головой. — Только знаешь, Насть, это ничего не меняет. Сама подумай: где эта бандитка могла забыть кошелек? Скорее всего, в кабинете у Виктории или на процедурах. А дальше — все, как бабушка говорила. Воспользовались случаем и подкинули тебе… — Думаешь? — Ну, по крайней мере, не исключаю… Понятно, что Виктория в жизни не признается. Зря ты ей сказала. — Может, и правда зря, — вздохнула Настя. — Но мне очень обидно стало… — Нельзя быть такой гордой! И вообще ляпать, что в голову придет, не подумав… Честное слово, у тебя не язык, а помело! Училась бы ты побольше молчать и поменьше обижаться. Хорошая, между прочим, привычка и полезная… — Не собираюсь я эту привычку приобретать! — нахмурилась Настя. — Не хочу и не буду! Я им не прислуга, я такая же, как они, а может быть, даже лучше! — Ладно, кончай заводиться! — Все, закрыли тему… Лучше скажи, бабу Дуню действительно убили? — Не знаю… Официально милиция дело уже, считай, закрыла. — Почему? — Потому что диагноз — сердечный приступ. Врач подозревал вначале удушение, но потом не подтвердилось… Он мне сказал, что, когда человек умирает от страха, получается что-то похожее на удушье… — Кто же ее так напугал? — Можно только догадываться… Тетя Маша, соседка, видела, как к бабуле в тот вечер какой-то амбал подходил. Но она вроде бы спокойно с ним говорила, вот та и прошла себе мимо… Кто ж теперь будет выяснять? Вы вот все ходите, гадаете, а я… у меня больше нет бабушки!.. Б глазах девушки стояли слезы, и Настя почувствовала себя виноватой: — Маришка, прости! Кажется, я опять не подумала… Не плачь, пожалуйста! — Ладно, проехали. — Маринка вздохнула и слабо улыбнулась: — Ты меня тоже прости, я тоже не подумала: у тебя сегодня первая зарплата, можно сказать, праздник. А я тут настроение тебе порчу. Настя хотела ответить, что на самом деле настроение ей подпортила хозяйка, но передумала, вместо этого она позвала Маринку в раздевалку, где в пустом шкафчике был припрятан первый в ее жизни папин подарок — нарисованный им портрет дочери. И хотя ей уже успели передать мнение Людмилы относительно отцовской работы, портрет Насте определенно нравился.Дон Антонио неодобрительно покосился на своего водителя. Что это с ним сегодня? Мало того что дорога буквально забита пробками, так еще и все «красные» светофоры подряд — его. Хотя обычно рассчитывает прекрасно и к перекресткам подъезжает всегда на «зеленый». Нет, все-таки нельзя позволять подчиненным расслабляться! Единственный раз он согласился отпустить водителя пораньше к друзьям в гости — и вот результат. Заспешил… Все они по сути своей бездельники, и давно известно: то, что делаешь не сам лично, делается плохо. Последний светофор перед домом Марии Петровны не стал исключением: они снова встали на «красный». Дон Антонио раздраженно отвернулся от водителя и посмотрел в окно. Его взгляд упал на прозрачную стену супермаркета, в глубине которого двигались немногочисленные покупатели: цены здесь «кусались», оттого и народу было немного. Среди вальяжной публики, напоминающей рыбок в аквариуме, внимание Дона Антонио привлекла всего одна фигура. Как исключение из правил не только двигавшаяся быстрее остальных, но, можно сказать, летавшая от стенда к стенду… Очень знакомая и весьма привлекательная фигурка… Присмотревшись внимательнее, Дон Антонио удовлетворенно улыбнулся и повернулся к водителю. — Я выхожу! — бросил он. — Припаркуешь машину возле третьего подъезда, как обычно… И не слишком там, в гостях, увлекайся, возможно, позвоню… Пока! Выйдя из машины, все еще стоявшей на «красном», он торопливо направился к супермаркету, ничуть не сомневаясь, что Настя, метавшаяся от стенда к стенду с переполненной тележкой, задалась целью оставить там свою первую зарплату. «Ну и понты у этой девчонки, — пробормотал Дон Антонио, — похоже, далеко пойдет». Когда его никто из знакомых не слышал, он позволял себе выражаться именно на этом, оставшемся в прошлом языке… От неожиданности Настя вздрогнула, когда тяжелая рука опустилась на ее плечо, но, увидев Дона Антонио, обрадовалась: — Вы! Здорово как… А я уже думаю, каким образом это все до дома дотащить… — Ты бы лучше подумала, на какие шиши будешь жить оставшиеся двадцать девять дней, если все это оплатишь… — Он покачал головой и ухмыльнулся: — Вот я Марьюшке Петровне на тебя и настукаю, пусть наконец займется твоим воспитанием… Он перехватил у Насти продуктовую тележку и решительно направился с ней к винному отделу. Свое обещание «настукать» Марии Петровне он сдержал. — Вот, Марьюшка Петровна, спешите похвалить меня за то, что успел вовремя схватить эту негодницу за руку! — начал Дон Антонио прямо с порога. — И что же она собиралась натворить? — Учительница благодушно оглядела обоих, видимо, ничуть не сомневаясь в том, что ни на что плохое Настя не способна. — Оставить в супермаркете всю свою первую получку… — Настенька, поздравляю! — Мария Петровна всплеснула руками и обняла девушку за плечи. — Первая зарплата — это, как… ну как «первый раз в первый класс»! — Вот тебе на! — Дон Антонио комично развел руками. — Похоже, никого, кроме меня, воспитание этой девушки не заботит! Неужели мне, как всегда, надо больше всех?.. Нет уж, лучше я присоединюсь к коллективу и возьму на себя обязанности кока нашей бригантины!.. — Мария Петровна, — Настя воспользовалась паузой в бурном потоке речи Дона Антонио, — не слушайте его, пожалуйста! Сегодня я должна всех угощать, это ж традиция! А Дон Антонио углядел меня в магазине и увязался следом. Хорошо хоть торт успела сама купить! — Фу, Настюш, что за слово — «увязался»? — Антонио поморщился. — Действительно. — Учительница укоризненно посмотрела на девушку. — Во-первых, одна бы ты все это не утащила, во-вторых… надо быть скромнее. — Но торт действительно купила я. И фрукты! И… — Я уже сдался! — сообщил Дон Антонио. — И шампанское — тоже ты. И тысячу человек пятью хлебами накормила тоже… — Антоша, — возмутилась Мария Петровна, — это уже о другом! — Так, похоже, я теряю очки одно за другим, пора на кухню! — Мне тоже! — твердо заявила Настя. — А Марьюшка Петровна будет, как всегда, встречать остальных гостей! Дон Антонио покорно развел руками и, легко подняв пакеты, направился на кухню. — Посмотрим-посмотрим, — покосился он на нее ехидно, — то ли мясо вы, девушка, выбрали к вашему пиршеству… — Можете не сомневаться! — усмехнулась Настя. — По этой части я спец! — М-да, от скромности мы с тобой, кажется, оба не помрем… Ну, на старт! Спустя несколько минут на кухне вовсю кипела работа и решался профессиональный вопрос, в каком вине замачивать купленную Настей вырезку. — Ни в коем случае не в красном! — наставительно вещал Антонио. — Только в молодом белом вине, которое я, как человек умный и дальновидный, припас заранее… А если кто-нибудь когда-нибудь скажет тебе, что мясо замачивают в уксусе, не верь! Это — варварство! — А эстрагон вы положили? И перец? — хитро прищурилась Настя. — Перец — черного чуть-чуть, а то будет резковато. А эстрагон я бы положил попозже… — Меня почему-то учили замачивать мясо в красном вине, — сообщила девушка. — Иногда можно, но это особый случай… Дон Антонио прервал свою деятельность и внимательно глянул на Настю: — Слушай, я тебе никогда не рассказывал об одном ба-альшом любителе красного вина?.. Он еще любил закусывать кагор белым хлебом… Дед у него был священник и с детства приучал мальчика к Святому Причастию… Не рассказывал? — Нет… — Настя тоже отвлеклась от мяса и пристально посмотрела на Дона. Что-то подсказало ей: разговор этот про красное вино, а главное, про его большого любителя, не случаен… — И что же было с тем мальчиком дальше? — Дальше, — усмехнулся Антонио, — мальчик вырос и стал юношей. И вместо кагора полюбил красные, но сухие вина… Ну они как-то больше нравились его девочкам. А с девочками у него никогда не было никаких проблем!.. Ну просто как мотыльки на огонь на этого вьюношу слетались. Но вот с друзьями было хуже. С ними он почему-то все время ссорился… — Пора добавлять лимонный сок, — перебила его Настя. — Что? А, ну да… так вот, про юношу. Все-таки у него однажды появился и друг, да какой! Можно сказать — с большой буквы! Смекалистый, веселый, работящий… Только с девочками у него почему-то получалось куда хуже, чем у того юноши. — Почему? — Почему-почему… Ну, может, лихости ему не хватало. А может, потому, что была у него одна-единственная… А времена настали уже такие, когда удавалось получать нехилые деньги — разумеется, если покрутишься как следует. Ну, любитель красного вина, хоть и был умный, а крутиться как следует не умел. Друг же пахал, как папа Карло, кровью и потом создавая настоящий капитал… Что? — Я ставлю сотейник на огонь! — А-а-а… Ну да, уже можно… Но я продолжу. Времена, как я упоминал, были смутные. И некоторые считали зарабатывание денег занятием преступным… Короче, друг оказался в местах не столь отдаленных. Однако сумел не только довольно быстро вернуться, но и капитал свой сохранить. — А любитель красного вина?.. — Которому все само шло в руки? Ну что ж… И тут он остался в выигрыше. Девушка — та самая, одна-единственная — от друга упорхнула непосредственно к любителю вин. А деньги стали как бы общими… И любитель красненького очень скоро сделался любителем коллекционных коньяков… И все это тянется по сей день, хотя вряд ли может продолжаться вечно. Настя искоса бросила на Дона Антонио сочувственный взгляд. — А девушка не вернулась к другу? — Вернуться — не вернулась, но… В общем, это тоже тянется по сей день… — Этот друг, как я поняла, вы, — тихо сообщила Настя, — а любитель красного вина? — Ты его не знаешь. — А девушку знаю?.. — Пошли к гостям! — Дон Антонио невесело улыбнулся. — Я слышу знакомые голоса, кто-то уже пришел! Настя уже было открыла рот, чтобы высказать вслух свою догадку, но, вспомнив, как ругала ее за «язык-помело» Маринка, сказала совсем другое: — У меня сегодня, между прочим, двойной праздник, я вчера своего папу нашла… Да, совсем забыла! Он же мой портрет нарисовал. Сейчас покажу, пошли?.. Там, по-моему, уже Ромашка и Кедыч! — А я слышу Капитана, похоже, жив-здоров наконец! Вперед! — Стойте… — Настя прикоснулась к руке Дона Антонио. — Я хотела вам еще сказать два слова… В общем, пока я не нашла папу, я почему-то была уверена, что он похож на вас. — Вот как… — Дон Антонио посмотрел Насте прямо в глаза, и она поразилась, каким скорбным может быть взгляд даже у такого сильного и веселого человека, как он. — Нет, — покачал головой Антонио. — У нее не может быть такой взрослой дочки… И такое глубокое впечатление произвели на Настю и этот взгляд, и произнесенные им слова, что она даже не сумела по-настоящему огорчиться, войдя в гостиную и не увидев Павла. Во всяком случае, пока. Зато остальные были все, и насчет Капитана Антонио не ошибся. Он выписался из больницы и теперь сиял, как начищенный пятак, пристроившись возле Снежаны. Настя вспомнила историю с «крокодилом» и едва не рассмеялась вслух. Однако поняв, что ее смех может развенчать этого «героя» в глазах Ромашки, вовремя остановилась. Посмотрев на Дона Антонио, она последовала его примеру и занялась подготовкой стола. Как только стол был накрыт, этот неуемный Дон тут же завладел гитарой и, глядя на Капитана, во всю глотку запел: «Жил отважный Капитан. Он объездил много стран…» «И теперь вот ему налили стакан!..» — завершили они все вместе под общий хохот… Праздник начался! Всякий раз, когда в доме Марии Петровны собирались эти люди, ставшие и Насте удивительно близкими, перед ее внутренним взором возникал взгляд Дона Антонио. Ей не давала покоя мысль о том, почему, ради чего он рассказал ей свою историю, едва не назвав имен действующих лиц?.. И Насте приходилось делать над собой усилия, чтобы понять, почему она вместе со всеми хохочет над словами Капитана. Ведь и правда смешно это напоминание о его «героизме»! И даже его растроганный вид. — Спасибо вам, братцы! Я так рад, что вернулся сюда… Да с вами мне никакие крокодилы не страшны! Правда, это странное Настино состояние длилось ровно до тех пор, пока наконец в прихожей не раздался долгожданный звонок и ее ожидания были вознаграждены. На пороге стоял Павел с огромным букетом белоснежных хризантем! — Это тебе. — В его лице Насте показалось что-то такое, на что ее сердце отозвалось мгновенным сильным ударом. И она совершенно не удивилась, когда Павел, наклонившись, нежно поцеловал ее в губы, словно это было в порядке вещей. — Ты больше не сердишься? — Настя робко посмотрела ему в глаза. — Нет… Извини меня за вчерашнее, я почти сразу все понял с этим ненормальным артистом… Сам не знаю, почему так вспылил… Прости. — А я даже сказать ничего не успела, — улыбнулась Настя. — Сама не ожидала от этого шута такого финта… Ой, даже в рифму вышло!.. Знаешь, у меня ведь теперь такая работа, столько разных людей ходит… А пригласительный на это ночное шоу я Маринке отдала! — Да… — Павел привлек ее к себе. — Всего каких-то пару недель, а столько перемен… Неизвестно, сколько бы они простояли в прихожей, совершенно позабыв про остальных, если бы Дон Антонио не появился из кухни с огромным блюдом в руках, на котором аппетитно дымилось мясо — плод их с Настей совместного труда. — Та-а-ак! — Он немного насмешливо оглядел парочку. — Ну-ка, Дафнис и Хлоя, марш к столу! — Скорее, Тристан и Изольда, — улыбнулся Павел, вызвав тем самым Настин протест. — Ой, только не это! — Девушка наконец отстранилась от Павла и прижала к себе хризантемы. — Там, кажется, какая-то уж совсем мрачная история! Правда, Паш, иди, а я совсем забыла, что надо маме позвонить… Я сейчас! И дождавшись, когда прихожая опустеет, все еще улыбающаяся Настя набрала знакомый номер. — Мамуль? Да, это я собственной персоной! Не разбудила?.. Все отлично, ко мне друзья пришли — празднуем… первую стипендию… Даже больше!.. Как ты себя чувствуешь?.. Да говорю же, все у меня хорошо!.. Ты мне приготовила сюрприз?! Ой, мамуль, я твоих сюрпризов что-то побаиваюсь, уж лучше скажи… У-у-у, какая вредная! Точно не скажешь?.. Нет, я теперь не скоро приеду, только на каникулы. Конечно, зимой… Точно про сюрприз не скажешь?.. Ну ладно, все, а то не расплачусь потом! Все… Все! Береги себя, целую… Когда Мария Петровна вышла в прихожую, чтобы выяснить, куда делась Настя, она увидела ее стоящей у старого телефонного аппарата, прикрепленного к стенке. Вид у девушки был задумчивый. — Настюша, мясо стынет, все тебя ждут… Что-нибудь случилось? — Нет, я маме звонила. И совершенно не понимаю, почему не рассказала ей про отца… — Наверное, потому что не хотела! — Вы думаете? — Настя посмотрела на учительницу с сомнением. — Ну, может быть… — А вообще-то правильно: совсем это не телефонный разговор, — заключила Мария Петровна. — Такие вещи говорятся лично… Ладно, пошли за стол, все уже заждались! Настя кивнула и направилась в комнату вслед за ней, стряхнув с себя лишние мысли. Никто из гостей, кроме Павла, не заметил немного погрустневшее Настино лицо. И от того, что именно он был один-единственный из всех, на душе у нее сразу потеплело, а настроение мгновенно исправилось. Она тут же с интересом включилась в общие застольные проблемы. Проблему обозначил Кедыч, обнаруживший, как он выразился, некоторое несоответствие между количеством закуси и вина. — Не рассчитали мы, да? — Настя смущенно посмотрела на Дона Антонио. — Ничего страшного! — успокоил Кедыч. — Магазинчики теперь круглосуточные, сбегаем… Кто побежит? — За бутылкой? — поинтересовался Капитан. — Не обязательно в круглосуточный, можно и в наш гастроном к заднему входу, я знаю!.. — Ага, — включился Дон Антонио, — а еще лучше — к кому-нибудь домой за заначкой… — Лучше, как в старые добрые времена, поймать такси, а у водителя в бардачке обязательно окажется водка!.. — подала свой голос Снежана, почти весь вечер молча, с блуждающей улыбкой просидевшая рядом с Капитаном. — Ясно, — подвел итог Кедыч. — Лень — повальная болезнь века. И поскольку все вы ею больны хронически, за бутылкой идти, похоже, мне!.. — Володя, остынь, — заговорил Дон Антонио — Я уже позвонил своему водителю, он тут неподалеку, у друзей. Так что вожделенная бутылка будет очень скоро: сейчас он зайдет за деньгами и… Он не успел договорить, поскольку в прихожей действительно раздался звонок и одновременно мелодично запел его собственный мобильник. — Так, Кедыч, открой водителю, сделай заказ! Один момент… Алло? Настя заметила, как внезапно изменилось лицо Антонио. Она, наверное, была единственной, кто обратил внимание на слова Дона Антонио, сказанные им после того, как он не больше минуты слушал своего собеседника. — Ждите! — рявкнул он в трубку голосом, который Настя у него подозревала, но до сих пор ни разу не слышала. — Без меня ничего не предпринимать, выезжаю прямо сейчас!.. Отключившись, он посмотрел на девушку отсутствующим взглядом и вскочил с места: — Где мой водитель? — Только-только вышел, — сообщила Мария Петровна, входя в гостиную. — Антоша, что случилось?! — Извините, господа, — он говорил торопливо и сухо. — Вынужден вас оставить на какое-то время. И действительно, торопливо шагая, Дон Антонио покинул квартиру Марии Петровны, мягко отстранив с дороги только что появившегося в дверях Кедыча. — Что-то случилось? — спросил он. — Похоже, — вздохнула Мария Петровна. — Придется без Антона продолжить, может быть, еще вернется… — Надо же! — На лице Кедыча отразилось искреннее огорчение. — А я у него так и не спросил про ружье… — Какое ружье? — заинтересовался Капитан. — Да охотничье, он мне подарить обещал… — Это то самое ружье? — попыталась разрядить обстановку Настя. — Ну, которое если в первом акте висит на стене, то в последнем обязательно должно выстрелить?.. Ответить ей не успел никто: страшной силы взрыв прогремел, судя по всему, прямо под окнами, раздался звон разбившегося стекла и гостиная словно покачнулась перед глазами вскочивших со своих мест людей. — Дон Антонио!.. — в ужасе закричала Ромашка. Все это напоминало кошмар из какого-то голливудского «ужастика» и не могло, ну просто не могло иметь отношения к жизни… К ее, Настиной, жизни!.. Первым пришел в себя Павел и, бросившись к окну, зиявшему неровной черной дырой, ощерившемуся острыми, как кинжалы, осколками, посмотрел вниз. Потом он медленно, словно нехотя, повернулся к остальным. И до Насти не сразу дошел смысл сказанной им фразы: — Да. Это его машина. Дона Антонио…
19
Валентин Панкратов вздохнул и, открыв дверь, шагнул через порог. В последнее время он только и делает, что шатается по шикарным кабинетам новорусских леди и джентльменов. Тот, в котором он оказался сейчас, был ничуть не хуже двух предыдущих. Разница состояла лишь в том, что за столом хозяина никого не было. Да, редкая по нашим временам вещь — доверие к правоохранительным органам! Майор огляделся по сторонам и усмехнулся: хозяйский стол, оказался девственно чист. Никаких тебе не только секретных бумаг — вообще ни листочка… Вздохнув, он посмотрел на свои часы и расстроенно постучал по циферблату: «Стоят, проклятые. Опять стоят!..» И поскольку хозяин все еще отсутствовал, Панкратов недолго думая извлек из внутреннего кармана крошечную отверточку и, пристроившись с торца письменного стола рядом с телефонным аппаратом в мгновение ока вскрыл корпус своих часов. Видно было, что эту операцию майор проделывает далеко не в первый раз. — Сменил профессию? Ну наконец-то взялся за ум! Увлекшись своим поистине ювелирным занятием, Валентин едва не подскочил от неожиданности, однако с той же скоростью взял себя в руки. — Ты еще живой? — он ехидно усмехнулся хозяину кабинета. — Сам удивляюсь… — Дрон, он же Дон Антонио, легко проскользнул за свой стол и ответил Валентину широкой простодушной улыбкой. — Слушай, а мои починишь? — Тебя же, кажется, вчера подорвали? — Кто сказал? — Земля слухом полнится… — Вранье! — Значит, все хорошо? — Панкратов ловко защелкнул часовой корпус и убрал капризный механизм в карман. — Лучше не бывает! Машину наконец поменял… — Вместе с водителем? Дрон ухмыльнулся: — Хотел прежнего оставить, да собрать не сумел, слишком мелко его разорвало… Панкратов покачал головой: — Не страшно? — Страшно. А что, есть другие предложения?.. Такая уж у меня работа… — Ты хоть знаешь, кто в твою честь такой фейерверк устроил? — Знаю… И ты знаешь. Майор внимательно посмотрел в глаза Дрона. — Это ты хочешь, чтобы я знал. А я не знаю! Не знаю даже, на тебя ли совершалось покушение. Кто был этот парень, твой шофер, какие дела крутил, хотел ли кто-нибудь его смерти? Хотел ли кто-нибудь твоей смерти или только пугануть решили? А может, ты просто везучий? — Да, — насмешливо посочувствовал Панкратову Дрон, — нелегкая задачка получается, а? Придется, брат майор, головкой думать. — Твою машину напичкали взрывчаткой, твой шофер погиб. А ты — целехонек… Не странно? Дрон посерьезнел и бросил на своего собеседника жесткий взгляд: — Думаешь, я организовал покушение на самого себя? — Одна из возможных версий. Но я бы не удивился, если бы она оказалась единственно верной, — откровенно заявил Панкратов. — Значит, в везение ты не веришь… — задумчиво протянул Дрон. — Не очень. Они помолчали. Дон Антонио нарушил затянувшуюся паузу: — Знаешь, был у меня один знакомый. Не человек — чудовище… Наша славная милиция ловила его десять лет подряд. Так представляешь? Умудрился, чертяка, сбежать со следственного эксперимента — у — этого… как его… у некоего Панкратова. Может, слышал? — Слышал. — Как ты думаешь, это везение? Панкратов хмуро поглядел на Дрона: — Где сейчас этот твой знакомый? — Его подставили… Умер, короче. — Значит, везение кончилось… А тебя, значит, не подставили? — И меня подставили. Просто у меня везение еще не кончилось, вот и вся разница! Ничего не ответив хозяину кабинета, Валентин неторопливо поднялся и направился к двери. Голос Дрона на секунду задержал его уже на пороге: — Слышишь, Валентин? Этот парень, шофер… Он мне как брат был… Как брат…Несмотря на весь ужас вчерашнего вечера, Настя проснулась в прекрасном настроении. У нее вообще по утрам всегда было хорошее расположение духа — такая вот счастливая натура. Да и у Павла за стеной с утра пораньше звучала музыка. Она-тоее и разбудила, и, похоже, очень вовремя: будильника Настя, как это чаще всего случалось, опять не услышала. Выскользнув из-под одеяла, она на ходу проделала несколько весьма хитрых и сложных упражнений ушу и постучала в стенку, после чего, послав в сторону Пашиной комнаты воздушный поцелуй, помчалась в ванную: время все-таки поджимало! Если бы Настя обладала умением видеть сквозь стены, сцена, разворачивающаяся в соседней комнате, наверняка привела бы ее в неописуемый восторг. Стоя перед клеткой своего старого друга — попугая, доктор, за неимением других собеседников, вел с ним весьма примечательный разговор. — …А потом, — сообщил он попугаю, — я приглашу ее в кино… Или лучше в зоопарк, как думаешь? Ну да, она ведь никогда не была в московском зоопарке! Нет, наверное, зоопарк — не самое подходящее место для объяснения в любви… — Пашка дурак! — заявил попугай. — На себя посмотри, — посоветовал Павел. — Может, в театр? Нет, слишком пафосно… В цирк? Глупо… Все-таки в кафе! — Пашка дурак! — попугай продолжал отстаивать свое мнение. И хозяин вынужден был сознаться: — Без тебя знаю… И добавил, невежливо повернувшись к своему собеседнику спиной: — Никогда не думал, что быть дураком так приятно!.. В салоне, куда запыхавшаяся Настя успела все-таки вовремя, жизнь текла своим чередом. Благодаря раз и навсегда заведенному порядку дни походили здесь друг на друга так, словно это вообще был один-единственный бесконечный день с одними и теми же процедурами, лицами, разговорами… Но никакой скуки от этого Настя, с тех пор как заняла новую должность, не испытывала. Правда, сегодня, проходя через кафе, она обратила внимание, что за столиком постоянных клиенток отсутствует привычное оживление. С чего бы это? Ну Аглая беременна — это знает уже весь салон. Оттого и ходит уже несколько дней такая рассеянная, словно постоянно прислушивается к чему-то внутри себя. А если и говорит о чем-нибудь, так исключительно о родах или детях. Но вот почему Валерия такая мрачная и злющая — абсолютно неясно! «Все-таки, — подумала Настя, — Людмила из них из всех самая приятная!» Минуя столик, за которым все три женщины попивали свой утренний сок, Настя прислушалась. Сегодня Аглая, похоже, по части проблем деторождения пошла еще дальше и глубже! — Фигней какой-то занимаются, — вздохнула та, — овечек клонируют… А вот чтобы детей можно было безболезненно на свет производить… Ну почему ученые придумывают замену приятным процессам, а неприятным — нет?! — Ничего не поделаешь, — хмуро бросила Валерия, — придется тебе рожать по старинке. А то давай и тебя тоже клонируем? И не обращая внимания на возмущенный взгляд приятельницы, повернулась к Людмиле: — Слушай, ты уже пробовала новую терапию для волос? — Нет, а что? — Не знаю… — Валерия угрюмо пожала плечами. — Волосы прямо прядями лезут… Людмила отложила газету и внимательно посмотрела на Валерию. — Сколько раз я тебе говорила, чтобы в сауну ходила в шапочке? А теперь тебе никакая терапия не поможет. — Спасибо, ты очень добра. — Девочки, перестаньте, — жалобно попросила Аглая. — А тебе, Лера, витамины надо пить! — Эти таблетки, Глаша, сплошной желатин, поверь мне, — вздохнула Валерия. — Существуют специально, чтобы тянуть деньги из таких, как мы… А вообще-то все это от нервов. — У тебя что-то случилось? — Людмила спрятала газету в сумочку. — Сын ушел из дома. К бабе… Раз ее на порог не пускаю, значит, и ему в моем доме делать нечего… А с чего бы мне ее пускать? Ужасная девка, старше его… Словом, у нее четвертый месяц: ловит парня старым испытанным способом… — У меня тоже четвертый… — прошелестела Аглая. Но Валерия ее не услышала. — Говорит, что устроился на работу… Утром уходит в институт, вечером занимается, а ночью отправляется разгружать вагоны… — Не может быть! — Да помолчи ты, Глаша, — рассердилась Людмила. — Все может быть! А где они живут? — Пока у этой… как ее… Сони… Вагоны разгружает, представляешь? С его-то позвоночником… Я потом на его лечение потрачу больше, чем он заработает… — Вот… Вот! — разволновалась Аглая. — Ты их рожаешь, воспитываешь, а они потом вильнут хвостом и — поминай, как звали!.. — Глаша, помолчи! — Людмила поморщилась. — Слушай, Лера… А ты не допускаешь, что они на самом деле любят друг друга? — В том, что он любит ее, я не сомневаюсь! А у нее это просто показательные выступления, мол, ничего мне от тебя не надо… Посмотрим, как запоет на девятом месяце! — А если ты ошибаешься? — Вот увидишь! — Валерия упрямо покачала головой и повернулась к Аглае: — Так что там с витаминами? Какие-то новые знаешь?.. — Не то чтобы новые, но… Спустя несколько минут Валерия, вздохнув, поднялась из-за столика и медленно двинулась через холл в сторону лестницы. Она и в самом деле чувствовала себя неважно, и проблема с волосами была далеко не самой важной. Что касается хозяйки салона, как известно, чужие трудности — лучший способ забыть хотя бы на время о своих собственных. А в том, что трудностей у Вики в последнее время хоть пруд пруди, Валерия не сомневалась. Почему бы не добавить к ним еще одну? Особенно если к этому призывает долг дружбы?.. Виктория встретила ее без особой радости, а на сообщение приятельницы отреагировала куда спокойнее, чем можно было ожидать. — Ты уверена? — взглянув на Валерию, пристроившуюся возле окна, переспросила Виктория. — Ну, не на сто процентов, конечно, — пожала та плечами. — Просто пересказываю тебе то, что слышала и что ты, по-моему, должна знать… — Стас ни словом не обмолвился… — Неужели тебя это удивляет? Николай, кстати, мне тоже ничего не говорил. Он разговаривал с собакой, а я случайно подслушала… — Коля разговаривает с собаками?! — Виктория невольно улыбнулась. — Ну, не на трезвую голову… — Сама-то ты тоже думаешь, что Стас на грани банкротства? — Не знаю. Возможно, это и не полный финансовый крах, но какие-то проблемы, причем серьезные, наверняка есть: дыма без огня не бывает. — Кто-нибудь еще знает об этом? — Виктория испытующе посмотрела на приятельницу. — Наша собака… Лично я никому не говорила. У меня и своих проблем навалом, могу даже поделиться… с желающими. Все катится к черту: семья, работа, здоровье… — Не понимаю, почему Стас мне ничего не сказал! Обычно он держит меня в курсе своих дел… О, дьявол! Виктория резко щелкнула зажигалкой и посмотрела на приятельницу так, словно только что увидела. — Знаешь, в последнее время он ведет себя странно… Такой внимательный стал ни с того ни с сего… — Это действительно странно, — усмехнулась Валерия. — Дай-ка и мне закурить… И что? — Начал чуть ли не ежедневно признаваться мне в любви, как будто прощается… — Прощается? Стас?! Ну нет, он не из тех, кто сводит счеты с жизнью! Что касается тебя, согласись, это тоже странно: муж тебе в любви признается, а ты подозреваешь какой-то подвох… Ты ему что, не веришь? — Я никому не верю. — Это, милочка, называется «паранойя»! Стас тебя любит, это же очевидно. — Стас не любит никого. — Виктория одним движением затушила сигарету. — Это иллюзия, которую мы старательно создавали совместными усилиями чуть ли не с первого дня нашего знакомства. Что касается меня… Скорее ненавидит, чем любит. — Если тебе нравится так думать — на здоровье! — Ты не понимаешь. — Виктория встала из-за стола и прошлась по кабинету. — Если бы не я, Стас бы никогда не влез в эту историю с деньгами и его жизнь не пошла бы кувырком! Он… Он прощается со мной не потому, что хочет свести счеты с жизнью, а потому, что хочет свести счеты со мной! — Я же говорю — паранойя… Вика, уймись! И вообще, если тебе будет от этого легче, могу сказать, кому сейчас еще хуже… — Тебе? — Ну это само собой. Но есть вариант и покислее: Аглая. Пока наша Глаша уплетает в кафе селедку с винегретом, ее супруг консультируется с адвокатом насчет развода… — Кто тебе сказал? — В глазах Виктории мелькнуло любопытство. — Боб и сказал. — Боб трепло. — Дело не в нем… Дело в том, что это правда. — Я чувствовала, что этим все закончится! Мужчины не выносят, когда женщина превращается в наседку. И вообще, если мужик бросил одну жену, то со следующей этот вариант, скорее всего, тоже самый вероятный. — Первую он бросил из-за того, что та ему рожать не хотела. Вот Глаша с учетом этого обстоятельства и начала интенсивно размножаться… — И расслабилась. А это — недопустимо. — Ничего, ей полезно встряхнуться… Ладно, Вика, у меня вот-вот процедура. Хочу попробовать эту вашу новую терапию для волос. — Лезут? — Прядями… — Валерия отвела глаза в сторону, сделав вид, что не замечает испытующего взгляда Вики. — Ладно, пока… Некоторое время Виктория пристально смотрела на дверь, плотно закрывшуюся за приятельницей. Сейчас, когда ее никто не видел и можно было не скрывать какого-то подспудного страха, мучавшего ее в последнее время, она выглядела на все свои «за тридцать», несмотря на тщательно наложенную косметику. Прерывисто вздохнув, она потянулась к мобильнику. Ответили ей почти сразу, едва она успела набрать номер. — Я устала, — почти прошептала Вика, но тем не менее ее и услышали и расслышали. — Я это к тому, что больше не могу… Нет, это не ее смерть на меня так подействовала! Эту старую болтливую старуху мне вообще не жалко! Она перехватила трубку другой рукой, пытаясь одновременно с разговором извлечь из ящика очередную сигарету. — Дорогой, пойми, я чувствую, что больше так жить нельзя, что нужна свежая идея. Девчонка твоя тоже еще тот подарочек… Нет, не собираюсь. Во всяком случае, пока… С Валентином решаемо… Ты думаешь?.. Устала? Так ведь именно об этом я и говорю! Господи, ну, ладно… Соскучилась ужасно! Правда? Неожиданно она улыбнулась и, послушав своего собеседника еще немного, отключила связь. Вернувшись за стол, она уставилась на мониторы. На одном из них взгляд ее задержался дольше, чем на остальных. На голубовато-сером дисплее уменьшенное в несколько десятков раз высвечивалось кафе. За одним из столиков пили кофе Лиза с Настей, до самозабвения, как показалось хозяйке, увлеченные разговором. «Хотела бы я знать, — подумала Вика, — о чем сплетничают эти маленькие дряни…»
Если бы Виктории удалось услышать их разговор, на душе у нее наверняка стало бы спокойнее. Хотя бы потому, что ни к ней самой, ни к каким-либо серьезным, на ее взгляд, проблемам он не имел ни малейшего отношения. — Перестань киснуть! — увещевала в этот момент свою подругу Настя. — Ты производишь впечатление ненормальной. Нельзя же все время думать об одном и том же? — Я думаю о Бобе… О том, что он совсем мной не интересуется. — Ага, я это заметила… Звонит всего каких-то десять раз на дню, появляется и того реже. Ясное дело, не интересуется! — Да пойми ты, — голос Лизы звучал жалобно. — Он же за все это время даже ни разу меня не поцеловал, не говоря об остальном… — О каком остальном? — Да ну тебя… — Просто он очень хорошо воспитан! Может, у него есть какой-то план. Или он хочет проверить свои чувства! Они настолько увлеклись, что пропустили момент, когда Мила собственной персоной подкралась к собеседницам. Лиза увидела супругу Боба первой и мгновенно внутренне сжалась: наверняка эта крокодилица слышала то, что для ее ушей предназначалось в последнюю очередь!.. Видимо, та же мысль мелькнула и у Насти: девушки тревожно переглянулись. Каково же было их удивление, когда Мила, ласково улыбнувшись, присела за их столик и повернулась к Лизе: — Ты видела, что я к тебе сегодня записалась? Пора освежить голову, а лучше тебя это все равно никто не сделает… — Да?.. — Лиза растерянно глянула на неожиданную клиентку. — И я слышала, что у вас появилась новая терапевтическая линия. Что, на самом деле хорошая? — Я бы сказала даже, что лучшая в Москве. — Девушка взяла наконец себя в руки. — На сколько ты записалась? — На два. Лиза взглянула на часы и кивнула: — Ладно, пойдем… Настя с тревогой посмотрела вслед подруге и опередившей ее Миле. Интуитивно она чувствовала, что эта белобрысая бестия неспроста такая ласковая, наверняка какую-то особо крупную гадость задумала… Уже удобно устроившись в парикмахерском кресле, «белобрысая бестия» продолжала демонстрировать чудеса миролюбия: — Знаешь, — она доброжелательно посмотрела на Лизино отражение, — нам, наверное, пора выяснить отношения… Может, для тебя это прозвучит странно, но ты мне нравишься! — Какую ты хочешь длину? — Лиза упорно не отвечала на взгляд Милы. — Так или короче? — Можно еще чуть-чуть короче… Слушай, я не хочу продолжать эту бессмысленную борьбу! Думаешь, мне приятно исполнять роль главной городской стервы? — А разве нет? — А ты представь себя на моем месте! До двадцати лет жила со строгими до психоза родителями, державшими меня буквально в заточении! На десять минут и то одну из дома не выпускали… — Как же ты ухитрилась при этом стать моделью? — Их же прихоть, всю жизнь мечтали меня прославить… Сначала пытались в Гнесинку засунуть, потом во ВГИК, в Щуку, Щепку и тэ дэ… — И ты не поступила? — Не-а… Папеньке вовремя разонравилась царящая там атмосфера разврата. — Ну да, модельный бизнес — это, конечно, невинная забава… Лиза опустила ножницы и посмотрела на Милу с недоверием. — Просто агентство, в котором я тружусь, на восемьдесят процентов принадлежит папуле. Так что и на работе меня продолжали контролировать… И так до двадцати лет! После чего я вышла замуж за человека, который все силы тратил на работу и ни секунды на меня… — Да, неприятно… — порозовела Лиза. — Вот скажи, сколько времени ты можешь прожить без секса? От неожиданности Лиза опешила и уставилась на Милино отражение: — В смысле?.. — В прямом смысле! — В глазах Милы отразилась, как показалось Лизе, неподдельная горечь. — Не знаю… Никогда не пробовала… — Ну а я прожила так двадцать три года! — Он что — все три года с тобой не спал?! — Наконец-то до тебя дошло, — вздохнула Мила. — Он слишком много работает, а для мужского организма постоянные стрессы хуже яда… — Ты хочешь сказать, что Боб импотент? — Лиза побледнела. — К сожалению, это факт… Девушка не нашла, что ответить, и закусила губу. Помимо ее клиентки в огромной зеркальной стене, перед которой шла стрижка, отражалась полупрозрачная перегородка, отделяющая парикмахерскую от холла и, соответственно, сам холл. А через него в этот момент шли в сторону кафе двое: Боб и Аглая. Лиза перевела дыхание и невероятным усилием воли взяла себя в руки: — Корни подкрашивать будешь? — Ее голос звучал абсолютно спокойно. — По-моему, пора… Между тем Боб, дождавшись, когда Аглая возьмет себе сок и сядет напротив него, впервые за весь разговор, начавшийся еще в его машине, посмотрел ей в лицо. И поразился тому, насколько оно оказалось спокойным. Словно известие, которое он ей принес, должно было подействовать умиротворяюще… — Я понимаю, Глаша, — сказал он мягко, — что давать советы в такой ситуации и глупо, и бестактно. Но такая уж у меня профессия. Поэтому совет все-таки дам: лучше согласиться на его условия… Смотри сама: он оставляет тебе квартиру, машину и ежемесячное содержание. Он будет встречаться с детьми и помогать тебе… Взамен он хочет получить свободу. — Зачем? — Голос ее тоже звучал спокойно, даже обыденно. — Это действительно глупо, но он собирается жениться… Аглая неожиданно фыркнула, но сообщение адвоката никак не прокомментировала. — Глашенька, — он ласково коснулся ее руки, — посмотри на все с другой стороны. У тебя остается квартира, машина, деньги, дети — минус муж-идиот… — Замечательно. — Я пришел к тебе не только как его адвокат, но и как твой друг! — Я верю. — Ты молодчина… хорошо держишься. — Сама удивляюсь. — Словом, дай ему развод. Пусть успокоится, женится, а потом… — Что «потом»? — Подашь на него в суд, а я помогу тебе раздеть его догола! Аглая пристально посмотрела на адвоката и вдруг рассмеялась. — Боб, — ласково произнесла она, — ты мерзавец… — Не упускай из виду, — улыбнулся он в ответ, — что я — сочувствующий мерзавец!
Мила с удовлетворением оглядела свою стрижку и покинула парикмахерский зал: что ж, половина дела была, с ее точки зрения, сделана и совсем неплохо. Оставалась вторая и наиболее важная! С этой мыслью она и отправилась на поиски Левы. Доктрина, с которой она намеревалась его ознакомить, была продумана и отработана ничуть не хуже, чем разговор с Лизой. В качестве основного параграфа в ней фигурировали вполне обоснованные доказательства не только измены этой дурочки-парикмахерши, но и целое ведро грязи, якобы вылитое Лизой на голову бывшего жениха лично ей, Милочке…
20
Настя приветливо поглядела на свою очередную клиентку, очень миловидную моложавую старушку: — Вот увидите, крем просто волшебный! Новая профессия девушке, несомненно, нравилась, особенно приятно сознавать, что ее советы приносят женщинам реальную пользу. — Ну смотрите, деточка, — улыбнулась клиентка. — Через неделю появлюсь снова, и только попробуйте меня узнать!.. — Ни за что! — пообещала Настя. — Вы самое милое существо на свете, дай вам Бог всего хорошего! — попрощалась клиентка. — Уже дал, — заверила ее Настя и не обманула. Потому что еще с минуту назад заметила возле дверей холла Пашу. И, не выходя из роли, направилась ему навстречу: — Могу ли я вам чем-нибудь помочь?.. Павел ее игры не поддержал, но компенсировал это восхищенным взглядом: — Отлично выглядишь! — Ага, — легко согласилась Настя, увлекая Павла в свой «цветочный» уголок и усаживая в кресло. — Ты что делаешь сегодня вечером? — Очередной допрос? — усмехнулся он. — Вообще-то ничего… — Сходишь со мной в одной место? — Звучит таинственно и… интимно. — Так сходишь или нет? — Куда ж я денусь… Обрадоваться по-настоящему Настя не успела: глухой стон, раздавшийся совсем рядом, заставил обоих вскочить с места: по стене, за кустом с розами, медленно оседала на пол Аглая… — Павлик, ей плохо! — Перепуганная Настя метнулась к женщине, обеими руками державшейся за живот. — Павлик, она… — Вижу! Он был уже рядом и, резко отстранив девушку, крепко взял Аглаю за плечи: — Давайте-ка присядем… Какой у вас срок? — Четырнадцать недель… — Она с трудом разлепила спекшиеся губы. — Настя, быстро вызывай «скорую»… — Нет… Мне домой надо… — попыталась сопротивляться женщина, но Настя уже мчалась к стойке администратора, на которой находился ближайший телефонный аппарат. «Неотложка» приехала на удивление быстро, и спустя полчаса Павел и Настя, примолкшие и погрустневшие, остались одни в опустевшем кафе. Девушка зябко повела плечами: — Знаешь, наверное, это так страшно — терять ребенка… У нее это точно на нервной почве: говорят, ее муж бросил… — На четвертом месяце? — Он покачал головой. — Не понимаю таких мужчин… — Какой он мужчина? — Настя возмущенно сверкнула глазами. — Двое детей. Третий на подходе, а он к молоденькой секретарше сбежал! — Тем не менее она с ним прожила столько лет. Неужели не знала, что он за человек? — Ты его что, оправдываешь?! Ты… Это что же получается — ты и сам такой? Господи, какая же я дура! И в этого типа я почти что влюбилась!.. Возмущенная Настя вскочила со стула и наверняка бы умчалась домой в гордом одиночестве, если бы Павел не оказался проворнее. Схватив ее за руку, он развернул девушку к себе: — Почти? — Да, почти!.. Я думала, что ты добрый, чуткий… Боже, как я в тебе ошиблась!.. — А я в тебя влюбился не «почти», а по уши! — перебил ее Павел. — На все сто процентов! Не поверив собственным ушам, Настя замолкла на полуслове. Но молчала не дольше секунды: — Я тебе не верю! — Так, как ни в кого и никогда не влюблялся, — добавил он спокойно. — Ты обманываешь меня… — Я люблю тебя… Что я должен сделать, чтобы ты поверила? — Поехать со мной в гости. Администратор Светлана, заглянувшая через несколько минут в кафе, вынуждена была деликатно напомнить этой парочке голубков, что салон закрывается, пора домой! Но путь Насти, а вместе с ней и Паши сегодня лежал в сторону, прямо противоположную дому.Виктор Васильевич Петров, немного поколебавшись, вытер пальцы, испачканные салом, которое он только что резал, прямо об халат и только после этого направился в прихожую открывать двери. Не обманула его дочка, хоть и поздно, но пришла… А вот то, что пришла не одна, было для него неожиданностью. Внимательно оглядев длинноволосого парня, с недоумением поглядывавшего на Настю, Виктор Васильевич неожиданно разволновался и, сам не зная как, ляпнул: — Жених?.. К счастью, обидчивой его дочь явно не была и в ответ только весело рассмеялась: — Скорее, друг… Знакомьтесь! Вытерев правую руку об халат еще раз, он протянул ее Павлу и внимательно посмотрел тому в глаза: — Петров… — Павел… — Есть будете? Наверняка голодные. У меня сало… — Я — пас! — поспешно заявил Павел и с укоризной посмотрел на Настю, добавив для верности, что у него на сало аллергия… — Странный у тебя жених, дочка, — покачал головой Виктор Васильевич, не ожидавший подобной реакции со стороны молодого человека. — Дочка? Как это — дочка?! Ну ты даешь, Штирлиц! Павел неожиданно рассмеялся и посмотрел на Петрова другими глазами. — Это мой папа! — Настя сияла, довольная произведенным эффектом. — Я его вчера нашла!.. — Ну и ну… — Что, не похож? — усмехнулся художник, подталкивая молодых людей в комнату, где никакой мебели практически не было. — Похож, похож… Побрить, помыть — вылитая Настька… Располагайтесь, я сейчас хотя бы чаю соображу. — Да не суетись ты! — Настя с любопытством оглядывала гору матрасов, сваленных в углу, несколько стульев, разбросанные прямо на полу холсты. — Нет уж, — возразил художник. — Хотя бы «Чайковского» сообразим, коли сало твой жених не употребляет… И подмигнув дочери, исчез в дверном проеме. Настя вздохнула и смущенно посмотрела на Павла: — Он немного странный, да? — Да уж… — Не понравился? — Голос у девушки сделался жалобным. — Главное, чтобы тебе нравился… — Павел улыбнулся и обнял Настю. — Как думаешь, на эти самые матрасы присесть… э-э-э… можно? — Лучше давай со стула газеты уберем! Настя решительно стала освобождать стулья, но занятие свое прервала почти тут же, наткнувшись в газете на огромный, почти во всю полосу, портрет Славина. — Паш, нет, ты только взгляни — и тут Славин! — А где еще? — рассеянно переспросил тот, продолжая оглядывать комнату художника. — Ты что, забыл? Андрей Славин, из-за которого ты тогда психанул! Шоу-звезда… Он и сейчас мне проходу не дает! — Неужели? — Павел неодобрительно посмотрел на Настю и взял из ее рук газету. — Надо же, целое интервью… — Где? Настя заинтересованно сунула нос в газетную полосу: — Ну-ка, ну-ка… Точно! «Певец России называет имя своей новой возлюбленной, никому неизвестной девушки из Сибири — Анастасии Каменковой…» Что-о? От неожиданности она не только остолбенела, но на какое-то время потеряла и дар речи. Во всяком случае, когда Виктор Васильевич вошел в комнату, Настя все еще находилась в состоянии ступора. — Ну что? — весело поинтересовался Виктор Васильевич и подмигнул Павлу: — Жених еще не созрел для сальца?.. — Между прочим, у вашей дочери уже другой жених. — Павел круто развернулся и в считанные секунды покинул квартиру художника. — Не понял… — Виктор Васильевич растерянно повернулся к дочери и, к своему ужасу, увидел, что по ее щекам катятся слезы… Что нужно в таких случаях говорить и как вообще себя вести, Петров не имел ни малейшего понятия. А о том, что взрослая красавица дочь, объявившаяся так неожиданно, не только щедрый дар судьбы, но еще и целый клубок проблем, как-то не успел подумать… Возможно, именно в эту минуту он впервые за все эти годы пожалел о том, что когда-то так бездумно покинул не только маленький тихий Лихославль с его спокойной жизнью, но и Эммочку… Единственную женщину в жизни художника Петрова, свято верившую в его гениальность и светлое будущее… — Насть… Ты чего? — Виктор Васильевич совершенно по-бабьи всплеснул руками и засуетился вокруг дочери. — Ты его любишь, что ли?.. — Люблю… Что толку от моей любви, если он такой псих? — Настя уже рыдала по-настоящему, упав на груду подозрительной чистоты матрасов. Слова, возможно, и вправду единственно необходимые, нашлись у Петрова, пожалуй, исключительно от страха перед происходящим. — Немедленно прекрати! — Виктор Васильевич и сам не подозревал в себе этого «классического» отцовского тона. — Вот ты на меня посмотри… Нет, ты посмотри на меня! И повнимательнее… Если ты чего-то хочешь — иди и бери! А если будешь тут сидеть и плакать — ничего не получится… Ничего, никогда и ни под каким видом. Поняла? Настя подняла голову и посмотрела на отца с искренним удивлением. — Ты думаешь? — пробормотала она слабым голосом. Художник решительно кивнул: — Не думаю, а знаю. — Я попробую… — Девушка нерешительно улыбнулась сквозь слезы. — Не надо пробовать… Надо пойти и… Р-раз — и все! Поняв, что гроза в виде женских слез миновала, усмехнулся и подмигнул девушке с видом заговорщика.
Спустя несколько минут Настя уже входила в метро. Так поздно она еще ни разу домой не возвращалась, если не считать того вечера, когда они с Павлом познакомились. Полупустой вагон электрички мчался куда быстрее, чем днем. И вот она уже стояла возле знакомого подъезда. То, что Мария Петровна легла спать, оставив ей на кухонном столе инструкцию по части ужина, Настя сочла добрым знаком везения и, стараясь ступать как можно бесшумнее, проскользнула на балкон. Пашина дверь не была заперта, но Настя вошла к нему не сразу. Какое-то время она постояла, наблюдая за Павлом, лежащим в постели при слабом свете ночника с видом тяжело больного человека. Устремив неподвижный взгляд в потолок, он мрачно разглядывал и без того хорошо знакомую сеточку трещин. Потом, тяжело вздохнув, он потянул руку и включил магнитофон, заряженный любимой пленкой с неторопливой, грустной мелодией, и прикрыл глаза. — Как же, так я тебе и позволю сегодня уснуть, — прошептала Настя и решительно вошла в комнату. Павел не заметил ее вторжения и, кажется, уже начал дремать. Недолго думая, она подошла к магнитофону и нажала кнопку «Стоп». — Ты… Ты что?! Вздрогнув, он резко сел в постели и уставился на девушку. — Что — «Что»? — Ее голос звенел от волнения. — Это ты мне ответь «что»? С ума сошел, да?.. Какой жених, какой Славин?! Что ты вообще обо мне думаешь, а? Совсем меня не знаешь?! Ее губы опять предательски задрожали, но она взяла себя в руки. — Я что, похожа на девушку, бегающую за знаменитостями? — Я… — Думаешь, я бы скрыла от тебя такую «счастливую» новость? И не надейся! Ты был бы первым, кому я об этом сообщила! — Подожди… — К сожалению, ни за какого Славина я замуж не выхожу, потому что… — Почему? — Он улыбнулся и посмотрел Насте в глаза. — Потому что другого люблю… Дура набитая! — Что — совсем другого? — Совсем… — А я его знаю? — Нет! — Она сердито прищурилась. — Он умный, добрый, красивый и не верит глупым газетам! — Ну и катись к своему умному и красивому! — В голосе Павла звучало неподдельное отчаяние. — Уже! — Что — «уже»? — Прикатилась… Какой же ты дурак! «Пашка дурак!..» — очень вовремя подтвердил попугай, несмотря на то что клетка его была уже накрыта платком и по всем правилам птичьей жизни ему полагалось спать. Доктор вздрогнул, а Настя, не ожидавшая такой поддержки, сообразив, кто именно вмешался в их разговор, радостно улыбнулась: — Вот видишь? Даже птица… Даже попугай умнее тебя… Даже он понимает, кого я на самом деле люблю! — И… кого? Он нерешительно поглядел на девушку. — Я люблю тебя! — выдохнула Настя и, решительно шагнув к Павлу, обняла его, не давая подняться с постели. — Подожди… Приличная девушка… — Я неприличная девушка… — …перед тем как залезть в постель к мужчине, снимают тапочки! — Вот тут ты прав, — пробормотала она, сбрасывая с ног шлепанцы. — Первый раз за все время прав… Только забыл добавить про все остальное… — Про что? — Павел привлек к себе ее, его горячее дыхание почти обожгло Настины губы, но ответить она все-таки успела: — Блузку, например… «Пашка дурак!» — вновь вмешался попугай. Но на этот раз никто не прореагировал…
21
— Настя?.. Мария Петровна заглянула в маленькую комнатку, заранее вооружившись улыбкой: ее квартирантка в последнее время категорически не слышит будильника. Улыбка оставалась на ее лице еще пару секунд после того, как учительница открыла дверь, а потом стала таять, уступая место вначале недоумению, потом тревоге: Настина комната была пуста. На аккуратно застеленной кровати явно никто в эту ночь не спал… Мария Петровна покачала головой и медленно побрела на кухню с задумчивым и печальным видом. Конечно, девочка уже, мягко говоря, большая. Даже, можно сказать, взрослая, но… разве не на ней, пригревшей девушку в этом огромном, совершенно чужом городе, лежит теперь ответственность за ее судьбу?.. Хоть и взрослая почти, но, пожалуй, только по возрасту. Мария Петровна не так уж часто сталкиваясь с современными девицами, но все-таки понимала, что на их фоне Настя — совершеннейшее дитя. Конечно, не дурочка, но какая-то провинциальная наивность в ней сидит. Следовательно, и впутаться в любую малоприятную историю девчонка с ее прямым характером и довольно бурным темпераментом вполне может… Никогда не имевшая собственных детей, Мария Петровна растерялась…Пашин будильник она, Настя, конечно же проспала с тем же успехом, что и свой собственный. И если бы не попугай, возмущенно забормотавший что-то под своим платком, наверняка опоздала бы на работу. Но в отличие от Павла, привыкшего к утренней воркотне птицы, на непривычные звуки Настя среагировала и, открыв глаза, улыбнулась утру, самому счастливому в ее жизни! Перевернувшись на живот, Настя с нежностью посмотрела на безмятежно спавшего Пашу. Какое у него, оказывается, беззащитное лицо во сне. Она выдернула из подушки перышко и пощекотала им нос Павла. Как и следовало ожидать, он чихнул и открыл наконец глаза. — Бог ты мой… Сколько времени? — Очень мило, — рассмеялась Настя. — Осталось только спросить, как пройти к библиотеке и не встречались ли мы в прошлой жизни! — Я еще не проснулся, — пробормотал он сонно, — а ты уже строчишь, как из пулемета… — Грубиян и зануда! Настя ткнула Павла в плечо. — Если ты не умеешь определять время по часам — так и скажи. А еще лучше — дай их мне, сам посмотрю… Та-ак… Значит, это утро? — Да, и ты опоздал на работу, — заявила Настя. — Ошибаешься, — улыбнулся Паша, — мы оба опоздали. — Куда? — В загс, конечно… Если сейчас семь вечера, а не утра, как я подумал вначале. — Ты это о чем? — От удивления Настя открыла рот. — Загс, — произнес он наставительно, — это такое место, куда приходят влюбленные, чтобы навсегда испортить себе жизнь! — Ты хочешь сказать… — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. — То есть… ты на самом деле меня любишь? — Ну этого я, допустим, не говорил… Издав звук, похожий на рычание, Настя схватила подушку и от всей души опустила ее на голову Павла, для верности навалившись сверху, чтобы придушить негодяя. А он, подозрительно затихнув, вытянулся, словно и в самом деле потерял сознание. — Паш?.. — Настя вопросительно посмотрела на подушку: шутит или нет? А вдруг — нет? — Павлик, ты что там — умер?! И в ту же секунду оживший доктор заключил девушку в объятия. — Попалась! — торжествовал он. — Итак, ровно в семнадцать часов я буду ждать тебя в означенном месте! — Где? — переспросила Настя, глядя на его раскрасневшееся лицо. — У загса, я же сказал. Знаешь где он находится? — Знаю! — Вот так… Ничего еще в Москве не знает, а где находится загс — уже выяснила… — Ну и дурак! — рассердилась Настя. — Остановка же есть такая, когда от метро на троллейбусе едешь… Уж не думаешь ли ты, что я сюда замуж выходить приехала?! Чтобы, значит, в столице остаться?.. Да если хочешь знать, в Лихославле ребята в сто раз лучше столичных! Распалившись, она попыталась вывернуться из рук Павла. Но он необыкновенно крепко держал ее, согласно кивая чуть ли не на каждое ее слово. — Издеваешься… — возмутилась она. — И не доверяешь! А муж жене, между прочим, должен доверять, иначе… А ты… — …А ты просто удивительно красивая, когда сердишься!.. — Я красивая? Не подлизывайся, можешь меня у своего загса не ждать!.. — Ну почему же… — добродушно улыбнулся Павел. — Я подожду. Только ты очень не опаздывай, хорошо? — Я никогда не опаздываю! — Вот и хорошо… Значит, в пять? Настя посмотрела на него все еще сердито, но не выдержала и улыбнулась: — Ну, в крайнем случае, десять минут шестого… — Отлично! А теперь — марш домой! Она не стала возражать, справедливо рассудив, что умные и хорошие жены (а именно такой женой она и собиралась стать Павлу) с мужьями по мелочам не спорят. И стремительно поцеловав его в губы, торопливо выскользнула из-под одеяла и начала одеваться.
Мария Петровна услышала наконец возмущенно плевавшийся кипятком чайник и кинулась вначале к плите, а потом к форточке: от сковородки, приготовленной для блинчиков и тоже позабытой, кухня наполнилась чадом… Произнесенное за спиной учительницы «ой, что это?», заставило ее вздрогнуть и схватиться за сердце. — Мария Петровна, с вами все в порядке?! — испугалась Настя. В голосе девушки слышалась такая неподдельная тревога, что Мария Петровна в мгновение ока перестала на нее сердиться. — Я себя действительно неважно чувствовала с утра… Так что на завтрак кофе с бутербродами… Она испытующе посмотрела на девушку. Настя вспыхнула и опустила глаза: — Похоже, я сегодня все на свете проспала… Ну и влетит же мне! — Похоже, будильника ты теперь не слышишь хронически… — усмехнулась Мария Петровна. — Я еще думала тебя разбудить… Да что-то жалко стало… — Сегодня еще погода такая, — смешалась Настя, — я под дождем могу целые сутки спать… Ой, Марьюшка Петровна, а с вами-то что? Вы ж так и не ответили! — Очевидно, тоже погода влияет. Надо бы к врачу сходить, да как вспомню очереди в нашей поликлинике… — А Паша? У нас же свой врач рядом, зачем вам поликлиника?! — И как это я о нем забыла? — притворно удивилась Мария Петровна. — Вот сейчас и позовем! И уже откровенно подмигнув Насте, она направилась к телефону. Вернувшись на кухню, Мария Петровна застала девушку на том же месте — у плиты, с чайником в руках. — Что-то случилось? — поинтересовалась она. — Да нет… — Настя вздохнула. — Я сразу так и подумала, что вы заходили меня будить… — Я?! — …И что вы что-то знаете: ведь вы так на меня посмотрели… — Как? — Ну как на военную преступницу! Мария Петровна вздохнула и присела у стола. — Если честно, я за тебя немного волновалась… — Неужели со мной могло произойти что-то плохое? — Ну, плохое не плохое, но ты ведь еще такая молоденькая… — И что? — А то, что молоденькие девушки иногда совершают ошибки, о которых впоследствии очень жалеют… Которые могут сломать им всю жизнь… — Например? — Настя уже успокоилась и спросила это с любопытством. — Например, забеременеть… — Ну, это не ошибка! — девушка улыбнулась. — Это, наоборот, просто замечательно! — Ну да… — растерялась учительница. — Конечно, но… если все происходит вовремя: когда есть муж, семья… Настя немного поколебалась. — Мария Петровна, Паша как раз сделал мне предложение! — Что-о? Паша… предложение?! Настя не успела ответить, потому что Павел своим появлением опередил ее ответ. На ходу поинтересовавшись, что у них тут случилось, он с тревогой устремился к Марии Петровне. В его руках Настя увидела фонендоскоп и едва не рассмеялась, вспомнив, под каким предлогом Мария Петровна выманила сюда Павла. Судя по изумленному липу последней, она — тоже. — Ты опоздал, Павлик, — спохватилась она, — у меня уже все в порядке, и вообще это была ложная тревога! Так что садись быстренько за стол и пей свой кофе!
— И как же тебя подстричь? — Лиза задумчиво оглядела Настю и слегка нахмурилась. — Я на тебе это платье еще не видела… У тебя сегодня что, день рождения? — Что-то вроде… — Настя загадочно улыбнулась. — А насчет стрижки я полностью доверяю тебе. Стриги, как хочешь, на свой вкус… Настя, продолжая улыбаться, протянула руку и взяла с подзеркальника раскрытый на середине журнал. — Так, — протянула она важно, — посмотрим, чем ты развлекаешься в свободное время! «Проблемы импотенции»… Лизка, ты что, спятила?! Она удивленно уставилась на подругу: — У тебя что, проблемы? — Еще какие… — Лиза отвела взгляд от Настиного отражения. — Ладно, проехали… Так как тебя все же стричь? — Я же сказала, как-нибудь… — Нет, у тебя определенно что-то случилось, — заключила Лиза. — Не расскажешь? — Пока нет… — Ладно, тогда — вперед! Лизины руки проворно засновали вокруг головы подружки, но выражение лица как было, так и осталось отсутствующим. Спустя двадцать минут на Настю из зеркала глянула девушка, ничем не уступающая той, что несколько дней назад победила на конкурсе моделей завзятых профессионалок! С удовлетворением оглядев результат своего труда, Лиза испытующе глянула на подругу: — Ну? — Ну… — Что, нет? — В Лизиных глазах появилась растерянность, и Настя больше не стала ее мучать: — Да! — рассмеялась она. — Еще как да!.. Настя не сразу обратила внимания на майора Панкратова, залюбовавшегося ею и замершего в холле возле лестницы. Валентин Панкратов не был ни суеверным, ни сверхчувствительным человеком. Но сейчас, уверенный в том, что никто не обращает на него внимания, он смотрел на Настю с удивительным и странным чувством. У него возникло ощущение, почти уверенность, что эта красивая девушка сыграет в его судьбе роковую и горькую роль… И никуда от этого не деться. Именно поэтому всякий раз, когда он видит Настю, так тяжело и болезненно сжимается сердце. — Наваждение… — пробормотал майор и, сделав над собой усилие, стал подниматься наверх — к цели своего визита. И как отзвук только что испытанного, в памяти вдруг всплыло название фильма, весьма популярного в свое время: «Вверх по лестнице, ведущей вниз». Станислав был прав, упрекая жену в том, что последнее время она слишком много курит. С запахом дорогого табака, обосновавшегося в кабинете к середине ее разговора с майором, не справлялся даже кондиционер. — Если ты поставил целью заставить меня выучить наизусть все и без того известные факты, перечисляя их по два раза на дню, считай, что своего добился! — Виктория закурила очередную сигарету и насмешливо прищурилась на майора. — Не язви, Вика, — посоветовал тот. — Лучше взгляни, во что в свете этих фактов переросла сейчас охота на тебя… — Я же сказала, что слежка за мной прекратилась! — Она поморщилась. — Не важно… Ты не понимаешь, а я тебе объясняю: Стас хочет убрать Дрона, а Дрон — Стаса. Виктория выдержала небольшую паузу и подняла на Валентина глаза: — Ты думаешь, меня просто использовали? — Если бы кто-то действительно хотел тебя убить, вряд ли бы с тобой столько времени церемонились. Согласись! Она неохотно кивнула. — Теперь следующий вопрос: кто тебя использовал? Есть версии? — Не знаю… — Она с сомнением покачала головой. — Мне вообще кажется, тут другое… Говоришь, Стас и Дрон жаждут убить друг друга? Ну, допустим… Допустим, в этом стремлении они преуспеют оба и отправятся на тот свет, взявшись за руки… Кому это выгодно? Кто унаследует весь капитал?.. Правильно, я! Не обращая внимания на завороженный взгляд Валентина, Виктория продолжала все эмоциональнее. И словно маска сдержанности, ставшая за последние годы ее подлинным лицом, соскользнула с нее. — Слушай дальше! Я согласна, вся эта слежка была организована крайне глупо! Но ведь последствия-то она за собой тянет ой какие серьезные! Зачем?.. — Чтобы… — попытался объяснить Панкратов, понявший, куда клонит Вика. Но она его перебила, досадливо поморщившись: — Чтобы в итоге мысль, которая сегодня возникла у меня, завтра возникла у Стаса или Дрона… Один из них догадается, что вся история спланирована и разыграна мной, чтобы от них обоих избавиться! Что они сделают?.. То же, что сделал бы на их месте любой: они убьют меня… — Чужими руками, — уточнил Валентин. Они посмотрели друг на друга и одновременно опустили глаза. — Вика, обрати внимание, — Валентин откашлялся, — главный вопрос таким раскладом не снимается: кому это надо? — Одно я знаю абсолютно точно, — сказала Вика упавшим голосом, в котором отчетливо слышались отчаяние и усталость. — Такую тактику могла разработать только женщина… Женщина, которая ненавидит меня и, возможно, одного из этих мужчин… — Ты кого-то подозреваешь? Она усмехнулась: — Извини, но подозревать — это твоя работа. — Ну хорошо… Я поищу эту «фам фаталь»… Все? Панкратов поднялся и задумчиво посмотрел на Викторию. — Знаешь, что интересно? Когда я слышу словосочетание «роковая женщина», сразу же представляю тебя… Будем считать, что это не более чем продукт убогого ментовского сознания… — Похоже, тебе понравилась моя версия? При этих словах Виктория повернулась к Валентину, поднялась из-за стола, за которым сидела во время их разговора, и шагнула на середину кабинета. — Даже слишком! Некоторое время они стояли друг против друга — глаза в глаза. Женщина сдалась первой: нервно усмехнувшись, она подошла к подоконнику и, встав против света, вновьзаговорила: — Ну вот. Теперь и ты думаешь, что за всей этой историей стою я собственной персоной. — Думать — это и есть моя работа. — Ну что ж, иди и думай. В случае чего я здесь. Приходи… Валентин повернулся и шагнул к двери. — Валя! — Голос Виктории дрогнул от внезапно прорвавшегося отчаяния. — Ты… Ты единственный, кому я могу доверять… Спаси меня! Майор не повернулся на ее зов о помощи, постояв мгновение, он открыл дверь и покинул кабинет.
В этот день весь салон так или иначе обсуждал несчастье, случившееся с Аглаей. Ни Валерия, ни Людмила, ближайшие приятельницы Глаши, никакого стремления обсуждать ситуацию с посторонними не проявили, лишь сойдясь вдвоем у столика маникюрши и дождавшись, когда та отойдет по своим делам, оставив их принимать ванночки для рук, с пониманием посмотрели друг на друга. — Ты ей звонила? — Валерия испытующе смотрела на приятельницу. — Надо бы… — Людмила поджала губы. — Что-то не представляю, о чем в такой ситуации можно говорить… — Вот и я тоже не решилась… — Была бы Глашка одна, я бы, пожалуй, даже позлорадствовала: слишком уж она расслабилась в последнее время! А так… Двое мальчишек и третий на очереди… В голове не укладывается, как это можно. — Сюрпризы, на которые способны мужики, — скривилась Валерия, — почти всегда таковы… Ни в одной книжке не прочтешь! Вот она, жизнь… — А главное — стоило бы из-за него страдать! Как был мерзавцем, так и остался… Глашка думала, что сможет его удержать детьми, и вот — на тебе! — Да, с извилинами у нее неважно, — согласилась Валерия. — Неужели так трудно вычислить? Если мужик ушел от одной жены, он и ото всех последующих будет уходить с той же очаровательной простотой и легкостью! Ну до Глаши ему детей-то никто не рожал… — Значит, умные попадались женщины. В отличие от нее. — Ты есть не хочешь? — Валерия явно решила сменить тему. — А я так просто умираю от голода! Я теперь по утрам сырой рис лопаю: такая мерзость! — Сырой рис? — Людмила округлила глаза. — И… и как? — Вот так. — А зачем? — Чтобы он в себя всякую гадость впитывал. — Ужас какой! Хотя бы помогает? — Я сегодня первый день его ем… Женщины помолчали. Людмила огляделась в поисках маникюрши и, не, увидев ее, пожала плечами: — Еще немного, и у меня ногти растворятся… Слушай, ты сегодня у Вики была? — Вчера заходила. Лучше бы я этого не делала… У нашей Викуси прогрессирующая паранойя. — Зря ты так, — Людмила покачала головой. — Я ее понимаю. — А я — нет! Она говорит, что знает, кто за ней охотится. — Да ну?! — Говорит, что да. — И кто? Валерия недоуменно глянула на приятельницу: — Так она мне и сказала! Ладно мне. Но хоть менту своему, Панкратову этому, скажи! А вдруг он действительно поможет?.. Так нет же, никому не верит… Никому. — Ничего не поделаешь, солнышко, такая жизнь… У тебя-то самой что? — А что у меня? Получила приз за лучший журнал, пишущий о моде… Официальное вручение через неделю. — Твой Николай, вероятно, счастлив за любимую супругу. — Коля? — Валерия пожала плечами. — Ему некогда за меня радоваться, он пьет… — Не может быть, он же непьющий! — Ага… был. До сорока лет. А теперь — пьющий… Говорит, кризис среднего возраста. Услышал где-то и каждые полчаса повторяет. Понравилось, видимо… Жалуется, что добился всего, чего хотел, и теперь потерял смысл жизни… Любимый сын сказал, что я — самое большое разочарование в его жизни… Всех потянуло на философию! — Не расстраивайся. — Людмила сочувственно посмотрела на Валерию. — Пройдет это у них, у обоих пройдет — вот увидишь! Но та ее словно не услышала. — Разочаровала я его! Не видел он плохих матерей, чтобы меня судить. Посидел бы парочку лет в детдоме… Ничего, Коля очухается и напомнит ему, как с матерью положено разговаривать! — Лера, успокойся! — Людмила решительно прервала подругу. — Я ж говорю, любой мужик — это коробка с сюрпризами, чаще всего не с самыми приятными!.. Возьми моего: вдруг обнаружил у себя пупочную грыжу, представляешь? — В его возрасте грыжи быть не может. — А ты попробуй объяснить это ему! — Может… — Валерия пристально посмотрела на Людмилу, — что другое?.. — Честно говоря, — вздохнула та, — этого я и боюсь… Что-то на всех сто одно несчастье свалилось… Ты посмотри: сначала у Вики, потом Леньку пришили, потом у Глаши беда… Еще старушка эта померла, помнишь? — Високосный год… — Валерия опустила глаза. — Уж поскорей бы он кончился, а то все перемрем… — Типун тебе на язык! Горячность, с которой она это произнесла, насторожила Людмилу. Она недоуменно посмотрела на Валерию и внезапно почувствовала, как смутная догадка ледяным холодком коснулась ее сердца. — Лер, ты сама-то к врачу ходила? Ну, с волосами?.. — Нет, — она отвела глаза. — Не хочу. Еще найдет какую-нибудь пакость… — Ну и дура! Разве с такими вещами шутят? — Да толку-то? Ну пойду. Ну продырявят они мне палец. Просканируют мозг. Просветят легкие… Все равно, чему быть — того не миновать… — Палец?.. — Людмила поежилась. — А ты вообще в курсе, что некоторые болезни лечатся?! — А зачем? — И в голосе, и во взгляде Валерии просквозила такая глухая и безнадежная тоска, что Людмиле окончательно стало не по себе. И все же она решилась и сказала, глядя подруге прямо в глаза: — Лера, а ведь ты ходила к врачу. Только сейчас она поняла, насколько измученный вид у Валерии. — Что он тебе сказал? Вернувшаяся минутой позже на свое рабочее место маникюрша с некоторым недоумением отметила, что две ее постоянные клиентки-приятельницы, вместо того чтобы без умолку чесать языками, как это бывало обычно, сидят молча. И смотрят в разные стороны. «Поссорились, что ли?» — равнодушно подумала маникюрша. И, устало вздохнув, сделала над собой усилие, изобразив самую приветливую из своих профессиональных улыбок.
22
Валентин все-таки не выдержал и подошел к Насте. Точнее, ноги сами понесли его в сторону кафе, едва он увидел ее за одним из столиков, задумчиво попивающую сок. — Можно, я тут… — Он с изумлением отметил, что робеет перед ней, как школьник. — Конечно, — она спокойно кивнула и посмотрела на Валентина отсутствующим взглядом. А он не придумал ничего лучшего, как сообщить ей о том, что погода сегодня просто чудесная. — Да уж, — девушка усмехнулась. Майор глянул в окно и смешался окончательно: — Кратковременные дожди… — Угу, — кивнула она, — в перерывах между ливнями! — Не любишь дождь? — Почему? В Москве это единственное время, когда появляется какое-то подобие воздуха, — резюмировала Настя. — Похоже, московский воздух тебе не нравится? — Какой же это воздух? Пыль вперемешку с выхлопными газами. Вот у нас в Лихославле… Панкратов засмеялся и покачал головой: — Что с тобой сегодня? Что-то случилось и, судя по всему, хорошее, да? — Неужели заметно? — Она тоже улыбнулась. — У тебя на лице написано, причем крупными печатными буквами! — И что же там написано? Панкратов посмотрел на девушку нерешительно: — Знаешь, я, конечно, не ясновидящий, но… Складывается впечатление, что необыкновенно счастлива… В восемнадцать лет такое состояние бывает исключительно от любви… — Не обязательно! Может, я наследство получила? — Тогда бы ты заказала салат из авокадо с креветками и угощала бы всех подряд направо и налево! — Гм!.. Может, я очень жадная, а? — Вряд ли… — Панкратов задумчиво вздохнул. — Хотя… Большие деньги очень сильно меняют любого человека… — Вот видите? — Только не тебя! — Он уверенно покачал головой. — Ты бы не изменилась. — Почему вы в этом так уверены? — Настя не смогла скрыть своего удивления. Но, задав вопрос, тут же забыла о нем, внимательно взглянув на висевшие на стене часы. — Я уверен не только в этом! — В чем же еще? — Например, в том, что вечером тебя ждет какое-то очень важное событие. — Отку… С чего это вы взяли?! Валентину страшно не хотелось разочаровывать ее своей проницательностью, но поколебавшись, он все же решил сказать правду: — Ты постоянно смотришь на часы. А так ведут себя люди, которые с нетерпением ждут чего-то важного в определенное время… — Точно… Ну а почему именно вечером? — Очень просто: на часы ты смотришь, как я заметил, каждые десять минут. А если бы событие ожидалось днем, ты бы просто не спускала с них глаз! Настя рассмеялась. — Опять же! — Он наставительно поднял указательный палец. — Новая прическа… Кстати, очень тебе идет… Платье, насколько я понимаю, тоже новое. Какие из этого выводы? — Лично я делаю вывод, что вы испачкали рубашку джемом! — хихикнула Настя. — Я вас не успела предупредить, что эти пирожки стреляются своей начинкой!.. — Ну вот… — Панкратов смущенно оглядел себя. На самом видном месте его новенькой голубой рубашки красовалось уродливое желтое пятно. — Нарочно небось не предупредила, чтобы от меня избавиться! И, вздохнув с притворным огорчением, майор поднялся: — Считай, что своего добилась. Пойду попробую застирать. Рубашка-то новая, жалко… Пока, Настена! Это «Настена» вырвалось у Панкратова так неожиданно, что он был рад исчезнуть из кафе. Не хватало только, чтобы она заметила, что майор не потерял способность краснеть в мгновение ока, как сопливый пацан! Но Настя уже не смотрела на него, сосредоточив все внимание на идущей к столику Лизе. Вид у подруги был настолько печальный и потерянный, что у Насти при виде ее сжалось сердце. Что же это такое в конце концов происходит с такой всегда веселой, жизнерадостной девушкой. Лиза подошла к столику и села на стул, освободившийся после ухода Панкратова. — Что ты такое говоришь мужчинам, что они удирают от тебя, как от огня? — поинтересовалась Лиза. — Правду! — С ума сошла… Разве можно говорить правду мужчинам? — Судя по результату, наверное, нельзя… — Конечно, нельзя! Мужчины — существа слабые и уязвимые, их надо беречь… Твой пирожок? — Осторожно, он начинкой стреляется… Нет, Панкратова. — Жалко… — вздохнула Лиза. — Жрать хочу… Пойти, что ли, купить… Не знаешь, с капустой есть? А то я с джемом ненавижу! Ты, кстати, умеешь печь пирожки? С капустой? — Умею. — С яйцами или с луком? — И такие, и такие… — Если бы я была мужчиной, я бы на тебе женилась! — заключила Лиза. — К сожалению, ты уже опоздала, — сообщила Настя. — Как это — опоздала? Ты что… выходишь замуж?! — с недоверием спросила Лиза. — Угадала. Сияющая улыбка наконец прорвалась наружу, и Настя, не в силах больше сдерживаться рассмеялась. — Ну и ну… За этого Панкратова, что ли? — При чем тут Панкратов? — искренне удивилась Настя. — Ну ты с ним сидела… — Мало ли с кем я сижу?.. — Ясно теперь, зачем ты стриглась… Когда женщина собирается поменять свою жизнь, она первым делом меняет прическу или цвет волос… Ну и одежду… Классное, кстати, платье, где купила? — Сама сшила! — Да ладно… Правда, что ли? Во даешь! Я-то думала, ты только рисовать умеешь, а ты прямо мастер какой-то на все руки… А гвозди можешь забивать? — Я даже сливной бачок один раз починила… — Очень ценно, — кивнула Лиза. — Только вот мужу об этом не говори. А то проходишь всю жизнь с гаечным ключом и поварешкой в руках. — Ну и что? — Вот дурочка… Да то, что женщина не должна забивать гвозди и чинить сливные бачки! — Лиза с сожалением посмотрела на свою бестолковую подругу. — Конечно, уметь надо все, с этим я не спорю! Но знать о твоих умениях окружающим совсем не обязательно, а то тебя постоянно будут использовать… — Но должна же быть в семье взаимопомощь? — Настя наивно распахнула глаза. — Одно дело — помочь, а другое, когда это превращается в твои ежедневные обязанности… Слушай, о чем мы вообще говорим?! Начали с любви, а закончили сантехникой… Давай, рассказывай, что там у тебя! — Не расскажу, еще сглазишь… — Ясно, замуж ты идешь за этого своего «дохтура»… Надо же, не успела приехать — и сразу замуж… У тебя там что, приданое гигантское?.. — С чего это ты так решила? — Ну а с чего это он так быстро решил на тебе жениться? — Может быть, он меня любит… — Насть… — Лиза испытующе посмотрела на девушку. — А ты, часом, не залетела? А то москвичи без особых причин так быстро не женятся… — Ничего я не залетела! — Настя сердито посмотрела на Лизу. — Мы просто действительно любим друг друга! — Ну, дай Бог… Хотя… — Ты о чем-то хотела поговорить? — Настя решительно свернула тему, а Лиза сразу погрустнела. — Понимаешь, Боб просит меня приехать к нему в офис… Чтобы, как он выразился, серьезно поговорить… — Что — далеко ехать? — При чем тут это? В двух минутах ходьбы! Дело в том, что я боюсь серьезных разговоров… Сама подумай, что может сказать женщине влюбленный импотент?.. Настя сочувственно посмотрела на Лизу и слегка покраснела. — Скажет: знаешь, Лизочка, я тебя очень люблю, но, к сожалению, мы не можем быть вместе… Не хочу портить тебе жизнь, ты молодая, найдешь другого, тоже молодого… Но, как бы там ни было, я всегда будут любить тебя одну!.. — Лиза… — Ой, перестань! Лучше помолчи! Потому что если он думает, что я так просто от него откажусь, то очень сильно ошибается… Я его не отдам никому! — У него что, приданое гигантское? — ядовито хмыкнула Настя. — П-почему? — А с чего это вдруг ты так к нему прицепилась? Лиза возмущенно уставилась на нее: — Может быть, мы просто любим друг друга! — Может быть. Хотя… Девушки секунду помолчали и затем дружно рассмеялись. — Сдаюсь — подловила! — Лиза и в самом деле подняла руки вверх. — Один — один! — согласилась Настя. — И что теперь? — Все, теперь решено: еду! То есть иду. Имею я право на обеденный перерыв? — И она решительно поднялась с места. — Молодец! — Настя тоже встала, чтобы проводить подругу. — А я тебя тут буду ругать последними словами… — Зачем? — Ну, примета есть такая, — смущенно пояснила Настя.К приходу Лизы Боб не только уставил весь стол шампанским, но и, будучи человеком изобретательным, по всему полу разбросал свежие пунцовые розы… Пусть не миллион, но несколько десятков — точно! И, конечно, желаемого эффекта — полного Лизиного онемения, едва она переступила порог, — достиг! — Проходи… И садись… В его голосе звучало столько нежности, что девушка не выдержала и на мгновение зажмурилась, чтобы не расплакаться сразу, с порога… — Лизонька, — Боб подошел к ней и ласково взял за руку. — Извини, но пикник нам я организовал прямо здесь… Не самое романтичное место, но уж чем богаты… Что-то не так? Лиза открыла глаза и с болью посмотрела на адвоката: — Меня никогда еще так не встречали… — прошептала она. — Мне в это очень трудно поверить… Ты такая красивая! — Я действительно красивая? — Ты самая красивая… Я хотел поговорить с тобой о нас. Лиза протянула руку и взяла бокал шампанского, который держал для нее Боб. — Ты мне не просто нравишься, — продолжал он, — я бы даже сказал, что немного в тебя влюблен… А если точнее… Слушать дальше, стоя в дверях, было совершенно невозможно. И Лиза сделав несколько поспешных шагов, села в кресло, тоже усыпанное цветами. — Короче, Лизонька, есть одна проблема, о которой ты должна знать. — Не продолжай! — она это почти выкрикнула. — Нет, подожди.. — Ты подожди… — Лиза понимала, что сказать то, что она намеревалась, будет трудно. И все-таки, собрав все свое мужество, она заговорила. — Я хочу сказать только одно… Есть девушки, для которых на первом месте стоит постель… Но для меня важнее другие качества… Мне нравятся добрые, щедрые и умные мужчины… То есть… Я хочу сказать… — Она подняла голову и посмотрела на Боба: —…что секс для меня не главное! — А для меня — главное! — Он решительно поставил на стол свой бокал с шампанским и внезапно, легко подняв Лизу с кресла, шагнул вместе с ней к дивану… В этот момент в собственной квартире адвоката происходили события не менее примечательные и, знай он о них, наверняка не остался бы равнодушным… В ту секунду, когда потрясенная Лиза поняла, как безмерно далека была от истины, поверив сдуру коварной супруге Боба, сама Милочка продолжала активно действовать. В частности, ей наконец-то удалось осуществить свое заветное желание и привести вожделенного Леву к себе в гости… — Так, говоришь, Лиза утверждает, что я ни одной юбки за это время не пропустил? Потрясенный напраслиной, возведенной с такой легкостью на него невестой (он по-прежнему считал Лизу своей невестой), Лев не сразу обратил внимание на то, что Милочка провела его не в гостиную, а прямиком в спальню. А обнаружив это, в мгновение ока забыл о своих мстительных чувствах и смешался. — Проходи и садись… — Милочка устремилась к бару. — Что будешь пить?.. Поскольку садиться, кроме как на широченную, украшенную затейливым балдахином кровать, было решительно некуда, Лев остался стоять. — Мне, — пробормотал он, — апельсиновый сок, — чем привел хозяйку в искреннее недоумение. — Ты что, кроме апельсинового сока ничего не пьешь? — Томатный еще… Милочка вздохнула. — Между прочим, я читала, что избыток витаминов вреден! Оседает на стенках сосудов и провоцирует тромбы… — Кажется, ты перепутала витамин «С» с холестерином, — возразил он. — Холестерин вообще выдумали промышленники, чтобы сбить цены на икру, — улыбнулась Мила. — А водка, между прочим, очищает сосуды! — Я не пью водку, — он упрямо мотнул головой. — Ну и зря. Немного спиртного тебе бы сейчас не помешало… Расслабься, а то на тебя смотреть страшно. — Не смотри. — Ладно, можешь включить телевизор — тоже отвлекает… Лев так и поступил, щелкнув протянутым Милой пультом. И, разумеется, не заметил, что именно подлила хозяйка в его любимый апельсиновый сок. Тем более что в ее бокале плескался совсем другой напиток, какого-то ядовитого, с точки зрения Левы, цвета. Вообще, надо сказать, хозяйка вела себя куда приличнее, чем он ожидал. Она едва отхлебнула свой коктейль и, видимо убедившись в его непоколебимой способности к сопротивлению, просто вышла из комнаты, оставив гостя наедине с телевизором. Лева спокойно допил свой сок с довольно приятным, но не знакомым ему привкусом… Верно говорят, что расслабляться, находясь на территории врага, нельзя ни на секунду — даже во сне, но Лева не был Штирлицем… Появление Милы в полупрозрачном пеньюаре повергло тренера в шок… Тем более дальнейшие ее действия! Она мгновенно оказалась на коленях у Левы, неосмотрительно расположившегося на широченном ложе напротив телевизора. — Скажи, зачем ты сюда пришел? — поинтересовалась она, протягивая ему еще один бокал с соком, который принесла с собой. — Потому что ты позвала, — ответил он правду, и попытался сбросить Милу с коленей. Но она не поддалась, а, напротив, обвила его шею руками. Он с трудом вывернулся из ее крепких объятий и… залпом выпил второй бокал сока… Головокружение, почти сразу овладевшее тренером, он отнес исключительно за счет близости Милы, вновь прижавшейся к нему всем своим благоухающим и, надо сказать, очень красивым телом. Он зажмурился в последней попытке сопротивления судьбе, а когда открыл глаза, то с облегчением увидел, что Мила оставила его в покое и даже успела вновь наполнить бокал витаминным напитком. Все дальнейшее Лева воспринимал смутно, сквозь какую-то странную, но весьма приятную пелену. Последнее, что зацепило его сознание, был телефонный звонок, прозвучавший где-то очень близко. Обнаженная Милочка, еще мгновение назад довольная происходящим, вздрогнула от телефонного звонка и поняла, что слегка перестаралась… — Алло… Боб?! — Она с ужасом покосилась на супружеское ложе, занятое вновь не состоявшимся любовником. — Как это — отменяется? Когда приедешь?.. Откуда ты звонишь?! Но из трубки уже неслись короткие гудки. Может быть, впервые в жизни Милу охватила настоящая паника. Метнувшись вначале к мертво спящему Леве, потом к двери, она усилием воли взяла себя в руки и вновь вернулась к раскатисто храпевшему тренеру. — Ой! — Она бесцеремонно потормошила его за плечо. — Быстренько выметайся!.. Ты меня слышишь?! Естественно, он не слышал. И сомневаться в этом мог бы только законченный кретин. — Да что же это такое? — взвыла Милочка. — Лева, через двадцать минут здесь будет мой муж, ты меня слышишь? Последний вопрос был чисто риторическим. Но план в ее хорошенькой головке уже созрел: метнувшись вновь к телефону, Мила быстренько набрала две цифры… — «Скорая»? Скорее приезжайте, кажется, у меня в доме только что скончался мужчина… Сердечный приступ!.. Быстрее! Адрес… Теперь судьба Милы зависела от того, кто быстрее появится — «неотложка» или Боб? «Господи, — тихо подвывала она, — только бы быстрее… Быстрее!» — разумеется, имея в виду «неотложку», а не адвоката. Лишь бы она приехала, а дальнейшее — Мила была в этом уверена — дело техники: сколько надо сунуть доктору «зеленых», чтобы он увез отсюда Льва куда-нибудь подальше с любым диагнозом? Сто? Двести?.. «Дам триста!» — решила Мила, справедливо полагая, что перед такой суммой доктор «скорой» с его нищенской зарплатой не устоит. «Только бы „скорая“ приехала раньше Боба!..» Что бы там ни было, но своим браком она дорожила всерьез, хотя и не по романтическим соображениям: Боб — такой умный, надежный и, разумеется, денежный… Но главное — надежный. И умный… Милочкины мольбы были услышаны. «Скорая» опередила адвоката на те самые двадцать минут, которые она и вымаливала у Бога. Или, наоборот, у Сатаны? Ей, честно говоря, на данное обстоятельство было глубоко наплевать. Главное — времени на то, чтобы избавиться от бессознательного тела тренера, ей пусть впритык, но хватило. Рыжий докторишко с наглыми глазенками, подмигнув хозяйке роскошной квартиры, на прощание поинтересовался, подойдет ли диагноз «приступ аппендицита»? К этому моменту триста «зеленых» уже успели исчезнуть в его кармане. И Милочкино сердце даже не дрогнуло, когда зычно храпящего Леву погрузили на носилки двое вызванных снизу санитаров. Спустя ровно шесть минут после того, как дверь за дюжими санитарами захлопнулась, слух Милы уловил звук ключа, повернутого адвокатом в двери прихожей…
23
— И это ты называешь прекращением слежки?! Панкратов покачал головой и, сочувственно взглянув на Вику, вернулся к фотоснимкам, целая пачка которых лежала у него на коленях. Бледная как полотно Виктория ничего не ответила майору. С ее места было прекрасно видно, какой именно из найденных ею снимков разглядывает Валентин. Бросив взгляд на тот, что он в данный момент держал в руках, она устало прикрыла глаза и откинулась на спинку своего стула. Но даже тени смущения не проступило на ее лице… — Знаешь, — майор с трудом отвел глаза от фотографии, — в нашем отделе до сих пор на двери висит твоя карточка — с конкурса… Ты там ничего, такая… блондинистая… — Ты же не любишь блондинок, — равнодушно заметила она. — Блондинки тоже меня не любят, так что все взаимно… Нет, ты там правда хороша необыкновенно. — Неужели лучше, чем здесь? — Вика приоткрыла глаза, и в глубине ее зрачков мелькнула насмешка. Майор слегка покраснел и пожал плечами: — Ну здесь — вне конкуренции… Работал профессионал, и оптика неплохая… — Да, несколько интимно, но вполне отчетливо… — Это ведь твоя квартира? — Панкратов заговорил подчеркнуто сухо. — Я бы даже уточнила, что это моя спальня. — Но, насколько я понимаю, это не Стас. — Да, со зрением у тебя полный порядок. — Она жестко сжала губы. — Это не Стас. — Снимки явно сделаны из дома напротив… — В доме напротив идет реставрация, там никто не живет. Панкратов молча собрал фотографии и аккуратно положил их в конверт, который Виктория достала из ящика собственного стола минут двадцать назад. На лице майора мелькнуло выражение ярости. Ему понадобилось не более секунды, чтобы взять себя в руки. Когда он снова заговорил, голос его был абсолютно спокоен. — Что ж, мы имеем дело с профессионалом, обладающим совершенной аппаратурой и агентурной наглостью. С твоего позволения, начнем с начала… Когда ты последний раз заглядывала в этот ящик? — Точно не помню, либо вчера, либо позавчера… У меня там всякая ерунда лежит… — Кто мог зайти в кабинет в твое отсутствие? — Теперь мне, Валя, кажется, что кто угодно… — Вика вздохнула и с отчаянием посмотрела на Панкратова. — Ладно, опрошу позже охрану… Как считаешь, с какого момента велась съемка? — С того момента, как мы нашли кошелек. — Она сказала это твердо и уверенно и добавила со злостью: — Они загоняют меня в угол! — Просто дилетантов сменили профессионалы… Успокойся. Если начнешь паниковать, будет хуже. Ведь именно этого от тебя и добивается… некто… — Успокойся! — Виктория презрительно фыркнула и посмотрела на Валентина с яростью. — Меня подслушивают, за мной подглядывают, весь салон напичкан шпионами… Каждое мое слово, каждое движение фиксируется каким-то маньяком!.. — Вика! — О нет!.. — Она поднялась из-за стола и решительно сжала кулаки. — О нет! — повторила она. — Они знают обо мне все, но они не знают меня!.. Чувство восхищения этой женщиной, ее мужеством, силой ее натуры и красотой невольно овладело Валентином. В ярости хозяйка салона была, оказывается, тоже необыкновенно хороша. Возможно, красивее, чем на том упомянутом им снимке с конкурса красоты… И лишь несколькими минутами позже, когда Панкратов уже покинул кабинет Виктории и, позабыв о своем намерении перекусить хотя бы бутербродами, шел к выходу из салона, сомнения вновь проснулись в его недоверчивой душе… Тертый калач, майор Панкратов так же, как и Вика, навсегда утратил способность верить кому бы то ни было целиком и полностью… Это началось с того момента, когда служебное преступление железобетонной плитой опустилось на его совсем не слабые плечи… Уже подходя к управлению, Валентин с горечью усмехнулся: он по-прежнему не мог решить, на чей счет следовало отнести это непреодолимое желание уподобиться знаменитому Станиславскому с его сакраментальным «Не верю!». На свой или же на счет его нынешних клиентов?.. Моросил дождь, но Валентин этого не замечал, погруженный в свои сомнения. Стоя на крыльце родной конторы, он в тысячный раз мысленно прокручивал каждый Викин жест, каждый взгляд, каждое слово во время этого последнего разговора… Что ж, если все это действительно адский обман, ум и жестокость за ним стоят недюжинные. А в самой Виктории пропала прямо-таки гениальная актриса…— …Да, во мне, видимо, пропала гениальная актриса… — Именно эту фразу, столь созвучную мыслям Панкратова, произнесла сама Вика. И именно в тот момент, когда майор, потоптавшись перед дверью управления, протянул наконец руку, чтобы открыть ее. В кабинете Виктория была по-прежнему одна. Взяв в руки мобильник, она, набрав знакомый номер, некоторое время вслушивалась в голос своего собеседника. — Не знаю… — дождавшись паузы, сказала Виктория, — если это с твоей точки зрения и называется «спустить на тормозах»… Нет, я понимаю… Да нет, просто уверена, что Валентин и без этого никакой опасности не представлял… Будет чем заняться? Ему и так есть, чем… Ладно, ты прав. И все же: что со всем этим теперь делать? Вика усмехнулась и еще некоторое время слушала Дрона. Когда она заговорила вновь, в ее голосе звучала нежность, окрашенная отчаянием: — Милый, я доверяю тебе полностью, полностью! Понимаю — ты знаешь, что делаешь… Да… Прости, что я такая слабачка, но… Я не верю, что когда-нибудь нам удастся от него освободиться! Если я и боюсь кого, то только Стаса!.. Да, конечно, я сама виновата, только я… я… Конечно, нужна пауза… На Сейшелы? Ты же знаешь, что сейчас не могу… И опять она слушала его молча. А в конце разговора, за возможность услышать который Валентин Панкратов наверняка отдал бы остатки своего душевного благополучия, произнесла всего одну фразу: — Я люблю тебя… Господи, как же я тебя люблю!.. Еще несколько минут после того, как она отключила мобильник, понадобилось Вике, чтобы взять себя в руки. И она это сделала. Когда спустя полчаса вызванная ею в кабинет администратор Светлана вошла туда с заранее приготовленным блокнотом в руках, на лице хозяйки салона не было ни малейших следов волнения. И голос, которым она отдала несколько текущих распоряжений, был спокойным, ровным и, как обычно, почти лишенным интонаций.
Рабочий день салона легко и стремительно мчался по своим накатанным рельсам. С некоторой гордостью Настя оглядела новый стенд, установленный в холле: это был ее собственный стенд, появившийся после того, как она закончила курсы и получила сертификат. Всякий раз, когда посетительницы салона задерживались возле него, заинтересовавшись разложенными на самом видном месте рекламными проспектами, она испытывала настоящую радость. В данный момент у Насти имелись для радости все основания: черноглазая элегантная дама, только что покинувшая парикмахерский зал, уже не меньше пяти минут стояла у ее стенда, читая один из проспектов. — Выбрали что-нибудь? — доброжелательно улыбнулась Настя, подходя к ней. — Как думаете, это не слишком вызывающе? — дама подняла на нее необычайно большие и глубокие глаза и тоже улыбнулась. — Ярковато, конечно, но к черным волосам должно пойти. Во взгляде клиентки все отчетливее проступала заинтересованность. Она ласково и внимательно оглядела Настю с ног до головы. — А к белому платью подойдет? — продолжала она. — К белому? — К свадебному… — Ой, нет! Тогда, конечно, нет! Сейчас посмотрим, что можно подобрать. Склонившись над каталогом, Настя начала медленно и вдумчиво переворачивать его страницы. Она так погрузилась в свое занятие, что следующий вопрос, действительно неожиданный, заставил девушку слегка вздрогнуть: — А вы сами замужем? — Пока нет… — Ну, думаю, вам осталось недолго ждать… Настя подняла голову и встретилась с абсолютно серьезным взглядом черных глаз. — Вы ясновидящая? — вопрос сорвался с ее языка раньше, чем она успела подумать. — Не верите? — дама усмехнулась. — И напрасно! — Я не знаю… Настя растерялась, не зная, что сказать на такое экстравагантное утверждение. — Самое интересное, — продолжила между тем незнакомка, — что даром ясновидения обладают практически все люди. Просто они, вот как вы, не верят себе, своей интуиции… А всего-то и надо — очень внимательно себя слушать… И все станет понятно! Можно настроиться на другого человека и увидеть, что ждет его… Тем более если это такой открытый человек, как вы… Настя поежилась и посмотрела на даму с недоверием: — Ну и что меня ждет? — Муж у вас будет очень богатый человек и намного старше вас. Девушка с облегчением рассмеялась и покачала головой: — Боюсь, вы ошибаетесь! — Я никогда не ошибаюсь, — возразила ее собеседница спокойно. — Ты ведь приехала сюда из другого города? У тебя там осталась больная мать, а здесь какая-то пожилая покровительница… Настя почувствовала легкое головокружение и начала вслушиваться в каждое ее слово. — …Недавно ты пережила какой-то неприятный момент, связанный с… Наверное, поступала в институт и провалилась, да? — Откуда вы все знаете?.. — Сейчас ты влюблена, но… — Но что? — Настя вдруг озябла. Женщина сжала губы и покачала головой. Ее взгляд сделался печальным: — Ничего… Больше я ничего не вижу… — Вы сказали, — разволновалась девушка, — «влюблена, но…». Что «но»?! — То, что идет после «но», знать тебе не надо… Нельзя. — Что-то случится! — Настя всплеснула руками. — В жизни всегда что-то случается, — ответила незнакомка и повернулась, чтобы уйти. — А как же свадебный макияж? Это Настя сказала уже ей вслед и услышала (или ей показалось, что услышала?) всего три слова, произнесенные женщиной, достигшей входных дверей: «Оставь его себе…» Настя зажмурилась и тряхнула головой с непреодолимым желанием сбросить с себя какую-то невидимую, но почти ощутимую физически паутину, словно наброшенную на нее этой черноглазой дамой… И если бы не свадебный каталог, который она все еще держала в руках, можно было подумать, что странная клиентка ей просто привиделась. Пожав плечами, Настя медленно побрела в свой любимый уголок за кустом с розами и присела на мягкий кожаный диванчик. «Может быть, Павлик внезапно разбогатеет? — подумала она. — Почему нет?.. Получит какое-нибудь неожиданное наследство… Не от родственника, а, например, от одного из тех, кого он спас… Господи, как медленно сегодня идет время!» Она прикрыла глаза и представила лицо Павла. Интересно, что он сейчас делает? Мчится на какой-нибудь срочный вызов?.. Ах, нет, он же собирался освободиться на полдня и купить кольца! Настя представила себе Пашу в ювелирном магазине, перебирающим с абсолютно растерянным видом золотые увесистые колечки, и невольно рассмеялась вслух. — Приятно, когда у такой очаровательной девушки соответствующее настроение! От неожиданности Настя возмущенно охнула: — Опять вы!.. Что у вас за манера, Либидовский, подкрадываться бесшумно, словно привидение?! Она с неприязнью посмотрела на сексопатолога, как всегда, появившегося словно ниоткуда. — Вы прекрасны, даже когда сердитесь… Я просто хотел посоветоваться, поскольку пишу одну статью на весьма трепетную тему… — Ладно уж, — вздохнула Настя. — Советуйтесь, только побыстрее, меня дела ждут. И она демонстративно уткнулась в свадебный каталог, который все еще держала в руках. — Представьте себе такую ситуацию, — обрадованно затараторил Либидовский. — Молодой человек и девушка проводят вместе свою первую ночь… Настя подняла голову и с подозрением посмотрела на доктора: он что, тоже ясновидящий? — И вот… Что чувствует молодой человек, мне абсолютно ясно… — А что он чувствует? — перебила его Настя. — Ну, сами подумайте! Он получил то, чего хотел… Он чувствует себя собственником, понимает, что девушка принадлежит ему и он волен делать с ней все, что угодно. — Ну и подлец! — искренне возмутилась Настя. — Почему же? Это нормально… Молодые люди в такое утро ощущают некую эйфорию, часто дают всяческие неразумные обещания… — К-какие обещания? — Подарить кольцо с бриллиантом, поехать на Сейшелы или, на худой конец, отправиться в загс… — И что? — Девушка настороженно посмотрела на своего собеседника. — По статистике свои обещания выполняет только один мужчина из тысячи. — Глупости! Если бы это было так, мужчины и женщины жили бы отдельно и никто никого не любил!.. — Но ведь так оно и есть! — Насколько я знаю, Сейшельские острова не пустуют, да и бриллианты не утратили спрос. — Согласен, — Либидовский с готовностью кивнул. — Согласен, это глупо! Но жизнь вообще не самая умная штука, а уж тем более межполовые отношения. — Господи… — Настя брезгливо посмотрела на доктора. — Вы когда-нибудь пытались послушать себя со стороны? Вы только вслушайтесь в эту гадость: «межполовые отношения»… Тьфу! — Любви не существует! Ее придумали в оправдание сексуального влечения. Возьмите животных: вот у них все по-честному… Вы еще слишком юны, чтобы принимать такие вещи… — А вы, видимо, слишком несчастны, чтобы вообще об этом рассуждать! — Вы, кажется, готовы меня убить… — Вам это не кажется! — Настя резко поднялась. — Вы… Да вам просто запретить надо! За то, что вы вселяете в людей страх перед чувствами… Нормальными чувствами! И, круто развернувшись, она бросилась прочь — в сторону кафе. Достигнув его, Настя — в который раз! — посмотрела на часы и с облегчением улыбнулась: наконец-то время перестало издевательски ползти и буквально через несколько минут можно будет уйти отсюда и выкинуть из головы и странных брюнеток, и психов-либидовских… Проскользнув в примерочную, Настя подошла к тому зеркалу, перед которым состоялся в вечер ее триумфа первый серьезный разговор с Андреем Славиным. Вот удивится «звездный мальчик», узнав, что его «невеста» стала замужней дамой! Она засмеялась и посмотрела в глаза своему отражению: — Давненько мы с тобой не общались, — прошептала Настя. — Ну как?.. Помнишь, я тебе обещала, что все у нас будет хорошо? Так вот: свое обещание я выполнила!.. И, поправив прическу, она оглядела себя с ног до головы в последний раз. Решительно развернувшись, она направилась к дверям и покинула на сегодня салон красоты «Виктория». Завтра… Она вернется сюда завтра совсем другим человеком. Человеком, раз и навсегда перевернувшим целую страницу своей жизни… Погруженная во все эти чудесные размышления, Настя не услышала администратора Светлану, окликавшую ее вначале от своей стойки, а потом даже выбежавшую вслед за ней на улицу. Растерянно оглядев пеструю толпу, сплошным потоком льющуюся в сторону метро, Светлана пожала плечами и вернулась в салон. — Алло, вы меня слышите? Я не смогла ее догнать, извините… — сказала она в трубку. «Вот сумасшедшая… — подумала Света, — мало того, что целый день ходит, как в бреду, так еще и смылась раньше… Ну, ничего, завтра я с тобой поговорю!»
Капризная московская погода наконец улыбнулась ясным небом и лучами уже клонившегося к горизонту солнца. Видимо, специально для Насти и в тот момент, когда она выпрыгнула из полупустого троллейбуса. С радостной улыбкой, которая не покидала ее, она спешила к месту их встречи с Павлом. Огромные часы на ближайшем столбе показывали без пяти минут пять: Настя не опоздала! А Паша уже наверняка волнуется… Она ускорила шаг и торопливо направилась ко входу в старинный двухэтажный особняк, возле которого висела коричнево-золотистая табличка с надписью: «ЗАГС». Тяжелые двери приоткрылись, выпуская симпатичную и тоже сияющую молодую пару. Настя с любопытством посмотрела на девушку — синеглазую рыженькую толстушку, с обожанием глядевшую на своего белобрысого спутника. «Смешная…» — подумала она. И, осмотревшись по сторонам, замедлила шаг. Павла возле загса не было… Настя нахмурилась и оглянулась на часы: может быть, они спешат?.. Или вообще стоят?.. Скорее всего, последнее, поскольку стрелки по-прежнему показывали без пяти минут пять. Она пожала плечами, уже смирившись с мыслью, что Павел, как всегда, просто верен себе. И, подойдя к дверям загса, покорно прислонилась к шершавой стене особняка, приготовившись ждать. А часы действительно стояли… Растерянно повертев головой, Настя обратила внимание на хрупкого старичка, семенившего вдоль улицы. — Простите… Вы не подскажете, сколько времени? — спросила она его, когда он с ней поравнялся. — Что, время остановилось? — Он хитро прищурился. — По-моему, да… — А по-моему, бежит, как сумасшедшее… На моих, деточка, без пяти минут пять… Не сомневайтесь, идут точнее кремлевских курантов! Хотя и произведены почти одновременно с ними! — Все точно… — вздохнула Настя. — Опаздывает? — посочувствовал старичок. — Да нет пока… — Ну ничего, осталось потерпеть всего-то пять минуточек! — Я столько не вынесу… — Деточка, это же всего каких-то триста секунд! Коротеньких, незаметных мгновений!.. И покачав головой, он засеменил дальше. Стрелка на больших часах рядом с остановкой дернулась и разом передвинулась на несколько делений: ровно семнадцать ноль-ноль по московскому времени… «Я жду еще десять минут, — прошептала Настя и зажмурилась. — Ровно десять минут… А потом… потом…» Что будет потом, она не знала. Удивительно, но именно с этого момента время вдруг понеслось вскачь, и когда она снова открыла глаза, срок, назначенный ею, пролетел. Все эти десять минут Настя думала почему-то не только о Павле, но и обо всех тех людях, которые внезапно и, видимо, навсегда вошли в ее жизнь темным дождливым вечером. Вечером, который казался ей неправдоподобно далеким от сегодняшнего ясного и все еще солнечного дня. Она стояла и ждала человека, от которого зависела вся ее судьба. «Сейчас он придет… Сейчас придет… — пробормотала Настя и упрямо сжала губы. — Он придет, потому что я его жду. Потому что он есть. И я есть. И все остальные — тоже есть… Что-то они сейчас поделывают? Мария Петровна, конечно, готовит ужин и ждет меня… нас! Ромашка с Капитаном… Лиза со своим Бобом… Майор Валентин… Дон Антонио, Кедыч, Виктория…» Лица, ставшие за считанные недели почти что родными, проходили перед ее мысленным взглядом, и девушке казалось, что она точно знает, чем именно занят сейчас каждый из них… Настя ошибалась.
…Мария Петровна сегодня не готовила ужин: пожилой учительницы вообще не было дома. И телефон, уже в третий раз заливаясь в пустой квартире, наконец умолк. Этажом выше в квартире Снежаны Мария Петровна, глядя на улыбающиеся лица Ромашки и Капитана и растерянное Кедыча, подняла бокал с шампанским и пожелала им счастья и удачи.
…Лиза все еще находилась в кабинете Боба не в состоянии не только осознавать что-либо, но и вообще думать. Ошеломленная случившимся, она просто сидела, прижавшись к адвокату, и молча слушала его, перебирая пальцами лепестки пунцовой розы, попавшей ей под руку, и изредка кивала: да, конечно, она поедет во Францию вместе с ним… Он сам договорится с Викторией насчет отпуска… Да, да и еще раз да! В этот момент она просто ни о ком и ни о чем не помнила. Просто плыла в прекрасную даль на волнах его завораживающего голоса…
…Дон Антонио, он же Дрон, в отличие от Лизы, думал. И очень напряженно думал о двоих людях, перекрутивших всю его судьбу. Одного из которых он ненавидел, а вторую любил. Он и любовь… Дрон жестко усмехнулся и покачал головой. Это невозможно в принципе, но это — факт, который настало время признать. Хотя бы для того, чтобы никогда больше не ошибаться. Потому что одна-единственная ошибка может стоить (и это следовало признать) жизни. Ему и ей…
…Виктория в этот момент стояла у окна и тоже думала. Но не о любви, не о победах и поражениях,не о силе и слабости. Блистательная; удачливая бизнес-леди, чей стремительный взлет вызывал злобу и зависть почти у всех, кто окружал ее сегодня, с глубокой нежностью думала о некоей наивной семнадцатилетней простушке, по уши влюбленной в крутого лидера мажорной компании развеселых мальчиков. Она думала о Вике тех лет, когда самым большим ее преступлением была ночь, проведенная с ним после очередной бурной вечеринки. О прошлом, от которого настало время избавиться — раз и навсегда. Ибо любовь — не вечна. И она избавится. Любой ценой. Виктория знала это твердо. Нет, не только Стас недооценивает ее… Она вспомнила предположение Дрона о том, что на нее угнетающе повлияла смерть бабы Дуни, и усмехнулась. В гибели старухи Виктория не чувствовала себя виноватой: опасных свидетелей устраняют всегда. Это — закон… Особенно если речь идет о твоей собственной жизни и смерти. Или о деньгах. Очень больших деньгах… Она обыграет их всех с помощью еще одной своей марионетки — Валечки Панкратова. Этого придурка, влюбившегося когда-то в Викторию с первого взгляда. Но любовь действительно не вечна, куда надежнее тот крючок, на который ей посчастливилось посадить его. Жаден оказался мальчик до денежек, жаден… «Впрочем, — поморщилась Виктория, — тут мы все одним мирром мазаны…» И отошла от окна…
…Валентин Панкратов предавался занятию вполне невинному: сидя в своем кабинете родного офиса, он в очередной раз чинил снова остановившиеся часы. Думать о чем-либо он в данный момент не желал принципиально. «Менты тоже люди, — пробормотал майор себе под нос. — И тоже имею право на усталость…» Убедившись, что его любимые «командирские» послушно затикали, он удовлетворенно выпрямился и, посмотрев в окно, заметил, что погода наконец наладилась. Панкратов очень любил эти старые часы, полученные когда-то давным-давно в другой жизни, в награду за честную и хорошую службу.
…Настя посмотрела в сторону остановки и не в силах справиться с собой рассмеялась: прямо на нее медленно плыл огромный, просто гигантский букет белых хризантем! Он был настолько велик, что полностью скрывал лицо и руки его владельца… Девушка выпрямилась и, прежде чем шагнуть навстречу хризантемам, счастливым и торжествующим взглядом окинула улицу с куда-то вечно спешащими москвичами. Какие постные у них у всех лица! И какая скучная, наверное, у них жизнь по сравнению с ее, Настиной. Она подняла голову и взглянула на золотое небо, которое все эти люди, родившиеся и выросшие в Москве, почти никогда не замечают. А вот она, обыкновенная девчонка из провинции, не только замечает, но и вглядывается в него часто-часто: каждое утро, каждый день, каждую ночь! И разве не это постоянное ощущение небесной глубины — то синей, то золотой, то звездной — помогло ей так счастливо, так победно перевернуть первую страницу своей новой жизни?.. Настя с трудом справилась с ощущением высоты, охватившим ее, заставила себя перевести взгляд с постепенно тускнеющего неба на белые хризантемы, заполонившие, казалось, всю эту улицу, весь этот огромный и непредсказуемый мир…
Последние комментарии
2 часов 8 минут назад
2 часов 9 минут назад
8 часов 52 минут назад
9 часов 17 секунд назад
15 часов 12 минут назад
15 часов 16 минут назад