Тайна залива Саутгемптон [Фриман Виллс Крофтс] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Фриман Виллс Крофтс ТАЙНА ЗАЛИВА САУТГЕМПТОН
Часть первая ПРЕСТУПЛЕНИЕ
Глава 1 «Джоймаунт» в смятении
— А теперь, джентльмены, слово для доклада предоставляется управляющему заводом. Сэр Фрэнсис Асквит, председатель совета директоров Джоймаунтской компании по производству быстро твердеющего цемента, огласив повестку дня, взглянул на своих коллег и снова опустился на стул. Лица семерых мужчин, сидящих за столом в комнате для заседаний совета директоров, были хмурые. Собрание не было рядовым. На этот раз оно было посвящено отнюдь не обсуждению текущих производственных проблем. Дела шли из рук вон плохо, и сейчас от них требовалось принятие кардинальных мер. Все они выглядели именно так, как и должны выглядеть директора небольшой фирмы. Четверо из них были «балластом». На сэра Фрэнсиса, обаятельного мужчину, который выглядел на редкость представительно, его почтенный семидесятилетний возраст наложил свой неизбежный отпечаток. Он был судьей в суде графства, но сейчас удалился от дел. Его роль председателя совета директоров была чисто номинальной. Слева от него сидели двое мужчин, у которых тоже все было в прошлом. Они были слишком дряхлы, чтобы эффективно заниматься бизнесом. Четвертому было чуть за тридцать, он выглядел как повеса и смотрелся как чужеродный элемент в этом храме дипломатии и финансов. Трое оставшихся были совершенно не похожи друг на друга. Один из них, Брамвелл, представлял собой классический тип преуспевающего дельца: мужчина средних лет, спокойный, собранный, излучающий уверенность. Мнение такого человека всегда представляется весомым, на такого можно положиться во времена любых экономических передряг. К сожалению, Джоймаунтская компания по производству цемента была для него слишком незначительной, и он не уделял ей серьезного внимания, достаточного для того, чтобы повлиять на ход ее дел. Рядом с ним сидел самый молодой член совета, ему было около тридцати. Его звали Уолтер Брэнд. Будучи директором, он также вел финансовые дела фирмы. Его наружность и манеры указывали, что именно он был «движущей пружиной» предприятия. Оставшийся член совета сидел напротив председателя, занимая противоположную сторону стола. Его звали Джеймс Таскер, он был управляющим заводом. Именно ему предоставил слово для доклада сэр Фрэнсис. Это был мужчина лет пятидесяти, роста чуть ниже среднего, чисто выбритый, с длинным носом, лисьими глазками и узкогубым ртом, похожим на капкан. Внимательный наблюдатель безошибочно узнал бы в нем реального главу компании — и был бы прав. Джеймс Таскер был очень способный человек. Он досконально знал все тонкости своего бизнеса. Никто лучше его не ориентировался в проблемах сбыта продукции и управленческих вопросах. Он медленно поднялся, все еще перебирая бумаги, лежавшие перед ним на столе. Остальные с тревожным ожиданием наблюдали за ним. Все уже настроились на плохие новости и сейчас готовы были выслушать их. — Уважаемый председатель и джентльмены, — начал Таскер сухо, но голос его звучал приятно, — поскольку мы с вами не собирались в полном составе для обсуждения возникшей ситуации, а вдаваться в детальное рассмотрение вопроса до нашей встречи было не слишком уместно, мне бы хотелось изложить все обстоятельства дела с самого начала — в интересах тех, кто не полностью вхож в суть проблемы. Он сделал паузу и окинул взглядом сидящих. — Думаю, это следует сделать, — откликнулся сэр Фрэнсис, и Таскер легким кивком поблагодарил его. — Вряд ли необходимо возвращаться к самому началу, когда семь лет назад была образована наша фирма. Тогда наши перспективы выглядели многообещающими, и подобно другим фирмам мы решились попытать удачи. И как и они, мы обнаружили, что совершили ошибку. Воспоминания о депрессии и без того слишком свежи и болезненны, чтобы напоминать об этом. Как вы знаете, в прошлом году мы все едва не закрылись. К счастью, этого не произошло. Летом тысяча девятьсот тридцать третьего года, как вы знаете, дело медленно, но верно пошло на поправку. Попрошу вас взглянуть на график, который я приготовил. Его копии лежат перед каждым из вас. Он отражает жизненный ритм нашего предприятия. Вначале — успехи, потом постепенный спад, падение до минимума и затем возрождение. Легкое оживление среди слушателей говорило, что графики сыграли свою роль. Последние годы существования оказались для их фирмы подлинной драмой драмой, которая еще ожидала своей развязки. При взгляде на график всем невольно вспомнились обстоятельства возникновения их фирмы. В течение десятилетий нужда в портлендском цементе лишь возрастала, пока в начале двадцатого века цемент не стал главным строительным материалом во всем мире. Однако он имел один серьезный недостаток: требовалось около месяца, чтобы он по-настоящему затвердел и набрал крепость. Тогда французы изобрели ciment fondu — быстротвердеющий цемент, материал, которому для схватывания требовались уже не дни, а часы. Были сделаны и другие открытия подобного рода, и вскоре все строительные фирмы в Англии уже производили новые материалы. Джоймаунтская компания производила материал типа ciment fondu. Своим возникновением она была обязана молодому Брэнду, который впоследствии вошел в совет директоров. Его включили, чтобы поощрить молодого человека. Как-то, купаясь в устье Гамбла, небольшой речушки с обширной дельтой, впадающей в Саутгемптонский залив недалеко от больницы Нетли, он заметил, что илистые наносы, обнажающиеся во время отлива, весьма похожи на те, которые возле его дома использовались одним предприятием для производства цемента. Он знал, что цемент уже производится на острове Уайт, где имелись в наличии два главных компонента: ил и мел. Здесь, на Гамбле, мела было не так много, но он навел справки и выяснил, что мел вполне можно подвозить из ближайшего карьера. Брэнд сообщил о своих наблюдениях шефу, общественному бухгалтеру в Сити. Тот проверил полученные сведения, и они подтвердили правоту Брэнда. Молодой человек хотел наладить производство простого портландского цемента, но вышло даже лучше, чем он ожидал. Неожиданно открытое месторождение бокситов добавило еще один важный компонент для производства ciment fondu. Была организована небольшая компания, приобретены права и земля, и в 1927 году дело пошло. Сначала все шло хорошо — до кризиса, когда, как только что упоминал Таскер, они чуть было не закрылись. — Как можно видеть, — продолжал Таскер, указывая на график, — во время кризиса наши прибыли стали падать. До сентября тридцать второго года мы еще получали прибыль, далее мы, к нашему прискорбию, опустились ниже уровня самоокупаемости и в течение года работали себе в убыток. Убытки росли вплоть до мая тридцать третьего года, когда они достигли ста фунтов стерлингов в неделю. В год это составило около пяти тысяч фунтов стерлингов. Стало ясно, что ни вы, джентльмены, ни наши пайщики не способны долго нести такие убытки. Как вы знаете, вновь и вновь ставился вопрос о ликвидации предприятия. Однако мы не прибегли к этому крайнему средству, веря, что рано или поздно дела поправятся, а дальнейшие прибыли от нашего бизнеса покроют понесенные нами убытки. Таскер чутко следил за своей аудиторией. Все слушали его с вниманием. Яркое июльское солнце, льющееся через открытые окна, контрастировало с мрачным выражением лиц. Тишина, царящая в комнате, нарушалась лишь отдаленными криками морских птиц, кружащих над небольшой пристанью фирмы в надежде поживиться чем-нибудь без особого труда. Брэнд, которому был не чужд философский склад ума, не мог удержаться от мысли о том, насколько сходны цели у птиц и людей. — В июне тридцать третьего, — продолжил Таскер, — наступили желанные перемены. В июле наши средние потери снизились до восьмидесяти фунтов стерлингов в неделю. В августе — до пятидесяти, в сентябре — до десяти. В октябре впервые за год мы получили прибыль — всего двадцать пять фунтов стерлингов в неделю, но это означало перелом. В ноябре показатели стали еще лучше: прибыли выросли до шестидесяти фунтов стерлингов в неделю. Резюмируя, можно сказать, что с июня по ноябрь мы наблюдали устойчивый и неуклонный рост прибылей ежемесячно В ноябре уже можно было надеяться на то, что наши дела вновь быстро пойдут в гору. Но все это, джентльмены, вам всем хорошо известно. Таскер окинул взглядом сидящих, и пара слушателей кивнули в ответ. — Теперь мы подходим к печальным и нежелательным изменениям. — продолжил он. — Направление кривой, как вы можете видеть на графике, внезапно меняется. С ноября до настоящего момента она так же неуклонно снижается, как до этого возрастала. В декабре прибыли снизились с шестидесяти до пятидесяти фунтов стерлингов в неделю. В январе доходы упали до тридцати пяти фунтов, и эта тенденция продолжалась, пока в апреле мы вновь перешли за черту рентабельного производства, хотя убытки составили всего пятнадцать фунтов в неделю. Однако в мае эта цифра выросла до сорока пяти фунтов, а в прошлом месяце, в июне, — до восьмидесяти. Как вы видите, наши убытки резко возрастают. При таком положении дел вряд ли будет преувеличением, если мы скажем, что нас вскоре ожидает банкротство. При этих словах Таскера его слушатели зашевелились. Затем заговорил Брамвелл — человек, являющий собою классический тип преуспевающего бизнесмена. — Я был в Южной Америке, когда обсуждался этот вопрос, и не знаком с деталями. Что конкретно повлияло на ухудшение ситуации: рост цен, сокращение объема продаж или что-то еще? — Продажи, — ответил Таскер. — Объем продаж неуклонно снижается. — А с ценами все в порядке? — Цены на должном уровне. Наше производство, как вы знаете, организовано по новейшим мировым образцам. У нас научная организация труда, тщательный подбор кадров, отдел продвижения продукции и учета продаж, плановый отдел и высокие показатели безопасности труда на производстве. Я с полной ответственностью могу заявить, что наши цены соответствуют среднему уровню цен. Могу добавить, что у нас прекрасный коллектив. — Я тоже так думаю, — сказал Брамвелл. — Все, что я видел на нашем производстве, показалось мне великолепным. Спасибо, Таскер. — На нашей последней встрече в июне, когда вы, Брамвелл, были в Южной Америке, — продолжил Таскер, — когда я рассказал, сколь серьезный оборот принимает дело, мы решили, что я займусь сбором необходимой информации, чтобы сегодня, если возможно, рассказать не только о причинах того, что происходит, но и дать рекомендации по лучшему преодолению ситуации. Казалось, Таскеру было трудно продолжать. Он находился в немалом смущении. Вопрос о возможном закрытии завода для него значил больше, чем для остальных. Таскер был небогат. Заработок управляющего для него много значил. Вообще-то Брэнд тоже существовал на свой заработок, но Брэнд был молод и не женат. Для Таскера это время давно прошло. Он имел жену и двоих детей, сына и дочь, которых надо было содержать. В его возрасте нелегко было отыскать новую должность. Для всех остальных ситуация не была столь серьезной. Все они были обеспеченные люди, и хотя потеря денег никого не оставляет равнодушным, закрытие завода было для них не большой потерей. После недолгой заминки Таскер продолжил. — Прежде всего следовало выяснить, что конкретно повлияло на ухудшение ситуации. Именно об этом спрашивал Брамвелл. Как мы видим, ничего таинственного здесь нет: у нас падает объем продаж. Ряд новых клиентов отпал, а наши регулярные клиенты снизили объемы закупок без каких-либо удовлетворительных объяснений. Тогда я встретился с нашими конкурентами. На них особенно рассчитывать не приходилось, но есть один-два человека, мои старые знакомые, от которых я кое-что узнал. И полученные новости, надо сказать, меня изрядно удивили. Дело в том, что у них тоже упал объем продаж. Здесь напрашивается единственное объяснение: инженеры и архитекторы по какой-то причине стали с большим подозрением относиться к быстротвердеющему цементу и вернулись к использованию старого «портленда». Мои друзья и я обратились к специальным журналам, пытаясь выяснить причину происходящего, но безрезультатно. Мы не обнаружили упоминаний ни о снижении объема продаж быстротвердеющего цемента, ни статей или сообщений на интересующую нас тему. Тогда я обратился в Торговую палату и запросил последние данные по быстротвердеющему цементу в Англии. Представляете, каково было мое удивление, когда я обнаружил, что объем продаж производимого в Англии цемента сократился, а общий объем закупок — увеличился! Таскер начал перебирать свои бумаги. — Не знаю, будут ли вам интересны цифры, — сказал он, — На всякий случай я выписал их. Грубо говоря, из них следует, что внутреннее производство сократилось на двадцать процентов, в то время как объемы закупок выросли на пять процентов. Откуда же берется излишек? Сперва мне показалось, что несмотря на пошлины цемент ввозится морем, и в больших количествах. Но я убедился, что это не так. Благодаря моему хорошему знакомому из Таможенного управления я точно выяснил, что количество ввозимого в Англию морем цемента не увеличилось. — Невероятно, — отозвался сэр Фрэнсис, окинув взглядом своих коллег. Все зашушукались, но никто не стал высказываться, и Таскер продолжил. — Тогда оставалось единственное предположение: некая британская фирма или фирмы продают по демпинговым ценам значительную часть своей продукции. Я отправился к управляющему Робертсону и откровенно поговорил с ним. Дело в том, что мы с ним закадычные друзья, знаем друг друга много лет, и наша дружба выше деловых отношений. Я сказал: — Взгляни-ка, Тони, твоя фирма была одним из наших постоянных клиентов с тех пор, как мы открыли свое дело. Теперь вы снизили объем заказов на двадцать процентов. Что происходит? Он не хотел отвечать, но потом под страшным секретом рассказал, в чем дело. Нас подрезали сниженными ценами. Речь идет не о назначении новой продажной цены, а о скидках: на каждый грузовик, или вагон, или баржу. Скидки небольшие, но там, где на счету каждое пенни, наличие скидок меняет всю картину. Председатель неожиданно откликнулся на последние слова. — Если нас подрезают демпинговыми ценами, как вы утверждаете, как же тогда нам удается что-то продавать? Как я понял из ваших слов, объем наших продаж сократился лишь на двадцать процентов. — Боюсь, что на этот вопрос нетрудно ответить, — с гримасой ответил Таскер. — Скидки распространяются на определенный объем поставок, и фирма моего друга не может приобрести со скидкой весь объем поставок, который им нужен. Предложений, однако, с каждым днем все больше, и если так пойдет дальше, Робертсон будет приобретать со скидкой все больше и больше, а наша доля будет падать. — Незавидные перспективы, — вздохнул сэр Фрэнсис. В ответ на его реплику раздался одобрительный шепот. — Вы выяснили, кто сбивает нам цены? — сказал Брамвелл. — Да, — медленно произнес Таскер, — и я думаю, это будет для вас самой большой неожиданностью. Это «Шале»! — «Шале»? — повторил Брамвелл. — Не может быть! — донеслись удивленные возгласы других членов совета. — Да, «Шале». Я и сам сперва не мог поверить, но это факт. «Шале», или Компания Хэвиленда и Мейерса в Шале на острове Уайт производила тот же продукт и была единственным конкурентом «Джоймаунта» в этом районе. Она образовалась на два года раньше «Джоймаунта» и размешалась в Торнесс-Бэй на Соленте, на побережье, в четырех милях к западу от Ковес. Их предприятие было значительно крупнее, чем «Джоймаунт», и тоже работало с высокой эффективностью. Никто из членов «Джоймаунта» не был с ними связан. Таскер как-то встречался с Хэвилендом и Мейерсом, но никогда не стремился свести с ними близкое знакомство. Они держались друг от друга на отдалении. — Я чего-то не понимаю, — вступил Брамвелл. — «Шале» не слишком крупное предприятие. Как же они могли произвести столько продукции, чтобы сбить рыночные цены? — Я и сам не понимаю, — согласился Таскер. — Здесь я что-то упустил. — Это единственная фирма, которая выбрасывает на рынок цемент по дешевке? — неожиданно спросил молодой человек с внешностью повесы и бездельника. — Мне известна только одна. — Может быть, поискать резервы для снижения себестоимости? — предложил Брамвелл. — Мы только что говорили, что наши методы и оборудование — на высшем уровне, но, похоже, следует еще раз вернуться к этому вопросу. Должно быть, они нашли возможность сделать свою продукцию дешевле нашей. Таскер отрицательно покачал головой. — Дело не в этом, — сказал он. — Я абсолютно уверен, что ни одна фирма не в состоянии производить продукт дешевле, чем мы. Разрешите, я продолжу. — Извините, — произнес Брамвелл. — Я подумал, что вы закончили. — И я сделал то, что мне казалось вполне очевидным, — продолжил Таскер. Если цемент у «Шале» дешевле, следовательно, он должен быть хуже по качеству. Я закупил продукцию «Шале» и попросил нашего химика сделать анализ. — Кинга? — спросил сэр Фрэнсис. — Да, Кинга. Он прекрасно справляется со своей работой, как вам всем хорошо известно, и он классный специалист. Я полностью полагаюсь на его мнение. Я сказал ему, что анализы должны быть готовы к сегодняшнему дню, и получил их вчера вечером. — И он что-нибудь раскопал? — Похоже на то, Брамвелл, — с некоторым волнением произнес Таскер. — Судя по результатам, дело обстоит даже более серьезно, чем казалось на первый взгляд. Я оказался прав и в то же время ошибался. Я был прав насчет того, что их цемент отличается от нашего. Я ошибся, предположив, что он хуже. Он не хуже. — Таскер выдержал паузу, затем медленно выговорил: — Он лучше. Опять пронесся шепоток беспокойства и недоверия. — Он отличается от нашего по химическому составу, — продолжил Таскер. Приводить точную формулу нет нужды, не думаю, что это целесообразно. Но она у меня имеется, если кто-то захочет взглянуть. Она почти такая же, как у нас, но не совсем. Любопытно, что разница заключается не просто в изменении пропорций компонентов — это было бы вполне понятно и не имеет существенного значения. Разница состоит в введении совершенно новых элементов. Совершенно очевидно, что «Шале» открыли нечто новое, что позволило им оставить нас позади. — Вы имеете в виду, что они создали новый цемент? — Совершенно точно, новый цемент. Опять пронесся беспокойный шепоток. Для их предприятия новость не несла ничего хорошего. Если в «Шале» разработали лучший состав, который обходится дешевле, чем у них, ничто не спасет «Джоймаунт» от краха. Наконец сэр Фрэнсис нарушил молчание. — Вы полагаете, что наши коллеги в Шале сделали открытие или внедрили изобретение в сфере производства цемента, — сказал он Таскеру. — Если это действительно так, то, может быть, они запатентуют его и разрешат другим пользоваться их открытием по лицензии? Лучше заплатить им, чем пытаться освоить секретный процесс, который, как я полагаю, опираясь на ваши слова, они используют. Таскер пожал плечами. — Я не знаю, — медленно ответил он. — Я думал об этом, но я не уверен, что вы правы. Во-первых, патентование не гарантирует сохранения авторских прав на открытие. Всегда есть вероятность, что путем введения небольших модификаций ваш патент обойдут. В этом случае вы теряете и деньги, и ваше открытие. Кроме этого, сам патент стоит немалых денег. Если открытие серьезное, то следует запатентовать его по всему миру. Патентование в одной Англии дела не решает. Не знаю, но я думаю, что они решили, что проще держать свое открытие в тайне. Джентльмен с видом повесы тяжело вздохнул. — Если Таскер прав, то в этом должны участвовать и другие фирмы. Ведь возможности «Шале» ограниченны. — Это резонно, — сказал Брамвелл. — Что вы скажете на это, Таскер? — Я уже говорил, что не знаю. Вполне может быть, что кто-то работает, объединившись с «Шале». Опять повисло беспокойное молчание, которое вновь прервал Брамвелл. — Как долго мы можем продержаться, Таскер? — Времени у нас нет совсем. Мы не можем двигаться в никуда. Как вы знаете, мы задолжали банку. И мы уже начали выплачивать долг, но последние четыре месяца прекратили выплаты. Сейчас сумма долга растет, и банк вряд ли будет с этим мириться. — Они проявляют недовольство? — Ну, не совсем, но менеджер попросил, чтобы я заглянул к нему, и дал мне понять, что мы почти исчерпали свой кредит. — Мне претит мысль о том, что мы сдадимся без борьбы, — заявил сэр Фрэнсис. Раздался одобрительный шепот, но конкретных предложений не последовало, и сэр Фрэнсис продолжил. — Таскер, было бы несправедливо не предоставить вам первое слово, сказал он, криво улыбаясь. — Ведь вы заявили — да мы и сами знаем об этом, что уполномочены не только разобраться в ситуации, но и предложить рекомендации по выходу из кризиса. Первую часть вы, как обычно, блестяще выполнили. Можно переходить ко второй. Вы можете нам что-то предложить? Таскер пожал плечами, пока остальные обменивались небрежными улыбками. — Боюсь, что это нелегко, — признался он. — Я не вижу, что мы могли бы предпринять. Поколебавшись, он продолжил чуть медленнее. — Есть одно предложение. Лично я не думаю, что оно сулит выход, но рассказать о нем все-таки стоит. Он снова сделал паузу, и все глаза обратились на него. — Это идея Кинга. Он просит разрешить ему попробовать воспроизвести аналогичный процесс. Он считает, что нам стало известно то, чего не знает ни один из наших конкурентов. Мы знаем, что состав цемента «Шале» отличается от всего остального цемента на рынке особыми компонентами. Кинг полагает, что, зная это, он сможет воспроизвести технологию его производства. Предложение вызвало бурную дискуссию. Насколько реален возможный успех Кинга? Сколько на это понадобится времени? Каковы будут потери за этот период? Обсуждалась даже моральная сторона подобного эксперимента. Наконец Брамвелл положил конец дискуссии. — С вашего дозволения, господин председатель, думаю, нам следует пригласить Кинга и выслушать его самого. Такой поворот дела был предусмотрен и Брэнд послал за Кингом. Кинг тотчас явился. Это был приятный молодой человек лет двадцати восьми, очень собранный, с проницательным взглядом темных глаз. Было совершенно очевидно, что это незаурядная личность. Такие люди, как правило, всегда выполняют те обязательства, которые берут на себя, в случае опасности они находят средство избежать ее, а при возникновении трудностей способны разрешить их. — Мистер Таскер рассказал нам о ваших исследованиях нового цемента, начал сэр Фрэнсис, когда молодого человека усадили за общий стол. — Он говорит, что с учетом того, что вам уже известно, вы готовы попробовать воспроизвести процесс производства нового цемента. Нам хотелось бы услышать, что вы об этом думаете и как вы оцениваете ваши шансы на успех. — Мне бы очень хотелось попробовать, сэр, — ответил молодой человек. Думаю, решение задачи вполне реально. Хотя, разумеется, вы должны понимать, что гарантировать стопроцентный успех я не в состоянии. — Мы понимаем это и не требуем невозможного. Но нам необходимо решить, во-первых, покрывают ли ваши шансы на успех потери за тот период, пока вы будете проводить ваши эксперименты, и во-вторых, — я буду с вами откровенен не стоит ли нам привлечь для этого более квалифицированные кадры. Видно было, что последняя идея явно пришлась Кингу не по вкусу, что, впрочем, было вполне естественно. — Я настоятельно прошу вас дать мне шанс, сэр, хотя бы на первых порах. — Хорошо, мы обсудим это позже. А теперь скажите, сколько вам потребуется времени. Другие члены совета задали несколько вопросов, затем Кинга поблагодарили и отпустили. Краткое обсуждение завершило дело. Кингу дали месячный срок на эксперименты. Через месяц решили вернуться к этому вопросу, чтобы еще раз рассмотреть дело. Если Кинг добьется существенного прогресса, срок мог быть продлен. В случае неудачи можно было либо привлечь специалистов со стороны, либо закрыть дело. Изложив все это, сэр Фрэнсис поднялся, на этом собрание окончилось.Глава 2 Борьба начинается
Брэнд задержался, когда остальные члены совета вышли из комнаты. Он исполнял роль секретаря совета, который был в отпуске, и хотел сделать запись в протокол собрания, пока принятые решения были свежи у него в памяти. На минутку он задержался у окна, задумавшись. Он был рад, что Кингу пошли навстречу. В течение семи лет их совместной работы на «Джоймаунте» они с Кингом стали хорошими друзьями. Правда, их сближению способствовали не столько личные качества, сколько производственная атмосфера. В обычных обстоятельствах они, скорее всего, так и остались бы шапочными знакомыми. Но было два фактора, которые сблизили их. Во-первых, на предприятии лишь эти двое подходили друг другу по возрасту, социальному положению и взглядам на жизнь. Во-вторых, — и это касалось непроизводственной сферы — оба жили в одном пансионе или, как называл его владелец, в частном отеле. Кроме того, оба увлекались механикой и двигателями, обожали моторные лодки и водные гонки. Саутгемптонский залив был идеальным местом для подобных хобби. Единственным моментом диссонанса в их дружбе было то, что по какой-то неизвестной причине Кинг был уверен, что он очень неплохой певец, и при любой возможности бесцеремонно мучил окружающих, неожидан но запевая тенором фрагменты классических арий. Особое пристрастие Он питал к популярным мелодиям Шуберта. Эта привычка изрядно досаждала Брэнду, который сам был очень музыкален. Какое-то время Брэнд думал о своих делах, а затем его мысли вновь вернулись к Кингу. Без сомнения, Кинг сделает все возможное для решения проблемы. Если происки «Шале» угрожали материальному положению Брэнда, то для Кинга, судя по всему, ситуация была еще серьезнее. Кинг занимал в «Джоймаунте» прекрасную должность и не собирался ее терять. Здесь он был сам себе хозяин и прекрасно ладил с Таскером и другими членами совета. Он зарабатывал не так уж много, но вполне прилично. Работа оставляла ему достаточно времени для досуга и общения, и «достаточно» — это еще мягко сказано. На самом деле все его время принадлежало ему. Так что в этом они были сходны с Брэндом. Но у Кинга, помимо желания сохранить свой пост, была еще более серьезная причина бросить все свои силы на решение возникшей проблемы, причина, о которой Брэнд и не подозревал. В случае удачи последствия могли быть для него крайне важными. Он мог в один миг стать независимым или даже богатым. Это сразу выделило бы его и в профессиональной среде, придало бы ему вес и влияние. Да и почему бы не улучшить формулу, найденную в «Шале», и не стать «человеком № 1» в мировом производстве быстротвердеющего цемента? Без сомнения, Кинг готов был ради этого превзойти самого себя. Надо заметить, что обычно ему все удавалось, он был мастер на все руки. Занявшись анализом нового цемента, он в то же время успевал следить за добычей известняка из карьера, за работой земснаряда, добывающего ил, за транспортом и камнедробилками, печью для обжига, шаровыми мельницами, грохотами, грузоподъемниками и другими механизмами, за линией узкоколейки, проложенной по территории завода, за пристанью, где загружались «паровички» и небольшие суда. Он блестяще управлялся со всем этим. Благодаря его усилиям производство работало как часы. Мел и ил бесперебойно подавались к дробилкам и смесителям. Именно в тот момент, когда печь для обжига готова была принять жидкое цементное тесто, необходимое его количество загружалось в них. Как только накапливалось достаточное количество застывшей массы, по конвейеру ее переправляли из печи в шаровые мельницы. Ни один механизм не простаивал ни минуты, все производственные звенья работали с максимальной загрузкой, на пределе своих возможностей. Как можно было пустить на слом все это великолепие? Для Кинга это было все равно что вонзить нож в сердце. Перед тем как засесть за стол писать свой протокол, Брэнд выглянул в окно. Стоял великолепный июльский день. Светило солнце, на небе не было ни облачка. Вид отсюда открывался прекрасный. Перед ним простиралась дельта Гамбла. Ее желтовато-серые илистые отмели, которые сейчас были скрыты приливом, светились голубизной, словно воды Средиземноморья. С другой стороны примерно в четверти мили располагалось селение Гамбл и низкие травянистые берега общинных земель Гамбла, протянувшиеся вниз, в сторону залива Саутгемптон. Вправо от себя Брэнд мог видеть сам залив Саутгемптон и противоположный берег возле Калшота. Иногда отсюда были видны контуры океанских лайнеров, медленно движущихся к Саутгемптону. Там постоянно сновали гидропланы и доносился шум военных самолетов с авиабазы в Калшоте. Брэнд любил провинцию. Помимо всего прочего, ему было бы жаль расстаться со всем этим. Пока он писал протокол, паровой гудок оповестил о начале обеденного перерыва. Недалеко находилась небольшая столовая, оттуда для трех ведущих сотрудников приносили ленч прямо в комнату для собраний. Брэнд как раз закончил, когда вошли Таскер и Кинг. У них существовало неписаное правило: никаких разговоров о работе во время ленча. Но не бывает правил без исключений, все были слишком взбудоражены утренними событиями, чтобы думать о чем-то другом. И все же разговор принял деловую окраску лишь после кофе, когда присутствующие достали сигареты. — Я вот о чем хочу сказать, — произнес Кинг после краткого молчания. Хоть это и вне моей компетенции, но, может, стоит об этом подумать. А нет ли иною пути решения нашей проблемы, а, Таскер? Вы же знаете, старина, я это говорю не потому, что хочу перебежать вам дорогу. Таскер хмуро взглянул на него. — Если мы сейчас начнем выказывать друг другу свое благородство, то лишимся всего, что имеем. Любой, кто предложит выход из создавшейся ситуации, заслужит всеобщую благодарность и получит награду. Так что вперед. — Я так и представлял себе вашу позицию, — сказал Кинг. — Возможно, моя идея ни на что не годна, ну а вдруг? Я вот о чем: почему бы не развернуть военные действия во вражеском лагере? Таскер зажег новую сигарету. — Что вы имеете в виду? — спросил он. Кинг понизил голос. — Можно, невзначай встретившись с Хэвилендом, Мейерсом или любым другим человеком из «Шале», спросить как бы ненароком, что же это они нас подставляют и как им это удается. Здесь будет уместен легкий шутливый тон. Не думаю, что они так вам прямо и ответят, но что-нибудь, глядишь, из этого и выйдет. Таскер не ответил, и Брэнд спросил: — Вы ведь не говорили с ними об этом? — Нет, — протянул Таскер. — Не говорил. Я думал об этом, разумеется, но мне представляется, что от этого будет больше вреда, чем пользы. Пожалуй, будет лучше, если они не будут знать, чем мы озабочены. — При этом не обязательно упоминать о новом цементе, — уточнил Брэнд, — а только о том, что они сбивают нам цены. — Если просто сказать им о том, что они нас подсиживают, то, боюсь, вряд ли это что-нибудь даст. — А вы, Кинг, как полагаете, о чем с ними следует говорить? — Я думаю, вам следует дать им понять, что мы не прочь заплатить им, чтобы войти в долю. Таскер одобрительно кивнул. — Ага, — сказал он, — это разговор. Я мог бы намекнуть, что мы заинтересованы в них и хотим выяснить, во сколько нам обойдется войти с ними в долю, как вы предлагаете. А вы что скажете, Брэнд? Брэнд согласился, что придумано неплохо. — И все же я не уверен, что мы чего-то добьемся, — стоял на своем Таскер. — Думаю, Кинг, окончательное решение о том, стоит ли выходить на переговоры с «Шале», надо принимать в зависимости от результата ваших экспериментов. Если у вас дело пойдет, то будет лучше, если они не будут знать, что мы в курсе. А если у вас ничего не выйдет, тогда это будет наш резервный план действий. Такое предложение всем показалось разумным. Контакты с «Шале» решили пока отложить. Затем Кинг заговорил о второстепенных деталях. — Между прочим, Таскер, как вы собирались встретиться с владельцами «Шале»? Просто договорились бы о встрече по телефону? — Нет, это было бы слишком навязчиво. Я как-то случайно встретил Хэвиленда в электричке. Каждую пятницу он ездит в город и возвращается рейсом в четыре пятьдесят «Ватерлоо-Портсмут». Сев в тот же вагон, я бы отправился за чаем и, встретив его, разыграл удивление. Думаю, наша дальнейшая беседа выглядела бы вполне естественно. — Хороший план, — одобрительно отозвался Кинг. — Знаете, Таскер, есть еще одна вещь, которую я хотел обсудить с вами. Эти эксперименты, которыми я занимаюсь, — с ними немало возни. — Не думаю, что вы не знали об этом, когда просили пойти вам навстречу и разрешить их проведение. — Да я совсем не о том. Я бы с удовольствием занимался ими до глубокой старости, но мне дали на все только месяц. Это означает, что значительную часть опытов придется проводить параллельно. Но я же не могу раздвоиться. Мне нужны помощники. Таскер недовольно сморщился. — Вот что это нам обойдется? — спросил он. Кинг пожал плечами. — Не так уж много. Пара молодых людей с оплатой в четыре-пять фунтов в неделю каждому. Мне не нужны специалисты высокого класса, руководить их работой я буду сам. Нужны просто химики-лаборанты, а не теоретики. — На месяц, — произнес Таскер. — Хорошо, согласен. Вы найдете их сами? — Да. Я сейчас же позвоню в город и к вечеру они будут здесь. — Послушайте-ка, а не могу ли и я пригодиться? — включился Брэнд. — Я не слишком загружен сейчас, и Харпер, мой клерк, отличный парень, часть моих дел он возьмет на себя. Я не химик, но в химии чуть-чуть разбираюсь и думаю, что под руководством Кинга я справлюсь. — Отлично! — воскликнул обрадованный Кинг. — Значит, мы займемся всем этим вчетвером. У нас дело пойдет! Вы согласны, Таскер? Таскер кивнул. — Теперь все зависит от вашей удачи, — подвел он итог. — было бы глупо не испробовать этот шанс. Что ж, я согласен. Это все, что вам нужно? Кинг усмехнулся. — В таком деле никогда не знаешь заранее, что тебе понадобится, — сказал он. — Там будет видно. Но уж если мы втроем с этим не справимся, значит, задача нам не по плечу. Так и сделали. Кинг позвонил в город, и к вечеру подъехали два энергичных молодых химика, Рэдклиф и Эндикот, а наутро они уже рьяно взялись за работу. С утра Брэнд работал в своем отделе, а после ленча и до глубокой ночи помогал химикам, проводя бесконечные эксперименты под руководством Кинга. У Кинга появилась привычка отлучаться в некие загадочные командировки — обычно вечером или ночью, из которых он возвращался уставший и грязный, с образцами ила, мела и других отложений, аккуратно разложенных по разным карманам чемоданчиков. Эти образцы становились материалом для новых экспериментов. Все делалось быстро и споро. Однако пока никаких ощутимых результатов все это не принесло. Как-то вечером Брэнд заговорил об этом, когда они с Кингом вернулись в свои комнаты. — Ну что? — спросил он. — Думаешь, какое-то продвижение есть? — Пока рано об этом говорить, — ответил Кинг, но Брэнд видел, что тот тоже обеспокоен и слегка приуныл. — Ты же знаешь, я одновременно веду четыре линии исследования. Две из них доказали свою бесперспективность. Надеюсь, что из двух оставшихся одна приведет нас к цели. Это станет ясно через неделю. — А что об этом думает Таскер? — Он хочет запустить резервный план и собирается в пятницу якобы ненароком встретиться с Хэвилендом. — Вот как? Он решился? А ты что думаешь об этом? — Мне остается лишь соглашаться. Разве не я предложил это с самого начала? В конце концов, какая разница, как он оценивает мои шансы? Брэнд кивнул. Хотя он симпатизировал Кингу, но полностью одобрил предложение, которое они вместе приняли относительно резервного плана. В пятницу вечером они оба с нетерпением ждали Таскера у него дома, чтобы узнать о результатах встречи. Он появился, изрядно удивленный. — Ну вот, — сказал он. — Я встретился с ним в поезде, как мы и планировали. Он был очень учтив, таким я ею никогда не видел. Очень вежлив и очень откровенен. — Откровенен? Но держу пари, что он не проболтался? — произнес Кинг. — Вот именно что проболтался. Он наговорил столько, что я был просто ошеломлен. Сейчас я вам все расскажу. Выпьем чего-нибудь? Таскер принес виски и высокие стаканы. Затем он предложил коллегам сигареты и приступил к рассказу. — Наш план сработал безукоризненно. В поезде я сел в то купе, где видел Хэвиленда в предыдущий раз. Все сложилось крайне удачно: из заходивших на остановках пассажиров ко мне никто не подсел. Когда появился Хэвиленд, он прямо направился к свободному месту в моем купе. Я, разумеется, был удивлен встречей и прямо сказал ему об этом. Он что-то сказал, но из-за шума поезда я не расслышал его реплику и, проявив учтивость, пересел к нему. Все прошло вполне естественно, он вряд ли заподозрил, что наша встреча вовсе не случайна. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. И вот представьте себе, мы сидим с ним и дружески болтаем. Затем мы попили чаю, и я подумал, что наступил благоприятный момент. И тогда в шутку я спросил его, не из-за него ли поднялся весь этот переполох в курятнике, пояснив, что имею в виду скидки, которые заставили его соседей, нас то есть, позеленеть от зависти. Он сразу насторожился и я видел, что он взвешивает, в каком ключе ему следует вести дальнейший разговор. И он решил быть со мной откровенным, избрав безыскусную прямоту к подкупающую искренность. Мне казалось, что я просто читаю его мысли. — И он вам все рассказал? — Да, и предельно исчерпывающе. Он начал с пояснения, что, естественно, не стал обсуждать проблему скидок с однопрофильным предприятием, находящимся в том же районе, то есть с нами, поскольку снижение цен конкурентами редко воспринимается как дружественная акция. Но, разумеется, сказал он мне, это не относится к вам, ведь вы человек широких взглядов. Он сообщил, что они пошли на снижение цен в надежде на будущие прибыли, и выразил уверенность, что я согласен с тем, что они имели полное право так поступить. Ведь любой честный метод ведения торговых операций в наши тяжелые времена вполне легитимен, не так ли? Разумеется, я согласился с ним, и в этом мы достигли полного взаимопонимания. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. — Возникло содружество единомышленников? — Точно. Затем он перешел к своему объяснению. Он сказал, что Мейерс получил наследство. Умер его богатый дядюшка, оставив весьма приличное состояние. Во время кризиса их дела пришли в упадок, рынок сбыта сузился, и Мейерс решил вложить часть доставшихся ему денег в дело, чтобы создать своим клиентам более выгодные условия — разумеется, временно. Таким образом они надеются восстановить свой рынок. Разумеется, такой убыточный для них самих курс продаж — это временное явление. Как только их рынок сбыта наладится, они вновь вернутся к прежним условиям торговли. Ну, что вы об этом думаете? Кинг жестом изобразил крайний восторг. — Здесь чувствуется тот же гениальный ум, который изобрел новый цемент, — сказал он. — Великолепная история, просто на редкость, но в ней нет ни грана правды. — Вы так думаете? — Я уверен. Более того, Таскер, я думаю, он просто проверял вас: примете ли вы это за чистую монету. — Не думаю, что у него было это в мыслях. — Тогда зачем он это рассказал? — Потому что это вполне может быть правдой. Он был уверен, что я не смогу опровергнуть его слова. Брэнд пожал плечами. — Здесь он прав. Человеку со стороны это не под силу. — Но он ошибался, — неожиданно повернул разговор Таскер. — Он сказал неправду, и я поймал его на этом. Оба его слушателя изумленно взглянули на него. — Продолжайте, — наконец произнес Кинг. — На самом деле очевидно, что он лгал, об этом говорит изменившийся состав цемента, что свидетельствует о наличии новой схемы производства, пояснил Таскер. — Я располагал и другими сведениями, которые помогли мне сразу и безоговорочно отринуть ту сказку, которую он мне рассказал. Могу честно сказать: я совершенно случайно узнал об этом в клубе. Кинг ухмыльнулся. — Да вы продувная бестия! Черпаете нужные сведения прямо из воздуха. Что же это за история? — Весьма убедительная. Я пил кофе в клубе после ленча, когда появился Мак-Фарлан. Не думаю, что вы с ним встречались, он мой биржевой маклер. Это славный малый, весельчак. Он тотчас начал напевать, что рад поздравить меня с бумом, начавшимся в сфере производства быстротвердеющего цемента. Я спросил, что это за бум такой. Он принялся шутить, назвал меня удирающим псом и спросил, обратился ли я к другому брокеру, чтобы вложить свои нажитые нечестным путем прибыли. Можете представить себе его стиль. — Так что же он имел в виду? — спросил Брэнд. — Именно об этом я его и спросил. Вместо ответа он послал меня куда подальше. Видимо, он понял, что случайно проболтался, и тут же решил улизнуть. Но я не дал ему это сделать, и под страшным секретом он рассказал мне, что в Сити говорят о подъеме деловой активности в области производства быстротвердеющего цемента. Он узнал от другого брокера, что «Шале» повезло: Хэвиленд и Мейерс сделали серьезные инвестиции. Предполагалось, что другие фирмы сделают то же самое. Так что вот. Брэнд и Кинг молча посмотрели на него. Затем Кинг выругался. — Тогда это серьезнее, чем мы думали, — сказал он. — Возможно, производство цемента обходится им даже дешевле, чем мы предполагаем. — С другой стороны, если богатый дядюшка не миф, — заметил Брэнд, — и сумма была весьма значительная, они тоже могли вложить ее в дело. — Нет, — сочувственно сказал Таскер. — Есть одна тонкость. Смотрите, если история с дядей правдива, то инвестиции мог сделать только Мейерс. Однако Хэвиленд тоже вложил деньга. Кинг прав. Дело серьезнее, чем мы предполагали. — Эх! — промычал Кинг. — Нам бы чуть-чуть удачи! — В случае неуспеха наших опытов мы все окажемся за бортом, — хмуро произнес Таскер. Еще целый час они обсуждали свои перспективы и наконец разошлись с общим чувством шаткости своего положения.Глава 3 Дурацкая договоренность
Дни шли за днями, и по мере исчерпания месячного срока Кинг становился все более замкнутым, а еголицо — озабоченным. Он не только не нашел секрета нового состава, но и начал сомневаться, что он в силах это сделать. Тщетно он и его команда трудились, подбодряемые «Военным маршем» или «Незавершенной симфонией», до двух-трех часов ночи, а иногда засыпая прямо на рабочем месте. Неуловимый процесс по-прежнему ускользал от них. Кинг наметил четыре направления исследования, но все они оказались тупиковыми. В минуту отчаяния он признался Брэнду, что не видит, куда дальше двигаться, и готов признать свое поражение. — Если я этого не сделаю, мне конец, — сказал он с горечью. — Больше у меня такого шанса не будет никогда. С одной стороны, слава и удача, с другой — полный крах. Я бы перебрал, если бы мог, все возможные комбинации, чтобы найти нужную, но я не знаю какой-то тонкости, и из-за этого ничего не выходит. Упущена какая-то важная мелочь. Поэтому ничего не получается. Было около трех часов ночи, когда Брэнд и Кинг наконец разошлись по своим комнатам. Оба устали так, что у них просто глаза слипались. Оба были подавлены чувством грядущего краха. Для конца июля ночь была просто великолепной: ясной, спокойной и умиротворенной. Почти полная луна склонялась к западу, но стояла еще высоко, заливая окрестности ярким светом, так что было светло как днем. В ее свете побережье за Гамблом казалось окутанным таинственной дымкой. Похоже, Кинг внутренне принял свое поражение. В первый раз Брэнд увидел, как тот полностью растерял свою обычную уверенность, и это сильно подействовало на Брэнда. Конечно Брэнд сочувствовал ему, но потакать малодушию своего друга он был не намерен. — Старина! — в конце концов сказал он ему в ответ на его очередные жалобы, — не на одного тебя посыплются все шишки. Если ты потерпишь крах, мы все останемся без работы. Таскер, может быть, останется на плаву, но и для него это будет ударом. У меня нет ничего, кроме моей работы. И мне никогда не найти такого же места. Так что не ты один такой. Кинг повернулся и угрюмо взглянул на него. — Я и так все прекрасно понимаю, Брэнд, — сказал он. — Похоже, ты воспринимаешь это более спокойно. А представляешь ли ты себе, что будет для тебя значить наше поражение? Я сомневаюсь в этом. Впрочем, думать об этом уже слишком поздно. — Какая от этого польза? — возразил Брэнд. — Размышления ничего не изменят. От голода я не умру. Подышу что-нибудь, устроюсь клерком. — Да неужели? — агрессивно возразил Кинг. — С чего это ты так уверен? Неужели ты не понимаешь, что тысячи клерков сегодня бродят по улицам и не могут найти работу? Не воображай, что тебя возьмут только потому, что ты был директором. Наоборот, именно поэтому ты не найдешь работы. «А, этот человек руководил отделом? Какой же из него служащий? Он привык быть большой фигурой. Возьмем кого-нибудь попроще». Вот что тебе скажут. А кругом масса безработных, из которых можно выбрать кого-нибудь более подходящего. Говорю тебе, Брэнд, крах завода — эго наш крах. Не питай на этот счет никаких иллюзий. Но такие же точно мысли посещали и самого Брэнда в моменты неуверенности в себе и упадка духа. Они маячили перед ним мрачной тенью, преследуя его как кошмар, который, несмотря на все его усилия, все более угнетал его. Кинг говорил чистую правду. Устроиться на другую работу надежды на это было мало. Сотни человек, которые были не хуже его, сидели без работы. С чего он решил, что он лучше других? Кинг, пожалуй, был прав даже в том, что его должность окажет ему плохую услугу. Но если он не найдет работу, что с ним будет? Все свои небольшие сбережения он вложил в «Джоймаунт». Если компания лопнет, плакали его денежки. Он в один присест окажется без гроша в кармане. Брэнд даже ощутил слабость, представив себе это. Он попытался превозмочь себя, он сказал себе, что его страхи порождены элементарной усталостью, и несколько часов сна развеют их. Но несмотря на это, он знал, что дело плохо. В таком положении он оказался впервые. Он видел, что потеря работы повлечет за собой катастрофические последствия. — Да пошел ты, Кинг! — проворчал он. — С тобой не развеселишься. Мы просто устали и должны выспаться, вот в чем наша единственная беда. Давай-ка спать. Утро вечера мудренее. Кинг задержал в своей руке руку Брэнда. — Нет, не торопись. Самое время исправлять положение. Я хочу понять, насколько для нас важно избегнуть краха. Это не праздный вопрос. Я кое-что придумал. Но до того как обсуждать это, надо понять, на каком мы свете. — Давай отложим это до утра. — Нет, надо все решить сейчас. Один Бог знает, что может случиться утром. Да не прикидывайся ты дурачком. Пойми, что под удар поставлено наше будущее! Тьфу, пропасть! — Ладно, — Брэнд едва не выругался. — Что за план? — Сейчас расскажу. Но сначала хочу спросить: что будет с тобой, если мы ничего не добьемся? Брэнд с удивлением отметил, что Кинг просто преобразился. Усталости и уныния как не бывало. Теперь он казался взвинченным и просто лучился энергией. Брэнд ощутил, что против своей воли подпадает под его влияние. Неожиданно он вдруг понял, что Кинг вовсе не приходил в отчаяние. Он никогда не склонял головы перед обстоятельствами. Все это он просто разыграл. Но для чего? — Ну давай, старина, — добродушно произнес Брэнд. — Выкладывай, что там у тебя. — Я хочу знать, как скажется на тебе неудача наших исследований, серьезно повторил Кинг. — Давай сначала поговорим на эту тему. А потом я тебе все расскажу. Брэнд был весьма заинтригован. Он уже не сомневался, что у химика на уме что-то серьезное. Не дождавшись ответа, Кинг вновь заговорил. — Ясно, что в случае неуспеха мы потеряем работу. Брэнд, ты откладывал деньги на черный день? Я не собираюсь лезть в твои дела, но это важно. Со своей стороны могу сказать, что у меня не отложено ни пенни. — У меня тоже, — протянул Брэнд. — Я подкопил немного денег, но все вложил в наше дело. Это помогло мне получить пост директора. — Если компания лопнет, ты не вернешь ни пенни. — Это точно, — согласился Брэнд. — У меня то же самое. А родственники у тебя есть? У меня никого. В случае неудачи я останусь в полном одиночестве и без гроша. А ты? У Брэнда была такая же ситуация. Совершенно один и без гроша в кармане! Какие скверные перспективы! Если фирма лопнет, для него это будет просто фатально. Один и без гроша. Впервые Брэнд ощутил внутреннее смятение. Кинг не стал ждать ответа. Он видел, какое впечатление произвели на Брэнда его слова. Немного помолчав, он вкрадчиво заговорил. — А чем бы ты пожертвовал ради своего преуспевания? Фраза вошла в сознание Брэнда как нож в масло. Чем бы он пожертвовал ради своего преуспевания? Да чем угодно. Он стремился именно к этому и ни к чему больше. Преуспевание не ценишь, пока все идет хорошо. Утратив его, понимаешь, что это самое главное. — Преуспевание! — произнес Кинг. — И не только! А что бы ты отдал за славу? А, Брэнд? Преуспевание и слава — вместо поражения и краха. Преуспевание! Слава! Эти слова вызвали в Брэнде такой глубокий отклик и были столь желанны, что Брэнд буквально впал в транс. Но его ответ прозвучал достаточно трезво. — Какой смысл говорить об этом? Ты прекрасно знаешь, как и я, что я готов отдать все что имею, но, увы, у меня ничего нет. Кинг жестом показал, что это не так. — А вот и ошибаешься, Брэнд, — сказал он убежденно. — Ты можешь пожертвовать кое-чем, чтобы реализовать один ловкий ход. Я в нем не до конца уверен, есть шанс, что ничего не выйдет. Но, думаю, шансов на успех девяносто девять против одного. Брэнд удивленно уставился на Кинга. — Ради бога, говори же, что за идея. Хотя они были одни на лунной дорожке, Кинг склонился к Брэнду и понизил голос. — Процесс спасет нас. И есть способ, как его открыть. Брэнд по-прежнему недоуменно смотрел на него. — Как? — коротко спросил он. — Надо отправиться на «Шале» и посмотреть, как там все работает. Брэнд насмешливо рассмеялся. — И это все? Ну ты даешь! Гора родила мышь! Ты думаешь, они нас примут с распростертыми объятиями и все покажут? — Не валяй дурака, приятель. Мой план должен сработать безотказно. Они-то нам ничего не покажут, да только мы у них не будем спрашивать разрешения. — К чему ты клонишь, Кинг? — Нам вообще не стоит беспокоить их просьбами, — насмешливо произнес Кинг, понизив голос. — Мы выясним все, что нас интересует, э-э… частным образом. — Ты имеешь в виду, что мы должны к ним залезть? — впрямую спросил Брэнд. Кинг пожал плечами. — Практически, пожалуй, так оно и есть, — невозмутимо согласился он. — Но фактически нет. Вот что я предлагаю: мы наведаемся к ним ночью, перелезем через стену, походим и посмотрим, что у них там такое. Почти наверняка мы отыщем разгадку. Брэнд присвистнул. — Но это же… — Он замолчал в нерешительности. — Это же кража со взломом. Взломать замок и залезть. Все это крайне сомнительно. Прибегнуть к воровству — последнее дело. — А что делать? — нервно спросил Кинг. — А чем мы занимались последние три недели, с одобрения всех заинтересованных лиц? Пытались украсть их идеи! Купили их продукт, сделали анализ, выяснили состав, попытались повторить их процесс. Это что, попытка улучшить технологию производства? Ничего подобного. Мы пытаемся присвоить себе их достижения. Как это еще можно назвать, если не воровством? И ты в этом участвуешь наравне со всеми. Брэнд покачал головой. — Это совсем другое дело. Мы работаем не нарушая закон. Мы имеем полное право использовать свои руки и голову. — Брэнд, ты меня удивляешь. Это все чистое лицемерие, и ты это знаешь. Нам с тобой прекрасно известно, что мое предложение и наша деятельность одно и то же. Отличие между ними лишь в месте, где это происходит. Мы пытались ощипать их идеи здесь, теперь попробуем сделать это там. Вот и вся разница. Брэнд начал было возражать, но Кинг накинулся на него. — А они разве не крадут у нас наши труды? — с яростью спросил он. — Они немало имели со своего производства. И мы тоже были вполне довольны и процветали. Но вот они нашли способ получать больше. О нас они подумали? Нет. Мы можем подыхать с голоду, их доля от этого только удвоится. Ну что? Думаешь, незаконно защищать себя от вещей такого рода? Брэнд вновь хотел возразить, но Кинг опять перебил его. — Ладно, да что там. Поступай как знаешь, — сказал он, жестом отметая воображаемое подношение. — Одному мне это будет не под силу, нужен еще кто-нибудь, а кроме тебя, больше никого нет. Если ты согласишься, ты выручишь не только себя и меня, но и весь «Джоймаунт», всех его работников. А если откажешься, потому что ты такой совестливый, то мы все разорены. Прикинь, Брэнд. Если ты не хочешь позаботиться о себе, подумай о тех, для кого завод — это их жизнь и смерть. Отбрось свой эгоизм и чистоплюйство хотя бы ради них. Брэнд ничего не отвечал. Предложение Кинга свалилось на него как снег на голову. Он не знал, что сказать. У него и в мыслях не было кичиться перед Кингом своей честностью или моралью. Но вариант со взломом — это для него было слишком. За взлом можно было годы провести в тюрьме. Годы! Но можно ли назвать это взломом? Если они ничего не унесут с собой, будет ли это кражей? Кинг сказал, что нет. Прав ли он? Брэнд в этом не был уверен. Не превысит ли их вина просто вторжение в чужие владения? Чем больше он думал об этом, тем меньше ему нравился весь план. Однако разве его личные пристрастия в данном случае играют роль? Разве ради интересов коллектива он не должен пожертвовать личными пристрастиями? Брэнд видел, что он поставлен перед выбором вовсе не между добром и злом, он был вынужден выбирать из двух зол меньшее. Нечистая совесть и возможность угодить в тюрьму с одной стороны, а с другой — разорение всех его коллег по работе. Как и они, он тоже лишится всего. Стоит ли ставить под угрозу свое будущее из-за соображений порядочности, причем ложной? И вновь Кинг перебил его. — Я забыл сказать об одной мелочи: если мы осуществим план, предложенный мной, то ни одна живая душа никогда не узнает об этом. Я тщательно все продумал. Все должно пройти как по маслу. Тебе не о чем тревожиться. Именно этот последний довод перевесил чашу весов. Внутренне Брэнд решился. Но еще около часа он спорил с Кингом, прогуливаясь вперед и назад. Разумеется, они решили пойти обманным путем, но ведь слишком далеко они не заходили! К тому же это не имело никаких последствий для работников «Шале»: обеим фирмам хватало места на рынке. — Ну вот и славно, — сказал Кинг, когда Брэнд наконец дал свое согласие. — Я знал, что ты не сдрейфишь. Смотри-ка, уже пятый час утра. Пошли спать, утром поговорим о деталях. Ну и, разумеется, никому ни слова об этом! На следующий день вскоре после ленча они вновь вернулись к этому разговору. Кинг, убедившись, что его ассистенты Рэдклиф и Эндикот заняты, пригласил Брэнда в свой офис. Это была крошечная комната, обитая шпунтовой доской, с большим окном, выходящим на юг, в сторону залива Саутгемптон. Здесь было не слишком прибрано и царил беспорядок. Книги и каталоги заполняли не только полки, но и лежали грудами на письменном столе и на полу. Всюду виднелись груды бумаг. Кинг освободил для гостя стул, смахнув с него все что было. — Давай-ка я расскажу о том, что я предпринял, а затем наметим план действий. Он закурил сигарету и, отодвинув стул, достал стоящий в углу рулон бумаги и развернул его на своем рабочем столе. — Это крупномасштабная карта нашего района. Мы находимся здесь. Вот северо-западное побережье острова Уайт, между нами, само собой, Солент. Здесь Торнесс-Бэй, от него до Ковеса — три-четыре мили на восток вдоль берега. Вот эти здания в Торнесс-Бэй на берегу и есть завод «Шале». Взгляни, они расположены в низине, в небольшой долине, между невысокими холмами, напротив устья реки Болье. Между прочим, от нас до них, как тебе известно, девять миль. — Кому как не мне знать это. — Ладно. Надо же с чего-то начинать. Тебе знакомы эти здания завода, ты их видел сотни раз с Солента, а вот был ли ты вблизи хоть раз? — Что-то не припоминаю. Похоже, нет. Я не подходил к ним ближе чем на милю. На моторке мигом проскакиваешь мимо. Это совсем не похоже на неторопливое скольжение под парусом. — Я так и думал. А я подошел поближе и прекрасно все разглядел. Первое, на что я обратил внимание, — высоченная стена вокруг. На всякий случай я взял на заметку, что там есть небольшой причал, где постоянно стоит два-три «паровичка» или моторки. — Я тоже их видел. — Само собой. Так вот, как-то вечером я отправился в Ковес и гулял до сумерек. Я вышел прямо к заводу и обнаружил, что он напоминает средневековый форт. Там лишь двое ворот, одни — в самом конце пирса, другие обращены к дороге. — Ну конечно, оберегают свои секреты, — предположил Брэнд. — Да. Я заметил еще кое-что любопытное. В ближайшем пабе я выяснил, что стена-то новая. Ее построили три года назад. — Вот и точная дата перехода завода на новый цемент? — Разумеется. Естественно, мне хотелось заглянуть внутрь, но это мне не удалось. Поэтому я сделал единственное, что мне оставалось. В сторону Ковеса местность повышается. Как ты помнишь, там глинистые холмы, из городи и густой кустарник. На следующий вечер я вновь приехал, прихватив с собой еду и плед, переночевал в моторке в Ковес-Харбор, а до рассвета по берегу отправился в Шале. Когда рассвело, я уже сидел на самом высоком холме. Оттуда мне были видны внутренние постройки. Я сравнил их с изображенными на карте и обнаружил, что прибавилось две новых. У меня был с собой мощный бинокль, и я убедился, что кладка стен этих зданий новая. Думаю, что они построены одновременно со стеной и скрываю! — тот самый секрет, который нам так нужен. — Но ты ведь не торчал там целый день? — Действительно, нет. Я просидел там до ленча и увидел немало любопытного. Прежде всего я обратил внимание на приход работников, сначала рабочих, затем служащих. Они выглядели так же, как наши, и я довольно легко мог угадать, кто из них чем занимается. Из ворот с ночной смены вышла небольшая группа людей с рослым прихрамывающим мужчиной с корзинкой. Совершенно очевидно, что это ночной сторож. Я заметил, что хотя на территорию завода постоянно заезжали и выезжали обратно грузовики, въездные ворота не оставляли открытыми. Их открывали для каждого автомобиля и тут же закрывали, как только он проедет. На пирсе, куда подведена узкоколейка, у ворот все время дежурит охранник. — Они отрезали все возможности проникнуть к ним. — Ой ли? Ну да ладно, после этого я превратился в шотландца, который приехал на остров подлечиться. Я обошел все бары, какие только мог найти, и клеился ко всем и каждому. Наконец мне улыбнулась удача. Ты думаешь, кого я встретил? Ночного сторожа собственной персоной! — Как ты его узнал? — Думаю, это был он. В бинокль я довольно ясно разглядел его. Я разговорился с ним и угостил его пинтой пива. Он был неразговорчив, шельма, но вторая пинта развязала ему язык. Действительно, это был сторож, и он немало рассказал мне о своей работе. Можешь себе представить, как крепко мы с ним набрались. Он сказал, что года три назад фирма построила новые печи для обжига и сушки. Именно для них были возведены два новых здания, а затем и стена. Совершенно очевидно, что детали ему не были известны, в любом случае мне не стоило проявлять чрезмерное любопытство. Печи прекрасно работают и обслуживаются немалым числом работников. После этого всем прибавили зарплату. Я подумал, что, пожалуй, хватит выспрашивать его о работе, и перевел разговор на него самого. Оказалось, что его зовут Клэй. Он рассказал мне о своих родителях и о себе, выложил всю подноготную. Между прочим, у него никого нет на всем белом свете. Он работал на заводе водителем грузовика. Машину он водил классно. Года три назад произошел несчастный случай. Он сказал, что не по его вине: какой-то недотепа сбил его. Он попал под колеса и больше не мог работать. Тогда его взяли ночным сторожем. Платят неплохо и работенка непыльная. — Интересно, правда не совсем по делу, — сказал Брэнд. — Честное слово, Кинг, совсем не плохо. Ты узнал обо всем — кроме того, что нам нужно. — Такие дела, — сухо сказал Кинг. — Думаю, ты согласишься с тем, что нам следует наведаться в новые здания? Вот это и я собираюсь сделать, ночью. — Уверен, что они запираются. Кинг пожал плечами. — Наша первая загвоздка — стена, — отметил он. — Нам нужно одолеть эту стену. Если после этого перед нами возникнет запертая дверь, что ж, я позабочусь об этом. Мы сумеем с ней справиться. А если нет, там должно быть окно. Оставь это на мое усмотрение, Брэнд. А теперь иди-ка домой и поспи, после обеда мы отправимся. — Я не хочу спать. Я прекрасно себя чувствую. — А каким ты будешь к полуночи? Тебе надо обязательно поспать. Так что не ерепенься, будь хорошим мальчиком. Брэнд, понимая, что Кинг прав, ушел. Он только-только прилег на свою кровать — и тут Кинг разбудил его к обеду. Оказывается, уже прошло четыре часа.Глава 4 Первая попытка
Около десяти вечера Кинг и Брэнд ушли из пансиона, как обычно предупредив, что у них внеурочная работа в офисе, и трудно сказать, когда они вернутся. Погода, казалось, шла им навстречу. Было свежо и тихо, правда, полная луна светила слишком ярко. Однако, к счастью, на небо набежали облачка, а над водой поднялся туман. Света было достаточно и в то же время они могли не беспокоиться, что их заметят. Кинг пересек двор пансиона, направляясь к небольшому сараю, в котором он устроил себе мастерскую. У него были золотые руки, привычные к работе и с деревом, и с металлом. Этот сарайчик был для него «святая святых», он дорожил им даже больше, чем своей лабораторией на заводе. — Прихватим пару штуковин, — пояснил он Брэнду. — Ну, как тебе это? Я смастерил ее за последние дни. И он показал лестницу оригинальной конструкции, сделанную из дерева и веревок, весьма прочную и очень легкую. Он вложил в нее немало творческой смекалки. В рабочем состоянии лестница напоминала букву «Л», но без перекладины. Одна ее сторона была деревянная, она состояла из двух частей и выдвигалась на высоту четырнадцать футов. К самому верху прикреплялась веревочная лестница такой же длины, образуя вторую сторону буквы «А». — Заметь, в сложенном виде она легко умещается в моторке, — отметил Кинг. — У стены мы раздвинем ее, по высоте она достанет до самого верха. Мы заберемся по ней, сбросим по другую сторону стены веревочную лестницу и спокойно спустимся. Ну как? Брэнд одобрительно кивнул. Он справился с муками совести и теперь смотрел на предстоящее дело как мальчишка, ищущий приключений. — Тогда прихвати ее. А я возьму остальное снаряжение. Брэнд взвалил лестницу на плечо, она оказалась на удивление легкой, а Кинг подхватил сумку, приготовленную заранее, и они вышли из сарая. — Думаю, нам не стоит идти на завод обычной дорогой, — сказал Кинг, понизив голос. — Если нам кто-то встретится, наше снаряжение может вызвать ненужные вопросы. Пройдем по берегу. Брэнду это показалось весьма разумным. Они спустились на берег и двинулись по жесткой траве вдоль отметки самого высокого уровня прилива. Здесь их наверняка никто не увидит, а на траве не оставалось никаких следов. — Что там у тебя в сумке? — спросил Брэнд на ходу. — Старая мешковина на случай, если верх стены усыпан битым стеклом, ответил Кинг. — Четыре фонарика, два рабочих и два запасных. Маски на случай, если кто-то захочет взглянуть нам в лицо. Набор отмычек для замков разного типа. Перчатки, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Ну вот. Может, я что-то упустил? Брэнду так не показалось. Наоборот, он оценил тщательность подготовки. Было очевидно, что замысел этой экспедиции Кинг вынашивал гораздо дольше, чем хотел показать Брэнду. Брэнд сказал об этом Кингу. — Ну да, — невозмутимо признался Кинг. — С самого начала я подумал о возможной неудаче обычного химического исследования. Но это еще не означало полного поражения. Поэтому появился такой план. «Как это типично для Кинга! — подумал Брэнд. — Даже там, где приходится отступить, Кинг найдет возможность добиться успеха!» Они уже подошли к пристани. Их предприятие располагалось в самом устье Гамбла и из-за такого расположения не было необходимости в строительстве гавани. Небольшой причал на железобетонных сваях соорудили параллельно береговой линии. Возле причала немного углубили дно, этого было достаточно для небольших судов, которые приставали здесь. В конце причала находился навес для лодок, принадлежащий заводу. Здесь стояли моторные лодки Брэнда и Кинга. И в прилив, и в отлив лодки оставались на плаву. — Возьмем твою лодку, — сказал Кинг. — Она меньше и движок у нее работает тише. Теперь они старались не шуметь, чтобы их не услышали на небольшом каботажном судне, пришвартованном здесь. Бесшумно отперев дверь лодочного навеса, они погрузили свое снаряжение в лодку Брэнда. Это было низкое судно с широкой прямой кормой. Создавалось впечатление, что это пятнадцатифутовый обрубок передней части большого судна, которое разрезали пополам. Кинг добавил пару легких весел, но когда Брэнд уже собрался отходить, он остановил его. — Не сейчас, дружище, — прошептал он. — Нам нужно обеспечить себе алиби. Все так делают. Пошли на работу. Обойдя кругом, они вышли к главному входу на завод, который, как и «Шале», был обнесен стеной, правда высотой лишь в четыре фута. Они вошли. Сторож увидел их и вышел. — Добрый вечер, Тэйлор, — сказал Кинг. — Мы собираемся работать допоздна, может быть, всю ночь. Так что не беспокойся. Когда мы закончим, мы сами откроем вход, не будем тебя тревожить. Старик приподнял кепку. — Добрый вечер, джентльмены. Видать, у вас хватает работы. — Особое задание, — ответил ему Кинг. — Слава богу, скоро закончим. В лаборатории Кинг запер дверь, включил свет и опустил жалюзи. Затем они прошли в его офис, заперев обе двери — из лаборатории и из коридора. Здесь Кинг выключил свет и включил свой фонарик. — Мы оставим гореть свет в лаборатории, — сказал он. — Если он виден, подумают, что мы там. А мы выберемся наружу здесь. Я приготовил это сегодня. И он достал из стенного шкафа веревку с узлами. Одним концом она уже была закреплена за скобу внутри шкафа. Другой конец он выбросил из окна. — Ты первый, — сказал он. — Не бойся, веревка достает до самой земли. — Я смотрю, ты все продумал до мелочей, — пробормотал Брэнд, забираясь на подоконник и переваливаясь вниз. Лаборатория находилась на втором этаже офисного здания, и до земли было около двадцати футов. Спустившись, Брэнд подергал веревку. Через несколько секунд она натянулась, и рядом с ним оказался Кинг. — Если утром мы вернемся тем же путем, тогда уберем веревку и выйдем через дверь. Тэйлор подтвердит, что мы всю ночь были в здании. Рэдклиф и Эндикот скажут то же самое, потому что я провел пробы, о чем они не знают, а им скажу, что сделал их сегодня ночью. Так что они будут уверены, что мы работали всю ночь. Брэнду оставалось только удивляться его предусмотрительности. Они направились к берегу. Земля под ногами была твердая и не оставляла отпечатков. Эта часть территории пустовала, Тэйлору здесь нечего было делать. Так что вряд ли кто-нибудь заглянет сюда и заметит их веревку. Они подошли к стене, перебрались через нее и тихо двинулись к лодочному навесу. — Хорошенько оттолкнемся, — прошептал Кинг, — тогда течением нас отнесет от пристани. Потом отойдем подальше на веслах. Подожди-ка, я подложу под уключины тряпки, чтобы нас не услышали. И никакого света. Они оттолкнулись от берега и их беззвучно понесло течением по темной воде. Затем Брэнд поставил весла и начал бесшумно грести. Лишь отойдя на милю, они включили огни и запустили движок. Лодка жалась к берегу, не выходя на фарватер, которого придерживались большие лайнеры, идущие в Саутгемптон. Они оставили Калшотский маяк и Хилхедский бакен по правому борту и повернули на Ковес-Роудс не раньше, чем попали в створ «бакен Вест Брамбл — Египетский мыс». Затем они опять прижались к берегу, пока не дошли до мыса Гурнард. Здесь Кинг, тихонько напевавший «Военный марш», заглушил движок и погасил огни. — Тут осталась всего одна миля, — объяснил он. — Лучше пройти ее на веслах. Давай-ка наденем маски и перчатки, чтобы потом не позабыть о них. Здесь стелилась небольшая дымка, но это было им только на руку. С потушенными бортовыми огнями они шли никем не замеченные, в то же время различая сквозь дымку бортовые огни других судов. Брэнд не любил такую погоду. Если туман сгустится, им придется нелегко на обратном пути. Однако нечего было и думать о том, чтобы повернуть назад с полпути. Брэнд молча греб так, что лодка двигалась почти беззвучно. Ветра не было и никакой зыби на воде. Было слышно лишь, как нос лодки разрезает воду. Наконец Кинг заговорил. — Не стоит подходить к их причалу, слишком рискованно, сказал он. Пристанем здесь. Правда, мы промочим ноги, но, надеюсь, это не смертельно. — Пристать-то мы пристанем, — возразил Брэнд. — А вот как мы отплывем? Сейчас прилив, а потом вода отступит. Если мы долго провозимся, то рискуем найти лодку на отмели, далеко от воды. — Поставим ее на якорь, а сами выберемся вброд. Все будет в порядке. Брэнд без вопросов повернул к берегу. Кинг перешел на нос и взял багор. — Подгреби чуть-чуть, — сказал он. Брэнд так и сделал и Кинг бросил якорь за борт. — Под нами два фута воды, — сказал он. — Теперь давай собираться. Фонарики взял? Хорошо. Ты берешь лестницу, я — все остальное. — Ладно, — откликнулся Брэнд. — Пошли. Они лишь порадовались тому, что было лето, когда, сняв ботинки и брюки, спустились в воду. Правда, им не пришлось долго брести в воде, отлогий берег был рядом. Они выбрались на узкую галечную отмель, расположенную У подножия невысокого глинистого обрыва, и двинулись вдоль берега. Постепенно обрыв отодвинулся от берега и перед ними возникла стена. Кинг выбрал подходящее место, приставил лестницу и поднялся наверх, прихватив с собой мешковину. Она пригодилась — гребень стены был Усыпан битым стеклом. В два счета они оба оказались по ту сторону стены. Кинг прекрасно ориентировался, видимо, хорошо запомнив план завода, и без колебаний двинулся вперед. В том месте, где они перелезли через стену, на территории там и здесь валялся всякий хлам: старые доски, бочки, металлический лом как неотъемлемая часть производства. Слева от них смутно маячили в тумане очертания большого корпуса, и они осторожно направились к нему. — Это старый корпус, — прошептал Кинг. — Зато сразу за ним, в нескольких футах — один из новых. Они прокрались к новому корпусу. Это было приземистое узкое сооружение из кирпича, сильно вытянутое в длину. Ряд окон с подоконниками в восьми футах от земли слабо светился изнутри, но стекла были непрозрачные. Сверху находилась сложная система вытяжек. Изнутри доносился шум работающих механизмов. — Новые печи, — прошептал Кинг. Они осторожно двинулись вперед вдоль стены. Лунный свет был им подспорьем, все было видно и без фонариков. В длинной стене, вдоль которой они шли, не оказалось двери. Не было ее и в торцовой стене, которой они наконец достигли, хотя через нее проходил конвейер, соединяющий цех с примыкающим бункером. Вторая длинная стена тоже была без дверей, но с окнами. Зато в противоположном торце они наконец обнаружили вход. Это были дубовые ворота, весьма надежные на вид. В них была калитка, запертая на автоматический «американский» замок. Увидев его, Кинг с сожалением поцокал языком, поняв, что его отмычки бесполезны. — Нам не войти, — прошептал он. — Пошли посмотрим на второй корпус. С большими предосторожностями они прокрались ко второму корпусу. Здесь все обстояло точно так же. Корпус в точности повторял по размерам первый и тоже был заперт. Изнутри доносился шум работающих машин. Брэнд шепотом выразил свою досаду, но Кинг покачал в ответ головой. — Ничего страшного, — прошептал он. — Я в общем-то ожидал этого. Заглянем внутрь в следующий раз. Он чуть замялся, а затем сказал: — Хочу здесь все осмотреть. Нет нужды нам обоим рисковать, не дай бог нарвемся на кого-нибудь. Возвращайся к лестнице и жди меня там как верный напарник. Брэнд кивнул, и Кинг тотчас истаял как тень, а он тихо прокрался обратно к тому месту, где они перелезали через стену. Там, у основания веревочной лестницы, он уселся, ожидая Кинга. Немного же они выяснили в результате своей вылазки. Они лишь убедились в том, что в новых корпусах находятся новые печи. Но если нет возможности проникнуть внутрь и осмотреть их, то что еще могло заинтересовать Кинга? Однако похоже, Кинг был ничуть не разочарован. Видимо, он и не предполагал, что они сумеют добраться до печей. Зачем же тогда затевалась их вылазка? Все это волновало Брэнда, но он всецело положился на Кинга и решил, что, наверное, тот извлек из этого хоть какую-то пользу. По крайней мере, одна вещь его порадовала. Хотя они «нарушили и проникли», говоря специальным языком, все же они не совершили ничего постыдного. И их намерения тоже не содержали никакого криминала. Он не думал, что за их действия может последовать серьезное наказание. Время тянулось медленно. Брэнд думал о том, что может сейчас делать Кинг. Он начал тревожиться за него. Вдруг смутная тень рядом с ним неожиданно материализовалась в фигуру химика. — На сегодня все, — прошептал Кинг. — Убедимся, что мы не оставили следов, и можно уходить. Брэнда распирало любопытство, но он сдержался, оставив вопросы на потом. Они перебрались через стену, сняли мешковину и лестницу, и пошли к лодке. Лишь тогда Брэнд позволил себе вопросы. — Узнали мы не много, это точно, — ответил ему Кинг. — Но я и не рассчитывал с первого раза на успех. Это была рекогносцировка. Надо будет повторить вылазку и уж тоща, думаю, мы до всего доберемся. Хотя мне все же улыбнулась удача. Я побывал у них в офисе. — Вот это да! Как тебе это удалось? — По чистой случайности. Так получилось. Расставшись с тобой, я потихоньку двинулся к зданию, где помещаются офисы. И тут я едва не наткнулся на двух мужчин, которые, видимо, шли проверить, все ли в порядке в цехе. Я вовремя укрылся, и они прошли мимо, не заметив меня. Похоже, что у них предусмотрена ночная смена для контроля работы автоматики в цехе в ночное время. — Меня, честно говоря, даже удивило полное отсутствие признаков жизни, сказал Брэнд. — На то есть свои причины. Помнишь, я видел, как с ночной смены выходила всего лишь горстка людей? А я хотел посмотреть, чем занят сторож, начеку он или дрыхнет. Здесь мне опять повезло. Я почти подошел ко входу в корпус, и тут дверь открылась и вышел мой знакомец по пабу. Он честно отрабатывает свои денежки и обходит территорию, а ведь за ним никто не следит. Я укрылся за большой бочкой, и он прошел мимо, не заметив меня. Когда он ушел, я, секунду поколебавшись, зашел в дверь, которую он оставил открытой — жаль было упускать такую возможность, — и оказался в крошечной ярко освещенной комнатке с камином. На столе стоял ужин. Я сразу прошел в коридор, который, как я полагал, вел к офисам. Так оно и оказалось. Я прошел насквозь через все офисные помещения: офисы руководящих работников, личные кабинеты, технический офис и лабораторию. Побывал везде. Это большая удача. — Тебе это что-нибудь дало? — До секретов я не добрался, если ты спрашивал об этом. Но в подобных случаях ничем не стоит пренебрегать. Не тревожься, Брэнд. Удача нам улыбнется. — Сторож не видел, как ты уходил? — Нет, я исчез до его возвращения. Брэнд продолжал свои расспросы, но его компаньон раздраженно замолчал и не стал говорить о своих дальнейших планах. Однако из того, что он сказал, Брэнд сделал вывод, что планы у него далеко идущие. Какие именно? Этого он не мог бы сказать. На обратном пути они в точности повторили свой маршрут. Вода спала и они легко сели в лодку. На веслах дошли до мыса Гурнарда и лишь там запустили движок. При подходе к Гамблу они вновь перешли на весла и подошли к своей пристани без огней. Никем не замеченные, они завели лодку в ангар и, оставив снаряжение в лодке, по веревке забрались в офис Кинга. Затем, громко беседуя, они выставили пробы, которые были сделаны заранее, выключили свет в лаборатории и двинулись к выходу. Они специально попались на глаза сторожу и, пожелав ему доброй ночи, намеренно обратили его внимание на время, сказав, что еще не так поздно, как они думали. Затем, забрав снаряжение из лодки, они вернулись в пансион, сложили свои причиндалы в сарай Кинга и отправились спать. Не важно, много ли им удалось узнать, зато Кинг был доволен, что все прошло шито-крыто. Утро подтвердило это. Рэдклиф и Эндикот удивились, сколько они успели сделать за ночь. Брэнду было очевидно, что их свидетельство и показания сторожа являются неоспоримым алиби. Не осталось никаких следов их вылазки в «Шале». Если и остальные планы Кинга сработают так же надежно, как этот, «Джоймаунт» будет спасен! Однако время поджимало, оставалось всего шесть дней до очередного собрания директоров, которое могло продлить срок исследований Кинга. Был четверг, а в следующую среду соберется совет. И Брэнд был уверен, что они не продлят срок, если не убедятся, что Кинг действительно продвинулся в своих исследованиях и достиг ощутимых результатов. Брэнд горел желанием еще раз обсудить все дело с Кингом, но ни в четверг, на следующий день, ни в пятницу Кинг не появился на работе. Никто, даже Таскер, не знал, куда он уехал. Это восприняли спокойно, поскольку Кингу на время проведения исследований предоставили полную свободу действий. Не было его и с утра в субботу. Но вечером Брэнд заметил в его сарае свет и решил заглянуть. Дверь была заперта, и после небольшой заминки Кинг открыл ему. — Я вижу, ты выглядишь молодцом. Где ты пропадал? — приветствовал его Брэнд. — В разных местах, — с усмешкой заметил Кинг. — В основном Экзетер и Лондон, если тебе интересно. И что? — И что? — повторил Брэнд. — Что значит «и что»? Видишь ли, мне хочется знать, как наши дела. Кинг ухмыльнулся и спросил: — Как насчет решающей вылазки завтра в ночь? — Снова в «Шале»? — Ну да, по прежнему маршруту, только на этот раз мы все узнаем. — Я готов. А почему ты на этот раз так надеешься на успех? — Я не надеюсь, я знаю, что все получится. — И Кинг, повернувшись, выдвинул ящик верстака. В нем лежал набор ключей для американского замка, очевидно в процессе доводки. Кинг опасливо закрыл дверь в сарай. — Ключи от «Шале», — прошептал он с торжеством. Брэнд изумленно взглянул на него.Глава 5 Сахарница
— Ну, приятель, теперь рассказывай. Полчаса спустя оба неторопливо шагали по дороге на Сванвик. — Тут нет ничего мистического, — ответил Кинг. — Еще приступая к опытам, как я тебе говорил, я предполагал, что, может быть, для успешного хода дела придется заглянуть на завод в Шале. На этот случай могли понадобиться ключи, поэтому с самого начала я задумался над тем, как их достать. — И как же? — Я торопился как мог. После нашей вылазки в среду ночью я понял, что нужные нам ключи — для американского замка, причем малые. Сейчас не часто встретишь чтобы большую дверь закрывали небольшим ключом, и я похоже, догадался, почему так вышло. Обычно хозяева носят ключи с собой и поэтому им удобнее, когда ключи небольшие. Я решил, что в карманах Хэвиленда или Мейерса обязательно отыщется та самая связка из восьми американских ключей. Оставалось раздобыть их, и я сделал это. — Боже мой, Кинг, ты ведь не собирался лезть за ключами к ним в карман? — Опять муки совести? Не будь ослом, Брэнд. Коготок увяз — всей птичке пропасть. Правда, с ключами ты действительно ни при чем. Лучше тебе вовсе не встревать в это. Брэнд был ошарашен. Если Кинг действительно совершил что-то в этом роде, то он совсем не хотел бы оказаться соучастником. Похоже, речь шла о карманной краже. Затем он подумал о том, сколько пользы извлечет он и другие от действий Кинга. Кинг без сомнения сделал это без всякой охоты. А он поступил бы точно так же? Кинг пренебрег своими склонностями. Как же он, Брэнд, сможет воспользоваться плодами поступков Кинга, если сам не внесет в дело свою лепту? — Прости, Кинг, — сказал он. — Что-то на меня накатило. Мы с тобой заодно, ты же знаешь. Кинг кивнул. — Это уж точно, старина. Я ведь понимаю твои муки совести. Я и сам немало мучился, пока на это решился. Но давай не забывать: мы не собираемся никому причинять вред, а лишь принимаем превентивные меры. — Вот задница, да знаю я! Расскажи-ка мне про все. Кинг обиделся было, но потом улыбнулся, довольный собой. — Итак, мне надо было каким-то образом запустить руку в карман Хэвиленда либо Мейерса и убедиться, что ключи там. Как можно такое провернуть? Именно Таскер натолкнул меня на одну мысль. Он сказал, что Хэвиленд каждую пятницу ездит в Портсмут на поезде в четыре пятьдесят от Ватерлоо. Я тоже мог сесть в этот поезд. Подходящее место для встречи. В поездах люди довольно часто засыпают. Мог ли я этим воспользоваться? Я решил, что вполне: ведь Хэвиленд не знает меня в лицо. Я продумал детали и в прошлую пятницу, пойдя по стопам Таскера, отправился на встречу с Хэвилендом. Было много свободных мест, и я сел так, чтобы незаметно наблюдать за ним. Он даже не поднял головы от своих бумаг, когда я вошел, а вошел я намеренно позже его, так что не думаю, что он вообще меня видел. А я увидел то, что хотел: он взял две чашки чая и на каждую по два пакетика сахара, то есть всего четыре пакетика. На самом деле это не пакетики, а бумажные обертки. Я навел справки и узнал, что Хэвиленд человек очень консервативный, поэтому я решил, что в поезде он всегда берет две чашки и четыре пакетика сахара. Так оно и оказалось, как я убедился. Конечно это были лишь приготовления. Но в этот четверг я приступил к осуществлению своего плана. Сначала я решил прокатиться на поезде Южной Компании куда-нибудь, где никогда не бываю. Я выбрал поезд в два двадцать восемь из Экзетера в Ватерлоо. В четверг приехал в Экзетер и сел в этот поезд. Выбрал простое купе и отправился за чаем минут на десять позже остальных пассажиров. Я пил чай намеренно долго и справился с ним одним из последних. К тому времени когда я заплатил за чай, ни в моем купе, ни в соседних никого не было. Улучив момент, когда возле титана никого не оказалось, я достал из портсигара сигаретку и пошел пройтись. Меня никто не видел, но действовал я с предельной осмотрительностью. В соседнем пустующем купе я уронил свою сигарету на столик и наклонился, чтобы поднять ее. А когда выпрямился, сахарница со стола со всем ее содержимым была у меня в кармане. Я вернулся в свое купе, спрятал сахарницу в свой чемоданчик и поздравил себя с успешным завершением первого этапа. Думаю, что они хватились сахарницы, но ведь она исчезла не с моего стола и не было никаких причин связывать ее исчезновение со мной. Это было совсем не то, что ожидал услышать Брэнд, и Кинг ухмыльнулся, увидев его выражение лица. — Ну, как тебе сага о плетении нашей запутанной паутины? Ты предполагал что-нибудь в этом роде? — Я на такое не способен, — сказал Брэнд. — За это ведь придется отвечать! — Воистину так, о философ! — добродушно ответил Кинг. — И безусловно, лучше, если отвечать придется кому-нибудь другому. Ну почему ты такой неблагодарный и самодовольный, чертяка? — Нет, правда, я благодарен тебе. Я же сказал, что мы заодно. — Да, сынок. Уж положись на меня. — Это было сказано с иронией, но напористо, и на мгновение Брэнду в этих словах почудилась угроза. Он взглянул на своего компаньона, но Кинг обезоруживающе улыбался ему. — Продолжай, — попросил Брэнд. — Что же было дальше? — Итак, первый этап завершился успешно, — повторил Кинг. — Я стал обладателем миниатюрной сахарницы из белого китайского фарфора с зеленым ободком и словами «Южная железная дорога» сбоку, взятыми в аккуратный овал. В сахарнице было около дюжины пакетиков сахара, и на каждом — имя производителя и инструкция по пользованию, напечатанная синими и красными буквами. Подлинный шедевр, да и только! Ни единого изъяна! — Я видел такие, — произнес Брэнд. Кинг кивнул в ответ. — Да, но у тебя никогда такой не было! Ну ладно, перехожу к дальнейшему. Для того чтобы на следующий день в поезде Хэвиленд прекрасно выспался, требовалось снотворное. Я рассчитал, что ему должно хватить полтаблетки.Сон должен быть достаточно крепким, но и не слишком — чтобы в Портсмуте он проснулся. Здесь, признаюсь, я действовал наобум, толика медицинского образования мне бы не помешала. Я исходил из того, что он положит в чай четыре пакетика сахара. Эти четыре пакетика должны были содержать нужную дозу. Значит, одна таблетка снотворного — на восемь пакетиков. Я осторожно открыл свой чемоданчик и пересчитал сахар в сахарнице. В ней оказалось двадцать пакетиков, и в каждом, как ты знаешь, по два крошечных кусочка сахара. Если я оставлю в сахарнице шестнадцать пакетиков, то для них потребуется две таблетки снотворного. И у меня они были. Надо сказать, именно мои таблетки и навели меня на всю эту затею с чаем. Недавно у меня была бессонница, и мне прописали барбитуровые таблетки. В упаковке осталось пять таблеток. Ты начинаешь понимать, к чему я клоню? — Так, в общих чертах. — Сейчас тебе все станет ясно. Дальше я поступил просто. Я отправился в гостиницу, заперся в номере и приступил к работе. Сперва я осторожно развернул все мои шестнадцать пакетиков сахара. Затем крошечным сверлом, которое я прихватил с собой, я высверлил углубления в каждом из тридцати двух кусочков — ведь в каждой упаковке, как ты знаешь, завернуто по два крошечных кусочка сахара. Каждую из двух таблеток снотворного я разделил на шестнадцать порций и засыпал по одной порции в каждый кусочек сахара. После этого я аккуратно заровнял отверстия сахарной пудрой, оставшейся от высверливания отверстий, чуть смочив ее водой, чтобы она прилегла плотно и «схватила» края. Закончив, я осмотрел свою работу и остался доволен: «заряженные» кусочки сахара на вид ничем не отличались от обычных. Затем я вновь завернул сахар в бумажные обертки и уложил его в сахарницу. Все было готово для эксперимента. На следующий день была пятница, и утром я купил себе билеты до Портсмута, Фраттона, Петерсфилда и Хаслимера, чтобы иметь возможность сойти с поезда сразу, как только я завершу свое дело. В четыре пятьдесят я повторил те же маневры, что и на прошлой неделе, сев в то же купе, что и Хэвиленд, но через проход от него. Я сидел за одиночным столиком, а он — за двойным. Теперь успех моего предприятия зависел от двух моментов. Во-первых, второе место за столиком Хэвиленда должно было остаться незанятым. Во-вторых, в сахарнице Хэвиленда не должно быть сахара намного больше, чем в моей. Что касается сахарницы, то я заметил, что с этим все в порядке. И к моей радости, никто из вошедших пассажиров не сел к Хэвиленду. Усевшись за свой столик, я сразу передвинул сахарницу к окну и закрыл ее карточкой меню. Затем я достал свою сахарницу и, улучив момент, незаметно подменил одну Другой. Теперь уже моя «заряженная» сахарница стояла у окна, скрытая от Хэвиленда карточкой меню, а настоящая покоилась в «дипломате», лежащем рядом со мной на сиденье. Ты следишь за мной? — Еще как. — Не видя на моем столе сахарницы, Хэвиленд вполне мог подумать, что ее просто забыли поставить, если он вообще смотрел в мою сторону. Однако весь мой план пошел бы насмарку, если бы проводник подошел и поставил на мой столик другую сахарницу. Поэтому я расположил карточку меню так, чтобы краешек сахарницы чуть-чуть выступал за ее край, но не был виден Хэвиленду. Брэнд в ответ лишь кивнул, ничего не сказав. — Затем я подошел к проводнику и сказал, что у меня разболелась голова, и попросил, чтобы он поскорее принес мне чаю. Он проникся ко мне симпатией и тотчас принес мне чашку чая. Как только он ушел, я подошел к Хэвиленду и попросил разрешения воспользоваться его сахарницей, поскольку мне поставить сахар забыли. Он читал и без разговоров протянул мне сахарницу. Я без труда подменил ее, и когда через десять секунд я возвращал ее Хэвиленду, это была уже моя, «заряженная» сахарница. — Честное слово, Кинг, славно сработано! — с невольным восхищением отозвался Брэнд. — Мне просто повезло, что все так удачно сложилось, — сказал Кинг. — Но праздновать победу было еще рано. Я тоже был взволнован, но постарался скрыть свое волнение. Я не хотел, чтобы Хэвиленд запомнил меня, и раскрыл газету. Поэтому у нас не возникло повода для разговора. Тем временем ему принесли чай и, скрытый газетой, я видел, как он взял две чашки и положил в каждую по два пакетика сахара. Когда он принялся за вторую чашку, я тоже заказал еще чашку чая и вновь попросил у него сахарницу. Он снова протянул мне ее, даже не взглянув на меня. На этот раз, как ты можешь предположить, я вновь повторил свой маневр с подменой сахарниц и вернул ему его сахарницу с обычным сахаром. Моя, «заряженная» сахарница теперь вновь стояла у меня на столике, спрятанная карточкой меню. Я раскрыл свой «дипломат», чтобы достать из него книгу, и это дало мне возможность незаметно убрать со стола мою сахарницу и поставить на него прежнюю. После этого я облегченно вздохнул. — Ума не приложу, как тебе удалось придумать такое! — отозвался Брэнд. — Еще один барьер был взят, но я еще не чувствовал себя в безопасности. Если бы у нашего приятеля возникли подозрения на мой счет, меня бы скрутили в два счета. Поэтому я взял свой «дипломат» и отправился помыть руки. В туалете я открыл кран и высыпал в мойку весь сахар из своей сахарницы. Пока он таял, я сжег все бумажные обертки и смыл пепел. Затем я разбил сахарницу и выбросил осколки в окно. Когда вода смыла остатки сахара и раковина очистилась, все следы были ликвидированы. Теперь я был вне всяких подозрений. — Это уж точно! — кивнул Брэнд. — Остался последний этап моего эксперимента, пожалуй самый трудный. Я вернулся на свое место. Мне оставалось только ждать. Скоро я с радостью заметил, что Хэвиленд привалился в уголок и закрыл глаза. Через пять минут Он уже крепко спал. Мы как раз сделали остановку в Хаслимере, и я лишний раз убедился, что он крепко спит. И здесь мне вновь повезло: пассажиры из соседнего с нашим купе вышли, и та часть вагона, где сидели мы с Хэвилендом, опустела. Проводники закончили свою работу и тоже исчезли. Я решил, что как только мы тронемся, приступлю к завершающей части плана. Я поднялся со своего места и, пересев на место рядом с Хэвилендом, запустил руку ему в карман. Он даже не пошевелился. — Чудовищный риск, — отозвался Брэнд. — Никакого риска, — ответил Кинг. — Мне была видна дверь купе проводников, и я мог незаметно вытащить руку из кармана Хэвиленда до того, как проводник приблизится ко мне. А если бы меня поймали, я заранее приготовил ответ на этот случай. Я бы сказал, что сидел напротив него и подумал, что Хэвиленду стало плохо, и подошел посмотреть, не нужна ли помощь. Ведь его действительно сморил сон, так что я был бы прав. — Ты все предусмотрел. — По крайней мере, я постарался все продумать. Но на самом деле меня никто не потревожил. Никто не заходил. И тогда я приступил к самому сложному. Скоро я обнаружил ключи. В правый карман брюк уходила цепочка, и я решил, что ключи на ней. Так оно и оказалось. Но он сидел в такой неудобной позе, что было весьма затруднительно добраться до правого кармана. Однако и тут удача не оставила меня, и он не проснулся, когда я наконец добрался до ключей. Как я и предполагал, это были в основном ключи от автоматического американского замка, небольшого размера, семь штук. Я заготовил с дюжину восковых шариков в отдельных коробочках. Снять ключи с цепочки я не мог, поэтому мне пришлось делать слепки, сидя возле Хэвиленда. Ты можешь себе представить, как это непросто — снять слепки с ключей для автоматического замка, — гораздо сложнее, чем с обычных ключей. Поэтому я не торопился и действовал очень тщательно. Когда я закончил, поезд как раз подходил к Петерсфилду. Я опустил связку ключей обратно в карман Хэвиленду и вернулся на свое место в тот момент, когда показался вокзал. Я решил, что мне лучше сойти пораньше — а то вдруг Хэвиленд не проснется в Портсмуте? Поэтому сошел в Петерсфилде. Никто не видел, как я выходил из вагона. — Ну и ну! — Мне просто повезло. Множество случайностей могло расстроить весь план, но ничего не помещало мне. Все сошло на редкость гладко. Хотелось бы мне знать, чем закончилось дело для старины Хэвиленда. Проснулся ли он в Портсмуте, или его сдали полиции или на руки врачей? — А что ты делал дальше? — спросил Брэнд. — После того как сошел с поезда? Я сел на автобус, идущий из Петерсфилда в Винчестер, а оттуда добрался сюда как обычно. Дело закончилось вполне банально. Однако! — Кинг буквально сиял от удовольствия, — теперь у меня в ящике ключи от «Шале», и никто не знает об этом, кроме тебя и меня. — Хитрая операция. Никогда с таким не сталкивался, — признался Брэнд. — И что ты теперь предлагаешь? — Пока ничего. Ключи еще не готовы. Дьявольски сложно их вытачивать. На волосок ошибешься — и конец, вся работа насмарку. — Значит, завтра ночью? — Да, завтра ночью. Мы повторим нашу вылазку, которую сделали в среду, но теперь-то мы проберемся к печам и тогда уж, Брэнд, старина, мы узнаем то, что узнаем! Кинг, довольный, захихикал. И хотя Брэнд ненавидел подобные вещи, он тоже засмеялся, подумав, что наконец-то все закончится. Возвращаясь, по дороге они встретили Таскера. Он остановился, чтобы поговорить с ними. — Вы ведь отсутствовали два дня? — обратился Таскер к Кингу. — Я переночевал в городе, — ответил Кинг. — Полагаю, вы представляете почему. Собирал нужную информацию по нашей проблеме. — Так я и думал, — кивнул Таскер. — Я буду рад, когда все эти сложности кончатся, Кинг, — и он криво улыбнулся. — Конечно я знаю, что на этот месяц вам предоставлена полная свобода действий, и не придираюсь. Но все же управляющий должен быть в курсе, чем занимаются его подопечные. — Он стал более серьезным. — Мне бы хотелось знать, как наши дела. Надеюсь, у вас есть что сказать. Сегодня суббота. А в среду собирается совет. Если У вас до среды ничего не выйдет, нам всем плохо придется. Кинг кивнул. — Полагаю, ваше беспокойство вполне обоснованно. Действительно, вы как никто другой должны быть в курсе всего, что происходит. Но я прошу мне поверить, Таскер, что единственная причина, по которой я не могу сказать вам, добились ли мы успеха или нет, — это то, что я сам пока этого не знаю. Дело только в этом. Мы ведем исследования по нескольким направлениям одновременно, и каждое могло привести пас к успеху. Мы отработали четыре варианта, которые оказались тупиковыми. Сейчас на очереди пятый. Он видится многообещающим — более, чем все другие. Но приведет ли он нас к искомому, я не знаю. Могу лишь сказать, что мы питаем вполне обоснованные надежды на успех. До среды станет окончательно ясно, есть ли резон двигаться дальше или я потерпел крах. — Хорошо. Уговор дороже денег, и я не собираюсь ограничивать свободу ваших действий. Но помните, что ваш успех или неудача отзовутся на всех пас. — Как будто я этого не знаю! Я делаю все, что в моих силах. Таскер выразил уверенность, что так оно и есть, и, кивнув на прощанье, отошел от них.Глава 6 Несчастье
В субботу в течение всего дня Кинг и Брэнд с тревогой следили за погодой. Сгустился туман, плотный и непроницаемый. Небольшой туман был бы их лучшим союзником, позволяя действовать скрытно и незаметно. Но плотный туман оказывался их врагом, который мог легко свести на нет весь план кампании. Брэнд великолепно ориентировался на воде в заливе Саутгемптон, но и он лишь качал головой при мысли о плавании в Шале, глядя на белесую дымку, со всех сторон окружавшую их. — Мы вполне можем дойти до Шале вслепую, ориентируясь по компасу и карте, — убеждал его Кинг. — У нас нет выбора. Мне ведь еще нужно время для того, чтобы опытно проверить те данные, которые мы получим. Боюсь, ждать другого раза нам некогда. — Все это хорошо, — возражал Брэнд, — но полученные сведения не помогут нам, если мы сядем на мель в устье Медины или угодим под форштевень проходящего судна. — Мы должны рискнуть. В случае удачи туман будет нам лишь на руку. Нас не увидят ни охранники, ни бакенщики. А суда при таком тумане будут стоять на якоре. К счастью, после полудня туман слегка рассеялся. Он еще был довольно плотным, но плыть было можно. Видимость увеличилась с пяти ярдов до двадцати. Они предприняли все те же меры предосторожности, что и в прошлый раз. В это воскресенье их бригада работала в полном составе, но в четыре часа Кинг сказал, что на сегодня хватит, и все могут расходиться по домам. Он уходил последним и оставил веревку, свисающую из окна офиса. Убедившись, что сторож видел, как они уходили, они с Брэндом вернулись безопасным путем. Здесь туман был им на руку, скрыв от глаз случайных прохожих. В оставшееся время дня они сделали задел, который собирались выдать за ночную работу, что было нужно для создания алиби. А на тот случай, если их спросят, где они были между четырьмя и восемью часами, они решили сказать, что совершили длительную пешую прогулку, чтобы как следует проветриться после работы. Это было трудно подтвердить, но и опровергнуть тоже было невозможно — из-за тумана. Вечером они вновь предупредили в пансионе, что собираются работать ночью. По берегу они дошли до лодочного ангара и погрузили в лодку Брэнда лестницу и снаряжение. Обойдя вокруг, они через главный вход зашли на завод, поздоровавшись с ночным сторожем, зажгли свет в лаборатории, заперли дверь офиса и вылезли по веревке. С теми же предосторожностями они вывели лодку на веслах подальше от пристани, обернув уключины тряпками. До этого момента все шло по плану: туман не мешал им. Но когда они вышли на веслах в дельту Гамбла, туман начал сгущаться. Рассеянный свет убывающей лупы проникал сквозь туман, но они оказались полностью отрезанными от берегов. Их окружала черная водная гладь, над которой висела слегка подсвеченная туманная мгла. Казалось, больше нет никого, кроме них, во всей вселенной. В этот раз Кинг сидел на веслах, а Брэнд был за штурмана и лоцмана, выверяя направление движения по компасу и карте. — При таком плавании только и остается, что сидеть сиднем, — ворчал Брэнд. — Провались все пропадом, от карты и компаса толку мало, особенно когда имеешь дело с приливом. — Все будет хорошо, — коротко откликнулся Кинг. Когда, по прикидкам Брэнда, они отошли на достаточное расстояние от пристани, Кинг запустил движок и зажег бортовые огни. Брэнд взял курс по компасу на Калшотский маяк. Если они пройдут не более чем в двухстах ярдах от него, то должны увидеть его огонь, и тогда большая часть трудностей останется позади. Со всех сторон до них приглушенно доносились звуки судового колокола, гудки, сирены. Но было трудно определить направление, откуда долетал звук, тем более что свою лепту, и довольно ощутимую, в этот хор вносил и их движок. Кинг добавил к этому еще и свободное переложение «Незаконченной симфонии», по крайней мере Брэнд для себя именно так определил первоисточник этой мелодии. — Смотри в оба, Кинг, — сказал Брэнд через несколько минут, — мы где-то возле Калшотского маяка. Он еще не закончил, когда Кинг тихо вскрикнул. Прямо перед ними засветился огонек, постепенно становясь все ярче. Брэнд резко взял влево, и огонек проплыл вдоль их правого борта и ушел за корму, пока они делали поворот, разворачиваясь на юго-запад. Затем огонек постепенно скрылся в тумане. — Просто блеск, — добродушно произнес Кинг. — Да, удачно, — согласился Брэнд. — Теперь курс на маяк Египетского мыса. — Все бы ничего, если б не эти приливы. Приливы в этих краях действительно сбивали с толку не только любителей, но и профессиональных лоцманов. Две приливные волны заходили в залив Саутгемптона и район Ковес-Роудс: первая через Солент, вторая, более поздняя — через Спитхед. Это приводило к тому, что в течение суток здесь наблюдалось два прилива и отлива вместо одного. У Брэнда был немалый опыт плавания по заливу, но приливные и отливные течения могли даже его ввести в заблуждение. К счастью, сложности их плавания не усугублялись ветром, в последнем случае их положение стало бы почти безнадежным. Кроме того, и расстояние было не таким большим — всего три мили. При благоприятных условиях они покрыли бы их за четверть часа. Оба решили, что нужно идти на предельной скорости, поскольку опасность сбиться с курса была много больше вероятности столкнуться с кем-либо. Им действительно не встретилось ни одного судна, хотя один раз хриплый рев пароходного гудка раздался в неприятной близости от них. Через четверть часа Кинг резко сбросил скорость. Если они проскочили маяк на Египетском мысу, то сейчас они свободно могли вылететь на мелководье. Мягкий ил, разумеется, не повредит лодку, но если они напорются на камни, вполне может быть пробоина. Три-четыре минуты они медленно подвигались вперед. Затем на минутку туман стал реже и по правому борту они заметили вспышку света. Свет мигнул и пропал. — Так его! — облегченно выдохнул Брэнд. — Наше счастье, что туман чуть рассеялся. Мы шли прямо на берег. — Все идет как надо, — откликнулся Кинг. — Теперь худшее позади. Они повернули на запад, пока свет не оказался у них по левому борту. Чуть больше мили они шли на запад, затем повернули на юго-запад и прошли еще две-три мили. — Мы где-то на подходе, — сказал Брэнд, поворачивая на юг. — Выключай движок и берись за весла. Туман вновь сгустился, вокруг почти ничего не было видно. Стало промозгло. — Похоже, будет дождь, — заметил Брэнд. — Нам же лучше. Осторожно!встревоженно произнес он. — Я слышу шум гальки на берегу. Кинг затабанил и мгновение спустя они мягко уткнулись в берег. Кинг молча снял весла и сбросил якорь за борт. Затем, взяв снаряжение, как и в прошлый раз, они соскользнули за борт. На этот раз глубина была менее шести дюймов. Они не боялись, что лодка окажется на берегу, потому что прилив только начинался. Судя по пройденному расстоянию они должны были оказаться где-то у западной стены завода «Шале». Поэтому они двинулись на восток. Туман вновь поредел, и они увидели на берегу невысокие глинистые обрывы. Скоро они сошли на нет, и это послужило приятелям знаком, что они приближаются к заводу. Еще несколько минут — и из тумана вынырнула знакомая стена. Они облегченно вздохнули. Первая трудность была позади. Не сказав ни слова, они повторили предыдущие действия. Кинг собрал лестницу и, установив ее в том же месте, забрался наверх, застелил верх стены мешковиной и спустился на ту сторону по веревочной лестнице. Брэнд последовал за ним. Они выждали минутку, прислушиваясь, и двинулись в обход нового корпуса к знакомой двери. Теперь наступила решающая фаза их экспедиции. Те ли ключи добыл Кинг и подойдут ли его дубликаты? Оба затаили дыхание, пока Кинг подбирал ключи. Когда один из ключей наконец подошел и дверь открылась, они вздохнули с облегчением. — Осторожнее, Брэнд, — прошептал Кинг, — внутри может быть кто-то из механиков. Тебе лучше остаться у двери. Если меня поймают, не медля возвращайся домой. Внутри корпус был слабо освещен и было видно, что здесь стоит не одна, а целых две ротационные печи. Они с шумом вращались. Подача жидкого цементного теста и топлива, а также отвод клинкера осуществлялись автоматически, поэтому было маловероятно, чтобы кто-то присматривал за их работой. Однако Брэнд спрятался за цистерну, стоящую возле двери, пока Кинг направился к печам. Кинг почти тотчас вернулся и доложил: — В корпусе никого нет. Пошли-ка отсюда. Они приоткрыли дверь, осторожно выглянули наружу и выскользнули из корпуса. Заперев за собой дверь, они направились ко второму, новому корпусу. Здесь опять все прошло удачно. Один из ключей подошел, и дверь открылась. Внутри корпуса не было ни души. Здесь тоже стояли две работающие печи. — Я просто раздавлен, — прошептал Кинг, когда закончил осмотр. Совершенно очевидно, что процесс связан с этими четырьмя засекреченными печами, но, увы! — я не могу понять, как именно. На вид это совершенно обычные печи, правда они раза в три короче. Хотя снаружи кажется, что они нормальной длины, и это хуже всего. На мгновение он замялся. — Пошли, — наконец сказал он. — Выбираемся отсюда. Какой-нибудь парень с масленкой в любой момент может нагрянуть сюда. Никем не замеченные, они выбрались из корпуса и скрылись за углом. Кинг сердито бранился. — Поделом мне! — повторял он. — Я-то был уверен, что секрет внутри этих корпусов! И, однако, я ни на йоту не продвинулся, попав внутрь! Брэнд тоже очень огорчился. — Какой удар, Кинг! — произнес он. — Столько усилий потрачено. Мы так рисковали, и все напрасно. — Я не уйду отсюда, пока не выведу их на чистую воду! — завелся Кинг. Пропади все пропадом. Процесс работает, он у меня перед носом, а я ничего не понимаю! Он замолчал, затем с беспокойством произнес: — Может, еще раз наведаться в офисы? Жаль, если мы упустим нужную информацию. Еще одно усилие — и искомое у нас в руках. Брэнд отнесся к этому предложению без энтузиазма, но Кинг быстро убедил его. — Думаю, один из наших ключей подходит к главному входу, так что сторожа мы не потревожим. Пошли, Брэнд. Дело того стоит. Брэнд нехотя подчинился, и они двинулись вдоль степы корпуса. К этому времени туман слегка рассеялся, но был еще довольно плотным. Они могли видеть вокруг на пятьдесят-шестьдесят футов. Сквозь туманную дымку пробился свет луны, и стали ясно видны близлежащие предметы. С самого начала их предприятия все складывалось для них необыкновенно удачно, но теперь везению пришел конец. Неожиданно их вылазка обернулась кошмаром. Все случилось так быстро, что Брэнд даже не успел толком понять, что происходит. Завернув за угол корпуса, они буквально натолкнулись на мужчину. — Ага! — воскликнул он писклявым голосом. — Вот вы где! Я нашел вашу лестницу. Хозяину будет о чем с вами поговорить! Руки вверх, вы! Брэнд чуть опередил Кинга, когда они поворачивали за угол, и с ужасом обнаружил, что на него направлен автоматический пистолет. Такое с ним случилось впервые в жизни. Он был потрясен, но, несмотря на это, отметил, как зловеще поблескивает стальной ободок ствола. Он машинально поднял руки, чувствуя себя так, словно наступил конец света. Но ни Брэнд, ни его противник не приняли во внимание мгновенную реакцию Кинга. Когда незнакомец поднял руку, Кинг подобрался для прыжка, и прежде чем кто-то успел что-либо сообразить, распрямился вперед и вверх, выбросив правый кулак и с силой врезав мужчине с пистолетом в подбородок. Брэнду никогда не приходилось видеть такого нокаута. Одним ударом все было кончено. Мужчина с глухим стуком рухнул на землю и остался лежать без движения. — Хорошо, что мы не забыли про маски, — сказал Кинг, опускаясь на колени. — С ним ничего страшного. Он придет в себя, а мы тем временем смоемся. — Он был один? — сказал Брэнд, тоже наклонившись. — Будем надеяться, — ответил Кинг. — Это ночной сторож, Клэй. Я разговаривал с ним в пабе. Он просто делал ночной обход. Голос Кинга неожиданно прервался. Но Брэнд не заменял этого. Он уже не слушал. Ужасное подозрение закралось в его голову. Похоже, Кинг подумал о том же самом. Этот человек, Клэй… Он лежал как-то необычно. Мертвенно-бледный, никакого движения… Брэнд посветил фонариком на землю. — Кинг, — сказал он севшим голосом, сразу охрипнув, и протянул дрожащую руку, — посмотри, камень! Он ударился головой о камень! Кинг замялся, затем раздался его неузнаваемый, тоже севший голос. — Боже мой, Брэнд! Принеси воды. Вон из той бочки. — Он рассеянно махнул рукой в направлении, откуда они пришли. С тревожно колотящимся сердцем Брэнд бросился назад, нашел бочку, кепкой зачерпнул из нее воды и прибежал обратно. Кинг смочил носовой платок и обтер мужчине лицо. — Еще воды, — пробормотал он. Брэнд, которого начало трясти, бросился к бочке и зачерпнул еще воды. Вернувшись, он увидел, что Кинг расстегнул одежду на мужчине и приложил ухо к его груди. — Ну что? — выдохнул Брэнд. Кинг поднял голову, его лицо было таким же мертвенно-белым, как у сторожа. Он отрицательно покачал головой. — Дай-ка мне воды. — Он взял кепку. — Может, ты послушаешь? Брэнд опустился на колени и положил руку на грудь сторожа. Грудь была совершенно неподвижна. Ни малейшего следа дыхания. Брэнд с ужасом воззрился на него. Несколько секунд царило молчание. Затем Кинг заговорил. — Держись, Брэнд, — сказал он. — Он мертв. Брэнд едва не потерял сознание. — А может, еще ничего, Кинг? — прошептал он, зная ответ. Сомнений не было: Клэй был мертв. Оба медленно поднялись, глядя на бездыханное тело. — Бедняга! — горестно произнес Брэнд. — Мы ничего не можем сделать? Кинг выглядел потрясенным. Казалось, его всегдашняя собранность и энергичность оставили его. Он беспомощно покачал головой. — Бедняга! — повторил Брэнд. — Он просто выполнял свой долг. Ничего не поделаешь, Кинг. Это был несчастный случай. Кинг постепенно приходил в себя. — Хорошего здесь мало, — ответил он, и в его голосе проскользнул ужас. Кто нам поверит? Брэнд вздрогнул. Это был новый поворот дела. Он настолько был поглощен разыгравшейся трагедией, что мысль о возможных последствиях, которые ожидали его и Кинга, просто не приходила ему в голову. — Что ты имеешь в виду? — задыхаясь, сказал он. — Что я имею в виду? — повторил Кинг скорее для себя, чем для Брэнда. — А ты как думаешь? Если нас тут поймают, то обвинят в убийстве. Вот что. Брэнда ужаснули его слова. На мгновение ему показалось, что это просто невозможно, но затем он понял их справедливость. — Но это был несчастный случай, — запинаясь, пробормотал он, не желая смотреть в лицо ужасающей реальности. — Да я-то об этом знаю. Какая польза повторять одно и то же? Думаешь, в суде нам поверят? Они невольно отошли в сторону от распростертой фигуры, и Кинг опять заговорил. — Нет, и мы должны быть к этому готовы. Если пас поймают, нам крышка. И ничто нас не спасет. Брэнд задрожал. — Но ведь ясно, что это вышло непреднамеренно, Кинг. Наша репутация… Кинг желчно чертыхнулся. — «Наша репутация», как же! В ней мало толку. Мы забрались сюда, позарившись на чужое добро. Нас поймал сторож. Мы применили физическую силу, чтобы сбежать, и убили его. «Наша репутация»! Говорю тебе, Брэнд, не важно, что мы собирались делать. Не глупи. Если нас схватят, у нас никаких шансов. Брэнд тяжело задышал. — Тогда сматываемся, пока нас не поймали, — предложил он. Кинг покачал головой. — Ради бога, Брэнд, возьми себя в руки, — свирепо заворчал он. — Нам придется сделать еще кое-что. Ты же видишь, если мы сейчас просто уберемся, нас легко найдут. Думай! Надо обставить все иначе. А пока перенесем беднягу к лестнице, туда никто не заходит. Там и обдумаем, что нам делать. Не без внутреннего трепета они вернулись к телу и, оттащив его в сторону, присели на старые ящики. Это простое действие успокоило Брэнда, но теперь его охватил всепоглощающий страх. Он знал, что должен справиться с ним. Он должен сохранять спокойствие и помогать Кингу. Как славно, что можно положиться на Кинга! Кинг — его единственная опора. Кинг найдет выход. — Давай-ка прикинем, что мы имеем, — начал Кинг все тем же севшим бесцветным голосом. — Сначала взвесим, что свидетельствует против пас, затем — что играет нам на руку. Исходя из этого будет ясно, что нам предпринять. Сейчас, — он взглянул на наручные часы, — около двенадцати, нам нужно вернуться домой часам к четырем утра. Около часа займет обратная дорога. Значит, у нас еще три часа, чтобы обдумать и уладить возникшую ситуацию. Не будем торопиться, спешка все портит. Помни, что на карту поставлена наша жизнь. Брэнд, ощущая, что совершенно не способен сейчас здраво рассуждать о чем-либо, через силу попросил Кинга начать. — Первое, что будет их интересовать, это наши мотивы. Они запустили у себя секретный процесс и, скорее всего, предположат, что нас интересовал именно он. Не случайно же они снабдили сторожа оружием. Поэтому начнут с предположения, что убийца как-то заинтересован в процессе. Улавливаешь? — Еще как. — Дальше они зададут вопрос, кому мог понадобиться процесс? Очевидно, другому предприятию-производителю быстротвердеющего цемента. Есть ли в округе такое? Да, и оно единственное: это «Джоймаунт». Затем они начнут перетряхивать «Джоймаунт». Логично? Я говорю об этом не для того, чтобы предсказать ход будущего следствия, а наоборот, для того чтобы найти способ сбить следствие с этого пути. Брэнд тяжело вздохнул. — Я согласен с тобой. Но они ничего не смогут доказать. Кроме того, у нас есть алиби. Кинг покачал головой. — Ты хоть знаешь, как проводится дознание? Малейшая обмолвка — и нас заметут. Почва здесь кое-где мягкая, мы вполне могли оставить следы, и тогда нам крышка. Если начнут проверять работников «Джоймаунта», то прежде всего под подозрением окажется руководящий инженерно-технический персонал. Прежде всего они нацелятся на тебя и на меня. Подловят нас, проверят отпечатки наших башмаков — и готово дело! Знаешь, ведь невозможно, что-то сделав, не оставить никаких следов. Я привел в пример следы, но есть десятки других возможностей выдать себя. Для Брэнда это было уже чересчур. — Ради бога, хватит, Кинг. Давай посмотрим, что играет за нас. — Позитивных моментов гораздо больше, чем негативных, — начал Кинг. — Я упомянул о них, только чтобы подчеркнуть необходимость крайней осторожности. Нам на руку то, что нас никто не видел ни здесь, ни по дороге, ни на берегу. Мы нигде не оставили следов. Наше алиби подкрепляется свидетельством нашего сторожа, что мы всю ночь пробыли в лаборатории «Джоймаунта», и свидетельством Рэдклифа и Эндикота об объеме сделанной нами работы, доказывающем, что мы действительно работали всю ночь. У нас надежное алиби, и особенно хорошо, что мы занимались своим привычным делом, а не чем-то случайным. Все это говорит в нашу пользу. — Разве всего этого недостаточно? — Отнюдь нет. Хороший детектив способен поставить его под сомнение. Однако оно достаточно надежное. Вот наши преимущества. Спокойное и конструктивное обсуждение ситуации пошло на пользу Брэнду. Его страх и внутреннее смятение пошли на убыль, а перечисление преимуществ их положения приободрило его. — Ты говорил, что мы обсудим доводы «за» и «против» и затем наметим план действий. Ты что-нибудь придумал? Кинг сморщился. — Нет, ничего. Я заранее предусмотрел много ситуаций, но такое мне и в голову не приходило. Посиди-ка тихо, дай мне подумать. Слава богу, что ночь такая теплая. Около часа они просидели в полутьме. Наконец Брэнд ощутил, что еще немного — и он вскочит и начнет вопить. В этот момент Кинг неожиданно поднялся. — Ты что-то придумал? — отрывисто спросил он. Брэнд признался, что у него на уме лишь одно: поскорее выбраться отсюда и вернуться в Джоймаунт. — Не пойдет, — коротко ответил Кинг. — В этом случае нас повяжут через пару дней. Я кое-что придумал. Тоже невесть что, конечно, но получше, чем твое предложение. И поскольку выбора у нас нет, давай примем его к исполнению. Ты согласен? — Конечно, Кинг, и что это? — Боюсь, ничего особенно приятного или легкого. Но это наша единственная надежда. Если вкратце, то мы должны представить дело так, как будто Клэй скрылся по своей воле. Чтобы не возникло никаких предположений, будто его убили. Понимаешь? — Отлично, но как это сделать? — Думаю, мы справимся. Прежде всего я наведаюсь в офис, а ты жди меня здесь. Подумай тем временем вот над чем: как нам без особых сложностей переправить тело в лодку и где его спрятать до завтрашней ночи? Я возьму на себя проблему, где окончательно спрятать тело, с твоей помощью, разумеется. А ты решай задачу, где пока укрыть тело. И не волнуйся, если я буду отсутствовать час или больше. У нас вполне хватит времени на все. Конечно меньше всего Брэнд хотел бы остаться наедине с ужасным свидетелем случившегося, но Кинг принял на себя ответственность за их общую безопасность, и он подчинился ему. Кинг беззвучно растворился в тумане, и Брэнд остался один на один с телом и со своими мыслями.Глава 7 Заметание следов
Этот томительно долгий час, в течение которого Кинг пытался реализовать свой план, Брэнду дался очень тяжело. Теперь, когда Кинг ушел, он осознал, как много для него значило его присутствие. Он играл роль спасительного якоря, предохраняющего его от паники. Теперь, когда это сдерживающее начало исчезло, все его силы уходили на то, чтобы держать себя в руках. Для этого ему оказалось проще всего занять себя решением тех конкретных задач, которые поставил перед ним Кинг. Казалось, что первая проблема не представляет трудностей. Клэй был хоть и рослый, но довольно сухопарый. Донести его до лодки представлялось несложной задачей. Но как поднять его на стену? Похоже, что вдвоем они вполне справятся с этим. Вторая задача была более сложной. Предположим, они вернутся в Джоймаунт. И что делать с телом? Его нельзя оставлять в лодке, ведь ключи от лодочного ангара были и у других владельцев лодок. Лодку нельзя оставить где-то еще, кроме ангара, без сомнения, ее следовало поставить на место, чтобы не вызвать подозрений. Тело следовало спрятать подальше от ангара, это очевидно. Проблема решилась бы легче, если бы Кинг посвятил его в детали своего плана. Если бы он объяснил, как он собирается избавиться от тела. Это подсказало бы, где его пока спрятать. В воде или на земле, в лодке или в автомобиле. В автомобиле? А что, это идея. У Брэнда был автомобиль, легковушка «триумф». Она стояла в отдельном гараже — бывшем сарае для хранения конской упряжи при пансионе. Подходит ли гараж для решения их проблемы? Ключ от гаража был только у него. Место надежное. Что, если спрятать тело там? Не будет проблем и с доставкой его туда. Все равно придется заносить лестницу и старую мешковину в сарай к Кингу, который находится в том же дворе. Заодно можно прихватить и тело. Брэнд был доволен, что решил свои задачи. Если план Кинга в целом так же хорош, как та его часть, которая касалась Брэнда, то они выкрутятся. Как же ему хотелось, чтобы Кинг поскорее вернулся! Прошло около получаса, и сидеть одному в тумане было просто нестерпимо. А чем еще ему заняться? Не разгадыванием же секрета. Похоже, теперь секрет так и останется для них загадкой на веки вечные. Ему была ненавистна сама мысль о нем. Не о секрете надо думать, а о том, как вывернуться из затруднительного положения, в котором они оказались. Вот о чем надо думать. Затем ему стало ясно, что теперь о секрете и речи быть не может. Они не могут использовать его, даже если бы и раскрыли. Если они покажут, что знают его, это может навлечь на них подозрения. Без сомнения, предположат, что секрет украден, и все фирмы, заинтересованные в нем, будут «под колпаком». Из спасительного средства секрет теперь превратился для них в смертельную опасность. Чем же это сейчас, интересно, занимается Кинг? Брэнд почувствовал непреодолимое желание встать и отправиться его искать. Но он ведь не знает, где находится Кинг, и боязнь разминуться с ним удержала его. Внезапно ужасная мысль осенила Брэнда, и он поскорее прогнал ее. А можно ли Кингу полностью доверять? Что, если он сбежал, оставив Брэнда расхлебывать все последствия их совместной акции? Кинг был человек очень обязательный и прекрасный товарищ, но Брэнду пришлось признаться самому себе, что Он никогда полностью не доверял ему. А что случится, если самолюбие Кинга и его чувство долга войдут в противоречие друг с другом? Ему стало стыдно за свои мысли. Он проработал с Кипром семь лет и тот ни разу не подвел его. Нет, Кинг не таков, чтобы бросить его в беде. Он ратует за них обоих. Подумав об этом, Брэнд успокоился. Словно в награду за его лояльность в ту же минуту из тумана возникла знакомая фигура. — Ну как? — волнуясь, спросил Брэнд. — Лучше, чем можно было надеяться. Расскажу потом. Сейчас нам надо вытащить беднягу отсюда и замести следы. — Хорошо. Я все обдумал. Здесь не будет сложностей. — Ладно. Тогда взяли. Однако они переправили труп через стену совсем не так, как представлял себе Брэнд. Кинг решительно отказался от его идеи, решив, что веревочная лестница не выдержит двойного веса. — Ну ты осел! — сказал он раздраженно. — Она же развалится. Я делал ее в расчете на одного человека. Ты же не хочешь, чтобы утром тебя нашли здесь лежащим с переломанными ногами возле трупа? В конце концов они привязали труп к веревочной лестнице и, забравшись на стену, вместе с лестницей втянули его наверх и спустили с другой стороны. Кинг подошел к делу весьма основательно. Перед тем как уйти, они тщательно осмотрели при свете фонариков место, где произошла трагедия, и все места, где они побывали, чтобы убедиться, не осталось ли следов их пребывания. Они ничего не обнаружили и лишь тогда ушли. Дорога до берега порядком измотала их: одному пришлось тащить на себе труп, а другому — все снаряжение. К счастью, туман стал менее плотным, и они без труда нашли свою лодку. Кинг зашел в воду и подвел лодку к берегу, труп погрузили на борт и на веслах бесшумно пошли к северу. Затем запустили движок, и Брэнд вновь взял на себя обязанности штурмана. Поредевший туман позволил им увидеть береговые огни и они без затруднений добрались до Гамбла. Вдоль берега они дошли до пристани и никем не замеченные завели лодку в ангар. Оставив труп в лодке, они отправились на завод, чтобы подтвердить свое алиби. Как и в прошлый раз они забрались в офис Кинга, убрали веревку, вышли через лабораторию, перекинулись словцом со сторожем, как бы случайно обратив его внимание на время, и затем вернулись в ангар. С немалым трудом они доставили тело и снаряжение во двор пансиона, тело заперли в гараже, а снаряжение уложили в сарай Кинга. Кинг согласился с Брэндом, что гараж является идеальным укрытием. У него был план, который удивил и обеспокоил Брэнда. Сперва он настоял на том, чтобы снять с трупа всю верхнюю одежду — отвратительное занятие, от которого Брэнду стало дурно. Далее он не позволил уложить тело на заднее сиденье машины, как хотел Брэнд. Вместо этого он усадил труп на место водителя, поместил стопы ног на педали, а руки — на рулевое колесо. Он хотел, чтобы труп закоченел в этом положении. Брэнд неохотно согласился и на это. Кинг не отступился до тех пор, пока труп с помощью сложной системы подпорок и подкладок не зафиксировали в позе, максимально приближенной к естественной позе водителя. Он не объяснил, что у него на уме, просто сказал, что тело окоченеет и что нужно придать ему позу, отвечающую схеме. — Ну вот, — удовлетворенно сказал Кинг, когда их ужасное занятие подошло к концу. — Я на весь день уеду. Надо кое-что посмотреть. Ты сегодня проводишь те же пробы, как обычно, с двумя нашими коллегами. Если увидишь Таскера, можешь намекнуть ему, что все в порядке, и больше ни слова. Вечером ты поможешь мне избавиться от трупа. — Как ты собираешься это сделать? — с беспокойством спросил Брэнд. — Сейчас нет времени обсуждать это, — ответил Кинг. — Давай-ка пойдем спать — на тот случай, если кто-нибудь заметит, когда мы вернулись, и тогда сможет подтвердить показания сторожа. А теперь, Брэнд, слушай внимательно, что ты должен сделать. Ты должен провести день как обычно, словно ничего не случилось. Вечером отправляйся спать в обычное время. Застели свою постель так, словно ты лежишь в ней и спишь, а сам проберись в мою комнату. Разумеется, сперва выключи свет у себя и запри свою дверь. Ключ забери с собой. Я буду у себя в комнате либо скоро подойду. Если кто-то заглянет, спрячься под кроватью. Тебе понадобятся резиновые перчатки и фонарик. Я бы на твоем месте прихватил с собой даже два фонарика. Все ясно? — Все ясно. — Выйдем около двух. Дело займет около двух часов. Затем все наши неприятности развеются как дым. Ты уверен, что гараж надежно заперт? — Абсолютно. — Смотри, не выпускай ключ из рук. И между прочим, если спросят обо мне, то я утром поехал в город. Больше Кинг ничего не сказал. Зайдя в пансион, они на цыпочках разошлись по своим комнатам. Несмотря на пережитое, Брэнд заснул крепким сном без сновидений, как только его голова коснулась подушки. Ничто так не подтачивает физические силы, как внутренняя тревога. Вдобавок к этому Брэнд немало ночей отработал в лаборатории. Утром он проснулся посвежевший и успокоившийся, хотя весь ужас его с Кингом положения по-прежнему довлел над ним. Он не преминул тотчас встретиться с Рэдклифом и Эндикотом. — Кинга сегодня не будет, — сказал он им. — Он уехал в город. Мы с ним работали ночью и закончили цикл опытов с кислотой. Вот, взгляните. Он просил, чтобы вы сегодня продолжили опыты с солью алюминия. — Самую тяжелую работу он всегда берет на себя, да и ты тоже, — заметил Эндикот. — Сколько ночей вы потратили на эту соль? — Опыты почти завершены, — ответил Брэнд. — Он говорит, что еще денек-другой — и конец. — А чего он добивается? — спросил Рэдклиф. — Я никак не могу уловить конечной цели экспериментов. Или это производственная тайна? — Вовсе нет, — ответил Брэнд. — Я и сам всего не понимаю, но в общих чертах представляю себе суть дела. Он надеется снизить себестоимость производства цемента. Он обратился к директорам с этим предложением и получил разрешение на проведение экспериментов. — Те же байки он рассказал и нам, когда мы пришли. Я как-то об этом толком и не задумывался. — Что вы имеете в виду, Рэдклиф? Он сообщил вам Достаточно, чтобы вы включились в общую работу, не правда ли? — Ну, это не наше дело, — пожал плечами Рэдклиф. — Нам платят за нашу работу, все в порядке. Думаю, если он близок к решению, значит, нашей работе конец? — Вас ведь брали на временную работу, не правда ли? — О да, мы и не жалуемся. Работа интересная и деньги платят хорошие. Все в этот день страшно раздражало Брэнда. Время тянулось так медленно. К вечеру его нервы были на пределе Он с трудом держал себя в руках, старательно делая вид что ничего не случилось и все идет как обычно. Это требовало от него больших внутренних усилий. Привычные занятия отчасти помогли ему отрешиться от своих проблем Наконец рабочий день закончился. За обедом его ждал жестокий удар. — Ты слышал об ограблении в Шале? — спросил его сосед, банковский клерк, находящийся в отпуске по болезни. — Ограблении? — повторил Брэнд. — Нет. А что случилось? — Было сообщение в вечерней газете. Похоже,ограбили цементный завод. Этой ночью вытащили четыреста фунтов стерлингов из сейфа. У Брэнда сжалось сердце. — Боже мой! — воскликнул он и тут же опомнился. — Из сейфа? «Медвежатник» взломал замки? — Нет, — пояснил клерк, — ничего подобного. Сейф не был взломан. Его открыли, не повредив. Кажется, у них исчез ночной сторож. Возможно, он как-то раздобыл ключ и забрал деньги. Несмотря на необходимость соблюдать осторожность, Брэнд не мог унять дрожь. Так вот что делал Кинг, когда отправился проведать офисы! Без сомнения, среди ключей, с которых он снял слепки, был и ключ от сейфа. Так вот в чем заключался его план. Он решил похитить что-нибудь ценное, чтобы стало понятным исчезновение Клэя и создалось ощущение, что тот просто сбежал. Да, придумано неплохо, но украсть деньги! Как же Брэнд ненавидел вещи такого рода! Это было просто отвратительно. Кинг должен был сказать ему об этом. Тогда эта новость не была бы для него столь шокирующей. Кинг слишком… Здесь Брэнд резко оборвал себя. Не стоит попусту думать обо всем этом. И без того его собеседник недоуменно поглядывает на него. — Странное дело, — сказал он. — Как же это ночной сторож смог раздобыть ключ от сейфа? — Непонятно. Думаю, его быстро найдут. Кажется, он калека. Калеке не удрать с такой добычей. — Глупо даже и пытаться, — согласился Брэнд. — Без сомнения. Никогда не знаешь, на что такие люди способны ради денег. А четыре сотни — кругленькая сумма для такого молодца. — Это правда. Брэнд подумал, что едва не выдал себя. Разговор об ограблении стал общим, все единодушно решили, что виновника быстро разыщут. Затем заговорили о крикете, и Брэнд облегченно вздохнул. Ближе к вечеру вернулся Кинг. Громким голосом он отклонил предложение хозяйки пообедать, сказав, что пообедал в поезде на обратном пути. Кто-то спросил его: — Так вы были в городе сегодня, Кинг? Брэнду стало ясно, что этого-то он и добивался. Он ответил, что ездил на химическое производство в интересах фирмы, и долго распространялся о том, какая жара в городе. — Вы в курсе волнующих событий у наших соседей в Шале? — спросил его кто-то. — Да, я видел заметку, — ответил он в меру заинтересованным тоном. — Не так уж много, всего четыре сотни, там сказано. Брэнд отметил про себя ту естественность, с которой говорил Кинг. Он и не подозревал за Кингом таких актерских способностей. Без малейшего налета неловкости и в то же время с вполне естественным, но не чрезмерным интересом Кинг участвовал в разговоре, пока наконец тема не исчерпала себя. Вечер тянулся медленно, но вот пришло время идти спать. Как обычно, Брэнд пожелал всем спокойной ночи и поднялся в свою комнату. Здесь он точно выполнил инструкции Кинга: уложил одеяло так, что казалось, будто он в постели, выключил свет, запер дверь и тихо прокрался в комнату Кинга. Кинга не было, но он вскоре пришел. Увидев Брэнда, он кивнул, а когда Брэнд хотел было заговорить, прижал палец к губам. — Подожди, пока мы выберемся, — прошептал он. Брэнд с интересом наблюдал за его приготовлениями. Из стенного шкафа Кинг достал веревочную лестницу, которую они использовали в Шале. Теперь она была привязана к деревянной перекладине. Кинг открыл окно, укрепил на нем перекладину и спустил лестницу. Окно выходило на мощеный камнем двор, где находился гараж. Так вот почему Кинг выбрал свою комнату! Комната Брэнда находилась в угловой части дома, ее окно выходило на фасад дома и смотрело на Гамбл, а под окном была цветочная клумба с мягкой землей, на которой обязательно остались бы следы Приготовив перчатки, фонарики и кое-какие мелочи, Кинг улегся на кровать. Брэнд устроился в единственном кресле. Некоторое время в комнате горел свет. Наконец Кинг потушил его, взглянув на часы. Брэнд подумал, что, видимо, Кинг обычно читает перед сном и тушит свет именно в это время. Кинг заворочался на постели, словно он укладывается спать, кровать заскрипела под ним, и стало тихо. Лишь посветив фонариком, Брэнд увидел, что на самом деле Кинг сидит на стуле у окна. И снова время потянулось мучительно медленно. Несколько раз Брэнду даже показалось, что его часы остановились. Каждый раз, когда он взглядывал на них, оказывалось, что минутная стрелка едва сдвинулась с места. Он все еще никак не мог прийти в себя после известия о так называемой краже в «Шале». Это было преднамеренное преступление, которому уже не могло быть оправдания. Это принципиально отличалось от их попытки проникнуть в производственную тайну соперников, что еще как-то укладывалось в рамки производственных интересов. Но кража четырехсот фунтов стерлингов наличными совершенно меняла картину. У Брэнда это просто не укладывалось в голове! До какой мерзости они докатились! Бедняга Клэй был достойный человек. Теперь благодаря им на нем клеймо вора. Это просто отвратительно! Правда, это никому не повредит. Как заметил Кинг, человек этот уже мертв, а родственников у него нет. И все равно Брэнд чувствовал, что этот тяжкий груз — опороченную репутацию умершего — уже не снять с его души. Но что еще им оставалось делать? План Кинга сыграет свою роль, да он, пожалуй, уже сработал. Человек сбежал — и ни у кого не возникло никаких мыслей об убийстве. Допустим, что все пройдет как надо и эта кошмарная заваруха утихнет, так что ни у кого и мысли не возникнет об убийстве. А если так, они будут вне всяких подозрений… Казалось, прошла целая вечность. Наконец Кинг пошевелился. Брэнд посветил фонариком: его часы показывали четверть второго. Забрав перчатки и фонарики, Брэнд, а за ним Кинг спустились по веревке во двор. Погода вновь благоприятствовала им. Небо было затянуто плотными облаками, сквозь которые едва пробивался свет луны, позволявший им ориентироваться. В то же время их фигуры были практически неразличимы. Они спустились на камни и молча пересекли двор. — Нам придется выкатить машину отсюда на руках, чтобы не привлекать внимания. Заведем ее на дороге в ста ярдах отсюда, там этого никто не услышит. Избегая шума, они зашли в гараж. Как Кинг и предполагал, тело окоченело, и им составило немалого труда переместить его с места водителя на соседнее сиденье впереди. Еще более трудным и леденящим занятием оказалось вновь одеть труп в ту же одежду — Кинг принес ее завернутой в сверток. Когда этот ужасный труд был закончен, они выкатили машину на дорогу, подальше от пансиона. Кинг достал крупномасштабную карту их района. — Смотри, вот дорога из Саутгемптона через Свэйтлинг в Феруак. Вот здесь, — он указал место, — от шоссе отходит проселочная дорога. Сможешь доехать туда? Поедешь через Барслдон и Тернхильский парк в направлении Свэйтлинга, перед въездом в Итчен повернешь налево. Я поеду с тобой до Барслдона, там пересяду на машину, которую спрятал сегодня днем, и поеду за тобой до развилки на проселочную дорогу. — Так ты не был в городе? — удивленно спросил Брэнд. — Конечно нет. Я устраивал наши дела. Сейчас это не важно. Если с маршрутом все ясно, тогда вперед. — Я знаю дорогу, — ответил Брэнд. — Я был там несколько раз. — Хорошо. Кинг сел сзади, и Брэнд, чувствуя в душе леденящий холод от присутствия на соседнем кресле «пассажира», завел мотор. В тот же миг он отпустил сцепление, и они тронулись с места. Какое-то время он вел машину молча, но потом, одолеваемый своими невеселыми мыслями, заговорил. — Слушай, Кинг, — сказал он, полуобернувшись, — так что там с этими четырьмястами фунтами? Кинг наклонился вперед. — Я все понимаю, Брэнд. Я вижу, как это гнетет тебя. Могу сказать тебе, что я и сам пошел на это скрепя сердце. А что мне оставалось делать? Это был единственный выход. Самому Клэю это уже не повредит, а родственников у него нет. И все равно я не хотел этого. Но ты же видишь, все сработало. — Грязное это дело. — Я знаю. Но здесь был однозначный выбор: либо оно либо мы. Человек исчез. Почему? Оставалось сымитировать кражу. Давай пока больше не будем говорить об этом На этот раз мы должны выйти сухими их воды. Брэнда отчасти успокоили сожаления Кинга, хотя он понимал, что его спокойствие в данной ситуации — вещь противоестественная. Ему хотелось, чтобы Кинг поделился с ним своими планами. Брэнд небезосновательно подозревал, что Кинг молчит для того, чтобы не отпугнуть его и повязать участием во всех своих замыслах до того, как Брэнд разберется, что происходит. Это отрезало ему возможность к отступлению, даже если бы он захотел это сделать. Они проехали Барслдон, и на пустынной развилке Кинг вышел. — Я нагоню тебя, — сказал он. — Я спрятал машину в заброшенном карьере. Когда повернешь на проселок, остановись и жди меня. Кивнув, он исчез, а Брэнд вновь оказался пассивной жертвой его планов. Большей жути, чем в этой поездке, Брэнд никогда не испытывал. Хотя труп практически выпадал из его поля зрения, он постоянно ощущал его присутствие у своею плеча. Окоченевшая фигура возвышалась на сиденье как живая, но время от времени, на поворотах, она опрокидывалась на Брэнда. Отпихнув ее от себя три или четыре раза, он дошел до того, что едва не кричал от ужаса. И еще он ужасно боялся, что его остановят. К примеру, если в Саутгемптоне или где-нибудь еще произошло ограбление, полиция могла останавливать и проверять все машины подряд. Он ведь предлагал Брэнду уложить тело на заднее сиденье и прикрыть тряпками. Так ему было бы гораздо спокойнее. Но Кинг не согласился на это. Он сказал, что если его вдруг остановят, то уж обязательно проверят, что это там такое под тряпками. Зато труп на переднем сиденье в темноте вполне могут принять за пассажира. Брэнд согласился с ним и сейчас горько жалел об этом. Однако поездка завершилась без всяких происшествий. Он доехал до условленного места встречи, свернул на проселочную дорогу и остановился, выключив фары. Ему пришло в голову, что надо как-то мотивировать свою остановку, и он уже решил выйти и поднять капот, но тут подъехал Кинг. Он приехал на стареньком потрепанном «остине» седьмой модели и остановился прямо перед Брэндом, но поближе к краю, дороги. Он тут же выскочил из машины. — Разверни машину, Брэнд, и задним ходом подгони ее прямо к моей, сказал он тихо. — И выключи подфарники. По этой дороге редко ездят, поэтому каждая машина здесь очень заметна. Брэнд развернулся и дал задний ход. Когда обе машины почти соприкоснулись, Кинг подал Брэнду знак остановиться. — Теперь надо перенести тело в «остин» и усадить его за руль. Там немного тесновато для него, но делать нечего. Пошли, Брэнд. Раньше начнем раньше кончим. И опять они занялись делом, способным вызвать лишь содрогание. Наконец все было закончено. От таких трудов лоб у Брэнда покрылся испариной. — Теперь банкноты и ключ от сейфа в карманы и, думаю, мы готовы. Кинг вынул пачку денег из своего нагрудного кармана и засунул их в карман на груди трупа, затем положил ключ в карман брюк. — Вот, думаю, и все. Он на минутку замер, размышляя. — Боже мой, чуть не вляпался! И он достал из багажника «остина» канистру с бензином и переложил ее в «триумф». — Все наконец. Теперь — заключительный аккорд. И снова Кинг остановился, над чем-то раздумывая, но тотчас нашел выход. — Ты, Брэнд, садись вперед, на место рядом с водителем. СРОЮ дверь не захлопывай. Соберись. Вот так. Теперь заводи ее. Хорошо. Послушай, что ты должен сделать. Езжай потихоньку вперед со скоростью пешехода, затем переключись на вторую скорость. Дорога имеет небольшой уклон, и машина наберет скорость. Улавливаешь? Затем выпрыгивай — резко, и захлопни дверь. А я подрулю и вручную дросселем увеличу обороты. Она пойдет вперед и свалится в реку. Толика бензина довершит дело. Так вот в чем заключался план Кинга! Инсценировать аварию на дороге. Неплохо, хоть и не слишком оригинально. Мысль о появлении полицейского патруля не выходила У Брэнда из головы. Но он забрался в машину и завел мотор. Затем, прижавшись к ужасной фигуре, он выжал сцепление, включил первую скорость и нажал на газ. Машина медленно стронулась с места. Кинг шел рядом с ней, руля через окно. — Давай вторую, — сказал Кинг, и Брэнд включил вторую. Скорость увеличилась, и Кингу пришлось бежать, чтобы держаться вровень с машиной. — Выходи! — крикнул Кинг и Брэнд выскочил из машины, захлопнув за собой дверь. Тотчас двигатель взревел и машина рванулась вперед как стрела, пущенная из лука, все ускоряя ход. Они помчались за ней. Все произошло очень быстро. Машина вылетела на берег реки, где дорога заворачивала вправо на мост, и на скорости тридцать миль в час протаранила ограждение на откосе. Именно сюда и нацеливал машину Кинг. Раздался треск ломающегося дерева и машина рухнула под откос. Было слышно, как она сползает вниз, затем все затихло. — Может быть, кто-то услышал, — выдохнул Кинг. — Бензин, живо! Брэнд побежал к «триумфу», достал канистру и вернулся к месту «автокатастрофы». Кинг уже был у разбитой машины. — Хорошо, что она не загорелась, — быстро проговорил он. — Я выставлю дроссель газа так, словно он сильно газовал и превысил скорость. Я все ломал голову, как бы это сделать, а тут все само сложилось. Затем он начал бить камнем по подводящим трубкам карбюратора. — А вот и причина возгорания, — сказал он. — Полей-ка все бензином. Все, что может нас выдать, должно исчезнуть в пламени. Тело и сиденья были обильно политы бензином, карбюратор разбит, и из него потек бензин. Вокруг машины тоже плеснули горючего. В канистре осталось чуть-чуть. Кинг, который обо всем подумал заранее, достал из кармана короткий фитиль и обмакнул его в горючее. Чиркнула спичка, и они молча бросились к «триумфу». Брэнд сразу завел его, и они медленно двинулись в обратный путь. Внезапно сзади раздался взрыв и полыхнуло. Оглянувшись, они увидели кончики языков пламени, вздымающиеся над дорожным ограждением. — Дело сделано, — воскликнул Кинг. — Теперь домой, и поскорее! Они возвращались тем же путем, через Тернхильский парк и Барслдон. Остановились и заглушили мотор в том же самом месте недалеко от пансиона, куда они откатили машину на руках. Отсюда снова вручную закатили машину в гараж Брэнда. Пройдя через двор, по веревочной лестнице они поднялись в комнату Кинга. Кинг смотал лестницу и спрятал ее в шкаф. Выглянув в коридор, Кинг убедился, что там никого нет, и Брэнд проскользнул в ванную комнату, а оттуда к себе. Встретившись за завтраком, они убедились, что никто и не подозревает об их ночных похождениях. Оставалось подчистить кое-какие мелочи, и до ухода на работу Кинг занялся этим. Он разобрал деревянную и веревочную лестницы и сжег их в камине в своей мастерской. Он также сжег их резиновые перчатки и старую мешковину, которую они использовали на стене в Шале. Он расплавил восковые слепки ключей и уничтожил формы для их отливки. Оставшиеся ключи он закопал в землю, тем самым уничтожив все следы их предприятия. — Наконец-то я слышу, что все кончено! — с облегчением произнес Брэнд, когда Кинг рассказал ему о предпринятых им мерах предосторожности. — Слава богу, что весь этот ужас теперь позади. Если бы я знал, во что мы ввязываемся, я бы безропотно принял закрытие нашего завода. — Завод не закроют, — с апломбом ответил Кинг. — Той ночью, кроме денег, я добыл и тайну их производственного процесса.Часть вторая РАССЛЕДОВАНИЕ
Глава 8 Френч получает особое задание
Старший инспектор Джозеф Френч устало отодвинул стопку бумаг, которые он изучал, и, встав из-за стола, подошел к окну, чтобы чуть-чуть расслабиться. Его кабинет — бывший кабинет старшего инспектора Митчелла в здании Нового Скотленд-Ярда — был крайне Удачно расположен. Раньше его окно выходило во двор на глухую кирпичную стену, а сейчас перед ним открывалась обширная панорама: набережная, Темза со снующими по ней судами, за рекой здания Лондонского совета графства, справа — Вестминстерский мост, который был виден ему сбоку и чуть сверху. Кабинет был просторнее, чем прежний, и более комфортабельно обставлен. Это соответствовало его новой должности. Где-то около года назад произошло событие, которое позволило ему к своей должности «инспектор» прибавить довесок «старший». Сколько же ему пришлось ждать этого! Сколько он мечтал об этом! А теперь, когда его наконец повысили, он воспринял свое положение довольно спокойно. Его жизнь не слишком изменилась от нового назначения. Он стал чуть ближе к высшим кругам руководства и чуть дальше от непосвященных, чьи приветствия при встречах стали более педантичными и уважительными. Но увы — назначение отдалило его от бывших коллег, инспектора Таннера, Уиллиса и других. Он пытался преодолеть холодок отчужденности, возникший между ним и старыми друзьями, но безуспешно. Как и тысячи людей до него, он вдруг открыл для себя, что повышение в должности влечет за собой одиночество. Его нынешние обязанности не особенно отличались от привычных занятий. Было меньше следственной работы и больше участия в следствиях, проводимых другими. Он одновременно курировал ведение нескольких дел, в то время как раньше он просто вел одно из дел сам. Теперь он распределял задания, загружал работой своих подчиненных и включался в процесс расследования лишь в случае крайней необходимости. Ему приходилось постоянно заниматься координацией усилий своих подчиненных и определять линию их поиска, когда они заходили в тупик. Такое случалось нередко. Оклад его вырос. Изменился и его статус: больше ответственности и меньше возможностей забыть о своих проблемах, уходя вечером с работы. И хотя Френч был счастлив, получив долгожданную должность, он обнаружил, что на своем новом посту ему приходится потрудиться, отрабатывая свои деньги. Но кое-что он утратил с этим назначением: полевую работу детектива. Теперь, исключая благословенное время отпуска, он никуда не отлучался со службы в Скотленд-Ярде, даже на денек. И теперь, когда он стоял у окна и глядел на буксир, тянущий цепочку барж против течения во время отлива, ему так хотелось вновь заняться полевой работой детектива! В это чудесное июльское утро его так и подмывало выехать за город, на побережье. Впоследствии он думал: было ли случайным совпадением то, что эта мысль пришла ему в голову как раз в тот момент, когда раздался телефонный звонок. Звонил помощник комиссара. Френчу нравился сэр Мортимер Эллисон, он питал к нему глубокое уважение, особенно с тех пор, как близко сошелся с ним, ведя пело об убийцах на лодках в Канале. Сзр Мортимер стал его другом. Он был безупречен в обхождении и всегда шел навстречу инициативе своих подчиненных; работать под его началом было сущим удовольствием. Френч поспешно отошел от окна и, выйдя в коридор, постучал в дверь помощника комиссара. Сэр Мортимер с присущей ему грацией сделал приглашающий жест, который означал: «Заходите, закройте дверь, садитесь сюда и слушайте». Френч выполнил все в точности. — Сводка сообщений от старших констеблей Хантса, острова Уайт и Саутгемптона, — начал сэр Мортимер. — Весьма запутанный случай, которому, должен признаться, я сначала не придал большого значения: кража и вслед за ней автокатастрофа. Из сейфа на цементном заводе на острове Уайт украдены четыреста фунтов стерлингов; в сгоревшем «остине 7» возле Истлея найден человек. Возможно, здесь есть какая-то связь, неочевидная с первого взгляда. Местная полиция считает, что случай не такой простой, как может показаться. В чем дело, они не сообщили. — Я читал сообщение о сгоревшем автомобиле, сэр. — Я тоже. Информация, которую мы получили, не слишком-то подробна. У меня есть основания полагать, что случай серьезный. Дело в том, что я близко знаком с полковником Трэссидером, старшим констеблем Хантса. Его прозвали «хитрая лисица» за его безошибочный нюх, Френч. И уж если его что-то зацепило, значит, дело действительно важное, можете мне поверить. — Да, сэр, — откликнулся Френч, не зная, что сказать. — Знаете, — вкрадчивым тоном сказал сэр Мортимер, — я столь ценю его чутье, что он вполне может этим гордиться. — И он сардонически улыбнулся. Что, если вы лично займетесь этим делом? Предложение оказалось совершенно неожиданным для Френча. — Разумеется, сэр, если вы так считаете, — ответил он быстро, но без торопливости. Вот и исполнение его потаенного желания! — А что вы думаете? — напрямую спросил его сэр Мортимер. Френч продемонстрировал ответственный подход: — Единственное, что сейчас у меня на руках, это дело Кромера. Оно близко к завершению, и думаю, до вечера я закончу и на вечернем поезде смогу уехать в Хэмпшир. Все остальные дела идут своим чередом и не требуют моего вмешательства. Сэр Мортимер кивнул. — Несколько часов задержки ничего не решают. Отправляйтесь в Хэмпшир. Свяжитесь со старшим полицейским офицером Гудвилли в Саутгемптоне, он посвятит вас во все подробности. Если вы сумеете увидеться с ним сегодня же вечером, это будет нам на руку. Тогда уже с утра вы сможете приступить к расследованию, пока еще можно собрать какие-то улики. Итак, я позвоню полковнику Трэссидеру и в компанию, а вы свяжетесь с Гудвилли. Вернувшись в свой офис, Френч сиял от счастья. Это дело давало ему возможность развеяться и побывать на природе, а то и на побережье, о чем он так страстно мечтал. Он с энтузиазмом завершил дело Кромера, привел в порядок бумаги по другим делам и передал их коллегам. Этим же вечером он с детективом сержантом Картером сел на поезд 6.30 от Ватерлоо. Поезд шел быстро, и они приехали в Саутгемптон ровно в восемь вечера, а через несколько минут они уже были в главном полицейском управлении в кабинете старшего полицейского офицера Гудвилли. Гудвилли был молод, он недавно устроился на эту работу. Френчу он сразу пришелся по душе. На вид это был решительный парень, открытый и доброжелательный, в глазах его светился ум. Он держался просто и непосредственно, в то же время проявляя глубокую осведомленность в своем деле. Френч понял, что тот может реально помочь ему, и что разница в их служебном положении ничуть не повлияет на их отношения. — Старший инспектор, данную сводку составили после совместного рассмотрения три старших констебля, — отрапортовал Гудвилли после обычных приветствий и формальностей. — Вы сможете увидеться с ними позже. Тем временем я бы мог ввести вас в курс дела. — Буду рад встретиться с ними, — вежливо ответил Френч. — Что же касается обстоятельств дела, то хотелось бы, чтобы вы — посвятили меня во все подробности. Гудвилли был польщен вниманием, которое оказал ему Френч. Он уселся поудобнее на стуле и приступил к рассказу. — В действительности дело не подлежит ведению Саутгемптона. Оно делится на две части, одна из которых — в ведении людей из Ковеса, а второй занимается бригада из Истлея. Так случилось, что обе бригады попросили меня провести розыск, в результате которого выяснилось, что оба случая взаимосвязаны. Я могу лишь в общих чертах обрисовать вам, что произошло. Детали вы узнаете в Ковесе и Истлее. — Мы получили письмо от старшего констебля с упоминанием, что эти два события связаны, но там не говорилось, что это за связь. — Сейчас поясню. Вы не курите? — Гудвилли достал кисет и открыл сигаретницу. Френч набил свою трубку, а Картер взял сигарету. Перед Гудвилли лежала целая папка с документами, но он помнил все назубок и не заглядывал в бумаги. Он говорил легко, нанизывая факты один на другой и достигая большей наглядности, чем это обычно бывает в официальных документах. — Сперва поступила телефонограмма от офицера полиции в Ковесе о розыске высокого худощавого мужчины с бледным чисто выбритым лицом, который хромает, одет так-то и так-то, и так далее. Вот это описание. Гудвилли положил перед ними бумагу. — Оно довольно подробное, как вы видите, но к нему не приложено фото. Френч просмотрел бумагу и кивнул. — Да, правда, — согласился он. — Телефонограмма пришла в одиннадцать ноль пять утра в прошлый понедельник и легла в основу всего дальнейшего. Позже она была дополнена новыми подробностями. Вкратце события развивались так. Он прервался, чтобы разложить на столе карту района. — Здесь, на острове Уайт, напротив устья реки Болье, в Шале находится завод по производству быстротвердеющего цемента, принадлежащий Хэвиленду и Мейерсу. Это предприятие средней мощности, на Соленте у них небольшая пристань. Гудвилли вкратце описал местность. — Мейерс отвечает за финансы. В понедельник утром он, как обычно, пришел на работу в бухгалтерию, открыл свой сейф и обнаружил пропажу денег. Он проверил счета и выяснил, что исчезло четыреста пятнадцать фунтов стерлингов. Заперев комнату, он сообщил Хэвиленду о своем открытии и позвонил в полицию Ковеса. Старший полицейский Ханбури приехал лично и провел следствие. Первое, что он обнаружил сразу вслед за выяснением обстоятельств дела, это пропажа ночного сторожа. Никто не видел его тем утром, а его ужин, нетронутый, так и стоял в дежурке. Ханбури тотчас наведался к нему домой сторож жил неподалеку — и выяснил, что тот не возвращался с дежурства. Выяснили, что на дежурстве сторож ужинал где-то между часом и двумя ночи. Именно в это время с ним что-то произошло. Все сошлись на том, что эти два события связаны и сторож Клэй взял деньги из сейфа и скрылся с добычей. Первое, что сделал Ханбури, получил описание внешности Клэя, именно оно сейчас перед вами, и разослал его по острову, сюда к нам, в Портсмут и в другие места на материке. — Как я понимаю, бухгалтер открыл сейф своим ключом? — спросил Френч. — Я хочу уточнить: злоумышленник открыл сейф ключом или взломал его? — Сейф не имел никаких повреждений. Следовательно, его открывали ключом. — Может быть, Мейерс забыл запереть его, когда уходил в пятницу с работы? — Нет, это исключено. Мейерс очень собранный и ответственный человек. Утром в понедельник, когда он пришел на работу, сейф был заперт, и он отпер его перед тем, как обнаружил кражу. Кроме того, мы нашли ключ, которым открыли сейф, о чем я скажу позже. Все это я пересказываю со слов других людей. Вы можете получить сведения из первых рук от непосредственных участников событий. — Разумеется, — согласился Френч. — Но чем больше я узнаю сейчас, тем лучше. Гудвилли кивнул. — Я понимаю вас, инспектор. Это все, что я узнал от людей из Ковеса. Ах да. Есть еще одна деталь. Мейерс говорит, что за последнюю пару недель он несколько раз привозил деньги из Лондона и Южного банка в Ковес, причем большей частью это были банкноты номиналом в один фунт. Однако среди них были банкноты номиналом в пять и десять фунтов. В тот раз однофунтовых банкнот было на триста фунтов, а остальные — номиналом пять и десять. В банке нам дали список номеров крупных банкнот. Вот он. Гудвилли положил перед ним другую бумагу. — Это может оказаться полезным, — заметил Френч. — Вряд ли, как вы со мной согласитесь, дослушав до конца. Итак, все это произошло в понедельник и относится с заводу в Шале. Во вторник утром доложили о другом происшествии, на этот раз из Истлея. Сначала показалось, что оно никак не связано с первым, и лишь позже мы установили их связь. Старший офицер полиции Кроуфорд доложил, что найден человек, сгоревший в машине «остин 7». Его не могли опознать и сообщили лишь номер машины — ОЮ 0091. ОЮ — это номера Саутгемптона. Кроуфорд попросил меня выяснить, кому принадлежит машина. Я послал человека в регистрационный офис графства на Чивик-сквер, и он выяснил, что машина принадлежит мистеру Джеймсу Норману, живущему за городом. Мой человек сходил по указанному адресу и встретился с Норманом. Тот сказал, что машина принадлежала ему, но месяц назад он продал ее в гараж Фишеров, которые торгуют запчастями для автомобилей. Человек отправился к Фишерам и разговор с ними точно воспроизвел в своем рапорте. Ему сказали, что около девяти часов утра в понедельник к ним пришел человек и спросил, нет ли у них подержанной малолитражки на продажу. Это был высокий сухощавый мужчина, чисто выбритый, с белым лицом и прихрамывающий. Он говорил высоким голосом. Он был одет довольно бедно. В общем, далее нет нужды продолжать. Описание в точности повторяет описание Клэя. Он посмотрел две или три машины и в конце концов за тридцать фунтов купил старенький «остин 7» Нормана. Узнав об этом, я сам отправился к Фишерам. Они подтвердили описание и припомнили, какими деньгами расплатился Клэй. Это были банкноты, две десятки и две пятерки. На следующий день они были сданы в банк. Я связался с банковским менеджером, и он проверил номера банкнот. Все четыре оказались из числа тех, которые были украдены в «Шале». — Очень хорошо, — сказал Френч. — Он очевидно не подозревал, что номера пятерок и десяток были переписаны. — Похоже что так, — согласился Гудвилли. — Так была Установлена личность погибшего. Я позвонил Кроуфорду, он подъехал ко мне. С ним был полковник Трэссидер, и он тоже зашел ко мне. Кроуфорд рассказал нам, что машина не вписалась в поворот на дороге из Свэйтлинга в Феруак, скатилась с откоса к реке и остановилась у самой воды Вспыхнул пожар, и она сгорела. Передок машины слегка разбит, хотя грунт там мягкий и повреждения не так велики, как можно было ожидать. Поврежден карбюратор, что и привело к утечке горючего. Без сомнения, именно это и вызвало воспламенение. В данной устаревшей модели бензобак расположен так, что топливо может выплеснуться при сильном ударе. Врач осмотрел останки, но мало что мог сказать. Это был высокий, сухопарый человек, он хромал на левую ногу, как Клэй. Задняя часть черепа была повреждена, что и явилось причиной смерти, как сказал врач. Вполне вероятно, что он ударился и умер в тот момент, когда машина летела с откоса вниз. Наконец, у него обнаружили запломбированный зуб, и врач сказал, что пломба поставлена недавно. Сколько прошло времени, он не может сказать, но насчет пломбы он уверен на все сто. Мы пытались дозвониться Ханбури в Ковес, чтобы тот отыскал дантиста, но это далеко, и связи не было. Если мы найдем дантиста, то личность погибшего будет установлена уже наверняка, хотя я лично не вижу причин сомневаться в том, что это Клэй. — Да, — задумчиво протянул Френч, — все это выглядит весьма логичным. Хотя все равно трудно себе представить, как могла произойти эта авария. — Врач упомянул об одной возможности, хоть и чисто предположительно, поскольку это всего лишь гипотеза. Видите ли, Клэй, который был довольно молод, работал водителем грузовика на заводе в Шале и года три назад попал в аварию, столкнувшись с другой машиной. Взгляните, Ханбури после описания внешности приводит его краткую биографию. После этой аварии он навсегда остался хромым. Но в довершение к хромоте у него могли быть и внутренние повреждения. Врач полагает, что из-за этого в минуту большого возбуждения с ним мог случиться обморок. Конечно, без мнения врача Клэя об этом преждевременно говорить. Но такую возможность следует иметь в виду. — Звучит разумно. — Пожалуй. Еще одна находка Кроуфорда — ключ. Он лежал возле тела, как если бы находился в кармане брюк у погибшего. Совершенно очевидно, что он изготовлен вручную и его бороздки, но не ручка, точно совпадают с описанием ключа от сейфа «Шале». Мы передали ключ Ханбури, чтобы он попробовал, подходит ли он к сейфу, но пока не получили от него сообщений. — Я уверен, что подходит, — кивнул Френч. — Я тоже, инспектор. Очень скоро мы это точно установим. Итак, когда мы все трое собрались здесь, полковник настоял на том, чтобы мы провели что-то типа обсуждения дела. Это было не совсем по правилам, поскольку наш начальник отсутствовал и, кроме того, он ведь ничего мне не поручал. Но мы были здесь и мы сделали это. Когда мы обсудили все дело, выплыли моменты, которые оказалось крайне трудно объяснить. Я оставил их «на закуску». Впервые Гудвилли проявил некоторое замешательство. Он помолчал, заглянул в свои бумаги, помялся и наконец перешел к делу. — Если взглянуть на все дело в целом, возникает ощущение противоречивости его отдельных сторон. Я попытаюсь объяснить, что я имею в виду. Если Клэй сумел достать ключ для сейфа, следует предположить, что он человек умный и сообразительный. Мы же знаем, что ключ не был украден. Ключ, который он использовал, специально изготовлен для этого случая. А ведь это непросто — выточить ключ, который подходит к такому сложному замку. Далее, крайне сложно раздобыть настоящий ключ, чтобы сделать с него дубликат. Нам всем троим показалось, что Клэй должен быть очень хитер. Полковник сказал, чтобы я позвонил Ханбури и изложил ему наши соображения. Ханбури ответил, что он тоже подумал об этом, но с объяснениями зашел в тупик. Он еще не до конца все выяснил, но оказалось, что существует лишь два ключа от сейфа: один все время носит при себе Хэвиленд, а другой Мейерс. Они никому не доверяют свои ключи и оба уверены, что никто не способен добраться до них, чтобы сделать дубликат. Это одна сторона дела. С другой стороны, человек весьма изворотливый и хитроумный проявил необыкновенную глупость, заплатив крадеными купюрами за машину, которую без труда опознает любой полицейский. Он даже не потрудился сменить номерной знак. Неужели он предполагал скрыться на такой машине? Над этим ломал голову не только я, но и старший констебль и Кроуфорд. — Это серьезное наблюдение, — согласился Френч. Картер лишь одобрительно кивнул. — Человеку, у которого хватило ума раздобыть ключ от сейфа, несомненно должно быть известно, что номера пяти — и десятифунтовых купюр записываются в банке при получении и выплате денег. Он также должен знать, что номер автомобиля сразу выдаст его. Мы все трое решили что за этим, несомненно, что-то скрывается. — Согласен, — сказал Френч. — Когда мы обсуждали этот момент, полковник сказал, что, возможно, нам известны не все участники этого дела. Об этом говорит выявленный нами факт наличия двух разных уровней сообразительности и ума. Возможно, здесь действовали два разных человека. Нет нужды повторять наш разговор, но в конце концов полковник выдвинул гипотезу, которая показалась разумной и мне, и Кроуфорду. — Я начинаю понимать, почему сэр Мортимер столь внимателен к мнению полковника Трэссидера, — вставил замечание Френч. — Его гипотезы практически всегда оправдываются. Полковник — один из лучших среди нас. Итак, он предположил, что их было двое, сторож и кто-то еще, возможно служащий. Когда сейф был открыт, служащий мог отвлечь внимание своего начальника, вынуть ключ из замка, сделать восковой слепок и вернуть ключ на место так, что этого никто не заметил. Вполне возможно, что он имеет слесарные навыки и сумел сам изготовить дубликат. Он понимал, что нет смысла красть купюры. Сделай он это — подозрение падет на него, методом исключения его тотчас вычислят. Поэтому ему нужен был козел отпущения, и он нашел его: это Клэй. Он отдал Клэю часть денег, чтобы подставить его и самому избежать огласки. Возможно, он сделал это не впрямую, а, скажем, внушив не слишком сообразительному Клэю, что его планы насчет машины вполне надежны. — Возможно, он намеренно отдал ему все пяти — и десятифунтовые банкноты, — высказал предположение Картер. — Вы правы, сержант, мне это не пришло в голову, — откровенно признался Гудвилли. — В таком случае он оставил себе триста фунтов стерлингов бумажками в один фунт, зная, что ему нечего опасаться. Что вы на это скажете, инспектор? Френч тяжело вздохнул. — Я согласен с тем, что скорее всего в деле участвовали два человека, неспешно произнес он. — Насколько справедливы остальные предположения, я не знаю. Перед тем как что-либо утверждать, следует хорошенько разобраться во всем этом. — Разумеется, нет смысла делать поспешные выводы, — подхватил Гудвилли. Кроме того, полковник Трэссидер предложил и другой ход событий, он спросил у Кроуфорда, не осталось ли на теле каких-либо следов денежных купюр? Кроуфорд сказал, что он обнаружил пепел, по виду напоминающий пепел от сгоревших бумаг. Были ли это денежные купюры, он не мог сказать. Пламя было столь сильным, что испепелило все, что могло гореть. Тогда полковник сказал: «Это могла быть и просто бумага, а не банкноты». Мы в недоумении посмотрели на него, до нас не сразу дошло, что он имел в виду. Тогда он пояснил, что это дорожное происшествие могло быть специально подстроено с некой особой целью. Он напомнил нам о деле Роуза и деле в Германии, а также привел еще пару аналогичных случаев. Предположим, сказал он, служащий или второй соучастник преступления, кто бы он ни был, убрал Клэя из-за денег и инсценировал автокатастрофу, чтобы скрыть все следы. Сначала мы с Кроуфордом отнеслись к этому предложению без энтузиазма, но чем больше мы размышляли над ним, тем менее надуманным оно нам казалось. И действительно, в этой версии нет ничего невозможного, такое вполне по силам изворотливому уму человека, сумевшего раздобыть ключ. — Есть ли какие-то улики, которые позволяют думать, что авария была подстроена? — спросил Френч. На него все услышанное не произвело большого впечатления. Ему показалось, что полковник искусственно усложняет дело вместо того, чтобы предпочесть простейшее объяснение событий. Его собственный опыт доказывал, что простейшее объяснение всего таинственного оказывается ближе всего к истине. — Двое или даже трое из нас, если считать полковника, сошлись на том, что трудно объяснить, почему, собственно говоря, произошла авария. Пока нет никаких оснований для поддержания гипотезы о неожиданном обмороке. Была высказана любопытная гипотеза о том, почему авария произошла именно там, а не где-нибудь еще. Кроуфорд сказал, что это идеальное место для подобной аварии. Вполне может быть, что место было подобрано специально. — Да уж, — с сомнением произнес Френч. — Есть и еще одно соображение, высказанное Кроуфордом, — продолжил Гудвилли, — относительно найденного возле тела ключа. Если бы это была подлинная автоавария, ключ вряд ли оказался бы там. Если Клэй решил удрать, то первое, что он должен был сделать, это избавиться от ключа. Он должен был понимать, что, если у него найдут этот ключ, ему конец. Поэтому мы все трое склоняемся к предположению, что это специально инсценированная авария. Френч кивнул. — Здесь вы правы, — сказал он. — Это самый сильный довод из всех, которые вы привели за весь разговор. А каково мнение старшего констебля? — Он принял это к сведению и сказал, что хотя это ничего не доказывает и что не следует делать скоропалительных выводов, однако дело, безусловно, нуждается в дальнейшем расследовании. Учитывая, что дело оказалось в ведении сразу трех полицейских управлений, он подумал, что здесь был бы полезен человек со стороны для общей координации усилий. Он созвонился с другими участками и предложил вызвать человека из Скотленд-Ярда. Френч усмехнулся. — А как на это отреагировали вы с Кроуфордом? — Меня это никак не затрагивает, это не мое дело. Кроуфорду это не слишком пришлось по душе, как я заметил, но тогда полковник сказал, что если он возьмется за это дело, то будет полностью зависеть от информации, которую ему по своему усмотрению будет передавать Ханбури из Ковеса. А приезд человека из Скотленд-Ярда только пойдет всем на пользу. Теперь усмехнулся Гудвилли. — Честно говоря, я тогда не знал, что Ханбури и Кроуфорд «на ножах» из-за какой-то ссоры. И вот вы здесь, инспектор. Такова история этого дела на сегодняшний день, насколько я в курсе. — Хорошо, — сказал Френч. — Вы весьма наглядно показали, что дело нуждается в доследовании. Что мы имеем на текущий момент? Могу ли я действовать самостоятельно, по собственному усмотрению? — Разумеется. Все устроено именно таким образом. Кроуфорд и Ханбури предупреждены о вашем прибытии и получили инструкции предоставить в ваше распоряжение людские ресурсы, которыми они располагают, и обеспечить всемерную помощь и поддержку. Но я должен сказать, инспектор, что эти инструкции излишни. Они оба — славные люди и сделают все, что в их силах. Мы также получили официальную депешу для полицейских сил графства, подтверждающую ваши полномочия. Если вам нужен отдельный кабинет в качестве штаб-квартиры, то с этим нет проблем. Френч поднялся. — Великолепно, — сказал он. — Вы прекрасно справились со всем. Благодарю вас. Пожалуйста, позвоните Кроуфорду и скажите, что завтра утром я подъеду к нему. И не смею вас больше задерживать, и без того уже поздно. На этом разговор закончился. Через полчаса Френч и Картер уже спали в отеле.Глава 9 Френч осматривает сгоревший автомобиль
Если бы Френч верил в приметы, он вознес бы благодарственную молитву, выглянув утром в окно. Было первое августа. На небе — ни облачка. Яркое солнце сияло вовсю, начиная припекать. Френч любил жару. Какая благодать! Это было получше, чем его кабинет в Скотленд-Ярде. Они с Картером успели на первый автобус и уже в девять утра сидели в кабинете Кроуфорда в полицейском управлении Истлея. Кроуфорд был крупный смуглый мужчина, слегка неуклюжий. Казалось, он принадлежит к тому роду людей, которые тяжелы на подъем, но уж если за что возьмутся, то их с пути не свернешь. Он был вежлив, но в меру, и Френч подумал о том, что в глубине души Кроуфорд, видимо, недоволен своим положением. Однако Френчу не на что было жаловаться: Кроуфорд выказал предупредительность к нему, посвятил во все подробности дела, показал сделанные на месте происшествия фотографии и закончил словами о том, что он и его команда находятся в распоряжении Френча. Он спросил, что Френч намеревается делать. Френч подумал, что необходимо съездить на место происшествия, и Кроуфорд тотчас позвонил, чтобы прислали его машину. — Есть ли проблемы с оценкой технического состояния автомобиля?спросил Кроуфорда Френч. — Если да, то не прихватить ли нам с собой автоэксперта? Не знаю, насколько вы разбираетесь в технике, но я себя экспертом не считаю. — Если бы я вел дело, я бы прибегнул к помощи эксперта. Я немного разбираюсь в автомобилях, но экспертом не являюсь. В любом случае, думаю, вам нужен свидетель, если дело дойдет до суда. — Вы правы. Я об этом не подумал. Давайте возьмем эксперта. Френч действительно не загадывал так далеко и решил, что небольшая лесть не повредит совместному сотрудничеству с теми, в чье расследование он по необходимости включился. К тому же он и не покривил душой. Почему бы не облегчить себеконтакт с людьми и не заручиться их поддержкой? Кроуфорд подъехал к большому гаражу, вывеска на котором гласила, что здесь расположено представительство фирмы «Остин», и скрылся внутри, сказав, что он ненадолго. И действительно, он быстро вернулся с модно одетым молодым человеком в клетчатом пальто. — Мистер Декстер, — представил его Кроуфорд. — Он директор фирмы и инженер. Никто не разбирается в автомобилях лучше, чем он. Декстеру явно польстило приглашение принять участие в этом деле, которое взбудоражило весь район. Он, однако, ничего не сказал, просто упомянув, что рад хотя чем-то помочь своему старому другу. С его стороны это было очень любезно и мило. Он сел сзади с Картером и через несколько минут они уже были на месте. Место выглядело именно так, как Френч представлял его по описаниям. Дорога проходила по берегу реки высотой около пятнадцати футов и делала резкий поворот направо, если смотреть по ходу машины, потерпевшей аварию, выводя к мосту. На левой обочине шириной около восьми футов росла трава. Далее берег резко понижался к воде, внизу у воды образуя траверс или террасу. Единственной защитой на повороте было деревянное ограждение, состоящее из стоек, находящихся в шести футах от дороги, с диагональным крепежом. На стойках поверху шла общая горизонтальная планка в три дюйма шириной. Ограждение было выкрашено в белый цвет и носило чисто предупредительный характер. Ночью, безусловно, оно было хорошо заметно при свете фар. В самом низу откоса на мягкой взрытой земле у самой воды находился автомобиль. Он снес горизонтальную планку и одну вертикальную стойку ограждения, которое при ударе слегка накренилось вправо. Машина по диагонали пропахала откос, оставив позади себя глубокую борозду, и стояла внизу, накренившись на левую сторону и упершись в небольшой холмик. Огонь явно бушевал вовсю, особенно это сказалось на передней части, остова машины. Здесь выгорело абсолютно все. Коврики на полу, сиденья, внутренняя обивка салона, краска — все. Ключ и останки водителя забрали, все остальное оставалось в неприкосновенности. Френч внимательно осмотрелся вокруг, стараясь запомнить все детали. Затем повернулся к Кроуфорду. — Как насчет следов? — спросил он. Кроуфорд лишь пожал плечами. — Мы пытались что-то обнаружить, — сказал он. — Но безрезультатно. Все было истоптано зеваками. — По сути дела, возможность обнаружить какие-то следы была упущена. — Понятно, — спокойно ответил Френч. — В любом случае на такой траве вряд ли остались бы какие-то следы. Детальный осмотр автомобиля мало что прибавил к тому, что уже было известно. Радиатор забит землей, капот сорван и сильно помят, так что виден разбитый карбюратор. Остальные части автомобиля лишь слегка деформированы. Оба передних крыла помяты, но шасси казались неповрежденными. — Ну что ж, мистер Декстер, — сказал Френч, — начнем? Как вы думаете, на какой скорости произошла авария? Декстер покачал головой. — Трудно сказать. Можно предположить, что скорость была от двадцати пяти до тридцати миль в час. При большей скорости машина глубже зарылась бы в землю и повреждения были бы значительнее. — Вполне справедливо. Теперь, пожалуйста, осмотрите автомобиль и сообщите нам об имеющихся повреждениях. А вы, Картер, записывайте за ним. Картер кивнул. Он уже достал записную книжку. — Как я вижу, повреждения не слишком велики, — начал инженер. — Радиатор, вентилятор, карбюратор, крылья и так далее, как можно видеть. Рулевая колонка сгорела, о ней ничего сказать нельзя. Передняя ось возможно погнулась, необходимо приподнять машину, чтобы убедиться в этом. — Мы обязательно это сделаем. Как, по-вашему, все эти повреждения могло вызвать столкновение с оградой и падение с откоса вниз? — Думаю, да, — медленно ответил Декстер. — Из-за этого вмялся радиатор, повредив вентилятор и все прочее. При этом, разумеется, пострадали и крылья. — А карбюратор? Декстер помедлил. — Думаю, и он тоже, — задумчиво произнес он. — Не могу сказать точно, как это произошло, но трудно представить себе все в деталях. Френч усмехнулся. — Извините, мистер Декстер, если наши вопросы покажутся, вам странными. Полицию, как правило, интересуют как раз детали. Если мы не сумеем выяснить, отчего пострадал карбюратор, можно считать, что день пошел насмарку. Он склонился, осматривая поврежденные медные патрубки. — Попробуем уточнить ваше наблюдение, — начал он. — Похоже, что карбюратор был разбит чем-то тяжелым. Вот эти царапаны, это следствие случившегося или они были всегда? — Вы правы, инспектор, — отозвался Декстер. — Эти отметки искусственного происхождения. Ясно, что карбюратор был разбит при сильном ударе и отметины свидетельствуют об этом. — Обо что же он так ударился? Декстер покачал головой. — Не могу сказать, — заявил он. — Но без сомнения, что-то было. — Ну ладно, — без нажима произнес Френч. — Чего нет, того нет. Повреждение карбюратора было решающим, ведь именно из-за возникшей утечки топлива вспыхнул пожар, как я полагаю? — Похоже на то. — У вас есть какие-то сомнения? — уточнил Френч. — Нет, не думаю, — ответил Декстер, слегка замявшись. — И все же?.. — тотчас спросил Френч. — Я вижу, вас что-то насторожило? Декстер покачал головой. — Да нет, ничего особенного. Просто мне показалось, что интенсивность пожара не отвечает количеству топлива, которое могло вылиться из разбитого карбюратора. — В самом деле? — Видите ли, здесь старая форма бензобака, он довольно высоко расположен. Поэтому при повреждении патрубка бензин начинает выливаться из него. Но как видите, патрубок имеет небольшой диаметр, и много бензина вылиться через него не могло. По моему убеждению, огонь должен был охватить только переднюю часть машины. Но как видите, я ошибся. — Невозможно во всем быть правым. Кстати, как вы думаете, отчего произошло воспламенение бензина? — Это неясно. Возгорание обычно вызывается либо коротким замыканием, либо попаданием вытекшего при аварии бензина на горячий металл. В нашем случае я не думаю, что бензин мог попасть на что-то горячее, и пока я не вижу, что здесь могло замкнуть. Но что-то важное вполне могло выпасть из нашего поля зрения — хотя бы за счет того, что машина заляпана землей. — К этому вопросу мы вернемся позднее. А теперь, мистер Декстер, я задам вам вопрос, по поводу которого не следует делать поспешных выводов. Это обычный вопрос, который задается во всех случаях подобного рода. Не находите ли вы здесь каких-либо признаков, указывающих на то, что автокатастрофа была намеренно инсценирована? Помните, было похожее дело, дело Роуза? Там выяснилось, что возгорание не было случайным, оно было намеренно организовано. Есть ли какие-нибудь улики, свидетельствующие в пользу этой гипотезы или против нее? Декстера крайне заинтересовала подобная постановка вопроса. — Судя по вашим предыдущим вопросам, вы не исключаете такую возможность. Я должен признать, что повреждения карбюратора и возгорание бензина на первый взгляд выглядят как подтасовка. Однако мой опыт доказывает, что мы просто не способны учесть всего, что может произойти при аварии. То, что мы не можем найти объяснение двум этим моментам, не может свидетельствовать в пользу имитации аварии. Вы понимаете, что я имею в виду? — Разумеется. А нет ли здесь каких-нибудь более явных улик? — Похоже, что есть, — к удивлению Френча ответил Декстер. — Взгляните на рычаги управления. Судя по ним, машина развила предельную скорость. Предположим, что на дороге что-то стряслось. Водитель должен был сбросить газ и начать тормозить. А вот если предположить, что он был мертв еще до аварии… Тогда надо признать, что никакой аварии не было, и все было подстроено заранее. Что вы об этом думаете? — Я пока ничего не думаю, — ответил Френч. — Единственное, о чем я вас просил, это поискать очевидные свидетельства «за» или «против» этой гипотезы. — Хорошо, я вижу кое-что, свидетельствующее «против» этого. Если водитель был мертв, катастрофа должна была произойти оттого, что машину сначала завели без стартера, затем вырулили на дорогу и начали разгонять до при личной скорости. В этом случае последние несколько ярдов она должна была проехать сама, без управления. Не думаю, что это возможно. Скорость была слишком высока, чтобы умудриться выскочить из машины. Френч кивнул. — Может быть, это не слишком веский довод, но я думаю, его стоит высказать: в случае преднамеренной аварии единственный способ газовать — это ручное управление дросселем газа. Ведь совершенно ясно, что у вас нет возможности нажимать на педаль газа, для этого нужно находиться внутри. Но если вы используете ручное управление дросселем, он останется фиксированным в своем положении. Ведь сам по себе он не возвращается на «нейтралку», как делает педаль газа, когда вы ее отпускаете. А у нас ручной дроссель находится в нейтральной позиции, обеспечивая минимальное ускорение. Следовательно, во время аварии использовалась педаль газа. Следовательно, водитель был жив и управлял машиной, так что мне это кажется подлинной, а не подстроенной аварией. — Это очень ценно, мистер Декстер, и именно то, чего я добивался. Да, как вы понимаете, все это — конфиденциальная информация, не подлежащая разглашению. Он повернулся к Кроуфорду. — Как вы смотрите на то, чтобы отправить автомобиль в ремонтную мастерскую при гараже мистера Декстера, где его можно будет более тщательно продиагностировать? Мистер Декстер, мы можем на вас рассчитывать? — Конечно. Тогда я воспользуюсь вашей машиной? — Разумеется, — сказал Кроуфорд. — Пожалуйста. Когда инженер уехал, Френч повернулся к Кроуфорду. — Что вы думаете по поводу мнения нашего друга? — спросил он. — Мне кажется, он упустил из виду нечто существенное. — Что же? — откликнулся Кроуфорд. — Он принял во внимание лишь одну возможность инсценировки. Он рассмотрел лишь один случай того, как машина могла оказаться на этом месте, упустив из виду, что и после того, как она сюда попала, можно было инсценировать дело. — То есть он исходил из того, что пожар возник в результате падения с откоса? — Вот именно. Если это не так и возгорание было произведено умышленно, после аварии, тогда его доводы лишаются силы. На Кроуфорда это произвело большое впечатление. — Действительно, инспектор, рычаги управления могли быть выставлены после аварии, перед поджогом. — Совершенно верно. Вы точно уловили суть дела. — Вы все еще думаете, что это был несчастный случай? Френч выглядел озабоченным. — Скажите-ка, ваши люди прикасались к капоту? — Нет, совершенно точно, — уверенно ответил Кроуфорд — Мы ничего не трогали, за исключением тела. — Как вы думаете, могло его сорвать при ударе, оставив карбюратор незащищенным? Взгляните, он просто помялся и задрался вверх, но и только. — Я вижу, куда вы клоните. Вы считаете, что при ударе карбюратор не был поврежден? — А что вы думаете об этом? Похоже, что радиатор защитил его. Конечно радиатор сдвинулся назад, но и в этом положении он оставался надежной защитой карбюратора. Кроуфорд всплеснул руками. — Совершенно верно. Но если так, тогда удары были нанесены намеренно, и в этом случае мы имеем дело с убийством. — Я тоже начинаю склоняться к этому. Я не верю, что карбюратор пострадал при аварии. Я не верю, что бензин воспламенился сам по себе. И я не верю, что утечка бензина из разбитого патрубка могла вызвать такой пожар. Но как это доказать? — Да, в этом вся загвоздка. — Так всегда происходит. Что ж, попробуем за что-то зацепиться. Если карбюратор остался цел при аварии, значит, его чем-то разбили. Что это могло быть? На нем есть отметины, которые способны послужить нам подсказкой. Оба еще раз склонились над двигателем, изучая царапины и вмятины на медных патрубках. — Заметьте, они достаточно хаотичны, — сказал Френч. — Если бы били молотком, то остались бы более аккуратные отметины. Но эти следы настолько случайны, что напоминают рваные зазубрины. — Камень? — предположил Кроуфорд. — Как раз об этом я и подумал, — признался Френч. — Но если это камень, то он может оказаться уликой. Думаю, все камни по-прежнему здесь, ни один из них никуда не делся. Кроуфорд кивнул. Вокруг них в траве виднелись камни разных размеров. — Давайте-ка посмотрим вокруг, — предложил Кроуфорд, неожиданно оживившись. Они начали искать, но удача улыбнулась Картеру. Он рыскал туда-сюда еще во время их разговора и теперь издал призывный крик. Оба поспешили к нему. Под низким кустиком виднелся след от камня неправильной формы, который недавно лежал здесь. — Вот откуда его взяли! — сказал Френч и не спеша осмотрелся по сторонам. — Если мы найдем и сам камень, вдруг на нем сохранились отпечатки пальцев? Это бы нам очень помогло. Они снова разошлись, и на этот раз Френч издал призывный крик. Среди кустов лежал увесистый булыжник около девяти дюймов длиной, который точно подходил по форме к месту, найденному Картером. Френч с необходимыми предосторожностями поднял его. Трава под ним была свежая. Повернув камень, он не удержался от одобрительного возгласа. На остром выступе были видны следы меди. — Дело проясняется, — сказал он, нахмурившись. — Ваш старший констебль был прав. Это убийство. Кроуфорд с волнением кивнул, соглашаясь. — Тут он дал промашку. Если бы мы доверились мнению автоэксперта, то убийце все сошло бы с рук. И все же Декстер хороший человек. — Он по-своему прав, но не мог предусмотреть всего. При этом Френч внимательно осматривал камень. — Посмотрите, — сказал он, — на камне смазанные следы пальцев. Человек был в перчатках. Больше мы ничего не выжмем из этого. Но все равно, Картер, заберите его с собой. На минуту все замолчали, затем Френч заговорил вновь. — Посмотрим, что мы теперь имеем. Мы считаем, что жертва была убита, ее поместили в машину и затем машину скатили на берег. Из-за того, что разогнать машину до большой скорости было сложно, авария не совсем удалась и машина не загорелась. Но пожар был необходим — чтобы скрыть следы убийства. Для этого надо повредить бензопровод. Самое простое — разбить карбюратор, и он был разбит. Но при этом появилась возможность выставить рычаги управления в нормальную позицию. Лично я думаю, что здесь намеренно все полили бензином, но как это доказать? Вы согласны с моим изложением событий? Такова моя версия случившегося. И вот еще что: положение тела — за рулем укладывается в эту версию, не так ли? И эта трещина в задней части черепа?.. Кроуфорд вновь всплеснул руками. — Ей-богу, инспектор, вы здесь правы. Я тоже отметил странность этой раны: по идее во время аварии водителя должно было бросить вперед. Но я списал эту странность на непредвиденные обстоятельства. Теперь-то я вижу, насколько это неправдоподобно. Видимо, голова была травмирована до того, как машина оказалась на берегу. Что вы думаете об этом? — Я тоже склоняюсь к этой мысли. Пойдемте, я хочу еще взглянуть на тело и побеседовать с врачом. — Нам придется подождать, пока вернется Декстер. — Он не заставит себя долго ждать. Словно в подтверждение этих слов из-за поворота дороги на большой скорости показалась машина Кроуфорда. Она остановилась возле них, и вышел Декстер. — Тягач-эвакуатор будет здесь через несколько минут, — пояснил он. Машину тотчас погрузят, и через час она будет в гараже. Еще час понадобится для осмотра, и затем я буду готов рассказать о результатах. — Отлично! — одобрительно отозвался Френч. — Тогда мы не будем вам мешать. Так мы едем? Осмотр тела не дал Френчу ничего нового и они поехали на дом к врачу. Им повезло: тот оказался дома. Однако и он не мог сказать ничего определенного. Трещина в черепе свидетельствует о весьма сильном ударе. Она могла быть следствием аварии, когда, например, покойного резко отбросило назад и ударило головой о твердый предмет. Или здесь мог быть убийца: кто-то подкрался к жертве сзади и нанес удар чем-то тяжелым. Возможность того, что покойный нанес себе такой удар сам, крайне мала. Что же касается возможности получить такую травму в результате аварии, то вероятнее всего случай, о котором он уже сказал: травма могла возникнуть, если покойного резко отбросило назад, при этом он ударился о тяжелый и твердый предмет. Могло ли это произойти в конкретном случае, он не компетентен судить. Выносить подобные заключения — Дело полиции. Френч, улыбнувшись, признал справедливость этих наблюдений, и они расстались с врачом. — Он не исключает возможности, что имело место убийство, — сказал Френч, когда они вернулись к машине. — Вы так думаете? — Я в этом уверен. Он не сказал нам этого впрямую но явно не думает, что травма вызвана аварией. Я заключил это из характера его изложения. Кроуфорд кивнул. — Видимо, вы правы. Я и сам уверен, что так оно и есть, и поздравляю вас, инспектор, с утренней находкой Это сразу продвинуло дело, и так быстро. — Дорогой мой, — сказал в ответ Френч, — мы все трое в этом участвовали на равных. Но пока перед нами лишь слабо забрезжил свет. Мы лишь убедились в том, что это убийство. Теперь займемся поисками убийцы. — Каков ваш следующий шаг? — Полагаю, надо переключиться на Шале. Здесь, похоже, мы вряд ли узнаем что-то новое. Но так получилось, что их ожидала еще одна важная информация. Когда они подошли к полицейскому управлению, к ним подошел констебль. В Ковесе нашли дантиста, который лечил Клэя, и он только что приехал для опознания тела. Кроуфорд отправился с дантистом на опознание, Картер пошел с ними, а Френч остался ждать результатов, усевшись за письменный стол Кроуфорда. Если авария действительно была подстроена — а Фрет до сих пор слегка сомневался в этом, то они имели дело с умным проницательным преступником, о чем и говорил им старший констебль. «Авария» была так же тщательно разработана и спланирована, как и добыча ключа для сейфа. Все это мог осуществить лишь высокий интеллектуал. У старшего констебля действительно было поразительное чутье на сложные случаи! Но если бедняга сторож пал жертвой неизвестного нам интеллектуала, то вполне возможно, что он с самого начала и не был ни в чем замешан? Френч склонялся именно к такой мысли. Ничто ведь не указывало на то, что Клэй соучастник кражи. Если же он с самого начала являлся жертвой обмана, то как удалось его склонить к участию в краже? Как можно было принудить Клэя бежать с завода, купить автомобиль и сделать все, что необходимо? Это пока оставалось необъяснимым. Хромота делала Клэя очень заметным и он никогда не пошел бы на это, если бы не давление неких чрезвычайных обстоятельств. Видимо, следует подробнее изучить обстоятельства его жизни. Безусловно, это важное направление дальнейшего расследования. Оно поможет обнаружить движущие мотивы, которые в свою очередь приведут к обнаружению преступника. У Френча не было времени продолжить свои размышления Он лишь успел наметить основные пункты, когда Кроуфорд и Картер вернулись вместе с дантистом. — Это действительно Клэй. — сообщил Кроуфорд, когда они вошли. — Вы вполне в этом уверены, сэр? — Абсолютно, — ответил дантист. — Вам, вероятно, известно, джентльмены, что рот каждого человека имеет свои индивидуальные особенности. А ведь моя профессия связана именно с этим. По своей картотеке, — он похлопал по портфелю, который захватил с собой, — я могу вспомнить любого, кого лечил, безошибочно. Это так же точно, как отпечатки пальцев. Френч и без того не сомневался, что человек в машине был Клэй. И все же точное установление его личности ставило все точки над «i». Хотя бы в этом пункте была достигнута абсолютная ясность. Что ж, все к лучшему. Френч был доволен тем, как продвигается расследование. Однако его утренние дела еще не были завершены. Прошло около двух часов, как они расстались с Декстером, и все трое вновь отправились в представительство «Остин» ознакомиться с результатами подробного осмотра машины. Декстер как раз закончил осмотр. Он сказал, что детально осмотрел машину и не обнаружил ничего, что объяснило бы причины аварии. Рулевое управление было в порядке, за исключением тяги, которая явно была повреждена при столкновении с землей. В действительности все повреждения, крайне незначительные, вполне могли быть результатом аварии, а не ее причиной. — Все это подтверждает версию об убийстве, — сказал Кроуфорд, когда они вышли из гаража. — Придется проводить дознание. — Похоже на то, — ответил Френч. — Думаю, будет лучше, если пока мы сохраним в тайне наше открытие. Он взглянул на часы. — Ну вот, уже около часа дня. Как насчет совместного ленча? В это время дня я могу думать только о еде и питье. Картер тоже никогда не отстает от меня в этом. Кроуфорд с готовностью согласился, и они отправились в ближайший отель. Настало время интенсивной деятельности иного рода, затем Френч и Картер уехали в Саутгемптон, чтобы успеть на паром 2.20 до Ковеса.Глава 10 Френч узнает о процессе
За час, пока шел паром, Френч с Картером получили немалое удовольствие. День оправдывал их ожидания. Стояла жара, солнце слепило глаза, но на борту ходко шедшей «Медины» их обвевал приятный прохладный ветерок. День играл красками. Синева неба придавала воде лазурный цвет к этому добавлялись зеленые рефлексы от деревьев по берегам справа и слева, а чуть ниже — от красно-бурых обрывов возле Хилхеда. Френч не бывал здесь, ему все было в новинку — берега, вода, и он наслаждался пейзажем. Он с интересом следил за судами, и целых четыре круизных лайнера, которые он увидел, поразили его. Затем он увидел громадный плавучий док, который в тот момент был пуст; он возвышался над водой, словно два узких многоэтажных здания. На каждом был кран со стрелой, устремленной в небо — словно два шпиля этого собора коммерции. После таких гигантов обычные пароходы, яхты и лихтеры казались мелкой сошкой, и Френч не отрывал взгляда от великанов, пока они не отдалились от гавани и не зашли в воды залива Саутгемптон. Его поразил контраст между густонаселенным районом, примыкающим к городу, и пустынным побережьем дельты. За исключением скопления домов в местечках Хаит и Ли, местность выглядела необитаемой. Было видно, что депрессия ударила и по побережью, особенно по западной части, которая была низкой и заболоченной. К востоку берег был выше, зелени на нем было больше. Примечательная особенность ландшафта — огромные приземистые круглые емкости с соляркой, которые серебрились на солнце. Затем показался Калшот — кучка низких строений, окружающих замок. Здесь они подошли близко к берегу, увидев Ковес-Роудс и ту акваторию, где сливались Солент и Спитхед. Френч с волнением взирал на эти исторические водные просторы, названия которых были знакомы ему с детства. Далеко на горизонте к юго-востоку виднелись два из трех старых фортов, которые, как он знал, находились там. Они были похожи на крышки круглых почтовых ящиков, выступающих из моря. Ему пришли на память истории, которые он читал мальчишкой, о пассажирских судах, фрегатах и корветах, ожидающих в Спитхеде попутного ветра, чтобы отправиться во Францию, Испанию или Данию. Затем они прошли Ковес-Роудс, оставив по правому борту Египетский мыс, а по левому — крытые тростником крыши Осборна. Наконец они вошли в устье Медины и причалили к пирсу в Ковесе. Френч звонил старшему полицейскому инспектору Ханбури, и когда они сошли на берег, к ним подошел сержант. Он сказал, что начальник занят и не смог встретить их но он освободится к тому времени, когда они доберутся до управления. Это близко, и если они не против, можно пройтись пешком, он проводит их. Сержант был предупредителен и разговорчив, но о деле «Шале» ничего не знал. Поэтому Френч отложил разговор об этом до встречи с Ханбури. Старший полицейский инспектор Ханбури составлял разительный контраст с Кроуфордом. Тоже крупный, он был блондин, а не брюнет, голубоглаз, со светлой кожей, с небольшими подвитыми усиками светлого цвета. Он обладал приятными манерами и приветствовал Френча более дружески. — Прошу прощения, что не смог встретить вас, джентльмены, — извинился он, — у нас сегодня судебное заседание и я должен был присутствовать. Полагаю, вы захотите съездить в Шале? Или еще куда-то по вашему усмотрению? Френч сказал, что ему хотелось бы сперва обсудить дело, на что Ханбури с готовностью согласился. Он детально описал свои действия по делу, но при этом Френч не узнал ничего нового, кроме одного факта: ключ, найденный в сгоревшем автомобиле, подошел к сейфу. Он тоже видел неубедительность версии, по которой Клэн ограбил сейф, но не мог предложить ничего взамен. Он сразу принял версию Френча о том, что дорожное происшествие подстроено, но предположение, что Клэй был убит, не показалось ему убедительным. Наконец Френч, видя, что тема исчерпана, сказал, что едет на завод. — Я могу подвезти вас, но не смогу остаться с вами, — предложил Ханбури. — Мне необходимо вернуться в суд. Когда вы закончите там, позвоните, и я пришлю за вами машину. Это вполне устроило Френча. Он предпочитал сам вести расследование. Поэтому он поблагодарил Ханбури и сказал, что хоть им и придется нанести визит в «Шале» без него, но это вполне приемлемый вариант. Ханбури хотел представить Френча владельцам завода Хзвиленду и Мейерсу, но оба были на деловой встрече в Саутгемптоне и пока не вернулись. — Тогда вам лучше встретиться с Сэмсоном, — предложил Хэвиленд. — Он инженер, на нем все держится. Думаю, он в курсе всех дел. Френча представили мистеру Ноэлю Сэмсону, высокому худощавому молодому человеку с большим носом, глубоким низким голосом и дурными манерами. В начале беседы он спросил, чем может быть полезен своим посетителям. — Может быть, для начала вы покажете нам завод, — сказал Френч, — чтобы у нас сложилось общее представление о производстве. Затем я хотел бы осмотреть дежурку ночною сторожа и взглянуть на сейф, из которого были украдены деньги. Возможно, что-то еще по вашему усмотрению, имеющее касательство к делу. Наконец, мне бы хотелось, чтобы вы мне рассказали все, что знаете об этом деле. И потом… Услышав этот педантичный перечень, Сэмсон заулыбался. Теперь он громко рассмеялся. — Пока достаточно, инспектор, я не смогу всего запомнить. Вы хотите осмотреть завод, отлично. Пойдемте. А дальше перейдем к следующему пункту вашей программы. Сэмсон показал себя хорошим гидом. Он провел посетителей по всем цехам и описал весь производственный цикл. Потом они осмотрели дежурку сторожа, где он находился между пятью обходами, совершаемыми во время дежурства: в девять, одиннадцать, час, три и пять часов утра. По ходу беседы Сэмсон рассказал им все, что знал о деле, и ответил на заданные вопросы. В целом Френч не узнал ничего нового по сравнению с тем, что рассказал ему Гудвилли. Похоже, Клэй, как обычно, находился на дежурстве с восьми вечера в течение шести-восьми часов. Он должен был делать общий обход территории несмотря на то, что ночью работала небольшая смена, присматривающая за механизмами непрерывного действия, а именно печами, которые работали круглосуточно. На ночь сторож приносил с собой два свертка с едой. Было известно, что в первый раз он ужинал между двенадцатью и часом ночи, а второй — около четырех утра. В ту ночь, когда он исчез, оба свертка остались нетронутыми, а значит, он ушел довольно рано. Хоть Френч и не ожидал многого от инженера, все же его удивили его манеры. В каждом его слове сквозило чувство обеспокоенности. Сэмсон явно был чем-то встревожен. Френч взял это себе на заметку. — Что ж, мистер Сэмсон, пока все идет отлично, — сказал он наконец. Давайте взглянем на сейф? Они находились в офисе Сэмсона, и тот без комментариев сразу же позвонил по телефону. — Я узнал, вернулся ли мистер Мейерс, — пояснил он френчу. — Он уже на месте. Поскольку он ведет всю бухгалтерию и это его сейф, я думаю, лучше будет свести вас с ним. А если я вам понадоблюсь, вы найдете меня здесь. Френч согласился, и они прошли в офис Мейерса. Гросвенор Мейерс был низкорослый, круглолицый, очень порывистый, при каждом шаге он чуть скашивал голову набок словно пловец, делающий гребок. Он вел себя довольно шумно и бесцеремонно, но в его глазах светился холодный расчет, и это позволяло предположить, что на самом деле он взвешивает каждый свой шаг. Сэмсон представил их и ушел. — Я рад, что дело передали в ведение Скотленд-Ярда, — сказал Мейерс. — Я ничего не имею против нашей местной полиции, знаете ли, честное слово. Но складывается ощущение, что Ярд имеет больший опыт расследования серьезных преступлений. А мистер Хэвиленд и я считаем, что наш случай как раз является таким. Френч был заинтригован. — Почему вы так считаете, мистер Мейерс? Мейерс замялся. — Думаю, мистер Хэвиленд расскажет вам об этом, как только приедет, сказал он. — Он скоро будет. А пока я могу ответить на все другие вопросы. Наступил подходящий момент для осмотра сейфа. Мейерс с готовностью пошел навстречу Френчу. Он показал ему сейф и четко ответил на все его вопросы. И вновь Френч убедился, что Гудвилли рассказал ему практически все, что он сейчас услышал. Сейф стоял в офисе Мейерса. Он был громоздкий, старого образца. В нем хранились бухгалтерские книги фирмы и деньги для выплаты работникам. — Мистер Мейерс, кто знал, что в сейфе хранятся деньги? — спросил Френч. — Вероятно, всем работникам известно, что деньги хранятся на заводе и что сейф в моем офисе — самое подходящее место для них. Но то, что в ту ночь там находилось четыреста фунтов, было известно только мне и двум работникам кассы. — Они никому не говорили об этом? — Они утверждают, что нет, и я доверяю им. Оба — надежные ребята, они много лет работают у пас. Но, однако, оказывается, что все может случиться… Мейерс пожал плечами. — Да уж, — деликатно поддакнул ему Френч. — Есть один момент, который вам будет небезынтересен, — продолжил Мейерс. — Наши выплаты колеблются от двух до трех сотен фунтов в неделю, зарплата выдается каждую пятницу. Деньги мы получаем из банка в среду, чтобы иметь время разложить суммы по конвертам. Если бы вор пришел в среду ночью, он бы обнаружил в сейфе около семисот фунтов вместо четырехсот. — Это было известно всем вашим работникам? — Работникам неизвестна сумма, но все знают, что перед днем выплаты денег больше. — Действительно. Это весьма любопытно. От Мейерса Френч получил всю необходимую информацию: имена, адреса и биографии клерков и всех, кто знал, что деньги хранятся в сейфе. Он узнал подробности биографии Клэя, что ни на йоту не прояснило ситуацию. Он выяснил, что Сэмсон — исключительно ответственный работник, инженер и химик высшего класса. Он с ними с самого начала — около девяти лет. Мейерс еще говорил, когда раздался телефонный звонок. — Хорошо, мы идем, — ответил он в трубку. — Инспектор, это мистер Хэвиленд. Он будет рад видеть нас в своем офисе, если вы готовы к встрече с ним. Он проводил их. Картер как обычно замыкал шествие, чем-то напоминая верного пса. Хэвиленд представлял полную противоположность Мейерсу в манерах и наружности. Это был плотно сложенный мужчина с вислыми усами «как у моржа». Он был старше Мейерса и выглядел как человек очень осмотрительный. Он пожал руку Френчу, кивнул Картеру и пригласил всех садиться. — Инспектор, я рад видеть вас здесь, — тягуче проговорил он. — Должен признаться, что я просил старшего констебля обратиться в Скотленд-Ярд. Он ответил, что это уже сделано. Я был приятно удивлен. — Желательно было просто согласовать работу различных полицейских участков, в ведении которых оказалось это дело, — ответил Френч. — А вы осторожны, инспектор, — откликнулся Хэвиленд. — Но это ваше дело. Со своей стороны мы с мистером Мейерсом должны сообщить вам то, что придаст этой истории совершенно иную окраску. Но сначала вы позволите задать вам пару вопросов? Френч улыбнулся. — Пожалуйста, сэр, но я не гарантирую ответы на них. — Эти вопросы не представляют никакой тайны. Во-первых, мне сообщили, что человек, найденный в сгоревшем автомобиле, это действительно Клэй. Так ли эго? — Да, сэр. — Далее, существует гипотеза, согласно которой дорожное происшествие на самом деле было подстроено. Это действительно так? Френч замялся. А что он выигрывает, храня это в тайне? В любом случае рано или поздно все станет известно. — Есть основания думать, что это не несчастный случай, — спокойно произнес он. — Ого! — Хэвиленд быстро переглянулся с Мейерсом. — Именно этого мы и боялись. Это лишь подтверждает те подозрения, которые возникли у нас обоих одновременно и независимо друг от друга. Мейерс, я расскажу им? — Думаю, следует это сделать. — Так вот, инспектор, я полагаю, что это не тот случай, когда дело может решить обращение к медэксперту или юристу. На самом деле оно имеет совершенно иную подоплеку. У нас обоих такое чувство, что за всем этим что-то кроется. Вкратце говоря, мы полагаем, что кража была совершена для отвода глаз, как и убийство — ведь авария скрывает убийство? — Мы полагаем, что да. — Я был уверен в этом. Вся эта каша заварилась вовсе не ради четырехсот фунтов, вообще не ради наличных денег, которые могли оказаться в сейфе. Мы думаем, что вор даже не знал про деньги. — Возможно, вы правы, сэр. В то же время в мире найдутся тысячи людей, готовых пойти на убийство ради такой суммы. — Не при таких обстоятельствах, я думаю. — Тогда необходим другой мотив. — заметил Френч. — Он существует, — ответил Хэвиленд. — Именно к этому я и клоню. На заводе есть нечто гораздо более ценное, чем четыреста фунтов. Но не в том сейфе, о котором мы говорили, а в этом, — и он указал на большой зеленый милнеровский сейф в углу комнаты. — Там хранится кое-что, стоящее сотни тысяч, возможно, миллионы фунтов. Вот чего мы опасаемся, инспектор. Френч тихо присвистнул, и даже Картер заинтригованно выпрямился. — Расскажите мне, сэр. Хэвиленд так и сделал. Он рассказал о том, как они основали завод и пригласили Сэмсона, человека с блестящей характеристикой, в качестве инженера и химика. Это было девять лет назад. Пять лет все шло прекрасно, и тут Сэмсон сказал им, что близок к открытию, которое, как он надеется, явится настоящей революцией в области производства быстротвердеющего цемента. Он ознакомил их с результатами опытов, и они финансировали дальнейшие исследования. Они были долгими и дорогостоящими, но в конце концов Сэмсон довел процесс до запуска в коммерческое производство. Само открытие было крайне простым. Знает ли инспектор что-нибудь о производстве цемента? Френч весьма туманно представлял себе это. Так вот, грубо говоря, он выглядит так: мел, смешанный с различными добавками, измельчается и разводится водой, превращаясь в жидкое цементное тесто. Оно спекается в клинкер в больших печах. Клинкер смалывают в муку, это и есть цемент. В этом процессе наиболее дорогостоящая операция спекание подсушенного цементного теста в клинкер. Именно этой операции и касалось открытие Сэмсона. Несомненно, инспектору известно, что существуют особые вещества, флюсы, это составы, включающие, например, металлы, которые ускоряют плавку при нагревании. Сэмсон открыл, что некоторые химические вещества в определенных пропорциях весьма ускоряют процесс превращения подсушенного цементного теста в вязкий конгломерат, который впоследствии становится клинкером. Воздействие флюсов настолько эффективно, что цементное тесто спекается с гораздо меньшими энергозатратами, чем раньше. Инспектор сам может увидеть достигнутые результаты. С новым процессом достигается большая экономия угля и сокращается время нахождения цементного теста в печи. Хэвиленд не вдавался в детали, но инспектор понял, что новый производственный цикл уникален, он способен принести миллионы фунтов. Теперь, когда формула производства флюса и метод его использования готовы, они были надлежащим образом описаны, и описание хранится в зеленом сейфе, стоящем в этом офисе. Хэвиленда и Мейерса страшила потеря вовсе не четырехсот фунтов, они боялись утраты своего секрета. Теперь инспектору стала ясна причина их тревоги. Френч, крайне заинтригованный, сказал, что это действительно меняет все дело. Немного помолчав, он начал задавать вопросы, как обычно, спокойно и не спеша. — Вы считаете, что секретную формулу пытались украсть, но не украли? — Да. В противном случае об этом уже стало бы известно. — Были ли на зеленом сейфе какие-то следы, говорящие о том, что его вскрывали? — Нет. Никаких следов. — Не исключено, что документ пересняли фотоаппаратом и положили на место. — Да, это вполне может быть. — Кто знал, что этот документ существует и хранится в зеленом сейфе? — Насколько мне известно, никто, кроме мистера Сэмсона, мистера Мейерса и меня. Здесь в первый раз в разговор включился Мейерс. — Как вы думаете, не следует ли пригласить Сэмсона для участия в обсуждении? — предложил он. — Думаю, следует, — отозвался Хэвиленд. — Что вы скажете, инспектор? Френч подумал, что это весьма желательно, и Хэвиленд позвонил по телефону. Тотчас появился Сэмсон. — Входите, Сэмсон, и присядьте, — сказал Хэвиленд. — Нам пришлось рассказать инспектору о процессе. Он хочет задать несколько вопросов. — Скажите, мистер Сэмсон, кто знал, что ваши записи хранятся в зеленом сейфе? — Никто, за исключением нас троих. Я с этим очень осторожен, никто даже не знает, что у нас новый процесс. Я сам проводил опыты и никто не знал, над чем я работаю. Когда мы меняли технологическую цепочку, мы просто сказали, что занимаемся модернизацией. Не думаю, что кому-то пришло в голову, будто это секретно и крайне ценно. — И все же ваши высокие стены и крепкие ворота предполагают что-то в этом роде? — Да, конечно нам пришлось принять меры предосторожности. Случайные посетители не принесут вреда, а вот квалифицированный химик сразу бы понял, что здесь что-то новенькое. Френч сделал паузу. — Скажите-ка, — произнес он наконец. — Разве на такие процессы не дают патент? Почему надо было запускать его в обстановке такой секретности? Партнеры переглянулись. — Вопрос прямо в точку, инспектор, — откликнулся Хэвиленд. — Мы сами серьезно рассматривали его. Причина по которой мы не стали брать патент, такова: мы производим цемент, себестоимость которого на двадцать процентов ниже чем у наших конкурентов, если мы скроем существование нового процесса, то можем продавать наш продукт по обычной цене и получать прибыль. И мы действительно так и поступаем, но делаем небольшие скидки за целый вагон или баржу. Это гарантирует продажу каждой тонны, производимой нами, и не вызывает подозрений. — Я внимательно слежу за вашим рассказом. — Теперь предположим, мы запатентуем процесс. Самые лучшие в мире инженеры все равно сумеют модифицировать его так, чтобы обойти нашу монополию. Вполне возможно, что кто-то добьется лучших результатов. В любом случае мы в убытке и выходим из игры. Даже если мы начнем бороться и отстоим свои права — а это весьма дорогостоящее занятие, нам придется продавать лицензии другим фирмам на использование своего процесса. Это приведет к общему падению цен и наши прибыли значительно снизятся. Не знаю, сумел ли я достаточно ясно обрисовать вам положение дел. — Более чем ясно, сэр. — Френч снова сделал паузу. — Итак, вы говорите, что лишь вы трое знали о существовании секретного процесса. Но если вы правы, и на самом деле это попытка украсть его, следовательно, вы ошибаетесь? Вновь партнеры переглянулись. — Думаю, мы все заметили эту трудность, — согласился Хэвиленд. Действительно, дело выглядит так, как будто кто-то еще знал об этом, но как это могло произойти, трудно себе представить. — А что касается кражи денег, то вы полагаете, это было сделано лишь для отвода глаз? — Именно так. Видимо, вор искал материалы по процессу и оставил — или подумал, что оставил, — следы своего пребывания. Чтобы скрыть их, было инсценировано обычное ограбление. — Думаете, Клэй в этом был замешан? Хэвиленд пожал плечами. — Клэй был человек доброго нрава. Я уже говорил о его порядочности. Но никогда не знаешь наверняка… — Если вы правы, то я вижу два главных направления дальнейшего расследования, — сказал Френч, помолчав. — Первое, кого мог заинтересовать ваш процесс? Второе: кто ног взять ключи от ваших сейфов? Хэвиленд жестом выразил согласие. — Вы правы, инспектор. Мы тоже задавали себе эти вопросы. Но теперь ваша очередь искать ответы. Нетрудно ответить, кто мог быть заинтересован в процессе, а вот ответ на второй вопрос совершенно неясен. — Хорошо, тогда рассмотрим первый. Кому мог понадобиться процесс? — Мы думаем, — не торопясь заговорил Хэвиленд, — что это технический специалист, кто-то, связанный с производством цемента. Мистер Сэмсон говорит, что не специалист не сможет разобраться в формуле. — У вас есть такие на вашем заводе? Хэвиленд взглянул на Сэмсона. — Нет, насколько мне известно, — ответил инженер. — А вне завода? Кто может быть на подозрении? Хэвиленд покачал головой. — Боюсь, это очень обширный вопрос. Их могут быть сотни. Если предположить невероятное — что о существовании процесса стало известно, найдутся сотни людей, готовых попытать счастья. — Значит, владеющий формулой может продать ее как свою собственную? — Думаю, да. Френч снова замолчал, погрузившись в размышления. — Эти скидки, которые вы делаете, — сказал он наконец, — вы уверены, что не они выдали вас? Хэвиленд покачал головой. — То, что мы делаем небольшие скидки, конечно известно, но не думаю, что они могут навести кого-то на мысль о процессе. Скорее всего, скидки будут объяснять так: либо мы продаем себе в убыток, чтобы сохранить «на ходу» производство, либо у нас лучше управление производством, чем на других заводах. Помолчав, Хэвиленд опять заговорил. — Я даже придумал специальную легенду на этот случай, а именно: якобы мистер Мейерс получил небольшое наследство и вложил его в дело для покрытия наших убытков от продаж, чтобы сохранитьзавод и пережить тяжелые времена. Френч кивнул. — Замечательно, сэр. Кому вы рассказывали эту историю? — Мистеру Таскеру. Он спрашивал меня о скидках. Он Управляющий заводом «Джоймаунт» на Гамбле. — Чем они занимаются? — Выпуском цемента, как и мы. — Ага! — произнес Френч. — Много ли вокруг таких заводов? — Нет, только два: «Джоймаунт» и мы. Большие заводы на Медине выпускают улучшенный портлендский цемент и в нас не заинтересованы. — Мистер Таскер был единственный, кому вы рассказали эту историю? — не спеша спросил Френч. — Да, лишь он спрашивал про скидки. Френч замялся: — Его вопрос не показался вам наводящим на размышления? Все трое удивленно переглянулись. — Наводящим на размышления? — повторил Хэвиленд. — Что вы имеете в виду? — Я имею в виду, что есть предприятие, которое жизненно заинтересовано в вашем открытии, — ответил Френч. — Предприятие расположено недалеко от вас, гораздо ближе, чем все остальные ваши конкуренты. Они обнаружили, что вы им сбиваете цены, ведь в действительности так оно и есть, и их управляющий пытается прощупать, в чем дело. Не кажется ли все это более чем многозначительным? И снова все молча переглянулись.Глава 11 Френч выходит на след
Наконец Хэвиленд нарушил молчание. — Правильно ли я вас понял, инспектор? Вы полагаете, говоря без обиняков, что Таскер или кто-то из его людей позарился на процесс? — Я просто поинтересовался, не приходила ли такая мысль вам в голову, с улыбкой ответил Френч. Хэвиленд решительно покачал головой. — Определенно нет, — ответил он. — И я не думаю, что… Он взглянул на Мейерса и Сэмсона. — Такое мне не приходило в голову, — сказал Мейерс. — Мне тоже, — присоединился к общему мнению Сэмсон. — Не думаю, что есть основания для подобного предположения, — сказал Хэвиленд. — Думаю, на самом деле вопрос Таскера о скидках отводит от него подозрения. Если бы они задумали кражу, какой резон ему привлекать к себе внимание расспросами подобного рода? Френч кивнул. — Я просто хотел узнать ваше мнение, поскольку вижу, что вы немало размышляли над этим делом. — Не понимаю, — продолжал Хэвиленд, — как в «Джоймаунте» могли узнать про наш процесс, и не представляю себе, как они могли заполучить наши ключи. — И все же кто-то достал их, — заключил Френч. — Почему бы и не «Джоймаунт»? — Но как им это удалось? — не унимался Хэвиленд. — Возможно, у них был сообщник, кто-то из ваших работников? Хэвиленд покачал головой. — Не представляю, кто бы это мог быть. Френч не был уверен в невиновности «Джоймаунта» и взял этот пункт расследования себе на заметку. Однако сообщать об этом вслух было не обязательно. — Возможно, вы правы, сэр, — учтиво произнес он. — Я и сам вижу сомнительные моменты в этой гипотезе. Но вернемся к ключам. Как я понимаю, существуют лишь два ключа? — Да, — ответил Хэвиленд. — Это касается обоих сейфов: того, из которого украли деньги, и зеленого в углу. У мистера Мейерса, на котором лежат обязанности бухгалтера и кассира, одна пара ключей, а у меня вторая. — Где вы их храните? — Мои на кольце, одетом на цепочку, которую я прикалываю к брюкам. Я снимаю цепочку только ночью и прячу ключи под подушкой. — Вы уверены, что никто не мог добраться до них? — Совершенно уверен. — А вы, мистер Мейерс? — Я храню их точно так же. Когда встал вопрос с процессом, мы обсудили проблему с ключами и решили, как будем их хранить. Я тоже уверен, что никто не мог взять мои ключи. — Какие еще ключи находятся на той же связке? — Все ключи от завода, одинаковый набор у меня и у Мейерса, — ответил Хэвиленд. — Два ключа от сейфов, ключ от калитки входных ворот, ключи от двух новых корпусов, где стоят новые компактные печи, и ключ от корпуса с офисами. Еще у каждого из нас по ключу от своего кабинета. Кроме того, у меня два ключа от дома. — У меня то же самое, — подтвердил Мейерс. — ключа от дома плюс ключи от заводских помещений. — Хорошо, — сказал Френч. — Отсюда следует, что ключи не могли взять на долгое время, достаточное для того чтобы открыть ими сейф. Поэтому пришлось взять их на очень короткой срок, чтобы сделать слепки. Когда это могли сделать? Хэвиленд недоуменно покачал головой. — Мне бы тоже хотелось знать это, — заметил он. — Попробуем прикинуть, как это могло случиться, — сказал Френч. Предположим, один из вас, джентльмены, открыл сейф и на минутку отвернулся. Предположим, что при этом присутствовал клерк или кто-то другой. Мог он вынуть ключ, сделать восковой слепок и вставить ключ обратно так, что вы этого не заметили? И вновь Хэвиленд отрицательно покачал головой. — Невозможно, — заявил он. — Вы не учитываете, что ключ на цепочке. В такой ситуации любой из нас сначала запирает сейф и убирает ключ в карман. Мы никогда не снимаем ключи с цепочки, только на ночь. Мейерс одобрительно кивнул, и Френч предпринял другую попытку. — Вы оба абсолютно уверены, что никому не давали ключи? Или ключи от дома, что висят на той же связке? Но нет, этого не было. Ни одному из них ни разу не случалось этого делать. — Тогда похоже, что до них добрались ночью, — сказал Френч. — Небольшая доза снотворного, чтобы не вызвать подозрений, однако достаточная для того, чтобы погрузить клиента в крепкий сон на некоторое время. Что вы на это скажете, джентльмены? Партнеры вновь отрицательно покачали головами. Они были уверены, что ничего подобного не могло произойти. Френч замолчал. Действительно, это была головоломка. Если оба партнера правы, самое время вспомнить высказывание Ханбури о том, что случилось невозможное. Ладно, Френч сталкивался и не с такими трудностями. Если кто-то утверждает, что случилось невозможное — тем хуже для заявителя. В первый раз Френчу пришла в голову мысль: что, если люди «Шале» знают больше, чем хотят показать? Как он может проверить это? Хэвиленд внезапно шевельнулся, словно неожиданная идея пришла ему на ум. Он, казалось, обдумывал ее, потом нерешительно заговорил. — Ваше упоминание о снотворном навело меня на одну мысль. Может, за этим ничего и не стоит, но… думаю, стоит рассказать вам. — Я весь внимание, сэр, — с готовностью откликнулся Френч. Мейерс и Сэмсон, заинтригованные, тоже приготовились слушать. — Это случилось в прошлую пятницу, — начал Хэвиленд. — Я ездил в город и возвращался на поезде в четыре пятьдесят. Все очень просто: в поезде я заснул. Ровным счетом ничего не произошло, такое уже случалось много раз. Но в этот раз я крепко заснул и даже не проснулся, когда мы прибыли в Портсмут. Проводник никак не мог разбудить меня. Но когда ему все же удалось это, я прекрасно себя чувствовал. — Так обычно говорят после дозы снотворного, — заметил Френч. — И что вы думаете об этом? — Ничего, — решительно сказал Хэвиленд. — Думаю, это совершенно нормально. У меня был трудный денек в городе, и если вы помните, в прошлую пятницу было очень жарко, в поезде было душно, спертый воздух. — Значит, тогда у вас не возникло подозрений, что вам дали снотворное? А сейчас, в свете нашего обсуждения, вы подумали об этом? Хэвиленд вновь замялся. — Знаете ли, я потому и колебался, стоит ли об этом рассказывать… Мне показалось, что у чая был странный привкус. Я, помнится, подумал, что он не так хорош, как обычно. Френч кивнул. — В вагоне, кроме вас, было много пассажиров? — Не слишком, я не обратил на это внимания. Я же сказал, я ехал уставший и пока не заснул, читал. — За вашим столиком никого не было? — Никого. — А через проход? Хэвиленд снова замялся. — Похоже, там сидел мужчина, но я особенно не разглядывал его. — Можете его описать? — Боюсь, что нет. У меня не было причин изучать его наружность. Френч попытался выяснить хоть что-нибудь, связанное с пассажиром, но безуспешно. Тогда он вернулся к обстоятельствам поездки. Однако несмотря на все его усилия, ему не удалось ничего узнать. В «Шале» у Френча оставалось еще одно дело. Он снят отпечатки пальцев у Хэвиленда и Мейерса и тщательно обследовал внутренние стенки обоих сейфов, убедившись, что там встречаются только отпечатки пальцев партнеров. На самом деле он и не ожидал ничего обнаружить, помня, что человек, который разбил карбюратор «остина 7», был в перчатках. Однако на всякий случай это следовало сделать. Когда с этим было покончено, Картер позвонил Ханбури, чтобы тот выслал машину, и когда она пришла, оба уехали. Френч остался весьма доволен результатами, с которыми они возвращались в Саутгемптон. Он блестяще разрешил свою главную проблему, выяснив, нуждается ли дело в дознании. Он нашел улику, доказывающую существование убийцы. Он надеялся, что рано или поздно она выведет его на след убийцы. Действительно удачный денек! Но не в правилах Френча было терять время на раздумья о прошлом. Сейчас, как и всегда, он думал о планах на будущее. Каким будет его следующий шаг? Если бы у него было достаточно данных для того, чтобы представить себе картину преступления в целом! Но, увы, их было явно недостаточно. Однако в ходе беседы с владельцами «Шале» он наметил для себя две версии дальнейшего поиска. Первая: люди из «Джоймаунта» узнали о процессе и попытались его украсть — или даже украли. Возможно, Клэй помогал им, и когда они получили то, что хотели, они отделались от него, прикончив, чтобы сберечь свой секрет. Эта версия заключала в себе возможность разного развития ситуации и отчасти подкреплялась расспросами Таскера. Вторая версия исходила из того, что владельцы «Шале» сами прикончили Клэя. Здесь вроде бы отсутствовал мотив преступления, но его легко можно было восстановить. Предположим, например, они обнаружили, что Клэю стал известен процесс и он решил его продать. Такая гипотеза весьма правдоподобна и в ее пользу свидетельствует наличие неразрешимого противоречия в показаниях работников «Шале» — он имел в виду доступ к ключам. Френч прекрасно видел, что пока его версии напоминают хождение по тонкому льду, и все же так ходить лучше, чем вообще не иметь опоры. Положим, одна из версий истинна. Есть ли возможность проверить, какая именно? Он решил, что да. Сон в поезде! Эта поездка, пожалуй, была единственной возможностью снять слепки ключей. В самом ли деле Хэвиленду подсыпали снотворное? Если да, тогда противоречие в его показаниях снимается — ведь он утверждал, что до ключей невозможно добраться. Одновременно это подтверждает существование преступника со стороны. Френч видел, что ход расследования просто-таки требует проверки эпизода в поезде. Однако хотя эти версии казались достаточно разумными — как отправная точка для дальнейших построений, Френч был далеко не удовлетворен ими. В то время как пароходик подходил к Калшоту и Гамблу, он вновь и вновь перебирал в уме имеющиеся у него факты. Наконец у него сложилась достаточно целостная картина, и он издал вздох облегчения. Предположим, некий посторонний человек проник на завод с целью украсть процесс — представитель «Джоймаунта» или кто-то еще. Пока опустим вопрос, как он узнал о его существовании и добрался до ключей. Допустим, что он узнал о процессе и, раздобыв ключи, забрался на завод. Очень хорошо. Теперь пускай его застукает Клэй в то время как он шарил в сейфе. Он вполне мог стукнуть Клэя по голове и убить его. Такой ход событий казался Френчу вполне логичным. Он стал развивать его дальше. Если до сих пор все логично, то что случится дальше? Незваный гость оказывается с трупом на руках. Ему нужно немедленно избавиться от трупа. И что он делает? Он мог бы просто оставить труп там, где тот был. Но это сразу привлекло бы внимание к убийству. Он не мог ни закопать труп, ни сбросить его в Солент — в этом случае дело, скорее всего, все равно выплыло бы наружу. Что же делать? Симулировать несчастный случай, если возможно. Для этого идеально подходит дорожное происшествие и пожар. История получалась впечатляющей, но в ней не было ничего невероятного. Что из нее следовало? Первое: машину покупал убийца. Он мог «работать» под Клэя, это несложно: выбеленное лицо, прихрамывающая походка, нарочито высокий голос. Но в любом случае убийца не мог изменить свой рост и конституцию тела. Следовательно, убийца должен быть поджарым, роста чуть выше среднего. Это уже кое-что! Такая версия объясняла почти неразрешимую дилемму: как Клэй оказался замешанным в этом деле. Она объясняла причину автоаварии, покупку машины крадеными банкнотами номиналов в пять и десять фунтов. Для достоверности картины необходимо было, чтобы Клэй сам оказался за рулем машины. Теперь все известные факты легко нализались на общую нить. Конечно, гипотеза о том, что Клэя убили в «Шале» вполне подходит для обеих версий: и происков «Джоймаунта», и владельцев «Шале». Критерием истинности одной из них оказывается эпизод в поезде. Можно ли отыскать какие-то улики, доказывающие, что Клэй был убит на заводе? Обдумав вопрос, Френч пришел к выводу, что такие улики вполне могут открыться. Можно ли выяснить, как Клэй попал с острова на материк? Если выяснится, что сторож в это время был жив, тогда его версии конец. Но если его никто не видел, то это, наоборот, подтвердит его версию. Итак, чем следует теперь заняться в первую очередь: выяснить подробности поездки Хэвиленда в поезде; как Клэй попал на материк и кто изображал Клэя, покупая машину. Между прочим, Френч отметил, что это не мог быть ни Хэвиленд, ни Мейерс. Хэвиленд был слишком дородный, а Мейерс мелковат. Зато Сэмсон вполне подходил и ростом, и конституцией. Добравшись до своего отеля, Френч попросил Картера позвонить Ханбури. Извинившись, Френч объяснил, что хотел бы выяснить два момента: первое, может ли Ханбури установить, как Клэй попал на материк. И второе: может ли он доставить ему фотографию Сэмсона, желательно, не тревожа самого Сэмсона. Ханбури выразил сожаление, что ему не пришло в голову самому выяснить первый момент. Однако он этим займется. Что касается второго, то с этим, к счастью, все в порядке. Фотография у него имеется. Это групповой снимок работников завода «Шале», сделанный по случаю победы футбольной команды «Шале» в соревнованиях. Сэмсон вышел отчетливо, в полный рост. Ханбури тотчас принес снимок. Это была большая удача. Снимок доставили на следующее утро, когда Френч и Картер завтракали, и они сразу отправились в гараж Фишера. Фишер был достаточно корректен, но выразил свое негодование по поводу непрестанных визитов полицейских чинов. — Я обо всем расскажу старшему офицеру Гудвилли, — обиженно пообещал он. — Я уверен, что он передал вам всю собранную информацию о деле. — Он так и сделал, мистер Фишер, — вежливо ответил Френч, — но мы с тех пор немного продвинулись в расследовании. Сейчас я устанавливаю личность человека, которому вы продали автомобиль. У меня с собой групповой снимок работников «Шале». Мне бы хотелось, чтобы вы указали на ней Клэя. Если вы опознаете его, это решит все проблемы раз и навсегда. Фишера не пришлось долго упрашивать, ему все же льстило повышенное внимание к его особе. Но ни он, ни его помощники не сумели найти покупателя на фото. Наконец Фишер спросил, указав на Сэмсона: — Вы уверены, что это не он? — Вот этот? — удивился Фишер. — Нет, это не он. Интересно, если это был не Клэй, то кто тогда? — В том-то и вся загвоздка, мистер Фишер, — согласился Френч. — Могу вам сказать по секрету, что это был не Клэй, а кто-то, кто, как я думаю, выдавал себя за него. На самом деле Клэя не было на фото. Спасибо, мистер Фишер, вы мне очень помогли. Итак, одна из версий Френча не оправдала себя. Сэмсон был единственный из управленцев «Шале», кто подходил по росту и конституции для изображения Клэя. Но это был не он. Похоже, что версию «Шале» пора было отбросить. Конечно эта версия была наименее вероятной. В ней гораздо больше натяжек, чем в версии преступника со стороны. Френч понял, что его следующий шаг — достать такую же фотографию джоймаунтской команды и предъявить ее Фишеру. Может быть, попытка опознания на этот раз будет более успешной. Где бы достать такое фото? — ломал он себе голову. Вряд ли стоит надеяться, что здесь ему так же повезет, как и с Сэмсоном. И тем не менее удача вновь улыбнулась ему. Убедившись, что в полицейском участке такого снимка нет, Френч закинул удочку наудачу: он отправился в редакцию местной газеты и, предъявив свое удостоверение, сделал тот же запрос. Ему показали прекрасный снимок футбольной команды, которую выставлял от себя завод «Шале». А нет ли такого же снимка джоймаунтской команды? Или других, на которых работники Джоймаунта? Оказывается, есть. Хоть он и не был суеверен, но подобное везение его слегка ошарашило: обычно на подобные поиски уходило немало времени, тормозя расследование. А здесь ему просто везло, и он мог лишь радоваться этому. В сауттемптонском «Аргусе» нашлась фотография работников «Джоймаунта». Она была сделана года три назад по случаю визига канадской комиссии, изучавшей производство быстротвердеющего цемента. Внизу были подписаны имена всех, кто был на снимке. Это было именно то что нужно. Обрезав подписи, он вновь навестил гараж мистера Фишера. Но это ничуть не продвинуло дела. Предположительно автомобиль купил кто-то из четырех работников «Джоймаунта», изображенных на снимке, но ни Фишер, ни его работники не смогли опознать покупателя. Френч переписал себе имена. Это были мистер Уолтер Брэнд, директор; мистер Фредерик Кинг, инженер-химик; мистер Джеймс Кэмпбелл, сборщик; и мистер Роберт Армуар, истопник. Из этих четверых наиболее подходили под описание Клэя два человека, и Френч решил безотлагательно заняться ими. Это был химик Кинг и молодой директор Брэнд. Наметив их в качестве ближайшего пункта своей программы, Френч тем не менее решил, что его следующий шаг будет иным. Относительно «Джоймаунта» у него имелись одни предположения, в то время как он мог получить непосредственную разгадку тайны, работая в другом направлении. Если преступник был лицом посторонним, то именно этот посторонний сделал слепки ключей. Произошло ли это с помощью усыпления Хэвиленда в поезде? Этот вопрос был более насущным, чем «Джоймаунт». Им ну было заняться в первую очередь. Из расписания, висящего в отеле, он выяснил, что поезд в 4.50 из Ватерлоо приходит в Портсмут в 6.56. Когда поезд прибыл этим вечером, он и Картер ожидали на платформе. И опять ему несказанно повезло. Так вышло, что в этот день была смена тех же проводников, что и в интересующую его пятницу. Старший проводник сразу вспомнил инцидент. — Я хорошо знаю этого джентльмена, — сказал он. — Я не знаю его имени, но он ездит каждую пятницу во второй половине дня и всегда берет чай и кекс. Он всегда сходит на одной и той же станции. — Чтобы попасть на остров, — уточнил Френч, для которого это были отнюдь не праздные вопросы. — Видимо, так, — ответил проводник. — Это точно, он живет возле Ковеса. Так вы говорите, он неожиданно заснул? — Да. Этого никогда не случалось прежде. Тем вечером, в прошлую пятницу, шесть дней назад, он сел, взял чай и кекс, как обычно. Никто больше не заказывал чай, и мы убрали столики и сервировку до того, как миновали Хаслимер. — Я как раз разговаривал с другом в Хаслимере на платформе и заметил, что в наш вагон никто не сел. Поэтому после того, как мы тронулись дальше, у меня не было нужды заходить в вагон. Кроме того, знаете ли, если кому-то понадобится проводник, его можно вызвать звонком. Следующая остановка — Петерсфилд, там я не выходил на платформу. Поэтому когда мы отошли от станции, я прошел по вагону, чтобы убедиться, что никто не вошел и проводник никому не нужен. Мы, знаете ли, всегда так поступаем. — Это мне известно, — сказал Френч. — Подобное внимание к пассажирам весьма похвально. Френч, как обычно, тонко польстил проводнику. Тот оценил его слова. — Мы стараемся как можем, сэр. Итак, когда я прошел по вагону после Петерсфилда, я заметил, что джентльмен заснул. Мы проехали остановки в Фраттоне и Саутси и наконец остановились здесь, у Пристани. Я прошел по вагону посмотреть, не осталось ли забытых вещей, и заметил, что джентльмен все еще спит. Я заговорил с ним, но он не проснулся, и я потряс его за плечо. Знаете, сэр, вы не поверите: я не мог его добудиться! Я позвал другого проводника, чтобы он помог мне переправить его в офис начальника станции, где его при необходимости осмотрит врач. Но когда мы попытались поднять его, он проснулся. Он не сразу пришел в себя, но очень любезно обошелся с нами. Он дал нам пять шиллингов и поблагодарил. Я спросил, не вызвать ли ему такси, но он отказался и сказал, что с ним все в порядке. Мы проводили его и это все, что я могу сказать. — Вы очень четко все изложили, — поблагодарил Френч. Затем он взял более официальный тон. — Я должен вам сообщить одну вещь. Вы можете сохранить это в тайне? Проводник, заинтригованный необычным поворотом разговора с инспектором Скотленд-Ярда, разумеется, ответил, что на него можно полностью положиться. — Отлично, — сказал Френч. — Об этом никому ни слова. Мы считаем, что в поезде у джентльмена похитили небольшую и весьма ценную вещицу. Именно это дело мы и расследуем. Весьма похоже, что ему дали снотворное. Каково ваше мнение? Проводник ничуть не удивился. По его мнению, пассажиру, которого с таким трудом добудились, вполне могли подсыпать снотворного. — Предположим, что его усыпили, — сказал Френч. — Как это можно было сделать? Проводник не мог и вообразить, что это осуществимо. Он был абсолютно уверен, что в пакетики с сахаром подсыпать снотворное заранее невозможно. Инспектор может убедиться в этом сам, если захочет, сев в вагон и проследив за процессом сервиса. Где именно размещались другие пассажиры, он не может сказать, но он помнит, что джентльмен сидел один в купе за одним из столиков на двоих. Френч был настойчив в своих расспросах, но дальше услышанного не продвинулся. Было совершенно очевидно, что проводник рассказал все без утайки. Он не заметил ничего подозрительного. И сам Френч не мог предложить удовлетворительного объяснения тому, как же это могло произойти. Наконец Френч показал фотоснимки. Проводник легко узнал Хэвиленда и Мейерса, но больше никого. Когда наконец Френч указал на Кинга и Брэнда, тот сказал, что лицо Кинга кажется ему знакомым, хотя он не может сказать, был ли тот в вагоне. Хотя Френч и не узнал всего, на что рассчитывал, он понимал всю важность свидетельства проводника. Теперь стало вполне очевидным, что Хэвиленду дали снотворного, а если так, это объясняло, как были сделаны слепки ключей. Это в свою очередь доказывало, что убийца Клэя — человек со стороны и что на самом деле его интересовал процесс. Все это было серьезным шагом вперед. Приятно обрадованный, Френч с Картером вернулся в Саутгемптон. Его ожидало любопытное сообщение от старшего офицера Ханбури. Он и его подчиненные попытались выяснить, как Клэй попал с острова на материк. К записке был приложен предварительный отчет. Около девяти утра Клэй заходил в гараж в Саутгемптоне, писал Ханбури, не зная, что по версии событий Френча Клэй никак не мог там оказаться. Он мог попасть туда лишь на пароме 7.30 из Ковеса. Поэтому Ханбури собрал свидетельства всех, кто мог видеть Клэя на пароме и по дороге. Никто Клэя не видел. Более того, два независимых свидетеля готовы были поклясться, что на паром не заходил прихрамывающий человек. Ханбури был явно подавлен своим открытием. Отсюда следовало, как он отмечал, что сторож добрался до материка на частной лодке или моторке, и сейчас он пытается выяснить, как это было сделано. В этих новостях была и другая сторона. Хотя они и не доказывали истинность предположения Френча, что Клэй был убит на заводе, в то же время они являлись косвенным подтверждением правоты Френча. Все шло отлично! Но когда Френч вернулся к своей первостепенной проблеме, то вынужден был признать, что здесь дела выглядели не столь обнадеживающе. В первую очередь следовало прояснить вопрос о том, как Хэвиленду дали снотворное. Это представлялось ключевой проблемой, которую надо было всесторонне изучить. Затем вставал вопрос: кто мог дать снотворное Хэвиленду и убить Клэя? На него не было ни малейшего намека. Расспросы Таскера о скидках и общие обстоятельства дела предполагали, что необходимо прощупать работников «Джоймаунта» и прежде всего Кинга. Однако никаких реальных оснований подозревать Кинга или кого-то еще у него не было. Френч лег спать с чувством, что впереди у него еще полно работы.Часть третья МИСТИФИКАЦИЯ
Глава 12 «Джоймаунт» берет новый старт
В первые несколько дней после трагедии каждый раз, когда Брэнд вспоминал о ней — а это он делал постоянно, — он ощущал дурноту, ужас и отвращение. Его даже не слишком страшили последствия случившегося, грозившие ему лично, хотя, конечно, это тоже изрядно омрачало его сознание. Все следы содеянного были уничтожены и они были вне всякой опасности, но все равно его преследовал страх. Причиной его было сознание, что он потворствовал тому, что невинный человек расстался с жизнью, а его честное имя оказалось запятнанным навсегда. Кинг тоже казался обеспокоенным, но совсем по другому поводу. На самом деле Кинг серьезно опасался, как бы У Брэнда чувства не возобладали над разумом и тот не выдал себя. — Мы вне всякой опасности, — увещевал он его, используя каждый удобный случай. — И нам ничего не грозит, если мы сами не навлечем на себя подозрений. Если мы попадем под подозрение и полиция начнет расследование, лишь Господу Богу известно, до чего они способны докопаться. Брэнд видел резонность этого заявления и изо всех сил старался вести себя как ни в чем не бывало. Но это было нелегко. Особенно трудно было, когда приходили газеты. Брэнд открывал их с душевным трепетом. Вечером в понедельник и во вторник утром были сообщения об ограблении и исчезновении Клэя, чисто информационные сообщения, за которыми тем не менее угадывался намек на виновность сторожа. Во вторник вечером в газетах появилось сообщение об автомобиле. Сообщалось лишь о тех деталях, которые были очевидны стороннему наблюдателю, и было ясно, что автор уверен, что это несчастный случай. Что ж, дальше — лучше. Однако, открыв газету в среду утром, Брэнд был просто потрясен. Крупные заголовки кричали: «Шокирующее открытие!» У Брэнда сильно забилось сердце, когда он начал читать. Установлена личность погибшего. Клэй, ночной сторож, исчезнувший с завода в Шале, приобрел сгоревший автомобиль у торговца в Саутгемптоне, именно его тело было найдено в машине. Похолодев, Брэнд бросился искать Кинга. Но Кинг только улыбнулся. — Все замечательно, ослиная твоя голова! — сказал он. — Все идет по плану. Они нашли то, что хотели. Все довольны: именно Клэй купил автомобиль, разве не этого мы добивались? И Брэнд, хоть и перетрусивший, почувствовал облегчение. Та же среда, первое августа, стала «красной датой» в истории завода «Джоймаунт». Это был день собрания совета директоров, крайний срок, к которому Кинг должен был успешно завершить свои исследования. Брэнд был у Таскера, когда пришел Кинг обсудить свое заявление на совете. Кинг приготовил пространный и обстоятельный отчет, суть которого была очень проста. Он открыл «некий процесс» и был настолько осторожен, что не использовал более определенный термин. Это было именно то, что требовалось. Он собирался сказать, что пока не в состоянии запустить его в производство необходимо изготовить новые агрегаты, которые пока еще даже не сконструированы. Но у него была основа, и директора вполне могут надеяться на снижение себестоимости производства на двадцать процентов. — Звучит слишком заманчиво, даже не верится, что это правда, — заметил Таскер, прочитав отчет. — Вы уверены, что здесь нет подводных камней? Осуществим ли такой проект? — Абсолютно уверен, — ответил Кинг. — Все проверки уже сделаны. Остается непосредственная отладка и инженерная проработка линии. Результат обеспечен. — Если вы провалите дело, мы закроемся. — Дело уже сделано, Таскер. Если я получу возможность продолжать, то в течение месяца процесс заработает. Таскер выглядел почти побежденным. — Если вы сделаете это, — медленно произнес он, — вы не только спасете завод и сохраните все рабочие места, но и устроите свою судьбу. Я позабочусь, чтобы вы получили по заслугам. — Как и вы, Таскер. Я знал, что все устроится. Брэнд может подтвердить, что в течение этих четырех недель мы не теряли времени даром. И мы просто не в состоянии были сделать больше, чем сделали. На совете директоров возродилась оптимистическая атмосфера. Было очевидно, что на директоров отчет произвел сильное впечатление, но в него поверили не до конца. Однако в силу сложившейся ситуации им оставалось лишь положиться на Кинга и ждать результатов. Кинга полностью устроили несколько нерешительные поздравления и указание продолжать работу над внедрением нового процесса. Наступил иной период оживленной деятельности. Прежде всего Рэдклиф и Эндикот были уволены на том основании, что директора закрыли дальнейшие исследования Кинга. Затем Кинг полностью ушел в инженерную проработку технических агрегатов. Необходимо было изготовить новые укороченные печи, а также смесители для получения особой смеси, которая и составляла основу нового процесса, иначе говоря, флюса. Здесь уже Брэнд не мог помочь Кингу, и тот завершил всю проработку за десять дней. Заказы на изготовление узлов разослали различным фирмам таким образом, чтобы ни одна из фирм-производителей не могла Догадаться, что же это за узлы. От каждой фирмы по одному наименованию, по одному заказу, чуть ли не по болтику — Для изготовления особых узлов по новым образцам были привлечены сто двадцать восемь фирм. Когда все части были присланы, Кинг сам начал монтаж новой линии. В такой же обстановке строгой секретности были предприняты две важные меры предосторожности. Первая: не возводить новых корпусов. Печи — их было только две — планировали собрать в существующем корпусе. В Саутгемптоне сняли временное помещение для складирования узлов. Второе: они решили скопировать внешнюю уловку «Шале». Одну из печей решили разобрать, и хотя новая занимала лишь треть длины корпуса, со стороны могло показаться, что ничего не изменилось. Когда все узлы были сконструированы и заказы доставлены, настал черед Брэнда удивляться: оказалось, что предварительная работа не завершена. Кингу снова понадобилась его помощь для серии химических экспериментов. — Что еще такое? — спросил Брэнд. — Я думал, у тебя все готово. Опять исследования? — Они необходимы, — резонно заметил Кинг. — Прикинь сам: предположим, мы начнем выпускать точно такой же цемент, как в «Шале». Если они узнают об этом, что тогда? А это непременно случится, как только мы начнем поставлять новый цемент на рынок. Для этого они вполне могут использовать те же методы, что и мы. И что тогда они сделают? Они поймут, что на самом деле произошло, и предъявят нам обвинение в том, что мы украли их формулу. И что будет с нами? — Они не смогут ничего доказать. — Может быть, и не смогут. Но если мы не сможем объяснить, как мы получили формулу, то доказательств может и не потребоваться. Мы должны предусмотреть этот случай. — И как ты собираешься это сделать? — Так, как и намеревался с самого начала. Необходимо провести серию экспериментов, по результатам которых любой специалист сразу увидит, как я постепенно приближался к искомому решению и в конце концов нашел его. И это мои собственные эксперименты, будь уверен. Если я смогу подтвердить это — мы неуязвимы для любых подозрении. — И серия таких экспериментов осуществима? — Да, конечно. Я веду записи всех проведенных экспериментов, в том числе там зафиксированы две тупиковые ветви, когда я выбирал ошибочный путь и мне приходилось возвращаться к главному направлению. Из этих записей весь ход исследований становится ясен как божий день. Сейчас мне нужно провести серию экспериментов и записать результаты так, чтобы документировать ход якобы допущенных мной оплошностей и процесс их выявления и исправления. И снова Брэнда заразила энергичность его компаньона. Проведя эксперименты, они и в самом деле обезопасили бы себя даже в том случае, если бы стало известно, что у них есть формула. Интерес прессы к делу Клэя угас в течение недели. Каждое утро газетные сообщения делались все лаконичнее, на пятый день они вовсе исчезли. Появились заметки о том, что ведется следствие, к которому подключился Скотленд-Ярд. Стало ясно, что полиция по-прежнему занимается делом, но не было ни единого намека на то, в каком направлении вдет расследование. Брэнд ощущал себя как на вулкане. Он испытывал то ужас при мысли, что полиция добирается до них, то облегчение, вспоминая о предпринятых Кингом мерах предосторожности. Однако все это время смерть Клэя тяжким бременем давила на его сердце. Дни тянулись томительно медленно, а вместе с ними шло и разбирательство дела. Брэнд ожидал судебного разбирательства дела с нарастающим беспокойством. Было видно, что даже выдержка Кинга подверглась немалому испытанию. Оба они прилагали немало усилий к тому, чтобы выглядеть так, будто все в порядке. Оба хорошо понимали, что выдать себя сейчас, показав причастность к делу, — полное безумие. Каждый, насколько это было в его силах, стремился скрывать приступы внутренней растерянности за внешней беззаботностью. Оба делали вид, что все идет прекрасно. Наконец в местной вечерней газете появилась подробная статья о судебном разбирательстве дела. Взяв по экземпляру газеты, каждый заперся читать материал в своей комнате, приготовившись к худшему. Новости действительно были не из приятных. Было очевидно, что расследованием занимались всерьез, работа следователей освещалась крайне подробно. После интригующего вступления о необычной и драматической природе событий, вызвавшей повышенный интерес жителей тех районов, где проводилось расследование, шло описание собранных улик. Первым свидетелем был рабочий, который ранним утром ехал на велосипеде на ферму. Он заметил, что белое ограждение на краю дороги возле моста у Феруака частично снесено. Вечером предыдущего дня, когда он возвращался с работы домой, оно было целым. Поэтому он остановился, чтобы посмотреть, в чем дело. Он увидел на берегу реки остов сгоревшего автомобиля. Спустившись, он осмотрел его и обнаружил человеческие останки, также обгоревшие. Человек явно был мертв, поэтому, ни к чему не прикасаясь, он доехал на велосипеде до Истлея и сообщил обо всем в полицию. Далее следовал старший полицейский офицер Кроуфорд. Он заявил, что, получив сообщение от предыдущего свидетеля, вызвал медэксперта и отправился с ним на место происшествия. Он детально изучил место аварии, состояние и положение автомобиля и тела, следы, обнаруженные в том месте, где машина сошла с дороги, пробив ограждение. После того как медэксперт провел предварительный осмотр тела, останки были отправлены в Истлей. Он собирался сам заняться расследованием дела, но его начальник, старший констебль, указал на то, что случаем, видимо, будут заниматься одновременно несколько полицейских участков, и предложил обратиться в Скотленд-Ярд, чтобы оттуда прислали человека, который будет координировать ход следствия. Поэтому до прибытия следователя он оставил все как есть. Следователь прибыл на следующее утро. Затем шли показания медэксперта. Он описал останки с такими подробностями, что Брэнд содрогнулся. На вопрос о трещине в задней части черепа он ответил, что, возможно, эта травма нанесена во время аварии, при сильном ударе головой. Однако он не представляет, как это могло случиться, хотя, впрочем, это вне его компетенции. Травма могла возникнуть из-за неосторожности самого водителя, но, с его точки зрения, вероятность этого ничтожна. Вскрытие показало, что эта травма была смертельной. Затем слово было предоставлено Герберту Декстеру, специалисту по автомобильным двигателям. Он описал технические повреждения автомобиля и пояснил, что они соответствуют скорости двадцать пять миль в час, именно на этой скорости автомобиль рухнул с откоса. Следователь спросил его мнение о повреждении карбюратора и возгорании горючего. Эксперт сказал, что, по его мнению, они не являются следствием аварии. Уилфред Бутби, дантист из Ковеса, удостоверил личность погибшего: это Джон Клэй, один из его пациентов, работник Хэвиленда и Мейерса из Шале. Далее выступил Хэвиленд. Он описал внешность Клэя и рассказал о нем. В частности, об аварии, после которой Клэй остался хромым, и о травмах, которые тот получил, из-за чего перешел на работу сторожем. Он очень хорошо отзывался о Клэе и сказал, что доверял ему, что это был достойный и надежный человек. Его крайне удивило известие о том, что Клэя обвиняют в краже денег. Мейерс рассказал в подробностях об исчезновении денег. О том, как получал деньги в филиале Лондонского и Южного банка в Ковесе, о ключах и о том, как они хранились, подробно описал свои шаги, которые предпринял, чтобы ввести полицию в курс дела. Арнольд Фишер, владелец гаража, рассказал о покупке машины, которая затем была найдена сгоревшей, и описал покупателя. Он объяснил, что покупатель, по описанию, был похож на Клэя, но он не в состоянии с уверенностью сказать, кто это был. Банкноты, полученные от покупателя, он сдал в саутгемптонский филиал банка Ллойда. Были опрошены двое банковских клерков, один из банка в Ковесе — для установления номеров банкнот, которые банк выдал для выплаты зарплаты в «Шале», другой — из банка Ллойда в Саутгемптоне, он подтвердил, что они получили от мистера Фишера банкноты из числа выданных в «Шале». И наконец, последним был старший инспектор Френч из Нового Скотленд-Ярда. Следователь спросил, что он может сказать об этом деле. Френч сказал, что был послан расследовать этот случай, поскольку у местной полиции возникло подозрение, что это дело «с двойным дном». Осмотр сгоревшей машины заставил его усомниться в том, что карбюратор был поврежден в результате аварии. Он сообщил о находке камня, сказав, что, по его мнению, это доказывает, что «несчастный случай» был подброшенной уликой, специально организованной для особой цели, относительно которой у него есть подозрения, к сожалению, пока недоказуемые. Он также обратил внимание на травму, полученную пострадавшим: при ударе водителя должно было отбросить вперед, и тело должно было находиться именно в таком положении. Поэтому травма задней части головы не могла быть получена во время аварии. Поскольку этот удар сзади, как считает медэксперт, был смертельным, он, Френч пришел к выводу, что погибший был убит до того, как оказался в машине, и что дорожное происшествие было намеренно инсценировано, чтобы скрыть убийство. Но у Него пока нет конкретных подозреваемых. Это заявление оказалось настоящей сенсацией, хоть и До этого не было недостатка в слухах об истинном положе ним дел. Френчу задали много вопросов, но больше он ничего не смог сообщить. Когда Френч закончил, следователь обратился к суду, его речь приводилась полностью. Подводя итог всему сказанному, он уклонился от выводов. — Мы не знаем, что же на самом деле произошло, — сказал он, обращаясь к суду. — Нет доказательств того, что погибший, Клэй, изготовил ключ и ограбил сейф в «Шале». Однако мы переходим на почву чистых догадок, утверждая, что это сделал кто-то другой. Если Клэй был убит, это означает, что кто-то еще был замешан в этом, и вполне может быть, что этот неизвестный или неизвестные лица также участвовали в ограблении. А может быть, кто-то, узнав об украденных деньгах, отнял их у Клэя и совершил убийство, чтобы скрыть свое преступление. Все эти предположения, однако, не имеют к вам отношения. Далее он сказал, что суд должен просто констатировать личность погибшего и причину его смерти, добавив — если суд найдет это необходимым пункт о том, на кого они возлагают вину за его смерть. Суд после короткого совещания вынес ожидаемый вердикт о предумышленном убийстве, совершенном неизвестным или неизвестными лицами. С ужасающей ясностью Брэнд понял, что этот вердикт раз и навсегда отрезает для него с Кингом возможность представить дело как несчастный случай — если вдруг полиция до них доберется. Уже то, что они не заявили о случившемся, заслуживало резкого осуждения. А если станет известно, что они приступили к переоборудованию завода и украли секрет, ничто не спасет их от наказания. С другой стороны, судебное разбирательство все же разрядило обстановку, показав, как мало известно суду о деле. Похоже, они решили, что Клэй купил машину у Фишера, и если это действительно так и есть, то он и Кинг в полной безопасности. Конечно Брэнд слышал, что полиция не всегда говорит все, что знает. Но ведь в «Джоймаунте» никто из полицейских не появлялся. И до публикации материала о судебном разбирательстве дела он был уверен, что особенно беспокоиться нечего. Но теперь на Брэнда накатила волна страха, который до этого таился где-то в подсознании. Теперь, подстегиваемый угрозой дознания, страх резко усилился. Был и еще один вроде бы малозначительный повод для страхов: Кинг в последнее время выглядел крайне обеспокоенным. Его тревога явно нарастала день это дня. Он ничего не говорил, но Брэнд и сам догадался, что возникло какое-то серьезное затруднение. Несколько дней спустя после судебного разбирательства Он наконец спросил об этом Кинга. Кинг с сомнением посмотрел на него, а потом сказал: «Давай прогуляемся вечерком, заодно и поговорим». Оставшуюся часть дня Брэнд провел как на иголках, с трудом сохраняя самообладание. Что-то стряслось, это было очевидно. Но когда Кинг наконец рассказал ему, в чем дело, Брэнд не принял это слишком близко к сердцу и даже слегка успокоился. — Так в чем дело? — решительно спросил он у Кинга. — Что-то прошло не так? — Все прошло как надо, — ответил Кинг. — Меня беспокоит не прошлое, а настоящее. Загвоздка только в этом. — Расскажи мне. — Ладно. Давай прикинем возможный ход событий. Когда детективы ездили в «Шале», Хэвиленд и Мейерс наверняка рассказали им о процессе. Спрашивается, с какой стати реальный мотив, скрытый за внешним ходомсобытий, ничуть не заинтересовал их? Мне это кажется необъяснимым. — А что, если они докопались до него? — возразил Брэнд. Разве не на этот случай Кинг осуществил последние серии экспериментов? — Разве с этой стороны нам грозит опасность? — Не спеши. Если они обратили внимание на процесс и предположили, что он был украден, первым делом они должны были задаться вопросом: а кому он нужен? Ответ очевиден: «Джоймаунту», единственному заводу в округе. Помни, наши коллеги из Медины их не интересуют, ведь процесс предназначен для быстротвердеющего цемента, который они не производят. Брэнд кивнул и Кинг продолжил: — Так вот, если они думали о «Джоймаунте», то прежде всего нацелились на меня, технического специалиста фирмы. А если они решили, что мне кто-то помогал, то это, разумеется, ты. Так что, Брэнд, ты видишь, нам нельзя рисковать, чтобы не вызвать подозрений. — Но как нам этого избежать? — Есть лишь один способ: мы не должны продавать наш Цемент по сниженным ценам и делать скидки. Иначе это сразу же навлечет на нас подозрения. — Но мы получим прибыль и при стандартных ценах! — Без сомнения. Но это будет нашим секретом. Скотленд-Ярд не должен знать об этом. А если мы введем скидки, они сразу возьмут нас на крючок. Брэнд колебался. — А пойдут ли на это директора? — нерешительно произнес он. — Ты же знаешь, они намереваются снизить цену и в четыре раза увеличить наш оборот. — Вот именно! — сказал Кинг. — Это я и хотел с тобой обсудить. Таскер способен удержать их от этого. Похоже, нам придется рассказать ему все. Это предложение было крайне неприятно Брэнду. Он сразу отверг его. Они не могут доверять ни Таскеру, ни кому бы то ни было. Хорошо известно: тайна, о которой знают трое, — уже не тайна. Кроме того, с чего они взяли, что Таскер поверит, будто смерть Клэя была чистой случайностью? А если он не поверит, с какой стати ему нас покрывать? — Да, это серьезная проблема, — согласился Кинг. — Но думаю, нам стоит рискнуть. Если мы собьем цены «Шале», то уж точно натравим на себя Скотленд-Ярд. Уж лучше рискнуть, рассказав все Таскеру. Здесь у нас есть шанс. А ты что предпочитаешь? Другой вариант? Признать себя побежденными и выйти из игры? Они спорили около часа. Наконец Брэнд признал, что его компаньон прав. Если не рассказать все Таскеру, то совет примет решение о демпинговых ценах. А уж Таскер сумеет представить дело так, чтобы этого не произошло. Из двух зол решили выбрать меньшую: рассказать все Таскеру. — Хорошо! — сказал Кинг, когда они приняли такое решение. — Ты договоришься с Таскером о встрече? Брэнд кивнул и с тяжелым сердцем, предчувствуя недоброе, расстался с Кингом и вернулся в пансион.Глава 13 Снова переполох в «Джоймаунте»
На следующее утро, когда пришла почта, Брэнд зашел к Таскеру. — Кинг хочет поговорить с вами в связи с новым процессом, — сказал он. Хотим рассказать вам кое-что не слишком приятное. Приготовьтесь к плохим новостям, Таскер. — И что же это? — пробормотал Таскер, не отрывая глаз от письма, которое он читал. — Без Кинга не стоит говорить об этом. Но дело весьма серьезное. Есть повод для расстройства. Таскер отложил письмо и внимательно взглянул на молодого человека. — Я вижу, вы сами расстроены, — мягко сказал он. — Если это так важно, давайте поговорим прямо сейчас. Зовите его сюда. Уверившись, что их никто не слышит, Кинг изложил всю историю. Он начал с напоминания Таскеру о том, как хот выбрал его для исследования причин падения продаж Джоймаунтской компании, и он нашел причину. Он очень живо обрисовал судьбу концерна и каждого из них в случае, если не удастся переломить полосу неудач, постигнувших их. Мало того что открытие процесса «Шале» — единственная надежда для «Джоймаунта», на чем он сделал особый упор, это открытие не должно нанести ущерба «Шале». — Вам хорошо известно, и, пожалуй, даже лучше, чем нам, что мы не хотим нанести урона «Шале», но лишь защититься, чтобы «Шале» не нанесло урона нам, — убеждал он. Таскер, который к тому времени сидел мрачный как туча, кивнул в ответ, и Кинг начал рассказывать, как он решил взглянуть на завод в Шале, как он заручился помощью Брэнда, как они совершили предварительную вылазку, обнаружив, что необходимы ключи. Он рассказал, как сделал слепки ключей и о второй вылазке в «Шале» с ее ужасающим финалом. Затем он изложил, что они предприняли, чтобы избежать той жуткой ситуации, в которой они оказались: сторож должен был исчезнуть и для его исчезновения требовался ясный мотив. Он описал, как осмотрел офисы, обнаружил деньга и решил, что это самое подходящее для его цели. Он сделал это, зная, что умерший был одинок и пятно на его имени никому не повредит. Далее он описал свое отчаяние, когда после тех неимоверных усилий, которые они приложили, чтобы добраться До «Шале», оказалось, что все было напрасно. Он рассказал о внутренней борьбе, которую выдержал с самим собой в «Шале» той ночью, с трудом удержавшись от бегства прочь оттуда, из этого внушающего ужас здания. Его удержала лишь мысль о том, что это его единственный шанс, который никогда не повторится. Ведь если он бросит все, «Джоймаунт», он сам и его друзья окажутся «за бортом». В конце концов он сумел перебороть свое смятение и отпер оба сейфа. В сейфе Хэвиленда он обнаружил то, что искал. Сделав над собой колоссальное усилие, он заставил себя присесть и скопировать бесценный документ слово в слово. И наконец, он рассказал, как они скрыли тело, спрятав его в гараже Брэнда; как он, переодевшись в одежду Клэя и напудрив лицо, изображал хромоту и говорил писклявым голосом, когда покупал автомобиль, как он ездил на нем целый день и наконец поздно вечером спрятал его в старом карьере; как они организовали дорожное происшествие и о серии последних экспериментов, проведенных, чтобы можно было продемонстрировать, как он открыл процесс, если такое объяснение окажется необходимым. По мере развития повествования на лице обладающего железной выдержкой Таскера все сильнее проявлялись обуревавшие его чувства. Услышанное просто потрясло ею. На время он даже потерял дар речи. Наконец он справился со своими чувствами и, нахмурившись, с ужасающей педантичностью отметил, что если они попадутся, то ни один суд не усомнится в факте убийства. С ним хмуро согласились, и Таскер добавил, что теперь и он тоже определенно становится их соучастником. Но ему придется пойти на это, потому что ведь не может же он оставить Кинга и Брэнда на произвол судьбы. Он выслушал их историю, и даже безотносительно к его собственной участи и судьбе «Джоймаунта» он не может преднамеренно подвергнуть своих коллег риску быть схваченными за убийство, которого они, как он искренне верит, не совершали. Молодые люди были слегка ошеломлены тем, что их шеф принял такое живое участие в них, но Таскер без церемоний отмел их выражения признательности. Обладая недюжинной деловой хваткой, он тотчас смекнул, в чем дело, когда Кинг заговорил о сниженных ценах. — Мы сделаем это когда-нибудь в будущем, — сказал он с неожиданной решимостью. — Мы ведь выпускаем не так много цемента. А прибыли и без того будут вполне достаточными. — Именно этого я от вас и ждал, Таскер, — сказал Кинг. — А вы сможете убедить в этом совет директоров, не посвящая их в нашу историю? — О господи, конечно, — с пренебрежением сказал Таскер. — На что они способны? Брамвелл в отъезде, а больше никто не разбирается в бизнесе. Когда вы будете готовы? — Через две недели. — Ну что ж, нам ничего больше не остается, кроме как притаиться и держать язык за зубами. С таким напутствием, достигнув полного взаимопонимания, они разошлись. В положенное время собрался совет директоров. Директора последовали совету Таскера и решили, что продажная цена продукта останется неизменной. Все горячо поздравляли Кинга и по предложению Таскера решили выделить ему пять процентов прибылей от процесса плюс существенное увеличение жалованья. Таскер настоял на необходимости соблюдения полной секретности, чтобы другие фирмы не перехватили процесс. Иначе конец их прибылям — резонно объяснил он. Он был очень рад, что директора приняли все его предложения. Дела пошли своим чередом, узлы новых механизмов были доставлены и собраны Кингом. Шесть недель спустя после получения процесса новая линия была пущена. Результаты превзошли все ожидания. Когда Брэнд подсчитал реальную стоимость продукта, оказалось, что экономия даже больше, чем выходило по оценкам Кинга. «Джоймаунт» тихо ликовал. Завод был спасен. Все сохранили свои рабочие места, и теперь оставалось лишь получать денежки. Запуск процесса знаменовал начало периода процветания, особенно для трех ведущих специалистов завода. Полиция никак не проявляла себя. Сомнения и страхи Брэнда начали потихоньку таять и мысли об аресте и о том, что последует за ним, постепенно оставили его. Создавалось впечатление, что власти были вполне удовлетворены тем, что во всем оказался виноват погибший Клэй, либо дальнейшее расследование зашло в тупик. Брэнд начал надеяться, что самый ужасный эпизод его жизни безвозвратно канул в прошлое. Затем произошло новое событие, которое заставило его и двух его сообщников крайне серьезно задуматься. Как-то ранним ноябрьским утром Брэнда вызвали в офис Таскера. Придя, он застал там Хэвиленда и Мейерса. Брэнд был едва знаком с владельцами «Шале», он встречал их на деловых собраниях. Они никода не были в «Джоймаунте», а он и Таскер — у них в «Шале». Они вежливо приветствовали друг друга. — Наши коллеги приехали обсудить с нами деловые вопросы, — пояснил Таскер, — и так как тема затрагивает нас всех, я подумал, что будет лучше позвать вас. Брэнд пробормотал, что рад видеть гостей. Сначала шел общий разговор, затем Хэвиленд перешел к делу. — Ныне время жестокой конкуренции и мы крайне внимательно следим за действиями наших конкурентов. Думаю, что и вы этим не пренебрегаете?произнес он. Таскер подтвердил, что так он и есть. — Мы постоянно следим за рынком, — размеренным тоном, как всегда, продолжал Хэвиленд. — Полагаю, что и вы делаете то же самое. Он снова выдержал паузу, но Таскер просто кивнул, и он продолжал. — Частью наших мер является периодический анализ состава цемента наших коллег, мы делаем это в течение последних трех-четырех лет. — Весьма полезная практика, — любезно откликнулся Таскер. — Хотя боюсь, мы не уделяем ей должного внимания. Изменение цен и скидки — вот что нас волнует. Хэвиленд согласился с ним. — Мы не упускаем из виду и это, но считаем химический анализ крайне значимым. Сейчас мы анализируем образцы всего цемента, который появляется на рынке. Среди прочих мы исследовали и ваш цемент. Надеюсь, вы не против? Таскер улыбнулся. — Конечно нет, — сказал он. — С чего бы это? — За нашими действиями, разумеется, не скрывается каких-либо происков, это чисто деловая акция. Но по поводу состава вашего цемента Сэмсон, наш эксперт, представил интересный доклад. Он обнаружил, что ваш цемент содержит значительно больше минеральных добавок, чем любой другой, и в связи с этим обладает особыми свойствами. Должен сказать, что такой цемент нам хорошо знаком: мы сами выпускаем его уже в течение довольно продолжительного времени. — Это очень интересно, — заинтересованным тоном проговорил Таскер. — В нашем цементе нет ничего таинственного. Мы слегка изменили процесс, который был доработан нашим химиком Кингом. Так вы говорите, у вас что-то похожее? — Точно такой же материал мы выпускаем уже около трех лет. — Действительно, очень примечательно. Разумеется, прогресс движется в одном направлении. История учит, что одни и те же открытия совершаются разными людьми одновременно. Похоже, в мировой истории наступает период, когда все готово к появлению нового продукта — и он появляется, одновременно в разных местах. Хэвиленд выдержал паузу. — Действительно, — сказал он сухо, — это правда. Но это не единственный способ объяснить столь примечательное совпадение, — присовокупил он со зловещим акцентом, по крайней мере так показалось Брэнду. Он сделал паузу и, не давая Таскеру заговорить, продолжал. — Но мы пришли сюда вовсе не затем, чтобы тратить время на обсуждение проблемы случайных совпадений. Оставим совпадения в покое. Нам хотелось бы поговорить о более приятном деле. Не заключить ли нам — ввиду вашего открытия — определенный договор? Во время этой преамбулы у Брэнда сердце буквально ушло в пятки. Он истолковал всю беседу в одном ключе: каким-то немыслимым образом стало известно, что они натворили в «Шале». И теперь партнеры явились к ним, взыскуя мести. Однако последняя реплика Хэвиленда придала разговору совершенно неожиданный оборот. А ведь Брэнд мог бы поклясться, что их гость клонит к чему-то совсем иному. Ситуация развеселила его и в то же время на душе у него стало неспокойно. А может, гадал он, партнеры «Шале» подозревают о том, что произошло, и их предложение на самом деле искусная ловушка, расставленная, чтобы доказать их виновность? Эти мысли промелькнули в мозгу Брэнда, но он не успел сосредоточиться на них. Таскер заговорил. — Любопытное предложение, — сказал он, — и мы были бы рады принять его. В то же время я пока не знаю, о чем идет речь. Говоря напрямик, какого рода подразумеваемая договоренность? — Мы оба, производя новый продукт, получали с него хорошую прибыль. А сейчас возникла ситуация, в которой мы можем начать сбивать цены друг друга. Это было бы прискорбно, — и он криво улыбнулся. — Вы имеете в виду, что мы не должны играть на понижение наших цен? — И это тоже. Таскер встал и подошел к шкафу. Он достал ящик с сигарами и предложил гостям. — Похоже, наша беседа будет более длительной, чем я Предполагал, давайте устроимся поудобнее, — предложил он и достал виски, содовую и четыре стакана. — Очень любезно с вашей стороны, — откликнулся Хэвиленд, Мейерс тоже пробормотал что-то учтивое. На некоторое время они упустили нить беседы, но Таскер не преминул вернуться к ней. — Я могу сразу сказать, — начал Таскер, — что нам легко договориться о том, чтобы не сбивать цены друг друга. Да ведь вам известно, что мы и сейчас этого не делаем. Он обезоруживающе улыбнулся и добавил: — А вот вы срезаете нам цены. — Это так, — с готовностью согласился Хэвиленд. — Но это мы поправим. Если мы договоримся о главном, подобные мелочи урегулируются сами собой. — Я думаю, — сказал Таскер осторожно, — нам нужно обсудить между собой пакет предложений, с которыми вы вышли на нас. Он взглянул на Брэнда, и тот утвердительно кивнул. — Разумеется, — сказал Хзвиленд. — Пока наши объединенные предприятия производят лишь малую часть быстротвердеющего цемента в стране, положение не столь серьезно. Но если объем производства увеличить за счет лицензий другим фирмам на наш процесс — это совсем другое дело. — Я понимаю, — сказал Таскер, кивнув. — Вы думаете, что нам следует договориться о том, чтобы не распространять лицензии, не увеличивать производство путем покупки новых предприятий и расширения существующего производства? — Это может быть тоже включено в соглашение, — кивнул Хэвиленд. — Но есть еще более важный аспект: это прибыль. Нам известны размеры нашей прибыли, и, учитывая, что у нас один процесс, мы вполне можем оценить ваши прибыли. — Не думаю, что наши процессы идентичны, — тотчас ответил Таскер. — Вы утверждаете, что наш новый продукт такой же, как ваш. Вы провели анализ, и, если вы так говорите, я готов согласиться с вами. Но я лично не в курсе. И я не очень понимаю, как можно утверждать, что процессы идентичны. В Рим ведет много дорог. — Таково мнение нашего инженера Сэмсона, который утверждает, что процессы должны быть идентичны. Однако давайте опустим этот вопрос. Если вы полагаете, что я не в состоянии оценить размер ваших прибылей, то далее я буду просто говорить о прибыли в общем смысле. Таскер улыбнулся. — Вот это вполне корректно. — Что ж, хорошо. Вы сказали, что ваш химик Кинг запустил свой процесс сравнительно недавно? Таскер на мгновение замялся. — Не помню точно своих слов, но это правда. Он долго работал над ним, но лишь сравнительно недавно мы начали производить продукт. — Прекрасно. Мы тоже сделали такой вывод. Итак, мы обсудили целый круг вопросов, но лишь сейчас подходим к наиболее важному пункту. Можно сказать, что мы говорили о кокосах, но пока не затрагивали тему кокосового молока. Вы выпускаете продукт недолго, а мы — уже более трех лет. Таскер разыграл удивление. — Что ж с того? Можно сказать, мы подхватили эстафету. Не вижу в этом ничего, затрагивающего наш престиж. — Возможно, я не слишком ясно выразился, — вежливо произнес Хэвиленд. Исходя из сроков мы считаем, что наш процесс предшествовал вашему. И в этом мы фактически имеем перед вами приоритет. — Что ж, разумеется, — согласился Таскер. — Об этом спорить не приходится. Хотя я могу предположить, например, что вы намеренно стали подрезать нам цены, узнав, что Кинг ведет исследования. — Хорошо. Но у нас есть право первенства на процесс. — Умозрительно — да. Но только умозрительно. Ведь вы не запатентовали ваш процесс? — Нет. Но мы думаем, это вряд ли относится к делу. В действительности, мистер Таскер, мы не имеем в виду просто признание нашего приоритета. Мы думаем, что это влечет за собой отчисления с прибылей. Таскер стал еще более учтив. — Боюсь, что на этот раз это я выразился недостаточно ясно. Наш инженер открыл процесс, я имею в виду наш процесс, — в результате серий независимых экспериментов. Я думаю, это можно легко подтвердить. — Дорогой сэр! — Хэвиленд просто-таки переполняли чувства, — не подумайте, пожалуйста, что я сомневаюсь в этом. Я уверен, что он готов продемонстрировать нам все стадии поиска от изначальной неопределенности до законченного процесса. Но сомневаюсь, что это меняет дело. Я настаиваю на нашем требовании о простом приоритете. — Но ведь в случае, когда два человека независимо друг от друга сделали незапатентованное открытие, вы же не будете требовать, чтобы тот, кто оказался вторым, присягнул в верности первому? — Боюсь, нам не стоит тратить время на рассмотрение отвлеченных ситуаций, наш случай вполне конкретный и весьма ясный, я думаю. — Хэвиленд натужно рассмеялся. — Это наш цемент. В этом случае у нас есть все основания думать, что мы можем претендовать на процент отчислений с ваших прибылей от процесса. Таскера не удовлетворила такая формулировка. — Полагаю, — он улыбнулся, — что это совершенно неприемлемая позиция. Не припомню, чтобы мне когда-то доводилось слышать о выдвижении подобных требований. Но возможно, мы говорим о разных вещах. Я вкладываю в слово «отчисления» нечто весьма существенное. А вы, без сомнения, подразумеваете некую номинальную сумму в знак признания права первенства? — Боюсь, не номинальную. Чтобы понапрасну не занимать ваше время, скажу, что, по нашему мнению, обстоятельства вынуждают нас претендовать на семьдесят пять процентов прибылей от процесса. Таскер опять улыбнулся, но Брэнд видел, что за улыбкой таится тяжелый холодный взгляд. — Вы шутите, мистер Хэвиленд, — игриво сказал он. — Как я упомянул, простое признание, что вы были первыми, это одно. Но ваше предложение равнозначно нашей работе с процессом по вашей лицензии, названная вами цифра прямо говорит об этом. — Да, именно в этом и заключается наше предложение. Вы не находите, что оно вполне резонно? — Я никак не могу воспринять его всерьез. Те позиции, о которых вы упоминали ранее, действительно вполне разумны. Но отчисления в семьдесят пять процентов!.. Таскер рассмеялся, это его явно позабавило. — Что ж, — сказал Хэвиленд, — жаль, что нам не удалось уладить это дело с глазу на глаз. Мы думали, что предлагаемые условия вполне приемлемы. Что ж, давайте пока прервем наши переговоры. Вы со своей стороны подумайте о том, на каких условиях вы готовы сотрудничать с нами. По крайней мере, я рад, что вы считаете наше сотрудничество желательным. — Я тоже рад, — ответил Таскер. — Разумеется, вы понимаете, что наш статус различается. Вы — владельцы предприятия и можете поступать по своему усмотрению, а я подчиняюсь совету директоров. Однако могу вас уверить, что мы всесторонне рассмотрим ваше предложение. Не знаю, — тон его стал шутливым, — не окажусь ли и я включенным в эти семьдесят пять процентов отчислений. — Мы не исключаем другие возможности, — добавил Хэвиленд с улыбкой. — Мы совершенно непредвзято подходим к будущим встречам с вами, готовые к любым предложениям. Разве не это является международной практикой? Пошли, Мейерс, не стоит целый день отрывать людей от дела. Он обратил это в шутку, но глаза его не улыбались. Соблюдая этикет, Таскер и Брэнд проводили их до пристани и помахали вслед ручкой словно добрым друзьям. Но когда они возвращались обратно, лицо Таскера было хмурым. — Ну вот, Брэнд, — сказал он отрывисто. — Они знают!Глава 14 Альянс с врагом
Во время ленча Брэнд выглядел озабоченным. Его одолевали мысли о своем благополучии, безопасности, надеждах на будущее. Ведь Таскер был прав. Вместо того чтобы навсегда кануть в прошлое, жуткое дело «Шале», похоже, только начиналось. Невозможно было даже предположить, к чему может привести новый оборот событий. Они явно шантажировали их, но ограничивалось ли дело только этим? Означало ли предложение Хэвиленда лишь снижение их прибылей? Или Хэвиленд хотел получить доказательство их причастности к делу, чтобы предъявить обвинение в убийстве? Брэнд страшно перепугался. Такого страха на него еще не накатывало со времени начала этого отвратительного дела. Как же он жалел, что впутался в него, связавшись с Кингом! Он отдал бы что угодно за то, чтобы, проснувшись утром, обнаружить, что весь этот кошмар ему приснился. Как легко он теперь воспринял бы потерю работы и денег! Если бы он мог так же легко рассеять тот ужасный мрак, что сгустился над ним! Его приободрил деловой тон Таскера. — Нам следует всесторонне обсудить дело, Брэнд, — предложил управляющий. — Если мы не проявим бдительности, эти парни нас достанут. Брэнд взял себя в руки. — Давайте вернемся в ваш кабинет и позовем Кинга, — в свою очередь предложил он. — Нет, — возразил Таскер. — Именно этого и не стоит делать. Если мы тут же соберем совещание, будет ясно, что для нас это крайне важно. Нет, Брэнд, ты возвращайся в свой офис, словно ничего не произошло, и не заходи к Кингу. А вечером вдвоем приходите ко мне домой. Это было разумно. Брэнд последовал совету Таскера. Но вернувшись в свой офис, он понял, что не в состоянии заниматься делами. Он никак не мог сосредоточиться на работе и перепоручил свои обязанности одному из клерков. Он увиделся с Кингом за ленчем, но лишь сказал, что случилось нечто весьма серьезное и вечером они собираются у Таскера. Лишь по пути к Таскеру он рассказал Кингу обо всем. Кинг очень встревожился. Он-то был абсолютно уверен, что его план безупречно сработал, и новость, показав, что весь план пошел прахом, не только лишила его душевного равновесия но и больно ущемила самолюбие. Управляющий ждал их в библиотеке. Брэнд успокоился, увидев, что Таскер ничуть не взволнован и выглядит как обычно. — Холодная ночь, — заметил он. — Вы как раз успели к кофе. Они расположились возле камина, Брэнд с Кингом достали сигареты, Таскер закурил трубку и заговорил о футболе, пока служанка не принесла кофе и не вышла. Лишь тогда он приступил к делу. — Скверная штука, — сказал он Кингу. — Полагаю, Брэнд рассказал тебе? — Да, — сдержанно ответил Кинг. — Дело просто дрянь. — Насколько все скверно, нам не известно, — уточнил Таскер. — Можно только гадать, какими уликами они располагают и о чем просто догадываются. — Думаете, они отчасти блефуют? — спросил Кинг. Таскер кивнул. — Да, но вот насколько? Именно это главный вопрос. — Так блефовать довольно рискованно, — в голосе Брэнда слышалось сомнение. — Думаешь? — Таскер покачал головой. — И как это выяснить? — Никак. Предположим, что мы не были в «Шале». Мы можем привлечь их к суду за клевету. — Нет, не можем, — сказал Таскер. — Во время разговора об этом не было сказано ни слова. Кинг кивнул. — Это правда. Похоже, они намеренно так провели встречу, чтобы, если мы решим, что у нас рыльце в пушку, мы приняли их предложение. Но в то же время они и словом не обмолвились о нашей подмоченной репутации, насколько я могу судить из того, что мне рассказал Брэнд. — Они нас шантажируют, — предположил Брэнд. — Разве стали бы они рисковать, если бы у них не было надежных тылов? — Они ведут себя так, чувствуя свою правоту, — ответил Таскер. — Несмотря на то, что у них нет доказательств? — Думаю, да. — Я тоже склоняюсь к этому мнению, — заметил Кинг. — Здесь явно замешан Скотленд-Ярд. Трудно поверить, что Хэвиленд и Мейерс обнаружили что-нибудь, до чего не докопался Скотленд-Ярд. Но если бы Ярд до чего-то докопался, полиция навестила бы нас с Брэндом. Однако они не пришли. Поэтому я думаю, что на самом деле у них нет никаких доказательств. Таскер жестом выразил свое несогласие. — Я так не думаю. Мне представляется, что в «Шале» прекрасно все знают, но не хотят вмешивать полицию. — Не похоже, — возразил Брэнд. — Подумайте сами. — Таскер наклонился к ним, жестикулируя. — У них секретный процесс, о котором никому не известно и который приносит им большие прибыли. Пусть мы позаимствовали его. Тогда логично предположить, что в «Шале» захотят избежать огласки. — Вы думаете, если бы о его существовании стало известно, все бросились бы его заимствовать? — Да. Все химики начнут искать и рано или поздно кто-нибудь получит его. — Это точно. Если Скотленд-Ярд оповестить об этом, то существование секрета станет всем известным. — Вот именно. Поэтому они не хотят втягивать в это полицию. Брэнд беспокойно шевельнулся. — Так вы и в самом деле надеетесь, что они утаили Дело от полиции? В таком случае, если истинная подоплека дела выплывет наружу, они задним числом окажутся соучастниками. — Ага, — сказал Таскер, — об этом-то и речь, Брэнд Вот что нам следует обсудить. Пойдут ли они на такой риск? — Здесь нет никакого риска, — возразил Кинг. — Например, они могут сказать, что ничего не утаивали, но не представляли себе значение ключевого факта, и лишь сейчас оно стало им ясно. — Думаю, что так можно обойтись с любыми фактами. — Такую возможность трудно допустить, но и сбрасывать ее со счетов тоже нельзя. Наступило молчание. Затем Кинг шевельнулся. — Чем больше я об этом думаю, тем сильнее у меня ощущение, что у них нет доказательств. Они блефуют, вынуждая нас сделать первый ход. Предлагаю выждать и посмотреть, что последует дальше. Таскер поверялся к Брэнду. — Что вы на это скажете? — спросил он. — Думаю, это резонно, — нерешительно согласился Брэнд. — А каково ваше мнение, Таскер? — Мне-то что, решайте вы, — ответил Таскер. — Ведь это прежде всего касается вас, а не меня. — Так вы устраняетесь, Таскер? — взъелся на него Брэнд. — А я думал, мы все друг за друга. Таскер пожал плечами: — Я с вами всем сердцем и душой и готов всячески содействовать вам, насколько это в моим силах. Но вы должны понимать, что если дело выплывет наружу, то какая польза от моего или вашего самопожертвования? — Но вы не можете остаться в стороне. Таскер улыбнулся. — Почему же нет? Разве Кинг не дал мне письменного заявления, что процесс — это его собственное открытие, сделанное в результате его собственных экспериментов? Я ничего не знаю ни о каких вылазках в «Шале». Однако… — Он жестом остановил Кинга, который хотел что-то сказать, — давайте не будем рассматривать отвлеченные случаи, подобные этому. Так вы оба полагаете, что нам следует считать их демарш блефом? — Да, — сказал Кинг, игнорируя зловещее предупреждение своего шефа. — Мне кажется, что если мы не пойдем у них на поводу, то они будут вынуждены открыть свои карты. — Хорошо. Вы согласны, Брэнд? Брэнд согласился, хоть и нерешительно. — Ладно я тоже согласен. Я рад, что мы это решили. Давайте еще по стаканчику перед вашим уходом. Спустя четыре дня Таскер отослал письмо невинного содержания Хэвиленду. Он написал, что рассмотрел возможность согласования позиций, высказанных в их недавнем разговоре, и он, Таскер, выражает уверенность, что они вполне могут заключить соглашение о сотрудничестве по обсуждаемым позициям. Он полагает, что это будет в интересах и «Джоймаунта», и «Шале». Он не думает, что его директора будут возражать против признания чисто формального приоритета «Шале» в открытии процесса. Он закончил фразой о том, что «Джоймаунт» готов к дальнейшему обсуждению предложений «Шале». — Это будет нашей уловкой, — сказал Кинг, когда Таскер пригласил его и Брэнда к себе в офис, чтобы прочитать письмо. — Теперь они будут вынуждены либо остановиться на этом, либо открыть свои карты. Брэнд согласился, хоть и не видел причин для «Шале» останавливаться. Его мнение вскоре подтвердилось. Хэвиленд, также выждав четыре дня, ответил, что он был рад получить письмо Таскера с подтверждением, что инициатива «Шале» в целом встречена с одобрением. Без сомнения, добавил он, финансовые предложения будут, очевидно, рекомендованы правлению «Джоймаунта». Он думает, что будет полезным дальнейшее обсуждение, и поскольку в будний день трудно выкроить время для дел, выходящих за рамки привычных занятий, он пригласил Таскера и его коллег в «Шале» в следующий вторник к девяти часам вечера. Трое управленцев «Джоймаунта» подумали, что письмо выглядело малозначительным. Его лаконизм мог указывать на то, что самоуверенности у Хэвиленда поубавилось. Более того, здесь явно угадывалось желанней сохранить дело в тайне. Когда во вторник вечером все трое садились в лодку Брэнда для поездки на остров, каждый был обеспокоен чуть больше, чем можно было ожидать. Когда они прибыли, по чистой случайности или намеренно на пристани не было ни одного судна. Мейерс ждал их у причала и, открыв калитку в воротах своим ключом, провел их в комнату для совещаний. Хэвиленд и Сэмсон уже ждали их. Сэмсона представили всем прибывшим, так как никто из них не был с ним знаком. Хэвиленд показал себя радушным хозяином. Он позаботился, чтобы гости удобно устроились в креслах и предложил напитки и сигары. Сначала разговор касался общих тем, затем Хэвиленд перешел к делу. — В письме я не стал об этом говорить, — начал он по мы подумали, что наши встречи должны быть по возможности строго приватными. Даже наш сторож не знает что вы здесь. Таскер лаконично одобрил такой подход, и Хэвиленд продолжил. — Полагаю, мы можем продолжить наш разговор с того места, где остановились в прошлый раз. Итак, в целом вы рассмотрели возможность достижения соглашения между нами. Из вашего письма я понял, что это сделано? — Мы втроем обсудили это, — подтвердил Таскер, — но я не донес дело до сведения совета. Я бы предпочел представить им готовые конкретные предложения. — Логично, — сказал Хэвиленд. — Каково ваше мнение о наших предложениях? — Если говорить в целом, — ответил Таскер, — то мы за соглашение, но предложения недостаточно проработаны, чтобы сразу ответить однозначно. Хэвиленд кивнул. — Именно для уточнения предложений, как я полагаю, мы и собрались. Могу я узнать, есть ли у вас конкретные позиции? — Думаю, с учетом того, что это ваша инициатива, ваши предложения, вероятно, обдуманы более взвешенно, чем наши. Полагаю, что сперва следует выслушать вашу сторону. Лично я предполагаю, что они составят основу соглашения. Хэвиленд пожал плечами. — Как вам угодно. Я набросал несколько пробных пунктов, которые мы выдвигаем в качестве исходных моментов для обсуждения. Он достал бумаги из ящика стола и протянул Таскеру. Не без трепета управленцы «Джоймаунта» заглянули в них. Список содержал семь коротких пунктов, не развернутых, а просто кратких заметок о том, что должен включать будущий документ. Ознакомившись с ним, гости поняли, что их ждет полный крах. Первые пять пунктов были весьма безобидные, хотя и значимые. Кратко говоря, они включали в себя требование, чтобы существование и природа процесса, используемого обеими фирмами, хранились в тайне; что цены будут одинаковыми и согласованными, как и скидки или уступки, что работа будет вестись в духе согласия и сотрудничества, ни одна из фирм не будет иметь преимущества в расходах. Каждая будет ставить другую в известность о своих контрактах. При необходимости рабочие мощности одной из них могли быть использованы для содействия в исполнении объемных заказов. Эти пять пунктов выглядели вполне приемлемо. Но, конечно, управленцев «Джоймаунта» взволновали не эти пункты. Они были обескуражены пунктами шесть и семь, весьма лаконичными, однозначными и составлявшими разительный контраст с предыдущими. Они выглядели так:6. «Джоймаунт» признает, что новый процесс является абсолютной собственностью «Шале». 7. «Джоймаунт» использует процесс по лицензии «Шале» и выплачивает «Шале» 75 % прибылей, получаемых от процесса.Брэнд был уничтожен. Дела обстояли хуже некуда. «Шале» вряд ли выдвинул бы такие требования, если бы им не было точно известно, что произошло. Он с беспокойством, которое пытался скрыть, взглянул на Таскера. Таскер, подумал он, отменно играет свою роль. Он просмотрел пункты и когда добрался до шестого и седьмого, его брови поползли вверх, он недоуменно присвистнул и слегка улыбнулся, весьма выразительно изобразив ироническое принятие навязчивой идеи. — Точно так же и некоторые живые существа, — сказал он любезно, — имеют жало на хвосте. Что ж, — он взглянул на Брэнда и Кинга, — думаю, мы можем с определенностью сказать, что первые пять пунктов великолепны и действительно создают основу для обсуждения. Мне даже кажется, что лучше и не сформулируешь. Но два последних пункта… Он прервался и открыто засмеялся. — Не думаю, Хэвиленд, что вы предложили их всерьез? — Уверяю вас, Таскер, что мы предельно серьезны. — И он в свою очередь переглянулся со своими коллегами. — Вы согласны, Мейерс? А вы, Сэмсон? Мейерс и Сэмсон полностью одобрили его. Мейерс даже посчитал, что пункты шесть и семь составляют основу соглашения. Сэмсон кивнул, поддержав его. Таскер заговорил более официальным тоном. — Но вы не можете принуждать нас к тому, чтобы из-за вашего первенства пошли прахом все наши труды. — Дорогой мой Таскер, — искренне повторил Хэвиленд, — полагаю, мы прекрасно понимаем друг друга. Нет нужды облекать в слова неприятные факты. Но прошу мне поверить, мы знаем свои права в этом деле. Таскер пожал плечами. — Ну что ж, вы знаете свои права, а мы нет. Полагаю, что если вы действительно всерьез настроены, то следует прямо сказать, каковы ваши основания для выдвижения столь странных притязаний. Хэвиленд все еще говорил увещевающе. — Хорошо бы обойтись без качания прав, — сказал он. — Крайне желательно. Разговор об этом не доставит нам радости, а нам нежелательно омрачать нашу беседу. Он сделал паузу, затем продолжил. — Я могу сказать две вещи. Первое: прошу мне поверить, что мы не торопимся с выводами. Мы знаем. Второе: мы полагаем, что наше требование относительно семидесяти пяти процентов от ваших прибылей — весьма умеренное. Таскер недоуменно пожал плечами. — Я полностью разделяю вашу установку на приятную беседу, — сказал он. В то же время, — он улыбнулся, — семидесяти пяти процентов прибылей достаточно для неприятного разговора. Боюсь, чтобы рассмотреть ваше предложение, нам необходимо выяснить ваши основания, по которым оно делается. «Ну вот, — подумал Брэнд, — наконец-то дошло до дела». Они с Кингом выразили свое согласие. Хэвиленд замялся и взглянул на своих приверженцев, словно ища поддержки. Мейерс тоже замялся, но Сэмсон произнес: — Начинайте. Лучше сказать им. — Ну что ж, — сказал Хэвиленд, пожав плечами, — как хотите. Простите, я еще раз повторяю, что мне не хочется доставлять неприятности и говорить о скучных вещах. Словом, мы знаем, что произошло с Клэем и откуда растет ваше открытие процесса. Как мы это выяснили — об этом умолчим. Если подумать, то станет очевидно, что говорить об этом было бы неразумно. — Я не могу прийти в себя от удивления, — ледяным тоном сказал Таскер. Мы все трое не могли и предположить, что вы имеете в виду что-либо подобное. Ведь такой образ мыслей предполагает, что это мы убили Клэя и украли ваш секрет. Вы это имеете в виду? — Именно так, — ответил Хэвиленд с той же прямотой, с какой был задан вопрос. — Тогда не очень понятно, зачем был нужен этот вечерний визит, — вежливо сказал Таскер. — Наш ответ такой: если вы питаете такого рода подозрения, как законопослушные граждане, вы должны заявить в полицию о ваших подозрениях. Мы же не просим, чтобы вы нас покрывали. Мы готовы отвечать перед властями за наше поведение. Он улыбнулся. — Мне кажется, Хэвиленд, что трудности у вас, а не у нас. Хэвиленд сделал пренебрежительный жест. — Это совершенная правда, как вам хорошо известно. Мы не хотим обращаться в полицию, и вы знаете почему. Если мы обратимся в полицию, станет известно о существовании процесса. Вы видите, я полностью откровенен с вами. Если процесс станет достоянием гласности, все химики тотчас начнут работать в этом направлении. А если мы будем сидеть тихо и коллегиально работать, опираясь на то соглашение, которое мы предложили, все будут довольны, да и прибыли будут немалые. Мы потрудились больше и потому претендуем на большее. Таскер решил, что самое время открыть свои козыри. — Все это прекрасно, Хэвиленд, — сказал он, — но вы упустили из виду одну вещь. Предположим в качестве абстрактного примера, что мы виновны в этом деле, что я, разумеется, категорически отрицаю. Итак, предположим, вы замалчиваете те улики, которые у вас имеются против нас, но в этом случае вы становитесь соучастниками. Что вы на это скажете? — Ответ очень прост. Располагая уликами против вас, мы не осознавали их значимости. Если в будущем мы найдем нужным обратиться в полицию, мы скажем, что значимость улик лишь сейчас дошла до нас. Но давайте не будем продолжать это бесплодное обсуждение, — и он жестом показал, что закрывает спор. — Я предлагаю отложить разговор на день-два, чтобы спокойно все обдумать, а затем встретиться еще раз. Возможно, в следующий раз у вас появится альтернативное предложение? Уверяю вас, мы готовы к любому диалогу на разумных основаниях. Кинг неожиданно шевельнулся. — Я бы хотел задать один вопрос, Таскер. Предположим, мы сошли с ума и согласились на ваши джентльменские условия. Каковы гарантии, что этим все и кончится? Здесь присутствует шесть человек. Мы все друг другу доверяем. Ни один из пас ничего не разгласит. Но ведь информация о соглашении просочится и станет достоянием посторонних. И что тогда? Хэвиленд поднял руку. — Нет никаких причин для опасений подобного рода, — уверил он их. — Никто не узнает, что здесь происходит, исключая нас шестерых. Вы же понимаете, что утечка информации в данном случае так же опасна для нас, как и для вас. Они еще поговорили, затем Таскер сказал, что уже довольно поздно. Сославшись на то, что дело осталось незавершенным, Таскер предложил еще раз встретиться на неделе. Хозяева с готовностью согласились. На «Джоймаунте»? Вечером? Они подтвердили свое согласие. С холодноватым радушием хозяева проводили своих жертв к моторке.
Последние комментарии
3 часов 59 минут назад
4 часов 19 минут назад
4 часов 45 минут назад
4 часов 48 минут назад
14 часов 19 минут назад
14 часов 23 минут назад