Повелительница снов [Евгений Яковлевич Гуляковский] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Евгений Гуляковский Повелительница снов

ЧАСТЬ 1

Идут часы походкою столетий,

И сны встают в земной дали.

А.Блок

ГЛАВА 1

Инспектор Управления безопасности Евросоюза Сергей Радзинский слишком часто стал видеть сны.

В этом не было бы ничего тревожного, если бы не характер этих снов, их странная связь друг с другом и глубокое вторжение в его психику. После очередного такого сна Сергей проснулся слишком рано. За окном ворковали голуби, а над Парижем неторопливо плыли облака. Рассвет только-только начинался, но он знал, что заснуть больше не удастся, и потому обреченно направился после туалета сразу к кофеварке.

Одна из отвратительных французских привычек — начинать день с чашки крепчайшего кофе — уже прочно пристала к нему.

Где-то, за тысячи километров отсюда, его родной город Москва давно проснулся. Лена сидит в своей конторе, за окном которой наверняка моросит нудный московский дождь, и ей глубоко наплевать и на самого Сергея, и на его сны. Впрочем, она честно предупредила, что, если он уедет в Париж без нее, писем может не ждать.

Собственно, он собирался предложить ей выйти за него и уехать в этот самый Париж вместе. Если бы не ее некстати высказанное категорическое требование, он бы, наверное, так и поступил. Но Сергей не любил, когда его насильно затягивали в ситуацию, из которой в случае ошибки мог быть только один выход — развод, связанные с ним скандалы и испорченный послужной список.

В Управление европейской безопасности приглашали далеко не всякого. И за три года, с тех пор как Россия вошла в эту организацию, подобные приглашения получили всего четверо сотрудников ФСБ.

Медленно потягивая кофе и чувствуя, как живительное тепло постепенно растекается по всему телу, он слушал нудное, однообразное воркование голубей, устроивших гнездо прямо в ящике для цветов за окном.

Несмотря на недовольство хозяйки квартиры, Сергей не стал разорять гнездо и тайком подкармливал голубей. Но в Париже даже голуби были капризными и злыми, совершенно не похожими на московских. Вот и сегодня один из них ухитрился пребольно ущипнуть Сергея за руку, когда он сыпал хлебные крошки им в гнездо.

Раздосадованный на эту черную неблагодарность, он придвинул кресло к окну и стал смотреть с четвертого этажа на авеню Виктора Гюго. Улица была еще пуста, и только двухэтажный туристический автобус с яркими рекламными плакатами на бортах проехал на свою конечную остановку, где стал терпеливо дожидаться, когда проснутся первые туристы.

Делать в пять утра в Париже было совершенно нечего. Сергей мог бы раскрыть захваченную домой папку со статистическими данными, но заниматься нудной бумажной работой не хотелось. Да и сам этот город, раскинувшийся вокруг на много кварталов, не располагал к работе. Он весь был пропитан какой-то сладостной негой.

Слишком много туристов, слишком много негров и слишком много бездельников — таково было его первое впечатление от Парижа. Потом оно несколько рассеялось, но глубокое убеждение в том, что этот город не для него, все равно осталось.

Постепенно Сергей в мыслях отдалялся от его улиц, от неудавшейся личной жизни и от предстоявшей нудной работы, вспоминая свой недавний сон.

Все началось с того самого дня, когда он увлекся сногсшибательными произведениями Карлоса Кастанеды и попытался воплотить в жизнь одну из частей его сложного многоуровневого учения. Вначале это была всего лишь игра, помогавшая отвлечься от однообразной работы и скрашивавшая жизнь в чужом городе, в котором у него так и не появилось друзей.

Задача, поставленная Кастанедой, казалась заманчиво простой — для начала нужно было лишь увидеть во сне собственную руку. Раз за разом, засыпая, Сергей пытался сосредоточить внимание на собственных руках и перенести их образ в начинавшийся сон.

Если бы это удалось, можно было бы приступить к следующему этапу тренировок и сделать свои сны управляемыми. Ему казалось весьма заманчивым самому выбирать сны и к тому же получить возможность сделать их более яркими, запоминающимися, больше похожими на реальность. Такова была задача — но в конце концов он увидел вовсе не собственные руки, а лицо таинственной женщины, которая с той поры не покидала его снов.

Кастанеда предупреждал, что на тяжком пути человека, изучающего волшебство сна, встречаются подводные камни и смертельные опасности. Но не до такой же степени! Почему после нескольких безобидных упражнений его стало преследовать лицо этой женщины? Может быть, она из тех демонов, с которыми так часто доводилось сталкиваться героям Кастанеды?

Но в ее лице не было ничего демонического — если не считать почти совершенной красоты, не свойственной большинству человеческих лиц. Во всех предыдущих снах незнакомка не разговаривала, она лишь пристально смотрела в глаза Сергею, словно пыталась найти ответ на только ей известный вопрос. Но сегодня она впервые заговорила — и это было уже слишком.

Она попросила его встать с постели, пройти к окну и выглянуть на улицу. Вставать с постели, да еще во сне, Сергею совершенно не хотелось, и он ворчливо осведомился, для чего это нужно.

— Только для того, чтобы убедить тебя в том, что границу между сном и реальностью можно разрушить.

— Зачем мне ее разрушать?

— Разве ты не хочешь попасть в мой мир наяву?

— Я в этом не уверен. Возможно, ты демон, и, может быть, ты тоже захочешь переселиться в Париж.

Она ничего не ответила на эту хамскую реплику Сергея. Только усмехнулась, открыла рабочую папку Сергея, лежавшую у него на письменном столе, и написала на последней странице несколько слов, после чего исчезла. А он, оставшись один, сразу же проснулся, но до сих пор так и не решился сделать совершенно простую и очевидную вещь — подойти к столу и убедиться, что в его заметках не появилось никакой посторонней записи.

Только сейчас, в десятый раз прокрутив в голове этот дурацкий сон, он понял, что не избавится от наваждения, пока не откроет эту чертову папку и не посмотрит на ее последнюю страницу.

Делать это, подчиняясь собственным иллюзиям, было не просто нелепо, но, как ему казалось, даже опасно, поскольку именно так и начинаются всевозможные мании. Только этого ему сейчас и не хватало. Потакать собственному разыгравшемуся воображению ни в коем случае не следовало. С этой благой мыслью Сергей поднялся, медленно подошел к столу, открыл папку и прочитал на последней странице две неровные строчки, написанные незнакомым почерком:

«Будь осторожен. За тобой следят ордосы».

Так. Подтвердились его худшие опасения. Он стал писать по ночам чужим почерком, и за ним уже началась слежка. Скоро таинственные ордосы начнут ему мерещиться за каждым углом, и из Парижа его прямиком отправят на родину, в клинику Кащенко.

Часы напомнили о том, что ему пора собираться на работу. Чертыхнувшись, он отправился в душевую и проделал все полагавшиеся по утрам процедуры в ускоренном темпе. Когда он наконец выскользнул из дома, вежливо поздоровавшись с консьержкой, утро в Париже уже вступило в свои права.

Вьетнамцы в соседней лавочке, расположенной на первом этаже четырехэтажного здания, выставили на витрине восточные пряные закуски и начали жарить цыплят. Ароматный соблазнительный запах напомнил Сергею о том, что позавтракать он так и не удосужился и теперь на работе, улучив минуту, придется бежать за бутербродом в соседний супермаркет. Дождавшись нужного номера троллейбуса, идущего к центру, он, прежде чем войти внутрь салона, зачем-то оглянулся на подъезд дома, в котором располагалась снимаемая им квартира, и, только когда троллейбус тронулся, понял, что сделал это непроизвольно, проверяя, нет ли там этих самых таинственных ордосов.

Вначале он почувствовал страх, оттого что предполагаемая мания берет верх над его рассудком, но потом убедил себя в том, что в реальности ордосы существовать не могут и если уж искать их, то делать это надо в собственном сне. Тогда он попытался вспомнить последний сон со всеми подробностями и всеми мельчайшими деталями, которые сохранились в его памяти.

Но вспоминать особенно было нечего, кроме таинственной незнакомки. Она стояла на какой-то крепостной стене или зубчатом парапете башни, и за ее спиной смутно угадывалось причудливое строение незнакомой архитектурной формы. Само строение не удалось рассмотреть. В этом сне он выполнял роль пассивного наблюдателя. И почти весь сон ничего существенного не происходило. Женщина, так и не назвавшая своего имени, стояла на стене, время от времени бросая изучающие взгляды в сторону Сергея. Но даже в этом он был не полностью уверен, поскольку самого себя не видел и не знал точно, нет ли у нее более достойного объекта внимания, чем он сам.

И уже в самом конце сна, без всякого перехода, прежде чем обратиться к нему, она очутилась в его комнате…

Увлеченный этим внутренним расследованием, Сергей проехал свою остановку и теперь, чтобы не опоздать на работу, был вынужден почти бегом мчаться обратно два квартала, вызывая удивленные взгляды прохожих. Но этот спортивный бросок подбодрил его и сформировал четкое желание покончить с нелепыми маниями, грозившими затянуть его в свое болото.

В неприметном сером здании, в котором располагалась «контора», как между собой именовали это учреждение его сотрудники, все было по-прежнему. Нудная проверка документов, идентификация, сдача личного оружия, и лишь после всего этого он смог, с опозданием на пять минут, появиться в своей клетушке, где едва умещались два письменных стола, за одним из которых уже сидел его напарник, француз Марк Шарен. Марк плохо говорил по-английски, что сильно затрудняло общение между ними, поскольку Сергей, в свою очередь, еще только начинал осваивать французский, хотя по-английски говорил вполне удовлетворительно, и это позволяло ему общаться с большинством сотрудников многонациональной организации.

Но Марк почему-то считал, что знание интернационального английского языка для него вовсе не обязательно. А те, кто приезжал в его страну для работы, по его глубокому убеждению, были обязаны знать французский в совершенстве. Возможно, в чем-то он был прав, но Сергей не мог не заметить, что это мнение — результат определенного снобизма, свойственного большинству французов.

Даже после того, как скоростные поезда, проходившие в туннеле под Ла-Маншем, соединили Париж и Лондон, большинство жителей столицы Франции не стали утруждать себя изучением языка соседней, открытой для них страны.

Марк сделал вид, что не заметил опоздания Сергея, однако через несколько минут сообщил, что шеф интересовался его местонахождением.

Связавшись по интеркому с главой отдела, своим соотечественником, полковником Ямпольским, Сергей получил инструкции, нагоняй за опоздание и приглашение на аудиенцию к концу рабочего дня.

Единственным утешением во всем этом неприятном разговоре было то, что он велся на русском и остался недоступен внимательным ушам его напарника.

Сообщив Марку о том, что будет находиться в отделе экспертов, Сергей отправился туда, решив покончить с ночным кошмаром. Еще по дороге у него созрел простой и очевидный план действий. Графическая экспертиза почерка таинственной надписи, появившейся в его папке, сможет раз и навсегда развеять его сомнения: если это его собственный измененный почерк — придется обращаться к психологам. Если же почерк принадлежит кому-то из сотрудников управления, тогда это не слишком остроумная, но вполне безобидная шутка.

Он уже успел спуститься в лифте на второй этаж, где размещался отдел экспертиз, и тут вдруг представил, как он будет выглядеть в глазах коллег, когда им станет известно, что Радзинский заказывал экспертизу своего собственного почерка… Нужно было срочно придумать какой-нибудь убедительный предлог для подобного исследования. Дело усугублялось тем, что он занимался аналитической работой и к расследованию конкретных преступлений прямого отношения не имел. С экспертами ему пришлось общаться всего пару раз, и ни хороших знакомых, ни тем более друзей у него там не было.

В конце концов он вернулся в свою конторку. Под молчаливым изучающим взглядом Шарена снял на сканере копию последней страницы и спрятал ее вместе с оригиналом в нагрудный карман. Уже по пути на второй этаж Сергей оторвал от копии весь остальной лист, оставив только саму записку, так, чтобы невозможно было определить, где именно написаны эти строчки. Однако это мало чем ему помогло.

Эксперт Сарезский, старый въедливый старикашка, к тому же американец, что однозначно определяло изрядную долю его самомнения и высокомерного отношения к сослуживцам, долго разглядывал клочок бумаги, который всучил ему Сергей с простой, как ему казалось, просьбой: определить, чей это почерк, используя базу данных управления.

— Откуда вы это взяли? — спросил Сарезский, направив на просителя свой прокурорский взгляд из-под очков. — У вас что, нет оригинала?

— Оригинал утрачен, — пробормотал Сергей.

— И как, по-вашему, я это сделаю? Буду сравнивать почерки всех служащих управления с этой бумажкой? У нас почти две тысячи сотрудников, и подобное исследование займет не меньше месяца. Вы представляете, во сколько это обойдется? Пишите заявку, заверьте ее у шефа. Тогда посмотрим, что можно сделать. И объясните, для чего вам это понадобилось?

— Но разве ваш компьютер не может произвести сравнительный анализ почерков за несколько минут, не вынуждая меня прибегать к сложной бюрократической процедуре?

— Графическая экспертиза, молодой человек, дело тонкое и творческое. Здесь нужны интуиция и хорошее знание объекта исследования. Его привычек, наклонностей, особенностей характера. Легко найти человека в картотеке по отпечаткам пальцев, но по почерку это невозможно. Моя стандартная экспертиза состоит в том, чтобы определить, принадлежит данный почерк конкретному человеку или нет. Для этого мне необходим оригинал вещественного доказательства и свежий образец почерка подозреваемого. Тогда я сравню эти два документа и с полной определенностью установлю, писал его этот человек или кто-то другой.

— А если я представлю вам несколько образцов почерка, скажем, пять или шесть, среди которых будет находиться и почерк подозреваемого, вы сможете определить, кто из них написал эту записку?

— Разумеется, смогу, если вы сможете членораздельно объяснить, кому и для чего это понадобилось. Я не собираюсь участвовать в каком-то дурацком розыгрыше. У нас в управлении развелось слишком много шутников. Пару дней назад в гардеробе мне подсунули плащ моего завотделом. Они у нас почти одинаковые, оба куплены у Маркуса на распродаже. Так что я обнаружил подмену лишь после того, как шефу сообщили, что я хожу в его плаще.

— Я не принадлежу к категории шутников, скорее уж к их жертвам. Кто-то разыгрывает меня уже не в первый раз, и мне бы хотелось узнать, кто у нас занимается подобными глупостями. Обращаться с такими пустяками к начальству я не могу, как вы понимаете.

— Отчего же? Шутникам подобного сорта не место в управлении, им надо работать в цирке или на эстраде.

Сарезский еще долго ворчал, разглядывая бумажку Сергея, но, видимо, память о нанесенной ему лично обиде была еще слишком свежа, и в конце концов он сжалился над Сергеем.

— Хорошо. Несите ваши образцы. Попробую вам помочь. Но только услуга за услугу. Вы остаетесь моим должником до тех пор, пока я не придумаю, как вы сможете со мной расквитаться.

Сергей согласился на эти кабальные условия, и вскоре на столе Сарезского, в дополнение к ночной записке, появилось четыре отрывка, случайно выбранные Сергеем из различных рукописных документов. Пятым среди них был, разумеется, образец его собственного почерка. Он пронумеровал записки, и теперь оставалось только ждать результата.

ГЛАВА 2

Результат графологической экспертизы был готов на следующий день. Сергею вновь пришлось спускаться на второй этаж к Сарезскому и вести долгую унизительную беседу, на ходу выдумывая объяснения.

Однако через полчаса драгоценный листок с заключением лежал у него на столе. Он специально оттягивал момент ознакомления с результатом, пытаясь его предугадать и выработать какой-то план действий на любую из возможных ситуаций. В трудные моменты он всегда сначала вырабатывал план и уж потом действовал.

В конце концов Сергей решился приоткрыть листок и заглянуть сразу в его конец, в графу «выводы»:

«Ни в одном из представленных образцов нет почерка, идентичного вашей записке» — не слишком официально, зато однозначно и лаконично.

Сначала это известие Сергея обрадовало, поскольку снимало с него тяжкий груз подозрения в собственном лунатизме. Но, с другой стороны, подобный поворот событий создавал проблем больше, чем решал, так как оставалось совершенно непонятным, кто же в таком случае написал записку?

Накануне ее получения, вечером, перед тем как заснуть, он просмотрел документы и хорошо помнил, что последний лист в его папке, где ночью появилось таинственное послание, был абсолютно чист. Сергей обладал фотографической зрительной памятью и не мог ошибиться.

Оставалось лишь два варианта — либо ночью, пока он спал, в дом проник посторонний, минуя консьержку и нейтрализовав сложную защитную систему, которой в обязательном порядке снабжала всех своих сотрудников «контора», либо надпись и в самом деле материализовалась в результате его сна.

В последнее он не верил. Еще в школе в его голову вбили аксиому — материя первична, сознание вторично, и отсюда следовало, что ничего «материального» сознание породить не могло, даже во сне. Тем более — во сне. Потому Сергею и нравился Кастанеда, что он вольно обращался с привычными надоевшими догмами.

Если же всерьез подумать над первым вариантом, то получается, что некто пошел на весьма сложное действо, рискуя попасть в полицию по серьезному обвинению в проникновении в чужое жилище, лишь для того, чтобы провернуть дурацкую шутку. Маловероятно, да и спал он всегда чутко. Если бы в комнате появился посторонний, он бы обязательно проснулся. Что же получалось?

А ничего не получалось. Концы с концами не сходились, и оставалось только ждать встречи со своей таинственной незнакомкой в следующем подобном сне. Он заставит ее все объяснить.

Неожиданно эта мысль вынудила его задуматься над тем, каким образом он собирается это сделать? Почему-то, вспоминая мелкие детали предыдущих снов, Сергей был уверен в том, что сможет заговорить во сне, и не просто заговорить, но и произнести определенные, заранее подготовленные слова. Ощущение того, что это у него получится, было достаточно определенным.

Выходит, он сможет управлять собственным сном, хотя бы частично?

Это был интересный, правда, чисто теоретический вывод. А из практических вопросов оставался самый главный: существует ли незнакомка в реальности, пусть даже в какой-нибудь иной, нездешней?

Сергей слегка испугался смелости подобного допущения, но уже не мог остановиться. Ибо, если она существует на самом деле, а не является плодом его сонного воображения, то тогда вполне реальными становились и эти самые орд осы, которых он должен остерегаться.

Рабочий день тянулся бесконечно. Сергей готовил материалы для оперативников по известному международному террористу Ахмеду, два дня назад замеченному в Париже. Вся его работа сводилась к анализу предыдущих операций, связанных с деятельностью Ахмеда, а все просьбы Сергея о переводе в ряды этих самых оперативников начальством игнорировались.

В Москве он занимался оперативной работой и здесь скучал по настоящему делу. Возможно, бумажная тягомотина, совершенно противоречившая его склонностям, да еще среда чужого города, отделенного от него языковым барьером, и породили неожиданный интерес к Кастанеде…

В конце концов и этот день завершился. Едва Сергей вышел на улицу, как им овладело странное чувство — ему казалось, что он находится в не совсем реальном городе. Выражалось это в непривычных скачках внимания. Оно перескакивало с объекта на объект, в промежутках полностью переключаясь на его внутренний мир, точнее, на необъяснимую тоску по тому недостижимому, несуществующему миру, который ему удалось увидеть во сне. Собственно, он увидел всего лишь женщину… Но какую женщину! Раз за разом его мысли возвращались к ее глазам, к развевавшейся на ветру гриве волос. Эту деталь ему удалось вспомнить только сейчас. Очевидно, на башне, где она стояла, ощущался сильный ветер.

Только теперь он вдруг осознал, что миновал знакомую остановку троллейбуса и бредет пешком по Елисейским Полям. Сейчас, например, он стоял перед кофейней, расположившей свои столики прямо на тротуаре, так что вечерний поток возвращавшихся с работы людей вынужден был обтекать ее с двух сторон.

Сергей не удержался от соблазна присесть за уютный столик. Он знал, что здесь, на Елисейских Полях, цены слишком высоки для его скромной зарплаты, но все равно не стал себе отказывать в удовольствии. Он сделал это еще и потому, что его все время преследовало странное чувство предопределенности, словно кто-то извне пытался направлять его поступки.

И сейчас он почувствовал, что должен сесть за этот столик.

Улица перед ним ничем не отличалась от той, что маячила за окном его кабинета. И все же это была не совсем та улица. Что-то в ней изменилось. Появилось ощущение призрачности, нереальности окружающего, словно он сидел в панорамном кино и ожидал, что в любую минуту кадр может смениться. Было и еще что-то… Ощущение постороннего присутствия.

На секунду Сергею показалось, что лицо женщины за соседним столиком ему знакомо, но это ощущение прошло, едва к нему подошел официант.

Он заказал одну чашечку кофе. Не такой уж необычный заказ для этих мест из-за дороговизны. Сюда часто заглядывали туристы только для того, чтобы вдоволь поглазеть на Елисейские Поля и, как им казалось, приобщиться к богемной жизни.

Когда официант отошел, небрежно чиркнув в своем блокноте, за столиком, где Сергей увидел женщину, уже никого не было. Он не успел как следует рассмотреть ее лицо, только свободная копна сверкающих каштановых волос, спускавшаяся почти до пояса и производившая слишком необычное впечатление для европейской столицы, показалась знакомой.

Но и этого было достаточно, чтобы сердце на секунду замерло… И вот теперь он испытал горькое разочарование. Мгновение безвозвратно унеслось прочь. За этот ничтожно короткий промежуток времени, пока он делал заказ, она не могла незаметно встать и удалиться, но тем не менее она исчезла, растворилась, как мимолетное видение, и город сразу же приобрел свою всегдашнюю однозначность и реальную осязаемость.

Сергей вцепился в край стола с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Если бы он мог убедить себя, что ему все это померещилось! Но он как раз был уверен в совершенно обратном. В том, что все было абсолютно реально — и женщина из его сна мгновение назад действительно сидела за соседним столиком. Он даже успел рассмотреть край ее одежды. Нечто весьма странное для европейского города, какая-то куртка из кожи, украшенной то ли бижутерией, то ли драгоценными камнями…

«Спокойно! — приказал он себе. — Давай рассуждать спокойно и давай наконец примем то, что произошло, как реальность, сколь фантастично это бы ни выглядело». В конце концов альтернативы у него не было. То есть она была, но слишком уж нежелательная: сумасшедший дом.

Итак, остается предположить, что сон можно использовать как средство общения. По земным меркам это невозможно, но под звездами Вселенной наверняка существуют и другие подходы… Итак, предположим, она пытается с ним связаться. Для чего? Лишь для того, чтобы предупредить о какой-то опасности? С чего бы такая неожиданная забота? Значит, он ей зачем-то нужен. Но тогда непонятно, почему она исчезла? Почему не поговорила с ним?

Кто знает… Может быть, все не так просто, и контакт в реальности намного сложнее, возможно, именно это она и пыталась сделать, но у нее не получилось или ей помешали…

Подошел официант с дымящейся чашкой кофе на крошечном подносике.

— Три кусочка сахара, как вы просили, мистер. Что-нибудь еще?

— Скажите… Вот за этим столиком только что сидела женщина, она, видимо, еще не успела сделать заказ и ушла. Вы ее случайно не знаете?

— Извините, сэр, я плохо говорю по-английски.

— Сколько я вам должен?

— Пять евро, сэр.

Когда дело коснулось расчета, этот тип все отлично понял. Сергей швырнул на стол смятую банкноту и, не сказав больше ни слова, вышел на тротуар, оставив презрительно прищурившегося официанта за своей спиной. Он шел по Елисейским Полям стремительным шагом, не обращая внимания на удивленные взгляды прогуливающихся туристов, до тех пор, пока улица не сменилась парком Елисейского дворца.

Здесь было тихо, и здесь было мало людей. Только журчание фонтанов и воркование вездесущих голубей нарушало вечернюю тишину.

Он выбрал пустую скамью и сел, чтобы немного отдышаться. А возможно, и не только для этого. Возможно, в глубине души он все еще продолжал надеяться… Может быть, здесь, в этом пустынном уголке, он увидит ее снова.

Во сне он запомнил ее лицо, запомнил настолько отчетливо, что, будь он художником, сумел бы нарисовать ее портрет… Неожиданная мысль пришла ему в голову: он не художник, но зато у него есть другое умение — умение разыскивать людей. Если составить ее портрет из стандартных деталей, которые используют для создания словесных портретов, а затем дать задание машине разыскать в огромной европейской базе данных ее лицо…

Сергей не хотел думать о том, насколько бредовой выглядела его идея с точки зрения любого нормального человека — пытаться разыскать лицо, привидевшееся ему во сне. И, возможно, именно из духа противоречия, из-за критического отношения к нормальной логике, появившегося после того, как материализовалась женщина из его снов, ему захотелось немедленно проверить свою идею на практике. Но он знал — придется ждать следующего утра. Работать по ночам в «конторе» категорически запрещалось, это вам не Москва…

Сергей осмотрелся, словно пытался найти в окружающем пейзаже ответы на свои мучительные вопросы.

Раскидистые каштаны и клены уже тронула позолота, и печальная красота осени отметила своей печатью парк. Было уже довольно поздно, он и не заметил, пока сидел здесь, как тихо подкрался вечер. На пустынных аллеях вспыхнули фонари, а последние туристы давно разбрелись по своим гостиницам. И только на скамейке, стоявшей напротив, приютилась какая-то парочка. Сергея отделяло от них довольно широкое озерцо фонтана, и его струи мешали как следует рассмотреть сидевших на скамейке людей. Что-то в них было необычное, что-то такое, что привлекло его внимание.

Сергей осторожно передвинулся на другой край скамейки и стал украдкой разглядывать плохо освещенные силуэты. Нет, это определенно не влюбленная парочка. Прежде всего их одежда, совершенно одинаковая и достаточно необычная даже для Парижа. Какие-то темные плащи или скорее балахоны с глубоко надвинутыми и скрывавшими лица капюшонами. Монахи? Возможно… Вот только что они делают в такой поздний час в Елисейском парке? Подойти к ним и заговорить о чем-нибудь нейтральном, изобразив из себя заблудившегося туриста, например, спросить, не знают ли они, как добраться до площади Пигаль? Эта мысль показалась ему удачной, и он, поднявшись со своей скамьи, направился к монахам.

Но они мгновенно отреагировали на его движение. Тоже поднялись, повернулись к нему спиной и пошли прочь от него по аллее, в глубь парка. Раздосадованный Сергей ускорил шаг, пытаясь их догнать, но чем быстрее он шел, тем быстрее удалялись от него монахи, ни разу при этом не оглянувшись, словно у них были глаза на макушке. Это уже становилось интересным, и Сергей перешел на бег, решив во что бы то ни стало догнать этих странных монахов.

Но их фигуры по-прежнему отдалялись от него, и в конце концов темные силуэты полностью растворились в сгущавшейся вечерней мгле.

Он вынужден был остановиться и стоял теперь с бешено бьющимся сердцем на какой-то незнакомой аллее, почти в полной темноте, поскольку сюда уже не проникал свет уличных фонарей.

Кажется, теперь он и в самом деле заблудился. Сразу же вспомнились строчки записки: «Будь осторожен, за тобой следят ордосы». Почему-то он не испытывал страха — только досаду, оттого что тень неведомого вновь ускользала от него. Кем бы ни были эти странные монахи, они могли подсказать разгадку его снов, подсказать путь, ведущий…

«Ведущий куда? Ты готов рискнуть? Ты хочешь этого?» — спросил он себя и не смог найти ответа. Но покончить с неопределенностью он уже был готов любой ценой.

ГЛАВА 3

Пробродив в парке еще с полчаса, прежде чем удалось выбраться на знакомую улицу, Сергей утешил себя тем, что ночью ему предстоит новый сон, и если он снова увидит свою незнакомку, то заставит ее объясниться, сказать, что все это значит. Он не был уверен в том, что ему удастся заговорить во сне и тем более произнести нечто осмысленное — к сожалению, несмотря на все усилия, он так и не научился контролировать свои сны. Но он надеялся, что горячее желание сделать это поможет ему. Однако его надеждам не суждено было сбыться.

Едва Сергей прилег на свою жесткую неудобную постель, он тут же провалился в небытие и проснулся лишь от звонка будильника. Пришлось в ускоренном темпе пить кофе, бриться и выполнять десятки стандартных утренних дел, на которые никогда не хватает времени. Он поймал себя на том, что стоит посреди комнаты, задумавшись и совершенно забыв о стрелке часов, неумолимо приближавшейся к красной черте опоздания. Ему сейчас не хватало только еще одного нагоняя от шефа.

Добравшись до «конторы» без опоздания и в ускоренном темпе разобравшись с накопившейся текучкой, он отправил аналитикам свое ежедневное заключение вместе с выборками из оперативных сводок и теперь наконец мог заняться задуманным вчера экспериментом по составлению портрета ночной незнакомки.

Оказалось, что сделать это совсем не так просто, как ему представлялось вначале. Прежде всего стандартные блоки из компьютерной программы совершенно не соответствовали типу ее лица. И он, время от времени чертыхаясь, продолжал работать под прицелом подозрительных взглядов, которые то и дело бросал на него Марк. Слава богу, что эти взгляды не могли проникнуть сквозь обращенную в сторону Ша-рена заднюю стенку дисплея.

Увы, Сергей забыл, что это совсем не обязательно — их компьютеры можно было заставить работать в параллельном режиме.

Именно из-за этого обстоятельства, как выяснилось позже, совершенно неожиданно для Сергея раздался звонок интеркома. Шеф отдела пригласил его посетить свой кабинет.

Ямпольский усадил Сергея в кресло и, предложив ему кофе, поинтересовался, как он себя чувствует? Сергей сразу же насторожился, потому что знал — подобная забота и трогательный интерес шефа к его здоровью ничего хорошего не предвещают. И он не ошибся.

— Мне докладывают, что ты ведешь розыски какой-то женщины, не отмеченной в наших картотеках, заказываешь графологические экспертизы и получаешь записки довольно странного содержания. Может быть, объяснишь, в чем дело?

Сергей довольно часто забывал, что он работает не в Москве и что во французских, а тем более в международных официальных службах давно утвердились американские порядки и доносительство на своих коллег стало вполне обычным делом.

Пауза затянулась, и шеф прервал ее недовольным тоном:

— Итак, я слушаю!

— Это предварительное расследование, и мне нечего докладывать, пока нет результатов.

— Как это нечего докладывать? А записка? Ты что, не получал ее? Тогда кто ее получил, кто ее автор и кто такие ордосы?

— Виктор Павлович! Простите меня, но докладывать сейчас совершенно нечего. Дайте мне хотя бы пару дней, чтобы самому во всем разобраться.

— А в чем тут разбираться? — проворчал шеф. — Мне и так ясно, что ты незаконным путем решил раздобыть адрес какой-то своей случайной знакомой. Ты ведешь себя странно, и вид у тебя нездоровый последние дни. Возьми-ка ты оставшиеся две недели отпуска и поезжай к морю. На Ривьере сейчас тепло, люди еще купаются. Тебе надо развеяться.

— Поверьте, мне сейчас не до отдыха!

— Верю. Любой другой на твоем месте получил бы за свои выкрутасы взыскание, а тебя отправляют в отпуск. Радоваться должен.

Ямпольский поставил подпись на заранее заготовленном приказе об отпуске и захлопнул папку, что означало — разговор окончен, и возражать теперь бесполезно.

Все же, возвращаясь на свое рабочее место, Сергей старательно подбирал аргументы, способные убедить шефа изменить решение. Он даже был готов рассказать ему в неофициальном порядке все, что приключилось за последнее время, отлично понимая, насколько опасны подобные откровения. Его попросту отправят на психологическую экспертизу.

Однако намерения Сергея решительно изменились, едва он уселся за рабочий стол.

Пока он был в кабинете шефа, программа поиска, основываясь на составленном им не слишком удачном портрете, закончила работу. На дисплее высветился адрес искомого объекта: Дюваль, авеню Руанская, 32.

Больше всего Сергея потрясло не то, что придуманному им фантастическому лицу среди миллионов француженок нашлось соответствие, а то, что машина остановилась на единственном объекте. Следовательно, вероятность полного совпадения настолько велика, что все другие похожие кандидатуры были отброшены в процессе поиска.

Наконец он обратил внимание на адрес. Он смутно помнил, что Дюваль расположен на морском побережье. Достав из стола карту Франции, он убедился в этом. Конечно, Северное побережье — не Ривьера и там сейчас довольно холодно, однако отпуск, предложенный шефом, оказался как нельзя кстати.

Комфортабельная электричка, не чета российским, донесла его до Дюваля всего за два часа. Он, правда, сделал пару ошибок, отправляясь в дорогу, и одна из них дала о себе знать немедленно. Оказалось, что даже сейчас, глубокой осенью, номер в городском отеле следовало заказывать заранее. Не то чтобы мест совсем не было, но Сергею постоянно приходилось экономить, и свободные люксы были ему не по карману.

Уже смеркалось, когда один сердобольный рыбак, сидевший на мосту, соединявшем небольшие курортные городишки Дюваль и Трювиль, посоветовал ему не ходить по гостиницам, а обратиться в пансионат «Орион», расположенный высоко на горе. Этот человек, к удивлению Сергея, прекрасно говорил по-английски, и вообще, в этом городке, в отличие от Парижа, люди легко находили общий язык.

— Обычно в пансионате снимают номера семейные люди, вам это обойдется дороже, поскольку придется оплачивать номер, рассчитанный на трех или четырех человек. Но все равно получится намного дешевле, чем в отеле. К тому же вы сможете сэкономить на ресторанах.

— Каким образом?

— В каждом номере своя кухня с набором посуды и всего необходимого для готовки. Если вы решитесь потратить несколько минут, чтобы разогреть в СВЧ обед из супермаркета, то можете не ходить в ресторан.

Поблагодарив рыбака за совет, Сергей, уже порядком усталый и злой, полез в гору, обреченно думая о том, что, если в «Орионе» не окажется свободных мест, спать ему придется на вокзале, благо такое право давал ему обратный билет, купленный опять же из соображений экономии, что, впрочем, и было его второй ошибкой, однако об этом он узнал значительно позже.

К счастью, со свободными местами в «Орионе» все оказалось в порядке. Да и номер ему понравился. Здесь все было продумано, имелась даже небольшая терраса с видом на море.

Было уже слишком поздно, чтобы отправляться на проверку найденного компьютером адреса, и дело, ради которого он приехал, пришлось отложить на завтра.

Утром его разбудили крики чаек и рокот прибоя. Сергей распахнул дверь на свою террасу и вспомнил, что сегодня впервые за последние два года можно никуда не спешить.

С вечера он не успел закупить продукты. Пришлось отправиться в ближайшее кафе, оно находилось довольно далеко, в нижней части города. Узкие лестницы провели его через парк и автостраду, по которой иногда проносились машины. Наверно, здесь был какой-то муниципальный транспорт, но расспрашивать о нем не хотелось. Сергей предпочел небольшую пешую прогулку. У него возникло предчувствие, что сегодня все должно получиться и загадка, преследовавшая его несколько последних дней, наконец-то разрешится.

На набережной расположилось множество магазинчиков, ресторанов и маленьких кафе. Дюваль ничем не отличался от своих больших европейских собратьев по засилью туристического бизнеса.

Позавтракав горячими булочками и традиционной чашкой кофе, Сергей решил, что настало самое подходящее время для визита по адресу, найденному служебным компьютером. Вообще-то он не очень верил, что его незнакомка окажется там, где ее нашла программа поиска, но, расспросив жильцов и соседей, он многое сможет узнать.

Руанская улица таковой в полном смысле этого слова не была. Скорее это был проезд между частными виллами, окруженными едва ли не крепостными стенами.

Вскоре Сергей нашел нужный ему номер и долго давил на кнопку звонка, пока наконец сонный женский голос не посоветовал ему открыть незапертую калитку.

Пройдя через нее, он оказался на длинной аллее, ведущей к небольшому зданию, выполненному в неопределенном стиле последних лет, когда соображения экономии в строительстве возобладали над всем прочим.

Сергея поразила обыденность этого дома и его неотличимость от десятка других частных вилл, расположенных вдоль линии пляжа. Трудно сказать, чего он, собственно, ожидал, входя в эту калитку. Может быть, продолжения своих таинственных снов? Наверно, поэтому он испытал некоторое разочарование, медленно приближаясь к террасе, на которой за большим столом сидела обыкновенная земная женщина.

Неожиданно его сердце гулко ударило два раза, сорвавшись с привычного ритма.

У сидевшей на террасе женщины были каштановые волосы, распущенные по плечам, непривычная глазу одежда, мелькнувшая перед ним в кафе на Елисейских Полях, и пристальный взгляд васильковых глаз, смотревших на него в упор… В конце концов он позволил себе поверить в то, что видит перед собой женщину из своих снов, и, все еще сомневаясь в этом, все еще не решаясь принять как должное невероятность этого события, он промямлил нечто совершенно невразумительное:

— Здравствуйте, мадам, я хотел бы узнать… — (Что узнать? Что он несет? Узнать, не она ли ему снилась?) Сергей был совершенно не готов к этой встрече, он ожидал увидеть здесь кого угодно, но только не ее саму.

— Входите, господин Радзинский. Я давно вас жду.

— Ждете? Меня? Но откуда вы могли знать…

— Это не так уж важно. Не забивайте голову несущественными мелочами, нам с вами предстоит очень сложный разговор. Поэтому проходите, присаживайтесь. Сейчас слуга принесет бургундское, вы ведь это вино предпочитаете?

Он смотрел на нее во все глаза, все еще не в силах поверить тому, что это не продолжение сна. Ему казалось, что его незнакомка может исчезнуть в любую секунду. Но ветер, разгуливавший по веранде, доносил до него аромат незнакомых духов. Хотя она усадила его на другом конце стола, подальше от себя, он чувствовал этот аромат. И множество других мелочей убеждало его в том, что на этот раз все происходит наяву.

Бургундское в прозрачном бокале напоминало по цвету сгустившуюся кровь. Оно было терпким и горьковатым, по меньшей мере десятилетней выдержки. Любимый напиток такого качества он мог позволить себе разве что по очень большим праздникам. И вот теперь Сергей смаковал его маленькими глотками, не в силах оторвать глаз от этой удивительной женщины и не произнося заранее подготовленных и, как оказалось, бессмысленных фраз. Пусть происходящее не было сном, но на серую реальность его повседневных буден эта встреча не была похожа. Он все еще никак не мог поверить в нее и ничего не понимал.

— Мне пришлось ждать вас довольно долго, господин Радзинский. Из предсказания следовало, что вы сами должны меня разыскать, и вот я сижу здесь уже третий день, в то время как… Впрочем, это вас не касается.

Она произнесла это с легким упреком, словно назначала ему свидание, на которое он опоздал. Сергей, по-прежнему молча, смотрел на нее во все глаза, все еще опасаясь, что она может в любую минуту исчезнуть.

Ее плечи были едва прикрыты странной, расшитой разноцветными камнями курткой, а на шее сверкало колье, и, если бы не величина брильянтов, он мог бы поклясться, что они настоящие — такие сполохи радуг из них вырывались порой наружу.

— Вам, наверно, трудно все это понять… — проронила она.

— Да уж, нелегко. Но вы постарайтесь объяснить. Я понятливый слушатель.

— Хорошо, — наконец решилась незнакомка. — Я попробую. Когда вы начали свои опыты со сновидениями…

— Опыты?

— Ваши попытки войти в собственный сон выглядели со стороны именно так. Это напоминало… Мне трудно подобрать понятные для вас сравнения… Это напоминало дом с открытым окном. И когда вы выглянули из него, вас заметили.

— Заметили? Вы?

— К сожалению, не только я.

— Ордосы, о которых вы писали? Это ведь была ваша записка?

— Разумеется, моя.

— Мне кажется, я их встретил однажды в парке около Лувра.

— Вполне возможно. Теперь они от вас не отстанут.

— И что же им от меня нужно?

— Только вы сами. Ваша душа и ваше тело. Они превратят вас в зомби, как только доберутся до вас. Внешне это будет трудно заметить. Только вы сами будете знать, что ваша воля в тех действиях, которые вам придется совершать по их указке, не играет больше никакой роли.

Почему-то ему не стало страшно. И не оттого, что он не верил ей, — как раз наоборот. Но сейчас, кроме этой женщины, ничто в мире не имело для него значения. И все же привычка трезво мыслить, критически анализировать ситуацию дала о себе знать.

— А чем объяснить ваш повышенный интерес к моей особе? И кто вы сами, черт возьми?

Она гордо вскинула голову, и в ее глазах на мгновение вспыхнул гнев, вызванный его грубой репликой.

— Я — княжна Талосская. Мой мир находится от вашего слишком далеко и в то же время достаточно близко для установления прямого контакта.

— Вы говорите загадками.

— Я предупреждала, что вам будет трудно меня понять. А встретилась я с вами только потому, что таково было желание моего учителя, — сказала она, словно воздвигая между ними невидимый барьер.

— Ну, спасибо, а я уж было подумал, что это моя незаурядная внешность тому причиной, — заявил Сергей.

Неожиданно для него она оскорбилась, не приняв его шутки, и вся зарделась от гнева.

— Вы слишком многое себе позволяете. Обычно я общаюсь с такими плебеями только через слуг. Но в данном случаеобстоятельства вынудили меня встретиться с вами.

— Простите, я пошутил.

— Хорошо. Я вас прощаю. Возможно, юмор вашего мира отличается от нашего. Но я и в самом деле должна объяснить, почему состоялась наша встреча.

Ее аристократизм и почти нескрываемое высокомерие казались неотъемлемыми частями ее натуры и, уже не удивляли его. Ни одна из встречавшихся ему женщин не походила на нее даже в мельчайших деталях. Она была другой, совершенно другой, — такой, какой и должна быть женщина, пришедшая из мира снов. Сергей всегда считал, что сон и мечта тесно связаны друг с другом. Одно порождает другое.

— Только строжайшая дисциплина мысли и воли способна сделать сон рациональным. — Княжна словно отвечала его невысказанным мыслям, словно слышала их…

— Разве это необходимо?

— Это необходимо, если есть намерение перевести сон в мир реальности.

— Неужели это возможно? — усмехнулся Сергей.

Она улыбнулась. Впервые с начала этого нелегкого для обоих разговора. И ему показалось, что в этот момент в ее глазах отразилась сверкающая радуга ее драгоценных камней.

— Возможно все, лишь бы хватило силы и желания.

ГЛАВА 4

«Она прекрасна, — думал Сергей, следя за движением ее губ, но не слыша больше ни единого слова. — Если я сейчас встану, обойду стол, нагнусь и поцелую ее… что она сделает? Ударит меня? Позовет слуг? Или просто растворится в ночи, оставив меня навсегда с раскаленной занозой в сердце, которую я ощутил в тот самый первый миг, когда увидел ее во сне…»

— Когда я повстречала вас в первый раз… — Неожиданно он вновь услышал, о чем она говорит. — Я не видела вашего лица. Только сверкающее облако силы. Именно за ней и охотятся ордосы. И они не успокоятся, пока не добьются своего. Такая сила дается человеку как дар, и лишь раз в столетие рождаются люди, подобные вам.

— О чем вы? Я обычный служащий из конторы по розыску граждан, не отличающихся добрыми намерениями. Нет во мне никакой силы.

— Она есть. Только вы пока не знаете об этом, не умеете ею управлять.

Неожиданно княжна умолкла и на короткое мгновение пристально взглянула ему в глаза, а потом продолжила с совершенно другой фразы:

— Ваша наглость беспредельна, господин Радзинский, но вы должны попытаться осуществить свое намерение, если это поможет вам меня выслушать.

Он не сразу понял, о чем она говорит, а когда понял, почувствовал, что мир вокруг сдвинулся и замер. Даже сердце остановилось. Во всяком случае, все его последующие действия уместились между двумя ударами пульса. Он встал, обошел стол, нагнулся и попытался взять ее за плечи. Его руки утонули в пустоте и коснулись лишь холодной спинки стула.

— Теперь вы сможете меня выслушать?

Сергей без сил опустился на соседний стул. И сердце, ударив во второй раз, сорвалось на бешеный ритм.

Все было иллюзией. Ее глаза, блеск драгоценных камней — даже аромат духов.

— Но где-то же вы существуете? Не можете не существовать!

— Разумеется, я существую, в своем собственном мире, о котором толкую вам уже битый час! Он называется Захраном, и он уже третий год воюет с ордосами. С теми самыми ордосами, которые сейчас ведут разведку вашего собственного мира. Пока еще только разведку. Но, покончив с нами, они примутся за вашу Землю.

— И что же я могу сделать, чтобы этого не допустить? (Эта фраза складывалась в его голове несколько по-другому, прежде чем превратилась в слова: «Что я должен сделать, чтобы увидеть вас? По-настоящему увидеть вас, а не ваше изображение?»)

— Есть только один путь спасти вас.

«Спасти меня? Разве я нуждаюсь в спасении? Впрочем, она права, конечно, нуждаюсь…»

— Вы должны решиться.

— Решиться на что?

— Покинуть свой мир навсегда. Потратить свои лучшие годы на учебу в Бертранском монастыре. Тогда сила, скрытая в вас, сможет вас защитить, и не только вас одного. Предсказатели определили, что вы сможете изменять расположение нитей судьбы, изменять будущее целых народов.

— А я смогу вас увидеть?

— Вы невыносимы! Будете вы наконец меня слушать?!

— Но ведь ничего другого мне не остается. Только слушать.

— Тогда слушайте! Слушайте внимательно, потому что от этого зависит ваша жизнь, и повторять я больше ничего не буду. Ордосы заметили вас в тот момент, когда вы занимались опытами со своими снами, и теперь они знают, какая угроза исходит от вас. Они уже пытались завладеть вашим сознанием, но у них ничего не получилось. Та самая сила, о которой вы сейчас не имеете ни малейшего понятия, защитила вас. Теперь ордосы попытаются вас убить. Именно об этом я предупреждала вас в своей записке. Но вы ничего не поняли и, вместо того чтобы стать осторожней, занялись каким-то глупым исследованием моего почерка.

Запомните: они бессильны днем, днем они не смогут до вас добраться. Ночью, от заката до восхода солнца, вы должны находиться в закрытом помещении. Окна, двери — все должно быть закрыто. И никому не открывайте дверь, пока не взойдет солнце! Даже если вас будут об этом умолять, даже если вам покажется, что за дверью в ночи погибает близкий вам человек, — даже тогда не открывайте дверь!

— А если это будете вы?

— Мне не нужна дверь, для того чтобы общаться с вами. Когда подойдет срок, я приду за вами. И если к тому времени вы уже все решите и ухитритесь не погибнуть…

— Я и сейчас уже все решил!

— Не торопитесь, Сергей! Это слишком серьезно.

Впервые она назвала его по имени. И этот простой факт стал для него важнее всего остального.

— Вы, по крайней мере, знаете мое имя!

— В нашем мире настоящее имя берегут как драгоценность и открывают далеко не каждому. Но вам… Почему-то мне кажется, что вам можно доверять. У меня не так уж много друзей в Захране… Пусть будет один на Земле. Меня зовут Ружана.

После того как княжна назвала свое имя, оба на какое-то время замолчали.

Казалось, Ружана уже пожалела о своей откровенности, но через минуту он понял, что ее мысли заняты совершенно другим.

— Когда придет срок, вам понадобится одна вещь, чтобы не заблудиться в бесконечном переплетении параллельных пространств, которые составляют суть нашей вселенной. Это что-то вроде компаса.

Она сняла с пальца небольшое колечко из серого металла, похожего на сталь, с крохотным голубым камешком, по цвету напоминающим ее глаза, и положила его на край стола перед Сергеем.

— Носите его всегда. Никогда не снимайте с руки. Если во время перехода на вашей руке не будет кольца, вы не сможете попасть в мой мир и никто не сумеет сказать, в каком из миллиона миров вы окажетесь.

— Об этом меня предупреждать не нужно. Ваш подарок будет напоминать мне о вас, я с ним никогда не расстанусь! — воскликнул Сергей, накрывая кольцо ладонью, и недоумение, которое отразилось на его лице, заставило Ружану улыбнуться.

— Все не так просто. Во сне я не могу вам передать ничего материального. Но вы его найдете — очень скоро.

И с этими словами она начала исчезать. Ее лицо стало прозрачным и нечетким, как отражение в мутной воде. Все вокруг заколебалось и поплыло куда-то, словно клочки утреннего тумана, — деревья в саду, перила балкона и сам дом… С криком Сергей проснулся и вскочил в своей постели.

Стояло раннее утро. Из окна доносились крики чаек и рокот прибоя…

Он ударил кулаком по кровати с такой силой, что доска жалобно заскрипела. Он хотел почувствовать боль, словно это могло его убедить в том, что хотя бы на этот раз он не спит.

«Вторые врата сновидения достигаются тогда, когда ты „просыпаешься“ из одного сна в другом сне. Ты можешь иметь столько параллельных сновидений, сколько захочешь. Или столько, сколько сможешь. Главное — в одинаковой степени все их контролировать и „проснуться“ в одном из них, а не в нашем мире известного».

Так говорил Кастанеда одному из своих учеников, и, кажется, там было еще что-то, что-то вроде того, что вернуться обратно, пройдя через вторые врата, удается далеко не всегда…

Утренний Дюваль ничем не отличался от того города, который Сергей только что видел в своем сне. Те же узкие улочки, пересеченные лестницами, те же редкие прохожие в столь ранний час.

Он позавтракал в том же самом кафе, которое видел во сне, и булочки оказались такими же горячими… Это породило в нем странную надежду на то, что сон может повториться во всех деталях, включая его встречу с Ружаной.

Он торопливо покончил с завтраком и отправился на улицу Руанская. На этот раз наяву. По крайней мере, так ему казалось.

Калитка дома номер тридцать два заросла засохшей виноградной лозой, и толстый слой неубранных листьев свидетельствовал о том, что ею уже давно не пользовались. Сергей слегка толкнул калитку, ожидая сопротивления внутреннего запора, но она с жалобным скрипом распахнулась, и его глазам предстало печальное зрелище заброшенного дома, в котором никто не живет.

Теперь Сергей сомневался уже во всем. Кажется, у Кастанеды было что-то вроде инструкции, как отличить нормальный сон от сновидения и чем отличается реальность от своего сонного отражения. Но книга осталась в Париже, а в голове его царил полнейший сумбур.

Он медленно прошел по дорожке к дому. Ноги почти по щиколотку утопали в опавшей листве. Прямо над дверьми была прибита табличка «Сдается в аренду». Делать здесь было абсолютно нечего. Можно, конечно, обратиться в местную полицию, но он уже и так наломал немало дров, не хватало только, чтобы на стол шефа лег рапорт о его поисках несуществующей личности. Он повернулся, вышел на улицу и побрел по ближайшей лестнице к морю.

На пляже дети кормили чаек. Немногочисленные. отдыхающие, присматривавшие за своими чадами, располагались на лавочках, стоявших вдоль всей широкой набережной. Океанский отлив обнажил стометровую полосу песка, пару часов назад бывшую морским дном. Здесь можно было найти необычную раковину или причудливо обкатанную гальку. Но молодая пара, вышагивавшая вдоль полосы прибоя, занималась вовсе не этим. Сергей заметил черные коробки наушников на ушах обоих молодых людей и провода, идущие к небольшим металлоискателям, которыми они старательно обследовали каждый квадратный метр мокрого песка.

Сергея заинтересовали эти непонятные действия, и, расположившись на скамейке неподалеку от парочки, он решил дождаться результата их поисков.

Время шло медленно, так, как ему и положено идти на курорте, где людям абсолютно некуда спешить. Темп жизни здесь настолько отличался от привычного для Сергея, что он вновь подумал о том, не продолжение ли это его сна во сне.

Но вскоре эта проблема перестала его волновать. Если сон невозможно отличить от реальности, даже в мельчайших деталях, то в конце концов какая разница, как называется реальность, в которой он находится?

Все же, не отрывая взгляда от странной пары с металлоискателями, он на всякий случай отошел к ближайшей телефонной будке и позвонил в Париж. Убедившись, что и сам город, и его офис находятся там, где им и положено быть, Сергей вновь вернулся на свой наблюдательный пост.

Молодые люди ритмично двигались вдоль всего пляжа, из конца в конец, и сейчас возвращались к скамейке, на которой расположился Сергей.

Какой-то старец с бакенбардами и биноклем, по виду типичный англичанин, уселся на другом конце скамьи и проворчал:

— Все ищут, ищут! Каждый день ищут! И это называется работой!

Помня о британской чопорности, Сергей все же рискнул обратиться к своему соседу с осторожным вопросом:

— Простите, сэр, что именно ищут эти молодые люди?

— Чужую собственность, разумеется! За месяц, если повезет, они находят с десяток золотых колец, потерянных во время летних купаний. Иногда попадаются кольца с дорогими камнями. Говорят, на жизнь им хватает.

Проворчав еще что-то неразборчивое, недовольный собой и жизнью старец встал и пошел своей дорогой. Сергею надоело созерцательное, бессмысленное времяпрепровождение. Пора было что-то делать, возвратиться в Париж, например, и сказать шефу, что отпуск пошел на пользу, помог избавиться от ерунды, мешавшей в последние дни нормальной работе. С этими нелепыми снами и в самом деле пора кончать. С него довольно. Это как далекая радуга на небе — поманит, сверкнет пустыми обещаниями и исчезнет без следа.

Он совсем было уже встал со скамьи и сделал шаг в сторону. Но что-то его удержало. Предчувствие? Осознание того, что он вот-вот совершит непоправимую глупость? Не раз обостренная интуиция выручала его в трудные минуты. Собственно, именно благодаря ей он так далеко продвинулся по службе, что в конце концов смог увидеть Париж. «Увидеть Париж и умереть» — придумают тоже. Ничего в нем нет особенного. Сергей все еще сопротивлялся, все еще не мог вырваться, уйти от неожиданно подвернувшегося чуда. Выбор все еще был за ним. Но последние секунды, пока он еще мог это сделать, уже истекали. Он не знал этого и не понимал, что с ним происходит. Он просто стоял рядом со скамьей, на краю пустынного пляжа и ждал неизвестно чего, а двое молодых людей с металлоискателями в руках медленно приближались к нему. Далеко не каждому дано услышать шаги своей судьбы. Но, может быть, Сергей их слышал? Иначе почему он так и не двинулся с места до той самой минуты, пока эти двое не поравнялись с ним и не остановились напротив, что-то оживленно обсуждая. Юноша что-то доказывал девушке, кажется, говорил о каком-то сигнале, о том, что сигнал этот едва проходит. Но она все же нагнулась, разворошила мокрый песок в двух шагах от Сергея и извлекла на свет небольшое кольцо. Повертев небрежно в руках свою находку, она передала кольцо парню.

— Вот видишь, я же говорил тебе, что сигнал слабый. Это дешевая безделушка. Ее не удосужились даже покрыть благородным металлом.

Парень отшвырнул кольцо небрежным жестом, и оно, с жалобным звоном ударившись о гальку, откатилось к ногам Сергея.

Пара изыскателей ушла дальше в поисках своего золотого счастья, а оглушенный Сергей еще долго стоял неподвижно и смотрел на кольцо, лежавшее у его ног, на крохотный голубой камешек в центре невзрачной серой оправы, на ключ к иным мирам, на свою судьбу…

ГЛАВА 5

Сергей так и не уехал в этот день в Париж. Не уехал и на следующий. Что-то случилось в его жизни. Что-то приближалось к нему и делало бессмысленными все его намерения. Шанс был упущен, минута прошла безвозвратно. Теперь оставалось только ждать развития событий внутри той странной реальности, в которой он очутился, начав игру с собственными снами.

Именно это он и делал, бессмысленно слоняясь по набережной, заглядывая в разные кафе и ресторанчики — словно искал там кого-то, хотя отлично понимал всю бесполезность таких поисков. Потом он вновь возвращался на свою скамью на набережной и долго сидел там, глядя на кружащихся над ним чаек и поворачивая на пальце кольцо из серого металла с голубым камнем. Он просто ждал и понятия не имел, как долго это будет продолжаться. День? Год?

Он не уедет отсюда, пока не найдет дорогу к той женщине, что прочно завладела всеми его помыслами. Это решение созревало в нем постепенно. И прежде чем оно окончательно утвердилось, перечеркнув всю его предыдущую жизнь, Сергей перепробовал все, что было в его силах, чтобы вернуть ситуацию в привычное русло реальности.

В конце концов он даже пошел в полицию и узнал, что госпожа Сикорски, которой принадлежал заинтересовавший его дом, не живет в нем уже больше десяти лет, а поскольку продажей дома занимались ее наследники, следовало полагать, что госпожа Сикорски давно умерла…

В конторе по торговле недвижимостью после долгих переговоров ему дали адрес этих наследников, живущих неподалеку в Трювиле, но он так и не поехал туда, поскольку начал уже понимать, что весь окружающий его мир не имеет никакого отношения к предмету его поисков. Только кольцо могло открыть ему дорогу. Знать бы еще, куда именно… В далекое прошлое? В царство мертвых? В нереальный мир снов?

Становилось холодно. Ветер нес брызги с волн, с рокотом набегавших на пустой пляж. С каждым днем осень все уверенней вступала в свои права. Сегодня было первое воскресенье ноября, и в этот день оба курортных городка устраивали большую шумную ярмарку.

Она начиналась на набережной, недалеко от того места, где сидел Сергей. Здесь рыбацкие шхуны продавали свой свежий улов, здесь можно было купить поджаренного на барбекю морского окуня или заказать пару королевских креветок величиной с ладонь. Ветер доносил до Сергея соблазнительные запахи, и он вспомнил, что сегодня еще не завтракал. Он теперь часто забывал поесть и лишь спать ложился регулярно, причем как можно раньше — вот только и это оказалось напрасным: с тех пор как он нашел кольцо, ему снились лишь самые обычные, бессмысленные сны, которые, проснувшись, он не мог даже вспомнить.

В конце концов он продрог на холодном ветру, поднялся и побрел вдоль торговых рядов к длинному и широкому мосту, соединявшему над устьем реки Дюваль с Трювилем. Ему предстояло пройти среди торговых рядов не меньше километра, здесь можно было убить время до самого обеда.

Чем дальше он продвигался вдоль ярмарки, тем плотнее становилась толпа. Местные жители, сгрудившиеся у лавок торговцев, переговаривались на каком-то здешнем наречии, лишь слабо напоминавшем французский язык.

Больше всего здесь было негров и китайцев. Казалось, две эти нации постепенно заполоняют весь мир.

Один из торговцев, с коробом в руках, прицепился к Сергею, упорно желая продать ему детали какой-то электрической мясорубки. Положение усугублялось тем, что оба не понимали друг друга, и все попытки послать этого типчика куда подальше ни к чему не привели. Он плелся за Сергеем, останавливался вместе с ним у чужих лотков и терпеливо ждал, когда удача улыбнется ему. Чтобы отвязаться, пришлось в конце концов пожертвовать парой евриков.

У следующего лотка, уже не дожидаясь, пока торговец прилипнет к нему как репей, Сергей долго перебирал туалетные принадлежности и наконец купил совершенно ненужный ему фонарь, который к тому же не горел даже после того, как он сменил батарейки.

Совершив этот бессмысленный акт, Сергей перекусил жареной рыбой, запил ее молодым французским вином и вновь побрел дальше, не заботясь о направлении.

Пожалуй, самым лучшим в этой стране были ее вина: терпкие, бодрящие кровь, надолго оставляющие во рту аромат летнего солнца.

Незаметно для себя Сергей оказался на мосту. Здесь толкучка несколько уменьшилась, движение в этот день перекрыли, и весь мост отдали в распоряжение торговцев.

Подойдя к перилам, Сергей бросил взгляд назад, на всю эту пеструю толпу, сквозь которую только что прошел. Метрах в ста от него на секунду мелькнули знакомые силуэты в черных капюшонах. Они тут же исчезли, заслоненные посетителями ярмарки, но Сергей знал, что это ему не показалось. Он давно почувствовал их присутствие.

Последние дни, напряженно вглядываясь в лица прохожих, он искал Ружану. Иногда ему казалось, что он видит ее лицо или ее фигуру, он догонял незнакомых женщин и, лишь убедившись в своей ошибке, шел прочь.

Теперь хоть появилось какое-то разнообразие. Он не сомневался в том, что эти люди в капюшонах, скрывавших лица, имели отношение к ее миру, в том случае, разумеется, если этот мир существовал на самом деле, а не являлся плодом его больного воображения. И Сергея осенила простейшая идея, как это проверить. Ружана предупреждала его, чтобы он не открывал по ночам ни дверей, ни окон и до восхода солнца находился в закрытом помещении. Он решил нарушить это правило. Сегодня ночью он окончательно убедится в том, насколько серьезно было ее предостережение. Любые опасности казались ему сейчас намного безобиднее того бесконечного тягостного ожидания, в котором он безнадежно увяз.

Все же в последний момент, прежде чем он покинул ярмарку, остатки благоразумия подсказали ему, что следует предпринять хотя бы минимальные меры предосторожности.

Сергей прошел в скобяной ряд и выбрал в одной из лавок неплохой охотничий нож. Владение подобным ножом вполне бы подошло под статью «ношение холодного оружия», только теперь это его уже не волновало. Он полностью созрел для того, чтобы нарушить любые правила, установленные для сотрудников его организации и запрещавшие тем, кто не находился на задании, ношение любого оружия, в том числе и холодного.

Костяная рукоятка, широкое, хорошо заточенное лезвие с узкой канавкой посредине для стока крови… Нож был предназначен для убийства, и Сергей чувствовал, что сегодня ночью ему, возможно, придется им воспользоваться. Не торгуясь, он рассчитался с продавцом и получил в дополнение к ножу отличные поясные ножны.

Конечно, он не собирался носить подобный кинжал на поясе, выставив его на обозрение случайным прохожим. Попросив у продавца полиэтиленовый пакет, он спрятал свое приобретение и направился к «Ориону». До заката оставалось еще часа четыре.

Как только взошла луна и последние красноватые лучи солнца исчезли за далеким океанским горизонтом, он распахнул дверь, ведущую на балкон, поставил перед ней журнальный столик и, погасив свет, уселся в кресло, стоявшее в глубине комнаты.

Его номер располагался на четвертом этаже, но Сергей не сомневался в том, что таинственных «монахов», следивших за ним весь день, это препятствие не остановит.

По крайней мере, одно преимущество у него все-таки оставалось. Кресло стояло в глубине комнаты, и здесь с каждой минутой сгущался полумрак. Сергей на минуту вышел на балкон и убедился, что оттуда кресло уже невозможно разглядеть.

Вернувшись на свое место, он еще раз оценил выбранную позицию, проверил, как быстро сможет вскочить с кресла и преодолеть расстояние, отделявшее его от двери балкона. Затем достал нож и, вынув его из ножен, положил на колени.

Ночных визитеров, если они появятся, он заметит первым. Сергей не сомневался в том, что с толком сумеет использовать каждую выигранную секунду.

Время текло слишком медленно, слишком убаюкивающе спокойно. Теперь самое главное было не задремать, ни на секунду не потерять бдительность.

Часа через два какой-то шорох снаружи заставил его насторожиться. Он не двинулся с места, только бросил быстрый взгляд на светящийся циферблат своих часов Два часа ночи. До захода луны оставалось всего полчаса, и если они нуждались хоть в каком-то свете, то появятся здесь в ближайшие минуты.

Шорох повторился, и вновь Сергей не двинулся с места, только стиснул рукоятку кинжала и слегка поджал ноги, готовясь к броску.

Справа от его балкона виноградная лоза спускалась до самой земли и представляла вполне удовлетворительное средство для подъема. Сергей чуть повернул голову в эту сторону и прыгнул в тот момент, когда первый силуэт человека в капюшоне показался над перилами его балкона. Он не собирался его убивать. Хотел лишь разобраться в том, что нужно от него этим людям и почему они его преследуют. Но, когда ввязываешься в рукопашную, никогда не знаешь, чем все обернется.

Прежде чем Сергей успел достичь двери, ночной визитер с невероятной ловкостью и быстротой спрыгнул на балкон, а за его спиной появилась вторая фигура.

Не теряя ни мгновения, он бросился на Сергея, отлично рассмотрев его в полумраке, и лишь последние отблески лунного заката спасли Сергею жизнь. На занесенном в руке его противника клинке вспыхнул отраженный блик лунного света, и Сергей успел уклониться, сблокировав удар правой рукой. Мгновенно оценив, с каким опасным противником ему пришлось иметь дело, Сергей пустил в ход все свое мастерство рукопашного боя, уже не думая о том, чтобы сохранить жизнь нападавшему. Речь теперь шла о сохранении его собственной жизни. Его хотели убить, и он вынужден был защищать себя, не думая о последствиях. Поединок продолжался в полной тишине, противники не произносили ни слова, лишь иногда раздавался звон столкнувшихся клинков.

Отражая целый каскад ударов и нанося ответные, которые его противник столь же успешно блокировал, Сергей ни на минуту не забывал о втором противнике, уже закинувшем ногу за перила балкона. В рукопашном бою численный перевес всегда имеет решающее значение, и Сергей понимал, что, как только второй его противник окажется в комнате, ему придется совсем туго. Проведя бешеную атаку, в которую он вложил все силы, Сергей слегка потеснил своего противника и развернул его так, чтобы самому оказаться рядом с балконной дверью. Ему удалось полностью использовать достигнутый успех. Прежде чем сообщник напавшего на него человека успел перенести через перила балкона вторую ногу, Сергей нанес по корпусу незваного гостя неожиданный жестокий удар, и его противник с пронзительным воплем сорвался с перил балкона.

«Все-таки не обойдется без полиции», — обреченно подумал Сергей, еще не зная, что это уже не имеет никакого значения, поскольку в эту самую секунду лезвие ножа первого противника вошло в его солнечное сплетение, разрывая мышцы и жизненно важные органы.

Сергей еще не понимал того, что произошло, он еще двигался по инерции, и неожиданно обрушившаяся на него спасительная темнота отрезала его от болевого шока.

ГЛАВА 6

Мир, который мы считаем единственным и незыблемо абсолютным, является лишь одним из множества параллельно существующих миров, наподобие того, как располагаются слои в луковице. Все эти сферы иного бытия так же реальны, уникальны и абсолютны, как и наш мир.

Карлос Кастанеда

В одном из параллельных слоев вселенной расположился Захран, одновременно похожий и не похожий на нашу Землю. Похожий своим климатом, атмосферой и биологическим развитием многих видов и совершенно непохожий своим общественным устройством, историческим развитием и народонаселением.

Здесь, на единственном материке, находилось одно-единственное государство, носившее то же самое имя «Захран» и никогда не знавшее внутренних войн. Жители Захрана, не мудрствуя лукаво, тем же именем назвали свою столицу, так что приезжие иногда путались, не понимая, о какой части мира идет речь. Но аборигены легко выходили из положения, переставляя ударение тем дальше, чем больший регион имелся в виду.

Когда-то это государство располагало высокими технологиями и далеко продвинулось вперед по пути научного и промышленного прогресса, несмотря на то, что правил всей страной один человек, олицетворявший абсолютную власть.

Но все меняется в бесконечном течении времени — наступили тяжелые времена, и на Захран обрушилась из другого параллельного слоя вселенной страшная внешняя сила, отбросившая это государство далеко назад. Потянулись долгие изнурительные годы «невидимой» войны с ордосами. Невидимой, потому что никто не видел ни армии захватчиков, ни самих захватчиков.

Ордосы вербовали себе посредников среди жителей Захрана, и никто не знал, как именно они это делали. В безлюдных областях государства, половину территории которого занимали обширные области диких лесов и пустынь, возникали необычные строения, напоминавшие часовые башни. Внутри этих башен располагались ордосские генераторы времени. Накопив достаточно энергии, они излучали в пространство Захрана временнeq \o (о;ґ)й импульс, отбрасывавший стрелки исторических часов на десятилетия назад.

После каждого такого импульса на сотни километров вокруг излучателя исчезали передовые технологии и научные идеи, не оставляя после себя даже следа в памяти людей. Превращались в развалины целые города. И самое страшное заключалось в том, что большинство обитателей Захрана даже не замечал и этих катастрофических разрушений, потому что в их памяти не осталось воспоминаний о былом могуществе собственной страны. Им казалось, что всю свою жизнь они провели в нищете, скитаясь среди развалин, которые, как теперь они полагали, были здесь всегда, хотя на самом деле возникли лишь недавно.

Только немногие ученые, такие, как монахи Бертранского монастыря, обладавшие особым знанием, да еще люди, наделенные природным даром к сопротивлению изменениям в своей памяти, понимали, что с ними происходит. Но они ничего не могли противопоставить невидимому для большинства населения нашествию ордосов.

При дворе правителя Захрана, императора Евлампия Второго, существовала должность «Великого ученого». Давно уже никто не помнил, чем именно должен заниматься «Великий ученый», и вступивший в эту должность несколько десятилетий назад Намо Калезский проводил время за составлением медленно действующих ядов, с помощью которых император устранял своих могущественных врагов в тех случаях, когда официальная казнь могла вызвать потрясение в общественном мнении Захрана.

Кроме того, в обязанности Намо входила поставка огненных потех во время празднеств и составление лечебных зелий для самого императора. Всем этим занимались в основном его многочисленные ученики, оставляя для самого Намо уйму свободного времени, которое он посвящал изучению старинных свитков и тайным занятиям алхимией и магией.

Последнее было чревато потерей головы, если бы императорские шпионы донесли его высочеству, чем занимается в своей отдельно стоящей башне «его ученость».

Был ли оправдан такой риск? Намо не испытывал уверенности в этом, но жизнь его уже клонилась к закату, так и не принеся ему ни богатства, ни славы. В конце концов ощущение собственного медленного угасания и твердое осознание того, что мир, в котором он живет, катится в пропасть, подвигли «ученого» на один из самых опасных экспериментов древней магии — вызов дьявола с последующей продажей собственной души за приличную цену.

Намо начал готовиться к эксперименту заранее, хорошо понимая, что в случае успеха главное — не продешевить и не поддаться на хитрые уловки нечистого. Он заранее подготовил свои требования и даже изложил их в письменном виде.

Здесь было сорок кошелей золота, пригородный замок, хорошенькая служанка без лишних амбиций, абсолютное здоровье и, разумеется, бессмертие. Впрочем, последнее требование вызывало у Намо наибольшие сомнения. Какой же идиот согласится подарить бессмертие тому, чью душу он может забрать именно после смерти?

Это очень трудно — перехитрить дьявола, но Намо надеялся на свой изобретательный ум, поднаторевший за долгие годы словесных битв в имперской академии искусств и наук.

Когда список был наконец готов и выверен, Намо приступил к закупкам необходимых для ритуала ингредиентов. Их нельзя было приобретать сразу и в одном месте, не вызвав при этом обоснованных подозрений. Из наиболее редкостных и дорогих вещей ему были необходимы: голова недавно казненного, сушеные корни мандрагоры, особые черные свечи и чешуя дракона.

Он закупал все это и многое другое в разных местах и в разное время, и лишь голову покойника, казненного на центральной пощади, пришлось ждать довольно долго. Не так уж часто император устраивал публичные казни, предпочитая использовать зелья, изготовленные его «Великой ученостью». Собственно, охота за этой головой и подвела несчастного Намо.

То ли он предложил палачу недостаточную цену, то ли по какой-то другой, неизвестной Намо причине палач выдал его одному из дознавателей императора, и в день покупки Намо был арестован, что называется, с поличным.

К счастью, его не отправили немедленно в пыточные подвалы дворца, где производились дознания обычных преступников, а заточили в одной из секретных комнат верхних этажей башни. Это давало некоторую надежду, но вскоре она рухнула, как только Намо узнал, что в его дознании пожелал участвовать сам Евлампий.

Этот тридцатилетний правитель, слишком рано взошедший на престол после внезапной смерти отца, отличался безжалостностью к своим врагам и не брезговал никакими средствами для достижения собственных целей. Намо хорошо помнил, что незадолго до смерти старого императора один из приближенных Евлампия, тогда еще принца Евлампия, закупил у него сильнодействующее зелье, а когда вскоре после этого император заболел и внезапно умер, Намо с ужасом понял, какая судьба его ждет — таких свидетелей не оставляли в живых…

Но время шло, и, казалось, недавно коронованный император забыл о своем ученом, оказавшем ему такую важную услугу. Целых два года, вплоть до сегодняшнего дня, Намо по утрам благодарил бога за то, что проснулся живым. Это и было главной причиной, побудившей его обратить свои взоры к древним свиткам, которые могли ему помочь вызвать дьявола…

Но этот путь привел его в темницу. На первом допросе «его учености» присутствовал сам император.

Он восседал в кресле с высокой спинкой, специально поставленном в пыточной камере по такому случаю. Несчастный Намо, пока только привязанный к дыбе и еще не подвергнутый допросу с пристрастием, торопливо и подробно отвечал на вопросы следственного пристава, изредка бросая отчаянные затравленные взгляды на орудия пытки, в изобилии разложенные на столе. Он ничего не знал о существовании этой камеры, предназначенной для допросов особо опасных преступников. Обычных преступников отправляли вниз, в подвалы, и больше их никто не видел, но тех, кем интересовался сам император, допрашивали здесь.

На широкой скамье, рядом с орудиями пыток, лежала голова покойника, доставленная сюда в качестве вещественного доказательства.

Поскольку императора больше всего интересовало, для чего Намо понадобилась эта голова, судебный пристав, проявляя максимальное рвение в присутствии его высочества, уделял все свое внимание именно этому вопросу и уже не раз порывался приступить к пыткам, поскольку ответы Намо казались ему обычными увертками. И только брезгливый отрицательный жест Евлампия заставлял пристава воздерживаться от радикальных методов. Намо отлично понимал, что его уже ничто не спасет. Именно поэтому объяснения «ученого» о сложных медицинских опытах, для которых ему понадобилась человеческая голова, выглядели неубедительно.

В конце концов Евлампию надоело ждать, и, властным жестом отослав прочь палача и дознавателя, он остался один на один с привязанным к дыбе заключенным.

— Я знаю, для чего тебе понадобилась голова. Как я понимаю, ты решился наконец приступить к опытам по оживлению покойников.

Услышав это обвинение, Намо задрожал от ужаса, поскольку вызов дьявола по сравнению с этим преступлением выглядел детской забавой. Между тем император, вперив в Намо суровый взгляд и истолковав его трепет как подтверждение своих слов, продолжал:

— Тебя должны казнить за это. Но отец перед смертью дал мне одно очень ценное наставление: любое начатое дело должно быть доведено до конца. Поэтому я решил дать тебе шанс и не прерывать пока твою никчемную жизнь. Больше того, если твой опыт увенчается успехом, я тебя помилую.

Намо не верил собственным ушам. Древний свиток, описывающий процедуру оживления, действительно существовал, но кара, которая должна была за этим последовать для того, кто осмелится проникнуть в темные глубины смерти, была столь ужасающа, что никто из ученых не решался преступить эту страшную черту, и вот теперь сам император…

Взглянув еще раз на стол с орудиями пыток, Намо понял, что муки, угрожающие ему прямо сейчас, могут оказаться намного страшнее неопределенной кары за попытку оживить покойника.

И даже если древний свиток солгал и опыт не увенчается успехом, это даст ему хоть какую-то отсрочку от немедленной мучительной смерти.

— Я сам буду присутствовать при твоих опытах, — добавил император. — Ну как, ты согласен?

Сил у Намо нашлось лишь на то, чтобы молча кивнуть и пролепетать, что ему могут потребоваться для ритуала различные предметы.

— Тебе помогут их приобрести. Начинай подготовку сегодня же и сообщи мне, как только все будет готово. Я приставлю к тебе специального человека. Он будет даже спать вместе с тобой, не надейся меня обмануть.

— Я и не думал, Великий! Но я должен знать уже сейчас, кого именно придется мне оживлять.

— Лорда Кренга.

— Разве он умер?

— Нет. Но вскоре умрет. Ты сам определишь день, когда это должно произойти.

Оставшись один и придя немного в себя после пережитого ужаса, Намо задумался над тем, для чего императору понадобилось превращать в покойника человека, которого он затем собирается оживить. Объяснение здесь могло быть лишь одно: императору необходимо узнать от Кренга нечто настолько важное и тайное, чего не могли бы вырвать из этого человека никакие пытки. Зомби не умеют лгать. Но, если эта догадка верна, он, Намо, также станет обладателем этой страшной тайны, и его шансы на жизнь уменьшатся настолько, что об этом лучше не думать. Чтобы хоть ненадолго забыть о своей печальной участи, Намо весь отдался работе, и вскоре все было готово к страшному эксперименту.

Воля императора должна была воплотиться в действии, одна мысль о котором заставляла шевелиться волосы на голове «ученого».

Сверив дату с астрологическими таблицами, Намо определил, что ритуал должен состояться в полночь с четверга на пятницу, тринадцатого Урожана, и откладывать это событие дальше было уже невозможно, поскольку после этого дня шли целых пять неблагоприятных лет.

Оставалось сообщить императору день, когда должен был умереть один из его приближенных. Яд в этом случае не годился. Он мог испортить тело покойника и сделать его непригодным для оживления.

Намо не знал, кто из убийц императора умертвит Кренга, его это не касалось. Лорд Кренг умрет от ножа в назначенный день — это все, что ему следовало знать. У него хватало собственных хлопот и проблем.

Прежде всего — пентаграмма. Малейшая ошибка в ее сложном рисунке могла привести к неудаче, и Намо чертил и перечерчивал ее раз десять, пока не убедился в полном соответствии начертанного со старинным пергаментом.

По углам трехметровой пентаграммы, занимавшей большую часть пола в тайной комнате его башни, он установил жаровни с магическими порошками, а внутри самой пентаграммы — черные свечи, сделанные из сала морского дьявола. Кроме всего этого, требовалась очень сложная конструкция, изготовленная по его заказу и установленная на крыше башни. От нее к столу, поставленному в центре пентаграммы, шло множество проводов со специальными зажимами, которые Намо собирался укрепить на теле покойного. Небесный огонь играл в ритуале самую важную роль, и Намо молил бога о том, чтобы тот послал в эту ночь грозу. Впрочем, он не ограничился одними молитвами и обратился к придворным колдунам. Любая его просьба исполнялась теперь мгновенно, и специальный человек, приставленный к нему императором, ходил за ним по пятам словно тень.

Ритуал требовал множества заклинаний и пассов, к исполнению которых Намо собирался приступить, как только часы на башне пробьют полночь.

В одиннадцать ему доставили тело только что погибшего лорда Кренга. Такие вещи совершались в империи Евлампия четко и точно по расписанию. В одиннадцать тридцать, когда все уже было готово к началу, пожаловал сам император.

Через десять минут после его прибытия над Захраном разразилась гроза такой страшной силы, что от удара молнии пострадало восточное крыло дворца и погибли несколько человек. Но все это не имело ни малейшего значения, поскольку опыт Намо, неожиданно для него самого, увенчался успехом, правда, результат получился не совсем тот, какого он ожидал, и совсем не тот, которого ожидал император.

ГЛАВА 7

После первого же удара молнии тело лорда Кренга, опутанное проводами, соединенными с «ловушками небесного огня», установленными на крыше, стало корчиться и извиваться. Присутствующие вместе с императором его ближайшие советники в ужасе попятились к дверям, лишь на лице самого императора не дрогнул ни один мускул.

Намо, воздев руки, выкрикивал заклинания, пытаясь перекричать раскаты грома. После второго удара молнии провода, идущие к столу, на котором лежало тело покойного, начали светиться, и это свечение продолжалось даже после того, как разряд прошел через них к заземлению, устроенному в подвале башни точно так, как это рекомендовал древний свиток.

Настало время использовать эликсир жизни, еще ни разу не опробованный Намо в настоящем деле и приготовленный два дня назад из крови младенца. Мальчику пытались сохранить жизнь, но из этого ничего не вышло. В империи Захрана никого не волновала судьба какого-то смерда, человеческая жизнь тут стоила слишком дешево.

Подойдя к извивающемуся трупу, Намо, стараясь не смотреть на него и едва дыша от ужаса, капнул на губы лорда несколько капель драгоценной жидкости, после чего лицо покойника странным образом исказилось. Намо едва успел отскочить назад, как последовал новый удар молнии. Одежда лорда вспыхнула и испарилась, а все его тело покрылось голубым сиянием.

— О всемогущий повелитель тьмы и царства мертвых! Отпусти раба твоего, лорда Кренга, в мир живых, и мы клянемся вернуть его тебе через малое время в целости и сохранности вместе со многими дарами! — пропел Намо последнюю часть заклинания, после чего лорд Кренг сел на столе и обвел присутствующих мутным взглядом… Вот только… Вот только это был уже не лорд Кренг.

Намо первым из присутствующих понял, что произошло, и попытался пробраться к дверям, воспользовавшись всеобщим замешательством.

В голове Сергея, разрывая сплошной покров тьмы, окружавший его сознание с момента смертельного удара ордосского ножа, неожиданно сверкнула ослепительная молния. Как только огонь, сменивший в его голове беспросветную тьму, рассеялся, он обнаружил, что голый сидит на каком-то столе, а вокруг него толпятся невысокие фигуры в балахонах. Лишь один из этих людей, восседавший в кресле, больше похожем на трон, отличался высоким ростом. Он зябко кутался в пурпурный плащ, и только его лицо было открыто.

Нахмурившись, он внимательно разглядывал Сергея.

— У тебя ничего не получилось, Намо! — гневно проговорил незнакомец в пурпурном плаще. — Это не лорд Кренг!

— Простите, высочайший! Проклятая временная флуктуация все время сбивает настройку…

Тот, кого назвали Намо, медленно пятился к двери, стараясь укрыться за остальными безликими фигурами, словно таким образом надеялся стать незаметнее и отвести от себя гнев того, кого он назвал «высочайшим». — Такой эксперимент нуждается в доработке, мой повелитель! Нельзя требовать, чтобы все получилось за один раз.

— Что же, возможно, ты прав. Нельзя получить сразу слишком много. Кое-что тебе все-таки удалось. Завтра ты повторишь эксперимент, но, если снова произойдет сбой, тебя вздернут на дыбу.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин! — «Разумеется, мне сумеют доставить еще одно тело лорда Кренга». Впрочем, последнюю мысль Намо постарался упрятать как можно дальше и лишь спросил, указывая дрожащей рукой на голого человека, неподвижно сидевшего на столе: — А что делать с этим?

— С этим? Гоните его в шею!

— Но он может рассказать всем об этом опыте! — запротестовал начальник тайной канцелярии императора, уже оправившийся от недавнего ужаса и успевший вновь приблизиться к уху всемогущего. — В столице и так полно слухов о нашейнебесной башне.

— В таком случае убейте его!

Человек в пурпурном плаще уже подошел к двери, когда Сергей наконец овладел собой настолько, что смог говорить. Язык, который он услышал, отличался от русского, но он понял все, что говорилось, и знал, что в эту минуту решается его судьба.

— Простите, ваше высочество, но в моей стране существует обычай, согласно которому осужденный на смерть человек имеет право высказать последнее желание, и, если оно не связано с его освобождением, желание выполняют.

Человек в плаще остановился и повернулся к Сергею. У него был такой удивленный вид, словно с ним заговорил стол. Он был слишком молод для правителя, а значит, еще не успел растерять свойственное молодости природное любопытство, на это и рассчитывал Сергей, и, похоже, его расчет оправдался. Он не понимал, что с ним произошло, куда он попал и почему до сих пор не наступила настоящая смерть, но со всем этим можно было разобраться и позже. Сейчас главное — выиграть время, а затем, возможно, удастся отстоять и собственную жизнь.

— И каково же будет твое последнее желание, смерд?

— Поговорить с вами, ваше высочество!

— У меня нет времени для разговоров со смердами. К тому же я заранее знаю, на что ты надеешься.

— Я ни о чем не буду просить вас, высочайший. Обещаю, что наш разговор покажется вам интересным!

— Хорошо. Говори.

— То, что я хочу сообщить, не должно быть услышано вашими слугами.

— Если в течение пяти минут я почувствую, что ты обманываешь меня, стараясь продлить свою никчемную жизнь, я заменю тебе легкую и простую смерть, которая тебя ожидает, на долгую и мучительную. Ну как, ты все еще желаешь говорить со мной?

— Да, ваше высочество!

— Хорошо, отнесите его в северные палаты. Едва человек в плаще скрылся за дверью, как

Сергея схватили за руки и за ноги четверо прислужников в серых плащах и поволокли прочь от стола. Мельком он успел заметить, что к столу шел целый пучок проводов от каких-то устройств, находившихся за пределами комнаты.

Сергей мог бы уже двигаться самостоятельно, но предпочитал не показывать этого до поры до времени.

— Ты совершил страшную ошибку, смерд, — проворчал Намо, явно недовольный тем, что пленник сумел доставить ему дополнительные хлопоты. — В пыточных подвалах умирают медленно, а палачи императора хорошо обучены.

Намо шел вслед за оживленным им человеком, не отставая ни на шаг, словно был прикован к нему невидимой цепью.

— Тебе часто приходится посещать эти подвалы, Намо? — Сергей старался разглядеть лицо говорившего, но Намо лишь глубже надвинул капюшон и ничего не ответил.

У Сергея оставалось всего несколько минут для подготовки к схватке за собственную жизнь, но, чтобы выиграть эту схватку, он должен был хоть что-то узнать о месте, в которое попал. Попытка разговорить Намо провалилась… В палатах «высочайшего», кем бы ни был этот местный правитель, наверняка полно стражи… Возможно, стража скрыта от глаз, но она там будет наверняка. Ни один правитель не станет рисковать своей драгоценной жизнью, наедине беседуя с незнакомцем, появившимся неизвестно откуда.

И, кроме всего прочего, предстать перед правителем в качестве жалкого, беспомощного пленника означало заранее проиграть предстоящий психологический поединок.

Возможно, позже он сумеет использовать полученное приглашение на аудиенцию, а теперь прежде всего нужно вернуть себе свободу.

Действовать следовало немедленно, пока его несли по узкой лестнице четверо низкорослых и, насколько он мог судить, безоружных людей. Намо был пятым и, казалось, не представлял особой опасности.

Сергей резко подтянул к себе ноги вместе с вцепившимися в них двумя прислужниками и еще более резким толчком послал их вперед.

Силы еще не полностью вернулись к нему, но и того, что удалось достичь, оказалось достаточно, чтобы его ноги на какое-то время освободились, а получив точку опоры, он отшвырнул от себя и двоих оставшихся «сопровождающих», державших его за руки. Во время этой короткой схватки он понял, что его сила намного превосходит силу любого из этих людей, походивших скорее на подростков, чем на взрослых мужчин.

Теперь эти четверо оказались на лестнице ниже его, готовясь к ответному нападению, и у них по-прежнему не было никакого оружия, зато в руках Намо Сергей заметил длинный узкий нож с обоюдоострым лезвием.

Во время своей службы в войсках специального назначения, задолго до командировки в Париж, он прошел неплохую подготовку и даже преподавал новичкам правила рукопашного боя. Поэтому нож в руках Намо его не особенно беспокоил. В рукопашной схватке с хорошо подготовленным противником, знающим специальные приемы защиты, такое оружие мало что значило.

Но что делать после того, как он расправится с этой «свитой»? Каким образом получить жизненно важную информацию о том, где он теперь находится и что с ним произошло? Одним из главных действующих лиц во время его пробуждения был Намо, и ему наверняка известны ответы на эти вопросы… Нельзя рисковать. Он должен рассчитывать силу своих ударов таким образом, чтобы этот человек остался невредим, и это значительно ограничивало возможности Сергея.

Выбрав подходящий момент и стараясь отвлечь внимание своего противника резким выкриком, Сергей неожиданно бросился вперед. Основное внимание он сосредоточил на руке Намо, державшей нож, и не слишком заботился об остальных противниках. Благодаря своей уловке он успел перехватить руку Намо, прежде чем тот нанес удар.

Рука этого человека оказалась тонкой и слабой. Не составило никакого труда сжать и вывернуть ее настолько, что Намо закричал от боли и выронил оружие. Наградив его спутников, неосмотрительно приблизившихся слишком близко, короткими и точными ударами, Сергею удалось на какое-то время вывести их из строя. После этого Сергей подхватил низкорослого Намо под мышку и бросился с ним вниз по лестнице. Его пленник неистово вопил, то ли от боли, то ли стараясь вызвать подмогу.

Но Сергею необходим был человек, способный рассказать о месте, в котором он очнулся. Ради этого приходилось идти на дополнительный риск.

— Если ты немедленно не замолчишь, я сломаю тебе руку. Ты меня понял, крысеныш?

— Я тебя понял, смерд! — подтвердил сразу прекративший свои вопли Намо и добавил злорадно: — Но тебе все равно не выбраться из башни.

— Вот ты мне и поможешь это сделать! — Но, поскольку Намо упорно молчал, Сергей поднес его к узкой бойнице. К счастью, ее ширины оказалось вполне достаточно, чтобы просунуть в щель хилое тело Намо.

С верхних этажей башни, где они сейчас находились, открылся вид на странный и мрачный город, в котором смешалось множество эпох и стилей.

Средневековые дворцы и замки стояли среди развалин небоскребов. По улицам двигались повозки, напоминавшие кареты, с огромными деревянными колесами, но лошадей не было видно. Вдалеке над окраиной города висело несколько аэростатов.

Пораженный видом города, Сергей на какое-то время забыл о своем пленнике, и тот, воспользовав-’ шись ситуацией, извернулся и укусил его за руку.

— Ты и в самом деле крысенок! — Сергей протолкнул своего пленника через бойницу наружу и заставил его болтаться в воздухе на высоте доброго десятка этажей, придерживая за ногу.

— Рука, которую ты укусил, вскоре устанет и отпустит твою ногу. Представляешь, как долго придется тебе лететь вниз, прежде чем камни мостовой превратят твое тело в лепешку?

— Отпусти меня, смерд! Я помогу тебе выбраться из башни!

— Ты становишься умнее. Но не будем спешить. Сначала расскажи, как это сделать.

— На третьем этаже в стене есть потайной ход. По нему можно миновать стражу у входа.

— Где находится дверь и как ее открыть?

— Я покажу!

— Ну уж нет! Сначала ты все расскажешь, и помни, рука у меня устала, она может разжаться даже против моего желания в любой момент.

— Хорошо, хорошо! Там висит гобелен, под ним полка с вазами, нужно нажать третью сверху завитушку на полке, а потом повернуть ее. Тогда дверь откроется.

— Молодец. Только учти — я возьму тебя с собой, и если ты ошибся… Мне даже страшно подумать, что тогда с тобой будет.

— Отпусти меня, господин! Я сказал правду!

— А как же насчет «смерда»? Вот видишь, ты умнеешь прямо на глазах.

Сергей втащил легкое, словно у ребенка, тело обратно в бойницу.

— Ты многое должен мне рассказать, Намо, ты даже не представляешь, как я рад тому, что ты так кстати мне подвернулся! Что нужно говорить, если мы кого-нибудь встретим? И помни, мне достаточно просто сжать пальцы, чтобы твоя шея хрустнула как тростинка.

— Если мы кого-нибудь встретим, стражи немедленно поднимут тревогу. Вы слишком высоки для смерда, и вас узнают сразу. Хотя, конечно, то, что на вас нет никакой одежды, на некоторое время может ошеломить стражу!

— Так ты еще и издеваешься, несчастный? Не без твоей помощи я оказался в этом мире! А теперь думай, как я могу раздобыть здесь подходящую одежду?

— Нужно добраться до потайного хода так, чтобы вас не заметили. Ход идет вокруг всей башни, и из него можно незаметно попасть в разные помещения, в том числе и в гардеробную.

— Отлично! Тогда пошли. И начинай рассказывать прямо сейчас. Почему я оказался на твоем столе? Что это за опыты вы проводите в своей Небесной башне?

— Прежде я сам должен понять, кто ты и каким образом оказался на моем столе!

— Ну уж нет! Вопросы буду задавать я, и только потом, если ты будешь вести себя очень хорошо, я, может быть, отвечу на твои.

— Нам лучше подружиться, господин. После всего, что произошло в башне, моя жизнь не стоит ни гроша. Его высочество никогда не прощает ошибок. Вас тоже собираются казнить — вместе мы, возможно, сумеем помочь друг другу выжить.

— Ты говоришь разумные вещи. Начинай рассказывать, и вполне вероятно, что я последую твоему совету.

— Ордосы переправляют через другие миры своих воинов. Я сам не понимаю того, что произошло в башне. Если бы ты был воином ордосов, это бы объясняло многое. Но ты не воин. И я не знаю, почему ты очутился на моем столе. Возможно, из-за этого — я чувствую излучение силы, исходящее от твоего кольца.

Эти слова заставили Сергея вздрогнуть и взглянуть на синий камешек невзрачного перстенька. С его глаз словно сдернули пелену. Только сейчас он вспомнил свои встречи во сне и свое неуемное желание попасть в мир снов, из которого пришла к нему Ружана. Вспомнил он и последнюю ночь, проведенную на Земле, и удар ордосского ножа. Его рука невольно опустилась вниз, проверяя, есть ли шрам на том месте, где недавно была смертельная рана. Шрама не было. И Ружана говорила, что это кольцо проведет его через чужие миры…

— Кажется, мне уже приходилось встречаться с этими ордосами! Но я до сих пор не знаю, кто они такие.

— Ордосы — наши враги. Это чародеи из прошлого, люди, которые пытаются разрушить наш мир, изменить его временную границу. Они растаскивают Захран по частям, постепенно превращая настоящее в наше далекое прошлое, а сами за счет этого продвигаются вперед, в свое будущее, намного быстрее, чем это позволило бы их время. Временная граница их мира придвинулась уже вплотную к нашей. Теперь ордосы могут беспрепятственно разгуливать по улицам наших городов!

В голосе Намо слышалась неподдельная горечь. Рассказывая о бедствиях, обрушившихся на родной мир, он, казалось, забыл о том, что говорит с человеком, совсем недавно собиравшимся выбросить его из окна башни.

— Разве можно изменять настоящее? Кому это может быть под силу?

— Ордосские чародеи слишком могущественны, они не хотят оставаться в диком, варварском мире, в котором родились и из которого выросли. Им нужен наш мир. Постепенно они разрушают наши города, подавляя в моих сородичах всякую способность к сопротивлению. Идет невидимая война, о которой мало кто знает. Простые люди объясняют все, что с нами происходит, стихийным бедствием, концом света, «черными дырами» в космосе или кознями имперских колдунов. Объяснений множество, но правду знают лишь немногие из наших ученых.

— Ты один из них?

— У меня голубой плащ. Это означает, что я принадлежу к старейшинам ученой гильдии, — произнес Намо с забавной в его положении гордостью.

— Что-то я не заметил на тебе голубого плаща.

— Такие плащи надевают только на официальных приемах. Сейчас на мне рабочая одежда. На вас, между прочим, нет никакой.

Намо не упускал случая подколоть своего противника и постепенно нравился Сергею все больше.

За этими разговорами они достигли нужного этажа и, никем не замеченные, проникли в каминную, где, по словам Намо, находилась одна из дверей, ведущая в потайной ход. Но в тот момент, когда они были уже у цели, в зал неожиданно вошли двое аристократов.

ГЛАВА 8

Спутать вошедших в каминную людей со смердами было невозможно. Они были одного роста с Сергеем. Их одежда отличалась изысканностью и яркой расцветкой, хотя покрой камзолов, на поясах которых болтались шпаги, похожие на бутафорские, показался Сергею слишком тесным и неудобным для боя.

— Куда ты ведешь этого голого человека, Намо, кто он такой и почему разгуливает по дворцу его высочества в подобном виде? — спросил один из вошедших.

— Мне приказано доставить его для беседы в приемную высочайшего. Он необходим для наших опытов.

— Тебе не кажется это странным, Клеон? Смерд без сопровождения стражников, в голом виде, направляется к самому императору!

— Да, Леон, ты прав. С этим следует разобраться.

Ситуация ухудшалась с каждой минутой, и на обдумывание у Сергея не осталось времени. Он сделал шаг навстречу своим потенциальным противникам и, вспомнив золотое правило из тех, которым обучал когда-то своих солдат, что лучшая защита — это нападение, спросил:

— Вы меня назвали смердом? Я не ошибся?

Прежде чем Леон успел ответить, носок правой ноги Сергея описал в воздухе полукруг, оборвавшийся где-то в районе затылка растерявшегося господина, и его неподвижное тело рухнуло на пол.

Второй аристократ оказался более проворным, он успел отпрыгнуть и выхватить шпагу, показавшуюся Сергею слишком короткой и слишком тонкой. На оружии было много украшений, драгоценностей и позолоты, кроме того, оно было максимально облегчено и предназначалось, видимо, для официальных приемов, а не для поединков. На лице Клеона разлилась смертельная бледность, казалось, он уже жалел о том, что ввязался в эту историю.

— Бросьте шпагу! Вы слышали о гильдии наемных убийц? Я один из ее мастеров. Если вы не подчинитесь моему совету, то разделите судьбу своего товарища. — Сергей импровизировал на ходу. И, кажется, он попал в точку. Шпага Клеона со звоном упала на пол.

— Но почему… Почему вы не одеты?

— У нас бывают разные задания, и одежда тоже бывает самая разная. Разве вы об этом не слышали? Очень часто жертве труднее запомнить своего убийцу, если он предстанет перед ней без одежды.

Сергей нес какую-то чушь, но ее оказалось достаточно, чтобы убедить того, кто желал быть убежденным.

Клеон покорно склонил голову и, кивнув в сторону неподвижного тела на полу, произнес:

— Простите, господин, моего друга. Он этого не знал.

— Хорошо, забудем об этом, с ним ничего не случилось. Придет в себя через полчаса. Забирайте его и уходите. Вы мне мешаете выполнять задание.

Через минуту в каминной остались только Сергей и потрясенный всем происшедшим Намо.

— Откуда вы узнали про гильдию наемных убийц?

— Она существует в любой стране и в любое время. Только называется по-разному.

— Вы заставили бросить оружие лучшего фехтовальщика империи! Теперь эта шпага принадлежит вам.

— Она годится лишь для того, чтобы повесить ее на ковре в гостиной.

— Не говорите так, господин! С ней вы сможете появиться на любом приеме, и никто не посмеет проявить неуважение к человеку, победившему самого Клеона!

— Ну что же, остается обзавестись соответствующей одеждой. Где тут у вас гардеробная?

— Не так быстро, господин. Туда мы сможем проникнуть только через потайной ход.

Под опытной рукой Намо завитушка на каминной полке повернулась, и перед ними открылась узкая щель хода, исчезавшего в каменной кладке башни.

— Умело строили… Сколько лет этой башне?

— Вчера еще было четыреста.

— Что значит «вчера»?

— У нас меняется время… Я вам говорил об этом. Ордосы ни на минуту не оставляют нас в покое. Никто не знает, в каком времени он проснется завтра, и самое печальное состоит в том, что мы не в состоянии даже заметить происходящие в нашем мире перемены.

— Как это возможно?

— Это происходит потому, что меняется все время целиком, а не какой-то отдельный его отрезок. Меняется прошлое каждого человека, все его воспоминания, вся его память. Иногда мне кажется, что наш мир существует лишь во сне. У нас все зыбко, непрочно… Вскоре вы это почувствуете сами. Сторонний взгляд легче отмечает изменения.

— И вы ничего не можете сделать, чтобы прекратить это безобразие?

— Мы пытались… Но настоящая война с ордосами невозможна — слишком неравны наши силы, а кроме того, пока временная граница между нами окончательно не разрушена, проникать из одного мира в другой могут только специально подготовленные воины. Далеко на западе, за Солонской пустыней, где теперь проходит временная граница между нашими мирами, они построили крепость, из которой их посланцы проникают в наш мир. В момент, когда ордосским чародеям удается осуществить очередное изменение реальности, мы становимся совершенно беспомощными. Старая память стирается, а новая появляется не сразу. На несколько часов наши лучшие воины превращаются в младенцев, не способных отличить меч от ложки. Наступает черное время Кары. Время ордосов.

Они шли уже несколько минут в полумраке по очень узкому, змеей извивающемуся вокруг всей башни потайному ходу. Время от времени встречались смотровые окошки, замаскированные снаружи под глаза картин или статуй. Сергей мимоходом осматривал каждое встретившееся на пути помещение, но ничего интересного не замечал. Пустые покои высокопоставленных особ, оружейная, чья-то спальня… Все его мысли были заняты только что полученной информацией. Он анализировал, сопоставлял услышанное от Ружаны с тем, что узнал сейчас, и все это складывалось в его голове в невероятную, вызывавшую тревогу картину.

— Мне говорили, что любые изменения во времени нарушают мировой континуум и распространяются, как круги по воде, постепенно затрагивая все слои нашей вселенной. Это правда?

— Да, господин. Чем дальше во времени находится мир от зоны изменений, тем более ослабленными доходят до него волны, но совсем бесследно такое вмешательство не проходит даже для самых отдаленных миров.

— Я должен в этом разобраться. Ученые моего мира считают, что изменить время невозможно. Но одно для меня бесспорно — в нашем мире тоже начали появляться ордосы, и не без их помощи я оказался здесь. Мне нужно как можно больше узнать о планах и возможностях этих существ.

— Прежде всего — они захватчики. В мирах, которые им не подходят, они силой или хитростью вербуют воинов для своих военных экспедиций. Ордосы живут по нескольку тысяч лет. По нашим понятиям, они бессмертны. Их немного, и поэтому они слишком дорожат своими бесценными жизнями, предпочитая загребать жар чужими руками. Кроме того, ходят слухи о том, что они могут использовать в своих целях жизненную энергию любого существа. В их часовых башнях творятся страшные вещи.

— Ну, у вас здесь тоже не сахар!

За этой беседой, которая постепенно, по мере того как оба начинали понимать, что враг у них один и тот же, становилась все более дружеской и доверительной, они дошли до двери, ведущей из потайного хода в гардеробную.

В этой огромной комнате, заставленной шкафами с различной одеждой, используемой во время балов, не было ни слуг, ни стражи. И никто не мешал Сергею продолжить расспросы Намо.

Вместе с тем он ни на минуту не забывал о том, для чего они оказались в этой комнате. Собственная нагота порядком докучала ему, и, открывая один шкаф за другим, он подбирал себе подходящую одежду. Она казалась ему слишком непривычной, слишком неудобной и, по его мнению, годилась разве что для маскарада.

Наконец Сергей переоделся в просторный камзол аристократа, на взгляд Намо, не слишком модный, но зато не стеснявший движений. Прицепив к поясу игрушечную шпагу Клеона, он, осмотрев себя в зеркале, усмехнулся и решил, что в таком виде вполне можно использовать полученное разрешение на аудиенцию с императором.

— Из тайного хода, по которому мы попали сюда, есть выход в покои его высочества?

Вопрос Сергея подействовал на Намо словно удар хлыста. Он вздрогнул, побледнел и процедил сквозь зубы:

— За незаконное проникновение в покои императора вас ждет мучительная смерть. А меня за пособничество в этом богопротивном деле распнут на площади.

— Тебя и так распнут. Помнишь обещание императора? А что касается проникновения, оно не такое уж незаконное. Его высочество милостиво удостоил меня чести лицезреть его особу в течение целых пяти минут, разве ты не помнишь об этом?

— В качестве пленника и не в его личных покоях!

— Ну, в качестве кого мне прибыть на встречу и где именно она произойдет, я предпочитаю решать сам.

— Вы сошли с ума! Вам надо немедленно бежать из башни, пока есть такая возможность!

Сергей принадлежал к той категории людей, которые способны выстраивать детальные стратегические планы глобального характера, но не слишком задумываются о сиюминутных задачах, предпочитая решать их по ходу дела и пренебрегая опасностью.

Обычный человек на месте Сергея сто раз бы подумал, прежде чем нанести визит тому, кто однажды уже приговорил его к смерти. А он лишь пожал плечами на очередное предостережение Намо и решительно направился к потайному проходу. И неожиданно остановился, лишь теперь осознав в полной мере, что его сон воплотился в реальность или в нечто совершенно неотличимое от реальности. Обернувшись к Намо, он спросил:

— Значит, ваш мир называется Захраном?

— Конечно, господин, мы уже говорили об этом.

— Но это означает, что здесь должна обитать женщина с голубыми глазами, которую зовут Ружаной, — красивая молодая женщина. Ты знаешь такую? Мне кажется, это ее кольцо помогло мне попасть в ваш мир!

— Я знаю лишь одну женщину с таким именем. Княжну Ружану Талосскую. Она великая сновидица, и ее опасается даже сам император.

— Где она сейчас?

— Этого никто не знает. Ружана никому не сообщает о своих планах. Она появляется всегда неожиданно и так же неожиданно исчезает.

В то время, когда двое наших героев пробирались потайным ходом к покоям императора, его высочество Евлампий Второй размышлял о судьбах мира и бедствиях, постигших его некогда великую империю.

Друзей оставалось все меньше, а враги становились все сильнее. Однако с этим процессом, свойственным всем великим государствам, он готов был примириться. Не пристало ему, ничтожному рабу Всевышнего, осуждать основные законы развития общества, установленные божественным провидением. Гораздо хуже то уникальное, не описанное в летописях бедствие, которое обрушилось на его империю несколько десятилетий назад.

Проклятые ордосы постепенно уничтожали мир, к которому он привык, повергая Захран в бездну прошлого.

Его люди боролись с этим как могли… Тысячи монахов Бертранского монастыря трудились над летописью империи. Они описывали каждую мелочь, стараясь не упустить ничего, особое внимание уделяя технологическим процессам и секретам мастеров. Иногда это помогало. Благодаря этой летописи был восстановлен самодвижитель для повозок, исчезнувший в прошлом году. Но такое случалось редко. Сложные производственные процессы, связанные друг с другом тысячами цепочек, восстановить не удавалось, и, когда начиналось новое серьезное изменение реальности, им оставалось лишь читать о былых возможностях и с горечью ожидать новых бедствий.

Иногда благодаря перехваченным прислужникам ордосов они узнавали заранее о готовящемся изменении и устраивали захватчикам достойную встречу. Но это случалось все реже… С каждым годом шаг за шагом ордосы подбирались к научной гильдии — последнему оплоту империи. Срывы в работе монахов случались все чаще, а удачи посещали их все реже… И даже Намо — его лучший ученый — ничего не мог с этим поделать.

Евлампий встал и подошел к широкому окну, затянутому хрупкой прозрачной пластиной, секрет изготовления которой был давно утрачен. Основы этой технологии обнаружили в Бертранских летописях, но повторить процесс плавки кварца так и не удалось. Не хватало каких-то мелочей, не удавалось получить в печах нужную температуру. Заводы, некогда производившие компоненты смеси, попросту не существовали.

Потемневшим от гнева взглядом Евлампий обвел раскинувшийся внизу, у подножия башни, несчастный, истерзанный врагами город.

Иногда ордосы словно в насмешку оставляли следы своего вмешательства. Так случилось с этими скелетами уходивших к самому небу зданий.

Не существовало больше машин, которые смогли бы вознести на нужную высоту строительные материалы, не было и самих материалов, способных выдержать тяжесть подобных гигантских конструкций. Остались лишь эти развалины — свидетельство бессмысленности всех усилий его подданных. Свидетельство былого, навсегда утраченного могущества.

Шорох за спиной прервал плавное течение мыслей императора. Он резко обернулся, но гневные слова, которые он готов был обрушить на слугу, осмелившегося нарушить уединение владыки, замерли на его устах. То, что предстало его взору, выходило за рамки всех уставов и правил, которые он, не жалея трудов, ежедневно вдалбливал в тупые головы своих стражей.

Смерд, случайно вызванный заклинаниями Намо из небытия, смерд, которого он повелел казнить, как ни в чем не бывало стоял в его кабинете. Один, без охраны! Да еще и в одежде аристократа!

— Стража! — Император попытался выкрикнуть привычный призыв, но крика почему-то не получилось, а сиплый шепот вряд ли можно было расслышать в караульном помещении, расположенном на другом этаже башни.

— Не надо, Евлампий! Не надо никого звать. Если бы я хотел твоей смерти, ты был бы уже мертв.

— Как ты смеешь, смерд, разговаривать с императором в таком тоне? На колени!

— Ваше высочество, здесь нет стражи, не забывайте об этом. Мы с вами наедине, и нам нужно спокойно поговорить.

Произнеся эти наглые слова, смерд прошелся по кабинету и, не обращая больше внимания на потрясенного императора, опустился в его любимое кресло.

— Я нахожусь здесь на законном основании, ваше высочество. Не забывайте об этом.

— На каком основании? — все тем же сиплым шепотом осведомился император. Больше всего его сразило обращение «Евлампий», услышанное из уст этого смерда. Даже ближайшие родственники не осмеливались величать его этим простым именем, оставшимся где-то в далеком детстве.

— Мне было даровано право последней беседы с императором Евлампием Вторым, причем даровано им самим.

— Да, но не здесь…

— Именно здесь. Я ведь сказал, что эта беседа не предназначена для посторонних ушей. А в ваших приемных покоях ушей даже больше, чем вы предполагаете. Да и стража вам сейчас не понадобится.

— Я привык говорить лишь с теми, кого пожелаю выслушать, и лишь тогда, когда мне это угодно!

— Хорошо вас понимаю. Но иногда приходится изменять своим привычкам. Сейчас, как мне кажется, именно такой случай.

— А если я все же позову стражу?

— Ваш кабинет находится в уединенном месте. Даже если вас услышат, добираться сюда стража будет несколько минут. За это время я превращу вас в заложника. Мне придется применить грубую силу, а это невежливо по отношению к столь значительной персоне, как ваша. Не лучше ли вам выполнить свое обещание и побеседовать со мной? Право, я прошу не так уж много.

— А чего вы хотите на самом деле?

— На самом деле я хочу найти союзников. Мне кажется, что бедствие, которое обрушилось на вашу державу, не миновало и мой собственный мир. Намо говорит, что любые изменения, произведенные во временнeq \o (о;ґ)м континууме, распространяются на всю нашу, общую с вами вселенную. И, кроме всего прочего, я хотел бы найти свое место в вашем мире, в котором очутился случайно. Не скажу, что это произошло совсем против моей воли, но все же случайно. И виноваты в этом наши общие с вами враги — ордосы. Так что нам с вами есть прямой смысл заключить союз против них.

— Но вы ведь не посол, вы не можете говорить от имени своего правительства!

— Конечно, нет, я и не собираюсь этого делать. Но бывают обстоятельства, когда чаша весов колеблется, и усилия даже одного человека могут склонить ее в ту или иную сторону. У нас есть такая пословица: один в поле не воин. Но в нашей истории можно отыскать десятки случаев, опровергающих это утверждение. Хотите о них услышать? Был один человек, сумевший в нужный момент передать своему правительству секретные сведения врага. Правительство перебросило армию со своих восточных границ к столице — и враг был остановлен. Во всей той ужасной войне наметился перелом благодаря действиям одного человека.

— Так чего же вы хотите от меня? Помочь вам стать героем?

— Я не собираюсь становиться героем и прошу совсем немногого. Позвольте мне спокойно изучить ситуацию, собрать все необходимые сведения о деятельности ордосов. Вдруг мой свежий взгляд стороннего человека заметит нечто такое, что пропустили ваши ученые? Что, если именно мне удастся обнаружить слабое звено в их планах тотального уничтожения вашего государства? Мой опыт и мои знания отличаются от ваших. В своей стране я был военным. Я знаком со стратегией и тактикой, я знаком с неизвестными вам приемами боя — и кто знает, вдруг эти знания вам пригодятся?

Император величественно проследовал к резному креслу, в котором обычно принимал гостей, уселся в него и окинул Сергея спокойным изучающим взглядом. Было видно, что он уже полностью овладел собой. Сергей внутренне насторожился, он оценил самообладание этого человека. Император сделал вид, что не заметил угроз, и вел себя так, словно находился в тронном зале. Должна была существовать некая неизвестная Сергею причина, позволявшая этому человеку держаться столь уверенно.

Что же это за причина? Может быть, здесь, за гобеленами, затаились невидимые арбалетчики и достаточно одного условного жеста, чтобы с дерзким визитером было покончено? Что, если Евлампий Второй играет с ним, как кошка с мышью, стремясь для чего-то выиграть время, и лишь делает вид, что его заинтересовали предложения Сергея?

У Сергея всегда было повышенное чутье на опасность. Вот и сейчас он чувствовал, что она рядом, может быть, всего в двух шагах…

ГЛАВА 9

Опасность оказалась ближе, чем Сергей предполагал. Он специально сел в кресло императора, чтобы лишить его возможности воспользоваться скрытыми устройствами сигнализации, но чего-то он не учел. Император не выдал себя ни движением, ни взглядом, когда резные двери за спиной Сергея неожиданно распахнулись. Сергей успел вскочить и даже сбить с ног одного из ворвавшихся стражей, но их было слишком много — и это была личная стража императора, состоявшая из аристократов, не уступавших Сергею ни в росте, ни в силе.

В рукопашном бою, без оружия, численный перевес играет решающее значение, а Сергею даже не пришло в голову выхватить из ножен свою игрушечную шпагу.

Спустя пару минут он стоял перед императором, согнутый в унизительном полупоклоне, вызванном высоко заломленными за спиной руками.

— Ну вот, теперь все правильно, — удовлетворенно произнес Евлампий. — Смерд занял подобающее ему место.

— Я считал вас умнее и лишь сейчас понял, что затеял разговор о судьбах вашего государства не с тем человеком.

— Ты еще больше поймешь, когда окажешься в пыточных подвалах. Отведите его вниз. Скажите Амирану, пусть лично займется этим смердом. Я должен знать, откуда он прибыл и что ему здесь нужно.

Увидев в глазах императора злорадный мстительный блеск, Сергей лишь теперь до конца осознал свою ошибку. Он задел гордыню этого чванливого и мстительного человека, наступил на его больную мозоль. Люди, развращенные абсолютной властью, никогда не прощают мельчайшего посягательства на их особое положение. Чужеземец неизвестного происхождения, со всеми своими планами и амбициями, не мог рассчитывать на снисхождение, после того как дерзнул коснуться кресла его величества. Собственная гордость и высокомерие были для Евлампия важнее всего.

Сергей выпрямился, преодолевая боль в заломленных руках, и усмехнулся ему в лицо, не произнеся больше ни единого слова. С минуту длилось затянувшееся молчание. Евлампий напрасно ждал ставшей уже привычной мольбы о пощаде. Видимо, этот смерд плохо представлял, что его ждет в подвалах.

Наконец, повинуясь небрежному жесту императорской длани, стражи развернули Сергея лицом к двери и заставили сделать ровно два шага по направлению к выходу. А затем это случилось…

Мир вздрогнул. Контуры предметов смазались, стали нерезкими. Это было бы похоже на землетрясение, если бы не полная, неестественная тишина, нарушаемая лишь пронзительным, сводящим с ума визгом, родившимся в голове Сергея.

Смещение мира продолжалось не больше пары секунд, а затем предметы в поле его зрения превратились в цветной неразличимый вихрь. Руки стражей, державших его, разжались, и он оказался свободен, вот только воспользоваться этой свободой он был не в состоянии.

Через несколько мгновений предметы вернулись на свои места, но только теперь это были другие предметы… Изменились очертания каминной полки, исчезла стоявшая на ней золотая ваза, вместо нее появилась статуя какого-то старика. Исчез блеск высоких стеклянных окон, затянувшихся полупрозрачной матовой пленкой…

Но самое главное, умолк пронзительный звук в его голове и вернулся контроль над собственным телом. Все еще не понимая, что произошло, Сергей оглянулся вокруг. Некоторые стражи стояли, побросав оружие, кое-кто из них ползал по полу. Их лица напоминали физиономии дебилов, да и лицо самого императора выглядело не лучше. Из приоткрытого рта вытекала струйка слюны, а глаза, не замечая окружающего, бессмысленно смотрели в потолок.

«Так вот как выглядит временной ступор, о котором говорил Намо. — Сергей наконец понял, что очередное изменение реальности обрушилось на истерзанное государство Евлампия. — Значит, у меня теперь есть почти два часа, прежде чем местные жители придут в себя. Но и после этого никто уже не будет помнить того, что произошло до изменения. Выходит, я могу попробовать начать все сначала, в более удачном варианте, с другими людьми. Никто не вспомнит, откуда я взялся, и никто не должен узнать о том, что провалы памяти, поражающие местных жителей, не распространяются на меня, человека, пришедшего из иного мира. Это придется все время иметь в виду, чтобы случайно не выдать себя».

Слишком мощное оружие неожиданно оказалось у него в руках, и пользоваться им необходимо с большой осторожностью. Если кто-то из людей императора заподозрит, какого гостя занесло к ним из иного мира, они сделают все, чтобы его уничтожить.

Не обращая внимания на ползавших по полу стражей, Сергей вышел через парадную дверь, миновал холл и начал спуск по винтовой лестнице, идущей до самых нижних этажей Небесной башни.

Мельком подумал о том, не заглянуть ли в подвалы и не навести ли там свой порядок? Но тут же отмел эту мысль. Сейчас нужно уйти от резиденции императора как можно дальше, не оставляя следов, и максимально использовать это подаренное судьбой время. Здесь есть гораздо более интересные помещения, чем пыточные подвалы. Ими он займется позже, а сейчас следует позаботиться о том, чтобы чувствовать себя в этом враждебном мире более уверенно.

Ему было жаль расставаться с Намо, с его знаниями и с той информацией, которую он мог получить от него, но, заглянув в потайной ход, он понял, что этого человека, так же как и остальных, поразил временной ступор и, очнувшись, он не будет помнить, откуда появился Сергей.

Знакомство придется начинать с самого начала, и скорее всего подобная попытка ни к чему хорошему не приведет. Намо вызовет стражу и сдаст его палачам, приняв за очередного ордосского шпиона. С сожалением отказавшись от первого своего знакомства в мире Захрана, Сергей подумал, что, возможно, это даже к лучшему — все начинать с нуля. Вот только помня о своих первых шагах в этом мире, где он уже дважды едва не попал в руки палачей, он решил впредь быть осторожней.

Ему придется играть роль местного аристократа, заводить новые полезные знакомства. Для всего этого понадобятся деньги, много денег. Нищий аристократ вряд ли кого-нибудь всерьез заинтересует, а ему, похоже, придется обосноваться в этом новом мире надолго.

Найти Ружану. Найти в мире Захрана надежных союзников против ордосов. Не зря же кольцо с синим камнем занесло его сюда.

Итак, прежде всего предстояло решить проблему денег. Сейчас, пока все жители Захрана пребывали во временном ступоре, эта задача не выглядела слишком сложной.

Дверь в сокровищницу удалось отыскать минут через пятнадцать, в основном по количеству стражей, без сознания валявшихся перед нею.

Ключи висели на поясе у старшего стражника, и, справившись с несколькими тяжелыми замками простейшей конструкции, Сергей оказался в просторном помещении, заполненном ларцами с драгоценностями и ящиками с золотыми монетами.

Надлежащего учета ценностей здесь не велось. Не было ни бирок, ни приходной книги, а у человека, прикорнувшего за дверьми с внутренней стороны, кроме второго комплекта ключей, нашелся тяжеленный кошель с золотом.

— Непыльная должность казначея должна приносить в этих условиях неплохой доход! — пробормотал Сергей, без всякого сожаления реквизируя эту находку. Затем он отобрал некоторое количество мелких брильянтов и сапфиров, не обращая внимания на более крупные и дорогие вещи, которые трудно было бы реализовать, не вызвав подозрения, и вскоре стал обладателем трех тяжелых кошелей, набитых золотыми монетами с изображением профиля Евлампия и мелкими драгоценными камнями без оправы.

Аккуратно заперев за собой все засовы и повесив на пояс стражника ключи, он пошел дальше, нисколько не сомневаясь в том, что пропажа даже не будет обнаружена.

Понадобилось бы несколько месяцев, чтобы пересчитать все золото в сокровищнице Евлампия. Богато жил император этой нищей страны. К тому же количество золота в сокровищнице могло измениться вместе со всем остальным. И уж, во всяком случае, никто не вспомнит о том, сколько его там было. Даже если они ведут подробные записи, даже тогда все будет списано на изменение, возможно, даже сами записи изменятся. Жаль, что ему так мало известно о всех последствиях изменения реальности. Это нужно будет изучить в первую очередь.

Лишь теперь он понял, каким могуществом наградила его судьба. В течение двух часов жизнь любого человека находилась в его руках. Все доступные богатства этой страны принадлежали ему. И потом, когда действие изменения реальности закончится, никто не спросит его, откуда взялось это богатство.

Местная знать спокойно воспримет появление нового богача, как воспринимала все новшества, следовавшие за каждым изменением.

Чаще всего это были плохие новшества. Сергей надеялся, что его вмешательство их не ухудшит, и дал себе слово использовать не слишком честно приобретенное богатство на пользу обитателей Захрана, на борьбу с их общим врагом.

Он может выдумать себе любую легенду, и она будет принята за чистую монету в искаженном изменением реальности мире, где каждый человек начинает жить по новой легенде и никто не знает, где искать размытую, уничтоженную изменением правду…

Теперь следовало позаботиться о серьезном оружии. На нижнем этаже, в оружейной, он подобрал себе короткий палаш с обоюдоострым лезвием, тяжелый метательный нож и легкую, но прочную кольчугу, сделанную из неизвестного ему серебристого металла, которую можно было незаметно носить под одеждой.

Он мог бы остаться в башне и выдать себя за одного из слуг императора и даже за одного из его приближенных… Но Сергей не знал, какая часть памяти сохраняется после ступора у его подлинных слуг, и предпочел не рисковать. Да и не собирался он жить во дворцах местной знати, ему нужна была полная, ничем не ограниченная свобода, и нужна она ему была для того, чтобы выяснить, каким образом вели здесь ордосы свою страшную временную войну, разрушая реальность этого мира и угрожая отсюда будущему его родной планеты. Была и еще одна причина, возможно, самая главная. Он надеялся найти девушку с васильковыми глазами, подарившую ему кольцо и изменившую всю его жизнь.

Он должен выяснить, зачем ей это понадобилось. И он хотел ее увидеть как можно скорее. Находясь в императорском дворце, он будет ограничен в своих поступках, за каждым его шагом станут следить шпионы императора. Нет, дворец решительно не подходил для его дальнейших планов, и без всякого сожаления Сергей покинул его роскошные помещения.

Улица, идущая от Небесной башни к центру города, не отличалась многолюдностью. Те немногие жители, которых изменение застало вне дома, пребывали в благостном неведении того, что происходило вокруг. Большинство лежали неподвижно, некоторые ползали как младенцы. Сергей остановился около колесного экипажа, уткнувшегося в стену здания на обочине дороги. Судя по звуку, внутри этой странной повозки продолжал работать какой-то двигатель. Дверца была распахнута, и внутри никого не было.

Заинтересовавшись тем, как работает это непонятное устройство, Сергей занял место водителя на переднем сиденье и, без проблем освоившись с парой рычагов и четырьмя педалями, заставил повозку довольно бодро направиться к центру города. Тряска внутри экипажа была ужасной, деревянные колеса с металлическими ободьями издавали чудовищный шум, но зато двигатель не вызывал никаких нареканий — он работал мягко и почти бесшумно.

Заинтригованный, Сергей остановился и осмотрел повозку, пытаясь обнаружить этот таинственный движок. Ничего похожего на моторный отсек здесь не было, и, лишь заглянув под повозку, он обнаружил под ее днищем, на оси каждого колеса, нечто вроде электромотора. Откуда поступала энергия для этих двигателей, осталось загадкой, поскольку провода или аккумуляторные батареи отсутствовали.

В этом мире наверняка оставалось еще немало загадок от навсегда утраченных технологий прошлого, которые были бы для земных ученых драгоценной находкой. Он пожалел, что у него нет ни достаточных знаний, ни времени, чтобы заняться этой проблемой. Ступор жителей города вскоре закончится, и ему следовало выбрать место, в котором появление нового человека, незнакомого со здешними обычаями, не вызовет никаких вопросов.

Наиболее подходящим местом был, разумеется, порт. Сергей еще из башни заметилмачты нескольких кораблей, стоявших в бухте на окраине города, и теперь направил туда свою повозку. Не доезжая до порта двух—трех кварталов, он решил оставить повозку и идти дальше пешком.

Иностранец, за которого он собирался себя выдать, да еще аристократ, разъезжающий по городу без водителя, мог вызвать слишком много вопросов.

Когда он наконец добрался до порта, жизнь там уже била ключом. Грузчики бодро таскали по сходням тюки с товарами, матросы заполняли портовые таверны, где добросовестно просаживали заработанные во время плавания деньги, и только аристократов вокруг что-то не наблюдалось. Сергей чувствовал себя неуютно, его высокая фигура резко выделялась в низкорослой толпе плебеев, заполнявшей причалы. Он то и дело ловил на себе настороженные, изучающие взгляды, а оживленный обмен мнениями между местными жителями немедленно прекращался при его приближении.

Наконец он выделил из толпы какого-то шустрого парня, торговавшего с лотка горячими пирожками, и поманил его пальцем. Тот немедленно оказался рядом.

— Я только что приехал и не знаю города. Мне нужен слуга. Не согласишься поработать у меня несколько дней? Я хорошо заплачу. — И, подтверждая свои слова, достал из кошеля одну из своих сверкающих золотых монет. При виде монеты глаза парня немедленно округлились.

— За такую плату мне придется работать не меньше года. Господин напрасно показывает здесь свое золото. В порту у нас немало лихих людей.

— Ну так ты согласен? За несколько дней ты заработаешь этот золотой, — предложил Сергей, пряча монету в карман.

— Конечно, я согласен! Здесь трудно найти настоящую работу.

— Тогда покажи мне для начала хорошую гостиницу, где можно остановиться и спокойно отдохнуть.

— В порту нет гостиниц для аристократов. Здесь имеется только постоялый двор.

— Где же останавливаются приезжие аристократы?

— К нам редко приезжают знатные господа без специального приглашения. Обычно они останавливаются у тех, кто их пригласил. Таможенная стража проявляет особый интерес к тем, у кого в кошельке звенит золото. У вас нет охраны и нет слуг, я уверен, что вами уже заинтересовались местные шпики.

— Ну и что мы должны делать?

— Следуйте за мной, господин. Я хорошо знаю город и постараюсь вывести вас из порта безопасной дорогой.

Однако не успели они пройти и двух кварталов, как путь им преградили четверо вооруженных людей. Они были из низкорослого племени простого люда, и потому Сергей, не раздумывая, первым выхватил палаш и грозным голосом потребовал уступить дорогу.

Почти сразу же он почувствовал жестокий удар в спину и едва устоял на ногах. Арбалетная стрела, пущенная с ближайшей крыши, сломалась об его скрытую под плащом кольчугу.

Разъярившись от этого подлого выстрела в спину, он бросился на своих противников и буквально разметал их в разные стороны, безжалостно отсекая своим палашом руки и головы. При таком преимуществе в силе особого искусства владения оружием не требовалось. Его только что нанятый слуга выхватил из-за пояса нож и тоже принял участие в схватке. Вскоре они остались одни в переулке, уцелел лишь поспешно ретировавшийся с крыши незадачливый стрелок.

— У вас хорошая кольчуга, господин. Только силарские кольчуги способны выдержать удар арбалетного болта с такого расстояния, но они стоят целое состояние…

— Кольчуга, может, и хорошая, да спина все равно болит так, словно меня огрели молотом. Там, наверно, синяк величиной с кулак. А ты не струсил, молодец. Можешь не называть меня господином.

— Как же мне вас величать?

— Я не знаю, как в вашей стране принято обращаться, поэтому зови как хочешь. Но в моей стране, если два человека вместе побывали в схватке и, рискуя жизнью, помогали друг другу, они называются друзьями. И скажи наконец, как тебя зовут?

— Силастом. Я все же буду называть вас господином, так, как здесь принято, однако никогда не забуду того, что вы мне сказали. Ни один аристократ никогда не назовет смерда своим другом, видно, вы прибыли очень издалека…

— Да уж, дальше некуда…

Они постепенно удалялись от порта, и характер города начал меняться. Все чаще стали встречаться тоскливые скелеты полуразрушенных небоскребов.

— Кто построил эти дома и кто их разрушил?

— Не знаю, господин. Они стоят здесь очень давно. Задолго до того, как родился мой отец и мой дед, они уже были разрушены.

— И никто не помнит, как это случилось?

— У нас мало кто помнит прошлое. Разве что монахи в Бертранском монастыре — те, что пишут летописи, смогут ответить на ваши вопросы.

Услышав название монастыря, Сергей вздрогнул — он его уже где-то слышал… И, поразмыслив секунду, вспомнил, что именно об этой обители говорила Ружана.

— Придется мне побывать в этом монастыре. Далеко до него добираться?

— Два дня пути, но дорога опасная. С недавних пор у нас все дороги стали опасными. Чем дальше от столицы, тем беспрепятственней орудуют шайки грабителей. Имперские стражи порядка отвечают только за столицу, до провинций им и дела нет.

— Но ведь существует какое-то сообщение с монастырем, кто-то должен обеспечивать его продовольствием и другими необходимыми товарами?

— Монахи живут скромно, их потребности полностью обеспечивает ежегодный караван, идущий от столицы до самых северных провинций. В монастыре он делает остановку на целый день.

— И когда отправляется этот караван?

— Восемнадцатого сретения, через два с половиной месяца.

— Я не могу ждать так долго. Я вообще не знаю, много ли времени осталось в моем распоряжении…

Последнюю фразу Сергей произнес как бы для себя самого. Он и в самом деле не знал, сколько времени ему отпущено в этом мире. Его жизнь стала непредсказуемой, а повороты судьбы слишком резкими. Жизненные декорации менялись как в калейдоскопе, и события, не встречающиеся в обыденной жизни, следовали одно за другим.

В глубине души он все еще оставался москвичом, ему казалось, что вот сейчас, на перекрестке, откроется знакомая улица с магазинчиком компьютерных принадлежностей на углу, за которым скрывался вход в метро, а в кармане требовательно запищит пейджер, на дисплее которого высветится телефон знакомой девушки…

Но вместо этого мимо них с чудовищным грохотом проследовал очередной самодвижущийся каретный экипаж. Они все еще находились в районе, заселенном смердами, и аристократы, направлявшиеся в порт по своим делам, предпочитали пересекать его за плотно занавешенными окнами своих экипажей.

Наконец бедные кварталы пригорода кончились, и путники оказались в торговом районе, отделявшем центр города от портовых окраин. Предметы совершенно непонятного назначения, выставленные в витринах магазинов, не защищенных от прохожих стеклами, то и дело привлекали внимание Сергея. Около одной из витрин он простоял несколько минут, разглядывая матовый шар, заполненный цветным дымом. Дым находился в постоянном движении, в нем появлялись цветные прослойки причудливой формы, и казалось, вот-вот они сложатся в знакомую с детства картину…

Рядом с шаром стояла золотистая коническая спираль, с вершины которой время от времени срывались небольшие ветвистые молнии, хотя никаких проводов, идущих к спирали, не было видно.

— Что это такое? — спросил он у Силаста, но тот лишь недоуменно пожал плечами, явно не одобряя интереса своего хозяина к таким пустякам.

— Никто не знает. Эти штуковины находят в разрушенных домах и продают любителям сувениров.

Еще через пару кварталов Силаст остановился против небольшого ресторанчика, расположенного на красивой открытой террасе.

— Здесь на втором этаже сдаются апартаменты. Иногда в них останавливаются приезжие аристократы. Но комнаты стоят дорого. Конечно, это не замок, но здесь чисто и относительно безопасно. За безопасность хозяин и заламывает такие цены.

— Давай посмотрим комнаты. Цена меня устроит любая. Надо скорее определиться с жильем и заняться сборами. Я не задержусь в столице больше двух дней.

ГЛАВА 10

На следующее утро, проснувшись раньше Силаста, для которого в апартаментах выделили отдельную комнату, Сергей не стал будить своего слугу, решив, однако, что в будущем придется научить этого лежебоку вставать пораньше.

Он позавтракал в небольшой харчевне на первом этаже здания и уже возвращался к себе, мысленно подбирая наиболее мягкие выражения, которые скажет Силасту, если тот все еще не проснулся, когда увидел идущую по коридору процессию.

Похоже, это были новые жильцы, и, судя по всему, довольно знатные персоны, поскольку их сопровождал сам хозяин заведения, не разгибавшийся из подобострастного поклона.

Среди новых постояльцев была дама в роскошных одеждах, чье лицо скрывала густая вуаль, и, видимо, ее слуга, несущий два огромных чемодана. Казалось, ничего особенного не было в этой аристократке, но Сергея обдала волна холода, и сердце болезненно сжалось в неясном предчувствии. Он попытался урезонить разыгравшееся воображение — нельзя в каждой встречной даме подозревать таинственную посетительницу своих снов.

Ему пришлось посторониться и вжаться в стену, чтобы пропустить слугу с чемоданами, и в этот момент, поравнявшись с ним, дама откинула вуаль. Если бы молния ударила в Сергея, она произвела бы на него намного меньшее впечатление. Сердце замерло и сорвалось на бешеный ритм. Все-таки это была она, его Ружана. Ему стоило огромных усилий не броситься к ней. Он стоял неподвижно и молча как статуя, ожидая, когда она его заметит. Скользнув по нему равнодушным взглядом, Ружана продолжила разговор с хозяином апартаментов:

— У вас слишком много пыли. Как часто ваши слуги производят уборку?

— Ежедневно! Мадам, я слежу за этим очень строго!

— Откуда же тогда здесь столько пыли?

— Когда ветер дует с запада, он несет из пустыни мелкий песок. С ним бесполезно бороться, но это не пыль, ваша светлость!

Дама что-то недовольно ответила, но этого потрясенный Сергей уже не слышал. Красавица из его снов не соизволила его заметить!

Почти не соображая, что он делает, Сергей выступил вперед, загораживая ей дорогу.

Дама смерила возникшего на ее пути Сергея презрительным взглядом своих васильковых глаз.

— Что вам угодно, сударь? Разве в той варварской стране, из которой вы прибыли, не принято уступать дорогу женщинам?

Впервые в жизни он растерялся настолько, что не нашелся что ответить, и молча вновь отступил к стене, освобождая ей путь.

Ее слуга, высокий и не похожий на плебея человек, обернувшись, громко проговорил, нисколько не заботясь о том, что его слова долетели до Сергея:

— В этой гостинице останавливается разный сброд. Очень жаль, что вас отказались принять в Индорском замке.

— Это политика, Жрен! И мы условились, что ты не будешь заниматься местной политикой, не забывай об этом.

Сергей стоял, прислонившись к стене, наверно, еще целую минуту, после того как за новоприбывшими гостями захлопнулись двери соседних апартаментов. И он ничего не понимал.

Он ошибся? Это не она? Такого просто не могло быть. Может быть, у нее отшибло память? Или то, что происходит во сне, не имеет никакого отношения к реальной жизни? Откуда же тогда у него появилось это кольцо? Совпадение? А ее волосы, глаза, ее прекрасное лицо, стоявшее перед ним все последние дни и сыгравшее не последнюю роль в его опасном решении открыть дверь своим преследователям, — все это тоже совпадение? Или у нее были какие-то свои неизвестные причины, заставившие ее сделать вид, что она его не узнала?

Всю ночь, почти не сомкнув глаз, он терялся в догадках, а на следующее утро вновь ждал в коридоре, когда откроются двери соседних апартаментов. Ему повезло, на этот раз его соседка вышла без сопровождения слуги, и Сергей вновь загородил ей дорогу.

Хотя княжна давно привыкла не обращать внимания на восхищенные взгляды мужчин, взгляд этого чужеземца, в судьбе которого она сыграла далеко не последнюю роль, взволновал ее настолько, что ей с трудом удалось это скрыть.

— Вы меня не помните, Ружана? — спросил сосед по апартаментам.

— Как я могу вас помнить, сударь, если вижу всего во второй раз?

— Но этого не может быть… Вы говорили… Вы хотели, чтобы я оказался в Захране, и вот я здесь… Вы не можете меня не помнить! — Отчаяние в голосе этого странного, неуклюжего иновремянина заставило ее улыбнуться.

— Вы ошибаетесь, сударь. Вы меня с кем-то спутали. Вчера я увидела вас впервые.

— А как же ваш подарок, вот это кольцо, его вы тоже не помните?

— Впервые вижу. Пропустите меня, сударь, невежливо стоять на дороге у дамы.

Молча, с совершенно потерянным видом, он уступил ей дорогу во второй раз, снова ничего не добившись.

И, только вернувшись и заперев за собой дверь, Ружана позволила себе прислониться к ней, закрыть глаза и подумать о том, как трудно иногда бывает играть взятую на себя роль.

Но она не могла поступить иначе. Этот человек нарушил данные ему инструкции. Он открыл дверь и впустил к себе ордосов. Его жизнь в том, ином измерении оборвал удар ордосского ножа, и теперь никто не знает, что с ним произошло после этого. Он может быть шпионом ордосов, марионеткой, игрушкой в их руках. Но если он тоже играет роль, нужно признать, что делает он это весьма талантливо.

Только ее учитель может дать однозначные ответы на все эти вопросы. Ее личное отношение к этой истории не имеет никакого значения. Слишком важная задача стоит перед ней и ее учителем, слишком многое поставлено на карту. До встречи с учителем чужеземец не должен знать о ее роли. Если ордосы догадаются, что именно они способствовали появлению этого человека в Захране, их жизнь не будет стоить ломаного гроша.

Все его догадки связаны со снами и ничего не стоят, речь может идти только о кольце. Но она постарается сделать так, чтобы он разочаровался и в этом предмете.

Пусть считает, что она не помнит своих снов, пусть думает, что во сне ему привиделась другая женщина, пусть решит, что он еще не проснулся, и окончательно запутается в собственных снах — все это неважно. Важно лишь одно — чтобы ордосы раньше времени не узнали, какого уровня она достигла в искусстве сновидения и какую угрозу стала для них представлять. Так решил учитель, и не ей обсуждать его решения. Она должна выполнить его волю и сделать все, чтобы этот чужеземный юноша оказался в Бертранском монастыре как можно скорее. Кажется, это не потребует от нее слишком больших усилий.

Намерение Сергея не задерживаться в столице более двух дней осуществить не удалось. И причиной этому, естественно, стала встреча с Ружаной.

«Бывают на свете двойники? Может быть, у каждого из нас есть свой двойник в параллельном мире?» — Он думал об этом постоянно, с тех пор как в коридоре апартаментов увидел княжну Талосскую и бросился ей навстречу, получив за это холодную отповедь надменной аристократки. Неужели он ошибся? Но этого не могло быть.

Он мог ошибаться в чем угодно, только не в своих чувствах. Это именно она приходила к нему во сне и помогла найти дорогу в свой мир. Спрашивается зачем, если теперь делает вид, что не знает его? А может быть, она действительно ничего не помнит?

Если Ружана, так же как остальные жители этого мира, подвержена временному ступору, из ее памяти могло исчезнуть все связанное с их встречей.

В таком случае ему придется начинать сначала, и, возможно, это даже к лучшему. По крайней мере, на этот раз все будет происходить наяву, а не во сне. Нелегкая задача — пробудить к себе интерес у этой надменной и красивой аристократки, наверняка избалованной вниманием мужчин. Сергей не заблуждался на свой счет — он никогда не пользовался особым успехом у женщин. Но отступать не собирался. Не было у него иного выхода… Он оказался в этом чужом мире ради нее, у него нет здесь ни единого друга, ни одной зацепки, и потерять мечту о прекрасной женщине из снов казалось немыслимым, особенно сейчас, когда предмет его обожания находился совсем рядом, буквально за стеной…

Накануне он дал Силасту задание нанять надежную охрану для небольшого каравана, с которым собирался незаметно покинуть столицу, но после встречи с Ружаной отложил поездку, сначала на один день, а потом вообще на неопределенное время и ежедневно вынужден был выслушивать от Силаста нудные нотации по поводу разбазаривания средств, поскольку тому приходилось оплачивать стражникам и караванщикам каждый день задержки.

В это утро Сергей завтракал в своих апартаментах, отправив Силаста в ближайший кабачок, чтобы тот не путался у него под ногами, как всегда, ожидая, когда стукнет дверь в соседнем номере. Он был готов, сорвавшись с места, броситься к выходу и затем, остановившись у порога, собрав всю волю и гордость, заставить себя вернуться обратно.

Однако сегодня этот привычный утренний ритуал был нарушен — в дверь постучали.

На пороге стоял слуга княжны Талосской. Выглядел он весьма смущенным и растерянным. Правда, и Сергей, никак не ожидавший этого визита, чувствовал себя не лучше. На Жрене был расшитый камзол с кружевным воротником, свидетельствующий о его высоком положении в обществе, и то, что ему приходилось выполнять роль слуги, говорило о важности миссии его хозяйки.

— Я слышал… Мне сказали… — начал Жрен, запинаясь, не зная толком, как обращаться к незнакомому постояльцу, и, выбрав наконец ничего не значащее обращение «господин», продолжил: — Мне сообщили, что господин нанял охрану для каравана и что в ближайшие дни этот караван собирается отправиться по дороге, ведущей в сторону Бертранского монастыря.

Простите мне мою неучтивость, но не мог ли господин подтвердить или опровергнуть этот слух? И сказать, куда именно направится этот караван? Поверьте, мои вопросы продиктованы совсем не праздным любопытством! — Жрен колебался, не зная, стоит ли открывать этому чужеземцу истинную цель своего визита.

Собственно, Сергей еще не решил, куда именно он отправится из столицы, для него это не имело особого значения. Но, если княжна через своего слугу интересуется Бертранским монастырем… Тем самым монастырем, о котором она говорила ему в его снах, ставших в конце концов явью. Но не мог же он сказать этому слуге, что по желанию княжны готов отправиться хоть на край света, и потому промямлил нечто неопределенное:

— Да, я действительно нанял охрану, для себя и своего слуги, но слухи о большом караване несколько преувеличены. С нами будет всего полсотни всадников охраны.

— Это немало, даже для большого каравана… Дело в том, что моя госпожа ждет здесь оказии в те края, а ближайший караван отправится в ту сторону только через два месяца…

Сергей, едва сдержавшись от бурного выражения восторга по этому поводу, довольно спокойно произнес:

— Конечно, я не буду возражать, если вы присоединитесь к нам, чтобы разделить все тяготы этого нелегкого пути. — «Неужели я не мог придумать ничего более оптимистического?» — с ужасом подумал он.

— Я был уверен, что господин собирает большой караван, такая охрана для двух человек…

— Слишком расточительно?

— Вот именно. И, если госпожа решит присоединиться к вашему маленькому каравану, со всеми неудобствами, вытекающими из этого обстоятельства, мы, разумеется, примем долевое участие в оплате охраны, но я не знаю, устроит ли это княжну.

— Княжну? Так она и в самом деле княжна?

— Она дочь правителя Талосского автономного княжества. Вы не знали об этом? Не будет ли господин так любезен сообщить мне свое имя? Нам хотелось бы знать, кто будет нашим спутником, прежде чем принять окончательное решение.

— А какие неудобства вы имели в виду? — спросил Сергей, оттягивая ответ на последний вопрос, поскольку не знал, какой титул для себя выбрать, чтобы ответ прозвучал достаточно правдоподобно.

— Ну, видите ли… В больших караванах десятки вьючных животных, и его участники могут позволить себе настоящие походные шатры, солидный запас воды, которую можно расходовать даже для мытья, и приличную свежую пищу — такие вещи немаловажны для молодой девушки, привыкшей к нормальной жизни в доме своего отца.

— Все это у меня будет! — довольно резко ответил Сергей, который не допускал и мысли о том, что у него может не быть чего-то необходимого Ружане. — Могу я узнать, что побудило княжну отправиться в столь долгий и трудный путь? Я слышал, в Бертранский монастырь запрещен вход женщинам, а на сотню миль вокруг нет другого жилья.

— Для княжны будет сделано исключение. Пусть вас это не заботит.

Слуга вроде бы закончил разговор и теперь столбом стоял у порога, не собираясь уходить. Сергей вспомнил, что так и не ответил на главный и вполне естественный вопрос Жрена о своем имени и положении в обществе.

Он прекрасно понимал, что именно этот ответ может определить окончательное решение княжны. Доверить свою жизнь неизвестному человеку в такой долгой и трудной дороге осмелится далеко не каждый простолюдин, что уж говорить о знатной девушке… К сожалению, он так и не придумал, что ответить на этот простой вопрос, и в конце концов с отчаяния решил ничего не выдумывать на ходу и просто сказать правду:

— Я понимаю, что вы хотите узнать мое имя и титул. Но я прибыл из таких далеких краев, где титулы не в ходу, и пускай по вашим понятиям я принадлежу к аристократам, хотя бы благодаря своему росту, официального титула у меня нет. Разве что «капитан федеральной службы безопасности», — произнес он не без иронии. — А имя мое Сергей.

— Господин весьма скромен. Но этого вполне достаточно. Четырехсловный титул присваивается у нас людям, приближенным к престолу. Не будет ли господин так любезен, чтобы сообщить мне, из каких именно краев он прибыл?

— Российская Федерация. В просторечии — Россия.

— Я не слышал о такой стране.

— Разумеется, вы о ней не слышали. Ее нет ни на одной вашей карте. И вам остается только поверить мне на слово или отказаться от моей помощи.

— Хорошо, я сообщу все это княжне и вечером извещу о нашем окончательном решении. Когда отправляется караван?

— Да хоть завтра. У нас все готово. Но мы не торопимся и, если княжна пожелает, можем задержаться еще на пару дней.

— Извините за мой визит без приглашения, уважаемый капитан федеральной службы безопасности! — Склонившись в поклоне, Жрен попятился и, не поворачиваясь, вышел. Сергей так до конца и не понял, что скрывалось за этим поклоном — издевка или выражение почтения.

ГЛАВА 11

Ружана нервно ходила по своей комнате и время от времени бросала испепеляющие взгляды на Жрена, на котором, кроме весьма обременительной обязанности исполнять роль ее единственного слуги, лежали также и другие, перечислить которые полностью было бы для Ружаны довольно затруднительно.

С нее было достаточно и того, что он являлся канцлером ее отца и поверенным князя в его отношениях с иностранными государствами. Теперь же он оказался в положении, когда ему приходилось покорно выслушивать глупости от этой девчонки, совершенно не считавшейся с действительным положением дел и готовой поставить под угрозу собственную жизнь ради минутного каприза.

— Почему вы не сказали ему о моранах?! — гневно вопрошала княжна, наверно, уже в десятый раз, и Жрен, склонив голову, монотонно отвечал одно и тоже:

— Потому что в этом случае нам наверняка было бы отказано в помощи Никому не нужны чужие проблемы Сообщив о моранах, я вообще не смог бы выполнить ваше поручение, княжна.

— Это подло! Человек, готовый нам помочь, имеет право знать, что его ожидает!

— Нам пришлось бы ждать каравана, а мораны будут здесь очень скоро! Теперь у нас нет войска, и ваша жизнь под угрозой.

— Нас защитят дружинники императора!

— Мораны не станут извещать его о своем визите. Они появятся ночью, и в этой неохраняемой гостинице некому будет вас защитить. Тем более никто не защитит нас, если мы отправимся в путь с обычным караваном. Этот человек произвел на меня положительное впечатление.

— Все равно он имеет право знать! Мне не нужны услуги от человека, который даже не представляет, на что согласился!

— Ну так скажите ему об этом сами’ — теряя терпение, произнес Жрен и тут же пожалел о своей несдержанности, потому что Ружана уже направлялась к двери.

— Я так и сделаю!

— Дочь князя Талосского не может нанести визит незнакомому человеку! Даже простая девушка не позволит себе отправиться в апартаменты к чужому мужчине! Опомнитесь, княжна! — в ужасе закричал Жрен, заламывая руки и представляя себе, что сделает с ним князь, когда узнает о том совете, который он только что дал его дочери.

— Мне надоели ваши дурацкие правила! Мне вполне хватало их в Талоссе К черту этикет. Я не стану наносить ему визит. Я с ним просто поговорю! — И она захлопнула дверь перед носом несчастного Жрена, почти решившегося применить физическую силу, чтобы удержать княжну от ее безумного поступка.

Короткий решительный стук в дверь, которую Сергей не успел запереть после визита Жрена, застал его в ванной комнате. Он едва успел накинуть халат, когда нетерпеливый визитер, не дождавшись приглашения войти, распахнул ее и оказался лицом к лицу с мокрым и небритым Сергеем.

Почему-то его непрезентабельный вид вызвал у княжны смех вместо смущения. И, обойдя остолбеневшего Сергея, она опустилась в кресло возле еще не растопленного с утра камина. Указав на второе кресло, она милостиво произнесла:

— Вы можете сесть.

И он покорно сел, чувствуя себя совершенно беспомощным.

— Слуга передал мне о вашем любезном согласии. Но он забыл сказать вам, что нас преследуют. На мой конвой напали мораны. Мои люди задержали их, давая нам возможность спастись, но мораны не успокоятся, пока не выполнят свою задачу.

— Кто такие эти мораны и почему они вас преследуют?

— Пустынное племя наемных убийц. Их нанимают для самых сложных дел, их услуги стоят очень дорого, и еще не было случая, чтобы мораны не выполнили принятый заказ.

— Кто же их нанял и почему?

— Этого я не знаю. Может быть, здесь замешана политика, и тогда об этом нужно спрашивать у моего отца, а может быть, кому-то не по душе задуманный мною визит в монастырь. Странные дела творятся в Талоссе… Но вас это не должно интересовать. Достаточно того, что я предупредила вас, — если мы поедем с вами, возможно, нас всех убьют, как только караван покинет столицу. Теперь вы можете взять обратно свое предложение, и я отнесусь к этому с пониманием.

Княжна решительно поднялась и направилась к выходу. Только у самой двери ему удалось ее нагнать.

— Я не собираюсь отказываться от своего предложения. И постараюсь доставить вас в монастырь целой и невредимой.

— А зачем вам рисковать своей жизнью? У нас даже золота почти не осталось, чтобы оплатить вашу услугу.

— Я не торгую своими услугами.

— Тогда почему?

— А если я скажу, что вы мне симпатичны? Что с того момента, как я вас увидел во сне…

Княжна поморщилась.

— Перестаньте! Этого недостаточно, чтобы рисковать жизнью!

— Может быть, у вас в Талоссе недостаточно, а у нас в России иногда рискуют. Бывали такие случаи.

Секунду она внимательно смотрела на него, словно пыталась прочитать его мысли.

— Вы очень странный человек, капитан Сергей. Но, по крайней мере, я вас предупредила.

После ухода Ружаны Сергей еще долго стоял у двери, и лишь одна мысль осталась у него в голове:

«Она прекрасна! Она намного красивее, чем казалась мне раньше, я и не подозревал, что на свете могут быть такие женщины…»

Тем не менее, придя в себя после ее визита, он отнесся к предупреждению Ружаны со всей серьезностью. На следующий день, отловив в коридоре Жрена, он повел его в гостиничный бар и заставил подробно рассказать о том, что собой представляют мораны, каковы их методы боя, как вооружены, когда предпочитают нападать?

Сергей желал знать о предполагаемом противнике все до мельчайших подробностей, и Жрен, почувствовав, что им движет вовсе не любопытство и не желание найти повод для отказа княжне, не стал ничего скрывать. Они быстро нашли общий язык. Жрен неплохо разбирался в военном деле и сразу же почувствовал в вопросах Сергея опытного профессионала.

— Главная сила моранов в умении скрытно подобраться к противнику. Они нападают, используя внезапность и численный перевес. В их племени не меньше трех сотен бойцов, и на серьезные задания они отправляются всем скопом. Вооружены они примитивным холодным оружием — дешевыми мечами из плохой стали, вместо доспехов кожаные куртки, не способные выдержать даже удар стрелы. Зато в бою они не знают страха и никогда не отказываются от взятых на себя обязательств. Если первая атака оказалась неудачной, они будут преследовать свою жертву до тех пор, пока не добьются успеха.

— Насколько примитивно их племя? У них есть шаманы? Они верят в духов?

— В духов они не верят, они исповедуют религию кровавого бога Изу. Приносят ему в жертву пленников и собственных детей, которых жрец Изу счел недостойными стать воинами.

— Это уже кое-что… А теперь поведай мне, мой друг, кому и зачем понадобилось нанимать моранов?

— Я этого не знаю. Действительно — не знаю! — выдержав недоверчивый взгляд Сергея, повторил Жрен.

— Что ж… Верю. Но ты наверняка догадываешься об этом. Ты ведь не простой слуга, Жрен, не ври мне и не крути. Возможно, от того, как много правды ты мне откроешь, будет зависеть наша жизнь. В том числе и твоя.

— Что вы знаете об ордосах? — неожиданно спросил Жрен.

— Я слышал о том, что они ведут с вами невидимую войну, постепенно разрушая и захватывая ваше государство. Я знаю также, что они способны изменять время, искажая вашу историю и отбрасывая цивилизацию Захрана в прошлое.

— Этого достаточно, чтобы понять остальное.

Жрен молчал с минуту, стараясь утопить в кружке свой бегающий взгляд, и наконец медленно, словно преодолевая внутри себя инстинктивное недоверие к чужеземцу, заговорил вроде бы совсем не о том, о чем спросил его Сергей минуту назад. Но тот умел слушать и, не перебивая, ждал.

— Время похоже на резину. Если на него надавить достаточно сильно, оно поддается, изменяет форму, но после этого стремится вернуться к прежним границам. Война длится уже не первый год, а конца ей не видно. Ордосы завязли в этой войне. Уничтоженные технологии возрождаются вновь, города восстанавливаются, даже память рано или поздно все расставляет на свои места.

Когда они поняли, что именно в человеческой памяти — их главная проблема, в памяти тысяч людей, стремящихся во что бы то ни стало сохранить неизменным свой привычный мир, они стали искать главный источник противостоявшей им силы… И они его нашли.

— Монастырь! — догадался Сергей.

— Верно, капитан. Монастырская библиотека. Безобидные с виду свитки, пылящиеся в его хранилищах. Совершенно случайно, а может быть, именно благодаря успешно проведенной операции службе безопасности Талосского князя удалось поймать ордосского шпиона очень высокого ранга. От него мы узнали, что следующий удар будет нанесен по монастырю. Они бы давно его уничтожили, но время изменений сильно зависит от места, на которое оно будет направлено, и почему-то именно монастырь сопротивлялся временным изменениям сильнее всего.

— Возможно, как раз потому, что там хранится информация о настоящем в его неизмененном виде.

— Браво, капитан. Ордосы долго ждали подходящего расположения звезд и планет для атаки на монастырь, и сейчас они решили, что нужный момент наступил…

— Но при чем здесь княжна? Зачем понадобилось подвергать ее такому опасному путешествию?

— Монахи-бертранцы проповедуют непротивление злу. Они верят в неизменность судьбы, в ее предопределенность. И поэтому не станут сопротивляться и безропотно позволят себя уничтожить вместе со своей бесценной библиотекой. Княжна в юности воспитывалась в Бертранском монастыре. Да-да, не смотрите на меня так! Я знаю, что это противоречит всем канонам и потому держится в строжайшей тайне. Но в то время мы вели войну сразу на два фронта, и князь решил, что девочку безопаснее всего отправить в монастырь. Никто не ожидал, что она примет послушничество и выберет себе учителя из бертранских монахов…

Но это случилось. Учителя с его учеником на всю жизнь связывают прочные узы, особенно сильные, если речь идет о духовном воспитании. Никто толком не знает, чему именно учили ее в монастыре, она никогда об этом не рассказывала. Но если у кого-то и есть шанс что-то изменить в сложившейся ситуации, так это у Ружаны. Когда она узнала, что собираются сделать ордосы, никто уже не мог ее удержать. И вот мы здесь — без войска, почти без денег и без всякой надежды добраться до цели. Надеюсь, сейчас вы понимаете, что даже ваша помощь ничего не изменит. Есть, правда, одно обстоятельство, которое делает вмешательство Ружаны не таким уж безобидным, как может показаться с первого взгляда. Внутри бертранской общины существует тайный орден Черных рыцарей. Его члены не живут в монастыре — они путешествуют по всему свету и всю свою жизнь посвящают борьбе со злом. Если бы кому-то удалось собрать вместе этих опытных воинов, они представили бы собой грозную силу, способную многое изменить. Именно это и собирается осуществить Ружана с помощью своего учителя. Она опытная сновидица — и это искусство дает ей возможность связаться с каждым из витязей, где бы он ни находился.

Ордосы сделают все, чтобы не допустить появления княжны в стенах монастыря. Для того чтобы правильно спланировать изменение реальности, их колдуны заглядывают в будущее и могут предвидеть исходящие оттуда опасности. Для начала они наняли моранов. Но, если племя наемных убийц не сможет остановить княжну, они придумают что-нибудь еще. Раз уж они решили нас остановить, они это сделают.

— Что ж, посмотрим… По-моему, ордосы в данном случае сами не до конца понимают, с чем столкнулись. У меня с ними свои счеты. Одно могу сказать со всей определенностью: или мы вместе достигнем цели, или вместе погибнем.

— Вы необычный человек, капитан. Я должен был бы поблагодарить вас, но я этого не сделаю, поскольку не знаю, что вами движет, и не хочу этого знать.

С меня вполне достаточно того, что вы предлагаете нам свою защиту, несмотря на смертельную угрозу и весьма проблематичную награду, которая тем не менее будет весьма значительной, если вам удастся выжить и добраться до нашего княжества.

Попрощавшись, на этот раз уже с искренним почтением, Жрен удалился.

После этого разговора Силаст получил от своего хозяина неожиданное и непонятное задание. Ему поручили нанять в портовых кабачках нужное количество осведомителей, не считаясь со средствами, и в течение одного дня представить хозяину подробный отчет обо всех имеющихся в столице алхимических лабораториях, оружейных цехах, фабриках сельскохозяйственных удобрений и производителях самодвижущихся экипажей.

Уже привыкший к странностям своего хозяина, Силаст не стал задавать лишних вопросов и отправился выполнять поручение, позволив себе, впрочем уже на пороге, весьма нелестные высказывания в адрес своего ненормального хозяина. Его тираду Сергей оставил без внимания, предпочитая терпеть безобидное ворчание своего слуги, старательность которого в порученных ему серьезных делах с лихвой перекрывала все недостатки юноши.

Утром следующего дня, получив всю необходимую информацию, Сергей лично отправился делать заказы на найденные Силастом объекты. Список этих заказов был весьма обширен. На фабрике удобрений он заказал два мешка селитры и мешок серы.

Литейный цех завода самодвижущихся экипажей получил срочный заказ на изготовление непонятной трубы на колесах, стенки которой, толщиной в три пальца, вызвали невольное уважение у литейных мастеров.

Цивилизация Захрана не знала огнестрельного оружия, технология его производства, как и многое другое, была безвозвратно утрачена в периоды временных изменений, постепенно отбрасывавших империю в далекое прошлое. Это обстоятельство являлось главным козырем в плане защиты от моранов, разработанном Сергеем.

Но он не стал ограничиваться изготовлением примитивного фитильного орудия и двух ящиков чугунной картечи к нему. Было еще два заказа, которые он считал такими же важными. Один из этих заказов, внешне напоминающий небольшой ящик с расширявшейся на конце трубой, был тщательно упакован в ткань и установлен внутри самодвижущегося экипажа, к которому на случай весьма вероятного отказа двигателя во время движения по пустыне была прикреплена прочная верблюжья сбруя.

Второй аппарат представлял собой вогнутое метровое медное зеркало, тщательно отполированное изнутри и покрытое слоем серебра. В фокусе этого зеркала была установлена большая масляная лампа, использовавшаяся до этого на местном маяке.

Не желая раскрывать секрет изготовления пороха, Сергей приобрел его отдельные ингредиенты, разместив в трех тюках селитру, серу и древесный уголь.

Пока выполнялись все эти заказы, запасалось продовольствие и все необходимое для дальнего перехода, Сергей каждую свободную минуту использовал для инструктажа капитана нанятых им солдат, знакомя его с непривычными методами ведения оборонительного боя и заставляя солдат тренироваться до седьмого пота

Плата, которую он им назначил, была столь велика, что наемники готовы были терпеть любые капризы своего хозяина.

За три дня до выхода каравана Сергей отправил вдоль дороги конную разведку, которая вернулась и сообщила, что в окрестностях столицы нет вооруженных групп. К этому моменту все уже было готово. Сергей решил, что настала пора отправиться в путь, конец которого вряд ли кто-нибудь мог предсказать…

Последняя ночь перед началом опасного путешествия оказалась самой тяжелой. Сергей долго не мог заснуть. Ворочаясь на своей неудобной гостиничной койке, он вслушивался в звуки ночи, притаившейся за окном, и думал о той тревоге, которая не отпускала его все эти суматошные дни подготовки. Что-то тут было не так. Что-то он упустил, не учел чего-то важного, что могло повлиять на результат, ожидающий их всех в конце дороги. Может быть, дело было в причине, которая подвигла его ступить на этот нелегкий, полный опасностей путь? Со времени их последнего разговора княжна упорно избегала встреч с ним. Что, если в последнюю минуту она передумает и все хлопоты и сборы окажутся напрасными? Зачем ему, без нее, нужен Бертранский монастырь? Что он там потерял? Что он надеялся найти в запыленных свитках его библиотеки? Цена этой находки должна быть по крайней мере равноценна всем поставленным на карту человеческим жизням. И неожиданно лишь сейчас он до конца осознал, что без Ружаны весь этот чужой мир не представляет для него ни малейшего интереса.

Борясь с бессонницей, Сергей уже который раз в своих мыслях возвращался к безотказному средству, не раз испытанному в подобных ситуациях. Средству, способному прогнать бессонницу и обеспечить ему столь необходимый перед трудной дорогой полноценный отдых.

Стоило встать, пройти пару кварталов до ближайшего портового кабачка и взять с собой одну из женщин, сидевших там всю ночь в ожидании клиентов. Именно так он и поступил бы — если бы не Ружана…

Она сейчас спокойно спит где-то здесь, совсем рядом, не зная, как много стала для него значить и какую роль сыграла в его решении отправиться к монастырю. Но даже в мыслях об этой прекрасной женщине его не оставляла тревога. Слишком уж странно она себя вела. Не верил он в полную потерю памяти — не верил, и все! Она вела с ним какую-то непонятную и не слишком честную игру. Но от этой примеси недоверия и дополнительной тревоги неосуществимое желание обладать этой гордой и недоступной женщиной становилось только сильнее…

Он представил, как тихо скрипнет дверь и она войдет в его комнату… На ней будет легкая кружевная рубашка голубого цвета, вся переливающаяся искрами лунного огня, ломившегося в его окно. Почему именно голубая? Почему не розовая? Этого он не знал, но рубашка была именно голубой, он увидел ее так ясно, словно Ружана и в самом деле вошла в его комнату.

Замерев, он продолжал следить за ней, не желая мешать этому странному полусну, полуяви. Одна бретелька соскользнула, обнажив плечо Ружаны — такое белое в лунном свете, словно это было плечо мраморной статуи… Боясь шевельнуться, он ждал, пока она медленно приблизится к его кровати, нагнется и, не произнеся ни единого слова, отыщет в темноте его губы…

Аромат незнакомых духов прервал его дыхание, обрушившись на него, подобно горному обвалу. Ее губы оказались почти горькими, словно скрывали в себе некую неведомую ему истину, и внезапный панический страх заставил его непроизвольно стиснуть зубы. Ружана вскрикнула от неожиданной боли и исчезла… Короткий сон прервался. Сергей лежал на своей койке один, вот только никак не мог избавиться от солоноватого привкуса во рту и от душного аромата неведомых духов, словно сон все еще продолжался или часть этого необычного сна каким-то неведомым ему образом превратилась в явь.

Это была ночь странных снов не только для Сергея. Ружана проснулась от резкой боли в прокушенной губе и теперь лежала неподвижно, подавленная страхом. Сон перешел в реальность сам собой, без участия ее воли — и это был очень плохой признак. Старец Иоким долгих два года потратил на то, чтобы научить ее ориентироваться в мире снов, управлять ими и использовать могучую силу виртуальной действительности снов для достижения своих целей в реальной жизни. Но никогда еще эти сны не управляли ее собственным сознанием. Однако именно это произошло сейчас. Она потрогала кровоточащую губу и болезненно поморщилась.

Но даже после всего происшедшего Ружана не желала признаваться себе в том, что этот чужестранец, зачем-то понадобившийся ее учителю, преподобному Персивалю, настолько завладел ее мыслями, что даже сумел прорваться в сон. Теперь придется носить вуаль, пока ранка не заживет, и тщательно следить за своими снами.

Люди, которые иногда, не желая того, случайно попадали в ее наполненные силой сны, всегда пугались и не понимали, что с ними происходит. и

Она должна была предвидеть такую возможность. Она едва не испортила все, чего добилась за последние дни. Надо быть более осторожной, чтобы он не догадался о том, что ждет его в конце пути.

ГЛАВА 12

Сначала за высокими песчаными барханами пустыни исчезли низкие городские стены, затем та же участь постигла колокольни и башни, но почти до самого вечера в раскаленном мареве воздуха плыли над песками скелеты небоскребов, словно хотели навсегда сохранить память о блистательном прошлом этой расы.

Несмотря на все старания Сергея уменьшить размеры каравана, он растянулся на добрую сотню метров. Самодвижущиеся экипажи безнадежно застряли в песке, превратившись в обыкновенные повозки, и теперь их тащили верблюды, и без того перегруженные поклажей. Движение каравана резко замедлилось, как только проторенная дорога исчезла под слоем постоянно передвигавшегося песка. Утешалолишь то, что жара в этой пустыне не была такой невыносимой, как в земных. Видимо, солнце за прошедшие тысячелетия успело остыть, а возможно, это было другое солнце? Сергей давно уже отказался от попыток определить свое местоположение в пространстве и времени. Переход разорвал все логические связи с его собственным миром, и ему оставалось благодарить судьбу за то, что здесь, по крайней мере, жили люди, язык которых ему понятен. А если хорошенько вдуматься во все, что с ним произошло, то эта благодарность должна стать значительно больше. Ведь он получил фактически вторую жизнь — жизнь после смерти. Он не знал, кому обязан этим королевским подарком. Есть вещи, настолько превосходящие человеческое понимание, что их надо принимать такими, какие они есть. Нужно просто жить. Жить достойно, чтобы этот предоставленный ему шанс все начать заново не пропал впустую, чтобы он оставил след в его душе. След, который никогда не сотрется… И кто знает, может быть, там, в конце этой жизни, его ждет новый неизведанный мир…

Первый день пути прошел без происшествий, если не считать появления странного миража. Он возник ближе к вечеру, когда жара уже спала и над песком перестал струиться раскаленный воздух. В это время миражи в пустыне не появляются, тем более на востоке, где солнца давно уже не было и поверхность пустыни погрузилась в вечернюю прохладу. Тем не менее над барханами повисли в воздухе ажурные минареты и резные башенки какого-то строения, похожего на дворец. Странным казалось то, что вокруг не было видно ни одного деревца, и по мере движения каравана фата-моргана не отодвигалась вместе с горизонтом, как это обычно бывает с миражами, а словно бы становилась ближе.

Теперь уже можно было рассмотреть мелкие детали кладки окружавшей строение крепостной стены с высоко расположенными бойницами. А сам дворец приобрел весомость и тяжеловесность. Прослойка прозрачного воздуха между его основанием и поверхностью пустыни становилась все тоньше.

Воины охраны сбивались в кучки и возбужденно обсуждали необычное видение. Наконец капитан решительно повернул своего коня навстречу Сергею.

— Мой господин! Нам следует изменить направление и объехать дворец стороной.

— Почему? Это всего лишь мираж. Объезд займет слишком много времени, мы окончательно потеряем дорогу, и ночь застанет нас в движении.

— Все это верно. Но мои люди говорят — там обитают демоны. Они боятся и не хотят ехать дальше.

— Это их проблемы. Я не изменю маршрута, а каждый, кто решит покинуть караван, хотя бы на одну ночь, лишится всей своей платы. Напомните им о том, что там, — Сергей кивнул в сторону скрывшейся за горизонтом столицы, — опасность гораздо более реальная. Если мы не подготовимся к обороне, возможно, никто из нас не встретит следующий рассвет, и для этого не понадобятся никакие демоны, достаточно будет моранов.

Нехотя, с ворчанием погонщики в конце концов подчинились приказам Сергея, и караван продолжил путь. Казалось, лишь в повозке с плотно занавешенными окнами, где ехала княжна со своим слугой, не проявляли к возникшему на их пути странному препятствию ни малейшего интереса. Сергей решил выяснить причину этого непонятного равнодушия и, подъехав к повозке, постучал в дверцу. Шторка с его стороны раздвинулась ровно настолько, чтобы в окне могло появиться вечно недовольное лицо Жрена.

— Вас не беспокоит перспектива провести ночь в обществе демонов? — осведомился Сергей, не без сарказма наблюдая за Жреном, не удостоившим сказочный дворец взглядом.

— Скажите этим глупцам, что дворец принадлежит княжне и мы собираемся остановиться здесь на ночь. — Сергею показалось, что он ослышался.

— Разве мы находимся в Талоссе?

— Это совсем не обязательно. Княжна может взять с собой все, что ей может понадобиться.

— Странно, что я до сих пор не заметил это строение в ее дорожных сумках!

— Когда княжне что-нибудь нужно, это появляется.

— Очень полезное в дороге качество!

— Не думали же вы, что мы будем спать в ваших вонючих шатрах?

— Не такие уж они вонючие! Для княжны, например, я приобрел совершенно новый! Вас, кажется, очень беспокоили размеры нашего каравана именно из-за дорожных неудобств, связанных с этими шатрами!

Не удостоив его ответом, Жрен задернул штору.

К таинственному строению они подъехали, когда уже начало смеркаться. Внешне здание походило на небольшой дворец, окруженный квадратной стеной. На воротах висел здоровенный замок, и вокруг ничто не говорило о том, что в этом жилище кто-нибудь обитает. Замок основательно заржавел, и, сколько Сергей ни всматривался, он не смог заметить вблизи стены ни единого следа.

Охрана каравана, сбившись в кучу, отстала и остановилась метрах в ста от дворца, предоставив ему право первому исследовать находку. Лишь одна повозка проследовала к самым воротам, и теперь Сергей стоял рядом с ней, с нетерпением ожидая появления княжны. Он начинал кое о чем догадываться и был уверен, что его вопросы не понравятся Ружане. Наконец дверца повозки со скрипом отворилась. Лицо Ружаны, как обычно, скрывала густая вуаль. Не обращая внимания на фыркающую и переминавшуюся возле нее лошадь Сергея, Ружана сняла с шеи большой тяжелый ключ, тоже слегка тронутый ржавчиной, висевший на филигранной золотой цепочке, резко контрастирующей с самим ключом. Вставив ключ в замок, она повернула его, и замок с громким щелчком открылся.

— Извините, княжна. Я должен первым осмотреть здание.

— В этом нет необходимости. Там никого нет.

— Откуда вы это знаете и откуда у вас ключ от ворот?

— Я создала этот ключ, так же как само здание.

— Весьма полезное умение. Может быть, объясните подробнее?

— Вы все равно не поймете.

— Если это так просто, почему бы вам не создать себе сотню—другую воинов для охраны?

— Люди мне неподвластны, к сожалению, иначе вас бы здесь не было. — Она метнула на него взгляд, способный прожечь густую вуаль. Не дав Сергею возможности первому въехать во двор, Ружана гордо проследовала в ворота, уже распахнутые перед ней услужливым Жреном.

После того, как в окнах дворца зажегся огонь, солдаты, преодолев наконец свой страх, спешились внутри небольшого квадратного дворика. От строения до крепостной стены было всего метра три, и Сергей подумал, что тот, кто проектировал это сооружение, совершенно не заботился об обороне. Если дворец подвергнется осаде, нападающим с такого небольшого расстояния будет очень удобно обстреливать окна дворца из луков и забрасывать двор копьями. Придется соорудить первую линию обороны за стенами и вынести ее метров на сто в пустыню. Солдаты, которым очень не хотелось ночевать во дворе замка, были довольны его решением, и Сергей оставил на стенах лишь два десятка отборных воинов, ветеранов, не веривших ни в чертей, ни в джиннов. Остальные под руководством своего капитана занялись совершенно не свойственным им делом — копали стрелковые ячейки для лучников, отрывали ходы сообщений и выставляли замаскированные передовые посты, способные предупредить о неприятеле задолго до его появления.

Покончив с установкой в угловых башнях своих боевых машин, испытать которые в деле ему так и не довелось, Сергей отправился на встречу с княжной, твердо решив на этот раз добиться от нее объяснений. Что-то беспокоило его. Что-то гораздо более важное, чем неожиданное появление дворца в ночной пустыне. Слишком много странных обстоятельств окружало княжну… Что-то здесь не так.

По узкой, извивающейся как змея башенной лестнице он уже поднялся до верхнего этажа, где расположилась княжна, когда путь ему неожиданно преградила фигура, закутанная в знакомый серый плащ, и, хотя факелы на лестнице давали недостаточно света, он сразу же узнал вездесущего Жрена.

— Спешите увидеться с княжной?

Сергею уже порядком надоел этот постоянно возникавший на его пути человек, и он ответил откровенной грубостью:

— А вам какое дело?

— Она не сможет ответить на ваши вопросы. Зато я мог бы удовлетворить ваше любопытство.

— Вот как? Я с удовольствием выслушаю вас. Нам предстоит нелегкая ночь. Если мораны предпримут настоящий штурм, замок не выдержит атаки.

— Пусть вас это не беспокоит. Это не имеет значения. Есть вещи гораздо более важные.

— Какие, например?

— Неудобно разговаривать на лестнице. Пройдемте ко мне. — Жрен распахнул узкую незаметную дверь, ведущую во внутренние апартаменты дворца, и, не дожидаясь согласия Сергея, шагнул внутрь.

Любая информация в той неопределенной и тревожной ситуации, в которой они оказались, была сейчас необходима Сергею. Ему ничего другого не оставалось, как последовать за Жреном.

Видимо, эта часть дворца изначально предназначалась именно для Жрена. Две небольшие комнаты были отделены от остальных помещений современной дверью, не вязавшейся с позолоченными завитушками стен. В комнатах не было ничего лишнего: кровать, стол, бювар с горевшей свечой и письменными принадлежностями и еще какой-то низкий шкаф непонятного назначения. Жрен, усадив своего гостя в кресло около горевшего камина, пояснил:

— В пустыне чертовски холодно по ночам. К утру все покрывается инеем. И вам следует поблагодарить княжну за этот дворец. В шатрах мы все превратились бы за ночь в ледяные сосульки.

— Объясните наконец, откуда взялось это здание и почему у княжны был ключ от его ворот?

— Она вам уже ответила. Ружана умеет управлять своими снами и переносить из них нужные предметы в реальность. — Впервые Жрен назвал княжну по имени, словно хотел подчеркнуть условность ее титула. — Вы все время спрашиваете не о том. Это все мелочи, не имеющие значения.

— А что, по-вашему, имеет значение?

— Многое, мой дорогой гость, очень многое. Увы, истинное значение вещей и событий скрыто от большинства людей. Но, прежде чем начинать серьезный разговор, я надеюсь, вы не откажетесь от чашечки настоящего кофе?

— Настоящего? Здесь не бывает настоящего кофе. Какой-то жалкий суррогат, не имеющий ничего общего с тем напитком, к которому я привык у себя дома.

Жрен усмехнулся, направился к своему пузатому шкафу и извлек из его недр старинную ручную кофемолку.

— Вы правы, уважаемый капитан федеральной безопасности, настоящий кофе приходится доставлять из очень далеких краев. Не многие могут себе это позволить.

Жрен начал вращать ручку своей машинки, и вскоре под ее равномерное поскрипывание комнату наполнил восхитительный, давно забытый Сергеем аромат натуральных кофейных зерен.

Вместе с этим запахом на него обрушились воспоминания, от которых он пытался избавиться все это время, чтобы попусту не травить душу. Словно распахнули окно в его родной мир. Казалось, стоит сделать усилие, прислушаться, и из окна донесется рокот автомобильных моторов и родной московский бензиновый перегар, ворвавшись в форточку, смешается с запахом свежемолотого кофе, как это бывало почти каждое утро в его холостяцкой квартире на Малой Бронной задолго до того, как он очутился в Париже.

Когда наконец в его руках оказалась крохотная чашечка драгоценного напитка, он почувствовал, как слезы невольно наворачиваются на глаза, и ему потребовалось немалое усилие для того, чтобы полностью овладеть собственным голосом, прежде чем задать Жрену очередной вопрос:

— Вы ведь не на кофе меня приглашали? Так, может, перейдем сразу к делу?

— Как хотите, уважаемый капитан, как хотите…

— Да оставьте вы этого «капитана»! Вы прекрасно знаете, что это не титул! И скажите наконец, кто такая Ружана на самом деле!

— Все мы носим определенные маски, как вы только что изволили заметить. Так удобнее жить, проще общаться с людьми. Вы же хотите, чтобы вас принимали за местного, аристократа? Так зачем пытаться заглядывать под чужие маски? Кто знает, что вы там обнаружите…

— Послушайте, Жрен, все эти полунамеки мне уже порядком надоели. Вы как будто собирались приступить к серьезному разговору, но пока что мы только даром теряем время.

— Скажите, Сергей, ведь это было вашим собственным решением покинуть Землю, не так ли? Вы влюбились в княжну и решили последовать за ней к черту на кулички. Это я могу понять. Не понимаю лишь, почему теперь вы не хотите до конца принять все последствия своего собственного решения.

— Я все время предполагал, что вы знаете гораздо больше того, что хотите показать. Значит, моя догадка верна и мое появление в Захране не обошлось без участия княжны?

— А вы все еще сомневаетесь в этом? Ваши взаимоотношения с княжной меня не касаются. Но, столкнувшись с ордосскими посланцами, вы погибли в своем предыдущем мире, и, вместо того чтобы сделать из происшедшего полезные выводы, успокоиться, воспользоваться предоставленными вам благами, вы опять лезете не в свое дело. Зачем вам понадобился монастырь, капитан Радзинский?

Сергей оторопел от его слов. Он никому не говорил своей земной фамилии. Здесь она не имела никакого значения. И если Жрен ее знает, следовательно, спутник княжны имел самую непосредственную связь со всеми событиями, приведшими Сергея в Захран. Впрочем, об этом он мог бы догадаться и раньше, еще тогда, когда уловил в голосе Жрена сарказм при использовании так называемого земного титула. Но он не хотел открывать своему собеседнику озарившую его догадку и потому спросил равнодушным голосом:

— И какие же это блага мне здесь предоставили?

— Ну, возьмите хотя бы возможность безнаказанно посещать императорскую казну и все остальное, что вы можете делать, пока всеми жителями этой страны овладевает временной ступор. И вы можете получить еще больше, гораздо больше. Практически все, что только пожелаете, в качестве обитателя этого мира. Хотите стать князем? Или самим императором? Хотите заполучить эту очаровательную девушку, которая вам так нравится и с которой вы сейчас боитесь даже разговаривать? Все это можно устроить, если вы вернетесь в столицу и перестанете интересоваться делами, которые вас не касаются.

— Но вместе со мной уйдет и войско. Моранов вы уже не боитесь?

— На самом деле они не представляют опасности. Скорее это так, запасной вариант на тот случай, если вы не примете мое предложение. С ними я как-нибудь договорюсь.

— Ну что же… Спасибо за кофе.

Сергей поднялся, окинул взглядом комнату, словно хотел получше ее запомнить, и произнес уже с порога:

— Передавайте привет Ружане, или как ее там. Мне ее будет не хватать. Предыдущий сон получился у нее наиболее удачным.

— Вы мне так и не ответили. Это означает отказ?

— А вы как думаете?

— Вы совершаете большую ошибку.

— И, заметьте, уже не первую. Мне надоели чужие игры. Пора начинать свою собственную.

ГЛАВА 13

Ночь опустилась на пустыню и на притаившийся во мраке, совершенно неуместный среди барханов дворец.

Сергей, лежавший на балконе одной из боковых башен, так и не сумел заснуть. Предательство — с этим он не раз сталкивался на Земле, но не мог примириться с предательством любимой женщины и потому непроизвольно старался всячески оправдать ее.

Она могла не знать о связи своего слуги с ордосами. Или все-таки не могла? Ведь Жрен не простой слуга, он работает у ее отца не один год. И если Жрен так глубоко законспирирован, что об этом никто не догадывался, если потратил на свою конспирацию столько времени и сил, зачем ему понадобилось раскрываться перед Сергеем? Должна быть какая-то очень важная причина, заставившая его пойти на столь необычный шаг.

Разве не проще избавиться от незваного гостя так, как это было сделано на Земле? Во время похода для этого было сколько угодно возможностей… Десятки новых, незнакомых людей сопровождали и охраняли караван, достаточно было одного удачного выстрела из арбалета — не каждый день в эту чертову жару надевал он свою непробиваемую кольчугу.

Сергей не ждал предательства и потому был слишком беспечен. Вот и сейчас он отослал свою личную охрану, оставшись на этом балконе в полном одиночестве, словно нарочно бросал вызов судьбе.

Собственно, так оно и было. Если в предательстве участвует Ружана, ему больше нечего делать в Захране, а каким образом закончится здесь его пребывание, Сергея не беспокоило.

Еще один факт не давал ему покоя — земной кофе, которым его угостил Жрен. Из этого вроде бы незначительного факта следовал очень важный вывод — между Захраном и Землей возможна прямая связь. Больше того, она наверняка существует, и это порождало призрачную надежду на возвращение…

На минуту он представил, как вновь пройдет по мокрому от дождя Арбату, встретится у Лешки со своими старыми друзьями… Нет, это невозможно. Друзья уже справили по нему поминки. А мертвые не возвращаются.

Решив в конце концов, что заснуть все равно не удастся, Сергей вышел во двор и, взобравшись на крепостную стену, стал всматриваться в пустыню. Словно искал там ответы на свои вопросы.

Ночью поверхность песка очень быстро остывала, и из пустыни тянуло холодом. Над Сергеем раскинулось черное полотнище неба, такого же бездонного и холодного, как сама пустыня, усыпанного крупными ледяными звездами, слагавшимися в чужие созвездия.

То, что он узнал во время беседы со Жреном, заставляло его вновь и вновь анализировать ситуацию. Жрен хитер и умен, и то, что он решил сбросить маску именно сейчас, говорило о его полной уверенности в том, что Сергей никому не успеет открыть его тайну… При таком перевесе сил, который предполагался со стороны моранов, предательство сейчас означало бы полную катастрофу.

Из пустыни тянуло не только холодом. Ощущение приближавшейся опасности донеслось до Сергея вместе с конским ржанием.

Сразу три огня вспыхнули в глубине песков, там, где стояли передовые посты каравана.

Мораны начали атаку широким фронтом, охватывая наружную оборонительную линию дворца полукольцом.

У несущихся в темноте всадников было большое преимущество перед оборонявшимися — они отлично знати местность и прекрасно ориентировались в полумраке. Однако у Сергея была возможность лишить их хотя бы этого преимущества. Он сорвал чехол со своей импровизированной прожекторной установки, и вскоре ночь прорезал желтоватый, однако достаточно яркий луч света, мгновенно ослепивший не ожидавших этого моранов. Их яростная атака неожиданно захлебнулась под дружным огнем укрытых в заранее отрытых ячейках лучников, теперь отлично видевших цель.

Но успех этот был недолгим. Слишком большой численный перевес был у нападавших. Откатившись назад, уйдя с линии огня и перестроившись, они вновь бросились в атаку, разбившись на мелкие группы, каждая из которых атаковала теперь собственную цель. После этого, чтобы сохранить хотя бы часть своих солдат, Сергей был вынужден ввести в действие главный сюрприз, который он берег на случай непосредственной опасности для стен дворца.

Пушка, установленная в бойнице угловой башни и заранее заряженная картечью, ударила с таким грохотом, что казалось, рассыплются стены.

Язык оранжевого пламени метнулся навстречу моранам, и картечь одним своим ударом выбила из их рядов не меньше десятка всадников.

Но самым главным эффектом была, конечно, неожиданность. Мораны, незнакомые с огнестрельным оружием, с воплями ужаса вновь откатились назад.

На какое-то время наступило затишье, и Сергей приказал уцелевшим воинам отойти под защиту стены. Он не мог осветить лучом одного прожектора всю зону атаки, и потери оказались гораздо серьезней, чем он предполагал. Больше половины его лучников остались в песках, а их заранее отрытые с такой предусмотрительностью ячейки превратились в могилы.

Следующая атака не заставила себя долго ждать. Мораны не повторяли ошибок, и на этот раз подобрались к стенам дворца скрытно, оставив своих лошадей далеко в пустыне. Наблюдатели на стене не заметили их приближения — не помог даже прожектор, и этот штурм начался совершенно неожиданно.

Заревели рога сразу со всех сторон. Замок оказался полностью окруженным, а атакующие, сгрудившись под самой стеной, стали недосягаемы для обстрела. В ход пошли осадные лестницы, горшки со смолой и кипятком. Чаша весов еще колебалась. У обороняющихся еще был шанс отбить и эту атаку. До рассвета оставалось не больше часа, и, если снова удастся отбросить моранов, атаки прекратятся по крайней мере до следующего вечера. Появится целый день для того, чтобы перестроить оборону и организовать отход каравана. Но этим планам не суждено было сбыться.

По команде Сергея пушку вытащили из башни и стали устанавливать на стене с таким расчетом, чтобы уменьшить угол обстрела. К сожалению, на все четыре стены у него было только одно орудие, требовавшее для своей перезарядки несколько драгоценных минут.

Выстрелы уже не производили на моранов такого ужасающего впечатления, как в первый раз, а урон от стрельбы был небольшим, поскольку тяжелый ствол орудия не удалось наклонить достаточно низко, и под стеной оставалась большая мертвая зона, недосягаемая для картечи.

И в этот переломный момент схватки, когда все еще можно было изменить одной решительной контратакой, Сергей увидел пробиравшегося к нему по гребню стены своего капитана. Кираса на нем была помята, а латы, забрызганные кровью, уже не прикрывали туловища. Этот человек, не знающий страха, сейчас был бледен, и на его лице застыло выражение отчаяния. Он молчал, пока не подобрался к Сергею вплотную, и лишь тогда, убедившись, что его никто, кроме Сергея, не услышит, произнес хриплым шепотом:

— Все кончено, мой господин. Нас предали — кто-то открыл ворота…

Разворот прожектора в сторону ворот полностью убедил Сергея в правоте капитана. Даже чудо теперь не могло спасти дворец. Мораны уже ворвались во двор, и только благодаря тесноте двора его воины еще держались. Еще несколько минут — и здесь начнется кровавый хаос…

Уже на самой границе освещенной зоны Сергей увидел всадницу в пурпурном плаще, на всем скаку удалявшуюся в глубину пустыни. Ни один моран не преследовал ее…

От этой картины ярость и гнев вымели из него остатки благоразумия. «Но почему, почему любое доброе дело так часто вознаграждается предательством? Я же хотел ей помочь! Это из-за нее мы оказались в смертельной ловушке!»

— Соберите всех, кто еще жив, и прорывайтесь в пустыню. Об обороне можете забыть. Кому удастся прорваться — пусть возвращается в столицу.

— А как же вы, мой господин?

— Обо мне тоже забудьте — у меня своя судьба! — Вложив в руки растерявшегося капитана тяжелый кошель с золотом, Сергей произнес: — Если нам когда-нибудь еще доведется встретиться, я не забуду ваше мужество и вашу верность. А теперь поспешите — спасайте всех, кого еще можно спасти. Я отвлеку моранов на себя.

И, последний раз вставив горящий фитиль в запальник орудия, он разметал зарядом картечи груду вражеских тел, слишком плотно стиснутых в узком проходе ворот. Затем забил в ствол полную меру пороха, завершил заряд плотным ершом и поджег в запальнике длинный фитиль. Только на это и хватило его благоразумия. А еще на то, чтобы приказать всем, кто еще находился на стене рядом с ним, немедленно покинуть ее.

Через пару минут еще один всадник несся в пустыню по свежим следам предательницы. И настолько сильна была его ярость, что ни один вражеский клинок так и не сумел преградить ему путь. Трупы моранов устилали проложенную его мечом тропу, ведущую сквозь их порядки.

Вскоре только ветер и ночь остались с ним рядом, и единственная мысль билась в мозгу: «Догнать! Не потерять след!» Он не знал, что сделает, если ему это удастся, до сих пор не знал, сможет ли убить ее. Но по крайней мере он сможет спросить — почему?

Грохот далекого взрыва сообщил ему, что орудие, уничтожившее этой ночью десятки врагов, перестало существовать. А вскоре в том месте, где стоял дворец, вспыхнуло красноватое зарево.

Иногда в темноте сквозь вихри песка, поднятого усиливающимся предрассветным ветром, Сергею казалось, что он видит впереди силуэт всадницы. В такие мгновения он бросал в ночь проклятия и обещания мести, пришпоривал измученного коня, сильнее стискивая рукоятку обнаженного меча, который только что помог ему прорваться сквозь толпу врагов.

Временами песок, уплотненный ветром, бросался ему навстречу точно живое враждебное существо. Казалось, сама пустыня пытается его задержать, призывая к себе на помощь ветер и безмерное чувство усталости, возникшее еще там, на стенах крепости, когда он понял, что все его усилия тщетны.

Утро застало его в седле, в седле спотыкавшейся от изнеможения лошади. У него не было с собой даже фляги с водой, даже плаща. Не было ничего, кроме меча и неослабевающей ярости, уже несколько затуманенной усталостью, но все еще способной двигать его вперед, по следу сбежавшей предательницы, по следу той, которая еще совсем недавно казалась ему самым дорогим человеком на свете. Но уже больше часа он ехал по девственно чистой поверхности барханов. Никаких следов, кроме его собственных. Предрассветный ветер постарался на славу…

Часа через два Сергею стало ясно, что он заблудился. Небосклон, затянутый серой мглой, тучи песчаной пыли, ни одного ориентира. Барханы тянулись во все стороны, одинаковые, как бараны в стаде.

Единственным положительным моментом было лишь то, что жара в местной пустыне никогда не была слишком сильной. К тому же лучи солнца, скрытого за пылевым туманом, с трудом пробивались к земле, освещая все вокруг нереальным красноватым светом, и почти не жгли всадника.

И все же обезвоживание организма уже давало о себе знать. Сергей провел в седле больше шести часов, лошадь едва передвигала ноги, он загнал ее безжалостной ночной погоней и знал, что животное долго не выдержит без воды, впрочем, так же, как и он сам.

Несмотря ни на что, он не жалел о том, что покинул благоустроенную столицу со всеми открывавшимися там для него возможностями. Это была часть чуждого ему мира, в котором он по-прежнему считал себя временным гостем. И если ему суждено умереть от жажды в этой пустыне, его бесславный конец лишь подведет черту под неудавшейся одиссеей. Он хотел помочь своему родному миру, а заодно выяснить причину временных волн, искажавших реальность в мире Захрана. Он не сомневался в том, что отголоски чудовищных изменений во временной структуре Захрана достигли Земли и вызвали там к жизни монстров из далекого прошлого, исказивших и изгадивших его родной мир.

Он был не слишком последователен в своих действиях и решениях. Какой дьявол помутил его разум и заставил гнаться за ночным призраком в глубину смертоносной пустыни? Теперь он жалел об этом, задыхаясь от удушливой пыли, мечтая о глотке воды и все еще видя перед собой ее лицо…

Вот только он никак не мог понять, какой из двух женщин принадлежит это лицо, застрявшее в его памяти, как ядовитая заноза: той, которую он видел во сне, или той, что встретилась ему наяву и предала его?

Его раздумья прервала лошадь, покачнувшаяся и опустившаяся на колени. Он расседлал ее, но животное так и не смогло подняться на ноги. Пришлось оборвать ее мучения ударом меча и продолжить свой бессмысленный путь пешком. У него по-прежнему не было ни одного ориентира. Скорее всего он вообще двигался по кругу — даже свои собственные следы он не мог рассмотреть, ветер тут же начисто заметал их.

Сколько времени продолжалось это изнурительное, бессмысленное движение в никуда, он не смог бы сказать, но, видимо, он шел весь день, потому что, когда силы окончательно покинули его, на пустыню опустилась ночь.

Ветер стих, и на небе вновь вспыхнули крупные звезды. Теперь он смог бы сориентироваться, если бы знал рисунки местных созвездий, но изучить их он так и не удосужился. Впрочем, это его нисколько не волновало. Глубокое равнодушие к собственной судьбе и ко всему на свете овладело Сергеем — следствие чрезмерной усталости, голода и жажды. Или, быть может, следствие предательства…

В конце концов, совершенно обессилев, он упал на все еще теплый песок и забылся тревожным сном, перемежавшимся в его воспаленном мозгу странными и слишком реальными видениями.

Даже во сне он продолжал идти, только теперь его уже не мучили жара и жажда. Тело стало легким. Настолько невесомым, что ветер смог подхватить его на свои крылья и приподнять над песчаной поверхностью пустыни. Он летел на большой высоте, но, несмотря на это, мог при желании рассмотреть мельчайшие детали поверхности под собой — даже облака песчаной пыли не могли помешать этому новому свойству обострившегося во сне зрения. Он искал кого-то в беспредельной пустыне. Сейчас Сергей не смог бы определить с точностью, кого именно так упорно ищет, но цель его поисков становилась все ближе, и она изо всех сил сопротивлялась его приближению.

Он чувствовал, как ветер, до этого помогавший ему в движении, повернул вспять, пытаясь остановить его, но на помощь Сергею пришла почти забытая ярость. Та самая ярость, что помогла ему накануне пробиться сквозь боевые порядки осаждавших дворец моранов.

И в конце концов песчаные облака, вставшие у него на пути, раздались в стороны, и он опустился на землю в двух шагах от женщины, лицо которой скрывала густая вуаль. Вот только сейчас вуаль не мешала видеть ее лицо и след от его укуса, который она пыталась скрыть.

Теперь он смог наконец задать вопрос, ради которого, поставив на карту собственную жизнь, пустился в безумную погоню:

— Почему? Почему ты это сделала?

— Ты стал слишком опасен. Мне было приказано остановить тебя.

— Так ты выполняешь чужие приказы? И кто же их отдает?

— Те, кто может распоряжаться твоей и моей судьбой.

— Я сам распоряжаюсь своей судьбой!

— Разве по собственной воле ты оказался в Захране?

Этот вопрос заставил его задуматься. Беседа текла слишком плавно, слишком спокойно и логично для простого сна, но это сейчас не имело значения.

— А для чего я, по-твоему, здесь оказался? — Этот вопрос смутил ее, и Сергей понял, что стрела попала в цель. — Не так уж они могущественны, твои повелители. Они пытались покончить со мной еще на Земле, и у них ничего не вышло.

— Твое появление в Захране — результат ошибки.

— А как же твое кольцо? Твой подарок тоже был ошибкой?

— Иногда демон времени словно в насмешку искажает наши решения. Но сейчас это уже не имеет значения. Ты умрешь до того, как закончится этот сон. И на этот раз я ничем не смогу тебе помочь!

Сразу после ее слов острое чувство опасности, выручавшее его не раз в непредвиденных ситуациях, пробилось к его сознанию сквозь пелену сна. Он рванулся, пытаясь проснуться. Четкая картина сна смазалась, лицо Ружаны исказилось словно от боли и вдруг превратилось в лицо Жрена. Сквозь завывание ветра, неожиданно ворвавшегося в его сон, Сергей услышал его крик:

— Нет! Ты не должен проснуться! Не сейчас!

Но он уже просыпался. И, рывком приподнявшись, сел на остывшем за ночь песке. Холодные голубоватые тени еще не родившегося восхода окрасили пустыню в нереальные цвета, и что-то двигалось среди темных барханов, что-то огромное, не уступавшее горам застывшего песка своими размерами.

Вид этой бесшумно надвигавшейся на него тени вымел из головы Сергея остатки сна и заставил вскочить на ноги. Он подхватил с земли свой меч, доставшийся ему в качестве трофея в последней схватке.

Это был хороший меч, созданный для руки опытного воина, не чета той игрушечной, бутафорской шпаге, которая была у него в столице. Меч придал ему уверенности и помог окончательно прийти в себя.

Сократившееся расстояние позволило Сергею рассмотреть существо, подбиравшееся к нему в предрассветной мгле.

Это была гигантская ящерица, похожая на земного варана. Она была голодна, искала добычу, и она ее нашла. Отвратительный запах гниющей плоти, застрявшей в ее полуметровых зубах от предыдущего обеда, не оставлял в этом ни малейшего сомнения.

Пустынный дракон, о котором он слышал от погонщиков, встречался здесь чрезвычайно редко, но тот, кто столкнулся с ним один на один, уже не мог рассказать об этой встрече.

Дракон двигался медленно, словно во сне. Видимо, он всегда так подбирался к добыче. Вначале он переставлял на полметра вперед одну лапу, затем на секунду замирал. В это время в приоткрытой пасти Сергей мог рассмотреть красноватый, покрытый пеной и раздвоенный, словно у змеи, язык.

Из рассказов местных жителей он знал, что с виду медлительный хищник способен в случае необходимости развивать скорость до восьмидесяти километров в час. Ни одна самодвижущаяся повозка, даже на ровной дороге, не могла уйти от его преследования, и поэтому Сергей сразу же отбросил всякую мысль о бегстве.

Сражаться с этим покрытым плотной чешуйчатой кожей чудовищем было так же бессмысленно, как и бежать.

Сергей отступил на шаг, занимая устойчивую позицию, сжал меч обеими руками и приготовился подороже продать свою жизнь.

ГЛАВА 14

Бывают в жизни мгновения, когда время словно останавливается. Об этом хорошо знают те, кто побывал на фронте. Когда смерть заглядывает человеку в лицо, все второстепенное, внешнее вдруг теряет значение. Даже страх смерти проявляется далеко не всегда. Редко кто о ней думает, если она приходит неожиданно и быстро.

Варан прыгнул. Его огромное тело легко оторвалось от поверхности песка и вытянулось в воздухе, словно тело леопарда, бросившегося на свою добычу.

И в это мгновение лишь одна-единственная мысль осталась в мозгу Сергея. Он должен одолеть этого монстра, жизнь не могла оборваться так нелепо. Он не успел сделать ничего стоящего, ничего такого, ради чего человек появляется на свет. Он должен сразить чудовище.

Неожиданно для себя он увидел все происходящее как бы со стороны. Словно он сидел в зале и видел монстра на экране. Кинокамера может замедлить полет пули! Она может даже остановить ее, нужно лишь разрезать отдельные мгновения, отделить их друг от друга, представить все событие как цепочку отдельных кадров, каждый из которых может измениться…

И неожиданно варан замер посреди прыжка, неподвижно зависнув в воздухе. Замерло все вокруг, даже песок, поднятый ветром. Исчезли все звуки. Сергей не сразу понял, что произошло. Слишком нереально выглядела висевшая в воздухе десятиметровая туша чудовища. Лишь когда прошли первые мгновения растерянности, он сообразил, что время этого мира вновь дало сбой. Наступил временной ступор, и на сей раз у него не осталось ни малейшего сомнения в том, что он имел к этому самое непосредственное отношение.

Время выполнило его желание… Это случилось во второй раз, и он хорошо знал, что будет дальше. После нескольких секунд остановки время этого мира помчится в обратную сторону, для всех жителей Захрана наступит временной ступор, их мозг отказывался воспринимать неестественный ход времени. Но это, очевидно, касалось лишь мозга высокоорганизованных существ, и Сергей совершенно не представлял, как поведет себя варан.

Скорее всего он вообще не заметит сбоя во времени, и, следовательно, в распоряжении человека оставались только эти несколько секунд полной временной остановки. Часть из которых он уже потратил на бесплодные размышления.

Мысленно поблагодарив биологические часы своего организма, не подвластные временным капризам этого мира, Сергей широко размахнулся мечом и нанес удар снизу по шее висевшего над ним варана, в том месте, где белела утонченная кожа, отличавшаяся по цвету от верхней части туловища.

Это был хороший удар, острие меча рассекло крупные артерии на шее чудовища, вот только кровь из широкой раны хлынула не сразу, а лишь после того, как прошли секунды полной остановки времени. Туша варана рухнула в том месте, где несколько секунд назад стоял Сергей.

Агония чудовища длилась недолго, и кровь все еще продолжала струиться, когда Сергей заставил себя подойти к варану вплотную. Перед ним встала непростая дилемма. Погибнуть утром, после восхода солнца, от жажды или попробовать напиться этой отвратительной, дурно пахнувшей и, возможно, ядовитой жидкости, сочившейся из жил чудовища.

Обезвоживание его организма уже достигло такой степени, когда окружающее воспринималось не совсем реально. Закрыв глаза, он заставил себя представить, что пьет обычную воду… Ну пусть не совсем обычную… Пусть это будет болотная, отвратительная, но столь необходимая ему вода… Если бы в его организме оставались хоть какие-то запасы жидкости, его бы вывернуло наизнанку. Но этого не случилось, и ему удалось выпить не меньше литра, прежде чем он потерял сознание.

Судя по появившемуся над горизонтом солнцу, Сергей очнулся часа через два. Рвоты по-прежнему не было, и это несколько обнадежило его. Если бы кровь ящера оказалась ядовитой, он вряд ли увидел бы этот рассвет. Хотя на Земле существовали яды, действовавшие далеко не сразу. Ему оставалось только ждать… Он чувствовал себя немного лучше, чем перед схваткой, и, опираясь на меч, сумел подняться на ноги. Медленно распрямившись и все еще опираясь на рукоятку меча, совсем недавно защитившего его жизнь, он осмотрелся. Какие-то мелкие хищники, сбежавшиеся полакомиться дармовой добычей, увидев его, спрятались за ближайшими барханами, ожидая своего часа.

Каждую минуту могли появиться и другие, более крупные твари. Следовало немедленно убираться из этого места, и, шатаясь, он побрел на восток, ориентируясь по солнцу. За ночь ветер стих, и песчаные тучи больше не застилали горизонт.

Через несколько часов, когда солнце доберется до зенита, это временное облегчение обернется для него катастрофой, если он не сумеет за утренние часы найти какое-то укрытие от дневной жары.

Сергей чувствовал себя странно. Сознание раздвоилось. Одна его половина находилась в механической кукле, в которую превратилось его тело, упрямо повторявшее одни и те же движения: правая нога вперед — остановка, левая нога вперед — новая остановка, и так далее… Вторая половина сознания, гораздо более свободная, могла наблюдать за движениями механической куклы как бы со стороны. Мало того, она могла свободно перемещаться в пространстве и удаляться на значительное расстояние. Если бы не странная привязанность к этому разбитому, полумертвому телу, упрямо вышагивавшему по пустыне, он мог бы улететь прочь и в считаные минуты достичь города, видневшегося впереди…

«Города? Какого города? Откуда здесь, посреди пустыни, город?» Половина сознания, пока еще остававшаяся в теле, не желала верить в спасительную весть.

Но город все-таки был. Он видел его все отчетливее, и город становился все ближе, по мере того как число механических движений, совершаемых его телом, увеличивалось. Видимо, какой-то психотропный яд все же содержался в крови дракона, иначе Сергей не смог бы увидеть город на таком большом расстоянии. И не смог бы столь равнодушно обдумывать это спасительное для него открытие. Его отношение к собственной личности менялось. То, что недавно было значительным, становилось мелким и ненужным. Даже собственная жизнь теперь уже не казалась ему чем-то стоящим.

Вид у стоявшего посреди пустыни города был довольно странный… Высоко над стеной возвышалась одна-единственная округлая башня, похожая на череп гигантского циклопа. Возможно, это странное сравнение пришло в голову Сергея потому, что посреди широкого лба башни размещалось отверстие, внутри которого находились часы… Ему показалось, что стрелки этих чудовищных часов движутся в обратную сторону… Впрочем, он не мог бы утверждать этого с полной уверенностью, к тому же даже это сейчас не имело для него ни малейшего значения. А имело значение лишь то — живут ли за этой стеной люди и сможет ли он найти воду.

При мысли о том, что, возможно, это покинутый, мертвый город, из тех, которые иногда встречаются в пустынях, на высыхающие глаза Сергея навернулись остатки слез.

Еще через несколько часов невыносимого пути по раскалявшейся пустыне он увидел ворота, в которых стояли стражники. Ворота появились неожиданно, словно выплыли из тумана, и Сергей подумал, что последние часы он брел уже как сомнамбула, механически переставляя ноги. Что-то происходило внутри него, что-то гораздо более опасное, чем простое обезвоживание, к которому его организм за долгие часы страданий сумел приспособиться настолько, что иногда Сергей мог даже не вспоминать о воде.

Увидев ворота, он подумал о том, что его — жалкого, изможденного оборванца — могут не пустить в город, и торопливо ощупал свой пояс с золотыми монетами. Золото, к счастью, оказалось на месте. Но совершенно неожиданно оно не понадобилось. Стражи не задали ни единого вопроса, не потребовали обычной пошлины за вход в город и только посторонились, освобождая проход.

Лишь один из них произнес вслед Сергею, печально покачав головой:

— Вот и еще один бедолага отыскался. Теперь мы получим два дня увольнения.

Эти слова наверняка показались бы подозрительными человеку в нормальном состоянии. Но Сергей не обратил на стражу ни малейшего внимания. Он почувствовал запах воды…

И, пройдя каких-то полквартала по самым бедным улочкам, жавшимся к городской стене, он ввалился в первую незапертую дверь и тяжело рухнул на пороге, так и не дождавшись появления хозяев дома.

Затем был долгий сон или бред… Он куда-то плыл по огромной, бесконечной реке, водовороты вертели его тело и иногда увлекали за собой против течения.

Временами он видел сквозь бред человеческие лица — какая-то девушка склонялась над ним и обтирала его горящее лицо влажной тряпицей. Потом она подносила к его губам сосуд с живительной влагой, но эти мимолетные видения, возвращавшие его в реальность, длились недолго, и он вновь погружался в горячечное забытье, в котором тесно переплетались действительность и видения, порожденные его воспаленным мозгом.

Он летел словно птица все над той же бесконечной рекой, а в груди у него вместо сердца тлел раскаленный уголь, причинявший невыносимую боль. Он летел в сторону огромной башни с часами, неподвижно висевшей в воздухе над рекой, и чем ближе он к ней подлетал, тем сильнее становилась боль. Когда он пытался стонать, его ссохшиеся губы не издавали ни звука. И тем не менее в такие моменты всегда появлялась девушка или незнакомый старик, прогонявшие боль одним своим присутствием.

Это продолжалось день, год или вечность — он не знал: время в его бредовом мире потеряло всякое значение. Но настало утро, когда он услышал звуки… Обыкновенные человеческие голоса, обрывки фраз ворвались в его голову словно музыка и заставили сжаться сердце…

— Ты купила яблоки?

— Да, отец.

— И сколько ты заплатила?

— Семь ассов за меру.

— Но это слишком дорого!

— Дорога на Анарон по-прежнему закрыта. Яблоки подорожали…

И вдруг его слух, словно отделившись от сознания, переместился далеко в сторону.

……..

— У твоего копья тупой наконечник! Когда ты точил его в последний раз?

— Вчера, господин капитан!

— Ты врешь, сын собаки! Наточишь и вычистишь оружие, а если я еще раз увижу его в таком виде, тебя накажут плетьми!

И сноваскачок.

……..

— Почему плачет твой ребенок?

— Он заболел, еще вчера весь горел!

— Ты ходила к ведунье?

— Она не хочет с нами разговаривать. Мы должны ей с прошлого года…

Сергей сжал голову руками и усилием воли прекратил поток чужих слов.

Затем он открыл глаза и обнаружил, что лежит в пустой комнате на простой деревянной кровати, укрытой тряпьем. Рядом с кроватью на некрашеной, грубо сделанной табуретке стоял кувшин с каким-то отваром, издававшим приятный аромат.

Он приподнялся, взял в руки кувшин и первый раз за все это время напился самостоятельно. Голова слегка кружилась, но в остальном он чувствовал себя вполне здоровым, вот только звуки… Голоса теперь стали похожи на шепот, но Сергей по-прежнему слышал их и знал, что, если сделает незначительное усилие, эти чужие посторонние голоса вновь затопят его сознание. Откуда они? Окно в комнате закрыто. И плотно прикрыта дверь. Кроме всего прочего, он чувствовал, что слышит эти голоса не ушами — они рождались в глубине его сознания, и усилием воли можно было управлять этим потоком внутренних звуков. Усиливать его или делать слабее и даже двигаться от голоса к голосу… Никогда с ним не было ничего подобного, никогда он не отличался особым слухом — что-то произошло за время болезни, что-то в нем изменилось, после того как он выпил кровь песчаного дракона… И самым неприятным в этом изменении было то, что он не знал, каких органов оно коснулось и как глубоко проникло в его психику.

Сергей сел на кровати и стал внимательно исследовать собственное тело. Он исхудал, мышцы стали жестче и жилистее, но в остальном не было заметно особых изменений, если бы не голоса и не кожа… Кожа огрубела и покрылась мелкими роговыми чешуйками, правда, заметны они становились далеко не сразу. И еще одну странную особенность он обнаружил у собственной кожи — при резком надавливании она становилась твердой и начинала сопротивляться давлению… Были и приятные изменения. Во всем теле появилась незнакомая легкость.

Одним движением Сергей оказался на ногах, обнаружил в изголовье кровати свою одежду и едва успел ее натянуть, как дверь распахнулась и на пороге возникла девушка, так часто появлявшаяся во время его бредового сна и всегда прогонявшая боль своим присутствием. Она показалась ему совсем маленькой, да и комната тоже оказалась тесноватой, едва он поднялся с постели. Но, несмотря на свой небольшой рост, девушка была красивой. Чем-то она напоминала японскую фарфоровую статуэтку и от этого выглядела чуточку ненастоящей.

— Вы уже встали? Но дедушка сказал, что вы не сможете вставать еще много дней…

— Я и так злоупотребил вашим гостеприимством. Спасибо, что помогли в трудную минуту. Если бы не вы… Теперь я ваш должник.

— Что с вами случилось? Дедушка говорит, вы сражались с песчаным драконом. Неужели это правда?

— Не знаю, был ли это дракон. Мне он показался большой ящерицей. Он напал на меня недалеко от вашего города.

И сразу же шепот у него в голове: «Это не может быть правдой! Еще никто не выживал после встречи с песчаным драконом. Но у него такое честное лицо… Жаль, что он так быстро выздоровел… Я могла бы еще долго ухаживать за ним, а теперь он уйдет…»

— И что случилось дальше? Вам удалось убежать? — Ее глаза округлились и смотрели на него с нескрываемым восхищением. Какое-то время он не мог ответить, стараясь заглушить шепот в своей голове и уже зная, что ему открылись ее тайные мысли.

— Я убил эту тварь. Но я умирал от жажды, и мне пришлось напиться ее крови… Поэтому мне и было так плохо.

Вот теперь она испугалась по-настоящему.

«Одной капли этой крови достаточно, чтобы убить несколько человек… Это не может быть правдой… Весь его рассказ ложь!» Девушка попятилась и стремительно выскользнула из комнаты.

Какое-то время он раздумывал над тем, что делать дальше. Оставаться здесь он не собирался. За время болезни он и так наверняка надоел хозяевам. Но, прежде чем уйти, он должен отблагодарить этих честных и добрых людей. Свой кошель с золотом он нашел под подушкой и подумал о том, что, пока он был в беспомощном состоянии, они могли бы воспользоваться этим золотом… Но вместо этого они лечили его, стирали его одежду, кормили с ложечки…

Что ж… Неожиданно у него появились друзья в этом чужом мире, и он никогда не забудет того, что они для него сделали.

Старик с седой бородой сидел в соседней комнате, укутанный пледом, и Сергей увидел его так ясно, словно дверь была уже открыта.

— Ты слишком рано поднялся, чужеземец, ты был жестоко болен, пустыня безжалостна к людям.

— Не называйте меня чужеземцем, отец, этот дом стал для меня родным, здесь я родился заново и никогда не забуду, что это вы спасли меня.

— Ну, я сделал не так уж много, у тебя оказалось сильное молодое тело, и оно быстро справилось с болезнью.

Помня о том, какую реакцию у девушки вызвал его рассказ о встрече с песчаным драконом, Сергей не стал повторять свою ошибку.

— Сколько я пролежал в беспамятстве?

— Восемь дней. И хорошо, что ты пришел в себя именно сейчас. Завтра начнется обход, и, если бы стража обнаружила тебя в моем доме, нас всех отвели бы в часовую башню…

— Зачем?

— Туда отводят тех, кто нарушает правила, и больше они уже не возвращаются.

— А кто устанавливает эти правила?

— Те, кто построил башню. Пришельцы. Чужаки, называющие себя ордосами.

— Ордосы построили эту башню? Они и сейчас здесь?

— Конечно. Хотя никто их не видел. В городе они не показываются. Только их слуги и стражники во время обхода спускаются в город.

— Что вы знаете об ордосах? Как давно они здесь появились?

— Год назад. Они появились ночью вместе со своей башней и сразу начали захватывать жителей нашего города и уводить их в нее…

— Для чего служит эта башня? Для жилища она маловата — тогда для чего?

— Этого я не знаю. Ты задаешь много опасных вопросов. Будет лучше, если ты их задашь в другом месте. Ты слышал о Бертранском монастыре?

— Именно туда я и шел, но на нас напали мораны, а потом я заблудился в пустыне. Как далеко от вашего города находится монастырь?

— Не очень далеко. Два дня конного пути. Но из города тебя не выпустят.

— Почему? Когда я входил в ворота, стража даже не посмотрела в мою сторону.

— Они впускают любого. Только давно уже никто не приходит в наш город. Обратного пути отсюда нет.

— Всегда есть какой-то путь. Город большой, и если хорошенько поискать…

— Как только кто-нибудь задумает побег, ордосы узнают об этом. Беглеца всегда ловят. С того момента, как появилась башня, никому еще не удавалось убежать отсюда.

— Но почему ордосы превратили в тюрьму целый город?

— Мы им нужны. Раз в неделю они отбирают десяток здоровых молодых людей и отводят их в башню. Мы не знаем, что там происходит, но никто не возвращается… Никто. Моего сына увели на прошлой неделе. Я все еще надеюсь получить хоть какую-то весточку о его судьбе…

— Я узнаю, что происходит в башне. Обещаю вам.

— Твое обещание трудно выполнить, но все равно спасибо за добрые слова.

Сергей не предполагал, как скоро ему придется выполнить обещанное.

Двери дома затрещали от ударов снаружи, старик побледнел и схватился за сердце.

— Так стучат только стражи! Скорее прячься! Сегодня они пришли в неурочное время.

— Я знаю, что это стражи, и они пришли за мной. Прятаться бесполезно. Я их встречу.

Сергей действительно это знал, потому что слышал их мысли, тупые самодовольные мысли солдат, не привыкших к сопротивлению.

Он достал свой меч, проверил лезвие и потом, вспомнив еще об одном деле, отстегнул с пояса кошель с золотом и протянул старику.

— Возьми это. Если я не вернусь, все золото ваше. А пока сохраните для меня половину. Если золото попадет в руки стражей, они заберут все.

— Бесполезно. Всех нас уведут вместе с тобой.

— А вот это мы сейчас проверим!

ГЛАВА 15

Возможно, будь у Сергея время, он бы удивился собственной смелости и тому, с какой бесшабашностью ринулся в рукопашную схватку с четырьмя хорошо вооруженными воинами, прекрасно владевшими мечами да к тому же закованными в стальные панцири. Но времени на раздумья не было, да и какого-нибудь иного выхода — тоже. Странным показалось другое — его уверенность в успехе и то удовольствие, которое он испытал во время схватки.

Что-то в нем изменилось после болезни. Виновата ли в этом выпитая кровь дракона или причиной было какое-то другое обстоятельство, он не знал и не слишком задумывался над этим.

Стражи не ожидали нападения, и он сполна воспользовался преимуществом внезапности, заставив их сначала отступить от двери, а затем, когда он выскользнул из нее, броситься за ним в погоню. Потом они вернутся, обязательно вернутся в этот своевольный дом — если останутся живы. Но сейчас их главная цель — беглец. И беглец этот хорошо понимал, каким должен быть конец схватки, которую он начал. Мысли, мелькавшие в тупых головах привыкших к вину и безнаказанности мужланов, надевших доспехи, были для него открытой книгой. Оставлять их в живых он не имел права, если хотел уберечь от беды своих спасителей.

Он решил встретить патруль у перекрестка, предварительно поплутав по узким улочкам и хорошенько запутав след на тот случай, если поединок окончится неудачно. Хотя знал, что солдаты все равно найдут дом и отомстят приютившим его людям. Это знание не оставляло ему выбора…

Несмотря на ранний вечер, на улице никого не было. Местные жители мгновенно исчезали при появлении стражей. Что же, их можно понять…

Притаившись за углом какого-то общественного здания, Сергей терпеливо ждал, каждую секунду совершенно точно зная, где находятся бегущие по его следу стражи. Это знание и помогло ему выбрать правильную позицию.

Когда из-за дома показался первый солдат, Сергей мгновенно нанес удар в прямом выпаде ему навстречу. Флеш-атака — так назывался этот прием в фехтовании, когда используют для удара инерцию тела своего противника.

Сергей несколько удивился этому неожиданному знанию и тому, с какой точностью и силой нанес удар. В конце концов его тренировки ограничивались фехтованием на легких рапирах, и были они слишком давно. К тому же владение мечом требовало совершенно другого искусства. Правда, во время боя под стенами дворца в пустыне у него была неплохая практика.

Меч легко вошел в щель между шлемом и кирасой патрульного, и фонтан крови ударил в лицо Сергею. С первым противником было покончено. Едва успев вытащить застрявший в доспехах меч, Сергей отразил удар копья второго стража и при этом умудрился перерубить древко, но вот удара меча третьего стража избежать уже не удалось. Очевидно, его не собирались убивать, по крайней мере не собирались делать это слишком быстро — удар был направлен в ноги, и он достиг цели. Сверкающее лезвие меча ударило в ничем не защищенную коленку Сергея.

Вот только от боли вскрикнул не Сергей, а страж, выпустивший меч из своей руки. Впечатление было такое, словно лезвие его меча со всего размаху ударилось о стальную колонну. Сергей тоже почувствовал всю силу этого удара. Его отбросило к стене, и в первое мгновение он подумал, что лишился ноги, но не было ни крови, ни боли, а главное, не было времени разбираться в том, что произошло.

Ему повезло, и он этим воспользовался.

Из троих оставшихся в живых стражей двое уже лишились оружия, но зато третий оказался самым серьезным противником. Он был начальником этого караула и теперь не спешил нападать, играя мечом и оценивая своего противника. Опытный боец никогда не бросается в атаку очертя голову, тем более когда половина его солдат оказалась выбитой из строя за считаные мгновения.

«Кто такой этот чужеземец? Судя по росту и внешнему виду, он из захранской знати… Какая нелегкая занесла его в наш город? Впрочем, это неважно… Ему просто повезло. И он, и его дружки, спрятавшие его в своем доме, отправятся туда, где их с нетерпением ждут… Свежая кровь… За каждый галлон я получу по монете и не потеряю ни одной капли…» Сергей не понял, что означают эти мысли, но то, что противник сознательно старался не наносить смертельные удары, пытаясь только выбить из рук Сергея оружие, помогло ему решиться на атаку, которая при других обстоятельствах закончилась бы для него плачевно.

Тяжелым мечом при лобовой атаке невозможно отразить оружие противника. И Сергей получил ослабленный удар в плечо. Меч начальника патруля отскочил от кожи Сергея словно от резины, и тот, не встретив сопротивления ошеломленного стража, продолжил атаку. Острие его меча ударило в панцирь. Соскользнув с грудной пластины, оно вклинилось в щель между двумя пластинами и, разорвав соединявшую их кожу, вошло в грудь солдата по самую рукоятку.

После этого Сергею пришлось догонять оставшихся без оружия стражников, не желавших разделить судьбу своего начальника. Сергей не мог позволить им убежать, если хотел сохранить дом приютившего его старика в неприкосновенности.

Он плохо знал город, но на его стороне была необыкновенная легкость и стремительность в каждой мышце измененного драконьей кровью тела. Кроме того, на нем не было тяжелых доспехов, и уйти от него оставшиеся в живых стражи не смогли. Он догнал их у следующего перекрестка, бой был коротким, и очень скоро не осталось никого, кто мог бы рассказать ордосам, откуда появился на улицах этого города человек, сумевший в одиночку перебить весь патруль.

Теперь у него был выбор — он мог, используя свои новые возможности, покинуть город и попытаться добраться до монастыря.

Но в этом случае ордосская стража обязательно проведет расследование причин гибели своего патруля. Они не остановятся ни перед чем. Будет допрошен каждый житель во всех близлежащих домах, и рано или поздно ордосы узнают, из какого дома вышел человек, убивший солдат.

Сам он к тому времени будет далеко, но тех, кто спас ему жизнь, — старика и его дочь — отправят в часовую башню, а он так и не узнает, что в ней происходит и зачем ордосам понадобилось возводить здесь это странное сооружение.

Всю свою жизнь Сергей следовал несложному правилу — отвечать добром на добро и не собирался ему изменять, но раз так, ордосы должны найти виновника без всякого расследования, и похоже, ему придется им в этом помочь.

Сергей хорошо понимал, какое трудное решение принял в эти минуты и чем может закончиться поход в часовую башню для него самого. Ему еще не приходилось по-настоящему сталкиваться с ордосами, если не считать схватку в гостинице на французском побережье и беседу со Жреном. Но в обоих случаях это были всего лишь слуги ордосов. Обычные люди, полностью подчиненные своим хозяевам. Вот только относительно Жрена он несколько сомневался в своих выводах. Слишком тонкую игру вел этот тип. Но даже если за личиной Жрена скрывался кто-то из ордосов, он мало узнал о них. Если он отправится в башню, ему предстоит столкнуться с существами, сумевшими подчинить себе время и обладавшими технологиями, намного обогнавшими его родную Землю.

Рано или поздно это все равно придется сделать. Может быть, ему удастся проникнуть в башню и узнать, что там творится. Его поход будет всего лишь разведкой. Почему-то эта мысль не слишком успокоила Сергея, и для большей уверенности ему пришлось про себя добавить: «Я войду в эту проклятую башню, и я оттуда выйду».

Пусть они попробуют его удержать. Если он знал о своих врагах не так уж много, то и они не могли в полной мере оценить, с каким противником им придется иметь дело. Выходит, некоторое преимущество внезапности за ним останется. Он поступит так, как должен поступить. Нельзя бросать в беде тех, кто дал тебе напиться, когда ты умирал от жажды.

Найти дорогу к башне оказалось проще простого. Все улицы города заканчивались на центральной площади, посередине которой возвышалось это загадочное строение.

Вблизи башня выглядела мрачно и величественно. Отлитая из серого металла, слегка поблескивавшего на солнце, она походила на гигантский череп, поставленный на сомкнутые щупальца огромного осьминога.

Ближе к земле щупальца утолщались, превращаясь в восемь цилиндров, соединенных своими стволами в одно целое. Если бы не ее огромные размеры, башню можно было бы принять за корпус космического корабля. Впрочем, Сергею еще не приходилось сталкиваться с чужими кораблями, и он плохо представлял, какими могут быть их размеры.

В самом низу башня была обнесена оградой из проволочной сетки. Никакого движения на площади не было видно.

Казалось, город вымер, ожидая, чем закончится разворачивающаяся на его глазах неравная схватка.

На башне не было заметно ни входной двери, ни стражи у ворот. Собственно, не было и самих ворот. Проволочная ограда замыкала башню в сплошной неразрывный круг. Трудно было понять, каким образом патрули преодолевали эту преграду. Сергей стоял рядом с оградой уже несколько минут, решая совершенно неожиданно возникшую задачу — как ему проникнуть внутрь башни.

Сложностей в этой части своего плана он не ожидал. Ордосы силой приводили сюда местных жителей — зачем же закрывать проход? Кому придет в голову добровольно навестить это мрачное сооружение, от одного вида которого веяло ледяным холодом?

В конце концов ему надоело столбом стоять посреди площади, и он неторопливо обошел башню вокруг, не обнаружив, впрочем, ничего нового. Со всех сторон, если не считать циферблата часов, обращенного на восток, башня выглядела совершенно одинаково.

Остановившись прямо под часами, Сергей на какое-то время застыл неподвижно, пытаясь своим новым слухом проникнуть за стены башни. Но или внутри сооружения царила замогильная тишина, или, что вернее, этот металл был непроницаем для его ментального слуха.

Окончательно потеряв терпение, он сложил руки рупором и крикнул в сторону башни:

— Есть тут кто-нибудь?!

Сергей не надеялся на успех своей попытки, но неожиданно, сразу же, как только замолкли отголоски его крика, в нижней части башни бесшумно выдвинулся вперед участок ее стены, метров десять в высоту. Затем он стал медленно опускаться, превращаясь в пандус, верхний конец которого лег на площадь прямо поверх забора.

— Вот вам и вход, — пробормотал Сергей, наблюдая за всеми этими манипуляциями и не показывая, по крайней мере внешне, ни малейшего волнения. Он и сам не знал, откуда в нем взялась такая странная самоуверенность. С тех пор как Ружана предала его, после гонки по пустыне и встречи с песчаным драконом его отношение к жизни изменилось, словно она потеряла для него почти всю свою ценность.

Не дождавшись, чтобы кто-нибудь спустился ему навстречу, он счел открывшийся в башню вход своеобразным приглашением и решил им воспользоваться. Вообще-то, запрятанная глубоко в его сознании, тлела искорка страха, и он хотел как можно скорее покончить с неопределенностью, чтобы не дать этой искорке разгореться до такой степени, когда она станет мешать ему трезво оценивать обстановку.

Вход оказался довольно узким, и за ним начинался такой же узкий коридор, заканчивавшийся винтовой лестницей, штопором уходившей к верхним этажам башни.

Едва он вошел внутрь, как почувствовал удушающую вонь, идущую из нижних этажей. Что-то знакомое было в этом запахе, что-то сладковато-тошнотворное. Так пахнет на бойнях и в моргах.

Когда Сергей приблизился к винтовой лестнице, то увидел, что с того уровня, на котором он теперь находился, можно спуститься вниз или, наоборот, подняться наверх… Выбор пока еще оставался за ним. У Сергея создалось впечатление, что кто-то невидимый и огромный с интересом наблюдает за каждым его шагом…

Теперь уже не оставалось сомнений. Сладковатый трупный запах шел снизу. На ступенях лестницы, ведущих в нижние этажи башни, виднелись неприятные рыжие пятна, напоминавшие засохшую кровь.

Учитывая эти детали, нетрудно было догадаться, какой выбор сделает вошедший в башню случайный посетитель. «Как же, бывают они здесь, эти самые случайные посетители, — подумал Сергей. — Наверно, с того момента, как здесь появилась башня, нашелся первый такой идиот». Не желая подчиняться подсказанному ему решению, он пошел вниз. Он всегда считал, что в начале операции следует решать самую трудную задачу.

Его шаги гулко отдавались в пустоте — казалось, лестнице не будет конца. Он спускался все ниже… С каждым шагом ледяной холод, пропитанный трупной вонью, становился все невыносимее. Сергей уже пожалел, что выбрал это направление, но тем не менее упорно продолжал спуск.

Наконец лестница кончилась, упершись в закрытую металлическую дверь. Сергей почувствовал разочарование и досаду. Неужели он предпринял этот долгий кошмарный спуск напрасно? Чтобы дать выход своему разочарованию, он толкнул дверь ногой, и неожиданно она, легко поддавшись его усилию, распахнулась.

За дверью начинался узкий внутренний балкон, опоясывавший по периметру всю башню. Свет, слишком тусклый, шел сверху и едва освещал лишь небольшой фрагмент ямы, находившейся под балконом. Там, в глубине, что-то двигалось. Что-то живое и огромное. Вонь, которая преследовала Сергея с момента, когда он вошел в башню, здесь стала совершенно невыносимой. И он подумал, что сейчас его вывернет наизнанку.

Неожиданно свет стал ярче, словно находившееся под ним существо почувствовало его потребность увидеть то, что скрывалось внутри ямы, и решило пойти навстречу желанию своего неожиданного гостя.

Восемь цилиндров, расположенных в основании башни, сомкнувшись вокруг огромной внутренней полости, составляли ее ребристые стены. И от каждого такого гигантского ребра вниз тянулось полупрозрачное водянистое щупальце. На дне эти щупальца переплетались в сплошной клубок. Что-то они там мешали в огромном сосуде, образованном стенами башни.

Над этой фантасмагорической картиной, похожей на фрагмент адской кухни, висела узкая лента балкона, на котором застыла одинокая фигура человека, пораженного ужасом и отвращением.

Он отчетливо видел под собой темную жидкость, в которой тут и там белели некие куски. Присмотревшись, Сергей понял, что это такое, и на этот раз не смог сдержать рвоты.

Фрагменты человеческих тел и остатки скелетов то и дело появлялись на поверхности кровавого бульона, в котором ворочались отвратительные щупальца…

Очевидно, механизмы башни содержали в себе биологические элементы, нуждавшиеся в подкормке человеческой кровью.

Не в силах дольше выдержать это ужасное зрелище, Сергей бросился вон и не останавливался, пока вновь не очутился на верхних пролетах лестницы.

Пандус оставался открытым, и ничто не мешало ему покинуть башню, но теперь он знал, куда бесследно исчезали жители этого города и какая судьба ждала его самого, если он не сумеет выиграть смертельный поединок с хозяевами этой чудовищной мясорубки.

«Прочь! Прочь отсюда, пока еще не поздно!» Но едва различимый голос рассудка и остатки благоразумия уже не имели власти над ним.

Сердце этого чудовищного кровавого механизма должно находиться в часах, он не смог бы разумно объяснить, откуда у него взялась эта уверенность, но совершенно определенно знал, что, если ему удастся добраться до часов, у него появится шанс…

Он стремительно продолжал подниматься, сжимая в руках меч и думая лишь о том, с каким наслаждением он обрушит его лезвие на обагренные человеческой кровью шестерни…

Однако лестница неожиданно кончилась, так и не дойдя до верхних этажей башни. И снова перед ним оказалась одна-единственная дверь из знакомого сероватого металла. Он осторожно толкнул ее, и эта дверь также легко открылась.

Сергей инстинктивно сжался, ожидая нового ужасного зрелища, но на этот раз перед ним была самая обыкновенная комната, в глубине которой за столом, спиной к нему, сидел человек.

Дверь открылась совершенно бесшумно, но хозяин комнаты сразу же почувствовал присутствие Сергея и, не повернув головы, произнес:

— Входите, мой старый враг. Входите. Я рад вас приветствовать в своем доме. Долгая охота наконец увенчалась успехом, и вот вы здесь. — Человек повернулся вместе со своим вращающимся креслом, и Сергей узнал его сразу, несмотря на то, что черты лица Жрена сильно изменились.

Он казался теперь совсем другим человеком, натянувшим на свое лицо чужую маску. Хотя на самом деле все было в точности наоборот. Впервые за долгие годы он позволил себе сбросить надоевшее человеческое обличье.

Длинные седые волосы отросли до плеч, в лице появилось что-то хищное, тщательно скрываемое прежним хозяином. И он постарел на много лет, хотя с момента, когда Сергей видел его последний раз в залах Ружаниного дворца, прошло всего несколько недель.

— Ты похож на Жрена. Но ты — не он. Кто ты на самом деле?

— На этот раз ты ошибся. Я — это он. В этой башне время идет быстрее, чем снаружи, гораздо быстрее. Теперь я — смотритель башни, управляющий временем, и твоя судьба наконец-то в моих руках. Я охотился за тобой долго. Сначала направляя сны этой взбалмошной девчонки, а потом, когда ты попался на эту примитивную удочку, удар ножа одного из наших слуг доставил тебя в мой мир.

— Зачем я тебе понадобился?

— Зачем? Ты ценный экземпляр. А я веду охоту за человеческими мозгами и телами. В тебе скрыта бездна энергии, о которой ты даже не подозреваешь и которую мы наконец-то сможем использовать для нашего дела. Ты зря не согласился на мое щедрое предложение, человек. Теперь я получу все, что мне нужно, даром.

— Ведь ты не ордос, ты только притворяешься им!

— Конечно, я не ордос. Ордоса ты видел в подвале. А я всего лишь смотритель башни.

— Ты всего лишь жалкий предатель!

Гримаса бешенства исказила лицо Сергея, и, взмахнув мечом, он бросился на своего врага. Но меч ударился о сталь. Комната мгновенно наполнилась вооруженными людьми, скрывавшимися за широкими портьерами. Бой был коротким и слишком неравным — в тесном пространстве небольшой комнаты Сергей не мог противостоять такому количеству противников. Единственной мыслью, единственным неосуществимым стремлением оставалось желание добраться до Жрена, отделенного от него десятками клинков.

Через несколько минут у него выбили из рук меч. И хотя он не получил в этой схватке ни единой царапины, его новая кожа не могла противостоять веревочной сети, которую на него набросили.

ГЛАВА 16

Камера, в которую поместили Сергея, напоминала каюту корабля. Возможно, раньше она и была каютой. Стены из серого металла, откидная, тоже металлическая койка, стол и стул, приваренные к полу, небольшая туалетная кабина. На этом и заканчивались его новые владения.

Свет шел от закрытой сеткой потолочной панели. Еду и воду подавали три раза в день сквозь специальную щель в двери — его тюремщики предусмотрели все, чтобы сделать побег отсюда невозможным. Но вот все остальное для тюремной камеры было не так уж плохо Что-то им от него нужно… Знать бы еще, что именно.

Часы тянулись, как сутки. Свет никогда не выключали, и смены дня и ночи здесь не было. Ориентироваться во времени он мог лишь по поступавшим в камеру подносам с пищей. Да еще по своим внутренним часам. Уже в первую ночь он попробовал сосредоточиться и услышать внутренним слухом хоть что-нибудь. Ему нужна была информация, ему нужна была какая-то зацепка, ниточка, связывавшая его с наружным миром. Но не было ничего — глухая тишина окружала его как стена.

Почему Жрен поместил его в камеру, а не отправил сразу в бассейн с кровавой похлебкой?

Скорее всего им стало известно о его новых возможностях — и они испугались. Это могло случиться в тот момент, когда он сам, не понимая того, как это получилось, затормозил время, сражаясь с песчаным драконом Они могли это почувствовать. Могли определить, из какой точки пошла волна остановленного времени. И если это действительно так, они сделают все, чтобы узнать, каким образом ему это удалось и почему даже кровь песчаного дракона не убила его…

Впрочем, об этом они могут и не знать. Возможно, он преувеличивает осведомленность своих врагов. Но одно совершенно ясно — он им нужен, они хотят использовать его необычные способности для достижения своих целей, ему следует ждать новых, еще более изощренных попыток заполучить контроль над его сознанием.

Во время последнего разговора со Жреном у Сергея возникло подозрение, что с предательством княжны и последующей его эскападой в пустыню не все так просто. Возможно, Ружана не имела никакого отношения к открытым воротам крепости. Конечно, он заметил всадницу, беспрепятственно прошедшую сквозь боевые порядки моранов, — но была ли это Ружана? Он не видел лица всадницы, а переодеться женщиной, чтобы заставить его поверить в предательство и начать преследование, не такая уж сложная задача… Всего-то и понадобился плащ подходящего цвета, подействовавший на него, как красная тряпка на быка. Сейчас он сомневался во всем и решил, что самое главное в его положении — установить хотя бы часть истины.

Но что он мог узнать, будучи замкнутым в кокон непроницаемого металла? Нужно искать брешь в обороне противника, а не валяться на койке, предаваясь бессмысленным, травящим душу воспоминаниям о собственных ошибках… Почему он решил, что Ружана способна на подобное предательство? Как легко он заглотнул приманку! Но хватит бесплодных раскаяний! Пора браться за дело.

Он ничего не слышит своим ментальным слухом. Ни одной чужой мысли. А видеть он не может? Видеть чужими глазами? Эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову и особенно здесь, в условиях, когда даже отзвук чужой мысли не проникал в его сознание. Вначале эта идея показалась ему бредовой. А все же, почему не попробовать? Времени у него сколько угодно, и, занимаясь подобным экспериментом, он, по крайней мере, отвлечется от тягостного ожидания очередной встречи со Жреном, во время которой его враг скорее всего захочет испытать более результативные способы воздействия на своего упрямого противника.

Отбросив все лишние мысли, Сергей попытался сосредоточиться на задуманном. Он лег на койку, расслабился, закрыл глаза, а затем представил перед собой пульт локатора… Вот его зеленоватый луч обежал полный круг, ничего не найдя… И вновь начал свой повторяющийся круг… Неожиданно Сергей понял, что этот воображаемый локатор, в отличие от настоящего, имеет четко ограниченную зону действия — размеры ее он не мог определить, но предположил, что стены металлической камеры экранируют его мозговые волны. Ему осталось только определить, насколько монолитна эта преграда и нет ли в ней какой-нибудь бреши. В одном месте это удалось. Зона выгнулась в наружную сторону, и теперь пространство, захваченное его воображаемым локатором, уже не походило на правильный круг, скорее это был квадрат с выпуклыми стенами, причем в одном месте в стене образовалась щель, сквозь которую его мысленное излучение просачивалось наружу.

Возможно, там была какая-то заслонка, воздуховод или любое другое отверстие, ведущее во внешний коридор, по которому его волокли в камеру. Он постарался сосредоточить все свое внимание на этом небольшом участке, продвинуться вдоль него как можно дальше, и, похоже, ему это удалось, потому что в зоне его внимания появилась движущаяся точка.

Усилием воли он постарался приблизить ее, растянуть на весь экран, слиться с этим неизвестным ему движущимся предметом, и в конце концов видение воображаемого локаторного экрана дрогнуло, расплылось и исчезло. Сергей почувствовал досаду и решил, что потерял с таким трудом завоеванный успех, но изображение, размытое и неясное, появилось вновь…

Только теперь это уже был не экран локатора, вызванный к жизни его собственным воображением и необходимый лишь как логическая зацепка, ступенька для рывка, способного протолкнуть его ментальный щуп наружу и зацепить его за сознание другого человека.

Туман, образовавшийся на месте локатора, постепенно рассеивался, и неожиданно перед мысленным взором Сергея появился коридор. Внешний коридор башни, находившийся за пределами камеры. Он видел его чужими глазами, глазами охранника, который нес ему пищу!

Через пару минут появился поднос с дымящейся миской похлебки и ломтем хлеба, подтвердивший, что его догадка верна.

Он чувствовал необычную усталость и голод. Эксперимент с ментальным видением отнял массу энергии, и Сергей решил не спешить с дальнейшими опытами.

Продвигаться вперед следовало медленно и осторожно — ведь он только что открыл для себя область, еще не исследованную наукой и неизвестную его врагам. Прежде чем продолжать, нужно продумать защиту. Сделать все так, чтобы они не догадались о его экспериментах. Объектами его опытов должны быть, по крайней мере на первых порах, простые люди — охранники, слуги, убирающие коридор, другие заключенные, только не люди типа Жрена, способные легко почувствовать любое ментальное воздействие на свой мозг.

Лишь на следующую ночь он решился повторить эксперимент. На этот раз изображение появилось сразу, без переходного локатора. И это был не коридор. Он увидел комнату, в которой недавно встретил Жрена.

Сергей немедленно прекратил опыт и замер, выбросив из головы все мысли. Он спит, просто спит, ему снятся цветы. Большие клумбы цветов в парке Лувра… Ответное прикосновение чужого сознания он почувствовал через минуту и не стал сопротивляться проникновению. Почему не показать противнику эти великолепные клумбы с их одуряющим запахом… Тем более что он заметил еще во время их совместного путешествия по пустыне некую интересную подробность — Жрен не переносил резких запахов. И это сработало! Щупальце, протянувшееся в его мозг, словно опустили в кипяток. Оно дернулось и исчезло.

Этот случай заставил Сергея удвоить осторожность и сделать некоторые выводы из своих экспериментов.

Проще всего ему «зацепиться» за чужое зрение в знакомом месте, там, где он недавно побывал. «Привязка» требовала конкретной обстановки, нужна была память об отдельных мелких деталях. И сколько он ни старался вызвать звук в движущихся картинах своего сознания, ему это так и не удалось. Очевидно, экранирующее свойство стен камеры сильнее всего действовало на часть мысленного спектра, передающего звук.

Но и того, чего ему удалось добиться, было более чем достаточно для начала. Ведь он пытался освоиться в совершенно незнакомой области своего сознания. Возможно, яд песчаного дракона изменил не только его кожу — в мозгу приоткрылись какие-то тайные заслонки, позволившие его скрытым ментальным способностям вырваться наружу.

Сергей пока не представлял, какую практическую пользу можно извлечь из своего открытия, но одно не вызывало сомнений — за эти две ночи он стал сильнее, намного сильнее. И уже только то, что он больше не валялся на кровати, предаваясь бессмысленным воспоминаниям, а действовал, — уже одно это имело для него огромное значение.

Утром следующего дня в его камере появился визитер. Он возник сразу после того, как Сергей покончил с комплексом обязательных утренних упражнений, не позволявших ему потерять физическую форму в условиях ограниченного движения.

Минуту назад в камере никого не было, а когда Сергей разогнулся после очередного моста — на металлическом стуле напротив его кровати уже сидел Жрен.

Сергей не сомневался, что рано или поздно у него состоится серьезный разговор с хозяевами башни, правда, он надеялся, что разговор будет вести кто-то из настоящих хозяев, а не слуга, пусть даже такого высокого ранга, каким, несомненно, являлся Жрен. Кроме того, он почти не сомневался, что в камере находится лишь изображение его врага — что-то вроде голограммы, способной передавать изображение и звук. Осторожное ментальное прощупывание объекта сразу же подтвердило его догадку. В камере не было никого живого, кроме него самого. Выяснив это, он с совершенно равнодушным видом уселся на койку и, сделав вид, что не замечает визитера, занялся завтраком.

— У меня есть для тебя новое предложение, — начал Жрен, стараясь игнорировать полное равнодушие собеседника к своему появлению.

— С такой же фальшивой концовкой, как предыдущее? Или ты больше не пытаешься прикинуться женщиной? Почему бы и нет? Это тебе неплохо удалось.

— Перестань паясничать, и давай поговорим о серьезных вещах.

— Что же, давай. Расскажи мне о подвалах этой башни, о сотнях смертей, о трупах твоих бывших соотечественников, которыми питается ваш полумеханический монстр!

— Ты не понимаешь того, что здесь происходит. Это важно для будущего всего человечества.

— Да? Я что-то слышал об этом. Цель оправдывает средства, не так ли?

— Хватит философствовать. У меня нет для этого времени. Я собираюсь говорить с тобой о вполне конкретных вещах.

Человеку, управлявшему голограммой Жрена, не удалось скрыть раздражение. И Сергей не собирался уменьшать его недовольство. Это не только тешило его самолюбие, но и позволяло добиться определенного психологического преимущества. Дипломат, не умеющий контролировать свои эмоции, легче поддается воздействию. Ему даже удалось уловить обрывок мыслей Жрена. Видимо, постепенно с помощью голограммы между ними устанавливалась более тесная связь.

«Какого дьявола эти кретины позволили ему спуститься в подвал?!»

— Вообще-то я готов тебя выслушать, если наше общение не займет слишком много времени. Как видишь, я собирался позавтракать.

— Разве арестантский паек тебе не надоел?

— Я не привык к излишествам.

— Ну хорошо. Давай попробуем договориться. Нас интересует подробный анализ твоего состояния в тот момент, когда ты сражался с песчаным драконом.

— Иначе говоря, вы хотели бы узнать, каким образом мне удалось приостановить время?

— Ты стал догадливым. Хотя этот факт до сих пор вызывает сомнение у моих руководителей. То есть сама остановка времени была нами зафиксирована. Но ее совпадение с моментом твоего поединка могло быть случайным.

— Я тоже так думаю. И ничего конкретнее собственных догадок не могу вам предложить.

— Это не так важно. Догадки тоже могут быть ценны.

— А что вы можете предложить взамен, кроме обещаний, которые вы не станете выполнять, как только ваше любопытство будет удовлетворено?

— Прежде всего свободу.

— Мы все рождаемся свободными. И это одна из тех вещей, которые нельзя подарить или обменять.

— Зато ее можно отнять. Именно это и произошло с тобой, не так ли?

— Конечно. Но в таком случае это моя, и только моя проблема. Давай лучше говорить о равноценном обмене. Информация за информацию. Ты мне расскажешь, зачем здесь построена эта башня и почему ее часы должны питаться человеческой кровью. А я взамен удовлетворю твое любопытство.

И вновь Сергею приоткрылись мысли Жрена: «Он знает слишком много. Он подобрался слишком близко и стал опасен. Его нельзя оставлять в живых. Хороший материал — жаль потерять, но иного выхода нет».

— Конечно, конечно! Почему бы и нет? Ведь ты уже понял, что представляют собой часы, не так ли? Это биоэлектронный механизм. Основные его части, созданные с помощью биотехнологий, нуждаются в постоянном питании. Собственно, не столько в питании, сколько в энергии, которую они могут получить только из живых объектов. Когда энергии накапливается достаточно, происходит изменение времени, и мы можем продвинуть наш мир немного вперед.

«Слушай и радуйся, недолго тебе осталось хранить полученную от меня информацию».

— Ну что же ты молчишь? Я ответил на твой вопрос, теперь твоя очередь.

— Ты забыл сказать, почему башня построена именно здесь?

«По крайней мере, он не знает о том, что нам ее не надо строить».

— Для каждого изменения времени ее приходится возводить заново. К сожалению, при изменении времени высвобождается огромное количество энергии, она уничтожает часы и саму башню. Именно поэтому нас интересует, как тебе удалось остановить время без выброса энергии.

— Ты по-прежнему не ответил на мой вопрос. Для чего вам понадобилась башня именно в этом месте?

— Радиус действия изменения не так уж велик — тридцать—сорок километров в вашем исчислении. Мы вынуждены очень тщательно выбирать район воздействия, чтобы изменение оказалось необратимым. Время, словно живой организм, активно сопротивляется вмешательству и стремится вернуться к прежнему состоянию. Именно поэтому часы башни приходится питать кровью. Только в этом случае мы можем надеяться на успех.

— Почему именно здесь? Повторяю!

«Что-то он слишком настойчив. Неужели пронюхал о Бертранском монастыре? Больше нельзя откладывать, акцию придется провести немедленно».

— Район определяют наши вычислители. Они находят наиболее подходящее место, и затем там появляется башня.

Это была далеко не вся правда. Сергей знал, что ответ неполон. Но он уже не нуждался в нем. Тем более что информация, которую он собирался предложить взамен, будет под стать полученной.

— Ну? Долго мне еще ждать? — Жрен явно начинал терять терпение, и Сергею пришлось ответить:

— Это произошло спонтанно. Без участия моей воли. В момент смертельной опасности мое подсознание остановило время. Больше мне нечего тебе сказать. Я действительно не знаю, как именно это происходит.

«Для временнeq \o (о;ґ)го изменения необходимо огромное количество энергии. Такого количества нет в его организме, даже если всю его массу превратить в энергию… Но он не лжет. В таком случае остается только одно… Неужели это правда? Неужели его сознание способно сыграть роль спускового крючка и использовать для изменения энергию, накопленную нами? Необходимо проверить все запасы. Если это подтвердится — меры нужно принимать немедленно».

На этот раз Жрен, или тот, кто управлял его изображением, ничем не выдал своих чувств. Голограмма исчезла — и Сергей знал, что с этого мгновения время его жизни начало стремительно сокращаться.

Если он не найдет выхода в оставшиеся у него часы, с ним будет покончено быстро и эффективно.

ГЛАВА 17

Для него важно было знать, как именно они собираются с ним покончить? Он должен это понять, прежде чем они возьмутся за дело. Только тогда у него останется хоть какой-то шанс в борьбе за собственную жизнь. И самое худшее то, что он не знал, сколько времени у него осталось — час, минута, день?

— Думай! Думай быстрее!

Что он сделал бы на их месте? Отрава в пище? Ядовитая стрела? Это слишком просто, это они могли сделать давно. Даже если Жрен отдаст приказ уничтожить его, они скорее всего постараются использовать «материал». Живым бросить его в бассейн. Обязательно — живым.

Это он понял во время попыток ментального прощупывания голограммы Жрена — разумеется, не самой голограммы, а того, кто ею управлял. Прощупывание было почти недоступным — на грани его возможностей, но кое-что он все-таки уяснил. Если все произойдет именно так, как он предполагал, им придется вновь ввязаться с ним в рукопашную. Жертвовать «живым материалом» было бы для них не слишком разумно, поскольку они дорожат каждым человеческим телом… Слишком многих он убьет во времясхватки. Они знают об этом, знают о его способностях, дорогой ценой досталось им его пленение. Тогда что же? Что они предпримут?

Усыпляющий газ? Еще одна сеть? Неожиданное нападение ночью, во время сна?

Он не находил ответа. Мысли лихорадочно метались в голове, как загнанные звери.

Наконец Сергей сказал себе, что если не сумеет взять себя в руки, успокоиться, то потеряет и тот ничтожный шанс, который у него еще был.

Хорошо. Раз он не может предугадать, как поступят ордосы, остается ждать. По крайней мере, он сумеет почувствовать их приближение задолго до того, как его враги появятся в камере.

Минуты превращались в часы изматывающего, изнурительного ожидания. Скорее всего они именно на это и рассчитывали — измотать его неизвестностью до полного изнеможения. Если это так, то им это удалось в полной мере. В сотый раз он прощупывал коридор, ведущий в его камеру, и убеждался, что там нет никого, даже обычной стражи. Усталость, вызванная нечеловеческим напряжением, подтачивала его силы, мысли путались, и наконец ближе к полуночи он забылся коротким сном, а когда очнулся, то понял, что в комнате вновь кто-то есть. Кто-то живой. На этот раз — не голограмма. Он чувствовал рядом с собой ментальное поле живого человека. Было темно. Свет, пока Сергей спал, погас, впервые за все время, которое он находился в камере, и он не мог рассмотреть того, кто находился рядом с ним. Просто знал, что это человек, и к тому же известный ему.

В конце концов, подчиняясь не вполне осознанному импульсу, Сергей мысленно нащупал панель под потолком, прошелся вдоль идущего от нее провода и нашел выключатель. Оставалось сделать сущий пустяк — повернуть его, не прикасаясь к рычажку, поскольку выключатель находился в другой комнате, за запертой дверью.

Он никогда не делал ничего подобного, но сейчас ему был нужен свет — очень нужен, и, сконцентрировав всю свою волю, он повернул выключатель…

Панель под потолком загорелась не сразу, но, нехотя подчинившись его желанию, она наполнилась желтоватым светом.

Рядом с ним на кровати сидела женщина в знакомом пурпурном плаще…

«Откуда взялся свет? Я же решила его не зажигать… Неужели он сумел сделать это, не прикасаясь к выключателю? Нет. Это невозможно», — уловил Сергей обрывки ее мечущихся мыслей и, все еще не веря очевидному, спросил:

— Ружана?

— Узнал меня?

— Тебя трудно не узнать.

— Хотел меня увидеть?

— Еще бы! Я гнался за тобой два дня. Благодаря тебе я оказался в этой камере.

— И ты до сих пор веришь в это? До сих пор жаждешь меня убить?

— Твой слуга служит ордосам. А кому служишь ты?

— Я никому не служу. Я здесь только потому, что хочу помочь тебе.

«Самое странное, что это правда».

— Еще бы! Ты уже помогла мне один раз, открыв ворота при осаде дворца.

— Мотивы наших поступков часто остаются скрытыми. Возможно, и тогда я хотела помочь. К тому же это была не я.

— Но ты знала об этом и никого не предупредила.

— Да. Я знала. Жрен открыл ворота по моему приказу.

«Если бы не эти ворота, ты не гнался бы за мной по пустыне и не оказался бы в башне, ты не встретился бы с песчаным драконом, исказилась бы вся реальность моего мира. Все пошло бы по совершенно другому пути».

— Теперь у тебя появилась возможность рассчитаться. Что же ты медлишь? Может быть, тебе нужно оружие? У меня есть кинжал…

— Убить тебя? Мне нелегко будет это сделать…

«Я знаю. Потому что ты любишь меня. И мне это небезразлично. Поэтому я здесь».

— Сначала я хочу понять, зачем ты пришла, что тебе нужно на этот раз?

Он смотрел в лицо этой женщины, слишком похожее на лицо той, что появилась за тридевять земель отсюда, в его далеких снах. Теперь он впервые понял, что эти две женщины похожи только внешне. Образ из его сновидений заметно отличался от этой надменной аристократки. Ее красивые лживые глаза смеялись, словно она не понимала, как сильно рискует, вот только это было неверно — он не мог уловить ее мыслей, если не считать случайных обрывков. Она умела их прятать так же хорошо, как свои чувства, но ее страх был заметен Сергею даже сквозь притворный смех. И еще он знал, что она боится не его. Ощущение скрытой внешней опасности концентрировалось в ее мозгу и мощным потоком исходило наружу.

— У нас нет сейчас времени на долгий разговор. Ты ведь ничем не рискуешь. Тебе нечего терять, кроме подвала башни. Так, может быть, стоит поверить мне и не тратить время на пустые разговоры?

— С этим трудно не согласиться. Что я должен делать?

— Просто иди за мной. Дверь камеры открыта, а в коридоре нет стражи.

Он уже знал, что все обстоит именно так, вот только не знал почему. Оставалось встать с койки и последовать за ней к выходу. Что он и сделал. Решив, что никакие ее ухищрения не заставят его спуститься вниз, к подвалу, а в остальном она действительно права — терять ему нечего.

Приглушенный на ночь свет коридорных ламп создавал странное ощущение нереальности происходящего. Может быть, и это всего лишь сон? Он слишком хорошо помнил историю с возникновением дворца посреди пустыни. Ружана умеет конструировать и подчинять своей воле свои и чужие сны…

— Ты почти угадал. На самом деле меня здесь нет, и окружающие тебя стены я вижу во сне.

— Тогда отдай мне твой кинжал. Во сне наши поступки не способны изменить реальность. Разве не так?

— Смотря в каком сне. Но ты можешь попробовать…

Она протянула ему остро отточенное лезвие, украшенное филигранной резьбой. Киранский кинжал — этой стали здесь нет цены… Он сжал лезвие в ладони, желая почувствовать боль и увидеть собственную кровь. Словно таким образом надеялся разрушить колдовские чары полусна-полуяви. Но ощущение боли ничего не изменило, и он покорно продолжал следовать за Ружаной к открытому пандусу башни, так и не решив, что ему делать дальше с этим кинжалом. Через несколько минут, не встретив ни одного стражника на своем пути, они оказались за пределами сетчатой ограды.

Две лошади стояли здесь на привязи, и это было не менее странно, чем все остальное. Стражи башни при желании могли бы сосчитать песчинки в пустыне на многие километры вокруг. Сергей сразу же узнал приметного белого жеребца Ружаны и, не задавая новых вопросов, сел на другую лошадь.

Через несколько часов, когда башня скрылась из виду, а начавшийся рассвет высветил вокруг них однообразные барханы пустыни, Ружана решила сделать небольшой привал. Проверив упряжь и напившись, Сергей смог наконец задать один из самых мучительных своих вопросов:

— Так кто же ты на самом деле? Чего ты хочешь от меня?

— На самом деле я дочь Талосского князя.

— Дочери князей не путешествуют по пустыне в одиночку и не ввязываются в авантюры.

— Ты прав. Прежде всего я воспитанница Бертранского монастыря. И я готова беспрекословно выполнить волю своего учителя. Это он решил, что ты должен побывать в башне и все увидеть своими глазами.

— Зачем?

— Чтобы проникнуться стремлением разрушить ее. Сейчас ты еще слишком слаб, чтобы сделать это, ты не умеешь управлять силами, заложенными в тебе. Но учитель считает, что после обучения из тебя получится неплохой воин.

— Вот как? Мое мнение не имеет значения?

— Сейчас ты и сам еще не знаешь, чего хочешь. Позже твое мнение будет иметь решающее значение. Но пока ты еще даже не ученик.

Она держалась с ним покровительственно и говорила так, словно он был малым ребенком. Это раздражало Сергея, но в то же время он чувствовал, что в ее словах нет лжи, и это заставляло его сдерживаться.

— Объясни по крайней мере, что происходит? Мы все еще находимся в твоем сне?

— Уже нет. Именно поэтому нам нужно спешить. В башне поднялась тревога, скоро они бросятся в погоню за нами, а все, что там происходит, мне уже неподвластно.

— Я не понимаю, как можно вот так запросто переходить из снов в реальность! Разве такое возможно?

— Это трудно объяснить словами. Вспомни дворец, возникший в пустыне. Он перешел из моего сна в реальность, а его обгоревшие стены до сих пор стоят на прежнем месте.

Упоминание об осаде и предательстве, послужившем причиной разгрома его маленькой армии, отдалось в нем глухой болью.

— Зачем ты открыла ворота?

— Чтобы заставить тебя бросить эту бессмысленную схватку и последовать за Жреном.

— Ты знала, что я попаду в башню?

— Конечно, я это знала. Бертранские монахи умеют предвидеть будущее, а мой учитель один из лучших провидцев. Я знала, что ты попадешь в башню, а перед этим убьешь песчаного дракона и напьешься его крови. Я должна была заставить тебя сделать именно это.

— Но если будущее можно предвидеть, если ты заранее знала, что все произойдет именно так, зачем понадобилась гонка по пустыне?

— Будущее неоднозначно. Оно зависит от наших поступков. У нас есть воля, и всегда существует возможность выбора. Если бы ты не покинул замок, не погнался за Жреном, который в тот миг прикинулся мной, не встретил своего дракона — все будущее моего мира могло измениться.

О драконе он ей не говорил ни слова, она не могла знать о его стычке с чудовищем, и то, что она это знала, заставило Сергея поверить остальному.

— Если твои сны неотличимы от реальности, как ты определяешь, где находишься? Может быть, и сейчас мой побег и эта пустыня вокруг всего лишь сон?

Ружана посмотрела на него задумчиво, с непонятным для Сергея интересом.

— Твоя любознательность наверняка понравится моему учителю. Управление снами — очень сложное и тайное учение бертранских монахов, не все посвященные обладают этой способностью. Кроме знаний нужен еще и природный дар. Но ответ на твой вопрос не составляет секрета. Ты когда-нибудь видел сон, в котором предметы отбрасывают тени?

— Не знаю. Я не обращал на это внимание.

— Никто не помнит этого. Потому что их нет — ни теней, ни отражений в зеркалах. Все предметы там нематериальны. Они сами всего лишь отражение материальных предметов, сохранившихся в твоей памяти. Но объяснить тебе это на ходу я не сумею, а нам пора двигаться дальше.

Они вскочили в седла, и Сергей невольно перевел взгляд на песок рядом со своей лошадью. Солнце уже поднялось высоко над горизонтом, становилось жарко, и тень, густая и черная, не отставала от жеребца ни на шаг.

Тропа, ведущая от часовой башни в глубь пустыни, кончилась, скрытая свежими наносами песка, ноги лошадей вязли, скорость движения резко снизилась, им пришлось перестроиться, и теперь он вынужден был следовать за Ружаной, выбиравшей дорогу по одной ей известным приметам. Жара с каждым часом усиливалась. Их беседа прервалась сама собой, и Сергей ехал, угрюмо опустив поводья и предоставив хорошо тренированной лошади самой следовать за лидером, ставя копыта след в след. Мысли теснились в его голове, перемешиваясь с тревогой. Грозное предчувствие опасности, не покидавшее его с самого первого момента бегства, теперь усилилось. Он чувствовал погоню. Только никак не мог понять, кто именно их преследует. Чужая воля мешала ему пробиться сквозь ментальный щит преследователей. Все же с некоторой долей вероятности ему удалось определить, что их преследуют не только люди и этих существ не так уж много. Преследователи двигались чертовски быстро, с каждым часом сокращая расстояние между ними.

Ближе к вечеру, когда жара немного спала, характер местности изменился. Почва стала тверже. Там и тут сквозь наносы песка проглядывала твердая корка покрытой трещинами материнской породы, а кое-где появились даже первые кустики пустынных растений. Почувствовав близость воды, лошади ускорили шаг. Ружана придержала своего жеребца и подождала, пока Сергей поравняется с ней.

— Нам придется сделать еще один привал, хотя бы на пару часов, иначе останемся без лошадей. Впереди есть небольшой оазис.

— Погоня слишком близко. Если остановимся, они нас настигнут.

— Без лошадей они нас настигнут наверняка.

— Может быть, тебе стоит заснуть? Во сне ты могла бы остановить преследователей или перенести нас поближе к монастырю.

— Все не так просто. На стыковку виртуального сна с реальностью уходит слишком много сил. Пройдет не меньше недели, прежде чем я смогу сделать что-нибудь подобное. Чтобы пробиться сквозь защиту часовой башни и вытащить тебя оттуда, понадобились все мои силы. И не только мои — по приказу моего учителя многие монахи Бертранского монастыря участвовали в твоем спасении. Все они полностью исчерпали свои силы в той невидимой схватке, что там разгорелась. Теперь нам нельзя рассчитывать на их помощь.

— Тогда нужно готовиться к встрече с врагом.

— Если нас настигнут, сопротивляться бесполезно. С одним кинжалом ты не сможешь одолеть монстров, которых создают ордосы. Вероятность нашей гибели слишком велика. Я это знала и знаю, что, если нас настигнут, мы оба погибнем.

Явно не желая продолжения этого разговора, Ружана вновь уехала вперед, делая вид, что все ее внимание поглощено высматриванием едва заметной тропы, ведущей к оазису. Чем ближе знакомился Сергей с этой женщиной, тем большее удивление она у него вызывала. Слишком много противоречивых чувств было связано с ней с первого дня их встречи.

Она была высокомерной княжной в гостинице Захрана, она была обходительна и почти нежна с ним в своем возникшем из небытия дворце, она сама пришла к нему той ночью, и, если внимательно присмотреться, можно заметить крохотный шрамик на ее нижней губе, оставшийся от единственного поцелуя, полученного им за все время их знакомства.

Потом она предала его, заманила в ловушку и сама же освободила из смертоносной ордосской башни. Любой нормальный человек на его месте предпочел бы держаться подальше от такой взрывоопасной смеси. Но Сергея это только привлекало, и он был благодарен судьбе за то, что встретил эту женщину.

Вскоре из-за барханов выглянули верхушки пальм, а еще через полчаса они остановили лошадей, стреножили их, достали воду из колодца и смогли напоить животных. Теперь им предстояло самое трудное — ждать, пока спадет жара и лошади хоть немного отдохнут. Ждать, зная, что каждая минута промедления сокращает расстояние между ними и смертоносными посланниками ордосов.

ГЛАВА 18

Пустыня вокруг них казалась такой спокойной, такой умиротворенной. Ничто не двигалось — даже птицы не парили в безоблачном небе. Так хотелось поверить в эту безмятежность! И если бы не умение видеть опасность внутренним зрением, Сергей охотно бы в это поверил. Но враги уже совсем близко… И они не оставят их в покое. Он чувствовал их злобную ярость, слышал обрывки команд на незнакомом языке и скрип песка под гусеницами машин. Им не уйти от этой погони. Слишком велика разница в скорости, а раз так, не все ли равно, где произойдет последний бой? Почему бы не здесь?

Оазис представлял собой небольшую группу полуразрушенных строений, обнесенных ветхим забором для защиты от песка. Однако ветры пустыни превратили забор в песчаный крепостной вал высотой около двух метров, и ни одна машина не смогла бы с ходу преодолеть это препятствие.

Здесь у них появилось хоть какое-то укрытие. Когда осмотр позиции был закончен, наступило самое тягостное время — ожидание боя. Сергей не стал говорить Ружане, что ордосы уже совсем близко. Впрочем, она наверняка знала об этом и без него. Он смотрел на девушку и никак не мог насмотреться, думая о том, что, возможно, видит ее в последний раз…

Гордая аристократка ухаживала за лошадьми, распаковывала тюки, доставала оттуда зерно и какие-то свертки. Слуг у них не осталось, а Сергея она не хотела отвлекать от подготовки оборонительной позиции.

Возможно, он все же заблуждался на ее счет — не такая уж она надменная и неприступная, какой казалась ему вначале.

Ее одежда, просвечиваемая безжалостным солнцем, казалась почти прозрачной, и он не мог не заметить, несмотря на всю трагичность ситуации, изящество ее фигуры.

Гибкая, грациозная, пропорционально сложенная — она была воплощением совершенства, и Сергей жалел, что так и не сумел прикоснуться к этой красоте. Приласкать ее нежную кожу, погладить волосы, развевающиеся на ветру.

В ней была нераскрытая тайна. Во всех ее поступках, в ее чародейском умении оживлять сны. И эта таинственность придавала ей дополнительную, ни с чем не сравнимую прелесть.

И еще эта молодая женщина обладала незаурядным мужеством. Она знала о приближавшейся опасности не хуже его самого и, несмотря на это, внешне была совершенно спокойна.

Вот Ружана нагнулась, рывком развернула один из свертков, и на солнце засверкал металл.

Мечи, арбалеты… Разве они помогут против приближающейся к оазису механизированной смерти? После встречи с полумеханическим спрутом в подземелье часовой башни Сергей хорошо представлял, какими смертоносными могут оказаться машины ордосов, и понимал, что сейчас они бросили в погоню все самое лучшее из того, что у них было…

Ружана повернулась к нему с мечом в руке, и Сергей мельком подумал о том, как ей идет этот меч и эта поза, словно бросающая вызов судьбе.

— Они уже близко.

— Я знаю.

— Возьми оружие!

— Зачем? Наше оружие бессильно против их машин.

— Все-таки возьми меч. Мы нужны ордосам живыми, они не станут нас убивать — во всяком случае, сейчас. Без оружия ты станешь легкой добычей.

Ему пришлось согласиться с ее правотой. Меч оказался легким, с удобной рукояткой и гардой, прикрывающей руку. Обоюдоострое лезвие сияло в лучах солнца, и на поверхности стали выступали более темные узоры, указывающие на благородное происхождение металла.

Когда он брал меч, его рука на долю секунды задержала ладонь Ружаны в своей, и неожиданно для самого себя он спросил, задохнувшись от волнения и от собственной смелости:

— Можно я тебя поцелую?

Она отняла от него свою руку, высокомерно приподняла бровь и ответила совсем не то, что он ожидал:

— Сейчас для этого неподходящее время, господин капитан.

— А по-моему, сейчас не время для подобного тона. Может быть, нам осталось жить совсем немного или мы окажемся в плену, и тогда эти минуты будем вспоминать как самые прекрасные в жизни.

— У меня бывали минуты и получше. — Она нагнулась и достала из своего свертка с оружием еще один меч. — Видишь то облако? Это ордосы. Они будут здесь совсем скоро.

— Сейчас мы узнаем, подтвердится ли твоя теория.

— О чем ты?

— Мне кажется, на этот раз ордосы не будут пытаться захватить нас живыми. Мы стали слишком опасны, и они нас просто убьют.

Через несколько минут выстрел энергетического орудия подтвердил его слова. Заряд разнес один из сараев, и взрывной волной их обоих швырнуло на землю.

— Кажется, мечи нам не понадобятся, — произнес Сергей, выплевывая изо рта песок и с трудом приподнимаясь.

Над ближайшим барханом показались пять плоских стальных чечевиц. Четырехметровые чудища стремительно двигались по песку на широких гусеницах.

— Что это такое? — растерянно спросила Ружана, приподнимаясь с земли.

— Песчаные танки. И они ведут огонь на поражение. Ордосы больше не хотят рисковать.

— Но этого не было в предсказании…

— Ты же говорила — рисунок будущего можно изменить. Именно это они сейчас и делают.

Еще два взрыва накрыли их волной песка и разметали часть забора вместе с прикрывавшим его песчаным валом. В образовавшейся дыре хорошо были видны приближавшиеся танки ордосов. Они расходились в разные стороны, охватывая оазис в полукольцо. Теперь отступление стало уже невозможным.

Любое движение со стороны беглецов будет немедленно пресечено прицельным выстрелом из энергетического орудия. Зона поражения каждого выстрела зарядов захватывала площадь не менее квадратного метра, и счастье еще, что в этих зарядах не было стальных оболочек, иначе их бы давно изрешетили осколки.

Ружана придвинулась к нему вплотную. Впервые он увидел явные следы страха на ее побледневшем лице.

— Я не понимаю, что происходит… Этого не должно было случиться, — прошептала она.

— Жизнь — всего лишь часть сна, причем не самая лучшая. Так, кажется, гласит одно из главных положений религии твоих учителей? Чего же ты боишься? Мы просто перейдем из одной части сна в другую, это произойдет быстро, ты ничего не успеешь почувствовать.

— Откуда ты это знаешь? Сейчас ты говоришь, как мой учитель. Но мне страшно, Сергей… Ты должен что-то придумать. Ты должен их остановить…

Ружана требовала от него невозможного, и она впервые назвала его по имени… Что-то в глубинах его сознания отозвалось на этот призыв. Может быть, память? Память о том, как он остановил песчаного дракона?

Неожиданно с предельной ясностью Сергей понял, что следующий выстрел станет для них последним. Он вдруг увидел словно в тумане прицельный экран энергетической пушки, на котором сквозь дыру в песчаном валу были хорошо видны их застывшие на земле фигурки. Наводчик слегка изменил прицел, и перекрестье сместилось чуть в сторону, чтобы одним выстрелом накрыть их обоих… Вот сейчас… Палец этого человека уже тянется к спуску…

И тогда это случилось… Как и в прошлый раз, прежде всего исчезли звуки. Скрежет гусениц, приглушенный рокот моторов, отголосок последнего взрыва… Волна песка, поднятого взрывной волной предыдущего выстрела, неподвижно застыла в воздухе.

И тотчас же Сергей, не теряя ни мгновения, послал свое тело вперед, навстречу неподвижно застывшим стальным чудовищам, угрожавшим им неминуемой смертью.

В запасе у него было всего несколько секунд, потом остановка времени закончится, и для всех живых существ этого мира начнется временной ступор. Угловым зрением он заметил зависший в воздухе снаряд… Наводчик ордосского танка, чьими глазами он видел перекрестье прицела, все же успел произвести свой последний выстрел, но у Сергея не оставалось времени, чтобы оценить его возможные последствия. Он не знал, подвержены ли временному ступору водители песчаных танков. Ордосы могли переместить их из других временных зон, из иных миров, так же, как его самого, и тогда он ничего не сможет изменить…

Мгновения полной остановки времени прошли слишком быстро. Все снова пришло в движение. Вернулись звуки, а он все еще бежал к танку, сжимая в руках бесполезный меч. Теперь от танка, произведшего свой смертоносный выстрел, его отделяло всего несколько метров. Сзади, за его спиной, грохнул запоздавший взрыв, и неожиданно Сергей понял, что в какофонии вернувшихся звуков, показавшихся после полной тишины неестественно громкими, нет звука моторов.

Все машины не двигались. Его подсознание, вызвав временной ступор, вывело из строя не только водителей, но и биологические, полуживые механизмы танков.

Впрочем, через минуту он убедился в том, что временной ступор поразил не всех.

Крышка люка одной из машин распахнулась, и водитель выпрыгнул на песок. Сергей узнал его мгновенно. Кто же еще, кроме Жрена, мог без всякого вреда для себя перенести волну измененного времени? И в каком еще человеке могло быть столько ярости, злобы и желания убивать? Лишь сейчас он начал до конца понимать причины этой ярости…

«Жалкая человеческая козявка, ты осмелился приблизиться к женщине, которую я считал своей? Тем лучше. Сегодня вы умрете оба!»

Жрен бежал к нему, выкрикивая бессвязные проклятия и сжимая в руках короткий меч, похожий на тот, что когда-то, в столице Захрана, Сергей выбил из рук местного аристократа.

Оружие Жрена не годилось для настоящего боя, оно было слишком коротким, слишком легким, и гарда не защищала руки, но Сергей сразу же понял, что все эти недостатки с лихвой компенсировались выучкой Жрена, прошедшего обучение рукопашному бою в специальной школе ордосов.

Предатель владел искусством фехтования в совершенстве и сразу же обрушил на своего противника град стремительных точных ударов, которые Сергею с трудом удавалось парировать своим длинным и тяжелым мечом. Он пропустил пару скользящих ударов, отраженных его драконьей кожей, но предел ее прочности не безграничен, да и сил оставалось не так уж много. Сказывалась контузия, полученная им в самом начале обстрела.

Но в минуту высочайшего напряжения, в таком вот смертельном бою, его нервная система начала работать в особом режиме. Он видел и понимал окружающее так, словно сам становился его частью.

В отличие от Сергея Жреном двигала слепая ярость, он потерял контроль над собой, а это в поединках на мечах, как, впрочем, и во всех рукопашных поединках, один из самых значительных факторов.

Сергей, все время отступая и стараясь отразить хотя бы самые опасные из ударов Жрена, не переставал искать лазейку, щелочку в защите своего более подготовленного противника. В какое-то мгновение ему показалось, что это получилось. Во всяком случае, подчиняясь его волевому импульсу, меч Жрена слегка отклонился в сторону, всего на несколько сантиметров, но этого оказалось достаточно для того, чтобы Сергей смог нанести один-единственный результативный удар и в прямом выпаде достать своего противника.

Лезвие его меча, выкованное из толедской стали, навылет пробило кольчугу, скрытую под одеждой Жрена, и фонтан горячей крови брызнул из глубокой раны. Жрен зашатался, прорычал еще одно проклятие, но так и не выпустил из рук оружие.

Во время смертельного поединка люди часто не чувствуют боли и не замечают смертельных ран. Но теперь противник Сергея слабел с каждой секундой. Его удары стали неточными, и отражать их Сергей успевал без всякого труда.

Наконец Жрен воткнул свой меч в песок и опустился на одно колено, не в силах удержаться на ногах. Ярость на его лице исчезла, и на него снизошло то самое спокойствие, которое посещает человека в последние минуты жизни.

— Ты разрушил мою судьбу, ты похитил у меня женщину, которую я любил. Но это не пройдет для тебя даром. Мое проклятие останется с тобой, и когда оно тебя настигнет, вспомни об этой минуте своего торжества, — проговорил он.

Гримаса боли впервые исказила лицо этого человека, отнявшего у других столько жизней. Отступив на шаг, Сергей напряженно ждал. Бывали случаи, когда уже полумертвый противник совершенно неожиданно наносил свой последний удар, оказывавшийся эффективнее любого проклятия. Но вот Жрен покачнулся и медленно завалился на бок.

Подождав еще несколько секунд, Сергей нагнулся над ним и убедился в том, что его противник мертв.

Лишь после этого он позволил себе осмотреться и оценить общую картину боя.

Все танки стояли неподвижно. Похоже, здесь был только один водитель, способный противостоять временному ступору. Это состояние будет длиться несколько часов. Очнувшись, водители не смогут вспомнить, как здесь оказались. Сейчас он мог бы, воспользовавшись своим преимуществом, уничтожить их всех. Но у него не было зла на этих людей, они ни в чем не были виноваты. Не каждый способен противостоять ордосским магам. Нужно было убираться из этого места подальше, пока они не очнулись. Ветер заметет следы боя, никто уже не сможет найти беглецов.

Он обернулся и лишь теперь заметил, что Ружана ничком лежит на песке, не изменив позы.

«Последний смертельный выстрел! — молнией пронеслось в его голове. — Ты сумел избежать его, но она не успела даже двинуться!» Он бросился к ней, чувствуя, как от страха перехватывает дыхание.

Но его худшие опасения не подтвердились. Воронка от последнего разрыва оказалась достаточно далеко от неподвижно лежавшей на песке Ружаны. Рука наводчика дрогнула в последний момент…

Сергей нагнулся над девушкой и, лишь убедившись, что ее сердце бьется, сумел перевести дыхание. Он смочил ей виски водой из фляги и прикрыл, от палящих лучей солнца своим плащом — это было все, что он мог сейчас сделать. Нужно было немедленно уходить, пока их враги не оправились от временнeq \o (о;ґ)го шока.

Сергею удалось найти только одну из лошадей. Видимо, вторая во время боя сорвалась с привязи. Искать ее не было смысла — Ружана все равно не смогла бы держаться в седле.

Он посадил ее перед собой и тронулся в путь, не слишком заботясь о направлении. Главное сейчас как можно дальше убраться от места схватки.

ГЛАВА 19

Стервятник, паривший над пустыней на немыслимой высоте, отчетливо видел, как бескрайние смертоносные пески, простиравшиеся во все стороны до самого горизонта, постепенно смыкают свои безжалостные объятия вокруг единственной живой точки, которую представляли собой два путника, сидевшие на одной лошади.

Они медленно двигались вперед, и ветер уже через несколько минут заметал их следы. Сергей, не имевший ни карты, ни знакомых ориентиров, выдерживал лишь общее направление на восток, где, как он предполагал, должен находиться Бертранский монастырь. Лошадь ступала тяжело. Благородное животное, несущее двойную тяжесть в жару, по сыпучему песку, уже с трудом переставляло ноги.

Время от времени Сергей бросал тревожные взгляды на свою спутницу, беспомощно поникшую на его руке. Ее беспамятство продолжалось слишком долго. Пора было принимать какие-то меры. По его расчетам, они отъехали уже на достаточное расстояние и можно было сделать привал, не беспокоясь о том, что пришедшие в себя посланцы ордосов вновь возьмут их след.

На этот раз оазиса поблизости не оказалось. Ему пришлось натягивать тент между двумя небольшими барханами, чтобы получить укрытие от стоявшего в зените солнца.

Разгребая в песке углубление, он обнаружил, что под внешним раскаленным слоем песка находится другой, чуть-чуть прохладный.

Осторожно перенеся девушку в тень, он занялся разборкой уцелевших вещей и лихорадочными поисками того, что могло ему помочь вывести Ружану из долгого беспамятства.

Один из двух тюков, которыми они располагали до встречи с преследователями, был навсегда утрачен вместе с лошадью, а поскольку Сергей не знал, как Ружана распределила поклажу и откуда она вообще взяла все эти предметы, содержимое уцелевшего тюка оказалось для него настоящим открытием.

Кроме сумки с личными вещами Ружаны, в которую он лишь мельком заглянул, здесь находился вместительный кожаный мех с водой, и это было настоящим спасением для них обоих. Он жадно отпил несколько глотков — вода немного отдавала запахом кожи, но зато благодаря испарению с поверхности меха сохраняла прохладу даже в эту жару.

Вслед за мехом он извлек из тюка связку с оружием, довольно тяжелую. Оружия, на его взгляд, здесь было с избытком, и Сергей решил несколько облегчить эту поклажу перед дальнейшей дорогой.

Но самое главное — он нашел что-то вроде аптечки, пользоваться которой с полной эффективностью он не мог, поскольку она содержала многочисленные пузырьки с жидкостями и порошками с совершенно незнакомыми ему местными названиями лекарств.

Пришлось ориентироваться по запаху и использовать только то, что не вызывало у него ни малейших сомнений.

Соль с резким запахом камфары и фляжка с хорошим вином показались ему наиболее подходящими ингредиентами. Но самым главным, конечно, была вода.

Когда он совсем было собрался вернуться к Ружане, его внимание привлек небольшой предмет, блестевший на солнце. Это был золотой медальон, очевидно, выпавший из сумки Ружаны.

Он поднял его и, не слишком мучаясь угрызениями совести, открыл. Он ожидал увидеть внутри портреты ее родителей, но уж никак не физиономию Жрена.

Он долго смотрел на изображение своего мертвого врага, и гнев, поднявшийся из глубин его души, постепенно утихал. Непроизвольно он уже подыскивал оправдание своей находке. Ружана могла не знать о предательстве Жрена. В конце концов, она не носила эту вещицу на шее и, значит, не слишком ею дорожила. Прежде чем делать какие-то выводы, нужно сначала расспросить Ружану о том, каким образом у нее оказался этот медальон и почему она возит его с собой.

Но, несмотря на все эти благоразумные соображения, неожиданная находка сильно подпортила ему настроение.

Вернувшись в укрытие, он освободил беспомощную девушку от лишней одежды, заранее представляя, какую сцену ему придется выдержать, когда эта гордая аристократка очнется.

Он смочил ей голову и грудь прохладной водой из меха, а потом растер виски, чтобы усилить кровообращение в районе головного мозга. Странное дело, сейчас ее почти полностью обнаженное тело не вызывало в нем обычной мужской реакции. Возможно, так бывает со всеми врачами, не замечающими наготы своих пациенток. «Ну, может быть, не со всеми, а с некоторыми», — поправил он себя, поднося соль с запахом камфары к ее носу.

Это подействовало. Ружана глубоко вздохнула, открыла глаза и уставилась на него ничего не понимающим взглядом.

— Где я?

— В пустыне. Со мной. Опасность миновала, нам удалось уйти от ордосов.

— Последнее, что я помню, — это твой бросок в сторону ордосских машин и вспышку разрыва, совсем рядом…

— Но ты не должна этого помнить… То есть я хочу сказать, если ты это помнишь, значит, временной ступор на тебя не действует. Это так?

— Конечно, он на меня не действует. Уже на первой ступени обучения бертранские монахи избавляют своих учеников от этого проклятия.

Наконец ее глаза остановились на жалких полосках одежды, еще остававшихся на ее теле.

— Ты раздел меня? — Вопреки его ожиданиям, в ее голосе не слышалось ни гнева, ни раздражения.

— Это было необходимо. Я хотел уберечь тебя от теплового удара и не знал, каким образом привести тебя в чувство.

— Ты все сделал правильно. Спасибо. А теперь подай мне вон тот лоскут ткани.

Сергей, не ожидавший подобной реакции на свои действия, с облегчением вздохнул и подал Ружане длинную полосу материи, чем-то напоминавшую индийское сари. Завернувшись в него, девушка напилась и только после этого вновь обратилась к своему спасителю:

— Я не видела твоей схватки с ордосами. Расскажи, как тебе удалось от них уйти?

— Меня выручил временной ступор. — Сергей не стал уточнять, что причиной этого явления был он сам. До сих пор природная осторожность заставляла его сдерживаться в присутствии Ружаны. Сейчас же в его настороженности немалую роль играла находка медальона.

— Из всех водителей лишь один оказался способен продолжать схватку. — Он пристально посмотрел ей в глаза, неторопливо расстегнул карман куртки, достал медальон и, открыв его, протянул девушке крышку с фотографией Жрена. — Вот этот человек. Мы с ним уже встречались в башне, но еще до этого он пытался подкупить меня и уговорить на сотрудничество с ордосами. Надеюсь, ты знаешь, что он служит вашим врагам.

Вместо оправданий и объяснений она, как и большинство женщин, попавших в неловкое положение, немедленно перешла в наступление:

— Ты рылся в моих вещах?!

— Я не рылся в твоих вещах. Медальон выпал, когда я искал аптечку. И ты не ответила на мой вопрос. — Он говорил очень спокойно, не повышая голоса. И его ледяное спокойствие подействовало на нее, как холодный отрезвляющий душ. Теперь она начала оправдываться:

— Конечно, я знала о его предательстве.

— И тем не менее он оставался твоим слугой? Твоим ближайшим помощником и приближенным твоего отца? Князь тоже знал о его предательстве?

— Конечно, знал! Но он решил, что Жрен не должен догадаться об этом. Если бы его убрали, появился бы новый шпион, о котором мы бы ничего не знали. Этот человек не вызывал у меня особых опасений. В какой-то степени я могла контролировать и направлять его действия.

— Понимаю. И даже догадываюсь, каким способом. Поэтому ты хранишь его фотографию?

Ружана вспыхнула, с трудом сдерживая гнев.

— Это подарок, который мне приходилось время от времени надевать на официальных приемах. Жрен считался моим женихом. И, в конце концов, это не твое дело.

— Вот как? В этом ты, безусловно, права.

Почувствовав, что перегнула палку, Ружана попыталась исправить положение:

— Отец полагал, что его постоянное присутствие рядом со мной обеспечит мою безопасность. До сих пор именно так и было. До случая с моранами ни один посланец ордосов не смел приблизиться ко мне. Но теперь, видимо, Жрен решил, что настало время для активных действий. Что произошло между вами? Он напал на тебя?

— Он набросился на меня, как разъяренный павиан, вопя о том, что я посмел приблизиться к его женщине и за это он меня убьет.

— Как закончился ваш поединок? Жрен был одним из лучших фехтовальщиков империи.

— Я это почувствовал. Однако тебе придется готовить венок на могилу своего жениха, если, конечно, ты найдешь ее в этой пустыне.

— Перестань паясничать и расскажи мне подробно о вашем поединке. — Она не выглядела убитой горем, скорее озабоченной, и это заставило его сменить тон.

— Мой меч попал в щель между пластинами его панциря и навылет пробил грудь с той стороны, где у обычного человека находится сердце. Надеюсь, и у него оно было именно там. Во всяком случае, он захлебнулся собственной кровью, раз уж тебе так нужны подробности. Через несколько секунд он опустился на одно колено, опираясь на свой ставший бесполезным меч. Затем Жрен проклял меня и умер.

— Ты осмотрел его? Проверил пульс?

— В этом не было необходимости. Люди с такими ранами не выживают.

— Люди, может быть, и не выживают. Но Жрен не был человеком в полном смысле этого слова. Ор-досы преобразовали его тело и мозг. Он стал обращенным третьей ступени. Таких выродков у них не больше десятка. Адепта такого уровня нельзя убить так просто. Видимо, он ослабел от ран и потери крови, понял, что ему не удастся в этот раз справиться с тобой, и решил, что проще всего от тебя отделаться, изобразив собственную смерть. Думаю, тебе еще предстоит встретиться с ним.

С минуту Сергей молчал, вспоминая мельчайшие подробности своей схватки со Жреном, и наконец вынужден был признать:

— Скорее всего ты права. Моей ошибкой было то, что я более внимательно не осмотрел его тело. В следующий раз буду осторожней. Его можно убить наверняка?

— Разумеется, можно. Для этого надо повредить его мозг. Только серьезная рана в голову позволит покончить с ним.

— После всего происшедшего он не рискнет появиться в доме твоего отца. Но ты не кажешься слишком огорченной потерей собственного жениха.

— Моя жизнь в столице княжества определяется сотнями условностей и ритуалов. Ты не представляешь, насколько сложно исполнять обязанности единственной дочери князя при дворе моего отца. Так что я благодарна тебе за то, что ты избавил меня от одной из самых сложных проблем. Именно такой проблемой стал для меня Жрен, с которым, выполняя волю отца, я была вынуждена поддерживать хорошие отношения. И я тебе благодарна не только за это…

Долгое мгновение она молча смотрела ему в глаза, а затем обвила его шею своими тонкими и такими легкими руками, а ее прохладные губы на секунду прижались к его губам в мимолетном поцелуе.

Но когда он попытался продлить это чудесное мгновение и вновь привлечь к себе девушку, она осторожно отстранилась.

— Нам пора двигаться дальше. И не торопи меня. Я трудно привыкаю к людям. Тем более к таким, как ты.

— Чем же я отличаюсь от остальных?

— Своей скрытой силой, возможности которой ты и сам не знаешь. Но я ее все время чувствую. Такое впечатление, словно прикасаешься к заряженному электричеством предмету. Кстати, ты знаешь, что твоя аура зеленого цвета? Такая аура бывает только у демонов…

— Выходит, я демон?

— Ты необычный человек, Сергей. Слишком необычный для меня. Хотя именно я сделала все, чтобы ты оказался здесь, в моем мире.

— Теперь ты раскаиваешься в этом?

— Нет, конечно, нет! Но все оказалось намного сложней, чем я предполагала в тот момент, когда впервые увидела тебя в своем сне.

Они ехали всю ночь, не позволяя себе на этот раз останавливаться даже для короткого отдыха, и, когда он вынужден был в конце концов слезть с лошади, чтобы поправить сбившуюся сбрую, Ружана, все еще находившаяся под впечатлением их последнего разговора, задумчиво проговорила:

— Никогда не предполагала, что один человек способен остановить целое полчище ордосских прихвостней во главе с их адептом. Ты спас мне жизнь, Сергей. Жрен, видимо, решил, что пора от меня избавиться. Я узнала слишком многое и стала помехой в его далеко идущих планах.

— Ну, прежде всего я спасал свою собственную жизнь.

— Все равно я у тебя в долгу.

— Это замечательно, когда такая красивая женщина считает, что она у кого-то в долгу, но, мне кажется, ты вернула свой долг сполна. Для меня достаточно было одного поцелуя.

— Ты напрасно относишься к этому с иронией. Подобные долги в нашем роду всегда возвращаются сторицей. А сейчас я просто хочу поблагодарить тебя за мужество и доверие. У тебя были все основания сомневаться во мне после истории с открытыми воротами дворца, когда ты посчитал, что это моих рук дело. И тем более после находки этого медальона.

Он подсадил ее в седло и, усевшись позади девушки, осторожно привлек ее к себе.

На этот раз она не сопротивлялась, но, когда он вновь почувствовал вкус ее нежных неумелых губ, лошадь, решившая, что стоять под палящими лучами солнца — не самое приятное занятие, тронулась вперед, не дожидаясь команды всадника.

И как только они миновали ближайшую гряду песчаных холмов, перед ними неожиданно открылись стены и невысокие башенки Бертранского монастыря.

ГЛАВА 20

Монастырские ворота распахнулись, едва лошадь приблизилась к ним. За тяжелыми дубовыми створками не стояла охрана и не было видно никаких механизмов, управлявших воротами.

Сонное спокойствие внутреннего двора слегка удивило Сергея. Впрочем, вскоре оно было нарушено появлением послушника, взявшего лошадь под уздцы и поспешившего помочь Ружане выбраться из седла. На Сергея он не обратил ни малейшего внимания.

— Госпожа, отнести вещи в вашу келью? — Вопрос был задан почтительным тоном, и глаза молодого парня, не старше двадцати лет, изучали при этом копыта коня, не смея остановиться на лице молодой прекрасной женщины, чья рука только что опиралась на его плечо.

— Да, Колан. Сэр Персиваль извещен о моем прибытии?

— Его нет в монастыре. Но к нему отправили специального гонца.

— Хорошо. Позаботься о моем спутнике. Я сама найду дорогу.

— Когда мы увидимся? — спросил Сергей вдогонку стремительно удалявшейся княжне.

— Как только это станет возможно и необходимо.

Этот холодный ответ отозвался в душе Сергея острой болью. Что-то неуловимо изменилось в Ружане, как только они оказались внутри монастырского двора.

— Я хотел бы получить более определенный ответ. Время слишком дорого. Могу я сразу же поговорить с настоятелем?

— Колан проводит тебя к нему. Отец Харламов знает о нашем приезде. — И, не удосужившись ответить на основную часть его вопроса, она исчезла за входными дверями.

— Часто она у вас бывает? — попытался он прояснить ситуацию у Колана, но тот лишь печально покачал головой в ответ.

— Простите, сэр, мне не разрешено разговаривать с посторонними. Позвольте проводить вас к настоятелю. Возможно, он соблаговолит ответить на ваши вопросы.

Приемная настоятеля Бертранского монастыря произвела на Сергея странное впечатление смесью религиозных атрибутов и достаточно пышной «мирской» отделкой.

Здесь стоялирезные диваны с мягкой и уже выцветшей обивкой, пол был покрыт роскошным ковром ручной работы. Обстановка говорила о богатстве общины и одновременно о полном пренебрежении к нему. Даже в королевском дворце подобный ковер не стали бы класть под ноги.

Настоятель Бертранского монастыря был стар и, как показалось Сергею, даже слишком стар для той должности, которую он занимал уже столько лет, что никто в этих стенах не помнил другого настоятеля.

Впрочем, и сами стены выглядели такими же старыми. Здесь все пропитала глубокая древность. Свитки пергамента на полках, глиняный кувшин, покрытый паутиной трещин, роскошную картину на стене, изображающую сошествие грешников в ад. Чьи-то крылья, некогда белоснежные, а ныне изрядно побитые молью, но все еще распростертые над этой комнатой и над всем монастырем…

Сергею пришлось легким покашливанием напомнить о своем присутствии, прежде чем его пригласили сесть в глубокое кресло. Настолько глубокое, что он сразу же утонул в нем и перестал видеть стол. Только лицо настоятеля, строгое и отрешенное, возвышалось над перламутровыми инкрустациями, которыми были отделаны ножки и боковая поверхность стола. Старец, казалось, излучал доброжелательность всем своим видом. Вот только Сергею она показалась не совсем искренней. Хотя почему, собственно, настоятель должен радоваться его появлению в этих стенах? Лишние хлопоты, лишние заботы…

— Рад вашему прибытию, сэр капитан федеральной безопасности. Мне известно о ваших подвигах и о том, что вы спасли жизнь члену совета нашей общины.

— Вы имеете в виду Ружану? Не знал, что ее положение в вашей общине так высоко. В столице считают, что женщинам запрещено даже посещать ваш монастырь.

Настоятель усмехнулся, не отрывая пристального взгляда своих выцветших глаз от лица Сергея.

— Это так и есть. Для Талосской княжны было сделано исключение — единственное за всю историю существования нашего монастыря. И дело здесь не в том, что она дочь влиятельного князя, как вы, возможно, подумали. Она, еще будучи ребенком, обладала уникальным даром сновидицы, и в нашем монастыре ей удалось развить и укрепить свой дар. Сейчас она по праву занимает одно из первых мест в совете нашей общины.

Сергей решил перевести разговор на главную тему, ради которой ему понадобилась встреча с настоятелем:

— Позвольте мне, святой отец, сэкономить ваше время и перейти сразу к делу, которое привело меня сюда.

— Разумеется, сын мой, подобное желание можно только приветствовать.

— Вам наверняка известно о том, что строительство ордосской часовой башни завершено, и о том, какие неисчислимые бедствия она уже принесла жителям ближайших поселений.

— Да, мы знаем об этом и с горечью и возмущением склоняем наши головы перед провидением господним.

— Провидение здесь ни при чем. Злую волю направляют вполне определенные личности. Но, если до сих пор война империи с ордосами проходила вдали от ваших стен, то на этот раз удар будет направлен непосредственно на монастырь. Если монастырь погибнет, это принесет неисчислимые бедствия не только вам, но и всей империи. Только благодаря знаниям, которые вы собираете и сохраняете в своих стенах, империя до сих пор не скатилась в эпоху варварства.

— Все это мне известно, сын мой. Но борьба со злом рождает только новое зло. Мы должны во всем полагаться на бога. Все, что происходит, находится в его власти.

— А что, если богу просто наплевать на нас? Некогда ему нами заниматься. Что, если у него хватает своих, божественных дел, а наши, человеческие, мы должны решать сами?

— Не богохульствуй, сын мой. Из тебя получился бы неплохой воин, но ты прибыл к нам в лихое время. Мы никогда не воевали. Не будем воевать и сейчас.

— Мне кажется, вы противоречите сами себе. В стенах вашего монастыря воспитывались лучшие воины империи!

— Конечно. Но все они разбрелись по свету. Каждый выполняет свою собственную миссию, возложенную на него судьбой.

— Так соберите их!

— Даже если бы это было реально, я никогда бы не благословил создание монастырского войска. Но это попросту невозможно. Мы не знаем, где находится каждый из наших воинов. Эти люди скрыты от мира. Они совершают свои миссии, не открывая лиц, и никто не знает о том, что их воспитал монастырь.

Потратив на бесплодный разговор о непротивлении злу насилием около часа, Сергей в конце концов был вынужден покинуть упрямого старца, так ничего и не добившись, если не считать информации о том, что решать серьезные вопросы может только совет монастырской общины и его решения обязательны для всех, даже для самого настоятеля.

Правом внеочередного созыва совета обладал каждый из десяти его членов. И Ружана была одной из этих таинственных личностей. Но, как вскоре выяснилось, возникла новая проблема — встретиться с Ружаной в монастыре оказалось не так-то просто.

Монастырь произвел на Сергея весьма странное впечатление. Освоиться в этом старинном здании, внутренние помещения которого больше всего напоминали лабиринт, было достаточно сложно, и уж совсем непросто оказалось завязать знакомство с монахами, чьи фигуры, похожие на тени, лишь изредка, в определенное строгим монастырским распорядком время, появлялись в коридорах.

Единственным местом, где три раза в день собиралась почти вся община, за исключением Ружаны, была трапезная, в которой, к несчастью для Сергея, разговаривать было не принято.

Каждый раз во время обеда он намечал себе очередной объект для расспросов, а затем следовал за ним по коридорам монастыря, пытаясь завязать доверительную беседу.

Это было очень неудобно. Далеко не все члены братства соглашались его выслушать, далеко не каждый приглашал в свою келью, но, как бы там ни было, к концу второго дня пребывания в этом мрачном здании ему удалось завербовать в свою будущую армию шесть человек, готовых последовать за ним вопреки воле настоятеля. Правда, Сергею порой казалось, что соглашались они на его предложение из вежливости, не желая огорчать гостя, и никто не мог предсказать, как поведут себя они, когда дойдет до настоящего дела.

Предпринимать с этим «войском» штурм башни ордосов было бы чистым безумием, и Сергей решил обратиться за помощью к своим недавним врагам — моранам. Золота, которое у него еще оставалось, должно было хватить на оплату их услуг. Если, конечно, старику, приютившему его в захваченном ордосами городе, удалось сохранить доверенное ему сокровище. Сергей предполагал, что обещание столь высокой награды, пусть даже проблематичной, заставит моранов присоединиться к нему. Вот только как их найти?

Получалось, что даже для отправки гонца к моранам ему необходима помощь Ружаны.

Для единственной женщины в стенах мужского монастыря был создан особый режим. Сергей знал, что ее личная келья находится в четвертом коридоре третьего этажа. Но даже сам коридор обнаружить не мог.

Сколько бы раз он ни отправлялся на поиски, каждый раз оказывался совсем не там, куда стремился попасть. В монастыре не было ни стражи, ни охраны, но зато существовала какая-то мощная психологическая защита, и незваный гость не мог покинуть отведенную ему зону.

Приходилось ждать, пока Ружана сама соизволит с ним встретиться. Но она почему-то не спешила это делать. И драгоценные дни, каждый из которых мог принести с собой непоправимую катастрофу для всего этого мира, уходили, как вода в песок. Сергей объяснял странное поведение Ружаны нежеланием афишировать их особые отношения перед монахами, но с горечью вынужден был признать, что, если разобраться, никаких «особых» отношений между ними и не было.

В пустыне он вел себя как последний идиот, оберегая девушку и стараясь не докучать ей своим излишним вниманием, а теперь расплачивался за это. Лишь в последние часы он решился переступить границу, которую сам для себя установил и свято соблюдал во время их долгого пути через пустыню.

В один из этих тягостных дней неопределенного ожидания он обнаружил, что проход в подвалы, где размещалась знаменитая монастырская библиотека, для него свободен.

И первое, на что он там обратил внимание, был устав монастырской общины. Хорошо зная, что победить бюрократов можно только их собственным оружием, он прилежно взялся за изучение устава и вскоре выяснил, что любой гость, а именно таким был здесь его статус, имел право потребовать встречи с любым из членов совета братства, если тот, разумеется, находился в данный момент в монастыре.

Оставалось официально заявить о своем желании настоятелю, что он и сделал.

Однако настоятель не назначил ему немедленную встречу с Ружаной, на что Сергей надеялся, а лишь сказал, что сделает все возможное со своей стороны, чтобы эту встречу устроить. «Члены совета весьма дорожат своим временем, и только сама Ружана решает, когда она сможет увидеться с вами».

К концу своего визита Сергей уже едва сдерживал закипавший в нем гнев и покинул приемную настоятеля, не попрощавшись.

Видимо, гнев и помешал ему выбрать правильный путь по запутанным коридорам монастыря. Он неожиданно оказался на заднем дворе, где располагалось несколько площадок для воинских тренировок. Раньше он здесь никогда не бывал и с интересом осмотрелся.

Какой-то монах, сидя на деревянной скамье возле двери, ремонтировал защитную проволочную маску, использовавшуюся во время учебных поединков на мечах, и Сергей отметил про себя, что маска была весьма грубая, не способная защитить от колющих ударов узких клинков. Впрочем, он тут же забыл об этом, потому что его внимание привлекли три фехтовальщика, ожесточенно наносившие и отражавшие удары в центре одной из площадок.

Сергея удивило, что фехтовальщиков трое и двое из них нападали на третьего. Успевавшего, однако, с удивительной ловкостью отражать их совместные удары и даже наносить свои. Спустя секунду Сергей заметил копну каштановых волос, выбившихся из-под маски, и его сердце учащенно забилось. Та, которую он упорно искал все эти дни, находилась сейчас прямо перед ним.

Он знал, что прерывать спортивный поединок невежливо, и терпеливо ждал у ограждения, не переставая удивляться реакции и быстроте движений княжны. Она прятала свое стройное тело в мешковатой спортивной одежде, а плотная маска не позволяла рассмотреть ее лица. Если бы не случайно выбившийся локон, он бы прошел мимо, не обратив особого внимания на ловкого фехтовальщика. Но теперь он решил, что после окончания поединка не позволит ей скрыться от него так же легко, как княжна это проделывала до сих пор.

Поединок между тем продолжался. Сергея поразило, что фехтовальщики использовали боевые мечи с заточенными лезвиями. Только очень опытные бойцы могли позволить себе такое, и в том, что именно такими они и являлись, у него не оставалось ни малейшего сомнения.

Несмотря на молниеносный каскад ударов и защит, несмотря на то, что дыхание сражавшихся выдавало уже их предельную усталость, на их телах нельзя было заметить ни единой царапины, а каждый удар, достигавший цели, заканчивался лишь легким касанием противника, не причиняя тому ни малейшего вреда.

Наконец по какому-то неведомому Сергею знаку поединок неожиданно закончился, и все трое сражавшихся, молча, не попрощавшись и не отвесив друг другу даже обычного ритуального поклона, разошлись в разные стороны.

Он едва успел догнать Ружану, так и не снявшую маски, уже в монастырских дверях, и она, не дожидаясь его вопросов и упреков, сказала:

— Ты слишком спешишь, Сергей. Завтра приедет мой учитель, и тогда все изменится. Тебе осталось потерпеть всего одну ночь.

После этой фразы она обошла растерявшегося Сергея и вновь преспокойно исчезла. Ему снова пришлось ждать, и каждый час ожидания казался вечностью.

Сергей лежал в отведенной ему келье и думал о том, что ордосская тюремная камера располагала большими удобствами, чем его теперешнее жилище. Узкая, жесткая и слишком короткая для него койка мешала уснуть.

Ночь за крохотным оконцем что-то шептала приглушенными голосами. Иногда, далеко за стенами монастыря, кто-то начинал плакать. Наверно, это всего лишь выли пустынные шакалы, но их вой был неотличим от плача ребенка.

Почему он здесь? Зачем позволил так круто изменить свою жизнь? Зачем надел на палец подаренное Ружаной кольцо, с которым с тех пор не расставался? Зачем впустил ордосов в свой гостиничный номер? Почему желание увидеть эту капризную и странную девушку наяву оказалось столь сильным, что подавило в нем даже страх смерти?

Лишь одного он не учел в тот решающий миг, когда удар ордосского ножа выбросил его из знакомого мира: человек не может долго жить вдали от родины.

Разве может он забыть в этой пустыне запах подмосковных берез, омытых дождем? Или свою первую любовь? Ее звали Ниной, и она была студенткой того самого института, в котором учился он сам.

Первый поцелуй он у нее выиграл. Правда, вместо монетки они почему-то подбрасывали ее школьную золотую медаль… Сергей пытался вспомнить ее лицо таким, каким оно было в тот день, и не мог… Вместо этого из небытия выплыло лицо совсем другой женщины…

— Ты хочешь вернуться обратно? — спросила его Ружана. — Я могла бы тебе помочь.

Потом они долго летели вместе над сонным городом его юности, и там, как всегда, шел дождь. Пустые троллейбусы стояли в московских переулках, как молчаливое стадо, терпеливо дожидающееся, когда наступит утро.

Сейчас он не мог отличить сна от яви. Было ли это колдовство Ружаны или его собственный обычный сон? Он не знал.

— Ты можешь остаться здесь, в своем родном городе, если хочешь, — продолжала Ружана. И он почему-то знал, что это так и есть. Стоит ему сказать «да», и колдовство навсегда развеется, он проснется в своей московской квартире. И утром пойдет на работу, чтобы объяснить шефу, почему без разрешения покинул Париж…

Ружана смотрела ему прямо в глаза, не отрываясь и ожидая ответа… Почему-то от ее взгляда веяло ледяным холодом, заставившим его вспомнить кровавый подвал в часовой башне.

— Я не могу. Здесь у меня есть дело, которое я должен завершить.

— Ты никому ничего не должен. И это не твое дело.

— Оно стало моим с той минуты, как я встретил тебя.

В ответ Ружана рассмеялась звонким саркастическим смехом и унеслась прочь от него. Оставшись один без ее поддержки, он потерял опору в своем полете над городом и начал падать. Каменная мостовая стремительно летела навстречу. За секунду до удара он закричал и проснулся в холодном поту.

За окном разгоралось утро. Двор монастыря наполнился необычными звуками. Сергей встал и нетвердой походкой направился к окну, чтобы выяснить, что происходит. Часть его сознания все еще оставалась под властью колдовского сна. Но теперь он знал, что дверь существует. Что он сможет вернуться в свой родной мир в тот самый момент, как только по-настоящему этого захочет.

ГЛАВА 21

Сэр Персиваль Рэм, рыцарь светлого ордена Бертранцев и его тайный руководитель, въехал в ворота родной обители, как всегда, шумно и с изрядной помпой.

Его свиту составляли сорок всадников, хотя он, со своей силой и возможностями, вряд ли нуждался в охране.

Но, занимая при дворе императора весьма заметное место среди захранской знати, сэр Персиваль был вынужден соблюдать традиции, хотя на самом деле вся эта мишура доставляла ему известное удовольствие, одновременно забавляя его и потворствуя показному тщеславию, которое он изображал с явной охотой. Но ни внешние проявления тщеславия, ни высокое общественное положение ничего не говорили о подлинном облике этого скрытного человека.

На первый взгляд непосвященного наблюдателя сэр Персиваль был кутилой и ловеласом, проводившим все свое свободное время в попойках и поединках, но на самом деле эта внешняя сторона его жизни лишь прикрывала подлинную суть — опасного врага ордосов, борьбе с которыми он посвятил всю свою жизнь и свои незаурядные способности.

Проехав через монастырский двор под звуки рогов и веселые возгласы челяди, он потребовал немедленного свидания с настоятелем, делая вид, будто ему неизвестно, что отец Харламов давно извещен о его прибытии и с нетерпением ждет встречи с подлинным руководителем общины.

— Желательно, чтобы настоятель встретился со мной в трапезной. Я изрядно проголодался за время утомительного пути от столицы до этого богом забытого монастыря, — проворчал сэр Персиваль, слезая с коня.

Внешне все выглядело так, будто чванливый аристократ нанес случайный визит монастырской общине. Подобные визиты столичной знати происходили почти каждую неделю и ни у кого не вызывали удивления.

Кому-то надо было получить срочное отпущение грехов, кто-то спешил заручиться поддержкой монастырского братства в своих дворцовых интригах, а иному требовалось лекарство от дурной болезни или сглаза.

Но, как только за Персивалем захлопнулись внутренние двери монастырской обители, прочно отрезав его от собственной свиты, в которой, как он справедливо полагал, было немало ордосских шпионов, его облик и поведение разительно изменились. Теперь это был усталый, озабоченный человек, вернувшийся наконец домой после долгого отсутствия. В трапезной вместо настоятеля его ждала одна Ружана.

Впрочем, стол, согласно его просьбе, был накрыт, и здесь стояли блюда, о существовании которых в монастырской обители трудно было догадаться постороннему наблюдателю.

Мимоходом пристально взглянув на свою ученицу, Персиваль опустился за стол, отчего скамья, принявшая вес его грузного тела, печально заскрипела.

— Что случилось, Руж? Ты выглядишь печальной и усталой.

— Ордосы закончили установку часовой башни и теперь наполняют ее энергией. У нас осталось совсем немного времени.

— Откуда тебе это известно?

— Мне пришлось проникнуть туда, чтобы организовать побег перемещенному из истинного мира.

— Это очень опасно. Я запретил тебе заниматься рискованными экспериментами.

— Да, учитель. Но у меня не было выбора. Этот человек обладает уникальными способностями, и он нам очень нужен.

— Ты доставила его в монастырь? — Ружана молча кивнула в ответ. — Хорошо, я поговорю с ним позже и проверю, не ошиблась ли ты.

Подхватив целую баранью ногу и придвинув к себе кувшин вина, сэр Персиваль на некоторое время погрузился в священнодействие, от которого не могла его отвлечь даже Ружана. И лишь покончив с «легкой закуской» — так он называл свой обед, состоявший из нескольких блюд, — сэр вновь обратил внимание на свою ученицу.

Во время этой священной трапезы никто не смел нарушить уединение Персиваля. Даже слуги не имели права входить в помещение, и Ружане самой приходилось прислуживать за столом, своевременно производя смену блюд, стоявших на запасных столиках. Впрочем, за годы долгого ученичества она привыкла к своей незаменимой роли в качестве слуги и компаньона этого необычного человека и была многократно вознаграждена за усердие и послушание.

Ни разу за все время их знакомства ей не представилось случая вспомнить о своем благородном происхождении и официальном положении в обществе. И если бы такое пришло ей в голову, то вызвало бы у учителя иронический смех. Персиваль, старательно разыгрывавший из себя на людях чванливого вельможу, на самом деле глубоко презирал аристократов.

Наконец, отодвинув от себя огромное блюдо с костями, Персиваль вновь обратился к Ружане:

— Так чем же тебя так заинтересовал этот чужевременец? Очень многие из перемещенных сохраняют возможность сопротивляться временному ступору, и если тебя прельстило только это…

— Нет, учитель. Он обладает и другими, совершенно уникальными способностями.

— Вот как? А может быть, все гораздо проще и он тебе просто понравился? Понравился настолько, что ты решила ради него рискнуть жизнью? Почему-то это объяснение кажется мне более правдоподобным.

Замечание учителя неожиданно заставило Ружану покраснеть и начать оправдываться, что, видимо, свидетельствовало о том, что сэр Персиваль не ошибался или ошибался весьма незначительно.

— Нет, учитель! Он мужественный, благородный человек, искренне ненавидящий ордосов, но дело совсем не в этом. Мой подопечный человек способен сам вызывать временной ступор.

— Что ты такое говоришь, дитя мое, я не ослышался? — Слова Ружаны настолько поразили Персиваля, что он даже приподнялся со скамьи, отодвинув в сторону блюдо с фаршированным фазаном, которое за минуту до этого привлекло его внимание, хотя с трапезой давно было покончено.

Уставившись на княжну своим горящим взглядом, обладавшим магнетическим воздействием на собеседника и исключавшим всякую ложь, он повторил свой вопрос:

— Ты уверена? Остановка времени требует огромного расхода энергии, и еще не родился человек, способный… Впрочем, существует теоретическая возможность использовать внешние источники… Но для этого… Ты действительно думаешь, что он способен на такое?

— Я сама присутствовала при подобном феномене. Когда нас настигли стальные черепахи ордосов, когда мы были на волосок от гибели, — он остановил время. Всего на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы разрушить управляющие центры ордосских черепах. Только благодаря этому я осталась жива. И у него достает ума не афишировать эту свою способность. Хотя, возможно, все происходит на уровне подсознания, и он не догадывается о своих возможностях.

— В таком случае я должен немедленно встретиться с этим удивительным человеком. Пошли за ним. И оставь нас наедине. Я не хочу, чтобы твои хорошенькие глазки отвлекали этого юношу от моих вопросов.

Никак не отреагировав на последнее замечание, Ружана позволила себе лишь едва заметный недовольный жест и молча удалилась выполнять распоряжение своего учителя.

Когда Сергей переступил порог трапезной, первое, что бросилось ему в глаза, были огромные размеры человека, сидевшего за столом. Он сам был немалого роста, но этот бертранец казался бы великаном даже среди захранской знати. Глаза сэра Персиваля поймали его взгляд у самого порога, и Сергей сразу же ощутил волну тепла и силы, исходившую от учителя Ружаны. Он чувствовал себя словно студент, впервые пришедший на экзамен к строгому профессору, и, чтобы справиться с охватившей его растерянностью, опустился на скамью напротив Персиваля, не дожидаясь приглашения.

Продолжая неторопливо обгладывать баранью кость, Персиваль искоса бросал в его сторону короткие взгляды и не торопился начинать беседу, изучая своего визитера.

Странное молчание затягивалось, но Сергей решил не оставаться в долгу. Он тоже молчал, дав себе слово первым не открывать рта, и изучал сэра Персиваля столь же старательно, как тот изучал его. Кроме огромного роста и магнетического взгляда, таинственный настоятель Бертранского монастыря обладал пышной шевелюрой, коротко остриженной бородкой, небольшим шрамом под левой щекой и мужественным, резко очерченным ртом. Вот только все эти детали мало что говорили Сергею о внутреннем облике учителя Ружаны.

Персиваль сидел за столом, не сняв походного панциря, покрытого пылью и носившего на себе следы многочисленных ударов. Его огромный меч стоял рядом с ним, прислоненный к стене, а руки, без всякого усилия переломившие баранью кость, свидетельствовали об огромной силе.

Сергей недолюбливал больших и сильных людей — чаще всего физическая сила заменяла им ум, а их привычка подавлять окружающих одним своим видом всегда действовала ему на нервы.

Но сэр Персиваль произвел на него необычное впечатление. Этот человек чем-то напоминал уставшего актера, только что сошедшего с подмостков театра и еще не успевшего полностью избавиться от надоевшей роли.

Наконец бертранец швырнул на блюдо остатки бараньей ноги и обратился к Сергею так, словно они были знакомы много лет и его молчаливое присутствие в этой комнате было само собой разумеющимся:

— Хотите есть? Здешние повара неплохо готовят. И, кажется, там, на полке сзади вас, стоит блюдо с непочатым поросенком.

— Простите, сэр, но я не голоден. — Ответ Сергея прозвучал холодно и достаточно вежливо.

— Давайте обойдемся без «сэров». Зовите меня просто Рэмом. Я много слышал о ваших подвигах в этой стране, молодой человек. И эти рассказы, услышанные из разных уст, вызвали у меня недоумение. Многое в них наверняка искажено и не соответствует истине, но даже если отбросить все лишнее, они характеризуют вас как человека, обладающего незаурядным даром и к тому же ненавидящего ордосов. Это так?

— Насчет подвигов не мне об этом судить. А что касается ордосов, то действительно у меня есть с ними некоторые счеты, и именно из-за этого я прибыл в ваш монастырь, настоятель которого, однако, не пожелал серьезно отнестись к моим просьбам.

— Отец Харламов лицо официальное, но его мнение мало что значит в делах общины. Он лишь представляет наш орден общественности. Что же касается объявления войны ордосам, то это решение слишком серьезно, и его принятие будет во многом зависеть от вашего рассказа. Мне кое-что неясно в вашей истории. Из того, что мне известно, я не могу составить целостного впечатления. Концы с концами не сходятся. Так что вам придется изложить мне все с самого начала, с того момента, когда вы впервые услышали о существовании ордосов.

— Началось все задолго до этого.

— Тогда выпейте вина вон из того кувшина. Вам это необходимо, чтобы снять напряжение, и начинайте рассказ. Спешить нам некуда, и, я полагаю, у вас здесь еще не было более внимательного слушателя. И, пожалуйста, побольше подробностей, мелочей, которые часто ускользают от нашего внимания, хотя порой значат гораздо больше, чем наши выводы о происшедших событиях.

Сергей последовал совету и плеснул в чару красного, как кровь, напитка, от которого шел приятный пряный аромат. Ему не хотелось пить, но нужно было собраться с мыслями. Если его рассказ так много значил, он должен выглядеть убедительным и не слишком затянутым. Собственно, он и сам не раз задумывался о том, как много странного произошло в его жизни и как много противоречивых событий обрушилось на него без всякой видимой связи. Сейчас Сергей мысленно попытался выстроить эти события в логическую цепочку и сам удивился тому, с какой непринужденностью полились из него слова.

— Все началось с того момента, когда я впервые увидел во сне Ружану. И решил найти эту женщину. Конечно, это звучит странно, но я все же вздумал попытаться.

— Все связанное с Ружаной выглядит странно, и человека, который ей понравится, ждет необычная судьба, — откликнулся сэр Персиваль.

— Во сне она подарила мне это кольцо. — Сергей приподнял руку с невзрачным перстеньком, и сэр Персиваль, мельком взглянув на него, проворчал одно-единственное слово: «Однако». — Затем это кольцо нашло меня наяву, после чего я начал сомневаться в том, какой мир меня окружает, где кончается сон и начинается явь.

— Это означает, что вам без всякого обучения удалось пройти вторые врата сновидения. Это очень редкий случай. Продолжайте.

— Ружана предупредила меня, что мои эксперименты со сновидением привлекли внимание ордосов.

— Значит, вы занимались ими осознанно? Откуда же вам стало известно о сновидении?

— В моем мире тоже встречаются мудрые люди. Книга одного из них стала для меня своеобразным учебником и помогла встретиться с Ружаной. Ружана предостерегла меня от всяких контактов с орд осами, которые уже начали за мной откровенную слежку. Но в этот период Ружана надолго исчезла из моих снов, а поиски женщины, похожей на нее, в моем собственном мире ни к чему не привели. В конце концов я потерял терпение.

— Этого следовало ожидать. Непоследовательность свойственна многим женщинам, хотя за своей ученицей я этого не замечал. Возможно, ее отвлекли какие-то очень важные события. Позже я в этом разберусь.

— Мне показалось, что увидеть ее я смогу одним-единственным способом — встретившись с ордоса-ми вопреки ее запрету.

— Догадываюсь, что было дальше. Вы подпустили к себе ордосских слуг, и они попытались завладеть вашим рассудком, но кольцо Ружаны помешало осуществить им это намерение. Так вы переместились в мир Захрана. Как я полагаю, это именно вы оказались внутри Небесной башни нашего великого императора. Столичная знать до сих пор перешептывается об этом событии, хотя память о нем сохранилась далеко не у всех. Ведь именно после вашего появления произошло первое в этом столетии изменение реальности. Но, кажется, я вас перебил, продолжайте.

— Все, что происходило со мной в мире Захрана, вам, должно быть, уже известно. Кроме того, вы понимаете суть этих событий гораздо лучше, чем я сам.

— Меня интересует ваша личная точка зрения. Ваша оценка событий.

Сергей неторопливо продолжил изложение своей истории, стараясь избегать ненужных подробностей и акцентируя внимание на главных событиях. Он рассказал о том, как покинул Небесную башню императора, встретил Ружану в гостиничном дворе, пригласил ее принять участие в своем путешествии, и о самом путешествии, закончившемся осадой моранов, преследованием предателя, которым он посчитал Ружану, и встречей с песчаным драконом.

Персиваль слушал внимательно, ни на секунду не отрывая заинтересованного взгляда от лица Сергея, и больше ни разу не перебил его до того момента, пока он не начал рассказ о своей схватке с драконом и о выпитой им драконьей крови.

— Здесь мы с вами остановимся, молодой человек. То, что вы рассказываете, нуждается в проверке и подтверждении. Вы первый и, похоже, единственный человек, которому удалось остаться в живых после подобного эксперимента.

У нас существует легенда о том, что человек, испивший драконьей крови, становится непобедимым в бою. Находились смельчаки, решившиеся это проверить. Они все мертвы — а вы живы.

— Вы хотите сказать, что не верите мне?

— Я этого не говорил. Но после того, как вы побывали в руках ордосов, многое в вашем сознании могло измениться, в том числе и трезвая оценка предшествующих событий. Мы продолжим нашу беседу завтра. Мне следует отдохнуть с дороги и хорошенько обдумать все, что я уже услышал от вас.

ГЛАВА 22

Сергей проснулся от грохота разрывов, рева моторов и диких завываний всадников.

Еще не придя в себя до конца, он бросился к крохотному оконцу кельи.

Во дворе полыхали пожары, звенели мечи и свистели стрелы. В распахнутые ворота сплошным потоком вливались моранские всадники, но продолжавшаяся канонада говорила о том, что на этот раз их поддерживают ордосские танки.

Кое-как натянув одежду и схватив меч, с которым он теперь никогда не расставался, Сергей бросился во двор.

Здесь вовсю кипела рубка. Организованного сопротивления, как и следовало ожидать при таком неожиданном нападении, не было. Каждый действовал сам по себе, и лишь в одном месте атакующим не удалось продвинуться ни на шаг. Там над грудой поверженных врагов возвышалась могучая фигура сэра Персиваля. Зарево пожара от горевших хозяйственных пристроек хорошо освещало двор. Окинув взглядом общую картину боя, Сергей с горечью подумал, что ордосам вовсе не обязательно было возводить такое сложное устройство, как часовая башня, чтобы покончить с монастырем. Достаточно было неожиданного и хорошо подготовленного штурма.

Как показалось Сергею при беглом осмотре картины боя, наибольшей опасности подвергался сам сэр Персиваль, несмотря на всю его несокрушимую мощь. Мораны потеснили всех его соратников и окружили своего главного врага плотным кольцом. Помятый панцирь Персиваля был запятнан кровью от многочисленных ран. Сэру требовалась срочная помощь.

Постоянно меняя направление и обходя сражавшихся, Сергей стал пробиваться к Персивалю, то и дело нанося и отражая удары. Вскоре, несмотря на отчаянное противодействие моранов, пытавшихся оттеснить его от Рэма, он уже стоял рядом с ним, прикрывая спину могучего великана.

— Что нужно делать, сэр? Не пора ли спасаться бегством? По-моему, монастырская дружина практически уже разбита.

— Ты слишком спешишь с выводами, сын мой. Эти змеиные дети застали нас врасплох, но настоящий бой еще не начинался. И не стой так близко, ты мешаешь мне замахнуться, — произнес он, одним ударом разрубив пополам очередного врага вместе с его конем.

Вскоре выяснилось, что Персиваль знал, о чем говорил. Двери монастырского подвала неожиданно распахнулись, и оттуда сплошным потоком полилось странное воинство закованных в латы рыцарей. Они двигались так стремительно, словно не несли на себе тяжелую броню, а их мечи сверкали в отблесках пожара, как лопасти вертолетов. Сергей не мог заметить ни одного отдельного удара в этих мельницах смерти. Рыцари косили нападавших как траву, и одного вида этих воинов оказалось достаточно, чтобы мораны с воплями ужаса в поисках спасения бросились к монастырским воротам. Рыцари следовали за ними, не отставая ни на шаг и продолжая свою смертоносную работу.

Разрывы энергетических снарядов задержали воинов, но и они не смогли пробить их несокрушимую броню. Картина черных витязей, невредимыми проходивших сквозь пламя разрывов, надолго осталась в памяти Сергея.

Они неумолимо, шаг за шагом, продолжали приближаться к ордосским танкам, и в конце концов цепь несущих смерть машин дрогнула. Большая их часть повернула и на полной скорости унеслась в пустыню. Те, водители которых оказались менее расторопными, попали под удары сверкавших мечей, и выяснилось, что даже танковая броня не способна противостоять мечам черных витязей. Броня распадалась под их ударами, словно была сделана из стекла.

Стрельба танковых орудий прекратилась, и только теперь Сергей понял, что витязей, пришедших им на помощь, не так уж много. Несколько десятков, может быть, сотня — не больше. Но они мгновенно изменили всю картину боя. И сэр Персиваль, тяжело опиравшийся на свой меч, позволил себе перевести дух, поскольку врагов рядом с ними уже не осталось.

— Кто они? Демоны или люди? — спросил Сергей, поворачиваясь к Персивалю и с трудом выдергивая свой меч из груди последнего поверженного им врага.

— Они мои ученики, — не скрывая гордости, ответил Персиваль. — Тайное воинство нашей общины. Они бродят по всему свету и участвуют в битвах только на стороне правых. Но в час опасности, если их дому грозит беда, все они немедленно приходят нам на помощь.

Ордосы и мораны знают об этом и именно поэтому никогда не осмеливались нападать на монастырь. И хотел бы я знать, почему эти порождения гадюки решились на штурм сегодня? Что они замышляли? Должна быть очень серьезная причина для того, чтобы положить под стенами нашего монастыря столько своих прихвостней.

— Эй, Кантор! — крикнул Персиваль пробегавшему мимо прислужнику. — Где Ружана? Почему я не видел во время битвы эту чертову девку?

— Ее нигде нет, учитель. По приказу настоятеля я ищу ее с того момента, как началась битва.

— Мне это совсем не нравится! — прорычал Персиваль, и предчувствие близкой беды коснулось Сергея. — Иди за мной, сын мой, поищем ее сами!

Они миновали двор, заваленный трупами моранов, и оказались в коридорах первого этажа здания, где тоже совсем недавно шел бой. Трупы отсюда уже убрали, но осколки дорогих ваз, обломки доспехов и оружия, брызги крови на стенах свидетельствовали о том, что враг все-таки успел прорваться внутрь монастыря.

— Что-то им здесь было нужно. Что-то важное, раз они прорывались, не считаясь с потерями. И, обрати внимание, они шли целеустремленно, строго в одном направлении, не сворачивая в боковые коридоры, точно зная, куда идут. Нужно выяснить, откуда у них эти сведения…

— Однажды я попытался найти в монастыре келью вашей ученицы, но это мне не удалось. — Надежда все еще не покидала Сергея, и он хватался за соломинку, хотя страшная догадка уже посетила его.

— У ордосов, среди адептов второго уровня, есть волшебники, которых не остановят наши заклинания…

Они поднимались по лестнице почти бегом, словно скорость могла сейчас что-то изменить. Но внутри здания врагов не осталось, их давно выбили и уничтожили тех, кто пытался сопротивляться. Но остановили ли их вовремя, вот в чем вопрос, или они все же добились своей цели…

На втором этаже еще виднелись следы битвы, и, когда Персиваль распахнул наконец дверь кельи своей лучшей ученицы, оба с порога поняли, что оправдались их худшие опасения.

Здесь еще не успели убрать трупы. Десять или двенадцать зарубленных моранов вперемешку с высокими адептами ордосов, закутанными в окровавленные плащи, устилали пол.

Все в этой маленькой комнатке несло на себе печать разгрома и недавней отчаянной битвы. Вначале Сергей боялся заглянуть в лица мертвых, но почти сразу же понял, что Ружаны среди них нет. Словно прочитав его мысли, Персиваль сказал:

— Она была нужна им живой!

— Это сделал Жрен! И он дорого заплатит мне за это. Один раз убить этого негодяя оказалось недостаточно!

— Не понимаю, как им удалось уйти со своей пленницей? Через двор они пройти не могли, там работала моя дружина, их бы обязательно заметили…

Но Сергей уже не слышал Персиваля. Без сил он опустился на узкую жесткую койку, аккуратно заправленную забрызганным кровью одеялом. Ни одной мысли не было в его голове, только гнев и отчаяние. Картины одна страшнее другой вставали перед его глазами. Женщина, которую он любил и ради которой решился преодолеть барьер чужого мира, очутилась в руках его злейшего врага, человека, давно и безуспешно добивавшегося ее…

Голос Персиваля вернул Сергея к действительности:

— Мы их не догоним и не сможем немедленно предпринять ответный штурм часовой башни.

— Почему?

— Ружана была нашим главным оружием, и они это знали. Последние дни ее специально готовили к штурму. По моему приказу настоятель запретил ей видеться даже с тобой, она должна была накопить достаточно силы для своего сновидения, помочь нам открыть двери башни и сломать ее защиту — без нее мы бессильны.

— В таком случае я отправлюсь туда один.

— Это неразумно, сын мой. Тебя убьют, и ты ничем не сможешь ей помочь.

— Однажды она освободила меня из этой башни — теперь моя очередь. Но вы… Вы могли бы помочь. Ваши черные витязи сумеют прорваться сквозь их боевые заслоны, а я попробую открыть вход в башню.

— В тебе есть сила, но нет опыта, ты еще не умеешь управлять этой силой.

— Что же вы предлагаете?

— Ты должен пройти ускоренный курс подготовки, только тогда мы сможем надеяться на успех.

— И сколько это займет времени?

— На полную подготовку воина уходит два года, но, я думаю, основные приемы, связанные только с управлением собственными снами, ты смог бы освоить за месяц.

— Это совершенно неприемлемо. И не только из-за Ружаны. Башня почти готова нанести удар по монастырю. Я был там, и я это знаю точно. После очередного изменения реальности, направленного на этот раз непосредственно на монастырь, от вашей общины не останется камня на камне. Вот к чему приведет ваша осторожность. Одного я не понимаю… Если вы смогли обучить Ружану приемам сновидения, почему вы сами не можете ее заменить?

— Потому что для сновидения нужна не физическая сила. Когда-то такая сила у меня была, но с годами ее становилось все меньше, и теперь я способен лишь передавать свой опыт и знания ученикам. Махать мечом и разрушать ордосские крепости изнутри — это совершенно разные вещи, сын мой.

— Значит, вы не сможете мне помочь?

— Я этого не говорил. Иди к себе и постарайся уснуть. Посмотрим, удастся ли тебе хотя бы это. Если ты владеешь собой настолько, чтобы подавить собственную ярость и боль, заставить себя стать бесстрастным и даже заснуть, если у тебя хватит для этого силы воли, утром я соберу совет общины и постараюсь убедить их в необходимости немедленного штурма башни.

И еще одно. Не пытайся связаться с Ружаной. Ордосские маги немедленно засекут твою попытку и блокируют ее. А мы, чтобы не потерять преимущество внезапности, должны сохранить в тайне твои способности.

Сергей не помнил, как очутился в своей келье. Он рухнул на койку, и кровавый вихрь ярости и боли завертел его в своих объятиях. Какое-то время он плохо соображал, где находится и что с ним происходит, затем одна-единственная мысль пробилась на поверхность сознания:

«Я валяюсь здесь, в то время как Ружана оказалась в руках этого подонка! Уж лучше умереть!» И когда эта мысль овладела им полностью, он, забыв о просьбе Персиваля, вскочил с кровати и ринулся по лестнице вниз, к конюшням. Посреди лестницы ему пришлось остановиться. Он забыл взять оружие. Уголком сознания, сохранившего способность трезво мыслить, он понимал, что в таком состоянии бесполезно преследовать ордосов.

Даже если ему повезет и он на лошади сумеет догнать их танки, несущиеся по песку со скоростью не меньше восьмидесяти километров в час, даже если произойдет подобное чудо, он все равно не сможет сражаться с мечом против бронированных машин. Он сможет только погибнуть. Но этот горький выход был лучше мучительного ожидания и призрачной надежды на то, что совет общины поддержит его просьбу и пошлет в бой свою дружину. «Все в руках божьих» — за этими словами настоятель скрывал лишь собственную беспомощность. Но есть ведь еще черные витязи, ученики Персиваля… Да, это настоящие бойцы, но Сергей не знал, что ими движет, кому они подчиняются и захотят ли помочь ему. Сейчас им владела единственная мысль — ждать он не имеет права, он должен попытаться ее спасти, и делать это нужно немедленно, пока ветры пустыни не замели следов, пока ордосы не успели укрыться в своей неприступной башне.

Торопливо собрав свою дорожную сумку и пристегнув меч, он вышел во двор, стараясь держаться в тени и, не привлекая к себе внимания, забрать из конюшни свою лошадь. Но в эту кровавую ночь до него никому не было дела.

Община хоронила убитых и приводила в порядок монастырский двор. Никто не обратил внимания на одинокого всадника в монастырской одежде. Никто не преградил ему путь.

И лишь когда в неверном свете луны исчезли монастырские стены, Сергей услышал за своей спиной топот коней и придержал лошадь, чтобы выяснить, что нужно преследовавшим его всадникам.

Их было трое. Двое держали в руках смоляные факелы, ярко освещавшие могучую фигуру сэра Персиваля. Поравнявшись с Сергеем, он сказал, словно ничего не случилось, словно и не было предыдущего разговора:

— Я решил, что тебе может понадобиться помощь в этом походе. Ты ведь даже не знаешь толком дороги к тому месту, где собрался умереть.

— Я не смог последовать вашему совету. И не мог ждать утра.

— Считай, что это было испытанием. Я должен был знать, с каким человеком придется идти в такой бой.

— Но вас всего трое…

— Зато это лучшие. Остальные подойдут скрытно и вступят в бой лишь после того, как ордосы клюнут на эту жирную приманку.

Персиваль похлопал себя по огромному животу с такой силой, что его доспехи загудели словно колокол, и громко захохотал. Хотя Сергею было совсем не до смеха, он тоже согнулся вприступе истерического хохота, а когда наконец остановился и вытер выступившие на глазах слезы, то понял, что сковавшее его ледяное отчаяние исчезло, — он вновь обрел способность трезво оценивать ситуацию. В его душе остались только свист пустынного ветра и твердое решение вырвать Ружану из рук ордосов или погибнуть вместе ней.

ГЛАВА 23

В нижнем этаже часовой башни, над кровавым подвалом, отделенным от него лишь тонкой перегородкой, располагался большой круглый зал, вход в который был запрещен под страхом смерти.

Здесь могли находиться только адепты второго уровня, и у каждого из них имелась своя кабина. Сорок одинаковых кабин были расположены по периметру зала. Треть из них постоянно пустовала. Найти среди людей подходящий материал для создания слуг высокого уровня оказалось совсем не так легко, как ордосы рассчитывали вначале. Человеческая раса обладала повышенной сопротивляемостью к внешним психологическим воздействиям. Даже когда удавалось обнаружить среди аборигенов подходящий экземпляр, требовалось несколько лет, чтобы превратить его в обращенного воина, и только единицы из них проявляли способность к дальнейшему обучению. Но и потом, когда обучение было закончено, все адепты нуждались в еженедельном контакте со своим хозяином, без которого они постепенно теряли приобретенные навыки послушания и чувство своей принадлежности к общей цели. Для подобных контактов и существовал круглый зал.

Настоящей находкой для ордосов стало открытие обстоятельства, что люди легко подпадают под наркотическую и алкогольную зависимость. Именно это свойство человеческой расы использовалось ордоса-ми для того, чтобы превратить очередную промывку мозгов своих слуг в желанную и даже необходимую процедуру. «Пополнение запаса психической энергии» — так это называлось, и кое в чем название соответствовало действительности. Люди слишком быстро расходовали свою внутреннюю энергию, едва только их удавалось приобщить к начальным аспектам магии, и постоянно нуждались в ее пополнении.

Но существовала и другая, скрытая от объектов часть процедуры, знать о которой им было вовсе не обязательно…

Жрен торопливо пересек круглый зал, направляясь к восьмой кабине, принадлежавшей лично ему. За последние дни он израсходовал слишком много своей драгоценной психической энергии и теперь нуждался в ее срочном пополнении. Особенно тяжелым оказался первый допрос Ружаны, час назад доставленной в башню. Вспомнив, какую цену пришлось заплатить за свою пленницу, Жрен болезненно поморщился.

«Хозяин наверняка будет недоволен», — подумал он. А когда хозяин недоволен, удовольствие, которое испытывал Жрен во время вливания в него новой порции энергии, может быть значительно уменьшено, а то и заменено на свою противоположность.

Но даже угроза того, что его могут наказать как мальчишку и тогда целый час он будет корчиться от боли, не могла остановить его у дверей кабины. Бороться с непреодолимым желанием соединиться с хозяином не мог никто из адептов, не говоря уж о прочей мелюзге.

Просторная кабина производила приятное впечатление. Здесь царил полумрак, ноги утопали в пушистом ковре, на тумбочке у изголовья кровати стоял букет свежих цветов, источавших пряный и слегка дурманящий аромат.

Никто из слуг не смел заходить в кабины адептов, никто не наводил здесь порядок, не менял цветы, и все-таки каждый раз, когда Жрен появлялся в своей кабине, здесь всегда стояли свежие цветы.

Он торопливо разделся, скомкал и бросил в шкаф потрепанную в бою одежду. В конце процедуры в шкафу появится новый комплект, совершенно чистый, выглаженный и аккуратно развешанный на плечиках.

Оставалась последняя, самая главная и не совсем приятная часть подготовительной процедуры.

Жрен лег на постель, вытянулся поверх простыни и закрыл глаза, чтобы не видеть, как в стене откроется отверстие и тонкое сероватое щупальце слепо потянется к его затылку, нащупает точку входа и проникнет в его мозг.

— Ну что же, посмотрим, что на этот раз… — Шепот за пределами сознания и короткий укол боли, сменившейся приятной теплотой, разливающейся от затылка по всему телу. — Слишком дорогая плата, объект не стоил таких жертв.

Жрен пытался возразить реплике существа, которого он никогда не видел. Но у него не было сил произнести ни звука, даже мысленно. Вместо этого, подчиняясь неслышимой команде, он вспомнил сцену последнего допроса Ружаны, внешне похожего на дружескую беседу.

Они сидели в его апартаментах. Здесь он отвел ей отдельную комнату и надеялся, что со временем, когда она привыкнет к своему новому положению пленницы и поймет, что теперь ее существование целиком зависит от него, эта дверь перестанет закрываться.

Он мог бы открыть эту дверь в любой момент, но не хотел спешить. Проблема заключалась в том, что ему мало было простой физической близости с этой женщиной, а того, о чем он мечтал, нельзя было добиться силой.

Позже, возможно, придется воспользоваться и силой, если ему не удастся сломить ее яростное сопротивление другими методами.

— Подключи ее ко мне, от сопротивления не останется и следа…

На этот раз у него нашлись силы возразить хозяину. Давление на его мозг ослабло. Хозяин желал получить ответ на свое предложение.

— Нет. Она нужна мне в неизмененном виде.

— Похвальное желание, говорящее о том, что с тобой самим не все благополучно. Уж не считаешь ли ты единение с моим сознанием чем-то нежелательным или даже противоестественным для твоей человеческой сущности, настолько нежелательным, что ты пытаешься заменить его физической близостью с какой-то аборигенкой?

— Ты научил меня многому, и многое стало мне доступно. Но эта женщина должна оставаться неизмененной. Мне нужен надежный человек при дворе Талосского князя, не вызывающий подозрений у его ищеек.

— Не лги мне. Ты хочешь получить от нее свойственную только вам, людям, психологическую составляющую, которую вы называете любовью, и ничего больше. Ты заплатил за удовлетворение собственной прихоти слишком большую цену. Ради этого ты осмелился нарушить основной принцип: «Цель превыше всего» и пожертвовал своими братьями.

Жрен не стал возражать. Он попытался настроиться на нужную психологическую волну, чтобы получить свою порцию необходимой ему как воздух энергии, но не тут-то было. Канал оказался заперт. Хозяин сердился, и нужно было придумать какое-то оправдание, чтобы уменьшить его гнев.

— В этой женщине содержится бездна энергии, которая нужна не только мне.

— Но тебе до сих пор не удалось получить от нее ничего.

— Это только вопрос времени! Теперь она принадлежит сообществу. Нужно лишь немного подождать, и жертвы окупятся. Ее потенциал намного превышает суммарный потенциал всех, кого мы потеряли.

— Твоя оценка завышена. Но худшее состоит в том, что еще не вся цена за ее похищение уплачена. Твой враг решился силой вернуть свою собственность.

— Жалкий подонок! Эта женщина не его собственность! А их атака поможет нам навсегда разделаться с монастырем.

— Ты слишком самоуверен. Ты обещал покончить с бертранцами во время штурма, но тебе это не удалось. Приведи женщину ко мне. Я сам ее допрошу.

— Нет!

Разум, управлявший щупальцем, проникшим в мозг Жрена, понял, что если он усилит давление, то объект подчинится, но после этого утратит самостоятельность и всю свою ценность. Годы, потраченные на его учение и подготовку, будут потеряны. Проклятое чувство, которое эти существа называли «любовью», вновь помешало ордосу осуществить задуманное.

— В наказание за неподчинение сегодня ты обойдешься без энергии. Хотя нет, постой…

Оказалось, что даже наказать этот непокорный кусок биологического студня ордос не мог. Отряд бертранцев, собиравшихся напасть на башню, находится уже слишком близко. Когда начнется атака, всем обращенным придется работать на пределе своих возможностей…

Волна блаженства накатила на Жрена, снимая боль и усталость. Ощущение было намного сильнее сексуального экстаза, к тому же оно не отнимало силы, а наполняло каждую клеточку его тела животворной энергией.

Покинув зал процедур и все еще чувствуя себя так, словно его тело стало невесомым и теперь свободно летит по коридору, игнорируя законы притяжения, Жрен направился в рубку управления. Нужно было оправдать доверие хозяина, иначе в следующий раз он и в самом деле лишит его своей энергии.

Никаких обзорных экранов в рубке не устанавливали. Достаточно было надеть на голову небольшой шлем из мягкого серого вещества, внешне похожего на металл, как стены башни растаяли, и Жрен увидел лежащий под ним город. Он словно птица мог подняться выше, расширить зону обзора или приблизить вплотную любой заинтересовавший его предмет.

Километрах в пяти от города, там, где из-под наносов песка уже начинал проглядывать старый тракт, он увидел четверку всадников и, всмотревшись в лицо одного из них, почувствовал, что его скулы сводит гримаса ненависти.

«Но их всего четверо! На что они надеются? Не ловушка ли это?» Жрен увеличил площадь обзора и, мысленно поднявшись на огромную высоту, смог осмотреть пустыню до самого монастыря. Кроме этой четверки ничто не двигалось по пескам.

Они сами шли к нему в руки, очевидно, не зная, какой огромный потенциал энергии успела накопить башня. Вся эта мощь находилась сейчас в его распоряжении, и ничто на всей планете не могло противостоять его удару…

Сэр Персиваль резко остановил лошадь, заметив впереди выступившие из-за линии барханов стены города.

— Дальше мы не пойдем. Будем ждать здесь, пока приманка сработает.

Подчиняясь его кратким распоряжениям, всадники разбили большой походный шатер. В тюках нашлись мягкие толстые ковры, на которые вопреки его воле был уложен Сергей.

— Сейчас ты будешь спать, сын мой! — возвестил Персиваль, накрывая глаза Сергея своей шершавой, грубой ладонью.

— Но я не хочу спать! — с возмущением произнес Сергей, пытаясь освободиться от ладони сэра. Не тут-то было. В случае нужды длань Персиваля становилась подобна скале. — Сейчас не время спать!

— Самое время. Слушай меня внимательно, мой непокорный сын. Ты должен перестать сопротивляться и полностью открыть для меня свое сознание. В тебе много силы, которой ты не можешь управлять. У меня есть опыт и умение, но недостаточно силы. Если мы сумеем объединить эти две вещи, то, возможно, нам удастся заменить Ружану при атаке. Все будет зависеть от тебя. Предстоящая битва произойдет в той области, которую ты считаешь сном и которая на самом деле является такой же частью реальности, как все остальное.

— Прежде чем мы это сделаем, мне надо кое о чем договориться с вами, святой отец.

Персиваль с недоумением взглянул на Сергея.

— У нас нет времени на разговоры!

— У меня такое впечатление, что время еще есть. А если мы сейчас не поговорим, вся операция может сорваться. Вначале коротко скажите о своем плане. Что именно вы собираетесь сделать с помощью той силы, которую надеетесь почерпнуть в моем сознании?

— Что же, ты имеешь право это знать. Я попытаюсь создать узкий энергетический канал, ведущий к башне ордосов. Если это удастся, к нему подключатся три других наших самых опытных сновидца. Затем совместными усилиями мы попытаемся пробить защиту башни и проникнуть внутрь.

— Зачем?

— Чтобы найти Ружану, разумеется. Если это получится, если мы сможем подключить ее к созданному нами ментальному каналу, наши силы умножатся многократно.

Благодаря тому, что приемником этой силы станет опытный сновидец, находящийся на месте действия, мы с помощью Ружаны попытаемся нейтрализовать все защитные системы башни.

Очень может быть, что наши враги ошиблись и вместо беспомощной жертвы завезли к себе троянского коня из вашей древней земной мифологии.

— И затем вы предпримете настоящий штурм, так сказать, в физической реальности?

— Конечно. К этому времени скрытно подойдут наши основные силы, и мы бросим в бой все, что у нас есть.

— Простите, святой отец, но в вашем плане есть один серьезный недостаток. Он держится на волоске, на предположении, что вам удастся пробить защиту башни, а затем не позволить ордосам влиять на установленный канал. Но они находятся у себя дома и располагают гигантскими запасами энергии. Я был внутри башни и знаю это не понаслышке. Ваше построение может обрушиться в единый миг и будет стоить жизни всем нам.

— У тебя есть другое предложение? — В голосе Персиваля впервые прозвучала ледяная холодность, и Сергей поежился, почувствовав, как нелегко приходится тем, на кого обрушивается гнев этого человека.

— Есть, сэр. Но вначале ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос. Он продиктован вовсе не праздным любопытством. Видел ли кто-нибудь из ваших воинов или вообще кто-нибудь из жителей Захрана живого ордоса? Так сказать, во плоти?

Вопрос Сергея заставил сначала изумиться, а затем надолго задуматься сэра Персиваля. Наконец он ответил, пристально глядя на Сергея:

— Мне такие случаи неизвестны.

— Можно, исходя из этого факта, предположить, что физически ордосов в нашем мире не существует? Можно предположить, что они нигде не существуют в материальном виде и их разум представляет собой некую энергетическую субстанцию, не способную без посторонней помощи влиять на события внешнего мира, — сделал вывод Сергей.

— Но это не имеет никакого отношения к нашей задаче! — воскликнул рыцарь.

— Еще как имеет, сэр Персиваль! Если разум ордосов существует лишь в виде некоего энергетического облака, то, естественно, он не подчиняется нашим законам, его психика нам недоступна и непонятна. Иными словами, влиять на этот разум мы не можем. Но, с другой стороны, все то, что является его силой, может стать и его слабостью. Как только возникает необходимость в управлении какими-то конкретными процессами, ему не обойтись без помощников, связь с которыми в самый нужный момент может оказаться недостаточно надежной.

— Я по-прежнему не понимаю, как мы сможем воспользоваться этой особенностью ордосов? Ты говоришь загадками.

— Все наши ментальные усилия нужно направить на отсечение энергетических каналов башни от мозга, управляющего ею. Неважно, что он там собой представляет, лишь бы оставить его без энергии.

— Заманчивая мысль и очень опасная. Оставшись без управления, энергия башни может вырваться наружу, и тогда произойдет взрыв, способный уничтожить все вокруг и отбросить нашу цивилизацию сразу на несколько столетий назад.

— Я это понимаю. Но если вам удастся подключить мое сознание к контролю над этой энергией…

— Это не под силу даже самой Ружане.

— На самом деле, как мне кажется, для этого не потребуется чрезмерных усилий. В момент разрыва связи с управляющим центром (если нам удастся это осуществить) энергетический резервуар башни сам будет стремиться восстановить утраченный контроль. Не забывайте, что в какой-то мере он тоже представляет собой живое существо и ему наверняка присущ страх собственной смерти.

Так что он будет рад зацепиться за любую предложенную ему возможность восстановить статус-кво. Единственной действительно сложной проблемой будет разрыв ордосских каналов управления.

Персиваль долго молчал, переваривая услышанное. Наконец он произнес:

— Поистине твой мозг, не обремененный нашими догмами и суевериями, производит на меня странное впечатление. Иногда ты напоминаешь мне слепого котенка, а иногда изрекаешь истины, которые не могут прийти в голову ни одному из наших мудрецов. Но твой план еще более опасен, чем тот, который предложил я. Если контроль над энергией башни будет тобой утрачен хотя бы на секунду, произойдет страшная катастрофа! А поддержание канала управления, что бы ты там ни говорил, потребует огромных сил!

— Но ведь я буду пользоваться нашим объединенным каналом! И подумайте о том, что мы выиграем в случае успеха? Мы нейтрализуем всю их оборону, захватим башню вообще без потерь, на многие годы обезопасим монастырь от повторных вторжений, и самое главное — мы проникнем в их хранилища информации, нам откроются их самые сокровенные тайны, мы узнаем наконец, где находится их логово! То самое, из которого они выползают в ваш мир. Сэр Персиваль встал и, откинув полог шатра, долго смотрел в сторону захваченного ордосами города, словно искал там какой-то ответ. Наконец он перевел взгляд на Сергея, и в глазах его появилось грустное и бесконечно усталое выражение.

— Ты хоть понимаешь, какую ответственность на меня возлагаешь, предлагая подобное решение? Ты даже не ученик, не послушник. Что скажет совет общины?

— Он ничего не скажет. Если мы проиграем, говорить будет некому. А если выиграем…

— Да. Если выиграем — тогда конечно. Вот только вряд ли это удастся. И все же твой план чертовски заманчив… Ладно, возложим нашу судьбу на чашу весов единого господа нашего и, помолившись, приступим. Может быть, за всю историю этой странной войны ты предлагаешь осуществить схватку на равных… Да будет так, сын мой!

ГЛАВА 24

Апартаменты, в которые Жрен поместил Ружану, не были похожи на тюремную камеру. Здесь все соответствовало ее вкусу, даже цвета гобеленов на стенах были точно такими, как в ее родном замке. Надо отдать должное Жрену — за свою долгую службу в доме Талосского князя он хорошо изучил привычки юной княжны.

Вот только он недооценивал ее ум и не знал, как дешево стоят в ее глазах все его ухищрения. Она прекрасно понимала, что ей угрожает, и внутренне готовилась к схватке, от которой будет зависеть ее жизнь. Но внешне это невозможно было заметить. И Жрен, подолгу наблюдавший за княжной с помощью замаскированного в стене подсматривающего устройства, видел перед собой всего лишь беспечную молодую женщину.

Ни раньше, при дворе своего отца, ни тем более теперь она никогда не открывала ему своих подлинных возможностей, ограничиваясь фокусами вроде появления загадочного дворца в пустыне. В сохранении тайны помогло то, что служба Жрена ордосам стала известна князю достаточно давно, и, предупрежденная отцом, в обществе предателя она с детства привыкла быть настороже.

Сложнее всего оказалось объяснить ее долгое пребывание в Бертранском монастыре в качестве послушницы, но и здесь отец сумел представить это как особо утонченное воспитание светской аристократки.

Благодаря предусмотрительности старого князя сейчас она могла в полной мере изображать негодование и отвращение по поводу измены Жрена, словно только что о ней узнала. Когда Жрен решился впервые появиться в комнате своей пленницы, она встретила его шквалом заранее подготовленных и хорошо продуманных обвинений:

— Как давно ты продался ордосам, Жрен? Можно узнать, за сколько они тебя купили? — Это был один из самых безобидных вопросов, которые она задала при появлении ордосского адепта.

Скрипнув зубами, Жрен сдержался, в который уж раз. Он предполагал, что укротить эту своенравную гордячку будет непросто, но даже не представлял, что его ждет на самом деле.

— Очень скоро ордосы полностью подчинят себе Захран. Те, кто это понимает — я имею в виду людей дальновидных, — позаботились о том, чтобы обеспечить себе достойное место в новом мире. Неужели ты думала, что я всю жизнь проведу на побегушках у твоего отца? Теперь я твой господин, не забывай об этом.

— Надолго ли? Бертранцы уже близко. И капитан Сергей не простит тебе моего похищения.

— Нашла себе нового друга? Тебе понадобился иновременец? Своих уже недостаточно? Я убью его и заставлю тебя своими собственными руками опустить его голову в питательный раствор башни. Слышала о наших подвалах?

— Я все знаю о ваших подвалах.

— Да неужели? — Он саркастически усмехнулся. — Может быть, ваша светлость соизволит меня туда проводить?

— Обойдешься. И не старайся меня запугать. Все равно ничего не выйдет.

С детства она им помыкала, и Жрен до сих пор не мог избавиться от отвратительной привычки исполнять все ее капризы. Слишком большую власть имела над ним эта женщина. Сейчас он с горечью сознавал, что не знает, как переломить создавшуюся патовую ситуацию. Он следил за выражением ее лица, за мгновенно изменявшимся настроением. И когда Ружана нахмурилась, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, а затем властным жестом указала ему на дверь, он не смог сделать ничего лучшего, как попятиться и торопливо выйти, вместо того чтобы наконец все поставить на свои места. Хотя ярость, клокотавшая в нем, могла бы расплавить камень.

Опасная игра, которую вела юная княжна, должна была в конце концов заставить Жрена отбросить прочь сдерживающие его препоны. Но пока этого не произошло, она оставалась хозяйкой положения.

Ружана не зря отослала Жрена. Она почувствовала легкое прикосновение чужого разума. Кто-то пытался установить с ней ментальный канал связи, прорываясь сквозь могучую внешнюю защиту башни.

Оставшись одна, она сделала все от нее зависящее, чтобы помочь прорваться своим друзьям. Княжна расслабилась, легла на постель и стала слушать недоступные обычному человеческому уху звуки. Вначале ей показалось, будто мышь скребется под полом, издавая тоненький противный визг. Конечно, это была не мышь, но, с другой стороны, она знала, что в монастыре нет адептов, обладающих достаточной силой, чтобы пробить защиту башни. Она уяснила, насколько крепка эта защита, еще тогда, когда выручала Сергея из ордосского плена. Если это все же пытаются пробиться к ней ее друзья, она ничем не могла им помочь. Ее силы еще не восстановились, а Жрен догадался о том, что она повелевает сновидением, хотя, конечно, не имел никакого представления о ее подлинных возможностях. Иначе он никогда не позволил бы ей находиться внутри башни. Тем не менее скорее из-за своей обычной предосторожности он сделал все, чтобы помешать ей заснуть и использовать в качестве оружия свой сон.

В ее комнате круглые сутки горел ослепительно яркий свет и играла громкая музыка. Каждые пять минут дверь с грохотом распахивалась, и, приставленная к ней служанка появлялась с вопросом, не надо ли чего госпоже? Избавиться от этой настырной девы ей не удалось даже на короткое время.

Сейчас, не предпринимая напрасных попыток погрузиться в настоящий сон, Ружана лишь старалась приблизить к себе непонятный звук, усилить его, но ничего не получалось, разве что тональность непонятного визга изменилась. Теперь он стал похож на звук сверла, вгрызающегося в металл.

Кроме внешних факторов, сосредоточиться мешал ее собственный страх. Угрозы Жрена вовсе не были пустыми словами, и, если бертранцы проиграют схватку, он возьмется за нее всерьез. Она не знала, является ли незнакомый звук в ее сознании отголоском невидимой схватки или это фокусы ее собственного сознания. В любом случае сейчас ей не удавалось оказать друзьям даже малую поддержку, а кроме нее никто из бертранцев не мог бы пробиться сквозь защиту башни. Так что шансов на успех не было, и не стоит себя обманывать. Нужно готовиться к худшему.

Жрен, покинув апартаменты княжны в состоянии тихого бешенства, уже не мог объективно оценивать ситуацию, и это стало частью той самой помощи, о которой княжна даже не подозревала.

Как только ордосский адепт увидел из обзорной рубки башни своего главного врага и виновника всех своих неудач, связанных с Ружаной, он совершенно потерял голову и отдал приказ о немедленной атаке, которую пожелал возглавить лично.

Противник показался ему слишком слабым — всего четверо против всех ордосских воинов. Он не стал задумываться над тем, почему его враги решились атаковать башню такими малыми силами, и попался в подготовленную ему ловушку.

Тем не менее, не желая рисковать, он бросил в атаку все, что было у него под рукой.

Полностью снаряженных боеприпасами и до отвала накормленных набралось шестнадцать биотанков. Одного этого соединения было достаточно для того, чтобы разметать и уничтожить любое войско, существовавшее в Захране.

Но вслед за танками по пандусу башни, перекинутому через проволочную ограду, непрерывным потоком полились конница и отряды моранских лучников, заранее нанятых для подобного случая, а также пехота, отобранная лично Жреном для своей охраны — здесь были только лучшие из лучших.

Немедленно рассредоточившись и укрываясь за выстроившимися полумесяцем танками, они двинулись вперед. На этот раз Жрен был предельно осторожен, и обычного приказа о захвате пленных живьем для дальнейшего использования в качестве пищи в кровавом подвале башни не поступило. Поэтому огонь на поражение энергетические орудия танков начали сразу же, как только дальномер головного танка, управляемого лично Жреном, отметил дистанцию прицельного выстрела.

За две минуты до начала огневого боя Сергея, к тому времени уже погруженного в глубокий транс, вывели из шатра. Он шел, едва переставляя ноги, поддерживаемый с двух сторон монахами. Чуть впереди этой троицы шел Персиваль, направлявший поток ментальной энергии.

Ее невозможно было увидеть, а почувствовать мог далеко не каждый. И только в глубине полусна-полуяви, в котором находился Сергей, перед его закрытыми глазами встала картина невидимой битвы.

Яркий луч света, возникший в пустом и сером пространстве, уперся в такую же серую и безликую, как само пространство, стену. Встретившись с преградой, луч начал вращаться, и тогда возник звук, сопровождавший вращение этого гигантского сверла, который и услышала Ружана.

Луч медленно погружался в преграду и через какое-то время, совершенно не соответствовавшее времени реальных событий, вышел с противоположной стороны.

Сразу же после этого картина в сознании Сергея изменилась.

Теперь он видел себя внутри какого-то механизма или, возможно, чрева. Он не мог определить, чем именно была среда, в которой он оказался, но она давила на него со всех сторон. Внешне стенки гигантского мешка, пронизанного переплетением артерий или, может быть, трубопроводов, напоминали желудок некоего монстра.

Сокращавшиеся трубы разного цвета и разной толщины извивались как змеи. По всей их длине проходили пульсирующие движения, словно трубы проталкивали вдоль себя какую-то пищу.

Подсознательно Сергей знал, что должен выделить среди этих труб самую главную. Именно для выполнения этой задачи он здесь и очутился.

Но трубы казались совершенно одинаковыми, и Сергей не знал, на какой из них следует остановиться. Но он понимал, что, если сейчас ошибется, произойдет взрыв энерговода, который разрушит башню и убьет всех, кто в ней находится. Он не мог допустить гибели Ружаны и потому покрывался холодным потом внутри этого чудовищного сна, будучи не в состоянии сделать решающий выбор…

В конце концов дальнейшее промедление стало невозможным — его начало выбрасывать из сна. Все усилия его друзей пропадут впустую. Если это случится, времени на вторую попытку у них уже не останется, все они погибнут под ударами ордосского воинства.

Чтобы избежать этого, Сергей наугад выбрал из переплетения труб наиболее мерзкую, выглядевшую как гнилая кишка.

Едва выбор был сделан, появились красные клещи или, вернее, громадные ножницы, которыми чьи-то невидимые руки перекусили кишку.

Сразу же из нее на тело Сергея хлынул кипяток. Он закричал от боли, извиваясь и стараясь вырваться из державших его рук, но уже следующая задача, аналогичная предыдущей, встала перед ним, и собственные мучения отошли на второй план. Он опять должен был сделать выбор, от которого зависела судьба всех его друзей и его собственная жизнь.

Когда действо с трубами повторилось раз десять, Сергей очутился внутри клубка перерезанных труб, из которых хлестал кипяток. Ему еще нужно было вытянуть концы труб наружу и в особом порядке соединить их друг с другом. Когда он, почти теряя сознание от боли, закончил и эту работу, боль отступила.

Он вдруг увидел себя сидящим в странном овальном зале, окруженном полупрозрачными стенами.

Мгновение спустя он понял, что это пульт управления башни и что первая часть операции, позволившая отвести энергию от ордосского оператора, прошла успешно.

Теперь он мог использовать всю накопившуюся силу башни по своему усмотрению — и он это сделал.

Найдя на прозрачной стене черточки несущихся по песку ордосских танков, он приблизил их, увеличил и хлестнул по ним тем самым расплавленным огнем, который за минуту до этого жег его тело.

В порядках нападавших вспыхнули ослепительные сполохи разрывов, и теперь результат работы Сергея мог уже видеть каждый. Ордосская часовая башня начала вести огонь по своим.

Когда это невероятное событие заметил Жрен, было уже слишком поздно что-нибудь изменить.

Атака захлебнулась, не дойдя какой-то сотни метров до четверых беззащитных, по-детски державшихся за руки людей, и тогда, почти сразу, за спинами ордосских воинов возникла грозная волна черных витязей, словно вынырнувших из глубин песка на его поверхность.

Только что на пустынных барханах не было никого, кроме этой четверки, и вот уже атака, словно отразившись от них, понеслась назад, навстречу тем, кто готовил им гибель.

К этому времени от ордосских танков неповрежденной осталась едва ли пара машин, и башня перенесла огонь во вторую линию нападения, кромсая и превращая в пепел тела моранских всадников.

Но, несмотря на полностью изменившуюся ситуацию, безумная надежда не оставляла Жрена. До его заклятого врага оставалось совсем немного, и, выскочив из своего подбитого неподвижного танка, он бросился на Сергея с мечом в руках, словно хотел повторить свой прошлый неудавшийся бой, изменив его финал.

И казалось, ему это вот-вот удастся. Невредимым проскользнув сквозь волну атакующих черных витязей, он оказался рядом с находившимся в трансе, совершенно беззащитным Сергеем и поднял меч для завершающего удара.

Персиваль парировал его смертельный удар, но для этого ему пришлось разорвать телепатическую связь всей четверки, и контроль над башней был мгновенно утрачен.

Сергей, неожиданно очнувшись посреди битвы, увидел лишь ее завершение.

Меч Персиваля со всего размаха опустился на шлем Жрена, разделив его голову на две части, но гибель главного ордосского адепта уже не могла оказать существенного влияния на ход битвы.

Внутри ордосской башни начало твориться что-то странное. Разорванные энерговоды и линии управления, оставшиеся без оператора, соединялись друг с другом в случайном порядке. Почти живая башня, используя свою внутреннюю энергию, пыталась зализать нанесенные ей раны. Она вся содрогалась от низа до верха, и глухое рычание, словно преддверие беды, вырывалось из нее наружу вместе с языками ослепительного атомного пламени, сжигавшего лежавший вокруг нее город. Сергей, первым осознав, что происходит, закричал:

— Ружана! Мы должны ей помочь, должны предупредить! Должны вытащить ее из этого ада!

— Мы не сможем этого сделать, сын мой. Восстановить контроль невозможно, энергия начала выплескиваться наружу, но пока еще, благодарение господу, не было взрыва. Может быть, все обойдется. Нам остается только молиться и ждать.

— Я не стану ждать! Я попробую ей помочь!

И, вырвавшись из удерживавших его рук, Сергей бросился к башне. Ему предстояло пробежать до городской стены сквозь круговерть боя не меньше трехсот метров, и после этого его все еще будет отделять от башни стена огня и пожаров. Но разум не желал мириться с представшей перед ним картиной, и он продолжал свой бессмысленный бег.

Постепенно огонь, опоясавший башню, стал изменяться. Рвавшиеся наружу беспорядочные сполохи сжались и ушли куда-то вниз, под основание башни. Казалось, под ней начал просыпаться вулкан. Грохот подземных взрывов слился в единый рев, наружу вырывались облака газов и ошметки расплавленного камня, разлетавшиеся вокруг и падавшие на еще уцелевшие крыши несчастного города, выжженного уже почти дотла.

Этот огненный ад не мог продолжаться бесконечно. В конце концов башня дрогнула. Бертранцы, стоявшие от нее достаточно далеко, замерли в ожидании чудовищной катастрофы. Они знали: если произойдет взрыв — не уцелеет никто. Атомный огонь выжжет все вокруг на расстоянии десятка километров. Даже бегством спасаться было сейчас бесполезно. Никто не успеет уйти из зоны поражения, а город, оказавшийся в эпицентре взрыва, превратится в пар.

Персиваль, опустившись на колени и скрестив руки на воткнутом в землю мече, начал громко читать молитву. Его примеру последовали остальные члены братства. Постепенно их слабые голоса сливались в единый хор и уносились к далекому небу. Персиваль молился за того юношу, что покинул их, не пожелав отказаться от своей любви даже под угрозой смерти. Он все еще видел его крохотную фигурку на фоне городских стен, подсвеченную заревом пожаров.

Подземный вулкан между тем набирал силу, и наступил момент, когда его невообразимая мощь медленно сдвинула всю гигантскую конструкцию башни вверх.

Какое-то время казалось, что башня неподвижно зависла над землей, на высоте нескольких десятков метров, стоя на столбе атомного пламени, вырывавшегося из цилиндрических раструбов, опоясывавших башню по всему периметру. Сейчас пламя казалось упорядоченным и направленным строго вниз.

Сергей, к этому времени забравшийся на городскую стену и собиравшийся спускаться, остановился, подавленный этой величественной и невообразимой картиной летающей башни — что-то она ему напоминала, что-то очень знакомое и земное…

А башня продолжала подъем, увеличивая скорость. Рев пламени перешел в вой, и наконец, окончательно оторвавшись от земли, преодолевая притяжение планеты, космический корабль ордосов, постепенно превращаясь в звезду, ушел в стратосферу.

Еще через некоторое время даже эта звезда исчезла за облаками. Теперь о старте напоминали лишь гигантская воронка на том месте, где несколько минут назад стояла башня, да искалеченный, полусгоревший город.

Спустя полчаса Персиваль нашел Сергея у городской стены. Среди развалин и трупов капитан сидел, опершись спиной о камень, и смотрел в пустое небо, словно все еще надеялся увидеть там исчезнувшую звезду корабля.

— Она улетела… Это не башня. Это был космический корабль.

— Мы называем это дьявольское творение ордосов огненной колесницей.

— Но это значит, что все их башни вовсе не возводят здесь. Они прилетают извне. Где-то должна быть планета, на которой строят эти проклятые корабли! — Неожиданный проблеск надежды заставил Сергея подняться на ноги и встать рядом с Персивалем. — Если такая планета существует, то велика вероятность того, что поврежденный нами корабль отправится туда для ремонта! Ее нужно найти!

— О чем ты говоришь, сын мой? Разумеется, у ордосов есть свой собственный мир, из которого они являются к нам. Но его невозможно обнаружить. Лучшие наши сновидцы пытались его отыскать. Все бесполезно. Их мир недоступен человеческому воображению.

— Ваше сновидение не всесильно! Если нельзя отыскать этот мир во сне, значит, надо искать наяву.

— И как же ты собираешься это сделать?

— Это ведь была не единственная часовая башня ордосов в Захране, не так ли?

— Конечно, нет. Есть одна в Заринупе и еще одна на острове Рокотар. Это те, которые нам известны, но мы узнаем о них не сразу. На новом месте они возникают всегда неожиданно.

— Если есть башни, значит, существует возможность захватить одну из них.

— Что ты с ней собираешься делать, сын мой? Уж не думаешь ли ты, что тебе удастся подчинить себе это дьявольское устройство? Одно дело разрушить его и совсем другое — подчинить! Ведь там внутри… Ты хоть представляешь, кто ею управляет?

— Но я собираюсь сделать именно это! Башня наполовину живая, следовательно, управлять ею можно с помощью ментального воздействия! Мы уже почти достигли успеха, и если бы не вмешательство Жрена… Я хочу найти логово ордосов!

— Ты хочешь найти Ружану. Не берусь осуждать тебя за это. Однако ты задумал невозможное. Мы и раньше немало знали об этих башнях, а сегодня, проникнув в ее нутро, узнали еще больше. Ты прав, ментальное управление этим полумеханизмом-полусуществом возможно. Но его осуществляет особый адепт, которого ордосы готовят к этой миссии всю его сознательную жизнь. Постепенно он срастается с машиной, становится ее частью. Именно его мозг нам пришлось отсекать от управляющего центра во время атаки на башню. Ты никогда не сможешь его заменить! И кроме того, даже он — всего лишь передаточное звено. Настоящий хозяин башни у нее внутри, тот, которого никто не видел… Ужас парализует всякого, кто приблизится к этому демону достаточно близко…

Но, казалось, все эти мудрые слова пропадали впустую. Сергей не слушал Персиваля.

— Если ты научишь меня сновидению, я попытаюсь… Однажды Ружана спасла мне жизнь, вызволив из ордосского плена. Теперь моя очередь!

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА 25

Далеко среди звезд летел никем не управляемый корабль. Его полуживые механизмы, как могли, залатали раны, соединили в произвольном порядке разорванные энерговоды, обеспечили поступление энергии на двигатели, но некому было управлять этой гигантской машиной.

Оба пилота погибли еще до старта, и из всего экипажа никого не осталось в живых. Жрен, их жестокий командир, бросил в атаку всех, кто был способен держать в руках оружие. И теперь в огромных нижних отсеках корабля оставались лишь пленные, содержавшиеся там как источник пищи для машины корабля.

Движение корабля среди звезд определялось изменением времени. Только набор высоты и разгон осуществлялся с помощью реактивной тяги — после этого перемещение корабля в пространстве было подвластно совершенно другим законам. Время и пространство взаимосвязаны. Каждую секунду планеты и звезды, несущиеся с огромной скоростью, меняют свое местоположение. Меняется в пространстве и положение самого корабля. Если повернуть время вспять и вернуть его к тому моменту, с которого стартовал корабль, можно вновь оказаться в точке старта… Но сейчас никто уже не знал, как это сделать.

Когда чудовищные перегрузки, возникшие во время старта, отпустили разбитый корабль, Ружана очнулась в полной темноте, и прошло немало времени, прежде чем она сумела подавить собственные страх и боль настолько, чтобы трезво оценить случившееся. Для этого ей не нужно было даже покидать свои апартаменты. Она видела внутренним взором все помещения корабля и бесконечную черную пустоту, окружавшую его снаружи. Все это представлялось ей расплывчатым, нечетким — сказывалась потеря внутренней энергии, почти полностью исчерпанной во время боя, когда она пыталась поддержать телепатический канал, устанавливаемый ее друзьями. Должно было пройти немало времени, прежде чем она обретет свою прежнюю силу.

Но и того, что ей удалось понять, было достаточно, чтобы разрушить обычный человеческий разум, не подготовленный к подобным катаклизмам.

Земля под нею исчезла. Мир, на котором она родилась и провела всю свою жизнь, превратился в одну из далеких звезд и затерялся среди них. Она не понимала, как это могло случиться, и поэтому весь ужас происшедшего усиливался до такой степени, что на какое-то время полностью парализовал ее волю. Но она должна была победить свой страх. Ружана была воином-бертранцем. Одной из тех, кто никогда не сдается. «Позволь страху проникнуть в тебя, пропитать твою душу от затылка до пят, а потом вытолкни его из себя одним движением, поднимись и продолжай бой!» — так говорил ее учитель.

И она встала. Шатаясь, добралась до стенной панели, нащупала выключатель. Тусклый огонек аварийной лампочки загорелся в ответ на ее движение — и это уже было маленькой победой. Даже небольшая искорка света, возникшая среди полного мрака, помогает человеку обрести уверенность.

Она никогда не была в космосе, не знала, что такое невесомость и космический корабль. Зато она умела быстро учиться, познавая самую суть вещей, добывая глубоко скрытую в их энергетической структуре информацию. И сейчас, совершая десятки необходимых дел: умываясь над треснувшей раковиной, разыскивая в упавшем шкафу подходящую для воина одежду, Ружана одновременно занималась именно этим — считыванием необходимой информации.

Она установила, что башня каким-то неведомым образом превратилась в летящий в пустоте пространства корабль и что она, Ружана, отрезана этой пустотой от своего родного мира.

Впрочем, она была здесь не одна… Глубоко внизу, в подвалах, томились пленники. Их надо освободить в первую очередь. Надо найти оставшихся в живых ордосских слуг и обезопасить себя и этих несчастных от рабства, которое ордосские обращенцы наверняка вновь попытаются установить в замкнутом мирке башни.

Что делать дальше? Над этим она пока не задумывалась — слишком много первоочередных задач, требующих немедленного решения, встало перед ней.

Наконец, отбросив ворох ненужных тряпок, она отыскала то, что требовалось. Свой спортивный костюм для фехтования. Она знала, что выглядит в нем еще более соблазнительно, чем в бальном платье, но также знала, что сейчас ей пригодится любое оружие, в том числе и извечное оружие женщины. Ей понадобятся верные помощники среди мужчин, и нет более надежного способа заставить их подчиняться, чем соблазнительная и недоступная женская красота.

Впрочем, в апартаментах Жрена, находившихся напротив ее собственных, должно отыскаться и настоящее оружие.

Она приоткрыла дверь и долго изучала коридор, а также все близлежащие помещения, не слишком полагаясь на свой ослабленный ментальный слух. Но, похоже, на этом уровне башни никого, кроме нее, не осталось в живых.

Ни на секунду не забывая о том, что адепты ордосов умеют становиться невидимыми для внутреннего взора, она, бесшумно ступая, пересекла коридор и попыталась открыть тяжелую дверь, ведущую в личное жилище Жрена. Это удалось ей далеко не сразу, пришлось разбираться со сложным устройством замка. Но наконец, ни разу не прикоснувшись к устройству рукой, она заставила провернуться шестерню, вытягивавшую металлический стержень фиксирующего механизма.

В комнатах Жрена было еще темнее, чем в ее собственных. Аварийная лампа не зажглась, зато она отыскала на полке у входа ручной фонарь, пользоваться которым Жрен научил Ружану еще в свою бытность канцлером при дворе ее отца. Княжну, тогда совсем еще девочку, восхитило это волшебное устройство, способное выбросить из узкой трубочки ослепительный голубой луч света. Сейчас оно помогло ей справиться с растерянностью и отыскать на стенах комнаты нужные предметы. Вполне могло случиться так, что в ближайшее время от этого лучика света будет зависеть ее жизнь.

Вскоре выяснилось, что на стенах висят в основном декоративные мечи и шпаги. Она точно знала, что Жрен всегда заботился о собственной безопасности, никому не доверял и любил хорошее оружие… Вспомнив об этом, она упрямо продолжала поиски и вскоре была вознаграждена засвою настойчивость. За небольшой, замаскированной под раму картины дверцей скрывалась целая оружейная… Чтобы забраться туда, ей пришлось пододвинуть стол и протиснуться в узкую квадратную дыру, находившуюся едва ли не под самым потолком. Зато, преодолев это препятствие, она оказалась в просторной кладовой, заполненной разнообразным оружием.

Больше всего ее обрадовала находка пневматического пистолета, стреляющего отравленными иглами и заряжавшегося специальным баллончиком со сжатым газом. Этого баллончика, размером с ее мизинец, хватало на пару десятков выстрелов. А в коробках лежало два вида крохотных стрелок: одни с красными наконечниками, другие с синими.

Когда-то, желая продемонстрировать перед ее отцом свои безграничные возможности, Жрен хвастался этим неизвестным в Захране оружием, и ей хватило одной демонстрации, чтобы понять принцип его действия. Укол красной стрелы вызывал у человека почти мгновенную смерть, а синяя лишь парализовывала его на несколько часов.

Теперь пистолет на специальном поясе с запасными баллончиками и стрелами уютно разместился на ее талии.

Перебрав еще целый ряд оружия, частично ей совершенно незнакомого, она остановила свой выбор на тяжелом метательном ноже, который можно было использовать и как боевой кинжал, а также на небольшом стилете, спрятанном ею за голенище сапога, и на коротком легком мече. Его она тоже пристегнула к поясу, расположив так, чтобы оружие можно было быстро извлечь из ножен.

С минуту подумав, Ружана решила отказаться от всякой брони. Если дело дойдет до серьезного боя с превосходящим по численности противником, броня ее не спасет, зато сильно затруднит передвижение по узким проходам башни среди полного разгрома, который здесь сейчас царил.

Теперь она была готова к дальнейшим исследованиям своей летающей тюрьмы. Следовало торопиться, пока оставшиеся в живых ордосские обращенцы не опомнились и не установили здесь свои порядки. В подобном деле выигрывает тот, кто начинает первым.

И все же, прежде чем открыть наружную дверь, ведущую в коридор башни, пересекавший по диаметру весь этот уровень, она остановилась, чтобы проверить, все ли сделано, готова ли она к тому, что ей теперь предстоит? И еще раз повторила про себя перечень самых важных стоявших перед ней задач.

Следует найти способ вернуть эту чертову летающую башню туда, откуда она улетела. Нужно научиться ею управлять и заставить корабль повиноваться своим командам. Пусть даже на изучение и подготовку потребуется не один год — она должна это сделать.

К несчастью, Ружана пока еще не представляла всей сложности этой задачи и не знала, что слово «год» — далеко не самый точный термин…

Но для того, чтобы управление стало возможным в принципе, она должна обеспечить себе свободный доступ к любому механизму и к любым ресурсам башни. Она предвидела, что со временем, когда люди придут в себя и опомнятся, начнется паника и возникнут десятки новых проблем. Она должна быть готова и к этому. Ей был необходим полный контроль над этим выброшенным в космос небольшим изолированным миром. Только тогда она может надеяться на возвращение хотя бы в отдаленном будущем.

Пока бывшие рабы, предназначенные для бассейна, не знают об изменившейся обстановке и находятся в закрытых помещениях, их на какое-то время можно не принимать в расчет, ими она займется позже.

На первом плане по возможным проблемам стояли ордосские обращенцы — существа, чья психика, память и конфигурация личности изменены настолько, что их трудно уже считать людьми. Часть этих существ входила в охрану, часть обслуживала различные устройства башни, и они, несмотря на приказ Жрена последовать за ним всем, кто способен носить оружие, должны были остаться на своих местах. Это надо проверить в первую очередь. Почти все обращенцы вооружены — причем вовсе не мечами и самострелами.

И все же у нее есть преимущество. Они потеряли связь с управляющим центром, постоянно контролировавшим и промывавшим их мозги. Трудно даже предположить, во что они теперь превратились, но одно совершенно ясно — они понятия не имеют о том, что произошло с башней.

Еще более опасны адепты ордосов — люди, похожие на Жрена и обладавшие полной свободой и необычными способностями. Но все они жили на том же уровне, на котором находились апартаменты самого Жрена, и она не сомневалась, что здесь, по крайней мере, их нет.

Можно, конечно, допустить, что кто-то из них задержался во время атаки на нижнем уровне, и тогда ей будут противостоять гораздо более могущественные враги… Если она хочет добиться победы в этом непростом поединке, ей понадобятся сторонники, и, чтобы привлечь их на свою сторону, она просто обязана излучать уверенность и силу.

Закончив на этом свои теоретические рассуждения, Ружана открыла дверь и выбралась в коридор. Стараясь использовать фонарь лишь в самых необходимых случаях, она медленно двинулась по коридору, время от времени проверяя показавшиеся подозрительными помещения. Хотя ее ментальное обследование свидетельствовало о том, что на этом уровне нет ни одного живого существа, она не могла доверять ему в полной мере — слишком размытым и слабым приходил к ней ментальный отклик, слишком небольшим запасом внутренней энергии она теперь располагала.

А пробиться дальше того уровня, на котором она теперь находилась, оказалось вообще невозможно.

Со слов Жрена Ружана знала, что в башне имеется тринадцать этажей, или уровней, как теперь она предпочитала их называть после превращения ее тюрьмы в летающий корабль. Представив себе огромный объем предстоящих исследований, она поняла, что только на знакомство со всеми помещениями башни у нее уйдет не один месяц, что уж тут говорить об установлении контроля над всем этим хозяйством…

Ей необходима карта или хотя бы схематический чертеж всей башни с указанием жизненно важных объектов, таких, как переходы с уровня на уровень, помещения, в которых находятся запасы воды и пищи, механизмы, очищающие воздух, наконец, так называемая «пультовая», откуда ордосские адепты до катастрофы осуществляли управление всеми механизмами.

Пока что она бессмысленно переходила из комнаты в комнату, из коридора в коридор, оставаясь все на одном и том же уровне, где располагались личные апартаменты адептов и их ближайших слуг. Сопоставляя обрывки информации, полученной от Жрена, с теми, которые добыла она сама во время ментального проникновения в башню, того самого, когда ей удалось осуществить побег Сергея, Ружана вспомнила, что среди адептов был человек, игравший важную роль в управлении башней. Он носил непонятную в то время для нее кличку не то капитана, не то штурмана — словно эта гигантская бочка могла быть кораблем.

Апартаменты этого адепта располагались на том уровне, где она сейчас находилась. Его самого не было в башне, но карта или схема всех помещений, если она вообще существовала, наверняка должна быть в его комнате.

После того как эти соображения оформились в догадку, Ружана направилась к двери с номером 44, где раньше жил капитан.

Здесь разгром оставил еще более глубокие следы, чем в других местах. На полу образовалась смесь из осколков дорогих ваз, каких-то древних свитков и небольших голубых кристаллов, в которых ордосы хранили наиболее важную информацию. Но как заставить говорить эти камни, она не знала. Ружана решила, что схему башни со всеми ее переходами не было никакого смысла прятать внутрь кристаллов. Схема должна постоянно находиться под рукой. Ее надо искать на столах и стенах…

И она оказалась права. Бесценную схему башни со всеми ее уровнями, переходами и коридорами Ружана обнаружила на самом видном месте.

Большой, цветной и становившийся объемным чертеж, если направить на него свет под определенным углом, висел над рабочим столом отсутствующего ныне капитана. Больше она не стала тут задерживаться, понимая, что каждая потерянная минута может обернуться для нее катастрофой.

Нужно было найти устройство, дающее возможность перемещаться с уровня на уровень. О том, что такое устройство существовало, она узнала задолго до начала атаки бертранцев на башню, и поэтому поиски «перемещающейся кабины» не заняли у нее много времени. К несчастью, кабину заклинило где-то между этажами, энергия в ее блоки не подавалась. Не работала ни одна кнопка.

Оставалось найти лестницу и медленно, шаг за шагом продолжать исследование башни, теперь уже не вслепую, а следуя указаниям добытого ею чертежа.

ГЛАВА 26

Непонятные звуки доносились до Ружаны откуда-то снизу. Казалось, что башня живет своей неведомой жизнью. Так оно, в сущности, и было. И сейчас башня казалась ей притаившимся зверем, ожидавшим с ее стороны первой ошибки, первого неверного шага, чтобы немедленно расправиться с возомнившим о себе невесть что чужаком.

Спускаться вниз по бесконечным темным лестницам казалось ей сейчас верхом безумия, и неисправная кабина лифта лишь увеличивала панику, которая ее охватила.

Если она, не приняв предварительно мер предосторожности, спустится на нижние уровни, в помещения, где содержались рабы, это может кончиться самым неожиданным образом. Эти люди испуганы, голодны и не знают, что их ждет впереди.

На нее могут напасть, прежде чем она сумеет хоть что-нибудь объяснить. Ей могут устроить засаду, ее могут перехватить по пути в нижние этажи, когда она будет пересекать жилую зону обращенцев… Вероятность неудачи была слишком высока, для того чтобы действовать непродуманно.

Осторожность — одно из главных достоинств воина, и она вовсе не означает страх. Нужно предусмотреть путь отступления на случай неудачи, и княжна, отлично понимая, что потерянное время может стать для нее роковым, начала тем не менее внимательно изучать чертеж корабля.

Был только один уровень, откуда вел единственный ход, который можно легко заблокировать. Все остальные соединялись, кроме лифтовых шахт, еще и двумя параллельными лестницами.

Раньше, когда можно было определить, где тут верх, а где низ, этот уровень располагался на самом верху башни, под часами. Здесь башня сильно сужалась, и на всем уровне находилось единственное помещение — его называли по-разному: контрольная рубка, пультовая рубка, суть от этого не менялась. Когда механизмы башни не были выведены из строя, оттуда осуществлялось управление ими.

Контроль над этим этажом дал бы ей дополнительную гарантию на будущее. На тот случай, если удастся заставить работать хотя бы часть механизмов башни. Всем хороша была рубка в качестве укрепленного убежища, кроме одного — если лежащие ниже уровни будут захвачены врагами, она окажется в ловушке, отрезанная от воды и пищи, лишившись всех необходимых для жизни вещей.

Решение показалось ей совершенно очевидным. Прежде чем спускаться на нижние этажи, надо создать в рубке необходимый минимум запасов, создать для себя тот самый последний рубеж, на который она смогла бы отступить, и лишь после этого пытаться установить контроль над остальной башней.

К счастью для княжны, она первой пришла в себя после старта и сейчас полностью использовала это преимущество. Никто не помешал ей превратить рубку в небольшую крепость, снабженную всем необходимым и подготовленную к длительной осаде. Вот только ей пришлось потратить на это гораздо больше времени, чем она рассчитывала.

Задача сильно усложнялась тем, что не работал ни один механизм, ей пришлось проявить чудеса ловкости и выносливости, перенося с хозяйственного уровня в рубку тяжеленные ящики, доверху набитые концентратами и консервами. Каждый ящик на складе был заполнен лишь одним видом продуктов, и ей приходилось вываливать его содержимое на пол, а затем вновь загружать тару, по возможности более разнообразными продуктами.

Прежде всего она отыскала овощные консервы. За ними последовали наиболее калорийные концентраты из сушеного мяса и рыбы. Сахар, масло, сухари… Ей удалось отыскать портативную плитку, работавшую на собственном запасе энергии, и эта находка была единственным светлым пятном, скрасившим утомительную нудную работу.

Когда наконец она решила, что продуктов в рубке набралось достаточно, княжна занялась перетаскиванием канистр с питьевой водой. Хотя вода и подавалась во все помещения из специальных устройств, предварительно очищавших ее, этот канал в будущем, когда здесь разгорится схватка, могли перекрыть. То же самое касалось и воздуха, но тут ее возможности оказались весьма ограничены — отыскалась всего пара баллонов со сжатым кислородом, которые будут израсходованы за несколько часов. Все же это даст ей хоть какую-то отсрочку, если до подобного дойдет дело.

Затем наступила очередь оружейной, расположенной двумя этажами ниже — не той первой, личной оружейной Жрена, а гораздо более солидной, предназначавшейся для охранников. Здесь имелось тяжелое оружие, способное метать во врага огненные заряды. Для того чтобы попасть в эту оружейную, ей пришлось воспользоваться ключами Жрена и его специальной прозрачной карточкой, вставлявшейся в щели многочисленных замков, препятствовавших проникновению сюда посторонних.

Здесь было полным-полно оружия самого различного назначения и боеприпасов к нему. Все выглядело так, словно хозяева башни собирались начать небольшую войну. Ружана представила, что произойдет, если это оружие попадет в руки ордосских адептов. Тогда здесь все превратится в огненный ад.

Осмотрев несколько образцов, она остановила свой выбор на относительно портативной установке, стрелявшей сгустками энергии.

На дальней дистанции, при наружной стрельбе, это было великолепное оружие, но в закрытых помещениях башни применять его слишком опасно.

Все необходимые сведения Ружана извлекала из самих предметов, едва коснувшись их рукой. Ей не надо было читать для этого объемистые инструкции. Она не собиралась использовать установку без крайней необходимости, но, пристроив ее на треноге в пультовой и направив жерло ствола на дверь, Ружана почувствовала себя несколько увереннее и только сейчас поняла, что нарочно оттягивает свой визит вниз: страх вновь попытался подавить ее волю. И для этого была весомая причина. Она понимала, что, как только покинет рубку со всеми ее запасами и отправится вниз, возвращение обратно может оказаться невозможным.

Если ордосские обрашенцы перекроют обе лестницы, ведущие на верхние уровни, пока она будет вести переговоры с пленниками башни, они окажутся в ловушке. Но тут она ничего не могла изменить. Приходилось рисковать.

Любое ее действие в сложившейся ситуации становилось опасным.

Вернувшись в оружейную, она проверила все замки, затем завалила обломками мебели и замаскировала дверь и лишь после этого решилась наконец предпринять экспедицию в те помещения, где, по ее расчетам, должны находиться живые люди.

Теперь ей предстояла самая опасная часть задуманной операции. Чтобы попасть туда, где содержались рабы, необходимо было пересечь уровень с жилищами обращенцев, которые обслуживали механизмы башни, следили за ее устройствами. Эти предатели не могли покинуть свои посты ни при каких обстоятельствах, и кто-то из них наверняка уцелел после старта…

Узкая металлическая лестница, заменявшая лифт в аварийных ситуациях, отделялась от уровней узкими площадками, и двери, ведущие от лестницы внутрь помещений, по идее, должны были быть закрыты. Они и были закрыты на первых пяти этажах, где ей каждый раз приходилось пользоваться карточкой Жрена, чтобы открыть автоматические замки. Она не знала, сохраняется ли это положение на нижних этажах, ведь именно туда были направлены основные удары бертранцев.

Обращенные или сами бывшие рабы могли за то время, пока она возилась на верхних этажах, вскрыть двери на лестницу, соединявшую все уровни, — у обращенных было достаточно инструментов, чтобы проделать подобную операцию.

«Но идти все равно придется, — сказала она себе. — А раз так, нечего заранее нагнетать панику». И Ружана двинулась вниз. Очень медленно, очень осторожно, не зажигая фонаря и стараясь производить минимальное количество шума.

Каждую ступеньку приходилось сначала ощупывать и убирать с нее обломки, способные при неосторожном движении упасть вниз и создать на металлической лестнице грохот, который мгновенно выдаст ее местонахождение.

Вспотевшей от напряжения ладонью она сжимала рукоять пневматического пистолета, переключатель которого был установлен на синюю точку. В случае неожиданной встречи на лестнице она не собиралась никого убивать.

Ей казалось, что даже звук ее дыхания, отраженный металлическими стенами тамбура, звучит чересчур громко.

Она слишком устала, перетаскивая тяжеленные ящики в рубку, и, наверно, разумнее было бы сделать небольшой перерыв, но каждая минута промедления могла закончиться трагически. Обращенцы, физически намного более крепкие, чем люди, должны были очнуться раньше остальных, сразу же, как только исчезла чудовищная сила, швырнувшая башню в небо Захрана.

И они не станут сидеть сложа руки. Они знают корабль намного лучше, чем она, знают каждый его уголок, знают, где хранятся инструменты и оружие. Единственное, что вселяло в нее хоть какую-то надежду, — это сложные электронные замки и металлические двери, перекрывавшие каждый сектор и отделявшие выходы из уровней на аварийную лестницу. Преодолеть это препятствие, не имея ключей, было довольно сложной задачей. Сейчас на корабле царила глубокая тишина, и это начинало тревожить Ружану.

Несмотря на все старания, ее собственные движения сопровождались шумом, казавшимся самой княжне настолько громким, что по нему при желании можно было проследить весь ее путь. И все же, не встретив никакого сопротивления, она достигла двери, отделявшей лестничный пролет от помещений восьмого уровня. Здесь размещались обращенные, и сразу же под ними, на следующем уровне содержались рабы. В этом был определенный смысл, потому что охрана башни состояла из обращенных, и адепты получали, таким образом, своеобразную «прослойку» на случай бунта рабов.

Ружана долго стояла у двери восьмого уровня, приникнув к ней ухом и пытаясь услышать хотя бы один звук. Но здесь все было тихо как в могиле. Только снизу доносились какие-то равномерные приглушенные удары. В конце концов ею овладели сомнения. Зажечь здесь фонарь она не рискнула, а в кромешной тьме, царившей на лестнице, нетрудно было спутать уровень. Ей пришлось зажечь фонарь на краткий миг, чтобы осветить табличку над дверью.

Нет, все правильно — она находилась в нужном месте. Но почему здесь так тихо? Что-то они замышляли, в этой тишине и полном мраке, что-то весьма опасное… Чем скорее она найдет союзников, тем больше у нее будет шансов разобраться в том, что здесь происходит. По крайней мере, путь вниз не был пока перекрыт.

Через пару пролетов она оказалась перед дверью следующего уровня, сотрясавшейся от ударов изнутри. С таким же успехом можно было молотить кулаком по танковой броне. На двери не было заметно ни малейших повреждений. Этот грохот уменьшил ее страх. Теперь она точно знала, что, кроме нее, на корабле есть и другие живые люди. Уже не таясь, Ружана зажгла фонарь — если здесь она потерпит неудачу, все остальные ее планы окажутся неосуществимыми.

Достав ключевую карточку и встав так, чтобы ее не задела неожиданно открывшаяся дверь, она открыла замок.

Дверь немедленно распахнулась, и она, сразу же шагнув внутрь, оказалась в низком помещении, освещенном тусклыми аварийными лампами.

Внизу, под лесенкой, ведущей к двери, сгрудилось человек сорок, их лица были неразличимы в тусклом свете ламп, но ей удалось понять, что здесь были мужчины, женщины и даже дети.

Прямо перед ней четыре человека стояли на верхних ступеньках лестницы. Они держали в руках металлический стол, который использовали в качестве тарана, пытаясь разбить дверь. Ошарашенные ее неожиданным появлением, они замерли неподвижно, так и не выпустив стол из своих рук.

Сообразив, что ее фонарь ослепил их, княжна его погасила, и как только к первому из них, голому по пояс человеку могучего телосложения, вернулось зрение, он отпустил стол и, не теряя времени на лишние переговоры, с рычанием бросился на нее.

Отступив в сторону, она позволила ему вылететь на лестничную площадку, после чего, шагнув вслед за ним, захлопнула за собой дверь. Автоматический замок щелкнул, отрезая ее от ошарашенной толпы и оставляя наедине с этим рассвирепевшим великаном. Она надеялась, что справиться с одним человеком будет легче. Что у нее будет время что-то объяснить, попытаться договориться, но, видимо, она ошибалась.

Не сказав ни слова, он снова бросился на нее, выставив вперед руки, словно собирался схватить ее за горло.

— Что вам нужно? Остановитесь!

Увернувшись, она нанесла ему довольно чувствительный удар в солнечное сплетение. После чего он согнулся и на какое-то время умерил свой пыл. На площадке было достаточно светло от желтой сигнальной лампы, загоравшейся после того, как открывались замки. Лампа будет гореть до тех пор, пока ее не отключат с главного пульта, и это вполне устраивало Ружану. При свете ей будет гораздо легче справиться со своим неуклюжим противником.

— Вы всегда так бросаетесь на людей?

— Проклятая ордоска! — прохрипел он, пытаясь разогнуться.

— Я не ордоска. Вы можете в этом убедиться. Осмотрите мою шею. Вы когда-нибудь видели обращенного без следа присоски на ней?

— Стой неподвижно, гадина, твои уловки меня не обманут! Если ты шевельнешься, я сломаю тебе шею!

Она незаметным движением на всякий случай достала из кобуры свой пистолет и, повернувшись к нему вполоборота, откинула волосы, освобождая шею.

— Вот она, перед вами! Ну, и что вы там видите?

Его огромная лапища медленно приблизилась к ее шее. Ружана вся напряглась, сжимая вспотевшей рукой свой крохотный жалкий пистолетик. Сейчас был самый опасный момент, ему ничего не стоило действительно сломать ей шею, прежде чем она нажмет на курок. Но она понимала, что это необходимо. Под слоем искусно наложенного макияжа можно было скрыть следы от присоски. И иного способа доказать, что она человек, у нее не было.

Наконец его ладонь коснулась ее кожи и неожиданно нежным движением прошлась от корней волос до лопаток. Ружана непроизвольно вздрогнула, и рука немедленно убралась.

— Следа и в самом деле нет. Но тогда кто ты? Тебя не было среди наших людей! Как ты оказалась в башне?

— Меня захватил в плен ордосский адепт Жрен и держал наверху, в своих апартаментах, до тех пор, пока не начался бой.

— Так это был бой? Извините, леди, но из нашего подвала мало что можно понять.

Он вложил в свое обращение к ней достаточно иронии, и она поняла, какими нелегкими окажутся для нее дальнейшие переговоры. Но теперь она могла хотя бы надеяться на то, что ее не разорвут на части сразу же, как только дверь вновь будет открыта.

ГЛАВА 27

— Как тебе удалось открыть дверь? — спросил Август Гронт. Он назвал свое имя, но иронии в глазах этого великана не убавилось, и Ружане совсем не нравились откровенные мужские взгляды, которые он время от времени бросал на ее ладную фигуру, совершенно не пытаясь это скрыть. Какое-то время она прикидывала, стоит ли ему говорить о ключе, но решила, что сможет удержать ситуацию под контролем, и, чтобы завоевать его доверие, сказала:

— У меня есть специальный ключ, им можно открыть большинство дверей в башне. Даже те, которые находятся в помещениях адептов.

— А твой Жрен был не дурак. — Он сделал паузу после этого заявления, подкрепляя его новым многозначительным взглядом, чтобы у нее не оставалось сомнений по поводу того, что он имел в виду, и лишь затем, вновь усмехнувшись, закончил: — С такой девочкой, да еще с таким ключом в придачу здесь можно делать все, что хочешь. Никто тебя не остановит, и никто не сможет от тебя спрятаться. Ну, так что же ты медлишь? Открой наконец эту чертову дверь!

— После этого нам уже не удастся поговорить. Давай не будем спешить. — Она ответила ему улыбкой, поддерживая игру, которую он начал.

— И о чем же ты хочешь со мной говорить? Не бойся. Там тебя никто не тронет. Я принимаю тебя в команду.

— Я и не боюсь. Но я пока еще не знаю, что собой представляет твоя команда. Может, сначала расскажешь?

— Команда есть команда. Я подобрал ее из лучших. Десять мужчин и пять женщин. С тобой будет шесть. С женщинами у нас проблема, приходилось каждую делить на двоих. Так что ты появилась весьма кстати.

Ружана медлила с ответом, лихорадочно подыскивая выход из сложной ситуации, в которой оказалась. Гронт успел завоевать себе авторитет среди остальных рабов и даже сумел сколотить, как он это называет, команду. Если она сразу же не поставит его на место, ей не только не удастся осуществить свой план по контролю над башней, но к тому же она потеряет всякую самостоятельность. Нужно укротить этого великана еще до их возвращения к остальным. На глазах у его друзей сделать это будет значительно труднее.

— Ты и меня собираешься взять в ваш гарем?

— Ну что ты! Ты мне понравилась. Я оставлю тебя себе.

— Ты меня успокоил, но до сих пор я сама решала, какой мужчина мне подходит.

— Тебе придется изменить свои привычки. Здесь я все решаю.

— А сколько всего людей осталось в живых после катастрофы?

— Шестьдесят четыре единицы. Но тех, кто не вошел в команду, трудно назвать людьми. Это скорее быдло — если ты понимаешь, что это такое.

— И кто у вас решает, пригоден человек для команды или нет?

— Разумеется, тот, кто ее создал.

— Иными словами, ты здесь за главного.

— Ты быстро все схватываешь, девочка.

— Я пока еще не твоя девочка, Август. Я дочь Талосского князя, и тебе придется обращаться ко мне соответствующим образом.

— Слушаюсь, «ваша милость». Вот только ваше княжество отсюда далековато. И мне всегда нравились благородные леди. Но если ты будешь разговаривать со мной в таком тоне, то быстро надоешь мне и я отдам тебя команде. А там уж тебе придется ублажать всех. Ты меня хорошо поняла? Ладно, хватит болтать. Давай сюда ключ!

— А ты возьми его сам. Он здесь, в этом кармашке. — Ружана показала на небольшой кармашек, в том месте, где ее облегающая куртка приподнималась над высокой грудью, и усмехнулась, словно все еще поддерживала его игру, только в глазах у нее появился холодный злой блеск.

Но он на это, разумеется, клюнул. Маслено оскалившись, Гронт потянулся к ее груди, и в этот момент она нанесла удар, в который вложила весь свой долго сдерживаемый гнев.

К ее удивлению, он пошатнулся, но устоял на ногах. Она недооценила силу этого человека. Прорычав грязное ругательство, он бросился на нее и сделал это так стремительно, что она едва успела увернуться, но зато теперь, проскочив вперед, он стоял к ней спиной, и она использовала свою выигрышную позицию сполна. Едва успев развернуться, он уже не смог уклониться и получил целую серию молниеносных ударов, безошибочно обработавших его наиболее уязвимые болевые точки.

Со стоном опустившись на пол, он все же не потерял сознание и прохрипел:

— Кто ты? Черт тебя побери! Ты назвала себя княжной, а дерешься как дьявол!

— Слышал про бертранцев?

— Но они… Среди них нет женщин!

— Я единственная.

Через пару минут, позволив ему отдышаться, она продолжила:

— Нам лучше договориться по-хорошему, Август Гронт. Без моей помощи вы все погибнете. Вы голодны, у вас нет воды, и все это вы можете получить только через меня. В свою очередь, я тоже нуждаюсь в вас. В башне еще остались ордосские обращенцы. Они занимают целый этаж, и одной мне с ними не справиться.

— Ну и на что ты надеешься? Думаешь, я буду ходить под каблуком у какой-то бабы и выполнять ее дурацкие команды?

— А ты еще глупее, чем я думала. Хочешь, чтобы я ушла и оставила тебя перед этой запертой дверью, до тех пор пока ты хорошенько проголодаешься? Или ты думаешь, что без меня ты сможешь найти правильную дорогу в этой башне? Знаешь про кровавый бассейн? Он все еще функционирует, и если ты ошибешься, случайно свернешь не в тот проход…

— Я должен посоветоваться с командой.

— Это уже намного лучше.

— И еще я должен знать, чего ты хочешь от нас? Ты собираешься уничтожить ордосских обращенцев?

— Я еще не решила. Все будет зависеть от того, как себя поведут эти люди. Пока что их нужно изолировать, перекрыть им доступ на другие этажи башни. Придется выставить вооруженные посты в наиболее ответственных местах, придется охранять запасы продовольствия и оружия. Иными словами, мне понадобится небольшая дружина. И поскольку ты уже отобрал лучших, на время я реквизирую ее у тебя, до тех пор пока мы не определим наши отношения с обращенцами и не будем чувствовать себя здесь в безопасности.

— Мои люди не станут тебе подчиняться!

— Еще как станут! Голод — хороший учитель. А что им можешь предложить ты, кроме своих больших кулаков?

Видимо, слова княжны задели его за живое, потому что, опершись спиной о стену, он начал медленно подниматься.

— С этой минуты твоя команда поступает в мое распоряжение вместе с тобой, и вы будете делать то, что я вам скажу. Тебе приходилось служить в какой-нибудь дружине?

Он промолчал, но ей и не требовалось ответа: по шрамам на его теле, по татуировке меча, разрубающего ордосский герб, она уже знала ответ на этот вопрос.

— Уверена, что приходилось. Так вот, теперь я буду вашим капитаном со всеми полномочиями военачальника такого ранга. Считайте себя мобилизованными.

— Не слишком ли много ты на себя берешь, дамочка? Ты, конечно, неплохо машешь своими кулаками и можешь уложить любого из нас, но ты одна, а нас много. Тебе придется спать, есть, ходить в туалет. Рано или поздно мы улучим момент и разберемся с тобой.

— Спасибо за предупреждение. Я постараюсь все это учесть. И убью любого, кто попытается причинить мне зло. А пока, мобилизованный Гронт, отправляйся к моим новым подчиненным и сообщи им эту интересную новость. И помни о том, что я вооружена и не буду церемониться с теми, кто станет нарушать установленные мной правила. Такие, как ты, понимают только язык силы. Я тебе это обеспечу.

Открыв дверь, пока он еще полностью не пришел в себя, она втолкнула его внутрь и вновь захлопнула дверь, сама оставшись снаружи. Приблизившись к двери, она повысила голос, так, чтобы он мог ее слышать, и продолжила:

— Я вернусь через час. К этому времени вы должны все обсудить. И если мои условия будут приняты, выделите четырех человек для переноски воды и пищи. Я накормлю не только вашу команду, но и всех остальных!

Она прокричала эти слова, чтобы услышали все, кто находился за дверью, полагая, что этот последний аргумент должен произвести на находившихся там людей наибольшее впечатление.

— И не пытайтесь сломать дверь. Вам это все равно не удастся, только зря потратите силы.

Закончив изложение своих требований, княжна поднялась в оружейную. Поскольку дело с немедленной мобилизацией дружины не выгорело и грозило вообще сорваться, пришлось искать альтернативные пути.

Ружана ходила вдоль полок с незнакомыми ей устройствами, подолгу застывая у каждого, привлекающего ее интерес. Положив ладонь на гладкую поверхность металла, она считывала информацию, заложенную в самой конструкции предмета, на лету схватывая самую ее суть.

На это ушло довольно много времени, — она не знала, по какой системе распределяются здесь ящики с законсервированным и тщательно упакованным оружием. Ей приходилось вскрывать подряд все ящики, и, только разорвав промасленную бумагу и добравшись до металлической поверхности предметов, она могла распознать, что там находится. Вначале ей попадались запасные части к тяжелому вооружению и ящики с боеприпасами. Только в дальнем конце склада она наконец обнаружила что-то подходящее.

На полке стояло несколько ящиков с минами, отличавшимися друг от друга своим назначением и конструкцией. Отобрав десяток контактных магнитных мин со взрывателями, реагировавшими на движение, она решила, что этого на первое время будет достаточно, чтобы удержать обращенцев в пределах их сектора и отбить у них охоту соваться в другие помещения корабля.

Вернувшись на лестничную площадку восьмого уровня, где размещались обращенцы, она долго прислушивалась, но и на этот раз не услышала ни единого звука. Мелькнула шальная мысль: «А не открыть ли сразу эту чертову дверь, чтобы убедиться в том, что там остался кто-то живой, и покончить с этой тягучей неопределенностью?» Но она тут же остановила себя. Такие эмоциональные порывы никогда не кончались добром при встрече с серьезным противником. А она хорошо знала, каким грозным противником могут быть обращенцы. Приходилось действовать очень осторожно и продуманно.

Ружана установила на лестничных площадках восьмого уровня по шесть мин на каждой, заблокировав оба выхода с этого этажа. И все же она не была полностью уверена в том, что этим полностью обезопасила себя от неприятных сюрпризов. Но теперь она хотя бы могла надеяться, что у нее появилось дополнительное время, необходимое, чтобы превратить бывших рабов в настоящих воинов.

Вернувшись в рубку, она без сил рухнула на свою узкую и жесткую кровать. С того момента, как Ружана очнулась в апартаментах Жрена, она действовала, словно какой-то запрограммированный механизм. Даже времени на то, чтобы остановиться и обдумать, что ждет ее впереди, у нее не было, все мысли были лишь о том, как добиться главной цели — получить контроль над этой проклятой летающей бочкой. И лишь сейчас она позволила себе поразмышлять о более существенном.

Где-то глубоко внутри, не произнося этих слов даже в мыслях, она дала зарок вернуться, вернуться на свою планету, вернуться к человеку, который сумел заставить ее полюбить себя, хотя раньше, после обучения в Бертранском монастыре, она полагала, что эта часть жизни для нее полностью утрачена.

И вот сейчас княжна еще раз попыталась восстановить свое главное оружие. Она постаралась пробиться к Сергею через вирт-сон, используя образ любимого человека в качестве маяка. На какое-то мгновение ей показалось, что она сможет это сделать.

Ее сознание отделилось от тела и медленно, ощупью проследовало сквозь ставшие прозрачными стены башни до самого наружного слоя.

Но там, за этим слоем, были пугающая пустота и ледяные, обжигающие иглы звезд. Ружана не сумела преодолеть этот барьер, и единственное, что смогла понять из этого мучительного эксперимента, отнявшего у нее остатки еще не восстановленных сил, так это то, что она никогда не сможет пробиться в своем сне дальше наружной обшивки летевшей в пустоте башни.

Ей нужна была земная твердь, ей нужен был воздух и свет солнца, ей нужен был живой мир. Пусть он будет чужим, этот мир, она понимала, что вряд ли сможет заставить башню вернуться туда, откуда та улетела. Не сможет потому, что у нее не было необходимых знаний, чтобы хотя бы сформулировать с помощью цифр направление такого полета. И даже само понятие координат в трехмерном пространстве не укладывалось в ее голове. Но со временем, овладев всеми необходимыми устройствами корабля, она, быть может, сумеет посадить его на поверхность любого встретившегося им мира… А затем, оттолкнувшись от его поверхности в своем сне, она вернется…

Миллионы миров лежат на пути летающей ордосской башни, и все, что ей нужно, — это время. Нет, ей нужен еще и полный контроль над этой летающей тюрьмой.

Нельзя допустить разрушения и хаоса в этом маленьком железном мирке. Выиграв время, она сможет освоить управление ордосским кораблем — впервые это незнакомое слово четко возникло в ее сознании. Ружана не знала, почему летающая башня называется этим странным именем, может быть, потому, что океан пустоты своей беспредельностью напоминал другой, живой океан, по которому странствовали настоящие корабли?

Слишком быстро пролетел единственный час, отведенный ею для отдыха. Она потратила его так бездарно, словно бабочка о стекло, разбивая себе крылья о наружную броню корабля… Пора было возвращаться к насущным делам, к незавершенным переговорам с бывшими рабами, к проблеме воды и пищи для всех, кто остался в живых.

И по-прежнему она не знала, хватит ли у нее на все это сил, выдержит ли она, справится ли?

— Ты справишься, Ружана, я в тебя верю… — Словно легкий шепот, словно вздох, словно воспоминание, коснулись ее слуха эти никем не произнесенные слова. И, стиснув зубы, сжимая в руке оружие, она вновь заставила себя погрузиться в кошмарный мрак бесконечных пролетов аварийной лестницы, где на каждом шагу ее поджидала опасность.

ГЛАВА 28

Добравшись до дверей восьмого уровня, княжна обнаружила, что на двери, ведущей в помещения обращенных, появилось отверстие.

Оно было небольшим — всего сантиметров десять в диаметре, но вполне достаточным, чтобы просунуть в него ствол оружия. Она каждую минуту ожидала здесь какой-нибудь неприятности и потому заметила отверстие вовремя, до того как попала в возможный сектор обстрела. Но луч ее фонаря наверняка увидели те, кто сумел прожечь это отверстие в двери из двойного стального листа.

Подтвердились ее худшие опасения — в блоке обращенных остались живые люди, и дыра в двери — это только начало. Тем, кто ее прорезал, ничего не стоило расправиться с замком, и она не понимала, почему они не сделали это сразу.

Теперь начнется кровавая борьба за запасы продовольствия и за каждое помещение корабля. Ей нужно ускорить создание боевой дружины, даже если ради этого придется принимать самые крутые меры.

Не зажигая больше фонарь и осторожно проверяя ощупью каждую ступеньку, она вновь медленно, двинулась вперед. Но, вместо того чтобы прислушаться к голосу благоразумия и поскорее миновать опасную зону, она подошла вплотную к двери и убедилась в том, что мины, которые она здесь установила во время прошлой экспедиции, стоят на своих местах, а их электронные выключатели находятся в рабочем положении. Когда она закончила эту опасную проверку и собралась идти дальше, из дыры над ее головой раздалось тихое неразборчивое бормотание, произведшее на нее впечатление гораздо более сильное, чем крик.

Она прижалась к стене и замерла неподвижно, боясь вздохнуть и выдать себя малейшим движением. Сейчас она находилась как раз посередине сектора обзора этой проклятой дыры. Голос повторился, и теперь она разобрала слова, произнесенные шепотом:

— Эй, кто там? Не бойтесь! Я только хочу поговорить!

То, что ее невидимый собеседник опасался быть услышанным, заставило Ружану спросить:

— Что тебе нужно?

— Нам нужны медикаменты и продукты. У нас есть раненые, помогите нам отсюда выбраться!

— Проблем и без вас хватает. Оружие у вас есть?

— У нас нет оружия, его захватили другие, и они убьют нас всех, если вы не поможете.

— Кто это «другие»?

— Те, кто после аварии сохранил верность ордосам. Их немного, сейчас они пытаются взломать дверь с противоположной стороны, только поэтому я могу говорить с вами.

Ружана знала, что аварийные лестницы расположены симметрично друг другу. Она заминировала оба выхода на лестничные площадки, на какое-то время это задержит любого, кто попытается там пройти, но этого времени оставалось все меньше. Ей хотелось поверить этому человеку, она чувствовала, что он говорит правду, но сейчас не могла себе этого позволить. Когда у нее появится вооруженная дружина, она подумает, что можно сделать, а сейчас ее мало трогала судьба этих существ, назвать которых людьми после всех совершенных ими преступлений не поворачивался язык. С другой стороны, союзник в лагере обращенных мог ей пригодиться, и она спросила:

— Как тебя зовут?

— Ордосы назвали Дином, а когда я был человеком, меня звали Росаном.

— Ты помнишь свое настоящее имя?

— Я вспомнил его недавно, после катастрофы. Те, другие, не помнят своих имен.

— Я постараюсь тебе помочь, Росан. Вывешивай из этой дыры тряпку, когда поблизости не будет твоих врагов, и ты сможешь говорить со мной. Я свяжусь с тобой позже.

Не обращая больше внимания на его приглушенные мольбы открыть дверь, она продолжила подъем.

Эта неожиданная встреча выбила княжну из колеи. Подъемы и спуски по темным лестницам, перетаскивание грузов и схватка с Гронтом настолько вымотали ее, что она с трудом переставляла ноги.

Только этим и можно объяснить ее непростительную ошибку, когда она, захватив первую порцию продовольствия и воды, вновь решила навестить корабельных рабов. Почему-то ей показалось, что ее объяснения с Гронтом были достаточно убедительны и ей нечего опасаться. Спустившись до уровня, на котором располагался Гронт со своими людьми, она не приняла никаких мер предосторожности и даже не вынула из кобуры пистолет. Очевидно, продукты и вода, которые она несла с собой для голодных людей, казались ей вполне весомым аргументом. Не задумываясь о возможных последствиях, она вставила в щель карточку, замок щелкнул, и, распахнув дверь, она сразу же шагнула внутрь.

Странная тишина, царившая в помещении, мгновенно насторожила ее. Люди стояли, сгрудившись в глубине, все как один с застывшими, обращенными к ней лицами, и среди них не было Гронта… Острое чувство опасности обдало ее холодом, но было уже поздно.

Сзади на нее бросились сразу два человека, притаившихся с обеих сторон лестницы. Один из них попытался накинуть ей на шею проволочную петлю, и только нечеловеческая реакция помогла ей защитить горло ладонью.

Петля захлестнулась и притянула захваченную руку к шее с такой силой, что Ружана едва сдержалась, чтобы не закричать от боли.

— Живой, она нужна мне живой! — проревел Гронт. Его утробный голос шел откуда-то со стороны, в этом нападении он лично решил не принимать участия. Недавний урок, который она ему преподала, явно пошел на пользу.

Свободной у нее теперь оставалась только левая рука, и Ружана не могла ею дотянуться до кобуры с пистолетом и даже замахнуться для удара. Напавшие на нее люди успели приблизиться вплотную, и второй, у которого руки оставались свободными, обхватил ее за талию и попытался бросить девушку на землю. Это было его ошибкой. Она не стала сопротивляться. Неожиданно для нападавшего резко нагнулась и, перебросив его через себя, вместе с ним кувырком покатилась по невысокой лестнице.

Рывок, усиленный весом двух человеческих тел, выбил из рук второго нападающего конец проволочной петли, но стоил Ружане вспышки невыносимой боли — проволока впилась в кисть руки и прорезала ее почти до самой кости.

Оказавшись на полу, княжна первой вскочила на ноги, но это было уже бесполезно. Теперь с разных сторон на нее бросились еще пять человек с заранее приготовленными веревками в руках, и единственное, что она успела сделать, до того как ее схватили, так это избавиться от проволочной петли и усилием воли подавить боль в разрезанной ладони.

— Вяжите как следует! Леди слишком резво умеет махать своими нежнымиручками. И перевяжите ей ладонь, иначе она потеряет сознание до того, как мы успеем с ней поговорить.

Приказ Гронта был мгновенно выполнен. Теперь она стояла перед ними обезоруженная и обмотанная снизу доверху толстенной веревкой, похожей на корабельный канат, конец которой торжественно вручили Гронту. Этот символический акт передачи пленницы ее законному владельцу был встречен одобрительным ревом всех присутствующих.

Ружане с трудом удавалось сдерживать кровавую пелену ярости, помогавшую бертранцам выстоять в кольце гораздо более опасных врагов, она не хотела никого убивать и все еще надеялась завершить стычку переговорами.

— Чего вы добиваетесь?! — крикнула она, перекрывая рев толпы. — Вы хотите остаться голодными?!

— Не слушайте ее! Сейчас она покажет нам дорогу к своим запасам!

— А вот это у вас не получится! — проговорила она во внезапно наступившей тишине. — Возможно, вам удастся меня убить, заплатив за это дорогую цену собственными жизнями, но никому еще не удавалось заставить витязя бертранцев сделать что-нибудь вопреки его воле.

Послышались возгласы:

— Вы слышали? Она бертранец!

Лишь теперь почувствовав, какое опасное дело они затеяли, люди отшатнулись, и она с Гронтом остались в круге освободившегося пространства.

— Ну что же, сейчас мы проверим, какой ты бертранец, ордосская шлюшка! Передайте мне хлыст! Тот самый, что вы отобрали у охранника!

В руках у Гронта немедленно оказалась короткая черная палка, и Ружана с ужасом узнала электронный хлыст, ударом которого можно заставить повиноваться любого, даже самого упрямого раба.

Прежде чем княжна успела подготовить к удару свою нервную систему, сверкнула вспышка электрического разряда, и ослепительная боль пронзила все ее тело. Она едва не закричала, согнувшись от этой боли, но в следующую секунду, прежде чем Гронт успел повторить удар, эта боль внутри ее перешла в ту самую кровавую ярость, появления которой княжна старалась избежать всеми силами. Теперь она уже ничего не могла с этим поделать. Ее мышцы превратились в стальные канаты, веревки, опутывавшие ее тело, лопнули, как гнилые нити, а все остальное заняло в ее сознании короткий затуманенный миг — словно пронесся тайфун. Когда она пришла в себя, пять неподвижных тел лежали вокруг. А оставшиеся в живых обитатели этого места, из тех, у кого хватило ума не вмешиваться в драку, стояли, вжавшись в стены помещения, и с ужасом смотрели на нее.

Нагнувшись к неподвижно лежавшему Гронту, она забрала у него свое оружие, неторопливо водрузила пояс с пистолетом и ножом на привычное место и лишь затем обратилась к оставшимся в живых людям:

— Все могло закончиться гораздо хуже. В состоянии боевого транса я не контролирую свои действия. В Бертранском монастыре нас долго и хорошо учили убивать. Впрочем, не только этому. Я пыталась вас предупредить, но вы не слышали меня. А теперь уберите трупы и давайте наконец займемся делом. Я обещала вас накормить. Мне понадобятся два человека для переноски воды и пищи и еще шестеро в охрану. Кто из вас раньше входил в команду Гронта?

Таких осталось в живых всего четверо, и ей самой пришлось подбирать недостающих кандидатов в свою дружину.

Она включила фонарь и, проведя его лучом по их застывшим лицам, отобрала тех, кто не был полностью подавлен ужасом происшедшего на их глазах убийства пяти человек во главе с предводителем команды. Кроме этого, она выделила из толпы миниатюрную миловидную девушку, смотревшую на нее с непонятным восторгом, и решила, что ей не помешает иметь компаньонку, человека, с которым можно поделиться своими мыслями, просто поговорить, когда у нее возникнет такая потребность.

— Как тебя зовут?

— Юджина…

— Ты входила в команду Гронта?

— Раньше, госпожа, входила, но потом я ему надоела, и он меня выгнал.

— Ты тоже пойдешь со мной.

Сейчас все они повиновались ей беспрекословно. Перед уходом, не собираясь в ближайшее время сюда возвращаться, она решила кое-что прояснить,

— Вам известно о том, что башня, в которой мы все находимся, взлетела в небо и теперь устремилась прочь от нашего мира?

Ропот недоумения и недоверчивые возгласы подтвердили ее худшие опасения. О том, что произошло, они не имели ни малейшего представления.

— Вам придется в это поверить. Никто не знает, когда и где закончится наш полет. Продовольствие, вода, воздух — пока все это есть в достаточном количестве. Но если вода и воздух восстанавливаются механизмами башни, то продовольствие нам неоткуда будет пополнить, пока мы не достигнем какого-нибудь пригодного для жилья мира.

Нам придется экономить каждую крошку. Пища будет распределяться между всеми, все будут получать равные порции, достаточные для того, чтобы не умереть с голоду. Это все, что мы можем сделать. Экономить продукты придется всем, и никто не посмеет отобрать у своего товарища силой или хитростью его порцию. Мои люди проследят за этим. Ну, а каково будет наказание для тех, кто попытается нарушить этот запрет, вы, наверно, уже догадались. У нас много лишних ртов, и я с удовольствием избавлюсь от самых жадных.

Закончив эту короткую впечатляющую речь, Ружана в сопровождении отобранных ею людей направилась к двери, но, прежде чем выйти, вновь обратилась к оставшимся:

— Я собираюсь запереть вас. На первое время, пока между нами не установится полное доверие, это необходимо. Есть какие-нибудь вопросы?

Вопросы были. Преобладали в основном пищевые проблемы. Как распределять пищу, в какое время ее будут выдавать? Но был и один, более существенный: что делать с трупами? Оставлять их в закрытом помещении нельзя. Здесь довольно высокая температура, не меньше двадцати двух по Цельсию, и сейчас пленникам не хватало только эпидемии.

— Отнесите их на седьмой уровень. Там есть специальная упаковка. Я покажу, что нужно сделать.

Пришлось в похоронную команду выделить еще четверых, и, сопровождаемая целой толпой, она наконец покинула место, где ей только что пришлось пролить человеческую кровь.

Теперь, чтобы достигнуть очищения, ей предстоит долгий пост и тренировка психики по специальной программе, но сейчас она не хотела об этом думать.

Пока с основными делами было покончено, посты расставлены, а дневная норма продовольствия отправлена вниз и распределена между всеми, прошло еще немало долгих часов. Представление о времени внутри корабля было весьма относительным. И Ружана решила, что каким-то образом его придется измерять, иначе вся жизнь здесь превратится в цепочку безымянных дней.

Теперь же она просто валилась с ног от усталости. После боевого транса ее организму требовался длительный отдых. Убедившись еще раз в том, что она сделала все необходимое на первых порах, княжна, прихватив с собой Юджину, отправилась в свою маленькую крепость.

ГЛАВА 29

Впервые с начала катастрофы Ружана могла позволить себе полноценный отдых. Но после того как княжна оборудовала для Юджины уголок, отделенный от остального помещения матерчатой ширмой, выяснилось, что больше всего ей не хватало обыкновенного человеческого общения. И когда девушка, перед тем как отправиться спать, осведомилась, не нужно ли чего госпоже, Ружана ответила:

— Поговори со мной. Расскажи о себе, о том, как ты здесь оказалась.

Она усадила Юджину на край своей постели, пододвинула столик с консервированными фруктами и приготовилась слушать. Слушала, впрочем, она не слишком внимательно. Ей вполне было достаточно звучания тихой человеческой речи — словно ручеек струился между камнями. Но так продолжалось до той минуты, пока ее ушей не коснулись слова: «Песчаный дракон». Ружана вздрогнула, уставилась на Юджину и попросила повторить эту часть рассказа еще раз.

— Мы жили спокойно и тихо. Никто не обращал внимания на наш бедный дом до той поры, пока не появился этот юноша… Он пришел из пустыни и возник на пороге нашего дома глубокой ночью едва живой… Он умирал от жажды и от яда песчаного дракона…

— Его укусил песчаный дракон?

Юджина отрицательно покачала головой:

— Нет, позже, когда он немного пришел в себя, он сказал, что напился его крови… Что с вами, госпожа? На вас лица нет!

— Ничего. Продолжай. Как он выглядел?

— В ту ночь он выглядел неважно… Даже цвет волос под слоем песка и грязи нельзя было различить, а все лицо покрылось коростой, губы потрескались… Потом, когда я отмыла его, оказалось, что он красив… У него были светлые волосы и голубые глаза…

Ружана резко вскочила и стала нервно мерить пространство комнаты шагами.

— Мне продолжать? — робко осведомилась девушка, не понимая причины ее волнения.

— Продолжай! — Теперь в голосе Ружаны звенел металл.

— Постепенно он стал поправляться, хотя отец говорил, что это невозможно, никто не выживает, отравившись ядом песчаного дракона. Но этот человек выжил и поправился. Его кожа огрубела и как-то странно изменилась. Но все равно, мне он по-прежнему нравился…

— Вы любили друг друга?!

— Что вы, госпожа! Он не обращал на меня никакого внимания, а когда пришло время уходить, даже забыл попрощаться. Кроме того, он все время вспоминал какую-то другую девушку, ту, которая привиделась ему во сне.

— Он говорил тебе о ней?

— Он часто рассказывал, как эта девушка прекрасна, только ее имени не захотел назвать, сказал, что это тайна.

Ружана почувствовала, как ею овладевает радость. Слишком сильная для воина-бертранца. Она всегда считала себя хладнокровным человеком и полагала, что в отношениях между мужчинами и женщинами главное — своеобразная игра, борьба за первенство, но оказалось, что это не так. Или, вернее, не всегда так.

— Когда в наш дом постучали ордосские солдаты, — продолжала Юджина, — он увел их за собой, а затем убил весь патруль…

Отец рассказал мне, что потом этот храбрец сам отправился в ордосскую башню, только для того, чтобы отвести подозрение от нашего дома. Это помогло ненадолго…

Он оставил отцу большой кошель золота и просил сохранить для него половину этих денег. Он обещал вернуться, но больше я его не видела.

Через несколько дней после его ухода начались облавы по всему городу, и вскоре нас с отцом отправили в башню. Перед тем как солдаты ворвались к нам, отец успел спрятать золото этого странного человека. Возможно, оно и сейчас лежит в развалинах нашего дома…

— Где сейчас твой отец?

— Здесь, с остальными… Его собирались отправить в подвал перед самой катастрофой, да так и не успели — нам опять повезло.

— Что ж ты мне сразу не сказала? Пойдем заберем его оттуда! Вы будете жить вместе со мной!

— С ним ничего не случится до утра! Вы едва держитесь на ногах, вы должны отдохнуть, госпожа!

Забота этой славной девушки тронула Ружану. Она и в самом деле нуждалась в отдыхе. Кроме того, ей хотелось еще раз проверить свою способность вызывать вирт-сон, чтобы узнать, что творится в отсеке обращенных. Но Ружана заснула мгновенно, едва ее голова коснулась подушки.

Проснулась она лишь к началу новых, условных на корабле, суток. Ее сон был освежающе крепок, и некоторое время она не могла вспомнить, где находится. Лишь увидев за раздвинутой ширмой спящую Юджину, вспомнила все.

Стараясь не разбудить девушку, она тихо оделась в свой повседневный боевой и рабочий костюм — плотно облегающие штаны, мягкие и удобные, со скользкой поверхностью, способной отразить несильный удар меча; куртка, свободная в рукавах, позволяла, не стесняя движений, использовать любое оружие.

Проверив заряд в пистолете и установив предохранитель на синий взвод, княжна пристегнула пояс с кобурой, сунула в сапог стилет и решила, что без меча на этот раз можно обойтись — он сильно затруднял движение по темной лестнице. Щелкнув выключателем, она убедилась, что фонарь работает нормально, и только после этого двинулась к двери. Сапоги, подошва которых была сделана из толстой и мягкой кожи осилота, ступали совершенно бесшумно, и все же Юджина проснулась. Она привстала на своей постели и спросила, не позволит ли госпожа сопровождать ее? Положительно эта девушка нравилась ей все больше.

— Не нужно, Юджина. Отдыхай, я скоро вернусь.

Ей предстояло спуститься на шесть уровней, прежде чем она попадет в отсек, где размещались бывшие рабы. Ружана подумала, что этих людей следует как можно скорее перевести в помещения адептов — так будет намного удобней и безопасней. Никакой внутренней связи на корабле не было, а если и была, то она не сумела ее обнаружить, и для того, чтобы передать любое сообщение или задание своей дружине, ей пришлось бы потратить не меньше получаса.

Саму Ружану нисколько не прельщала роскошь адептовских отсеков, ее вполне устраивало спартанское и относительно безопасное жилище, оборудованное в рубке.

Достигнув шестого уровня, она сделала небольшую остановку, чтобы зайти на склад и убедиться в том, что ее люди правильно распределяют запасы продовольствия. На полке, где стояли помеченные ею ящики, предназначенные для распределения пайков на ближайшие дни, все вроде бы было в порядке, но, когда она, не удовлетворившись этим, проверила соседние полки, выяснилось, что исчезли четыре ящика с комбинированными и наиболее ценными концентратами. Если так пойдет и дальше, уже через пару месяцев перед ними встанет угроза настоящего голода.

Необходимо найти надежного человека и поручить ему распределение продуктов. Ему придется жить на складе и полностью отвечать за сохранность продуктов. Ружана подумала, что для должности кладовщика вполне подойдет отец Юджины. Она уже заканчивала свое обследование продовольственного склада, когда со стороны входной двери послышался какой-то шорох, и этот звук мгновенно заставил Ружану насторожиться. Она запретила членам своей команды без специального разрешения покидать жилые помещения. Кроме того, лестница на восьмом уровне была перекрыта постами охраны, и если ее распоряжение выполнено, сюда не могли беспрепятственно проникнуть посторонние. Она еще слишком плохо знала своих людей и в ближайшее время собиралась это исправить, но сейчас кто-то определенно пытался проникнуть на склад.

Скорее всего это были те, кто уже успел вынести отсюда безнаказанно несколько ящиков с продовольствием, но это мог быть и кто-нибудь из обращенных. Им тоже нужны продукты, и они могут знать ходы, не обозначенные на схеме. Она вынула из кобуры пистолет и, приготовившись к любым неожиданностям, двинулась вдоль полки с ящиками, которая полностью скрывала ее, к источнику подозрительного шума.

Достигнув бокового прохода, она смогла увидеть, что происходит, все еще не обнаруживая своего присутствия.

Двое молодых парней осторожно, стараясь не шуметь, снимали с полки очередной ящик с концентратами. Лица этих людей были ей незнакомы. Она не сумела с первого раза запомнить всех пленников, и подумала, что в равной степени это могут быть и ордосские обращенцы. Высокие воротники и длинные прически скрывали их шеи, так что след от присоски она не могла рассмотреть.

Неожиданно появившись из-за стойки, она коротко бросила:

— Стоять на месте! Повернитесь лицом к полке и поднимите руки!

Вместо того чтобы выполнить команду, эти два олуха бросились на нее, даже не взглянув на пистолет. Это незнакомое оружие не внушало им особого уважения, пришлось применить более убедительные методы, и, хотя правая рука Ружаны была занята пистолетом и она не собиралась наносить серьезных увечий этим остолопам, ей хватило и свободной левой. Через несколько мгновений оба лежали на полу, корчась от боли.

— Повторить урок или с вас уже достаточно?

— Простите, капитан! Больше это не повторится… — Поднявшись на ноги, они стремительно ретировались, и она не стала их задерживать, потому что понимала — в плохой организации охраны и распределения продуктов ей следует винить прежде всего себя.

Спустившись на следующий уровень, она оказалась в ангаре, где стояли самые различные машины, предназначенные для наружного применения и сейчас совершенно бесполезные. Что собой представляло большинство из них, ей было неизвестно, исключение составляли разве что песчаные танки, и хотя Ружана понимала, как важно для борьбы с ордосами собрать побольше информации об их боевой технике, тут она ничего не могла поделать. Простым «наложением рук» здесь не обойтись. Контактную информацию можно получить об отдельном предмете. Но чем сложнее вещь, чем больше различных блоков ее составляют, тем расплывчатей становится такая информация, и при определенном пороге сложности помехи полностью забивают воспринимающий канал.

Поэтому, несмотря на уникальность ситуации, состоящей в том, что в ее руках фактически оказался корабль ордосов, осуществлявший одну из главных функций захвата ее родной планеты, она ничего не могла сделать. Конечно, она перепробовала самые разные методы, пытаясь получить нужную ей информацию, но везде, где дело касалось сложных механизмов или устройств, управляющих самим кораблем, она терпела неудачу. Ружана не знала, пригодится ли в будущем эта информация, сумеет ли она донести ее до своих соотечественников, но все равно упорно занималась этой на первый взгляд бессмысленной работой.

Ей нужен был человек, имевший доступ к механизмам, кто-то из обращенных, способный отказаться от службы своим бывшим хозяевам. К сожалению, она не могла быть уверена в том, что такое возможно в принципе. Слишком большие изменения на биологическом уровне происходили с обращенными, слишком значительно менялись их психика и мировоззрение… На Захране все было просто и однозначно — там недосуг было проводить эксперименты. Обращенный — значит, враг. Его следовало уничтожить и выявлять новых, затаившихся изменников… Теперь все изменилось, и помощь Росана могла оказаться бесценной.

Рассматривая эту идею со всех сторон, она подошла к последнему пролету лестницы перед площадкой уровня обращенных и убедилась, что с постами здесь все в порядке, часовые не спят и добросовестно несут вахту. Ружана спустилась на саму площадку и, осторожно миновав свое собственное минное заграждение, направила луч фонаря на прорезанную в двери дыру. Условного знака не было — и это могло означать все, что угодно. Росан отказался от своего намерения перейти на их сторону. Или его схватили. Или в данный момент он не в состоянии вести переговоры, потому что рядом находятся те, кто не должен их слышать. Все это было возможно, вот только она не могла себе позволить ждать, пока появится условный знак. Он просил ее о помощи, о воде, медикаментах… А она, вместо того чтобы помочь, устроила себе отдых…

Со времени предыдущего контакта с этим обращенным прошло больше суток. За это время многое могло измениться.

И, словно подтверждая ее мысли, с противоположной стороны уровня, там, где находилась вторая аварийная лестница, прогремел взрыв.

ГЛАВА 30

Только сейчас Ружана поняла, как неудачно размещены ее люди. Для того чтобы добраться до своей дружины, ей оставалось спуститься всего на один уровень, но это была случайность, если бы обращенные попытались вырваться, когда она находилась в рубке, ей пришлось бы потерять полчаса только на спуск.

Но это еще не все. Даже сейчас ей будет сложно попасть к месту развернувшихся событий. Неповрежденный переход был только на пятом уровне, и теперь придется сначала подняться на четыре уровня, а затем спуститься на три, с противоположной стороны корабля. Пока ее люди будут карабкаться по лестницам, обращенцы уже займут все выгодные стратегические позиции и преградят им путь.

Перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, она неслась вниз. Ворвавшись в помещение своей дружины словно разъяренная фурия, Ружана подняла на ноги всех, кто мог носить оружие, и повела их за собой.

Трагичность ситуации усугублялась тем, что оружия ни у кого, кроме наружных постовых, не было. Оно без всякой пользы пылилось в оружейной, и Ружана с запоздалым раскаянием поняла, что стратег из нее никудышный. Во время обучения в монастыре основное внимание уделялось психологическим тренировкам и овладению приемами управления вирт-снами. Военное дело казалось ей второстепенным предметом, и вот теперь за это приходилось расплачиваться.

Несмотря на неудачное начало боя, она приказала следовать за собой всем мужчинам, исключив только непригодных к бою детей и женщин. В рукопашной схватке каждый лишний человек, пусть даже безоружный, может сыграть решающую роль. Хорошо хоть эти люди вопреки ее распоряжению сами, как могли, позаботились об оружии. Они считали, что в том полном опасностей и неизвестности мире, в котором они неожиданно оказались, оружие может защитить их жизнь, и они, конечно, были правы. Многие держали в руках самодельные дубинки, заточки и ножи. И Ружана вновь прокляла свою излишнюю подозрительность и осторожность.

Когда они достигли постов, охранявших выход из ордосских секторов, с противоположной от места взрыва стороны, ей в голову пришла неожиданная мысль: вместо того чтобы идти в обход через весь корабль, можно проследовать напрямик, сквозь помещение ордосского сектора. Ведь у нее был ключ! Поскольку обращенцы решили прорваться с противоположной стороны, отсюда они не ожидают удара и скорее всего не оставили значительных сил для охраны запертой двери.

Теперь ей предстояло это проверить. Поставив впереди солдат из наружной охраны, у которых были мечи и самострелы, она вставила карточку в щель и резким толчком широко распахнула дверь. За ней никого не оказалось, и спустя пару минут все они были уже внутри сектора.

От противоположной двери, у которой полчаса назад прозвучал взрыв, их теперь отделял только прямой коридор в сорок метров длиной. И хотя аварийные лампы давали мало света, было видно, что в самом коридоре тоже никого не было. Или ордосцы уже покинули свой сектор, воспользовавшись взломанной дверью, или они устроили им засаду за одной из многочисленных дверей, выходивших в коридор из внутренних помещений.

Менять решение было уже поздно, и им оставалось только как можно быстрее пересечь сектор. Пригнувшись, они проделали это бегом. Ружана бежала последней, прикрывая всю группу с тыла своим пистолетом. Когда она поравнялась с предпоследней боковой дверью, из-за нее послышался стон, и она, несмотря на то, что сейчас дорога была каждая минута, решила выяснить, что там происходит.

Дверь оказалась запертой, но ее универсальный ключ не подвел и здесь. Внутри небольшой комнаты, туго прикрученный к стулу веревкой, врезавшейся в его тело, сидел человек со спутанными волосами, закрывавшими половину его лица. Он, видимо, находился здесь уже давно, поскольку никак не отреагировал на ее появление.

— Кто ты? Почему тебя привязали?

Лишь сейчас заключенный открыл глаза и обвел ее мутным взором.

— Я вас знаю… Вчера вы разговаривали со мной через дверь.

— Росан?

— Да, госпожа. Это я.

Она перерезала веревки и помогла ему подняться на ноги.

— Следуйте за мной. Сейчас нет времени для разговоров. Потом вы мне расскажете, что здесь произошло.

Через несколько минут они присоединились к остальным ее людям, сгрудившимся около распахнутой на лестничную площадку двери с выбитым взрывом замком. Она мельком успела подумать, что вся группа представляет собой отличную мишень, когда кто-то словно услышал ее мысли. Сзади них одна из дверей, ведущих в коридор, распахнулась, и послышался характерный звон арбалетной тетивы. Пролетевшая рядом с ее лицом стрела шевельнула волосы на голове. Впереди кто-то коротко, болезненно вскрикнул.

— Всем лечь! — крикнула Ружана, одновременно с этим открыв огонь из пистолета по распахнувшейся двери. Стрелки ее пневматического оружия не могли пробить стальную дверь, за которой укрывался арбалетчик, зато они мешали ему повторить прицельный выстрел.

Распластавшись у стены, Ружана постепенно приблизилась вплотную к открытой двери. Улучив момент, когда из-за двери показался арбалет, выстреливший вслепую, она рванулась вперед.

Незадачливый арбалетчик только натягивал тетиву для следующего выстрела, когда рука Ружаны перебила ему гортань.

Больше в комнате никого не было, и она сразу же поняла, что этого смертника оставили здесь специально, для того чтобы задержать их, отвлечь от преследования остальных. Их собственный заслон на этой лестнице, в сторону верхних уровней, был слабый — один арбалетчик и один человек с мечом, они не продержатся и нескольких минут, если их атакует масса вооруженных людей. Она не знала, сколько противников им противостоит. Но хотя бы это можно было исправить.

— Росан! Сколько здесь было обращенных и какое у них оружие?

— Сорок человек. У них есть мечи и арбалеты.

— Другого оружия ты не заметил? Такого, как стоит на ваших танках?

— Нет, госпожа.

— Они все вооружены? Есть среди них женщины, дети?

— Их отбирали и обучали специально для охраны башни. Здесь были только солдаты.

— Но ты сам не слишком похож на солдата, — сказала она, скептически осмотрев тщедушную фигуру обращенного.

— Мне было поручено следить за уровнем преданности.

— Это еще что такое?

— Иногда, и почти всегда неожиданно, уровень преданности к ордосам у отдельных индивидуумов резко снижается, и тогда такому экземпляру срочно назначают дополнительную обработку.

— Позже ты мне подробно объяснишь, как все это происходит, каким образом из нормального человека делают ордосского обращенца!

Невеселые мысли вертелись в голове Ружаны. Все складывалось слишком неудачно. Она лишь сейчас поняла, что преследовать обращенных бессмысленно. Именно на это они и рассчитывали. Задержав ее людей с помощью отвлекающего маневра, они получили дополнительное время и могли устроить засаду. Ее солдат попросту перебьют. Среди них не было обученных воинов. Кроме всего прочего, их следовало вооружить, прежде чем посылать в бой.

Придется возвращаться и идти кружным путем, через верхние этажи. При этом они рискуют потерять все свои запасы продовольствия и оружия, если обращенцы предпримут штурм верхних уровней. Но с этим она ничего не могла сейчас поделать. К сожалению, единственное серьезное оружие — свой боевой транс она не могла вызывать произвольно.

Ружана не прошла полный курс бертранского воина, она неплохо освоила отдельные дисциплины — рукопашный бой, фехтование, — но с вхождением в транс все обстояло сложнее. Ее внутренняя психическая энергия была полностью ориентирована на управление снами, а боевой транс иногда возникал сам собой, спонтанно, когда ею овладевали слишком бурные эмоции или когда она испытывала резкую и неожиданную боль, как это случилось, когда Гронт ударил ее электронным хлыстом, но и это срабатывало далеко не всегда, а полагаться на случай, если речь шла о жизни людей, она не могла…

Уже без излишней спешки Ружана повела отряд вверх по той лестнице, по которой они только что поднимались к помещениям обращенцев. Еще оставалась какая-то надежда, что продвижение обращенцев задержат прочные стальные двери, ведущие на лестничные пролеты. Новых взрывов пока слышно не было.

Они беспрепятственно достигли адептского уровня. Здесь начиналась вторая аварийная лестница, та самая, на которую вырвались теперь обращенцы, и то, что они до сих пор не появились на этом достаточно важном в стратегическом отношении уровне, вызвало у Ружаны недоумение. Даже на второй лестнице, на которой обращенцы взломали дверь несколькими этажами ниже, никого не было.

— Что ты об этом думаешь, Росан, куда они подевались?

— Мне кажется, госпожа, они пошли вниз. Их не интересовали жилые и складские уровни. Им нужен бассейн.

— Бассейн? Но для чего?

— Только там они могут получить инструкции для дальнейших действий и необходимую силу от своего господина.

— Объясни. Я не понимаю. Каким образом и почему именно там? Подключиться к машинам корабля можно и здесь, на адептском уровне.

— Им не нужны машины. Им нужен тот, кто управляет всем кораблем. Его дух, если хотите, или его разум. Мне трудно сказать, какое определение больше соответствует истине. Тот, кого вы называете ордосом, и сейчас находится здесь, на самом нижнем уровне. Для него была построена вся эта башня, а машины — это просто его придатки, части его тела, так же как и сами обращенные.

— Ты говоришь так, словно не принадлежишь к их числу.

— Вы, бертранцы, привыкли считать, что только членам вашего ордена доступна психомагия, с помощью которой можно защитить человека от пагубного влияния ордосов. Но это не так. Я принадлежу к тайной гильдии захранских ученых, десятилетиями изучавших ордосов еще до того, как началась открытая война с ними. Конечно, на меня подействовало промывание мозгов, которому меня подвергли в башне, и, разумеется, моя психика была подавлена и подчинена этому кровавому монстру, но только до тех пор, пока прямой канал психовоздействия не был вами разорван. Теперь я свободен.

— И как я могу в этом убедиться?

— Очень просто. Ни один обращенный не может выдержать без ежедневного подключения к своему хозяину. Кстати, именно поэтому они, несмотря на огромный риск, решили прорваться к бассейну. Они не знали, что вы оказались так беспечны. Располагая всем оружием и достаточным количеством людей, вы фактически ничего не сделали, чтобы предотвратить прорыв. На их пути можно было устроить хорошую засаду и значительно уменьшить количество ваших врагов.

Ружана почувствовала, как вспыхнули ее щеки, но сумела подавить гнев. Оскорбительная для нее речь этого человека содержала в себе слишком много правды.

— Выходит, если ордос обитает в бассейне, его можно уничтожить?

— Бассейн — да, но не ордоса. Его разум представляет собой энергетическую субстанцию, свободно перемещающуюся от предмета к предмету. В случае необходимости, если уничтожат его питательную среду, он может переместиться, затаиться и ждать сколь угодно долго, пока ему не подвернется подходящий объект, например человек.

Но добровольно он никогда не покинет бассейн — только там он обладает несокрушимой силой, оттуда черпает свою энергию. И я не советую никому из вас приближаться к этому уровню. Он вас уничтожит, захватит ваш разум, перекачает в себя вашу жизненную энергию, а ваше тело использует в пищу.

— Ты очень много знаешь об ордосах, Росан.

— Я изучал наших врагов всю свою сознательную жизнь, госпожа.

— Не называй меня госпожой. Твои знания делают нас во многом равными.

— Как же мне обращаться к вам?

— Мои люди зовут меня «капитаном». Я понимаю, что не заслужила подобного звания, но мне будет приятно, если и ты станешь так называть меня.

— Хорошо, мадам. — Росан усмехнулся. — Вы слишком красивы, чтобы именовать вас мужским титулом. Мне никогда не приходилось слышать о женщине-капитане.

Ружана досадливо поморщилась. Слишком часто приходилось ей сталкиваться с завышенным мужским самомнением и слишком много сил приходилось тратить на собственное самоутверждение.

— Называй как хочешь, это не имеет значения. Объясни, почему обращенцы не предприняли попытки захватить склад с оружием и продовольствием? У них был для этого неплохой шанс.

— Их потребность в пище минимальна, и у них есть свой собственный запас продовольствия, которое они используют не чаще раза в неделю. Все остальное, всю свою внутреннюю энергию и силу они получают от своего хозяина. Поэтому прежде всего они нуждались в том, чтобы восстановить контакт с ним. Но как только он наполнит их силой, они напомнят о себе.

— И когда это произойдет, по-твоему?

— Ты хочешь знать, сколько у нас времени? Я думаю, не больше суток.

Ружана поморщилась от фамильярного обращения, однако промолчала. Ей не хотелось ставить на место этого странного человека, в конце концов, она сама дала ему повод к этому. И он, в отличие от остальных, еще не знал, насколько обманчива ее хрупкая внешность. Пусть до поры до времени пребывает в неведении. Он располагал ценнейшими сведениями, но не вызывал в ней особого доверия. Она решила не спускать с него глаз, а пока каждый раз, когда обстоятельства будут благоприятствовать этому, она станет выспрашивать его об орд осах. К счастью, наставники Ружаны научили ее отличать ложь от правды, и пока все, что он говорил, соответствовало истине.

— Это еще не все, капитан! — Росан произнес ее титул с явной насмешкой, но и это сошло ему с рук, просто потому, что он был достаточно умен и позволял себе подобную иронию лишь тогда, когда поблизости никого не было. — Как только в бассейне закончится пища… Надеюсь, вы знаете, о какой «пище» идет речь и чем именно заполнен бассейн?

— Знаю.

— Так вот, как только кровь в бассейне закончится и ордос проголодается, обращенцы начнут охоту за вашими людьми. Это одна из причин, по которой они избегали до сих пор серьезной стычки. Они хотят захватить вас живыми и использовать в качестве пищи для своего хозяина, не только вашу кровь, но и то, что находится внутри живого человеческого тела, — его жизненную силу.

«Проблемы увеличиваются с каждой минутой, — подумала Ружана, — а я совершенно не знаю, что с этим делать. Наши силы слишком ничтожны, чтобы противостоять всему этому ужасу». Ей потребовалось огромное усилие, чтобы не позволить своей неуверенности прорваться наружу.

Пребывая все в том же мрачном настроении, она привела своих людей в оружейную и начала раздачу оружия, предоставив каждому возможность выбрать то, что он считал для себя наиболее подходящим.

После того как эта работа была закончена, Ружана в сопровождении Росана, которого она теперь не отпускала от себя ни на шаг, проверила, как продвигается возведение двух баррикад, отрезавших нижний уровень от остальных этажей и перекрывавших обе аварийные лестницы на девятом уровне.

— Как считаешь, наше сооружение удержит их? — с сомнением спросила Ружана своего нового консультанта.

— Они не будут предпринимать штурм. Вы станете для них дичью, и они начнут охотиться за вами поодиночке — тогда, когда вы не будете этого ожидать.

— И каким образом они попадут в наши секторы, минуя заграждения?

— У них есть для этого свои тайные пути. А если даже в данный момент этих путей нет, ордос создаст их. Не забывайте, что этот корабль живой. Он может изменяться в соответствии с желаниями своего хозяина.

— Этого нам только не хватало… Час от часу не легче… У тебя есть хоть одна хорошая новость?

— А разве то, что мы до сих пор живы, плохая новость?

— Что же, ты прав. Будем максимально использовать предоставленный нам шанс. Как ты считаешь, Росан, возможно ли взять под свой контроль механизмы корабля и может ли человек научиться управлять его полетом?

На какое-то время он задумался, словно взвешивая ему одному известные обстоятельства, и наконец сказал:

— Все механизмы этого корабля наполовину живые. А это означает, что, если психоуровень пилота достаточно высок, он может управлять кораблем. Но лишь до тех пор, пока в управление не вмешается настоящий хозяин корабля. А вообще-то ничего более безумного мне еще не приходилось слышать, — вновь «обнадежил» он ее.

«Значит, времени у меня будет совсем немного, если даже удастся овладеть этой дьявольской машиной, — подумала она. — Все, что мне нужно, — это посадка. Если мы близко подлетим к подходящему миру, я обязательно попробую…»

ГЛАВА 31

Поиск свободы — это единственная побуждающая сила, которую я знаю Это свобода улететь внезапно в бесконечность, которая где-то там Это свобода умереть, исчезнуть навсегда Это свобода быть подобным пламени свечи, которая остается неугасимой в мире, озаряемом светом миллиардов великолепных звезд, остается неугасимой потому, что никогда не считает себя чем-то большим, чем есть на самом деле, — всего лишь свечой

Карлос Кастанеда

Время уходило, как вода в песок… И он ничего не мог с этим поделать, абсолютно ничего. Где-то там, среди равнодушных и холодных звезд, летел корабль с девушкой, пришедшей из его снов. С его несбывшейся мечтой. Когда прошел первый приступ отчаяния, он понял, что его мечта — захватить один из остававшихся на планете ордосских кораблей — была всего лишь мечтой. Почти неосуществимой мечтой. Какая-то надежда все-таки оставалась… Если бы он и в самом деле научился осознанно управлять силой, заключенной в его сознании, мечта могла бы стать более реальной. Но учеба требовала времени, а корабль уходил все дальше, и все плотнее неизвестность смыкала свои темные крылья над судьбой Талосской княжны. Возможно, от отчаяния он и согласился в конце концов на предложение Персиваля, тем более что ему была оказана высокая честь — глава ордена бертранских витязей, сам преподобный Персиваль Рэм, согласился стать его учителем.

И все же временами у Сергея возникали сомнения, правильно ли он поступил. Слишком многочисленные и порой, с его точки зрения, бессмысленные обязанности накладывало на него ученичество.

Взять хотя бы еженедельное бдение в пещере. Каждый третий день недели он был обязан проводить глубоко под землей, в полной темноте и тишине, на холодном каменном ложе, не застеленном даже шкурой. Без воды и пищи. Первое время он пытался протестовать против этого варварского обряда, но Персиваль остался непреклонен.

— Раз в неделю ученик должен остаться наедине с Великим молчанием и привести в порядок свои мысли, — отвечал он на все его протесты.

— О чем я должен думать? Зачем все это? Почему нельзя проделывать упражнения в моей келье? Ложе в ней мало чем отличается от каменного.

Со временем, однако, эти вопросы исчезли сами собой. И он даже полюбил полную отрешенность от мира, которой можно было достичь только в пещере — глубоко под землей.

Только здесь он наконец понял, что привлекало московских спелеологов в глубочайшие полости земли, и, как теперь выяснилось, погоня за рекордами в этом рискованном виде спорта была далеко не самым главным.

Ему казалось, что тишина пещеры чем-то сродни тишине космоса, в котором сейчас среди далеких звезд летел корабль Ружаны.

Он неоднократно пытался пробиться к ней своим ментальным зрением, но космос вставал перед ним непроницаемой ледяной стеной и пресекал любые попытки проникновения в его мертвую пустоту. Именно это обстоятельство и заставило его в конце концов подчиниться желанию Персиваля отложить захват ордосского корабля до окончания первого круга обучения.

Персиваль и сам понимал, как важно выиграть время, поэтому он предельно сократил сроки обучения, оставив лишь самое главное. Но он решительно отверг попытки Сергея проскочить через вводную часть обучения, состоявшую из непонятных для капитана тестов и испытаний.

— На этом этапе нельзя ошибиться, — втолковывал он Сергею, когда снисходил до подобных объяснений. — Сейчас мы выясняем конфигурацию твоего виртуально-ментального поля. Устанавливаем его основные характеристики. У каждого человека это поле строго индивидуально. Я должен знать, какими способностями наградила тебя природа от рождения. Рисунок твоего поля крайне необычен, и мы должны определить его наиболее сильные стороны, чтобы получить возможность развивать именно их. Только так мы сможем сократить время твоего обучения…

И он снова и снова заставлял Сергея раскачивать висевший над головой маятник, не прикасаясь к нему.

Затем наступила очередь каменных шариков, равномерно выпадавших из трубки над его ложем, и, если Сергею не удавалось отклонить их полет в сторону, они больно ударяли по его обнаженной груди. Первое время это напоминало ему китайские пытки, а отклонить падающий предмет усилием воли казалось столь же невозможным, как зажечь свечу взглядом.

Но память о том, что это удалось ему однажды, осталась глубоко в его подсознании, и в один прекрасный день шарик, вместо того чтобы ударить его в грудь, улетел под кровать. С этой поры его подсознание уже не нуждалось в контроле и проделывало эту привычную*процедуру самостоятельно, даже по ночам, когда он спал.

Зато его успехи в управлении вирт-снами оказались куда менее значительными. Собственно, никаких успехов здесь не было, и в очередной беседе на расстоянии, когда они разговаривали с помощью ментальной связи, учитель объяснил ему, что конфигурация его сознания не укладывается в привычные рамки и подобные сны ему совершенно противопоказаны. Для того чтобы что-то изменить в реальном мире, сновидец сначала входит в мир сновидений и уже оттуда пытается воздействовать на реальность. Это удается далеко не всегда. И зачастую все происходит совсем не так, как он предполагал. Переход из одной среды в другую, из одного состояния в другое неизбежно порождает путаницу.

Персиваль считал, что Сергей владеет уникальным и гораздо более ценным талантом — талантом непосредственного воздействия на предметы реальности усилием своей мысли, без посредства сна. Для этого необходим большой запас внутренней силы, но настоятель знал, что у его ученика она была. Все свои старания Персиваль направил на то, чтобы сделать управление этой силой осознанным, не зависящим от случая.

Временами Сергей, измотанный длительными психологическими тренировками, требовал сменить программу обучения и шел в фехтовальный зал. В таких случаях Персиваль позволял ему короткий отдых, но беспрестанно повторял, что это пустая трата времени.

— Махать мечом умеет каждый третий, видеть мир чужими глазами способен только ты…

Вскоре выяснилось, что Сергей может не только видеть чужими глазами, но и совершать чужими руками определенные нужные ему действия. Его воздействие было похоже на гипноз, хотя имело совершенно иную природу.

Случайно выбранный для экспериментов напарник из числа бертранских монахов в гипнотический транс не впадал, он не испытывал даже сонливости и не видел Сергея, находившегося во время эксперимента в другой комнате, но его руки в определенный момент неожиданно для него самого начинали делать совсем не то, что он намеревался, а то, что хотел от него Сергей…

Странно, но после этого успешного эксперимента отношение сэра Персиваля к своему ученику несколько изменилось. Он подолгу задумчиво рассматривал его при каждой встрече, словно видел впервые, а продолжать опыты по овладению чужим сознанием наотрез отказался и однажды сказал:

— Надеюсь, ты будешь осторожен со своим даром. Ты должен понимать, какая огромная ответственность лежит на человеке, умеющем управлять сознанием других людей… В этом есть что-то ордосское…

Лишь после этой случайно оброненной фразы Сергею стала понятна причина отрицательного отношения учителя к его успехам в данной области — сэр Персиваль видел в них что-то нечистое, не свойственное человеческой природе, — и Сергей без особых сожалений подчинился. В конце концов, существовали другие, гораздо более важные умения, которые он постигал с помощью своего учителя. И не сомневался в том, что, когда появится в этом нужда, его дар проснется сам собой.

Приближалосьтретье сретенье — праздник испытания учеников, закончивших первую ступень обучения. Те, кто выдерживал испытание, становились послушниками монастыря и получали право пройти подготовку второй ступени.

Сергей с завистью посматривал на десяток счастливцев, готовившихся к большому событию в своей жизни. Они давно уже покончили с бесконечными изматывающими упражнениями и сегодня получат право заняться настоящим делом, а его ученичеству не видно конца — и это называется сокращенной программой обучения!

С утра по тракту к монастырю потянулись многочисленные крестьянские подводы и городские самодвижущиеся экипажи. С тех пор как бертранцам удалось одержать первую в истории Захрана победу над ордосами и если не разрушить, то хотя бы заставить убраться одну из их башен с захранских земель, слава о монастыре разнеслась широко, и родители спешили привести своих чад в его стены.

После программы испытаний производился смотр новичков, среди них адепты монастыря отбирали наиболее талантливых. И те немногие, кому повезло, заполняли освободившиеся кельи учеников первой ступени.

Обучение в монастыре стоило дорого, но родители не жалели средств. Того, кто прошел у бертранцев хотя бы первый круг обучения, ожидала блестящая карьера при дворе императора.

Впрочем, плату брали лишь с тех, у кого имелись деньги. Очень часто монахи отвергали богатых претендентов и отдавали предпочтение тем, кто не имел ни гроша, но обладал скрытыми, часто ему самому неизвестными талантами.

В день испытаний ворота монастыря не закрывались, и монастырский двор напоминал ярмарочную площадь или стоянку какого-то огромного каравана, в котором смешались люди всех сословий.

Сергей так и не почувствовал себя своим в этих стенах. Возможно, причиной этому было особое внимание, которое уделял ему Персиваль, а может быть, так сложилось из-за специальной программы обучения, из-за слишком краткого по здешним меркам пребывания в ранге послушника. Как бы там ни было, друзей у него в монастыре не появилось, и это еще больше усиливало его обострившееся чувство одиночества.

Рассматривая запыленные экипажи, за оконными шторками которых скрывались дети столичных вельмож, он думал совсем не о них, а о том пути, который им пришлось преодолеть от столицы до монастырских стен. Тракт стал безопасным после того, как из города, лежавшего на середине перехода до столицы, исчезла ордосская башня, совсем недавно угрожавшая монастырю и всей Захранской империи.

Кому-то пришлось пожертвовать своей свободой, а возможно, и жизнью ради того, чтобы эти разодетые столичные хлыщи смогли без всякого опасения прибыть в Бертранский монастырь.

Сергей понимал, что он несправедлив в своих суждениях, но ничего не мог с собой поделать, не мог включиться в общую праздничную атмосферу, не мог ее принять.

В конце концов он счел за лучшее вернуться в свою келью и, не зажигая лампы, прилечь на жесткую койку. Рука привычным движением нащупала в темноте кольцо — единственную память, оставшуюся у него от Ружаны.

Сегодня кольцо показалось ему неожиданно теплым, и, поднеся его поближе к глазам, он обнаружил с обеих его сторон два световых колечка, быстро вращавшихся в разные стороны. Ничего подобного он не замечал раньше, сотни раз рассматривая кольцо. Впервые подарок Ружаны проявил активность. Персиваль говорил ему, что внутри кольца заключена высокая магическая энергия, но высвободить ее мог только тот, кто вложил ее внутрь кольца. Ружана никогда не упоминала о человеке, который изготовил кольцо. И он полагал, что кольцо принадлежало ее учителю — Персивалю.

Пока Ружана была рядом, история кольца не волновала Сергея. Оно помогло ему найти повелительницу его снов, и этого было вполне достаточно. Но теперь, когда Ружаны не стало рядом с ним, любая мелочь, связанная с ней, приобрела для Сергея огромное значение. Сейчас кольцо подало ему какую-то весть и позвало его за собой… Он чувствовал зов, противиться которому не собирался. И неожиданно понял — пора его ученичества завершена. Больше он не мог неподвижно лежать в монастырской келье, когда его любимую каждую секунду все дальше уносил от него ордосский корабль. Время подготовки закончилось. Настала пора действий.

Когда Персивалю доложили о том, что его ученик покинул монастырь, он нахмурился и в мрачном молчании долго мерил шагами зал официальных приемов, где незадолго до этого беседовал с новыми кандидатами.

— Может быть, вы хотите, чтобы его вернули? — осмелился спросить капитан наружной охраны.

Персиваль лишь мрачно усмехнулся:

— Даже лучшие из вас не смогут это сделать.

ГЛАВА 32

Свобода — это приключение, которому нет конца, в котором мы рискуем жизнью и даже большим, чем жизнь, во имя нескольких мгновений чего-то — превыше слов, мыслей и чувств.

Карлос Кастанеда

Одинокий всадник держал путь на север, все время на север, по заброшенному тракту южной пустыни, где долгие годы уже не ходил ни один караван.

Он миновал плато Страха. Здесь когда-то стояли давно исчезнувшие под слоем песка дозорные башни корсанцев. Найдя лишь одному ему заметный след, он повернул на восток, вдоль береговой линий океана, где соленые брызги прибоя выжгли даже пустынную растительность. Он шел все дальше, следуя своему неведомому пути.

Он преодолел расстояние, не доступное ни одному нормальному человеку, и сменил коня у Заринских холмов, где на него напали отбившиеся от племени моранов разбойники, на свой страх и риск промышлявшие охотой на одиноких путников и небольшие караваны.

Предводитель шайки под хохот своих соплеменников с диким гиканьем несся навстречу легкой добыче и уже занес меч для единственного удара, но неожиданно воткнул его себе в живот. Двое лучников, страховавшие предводителя, почему-то выстрелили друг в друга, а остальные с воплями «Пустынный демон!» разбежались. Вот тогда он и сменил своего коня на свежего жеребца, оставшегося без хозяина.

С этого момента молва об одиноком всаднике бежала по пустыне впереди него, и никто уже не осмеливался пересечь его путь. Он миновал Занзиру и Каледну и на лодке местного рыбака за символическую плату пересек залив.

После этого стали говорить, что он красив, молод и слишком печален для настоящего демона.

Затем его путь на какое-то время затерялся в портовых кварталах. В трактирах рассказывали, что он продал лошадь, а свой черный плащ променял на матросскую робу, но этому мало кто верил. Люди охотно верят лишь в то, что соответствует их собственным убеждениям, и отвергают то, что им противоречит. Они жаждали продолжения захватывающей и таинственной истории про пустынного демона, способного убивать взглядом.

И они ее получили… Всадник вновь появился в окрестностях столицы через пару недель. Правда, он здорово изменился за это время — постарел лет на двадцать, у него отросла борода, а на копытах лошади засверкали серебряные подковы…

К этому времени тот, кто породил эти легенды, находился уже далеко в открытом море.

Судно, на которое Сергей нанялся простым матросом, называлось загадочно и кратко: «Бертрамо». Он не стал уточнять, что означает это слово на захранском жаргоне. С него вполне было достаточно и того, что судно следует к острову Недос, к тому самому острову, который обычные корабли старались обходить стороной и где высилась над портовой гаванью одна из двух оставшихся в Захране часовых башен ордосов.

Капитану «Бертрамо» понадобился Недос, потому что он промышлял контрабандой и не существовало более выгодного фрахта, чем тот, который можно было получить на острове, фактически отрезанном от остального мира.

Сергею приходилось прилагать немалые усилия, чтобы ничем не выделяться среди остальной команды, молча сносить грубость и выполнять тяжелую, грязную работу. И все же нечто необычное чувствовалось в его взгляде. Даже боцман Оренд ни разу не осмелился огреть его своей широкой плетью, следы которой можно было заметить на телах всех остальных матросов.

Первый раз остановить их судно попытались у мыса Реван. До гавани Недоса оставалось пройти не более десятка миль, когда из береговой полосы тумана вынырнули два небольших суденышка и на огромной скорости помчались наперерез «Бертрамо».

Капитан как ни в чем не бывало продолжал идти прежним курсом, не обращая внимания на появившийся на мачте впереди идущего судна сигнал «лечь в дрейф».

— Кто они такие? — осведомился его помощник, вот уже несколько минут рассматривавший неизвестные суда в подзорную трубу.

— Это не таможня и не береговая охрана.

— Может быть, пираты?

— Думаю, нечто худшее.

— Нам от них не уйти, — слишком большая скорость. Что у них за двигатели?

— Это не наше дело. Приготовить гостинец! Как только подойдут достаточно близко, стреляйте.

«Гостинцем» на шхуне называли небольшую катапульту, метавшую горшки с горящей смолой. В случае удачного попадания неприятельскому кораблю редко удавалось избежать пожара, но эти суда, закрытые сверху обтекаемой палубой, сделанной из неизвестного в Захране материала, производили впечатление неуязвимости.

Не дойдя до шхуны полкабельтова, переднее судно остановилось, и громкий металлический голос легко перекрыл разделявшее их расстояние:

— Мы не собираемся атаковать вас. Нам нужен только ваш матрос, нанявшийся на корабль перед самым отплытием.

— Я не выдаю своих людей! Кто вы такие, черт возьми?! — рявкнул капитан, по-прежнему не меняя курса. Расстояние между судами вновь начало сокращаться.

Воспользовавшись переговорами, отвлекавшими основных участников событий, Сергей послал вперед свое ментальное сознание и очутился в рубке загородившего им дорогу катера. Больше всего это суденышко внутри напоминало современный военный корабль. Первым, что бросилось ему в глаза, была небольшая автоматическая пушка, смотревшая в сторону приближавшейся шхуны. Капитанский мостик «Бертрамо» был уже в перекрестье прицела. Сергей, легко завладевший сознанием орудийного наводчика, повернул на пульте нужную рукоятку и развернул орудие на девяносто градусов, в сторону немного отставшего второго судна.

К самому выстрелу он уже не имел отношения — видимо, наводчик, выполняя недавно полученную команду, так и не успев разобраться в том, что происходит, нажал на спуск.

Взрыв по своей силе превзошел все, что можно было ожидать от такого небольшого калибра. Надстройка второго катера оказалась развороченной, и где-то в глубине его корпуса прогремел еще один взрыв. Сдетонировал боезапас, и корпус катера раскололся пополам. Прежде чем все это произошло, Сергей вновь оказался на шхуне. Он стоял у самого борта, намертво сжимая в руках крепежный конец.

— Ты что, заснул? — осведомился боцман, видимо, давно уже стоявший рядом. — Не по твою ли душу пришли эти ордосские собаки? Ведь это ты был последним матросом, которого мы наняли перед самым отплытием? И какого хрена ты не отвечаешь, когда я к тебе обращаюсь?!

— Может, и по мою, — не отводя взгляда от расширившихся от гнева глаз боцмана, ответил наконец Сергей. — Они мне не докладывали. Но вам нет смысла из-за меня губить всю команду. Если хотите, чтобы они вас оставили в покое, попросите капитана лечь в дрейф и выделите мне шлюпку.

К сожалению, Сергей не мог немедленно повторить трюк, который только что проделал с наводчиком первого катера. Нужно было выиграть время для того, чтобы восстановить баланс энергии.

Спустя полчаса он уже сидел в шлюпке и смотрел, как шхуна удаляется к острову, такому близкому и такому недоступному для него. Ордосское судно кружило вокруг его крохотного суденышка, как коршун, постепенно сужая круги. Гибель одного из судов сделала противников Сергея предельно осторожными. Ордосские обращенные, управлявшие катером, не спешили начинать атаку, присматриваясь к этому безоружному и совершенно безобидному с виду гребцу.

Проблема для Сергея состояла в том, что он должен был безошибочно выбрать объект для своей следующей атаки. Сил хватит только на один ментальный удар, к тому же не подкрепленный предварительной разведкой. И если он ошибется, повторить удар он уже не успеет. Об этом красноречиво свидетельствовал ствол пушки, неотрывно следивший за его шлюпкой во время всех маневров ордосского корабля.

Наибольшую опасность представлял наводчик, и медлить больше было нельзя. Сергей решился, послав свой ментальный бросок, словно теннисный мяч, не видя сетки, вслепую.

Удар оказался неточным. Вместо наводчика он зацепил рулевого, и все, что тому осталось, так это резко и неожиданно положить руль в сторону. Судно рыскнуло, меняя направление, и в ту же секунду прогремел выстрел.

Последним, что Сергей увидел, была вспышка разрыва, а затем взрывная волна накрыла его, отключая сознание. Шлюпка разлетелась от этого удара в щепки. Драконья кожа предохранила его тело от осколков, но она не могла предохранить его сознание от шока контузии, и спустя несколько секунд после взрыва его беспомощное тело появилось на поверхности воды среди обломков.

Очнулся он уже в кубрике ордосского катера. Это была крохотная металлическая каюта. Он лежал на железной койке, прикрученный к ней цепями, с несколькими замками, фиксировавшими его тело так, чтобы он не мог пошевелиться.

Команде строго-настрого запретили подходить к двери кубрика, в свою очередь, запертой на несколько замков.

Судно, перепрыгивая с волны на волну, неслось куда-то на максимальной скорости, увозя с собой опасного пленника.

Первую попытку выбраться из безнадежного положения, в котором он очутился, недооценив своих противников, Сергей предпринял часа через два, когда накопилось достаточно психической энергии, растраченной во время боя. Катер начал замедлять ход, и дальнейшее промедление становилось опасным.

Хотя цепи болезненно врезались в тело, а неудобная поза никак не способствовала медитации, он научился отсекать в сознании внешние мешающие факторы, и теперь это не имело большого значения.

Он сосредоточился, пристально разглядывая опутавшие его цепи и стараясь убедить себя, что видит их как бы во сне. В конце концов одно из звеньев приблизилось в его мысленном взоре, расширилось и заполнило все сознание. Сергей словно оказался внутри энергетического тела, составлявшего основу этого стального звена. Сейчас его сознание сжалось и уменьшилось настолько, что он видел прыжки отдельных молекул, привязанных друг к другу силовыми нитями притяжения. Он видел полет свободных электронов, напоминавших небольшие расплывчатые мячики света. Но больше всего в открывшемся ему пространстве было все-таки пустоты. Вся материя на 99 процентов состоит из пустоты. Расстояния между атомами, по сравнению с размерами самих атомов огромны, еще больше расстояния между молекулами. Его задача состояла теперь в том, чтобы в одном, наиболее слабом месте увеличить размеры этой пустоты. Расшатать, ослабить молекулярные связи, а затем и вовсе их разорвать. Это не потребовало чрезмерных усилий, и, когда он вновь вернулся в обычный мир, одно из звеньев сковавшей его цепи благополучно распалось.

Через некоторое время корабль содрогнулся от легкого толчка, и под килем заскрипел песок. Они куда-то приставали, и полностью освобожденный к этому времени от цепей Сергей замер возле двери в свою каюту, ожидая дальнейших событий.

Вскоре в замке загремел ключ. Едва дверь приоткрылась внутрь, как он рванул ее на себя, заставив стоявшего за ней матроса от неожиданности влететь в каюту.

Одним точно рассчитанным ударом он избавился от него и, не теряя ни секунды, выпрыгнул на палубу. Здесь он лицом к лицу столкнулся с тремя вооруженными людьми, составлявшими, по-видимому, всю команду этого небольшого суденышка.

Вот когда ему в полной мере пригодились навыки рукопашного боя, не слишком значительные по меркам Бертранского монастыря, но вполне достаточные, чтобы справиться с тройкой растерявшихся матросов, не обученных специальным приемам рукопашного боя.

Ордосы всегда предпочитали строго ограничивать возможности своих рабов теми специальностями, для которых они предназначались, и не загружали их головы лишним грузом. Это облегчало задачу управления, но зато в сложных ситуациях, подобных этой, их слуги легко терялись.

Не прошло и пяти минут, как Сергей остался полным хозяином корабля.

Теперь у него появилось время для того, чтобы провести рекогносцировку по карте, висевшей на стене корабельной рубки.

До порта оставалось еще не меньше десяти миль. Ему не составило бы особого труда преодолеть это расстояние пешком, но было бы глупо не воспользоваться дармовым транспортом. У него впервые появилась возможность поупражняться в управлении ордосскими механизмами, и если уж он собрался справиться с техникой звездолета, то начинать следовало с чего-нибудь более простого.

На капитанском мостике не оказалось никаких приборов. Даже рулевого колеса. Вместо него посередине рубки стоял какой-то плоский высокий ящик с десятью отверстиями в центре. Их размеры и расположение подсказали Сергею разгадку их назначения. Это были приемники, в которые управляющий кораблем человек вставлял свои пальцы, чтобы установить тесный контакт с живой машиной, двигавшей корабль.

Ну что же, ему следовало попытаться проделать ту же процедуру — иного выхода попросту не было.

Вначале ничего не получилось, если не считать довольно ощутимого удара электрическим током, но затем он почувствовал легкое покалывание в пальцах и несколько неожиданно для себя заставил катер резко рвануться назад.

После этого первого движения дело пошло на лад, и телепатический контакт, подкрепленный контактом машины с нервными окончаниями его пальцев, оказался намного проще контакта на расстоянии.

Через полчаса он настолько увлекся управлением послушной машины, что едва не проскочил портовый маяк. Пришлось развернуть корабль и отойти подальше от порта, в безлюдную зону. Здесь он пристал к берегу и не без сожаления расстался со своим послушным суденышком.

Вскоре густые зеленые заросли скрыли Сергея от посторонних глаз, с интересом наблюдавших с набережной за странными маневрами ордосского корабля.

ГЛАВА 33

Совещание трех ордосских адептов высшего круга проводилось впервые за всю историю захранской экспансии.

В центре острова Недос, в сотне километров от берега, там, где горы, поросшие густым лесом, взбирались на немыслимую высоту и постепенно сменялись голыми камнями, обдуваемыми холодным ветром, возвышалась одна из двух оставшихся ордосских башен.

Она появилась в этой дикой местности относительно недавно — и такая пустынная местность неспроста была выбрана ордосским капитаном для посадки.

Потеря одного из кораблей-башен заставила ордосских адептов по требованию своих хозяев принять усиленные меры безопасности во всем, не считаясь с потерей времени и человеческих ресурсов.

Правда, последнее обстоятельство беспокоило их меньше всего — людские ресурсы пополнялись без всяких задержек. Что же касается времени, оно не имело никакого значения для их хозяев, чего нельзя было сказать о самих адептах.

Причина такого чрезвычайного совещания была столь же необычна, как и сам факт его созыва. Один-единственный человек, к тому же перемещенный из мира, не вызывавшего у ордосов ни уважения, ни интереса, оказался проблемой, с которой теперь вынуждены были считаться все три предателя.

Четвертое место за круглым столом оставалось пустым в знак уважения к памяти Жрена дин Альта. Лишь черная свеча горела в центре четвертого сектора.

Границы каждого сектора четко определялись желтыми линиями, разделявшими стол на четыре равные части. Адепты, презиравшие большинство условностей, были чрезвычайно чувствительны во всем, что касалось их личных привилегий.

Постоянная борьба за степень влияния отнимала у них много сил и не стоила выеденного яйца, поскольку все важные решения принимались их хозяевами, после чего в готовом виде вкладывались в их головы. Впрочем, во всех вопросах, связанных с человеческими цивилизациями, ордосы предпочитали не вмешиваться в решения своих слуг, справедливо полагая, что знания предателей о собственных странах значительно полнее и могут быть использованы с большей эффективностью, если предоставить им определенную, но все же не совсем полную самостоятельность.

В любом случае все трое были убеждены в том, что любые решения принимаются ими самостоятельно.

Выдержав полагавшуюся паузу и дождавшись, пока свеча Жрена дин Альта, догорев до второй отметки на ее поверхности, сама собой погасла, оставив в воздухе ароматную струйку дыма, первым начал говорить Родан дин Цэт, воспользовавшись правом хозяина:

— Итак, господа, мы снова его упустили.

— Вы упустили, уважаемый дин Цэт. Все произошло в вашем секторе.

Эта реплика не произвела на говорившего ни малейшего впечатления, он лишь улыбнулся в сторону дин Дэта, перебившего его, и продолжил как ни в чем не бывало:

— Самое печальное состоит в том, что началась эта история уже давно и время, когда события можно было легко взять под контроль, безвозвратно упущено.

С этим утверждением никто не стал спорить, поскольку ответственность, за все предыдущие неудачи лежала на отсутствующем Жрене дин Альте.

— Я позволю себе напомнить моим уважаемым гостям основные этапы, связанные с появлением нашего главного врага, капитана земной службы безопасности Сергея Радзинского.

Услышав столь пышный титул, которым дин Цэт наградил какого-то ничтожного перемещенного землянина, дин Бэт возмущенно хлопнул по столу ладонью.

— Не слишком ли много внимания уделяется этому человеку?

— Ничуть. Судите сами. Появившись на Захране, совсем не там, где ему было положено, после ликвидации его на Земле, он ухитрился спровоцировать спонтанное изменение времени, которое планировалось произвести значительно позже, благодаря чему благополучно избежал ловушки, приготовленной ему в апартаментах императора.

Затем, вопреки всем стараниям нашего многоуважаемого дин Альта — мир праху его, — землянин все-таки встретился с Талосской княжной, этой отвратительной захранской ведьмой, которая своими нечистыми действиями способствовала появлению Радзинского в Захране. Он вызвался ее сопровождать в Бертранский монастырь.

— Это не совсем точно, многоуважаемый дин Цэт, — снова вступил в разговор постоянный оппонент Цэта — Бэт, его давний тайный враг и соперник во многих начинаниях. — Талосская княжна сама попросила землянина об этой услуге, а еще точнее, это сделал от ее имени сам дин Альт. Насколько мне известно, вы поддерживали с ним постоянную связь, не могли бы вы объяснить, зачем ему это понадобилось?

— Он надеялся увести Радзинского из города, заманить в ловушку и захватить с помощью подкупленного для этой цели племени моранов. Хотя вначале все шло согласно этому плану, во время боя стало ясно, что противник обладает совершенно неизвестными нам способностями и его сила намного превосходит человеческие возможности. Жрен дин Альт на ходу мудро изменил план и увел интересующий нас объект за собой в пустыню. Теперь он уже не помышлял о захвате. Дин Альт решил уничтожить землянина. Он вывел на его след песчаного дракона, справедливо полагая, что с этим существом не может справиться ни один человек.

— И он снова ошибся, не так ли?

— Землянин убил дракона. Вы правы.

— Но ведь это еще не все. Вы опять недоговариваете, не надо утаивать от нас информацию.

На этот раз Цэт не сумел сдержаться:

— Я не сомневаюсь в том, что ваши шпионы, уважаемый Бэт, находятся под боком каждого из нас, поэтому утаить от вас что-либо невозможно. Вы просто мешаете мне закончить рассказ! Этот человек вновь сумел вызвать спонтанное изменение времени. Убив дракона, землянин напился его крови. Это произошло совершенно случайно, и этого никто не мог предвидеть. Землянин умирал от жажды.

— И, вместо того чтобы погибнуть от этого яда, он стал еще сильнее, чем был до этого.

— Как я теперь понимаю, вы все время стараетесь оправдать действия нашего безвременно ушедшего брата. Хотелось бы знать, почему вы это делаете?

— Потому, что сам он уже не может себя защитить!

— Как это благородно с вашей стороны, многоуважаемый Цэт!

— Хватит спорить, братья! Мы здесь собрались не для этого! — решительно прервал разногласия дин Дэт, неофициально возглавлявший это собрание, поскольку его общественное положение в ордосской системе было несколько выше остальных. — Мы все хорошо помним, что произошло с нашим несчастным братом, но, кроме его безвременной утраты, мы потеряли еще и корабль с одним из Великих! До сих пор ничего не известно о его судьбе! Так не будем повторять старых ошибок, иначе следующий раз за этим столом могут недосчитаться еще кого-нибудь из нас и виноват в этом будет уже отнюдь не землянин.

Он сделал паузу, обводя своих собеседников внимательным взглядом и словно проверяя, понимают ли они всю опасность сложившейся ситуации.

Они понимали. Споры мгновенно прекратились, и Дэт продолжил:

— Несмотря на все предпринятые нами усилия, наш противник все еще на свободе. Мало того, он уже на острове.

— Откуда это известно? — вскинулся дин Цэт, самый желчный и недоверчивый из них. Внешность этого обращенного напоминала сухую палку с частично ободранной корой.

— На побережье был найден брошенный корабль с мертвой командой на борту, кроме того, в море бесследно исчез еще один наш катер, выполнявший важное задание. Собственно, это и послужило для меня поводом, чтобы собрать наше экстренное совещание.

— Почему мы узнаем об этом последними? — не унимался дин Цэт.

— Потому, что я сам узнал об этом всего час назад. Итак, оставим пустые разговоры. Есть у кого-нибудь конструктивные предложения, как покончить с нашим могущественным врагом?

— Разве мы больше не хотим захватить его живым? — поинтересовался дин Бэт.

— После всего, что случилось, об этом не может быть и речи. Он стал слишком опасен.

— Но тогда нет ничего проще. Надо подослать к нему наемных убийц!

— Уже подсылали. Вспомните моранов. К тому же подобная акция несколько запоздала. Не забывайте, что от цели его отделяет теперь всего несколько десятков километров.

— Вам известна его цель?

— Почти наверняка. Он попытается захватить еще один наш корабль.

— Что заставляет вас предполагать существование столь безумной затеи, многоуважаемый дин Дэт?

— Она не так безумна, как кажется на первый взгляд Землянину не удалось захватить корабль дин Альта, но при его помощи управление кораблем было полностью разрушено бертранскими адептами. Пройдя обучение у бертранцев, наш враг стал намного сильнее, и он нуждается в другом корабле, чтобы попытаться разыскать свою женщину, взятую в плен дин Альтом, ту самую бертранскую ведьму, о которой упомянул дин Бэт. Талосскую княжну

Именно для ее освобождения была предпринята предыдущая, не менее безумная акция — штурм нашего корабля, полностью оснащенного и укомплектованного боевыми машинами. Акция, которая едва не увенчалась полным успехом.

Сейчас он собирается в одиночку атаковать нашу горную крепость и попытается захватить еще один корабль И это совсем не смешно. Это представляет для нас, как ни печально сознавать подобное, вполне реальную угрозу. Найдутся ли у вас разумные предложения, как нам остановить этого перемещенного безумца?

— Кажется, я знаю, что нужно делать! — Дин Бэт решительно поднялся над столом — он был тучен, и одышка мешала ему говорить, но все знали изощренность и остроту ума этого адепта. К его мнению прислушивались даже Великие. — Итак, вот что мы сделаем…

До порта Сергей добрался без новых приключений. Здесь он предполагал сделать небольшую остановку. Ему необходимо было выбрать правильную позицию для предстоящей атаки на часовую башню, представлявшую собой, как он теперь знал, космический корабль агрессоров. Информации об этой недавно появившейся в недоступных горах новой ордосской башне практически не было, и он рассчитывал собрать необходимые ему данные в портовых кабачках Реглоса. Из этого портового города ордосы пополняли свои «человеческие ресурсы», и здесь многое должны были знать о «часовой башне смерти».

Долгая и трудная дорога, изобиловавшая стычками, и поединок сразу с двумя ордосскими катерами, потребовавший от него напряжения всех сил, полностью вымотали Сергея.

Теперь, перед новой атакой, ему было необходимо восстановить свою внутреннюю энергию. Так что остановки в Реглосе было не избежать, хотя с каждой упущенной минутой Сергей почти физически ощущал, как стремительно удаляется корабль, уносящий на своем борту Ружану.

Город, расположенный амфитеатром над портовой бухтой, представлял собой еще более странную смесь эпох и стилей, чем столичный Захран. Особенно это ощущалось на рынке, куда Сергей попал сразу же, как только свернул с набережной к центру. Казалось, весь город представляет собой огромный рынок.

Корабли редко заходили в порт Недоса, опасаясь облав, которые время от времени устраивали здесь ордосские обращенцы, пополнявшие «человеческие ресурсы» каждым, кто подворачивался им под руку.

Сергей знал, какая судьба ждет этих несчастных, и потому был приятно удивлен большим количеством народа на улицах и целыми рядами лавок, забитых местными товарами.

Позже он выяснил причину этого торгового бума. Местные жители стремились продать все, что у них было, чтобы накопить денег на дорогу и как можно скорее покинуть город. Сделать это удавалось немногим счастливцам — регулярных рейсов между островом и материком давно уже не было, а случайно заходившие сюда шхуны контрабандистов, пользуясь случаем, заламывали за проезд фантастические суммы.

Завернув в трактир с яркой вывеской «Веселый кабан», на которой был действительно изображен кабан с огромной кружкой в руках, Сергей сразу же почувствовал, что привлекает к себе слишком много внимания. Здесь не привыкли к чужеземцам и хорошо знали своих завсегдатаев.

Какой-то парень лет двадцати немедленно подсел за его столик, даже не спросив разрешения, и нагло стал его разглядывать, определенно нарываясь на ссору.

Подобные типы встречаются в любом портовом городе, в любом трактире, и поначалу Сергей решил, что сможет от него отделаться, заказав лишнюю кружку трактирного пойла. Ему не хотелось отмечать свое появление в городе очередной потасовкой. Поэтому как можно дружелюбнее он спросил:

— Господин не откажется выпить со мной?

— «Господин» не откажется! — ответил парень с ухмылкой, обнажившей его испорченные жевательным табаком зубы.

Сергей заказал выпивку. Продолжая улыбаться, вынул из ножен и положил на стол свой кинжал из толедской стали, а затем как ни в чем не бывало спросил:

— Хороший клинок, правда?

— Ты что, его продаешь?

— Нет. Я его вставляю в брюхо тем, кто мне не нравится. Хочешь проверить?

Парень побледнел, и было заметно, что усидеть на месте ему стоило больших усилий. Все-таки он с этим справился, только тон его следующей фразы разительно изменился, теперь в ней не было и следа прежней наглости:

— Я хотел… Мне поручили показать вам вот это. Мне сказали, эта вещь должна вас заинтересовать… — Он торопливо достал откуда-то из недр своих необъятных карманов небольшой замшевый мешочек, с минуту безуспешно пытался его развязать, затем пододвинул мешочек к Сергею. — Посмотрите сами…

Острое чувство опасности заставило Сергея не спешить ознакомиться с неожиданной посылкой.

— Меня здесь никто не знает. Кто тебе это пере! дал? И почему ты думаешь, что это предназначено для меня?

— Сейчас вы поймете… — Парень вновь пододвинул к себе мешочек, дернул тесемки и, разорвав их, вытряхнул на стол небольшой предмет.

Кольцо из серого невзрачного металла с крохотным зеленым камешком посередине, вставленным в него без оправы, во всей своей определенности лежало на грязной поверхности стола. Если бы в мешочке оказалась шаровая молния, она бы меньше поразила Сергея. Точно такое же кольцо с камнем, повернутым внутрь, было надето на безымянном пальце его левой руки… Подарок Ружаны… Он незаметным жестом проверил, на месте ли его собственное кольцо, — оно, разумеется, оказалось на месте.

— Откуда оно у тебя? — Теперь уже изменился тон Сергея. В нем не осталось прежней самоуверенности, лишь растерянность и недоумение.

— Я уже объяснил господину. Меня просили показать его вам и поручили отвести вас к тому человеку, который дал мне кольцо, если оно вас заинтересует. Кольцо ничего не стоит — я проверял. Вы можете оставить его себе. Если оно вам неинтересно, я просто уйду. — Парень поднялся и не торопясь направился к двери.

Сергей какое-то время еще сидел неподвижно, уставившись на кольцо, затем решительно поднялся и, прихватив кольцо, последовал за посыльным.

Все-таки оно было другим — кольцо, зажатое в его ладони. В нем не было тепла, которое он постоянно ощущал в подарке Ружаны. Оно было мертвым кусочком металла, но это мало что изменило в его желании выяснить до конца суть этой непонятной истории.

ГЛАВА 34

Противоречивое чувство испытывал Сергей, следуя за своим провожатым через весь город. Он знал, что парень сказал ему правду, и это лишь подогревало его интерес к странному приглашению. Человек, за которым он шел, не играл в этом деле никакой серьезной роли. Ему заплатили и попросили передать кольцо, в точности описав внешность Сергея и вероятное место его появления.

Это его не особенно удивило. Он заметил слежку сразу же, как только вошел в город, вот только не мог понять, каким образом его врагам с такой точностью удается отслеживать его передвижение.

Видимо, у них были свои, неизвестные ему методы, и это Сергею совсем, не нравилось.

Не нравилась и вся эта трактирная история — с передачей кольца. Тот, кто это сделал, знал, что он не сможет отказаться, не сможет победить собственное любопытство. Идеальный способ заманить его в ловушку. И, понимая это, он все же не собирался отступить от намерения выяснить все до конца. Его словно рыбу поймали на крючок и теперь вели к неведомому рыбаку.

«Вот только рыбка вам попалась слишком большая, и мы еще посмотрим, кто кого будет есть в конце рыбалки…» — зло подумал он, сворачивая за своим провожатым в узкий проулок.

Центральные кварталы остались позади. Они поднимались все выше в старый город. Так называлась та часть Реглоса, где располагались развалины старых высотных домов, таких же, как в столице, но, пожалуй, не настолько старых. По всему чувствовалось, что изменение реальности произошло здесь относительно недавно. Остров далеко отстоял от материка, и, очевидно, воздействие, которому в свое время подверглась столица, дошло сюда в ослабленном виде.

На улицах стало меньше прохожих, хотя им все еще попадалось много довольно разношерстной публики. Те, кому не удалось накопить денег для отъезда на материк, пытались веселиться, предавались разгулу и пьянству. Из уцелевших домов доносились звуки музыки, у подъездов шатались странные личности в карнавальных костюмах, двери кабаков и публичных домов, встречавшихся здесь в изобилии, были широко распахнуты.

И вся эта обстановка, все это лихорадочное веселье, несшее на себе печать некой натужности и неискренности, — все это напоминало пир во время чумы. Смерть уже постучалась в ворота этого города, и отсюда, из его верхней части, если внимательно присмотреться к высоким горным вершинам, вздымавшим свои пики у самого горизонта, можно было рассмотреть ее лицо в виде огромного часового циферблата, словно повисшего в воздухе над горными пиками.

Самой башни из-за странного оптического эффекта, создаваемого горным воздухом, не было видно. Но она была здесь и напоминала о себе на каждом шагу. Настроение Сергея все ухудшалось, он чувствовал себя так, словно его вели на привязи к тому месту, где все должно кончиться, и, не в силах сдержаться, он задавал своему провожатому все новые бессмысленные вопросы:

— Как выглядел человек, передавший тебе кольцо?

— Он выглядел как аристократ.

— Старый, молодой?

— Скорее старый, чем молодой.

— Далеко нам еще?

— Мы уже почти пришли.

— Сколько тебе заплатили?

— Достаточно, чтобы рискнуть.

— Рискнуть чем?

— Жизнью, конечно. В нашем городе любое дело связано с риском для жизни Видите башню? Впрочем, сейчас ее не видно. Зато видно часы. Говорят, в них все дело. Каждую среду и каждое воскресенье, два раза в неделю, оттуда спускаются стражники и уводят всех, кого сумеют поймать. Люди прячутся в подвалах, залезают в развалины, но это мало кому помогает Стражники хорошо знают город и все места, где можно укрыться.

— А тебе не приходилось бывать в самой башне?

Вопрос настолько поразил парня, что тот даже остановился на какое-то время и обернулся к Сергею, словно проверяя, не шутит ли он.

— Нет. Но мне сказали, что вам приходилось.

— Тот, кто это сказал, должно быть, хорошо меня знает, — пробормотал Сергей. — С каждой минутой это становится все интереснее.

— Вот этот дом, мы уже пришли.

Сергей окинул взглядом полуразрушенный двадцатипятиэтажный небоскреб с рухнувшей фасадной стеной, за которой, словно ячейки в разрезанных сотах, открывались внутренности некогда скрытой от глаз частной жизни.

— Дом выглядит неважно. А почему твой заказчик выбрал такое странное место для встречи?

— Это вы спросите у него Я всего лишь передал вам послание.

— Ну разумеется. Только мне почему-то кажется, что дело не только в этом.

— Так вы идете?

— Еще бы… Мы зашли уже слишком далеко, чтобы останавливаться на полпути. Так или иначе, это должно разрешиться. Ты ведь на это рассчитывал?

— Вы все время в чем-то меня подозреваете!

— Дело в том, что иногда мне становится понятно то, что люди пытаются от меня скрыть.

— Говорят, это случается с теми, кто однажды побывал в башне.

Они медленно поднимались по лестнице, на каждом этаже попадая на открытые площадки, где свистел холодный ветер и откуда хорошо был виден город, праздновавший собственную гибель.

Стиснув зубы, Сергей продолжал идти за своим провожатым. Те, кто передал ему кольцо, действовали наверняка. Малейший намек, указывающий на путь к женщине, которую он искал всю жизнь и, наконец найдя, потерял в холодных просторах космоса, был для него настолько важен, что он позволил завлечь себя в ловушку, в наличии которой не сомневался с самого начала.

Они обходили груды мусора и нечистот, поднимаясь все выше. Крысы временами разбегались у них из-под ног. Сергей давно сбился со счета этажей, но, кажется, это был двадцать четвертый, когда его провожатый остановился и, пропуская его вперед, кивнул на дверь с сорванным номером. Только выгоревшая краска сохранила память о том, что когда-то это была квартира номер 2448.

— Что же ты стоишь? — спросил Сергей у парня. — Открывай ее.

— Меня там не ждут. Только вас. На этом мое задание заканчивается.

— Но тебе придется меня подождать. Просто так, на всякий случай. Ты не возражаешь?

— Хорошо. Я подожду, раз вы настаиваете.

Сергей смотрел на дверь, которую ему предлагали открыть, и чувствовал, что от нее веет ледяным холодом, словно старая облупившаяся краска хранила в себе не только номер давно не существующей квартиры, но и еще кое-что — некий тайный знак, к тому же знакомый… Что-то вроде черепа с костями… «Но ведь ты все равно откроешь дверь, не так ли? — спросил он себя. — Так зачем же медлить? Рано или поздно это придется сделать…» И, решившись наконец, Сергей осторожно толкнул дверь носком ботинка.

Если бы дверь открывалась в коридор, ничего бы не случилось. Но эта дверь открывалась внутрь. И за нею ничего не было, абсолютно ничего, кроме пропасти глубиной в двадцать четыре этажа.

Он сразу же потерял равновесие, несмотря на всю свою осторожность. Он еще пытался исправить неизбежное, стараясь ухватиться за косяк двери, но толчок в спину довершил начатое, и пропасть дохнула ему в лицо своим смертоносным дыханием.

Он стоял над ней, накренившись вперед под углом в сорок пять градусов. Ни один человек не может стоять в подобной позе, не потеряв равновесия и не рухнув вниз.

И он знал, что именно это сейчас случится, если он не сумеет воспользоваться той единственной секундой остановленного времени, которую вновь подарила ему его необычная судьба. И он воспользовался ею сполна.

Подогнув колени, он развернулся и, ухватившись за полотно двери, вернул свое тело в коридор. Вовремя, потому что через секунду на город обрушился временной ступор, и его неудавшийся убийца ползал у его ног, пуская слюни. Он оставил его наедине с собственной судьбой перед открытой дверью. Из его последней фразы Сергей понял, что этот парень был обманут не меньше, чем он сам:

— Катись к дьяволу, ордосский прихвостень! — выкрикнул он, прежде чем толкнуть Сергея в спину.

Спускаясь по лестнице разрушенного здания, Сергей думал о том, что и в этот раз остановка времени произошла без прямого участия его сознания. Он пытался понять, откуда берется огромная энергия, необходимая для этого. Персиваль говорил, что его собственное подсознание является всего лишь спусковым механизмом, включающим выброс энергии, запасенной в ордосской башне. Такая башня должна находиться поблизости, и в ее резервуарах должен быть большой запас человеческой крови, для того чтобы этот механизм сработал. Значит, ему снова повезло.

Но, рано или поздно, орд осы подстерегут его там, где таких резервуаров не будет, они учатся на собственных ошибках, каждый раз придумывая что-нибудь новое. В конце концов они до него доберутся. Но это случится еще не сегодня, и, может быть, он еще успеет отомстить этим не знающим жалости тварям за все, что они сделали с несчастным миром Захрана и с ним самим.

Мертвый город, раздавленный новым изменением реальности, лежал у его ног. Улица напоминала больничный коридор сумасшедшего дома, наполненный впавшими в детство людьми. Некоторые пытались подняться, хватаясь за стены, но большинство лежали посреди мостовой неподвижно. Еще не прошла первая, самая тяжелая фаза ступора, и Сергей будет вынужден ею воспользоваться — все его вещи и оружие остались на шхуне. Ему необходимо обзавестись лошадью и всем необходимым для дороги. Понадобится также что-то вроде горного снаряжения. Дорога к башне обещала быть нелегкой, на этот раз она пролегала через горные пики.

Когда он достиг рыночной площади и, не испытывая сожаления, значительно облегчил кошель рыночного менялы, солнце уже поднялось к зениту. Собственно, особой необходимости в деньгах не было, он мог бы сейчас взять все, что ему нужно, бесплатно, но он не собирался грабить крестьян и бедных торговцев и потому оставлял в кармане продавцов за каждую взятую вещь достаточную сумму. Его несколько забавлял этот обмен,поскольку он, по сути, возвращал деньги их законным владельцам. Любой меняла по совместительству был еще и ростовщиком, дерущим с попавших в беду людей несусветные проценты.

Вскоре с экипировкой было покончено. Ему удалось найти неплохую лошадь. Большинство животных оказались совершенно не чувствительными к изменению времени.

Спустя час он уже выезжал из ворот рынка на черном как ночь жеребце с большими переметными сумами по бокам.

Какое-то время он раздумывал над тем, не обзавестись ли второй лошадью для поклажи, но потом решил, что с ней будет слишком много мороки. Рано или поздно на непроходимых горных тропах ему придется спешиться и предоставить лошади свободу.

Шум, который показался ему подозрительным еще на рынке, теперь стал сильнее. Явственно доносились человеческие голоса и грохот колес повозок по мостовой.

Похоже, в городе появились люди, на которых не действовал ступор. Если это визитеры из башни, то выходило, что они заранее укрывались в городе и лишь ждали сигнала, которым и стало для них вызванное им преждевременное изменение реальности. Что именно они делали в мертвом, беспомощном городе, догадаться было нетрудно…

Спешившись и обмотав копыта лошади тряпками, Сергей повел ее на поводу в ту сторону, откуда доносился шум.

Вскоре его глазам открылась картина, от которой мороз прошел у него по коже, а дыхание перехватило от гнева.

Две большие повозки, запряженные волами, загружали беспомощными телами несчастных горожан.

Их собирали по всей улице без всякого разбора и вповалку, словно трупы во время чумы, бросали в повозки. Не трогали только тех, кто сохранял способность двигаться, очевидно, чтобы не создавать себе лишних проблем. В повозках стонущие и шевелящиеся человеческие тела были навалены в несколько слоев.

Вскоре эти груженные «человеческим материалом» телеги отправятся в страшные подвалы…

Неожиданная мысль пришла в голову Сергею: если здесь используются повозки, значит, должна быть какая-то более простая дорога, ведущая к башне. И если ему удастся воспользоваться ею, он сохранит время и силы.

Решение пришло мгновенно. С сожалением расставшись с лошадью и со всеми своими запасами, Сергей завел ее в какой-то двор, чтобы стражники не наткнулись на нее и не раскрыли раньше времени его план. Затем он вернулся на улицу и, выбрав подходящее место, лег среди прочих горожан. Оружие он оставил при себе. Еще раньше он обратил внимание на то, что в повозку людей швыряли, не обыскивая и не снимая с поясов мечи и кинжалы, которые были здесь почти у каждого.

Очевидно, «обработку» тел перед отправкой их в бассейн проделывали уже в самой башне. В городе у стражников было всего несколько часов до того момента, когда люди начнут приходить в себя, и они торопились.

Ждать Сергею пришлось недолго. Он удачно выбрал место. Вскоре из-за угла ближайшего проулка показались подводы, груженные живыми человеческими телами.

Как он и предполагал, его вместе с другими пораженными ступором горожанами швырнули в повозку, словно мешок с зерном. Он правильно рассчитал время и оказался в верхнем слое, где ему не угрожало удушье и слишком долгое ожидание — повозки были уже почти полны.

Вскоре они выехали из городских ворот. Поскольку несчастные жертвы не лежали неподвижно, а пытались привстать, издавая нечленораздельные звуки, у Сергея не было необходимости изображать мертвого, и он, осторожно выбравшись на самый верх, стал следить за дорогой.

Стражники не обращали на свой живой груз ни малейшего внимания. Они сидели по трое на каждой повозке в специально оборудованной будке и, не торопясь, потягивали дармовое пиво, добытое на рынке.

Постепенно городская стена исчезла из виду, и через полчаса тряской дороги, задыхаясь от вони, которую издавали сдавленные на дне повозки человеческие тела, Сергей увидел, что дорогу неожиданно перегородила сплошная стена из серого гранита.

Приподняв голову, он обнаружил, что в этом месте дорога вообще заканчивалась, упираясь в скалу. С обеих сторон ущелья, по которому ехали повозки, спускались до самого дна густые заросли леса, и было совершенно непонятно, куда, собственно, они приехали.

ГЛАВА 35

Не успел Сергей подумать о том, что место, в котором остановились подводы, великолепно подходит для засады, как с обеих сторон ущелья ринулись вниз бесшумные зеленые тени. Казалось, ожил весь лес и всей своей зеленой массой решил обрушиться на захватчиков. И лишь тогда, когда нападавшие оказались на открытом месте, выяснилось, что их не так уж много. Из десятков глоток одновременно вырвался рев: «Бей!»

Оставшиеся в укрытиях лучники выпустили из зарослей волну безошибочно разящих стрел, ни одна из них не зацепила тех, кто лежал в подводах, но из стражников никого не осталось в живых, а зеленым воинам, вырвавшимся на дно ущелья, досталась совсем другая работа.

Прежде чем Сергей успел опомниться и решить, как себя вести в новой ситуации, осторожные руки уже подняли его в воздух и передали гем, кто стоял внизу.

К этому моменту люди в зеленых одеждах образовали живую цепочку. Они передавали Сергея из рук в руки до тех пор, пока он не оказался в глубине леса, где был посажен на землю и прислонен спиной к какому-то дереву.

Он не спешил показать, что находится в полном сознании. Он никогда не слышал о зеленых воинах, их появление и их поведение выглядели непривычно, и он еще не решил, друзья это или новые враги.

Очень странными показались ему их скорострельные луки и то, как вели они себя во время боя.

Они играли в него словно мальчишки, словно весь бой и лужи крови на земле у подвод, где лежали тела стражников, утыканные стрелами, — словно все это было для них всего лишь веселой забавой. Из-под полуприкрытых век Сергей видел, что подводы в несколько минут опустели, а нападавшие исчезли в лесу, будто их и не было.

Ни одна ветка больше не шевелилась. На дороге остались лишь две пустые подводы и тела стражников.

Лес затаился и, казалось, в напряженной тишине ждал чего-то еще. Вскоре Сергей понял, что эти люди не зря вновь притаились в засаде. Они знали о том, что должно произойти после их атаки, и то, что они это предвидели, поразило Сергея больше всего остального.

Через несколько минут после того, как со дна ущелья исчез последний из нападавших, раздался тяжелый гул, от которого вздрогнула земля под ногами, и часть скалы, загораживавшей дорогу, медленно поехала в сторону, открывая вход в широкий квадратный туннель.

Из него с воплями и гиканьем выплеснулась наружу добрая сотня хорошо вооруженных ордосских обращенцев, поддержанных четверкой уже знакомых Сергею гусеничных боевых машин. Казалось, свежие силы противника, до этой минуты скрывавшиеся внутри скалы, намного превосходят редкую цепочку зеленых лучников. И этим неведомым воинам, бросившим вызов самим ордосам, следует как можно скорее спасаться бегством.

Но вместо этого, прежде чем ордосские воины успели развернуться в боевой порядок, вновь прозвучала короткая команда «Бей!». И новая туча стрел вылетела из леса. Однако на этот раз успех залпа не был таким же ошеломляющим, как в первый раз. Под одеждой ордосских воинов скрывались кольчуги, и лишь немногие из них упали, пораженные стрелами. Видимо, они тоже знали, с каким врагом им придется иметь дело, и заранее подготовились к обстрелу. Получалось, что это далеко не первая стычка между зелеными и ордосами. «Кто же они такие? — мучительно думал Сергей. — Откуда взялись, почему о них ничего не известно бертранцам?» Эту загадку нужно было разрешить во что бы то ни стало. Если эти люди захотят стать союзниками в борьбе с ордосами, силы бертранцев значительно увеличатся, и тогда, возможно, его безнадежная, самоубийственная миссия, продиктованная отчаянием, станет ненужной.

Картина схватки между тем продолжала стремительно меняться. Танки развернулись по двое к обеим стенам ущелья и открыли беглый огонь по лесу.

Огненные вспышки энергетических разрывов полыхнули среди деревьев, где укрылось зеленое воинство. Внешне зеленоватые облака пламени походили на шаровые молнии и почти наверняка имели электрическую природу. На месте каждого разрыва какое-то время спонтанно вспыхивали десятки мелких электрических разрядов. Особого вреда взрывы не причиняли, так как зеленые успели рассредоточиться, но силы были неравны, скорострельные пушки ордосских танков палили очередями, и Сергей видел, как энергетический снаряд недалеко от него угодил в куст, за которым скрывался один из лучников.

Вспышка пламени и клочья разбросанной во все стороны одежды — вот и все, что осталось от незадачливого стрелка. Сергей решил, что больше не может оставаться в стороне. Наступила пора вмешаться и помочь тем, кто пытался спасти его и остальных пленных горожан.

Он поднялся во весь рост, вызвав изумленные взгляды находившихся поблизости от него зеленых, до сих пор считавших, что все спасенные ими люди находятся в глубоком временном шоке. Сергею не хотелось демонстрировать свои способности, пока до конца не уяснит, что собой представляют зеленые, но больше он не мог бездействовать, а для того, чтобы осуществить задуманное, ему необходимо было видеть цель, никакая преграда не должна заслонять от него ордосский танк.

Он прищурился на мгновение и представил, что вся эта поляна, весь этот бой и стальная черепаха с приготовленной в ее утробе смертью — всего лишь сон. Мир подернулся легкой дымкой, стал нереальным. Этот нереальный, призрачный мир легко было изменить, ненадолго он стал хозяином этого мира. В управляемом сне даже физические законы становятся подвластны сновидцу. Уже через секунду Сергей оказался внутри одного из атакующих танков. Как всегда, вначале он получил власть над зрением водителя.

Он видел кабину танка изнутри, но руки водителя пока еще совершали свои собственные, неподвластные ему движения, и взять полностью контроль над сознанием этого человека Сергею никак не удавалось. Ордосский обращенец бешено сопротивлялся, и Сергей удивился его внутренней силе. «Постепенно они учатся и становятся все сильнее. Рано или поздно они научатся ставить непробиваемую защиту ментальному воздействию на их сознание, и тогда я ничего не смогу сделать… Вот и сейчас уходят драгоценные минуты, а перекрестье прицела энергетической пушки уже нащупало новую жертву…»

Сергей почувствовал, как в нем нарастает гнев на этого хладнокровного убийцу, спрятавшегося за непробиваемой броней, и это чувство помогло ему сломить сопротивление ордосского воина. Дальнейшее было уже просто. Руки этого человека стали продолжением его собственных рук.

Последовал разворот башни, выстрел в упор в соседнюю машину, затем еще один разворот. Но ордосы уже опомнились. Сергей видел, что ствол пушки его последней цели резко изменил свое положение, направив жерло в сторону взбесившегося танка. Два выстрела слились в один, острая боль согнула Сергея, и мир задернулся черной пеленой, прежде чем он вновь ощутил себя стоящим под деревом, среди окруживших его кольцом зеленых воинов, не отрывавших глаз от его сведенного судорогой лица.

Бой тем временем почти закончился, поскольку в ущелье осталась всего лишь одна неповрежденная машина, которую тотчас же засыпали горящие стрелы, наконечники которых были начинены каким-то специальным составом, испускавшим ослепительное голубое пламя. Танк попятился, возможно, опасаясь не стрел, а непонятной участи, только что постигшей его соратников. Машина развернулась и на полной скорости понеслась к туннелю, а на ее броне тут и там продолжали пылать пятна голубых огней от вплавившихся в броню стрел. Вероятно, их необычные, горящие зеленоватым фосфорным пламенем наконечники были способны прожечь и кольчуги ордосских воинов.

Почти сразу же после того, как последняя уцелевшая машина скрылась в туннеле, обращенцы начали беспорядочное отступление.

Они передвигались ползком под непрекращавшимся ливнем стрел. Сергей вновь удивился тому, каким образом такое небольшое число лучников умудряется выбрасывать так много стрел, и лишь позже, ознакомившись с устройством их луков, понял, что они представляют собой сложное многозарядное устройство, способное в одну минуту выпускать десяток небольших стрел, заранее вложенных в специальный съемный магазин.

Вскоре на дне ущелья не осталось даже убитых. Ордосское воинство забрало их с собой, в глубь туннеля. Они делали это не из сострадания к погибшим и вовсе не для того, чтобы предать земле тела своих товарищей. Сергей хорошо знал, какая судьба ждала эти тела в подвале часовой башни.

После того как в туннеле исчез последний ордосец, вновь включился мощный механизм, вернувший скалу, закрывавшую вход в туннель, на прежнее место.

Теперь лишь разбитые подводы и валявшиеся кое-где остатки оружия, изломанные доспехи и ощетинившаяся стрелами дорога напоминали о том, что здесь только что произошло.

К Сергею подошел один из зеленых, его форма не отличалась от той, что была на остальных воинах, на ней не было никаких нашивок и никаких знаков различия, но по тому, с каким почтением ему уступали дорогу, Сергей понял, что он здесь главный.

На вид командиру отряда было лет сорок, он был старше остальных, и в глазах этого человека чувствовалась глубоко запрятанная боль и бесконечная усталость.

Остановившись рядом с Сергеем, он внимательно его осмотрел. Сергей почувствовал внутреннюю силу, скрытую во взгляде этого человека. Ему бы не хотелось, чтобы зеленый когда-нибудь стал его противником. Невидимые ментальные лучи скрестились и, отраженные внутренними щитами, вернулись к их хозяевам.

— Мне показалось, что ты имеешь отношение к тому, что ордосские машины начали уничтожать друг друга. Я не ошибся? — спросил командир.

— Я не мог не вмешаться в ход этого сражения. Ваши люди пытались мне помочь, а я не привык оставаться в долгу.

— Кто ты? И почему на тебя не действует временной ступор?

— То же самое я хотел спросить у вас.

— Я первый задал вопрос, и, кроме того, ты мой гость. Невежливо перебрасываться вопросами, словно игровыми мячами. — В тоне командира звучало такое достоинство, что Сергей, неожиданно для себя, извинился и ответил, не задумываясь о том, будет ли понятен смысл его ответа:

— Простите. Меня зовут Сергей Радзинский. Я из другого мира. Некоторые называют меня иновре-менщиком, если вы понимаете, что это такое.

— Мое имя Ренальт. Я командую охотничьей экспедицией. И я знаю, что такое иновременщик.

Сергею показалось, что он ослышался.

— Экспедицией? Вы называете только что происшедшее побоище охотничьей экспедицией?!

— Как вы, очевидно, заметили, пострадали только ордосские отщепенцы. Их трудно считать людьми. Но вообще-то в подобных экспедициях гибнут и наши люди — это в порядке вещей. Они идут на это совершенно добровольно. Позже вы поймете. То, что вы иновременщик, объясняет многое из тех странных событий, которые здесь творятся все последние месяцы. Сейчас я не могу тратить время на долгую беседу, нам дорога каждая секунда. Но я приглашаю вас в гости, и, если вы захотите посетить наш мир, милости просим, по дороге я отвечу на все ваши вопросы.

— Вы хотите сказать, что не принадлежите к этому миру?

— Разумеется, нет. Иначе мы бы сейчас корчились в судорогах от временного ступора. Ну, так вы принимаете мое приглашение или остаетесь? Решайте, у меня нет ни одной лишней секунды.

Сергей осмотрелся и лишь теперь заметил, что в лесу никого не осталось. Незаметно и быстро исчезли все зеленые воины и спасенные ими, все еще находящиеся в бессознательном состоянии люди. Какая-то странная туманная завеса, слишком резко очерченная для клочка лесного тумана, колебалась в глубине поляны, там, где недавно стояли зеленые стрелки.

Сергею часто приходилось принимать мгновенные решения, переворачивавшие затем всю его судьбу. Подсознательно он понимал, что сейчас ему предстоит именно это, но колебаться не стал, лишь спросил:

— Как долго я пробуду у вас?

— Столько, сколько сами захотите. Но, я думаю, все ваше путешествие не займет больше часа, если его измерять временем этого мира.

— В таком случае я еду с вами.

— Это трудно назвать «ездой», — усмехнулся, впервые за весь разговор, предводитель зеленых. — Следуйте за мной и ничего не бойтесь.

«Он обращается со мной как с одним из спасенных им дикарей. Впрочем, возможно, я таковым и являюсь по сравнению с ним», — подумал Сергей, шагнув в непроницаемую завесу тумана.

Он почувствовал прикосновение влажного тепла и электрическое покалывание на коже, прежде чем оказался на поляне, за чертой туманной завесы, которая теперь осталась у него за спиной.

В десятке шагов от остолбеневшего Сергея на поляне лежало огромное яйцо, не меньше двадцати метров в поперечнике. Точнее, оно не лежало, а неподвижно висело в воздухе, не приминая под собой даже траву. Не было слышно никаких моторов, вообще никаких посторонних звуков — все происходило в полной тишине. Несколько человек, еще остававшихся на поляне, пронесли на своих плечах два ящика, похожих на гробы. Видимо, там находились останки тех зеленых, которым не слишком повезло в этой «охотничьей» экспедиции. Подойдя к «яйцу», эти люди исчезли, словно растворившись в его оболочке.

— Идите первым, не бойтесь. Видите огненные точки на поверхности? Это дверь, шагайте прямо в нее.

Сергей не боялся — он просто ничего не понимал. И последовал команде механически, как заводная кукла.

Оболочка с легким сопротивлением облекла его тело, словно он уперся в полиэтиленовую пленку, а затем с тихим хлопком расступилась, пропуская его внутрь огромного корабля.

ГЛАВА 36

Постепенно и неуклонно «воинство» Ружаны проигрывало схватку за корабль, и каждый новый день приносил с собой новые потери. Охота на людей началась…

Питен Стуб и Лер Торп дежурили у левой баррикады, перекрывавшей лестницу десятого этажа. С тех пор как количество людей сократилось почти вдвое, эти дежурства носили скорее символический характер. Им было приказано вести наблюдение за передвижениями ордосцев и в случае их появления немедленно отступать на верхние уровни.

Оставить этот важнейший пост совсем без наблюдателей Ружана не решилась, поскольку именно отсюда обращенцы проникали во все остальные отсеки. Отсюда дежурные могли хотя бы предупредить об очередной атаке Но именно здесь почти ежедневно бесследно исчезали люди. Причем никто не мог понять, как именно это происходит. За все время противостояния обращенные ни разу не устраивали прямых атак, всячески избегая схваток, — собственно, только это обстоятельство и помогло немногим людям до сих пор выжить. Но их товарищи регулярно исчезали, не издав ни единого звука И никто никогда не видел сам момент похищения.

Питен и Лер, до того как попасть в ордосскую башню, работали в одной кузнице подручными и были довольны уже тем, что после пленения им удалось держаться вместе.

Это они организовали похищение двух ящиков с продовольственными концентратами, решив устроить для себя индивидуальный запас продуктов. Они понимали, что скоро эти концентраты станут здесь дороже человеческой жизни.

Прежде чем капитан застала их на месте преступления, они успели припрятать в надежном месте целых два ящика, и сейчас, в давящей железной тишине лестничных пролетов, где на каждом шагу таилась смерть, парни, стараясь хоть немного отодвинуть от себя завесу страха, с показной бодростью обсуждали проблему обмена части своего личного продовольствия на благосклонность дочери их бывшего хозяина, кузнеца Роваласа. Причем Питен был уверен, что успех ждет их совершенно в другом месте и все внимание следует направить на жену бывшего ученого Сиранта, уже намекнувшую на то, что она совсем не против свидания с ними обоими.

Неожиданно Питен умолк на полуслове и уставился в непроницаемую черноту лестничного пролета.

— Ну, и что ты там увидел? — спросил Лер и, не получив ответа от приятеля, уже с раздражением, за которым прятал собственный страх, спросил: — Да что с тобой, Питен?!

— Там лицо! — Задыхаясь, Питен вытолкнул из себя эту фразу с заметным усилием.

— Лицо? Какое лицо?

— Неужели не видишь?! Там, левее края баррикады, на первом повороте лестницы! Оно слегка светится. Как ты можешь его не видеть?!

Теперь и Лер увидел лицо. Казалось, оно висело в воздухе наподобие воздушного шарика, и бледные зеленые искры, похожие на капли, стекали с него, пятная лестницу целой россыпью коротко живущих звездочек.

— Господи! Это же сам Проклятый Мрак! Мне говорил про него Ровалас, говорил, что он придет за нами, если мы не отстанем от его дочери… — Лер шептал, сжавшись в безвольный комок. Последние остатки мужества покинули его. До лица, медленно двигавшегося по направлению к ним, все еще было довольно далеко В темноте трудно определить расстояние, но если скорость движения не увеличится, пройдет не меньше десяти минут, прежде чем оно окажется рядом.

— Мы должны подать сигнал… — неуверенно прошептал Питен.

— Ты с ума сошел? Может быть, он еще не видит нас!

И тут раздался голос, показавшийся обоим часовым подобным грому:

— Слушайте меня, жалкое человеческое отродье! Сейчас вы оба пойдете со мной! Бросьте ваше оружие и идите сюда!

Питен первым отбросил свой самострел, словно тот обжег ему руки. Оба испытывали непреодолимое желание встать и идти навстречу светящемуся лицу. Но у Лера хватило сил дотянуться до веревки, ведущей к запалу самодельной мины, он даже решился выждать еще пару минут, пока лицо Проклятого Мрака не поравнялось с ящиком, в котором была спрятана взрывчатка, и лишь затем потянул за шнур.

Ружана услышала взрыв на втором посту в тот самый момент, когда она в присутствии своего постоянного спутника Росана разбирала в ангаре один из ордосских танков.

Ее отношение к Росану было достаточно сложным. С одной стороны, она ценила его полезную деятельность и в особенности его бесценные советы во всем, что касалось тактики ордосцев. Но время от времени Ружана чувствовала непонятную волну страха, которая исходила от Росана без всякой видимой причины. Она относила это за счет постоянного ожидания смерти, в котором находились они все. Ей просто не хватало времени разбираться в сложных психологических тонкостях перешедшего на их сторону обращенца, — она чувствовала, что с ним что-то не так, но закрывала на это глаза до тех пор, пока он добросовестно выполнял свои обязанности, а все его советы и рекомендации оказывались верны.

Когда она занялась танком, ей пришлось оставить Росана снаружи просто потому, что в тесной кабине вдвоем невозможно было повернуться. Она старалась не показать, что этот индивидуум вызывает у нее чисто физическое отвращение.

Что-то нечистое было в том, что всю его кровь выпило чудовище, затаившееся внутри корабля, после чего заменило ее бесцветной жидкостью, которая, впрочем, служила Росану намного лучше собственной крови, защищая его тело от всех возможных болезней и лишив его мышцы ощущения усталости. Он даже не нуждался во сне. А вот запах… С этим она ничего не могла поделать. Запах его тела вызывал у нее отвращение, и она старалась держаться от Росана на расстоянии.

Главным образом по этой причине Росан и остался снаружи. Он стоял метрах в десяти от танка, у доски с приборами и толстым переплетением кабелей неизвестного назначения.

Она не взяла с собой в ангар кого-нибудь другого прежде всего потому, что хотела, чтобы Росан постоянно оставался у нее на глазах. А кроме того, ей все равно никто не смог бы помочь. Ружана была уверена — разборка этого полуживого монстра, которым на самом деле являлся ордосский танк, не закончится обычным применением слесарного инструмента.

Она давно готовилась к этой операции и знала, что ее внутренняя сила и способность к сопротивлению чужому ментальному воздействию могут ей понадобиться полностью в тот момент, когда придется вступить в единоборство с живой и хищной сутью, обитавшей внутри машины.

Она понимала, что задуманная ею операция рискованна. Она оттягивала ее, насколько это было возможно, но теперь наступил момент, когда иного выхода просто не было.

Нужно было хотя бы попытаться переломить ситуацию. Позже на это уже не останется сил. Людей в ее отряде с каждым днем все меньше, а обращенцы постепенно захватывали все новые помещения. В конце концов даже ангар стал ничейной территорией. Хотя совсем недавно он был их передовым и самым надежным узлом обороны.

Ей необходимо было оружие помощнее простых самострелов, жалкого духового пистолета и мечей. К сожалению, перетащив к себе в рубку довольно мощный энергетический разрядник, Ружана не учла, что он нуждается в специальной линии питания, без которой становился совершенно бесполезным. Сейчас она пыталась исправить собственную ошибку.

И вот перед нею вполне работоспособная, мощная автономная пушка, заряжаемая с казенника специальными энергетическими зарядами и не нуждающаяся ни в какой подпитке. С ее помощью можно будет если не остановить, то хотя бы замедлить продвижение ордосцев в глубь корабля.

Оставался сущий пустяк — разобрать направляющие, на которых крепилось орудие, и извлечь его из башни танка.

В тот момент, когда она сдвинула на себя ствол пушки, уже отсоединенной от направляющих, и развернула его вверх, собираясь просунуть через крышку люка и попросить Росана помочь ей, одновременно произошло сразу три события: грохнул взрыв на втором посту, в ангаре погас свет, и стальная крышка башни у нее над головой захлопнулась с характерным металлическим щелчком автоматического замка.

Ружана растерялась всего лишь на какую-то секунду. В кабине было по-прежнему светло от фосфоресцировавших во тьме приборных циферблатов. И это помогло ей подавить внезапно вспыхнувший страх замкнутого пространства.

Она сделала единственно правильную вещь, которую должна была сделать в этой ситуации, — врубила на полную мощность фары боевой машины. Простейшие механизмы танка не были связаны с центральным мозгом и подчинялись управляющим клавишам без всяких фокусов.

Два ослепительных конуса света уперлись в противоположную стену, у которой минуту назад стоял исчезнувший в темноте Росан.

Луч выхватил его застывшую от страха фигуру с поднятыми к щитку руками. Они что-то делали там, на этом щите, и, озаренная внезапной догадкой, скрипнув зубами от ярости, Ружана уперлась плечом в захлопнувшуюся над ее головой крышку. Стальная плита не поддалась, но пелена ярости, уже туманившая мозг княжны, благодаря этому усилию не перешла в боевой транс. Ружане удалось справиться со своим состоянием, и это помогло ей в долю секунды направить всю энергию начавшегося транса на то, чтобы вырваться из ловушки, в которой она оказалась, так глупо доверившись одному из своих врагов… Росан… Так вот откуда обращенцы узнавали обо всех наших передвижениях, обо всех постах и засадах…

Не выдержав ее невидимого обычным зрением напора, автоматический замок крышки с мягким чмоканьем, напоминавшим звук открываемой пробки, освободил скобу, и, откинув крышку, Ружана одним движением вышвырнула наружу уже освобожденную от всех проводов и креплений пушку, а затем выпрыгнула вслед за ней сама.

Фары продолжали гореть, и ослепленный Росан не успел даже сдвинуться с места, только опустил руки, но это теперь не имело значения.

Он так и не понял, что произошло, когда она оказалась рядом и, ухватив его за воротник, произнесла сквозь стиснутые зубы:

— Извини, любезнейший, но я должна осмотреть твою шею!

— Вы же знаете, что у меня есть след от присоски! Что вам еще надо?

Разумеется, она это знала и, ничего не ответив, отвернула ворот, чтобы увидеть налитую кровью язву, не особенно старательно замазанную каким-то косметическим составом.

Слишком уверенно чувствовал себя этот гнус, сумевший ее обмануть.

— Когда тебя прокачивали в последний раз? — гневно воскликнула она.

— О чем вы, госпожа? Я не понимаю… — От волнения он забыл про свое любимое насмешливое обращение «капитан».

— Я могу убить тебя медленно, переломав предварительно все кости… — И она нанесла резкий удар в болевую точку на его груди, от которого Росан взвыл и скорчился на полу. Она рывком вновь поставила его на ноги. — Я тебя все равно убью, ордосская собака, но я буду убивать тебя очень долго, до тех пор, пока ты мне не ответишь, когда в последний раз подключался к присоске? Ну?!

— Вчера, госпожа, это было вчера…

— Где?

— В адептских покоях…

— Сколько вас осталось?

Росан молчал, и ей вновь пришлось применить болевой прием. Предатель снова взвыл дурным голосом и несколько секунд не мог проронить ни слова. Лишь когда она нарочито медленно занесла руку для следующего удара, он проблеял, все еще задыхаясь от боли:

— Тридцать! Со мной их осталось тридцать, госпожа. Пощадите! Я сказал вам все!

Неожиданно он попытался вырваться и даже схватился за рукоятку висевшего на его поясе ножа. Это помогло ей решиться на последний, завершающий удар, после которого мертвое тело Росана мешком свалилось на пол.

Ружана бежала по коридору, сгибаясь под тяжестью энергетической пушки, не зная еще, сможет ли она использовать это оружие, как много в нем зарядов и есть ли они вообще. Тем не менее княжна решила не расставаться с добычей, доставшейся ей так нелегко.

До рубки оставалось совсем немного. На лестнице появились первые редкие лампочки. Среди ее людей, по счастью, нашелся ученый, который сумел разобраться в простейших устройствах корабля и переставил аварийные лампы из пустых помещений туда, где они были больше всего нужны.

Странно, но ордосцы никак на это не отреагировали. Хотя лестничные пролеты все время переходили из рук в руки, ни одна лампа до сих пор не была повреждена.

Это убогое освещение лишь подчеркивало повсеместное запустение. Тут и там начали появляться огромные наглые крысы, вызывавшие у Ружаны приступы отвращения. Непонятно было, чем они питаются. Все продукты теперь хранились в безопасном месте, в наглухо закрытых кладовых и подвергались ежедневному учету.

На секунду она остановилась, чтобы перевести дыхание. Ноша была слишком тяжела для нее.

Прямо напротив того места, где она стояла, кто-то написал на стене кровью короткое слово — «Здесь…». У того, кто писал, видимо, не хватило сил закончить надпись, и в конце слова кровавая черта шла до самого пола. Теперь уже никто не узнает, что хотел сказать этот человек в свою последнюю минуту. Возможно, оставить после себя хоть какую-то память… Что-нибудь вроде: здесь умер… Кто? Увы, это так и останется загадкой.

В рубке собралось все небольшое воинство Ружаны. Десять человек, не считая ее, — те, кому посчастливилось остаться в живых.

Эти люди уцелели лишь потому, что за прошедшие два месяца непрерывных стычек с ордосцами стали опытнее, научились сдерживать страх и хорошо обращаться с оружием, как и полагалось опытным воинам. Окажись они где-нибудь в другом месте, княжна могла бы пойти с такой дружиной на любое серьезное дело.

Но здесь они вели затяжную борьбу на выживание, не видя впереди никакого просвета, никаких перспектив. И это порождало ощущение безнадежности и отчаяния. Ей стоило большого труда поддерживать в своих людях хотя бы видимость какой-то надежды на спасение.

— Кто сегодня? — только и спросила она, когда несколько рук протянулись к ней навстречу, помогая избавиться от непосильной ноши.

— Исчез Питен. Торпа нашли на посту без сознания.

— И, как всегда, никого?

— Никаких следов, если не считать взрыва нашей собственной мины.

— Несите сюда Торпа!

По совместительству с должностью капитана ей приходилось выполнять десятки других обязанностей, в том числе и медика. В большинстве ее люди были простыми ремесленниками и не разбирались в сложных премудростях врачевания.

Она достала из заплечного мешка аптечку скорой помощи, с которой теперь никогда не расставалась, и подошла к парню, лежащему на импровизированных носилках, сделанных из привязанных к трубам одеял. Торп дергался и бессвязно бормотал, то и дело выкрикивая имя какого-то проклятого, не то Марка, не то Мрака.

— Кто такой этот Мрак? — спросила она у бывшего кузнеца Роваласа, ставшего ее заместителем.

— Не нужно, госпожа, произносить здесь это имя. Мрак обитает в темноте и часто приходит к тем, кто его зовет.

Она не стала с ним спорить. Суеверия и легенды всегда возникают там, где не хватает знаний.

Ружана растерла виски пострадавшего остатками бертранского бальзама, флакончик которого всегда носил при себе каждый воин монастыря. Действие снадобья сказалось немедленно. Юноша перестал дергаться и через несколько минут открыл глаза. Обведя взглядом столпившихся у его носилок людей, он прошептал:

— Его увел с собой Мрак Никакой атаки не было. Питена увел Мрак, — убежденно повторил Торп.

— Как он выглядел, этот твой Мрак?

— Светящееся лицо… Туловища нет, только огненные глаза и лицо…

— Мне нужна пара добровольцев. Придется спуститься в покои адептов и выжечь ячейки, через которые подзаряжались эти господа. Я думаю, именно через них к нам проникает разная нечисть.

ГЛАВА 37

В отсеке адептов все было тихо. Никто не устраивал им засады, никто не напал по пути сюда, но Ружана чувствовала притаившуюся здесь опасность.

Давящее чувство усиливалось с каждым шагом, приближавшим ее к бывшим апартаментам Жрена, где не так уж давно она проводила в качестве пленницы долгие дни и изучила каждый угол, каждую щель в поисках выхода из своей тюрьмы.

Вот и кровать, покрытая шелковым одеялом. Здесь, в углу за тумбочкой, на которой до сих пор валялись покрытые пылью трубки Жрена, скрывалось первое устье. Ей не нужно было искать его, она чувствовала исходящую из этого места эманацию ненависти.

Двое ее людей несли проверенную и заряженную энергетическую пушку. Отшвырнув в сторону тумбочку, Ружана навела ствол на странно живое пятно на мертвой металлической стене, по форме напоминавшее закрытый человеческий глаз.

«Не делай этого, не делай! Ты совершаешь страшную ошибку!» — шептал ее внутренний голос, но она, бросая вызов этому предательскому голосу, одной рукой развернула человека, на плече которого лежал ствол, так, чтобы жерло направилось точно в сторону устья. Оставалось нажать гашетку… Но, чтобы совершить это несложное действие, ей пришлось использовать всю свою закаленную в многочисленных схватках с прислужниками ордосцев волю.

В конце концов огненный шар плазмы, подчиняясь давлению ее пальца на спусковой крючок, ударил в стену, и брызги расплавленного металла опалили ей волосы.

Весь корабль, от верхних до нижних палуб, содрогнулся от болевого шока, а потом пришел вой, слышный лишь ей одной. Вой бесконечной тоски и боли. Она упала на колени, зажав уши руками, но это мало помогало. Пришла в себя Ружана, лишь когда вой ослабел, перейдя из ультразвукового диапазона в угрожающий рев. Она ощутила на своем плече руку Роваласа. Старый кузнец помог ей встать.

— На вас лица нет. Трудно было?

— Не то слово… Остались еще две скважины. И я знаю, ответ будет незамедлительно. Кровавое чудовище захочет нам отомстить.

После третьего выстрела, когда было выжжено последнее на адептском уровне устье, пришло сообщение от постовых. Ордосцы начали штурм на всех уровнях и продвигаются по лестнице к рубке управления. Ружана со своими воинами едва успела вернуться в свою последнюю крепость, едва успела закрыть за собой дверь на все электронные и механические запоры, как стальная плита загудела словно колокол от страшных ударов снаружи.

— Они рвутся к нам с такой силой, какой я никогда не замечал за ними. Раньше они всегда старались избегать открытого боя… — проговорил Ровалас, пряча от Ружаны глаза, в которых появилось предательское выражение страха.

— Они хотят открытого боя? Что ж, они его получат. Хватит прятаться. Сейчас мы им покажем, что мы не крысы. Их всего тридцать — по трое на каждого из нас. Давайте докажем, что они ошибаются, если думают заполучить наши души! Лучше смерть в открытом бою, чем кровавый подвал! Открывайте дверь!

Она бросилась к пушке, в последний раз проверяя прицел, и, как только дверь распахнулась, послала первый огненный заряд в плотную, сгрудившуюся в дверях массу ордосцев.

Они не ожидали этого. Видимо, их хозяин после болевого шока не сумел передать им всю необходимую информацию, и теперь сразу пятеро из двадцати девяти ордосцев, обугленные и разорванные первым же выстрелом энергетической пушки, были выведены из строя.

Ружана успела еще дважды нажать на спуск, прежде чем всю рубку захлестнула рукопашная схватка и стрелять стало невозможно.

Свои и чужие смешались в воющую, орущую, размахивающую мечами, ножами и боевыми топорами массу людей.

Ружана понимала, что этот бой последний. Она знала также, что победить в нем невозможно, поскольку нападавших, даже после того как их ряды выкосил огонь ее орудия, было вдвое больше, чем ее людей. А в рукопашной схватке численный перевес почти всегда предвещал победу.

В это мгновение отчаяния в ее плечо вонзился метательный нож, брошенный издалека кем-то из ордосцев. Резкая неожиданная боль вызвала всплеск кровавого тумана в глазах Ружаны, предвещая начало боевого транса, который был ей сейчас так нужен, который она изо всех сил пыталась и не могла вызвать усилием воли…

Застыли в неподвижности лица ее врагов и лица соратников. Словно римская колесница, колеса которой оснащались сверкающими мечами, она врезалась в ряды врагов, все круша на своем пути.

Во время транса сознание княжны работало фрагментарно, не успевая за ее движениями, оно выхватывало из обстановки наиболее важные моменты, фиксировало их и, отбросив все второстепенное, неслось вслед за ее телом, превратившимся в несокрушимую боевую машину.

Она помнила, как свободной рукой подхватила с пола чей-то меч, но не помнила самого движения. Она помнила, что ей надо пробиться к двери, туда, где ее людей было намного меньше, и ни на миг не забывала о том, что не может, не имеет права зацепить кого-нибудь из своих.

Боевой транс, превративший ее в не знающего страха исступленного воина, вспыхнул словно ослепительная молния и через несколько мгновений угас так же внезапно, как пришел.

Она обнаружила себя стоящей у притолоки двери и, обернувшись, увидела кровавую просеку, отметившую ее путь. Лишь пятеро из ордосцев уцелели после этой мясорубки, но не надолго. Ее бойцов к этому моменту оставалось еще восемь, и численный перевес теперь был на их стороне.

Ружана достала пистолет и, переведя регулятор на красную черту, тщательно прицелившись, уложила еще двоих. Пока она стреляла, последние трое врагов очутились на полу с разрубленными черепами. Ее воины завершили схватку.

Она еще полностью не пришла в себя и не могла поверить в то, что бой уже окончен, в то, что они победили в этой казавшейся безнадежной битве.

Но даже сейчас она понимала, что еще ничего не кончено, что самая сложная, самая трудная схватка — с хозяином этого полумертвого корабля еще впереди.

Зато теперь на них не будут охотиться, как на крыс, по одному загоняя в угол. Еще предстояло обследовать отсеки, захваченные врагом, установить, нет ли там уцелевших, не оставлена ли засада. Но она чувствовала, что на корабле никого, кроме них, не осталось. Разве только разум, не поддающийся описанию на человеческом языке, превратившийся в эманацию ненависти, расплывшейся по всему кораблю.

Сейчас у них была пушка, и Ружана знала, как можно причинить нестерпимую боль их главному врагу, боль настолько сильную, что она выплескивалась наружу и била по нервам людей.

Теперь княжна была готова к последней атаке, в которой не могло быть победы, но была надежда хотя бы вступить в контакт с этим чудовищем и попытаться договориться… Хотя о чем можно договариваться с монстром, питающимся человеческой кровью? Этого она не знала, но выбора все равно не было — так или иначе, ей придется попробовать.

Ружана готовилась к контакту с ордосом целую неделю. Сейчас, когда в помещениях корабля не осталось засад, она могла поручить организацию работ по расчистке и освоению оставленных ордосцами помещений своему заместителю и целиком посвятить себя подготовке.

Она запиралась одна в своей маленькой и никому теперь не нужной крепости. Часами медитировала, постепенно погружаясь в сон, и даже во сне продолжала пытаться вызвать его виртуальную составляющую. Иногда это удавалось, но каждый раз ее сновидение было ограничено внутренними помещениями корабля. Она не смогла вырваться наружу, но и того, что удалось достичь, было немало.

Постепенно в своих управляемых снах она опускалась все ниже, с уровня на уровень, поставив себе целью в конце концов добраться до кровавого подвала и отыскать место, где укрывается их главный враг, который упорно избегал прямого контакта, ускользал от нее, тянул время и почти наверняка готовил им очередной сюрприз, постоянно подавляя ее ментальную силу своей и мешая вызвать настоящий виртуальный сон, способный изменить реальность корабля.

Зато сам ордос менял эту реальность довольно успешно. Ружана чувствовала, как все возрастает давление приближавшейся опасности.

Спешила, как могла, но вход в сновидение, осложненный посторонним вмешательством, нелегкая задача даже для нее… Ее сны все больше становились похожими на кошмары. В них присутствовали символы, расшифровать которые она не могла… Она жалела, что рядом нет учителя и некому помочь ей разобраться в калейдоскопе ночных образов, вырваться из которого с каждым разом становилось все труднее. В обычных обстоятельствах она давно бы прекратила эти опасные эксперименты, но сейчас у нее не было другого выбора.

В эту ночь Ружана заснула сразу, едва голова коснулась подушки — она не успела даже пройти стадию стандартной подготовки к вирт-сну, до того как погрузилась в обычный сон. Впрочем, не совсем обычный…

Ей снилась огромная железная бочка, внутри которой она летала, превратившись в какое-то насекомое. Все происходящее выглядело слишком реальным для обычного сна.

Ее шесть лапок оказались прекрасно приспособленными для того, чтобы взбираться по отвесной железной стене, когда крылья уставали держать ее в воздухе.

Самым же непривычным, вызывающим в голове княжны болезненное ощущение был мир зрительных образов, распавшийся на сотни мелких фрагментов, словно у нее было множество глаз. Позже она сообразила, что глаза любого насекомого состоят из тысяч независимых друг от друга ячеек, и это ее несколько успокоило, хотя все равно сознание Ружаны отказывалось связать воедино разбитый на осколки мир.

На дне бочки сидел гигантский паук. Он никуда не спешил. Ему незачем спешить. Он знает, что бочка надежно закрыта и муха, рано или поздно, устанет носиться внутри замкнутогопространства и упадет на дно. Тогда она превратится в его добычу. Паук терпеливо ждал…

Самым страшным в этой безвыходной для Ружаны ситуации было то, что она должна была спуститься вниз, в самое логово паука, и попытаться с ним договориться. Как будто можно разговаривать с пауком… Она давно чувствовала, что перешла ту грань, за которой события, происшедшие во сне, оказывают прямое воздействие на реальную жизнь. Ситуация усугублялась еще и тем, что, как большинство женщин, княжна ненавидела и боялась пауков, и все же, подавляя собственный страх, она направляла свой полет все ниже.

Паук не двигался, лишь его сверкающие в темноте глаза поворачивались вслед за ней да жвала, на которых застыли капельки яда, слегка шевелились в предвкушении предстоящего пиршества.

Теперь их разделяло всего несколько сантиметров. Правда, масштабы ее мира изменились, и эти сантиметры казались ей метрами, но все равно она была уже за пределами безопасной зоны, и если собиралась что-то сделать, то делать это надо было немедленно, пока расстояние не сократилось настолько, чтобы эта гадина, притаившаяся внизу и обманчиво неподвижная, бросила свое тело в завершающий смертоносный прыжок.

— Я могу причинить тебе боль! — попыталась выкрикнуть она, но слов не получилось, лишь мелькнула мысль. Однако этого оказалось достаточно — паук прекрасно слышал ее мысли.

— Чтобы этого не допустить впредь, я тебя уничтожу.

— Это тебе дорого обойдется. Прежде чем ты это сделаешь, я сожгу все каналы в центральной рубке, перережу все твои нервы. Ты оглохнешь, ослепнешь и в конце концов сдохнешь от голода. Ты этого хочешь?

Паук не ответил. Лишь его сверкающие, жадные глаза с возрастающим интересом следили за ее полетом.

— Выпусти нас наружу! После этого ты сможешь без помех заняться собственным спасением. Я не стану тебе мешать.

И тогда паук засмеялся. Он хохотал так громко, что гудела вся железная бочка, усиливая и резонируя его смех.

Звуки его издевательского хохота били по ее хрупким крыльям, грозя их разрушить, она словно попала внутрь липкой ваты. Движения крыльев замедлялись все больше, и Ружана начала проваливаться в медленное, но уже неудержимое падение…

Однако, прежде чем паук успел прыгнуть, в самый последний момент ей все же удалось разорвать паутину этого страшного сна. Она вскочила на своей постели, вся покрытая липким потом. Корабль сотрясался от грохота и ходил ходуном. Изгибались переборки, стрингеры тряслись в своих гнездах, дверцы шкафов распахивались, и предметы, стоявшие там, вываливались наружу. Иногда удары становились такими сильными, что пол под ногами выгибался, словно крышка консервной банки.

Держась за стену, Ружана с трудом добралась до двери. Голова раскалывалась от боли, и она все еще не могла сообразить, что, собственно, происходит.

В коридоре царил полный разгром. Среди ее людей, толпившихся у дверей рубки с перекошенными от ужаса лицами, лишь один человек сохранял полное спокойствие. Ровалас стоял, скрестив на груди руки, и его взгляд казался отрешенным от всего окружающего.

— Это конец, капитан. Он разрушает корабль. Мы должны покориться неизбежному и подумать о вечном пути.

— Рано думать о вечном пути! Помогите мне спуститься вниз! Я выжгу все его оставшиеся устья. Если понадобится, я спущусь в подвал — и я заставлю его остановиться!

— Вы всего лишь человек, капитан! Мы бессильны против этого чудовища. Он запустил в ангаре все машины. Теперь они работают без водителей и ведут огонь без наводчиков. Они уже взломали двери, ведущие из ангара во внутренние помещения. Через несколько минут его летающие лодки со всеми своими огнеметами будут здесь.

— Он всего лишь кровавое чудовище, Ровалас, а мы люди. И мы его остановим.

— Это безумие. Вы погибнете первой, если спуститесь ниже второго уровня — там сейчас настоящий ад.

Она уже не слушала его. Она готовилась к своей завершающей и, возможно, последней в этой жизни битве.

ГЛАВА 38

Мир, который мы считаем единственным и незыблемо абсолютным, является лишь одним из множества параллельно существующих миров, наподобие того, как располагаются слои в луковице. Дон Хуан уверял, что все эти сферы иного бытия так же реальны, уникальны и абсолютны, как наш мир. И мы обладаем способностью в определенной степени внедряться в них, хотя энергетически ограничены возможностью воспринимать только наш мир.

Карлос Кастанеда

Время относительно, так же как наши представления о нем.

Внутри корабль зеленых охотников больше всего походил на хорошо оборудованные апартаменты какой-нибудь средиземноморской виллы. Здесь не было ничего напоминавшего человеку о том, что он находится внутри корабля. Ничего механического. Комнаты для сна, залы для занятия спортом, бассейн, зимний сад — все предназначалось для отдыха.

Старта как такового не было. Сергей, еще не оправившийся от всего происшедшего, сидел на диване в отведенной ему комнате и смотрел, как за прозрачной стеной, заменявшей окно, исчезает лес.

Он не уменьшался, не удалялся, как это бывает при обычном движении, он просто таял, истончался, превращался в ничто, и, когда за окном осталась только белесая пустота, стена потемнела, отгородив взгляд человека от этой завораживающей, притягивающей пустоты, в которой не было ничего.

Мягко мурлыкнул входной звонок, и Сергей был благодарен неожиданному визитеру за то, что тот отвлек его от невеселых мыслей. Он уже почти пожалел о своем решении отправиться к лавранам. Так называли свой народ зеленые охотники.

Вошел Ренальт. Его охотничий костюм сменила просторная белая одежда, состоявшая из единого куска ткани и производившая странно несерьезное впечатление, словно командир экспедиции только что покинул ванную комнату.

— Вас, наверно, замучили вопросы. Теперь я готов ответить на них. Но прежде я хочу извиниться за ту поспешность, с которой мы вынуждены были покинуть Захран. Дело в том, что время в нашем мире идет значительно быстрее вашего. Примерно в сто раз быстрее. И это одна из причин, по которой прогресс нашей цивилизации идет намного стремительней, чем в других, более медленных слоях вселенной.

Однако каждый час, проведенный в мире Захрана, обходится нам достаточно дорого. Если сложить время подлета к планете, время посадки и старта, то получится, что мы проводим внутри временной зоны Захрана четверо суток, а в результате теряем у себя дома целый год жизни.

— И вы готовы принести в жертву год своей жизни ради забавы? Ради того, чтобы поиграть в охотников?

Ренальт отрицательно покачал головой, извлек откуда-то из воздуха стакан розового напитка, услужливо поданный невидимым роботом, которым Сергей так и не научился управлять, и, усевшись на маленький пуфик у самой двери, наконец ответил:

— Это не совсем забава и не совсем игра. В наших экспедициях мы исследуем параллельные миры. Иногда среди них обнаруживается что-нибудь по-настоящему интересное или даже полезное — как Захран, например. Наш собственный мир, после того как мы решили все свои проблемы, стал довольно скучен, и острые ощущения у нас в большой цене. Кроме того, нам доставляет удовольствие оказывать помощь другим человеческим существам. Люди в параллельных вселенных, в которых нам удалось побывать, встречаются довольно часто. Их бесконечное множество, этих вселенных, и в них обитают самые разнообразные существа, даже такие, что наше сознание отказывается их воспринимать. Как, например, ордосы.

Параллельные вселенные во многом копируют друг друга, и они располагаются друг за другом, как слои в луковице. Но, чем дальше вы удаляетесь от центра, тем стремительней течет время.

— А ваш мир находится в центре?

— Что вы, конечно, нет. Миллиарды миров, миллионы вселенных. Наша — лишь одна из них. Совершенно рядовой мир, расположенный где-то в середине, если только у этой бесконечной луковицы возможно отыскать середину.

— Но в таком случае, если законы изменения времени одинаковы для всех слоев, движение в обратном направлении, к центру луковицы, должно замедлять время? — сделал вывод Сергей.

— Совершенно верно. Именно поэтому, если вы попадете в мир ордосов, время для вас замедлится в 8640 раз относительна вашей родной вселенной. Вернувшись обратно, вы обнаружите, что за час, который вы проведете у ордосов, в вашей вселенной пройдет целый год. Хотя никаких изменений в ходе времени вы не заметите, пока будете находиться в мире ордосов. Это происходит потому, что вместе со всей физической вселенной, в которую вы попадаете, замедляются и ваши личные биологические часы. Только вернувшись, вы сможете заметить разницу и с удивлением констатировать, что из вашей жизни пропало лет двадцать.

— Если я правильно вас понял, то путешествие в обратную сторону, к вашей вселенной, в которой время ускоряется, будет для меня более выгодно?

— Конечно. За целый год, который вы проведете у нас, в вашем мире пройдет всего три с половиной дня. Так что для вас пребывание на моей родине должно выглядеть весьма привлекательно.

— Насколько я понимаю, если я задержусь у вас надолго, скажем, лет на десять, то, вернувшись, я окажусь почти на десять лет старше своих сверстников?

Ренальт улыбнулся и одобрительно посмотрел на Сергея.

— Вы быстро все схватываете. Ваши сверстники постареют за ваше отсутствие всего на тридцать шесть дней. И само ваше отсутствие, равное для вас десяти годам, для них продлится чуть больше месяца.

— Не вижу в этом особой выгоды.

— Ну, это с какой стороны посмотреть. Разве плохо провести в нашем мире лет десять, а вернувшись, застать свою жену такой же молодой, какой вы ее оставили перед отлетом?

— Но законы вселенной должны быть одинаковы для всех параллельных миров. Разве это не так?

— Конечно. Относительно только время. И чем дальше вы будете удаляться от центра вселенной, тем быстрее оно течет. Это единственная причина, не позволяющая нам перемещаться далеко за временной слой Захрана. Вселенная, в которой обитают ордосы, замедляет время относительно нашего мира в 86 тысяч раз. За двадцать часов, проведенных там, в нашем мире сменится несколько поколений. Любая экспедиция в мир ордосов будет для нас потеряна навсегда.

— Выходит, вселенная ордосов вам недоступна?

— Если бы это было иначе, мы бы давно с ними покончили. В техническом плане противостоять нашей цивилизации эти кровавые монстры не могут. Но из-за физических законов вселенной мы вынуждены ограничивать наши действия временным слоем Захрана. Дальше для нас пути нет. В меру наших возможностей мы лишь препятствуем экспансии ордосов, но уничтожить мир, из которого они приходят, мы не в состоянии.

— И все же я не совсем понимаю… Предположим, ваш корабль прилетит на планету ордосов. Пока он будет находиться там, биологическое время членов экипажа и время самого корабля будет идти со скоростью этого мира. Другими словами, они могут провести там год, два — хоть десять лет, и с ними ничего не случится! Только при возвращении время сыграет с ними злую шутку. Так неужели не нашлось никого, кто хотел бы…

— Пожертвовать собой? Ну что вы! Мы слишком ценим собственную жизнь.

— А что происходит со спасенными вами людьми? Для чего вы забираете их с собой?

— Когда они придут в себя, никто из них не откажется поработать у нас за приличную плату год или два и через пять—десять дней, по их местному времени, вернуться домой с хорошей суммой денег. Как видите, для них посещение нашего мира довольно привлекательно.

Ну и мы, разумеется, получаем от этого выгоду. У нас не хватает слуг. Всю грубую работу производят автоматические комплексы, то, что вы называете кибермеханизмами, но присутствие в жилых домах подобных механизмов нежелательно. Большинство моих соотечественников предпочитают живых слуг…

Какое-то время Сергей обдумывал услышанное, стараясь понять, что именно в словах Ренальта вызывает в нем неприятие и даже неприязнь. В том, что лавраны вербовали для себя слуг таким необычным способом, используя их бедственное положение, было что-то неправильное. Видимо, догадавшись, о чем он думает, Ренальт добавил:

— Мы никогда не используем принуждение. Если кто-то из людей пожелает этого, его немедленно вернут обратно.

«Интересно, куда? — подумал Сергей. — В разрушенный дом, от которого ничего не осталось? К семье, уничтоженной ордосцами?»

— А вы никогда не пытались предложить людям работать на вас до того, как с ними приключится беда?

— А зачем? Если мы можем выручить человека из беды, в которую он попал не по нашей вине, почему бы не совершить доброе дело? Кроме всего прочего, в этой ситуации человек становится сговорчивей, а для нас, как вы уже поняли, дорога каждая лишняя минута, проведенная в мире Захрана…

Звучало все это весьма логично, но в то же время Сергей чувствовал, что сам факт вербовки человека, когда перед ним стоит выбор между смертью и возможностью поработать в качестве слуги, несет в себе элемент несправедливости. К тому же ему казалось, что Ренальт говорит далеко не все.

— Мне вы тоже собираетесь предложить поработать у вас в качестве слуги?

— Это было бы непростительной ошибкой — использовать человека с вашими потенциальными возможностями в подобном качестве. На вас у нас совсем другие виды.

— И можно узнать какие?

Недовольство постепенно накапливалось в Сергее, и теперь он его не сдерживал. Казалось, Ренальта это лишь забавляло. Он усмехнулся и продолжал так, словно не заметил резкого тона собеседника:

— Мы наблюдаем за вами с момента вашего появления на Захране. Среди захранцев немало наших информаторов. Почти все, кто у нас работал, после возвращения начинают собирать интересующую нас информацию, и к моменту прилета каждой экспедиции мы получаем целый ворох новостей. Кстати, с одним из наших информаторов вы были знакомы лично.

— И кто же это?

— Имперский ученый Намо, помните его?

— Еще бы я его не помнил! Ведь это именно он способствовал моему появлению в Захране.

— И не допустил вашего перемещения в мир ордосов. Под видом средневекового шаманства, которым он умело маскирует свои действия, Намо использовал наши технологии перемещения в параллельных слоях вселенной. Так что вы оказались в Захране не без нашей помощи.

— Почему все-таки выбор пал на меня?

— Да не было никакого специального выбора! Вами заинтересовались ордосы, они пытались вас зачем-то переместить в свой мир, а мы всегда, когда это только возможно, стараемся препятствовать любым их действиям. Ну, а как только вы оказались в Захране, наш интерес к вашей личности стал увеличиваться с каждым новым событием. Когда мы узнали, что вы остались живы после того, как выпили кровь песчаного дракона, было принято решение нашего совета предложить вам сотрудничество.

— Так все же, что именно вы собираетесь мне предложить?

— Как вы думаете, капитан Сергей Радзинский, если переместить вас из мира Захрана на планету, где обитают ордосы, сколько времени пройдет на Захране за час вашего пребывания там?

Вопрос показался Сергею не таким уж простым, но, сделав в уме быстрый подсчет, он спросил:

— Вы хотите сказать, что область, закрытая для вас из-за слишком большого замедления времени, будет доступна мне?

— Не без некоторых потерь, разумеется. Вы заплатите за один час пребывания на их планете годом времени, который пройдет на Захране. И к нашей следующей экспедиции вы сможете вернуться на Захран, чтобы сообщить нам ценнейшие сведения о наших общих врагах.

«Разумеется, если мне удастся вернуться», — подумал Сергей. Однако вслух он спросил совсем другое:

— Мне кажется, часом дело не ограничится.

— Конечно, нет. Но за час, если хорошенько подготовиться, можно сделать очень многое. Ну как? Что скажешь, капитан Радзинский? Ты ведь, кажется, хотел рассчитаться с ордосами за похищение Талосской княжны, или я ошибаюсь?

— Вы так и не ответили на мой вопрос. Сколько времени займут подлет к планете, посадка и все прочее?

— Во многом это будет зависеть от вас. Можно уложиться часов в десять.

— Десять лет жизни — не такая уж малая цена… Но, если я соглашусь, вы, в свою очередь, поможете мне?

— Помочь? В чем?

— Вернуть на Захран Талосскую княжну, раз уж вы обо всем знаете.

— С нашей техникой мы можем сделать очень многое. Но вселенная беспредельна. Если ты сможешь определить координаты ее корабля или хотя бы район, в котором он находится, тогда, конечно, мы тебе поможем.

— Корабль неуправляем. Никто не знает, куда именно он направляется. Я предполагаю, что он полетит на одну из ремонтных ордосских баз, но это всего лишь предположение. А у вас нет сведений о базах ордосов?

— Мы знаем только координаты их главной планеты, но ордосы постепенно расползаются по всему космосу, причем именно в том направлении, в котором мы не можем за ними последовать. Туда, где время ставит перед нами непреодолимый барьер.

У них наверняка есть сотни колоний на планетах в недоступных нам временных зонах. Они бы и Захран давно превратили в одну из своих колоний, если бы не бертранцы и не наша помощь.

Увидев, как помрачнел Сергей, Ренальт сочувственно произнес:

— Мне очень жаль. Мы попробуем прочесать нашими локаторами весь район на десятки световых лет вокруг Захрана. Если корабль еще там, мы его найдем. Но если он ушел в другой временной слой, мы не сможем его обнаружить. Корабли ордосов оборудованы всем необходимым для таких перемещений.

— Я знаю… Я даже знаю, каким образом они это делают.

— Мы тоже знаем это. Именно поэтому в нашем мире нет недостатка в добровольцах, когда идет речь о рейде на Захран. Мои соотечественники охотно жертвуют своим личным временем, лишь бы остановить этих кровососов. Вы знаете, что мы называем наши рейды охотничьими экспедициями. Наш народ любит спорт. Мы даже войну стараемся превратить в спортивное состязание — такими уж мы уродились. Вы это поймете, как только окажетесь у нас.

— Как долго продлится полет на вашу планету?

— Всего несколько часов по корабельному времени.

— Когда вы говорили о локаторах, вы имели в виду устройства, находящиеся на корабле?

— Радиус действия корабельных локаторов ограничен. Но сразу же, как только прилетим на Ранду — именно так называется наша планета, — мы произведем поиск по всему диапазону нашими планетарными устройствами. Я могу считать, что наш договор состоялся и в том случае, если этот поиск не даст результатов?

Сергею не понравилась настойчивость собеседника, и он осторожно проговорил:

— Вопрос слишком серьезный, мне нужно подумать. Давайте вернемся к этому разговору после того, как будет произведен поиск ордосского корабля.

ГЛАВА 39

Спускаться вниз и устраивать еще одно побоище Ружана не собиралась. Слишком много крови было уже пролито, слишком много людей, успевших стать ее друзьями, ушли навсегда. Она понимала, что единственный выход, который у нее теперь оставался, для того чтобы остановить взбесившиеся машины, — это вернуться в свой прерванный виртуальный сон.

Ордос почувствовал опасность! Он испугался! В это трудно было поверить, но иначе зачем ему понадобилось устраивать громоподобную истерическую атаку по всему кораблю? Если бы он был уверен в своих силах, он прикончил бы ее во сне!

Она должна завершить свой сон. Войти в тот же сон вторично неимоверно трудно — почти невозможно. Особенно нелегко это сделать без всякого перерыва, когда почти вся внутренняя энергия уже была израсходована в предыдущем сне.

И все же она пошла на это, понимая, что только на победу в виртуальной схватке с разумом ордоса у нее остается еще хотя бы частица надежды… Если она не сможет остановить начавшееся разрушение корабля и уничтожить вышедшие из повиновения боевые машины, не останется даже этой частицы.

Ружана отключилась от всего — это она умела делать в любых обстоятельствах. Если бы ее не поддержала Юджина, она бы просто упала. Юджина, хорошо изучившая свою хозяйку, немедленно выгнала всех за ширму. Не совсем понимая, что случилось с капитаном, люди занялись собственными делами. Ровалас стал молиться своему богу в покорном ожидании смерти. Остальные заняли оборонительные позиции у двери, но было видно, что никто уже не верит в спасение.

Ружана, несмотря на бешеное сопротивление чужого разума, сразу же вошла в вирт-сон. Отчаяние и память о том, что ордос впервые за всю долгую борьбу испугался ее, придали ей силы. Была и еще одна причина, открывшая в ней все потайные резервы организма. Мысль о том, что она сейчас погибнет вместе со всеми своими людьми, так и не увидев в последний раз Сергея, сумевшего каким-то колдовским и непонятным для нее образом завоевать ее сердце…

Это был ее первый полноценный сон на чужом корабле, где каждый предмет пропитался враждебной, давящей на психику силой. Чтобы проверить, так ли это, она на секунду открыла глаза и тут же закрыла их вновь.

Очертания окружающих предметов сначала смазались, а затем приобрели такую резкость, что от них стало больно глазам за закрытыми веками. Только теперь все предметы потеряли цвет.

Зато она могла приблизиться к каждому из них настолько, что получала возможность рассмотреть мельчайшие подробности. Мир вокруг лишился звуков и движения.

Лишь она одна была способна двигаться среди этого черно-белого, схематичного, замершего в неподвижности мира. И чертеж, который он собой представлял, полностью соответствовал реальному положению вещей. В этот раз не было никаких символов, никаких аллегорий, никаких пауков. Стоило пожелать, и она оказалась внутри ангара, просочившись своим сознанием через восемь стальных переборок.

Двенадцать тяжелых боевых машин, развернувшись в сторону сожженной двери, уже были готовы устремиться во все проходы корабля. Над ними в воздухе застыли боевые осы. Именно так называл эти верткие, маневренные и прекрасно вооруженные машины, способные вести бой в узких помещениях корабля, Жрен, когда она еще была его пленницей. Он хотел произвести на нее впечатление своим могуществом. Сейчас эта информация пригодилась Ружане. С осами надо было покончить в первую очередь, поскольку именно они представляли наибольшую опасность.

Но прежде ей предстояла еще одна и, пожалуй, самая трудная задача — проход через вторые врата сновидения. Только за ними она сможет обрести настоящую власть над материей реального мира.

Она двигалась с трудом, преодолевая сопротивление невидимого потока энергии. С каждым шагом это сопротивление нарастало. Остатки сил, которых у нее было так мало, уходили на эту борьбу, и Ружана знала, что, если ей не удастся прорваться сквозь вторые врата, она не сможет вернуться в реальный мир и навсегда останется в этой стране полутеней.

Стараясь выгнать из своего сознания страх, который все больше мешал ей, она упорно продолжала продвигаться вперед. Это было странное движение, не похожее на движение в обычном пространстве.

Пока она не вошла в энергетический уровень вторых врат, ее сознание могло перемещаться и внутри реального пространства. Именно тогда княжна сумела переместиться в ангар с боевыми машинами. Но теперь движение в реальном пространстве совершенно прекратилось, и каждый шаг вызывал лишь усиление сопротивления встречного потока энергии.

Иногда в полутьме, среди схематических полупрозрачных образов ордосских машин, вспыхивали голубые ветвистые молнии. Они казались по-своему красивыми, и было время, когда она любовалась этими световыми эффектами барьера. Но не сейчас.

Сейчас, стиснув зубы и сосредоточившись лишь на том, чтобы не упасть и сделать еще один шаг, она упрямо продолжала движение, хотя и не видела никаких внешних результатов своих усилий. Подспудное паническое сознание того, что она взяла на себя непосильную задачу, пойдя на штурм барьера без подготовки, израсходовав до этого почти всю свою ментальную энергию, все настойчивее давало о себе знать.

Шаг, еще шаг… Ее повело в сторону, и перед глазами немедленно вспыхнули цветные круги. Нельзя уклоняться — если она потеряет направление, которое выбрала чисто интуитивно, без всяких ориентиров, поток встречной энергии немедленно высосет из нее последние остатки сил.

Наконец Ружана почувствовала, что сопротивление опустилось ниже, словно верхняя часть ее туловища уже выбралась из противодействующей среды, и только ноги все еще вязли в стремительном потоке, который теперь пытался опрокинуть ее.

Последний рывок оказался самым трудным. Мир взорвался всеми цветами радуги. Барьер остался позади, и теперь яркие краски наполнили своими оттенками полупрозрачные скелеты предметов, ставшие похожими на неоновую рекламу.

Только сейчас она смогла себе позволить небольшую передышку. Здесь, за вторыми вратами, обитали странные существа — энергали, ее добровольные помощники. Чем-то похожие на резвящихся детей, они окружили ее искрящимся облаком. Каждый из энергалей был не больше запятой, да и по форме они напоминали светящиеся запятые, но все вместе они создали нечто вроде водяного смерча, завернувшегося вокруг нее довольно плотной массой.

Сейчас ей было достаточно отдать простое распоряжение, чтобы они тотчас же бросились его выполнять. Но мысль-приказ должна быть понятной и четкой, не содержать двусмысленностей, кроме того, она должна произнести ее вслух, отчетливо и громко.

Наконец, сформулировав в своем сознании наиболее важное задание, Ружана отчеканила:

— Уничтожьте схемы всех машин, находящихся внутри этого помещения. Только в пределах стен. Сами стены не трогать. Действуйте!

Это было ключевое слово. Сразу же после него вихрь развернулся и начал расширяться, вбирая в себя все помещение ангара. Она видела, как вспыхивали и исчезали схемы ордосских машин, едва соприкоснувшись с энергалями.

Ее силы были совсем на исходе, но здесь, за вторыми вратами, она получила возможность черпать дополнительную энергию из окружающего пространства с помощью все тех же энергалей.

Заманчивая мысль — немедленно обрести свободу — на какое-то время овладела всеми ее помыслами. Пробиться за вторые врата — задача для сновидца чрезвычайно сложная, а здесь, на корабле ордо-сов, почти невыполнимая. Она не знала, удастся ли ей еще когда-нибудь повторить свое сегодняшнее достижение, и не воспользоваться им до конца показалось ей непростительным.

Сознание княжны сейчас работало необычайно четко, отмечая и запоминая мельчайшие детали окружающего и все оттенки мыслей.

Первым побуждением было пробить металлическую оболочку своей тюрьмы и вырваться из нее наружу. Она знала, что сможет это сделать — силы энергалей достаточно для такого действия. Но что ее ждет снаружи, кроме бесконечной пустоты космоса? Этот вопрос и природная осторожность заставили ее сначала провести разведку. Часть энергалей, не пробивая оболочки корабля, просочилась наружу и, прежде чем погибнуть, успела передать для нее необходимую информацию об окружающей корабль среде.

Собственно, никакой среды не было. Глубокий вакуум, содержавший жалкие остатки лучистой энергии и сотню атомов на кубический километр пространства. Ничто живое не могло уцелеть в этой космической пустоте при температуре близкой к абсолютному нулю.

Где-то очень далеко, за биллионы километров от корабля, горели далекие и холодные пятнышки звезд, но до них ей не дотянуться…

Конечно, с ее сознанием ничего не случится даже внутри этой пустоты, но для того, чтобы обрести настоящую, полную свободу, ей необходимо освободить не только сознание, но и собственное тело. Вывести его за пределы корабля. А вот это означало немедленную смерть.

Оставался корабль. Он должен изменить свое положение в пространстве, должен приблизиться к какому-нибудь живому миру. Но как его заставить сделать это? Все опять упиралось в хозяина этого огромного металлического гроба. Решающей схватки с ним избежать не удастся, как ни старалась она ее оттянуть.

Перед ней встал вопрос, ответа на который она не знала. Попытаться это сделать сейчас, пока она находится за вторыми вратами, или вернуться в реальность, накопить новый запас энергии и все начать сначала? Вопрос совсем не простой. Сможет ли она снова вызвать сон подобной глубины. И Ружана решила попытаться прямо сейчас.

Окруженная вихрем энергалей, поддерживавших ее тело в полете, она направилась вниз, легко просачиваясь сквозь переборки корабля. Она пронеслась, не задерживаясь, сквозь уровень, на котором располагались жилые помещения для обращенных. Теперь здесь не было никого. Только обломки мебели да обгоревшие переборки напоминали о недавней битве.

Несмотря на схематичность окружавших ее предметов, Ружана, знала, что картина, которую она сейчас видит, в точности соответствует реальному миру. Информация, полученная в вирт-сне, всегда отличалась полной достоверностью.

Следующий уровень после короткого затемнения, во время которого она просачивалась сквозь переборку между этажами, тоже был давно заброшен. Раньше здесь содержались рабы, и свидетельства того жалкого существования, которое они влачили в ожидании неминуемой и страшной смерти в кровавом подвале, сохранились до сих пор. Железные многоэтажные нары, захваты на стенах, к которым на ночь приковывали провинившихся, груды вонючей грязной одежды, в которой свили себе гнезда вездесущие корабельные грызуны.

Эту одежду до сих пор почему-то не уничтожили. Она отметила про себя, что это необходимо сделать в ближайшие дни, чтобы не разводить здесь крыс.

Живые организмы во сне Ружаны воспринимались в виде скелетов, окруженных облачками энергии, и эта энергия, окрашенная в разные цвета в зависимости от ее интенсивности, особенно контрастно выделялась на фоне остального черно-белого мира.

Еще одно перекрытие — и княжна окунулась в сияющее море. Здесь находилось энергетическое хранилище корабля, и Ружана с удивлением обнаружила, что, купаясь внутри этой сконцентрированной энергии, она может использовать ее для себя. Это получилось не сразу, слишком сильно отличался потенциал и векторная составляющая корабельной энергии от ее собственной, но все же через некоторое время она ощутила легкое покалывание по всей поверхности кожи, означавшее, что ее организм восстанавливает свои внутренние резервы за счет внешнего источника. Уровень энергии в хранилище едва покрывал дно баков. Время движения корабля ограниченно, и если в ближайшие месяцы не удастся посадить его на подходящее небесное тело, они застрянут в космосе и погибнут, как только кончатся запасы продовольствия.

Ей осталось пройти сквозь последнее перекрытие, за которым находился кровавый подвал. Там, внутри бассейна, или, может быть, в соседних помещениях, о которых ей ничего не известно, скрывается ее главный враг.

Вдруг она подумала о том, что, если в данный момент каким-то чудом ей представится возможность уничтожить ордоса, она не сможет это сделать. Без своего хозяина корабль немедленно превратится в груду металлолома. Значит, все, что в ее силах, это попытаться убедить ордоса сесть на ближайшую планету. Договориться с ним… Но о чем можно договариваться с существом, логика которого непостижима, а разум представляет некое энергетическое облако, в котором все известные человеку понятия вывернуты наизнанку? Ответа на этот вопрос Ружана не знала, но ей все равно придется вступить в контакт с этим враждебным разумом. И попытаться договориться с ним о путях совместного выживания. Удастся ли ей это?

Еще шаг вниз, весьма условный, потому что, собственно, никакого шага не было. Она просто захотела спуститься ниже, она не видела собственного тела. За вторыми вратами его не существовало. Осталась одна энергетическая оболочка, имитирующая все привычные ощущения.

Медленное плавное движение вниз постепенно ускорялось и вдруг резко, толчком, остановилось, словно она налетела на какую-то преграду. Собственно, это и была преграда. Перекрытие оказалось заблокировано защитным полем самого ордоса.

Она сразу же ощутила его темную враждебность. Ее всю скрутило от боли и отшвырнуло назад. Еще одна попытка с тем же результатом. Ее силы стремительно убывали с каждым броском. В конце концов она поняла, что никакого контакта на этот раз не получится. Ей придется отступить, накопить энергию и начать все заново, как бы сложно это ни было.

ГЛАВА 40

Ружана вернулась в реальность, и первым впечатлением от нее была тишина. Неожиданная и неестественная внутри корабля, в котором машины ордоса недавно начали свой разрушительный рейд.

Ружана сидела на полу, прислонившись к холодному стрингеру. Во время вирт-сна невозможно устоять на ногах, а в этот раз она вошла в него без всякой подготовки. Юджина прикладывала к ее вискам платок, смоченный холодной водой, а вокруг толпилось все ее крохотное воинство, все семеро, которым еще удалось уцелеть в этой непрекращающейся неравной схватке.

— Что с машинами? Атака прекратилась? — задала она первый, самый важный вопрос.

— Их больше нет, госпожа, машины сгорели. Превратились в пепел.

— Значит, нам удалось обрубить руки этому монстру. Теперь ему будет трудно до нас дотянуться. Займитесь кораблем. Осмотрите все помещения, кроме бассейна и энергетических баков. Уберите там все. Вечером устроим торжественный ужин, отпразднуем нашу победу.

Она знала, как необходим хотя бы маленький праздник усталым, измотанным, потерявшим надежду людям. Она и сама в нем нуждалась не меньше, чем они. И пускай повод был несколько надуман — до полной победы было по-прежнему далеко, все с радостью ухватились за это предложение.

К вечеру в рубке накрыли большой праздничный стол. Хотя здесь было тесновато, они выбрали это помещение по привычке, здесь все чувствовали себя в большей безопасности, и Ружана понимала: пройдет еще немало дней, прежде чем эти люди окончательно поверят в то, что непосредственная угроза их жизням миновала. Правда, до конца она и сама еще не была в этом уверена.

Ордос постарается придумать какую-нибудь новую пакость, и пока нижние уровни закрыты от ее виртуального проникновения, пока она не знает, что там творится, нового удара можно ожидать в любой момент.

Княжна не стала делиться своими опасениями ни с кем. Людям необходима передышка от постоянного, изматывающего нервы напряжения.

Реник, в бытность на Захране состоявший в гильдии трактирщиков, а теперь выполнявший обязанности повара, на этот раз постарался и приготовил из концентратов аппетитный даже внешне мясной пирог. Он внес его торжественно на большом блюде, составленном из нескольких пластмассовых подносов, соединенных друг с другом. Его полное добродушное лицо улыбалось, и, подойдя к столу, он торжественно произнес:

— Я посвящаю этот пирог нашему капитану!

Все возбужденно и радостно приветствовали его слова, со всех сторон к Ружане потянулись услужливые руки, протягивавшие ей лучшие куски. Сегодня она впервые за много дней надела настоящее платье вместо своего повседневного боевого костюма и лишь теперь поняла, каким правильным было это решение. Ее солдаты отвыкли видеть в ней женщину и, кажется, лишь сегодня вспомнили, что жизнь состоит не только из схваток и смертей.

Большую часть праздничного стола занимали поднадоевшие всем консервированные закуски и те немногие деликатесы, которые Ружане удалось отыскать в их быстро убывающем продовольственном запасе.

Все, что они могли себе позволить в этой ухудшающейся с каждым днем жизни…

«С этим надо что-то делать, — подумала Ружана, — если в ближайшие дни не удастся переломить ситуацию, все покатится вниз. Начнется борьба за кусок хлеба, за глоток воды. Это наш последний праздник…»

Всем удалось выделить по банке размороженного тоника. Лизат — совсем еще молодой мальчишка, смотревший на Ружану с немым обожанием, соорудил из продуктового маргарина пару светильников, заменивших им свечи, — их свет придал всему этому жалкому великолепию оттенок романтичности.

Ламута — жена бывшего члена захрановской гильдии ученых, которому Ружана поручила обязанности инженера корабля, в этот раз превзошла сама себя. Она и раньше отличалась известным легкомыслием, и Ружана подозревала, что двое мальчишек, собиравшихся купить ее благосклонность за украденные консервы, вполне могли бы в этом преуспеть, если бы остались живы…

Без крайней необходимости она старалась не вмешиваться в личную жизнь людей из своей дружины, выдерживая между собой и ими необходимую для командира дистанцию. Это стоило ей обостренного чувства одиночества. Только оставшись наедине с Юджиной, она могла позволить себе несколько расслабиться, но их разделяла пропасть в образовании и социальном положении, преодолеть которую так и не удалось им обеим.

Сегодня ей, похоже, придется нарушить установленное для себя правило о невмешательстве. Ламута оделась слишком вызывающе даже для праздничного вечера. На ней была чересчур короткая юбка, обнажавшая ноги, а прозрачная кофта, без всякого лифчика под ней, скорее подчеркивала форму ее груди, чем что-то скрывала. Ружана не стала бы обращать внимания на подобные мелочи, в конце концов одиноким молодым мужчинам, лишенным женского общества вот уже третий месяц, это давало хоть какую-то разрядку.

Но Ламута этим не ограничилась. Она оставила мужа на другом конце стола, усевшись между Гридисом, не расставшимся со своим мечом даже за столом и, казалось, не обращавшим на Ламуту ни малейшего внимания, и заместителем Ружаны, отцом Юджины, кузнецом Роваласом, который, напротив, был весьма рад обществу этой привлекательной и легкомысленной женщины. Его рука немедленно исчезала под столом в те моменты, когда Сирант, муж Ламуты, ненадолго отлучался к приборам на пульте, продолжая нести единственную оставшуюся на корабле вахту. Ламута хихикала и ежилась, не скрывая удовольствия.

Чтобы смягчить тоскливое выражение в глазах Си-ранта хотя бы на этот вечер, Ружана предложила обеим женщинам пересесть на ее сторону стола и организовать отдельный женский коллектив, что сразу же было с восторгом поддержано Юджиной.

Ружана подозревала, что, несмотря на все старания мужчин, эта робкая и стеснительная девушка до сих пор так и не побывала ни в чьей постели. Ламуте ничего не осталось, как последовать ее примеру, к явному неудовольствию Роваласа, бросавшему в сторону Ружаны испепеляющие взгляды. «Ничего, перебьешься», — ехидно подумала Ружана, вспомнив, как пару дней назад ей пришлось оборвать изъяснения этого ловеласа, обращенные к ней самой. Во всем, что не касалось женщин, этот сорокалетний, собранный и исполнительный мужчина был образцом для подражания, и она не раз ставила его в пример остальным, а сейчас подумала, что, несмотря на этот вполне объяснимый здесь недостаток, она не ошиблась в выборе своего заместителя. В самых сложных ситуациях она могла оставить за себя Роваласа и быть уверенной, что в ее отсутствие не случится ничего экстраординарного.

Его уважали без той почтительности и отстраненности, которые она замечала по отношению к себе. Иногда она даже завидовала его простым и естественным отношениям с остальными членами команды.

«Он — мужчина, и он для них — свой». В этом все дело. Ему не нужно соблюдать дистанцию и думать о последствиях неправильно истолкованного дружелюбного взгляда или улыбки.

Ружана осмотрела их небольшой стол, после того как все расселись по своим местам, и с горечью подумала: «Совсем мало их у меня осталось. Всего семь человек, кроме меня самой, вот и вся команда… Сумею ли я сохранить жизнь хотя бы этим людям? Выживут ли они все, вот в чем вопрос…»

Она открыла свою баночку с тоником, и все мгновенно замолкли, ожидая от нее первого тоста, каких-то слов, вселяющих надежду…

Хоть это утешение у нее оставалось в награду за одиночество и отстраненность. Она была их командиром. Они верили ей, они видели в ней единственного человека, способного вывести их из стен этой страшной железной тюрьмы.

Она поднялась, резко откинув волосы давно забытым движением. Все последнее время ее длинные роскошные волосы прятались под боевым шлемом, и лишь сегодня она позволила себе эту мирную прическу.

— Друзья! — начала Ружана и неожиданно остановилась, почувствовав в горле непривычный комок волнения. — Мы прошли с вами вместе нелегкий путь от рабства до почти полного контроля над нашей летающей башней. Наш главный враг все еще жив, но теперь он уже не властен над нашими жизнями. Я не могу вам обещать слишком многого, но я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вы все остались живы, чтобы в нашей летающей тюрьме не было новых смертей.

А там кто знает… Может быть, нам посчастливится найти пригодный для жизни мир… Если мы будем держаться друг друга, если будем выручать друг друга из беды, удача обязательно нам улыбнется!

Она торопливо отхлебнула свой тоник, стараясь скрыть непрошеные слезы, и опустилась на свое место.

Гридис, слушавший ее внимательнее всех, поставил между ног свой тяжелый и длинный меч и, опершись о его рукоятку подбородком, продолжал разглядывать ее так, словно увидел впервые. Он был единственным уцелевшим в ее команде профессиональным воином и единственным, кто не оказывал ни малейших знаков внимания двум другим женщинам, и лишь теперь ей стала понятна причина этого. Если бы только она могла ему намекнуть, насколько беспочвенны его надежды… Только это вряд ли поможет. Все время ей казалось, что этого нелюдимого и мрачного человека не интересует ничего, кроме оружия, но, кажется, она ошибалась.

Ее мысли были прерваны дежурившим у пульта Сираном:

— Капитан! Башня поворачивает, и на экране виден большой огонь! Посмотрите сами!

Ружана бросилась к экрану. Башня действительно поворачивала, а по экрану медленно смещалось большое небесное тело. Оно только что миновало центральную часть экрана и теперь уходило в сторону.

«Он хочет показать мне, что здесь можно было совершить посадку, но он этого не сделает и уведет корабль в глубину космоса, где мы все погибнем. Продуктов, воды, да и воли к жизни осталось уже немного. Если сейчас корабль уйдет от этой планеты, с нами со всеми будет покончено».

— Мне придется поговорить с ордосом.

— Мы пойдем с вами, капитан! — Это был, конечно, Гридис, и она ему благодарно улыбнулась за то, что он предложил это первым, за то, что он будет переживать за нее и желать ее возвращения.

— Это невозможно. Мне нужно будет спуститься к бассейну, и только у меня одной есть шанс там выжить.

Сборы были недолгими, но тщательными. Она снова надела свою голубую фетровую треуголку, скрывавшую под собой стальные пластины, защищавшие голову лучше любого шлема, и мельком подумала, как недолго длился ее отдых.

Отойдя за ширму, где стояла ее кровать, с помощью Юджины сменила платье на боевой костюм, прицепила на пояс широкий обоюдоострый нож и кобуру с пистолетом, хотя понимала — всеэто совершенно бесполезно. В предстоявшем ей поединке оружие не понадобится, но с ним она чувствовала себя уверенней. Когда она вышла из-за ширмы, все стояли вокруг праздничного стола и смотрели на нее так, словно прощались с ней навсегда. Только когда она подошла к двери, все, словно опомнившись, бросились следом. Она поняла, что теперь каждый из них подавил собственный страх и все они готовы ее сопровождать.

Ей пришлось употребить всю свою власть, приобретенную за долгие месяцы совместной борьбы, чтобы заставить их остаться в рубке. Внизу, в подвале, они ничем не смогут ей помочь, и она не хотела давать ордосу ни единого шанса добыть себе новую пищу. У нее имелись все основания предполагать, что планета появилась на экране именно сейчас вовсе не случайно. Что-то ему от них понадобилось, причем срочно…

Дверь в самом, конце лестницы, ведущая на балкон кровавого подвала, открылась без всякого сопротивления. Даже стандартный замок оказался заранее открытым. Этого она не ожидала. Полное отсутствие препятствий на ее пути говорило о том, что все самое худшее ждет ее за этой дверью.

Секунду или две она колебалась, стоя снаружи, потом решительно распахнула дверь и шагнула на кольцевой балкон. Душный смрад ударил в лицо, и ее едва не вывернуло наизнанку.

Тусклые фонари освещали красную сухую корку, уже потрескавшуюся местами и спускавшуюся от балкона до самого дна.

Там, на дне, больше не было питательного раствора, состоявшего наполовину из крови. Только жалкие остатки костей, грязь и тряпки.

— Так у тебя кончилась пища? — проговорила она в пустоту, стараясь придать своему голосу презрение и уверенность, которых у нее не было. Ответ не последовал, и, подождав секунд пять, она заговорила снова: — Ты ведь хотел, чтобы я пришла, ну вот я здесь, так, может, соизволишь объяснить, почему ты не хочешь посадить корабль на небесное тело, которое сейчас под нами?

— Мне нужна пища! — Голос был глухой и мощный. Он резонировал в огромном пустом пространстве, окруженном со всех сторон металлом, и, казалось, заполнял собой все вокруг.

— Это я уже поняла. Опустись в этот мир. Мы посмотрим, что можно сделать. Если там есть какие-то животные, мы постараемся добыть их для тебя.

— Пища нужна немедленно.

— И где же я ее возьму?

— Договорись со своими людьми.

— Договориться о чем? — Она почувствовала, как от страшной догадки у нее немеют губы.

— Вы должны бросить жребий, иначе я не смогу опустить корабль на планету.

Она уже поняла, каким должен быть этот жребий…

— А если я откажусь?

— Тогда я использую твое собственное тело. Тебе отсюда не выйти.

— Ну что ж… Попробуй!

И он попробовал. Мгновенно перейдя от слов к делу.

Из стены слева и справа от нее вывернулись наружу, как выворачиваются наизнанку чулки, два черных щупальца. Каждое около пяти метров в длину и толщиной с руку, они не сразу потянулись к ней, а, словно пробуя силы, словно издеваясь над своей беззащитной жертвой, начали извиваться в воздухе рядом с нею. Закручивались штопором, выпрямлялись и наконец схлестнулись, заключив ее тело в замок.

ГЛАВА 41

Сергей сидел у иллюминатора, который стал прозрачным, едва корабль вошел в обычное пространство, и ему казалось, что он находится не у иллюминатора корабля, а у окна в весеннем саду…

Ранда — мир далекого будущего, отделенного от человеческой цивилизации тысячелетиями ускоренного развития. Мир, где время течет в десять раз быстрее, чем на его родной планете…

Никакой посадки, разумеется, не было. За окном проступили, словно выплыли из утреннего тумана, очертания цветущих деревьев, дорожки, посыпанные песком, разбегавшиеся во все стороны от центральной круглой площадки, на которой «проявился» корабль.

Ни толчка, ни смены ускорения — они всего лишь переместились из одной точки пространства в другую.

Далеко за деревьями виднелись невысокие, свободно размещенные и утопающие в зелени дома. Метрах в двадцати от корабля стояла небольшая группа встречающих в пестрых и ярких одеждах.

Особой радости от прибытия корабля на их лицах Сергей не заметил, скорее скуку.

«Ничего себе космодром!» — удрученно подумал он. Восхищения этот цветущий сад у Сергея почему-то не вызвал.

Вошел Ренальт, вновь сменивший свою повседневную тогу на зеленый костюм охотника.

— Пойдемте. Нас встречают, невежливо заставлять ждать тех, кто и так ждал нашего возвращения целых восемь дней.

— Разве это так долго? — удивленно спросил Сергей, вслед за Ренальтом выходя из каюты.

— Мы не любим расставаться со своими близкими даже на один день. Мир полон случайностей. И, расставаясь на день, никогда не знаешь, увидишь ли снова любимого человека. Вы со мной не согласны?

— Наверно, я не такой пессимист, как вы, но скорее всего мы по-разному относимся к опасностям и превратностям судьбы. В моем мире они встречаются на каждом шагу, но мы как-то ухитряемся их преодолевать. И, может быть, поэтому встреча после случайной разлуки доставляет нам больше радости.

Ренальт никак не отреагировал на последнее высказывание Сергея, разве что резче проявилась горькая складка у его губ.

Выйдя из корабля, для чего потребовалось шагнуть сквозь прозрачную стену, на которой слабо светился зеленый квадрат, обозначавший выход, Сергей сразу же оказался на лужайке перед кораблем. Здесь уже стоял весь экипаж, чего-то ожидая, и Сергей остановился рядом с Ренальтом, полагая, что какая-то процедура приема все-таки состоится.

Встречавших было не так уж много, всего человек двадцать, большинство женщины, и это вполне естественно — на корабле Сергею не встретилось ни одной. Экипаж отделяла от встречавших полоса белесой травы, на которую никто не наступал. Ренальт, казалось, забыл о Сергее, кого-то выискивая глазами в группе встречавших.

Все чего-то ждали. Наконец прозвучал мелодичный сигнал, напоминавший гонг. Корабль за спиной Сергея исчез. Сразу же после этого все заговорили и двинулись вперед, увлекая за собой Сергея. На какое-то время он потерял из виду Ренальта, но вскоре тот протиснулся к нему сквозь толпу с явно разочарованным видом — очевидно, среди встречавших не оказалось того, кого он там искал.

— Я провожу вас в гостиницу, — предложил он довольно сухо, и Сергею показалось, что опека над ним начинает тяготить командира экспедиции.

— Я мог бы отправиться на такси, скажите только, каким образом я смогу расплатиться в отеле, ведь у меня нет ваших денег.

Теперь наконец Ренальт улыбнулся.

— А у нас нет такси. Вам придется потерпеть мое общество до самого отеля. Что касается денег, я оформлю вам стандартный кредит в нашем трудовом банке.

— Что это такое — стандартный кредит?

— Это деньги, которыми ссужают всех впервые прибывающих в наш мир. Процент за кредит минимальный, возвратить вы его можете в день отъезда или раньше — как пожелаете.

За этим разговором Сергей не заметил, как очутился внутри полупрозрачной машины без колес, висевшей над песчаной дорожкой. Машина двинулась без всякого толчка, стремительно наращивая скорость, деревья вокруг них слились в сплошной серый поток, а потом ушли вниз, открывая простор.

Они неслись на высоте сотни метров к городу-саду. Отдельные небольшие виллы утопали в цветах, не было небоскребов, не было видно общественного транспорта, только проносившиеся на разной высоте бесшумные сигары мобилей. Вначале город показался Сергею картиной, нарисованной талантливым художником, но вскоре мобиль, в котором они летели вдвоем с Ренальтом, снизился, и впечатление целостности исчезло. Огромный город-парк, уходивший под самый горизонт, распался на отдельные пятна садов и парковых зон, поражавших разнообразием растений и оттенков цветов.

— Так будет выглядеть и облик моей планеты через тысячи лет?

— Вовсе не обязательно. Все цивилизации развиваются своими собственными путями. Миллионы вариантов, тысячи отличий. Мир будущего намного разнообразней, чем вы о нем думаете. Но одно могу сказать наверняка: облик вашей планеты через тысячу лет совершенно не будет походить на тот, каким вы его представляете сегодня.

— В этом вы абсолютно правы. Мы предпочитаем не замечать негативных изменений среды, которые накапливались у нас в течение десятилетий. Вред, наносимый сегодня моей планете, уже перешел необратимую черту. А ваши технологии? Как вам удалось избежать негативных последствий?

— Мы вовремя почувствовали опасность и не пожалели средств на то, чтобы убрать с поверхности планеты все производственные комплексы.

Сергей так и не успел спросить, куда именно их убрали, машина резко пошла на снижение. Здание, выделявшееся среди остальных своими размерами, начало стремительно приближаться.

— Это и есть отель?

— Да. «ИНТЕРГУЭС» — так он называется. Звучит не слишком благозвучно. Тем не менее вам придется запомнить это название, чтобы не заблудиться в городе. Любой вам подскажет, как добраться до этого отеля.

— А как быть с кредитом? Насколько я понимаю, рано или поздно его придется возвращать, но у меня нет здесь работы.

— Об этом не беспокойтесь. Я что-нибудь придумаю.

Сергею не слишком понравилось это неопределенное обещание, и поэтому он спросил:

— Как скоро я смогу вернуться?

— Куда вам торопиться? Не забывайте, что время у вас течет в десять раз медленней. Отдыхайте, знакомьтесь с нашим миром. Через пару дней я вас навещу, и мы обо всем договоримся.

Ренальт куда-то спешил, и сейчас ему было явно не до Сергея. Мобиль приземлился перед широкой лестницей, ведущей к парадному входу здания, и Сергею ничего не оставалось, как выйти из машины в этот незнакомый и не такой уж дружелюбный мир.

Мобиль Ренальта мгновенно сорвался с места и растворился в воздухе. Сергей остался один, совершенно не представляя, что делать дальше. У него не было с собой ни документов, ни денег. Только по-дурацки выглядевший здесь боевой наряд и оружие, выпиравшее из-под одежды. В конце концов, вдоволь надышавшись свежим воздухом, слегка прохладным и наполненным ароматом незнакомых цветов, Сергей поднялся по ступеням лестницы и, пройдя сквозь вращающиеся бронзовые двери, оказался в холле гостиницы. Портье, уроженец Захрана, которого невозможно было спутать с местными жителями из-за его небольшого роста, сразу же вышел из-за конторки и пошел ему навстречу.

— Чем могу быть полезным господину?

— Я хотел бы узнать, могу ли снять у вас комнату, но я еще не успел получить свой кредит.

— О, не беспокойтесь. Ваш кредит уже получен. — Получен? Кем?

— Все отели и супермаркеты, а также места общественных увеселений снабжены специальной информационной сетью. У нас не бывает наличных. Любая ваша трата автоматически фиксируется. Вот ваша карта. — Портье протянул Сергею два пластмассовых квадрата и, видя его замешательство, пояснил: — Та, что побольше, — это счет вашего кредита. Если вы прикоснетесь пальцем к зеленому квадрату, на ней появится сумма, которой вы располагаете. Маленькая карточка — ключ от вашего номера. Мы надеемся, вам у нас понравится.

— Вы ведь с Захрана? Как давно вы здесь?

— Простите, господин, нам не разрешено разговаривать с постояльцами на посторонние темы.

Портье отвернулся и исчез за своей конторкой.

Раздосадованный Сергей отправился на поиски номера. Лифта он нигде не заметил, и бойкие юноши в униформе, попадавшиеся на каждом шагу в европейских гостиницах, в этом отеле не водились, поскольку отсутствовала главная причина их обитания — вещи постояльцев. Здесь их попросту не было.

Наконец на третьем этаже он нашел дверь, номер на которой соответствовал тому, что был напечатан на маленькой карточке. Вставив пластмассовый квадратик в щель на двери, он оказался внутри.

Попадая в новое жилище, пусть даже временное, человек всегда начинает с его осмотра, прикидывая, насколько удобно будет ему здесь жить. Сергея это почему-то не интересовало. Он едва успел прилететь, и уже все на этой цветущей планете вызывало у него раздражение. Взять хоть эти комнаты. Их целых две для одного человека. Просторно. Огромный балкон, выходящий в сад, удобная современная мебель, отделанная под старину, шкаф, в котором уже висело несколько местных одеяний вполне подходящего размера, и небольшая карточка со счетом…

Он прижал пальцем зеленый квадратик, появились две цифры: зеленая — сорок тысяч кредов и красная — четыре тысячи. Видимо, это то, что он уже успел потратить за первый день пребывания, стоимость номера наверняка высчитана вперед как минимум на неделю плюс проценты по кредиту…

Система отработана, попавший на эту планету будет делать то, что угодно ее хозяевам, хочется ему этого или нет. Методы принуждения скрыты и выглядят безобидно. Но наверняка есть и более жесткие. Для проштрафившихся должников, не желающих возвращать свой долг. Где-то должны существовать промышленные зоны, и кто-то должен в них работать.

Как бы он ни экономил, ему придется питаться, одеваться и жить в гостинице. Следовательно, ему нужно зарабатывать, чтобы вернуть кредит, а работу он не сможет выбрать. Он будет вынужден удовлетвориться той, которую предложат хозяева. Собственно, ему ее уже предложили — полет к ордосам. И никуда он отсюда не денется, пока хозяева сами не пожелают вернуть его обратно. Приманка проглочена, рыбка попала в сети…

Возможно, лавраны попытаются увильнуть от выполнения поставленного им условия… То есть поиск корабля они, наверное, произведут — это им ничего не будет стоить, а что касается спасательной экспедиции… Проще всего от нее отказаться, если поиск окажется безрезультатным, так что и в этом он не сможет им доверять.

Единственный козырь, который у него оставался, это его способность к ментальному воздействию. Хорошо, что хозяевам об этом ничего не известно, и надо постараться использовать свой дар со всей возможной осторожностью. Неясно, до какой степени он сможет проникать в сознание лавран, ему еще не представился случай убедиться в эффективности такого воздействия. Одно не вызывало сомнений: ему придется просчитывать каждый свой шаг. «Хотя, возможно, я преувеличиваю. Слишком уж благополучным выглядит этот мир по сравнению с моим. Не зависть ли во мне говорит?»

Гудок у двери прервал невеселые раздумья Сергея. Отыскав утопленную в стене телефонную трубку, он услышал голос портье:

— К вам посетитель, господин Радзинский. Желаете, чтобы он поднялся в номер, или спуститесь в холл сами?

— Пусть поднимается! — «Они весьма любезны и предупредительны, пока крышка мышеловки не захлопнулась, — подумал Сергей. — Интересно, кого это принесло так быстро? Вряд ли это Ренальт. Он был слишком озабочен не состоявшейся на космодроме встречей с кем-то и предупредил о том, что пару дней его не будет».

Вскоре сигнальное устройство над панелью двери мурлыкнуло, как сытый кот, и Сергей крикнул: «Входите!» Вряд ли стоило так повышать голос. Связь у них должна быть первоклассной, такой же, как вся остальная техника.

Вошла молодая женщина, красивая, элегантно и со вкусом одетая, хотя непривычная мода не давала Сергею возможности в полной мере оценить ее наряд. Однако он понял, что платье из переливающейся и сверкающей зеленью ткани, открывающее для обозрения все особенности ее весьма привлекательной фигуры, было подобрано очень тщательно. Так же тщательно, как отработан весь ее деловой, озабоченный и слегка рассеянный вид.

— Мне поручено ознакомить вас с нашей столицей, мистер Радзинский.

— Но я не заказывал гида!

— В этом нет необходимости. Гид прикрепляется к каждому новичку во избежание различных недоразумений. У нас здесь много довольно своеобразных местных правил, и наши гости вынуждены их соблюдать. Так что первые дни вам не обойтись без гида.

«Еще одна дополнительная привязка?» Украдкой он бросил взгляд на свою кредитную карточку, которую все еще вертел в руках: красная сумма увеличилась на три тысячи кредо — столько стоили услуги его непрошеного гида. «Что ж, раз от нее невозможно избавиться, следует продумать, каким образом можно получить от нее полезную информацию». Сергей чувствовал, что крышка ловушки, в которой он оказался в тот момент, когда согласился лететь на Ранду, захлопывается все плотней.

«Вот почему эта дамочка так красива, — подумал он. — Она здесь не случайно. Это тоже часть ловушки».

Однако в поведении девушки не было даже намека на кокетство. Она держалась излишне строго. «Может быть, я ошибаюсь?» — спросил он себя.

— Как вас зовут?

— Чарани Оруз. Мне двадцать два биологических года, я не замужем, и я не собираюсь ложиться с вами в постель.

— Зачем вы это сказали?

— Чтобы в дальнейшем между нами не возникало недоразумений. Предпочитаю сразу ответить на все вопросы.

— Мне кажется, вы многое теряете. Я не общался с женщинами… — Он начал демонстративно загибать пальцы, что-то подсчитывая. — Да, что-то около года. Представляете, насколько интересным это могло бы стать?

Она вспыхнула и гневно передернула плечами.

— А вы нахал, однако! Но не забывайтесь. Вы у нас всего лишь гость.

— Мой статус пока еще не определен окончательно, и потом вы сами затронули эту тему.

«Она слишком независима, и она смотрит на меня свысока, как на дикаря, привезенного с дикой планеты и почему-то не посаженного в клетку. Мне придется изменить ее мнение обо мне, если я хочу получить от этой гордячки хоть какую-то информацию, кроме той благообразной чепухи, которой пичкают всех туристов».

Он попробовал слегка коснуться ее сознания едва ощутимым поверхностным скольжением, но она сразу же это почувствовала. Сергей увидел, как страх отразился в ее глазах.

— Что это было?

— Что именно?

— Что вы сделали?

— Я ничего не делал.

Но они оба знали, что это не так. Больше она не задавала вопросов на эту тему, только время от времени искоса бросала на него изучающие, настороженные взгляды. А Сергей решил для себя на будущее воздержаться от экспериментов с ментальным воздействием на лавран. Если женщина, не обладающая специальной подготовкой — он понял это по характеру ее ментального поля, — почувствовала мимолетное прикосновение чужого сознания, то что будет, если он столкнется с их адептом? Конечно, они могли не развивать эту область науки, подобные странные провалы бывают в развитии любой цивилизации. Но, учитывая общий технологический уровень лавран, на это лучше не рассчитывать. Его единственная надежда — хоть в чем-то превзойти хозяев планеты или хотя бы сравняться с ними, похоже, дала трещину…

— У вас есть какие-то планы на сегодня? Вы хотите познакомиться с городом или предпочитаете отдохнуть с дороги? — спросила Чарани, по-прежнему не отводя от него изучающего настороженного взгляда.

— Я не устал. Ваши перелеты отличаются максимальным удобством. Так что, если вы не против, давайте осмотрим город.

Сергей заметил, что Чарани испытала облегчение после его предложения. С того момента, как он коснулся ее сознания, она чувствовала себя неуютно наедине с ним, хотя, кажется, так и не поняла, в чем дело.

Но для него оказалось достаточно и этого мимолетного касания, чтобы сделать некоторые выводы. Девушка действительно считала его дикарем. Но почему-то это его качество ей нравилось, возможно, своей новизной. Ему придется слегка ей подыграть, если он хочет что-то выяснить в запутанной ситуации его неожиданного и во всех отношениях странного визита на Ранду.

ГЛАВА 42

Щупальца замерли на расстоянии нескольких сантиметров от тела Ружаны, и она знала, что, если они лишь слегка коснутся ее, ослепляющая боль мгновенно лишит ее всякой способности к сопротивлению. Поэтому, используя свой последний шанс, она продолжала говорить, стараясь в чем-то убедить этого чудовищного монстра, который сейчас желал лишь одного — поскорее ее сожрать:

— Подожди! Ты ведь знаешь, как не просто для людей принять подобное решение. Мы слишком дорожим своей жизнью. Мне понадобится время, чтобы убедить своих товарищей бросить жребий, от которого будет зависеть их жизнь.

— Этого времени нет. Тебе придется сделать это немедленно. Корабль уже начал разворот. Скоро он уйдет прочь от этого мира, и тогда уже ничего нельзя будет изменить. Еда нужна мне немедленно!

— Так отпусти меня! Если ты начнешь с меня, мои люди ничего не поймут и сделают все от них зависящее, чтобы отомстить! И у них это получится, можешь не сомневаться. Тогда мы уж наверняка все погибнем!

— Я заставлю людей подчиниться. Твое тело слишком хорошо пахнет.

— Смотри не подавись, тварь!

Она собрала всю свою силу, все, чему ее учили в монастыре. И, обостренная страхом смерти, эта сила помогла ей мгновенно прорваться сразу за вторые врата.

Никогда раньше ей не удавалось ничего подобного. Мир вновь потерял краски. Чудовище, схватившее ее, замерло. Теперь ей ничего не стоило, подогнув колени, выскользнуть из смертельного захвата.

Она едва удержалась от желания нанести ответный удар. Сейчас монстр был полностью в ее власти, и рой послушных энергалей ждал лишь приказа. Вряд ли ордоса удастся уничтожить. Даже энергали не способны справиться с облаком живой плазмы. Но нанести ордосу серьезные повреждения, заставить его трепетать от боли и ужаса, как секунду назад трепетала она сама, это она могла. И Ружана заставила себя остановиться лишь в самый последний момент.

Она знала, сила ее удара отдастся по всему кораблю, который и так едва двигается. Если она сейчас ударит, о нормальной посадке можно забыть. Но преподать урок этой кровожадной твари было необходимо. Ее взгляд пробежал по стенам бассейна, по тому месту, откуда вывернулись наружу щупальца, которые только что пытались ее убить. Они все еще были там, хотя теперь старались выглядеть как можно незаметнее. Неожиданно потеряв свою жертву, они спешили убраться в толщу стены, но времени на это у них не хватило. По ним она и нанесла свой удар, переданный через энергалей.

Эти существа мира снов ощутили всю ее ненависть, всю ее боль за погибших товарищей, за одиночество, за месяцы, проведенные внутри этой вонючей железной тюрьмы вдали от дома и своего любимого. И, ощутив все это, они точно выполнили порученное им дело.

Корабль содрогнулся от воя. Боль пронзила его живое тело, передаваясь энергетическому мозгу, управлявшему кораблем через тысячи волокон, которые не были нервами в человеческом понимании, но умели передавать любые ощущения, включая боль, и многократно усиливали их.

— Хватит! — простонал ордос. — Я сделаю все, что ты хочешь! Но я не могу посадить корабль без пищи!

— Ты ее получишь!

Ружана, все еще находясь внутри вирт-сна, покинула нижний уровень, легко проскальзывая через переборки, и, лишь оказавшись внутри рубки, приказала себе проснуться.

Вокруг плотным кольцом стояли шестеро ее бойцов, давно уже ставших ее друзьями. Все они, такие разные, были сейчас здесь, и она читала на их лицах восторг, смешанный с ужасом, и понимала, что сейчас здесь рождается легенда, которую потом, если им все-таки суждено будет вернуться, станут передавать из уст в уста, рассказывать детям долгими зимними вечерами…

— Ты вернулась, госпожа! Ты победила ордоса… — прошептала Юджина.

— Еще нет.

— Но ты вернулась живой из его логова! Никому и никогда не удавалось подобное.

— Я не могу его уничтожить. Но теперь я могу заставить его посадить корабль на небесное тело, рядом с которым мы сейчас находимся. Для этого ему нужна пища.

Мгновенно установившаяся тишина лучше всяких слов сказала ей о том, как были поняты ее слова.

— Ну уж нет, эта тварь больше никогда не получит человеческой крови! — воскликнула Ружана. — Но придется отдать ей весь наш запас продуктов. Годится любая органика. Даже крысы, которых вам удастся поймать. Нужно триста пятьдесят килограммов органики, — продуктов у нас чуть больше. Возможно, если вы хорошо займетесь охотой, мы сумеем оставить себе по одному пакету концентратов на каждого. Но все равно после этого нам придется голодать. Будем надеяться, что не слишком долго. Если ближайшая к нам планета окажется не приспособленной для жизни, если мы там не найдем пригодных в пищу растений и животных, мы все погибнем.

Я не хочу от вас ничего скрывать. Шанс на то, что мы вытащим счастливый билет, слишком ничтожен. И если нам не повезет, мы поможем друг другу достойно уйти из жизни. Но тогда по крайней мере наши тела не останутся внутри этого летающего гроба, где чудовищный монстр попытается ими воспользоваться даже после нашей смерти.

А теперь, друзья, соберите все продукты и сбросьте их в люк. В тот самый, куда спускали рабов.

— А если он нас обманет?

— Он не посмеет. У него тоже нет выбора. А сейчас оставьте меня. Мне надо побыть одной.

— Разве вы не видите, как сильно она устала?! — воскликнула Юджина, оттесняя всех к выходу и пресекая все дальнейшие расспросы.

Когда все ушли, княжна без сил, не раздеваясь, рухнула на свою койку. Жребий брошен. Без продуктов они смогут прожить максимум две недели. Она жалела о том, что не смогла пробиться наружу, сквозь оболочку корабля, и узнать, что представляет собой планета, которая станет их новым домом или скорее всего их могилой.

Вскоре Ружана провалилась в обычный сон, и, как ей показалось, сразу же проснулась, хотя в действительности прошло четыре часа. Отдернув ширму, отгораживавшую ее ложе от остального помещения рубки, она увидела за пультом оператора. Они сидели там постоянно, сменяя друг друга, даже поспать ей никогда не удавалось в полном уединении.

— Что произошло, пока я спала?

— Мы сбросили в люк все продукты.

— И что?

— Пока ничего. Но, кажется, он изменил скорость разворота. Посмотрите сами.

Ружана посмотрела. Планета, видная как большой светлый диск, определенно замедлила свое движение к краю экрана.

— Сообщи мне, если что-нибудь изменится.

Еще с минуту она смотрела на светящийся диск планеты и думала о том, что он скрывает под своим непроницаемым ликом. «Если бы мне удалось в своем сне проникнуть за пределы корабля, я могла бы изменить ее… Хотя нет, такие масштабы воздействия недоступны самому сильному адепту, и мне, как и всем прочим, остается лишь надеяться на чудо… Но ведь должно же нам хотя бы раз в жизни повезти! Так не хочется умирать… Я даже не смогу последний раз увидеть Сергея… Интересно, верил ли он в судьбу? Мы никогда с ним об этом не говорили. Мы вообще мало о чем говорили, больше махали мечами, сражались с ордосами и, кажется, проиграли — во всяком случае, я… Вспоминает ли он обо мне? И сможем ли мы когда-нибудь поговорить об этом?»

Она резко повернулась, чтобы дежурный не заметил ее слез, и решительно вышла из рубки.

Корабль падал или, быть может, снижался. В верхних слоях атмосферы он стал похож на гигантский болид, весь окутанный пламенем. Уже то, что у этой планеты имелась атмосфера и нормальная гравитация, было чудом. Но еще большим чудом стала нормальная посадка. Корабль всего на пару метров зарылся в болото, и вязкая поверхность трясины смягчила удар, а испарившись, унесла с собой лишний жар, с которым уже не могли справиться внутренние системы охлаждения корабля.

Болото планеты Инвар высохло до самого основания. Пламя на его окраинах погасло, наткнувшись на низкие, пропитанные влагой заросли лишайников. Стало тихо. Только потрескивание остывающего металла и хлопки вырывавшихся наружу разогретых подземных газов нарушали эту тишину.

Прошло еще какое-то время, и крышка верхнего люка под остановившимися часами ордосского корабля откинулась. Бледное женское лицо показалось над обшивкой. На женщине не было шлема, не было, даже регенераторов дыхательной смеси, и, наверно, поэтому она задерживала вдох так долго, как только могла выдержать.

Наконец Ружана сделала этот первый вдох, определявший всю их дальнейшую судьбу. Прохладный воздух нес сотни запахов, но сильнее всего пахло сгоревшей тиной, метаном и горячей землей.

Минуту или две Ружана не могла поверить в то, что может нормально дышать. Но она дышала. И вокруг был пасмурный день, болото, далекий лес, нормальный пейзаж планеты, пригодной для жизни. Теперь она знала, как себя чувствует осужденный, которого помиловали перед самой казнью.

Княжна первой спрыгнула на поверхность своего нового мира и стала ждать. Вскоре у ее ног упал тюк с вещами. Все было оговорено и подготовлено заранее, и теперь не понадобилось ни лишних слов, ни минуты лишнего времени.

Каждую секунду Ружана ждала, что ордос воспрепятствует их уходу. Но, видимо, удар корабля о поверхность планеты на какое-то время лишил его способности к активным действиям.

Вскоре семь человек, навьючившись большими заплечными мешками, двинулись друг за другом прочь от корабля.

— Мы должны уйти как можно дальше. Он ждет от нас пищи, а когда не дождется, попробует отомстить, — сказала Ружана. Она шла впереди всех, выбирая направление на растрескавшемся от жары дне болота.

— У него не осталось для этого сил, — возразил Гридис.

— Кто знает… Возможности ордосов до конца не изучил никто. Лучше быть от него подальше.

Они взяли с собой все, что смогли унести: инструменты, оружие, теплые вещи, даже небольшой запас воды. То, что они никогда больше не вернутся к своей недавней тюрьме, ни у кого не вызывало сомнений. Точно так же, как и то, что теперь им придется доживать свою жизнь на дикой планете.

Никто, кроме Ружаны, не надеялся покинуть этот мир, но сознание того, что им только что удалось вырваться из кровавой тюрьмы, наполняло их радостью, а будущие трудности и опасности дикого мира сейчас казались далекими и незначительными.

Вскоре запекшаяся корка высушенного болота кончилась, и ноги путников стали погружаться в жидкую холодную грязь. У большинства из них не было подходящей, непроницаемой для воды обуви, и Ружана, как могла, ускоряла движение. До видневшегося впереди леса все еще оставалось километра два.

Через некоторое время болотную растительность, коварно скрывавшую трясину, сменил мелкий кустарник. Идти стало легче, но всем на нервы действовала непривычная тишина этого болота.

Не квакали лягушки, не жужжали насекомые. Даже вездесущей болотной мошки не было видно. Ружана, проводившая в библиотеке монастыря все свободное время, знала, какими должны быть чужие миры. Если здесь в таком изобилии встречались растения, должны быть и животные. Так говорилось в книгах, но что, если действительность отличается от этих описаний? Что они будут есть, если здесь нет животных, а местные растения окажутся для них ядовитыми? «Этого не может быть, — успокоила она себя. — Судьба не могла подбросить нам живую планету в виде жестокой шутки. Мы не могли вытащить единственный из миллионов счастливый билет только для того, чтобы умереть здесь от голода. Или все же могли?» Учитель говорил ей, что все случайности закономерны. Взгляд непосвященного не видит глубоко скрытых закономерностей, но они есть. Слепой и жестокой судьба бывает лишь для тех, кто ее не понимает и не умеет управлять случайностями.

Прислушиваясь к мертвой давящей тишине, окружавшей их со всех сторон, Ружана отметила, что звук шагов ее отряда как-то странно изменился. Появилось непонятное дополнительное ритмичное чавканье, словно кто-то из ее спутников намеренно хлюпал по болотной грязи изо всех сил или, что больше походило на истину, количество членов ее отряда неожиданно увеличилось.

Она приказала остановиться, и это странное хлюпанье немедленно прекратилось. Пошли дальше — хлюпанье возобновилось, и тогда Ружана жестом приказала отряду замереть. В установившейся тишине за их спинами отчетливо шлепнули по болоту пару раз чьи-то большие лапы…

— Приготовить оружие! — коротко приказала Ружана. — К лесу, бегом! В болоте мы совершенно беспомощны.

Они успели добежать до опушки и развернуться в сторону болота, сжимая в руках мечи и самострелы. Ничего не было видно — поверхность болота скрывал низко стелющийся туман, но зато теперь хлюпанье не прекращалось и постепенно приближалось к ним.

— Без моего приказа не стрелять! Все слышали? Держите себя в руках. Мы здесь гости — постарайтесь не наживать врагов на новом месте…

Договорить она не успела. Из тумана в десятке метров от них вынырнули сразу две головы, сидящие на одной шее. Головы были плоские, длинные, с вытянутой пастью и небольшими, как показалось Ружане, озорными глазками. Затем появилось приземистое туловище, не меньше двух метров длины, поддерживаемое тремя парами перепончатых лап.

Заканчивалось туловище длинным хвостом с шипом на конце. Животное не проявляло ни малейших признаков страха перед людьми. Возможно, им двигало любопытство. Ружана сразу поняла, что с такой узкой и длинной пастью это существо не представляет для них серьезной опасности. И на всякий случай еще раз повторила свой приказ:

— Не стрелять и не двигаться!

Животное, издавая звуки, похожие одновременно и на хрюканье, и на повизгивание с какими-то просительными интонациями, продолжало приближаться.

Остановившись перед Ружаной, когда между ними оставалось не больше полуметра, оно начало водить своими головами из стороны в сторону, внимательно изучая пришельцев.

— Что ему от нас нужно? — хриплым голосом спросил Сирант, приподнимая самострел. Нервы у всех были напряжены до предела, и Ружана вновь повторила:

— У того, кто выстрелит, отберу оружие и отправлю обратно в болото, к друзьям этого парламентера.

Она протянула руку навстречу двухголовому зверю ладонью вверх, так, как протягивают ее собаке, когда хотят познакомиться с чужим псом. И, словно поняв, что означает этот жест, животное сделало еще пару шагов ей навстречу. Влажный нос уткнулся в ничем не защищенную ладонь. Втянув воздух, животное фыркнуло и, решительно повернувшись, направилось обратно в болото. Вскоре только отдаленное «шлеп-шлеп» напоминало о его визите.

— Что ему было нужно?

— Он впервые увидел человека. Этот зверь наверняка обладает зачатками интеллекта. Возможно, у него здесь гнездо и он хотел выяснить, не представляем ли мы для него опасности. Но главное, мы убедились в том, что здесь есть животный мир. Значит, будет и пища. Только не надо стрелять без разбора. Я знаю, что все вы голодны, устали и замерзли. Потерпите еще немного. У леса — взгляните чуть левее — видны скалы. Будем надеяться, что там мы найдем безопасное место для привала.

ГЛАВА 43

Ренальт сдержал слово. Вскоре он заехал за Сергеем и предложил отправиться на локаторную станцию.

— Мне с трудом удалось выторговать для вас полчаса времени. Станция перегружена заказами наших доблестных космонаторов. Они считают, что от их тотальной слежки орд осам становится неуютно.

Неожиданно для Сергея в мобиле Ренальта их дожидалась Чарани Оруз. Он не видел ее со дня осмотра столицы, когда они расстались под вечер, весьма недовольные друг другом. Раздраженный ее заносчивым поведением, он отказался от дальнейшего сотрудничества с ней. В ответ на это она лишь загадочно усмехнулась и, вызвав мобиль, мгновенно исчезла. А теперь вновь предстала перед ним в обществе Ренальта. Был ли он ее прямым начальником? Получила ли она, и именно от Ренальта, распоряжение наладить с гостем планеты возможно более тесные контакты? Этого Сергей не знал, но любопытство и глупое желание повыпендриваться в присутствии этой самоуверенной женщины заставили его спросить Ренальта:

— Это вы подослали следить за мной свою сотрудницу?

— Она не моя сотрудница. Чарани работает в комитете космонаторов. И мое согласие помирить вас было своеобразной платой за предоставленное нам локаторное время.

— Мне она представилась как гид. Разве гиды работают в комитете космонаторов?

— У нас бывают разные гиды. — Ренальт никак не пояснил эту загадочную фразу, заставившую Чарани почему-то густо покраснеть.

Несколько минут полета прошли в полном молчании. Сквозь прозрачные стены кабины были видны под ними все те же бесконечные сады и редко разбросанные виллы. Ни производственных комплексов, ни сельскохозяйственных угодий… Пейзаж Ранды не отличался разнообразием.

— Где ваши заводы? Где поля, с которых вы собираете урожай?

— Все производственные комплексы работают под землей. Наружу выносится лишь самое необходимое, вроде этого центра наблюдений за космическим пространством. — И Ренальт показал на белый купол, резко выделявшийся на фоне «садового» пейзажа.

Вскоре мобиль опустился на площадку перед этим зданием, расположенным далеко от города на совершенно ровной местности.

— У нас на Земле радиотелескопы располагают высоко в горах или в пустынной местности, чтобы избежать помех.

— Наши градары не нуждаются в защите от помех. Они работают на гравитонах, а для этих частиц не существует ни преград, ни расстояний. Сейчас вы в этом сами убедитесь. Если корабль с вашей девушкой находится в открытом космосе, мы его найдем, — заверил Ренальт.

После этой фразы Чарани с интересом посмотрела на Сергея.

— У вас есть девушка, капитан Радзинский? — Это были ее первые слова, обращенные сегодня непосредственно к Сергею.

— Почему вас это удивляет?

— Мне показалось, что с вашими манерами вы отпугнете любую нормальную девушку.

Ренальт никак не отреагировал на это замечание, лишь сочувственная улыбка слегка тронула его губы. Сергей решил не отвечать на выпады Чарани, по крайней мере, до тех пор, пока поиск не будет закончен.

Охрана при входе вытянулась и отдала честь Ренальту. На секунду Сергею показалось, что рука Чарани едва не вскинулась в ответном приветствии и была остановлена ею на полпути.

Они миновали еще два поста с охраной, прежде чем оказались в огромном зале, в центре которого висела в воздухе без всяких опор тусклая сфера.

Никаких операторов не было, но, как только они уселись в кресла, полукругом стоявшие метрах в десяти от центра зала, сфера у них над головой осветилась.

Сергею показалось, что наблюдать за ней, запрокинув голову, не слишком удобно.

Ждать пришлось недолго. Голос невидимого оператора произнес: «Выполняется заказ номер сто тридцать два. Время — двенадцать часов тридцать минут. Начинаем поиск ордосского корабля».

Свет в зале погас, и сфера неожиданно опустилась, заставив Сергея отпрянуть, ему показалось, что светящаяся поверхность вот-вот коснется его лица, но почти сразу же он понял, что это голограмма, размеры которой произвольно менялись.

Вначале довольно крупно перед ними появилась звездная система, в которую входила Ранда. Три большие планеты вращались вокруг далекого и оттого маленького солнца. Но почти сразу же аппарат, проецирующий изображение, совершил резкий отъезд, и система стала быстро удаляться от зрителей, превращаясь в созвездие. Одновременно с этим на периферии сферы высветилась целая россыпь звезд, постепенно выстроившихся в незнакомые Сергею созвездия Новый отъезд, и созвездия превратились в галактику. Среди звезд вспыхнули два зеленых огонька, довольно быстро перемещающихся по периметру галактики.

— Зеленые огни — это наши корабли. Если в зону наблюдения попадут ордосские, компьютеры высветят их красным, — пояснил Ренальт.

— С какой скоростью движутся ваши корабли? — удивленно спросил Сергей, провожая взглядом зеленые огоньки, стремительно перемещающиеся среди созвездий.

— Они вообще не движутся в обычном смысле этого слова. Каждый раз конвертор собирает их на, новом месте, но прыжки следуют один за другим с такой скоростью, что воспринимаются глазом как движение. Смотрите, видите, слева от нашей галактики появилась зеленая линия? Это временная зона. За нею находится галактика Захрана и вашей Земли. Сейчас ее покажут крупнее.

Далекая галактика, появившаяся на самом краю шара, сместилась в его центр и укрупнилась. Теперь на ней вспыхнула целая россыпь красных огоньков.

— Это корабли ордосов?

— Совершенно верно. Но в космосе они перемещаются довольно редко, обычно стоят на поверхности различных планет.

— Как мы их отличим от того, который ищем?

— По характеру движения. Вы говорили, что корабль поврежден, разрушены линии связи. В таком случае его движение должно быть хаотично и не будет похоже на прямую линию кратчайшего расстояния между двумя пунктами. Наш градар сразу же определит корабль с нестандартной траекторией и отметит его. Но пока, как вы видите, таких нет.

Полчаса показались Сергею равными одной минуте. В зале снова вспыхнул свет, и он не смог сдержать своего разочарования.

— Мы успели осмотреть ничтожную часть того пространства, в котором может находиться корабль ордосов!

— Вы не правы. Просто объем поступающей информации во время поиска настолько велик, что машине приходится отсеивать все ненужное. На экран попадает лишь то, что может заинтересовать наблюдателей. Если бы в зону наблюдения попал нужный нам корабль, мы бы его увидели. Могут быть всего две причины, по которым мы его не смогли обнаружить: корабль погиб или он ушел в ордосскую временную зону так далеко, что его не могут достать наши локаторы. Мне очень жаль.

— Но мы видели на планетах несколько ордосских кораблей, откуда вы знаете, что один из них не тот, что нам нужен?

— У нас есть свои методы идентификации. Информация, поступающая от наших разведэкспедиций, суммируется и используется во время поиска. Все эти корабли нам известны, каждый из них имеет свой собственный номер и свою историю. Вашего корабля среди них нет.

Разочарование, граничившее с отчаянием, было настолько велико, что Сергей не заметил, как очутился в кабине мобиля наедине с Чарани Оруз. Ренальт остался на станции наблюдений, и Сергей даже не заметил, когда он покинул их.

Он согласился отправиться на Ранду, надеясь на то, что лавране помогут ему отыскать Ружану, но его надежды потерпели крах, и теперь мрачное отчаяние овладело им. Прилетев на Ранду, он только ухудшил ситуацию.

Если, оставаясь на Захране, он мог строить планы захвата ордосского корабля, пусть даже неосуществимые, это давало хоть какую-то пищу надежде. Теперь же он застрял на планете, похожей на клубничный торт, в котором он увяз, как муха, и выбраться отсюда будет совсем непросто… Как он уже успел усвоить, лавране ничего не делали просто так, а их благотворительность по отношению к захранским беженцам сильно смахивала на рабство…

— Мне кажется, я могу вам помочь. — Мелодичный голос Чарани вернул его к действительности.

— Вы? Каким образом?

— Я пилот одного из лавранских кораблей. Мне поручено научить управлять вас нашим кораблем и затем отправить в Ордосию.

— Так вот из-за чего вы проявили ко мне такой интерес…

— Разумеется, я выполняю задание. Мне необходимо получить ваше согласие на эту экспедицию, и ваши мужские достоинства не имеют к этому никакого отношения. Но ваше искреннее горе, ваша верность женщине, которой нет с вами, тронули меня. Эти чувства совершенно не свойственны большинству варваров, с которыми мне приходилось иметьдело.

Мое начальство уверено, что из-за меня вы согласитесь отправиться в мир ордосов. Вам готовы предоставить наше гражданство и солидное вознаграждение. После возвращения вас будет ждать безбедная жизнь.

— Чего стоят все эти обещания, если я вернусь через двести лет по вашему времени?

— Если вам удастся вернуться, вы станете почетным гражданином Ранды, сколько бы лет ни прошло. А ваш счет в банке за это время вырастет настолько, что вы сможете удовлетворить любой свой каприз. Но дело не в этом. Как я уже сказала, я решила вам помочь. Ренальт рассказал мне, что на Захране вы собирались в одиночку захватить ордосский корабль. Это так?

— Ничего другого мне не оставалось.

— Это была совершенно безумная идея. Лучше подумайте над тем, что после того, как ваше обучение закончится, я доставлю вас на Захран и мой корабль полностью окажется в вашем распоряжении. Второго пилота там не будет. Там вообще, кроме вас, никого не будет.

— Вы хотите сказать, что курс корабля определю я сам?

— Разумеется. Вы же будете им управлять. Именно поэтому нам так необходимо ваше добровольное согласие на эту миссию.

«Так я тебе и поверил, девочка… Представляю, сколько хитрости вложили в этот проект ваши инженеры», — подумал Сергей. Но вслух он спросил:

— А как же вы? Вы останетесь на Захране?

— Меня заберет наша следующая экспедиция.

— И сколько драгоценных лет своей жизни вы потеряете из-за этой одиссеи?

— Не так уж много. Меньше года.

— Почти целый год, Чарани. Стоит ли им жертвовать ради меня? — Сергей не сумел скрыть иронии, но она сделала вид, что не заметила этого, и ответила очень серьезно:

— Не из-за вас. Ордосы представляют серьезную угрозу для моей родной планеты. Я надеюсь, что после того, как вы найдете корабль со своей Ружаной, вы выполните обязательства перед нами.

— И вы готовы поверить мне на слово?

— Мне придется пойти на это, но мои соотечественники умеют взыскивать долги. Вряд ли вы сможете жить спокойно, если обманете нас.

— Вот это звучит убедительно. И поскольку у меня все равно нет другого выхода, я принимаю ваше предложение. Когда начнем обучение, пилот?

Никак он не мог заставить себя относиться серьезно к этой хрупкой, изнеженной женщине, слишком утонченной и красивой для того, чтобы водить космические корабли. Она ничего не ответила на его последний вопрос, только загадочно усмехнулась. Тогда он спросил:

— Почему именно вы? Неужели не нашлось никого другого для такого задания?

— Мужчины, разумеется?

— Вот именно — мужчины.

— Мне кажется, сегодня вы это поймете. Хотите заехать ко мне, отпраздновать наше соглашение?

Этого он не ожидал и даже растерялся, не зная, что делать. Отказываться было бы глупо, и пришлось принять предложенные ему правила игры.

Ее дом ничем не отличался от десятка других одиноких вилл, мимо которых, снижаясь, пронеслась их бесшумная машина. Разве что рисунок цветов на газонах напоминал абстрактную картину и свидетельствовал о хорошем художественном вкусе хозяйки.

— Вы живете одна?

— Разумеется. У нас каждый взрослый человек имеет свой собственный дом.

— А как же семья, дети, родители, наконец?

— Дети не живут в семьях, их воспитывают в специальных колледжах, у каждого из родителей свой собственный дом. Семейные пары недолго обживают общий очаг.

— Почему?

— Браки стали слишком непрочны. Люди ищут новизны, им все быстро приедается, Сергей. Поэтому меня так поразила ваша история.

Впервые она назвала его по имени, и он никак не мог решить, приятно ли ему это фамильярное обращение, слишком похожее на своего рода аванс.

Ничего не ответив, он проследовал за ней сквозь закрытую огромными — до потолка — стеклами террасу. Комната за ней оказалась неожиданно маленькой и уютной. Письменный стол с большим рабочим дисплеем, горстка кристаллов мнемопамяти, в беспорядке разбросанных на столе — он уже сталкивался с такими в гостинице и знал, что они заменяют здесь книги. Чарани провела его дальше в гостиную. По контрасту с ее рабочим кабинетом эта комната показалась ему огромной и слишком уж стилизованной под старину.

Стол был уже накрыт, на нем стояло несколько блюд в серебряных сотейниках, из-под крышек которых просачивался ароматный пар. Был здесь и запотевший графин с каким-то напитком, и даже горели свечи.

— У вас что, здесь живут волшебники?

— Я предупредила о нашем приезде слуг и отпустила их, так что вам придется за мной поухаживать.

— Вы сделали это еще до того, как получили от меня согласие на этот ужин?

— Я не сомневалась в вашем ответе.

— Почему вы так самоуверенны, Чарани? У вас все женщины такие?

— У нас нет равноправия. Женщин рождается в два раза меньше, чем мужчин. Поэтому мы привыкли диктовать правила игры.

— Так это игра?

— Все в известной степени игра. Особенно интересной она становится, когда двое остаются наедине друг с другом. Вы так не считаете?

Она провоцировала его чуть ли не в каждой фразе, и он никак не мог понять, шутит она или говорит всерьез. Хуже всего было то, что он не знал, как ему держаться в обществе этой женщины. Чарани принадлежала к совершенно иному миру, и трудно было определить, насколько она искренна с ним, насколько серьезно ее предложение воспользоваться лавранским кораблем для того, чтобы разыскать Ружану…

Его так и подмывало снова использовать ментальный зонд, чтобы узнать, о чем она думает, но он хорошо запомнил свой первый неудачный опыт и не хотел портить этот в общем-то приятный вечер.

— Хотите попробовать мой рамст? — спросила Чарани, наливая из графина густую зеленоватую жидкость. — Я знаю, что варвары предпочитают алкоголь На своих интимных вечеринках, но у нас его никогда не употребляли.

— Перестаньте называть меня варваром!

— А разве вы не варвар? Вы даже не догадались предложить мне рамста, мне самой приходится выполнять роль дворецкого. Терпеть не могу отпускать слуг.

— Я не знал, что это такое — ваш рамст.

— Его пьют, представляете? Можете попробовать, не отравитесь.

Он поднес к губам бокал с зеленоватой жидкостью. Напиток отдавал пряностями, молодым вином и еще чем-то смутно знакомым. В общем, запах показался ему приятным. Он пригубил напиток, стараясь определить вкус рамста, как это делают при дегустации хороших вин. Но все его вкусовые рецепторы оказались мгновенно заблокированы. Сергей словно хватанул глоток слишком горячего чая, смешанного с мелкими иголками. Комок огня прошел по пищеводу и начал растекаться по всему телу.

Постепенно неприятное ощущение растворилось в волне тепла, все его заботы, опасения, даже отчаяние, не покидавшее Сергея с момента посещения локаторной станции, — все это стало вдруг мелким, незначительным, не стоящим его внимания.

Он сделал второй глоток и лишь после того, как волна нового жара, прокатившаяся по его организму, исчезла, посмотрел на хозяйку, собираясь поблагодарить ее за отличный напиток. Слова застряли у него на губах.

Напротив него сидела женщина, прекрасней которой он никогда не видел. Нет, это была все та же Чарани. Казалось, в ее облике, в классически правильных чертах ее лица ничего не изменилось, но воспринималось оно совершенно иначе, словно до сих пор он смотрел на нее сквозь мутное стекло и лишь сейчас увидел и оценил это совершенство, недостижимое для земных женщин…

«Твои губы как гроздь винограда…»

Сергей не был поэтом и не знал, что внезапный поэтический приступ вместе с переоценкой ценностей вызван знаменитым любовным напитком лавран. Но он желал эту женщину так сильно, как никогда до сих пор не желал никакую другую.

Это чувство не имело ничего общего с любовью. Что-то древнее и темное проснулось в глубинах его существа. Ему хотелось разорвать на ней одежду, увидеть белизну ее кожи, швырнуть это прекрасное тело, наполненное язвительностью и презрением к нему, на постель. Если Чарани хотела разбудить в нем варвара, то ей это удалось.

Он встал и, пожирая ее глазами, медленно двинулся вокруг стола. Запоздалый испуг вспыхнул в глазах молодой женщины, лишь теперь Чарани поняла, что завела игру слишком далеко, за ту грань, где она становится неуправляемой. Напиток, который производил на лавран лишь легкое возбуждающее действие, способствующее непринужденной беседе, подействовал на землянина слишком сильно. Она видела его расширившиеся зрачки, показавшиеся ей зрачками зверя, и, вскочив на ноги, крикнула:

— Остановитесь, Сергей!

И эти слова, но скорее всего совсем не они, словно ударили Сергея в солнечное сплетение. Он покачнулся, тяжело опустился на свой стул и, обхватив голову руками, медленно, выталкивая каждое слово, родившееся в далеком прошлом, на далекой от него Земле, произнес:

Шаганэ ты моя, Шаганэ!

Там, на севере, девушка тоже,

На тебя она страшно похожа,

Может, думает обо мне…

Шаганэ ты моя, Шаганэ…

Костяшки пальцев на его руке, вцепившейся в край стола, побелели. Улыбнувшись вымученной улыбкой, он снова медленно поднялся.

— Кажется, мне пора. Простите, если не оправдал ваших ожиданий.

ГЛАВА 44

Ты достигаешь третьих врат сновидения, когда обнаруживаешь себя во сне смотрящим на другого спящего человека и когда этот другой человек оказывается тобой, — сказал дон Хуан. — У третьих врат сновидения, — продолжал он, — ты начинаешь преднамеренно сливать в одно целое реальность сна и реальность обыденного мира. Задача третьих врат сновидения состоит в том, чтобы сделать возможным независимое движение твоего энергетического тела.

Карлос Кастанеда

Пошел шестой день с того момента, когда отряд Ружаны нашел в скалах подходящую пещеру и, надежно защитив вход от непрошеных визитеров, начал мало-помалу устраивать нехитрый быт на новом месте.

Вечер наступал здесь постепенно — солнце за все шесть дней так ни разу и не показалось из-за облаков. Хорошо хоть, постоянно не шли дожди…

В пещере было тепло и сухо, зато дымно. Большой костер прогревал помещение, но дым, стелясь вдоль потолка, частично оставался внутри. Сейчас над костром жарилась на вертеле тушка небольшого животного, недавно принесенного охотниками.

Ружана сидела у костра и, не отрываясь, следила за языками пламени, словно хотела что-то прочитать в таинственных письменах огня, всегда притягивавших ее своей неразгаданной тайной.

Сегодня она решила наконец сделать то, ради чего так страстно мечтала посадить корабль и выбраться из его металлической оболочки. Попытаться с помощью вирт-сна прорваться сквозь бездны космического пространства, увидеть свой дом, отца, Сергея… Хотя бы только увидеть — о большем она пока не мечтала. Пронести свое энергетическое тело через космическое пространство и не потерять над ним контроль — задача слишком сложная даже для нее. Для этого необходимо пройти третьи врата сновидения, которые никогда раньше ей пройти не удавалось. Мало того, Персиваль во время ее обучения строго-настрого запретил ей даже приближаться к этим вратам. «Те, кто вошел в них, никогда не вернулись. Никому не удалось остаться в живых. Я уже хоронил одного из своих учеников, который дерзнул нарушить запрет. Лишь один человек сумел это сделать в далеком прошлом, но от него осталась только легенда. Никто не знает, какие приемы он использовал».

К вечеру явился Шлеп. Так они назвали странное местное животное, увязавшееся за ними в болоте. Он появлялся теперь почти каждый вечер, гордо отвергал любые попытки угостить его мясом, всем своим видом показывая, что его визит не имеет под собой меркантильной основы. Выполнив обязательный ритуал обнюхивания рук Ружаны, он шел к выходу и укладывался там на подстилке из сухих листьев. Все попытки выдворить его оттуда окончились неудачей, он ворчал и демонстративно лязгал своими мелкими, но острыми зубами на тех, кто посягал на его место. В конце концов на него махнули рукой. Пользы от него не было, но и вреда тоже. Постепенно все к нему привыкли и даже скучали, когда он порой исчезал по ночам и возвращался лишь на следующий вечер.

Как это обычно бывает, если в спешке покидаешь свое жилище, выяснилось, что они забыли на корабле массу нужных вещей. Ружана запретила своим спутникам приближаться к кораблю, опасаясь ордоса. За это время он мог вновь обрести часть своей прежней силы, если какому-то животному вздумалось посетить корабль.

Они закрыли за собой люк, но недавняя охотничья экспедиция, которую возглавлял Гридис, не слишком старательно следующий ее указаниям, сообщила, что люк снова открыт. Хорошо хоть, у охотников хватило ума не подходить к кораблю вплотную.

С каждым днем дисциплина падала. Это неизбежно должно было случиться, после того как исчезла непосредственная угроза их жизням и в силу начинали вступать новые, неписаные законы. Как с горечью сознавала Ружана, это были законы первобытного племени. Лидером становился самый сильный физически человек. И поскольку без крайней необходимости она никогда не демонстрировала свои скрытые возможности, люди постепенно начинали забывать, на что она способна, и все чаще обращались за советом и поддержкой к Гридису. В какой-то степени ее это устраивало — до тех пор, пока новый порядок вещей не касался ее лично.

Если ей удастся достигнуть третьих врат, откуда можно и не вернуться, тогда им волей-неволей придется обходиться без нее.

Несмотря на всю опасность задуманного эксперимента, она твердо решила довести его до конца. Это был единственный шанс одержать победу над безжалостными обстоятельствами, забросившими ее в эту пещеру. Только пройдя через третьи врата, она может надеяться преодолеть космические расстояния, отделившие ее от дома.

Она еще не подозревала, что ей придется преодолевать не только расстояния, но и несколько временных зон. Ордосский корабль, инстинктивно стремившийся пробиться поближе к своим, прошел сквозь временные оболочки, и время на планете, где он в конце концов приземлился, сильно отставало от времени ее родной планеты, о чем Ружана даже не догадывалась.

Наконец настал день, когда откладывать дальше задуманный уход в вирт-сон стало невозможно. Все мыслимые проволочки и отсрочки были ею уже использованы.

Это был хороший, сытый день — день удачной охоты и нормальной погоды, даже солнце, впервые за все время, ненадолго выглянуло из-за облаков, а Шлеп вернулся из своей очередной отлучки.

Почему-то его присутствие действовало на нее благотворно. Это холодное шершавое животное внутри было непонятно теплым, от него постоянно исходил невидимый поток энергии, согревавший Ружану своими лучами.

Вечером, когда все угомонились, она ушла в свой угол, как и в рубке на корабле, отгороженный ширмой от остального помещения. Ей все труднее удавалось сохранять дистанцию между собой и двумя основными претендентами на ее внимание. Слишком мало женщин в их крохотной колонии и слишком много проблем… Возможно, сегодня и эта проблема решится сама собой, если она не вернется. Она даже Юджину не стала предупреждать о своем решении. Все последние ночи ее компаньонка проводила за загородкой их нового лидера. Это было правильно, и княжна не собиралась ей мешать.

Когда все уснули и в пещере установилась тишина, нарушаемая лишь сонным ворчанием Шлепа, Ружана начала предварительную подготовку к вирт-сну. Прежде всего нужно было расслабиться, отрешиться от повседневных мелких забот и проблем. Даже одежда имела определенное значение. Специально для этой процедуры она приготовила чистую сорочку из тонкого полотна, не стеснявшую тело.

Она легла поверх спального мешка, радуясь тому, что в пещере тепло. Позже, когда она заснет, температура потеряет всякое значение, но сейчас теплый воздух помог ей расслабиться.

Неожиданно занавеска раздвинулась под чьей-то решительной рукой. Частично Ружана уже отключилась и поэтому не слышала, как человек подошел к ее постели. Теперь он сел рядом с княжной и тихо заговорил, стараясь не разбудить остальных.

Было около двух часов ночи, сквозь прозрачные облака пробился неверный свет луны, и наконец она узнала ночного посетителя. Разумеется, это был Гриди с.

— Тебе пора решиться. Ты обещала над этим подумать. Прошло достаточно времени, у нас не хватает женщин, и ты не можешь оставаться в одиночестве. Выбор принадлежит мужчине, и я его сделал. Больше я не позволю тебе ничего откладывать.

Из-за своей тонкой сорочки, под которой ничего не было, Ружана чувствовала себя обнаженной. Гридис держался слишком самоуверенно, он по-хозяйски положил руку ей на бедро. Это окончательно прогнало остатки ее расслабленной отрешенности и вызвало приступ неожиданной для нее самой ярости.

— Немедленно уходи!

— Ну, зачем так грубо? — Он попытался положить вторую руку ей на грудь, но она, уже окончательно проснувшись, мгновенно отреагировала на этот жест, сильным ударом отбив ее в сторону. Гридис поморщился от боли, однако это его не остановило. В его голосе теперь появились металлические нотки.

— Ты, конечно, была нашим капитаном и можешь воображать о себе все, что угодно, но вот что я тебе скажу, девочка: из-за тебя погибло много хороших парней, пока мы летели на этой чертовой железке. Мне не нравилось выполнять твои приказы, но там это приходилось терпеть. Теперь тебе придется подчиниться мне, хочешь ты этого или нет.

Он снова хотел прикоснуться к ней и успел перехватить ее руку, когда она вновь попыталась нанести удар. Чисто физической силы у него было намного больше. В честном поединке, с оружием в руках, она могла бы с ним справиться за несколько минут, но он застал ее в тот момент, когда она была совершенно не готова к борьбе. Постепенно Ружаной начала овладевать паника. Если поднимется шум, проснутся все остальные, ничего хорошего из этого не получится. Она лишь потеряет остатки авторитета, а Гри-дис возобновит свою атаку на следующую ночь.

Она попыталась вырвать руку из его железной хватки, но это ей не удалось, он перехватил вторую ее руку и своей правой прижал обе ее руки к постели. Теперь она была совершенно беспомощна. Постепенно в ней все сильней разгорался гнев, и она знала, чем это может кончиться. Ей вовсе не хотелось убивать этого человека.

— Убери руки, Грид, и вспомни, что я сделала с ордосцами во время их прорыва. Ты хочешь разделить их судьбу?

Но от возбуждения он уже потерял способность рассуждать здраво, а его руки становились все наглее.

Неожиданно за их спинами послышалось негромкое, но наполненное такой злобой рычание, что Гри-дис мгновенно отпустил ее, вскочил на ноги и выхватил из-за пояса нож, с которым не расстался даже сейчас.

— Ах ты, проклятая тварь!

Шлеп, присев на две пары своих задних лап, готовился к прыжку, и две его оскаленные пасти смотрели прямо в лицо Гридису.

— Только попробуй ударить мое животное! Тогда уж я точно тебя прикончу!

— Этой твари не место в моем жилище! — Замахнувшись ножом, Гридис сделал выпад, но завершить его не успел. Приподнявшись на постели, Ружана нанесла ребром ладони один из своих знаменитых ударов, мгновенно вырубавших противника не меньше чем на полчаса. Покачнувшись, Гридис тяжело рухнул на пол у ее постели.

Шлеп едва успел отскочить в сторону. Разбуженные шумом, почти все обитатели пещеры проснулись. Ей пришлось одеваться, успокаивать Шлепа и всех остальных.

Лишь под утро, когда порядок был окончательно восстановлен, ей вновь удалось начать процедуру подготовки к вирт-сну. Откладывать ее в сложившихся обстоятельствах было неразумно. На следующую ночь все могло повториться. Нужно немедленно изменить ситуацию.

Тишину снаружи нарушали лишь осторожные шаги часового. Внутри пещеры все наконец угомонились, даже Шлеп перестал ворчать.

На этот раз первая стадия прошла легко, без малейшей задержки. Ружана увидела пещеру и смогла ощутить реальность и вещественность вирт-сна. Вторые врата удалось пройти без обычных усилий. Энер-гали радостно закружились вокруг нее, словно соскучились за время ее долгого отсутствия.

Теперь осталось сделать самое главное и самое трудное. Для того чтобы ее сознание могло пробиться сквозь космические бездны, его нужно было полностью освободить от физического тела. Прохождение третьих врат подобно смерти, именно поэтому из них никому не удавалось вернуться.

Опустившись во второй фазе своего сна к самому полу пещеры, Ружана осторожно начала приближаться к занавеске, за которой спало ее физическое тело.

Страх сковывал каждый ее шаг. Взглянуть во сне на свое лицо почему-то казалось ужасным. Да так оно и было — это равносильно тому, что побывать на собственных похоронах.

Вот и ширма, она стоит теперь прямо перед ней. Сознание пытается вырваться из-под контроля и уйти в обычный сон. Ну уж нет, этого она не позволит!

Последний решительный шаг, и, просочившись сквозь занавеску, княжна остановилась у изголовья постели.

Лицо женщины, спавшей на ее месте, показалось совершенно чужим и мертвым. Жалость к самой себе мешала совершить заключительное действие. Ей надо было прикоснуться к собственному телу, войти в него, стать им, не просыпаясь… Ужас пронизывал ее насквозь. Ничего более страшного, вызывавшего такое внутреннее противодействие, ей еще не приходилось совершать.

Наконец и это последнее действие осталось позади, теперь она лежала на постели внутри чужого мертвого тела, и это ощущение было равносильно тому, как если бы она добровольно легла в гроб и захлопнула над собой крышку. Она лежала с открытыми глазами и знала, что продолжает спать. Постепенно ее тело начало согреваться, и волна тепла, превращаясь в жар, прошла от головы до пят. Ружана знала — настал момент, когда она могла выкачать из себя всю энергию и использовать ее для полета.

Неизвестно, хватит ли ей этой энергии. Если нет, она застрянет где-то между мирами и уже никогда не проснется.

Вдруг какой-то теплый лучик коснулся ее сознания. Занавеска шевельнулась, и две узкие морды просунулись в щель. Поток чужой внешней энергии коснулся ее сознания.

Он был яркого красноватого оттенка, и она не знала, можно ли воспользоваться этим нежданным даром. Не ухудшит ли он ее положение? Не заведет ли в какие-нибудь совершенно немыслимые дали? Несмотря на все могущество, сновидящий во многом беспомощен, и его на каждом шагу подстерегают ^ опасности, главная из которых — лазутчики из иных далеких вселенных, даже представить которые человеческое сознание не в состоянии.

Что, если это существо — один из таких тайных посланцев? Но она доверяла ему все это время. Как это ни странно звучит, он стал ее другом. Ружана полагалась на свою интуицию. Шлеп не мог причинить ей вреда.

И, ухватившись за этот лучик живой энергии, впитав его в себя весь без остатка, она рванулась вверх.

Сопротивление ее движению резко возросло, как только она взлетела над облаками, в бескрайнюю синь ночного неба.

Теперь она чувствовала себя так, будто погружалась в холодную плотную воду. Даже перспектива ее зрения исказилась, словно она находилась внутри огромного аквариума.

Но, сделав еще одно запредельное усилие, Ружана вырвалась из атмосферы, и вокруг в бешеном калейдоскопе понеслись звезды.

«Куда я лечу? Я же не знаю, куда лететь!» — с ужасом подумала Ружана. Но было уже поздно, ее подхватил вихрь неудержимого движения, и доселе не испытанный восторг свободного полета среди звезд заглушил последние остатки страха.

ГЛАВА 45

Обучение Сергея пилотированию определенно затягивалось. Хотя занятия проходили регулярно — раз в неделю, а все управление лавранским кораблем сводилось к различным комбинациям кнопок, он предполагал, что задержка происходила по вине Чарани.

С того памятного вечера, когда он побывал у нее в гостях и, попробовав лавранского любовного напитка, попросту сбежал, нарушив все законы вежливости, она держалась с ним строго официально.

Сергей уже начал жалеть о том, что не позволил их отношениям перейти в другую, более интимную плоскость. Но теперь менять что-либо было поздно, Чарани немедленно пресекала любые его попытки хотя бы извиниться за свой промах, и, потеряв терпение, он в конце концов решил откровенно поговорить с этой гордой и самоуверенной женщиной.

На очередном занятии по пилотированию, когда он без всякого дела сидел в кресле второго пилота и наблюдал за тем, как Чарани выводит корабль на орбиту вокруг Ранды, Сергей, дождавшись выхода корабля из зоны прямого контакта с наземными средствами связи, спросил:

— Могу я узнать, как долго еще ты собираешься играть в эту изматывающую игру, чего ты от меня хочешь на самом деле?

— Извините, капитан Радзинский. Это не моя вина, если обучение пилотированию кажется вам игрой.

— Ты же ничему меня не обучаешь. Я часами сижу в кабине и наблюдаю за тем, как ты управляешь кораблем с помощью нескольких кнопок. Даже обезьяна за это время могла бы обучиться всем необходимым комбинациям.

— Ах вот в чем дело! Вы просто не понимаете сути этого обучения. Наши корабли снабжены высокоинтеллектуальными управляющими центрами. С вашей точки зрения, я думаю, их можно было бы назвать разумными. Во всяком случае, они обладают эмоциями и способностью к анализу.

Пилотов раз и навсегда закрепляют за определенным кораблем. Корабль привыкает к конкретному человеку и учится выполнять только его команды. Вы находитесь в этой кабине исключительно для того, чтобы мой корабль мог к вам привыкнуть, признать в вас моего друга и в конце концов перестать игнорировать ваши собственные команды.

Как вы, наверно, уже заметили, мне все время приходится дублировать ваши комбинации команд. Так что привыкание пока еще не произошло. Вам придется потерпеть.

— Простите, Чарани, но ваше объяснение кажется мне надуманным. Не хотите же вы сказать, что вашими кораблями могут управлять только закрепленные за ними люди? А как быть в то время, когда пилоты уходят в отпуск, заболевают или умирают, в конце концов? Ваши корабли простаивают или вы отправляете их на свалку?

— Разумеется, нет. Для подстраховки каждый корабль имеет второго пилота. Именно этим мы с вами сейчас и занимаемся — привыканием моего корабля к существованию второго пилота, которого у него до сих пор не было. Это одна из причин, почему для предстоящей миссии выбрали именно мой корабль. Большинство наших кораблей укомплектовано полностью. И управляющий центр каждого нашего корабля жестко запрограммирован таким образом, что может принимать команды только от двух человек, которых он хорошо знает.

— А вам не жаль будет расстаться со своим кораблем? Разве такая связь может быть односторонней?

— К тому времени, когда это случится, мне приготовят новую, более совершенную машину.

И по тому, как сухо она это сказала, Сергей понял, что вновь не слишком тактично задел ее больное место.

— Но вы могли бы… Впрочем, нет, конечно, нет! Это только наши, варварские женщины способны ради блага своей родины отправиться к черту на кулички.

— Вы невыносимы, капитан Радзинский. Я вынуждена выполнять приказ совета и терпеть ваше общество. Но я не обязана еще и выслушивать ваши постоянные оскорбительные намеки. Я счастлива, что вам удалось найти такую женщину. А теперь оставьте меня в покое и занимайтесь делом.

Самым трудным в работе пилота оказался правильный ввод курса. Определить свои точные трехмерные координаты в пространстве можно с помощью бортовой аппаратуры, но нужно так же точно знать и координаты конечной точки маршрута.

Сложность их определения состояла в том, что все небесные тела нашей галактики постоянно движутся и их координаты по отношению к центру ядра вселенной все время меняются. Большинство координат известных лавранам небесных тел заносилось в космическую лоцию, представлявшую собой очень сложную программу, постоянно уточняющую свои расчеты и определяющую изменяющееся во времени положение небесных тел. Из-за гигантского объема памяти разместить на корабле машину, обслуживающую навигационную программу, было бы невозможно.

Для работы планетарного суперкомпьютера, производящего эти расчеты, требовалась энергия в сотни тераватт. До тех пор, пока корабль находился в зоне прямой радиосвязи со своей базой, проблем не возникало. Но, если во время дальнего полета, когда связь с базой станет невозможной, придется изменять заранее просчитанный по времени маршрут, последствия окажутся катастрофическими.

— В этом случае вас никто не найдет и вы никуда не прилетите, — пояснила Чарани.

— Так как же мне быть? Каким образом смогу я определить нужные координаты, если сумею найти в космосе корабль ордосов?

— Искать его в космосе совершенно бессмысленно. Но Захран находится в зоне устойчивой связи с нашим космическим центром. Единственная реальная возможность — попытаться найти этот пропавший корабль во время перелета на Захран. Как только наш корабль пройдет через временную оболочку, отделяющую Захран от нашего мира, зона действия корабельных локаторов увеличится на порядок, и, если нам удастся обнаружить корабль ордосов, мы передадим параметры его траектории в расчетный центр, центр определит вероятностную точку встречи и отправит нам координаты этой точки. Тогда останется только ввести их в управляющий центр корабля. Точно так же будут заранее рассчитаны и параметры возвращения на Захран.

— И когда мы вернемся…

— Если вернетесь.

— Простите, если мы вернемся, то следующий расчет полета к планете ордосов я должен буду получить на Захране, ввести его в машину и отправиться к ним в гости?

— Вы схватываете все с полуслова.

— Но что я там буду делать? Предположим, я выполню все свои обязательства и даже благополучно доберусь до Ордосии. Объясните мне наконец — для чего?

— А вот этого я и сама не знаю. Эти сведения составляют нашу государственную тайну, в которую посвящены лишь те, кому это необходимо. Я только знаю, что на корабле будет находиться некое устройство, которое вам поручат доставить в Ордосию. Как только оно окажется на поверхности ордосской планеты, вы сможете стартовать обратно — на этом ваша миссия заканчивается. И боже вас сохрани оставить его где-нибудь в другом месте — последствия этого будут ужасны…

— Вы хотите сказать…

— Я ничего не хочу сказать. Все, что я могла сказать, я уже сказала.

А затем был еще один вечер в роскошном номере лавранской гостиницы. Вечер, наполненный одиночеством и тяжелыми раздумьями. В конце этого долгого, утомительного дня корабль начал выполнять его команды. Сергей понял, что его обучение или, точнее, «привыкание» подходит к концу. Вскоре ему придется решать, что делать дальше.

Каким образом собирается он искать корабль Ружаны, ничего не зная об устройстве лавранских поисковых приборов? Как он может надеяться достичь успеха там, где потерпел неудачу их планетарный градар, и что будет делать, если поиск окажется неудачным?

Еще до отлета ему придется заключить договор с лавранами, они не станут возражать против поиска ордосского корабля, потому что заранее, так же как и он, знают результат.

А затем он окажется на Захране наедине с их кораблем и с этим таинственным устройством на его борту… Нетрудно догадаться, какая дилемма перед ним встанет и каким будет его окончательное решение… Если он не найдет Ружану, жизнь потеряет для него всякий смысл. Он и сейчас живет лишь надеждой, если она исчезнет… ну что же, тогда ему останется только одно — направить корабль в ордосскую вселенную.

В конце концов его неосуществимые планы по захвату ордосского корабля должны были закончиться тем же самым — его собственной гибелью. В нынешнем варианте у него хотя бы появится шанс отомстить ордосам.

И не будет никакой награды и никакого возвращения… А ту единственную реальную награду, которую ему от чистого сердца предложила Чарани, он отверг.

Подойдя к окну, Сергей долго смотрел на декоративные деревья, покрытые крупными Цветами и составляющими большую часть пейзажа этой планеты. Все здесь ему казалось немного искусственным и чуточку фальшивым. Но вполне возможно, что его отношение к лавранам не совсем субъективно. Так иногда бывает — совершив ошибку, начинаешь искать виноватых на стороне.

Тяжело вздохнув, Сергей направился к постели. Услужливо подмигнул огонек робота на панели, предлагая ужин. Есть не хотелось, ничего ему сегодня не хотелось.

Решение уже созрело — завтра он подпишет контракт с лавранами, использует свой последний шанс отыскать Ружану и отправится туда, откуда не принято возвращаться.

Сон навалился на него сразу, едва голова коснулась подушки, и уже через несколько секунд он понял, какой это сон…

Впервые с момента, когда ордосский корабль оторвался от поверхности Захрана, унося на своем борту Ружану, и сердце его пронзила боль невозвратимой утраты, он вдруг вновь увидел ее лицо…

— Ты еще помнишь обо мне? Вспоминаешь хоть иногда?

За спиной Ружаны горели равнодушные глаза далеких звезд, и оттого все происходящее казалось Сергею ненастоящим. И все же его непослушные губы произнесли самые необходимые, самые важные слова:

— Где ты, княжна из моей мечты? Как мне тебя найти?

— Этого я не знаю, Сергей. Нам удалось посадить ордосский корабль. Но мне неизвестно, где находится эта планета.

Ее слова предвещали неминуемую катастрофу и заставили Сергея использовать все свои навыки в сновидении, чтобы укрепить наметившийся слабый контакт.

— Корабль цел?

— Он сильно поврежден. За время пути добавились новые повреждения к тем, которые вы нанесли ему во время последнего боя.

— Ордос жив?

— А что ему сделается? Эти существа бессмертны.

— Ты должна заставить его запустить полетный генератор на полную мощность. Только так я смогу тебя найти. Стартовать с планеты необязательно. Главное — должен работать генератор. Ты меня понимаешь?

— Ты требуешь от меня невозможного, Сережа. Это последний раз, когда я смогла тебя увидеть. Мне необходимо было с тобой проститься.

— Не смей прощаться! Слышишь! Я прилечу за тобой! Только подай сигнал! Только заставь вновь работать это проклятое чудовище!

— Ты ведь знаешь, что для этого нужно…

— Я знаю…

— Тогда давай простимся на всякий случай. Мне жаль, что все так случилось… Я думала, у нас с тобой будет долгая жизнь… Я мечтала увидеть твою планету, о которой ты столько рассказывал. Но, говорят, судьба жестока к тем, кто любит друг друга.

— Это неправда! Пока есть надежда — это не может быть правдой!

Он проснулся в пять утра, за окном еще царила предрассветная темень, в саду тоскливо плакала какая-то птица. Он лежал с открытыми глазами на своей кровати в лавранской гостинице, всеми порами тела впитывая уходившую ночь, стараясь задержать ее, пытаясь понять, что это было: один из ее волшебных снов или только игра его измученного несбыточной надеждой воображения? Ему так и не удалось найти ответ даже после того, как взошло солнце.

ГЛАВА 46

Обратной дороги Ружана не помнила. Лишь отдельные клочки воспоминаний прорывались на поверхность сознания, затуманенного болью и усталостью…

Звезды превратились в ледяные иглы. Космос стал густым и осязаемым, как расплавленный раскаленный гудрон, и она продиралась сквозь эту субстанцию, причинявшую невыносимые страдания. Продиралась медленно. И после каждого шага ее внутренний голос шептал: «Остановись! Это же так просто! Остановись — и больше не будет боли. Ничего больше не будет». Но Сергей просил ее сохранить надежду, а надежда жива, пока жива она сама. И она делала новый шаг.

В конце концов она услышала чей-то голос, пробившийся к ней сквозь раскаленный сгустившийся мрак:

— Очнитесь, госпожа, пожалуйста, очнитесь! — И почувствовала чьи-то горячие слезинки на своем лице и чьи-то заботливые руки, кладущие ей на голову тряпицу, смоченную холодной водой. Боль немного отступала, и она засыпала — проваливалась в обычный сон словно в яму, из которой каждый раз приходилось выбираться заново.

И вот однажды случилось так, что, проснувшись, она не почувствовала боли.

Ружана медленно открыла глаза и увидела знакомую до мелочей и уже осточертевшую ей пещеру. Увидела Юджину, сидевшую у изголовья ее кровати, и поняла, что вернулась, хотя и не смогла сразу поверить в это. Слишком безвозвратным был ее уход. Она успела проститься с этой гнусной жизнью, отягощенной тяжелым трудом, тысячами мелочных забот, жизнью без надежды и перспективы, жизнью без Сергея…

— Вы вернулись, госпожа, вы вернулись! — Юджина плакала теперь навзрыд, и что-то было в ее слезах более серьезное, чем просто радость за нее.

— Где остальные?

— Их увел Гридис. Они выбрали его вождем. Вы целую неделю не приходили в сознание, они не верили, что вы живы. Они дали мне еще два дня. Сегодня истекает срок, и они должны прийти за мной.

— Они что, больше не живут здесь?

— Они нашли большую пещеру, выше в горах, более безопасную, и перебрались туда. Здесь остались только мы трое — я, вы и Шлеп. Он не отходил от вашей постели, лизал вас двумя своими длинными языками, и я не мешала ему, решив, что хуже уже не будет. Сегодня он первый раз за эту неделю ушел в свое болото поохотиться. Все эти дни он не ел и не пил. А сегодня, наверно, почувствовал, что вы возвращаетесь. К вечеру он обязательно появится.

— Значит, все придется начинать сначала… Мне снова понадобятся воины.

— Они не послушаются вас, госпожа. Теперь они слушают только Гридиса. И они силой отдадут вас ему.

— Ну, это мы еще посмотрим!

Ружана попыталась приподняться на своей постели, но приступ слабости, какого она никогда раньше не испытывала, опрокинул ее навзничь.

— Вы слишком слабы, госпожа. Вам лучше не спорить с ними. Нужно выиграть время, чтобы вы окрепли, хотя бы несколько дней…

— Кажется, ты права…

Вот так и случилось, что она позволила положить себя на носилки и перенести в верхнюю пещеру. И Гридис уже распоряжался ею как своей собственностью.

Два дня она молчала и набиралась сил, но на третий день, вернувшись вечером с охоты, Гридис обнаружил ее стоящей у входа в пещеру в знакомом боевом одеянии, с мечом и кинжалом на поясе, с пистолетом, который ей так и не пришлось применить ни разу и о котором никто ничего не знал, считая его игрушкой или талисманом.

Настало время для решительного объяснения. Она подождала, пока подтянутся остальные, тяжело нагруженные добычей охотники. Стиснув зубы, она стерпела оскорбительную шутку Гридиса и позволила ему бесцеремонно отодвинуть ее со своего пути. И лишь когда все уселись в круг у костра, она обратилась к Гридису с заранее подготовленной речью:

— Слушай меня очень внимательно, вождь! — Она вложила в его новое звание столько же иронии, сколько он когда-то вкладывал в свое обращение к ней, называя ее капитаном. — Сегодня я ухожу в нижнюю пещеру и заберу с собой тех, кто захочет со мной пойти. Мы будем жить там и готовиться к новой битве с ордосом. Схватка еще не закончена. Эта тварь еще жива, и настало время отомстить ей за всех наших товарищей.

— Ты, видно, сошла с ума, женщина. Никуда ты не пойдешь и никого не возьмешь с собой. Мне надоели твои капризы и выдумки. Сегодня перед всей общиной я объявляю тебя своей женой. И, как всякая жена, ты будешь подчиняться мужу! — Гридис вскочил на ноги, собираясь подкрепить слова своей звериной силой, но остановился, наткнувшись, как на кинжал, на презрительную улыбку Ружаны.

— Ты, видно, забыл, кто я такая, смерд. Так вот, я тебе напомню. Я княжна Талосская. И я прошла полный курс обучения в Бертранском монастыре. Надеюсь, даже ты, деревенщина, слышал о бертранских витязях. Мне не хочется тебя убивать. Смертей у нас было достаточно, и нас здесь осталось немного, но, если ты меня к этому вынудишь, я это сделаю. С оружием в руках ты не выстоишь против меня и пяти минут.

Она нарочно оскорбляла его при всех, вызывая на открытую ссору. Ей нужно было раз и навсегда лишить его авторитета в этой недавно созданной общине. Ей нужны были эти люди, и она собиралась устранить любую преграду, возникшую между ней и остальными членами ее распавшейся дружины.

Издав что-то похожее на нечленораздельное рычание, Гридис, уже привыкший к всеобщему уважению, замешенному на страхе, выхватил нож и сделал шаг к Ружане.

— Значит, ты решил умереть. Ну что же, каждый имеет на это право. Последний раз прошу тебя одуматься. Остановись и отпусти тех, кто добровольно захочет со мной уйти.

Вместо ответа Гридис перебросил нож в левую руку и сделал неожиданный выпад, стремясь достать ее. Убивать он ее все же не собирался, но и того, что сделал, было достаточно. Теперь, когда бой начался, никто из них не мог отступить, не потеряв лица.

Она легко уклонилась, затем отскочила в сторону, чтобы выиграть время, и, в свою очередь, выхватила кинжал, строго соблюдая правила честного поединка. У противников должно быть одинаковое оружие, и ее боевой кинжал был даже короче длинного охотничьего клинка Гридиса, значит, с ее стороны правила были соблюдены — остальное ее не беспокоило.

Гридис, конечно, не забыл, что она сделала с целым отрядом обращенцев, когда превратила себя в кровавую боевую машину, и потому был осторожен, на рожон не лез, ходил вокруг нее кругами, выжидая подходящий момент для атаки. Все-таки за плечами у него тоже была неплохая профессиональная подготовка. Не такая, как у Ружаны, но все же из всех членов общины он был единственным профессиональным солдатом, и именно поэтому ей важно было доказать, что этот лучший из всей общины боец не может ей противостоять.

Поединок был для нее не таким уж безопасным, каким мог показаться на первый взгляд, именно потому, что она не собиралась убивать своего противника. Постоянной обороной поединка не выиграть, рано или поздно Гридис прижмет ее в угол и сумеет продемонстрировать все преимущества чисто физической силы в рукопашном бою. Этого она не должна была допустить ни в коем случае. Ей нужен был бескровный и красивый выигрыш.

К сожалению, она не могла бросить на пол своего противника эффектным приемом, слишком силен был Гридис, а приблизиться для точного удара по болевым центрам не позволял его нож.

И вдруг, совершенно неожиданно для нее, в тот момент, когда она уже начинала жалеть, что затеяла эту схватку, Гридис отступил на шаг и бросил свой нож на пол.

— Я не буду с тобой драться. Ты женщина, и победа над тобой не прибавит мне чести. Хочешь уходить — уходи. Только сначала спроси у людей, захотят ли они пойти с тобой для того, чтобы умереть, ради безумной затеи — вернуться на корабль.

Это был хороший ход. На какое-то время Ружана даже растерялась, не зная, что теперь предпринять. Собственно, ей ничего и не оставалось, как только задать предложенный им вопрос.

Нашелся всего один человек, выступивший вперед. И это был, разумеется, влюбленный в нее мальчишка Лизат. Кроме новых проблем, от его общества ничего не предвиделось. Даже Юджина не двинулась с места, оставшись подле своего мужчины, лишь голову наклонила, стараясь спрятатьглаза.

— Я не успела сказать вам, что собираюсь вернуться на корабль не только ради мести, — попыталась княжна исправить положение. — Мне удалось получить известие… — Она остановилась, не зная, как объяснить им, что такое вирт-сон, и, решив, что в двух словах этого все равно не сделаешь, махнула

, рукой на всякие объяснения. — Если я сумею запустить в башне нужные устройства, за нами пришлют корабль. И тогда мы сможем вернуться домой.

— Еще один корабль? Только у ордосов есть летающие лодки. Ты хочешь снова сделать нас рабами в обмен на свое возвращение? — Глаза Гридиса пылали бешенством, и он едва сдерживал себя, чтобы снова не броситься на нее.

— Это не ордосский корабль. Сейчас вы не понимаете меня, но я вас никогда не обманывала, и если вы по-прежнему верите мне…

Никто не двинулся с места. Тогда она повернулась и направилась к выходу, бросив на ходу Лизату:

— Ты тоже останься. Я ухожу одна.

В старой пещере она прожила в обществе Шлепа целых три дня, готовясь к своему последнему походу. Ей нужен был большой запас биомассы и прежде всего мяса. Охотник из нее получился никудышный, но, по счастью, на окраине болота дичи водилось много, хорошо срабатывали старые ловушки, поставленные здесь еще до исхода общины.

За все это время ее навестил лишь Лизат, и ей стоило немалого труда отправить его обратно. Он сообщил новости, о которых она могла догадаться и сама. После ее ухода Гридис ввел строгий контроль за всеми членами общины, запретив под страхом сурового наказания посещать нижнюю пещеру.

Его расчет был прост — устав от одиночества, Ружана вернется сама, без всяких хлопот с его стороны. И этот простенький расчет мог бы оправдаться, если бы не ее решение. Жить на чужой планете одной женщине жутковато, даже если эта женщина — витязь Бертранского ордена…

По ночам с болот доносились непонятные звуки, и чудовищные ночные насекомые размером с хорошую земную курицу, несмотря на все меры предосторожности, иногда прорывались к ее постели и будили Ружану среди ночи, вынуждая гоняться за ними по всей пещере.

В конце концов она решила, что мяса набралось достаточно — все равно больше за один раз ей не унести, а второго раза скорее всего не будет.

Ранним утром четвертого дня после своего ухода, последний раз проверив оружие и взвалив на плечи тяжеленный рюкзак, она отправилась в болото.

Тропа, которую проложил ее отряд, покидая корабль, все еще была видна, и ей не приходилось беспокоиться о направлении.

Шлеп увязался за ней, и она не стала возражать, хотя за последнее время он научился понимать ее мысленные команды и Ружана могла бы отправить его обратно. Но знакомый звук, идущий от его широченных шести лап, шлепавших по болоту, успокаивал ее и добавлял уверенности, которой ей так не хватало.

Не такой уж долгий путь к кораблю кончился быстрей, чем она ожидала. Теперь она стояла на выжженной в болоте площадке, образовавшейся при посадке. Корабль выглядел пустым и мертвым. Верхний люк по-прежнему был распахнут, а нижнюю часть корпуса уже пытались освоить болотные мхи, создавая странное впечатление принадлежности этого чужеродного тела к местной флоре.

У нее еще был выбор. Она все еще могла вернуться и не расплачиваться собственной жизнью за свою гордость — вот только не в гордости здесь было дело…

Поправив рюкзак, она в последний раз оглянулась. Шлеп стоял от нее в нескольких шагах и во все свои четыре глаза пристально смотрел на нее, словно предостерегал о чем-то, словно просил одуматься и остановиться, пока не стало слишком поздно.

Но выбор был уже сделан, и, тяжело вздохнув, княжна начала взбираться, цепляясь за скользкие металлические скобы, к верхнему люку.

ГЛАВА 47

Люк постепенно приближался, и с каждым метром замедлялись ее движения. Хотелось оттянуть неизбежное, хотелось в последний раз полюбоваться мрачным пейзажем выгоревшего болота и застывшим перед лестницей Шлепом с вытянутыми в ее сторону головами. Хотелось запомнить раскинувшийся за болотом лес и серые, в облаках, вершины гор, совсем недалекие.

Под одной из этих вершин ее недавние соратники сейчас, наверно, завтракают. Тянет ароматным дымком от костра, жареное мясо на вертеле зарумянивается аппетитной корочкой… Неожиданно Шлеп завыл, словно оплакивая ее или призывая ей на помощь неведомых лесных духов. Звук его голоса она слышала впервые. Он показался ей мелодичным и печальным.

«Ладно, зверюга! Не оплакивай меня… Хотя почему нет? Кроме тебя, некому меня оплакать. Сергей далеко, а всем остальным до меня нет никакого дела…»

Она прогнала прочь непрошеную жалость к себе и в последний раз проанализировала, все ли она сделала, не допустила ли какой-нибудь серьезной ошибки? К сожалению, ее главное оружие, вирт-сон, вызвать не удалось. Что-то изменилось в ее психике во время последнего полета через бездны космического пространства. Безмерная усталость сковывала Ружану, едва она пыталась вызвать сновидение, и немедленно направляла ее в русло обычного сна. И самое печальное — она не могла определить, как долго будет продолжаться ее сновидческая слепота.

Ждать, пока вернутся ее утраченные способности? Но Сергей определенно спешил. Прямо он ничего не сказал, но она почувствовала в его мыслях зависимость от каких-то обстоятельств. Если он не получит от нее сигнала до определенного времени, он должен будет выполнить договор, связанный с использованием чужого корабля, он улетит туда, откуда нет возврата…

Все это было слишком сложно для понимания. А встреча внутри этого сна, потребовавшего от нее чудовищного напряжения всех сил, оказалась такой короткой… Но одно она поняла совершенно определенно: время истекает…

Значит, это последний шанс, последняя возможность что-то изменить в жестокой к ним обоим судьбе.

Чем дальше уходил от нее Сергей, чем недоступнее и невозможнее выглядела их встреча, тем желаннее становилась она для нее.

И, преодолев последнее сопротивление собственного разума, инстинктивно противившегося неизбежной погибели, притаившейся внутри корабля, она шагнула в люк и очутилась в наклонном коридоре, круто уходящем вниз.

Странно, но аварийные лампы все еще горели, хотя и более тусклым, чем раньше, светом. Это давало некоторую надежду на то, что в корабле еще теплятся остатки жизни.

Они покидали его в спешке, не собираясь возвращаться в свою недавнюю тюрьму. Все здесь носило следы разгрома и поспешного бегства. Чья-то разорванная одежда на полу. Сваленные прямо в коридоре ненужные вещи, которые решили оставить в последний момент. Сейчас все это не имело для нее никакого значения. Эти мелочи лишь отвлекали ее от главного — она искала признаки чужого разума.

За это время ордос мог покинуть нижние отсеки и переместиться ближе к выходу. Она знала, что он способен мигрировать по всему кораблю и сейчас, притаившись где-нибудь неподалеку от входа, ждет. Ждет свою новую жертву.

По стенам коридора прошла легкая, едва уловимая судорога, она прокатилась снизу доверху, словно встряхнулся от сна гигантский организм. Похоже, монстр все еще жив и он просыпается… Она замерла на месте, прислушиваясь и внимательно всматриваясь в металлические стены коридора, словно именно они были повинны в ее тревоге.

Вот еще одна судорога — легкая, как отдаленное землетрясение, но вполне ощутимая. Ей удалось заметить, как по стенам прокатился непонятный спазм — их поверхность слегка изогнулась и снова приняла прежнюю форму, словно стены были сделаны из резины.

И тогда панический, ослепляющий ужас перед этим оживающим кораблем, совершенно не похожим на тот корабль, который был ей знаком во время полета, заставил ее повернуть обратно. Но было уже поздно. Проход, ведущий к люку, сузился настолько, что пройти через него стало невозможно. Он изменил свою форму и размеры, словно был сделан не из серого прочного металла, способного выдержать полетные перегрузки, а из мягкой живой ткани…

Ружана вдруг всем своим существом почувствовала, что оказалась внутри гигантского пищевода и этот пищевод начал сокращаться, медленно перекатывая сужение ей навстречу…

Прежде чем ее сбило с ног и поволокло вниз, она успела осознать, что ее заглатывает безжалостная живая машина, не знающая ни сомнений, ни жалости. Ордосу нужна была пища, и он ее получил.

Сокращение стен коридора выбросило ее в конце концов на лестницу, ведущую в нижние этажи.

Здесь она попыталась ухватиться за перила и подняться на ноги, но и лестница оказалась живой. Ее вновь сбило с ног, и неумолимое движение вниз, к желудку, продолжилось.

Лишь теперь она поняла, чем был для ордоса его подвальный бассейн, некогда наполненный человеческой кровью, и чем был для него весь этот полуживой корабль. Он весь был ордосом, его гигантским телом. И лишь сейчас она окончательно осознала, какой безумной затеей была попытка о чем-то договориться с этим монстром, мечтающим лишь о жратве, о свежей человеческой плоти.

Новый толчок, и площадка лестницы, услужливо подхватившая ее беспомощное тело, пошла вниз, словно кабина лифта, складывая ступеньки под собой в плотно сжатую гармошку.

Корабль грохотал и извивался, словно огромный червь. Но сейчас ей уже не было до этого никакого дела — она ждала конца этого затянувшегося заглатывания и закричала лишь тогда, когда упала с четырехметровой высоты на груду человеческих костей в нижнем бассейне.

Он был сух — пока сух, и, замерев, сжавшись в комок, она ждала продолжения, которое неминуемо должно было последовать.

Но сок, растворявший здесь некогда человеческие тела, превращавший их в кровавое месиво, все не появлялся, и она, сбросив с себя тяжеленный рюкзак, доверху набитый мясом животных, поднялась на свои подгибающиеся ноги и, проковыляв к стене бассейна, попыталась опереться об нее, чтобы устоять.

Корабль продолжал содрогаться, и в его судорогах появилась странная периодичность, словно снаружи раз за разом кто-то бил по его корпусу огромным молотом. Она знала, что это полная чушь, но человек, даже попав на гильотину, не теряет надежды до того момента, пока не опустится роковой нож.

Неожиданно она почувствовала, что стены под ее рукой начинают размягчаться, становятся упругими и теплыми. С отвращением она отдернула от них руку.

Сверху лился тусклый красноватый свет аварийных ламп, делая картину, окружавшую ее, еще более жестокой и безнадежной. Наверно, именно так выглядит ад, если он существует… «Не об аде надо думать, не об аде! — приказала она себе. — Надо искать выход! Всегда, из любых обстоятельств есть выход. До тех пор, пока человек до конца не поверит в собственную обреченность, до тех пор, пока он продолжает бороться…»

И, словно опровергая эти ее мысли или, наоборот, подтверждая их, стена бассейна напротив того места, где она стояла, стала выгибаться в ее сторону огромной, двухметровой выпуклостью.

Она отшатнулась, с ужасом замечая, как на этой выпуклости образуются непонятные поперечные складки. И вдруг поняла, что выпуклость превращается в лестницу, ведущую вверх, к кольцевому балкону. И едва она поняла это, как хриплый утробный голос в ее сознании проревел одно-единственное слово: «Уходи!»

Все еще не веря этому слову и намного раньше, чем она успела что-нибудь понять, ее ноги и руки, действуя самостоятельно, будто отделившись от ее заторможенного сознания, рванулись к этой спасительной лестнице, и через краткое мгновение, растянувшееся для нее в целую вечность, Ружана уже стояла на спасительном балконе. А внизу, под ней, из открывшихся труб или, быть может, сосудов на ее рюкзак хлынула красноватая жидкость, растворяя его матерчатую поверхность и закручивая свежие куски мяса в небольшом водовороте.

Словно завороженная, она смотрела на эту сюрреалистическую картину пищеварения. А корабль продолжал содрогаться от невидимых ударов. Голос ордоса вновь проревел ей: «Уходи!»

Тогда она вспомнила, что здесь должна быть дверь, ведущая с балкона в коридор, и бросилась к ней.

Через пару минут она уже лезла вверх, цепляясь за искореженные пролеты лестницы.

Ружана не стала подниматься к верхнему люку. Ее мозг в конце концов вырвался из заторможенности и заработал в полную силу. Она вспомнила, что гораздо ближе, всего на расстоянии трех уровней от нее, находится пандус, предназначенный для боевых машин корабля.

Если механизм работает, если ей удастся справиться с управлением и, самое главное, если орд ос позволит выполнить ее команду, то ей не придется карабкаться через весь корабль к верхнему люку.

Корабль продолжал содрогаться от серии непонятных ударов, слишком ритмичных, чтобы их можно было объяснить простой случайностью, — что-то происходило там, снаружи…

Со скрипом, медленно, пандус начал открываться, словно распахивалась огромная пасть, и когда щель стала достаточно большой, она увидела, что происходит вокруг корабля.

Плотным кольцом на всем выжженном пространстве болота стояли сородичи Шлепа.

Их собралось здесь несколько сотен. Они стояли молча и неподвижно, не отрывая глаз от ордосского корабля. И время от времени то с той, то с другой стороны в обшивку корабля ударяли невидимые обычному глазу ветвистые фиолетовые молнии ментальной энергии.

Они брали свое начало то у одного, то у другого сородича Шлепа. И били в корпус корабля. В момент удара голова животного (впрочем, были ли они животными? У нее имелись все основания в этом сомневаться) начинала светиться ментальным огнем, затем все его тело окутывало облако энергии, которое подпитывали тонкие лучи, скрещивавшиеся на его теле и идущие от всех остальных участников этого молчаливого и никому, кроме нее, не видимого сражения.

Когда энергии накапливалось достаточно, следовал удар, от которого корпус корабля начинал извиваться, словно стоявший на хвосте гигантский червяк.

Наконец пандус коснулся земли, и она вышла наружу. Атака Шлепов немедленно прекратилась. Все они как один подняли головы и уставились на нее. И, нисколько не колеблясь, она спустилась к ним, безошибочно узнала своего Шлепа среди остальных и встала с ним рядом, повернувшись лицом к кораблю.

Его шершавый холодный язык немедленно прошелся по ее руке.

— Так это ты меня выручил?

Как всегда, в ответ Шлеп промолчал, только его язык еще раз коснулся ее ладони.

Неожиданно, словно получив какой-то сигнал, все участники этой странной атаки сделали шаг назад, потом еще один и еще. Ружана отступала вместе со всеми, а когда расстояние до корабля увеличилось на пару сотен метров, внизу, под основанием башни, глубоко ушедшей в грунт, полыхнул огонь.

Ордос пытался стартовать с этой негостеприимной для него планеты.

Атака больше не возобновлялась. Все молча ждали. Рев дюз усилился. Из-под кормы полетели комья раскаленной земли, но ни один из них не достиг круга стоявших рядом с ней созданий. Словно наткнувшись на невидимую стену, эти раскаленные ошметки, резко изменив траекторию, падали на землю в нескольких шагах от них.

Раскачиваясь, словно пьяный гигант, ордос медленно оторвал свое металлическое тело от земли и замер на огненном столбе.

Шлепы стояли слишком близко, и Ружана каждую минуту ожидала удара раскаленной волны газов, но ничего не происходило, даже легкое дуновение не коснулось ее лица.

Ордос наконец справился с гравитацией и медленно пополз вверх, постепенно набирая высоту. Десять метров, двадцать, сто… Звук двигателей все время захлебывался, они работали неравномерно, то и дело срываясь на истерические высокие ноты, сменявшиеся басовитым ревом.

Метров через триста корабль скрылся в сплошной облачности, и от него осталось только яркое пятно. Но очень скоро в этом месте расцвел огненный цветок, испаривший облачность на многие километры вокруг, и звук чудовищного взрыва хлестнул по поверхности планеты. Расшатанные управляющие центры, перепутанные линии связи, недостаток питания в логических блоках — все это неизбежно должно было закончиться катастрофой. Ружана инстинктивно присела. Казалось, на этот раз им не уцелеть, они очутились почти в самом эпицентре разразившейся над их головами катастрофы.

Однако невидимая могучая рука защитила их и на этот раз. Все стихло. Ордос вместе со своим кораблем перестал существовать, обратившись в космическую пыль.

Какое-то время кольцо двухголовых созданий стояло неподвижно вокруг вторично выгоревшего до самого дна болота. Затем все одновременно словно по команде они повернулись и исчезли в зарослях.

ЭПИЛОГ

Прошло две недели с момента гибели ордоса, с момента, когда Ружана окончательно осталась одна. Даже Шлеп покинул ее, уйдя после схватки с ордосом вслед за своими сородичами. И никто из членов общины не спустился к ее пещере хотя бы для того, чтобы выяснить, что за огненный смерч пронесся над болотом.

И она, окончательно смирившись со своей участью, уже ничего не ждала от судьбы. Сигнала, о котором просил Сергей, не получилось. Ничего у нее не получилось, и вот теперь наступила расплата за ошибки и несбыточные надежды. Расплата, тяжелее которой она не могла себе представить.

Полное одиночество. Сводящие с ума ночные лесные шорохи, таящие в себе тысячи опасностей…

В конце концов она потеряет рассудок или приползет, как побитая собака, в верхнюю пещеру, прося милости у тех, кто отвернулся от нее…

И вот когда ее отчаяние приблизилось к той черте, за которой даже жизнь теряет для человека всякое значение, что-то дрогнуло на опушке леса. Размазывая и искажая его очертания, странное облако ночного тумана выползло из болота. Но это было не облако…

С каждой секундой туман уплотнялся, превращаясь в гигантское яйцо лавранского корабля. И человек, чье лицо постепенно стало исчезать из ее памяти, шагнул к ней навстречу.

Ружана все еще не могла поверить в происходящее и стояла на месте, словно заледенев. Только когда его руки легли ей на плечи, у нее на глазах появились слезы, и она прошептала:

— Это всего лишь один из моих снов… Ты не мог найти меня, я не сумела отправить сигнал.

— Мы засекли старт ордосского корабля и видели его взрыв. Я думал, ты была внутри… Но, очевидно, судьба не забывает тех, кто, потеряв надежду, вопреки всему продолжает верить в чудо.


Оглавление

  • ЧАСТЬ 1
  •   ГЛАВА 1
  •   ГЛАВА 2
  •   ГЛАВА 3
  •   ГЛАВА 4
  •   ГЛАВА 5
  •   ГЛАВА 6
  •   ГЛАВА 7
  •   ГЛАВА 8
  •   ГЛАВА 9
  •   ГЛАВА 10
  •   ГЛАВА 11
  •   ГЛАВА 12
  •   ГЛАВА 13
  •   ГЛАВА 14
  •   ГЛАВА 15
  •   ГЛАВА 16
  •   ГЛАВА 17
  •   ГЛАВА 18
  •   ГЛАВА 19
  •   ГЛАВА 20
  •   ГЛАВА 21
  •   ГЛАВА 22
  •   ГЛАВА 23
  •   ГЛАВА 24
  • ЧАСТЬ 2
  •   ГЛАВА 25
  •   ГЛАВА 26
  •   ГЛАВА 27
  •   ГЛАВА 28
  •   ГЛАВА 29
  •   ГЛАВА 30
  •   ГЛАВА 31
  •   ГЛАВА 32
  •   ГЛАВА 33
  •   ГЛАВА 34
  •   ГЛАВА 35
  •   ГЛАВА 36
  •   ГЛАВА 37
  •   ГЛАВА 38
  •   ГЛАВА 39
  •   ГЛАВА 40
  •   ГЛАВА 41
  •   ГЛАВА 42
  •   ГЛАВА 43
  •   ГЛАВА 44
  •   ГЛАВА 45
  •   ГЛАВА 46
  •   ГЛАВА 47
  • ЭПИЛОГ