Первые люди [Эдмунд Уайт] (fb2) читать онлайн

The Emergence of Man

The First Men by the Editors of Time-Life Books

Edmund White (CH. 1 - 3) Dale M.Brown (CH. 4 - 5)

Time-Life International (Nederland) B. V.

Возникновение человека

Перевод с английского И. Гуровой

Редакция и предисловие д-ра биол. наук проф. Ю. Г. Рычкова

Издательство "Мир" Москва 1978

5А1

У13

Уайт Э., Браун Д.

Первые люди. Пер. с англ. И. Гуровой.

Ред. и предисл. Ю. Г. Рычкова. М., "Мир", 1978.

156 с. с ил. (Возникновение человека)

Третья книга серии "Возникновение человека" рассказывает о первых истинных людях.

Авторы подробно рассматривают археологические находки, а также различные косвенные свидетельства, позволяющие судить о том, что происходило на Земле свыше полумиллиона лет назад. Особый интерес представляют страницы, посвященные раскопкам стоянок первобытных людей на территории современных Франции и Испании.

Как и все другие книги серии, книга "Первые люди" превосходно иллюстрирована, написана увлекательно и просто.

5А1

Авторы: Эдмунд Уайт состоял в штате Time-Life books с 1962 по 1970 г. Некоторое время он был старшим редактором Saturday review, а теперь посвятил себя чисто литературному труду. Недавно вышел его роман "Забыв Елену". Дейл М. Браун является редактором серии "Возникновение человека", и его перу принадлежат несколько книг, в том числе "Дикая Аляска" из серии "Дикие места мира".

Консультанты: Бернард Дж. Кэмпбелл, главный консультант - профессор антропологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Ф. Кларк Хоуэлл - профессор антропологии Калифорнийского университета в Беркли.

Рисунок на переплете:

Группа человека прямоходящего пересекает безлесное плато во время великого расселения из тропиков, где он возник, в зоны умеренного климата Старого Света. Местности, подобные этой, манили людей обилием воды и растительной пищи, а также бесчисленными стадами травоядных, суливших обильную добычу.

Иллюстрации на переплете и на стр. 8 и 23 - 31 созданы наложением рисунка на фотографии местностей, похожих на те, в которых, как нам известно, обитал человек прямоходящий.

Редакция научно-популярной и научно-фантастической литературы

© 1973 Time-Life International (Nederland) В. V.

Original English language edition published by Time Inc.

© Перевод на русский язык, "Мир", 1978

ИБ № 497

Редактор Р. Дубровская

Художественный редактор Л. Наумов

Технический редактор А. Резоухова

Сдано в набор 19.04.77. Подписано к печати 22.02.78. Формат 84 X 1081/16. Бумага офсетная №1. Гарнитура Тайме. Печать офсетная. 5 бум. л.; 16,80 усл. печ. л. 17,87 уч.-изд. л. Зак. 431.

Издательство "Мир". Москва, 1-й Рижский пер., 2

Ярославский полиграфкомбинат Союзполиграфпрома при Государственном комитете Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 150014, Ярославль, ул. Свободы, 97.

Вниманию читателей! В 1977 году в издательстве "Мир" вышли первые две книги серии "Возникновение человека"

П. Вуд, Л. Вачек, Д. Дж. Хэмблин, Дж. Н. Леонард

Жизнь до человека

Книга П. Вуда и др. посвящена истории живой природы. В увлекательной форме, с привлечением богатого фактического материала авторы рассказывают об условиях, которые в конечном итоге привели к появлению человека.

Мейтленд Иди

Недостающее звено

Книга М. Иди рассказывает о поисках фактов, относящихся к недостающему звену преемственной эволюции человека. Она посвящена австралопитековым - по убеждению подавляющего большинства антропологов, непосредственным предшественникам человека.

Обе книги, превосходно иллюстрированные цветными фотографиями, схемами и рисунками, представляют большой интерес для всех любителей научно-популярной литературы.

В 1978 году издательство "Мир" выпустит четвертую книгу серии "Возникновение человека"

Джордж Констэбл

Неандертальцы

Книга Дж. Констэбла посвящена непосредственному предшественнику современного человека - неандертальцу.

Автор знакомит читателя с историей открытия неандертальского человека, жившего в эпоху великого оледенения, - искусного охотника, современника пещерного медведя, пещерного льва и других вымерших животных.

В книге рассматриваются новейшие гипотезы, объясняющие почти внезапное исчезновение неандертальца и. появление его преемника, кроманьонца, а также рассказывается о последних открытиях в этой области.

Книга богато иллюстрирована; рассчитана на читателей, интересующихся прошлым нашей Земли.

В 1979 году издательство "Мир" выпустит пятую книгу серии

"Возникновение человеках

Том Придо

Кроманьонский человек

Книга Т. Придо посвящена завершающему этапу биологической эволюции человека.

В ней рассказывается о появлении и деятельности первых представителей современных людей, живших в конце последнего ледникового периода, во времена высшего расцвета охотничье-собирательского общества.

Как и предыдущие книги серии, книга "Кроманьонский человек" превосходно иллюстрирована и просто написана. Она рассчитана на читателей, интересующихся прошлым нашей планеты и проблемой становления человека.

Предисловие

Как и предыдущие книги серии "Возникновение человека", книга "Первые люди" создана литераторами при содействии ведущих американских ученых. Основными консультантами в ней выступили видные антропологи Кларк Хоуэлл и Бернард Кэмпбелл, уже знакомые нам по открытиям и гипотезам, связанным с поисками недостающего звена в человеческой родословной. Кроме того, по различным аспектам проблемы первого человека авторов книги консультировали 17 других известных антропологов, анатомов, нейрофизиологов, лингвистов и геологов США, Франции, Канады. Таким образом, перед нами - плод коллективных усилий, заслуживающий внимания читателей.

Еще несколько десятилетий назад мало кто решался признать в питекантропе, открытом Эженом Дюбуа на Яве, и в родственных ему формах, найденных в континентальной Азии и Европе, первых истинных людей. Да и сегодня не все антропологи, как советские, так и зарубежные, готовы видеть в нем первого представителя единого с нами рода Человек. Для большинства же неспециалистов он так и остается обезьяночеловеком, которого искал и нашел Дюбуа, склонный скорее уступить авторитетному немецкому анатому Р. Вирхову, объявившему питекантропа гигантским гиббоном, нежели признать в нем человека. Этот этап в понимании места питекантропов, как обезьянолюдей, в эволюционной родословной человека запечатлен в прекрасной скульптуре советского анималиста В. А. Ватагина, выставленной в Музее антропологии Московского государственного университета.

Сегодня мы знакомимся с питекантропом не обезьяночеловеком, а первым настоящим человеком - представителем единого с нами рода. Другая крайность? Но может ли в нее впасть столь большой отряд ученых, помогавших созданию книги? В силу чего произошла такая перемена в отношении к нашему предшественнику? Не произвольно ли ученые считали его то обезьяной, то обезьяночеловеком - недочеловеком и не столь же произвольно теперь он объявлен первым человеком? Тому есть ряд причин.

Истинное "недостающее звено" в цепи выделения человека из царства животных оказалось на миллион лет древнее питекантропа, о чем читатель уже знает из предыдущей книги серии. Более того, если вспомнить бурные споры ученых вокруг проблемы австралопитеков, то питекантроп отнюдь не первое существо, претендующее на звание человека: в антропологии уже сделаны попытки, пока еще спорные, выявить представителей рода Человек среди австралопитековых. Благодаря обильным палеоантропологическим и археологическим данным эпохи раннего палеолита, которые наконец в ряде случаев были обнаружены вместе и не в переотложенном состоянии, удалось доказать связь ископаемых форм типа питекантропа с давно и хорошо известной нижнепалеолитической индустрией каменных ручных рубил. Из-за возросшего числа находок отошло в прошлое прежнее стремление первооткрывателей объявлять каждую новую окаменелость, удаленную от ранее найденных подчас на многие тысячи километров, новым видом и даже родом ископаемых людей. Пришло время широкого перекрестного сравнительного изучения находок. Результаты таких сравнений все более убеждают ученых, что физическое разнообразие первых людей, заселявших разные концы Старого Света, вполне укладывается в рамки разнообразия, свойственного широко расселенному и потому высокополиморфному виду. Несомненное единство материальной культуры по всему ареалу древнейших людей выявило качественно единый уровень социального развития, достигнутый человеком к тому времени. На этом начальном уровне для проявления неравномерности развития исторического процесса еще не было ни места, ни времени, ни других условий.

Так накопление научных данных, и особенно открытие древнего и удивительного мира австралопитековых, углубившее на миллионы лет биологическую и социальную предысторию людей, сблизило с нами тех, кому еще недавно отказывали в статусе человека, - питекантропов, чье название многие до сих пор используют как нарицательное. Произошло не только относительное сближение во времени - ученые нашли новые аргументы в новых и более ранних научных фактах в пользу действительного, биологического сближения. Род человеческий не только "повзрослел", он стал более единым и от того еще более уникальным.

Если данные, приведенные в этой книге, покажутся нам убедительными, то вслед за авторами мы должны будем признать, что в течение не тысяч, а почти миллиона лет человечество шло по Земле в своеобразном биологическом одиночестве: единый во всех концах Старого Света вид человека прямоходящего, единый на всей планете вид человека разумного (о неандертальцах читателю еще предстоит узнать из следующей книги). Не ствол, не древо родов и видов, а тончайший побег диаметром в один биологический вид в каждом временном разрезе проложил себе путь через миллионолетнюю толщу времен, за которую с лика Земли было сметено множество других видов животных.

Если же мы согласимся и с этим утверждением, то обязаны будем признать, что видовое биологическое единство разрозненных в пространстве и времени популяций первых людей могло быть удержано не естественными законами эволюции, а лишь рамками человеческого общества. Развиваясь по своим законам, общественная трудовая природа человека требовала от его биологической организации не столько приспособительной эволюции по разным направлениям в разных природных зонах Земли, сколько биологического прогресса в едином направлении, задаваемом условиями существования; развития и процветания общества, в какой бы край света ни занесли его росток первые люди. В этом биологическом прогрессе, направляемом законами построения общества, биологическая систематика человека обретает новый смысл, разграничивая виды не по степени их биологической изолированности (они изолированы временем), а по стадиям прогресса в сторону полной адекватности биологической организации человека его общественной природе и предназначению.

В книгах предлагаемой вниманию читателя серии используется именно этот стадиальный подход к процессу антропогенеза, пионерская и детальнейшая разработка которого - заслуга прежде всего советской антропологии. Правда, авторы данной книги и их научные консультанты сделали на этом пути новый шаг, признав единый вид древнейших людей вместо многих видов и даже родов. С оговоркой относительно иного смысла биологической систематики стадиального процесса отнесемся к этому шагу, как к признанию того, что у людей, где бы они ни жили на Земле на начальном этапе истории человечества, было больше общего, нежели отличного. И в этом общем своем проявлении, как в биологии, так и в культуре, они - истинные люди, по-человечески разрешавшие проблемы своего существования, знавшие лишь одну, единую с нами стратегию жизни на Земле, стратегию труда, разума, общественного единения, - иными словами, человеческую стратегию жизни. Это признание, отраженное в книге "Первые люди", далось науке ценой векового поиска, труда, борьбы идей.

Известны и другие пути познания истины. В образном, художественном постижении мира и самого себя человек еще во времена древних греков осознал свою связь и свой долг перед теми, кто первым овладел стихией огня. Титаном, не покорившимся богам, представлялся Прометей, раскрывший людям тайну огня и многие другие тайны природы. Возможно, читателя не убедит питекантроп или синантроп в роли Прометея. Тем не менее, покорение огня человеком прямоходящим - научно установленный факт. Взглянем на него по-иному. Как рассказывалось в книге "Жизнь до человека", первой книге этой серии, кардинальные события в эволюционной истории жизни на Земле знаменовались овладением новыми природными стихиями. В воде, на земле, в воздухе - в каждой из этих стихий утвердились формы жизни более приспособленные, чем Человек и царящие в них. Возникновение и становление человека ознаменовалось покорением стихии огня. Некоторые отрывочные указания на это относятся еще к эпохе австралопитековых, но лишь со времен Человека прямоходящего огонь стал постоянным спутником человека, его союзником в труде и борьбе. Был ли он высечен в искрах при обработке каменных орудий или добыт трением, покорение огня независимо от способа его похищения у природы предопределило открытия всех других источников энергии. Более того, по мысли Ф. Энгельса, оно превосходит все последующее по своему всемирно-историческому действию, ибо положило начало гигантскому освободительному перевороту в социальном мире. Так первые люди, герои этой книги, вступили на порог Истории Человечества.

Ю. Г. Рычков

Вступление

Многие люди любят рыться в семейных архивах, рассматривать выцветшую фотографию дома, в котором прошло детство дедушки, узнавать имена и фамилии давно умерших родственниц бабушки, с улыбкой разглядывать их туалеты и прически. Но не менее увлекательны и исследования более отдаленного прошлого человеческой семьи, история которой восходит не на два поколения назад и не на двести поколений, а на целых двадцать тысяч поколений. Серия "Возникновение человека" как раз и посвящена исследованиям нашей еще во многом загадочной генеалогии, и эта книга продолжает рассказ о ней с момента появления первых членов рода Homo - первых истинных людей.

Они появились в тропиках в результате развития австралопитековых - их дочеловеческих предков - около 1,3 миллиона лет назад.

Первый человек - Homo erectus (человек прямоходящий) - имеет много общего с современным человеком как в анатомическом, так и в культурном смысле, в том числе прямохождение, использование огня и специализированных орудий, а возможно, и сложные социальные взаимоотношения. Выработанный им образ жизни оказался настолько успешным, что человек прямоходящий распространился по многим областям Старого Света. Именно на этом этапе нашей истории складывались биологические и поведенческие механизмы современного человека. Книга "Первые люди" и повествует о том, как произошло это грандиозное преображение нашего предка из нечеловека в человека.

Факты о жизни этих древнейших людей вот уже более 80 лет с величайшей тщательностью и терпением собирают ученые, которых отличает мужество и глубокая преданность своему делу. Это исследователи, вроде канадца Дэвидсона Блэка, умершего от заболевания легких, вызванного, как полагают, каменной пылью, которую он вдыхал во время раскопок окаменелостей пекинского человека. Или вроде голландца Эжена Дюбуа, который пренебрег карьерой, оставил родной дом и обеспеченную жизнь ради того, чтобы отыскать остатки первых людей в джунглях Явы.

Наука о прошлом человека, как ни одна другая, объединяет полет воображения с точными практическими методами. С одной стороны - романтика поисков редчайших окаменелостей древнего человека, с другой - умение и знания, необходимые для того, чтобы найти в земле эту летопись былого, извлечь ее, а затем проанализировать и логично истолковать. Изучение эволюции человека увлекло многих замечательных ученых, и эта книга не только рассказ о человеке прямоходящем, но и дань их познаниям и силе их мысли.

Исследование нашего прошлого позволяет по-иному взглянуть на настоящее. Изучая путь, который прошли наши предки на протяжении своей долгой эволюции, мы начинаем понимать сложную взаимосвязь между биологическим человеком и человеком, созидающим культуру. Археологические находки и окаменелости, рассматриваемые в этой книге, свидетельствуют о том, что жизнь, которую вел человек прямоходящий, в значительной мере походила на жизнь некоторых современных собирателей и охотников.

Другими словами, человек прямоходящий создал такую совершенную систему связи между человеком и окружающей средой, что она успешно выдержала испытание временем, просуществовав более миллиона лет.

Алан Манн

Доцент по кафедре антропологии Пенсильванского университета

Глава первая. Великий новатор

Однажды на исходе весны 400 тысяч лет назад группа из двадцати пяти груболицых мужчин, женщин и детей расположилась на песчаном берегу небольшой средиземноморской бухты. Они подыскивали место, где бы устроить стоянку, и облюбовали для этого гребень дюны, укрытой известняковым обрывом неподалеку от устья долины реки Пайон. Теперь над их древней стоянкой высятся дома французского города Ниццы, но археологам удалось расчистить то место в квартале Терра-Амата, где некогда на краткий срок поселились эти двадцать пять первобытных пришельцев. По различным окаменевшим костям, по каменным орудиям и оставшимся в песке отпечаткам, а также по плотности этого песка археологи не только сумели узнать, что пришельцы прожили тут около трех дней, но и со множеством поразительных подробностей описали, чем они занимались, пока вновь не двинулись в путь.

Удалось установить, какое укрытие они соорудили, что ели, как изготовляли орудия и даже - по отпечаткам на полу их хижины - где и на чем они спали. Следы еле различимы, они неполны, и все же благодаря им оказалось возможным воссоздать то, что происходило тут 400 тысяч лет назад, когда наши дальние предки явились сюда, чтобы провести несколько дней на берегу моря.

В первую очередь нужно позаботиться о жилище. Они обследуют бухту, и несколько мужчин зовут остальных на вершину дюны, откуда хорошо видна оставшаяся позади долина. С этой обзорной площадки им удается разглядеть вдалеке стадо оленей. Мужчины, опытные охотники, соглашаются, что лучше места для хижины не найти. Внизу, огибая подножие дюны, бежит прозрачный ручей - значит, вода будет под рукой. Женщины тем временем убеждаются, что заросли по берегам бухты изобилуют съедобными кореньями и нежными побегами. Место на редкость удачное: вокруг много всякой еды.

Группа первых людей по-семейному собирается у костра. Человек прямоходящий отличается от своих предков рядом важнейших новых качеств: он первый заговорил, начал изготовлять одежду, строить хижины, расселяться в областях с холодным климатом, охотиться на крупную дичь и пользоваться огнем. Но может быть, величайшим из этих новшеств было ощущение родства, развитие которого привело к возникновению семьи, основы человеческого общества

Люди рассеиваются по пляжу и по окаймляющему его кустарнику, собирая камни и длинные ветки, которые нужны им для постройки жилища. Тут пригодятся и стволы, выброшенные морем, и толстые сучья, сломанные бурей, и молодые деревца. Одни тащат эти будущие жерди и столбы на вершину дюны, другие обдирают кору и срубают лишние сучки, ловко орудуя каменными рубилами, которые принесли с собой. Потом мужчины все вместе втыкают тонкие жерди в песок так, что они образуют большой овал, длина которого достигает 15 метров, а ширина - 6 метров. Внутри овала они вкапывают несколько стволов потолще в качестве центральных опор, а затем связывают верхушки жердей так, что они образуют подобие крыши. После этого мужчины наваливают снаружи овала камни, сначала большие, а вокруг них - поменьше.

Затем все собираются в хижине и в молчании наблюдают, как старуха окружает кольцом из крупной гальки неглубокую яму в полу и накладывает в нее сухой хворост. Это хранительница их огня. И вот наступает момент, крайне важный для жизни группы. Старуха снимает кусок дерна, прикрывающий сосуд с тлеющими углями, дует на них и зажигает растопку в новом очаге. Теперь у них вновь есть огонь - пламя, чтобы жарить мясо, и яркий свет, который отпугнет любого ночного хищника.

День начинает клониться к закату, и женщины отправляются собирать зелень в ближайших зарослях. Одна из молодых женщин не идет с остальными, а, собрав девочек, бежит с ними по галечному пляжу к морю. Они осторожно входят в воду и бредут по мелководью, высматривая стайку рыб. Но вот стайка замечена, и девочки, стараясь не поднимать ряби, обходят рыбешек, выстраиваются плотным полукругом и отгоняют их к берегу. Рыбки то и дело проскакивают сквозь эту живую сеть, а девочки пытаются их ловить. Вот одной это удалось, и она швыряет свою добычу на берег.

Воспроизведенные на рисунке семь окаменелостей буквально исчерпывают список найденных до сих пор костей человека прямоходящего. Хотя обнаружено около ста его окаменелостей, все они укладываются в этот список. Однако и такой скудный материал дает возможность восстановить полный скелет, показанный на страницах 12 - 13

Стоящие возле хижины охотники вдруг настораживаются и оборачиваются к зарослям. Затем, хватая на ходу копья и камни, они бегут туда, где сквозь кусты с шумом продирается кабан. А внутри хижины, примостившись в углу, один из мужчин тем временем занялся изготовлением новых орудий из камней, которые он собрал на берегу. Он ловко разбивает на пластины куски кремня и известняка, резко ударяя по ним отбойником - куском твердого кварцита - точно под нужным углом. И возле него быстро растет груда примитивных, но достаточно острых орудий, предназначенных для того, чтобы резать и рубить. Некоторые он обрабатывает с особым тщанием, оббивая их закаленным в огне оленьим рогом так, чтобы края стали более острыми. Вокруг собралось несколько маленьких мальчиков; они неуклюже пытаются подражать ему, но под их ударами камни чаще всего разлетаются на бесформенные осколки, которые никак не могут служить орудиями.

Неподалеку от хижины мальчики постарше, которым, однако, еще не положено охотиться вместе с мужчинами, упражняются в метании копий, швыряя заостренные палки и радостно вопя, когда палка втыкается в песок близко от намеченной цели.

Но вот из зарослей выходят охотники, и мальчики, забыв про игру, бегут им навстречу. В сопровождении ликующих мальчиков охотники несут к дюне разрубленную тушу свиньи. В хижине эти куски с помощью только что сделанных орудий разрубаются на более мелкие части, чтобы их удобнее было жарить. Вскоре на открытом очаге уже шипит мясо, и вся группа собирается вокруг, готовясь пировать. Кроме чуть обуглившегося мяса и рыбы есть плоды, зелень и кучка устриц, собранных на мелководье.

Снаружи смыкается темнота. Влажный бриз приносит с северо-запада аромат цветущего вереска и тимьяна. Возле очага, от которого веет жаром, на песке расстилают шкуры. Ветер свободно врывается в щели между жердями, и те, кто лежит дальше от огня, завертываются в шкуры с головой. Они спят, но огонь горит всю ночь.

Каков же был человек, 400 тысяч лет назад оставивший следы своего пребывания в этой бухте на побережье Европы? Кто он был? Хотя он являлся в эту бухту каждую весну на протяжении многих лет, среди найденных там окаменелостей нет никаких человеческих костей - ничего, непосредственно связанного с человеком, кроме единственного отпечатка стопы в плотном песке. К счастью, найдены и другие стоянки примерно той же древности, где, кроме сходных орудий, костей животных, а в двух случаях и очагов, были обнаружены окаменевшие кости этого доисторического человека. Взятые в совокупности, эти археологические находки создают удивительно полную картину, позволяющую узнать не только, как выглядел этот человек, но и откуда он пришел. В некоторых отношениях ученые, располагая теми преимуществами, которые заложены в ретроспективных оценках, вероятно, знают о нем больше, чем знал о себе он сам.

Он был первым человеком и в классификационной системе носит название Homo erectus - человек прямоходящий. Он был прямым потомком австралопитека, который считается недостающим звеном между человекообразными обезьянами и человеком. Физически человек прямоходящий заметно отличался от своих обезьяноподобных предков. Хотя австралопитек обладал более крупным по отношению к своему росту мозгом, чем современные человекообразные обезьяны, и умел изготовлять примитивные орудия, он был невысоким - нередко почти пигмеем - и в отличие от истинных людей еще не вполне освоился с прямой осанкой и не был способен проходить большие расстояния.

Человек прямоходящий имел прямую осанку и ходил пружинящим шагом. Рост его достигал примерно 165 сантиметров. Своей человеческой осанкой и походкой он был обязан некоторым особенностям в строении таза и стопы - особенностям, которые начинали складываться уже у австралопитека, а у человека прямоходящего почти приблизились к современной своей форме. У человека прямоходящего таз больше напоминал чашу, чем таз австралопитека, и благодаря этому место сочленения бедра с тазом выдвинулось несколько вперед. Такое смещение позволило человеку прямоходящему в отличие от австралопитека стоять и ходить на прямых ногах. Кроме того, его стопа, получившая свод, который помогает ей выдерживать вес тела, полностью утратила хватательную способность, присущую задним конечностям человекообразных обезьян. В результате всех этих изменений человек прямоходящий оказался первым приматом, который мог без напряжения и долго ходить на двух ногах.

Первые люди

Полной кисти человека прямоходящего пока не найдено, но сноровка, с какой он изготовлял орудия, позволяет заключить, что его руки были такими же, как у нас, и обладали той единственной в своем роде хваткой, которая отличает человека от современных приматов. Всем приматам свойственна простая хватка, когда сомкнутые пальцы, точно крюк, обхватывают какой-то предмет, например толстую ветку. Эта силовая хватка вполне пригодна для того, чтобы повиснуть на суку или держать гроздь бананов. Рука же человека прямоходящего была явно приспособлена для более сложной "точной" хватки, при которой большой палец противостоит остальным, так что вместе они способны удержать иглу или бросить копье. Австралопитек, по-видимому, уже обладал некоторым подобием этой хватки, но все пальцы у него были толстыми, а большой еще и относительно коротким, и потому она оказывалась далеко не столь эффективной, как у человека прямоходящего, пальцы которого, несомненно, были тоньше и прямее, а большой палец - длиннее и подвижнее, почти как у современного человека. Это так называемое противопоставление большого пальца обеспечивало его руке значительную ловкость.

Однако хотя человек прямоходящий и отличался строением тела от своих предков, на нас он полностью тоже не походил. Его кости были тяжелее и толще, чем у современного человека, а более крупные кости подразумевают более мощные мышцы. Впрочем, эти различия в скелете не очень заметны. Как сказал один специалист, "ниже шеи различия в скелетах человека прямоходящего и современного может заметить только опытный анатом". Но выше шеи человек прямоходящий походил на современного человека заметно меньше. У него был низкий покатый лоб, мощное выступающее вперед надбровье и массивная нижняя челюсть лишь с легким намеком на подбородок. Однако все эти примитивные черты, за исключением надбровья, у него были выражены слабее, чем у его предков, и основные пропорции головы начинали меняться. Мозг у него увеличился и черепная коробка стала более выпуклой, чем у австралопитека, а лоб - более высоким. Кроме того, его челюсть начала уменьшаться, так как он стал употреблять обработанную огнем пищу, что заметно снижало нагрузку на нижнюю челюсть. Сочетание этих изменений придавало ему более "человеческий" вид, однако сильнее всего он отличался от современного человека именно лицом.

Галерея приматов, преображающихся из обезьяноподобных существ в человека, очень длинна, и изменения, которые позволяют назвать человека прямоходящего первым истинным человеком, носят во многом количественный характер. По мнению ряда антропологов прежних лет, облик австралопитека был вполне звериным, но, согласно современной точке зрения, эти предки человека имеют гораздо больше сходства с ним, чем совершенно обезьяноподобные их изображения, созданные в прошлом. Таким образом, различия между австралопитеком и человеком прямоходящим были много тоньше, чем считалось ранее. Между древнейшим австралопитеком и первыми людьми должна была существовать целая цепь переходных форм, которые из тысячелетия в тысячелетие обретали все большее и большее сходство с человеком. И действительно, некоторые систематики предлагают выделить в особый вид Homo habilis (человек умелый) - существо, которое другие специалисты считают последним из австралопитековых. Человек умелый обладал несколько более крупным мозгом, чем прочие австралопитековые; он был немного выше (его рост достигал примерно 135 - 150 сантиметров), и осанка его, возможно, была чуть прямее. Впрочем, вопрос о том, относить ли его к австралопитековым или признать особым видом первобытного человека, пусть решают систематики. Во всяком случае, если бы нам удалось попасть во времена человека умелого, мы увидели бы перед собой существо с обезьяньей головой на теле, почти сходном с человеческим. Его преемник, человек прямоходящий, был совсем другим. Как заметил один антрополог, "они были первыми приматами, о которых, увидя их где-нибудь на лугу, вы сказали бы: это не человекообразные обезьяны, это несомненно люди".

Однако первым человеком человека прямоходящего делали не столько его рост, прямая осанка, человеческая походка и точная хватка, сколько поразительные изменения его мозга и поведения. От прочих приматов, своих предшественников, человек прямоходящий более всего отличался большими размерами мозга и сложным поведением, которое стало возможно благодаря такому мозгу. Хотя объем черепной коробки не может служить безошибочным мерилом развития мозга, тем не менее, у сходных по величине животных виды с более крупным мозгом обычно бывают более сообразительными, чем те виды, чей мозг меньше. Объем черепной коробки у современных человекообразных обезьян - даже у такой крупной, как горилла, - не превышает 500 кубических сантиметров. У австралопитека он был в среднем примерно таким же. Даже если учесть черепа спорного человека умелого, объем черепной коробки австралопитековых, по-видимому, колебался между 400 и 660 кубическими сантиметрами. Объем же черепа человека прямоходящего колебался между 750 и 1400 кубическими сантиметрами, то есть самые мозговитые представители этого вида были вполне сравнимы с современным человеком, объем черепной коробки которого составляет 1000 - 2000 кубических сантиметров.

Мозг человека прямоходящего был не только крупнее мозга более древних приматов, но, конечно, намного превосходил его сложностью внутренней организации. Не сохранилось ни одного окаменевшего мозга, и никаких прямых сведений о его строении у нас, разумеется, нет, но зато в нашем распоряжении имеется довольно много косвенных данных. Так, сравнение мозга современных человекообразных обезьян с мозгом современного человека показывает, что последний отличается совершенно иными пропорциями: клетки его крупнее и сложнее, заметно увеличены центры таких функций, как речь, слух и зрение, а внутренние связи между клетками гораздо более многочисленны. Ученые считают, что своими особенностями человеческий мозг обязан не только величине, но и внутренней организации. И действительно, поведение людей, рожденных с маленьким мозгом (так называемых микроцефалов), характеризуется вполне человеческими чертами, хотя их мозг по числу клеток может уступать мозгу нормальной гориллы.

Структурные изменения мозга проявлялись уже у австралопитека, который изготовлял орудия и демонстрировал некоторые другие особенности, свойственные чисто человеческому поведению, однако великая перемена наступила с появлением человека прямоходящего, достигшего той ступени умственного развития, которая безоговорочно делает его человеком. Доказательство мы находим в том, чего он достиг благодаря своему более развитому мозгу. В некоторых отношениях он просто пошел дальше по пути, на который уже вступили его предки. Но многие важнейшие достижения были его собственными. Он заметно лучше австралопитека изготовлял орудия, а также планировал и организовывал совместную охоту.

Кости животных, которых первые люди приносили после удачной охоты на свои первобытные стоянки, ясно свидетельствуют о том, что это были терпеливые и предусмотрительные охотники, умевшие и упорно ждать в засаде у звериной тропы, и бесшумно окружить какое-нибудь быстро бегающее и хорошо прыгающее животное. Так первые люди добывали газелей и антилоп, схватывались с саблезубыми кошками, а в конце концов научились охотиться даже на гигантов саванн - слонов.

Охота, все более становясь основным занятием человека прямоходящего, дала толчок к развитию социальной организации, которая имела явно человеческий характер, поскольку опиралась на четкое разделение труда между мужчинами - охотниками и женщинами - собирательницами пищи.

Формы человеческого черепа

Промискуитет, вероятно, был менее выражен: женщины стали не такими неразборчивыми, как их австралопитековые прабабушки, а мужчины ревнивее оберегали своих подруг. Хотя сомнительно, чтобы уже тогда кто-нибудь подметил связь между половым актом и тайной деторождения; первые люди, скорее всего, вели вполне определенную, хотя и достаточно свободную семейную жизнь. Некоторые антропологи считают, что братья и сестры, а также тетки могли приглядывать за младенцами, пока матери время от времени уходили с другими женщинами на поиски пищи.

Однако создание человеческого общества - всего лишь одно из великих свершений, которые дают человеку прямоходящему право считаться первым из людей. Он расселился по значительной части планеты, проникнув на север, в области с умеренным климатом, где никогда не обитали ни низшие, ни человекообразные обезьяны - во всяком случае, никаких свидетельств этого не осталось. Он научился использовать огонь, чтобы готовить пищу, чтобы греться и даже для того, чтобы добывать крупную дичь. И он научился говорить. Австралопитек, по всей вероятности, прибегал к выразительным звукам для общения с себе подобными. Однако, хотя система общения у австралопитековых была значительно более развитой, чем у человекообразных обезьян, словами он еще не пользовался. Судя же по развитию мозга и по изменениям, которые, по-видимому, произошли в голосовом аппарате, человек прямоходящий уже пользовался зачатками простейшей речи.

Современный человек, разговаривая, издает множество разнообразных и четких звуков. Получил он эту возможность благодаря специфическим особенностям голосового аппарата: его гортань способна вдесятеро изменять свой объем и производить разные звуки в очень быстрой последовательности; корень языка находится глубоко в глотке, а челюсти относительно невелики, благодаря чему остается больше места для того, чтобы говорить, и меньше, чтобы жевать, глотать и дышать. Голосовой аппарат человека прямоходящего был не таким большим и гибким и скорее напоминал голосовой аппарат человекообразной обезьяны. Человек прямоходящий мог произносить некоторые из звуков, которыми мы пользуемся в нашей речи, но далеко не все, и процесс говорения у него, по-видимому, протекал раз в десять медленнее. (Зато давился едой он заметно реже.) Но в любом случае то, что он вообще мог говорить, было его величайшим достижением: человек научился общаться при помощи символов и обозначать предметы и понятия комбинациями звуков. Развитие устной речи, которому посвящена четвертая глава, выделяет человека из всех животных как единственное существо, способное к созданию культуры, то есть способное успешно приспособляться к новым или меняющимся условиям, вырабатывая соответствующие формы поведения, а не путем физических изменений.

Успехи этих первых людей, по мере того как они и их культура распространялись по дальним пределам Старого Света, - это повесть, страницы которой обнаруживаются на расстоянии многих тысяч километров друг от друга. Когда обрывки этой повести собирают воедино, становится ясным ее поразительное содержание. Словно ученые разыскали множество разрозненных двустиший из "Одиссеи", героической поэмы древнегреческого певца Гомера, расположили их в правильном порядке и узнали, кем был Одиссей, как он жил и где побывал, скитаясь по морям.

Около 1,3 миллиона лет назад - возможно, в разных местах и в разное время - у наиболее развитых австралопитековых возникли сообщества, которые уже можно считать самыми ранними группами человека прямоходящего. Древнейшие их остатки были найдены в тропиках - в Африке и на Яве. Первые люди продолжали жить там, вырабатывая новые навыки, язык и начатки социальной организации - все то, что обеспечило им возможность стать охотниками на крупную дичь в саванне; но, по мере того как их популяции становились многочисленнее, началось расселение. Скорее всего, это не было миграцией в строгом смысле слова - они не снимались с лагеря и не отправлялись куда-нибудь в другое место за несколько сот километров. Просто часть группы обосновывалась в десятке километров от остальных, а много лет спустя несколько человек уходили еще дальше. Этот медленный процесс, длившийся много тысячелетий, в конце концов увел человека прямоходящего из благодатных тропиков на север. Проблемы и задачи выживания в более суровом климате со сменой времен года требовали новых культурных и социальных изменений и, по всей вероятности, ускорили эволюцию вида.

Расселение человека прямоходящего по нескольким континентам происходило в эпоху огромных перемен в географии и климате Земли - в эпоху великого оледенения. Несколько раз наступало длительное похолодание, и питаемые снегами ледники наползали на северные материки, а в тропиках, возможно, начинало выпадать гораздо больше дождей. Но в промежутках между этими похолоданиями ледники таяли, в Европе и Азии устанавливался более теплый климат, чем в настоящее время, а тропики, вероятно, переживали длительные засухи.

В те периоды, когда значительная часть всей воды на Земле оказывалась связанной в лед и снег, уровень Мирового океана заметно понижался и между материками и островами появлялись перешейки. Ява, в настоящий момент остров Малайского архипелага, на какое-то время соединилась с азиатским материком. И не исключено, что Африка сомкнулась с Европой через Сицилию, а благодаря тропическим ливням в прежде непроходимой североафриканской пустыне появились озера и она оделась сочной травой. Специалисты спорят о том, когда и где возникали эти перешейки, а также какими из них воспользовался человек прямоходящий, но, как бы то ни было, ему удалось преодолеть многие тысячи километров и расселиться по большей части Старого Света. Вопрос о том, когда первые люди добрались до северных областей мира (и какими путями они туда добрались), остается пока не решенным. Отчасти трудность связана с определением возраста черепов и костей, найденных в разных местах, - выводы, опирающиеся на эти находки, меняются с появлением новых и более совершенных способов датирования окаменелостей. Однако на основе последних данных можно набросать довольно правдоподобную картину этого расселения.

В то время, когда из австралопитековых развивался человек прямоходящий, существовал гигантский тропический коридор лесов и саванн, опоясывавший Индийский океан по восточному побережью Африки, по Индийскому субконтиненту и дальше до Малайского архипелага. Австралопитековые обитали во многих местах этого коридора, то ли распространившись по нему, то ли параллельно возникнув в нескольких его частях. Австралопитековые прочно утвердились и в Африке, и в Азии задолго до того, как появился человек прямоходящий, а потому невозможно сказать, появился ли он первоначально на востоке или на западе.

Вероятно, человек прямоходящий, подобно своим предкам, распространялся по тропикам, так как по мере роста его численности все новые и новые группы отделялись от основных популяций. Некоторые из этих новых групп, кроме того, перебирались на север - вероятно, разными путями и в разное время. Одни переселились с Явы на север и дальше в Китай, другие распространялись на север из Африки и достигли Европы по ныне исчезнувшим перешейкам или же обогнули Средиземное море, двигаясь по малоазиатскому побережью в Турцию, а затем по долине Дуная в Венгрию. Как показывает карта на стр. 109, человек прямоходящий мог попасть в Европу, и двигаясь с Явы через Индийский субконтинент, а в Китай - из Европы через Советский Союз и Тибет.

Но когда бы оно ни началось, проникновение в Европу завершилось миллион лет назад, а в Китай, возможно, 750 тысяч лет назад. Стоянки такой древности были раскопаны в нескольких местах - там, где человек впервые столкнулся с холодами северных зим. Наиболее древними могут, вероятно, считаться очаги в пещере Эскаль на юге Франции - им около 750 тысяч лет, а по некоторым данным можно заключить, что в Китае огонь использовался по меньшей мере 500 тысяч лет назад. Можно лишь догадываться, почему первые люди обосновались в этих краях, не убоявшись холодныхзим. Быть может, у них не было другого выбора, так как численность человеческих популяций все росла и в прежних областях обитания им становилось тесно, а может быть, их привели сюда поиски новых охотничьих угодий. Но в любом случае изменения в географии Земли облегчали распространение человека прямоходящего на север.

Однако в процессе этого расселения он был вынужден приспосабливаться к новым и разнообразным особенностям меняющегося климата и среды обитания. Вполне вероятно, что на протяжении долгих тысячелетий этого изменчивого периода человеку прямоходящему не раз приходилось отступать с наиболее северных своих позиций, когда вновь воцарялись холода. Летопись окаменелостей ясно свидетельствует о том, что сотни видов животных, менее гибких и менее приспособленных к переселениям, чем человек, полностью погибали, когда на места их обитания надвигались ледники. С другой стороны, говоря словами одного специалиста, "по мере того как климатические зоны смещались то туда, то сюда, животные, приспособленные к жизни в условиях той или иной географической зоны, метались по лику Земли взад и вперед самым беспрецедентным образом".

Оказавшись в таких нелегких условиях, первые люди были вынуждены выискивать способы, как продержаться зиму. Помочь им в этом мог только разум. И они открыли употребление огня. Они научились уносить его с собой из тех мест, где он вспыхивал во время извержения вулкана, от удара молнии в сухую степную траву, от самовозгорания обнаженных пластов угля или горючих сланцев. Завладев огнем, первые люди научились поддерживать его в своих очагах. Несомненно, он много раз угасал, пока наконец они не изобрели способ сохранять тлеющие угли - быть может, обкладывая их дерном, как это до сих пор делается в глухих уголках Земли, куда еще не проникли спички. А когда первые люди покорили огонь, он стал опорой их существования - выжить без него на севере они не смогли бы.

Раскопки в большой пещере Чжоукоудянь под Пекином с удивительной наглядностью показали, как неимоверно важен был огонь для первых людей. Когда человек прямоходящий около полумиллиона лет назад добрался до пекинских холмов, в тамошних пещерах находили приют медведи и разные другие животные. В свои первые зимы там люди, вероятно, ютились в расселинах и на уступах, кутаясь в шкуры и сооружая примитивные укрытия от леденящего ветра. Однако, если не считать холодов, это место во всех отношениях было таким, какое первые люди обычно облюбовывали для своих поселений: вблизи воды (у подножия крутого обрыва струилась речка) и на такой высоте, откуда открывался вид на травянистую равнину, где паслись стада животных, которых таким образом можно было заметить издали.

Большая пещера на обрыве обещала отличное убежище в холодное время года, но прежде необходимо было завладеть ею, освободившись от нежелательного соседства хищников. Наиболее древние, нижние слои окаменелостей в пещере показывают, что человек прямоходящий было поселился там, но через сотню - другую лет ему пришлось ее покинуть. Пещерой поочередно завладевали то животные, то снова люди, которые затем вынуждены были вновь уступать ее таким крупным хищникам, как пещерные медведи, саблезубые кошки и гигантские гиены. Но затем, как показывают окаменевшие остатки, человек становится единственным и постоянным хозяином пещеры. И именно с этого слоя следы показывают, что употребление огня стало непрерывным. Постепенно человек убедился, что окончательно завладеть пещерами он может только с помощью огня. Пылающие головни и свет костров, горевших всю ночь напролет, отгоняли даже самых свирепых из его четвероногих врагов.

Однако огонь обеспечивал выживание не только потому, что служил защитой. Едва человек прямоходящий постиг искусство приготовления пищи (быть может, случайно - кусок мяса свалился в костер и поджарился, прежде чем его успели вытащить), как, по-видимому, принялся жарить и печь почти все, что ему удавалось добыть. Пол Чжоукоудяньской пещеры завален обугленными костями овец, крупных лошадей, свиней, буйволов и оленей. Мясо, подвергнутое воздействию огня, становилось не просто более вкусным и нежным, но оказалось и более сытным: жар разлагает сложные соединения сырого мяса на более простые и лучше усваивающиеся и высвобождает питательные соки.

Человек прямоходящий нашел для огня и другие применения, кроме кулинарного. Благодаря огню расширялся ассортимент орудий и оружия. Человек заметил, что кости и оленьи рога в жару костра становятся тверже, а сырое дерево не сгорает, но только затвердевает, и начал использовать огонь для изготовления орудий. Среди окаменевших костей в Чжоукоудяне найдены кончики закаленных в огне рогов, которые, по всей вероятности, служили для оббивания краев расколотых камней и превращения их в режущие орудия. У деревянных копий, найденных в других местах, были обожжены концы: в результате они становились тверже и острее. Палки, которые использовались для копания, тоже сначала обрабатывали огнем, а потом уже заостряли.

Несмотря на такие технические достижения, человек прямоходящий, по-видимому, очень долго не мог научиться добывать огонь - а может быть, до конца своего существования так и не постиг этого секрета. Разве что в один прекрасный день кто-то, оббивая камнем камень, высек искры, которые, случайно попав на сухой мох, зажгли его. Но для этого требуется сочетание определенных камней, например кремня и железного колчедана, а среди культурных остатков человека прямоходящего такие "огненные камни" не обнаружены. Самый древний из найденных огненных камней - округлый кусок железного колчедана, весь в бороздках от бесчисленных ударов - был в употреблении всего лишь каких-то 15 тысяч лет назад, то есть через сотни тысяч лет после того, как человек прямоходящий исчез с лица земли. И даже до самого последнего времени некоторые племена, ведущие первобытный охотничье-собирательский образ жизни, не умели добывать огонь.

Тем не менее, стоило человеку подчинить себе огонь, идея его использования, как считают, распространилась по всему обитаемому миру очень быстро - во всяком случае, по северным его областям. На равнинах Африки, где не бывает зимних холодов и где люди неплохо жили и без огня, первые следы его употребления отделены от нас всего 50 тысячами лет.

Люди, поселившиеся в пещере Чжоукоудянь, оставили многочисленные свидетельства того, каким был их образ жизни на севере. В целом основные их орудия не слишком отличаются от тех, которыми пользовались их родичи в нескольких тысячах километров от них, в Африке и в Европе, - такие же каменные скребла, рубила и отбойники. По-видимому, человек прямоходящий изготовлял и разнообразные приспособления из кости - подробное исследование остатков его костяных изделий позволяет заключить, что длинные кости он использовал как дубинки и копья, выделывал кинжалы из слоновьих бивней и антилопьих рогов, а другие части скелета приспосабливал в качестве примитивных лопат, кирок, долот, ножей. Существует даже предположение, что человек прямоходящий использовал черепные крышки в качестве сосудов.

В костях запечатлена и еще одна история. Многое из того, что известно об этих первых людях, представляет нашего палеолитического предка упорным тружеником, добросовестно делящим со всеми остальными членами своей группы бремя трудностей первобытной жизни. Однако среди окаменелостей, раскопанных в их пещере, есть достаточно напоминаний и о том, что пекинские люди были дикарями, обитавшими в диком мире и не связанными никакими условностями цивилизации. Там обнаружены и человеческие черепа, раздробленные у основания, и много обугленных человеческих костей. На основании таких находок некоторые археологи приходят к выводу, что первые люди были каннибалами. Но каким бы свидетельством дикости ни представлялся нам каннибализм теперь, если первые люди и практиковали его, они от этого не становятся менее человечными. Более того, подобный факт можно рассматривать как признак дальнейшего развития человека.

У всех первобытных племен, у которых наблюдался каннибализм, он вовсе не преследовал утилитарные цели, а был магическим ритуальным актом. Как объясняет нидерландский антрополог Густав фон Кёнигсвальд, "охотнику за головами череп нужен не просто как трофей: он вскрывает его и извлекает мозг, который съедает, чтобы таким образом присвоить мудрость и сноровку своего врага". И данные, указывающие на то, что первые люди ели друг друга, можно истолковать как свидетельство существования у них зачатка отвлеченных идей - веры в то, что каннибализм увеличивает их силу.

Откуда нам столько известно об этих давно исчезнувших наших предках? Еще три - четыре десятилетия назад никто не мог хоть с какой-то долей уверенности утверждать, что человек прямоходящий был первым человеком, или подробно описывать его странствия и пути, по которым он распространился из тропиков в зоны умеренного климата Старого Света. А сто лет назад еще не было найдено ни одной окаменелости человека прямоходящего и не было никаких научных доказательств того, что он вообще существовал.

История человека прямоходящего - каков он был, где и когда жил, что делал - стала нам теперь известна благодаря усилиям ряда ученых, посвятивших жизнь поискам этих фактов. Отдельные отрывки его истории обнаруживались в отдаленных друг от друга местах - разные люди в разное время находили окаменелости, предметы материальной культуры и следы первобытных стоянок, нередко даже не отдавая себе отчета в истинном смысле своих открытий. А некоторые такие открытия порождали долгие и ожесточенные споры среди специалистов. Однако в последние годы накопилось столько материала, собранного охотниками за окаменелостями, что он сложился в четкий портрет исчезнувшего вида - в летопись, оставленную первыми людьми, которую их современные потомки сумели собрать по страничкам, что само по себе слагается в удивительный рассказ об увенчавшихся успехом научных поисках.

Огонь - волшебное орудие

Употребление огня - вот неопровержимое доказательство того, что человек прямоходящий был первым истинным человеком. После того как он дерзнул использовать эту разрушительную стихийную силу в собственных целях, его жизнь изменилась, горизонты расширились. Он получил возможность печь и жарить пищу, отчего она лучше усваивалась и ее питательность увеличивалась. Он получил возможность согреваться в холода, отпугивать хищников и разгонять мрак.

Недаром самое раннее бесспорное доказательство того, что человек начал пользоваться огнем, было обнаружено не на его родине, в тропиках, где круглый год продолжительность дня почти не меняется, а солнце всегда дает достаточно тепла, но во французской пещере Эскаль. Тамошние очаги горели, возможно, уже 750 тысяч лет назад.

Любопытство превозмогает страх, и охотник, заслоняя лицо от невыносимого жара, храбро приближается к грозному источнику огня - жидкой лаве

Похищение огня у природы

Человек прямоходящий мог часто наблюдать извержения вулканов и лавовые потоки. Видел он и пожары, вспыхивавшие от удара молнии (как на рисунке справа) или от самовозгорания угля и горючих сланцев. Вне всякого сомнения, подобное зрелище вначале вызывало у него панический ужас - и все-таки настал момент, когда он осмелился подойти к пламени поближе. Быть может, простая случайность - горящая ветка, кинутая во внезапно появившегося хищника, - привела к открытию, что огонь полезен и его можно укротить. Но как сохранить его?

Увидев в сосновом лесу пламя, зажженное молнией, охотники ведут себя по-разному. Те, кто преодолел робость, с радостным удивлением обнаруживают, что могут поймать огонь - надо только сунуть в пламя сухую ветку

Пламя, вероятно, угасало много раз, прежде чем человек прямоходящий научился брать огонь с собой, чтобы сразу зажечь костер на новом месте, - то ли был найден способ, как носить раскаленные угли, то ли как изготовлять медленно горящие факелы. Несомненно одно: со временем он научился поддерживать неугасающее пламя в своем очаге. В китайских пещерах Чжоукоудянь, где человек прямоходящий обитал 400 тысяч лет назад, археологи обнаружили очаг со слоем золы, толщина которого превышает шесть с половиной метров, из чего следует, что огонь в нем горел на протяжении жизни многих поколений.

Оружие, чтобы справляться и с врагом и с добычей

Даже очень свирепые звери боятся огня - факт, который человек прямоходящий, несомненно, понимал с самого начала. А после того как, преодолев собственный страх перед огнем, он начал использовать его, чтобы отпугивать хищников от стойбищ и выгонять из пещер медведей и саблезубых кошек, ему, вероятно, пришло в голову, что огонь может пригодиться и для охоты. Поджигая опавшие листья и хвою в лесах, сухую траву на открытых равнинах, он выгонял прятавшихся там растительноядных на открытое место, где ему было нетрудно справиться даже с крупными животными. Один из способов, которым он, по-видимому, пользовался, заключался в том, чтобы зажечь траву полукругом позади намеченной добычи. При виде надвигающегося огня животные забывали свой страх перед человеком и опрометью бежали туда, где пламени не было. Охотникам оставалось только приканчивать их копьями, дубинами и каменными топорами.

Запалив в сосновом лесу низовой пожар, охотники убивают ланей, спасающихся от огня. Такая облава не только требовала умелого сотрудничества, но и была рискованной: ветер мог разнести искры и охотники оказались бы в ловушке

Союз охотников с огнем полон риска: люди, понимая, что сами могут угодить в собственную огненную ловушку, вероятно, пользовались этим способом с большой опаской. Тщательное планирование огненной охоты было нелегкой задачей для медленно развивающегося интеллекта человека прямоходящего, однако ее большие выгоды должны были толкать его на новые поиски и успехи.

Приготовление пищи - революция в способе питания

Человек прямоходящий, по-видимому, на опыте убедился, что мясо животного, погибшего в огне, приобретает новые приятные качества, что оно не только вкуснее, но его и легче жевать. Ему было нетрудно уловить связь между следствием и причиной, а после этого он уже сознательно клал куски сырого мяса в огонь своего костра.

Как только приготовление еды стало систематическим, оно кардинальным образом изменило жизнь человека прямоходящего. В частности, сразу же расширились источники пищи. Животные белки и жиры обеспечивают больше энергии в более компактной форме, чем растительная пища, однако приматы в большинстве своем вегетарианцы и их пищеварительная система не очень хорошо справляется с сырым мясом. А жар огня, в определенной мере обрабатывая мясо до того, как оно попадет в желудок, облегчает его усвоение. Таким образом, приготовление пищи не только позволило человеку расширить свой рацион, но и сделало еду более питательной. К тому же жареное мясо легче жевать, и его могли есть более слабые члены группы - старые или больные, - а это продлевало им жизнь.

Разделав тушу так, чтобы легче было донести мясо до стоянки, охотники разрубают его на куски и кладут их в костер. Приготовленное, более съедобное мясо, по-видимому, делилось между всеми членами группы

Приготовление пищи привело к одному, казалось бы, совсем уж неожиданному последствию - оно сказалось на внешнем виде людей. Поскольку жевать стало легче, зубы начали уменьшаться, нижняя челюсть уже не так выдавалась вперед, массивная костная структура, требовавшаяся для прикрепления мощных жевательных мышц, перестала быть необходимой. Так лицо человека мало-помалу обретало современные его черты.

Очаг - колыбель речи

Укрощение огня послужило для древнего человека новым стимулом к общению. Собираясь у костра, сулящего тепло и безопасность, мужчины, женщины и дети обнаружили, что теперь их день не кончается с наступлением темноты. Под защитой яркого пламени они могли спокойно изготовлять орудия и оружие, готовить пищу, есть и спать (вероятно, в областях с холодным климатом каждый старался улечься поближе к горячей золе - только-только чтобы не обжечься). Вот так очаг, находился ли он в пещере или под открытым небом, стал центром общения и способствовал развитию семейного образа жизни. Кроме того, необходимость постоянно следить, чтобы огонь не угас, содействовала укреплению идеи "дома" - такого места, пусть и меняющегося, где женщины могли бы пестовать детей и куда возвращались бы охотники. По мере того как это ощущение "дома" укреплялось, оно стимулировало у членов группы потребность в устной речи для выражения своих нужд и обмена опытом. Вот так уютные отблески костра ускоряли безмерно важное развитие речи.

На исходе дня группа собирается у костра. В безопасном круге света, побуждаемые чувством общности, они с помощью медлительной речи и выразительных жестов воскрешают события дневной охоты

Глава вторая. Тайна первых людей

В начале 70-х годов прошлого века по городам Голландии ездил видный немецкий ученый, читая лекции, посвященные новой теории происхождения человека от доисторических человекообразных обезьян. Лекции его вызывали большой интерес, а также сомнения и протесты. В Рурмонде послушать лекцию пришел юный школьник Эжен Дюбуа. Удивительно интересная теория, решил мальчик, и жаль, что нет никаких фактов, которые ее доказывали бы.

Голландский антрополог Эжен Дюбуа, служивший на Яве военным врачом, нашел в 1891 году первые окаменелости древнейших истинных людей

Действительно, в то время не существовало никаких материальных свидетельств того, что дамы и господа викторианской эпохи были потомками обезьяноподобных приматов. К тому же в мире, в котором рос Эжен Дюбуа, происходило столько замечательного, что людям психологически было трудно признать обезьян своими предками. Это был век прогресса и достижений. В Англии люди все еще прогуливались по блистающим залам Кристал-Паласа, который был открыт в 1851 году как ослепительный памятник человеческим свершениям. Америка вступала в свой "позолоченный век", кичась скороспелыми миллионерами. В больших городах уже были водопроводы, улицы по вечерам ярко освещались и одно новое изобретение за другим облегчало человеческую жизнь, делало ее более цивилизованной. Уже появились холодильные шкафы, швейные машины, надземные железные дороги, пишущие машинки и даже телефоны - одни свои летние каникулы Эжен Дюбуа посвятил тому, что устанавливал в родительском доме телефон, который в Голландии тех лет был большой редкостью.

В этой атмосфере прогресса и самодовольной гордости утверждение, что человек всего лишь отпрыск обезьяны, казалось нелепым не только обывателям, но и многим именитым ученым. Люди уже более или менее приняли идею эволюции - но только для животных. Ученые пришли к согласию, что мир очень древен и что геологические слои запечатлели ясную картину прошлого Земли. Они приняли положение Дарвина, что современные виды животных произошли от более примитивных предков - этапы их происхождения можно было проследить по окаменелостям, сохранившимся в древних породах. Более того, были найдены окаменевшие остатки человекообразных обезьян, по которым удалось проследить, как они эволюционировали от доисторических форм к современным. Но с эволюцией человека дело обстояло иначе. Пока никто еще не нашел окаменелости, которая оказалась бы звеном между человекообразными обезьянами и человеком. Те, кто сомневался в происхождении человека от приматов, далеко не всегда руководствовались слепой верой в библейский рассказ о сотворении мира, но их смущало полное отсутствие материальных доказательств теории Дарвина.

Согласно "окаменелой летописи" в ее тогдашнем виде, человек, по замечанию одного немецкого ученого, "является перед нами прямо как совершенный Homo sapiens". Почтенный директор Берлинского геологического и палеонтологического института заверял всех и каждого, что палеонтологии - науке об окаменелостях - "предки человека неизвестны".

Кое-кто из ученых считал отсутствие окаменевших остатков промежуточных человекоподобных обезьян доказательством того, что их вообще никогда не существовало. Некоторые из убежденных поклонников Дарвина впадали в другую крайность и сочиняли для человека прихотливые родословные, восполняя энтузиазмом отсутствие фактов. Даже сторонников эволюционной теории подавляло изобилие генеалогических дерев, которые составляли соперничающие знатоки, не скупясь на воображаемых обезьяноподобных предков со звучными греческими и латинскими названиями.

Эти жаркие споры, а иной раз и свары по поводу происхождения человека продолжались и тогда, когда Эжен Дюбуа завершил свое образование и начал преподавать анатомию в Королевской нормальной школе в Амстердаме. Как специалиста, его не могла не увлечь полемика на переднем фронте тогдашней науки, и он с большим интересом рассматривал генеалогические древа, которые то и дело печатали научные - и не только научные - журналы. Однако он с самого начала отдавал себе отчет в том, что одних умозрительных теорий, выношенных в тиши кабинета, еще недостаточно для того, чтобы проникнуть в отдаленное прошлое человека. Его место в общем ходе эволюции можно определить, лишь когда кто-нибудь найдет окаменевшие остатки первобытного существа, которое было несомненным предшественником человека.

Когда Эжену Дюбуа исполнилось 29 лет, он отправился на поиски такой окаменелости. Он был уже преподавателем Амстердамского университета, но, к большому недоумению и огорчению своих коллег, отказался от столь многообещающей карьеры и уехал на Суматру, в диких дебрях которой он, по его словам, рассчитывал найти разгадку тайны происхождения человека. Факультетские светила грустно покачивали головами, пытаясь отговорить талантливого и во всех отношениях достойного молодого человека от подобного безумия, но тщетно: в 1887 году Дюбуа уехал в Индонезию и положил начало крупнейшим розыскам в истории науки - розыскам предков человека.

За сто без малого лет, которые миновали с тех пор, было найдено довольно много окаменевших черепов и разных костей наших древних пращуров, но лишь в самые последние годы ученым удалось разобраться в этих материалах и создать на их основе ясную и стройную картину. Теперь известно, что первые истинные люди составляли один вид - Homo erectus (человек прямоходящий) - и что они произошли около миллиона лет назад от более обезьяноподобного рода, носящего название Australopithecus (австралопитек). В настоящее время существуют общепринятые методы, например сравнение зубов или объема черепной коробки, которые позволяют определить, принадлежал ли окаменевший череп человеку или какому-то обезьяноподобному его предшественнику, и разработаны точные способы датирования окаменелостей. Но в те первые годы поисков каждая обнаруженная окаменелость не столько разрешала прошлые вопросы, сколько порождала новые, и тот, кто находил череп, спешил объявить, что им открыт еще один вид древнего человека. Так, человеческие окаменелости, найденные на Яве, под Пекином и под Гейдельбергом, получили свои особые места в схеме эволюции человека, а также особые названия по местности, где их нашли. Действительно, между яванским, пекинским и гейдельбергским человеком, а также другими человеческими предками существуют некоторые тонкие анатомические различия, но в настоящее время все они рассматриваются как разбросанные по всему миру представители одного вида - человека прямоходящего. Различия между ними признаны второстепенными - примерно такими же, какие в настоящее время существуют между отдельными расами современного человека. Конечно, теперь, задним числом, когда все эти окаменелости можно положить рядом для сравнения, убедиться в их близком родстве не составляет труда. Но первым энтузиастам, разыскивавшим окаменелости, не на что было опереться, кроме своих лопат и логических построений, а путь к открытию изобиловал ложными разветвлениями и неожиданными поворотами.

Когда Эжен Дюбуа принял свое знаменательное решение отправиться на поиски окаменелостей, его манил вовсе не первый человек. Он рассчитывал найти остатки "недостающего звена" - существа, которое объединяло бы в себе черты человекообразной обезьяны и человека, а потому явилось бы доказательством родства между ними. Во многих отношениях детство Дюбуа отлично подготовило его для выполнения взятой им на себя задачи. Он родился в 1858 году в маленьком голландском городке Эйсдене и мальчиком целые дай напролет бродил по окрестным лугам и лесам или исследовал берега реки Маас. Хотя его семья была достаточно религиозной (одна из сестер Эжена постриглась в монахини), нетерпимое мещанское благочестие было ей чуждо. Отец Дюбуа, провинциальный аптекарь, пробудил в мальчике интерес к естественным наукам и научил его латинским названиям всех деревьев, кустов, трав, мхов и лишайников, произраставших в их краях. Юный Дюбуа даже предпринимал поиски окаменелостей в соседней известняковой каменоломне. Карманы мальчика, как вспоминал кто-то из его родственников, всегда были набиты камнями, кроличьими черепами и скелетами всяких мелких зверушек. Дюбуа поступил на медицинский факультет, но, окончив его, предпочел академическую карьеру врачебной практике. В течение шести лет он читал лекции и ничем не выдавал сумасшедшей мечты, которая завладевала им все больше и больше. Он штудировал все новейшие научные публикации о происхождении человека, строил собственные гипотезы и постоянно возвращался к мысли, что где-то должна скрываться окаменелость, которая положит конец умозрительным размышлениям, раз и навсегда все прояснив. Но где?

Свою детективную работу Дюбуа начал с того, что проанализировал все факты, которые ему удалось отыскать в книгах и журналах. Важной подсказкой могли послужить окаменевшие человеческие остатки, обнаруженные в одной немецкой пещере, расположенной в узкой долине, которую местные жители называли Неандерталь. Первая такая находка была сделана в 1856 году - за два года до рождения Дюбуа, - и на протяжении двенадцати лет неандертальские окаменелости оставались единственным намеком на существование в человеческой родословной первобытного прародителя. Неандертальский череп обладал некоторыми, несомненно, примитивными и обезьяноподобными чертами - у него были низкий свод, покатый лоб и тяжелый надглазничный валик. Эти черты, казалось, несколько уменьшали разрыв между современным человеком и человекообразными обезьянами и свидетельствовали в пользу теории происхождения человека от животных. Однако, хотя некоторые специалисты пришли к выводу, что неандертальцы были весьма и весьма примитивны, даже самые горячие поклонники Дарвина не пытались усмотреть в них недостающее звено. Указывая на большой объем их черепа, многие ученые утверждали, что это просто останки вполне современных людей, только страдавших каким-то уродством или же принадлежащих к особой вымершей расе современного человека.

Дюбуа, твердый сторонник эволюционной теории, считал, что неандертальские окаменелости, несомненно, были остатками человека, но очень древнего. И они навели его на мысль, что поиски еще более древних существ следует вести в районе известняковых отложений и пещер, сходном с тем, где обитал неандерталец; однако эти же останки подсказывали, что недостающее звено надо искать не в Европе. Эти существа, рассуждал Дюбуа, жили, несомненно, намного раньше неандертальцев, а тогда климат Европы был настолько холодным, что они вряд ли могли его выдержать. И значит, пращура, которого он решил найти, следует искать в тропических областях, куда в эпоху великого оледенения ледники не проникали.

На тропики указывали и другие данные. Дарвин предположил, что наши древесные прародители обитали "в каких-нибудь жарких лесистых краях". Альфред Рассел Уоллес, английский натуралист, который независимо от Дарвина выдвинул точно такую же теорию эволюции, тоже предполагал, что предки человека будут найдены в тропической зоне. Уоллес восемь лет исследовал Малайский архипелаг и заметил, что острова Суматра и Борнео (Калимантан) были родиной как гиббона - наиболее древней и примитивной из современных человекообразных обезьян, так и орангутана, принадлежавшего к самым развитым и сообразительным человекообразным обезьянам.

Провинциальный городок Эйсден, где прошло детство Дюбуа

Особенное впечатление на Дюбуа произвело одно место в книге Уоллеса "Малайский архипелаг. Страна орангутана и райской птицы. Описание путешествия в целях изучения человека и природы", опубликованной в 1869 году. "Весьма примечательно, - писал Уоллес, - что животное столь крупное, столь своеобразное и столь высоко развитое, как орангутан, обитает в такой небольшой области - всего на двух островах... С каким нетерпением должен каждый натуралист предвкушать то время, когда пещеры тропиков будут тщательно исследованы и прошлая история и прежний облик больших человекообразных обезьян станут наконец известны миру!" Любопытство, которое вызывали у Уоллеса эти острова и их пещеры, оказалось заразительным, и Дюбуа начал серьезно подумывать о том, чтобы поехать в Голландскую Индию и самому заняться исследованием ее пещер. Чем глубже он изучал геологию и естественную историю этой области, тем больше крепло в нем убеждение, что недостающее звено будет найдено именно там.

Дом семейства Дюбуа мог похвастать собственной подворотней

Особенно его манила Суматра - этот остров находился тогда под властью Голландии, а потому был удобен для археологических изысканий, которыми решил заняться голландский гражданин. В 1886 году он поделился своими замыслами с коллегами по Амстердамскому университету. Они были неприятно удивлены и начали его отговаривать. На факультете его очень ценили, и, по общему мнению, он легкомысленно отказывался от многообещающей академической карьеры. Кто-то из профессоров назвал его план нелепой блажью, плодом разгоряченной фантазии, вежливо намекая, что Дюбуа рехнулся. Тем более что он совсем недавно женился на своей бывшей ученице, и они ждали ребенка. Жена Дюбуа, живая и общительная женщина, возможно, и думала с опаской, что джунгли Суматры не такое уж подходящее место для младенца, но, как много позже писал их сын, она разделяла надежды мужа и "твердо верила в его успех". Увы, только она одна.

Снимок 1886 года. Эжен стоит рядом с сестрой, постригшейся в монахини

Отрочество будущего антрополога

Эжен Дюбуа родился в 1858 году на юге Голландии, в сонном городке Эйсден, стоящем на реке Маас. Археологическим изысканиям взрослого Дюбуа на Суматре предшествовало детское увлечение камнями и жизнью дикой природы, которую он наблюдал на берегах этой реки.

Особенно интересовала мальчика известняковая пещера на соседней горе Святого Петра. Пещера эта в течение многих веков служила карьером, откуда брали камень для постройки домов, но тем не менее она оставалась чудесным местом, которое манило окаменелостями, летучими мышами, необычными растениями, непонятными надписями и рисунками. Все фотографии, представленные на этой и следующих страницах, за исключением двух, взяты из архива семьи Дюбуа.

Снимок 1883 года. Дюбуа - учитель в Амстердаме

Дюбуа оставил преподавание и в течение многих обескураживающе бесплодных месяцев упорно добивался финансовой поддержки для задуманной экспедиции. Но и частные филантропы и бюрократы-чиновники категорически ему отказывали. В конце концов Дюбуа, чтобы осуществить свою мечту и отправиться на Суматру, вынужден был завербоваться врачом в голландскую армию. После семинедельного путешествия он сошел с голландского почтового парохода в Паданге вместе с женой и дочерью, которая родилась незадолго до их отъезда.

Пещера на горе Святого Петра привлекала Дюбуа своими окаменелостями

Дюбуа получил назначение в небольшой госпиталь во внутренней части острова и в течение двух лет изучал окружающую местность - солдаты болели не так уж часто и свободного времени у него хватало. Платя проводникам из собственного кармана, он обследовал много известняковых пещер и отложений, но все окаменелости, которые он находил, были для него недостаточно древними.

В пещере Святого Петра Дюбуа нашел вот эти загадочные фигуры и символы, вырезанные в известняке в эпоху средневековья

Одна из таких экспедиций едва не стоила ему жизни. Как-то он забрался в узкую пещеру на склоне холма. Проход был таким тесным, что ему пришлось ползти на животе, держа перед собой свечу. Вдруг он почувствовал резкий неприятный запах и увидел обглоданные кости... Это было тигриное логово! К счастью, сам тигр отсутствовал, однако при попытке ретироваться Дюбуа застрял у самого выхода и не сумел высвободиться. Он закричал, зовя проводников, но они успели куда-то уйти. Дюбуа уже не сомневался, что вскоре коллекция костей в пещере пополнится его собственными, но тут вернулись проводники и за ноги извлекли его из ловушки.

В 1890 году у него началась малярия, после чего его перевели на Яву, где климат был не таким влажным, и освободили от действительной службы. С этих пор он мог посвящать поискам все свое время. Колониальные власти вдруг заинтересовались его работой и даже предоставили в его распоряжение команду арестантов под надзором двух голландских офицеров. Теперь поиски можно было вести по-настоящему.

Пароход 'Принцесса Амалия', который увез чету Дюбуа на Суматру в октябре 1887 года

Дюбуа обосновался в маленьком городке Тулунгагунг на востоке Явы. Обширный дом, в котором он поселился с семьей, - бывшая резиденция какого-то правительственного чиновника - стал центром, откуда он руководил раскопками в нескольких местах. Район был на редкость богат всевозможными окаменелостями, и вскоре Дюбуа не только регулярно объезжал места раскопок, но и дома с утра до вечера занимался сортировкой окаменелостей. На передней террасе росли штабеля ящиков, в которых окаменелости, упакованные в сухие листья тикового дерева, ожидали отправки в Голландию (к 1894 году Дюбуа отослал туда 400 ящиков с остатками вымерших животных, среди которых было немало прежде науке неизвестных).

Дюбуа и его жена Анна. Собираясь в дорогу; Дюбуа отрастил бороду

В северном месте раскопок Дюбуа столкнулся с неожиданными затруднениями. Оказалось, что местные жители издавна занимались поисками окаменелостей, которые продавали китайским купцам в качестве "костей дракона". Истолченные в порошок, они составляли необходимую часть древнего и популярного китайского лекарства от всех болезней (в которое, кроме того, входили когти и усы тигра, помет летучих мышей и носорожий рог). Естественно, что охотникам за "лечебными" окаменелостями не хотелось лишаться столь выгодной статьи дохода, и они отказывались продавать свои находки Дюбуа. Более того, начальник партии скоро обнаружил, что его собственные рабочие тайком похищают окаменелости с раскопа и продают их местным торговцам. Так, прекрасно сохранившийся череп слона, который нашли под вечер, а потому не успели полностью освободить из породы, наутро бесследно исчез. Убедившись, что сам он бессилен, начальник партии в конце концов обратился к колониальным властям, которые запретили на Яве продажу окаменелостей китайским купцам.

Дюбуа (вверху слева) и его жена (в центре) отправляются в путь

Наиболее многообещающим Дюбуа считал сложенный из четких слоев обрыв над рекой Соло неподалеку от деревушки Тринил. В те месяцы, когда вода в реке спадала, можно было подробно изучать пятнадцатиметровую стену древних речных отложений, перемежающихся пластами вулканического пепла и песчаника. В августе 1891 года рабочие, вооруженные мотыгами, молотками и долотами, начали раскопку этих пластов. Такие методы и инструменты (см. стр. 85 - 93) по позднейшим критериям были очень грубыми и примитивными, но ведь до Дюбуа мало кто пытался вести столь систематические и широкие поиски окаменелостей. Когда верхние слои были сняты, древние кости начали попадаться в изобилии, и уже в сентябре обнаружилась первая окаменелость какого-то древнего примата - один-единственный зуб, похожий на зуб человекообразной обезьяны.

Вначале Дюбуа решил, что это зуб мудрости вымершего гигантского шимпанзе. Позже, сравнивая его с коренными зубами других человекообразных обезьян, он заметил своеобразные бороздки на жевательной поверхности, придававшие ему сходство с зубами орангутана. Пока Дюбуа возился с этим зубом, раскопки шли своим чередом. И месяц спустя менее чем в метре от того места, где был найден зуб, и точно в том же слое рабочий обнаружил тяжелый шоколадно-коричневый "камень", по виду напоминавший черепаший панцирь. Тотчас позвали Дюбуа, и он осторожно извлек находку из земли. Поворачивая ее и так и эдак, он не мог понять, что же это такое, и принялся потихоньку соскребывать каменные наслоения. Освобождаясь от них, "панцирь" приобретал все большее и большее сходство с черепной крышкой. Подробно изучив и эту часть черепа, и зуб, Дюбуа написал в горнорудный бюллетень, периодически помещавший сообщения о его работе: "Сразу стало очевидным, что обе окаменелости принадлежали крупной человекоподобной обезьяне".

Вот как выглядели солидные особняки на набережной в Сурабае (Ява), когда туда приехал Дюбуа

Вскоре начался сезон дождей, река вздулась, и раскопки пришлось прекратить до следующего года. Всю зиму Дюбуа изучал череп, но, несмотря на свое превосходное знание анатомии, никак не мог точно определить, кому же он все-таки принадлежал. Затем раскопки в Триниле возобновились - с того места, где был найден череп. Один за другим обнаруживались сотни скелетов: олени, носороги, стегодоны (древние слоны), свиньи, тигры, гиены, крокодилы... но лишь в августе, через десять месяцев после находки черепа, похожего на череп человекообразной обезьяны, в том же слое на расстоянии около 15 метров от первой была найдена вторая, еще более удивительная окаменелость, принадлежащая примату. Вот она никаких сомнений не вызывала - левая бедренная кость примата, причем примата прямоходящего! Собственно говоря, кость эта почти во всем походила на человеческую, но только была гораздо массивнее. В октябре был найден еще один зуб, совершенно такой же, как первый. А что, если странные зубы, непонятный череп и поразительное бедро - останки одной особи?

Владелец кофейной плантации Р. Бойд, сфотографированный со своими слугами и тигренком, часто принимал у себя Дюбуа и его семью

Взятые вместе, эти четыре окаменелости подсказывали образ существа, чей череп представлял собой нечто среднее между обезьяньим и человеческим, однако ноги были уже полностью приспособлены к прямохождению. Именно таким известный биолог Эрнст Генрих Геккель видел предшественника человека. Этому гипотетическому предку человека Геккель дал название Pithecanthropus - питекантроп (обезьяночеловек: от греческих слов pithecos - обезьяна, и anthropos - человек). И вот в 1893 году, через семь лет после того, как Геккель наименовал его, Дюбуа возвестил о находке реального питекантропа. Подчеркивая характерную особенность бедренной кости, он добавил видовое обозначение erectus (прямоходящий). Вблизи того места, где был найден Pithecanthropus erectus - питекантроп прямоходящий, Дюбуа воздвиг памятник - каменный столб с доской из черного мрамора, а в телеграмме, которую он отправил друзьям в Европе, оповещая их о своем открытии, он без колебаний заявил, что нашел дарвиновское "недостающее звено".

Теперь мы знаем, что на самом деле питекантроп прямоходящий не был недостающим звеном. В настоящее время он классифицируется как один из первых людей и относится к виду Homo erectus (человек прямоходящий), экземпляр же, найденный Дюбуа, именуется яванским человеком. Эти кости - одна из замечательнейших находок за всю историю антропологии, и Дюбуа, хотя и классифицировал их неверно, полностью отдавал себе отчет в том, насколько они важны. Когда пароход, на котором он в 1895 году возвращался на родину с женой и детьми, в открытом море застигла буря, он кинулся в трюм и схватил ящик с окаменелостями. "Если что-нибудь случится, - крикнул он жене, - спасай детей, а мне нужно думать о ящике!"

Клад на речном берегу - остатки самого древнего человека

Карта, составленная по наброску из семейного архива Дюбуа. Крестиками помечены два места на берегу реки Соло, где Дюбуа нашел окаменелости человека прямоходящего, а также показан памятник (слева), воздвигнутый для увековечения этого события

Но еще до того, как Дюбуа вернулся в Европу и продемонстрировал свою драгоценную находку другим ученым, она уже стала предметом ожесточенного спора, который определил всю его дальнейшую жизнь.

В этой речной излучине Дюбуа, раскапывая обрыв с обнаженными пластами пород (в центре), на глубине 15 метров нашел кости яванского человека

Его первые телеграммы были встречены с недоверием. Скептики утверждали, что кости эти вовсе не принадлежали одному существу, что Дюбуа ошибся, соединив череп и зубы человекообразной обезьяны с бедром человека, погибшего неподалеку. В 1893 году некий член Нидерландского зоологического общества, высмеивая в газетной статье "мозаичный" метод Дюбуа, задавал вопрос, не приведут ли дальнейшие находки на месте этих яванских раскопок кпоявлению еще более нелепого существа. Если, например, там обнаружится правое бедро, более похожее на обезьянье, не окажется ли пресловутый питекантроп несколько кривобоким? А если второе бедро тоже будет левым, следует ли считать, что питекантроп расхаживал на двух левых ногах? Ну а если в радиусе 15 метров от первого черепа отыщется второй, более человеческий, будет ли это означать, что у питекантропа были две головы - обезьянообразная и человекоподобная?

Бедро, свидетельствующее о прямой осанке

Однако и тщательнейшее исследование самих находок, когда они наконец были доставлены в Европу, не разрешило спора. Вернувшись в Голландию в 1895 году, Дюбуа всего через полтора месяца после приезда уже докладывал о питекантропе Третьему международному зоологическому конгрессу в Лейдене. И тут же вспыхивает великая ссора из-за того, куда поместить этого яванского "обезьяночеловека" в схеме эволюции. Мнения ученых разделились главным образом по принципу национальной принадлежности: немцы в большинстве сочли питекантропа человекообразной обезьяной с человеческими признаками, англичане увидели в нем человека с обезьяньими чертами, американцы же склонялись к предположению самого Дюбуа, что это какая-то переходная форма.

На другом берегу Дюбуа воздвиг памятник с инициалами питекантропа прямоходящего (как окрестил он существо, которое теперь носит название 'человек прямоходящий'), а также стрелкой с указанием расстояния до места раскопок и датами раскопок

Затем Дюбуа отвез кости в Лондон, где выставил их в лекционном зале Британского зоологического общества. Получив возможность поближе познакомиться с этими окаменелостями, английские ученые еще больше уверились, что питекантроп был первобытным человеком, а не недостающим звеном, на чем настаивал Дюбуа. Сэр Артур Кизс, один из ведущих английских антропологов тех лет, позже описал, как воспринимал Дюбуа то, что говорилось на этом заседании: "Дюбуа выслушивал своих критиков с вежливым нетерпением. Их возражения он приписывал невежеству или личной неприязни, но только не желанию добраться до истины".

Внутренняя поверхность черепной крышки человека прямоходящего - важнейшей находки Дюбуа

В поисках сторонников Дюбуа показывал свою находку всем, кто хотел с ней ознакомиться. Многие ученые посещали его в Голландии, и сам Дюбуа разъезжал по разным странам, возя с собой кости в старом чемоданчике. Со временем он проникся прямо-таки нежностью к окаменелому предку, который стал его постоянным спутником. Эта его привязанность к костям древностью в добрые полмиллиона лет особенно ярко проявилась в Париже, куда он приехал, чтобы показать своего питекантропа французскому антропологу Леонсу Пьеру Мануврие. Они встретились в антропологической лаборатории парижанина и, обсуждая кости, засиделись там почти до полуночи. В конце концов Дюбуа заявил, что хочет есть, и они отправились поужинать в тихий ресторанчик на соседней улице. Дюбуа взял с собой свой чемодан. За столиком они продолжали разговор, пока к ним не подошел официант и не сказал, что ресторан закрывается. Мануврие, как рассказывал он впоследствии, объявил, что проводит Дюбуа до его отеля. Продолжая разговаривать, они перешли через улицу, где, несмотря на поздний час, было еще много экипажей, и пошли дальше. Через несколько кварталов Дюбуа вдруг схватил Мануврие за локоть и крикнул: "Где питекантроп? Он остался в ресторане!"

Дюбуа опрометью бросился назад, чуть не угодил под копыта и ворвался в ресторан, когда хозяин уже хотел запереть дверь. "Где питекантроп?" - выпалил голландец, еле переводя дух. Никто не понял, чего он хочет, однако официант сказал, что нашел какой-то старый чемоданчик и убрал его под стойку. Дюбуа проскочил мимо него, схватил чемодан и быстро открыл, проверяя, не исчез ли питекантроп. Мануврие посоветовал ему на ночь спрятать питекантропа под подушку.

Дюбуа демонстрировал окаменелости на заседаниях ученых обществ, публиковал подробные описания в научных журналах, но это только подливало масло в огонь. Споры разгорались все больше. К 1928 году существовало 15 различных толкований этих окаменелостей. Некоторые заключения опирались на мельчайшие анатомические детали, другие представляли собой весьма смелые умозрительные построения. Один автор, исходя из странного выступа на бедренной кости, который мог быть следствием болезни, заключил, что питекантропа нужно считать человеком: ведь хромой обезьяне выжить много труднее, чем человеку. За питекантропом же, по его мнению, могли ухаживать родственники!

Много лет Дюбуа отдавал все силы тому, чтобы как можно полнее познакомить ученый мир с питекантропом. Для этого ему пришлось постичь тайны зубоврачебной техники, фотографии и скульптуры. Он хотел получить точные слепки мозга и для этого несколько недель учился работать на бормашине, чтобы тонкими сверлами удалить крохотные частицы камня с внутренней поверхности черепной крышки. Он сконструировал специальный "стереортоскоп" - аппарат, который давал возможность без искажения фотографировать окаменелости под разными углами. А для широкой публики он вылепил фигуру питекантропа в натуральную величину, заставляя сына позировать все летние каникулы. Эта статуя экспонировалась на Всемирной парижской выставке 1900 года, а затем была водворена в Лейденский музей, где находится до сих пор. Сотрудники ласково называют его Питом.

Однако питекантроп по-прежнему не получал признания. Дюбуа воспринимал это глубоко личным образом. Оскорбленный тем, что остальные ученые не соглашаются с его истолкованием, он в конце концов перестал предоставлять найденные им кости для дальнейшего изучения и превратился в настоящего отшельника. Ходили слухи, что он прячет бесценные кости у себя дома под половицами. Благочестивые же недруги, считавшие теорию эволюции кощунством, утверждали, что Дюбуа наконец-то раскаялся и искупает свой великий грех - питекантропа. Однако через тридцать с лишним лет Дюбуа смягчился и изменил свое решение никогда больше не принимать ученых посетителей. В 1932 году он пригласил к себе нескольких видных антропологов. Питекантроп, по выражению одного репортера, покинул свое уединение.

Но Дюбуа по-прежнему расходился во мнениях с ученым миром. До самого конца он стоял на том, что питекантроп и есть недостающее звено, тогда как новое поколение антропологов уже твердо считало его яванским представителем древнейшего человека - Homo erectus.

И в наши дни некоторые вопросы, касающиеся открытия Дюбуа, остаются неразрешенными. Действительно ли это кости одного скелета? По мнению Дюбуа, логичнее было предположить, что они принадлежали одному существу с характерными чертами как человекообразной обезьяны, так и человека, чем утверждать, будто два разных примата - неизвестный вид человекообразной обезьяны и неизвестный вид человека - обитали на Яве в одно и то же время и погибли в Триниле на расстоянии пятнадцати метров друг от друга. Однако ученые все еще спорят об этом. Череп безусловно принадлежал древнему человеку, но один из зубов вполне мог остаться от доисторического орангутана, а бедренная кость, по мнению некоторых специалистов, была найдена в одном из верхних слоев и принадлежала человеку более позднего вида.

Из-за великого спора, был ли питекантроп человеком, человекообразной обезьяной или недостающим звеном, блистательная детективная работа Дюбуа, которая привела к обнаружению окаменелостей, словно только усугубила тайну происхождения человека вместо того, чтобы прояснить ее. Но пока антропологи спорили по поводу костей яванского человека, а Дюбуа жил отшельником в своем голландском доме, решение спора назревало совсем в другом месте.

Жизнь, увенчанная славой, но омраченная спорами

Музей Тейлера на набережной Спаарне, где Дюбуа был хранителем палеонтологической коллекции. Свои окаменелости он держал в сейфе

Когда Дюбуа в 1895 году возвратился с Явы в Голландию, открытие яванского человека уже сделало его знаменитостью в ученом мире. Он много ездил, читая лекции и демонстрируя найденные им окаменелости, а в 1898 году вернулся в Амстердамский университет.

Яванский человек, вылепленный Дюбуа

Однако непрерывные споры о том, чем следует считать его находку, подействовали на него угнетающе. Он утверждал, что яванский человек - это недостающее звено между человеком и человекообразной обезьяной, а не человек, как полагали многие другие специалисты. После того как его точка зрения была отвергнута, он заперся в своем гарлемском доме и не принимал почти никаких посетителей, прервав свое добровольное затворничество лишь за несколько лет до смерти, последовавшей в 1940 году.

Гарлемский дом Дюбуа

Новый ключ к прошлому человека был найден 21 октября 1907 года в Германии. В этот день двое землекопов работали в большом песчаном карьере под Мауэром. Там уже было найдено несколько окаменелостей, и геологи из Гейдельбергского университета договорились с владельцем карьера, что их будут оповещать о находках любых костей, и особенно похожих на человеческие. В этот день, копая на глубине около 25 метров, один из рабочих ударил лопатой по большой челюсти и переломил ее пополам. Челюсть походила на человеческую, но была такой большой, что вряд ли могла принадлежать человеку. Рабочие отнесли обломки хозяину, и тот немедленно сообщил об этой находке в Гейдельберг профессору Отто Шётензаку. Профессор поспешил в Мауэр, забрал челюсть, очистил ее, скрепил половинки и продолжал подробно изучать со все возрастающим волнением. Челюсть была настолько широкой и толстой, что без зубов ее вполне можно было принять за челюсть крупной человекообразной обезьяны. Но зубы были явно человеческие, причем удивительно походили на зубы современного человека. Корни их были больше, чем у наших, и сами они были чуть крупнее, но все признаки, отличающие зубы современного человека от зубов человекообразных обезьян, оказались налицо - в том числе небольшие клыки и стертая поверхность коренных зубов. В монографии, посвященной этой находке, Шётензак на основании одной лишь этой нижней челюсти создал новый вид человека - Homo keidelbergensis, гейдельбергский человек. Теперь гейдельбергский человек считается европейским представителем широко распространенного вида - человек прямоходящий.

Родной город Дюбуа в 1952 году назвал его именем улицу

По одной лишь челюсти невозможно составить сколько-нибудь полное представление о внешности гейдельбергского человека. Гораздо больше сведений дало место, где он был открыт. Окаменевшую челюсть нашли в слое, где оказались и окаменелости различных вымерших животных. Поскольку время, когда существовали эти животные, было известно, гейдельбергскую челюсть удалось датировать достаточно точно. Тот, кому она принадлежала, жил около 500 тысяч лет назад. Столь огромный возраст говорил о многом: это были первые сведения о том, что человек забрался так далеко на север Европы, в царство холодных зим, уже очень рано.

Виднейший музей США избрал Дюбуа своим почетным членом

Но, несмотря на всю ценность челюсти, она давала слишком мало материала для того, чтобы судить о происхождении гейдельбергского человека. И миновало почти двадцать лет, прежде чем была найдена схожая окаменелость - на этот раз под Пекином и лишь после длительных систематических поисков. Собственно говоря, открытие пекинского человека в 1927 году потребовало почти столь же блестящей научно-детективной работы, как та, которую проделал Дюбуа на Яве.

Дюбуа в возрасте 80 лет с Францем Вейденрейхом (слева), прославившимся исследованиями пекинского человека, во время визита Вейденрейха в Лейден

Пекинский человек пополнил генеалогическое древо человека только потому, что группа ученых отправилась в Китай с единственной целью отыскать его там. Даже после успеха Дюбуа на Яве идея поисков древнего человека в Китае могла увлечь лишь тех, кто был готов посвятить жизнь поискам иголки в бесчисленных стогах сена. Однако шведский геолог Йон Гуннар Андерссон и канадский анатом Дэвидсон Блэк не сомневались, что предок-человек обязательно отыщется в Китае - надо только искать долго и упорно.

Их уверенность опиралась на геологические данные, которые свидетельствовали, что климат и рельеф древнего Китая были вполне подходящими для первобытного человека, а также на теорию, что ход эволюции во многом зависит от климатических условий. А к тому же одна - единственная дразнящая окаменелость как будто указывала на то, что некогда в Китае действительно обитал какой-то древний примат.

В 1899 году врач-европеец, зайдя в лавку пекинского аптекаря, заметил в его ступке среди прочих "костей дракона" окаменевший зуб необычной формы. Вместе с сотней других костей, которые врач собрал у пекинских аптекарей, этот зуб был отправлен Максу Шлоссеру, профессору Мюнхенского университета. Шлоссер опознал в нем "третий верхний левый коренной зуб, принадлежавший либо человеку, либо антропоидной человекообразной обезьяне, до сих пор науке неизвестной", и оптимистически предсказал, что дальнейшие розыски несомненно могут увенчаться находкой целого скелета древнего человека.

Однако розыски эти начались только в 1921 году, когда археологическая партия во главе с Андерссоном приступила к раскопкам неподалеку от деревни Чжоукоудянь, в 40 километрах к юго-западу от Пекина. Для расколок был выбран холм Куриные Кости вблизи заброшенной известняковой каменоломни, но затем Андерссон случайно услышал, как его рабочие удивлялись, почему он решил копать именно в этом месте - ведь за деревней, на холме Кости Дракона, возле Другой заброшенной каменоломни, можно отыскать куда больше окаменелостей. Андерссон не пренебрег их мнением, перебрался на холм Кости Дракона и очень скоро убедился, что рабочие дали ему хороший совет. В известняковых отложениях под древней пещерой на обрыве были вкраплены кусочки кварца. Сам по себе кварц в известняк попасть не мог - это Андерссон знал хорошо. Значит, его сюда кто-то принес - возможно, какой-то древний человек, изготовлявший из него орудия. Андерссон прижал ладонь к известняковой стене и сказал: "Я чувствую, что тут покоится прах одного из наших предков. Остается только найти его".

В породе обнаружилось очень много окаменелостей, которые были отосланы в Швецию для изучения. Оказалось, что они принадлежали двадцати различным млекопитающим, по большей части вымершим, но отыскать андерссоновского предка оказалось не так-то просто. Был найден коренной зуб - его ошибочно сочли зубом человекообразной обезьяны. Только в 1926 году, когда один из сотрудников Андерссона, разочаровавшись в поисках, вернулся в Швецию и раскопки были прекращены, более тщательное исследование этого коренного зуба и еще одного, найденного позже, показало, что они могли принадлежать человеку.

Зубы отправили обратно Андерссону, и тот передал их на экспертизу Дэвидсону Блэку, заведовавшему кафедрой анатомии в Пекинском объединенном медицинском колледже. Блэк приехал в Пекин в 1919 году, когда Рокфеллеровский фонд финансировал организацию колледжа. Он твердо верил, что в Китае должны быть остатки древнего человека, и принял это место в надежде выкроить время и на поиски окаменелостей. Однако в самом начале его преподавательской деятельности советник Рокфеллеровского фонда, инспектировавший новый колледж, рекомендовал Блэку поменьше заниматься антропологией. "На протяжении девяти месяцев посвящайте себя только анатомии, - писал он, - и тогда никому не будет дела до того, на что вы тратите три месяца летних каникул. Но по меньшей мере ближайшие два года сосредоточьте внимание на одной анатомии".

Холм Кости Дракона под Чжоукоудянем; где в 1921 году начались поиски древнего человека

Первые годы пребывания Блэка в Пекине организация кафедры анатомии действительно занимала все его время, не оставляя досуга на поиски древних предков. Ежеминутно возникали всякие неожиданные трудности. Например, его студентам необходимы были трупы для учебных вскрытий. Но даже самый нищий пекинец свято чтил усопших родственников и подумать не мог о том, чтобы продать тело покойного в анатомический театр. Блэк обратился за помощью к начальнику одной из тюрем, и тот вскоре прислал ему три трупа - но обезглавленные. Начальнику объяснили, что для учебных занятий трупы нужны целые, и он тотчас отрядил в колледж команду приговоренных к смерти преступников со следующей сопроводительной запиской, адресованной Блэку: "Убейте их, как вам будет удобнее".

Нарисованная на обрыве решетка точно фиксирует место находок

Но как ни занят был Блэк делами кафедры, он продолжал следить за раскопками в Чжоукоудяне. А после того как Андерссон, уезжая на родину в отпуск, передал ему два найденных зуба, он возглавил дальнейшие поиски. Ему удалось убедить своих друзей в Рокфеллеровском фонде выделить средства на продолжение раскопок в Чжоукоудяне, и работы там вскоре возобновились. Шестнадцатого октября 1927 года был найден еще один зуб, и Блэк, не дожидаясь дальнейших доказательств, объявил, что открыт новый род и вид доисторического человека Sinanthropus pekinensis - синантроп пекинский.

Рабочие на склоне холма Кости Дракона над древней пещерой, где начались раскопки

Ученые были ошеломлены, и многие не пожелали признать пекинского человека нашим предком на основании всего трех зубов. Однако Блэк, взяв длительный отпуск, отправился в кругосветное турне с последней из находок. Он наносил визиты коллегам в разных странах и знакомил их с доказательством своей теории, небрежно извлекая во время беседы недавно найденный зуб, который хранил в завинчивающемся медном футляре-брелоке на часовой цепочке.

Пол пещеры в недрах холма

Когда Блэк вернулся в Пекин в 1928 году, его вера в древность синантропа подтвердилась: за это время его сотрудники выкопали в пещере фрагменты древней человеческой челюсти. В следующем году китайский палеонтолог Пей Вэн-чжун, работавший с Блэком, нашел первый череп синантропа. Пей осторожно вынес его из пещеры, бережно завернул, уложил в корзинку на раме своего велосипеда и доставил в Пекин в лабораторию Блэка, все сорок километров крутя педали медленно и аккуратно. Череп в сочетании с челюстью и зубами давал вполне четкое представление о пекинском человеке. Последний, несомненно, напоминал как яванского, так и гейдельбергского человека, хотя прошло еще много лет, прежде чем ученые согласились, что и он и они представляют собой вовсе не отдельные виды, а лишь типы человека прямоходящего. Раскопки в Чжоукоудяне, все расширяясь, продолжались еще около десяти лет. Скромная пещера превратилась в важнейший источник сведений о человеке прямоходящем.

Со временем в Чжоукоудяне был срезан целый склон и обнажились отложения толщиной более 50 метров, - они уходили вниз примерно на столько же, на сколько подымается вверх семнадцатиэтажный дом. В общей сложности 1873 рабочих дня было потрачено на то, чтобы взорвать и убрать около 20 тысяч кубических метров скальных пород и земли, одновременно проверяя, нет ли в них окаменелостей. Находки составили подлинную энциклопедию доисторических времен, и ей мы обязаны большинством сведений, которыми располагаем теперь о первых людях. Наиболее важными были человеческие окаменелости. К 1937 году были найдены кости более 40 мужчин, женщин и детей, в том числе 5 черепов, 9 их фрагментов, 6 фрагментов лицевых костей, 14 нижних челюстей и 152 зуба. Одна за другой обследовались несколько соединенных между собой пещер и в самой большой было найдено 100 тысяч каменных орудий и их осколков (в основном кварцевых), а также 10 очагов. Толща древесной золы в некоторых из них достигала более шести с половиной метров - внушительное свидетельство того, с каким старанием первые люди поддерживали огонь в своих кострах. Собрана была и солидная коллекция орудий из костей различных животных и оленьих рогов.

Блэк не дожил до завершения этой работы. Он умер 15 марта 1933 года, но и тогда ему уже была ясна необычайная важность раскопок, которыми он руководил. Его преемником в Чжоукоудяне стал немецкий анатом Франц Вейденрейх, приехавший в Пекин в 1935 году. Но раскопки в спокойной обстановке продолжались еще всего два сезона; затем археологам пришлось оставить свою работу, так как вблизи от Чжоукоудяня начались стычки между китайскими и японскими отрядами. И вплоть до начала второй мировой войны Вейденрейх занимался точной зарисовкой обнаруженных черепов и снятием с них слепков. Он опубликовал фотографии и подробные описания всех наиболее важных окаменелостей.

В то время как Вейденрейх и его сотрудники систематизировали собранные ими сведения о пекинском человеке, с Явы пришло известие, что неподалеку от того места, где за 40 лет до этого Дюбуа отыскал своего питекантропа, найдены новые его остатки. Между 1937 и 1941 годами там вел раскопки Густав фон Кёнигсвальд. Важнейшие находки включали пять фрагментов черепов, несомненно человеческих и столь же несомненно очень древних - предположительно остатки яванского человека того же типа, что и найденные Дюбуа.

В 1939 году в лаборатории Вейденрейха произошла историческая встреча пекинского человека с яванским, остатки которого привез с собой в Пекин фон Кёнигсвальд. Позже он так описал единственное в своем роде событие: "Мы разложили свои находки на большом столе в лаборатории Вейденрейха, оборудованной по последнему слову техники, - с одной стороны китайские, с другой яванские черепа. Первые были ярко-желтого цвета и далеко не такие окаменевшие, как наши яванские находки. Несомненно, в большой мере это объяснялось тем, что пещера обеспечивала им лучшую сохранность, тогда как яванский материал был вкраплен в песчаники и туфы. Сравнение подлинных черепов было проведено по всем характеристикам, и во всех они показали высокую степень соответствия". Оба ученых пришли к заключению, что питекантроп и синантроп были очень близкими родственниками.

Этот их вывод ожесточенно оспаривал стареющий Эжен Дюбуа, который продолжал утверждать, что его находка стоит совершенно особняком от всех остальных. Но дальние раскаты протестов Дюбуа не слишком тревожили Кёнигсвальда и Вейденрейха. Куда грознее был нарастающий гром пушек.

Когда японцы в 1942 году оккупировали Яву, они потребовали, чтобы Кёнигсвальд сдал все имеющиеся у него окаменелости. Он выполнил это требование, но подменил некоторые кости искусно сделанными гипсовыми слепками. Подлинные же окаменелости он передал на хранение гражданам нейтральных стран - швейцарскому геологу и шведскому журналисту. (Этот последний уложил порученные его заботам зубы в бутылки из-под молока и закопал у себя в саду.) Самого Кёнигсвальда интернировали, но когда в конце войны он был освобожден, то без труда отыскал и собрал все окаменелости, кроме одной - черепа, который отослали в Японию как подарок императору ко дню его рождения. Кёнигсвальд подал официальное заявление об этой потере, и оно в конце концов попало к антропологу Уолтеру Фейрсервису - в то время молодому лейтенанту, занимавшему какую-то должность при генерале Макартуре, главе американского оккупационного правительства в Японии. Фейрсервис тут же отыскал череп в домашнем музее императора. Фон Кёнигсвальд тем временем уехал в Америку. Как он писал позднее: "в один прекрасный день, когда я работал в Нью-Йорке, в мой кабинет неожиданно вошел молодой офицер и с вежливым поклоном вручил мне давно утерянный череп".

Пекинскому человеку повезло меньше. Он не пережил войны, хотя Вейденрейх успел уехать в Америку и увезти туда свои прекрасные рисунки и гипсовые слепки. Когда японцы подходили к Пекину, среди специалистов, изучавших синантропа, начались споры о том, как поступить с окаменелостями. Они были собственностью китайского геологического управления, и, по мнению многих, их следовало оставить в Китае, надежно спрятав либо в Пекине, либо где-нибудь в провинциях. Но в конце КОНЦОВ китайские ученые решили, что безопаснее будет отправить окаменелости на хранение в Америку.

Ящики с окаменелостями были доставлены в посольство США и с началом эвакуации поручены заботам отделения морской пехоты. Девять солдат со своим багажом и пекинским человеком выехали специальным поездом в порт Циньхуандао, где их ждал пароход "Президент Гаррисон". Где-то между пекинским вокзалом и пароходом ящики с окаменелостями пропали. Команда "Президента Гаррисона" выбросила пароход на берег, чтобы он не достался японцам, солдаты морской пехоты были взяты в плен и привезены назад в Пекин.

Но ящики с костями пекинского человека исчезли бесследно. Они так и не отыскались, несмотря на все усилия установить, какая судьба их постигла. Вскоре после того, как солдаты морской пехоты были взяты в плен, японские офицеры в поисках окаменелостей устроили грандиозный обыск в Пекинском объединенном медицинском колледже, но ничего не нашли, хотя и отправили в Токио несколько каменных орудий пекинского человека и часть записных книжек Дэвидсона Блэка. Возможно, что драгоценные ящики находились на борту лихтера, который перевернулся в порту, направляясь с грузом к "Президенту Гаррисону". А может быть, они попали в руки какого-нибудь местного аптекаря, который истолок их вместе с другими "костями дракона".

Четверо ученых в 1936 году готовятся извлечь из породы уже почти высвобожденный череп пекинского человека - азиатского человека прямоходящего

В 50-х годах китайское правительство обвинило Соединенные Штаты Америки в том, что они прячут пропавшие окаменелости в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке. Как выяснилось впоследствии, все сводилось к чистому недоразумению. После войны один английский антрополог посетил Вейденрейха. По-видимому, Вейденрейх показал ему слепок пекинского черепа, но когда англичанин позже рассказывал об этом, он не упомянул, что речь идет о слепке. Студент, услышавший эту историю в Англии, по возвращении в Китай сообщил, что подлинный пекинский череп находится в Нью-Йорке.

Китайские рабочие выносят из пещеры обломки породы для сортировки. Перенумерованные на склоне квадраты указывают пласты с окаменелостями

В 1971 году некий ньюйоркский врач заявил, что он был последним, кто видел ящики, и что он успел спрятать окаменелости у своих китайских друзей и в портовых складах, прежде чем его схватили японцы. Поиски продолжаются, но, пожалуй, придется смириться с мыслью, что пекинский человек, почти полмиллиона лет покоившийся под толщей земли в Чжоукоудяне, вырвался из безвестности всего на двенадцать лет, а затем вновь исчез и, возможно, навсегда.

К тому времени, когда после окончания второй мировой войны антропологи смогли вновь приступить к поискам древнего человека, происхождение человека было прослежено до пращуров более древних и обезьяноподобных, чем яванский человек. В 1924 году Раймонд Дарт нашел в Африке окаменелости существа, которому он дал название Australopithecus. Австралопитек, по-видимому, был очень древней, но удивительно похожей на человека человекообразной обезьяной. Тем не менее все еще не существовало четкого представления о родословной человека и о соотношении различных окаменелостей, найденных в разных уголках мира. Что быстрее развивалось на ранних этапах человеческой эволюции - тело ли обгоняло мозг или мозг обгонял тело? Несколько ли разных видов древнего человека эволюционировали с разной скоростью и по-разному в различных частях света? Или эволюция человека во всем мире шла по единой последовательной схеме? В какой-то мере решению этих вопросов препятствовала самая своеобразная из всех когда-либо обнаруженных окаменелостей человека - череп и нижняя челюсть так называемого "пилтдаунского человека".

Когда эти окаменелости были извлечены из небольшого карьера в английском графстве Суссекс в 1911 году, в них увидели новый важный ключ к прошлому человека. Нашел пилтдаунского человека археолог-любитель Чарлз Доусон. Он сообщил, что однажды, гуляя неподалеку от места, носящего название Пилтдаунский выгон, он обратил внимание на странные бурые куски кремня, которые использовались для починки дороги. Он спросил, откуда эти камни, и его проводили на соседнюю ферму, где он увидел глубокую яму, из которой рабочие брали гравий. Он решил, что в подобной яме могут оказаться окаменелости, и попросил рабочих сохранять для него любые такие находки. И действительно, когда он еще раз побывал на ферме, его уже ждали там несколько обломков, по-видимому, очень древнего человеческого черепа. Он сообщил об этом сотруднику Британского музея английскому палеонтологу Артуру Вудворду, показал ему обломки, и они вместе тщательно исследовали карьер, где нашли множество мелких фрагментов черепа - по-видимому, рабочие случайно раздробили его лопатами и осколки рассыпались по всему карьеру, - а также половину слегка поврежденной челюсти. И вот 18 декабря 1912 года пилтдаунский человек был официально представлен членам Лондонского геологического общества. Вудворд торжественно нарек это существо Eoanthropus dawsoni - Доусонов человек зари.

Пилтдаунский человек явился подлинным сюрпризом. Череп у него был совсем как у современного человека - внушительная черепная коробка и вертикальный лоб с еле заметным надбровьем. Но челюсть его была челюстью человекообразной обезьяны. Она очень походила на челюсть шимпанзе, только коренные зубы были стерты так, как они стираются от жевания у людей. К несчастью, небольшой отросток кости в том месте, где челюсть сочленяется с черепом, не сохранился, а без него невозможно было окончательно решить, этому ли черепу принадлежит челюсть или нет.

Пилтдаунский человек был настолько своеобразен, что изумленным антропологам пришлось полностью пересмотреть свои представления об эволюции. Маленькая черепная коробка и похожая на человеческую бедренная кость яванского человека свидетельствовали о том, что тело человека эволюционировало быстрее его мозга. Пилтдаунский же человек доказывал обратное: мозг эволюционировал раньше. Правда, как в свое время нашлись ученые, считавшие, что остатки яванского человека вовсе не принадлежали одному существу, так и теперь скептики утверждали, что пилтдаунский череп и пилтдаунская челюсть никакого отношения друг к другу не имеют. Однако многие специалисты с солидной репутацией охотно ввели пилтдаунского человека в семью наших предков.

Затем на протяжении многих лет в пилтдаунских фрагментах обнаруживались все новые и новые странные несоответствия. Степень их прижизненного развития была словно бы разной. Один специалист даже посетовал, что пилтдаунский человек не только обладал мозгом человека и челюстью обезьяны, но к тому же его череп принадлежал взрослому, челюсть - подростку, а зубы были стерты как у старика! И тем не менее падение пилтдаунского человека произошло только в начале 50-х годов: к этому времени было собрано очень много подлинных окаменелостей древнего человека и его предков, и находка Доусона выделялась среди них, словно транзисторный приемник среди первобытных каменных орудий. Все прочие окаменелости подтверждали, что мозг человека развивался в сторону нынешней своей формы несколько медленнее остальных его физических особенностей. Следовательно, пилтдаунский человек - каприз эволюции... или, может быть, подделка?

Первым, кто решил проверить последнюю возможность, был Дж. С. Уэйнер, преподаватель на кафедре анатомии в Оксфорде. В то время эту кафедру возглавлял известный английский анатом сэр Уилфрид Лe Гро Кларк, и Уэйнер сообщил ему о своих подозрениях. Но Ле Гро Кларк усомнился в том, что знаменитая окаменелость может быть подделкой. Тогда Уэйнер взял из анатомического музея челюсть шимпанзе, подпилил зубы так, что они стали похожи на зубы пилтдаунского человека, и покрасил свое изделие под цвет окаменелостей. Затем он принес обработанную таким образом челюсть Ле Гро Кларку, сказал, что наткнулся на нее в анатомическом музее, и спросил, кому бы она могла принадлежать. Ее сходство с пилтдаунской челюстью было настолько поразительным, что Ле Гро Кларк согласился с Уэйнером и вместе с ним поднял вопрос о новом всестороннем исследовании находки Доусона.

Недавно разработанный метод определения возраста окаменелостей по количеству фтора, который они абсорбировали из земли, показал, что пилтдаунская челюсть вполне современна, а при осмотре зубов с помощью лупы обнаружились явные следы напильника. В 1953 году Уэйнер и Ле Гро Кларк объявили, что челюсть подделана. Английский юмористический журнал "Панч" откликнулся на это известие карикатурой, изображавшей пилтдаунского человека в зубоврачебном кресле. Наклоняясь к нему, врач говорит: "Придется потерпеть. Боюсь, необходимо удалить всю челюсть".

Дальнейшая проверка показала, что и остальные остатки пилтдаунского человека - такая же подделка. В карьер были подброшены фрагменты разных современных черепов, ловко обработанная челюсть орангутана и несколько подлинных окаменелостей животных, которые должны были свидетельствовать о возрасте находки. Кто и зачем проделал это, так и осталось невыясненным, однако обстоятельства подсказывают, что фальсификатором мог быть сам Доусон, который, как археолог-любитель, обладал всеми необходимыми для этого знаниями и сноровкой. Он умер в 1916 году, за тридцать семь лет до разоблачения подделки.

Но кто бы ни затеял фальсификацию с пилтдаунским человеком, он не пожалел ни трудов, ни стараний. Всем обломкам был придан древний вид с помощью хромпика - химического вещества, окрасившего их в бурый цвет, свойственный подлинным окаменелостям. Предусмотрительный фальсификатор не только подпилил зубы и отломил предательский мыщелок челюсти, который сразу показал бы, что она не подходит к черепу, но и удалил мощный клык, типичный для человекообразных обезьян. (Вскоре после того, как Доусон объявил об открытии пилтдаунского человека, Вудворд, к которому он явился со своей находкой, изготовил модель недостающего клыка, придав ему форму, наиболее, по его мнению, естественную для пилтдаунского человека. Несколько позже, когда Доусон вновь посетил карьер, там "обнаружился" сильно истертый клык, почти точно совпадавший по виду с этой моделью.)

Как только с загадкой пилтдаунского человека было покончено, основная схема происхождения человека от доисторических человекообразных обезьян стала проясняться. Яванский человек, пекинский человек и многие другие относительно недавние находки в других районах мира - все встали на свои места. За последние десятилетия найдено много новых окаменелостей и стоянок первых людей. Но важно и другое: специалисты научились гораздо точнее истолковывать смысл этих находок. Более надежные методы датирования и разработка четкой классификации помогли установить, что первые люди, несмотря на все различия в анатомических частностях, развивались как единый вид - человек прямоходящий, - который распространился по многим областям земного шара.

В 1955 году несколько челюстей и часть черепа, найденные в песчаном карьере в Тернифине (Алжир), показали, что человек прямоходящий некогда обитал на севере Африки. В 1960 году череп человека прямоходящего обнаружился в богатых окаменелостями пластах танзанийского ущелья Олдувай, где Луис и Мэри Лики уже нашли орудия и кости его предка, австралопитека. Три года спустя человеческие остатки, несколько более древние и примитивные, чем окаменелости пекинского человека, были открыты в Китае недалеко от города Ланьтяня, в тысяче километров юго-западнее Пекина. В 1965 году в каменоломне под венгерским городом Вертешсёллёшем, в 50 километрах от Будапешта, был обнаружен череп человека прямоходящего, который отличался от всех найденных ранее, заметно большей черепной коробкой.

Сравнительное изучение всех этих окаменелостей показало, что между ними существует значительное сходство. И если помнить, что найдены они в географически отдаленных друг от друга областях и различия в их возрасте могут достигать миллиона лет, такое сходство куда более важно, чем индивидуальные отклонения. Едва классификаторы учли этот факт, они сумели разобраться в путанице, которая возникла из-за того, что вначале каждой такой находке давалось собственное родовое и видовое наименование. И названия вроде "питекантроп" и "синантроп" сменились на единое - "человек прямоходящий", которое охватывает их всех. Многочисленные открытия последних лет просто продемонстрировали широту расселения и разнообразие физических признаков классического типа человека прямоходящего и показали, что на протяжении миллиона с лишним лет своего существования он медленно развивался от обезьяноподобной формы, неотличимой от австралопитека, в человекоподобную форму, неотличимую от Homo sapiens - человека разумного. Так, череп, найденный в Вертешсёллёше, очень близок к современному, а череп из Ланьтяня настолько примитивен, что его лишь с трудом можно поставить в ряд с остальными.

В начале поисков первого человека интерес сосредоточивался главным образом на черепах. Но ученые собрали и множество сопутствующего материала, орудий и приспособлений, которые изготовляли и употребляли первые люди, - вроде найденных в Чжоукоудяне. В некоторых местах их обитания, таких, как Терра-Амата во Франции и Торральба в Испании, человеческие кости обнаружены вообще не были, но зато предметы материальной культуры очень много рассказали о людях, которые их создали. Ни в Индии, ни на Ближнем Востоке окаменевшие кости человека прямоходящего пока еще не обнаружены, однако там найдены орудия, сходные с теми, которыми он пользовался в других местах, а следовательно, можно считать, что он обитал и в этих областях.

В некоторых местах, вроде Вертешсёллёша, сочетание человеческих костей и предметов материальной культуры выглядит загадочно: судя по костям, там жили люди, очень высоко развитые для человека прямоходящего, но почему-то они пользовались орудиями, заметно более примитивными по сравнению с теми, которые их современники с меньшим мозгом выделывали в других местах. Охотники за окаменелостями не прекратят своих поисков, пока не будут найдены ответы на подобные загадки и вопросы. Однако их находки уже дали множество сведений о первых людях и о их великих достижениях-таких, как подчинение огня, организованная охота, речь и семейная жизнь, которые в гораздо большей степени, чем любые физические отличия обеспечили человеку особое место среди остальных живых существ, населяющих нашу планету.

Терра-Амата: человек прямоходящий на французской Ривьере

Примерный потрет первого человека, еле набросанный археологами старших поколений, обогатился множеством сведений о его образе жизни и привычках благодаря одной из наиболее интересных находок последнего времени. Произошло это в 1966 году в многолюдном средиземноморском городе Ницце, в самом сердце французской Ривьеры.

История открытия начинается в октябре 1965 года, когда невысокий темноглазый человек, тридцатилетний штатный археолог города Марселя Анри де Люмле, зачастил на строительный участок возле верхнего берегового шоссе, ведущего в Монте-Карло. Он не мог категорически утверждать, что бульдозеры, вгрызающиеся в отрог горы Борон, обнаружат что-либо заслуживающее внимания, но допустить, чтобы они уничтожили хоть какие-нибудь следы прошлого, он тоже не мог. А участок этот уже раздразнил его любопытство: восемь лет назад рабочие, готовившие площадку под фундамент, наткнулись на каменное орудие и на несколько кремневых отщепов. Но подрядчик тогда обанкротился, и строительные работы прекратились. И вот теперь, в 1965 году, новый подрядчик объявил, что на участке будет возведен пятиэтажный жилой дом.

Место не оставляло желать ничего лучшего: прямо над ним стоит Шато де Роземон, в прошлом вилла югославского короля, которую городские власти Ниццы отдали под палеонтологический музей. Несколькими кварталами ниже начинается торговый порт, а рядом тянется проулок Терра-Амата, что на местном наречии означает "Любимая Земля". (Первоначально он звался Терра-Мата - Полоумная Земля, но, по-видимому, такое название оскорбляло самолюбие местных домовладельцев и было соответственно изменено.)

Когда на участке заработали бульдозеры нового подрядчика, Люмле, специалист по палеолиту, следил за ними, точно ястреб, выжидающий, не подцепит ли лемех плуга полевую мышь. И его преданность науке была вознаграждена. Бульдозер срезал примерно метр земли, и вдруг под ножом что-то заблестело. "Стойте!" - закричал Люмле: его опытный взгляд распознал морскую гальку, обработанную человеческой рукой.

Терра-Амата, место стоянок человека прямоходящего, открытое при рытье котлована под фундамент жилого дома, лежит на холме в Ницце, ниже Шато де Роземон

Во Франции, где в любом месте могут вдруг обнаружиться следы доисторического прошлого, археология имеет право голоса в вопросе о новых застройках, а Люмле к тому же знал, что может рассчитывать на поддержку министра культуры Андре Мальро. Бульдозеры отступили, и через несколько дней Люмле вместе с женой Мари-Антуанетт, тоже археологом, ликуя, прибили к забору стройки доску с грозным предупреждением, воспрещавшим вход всем посторонним лицам (в том числе и строительным рабочим) под страхом штрафа и тюремного заключения.

Распростершись на досках, охотники за окаменелостями тщательно обследуют участки раскопа площадью в один квадратный метр каждый

Подрядчик, вынужденный пойти на дорогостоящую задержку, не проявил ни малейшего восторга. Да, он соглашался,что Терра-Амата очень интересное место для археологов и специалистов по доисторическим культурам, "но, - добавил он угрюмо, - нам-то это ни к чему. Мы не исследуем, мы сносим".

И началась работа наперегонки со временем. Люмле было дано полтора месяца на то, чтобы раскопать участок в 120 квадратных метров на уступе, однако в главном котловане возведение фундамента шло своим ходом. Было ясно, что супруги вдвоем состязаться с бульдозерами не в силах - тут не справилась бы даже обычная бригада археологов. Необходимы были массовые усилия. И вскоре более трехсот археологов, студентов и просто любителей уже взбирались каждый день на уступ по приставным лестницам и трудились не покладая рук под защитой парусных тентов. Правда, первоначальный срок был продлен, и между 28 января и 5 июля 1966 года эта маленькая армия, вооруженная всеми необходимыми орудиями, начиная от бульдозеров и кончая совками, быстро сняла почти 15 метров земли, в которой запечатлелись сотни тысяч лет геологической истории, и добралась до древнего пляжа, хранившего следы пребывания на нем человека.

Археолог с трудом залезает в траншею между двумя пляжами времен палеолита. Верхний край - тот песчаный пляж, на котором строили свои хижины первые люди

А когда подготовка завершилась, эти охотники за окаменелостями, используя самые современные методы раскопок (см. стр. 85 - 93), чтобы не пропустить ни одной мелочи, хоть как-то связанной с жизнью древних людей, день за днем проводили, распростершись на досках, которые, точно мостки, были уложены в раскопе под разными углами. С величайшей осторожностью манипулируя ножами, кисточками, скальпелями и другими хирургическими инструментами, они тщательно очищали от грунта все, что им открывалось, а песок ссыпали в бидоны, чтобы затем аккуратно его просеять.

Кропотливо трудясь, они прошли на редкость богатый находками слой палеолитических отложений толщиной в два с половиной метра, а затем раскопали еще 5 метров, не обнаружив больше никаких следов человека. В общей сложности они прорезали холм Терра-Аматы по вертикали более чем на 20 метров.

Пока они сантиметр за сантиметром проходили богатый слой палеолитических отложений, каждый обрабатывал свой маленький участок. Место раскопок было размечено на метровые квадраты веревками, привязанными к колышкам по краям раскопа. Благодаря этому положение каждой находки можно было фиксировать с большой точностью, а их относительное расположение позволяет узнать очень много о том, чем они являлись и для чего служили.

Вот так раскапывался один горизонтальный слой за другим. По мере продвижения копавшие отмечали в своих блокнотах расстояние от центра каждой находки до левой стороны квадрата и до задней его стороны (то есть ближайшей к копающему), а также расположение объекта в земле - горизонтальное, вертикальное или наклонное, - что давало определенное представление о форме поверхности, на которой в свое время лежали эти предметы. Закончив все измерения, копавший наносил на миллиметровку план своего квадрата и отмечал на нем точное положение каждой находки. Благодаря этим планам, а также фотографиям и слепкам, сделанным с находок, Люмле смог воссоздать каждый из древних обитаемых горизонтов.

За пять месяцев лихорадочных усилий бригада Люмле обнаружила 35 тысяч объектов, положение которых было зафиксировано на 1200 планах, 9 тысячах фотографий и в 90 квадратных метрах слепков. Это был один из самых богатых археологических кладов, когда-либо обнаруженных на столь малом участке. "Мы словно читаем книгу, - заявил Люмле, когда раскопки еще продолжались. - Каждый слой - это новая страница, прочитывая которую, мы узнаем историю древнего человека".

Эту тридцатисантиметровую ямку, возможно, оставил столб, поддерживавший хижину человека прямоходящего

Первой прочитанной страницей был пол хижины площадью 6 на 12 метров. Несколько ямок диаметром около 30 сантиметров как будто указывали, что крыша этого жилья подпиралась изнутри какими-то столбами - возможно, выброшенными на берег стволами деревьев. Таких столбов было не меньше двух. В центре жилища находился очаг - компактный участок спекшегося и потемневшего песка, наполовину огороженный камнями, которые кто-то предусмотрительно сложил так, чтобы защитить огонь от северо-западного ветра, и в наши дни постоянно дующего в Ницце. Тот факт, что ветер так свободно разгуливал по хижине, навел Люмле на мысль, что она, возможно, была сооружена из тонких стволов или Длинных веток. Довольно широкое кольцо вокруг очага было свободно от мусора. Напрашивается вывод, что тут обитатели хижины располагались на ночь.

В нескольких шагах от очага Люмле обнаружил место, где изготовлялись орудия, - в центре этого участка лежал плоский камень, на котором, по догадке Люмле, сидел мастер. Вокруг этого камня валялись орудия и осколки. "Подобных камней на песчаных пляжах не бывает, - сказал Люмле. - Его, несомненно, принесли сюда, чтобы удобнее было сидеть". Одной из интереснейших находок в первобытной мастерской оказался камень, разбитый и брошенный за ненадобностью. Он распался на 11 фрагментов, которые удалось собрать воедино - задача на сообразительность давностью в 400 тысяч лет.

Но, безусловно, самой эффектной находкой был след длиной в 23,75 сантиметра, оставленный в иле взрослым мужчиной, который слегка поскользнулся на пятке. Это самый древний след человека из всех пока известных.

След человека, оставленный 400 тысяч лет назад, - древнейший из всех известных

Перечисленных открытий было бы достаточно, чтобы взволновать антропологов всего мира. Но богатства раскопа превзошли самые смелые мечты Люмле. Один за другим раскапывались обитаемые горизонты, расположенные друг под другом, - общим числом двадцать один обитаемый горизонт, - и они дают ясное представление о том, какими были древнейшие из всех известных нам архитектурных сооружений.

Хижины стояли в трех разных местах: 4 - на песчаной косе, 6 - непосредственно на пляже и 11 - на дюне. Воздвигались они тут на протяжении примерно ста лет, а 11 хижин на дюне, несколько более поздние, чем остальные, и строившиеся одна поверх другой, по-видимому, сооружались одной и той же группой, которая периодически возвращалась в бухту - по меньшей мере одиннадцать раз.

На полу одной из хижин загородка из камней все еще защищает от ветра неглубокий очаг (слева)

Дюна, на которой строились эти более поздние хижины, оказалась, по-видимому, идеальным местом: ее укрывал известняковый обрыв, а поблизости бил ключ. Все хижины имели форму вытянутого овала, но размеры их заметно различались: длина колебалась от 7,8 до 14,7 метра, а ширина от 4 до почти 6 метров. Их очертания удалось установить по камням-подпоркам, кольца которых сохранились на многих обитаемых горизонтах, и по отпечаткам ряда кольев или веток, которые, судя по всему, втыкались в песок вплотную друг к другу, образуя стены. В центре хижин находились очаги - либо неглубокие ямы, либо выложенные галькой участки песка, - причем каждый с каменной загородкой. Последнее обстоятельство, по-видимому, подтверждает первоначальное предположение Люмле, что в жилищах этих гуляли сквозняки, так как стены из веток - плохая защита от ветра.

Большие камни все еще торчат там, где они некогда подпирали стену хижины

Размеры хижин, по мнению Люмле, свидетельствуют о том, что охотничьи группы были относительно невелики - некоторые, пожалуй, насчитывали не больше 15 человек. Отсюда он сделал вывод, что они состояли только из мужчин, отправившихся в короткую охотничью экспедицию. Однако большинство специалистов не разделяет этой точки зрения, указывая, что мужчины попросту не смогли бы дотащить в руках или на спине достаточное количество мяса для женщин и детей, если бы ушли от них на значительное расстояние.

Человеческих костей, которые могли бы подтвердить правильность того или иного взгляда, там найдено не было, но множество мелочей, обнаруженных на обитаемых горизонтах благодаря неистощимому терпению исследователей, позволяет получить представление о жизни обитателей более поздних хижин. В углу одной из них неподалеку от очага лежал большой гладкий камень, весь в крохотных царапинах. На взгляд Люмле, царапины указывают, что на этом камне с помощью заостренного камня поменьше нарезалось мясо: возле были обнаружены кости различных животных.

Реконструкция древнейшей человеческой постройки: камни подпирают овальную хижину, сооруженную из согнутых веток и продуваемую насквозь

Неподалеку от этой "кухни" Люмле обнаружил еще одну редкость - окаменевшие человеческие экскременты. (По-видимому, человек прямоходящий не был самым чистоплотным из людей, хотя к его чести следует сказать, что в хижине была как будто выделена особая, так сказать отхожая, зона.) Анализ обнаруженной в фекалиях окаменевшей пыльцы указал время года, когда была построена хижина - в конце весны или в начале лета, в дни цветения определенных растений, в том числе баптисии: их пыльца попадала на все, что ели обитатели хижины.

В этот сезон на заливных лугах по берегам реки Пайон, неподалеку От доисторической стоянки, вероятно, паслись многочисленные стада различных травоядных. Такое близкое соседство дичи было отнюдь не случайным совпадением. Охота составляла главное занятие первых людей, и, конечно, они из года в год являлись в Терра-Амату на исходе весны потому, что там можно было рассчитывать на обильную добычу.

Остатки животных, обнаружение там повсюду, несомненно, подтверждают такой вывод. Это кости птиц, черепах и по меньшей мере восьми разных млекопитающих. Охотники не брезговали кроликами и мелкими грызунами, но предпочитали добычу побольше и помясистее. Многие кости принадлежат детенышам крупной дичи. Наиболее многочисленными были остатки оленей и далее в нисходящем порядке: остатки слонов вымершего вида, кабанов, горных козлов, вымерших древних носорогов Мерка и первобытных быков. Сейчас из всех этих животных в окрестностях Ниццы водятся только кабаны, но они заметно мельче своих первобытных пращуров.

Время, проводимое в Терра-Амате, пришельцы, несомненно, посвящали в основном охоте, но, кроме того, они пользовались и дарами моря. Раковины устриц, блюдечек и мидий свидетельствуют о том, что они умели ценить подобные деликатесы. Несколько рыбьих костей и позвонков показывают, что эти временные обитатели дюн иногда ловили и рыбу.

Мусор на полу хижины, окаменевший олений рог, осколки каменных орудий

Те, кто жил в более ранних хижинах на пляже и косе, кое в чем отличались от тех, кто обосновался на дюне. По какой-то причине они разводили костры гораздо больших размеров. И как будто не столь искусно изготовляли орудия. Они оставили нам довольно грубые образчики своих изделий, включая галечные орудия, такие, как, мотыга, оббитая только с одной стороны, примитивные оббитые с двух сторон овальные камни - рубила, скребла и заостренные осколки, которые можно было метать.

Обитатели дюн изготовляли многие из тех же видов орудий, но применяли более искусные приемы, чем их соседи. Они отбивали от камня пластины и обрабатывали их. По-видимому, они специально отправлялись на поиски подходящих материалов: один метательный снаряд был изготовлен из обломка вулканической породы, которую можно найти только в Эстереле, километрах в пятидесяти к западу.

Кроме того, обитатели дюн пользовались орудиями, изготовленными не только из камня, но и из кости. Конец одного такого орудия - берцовой кости слона - был старательно оббит так, что завершался острием. Другую кость тщательно обожгли, а обломок третьей стерся от частого употребления. Четвертое костяное орудие, с длинным острым концом, возможно, использовалось, как шило, чтобы прокалывать шкуры для изготовления одежды. Отпечатки в песке вокруг большого очага, несомненно, оставлены шкурами, из чего следует, что человек прямоходящий либо, сидел на шкурах, либо спал на них.

Находка нескольких стертых кусочков красной охры дает основание полагать, что первый человек, кроме того, разрисовывал свое тело - возможно, даже в ритуальных целях. С другой стороны, красная охра могла иметь и более практическое применение: многие племена, живущие в жарком климате, и теперь еще обмазываются смесью красной охры с жиром, чтобы предохранить кожу от солнечных ожогов.

Одной из наиболее интригующих находок был сферический отпечаток в песке. А вдруг он оставлен каким-то сосудом? Так, во всяком случае, полагает Люмле. По его мнению, сосуд был деревянным и предназначался для хранения воды. Однако он считает, что обитатели хижины могли использовать подобные сосуды и для приготовления еды, наполняя их водой, а затем погружая в нее раскаленные на огне камни, - такой способ варки пищи до недавнего времени применяли индейцы на северозападном побережье Америки.

Возможность того, что человек прямоходящий пользовался сосудами, наводит на дальнейшие догадки. Женщины и дети могли использовать сосуды для сбора орехов, ягод и семян, что способствовало разделению труда, которое стало важнейшей чертой его общества.

Строители хижин, по-видимому, никогда подолгу в них не жили. Этот вывод Люмле сделал, исходя из состояния обитаемых горизонтов: они были относительно мало утрамбованы. Если бы охотники жили тут дольше, чем несколько дней, они утоптали бы землю заметно сильнее. О краткости их пребывания в Терра-Амате свидетельствуют и каменные орудия, которые сверху светлее, чем снизу. Верхняя их поверхность выгорела на солнце, из чего следует, что затенявшие их хижины разваливались очень скоро после ухода охотников.

Раскопки в Терра-Амате - подлинный подвиг современной археологии. Они не только приоткрыли покров над жизнью человека прямоходящего, но и дали множество сведений о климате, географии, флоре и фауне его времени. Палеонтологи и геологи, изучая эти материалы, смогли установить, как выглядели окрестности Ниццы в те дни, когда охотники строили там свои хижины. Климат тогда был более холодным и влажным, но современный житель Ниццы увидел бы немало знакомых ориентиров, например вершину Мон-Шов в Альпах к северо-западу и гору Борон, встающую на востоке. Собственно говоря, море выдолбило эту бухточку в отроге горы Борон, и высокие обрывы укрывали Терра-Амату от северных и восточных ветров.

Впрочем, уровень Средиземного моря был тогда выше примерно на 26 метров, и большая часть низменного побережья около Ниццы и устье долины, где теперь в море впадает река Пайон, находились под водой. Вот почему Терра-Амата, некогда береговой пляж, теперь смотрит на море со склона холма.

Можно не сомневаться, что будет сделано немало других интереснейших открытий, связанных с человеком прямоходящим, но Терра-Амата позволила воссоздать пока еще не превзойденную по ясности картину жизни предка современного человека и окружавшей его природы. Французский историк Камилл Жюльян, подводя итоги всему, что было там найдено, писал:

"Очаг - место, вокруг которого собирались все, потому что он дарил тепло, свет и спокойствие. Камень-сиденье, на котором один изготовлял орудия, необходимые многим. Пусть эти люди были бродячими охотниками, но перед началом охоты было время подготовки к ней, а после наступали долгие часы отдыха у очага. Все это приведет к возникновению семьи, к возникновению племени, но, может быть, задаю я себе вопрос, семья и племя существовали уже тогда?"

Куда отправлялись охотники после недолгого пребывания в Терра-Амате и почему, столько лет посещая бухту из года в год, они вдруг перестали туда возвращаться, остается пока тайной. Но дальнейшая судьба их древнего поселения отнюдь не скрыта мраком неизвестности. Когда в июле 1966 года археологи бережно извлекли из земли последнее свидетельство прошлого, на раскоп неумолимо двинулись бульдозеры. И теперь там, где более 400 тысяч лет назад стояли хижины человека прямоходящего, высится современный дом с дорогими квартирами. В мире известно немного мест, где человеческие жилища сменялись бы со столь незапамятных времен.

Панорама, нарисованная художником, работавшим с Люмле, показывает, как могли выглядеть Терра-Амата и ее окрестности 400 тысяч лет назад. Бухта, открытая на север, к Приморским Альпам, отвечала всем нуждам древних охотников: укромный пляж с источником пресной воды, обилие дичи и богатая растительность

Глава третья. Охотник

На юго-западе Кении, в Олоргасаилии, археологи обнаружили яркое свидетельство успехов первых людей, после того как их главным занятием стала охота, определившая тот образ жизни, который продолжал формировать человеческий характер до относительно недавнего времени и окончательно отделил человека от всех его родичей - приматов. Окаменелости Олоргасаилии рассказывают поразительную историю о действиях существа, которое было не обезьяноподобным гоминидом, а человеком-охотником.

На участке не более 19 метров длиной и менее 13 метров шириной были найдены кости и зубы по меньшей мере 50 взрослых и 13 молодых павианов, принадлежавших к вымершему роду Simopithecus. Там же вперемешку с костями лежало более тонны каменных орудий и камней округлой формы. Было очевидно, что тут завершилась массовая организованная облава, общий план и все частности которой, несомненно, разрабатывались заранее, поскольку и камни и орудия пришлось принести из мест, находящихся в тридцати с лишним километрах оттуда. Весь этот археологический материал позволяет легко восстановить, что произошло здесь, в Олоргасаилии, около полумиллиона лет назад.

Спустилась ночь. Скрытая темнотой группа охотников подкрадывается к стаду павианов, уснувших на деревьях. Окружив деревья кольцом, охотники начинают швырять в спящую добычу камни, которые принесли с собой. Павианы - могучие грозные звери, самцы ростом почти не уступают человеку. Они спрыгивают с веток и, сверкая длинными острыми клыками, кидаются на врага. Но зубы далеко уступают оружию людей, а когда павианы пытаются спастись бегством, их добивают дубинами и камнями. Затем охотники разделывают добычу каменными резаками и рубилами, и на заре начинается пиршество.

Изготовляя рубило, основное орудие человека прямоходящего, охотник камнем-отбойником отбивает несколько крупных пластин от куска кварцита - породы, которая дает острый режущий край. С помощью таких приспособлений человек прямоходящий все больше подчинял себе окружающую среду и все легче справлялся даже с крупными животными

Облава на павианов Олоргасаилии примечательна той продуманностью и уменьем, с каким она, по-видимому, была проведена. Люди, подобно всем приматам, по ночам обычно спят, а активную жизнь ведут днем. Но для того чтобы захватить павианов врасплох, когда они заснут, охотники должны были бодрствовать до глубокой ночи. Им надо было заранее найти подходящие камни и перенести их к месту будущей охоты, приготовив достаточное количество орудий и оружия - целый арсенал, а кроме того, разработать подробный план операции. Короче говоря, в этой облаве не было ничего случайного. И она требовала немалого мужества, поскольку, если избиение павианов действительно произошло ночью, кругом бродило много крупных хищников, которые были столь же не прочь закусить человеком, как сами люди - павианами.

К тому моменту, когда в Олоргасаилии произошла облава на павианов, люди уже стали искусными охотниками. Для обретения подобной сноровки им потребовалось много времени. Гоминиды охотились задолго до того, как появились первые люди. В наши дни некоторые приматы тоже охотятся, но лишь от случая к случаю и только в определенных условиях. Шимпанзе как будто способны объединяться в охотящиеся группы, но не часто и ненадолго, так как легко отвлекаются от своего намерения, едва добыча скрывается из вида или просто успевает отойти на некоторое расстояние.

Обычной для таких приматов является растительная пища, но они охотятся, потому что им нравится вкус мяса. И даже начинают питаться мясом регулярно, если им предоставляется такая возможность. Когда гориллы в неволе получают мясо, они со временем начинают предпочитать его листьям, молодым побегам, орехам и кореньям, составляющим их обычный рацион. Сперва они больше играют с мясом, но, продолжая постоянно его пробовать, мало-помалу входят во вкус - настолько, что в их кишечнике даже происходят некоторые изменения. Ресничные инфузории, переваривающие целлюлозу, которая составляет значительную часть их обычной вегетарианской пищи, постепенно исчезают, и у горилл развивается чисто плотоядная тяга к мясу - чем больше они его получают, тем больше его им требуется.

Быть может, такая же потребность развилась и у австралопитековых. Окаменелости показывают, что они ели самых разных животных, причем в одних случаях ловили их, а в других довольствовались объедками чужой добычи или отыскивали падаль. Но для того чтобы стать настоящими охотниками, им не хватало сообразительности, и этого не могла восполнить никакая любовь к мясу, вносившему приятное разнообразие в пищевой рацион.

С появлением человека прямоходящего положение резко изменилось. Хотя он продолжал широко употреблять растительную пищу (как и подавляющее большинство современных людей), но обладал необходимой сообразительностью и орудиями, чтобы добывать мясо достаточно регулярно. Если для его предшественников охота была более или менее случайным занятием, то у первых людей она стала основой их существования.

Подобно всем эволюционным изменениям, этот критически важный для становления человека переход осуществился не мгновенно, а представлял собой крайне медленный процесс использования тех или иных способностей для получения определенных преимуществ, которые в свою очередь помогали развитию необходимых способностей. Человек превратился в охотника не потому, что какие-то древние вундеркинды решили, будто им нравится вкус мяса. Просто способность добывать, есть и переваривать мясо давала в те времена и в тех условиях определенное преимущество в борьбе за существование. Охота неизмеримо обогатила кладовую человечества, так как благодаря ей количество пищи, получаемое с каждого квадратного километра, резко возросло по сравнению с тем, которое предоставляли дикие растения. Человек способен есть далеко не все, что производит земля, - его вегетарианское меню исчерпывается лишь некоторыми корневищами, орехами, фруктами, ягодами и кое-какими молодыми побегами. Наиболее же обильную растительную пищу - траву и древесную листву - организм человека усвоить не в состоянии. Однако животные, которые едят то, что для человека неудобоваримо, сами могут быть вполне съедобными и даже очень питательными. Вот так несъедобная зелень, преобразовавшись в съедобное мясо, оказывалась доступной человеку благодаря охоте, которая, если прибегнуть к экологическому термину, удлиняла цепь питания. Это расширение источников пищи дало человеку решающее преимущество, так как теперь он мог селиться в таких географических областях, где одной растительной пищи для поддержания его жизни попросту не хватило бы. И в первую очередь это относится к зонам умеренного климата.

Охота не только обогатила стол человека, но и обеспечила его более выгодной пищей. Мясо, особенно приготовленное на огне, который наши предки медленно подчиняли себе, было гораздо более питательным и обеспечивало гораздо более концентрированный источник энергии, чем фрукты, овощи и ягоды, которые можно было собрать в лесу или в саванне. Оленина, например, дает 572 калории (мера содержащейся в ней энергии) на 100 граммов веса, а те же 100 граммов большинства фруктов и овощей дают менее 100 калорий. Таким образом, одно средних размеров животное обеспечивало в гораздо более компактной и удобной для переноски форме то же количество энергии, что и вся растительная пища, собранная за целый день. (Орехи, правда, более калорийны, чем большинство видов мяса, и, несомненно, составляли важнейшую часть пищевого рациона древних людей - если им удавалось их найти. Но орехоплодные растения произрастают далеко не везде, да и плодоносят чаще всего лишь в определенное время года, тогда как дичь можно было отыскать практически повсюду и всегда.)

Поскольку питание мясом содействовало выживанию, те, кто обладал какими-то физическими или умственными качествами, которые помогали им лучше охотиться, получали в процессе естественного отбора преимущество перед теми, кому эти качества свойственны не были.

В качествах, которые мало-помалу сделали человека прямоходящего великолепным охотником, не было ничего особенного. Основные физические свойства, необходимые для охоты, возможно, полностью оформились уже у австралопитека. Австралопитек имел прямую осанку и умел отлично бегать, но человек прямоходящий со временем стал выше ростом и потому приобрел явные преимущества в смысле быстроты и лучшего обзора. Точно так же руки и пальцы австралопитека уже были приспособлены для того, чтобы достаточно метко бросать камни и палки, - а это умение требовалось для охоты в первую очередь.

К тому времени, когда человек прямоходящий овладел своей новой ролью, завершилось и еще одно важнейшее физическое изменение - его кожа стала иной. Когда гоминиды отделились от обезьян, они, несомненно, были не менее волосаты, чем эти животные в наши дни. Но по мере развития предков человека их волосяной покров становился менее густым, а число потовых желез в коже увеличивалось. Кожа человека прямоходящего была уже, вероятно, относительно безволосой, но получила сложную сеть потовых желез. Человек и в этом утратил сходство с остальными приматами. У современного человека, хотя по числу волосяных луковиц он не уступает человекообразным обезьянам, волосы в среднем много короче и тоньше, и на значительных участках тела вообще почти неразличимы. Зато число потовых желез у него колеблется от 2 до 5 миллионов - у остальных приматов их гораздо меньше.

Специалисты пока не могут точно сказать, чем было вызвано это изменение волосяного покрова, но, по-видимому, оно связано с возросшей способностью выдерживать длительное физическое напряжение - явное преимущество для охотника, почти весь день проводящего под палящим солнцем, в отличие от подавляющего большинства плотоядных, которые охотятся по ночам. Когда гоминидные предки человека перебрались из тенистых лесов в открытую саванну, интенсивность обмена веществ у них заметно возросла. Другими словами, их тело и в периоды активности и в периоды покоя потребляло энергию с большей скоростью, чем у большинства животных. Такое щедрое использование энергии означает, что создается избыток тепла, и для поддержания постоянной температуры организма необходима надежная система охлаждения, которую и обеспечивает сеть потовых желез.

Представляется логичным предположить, что эволюционное приспособление к такой биологической потребности выразилось в развитии потовых желез. В моменты тяжелых физических усилий или в сильную жару эти органы омывают тело влагой, которая, испаряясь, охлаждает поверхность кожи и кровь в сосудах под ней. Густой волосяной покров препятствовал бы испарению и слипался бы от высыхающего пота. Вот почему, утверждает эта теория, он постепенно исчез.

Разумеется, многие постоянные обитатели саванны, такие, например, как зебры, тоже сильно потеют в моменты тяжелого физического напряжения, и тем не менее у них сохраняется густая шерсть. Однако интенсивность обмена веществ у зебр заметно ниже, чем у человека, и они легко обходятся менее эффективной системой теплообмена, так как ведут менее активный образ жизни.

Впрочем, способность потеть - это не такое уж безусловное благо. Как указал профессор дерматологии Орегонского университета Уильям Монтанья, потоотделение в определенном смысле является "существенным биологическим промахом", так как оно не только лишает организм колоссального количества влаги, вынуждая его постоянно потреблять воду, но, кроме того, ведет к потере натрия и других необходимых для жизнедеятельности химических веществ. Монтанья высказал предположение, что потовые железы - "это только эксперимент природы: они явно полезны для человека, но пока еще не доведены до совершенства процессом эволюции".

Тем не менее человек с почти голой потеющей кожей, несомненно, был лучше приспособлен для длительного напряжения под жгучими лучами тропического солнца, чем его родичи-обезьяны, как человекообразные, так и низшие, и можно предположить, что столь значительные изменения в строении его кожи, отчего бы они ни произошли, помогли ему преуспеть в новом образе жизни.

Группа охотников, окружив стадо павианов, убивает их круглыми камнями - нечто подобное, по-видимому, произошло в Олоргасаилии, судя по найденным там окаменелостям. Люди, вероятно, подкрались к павианам, когда те уснули на деревьях, заранее принеся к месту облавы эти метательные снаряды, закругленные самой природой (врезка), а также грубо оббитые каменные орудия для разделки добычи

Если предшественники человека прямоходящего уже выработали физические свойства, необходимые для успешной охоты, почему же он как охотник настолько превосходил их всех? Причина почти несомненно заключается в огромном увеличении как размеров, так и адаптивных способностей его мозга. Охота была не просто совокупностью ряда физических действий, она стала основой определенного образа жизни, который требовал речевого общения, культуры и социальной организации. Охота опиралась на разум не менее, чем на физическую сноровку.

Более развитый мозг обеспечивал человеку прямоходящему как умение сосредоточиваться, так и лучшую память. Запоминая сведения, почерпнутые из собственного охотничьего опыта и опыта своих сородичей, он накапливал знания о повадках дичи, получал возможность планировать охоту заранее, а также отправляться на поиски дичи куда дальше, чем осмеливались его предки, и находить дорогу обратно. Его каменные орудия и оружие были лучше и удобнее тех, которыми пользовались они, и вдобавок у него было деревянное копье. Охота с копьями была и более безопасной и более успешной. Даже если он не метал копье, а просто втыкал его в добычу, он все равно оставался на относительно безопасном расстоянии от зубов, копыт и когтей. Причем копье, вонзившееся в тело животного даже там, где рана сама по себе не слишком опасна, все-таки мешает ему сопротивляться, а достигнуть того же с помощью камня можно, лишь метко попав в жизненно важное место.

Быть может, не меньшее значение имело и изменение охотничьих приемов. Человек постепенно учился сотрудничать с себе подобными и мог уже охотиться небольшими группами. Заметить добычу, выследить ее и убить в одиночку гораздо труднее, и теперь шансы на удачное завершение каждой охоты заметно возросли. Совместные действия вызвали существеннейшее изменение самих принципов охоты: организуясь в группы, люди могли нападать на животных много крупнее тех, которые служили добычей австралопитекам. Охота же на крупную дичь имеет то преимущество, что при равной затрате времени и труда мяса добывается гораздо больше. А кроме того, вполне можно представить себе, что даже на столь ранней стадии человеческого развития погоня за зверем возбуждала и радовала охотников, а победа над ним, престиж успеха, способствовали становлению личности.

Наиболее поразительно в охотничьих достижениях человека прямоходящего то, что он справлялся с животными, которые были больше и сильнее его - даже с самыми крупными из наземных животных, - с помощью оружия, сводящегося в конечном счете к обыкновенным камням и палкам. Значит, он должен был полагаться на какие-то охотничьи хитрости, опиравшиеся на глубокое знание повадок дичи. Как же он охотился? Некоторые его методы запечатлены в остатках, найденных благодаря раскопкам, другие можно вывести, изучая охотничьи приемы современных охотников-собирателей. У многих из этих приемов существуют близкие аналогии в мире животных - иными словами, древние люди, сталкиваясь с теми же охотничьими задачами, что и плотоядные животные, решали их сходным образом.

Львы, например, часто охотятся группами. Они используют своего рода маневр охвата: двое - трое направляются прямо к добыче, а еще двое заходят сбоку. Гиеновые собаки всегда охотятся стаей, предпочитая молодых животных как более беззащитных. Бегая с лаем возле гну, они провоцируют взрослых самцов на атаку, а затем врываются в середину стада и сосредоточивают свои усилия на самках с телятами, пока какой-нибудь теленок не впадет в панику и не кинется прочь. Но за спасительными пределами стада он превращается в легкую добычу. Значительное число окаменевших остатков неполовозрелых млекопитающих на месте стоянок человека прямоходящего указывает, что первые люди прекрасно знали, насколько проще справиться со слабым молодняком.

Если человек прямоходящий прибегал к таким же охотничьим приемам, что и другие хищники, он почти наверное этого не сознавал. Но благодаря тому что его мозг развивался, улучшал он свои приемы уже сознательно. У него хватало сообразительности тщательно изучать повадки животных, на которых он охотился, - и крупных и мелких, - с тем чтобы использовать их слабости. Обычной его добычей были франколины - родственники куропаток, до сих пор водящиеся в Африке. У этой птицы есть защитный прием, который помогает ей спасаться от всех врагов, кроме человека. При приближении опасного хищника франколин вспархивает, пролетает около ста метров и опускается на землю. Если его вновь вспугнуть, он пролетит вдвое меньше. В третий раз птица пролетает всего несколько метров, а затем припадает к земле и замирает в полной неподвижности. Человек, который с высоты своего роста видит, где франколин садится все три раза, и способен запомнить характер его полета, может схватить птицу без всякого труда.

Африканские зайцы, хотя и быстры, также имеют свою ахиллесову пяту и также входили в обычный рацион человека прямоходящего. Сообразительному человеку поймать зайца очень легко, что блестяще доказал покойный антрополог Луис Лики, который ловил их буквально голыми руками. Секрет прост: охотнику нужно только следить за ушами зайца. Перед тем как метнуться в сторону, заяц прижимает уши к спине. Заметив, что уши опустились, охотник тотчас сворачивает либо влево, либо вправо - в любом случае у него 50 шансов из 100 угадать направление, избранное зайцем. Если охотник угадал, заяц побежит прямо на него, и при достаточной быстроте и ловкости он успеет схватить свой обед. Если же заяц повернет в другую сторону, то почти наверное бросится к ближайшему укрытию и заляжет там. Охотник благодаря цветовому зрению, прекрасно развитому у приматов, разглядит зверька, хотя всех остальных врагов его защитная окраска сбила бы с толку. Затем человеку остается только подойти к своей добыче и схватить ее.

Поскольку загонять более крупную добычу человеку прямоходящему вряд ли удавалось, он, возможно, применял прием, который антрополог Грувер Крантц (Университет штата Вашингтон) назвал "непрерывной погоней". Развитие этого приема также подразумевает близкое знакомство с особенностями поведения будущей жертвы, например с тем, что непарнокопытные, вроде антилоп или газелей, спасаясь от преследования, обычно бегут по дуге, так что можно нагнать их, если побежать наперерез. Однако основа основ непрерывной погони - ее непрерывность: не позволяй животному остановиться и передохнуть, вынуждай его бежать до тех пор, пока оно не свалится от усталости, а тогда с ним легко будет справиться. По сообщениям очевидцев, именно так сомалийцы охотятся на антилоп Солта. Зная, что это животное не переносит жара полуденного солнца, охотник выгоняет антилопу из ее приюта в тенистых зарослях на берегу речки. Она старается найти другое прохладное место, охотник следует за ней. "На протяжении примерно часа, - писал английский путешественник XIX века Дж. X. Спик, возвратившись из африканской экспедиции, - испуганное .животное, совершенно измучившись, бегает от куста к кусту, едва успевает лечь в тени и уже бежит к следующему, пока наконец его не схватят".

Других, более выносливых животных человек прямоходящий, возможно, преследовал по многу часов подряд. Мексиканские индейцы тараумара иногда гонят оленя двое суток. Даже если охотник теряет добычу из виду, он идет по следу - отпечатки копыт, помет, примятая трава сообщают ему все необходимые сведения, и он продолжает безжалостное преследование, пока олень не рухнет на землю, причем, если верить рассказам очевидцев, копыта у него нередко оказывались совсем стертыми.

Такое преследование может свалить с ног гораздо более могучих животных, чем олени. Известно, что первые люди убивали даже древних слонов, которые были заметно крупнее современных, - одна такая жертва была высотой 4 метра и весила более 20 тонн. Кажется невероятным, что столь огромное и толстокожее животное, как слон, можно было убить оружием из костей и камня и деревянными копьями. Однако пигмеи, чей маленький рост не исключает большой храбрости, все еще охотятся на слонов с помощью деревянных копий. Обычно они отправляются на такую охоту целой группой. Кто-то один бьет слона копьем. Разъяренное животное бросается на смельчака но остальные охотники подбегают к нему с двух сторон и в свою очередь поражают его копьями. Это продолжается до тех пор, пока истерзанный великан не упадет мертвым. А некоторые пигмеи охотятся на слона даже в одиночку. Такой охотник раздевается донага и обмазывает тело слоновьим пометом, чтобы замаскировать свой запах. Отыскав стадо, отдыхающее в полуденный зной, он подкрадывается поближе с подветренной стороны, намечает подходящее животное, подбирается к нему на три - четыре метра, а потом стремительно бросается вперед, вонзает копье глубоко в шею и еще быстрее убегает, чтобы раненый слон не достал его хоботом. Но существует даже еще более дерзкий прием. Охотник, затаившись в зарослях, ждет, пока стадо не пройдет мимо, бросается между ногами последнего слона и всаживает копье с зазубренным наконечником ему в брюхо. Слон, конечно, от такой раны сразу не умирает, но мечется по зарослям, не находя себе места от боли, и постепенно теряет силы. Охотнику остается следовать за ним, чтобы добить, когда он совсем ослабеет.

Храбро вцепившись в лошадиную гриву, охотник поражает свою жертву кинжалом (врезка) - заостренной костью какого-то животного. Он и его товарищи используют удобный случай - лошади в панике бегут от пожара (задний план)

Если человек прямоходящий действительно пользовался такими приемами, они должны были чрезвычайно утомлять самого охотника и к тому же уводили его очень далеко от стоянки, так что, закончив преследование, он мог унести с собой лишь незначительную часть добытого мяса. Более производительной была бы облава, вроде той, которую устроили в Олоргасаилии, или еще более сложная форма коллективной охоты, рассчитанной на то, чтобы сразу перебить побольше животных.

Один из методов коллективной охоты, придуманный и разработанный человеком прямоходящим, включал использование трясины как ловушки для целого стада. В Африке, в ущелье Олдувай, археологи нашли окаменевшие остатки стада пелоровисов - быков вымершего вида. Охотники загнали их в болото и перебили, пока они тщетно пытались выбраться на твердую землю. Кости ног одного пелоровиса располагались в пласте окаменевшего ила вертикально, а остальные части скелета отсутствовали - по-видимому, люди разделали тушу и унесли ее.

Однако наиболее яркое доказательство охотничьей сноровки человека прямоходящего - да и вообще наиболее богатый источник сведений о человеке прямоходящем из имеющихся в нашем распоряжении - археологи обнаружили на склонах двух холмов над речкой в испанских горах Гвадаррама примерно в полутораста километрах к северо-востоку от Мадрида. Эти холмы, носящие названия Торральба и Амброна, расположены друг против друга в единственной долине, которая прорезает здесь горы с севера на юг. И там в осадочных породах сохранилось свидетельство того, что около 400 тысяч лет назад охотники, принадлежавшие к биологическому виду человек прямоходящий, по-видимому, на протяжении многих лет систематически убивали значительное число слонов. И опять-таки по распределению костей в местах раскопок и по другим данным можно воссоздать, что там происходило, и даже представить себе многие подробности такой охоты.

По краям известнякового плато над широкой безлесной долиной там и сям притаились кучки охотников. Внизу им видны топкие болотца, на которых они строят свой расчет. Погода стоит холодная и сырая, и люди совсем продрогли бы, если бы не шкуры, которые они набросили на плечи. С раннего утра они сидят тут, скорчившись на мерзлой земле, и ждут появления слонов.

Охотники приходят сюда уже четвертый год подряд, рассчитывая, что и на этот раз слоны во время своих ежегодных миграций снова воспользуются привычным проходом. Здесь собрались члены нескольких групп, которые обычно охотятся в стороне друг от друга. Однако осенью, когда листва на дубах желтеет, а трава сохнет, кочующие группы объединяют силы. Охотники понимают, насколько выгодны и важны совместные действия, и отлично ладят друг с другом. Некоторые даже состоят в родстве - группы иногда обмениваются молодыми женщинами. И потому ночью у костров царит дружеское спокойствие, оживляемое, быть может, воспроизведением эпизодов наиболее удачных охот этого года.

Охотники запаслись деревянными копьями с обожженными концами, костяными кинжалами и заостренными камнями - не слишком внушительное оружие против могучих колоссов. Однако в распоряжении людей есть еще одно оружие, которого слоны боятся. Это огонь. С каждой кучкой охотников сидит хранитель огня, который оберегает медленно тлеющий факел и готов в любую минуту употребить его в дело. Пусть только начнется охота.

Но вот люди завидели слонов, неторопливо спускающихся в долину с севера. Они припадают к земле и ждут, чтобыидущие впереди три взрослых самца, две слонихи и два слоненка поравнялись с ними. Затем по сигналу люди вскакивают и сбегают со склонов позади животных. Ветер дует в сторону болот, и они в разных местах поджигают траву, а потом неторопливо идут за дугой огня, настигающего слонов. Внезапно земля под ногами охотников содрогается от топота испуганных слонов, которые бегут туда, где нет огня - к болоту. Трое взрослых животных и два слоненка проваливаются в жидкую липкую грязь, а люди, громко вопя, следуют за огнем, готовые разделаться со своими жертвами.

Тут из огненного кольца внезапно вырываются обезумевшие от ужаса дикие лошади - пламя окружило их вместе со слонами. Несколько охотников прыгают на спасающуюся бегством добычу. Они вцепляются лошадям в гривы и бьют их копьями и заостренными костями. Убитые лошади падают на дымящийся дерн.

А теперь начинается расправа с увязшими в трясине слонами. Охотники не тяжелы, и опасность провалиться в грязь им не угрожает. Увертываясь от хлещущих хоботов, одни вгоняют копья в шею животных, другие осыпают градом камней их головы. Гиганты оглушительно визжат от ярости и боли, и люди удваивают усилия. Наконец последний слон оседает на бок, и охотники приступают к разделке туш. Здесь столько мяса, что его с избытком хватит на все их группы.

Такая подробная реконструкция, хотя во многом и предположительная, опирается на материальные свидетельства, обнаруженные в том месте, где происходила охота. История того, как были найдены эти свидетельства, сама по себе чрезвычайно интересна. Как и в Терра-Амате, следы прошлого в Торральбе и Амброне были открыты совершенно случайно в процессе работы, ничего общего с археологией не имевшей. В 1888 году землекопы одной бельгийской компании, строившей в этих местах железную дорогу, во время рытья канавы под водопроводную трубу наткнулись на какие-то огромные кости - как оказалось, остатки слона вымершего вида Elephas antiquus, отличавшегося большими размерами и почти совершенно прямыми бивнями длиной в добрых три метра. До 1907 года эти кости оставались просто диковинкой, но затем маркиз де Серральбо, археолог-любитель, предпринял раскопки в Торральбе. Несколько раз возвращаясь туда, маркиз на протяжении четырех лет выкопал и собрал немало окаменелостей, включая остатки по меньшей мере 25 слонов. Кроме того, он нашел различные каменные и костяные орудия, а также заостренные слоновьи бивни и куски дерева, видимо обработанные человеком. Это была первая в мире коллекция образчиков материальной культуры человека прямоходящего.

Маркиз Серральбо был яркой фигурой: красавец с пышными усами, один из знатнейших грандов Испании, обладавший еще пятью титулами, и заядлый коллекционер. Его нумизматическая коллекция, которую он начал собирать еще в детстве, была в свое время крупнейшей в Европе и включала 22 тысячи монет, а его мадридский дворец (теперь музей Серральбо) превратился в хранилище множества сокровищ - гобеленов, картин, фарфора и рыцарских доспехов.

И он был виднейшим археологом Испании тех лет. Когда он заинтересовался Торральбой, на его счету было уже множество раскопок, которые он предпринимал в самых разных уголках мира. Однако венцом всех его усилий явилась именно Торральба, расположенная чуть ли не на задворках его родового поместья. Своим находкам там Серральбо посвятил большую монографию. В 1913 году он стал президентом Королевской испанской академии и последние годы жизни занимался главным образом тем, что принимал у себя виднейших ученых, художников и историков мира, приезжавших посмотреть его коллекции и ознакомиться с выводами, к которым он пришел на основании своих археологических находок.

Загнанный огнем в трясину слон гибнет под ударами копий и камней. Чтобы пробить толстую кожу слона, охотники обожгли концы копий в костре, а затем заострили их зубилом (врезка) - оббитым камнем с неровным, зазубренным краем

Труды Серральбо получили заслуженное признание, и многие его выводы были вполне основательными (так, его утверждение, что Торральба - древнейшее человеческое поселение в Европе, оставалось верным до археологических открытий в Валлоне, Франция, в 1958 году), однако его раскопки по современным нормам были недостаточно систематическими. В Торральбе можно было сделать еще очень много, но прошло более полувека, прежде чем кто-либо взялся за это. В 1960 году антрополог Кларк Хоуэлл (Чикагский университет), известный своими раскопками доисторических стоянок человека в Европе, Африке и на Ближнем Востоке, побывал в Торральбе и осмотрел канавы и кучи земли, оставшиеся после изысканий маркиза. Он сразу же убедился, что возможности Торральбы еще далеко не исчерпаны, и на следующий год вернулся, готовый приступить к новым раскопкам.

За одно лето Хоуэлл и его помощники нашли остатки еще шести слонов в Торральбе и двенадцати - в Амброне. К концу третьего сезона под руководством антрополога Л. Фримена, сотрудника Хоуэлла, были найдены остатки более 50 слонов, причем имелись все основания полагать, что этим дело не ограничится. Хотя Торральба была раскопана полностью, в Амброне раскопки, по сути, только еще начинались, но тут Хоуэлл решил отправиться в Эфиопию, на реку Омо, где были обнаружены остатки австралопитековых. (Он сказал, что приберегает раскопки Амброны, как более легкие, на годы старости.)

Быть может, в неисследованной части Амброны удастся найти скелет человека прямоходящего. Ни маркиз Серральбо, ни Хоуэлл не обнаружили в этих местах никаких человеческих окаменелостей или следов построенных человеком укрытий; однако картина охоты и разделывания добычи, которую позволили воссоздать раскопки, по богатству подробностей превосходит все, что нам пока известно о человеке прямоходящем. Возможно даже установить, каким был тогда климат и как выглядела эта местность. Изучение окаменевшей пыльцы растений показало, что в центральной Испании в тот период было очень холодно - настолько, что почва запечатлела типичные следы промерзания и по виду напоминает почву на севере современной Аляски. Летнего тепла хватало только на оттаивание поверхностного слоя, а глубже мерзлота сохранялась круглый год. Зимой, когда верхний слой снова промерзал, вода, оказавшаяся между двумя промерзшими слоями, расширялась, просачивалась наружу и образовывала в почве ледяные линзы и карманы жидкой грязи. В других местах мерзлота вспучивала землю буграми, и небольшие камни скатывались с них, располагаясь кольцами разных диаметров. (Такие кольца нередко кажутся выложенными руками человека, и по крайней мере один исследователь доисторического прошлого Земли пришел к выводу, что это остатки хижин, вроде тех, которые строились в Терра-Амате.)

Раскапывая некогда мерзлую почву, Хоуэлл обнаружил свидетельства того, что охотники, возможно, использовали огонь, чтобы погнать слонов в нужном направлении - частицы древесного угля и пепла широкой полосой рассеяны поперек долины. Предположение, что охотники пользовались не только каменным оружием, но и деревянными копьями, подсказано находкой кусочков дерева. Один такой фрагмент, сгнив, оставил в земле отпечаток, и, когда его заполнили гипсом, оказалось, что он имел заостренный конец.

Кости животных, найденные на месте охоты, показывают, как разделывались туши, и дают материал для интересных догадок об обычаях человека прямоходящего. Отделяя от туши лучшие части, охотники относили их в сторону для дальнейшей обработки. Судя по сохранившимся там остаткам, они разрезали мясо на более мелкие куски и разбивали некоторые кости, чтобы извлечь из них мозг. Что они делали с черепами, остается тайной: найден был только один, причем в крышке его пробита дыра, возможно, для того, чтобы извлечь и съесть мозг - изысканное лакомство.

Разрезанное мясо охотники, по-видимому, съедали в других местах, где найдены скопления раздробленных и обгоревших костей. Но поскольку такой слон весил тонн двадцать, охотники, как бы многочисленны они ни были, вряд ли могли тут же съесть сколько-нибудь заметную долю добытого мяса. Они должны были унести его на свои стоянки, предположительно как-то обезопасив от порчи - быть может, провялив. В XIX веке английский путешественник Сэмюэл Бейкер наблюдал, как африканские охотники после огненной облавы нарезали слоновье мясо длинными полосками, вялили, а потом коптили на рамах из сырого дерева. Затем мясо делилось между деревнями, принимавшими участие в облаве. Вяление, разумеется, намного уменьшает вес мяса, так что один человек может унести заметно большее его количество, а кроме того, позволяет его долго хранить. Американские индейцы вялили мясо убитых бизонов - после обработки нарезанное и обезвоженное мясо целой коровьей туши весило всего 20 килограммов. Возможно, копчение - процесс для человека прямоходящего слишком сложный, но он вполне мог научиться вялить мясо на солнце, как это делается еще и сейчас.

А как охотники делили мясо? Зола, кости и орудия, найденные в Торральбе и Амброне, не дают прямого ответа на этот вопрос. И все же раскопки выявили одну многозначительную подробность: анализ разбитых и обугленных костей показал, что в каждой такой кучке имеются кости всех или почти всех видов животных, убитых и разделанных в этом месте. Охотники, по-видимому, делили добычу между собой поровну. Такое равенство при дележе характерно, кстати, для современных охотников-собирателей.

Некоторые найденные в Торральбе и Амброне кости наводят на интересные догадки о привычках человека прямоходящего. Так, в одном случае были обнаружены остатки скелета лишь левого бока, причем, судя по расположению костей, он был обращен кожей вверх. Череп и таз отсутствовали, но сохранившиеся кости против обыкновения, по-видимому, не были разбиты для извлечения костного мозга. А что, если этот слон почему-то был сознательно выделен среди прочих и его кости были уложены в символическом порядке согласно с каким-то ритуалом? Есть и более прозаическое объяснение: слон после тщетных попыток выбраться на твердую землю, обессилев, рухнул на левый бок и погрузился в трясину, так что удалось разделать только правую сторону туши. Но в таком случае каким образом левая сторона затем перевернулась кожей вверх, на что указывает нынешнее положение костей?

На противоположном склоне долины, в Амброне, были найдены пять длинных костей и бивень, лежащие на одной линии неподалеку от остатков других частей скелета. Вначале было высказано предположение, что эти огромные кости служили гатью для перехода через топкое место, но, как выяснилось, в то время тут никакого болота не было. Возможно, такое расположение костей носило ритуальный характер - древнейшие иберийцы, подобно некоторым охотничьим племенам нашей эпохи, вполне могли испытывать благоговейное уважение к колоссам, которые становились их добычей. Однако никаких прямых свидетельств того, что древние охотники соблюдали какие-то ритуалы, у нас нет, и все вышесказанное лишь умозрительная догадка, тем более что благоговение не мешало этим практичным охотникам изготовлять орудия из останков толстокожих колоссов. Часть орудий, во множестве найденных в Торральбе, была изготовлена из длинных костей и ребер, расколотых вдоль и оббитых камнями. Изготовленные таким способом орудия могли служить кирками, резаками или ручными топорами.

Человек прямоходящий наведывался в Торральбу по меньшей мере 10 раз, но Хоуэллу и его сотрудникам не удалось выяснить, являлись ли туда одни и те же группы или разные, а также сколько времени прошло между первым таким посещением и последним. Не удалось им и точно установить, когда все это происходило. Древесный уголь оказался слишком древним для радиоуглеродного датирования, а речные отложения не подходят для калий-аргонового метода, который годится только для лавы и вулканического пепла. Однако ботанические и геологические данные указывают, что древние охотники побывали в этих местах по меньшей мере 300 тысяч лет назад, а вернее - почти 400 тысяч.

Разделывая тушу слона, охотник перерубает ногу двадцатипятисантиметровым резаком (врезка) - камнем, который заострили и оббили по краям так, чтобы им можно было разрубать самые крепкие мышцы и сухожилия. Срезав мясо, этот доисторический мясник тем же орудием раздробит кость, чтобы извлечь костный мозг

Торральба и Амброна, хранящие следы одного из древнейших примеров коллективной охоты, важны как свидетельство того, что человек прямоходящий был способен не только на успешные коллективные усилия, но и на координирование тех разнообразных совместных действий, которые были необходимы для свежевания и разделки туши, включая равное распределение мяса.

Собранные материалы свидетельствуют и о том, что мозг человека прямоходящего достиг той степени развития, которая позволяет предвидеть будущее на основе прошлого опыта - другими словами, он умел планировать свои действия. Он научился запоминать ориентиры и, уйдя далеко от стоянки, находил путь обратно. И - что еще важнее - он умел замечать сезонные миграции дичи и обращать эти сведения на пользу себе. В результате охота перестала быть делом чистого случая и уже не сводилась к погоне за первым попавшимся на глаза животным. Человек научился брать инициативу на себя и охотиться там, где можно было рассчитывать на обильную добычу. О тщательно спланированных охотничьих экспедициях свидетельствуют не только раскопки в Испании. Терра-Амата на юге Франции - это тоже место, где бродячие охотники ненадолго останавливались каждый год и в определенное время, когда туда приходила дичь.

Необходимость следовать за кочующей дичью не могла не оказывать глубокого воздействия на образ жизни человека прямоходящего. Он волей-неволей попадал во все новые и новые места, набирался новых впечатлений и расширял свой опыт. Любопытство свойственно всем приматам, и, без сомнения, человек прямоходящий изучал непривычные особенности своего расширяющегося мира с немалым интересом. Ему, вероятно, приходилось постоянно решать все новые и новые задачи - например, как носить с собой еду, воду и огонь, переходя из одного удобного для охоты места в другое. До сих пор не найдено ни одного прямого свидетельства, что он пользовался вместилищами, но невозможно представить себе, что у него вовсе ничего подобного не было. Ну хотя бы самые примитивные мешки из шкур или же сосуды, выдолбленные из дерева и камня и даже слепленные из глины. (Маловероятно, чтобы человек прямоходящий таскал с собой много каменных орудий. Слоновьи кости, заостренные для употребления, в Торральбе и "мастерская" в Терра-Амате позволяют заключить, что большую часть необходимых ему приспособлений он изготовлял на месте).

Охотничьи странствия, возможно, в какой-то мере подготовили поразительное распространение человека прямоходящего за пределы тропиков - хотя бы тем, что научили его приспособляться к непривычным требованиям новой среды обитания. Когда он начал расселяться из тропиков, более холодный климат сделал необходимым не только покорение огня, но и ношение одежды. Вначале это, несомненно, были шкуры убитых им животных - отпечаток на песке в Терра-Амате показывает, что он во всяком случае для чего-то шкуры использовал. Кроме того, холодные суровые зимы отняли у него возможность круглый год собирать ягоды, фрукты и овощи, как это было в тропиках, еще увеличив и так уже большое значение его охотничьей сноровки.

Свидетельства того, насколько успешно он справлялся с этими трудностями, мы находим не только на юге Франции и в Испании, но и почти в 11 тысячах километров восточнее - в Чжоукоудяне, неподалеку от современного Пекина (почти на одной широте с Торральбой), Там в пещерах на склоне холма сохранились окаменелости, рассказывающие о том, как человек-охотник жил на протяжении, быть может, 300 тысяч лет. Пол раскопанных пещер представлял собой сорокаметровый пласт всевозможного мусора, который нарастал слоями и содержал остатки леопардов, саблезубых тигров, гигантских гиен, носорогов, буйволов и многих других животных. Излюбленной добычей обитателей пещер были, по-видимому, олени - на их долю приходится 70% всех остатков. Определенная часть оленей была добычей крупных плотоядных, которые поселялись в пещере, когда пекинский человек отсутствовал - или был не в силах изгнать из нее непрошеного постояльца, - но наличие обгорелых костей, соседствующих со слоями золы, ясно показывает, что в течение многих лет люди сидели там у своих очагов, жаря и поедая оленину, которую добыли на охоте.

Два охотника свежуют тушу оленя ловкими ударами скребла (врезка) - восьмисантиметрового обоюдоострого кремневого орудия, которое изготовлялось очень просто: от большого камня отбивалась пластина и заострялась по краям. Взрезая кожу от живота к голове и хвосту, а затем по внутренней стороне ног, охотники могли снять шкуру целиком

Летопись достижений, оставленная человеком прямоходящим в Чжоукоудяне, в Торральбе и Амброне, в Терра-Амате и других местах, может показаться не слишком внушительной, если вспомнить, что он прожил на Земле миллион лет. И тем не менее, успешно перейдя к охотничьему образу жизни, он сделал важнейший шаг к тому, чтобы род "человек" занял господствующее положение среди всех живых существ планеты. Этот образ жизни (впрочем, на протяжении неисчислимых тысячелетий ему предстоит еще меняться, обретать новые черты и усложняться) задал ту схему, которой потомки человека прямоходящего, принадлежавшие к виду Homo sapiens - человек разумный, будут придерживаться почти до самого начала исторического времени, когда новообретенное умение обрабатывать землю вновь революционизирует способ, каким человек добывал пропитание для себя и своих детей.

Открытие места древнего пиршества

Почти полмиллиона лет назад неподалеку от современной испанской деревушки Амброна древние охотники разделали свою добычу и устроили пиршество - оставшиеся после него окаменевшие кости, орудия и камни дразнят воображение археологов. План изображает участок, где охотники разделывали тушу и пировали - на первый взгляд его можно принять за доисторическую свалку мусора. Но благодаря новейшим методам, которые использовал руководитель раскопок антрополог Кларк Хоуэлл, из этого хаоса удалось извлечь множество сведений о привычках человека прямоходящего.

Масштабный план доисторической стоянки, показывающий расположение находок на участке раскопа в Амброне, Испания (см. стр. 92 - 93)

Чтобы отыскать древний слой, содержащий кости, орудия и другие следы человека прямоходящего, Хоуэлл сначала проложил узкую траншею в склоне холма. Только добравшись до уровня, где появились остатки, он начал расширять раскоп, систематически нанося на масштабный план точное положение каждого вновь обнаруженного объекта. Открывшаяся в конце концов картина показывает, что двадцать с лишним древних охотников объединенными усилиями добыли здесь несколько слонов, одного носорога, оленей, обезьяну и кое-каких птиц. На следующих страницах показаны этапы раскопок одного участка в Амброне. Они изображены в макетах, которые были изготовлены под наблюдением Хоуэлла и дают представление о том, как можно слой за слоем обнажить прошлое.

Первый этап - закладка траншеи в склоне холма

В поисках следов деятельности древнего человека археологи проложили в склоне холма узкую разведочную траншею. Человек на переднем плане откопал окаменевший череп слона, а двое над ним с киркой и лопатой уже приступают к удалению вышележащих слоев, после чего начнется более сложная работа - расчистка обширного участка.

До Хоуэлла, хотя он этого не знал, в Амброне на рубеже века производил разведку испанский археолог Серральбо, который перед тем обнаружил орудия и другие культурные остатки человека прямоходящего в полутора километрах оттуда, в Торральбе. Когда Хоуэлл пятьдесят с лишним лет спустя вел раскопки в Торральбе, он расспрашивал местных жителей, не встречались ли им где-нибудь еще поблизости такие же кости. Крестьянин из Амброны ответил: "На моем поле в Амброне иногда попадаются".

Грунт, вынутый на разных уровнях траншеи, ссыпается в корзины и тачки, а затем просеивается в поисках объектов, связанных с человеком прямоходящим. Доска справа от руководителя работ предупреждает, что посторонним вход на раскопки запрещен

Хоуэлл попросил у него разрешения провести разведочную траншею по его земле. Почти сразу же были обнаружены окаменелости, а дальнейшая разведка заложила основу для раскопа, который занял большой участок поля. Из Мадрида было доставлено необходимое оборудование, и вскоре земля Амброны открыла тайны своего далекого прошлого.

Дальнейшее расширение траншеи в раскоп

Первая находка - череп слона - еще не была отрыта полностью, а уже началась расчистка большого участка. На макете показано, как убираются слои осадочных пород и открывается исследуемый горизонт. Все это время один из сотрудников (слева) делает зарисовки и заметки, которые в конце концов дадут возможность вычертить подробный план участка (вроде изображенного на странице 85). Справа от раскопа ведется подготовка к дальнейшим исследованиям. Один сотрудник - возле доски с надписью "Посторонним проход воспрещен" - размечает трехметровые квадраты, вбивая в землю костыли, выкованные местным кузнецом. Его товарищ натягивает между костылями бечевку, чтобы разметка была видна яснее. Все квадраты перенумерованы, и каждая находка помечается номером своего квадрата и наносится на сетку с указанием горизонта, на котором она была обнаружена. В результате она может быть совершенно точно нанесена на общий план своего горизонта, и таким образом выявляется связь между отдельными действиями, совершавшимися в соответствующий период. Например, каменные орудия и кости животных, найденные в одном слое, но в соседних траншеях, относятся к одному времени и к одному месту - возможно, эти орудия использовались для разделки туш этих животных.

Первый вскрытый слой - красноватые илистые породы, оставленные разливами сотни тысяч лет назад. Под ними лежит серый слой. Пыльца в мергеле над остатками животных показывает, какими были растительность и климат в то время

Кропотливая задача высвобождения из земли давно погребенных в ней предметов

Когда предварительная расчистка с помощью кирки и лопаты завершилась и в последних дециметрах древней почвы стали обнаруживаться скрытые в ней следы пребывания тут человека прямоходящего, для археологов начался самый сложный и ответственный этап работы. На макете видно, как ловко разрыхляют они твердый грунт вокруг костей и орудий и аккуратно очищают их тонкими кисточками. Разрыхленный грунт сметают метлами в кучки, ссыпают совками в тачки и увозят в другое место, где его просеивают через мелкоячеистые сита. Все находки остаются на своих местах, пока их точное положение на земле и по отношению друг к другу не будет нанесено на план. После этого их извлекают из земли. Если окажется, что кость слишком хрупка и не выдержит переноски, ее предварительно пропитывают скрепляющим составом или заливают гипсом.

Еще до того как горизонт был полностью открыт, археологи столкнулись с рядом загадок. Справа видны две большие кости и бивень, неизвестно почему расположенные в одну линию. Еще правее и ниже - новая загадка: почти целый слоновий череп. Остальные найденные в Амброне и Торральбе черепа были разбиты так, чтобы можно было вынуть и съесть мозг. Почему этот череп был пощажен и лишился только крышки, остается интригующей тайной.

Археологи осторожно удаляют грунт, скрывающий остатки пиршества человека прямоходящего. Они по-прежнему руководствуются сеткой из трехметровых квадратов, размеченных костылями, которые опускались по мере удаления грунта

Вновь открывшиеся взгляду следы охоты человека прямоходящего

Если не считать метлы и топографической рейки, полностью раскопанный участок холма, воссозданный в макете, выглядит почти так же, как он выглядел, когда древние охотники покинули его более 300 тысяч лет назад. Справа расположены в одну линию бивень и кости левых ног слона. В центре - целая нижняя челюсть, фрагменты передней ноги, несколько ребер и позвонков. Скопление мелких камней слева предлагает очередную загадку. По их характеру антропологи заключили, что камни эти попали сюда из другого места, но что их не принесла вода. Их принес с собой человек прямоходящий, только для чего они использовались, пока неясно, и Хоуэлл отказывается строить догадки об их возможном назначении. Быть может, это остатки очагов, поскольку раздробленные и переломанные кости первобытных быков, лошадей, слонов и оленей вокруг них указывают, что тут охотники, по-видимому, готовили и ели добытое мясо. По всему участку разбросаны каменные орудия и многочисленные осколки, оставшиеся после их изготовления.

Среди этих данных о разделке туш и пиршестве не хватает только прямых указаний на самого человека прямоходящего. Раскопки Хоуэлла в Амброне обнаружили множество свидетельств того, что некогда здесь останавливался человек прямоходящий - например, каменные орудия и следы огня, которым до него никто не пользовался, - но там не найдено пока ни одной человеческой кости или зуба.

Полностью расчищенное место стоянки безмолвно свидетельствует об охотничьей сноровке прямоходящего. для полноты картины не хватает только пятен крови и жира, а также обрезков мяса, оставшихся после разделки добычи и пиршества

Глава четвертая. Дар речи

Когда человек научился говорить? С чего он начал? Как звучали его первые слова? Исследователи ищут ответ на такие вопросы уже не одну тысячу лет. По сообщению греческого историка Геродота еще в древнем Египте фараон Псамметих приказал взрастить двух младенцев так, чтобы они не слышали человеческого голоса и не имели никакого понятия о египетском языке. Он рассчитывал, что дети в конце концов заговорят на языке своих древнейших предков, который, по его твердому убеждению, должен был таиться в их памяти. И действительно, со временем они стали повторять что-то вроде "бекос" - слово, которое на языке фригийцев, древнего народа, обитавшего в Малой Азии, означало "хлеб". Итак, торжествующе объявил Псамметих, первым языком всех людей несомненно был фригийский.

Много веков спустя шотландский король Иаков IV проделал такой же эксперимент и объявил, что его подопытные дети изъяснялись на вполне сносном древнееврейском языке. Несомненно, такой результат должен был обрадовать ученых богословов, ибо они всегда утверждали, что Адам и Ева пользовались именно этим языком. Зато на исходе XVII века некий шведский патриот пришел к иному выводу: он возвестил миру, что в раю господь говорил по-шведски, Адам - по-датски, а змий пользовался французским языком.

Мало-помалу возникло множество теорий происхождения устной речи. Французский философ XVIII века Жан Жак Руссо предположил, что в один прекрасный день люди, до той поры лишь невнятно мычавшие, собрались вместе и чуть ли не за сутки создали язык для общего употребления. Зачем он им вдруг понадобился, если они прежде прекрасно без него обходились, и каким способом они объяснялись между собой раньше, Руссо уточнить не позаботился. Его современник немецкий романист Иоганн Готфрид Гёрдер также считал, что язык создан людьми, а не вложен в них богом, как верило в то время большинство. Неужели, доказывал он, можно приписать божественному творцу нечто столь нелогичное и несовершенное, как язык? Однако простодушный рецепт Руссо его также не устраивал. Гёрдер полагал, что речь возникла из глубин человеческой натуры, как отклик на потребность говорить. Гёрдер не объяснил, каким образом оформился язык, но полагал, что он возник в тот момент, когда человек начал подражать звукам, которые испускали окружавшие его живые существа, и пользоваться этими звуками как названиями для соответствующих животных. Вслед за этой теорией, которую ее противники окрестили "тезисом ав-ав", появилось еще немало сходных с ней теорий, получивших такие же названия и так же высмеивавшихся - например, "свист и кряканье", "дин-дон", ой-ой" и даже "ух-ух". Все они утверждали, что устная речь возникла из восклицаний, выражавших боль, радость, страх, удивление и т. д.

Электронный звукоспектрограф, записывая на барабане громкость и высоту звуков, делает устную речь зримой и доступной для анализа. Исходя из подобных графических изображений человеческой речи и звуков, которые издают другие приматы, а также сравнивая голосовые аппараты древних и современных людей, лингвисты строят гипотезы о том, как могла звучать речь человека прямоходящего

Ученые до сих пор не знают точно, как возник язык, но благодаря Дарвину и идее эволюции человека, позволившей по-иному подойти к разрешению этой проблемы, они довольно полно представляют себе, каким образом человек заговорил. И у них есть веские основания полагать, что первым существом, у которого важнейшим средством общения стала устная речь, был человек прямоходящий. Изучение различных животных, и в первую очередь низших и человекообразных обезьян, как в лаборатории, так и в естественных условиях позволило понять основу, на которой возник язык, и показало, что в болтливом человеке гораздо больше от обезьяны, чем может показаться. Для начала мы должны подробнее рассмотреть эту основу, поскольку, разобравшись в том, как происходило общение до появления слов, мы легче поймем, почему и каким образом развилась устная речь, а также полнее оценим огромные перемены, которые она с собой принесла.

У низших животных и насекомых существуют очень любопытные способы общения. Пчелы, например, исполняют на сотах что-то похожее на танец, передавая таким способом точные сведения о том, в каком направлении и на каком расстоянии находится источник корма, а также что это за корм. Собаки и волки кроме лая, воя и рычания используют для общения еще и запахи, а также систему зрительных сигналов, которая включает не только мимику и телодвижения, но и положение хвоста.

Сложность системы общения соответствует сложности структуры сообществ, и, если не считать людей, наиболее сложна она у других высших приматов. Однако для общения они полагаются на голос гораздо меньше, чем можно было бы ожидать, и большую роль у них наряду со звуками играют различные сочетания жестов, мимики и поз. По-видимому, этот язык телодвижений способен передавать много различных оттенков смысла и звуки нередко используются лишь для того, чтобы привлечь внимание к другим сигналам. Однако в ряде случаев общение бывает возможно только при помощи звуков. Например, отыскав спелые плоды, обезьяна издает радостный крик, на который сбегается все стадо, или же, заметив опасность, она визжит, и все остальные кидаются наутек.

Эта бессловесная система общения отвечает всем нуждам обезьян как животных, живущих сообществами. Она дает им возможность поддерживать непрерывную связь друг с другом и - что даже еще важнее - с ее помощью каждый член сообщества может выразить собственные чувства и с одного взгляда понять намерения своих сородичей, а это позволяет избегать конфликтов. Многие сигналы связаны с системой доминирования и подчинения. Они способствуют укреплению иерархии внутри стада и обеспечивают такое положение, при котором каждая обезьяна знает свое место. Так, самец-павиан, стоящий на низшей ступени иерархической лестницы, отступает от агрессивно настроенного доминирующего самца и подставляет ему зад в знак покорности и умиротворения (разумеется, кроме тех случаев, когда он намерен вступить в драку за право первенства). Разнообразные звуковые и зрительные сигналы помогают членам стада не потеряться, когда они разбредаются в поисках корма или перебираются на новое место. Другие сигналы связаны с брачным поведением или способствуют укреплению связи между матерью и детенышем. Самка шимпанзе успокаивает своего испуганного малыша, слегка прикасаясь пальцами к его пальцам. "Этот язык жестов у шимпанзе настолько сложен и тонок, - утверждает антрополог Бернард Кэмпбелл, - что по-своему он развит не меньше нашего".

Однако, как ни сложна система общения у шимпанзе и как ни отвечает сна их нуждам, ей во всех отношениях далеко до человеческой речи. Начать хотя бы с того, что выражает она, по-видимому, только эмоции. Насколько известно, обезьяны в естественных условиях не располагают никакими сигналами, обозначающими те или иные признаки среды их обитания, - они не способны называть конкретные предметы, не способны общаться с помощью сложных фонетических кодов, которыми пользуется человек. Кроме того, в их сигналах никак не отражается идея прошлого или будущего. Для них, по-видимому, существует только конкретное, зримое настоящее.

Это, впрочем, вовсе не означает, что звуковые сигналы обезьян никогда не несут в себе конкретного смысла. Например, некоторые человекообразные обезьяны при кормлении меняют интенсивность своих криков в зависимости от того, насколько приятна обнаруженная пища. При обычных обстоятельствах шимпанзе испускают хрюканье, но бананы - самое желанное лакомство - вызывают возбужденный лай. Конечно, они не говорят "банан!", но тем не менее этот сигнал означает что-то еще помимо простого "корм!". Еще более специализированы сигналы тревоги у верветки, которая тремя разными способами оповещает о появлении трех разных врагов. Верветка стрекочет при виде змеи, щебечет, заметив какого-нибудь наземного хищника, а о появлении хищных птиц оповещает криком "рроп!". Одного щебечущего звука достаточно, чтобы все верветки разбежались по тонким веткам, куда за ними не может последовать никакой четвероногий хищник, а услышав "рроп!", они стремглав кидаются с деревьев в густой подлесок, недоступный для крылатых врагов. Они не способны крикнуть: "Берегись, орел!", но этого им и не требуется. Им совершенно не нужно знать, орел на них пикирует или ястреб, важно только одно: откуда грозит опасность и где искать убежища.

У людей также есть богатый набор бессловесных сигналов, выражающих эмоции. Человеку достаточно улыбнуться, чтобы показать дружеские намерения. Во всем мире стиснутые кулаки и зубы, нахмуренные брови и сжатые губы служат вернейшими признаками гнева или разочарования. Поцелуй, хотя он и обрел сложные социальные и эротические ассоциации, все-таки в первую очередь остается естественным выражением привязанности. (Эти основные сигналы относятся к иной категории, нежели многие другие телодвижения, вроде кивков и покачивания головой, пожатия плечами или хлопков в ладоши, которые по сути являются упрощенной заменой слов и в разных странах имеют разный смысл.) У людей даже появился по меньшей мере один непроизвольный сигнал, которого нет у других приматов, - они краснеют и, как правило, ничего не могут с этим поделать, хотя такой румянец недвусмысленно сигнализирует об их душевном состоянии. А сильное возбуждение нередко выражается в том, что человек утрачивает способность говорить связно.

Но сигналы такого рода для человека заметно менее важны, чем для животных, так как занимают лишь незначительное место в его системе общения. Подавляющая часть информации, необходимой для социального взаимодействия людей, передается с помощью устной речи - любая обезьяна, лишившись зрения, оказалась бы совсем беспомощной, однако слепой человек способен к полноценному общению. По мнению многих специалистов, человека делает человеком именно речь, подтверждением чему может служить судьба ребенка, родившегося глухим. Раз он не слышит и не может повторять слова за другими людьми, научить его говорить очень трудно, а не умея говорить, он обречен на примитивные и неадекватные формы общения.

Дар речи обеспечивает на редкость эффективную и гибкую систему общения. Ее кодированные серии звуков передают мысль вдесятеро быстрее любой другой системы сигналов - быстрее, чем азбука глухонемых, кино или даже другие звуковые сигналы. Речь подняла человека на совершенно новую ступень социальной организации. Это - орудие, которое позволяет ему разнообразить поведение, приспосабливать его к меняющимся условиям, а не подчиняться раз и навсегда заданным системам действий, как другие приматы. Устная речь позволяет человеку выйти за пределы собственной личности: давать названия предметам, размышлять о них, воспринимать их в связи с прошлым или будущим. И что важнее всего, речь обеспечивает человеку возможность делиться своими мыслями. Как писали в статье об эволюции человека Шервуд Уошберн и Шерли Стрэм, "не столько сама мысль, сколько сообщение ее другим является исключительно человеческим свойством, которое делает возможной человеческую культуру и является главным критерием, различающим человека и животное".

Именно по этой причине специалисты убеждены, что человек прямоходящий должен был обладать какой-то формой языка - ведь значительная часть его деятельности требовала обмена мыслями. Например, для организации охоты вроде той, которая запечатлена в окаменелостях Торральбы и Амброны, ему нужно было составлять предварительные планы, называть животных, растения и орудия, указывать ориентиры, а также ссылаться на прошлое и описывать будущее. Далее, разделение труда, характерное для общества человека прямоходящего, вряд ли было бы возможно, если бы мужчины и женщины не умели обмениваться сведениями о своих обязанностях и не могли договариваться о месте встречи, куда одни возвращались с охоты, а другие после поисков съедобных растений. По мере того как их общество становилось все более сложным, появлялась потребность в словах для установления взаимоотношений внутри семьи и связей с соседними группами.

Кроме того, речь стала средством, с помощью которого человек приобретал и передавал следующему поколению гибкую систему навыков, а не только врожденные стереотипы поведения, благодаря чему он получал возможность воздействовать на свою среду обитания и приспособляться к новым условиям. Это было началом культуры. И с этого момента в эволюции человека культура и язык, как ее средство, становятся необходимыми факторами выживания.

Язык жестов, подкрепляющий устную речь

Сообщение сведений с помощью не слов, а знаков, вроде тех, которыми и сейчас пользуются племена, ведущие первобытный образ жизни, возможно, дополняло устную речь человека прямоходящего, поскольку она, безусловно, еще далеко уступала сложной и быстрой речи современного человека. В обществе, жизнь которого относительно проста, как это было во времена человека прямоходящего, знаки вполне могут служить для передачи очень большого количества важнейшей информации.

Складывая кончики пальцев и указывая на ту или иную часть левой руки, на ухо, глаз и нос, новогвинеец способен обозначить числа от 1 до 14. предел счета (27) достигается обратным движением по правой стороне до мизинца

Например, члены племени сибиллер, обитающие на Новой Гвинее, показывают числа, ведя счет по пальцам и другим частям тела. Южноафриканский бушмен, который, выслеживая дичь, естественно, должен соблюдать тишину, полагается на язык знаков, когда ему нужно сообщить остальным охотникам, какое животное он преследует. Два нижние ряда рисунков показывают, как, сгибая пальцы и руку, он изображает наиболее характерный признак добычи. Жест тут вполне заменяет слово.

Бушмены на охоте общаются сигналами, изображающими наиболее типичный признак животного, например иглы дикобраза (вверху справа). Поднятая ладонь (внизу, 3-й рисунок справа) подчеркивает сходство верветки с человеком

Хотя все давно уже согласились, что этот водораздел в эволюции возник во многом благодаря способности человека использовать слова для передачи обобщенных понятий, до самого последнего времени оставалось неясным, почему говорить научился лишь человек, а его ближайшие смышленые родичи среди обезьян не приобрели такого умения. Ведь голосовой аппарат человекообразной обезьяны во многом сходен с человеческим - у нее есть губы, язык и гортань (с голосовой щелью и голосовыми связками). И тем не менее, как доказали многочисленные эксперименты, обезьяну нельзя научить человеческой речи. Одним из первых, кого увлекла эта мысль, был Жюльен Офре де Ламетри, французский врач и философ XVIII века, который полагал, что интеллектуально человекообразные обезьяны стоят на уровне умственно недоразвитых людей и, чтобы привить им безупречные манеры, достаточно научить их говорить. Однако только в начале XX века были предприняты действительно научные попытки развить речь у человекообразных обезьян. Одна супружеская пара работала с шимпанзе по кличке Вики, и после шестилетних напряженных усилий с их стороны - и бесплодных стараний обезьяны - Вики кое-как научилась по команде произносить что-то вроде "папа", "мама", "ап" ("вверх") и "кап" ("чашка").

Относительно недавний эксперимент дал куда более поразительные результаты. Шимпанзе по кличке Уощоу к пяти годам научился понимать более 350 знаков языка глухонемых и правильно употреблять по меньшей мере 150 из них. Он умел с их помощью называть предметы и выражать через названия этих предметов свои желания и потребности. Называние предметов подразумевает определенное абстрагирование понятий, и в таком ограниченном смысле Уошоу научился человеческому типу общения. Однако язык знаков - это не речь.

Успех Уошоу и неудача Вики позволили яснее понять, что именно необходимо для человеческой речи. Устная речь требует определенных физических и умственных особенностей, которых обезьяны попросту лишены. Например, язык взрослого человека заметно толще, чем у обезьян, и загибается в горло под прямым углом. К тому же человеческая гортань расположена ниже, чем у обезьян. В результате глотка - часть горла над гортанью - у людей гораздо больше, чем у остальных приматов.

Глотка служит общим преддверием длядыхательного горла, ведущего к легким, и для пищевода, соединяющегося с желудком. Но кроме того, к ней примыкает корень языка, и она необходима для оформления устной речи. Ведь именно глотка модулирует звуки, издаваемые голосовыми связками, и придает им четкую форму, которую слушающий воспринимает как речь. Пока человек говорит, мышцы стенок глотки и корня языка находятся в постоянном движении, точно регулируя объем глотки (ее максимальная ширина по меньшей мере вдесятеро превышает минимальную). Эти изменения объема играют в оформлении звуков такую же роль, как десятки труб органа, различающихся длиной и диаметром, благодаря чему каждая имеет свой собственный тон. Важность глотки для речи доказывается, например, тем, что человек способен говорить более или менее внятно без гортани и язычка (той части мягкого нёба, которую мы показываем, когда врач просит нас сказать "а-а-а"), были бы целы глотка и корень языка.

Современный человек. Сравнивая мозг и голосовой аппарат современного взрослого человека и младенца с тем, что нам известно о древнем человеке, ученые оценивают, насколько человек прямоходящий был способен говорить. Он тоже обладал гортанью, производящей звуки. Но для образования слов звуки должны модулироваться в полостях над гортанью (серый цвет). У современного человека это носовая полость, ротовая полость и глотка. Движение языка меняет форму и объем двух камер - ротовой полости и глотки, - артикулируя основные звуки современной речи

Обезьяны, лишенные умственных и голосовых особенностей человека, издавая звуки, изменяют только объем рта, а глотка - вернее, зачаток ее - остается практически неподвижной. В результате они могут артикулировать лишь ограниченное число четких сигнальных звуков - в подавляющем большинстве от 10 до 15 - и не способны по желанию комбинировать их в слова. (Наибольшее число звуков - двадцать пять - насчитывается в репертуаре японского макака, самого "голосистого" из обезьян, как низших, так и человекообразных.)

Человек прямоходящий. Как полагают, человек прямоходящий обладал примерно таким голосовым аппаратом, какой изображен здесь и был воссоздан исходя из реконструкций его потомка - неандертальского человека. Гортань расположена выше, что заметно уменьшает величину находящейся над ней глотки. Относительно длинный и помещающийся почти целиком во рту язык не уходит задней частью в глотку и способен изменять объем только ротовой полости. Такая однокамерная акустическая система делала возможной лишь очень медленную и неуклюжую речь

Новорожденные младенцы, собственно говоря, не способны артикулировать гласные звуки, типичные для современной человеческой речи, по той же самой причине. Первые полтора месяца язык кричащего младенца остается неподвижным. Он почти целиком помещается во рту, как у обезьян, а гортань находится значительно выше, чем у взрослых. Благодаря такому ее расположению младенец может глотать и дышать одновременно и ему не грозит опасность задохнуться. К четвертому месяцу жизни, когда он начинает лепетать, основание языка и гортань уже успевают немного опуститься, расширив область глотки, - только теперь младенец получает физический аппарат для артикулирования звуков, и это становится принципиальным различием между ним и его обезьяньими предками.

Современный младенец. Голосовой аппарат современного новорожденного младенца больше напоминает голосовой аппарат человека прямоходящего, чем современного взрослого человека. Язык помещается почти целиком во рту и гортань расположена высоко. Поэтому предполагают, что крик младенца должен напоминать звуки, издававшиеся человеком прямоходящим. Число их невелико, однако мозг взрослого человека прямоходящего мог оформлять их в слова. Но когда мозг современного младенца достигает сравнимой величины, его язык и гортань уже давно успевают опуститься в горле, увеличив глотку и обогатив репертуар его звуков

Есть и другие не менее веские причины, почему человек способен говорить, а обезьяны - нет. Эти причины связаны со строением мозга. Когда человек использует голос для общения, он, конечно, не просто производит звуки, а кодирует в них мысль, делая ее таким образом доступной для других. Кодирование начинается в коре больших полушарий головного мозга - в его покрытом извилинами верхнем слое. Речь возникает благодаря взаимодействию трех участков коры. Один из них - центр Брока - располагается в лобной доле доминирующего полушария. Он передает код соседнему участку мозга, контролирующему мышцы лица, нижней челюсти, языка, нёба и гортани, и тем самым приводит в действие речевой аппарат. Повреждение центра Брока вызывает одну из форм афазии (полной или частичной утраты речи), при которой звуки артикулируются медленно и с трудом.

Второй участок - центр Вернике - расположен в височной доле мозга и обеспечивает понимание. Повреждение центра Вернике приводит к другой форме афазии - речь, оставаясь беглой, становится бессмысленной. Дугообразный пучок нервных волокон, носящий по-латыни зубодробительное название "фасцикулус аркуатус", по-видимому, передает слуховые импульсы из центра Вернике в центр Брока, что дает возможность повторить вслух услышанное слово.

Центры речи

Третий участок, примыкающий к центру Вернике, носит название угловой извилины и занимает ключевое положение в месте смыкания тех частей коры головного мозга, которые заведуют зрением, слухом и осязанием, то есть получают информацию из внешнего мира. Угловая извилина соединена с ними пучками нервных волокон и играет роль своего рода коммутатора, обеспечивая взаимодействие между разными типами поступающих извне сигналов. Например, она позволяет мозгу связать зрительный сигнал, вызванный видом чашки, со слуховым сигналом, возникшим, когда рука коснулась чашки. Решающая важность таких ассоциаций для речи становится особенно наглядной, когда мы наблюдаем, как маленькие дети выучивают названия предметов. Получая ответ на вопрос "а что это?", ребенок связывает зрительный образ предмета со звучанием слова и таким образом воспринимает название, автоматически фиксируя в памяти слуховой код этой ассоциации. Этот процесс ассоциирования и запоминания представляет собой первый шаг и основу основ для приобретения речи.

Обезьяний мозг в целом сходен с человеческим, но многие важные зоны в нем развиты заметно меньше. Угловая извилина настолько мала, что практически не может обеспечить никакого взаимодействия между сигналами, поступающими от разных органов чувств. По-видимому, поступающие извне сигналы вообще направляются в совершенно другую часть мозга - в лимбическую систему. У всех позвоночных, включая и человека, имеется эта эволюционно древняя подобласть, расположенная в глубине мозга, - своего рода потаенный мир нервной активности. Там в числе прочих находят свое начало реакции, связанные с голодом, страхом, яростью и сексуальной активностью. Она же возбуждает эмоции, сопутствующие этим реакциям. Другими словами, если обезьяна, например, видит врага, зрительный сигнал передается лимбической системе и вызывает конкретную реакцию (скажем, животное издает крик тревоги), а также страх. Равным образом сексуальные сигналы, исходящие от самки шимпанзе, в конечном счете поступают в лимбическую систему самца и вызывают сексуальное возбуждение, сопровождающееся соответствующими ответными реакциями.

Центры речи

Способность человека говорить в такой же мере зависит от строения его мозга, как и от голосового аппарата (см. стр. 101). Голосовой аппарат человека прямоходящего, по-видимому, больше напоминал голосовой аппарат современного новорожденного младенца, чем взрослого, а это значит, что говорил он, по всей вероятности, медленно и неуклюже. Однако в его мозгу уже должны были складываться три основных центра, заведующие речью современного человека (верхний рисунок) и расположенные у поверхности одной стороны внешнего, мыслящего слоя мозга.

Центры мозга, заведующие речью, расположены у поверхности мозга с одной стороны

Один из них, угловая извилина, представляет собой коммутатор, который воспринимает сигналы органов зрения, слуха и осязания и обеспечивает речевую реакцию на них. Он действует совместно с центром Вернике, который служит речевым селектором и извлекает из памяти слова, соответствующие сигналам угловой извилины. Речевой аппарат управляется центром Брока, который передает сигналы, определяющие нужные слова, соседним нервным центрам, контролирующим мышцы лица, губ, языка и гортани. Центр Брока с центром Вернике соединяет загибающийся к угловой извилине дугообразный пучок (средний рисунок), то есть пучок нервных волокон, проходящий под центрами речи.

Проходящий под поверхностью мозга дугообразный пучок нервных волокон соединяет центры Брока и Вернике

Несловесные звуковые сигналы - крики боли или радости - управляются лимбической системой (нижний рисунок), которая помещается в глубине мозга. Человек прямоходящий, чьи речевые способности были еще очень ограниченны, возможно, использовал этот коммуникативный центр гораздо шире, чем современный человек.

Лимбическая система, управляющая несловесным общением, помещается в обоих полушариях

Иначе говоря, внешняя информация, поступая в лимбическую систему, вызывает мгновенную безотчетную реакцию или, как пишет антрополог Джейн Ланкастер (Университет Ратджерса), лимбическая система "порождает у животного желание сделать то, что ему необходимо сделать, чтобы выжить и дать потомство".

Звуковая спектрограмма крика 'аааа' новорожденного младенца показывает однообразие его тонов (темные участки)

В число реакций, которыми управляет лимбическая система, входят и звуковые сигналы - например, крики страха или удовольствия. Тот факт, что этот вид общения контролируется именно лимбической системой, можно доказать с помощью лабораторного эксперимента. Если вживить электроды в лимбическую систему обезьяны и связанные с ней области, а затем стимулировать мозг электрическим током, животное испускает сигнальные крики, хотя обычные зрительные раздражители, вызывающие такие крики, - агрессивное поведение доминирующего самца, вид пищи или врага - на этот раз отсутствуют. Причем находящиеся в лаборатории другие обезьяны того же вида реагируют на подобные звуки так, словно это подлинные сигналы, - съеживаются, ищут корм, принимают настороженную позу и так далее.

Широкий спектр дискретных тонов создает те гласные и согласные, которые звучат во фразе взрослого человека 'моден мэн спиикс'

Подобные же реакции наблюдались у пациентов во время операции мозга. Когда стимулируется лимбическая система человека, пациент также реагирует на это звуками - своего рода первобытным криком. Но звуки, которыми управляет лимбическая система, и у обезьяны и у человека не имеют ничего общего со звуками речи. Этот чисто человеческий дар мог появиться, только когда достаточно развились другие участки мозга - угловая извилина, центры Брока и Вернике, - и вот тогда-то еще только складывавшийся человек далеко обогнал бессловесных обезьян.

Звуки речи

Волнистые полосы и зигзаги на рисунках слева представляют собой зримое воспроизведение человеческого голоса, записанного с помощью звукоспектрографа. Хотя такие записи используются для изучения речи современного человека, на их основе можно сделать некоторые выводы о том, как говорил древний человек.

Фиксируя громкость (степень затемнения линий) и высоту (положение темных полос по вертикали) звуков, график показывает, какие гласные и согласные звуки были произнесены. Крик новорожденного младенца (вверху) состоит в основном из долгого "аааа", два тона которого почти не меняются. Младенец не способен артикулировать отдельные модулированные компоненты, необходимые для произнесения таких гласных, как "э" или долгое "и" во фразе "моден мэн спиикс" ("современный человек говорит"), сказанной взрослым (внизу). У человека прямоходящего, как и у современного младенца, отсутствовали те части голосового аппарата (см. стр. ЮГ), которые производят более сложные звуки современной речи. Однако мозг взрослого человека прямоходящего, вероятно, уже был развит в той степени, которая требовалась для возникновения устной речи на основе доступных ему звуков.

Невозможно точно указать момент, когда человек прямоходящий начал пользоваться речью. Он существовал на земле миллион лет и, безусловно, все это время продолжал эволюционировать. Развитие речи, как и развитие других человеческих свойств, происходило очень постепенно. Оно, по всей вероятности, началось задолго до возникновения первого человека - еще тогда, когда его предки научились изготовлять и применять орудия. Если прежде протолюди пользовались для общения жестами, то с появлением орудий эта система сигналов перестала удовлетворять их потребности: у гоминидов до них в буквальном смысле слова не доходили руки, так как им хватало других дел - носить орудия, рубить, резать, скоблить. При таком положении вещей способность пользоваться звуками для передачи информации была большим преимуществом.

Но процесс наименования предметов мог начаться только после того, как усовершенствовался голосовой аппарат, а в мозгу сложились новые связи. На это должны были потребоваться сотни тысячелетий, на протяжении которых эволюционировал непосредственный предшественник человека - австралопитек.

Какие-то мелкие мутации, возможно, позволили поздним австралопитековым издавать более разнообразные звуки по сравнению с остальными приматами, что давало определенное преимущество для выживания. Более богатая система звуковых сигналов, несомненно, была очень полезна для обмена информацией во время охоты или собирания пищи. Затем, по мере увеличения количества значимых звуков, развитие мозга дало возможность более точно дифференцировать сигналы, что привело к появлению первого подобия слов. И все это время между мозгом и голосовым аппаратом действовала положительная обратная связь - изменение в одном компоненте вело к развитию другого, и наоборот.

Успехи мозга в формировании зачаточного звукового кода воздействовали на голосовой аппарат, а это в свою очередь способствовало формированию центров речи в мозгу и так далее. В результате к эпохе человека прямоходящего могли сложиться примитивные начатки языка. И первые люди были уже готовы приступить к объединению отдельных звуков или слов, которые означали какие-то конкретные предметы, признаки или явления, относящиеся к местности, охоте, семье или сезонным изменениям погоды, в простейшие сочетания, тем не менее заключавшие в себе большое количество информации.

Звуковая сторона первой человеческой речи зависела от того, насколько далеко продвинулось у человека прямоходящего взаимосвязанное развитие голосового аппарата и речевых центров мозга. Исследования последних лет дают об этом некоторое представление. Лингвист Филип Либермен (Коннектикутский университет) провел анализ характерных черт современной устной речи, который выявил особую важность голосового аппарата. Он указывает, что глотка совершенно необходима для оформления гласных звуков "а", "и", "у", занимающих главенствующее место во всех современных языках, будь то английский или киргизский. Буквально все значимые единицы человеческой речи содержат по меньшей мере один из этих звуков. Объединяя их с различными согласными, человеческий голосовой аппарат не только способен создавать бесчисленные комбинации, но и - что еще важнее - с огромной быстротой связывать их в кодированные серии звуков, которые и составляют устную речь.

Суть этого процесса заключается в объединении отдельных фонетических единиц в сложный звук, который воспринимается, как слово. Когда человек произносит, например, слово "кит", он не разделяет его на звуковые фрагменты, представленные буквами к-и-т, а, наоборот, объединяет эти элементы в единый слог. Человеческий голос способен объединять и осмысленно произносить до 30 фонетических единиц в секунду.

Была ли глотка человека прямоходящего достаточно развита для того, чтобы оформлять сложные звуки, типичные для современного человека? Либермен отвечает на этот вопрос отрицательно. Он считает, что речь человека прямоходящего была гораздо более примитивной, о чем, по его мнению, свидетельствуют результаты интереснейшего исследования, которое он провел с помощью анатома Эдмунда Крелина (Йельский университет). Хотя исследования окаменелостей и созданная на их основе реконструкция касались главным образом потомка человека прямоходящего - неандертальца, одного из типов человека разумного, Либермен убежден, что эти выводы приложимы для оценки развития и человека прямоходящего. Они с Крелиным сравнили черепа современных новорожденных младенцев, современных человекообразных обезьян и неандертальца и установили немало сходных черт. В некоторых отношениях черепа современных младенцев больше походят на обезьяньи и неандертальские, чем на черепа современных людей.

Чтобы получить точные сведения о решающе важной глоточной области, которая расположена у основания черепа, Крелин по окаменелостям реконструировал голосовой аппарат нескольких неандертальцев. Опираясь на сходство между их черепами и черепами современных человекообразных обезьян и новорожденных младенцев, Крелин сумел определить место гортани в горле древних людей. Она находилась заметно выше современного своего положения. Затем он реконструировал в пластилине глоточную, носовую и ротовую полости древнего человека. Либермен измерил их, сопоставил результаты с размерами голосового аппарата современного человека и диапазоном производимых им звуков, а затем заложил полученные цифры в электронную вычислительную машину, чтобы вычислить резонансы, соответствующие всем формам, которые могли принять сравниваемые голосовые аппараты.

Выяснилось, что неразвитая глотка не позволила бы древнему человеку артикулировать звуки столь же быстро, как это делают современные люди; он не мог бы употреблять основные гласные "а", "и", "у" в стремительных комбинациях. Либермен и Крелин пришли к выводу, что по этим причинам древний человек должен был говорить много медленнее, чем современный, - возможно даже, в десять раз медленнее.

Предположение, что способность древнего человека к устной речи была очень ограниченна, подкрепляется еще одной теорией, касающейся совсем иных вопросов. Антрополог Грувер Крантц взялся за решение проблемы, которая уже давно смущает антропологов, - почему каменные орудия человека прямоходящего так долго 'почти совершенно не менялись. На протяжении многих тысяч лет они, где бы их ни находили, остаются почти одинаковыми, словно все изготовлялись по одному мысленному образцу. Почему они с течением времени не улучшались?

Крантц выдвинул интересное объяснение, которое бросает свет и на то, как первые люди овладевали речью. Он полагает, что человек прямоходящий из-за недостаточного развития мозга начинал говорить гораздо позже современных детей. А поскольку продолжительность его жизни была невелика, период, когда он мог воспользоваться речью, чтобы научиться изготовлять орудия и улучшать их, был слишком коротким.

В своих выводах относительно речи и изготовления орудий Крантц исходит из объема мозга. Приняв объем мозга в 750 кубических сантиметров как рубеж между человеком и его предшественниками, Крантц задался вопросом, почему средний объем мозга современного человека равен 1400 кубическим сантиметрам и на 65% превышает объем мозга человека прямоходящего (который в свою очередь был на 100% больше мозга австралопитека).

В поисках ответа Крантц обратился к цифрам, отражающим увеличение мозга современного человека на протяжении первых лет его жизни. К концу первого года мозг младенца достигает объема в 750 кубических сантиметров. По мнению Крантца, этот объем можно считать рубежом, на котором складывается способность к речи, - в ближайшие полгода нормальный ребенок начинает говорить.

Выведя гипотетическую кривую развития мозга человека прямоходящего от стадии младенчества до стадии детства, Крантц показал, что необходимого для речи объема в 750 кубических сантиметров его мозг достигал на седьмом году жизни. До шести лет, утверждает Крантц, человек прямоходящий говорить не мог, так как его мозг еще не успевал достичь требуемого объема. Если не в физическом, то в умственном развитии человек прямоходящий отставал от современного ребенка примерно на пять лет.

"К достижению половой зрелости, - рассуждал Крантц, - культурный опыт человека прямоходящего ограничивался семью годами, тогда как современный человек, достигая половой зрелости, имеет за спиной по меньшей мере двенадцать лет накопления культурного опыта. Оценка возраста древних людей по известным нам окаменелостям указывает на малую продолжительность жизни... И для подавляющего большинства пять лет составляли заметную часть их жизненного срока. Столь краткий период активного участия в восприятии и развитии культуры неизбежно ограничивал общий объем и сложность культурного наследия, передававшегося от поколения к поколению".

Но и при той ограниченности речи, которую предполагают Крантц и Либермен, человек прямоходящий все-таки был способен довольно многое сообщать своим сородичам о себе и об окружающем мире. Начинающие говорить малыши очень наглядно демонстрируют, насколько эффективной может быть речь в самой простой своей форме. В возрасте от полутора до двух лет, всего лишь через полгода после первого сказанного им слова, ребенок начинает пользоваться предложениями из двух слов. Причем это не копирование речи взрослых и не упрощение ее, а собственное изобретение ребенка, определяемое тем, что можно считать всеобщими естественными правилами грамматики. Предложения эти состоят из так называемых "открытых" слов - таких, которые могут употребляться отдельно и при том что-то означать, как, например, "одеяло", "молоко", "малыш", - и осевых слов вроде "дай" и "горячий". Ребенок соединяет их, чтобы описывать внешний мир или побуждать окружающих людей к действию ("ложку дай"), но не для выражения эмоций.

Только в трех - четырехлетнем возрасте ребенок начинает последовательно облекать чувства в слова. А до тех пор он, как и все приматы, кроме человека, чтобы привлечь внимание к своему настроению, вынужден полагаться на лимбическую систему. Он не скажет: "Я сержусь" или "Мне страшно", а наглядно продемонстрирует, что он сердит или испуган. Катание по полу, хныканье или плач для него - более легкие средства общения, чем слова. Иначе говоря, ему проще показать свои чувства, чем описать их. Как знают все родители, понять детский лепет никакого труда не составляет - так и человек прямоходящий мог обходиться самым первым, самым древним вариантом человеческой речи, подкрепляя свои простейшие предложения движениями рук и тела.

Но независимо от звучания этой речи и возраста, в котором он начинал говорить, факт остается фактом: человек прямоходящий обладал и этим орудием - речью, орудием, которое, словно клин, входило между ним и окружающей средой, ускоряя тот разрыв с природой, который стал главной вехой его развития и преддверием нашего. Впервые за историю человека культурная эволюция начала обгонять биологическую: инстинкт и эмоции уравновешивались обычаем и мыслью.

Завоевание новых миров на севере

Человек прямоходящий был первым гоминидом, который выбрался за пределы тропиков в зону умеренного климата. Более миллиона лет он бесконечно медленно распространялся из Африки и Юго-Восточной Азии по дальним пределам Старого Света. Карта внизу показывает примерные пути, по которым он, возможно, продвигался во все новые и новые области, богатые водой, пищей, а также лесами и пещерами, где можно было найти приют. На нее нанесены важнейшие из мест, где были найдены его остатки. Фотографии на следующих страницах дают представление о ландшафтах тех областей, в которых удалось найти следы пребывания или хотя бы кратких посещений человека прямоходящего.

Расселяясь по областям с умеренным климатом, человек прямоходящий обходил естественные препятствия вроде гор, морей и пустынь

Речки, заросшие озерки и теплый климат обеспечивали человеку прямоходящему удобные стоянки на его древней родине в Восточной Африке

Подобно своим австралопитековым предкам, человек прямоходящий обитал почти во всех тропических и субтропических областях Африки. Пожалуй, наиболее знамениты находки, сделанные в ущелье Олдувай в Танзании. Когда человек начал распространяться на север, на Евразийский континент, он, вероятно, продвигался по долине Нила и дальше на Ближний Восток. Из Латамне на севере Сирии, где были найдены его орудия, ему был открыт путь и в Азию и в Европу

Изобилующие дичью зеленые холмы манили охотников на север Сирии

Полноводные реки и их берега, удобные для стоянок, богатые дичью леса отличали нежаркие края, в которых обосновывался человек прямоходящий, медленно проникая на Балканы и в Центральную Европу

С Ближнего Востока первые люди перебрались в современную Турцию и дальше на Балканы, где долины рек служили естественными воротами в Европу. Остатки человека прямоходящего обнаружены в Вертешсёллёше (Венгрия), в 720 километрах юго-восточнее того места, где был найден знаменитый гейдельбергский человек

Кое-как находя воду, охотясь на антилоп и гиен, человек прямоходящий приспособился даже к условиям жизни в сухих холмах Северной Африки

Некоторые геологи считают, что во времена человека прямоходящего Африка соединялась с Италией полосой суши, протянувшейся через Средиземное море от Туниса к Сицилии. Если это действительно так, то первые люди могли без труда перебраться с одного берега моря на другой. Во всяком случае, известно, что они останавливались в Тернифине в Алжире и в Терра-Амате на современной французской Ривьере

Известняковые обрывы над удобными для стоянок пляжами северного Средиземноморья

Одетые дубовыми лесами горы с бесчисленными речками в долинах были охотничьими угодьями человека прямоходящего в северной и центральной Испании. Много там и пещера, где он мог проводить зимы, которые были тогда более суровыми, чем теперь

Прежде ученые считали, что человек прямоходящий мог попасть в Испанию из Северной Африки, по перешейку у Гибралтара, но теперь существование такого перешейка представляется сомнительным. Более вероятно, что в центральную Испанию, где человек прямоходящий охотился в Торральбе и Амброне, он попал из южной Франции. Скорее всего, он двигался наиболее легким путем - по берегу, огибая Пиренеи с востока

В северном Китае, где человек прямоходящий тысячи веков совершенствовал охотничьи приемы, богатая растительность манила оленей, буйволов и носорогов, которых люди убивали и ели

Отдаленные предки людей, остатки которых найдены в Ланьтяне и Чжоукоудяне, неподалеку от современного Пекина, возможно, добрались туда из Европы через бескрайние равнины Центральной Азии. Однако представляется более вероятным, что человек прямоходящий развился из австралопитековых не только в Африке, но и в Юго-Восточной Азии, а затем переселился на север. Ява, где остатки человека прямоходящего были найдены в Триниле и Сангиране, вероятно, в определенные геологические эпохи соединялась с полуостровом Малакка

Если человек прямоходящий самостоятельно возник в тропиках Юго-Восточной Азии, а затем распространился через полуостров Малакка в Китай, он, вероятно, расселялся, кроме того, на север и на запад. Так он добрался бы до Индии, где поселился очень рано, а может быть, даже и возник там. Первые люди могли продолжить путь на запад, огибая Гималаи с юга, - быть может, в то самое время, когда другие люди двигались им навстречу с Ближнего Востока

В Юго-Восточной Азии времен человека прямоходящего вулканы уходили за облака, которые висели над заросшими бамбуком речными долинами и по утрам окутывали нижние лесистые склоны

Глава пятая. Рождение человеческого общества

Основы социальных отношений, определяющих человеческую жизнь в наши дни, закладывались людьми, которые строили временные хижины на песчаном пляже Терра-Аматы, охотились на мерзлых склонах Торральбы и Амброны и из поколения в поколение жили в закопченных пещерах Чжоукоудяня. И там, и в бесчисленных еще не открытых местах зоны умеренного климата, где человек прямоходящий обосновывался полмиллиона лет назад, он делал первые шаги по тому пути, которого род человеческий придерживается и поныне.

Эти великие новшества, навеки отделившие человека от его предков-животных, четко связаны с решительным переходом к охотничьему образу жизни и со столь же поразительным расселением человека прямоходящего по различным областям зоны умеренного климата Старого Света. Причем одно способствовало другому.

Расставание с тропиками было, пожалуй, наиболее драматичным событием на протяжении того миллиона лет, в течение которого человек прямоходящий готовился утвердить за собой и за своими потомками господствующее положение в природе. До этого великого расселения его непосредственные предки эволюционировали примерно так же, как и остальные современные им животные: незаметно приспосабливались к среде обитания, в некоторых случаях пользовались самыми примитивными орудиями, объединялись в очень рыхлые сообщества, довольствовались милостями щедрой природы, в достатке обеспечивавшей их теплом и пищей, не помнили прошлого и не задумывались о будущем. Но когда человек прямоходящий добрался до тех областей мира, где до него не ступала человеческая нога, этот образ жизни начал претерпевать изменения. Находя способы преодоления трудностей, возникавших из-за изменения условий его существования, а не дожидаясь, чтобы это сделала за него эволюция, человек совершил принципиально новый шаг на пути своего развития: впервые за всю историю планеты живое существо, пусть само того не сознавая, активно воздействовало на ход собственной эволюции. Так было положено начало главенства человека, и в этом заключался наиболее важный вклад в его становление, который сделал Homo erectus.

На этой диаграмме показано, как в группе человека прямоходящего складывалась семья - основная ячейка человеческого общества. Все члены группы находились в родстве, как показывает общий для всех цвет, но предположительно они разделялись на рыхлые подгруппы, обозначенные одним оттенком. Эти первые семьи возникали, по мере того как мужчина становился основным добытчиком мяса и в свою очередь пользовался пищей, которую собирала женщина, причем своих маленьких беспомощных детей они кормили оба

Расселение человека прямоходящего по новым географическим областям было вполне закономерным событием - если можно назвать событием процесс, длившийся почти миллион лет. Все живые существа, от бактерий до китов, размножаются и распространяются всюду, где им удается приноровиться к условиям окружающей среды, и австралопитековые, несомненно, расселялись по тропикам Старого Света в западном и восточном направлении, насколько могли. Но для кита пределы распространения ограничены сушей, и точно так же австралопитек в своем расселении был связан неспособностью преодолеть преграду иных условий жизни в областях, лежащих вне тропиков. А человек прямоходящий эту преграду преодолел - и не потому, что приобрел какие-то новые, чисто физические свойства, но потому, что обладал более совершенным мозгом.

Вполне очевидно, что жизнь в зоне умеренного климата была намного труднее, чем в тропиках. Начать хотя бы с сезонных колебаний количества растительной пищи - в холодное или сухое время года фрукты, ягоды и съедобные побеги становятся редкостью. Охота, которая была существенным подспорьем для человека в тропиках, тут обретает колоссальную важность как средство продержаться до того времени, когда растительная пища вновь появится в изобилии. Подобная зависимость от охоты в свою очередь потребовала развития и улучшения орудий и охотничьих приемов, а также более сложной социальной организации. Животные же, на которых теперь охотился человек прямоходящий, были другими, чем в тропиках, и приходилось изучать их повадки и слабости.

Еще одной трудностью, с которой человек столкнулся, когда продвинулся дальше на север, было уменьшение количества солнечного света в зимнее время и холод, который зависел не только от географической широты и времени года, но еще и от наступания и отступления ледников в ледниковые периоды. В лучшем случае холод был неприятен, в худшем - когда с севера надвигался лед - он убивал, и человеку во что бы то ни стало требовалось найти способ, как его одолеть. У гоминидов выработалась эффективная система потовых желез, предохранявшая их от перегревания в тропиках, но нужды в развитии системы, предохраняющей от переохлаждения, у них не было, и как защита от стужи голая охлаждаемая потом кожа никуда не годилась.

Со временем у людей выработались кое-какие приспособления, защищающие их от низких температур, но это касается человека разумного, а не человека прямоходящего. Минуют еще сотни тысяч лет человеческой истории, прежде чем эскимосы приобретут плотное телосложение, помогающее организму сохранять внутреннее тепло. Для развития подобных изменений требовалось много времени, но человек прямоходящий сумел приспособиться к холоду и без них. Он обладал достаточным интеллектом, чтобы справиться с этой трудностью, не дожидаясь помощи от эволюции, - он создавал добавочное тепло с помощью огня, он одевался в шкуры и укрывался в пещерах.

Одно внешнее изменение, которое, по-видимому, действительно было вызвано расселением человека прямоходящего на север, связано не столько с холодом, сколько со скудостью солнечного света зимой в высоких широтах. Человеческая кожа почти наверное посветлела. Ученые в этом вопросе не единодушны, но представляется вероятным, что и австралопитек и тропический человек прямоходящий были темнокожими. В экваториальной Африке темный цвет кожи - это благо. Ультрафиолетовые лучи тропического солнца вредны для кожи, и многие специалисты считают, что, по мере того как тело гоминида утрачивало волосяной покров, меланоциты (клетки кожи, вырабатывающие темный пигмент) усиливали свою деятельность, компенсируя исчезновение прежней защиты от ультрафиолетовых лучей.

Однако темная пигментация затрудняет синтез витамина D в коже. В тропиках, где солнца много, это особого значения не имело: витамин все-таки вырабатывался в достаточных количествах. Но когда человек обосновался в областях, где солнечного света гораздо меньше, он начал ощущать нехватку витамина D - тем более что теперь его кожу затеняли шкуры - и темный пигмент из преимущества превратился в помеху. В таких условиях кожа, которая обеспечивала организм витамином D, явно содействовала выживанию, и в результате она посветлела. Однако эта теория оставляет без ответа ряд вопросов. Почему не у всех народов, живущих в тропиках, кожа темная? Почему некоторые африканские племена, обитающие в вечной тени тропического леса, столь темнокожи? Почему у бушменов, жителей пустыни, кожа желтоватого оттенка, а не черная? Но как бы то ни было, кожа людей различается по цвету, и вполне возможно, что впервые эта дифференциация произошла в дни человека прямоходящего.

Куда более важным изменением было увеличение размеров его мозга. Еще до начала расселения из тропиков мозг у него был намного больше, чем у его предшественников, однако необходимость приспосабливаться к новым условиям, по-видимому, ускорила рост мозга. Фрагмент черепа человека прямоходящего, найденный в Венгрии, в Вертешсёллёше, указывает на объем черепной коробки около 1400 кубических сантиметров, что превышает среднюю величину мозга современного человека. Самый большой из черепов человека прямоходящего, найденных до сих пор в тропической Африке, соответствует объему мозга всего в 1000 кубических сантиметров. Вполне вероятно, что такое сравнение неправомерно, так как африканский череп намного старше венгерского, а кроме того, даже наиболее сохранившиеся из найденных черепов человека прямоходящего не позволяют делать окончательные выводы. Не исключено, что будут найдены черепа, которые заметно сократят этот разрыв. Тем не менее представляется логичным, что требования новой суровой среды обитания могли ускорить развитие качеств, которые столь явно помогали выживанию.

Но как бы это ни произошло, увеличение человеческого мозга приводило к парадоксальному следствию, которое оказалось чрезвычайно важным для социального развития человека: чем больше и сложнее становился мозг, тем беспомощнее был человек в момент рождения. В сравнении с другими млекопитающими, которые появляются на свет почти полностью развитыми, готовыми если не вести самостоятельное существование, то хотя бы активно цепляться за мать, человеческий младенец выглядит существом преждевременно рожденным, находящимся в состоянии "своеобразной личиночной наготы", как выразился антрополог Лорен Эйсли.

Жеребенок поднимается на ноги, не прожив и двух часов, а день спустя уже бежит за матерью. У человекообразных и низших обезьян новорожденный детеныш держится за шерсть матери длинными пальцами ног. Павианенок, например, через сутки - другие после рождения без всякой поддержки висит, ухватившись за шерсть на груди матери, пока та бродит в поисках пищи и воды. А год спустя он уже ведет более или менее самостоятельное существование. Человеческий же младенец во всем зависит от матери. По меньшей мере два года кто-то должен непрерывно о нем заботиться, предвидеть и удовлетворять почти все его нужды. И пройдет добрых шесть лет, прежде чем он достигнет той степени самостоятельности, которую павианенок приобретает уже на исходе первого года жизни.

Совершенно ясно, что младенец вступает в жизнь на более ранней стадии развития, чем детеныши обезьян и других животных, - когда в его мозгу еще не сложились механизмы, обеспечивающие способность самостоятельно ходить и отыскивать пишу. Младенец рождается прежде, чем его мозг полностью оформится, по довольно интересной причине, которая находится в прямой зависимости от размеров человеческого мозга. Во время родов младенец должен пройти через отверстие материнского таза. Голова младенца шире его туловища, а потому диаметр тазового отверстия ставит предел для объема его черепной коробки. В ходе эволюции человека прямоходящего мозг и голова увеличивались быстрее остальных частей и органов его тела, в том числе и женского таза. Собственно говоря, дальнейшее заметное увеличение таза помешало бы женщинам быстро бегать. Если бы голова младенца достигала полного развития - или даже половины его - еще в материнской утробе, ни мать, ни ребенок не могли бы пережить роды. Эволюция разрешила эту дилемму, создав существо, чей мозг растет в основном уже после появления на свет.

Объем мозга новорожденного младенца составляет лишь 25% объема мозга взрослого человека. А мозг новорожденного шимпанзе - 65% объема мозга взрослого шимпанзе. По оценкам специалистов, детеныш австралопитековых появлялся на свет с мозгом, развитым на 40 - 50%, а у человека прямоходящего развитие мозга новорожденного не превышало 30%.

Но затем этот мозг продолжал увеличиваться и достигал относительно огромной величины, а к тому же он был мозгом нового типа - мозгом, в котором интеллект превалировал над инстинктом, а генетическое программирование сменилось индивидуальной способностью к обучению, мозгом, чей потенциал был словно обратно пропорционален его первоначальной беспомощности. Но как ни странно, сама эта первоначальная беспомощность сыграла не менее важную роль в прогрессе человечества: столь долгая и полная зависимость ребенка от матери привела к возникновению социальной организации, существующей только у человека.

Одним из мерил развития общества является степень взаимозависимости его различных частей, на которую опирается его функционирование как единого целого. По мере эволюции человека прямоходящего звенья зависимости между индивидами укреплялись, становились все более многочисленными: младенцам требовалась материнская опека, детям - опека взрослых, охотник нуждался в помощи другого охотника, члены группы полагались друг на друга, а со временем возникло сотрудничество и между группами. Все эти взаимоотношения почти наверное уже сложились у первых людей, хотя дальнейшее продвижение к цивилизации - развитие кланов, племен, народов - началось лишь через много тысячелетий после того, как человек прямоходящий стал человеком разумным.

Ребенок

Хотя объемом мозга человек прямоходящий намного превосходил своих предшественников, рождался он более беспомощным, чем они, и с мозгом соответственно менее развитым. В основном его мозг рос и развивался после рождения, а потому период обучения у человекапрямоходящего был сравнительно долгим. Каким образом столь замедленный старт тем не менее обеспечил выигрыш скачек, станет ясным, если сравнить рост мозга и поведение современного ребенка (который, подобно человеку прямоходящему, взрослеет медленно) с ростом мозга и поведением шимпанзе - ближайшего родича человека среди современных приматов. Ловкость, подвижность и способность к обучению у современного ребенка в первый год жизни развиваются в полтора раза медленнее, чем у шимпанзе, но к четырем - пяти годам ребенок уже в основном овладевает устной речью, чего шимпанзе вообще не дано.

Шимпанзе

Шимпанзе начинает самостоятельную жизнь, намного опережая человека, и предела своего развития достигает относительно рано. В годовалом возрасте по умственному развитию шимпанзе сопоставим с годовалым ребенком, по ловкости движений - с четырехлетнем, а по физической силе - с восьмилетним. В два года его игровое поведение сходно с поведением ребенка - и в том, что он познает мир, играя с различными предметами, и в том, что он ищет общения со своими ровесниками. Но хотя шимпанзе выучивается издавать некоторые осмысленные звуки и может даже научится общению с помощью символов и языка жестов, у него нет ни центров мозга, ни голосового аппарата, которые необходимы для устной речи. А потому, хотя мозг его при рождении на четверть меньше мозга половозрелой особи, в умственом развитии ни один шимпанзе не способен превзойти пятилетнего ребенка.

Зависимость младенца от матери должна была кардинальным образом изменить весь образ жизни этой последней. Павианенок, цепляющийся за шерсть матери, почти не мешает ей вести привычное существование: она без труда успевает за стадом, кочующим в поисках пищи и воды. Она сама находит еду для себя и кормит детеныша. Члены стада не помогают друг другу, не делятся пищей, и матери с детенышами, как и все остальные, могут рассчитывать только на себя. Человеческого же младенца приходится носить на руках, его надо держать, пока он сосет, а потому кормящей матери было бы трудно принимать участие в охоте наравне с мужчинами. И по мере того как мясо становилось все более важной частью пищевого рациона, женщины должны были все больше полагаться на добывавших его мужчин.

Но и мужчинам в равной степени требовалась помощь женщин. Охотничий образ жизни очень нелегок, и охота, как ни важна она была для первых людей, далеко не всегда обеспечивала им необходимую еду. Собственно говоря, первому человеку для того, чтобы не умереть от голода, приходилось затрачивать гораздо больше усилий, чем его родичам-обезьянам. Павианы находят достаточно пищи на деревьях и в траве, кочуя по участку площадью от семи до пятнадцати квадратных километров, а нужды горилл удовлетворяет участок около 40 квадратных километров. Человеку прямоходящему, чтобы добыть необходимое количество пищи, требовалась значительно большая территория - по современным оценкам, целых двадцать пять квадратных километров на одного охотника. Иными словами, группа из 30 человек, добывая мясо, обходила участок в 750 квадратных километров. И в те времена охотники гораздо чаще оставались ни с чем, нежели в наши дни. Но даже если древние охотники не уступали в добычливости нынешним, они обеспечивали не более четверти той пищи, которая требовалась группе. Остальную пищу находили женщины. Это они, собирая орехи, фрукты, коренья и ягоды, постоянно обеспечивали группе необходимый минимум.

Такая взаимозависимость полов, среди приматов характерная только для человека, вероятно, начала складываться за несколько миллионов лет до появления человека прямоходящего - с тех самых пор, когда гоминиды, покинув лес, обосновались в саванне и начали постоянно употреблять в пищу мясо. Логично предположить, что самцы, более сильные и быстрые, чем самки, постепенно превращали охоту в главное свое занятие, собирание же стало обязанностью самок, обремененных детенышами.

Человек прямоходящий уже умел справляться с крупными и опасными животными, но такая дичь требовала согласованных действий большого числа охотников, а потому появляются зачатки специализации. Разделение труда между мужчинами и женщинами, которое в современной культуре принимается (или оспаривается) как традиционная социальная черта, к тому времени превратилось в условие, необходимое для выживания. Если бы люди действовали раздельно, по принципу "каждый сам для себя", они почти несомненно погибли бы от голода, но, сотрудничая и четко разделяя обязаннности (охоту и собирательство), они образовали успешное экономическое сообщество.

Пока охота создавала новые взаимоотношения .между мужчинами и женщинами, а увеличивавшийся мозг менял характер связи матери и младенца, одновременно шло развитие отношений мужчина - женщина - дети. Эта трехсторонняя зависимость, возможно, была наиболее важной, так как она развилась в основную ячейку человеческого общества - в семью. Семейная жизнь является одной из тех особенностей, которые присущи только человеку. У животных ее в подобной форме нет - даже включая столь высокоразвитых приматов, как шимпанзе. У людей же она в настоящее время существует повсюду, разнясь лишь по форме, и, несомненно, существовала еще задолго до начала исторической эры. Сложилась ли семья впервые у человека прямоходящего - вопрос спорный, но, с другой стороны, она настолько неотъемлема от человеческого образа жизни, что попросту трудно вообразить существо, достойное определения "человек", без тех или иных семейных отношений.

Весьма примитивные начатки семьи можно проследить еще у австралопитековых. Взаимозависимость и некоторое разделение труда появились уже у них, что способствовало возникновению особых отношений между теми или иными самцами и самками внутри группы - правда, очень непрочных и кратковременных. Ко времени человека прямоходящего подобные союзы внутри группы уже четко оформились. Если, как считает большинство специалистов, численность групп человека прямоходящего колебалась от 20 до 50 индивидов, то такая группа, возможно, включала от трех до двенадцати протосемейных ячеек.

Очень соблазнительно подвести эти состоящие в близком родстве подгруппы под привычное для европейской культуры представление о семье - папа, мама и дети как тесно спаянный самодостаточный коллектив. Однако и в наше время существуют самые разные формы семьи, причем европейский тип вовсе не самый распространенный (и в действительности даже в Европе и США отнюдь не единственный). Древнейшие семьи, возможно, складывались под главенством отца, матери или дяди (все эти системы существуют и сегодня), и, возможно, в них несколько женщин приходилось на одного мужчину или несколько мужчин на одну женщину. Однако у всех семей есть одна общая особенность - вышеупомянутая трехсторонняя взаимозависимость. Один мужчина или несколько мужчин принимают на себя некоторую долю ответственности за одну или несколько женщин и их детей, тогда как женщины несут определенные обязанности в отношении мужчин и детей, а дети ощущают себя по-особому связанными со старшими.

Эта взаимозависимость имеет разные степени и в настоящее время более заметна, чем в древнейшей своей форме, когда индивиды, вероятно, перемещались из одной семейной ячейки в другую или даже входили в несколько сразу гораздо чаще и с большей легкостью, чем теперь, а дети, в частности, воспринимались скорее как подопечные всей группы, а не только семейных подгрупп. Тем не менее во времена человека прямоходящего узы, выделяющие семью внутри общества, должны были стать заметно крепче, так как они, по-видимому, связаны с новыми формами полового поведения и выбором себе партнера, которые тоже уже развились на этом этапе и способствовали дальнейшему расхождению людей и их родичей-животных.

Определяющим фактором полового поведения обезьян является период эструса у самки. Ее сексуальная восприимчивость контролируется гормонами, вспыхивая и угасая с размеренной регулярностью. Во время этого короткого периода самки обезьян активно ищут спаривания и нередко спариваются с несколькими самцами подряд - даже с теми, которых при обычных обстоятельствах отогнали бы.

В ходе эволюции гоминидов этот цикл постепенно изменялся и способность к зачатию сохранялась уже весь год. В результате исчезает та периодическая бурная, приводящая к промискуитету половая активность, которая определяла - и все еще определяет - половую жизнь обезьян. Мужчины и женщины получили возможность контролировать свое сексуальное поведение и решать, когда (и с кем) они вступят в половое общение. Это эволюционное изменение привело к тому, что антрополог Бернард Кэмпбелл назвал "половой индивидуализацией". Члены пары могли теперь разделять жизнь друга друга.

Такая близость не была, вероятно, ни постоянной, ни даже моногамной, особенно если в группе было больше мужчин, чем женщин (или наоборот). К тому же, поскольку охота велась сообща, то и добыча делилась между всеми, а потому мужчина не был обязан добывать мясо для определенной женщины. Тем не менее представляется неизбежным, что между некоторыми мужчинами и женщинами возникало взаимное влечение, служившее основой для своего рода союза, который признавали и они сами и остальные члены группы. Возможно, они укладывались на ночь рядом, держались вместе во время кочевок и как-то заботились друг о друге, а у мужчины появлялся родительский интерес к детям своей подруги, хотя он и не осознавал, что они - его потомство. Мальчики, вероятно, начинали уходить с мужчинами на охоту, едва подрастали настолько, что в пути не отставали от них, и, обучая своих подопечных, как надо выслеживать и убивать добычу, мужчины сближались с ними еще больше.

Развитие социальных контактов

По мере того как человек прямоходящий расселялся из тропиков в области с умеренным климатом, в социальном смысле он расставался с изоляцией внутри однородной группы и двигался навстречу все более расширяющимся контактам с другими людьми и другими группами. Он заложил основы общественного поведения, из которых в конце концов постепенно развились современные отношения между людьми.

1. Группе австралопитековых не требовалось контактов с другими группами. Она включала примерно пятнадцать членов и в результате промискуитета все находились в близком родстве (на что указывает единый цвет), а сколько-нибудь определенных семейных подгрупп не существовало. Каждый член группы заботился о себе сам, собирая растительную пищу и ловя небольших зверьков

Его предок австралопитек жил замкнутой группой, не имевшей никакой сколько-нибудь четкой организации. Но постепенно среди ее членов началось разделение труда и ролей, которое продолжил человек прямоходящий и которое в конце концов привело к появлению семейного образа жизни и изменению полового поведения. Промискуитет и кровосмешение становились редкостью - партнеры выбирались вне семьи, а потом и вне группы. Такие межгрупповые контакты способствовали тому, что группы человека прямоходящего начали сотрудничать друг с другом.

2. Между группами человека прямоходящего, вероятно, существовал контакт, опирающийся на экзогамию. Две стоящие лицом друг к другу группы самостоятельны, но между ними происходил брачный обмен (выделены другим цветом). Такие родственные узы должны были способствовать сотрудничеству при охоте на крупную дичь вроде слонов, для чего требуется значительное число сильных мужчин

Потребность в сотрудничестве между группами росла, по мере того как охота все больше становилась основой существования человека прямоходящего. В одной группе было слишком мало мужчин, чтобы они могли своими силами устраивать большие охоты вроде облавы на слонов, следы которой сохранились в Торральбе и Амброне в Испании (см. стр. 76 - 77). Находки в этих местах показывают, что там год за годом для охоты на слонов объединялись две - три группы, предположительно связанные узами родства. Но подобное сотрудничество оставалось случайным и нерегулярным до тех пор, пока человека прямоходящего не сменил человек разумный. К тому времени популяции увеличились и польза сотрудничества была осознана настолько ясно, что объединение, включающее много групп, оставалось более или менее постоянным и образовывало клан. Так были заложены основы человеческого общества.

3. Группы человека разумного расширяли контакты, и для охоты, для исполнения каких-то обрядов или просто для общения объединялось много групп. Но основой для этих союзов оставалось родство, обозначенное на рисунке цветом оттенками. Изображенные здесь четыре группы представляют собой потомков двух семей, обозначенных голубым и зеленым цветом. Интенсивность цвета указывает на близость родства

Родственные узы внутри группы почти несомненно включали и несколько дедов и бабок - тех мужчин и женщин, которые уже не могли охотиться и рожать, но ценились за умение изготовлять орудия и обучать этому искусству, а то и просто потому, что приглядывали за малышами. Это должно было приводить к тому, что генетические линии выделялись яснее и семейные отношения обретали большую определенность.

По мере того как эти отношения все глубже внедрялись в нарождающееся общество, без сомнения, должно было появиться и усилиться стремление избегать кровосмешения. Такая тенденция наблюдается у некоторых обезьян, и низших, и человекообразных; так, у японского макака, по-видимому, существуют какие-то поведенческие механизмы, препятствующие половому общению матери и сына, а у шимпанзе этот внутренний запрет обычно включает также брата и сестру, хотя в целом для шимпанзе характерен полный промискуитет. Для современного человека кровосмешение стало неприемлемым почти повсюду. Следовательно, на каком-то этапе эволюции древних людей внутреннее отталкивание превратилось в строгий запрет. По-видимому, можно предположить, что, по мере того как человек прямоходящий начинал осознавать родственные отношения в системе своего сообщества, половые сношения внутри семейной группы мало-помалу прекращались.

Стремление подыскивать половых партнеров вне ближайшего окружения укреплялось, и в конце концов человек прямоходящий начал искать их в соседних группах. Антропологи называют такую тенденцию экзогамией, и она, несомненно, дает ряд преимуществ. Речь должна была позволить человеку прямоходящему осмыслить идею семейного родства, а развитие кровных уз между соседними группами - способствовать установлению межгрупповой гармонии. Если группы с общими границами находятся в родстве, у них развивается привычка делиться друг с другом, и, когда дичи становится меньше, они свободно охотятся на соседней территории.

Экзогамия, благодаря которой группа пополнялась членами со стороны, предположительно еще более укрепляла семейные узы. А с этим важным достижением пришло еще одно культурное новшество, которое нам может показаться само собой разумеющимся, но тем не менее явилось важнейшей вехой в развитии общества, - окончательно сложилась идея дома.

Человекообразным обезьянам полезно всегда держаться тесной группой: каждая особь сама Добывает себе пищу, а ее безопасность обеспечивается численностью группы. Однако члены группы человека прямоходящего попросту не могли проводить вместе все двадцать четыре часа в сутки: слишком далеко уходили охотники и слишком большой обузой были маленькие дети. Но у этой проблемы было свое решение - стоянка, базовый лагерь, пусть временный, где кто-то приглядывал бы за детьми, где, не угасая, горели бы костры, куда женщины приносили бы пищу, которую им удалось собрать, и куда возвращались бы мужчины после одного - двух дней выслеживания дичи. По-видимому, сложились два типа такого дома - временный и постоянный.

Когда охотники следовали за мигрирующими животными, они довольствовались временными стоянками, которыми пользовались, только пока дичь оставалась в их окрестностях, как это было в Терра-Амате. Но даже там временные гости считали нужным всякий раз строить хижины. Одиннадцать хижин, по-видимому сооружавшихся из года в год на одной и той же дюне, указывают на существование группы с четкими ежесезонными маршрутами и, возможно, даже с какой-то привязанностью к облюбованному месту. Так и хочется представить себе, как ребятишки убегают по морскому берегу вперед, чтобы проверить, не сохранилось ли прошлогоднее жилище.

Чжоукоудянь не был временным домом. Шестиметровая толща золы в одной из пещер явно свидетельствует, что люди жили там более или менее постоянно. Вне всяких сомнений, это было очень удобное место, выбранное из-за близости воды и дичи.

У сообществ остальных приматов ни постоянных, ни временных базовых лагерей не существует, хотя другие животные метят границы участков, которые считают своими. У большинства человекообразных обезьян есть определенные купы деревьев, которые как место ночлега они предпочитают всем остальным. Эфиопские гамадрилы собираются по 700 особей на скалистом утесе, который обещает им безопасный приют на ночь. А утром они разбиваются на более мелкие группы, члены которых держатся вместе во время поисков пищи.

Базовый лагерь внес радикальные изменения в социальную жизнь первых людей. Так, например, с появлением дома заболевшим или покалеченным уже не грозила опасность, что их бросят на произвол судьбы. Теперь было место, где они могли отлежаться в относительной безопасности. "Для дикого примата, - писали антропологи Шервуд Уошберн и Ирвин ДеВор, - смертельна любая болезнь, которая вынуждает его отстать от стада, а для человека лишь те, от которых ему не удается выздороветь и в базовом лагере, где его кормят и оберегают... Именно базовый лагерь превращает вывихнутую лодыжку и простуду из смертельных недугов в легкие недомогания".

Таким образом, появление дома должно было снизить смертность, и тем не менее, по мнению специалистов, первые люди лишь изредка доживали до 40 лет, а тот, кто умирал в 50, мог с полным правом считаться подлинным Мафусаилом. Подавляющее большинство умирало много раньше, о чем свидетельствуют окаменелости Чжоукоудяня: 50% найденных там человеческих костей принадлежали детям моложе 14 лет.

Для человеческого общества основное значение базового лагеря заключалось в том, что он обеспечивал возможность культурного развития. В спасительном кругу света, который отбрасывал бережно лелеемый костер, впервые на Земле крепло ощущение общности, товарищества. Очаг воспитывал самоосознание и взаимное доверие у людей, обитавших в мире, где властвовали когти и клыки. Там человек мог научиться чему-то, что непосредственно для выживания не требовалось, - он овладевал понятиями, творил язык, улучшал свои орудия и оружие, придумывал новые способы изменения мира.

Как ни велика роль дома в развитии человечества, возможно, он содействовал появлению еще одной, куда менее желательной особенности человеческого общества, которую некоторые наблюдатели возводят и к первым людям, и даже к их предшественникам. Речь идет о присущей современному человеку злосчастной тенденции совершать насилие по отношению к себе подобным. Писатель Роберт Ардри, например, выдвинул гипотезу, что человек инстинктивно охраняет территорию, которую считает своей, и готов в случае необходимости защищать ее силой от всех пришельцев. Другие писатели и ученые полагают, что внутренняя склонность к агрессивности, наследие предков-животных, объясняет все формы агрессивного поведения человека, начиная от войн и уличных беспорядков и кончая битьем посуды во время семейной ссоры. Так, австрийский ученый Конрад Лоренц, один из ведущих авторитетов в науке о поведении животных, утверждает, что это внутреннее побуждение всегда будет находить для себя то или иное выражение, и, если общество не обратит его на что-нибудь полезное, оно в какой-то момент неизбежно вырвется наружу как разрушительная сила.

Однако в настоящее время большинство антропологов не разделяют этого взгляда. Они считают, что никакого врожденного стремления к агрессивности у человека нет и все ограничивается лишь потенциальной возможностью такого поведения, причем возможность эта оформляется обществом. Например, когда человеку угрожает другой человек (или ему так кажется), у него может возникнуть стремление убежать, а вовсе не кидаться в драку. Какой именно будет его реакция, зависит об общего направления культуры, к которой он принадлежит.

По мнению антрополога Дэвида Пилбима (Йельский университет), агрессивное поведение неестественно не только для человека, но и для обезьян. "Степень развития такого поведения, - утверждает он, - находится в очень большой зависимости от норм культуры и от обучения. Точно так же и территориальность не является "естественной" чертой группового образа жизни человека; отсутствует она и у большинства других приматов".

Этот вывод подтверждается наблюдениями за современными охотничье-собирательскими племенами, такими, как бушмены пустыни Калахари на юге Африки. Бушменам территориальность не присуща, а в отношениях между собой они совершенно не агрессивны - гостеприимство и щедрость считаются у них нормой. Еще более кротки и дружелюбны тасадеи - племя, недавно открытое в филиппинских джунглях и ведущее совершенно первобытный образ жизни на уровне каменного века (стр. 135 - 145). Эти тихие мягкие люди находятся в полной гармонии с окружающей природой, и стремление к агрессивности как будто не проявляется ни в одном из аспектов их общества.

Человек прямоходящий тоже, вероятно, был мирным созданием. Да, он поддерживал свое существование с помощью дубины и копья, но пускал их в ход только для того, чтобы добывать пищу для себя и своих сородичей. Еда делилась между всеми членами группы, что было основой их образа жизни, который исключал владение личным имуществом, а потому алчность и зависть вряд ли могли толкнуть человека прямоходящего на насильственные действия. Тем не менее полностью исключить возможность столкновений между группами первых людей нельзя - черепа из Чжоукоудяня указывают на возможность каннибализма, и иного объяснения пока не найдено.

Такие враждебные действия, если они и имели место, скорее всего были редкими и не планировались заранее - ведь в мире хватало простора, и ни одно существо в нем не нападало систематически на себе подобных. Вполне вероятно, что войны, алчность, зависть и жестокость появились позже, когда человек стал земледельцем, размножился и создал культуры, которые, порождая искусство, науку и гуманизм, одновременно разжигали индивидуальную и групповую гордость богатством, территориями, верованиями.

Это современные проблемы, и нет никаких оснований полагать, что они терзали человека прямоходящего. У него хватало своих трудностей, с которыми он благодаря настойчивости и воображению справлялся очень удачно. Его успехам мы обязаны и нашими недостатками и нашими победами.

Современная аналогия самых первых людей

На склоне горы, поднимающейся среди джунглей филиппинского острова Минданао, обитает в полной изоляции от внешнего мира маленькое племя тасадеев. Они представляют собой как бы хрупкое звено, соединяющее наше время с временами человека прямоходящего, поскольку образ их жизни по примитивности вполне сопоставим с жизнью людей на заре древнего каменного века.

Хотя прямых параллелей тут проводить нельзя (ведь тасадеи принадлежат к виду человек разумный и в эволюционном смысле полностью современны), многие черты их культуры напоминают те, которые предположительно складывались у наших древнейших предков-людей. Тасадеи пользуются каменными орудиями, которые сами изготовляют; их группа насчитывает около 25 членов, как и у человека прямоходящего; их существование в первую очередь зависит от огня, а охотничье-собирательский образ жизни сходен с образом жизни первых истинных людей.

Потребности их невелики, природа вокруг щедра, и потому они не знают нужды и всегда готовы делиться друг с другом - черта, также приписываемая человеку прямоходящему. Однако тасадеи обладают и собственными особенностями. По-видимому, они помнят события лишь последних пяти - шести лет, и тем не менее почитают философию своих предков. Следуя ей, они живут вместе в пещере, заботятся о деревьях и скалах вокруг и никогда не уходят далеко от своего уединенного жилища.

Четверо тасадеев отдыхают у входа в родную пещеру, которая находится на склоне холма высотой 250 метров, в ста тридцати метрах от его подножия. Название их группы происходит от острого пика, под которым расположена пещера

Одетые в листья орхидей, выпачканные сажей костров, тасадеи отдыхают у входа в свое жилище. Ширина входа в пещеру равна 9 метрам, а глубина ее колеблется от 7,5 до 12 метров. Пещера ничем не украшена, но пол регулярно подметается метлами из расщепленных стеблей бамбука. Два костра горят постоянно - тасадеи, подобно человеку прямоходящему, тщательно следят за тем, чтобы огонь не угас. Ночь они проводят внутри пещеры, опасаясь змей. Когда встает солнце, они отправляются на поиски пропитания, но редко уходят от пещеры дальше, чем на три - четыре километра

Сценка, древняя, как сам человек, - мать забавляет свое дитя. Благодаря тесным родственным узам и совместной жизни о детях заботятся все члены группы, как, предположительно, было и в дни человека прямоходящего. Если кто-либо из родителей умирает, ребенка растит вся группа

Женщина и двое детей смывают копоть костров в ручье, который огибает подножие их склона. Когда антропологи впервые посетили племя в 1971 году, более половины его - 13 человек - составляли дети, причем среди них было всего две девочки

Огонь - такая же драгоценность для тасадеев, какой он был для человека прямоходящего. Неизвестно, умели ли первые люди зажигать огонь или просто поддерживали огонь, зажженный природой, однако тасадеи прекрасно умеют пользоваться древним приспособлением для его добывания. На этих фотографиях видно, как мужчина крутит в ладонях заостренную палочку, пока высверленная в доске ямка не нагреется. Тогда к ней прижимают сухую пальмовую кору и мох. Когда они начинают тлеть, добыватель огня дует на них, вспыхивают язычки пламени и лица всех наблюдателей озаряются улыбкой. Процедура эта занимает около пяти минут

Огонь - драгоценность для тасадеев

Добыча огня

Долгожданный огонь

Рыбной ловлей тасадеи занимаются сообща: мальчик держит свернутые листья, куда мужчины складывают пойманных руками рыбешек

Мужчины ищут под камнями головастиков - главный источник животного белка у тасадеев. Высоко ценятся так же крабы и рыбы

Промывка клубней одной из разновидностей дикого ямса - основного источника крахмала. Потом клубни будут испечены в горячей золе костра

Тасадеи весь день проводят вместе, а так как дел и развлечений у них немного, они значительную часть времени сидят молча тесными кучками, как, вероятно, сидели и первые люди. Научившись сотрудничать, они твердо полагаются друг на друга. Они моногамны и никогда не расторгают брачных союзов, хотя мужчин в группе больше, чем женщин. Как, возможно, было и у первых людей, тасадеи не имеют старейшины и не знают соперничества - каждый делает то, что у него получается лучше всего, а решения принимаются всей группой. Вот так живут тасадеи - в мире друг с другом и в гармонии с окружающей природой, - и наблюдавший их тихую жизнь антрополог считает, что они принадлежат к 'самым кротким людям на земле'

Возникновение человека

Эта диаграмма изображает развитие жизни на Земле от ее появления в первичном океане юной планеты и далее - через эволюцию человека, показывая его физическое, общественное, техническое и интеллектуальное становление вплоть до нашей эры. В первом столбце каждой из четырех секций диаграммы названы геологические эры, на которые разделена история нашей планеты; во втором столбце указываются археологические эпохи истории человека; в третьем столбце помещены ключевые даты развития жизни и наиболее важных свершений человека (время и события, рассматривающиеся в данной книге серии "Возникновение человека", выделены жирным шрифтом). Диаграмма выполнена без соблюдения масштаба. Почему это так, легко понять, рассмотрев полосу внизу, изображающую в правильном масштабе 4,5 миллиарда лет, которые охватывает диаграмма, - весь известный период существования человека настолько мал (крайний правый), что его невозможно выделить.

Возникновение человека

Возникновение человека

Литература

Общие вопросы

Butzer К. W., Environment and Archaeology, Methuen, 1972.

Campbell В. G., Conceptual Progress in Physical Anthropology: Fossil Man, Annual Review of Anthropology, Vol. I, 1972. Annual Reviews, Inc., 1972.

Campbell В. G., Human Evolution, Heinemann Educ., 1967.

Campbell B. G., Sexual Selection and the Descent of Man, 1871 - 1971. Aldine, 1972.

Count E. W. The Biological Basis of Human Sociality, American Anthropologist. Vol. 60, No. 6, 1958.

DeVore I., ed., Primate Behaviour: Field Studies of Monkeys and Apes. Holt. Rinehart and Winston, 1965.

Howells W. W., Homo Erectus, Scientific American, Vol. 215, No. 5, 1966.

Howells W. W., Mankind in the Making. Doubleday. 1967.

Isaac G. LI., The Diet of Early Man: Aspects of Archaeological Evidence from Lower and Middle Pleistocene Sites in Africa, World Archaeology, Vol. 2, No. 3, 1971.

Koenigswald G. H. R., von, Meeting Prehistoric Man, Harper and Brothers, 1956.

Лавик Гудолл Дж., ван, В тени человека, М., "Мир", 1974

Napier J. R., Roots of Mankind. Allen and Unwin, 1971.

Pfeiffer J. E., Emergence of Man, Nelson. 1970.

Pilbeam D., The Ascent of Man, The Macmillan Co., 1972.

Washburn Sh. L., Social Life of Early Man, Aldine, 1961.

Washburn Sh. L., Jay P. C., Perspectives on Human Evolution, Holt. Rinehart and Winston, 1968.

Young J. Z., An Introduction to the Study of Man, Oxford University Press. 1971.

Анатомия

Day M. H. Guide to Fossil Man, Handbook of Human Palaeontology, Cassell. 1965.

Ju-kang W., The Skull of Lantian Man. Current Anthropology, Vol. 7, No. 1., 1966.

Montagna W., The Skin, Scientific American, Vol. 212. No. 2, 1965.

Napier J., The Evolution of the Hand, Scientific American, Vol. 207, No. 6. 1962.

Tobias Ph. V., The Brain in Hominid Evolution, Columbia University Press. 1972.

Общение

Campbell B. G., The Roots of Language. Biological and Social Factors in Psycholinguistics. John Morton, ed.. University of Illinois Press. 1970.

Gardner R. A., Gardner Beatrice Т., Teaching Sign Language to a Chimpanzee, Science, Vol. 165, No. 3894, 1969.

Geschwind N., The Neural Basis of Language, Research in Verbal Behavior and Some Neurophysiological Implications, K. and S. Salzinger. eds., Academic Press. 1967.

Hockett Ch. F., The Origin of Speech. Scientific American, Vol. 203, No. 3. 1960.

Jespersen O., Language: Its Nature, Development and Origin, Allen and Unwin, 1922.

Lancaster J. В., Primate Communication Systems and the Emergence of Human Language, Primates: Studies in Adaptation and Variability. Phyllis C. Jay, ed., Holt. Rinehart and Winston. 1968.

Lieberman Ph., Crelin E. S., Klatt D. H., Phonetic Ability and Related Anatomy of the Newborn and Adult Human, Neanderthal Man, and the Chimpanzee, American Anthropologist, Vol. 74. No. 3, 1972.

Struhsaker Th. Т., Auditory Communication among Vervet Monkeys (Cercopithecus aethiops). Social Communication among Primates. Stuart A. Altmann, ed., University of Chicago Press, 1967.

Охота

Cloudsley-Thompson J. L., Animal Twilight: Man and Game in Eastern Africa, The Whitefriars Press, 1967.

Coon C. S., The Hunting Peoples, Little. Brown and Co., 1971.

Krantz G. S., Brain Size and Hunting Ability in Earliest Man, Current Anthropology. Vol. 9. No. 5, 1966.

Kurten В., Pleistocene Mammals of Europe, Weidenfeld and Nicolson, 1968.

Lee R. В., DeVore I., eds., Man the Hunter. Aldine. 1968.

Service E. R., The Hunters, Prentice-Hall, 1966.

Vayda A. P., ed., Environment and Cultural Behavior. The Natural History Press. 1969.

Раскопки

Butzer К. W., Acheulian Occupation Sites at Torralba and Ambrona, Spain: Their Geology. Science, Vol. 150. No. 3704. 1965.

Chang Kwung-chih, The Archaeology of Ancient China. Yale University Press. 1968.

Chang Kwang-chih, New Evidence on Fossil Man in China. Science, Vol. 136. No. 3518, 1962.

Clark J. D., The Prehistory of Africa. Thames and Hudson. 1970.

Cole S., A. Spanish Camp of Stone Age Elephant Hunters, New Scientist, No. 309. 1962.

Hood D. Davidson Black: a Biography, University of Toronto Press, 1971.

Howell F. С., Observations of the Earlier Phases of the European Lower Paleolithic, American Anthropologist, Vol. 68, No. 2, 1966.

Isaac G. LI., Studies of Early Culture in East Africa. World Archaeology, Vol. 1. No. 1, 1969.

Lumley H., de, A Paleolithic Camp at Nice, Scientific American, Vol. 220, No. 5, 1969.

Shapiro H. L., The Strange Unfinished Saga of Peking Man, Natural History. Vol. LXXX, No. 9, 1971.

Te-K'um Cheng. Archaeology in China. Vol. 1: Prehistoric China.

Cambridge University Press. 1959.

Tê-K'un Cheng, Archaeology in China, Supplement to Volume 1: New Light on Prehistoric China, Cambridge University Press. 1966.

Tê-K'um Cheng. Archaeology in China. Heffer. 1964.

Орудия

Bordaz J., Tools of the Old and New Stone Age. David and Charles. 1971.

Oaklev K. P., Man the Tool-Maker, British Museum (Nat. Hist.). 1963.

Семенов С. А., Развитие техники в каменном веке, Л., "Наука", 1968.

Washburn Sh. L., Tools and Human Evolution. Scientific American, Vol. 203. No. 3. I960.

Дополнительный список литературы к русскому изданию

Ископаемые гоминиды и происхождение человека. Сб. статей под ред. В. В. Бунака, М., "Наука", 1966.

Нестурх М. Ф., Происхождение человека, М., "Наука", 1970.

Поршнев Б. Ф., О древнейшем способе получения огня, Советская этнография, № 1, М., "Наука", 1955.

Происхождение человека и древнее расселение человечества, Труды Ин-та этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, М., Изд-во АН СССР, т. 16, 1951.

Решетов Ю. Г., Природа Земли и происхождение человека, М., "Мысль", 1966.

Рогинский Я. Я., Левин М. Г., Антропология, М., "Высшая школа", 1963.

Семенов Ю. И., Как возникло человечество, М., "Наука", 1966. У истоков человечества (основные проблемы антропологии), под ред. В. П. Якимова, М., Изд-во МГУ, 1964.

Источники иллюстраций

Cover-Painting by Burt Silverman, background photograph from ENTHEOS. 8 - Painting by Burt Silverman, background photograph by Richard Jeffery. 10 to 17 - Paintings by Roger Hane. 23 to 31 - Paintings by David Leffel, background photographs are listed separately; 23-Pete Turner. 24, 25 - Dick Swanson for LIFE. 26, 27 - Department of Watershed Management, The University of Arizona, Tucson. 28, 29 - Robert Walch. 30, 31 - George Warmoth Jr. from FPG. 32 to 47 - Courtesy Annette E. Carmean and Jean M. F. Dubois, except top page 41, courtesy LIFE Picture Collection, and top page 42, drawing adapted by Nicholas Fasciano from original map courtesy Annette E. Carmean and Jean M. F. Dubois. 50 to 53 - Courtesy of The American Museum of Natural History. 59 to 61 - Henry de Lumley. 62 - Henry de Lumley-drawing courtesy Henry de Lumley. 63 - Henry de Lumley. 64, 65 - Courtesy Henry de Lumley, drawn by Henri Puech. 66 to 85 - Drawings by Harvey Dinnerstein, except pages 74, 75, drawings by Burt Silverman. 87 - Diagram by Nicholas Fasciano. 88 to 95 - Models by Nicholas Fasciano, photographs by Richard Steinberg. 96 - George Haling courtesy Professors Ray Dougherty and Michael Helke. 100, 101 - Drawings adapted by Nicholas Fasciano. Top row courtesy Spaarnestad Publishing Firm, Haarlem, Holland, Bottom rows courtesy Dr. Irven DeVore, Harvard University. 103 - Drawings by Nicholas Fasciano based on research by Philip Lieberman and Edmind S. Crelin. 105 - Drawings by Nicholas Fasciano courtesy Saran Jonas. 106 - Haskins Laboratories-Voiceprint Laboratories Corporation. 111 to 123 - Maps by Nicholas Fasciano, photographs are listed separately: 112 - Gordon DeLisle from Alpha Photo Associates. 113 - C. L. Gittens from FPG. 114, 115 - Andreas Feininger for LIFE. 116 - W. King from FPG. 117 - Dr. Georg Gerster from Rapho Guillumette. 118, 119 - J. Ciganovic from Alpha Photo Associates. 120, 121 - Ed Cooper. 122, 123 - Victor Englebert from De Wys. Inc. 124 - Drawings by Nicholas Fasciano. 132, 133 - Drawings by Nicholas Fasciano. 137 - John Nance from Magnum. 138 to 145 - John Launois from Black Star. 146, 147 - Dolf Herras from Nancy Palmer Photo Agency.

Благодарности

Во второй главе использованы материалы, взятые из неопубликованной книги "Тринил. Биография профессора Эжена Дюбуа, открывшего питекантропа прямоходящего", написанной сыном Дюбуа, Жаном М. Ф. Дюбуа, и любезно предоставленной издательству "Time-Life Books" Аннет Е. Кармин и Жаном М. Ф. Дюбуа, потомками знаменитого ученого, нашедшего истинных людей.

Редакторы выражают благодарность за помощь в приготовлении этой книги: К. С. Chang, Chairman, Department of Anthropology, Yale University; Edmund S. Crelin, Professor of Anatomy and Human Development, Yale University School of Medicine; Garniss H. Curtis. Professor of Geology, University of California at Berkeley; Henry de Lumley. Director of Research at the National Center of Scientific Research, Marseille; Irven DeVore, Professor of Anthropology, Harvard University; Rhodes W. Fairbridge, Professor of Geology, Columbia University; Leslie G. Freeman Jr., Associate Professor of Anthropology, University of Chicago; Norman Geschwind, James Jackson Putnam Professor of Neurology at Harvard University Medical School; F. Clark Howell, Professor of Anthropology. University of California, Berkeley; Glynn LI. Isaac, Associate Professor of Anthropology, University of California at Berkeley; Clifford H. Jolly, Associate Professor of Anthropology, New York University; Saran Jonas, New York University Medical Center; Richard B. Lee, Associate Professor of Anthropology, Universfty of Toronto; Philip Lieberman, Professor of Linguistics, University of Connecticut; Alan Mann. Assistant Professor of Anthropology, University of Pennsylvania; William Montagna, Professor of Dermatology at the University of Oregon Medical School; Ian Tattersall, Assistant Curator of Physical Anthropology, Department of Anthropology. American Museum of Natural History; Robert L. Trivers, Harvard University.

Оглавление

Предисловие

Вступление

Глава первая. Великий новатор

  Огонь - волшебное орудие

  Похищение огня у природы

  Оружие, чтобы справляться и с врагом и с добычей

  Приготовление пищи - революция в способе питания

  Очаг - колыбель речи

Глава вторая. Тайна первых людей

  Отрочество будущего антрополога

  Клад на речном берегу - остатки самого древнего человека

  Жизнь, увенчанная славой, но омраченная спорами

  Терра-Амата: человек прямоходящий на французской Ривьере

Глава третья. Охотник

  Открытие места древнего пиршества

  Первый этап - закладка траншеи в склоне холма

  Дальнейшее расширение траншеи в раскоп

  Кропотливая задача высвобождения из земли давно погребенных в ней предметов

  Вновь открывшиеся взгляду следы охоты человека прямоходящего

Глава четвертая. Дар речи

  Язык жестов, подкрепляющий устную речь

  Центры речи

  Звуки речи

  Завоевание новых миров на севере

Глава пятая. Рождение человеческого общества

  Развитие социальных контактов

  Современная аналогия самых первых людей

  Возникновение человека

Литература

Источники иллюстраций

Благодарности