Голоса в темноте - английский и русский параллельные тексты [Никки Френч] (fb2) читать онлайн
Настройки текста:
Land of the Living
Земля живых (на русском языке издано под названием «Голоса в темноте»)
2003, By Nicci French
2003, Никки Френч
To Timmy and Eve Askews
Посвящается Тимми и Ив
перевод А. Соколова
Part One
Часть первая
Darkness. Darkness for a long time. Open my eyes and close, open and close. The same. Darkness inside, darkness outside.
Темнота. Непроглядная тьма с незапамятных времен. Открываю глаза, закрываю, снова открываю и закрываю. Ничего не изменяется. Чернота внутри и снаружи.
I'd been dreaming. Tossed around in a black dark sea. Staked out on a mountain in the night. An animal I couldn't see sniffed and snuffled around me. I felt a wet nose on my skin. When you know you're dreaming you wake up. Sometimes you wake into another dream. But when you wake and nothing changes, that must be reality.
Я спала. Заброшенная в темное море, вознесенная на ночную гору. Слышала, как рядом принюхивался и фыркал зверь, но не видела его. Только чувствовала, как касался кожи его мокрый нос. Если понимаешь, что спишь, в конце концов пробуждаешься. Иногда оказываешься в другом сне. Но если просыпаешься и ничего не меняется, значит, сон и есть сама реальность.
Darkness and things out there in the darkness. Pain. It was far away from her and then closer to her and then part of her. Part of me. I was filled to the brim with hot, liquid pain. Although the darkness remained, I could see the pain. Flashes of yellow and red and blue, fireworks exploding silently behind my eyes.
Боль. Сначала она была отдельно от тьмы, потом приблизилась и стала частью меня. Горячая, влажная боль перехлестывала через край. И хотя по-прежнему оставалось темно, я могла видеть только ее. Вспышки желтого, красного и синего — беззвучный фейерверк перед глазами.
I started to search for something without really knowing what it was. I didn't know where it was. I didn't know what it was. Nightingale. Farthingale. It took an effort, like hauling a package out of the water of a deep dark lake. That was it. Abigail. I recognized that. My name was Abigail. Abbie. Tabbie. Abbie the Tabbie. The other name was harder. There were bits missing from my head and it seemed to have got lost among the missing bits. I remembered a class register. Auster, Bishop, Brown, Byrne, Cassini, Cole, Daley, Devereaux, Eve, Finch, Fry. No, stop. Go back. Finch. No. Devereaux. Yes, that was it. A rhyme came to me. A rhyme from long, long ago. Not Deverox like box. Nor Deveroo like shoe. But Devereaux like show. Abbie Devereaux. I clung to the name as if it was a life-ring that had been thrown to me in a stormy sea. The stormy sea was in my head mostly. Wave after wave of pain rolling in and dashing itself against the inside of my skull.
Я стала искать, сама не понимая, что именно. Я не знала, где это находилось. Юбка? Голубка? Потребовалось усилие, словно тянешь мешок из глубокого темного озера. Вот так. Эбигейл. Это я вспомнила. Меня звали Эбигейл. Эбби. Тэбби. Эбби-Тэбби. А вот с фамилией оказалось сложнее. Какие-то куски повыскакивали у меня из головы. И среди них затерялась фамилия. Я стала вспоминать классный журнал: Астер, Бирр, Бишоп, Браун, Девероу, Дейли, Ив, Кассини, Коул, Финч, Фрай. Стоп. Назад. Финч? Нет. Девероу. Не Деверон, как "он". Не Деверу, как "у". А Девероу — как "шоу". Я вцепилась в имя и фамилию, словно это был спасательный круг, который мне бросили в штормовом море. Сейчас этот образ был главным в моей голове. Волна за волной накатывали и разбивались о внутреннюю поверхность черепа.
I closed my eyes again. I let my name go. Everything was part of everything else. Everything existed at the same time as everything else. How long was it like that? Minutes. Hours. And then, like figures emerging from a fog, things resolved and separated. There was a taste of metal in my mouth and a smell of metal stinging my nostrils but the smell became a mustiness that made me think of garden sheds, tunnels, basements, cellars, damp dirty forgotten places.
Я снова закрыла глаза и отпустила имя — пусть уходит. Все было частью всего остального и существовало одновременно с ним. Как долго это продолжалось? Минуты? Часы? А затем, словно выступившие из тумана силуэты, предметы отделились друг от друга. Во рту возник вкус металла, его запах щекотал ноздри, но он тут же начал отдавать затхлостью плесени, и я подумала о садовых навесах, тоннелях, подвалах, полуподвалах и заброшенных сырых местах.
I listened. Just the sound of my own breathing, unnaturally loud. I held my breath. No sound. Just the beating of my heart. Was that a noise or just the blood pumping inside my body, pushing against my ears?
Я прислушивалась. Только звук моего дыхания, неестественно громкий. Я перестала дышать. Тишина. Лишь стук сердца. Что это: шум или просто ток крови, которая бьет в уши?
I was uncomfortable. There was an ache down my back, my pelvis, my legs. I turned over. No. I didn't turn over. I didn't move. I couldn't move. I pulled up my arms as if to fend something off. No. The arms didn't move. I couldn't turn. Was I paralysed? I couldn't feel my legs. My toes. I concentrated everything on my toes. Left big toe rubbing against the toe beside. Right big toe rubbing against the toe beside. No problem. I could do it. Inside a sock. No shoe. I wasn't wearing shoes.
Мне стало неудобно. Болели поясница, таз и ноги. Я перевернулась. Нет, даже не двинулась. Не смогла. Вытянула руки, будто от чего-то отмахиваясь. Ничего подобного — даже не сумела ими пошевелить. Неужели я парализована? Я не чувствовала ног. Не ощущала на ногах пальцев. Я сконцентрировала на них все свое внимание. Потерла большой палец левой ноги о правую и наоборот. Без проблем. Это у меня получилось. В носках. Я была в носках, но без обуви.
My fingers. I drummed them. The tips touched something rough. Cement or brick. Was this a hospital? Injured. An accident. Lying somewhere, waiting to be found. A railway accident. The wreckage of a train. Machinery on top of me. Wreckage. In a tunnel. Help coming. Heat-seeking equipment. I tried to remember the train. Couldn't remember. Or a plane. Or a car. Car more likely. Driving late at night, headlights on the windscreen, falling asleep.I knew the feeling, pinching myself to stay awake, slapping my cheeks, shouting, opening the window so the cold air hit my eyeballs. Maybe this time I failed. Veered off the road, down an embankment, rolled over, the car lost in undergrowth. When would I be reported missing? How do you look for a lost car?
Теперь пальцы рук. Я постучала ими. Подушечки коснулись чего-то грубого. Что это — цемент? Кирпичи? Где я — в больнице? Ранена? Несчастный случай? Лежу и жду, когда меня найдут? Железнодорожная катастрофа? Крушение поезда? Меня обязательно спасут. У них есть специальное оборудование, которое реагирует на тепло. Я постаралась вспомнить поезд. И не смогла. Самолет? Машина? Скорее всего машина. Ехала поздно вечером, фары, ветровое стекло, заснула. Я знала, как это бывает: чтобы отогнать сон, щиплешь себя, бьешь по щекам, кричишь, открываешь окно, чтобы холодный ветер бил в глаза. Видимо, на этот раз все оказалось напрасным. Машина вильнула с дороги, слетела с насыпи и рухнула в кусты. Когда меня хватятся? Когда отыщут машину?
I mustn't wait to be rescued. I might die of dehydration or blood loss just yards from people driving to work. I would have to move. If only I could see the way. No moon. No stars. It might only be twenty yards to safety. Up an embankment. If I could feel my toes, then I could move. Turn over first. Ignore the pain. I turned but this time I felt something hold me back. I flexed my legs and arms, tightened and loosened the muscles. There were restraints. Over my forearms and just above my elbows. My ankles and thighs. My chest. I could lift my head, as if in the feeble beginning of an attempt at a sit-up. Something else. Not just dark. It was dark but not just that. My head was covered.
Нельзя ждать, пока меня спасут. Я могу умереть от обезвоживания и кровопотери в нескольких ярдах от того места, где люди проезжают на работу. Надо шевелиться. Только бы найти дорогу. На небе ни звезд, ни луны. Спасение рядом — в двадцати ярдах. На насыпи. Если я чувствую пальцы ног, значит, могу двигаться. И не обращать внимания на боль. Я перевернулась, но на этот раз почувствовала, будто что-то держит меня. Я размяла руки и ноги — напрягла мышцы, расслабилась. Что-то мешало, ограничивало подвижность рук и плеч, лодыжек и бедер. Груди. Я сумела поднять голову, будто предприняла слабую попытку сесть. Что это? Темнота? Да. Но не только. Моя голова была чем-то накрыта.
Think clearly. There must be a reason for this. Think. People in prison were restrained. Not relevant. What else? Patients in hospitals can have restraints placed on them in order to prevent them harming themselves. Lying on a trolley. Restrained on a trolley prior to being wheeled in for an operation. I've been in an accident. Say, a car accident, which is most likely. Statistically. Severe but not life-threatening. Any sudden movement could cause, and the phrase came to me out of nowhere, severe internal bleeding. The patient could fall off the trolley. It's just a matter of waiting for the nurse or the anaesthetist. Perhaps I had been given the anaesthetic already. Or a preanaesthetic. Hence the vacancies in my brain. Strange quiet, but you do hear of people in hospitals lying around on trolleys for hours waiting for a free operating theatre.
Думай лучше. Должна быть какая-то причина. Заключенных связывают в тюрьмах. Не подходит. А что еще? Иногда пеленают пациентов в больницах, чтобы они не причинили себе вред. Я лежу, пристегнутая на каталке, и меня везут в операционную. Я попала в аварию. Скорее всего автомобильную. Сильно покалечена, но угрозы жизни нет. Однако любое движение — и тут фраза сама пришла мне в голову — может вызвать сильное внутреннее кровотечение. Больная может упасть с каталки. Это мера предосторожности. Скоро придет сестра или анестезиолог. Может быть, мне уже сделали анестезию или предварительно ввели другие препараты. Тогда понятно, почему так пусто в голове. Странно, что очень тихо. Ведь в больницах можно слышать других людей, которые тоже лежат на каталках и дожидаются, когда освободится операционная.
Problems with the theory. I didn't seem to be lying on a
Версия не очень. Вокруг пахло плесенью, старьем и
trolley. The smell was of darkness, mildew, things that were old and decaying. All I could feel with my fingers was concrete, or stone. My body was lying on something hard. I tried to think of other possibilities. After famous disasters bodies were stored in improvised morgues. School gymnasiums. Church halls. I could have been in a disaster. The injured could have been placed wherever there was room. Restrained to prevent them injuring themselves. Would they be hooded as well? Surgeons were hooded. But not their eyes. Perhaps to prevent infection.
тленом. А пальцы ощущали только цемент или камень. Тело лежало на чем-то твердом. Я постаралась представить другие варианты. После крупных катастроф тела помещали в импровизированные морги: школьные спортивные залы, церкви. Видимо, это как раз тот случай. Раненых размещали там, где нашлось место, и ограничивали в движениях, чтобы они не покалечили друг друга. Но зачем надевать на голову мешок? Шапочки надевают хирурги, но больным глаза не завязывают. Чтобы предотвратить распространение инфекции?
I raised my head again. With my chin I felt a shirt. I was wearing clothes. Yes. I could feel them on my skin. A shirt, trousers, socks. No shoes.
Я снова подняла голову. И уперлась подбородком в рубашку. На мне была одежда. Да, я чувствовала ее кожей. Рубашка. Брюки. Носки. Но без обуви.
There were other things at the edge, clamouring to be admitted to my brain. Bad things. Restrained. In the dark. Hooded. Ridiculous. Could it be a joke? I remembered stories of students. They get you paralytic ally drunk, put you on a train at Aberdeen. You wake up in London dressed only in your underwear with a fifty-pence piece in your hand. Everyone will jump out in a minute, pull off the blindfold and shout, "April fool." We'll all laugh. But was it April? I remembered cold. Had summer been? Was summer still to come? But of course a summer had always been and there was always another summer to come.
В мозг настойчиво стучались другие неприятные мысли. Связана. Полная темнота. На голове мешок. Смешно. Что это? Я вспомнила студенческие шутки. Человека накачивали спиртным до потери сознания и сажали в поезд в Абердине. А потом бедняга просыпался в Лондоне в одном исподнем с пятидесятипенсовиком в кулаке. Не пройдет и минуты, как объявятся остальные, стащат повязку с глаз и закричат: "Первоапрельская шутка!" И мы все покатимся со смеху. Но какое теперь время года? Апрель? Я никак не могла вспомнить. Лето прошло? Или только должно наступить? Ведь лето всегда кончается. А потом наступает другое.
***
***
All the alleys were blind. I had gone up them all and found nothing. Something had happened. I knew that. One possibility was that it was something funny. It didn't feel funny. Another possibility, possibility number two, was that something had happened and it was in the process of being officially dealt with. The hood or bandage, yes, very possibly a bandage. That was a thought. I might have received a head wound, eye or ear damage and my entire head was bandaged and hooded for my own protection. They would be removed. There would be some stinging. The cheery face of a nurse. A doctor frowning at me.Don't worry, nothing to worry about. That's what they'd say. Call me 'dear'.
Все тропинки вели в тупик. Я шла по ним, но никуда не попадала. Что-то произошло. Первый вариант — это чья-то шутка. Но мне было не смешно. Причина номер два: что-то случилось, и с этим разбираются. Отсюда капюшон на голове или, вполне возможно, бинты. У меня повреждены череп, ухо или глаз, поэтому мне забинтовали голову, чтобы предохранить рану. Бинты снимут. Будет немножко больно. А потом появится живое лицо сестры. Надо мной нахмурится врач. "Не тревожьтесь ни о чем", — скажут они мне. И станут называть "дорогой".
There were other possibilities. Bad ones. I thought of the stone under my fingers. The damp air, like a cave. Until now, there had been only the pain and also the mess of my thoughts, but now there was something else. Fear in my chest like sludge. I made a sound. A low groan. I was able to speak. I didn't know who to call or what to say. I shouted more loudly. I thought the echoing or harshness of the sound might tell me something about where I was but it was muffled by my hood. I shouted again so that my throat hurt.
Были и другие версии. Плохие. Я вспомнила камень под подушечками пальцев. Сырой, словно в пещере, воздух. До сих пор была только боль и путаница мыслей, но теперь я ощутила что-то еще. Тягучий, как тина, страх в груди. Я издала глухой стон. Значит, я могла говорить. Но не знала, кого звать и что сказать. Я надеялась, что эхо или приглушенность звука подскажет мне, где я нахожусь. Но голос заглушал капюшон. Я крикнула снова, да так, что заболело в горле.
Now there was a movement nearby. Smells. Sweat and scent. A sound of breathing, somebody scrambling. Now my mouth was full of cloth. I couldn't breathe. Only through my nose. Something tied hard around my face. Breath on me, hot on my cheek, and then, out of the darkness, a voice, little more than a whisper, hoarse, strained, thick so I could barely make it out.
На этот раз рядом что-то шевельнулось. Запахи. Пот и одеколон. Кто-то поскребся. Мой рот оказался забит тканью. Я могла дышать. Только носом. Лицо чем-то обвязали. Чужое дыхание на щеке. Голос. Чуть громче шепота — грубый, искаженный, низкий, так что я едва разобрала слова:
"No," it said. "Make another sound and I'll block your nose as well."
— Только пикни еще раз, и я заткну тебе нос.
I was gagging on the cloth. It filled my mouth, bulged in my cheeks, rubbed against my gums. The taste of grease and rancid cabbage filled my throat. A spasm jerked my body, nausea rising through me like damp. I mustn't be sick. I tried to take a breath, tried to gasp through the cloth but I couldn't. I couldn't. I was all stopped up. I tugged with my arms and my ankles against the restraints and tried to take a breath and it was as if my whole body was twitching and shuddering on the rough stone floor and no air inside me, just violent space and red behind my bulging eyes and a heart that was jolting up through my throat and a strange dry sound coming from me, like a cough that wouldn't form. I was a dying fish. A fish thrashing on the hard floor. I was hooked and tied down, but inside me I was coming loose, all my innards tearing apart. Is this what it's like? To die? To be buried alive.
Я давилась кляпом. Он переполнял рот, раздирал щеки, натирал десны. Горло забивал вкус сала и прогорклой капусты. Тело потряс спазм, тошнота рвалась вверх, как рудничный газ. Никак нельзя, чтобы меня стошнило. Я попыталась вздохнуть, вобрать в себя воздух через ткань. Но у меня ничего не вышло. Кляп сидел надежно. Я тянула запястьями и лодыжками путы, тело дергалось и извивалось на грубом каменном полу, внутри совсем не оставалось воздуха — только пустое отчаяние, красный огонь за вспученными глазами, выскакивающее из горла сердце и странный сухой звук, напоминавший несформировавшийся кашель. Я превратилась в умиравшую рыбу, выброшенную на твердый пол.Меня изловили на крючок и связали, но во мне все разъединилось, будто внутренности оторвали друг от друга. Неужели вот так и умирают? Погребенными заживо?
I had to breathe. How do you breathe? Through your nose. He'd said so. The voice had said he'd block my nose next. Breathe through my nose. Breathe now. I couldn't take enough air in that way. I couldn't stop myself trying to gasp, trying to fill myself up with air. My tongue was too big to fit in the tiny space left in my mouth. It kept pushing against the cloth. I felt my body buck again. Breathe slowly. Calmly. In and out, in and out. Breathe like that until there's nothing except the sense of it. This is how to keep alive. Breathe. Thick, musty air in my nostrils, oily rottenness running down my throat. I tried not to swallow but then I had to and again biliousness flowed through me, filled my mouth. I couldn't bear it. I could bear it, I could, I could, I could.
Надо было дышать. Но как? Только через нос. Он так сказал. Голос сказал, что в следующий раз он заткнет мне и его. "Дыши, пока можно". Но воздуха не хватало. Я не могла сдержаться и пыталась втянуть его через рот. Язык был слишком велик — ему не хватало крохотного места, которое оставалось во рту. И я все время старалась вытолкнуть тряпку. Тело опять выгнулось. "Дыши медленно, спокойно". Вдох, выдох. Вдох, выдох. Лишь так можно сохранить жизнь. Затхлый воздух в ноздрях, масленый, прокисший вкус в горле. Я пыталась не глотать, но не могла сдержаться. И внутри опять разлилась желчь, наполнила рот. Это было невыносимо!
Breathe in and out, Abbie. Abbie. I am Abbie. Abigail Devereaux. In and out. Don't think. Breathe. You are alive.
Вдох, выдох. Я Эбби. Эбигейл Девероу. Вдох, выдох. "Только не думай. Дыши. Ты жива".
The pain inside my skull rolled back. I lifted my head a bit and the pain surged towards my eyes. I blinked my eyes and it was the same deep darkness when they were open and when they were closed. My eyelashes scraped against the hood. I was cold. I could feel that now. My feet were chilly inside the socks. Were they my socks? They felt too big and rough; unfamiliar. My left calf ached. I tried to flex my leg muscles to get rid of the crampy feeling.There was an itch on my cheek, under the hood. I lay there for a few seconds, concentrating only on the itch, then I turned my head and tried to rub the itch against a hunched shoulder. No good. So I squirmed until I could scrape my face along the floor.
Снова накатила боль в черепе. Я слегка приподняла голову, и боль переместилась к глазам. Я моргнула: та же чернота. Веки терлись о капюшон. Холодно. Теперь я ощущала, что ноги стыли. Но мои ли это носки? Слишком большие и грубые — незнакомые. Левая икра болела. Я попыталась расслабить мышцы, чтобы избавиться от скованности. Зачесалась щека. Я сосредоточилась и некоторое время думала только об этом неприятном ощущении, а потом склонила голову набок и попыталась почесаться о сгорбленное плечо. Ничего не получилось. Так я извивалась до тех пор, пока не потерлась лицом о пол.
And I was damp. Between my legs and under my thighs, stinging my skin beneath my trousers. Were they my trousers? I was lying in my own piss, in the dark, in a hood, tied down, gagged. Breathe in and out, I told myself. Breathe in and out all the time. Try to let thoughts out slowly, bit by bit, so you don't drown in them. I felt the pressure of the fears dammed up inside me, and my body was a fragile, cracking shell full of pounding waters. I made myself think only of breathing, in and out of my
И еще я была мокрой — между ног и под ягодицами. Кожу ело под тканью брюк. Но вот вопрос: чьи это брюки? Я купалась в собственной моче — лежала в темноте, связанная, с мешком на голове и давилась кляпом. Только постоянно твердила себе: "Вдыхай, выдыхай. И постарайся понемногу прогнать из головы мысли — одну за другой, иначе ты в них утонешь". Я чувствовала, как внутри накапливался страх — тело было словно хрупкая скорлупа, в которой плескалась
nostrils. In and out.
вода, способная расколоть ее. Я заставляла себя думать только о дыхании — в себя, из себя через нос. Вдох и затем выдох.
Someone a man, the man who had pushed this cloth into my mouth had put me in this place. He had taken me, strapped me down. I was his prisoner. Why? I couldn't think about that yet. I listened for a sound, any sound except the sound of my breath and the sound of my heart and, when I moved, the rasp of my hands or feet against the rough floor. Perhaps he was here with me, in the room, crouching somewhere. But there was no other sound. For the moment I was alone. I lay there. I listened to my heart. Silence pressed down on me.
Кто-то, наверное, мужчина — тот самый, который засунул в рот кляп, — захватил меня, связал, притащил в это место и сделал своей пленницей. Но почему? Пока мне ничего не приходило в голову. Я прислушивалась к любому звуку — каждому, кроме своего дыхания и биения сердца. А когда шевелилась — к ощущениям от грубого пола под руками и ногами. Может быть, этот человек был где-то здесь, притаился поблизости. Но я не различала иных звуков. Наверное, осталась одна. Лежала и прислушивалась к ударам сердца. Тишина тяжелым грузом навалилась на меня.
An image flitted through my head. A yellow butterfly on a leaf, wings quivering. It was like a sudden ray of light. Was it something I was remembering, a moment rescued out of the past and stored away till now? Or was it just my brain throwing up a picture, some kind of reflex, a short circuit?
В голове возникла картина: желтая бабочка на листе трепетала крылышками. Словно внезапный лучик света. Что это: образ из прошлого — некогда виденное и до сих пор хранившееся в памяти? Или игра ума, своего рода рефлекс, короткое замыкание?
A man had tied me in a dark place. He must have snatched me and taken me here. But I had no memory of that happening. I scrabbled in my brain, but it was blank an empty room, an abandoned house, no echoes. Nothing. I could remember nothing. A sob rose in my throat. I mustn't cry. I must think, but carefully now, hold back the fear. I must not go deep down. I must stay on the surface. Just think of what I know. Facts. Slowly I will make up a picture and then I'll be able to look at it.
Человек связал меня в каком-то темном месте. Схватил и приволок сюда. Но я совершенно не помнила, как это произошло. И сколько ни копалась в голове, ничего там не находилось — пустая комната, покинутый дом и никакого эха. Абсолютный вакуум. К горлу подкатили рыдания. Но плакать нельзя. "Отгоняй страх. Ни в коем случае не позволяй себе в него погружаться. Необходимо оставаться на поверхности. Думай лишь о том, что тебе известно. О фактах". Постепенно сложится картина, и я сумею ее обозреть.
My name is Abigail; Abbie. I am twenty-five years old, and I live with my boyfriend, Terry, Terence Wilmott, in a poky flat on Westcott Road. That's it: Terry. Terry will be worried. He will phone the police. Hell tell them I have gone missing. They'll drive here with flashing lights and wailing sirens and hammer down the door and light and air will come flooding in. No, just facts. I work at Jay and Joiner's, designing office interiors. I have a desk, with a white and blue lap-top computer, a small grey phone, a pile of paper, an oval ashtray full of paperclips and elastic bands.
Меня зовут Эбигейл. Мне двадцать пять лет. Я живу со своим приятелем. Терри. С Теренсом Уилмоттом — в тесной квартирке на Уэсткотт-роуд. Вот оно: Терри начнет волноваться. Он позвонит в полицию и заявит, что я пропала. Полицейские приедут сюда со своими мигалками и воющими сиренами, станут барабанить в дверь, и на меня снова хлынет поток воздуха и света. "Нет, давай только факты". Я работаю в интерьер-дизайн-бюро "Джей и Джойнер". У меня есть стол с бело-синим портативным компьютером, маленьким серым телефоном, кучей бумаг и овальной пепельницей со скрепками и резинками.
When was I last there? It seemed impossibly far off, like a dream that disappears when you try to hold on to it; like someone else's life. I couldn't remember. How long had I lain here? An hour, or a day, or a week? It was January, I knew that at least, I thought I knew that. Outside, it was cold and the days were short. Maybe it had snowed. No, I mustn't think of things like snow, sunlight on white. Stick only to what I knew: January, but I couldn't tell if it was day or night. Or perhaps it was February now. I tried to think of the last day I clearly remembered, but it was like looking into a thick fog, with indistinct shapes looming.
Когда я была там в последний раз? Мне показалось, запредельно давно, будто хотела восстановить сон, который постоянно ускользает, как только попытаешься его вспомнить. Я не знала. А как долго лежу здесь? Час? День? Неделю? Теперь январь — это по крайней мере я не забыла. На улице холодно, дни короткие. Не исключено, что идет снег. Нет, нельзя думать о таких вещах, как снег и солнечные блики на белой поверхности. "Придерживайся только того, что известно: значит, сейчас январь". Но я не могла сказать, день или ночь. А может быть, уже февраль? Я попыталась вспомнить последний день, который сохранился в памяти. Но оказалось, что это не легче, чем вглядываться в плотный туман, в котором мелькают неясные тени.
Start with New Year's Eve, dancing with friends and everyone kissing each other on the stroke of midnight. Kissing people on the lips, people I knew well and people I'd met a few times and strangers who came up to me with arms open and an expectant smile because kissing is what you do on New Year's Eve. Don't think of all that, though. After New Year's Eve, then, yes, there were days that stirred in my mind. The office, phones ringing, expense forms in my in-tray. Cups of cooling bitter coffee. But maybe that was before, not after. Or before and after, day after day. Everything was blurred and without meaning.
"Давай начнем с кануна Нового года". Я танцевала и, как только часы принялись отбивать полночь, стала со всеми целоваться. С друзьями, с теми, кого видела всего несколько раз, и с незнакомыми людьми. Ко мне подходили с распростертыми объятиями и предвкушающими улыбками, потому что целоваться — это именно то, чем принято заниматься на Новый год. Только не надо об этом вспоминать. Потом последовали дни, которые засели в моем сознании: комната на работе, телефонные звонки, расходные формуляры в лотке входящих. Чашки холодного горького кофе. Только, может быть, это было не после, а до? Все бессмысленно смешалось в моем сознании.
I tried to shift. My toes felt stiff with cold and my neck ached and my head banged. The taste in my mouth was foul. Why was I here and what was going to happen to me? I was laid out on my back like a sacrifice, arms and legs pinned down. Dread ran through me. He could starve me. He could rape me. He could torture me. He could kill me. Maybe he had already raped me. I pressed myself against the floor and whimpered deep down in my throat. Two tears escaped from my eyes and I felt them tickle and sting as they ran down towards my ears.
Я попыталась пошевелиться. Пальцы на ногах онемели от холода, шея болела, голова раскалывалась. Во рту отвратительный привкус. Почему я здесь? И что со мной будет? Меня распяли на спине, словно жертву, а руки и ноги пригвоздили к полу. Мне опять стало страшно. Он может заморить меня голодом или изнасиловать. Будет меня мучить. Убьет. Я прижалась к полу, глубоко в горле родился стон. Две слезинки выкатились из глаз, и я чувствовала, как они, скатываясь к ушам, щекотали кожу.
Don't cry, Abbie. You mustn't cry.
"Не плачь, Эбби. Ты не должна плакать".
Think of the butterfly, which means nothing but which is beautiful. I pictured the yellow butterfly on its green leaf.I let it fill my mind, so light on the leaf it could be blown away like a feather. I heard footsteps. They were soft, as if the man was barefooted. They padded closer and stopped. There was a sound of someone breathing heavily, almost panting, as if he was climbing or scrambling towards me. I lay rigid in the silence. He was standing over me. There was a click, and even from beneath the hood I could tell he had switched on a torch. I could hardly see anything, but I could at least see through the grain of the fabric that it was no longer entirely dark. He must be standing over me and shining a torch down on my body.
"Думай лучше о бабочке, которая не означает ровным счетом ничего — только очень красива". Я представила желтую бабочку на зеленом листе. Такую легкую, что ее можно сдуть, словно перышко. Раздались шаги. Мягкие, как будто человек шел босиком. Шлеп-шлеп, все ближе. И замерли. Кто-то тяжело дышал, почти задыхался, словно, чтобы добраться до меня, карабкался на гору. Я вся напряглась и молча лежала. А он стоял рядом. Послышался щелчок, и даже под капюшоном я поняла, что он включил фонарик. Я не различала предметов, но сквозь структуру ткани видела, что теперь снаружи не так темно. Должно быть, он освещал мое тело лучом.
"You're wet," he murmured, or maybe it sounded like a murmur through my hood. "Silly girl."
— Обмочилась, — пробормотал он. Или это только сквозь колпак его речь показалась невнятным бормотанием? — Г лупая девчонка.
I sensed him leaning towards me. I heard him breathing and I heard my own breathing getting louder and faster. He pulled the hood up slightly and, quite gently, pulled out the cloth. I felt a fingertip on my lower lip. For a few seconds, all I could do was pant with the relief of it, pulling the air into my lungs. I heard myself say, "Thank you." My voice sounded light and feeble. "Water."
Я почувствовала, что он склонился надо мной. Ощутила его дыхание. И заметила, что сама стала дышать чаще и громче. Он чуть-чуть приподнял капюшон и медленно осторожно вынул изо рта кляп. Нижней губы коснулась подушечка пальца. Несколько секунд я облегченно пыхтела и наполняла воздухом легкие. А потом услышала себя: — Спасибо. — Голос звучал слабо, едва слышно. — Воды.
He undid the restraints on my arms and my chest, so that only my legs were tied at the ankle. He slid an arm under my neck and lifted me into a sitting position. A new kind of pain pulsed inside my skull. I didn't dare make any movements by myself. I sat passively, and let him put my arms behind my back and tie my wrists together, roughly so that the rope cut into my flesh. Was it rope? It felt harder than that, like washing line or wire.
Он распустил мне путы на руках и груди, так что связанными остались только ноги в лодыжках. Подсунул руку под шею и посадил. Боль с новой силой пронзила голову. Я не решалась пошевелиться самостоятельно. Безвольно сидела и не сопротивлялась, когда он завел мне руки за спину и грубо скрутил в запястьях, так что веревка врезалась в кожу. Нет, что-то тверже, может, провод или
проволока.
"Open your mouth," he said in his muffled whisper. I did so. He slid a straw up the hood and between my lips. "Drink."
— Открой рот, — произнес он невнятным шепотом. Я повиновалась. Он просунул под капюшон соломинку и вставил между губ. — Пей.
The water was tepid and left a stale taste in my mouth.
Вода была тепловатой и оставляла во рту вкус затхлости.
He put a hand on the back of my neck, and started to rub at it. I sat rigid. I mustn't cry out. I mustn't make a sound. I mustn't be sick. His fingers pressed into my skin.
Он положил мне руку на затылок и начал растирать. Я застыла. Нельзя выдавить из себя ни звука. Нужно терпеть, чтобы меня не стошнило: Его пальцы нажимали мне на голову.
"Where do you hurt?" he said.
— Где болит?
"Nowhere." My voice was a whisper.
— Нигде, — прошептала я.
"Nowhere? You wouldn't lie to me?"
— А зачем же врать?
Anger filled my head like a glorious roaring wind and it was stronger even than the fear. "You piece of shit," I shouted, in a mad, high-pitched voice. "Let me go, let me go, and then I'm going to kill you, you'll see'
Гнев ударил мне в голову, как ревущий, победный ураган. Он оказался сильнее страха. — Дерьмо! — закричала я безумно-писклявым голосом. — Только отпусти меня и вот увидишь — я тебя убью!
The cloth was rammed back into my mouth.
И тут же почувствовала кляп во рту.
"You're going to kill me. Good. I like that."
— Ты хочешь меня убить? Прекрасно. Мне это нравится.
***
***
For a long time I concentrated on nothing but breathing. I had heard of people feeling claustrophobic in their own bodies, trapped as if in prison. They became tormented by the idea that they would never be able to escape. My life was reduced to the tiny passages of air in my nostrils. If they became blocked, I would die. That happened. People were tied up, gagged, with no intention to kill them. Just a small error in the binding the gag tied too close to the nose and they would choke and die.
Долгое время я концентрировала внимание только на одном — дыхании. Я слышала, что люди испытывают клаустрофобию от того, что заключены в свое тело, будто заперты в тюрьме. Их начинает мучить мысль, что им никогда не вырваться на свободу. Вся моя жизнь свелась к двум узким проходам в носу. Если заткнут и их, я погибла. Бывает, пленников связывают, затыкают рот, но убивать не собираются. Однако малейшая ошибка при пленении — кляп слишком плотно во рту, загораживает нос, — и несчастные задыхаются.
I made myself breathe in one-two-three, out one-two-three. In, out. I'd seen a film once, some kind of war film, in which a super-tough soldier hid from the enemy in a river breathing just through a single straw. I was like that and the thought made my chest hurt and made me breathe in spasms. I had to calm myself. Instead of thinking of the soldier and his straw and what would have happened if the straw had become blocked, I tried to think of the water in the river, cool and calm and slow-moving and beautiful, the sun glistening on it in the morning.
Я заставляла себя делать на раз-два-три вдох и на раз-два-три выдох. Как-то смотрела фильм, вроде бы про войну, где суперкрутой солдат спрятался от врагов под водой и дышал через тонкую соломинку. Мое положение оказалось не лучше. От одной этой мысли заломило в груди, и я судорожно втянула в себя воздух. Необходимо успокоиться. Вместо того чтобы думать о солдате и его соломинке, стала представлять реку, красивую, спокойную, прохладную, медленно текущую воду и солнечных зайчиков на поверхности по утрам.
In my mind, the water grew slower and slower until it was quite still. I imagined it starting to freeze, solid like glass so that you could see the fish swimming silently underneath. I couldn't stop myself. I saw myself falling through the ice, trapped underneath. I had read or heard or been told that if you fall through ice and can't find the hole, there is a thin layer of air between the ice and the water and you can lie under the ice and breathe the air. And what ii then? It might be better just to have drowned. I had always been terrified of drowning above all things, but I had read or heard or been told that drowning was in fact a pleasant way to die. I could believe it. What was unpleasant and terrifying was trying to avoid drowning. Fear is trying to avoid death. Giving yourself up to death is like falling asleep.
В воображении вода замедляла бег, пока не остановилась вовсе, и я представила, что она начала замерзать. Крепкий на поверхности лед был прозрачным, как стекло, и под ним медленно плавали рыбы. Я не удержалась и стала фантазировать, что проваливаюсь в воду. Слышала или где-то читала, что, если человек оказывается подо льдом и не в состоянии найти полынью, можно лечь у поверхности и дышать из тонкой прослойки воздуха между водой и льдом.Но что потом? Утонуть я всегда боялась, хотя знала, что это на самом деле приятный способ умереть. Отвратительным и пугающим было другое — попытки не утонуть. Страх — это стремление избежать смерти. Отдаться смерти — все равно что лечь и уснуть.
One-two-three, one-two-three, I was becoming calmer. Some people, probably about two per cent of the population at least, would have died already of panic or asphyxiation if they'd had done to them what I was having done to me. So I was already doing better than someone. I was alive. I was breathing.
Раз-два-три, раз-два-три, мне стало спокойнее. Некоторые, по крайней мере два процента людей, уже бы погибли от паники или удушья, если бы с ними сделали то же самое, что делаю с собой я. Значит, я сильнее, чем они. Я жива и дышу.
I was lying down now, with my ankles tied and my wrists tied, my mouth gagged and a hood over my head. I wasn't tied to anything any more. I struggled into a squatting position, then very slowly stood up. Tried to stand up. My head bumped against a roof. It must be just under five foot high. I sat down again, panting with the effort.
Я снова лежала со стянутыми лодыжками и запястьями, с кляпом во рту и мешком на голове. Но теперь я не была ни к чему привязана. Сумела встать на четвереньки, распрямилась и попыталась подняться. Но ударилась головой о свод. Потолок находился меньше чем в пяти футах над полом. Я опять села, запыхавшись от усилия.
At least I could move my body. Wriggle and hump along, like a snake in the dust. But I hardly dared. I had the sense that I was somewhere up high. When he came into the room, he was underneath me. The footsteps and his voice came from down below. He climbed to get at me.
По крайней мере я могла шевелиться. Ползать и извиваться в пыли, как змея. Но не решалась. У меня сложилось ощущение, что я находилась где-то высоко. Потому что когда он являлся ко мне, то приходил снизу. Его голос и шаги раздавались именно оттуда.
I stretched my feet in one direction and felt only the floor.I swivelled painfully around, my T-shirt riding up and bare skin on my back scraping along the roughness beneath me. I stretched my feet. Floor. I humped forward. Slowly. Feet feeling. Then not feeling not feeling the hardness underneath. Stretched over a space, a blank. Nothing underneath. I lay down and moved forward again, bit by bit. Legs hanging over, bent at the knee. If I sat up now, I'd be sitting over a fall, a cliff. My breath juddered in my chest with panic. I started shifting backwards. My back hurt. My head crashed and banged. I kept wriggling and scraping backwards until I was pressed up against a wall.
Я вытянула ноги в одну сторону — только пол. С трудом перевернулась, майка задралась и голая спина царапалась о грубую поверхность подо мной. Снова выпрямила ноги. Опять только пол. Стала толчками перемещаться вперед. И вдруг опора под ногами исчезла. Тверди не стало, под ступнями была пустота. Я продолжала мало-помалу продвигаться вперед. Ноги повисли, согнувшись в коленях. Если теперь сесть, я окажусь над обрывом или над расщелиной. Дыхание перехватило, и я поползла назад. Спина болела, голова запрокидывалась и колотилась о камень, но я продолжала извиваться, пока не уперлась в стену.
I sat up. I pressed my bound hands against the wall. Damp coarse brick against my fingertips.
Села и потрогала связанными руками поверхность. Под пальцами оказался влажный грубый кирпич.
I shuffled upright along the wall in one direction, until I met the corner. Then in the other direction, my muscles burning with the effort. It must be about ten feet wide. Ten feet wide and four feet deep.
Я поползла вдоль стены, пока не оказалась в углу. Затем в другом направлении — мускулы горели от напряжения. Десять футов в ширину и четыре в глубину.
***
***
It was hard to think clearly because the pain in my head kept getting in the way. Was it a bang? A scrape? Something in my brain?
Ясности не было, потому что голова не переставала болеть. Что это: ушиб? Рваная рана? Что-то в мозгу?
I was shivering with cold. I had to keep thinking, keep my mind busy, keep it off things. I had been kidnapped in some way. I was being held against my will. Why did kidnaps happen? To take hostages, for money or for a political reason. My total wealth, once credit card and store card debts were deducted, amounted to about two thousand pounds, half of it bound up in my rusty old car. As for politics, I was a working-environment consultant not an ambassador. But then I didn't remember anything. I could be in South America, now, or Lebanon. Except that the voice was clearly English, southern English as far as I could tell from the soft, thick whisper.
Я поежилась от холода. Надо было постоянно думать, чтобы чем-то занимать ум и отвлекаться от плохого. Меня похитили и теперь держат против моей воли. Но почему похищают людей? Берут в заложники ради денег или по политическим причинам. Но все мое состояние — кредитная и магазинная карточки — некогда две тысячи фунтов, но половину я вбухала в старую ржавую машину. Что же до политики — я консультант по дизайну рабочих мест, а не посол. Но ведь я ничего не знала. Не исключено, что я в Южной Америке или в Ливии. Хотя голос принадлежит явно англичанину — у незнакомца южно-английский выговор, если судить по мягкому, сочному шепоту.
So what other reasons were there? I had argued myself towards an area where everything looked really, really bad. I felt tears bubbling up in my eyes. Calm down. Calm down. I mustn't get all snotty, blocked up.
Какие еще возможны причины? Я исключала одно, другое и загнала себя в очень неприятные дебри. Можно сказать, отвратительные. На глаза навернулись слезы. "Сейчас же успокойся. Соберись и не
сопливься".
He hadn't killed me. That was a good sign. Except it wasn't necessarily all that good a sign in the long run it might be a bad sign in a way that made me feel sick even to think about. But it was all I had. I flexed my muscles very gently. I couldn't move. I didn't know where I was. I didn't know where I'd been captured, or when, or how. Or for what reason. I couldn't see anything. I didn't even know anything about the room I was lying in. It felt damp. Maybe it was underground or in a shed. I didn't know anything about the man. Or men. Or people. He was probably close by. I didn't know if I knew him. I didn't know what he looked like.
Он меня не убил. Добрый знак. Хотя не исключено, что и дурной. Мне становилось плохо, когда я об этом думала. Но ничего другого у меня не оставалось. Я очень осторожно расслабила мышцы. Я не могла двигаться. Не знала своего местонахождения. Не помнила, где меня захватили, когда и как. И с какой целью. Я ничего не видела. Даже не могла судить о помещении, в котором лежала. Здесь казалось сыро. Что-то вроде погреба или сарая. Ничего не могла сказать о пленившем меня мужчине. Или мужчинах. Или людях. Знаком он мне или нет? Рядом или далеко?
That might be useful. If I could identify him, he might.. . Well, that might be worse. Professional kidnappers wore hoods so that the hostage never saw them. Putting a hood over my head might be the same thing, the other way round. And he was doing something to his voice, muffling it somehow, so that he didn't sound like a human at all. It might even be that he was planning to hold me for just a little while and let me go. He could dump me in some other part of London and it would be impossible for me ever to find him again. I would know nothing nothing at all. That was the first bit of remotely good news.
Но это, наверное, хорошо. Если бы я его узнала, он бы меня... Профессиональные похитители всегда чем-нибудь закрывают голову, чтобы заложники их не узнали. Капюшон на голове у меня, вероятно, имеет такую же цель. И еще: он что-то сделал со своим голосом так, что тот звучал вообще не по-человечески. Не исключено, что он меня немного подержит, а потом отпустит. Выбросит в другой части Лондона, и я никогда не сумею найти его. Я совершенно ничего не знаю. Это первая, хотя бы отдаленно добрая новость.
I had no idea how long I had been here but at the very outside it couldn't be more than three days, maybe even two. I felt dreadful but I didn't feel especially weak. I felt hungry but not ill with hunger. Maybe two days. Terry would have reported me missing. I wouldn't have turned up at work. They would phone Terry, he would be baffled. He would have tried my mobile phone. Where was that? The police might have been called within hours. By now there would be a huge hunt. Lines of people scouring wasteland. All leave cancelled. Sniffer dogs. Helicopters. Another promising thought. You can't just grab an adult off the street and hide them somewhere without creating some sort of suspicion. They would be out there, knocking at doors, marching into houses, shining torches into dark places. Any time now I'd hear them, see them. All I had to do was stay alive as long as ... Just stay alive. Stay alive.
Я не имела представления, как долго нахожусь здесь. Но во внешнем мире прошло не больше трех дней, может быть, даже два. Я была напугана, но не ощущала особенной слабости. Не отказалась бы поесть, но не умирала от голода. Да, наверное, два дня. Терри уже заявил о моей пропаже. Я не появилась на работе. Оттуда с ним связались. Терри сбит с толку и названивает по моему мобильнику. Где, кстати, он? Прошло несколько часов, и всю полицию подняли на ноги. Организован грандиозный поиск. Цепи полицейских прочесывают пустыри. Отпуска полисменам отменены. Служебные собаки.Вертолеты. Еще одна подкупающая мысль. Полицейские уже близко. Стучатся в двери, входят в дома, освещают фонариками темные углы. С минуты на минуту я их услышу, а потом увижу. Нужно одно: оставаться в живых до тех пор, пока...
I had shouted at him before. I'd said I'd kill him. That was the only thing I could remember having said to him, except I'd said, "Thank you," when he gave me water. I hated the fact I'd said thank you. But when I'd shouted, I'd made him angry. What were his words? "You kill me? That's a good one." Something like that. That's not promising. "You kill me?" That might seem good to him because in fact he's going to kill me.
Я на него накричала. Заявила, что убью его. Это единственное, что я сумела вспомнить. Кроме того, что сказала ему "спасибо", когда он дал мне воды. Теперь я негодовала на себя за то, что поблагодарила его. Но, накричав, я его разозлила. Как он сказал? "Хочешь меня убить? Прекрасно". Что-то вроде этого. Не слишком обещающе. Ему это на руку, потому что он собирался покончить со мной.
I tried to seize some other kind of comfort. It might just seem funny to him because I was so much in his power that the idea of me getting back at him was completely ludicrous. I was taking a risk being rude to him. I'd made him angry. He could have tortured me or hit me or anything. But he hadn't done anything. That might be useful to know. He had kidnapped me, he had me tied down and I'd threatened him. It could be that if I stand up to him he feels weakened and unable to do anything to me. If I don't give in to him, that may be the best way of
Я постаралась утешить себя другим: все это выглядело очень смешно — ведь я находилась полностью в его власти, и угроза расправиться с ним показалась просто нелепой. Я рисковала, нагрубив ему. Он мог бы ударить меня, начать мучить. Но он этого не сделал. И теперь, если я буду сопротивляться, он почувствует себя слабее и не сумеет причинить мне вред. Видимо, так и надо с ним себя вести — не сдаваться. Наверное, он похитил первую попавшуюся женщину, потому что боится женщин вообще и таким
playing him along. He might have kidnapped a woman because he's frightened of women and this is the only way to control at least one woman. He might expect me just to be begging pathetically for my life and that would give him the control he wants. But if I don't yield, then it's not going according to his plan.
образом приобрел власть хотя бы над одной. Ждет, что я стану униженно просить сохранить мне жизнь. Но если я не сдамся, это нарушит все его планы.
Or it might be the opposite. It might have shown nothing more than that he's in control. It doesn't matter to him what I say. He just finds it funny and is proceeding with his plan, whatever that is. Surely the point is to be as much of a flesh-and-blood person for him as possible so that he finds it harder to do anything to me. But if that is threatening to him, then it might make him angrier. I couldn't do anything. I couldn't fight, I couldn't escape. All I could do was slow him up.
Или наоборот. Он ощущает свое превосходство, и ему смешно, что бы я ни говорила. Значит, надо всеми силами показывать, что я человек из плоти и крови, чтобы ему было труднее причинить мне вред. Угроза его только разозлит. Я не могу сопротивляться или убежать. Остается одно — стараться его не раздражать.
What was the best way of doing that? Making him angry? Happy? Scared? I lay on the floor and stared into the stifling darkness of my hood.
Так как же лучше себя вести? Бороться? Подчиниться? Смириться? Я лежала на полу и смотрела в удушающую черноту мешка.
There was a change of texture in the blackness around me. There was a sound and a smell. Once again there was that hoarse, croaking whisper. "I'm going to take your gag out. If you shout I'll bleed you like an animal. If you've heard and understood what I've said, nod your head."
Характер темноты вокруг меня изменился. Послышался звук, я ощутила запах. Снова раздался грубый, каркающий шепот: — Я сейчас выну кляп у тебя изо рта. Но только попробуй закричи — зарежу, как телку. Если поняла, что я сказал, кивни головой.
I nodded frantically. The hands large, warm hands fiddled behind my neck. The knot was untied, the cloth pulled roughly from my mouth. As soon as I was free I coughed and coughed. A hand held my head down and I felt the straw pushed into my mouth. I sucked the water until a bubbling sound told me it was gone.
Я лихорадочно закивала. Руки, большие и теплые, стали копошиться у моей шеи. Узел ослаб и кляп грубо выдернули изо рта. Я закашляла. И содрогалась в приступе кашля до тех пор, пока не почувствовала у губ соломинку. Я долго сосала воду. Булькающий звук дал мне понять, что в сосуде пусто.
"There," he said. "There's a bucket here. Do you want to use it?"
— Что вы имеете в виду? — Надо заставить его говорить.
"You know. Toilet."
— Сама знаешь. Туалет.
He was embarrassed. Was that a good sign?
Он смутился. Хороший это знак или плохой?
"I want to go to a proper one."
— Я хочу в настоящий.
"It's the bucket or you can lie in your own piss, sweetheart."
— Или ведро, или валяйся в своей моче, дорогуша.
"All right."
— Хорошо.
"I'll put you by the bucket. You can feel it with your feet. I'll stand back. You try anything funny I'll cut you up. All right?"
— Я посажу тебя на ведро — ты почувствуешь его ногами, а сам отойду. Но если начнешь дурить, зарежу. Поняла?
"Yes."
— Да.
There was the sound of him going down some steps, and then I felt his arms under my armpits, then as I slithered towards him, around me. Hard, strong hands. I was pressed against him. An animal smell, sweat, something else. One arm under my thighs. Nausea in my throat. Swung across and put down lightly on a rough floor, gritty. I raised myself up straight. My legs and back felt terribly sore. My hair was seized by a hand and I felt something hard against my neck.
Послышались звуки — он сделал несколько шагов вниз по ступеням. Затем взял меня под мышки. Я не могла стоять, и он обхватил меня твердыми и сильными руками и прижал к себе. От него исходил запах зверя, пота и чего-то еще. К горлу подкатила тошнота. Меня повернули и легко усадили на твердый,посыпанный песком пол. Я распрямилась. Ноги и спину нещадно ломило. Он собрал мои волосы в горсть, и я почувствовала что-то у шеи.
"You know what this is?"
— Знаешь, что это такое?
"No."
— Нет.
"It's a blade. I'm going to untie the wire holding your hands together. Try anything and I'll use it."
— Лезвие. Сейчас я перережу стягивающую твои руки проволоку, но не вздумай что-нибудь выкинуть...
"I won't. I want you to leave me alone."
— Не беспокойтесь. Только оставьте меня одну.
"It's dark. I'll step back."
— Здесь темно. Я отвернусь.
I felt pressure as he freed a knot behind my back. He stepped away. For just a second I thought of trying something until I saw the absurdity of it. Partially tied up, hooded, in a dark room with a man carrying a knife.
Я почувствовала, как он дернул мне руки, когда распускал узел, потом отошел. Секунду я думала, что бы предпринять, но тут же поняла абсурдность своих намерений. Частично связанная, с мешком на голове, в темном помещении. И рядом мужчина с ножом в руке.
"Go ahead," he said.
— Давай, — сказал он.
I hadn't really meant it. I just wanted to be moved. I felt my clothes. T-shirt, slacks. I couldn't do this.
На самом деле я хотела только двигаться. Ощутила одежду — майку, брюки.
"You'll have the bucket again tomorrow morning."
— Принесу ведро завтра утром.
Tomorrow morning. Good. Some information. All right, all right. He said it was dark. I unfastened my trousers, pulled them and my knickers down and sat on the bucket. Nothing but a dribble. I stood up again, pulled the trousersup.
Отлично. Хоть какая-то информация. Он сказал, что здесь темно. Я спустила брюки и трусы и села на ведро. Всего несколько капель.
"Can I say something?"
— Можно мне сказать?
"What?"
— Что?
"I don't know what this is about. But you mustn't do this. You won't get away with it. You may not realize what'll happen when they find me. But you can let me go. Drive me somewhere. Turn me loose. That'll be it. I'll have been reported missing, they'll be looking for me. I know you can do what you like to me and it probably won't do me any good but you'll be caught. If you let me go, we can just go back to our lives. Otherwise, you'll be caught."
— Я не понимаю, что происходит. Неужели вы не сознаете, что это не сойдет вам с рук? Меня хватятся, начнут искать. Вы, конечно, можете сделать со мной все, что угодно, и мне, наверное, не легче от того, что вас потом поймают и арестуют. Но лучше сейчас отвезите меня куда-нибудь, развяжите, и дело с концом. Каждый из нас просто вернется к своей жизни.
"That's what they all say. When they say anything."
— Так все говорят.
"What?"
— Что?
"Stand still."
— Не шевелись.
"All?"
— Все?
The sensation of knots being refastened. The sensation of being lifted up high, set down like a small child being put up on a high shelf. Like a doll. A dead animal.
Снова ощущение стягиваемых узлов. Кажется, что меня поднимают высоко-высоко на верхнюю полку и сажают как куклу. Как чучело мертвого зверька.
"Stay there," he said. "Right there."
— Оставайся там, — приказал он.
I sat there, thinking he would go away now.
Я сидела и думала, что он сейчас уйдет.
"Open your mouth."
— Открой рот. — Но он оставался рядом.
He was beside me. The rag was pushed in, another cloth tied hard around my face. I heard footsteps then felt a new pressure around my neck. Tight. I was pulled back. I could feel the wall behind my back.
Снова тряпка во рту. Другая ткань плотно обернулась вокруг лица. Я услышала шаги и почувствовала, как что-то крепко сдавило горло и потянуло меня назад. За спиной оказалась стена.
"Listen," the voice said. "This is a wire looped around your neck. It goes through a loop behind you and fastens on a bolt in the wall. Understand? Nod your head."
— Слушай, — произнес голос, — у тебя на шее проволочная петля. Проволока проходит через ушко за твоей спиной и прикручена к шкворню в стене. Понятно?
I nodded.
Я кивнула.
"You're on a platform. Understand?"
— Ты находишься на возвышении. Ясно?
I nodded.
Я снова кивнула.
"If you move, you'll slip off the ledge, the wire will throttle you and you'll die. Understand?"
— Стоит тебе подвинуться вперед, ты соскользнешь с выступа, проволока затянется на шее, и ты умрешь. Понятно?
I nodded.
Еще один кивок.
"Good."
— Вот и хорошо.
And there was silence. Just silence. And my heart, pounding like the sea. The wire burned my neck. I breathed, in and out, in and out.
И после этого молчание. Сердце тяжело вздымалось в груди, как море. Проволока жгла шею. Я дышала: вдох — выдох, вдох — выдох.
I was standing on a wooden jetty and the lake around me was still as a mirror. Not a ripple of wind. I could see smooth pebbles far beneath me, pink and brown and grey. I bent my knees slightly and brought up my arms to dive into the cool, quiet water, and then suddenly something
Я стояла на деревянном молу, а озеро вокруг оставалось спокойным, как зеркало. Ни морщинки от ветра. Я видела блестящую гальку глубоко под собой — красные, коричневые, серые камешки. Слегка согнула колени и подняла руки, готовясь нырнуть в
caught me round the neck, and I was falling with a sickening lurch but being held back at the same time, and the water disappeared, became inky darkness instead. The noose was digging into my neck. I sat up straight. For a moment I was a blank, then fear rushed in, filling all the spaces in my body. My heart was pounding and my mouth dry. Sweat ran down my forehead, under the hood, and I could feel wisps of hair sticking to my cheeks. I was clammy with fear, itchy and sticky and sour. My fear was so real now it was something I could smell.
тихую прохладу. Но тут что-то обвилось вокруг моей шеи. Я стала падать на бок, но меня рвануло назад. Вода пропала, ее сменила чернильная тьма. Проволока врезалась в шею. Я разогнула спину и сидела очень прямо, ничего не соображая. Но в следующую минуту внутрь ворвался страх и заполнил каждый уголок тела. Сердце неистово колотилось, во рту пересохло. По лбу под капюшоном побежали струйки пота, и я почувствовала, как к щекам прилипли пряди волос. Я стала влажной и липкой, кожу неприятно зудило. Страх был таким реальным, что я могла его обонять.
I had fallen asleep. How could that be? How could I sleep when I was trussed up like a chicken waiting for its neck to be snapped? I'd always wondered how prisoners could sleep before the day of execution, but I'd slept. How long for? I had no idea perhaps a few minutes, nodding off on this ledge before the noose woke me; or perhaps several hours, longer. I didn't know if it was night still or morning. Time had stopped.
Я заснула. Как это могло произойти, когда меня подвязали за крылышки, словно цыпленка, которому готовятся скрутить шею? Я никогда не пыталась понять, как заключенные умудряются засыпать накануне казни, но вот отключилась сама. И надолго? Может быть, на несколько минут, а потом наклонилась над провалом, и петля меня разбудила. Или на несколько часов. Что сейчас: все еще ночь или утро? Время остановилось.
Except that time hadn't stopped. It was marching on. It was running out. Silence roared around my ears. Something was going to happen, and I didn't know what and I didn't know when, but I knew something was going to happen. It could be now, as soon as I stopped this thought, or it could be ages away, through the sludge of days. His words came back to me, and with them came a burning sensation in my stomach. It was as if there was an animal inside me, a scabby rodent with sharp yellow teeth eating away at me. "That's what all the others said." What did that mean? I knew what it meant. It meant that there had been others before me. They were dead and I was the next here on a ledge with a noose round my neck, and then after me after me .. .
Нет, оно по-прежнему шло вперед и было уже на исходе. Что-то должно было случиться, только я не знала когда. Или сейчас, как только я додумаю эту мысль. Или через сто лет, после того как минует тягостная мешанина дней. Его слова вернулись ко мне, и с ними — ощущение жжения в животе. Словно внутри сидел зверек, и этот жестокий грызун острыми зубами выедал мне внутренности. "Так все говорят". Что он имел в виду? Я поняла: здесь до меня находились другие. Все они умерли. И теперь на очереди я — на краю провала с петлей на шее. А после меня, после меня...
Breathe and think. Make plans. Plans of escape were futile. All I had was my brain and the words I spoke to him when he pulled this foul rag out of my mouth. I counted in my head. Seconds into minutes into hours. Was I counting too fast or too slowly? I tried to slow down. I was thirsty and the inside of my mouth felt soft and rotten. My breath must stink by now. I needed water, ice-cold water. Gallons of clean water pulled up from a well deep in the earth. I was no longer hungry at all. Eating food would be like eating twigs or gravel. But clean cold water in a tall glass tumbler, chinking with ice, that would be good. I kept on counting. I mustn't stop.
"Дыши и думай. Строй планы". Бежать бессмысленно. Все, что у меня оставалось, — слова, которые я ему говорю, когда он вынимает масленую тряпку изо рта. Я считала про себя. Складывала секунды в минуты и минуты в часы. Не слишком ли быстро, не слишком ли медленно? Я одернула себя, стараясь убавить темп. Мучила жажда, во рту все разложилось и загнило.Мне требовалась ледяная вода. Галлоны воды из глубокого подземного источника. Я больше не испытывала голода. Казалось, все равно, что глотать— хворост или щебенку. Но прохладная вода в высоком стакане и чтобы о стенки стукались льдинки— это то, что мне было нужно.
One hour, twenty-eight minutes, thirty-three seconds.How many seconds was that altogether? I tried to continue counting while doing the sum in my head, but everything scrambled, and I lost the time and I lost the sum. Tears were rolling down my cheek.
Час двадцать восемь минут тридцать три секунды. Сколько это всего секунд? Я продолжала считать и одновременно складывала в уме. Но все перепуталось, и я потеряла итог. По щекам покатились слезы.
I shuffled forward and stretched my body out as far as I could, leaning back my neck until the noose cut in just under my chin. I balanced myself on the ledge, its edge sharp in the small of my back and my lower body hanging over. The wire must be about three feet long. I was like a see-saw. I could tip backwards again, and go on sitting and waiting and counting seconds and minutes and hours,
Я продвинулась вперед и вытянулась насколько возможно, а сама откинулась назад, пока петля не врезалась в кожу под подбородком. Поясница балансировала на острой кромке уступа, а нижняя часть тела висела над пустотой. Проволока была около трех футов длиной. Я превратилась в своеобразные качели. Можно отклониться назад,
or I could tip forwards into the darkness. He would find me hanging there, the wire noose around my neck. That would be one way of beating him; beating time. It would be that easy.
сидеть, ждать и продолжать считать секунды, минуты, часы. Или качнуться вперед в темноту. Он обнаружит меня висящей с затянувшейся на шее петлей. Единственный способ победить его и время.
I shuffled myself back into a sitting position. My whole body was trembling with the effort. I concentrated on breathing, in and out. I thought of the lake in my dream, with its still water. I thought of the river and its fish. I thought of the yellow butterfly on the green leaf. It quivered there, almost as light as the air around it. One whisper of wind would dislodge it. That's like life, I thought; my life is that fragile now.
Я откинулась назад и села. От усилия все тело сотрясалось. Я снова сосредоточилась на дыхании: вдох — выдох. Стала вспоминать увиденное во сне озеро и то, какая в нем была спокойная вода. Думала о реке и рыбе. О желтой бабочке на зеленом листе. Она трепетала почти так же невесомо, как воздух вокруг. Одно легкое дуновение, и ее унесет. Вот и моя жизнь теперь такая же хрупкая, подумала я.
My name is Abbie. Abigail Devereaux. Abbie. I repeated my name to myself; I tried to hear the sound out loud. But the sound quickly lost its meaning. What did it signify, to be Abbie? Nothing. Just a collection of syllables. Two syllables. Two mouthfuls of air.
Меня зовут Эбби. Эбигейл Девероу. Эбби. Я твердила себе свое имя. Хотела услышать его звук. Но звук быстро потерял смысл. Что значит быть Эбби? Ничего. Всего лишь соединение слогов. Двух полных порций воздуха во рту.
"I had this dream," I said. My voice sounded hoarse and feeble, as if the noose had already damaged my windpipe. "I slept and I had this dream. Did you have a dream? Do you dream?" I'd rehearsed this sentence while waiting for him I didn't want to tell him personal things about myself, because somehow that felt risky. And I didn't want to ask him anything specific about himself, because if I knew anything about him he could never let me go. I asked about dreams, because they are intimate but abstract; they feel important but their meanings are vague, insubstantial. But now, speaking my sentence out loud with him beside me, it sounded famous.
— Я спала и видела сон, — проговорила я, и голос прозвучал хрипло и слабо, словно проволока успела повредить горло. — А вы видите сны? — Я репетировала это предложение, пока ждала его. Не хотела говорить ему о личном. Мне казалось это рискованным. И не хотела задавать личных вопросов, потому что, если узнаю что-нибудь о нем, он никогда меня не отпустит. Я спрашивала о снах — они хоть и личные, но абстрактные, кажутся значимыми, но их смысл туманен и нематериален. Но теперь, когда я произнесла эту фразу вслух, она показалась глупой.
"Sometimes. Finish your water and then you can use the bucket."
— Иногда. Допивай воду, а потом можешь воспользоваться ведром.
"Did you dream last night?" I persisted, though I knew it was futile. He was a few inches from me. If I put out an arm I could touch him. I resisted the sudden urge to grab hold of him and wail and howl and plead.
— А прошлой ночью вы видели сон? — не отступала я, хотя и понимала, что это бесполезно. Он был в нескольких дюймах от меня. Стоило протянуть руку, и я бы его коснулась. И еле устояла перед неожиданным порывом ухватиться за него, завыть, заголосить, умолять.
"You can't dream if you haven't slept."
— Сны не видят, если бодрствуют.
"You didn't sleep?"
— Вы не спали?
"Drink."
— Пей.
I took a few more sips, making the water last as long as I could. My throat was sore. It had been night, and yet he hadn't slept. What had he been doing?
Я сделала еще несколько глотков, как можно дольше растягивая воду. В горле саднило.
"Do you have insomnia?" I tried to appear sympathetic; my voice sounded horribly artificial.
— У вас бессонница? — Я хотела, чтобы голос показался сочувственным, но он прозвучал ужасно неестественно.
"That's crap," he said. "You work and then you sleep when you need to. Day or night. That's all."
— Ерунда, — ответил он. — Работаешь, а когда потребуется, спишь. Не важно, день или ночь. Вот и все.
There was a faint grainy light showing through the hood. If I lifted my head up high and peered downwards, perhaps I would see something; his outstretched legs beside mine, his hand on the ledge. I mustn't look. I mustn't see anything. I mustn't know anything. I must stay in the dark.
Сквозь ткань капюшона мелькнул смутный лучик света. Если высоко задрать голову и как можно сильнее скосить глаза вниз, что-то будет видно: его расставленные ноги подле меня или руки на закраине выступа. Я не должна смотреть. Мне нельзя ничего видеть и знать. Нужно оставаться в темноте.
I did exercises. I pulled my knees up and let them down again. Fifty times. I lay down and tried to sit up. I couldn't do it. Not even once.
Я делала упражнения. Подтягивала колени вверх, затем снова опускала. Пятьдесят раз. Ложилась и пыталась сесть. Но не могла. Ни разу.
People in solitary confinement often went mad. I had read about that. I must have imagined briefly what it would be like, to be locked up and all alone. Sometimes they recited poetry to themselves, but I didn't know any poetry, or if I did I could remember none of it. I knew nursery rhymes. Mary had a little lamb. Hickory dickory dock. The cheery, insistent rhythm felt obscene and mad, like someone inside my sore head, tapping away. I could make up a poem. What rhymed with dark? Stark, hark, lark, park, bark. I couldn't make up poems. I'd never been able to.
Заключенные в одиночках часто сходили с ума. Я читала об этом. И должно быть, немного представляла, что значит, если тебя запирают совершенно одну. Иногда они декламировали себе стихи. Но я теперь не могла вспомнить ни одного. Только детские прибаутки: "У Мэри жил ягненок, гикори, дикори, док..." Радостный, назойливый ритм казался неприличным и бесил, словно его отстукивали в моей больной голове. Я придумывала рифмы к слову "тьма" — сурьма, кутерьма. Но стихотворения сложить не могла.
I tried once more to reach back into my memory not my long memory, the memory of my life and my friends and my family, not the things that made me into who I am, the passage of time like rings in a tree trunk, not all of that, don't think of that. My recent memory, the memory that would tell me how I came to be here, now. There was nothing. A thick wall lay between me here and me there.
Я снова попыталась залезть в память — не в далекое прошлое, не в воспоминания о друзьях, родных и таких вещах, которые делают меня мною, не в глубокие временные дебри, чтобы на стволах деревьев успели появиться кольца. Об этом не стоит. А в другую память, которая способна объяснить, как я тут очутилась. Пусто. Между мною здесь и мною там толстая, непроницаемая стена.
I recited tables inside my head. I could do the two times table, and the three, but after that I got muddled. Everything became jumbled up. I started to cry again. Silently.
Я стала повторять в уме таблицу умножения. На два. На три. А потом запуталась. Все перемешалось в голове, и из глаз беззвучно потекли слезы.
I shuffled forward until I found the drop. I struggled into a sitting position. It couldn't be that high. He had stood beneath me and lifted me down. Four feet, maybe five.Not more, surely. I wriggled my feet in their bindings. I took a deep breath and shuffled forward a few inches more, so I was teetering on the edge. I would count to five, then I'd jump. One, two, three, four .. .
Я ерзала, пока не доползла до края, и попыталась сесть. Здесь не могло быть особенно высоко. Он стоял внизу, поднял и опустил меня вниз. Четыре фута. От силы пять. Но никак не больше. Я подергала связанными ногами, глубоко вздохнула и продвинулась еще на несколько дюймов. Теперь я качалась на самой кромке. Вот сейчас досчитаю до пяти и прыгну. Раз, два, три, четыре...
I heard a sound. A sound at the other end of the room. Wheezing laughter. He was watching me. Squatting in the dark like a toad, watching me writhing around pathetically on the platform. A sob rose in my chest.
Я услышала звук в другом конце помещения. Свистящий смех. Он наблюдал за мной. Стоял на четвереньках, словно жаба, и смотрел, как я жалко извивалась на помосте. В моей груди родился стон.
"Go on, then. Jump."
— Ну давай, прыгай.
I wriggled backwards.
Я отпрянула.
"See what happens when you fall."
— Увидишь, что будет, когда упадешь.
Back a bit more. Legs on the ledge now. I shifted myself back against the wall and lay slumped there. Tears rolled down my cheeks, under my hood.
Еще немного назад. Теперь ноги опирались о край выступа. Я прислонилась к стене и скрючилась. По щекам под капюшоном катились слезы.
"Sometimes I like watching you," he said. "You dunno, do you? When I'm here and when I'm not. I'm quiet, like."
— Иногда мне нравится за тобой наблюдать, — проговорил он. — А ты даже не догадываешься, здесь я или нет. Так? Ведь меня совершенно не слышно.
Eyes in the darkness, watching me.
В потемках за мной следили глаза.
"What time is it?" "Drink your water."
— Сколько сейчас времени? — Пей свою воду.
"Please. Is it still morning? Or afternoon?" "That doesn't matter any more." "Can I .. . ?" "What?"
— Пожалуйста, скажите: утро или уже день. — Это больше не имеет значения. — Можно?.. — Что?
What? I didn't know. What should I ask for? "I'm just an ordinary person," I said. "I'm not good but I'm not bad either."
Что? Я совсем не представляла, что должна спросить. И проговорила: — Я самый обычный человек. Не хороший, но и не плохой.
"Everyone has a breaking point," he said. "That's the thing."
— У каждого есть точка критического напряжения, — отозвался он. — В этом все дело.
Nobody knows what they would do, if it came to it. Nobody knows. I thought of the lake, and the river, and the yellow butterfly on the green leaf. I made myself a picture of a tree with silver bark and light green leaves. A silver birch. I put it on the top of a smooth green hill. I
Ни один человек не представляет, как поведет себя, когда наступит эта самая точка критического напряжения, подумала я. И переключилась на мысли об озере, реке и желтой бабочке на зеленом листе. Представила березу с серебристой корой и нежно-
made a breeze to rustle through its leaves, turning them so that they glinted and shone as if there were lights among the branches. I put a small white cloud just above it. Had I ever seen a tree just like that? I couldn't remember.
зелеными листьями. Поместила ее на вершину пологого зеленого холма. И заставила подуть ветерок, чтобы он шелестел кроной, ворошил листья и они блестели и переливались бликами, будто меж ветвями вспыхивал свет. Над березой я повесила маленькое белое облако. И стала вспоминать: видела ли я когда-нибудь такое дерево или нет. И не припомнила.
"I'm very cold."
— Я очень замерзла.
"Yes."
— Да.
"Could I have a blanket? Something to cover me."
— Можно мне одеяло?
"Please."
— Пожалуйста.
"What?"
— Что?
"You have to say please."
— Надо сказать "пожалуйста".
"Please. Please give me a blanket."
— Пожалуйста, дайте мне одеяло.
"No."
— Нет.
Once again I was filled with wild anger. It felt strong enough to suffocate me. I swallowed hard. Beneath the hood, I stared, blinked. I imagined him looking at me, sitting with my arms behind my back and my neck in a noose and my head in a hood. I was like one of those people you see in newspaper pictures, being led out into a square to be shot by a line of men with guns. But he couldn't see my expression beneath the hood. He didn't know what I was thinking. I made my voice expressionless.
Меня снова охватил гнев. Он оказался настолько сильным, что чуть не задушил. Я сглотнула. Заморгала под капюшоном. Вообразила: вот он смотрит, как я сижу со связанными руками, петлей на шее и мешком на голове. Я была похожа на людей с газетных иллюстраций, которых выводили перед строем, чтобы расстрелять. Но под капюшоном он не видел выражения моего лица, не знал, о чем я думаю. Я постаралась, чтобы мой голос звучал бесстрастно, и ответила:
"All right," I said.
— Хорошо.
When the time came, would he hurt me? Or was he just going to let me die bit by bit? I was no good with pain. If I was tortured, I would crack and give up any secret, I was sure of that. But this was much worse. He would be torturing me and there would be nothing I could do to stop him, no information to give. Or perhaps he would want sex. Lying on top of me in the dark, forcing me. Pull my hood off, naked face, the rag from my mouth, push in his tongue. Push in his ... I shook my head violently, and the pain in my head was almost a relief.
Собирается ли он меня мучить, когда придет время, или позволит постепенно умереть? Я плохо переношу боль. Если меня начнут пытать, я сломаюсь и выдам любой секрет. Но мое положение еще хуже: мне нечем остановить пытку — у меня нет никакой информации. А может, он хочет мной обладать. Лечь на меня в темноте, подчинить своей воле. Сорвать капюшон, обнажить лицо, вынуть кляп изо рта, раздвинуть языком губы. А потом... Я отчаянно замотала головой, и боль в черепе показалась почти облегчением.
I had once read or heard or been told how soldiers who wanted to join the SAS were ordered to run a long distance with a heavy pack on their back. They ran and ran, and at last they arrived at the end, near to collapsing. And then they were ordered to turn round and run the distance back again. You think you can't bear any more, but you can.
Однажды я прочитала или где-то слышала, что тех, кто хочет вступить в специальную парашютнодесантную службу, заставляют бежать много миль с грузом на спине. А когда они, еле живые, добираются до финиша, командуют "кругом" и приказывают бежать в исходную точку. Человек считает, что выдохся, но оказывается, в нем еще остались силы.
There is always more in you than you think. Hidden depths. That's what I told myself. For what was my breaking point?
Их всегда больше, чем предполагаешь. Они спрятаны где-то в глубинах. Вот что я себе внушала. Так где же точка моего наивысшего напряжения?
I was woken by slaps on my face. I didn't want to wake. What was the point? What was there to wake for? Just curl up and sleep. More slaps. Hood pulled up, the gag pulled out of my mouth.
Меня разбудили шлепками по лицу. Я не хотела просыпаться. Какой смысл? Новые шлепки. Мешок приподняли, кляп вытащили изо рта.
"You awake?"
— Проснулась?
"Yes. Stop."
— Да. Прекратите.
"I've got food. Open your mouth."
— Я принес еду. Открывай рот.
"What food?"
— Какую еду?
"What the fuck does that matter?"
— Какая, к черту, разница?
"Drink first. Mouth dry."
— Сначала пить. Во рту пересохло.
There was muttering in the dark. Steps going away and down. That was good. A tiny victory. A minuscule bit of
В темноте послышалось бормотание. Шаги удалились и затихли внизу. Это хорошо. Маленькая победа.
control. Steps came back up. The straw in my mouth. I was desperately thirsty but I also needed to rinse away the lint and fluff of the awful old rag I'd been choking on for so long.
Крохотное проявление воли. Шаги вернулись обратно. Соломинка во рту. Я испытывала отчаянную жажду. Но в то же время хотела выполоскать нитки и ворс противной старой тряпки, которая меня так долго душила.
"Open your mouth."
— Открывай рот.
A metal spoon was pushed into my mouth with something soft on it. Suddenly the idea of eating something I couldn't see, pushed into my mouth by this man who was going to kill me, was so disgusting that I imagined chewing on raw human flesh. I started to retch and spit. More swearing.
В губы ткнулась металлическая ложка с чем-то раскисшим. Мысль, что меня кормит человек, который собирается вскоре убить, внезапно показалась настолько отвратительной, что я представила, будто жую человеческую плоть. Я стала давиться и плеваться. Послышались новые ругательства.
"Fucking eat or I'll cut the water off for a day."
— Ешь, мать твою! Иначе я лишу тебя воды на целый день!
A day. That was good. He wasn't planning to kill me today.
На целый день. Это хорошо. Значит, сегодня он не собирался меня убивать.
"Wait," I said, and took several deep breaths. "All right."
— Подождите, — попросила я и сделала несколько глубоких вдохов. — Теперь хорошо.
The spoon scraped in a bowl. I felt it in my mouth. I licked the food and swallowed it. It was something porridgy, but blander and smoother and slightly sweet. It tasted like one of those powdery bland mushes for babies. Or it might have been one of those concoctions that is given to convalescents, the sort you buy in a chemist's. I thought of gibbering glassy-eyed people sitting in hospital beds being spoon-fed by bored nurses. I swallowed and more food was pushed into my mouth. Four spoonfuls altogether. I wasn't being fattened, just kept alive. When I was finished I sucked more water through a straw.
Ложка скребла о края миски. Затем я почувствовала ее у себя во рту. Лизнула еду, проглотила. Пища напоминала овсянку, только нежнее, мягче и со сладковатым привкусом. Что-то вроде смесей для младенцев. Или бурды для выздоравливающих — из тех, что продаются в аптеках. Я представила придурков со стекленеющими глазами на больничных койках, которых кормят с ложки раздраженные сестры. Глотала, а в рот мне пихали новую порцию. Четыре ложки. Не растолстеешь. Дай Бог, не протянуть ноги. Потом я пососала еще немного воды через соломинку.
"Pudding?" I said.
— Пудинг?
"No."
— Нет.
I had an idea. An important idea.
У меня появилась интересная мысль.
"When did we meet?"
— Где мы познакомились?
"What do you mean?"
— Ты о чем?
"Since I woke up here, I've had the most terrible headache. Was it you? Did you hit me?"
— Когда я здесь очнулась, у меня очень сильно болела голова. Это вы меня ударили?
"What are you on about? Are you fucking me around? Don't you fuck me around. I could do anything to you."
— Что ты плетешь? Пудришь мне мозги? Хочешь задурить голову? Учти, я могу сделать с тобой все, что угодно.
"I'm not. I don't mean anything like that. The last thing I remember .. . I'm not even sure. It's all so blurred. I can remember being at work, I can remember .. ." I was going to say 'my boyfriend' but I thought that making him jealous, if that's what it would do, might not be a good idea. "I remember my flat. Doing something in my flat. I woke up here and I've no idea how I got here or how we met. I wanted you to tell me."
— Ничего подобного я не хочу. Последнее, что я помню... я даже не уверена... все как в тумане. Помню, как была на работе. Помню... — я хотела сказать, "своего парня", но испугалась, что он может приревновать, а это было совершенно ни к чему, — помню свою квартиру, как что-то в ней делала. А потом оказалась здесь. И без малейшего понятия, как сюда попала. Я хочу, чтобы вы мне рассказали.
There was a long pause. I almost wondered if he had gone but then there was a whinnying sound, which I realized with a shock was a wheezing laugh.
Последовала долгая пауза. Я даже решила, что он ушел. Но вдруг послышались какие-то подвывания, и я с ужасом поняла, что это его характерный, с присвистом, смех.
"What?" I said. "What did I say? What?" Keep talking. Maintain communication. I was thinking all the time. Thinking, thinking. Thinking to stay alive, and thinking to stop feeling, because I knew dimly that if I allowed
— Что я такого сказала? — спросила я. — Что? — Надо продолжать говорить. Не прерывать общения. Думать, чтобы остаться в живых! Чтобы не чувствовать, потому что я смутно понимала: стоит
myself to feel I would be throwing myself off a cliff into darkness.
поддаться эмоциям, и я брошусь с края в черную пропасть.
"I've got you," he said.
— Я тебя захватил, — ответил он.
"Got me?"
— Вы меня захватили?
"You're wearing a hood. You're not seeing my face. You're being clever. If you can make me think you never saw me, then maybe I'll let you go." Another wheezing laugh. "You think about that, do you, while you're lying there? Do you think about going back to the world?"
— На тебе мешок. Ты не видишь моего лица. Умница. Если я поверю, что ты меня не видела, может быть, я тебя отпущу. — Снова жуткий смешок. — Ты же мечтаешь об этом, когда лежишь здесь одна? Мечтаешь вернуться в мир?
I felt a lurch of misery that almost made me howl. But it also made me think. So we did meet. He didn't just grab me from behind in a dark alley and hit me over the head. Do I know this man? If I saw him, would I know his face? If he spoke naturally, would I recognize his voice?
От приступа жалости к себе я чуть не завыла. Но одновременно стала размышлять. Выходит, мы с ним встречались. Он не просто подкрался ко мне сзади в темном переулке и ударил по голове. Неужели я с ним знакома? И если увижу, узнаю в лицо? Определю по голосу, когда он начнет говорить естественно?
"If you don't believe me, then it doesn't matter if you tell me again, does it?"
— Если вы мне не верите, не имеет значения, что вы мне наобещаете.
The rag was jammed into my mouth. I was lifted down and led over to the bucket. Carried back. Dumped on the ledge. No wire. I took that to mean that he wasn't going out of the building. I felt his breath close on my face, that smell.
Кляп снова забил рот. Меня подняли, опустили вниз и усадили на ведро. Потом подняли обратно и водрузили на уступ. Никакой проволоки. Видимо, он намеревался остаться в помещении. Я ощущала на лице его дыхание, отнюдь не свежее.
"You're lying in here trying to work things out. I like that. You're thinking that if you can make me believe that you can't identify me, I'll play with you for a while, then I'll let you go. You don't understand. You don't see the point. But I like it." I listened to his scraping whisper, trying to recall if the voice was in any way familiar. "They're different. Like Kelly, for example. Take Kelly." He rolled the name round in his mouth as if it was a piece of toffee. "She just cried and fucking cried all the time. Wasn't a bloody plan. Just crying. It was a bloody relief just to shut her up."
— Ты лежишь здесь и пытаешься понять, что к чему. Мне это нравится. Думаешь, если сумеешь заставить меня поверить, что не сможешь меня узнать, я тебя отпущу. Ты ничего не понимаешь. Не видишь сути.Но мне это нравится. — Я слушала скрипучий шепот и старалась вспомнить, не знаком ли мне каким-нибудь образом его голос. — Остальные, они не такие. Взять хотя бы эту Келли. — Он перекатывал имя во рту, словно это была тоффи1. — Она постоянно плакала, черт бы ее побрал. Никаких гребаных планов. Один плач. Каким облегчением оказалось ее заткнуть.
Don't cry, Abbie. Don't get on his nerves. Don't bore him.
"Не реви, Эбби. Не действуй ему на нервы. Не раздражай его".
The thought came to me out of the darkness. He's been keeping me alive. I didn't mean that he hadn't killed me. I had been in this room now for two or three or four days. You can live for weeks without food but how long can a human being survive without water? If I had just been locked in this room, unattended, I would be dead or dying by now. The water I'd gulped down had been his water. The food in my gut was his food. I was like an animal on his farm. I was his. I knew nothing about him. Outside this room, out in the world, this man was probably stupid, ugly, repulsive, a failure. He might be too shy to talk to women, work mates might bully him. He could be the silent, weird one in the corner.
Мысль пришла ко мне из темноты. Он поддерживает меня в живых. Я была в его комнате два, три или четыре дня. Можно жить без пищи неделями. Но сколько человек способен просуществовать без воды? Если бы меня просто заперли и не ухаживали, я была бы уже мертва. Вода, которую я глотала, была его водой. Еда в моих кишках — его едой. Я жила словно животное на ферме. Я принадлежала ему и ничего не знала о нем. Может быть, в мире, за пределами комнаты, этот человек был тупым, отталкивающим, омерзительным неудачником. Слишком застенчивым, чтобы заговорить с женщиной. Коллеги над ним потешаются. И он так и живет тихоней-чудаком в одиночестве.
But here I was his. He was my lover and my father and my God. If he wanted to come in and quietly strangle me, he could. I had to devote every single waking second to thinking of ways to deal with him. To make him love me, or like me, or be scared of me. If he wanted to break down a woman before killing her, then I had to remain strong. If he hated women for their hostility, then I had to reassure him. If he tortured women who rejected him, then I had
Но здесь я всецело в его распоряжении. Он был моим любовником, отцом и богом. Захочет, придет и тихонько удавит. И я всякую секунду бодрствования должна решать головоломку, как с ним обращаться. Понравиться, заставить себя полюбить или остерегаться? Если он хочет сломать женщину перед тем, как ее убить, следует оставаться сильной. Если он ненавидит женщин за враждебное к себе отношение,
1 Конфета типа ириски.
to ... what? Accept him? Which was the right choice? I didn't know. Always and above all I had to stop myself believing that it probably didn't matter what I did.
надо его приласкать. Если он мучил женщин за то, что был отвергнут, тогда я должна... что? Принять его? Каков правильный выбор? Я не знала.
I didn't count the time without the wire. It didn't seem to matter. But after a time he came back in. I felt his presence. A hand on my shoulder made me start. Was he checking I was still alive?
Я не считала секунд без проволоки. Казалось, это не имело значения. Но через какое-то время он вернулся. Я почувствовала его присутствие. Рука на плече заставила меня вздрогнуть. Неужели он проверял, жива я или нет?
Two choices. I could escape in my mind. The yellow butterfly. Cool water. Water to drink, water to plunge into. I tried to re-create my world in my head. The flat. I walked through the rooms, looked at pictures on the wall, touched the carpet, named the objects on shelves. I walked around my parents' house. There were odd blanks. My father's garden shed, the drawers in Terry's desk. But still. So much in my head. So many things. In there and out there. But sometimes as I was wandering through these imaginary rooms, the floor would disappear from beneath my feet and I would fall. These mind games might be keeping me sane but I mustn't just keep sane. I must also keep alive. I must make plans. I wanted to kill him, I wanted to hurt, gouge, mash him. All I needed was an opportunity but I couldn't see any possibility of an opportunity.
Две возможности. Уйти в свои мысли. Желтая бабочка. Прохладная вода, которую можно пить. Я пыталась воссоздать свой мир в голове. Квартиру. Я ходила по комнатам, рассматривала картины на стенах, трогала ковер, называла предметы на полках. Бродила по родительскому дому. Возникали странные провалы памяти. Отцовский сарай в саду, ящики в столе Терри. И тем не менее. Столько всего в моей голове. Такое множество вещей. Но иногда, когда я прогуливалась по воображаемым комнатам, пол исчезал у меня под ногами, и я падала. Игры сознания поддерживали меня в здравом уме, но я знала, что недостаточно сохранить рассудок. Я должна была еще оставаться в живых. Я намеревалась его убить, причинить боль, выпотрошить и размазать. Для этого требовалась только возможность. Но вероятность того, что она представится, была крайне ничтожна.
I tried to imagine that he hadn't really killed anybody. He might be lying to scare me. I couldn't make myself believe it. He wasn't just making an obscene phone call. I was here, in this room. He didn't need to make up stories. I knew nothing about this man but I knew he had done this before. He had practised. He was in control. The odds against me were bad. They were as bad as they could be. So any plan I could come up with didn't have to have a particularly good chance of success. But I couldn't think of any plan at all that had any chance of success. My only plan was to stretch it out as long as I could. But I didn't even know if I was stretching it out. I had a horrible feeling another horrible feeling, all my feelings were horrible that this was all on his timetable. All talk, all my feeble plans and strategies, was just noise in his ear like a mosquito buzzing around his head. When he was ready, he would slap it.
Я хотела убедить себя, что он никого не убивал по-настоящему. Наверное, лгал, чтобы запугать меня. Но не поверила себе. Он же не ограничивался сквернословием по телефону. Я тут, в его комнате. И ему не требовалось что-то сочинять. Я о нем ничего не знала, однако понимала, что он совершал такое и раньше. Натренировался. Чувствовал себя в своей тарелке. Так что мои шансы казались неважными. Можно сказать, хуже некуда. И любой план не мог претендовать на успех. Более того, он вообще не приходил мне в голову. Нужно было потянуть как можно дольше. Но я не понимала, удается мне это или нет. Меня посещало очередное ужасное чувство, и что-то подсказывало: все идет по его расписанию. А разговоры, мои нелепые планы и фантазии для него всего лишь звук, будто писк комара у уха. Когда захочет, он меня прихлопнет.
"Why do you do this?" "What?"
— Зачем вам это понадобилось? — Что?
"Why me? What have I done to you?" A wheezing laugh. A rag stuffed in my mouth.
— Что я вам сделала? Смех с присвистом. И опять кляп у меня во рту.
More knee pull-ups. I couldn't do more than sixteen. I was getting worse. My legs hurt. My arms ached.
Снова подтягивание колен. Но я одолела только шестьдесят. Слабею. Ноги болят, руки ломит.
Why me? I tried to stop myself asking the question but I couldn't. I've seen pictures of murdered women, in newspapers and on TV. But not murdered. Hardly ever. No. I'd seen them when they thought their lives were going to be ordinary. I suppose that when the families give the photos to the TV companies they choose the prettiest, smiliest pictures. They're probably from high-school yearbooks most of the time. But they're blown up larger than they were meant to be. It gives them a slightly blurry, creepy feel. They don't know what's going to happen to them and we do. We're not like them.
Почему я? Я пыталась перестать задавать себе этот вопрос. Я видела в газетах и по телевизору фотографии убитых женщин, но не те, где они были мертвыми. Фото были сделаны в тот период, когда женщины еще жили. Наверное, родственники, отбирая снимки на телевидение, давали самые привлекательные. Чаще всего из школьных ежегодников. Изображение было увеличено больше, чем позволял формат. И от этого казалось размытым, а погибшие вызывали жутковатое чувство.
I couldn't believe that I was going to be one of them.Terry would go through my stuff and find a picture. Probably that stupid one I got for my passport last year in which I look as if I've got something trapped in one of my eyes and I'm smelling a bad smell simultaneously. He'll give it to the police and they'll blow it up so it looks all blurry and I'll be famous for being dead and it's so unfair.
Трудно поверить, что теперь и я — одна из них. Терри наверняка уже нашел фотографию в моих вещах. Не исключено, что ту, идиотскую, которую я сделала в прошлом году на паспорт. У меня на ней такой вид, будто что-то попало мне в глаз и одновременно я ворочу нос от несносной вони. Он передаст ее в полицию. Снимок увеличат, он станет смазанным, и я на несколько дней прославлюсь.
I went through the unlucky women I knew. There was Sadie, who was left a month before Christmas by her boyfriend when she was nearly eight months pregnant. Marie has been in and out of hospital for her chemotherapy and has been wearing a headscarf. Pauline and Liz were made redundant from the firm when Laurence did the belt-tightening the year before last. He told them on a Friday evening when everybody had left, and when we came in on Monday morning they were gone. Even six months later Liz was still crying about it. They're all luckier than me. And some time in the next few days they'll know it. They'll hear about it and they'll each become mini-celebrities in their own right. They'll be saying to acquaintances, colleagues at work, with excitement covered with a thin layer of deepest sympathy, "You know that woman, Abbie Devereaux, the one in the papers? I knew her. I can't believe it." And they'll all be shocked and they'll all tell themselves secretly that they might have had their problems but at least they weren't Abbie Devereaux. Thank God that the lightning had struck her and not them. But I am Abbie Devereaux and it's not fair.
Я пробежалась в памяти по своим невезучим знакомым. Сэди через месяц после Рождества бросил парень, когда та была почти на восьмом месяце беременности. Мэри то выходила из больницы, то ложилась опять — ей приходилось постоянно делать химиотерапию и носить на голове платок. Полин и Лиз выставили из нашей фирмы, когда в позапрошлом году Лоуренс принялся закручивать гайки. Он сообщил им об этом в пятницу вечером, когда все уже ушли. А в понедельник, когда мы снова явились на работу, их уже не было. Даже через шесть месяцев Лиз еще плакала по этому поводу. Но все они счастливее меня. Пройдет несколько дней, и они об этом узнают и на некоторое время по праву станут мини-знаменитостями. С возбуждением, прикрытым легким налетом искреннего сострадания, примутся повторять знакомым и коллегам: "Слышали про эту женщину, Эбби Девероу, о ней напечатано в газетах? Я ведь ее знала. Не могу поверить!" Будут потрясены, но тайно признаются себе: да, у каждой свои проблемы, но они по крайней мере не Эбби Девероу. Слава Богу, молния попала в нее, а не в них. Но я-то Эбби Девероу, и это совсем несправедливо.
He came in and slipped the wire around my throat. I was going to count this time. I'd been thinking about this, planning it. How would I stop myself losing count? I worked out a plan. Sixty seconds in a minute, sixty minutes in an hour. That's 3,600 seconds. I would imagine walking up a hill in a town beginning with A. A hill with 3,600 houses and I would count the houses as I walked past them. I couldn't think of a town beginning with A, though. Yes, Aberdeen. I walked up the hill in Aberdeen. One, two, three, four .. . When I got to the top of the hill in Aberdeen, I began again in Bristol. Then Cardiff, then Dublin, Eastbourne, Folkestone and then, when I was half-way up the hill in Gillingham, he was back in the room, the wire was slipped off my neck. Six and a half hours.
Он пришел и накинул проволоку на шею. Я решила считать время. Заранее это спланировала. Но как не сбиться со счета? И у меня появился план. Шестьдесят секунд в минуте, шестьдесят минут в одном часе. Это составляет 3600 секунд. Представлю, что буду подниматься на холм в городе, название которого начинается на букву "А". На этом холме расположены 3600 домов. Я буду идти мимо и считать каждый. Но никак не могла вспомнить город на букву "А". Ах да, Абердин. Я стала забираться на гору в Абердине. Раз, два, три, четыре... А когда поднялась на самую вершину, повторила то же самое в Бристоле. Затем в Кардиффе, затем в Дублине, Истбурне, Фолкстоне. И когда дошла до половины холма в Джиллингеме, он вернулся и снял с моей шеи петлю. Шесть с половиной часов.
If you are in a hole, stop digging. A stitch in time saves nine. Don't cross a bridge till you come to it. Don't burn your bridges. Was that right, two sets of bridges? What else? Think, think, think. No use crying over spilt milk. Look before you leap. Too many cooks spoil the broth and many hands make light work and don't put all your eggs in one basket and birds of a feather flock together and one swallow doesn't make a summer. Red sky at night, shepherd's delight. My delight. But red sky in the morning, shepherd's warning. How many roads must a man walk down, before .. . ? No, that was something else. A song. A song not a saying. What was the tune? I tried to
Коль скоро забралась в яму, продолжай копать. Один вовремя сделанный стежок стоит девяти. Сначала подойди к мосту, а потом решай, как на него подняться. Не сжигай своих мостов. Я ничего не перепутала? Вспоминай еще! Думай, думай, думай! Нечего тужить о том, что нельзя воротить. Семь раз отмерь, один отрежь. У семи нянек дитя без глаза, вместе и работа лучше спорится, не клади все яйца в одну корзину, рыбак рыбака видит издалека, одна ласточка весны не делает. Красный закат — пастух будет рад. И я тоже. Но: красный восход — пастуху забот полон рот. Как много дорог нам надо пройти...
remember, to put music in my brain and to hear the sound in this dense and silent dark. No use.
Нет, это из другой оперы. Песня, а не пословица. А какой у нее мотив? Я попыталась в плотной, безмолвной тьме услышать мелодию. Бесполезно.
Pictures were easier. A yellow butterfly on a green leaf. Don't fly away. A river, with fish in it. A lake of clear, clean water. A silver tree on a smooth hill, with its leaves furling in the breeze. What else? Nothing else. Nothing. I was too cold.
С образами казалось проще. Желтая бабочка на зеленом листе. Только не улетай. Рыба в реке. Целое озеро чистейшей воды. Серебряное дерево на пологом холме с шелестящей на ветру листвой. Что еще? Больше ничего. Я слишком замерзла.
"Hello. I was hoping you would come soon."
— Привет. Я надеялась, вы придете раньше.
"You haven't finished your water."
— Ты не допила воду.
"There's no hurry, is there? There are so many things I wanted to ask you."
— Какая спешка? Я так многое хочу у вас спросить.
He made a faint guttural sound. I was shaking, but perhaps that was because I was so chilled. I couldn't imagine ever being warm again, or clean. Or free.
Он издал негромкий гортанный звук. Я дрожала, наверное, потому что замерзла. Теперь я не могла себе представить, что когда-нибудь согреюсь, отмоюсь. Или окажусь на свободе.
"I mean, here we are, two people alone in this place. We should get to know each other. Talk to each other." He said nothing. I couldn't tell if he was even listening. I drew a breath and continued: "After all, you must have chosen me for a reason. You seem like a man who has reasons, is that right? You're logical, I think. I like that. Logical' Was logical a word? It sounded all wrong.
— Мы здесь одни. Надо познакомиться. Поговорить. Он не ответил. Кто знает, слушал он меня или нет. Я перевела дыхание и продолжала: — Вы ведь почему-то выбрали именно меня. Вы производите впечатление разумного человека. На мой взгляд, обладаете определенной логикой. Мне это нравится. Логичность. Правильно ли я выбрала слово? Оно звучало как-то не так.
"Go on," he said.
— Продолжай, — потребовал он.
Go on. Good. What should I say next? There was a sore patch above my lip. I put out the tip of my tongue to touch it; it felt like a cold sore. Perhaps my whole body was breaking out in sores and blisters. "Yes. Logical. Purposely." No. Definitely the wrong word. Try again. "Purposeful. You're someone who is strong. Am I right?" There was a silence. I could hear him breathing hoarsely. "Yes. I think I'm right. Men should be strong, though many are weak. Many," I repeated. "But I think you're lonely as well. People don't recognize your hopes. No, your strengths, I meant strengths, not hopes. Are you lonely?" But it was like dropping stones into a deep well. I spoke the stupid words and they disappeared into the darkness. "Or do you like being alone?"
Это хорошо. Но что сказать ему дальше? Я почувствовала над верхней губой какой-то зудящий пупырышек. Дотронулась языком — похоже на выступившую лихорадку. Наверное, все мое тело покрылось пузырями и волдырями. — Да, целеустремленная логичность. — Определенно не то слово. Попробуй еще раз. — Целеустремленность. Вы — человек сильный. Я права? — Последовало молчание. Я слышала его хриплое дыхание. — Да, думаю, что права. Мужчины должны быть сильными, хотя многие слабы. Многие, — повторила я. — Но мне кажется, что вы одиноки. Люди не понимают ваших надежд. То есть вашей силы. Признайтесь, что это так? — Говорить с ним — все равно что бросать камни в глубокий колодец. Я произносила нелепые слова, и они тут же исчезали в темноте. — Или вам нравится ваше одиночество?
"Maybe."
—Может быть.
"We all need someone to love us, though," I said. "No one can be all alone." I would do anything to survive, I thought. I'd let him hold me and fuck me and I'd even pretend I liked it. Anything, to live. "And there must have been a reason you chose me, rather than somebody else."
— Все равно каждому нужен человек, который бы его любил, — заявила я. Надо что-то делать, чтобы выжить. Пусть меня берет, трахает. Я даже притворюсь, что мне это нравится. Все, что угодно, только бы остаться в живых. — Почему-то вы все-таки выбрали меня, а не другую женщину.
"Do you want to hear what I think? Eh? Do you?" He put a hand on my thigh. He rubbed his hand up and down.
— Хочешь услышать, о чем я думаю? — Он положил мне руку на бедро и провел вверх и вниз.
"Yes. Tell me." Oh, don't let me be sick and don't let me scream out loud.
— Да. Расскажите. — Только бы меня не стошнило, только бы не закричать.
"I think you haven't got a clue what you look like at the moment." He gave his wheezy laugh. "You think you can flirt with me, eh? Trap me like that, as if I'm stupid? But you've no idea what you look like, sweetheart. You don't look like a person at all. You haven't even got a face. You
— Ты понятия не имеешь, как теперь выглядишь. — Он коротко хохотнул. — Думаешь, можешь со мной заигрывать, заарканить, словно дурака. Это потому, что ты не видишь себя. Ты сейчас вообще не похожа на человека. Даже лица нет. Ты вещь. Или животное.
look like a-a-a thing. Or an animal. And you smell, too. You smell of piss and shit." He laughed once more, and his hand on my thigh tightened until he was pinching me hard and I cried out in pain and humiliation. "Abbie, who tried so hard," he whispered. "Kelly who cried and Abbie who tried. I can make you into a rhyme. Cried, tried, died. It's all the same to me, in the end."
И к тому же воняешь. — Он снова расхохотался и сильно ущипнул меня за бедро. Я вскрикнула от боли и унижения. — Эбби — упорная, — прошептал он. — А Келли — плакса позорная. Видишь, я могу вас рифмовать. Упорная, позорная. По мне все равно. Потому что потом будет мертвая.
Cried, tried, died. Rhymes in the dark again. Time was running out. I knew it was. I imagined an hourglass with the sand falling through it in a steady stream. If you looked at it, the sand always seemed to fall faster as it reached the end.
Упорная — позорная. Упорная — позорная. Мертвая. Рифма преследовала меня в темноте. Время было на исходе. Я представила часы и непрерывный поток песчинок. И вспомнила: если приглядеться, песок к концу убывает быстрее.
He was lifting me off the ledge again. My toes buzzed with pins and needles and my legs felt as if they did not belong to me any more. They were stiff, like sticks, or not like sticks, like twigs that might snap at any moment. I stumbled and lurched and he held on to my arm to keep me upright. His fingers dug into my flesh. Perhaps they were leaving bruises there, four on top and one underneath. I could tell there was a light. It was dark grey not black inside the hood. He dragged me along the floor, then said: "Sit. Bucket."
Он снова снял меня с помоста. Ступни кололо иголками, а ног я вообще не ощущала, словно они были не мои. Не гнулись, как палки, вернее, прутики, которые каждую секунду грозили подломиться. Я споткнулась и повалилась на бок, но он ухватил меня за руку и удержал. Пальцы впились мне в кожу и, наверное, оставили синяки — четыре рядом и один отдельно. Я поняла, что загорелся свет. В мешке все стало серым, а не черным. Он потянул меня к полу. — Садись. Ведро.
He didn't bother to untie my wrists. He tugged down my trousers himself. I felt his hands on my flesh. I didn't care. I sat. I felt the metal rim under me and behind my back. I curled my fingers round it and tried to breathe calmly. When I'd finished, I stood up and he pulled up the trousers again. They were loose on me now. I took a kick at the bucket and sent it flying. I heard it hit his legs and tip. He grunted and I launched myself blindly in the direction of the grunt, screaming as hard as I could with the rag stuffed in my mouth. It didn't sound like a scream, but a shallow croaking noise. I hurtled into him, but it was like running into a solid wall. He put up an arm to stop me and I brought up my head and butted him in the chin. Pain filled my head; there was red behind my eyes.
Рук он развязывать не стал. Сам стащил с меня брюки, и я ощутила его ладони. Мне было все равно. Я почувствовала под собой металлический ободок, обхватила его пальцами и старалась дышать спокойно. А когда кончила свои дела, встала, и он натянул на меня штаны. Теперь они были мне велики. Я пнула ведро, оно угодило ему в ногу и перевернулось. Он что-то проворчал, и я слепо бросилась на звук, крича во всю мощь, насколько позволял заткнутый в рот кляп. Но получился не крик, а нечленораздельное кваканье. Я налетела на него, но эффект был такой же, будто я уперлась в монолитную стену. Он загородился рукой, и я боднула его в подбородок. Голову пронзила острая боль, и перед глазами поплыли красные круги.
"Oh," he said. Then he hit me. And hit me again. He held me by the shoulder and he punched me in the stomach. "Oh, Abbie," he said.
— О! — воскликнул он и ударил меня. Затем снова и снова. Взял за плечо и двинул в живот. — О, Эбби!
I sat on the ledge. Where did I hurt? Everywhere. I could no longer tell which bit of me was which. Where the pain in my head stopped and the pain in my neck began; where the cold in my legs became the cold in my body; where the taste in my ulcerous mouth became the bile in my throat and the nausea in my stomach; where the sound ringing in my ears became the silence packed in around me. I tried to flex my toes but couldn't. I twisted my fingers together. Which fingers belonged to my right hand and which to my left?
Я сидела на уступе. Куда он меня бил? Везде. На мне не осталось ни одного живого места. Тело больше мне не принадлежало. Боль проходила в голове, но перетекала в шею. Холод из ног поднимался к пояснице. От язв во рту начинало жечь в горле, этот вкус проникал в желудок и вызывал тошноту. А тишина вокруг отдавалась звоном в ушах. Я попыталась расслабить пальцы на ногах и не смогла. Сцепила пальцы рук и запуталась: какой из них принадлежал левой, а какой правой?
I tried the times tables again. I couldn't even make it through the two times table. How was that possible? Even tiny children can do the two times table. They chanted it in class. I could hear the chanting inside my head but it didn't make any sense.
Снова захотела воспроизвести таблицу умножения, но тут же сбилась. Как это так? Даже маленькие дети умеют помножать на два. Декламируют в классе. Их хор зазвучал у меня в голове, но я не понимала смысла.
What did I know? I knew I was Abbie. I knew I was twenty-five. I knew it was winter outside. I knew other things too. Yellow and blue makes green, like the blue summer sea meeting the yellow sand. Crushed shells
Но я все-таки знала, что я Эбби. Мне двадцать пять лет. На дворе зима. Я понимала и другие вещи: желтое и синее составляет зеленое. Синее летнее море набегает на желтый песок. Песок происходит из
make sand. Melted sand makes glass; water in a glass tumbler, ice chinking. Trees make paper. Scissors, paper, stone. There are eight notes in an octave. There are sixty seconds in a minute, sixty minutes in an hour, twenty-four hours in a day, seven days in a week, fifty-two weeks in a year. Thirty days have September, April, June and November but I couldn't finish that one off.
раздробленных раковин. Из расплавленного песка получают стекло. Вода в высоком стеклянном стакане, льдинки звенят о стенки. Бумагу делают из древесины. Ножницы, бумага, камень. В октаве восемь нот. В минуте шестьдесят секунд, в часе шестьдесят минут, в сутках двадцать четыре часа, в неделе семь дней, в году пятьдесят две недели. Тридцать дней в сентябре, апреле, июне и ноябре — на этом я иссякла.
I mustn't sleep. And yet I slept, falling into a shallow, muttering dream. Then I woke with a jerk because he was there beside me. There was no light this time. And no water. At first he said nothing, but I could hear him breathing. Then he began his muffled whispering in the darkness.
Мне нельзя спать. И все-таки я забылась неглубокой, невнятной дремой. Затем очнулась, как от толчка, потому что рядом со мной находился он. На этот раз не было ни света, ни воды. Поначалу он ничего не сказал, но я слышала, как он дышал. Затем в темноте послышался приглушенный шепот:
"Kelly. Kath. Fran. Gail. Lauren."
— Келли, Кэт, Фрэн, Гейл, Лорен.
I sat quite still. I didn't move at all.
Я притихла. Совсем не шевелилась.
"Kelly. Kath. Fran. Gail. Lauren."
— Келли, Кэт, Фрэн, Гейл, Лорен.
It was a shuffling drone. He repeated the five names over and again, and I sat there, with my head hung forward a bit as if I was still asleep. There were tears sliding over my cheeks, but he couldn't see that. They stung. I imagined them making tracks down my skin, like snail tracks. Silver.
Он монотонно повторял пять имен, а я сидела, уронив голову на грудь, словно все еще спала. Я плакала, но он этого не видел. Кожу пощипывало, и я представила, что слезы оставляют дорожки, как на траве, где прополз слизняк. Серебристые.
Then he stood up and left and I went on crying silently in the dark.
Затем он встал и ушел, а я продолжала тихо всхлипывать в темноте.
"Drink."
— Пей.
I drank.
Я выпила.
"Eat."
— Ешь.
Four more spoonfuls of sweet sludge.
Я проглотила еще четыре ложки сладковатой сырой мешанины.
"Bucket."
— Ведро.
My name is Abbie. Abigail Devereaux. Please help me, someone. Please.
Меня зовут Эбби. Эбигейл Девероу. Пожалуйста, помогите мне, кто-нибудь. Я очень прошу.
Nobody will help me.
Но никто не пришел мне на помощь.
Yellow butterfly. Green leaf. Please don't fly away.
Желтая бабочка. Зеленый лист. Не улетай.
He slipped the wire around my neck almost with a kind of tenderness. For the third time, or was it the fourth?
Он почти с нежностью обвил мою шею проволокой. В третий раз. Или в четвертый?
I felt his fingers around the neck checking the position. If I was thinking about him all the time, then I must always be in his mind. What did he feel towards me? Was it a kind of love? Or was he like a farmer with a pig that must be kept penned and fed in the days before it is slaughtered? I imagined him in a day or two coming in and tightening the wire around my neck or cutting my throat as a weary duty. When he was gone, I began counting again. I did countries this time. I walked along a hot sunny street in Australia counting the houses. It was raining as I climbed a winding medieval lane in Belgium. It was hot in Chad. Cold in Denmark. Blustery in Ecuador. Then at number 2,351 in a long, tree-lined avenue in France I heard a door close outside, footsteps. He had been away for about five hours forty minutes. A shorter time than before. He was anxious about me. Or his time away varied at random. What did it matter?
Пальцы удобно устроились на горле. Если я постоянно думала о нем, значит, сама сидела у него в голове. Что он ко мне испытывал? Нечто вроде любви? Или это было чувство сродни той надоедливой обязанности, что возникает у фермера к свинье, когда тот ухаживает за ней и кормит, прежде чем заколет? Я представила, как через день-два он придет и затянет у меня на шее петлю или перережет горло. После того как он ушел, я снова принялась считать. На этот раз в разных странах. Шла по жаркому солнечному проспекту в Австралии и считала дома. Когда петляла по средневековой улочке в Бельгии, пошел дождь. В Чаде стояла изнуряющая жара. В Дании похолодало. В Эквадоре налетел грозовой фронт. На цифре 2351 — на трехполосной авеню во Франции — я услышала, как открылась снаружи дверь, затем раздались шаги. Он отсутствовал примерно пять часов сорок минут. Меньше, чем в прошлый раз. Заинтересовался мной? Или его отлучки произвольно отличались по времени?
Был ли какой-нибудь в этом смысл?
More of the gruel fed to me with a spoon. Not as much as before. I wasn't being fattened. I was being thinned while being kept alive. The bucket. Carried back to the ledge.
Снова кормление с ложки жиденькой кашей. Но не такое обильное, как раньше. Определенно я не растолстею. Я худела, хоть и оставалась в живых. Ведро. И я опять на уступе.
"You're feeling tired," he said.
— Ты чувствуешь усталость, — проговорил он.
"What?"
— Что?
"You're not talking as much."
— Говоришь не так много.
I decided to make the effort once more to be bright and charming and strong. It was like dragging an enormously heavy sack up a steep hill.
Я решила сделать еще одно усилие и быть смышленой, очаровательной и сильной. Все равно что тащить по крутому склону огромный, тяжелый мешок.
"Do you miss my talk?" My voice seemed to come from a long way off.
— Вам не хватает разговоров со мной? — Казалось, что мой голос доносится откуда-то издалека.
"You're fading."
— Ты угасаешь.
"No. Not fading. Just a bit sleepy at the moment. Tired. You know how it is. Very tired. Echoes in my head." I tried to concentrate on what I was saying, but words didn't seem to fit together properly any more. "Can you cope with that?" I said, meaninglessly.
— Нет. Просто сейчас немного сонная. Устала. Знаете, как это бывает. И в голове гудит. — Я старалась сосредоточиться на том, что говорю, но слова отказывались правильно складываться. — Вы способны с этим справиться? — задала я бессмысленный вопрос.
"You don't know what I can cope with. You don't know anything about me."
— Ты не представляешь, что я могу. Ты вообще ничего обо мне не знаешь.
"There are things I know. Things I don't know, of course, more things. Most. I know you've grabbed me. But why me? I'd like to know why me. I don't know that. Soon they'll catch you. They will. I listen for footsteps. They'll rescue me."
— Что-то я знаю, а кое-что — нет. Вы меня похитили. Но почему? Я хотела бы это узнать. Скоро вас поймают. Непременно. Меня спасут.
There was his wheezy laughter beside me. I shivered. Oh, I was cold all over. Cold, dirty, aching, scared.
Рядом со мной раздался свистящий смех. Я поежилась. Как мне холодно, сыро, больно и страшно.
"It's not a joke," I said, with an effort. "They'll save me. Someone. Terry. I have a boyfriend, you know. Terence Wilmott. He'll come. I have a job. I work at Jay and Joiner's. I tell people what to do. They won't let me go." That was a mistake, to tell him things like that. I tried to force the words in a different direction. My tongue was thick and my mouth dry. "Or the police. They'll find me. You should let me go before they find me. I won't tell. I won't tell and I have nothing to tell. There is nothing to tell, after all'
— Это не шутка, — с усилием продолжала я. — Меня кто-нибудь спасет. Терри. Понимаете, у меня есть дружок Теренс Уилмотт. Он придет за мной. Я работаю в "Джей и Джойнер". Рассказываю людям, как организовать рабочее место. Они меня не оставят.— Это была ошибка говорить ему такие вещи. Я попыталась направить слова в другом направлении. Язык распух, во рту пересохло. — Или полиция меня отыщет. Вам следует меня отпустить. Я никому не скажу.
"You talk too much."
— Ты слишком много болтаешь.
"Then you talk. Talk to me now." All I knew was that he mustn't stuff my mouth with a rag and tie a wire round my throat. "What are you thinking?"
— Тогда говорите вы со мной. — Я знала одно: он не должен затыкать мне рот кляпом и набрасывать на шею проволоку.
"You'd no way understand what I'm thinking, even if I told you."
— Ты не поймешь, о чем я думаю, даже если я тебе расскажу.
"Try me. Talk to me. We could talk. Find a way out. Find a way for me to go." No, I shouldn't be saying that. Keep thoughts silent. Concentrate.
— Испытайте меня. Поговорите со мной. Найдите выход. Придумайте, как меня отпустить. — Не надо было это произносить. "Утихомирь свои мысли. Сосредоточься".
A long silence in the darkness. I thought of him sitting out there, a foul, wheezing thing.
Долгое молчание в темноте. Я представила, как он сидит — отвратительный, сопящий человек.
"You want me to talk to you?"
— Ты хочешь, чтобы я с тобой разговаривал?
"Yes. Can't you tell me your name? No, no, not your real name. Another name something I can call you."
— Да. Разве вы не можете мне сказать свое имя? Нет, нет, не настоящее — другое, которым я могла бы вас называть.
"I know what you're trying to do. Do you know what you're trying to do?"
— Понимаю, что ты пытаешься сделать. Ты сама-то это знаешь".
"I want to talk to you."
— Хочу с вами поговорить.
"No, you don't, sweetheart. You're trying to be clever. You're trying to be a clever girl. You're trying to be, like, all psychological."
— Нет, дорогуша. Ты стараешься быть умненькой девочкой.
"No. No."
— Нет! Нет!
"You reckon that you can become my friend." He chuckled. "You're tied up and you know you can't escape. You know you can't get at me. I'm in control. The only reason you're alive at this moment is because I want you to be. So you wonder what you can do. You reckon that maybe I'm a sad, lonely man and I'm scared of girls. And if only you can be all friendly with me that I'll let you go. You see, you don't understand at all."
— Рассчитываешь, что способна со мной подружиться, — усмехнулся он. — Ты на пределе. Убежать не в силах, справиться со мной не в состоянии. Ты полностью в моей власти. Ты жива до сих пор, потому что так хочу я. Ты ломаешь голову, что делать. Думаешь, что я жалкий, одинокий человек— боюсь женщин. И если тебе удастся проявить дружелюбие, я тебя отпущу. Видишь, ты ничего не понимаешь.
"I just want to talk. Too much silence."
— Я просто хочу поговорить. Слишком намолчалась.
"You see, some of them just snivel. They're just like an animal that's been half run over and it's flapping around on the road and it's just waiting to be put out of its misery, to be stamped on. And others tried to bargain with me. Like Fran. She said she'd do anything I wanted if I let her go. As if she had anything to bargain with. What do you think of that?"
— Некоторые распускали нюни. Вопили, как животное, которое наполовину переехала машина.Оно бьется о дорогу и только и ждет, чтобы его избавили от мучений и додавили. Другие пытались со мной торговаться. Например, Фрэн. Она говорила, что готова сделать для меня все, что я захочу, если я ее отпущу. Что ты об этом думаешь?
I felt sick.
Мне стало дурно.
"I don't know."
— Не знаю.
"Gail used to pray. I heard her when I took the gag off. Didn't do her any good."
— Гейл обычно молилась. Я каждый раз слышал, когда вынимал кляп у нее изо рта. Не помогло.
"How do you know?"
— Откуда вам знать?
"What do you mean?"
— Ты о чем?
"How do you know it didn't do her any good? You don't know."
— Откуда вы можете знать, помогло или нет?
"I know, I promise you. Funny, isn't it? Some whined, some tried to be all seductive. You did a bit of that. Some prayed. Lauren, she fought and fought and never let up. Had to do her in quick. It all amounts to the same thing in the end."
— Уверяю тебя, знаю. Скажешь, смешно? Одни скулили, другие пытались казаться соблазнительными. Ты тоже немного этим грешила. Третьи молились. Лорен все время сопротивлялась и нисколько не смягчилась. Пришлось с ней побыстрее разобраться. Но как бы то ни было, конец один.
I wanted to cry. I wanted to sob and sob and be held and comforted and I knew that was the one thing I must never do. Then I would be the flapping wounded animal and he would stamp on me.
Мне захотелось плакать. Рыдать и чтобы меня успокаивали. Но я понимала, что этого делать нельзя. Иначе я превращусь в полураздавленное животное, и он на меня наступит и разотрет о дорогу.
"Is this real?" I said.
— Это правда? — начала я.
"What?"
— Что?
"These women."
— Те женщины.
That coughing laugh.
Кашляющий смех.
"You'll be with them in a few days. Ask them yourself."
— Через несколько дней ты окажешься в их компании. Спросишь тогда сама.
He went away but things seemed different. He was back again in a few minutes as if he couldn't stay away. He had thought of something else. He had inserted the gag and now he removed it again. I felt his lips near my ear, wet wool and sweet meaty oniony breath.
Он ушел. Но что-то переменилось. Потому что через несколько минут он вернулся, будто не мог ждать. Что-то пришло ему в голову. До этого он вставил мне в рот кляп, а теперь вынул. Я почувствовала у уха его губы. Влажная щетина, отдающее мясом и луком дыхание.
"One day soon," he said, 'and you won't know in advance, I'll come in here and I'll give you a piece of paper and a pen and you can write a letter. A goodbye letter. You can write to anybody you want. I'll post it. You can say anything you want, unless I don't like it. I don't want any moaning. It can be like a will if you want. You can leave your favourite teddy bear to somebody or whatever. And
— Скоро наступит день, — прошептал он, — я приду, дам тебе ручку и бумагу, и ты сможешь написать прощальное письмо. Разрешаю сказать в нем все, кроме того, что не понравится мне. Никакой плаксивости. Пусть оно будет в форме завещание. Например, ты оставишь кому-нибудь своего любимого плюшевого медвежонка. Или еще что-
then when you've written the letter, I'll do the deed. Did you hear what I said? Yes or no."
нибудь. А когда поставишь точку, я совершу свое дело. Ты слышала, что я сказал?
"Yes."
— Да.
"Good."
— Хорошо.
He pushed the gag into my mouth. He was gone.
Он засунул мне кляп в рот. И ушел.
I wondered what Gail had prayed for. Did I love life as much as those other women? Kelly, who cried for her lost life. Fran, who desperately offered herself. Lauren who fought. Gail who prayed. For what? Maybe just for peace. For release. I doubted that I was as good as Gail. If I prayed, it wouldn't be for peace. I would pray for a gun and my hands untied. Or a knife. Or a stone. Or a nail. Anything to do damage.
Я стала размышлять, о чем молилась Гейл. И любила ли я жизнь так же сильно, как другие женщины. Как Келли, которая оплакивала свою несчастную судьбу. Как Фрэн, которая от отчаяния предлагала себя. Как Лорен, которая не переставала сопротивляться. Так о чем же молилась Гейл? Наверное, об успокоении. И отпущении грехов. Я сомневалась, что настолько же чиста. Я бы не просила себе покоя. А молилась, чтобы Бог ниспослал мне пистолет. Развязал руки. Подбросил нож. Или хотя бы гвоздь. Или камень. Все, что угодно, чем можно драться.
A last letter. No last meal but a last letter. Who would I write to? Terry? What would I say? If you find someone else, be better to them than you were to me. Not exactly. To my parents? I imagined writing a noble letter full of wise thoughts about life that would make everybody feel better. When somebody dies it's important for the people who knew them to find ways of comforting themselves. She didn't suffer. Or, she did suffer, but at least it's over and she is at rest. Or, she showed her spirit to the end. That might make people feel better. Good old Abbie, she managed to crack a few jokes even when she was about to be murdered. What a lesson to us all. What a fucking lesson to us all in how to deal with the problem of being murdered. Pay attention, children. If ever you're captured by a psychopath and he's about to kill you, here's this letter by Abigail Devereaux. That's exactly the spirit in which to be murdered. Brave and forgiving and at the same time not taking herself too seriously.
Прощальное письмо. Не последняя трапеза, а письмо. Но кому его адресовать? Терри? Что я ему скажу? "Если найдешь кого-нибудь еще, относись к ней лучше, чем ко мне"? Чепуха. Родителям? Я представила, как сочиняю высокопарное письмо, полное мудрых мыслей, чтобы от них всем было лучше. Если человек умирает, знающие его люди должны утешиться. Мол, она совсем не страдала. Или: теперь ее мучения позади, и она успокоилась. Или: она проявила стойкость. Близким будет от этого легче. Старина Эбби могла шутить перед самым концом. Замечательный урок, как справиться с проблемой, если она в том, что вас намереваются убить. Обратите внимание детей. Когда вас похитит психопат и вознамерится придушить, вот вам образец — письмо Эбигейл Девероу. Состояние духа, в котором надо уходить из жизни. Смело, со всепрощением и не слишком принимая себя всерьез.
But I'm not wise and I'm not forgiving and I'm not brave and I just want it all to go away. People talk about what you would have for your last meal as if it were some little game like your desert island discs. Well, if there were a last meal I wouldn't be able to swallow it. And if there's a last letter a brilliant bit of writing to sum up my life -I won't be able to write it. I can't write a howl in the darkness.
Но я не отличаюсь мудростью, не умею прощать, не чувствую в себе смелости и хочу одного — чтобы все это шло куда-нибудь подальше. Люди раздумывают, что будут есть на последнем обеде, так, будто это игра. Но если бы мне предложили, я бы не сумела проглотить ни крошки. Так и с последним письмом — блестящей возможностью подытожить жизнь. Я не смогу его написать. Но в состоянии бросить прощальный вопль в темноту.
When I was first here, all that time ago, I was tormented by the thought of ordinary people a few hundred yards or a mile away. People in a hurry somewhere, wondering what they were going to watch on TV tonight, feeling for their change, deciding what bar of chocolate to buy. Now it all seems far away. I don't belong to that world any more. I live in a cave deep down in the earth where light has never penetrated.
Когда я только попала сюда, меня мучила мысль об обычных людях в нескольких сотнях ярдов или в миле от меня. Они куда-то спешат, выбирают, что будут смотреть вечером по телевизору, нащупывают в кармане мелочь и решают, какую купить плитку шоколада. Теперь эти люди совершенно отдалились от меня. Я больше не принадлежала обычному миру. Жила в пещере глубоко под землей, куда никогда не проникал дневной свет.
When I was first here I had a dream about being buried alive. It was the most frightening thing I could think of. I was shut in a dark box. I was pushing at the lid of the box but the lid couldn't be opened because above the lid was thick, heavy earth and above the earth was a stone slab. It seemed the most frightening thing that my brain could
Поначалу меня часто посещала мысль, что я похоронена заживо. Самое пугающее, что я могла себе это представить. Забита в темном ящике. Кидаюсь на крышку, но она не поддается, потому что сверху толстый слой тяжелой земли, а над ним — могильная плита. Страшно, что это может прийти в голову. Но
think of. Now I think of it and it doesn't seem the most frightening thing at all, because I'm already in that grave. My heart is beating, my lungs are breathing, but it doesn't really matter. I'm dead. I'm in my grave.
теперь я больше не пугаюсь, потому что я уже в могиле. Сердце пока еще бьется, легкие дышат, но это не имеет значения.
"Did I fight back?"
— Я сопротивлялась?
"What are you on about?"
— Ты о чем?
"I don't remember. I want you to tell me. Did I come peacefully? Did you have to force me? I was banged on the head. I don't remember."
— Я не помню. Хочу, чтобы вы мне сказали. Я пришла сюда покорно? Или меня пришлось тащить? Меня ударили по голове?
The laugh.
Смех.
"Still trying that on? It's so too late for that. But if you want to play that game, all right, yeah, you did fight back. I had to smash you up a bit. You fought worse than anybody. I had to give you a few thumps, quieten you down."
— Все еще не дает покоя? Поздновато. Но если хочешь, я тебе отвечу: да, ты сопротивлялась. Пришлось тебя немного поколотить. Ты отбивалась сильнее остальных. И чтобы тебя утихомирить, я несколько раз тебе врезал.
"Good."
— Хорошо.
"What?"
— Что?
"Nothing."
— Так, ничего.
Do the knee-ups. Don't give up. One, two, three, four, five. Have to do ten. Try. Try harder. Six, seven, eight, nine. One more. Ten. Horrible sickness rising up in me. Don't give up. Breathe, in and out. Never give up.
"Подтягивай колени. Не бросай это занятие. Раз, два, три, четыре, пять. Надо довести до десяти. Старайся. Напрягись. Шесть, семь, восемь, девять. Последний раз. Десять". Во мне поднялась ужасная дурнота. "Не поддавайся. Дыши". Вдох, выдох. Сдаваться нельзя.
All right, then. My last letter. It's not to anyone. Well, maybe it's to someone who doesn't exist, whom I might have met in the future. Like writing a diary. I used to write a diary when I was a teenager, but it always had this embarrassing tone. It made me into a stranger, and one I didn't particularly like. I never knew who it was for, or to.
Но что дальше? Мое последнее письмо. Никому конкретно. Может быть, человеку, с которым я могла бы встретиться в будущем. Что-то вроде дневника. В подростковом возрасте я делала такие записи, но их тон был всегда каким-то странным. Я не очень нравилась себе.
Where was I? Yes. My letter. When did I last write a letter? I can't remember. I write lots of emails, and every so often I send postcards, you know the kind of thing, the rain is raining or the sun is shining and I'm thinking of you, here, now. But real letters, well, it's been ages. I had a friend called Sheila who went and lived in Kenya in her gap year, doing voluntary work and living in a thatched hut in a small village. I wrote her letters every so often, but I never knew if they were going to arrive, and I discovered when she came home that only a couple of them ever did. It's a strange feeling you get when you're writing to someone and not knowing if they'll ever read it. Like those times when you're talking to someone, really talking, I mean, and you turn round and they've left the room. What happens to those words and thoughts? Things that don't ever arrive.
Так о чем я? Ах да, о письме. Когда я в последний раз писала его? Не знаю. Часто пользовалась электронной почтой и рассылала открытки — что-то вроде: на улице дождь или светит солнце. Я о тебе вспоминаю.В общем, обычная вещь. А нормальное письмо не писала сто лет. У меня есть подруга Шейла, которая как-то уехала жить в Кению — добровольно работала и ютилась в хижине под крышей из ветвей. Я ей регулярно писала, хотя не знала, доходили ли мои письма, а когда Шейла вернулась, выяснилось, что она получила всего два. Странное чувство — писать человеку и не знать, прочтет он твои слова или нет.Все равно что разговаривать с людьми — не мысленно, а по-настоящему — и вдруг, обернувшись, узнать, что их давно нет в комнате. Что происходит тогда со словами? С тем, что не достигает адресата?
My mouth felt horrible, full of blisters. My gums were soft and swollen. When I swallowed, it was like swallowing poison, the taste of the rag and the taste of my own decay, so I tried not to do it, but it was very hard.
Во рту было ужасно — все в язвах. Десны распухли и сделались мягкими. Казалось, что я принимала отраву — мучил вкус грязного кляпа и собственной гнили. Я старалась не глотать, но это давалось нелегко.
I sat in the dark, I twisted my hands together. My nails had got longer. One of the facts that everyone knows is that nails go on growing after you've died, but I've heard or read or been told that's not true. It's just the skin shrinks, or something. Who told me that? I couldn't remember. There's a lot I'd forgotten. It was as if things were falling away, one by one, the things that bound me to life.
Я сидела в темноте, сцепив руки. У меня отросли ногти. Известный факт — ногти продолжают расти после смерти. Но я то ли читала, то ли слышала, что это неправда. Наоборот, усыхает кожа или что-то в этом роде. Кто мне об этом говорил? Я не могла припомнить. Так многое уже забыла. Словно пропадали вещи — одна за другой. И постепенно исчезало все, что окружало меня в жизни.
The letter. Who would I leave my things to? What have I
Письмо. Кому мне оставить свои пожитки? Хотя что я
got to leave? I don't have a house, or a flat. I've got a car that's rusty round the edges. Terry tuts when he looks at it, but in a pleased kind of way, as if he's saying, "Women!" A few clothes, not so many. Sadie can have those except she's bigger than me after having a baby. Some books. A few bits of jewellery, nothing expensive, though. Not much. They could all be sorted out in a couple of hours.
могу завещать? Ни дома, ни квартиры у меня не было. Машина — ржавый драндулет. Терри довольно хмыкает, когда смотрит на нее, будто говорит: "Женщины, что с них взять?" Есть какие-то тряпки, но не так много. Их могла бы носить Сэди, но она растолстела после родов. Немного книг. Что-то из украшений, но ничего дорогого. Невелико наследство. Можно разобрать за пару часов.
What was it like outside, I wondered. Perhaps it was sunny. I tried to picture sunlight falling on roads and houses, but it was no use. Those pictures had gone the butterfly, the lake, the river, the tree. I tried to put them in my mind, but they dissolved, wouldn't hold together. Maybe outside it was foggy instead, all the shapes shrouded. I knew it wasn't night yet. At night for six hours, five hours he put a noose round my neck and left.
Интересно, как теперь на улице, подумала я. Я попыталась представить солнечные пятна на мостовой и домах. Бесполезно. Все эти картины куда-то ушли. Бабочка, озеро, река, дерево. Я хотела вызвать их в памяти, но они растворились в сознании и больше не хотели складываться в образ. А может быть, на улице туман и все предметы размыты. Ночь еще не наступила — это я понимала. На ночь, на пять-шесть часов, он накидывал мне на шею петлю и уходил.
I thought I heard a sound. What was it? Him, padding towards me? Was this it, then? I held my breath, but my heart pounded so fast and blood roared round my head that for a moment all I could hear was the rushing inside my own body. Could you die of fear? No, there was no one there. I was still all alone on my ledge, in the dark. It wasn't time yet. But I knew it would be soon. He watched me. He knew I was coming apart, bit by bit. That was what he wanted. I knew that was what he wanted. He wanted me to stop being me, and then he could kill me.
Мне почудилось, будто я услышала какой-то звук. Что это? Мягкие шаги его ног? Неужели настало время? Я затаила дыхание, но сердце громко колотилось в груди, и кровь ревела в голове. Некоторое время я различала только бешеные толчки в собственном теле. Можно ли умереть от страха? Нет, рядом никого не было. Я по-прежнему оставалась одна в темноте на своем уступе. Время еще не пришло, но оно близится. Он наблюдал за мной. И видел, что я распадаюсь — кусок за куском. Он хотел, чтобы я перестала оставаться собой. И когда процесс зайдет достаточно далеко, он меня убьет.
And I watched myself blindly in the darkness. How can the brain know that it is failing, the mind feel itself disintegrate? Is that what it is like to go mad? Is there a period of time when you know, with the bit of you that is going mad, that you're going mad? When do you give up and, with a ghastly kind of relief, let yourself fall into the abyss? I imagined a pair of hands gripping on to a ledge, hanging on, and then very slowly the fingers relax, uncurl. You fall through space and nothing can stop you.
Я невидяще изучала себя в темноте. Откуда ум знает, что начинает сдавать? Каким образом мозг определяет, что деградирует? Неужели, именно так и сходят с ума? Некоторое время сознавая, что лишаются рассудка, и только потом теряют его окончательно. В какой момент наступает точка, когда человек сдается и с брезгливым облегчением позволяет себе скатиться в бездну? Я представила, как сижу на краю уступа, держась руками за край. А затем ослабляю хватку и разжимаю пальцы. Падаю сквозь пространство, и ничто не в силах задержать мой полет.
The letter. Dear anyone, help me, help me, help me, I can't do it any more. Please. Oh, Jesus, please.
Письмо. "Господи, ну кто-нибудь, помогите мне! Я больше не в состоянии это выносить".
My eyes stung and prickled. My throat was sore, sorer than usual, Imean. As if there were bits of grit in it. Or glass. Maybe I was getting a cold. Then I would gradually stop being able to breathe. All blocked up.
Глаза кололо и щипало. В горле саднило сильнее обычного, словно я наглоталась металлических опилок. Или битого стекла. Наверное, мне было холодно. Пройдет еще время, и я потеряю способность дышать. Все леденеет и перестает действовать.
"Drink."
— Пей.
I drank. Just a few sips this time.
На этот раз я сделала всего несколько глотков.
"Eat."
— Ешь.
Four spoonfuls of mush. I could barely swallow.
Четыре ложки мешанины. Я едва сумела их проглотить.
"Bucket."
— Ведро.
I was lifted down, lifted back up. I felt like a rubbishy plastic doll. For a brief moment, I thought about writhing and kicking, but I knew he could squeeze the life out of me. I felt his hands holding me around my ribcage. He
Меня подняли и опустили. Я ощутила себя никчемной пластмассовой куклой. На мгновение подумала, как бы извернуться и пнуть его в пах. Но сразу же отказалась от своего намерения — он немедленно
could snap me.
вышибет из меня жизнь. Держит под ребра, и ему ничего не стоит переломать мне кости.
"Noose."
— Петля.
"Piece of shit," I said.
— Кусок дерьма, — проговорила я.
"What?"
— Что?
"You. Rubbish. Piece of shit."
— Ты дрянь. Кусок дерьма.
He hit me in the mouth. I could taste my blood. Sweet, metallic.
Он ударил меня по губам, и я почувствовала вкус крови. Сладковатый, металлический.
"Garbage," I said.
— Подонок, — добавила я.
He stuffed the gag into my mouth.
И он вставил мне в рот кляп.
Five hours perhaps, and some minutes. How many was it last time I counted? I couldn't remember any more. Then he'd come back. Perhaps he would be carrying a piece of paper and a pen. Outside, it must be dark now; probably it had been dark for hours. Perhaps there was a moon, stars.I imagined pricks of light in the black sky.
Наверное, прошло пять часов и еще несколько минут. А сколько было в прошлый раз, когда я считала? Теперь я не помнила. Скоро он вернется. И может быть, принесет лист бумаги и ручку. На улице, должно быть, уже темно. На небе светят луна и звезды. Я представила светлые искорки на черном небосводе.
Here I was, alone inside my hood, inside my head. Here I was and nothing else seemed real any more. At first, I had not let myself think of life beyond this room, of ordinary life as it had been. I had thought that would be a way of taunting myself and going mad. Now that I wanted to remember things, I couldn't, or not properly. It was as if the sun had gone in and a storm was brewing and night was coming. It was coming.
Здесь я одна и больше ничего реального. Сначала я не позволяла себе думать о жизни за пределами этой комнаты. Считала, что это мучительно и может свести с ума. А сейчас старалась припомнить какие-то вещи и не могла. Словно закатилось солнце, налетела гроза и наступила ночь. Время близилось.
I tried to put myself in the flat, but I couldn't. I tried to see myself at work, but I couldn't. Memories lay in gathering darkness. I remembered this, though: I remembered swimming in a loch in Scotland, I couldn't recall when, years ago, and the water was so brackish and murky that you couldn't see through it. I couldn't even see my hands clearly when I stretched them out in front of me. But when I did the crawl, I could see silver bubbles of air in the dark water. Cascading bubbles of silver air.
Я постаралась поместить себя в свою квартиру. У меня не получилось. Память заволакивала тьма. Но вдруг вспомнила — это почему-то всплыло в сознании, как много лет назад купалась в озере в Шотландии и вода была такая солоноватая и темная, что сквозь нее я ничего не видела. Даже собственных рук почти не различала, когда вытягивала их перед собой. Плыла кролем сквозь поднимающиеся пузырьки серебряного воздуха в черной воде.
Why do I remember that when other memories were shutting down? The lights were going out, one by one. Soon there would be nothing left. Then he would have won.
Почему это не ушло из головы в то время, как все остальное забывалось? Огни меркли один за другим. Скоро вообще ничего не останется. И тогда он одержит победу.
I knew what I was going to do. I wasn't going to write any letter. I wasn't going to wait for him to come into the room with his piece of paper. It was the only power I had left. The power of not waiting for him to kill me. It wasn't much, but it was all I had. No memory, no hope. Just that. And it was perfectly simple, really. If I went on sitting here, sooner or later and probably sooner, tomorrow or the next day, I could sense the moment was near he would murder me. Any doubt of that had gone. I was quite sure that he had murdered the other women and he would do the same to me. I wasn't going to outwit him. I wasn't going to escape when he lifted me down. I wasn't going to persuade him that he should set me free after all. The police weren't going to burst into the room and rescue me. Terry wasn't going to come. Nobody was. I wasn't going to wake up one morning and discover it had all been a nightmare. I was going to die.
Я знала, как надо поступить. Не стану писать никакого письма. Не буду дожидаться, когда он придет в комнату с листом бумаги. Во мне осталась единственная сила — нежелание ждать, чтобы он меня убил. Ни памяти, ни надежды уже не было. Только это. Если я стану продолжать здесь сидеть, рано или поздно, завтра или послезавтра, я чувствовала, что этот момент близится, он придет и убьет меня. Никаких сомнений в этом не оставалось. Я была уверена, что так он поступил с другими женщинами. То же ждало меня. Я не надеялась его перехитрить, не собиралась бежать, когда он спустит меня вниз. Не рассчитывала убедить освободить. Полиция не ворвется в эту комнату и не спасет меня. Терри тоже не придет. И никто мне не поможет. Я не проснусь наутро и не обнаружу, что все это только кошмар. Мне предстоит умереть.
I told myself this at last. If I waited, he would kill me, as sure as anything was sure. I felt no hope at all. My pitiful attempts to change that had been like hurling myself
Наконец я призналась себе в этом. Я больше не питала надежд. Мои жалкие попытки избежать смерти напоминали наскоки на неприступную стену. Но если
against a solid wall. But if I threw myself off this ledge, the noose would hang me. That's what he had told me, and I could feel the wire round my neck if I leant forward. He must have known that I wouldn't try. Nobody in their right mind would kill themselves in order not to die.
я брошусь с моего помоста, петля задушит меня. Так он мне сказал, и я сама ощущала на шее проволоку. Он был уверен, что я не воспользуюсь этим. Никто в здравом уме не станет совершать самоубийство.
Yet that is exactly what I was going to do. Throw myself off. Because it was the only thing left I could do. My last chance to be Abbie.
Но именно так я собиралась поступить. Кинуться с края. Потому что это единственное, что мне оставалось. Последний шанс сохранить себя как Эбби.
And I didn't have much time. I would have to do it before he came back, while I still could. While I had the will.
Время поджимало. Надо было решаться до того, как он вернется. Пока у меня оставалась воля.
I breathed in and held my breath. Why not now, before I lost courage? I breathed out again. Because it's impossible to do it, that's why. You think: Just one more second of life. One more minute. Not now. Any time that isn't now.
Я глубоко вздохнула и задержала дыхание. А почему бы не сейчас, пока не улетучилась храбрость? Я выдохнула. Потому что это невозможно. Думаешь: пожить еще хоть одну секунду. Еще минуточку. Готова умереть в любое время, но только не теперь.
And if you jump, then you're saying no more breath and no more thought; no more sleeping and knowing you'll wake, no more fear, no more hope. So, of course, you hold off, like when you climb up to the high diving board and all the time you think you can do it until you reach the top step and walk along the springy platform and look down at the turquoise water and it all seems so horribly far away and you know you can't, after all. Can't. Because it is impossible.
Стоит прыгнуть, и не придется больше дышать, не будет мыслей, страха, надежд. Стараешься собраться, как на лестнице, когда поднимаешься на вышку, чтобы прыгнуть в воду, и все время думаешь, что сможешь, пока не окажешься на последней ступени, не ощутишь под собой пружинящую доску и не посмотришь вниз в бирюзовую воду, которая кажется ужасно далекой, и вот тогда начинаешь сознавать: все-таки не сумеешь. Потому что это невозможно.
But then you do. Almost without knowing in advance, while in your mind you are turning round and heading back to safety, you step off and you're falling. No more waiting. No more terror. No more. And maybe in any case it would be better to die. If I'm going to die, better to kill myself.
И вдруг решаешься. В уме все еще представляешь, как поворачиваешься и спускаешься туда, где безопасно, а сама делаешь шаг вперед и валишься вниз. И больше никаких переживаний и страха. Так, может, лучше умереть? Если все равно суждена смерть, не разумнее ли совершить самоубийство?
And I do what I know I can't. I do jump. I do fall.
И я сделала то, на что не могла решиться. Прыгнула. Упала вниз.
Terrible pain around my neck. Flashes of colour behind my eyes. A small interested corner of my brain looked on and said to itself: This is what it is like to die. The last gulps of air, the final pumps of blood before the fading into death and not existing.
Страшная боль в шее. Всполохи света в глазах. Какой-то заинтересованный уголок в мозгу наблюдал за всем и заключил: вот, значит, как умирают. Несколько глотков воздуха, последние толчки крови, а затем — смерть.
The lights did fade but the pain became sharper and more localized. My neck. A scraping on a cheek. One leg felt as if it had been bent backwards. My face, my breasts, my stomach were so hard on the ground it felt for a moment as if I'd pulled the wall down with me and it was lying on top of me, weighing me down.
Свет померк, но боль стала острее и сосредоточилась в горле. Саднило щеку. Мне показалось, что у меня подвернулась нога. Лицо, грудь, живот так сильно прижало к земле, словно я потянула за собой стену и она придавила меня.
And I wasn't dead. I was alive.
Но я была жива.
Then a thought came into my mind like a jab of steel right through me. I wasn't tied down. He wasn't here. How long had he gone? Think. Think. This time I hadn't counted. Quite a long time. My wrists were still tied behind my back. I tugged at them. Useless. I almost sobbed. Had I done this just to lie helpless on the floor? I swore to myself that if I could do nothing else I would kill myself by smashing my head on the stone. If I had no other power, I could at least deny him that pleasure.
Мелькнула мысль, словно пронзила сталью. Я не привязана. Его рядом не было. Как давно он ушел? "Думай!" Довольно давно. Запястья скручены за спиной. Я попробовала разорвать путы. Бесполезно. Я чуть не зарыдала. Неужели все только для того, чтобы беспомощно лежать на полу? Я поклялась размозжить себе голову о камень, если ничего не получится. Так хотя бы я лишу его удовольствия меня убить.
My body felt sore and starved into weakness. And there was a new fear. I had virtually abandoned myself to death and there had been peace in that. It had been a form of anaesthetic. But now I had a chance. That knowledge brought feelings back into my limbs. I was able to be
Тело ныло и содрогалось от слабости. Снова появился страх. Мысленно я предала себя смерти и успокоилась. Это было нечто вроде анестезии. Но вот попытка предпринята, и осознание этого вернуло органам чувства. Я опять очень сильно испугалась.
very, very frightened again.
I swung my body around. Now my back was resting on my tethered arms. If I could push them over my feet so they were in front of me. It was a gymnast's trick and I'm so far from being a gymnast. I raised my feet off the ground and stretched them back as if I were going to touch the ground behind my head. Now the pressure was off my wrists. I made an exploratory attempt to pull my hands round. They wouldn't go round. I pushed and pushed. No. I groaned. Then I spoke to myself. Silently. It went like this: Some time soon, in one minute or three hours or maybe five, he will come back and he will kill you. There will absolutely definitely never be another chance after this one. You know this can be done. You have seen children doing it as a game. You probably did it when you were a girl. You would cut your hands off, if that would get you out of these knots. You don't have to do that. You just have to get your hands in front of you. If it means you need the strength to dislocate your shoulders, then do it. Strain yourself. Get ready. Five, four, three, two, one.
Я перевернулась. И теперь лежала спиной на связанных руках. Если бы удалось продеть их через ноги, они бы оказались передо мной. Но это какой-то трюк, а я отнюдь не гимнастка. Я приподняла ноги и завела назад, словно хотела коснуться ими пола у головы. Теперь вес тела не давил на запястья. Я сделала пробную попытку продеть руки, но они не хотели пролезать. Я толкала. Напрасно. Из горла вырвался стон. И тогда я заговорила с собой. Безмолвно. Начала так: "Скоро, через минуту, или через три часа, или через пять он вернется и убьет меня. И другого шанса определенно не будет. Ты же понимаешь, что ничего невозможного нет. Дети так играют. И сама, наверное, проделывала подобные штуки, когда была девочкой. Ты бы согласилась оторвать себе кисти, только бы освободиться от узлов. Но ничего такого не требуется. Надо просто завести руки перед собой. Если необходимо вывихнуть плечи, что ж, придется. Соберись. Приготовься. Пять, четыре, три, два, один".
And I pushed with all the force in my body. I thought my arms would come away from my shoulders and I pushed harder and my hands were behind my thighs. If my ankles hadn't been tied together it would have been easier. Now I was trussed up like a pig ready to have a bolt shot into its head. I made myself think of that as I pulled my knees down on to my chest, back as far as I could, and worked my hands round my feet. The muscles in my back, my neck, my arms and shoulders were screaming but suddenly my arms were in front of me and I was gasping and felt the sweat running off me.
Я напряглась изо всех сил. Показалось, что руки выдернулись из плеч, еще одно усилие, и удалось миновать бедра. Мне было бы легче, если бы он не связал лодыжки. Теперь я напоминала свинью, которую скрутили перед тем, как пустить ей в голову стрелу. Я подтянула колени к груди так сильно, как только могла, и пыталась закинуть руки за ступни. Мышцы ног, плеч, спины и шеи просили пощады, но внезапно руки оказались передо мной. Я охнула и почувствовала, что на лбу выступил пот.
I sat up and pulled the hood off my head with my tied hands, thinking as I did so that he would be there looking at me when I did it. I pulled the gag out of my mouth and drank air as if it were cold water. It was dark. No, not entirely dark. Very dim light. I looked at my wrists. They were secured by some sort of wire. It wasn't knotted. The ends were twisted around each other. With my teeth it was really quite easy to undo. It just took time. Ten horrible seconds for each twist and my lips were bleeding now. And then, with the last twist, it came away andmy hands were free. I freed my ankles within a couple of minutes. I stood up and then fell immediately, shouting in pain. My feet felt as if they were being pumped up and were going to burst. I rubbed and scratched at my ankles until I could stand again.
Села, сорвала связанными руками капюшон. Ждала, что увижу его — сидит передо мной и наблюдает, — вытащила кляп и стала пить воздух, словно холодную воду. Было сумрачно. Я посмотрела на запястья. Они были стянуты чем-то вроде проволоки. Без узлов, просто закручены концы. Ничего не стоило освободить их зубами. Правда, потребовалось время — десять ужасных минут для каждого оборота — и изранить в кровь губы. Затем за пару минут я освободила лодыжки. Встала и чуть не закричала от боли. Ноги словно накачали воздухом. Я терла и скребла лодыжки, пока опять не обрела способность стоять.
I looked around. In the near darkness I could see brick walls, the dirty cement floor. There were some rough shelves, broken pallets on the floor. I could see the ledge where I had spent the past days. Then I remembered. I lifted the wire noose over my head. One end was attached to a bolt that my fall had pulled out of the wall. How lucky had I been? I felt my neck with the tips of my fingers.
Оглянулась. В ближайшей темноте заметила кирпичные стены и грязный цементный пол. Грубые полки, на полу сломанные нары. Помост, на котором провела последние дни. И вспомнила — подняла проволочную петлю над головой. Свободный конец был прикручен к шурупу, который, падая, я выдернула из стены. Повезло! Я дотронулась кончиками пальцев до шеи.
I looked in the direction the man had always come from. There was a closed wooden door with no handle on the inside. I tried to grasp it with my fingers but I couldn't get
Затем посмотрела в том направлении, откуда обычно появлялся он. В стене была деревянная дверь без ручки изнутри, но, сколько я ни пыталась за что-
any purchase. I needed something quick. On the other side of the room there was a dark doorway. I walked across and looked through it. I couldn't see anything. The idea of walking into the dark seemed horrible. The only way out I was sure of was the closed wooden door. Maybe it was the only way out. Was there any sense in getting further away from that possible means of escape?
нибудь ухватиться, у меня ничего не получалось. Надо было что-то быстро решать. В другой стороне помещения открывался темный проход. Я заглянула в него, однако ничего не увидела. От одной мысли, что надо шагнуть в темноту, меня охватил ужас. Я не сомневалась, что единственный выход отсюда — через закрытую деревянную дверь. Другого скорее всего не существовало. Какой смысл шарахаться от возможного средства к спасению?
I was panting and shivering and sweating. The beating of my heart was echoing in my ears but I tried to stop and make myself think. What could I do? I could hide somewhere in the darkness. He might think I'd gone and run out, leaving the door open. It seemed hopeless. He would probably just switch a light on and catch me straight away. I could find some weapon. I could hide by the door and really smash him when he came in. That was so tempting. Even if it failed, and it surely would fail, I would have a chance to damage him and that was what I wanted to do more than anything. I wanted to rip the flesh off his bones.
Я задыхалась, дрожала, покрывалась потом. Удары сердца отдавались в ушах. Но я изо всех сил старалась успокоиться и заставить себя думать. Что можно предпринять? Спрятаться в темноте. Он решит, что я убежала и выскочит вдогонку. А если просто включит свет и сразу меня обнаружит? Найти какое-нибудь оружие, ждать у двери и ударить его, как только он войдет. Соблазнительная мысль. Даже если я не причиню ему никакого вреда, а так наверняка и случится. Завораживала возможность дать ему по голове, этого я желала больше всего. Содрать с его костей мясо.
No, the best chance must be to try to get out through that door while he was away. I didn't know if the door was actually locked. I felt around on the floor for something I could use to lever it open. I touched some useless pieces of wood and then felt a strip of metal. If I could hook that on to the door, I could pull it. Or if there was a latch on the other side, then I might be able to push the strip through the crack in the door and raise it. I came close to the door and felt for the crack. I was about to slip the strip through when I heard a sound. I stopped breathing and listened. There was no doubt. I heard the rattle of a door opening, footsteps. I almost sank down on the floor in tears.
Нет. Самая надежная возможность — ускользнуть через эту дверь, пока его нет. Но я даже не знала, заперта она или нет. Я стала ощупывать пол в поисках какого-нибудь орудия, чтобы подцепить и приоткрыть створку. Попадались одни бесполезные деревяшки. И вдруг — полоска металла. Если использовать ее, как крюк, можно потянуть дверь на себя. А если она закрыта на щеколду с другой стороны, просунуть в щель и поднять запор. Я подошла вплотную к двери и нащупала щель. И уже готовилась вставить в нее свое орудие, как услышала звук. Затаила дыхание и прислушалась. Никаких сомнений: грохот двери, затем шаги. Я чуть не рухнула на пол в слезах.
The whole idea of staying by the door and wrestling with him was just stupid. I tiptoed across the room into the awful darkness. If it were just a closed storeroom I would be trapped like an animal. I ran through into what seemed like a corridor. There were entrances on either side. Get further away. Buy myself some time. He might have to search them. I ran along to the back where there was a wall. There was a doorway on either side. I looked through the left. Nothing but dark. Through the right. There really was something. I could see a light. Up in the wall across the floor. Through some sort of glass. Behind me, far behind me in the darkness, I heard a noise, a shout, a door, footsteps, and from then on everything was like one of those nightmares in which things happen in the wrong order, in which you run as fast as you can but the ground has become like soup and you don't get anywhere, you are pursued and don't get away. I left it to some primitive, instinctive part of my brain to make the decisions and save my life. I know that I grabbed something and there was the sound of shattering glass and I was pushing myself through a gap that felt too small for me but I was through and there was a raking pain along my body and there was something wet. There was a banging noise somewhere. It was behind me. And shouting.
Нельзя было оставаться и мериться с ним силами. Я пересекла на цыпочках комнату и ступила в страшную темноту. Если это просто-напросто тупиковая кладовая, я попалась, точно зверь в капкан. Я бросилась бежать по проходу, который показался мне коридором. С обеих сторон открывались дверные проемы. Вперед, вперед! Выиграть для себя как можно больше времени. Пусть поищет везде. Но вот впереди показалась стена и по двери с каждой стороны. Я заглянула в левую — одна чернота. В правую — и увидела свет сквозь окно в стене. За мной где-то далеко в темноте раздался крик, хлопнула дверь, послышались шаги. Так бывает в кошмаре: со всех ног удираешь от погони, но земля размякла, словно суп, и ты никуда не двигаешься. Я положилась на примитивную, инстинктивную область мозга — пусть решает, как спасаться. Поняла только, что схватила какой-то предмет, затем послышался звон разбиваемого стекла, и я бросилась в просвет, который оказался слишком узким. Но я продолжала продираться вперед. Все тело обожгло болью, по коже что-то текло. Снова стук. Позади. И крик.
I ran up some steps. I could feel wind. Air. I could feel outside. There were lights in the distance. I ran and ran towards them. Running in a dream. Running past objects and not seeing what they were. Running because if I stopped I was dead. My feet, in their socks, stumbled and tripped on the cold ground. Pebbles and sharp objects bit into them. He would be fast. I had to run randomly in different directions. I wasn't able to see properly. Those days underground. The lights hurt my eyes like a flare through frosted glass. I heard my own footsteps, unnaturally loud even without shoes. Just keep on running. Don't think about where it hurts; don't think about anything. Run.
Я бежала по ступеням. И ощущала ветер. Воздух. Где-то рядом был внешний мир. Сверкнули огоньки. Я бросилась к ним. Неслась как во сне, не различая предметов. Бежала, потому что стоило остановиться, и мне конец. Ноги в носках подворачивались и спотыкались на твердом полу. Камешки и острый мусор кололи ступни. Я двигалась наугад. Толком ничего не видела. Глаза за дни, проведенные в темноте, отвыкли от света, и он слепил, как луч сквозь замерзшее стекло. Даже без обуви я ступала слишком громко. "Не останавливайся. Не думай о боли. Беги!"
Somewhere inside me I knew that I needed to find something moving. A car. A person. I mustn't run into anywhere deserted. People. Get to people. But I couldn't run and concentrate. Mustn't stop. Mustn't. And then there it was, a light in a window. I was in a street of houses. Some were boarded up. More than boarded up. They had heavy metal grilles across the doors and windows. But there was a light. I had a moment of great lucidity. I wanted to run to the door and scream and shout and bang on it but I had this fear among all the other fears that if I did that, the person inside would turn the television up higher and he would come and find me and take me back.
В подсознании я понимала: надо искать нечто движущееся — машину, человека. Только бы не оказаться в пустынном месте. Надо выходить к людям! Но я не могла бежать и одновременно сосредоточиться. Останавливаться нельзя! А потом — свет в окне. И улица с домами. Некоторые заколочены досками. У других на дверях и окнах толстые металлические решетки. Но в одном горел свет. Вот он — момент прозрения. Я хотела подбежать к двери, кричать и колотить кулаками. Но испугалась, что, если стану буянить, жильцы просто прибавят громкость в телевизоре, а он подойдет и снова отведет меня назад.
So in a mad way I just pressed the doorbell and heard a chime somewhere far inside. Answer answer answer answer. I heard footsteps. Slow, quiet shuffling. Finally, after a million years, the door opened and I fell on it and through and on to the floor.
Сходя с ума, я просто нажала на кнопку звонка и услышала, как он брякнул внутри. Ответьте! Ответьте! Ответьте! Наконец я различила шаги, но такие медленные, тихие, шаркающие. Пошло не меньше миллиона лет, прежде чем дверь отворилась. Я навалилась на створку и рухнула в проем.
"Police. Please. Police. Please."
— Пожалуйста, полицию.
And even as I was lying there clawing at someone's lino, I knew it just sounded like 'please please please please please'.
И, уже лежа на полу и царапая пальцами чей-то линолеум, я поняла, как трудно разобрать мои слова.
Part Two
Часть вторая
"Do you want me to make a proper statement?"
— Хотите, чтобы я сделала официальное заявление?
"Later," he said. "For the moment I'd just like us to talk."
— Позже, — ответил он. — А пока просто поговорим.
I couldn't see him properly at first. He was a silhouette against the window of my hospital room. My eyes were sensitive to the glare and I had to look away. When he came closer to the bed I was able to make out his features, his short brown hair, dark eyes. He was Detective Inspector Jack Cross. He was the person I could now leave everything to. But first I had to explain it all to him. There was so much.
Сначала я не могла как следует разглядеть его. Он был только силуэтом на фоне окна в больничной палате. Мое зрение не выносило света, и мне приходилось отворачиваться. Но когда он подошел ближе к кровати, я различила черты его лица, короткие каштановые волосы и темные глаза. Он был инспектором Джеком Кроссом. Человеком, на которого я теперь могла перевалить все. Но сначала требовалось очень многое объяснить.
"I've already talked to somebody. A woman in a uniform. Jackson."
— Я уже с кем-то говорила. С женщиной в форме. Джексон.
"Jackman. I know. I wanted to hear it for myself. What do you remember first?"
— Джекмен. Я знаю. Однако хочу выслушать вас сам. Что вы запомнили в первую очередь?
That was how I told the story. He asked questions and I tried to answer them and after more than an hour I answered one of his questions and he was silent and I felt I had said everything I could possibly say. He was silent for several minutes. He didn't smile at me or even look at me. I saw different expressions move across his face.
Вот так я и рассказывала свою историю: он задавал вопросы, а я пыталась на них ответить. Прошел час. Инспектор замолчал, а я поняла, что сказала все, что могла. Пауза длилась несколько минут. Он не улыбался, даже не смотрел в мою сторону. Одно выражение лица сменяло другое: смущение,
Confusion, frustration, deep thought. He rubbed his eyes.
разочарование, глубокая задумчивость. Он потер глаза.
"Two more things," he said finally. "Your memory. The last thing you remember is what? Being at work? At home?"
— Еще два момента, — наконец произнес он. — Последнее, что вы запомнили? Себя на работе? Или дома?
"I'm sorry. That's all blurry. I've spent days thinking and thinking. I remember being at work. Bits of my flat. I don't have a definite last moment."
— Извините. Все очень смутно, — ответила я. — Помню себя на работе. Какие-то кусочки квартиры. Но точно сказать не могу.
So you have no memory of encountering this man."
— Значит, вы не помните, чтобы встречались с этим человеком?
"No."
— Нет.
He took a small notebook out of a side pocket, and a pen.
Инспектор вынул из бокового кармана маленькую записную книжку и ручку.
"And those other names."
— Перечислите те, другие, имена.
"Kelly. Kath. Fran. Gail. Lauren."
— Келли, Кэт, Фрэн, Гейл, Лорен.
He wrote them down as I spoke them.
Он записывал, пока я говорила.
"Do you remember anything about them? A second name? Any suggestion of where he found them, what he did to them?"
— Что вы помните о них? Вторые имена? Фамилии? Где он с ними познакомился? Что с ними сделал?
"I told you everything."
— Я вам сказала все.
He shut the notebook with a sigh and stood up. "Wait," he said, and walked away.
Инспектор захлопнул книжку, вздохнул и встал. — Подождем, — проговорил он и ушел.
I'd already become used to the pace of hospital life, the slow motion with long pauses in between, so I was surprised when barely five minutes later the detective returned with an older man, dressed in an immaculate pinstriped suit. A white handkerchief protruded from his breast pocket. He picked up the clipboard on the end of my bed as if it was all a bit boring. He didn't ask me how I felt. But he looked at me as if I were something he had stumbled over.
Я уже успела привыкнуть к темпу больничной жизни — ее неспешному течению с продолжительными паузами — и удивилась, когда меньше чем через пять минут инспектор вернулся с человеком старше себя, в безукоризненном костюме в тонкую полоску. Из нагрудного кармана выглядывал белый платок. Он взял табличку со спинки кровати с таким видом, словно это было что-то надоедливое. Не спросил, как я себя чувствую. А посмотрел в мою сторону, будто о меня споткнулся.
"This is Dr. Richard Burns," said DI Cross. "He's in charge of your case. We're going to move you. You're going to have a room of your own. With a TV."
— Это доктор Ричард Бернз, — объяснил полицейский инспектор Кросс. — Он занимается вами. Мы собираемся перевести вас в отдельную палату. С телевизором.
Dr. Burns replaced the clipboard. He took off his spectacles.
Доктор Бернз повесил на место табличку и снял очки.
"Miss Devereaux," he said. "We're all going to be rather busy with you."
— Мисс Девероу, нам придется с вами серьезно повозиться, — объявил он.
The cold air hit me in the face, as if someone had slapped me. I gasped and my breath plumed up in the air. My eyes stung with the cold glare of light.
Студеный воздух ударил в лицо так, будто я получила пощечину. Я вздохнула и увидела, как пошел парок изо рта. Холодный свет резанул по глазам.
"It's all right," said Jack Cross. "You can get back into the car if you want."
— Все в порядке, — успокоил меня инспектор Кросс.— Если хотите, можете вернуться в машину.
"I like it." I tipped my head back and breathed in deeply. The sky was completely blue, not even a wisp of cloud, and the sun was a washed-out disc, casting no heat. Everything sparkled with frost. Dirty old London looked wonderful.
— Ничего, мне нравится, — ответила я и вздохнула полной грудью. Абсолютно синее небо, ни облачка, только отмытый до блеска солнечный диск, который не посылал тепла. Все сверкало. В этот морозный день грязнуля старина Лондон выглядел великолепно.
We were in a street of terraced houses. Most of them were boarded up with planks, some had metal grilles across their entrances and windows. The small front gardens were thick with nettles and brambles and rubbish.
Мы стояли на улице перед рядом домов. Некоторые забиты досками, на других — металлические решетки на окнах и дверях. В маленьких садиках заросли кустов и всякий хлам.
"It was here, wasn't it?"
— Это здесь?
"Number forty-two," said Cross, pointing across the street. "This is where you fetched up and scared Tony Russell half to death. You remember this at least?"
— Номер сорок два. — Кросс показал на противоположную сторону улицы. — Вот сюда вы постучались и до полусмерти напугали Тони Рассела.
Это-то вы по крайней мере помните?
"It's all a bit of a daze," I said. "I was in a blind panic. I thought he was right behind me. I was running as randomly as possible to shake him off."
— Как в тумане, — призналась я. — Я панически боялась, что он гонится за мной по пятам. Бежала наобум — только бы оторваться.
I looked across at the house. It hardly looked less abandoned than the rest of the street. Cross leant back into the car and retrieved an anorak. I was dressed in a strange assemblage of other people's clothing that had been found for me in the hospital. I tried not to think of the women who might have worn them before. Cross's manner was affable and relaxed. We might have been strolling to a pub.
Я посмотрела на дом. Он казался таким же покинутым, как все остальные на улице. Кросс склонился над дверцей машины и достал из салона теплую куртку. На мне был странный набор вещей с чужого плеча, которые нашлись в больнице. Я старалась не думать о женщинах, которые носили их до меня. Кросс вел себя приветливо и раскованно. Словно мы с ним направлялись в паб.
"I hoped we could retrace your footsteps," he said. "Which direction did you come from?"
— Надеюсь, вы сумеете пройти по своему следу? — спросил он. — С какой стороны вы прибежали?
That was easy. I pointed down the street, away from where we'd come.
Это не вызвало трудностей. Я показала в конец улицы, противоположный тому, откуда мы шли.
"That makes sense," he said. "Let's go there, then."
— Что ж, в этом есть смысл. Давайте прогуляемся.
We walked down the street.
Мы направились дальше.
"That man I said," I said. "The one in number forty-two."
— А этот человек, — начала я. — Из номера сорок два...
"Russell," said Cross. "Tony Russell."
— Рассел, — подсказал инспектор. — Тони Рассел.
"Did he see him?"
— Он его не видел?
"He's not much of a witness," said Cross, 'old Tony Russell. In any case, he slammed the door shut and dialled 999."
— Старина Тони Рассел — никудышный свидетель,— хмыкнул Кросс. — Слава Богу, захлопнул дверь, запер на замок и набрал 999.
At the end of the street I expected more rows of terraced houses but instead we were faced with one corner of a huge, almost completely derelict housing estate whose windows were smashed and doors boarded up. There were two archway entrances immediately ahead and others further down.
В конце улицы я ожидала увидеть новый ряд домов, но мы оказались у угла огромного заброшенного строения. Стекла в окнах выбиты, двери заколочены досками. Прямо перед нами располагались два арочных прохода, дальше были другие.
"What's this?" I said.
— Что это?
"The Browning estate," said Cross.
— Владение Браунинга, — объяснил Кросс.
"Does anybody live here?"
— Здесь кто-нибудь живет?
It's due for demolition. It's been due for demolition for twenty years."
— Оно подлежит сносу уже двадцать лет.
"Why?" "Because it's a shithole."
— Почему? — Потому что это абсолютный гадючник.
"This must have been where I was kept."
— Скорее всего меня здесь и держали.
"Do you remember?"
— Вы это помните?
"I know I came from this direction." I looked up and down desperately. "I ran under one of those archways. I must have been in that estate."
— Я прибежала с этой стороны. Должно быть, выскочила из какого-нибудь арочного прохода. Значит, была внутри.
"You reckon?"
— Это точно?
"I suppose so."
— Кажется.
"Do you remember which archway you came through?"
— А откуда именно?
I walked across the road. I looked so hard that it hurt.
Я перешла через дорогу и так сильно вглядывалась в дом, что заломило в глазах.
"They're quite similar. It was dark, I was running desperately. I'm so sorry. I'd had a hood over my eyes for days. I was almost hallucinating. I was in such a state."
— Они все одинаковые. Тогда было темно, а я бежала сломя голову. Извините. До этого у меня несколько дней на голове был мешок. Так что я почти галлюцинировала. Вот в каком я была состоянии.
Cross took a deep breath. He was obviously disappointed.
Кросс тяжело вздохнул. Он был явно разочарован.
"Maybe we can narrow down the possibilities."
— Давайте попытаемся сократить варианты, — предложил Кросс.
We walked up and down the street and into the courtyards through the archway. It was awful. I could just about see what must have been in the architect's head when he designed it. It would have been like an Italian village,
Мы прохаживались вдоль улицы, заворачивали через арочные проходы во дворики. Я уже начинала понимать замысел архитектора, который проектировал это место. Оно напоминало
piazzas, open spaces for people to sit and walk and talk. Lots of little passageways so that people could walk through and around it. But it hadn't worked out. Cross pointed out to me how the passageways had been perfect for all different kinds of concealment, for shooting up, for mugging, for getting away. He showed me where a body had been found in a skip.
итальянскую деревню: пьяццы, открытые пространства, чтобы люди могли прогуливаться и разговаривать. Множество всяких проходов, которые позволяли попадать из одной части в другую. Кросс заметил, что они очень удобны, чтобы прятаться, подстреливать людей, обманывать и убегать. Он показал место, где в бадье однажды было найдено тело.
I became more and more miserable. All the spaces and arcades and terraces looked the same. And in the daylight it looked like nothing I'd ever seen before. Cross was patient with me. He just waited, his hands thrust into his pockets and his breath curling up into the air. He started asking me about time instead of direction. Did I remember how long it had taken me to run from the building to Tony Russell's house? I tried to recall it. I couldn't get it to make sense. He kept trying. Five minutes? I didn't know. More? Less? I didn't know. Had I run all the way? Yes, of course I had. As fast as I could? Yes, I'd thought he might be behind me. I had run so fast that it hurt. So how far would I be able to run at top speed? I didn't know. A few minutes? I couldn't tell. It wasn't normal. I was running for my life.
Я совсем погрустнела: все дворики, аркады и террасы были на одно лицо. А теперь, днем, казалось, что я их вообще никогда не видела. Кросс не терял терпения. Ждал. Засунул руки в карманы. Изо рта у него вился парок. Теперь он спрашивал не о направлении, а о времени. Не запомнила ли я, сколько минут потребовалось, чтобы добраться до дома Тони Рассела. Я попыталась вспомнить. И не сумела. Кросс не оставлял попыток. Пять? Я не знала. Больше? Меньше? Ни малейшего представления. Я все время бежала? Да. Изо всех сил? Конечно. Ведь я думала, что он гнался за мной по пятам. Насколько далеко я могла убежать на такой скорости? Я не знала. Сколько времени это длилось? Несколько минут? Я не могла ответить. Ситуация была необычной. Я спасала жизнь.
Gradually the day seemed colder, greyer.
Стало холодать, небо посерело.
"I'm not helping, am I?" I said.
— Я ничем не сумела помочь, — расстроилась я.
Cross seemed distracted and hardly heard me. "What?" he said.
Кросс казался рассеянным и едва ли меня услышал. — Что? — переспросил он.
"I wanted to do better."
— Хотела показать себя с лучшей стороны.
"Take your time."
— Еще успеете, — отозвался он.
Jack Cross barely spoke on the short journey back to the hospital. He stared out of the window. He murmured a few routine words to the driver.
Во время короткой дороги обратно в больницу Джек Кросс почти не говорил. Он смотрел в окно. И бросил несколько дежурных фраз водителю.
"Are you going to search the estate?" I asked.
— Вы собираетесь обыскать домовладение? — спросила я.
"I wouldn't know where to start," he said. "There's over a thousand derelict flats there."
— Не представляю, с чего начинать, — ответил инспектор. — Там больше тысячи пустующих квартир.
"I was underground, I think. Or in a basement. Or at least on the ground floor."
— Мне кажется, я находилась под землей. Возможно, в цокольном этаже или по крайней мере на первом.
"Miss Devereaux, the Browning estate is about a quarter of a mile square. Or more. I don't have the men."
— Мисс Девероу, домовладение Браунинга занимает четверть квадратной мили. Может, даже больше. У меня не найдется столько людей.
He walked back with me to my new special room. That was something, a room of my own. He stopped at the door.
Он проводил меня до новой отдельной палаты. Это уже было что-то вроде моей собственной комнаты. Инспектор остановился на пороге.
"I'm sorry," I said. "I thought it would go better."
— Извините, я надеялась, что справлюсь лучше, — пробормотала я.
"Don't worry," he said, with a smile that quickly faded. "We're depending on you. You're all we've got. If there's anything else .. ."
— Не тревожьтесь, — ответил он с улыбкой, которая быстро угасла. — Мы полагаемся на вас. Вы единственное, что у нас есть. Эх, если бы было что-нибудь еще...
"There's the other women Kelly, Kath, Fran, Gail and Lauren. Can't you check them out?"
— А другие женщины? Келли, Кэт, Фрэн, Гейл и Лорен. Разве нельзя ничего узнать о них?
Suddenly Jack Cross looked weary of it all.
Инспектор сразу померк, словно все ему ужасно надоело.
"I've got someone on it. But I've got to say, it's not as simple as you think."
— Я кое-кого на это поставил. Но должен сказать, что дело не такое простое, как вы можете подумать.
"What do you mean?"
— Что вы хотите сказать?
"How do you imagine I can check for the names? We don't have a last name, any location, a date, even an approximate one. We have nothing. We've got a bunch of common first names."
— Как я буду их искать? Ни фамилий, ни места жительства, ни дат рождения. Даже приблизительных. У нас нет ничего. Только несколько имен.
"So what can you do?"
— Так что же вы можете сделать?
He shrugged.
Инспектор пожал плечами.
A nurse wheeled a telephone into my room and gave me a small handful of change. I waited until she was out of the room and then fed in a twenty-pence piece.
Сестра вкатила в мою комнату телефон и дала несколько монет. Я подождала, пока она уйдет, и опустила в аппарат двадцатипенсовик.
"Mum?"
— Мам...
"Abigail, is that you?"
— Эбигейл, это ты?
"Yes."
— Да.
"Is everything all right?"
— С тобой все в порядке?
"Mum, I wanted to tell you
— Мам, я хотела тебе сказать...
"I've had the most terrible time."
— Я пережила ужасные моменты.
"Mum, I just needed to talk to you, to tell you something."
— Мам, мне надо с тобой поговорить.
"It's the pains in my stomach. I've not been sleeping."
— Ужасно болит живот. Я совсем не спала.
I paused for a moment. I took a deep breath. "I'm sorry," I said. "Have you been to the doctor?"
Я немного помолчала и тяжело вздохнула. — Извини. Ты была у врача?
"I'm always going to the doctor. He gave me some pills, but he doesn't take it seriously. I've not been sleeping."
— Я постоянно хожу к врачу. Он дал мне какие-то таблетки, но всерьез не принял. А я не сплю.
"That's awful." My hand tightened round the phone. "You couldn't come to London for the day, could you?"
— Это ужасно. — Я стиснула пальцами телефонную трубку. — Слушай, ты можешь на денек приехать в Лондон?
"To London?"
— В Лондон?
"Yes."
— Да.
"Not at the moment, Abigail. Not the way I've been feeling. I can't go anywhere."
— Только не теперь. Я плохо себя чувствую и никуда не могу ехать.
"It's less than an hour on the train."
— Это меньше часа, на поезде.
"And your father's not been well."
— И отцу не очень хорошо.
"What's wrong?"
— Что с ним?
"His usual. But why don't you come and see us? It's been ages."
— Как обычно. А почему бы не приехать тебе? Сто лет у нас не была.
"Yes."
— Да.
"Give us some notice, though."
— Только сообщи заранее.
"Yes."
— Хорошо.
"I should go," she said. "I'm making a cake."
— Ну, мне пора. Я пеку пирог.
"Yes. All right."
— Давай.
"Ring again soon."
— Позвони как-нибудь.
"Yes."
— Договорились.
"Goodbye, then."
— Тогда пока.
"Goodbye," I said. "Goodbye, Mum."
— Пока, — ответила я. — До свидания, мам.
I was woken by a large machine being pushed through the door. It was a monstrous floor-cleaning machine with a revolving circular contraption and nozzles releasing soapy water. It would quite obviously have been far better to use a bucket and a mop and this machine was especially useless in the confined space of my room. It couldn't reach into the corners and it couldn't go under the bed and it didn't like tables very much so the man behind it pushed it along the few exposed spaces. He was followed by another man. This man didn't look like a cleaner or a nurse or even a doctor since he was dressed in black shoes, baggy brown trousers, a navy blue jacket that
Меня разбудила въехавшая в дверь огромная машина. Монстровый аппарат для уборки полов с новомодным вращающимся приспособлением и соплами для распыления мыльной воды. Ведро и швабра были явно удобнее. А в ограниченном пространстве моей палаты этот агрегат вообще не мог передвигаться. В углы не заворачивал, под кровать не пролезал. И уборщик толкал его только по открытым местам. За ним следовал другой человек. И уж он-то не был похож на уборщика, медбрата или врача — в черных ботинках, коричневых мешковатых брюках, синем пиджаке, который был сшит будто из дерюги, и клетчатой
looked as if it was made out of sacking, and an opennecked checked shirt. He had wiry all-over-the-place grey hair. He was carrying a stack of files under his arm. He was trying to speak. I could see his mouth moving. But the noise of the cleaning machine drowned everything so he stood rather awkwardly by the wall until the machine had passed him and headed down the ward. He looked dubiously after it.
рубашке с расстегнутым воротом. Седые жесткие волосы торчали во все стороны. Под мышкой он держал кипу папок. Человек пошевелил губами и что-то сказал, но уборочная машина заглушала все звуки, и он мялся у стены, пока она не устремилась в другую палату. Незнакомец покачал головой:
"One day somebody's going to check one of those machines and discover it doesn't do anything," he said.
— Однажды кому-нибудь придет в голову поинтересоваться, как работают такие агрегаты, и тогда станет ясно, что они ни на что не способны.
"Who are you?" I said.
— Кто вы? — спросила я.
"Mulligan," he said. "Charles Mulligan. I've come to have a word with you."
I walked past him and shouted for a passing nurse. She looked reluctant but she saw that I meant business. I said that a stranger had come into my room. There was a brief argument and she led him away to make a phone call. I went back to bed. A few minutes later the door of my room opened and the man was led back in by a more senior-looking nurse. "This man has permission to see you," she said. "He will be with you for a very short time."
Пробежала мимо него и окликнула проходящую сестру. Она нехотя повернулась, но поняла, что у меня к ней серьезное дело. Я сказала, что в мою палату зашел неизвестный. И после недолгого спора она выпроводила его, а я снова легла в постель. Через несколько минут появился мой лечащий врач. А сестра, которая выглядела главнее первой, привела незнакомца обратно.
She left with a suspicious glance at Charles Mulligan. He took some horn-rimmed glasses from his jacket pocket and put them on.
— Ему разрешили повидаться с вами, — объяснила она. — Он задержит вас ненадолго. — Сестра бросила на Маллигана подозрительный взгляд и ушла. А он вытащил из кармана очки в роговой оправе и нацепил на нос.
"That was probably sensible," he said. "It was very boring but probably sensible. What I was in the middle of saying was that Dick Burns rang me and asked me to have a word with you."
— Наверное, это было утомительно, но разумно, — признал он. — Так вот, я начал вам говорить, что мне позвонил Дик Бернз и попросил повидаться с вами.
"Are you a doctor?"
— Вы врач?
He put down his files on the table and pulled a chair over towards the bed. "Is it all right if I sit down?"
Маллиган положил папки на стол и подвинул к кровати стул. — Ничего, если я присяду?
"Yes."
— Пожалуйста.
I am a doctor. I mean, I'm qualified as a doctor. I don't spend much of my time in the hospital."
— Да, я по образованию врач. Но в больницах провел не много времени.
"Are you a psychiatrist? Or a psychologist?"
— Вы психиатр? Или психолог?
He gave a nervous, chopping ha-ha laugh.
Он нервно хихикнул:
"No, no, no, I'm a neurologist, really, more or less. I study the brain as if it were a thing. I work with computers and cut up mouse brains, that sort of thing. I talk to people as well, of course. When necessary."
— Нет-нет, на самом деле я невролог. Изучаю мозг, как если бы он был вещью. Работаю с компьютерами, вырезаю мозги у мышей — все в этом роде. Но если требуется, конечно, говорю и с людьми.
"I'm sorry," I said. "But what are you doing here?"
— Извините, — спросила я, — но что в таком случае вы делаете в моей палате?
"I said. Dick rang me up. Fascinating case." A sudden expression of alarm appeared on his face. "I know it was awful as well. I'm terribly sorry. But Dick asked if I could come and have a look at you. Is that all right?"
— Я же вам сказал. Мне позвонил Дик. Потрясающий случай. — Внезапно на его лице появилось выражение тревоги. — Понимаю, как это было ужасно. Я вам сочувствую. Но Дик просил взглянуть на вас. Вы не против?
"What for?"
— Зачем?
He rubbed his face with his hands and looked almost excessively sympathetic. "Dick told me something of what you've gone through. It's horrible. I'm sure somebody will be coming to talk to you about that. About the trauma. And all of that." His sentence had trailed off and he looked lost. Now he pushed his fingers through his curly hair. It didn't do much to straighten it. "Now, Abigail, is it all right if I call you that?" I nodded. "And call me Charlie. I'd like to talk to you about your amnesia. Do you feel up to that?" I nodded again. "Good." He gave a faint smile. He had got on to his real subject and his talk, his whole manner, was more assured. I liked that. "Now, this is the only time I'm going to behave like a real doctor, but I'd like to have a look at your head. Is that all right?" More nodding. "I looked at your notes. Plenty of bruising all over, but no particular reference to headaches, soreness on the head, that sort of thing. Is that right?"
Маллиган провел ладонью по лицу и, как мне показалось, посмотрел на меня с сопереживанием. — Дик рассказал, через что вам пришлось пройти. Страшно. Кто-нибудь непременно придет поговорить с вами о вашей травме и всем таком. — Он замялся и запустил пальцы в свои пружинистые волосы, которые от этого не стали аккуратнее. — Так вот, Эбигейл, можно я буду так вас называть? — Я кивнула. — А вы зовите меня Чарли. Я хочу поговорить о вашей амнезии. Вы к этому готовы? — Я снова кивнула. — Вот и хорошо, — слегка улыбнулся он. Это была тема, в которой он разбирался и держался уверенно. Мне это понравилось. — Единственный раз я буду вести себя как настоящий врач и хочу взглянуть на вашу голову. Вы согласны? — Новый кивок. — Я просмотрел историю болезни. Никаких прямых упоминаний о головных болях. Множество синяков и ссадины на голове. Так?
"My very first memory, from after the bit where I lost my memory, if you know what I mean. I woke up and I had a terrible pain in my head."
— Это первое, что я помню. Понимаете? Я очнулась с ужасной головной болью.
"Right. Do you mind if I take some notes?" He took a mangy little notebook out of his pocket and began writing. Then he put it on the bed and leant forward. "They're going to pop you into a machine later for a quick look at your brain. But this is a different sort of examination. Do you mind?" As he said this, he leant forward and very gently touched my face and all over my head. I love my head being touched. It's my secret fetish. The main thing I love about getting my hair cut is having my hair washed by a stranger, those fingers on my scalp. Terry as well. Sometimes we'd sit in the bath together and he'd wash my hair. That's what relationships are for, little things like that. Charles Mulligan gave a little murmuring sound as his fingertips pattered over my head. I gave a little cry when he touched above my right ear. "That hurt?"
— Ясно. Вы не возражаете, если я буду делать заметки? — Он достал из кармана затрепанную записную книжку и начал писать. Затем положил ее на кровать и наклонился ко мне. — Чуть позже вас собираются просветить специальным аппаратом, чтобы посмотреть, что там в голове. Но это другое исследование. Не возражаете? — Говоря, он стал касаться моего лица и черепа. Я люблю, когда дотрагиваются до моей головы, стригут или моют волосы и проводят пальцами по коже. И особенно, если это делает Терри. Иногда мы вместе сидим в ванне, и он моет мне голову. В этом и заключаются отношения между людьми — вот в таких мелочах. Чарлз Маллиган что-то бормотал, пока его пальцы блуждали в моих волосах. Но когда он дотронулся до места над правым ухом, я вскрикнула. — Здесь больно?
"It's just sore." He looked more closely. "Is there a problem?"
— Да. Что-нибудь серьезное?
"Swollen and bruised but I can't see anything significant." He sat back. "There. That's all done." He reached over for a file. It took some rummaging to find the right one. "Now I'm going to ask you some questions. They might seem a bit silly, but bear with me. They'll take a bit of time. Are you up to it? I could come back later, or tomorrow, if you need a rest. I know you've had a hard day."
— Синяк и шишка. Больше ничего не видно. — Он откинулся, потянулся к папкам и стал рыться, чтобы отыскать нужную. — Ну вот и все. А теперь я хочу задать вам несколько вопросов. Они могут показаться немного глупыми. Но вы уж меня потерпите. Если устали, можем продолжить завтра. У вас был трудный день.
I shook my head. "I just want to do anything I can as quickly as possible."
Я покачала головой: — Наоборот, я хочу сделать все как можно быстрее.
"Great." He opened a large printed booklet. "You ready?"
— Замечательно. — Он открыл буклет с печатным текстом. — Начали?
"Yes."
— Да.
"What's your name?"
— Как ваше имя?
"Is this part of the test?"
— Это часть теста?
"That's sort of a philosophical question. Do you want to bear with me?"
— Своего рода философский вопрос. Так вы согласны меня потерпеть?
"Abigail Elizabeth Devereaux."
— Эбигейл Элизабет Девероу.
"When were you born?"
— Когда вы родились?
"The twenty-first of August, 1976."
— 21 августа 1976 года.
"What's the name of the Prime Minister?"
— Как фамилия премьер-министра?
"Are you serious? I'm not that bad."
— Вы серьезно? Я не настолько плоха.
"I'm testing various kinds of memory. It'll get harder."
— Я проверяю разные виды памяти. Дальше будет труднее.
So I told him the name of the Prime Minister. I told him the day of the week and that we were in St. Anthony's Hospital. I counted backwards from twenty. I counted forwards in threes. I counted backwards from a hundred in sevens. I was rather proud of myself. Then it started to get hard. He showed me a page of different shapes. He chatted to me for a moment about something stupid and then showed me another page of shapes. I had to remember which were on both sheets. He got a bit embarrassed as he read me a story about a boy taking a pig to the market. I had to tell it back to him. He showed me stars and triangles paired with colours, word pairs. He showed me four increasingly complicated shapes. The fourth one looked like a vandalized electricity pylon. It made me dizzy even to look at, let alone draw from memory.
Я сказала ему, как фамилия премьер-министра, какой сегодня день недели и что мы находимся в больнице Святого Антония. Сосчитала назад от двадцати до одного, затем вперед до тридцати, прибавляя по тройке, и назад от ста, отнимая по семерке. Я была вполне собой довольна. Но затем начались испытания труднее. Маллиган показал мне страницу с фигурами, некоторое время болтал о разных пустяках, затем показал другую страницу с фигурами и попросил назвать две одинаковые. Немного смущенно прочитал рассказ о том, как мальчик вез на рынок свинью, и попросил пересказать. Демонстрировал звезды и треугольники одинаковых цветов, парные слова, а затем все более сложные фигуры, последняя из которых напоминала изуродованную опору электролинии. На нее было неприятно смотреть, не то что удерживать в памяти.
"This is giving me a bloody headache," I said, as I struggled with it.
— Она вызывает жуткую головную боль, — сказала я, пытаясь подавить неприятное ощущение.
"Are you all right?" he said, with concern.
— Вы в порядке? — забеспокоился Чарлз.
"It makes my head spin."
— У меня от нее кружится голова.
"I know what you mean," he said. "I get stuck at the counting backwards. Don't worry, there are just a couple more."
— Понимаю. А я дурею, когда считаю назад. Ничего, осталась всего парочка тестов.
He started to recite sequences of numbers. Groups of three and four were a doddle. He stopped at eight, which I could just about manage. Then I had to recite the sequences backwards that really made my brain ache. After that he brought out a sheet of coloured squares. He tapped them in an order which I had to repeat. Again up to eight. And then backwards.
Он начал называть группы цифр — повторить сочетания из трех и четырех показалось мне пустяком, но на восьми я чуть не споткнулась. Затем пришлось воспроизводить их в обратном порядке — это уже было настоящей головоломкой. Потом он раскладывал цветные квадраты, а я называла их порядок. Снова от одного до восьми и назад.
"Fuck," I said, when he put the sheet away.
— Черт! — не выдержала я, когда он убрал листы.
"Yes," he said. "That's all. We're done."
— Все, — успокоил меня Маллиган. — Тест кончен.
"So, did I pass? Am I brain-damaged?"
— Я прошла? Мозг не поврежден?
He smiled cheerfully. "I don't know. I have no tests for the pre-morbid period. Sorry, that sounds grim. I mean for the period before the onset of amnesia. But I can't believe that it was much better than this. You've got a remarkably good memory. Your spatial recall in particular is excellent. I'd swap you any time."
Он мягко улыбнулся: — Не знаю. У меня нет тестов для периода до наступления амнезии. Могу сказать, что вы справились лучше, чем я думал. У вас прекрасная память. Особенно пространственная. Ручаюсь, можете работать на моем месте.
I couldn't help blushing. "Well, thanks, um, Charlie, but..."
Я невольно покраснела. — Конечно, спасибо, Чарлз. Однако...
He looked serious for a moment and peered at me closely. "What do you think?" he said.
Он на мгновение стал серьезным и внимательно на меня посмотрел: — О чем вы думаете?
"I feel fine. I mean, I don't feel fine. I have bad dreams
— Я прекрасно себя чувствую... То есть не очень.
and I keep going over and over things in my head. But I can think clearly. It's just that gap in my memory. I keep trying and trying to remember but it's like staring into pitch darkness."
Мучают кошмары, и я все снова прокручиваю в голове. Но не могу ясно думать. Какие-то провалы в памяти. Стараюсь что-то вспомнить, но это все равно что всматриваться в темноту.
He began putting the papers back into files.
Маллиган начал укладывать бумаги обратно в папки.
"Try looking at the boundaries," he said. "Take your image of an area of darkness. You could say that there is an area that's entirely dark and another that's entirely light. You could try concentrating on where the two areas meet."
— Постарайтесь заглянуть за пределы, — предложил он. — Представьте область тьмы. И вы поймете, что есть участки абсолютно черные и абсолютно светлые. Сосредоточьтесь на тех местах, где они граничат.
"I've done that, Charlie. Oh, God, I've done it. There's no problem for the afterwards bit. I woke up and I was there in that place. I didn't know how I'd got there, didn't remember being grabbed. Before it's different. I can't remember the last thing I did or anything like that. There's no cut-off point. I just have vague recent memories of being at work. It was like I went into the darkness slowly without noticing."
— Я это уже проделывала, Чарли, много раз. Никаких проблем с тем, что после. Я очнулась — и вот я там, в том самом месте. Но до того все по-другому. Я не могу вспомнить самого последнего. Никакой точки обрыва. Только смутные воспоминания о том, как была на работе. Словно, сама не замечая, медленно окунулась в темноту.
"I see," Charles said, and wrote something more. It made me nervous when he did that.
— Понятно, — проговорил Чарлз и сделал какую-то пометку. Меня почему-то нервировало, когда он писал.
"But isn't there something ridiculous about it? The one thing I need to remember is gone. I don't want to know who the bloody PrimeMinister is. I want to remember how I was grabbed, what he looks like. What I've been thinking is, could it be something that happened that was so disturbing that I've suppressed it?"
— Скажите, ну не смешно ли? Та самая вещь, которую я должна была запомнить лучше всего, ушла из сознания. Меня не волнует, кто у нас премьер-министр. Я хочу знать, как меня захватили и как выглядит мой похититель. Вот что я думаю: может быть, это событие настолько меня расстроило, что я подавила его в памяти?
He clicked his pen shut. When he replied it was almost as if he were trying to hide a faint smile. "And that maybe I could dangle my watch in front of your face and it would all come flooding back?"
Чарлз щелчком убрал стержень в ручке. А когда отвечал, мне показалось, что старался спрятать едва заметную улыбку. — А если я потрясу у вас перед глазами своими часами, время не пойдет вспять?
"That would be very useful."
— Было бы очень полезно.
"Maybe," he said. "But I'm sure your amnesia is unrelated to any form of post-traumatic stress. Or indeed any psychological symptom."
— Не исключено. Но я уверен, ваша амнезия никак не связана с каким-либо посттравматическим синдромом. Иначе наблюдались бы психологические симптомы.
"When I'm talking to Cross I mean the police it just feels so ridiculous."
— Когда я разговаривала с Кроссом, то есть полицейским, все казалось смешным.
"It's unfortunate and frustrating," he said. "But it's not ridiculous. Post-traumatic amnesia after a closed head injury such as yours isn't uncommon. It usually happens in car crashes. They bang their head during the smash. When they wake up after the injury they don't remember the crash, but often they don't remember the hours or even days leading up to it either."
— Это печально, обескураживающе, но никак не смешно, — возразил Маллиган. — Посттравматическая амнезия в результате скрытого повреждения черепа, как у вас, — распространенное явление. Особенно характерно для автомобильных аварий. Во время столкновения люди ударяются головами, а когда приходят в себя, не способны вспомнить происшествия. А часто — несколько предшествующих аварии часов или даже дней.
I touched my head gently. Suddenly it felt so fragile.
Я коснулась своей головы. И внезапно ощутила, какая она хрупкая.
"Post-traumatic," I said. "I thought you said it wasn't something psychological."
— Посттравматическая, — повторила я. — Мне почудилось, вы сказали, что это не что-то психологическое.
"It isn't," he said. "Psychogenic amnesia -I mean amnesia caused by psychological influences, rather than an injury
— Нет, — подтвердил Чарлз. — Амнезия псигенезиса, то есть такая, которая вызвана психологическими
to the brain is rarer in cases like yours. And also how shall I say? more dubious."
причинами, а не повреждением мозга, в таких случаях, как ваш, явление редкое. И, как бы получше выразиться, сомнительное.
"What do you mean?"
— Что вы хотите сказать?
He gave a wary cough. "I'm not a psychologist, so maybe I'm biased. But, for example, a substantial percentage of murderers claim to have no memory of committing their murders. These are not people who have received physical injuries. There could be various explanations. They are often very drunk, which can result in memory black-outs. Committing a murder is, presumably, an extremely stressful thing to do, more than almost anything else that can be imagined. That could affect memory. Some of us sceptics might also say that there is often an incentive for a murderer to claim he has no memory of what happened."
Маллиган осторожно прокашлялся. — Я не психотерапевт и поэтому могу заблуждаться. Но вот вам пример: существенный процент убийц заявляют, что они не помнят момента совершения преступления. Однако у них не наблюдалось никаких физических повреждений. Объяснения могут быть разными. Они напились — отсюда провалы в памяти. Подразумевается, что совершение убийства — в высшей степени стрессовая ситуация. Гораздо серьезнее всего, что можно себе представить. Поэтому она может повлиять на память. Но некоторые скептики вроде меня предполагают, что убийцам выгодно внушить, будто они совершили преступление в состоянии аффекта.
"But being kidnapped and threatened with death must be pretty bloody stressful. Couldn't that have made me forget for psychological reasons?"
— Но похищение и постоянная угроза смерти — чертовски стрессовая ситуация, — заметила я. — Разве не логично предположить, что потеря памяти вызвана у меня психологическими причинами?
"Not in my opinion, but if I were standing in court and you were a lawyer, you could get me to admit that it was possible. I'm afraid you're going to have a few other people prodding you like a lab rat to answer questions like that."
— На мой взгляд, нет. Но если бы я выступал в суде, а вы бы были адвокатом, то вполне могли бы принудить меня это признать. Боюсь, чтобы решить такой вопрос, потребуется подвергнуть аналогичному испытанию еще нескольких человек — в качестве подопытных свинок.
He stood up and mustered his files under his arm with some difficulty. "Abigail," he said.
Чарлз встал и не без труда зажал свои папки под мышкой. — Эбигейл... — начал он.
"Abbie."
— Эбби.
"Abbie. You're a fascinating case. I don't think I'm going to be able to resist coming back."
— Эбби, ваш случай меня заинтриговал. Я не сумею удержаться, чтобы снова не побывать у вас.
"That's all right," I said. "I seem to have lots of time on my hands. But I've got one question: is there any chance of my memory coming back?"
— Пожалуйста, — отозвалась я. — Судя по всему, времени у меня вдоволь. Но могу я задать вопрос? Есть какой-нибудь шанс, что моя память вернется?
He paused for a moment and pulled an odd face, which must have been some sort of indication that he was thinking. "Yes, it's possible."
Чарлз помолчал и состроил странную мину, которая должна была означать, что он думает. И наконец ответил: — Это возможно.
"Could I be hypnotized?"
— Может быть, меня загипнотизировать?
Suddenly he looked shocked and rummaged in his pocket, which was a particularly awkward operation with his armful of files. He extracted a card and gave it to me. "That's got various numbers on it. If anybody comes in here and starts dangling things in front of your eyes or talking to you in a soothing voice, call me straight away."
Это его почему-то разволновало, и он стал рыться в карманах, что оказалось совсем непросто, поскольку под мышкой у него была кипа папок. Вытащил и подал кусочек картона. — Здесь несколько номеров. Если к вам заявятся люди и начнут трясти перед глазами всякими предметами и говорить умиротворяющим тоном, немедленно звоните.
With that he was gone, and I lay on the bed with my sore, vulnerable head. My head with a black hole in it.
И с этим ушел. А я легла на постель и осторожно положила на подушку свою больную голову.
"Have you talked to your boyfriend?"
— Вы говорили со своим приятелем?
I only managed to murmur something. I wasn't entirely awake and DI Cross leant closer over me in concern.
Я что-то пробормотала в ответ — еще как следует не проснулась, когда надо мной заботливо склонился полицейский инспектор Кросс.
"Shall I call someone?" he asked.
— Мне кому-нибудь позвонить? — спросил он.
"No. And, no, I haven't."
— Нет, — ответила я. — И не говорила.
"We're having a bit of difficulty tracking him down at the moment."
— Мы столкнулись с известными трудностями, пытаясь его обнаружить.
"Me too," I said. "I've left three messages on the answering-machine. It'll be because of his work."
— Я тоже. Оставила три сообщения на автоответчике. Это все из-за его работы.
"Does he go away often?"
— Он часто бывает в отлучке?
"He's an IT consultant, whatever that means. He's always flying off to Belgium or Australia or wherever on special projects."
— Он консультант по антиквариату, хотя я не очень представляю, что это значит. Постоянно летает в Бельгию, Австралию и в другие места, где идет работа над специальными проектами.
"But you can't remember when you last saw him?"
— И вы не можете вспомнить, когда виделись с ним в последний раз?
"No."
— Нет.
"Do you want to talk to your parents?"
— Хотите поговорить со своими родителями?
"No! No, please."
— Нет. Пожалуйста, не надо.
There was a pause. I was doing so badly. I tried to think of something I could give Cross. "Would it help if you could have a look at our flat? I'll be back there in a day or two, I guess, but there might be something there. Maybe that's where I was grabbed. I might have left a note."
Возникла пауза. Я подумала, что ничем не сумела помочь Кроссу, и попыталась это исправить: — Вы не хотели бы взглянуть на нашу квартиру? Я буду там через день или два, не исключено, что в ней может оказаться что-нибудь полезное. Может быть, меня захватили именно там и я оставила записку.
Cross's blank expression barely altered. "Do you have a key you can give me?"
Ничего не выражающая мина на лице Кросса тут же исчезла. — Вы хотите сказать, что у вас есть ключ от квартиры и вы согласны дать его? — живо спросил он.
"As you know I've got nothing except the clothes I escaped in. But in the front garden, to the left of the front door, there are two things that look like ordinary stones. But they're these crazy mail-order gimmicks and one of them is hollowed out. Inside there's a spare key. You can use that."
— Как вы знаете, у меня нет ничего, кроме той одежды, в которой я спаслась, — ответила я. — Но в садике перед фасадом, слева от парадного, есть два предмета, которые выглядят как обычные камни. На самом деле это такие выписанные по каталогу хитроумные штуковины — один из камней пустой, и внутри его лежит запасной ключ. Можете им воспользоваться.
***
***
"Do you have any allergies, Miss Devereaux?"
— Мисс Девероу, вы страдаете аллергией на что-нибудь?
"I don't think so. I came up in hives once with some shellfish."
— Не думаю. Однажды покрылась сыпью, поев устриц.
"Do you suffer from epilepsy?"
— Вы не болеете эпилепсией?
"No."
— Нет.
"Are you pregnant?"
— Вы беременны?
I shook my head so hard it hurt.
Я так сильно помотала головой, что заболела шея.
It doesn't mean anything but we're legally obliged to tell you that a CAT scan can have side effects, but the likelihood is extremely small, negligible. Would you sign this consent form? Here and here."
— Опасности почти не существует, но мы обязаны вам сообщить, что при магниторезонансном сканировании возможны побочные эффекты, хотя их вероятность ничтожно мала. Вы подпишете согласие на исследование? Вот здесь и здесь.
Suddenly the nurse was sounding like an air stewardess. I thought of those demonstrations with the life jacket In the unlikely event of a landing on water.
Сестра вдруг заговорила с интонациями стюардессы, и я вспомнила демонстрации спасательных жилетов, которые следует надевать в случае маловероятной посадки на воду.
"I don't even know what a CAT scan is," I said, as I signed.
— Я даже не знаю, что такое магниторезонансное сканирование, — сказала я, подписывая.
"Don't worry. The technologist will explain it all to you in a minute."
— Не беспокойтесь, техник через минуту вам все объяснит.
I was led into a large, fiercely bright room. I saw the hi-tech trolley where I was going to lie, padded and concave in the middle, and, behind it, a white tunnel into the heart of the machine. It looked like a toilet bowl turned on its side.
Меня привели в большую освещенную комнату. И я увидела тележку — продукт высоких технологий, обитую мягким и вогнутую в середине, на которую меня собирались уложить и отправить в сердце машины — белоснежный тоннель, что-то вроде поваленного на бок унитаза.
"Ms Devereaux, my name is Jan Carlton. Won't you sit down for a minute?" A tall spindly woman in an overall gestured to a chair. "Do you know what a CAT scan is?"
— Мисс Девероу, меня зовут Иен Карлтон. Не присядете на минуту? — Долговязая женщина в комбинезоне показала мне на стул. — Вы знаете, что такое магниторезонансное сканирование?
"It's one of those names you hear," I said cautiously.
— Слышала название, но не более, — легкомысленно ответила я.
"We like you to be prepared. Is there anything you're unsure about?"
— Мы хотим, чтобы вы были подготовлены. Есть что-нибудь такое, что вызывает у вас неуверенность?
"Everything, really."
— Практически все.
"It's really just an X-ray enhanced by a computer, which is in another room. Think of your body as a giant loaf of bread."
— Это исследование напоминает обычное просвечивание, которое усиливается находящимся в соседнем помещении компьютером. Представьте, что ваше тело — огромный батон хлеба.
"A loaf?"
— Батон?
"Yes. The CAT scan looks at a particular area of your body in slices, you see, then it puts together the slices into a three-dimensional view."
— Ну да. Сканирование рассматривает определенный участок вашего тела послойно. Затем компьютер складывает ломтики и создает трехмерное изображение.
"Oh, you meant a sliced loaf ?"
— Теперь понятно — я нарезанный ломтиками батон.
"It's just a comparison."
— Просто сравнение.
"I thought scans were for cancer."
— Я считала, такого рода исследования служат для выявления рака.
"They are. It's just a way of looking inside the body. It's a standard procedure for anyone who has had an injury, severe headaches, trauma."
— В том числе. Сканирование позволяет заглянуть внутрь человеческого тела. Обычная процедура при ранениях, травмах и головных болях.
"What do I have to do?"
— Что мне следует делать?
"We'll just pop you on the table and slide you into that thing that looks like a white doughnut. You'll hear humming, and you'll probably see the track spinning around. It won't last long at all. All you have to do is lie completely still."
— Мы просто положим вас на стол и задвинем в эту штуку, которая похожа на белый пончик. Вы услышите гудение и, возможно, увидите спиральный след, но это будет продолжаться недолго. Все, что от вас требуется, — абсолютно неподвижно лежать.
I had to put on a hospital robe again. I lay down on the table and stared at the ceiling.
Я снова обрядилась в больничный халат, легла на стол и уставилась в потолок.
"This will feel a little cold."
— Немного холодно.
She rubbed gel into my temples, smearing it over my newly washed hair. She slid a hard metal helmet under my skull.
Сестра втерла мне в виски гель и смочила им только что вымытые волосы. А затем надвинула на голову твердый металлический шлем.
"I'm tightening these screws. It might feel a bit uncomfortable." She fastened some straps over my shoulders, arms and stomach, pulling them taut. "The table is about to start moving."
— Я закручиваю винты. Это может вызвать некоторое неудобство. — Она набросила ремни на руки, плечи и живот и натянула. — Стол сейчас начнет двигаться.
"Table?" I said feebly, as I slid slowly away from her and through the tunnel. I was lying inside a metal chamber and, yes, there was that humming. I swallowed hard. It wasn't quite dark in here. I could see lines moving round above me. Out there, a few feet away, was a bright room with a competent woman in it, making sure everything was as it should be. Beyond that was another room with a
— Стол? — слабо отозвалась я, въезжая в тоннель. Теперь я лежала в металлической камере и, как меня и предупреждали, услышала гудение. Я проглотила слюну. Темнота внутри была неабсолютной. Надо мной скручивались спиралями мерцающие полосы. В нескольких футах ярко горел свет. Неподалеку стояла квалифицированная сестра, которая обеспечит все
computer showing pictures of my brain. Upstairs there were wards, patients, nurses, doctors, cleaners, porters, visitors, people carrying clipboards and pushing trolleys. Outside, there was a wind coming in from the east and it might well snow. And here I was, lying in a humming metal tube.
необходимое, чтобы процедура протекала как надо. А рядом находилось другое помещение, где компьютер демонстрировал картину моих мозгов. Наверху располагались палаты — там были сестры, врачи, больные, санитары, посетители; люди спешили с папками, другие толкали каталки. На улице дул с востока ветер и, наверное, шел снег. А я лежала здесь — в гудящей металлической трубе.
I thought that some people, having gone through what I had gone through, might find it difficult to be confined like this. I closed my eyes. I could make up my own pictures. I could remember the blue sky that I'd seen this morning; the electric-blue that stretched from horizon to horizon and sparkled so. I could imagine the snow falling gently out of the dull, low sky and settling on houses, cars, bare trees. But in the darkness the sound of humming seemed to change. It sounded more like a kind of wheezing. And I could hear footsteps. There were footsteps coming towards me. Footsteps in the darkness. I opened my mouth to call out, but I couldn't speak or make a sound, except for a strangled whimper.
Не все, кто испытал то, что пришлось пережить мне, выдержали бы подобную процедуру, подумала я. И закрыла глаза. Я умела воссоздавать картины в голове. И представила виденное утром небо — электрически-синее и такое же сверкающее. Потом вообразила скучное, низкое небо — тихо кружились снежинки и ложились на дома, машины и голые деревья. Но вот гудение в темноте изменилось. Теперь я слышала что-то вроде хрипа. И шаги. Они направлялись ко мне. Я хотела крикнуть, но только задушенно хныкнула.
What was happening? I tried again but it was as if something was blocking my mouth. I couldn't breathe properly. I couldn't draw air through my mouth; I was gasping but nothing was happening. I was going to suffocate in here. My chest was hurting. I couldn't draw breath, not properly. It came in ragged bursts that gave me no relief. The footsteps came closer. I was trapped and I was drowning. Drowning in the air. A roaring built up in my head and I opened my eyes and it was still dark and I closed them and there was red behind my eyes. My eyes were burning in my sockets. Then the roaring split apart, as if my head had burst open to let out all the horror.
В чем дело? Я попыталась опять — словно рот чем-то заткнут. Не получалось как следует дышать. Воздух не проходил в легкие. Я тянула изо всех сил, но все напрасно. Я задыхалась. Заболело в груди. Разевала рот, но это не приносило облегчения. Шаги все ближе. Вот и попалась. Я тонула в воздухе. В голове взревело. Я открыла глаза — по-прежнему темнота. Закрыла. За опущенными веками замерцали красные всполохи. Глаза выгорали в глазницах. Затем рев раскололся, а голова будто взорвалась и выпустила страхи наружу.
I was screaming at last. The tube was filled with the sound of my howling. My ears throbbed and my throat tore with it and I couldn't stop. I tried to make the screams into words. I tried to say, "Help!" or "Please," anything, but all the sounds crashed and bubbled and streamed together. Everything was shaking and then there were bright lights in my eyes and hands on me. Hands that held me down, that wouldn't let me go. I screamed again. Wailed.Screams were pouring out of me. I couldn't see in the light. Everything stung. Everything around me bore down on me. There were new sounds, voices somewhere, someone calling my name. Eyes looking at me out of the dazzling light; watching me and there was nowhere to hide because I couldn't move. Fingers touching me. Cold metal on my skin. On my arm. Something wet. Something sharp. Something piercing my skin.
Я наконец закричала, и вся труба наполнилась моим воем. В ушах пульсировало, горло надрывалось воплем, но я не могла остановиться. Я пыталась превратить этот вопль в слова. Сказать: "Помогите! Пожалуйста!" — но все звуки дробились, вспенивались и сливались в единый поток. Все сотрясалось. А затем мне в глаза брызнул яркий свет. Я почувствовала на себе руки, которые уложили меня сюда, — они не принесут свободы. Я взвыла. Крики полились из меня. Я ничего не различала на свету. Все причиняло острую боль и давило на меня. Возникли новые звуки, чьи-то голоса, кто-то звал меня по имени. Из слепящего света смотрели глаза. И негде спрятаться, потому что я была накрепко связана. Меня касались чьи-то пальцы. На коже холодный металл.На руках что-то мокрое и острое. Проникающее под кожу.
Then suddenly everything was quiet and it was as if the light that hurt and the terrible sounds were gradually fading away from me. Everything was fading and going grey and far off, like night falling, and you just want it to be day. Just want it to be snow.
И вдруг все успокоилось, словно постепенно угасли непереносимые звуки и померк жалящий свет. Все стало серым и отодвинулось, будто наступила ночь. А я хотела день. И чтобы шел снег.
When I woke up, I didn't know if it was the next morning or many mornings later. The world was in black and white but I knew that it wasn't the world. It was me. I felt like there was a grey filter over my eyes, bleaching the colour out. My tongue felt dry and fluffy. I felt fidgety and irritable. I wanted to scratch myself or scratch somebody else. I wanted to get up and do something, but I didn't know what. Breakfast tasted of cardboard and cotton wool. Every noise made me wince.
Проснувшись, я не взялась бы сказать, что это — следующее утро или утро через много-много дней. Мир был черно-белым. Мне словно надели фильтр на глаза, и он приглушал все краски. Во рту пересохло, язык распух. Мне было неспокойно, и я ощущала болезненное раздражение. Хотелось царапнуть — себя или кого-нибудь еще. Встать, что-то предпринять, только я не знала, что именно. Завтрак отдавал картоном и ватой. Я вздрагивала от каждого звука.
I lay in the bed and thought dark thoughts and then made plans, which involved getting up and finding someone, anyone, in authority and telling them that it was time for me to go home, and then finding Detective Inspector Cross and telling him to bloody get on with his inquiry, and somewhere in the middle of this a woman came in. No nurse's uniform, no white coat. She must have been in her fifties. Red-haired, pale freckly skin, rimless glasses. She wore a honey-coloured sweater, shiny grey trousers. She smiled at me.
Лежала в кровати и строила планы — надо найти кого-нибудь из руководства и сказать, что мне пора домой, потом разыскать инспектора Кросса и попросить, чтобы он поспешил с расследованием. И в это время в палату вошла женщина. Не в сестринской форме и не в белом халате. Лет пятидесяти. Рыжеволосая, с веснушками на бледной коже, в очках без оправы. На ней были медового цвета свитер и серые блестящие брюки. Женщина улыбнулась.
"I'm Dr. Beddoes," she said. There was a pause. "Irene Beddoes." That was Irene rhyming with 'sheen' and 'clean' rather than with 'eenymeeny'. "I saw you yesterday afternoon. Do you remember our conversation?"
— Я доктор Беддоз, — объявила она и после паузы добавила: — Айрин Беддоз. — Ее имя рифмовалось скорее с чем-то светлым, вроде "картина", а не с мрачным, вроде "вражина". — Я смотрела вас вчера днем. Вы помните наш разговор?
"No."
— Нет.
"You were drifting in and out of sleep. I wasn't sure how much you were taking in."
— Вы то просыпались, то снова впадали в сон. Я не поняла, насколько вы воспринимаете окружающее.
I had slept and still I felt tired. Tired and grey.
Я спала и тем не менее чувствовала себя уставшей и угнетенной.
"I've been seen by a neurologist," I said. "He tested my memory. I've been put into a machine. I've been examined for physical injuries and been patched up a bit. What are you here for?"
— Меня осматривал невролог, — заметила я. — Проверял мою память. Потом поместили в аппарат, изучали физические повреждения и немного подлатали. А вы здесь зачем?
Her concerned smile only wavered a little. "We thought you might like someone to talk to."
Ее участливая улыбка померкла только на секунду. — Мы решили, что вам полезно с кем-нибудь поговорить.
"I've talked to the police."
— Я общалась с полицейским.
"I know."
— Знаю.
"Are you a psychiatrist?"
— Вы психиатр?
"Among other things." She gestured at the chair. "Do you mind if I sit down?"
— В том числе. — Айрин махнула рукой в сторону стула: — Разрешите, я сяду?
"No, of course not."
— Разумеется.
She dragged it over and sat by the bed. She smelt nice; subtly fragrant. I thought of spring flowers.
Она пододвинула стул к кровати и села. От нее приятно пахло легкой свежестью. Я вспомнила весенние цветы.
"I talked to Jack Cross," she said. "He told me your story. You've been through a terrifying ordeal."
— Я разговаривала с инспектором Кроссом. Он рассказал мне вашу историю. Вам выпало тяжелое испытание.
"I'm just happy to have escaped," I said. "I don't want you to see me as some sort of victim. I think I'm doing OK, you know. For several days I was dead. It may sound stupid but it was true. I was above ground, I was breathing and eating, but I knew I was dead. I didn't exist in the same world that everyone else occupied. What do you call
— Мне посчастливилось, что удалось убежать, — ответила я. — Только прошу вас, не считайте меня чем-то вроде жертвы. Мне кажется, я неплохо справляюсь. Несколько дней я была мертва. Звучит глупо, но это правда. Я находилась под землей. Дышала, ела, однако чувствовала себя мертвой.
it? The land of the living. The place where people worry about money and sex and paying bills. Mainly through luck I escaped and I'm alive again and I just think every day is something I never thought I'd be allowed."
Пребывала не в том месте, которое населяют все живые. Как его принято называть? Бренным миром? Местом, где людей тревожат вопросы денег, секса и уплаты по счетам? Я спаслась по счастливой случайности и теперь ценю каждое мгновение, потому что еще недавно не сомневалась, что дни мои сочтены.
"Yes," Dr. Beddoes said, but still looking concerned for me.
— Понимаю, — ответила доктор Беддоз, но смотрела все так же озабоченно.
"The other thing is that I'm not ill. I know I was knocked around a bit. I know that I've got a problem with my memory because I got a bang on the head. But I feel fine on the whole. A bit unreal, maybe. And this isn't how I imagined it would be."
— И второе: я не больна. Меня немного поколотили. У меня проблемы с памятью, потому что я получила удар по голове. Но в целом чувствую себя превосходно. Может быть, чуточку нереально. Хотя я не так все представляла.
"What would be?"
— Что именно?
"Being free. I'm lying in this bed in an old itchy nightie that doesn't belong to me and people bringing me awful food on a trolley and people coming and sitting next to my bed and looking at me with anxious expressions on their faces and talking to me in a soft voice as if they were trying to talk me off a window-sill. What I really want is to get back to my flat and get on with my life. See my friends. Go to a pub again, to a cafe, walk down ordinary streets in my own clothes, go dancing, lie in bed on a Sunday morning with the sun streaming in through the windows, eat what I want when I want, go for a walk at night down by the river .. . But he's still out there, in the world I want to be in. If you want to know, that's what I really can't get out of my mind, the idea that he's still walking the streets."
— Себя на свободе. Лежу в постели в чьей-то грязной ночной рубашке, и мне привозят на каталке отвратительную еду. Приходят посетители, садятся рядом с кроватью и с озабоченными лицами говорят так вкрадчиво, словно стараются уломать сойти с подоконника и не прыгать вниз. А я всего-то хочу вернуться в свою квартиру и продолжать жить. Встречаться с друзьями, посидеть в пабе или в кафе. Пройтись по улицам в своей одежде. Сбегать на танцы. Поваляться в воскресенье в кровати и смотреть, как заглядывает в окна солнце. Есть, что мне нравится и когда хочется. Вечером прогуляться к реке... Но он все еще в том мире, в котором живу я. И именно это мне никак не удается выкинуть из головы— он по-прежнему ходит по улицам.
There was a silence and I felt a bit embarrassed by my outburst. But she didn't look too disconcerted.
В палате повисло молчание, и мне сделалось неудобно за свою вспышку. Но Айрин, судя по всему, не смутилась.
"Your flat," she said. "Where's that?"
— Ваша квартира? — спросила она. — А где она?
"It's not exactly mine," I said. "It actually belongs to my ... to the guy I live with. Terry."
— Квартира не совсем моя, — ответила я. — Она принадлежит человеку... человеку, с которым я живу. Терри.
"Has he been in to see you?"
— Он заходил вас навестить?
"He's away. I've tried calling but he must be working somewhere he travels a lot."
— Терри в отъезде. Я пыталась ему дозвониться, но его нет. Он часто разъезжает по командировкам.
"Have you seen anyone else? Family or friends?"
— А с кем-нибудь еще вы виделись? С родными? Друзьями?
"No. I just want to get out of here and then I'll call them." She looked at me and I felt a need to explain. "I guess I'm putting off telling my story," I admitted. "I don't know where to begin. I don't know how to tell it because it's still not finished. I want there to be a proper ending to it before I begin, if you see what I mean."
— Нет. Жду не дождусь, когда выйду отсюда. Тогда всем позвоню. — Я заметила, как Айрин на меня смотрит, и почувствовала, что нужно объяснить. — Решила отложить рассказ. Не знаю, с чего начать, потому что история еще не закончена. Пусть сначала получит завершение, тогда и буду объяснять. Понимаете?
"You want him to be caught first?"
— Вы хотите, чтобы сначала поймали его?
"Yes."
— Да.
"But maybe, in the meantime, you could talk to me."
— А пока, может быть, поговорите со мной?
"Maybe," I said cautiously. "What I really want to do, though -the one thing I know I need is to get out of here. It's as if this hospital is a half-way house between being in prison and being free. I'm in limbo here."
— Ну что ж... — осторожно ответила я. — Хотя хочу я только одного — поскорее отсюда выбраться. Эта больница мне кажется остановкой на полдороге между тюрьмой и свободой. Здесь я словно в камере.
Dr. Beddoes contemplated me for a moment. "Something terrible happened to you, Abbie. You're being dealt with by about five different speciali ties at the hospital and that's not to mention the police. It's quite a logistical struggle to get everybody to communicate. But as far as I understand there is a general agreement that you should stay here for at least a couple more days. For a start, I know that the neurologists want to keep you under observation for a time, just in case. And the police obviously are very worried indeed. The man you encountered must be exceptionally dangerous and they would rather have you in a more secure environment while they make certain decisions."
Несколько мгновений доктор Беддоз молча разглядывала меня. — С вами приключилось нечто ужасное, Эбби. Вами занимались врачи пяти специальностей, не говоря о полицейских. Очень трудно добиться согласованности между всеми. Но существует мнение, что вам следует оставаться в больнице еще не меньше двух дней. А неврологи хотят понаблюдать вас еще дольше. И у полиции существует обеспокоенность. Человек, с которым вас свел рок, очень опасен. И пока полицейские не примут решения, вас хотели бы подержать здесь.
"Do they think I might be under threat?"
— Они считают, что мне что-то угрожает?
"I can't speak for them, but I think it's extremely difficult to assess. That's part of the problem. What I want to say is that I would like to use the next couple of days to talk to you. Obviously it's up to you but I think I could be helpful to you. Not just that. It's possible that if we talk things over we might come up with details that could assist the police, but that would only be by the way. You talk about just wanting to get back to your normal life." There was now a sudden, long pause that I found disconcerting. "I'm thinking about how to put this. You might not find it as easy to return to your life as you assume. It may be that you take things with you from an experience like this."
— Я не могу говорить за них, но мне кажется, опасность трудно оценить. И это тоже часть проблемы. Но вот что я предлагаю: следующие пару дней я могу беседовать с вами. Конечно, все зависит от вас. Но я думаю, что буду вам полезной. И не только это. В ходе наших разговоров, возможно, всплывут детали, которые помогут полиции. Но не станем докапываться до них специально, посмотрим по ходу дела. И еще: вы говорили, что хотите вернуться к нормальной жизни. — Айрин надолго замолчала, так что я даже смутилась. — Я думала над этим. Это может оказаться не так просто, как вам кажется. Не исключено, что в вас живы воспоминания тех событий.
"You think I'm contaminated by it?"
— Считаете, что я заражена?
"Contaminated?" She looked for a moment as if she were smelling the contamination, or trying to sniff it out. "No. But you had a normal life, then suddenly you were thrown out of it into a terrible horror. Now you have to return to normality. You have to decide what to do with this thing that happened. We all need to find ways of accommodating things that have happened to us. I think that if we talked, I could help you do that."
— Заражена? — Айрин покосилась на меня, словно принюхивалась к запаху заразы или пыталась вычихать из себя приставучую хворь. — Нет. Но вы вели нормальную жизнь. А затем вас выдернули из нее в кошмар. Теперь вам предстоит вернуться к обыденности, и надо решить, как пережить то, что случилось. Если мы с вами поговорим, надеюсь, я сумею в этом помочь.
I looked away from her and I saw the greyness of the world again. When I spoke it was as much to myself as to her. "I don't know how I'm supposed to accommodate someone wanting to kidnap and kill me. That's the first thing. The second is that my life wasn't as smooth as all that before it happened. But I'll give it a try."
Я отвернулась и снова заметила серость мира. А когда заговорила, то обращалась столько же к себе, сколько и к ней: — Не представляю, как я смогу приспособиться к тому, что на свете живет человек, который меня похитил, а потом собирался убить. Это во-первых. Во-вторых, моя жизнь до того, как все произошло, шла вовсе не так уж гладко. Но все равно, попробую.
"We'll meet for a chat," she said. "And you aren't going to have to lie on a couch. We can do it in more pleasant surroundings, if you like."
— Встретимся и поболтаем, — предложила Айрин. — Только вам вовсе не обязательно валяться на койке. Поговорим в более приятной обстановке.
"That would be great."
— Это было бы чудесно.
"I may even be able to find somewhere that serves proper coffee."
— Постараюсь найти местечко, где варят настоящий кофе.
"That would be the most therapeutic thing of all."
— Лучше лекарства не сыскать.
She smiled and stood up and shook my hand and left. When Dr. Beddoes arrived, I had wanted to turn my back to her and close my eyes. Now that she had gone, I was shocked to realize that I already missed her.
Айрин улыбнулась, пожала мне руку и ушла. Когда доктор Беддоз только появилась, мне хотелось повернуться к ней спиной и закрыть глаза. А теперь, стоило ей переступить порог, и я с удивлением почувствовала, что мне ее не хватает.
"Sadie?"
— Сэди?
"Abbie!" Her voice was warm and clear, and relief spread through me. "Where are you calling from?" she said. "Are you still on holiday?"
— Эбби! — Ее звонкий голос звучал тепло, и я испытала облегчение. — Откуда ты звонишь? Ты все еще в отпуске?
"Holiday? No. No, I'm in hospital, Sadie."
— Нет-нет, Сэди, я в больнице.
"My God! What's wrong?"
— Г осподи, что случилось?
"Can you come and see me? I can't talk about it over the phone."
— Ты можешь ко мне приехать? Это не телефонный разговор.
"How do I know he didn't rape me?"
— Откуда вы знаете, что он меня не изнасиловал?
Jack Cross was sitting on the chair by my bed, fiddling with the tight knot of his tie. He nodded at the question, then said: "We can't know for sure, but there's no suggestion of that."
Джек Кросс сидел подле моей кровати и поигрывал туго затянутым узлом галстука. Услышав вопрос, он кивнул и сказал: — Мы не можем утверждать с абсолютной достоверностью. Но тому нет никаких свидетельств.
"How do you know?"
— То есть?
"When you were admitted to hospital, you were, well, examined, et cetera, et cetera."
— Когда вас доставили в больницу, вас тщательно осмотрели. Ну и все прочее.
"And?"
— И?
"And there was no evidence of sexual assault."
— И не обнаружили признаков сексуального посягательства.
"That's something, at least." I felt curiously blank. "So what else has happened?"
— Хотя бы что-то. — Я ощущала в себе удивительную пустоту. — Что еще случилось?
"We're building up a picture," he said carefully.
— Мы восстанавливаем картину, — осторожно заметил Кросс.
"But.. ."
— Но...
"One of the people we obviously want to talk to is your boyfriend, Terence Wilmott."
— И один из тех, с кем мы определенно хотим поговорить, ваш приятель Теренс Уилмотт.
"And?"
— Так в чем же дело?
"How would you describe your relationship with him?"
— Как бы вы охарактеризовали ваши отношения?
"Why on earth should I say anything about it at all? What's Terry got to do with anything?"
— Почему, черт возьми, я должна об этом говорить? Какое отношение имеет к этому делу Терри?
"As I said, we're building up a picture."
— Я же вам сказал, мы восстанавливаем картину.
"Well, we're fine," I said defensively. "We have our ups and downs, of course."
— У нас все в порядке, — ощетинилась я. — Есть, конечно, свои взлеты и падения.
"What sort of downs?"
— Что за падения?
"It wasn't Terry, if that's what you're thinking."
— Терри тут ни при чем, если это у вас на уме.
"What?"
— Что?
"He didn't do this. I know the man concealed his voice and I didn't see him but it wasn't Terry. I know Terry's smell. I know him backwards and forwards. He'll be back soon from wherever he's gone off to and then you can talk to him."
— Терри меня не похищал. Да, тот человек изменял голос, и я его не видела, но знаю: это не Терри. Я помню запах Терри, в курсе всех его достоинств и недостатков. Он скоро вернется, где бы он ни был, и вы сможете с ним поговорить.
"He's not abroad."
— Он не за границей.
"Oh?" I looked at him then. "Why do you say that?"
— Неужели? — Я взглянула на полицейского. — Как вы можете это утверждать?
"His passport's still in his flat."
— Его паспорт в квартире.
"Is it? Well, he must be in the UK, then."
— Вот как? Значит, он где-нибудь в Соединенном Королевстве.
"Yes. Somewhere."
— Да, где-нибудь здесь.
I stood in front of the mirror and saw a stranger there. I was no longer me. I was someone else. A thin woman with matted hair and a bruised face. Chalky-grey skin. Sharp bones. Glassy, frightened eyes. I looked like a dead person.
Я стояла перед зеркалом и видела перед собой незнакомку. Я больше не была сама собой. Худая женщина с перепутанными волосами и лицом в синяках. Пепельно-серая кожа. Выпирающие кости. Напуганные, остекленевшие глаза. Я была похожа на покойницу.
I met Dr. Beddoes in a courtyard in the hospital because, although it was so cold, I had a longing to be outside. The nurses had found me a giant strawberry-pink quilted coat. The courtyard had clearly been designed to be soothing to neurotic patients. It was too shady for grass, but there were plants with huge dark green fronds and the centrepiece was a water feature. A large bronze pot was full and permanently overflowing with water running down the outside. I was alone for a few minutes, so I wandered over and examined it. It looked like a machine for wasting water but I noticed an opening around the base, so I supposed that it was sucked back up again. Round and round for ever.
Я встретилась с доктором Беддоз во дворике больницы, потому что, несмотря на холод, мне ужасно хотелось выйти на улицу. Сестры подобрали мне невероятных размеров землянично-красное пальто. Дворик был явно задуман для того, чтобы давать успокоение нервным больным: он был слишком тенистым для травы, но в нем посадили растения с большими зелеными листьями, а средоточием всего сделали фонтан — бронзовая чаша постоянно переполнялась, и вода бежала из нее наружу. Несколько минут я оставалась там одна и подошла взглянуть на фонтан. Сначала он показался мне приспособлением для разбазаривания воды, но потом я заметила у основания отверстия и предположила, что они всасывали воду в себя. И так беспрестанно — круг за кругом.
Irene Beddoes had brought us both mugs of coffee and biscuits wrapped in Cellophane. We sat on a slightly damp wooden bench. She gestured at the wet ornament.
Айрин Беддоз принесла нам по кружке кофе и упакованные в целлофан пирожные. Мы сели на сыроватую деревянную скамью, и она показала на влажный орнамент чаши:
"They got that because I thought it would be relaxing in a Japanese, Zen sort of way," she said. "I find it rather creepy."
— Ее поставили, потому что считается, что это успокаивает и вызывает нечто вроде японского дзена, а у меня от нее мурашки по коже.
"Why?"
— Почему?
"Wasn't there someone in hell who was condemned to spend the whole of eternity trying to fill a huge earthenware jar with water a jar that had a hole in it?"
— А разве не было кое-кого в аду, кого приговорили целую вечность наполнять водой огромный глиняный кувшин, в котором была дыра?
"I didn't know that."
— Я этого не знала.
"I shouldn't have told you. I may have spoiled it for you."
— Мне не следовало вам говорить. Испортила впечатление.
"I like it; I like the sound. It's a happy sound."
— А мне он нравится. Особенно веселый звук.
"That's the spirit," she said.
— В нем весь смысл.
It felt wonderful but a bit strange to be sitting outside on this sunny winter day. I only sipped at my mug of coffee. I had to be careful. I already felt on edge. Too much caffeine would turn me into a basket case.
Мне было приятно, но немного странно сидеть на улице солнечным зимним днем. Я только пригубила кофе. Следовало соблюдать осторожность. Я чувствовала, что уже на пределе. Слишком много кофеина — он меня доконает.
"How are you doing?" she asked. It seemed a fairly inept beginning.
— Ну как дела? — спросила она. И ее вопрос показался мне немного неподходящим началом.
"You know what I hate about being in hospital? People
— Знаете, что мне не нравится в больнице? Люди
are being nice and everything and I've got my own room and a T V, but still there's something about being in a room where people don't have to knock before they come in. People I've never seen before come in and clean or bring food and the nice ones give me a nod and the others just get on with it."
прекрасные и все такое, у меня отдельная палата с телевизором, но все-таки что-то не то, когда к тебе входят без стука. Заявляются люди, которых я никогда не видела, — убирают комнату, приносят еду. Те, кто повежливее, здороваются, другие обходятся без этого.
"Do you get scared?"
— Вы напуганы?
I didn't answer at first. I took another sip of coffee and a bite of my biscuit. Then I said, "Yes, of course. I mean, I think I get scared in different ways I'm scared thinking about what it was like; remembering it all over again, almost as if I was still inside it and had never got away. The whole thing kind of closes in on me, like I'm underwater or something. Drowning in it. Most of the time I try not to let myself remember. I try and push it away from me. Perhaps I shouldn't do that. Do you think it's healthier to go over it?" I didn't give her time to answer. "And the other thing I get scared about is the idea that he hasn't been caught. And that maybe he's just waiting for me to come out and then he'll grab me again. When I let myself think of that I can't breathe properly. Everything in my body seems to be breaking up with fear. So, yes. I get scared. Not always, though. Sometimes I just feel very, very lucky to be alive. But I wish they'd catch him. I don't suppose I'll be able to feel safe again, until that happens."
Я ответила не сразу. Сделала глоток кофе и откусила от пирожного. А затем призналась: — Да, разумеется. Боюсь думать о том, что случилось, но вспоминаю опять и опять, будто я снова там и никогда не выберусь. На меня наваливается прошлое, точно я под водой — тону в своей памяти. Большую часть времени стараюсь отогнать воспоминания — оттолкнуть от себя. Может быть, это неправильно? Как вы считаете, полезнее дать им волю? — Я не позволила ей ответить. — Еще мне страшно от мысли, что его не поймали. Что он ждет, когда я выйду из больницы, и снова меня похитит. Когда я разрешаю себе так думать, у меня перехватывает дыхание. Все в моем теле словно ломается от страха. Иногда я ощущаю приливы счастья, потому что осталась в живых. Но мне очень хочется, чтобы его поймали. Ведь до того времени я не смогу чувствовать себя в безопасности.
Irene Beddoes was the first person I'd met whom I could talk to about what had happened to me in that room, and what I had felt. She wasn't a friend. I could tell her about my sense of losing myself, of being turned, bit by bit, into an animal, or an object. I told her about his laugh, his whisper, the bucket. I told her I'd wet myself. I told her about how I would have done anything, let him do anything to me, in order to stay alive. And she listened, saying nothing. I talked and I talked until my voice grew weary. Then I stopped and leant towards her. "Do you think you can help me remember my lost days?"
Айрин Беддоз была первым человеком, с кем я могла разговаривать о том, что со мной приключилось, и о своих переживаниях. Она не числилась в моих подругах. И я позволила себе рассказать, как теряла себя, постепенно превращаясь в животное, в вещь, как он смеялся, шептал. Как я обмочилась и готова была позволить ему совершить со мной все, что угодно, только бы он сохранил мне жизнь. Она слушала, не проронив ни слова. А я говорила, пока голос совсем не стих. Тогда я умолкла и наклонилась к ней: — Вы полагаете, что способны помочь мне вспомнить мои потерянные дни?
"My concern, my job, is what's happening in your head, what you've been going through and what you are still going through. If it results in anything that helps the investigation, then that's a bonus. The police are doing everything they can, Abbie."
— Мой интерес заключается в том, что творится в вашей голове. Если к тому же выяснится нечто способствующее расследованию, будем считать это подарком судьбы. Полиция делает все возможное, Эбби.
"I'm not sure I've given them much to go on."
— Но я не уверена, что сумела помочь инспектору.
"Your job is to get better."
— Ваша задача — поправляться.
I sat back in my chair. I looked up at the floors of the hospital surrounding us. One floor up a small boy with a high forehead and a solemn face was looking down at us. I could hear the hum of traffic outside, the sound of horns.
Я откинулась на спинку и посмотрела на возвышающиеся вокруг нас больничные этажи. На втором маленький мальчик с высоким лбом и мрачным лицом прижался к стеклу и смотрел на нас.С улицы доносились гудение машин и звуки сигналов.
"You know one of my nightmares?" I said.
— Знаете, что я вспоминаю как кошмар?
"What?"
— Что?
"I've got lots of them, actually. Like being back in that room again. And I hate being in this limbo, I feel trapped. But sometimes I fear that I'm going to leave hospital, go back to my life and it'll just go back to normal and the man will never be found and the only trace there'll be will be the bits of memory of him like a worm crawling around in my head eating me up."
— Будто я снова в той комнате. Поэтому мне так не нравится находиться под замком. Но иногда мне страшно, что предстоит выписаться из больницы. И хотя это будет всего лишь возвращение к нормальной жизни, но того человека так и не поймают. Осколки памяти останутся в моей голове и, словно червь, станут выедать меня изнутри.
Irene Beddoes looked at me; her eyes were keen. "Didn't you like your life?" she said. "Don't you like the idea of getting it back?"
Айрин Беддоз посмотрела на меня, и я заметила, какой у нее проницательный взгляд. — Разве вам не нравилась ваша жизнь? — спросила она. — Неужели вас не радует мысль о возвращении к ней?
"That's not what I mean," I said. "I mean that I can't bear the idea of nothing coming of all this. And I'll never be able to get rid of the idea as long as I live. You know the people who get that sort of deafness, except it's not deafness. It's not silence. It's a noise in their ears and it never goes away and it drives people mad until sometimes they kill themselves just to shut it up."
— Я не это хотела сказать, — ответила я. — Мне невыносима мысль, что все это так ничем и не кончится. Наверное, пока я живу, мне не удастся от нее избавиться. Знаете, есть люди со своеобразной глухотой — это вовсе не тишина, а шум в ушах, который никогда не проходит и до такой степени сводит несчастных с ума, что они иногда совершают самоубийство, только бы все стихло.
"Could you tell me about yourself, Abbie? Before all of this."
— Вы можете рассказать мне о себе, Эбби? О том, как вы жили до того случая?
I took a sip of my coffee. From being too hot, it was now too cold. "Where do I start? I'm twenty-five. Um .. ." I stopped, at a loss.
Я снова пригубила кофе. Сначала он был слишком горячим, а теперь стал холодным. — С чего начать? Мне двадцать пять лет. М-м... — Я в растерянности остановилась.
"Where do you work?"
— Где вы работаете?
"For the last couple of years I've been working like a lunatic for a company that furnishes offices."
— Последнюю пару лет я вкалывала как ненормальная на компанию, которая обставляет офисы.
"What do you mean?"
— Что это значит?
"If some company is setting up a new office, we can do as little or as much as people want. Sometimes it's just designing the wallpaper, sometimes it's everything from the pens to the computer system."
— Если какая-нибудь фирма обустраивает новую контору, мы организуем все, что от нас хотят. Иногда разрабатываем только рисунок обоев, в некоторых случаях все — от ручек до компьютерных систем.
"Do you enjoy it?"
— Вы получаете от работы удовольствие?
"Kind of. I can't believe I'll still be doing it in ten years' time or even in one year's time, when I come to think of it. I just kind of wandered into it and discovered I was quite good at it. Sometimes we're sitting around, but when the pressure's on we work all night. That's what people pay us for."
— Своего рода. Не могу себе представить, что буду заниматься тем же самым через десять лет или даже через год. Но вот окунулась в это дело и обнаружила, что неплохо с ним справляюсь. Бывает, мы лоботрясничаем. А иногда, когда запарка, работаем по ночам. За это нам и платят.
"And you have a boyfriend?"
— У вас есть друг?
"Yes. I met Terry through work. That's the way most people meet, isn't it? I don't know where else I'd meet anyone. He works with company computer systems and I moved in with him about a year ago."
— Да, Терри. Мы познакомились с ним по работе, как большинство людей. Терри работает с компьютерными системами. Мы стали жить вместе что-то около года назад.
She just sat and waited for me to say more, so of course I did, because I've always talked too much, especially when there's a silence and because I wanted to talk, I suppose, about things I'd never put into words before. So now I took the plunge in a gabble.
Айрин сидела и ждала, что я еще добавлю, и я, конечно, не удержалась, потому что всегда говорю слишком много, особенно когда возникают паузы. А теперь мне еще хотелось говорить о вещах, которые я раньше не решалась облечь в слова. И я принялась бормотать:
"Actually, the last few months haven't been exactly
— Если честно, последние несколько месяцев были не
brilliant. Well, they've been awful in many ways. I was working too hard and he was working too hard and when he works hard, he drinks hard. I don't think he's an alcoholic or anything, he just drinks when he wants to unwind. But the trouble is, he doesn't unwind, or not for long. He gets weepy or he gets angry."
ахти. А во многих отношениях — просто ужасны. Мы были очень загружены в компании. А когда Терри много работает, он пьет. Нет, он не алкоголик, просто выпивает. Но беда в том, что он не расслабляется. Зато становится плаксивым и злится.
"Angry about what?"
— На что?
"I don't know, really. Everything. Life. Me. He gets angry with me, because I'm there, I think. And he, well, he-' I stopped abruptly. This was very hard to say.
— Сама не очень понимаю. На все. Его раздражает жизнь и я, наверное, потому чтонахожусь рядом. И... он... — внезапно я запнулась. Это было очень трудно произнести.
"Is he violent?" Irene Beddoes asked.
— Он приходит в неистовство? — спросила Айрин.
I felt I was slipping down a slope towards things I had never properly told anyone.
Я почувствовала, что скатываюсь по наклонной к таким вещам, о которых толком никому не рассказывала. И пробормотала:
"Sometimes," I muttered.
— Иногда.
"Does he hit you?"
— Он вас бил.
"He's lashed out a couple of times. Yes. I always thought I was the kind of woman who would never let myself be hit more than once. If you'd asked me a few months ago, I'd have said that I would just walk if a man hit me. But I didn't. I don't know why. He was always so very sorry, and I guess I felt sorry for him. Does that sound stupid? I felt he was doing something that hurt him much more than it hurt me. When I talk about it well, I've never really talked about it before now, actually, but now, I feel that this isn't me I'm describing. I'm not like the woman who stays with a man who treats her badly. I'm more well, more the kind of woman who escaped from a cellar and now just wants to get on with life."
— Пару раз было. Я всегда считала себя женщиной, которая не позволит себя стукнуть больше одного раза. Если бы вы спросили меня несколько месяцев назад, я бы ответила, что ушла бы от мужчины, который вздумал бы меня ударить. Но я не ушла. Не знаю почему. Он так всегда страдал, а я переживала из-за него. Звучит глупо? Но я чувствовала, что ему больнее, чем мне. Когда я сейчас об этом рассказываю, понимаю, что говорю не о себе. Я не похожа на женщину, которая остается с мужчиной, если тот плохо с ней обращается. Я больше смахиваю на такой тип женщины, которая бежит из темницы, а теперь хочет справиться с жизнью.
"And you did terrifically," she said warmly.
— И у вас это потрясающе получается, — сочувственно проговорила она.
"I don't think of it like that. Really. I just did the best I could."
— Я так не думаю. Просто стараюсь изо всех сил.
"By the sound of it that was very good indeed. I've made something of a study of these sort of psychopaths .. ."
— И делаете это неплохо. Я немного изучала такой тип психопатов...
"You didn't tell me that," I said. "You said you were a psychiatrist and that you weren't interested in all that side of it."
— Вы мне об этом не рассказывали, — удивилась я.— Г оворили, что как психиатр не интересуетесь этой стороной.
"The way you handled yourself was first amazingly resilient, just to survive at all. Then there was your remarkable escape. That is almost unprecedented."
— Во-первых, вы вели себя удивительно жизнелюбиво, и это позволило вам уцелеть. И потом ваш потрясающий побег. Это почти беспрецедентно.
"You've only heard my version. Maybe I exaggerated it to make myself seem more heroic'
— Вы слышали только мою версию. Может быть, я все преувеличила, чтобы казаться более смелой.
"I don't see how that's possible," she said. "After all, you're here. You're alive."
— Не представляю подобной возможности, — возразила Айрин. — Вы ведь здесь и живы.
"That's true," I said. "Anyway, now you know all about me."
— Это правда, — согласилась я. — Ну вот, теперь вы все обо мне знаете.
"I wouldn't say that. Maybe over the next day or two we can meet again."
— Я бы этого не сказала. Может быть, завтра или позже мы могли бы встретиться снова.
"I'd like that," I said.
— С удовольствием, — ответила я.
"I'm going to get us lunch in a minute. You must be
— А сейчас пойду добывать нам ленч. Вы наверняка
starving. First I'd like to ask a favour."
проголодались. Только хочу попросить вас об одолжении.
"What?"
— Каком?
She didn't answer. Instead she started rummaging in her shoulder-bag. While she did this I thought about her. I had to make an effort to prevent myself feeling that she was the sort of mother I would have invented for myself: warm where my mother was detached, assured where my mother was nervous, intelligent where my mother was, well, not exactly Einstein, and just sort of deep and complicated and interesting.
Айрин не ответила, а стала рыться в сумке. А я тем временем думала о ней. И с трудом избавилась от мысли, что она была тем типом мамы, которую я придумала для себя: приветливой, в то время как моя настоящая родительница отличалась холодностью, уверенной и умной, а не такой, как моя мать, которая часто суетилась и, мягко говоря, не имела способностей Эйнштейна. Айрин была глубокой, сложной, интересной.
She pulled a file out of the bag. She put it on the table and removed a piece of paper, a printed form, which she put in front of me.
Она вытащила из сумки папку, положила на стол, достала лист бумаги — печатный формуляр — и пододвинула мне.
"What's this?" I asked. "Are you trying to sell me insurance?"
— Что это? — спросила я. — Вы хотите продать мне страховку?
She didn't smile. "I want to help you," she said, 'and I want to make a proper assessment and in order to do that I want to build up as complete a picture as I possibly can.I'd like to have access to your medical records, and for that I need your permission. I need you to sign this."
Айрин не улыбнулась. — Я хочу вам помочь и правильно оценить ситуацию, — сказала она. — А для этого мне необходимо как можно полнее восстановить всю картину. Нужно посмотреть вашу историю болезни, но для этого требуется ваше разрешение. Я прошу вас подписать вот здесь.
"Are you serious?" I said. "It's just bundles of stuff about injections for going on holiday and antibiotics when I had a chest infection."
— Вы серьезно? — удивилась я. — Там куча всякой чуши о прививках, которые положено делать перед тем, как поехать в отпуск, и об антибиотиках, которыми меня пичкали, если донимала инфекция.
"It would be useful," she said, offering a pen.
— Это может оказаться полезным. — Айрин подала мне ручку.
I shrugged and signed. "I don't envy you," I said. "So, what do we do now?"
Я пожала плечами и подписала. — Не завидую вам. А что теперь?
"I'd like to talk," she said. "Or, rather, I'd like you to talk. Just talk and see where it takes you."
— Я хотела бы, чтобы говорили вы. Мне интересно посмотреть, куда вас это заведет, — ответила она.
And I did. I gave myself up to it. Irene Beddoes went into the building and returned with sandwiches and salad and fizzy water and tea and biscuits, and the sun moved across the sky and I talked, and sometimes, as I thought of the sheer tiredness that my life had been over the last year, I cried, but mainly I talked and talked and talked until I was exhausted and the courtyard had become dark and cold and she led me through echoey corridors back to my room.
И я согласилась, отдалась этому занятию. Айрин Беддоз сходила в больницу и принесла сандвичи, салат и шипучую воду. Солнце двигалось по небу, а я все вспоминала, иногда плакала, когда мне казалось, что в последний год жизнь сделалась сплошной морокой, но главным образом говорила, пока не выдохлась. Во дворе стало темно и холодно, и Айрин отвела меня по гулким коридорам в палату.
There was a large bunch of daffodils on my bed, and a note scribbled across the back of a used envelope. "Sorry you weren't here. I waited as long as I could. I'll come back as soon as I can. Loads of love and I'm thinking of you, Sadie."
На кровати у меня лежал букет нарциссов и записка на использованном конверте: "Жаль, что тебя не было. Ждала, сколько могла. Заеду снова, как только сумею. Миллион поцелуев, думаю о тебе. Сэди".
I sat on the bed, weak with disappointment.
Ослабев от огорчения, я опустилась на кровать.
"How's the investigation going?"
— Как проходит расследование?
"We're short of anything to investigate."
— У нас нет ничего, чтобы его вести.
"There's the women."
— А те женщины?
"There's five female names."
— Это только пять имен.
"Six. Including me."
— Шесть со мной.
"If you .. ." Cross paused and looked awkward.
— Если вы... — Кросс остановился и как-то странно посмотрел на меня.
"If I remember anything," I said, 'you'll be the first to know."
— Если я что-нибудь вспомню, вы узнаете об этом первым.
"This is your brain."
— Вот это ваш мозг.
"My brain." I looked at the scan spread out on the light board in front of us and then touched my temples. "How odd to look at your own brain. Well, is it all right?"
— Мой мозг, — повторила я, посмотрев на прикрепленный к светящемуся стеклу компьютерный снимок, и дотронулась до висков. — С ним все в порядке?
Charlie Mulligan smiled at me. "It seems pretty good to me."
Чарли Маллиган улыбнулся: — На мой взгляд, все отлично.
"It's a bit shadowy."
— Какой-то темный.
"It's the way it's meant to look."
— Так и должно быть.
"But I still can't remember. There's a hole in my life."
— О, я по-прежнему ничего не могу вспомнить. В моей жизни образовалась пустота.
"Maybe there always will be."
— Не исключено, что она останется навсегда.
"A disaster-shaped hole."
— Дыра в форме беды.
"Or perhaps memory will gradually return and fill it in."
— Но возможно, память станет постепенно возвращаться и заполнит ее.
"Can I do anything about it?"
— Я могу что-нибудь сделать для этого?
"Don't fret away at it. Relax."
— Не волнуйтесь и расслабьтесь.
"You don't know who you're talking to."
— Вы не знаете, с кем говорите.
"There are worse things than forgetting," he said mildly. "Anyway, I ought to be getting on."
— Бывают вещи гораздо хуже, чем потеря памяти, — заметил врач. — Ну, мне пора.
"Back to your mice."
— К своим мышам?
He held out his hand and I grasped it. It was warm and firm. "Back to my mice. Get in touch if you need anything."
Он протянул теплую и сильную руку, и я ухватилась за нее. — Свяжитесь со мной, если что-нибудь потребуется.
If I need something you can do anything about, I thought. But I just nodded and tried to smile.
"Мне нужно все, что вы способны сделать с моей памятью", — подумала я, но в ответ просто кивнула и попыталась улыбнуться.
"I read somewhere that you only really fall in love twice, maybe three times, in your life."
— Я где-то читала, что в жизни можно влюбиться всего два, от силы три раза.
"Do you think that's true?"
— Вы думаете, это правда?
"I don't know. Maybe. But, then, I've either fallen in love lots of times, or hardly ever. There's the bit where you can't sleep and you can't eat and you feel sick and breathless, and you don't know if you're very happy or completely wretched. You just want to be with him and the rest of the world can go hang."
— Может быть. Но в таком случае я влюблялась либо много раз, либо никогда. Доходишь до точки, когда не можешь ни есть, ни спать, чувствуешь себя больной и бездыханной и не знаешь, это счастье или беда. Хочется одного — быть с ним, а остальной мир пусть идет куда подальше.
"Yes."
— Да.
"I've had that feeling quite a lot of times. But it doesn't last long. Sometimes just a few days; sometimes until the moment after you've had sex. It settles down and then you have to see what you're left with. And usually it's not much. Like ashes after the fire's gone out. You think: God, what was that all about? And sometimes you still care, feel affection, desire. But is that love? The time I was most intensely in love was when I was at university. God,I adored him. But it didn't last."
— Я испытывала это чувство много раз. Но оно продолжалось недолго. Иногда несколько дней или до того момента, пока я не ложилась в постель. А потом любовь начинала растворяться, и я видела, что осталась ни с чем. Словно зола после того, как пламя погасло. Думаешь: Господи, что это на меня нашло? Но иногда сохраняется привязанность, чувство, желание. Так разве это любовь? Сильнее всего я влюбилась, когда училась в университете. Боже, как я его обожала. Однако и это длилось недолго.
"Did he leave you?"
— Он вас бросил?
"Yes. I cried for weeks. I thought I'd never get over it."
— Да. Я плакала неделями. Думала, не переживу.
"What about Terry? Has the relationship with him been stronger than other ones?"
— А как сложилось с Терри? Чувство к нему оказалось сильнее, чем к остальным?
"Longer, at least, which must count for something, some kind of commitment. Or endurance." I gave a laugh that didn't sound quite like my normal laugh. "I mean, I feel I know him really well, now. I know him in a way that I hardly know anyone. All the intimate little things, all the things he hides from other people .. . And the more I know him the more reason there is to leave him, but the harder it gets to do it. If that makes sense?"
— По крайней мере продолжительнее. Наверное, сыграло свою роль ощущение долга. Или терпение. — Я рассмеялась, но смех получился какой-то неестественный. — Понимаете, мне кажется, я знаю его самые незначительные интимные детали. Все, что он прячет от других... Более того, чем больше я вижу причин его оставить, тем мне труднее это сделать. Неужели в этом есть какой-то смысл?
"You make it sound as if you're trapped." "Lots of people feel trapped in their relationships at times, don't they?" "So you feel trapped at work and trapped at home?"
— Вы говорите так, словно находитесь в ловушке.
"That's a bit dramatic. I've just let things get into a rut."
— Вы немного драматизируете. Я просто пустила все по накатанной колее.
"Which you've wanted to escape from?"
— Из которой всеми силами хотели выбраться?
"You get into things gradually, and you don't realize quite where you are until it's a crisis and you suddenly see."
— Постепенно погружаешься в какие-то вещи, но не понимаешь, в каком ты положении, пока внезапно не наступает кризис. Тогда все становится ясным.
"So you're saying .. . ?"
— Так вы утверждаете...
"This is my crisis."
— Что это мой кризис.
The next day when Irene came to my room .. . My room. I would catch myself saying that. As if it was where I was going to spend the rest of my life. As if I wouldn't be able to cope with a world outside where I would have to buy things for myself, make decisions.
На следующий день, когда Айрин пришла в мою комнату... Мою комнату! Я поймала себя на слове. Разве я собираюсь провести здесь остаток жизни? Неужели не сумею приспособиться к внешнему миру, где мне придется самой покупать для себя вещи и принимать решения?
She was as composed as always. She smiled and asked me how I'd slept. In the real world, people might sometimes ask you how you were, but they didn't really want to know. You were just meant to answer, "Fine." They didn't ask you how you'd slept, how you were eating, how you were feeling, and really want to know the answer. Irene Beddoes wanted to know. She would look at me with her intelligent eyes and wait for me to speak. So I said I'd slept fine, but it wasn't true. That was yet another thing about hospital. I had my own private room, of course, but unless your room was on an island in the middle of the Pacific you were always going to be woken at about two thirty in the morning by some woman screaming.Someone would come and deal with her but I'd be left staring at the dark, thinking about dying and being dead and about that cellar and the voice in my ear.
Она была, как всегда, сдержанна. Улыбнулась и спросила, как я спала. В реальном мире люди время от времени интересуются самочувствием других, но не потому, что хотят об этом знать. Надо просто ответить: "Хорошо". Они не станут уточнять, как вы спали, что ели, каковы ваши ощущения. Им это просто неинтересно. А Айрин Беддоз надо было знать все. Она смотрела на меня умными глазами и ждала, чтобы я заговорила. И я сообщила ей, что спала превосходно, но покривила душой. Да, мне предоставили отдельную палату, но поскольку она располагалась не на острове посреди Тихого океана, каждую ночь примерно в два тридцать меня непременно будила криком какая-нибудь дама. К ней приходили, ею занимались, а я продолжала лежать, смотреть в темноту, думать, что значит быть мертвой, и вспоминать голос в подвале.
"Yes, fine," I said.
— Да, превосходно, — сказала я.
"Your file arrived," she said. "What file?" "From your GP. Your basic NHS file."
— Пришла ваша история, — начала Айрин. — Из вашего лечебного учреждения прислали общую историю болезни.
"Oh, God," I said. "I'd forgotten about that. I suppose it's full of stuff that's going to be taken down and used in
— Господи, я совершенно забыла, — ответила я. — Наверное, там много всякого, что можно взять и
evidence against me."
использовать в качестве улики против меня?
"Why do you say that?"
— Почему вы так говорите?
"It was just a joke. Now you're going to say that there's no such thing as "just a joke"."
— Просто шучу. Хотя вы можете возразить, что нет таких вещей как "просто шутка".
"You didn't tell me you'd been treated for depression."
— Вы мне не рассказали, что лечились от депрессии.
"Have I?"
— А разве такое было?
She glanced down at her notebook. "You were prescribed an SSRI in November 1995."
Айрин сверилась с записной книжкой. — В ноябре 1995-го вам прописали ССРИ.
"What's that?"
— Что это такое?
"An antidepressant."
— Антидепрессант.
"I don't remember that."
— Не помню.
"Try."
— Постарайтесь вспомнить.
I thought for a moment. 1995. University. Wreckage.
Я немного подумала. 1995-й. Университет. Разрыв.
"That must have been when I split up with Jules. I told you about that yesterday. I got into a terrible state; I thought my heart was broken. Well, I suppose it was. I wasn't getting out of bed in the morning. I was crying all the time. I couldn't seem to stop. Strange how much water there is inside you. So a friend of mine made me go to the college doctor. He prescribed some pills, but I can't even remember taking them." I caught myself and laughed. "When I say I can't remember, I don't mean more amnesia. It just never seemed important."
— Должно быть, это случилось, когда я рассталась с Джулзом. Я вам вчера о нем рассказывала. Я была в ужасном состоянии, думала, что мое сердце разбито, я не вылезала по утрам из постели, все время плакала и не могла остановиться. Удивительно, до чего много в человеке влаги. И тогда подруга заставила меня обратиться к нашему университетскому врачу. Он прописал мне таблетки, но не помню, чтобы я их принимала. — Я осеклась и рассмеялась. — Только не подумайте, что речь идет об амнезии. Просто я не придаю этому значения.
"Why didn't you mention it to me before?"
— Почему вы мне раньше об этом не сказали?
"When I was about eight I was given a penknife for my birthday. Unbelievable, but true. About eight minutes later I was trying to carve a bit of wood in the garden and the knife went into my finger." I held up my left hand. "Look, there's still quite a nice scar. It bled like anything. I may be imagining it, but when I look at the scar I can feel what it was like when the knife slipped and went in. I didn't mention that either."
— В восемь лет мне подарили на день рождения перочинный нож. Через несколько минут я уже пыталась разрезать толстую деревяшку в саду и попала по пальцу. — Я показала левую руку: — Видите, здесь до сих пор маленький аккуратный шрам. Стоит мне посмотреть на него, и я представляю, как лезвие срывается и кромсает палец. Об этом я тоже не рассказывала.
"Abbie, we've been talking about your mood. We've been talking about how you react to stress. But you didn't mention it."
— Эбби, мы с вами говорили о ваших настроениях, о том, как вы реагируете на стресс. А вы об антидепрессанте даже не упомянули.
"Are you saying that I forgot it, the way I can't remember being grabbed by this man? But I did mention it. I told you about it when we talked yesterday."
— Хотите сказать, забыла — как не помню того, каким образом меня похитили? Но я же вчера исповедовалась, когда мы разговаривали.
"Yes, but you didn't mention that you received medical treatment."
— И ни словом не обмолвились, что лечились.
"Only because I didn't think of it as relevant. I had an affair with someone at university then got depressed when it went wrong. Oh, OK, maybe it's relevant. Everything's relevant, I suppose. Maybe I didn't mention it because it was so sad and I felt so abandoned."
— Только потому, что не считала это существенным. У меня была в университете связь, потом все разладилось, и я впала в депрессию. Разве это важно? Хорошо, согласна, все важно. Наверное, я не упомянула об антидепрессантах, потому что чувствовала себя покинутой.
"Abandoned?"
— Покинутой?
"Yes. Well, of course. I was in love and he wasn't."
— Конечно. Я его любила, а он меня нет.
"I was interested, looking through your files, in how you had reacted to other episodes of stress in your life."
— Просматривая вашу историю болезни, я интересовалась вашей реакцией на другие случаи стресса в жизни.
"If you want to compare me being held prisoner by someone who wanted to kill me with bits of my life where I broke up with a boyfriend or where I had some kind of eczema that took about two years to go away have you reached that bit of the file? well, then, all I can say is that there is no comparison."
— Но если вы решили сопоставить сидение в подвале в плену у человека, который грозит вас убить, и разрыв с другом или борьбу с экземой, от которой я не могла избавиться два года, — вы дошли до этого места в истории болезни? — то будьте уверены: сравнение невозможно.
"There is one thing they all have in common, which is that they happen to you. And I look for patterns. This has become an event in your life. Like everything that happens in your life it will change you in some way. I hope I can help you to make sure it doesn't affect you in a bad way."
— Есть одно общее — все это происходило с вами. Стало эпизодами вашей жизни. Я ищу стереотипы. Все, что случается, в какой-то мере влияет на человека. Надеюсь, что смогу вам помочь, чтобы изменения были не к худшему.
"But there are things that happen in life that are just bad and that is one of them. It's always going to be bad. I can't turn it to good. The only thing I can think of that's really important is for this incredibly dangerous man to be found and locked away where he can never do this again to anyone else." I looked out of the window. Over the buildings I could see a clear blue sky. I couldn't feel the cold outside but somehow I could see it. Even looking at it made this hateful room unbearably stuffy. "There's another thing."
— Но в жизни происходят вещи, которые нехороши по своей сути. Вроде того, что случилось со мной. С этим ничего не поделаешь — такие испытания не могут иметь хороших последствий. И единственное, что мне теперь кажется важным, — пусть поймают и посадят за решетку того страшного человека, чтобы он не смог ни с кем учинить ничего подобного. — Я посмотрела в окно: над крышами синело небо. Я не ощущала уличного холода, но каким-то образом могла его видеть. И от этого ненавистная больничная палата показалась невыносимо душной. — И вот еще...
"What?" said Irene.
— Что?
"I need to leave here. I really do, or I'll never be able to. I need to be in ordinary life again. I suppose I can't just get up and put on these borrowed clothes though, come to think of it, I don't know why not but I'm going to track down Dr. Burns, or leave a message with his secretary, and tell him that I'm leaving tomorrow. I'll leave a forwarding address with Jack Cross. And if you still feel that it's worth talking to me, then I can come and meet you at any place you suggest. But I can't stay here any longer."
— Мне очень надо отсюда выйти. Нужно возвратиться к нормальной жизни. Конечно, нельзя так просто собраться, надеть позаимствованную в больнице одежду и отправиться восвояси, хотя, когда начинаю задумываться, я не понимаю суть такого запрета. Но я хочу сообщить доктору Бернзу, что завтра ухожу. А если вам необходимо со мной встретиться, мы договоримся и я приду, куда вы скажете. Но я не могу больше здесь оставаться.
Irene Beddoes always reacted as if it was always just what she had been expecting me to say, and that she quite understood.
Айрин Беддоз всегда вела себя так, словно я говорила именно то, что она ожидала, и все ей было понятно.
"That may be right," she said. "Could you do us one favour? As we've talked about before, you're being seen by all sorts of different people and departments. I'm sorry about all the delays but as you can imagine it's a logistical nightmare getting everybody together at the same time to agree on a decision. I've just heard that there's going to be a meeting tomorrow morning with absolutely everybody. We're going to talk about where we go from here. One of the obvious issues is about you leaving."
— Может быть, это и правильно, но нецелесообразно,— заявила она. — Вас смотрели специалисты из разных отделений, а согласование мнений — настоящий координационный кошмар, так что остается просить прощение за проволочку. Но я слышала, что завтра утром намечается собрание, где будет обсуждаться, как нам поступать дальше. И один из самых очевидных выводов — отпустить вас домой.
"Can I come?"
— Можно мне прийти?
"What?"
— Что?
"Can I come to the meeting?"
— Можно мне прийти на собрание?
For the first time ever Irene looked at a loss. "I'm sorry, that's not possible."
Впервые растерялась даже Айрин. — Боюсь, что это невозможно, — ответила она.
"You mean there are things I might not want to hear?"
— Вы хотите сказать, что я могу услышать неприятные для себя вещи?
She smiled her reassuring smile. "Not at all. Patients don't attend case conferences. It's just one of those things."
Она ободряюще улыбнулась: — Вовсе нет. Но пациенты не посещают врачебные конференции. Таковы правила.
"It's just that I think of it more as an investigation in which I'm involved."
— Просто я начинаю смотреть на свою болезнь как на расследование, в котором участвую сама.
"There's nothing cloak-and-dagger about it. I'll come and see you straight away."
— Ну что вы... Я приду к вам сразу после собрания.
I wasn't looking at her. My gaze was drawn to the window once more. "I'll have my bag packed," I said.
Мой взгляд был прикован к окну. — Буду паковать чемодан, — сказала я.
I didn't get Jack Cross that afternoon. He was too busy. I got a less important detective called Detective Constable Lavis. He was one of those men who was so tall that he was constantly ducking as if he was about to bump his head, even if he was in a room like mine that was about nine feet tall. He looked very much a stand-in, but he was friendly too, as if it was me and him against everybody else. He sat down on the chair next to my bed, which looked ridiculously small under him.
В тот день я не видела Джека Кросса — он был слишком занят. Ко мне пришел другой, менее важный полицейский — констебль Лэвис. Он был из тех высоких людей, которые постоянно сутулятся, словно боятся удариться головой даже в такой комнате, как моя палата, не менее девяти футов высотой. Чувствовалось, что он дублер, но держался Лэвис дружески, словно мы с ним были вместе, а все остальные против. Он сел на стул рядом с кроватью, который показался под ним до смешного маленьким.
"I tried to contact Cross," I said.
— Я пыталась связаться с Кроссом, — сказала я.
"He's out of the office," Lavis said.
— Его нет в конторе, — объяснил полицейский.
That's what they told me," I said. "I hoped he'd give me a call."
— Так мне и ответили, — кивнула я. — Но я надеялась, что он мне позвонит.
"He's a bit busy," Lavis said. "He sent me."
— Кросс занят, — заметил Лэвис. — Он послал меня.
"I was going to tell him that I'm leaving the hospital."
— Я собиралась ему сказать, что ухожу из больницы.
"Right," said Lavis, as if he had hardly heard what I'd said. "I'll pass that on. I've just been sent along to talk about a couple of things."
— Отлично. — Он произнес это так, будто заранее знал, что я скажу. — Я все передам. А меня послали обсудить парочку вещей.
"Like what?"
— Каких?
"Good news," he said cheerfully. "Your boyfriend. Terry Wilmott. We were getting a bit worried about him, but he's turned up."
— Хорошая новость, — радостно объявил он. — Ваш приятель. Терри Уилмотт. Мы начали о нем немного беспокоиться. Но он объявился.
"Was he working or was he on a binge?"
— Работал или загудел?
"Bit of a drinker, is he?"
— Он ведь немного выпивает?
"From time to time."
— Иногда.
"I met him yesterday. He looked a bit pasty but he was all right."
— Я вчера с ним встретился. Он был довольно бледен, но в общем в порядке.
"Did he say where he'd been?"
— Где он был?
"He said he'd been ill. He'd been staying in some cottage in Wales that a friend of his owns."
— Сказал, что болел. И останавливался в доме приятеля в Уэльсе.
"That sounds like Terry. Did he say anything else?"
— Похоже на Терри. А еще он что-нибудь сказал?
"There was nothing much he had to contribute."
— Ему нечем было особенно поделиться.
"So the mystery is cleared up," I said. "Idiot. I'll give him a ring."
— Что ж, тайна прояснилась. Я ему позвоню.
"So he hasn't been in touch?"
— Так он с вами еще не связался?
"Obviously not."
— Нет.
Lavis looked ill at ease. He reminded me of the sort of adolescent who blushed when you asked him the time.
Лэвис смутился. Судя по всему, он был из той категории взрослых, которые краснеют, спрашивая время.
"The boss has been sending me out on some inquiries," he said. "I called at your company, Jay and Joiner's. Nice people."
— Босс просил меня навести кое-какие справки, — сказал он. — Я звонил в вашу компанию "Джей и Джойнер". Приятные люди.
"If you say so."
— Готова вам поверить.
"We were attempting to establish the sort of period when you disappeared."
— Мы пытались установить период времени, когда вы исчезли.
"Did you?"
— И преуспели?
I suppose." He gave a sniff and looked around as if checking out an escape route. "What are your plans?"
— Полагаю. — Он потянул носом и оглянулся, словно проверяя пути отступления. — Какие у вас планы?
"I already said. I'm planning to leave tomorrow."
— Я же уже сказала: планирую завтра уйти из больницы.
"What about work?"
— А как насчет работы?
"I'll get in touch with them. I haven't really felt up to it but I suppose I'll go back in the next week or two."
— Не думаю, что пока в состоянии. Но через недельку-другую хочу заступить.
"You'll go back to work?" he said. He sounded surprised.
— Вернетесь на работу? — В вопросе полицейского прозвучало удивление.
"What else? I've got a living to earn. And it's not just that. I've got to get back to normal life while there's a life for me to get to."
— А как же иначе? Я должна зарабатывать на жизнь. И дело не только в этом. Я хочу вернуться к нормальной жизни.
"Yes, right," said Lavis.
— Что ж, правильно, — согласился Лэвис.
"I'm sorry," I said. "I know that my personal problems aren't really your business."
— Извините, — сказала я, — мои личные проблемы вовсе не ваше дело.
"No," said Lavis.
— Не мое, — буркнул констебль.
"I suppose you've got your hands full with the investigation."
— И у вас, должно быть, полно всяких проблем.
"Pretty much."
— Порядком.
"I know that I haven't been giving you much to go on."
— Признаю, что мало чем сумела вам помочь.
"We're doing what we can."
— Мы предпринимаем все возможное.
"I'm really sorry that I couldn't find the place where I'd been held. I'm not exactly the greatest witness in criminal history. But I feel completely in the dark. Have there been any other developments? I suppose they must have checked out those names I gave Cross. The names of the other victims. I was hoping that would give them a clue. Have they found anything? I assume they haven't because if they had they would have told me. Except that nobody tells me anything. That's one of the problems about being in this bed, in this room. I think that if nothing else I've gained some kind of insight into what it's like to be old and ill. People just treat you as if you were slightly thick. Do you know what I mean? They come in here and they talk slowly and ask extremely simple questions as if I have a mental problem. And they don't believe I need to be told anything. I honestly think that if I didn't have a tantrum every so often, they would forget me altogether."
— Мне искренне жаль, что я не смогла найти того места, где меня держали. Я совсем не образцовый свидетель. Скажите: есть какие-нибудь результаты? Должны проверить имена других жертв, которые я дала Кроссу. Была надежда, что это может дать ключ к расследованию. Что-нибудь удалось найти? Полагаю, что нет, иначе бы вы сказали. Хотя мне никто ничего не говорит. Это еще одна причина, почему я не хочу оставаться в этой комнате. Здесь я поняла, что значит быть старой и немощной. Все обращаются со мной, будто я немного не в себе. Если заходят, говорят очень медленно и задают самые простые вопросы, словно у меня не все в порядке с головой. И считают, что не следует ничего говорить. Если бы я время от времени не устраивала бучу, обо мне бы преспокойно забыли.
The reason I was babbling on and on was that Lavis was shifting in his seat looking trapped and not answering, and the longer I babbled on the more trapped he looked. I felt that I'd become like one of those people in the street who walk along muttering to themselves and every so often they manage to stop someone and rant to them about their problems and about how everybody is out to get them.
Я бормотала и бормотала, а Лэвис ерзал на стуле и выглядел совершенно загнанным и растерянным. Наверное, я была похожа на странных типов, которые бродят по улицам и гундосят себе под нос. А иногда останавливают прохожих и вываливают им свои проблемы.
"I haven't been able to tell you very much," I said. "I mean, I've said loads but it hasn't been much use."
— Ну вот, ничего полезного я вам не сказала, — расстроилась я. — Наговорила много, но все без толку.
"No, that's fine," said Lavis, as he stood up. He was about to make a break for it. "I just needed to check a couple of things. As I said."
— Все нормально, — успокоил меня Лэвис и встал. Он хотел уйти как можно быстрее. — Я же говорил, мне всего-то и требовалось проверить парочку вещей.
"I'm sorry that I've been going on and on and on," I said. "I'm a bit stir crazy." "That's fine," said Lavis, as he edged away from me towards the safety of the open door. But he didn't contradict me.
— Извините, что меня понесло, — проговорила я. — Пожалуй, я немного забылась. — Все в порядке, — повторил констебль и, решив не противоречить, шагнул от меня в спасительную дверь.
The St. Anthony Hospital NHS Trust
Больница Святого Антония Фонда национального здравоохранения.
Date: 28 January 2002
28 января 2002 г.
Subject: Case Conference Abigail Elizabeth Devereaux, Room 4E, Barrington Wing. Hosp. No. 923903
Cc. Detective Chief Superintendent Gordon Lovell, Laurraine Falkner (Chief Executive), Professor Ian Burke (Medical Director).
Члены консилиума: старший инспектор полиции Гордон Ловелл, Лорен Фолкнер (зав. отделением), профессор Йен Берк (директор медицинской части).
Record made by Susan Barton (Medical Administration Assistant).
Запись вела Сьюзен Бартон (секретарь медицинской части).
nb: restricted circulation
NB: информация для ограниченного круга.
Present: Detective Chief Superintendent Lovell, Detective Inspector Cross, Dr. Burns, Dr. Beddoes, Prof. Mulligan.
Присутствовали: старший инспектор полиции Ловелл, инспектор Кросс, доктор Бернз, доктор Беддоз, профессор Маллиган.
Detective Inspector Cross began the meeting with an account of the case and the progress of related investigation. On 22 January Ms Devereaux was brought by ambulance from Ferdinand Road. Interviewed the following day, she claimed to have been kidnapped and threatened with death. The investigation has been hampered by lack of independent evidence. Ms Devereaux is unable to recall her capture. She was kept hooded and bound. Her only significant memory was a list of female first names, the names her captor claimed to be previous victims.
Совещание открыл полицейский инспектор Кросс. Он обрисовал дело и сообщил, как проходит расследование. 22 января мисс Девероу была доставлена каретой "скорой помощи" с Фердинанд-роуд. Будучи допрошенной на следующий день, она заявила, что была похищена и ей угрожали смертью. Следствие тормозится из-за отсутствия независимых свидетельств. Мисс Девероу не в состоянии вспомнить своего похитителя. Ее держали связанной с мешком на голове. Единственно существенное, что осталось в ее памяти, — список имен женщин, которые, по утверждению похитителя, были его предыдущими жертвами.
Ms Devereaux escaped from this captivity but, on being escorted back to the area, was unfortunately unable to locate the place she had escaped from.
Мисс Девероу удалось бежать из места заточения, но, когда ее привезли в район, в котором нашли, она, к величайшему прискорбию, не узнала места, из которого ей удалось вырваться.
Dr. Beddoes asked if such escapes were unusual. DI Cross said his experience of such cases was limited. She asked if the investigation had made any progress at all. DI Cross said it was still in a preliminary stage.
Доктор Беддоз спросила, можно ли считать такой побег необычным. Инспектор Кросс ответил, что его опыт в подобных делах ограничен. Далее доктор Беддоз поинтересовалась, есть ли какой-нибудь прогресс в расследовании. Инспектор Кросс признал, что оно все еще находится в начальной стадии.
Dr. Burns described the mostly superficial injuries suffered by Ms Devereaux. He stated that her dehydrated, malnourished state, while not dangerous, was consistent with some form of physical ordeal.
Доктор Бернз доложил о внешних признаках недомоганий мисс Девероу, таких как обезвоженность и истощенность, которые хотя и не опасны, но вызваны некими тяжелыми физическими обстояте льствами.
Dr. Beddoes asked if there was any physical evidence of violence or torture. Dr. Burns said that there were bruises
Доктор Беддоз поинтересовалась, имеются ли свидетельства насилия или пытки. Доктор Бернз
around neck and wrists suggesting physical restraint.
ответил, что обнаружены синяки на запястьях и шее, что позволяет предположить, что это следствие ограничения свободы.
Dr. Burns reported that the CAT scan showed no obvious cerebral lesions.
Доктор Бернз отметил, что томографическое исследование не выявило явных мозговых нарушений.
Professor Mulligan described his evaluation of Ms Devereaux. He announced his conclusion that her account of her post-traumatic amnesia was consistent with his examination.
Далее свою оценку состояния мисс Девероу дал профессор Маллиган. Он отметил, что ее рассказ о посттравматической потере памяти соответствует результатам его тестов.
Dr. Beddoes asked if he had found any objective, physical evidence of such injury and such amnesia. Professor Mulligan said that such findings were not relevant. There was an animated discussion between them not detailed here.
Доктор Беддоз спросила, обнаружил ли он физическую причину амнезии. Профессор Маллиган ответил, что это, с его точки зрения, не относится к делу. Между ними разгорелась жаркая дискуссия, детали которой не приводятся в настоящем протоколе.
Dr. Beddoes gave her report on her assessment of Ms Devereaux. She found Ms Devereaux an articulate, intelligent, attractive subject. Her account of her ordeal was compelling and convincing. Further examination revealed that Ms Devereaux had been undergoing considerable stress in the months before the alleged ordeal. She had been under considerable pressure at her employment culminating in her being compelled to take a period of leave for stress-related reasons. This period of leave began shortly before, by Ms Devereaux's account, her period of imprisonment began. Her relationship with her boyfriend had also been a source of considerable strain, due to his excessive drinking and violent behaviour.
Доктор Беддоз дала оценку мисс Девероу. Она считает ее человеком, умеющим выражать свои мысли, умным и привлекательным. Рассказ мисс Девероу о пережитых испытаниях был ярким и убедительным. Дальнейшие исследования выявили, что мисс Девероу пережила значительный стресс в предшествующие предполагаемому похищению месяцы. Постоянное напряжение на работе привело к тому, что ей в конце концов порекомендовали взять отпуск, который начался незадолго до того момента, когда, по словам мисс Девероу, произошел ее захват. Отношения с приятелем также добавляли напряжения из-за его склонности к спиртному и вспыльчивости.
Dr. Beddoes reported that, on further examination, other relevant factors had come to light. Contrary to her own account, Ms Devereaux had a history of mental instability, and had indeed received medical treatment in the past.This she had failed to mention during her first interviews. She also had a history of reporting violence. Records showed that on one occasion she had called the police in response to a domestic disturbance. This was with her boyfriend.
Проверки выявили некоторые существенные факты. Так, в противоречие ее собственным словам, мисс Девероу страдала в прошлом психической нестабильностью и лечилась по этому поводу. Но не упомянула об этом во время первой встречи. Она также подвергалась насилию со стороны приятеля и однажды во время скандала вызвала полицию.
She also had apparent difficulty in recalling these events. This was obviously comparable to her current reported amnesia. When these doubts began to appear in Dr. Beddoes' mind, she had consulted widely with others on the case in search of any independent, objective confirmation of Ms Devereaux's claim. There was none. Dr. Beddoes said it was her conclusion that Ms Devereaux's disorders were psychological in origin and that the best course of action was a course of cognitive therapy and medication.
Ей явно с трудом удалось вспомнить эти события, что сопоставимо с ее нынешними проявлениями потери памяти. По поводу возникших сомнений доктор Беддоз, желая заручиться независимыми компетентными суждениями, провела широкие консультации, но не получила оснований укрепиться в доверии к утверждениям мисс Девероу. По ее мнению, заболевание мисс Девероу имеет психологический генезис и наилучшая стратегия лечения — когнитивная и медикаментозная терапия.
Professor Mulligan asked about the marks found on Ms Devereaux's body and about her having been found in an emaciated state in an area of London distant from her home and work. Dr. Beddoes replied that Professor Mulligan was there for his expertise in certain narrow
Профессор Маллиган задал вопрос о найденных на теле мисс Девероу повреждениях и напомнил, что ее обнаружили в истощенном состоянии в районе Лондона, который удален и от ее места жительства, и от работы. Доктор Беддоз заявила, что не в курсе того,
neurological matters. Detective Chief Inspector Lovell asked if Dr. Beddoes was stating that no crime had been committed. Dr. Beddoes said that she was not certain of what might or might not have occurred between Ms Devereaux and her boyfriend. But she was certain that the kidnap was a fantasy. In her view, not a fabrication. It was a cry for help.
что могло или не могло произойти между больной и ее приятелем. Но не сомневается, что похищение явилось плодом фантазии мисс Девероу. Но по ее мнению, это не обман, а своеобразный крик о помощи.
DCI Lovell said the immediate question was whether Ms Devereaux should be charged with wasting police time.
Старший инспектор полиции Ловелл отметил, что существенным вопросом является, следует ли предъявить мисс Девероу обвинение в том, что она вводит всех в заблуждение и побуждает напрасно тратить на себя время.
There was loud discussion. DI Cross stated that he was not yet ready to dismiss Ms Devereaux's account. Professor Mulligan asked Dr. Beddoes if she was aware that if she was wrong then the result would be to cut Ms Devereaux loose and expose her to mortal danger. There followed more agitated discussion not summarized here.
По этому поводу вспыхнул горячий спор. Инспектор Кросс заявил, что он не готов признать заявление мисс Девероу неправомерным. Профессор Маллиган обратился к доктору Беддоз с вопросом: понимает ли она, что если ошибается, то в таком случае бросает мисс Девероу на произвол судьбы и подвергает смертельной опасности? Дальнейшие эмоциональные аргументы здесь не приводятся.
Professor Mulligan stated that he wished it to be entered into the record that he dissented from the prevailing decision of the meeting. He stated that if anything happened to Ms Devereaux it would be on the consciences of everybody at this meeting. (Susan Barton excepted. Inserted on Professor Mulligan's instructions.) Professor Mulligan then left the meeting.
Профессор Маллиган попросил записать в протокол свое особое мнение: он не согласен с суждением большинства. И заявил: если с мисс Девероу что-нибудь случится, это останется на совести всех присутствующих (за исключением Сьюзен Бартон — внесено по указанию профессора Маллигана). После этого профессор Маллиган покинул собрание.
There was discussion as to how to proceed. DCI Lovell ordered DI Cross to halt the inquiry. Dr. Beddoes said she would immediately visit Ms Devereaux and discuss a therapeutic regime.
Старший инспектор полиции Ловелл дал указание инспектору Кроссу прекратить расследование. Доктор Беддоз сообщила, что немедленно посетит больную и обсудит с ней курс лечения.
Dr. Beddoes thanked the other members of the meeting for their co-operation. She described it as a model of how medical and legal organizations should work together. Dr. Burns asked when Ms Devereaux's bed would be available.
Она поблагодарила всех участников собрания за сотрудничество. И назвала его образцом того, как должны взаимодействовать врачи и органы правопорядка. Доктор Бернз спросил, когда освободится койка мисс Девероу.
Part Three
Часть третья
One
Глава 1
Walk. Just walk. One foot in front of the other. Don't stop, don't pause, don't look round. Keep your head up and your eyes ahead of you. Let faces blur. Pretend you know where you are going. People calling your name, but it's an echo of an echo, bouncing off the white walls. They're calling a stranger, not you. Don't listen. That's all over now, the listening and talking and doing what you're told. Being good. Keep walking. Not running, walking.Through those double doors, which slide silently open as you approach. No tears now. Don't cry. You are not mad, Abbie. You are not mad. Past the ambulances, the cars, the porters with their trolleys. Don't stop now. Step into the wide world. This is freedom, except you are not free. Not free, not safe. But not mad. You are not mad. And
"Иди. Просто шагай. Сначала одна нога, затем другая. Не останавливайся, не задерживайся, не оглядывайся. Держи голову прямо, смотри перед собой. Пусть лица остаются как в тумане. Делай вид, что знаешь, куда идешь. Тебя окликают по имени, но это всего лишь отзвук эха, которое отражается от белых стен. Зовут какую-то незнакомку, а не тебя. Не слушай. Все кончено: объяснения, разговоры, встречи. Иди себе вперед. Через двойные двери, которые бесшумно расходятся, когда ты к ним приближаешься. И больше никаких слез. Не смей плакать. Ты не сумасшедшая, Эбби. Мимо машин "скорой помощи", мимо санитаров с каталками. Не задерживайся — ступай в широкий мир. Там тебя ждет свобода — только вот ты
you are alive. Breathe in and out and walk forward now.
несвободна и не в безопасности. Но ты живая. Вдыхаешь и выдыхаешь. И идешь вперед".
The sky was startlingly blue and the ground icy. The world glittered with cold. My cheeks burned with it, my eyes stung, and my fingers were numb where they gripped the plastic bag I was carrying. My feet, in their stupid slipshod shoes, crunched on the gravel. I stood outside the tall Victorian house, at the top of which was our flat -well, Terry's, really, but I'd lived in it for nearly two years now. It was me who'd painted our bedroom, opened up the fireplace, bought second-hand pieces of furniture and large mirrors and pictures and rugs and vases and the general clutter that made a place feel like home.
Небо было до странности голубым, а земля стылой. Мир сверкал от мороза. Мои щеки пылали, глаза кололо, а сжимающие пластиковый пакет пальцы совершенно онемели. Ноги в идиотских стоптанных туфлях шлепали по мостовой. Я остановилась у высокого дома в викторианском стиле, на верхнем этаже которого располагалась наша квартира — точнее, квартира Терри, но и я в ней жила почти уже два года. Это я покрасила спальню, отремонтировала камин и купила в магазине "секонд-хэнд" кое-какую мебель, большое зеркало, картины, коврики и всякую дребедень, от чего квартира стала напоминать настоящий дом.
I tipped my head carefully to look up. The movement seemed to make pain spill over in my skull. The flat didn't appear particularly homely right now. It looked chilly and empty. The bathroom window was still cracked, and there were no lights on. The curtains in our bedroom were drawn, which meant either that Terry was sleeping off the kind of hangover that made him pasty-faced and sour-tempered, or that he'd not bothered to open them when he staggered out of bed that morning, late for work. I hoped it was the latter.
Я посмотрела наверх, но и от этого движения по всему черепу разлилась боль. Теперь квартира казалась холодной и заброшенной. В окне ванной так и не поменяли треснувшее стекло. Шторы в спальне были опущены. Света не было нигде. Это означало одно из двух: либо Терри страдал от перепоя и прятался от света — в такиепериоды его лицо становилось одутловатым, а сам он раздражительным, — либо, опаздывая на работу, он не удосужился поднять шторы. Я бы предпочла второе.
I tried the bell anyway. If I put my ear to the door, I could hear it far above me a spluttery ring because the battery was running out. It seemed to have been running out for months. I waited then tried again. I pushed open the metal letter-box and squinted inside to see if anyone was coming down the stairs, but could only see an empty strip of maroon carpet.
Но на всякий случай попробовала звонок. И только, приложив ухо к двери, услышала высоко наверху дребезжащий сигнал, словно села батарейка. Я постояла и снова нажала на кнопку. Открыла металлический почтовый ящик и заглянула в щель: не спускается ли кто-нибудь по лестнице. Но разглядела только темно-бордовый ковер.
I retrieved the spare key hidden under the stone but I dropped it a couple of times before I managed to fit it into the lock with my frozen fingers. Even inside, in the hall, my breath steamed in the air. I hoped Terry had left the heating on, or that at least the water was hot enough for a bath. I was grubby and cold, and my body still felt as if everything had come loose inside. It was a poor kind of homecoming. The poorest, really.
И лишь после этого достала из камня запасной ключ. Однако два раза роняла его, прежде чем попала замерзшими пальцами в скважину. Даже в холле изо рта шел парок. Я надеялась, что Терри оставил отопление включенным или по крайней мере вода достаточно теплая, чтобы принять ванну. Я продрогла и была грязной. А внутри будто все оборвалось. Незавидное возвращение домой. Очень даже плохое.
It was an effort to go up the flights of stairs, past the flat on the first floor, where I could hear the sound of a television. My legs felt heavy and I was panting by the time I reached our door on the next floor up. I called out, as I turned the key. "Hello? Hello, it's me. I'm back." Nothing. "Terry? Hello?"
Потребовалось усилие, чтобы преодолеть пролет лестницы мимо квартиры на первом этаже, откуда доносились звуки телевизора. Ноги ступали тяжело, и я несколько раз споткнулась, пока добралась до нашей двери. А поворачивая ключ, крикнула: — Эй, привет! Вот и я! — Никакого ответа. — Терри, ты здесь?
Silence, except for the noise of a tap dripping in the bathroom. Suddenly, without warning, fear flooded me and I had to stop quite still, holding on to the door to steady my crumbling legs. I breathed deeply, in and out, until the fear had ebbed again, then stepped inside and pushed the door closed behind me.
Тишина. Только слышалось, как в ванной падали капли из подтекающего крана. Внезапно мне стало страшно, и я крепко ухватилась за ручку двери, чтобы не подкосились колени. Стала глубоко дышать, пока страх не утих, и только тогда вошла внутрь и закрыла за собой створку.
I don't know what I noticed first. Probably it was just the mess: the muddy shoes on the living-room floor, unwashed dishes piled up in the sink, dead tulips drooping on the kitchen table, next to several empty bottles and an overflowing ashtray. Grimy surfaces, stale air. But then I saw that there were odd spaces here and there, where things should be but weren't. My CD player, for a start, which we'd always kept on a low table in the living room next to the little television. Except it wasn't a little television any longer, but a new big one. Automatically I looked next at the small desk in the corner of my room for my laptop and it, too, was gone. It was go an old one, a dinosaur in computer terms, but I groaned to think of the things stored in there that were lost all the email addresses, for a start, which I'd never made a note of anywhere else.
Не знаю, на что я обратила внимание в первую очередь, — наверное, на беспорядок: нечищеная обувь в гостиной, горы немытой посуды в раковине, увядшие тюльпаны на кухонном столе и несколько пустых бутылок рядом с переполненной пепельницей. Изгаженная мебель. Но потом я заметила странные пустоты. Не хватало вещей там, где они раньше стояли. Например, моего СД-плейера, который мы держали на низком столике, и маленького телевизора. Вместо него стоял большой. Я машинально перевела взгляд на миниатюрный письменный стол в углу комнаты, где находился мой ноутбук. Он тоже исчез. Старье — динозавр электронной эпохи, но я пришла в отчаяние, вспомнив, сколько в нем было всего. Хотя бы адреса электронной почты, которые я больше никуда не записывала.
I sat down on the sofa, next to a pile of old newspapers and Terry's overcoat. Had we been robbed? Books seemed to be missing as well there were gaps all along the shelves. I tried to remember what had been there: a giant encyclopedia from the lower shelf; several novels from the shelf above; an anthology of poetry; the Good Pub Guide perhaps. Certainly a couple of cookery books.
Я села на диван рядом с кипой старых газет и плащом Терри. Нас что, ограбили? И книги вроде пропали — на полках сплошные прогалины. Я попыталась вспомнить, что там стояло. На нижней — большая энциклопедия. Выше — несколько романов, антология поэзии, кажется, путеводитель по пабам и пара поваренных книг.
I went into our bedroom. The bed was unmade; the jumbled-up duvet still held the shape of Terry's body. There was a pile of dirty clothes on the floor, along with two empty wine bottles. I opened the curtains to let in the dazzling sunshine, opened the window to feel the fierce, clean air blasting into the room, and then stared around. It's always hard to see what isn't there; to notice absence. But the alarm clock was gone from my side of the bed. My wooden box of jewellery was gone too, from the top of the chest of drawers. There wasn't anything valuable in it -just a few earrings, bangles, a couple of necklaces, things given to me over the years but they were mementoes and gifts and could never be replaced.
Я вошла в спальню. Кровать оказалась незаправленной. Сбитое стеганое одеяло все еще хранило форму тела Терри. На полу груды грязной одежды и две пустые бутылки. Я подняла шторы, впустила в спальню сверкающий солнечный свет, затем открыла окно и ощутила на лице пронзительную свежесть ворвавшегося в комнату воздуха. Обвела спальню взглядом. Очень трудно заметить, чего перед тобой нет. Но я поняла, что с моей стороны кровати не хватает будильника. А на комодике — деревянной шкатулки. В ней не было ничего ценного — так, несколько серег, подвесок, пара бус — все, что мне дарили. Но это были памятные вещи, которые ничем не заменишь.
I opened the drawers. My underwear was gone, except for an old pair of black knickers stuffed at the back. Several of my T-shirts were missing, a couple of pairs of jeans and smarter trousers and at least three of my jumpers, including the expensive one I'd succumbed to in the January sales. I pulled open the wardrobe doors. All of Terry's things were in there, as far as I could see, but some of the hangers on my side were empty. A couple of dresses were missing. My black coat wasn't in the cupboard, or my leather jacket. Neither were most of my shoes just a couple of pairs of sandals and some scuffed trainers remained on the wardrobe floor. Most of my work clothes seemed to be still there, though. I looked around, bewildered, and I saw that some of the missing clothes had been stuffed into a bulging bin-bag at the base of our bed.
Я стала открывать ящики. Не было моего белья, кроме пары завалявшихся в глубине черных трусиков. Исчезло несколько маек, пара джинсов, приличные брюки, по крайней мере три свитера и один из них дорогой, который я ухватила на январской распродаже. Я потянула дверцу шкафа. Все вещи Терри были на месте, но с моей стороны я заметила несколько пустых вешалок. Там не оказалось черного кожаного пальто и моего кожаного пиджака. Пропала обувь — остались только тапочки и стоптанные кроссовки. Хотя моя рабочая одежда сохранилась практически нетронутой. Я нервно осмотрелась: кое-что из пропавшего было упихано в стоявший рядом с нашей кроватью пузатый мешок для мусора.
"Terry," I said aloud. "You bastard."
— Терри, — проговорила я вслух, — ты сукин сын.
I went into the bathroom. The lavatory seat was up and I banged it down. No Tampax, no makeup, no moisturizing cream, no perfume, no body spray, no deodorant. I'd been cleared away. Even my toothbrush was gone. I opened the cabinet. All the first-aid stuff was still there. I unscrewed the bottle of paracetamol and poured two into my palm. I swallowed them without water. My head banged.
И зашла в ванную. Крышка унитаза оказалась открытой, и я с треском ее захлопнула. Ни "тампакса", ни косметики, ни увлажняющих кремов, ни духов, ни спреев, ни дезодорантов. Меня отсюда вычистили — даже зубную щетку выбросили. Я заглянула в аптечку. Лекарства сохранились на прежних полках. Я отвинтила крышку парацетамола, высыпала на ладонь пару таблеток и проглотила без воды. Голова раскалывалась.
This was a dream, I thought. A nightmare, in which I was being rubbed out of my own life. I'd wake up soon. But that was the difficulty where had the nightmare begun, and at which point would I wake? Back in my old life, and nothing had happened and everything was just a feverish concoction inside my head? Back on the ledge, a rag stuffed into my mouth, my mind clouding over, waiting to die? Back in hospital, still thinking the doctors were going to cure me and the police were going to save me?
Какой-то сон, подумала я. Просто кошмар, в котором меня украли из собственной жизни. Ничего, скоро проснусь. Но вот проблема: когда он начался и в какой точке настанет пора пробуждения? В прежней жизни, где я пойму, что ничего не произошло и что все это лишь горячечный бред в моей голове? Или на уступе с кляпом во рту в ожидании смерти? Или в больнице, где все меня хотят вылечить, а полицейские спасти?
I went into the kitchen and put on the kettle. While I was waiting for it to boil, I rooted around in the fridge for I was suddenly dizzy with hunger. There wasn't much in there, apart from several bottles of beer and three or four oven-ready meals stacked on top of each other. I made myself a Marmite and lettuce sandwich on white bread, plast icky like the hospital bread, and poured boiling water over a tea bag.
Я вернулась на кухню и поставила чайник. И, дожидаясь, пока закипит вода, полезла в холодильник, потому что внезапно от голода у меня закружилась голова. Там оказалось негусто: несколько бутылок пива и сваленные друг на друга упаковки с едой быстрого приготовления. Я сделала себе сандвич с "Мармайтом"1 и салатом-латуком на белом хлебе — больнично-белом хлебе. И залила кипящей водой пакетик чая.
But mid-bite, still standing by the fridge and with a strip of lettuce dangling from my lower lip, a thought came to me. Where was my bag, with my purse, my money, my cards and my keys? I picked up cushions, looked behind coats on hooks, opened drawers. I looked in places it wouldn't be and places I had already searched.
Но откусила всего один раз и застыла с салатом на нижней губе. А где моя сумка с кошельком? Где деньги, кредитные карточки и ключи? Я поднимала подушки, заглядывала за пальто на крючках, вытаскивала ящики. Рылась там, где они никак не могли оказаться.
I must have been carrying it when I'd been snatched. Which meant that he had my address, keys, everything, while I had nothing at all. Nothing. I didn't have a single penny. I had been so furious and so ashamed when Dr. Beddoes told me about the 'treatment regime' she was going to begin that would help me to 'move on', I shouted something incoherent at her and said that if she wanted me to listen to a single further word from her or anybody connected with the hospital she would have to have me strapped down and sedated. Then I had marched out of the hospital in the clothes I'd been found in, trying not to let my knees buckle under me, trying not to weep, rant, beg. I'd refused all offers of a lift, some money, proper explanations, a follow-up session with a psychiatrist, help. I didn't need help. I needed them to catch him and make me safe. And I needed to punch Dr. Beddoes in her smug face. I didn't say any more. There was no point. Words had become like vicious traps, springing shut on me. Everything I had said to the police, the doctors and to that
Наверное, все эти вещи были со мной, когда меня похитили. Значит, у него есть мой адрес, ключи и все остальное, а у меня ничего. Ни единого пенни. Я так разозлилась, когда Айрин Беддоз стала мне предлагать "курс лечения", который должен был мне помочь, что неприлично на нее накричала и заявила, что не стану слушать ни ее, ни других врачей, разве что меня свяжут по рукам и ногам и накачают снотворным. А затем в чем была, в том и ушла, стараясь не плакать и не принимать подаяний. Отказалась от предложений меня подвезти, от денег, от каких бы то ни было объяснений и последующих встреч с психиатрами. Мне не требовалась помощь. Я хотела от них одного — чтобы они его поймали и я была бы в безопасности. И еще мне хотелось вцепиться в самодовольное лицо доктора Беддоз. Но я больше ничего не сказала. Какой смысл? Слова превратились в коварные ловушки, расставленные на меня же капканы. Все, что я говорила полиции, врачам и этой говнючке Айрин,
fucking Irene Beddoes had been turned against me. I should have taken the money, though.
обернулось против меня. Но деньги все-таки следовало взять.
I didn't want my sandwich any more. I chucked it into the bin, which looked as if it hadn't been emptied since I was last here, and took a sip of cooling tea. I walked over to the window and looked out, pressing my forehead against the icy pane and almost expecting to see him standing there on the pavement below, looking up at me, laughing.
Мне сразу расхотелось доедать сандвич. Я швырнула его в мусорное ведро, которое выглядело так, словно его не опустошали со дня моего исчезновения, и сделала глоток остывающего чая. Подошла к окну и выглянула наружу, прижавшись лбом к ледяной раме. Я почти ожидала увидеть его — вот он смотрит наверх и смеется.
Except I wouldn't know that it was him. He could be anyone. He could be that old man dragging a resistant dachshund with stiff legs, or that young guy with a ponytail, or that nice-looking father in a bobble hat with a redcheeked child beside him. There was a thin layer of snow on the trees and on the roofs of houses and cars, and the people who passed were muffled up in thick coats and scarves, and had their heads bent against the cold.
Только я не сумела бы его узнать. Он мог оказаться кем угодно. Вон тем стариком на негнущихся ногах, который тащил упирающуюся таксу. Или симпатичным папашей в шапке с краснощеким карапузом. Деревья, крыши, машины запорошило снегом, и прохожие кутались от холода в толстые пальто, шарфы и пригибались от ветра.
No one raised their heads to see me standing there. I was completely at a loss. I didn't even know what I was thinking. I didn't know what to do next, or whom to turn to for help. I didn't know what help I would be asking for: tell me what happened, tell me what to do, tell me who I am, tell me where to go from here, only tell me .. .
Никто не смотрел вверх и не видел, что я здесь стою. Я совершенно растерялась. Даже не понимала, о чем думаю. Не соображала, что делать дальше, к кому обращаться за помощью и о чем просить.
I shut my eyes and tried for the thousandth time to remember something, anything. Just a tiny chink of light in the darkness would do. There was no light, and when I opened my eyes again I was staring once more into the street, made unfamiliar by winter.
Я закрыла глаза и в тысячный раз попыталась припомнить хотя бы что-нибудь. Крохотную вспышку света во тьме — и этого довольно. Снова открыла и посмотрела на ставшую незнакомой зимнюю улицу.
I went to the phone and dialled Terry's number at work. It rang and rang. I tried his mobile number and got voice mail
Подошла к телефону и набрала номер. Номер Терри на работе. Раздавался гудок, но никто не подходил. Я попробовала его мобильный и оставила голосовое сообщение.
"Terry," I said. "Terry, it's me. Abbie. I urgently need to speak to you."
— Терри, — сказала я, — это я, Эбби. Мне надо срочно с тобой поговорить.
I phoned Sadie's number next, but only got an answering-machine and I didn't want to leave a message. I thought about calling Sheila and Guy but then I would have to explain it all and I didn't want to do that, not now.
Затем позвонила Сэди, но наткнулась на автоответчик и не захотела ничего говорить. Подумала не брякнуть ли Шейле и Г аю, но тогда пришлось бы объяснять все с самого начала, а этого мне сейчас не хотелось.
I had imagined coming home and telling my story. Friends would sit round me with wide eyes, listening. It would be a horror story with a happy ending, a story of despair, then hope; of ultimate triumph. I would be a kind of heroine, because I'd survived and was telling them the tale. The awfulness of what had happened would be redeemed by the ending. What could I say now? The police think I'm lying. They think I made it all up. I know about suspicion: it spreads. It is like an ugly stain.
Я представила, как вываливаю свою историю, а подруги сидят кружком с вытаращенными глазами. Это была бы история отчаяния, затем надежды и наконец победы. А я в роли героини, потому что сумела выжить и теперь развлекаю их своим повествованием. Ужас того, что случилось, может скрасить только благополучный конец. Но что я способна сказать в данный момент? Полиция считает, что я все придумала. А подозрения имеют обыкновение усиливаться, расти, как расплывается на ткани отвратительное пятно.
What do you do when you're feeling lost, angry, depressed, scared, a bit ill and very cold? I ran a bath, very hot and deep, and took all my clothes off. I looked at myself in the mirror. There were hollows in my cheeks and my buttocks; my pelvic bones and my ribs jutted out sharply. I was a stranger to myself. I stood on the scales that were under the sink: I'd lost over a stone.
Что делает человек, когда он растерян, злится, подавлен, напуган, немного нездоров и очень замерз? Я напустила целую ванну очень горячей воды, сняла одежду и посмотрела на себя в зеркало. Щеки впали, ягодицы тоже, а ребра и кости таза выперли наружу. Я не узнала себя. Встала на хранившиеся под раковиной весы и обнаружила, что потеряла больше стоуна2.
I lowered myself into the scalding water, held my nostrils together between finger and thumb, took a deep breath and disappeared under the surface completely. When I finally emerged, spluttering into the steamed-up air, someone was shouting. They were shouting at me. I blinked and a face came furiously into focus.
Я опустилась в обжигающую воду, зажала пальцами ноздри, глубоко вдохнула и погрузилась с головой. А когда с сопением вынырнула на поверхность, услышала, что на меня кричат. Кричали на меня. Я моргнула, и лицо резко обозначилось в фокусе.
"Terry!" I said.
— Терри! — проговорила я.
"What the fuck do you think you're doing in there? Have you gone mad?"
— Какого дьявола ты здесь делаешь? Ты что, с ума сошла?
He was still in his thick jacket and his face was blotchy with cold. I pinched my nose and slid under the water again, to shut out the sight of him, to stop the voice that was calling me mad.
Он еще не снял пальто, и его лицо было в пятнах от холода. Я снова заткнула нос и нырнула под воду, чтобы не видеть его и не слышать голоса, который называл меня сумасшедшей.
Two
Глава 2
I scrambled out of the bath with Terry glaring at me, wrapped myself in a towel, and went into the bedroom. I grabbed clothes from wherever I could find them a pair of old jeans from the bin-bag, an itchy, dark-blue sweater from the drawer, some scuffed trainers, that old pair of scrunched-up black knickers. At least they were clean. On the shelf above the bath I found a hair band so I was able
Пока Терри сверкал на меня глазами, я выбралась из ванны, завернулась в полотенце, отправилась в спальню и по разным углам отыскала, что надеть: в мусорном пакете старые джинсы, в ящике комода темно-синий вызывающий зуд свитер, в шкафу сбитые кроссовки и те самые мятые черные трусики. Но они были по крайней мере чистыми. На полке над ванной
to tie up my wet hair with trembling hands.
обнаружилась лента, и я дрожащими пальцами перевязала мокрые волосы.
Terry was sitting in the wicker chair in the corner of the living room. In the wicker chair I'd bought in a secondhand shop in the high street one rainy Sunday morning. I'd even carried it back myself, using it as an umbrella. He leant forward and stubbed out his cigarette in the ashtray. The ashtray I'd taken with me as a souvenir from a cafe where I'd once waitressed. He took another cigarette from the packet lying on the table and lit it. With his copper hair, his pale skin, he looked beautiful, the Terry I had first met. It was when he started to talk that problems began.
Терри сидел в плетеном кресле в углу гостиной. Это кресло дождливым субботним утром купила я — в магазине "секонд-хэнд" на нашей улице. И сама принесла домой, прикрывая зонтом. Терри подался вперед и затушил сигарету в пепельнице. Той самой, которую я прихватила из кафе, где когда-то официантничала. Он вынул новую сигарету из лежащей на столе пачки и опять закурил. С меднорыжими волосами и бледной кожей Терри казался красивым. Вот таким он был, когда я с ним познакомилась. Проблемы начались, когда он заговорил.
"Aren't you going to ask me if I'm all right?" I said. Though, of course, it was too late for that. If I had to ask him to ask me, it wasn't going to work as an expression of concern. Like when you ask someone if they love you if you have to ask them, they don't. Or not enough. Not the way you want them to.
— Ты так и не спросишь меня, как я себя чувствую?— поинтересовалась я. Хотя никакого толку в этом не было. Если человек не интересуется твоим здоровьем, не имеет смысла задавать вопрос, любят ли тебя.
"What?" he said. He made it sound more like a statement than a question.
— Что? — Терри произнес это слово не с вопросительной, а с утвердительной интонацией.
"What's going on?"
— Что происходит?
"That's what I want to know. You look dreadful. And that cut .. . What's wrong with you?"
— Вот и я хотел бы знать. Ты выглядишь ужасно. И этот порез...
"You know I've been in hospital?"
— Ты что, не знаешь, я была в больнице?
He took a long slow drag on his cigarette and blew out the smoke slowly, savouring it, as if it was of far more interest than I was. There were two bad-tempered Terrys. There was angry, shouty Terry. The one I'd briefly glimpsed in the bathroom. And there was quiet, calm, sarcastic Terry, the one sitting in the wicker chair smoking his cigarette.
Он глубоко затянулся и медленно, смакуя, выпустил дым, словно это было ему гораздо интереснее, чем я. Передо мной оказалось два злых Терри: крикливый, тот, которого я мельком видела в ванной, и тихий, спокойный, саркастичный — сидевший в плетеном кресле и куривший сигарету.
"Yes, I heard," he said. "Eventually. I heard from the police. They came here."
"I tried to phone you," I said. "You weren't here. Well, you know you weren't here, of course."
— Я пыталась тебе дозвониться, — сказала я. — Тебя здесь не было.
"I've been away."
— Я уезжал.
"Terry," I said, "I've been having the most well, the most terrible, terrible time. I want to .. ." I stopped, I didn't
— Терри, — продолжала я, — у меня было, м-м... самое ужасное, самое ужасное время. Я хочу... — Я
know what I wanted or what to say. I certainly did not want to be sitting in a chilly room with an angry man. A hug, I thought. A hug, a cup of cocoa, someone saying they're glad I'm home, someone saying they missed me, someone making me feel safe. That's what I need right now. "I can't remember things," I said at last. "I'm all in the dark and I need your help to sort things out." No reaction. "I should be dead," I said.
запнулась. Я не знала, какое из моих желаний было главным. Но определенно не хотела сидеть в холодной комнате со злым мужчиной. Наверное, было бы приятно от ободряющего объятия, чашки какао и если кто-нибудь сказал, что рад моему возвращению домой. Нужно, чтобы я почувствовала себя с ним в безопасности. — Ничего не могу вспомнить, — наконец проговорила я. — Все как во тьме. Помоги мне разобраться. — Никакой реакции. — Я будто умерла.
Another bloody slow drag at the cigarette. Was he on something? There seemed to be an extra beat before everything he said, as if there was some ironic subtext that I was missing. People talk about being able to feel when a storm is coming. Their old war wound starts to ache or something. I've never been able to manage it myself. My own war wounds ache all the time. But whenever a row is coming with Terry, I can feel it. I can feel it all over my skin and in the hairs on the back of my neck and in my spine and my stomach and behind my eyes, and I can feel it in the air. But this time my own anger stirred inside me, too.
Опять долгая чертова затяжка. Он это специально? Лишний пустой такт перед каждым словом, как будто во всем, что он говорил, скрывался ироничный подтекст, которого я не понимала. Говорят, некоторые могут предсказывать приближение бури — начинают болеть их старые военные раны. Мне этого никогда не удавалось. Но когда находило на Терри, я всегда предчувствовала. Однако на этот раз и во мне шевельнулась злость.
"Terry," I said, 'did you hear what I said?"
— Терри, ты слышал, что я сказала? — возмутилась я.
"Am I missing something?"
— Я, кажется, чего-то недопонимаю.
"What?"
— Что?
"Is this some weird way of coming back?"
— Странный способ возвращаться.
"They discharged me from the hospital. That's all. What did they tell you? Haven't you heard anything about it? I've got so much to tell you. Oh, God, you'll never believe it." I gave a gulp when I heard myself say that, and hurried to correct myself. "Except it's true, of course."
— Меня выписали из больницы. Вот и все. Что тебе сказали? Ты что-нибудь обо мне слышал? Мне так много надо рассказать. Господи, ты не поверишь... — Я осеклась и тут же поправилась: — Но все это, естественно, правда.
"Isn't it a bit late for that?"
— А не слишком ли поздно?
"Sorry? I guess you've got a few things to tell me about as well. Where were you?"
— Прости? Мне кажется, тебе тоже есть что сказать. Где ты был?
Terry gave a barking kind of laugh then looked around as if he was worried that someone else might be looking at him. I closed my eyes then opened them again. He was still there in the wicker chair, smoking, and I was still here, standing over him.
Терри рассмеялся, словно залаял, и оглянулся, будто испугался, что его увидят. Я закрыла глаза, затем открыла опять. Он никуда не исчез — так и сидел в плетеном кресле, а я так и стояла перед ним.
"Are you drunk?" I asked.
— Ты пьян?
"This is some kind of put-on, right?"
— Это что, издевательство?
"What do you mean?"
— Ты, о чем?
"Is this some way of getting back at me?"
— Способ отомстить?
I shook my head to clear it, and it throbbed violently. I felt as if I was seeing everything through a grey mist.
Я тряхнула головой, чтобы прояснить мысли, но в ней всколыхнулась дикая боль. Мне казалось, что я смотрю сквозь серый туман.
"Listen, Terry. O K? I was grabbed by a madman. He hit me on the head and I blacked out. I don't know what happened, only some of it. But I could have died. I nearly did. I was in hospital. You weren't around. I tried to call you, but you never answered. Probably you were on a binge, is that it? But I've come home."
— Послушай, Терри, о'кей? Меня похитил сумасшедший. Ударил по голове, и я потеряла сознание. Не знаю всего, что произошло. Только какую-то часть. Но я могла умереть. Потом оказалась в больнице. Тебя не было — я не могла дозвониться, ты не отвечал. Наверное, закутил? Но вот, я вернулась домой.
Now Terry's expression changed. He looked puzzled, completely thrown. His cigarette burned between his fingers as if he'd forgotten about it.
Теперь выражение лица Терри совершенно изменилось — стало озадаченным, скорее, обалдевшим. Сигарета догорала у него между пальцами, словно он совершенно о ней забыл.
"Abbie .. . I just don't get this."
— Эбби... я ничего не понимаю.
I sat down on the sofa. The sofa was Terry's. I think his mother had passed it on to him years before. I rubbed my eyes. "I know the police talked to you," I said warily. I wanted to tell as little as I could to Terry. And that was part of the problem, wasn't it? "What did they say?"
Я опустилась на диван. Диван Терри. Его давным-давно прислала ему мать. Протерла глаза. — С тобой разговаривали полицейские, — осторожно проговорила я. Мне не хотелось много ему сообщать. Это тоже было нелегко. — Что они сказали?
Now it was Terry's turn to look wary. "They wanted to know when I'd last seen you."
Настала очередь осторожничать Терри. — Спросили, когда я тебя видел в последний раз.
"And what did you tell them?"
— И что ты им сказал?
Another slow drag on the cigarette. "I just answered their questions."
Новая неспешная затяжка дымом. — Просто ответил на их вопросы.
"And they were satisfied?"
— Они остались довольны?
"I told them where I'd been staying. I think they made a couple of calls to check. That seemed to be enough for them."
— Я сообщил им, где был. Они сделали пару звонков— решили проверить. И кажется, удовлетворились.
"What did they tell you about me?"
— А что рассказали обо мне?
"They said you'd been injured."
— Что ты ранена.
' "Injured"?" I said. "That was their word?"
— Ранена? — удивилась я. — Так и сказали?
He gave a shrug. "Something like that."
— Что-то вроде этого, — пожал он плечами.
"I was attacked," I said.
— На меня напали.
"Who by?"
— Кто?
"I don't know. I never saw his face."
— Не знаю. Мне не удалось увидеть его лицо.
"You what?" He gawped at me. "What happened?"
— Как это так? — Терри разинул от удивления рот. —
Как это вышло?
"I don't know. I've got no memory of it. I was hit. Hard. On the head. I can't remember anything for days and days."
— Не помню. Меня ударили по голове. Сильно. В памяти образовались провалы. Целые дни. Много дней.
I had his attention now. He clearly had so many questions, he could hardly think of which one to ask.
Я видела, что Терри хотел задать мне массу вопросов, но не знал, с какого начать.
"If you don't remember anything, how do you know you didn't just fall over and hit your head?"
Если ты ничего не помнишь, откуда ты знаешь, что просто не упала и не ударилась головой?
"He took me prisoner, Terry. He was going to kill me. I escaped."
— Он меня захватил. Хотел убить. Но мне удалось убежать.
At this point, I suppose, pathetically, I felt that any human being would come over and hold me and say, "How awful," but Terry just carried on with his interrogation, as if he hadn't really heard what I was saying.
При этих словах, жалобно подумала я, любой человек воскликнул бы: "Как ужасно!" — встал, подошел и обнял бы меня. Но Терри продолжал сидеть, словно не слышал, и вел допрос дальше:
"I thought you didn't see him."
— Ты сказала, что не видела его?
"I was blindfolded. It was in the dark."
— Мне завязали глаза. Я все время сидела в темноте.
"Oh," he said. There was a long pause. "Christ."
— О! — удивился он. И после долгой паузы: — Господи!
"Yes."
— Да.
I'm sorry, Abbie," he said awkwardly. It was far too little and it came too late to mean anything; awareness of this was written all over his face. Then he asked: "So what are the police doing?"
— Извини, Эбби — смутился он. Но я не видела сочувствия на его лице. — Что предпринимает полиция?
This was the question I had been dreading. This was why I hadn't wanted to get into a detailed discussion. Even though I knew I was right, I felt ashamed even in front of Terry and at the same time I felt bitterly angry with myself for that.
Вот вопрос, которого я боялась. И поэтому не хотела вдаваться в детали. Хотя и сознавала, что права, я стеснялась даже перед Терри и в то же время немного злилась на себя из-за этого.
"They don't believe me," I said. "They think it never happened."
— Они мне не верят. Считают, что этого не было.
"But what about the injuries? Those bruises?"
— А как же твои ссадины? Эти синяки?
I pulled a face. I wanted to cry but I absolutely was not going to cry in front of bloody Terry. Which was another part of the trouble.
У меня вытянулось лицо. Захотелось заплакать, но я не собиралась показывать слабость в присутствии этого говнюка Терри. И это тоже составляло проблему.
"From what I understand, the people who are on my side think I imagined it. The people who aren't on my side think I made it up. They all think they're doing me a favour by not charging me with wasting police time. So they've turned me loose. I'm out in the open again, with no
— Насколько понимаю, те, кто на моей стороне, полагают, что я все вообразила. Те, кто не на моей стороне, — что я сочинила. И те, и другие считают, что делают мне благо, поскольку не выдвигают обвинений в умышленном введении в заблуждение
protection." I waited for him to come over to me. He didn't move. His face had a blank look to it. I took a deep breath. "So what's happened with my stuff ? Who took it?"
полиции. Меня бросили на произвол судьбы и лишили всяческой защиты. — Я ждала, что теперь-то уж точно он ко мне подойдет, но Терри не двинулся с места. На лице озадаченная мина. Я набралась смелости и спросила: — А что случилось с моими шмотками? Кто их забрал?
"You did."
— Ты сама, — ответил он.
"What? Me?"
— Что?
"Two weeks ago."
— Две недели назад. Пришла и взяла.
"I took it?"
— Я их взяла?
"Yes." Terry shifted in his chair. He looked at me closely. "Is this true? Do you not remember anything?"
Терри поерзал в кресле. — Это правда? Ты что, ничего не помнишь?
I shook my head.
Я покачала головой.
"It's all fuzzy. There's a whole dark cloud over the last few weeks. I've got a vague memory of being at work, of being here. Then it all fades. But what are you talking about? What do you mean I took it?"
— Все очень смутно, будто покрыто черной пеленой. Я неясно помню, как была на работе и здесь. А все остальное меркнет. Так ты утверждаешь, что это я забрала вещи?
Now it was Terry who looked embarrassed. His eyes were flickering, as if he was thinking quickly, trying to come up with something. Then he looked calm again.
На этот раз смутился Терри — хлопал глазами, словно старался быстро принять какое-то решение. А затем снова успокоился.
"You left," he said.
— Ты от меня ушла.
"What do you mean?"
— Как это так?
"It's not as if you haven't threatened to about a million times. And don't look at me as if it's something that's my fault." "I'm not looking at you in any way at all' He narrowed his eyes. "You really don't remember?"
— Вспомни, ты грозила это сделать миллион раз! И не смотри на меня так, будто это моя вина. — Терри прищурился: — Ты в самом деле не помнишь?
"Not a thing."
— Полный ноль.
He lit another cigarette. "We had a row," he said.
Он снова закурил. — Мы поцапались.
"What about?"
— По поводу чего?
"I don't remember. What are rows ever about? Something stupid. Maybe it was the final straw."
— Не помню. Какая-нибудь ерунда. Но видимо, она стала последней каплей, которая переполнила чашу.
"What a cliche that is."
— Снова взялся за штампы?
"Well, there you are. Maybe I used a cliche that offended you or picked up the wrong spoon. We had a row. You said that that was it. I thought you were joking and I, well, I went out. But when I got back you were gathering up your stuff. Most of it, anyway. You took everything you could fit into your car and then you drove off."
— Вот видишь? Может быть, тебя разозлило, что я говорил так, а может, то, что взял не ту ложку. Как бы то ни было, мы поругались. Ты заявила, что с тебя довольно. Я решил, что ты шутишь, и ушел, а когда вернулся, ты собирала свое шмотье. Во всяком случае, большую часть. Забрала все, что влезло в машину, и укатила.
"Is this true?"
— Ты говоришь правду?
"Look around you, Abbie. Who else would want your CD player apart from you?"
— Оглянись вокруг, Эбби. Кому, кроме тебя, может понадобиться твой СД-плейер?
"So you're saying it was just one of our rows."
— Так ты утверждаешь, что мы поссорились?
"One of our worse rows."
— Это была одна из наших самых серьезных ссор.
I felt bleak and cold. There seemed no reason for concealing anything now.
Мне стало грустно, я замерзла. Не имело смысла что-то недоговаривать.
"I've forgotten a lot of things," I said. "But I remember that our worse rows usually ended with you lashing out at me."
— Я много чего забыла, — проговорила я. — Но хорошо помню, что наши размолвки кончались тем, что ты меня бил.
"That's not true."
— Это неправда.
"Did you hit me?"
— Ты меня ударил?
"No," said Terry. But the expression on his face was both defensive and ashamed.
— Нет, — ощетинился он. Но в то же время на его лице появилось пристыженное выражение.
"You know, that was one of the reasons why the police didn't believe me. I'm a victim. I've got a history. I'm a woman who has been hit. I called the police before. Do you remember that evening? Maybe you don't remember it. You'd been drinking and there was some sort of row. I don't remember what that one was about either. Was it the one where I'd washed a shirt of yours that you wanted to wear and it was still wet? And I said if it was a problem, why didn't you wash it yourself ? Was it that one? Or was it one of the ones where you said I ruined your life by going on at you? There were a lot of those. It's hard to tell those ones apart. But it ended with you grabbing the kitchen knife and me calling the police."
— Видишь ли, это одна из причин, почему мне не поверили. Я жертва. И это известно. Женщина, которую били. Я вызывала полицию. Помнишь тот вечер? Наверное, нет? Ты много пил, и мы поругались. Из-за чего, не могу сказать. Это не в тот ли раз ты разозлился, когда я постирала твою рубашку, которую ты хотел надеть, а она оказалась влажной? А я ответила: в чем дело — стирай сам. Или тогда ты опять заявил, что я, прилепившись к тебе, угробила твою жизнь? Трудно сказать. Мало ли из-за чего мы ругались. Но кончилось тем, что ты схватился за кухонный нож, а я позвонила в полицию.
"No, I don't remember that," Terry said. "You're exaggerating."
— Не помню, — ответил Терри. — Ты все преувеличиваешь.
"No! I'm not exaggerating, I'm not making it up. I'm saying what happens when you get drunk. First you get cheerful, then aggressively cheerful, then maudlin and self-pitying, and by the fourth drink you're angry. And if I'm there, you're angry with me. And I'm not going to sit here like some vengeful woman and list the things I've seen you do when you're drunk. But for some reason that I've never been able to work out, you get off on it. And then, for some reason I've also never been able to fathom, I believe you when you cry and say it'll never, not ever, happen again."
— Ничего подобного, я говорю о том, что получается, когда ты пьешь. Сначала становишься веселым, потом агрессивно-веселым, затем плаксивым, жалеешь себя, а после четвертой рюмки начинаешь злиться на меня. Не собираюсь изображать из себя мстительную мегеру и перечислять все, что ты вытворяешь, когда напьешься. Не понимаю, почему я тебе верила, когда ты начинал плакать и обещать, что это больше никогда не повторится.
Terry stubbed out his cigarette and lit another. Was that
Терри затушил сигарету и зажег новую. Четвертую
his fourth, or his fifth?
или пятую?
"Abbie, this is a pretty good fucking imitation of the row we had."
— Эбби, это очень напоминает ту самую чертову ссору.
"Then I wish that I remembered it, because I rather like the woman I was who pulled herself together and walked out."
— В таком случае я хотела бы ее вспомнить. Мне нравится та я — женщина, которая собралась и ушла.
"Yes," said Terry, sounding suddenly almost as tired as I was. "I rather liked her as well. You know, I'm sorry I didn't come and see you in the hospital. I was going to when I heard about it, and then stuff came up and then suddenly you were in my bath."
— Мне тоже, — внезапно устало ответил Терри. — Извини, что не навестил тебя в больнице. Я собирался, когда узнал. Потом заквасил. И вдруг ты тут как тут— в моей ванной.
"That's all right," I said. "So where are my things?"
— Ничего. Так где мои вещи?
"I don't know."
— Не знаю.
"What do you mean?"
— Как это так?
"You left me, remember?"
— Ты что забыла: ты же ушла?
"When did I leave you?" "When?" "What date?"
— Когда? Какого числа?
"Oh. On Saturday."
— М-м-м... в субботу.
"Which Saturday?"
— В какую субботу?
He cast me a glance, as if he suspected this was some elaborate charade. "Saturday January the twelfth. Around midday," he added.
Терри бросил на меня взгляд, словно подозревая, что я нарочно задаю ему загадки. — Суббота, двенадцатое января. В середине дня, — добавил он.
"But that was sixteen days ago! I don't remember it." Once again, I felt close to tears. "Didn't I leave a forwarding address?"
— Но это шестнадцать дней назад. Ничего не помню.— К глазам опять подступили слезы. — Я оставила адрес, куда направляюсь?
"You went to stay with Sadie, I think. But that was just for a night."
— Кажется, собиралась остановиться у Сэди. Но только на одну ночь.
"And after that?"
— А потом?
"No idea."
— Без понятия.
"Oh, my God," I said, and just held my head in my hands. "So where do I go now?"
— Боже, — простонала я и схватилась за голову. — Куда же мне теперь деваться?
"You could stay here for a bit, if you want. It would be all right. Just until you got things sorted out. We could talk things over .. . You know."
— Если хочешь, можешь какое-то время пожить здесь. Пока не разберешься, что к чему. Я не возражаю. А мы с тобой потом обо всем переговорим...
I looked at Terry sitting there in his cloud of cigarette smoke. And I thought of that woman, the woman I couldn't remember, me, who had taken the decision and walked out sixteen days earlier.
Я посмотрела на сидящего в углу в облаке дыма Терри и подумала о той женщине, которую не помнила, — обо мне, шестнадцать дней назад принявшей решение уйти из этого дома.
"No," I said. "No. I've got things to sort out. All sorts of things." I looked around. Didn't someone say that if you leave something somewhere, it shows you want to come
— Нет. Надо начинать разбираться. Во всем. — Я окинула взглядом комнату. Ведь говорят же: если оставляешь где-нибудь что-нибудь из своего, значит,
back? For sort of the same reason, I felt I had to take something away. Anything. There was a small globe on the mantelpiece. Terry had given it to me on the only birthday of mine we had spent together. I took hold of it. He looked quizzical.
рассчитываешь туда вернуться. А я по этой же причине решила что-нибудь унести. Все равно что. И, заметив на камине маленький глобус, подаренный Терри мне на день рождения — единственный, который мы справляли с ним вместе, — схватила его с полки. Терри удивленно посмотрел на меня.
"It's mine," I said. "You gave it to me. It was my birthday present." I moved towards the door and then I remembered something. "Sorry, Terry," I said. "I haven't got my purse. I haven't got anything. Could you lend me some money? Ten pounds. Twenty. Anything."
— Он мой, — заявила я и направилась к двери, но вдруг кое-что вспомнила. — Извини, Терри, пропал мой кошелек. Ты не мог бы одолжить немного денег? Десять фунтов. Двадцать. Сколько не жалко.
With a vast sigh, Terry got up and walked across to where his jacket was hanging over the back of the sofa. He searched through his wallet. "I can give you fifteen," he said. "I'm sorry. But I'll need the rest tonight."
Он тяжело вздохнул, направился к дивану, взял пиджак и достал бумажник. — Я дам тебе пятнадцать. Прости, больше не могу. Самому потребуется вечером.
"That's all right."
— Ничего, все нормально.
And he counted the money out as if he were paying the paper bill. A ten-pound note, three pound coins and then a mass of silver and copper. I took it all.
Он отсчитал деньги, словно расплачивался по счету: десятифунтовую банкноту, три монеты по фунту и кучу мелочи. Я взяла все.
Three
Глава 3
I spent 2.80 on the Underground, and put a twenty-pence piece into the open violin case of a busker who was standing at the bottom of the escalator, playing "Yesterday' and trying to catch people's eyes as they flowed past him on their way home from work. I spent another fiver on a bottle of red wine when I reached Kennington. Now I had just seven pounds left, stuffed into my back pocket. I kept feeling it to make sure it was still there, one folded note and five coins. I had a plastic bag full of the unfamiliar clothes I'd been found in six days ago; only six days. I had a globe. As I stumbled along the street, head down against the wind and nose turning red, I felt dangerously unencumbered. It was as if without all the ordinary stuff of my previous life I was weightless and inexplicable and could drift away like a feather.
Два фунта восемьдесят пенсов я потратила на метро, а двадцатипенсовик бросила в открытый футляр скрипки — ее хозяин, уличный музыкант, стоял у подножия эскалатора, играл "Йестердей" и пытался заглянуть в глаза возвращающихся с работы пассажиров. Добравшись до Кеннингтона, я купила за пятерку бутылку красного вина. Итого в моем заднем кармане осталось семь фунтов. Я постоянно дотрагивалась до них, чтобы убедиться, что деньги все еще там: свернутая бумажка и пять монет. В руке у меня был пластиковый пакет с чужой одеждой, которую мне подобрали шесть дней назад, и глобус. Я тащилась по улице с покрасневшим носом, отвернувшись от ветра, и чувствовала себя опасно свободной. Будто, освободившись от груза прошлой жизни, стала невесомой и таинственной, и меня в любой момент могло унести, как перышко.
I had let myself dream of this: walking down the cold street with a bottle of wine to see a dear friend. Now I kept glancing around to see who was walking beside me,
Некоторое время я словно смотрела на себя со стороны: вот я иду с бутылкой вина по промерзшей улице к подруге. Но потом стала приглядываться к
behind me. Why had I never noticed before how strange people look, especially in winter when they're muffled and buttoned up into themselves? My old shoes kept slipping on the ice. At one point a man put out his hand to steady me as we crossed the road. I wrenched my arm away and he stared at me in surprise.
тем, кто шел рядом. Почему-то раньше я никогда не обращала внимания, как странно выглядят люди, особенно зимой — закутанные в шарфы и застегнутые на все пуговицы. Старые кроссовки разъезжались на льду. Какой-то мужчина решил меня поддержать, но я отдернула руку, и он с удивлением на меня покосился.
"Be in, be in, be in," I said, as I pressed the bell to Sadie's basement flat and waited. I should have phoned in advance. What if she was out somewhere, or away? But she was never out at this time of day. Pippa was only six or seven weeks old and Sadie was euphorically housebound. I pressed the bell again.
— Только будь дома. Только будь дома, — твердила я, нажимая на кнопку звонка квартиры Сэди на первом этаже. Надо было сперва предупредить. А что, если она куда-нибудь ушла или уехала? Нет, в это время она, как правило, не отлучалась. Пиппе было всего шесть или семь недель, и Сэди с воодушевлением занималась домашними делами. Я снова позвонила.
"Coming!" called a voice. I could see her figure through the frosted glass. "Who is it?"
— Иду! — раздался голос, и сквозь замерзшее стекло я разглядела силуэт подруги. — Кто там?
"Me. Abbie."
— Это я, Эбби.
"Abbie! I thought you were still in hospital! Hang on."
— Эбби! Я думала, ты все еще в больнице. Я мигом, подожди.
I heard her cursing and fiddling with the locks and the door swung open and there she was, with Pippa in her arms, swaddled in thick towels and only a section of wrinkled pink face showing.
Она долго ругалась, возясь с запорами. Наконец дверь распахнулась — за ней стояла Сэди с Пиппой на руках. Девочка была запеленута в полотенце так, что из него выглядывала только часть ее сморщенного розового личика.
"I was just giving her a bath' she began, then stopped. "Jesus! Look at you!"
— Я ее только что искупала, — начала Сэди и осеклась. — Господи, ты только посмотри на себя!
"I should have phoned in advance. I just .. . sorry, I needed to see you."
— Мне надо было заранее позвонить, — пробормотала я. — Извини. Хотела с тобой повидаться.
"Jesus!" she said again, stepping back to let me inside.
— Господи! — повторила Сэди, отступая назад и пропуская меня в квартиру.
A sour-sweet heat hit me as Sadie closed the door behind us. Mustard and talcum powder and milk and vomit and soap. I closed my eyes and took a deep breath.
Дверь за нами затворилась, и меня окутала кисловатосладковатая жара. Горчица и тальковая присыпка, молоко, рвота и мыло. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.
"Bliss," I said, and put my face towards Pippa. "Hello, sweetie, do you remember me?" Pippa opened her mouth and I could see right down her clean pink tunnel of throat to her tonsils. She gave a single thin yell. "No?" I said. "Well, that's not surprising, really. I'm not sure I remember me either."
— Полное блаженство. — Я наклонилась к Пиппе: — Привет, малышка. Ты меня помнишь? — Пиппа открыла ротик, и я заглянула в ее чистое розовое горлышко до самых гланд. Девочка издала единственный пронзительный звук. — Нет? — продолжала я. — Неудивительно. Я сама себя не
помню.
"What on earth's happened to you?" asked Sadie. She pulled Pippa more firmly towards her and jiggled her slightly, in that instinctive way that all mothers seem to have. "You look'
— Что, черт возьми, с тобой приключилось? — спросила Сэди, крепче прижимая дочь к себе и машинально, как это делают все матери, тихонько укачивая. — Ты выглядишь...
"I know. Awful." I put the globe on the kitchen table. "This is for Pippa."
— Знаю. Ужасно. — Я положила глобус на кухонный стол. — Это для Пиппы.
"What can I get you? Here, sit down. Move those baby clothes."
— Что тебе дать? Садись сюда. Подвинь детскую одежду.
"Can I have a biscuit or a bit of bread or something? I feel a bit wobbly."
— Галету. Иликусок хлеба. Все, что угодно. А то меня немного покачивает.
"Of course. God, what's been going on with you?" Pippa began to grizzle and Sadie lifted her up higher until she was bunched under her chin. "Sssh, it's all right now," she crooned in her new sing-song voice, which none of us had heard until Pippa was born. "There, there, my little poppet."
— Сейчас. Боже, да что же с тобой такое? — Пиппа начала хныкать, и Сэди подняла ее выше и поднесла к лицу. — Ш-ш... Все в порядке, — по-новому, как-то нараспев ворковала она. Так она никогда не говорила до того, как родилась дочь. — Успокойся, моя крошка.
"You need to deal with her. I've come barging in at just the wrong time."
— Тебе надо заниматься с малышкой. Я явилась не вовремя.
"She wants her feed."
— Она хочет есть.
"Go on. I can wait."
— Корми, я подожду.
"Are you sure? You know where everything is. Make us both some tea. There are some digestives, I think. Have a look."
— Ты знаешь, что где лежит. Завари себе чаю.
"I brought wine."
— Я принесла вино.
"I'm breast-feeding, I shouldn't, really."
— Я кормлю грудью, мне нельзя.
"You have a glass and I'll manage the rest."
— Выпьешь рюмку, а остальное достанется мне.
"I'll just change her, then I'll feed her in here. I want to hear everything. God, you're so thin. How much weight have you lost, anyway?"
— Сейчас, только переодену ее и покормлю. И с нетерпением готова тебя слушать. Господи, как ты исхудала. Сколько потеряла?
"Sadie?"
— Сэди?
"Yes?" She turned in the doorway.
— Да? — Она оглянулась с порога.
"Can I stay?" "Stay?" "Just for a bit."
— Можно, я у тебя ненадолго остановлюсь?
"Sure. Though I'm surprised you want to, really. It's just the sofa, mind, and the springs are gone and you know how Pippa wakes in the night."
— Конечно. Извини, у меня свободный только диван. Пружины совсем провалились, и Пиппа ревет по ночам.
"That doesn't matter."
— Не важно.
"You said that last time, until it happened."
— Ты и в прошлый раз так говорила, пока она не завопила.
"Last time?"
— В прошлый раз?
"Yes." She looked at me strangely.
— Да. — Сэди удивленно покосилась на меня.
"I can't remember."
— Ничего не помню.
"What?"
— Что?
"I can't remember," I repeated. I felt so tired I thought I'd fall over.
— Ничего не могу вспомнить, — повторила я. — Я так устала, что, кажется, сейчас упаду.
"Look, make yourself comfortable," Sadie said, "I'll be back. Five minutes, max."
— Устраивайся удобнее, — предложила Сэди. — Я скоро вернусь. Пять минут максимум.
I opened the bottle of wine and poured two glasses. I took a sip from mine and at once felt dizzy. I needed something to eat. I rummaged in the cupboards and found a packet of salt and vinegar crisps, which I ate standing up, cramming them into my mouth. I took another cautious sip of wine, then sat down on the sofa again. My head throbbed, my eyes burned with fatigue and the cut on my side was prickling. It felt so wonderfully warm and safe in here, down in the basement, with baby clothes draped over radiators and a big vase of dark orange chrysanthemums on the table, like flames.
Я открыла бутылку, налила вино в два бокала. Отпила из своего глоток и тут же почувствовала, как закружилась голова. Надо что-то съесть. Я порылась по шкафам и обнаружила пакет хрустящего соленого с уксусом картофеля и стала запихивать его в рот. Потом осторожно сделала новый глоток и опустилась на диван. В голове пульсировало, глаза жгло от усталости, порез на боку кололо. Но в этой квартире на первом этаже с развешанной на радиаторах детской одеждой и похожими на пламя темно-оранжевыми хризантемами в большой вазе было тепло и спокойно.
"OK?" Sadie was back. She sat beside me, unbuttoned her shirt and undid her bra. She held Pippa to her breast, then sighed and settled back. "Tell me, then. It was bloody Terry, wasn't it? Your poor face, it's still bruised. You shouldn't have gone back. I thought you'd gone on holiday."
— Ну так что? — Сэди вернулась в комнату. Села рядом со мной, расстегнула блузку, поднесла Пиппу к груди, вздохнула и откинулась назад. — Это все из-за твоего проходимца Терри? Лицо до сих пор в синяках. Тебе не следовало возвращаться. Я думала, ты отправилась в отпуск.
"Holiday?" I repeated.
— В отпуск? - повторила я.
"You said you were going to book one," she said.
— Ты же говорила, что собираешься развеяться.
"There was no holiday," I said.
— Это был не отпуск.
"What did he do this time?"
— Что он учудил на этот раз?
"Who?"
— Кто?
"Terry." She peered at me. "Are you all right?"
— Терри. — Сэди пристально на меня посмотрела. — С тобой все в порядке?
"What makes you think it was Terry?"
— Почему ты считаешь, что это Терри?
"It's obvious. Especially after what happened last time. Oh, Abbie."
— Это же очевидно. Особенно после того, что произошло в прошлый раз. Ох, Эбби, Эбби!
"What do you mean, "last time"?"
— Что ты имеешь в виду "в прошлый раз"?
"When he hit you."
— Когда он тебя избил.
"So he did hit me."
— Значит, он меня бил?
"Yes. Hard. Abbie? You must remember."
— Да. Сильно. Эбби, ты же должна помнить.
"Tell me anyway."
— Все равно расскажи.
She looked at me, puzzled, wondering if this was some
Сэди озадаченно уставилась на меня, гадая, уж не
kind of joke.
шутка ли это.
"This is weird. You argued, he hit you, you left him and came here. You said it was over for good this time. You were very determined. Almost excited, really. Happy, even. So you went back?"
— Странное дело. Вы поругались, он тебя ударил, и ты прибежала ко мне. Сказала, что на этот раз все кончено. Была настроена очень решительно. Казалась возбужденной. Даже довольной. Неужели ты снова к нему вернулась?
"No." I shook my head. "At least, I don't know. But it wasn't him."
— Нет. — Я покачала головой. — По крайней мере я об этом не знаю. Это был не он.
"You're not making sense." She stared at me, frowning, and then turned back to Pippa.
— Ничего не понимаю. — Сэди нахмурилась, затем снова повернулась к Пиппе.
"I got hit over the head," I said. "Now I can't remember things. I can't remember leaving Terry, or coming here, or anything."
— Меня ударили по голове, — объяснила я. — И теперь я не помню, как ушла от Терри, как пришла сюда. Ничего не могу вспомнить.
She made a whistling sound between her teeth. I couldn't tell if it was shock or incredulity. "You mean, you were concussed or something?"
Сэди присвистнула, то ли потому, что была потрясена, то ли потому, что не поверила. — Ты хочешь сказать, что тебе устроили сотрясение мозга?
"Something like that."
— Что-то в этом роде.
"So you really can't remember?"
— И ты потеряла память?
"I really can't."
— Начисто.
"You can't remember leaving Terry?"
— Не помнишь, как порвала с Терри?
"No."
— Нет.
"Or coming here?"
— Как явилась сюда?
"No."
— Не помню.
"Or moving out again?"
— И как ушла от меня?
"Did I move out again? I suppose I must have done nothing of mine's here, is it? Where did I go?"
— А я ушла? Конечно, должна была уйти. Ведь здесь ничего моего не осталось. А куда я отправилась?
"You really can't remember?"
— Ты в самом деле не помнишь?
"No." I felt tired of saying it.
— Нет. — Я устала говорить это "нет".
"You went to Sheila and Guy's."
— Ты поехала к Шейле и Гаю.
"So I went there on the Sunday?"
— И это было в воскресенье?
"I guess. Yes, that must be right. Days of the week seem to merge for me at the moment."
— Да, должно быть, так. Я теперь путаю дни недели.
"And you didn't see me again, till now, I mean?"
— И с тех пор до сегодняшнего дня ты меня не видела?
"No. I thought you were away."
— Нет, я думала, ты уехала.
"Oh, well."
— Ах ну да.
"Abbie, tell me what happened. The whole story."
— Эбби, расскажи мне, что случилось. С самого начала.
The whole story: I took a sip of my wine and looked at her, while she whispered endearments to her baby. I badly
Я выпила вина и смотрела, как она нашептывала нежности дочери. Мне очень хотелось выговориться,
needed to talk to someone, to pour it all out, everything that had happened, the terror in the dark, the shame, the horrible, terminal loneliness, the sense of being dead. I needed to tell someone about the police and the way they'd taken all those emotions and turned them back on me and I needed that someone to be solid as a rock in their faith in me. If they weren't ... I drained the wine in my glass and poured myself some more. If not Sadie, then who? She was my best friend, my oldest friend. I'd been the one she'd turned to after Bob dumped her, when she was eight months pregnant. If Sadie didn't believe me, who would? I took a deep breath.
вывалить на кого-нибудь все ужасы того, что случилось: страх во мраке, стыд, смертельное одиночество, описать безумное ощущение, когда мне казалось, что я уже мертва. Рассказать, как полиция пыталась понять мои чувства, а в итоге оставила с ними один на один. Я нуждалась в людях, которые верили бы мне. А в противном случае... Я допила вино и налила себе еще. Но если не Сэди, тогда кто другой? Она была моей лучшей и самой давней подругой. И прибежала ко мне, когда на восьмом месяце беременности ее бросил Боб. Если мне не поверит Сэди, то другие тем более. Я глубоко вздохнула.
I told Sadie everything. The ledge, the noose, the hood, the bucket, the wheezy laugh in the darkness. How I knew I would die. She listened without interrupting, though occasionally she made little sounds of amazement or muttered expletives. I didn't cry. I had thought I would cry and she would hold on to me and stroke my hair the way she stroked Pippa's. But I felt absolutely dry-eyed and dispassionate and told my account calmly, right up to this moment. "I'm not going mad, am I?" I finished.
И рассказала ей все. Про помост, петлю, мешок на голове, про ведро и хриплый смех в темноте. Сэди слушала не перебивая, только иногда охала от удивления и, не сдержавшись, бросала грубоватые восклицания. Я не заплакала. Хотя сначала казалось, что разревусь, и Сэди будет гладить меня по волосам, как ласкает Пиппу. Но мои глаза оставались сухими, и я бесстрастно и спокойно закончила свой отчет вопросом: — Скажи, ведь я же не сумасшедшая?
"They didn't believe you! How could they not believe you? The bastards!"
— Тебе не поверили! Как они могли? Вот паразиты!
"They thought I was in a vulnerable state and fantasizing."
— Посчитали, что я фантазирую.
"How could you make up something like that? Why would you, for God's sake?"
— Но как можно сочинить подобное? И с какой стати?
"I don't know. To run away, to get attention. Whatever."
— Не знаю. Скрыться от любовника, привлечь к себе внимание. Какая разница?
"But why! Why didn't they believe you?" she persisted.
— Но зачем? Почему тебе не поверили? — упорствовала она.
"Because there's no evidence," I said flatly.
— Потому что нет улик, — безнадежным тоном ответила я.
"None at all?"
— Вообще никаких?
"No. Not a shred."
— Ни крупицы.
"Oh." We sat there in silence for a few seconds. "So, what on earth are you going to do now?"
— Ну и ну. — Некоторое время мы сидели молча. — И что в таком случае ты собираешься делать?
"I don't know that either. I don't know where to begin, Sadie. I mean, I literally don't know what to do next. When I get up tomorrow morning, I don't have a clue where I should go, who I should see, who I should be
— Понятия не имею. Нет никаких зацепок. Проснувшись завтра утром, не представляю, куда пойти, с кем встретиться. Даже не знаю, кем мне следует быть. Я начинаю с нуля. С чистого листа. Это
even. It's like I'm starting from zero. A blank. I can't tell you how odd it feels. How truly horrible. It's like an experiment designed to drive me insane."
странно и страшно. И похоже на эксперимент, который ставит целью свести меня с ума.
"You must be furious with them."
— Ты, должно быть, сильно разозлилась.
"Yes, I am."
— Естественно.
"And scared."
— И испугалась.
"Right." The warm room suddenly felt chilly.
— Разумеется. — В жаркой комнате я внезапно озябла.
"Because," said Sadie, following her thoughts, 'because if what you say is really true then he is still out there. He may still be after you."
— Потому что, — продолжала высказывать вслух свои мысли Сэди, — если все, что ты говоришь, — правда, он до сих пор на свободе. И может снова напасть на тебя.
"Yes," I said. "Exactly." But we'd both heard her say it. If. If what I said was true, if I hadn't made the whole thing up. I looked at her and she dropped her eyes and started talking to Pippa again in her baby voice, though Pippa had fallen asleep by now, her head tipped back like a drunkard's and her small mouth half open, a milk blister on her top lip.
— Вот именно, — ответила я, но не пропустила мимо ушей ее слова: "Если все, что ты говоришь, — правда". Я посмотрела на Сэди, она отвела взгляд и снова принялась детским голосом ворковать с Пиппой, хотя девочка давно уже спала — голова откинулась, ротик открылся, на верхней губе блестела капля молока.
"What do you fancy for supper?" she asked. "You must be famished."
— Что ты хочешь на ужин? — спросила подруга. — Ты, наверное, проголодалась.
I wasn't going to let it drop. "You don't know whether to believe me, do you?"
Но я не собиралась оставлять ее "если" без внимания: — Ты никак не можешь решить, верить мне или нет?
"Don't be ridiculous, Abbie. Of course I believe you. Of course. One hundred per cent."
— Не смеши меня, Эбби, — возмутилась Сэди. — Конечно, я тебе верю. На сто процентов.
"Thanks." But I knew, and she knew I knew, that she was unsure.
— Спасибо. — Но я знала, что она сомневается.
Doubt had been planted, and it would grow and flourish. And who could blame her? It was my hysterical Gothic tale against everyone else's measured, everyday sanity. If I was her, I'd doubt me.
Но разве можно ее винить? С одной стороны, моя истеричная, в духе готического романа, исповедь, с другой — взвешенная рассудительность всех остальных. На ее месте я бы тоже засомневалась.
I made supper while Sadie put Pippa to bed. Bacon sandwiches, with fat white slices of bread that I dipped in the fat first, chewy and salty, and big mugs of tea. Being here should have felt like a refuge from all that had happened and might again, but that night on Sadie's lumpy sofa I slept fitfully and several times I lurched awake from dreams of running, tripping, falling, with my heart racing and sweat pouring off my forehead. Pippa woke often, too, howling angrily. The walls in the flat were thin and it
Пока Сэди укладывала Пиппу в кроватку, я приготовила ужин. Сандвичи с беконом на толстых ломтях белого хлеба, которые предварительно окунула в жир. Соленые, еле влезающие в рот. И налила по большой чашке чаю. Здесь, в этом доме, я почувствовала себя беженкой и снова обрела способность на какие-то действия. Однако беспокойно спала на комковатом диване Сэди и несколько раз просыпалась, напуганная кошмарами: мне снилось,
was as if we were in the same room. In the morning I'd leave. I couldn't stay here another night.
что я от кого-то убегаю, но все время спотыкаюсь и падаю. Сердце выскакивало из груди, лоб заливал пот. Пиппа яростно орала и тоже не давала забыться. Перегородки в квартире были настолько тонкими, что, казалось, мы все лежали в одной комнате. Поутру надо было съезжать. Еще одну такую ночь я бы не выдержала.
"That's what you said last time," remarked Sadie cheerily, when I told her at six the next morning. She seemed remarkably fresh. Her face was rosy under her mess of soft brown hair.
— Вот и в прошлый раз ты так, — весело заметила Сэди, когда я сообщила ей об этом в шесть утра. Она показалась мне замечательно свежей. Под копной каштановых волос здоровым оттенком розовело лицо.
"I don't know how you manage. I need at least eight hours, preferably ten, twelve on Sundays. I'll go to Sheila and Guy's; they've got room. Just till I work out what to do."
— Не понимаю, как ты умудряешься так выглядеть?— недоумевала я. — Я не человек, если не посплю восемь часов, лучше десять, а по воскресеньям — все двенадцать. Переберусь к Шейле и Гаю. У них есть лишняя комната. А там решу, что делать дальше.
"And you said that too."
— И это ты тоже в прошлый раз говорила.
"So it must be a good idea."
— Значит, мысль здравая.
I made my way to Sheila and Guy's in the dawn. It had snowed some more in the night, and everything even the dustbins, even the burnt-out cars looked eerily beautiful in the soft light. I walked, but I stopped at a baker's on the way to buy three croissants as a peace-offering, so I now had exactly 5.20 left. Today I'd phone my bank. What was my account number? I had a flash of panic that I wouldn't be able to remember it, and that lots of bits of my life were disappearing now, as if there was a delete cursor randomly at work in my brain.
На рассвете я отправилась к Шейле и Гаю. Ночью снова прошел снег, и все, даже мусорные урны и сгоревшие автомобили в мягком утреннем свете смотрелись вполне симпатично. По дороге я завернула в булочную и купила три круассана, после чего у меня осталось пять фунтов и двадцать пенсов. Сегодня надо позвонить в банк. Какой номер моего счета? На мгновение я ощутила всплеск паники, что не сумею его вспомнить. Что исчезнут из сознания все остатки прошлой жизни, словно я нажала на компьютере неверную кнопку и стерла данные.
It wasn't even seven o'clock when I rapped at their door. The curtains upstairs were all drawn. I waited for a decent interval, then rapped again, longer and louder. I stood back from the door and looked up. A curtain twitched. A face and bare shoulders appeared in the window.
Ровно в семь я постучалась в их дверь. Шторы наверху были задернуты. Я выждала некоторое время и постучала опять — на этот раз дольше и громче. Стояла перед дверью и смотрела наверх. Наконец штора отогнулась, и за стеклом появились лицо и голые плечи.
Sheila and Sadie and I have known each other for more than half our lives. We were a quarrelsome threesome at school, breaking up and re-forming. But we went through our teenage years together: exams, periods, boyfriends, hopes. Now Sadie has a baby and Sheila has a husband,
Шейла, Сэди и я знали друг друга полжизни. Троица задир, в школе мы то разбегались, то снова сходились, но умудрились миновать подростковый возраст, не рассорившись: вместе сдавали экзамены, знакомились с парнями, делились надеждами. Теперь у Сэди был
and I ... well, I don't seem to have much right now, except a story. I waved furiously at the window and Sheila's face changed from scowling grumpiness to surprise and concern. It disappeared, and a few moments later, Sheila was standing at the door in a voluminous white to welling robe, her dark hair in rats' tails round her bleary face. I thrust the bag of croissants into her hands.
ребенок, у Шейлы — муж, а у меня... у меня ничего не осталось, кроме моей истории. Я энергично помахала рукой, и лицо Шейлы превратилось из сердитосварливого в удивленно-озабоченное. Оно скрылось в окне, и вскоре сама Шейла стояла передо мной — в ужасном белом халате, с заплетенными в крысиные хвостики черными волосами, которые обрамляли ее расплывшиеся щеки. Я подала ей кулек с круассанами.
"Sorry," I said. "It was too early to ring in advance. Can I come in?"
— Извини. Было слишком рано предупреждать. Можно я войду?
"You look like a ghost," she said. "What's happened to your face?"
— Ты похожа на привидение, — сказала она. — Что случилось с твоим лицом?
I edited the story down this time, just the highlights. I was vagueabout the police. I think Sheila and Guy were obviously confused, but they were effusively supportive and welcoming, fussing over me with coffee and offers of a bath, a shower, money, clothes, the use of their phone, of their car, of their spare bedroom for as long as I liked.
На этот раз я отредактировала свой рассказ — прошлась только по основным фактам, а о полиции выразилась совсем туманно. Я заметила, что Шейла и Гай явно смущены, хотя и шумно хлопотали вокруг меня — проявляли всяческое гостеприимство, возились с кофе, предлагали принять ванну, взять у них денег, одежду, воспользоваться машиной, телефоном и жить, сколько надо, в их свободной спальне.
"We'll be at work, of course. Just treat the place like your own."
— Нам пора на работу, а ты чувствуй себя как дома.
"Did I leave any of my things here?"
— Я здесь ничего не оставляла из своего?
"Here? No. There might be odds and ends floating around."
— Нет. Может быть, завалялись какие-то мелочи.
"How long did I stay then? Just one night?"
— И сколько я у вас пробыла? Только одну ночь?
"No. Well, kind of, I suppose."
— Около того.
"What do you mean, "kind of"?"
— Что значит "около того"?
"You stayed here Sunday and then you didn't come back on Monday. You phoned to say you were staying somewhere else. And then you picked up your stuff on Tuesday. You left us a note. And two very expensive bottles of wine."
— Ты пришла к нам в воскресенье, а в понедельник исчезла. Потом позвонила и сказала, что остановилась в другом месте. А во вторник забежала забрать барахло. Оставила записку и две очень дорогие бутылки вина.
"Where did I go after that, then?"
— А куда я от вас пошла?
They didn't know. All they could tell me was that I had been rather hyped-up, had kept them up till the early hours of Monday, talking and drinking and making fine plans for the rest of my life, and then had left the next day. They glanced at each other surreptitiously as they were telling
Они не знали. Только сказали, что я явилась к ним возбужденная, продержала за столом допоздна — пила, говорила, строила планы на оставшуюся жизнь, а на следующий день испарилась. Супруги тайком переглянулись, и я подумала, что они что-то
me this and I wondered what they weren't telling me. Had I behaved disgracefully, thrown up on the carpet? At one point, I came back into the kitchen just as they were getting ready to leave for work. They were talking urgently in low voices, their heads close together, and when they saw me they stopped and smiled at me and pretended they'd simply been making arrangements for the evening.
недоговаривали. Неужели я вела себя неприлично — каталась по ковру или еще как-нибудь безобразничала? Перед их уходом на работу я вышла на кухню, а вернувшись, заметила, что они о чем-то перешептывались, склонив друг к другу головы. Но заметив меня, сразу перестали секретничать, улыбнулись и сделали вид, что обсуждают планы на вечер.
Them too, I thought, and I looked away as if I hadn't noticed anything. It was going to be like this, especially after Sheila and Guy had talked to Sadie, and they'd all talked to Robin, and then to Carla and Joey and Sam. I could imagine them all ringing each other up. Have you heard? Isn't it terrible? What do you think, I mean, really think, just between us?
И они тоже, подумала я и отвернулась, будто ничего не поняла. Надо быть готовым, что так и будет, особенно после того, как Шейла и Гай поговорят с Сэди. А потом с Робин, Карлой, Джо и Сэмом. Я представила, как они перезваниваются: "Вы слышали? Это ужасно. Как ты считаешь, в чем дело? Только искренне, между нами?"
The trouble is, friendships are all about tact. You don't want to know what friends say about you to other friends or to partners. You don't want to know what they really think or how far their loyalty goes. You want to be very careful before you test it. You might not like what you find.
Беда в том, что дружба — это в основном такт. Людям не хочется знать, что о них говорят между собой друзья. Что они думают и насколько верны. Надо соблюдать осторожность, если собираешься испытывать дружбу. Потому что не всякому может понравиться, что обнаружится в итоге.
Four
Глава 4
I had no embarrassment. I was down to about five pounds and I just had to borrow money from Sheila and Guy.They were very nice about it. Of course, being 'very nice' meant a lot of huffing and puffing and gritting of teeth and rummaging in purse and wallet and saying that they would be able to get to the bank later. At first I felt like saying it didn't matter and I could manage without the money, but it did matter and I couldn't manage without it. So fifty-two pounds in assorted notes and coins was dropped into my open hands. Then I borrowed a pair of knickers from Sheila and a T-shirt and threw mine into her dirty-washing basket. She asked if she could give me anything else and I asked if she had an old sweater that I could take for a day or two. She said, "Of course', and went and found me a lovely one that didn't look old at all. Sheila was rather larger than me, especially now, but I was able to roll up the sleeves and didn't look too ridiculous. Even so, she couldn't keep an entirely straight face.
Смущаться не приходилось. У меня оставалось всего пять фунтов, и нужно было занять денег у Шейлы и Гая. Они были очень милы. Естественно, понятие "быть милым" включало в себя охи и вздохи, скрипение зубами, копание в кошельках и бумажниках и замечания, что позже они заглянут в свой банк и тогда смогут дать больше. Сначала я не хотела брать денег, собиралась сказать, что, мол, ничего, как-нибудь перебьюсь. Но на самом деле обойтись никак не могла. И в итоге Шейла и Гай насыпали мне в пригоршню пятьдесят два фунта разными купюрами и монетами. Потом я позаимствовала у Шейлы пару трусиков и майку, а свои бросила в корзину для грязного белья. И спросила, нет ли у нее на день-два старого свитера. Шейла ответила, что, конечно, найдется, и притащила очень славный, который выглядел вовсе не старым. Правда, Шейла была крупнее меня, особенно раздобрела теперь, но я закатала рукава и не казалась
смешной. И все же подруга не сдержалась и улыбнулась.
"I'm sorry," she said. "You look great but.. ."
— Извини, — сказала она. — Ты смотришься потрясающе, но...
"Like someone living rough," I said.
— Потасканной, — закончила за нее я.
"No, no," she insisted. "I'm used to you seeming, I don't know, more grown-up, maybe."
— Ну что ты... — возмутилась она. — Просто я привыкла, что ты кажешься, как бы это сказать, наверное, более взрослой.
As they left for work, I thought they looked a little concerned about the idea of leaving me alone in their house. I don't know whether they thought I would raid the drinks cabinet or the fridge or make international calls. In fact I raided the medicine cabinet for some paracetamol, and I made four calls, all local. I ordered a cab because there was no way I was going to wander around the streets on my own. I rang Robin at work. She said she couldn't meet me for lunch. I said she had to. She said she was already having lunch with someone. I said I was sorry but she had to cancel it. There was a pause and she said, "All right', with a sigh.
Они ушли на работу, но мне показалось, что их мучило беспокойство, потому что приходится оставлять меня в доме одну. Не представляю, что их тревожило: что я опустошу их бар, стану копаться в холодильнике или буду звонить за границу. Но я залезла только в аптечку — хотела найти парацетамол. И сделала четыре местных звонка: заказала такси, потому что не собиралась таскаться по улицам одна. Затем брякнула на работу Робин. Она ответила, что не сможет встретиться со мной во время обеда, так как уже договорилась с кем-то пообедать. Я настаивала на том, что мне очень надо ее повидать. В ее планы это не входило. Я извинилась и предложила ей отменить запланированную встречу. Она помолчала, вздохнула и бросила: "Ладно".
I was calling in a lifetime of favours. I rang Carla and leant on her to meet me for coffee in the afternoon. I rang Sam and arranged to meet him for another coffee, forty-five minutes after my meeting with Robin. He didn't ask why. Neither did Carla. It seemed worrying. They must know something. What had Sadie said? I knew the feeling. I, too, had been feverish with some amazingly hot piece of gossip and had run around spreading it like Typhoid Mary. I could imagine it. Hey, listen, everybody, did you hear what happened to Abbie? Or was it simpler than that? Hey, everybody, Abbie's gone mad. Oh, and by the way, she'll want to take all of your loose change.
В кои-то веки я просила об одолжении. Затем переговорила с Карлой, насела на нее и договорилась сойтись днем за чашкой кофе. Потом позвонила Сэму и тоже сказала, что хочу выпить с ним кофе — через сорок пять минут после свидания с Робин. Он не спросил зачем. И Карла тоже. Это настораживало.Они уже что-то прослышали. Но что наговорила им Сэди? Мне самой было знакомо это чувство, когда так и распирает от жареных слухов и хочется как чумной хвататься за телефонную трубку: "Эй, люди, слышали, что случилось с Эбби?" Или еще проще? "Эй, люди, слышали, Эбби рехнулась? Да, кстати, она забирает всю свободную наличность в доме".
I looked out of the window until I saw the cab draw up. I reached for my bag and realized I didn't have a bag. I had nothing except a small amount of Sadie's money and quite a bit more of Sheila and Guy's crammed into my pockets.I told the cab driver to take me to Kennington
Я смотрела в окно, пока не увидела, как подъехало такси. Стала искать сумку и поняла, что у меня ее нет. У меня ничего не было, кроме распиханных по карманам денег — немного от Сэди и гораздо больше от Шейлы и Гая. Я велела таксисту отвезти меня к
Underground station. The cab driver wasn't exactly ecstatic. And he was puzzled as well. It was probably the first time in his career that he had taken a passenger to a tube station a few streets away. It cost three pounds fifty.
метро. Это не вызвало у него воодушевления. Зато он заметно удивился — видимо, впервые в своей практике вез пассажирку к станции всего за несколько кварталов. Поездка обошлась мне в три с половиной фунта.
I took the train to Euston and walked across the platform, where I changed on to the Victoria Line. I got off at Oxford Circus and walked to the Bakerloo Line platform.I looked across the rails at the map. Yes, this train led to places satisfyingly remote from anywhere I'd ever heard of. A train arrived and I got on. Then, as the doors started to close, I stepped off. The train pulled out and for a second or two, until other people arrived on the platform, I was alone. Anyone looking at me would have thought I was a lunatic. And obviously I had known that nobody was following me. Nobody could be following me. But now I really knew and that made me feel better. A bit. I went to the Central Line and took the tube to Tottenham Court Road.
Я доехала на поезде до Юстона, перешла на другую платформу, села на линию Виктории, вылезла на Оксфорд-серкус и вышла на платформу линии Бейкерлу. Затем сверилась с картой метро. Поезда отсюда следовали совсем в другую сторону от тех мест, где мне приходилось бывать. Дождалась состава, зашла в вагон, но как только двери стали закрываться, снова выскочила на перрон. Поезд тронулся, и секунду или две, пока не начала собираться новая толпа, я стояла на платформе одна. Если бы кто-нибудь наблюдал за мной в этот момент, то принял бы за лунатика. Но зато я знала, что никто за мной не гнался. Никто и не мог гнаться, но теперь я точно это выяснила. И от этого мне сделалось чуть-чуть легче. Я пересела на центральную линию и доехала до Т оттнем-Корт-роуд.
I walked to a branch of my bank. I felt a great weariness as I pushed through the doors. All the simple things had become so hard. Clothes. Money. I felt like Robinson Crusoe. And the worst bit was that I had to tell almost everybody I met some version of my story. I gave a very truncated version to the woman behind the counter and she sent me to the 'personal banker', a larger woman in a turquoise blazer with brass buttons, sitting at a desk in the corner. I waited for some time while she opened a bank account for a man who apparently spoke no English. When he left, she turned to me with an expression of relief. Little did she know. I explained that I wanted to withdraw some money from my account but I had been the victim of a crime and I didn't have my cheque book, credit card or debit card. No problem, she said. Any form of photographic identification would be perfectly acceptable.
Здесь находилось отделение моего банка. Толкая дверь, я чувствовала, насколько устала. Теперь самые простые вещи давались с большим трудом. Одежда. Деньги. Я ощущала себя Робинзоном Крузе. И самое плохое было то, что приходилось рассказывать всем встречным и поперечным очередную версию своей истории. Служащей за конторкой я изложила совсем урезанный вариант, и та отправила меня к своей коллеге — сидевшей в углу дородной женщине в бирюзовом блейзере с медными пуговицами. Пришлось подождать, пока та откроет счет мужчине, который ни слова не говорил по-английски. Когда тот ушел, она с облегчением повернулась ко мне — не подозревала, что ее ждет. Я объяснила, что хотела бы снять со счета некоторую сумму, но недавно стала жертвой насилия и лишилась чековой книжки, кредитной и дебетовой карточек. Не проблема, ответила банковская служащая: ее устроит фотокопия любого документа.
I took a deep breath. I didn't have any form of
Я горестно вздохнула. У меня не было никаких
identification. I didn't have anything. She looked puzzled. She almost looked afraid. "Then I'm sorry' she began.
документов. Она озадаченно посмотрела на меня. Даже испуганно. И начала: — Тогда извините...
"But there must be some way of getting at my money," I said. "And I need to cancel my old cards and get new ones. I'll sign anything you want, give you any information you want."
— Но есть же какой-то способ снять мои деньги, — перебила я. — И еще мне необходимо аннулировать старые карточки и получить новые. Я подпишу все, что требуется, и предоставлю любую информацию.
She still looked doubtful. More than doubtful. She seemed almost paralysed. Then I remembered Cross. Of all the people who had ejected me back into the world, Cross had looked the most unhappy. He had muttered something about how if there was any help I needed he would do what he could.
Служащая все еще сомневалась. Казалось, ее парализовало. И тогда я вспомнила о Кроссе. О нем и о других, кто выкинул меня в большой мир. Но Кросс из всех казался самым сочувствующим. Беспрестанно повторял, что, если мне понадобится помощь, он сделает все возможное.
"There's a policeman," I said. "He was in charge of the case. You can check it with him." I wrote down the number for her and was immediately worried. If Cross was too co-operative, I might be worse off than before. She frowned at the number and said she would have to talk to the assistant branch manager. He was a balding man in a decidedly smart grey suit and he looked worried as well. I think they would have been relieved if I had got into a temper and stormed out but I didn't give up. They had to let me back into my life.
— Вот имя полицейского, который занимается моим делом. — Я написала на бумажке номер телефона и пододвинула ей: — Можете проверить. — И тут же забеспокоилась: если Кросс решит сотрудничать с банком слишком усердно, я окажусь в еще более худшем положении. Служащая хмуро посмотрела на телефон и сказала, что ей необходимо посоветоваться с управляющим отделением. Им оказался лысеющий мужчина в подчеркнуто приличном сером костюме. Он тоже разволновался. Мне показалось, что они оба обрадовались бы, если бы я вспылила и стала кричать, но я держала себя в руках.
It took a long time. There were phone calls. They asked me lots of questions about my life, about my account, bills I'd paid recently, they asked my mother's maiden name. I signed lots of pieces of paper and the woman typed and typed into the computer on her desk. In the end, with obvious reluctance, they gave me two hundred pounds and told me that they would send new credit cards and a cheque book to me within two working days, maybe even the following day if I was very lucky. I suddenly realized that this meant that it would all be sent to Terry's flat. I was going to get them to send it somewhere else, but I thought if I tried to change my address as well, they would probably throw me out on to the street. So I left with the wad of cash stuffed into two trouser pockets. I felt as if I were coming out of a betting shop.
Процедура заняла много времени. Потребовалось несколько телефонных звонков. Они задали мне массу вопросов о моей жизни и моих банковских накоплениях, узнали, по каким счетам я в последнее время платила и какая девичья фамилия моей матери. Я подписала кучу бумаг, а женщина все печатала и печатала на компьютере. Наконец с явным облегчением они выдали мне двести фунтов и сообщили, что новые карточки и чековую книжку пришлют в течение двух рабочих дней, может быть, даже завтра. А я вдруг поняла, что документы придут на квартиру Терри. И уже собиралась попросить их выслать карточки и книжку куда-нибудь еще, но сообразила, что если сообщу об изменении адреса, меня просто-напросто вышвырнут на улицу. Поэтому распихала деньги по карманам джинсов и вышла из банка с ощущением, что покидаю букмекерское
заведение.
Robin hugged me hard as soon as she saw me, but if she was concerned she was also wary. I could see why. We looked like members of a different species. She's beautiful, dark-skinned, groomed, be suited I looked like what I was, which was someone with nowhere to live and nowhere particularly urgent to go. She met me outside the travel agent's where she works. She hadn't booked anywhere for us to eat. I said I didn't mind. I didn't mind. We went to an Italian sandwich bar where we sat at a counter. I ordered a large coffee and a sandwich that looked like an entire delicatessen counter between two slices of bread. I felt ravenously hungry. She just had coffee. She started to pay and I didn't stop her. I needed to husband my money carefully for the moment. I didn't know what things I would have to pay for in the vagrant existence I was leading.
Стоило нам поздороваться, и Робин тут же бросилась крепко меня обнимать. Но она показалась мне озабоченной и повела себя настороженно, хотя я могла понять почему. Мы совершенно разные. Она — красивая, смуглая, ухоженная, занятая. А я, типичная теперешняя я — женщина, которой негде жить и некуда особенно спешить. Робин встретила меня у дверей туристического агентства, в котором работала. И посетовала, что не заказала для нас обед, но я успокоила ее. Мы отправились в итальянский сандвич-бар и устроились там у стойки. Я чувствовала волчий голод и попросила большую чашку кофе и сандвич, который выглядел настоящим деликатесом.А Робин взяла себе только кофе. Она собралась расплатиться, и я ее не остановила. Деньги следовало беречь. Кто знает, за что еще придется платить в моей бродяжьей жизни.
"Sadie called me," she said.
— Сэди мне звонила, — сообщила Робин.
"Good," I mumbled, my mouth full of sandwich.
— Отлично, — промямлила я, пережевывая сандвич.
"I can't believe it. We're so appalled for you. If I can do anything, anything at all.. ."
— Не верится. Мы все просто в шоке. Что я могу для тебя сделать?
"What did Sadie say?"
— Что сказала тебе Сэди?
"Just the bare bones."
— Никаких деталей — только в общем и целом.
And then Robin gave me a version of my story. It was a relief to be hearing it, rather than telling it.
И тут Робин выдала свою версию моей истории, и я почувствовала облегчение, что наконец могу слушать, а не рассказывать. В конце она спросила:
"Are you seeing someone?" she asked, when she had finished.
— Ты у кого-нибудь уже была?
"You mean a man?" I said.
— В смысле, у мужчины? — не поняла я.
"I meant a doctor."
— У врача, — улыбнулась подруга.
"I've been in hospital."
— Я лежала в больнице.
"But Sadie said you had a head injury." I'd just taken a large bite of my sandwich and there was a pause in the conversation as I chewed and swallowed.
— Но Сэди сказала, что у тебя серьезная травма головы. Я успела изрядно отхватить от сандвича, и в разговоре возникла пауза, пока мне не удалось проглотить кусок.
"That's part of what I wanted to talk to you about, Robin. As Sadie said, I got this concussion thing, and that was the problem with the doctors and the police. So one of the things I'm trying to do is to reconstruct what happened in
— Вот это, Робин, я и хотела обсудить с тобой. Как справедливо заметила Сэди, у меня что-то вроде сотрясения мозга, которое вызвало забывчивость. И от этого возникают проблемы с врачами и полицией.
the time where my memory is blank. For example, and I feel a bit embarrassed even telling you this, I didn't realize I had walked out on Terry. It's stupid, isn't it? I finally get it together to make one of the best decisions of my life, then forget all about it. So, basically, if I were a policeman and I were missing and I said to you, "When did you last see Abbie Devereaux?" what would you say?"
Поэтому первое, что я хочу сделать, — восстановить провалы памяти. Например, мне даже неловко об этом говорить, я не отдаю себе отчета, что порвала с Терри. Глупо, правда? В кои-то веки собралась с духом и приняла самое важное в жизни решение. А потом обо всем забыла. Так вот, если бы я была полицейским и я же пропала, а теперь спрашивала тебя: "Когда вы в последний раз видели Эбигейл Девероу?" — что бы ты мне ответила?
"What?"
— Не очень поняла, что ты наплела.
"When did you last fucking see me, Robin? That's not such a difficult question."
— Когда, черт побери, ты меня видела в последний раз? Не такой уж сложный вопрос.
"No, that's right." She thought for a moment. "I knew you'd left Terry. We met the next day. Sunday, late morning."
— Совсем нетрудный. — Робин на мгновение задумалась. — Я знала, что ты ушла от Терри. Мы встретились с тобой на следующий день. В воскресенье, ближе к обеду.
"Hang on. Sunday January the thirteenth?"
— Это было тринадцатое января?
"Right. We went shopping over on Kensington high street. You must remember that."
— Угадала. Мы прошлись по магазинам на Кенсингтон-хай-стрит.
"Not a thing. What did I buy?"
— Совершенно не помню. И что я купила?
She looked at me aghast.
Робин ошарашенно на меня посмотрела:
"Is this for real? Well, I bought some fantastic shoes. They were reduced to thirty-five pounds from something ridiculous like a hundred and sixty."
— Ты серьезно? Я тогда ухватила потрясающие туфли. Цену на них, смешно сказать, скинули со ста шестидесяти до тридцати пяти фунтов.
"But what about me?"
— А как насчет меня?
Robin smiled. "I remember now. We'd talked on the phone the previous evening. You were a bit manic then. But that morning you were fine. Really good. The best I'd seen you in ages. You said you felt really positive and you said you were going to equip yourself for your new life. You bought a lovely short brown dress. Crushed velvet. Some tights and knickers. Shoes to go with the dress. And a spectacular coat. Long, navy blue. You spent a fortune.It was good, though. Money well spent. You were rather giggly about spending so much when you'd just walked out of your job."
Она улыбнулась: — Я теперь вспомнила. Накануне вечером мы говорили с тобой по телефону. Ты была немного на взводе. Но утром пришла в норму и успокоилась. Я сто лет тебя не видела в таком хорошем настроении. Сказала, что хочешь приодеться для новой жизни. Купила коричневое мини-платье из мятого бархата. Колготки, белье. Туфли к платью. И очень эффектное пальто. Темно-синее. Потратила целое состояние. Но я одобряю. Деньги приятно транжирить. Ты тогда еще хихикала, что так широко размахнулась, хотя только что ушла с работы.
"Oh, God! Don't tell me I've left work as well as Terry!"
— Господи! Хочешь сказать, что я ушла не только от Терри, но и с работы?
"Yes. Didn't you know? You didn't seem to mind, though."
— Да. А ты и этого не помнишь? Но у меня создалось впечатление, что ты об этом не жалела.
"So I don't have a job any more?" The ground seemed to sway under my feet. The world appeared changed again. Greyer, colder.
— Значит, у меня больше нет работы? — Земля под ногами покачнулась. Мир снова изменился — стал серее и холоднее.
"Abbie?" Robin looked concerned. I fumbled for something to say.
Робин озабоченно на меня посмотрела. А я соображала, что бы сказать.
"Was that the last you saw of me?"
— И тогда ты меня видела в последний раз?
"We had lunch and we arranged to meet for a drink. I think it was on the Thursday evening. But the day before you rang and cancelled."
— Мы пообедали и договорились пойти выпить. Насколько помню, во вторник. Но накануне ты позвонила и все отменила.
"Why?"
— Почему?
"You said something had come up. You were very apologetic'
— Сказала, что-то неожиданно возникло. И очень извинялась.
"Was it something good? Did I sound upset?"
— Возникло хорошее? Или я была расстроена?
"You sounded .. . well, a bit hyper, maybe. It was very brief."
— Мне показалось, что ты была немного возбуждена. Впрочем, мы говорили очень недолго.
"And that was it?"
— И это все? — спросила я, доедая сандвич.
"Yes." Robin looked at me now, as I finished the last of my sandwich. "This couldn't all have been some sort of misunderstanding?"
— Да, — ответила Робин и прищурилась: — А не может быть какой-то ошибки?
"You mean being captured and held prisoner by someone who said he was going to kill me and that he had already killed other women? You mean that bit?"
— Что меня похитил неизвестный и грозил убить? И что он таким же образом расправился уже с несколькими женщинами? Ты это называешь ошибкой?
"I don't know."
— Не знаю.
"Robin," I said slowly. "You're one of my oldest friends and I want you to be honest with me. Do you believe me?"
— Робин, — медленно начала я, — ты одна из моих давнишних подруг. Я хочу, чтобы ты была со мной честной. Скажи, ты мне веришь?
At that, Robin took my head between her slim fingers, kissed me on both cheeks, and then pushed me back and looked at me. "The thing is," she said, 'if it's true, and I'm sure it is, I just can't bear the idea of it."
Она сжала мои щеки своими тонкими пальцами, привлекла к себе, поцеловала и тут же оттолкнула. — Если все это правда, а я не сомневаюсь, что все это правда, мне нестерпимо об этом думать.
"You should try it from where I'm sitting."
— А представь, каково мне.
***
***
My meeting with Carla consisted of hugs and tears and assurances of friendship but it basically boiled down to the fact that she had been away for those days and all she could say was that I had left a message on her answering-machine asking her to call and when she got back she had left a message on Terry's answering-machine and that was that.
Встреча с Карлой закончилась объятиями, слезами и заверениями в дружбе, однако навар оказался невелик: она сказала, что в те дни уезжала. Я оставила сообщение на ее автоответчике. А когда она вернулась, то перезвонила Терри и точно так же наговорила информацию на его автоответчик. Вот и все.
***
***
Sam is another of my oldest friends and I can't believe that the boy I remember with a joint in his hand upstairs at various parties in south London is now a solicitor who wears a suit and a tie and has to impersonate a grown-up between nine and five on weekdays. And yet, at the same time, I had started to see what this rather good-looking, trendy twenty-six-year-old was going to look like when he was forty.
Сэм был тоже одним из моих приятелей, и я никак не могла поверить, что мальчишка, который покуривал травку на лестницах во время вечеринок в Южном Лондоне, теперь носит костюм с галстуком и между девятью и пятью по будням изображает из себя взрослого. Но в то же время я уже начинала представлять, как этот двадцатипятилетний стильный и явно симпатичный человек будет выглядеть, когда ему стукнет сорок.
"Yes, we met," he said. "We had a drink on Sunday evening." He smiled. "I feel a bit pissed off that you don't remember it. You were staying with Sheila and Guy. You talked a bit about Terry. But not that much. I thought that we were meeting so you could sound off about that ungrateful bastard. I mean, ungrateful for living with you. But you seemed excited more than anything else."
— Да, мы с тобой встречались, — улыбнулся он. — Пошли выпить в субботу вечером. Мне даже обидно, что ты этого не помнишь. Ты рассказывала о Терри. Но не так много, как я ожидал. Ведь я было решил, что ты пошла со мной, чтобы спустить пар и выговориться об этом говнюке. Он совершенно не подходит для жизни с тобой. Но ты казалась скорее возбужденной, чем злой.
Oh, yes. I remembered. I didn't remember our meeting but I sort of knew what must have happened. Sam and I had always been friends, never been out together. I sometimes wondered if he had regretted that and maybe he might have seen my break-up with Terry as an opportunity. It was something that had crossed my mind too. But clearly the Abbie who had had a drink with him had decided against him. He was better as a friend.
Это я могла вообразить. Не нашу встречу, а ее настроение — оно вполне объяснимо. Мы с Сэмом всегда оставались друзьями, но никуда не ходили вместе. Может быть, он об этом жалел и, наблюдая наши разрывы с Терри, угадывал свой шанс. Но Эбби, которая пошла с ним выпить, явно посчитала, что лучше держать его в друзьях.
I took a sip of about the fourth coffee I'd had that afternoon. I was buzzing with caffeine and strangeness. I hadn't learnt much, but maybe that was what was interesting. I now knew that I had chosen not to spend those last days before it happened with my closest friends. So who had I spent them with? What had I done? Who had I been?
Я сделала глоток из четвертой за этот день чашки кофе. Внутри у меня всебурлило от кофеина и неопределенности. Я узнала не много, но нечто довольно важное: последние дни перед моим захватом я решила не проводить со своими ближайшими друзьями. Тогда с кем же? Чем я в то время занималась? И кем была?
"What are you going to do?" Sam asked, in his forensic style.
— Что ты теперь собираешься делать? — адвокатским тоном спросил меня Сэм.
"What do you mean?"
— В каком смысле?
"Because if what you say ... I mean, from what you say, he must be out there, and he knows that you're out there, so what are you going to do?"
— Из того, что ты мне рассказала, получается... что он на свободе и знает, что тебя выпустили из больницы. Как ты будешь жить?
I took another sip of coffee. This was the question that my
Я снова глотнула кофе. Мозг задавал мне тот же
brain had been screaming at me and that I had been trying to ignore.
самый вопрос, а я всеми силами старалась от него отмахнуться.
"I don't know," I said. "Hide. What else can I do?"
— Не знаю, — ответила я. — Прятаться. Что еще остается?
Five
Глава 5
I hadn't made an appointment, and they told me that I would have to wait for at least fifty minutes before they could do it, but I didn't mind that. I didn't have anywhere else to be, and it was warm in here. And safe. I sat in an easy chair near the door and leafed through last year's glossy magazines. Penny, the woman who was going to cut my hair, told me to pick out styles that I thought I might like, so I examined film stars and musicians and grinning celebrities and tried to imagine my face under their hair. The trouble was, I'd still look like me.
Я записалась на определенное время, но меня попросили подождать пятнадцать минут. Я не возражала. Никаких дел у меня не было, а здесь казалось тепло и безопасно. Я села в кресло у двери и стала листать прошлогодние глянцевые журналы. Пенни, которая собиралась делать мне стрижку, сказала, чтобы я выбрала фасон, и теперь я рассматривала кинозвезд, музыкантов и улыбающихся знаменитостей и старалась представить свое лицо под их шевелюрой. Но ни на чем не могла остановиться, поскольку в любом случае напоминала саму себя.
It was just beginning to get dark. Outside the window, people trudged by, wrapped in coats and scarves, wincing in the cold. Cars and lorries thundered past, throwing up muddy slush. Inside, it was bright and still and quiet, just the sound of scissors snipping through hair, the swoosh of the broom on the floor, gathering locks up into soft piles, an occasional murmur of conversation. There were six people already having their hair cut, all women. They sat up straight in their chairs, black robes draped around them, or lay back against the sink, having shampoo and conditioner massaged into their scalps. I could smell coconut, apple, camomile. I closed my eyes. I could sit here all day.
Начинало смеркаться. За окном устало тащились закутанные в пальто и шарфы, дрожащие от мороза люди. Разбрызгивая грязную снежную кашу, грохотали легковушки и грузовики. А в парикмахерской было светло, спокойно и тихо — только вжиканье ножниц, шуршание по полу швабры, собиравшей в мягкие кучки срезанные волосы, да случайные обрывки разговоров. Стриглись шесть человек — все женщины. Они сидели в черных халатах, привалившись к спинкам кресел, или наклонялись над раковинами, пока им мыли головы шампунем или втирали в кожу кондиционер. В воздухе витал запах кокоса, яблока и ромашки. Я закрыла глаза — могла бы просидеть здесь целый день.
"Have you decided?"
— Выбрали?
"Short," I said, snapping open my eyes. She led me to a seat in front of a large mirror and stood behind me, running her hands through my hair, her head to one side speculatively.
— Что-нибудь покороче. — Я разлепила веки. Пенни проводила меня к креслу перед большим зеркалом, встала сзади, провела рукой по волосам и задумчиво склонила голову.
"You're sure about that, are you?"
— Вы уверены?
"Yes. Really short. Not a bob or anything. You know, cropped. Short, but not too brutal."
— Да. Никаких завитков. Обрежьте коротко, но не слишком круто.
"Choppy, perhaps, mussed up. A bit soft round here,
— Тогда сделаем ежик, взъерошим, а здесь скруглим.
maybe?"
"Yes. That sounds fine. I'm having a different colour put in first, as well."
— Прекрасно. Только сначала перекрасьте.
"That'll take a good hour more."
— Это еще час.
"That's all right. What colour do you think I should have?"
— Ничего. Как вы полагаете, какой оттенок мне пойдет?
"You've got pretty hair as it is."
— У вас и так очаровательные волосы.
"I want a change. I was thinking about red. Bright red."
— Мне хочется перемен. Я подумываю о ярко-рыжих.
"Red?" She lifted my long pale hair and let it fall through her fingers. "Do you think red would suit your colouring? What about something softer a kind of dark caramel colour maybe, with interesting with highlights?"
— Рыжих? — Пенни подняла мои длинные светлые пряди и пропустила между пальцами. — Вы полагаете, такой цвет волос подойдет к оттенку вашей кожи? Может быть, что-нибудь поспокойнее? Жженый сахар с бликом?
"Would it look very different?"
— А это будет выглядеть иначе, чем сейчас?
"Oh, definitely."
— Определенно.
I've never had really short hair. When I was a girl I refused to have it cut at all. I wanted to be like my friend Chen, who could sit on her blue-black hair. She used to wear it in a single plait, fastened at the bottom with a velvet bow. It snaked down her back, thick and gleaming, as if it were alive. I put up a hand and stroked the top of my head, took a last look.
Я никогда не носила короткую стрижку. Девочкой вообще отказывалась обрезать волосы. Хотела отрастить их, как у моей подруги Чен, которая могла сидеть на своих иссиня-черных прядях. Обычно она заплетала их в одну косу, которую внизу перевязывала бархатной лентой, и эта коса, как живая, вилась у нее по спине. Я подняла руку и в последний раз потрогала волосы на затылке и посмотрела в зеркало.
"OK, then," I said. "Let's go, before I change my mind."
— Ну хорошо, давайте приступим, пока я не передумала.
"I'll be back after the colour's in."
— Я вернусь после покраски, — сказала Пенни.
Another woman dyed my hair. First, she applied a thick, brownish paste that smelt unpleasantly chemical. I sat under a lamp and baked. Then she put some lighter dollops on to slabs of hair and wrapped them with bits of tin-foil. I looked as if I was about to be trussed and put into the oven. I closed my eyes once more. I didn't want to see.
Другая женщина обесцветила мне волосы. Сначала смазала их неприятно-химически пахнущим составом. После чего посадила под рефлектор поджариваться. Затем пропитала вязкую массу волос снадобьем пожиже и обернула полосками фольги, и я стала похожа на окорок, который собираются запечь в духовке. Я закрыла глаза — не хотелось на это смотреть.
Fingers combed through my hair, warm water ran over my scalp. Now I smelt of fruit, of humid tropical forests. A towel was wrapped round my head like a turban. Someone put a cup of coffee down in front of me. Outside, more snow started to fall.
Пальцы бегали по моим волосам, на голову текла вода. Теперь я пахла плодами и влажным тропическим лесом. Меня накрыли полотенцем и кто-то поставил передо мной чашку кофе. Снег за окном пошел сильнее.
I closed my eyes when Penny began cutting. I heard the
Когда Пенни начала стричь, я зажмурилась. Только
scissors crunch and a piece of hair slid down my cheek. The back of my neck felt strangely exposed, my ear-lobes too. Penny sprayed more water on to my head; she cut steadily, not talking except to tell me to sit this way or that; she leant forward and blew away prickles of hair. I opened my eyes and saw in front of me a small, pale, naked face. My nose and mouth looked too big, my neck looked too thin. I closed my eyes again and tried to think about other things. Food,
слышала, как щелкали ножницы, и ощущала, как соскальзывали по шее срезанные волосы. Затылку и ушам сделалось непривычно легко. Пенни снова полила макушку водой. Она работала без передышки, не разговаривая, только время от времени просила по-другому повернуться и иногда наклонялась и сдувала с лица щекочущие волоски. Я открыла глаза и увидела перед собой маленькое, бледное, голое лицо. Нос и рот казались непомерно большими, а шея чересчур тонкой. Я опять закрыла глаза и постаралась думать о чем-нибудь другом. Например, о еде.
for instance. After this I'd go and buy a pastry from the deli I'd spotted down the road, something sweet and spicy. Cinnamon and pear, maybe. Or a slice of carrot cake. Perhaps an apple, big and green and tart.
После парикмахерской зайду в деликатесную лавку, которую заметила на этой же улице, и куплю себе чего-нибудь сладкого с приправой. Может быть, персик с корицей. Или кусочек морковного пирога. Или яблоко — большое зеленое — и пирожное.
"What do you think?"
— Ну как вам?
I forced myself to look. There were smudges under my eyes and my lips were pale and dry. I put up a hand and touched the soft bristle on top of my head. "Fine," I said. "Great."
Я заставила себя посмотреть в зеркало. Круги под глазами, губы сухие и бесцветные. Я коснулась пальцами щетины на макушке. — Замечательно. Превосходно.
Penny angled the mirror behind me. From the back, I looked like a young boy.
Пенни поднесла зеркало к моему затылку. Сзади я выглядела зеленым мальчуганом.
"What do you think?" I said.
— А вам как? — спросила я, в свою очередь.
She looked at me appraisingly. "Very edgy," she said.
Пенни оценивающе на меня посмотрела: — На мой взгляд, немного крикливо.
"Just what I wanted."
— Именно то, что я хотела.
A brush was flicked round my neck and over my face, the mirror was tipped so I caught every variation of my new profile, I was handed my jacket and posted into the outside world, where tiny flakes of snow whirled through the gathering darkness. My head felt weirdly light. I kept seeing myself in shop windows and being startled. I bought a giant chocolate-chip cookie and ate it while I made for the shops.
По шее и лицу прошлась кисточка, зеркало обнесли так, чтобы я видела все нюансы нового профиля. Потом мне отдали куртку и выпустили в мир, где с неба падали и кружились в темноте крохотные снежинки. Голова казалась необычно легкой. Я смотрела на себя в витрины и удивлялась. Затем купила гигантский пирог с шоколадной стружкой и ела его, пока ходила по магазинам.
For the past three years, I've dressed pretty smartly. It was part of the job and I guess I got used to it. Suits. Skirts and jackets and sheer tights, with an extra pair in my bag in case they got snagged. Things that were tailored and trim. So now I used up the rest of the money that Sheila had
В последние три года я одевалась вполне пристойно. Это составляло часть моей работы. Костюмы, юбки и пиджаки, прозрачные колготки и обязательно запасные в сумке на случай, если те, что на мне, разорвутся. Вещи специально шились и подгонялись
lent me, and then rather a lot more, on a pair of baggy black trousers, several T-shirts, some leather biker boots, a hooded, fleecy sweatshirt, black as well, a long stripy scarf and a black woollen hat, some warm gloves. I nearly bought a long leather coat, except I didn't have enough money left, which was probably fortunate. But I did have enough money for six pairs of knickers, two bras, several pairs of thick socks, a toothbrush and toothpaste, and some lipstick, mascara, deodorant and shampoo.
на меня. И теперь я потратила остаток денег, которые дала мне Шейла, и большую часть других на пару черных свободных брюк, несколько маек, кожаные байкерские сапоги, пушистую с капюшоном толстовку, тоже черную, длинный полосатый шарф, черную шерстяную шапочку и теплые перчатки. Чуть было не купила кожаное пальто, но не хватило денег и, наверное, к лучшему. Зато остались деньги на шесть пар трусиков, два бюстгальтера, теплые носки, зубную щетку, пасту, несколько карандашей губной помады, тушь для ресниц, дезодорант и шампунь.
I stood in front of the long shop mirror. I turned round slowly, looking at myself over my shoulder. I lifted my chin. I was no longer Abbie the businesswoman, hair drawn up in a sleek bun and sensible shoes. I looked thin and almost feral, with sharp collar-bones. The new black clothes made my face seem paler than ever, though the bruise on my cheek had faded to a jaundiced yellow stain. My hair was spiky and the colour of birch wood I thought I looked a bit like an owl. And about sixteen, a schoolgirl. I smiled at myself, the newness I saw there, and nodded. "Good," I said, aloud. "Perfect."
Я стояла перед длинным магазинным зеркалом, медленно поворачивалась, заглядывала за плечи и поднимала подбородок. Это больше была не Эбби — не деловая женщина с гладким пучком волос в практичной обуви. Я казалась исхудавшей, чуть ли не смертельно больной. Новая черная одежда придавала лицу еще большую бледность, хотя синяк на щеке почти рассосался и превратился в желтушное пятно. Торчащие во все стороны волосы напоминали цветом сердцевину березы. Я решила, что немного смахиваю на сову. Выглядела лет на шестнадцать — школьница. Улыбнулась себе в зеркале — новизне, которую увидела в нем. И проговорила вслух: — Хорошо. Просто замечательно.
Six
Глава 6
"Christ!" said Sheila, as she opened the door. "What do you reckon?"
— Боже! — воскликнула Шейла, открыв передо мной дверь. — Ну как ты оцениваешь?
"It's certainly a change of image. I hardly recognized you."
— Ты совершенно изменилась. Я едва тебя узнала.
"That's the general idea. Can I come in, then? I'm freezing out here!" Icy flakes were landing on my cheeks and nose, trickling down my neck. My new haircut was flat and wet.
— В этом весь смысл. Можно, я войду? А то я здесь замерзла. — Ледяные хлопья падали на щеки и на нос, залетали за воротник. Моя новая прическа намокла и сделалась прилизанной.
She stood back and let me into the warmth. "Sure. God, you look.. ."
Шейла отступила, пропуская меня в тепло. — Господи, ты похожа...
"What?"
— На кого?
"I dunno. Younger."
Она с сомнением покосилась на меня. — Не знаю. Стала как будто моложе.
"Is that good?"
— Это хорошо или плохо?
"Yes," she said dubiously. "You look littler, too, somehow. Tea? Drink?"
— Хорошо, — неуверенно проговорила она. — И вроде бы ниже. Выпьешь чаю? Или что-нибудь еще?
"Drink. I bought us some beer."
— Я купила нам пива.
"Thanks, but you shouldn't have bothered."
— Спасибо. Но не стоило беспокоиться.
"Don't thank me. It was your money. I'll be able to pay you back soon, though, when my credit card is sent to Terry's, which should be any day."
— Не благодари. Это же твои деньги. Скоро смогу тебе отдать. Как только кредитные карточки пришлют на квартиру Терри. Обещают со дня на день.
"Whenever. That reminds me, Terry rang."
— Когда угодно. Кстати, ты мне напомнила — Терри звонил.
"Here?"
— Сюда?
"No, Sadie's. He thought you'd be there. So Sadie rang me to say that Terry says can you go and collect this big bag he forgot to give you yesterday, with all your mail and stuff. And the rest of your clothes."
— Нет, Сэди. Решил, что ты там. А она перезвонила мне. Он спрашивал, не могла бы ты зайти и взять большую сумку с письмами и всякой ерундой, которую он вчера забыл тебе отдать. И остатки одежды.
"Fine. I'll go tomorrow."
— Хорошо. Завтра загляну.
"Or he'll throw it away."
— Он грозил все выбросить.
"Charming. I'll go now."
— Очень мило. Тогда отправлюсь сейчас.
"Now? Don't you want something to eat? We're having these friends round. A couple, very nice, he works with Guy and she does something with antiques, I think. Nothing smart, just the four of us. Or five, that is," she said bravely.
— А как же поесть? У нас сегодня гости. Очень симпатичная пара. Он работает с Гаем, а она имеет какое-то отношение к антиквариату. Никакого официоза. Только мы четверо. Теперь будет пятеро, — отважно предложила Шейла.
"It's OK, Sheila. Four's a better number. Maybe I'll be back for the cheese course."
— Все в порядке. Четыре — цифра гораздо лучше, чем пять, — ответила я. — Может быть, успею, когда ты подашь сыр.
"No cheese. Lemon tart."
— Никакого сыра — лимонный пирог.
"You made lemon tart?"
— Ты испекла пирог?
"Yes." She looked self-conscious and virtuous at the same time.
— Да. — Шейла расцвела застенчивой, целомудренной улыбкой.
"Save some for me. Can I use your phone to book a cab?"
— Оставь мне кусочек. Можно от тебя заказать такси?
"Of course. You don't have to ask."
— Конечно. Зачем ты спрашиваешь?
I kissed her on both cheeks. "You're being very nice to me. I promise I won't stay here for long."
Я расцеловала ее в обе щеки: — Ты ко мне очень добра. Обещаю, я долго не задержусь.
It costs a lot of money to go across London in a taxi, make it wait, then come all the way back again. I watched the meter nervously as it clicked into double figures. I'd had 257 this morning, from Sheila and Guy and from the bank, but after my haircut and shopping spree and various coffees and cabs, it was down to seventy-nine. By the end
Пересечь Лондон на такси, заставить шофера ждать, а потом вернуться обратно стоит целую кучу денег. Я нервно поглядывала на счетчик — он уже щелкал двузначными цифрами. Утром у меня было 257 фунтов — от Шейлы, Гая и из моего банка. Но после парикмахерской, моего налета на магазин, нескольких
of the evening I'd have about sixty again.
чашек кофе и поездок на такси осталось всего 79. К концу вечера сумма сократится до шестидесяти.
The lights were on in our flat. Terry's flat, that is. I rang the bell and waited, then heard footsteps running down the stairs and a light went on in the hall.
В квартире Терри горел свет, и то хорошо. Я позвонила и стала ждать. Вскоре на лестнице послышались шаги, в холле вспыхнула лампочка.
"Hello?"
— Кто там?
"Hi, Terry."
— Привет, Терри.
"Abbie?" He peered at me. "What have you gone and done to yourself ? Your hair, it's -'
— Эбби? — Он вытаращился на меня. — Что ты с собой сделала? Твои волосы...
"Gone. I know. Can I come in and collect my stuff? I'm in a bit of a hurry. A cab's waiting."
— Испарились, знаю. Ты меня пустишь забрать барахло? Я немного спешу — такси ждет.
"I'll go and get it. I've put everything in bags. Wait here." He turned and dashed back up the stairs again. But I wasn't going to wait in the freezing cold, so I followed him and we arrived simultaneously. There was a lovely smell coming from the flat, garlicky and pungent. On the table was a bottle of wine, but only half drunk, two glasses, two plates of chicken covered with sprigs of rosemary and whole garlic cloves. That was my recipe, my standby. Candles that I'd bought. A woman was sitting there, twiddling her glass, her long fair hair falling forward and shining in the soft light. She was wearing a charcoal-grey suit and had tiny gold studs in her ears. I stood there in the doorway, in my baggy trousers, with my tufty hair, and stared at her.
— Сейчас принесу. Я все сложил в пакеты. Подожди здесь. — Он повернулся и рванул обратно к лестнице, но я не собиралась оставаться на холоде, мы одновременно переступили порог. В квартире витал приятный пряно-чесночный аромат. На столе стояла наполовину выпитая бутылка вина, два бокала и две тарелки с курицей, приправленной веточками розмарина и целыми дольками чеснока. Это был мой рецепт, мое дежурное блюдо. И свечи тоже покупала я. За столом сидела женщина и поигрывала бокалом. Светлые волосы ниспадали на плечи и красиво отливали в мягком свете свечей. На ней был антрацитово-серый костюм, в ушах — маленькие золотые бусинки. А я топталась в дверях в мешковатых брюках с волосами-перьями и смотрела на нее.
"I'll get all your stuff," said Terry.
— Сейчас притащу твои пожитки, — пробурчал Терри.
"Aren't you going to introduce us?"
— Ты нас не познакомишь? — спросила я.
He muttered something and disappeared.
Он что-то пробормотал и исчез.
"I'm Abbie," I said brightly to the woman.
— Я Эбби, — дружески представилась я сидящей за столом женщине.
"Nice to meet you," she said faintly. "Sally."
— Очень рада, — едва слышно ответила она. — Я Салли.
"Here." Terry dragged in two bin-bags with my remaining clothes, then put a bulging plastic bag of mail into my hands. He was red-faced.
— Вот. — Терри приволок два мусорных мешка с остатками моих вещей и вложил мне в руки пухлый пакет с письмами. Он был красный как рак.
"Must go," I said. Then I turned to the woman. "Do you know what's odd? You look rather like me."
— К сожалению, должна идти, — повернулась я к женщине. — Знаете, что меня забавляет? Вы очень
смахиваете на меня.
She smiled, polite but incredulous. "I really don't think so."
Она улыбнулась, вежливо, но явно несогласно: — Я так не думаю.
They were still on the fish when I backed into the kitchen, dragging my bags after me.
Когда я возвратилась, у Шейлы еще не разделались с рыбой. Я прошла на кухню и перетащила туда свои мешки.
"Abbie, back already! This is Paul and Izzie. Are you going to join us?"
— Эбби, уже вернулась! Это Пол и Иззи. Посидишь с нами?
"Hi." I could tell by the way Paul and Izzie looked at me that they'd heard the full story. "Don't worry, I'm not really hungry. I'm going to go through my post." I lifted up the splitting plastic bag. "Get some clues, eh?" They all laughed nervously and glanced at each other. Sheila flushed, and leant forward to refill their glasses. "I'd love some wine, though."
— Привет! — По тому, как посмотрели на меня Пол и Иззи, я поняла, что они успели выслушать мою историю. — Не беспокойтесь обо мне, я не голодна. Вот, собираюсь разобраться с почтой. — Я подняла и показала рвущийся пакет. Все нервно рассмеялись и переглянулись. Шейла вспыхнула и наклонилась вперед наполнить бокалы гостей. — А вот вина бы выпила, — добавила я.
Most of the post was junk, January sales catalogues, stuff like that. There were two postcards: one from Mary, who was in Australia for the whole of the month; one from Alex in Spain. He must be back by now. I wondered if he'd heard. There were two invitations to parties. One had been and gone, but one was this weekend. Maybe I'd go to that, dance and flirt, I thought, and then, But what shall I wear? And what shall I say? And who on earth would flirt with someone who looked like a vagrant schoolgirl? Perhaps I wouldn't go, after all.
Содержимое пакета с почтой ящика оказалось обычной мурой. Январские каталоги распродаж и прочая дребедень. Пришли две открытки: одна от Мэри, которая целый месяц провела в Австралии, другая от Алекса из Испании. Он должен был скоро вернуться. Интересно, слышал он обо мне или нет? Попались два приглашения на вечеринки: одна уже стала историей и давно состоялась, а другая была назначена на следующий уик-энд. Может, пойти — потанцевать, пофлиртовать? Но сразу возникла мысль: в чем? И что я там скажу? К тому же кто станет флиртовать с особой, которая похожа на бездомную школьницу? Нет, скорее всего не пойду.
There was a strange, formal letter from Laurence Joiner at Jay and Joiner's, confirming that I was on unpaid leave, but that my pension and National Insurance would still be paid. I frowned and put it to one side. Clearly I needed to go into the office sometime. Maybe tomorrow.
Еще было странное официальное письмо от Лоуренса Джойнера из "Джей и Джойнер", которое уведомляло меня, что я находилась в неоплачиваемом отпуске, однако страховые и пенсионные выплаты за меня в это время продолжали производиться. Я нахмурилась и отложила письмо в сторону. Придется зайти в нашу контору. Может быть, даже завтра.
Then there was a bank statement. At the beginning of the month I had been a glorious and uncharacteristic 1810.49 in credit but now I had only 597 left. I squinted at the row of figures. What on earth had I spent 890 on, on 13
Банковская распечатка информировала, что мой кредит в начале месяца небывало подскочил до 1810 фунтов 49 пенсов, но затем упал до 597 фунтов. Я уставилась на колонки цифр. На что же я умудрилась
January? Fuck, those must be the clothes that Robin had told me about. What on earth had possessed me? I must have been drunk or something. And I didn't even have the clothes to show for it. Then, three days later, I'd withdrawn five hundred pounds in cash, which was very odd. I usually take out about fifty.
потратить 13 января 890 фунтов? Черт! Должно быть, на тряпье, о котором упоминала Робин. Перепила я тогда, что ли? И даже одежды не сохранилось, чтобы покрасоваться. Тремя днями позже я сняла пять сотен наличными, что показалось мне очень странным, потому что обычно я брала по пятьдесят.
I drank some wine and opened an official-looking letter, which informed me that the tax disc on my car was due to run out. This didn't concern me too much because I didn't have a clue where my car was except I suddenly did, because I opened the next envelope and discovered that it was being held in a police pound in Bow.
Я выпила вина и распечатала показавшийся официальным конверт. В письме сообщалось, что кончался срок действия наклейки на лобовом стекле моей машины, которая свидетельствовала об уплате дорожного сбора. Это меня мало взволновало, поскольку я понятия не имела, где находится моя машина. А вот и неправда! Я открыла следующий конверт и обнаружила, что машина содержится на полицейском отстойнике в Боу.
"Yes!" I said aloud. "At last!"
— Ну наконец! — сказала я вслух и стала внимательнее читать текст.
I looked more closely at the letter. Apparently it had been towed away from an illegal parking place on Tilbury Road, E1, wherever Tilbury Road was. Wherever bloody E1 was. I could collect it between nine and five. I'd go tomorrow, first thing.
Неправильно припаркованную машину отбуксировали с Тилбери-роуд, Е1. Кто бы знал, где эта Тилбери-роуд и эта Е1! И я могу забрать ее с этой чертовой Е1 с девяти до пяти. Вот этим сразу же завтра и займусь.
I raced to the kitchen. "I've found my car!" I said to them.
Я бросилась на кухню. — Нашла свою машину! — сообщила я гостям и хозяевам.
"Good," said Guy, a little startled. "Great. Where is it?"
— Чудесно. — Гай даже вздрогнул. — Просто замечательно. Где она?
"In a police pound in Bow apparently. I'll get it tomorrow morning. Then I won't need all those cabs." I picked up the bottle of wine and poured myself another large glassful.
— Судя по всему, на полицейской площадке в Боу. Отправлюсь туда завтра утром. Тогда больше не потребуются никакие такси. — Я схватила бутылку и налила себе полный бокал вина.
"How?" asked Guy.
— Как? — спросил Г ай.
"What do you mean, how?"
— Что значит как?
"How will you get it? You don't have the key."
— Но как ты ее возьмешь? У тебя же нет ключей.
"Oh." I felt winded by disappointment. "I hadn't thought of that. What shall I do?"
— О! — Я почувствовала, как меня захлестывает отчаяние. — Я об этом не подумала. Что же теперь делать?
"You could get a locksmith out," suggested Izzie kindly.
— Можно вызвать слесаря, — вежливо предложила Иззи.
"No, I know. There's a spare key at Terry's, somewhere, God knows where, though. In a safe place I've forgotten.
— Нет, я знаю! — возразила я. — В квартире у Терри есть запасные ключи. Правда, спрятаны бог знает где.
I'll have to go back again. Shit. I thought tonight was the end of it."
В каком-то тайничке, о котором я позабыла. Черт, придется снова туда тащиться. А я надеялась, что все кончится сегодняшним вечером.
"At least you'll have your car again. That's something." "It's a start."
— Но хотя бы вернешь свою машину. Уже кое-что. — С этого и начнем.
***
***
I was falling, falling from a great height. Nothing could stop me and there was silent black air all around me and I was plunging through it. I heard myself call out, a wild cry in the night. I heard it echo.
Я падала, падала с большой высоты. Ничто не могло меня удержать. Вокруг был безмолвный, черный воздух, и я погружалась сквозь него во мрачные глубины. Слышала, как дико кричу в ночи. И как мне отзывается эхо.
Then I woke with a violent lurch and lay as if winded on the pillow. The pillow was damp from sweat. I felt sweat trickle down my cheeks and neck like tears. I opened my eyes but it was still dark. Quite dark. There was a heaviness over my heart, as if a great weight had been dropped on to me. I was trapped in the darkness, I heard myself breathing, but the sound was hoarse, like a rusty gasp. Something was wrong. I couldn't catch my breath properly; it was stuck in my chest and my throat kept closing against it in spasms. I had to remember how to do it. I had to remember how to breathe. I had to count, yes, that was it. Breathe in and then out. Slowly. One-two, one-two. Pulling air into my lungs, holding it for a second, letting it out again.
А затем от внезапного толчка проснулась и лежала, не в силах перевести дыхание. Подушка стала влажной от пота. Я чувствовала, как пот, словно слезы, катился по щекам и шее. Я открыла глаза — было совершенно темно. На сердце тяжесть, будто грудь придавило огромным грузом. Я слышала собственное дыхание, но оно рвалось изнутри хриплыми толчками. Что-то было не в порядке: воздух застревал в груди, и спазм опять перехватывал горло. "Вдыхай, выдыхай. Медленно. На раз-два, на раз-два. Втягивай воздух в легкие, секунду подержи и выдыхай".
Who was there? Someone was nearby. A board creaked. I wanted to sit up but my body wouldn't move, and I wanted to call out but my voice was frozen inside me. Another board creaked. There was breathing. I could hear it, just outside the door. I lay flattened against my pillow. I could feel my mouth pulled back in a scream, but still no sound came, and there was the breathing again, footsteps, a quiet, stifled cough.
Кто там? Рядом был человек. Скрипнула половица. Я хотела сесть, но тело не шелохнулось. Хотела крикнуть, но не издала ни звука. Скрипнула еще одна половица. Стало слышно, как кто-то дышит. Прямо за дверью. Я распласталась на подушке, чувствовала, как разевала рот, но крика не получалось. Снова дыхание, шаги, тихое, задушенное покашливание.
"No," I said at last. "No." I spoke louder. "No, no, no, no." The words filled up my head. They ricocheted around the room, crashed around my skull, tore at my throat. "No, no, no, no."
— Нет, — наконец сказала я. — Нет. — Чуть громче:— Нет, нет, нет. — Слова переполняли голову, отскакивали от стен комнаты, крушили мне череп, рвали горло.
The door opened and in the slab of light I could see a black shape.
Дверь отворилась, и в прямоугольнике света появилась черная фигура.
"No!" I screamed again, even louder. There was a hand on
— Нет! — еще громче выкрикнула я и, почувствовав
my shoulder, fingers on my hair. I thrashed on the bed. "No, no, no, no. Oh, please, no!"
руку на плече, забилась на кровати. — Нет, нет, нет, пожалуйста, не надо!
"Abbie. Abbie, wake up. It's all right. You're having a dream. It's just a dream." "Oh, Jesus."
— Эбби, Эбби, проснись. Все в порядке. Это только сон. — Господи!
"Abbie."
— Эбби!
"God, God, God," I whimpered.
— Боже мой, — хныкала я.
"You were having a nightmare."
— Тебе снился кошмар.
I took hold of Sheila's hand and pressed it against my forehead.
Я схватила руку Шейлы и прижала ко лбу.
"You're soaked through! You must have a fever."
— Ты вся мокрая. У тебя, должно быть, лихорадка.
"Sheila. Oh, Sheila. I thought.. ."
— О, Шейла! Я думала...
"You were having a nightmare."
— Тебе приснился кошмар.
I sat up. "It was terrible," I said.
Я села. — Это было ужасно.
"You poor thing. Listen, I'm going to get you a towel to put over your pillow. You'll be all right now."
— Бедняжка. Я принесу тебе полотенце. Накроешь им подушку. Все будет хорошо.
"Yes. Sorry. I woke you."
— Извини, я тебя разбудила.
"You didn't. I was going to the bathroom anyway. Hang on."
— Нет, я шла в ванную. Подожди, я сейчас.
She went away and returned a few moments later with a large towel. "All right now?" she asked.
Шейла скрылась и вскоре вернулась с большим полотенцем.— Теперь все в порядке?
"Yes."
— Да.
"Call if you need me."
— Если понадоблюсь, позови.
"Thanks. And, Sheila leave the door open, will you? And the light in the corridor on?"
— Спасибо. И вот еще что: оставь дверь открытой и свет в коридоре.
"It's very bright."
— Он очень яркий.
"It doesn't matter."
— Ничего.
"Good night, then."
— Ну, тогда спокойной ночи.
"Night."
— Пока.
She left and I lay back in bed. My heart was still pounding like a drum. My throat hurt from screaming. I felt weak and shaky and clammily sick. The light flooded in through the door. I lay and watched it and waited for it to be morning.
Шейла ушла, а я снова легла в кровать. Сердце все еще громыхало, как барабан. Г орло болело от крика. Я ослабла, вся подрагивала, изнутри поднималась липкая тошнота. В дверь из коридора проливался свет. Я смотрела на него и ждала, когда настанет утро.
ft ft ft
ft ft ft
"Where would I have hidden it?"
— Куда я могла их спрятать?
"No idea," said Terry. He was still in his dressing-gown, the one I'd given him for his last birthday, drinking thick black coffee and smoking cigarette after cigarette. A blue fug clouded the room, which smelt of ash and the garlic from last night. There was no sign of the other woman,
— Ни малейшей идеи, — ответил Терри. Он все еще был в халате — том самом, который я подарила ему на прошлый день рождения. Пил крепкий черный кофе и курил сигарету за сигаретой. В комнате стояла синяя духота, с вечера впитавшая запах окурков и чеснока.
though.
Но никаких следов женщины.
"I mean, it's not in any of the little cabinet drawers. It's not in the wooden bowl that every bit of crap ends up in. It's not in the bathroom."
— Нет ни в одном из ящичков шкафа и в той деревянной вазе, куда складывался всякий мелкий хлам. И в ванной тоже нет.
"Why would it be in the bathroom?"
— А почему они должны быть там?
"It wouldn't be. That's what I said, it's not."
— Я не утверждаю, а просто констатирую, что их в ванной нет.
"Oh." He lit another cigarette. "Well, I've got to get dressed and go. I'm running late as it is. Will you be long?"
— Понятно. — Терри закурил очередную сигарету. — Мне пора уходить. Ты еще долго?
"As long as it takes to find the key. Don't worry, I can let myself out."
— Столько, сколько надо, чтобы найти ключи.
"Well, not really."
— Ну уж нет!
"Sorry?"
— Прости?
"You don't live here any more, Abbie. You walked out on me, remember? You can't just come and go like this."
— Эбби, ты здесь больше не живешь. Ты, наверное, забыла, что ушла от меня. Нельзя же вот так нагрянуть и вести себя подобным образом.
I stopped rummaging and stared at him. "Are you serious?"
Я перестала рыться и посмотрела на него: — Ты это серьезно?
"I'll get dressed while you look," he said. "But, yes, I am."
— Пойду одеваться, пока ты ищешь, — ответил он.
I opened all the drawers in the kitchen and living room and banged them shut again, opened cupboards and slammed them closed. Not with the cutlery; not with the bills; not with the tins of food, the bags of flour and rice, the cereal packets, the packets of coffee and tea, the bottles of oil, vinegar, soy sauce. Not on one of the mug hooks. Not on the lintel of the door between the two rooms. Not on the bookshelves, or with the stationery, or in the glass bowl where I put used to put things like rubber bands, paper clips, spare buttons and hair bands stamps, tampons.
Я снова проверила ящики на кухне и в гостиной, распахнула и захлопнула дверцы буфета. Я перерыла все — посуду, консервные банки, пакеты с мукой, рисом, овсянкой, чаем и кофе, бутылки с маслом, уксусом и соевым соусом, но ключей не было. Не обнаружила я их и на крючках для кружек, на притолоке двери между двумя комнатами, на книжных полках и в шкафчике с канцпринадлежностями, в стеклянной вазе, куда я кладу — обычно клала — всякую мелочь: резинки, скрепки, кнопки, ленты для волос, марки, тампоны.
Terry came back into the room. He put his hands into his coat pockets and jangled change impatiently.
Терри вернулся в комнату, стоял, засунув руки в карманы пальто, и нетерпеливо звенел монетами.
"Look," I said, 'you don't want me here and I don't want to be here. Go to work and when you come back I'll have gone. I won't steal anything. I won't remove the things that are mine. You can have them. I might as well start over with a completely blank slate. I won't scribble obscenities on the bathroom mirror with my lipstick. I'll find the key and I'll leave. OK?"
— Знаешь, — сказала я ему, — ты не хочешь меня здесь оставлять, но давай договоримся так: иди-ка ты спокойно на работу, а когда вернешься, меня здесь не будет. Я ничего не стащу. Даже не возьму своего. Владей на здоровье. Вполне могу начать жизнь с чистого листа. Обязуюсь не писать непристойностей губной помадой на зеркале в ванной. Найду ключи и
смотаюсь. О'кей? Терри еще позвякал деньгами.
He jangled the coins some more. "Is this really the way it's going to end?" he asked eventually, which took me by surprise.
— Что ж, вот так все и кончится? — наконец поинтересовался он и застал меня этим вопросом врасплох.
"The woman who was here last night seemed nice," I said. "What was her name? Sarah?"
— А та женщина, что была здесь вчера, вполне ничего, — ответила я. — Как ее зовут? Сара?
"Sally," he said, giving up. "OK. I'll leave you to it."
— Салли, — вздохнул он и махнул рукой. — Ну хорошо, оставайся.
Thanks. "Bye, then." "Bye Abbie." He hovered by the door for a few seconds, then was gone.
— Спасибо. Тогда пока. — Прощай, Эбби. — Он еще помялся у двери и ушел.
I made myself a last cup of coffee. I took the mug and wandered round the flat. Part of me was wondering if the key would be hidden inside this cup, that cubby-hole. Part of me was just looking, remembering. I found the key under the pot of basil. The earth was all dried out and the leaves had wilted. I watered it carefully. I washed up my mug, dried it, put it back on the hook and left.
Я в последний раз заварила кофе, налила в кружку и вместе с ней опять обошла квартиру. Какая-то часть сознания сомневалась в том, что ключи вообще здесь — в этих комнатенках, а другая присматривалась, вспоминала. И все-таки я нашла их под горшком с базиликой. Земля в нем высохла, листья увяли. Я обильно полила растение, вымыла кружку, вытерла, повесила на крючок и ушла.
***
***
Bow was a long way. By the time I arrived I had forty-eight pounds left and a few coppers. I asked in a post office for directions to the car pound. It turned out to be a mile away from the nearest Underground station. You'd have thought that if they towed away your car, they'd at least put it somewhere near public transport. I would have taken a taxi if I'd seen one, but I didn't. There were just lots and lots of cars and vans spraying water up from the wide puddles in the road.
Путь до Боу оказался неблизким. И когда я туда приехала, у меня осталось сорок восемь фунтов и какая-то мелочь. На почте я разузнала, где находится штрафная автоплощадка. Выяснилось, что в миле от ближайшей станции метро. Хотя разумнее было поместить эту стоянку ближе к общественному транспорту. Я бы взяла такси, но в Боу его не было. Шли сплошные вереницы частных машин и фургонов, которые разбрызгивали воду из луж на мостовой.
So I walked, past the garages selling BMW, the factories making lights and catering equipment and carpets; past the building sites where cranes topped with snow stood motionless. I saw the pound as I came over the hill; row upon row of cars surrounded by a high fence, with doublelocked gates. Most of them were old and dented. Perhaps their owners had simply abandoned them. I couldn't see my car, which was also old and dented, anywhere. I took my letter to the office in the corner and a man rummaged around in the filing cabinet, came out with a piece of printed paper, scratched his head and sighed heavily.
Поэтому я шла пешком мимо гаражей, где продавали "БМВ", фабрик, выпускающих лампы и кухонную утварь, и домов, над которыми возвышались засыпанные снегом недвижимые краны. Поднявшись на холм, я увидела автоплощадку — ряды машин за высоким забором с двойными воротами. Большинство из них были старыми и мятыми. Хозяева их, видимо, просто бросили. Но моя мне на глаза не попадалась, хотя она тоже была и старая, и мятая. Я обратилась в контору, служащий порылся в бумагах, извлек листок с напечатанным текстом, поскреб в затылке и тяжело вздохнул.
"So can I just take it?" I asked.
— Так я могу ее забрать? — спросила я.
"Hang on, not so fast. You have to pay, you know."
— Постойте, не так быстро, — ответил он. — Вам придется заплатить.
"Oh, yes, of course, sorry. How much?" I felt anxiously in my pocket for the dwindling wad of notes.
— Да-да, конечно. Сколько? — Я лихорадочно нащупала в кармане становящуюся все тоньше пачку банкнот.
"That's what I'm working out. There's the fine for parking illegally, then there's the cost of towing it away, then you have to add on the time it's been here."
— Я как раз подсчитываю, — ответил служащий. — Штраф за неправильную парковку, эвакуацию и время, проведенное здесь.
"Oh. That sounds like rather a lot."
— Кажется, получается немало.
It is, yes. A hundred and thirty pounds."
— Так оно и есть. Сто тридцать фунтов.
"Sorry?" "A hundred and thirty pounds," he repeated.
— Простите? — Сто тридцать фунтов, — повторил он.
"I don't have that much money."
— Я не имею столько денег.
"We take cheques."
— Мы принимаем чеки.
"I don't have a cheque book."
— У меня нет чековой книжки.
"Cards."
— Карточки.
I shook my head.
Я покачала головой.
"Oh dear, oh dear," he said. He didn't sound too sad.
— Боже, Боже, — проворчал он, хотя и не выглядел особенно расстроенным.
"What shall I do?"
— Что же мне делать?
"I couldn't tell you."
— Не знаю.
Can I take the car, drive to a friend's to get money, then come back here?"
— Можно, я возьму машину, съезжу к другу, займу у него денег и привезу сюда?
"No."
— Нет.
There was nothing for it but go away again. I slogged back to Bow and sat in a little cafe with another cup of bitter, tepid coffee. Then I went to a payphone, called Sam and asked him, begged him, really, to send sixty pounds no, make that eighty, ninety even -by courier to the police pound, where I'd be waiting. "Please, please, please," I said. "I'm really sorry but this is an emergency." I knew about the courier service because once he'd got his jacket collected from a club we'd been to because he couldn't be bothered to go back for it. Perk of the job, he'd said.
Не оставалось ничего другого, как разворачиваться и уходить. Я заглянула в кафе и выпила чашку горького, чуть теплого кофе. Затем позвонила из автомата Сэму и попросила, нет, умоляла его выслать с курьером шестьдесят, нет, восемьдесят, даже девяносто фунтов на полицейскую штраф-стоянку в Боу. — Пожалуйста, пожалуйста, — повторяла я, — извини за спешку, но это очень срочно. Я знала о курьерской службе, потому что однажды Терри таким образом получал из клуба вечерний костюм, а сходить туда не удосужился. Полно работы, объяснил он.
I finally got my car. At just after twelve thirty, I paid over the 130 and he gave me a printout of where it had been towed away from and a breakdown of the charges. Then he pointed out where it was parked, and unlocked the double gates. I had nineteen pounds left. I climbed in and turned the key in the ignition. It started at once. I turned up the heating and rubbed my hands together to get rid of
Наконец я забрала машину. После двенадцати тридцати. И поэтому пришлось заплатить больше ста тридцати фунтов. Служащий выдал мне распечатку, где указывалось, откуда был эвакуирован автомобиль и размер штрафа. После этого объяснил, где найти машину и открыл двойные ворота. В кармане у меня оставалось девятнадцать фунтов. Я села за руль и
their cold stiffness. There was a Maltesers packet lying on the passenger seat. I pushed the tape that was in the machine and didn't recognize the music that came on. Something jazzy and cheerful. I turned up the volume and drove through the gates. Then I pulled over and looked at the official receipt. The car had been towed away from outside 103 Tilbury Road, E1 on 28 January which I worked out was my last day in hospital. The road must be near here, surely.
повернула ключ в замке. Мотор завелся сразу. Я включила отопитель и потерла руки, чтобы избавиться от вызванного холодом онемения. На пассажирском сиденье лежал пакет "Молтизерз"3. Толкнула в магнитолу кассету и не узнала музыки — что-то джазово-бодрое. Прибавила громкость и выехала за ворота. А затем остановилась и посмотрела счет: машина была эвакуирована с Тилбери-роуд от дома 103, Е1, 28 января — в последний день моего пребывания в больнице. А место, очевидно, где-то неподалеку отсюда.
The road map was in the glove compartment. I found Tilbury Road and drove there, through an area of London that was quite unfamiliar to me. It was a long, dismal street of boarded-up houses, dimly lit news agents and twenty-four-hour shops selling grapefruit and okra and dented tins of tomatoes. I parked outside number 103 and sat in my car for a few minutes. I put my head on the steering-wheel and tried to remember. Nothing happened, no glimmer in the darkness. I put the map back in the glove compartment, and felt a rustle of papers. There were three receipts pushed in there too. One was for petrol: twenty-six pounds, on Monday 14 January. The second was for 150-worth of Italian lire on Tuesday 15 January. The third was for an Indian take away delivery for that same day: 16.80 for two pilau rice, one vegetable biryani, one king prawn tikka, one spinach, one aubergine, one garlic naan. To be delivered to 11b Maynard Street, London NWi. I'd never heard of Maynard Street and I couldn't remember when I'd last been in that corner of north London.
Дорожная карта лежала в бардачке. Я нашла на ней Тилбери-роуд и повернула туда, хотя этот район Лондона был совершенно мне не знаком. Тилбери-роуд оказалась длинной унылой улицей, на которой стояли дома с заколоченными окнами, тускло освещенные газетные киоски и работающие круглые сутки магазины, где торговали грейпфрутами, икрой и мятыми жестянками с помидорами. Я остановилась у дома 103 и оставалась в машине несколько минут. Положила голову на руль и пыталась вспоминать. Ничего — ни малейшего просвета. Я бросила карту в бардачок и услышала шелест бумаг. В бардачке оказалось еще три счета. Один за бензин на двадцать шесть фунтов от понедельника 14 января. Второй на сумму 150 фунтов, но в итальянских лирах от вторника 15 января. И третий от того же дня за доставку из индийского ресторана продуктов на шестнадцать фунтов восемьдесят пенсов: две пиалы риса, одно овощное бириани, тикка из королевских креветок, один шпинат, один баклажан и чесночный наан. Все это было препровождено на Мейнард-стрит, Лондон, NW1. Никогда не слышала о такой улице и не могла припомнить, когда в последний раз заезжала в тот угол Северного Лондона.
I stuffed the receipts back into the glove compartment and something fell on the floor. I leant down and picked up a pair of sunglasses and a key on a loop of string. Not my key. A key I had never seen before.
Я положила счета обратно в бардачок и почувствовала что-то под ногами. Наклонилась и подобрала с пола темные очки и ключи на кольце. Таких я раньше не видела. Это были не мои ключи.
It was not quite four. I drove off again, through the drawn-out London outskirts, in the growing dusk. Everything
В сгущающихся сумерках я поехала по широко разбросанным лондонским предместьям. В темноте
seemed more frightening in the dark. I felt ragged with tiredness, but I still had things to do before going back to Sheila and Guy's.
все казалось более пугающим, чем на свету. Я была измотана усталостью, но, перед тем как возвратиться к Шейле и Гаю, хотела хотя бы что-то доделать.
Seven
Глава 7
"You know what you need, don't you?"
— Знаете, что вам нужно?
"No, Laurence, what do I need?"
— Нет, Лоуренс. Что?
"A rest."
— Отдохнуть.
Laurence didn't know what I needed. I was standing in the office of Jay and Joiner's looking at the spot where my desk used to be. That was the funny thing. The office looked just as it had always looked. It's not a place that is anything special, which is pretty ironic for a company that designs offices. The only real attraction is that it is in a back alley, which is right in the middle of Soho, a couple of minutes' walk from the delicatessens and the market. When I say that the office looked the same, I mean the same except that all traces of me had vanished. It wasn't even as if someone else had just been sitting at my desk. The rest of the office seemed to have been repositioned very subtly so that the space I had once occupied wasn't there any more.
Я стояла в офисе "Джей и Джойнер" и смотрела на то место, где обычно находился мой стол. Забавное дело: наша контора выглядела, как всегда, обыденно — ничего особенного. По иронии судьбы это была фирма, которая проектирует интерьеры для других! Единственная привлекательная деталь — онанаходилась в переулочке в сердце Сохо в паре минут от кафешек и рынка. Правда, исчезли следы моего пребывания в ней. Даже за моим столом никто не сидел. Остальное пространство слегка перепланировали, и место, которое некогда занимала я, перестало существовать.
Carol had led me through. That was strange as well, being led through my own office. I didn't get the casual nods and greetings I was used to. There were double-takes, stares, and one new woman who looked at me curiously, assuming I was a customer, until Andy leant over and whispered something to her, and she looked at me even more curiously. Carol was breathlessly apologetic about the lack of all my stuff. She explained that people were falling over it and it had been put in boxes and stowed away in the storeroom, wherever that was. My mail was being opened and either redistributed around the office to relevant people or sent on to me at Terry's. But, then, I'd arranged all that, hadn't I? When I'd left. I nodded vaguely.
Кэрол провела меня к начальнику. Странное чувство, когда тебя сопровождают на твоей работе. Нет небрежных кивков и приветствий, к которым я привыкла. Ко мне приглядывались, на меня косились, а одна новенькая любопытно уставилась, понимая, что я здесь своя, пока Энди не наклонился к ней и что-то не прошептал на ухо. Тогда она вылупилась на меня с еще большим любопытством. Кэрол изо всех сил извинялась за то, что унесли мои вещи, объяснила, что о них тут все спотыкались, поэтому положили в коробки и убрали в кладовку. Мою почту рассортировали по другим сотрудникам или отослали на адрес Терри. "Но ведь ты именно так и просила, когда уходила", — добавила она. Я неопределенно кивнула.
"Are you all right?" she asked.
— С тобой все в порядке? — спросила Кэрол.
That was a big question. I didn't know whether she just meant my appearance. She had certainly flinched when I had walked into reception in my civilian clothes. Very civilian clothes. Then there was my hair. Also I had lost over a stone since she had last seen me. Plus, my face was still a bit yellow from the bruising.
Вопрос еще тот. Что она имела в виду: мою наружность или что-то иное? Кэрол заметно вздрогнула, когда я появилась в приемной в своей "нерабочей" одежде. Прибавьте сюда мои волосы и то, что я похудела на стоун. Да и лицо еще не вполне оправилось от синяков.
"I've had a bit of a difficult time," I said.
— Были кое-какие обстоятельства, — туманно объяснила я.
"Yes," said Carol, not catching my eye.
Она кивнула и отвела глаза.
"Did the police come here? Asking about me?"
— Полиция приходила, спрашивала обо мне?
"Yes," she said. She was looking at me now. Warily. "We were worried about you."
— Да. — Кэрол снова посмотрела мне в лицо.
"What did they ask?"
— О чем?
"They wanted to know about your work here. And why you'd left."
— О твоей работе и о том, почему ты уволилась.
"What did you say?"
— И что ты ответила?
"They didn't ask me. They talked to Laurence about it."
— Меня не спрашивали. Они разговаривали с Лоуренсом.
"What do you think?"
— Ну, а ты-то как считаешь?
"What do you mean?"
— Что?
"About why I left."
— Почему я ушла.
I didn't tell her that I had no idea myself about why I'd left, no memory of leaving. I was hoping that there might be at least one person to whom I could avoid telling my story. I felt I couldn't bear looking at another face showing those signs of growing puzzlement. Should they pity me? Should they believe me?
Я ей не призналась, что сама не представляю, почему ушла. Надеялась, что в мире есть хоть один человек, которому я не обязана рассказывать свою историю. Чувствовала, что не смогу наблюдать, как меняется очередное лицо и на нем появляется выражение недоумения. Должны же мне сочувствовать и верить?
Carol looked thoughtful. "I think you were right," she said. "You couldn't go on the way you were going. You were burning yourself out."
Кэрол задумалась. — Думаю, ты была права, — начала она. — Так продолжаться не могло. Ты себя сжигала.
"So you think I did the right thing?"
— Значит, ты считаешь, что я поступила правильно?
"I envy you your six months off. I think it's very brave."
— Я позавидовала твоему шестимесячному отпуску. Это было очень смело.
Another shock. Six months. And I noticed her use of the word 'brave': 'brave' as a euphemism for 'dumb'.
Вот тебе раз — шестимесячный отпуск. А что значит "смело"? Эвфемизм для слова "глупо"?
"But you're looking forward to me coming back?" I said jokingly. She looked wary again and that really did alarm me. What the fuck had I been up to?
— Ждешь не дождешься моего возвращения? — словно бы в шутку спросила я. Кэрол снова насторожилась. Что, черт возьми, я все-таки натворила?
"Obviously things got a bit frazzled at the end," she said. "And people said things they shouldn't have."
— Хотя буча в итоге была явно ни к чему, — ответила она. — Было сказано много лишнего.
"I always had a big mouth," I said, when what I really wanted to say was, "What is all this about?"
— Я всегда славилась невоздержанным языком, — сказала я, в то время как мне хотелось заорать: "Что тут приключилось?"
"I think you were mainly right," Carol said. "It's always a matter of tone, isn't it? And timing. I think it's good you've come in to talk things over." We were at the door of Laurence's office now. "By the way," she said, too
— Дело не в сути, а в тоне. Ты правильно поступила, что пришла объясниться. — Мы уже стояли на пороге кабинета Лоуренса. — Кстати, — как бы невзначай спросила она, — что там у тебя с полицией?
casually, 'that stuff with the police. What was it about?"
"It's complicated," I said. "Wrong place at the wrong time."
— Все очень запутано, — бросила я в ответ. — Оказалась в неудачном месте в неудачное время.
"Were you .. . you know .. . ?"
— Так это правда... что тебя?..
Oh, so that was it. The gossip was that I might have beenraped. Ornot really raped.
О! Значит, слухи о том, что меня похищали, дошли и досюда.
"No, nothing like that."
— Ничего подобного, — отрезала я.
So I found myself being told by Laurence Joiner what I needed. It was all very awkward. On the spur of the moment I decided not to launch into a detailed account of my recent medical and psychiatric history. It was obvious that my last days at Jay and Joiner's hadn't been brilliant, and if there was going to be any prospect of my coming back, I ought to try not to make things worse.
И вот я оказалась перед Лоуренсом Джойнером, и он объяснял, что мне нужно, а что нет. Это выглядело очень странно. И я экспромтом решила не отчитываться перед ним по поводу моей недавней общеклинической и психиатрической истории болезни. Теперь я не сомневалась, что мои последние дни в "Джей и Джойнер" никто бы не назвал большим успехом.
"Good idea," I said. "In fact, I'm trying to get as much rest as I possibly can."
— Удачная мысль, — заметила я. — Постараюсь отдыхать как можно больше.
"I don't need to tell you, Abbie, how important you are to us."
— Не стоит говорить, Эбби, как мы вас ценим.
"You do," I said. "It's always good to hear that."
— Мне всегда приятно это слышать.
Laurence Joiner had forty-two suits. There had once been a party at his house and one of the girls in the office had wandered into his bedroom and counted them. They had taken up three cupboards. And that had been a year earlier so there were probably more by now. And they were beautiful. As he talked, he stroked the knee of the lovely dark green one he was wearing today, as if it were a pet lying in his lap.
У Лоуренса Джойнера было сорок два костюма. Как-то он устраивал вечеринку у себя дома, и одна из наших девчонок забралась к нему в спальню и пересчитала. Они занимали три шкафа. Это случилось год назад. Теперь костюмов, должно быть, больше. И все красивые. Наставляя меня, Лоуренс разглаживал на колене симпатичную темно-зеленую ткань, словно там лежал его домашний любимец.
"We've all been worried about you," he said.
— Мы все о вас тревожились, — продолжал он.
"I've been a bit worried about myself."
— Я сама о себе немного беспокоилась.
"First, we have .. . well, I needn't go over it again."
— Что ж... тогда не стоит возвращаться к тому, что было.
Oh, please, go over it again, I said silently. If the apple wouldn't fall, I'd have to give the tree a little shake.
"Ну пожалуйста, вернись", — мысленно умоляла я. Но если яблоко не желает падать, надо немного потрясти яблоню.
"One of the things I wanted to make sure," I said desperately, 'was that everything was still all right from your point of view."
— Я только хотела убедиться, — в отчаянии начала я,— что, с вашей точки зрения, все по-прежнему в порядке.
"We're all on the same side," Laurence said.
— Мы все едины, — ответил Лоуренс.
It was all so polite.
Необыкновенно вежливо!
"Yes, but I want to know, explicitly, how you saw it. I
— И все-таки нельзя ли поподробнее, как вам видится
mean my taking time off. I want to hear your view of it." '
мой отпуск. То, что я сейчас не работаю.
Laurence frowned. "I'm not sure if it's healthy to rake over it again. I'm not angry any more, I promise. It's clear to me now that you had been overworking for some time. It's my fault. You were so productive, and so effective, I just overloaded you. I think if we hadn't had the row over the Avalanche job we would have had it over something else."
Лоуренс нахмурился. — Не уверен, что нужно снова во всем этом копаться. Поверьте, я больше не сержусь. Теперь мне ясно, что вы переработали. Это моя вина. Вы трудились самоотверженно и с большой отдачей, а я вас слишком загрузил. Полагаю, если бы мы не сцепились по работе над "Лавиной", то поругались бы по другому поводу.
"Is that all?"
— И это все?
"If you mean, have I forgiven you for badmouthing the company to clients after you had taken time off, for going round London encouraging them to complain, the answer is yes. Just about. Now look, Abbie, I don't want to sound like someone out of The Godfather but I really don't think you ought to take sides with clients against the company. If you feel they've been badly advised or overcharged, you take it up with me, rather than informing them behind my back and in your own time. But I think we're all agreed on that."
— Если вы хотите спросить, простил ли я вас за то, что вы позорили компанию перед клиентами и бегали по всему Лондону, подговаривая их жаловаться, то я отвечу — "да". Почти. Видите ли, Эбби, боюсь показаться персонажем из "Крестного отца", но вам не стоит быть на стороне клиентов. Если вам кажется, что их плохо обслужили или запросили чрезмерно большую сумму, обсудите эти вопросы со мной, а не шепчитесь за моей спиной во внерабочее время. Но я думаю, мы обо всем успели договориться.
"When, um -just for my own records, I mean when did I make these complaints?" I didn't need to ask what the complaints had been: I had a clear enough memory of the Avalanche project to know that.
— А когда поступили эти жалобы? — Мне не требовалось выяснять, в чем была их суть. Память ясно сохранила характер проекта "Лавина".
"You're not going to start raking over everything again, are you, just when we've smoothed it all out?"
— Вы решили начать все сначала? И это после того, как мы уладили наши дела?
"No, no. But I'm a bit unclear about chronology, that's all. My diary's here and ..." I stopped because I couldn't think how to finish the sentence.
— Нет-нет, у меня только возникла путаница с хронологией, вот и все. Мой дневник остался здесь и...— Я запнулась, потому что не знала, как закончить предложение.
"Shall we just draw a veil over the sorry affair?" said Laurence.
— А не лучше ли забыть об этом печальном событии?— предложил Лоуренс.
"I left on Friday, didn't I? Friday the eleventh."
— Я прекратила работу в пятницу, одиннадцатого числа. Так?
"Right."
— Так.
"And I complained to people, um .. ." I waited for him to fill in the gap.
— А жаловаться стали... — Я замолчала, давая Лоуренсу возможность заполнить пробел.
"After the weekend. I don't know the dates myself. I just heard gradually, on two occasions by solicitors' letters. You can imagine how let down I felt."
— После выходных. Я сам никогда не запоминаю чисел. Просто постепенно узнавал — в двух случаях из писем адвокатов. Понимаете, как я был расстроен.
"Quite," I said. "Could I have a look through the Avalanche file?"
— Могу себе представить, — призналась я. — Позвольте заглянуть в папку проекта "Лавина"?
"What on earth for? That's all behind us. Let sleeping
— С какой стати? Все это в прошлом. Давайте не
dogs lie."
будем ворошить старое.
"Laurence, I absolutely promise I'm not going to make any trouble for you. But I want to talk to a couple of the people involved with it."
— Лоуренс, я категорически заявляю, что не доставлю вам никаких хлопот. Мне надо переговорить с парой человек, которые были задействованы в той работе.
"You must have the numbers."
— Но у вас наверняка остались их номера.
"I'm in a bit of chaos, I'm afraid. I've moved."
— Понимаете, я переехала.
"Do you mean moved out?" "Yes."
— Вы перехали? — Да.
"I'm sorry to hear that. You can get any information you need from Carol." Now he looked even more concerned. "I don't want to butt in. But as I said, we've been worried. I mean, your problems here, you've split up with Terry, and then there were the police coming round. Can we do anything? Would you like us to arrange for you to go somewhere?"
— Печально слышать. Вы можете получить любую информацию от Кэрол. — Его лицо сделалось еще более озабоченным. — Не хочу вмешиваться в чужие дела, но, как я уже упоминал, мы в самом деле беспокоились: сначала ваши неурядицы здесь, затем размолвка с Терри и, наконец, явились полицейские. Мы можем что-нибудь для вас сделать? Организовать, чтобы вы куда-нибудь поехали?
I was puzzled for a moment then couldn't help laughing.
На мгновение я оторопела, а затем не удержалась и рассмеялась.
"You think it's drink or drugs?" I said. "I wish." I leant over and kissed Laurence's forehead. "Thank you. Laurence, I've got one or two things to sort out and I'll be in touch."
— Вы решили, что я пью или пристрастилась к наркотикам? Если бы... — Я потянулась и поцеловала Лоуренса в лоб. — Вот разберусь с парочкой вещей и свяжусь с вами.
I opened the door of his office.
И открыла дверь кабинета.
"Listen," he said, 'if there's anything at all we can do .. ."
— Послушайте, — бросил он мне в спину, — если мы хоть в чем-то можем помочь вам...
I shook my head. "Just listening to you has made me think of how much you've already done. I hope I haven't been too much of a handful." A thought came to me. "I'd say that I was a different person then, but that might sound as if I wasn't taking proper responsibility."
Я покачала головой. — Я уже поняла, сколько вы для меня сделали. Надеюсь, доставила вам не слишком много хлопот. — И тут меня осенило. — Я бы сказала, что была в то время совершенно иным человеком, но боюсь, это прозвучит, словно я отказываюсь от ответственности.
Laurence looked deeply puzzled, and no wonder.
Вид у Лоуренса стал совершенно озадаченным. И было отчего.
On the way out I asked Carol for the Avalanche file.
По дороге на выход я попросила у Кэрол папку проекта "Лавина".
"Are you serious?" she said.
— Шутишь? — удивилась она.
"Why shouldn't I be?"
— С какой стати?
She looked doubtful. "I'm not sure," she said.
Она с сомнением посмотрела на меня: — Ну, не знаю...
"The job's done with."
— Работа выполнена.
"Yes, but-'
— Да, но...
"It'll just be a few days," I said. "I'll be very careful."
— И это всего на несколько дней. Я буду очень аккуратной.
She started to yield. Maybe the idea that I would go away if she gave it to me was just too tempting.
Чувствовалось, что она вот-вот сдастся. Наверное, ее подкупала мысль, что после этого я немедленно уберусь.
"Do you want the drawings as well?"
— И эскизы тоже?
"Just the correspondence will be fine."
— Нет, только переписку.
She fetched a bulky file and gave me a Marks & Spencer plastic carrier bag to put it in.
Она достала пухлую папку и, чтобы удобно было нести, дала к ней в придачу вместительный пластиковый пакет магазина "Маркс и Спенсер".
"One more thing," I said. "Has anybody called me here in the last couple of days?"
— Вот еще что, — попросила я. — За последнюю пару дней мне сюда кто-нибудь звонил?
Carol rummaged around on her desk and gave me two sheets of paper covered with names and numbers. "Only fifty or sixty people. Mostly the usual suspects. Do you want to give me a number I can give them?"
Кэрол порылась на столе и протянула два листа с именами и цифрами. — Всего-навсего пятьдесят — шестьдесят человек. В большинстве — обычные подозреваемые. Хочешь, буду давать твой номер?
"No. This is important. Don't give anyone my numbers. Nobody."
— Ни в коем случае! Ни одному человеку!
"Fine," she said, looking rather startled by my urgent tone.
"I'll just take these numbers with me, I think. You don't need them, do you?" I folded up the sheets of paper and put them into my back pocket. "I'll call you every so often. And one last thing."
— А эти телефоны я возьму с собой. Тебе же они не нужны? — Я сложила листы и засунула в задний карман. — И последнее.
"What?"
— Что?
"What do you think of my hairstyle?"
— Как ты находишь мою прическу?
"Amazing," she said. "A bit extreme maybe, but amazing."
— Потрясающе, — ответила она. — Чуточку экстремально, но очень хорошо.
"Does it make me look different?" I said.
— У меня изменился вид?
"I didn't recognize you. Well, not at first."
— Я тебя не узнала. По крайней мере в первое мгновение.
"Great," I said, and she looked worried all over again.
— Здорово, — обрадовалась я, а Кэрол вновь выглядела испуганной.
I sat in the car and tried to clarify my thoughts. Avalanche. I felt like I'd been dropped on to a new planet. A foggy new planet. What did I actually know? The people at Jay and Joiner's saw me as a traumatized crazy. I'd left my job temporarily, at least after a row. And I'd left my boyfriend. At some point in the next few days I'd gone around visiting people who'd been involved in the project, apparently encouraging them to make complaints about the way our company had dealt with them. And I had met someone mad and murderous. Or could it possibly have been someone I already knew? It couldn't,
Я сидела в машине и пыталась разобраться в своих мыслях. "Лавина". У меня возникло чувство, что меня забросили на чужую таинственную планету. Что я знала? Сотрудники "Джей и Джойнер" смотрели на меня, как на трахнутую пыльным мешком. После какой-то свары я ушла с работы — по крайней мере на время. Порвала со своим приятелем. Следующие несколько дней объезжала клиентов и подбивала их жаловаться на то, как обошлась с ними наша компания. И в это время познакомилась с неким сумасшедшим, который оказался смертельно опасным
could it?
типом. Или это был кто-то, кого я знала раньше?
An image came into my mind of an animal out in the open. I wanted to run for cover, but I didn't know which direction to run in. There were people who didn't know what had happened to me and there were other people who didn't believe what had happened to me. But there was one person who knew I was telling the truth. Where was he? I looked around reflexively and shuddered.Maybe I could escape somewhere very far away and never come back. Australia. The North Pole. No, it was hopeless. What was I going to do, initiate the process of emigration? What did that involve? Or should I just go on holiday to Australia and refuse to leave? It didn't sound very feasible.
Мне почудилось, что я зверь в чистом поле. Хочу спрятаться, но не знаю, в какую сторону бежать. Были люди, которые подозревали о том, что со мной произошло, другие не верили в это. Однако один человек точно знал, что я говорю правду. Где он? Я машинально оглянулась и поежилась. Скрыться куда подальше и никогда не возвращаться? В Австралию? На Северный полюс? Безнадежно. Что надо делать, чтобы начать процедуру эмиграции? Или поехать в Австралию в отпуск и отказаться возвращаться? Маловыполнимо.
I took the take away receipt from the glove compartment: 2B Maynard Street, NW1. It meant nothing to me. At one end of the spectrum, it might have been left there by someone else and have nothing important to do with me at all. Or it might be where he lived. But as soon as the thought came to me I knew I had to go there.
Я достала из бардачка счет за доставку провизии. 2В, Мейнард-стрит, NW1. Это мне мало что сказало. Счет мог быть оставлен кем-нибудь совершенно посторонним. Но не исключено, что в этом месте живет именно он. И как только эта мысль посетила меня, я поняла, что должна туда попасть.
This was turning into the longest day of my life. I looked in the A-Z. It wasn't so far away. And I look completely different. I could pretend I had the wrong place. It would probably amount to nothing.
День превращался в самый длинный в моей жизни. Я поискала в справочнике. Это место было не так уж далеко. И я выглядела совершенно не так, как раньше. Можно притвориться, что заблудилась и попала не туда. Хотя что мне это дает? Скорее всего ничего.
The flat was on the first floor of a smart stuccoed house just off Camden high street. I found a parking meter and crammed change into it to give me thirty-six minutes. It had its own entrance down the side. I stood in front of it and took a deep breath. I reached into the glove compartment and found the sunglasses. The cold winter evening was now as dark as the grave but it would complete my disguise. If a woman answered, I would have a proper conversation. If a man answered, I would play it safe. I would just say, "Sorry, I must have the wrong address," and start walking decisively away. There were enough people in the street for me to be safe.
Квартира оказалась на втором этаже симпатичного оштукатуренного здания рядом с Кэмден-хай-стрит и имела отдельный вход сбоку. Я нашла парковочный счетчик и опустила в него мелочи на тридцать шесть минут. Остановилась напротив, вздохнула и достала из бардачка темные очки. Хотя зимний вечер и так был сумрачным, это только довершало мою маскировку. Если ответит женщина, я с ней поговорю. Если мужчина, поостерегусь, скажу: "Извините, должно, быть, перепутала адрес" — и решительно направлюсь обратно. На улице достаточно людей, чтобы чувствовать себя в безопасности.
But nobody answered. I pressed the bell again. And again. I could hear the bell ring, far inside. Somehow you can tell when a doorbell is ringing inside somewhere empty. I took my car keys out of my pocket and juggled them in my hand. I could go to one of the other flats in the building. But what would I ask? I walked back to the car.
Но не ответил никто. Я нажимала кнопку снова и снова. И слышала, как где-то далеко звенел звонок. Я заметила, всегда каким-то чувством понимаешь, что в доме никого нет. Достала из кармана ключи от машины и принялась позвякивать ими в руке. Можно было попробовать постучаться в другие квартиры. Но
The meter showed that I had thirty-one minutes left. What a waste. I opened the glove compartment to replace the take away bill. There among the other stuff, the log book, a brochure, an RAC membership card, was that key, the key that wasn't the key to my old flat.
что я скажу? Я повернула обратно к машине. Счетчик показывал, что у меня еще есть тридцать одна минута. Обидно. Я открыла бардачок, чтобы положить обратно счет. Там рядом с дорожной картой, брошюрой и карточкой Королевского автомобильного клуба лежали не мои ключи.
Feeling ridiculous, I took the key and walked back to the flat. With a sense of utter unreality, I pushed it gently into the lock and opened the door. As I pushed it wider, I saw a pile of mail. I picked up a letter. Josephine Hooper. I'd never heard of her. She was obviously away. There were stairs and I climbed them slowly. It could hardly have felt stranger if I had walked through the wall. I looked inside. I saw stripped pine, pictures, photographs pinned to the wall in the entrance hall, photographs I didn't recognize. Rich colours. I pushed the door shut. Yes, I could smell the mustiness of absence. Something had gone off somewhere.
Мне стало интересно. Я взяла их и вернулась к дому. Испытывая чувство абсолютной нереальности, тихонько вставила ключ в замок и открыла дверь. Когда створка отворилась шире, я заметила на полу кучу почты. Подобрала верхний конверт. Джозефине Хупер. Никогда не слышала о такой. Хозяйка явно была в отъезде. Я увидела перед собой лестницу и поднялась наверх. Странное ощущение, словно я прошла сквозь стену. Вытертые сосновые доски пола, фотографии, пришпиленные на стенах в холле. Незнакомые фотографии. Сочные цвета. Да, я могла ощущать затхлость помещения, в котором отсутствуют люди. Здесь никого не было.
I had no memory of the house, the street. I had barely even been to the area before. But I had had the key to the door in my car, so maybe I shouldn't have been surprised when I walked into the living room and turned on the lights and there, along with Josephine Hooper's pictures, table, rug, sofa, was my stereo, my television, my books. I felt as if I was going to faint. I sank back into a chair. My chair.
Вряд ли я бывала раньше в этом районе. Моя память не хранила вид этого жилища. Но у меня в машине оказались ключи от квартиры. Поэтому не стоило удивляться тому, что, войдя в гостиную и включив свет, я увидела среди вещей Джозефины Хупер — картин, стола, ковра и дивана — мою стереосистему, телевизор и книги. Я чуть не упала в обморок. И опустилась на стул. На свой стул.
Eight
Глава 8
I wandered round the main room, finding traces of myself everywhere. At first I just looked at them, maybe touched them with one finger, as if they might dissolve and disappear. My small television set on the floor. My stereo and my CDs. My laptop on the coffee table. I lifted the lid and pressed the shift bar, at which it emitted a bleep and sprang to life. My green glass vase on the table, with three dead yellow roses rotting over its side and a scatter of black petals at its base. My leather jacket lying on the sofa, as if I'd just popped out for some milk. And there, stuck into the mirror over the fireplace, was a photograph of me. Two, to be precise: passport photos in which I was trying to suppress a smile. I looked happy.
Я обошла большую комнату и повсюду находила следы себя. Сначала рассматривала их с величайшей осторожностью и дотрагивалась кончиками пальцев, словно все это могло немедленно раствориться. Маленький телевизор на полу, стереосистема и мои компакт-диски. Ноутбук на журнальном столике. Я подняла крышку и нажала на "Shift" — компьютер пискнул и ожил. На столе стояла моя ваза с тремя мертвыми розами. Они свесили засохшие головки, а черные лепестки валялись на столешнице. На диване был оставлен мой кожаный пиджак, будто сама я вышла на минуту за молоком. А за раму зеркала над камином вставлена моя фотография. Если быть точной — две фотографии на паспорт, где я пыталась унять улыбку. Мне было тогда весело.
But this was someone else's flat, full of unfamiliar furniture -apart from my chair and books that I'd never read or even heard of, except the book of recipes that lay on the surface near the hob. Here was all the foreign clutter of someone else's life. There was a framed photograph on one of the shelves and I picked it up and examined it: a young woman with curly windswept hair, hands thrust into the pockets of her padded jacket, grinning widely, and hills spread out behind her. It was a lovely, carefree image, but I had never seen the face before. At least, I couldn't remember seeing it. I gathered up the mail that was lying on the floor and leafed through it. All the letters were to Jo Hooper, or Josephine Hooper, or Ms J Hooper. I put them in a neat pile on the kitchen table. She could open them later. But when I looked at the dead flowers on the table, or the amount of mail that had stacked up on the floor, I wondered when she was last here herself.
Но квартира была не моя. Мебель чужая — вся, кроме одного стула. И много книг, которых я не только не читала, но о которых даже не слышала. За исключением поваренной — она лежала на каминной полке. Повсюду малопонятный фон чужой жизни. Фотография в раме на одной из полок. Я взяла ее и стала рассматривать: молодая женщина с вьющимися волосами, руки засунуты в карманы стеганой куртки, широко улыбается, а за ней привольно раскинулись холмы. Красивый, беззаботный снимок, но я не узнавала этого лица. Мне казалось, что я никогда его не видела. Я собрала корреспонденцию у двери и перебрала конверты. Все письма были адресованы Джо Хупер, Джозефине Хупер или мисс Дж. Хупер. Я сложила их аккуратной стопкой на кухонном столе. Потом распечатает. Но, взглянув на увядшие цветы и оценив количество почты, поняла, что хозяйка отсутствовала давно.
I opened the "Mail' file on my laptop, clicked on the 'send and receive' button and waited while a little clock shimmered on the screen. There was a melodic bleep and I saw I had thirty-two new messages. I scrolled down them quickly. Nothing but messages from organizations I'd never heard of, alerting me to things I didn't want to know about.
Я открыла на своем компьютере файл "Почта" и стала ждать, пока на экране мигали крохотные часы. Прозвучала мелодичная трель. Я получила тридцать два новых сообщения — все из неизвестных мне организаций, которые извещали о малозначимых вещах.
I hesitated in the quiet room. Then I went across the hall and pushed open the first of the doors. It swung open and I was in a bedroom, with open curtains and a radiator that was warm. I turned on the light. The double bed was made, three velvet cushions scattered at the base and a pair of red checked pyjamas on the pillow. There was a lavender-coloured dressing-gown hanging on a hook on the door, and some moccasin slippers on the floor. On the top of the chest of drawers there was an ancient, balding teddy, a bottle of perfume, a little pot of lip balm, a silver locket, and another photograph this time a close-up of a man's stubbly face. He had an Italian look to him, dark with absurdly long eyelashes. There were fine lines around his eyes and he was smiling. I opened the wardrobe. That black dress, that soft woollen shirt, this thin grey cardigan were someone else's. I lifted the lid of the laundry basket. It was empty, except for a pair of white knickers and some socks.
Я колебалась, не зная, что делать дальше в этой безмолвной комнате. Затем вышла в коридор и толкнула первую дверь. Створка отворилась, и я оказалась в спальне, где был теплый радиатор, а шторы раздвинуты. Я включила свет. Кровать была убранной, в ногах — три бархатные подушечки, на большой подушке две красные, в клетку, пижамы. На крюке у двери — бледно-лиловый халат, на полу — шлепанцы. На комодике стоял старинный флакон для духов, баночка с бальзамом для губ, серебряный медальон и еще одна фотография — на этот раз крупный план щетинистого мужского лица. Он был похож на итальянца — темный, с невероятно длинными ресницами. Вокруг глаз лучились морщинки — он улыбался. Я открыла шкаф. Черное платье, шерстяная юбка, кардиган. Все это принадлежало кому-то другому. Приподняла крышку корзины для прачечной. Пусто. Только пара белых
трусиков и носки.
The next door opened on to the bathroom. It was clean, warm, white-tiled. My blue-and-white toothbrush was in a glass beaker, next to her black one; my toothpaste, with the lid off, was next to hers, with the lid on. There was my deodorant, my moisturizing cream, my makeup case. My green towel was on the radiator, next to her multicoloured one. I washed my hands, dried them on my own towel, stared at my unaccustomed face in the mirror. I half expected to see her standing behind me, with that smile. Josephine Hooper. Jo.
Следующая дверь вела в ванную. Там было чисто, тепло и все отделано белой плиткой. Моя сине-белая зубная щетка стояла в стеклянном стакане рядом с черной. Моя зубная паста в тюбике с отвинченным колпачком рядом с ее пастой в закрытом тюбике. Мой дезодорант, увлажняющий крем и косметика. На радиаторе подле ее цветного мое зеленое полотенце. Я вымыла руки и вытерла своим полотенцем. И, глядя в зеркало на свое непривычное лицо, почти ожидала увидеть за плечом ее — Джозефину Хупер. Джо.
When I went into the third room I knew at once it was mine -not, at first, because of individual objects that I recognized, but because of the peculiar, powerful sense I had of coming home. Perhaps it had something to do with the smell, or the vague, controlled mess of the room.Shoes on the floor. My suitcase lying open underneath the sash window, with shirts and jerseys and underwear still packed inside. A thick deep-pink jersey thrown across the chair. A small pile of dirty washing in the corner. A tangle of jewellery on the bedside table. The long rugby shirt I wear at night hung over the bed head. I pulled open the cupboard door and there were my two smart suits, my winter dresses and skirts. And there was the blue coat I'd heard about from Robin, and the brown, crushed-velvet dress. I leant forward and sniffed its soft folds, wondering if I had ever got round to wearing it.
Войдя в третью комнату, я моментально поняла, что она моя. Не потому, что здесь присутствовали какие-то знакомые вещи. Просто было ощущение, что я вернулась домой. Может быть, дело было в едва уловимом запахе или узнаваемом беспорядке. Туфли на полу. Под сдвигающейся рамой окна мой открытый и все еще не распакованный чемодан с рубашками, платьями и бельем. Темно-красное платье на спинке стула. В углу кучка вещей в стирку. На прикроватной тумбочке горстка украшений. На спинке кровати длинная рубашка для регби, которая заменяла мне ночную. Я потянула дверцу шкафа — там были два моих выходных костюма, зимние платья и юбки. И еще — синее пальто, которое упоминала Робин, и платье из мятого бархата. Я наклонилась вперед и втянула носом воздух из мягких складок. И при этом задумалась, будет ли у меня случай его надеть.
I sat down on the bed and for a few moments I just sat there, gazing around me. My head buzzed lightly. Then I slipped off my shoes and lay down and closed my eyes and listened to the hum of the central heating. It was quiet in here. Every so often I heard a faint shuffle from the upstairs flat, or a car driving along on an adjacent road. I pulled the rugby shirt towards me, and put my head on it. Somewhere, a car door banged and someone laughed.
Я села на кровать и несколько минут не шевелилась, оглядываясь вокруг. В голове слегка звенело. Затем сбросила туфли, легла, закрыла глаза и стала слушать гудение системы центрального отопления. Здесь было очень спокойно. Только иногда доносилось шарканье ног из квартиры внизу и шум проезжающей неподалеку машины. Я потянула к себе рубашку-регби и подсунула под голову. Где-то хлопнула дверца машины, послышался смех.
I must have dozed off because when I jerked awake, with a strange taste in my mouth, it was raining outside. The street lamps were glowing orange and the tree outside my window shimmered in its orange glow. I was chilly, so I picked up the pink jersey and discovered, underneath it, my bag. There it was, bulging and securely fastened. I
Должно быть, я задремала, потому что, когда внезапно проснулась, на улице шел дождь. От уличных фонарей на мостовой отливали оранжевые блики. Мне стало зябко. Я взяла платье-джерси и обнаружила под ним свою сумку. Она самая — туго набитая и застегнутая. Я с трудом раскрыла молнию. Сверху лежал мой
fumbled with the zip. On the top there was my wallet. I opened it and found four crisp, twenty-pound notes and quite a bit of change. My credit cards were in there too, and my driving licence, a book of stamps, my National Insurance number written out on a bit of paper, several visiting cards. Nothing seemed to be missing at all.
бумажник. Я заглянула внутрь и увидела четыре хрустящие двадцатифунтовые банкноты и изрядно мелочи. Тут же были мои кредитные карточки, водительское удостоверение, блок марок, написанный на клочке бумаги мой номер национальной системы страхования и несколько визитных карточек. Как будто ничего не пропало.
I wandered back into the kitchen-living room, clutching my bag. I drew the curtains properly, and turned on the standard lamp and the light above the cooker. It was nice here, homely. I'd obviously made a good move. I peered into the fridge. It was full of food: fresh pasta, bags of salad, a cucumber, spring onions, milk, butter, cheese Cheddar, Parmesan and feta individual pots of yoghurt, eggs, half a loaf of seeded brown bread, the remains of a bottle of white wine. No meat or fish perhaps this Jo was a vegetarian. Most things were past their sell-by date; the milk, when I sniffed it, was sour, the bread was stiff, the salad in its bag limp and faded. That wine must need drinking, though, I thought.
Крепко держа в руке свою сумку, я вернулась в кухню-гостиную. Тщательно задернула шторы, включила общий свет и лампу над плитой. Мне было приятно, по-домашнему. Я попала куда надо. Заглянула в холодильник. В нем оказалось полно еды: незамороженные спагетти, упаковка салата, огурец, зеленый лук, молоко, сыр: пармезан, чеддер — и брынза, баночки йогурта, полбатона обдирного хлеба, остатки белого вина. Ни рыбы, ни мяса. Может быть, Джо была вегетарианкой? Многие продукты были просрочены. Молоко, судя по запаху, прокисло, хлеб зачерствел, салат в упаковке скукожился и увял. Но вино можно выпить, подумала я.
Without thinking, I went to a cupboard and took out a tall wine glass. Then just as I was lifting the bottle, I stopped dead in my tracks: I had known where the glasses were kept. A tiny, buried part of my mind had known. I stood quite still and tried to let that shred of buried memory grow, but it was no use. I poured myself a generous glass of wine after all, maybe I had bought it myself- and put on some music. I was half expecting Jo to walk in through the door, and the thought made me both nervous and excited. Would she be alarmed to see me or happy?Would she greet me casually or with disapproval and shock? Would she raise her eyebrows or give me a hug? But, really, I knew she wouldn't come. She'd gone away somewhere. Nobody had been here for days.
Не раздумывая подошла к буфету, достала высокий стакан. Уже подняла бутылку, но в тот же момент застыла: оказывается, я знала, где стояли стаканы. Где-то в потаенном уголке мозга хранилась эта информация. Я неподвижно стояла, стараясь вытянуть за кусочком похороненных воспоминаний все остальное. Но напрасно. Тогда я налила полный стакан вина. Ведь не исключено, что я сама покупала эту бутылку. Включила какую-то музыку. Я почти ожидала, что в комнату вот-вот войдет Джо. И от этой мысли одновременно нервничала и приходила в возбуждение. Испугается ли она моего присутствия? Или поздоровается — небрежно или с осуждением? Но в глубине души я понимала, что она не придет. Джо куда-то исчезла. В этом доме много дней никого не было.
There was a light flashing on the phone and after some hesitation, I pressed the playback button. The first message was from a woman, saying she hoped everything was all right, and that she was going to cook supper, if Jo would wait in. The voice sounded familiar but it took a few moments to realize that she was me. I shivered and rewound, listened once more to my unfamiliar voice in
На телефонном аппарате моргала лампочка. Поколебавшись, я включила автоответчик на прослушивание. Первое сообщение было от какой-то женщины, которая выражала надежду, что все в порядке. И сообщала, что собирается приготовить ужин, если Джо ее дождется. Голос показался мне знакомым. Потребовалось некоторое время, чтобы
this unfamiliar place. I sounded very cheerful. I drank a gulp of vinegary wine. There was a long, bossy message from a woman about the delivery date of a piece of work, and how it was being brought forward; a man's voice simply saying, "Hi, Jo, it's me, shall we meet soon? Give me a bell." A different woman, saying she'd be in town tomorrow and how about a drink; another woman saying, "Hello? Hello?" until the line went dead. I saved the messages and took another sip of sharp yellow wine.
сообразить, что говорила я сама. Я поежилась, перемотала пленку и снова прослушала. Я показалась себе веселой. И теперь, глотнув подкисшего вина, стала слушать дальше. Другая женщина начальственным тоном долго распространялась по поводу сроков сдачи работы и говорила, что с ней делать дальше. Мужской голос спрашивал: "Привет, Джо. Увидимся? Брякни". Послышались гудки отбоя. Я сохранила сообщения и допила резковатое желтое вино.
I didn't quite know what to do with myself. Was I an intruder here, or was this where I lived now? I wanted to stay, to have a hot bath and climb into my rugby shirt and eat pasta and watch TV -my TV curled up on my chair. I didn't want to be staying with friends who were being very kind and polite but who thought I was crazy. I wanted to stay here and meet Jo and find out about the self I'd lost.
Я не знала, что предпринять. Кто я в этой квартире: незваная гостья или законная хозяйка? Мне хотелось здесь остаться, принять ванну, забраться в рубашку-регби и, свернувшись на своем стуле, уставиться в телевизор — мой телевизор. Я не желала жить у друзей, которые были добры и предупредительны, но считали меня ненормальной. Я хотела дождаться Джо и разузнать о своем потерянном "я".
Whatever I was going to do later, I had to find out as much as I could now. First things first. I sat down on the chair and tipped the contents of my bag on to the coffee table. The largest item was a thickish brown A5 envelope with my name on it. I shook out the contents: two passports, one old and one brand new. I turned to the back and found my photograph, the replica of the pair stuck into the mirror. An airline ticket: ten days ago I was meant to have flown to Venice, returning the day before yesterday. I've always wanted to go to Venice.
Я опустилась на стул и высыпала на журнальный столик содержимое сумки. Самым крупным предметом оказался пухлый, формата А5, конверт с моим именем. Я извлекла из него два паспорта: старый и новый. Открыла обложку и увидела свою фотографию — такую же, как за рамой зеркала. Далее следовал авиабилет. Десять дней назад я должна была лететь в Венецию, а возвратиться позавчера. Я всегда хотела побывать в Италии.
A pair of black gloves, balled up into each other. My address book, coming apart at the spine. Four black pens, one leaking. Mascara. Two tampons. Half a packet of Polo mints I put one into my mouth absentmindedly, which at least covered up the taste of the wine. A pack of tissues. One sucking sweet. One bead bangle. Three thin hair bands which I didn't need any longer. A comb and a tiny mirror. And a bit of tin-foil that had fallen on the floor. I picked it up and it wasn't tin-foil after all, but a stiff silver strip, holding two pills, except one pill had been pressed out. I tilted it up to the light to make out the words printed on the back of the strip. Levonelle, 750 microgram tablets, levo norgestrel I had an absurd impulse just to pop the other round white tablet into my mouth, just to see what would happen.
Пара скрученных друг с другом черных перчаток, моя разъехавшаяся в переплете записная книжка. Четыре черные ручки, одна подтекает. Тушь для ресниц. Два тампона. Полпакетика мятных конфеток "Поло". Я машинально положила одну в рот — пусть забьет вкус вина. Пачка салфеток. Карамелька. Нитка бус. Три тонкие ленты для волос — теперь они мне не нужны. Расческа и маленькое зеркальце. На пол упал кусочек фольги. Я подобрала его, но это оказалась плотная серебряная упаковка с двумя таблетками, правда, одной уже выдавленной. Я поднесла упаковку к свету и прочитала название: левонелл, доза 750 миллиграмм. У меня появилось идиотское желание положить оставшуюся таблетку в рот и посмотреть, что произойдет.
I didn't, of course. I made myself a cup of tea, then called Sheila and Guy's number and got the answering-machine.I told them I wouldn't be back tonight, but thanks so much for everything and I'd be in touch very soon. I put on my leather jacket, put the key and the tablet into the inside pocket, and went outside. My car was still there, except now it had a ticket wrapped in polythene, tucked under its iced-up windscreen wipers.
Однако я этого не сделала. А заварила себе чаю и позвонила Шейле и Гаю, но нарвалась на автоответчик. Сказала, что вечером не вернусь, поблагодарила за все и пообещала вскоре связаться. Надела свой кожаный пиджак, положила ключи и таблетку во внутренний карман и вышла. Машина стояла на прежнем месте. Только теперь под примерзшую щетку стеклоочистителя была подсунута завернутая в полиэтилен квитанция на штраф.
I'd deal with that later. I jogged in the darkness on to Camden high street and kept going until I came to a chemist's. It was about to close. I went up to the prescription counter, where a young Asian man asked me if he could help me.
Разберемся с этим потом. А пока я свернула на Кэмден-хай-стрит и шла до тех пор, пока не повстречала аптеку. Она уже закрывалась. Я подошла к рецептурному отделу, работавший там молодой азиат спросил, не может ли он мне помочь.
"I hope so. I just wondered if you could tell me what this is for." I produced the silver strip and passed it across to him.
— Надеюсь, — сказала я. — Я только хочу узнать, от чего вот это лекарство. — И протянула ему серебряную упаковку.
He glanced at it briefly and frowned at me. "Does it belong to you?"
Аптекарь нахмурился: — Это ваше?
"Yes," I said. "That is, no, no, it doesn't. Because if it was mine I'd know, wouldn't I? I found it. I found it in my my little sister's room and I just wanted to make sure it was safe. Because, you see, one's gone."
— Да... То есть нет. Ведь если бы это было мое, я бы знала, что это такое. Согласны? Я это нашла. В комнате своей младшей сестры. И хочу убедиться, что таблетки не представляют опасности. Потому что видите, второй здесь нет.
"How old is your sister?"
— Сколько лет вашей сестре?
"Nine," I said wildly.
— Девять, — наобум ответила я.
"I see." He laid the strip down on the counter and took off his glasses. "This is emergency contraception."
— Понятно. — Аптекарь бросил упаковку обратно на прилавок и снял очки. — Это контрацептив "скорая помощь".
"What?"
— То есть?
"The morning-after pill'
— Таблетки, которые принимают наутро.
"Oh," I said.
— О!
"And you say your sister is only nine?"
— И вы утверждаете, что вашей сестре только девять?
"Oh, God."
— Господи!
"She ought to see a doctor."
— Ей следует показаться врачу.
"Well, as a matter of fact.. ." I petered out nervously. Another customer was standing behind us, listening eagerly.
— М-м... дело в том... — Я осеклась. В аптеку вошел покупатель, встал за мной и с интересом прислушивался.
"When do you think she took it?"
— Как вы думаете, когда она ее приняла.
"Ages ago. Ten days, something like that."
— Давно. Десять дней назад или около того.
He looked very disapproving and then a rather ironic expression appeared on his face. I think he knew.
У аптекаря появилось неодобрительное и какое-то ироничное выражение.
"Normally," he said, 'you should take two pills. The first no later than seventy-two hours after intercourse has taken place, preferably earlier than that, and the second twelve hours after that. So your sister could be pregnant."
— Вообще-то их принимают по две. Одну не позднее семидесяти двух часов после сношения, желательно раньше. А вторую — через двенадцать часов после первой. Так что ваша сестра может быть беременной.
I grabbed the strip and waved it. "I'll deal with it, I promise, thank you, but I'll make sure it's all right. Thank you." I made for the street. The cold rain felt wonderful on my burning cheeks.
Я схватила с прилавка таблетку. — Разберусь. А вам — большое спасибо. — И выскочила на улицу. Ледяной дождь приятно охладил пылающие щеки.
Nine
Глава 9
I knew what had happened. I bloody knew. It was one of those ludicrous things that I'd heard of other people doing. Even friends. How pathetic. As soon as I got back to the flat, I phoned Terry. He sounded as if he had been asleep. I asked him if any mail had arrived for me that morning. He mumbled that there were a couple of things.
Я поняла, что случилось. Слышала, что такие нелепости совершали и другие. Даже друзья. Как трогательно. Вернувшись в квартиру, я сразу же позвонила Терри. Его голос звучал так, словно я его разбудила. Я спросила, не приходила ли мне утром корреспонденция.
"They might have sent my new credit card. They said they'd try to."
— Да, была пара конвертов, — пробормотал он. — Мне должны были прислать мою новую кредитную карточку. Обещали успеть сегодня.
"I'll send it on, if you'd prefer."
— Если хочешь, перешлю ее тебе.
"It's desperately urgent. And I'm just in the neighbourhood, so is it all right if I drop by?"
— Это совершенно неотложно. А я тут как раз по соседству. Так что позволь, я к тебе заскочу?
"Well, all right but-'
— Хорошо, но...
"I'll be there in half an hour."
— Буду у тебя через полчаса.
"I thought you were in the neighbourhood."
— Мне послышалось, ты сказала по соседству.
I tried to think of a clever explanation but couldn't.
Я пыталась придумать умное объяснение, но не смогла.
"Look, the longer we talk the longer it will be until I get there."
— Мы с тобой много говорим, тебе придется долго ждать, пока я приеду.
When I arrived, he had a bottle of wine open. He offered me a glass and I accepted. I had to be subtle about this. I had to work my way round to it. He looked at me with the appraising expression I knew so well, as if I was a slightly dodgy antique and he was putting a value on me.
К тому времени, когда я оказалась в его квартире, Терри успел открыть бутылку вина. Он предложил мне бокал, и я не отказалась. Следовало проявить тонкость. Начать с подходом. Он оценивающе посмотрел на меня. Я хорошо помнила этот взгляд: он словно прикидывал стоимость какого-то хитроумного предмета антиквариата.
"You've found your clothes," he said.
— Я вижу, ты нашла свою одежду, — начал он.
"Yes."
— Да.
"Where were they?"
— И где же она оказалась?
I didn't want to tell him. This wasn't just bloody-mindedness. I thought that, just for these few days, it would be good to create the maximum amount of confusion. If the people who knew who I was didn't know
Я не хотеларассказывать. И не из-за ослиного упрямства. Мне казалось, чем больше в эти дни путаницы, тем лучше. Пусть те, кто знает, кто я такая, понятия не имеют, где я нахожусь. А те, кто в курсе,
where I was and the people who knew where I was didn't know who I was, then maybe I'd be safer for a while. At least I'd be more of a moving target.
где я живу, пусть не догадываются, что я за человек. Так будет безопаснее. Во всяком случае, я хотя бы буду перемещающейся мишенью.
"I'd left them with someone," I said.
— Оставила кое у кого, — объяснила я.
"Who?"
— У кого?
"It's no one you know. Have you got my mail?"
— Ты не знаешь. Так где моя почта?
"I put it on the table."
— Положил на стол.
I wandered over and looked at the two envelopes there. One was a questionnaire about shopping habits, which I chucked immediately into the bin, the other an envelope marked 'special delivery'. I picked it up and it felt promisingly firm. I ripped it open. A brand new shiny credit card. A. E. Devereaux. I had a place to sleep, my clothes, some CDs and now a credit card. I was really coming back to life. I looked around.
Там оказалось два конверта. Один — вопросник о моих покупательских привычках. Его я немедленно отправила в мусорную корзину. Другой — с пометкой "специальное отправление" — обещающе твердый на ощупь. Я разорвала упаковку. Внутри была новенькая кредитная карточка. Я имела кров, одежду, кое-какие компакт-диски, а теперь еще обзавелась кредитной карточкой. Похоже, я постепенно возвращалась к жизни.
"Of course, some of my stuff is still here, bits and pieces," I said.
— Кое-что из моей мелочевки все еще здесь.
I sipped at my wine and Terry gulped at his. I was going to say something about his drinking and then I remembered with relief that I didn't have to do that any more. That was Sally's job now. But maybe he didn't drink with her.
Я потягивала вино, а Терри выпил залпом. Я уже собиралась сделать ему замечание по поводу спиртного, но с облегчением вспомнила, что это меня больше не касалось. Это теперь забота Салли. Но может быть, он с ней не пьет?
"You can collect it any time you want," he said.
— Забирай в любое время, — предложил он.
"I haven't exactly got anywhere to put it," I said. "Is there a rush? Is Sally moving in?"
— Мне некуда их положить. Это спешно? Когда Салли переезжает?
"I've only known her a couple of weeks. She's just'
— Мы знакомы всего две недели. Она только...
"You know, Terry, if there's one thing I don't want to get into it's a discussion about how she really doesn't mean anything to you."
— Послушай, Терри, я категорически не желаю обсуждать, что она для тебя значит.
"That's not what I meant. I was talking about you. I just wanted to say that I wasn't happy about what happened when you left." He tried to take a sip from an empty glass. He looked down at the floor, then up at me. "I'm sorry, Abbie. I'm sorry I hit you. Really. I've got no excuse to offer at all. It was my fault completely and I hate myself for it."
— Я говорил о тебе. Хотел объяснить, что расстроился из-за случившегося с тобой. — Он попытался глотнуть из пустого стакана. Опустил глаза, затем снова посмотрел на меня. — Мне жаль, Эбби, что я тебя ударил, и я не оправдываю себя. Это моя вина, и только моя, и я ненавижу себя за это.
I knew this Terry very well. This was the apologetic Terry. The one who admitted everything and said he would never do it again and from now on it would all be different. I'd believed that Terry too often but, then, he always believed himself too.
Я прекрасно знала такого Терри — виноватого, который признавал все, что угодно, обещал никогда больше так не поступать и извинялся. Я слишком часто ему верила, и он сам себе тоже.
"It's OK," I said at last. "You don't need to hate yourself."
— Все в порядке, — ответила я. — Тебе совершенно ни к чему себя ненавидеть.
"I was terrible to live with."
— Понимаю, как трудно со мной было жить.
"Oh, well, I was probably difficult too, in my own way."
— Я тоже не сахар.
He shook his head ruefully. "That's the thing, you weren't difficult at all. You were happy and generous and fun. Except for the first few minutes after your alarm went off in the morning. All my mates thought I was the luckiest man in the world. And you didn't give up on me."
Терри горестно покачал головой: — В том-то и дело, что с тобой было просто. Ты интересная, великодушная, забавная. Если не считать нескольких минут после утреннего пробуждения. Все мои приятели считали, что я был самым счастливым мужчиной на свете. Ты терпела меня, не хотела оттолкнуть.
"Oh, well.. ." I said uncomfortably.
— М-м... — поерзала я на стуле.
"Except you are now, aren't you? Giving up on me."
— А вот теперь махнула рукой.
"It's over, Terry."
— Все кончено, Терри.
"Abbie
— Эбби...
"Don't," I said. "Please. Listen, Terry, I wanted to ask you something."
— Не надо. Пожалуйста. Я хочу тебя спросить.
"Anything." He was on his second glass of wine now.
— О чем угодно. — Он пил уже второй стакан.
"For some reason, my own sanity mainly, I'm trying to reconstruct this period that I can't remember. I'm investigating myself as if I were someone else. Now, from what I understand we had a massive row on the Saturday and I walked out."
— По некоторым причинам — главным образом чтобы поддержать свою психику — я восстанавливаю тот период, который не сохранился в памяти. Изучаю себя, как если бы была другим человеком. И как теперь понимаю, в субботу мы крупно поссорились и я ушла.
"As I've said, it wasn't really a row. It was all my fault. I don't know what came over me."
— Я бы не стал называть это руганью. Как я уже сказал, вина была моя. Не понимаю, что на меня нашло.
"Terry, I'm completely uninterested in that. I just want to know where I was. And various other things. So I left, and went to stay with Sadie. But if I stormed out, I presumably wasn't carrying my CD player and my TV with me."
— Терри, мне это совершенно безразлично. Я только хочу знать, где я была. И кое-что еще. Значит, я ушла от тебя к Сэди. Но если мы поругались и я психанула, то вряд ли сразу прихватила с собой СД-плейер и телевизор.
Terry shook his head. "No," he said. "You walked out with nothing except your bag. I thought you'd be back later that evening. The next day you rang and I tried to talk you out of it but I couldn't. You wouldn't tell me where you were. Then a couple of days later, you rang again. You said you'd be over to collect some things. You came on Wednesday and you took quite a lot of stuff."
— Нет, — покачал головой Терри. — Ты ушла с одной сумочкой. Я думал, ты вечером вернешься. Но ты позвонила на следующий день. Я пытался с тобой поговорить — не вышло. Ты мне даже не сказала, где ты. Потом позвонила через пару дней и заявила, что собираешься заехать за вещами. Появилась в среду и взяла довольно много.
Now I was getting to the difficult bit. "Was there anything else?"
Я подошла к трудному моменту: — А что-нибудь еще было?
"What do you mean?"
— В каком смысле?
"Well, when we talked .. . when we rowed, you know, did we also, um .. . ?" "We didn't really talk, as such. We had a row. You left. I asked if you wanted to come back. You refused. You wouldn't tell me where you were. I tried to reach you on the phone but I couldn't."
— Ну, когда мы... ссорились... мы еще... — Да мы толком и не разговаривали. Только ругались. А потом ты ушла. Я предложил тебе остаться, но ты отказалась. Даже не сообщила, где будешь. Я пытался найти тебя по телефону. Но не смог.
"What about when I came round here to collect my stuff ? What about then?"
— А что было, когда я приехала за вещами?
"We didn't meet. You came when I was out."
— Мы не виделись. Я в тот момент отсутствовал.
I felt a lurch in my stomach.
У меня екнуло в животе.
"I'm sorry," I said. "I know I'm being stupid about this, but you're saying that we didn't have any contact after I walked out?"
— Извини, понимаю, что выгляжу глупо. Так ты утверждаешь, что мы не общались после того, как я ушла?
"We talked on the phone."
— Разговаривали по телефону.
"I don't mean that. We didn't meet?"
— Я о другом: мы не встречались?
"No. You wouldn't let me."
— Ты не захотела.
"So who the fuck .. . ?" I'd begun a sentence that I couldn't possibly finish.
— Так кто же, черт возьми, меня... — Я начала предложение, которое не могла закончить.
"Look, Abbie, I really want to .. ." At that moment the doorbell rang so I never learnt what it was that Terry really wanted, although I could make a fair guess at it. I saw Terry clench his teeth and I saw that he knew who was at the door, so I knew as well.
— Знаешь, Эбби, я искренне хочу... — В этот момент раздался дверной звонок, и я так и не узнала, чего же именно желал Терри. Могла только строить догадки. Он скрипнул зубами, потому что знал, кто к нему пришел. И я тоже.
"This is a bit awkward," he said, as he moved across to the door.
— Неловко получилось, — процедил он, направляясь к двери.
I wasn't in a condition to deal with anything at all. I could hardly speak.
Я была не в том состоянии, чтобы разбираться в его настроениях, — едва могла говорить.
"It's not at all awkward. Go and let her in. I'll come down with you. I'm going now."
— Ничего особенного, — отозвалась я. — Спускайся и открывай. Я пойду с тобой. Я ухожу.
We trooped down the stairs in single file. "I'm just on my way," I said to Sally, on the doorstep. "I was collecting my mail." I waved the single envelope.
Мы сошли по лестнице. — А я на выход, — объяснила я Салли. — Приходила взять почту. — И помахала единственным конвертом.
"It's fine," Sally said.
— Все нормально, — ответила она.
"I won't make a habit of this," I said.
— Не беспокойтесь, это не войдет у меня в привычку,— успокоила я ее.
"It doesn't matter at all," she said.
— Я не против, — заявила она.
"That's fantastic," I said, as I moved past her. "I can honestly say, with complete sincerity, that you and Terry make a better couple than Terry and I ever did."
— Потрясающе, — буркнула я, протискиваясь мимо нее в дверь. — Заявляю со всей искренностью, из вас получится лучше пара, чем из меня и Терри.
Her expression turned frosty. "What are you talking about? You don't know me at all."
Лицо Салли посуровело. — О чем это вы? Вы меня совершенно не знаете.
"No," I said. "But I know me."
— Зато я знаю себя.
I stopped off on the way home at one of those mini-
По дороге домой я завернула в один из мини-
supermarkets that compensate for the wrinkled fruit and veg they keep out on the pavement by never closing. I got milk, a bottle of white wine and the ingredients for a basic salad. Back in Jo's flat I locked the door with the chain then threw the salad together. I was so tired that I'd gone beyond the desire to sleep. My eyes felt sore, my head buzzed, my limbs ached. I swallowed a couple of pills and washed them down with a gulp of cold white wine, then I ate the salad alone and in silence, trying to clarify my thoughts. I looked at the small pyramid of Jo's mail. There was nothing necessarily sinister about that. She might have invited me to flat sit while she was on holiday or working abroad or almost anything. I flicked through her letters. There were a few red letters. I didn't know if that meant anything. Jo might be the sort of person who always leaves bills until the last minute. Or she might just have forgotten. Or she might be arriving back from her holiday at any second. I decided to give it a couple of days and then I would start to find out about Jo. First I had to find out about myself.
супермаркетов, что открыты двадцать четыре часа в сутки. Купила молока, бутылку белого вина и составляющие для простого салата. Вернувшись в квартиру Джо, закрыла на цепочку дверь и приготовила салат. Я настолько устала, что спать уже не хотелось. Глаза щипало, в голове гудело, руки и ноги болели. Я проглотила две таблетки, запив их глотком вина, и в тишине и одиночестве стала есть салат, стараясь прояснить свои мысли. Передо мной лежала небольшая пирамидка корреспонденции Джо. Не исключено, что в ее отсутствии не было ничего пугающего. Просто Джо предложила мне пожить в своей квартире, пока сама уезжала в отпуск или работала за границей. Я посмотрела почту и обнаружила несколько горящих счетов. Однако это тоже ничего не значило. Может быть, Джо всегда платила в последний момент. Или просто забыла. Возможно, она вот-вот должна приехать из отпуска. Я решила подождать еще пару деньков и начать разузнавать о Джо. Только сначала требовалось выяснить все о себе.
I sat cross-legged on Jo's pine floor and arranged things around me. There was the Avalanche file, the mail I'd collected from Terry out of the bag. There were the phone messages from Carol, the receipts I'd found in the glove compartment of my car. I went to the bureau in the corner of the room and pulled it open. I took a pen from a mug with a London Underground map on in it. From a drawer I took a handful of white A4 paper.
Я села на сосновый пол, скрестила ноги и разложила вокруг все необходимое: папку проекта "Лавина", конверт, который взяла у Терри, сделанный Кэрол список звонков и счет из бардачка. Затем отправилась к стоявшему в углу секретеру, взяла из стакана с нарисованной картой лондонского метро ручку, а из ящика стопку листов формата А4.
What did I know about the days that I couldn't remember? I took one of the pieces of white paper and wrote "Lost Days' at the top. At the far right-hand side I wrote Tuesday 22 January. Right at the end of the day, just before midnight, I had collapsed on the doorstep of Tony Russell. How many days had I been held captive? Three? No, it must have been more than that. Four, five, six, maybe more. The last piece of information I was absolutely sure of was the evening of Tuesday 15 January when I had ordered a take away to be delivered to this very flat. I needed to fill in the days. What had I been doing? I knew I hadn't been seeing my friends.
Что я выяснила о тех днях, которые не помнила? Я взяла лист и написала слева "Потерянные дни", а справа — "22 января". Вечером в тот день, перед самой полночью, я рухнула у двери Тони Рассела. Сколько дней я была в плену? Три? Наверное, больше. Четыре, пять, шесть. Еще больше? Единственная достоверная информация — это то, что пятнадцатого я сделала в эту квартиру заказ из индийского ресторана. А все остальные дни требовалось заполнить. Что я в это время делала? Я знала, что не встречалась с друзьями.
A thought occurred to me. I went to the kitchen. I had to open a number of cupboard doors before I found the
Мне пришла в голову мысль. Я отравилась на кухню. Потребовалось открыть несколько дверец, прежде чем
rubbish bin. An awful smell, sweet and rotting, hit me as I leant over it. But I forced myself to look into it. There were horrible things down there, mouldy, rancid, slimy, but no tin-foil containers left over from a take away meal. Which meant that the bin had been emptied at least once and then there had been enough time for more rubbish to be thrown into it. Which meant that Jo or I, or Jo and I, or someone else had been here for at least some time after the Tuesday. Unless the take away meal had been thrown directly into an outside bin. How likely was that?
я обнаружила мусорное ведро. Когда я наклонилась над ним, в нос ударил отвратительный сладковатый запах гниения. Но я пересилила себя и заглянула внутрь. Там оказалась всякая гадость — протухшая, прокисшая, размякшая, но никаких контейнеров из фольги от доставленного из ресторана заказа. Это означало, что с тех пор ведро хотя бы однажды выкидывали и было еще достаточно времени, чтобы снова набросать в него мусора. Вероятно, после вторника кто-то находился в этой квартире. Если только остатки заказа не выбросили прямо в мусорный бак на улицу. Но это казалось маловероятным.
My head hurt. Hadn't Robin said something about me phoning her to cancel our evening drink? I scribbled "Wednesday' in the margin of the page and put a question mark beside it.
Разболелась голова. Кажется, Робин сказала, что я ей звонила, чтобы отменить нашу встречу? Я написала на полях "Среда" и поставила напротив вопросительный знак.
I began with Carol's list of telephone messages. More than anything those scrawled reminders took me back to my old life, those urgent communications, brief responses.One by one, I crossed out the ones I recognized. At the end I was left with three I couldn't remember. One with no name beside it, but a phone number. One saying, "Pat called." Pat? I knew about twelve people called Pat, male and female. One of them I'd been at nursery school with. She had the loudest scream I've ever heard. The other message was 'a guy called'. Thanks, Carol.
Потом принялась за данный мне Кэрол список телефонных звонков. Они перенесли меня в прежнюю жизнь — неотложные сообщения, короткие ответы. Один за другим вычеркивала я знакомые номера. В итоге остались три записи, которые невозможно было идентифицировать. Одно сообщение вообще без имени, только с номером телефона. Вторая запись — "Звонок от Пэт". Я знала дюжину людей, которых звали Пэт. Причем и мужчин, и женщин. С одной я ходила еще в детский сад и с тех пор ни разу не слышала такого громкого рева. И третья запись — просто "Звонил молодой человек". Спасибо тебе, Кэрол.
I sat down again and selected another blank sheet of paper. I wrote "Things To Do' at the top of the page. My general motto in life was, when in doubt write a list. First I wrote, 'phone the numbers'. Under that I wrote: "Avalanche'. Laurence had said that after I had stormed out of Jay and Joiner's I had used up my own time to go and speak to people involved in the project, and encouraged them to complain. It was one of the only real clues I had to what I'd been doing during the lost days.
Я снова села, взяла новый лист бумаги. И написала сверху: "Что необходимо сделать". Таков уж мой жизненный девиз: "Если сомневаешься, как поступить, составь список". Первым пунктом стало: "Позвонить по номерам". За ним последовало: "Лавина". Лоуренс утверждал, что после того, как я разругалась с "Джей и Джойнер", я в свободное время разговаривала с участвовавшими в проекте людьми и подбивала их жаловаться на нашу компанию. Вот единственный ключ к тому, чем я занималась в потерянные дни.
I opened the Avalanche file and took out the contact sheet on top. They were all familiar names, the people I'd been
Сверху в папке "Лавина" лежал перечень контактных телефонов. Все знакомые фамилии. С этими людьми я
dealing with during those frenetic days at the beginning of January. I flicked through the file. I wrote down names, put some in brackets and underlined others. It made me tired just to think about the work I'd done.
работала в сумасшедшие дни начала января. Я пробежалась по содержимому папки, выписала имена, некоторые взяла в скобки, другие подчеркнула. От одной мысли, какую работу пришлось тогда проделать, я почувствовала себя измученной.
I came to the accounts at the back of the file. I stared at the figures until they blurred. As if shapes were sliding out of a thick fog, I remembered some of the arguments I'd had with Laurence. Or, at least, I remembered why I would have had them: the shoddy behaviour of our company towards its sub-contractors, the creative accounting that had gone on under my nose. And then I remembered Todd.
В самом конце находились счета. Я рассматривала цифры, пока не стало рябить в глазах. Я помнила, отчего возникли наши разногласия с Лоуренсом: наша компания надувательски повела себя по отношению к субподрядчикам — бухгалтерский мухлеж творили прямо у меня под носом. И тут я вспомнила Тодда.
Actually, Todd was a part of my life that I'd never forgotten, just pushed to the back of my mind. I had wondered afterwards if I should have seen the signs earlier. He had been running the Avalanche project. It was a hugely complicated task that needed a mixture of finesse and banging heads together. I had learnt very quickly that everybody on a job has a grievance against someone else and everybody has an excuse for their own failings. If you step too far in one direction, you provoke a revolt. Too far in the other direction and nothing gets done. Because Todd and I were using some of the same people I started to hear that the work was going slowly. Work always goes slowly. But if the builders say it's going slowly, they mean it's going backwards. I mentioned this a couple of times to Todd and he said it was all coming along fine. I started to feel something was seriously wrong and mentioned it to Laurence.
Он был частью моей жизни, о которой я не забывала, только отправила на задворки сознания. Как я не заметила этого раньше? Он работал над проектом "Лавина". Требовались изворотливость и пробивная сила. Я рано поняла, что на работе все вечно недовольны друг другом, зато свои чувства всегда оправдывают. Стоило чуть нажать, и я тут же начинала испытывать противодействие. Поворачивала на сто восемьдесят градусов, но все равно ничего не получалось. Поскольку мы с Тоддом общались с одними и теми же людьми, я вскоре услышала, что работа продвигается слишком медленно. Однако если речь идет о строительстве, это утверждение означает, что срываются сроки. Я сказала об этом Тодду, но он ответил, что все прекрасно. Тогда я заподозрила что-то неладное и решила переговорить с Лоуренсом.
The next I heard was that Todd had been fired and that I was in charge of the Avalanche job. Laurence told me that Todd had apparently had a breakdown without telling anybody and that part of this meant that he had done absolutely nothing and that Jay and Joiner's was facing the prospect of litigation. I was appalled and said that I hadn't meant to betray Todd. Laurence said that Todd was a psychotic, that he needed medical help, but that the immediate problem was to save the company. So I walked into Todd's office and I worked solidly for forty hours.For a week after that I never slept for more than four hours a night. So if I was partly responsible for what had happened to Todd, then Todd was partly responsible for
А затем узнала, что Тодда выперли, а руководителем проекта "Лавина" назначили меня. Лоуренс объяснил, что у Тодда прокол, о котором он никого не проинформировал. Это означало, что Тодд провалил все, что мог, и теперь перед "Джей и Джойнер" замаячила угроза судебной тяжбы. Я пришла в ужас и заявила, что не собиралась подставлять Тодда. Но Лоуренс ответил, что Тодд — псих и ему следует лечиться. А теперь нужно спасать компанию. Я села в кабинет Тодда и неделю работала так, что на сон оставалось не больше четырех часов в сутки. Так что если я была виновата в том, что случилось с Тоддом, то и он в какой-то степени был повинен в том, что
what had happened to me.
произошло со мной.
I wrote his name on the sheet of paper. I thought, then added a question mark. I'd consider that one. I drew a square around the question mark. I added more lines to make it look as if the question mark were inside a cube. I shaded the sides of the cube. I drew lines radiating from the cube to make it look as if the cube were shining or exploding.
Я написала его имя на листе бумаги. Подумала и добавила знак вопроса. Еще немного подумала и заключила вопросительный знак в квадратные скобки. Затем нарисовала несколько линий, чтобы казалось, будто знак вопроса находится в кубике. И еще несколько штрихов, словно квадрат сияет или взрывается.
Another thought occurred. Oh, fuck, oh, fuck, oh, fuck, oh, fuck. Underneath Todd' I wrote 'pregnancy test' and underlined it. I had had sex with someone and I clearly hadn't taken any precautions. Who with? I started to think of writing another list of potential candidates, but I had nobody to put on it. Which men had I definitely met during my lost week? Guy. Unlikely. The person who delivered the take away was probably a man. And, of course, there was him.
В голову пришла еще одна мысль. Черт! Черт! Черт! И под словом "Тодд" я написала "Экспресс-анализ на беременность". И потом подчеркнула. Я с кем-то спала и, по-видимому, не проявила осторожность. Не составить ли еще один список — кандидатов? Но я отказалась от этой мысли. С кем из мужчин я могла встречаться в потерянные недели? С Гаем? Вряд ли. Заказ доставлял скорее всего мужчина. Значит, возможно, еще и с ним.
Next I started to write "What' and then stopped. I'd been thinking: What are you doing? And I'd started to write it automatically. But what was I doing? The idea of these forgotten dark days was horrible and it was somewhere in my brain tormenting me every second of the day and night. Sometimes I fantasized that that was what was causing the pain in my head. If I could fill in all the blanks, discover everything I had been doing, the pain would go. Was it worth putting myself at risk for that? And was I even at risk? Was he out there somewhere in London looking for me? He might have found me already. He might be outside Jo's flat right now, waiting for me to come out. Or I could be wrong about all this. The man might have vanished. He knew that I didn't remember how he'd first met me. I didn't know what he looked like. If he sat tight, he would be safe. He would be safe to go off and kill other women and forget about me. But could he feel sure?
Я начала писать "Что..." и остановилась. Подразумевалось "что сделать", но думала: что делала в те покрытые мраком дни. Мысль об этом таилась в глубинах сознания и не давала покоя. Иногда я даже воображала, что именно она вызывала боль в голове. Если удастся все восстановить и заполнить пробелы, тяжесть уйдет. Неужели не стоит рискнуть? Если он в городе, то мог уже найти меня. И именно сейчас ждать за дверью квартиры Джо, когда я выйду на улицу. Или я ошибаюсь? И этот человек исчез? Он знал, что я не помнила, как мы познакомились, не видела его внешности. Если он будет тихо сидеть и не дергаться, то ему не грозит опасность. Спокойно может охотиться за другими женщинами, убивать их, а про меня забыть. Но чувствовал ли он себя в безопасности?
I drew a large question mark around "What'. I turned it into a three-dimensional question mark, then shaded it. If I could prove that I really had been kidnapped .. . That was the best I could hope for. If I could find some piece of evidence, then the police would believe me and they would protect me and go and find the man and I could have a life again.
Слово "что" я обвела огромным знаком вопроса. А затем затушевала. Если бы поверили моему рассказу о похищении и сумели бы обнаружить какую-нибудь улику, тогда полиция бы меня защитила. Поймала бы того человека, и я бы жила спокойно.
But what would that evidence be like? Where would I
Но что это за улика и где ее искать? Я украсила
look? I decorated my giant question mark with a filigree of baby question marks that ran down its back, round its tail, back up along its stomach then up to its head until it was entirely surrounded by a cloud of fluttering bemusement.
большой знак вопроса филигранью маленьких. Они спускались от головы к хвостику и снова по брюшку поднимались вверх, так что в итоге превратились в трепещущее облако недоумения.
Ten
Глава 10
I woke with a start and for a moment I couldn't remember where I was. The room was dark and there was no sound at all. I lay in bed and waited for memory to return. I waited to hear something; a sound in the blackness. My heart was hammering fast and my mouth felt suddenly dry. Then I heard it, a gentle shuffling outside. Perhaps that was what had woken me. But who was there, outside my window? I turned and looked over at my radio-alarm clock on the table. It was ten minutes to five, and cold.
Я проснулась, как от толчка, и некоторое время не могла сообразить, где нахожусь. В комнате было темно. В нее не проникало ни единого звука. Я лежала в постели и ждала, чтобы ко мне вернулась память. Старалась что-нибудь расслышать в черноте. Сердце быстро колотилось в груди, во рту внезапно пересохло. А затем я услышала. Легкое шарканье снаружи. Может быть, оно-то меня и разбудило? Но кто там ходит под моим окном? Я повернулась и посмотрела на радиобудильник. Было начало пятого и очень холодно.
I heard it again, the shuffling, scraping sound. I couldn't move, but lay pressed up against my pillow. It was difficult to breathe properly and my head hammered relentlessly. I let myself remember the hood and the gag, but then I pushed away the thought. I made myself get out of bed and go over to the window. I opened the curtains a crack and looked outside, through the flowers of frost on the glass. The newly fallen snow made everything brighter, and by the light of the street lamp I could make out a dark shape beneath me. A fat tabby cat was rubbing itself against the shrub by the front door, winding its thick tail round the dead leaves. I almost laughed in relief, but then it raised its head and seemed to gaze straight at me with its unblinkingyellow eyes. A feeling of dread seized me. I looked down the street, dark between its puddles of orange light. It was empty. Then a car a few yards away started up; its headlights illuminated the street and I caught the glimpse of a shape in the distance. There were footprints in the new snow.
Снова тот же звук: шарканье и поскребывание. Я не могла пошевелиться — вжалась в подушку. Стало трудно дышать. Я вспомнила мешок на голове и кляп во рту. Но затем прогнала эту мысль и заставила себя встать с кровати и подойти к окну. Чуть раздвинула шторы и сквозь морозный узор на стекле выглянула на улицу. От свежевыпавшего снега на улице было светло, я различила темный силуэт под окном. Здоровенная полосатая котяра копошилась в кусту у подъезда и шелестела увядшими листьями. Я чуть не рассмеялась от облегчения. Но тут она подняла голову и посмотрела немигающими зелеными глазами. Меня охватил ужас. Я перевела взгляд на темную, в оранжевых от света фонаря лужицах, улицу. Пусто.Но вот неподалеку загудела мотором машина, загорелись фары, и в их лучах я различила на свежевыпавшем снегу человеческие следы.
I let the curtains drop and turned away. I was being ridiculous, I told myself sharply. Paranoid. In London someone is always awake. There are always cars and cats and figures on the street. Whatever time I woke in the night I could press my face against the window and see someone standing there.
Я задернула шторы и отвернулась. Это просто смешно, убеждала я себя. Безумие. В Лондоне все время кто-нибудь не спит. Всегда есть машины, кошки и прохожие на улицах. Проснись в любое время, прижмись лбом к стеклу и обязательно кого-нибудь увидишь.
I climbed back into bed and curled up, wrapping my arms around myself. My feet were freezing and I tried to tuck them inside the rugby shirt to warm them, but they kept slipping out. After a few minutes, I got out of bed again and went to the bathroom. I'd seen a hot-water bottle hanging on the door. I boiled the kettle, filled it, took two pills for my head, then climbed back into bed. I lay there for a while, hugging the bottle against myself and trying to go back to sleep. Thoughts whirled round in my head, like a wild snowstorm, and tasks piled up in drifts: the phone calls I had to make, the names in the file I had to go to see, and I must try to find out where Jo was, find out more about her at least, and what about the bloody morning-after pill? Someone must know what on earth I'd been up to, and was I looking for one man or was I looking for two, and what if I was pregnant? I remembered my old life and it seemed very far away, like a picture behind glass, while this new life was sinister and insistent, and shifted whenever I looked at it.
Я снова забралась в постель, свернулась и обхватила себя руками. Ноги окоченели, и я пыталась втянуть их в рубашку-регби, но они продолжали высовываться. И через несколько минут я опять встала и пошла в ванную. На двери висела грелка. Я вскипятила чайник, приняла две таблетки от головной боли и легла. Немного полежала, обнимая грелку и стараясь уснуть. В голове, словно снежная пурга, кружились мысли и громоздились горы неотложных дел: позвонить по телефонным номерам из списка, встретиться с людьми, чьи фамилии значились в папке, постараться выяснить, где находилась Джо или по крайней мере хоть что-нибудь о ней, и что это за чертовы таблетки, которые следовало принимать наутро после ночи любви. Как бы выяснить, сколько тут замешано мужчин: один или два. И не беременна ли я. Я попыталась вспомнить свою прежнюю жизнь. Она казалась мне словно картина за стеклом. А новая была мрачной, не сулила ничего хорошего и все время куда-то отодвигалась, стоило как следует присмотреться.
The radiator crackled and hummed, and after a few minutes the edge was gone from the cold. Outside, through the chink in the curtain, I could see the darkness was beginning to lift. It was no good. I couldn't sleep any more. While I lay there, dread squatted on my chest like a great toad. To shift it, I had to get started on sorting things out. That was the only thing to do.
Радиатор отопления щелкнул и загудел, и через несколько минут стало не так пронзительно холодно. Сквозь щель в шторах я заметила, что тьма на улице стала рассеиваться. Плохо. Значит, больше я не засну. Так и буду лежать, и страх, словно большая жаба, станет все сильнее давить мне на грудь. Чтобы избавиться от него, необходимо во всем разобраться.
I had a bath, almost too hot to bear so that when I got out my skin was pink and my fingers wrinkled. I dressed in my baggy trousers and black hooded fleece and put on two pairs of socks. I made myself a cup of coffee, heating the milk for it. I boiled an egg, toasted a slice of the stale bread and buttered it liberally. I was going to look after myself. I made myself eat the breakfast at the table, dipping the toast into the yolk and chewing it slowly between gulps of milky coffee. Then I went into the bathroom and stood in front of the mirror. I still got a mild shock when I saw myself, my naked white face. I wet my hair and combed it, so that it wasn't so tufty and brushed my teeth vigorously, watching myself as I did so. No makeup. No jewellery. Ready for action.
Я приняла ванну — такую горячую, что едва могла терпеть. И вылезла с покрасневшей кожей и сморщенными пальцами. Надела свободные брюки, черную толстовку с капюшоном и носки. Заварила чашку кофе, подогрела для него молоко, сварила яйцо, отрезала кусок затхлого хлеба и обильно намазала маслом. Я собиралась следить за собой. Заставила себя завтракать за столом, макала хлеб в желток и медленно пережевывала между глотками кофе с молоком. Затем вошла в ванную и встала перед зеркалом. Меня до сих пор брала легкая оторопь, когда я смотрела на свое лицо. Смочила волосы, причесалась, чтобы они так не торчали, энергично почистила зубы и при этом не сводила с себя глаз. Никакой косметики и украшений. Готова к действию.
It was still only just past seven; most people would
Только-только перевалило за семь. Большинство
probably be still in bed. It was certainly too early to get a pregnancy-testing kit. I'd do that later. I settled down with my pieces of paper, going through the lists I had made last night, adding notes to myself. I rummaged through drawers, looking for Blu-Tack. I didn't find any, but there was some Sellotape in a drawer full of screwdrivers, string, fuses and batteries. I stuck the pieces of paper along the wall, leaving gaps that I hoped to fill in later. It was oddly satisfying, a bit like tidying a desk and sharpening pencils before starting real work.
людей еще, наверное, спали. В такую рань вряд ли купишь комплект для проведения экспресс-теста на беременность. Займусь этим позже. А пока я вернулась к листам бумаги, на которых писала вечером. Пошарила по шкафам в поисках скотча — не нашла, но в ящике с отвертками, бечевкой, плавкими предохранителями и батарейками обнаружила изоляцию и прилепила бумагу к стене — листы были с пробелами, которые я надеялась впоследствии заполнить. Эта процедура доставила мне удовольствие, как протирка грифельной доски и заточка карандашей перед началом настоящей работы.
I wrote down the names and addresses of the men I planned to visit today. They were all names I knew well, and I assumed they were the men I'd gone to visit after I'd left Jay and Joiner's. I had phoned them, or their staff, daily during the last weeks at work and I knew we had mistreated them. Some of them I'd met, but that frantic period was a blur, a time of abstract urgency, as if I'd been moving too fast to see, or as if the amnesia had somehow oozed backwards. Perhaps, I thought, my memory loss is like ink spilt on to blotting paper. It has a central point of greatest darkness, and it gets gradually lighter as it spreads outwards, until finally the stain is imperceptible.
Я написала фамилии и адреса мужчин, которых планировала сегодня посетить. Они все были хорошо знакомы мне, и, видимо, именно к ним я ездила после того, как ушла из "Джей и Джойнер". С ними я разговаривала по телефону в последние недели работы и встречалась лично. Но то был период суматошной спешки, словно я слишком быстро летела и все сливалось вокруг. Или это амнезия распространялась в прошлое? Где-то в середине располагался эпицентр тьмы, которая к прошлому и будущему постепенно светлела, пока чернота совершенно не исчезала.
I looked up each address in the road map, planning my route and which person to go to first. I lifted the phone and started to dial the first number then put it down again. I should arrive unannounced. I had no advantage except unpredictability. I put on my woollen hat and drew it down low over my brow, I wrapped my stripy scarf round the lower half of my face and then I turned off all the lights, and drew the curtains in my bedroom, as they'd been before I arrived.
Я сверила адреса на дорожной карте и разработала маршрут — к кому первому ехать. Подняла трубку и собралась набирать номер, но сообразила, что лучше объявиться без предупреждения. У меня не было другого преимущества, кроме неожиданности. Затем натянула шерстяную шапочку на глаза, обмотала полосатым шарфом подбородок, выключила свет и раздвинула шторы в спальне, как это было до моего прихода в квартиру.
The long day yesterday, and the unsatisfactorily short night, had made me extra jumpy this morning. There was no back way out, so I had to use the front door. Just before opening it, I put on my dark glasses; now there was scarcely a strip of my face showing. I took a deep breath and marched out, into the blasting wind. It was the coldest day yet, a cold to scour the skin and ache in the bones.The parking ticket was still under iced wipers on my car but that didn't matter. Today I'd be using public transport.
Вчера выдался длинный день, а ночь получилась слишком короткой, и от этого утро было еще более нервным. В доме отсутствовал черный ход, поэтому пришлось воспользоваться парадным. Но прежде чем открыть дверь, я надела темные очки. Теперь моего лица почти не было видно. Я глубоко вздохнула и вышла на пронизывающий ветер Стало еще холоднее. Мороз дубил кожу, пробирал до самых костей. Под примерзшим стеклоочистителем моей машины все еще белела штрафная квитанция. Но это не имело
значения. Я собиралась ехать на городском транспорте.
Ken Lofting's shop wasn't open yet, but when I pressed my face to the glass doors I could see that the lights were on at the back. There didn't seem to be any kind of bell, so I pounded with my fist and waited. At last I saw a shape appear. The lights in the shop went on and when I say they went on, I mean they lit up in a dazzling display and suddenly it was like Christmas all over again and the bulky figure of Ken came walking ponderously towards me, frowning at my impatience. He didn't immediately open the door. He looked at me through the glass then recognition dawned slowly on his heavy, florid face. He unlocked one set of bolts, then the next, and pulled open a door. My mouth went dry with apprehension but I kept on smiling steadily at him.
Магазин Кена Лофтинга был еще не открыт, но, прижав лицо к стеклянной двери, я разглядела в глубине свет. Звонка как будто не было. Я постучала кулаком и стала ждать. Наконец показался силуэт человека. Загорелось электричество, и ко мне, хмурясь от моего нетерпения и тяжело ступая, подошел грузный Кен. Но дверь открыл не сразу, а присматривался ко мне из-за стекла, пока по его лицу я не поняла, что и он меня узнал. И только тогда стал отпирать один за другим запоры и потянул створку.От страха у меня пересохло во рту, но я продолжала улыбаться.
"Abbie?"
— Эбби?
"I just had my hair cut, that's all. Can I have a word with you?"
— Я просто остригла волосы, вот и все. Можно мне перемолвиться с вами словечком?
He stood back, still staring at me until I felt selfconscious. "I was hoping to see you," he said. I listened to his voice. Was the accent right? "You've been on my mind."
Кен отступил, но продолжал меня разглядывать, и я почувствовала, что начала смущаться. — Я надеялся, что мы еще увидимся, — начал он, а я прислушивалась к его произношению. — Я думал о вас.
"I thought you'd be open by now," I said, glancing around nervously. The lamps and chandeliers and spotlights shone, but there seemed to be no one else here.
— Разве вы еще не открылись? — Я нервно обвела глазами магазин. Люстры, бра и всякие другие светильники ярко сияли, но покупателей не было.
"In five or ten minutes' time."
— Через пять или десять минут.
"Can we talk?"
— Мы можем поговорить?
He stood aside and I stepped into the shop. He locked and bolted the door behind us. The sound made me shiver. I couldn't stop myself.
Он пропустил меня в магазин. Затворил и запер на замок дверь. От этого звука у меня по спине побежали мурашки.
Ken isn't just any old electrician who puts wires behind skirting boards; he's a maestro. He's competent with wires but he's obsessed with lights the way light falls, the depth of its field, the quality of contrast. In his shop in Stockwell you can buy weird discontinued Norwegian bulbs, and he can spend hours discussing up-lighting and down-lighting and over-head lighting; sharp beams and soft diffusions. He often did. The lights we put into Avalanche's office were works of art. Each desk was brightly lit, and each individual office, but there were areas between that were more shaded. "Contrast," he'd
Кен не просто мог дать любой совет, касающийся электричества. Он был помешан на свете — знал, как он падает, какова глубина освещения и характер контраста. В его магазине в Стоквелле можно было приобрести фантастические норвежские лампы прерывистого света или увлеченно обсуждать с ним направление освещения — что лучше: сверху вниз, снизу вверх или общее верхнее. Кен часами занимался этим. Свет в офисе "Лавины" был настоящим произведением искусства. Каждый кабинет и стол был ярко освещен, но между ними были созданы
said, over and over again. "You've got to have contrast, give shape and depth to a room, bring it to life. The golden rule is never make lighting flat and glaring. Who can live with that?" The Avalanche directors loved that kind of talk.
притененные зоны. Только контраст создает форму и глубину комнаты и возрождает ее к жизни, не уставал повторять Кен. Золотое правило: никогда не устраивать плоского, ослепительного освещения. Директорам "Лавины" нравилось бесконечно осуждать эти темы.
"Why were you hoping to see me, Ken?"
— Почему вы сказали, что надеялись меня видеть?
"First things first. Tea?"
— Сначала о главном. Хотите чаю?
"Lovely."
— С удовольствием.
He made tea in his back office, which was full of cardboard boxes. I sat in the chair and he sat on a box. It was very cold in there, and I kept on my coat although he was in shirt-sleeves.
Кен заварил в своем заваленном коробками и ящиками кабинете чай. Я сидела на стуле, а он на коробке. В его магазине было очень холодно, и я осталась в пальто, хотя хозяин не мерз в рубашке с коротким рукавом.
"Why did you want to see me?"
— Так вы хотели встретиться со мной?
"Biscuit? Ginger nut?"
— Печенье? Имбирный орех?
"No, I'm fine. Thanks."
— Все прекрасно. Спасибо.
"To thank you."
— Это я вас должен благодарить.
"Thank you for what?"
— Но за что?
"For saving me from losing three grand, that's what."
— Вы спасли меня от потери трех штук баксов.
"I did that?"
— Я это сделала?
"Yep."
— Ну да.
"How?"
— Каким образом?
"What?"
— Что?
"Sorry, Ken. Bear with me. There's just some things at work that need clearing up."
— Извините, Кен, и потерпите меня. Мне необходимо прояснить некоторые вещи.
He seemed satisfied with that. "You told me I'd been underpaid and I should make a fuss."
Его вполне устроило такое туманное объяснение. — Сказали, что мне недоплатили, и посоветовали добиваться справедливости.
"And you did?"
— И вы устроили скандал?
"Oh, yes."
— Естественно.
"When did I tell you, Ken?"
— Когда я вам сказала об этом, Кен?
"It must have been the Monday morning. Early like this."
— Должно быть, в понедельник утром. Вот так же рано, как сейчас.
"Which Monday?"
— Какой понедельник?
"Well, the one three weeks back or so."
— Кажется, три недели назад.
"Monday the fourteenth?"
— Четырнадцатого января?
He thought, then nodded. "That would be the one."
Он подумал и кивнул: — Наверное, так.
"And I haven't seen you since?"
— И с тех пор мы с вами не встречались?
"Seen me? No. Should you have done?" A little glimmer of comprehension appeared on his heavy face. "Do you want to have seen me for your company records, to make
— Нет. А что, должны были? — По его лицу было видно, что он начинает понимать. — Вам это нужно для отчетности — количество рабочих часов? Я ваш
up the hours, is that it? Because I owe you, so you just tell me when you saw me and for how long."
должник. Только скажите, когда мы встречались и сколько времени провели вместе?
"It's not that. I just want to clear up a muddle. Have I really not seen you since?"
— Дело не в этом. Я только хочу разобраться в путанице. Значит, с тех пор я вас ни разу не видела.
He seemed disappointed. "No. Though I've been wanting to say thank you." He leant forward and put one hand on my shoulder. "You put your neck on the block for me, didn't you?"
Кен немного растерялся. — Нет. Хотя я очень хотел сказать вам спасибо. — Он подался вперед и положил мне руку на плечо. — Ведь вы ради меня подставили свою голову.
I shuddered at that, then said, "So you're sure? Monday the fourteenth? You remember it clearly?"
От его прикосновения я вздрогнула. — Вы уверены? Ничего не путаете? Понедельник четырнадцатое?
"I remember you could hardly stay still for a single second, you were that angry." He laughed a bit chestily.
— Я помню, вы настолько разозлились, что не могли и секунды усидеть на месте, — рассмеялся он, пожалуй, раскатистее, чем следовало.
"You need to be opening up soon," I said. "I should go. You've been very helpful, Ken."
— Вам надо скоро открывать магазин, — пробормотала я. — И мне тоже пора. Вы мне очень помогли, Кен.
"Yes," he said. He didn't move from his box, but perhaps that was simply because he was a big, slow man. And he looked at me in a way that might have been entirely friendly. But I didn't know. Doubt crawled through my entrails.
— Рад слышать. — Он не тронулся с места. Но может быть, только потому, что был таким крупным и медлительным человеком. Кен смотрел на меня дружески, однако у меня закралось сомнение.
"So maybe you could unlock the doors for me, please?"
— В таком случае, пожалуйста, откройте дверь.
He lifted himself up and we walked very slowly through the dazzling shop. He opened the doors and I was out into the cold day. There were beads of sweat on my forehead and my hands were trembling.
Он поднялся, и мы очень медленно прошли через сияющий магазин. Кен открыл замок, и я оказалась на холодном ветру. На лбу у меня выступили капельки пота, руки дрожали.
"Oh, no! What now? Something not working? Something gone wrong, something crashed? Some idiot who doesn't know how to use the system? I tell you this." He practically jabbed me in the chest with his forefinger. "I am not doing any work for your company ever again. I've already told your lot that. Not ever. Not if you went down on your bended knee. It's not worth it. First that man who looked like he was about to cry every time he saw me and then that blonde woman who seemed to have a rocket up her arse, pardon my language, even though she did turn out all right in the end. You've probably got rid of her, haven't you, just for having a sense of justice?" He was a skinny, hot-tempered man. I liked him at once.
— О нет, только не это! Неужели что-то не работает? Какой идиот не знает, как справиться с системой? — Он только что не тыкал пальцами мне в грудь. — Никогда больше не буду работать на вашу компанию. Я уже всем об этом сказал. Ни за что. Даже если вы встанете передо мной на колени. Овчинка выделки не стоит. Сначала был тот тип, который готов был расплакаться, как только видел меня. Потом блондинка с ракетой в заднице, извините за мой язык. Хотя в итоге она повела себя достойно. Вы наверняка от нее уже избавились. Естественно, ради восстановления справедливости. — Он был худощавым вспыльчивым человеком и понравился мне с первого знакомства.
"It was me who told you about being underpaid, Mr. Khan," I interrupted.
— Это я, мистер Кан, сообщила, что вам недоплачивают, — перебила я его.
"No, no, no. No way I'm having that. It was her. The one
— Нет, нет, нет! Ничего подобного. Это та, с
with long blonde hair. Abbie something, that was her name. I've never met you."
длинными светлыми волосами. Эбби или что-то в этом роде. А с вами я вообще не знаком.
Was it really true that he didn't recognize me? I took off my black woollen cap. His expression didn't alter. So I gave in and pretended to be someone else. Abbie's friend.
Неужели он в самом деле меня не узнал? Я сняла черную вязаную шапочку. Выражение его лица не изменилось. Я сдалась и притворилась другим человеком — подругой Эбби.
"When did you last see her?" I asked, trying to sound businesslike.
— Когда вы видели ее в последний раз? — спросила я, стараясь говорить по-деловому.
"Friday January the eleventh," he answered promptly. "No, I mean when did you really see her?" "I just told you."
— В пятницу, одиннадцатого января, — с готовностью ответил он.
"It won't get her into any more trouble than she's already in, Mr. Khan."
— Не бойтесь говорить — больших неприятностей у нее уже не будет.
"So she is in trouble? I knew it. I told her she would be. She didn't seem to care at all."
— Так у нее проблемы? Я так и знал. Я ее предупреждал, а ей как будто было все равно.
"Did you see her afterwards?"
— Когда вы виделись в последний раз? — настойчиво повторила я.
He gave a shrug and glared at me. I wanted to hug him.
Кан пожал плечами и сверкнул на меня глазами. Мне захотелось его обнять.
"I'm Abbie's friend," I persisted. At any moment he'd recognize me and then he'd think I was fraudulent, malevolent or quite simply mad. "I'm on her side."
— Мы с Эбби подруги, — настаивала я. В любоймомент он мог меня узнать. И тогда бы решил, что я мошенница, что-то замышляю или по крайней мере ненормальная. — Я на ее стороне.
"That's what other people say too," he said.
— Так все говорят, — буркнул Кан.
What did he mean by that? Bewildered, I just stared at him and he continued, "All right, then. I saw her the next Monday. And then I went straight to my lawyers. She did me a big favour."
Я заинтересовалась: что он имел в виду. А он тем временем продолжал: — Ну хорошо, мы встречались в следующий понедельник. Она оказала мне неоценимую услугу, и я немедленно отправился к своим адвокатам.
"Monday the fourteenth."
— В понедельник, четырнадцатого?
"Yes. If you see her, thank her from me."
— Да. Если увидите ее, поблагодарите от меня.
"I'll do that. And, Mr. Khan
— Непременно, и вот еще что, мистер Кан...
"What?"
— Что?
"Thanks," I said. For a brief moment his expression wavered. He looked at me more closely and I turned away, putting the glasses back over my eyes and the cap back on my head. "Goodbye."
— Спасибо. Какое-то время он приглядывался ко мне. Его лицо дрогнуло. Но я тут же отвернулась. Надела очки, шапочку и попрощалась: — До свидания.
I had lunch in a warm, dimly lit Italian cafe in Soho. They gave me a table tucked into the corner, at the back. I could see anyone who came in, but felt invisible. The cafe was full of tourists. I could hear people speaking Spanish, French and German, just from where I was sitting. A
Я пообедала в тускло освещенном ресторанчике в Сохо. Меня посадили за столик в углу в самом дальнем конце зала. Я могла разглядеть всех, кто входил, но сама оставалась невидимой. В зале было полно туристов. Со своего места я слышала
shudder of happiness ran through me. I took off my coat, hat, scarf, dark glasses, and ordered spaghetti with clams and a glass of red wine. I ate slowly and spent nearly an hour there, listening to fragments of conversation, breathing in the smell of cigarettes, coffee, tomato sauce and herbs. I had a cappuccino and a slice of lemon cheesecake. My toes thawed out and my head stopped aching. I could do this, I thought. If I can find out what happened to me, make people believe it, if I can make myself safe again, then I can come to places like this and sit among the crowds and be happy. Just to sip a cup of coffee and eat some cake and feel warm and safe, that's happy. I'd forgotten about such things. I left the cafe and went and bought a pregnancy test.
французскую, испанскую, немецкую речь. Почувствовала счастливую дрожь, сняла пальто, шапочку, шарф, темные очки, заказала спагетти с моллюсками и стакан красного вина. Я провела в ресторане почти час, прислушиваясь к обрывкам разговоров и вдыхая аромат сигарет, кофе, томатного соуса и приправ. Я выпила капуччино и съела ломтик лимонного пирога. Пальцы на ногах наконец оттаяли, а голова перестала болеть. Получилось, думала я. Если сумею понять, что со мной приключилось, и заставлю поверить в это других, если снова почувствую себя в безопасности, то опять обрету способность вот так сидеть среди людей и радоваться жизни. Потягивать кофе, есть какой-нибудь пирог, ощущать тепло, уверенность и счастье. Я успела позабыть о таких чувствах. Я вышла из ресторанчика и направилась покупать комплект для анализа на беременность.
I couldn't remember ever meeting Ben Brody before, though I'd been to his workshop in Highbury once. I made my way there now, through a fine icy drizzle. I could feel my nose the only bit of me that was exposed turning red again. His workshop was up a small alleyway off the arterial road. His name was on the door: "Ben Brody, Product Designer'. How do people become product designers? I wondered. Then I felt stupid. How do people become office-space consultants, for God's sake? It struck me what a ludicrous job I'd been doing. If I ever got through this, I could become a gardener, a baker, a carpenter. I could actually make things. Except I'm useless with my hands.
Я так и не вспомнила, чтобы встречалась с Беном Броуди, хотя однажды была в его мастерской в Хайбери. И теперь направлялась туда сквозь сыпавшуюся с неба мелкую ледяную крупу. Я чувствовала, как снова краснеет мой нос — единственная часть тела, которая выставлялась наружу. Мастерская располагалась в переулке, который шел от главной улицы. А имя хозяина красовалось на двери: "Бен Броуди. Дизайнер промышленных товаров". "Интересно, как люди получают такую профессию?" — подумала я. И тут же смутилась. Господи, а как становятся консультантами по организации рабочего места? Меня поразило, какую нелепую работу я выполняла. Если бы не это, я могла бы быть садовником, пекарем, плотником, то есть реально производить вещи. Вот только руки у меня никудышные.
Ben Brody did make things. Or, at least, he made prototypes. He'd designed the office desks and chairs for Avalanche, and the screens that made the vast open space of the floor less intimidating. And we'd underpaid him then overcharged our clients.
А вот Бен Броуди производил вещи. По крайней мере их прототипы. Он конструировал столы и стулья для "Лавины". И специальные ширмы, благодаря которым огромные пространства становились не такими пугающими. Мы ему недоплатили. А с клиентов содрали на полную катушку.
I didn't knock. I just opened the door and went in. The large room was lined with workbenches. Two men were standing near the skeleton of a bicycle. There was a
Я не стала стучать. Просто открыла дверь и вошла. Большое помещение делили линии верстаков. Два человека стояли у скелета велосипеда. Из глубин
drilling sound from the far end. The place smelt of sawdust. It reminded me of the way Pippa smells when she wakes up and her crinkly pink face stretches and yawns. Sweet and woody.
раздавался звук работающего сверла. Мастерская пропахла опилками. И я вспомнила Пиппу, когда она просыпалась, морщила красное личико и начинала орать. Запах был таким же древесно-сладковатым.
"Can I help you?"
— Чем могу служить? — спросили у меня.
"Mr. Brody?"
— Мистер Броуди?
"No. Ben's out the back." He jerked his thumb towards a door. "Doing accounts. Shall I fetch him?"
— Нет. Бен у себя. Работает со счетами. — Мне показали на дверь. — Вам позвать?
"I'll do it."
— Нет. Я сама.
I opened the door and the man sitting at the desk looked up. I kept my woollen hat on but removed my dark glasses. In the dark little room, I could hardly see with them on.
Когда я открыла дверь, сидящий за столом человек поднял на меня глаза. Шерстяную шапочку я оставила на голове, но очки сняла — в полутемной крохотной комнате я в них почти не видела.
"Yes?" he said. He stared at me. For a moment he looked as if he'd sucked on a lemon. He took off his glasses and laid them on the desk. He had a thin face, but I saw that his hands were large and strong. "Yes?" he said once more.
— Слушаю вас, — сказал он и некоторое время, разглядывая меня, строил такую мину, будто сосал лимон. Потом снял очки и положил на стол. У него было тонкое лицо, но я заметила, что его руки большие и сильные. — Слушаю вас, — повторил он.
"You probably don't remember me. We've only met a couple of times. My name's Abbie Devereaux and I'm from Jay and Joiner's."
— Вы, наверное, меня не узнаете. Мы встречались всего пару раз. Меня зовут Эбби Девероу. Я из "Джей и Джойнер".
He looked at me blankly. "I haven't entirely forgotten you," he said. "What are you doing here?"
Бен Броуди безучастно смотрел на меня. — Я еще не успел вас забыть. Что вам здесь нужно?
His manner was almost rude. I pulled up a chair and sat down opposite him. "I won't take up your time. I'm just trying to clear up some confusion with the office."
— Его манеры были почти грубыми. Я пододвинула стул и уселась напротив него. — Не хочу отнимать у вас много времени. Стараюсь только разобраться кое в какой путанице в нашей конторе.
"I don't understand," he said. Indeed, he looked grimly baffled. "Why are you here?"
— Не понимаю. — Он выглядел явно озадаченным. — В каком вы здесь качестве?
"I just want to sort things out." He just looked at me. I tried again. "There are some dates I don't understand, it's too complicated to go into the reasons."
— Проясняю некоторые вопросы. — Он смотрел на меня и ничего не говорил. Я предприняла новую попытку: — Мне неясно, как проходили некоторые мои встречи с клиентами, хотя все это слишком сложно, чтобы понять причины.
"Too complicated?"
— Почему?
"Don't ask. You don't want to know, I promise. I just wanted to ask you when we met. The last time we met."
— Не спрашивайте. Уверяю вас, вам ни к чему это знать. Хочу только спросить, когда мы встречались в последний раз?
The phone rang behind him, and he swivelled round in his chair to pick it up. "Absolutely not," he said firmly. "Rubber. No. No. That's right." He put the phone down and turned back to me. "You came here on Monday, three
За спиной у Броуди зазвонил телефон, он повернулся в кресле и твердо сказал в трубку: — Только резина. Да-да, никаких сомнений. — И, крутнувшись в другую сторону, снова заговорил со мной: — Вы
weeks ago, to tell me about concerns you had with the Avalanche contract."
приходили сюда три недели назад, чтобы высказать свою озабоченность по поводу проекта "Лавина".
"Thank you," I said. The back of my neck prickled for I was starting to feel that I recognized his voice. Not the tone of it, something about the intonation maybe. I dug my nails into my palms. "You're quite sure I came on that day?"
— Спасибо. — У меня по спине побежали мурашки, потому что мне показалось, что я узнала голос. Не тембр — вроде бы промелькнула знакомая интонация. Я вонзила ногти в ладони. — Вы уверены, что я посещала вас именно в тот день?
"Yes," he replied, in imitation of me. "It's too complicated to go into the reasons, but I'm quite sure."
— Да, — ответил Броуди и, пародируя меня, продолжал: — Все слишком сложно, чтобы понять причины, но это так.
I felt myself flushing. I got up and he stood too.
Я вспыхнула и встала. Он тоже поднялся.
"I'm sorry to have taken your time," I said formally.
— Извините, что отняла у вас время, — официально проговорила я.
"Not a problem," he said. "Goodbye. And I hope you get better soon." "Better?"
— Не проблема. До свидания. Надеюсь, скоро вам станет лучше. — Лучше?
"Yes. You've been ill, haven't you?" "I'm all right now," I said hurriedly, and left.
— Ну да, вы же болели. Разве не так? — Уже поправилась, — поспешно ответила я и вышла.
I had not seen Molte Schmidt, the plumber, on the fourteenth, but I had called him on the phone. I had been very helpful, he said.
С сантехником Мольте Шмидтом я четырнадцатого не встречалась, а разговаривала по телефону. Я ему очень помогла, сказал он.
I must have had quite a day of it on that Monday, I thought -and then it occurred to me that in fact today was its replica and I was playing Grandmother's Footsteps with myself.
Да, тот понедельник был особым и насыщенным, подумала я, и вдруг мне пришло в голову, что сегодняшний день в точности воспроизводит прежний, словно я сама с собой играю в "бабушкин след".
I quite enjoyed my twenty minutes with Molte because he was young and beautiful and friendly, with long hair tied back in a pony-tail and startling blue eyes. And because, as he told me, he was half Finnish and half German, and had an extremely thick accent.
Двадцать минут с Мольте доставили мне истинное удовольствие, потому что он был молод, красив — с длинными, перетянутыми в хвостик волосами и сияющими голубыми глазами — и держался дружески. И еще мне понравилось, что он наполовину финн, наполовину немец и говорил с сильным акцентом.
And here, in the half-dusk, was my final stop of the day. The thin drizzle had turned to spitting snow, which flickered down out of the grey sky. But the lights were all on in the greenhouses and when I entered I smelt resin and heard running water. Occasionally a wind chime jingled in a gust of air.
Сгущались сумерки, был конец дня. Мелкая крупа превратилась в плюющийся снег, который валил с посеревших небес. В оранжерее горели все лампы, и когда я вошла туда, то почувствовала запах смолы и услышала звук текущей воды. Где-то посвистывал ветер.
It was like stepping out of my world and into another dimension. The greenhouse wasn't vast, yet a panoramic view was spread before me, as if I could see for miles and miles. There were trees everywhere, old and beautiful, with twisted trunks and spreading boughs. I bent down
Я словно покинула свой мир и вступила в другое измерение. Теплица была не особенно большой, но передо мной открывалась панорама, словно я обрела способность видеть на мили вперед. Повсюду росли деревья — старые, красивые, с перевитыми стволами
and touched one delicately.
и расползающимися в разные стороны корнями. Я наклонилась и осторожно дотронулась до одного из них.
"Chinese elm," said a voice behind me. "Over a hundred years old."
— Китайский вяз, — раздался голос позади меня. — Ему больше ста лет.
I straightened up. Gordon Lockhart was stocky and balding. He was wearing bright red braces over a thick blue jersey.
Я распрямилась. Гордон Локкарт был плотным лысеющим человеком. В глаза бросались яркокрасные подтяжки на синей трикотажной рубашке.
"It's an indoor plant," he continued. "This one," he pointed to a tiny tree with leaves the colour of flame, 'that's a Japanese maple. Outdoor, except we've brought it in for winter."
— Комнатное растение, — продолжал он. — А вот это японский клен, — он указал на тоненькое деревцо с пылающими всеми оттенками костра листьями, — уличное. Мы его только на зиму вносим в оранжерею.
"It's lovely," I said. "God, it's odd and lovely here. Peaceful."
— Прелесть, — похвалила я. — Господи, как здесь необычно и хорошо. Спокойно.
"It is," he said. "I come in here and I step off the dirty, noisy street and I'm in another world. An ancient forest in the middle of London. See here, that's a banyan tree. See those aerial roots."
— Согласен, — ответил Локкарт. — Я прихожу сюда после грязных и шумных улиц и словно попадаю в другой мир. Древний лес в сердце Лондона. Взгляните сюда: это баньян. Видите, какие у него воздушные корни.
"Lovely," I repeated. "Like a dream."
— Прелесть, — повторила я. — Как в сказке.
"Take your time. It's not easy to choose the tree that's right for you. Or is it for a gift? Very popular gift, especially for weddings and anniversaries."
— Не спешите. Очень трудно выбрать дерево, которое подходит именно вам. Или это для кого-то? Популярный подарок, особенно на свадьбы и юбилеи.
"I've really come here to ask you something," I said. "I think we've met before."
— Я пришла сюда, чтобы кое о чем у вас спросить. Думаю, мы с вами виделись раньше.
"I meet a lot of people."
— Я встречаюсь со многими людьми.
"I'm from Jay and Joiner's. You provided twenty bonsai trees for the Avalanche offices at Canary Wharf. I think I came here to tell you that you should charge more for your labour."
— Я из "Джей и Джойнер". Вы поставляли для нас двадцать деревцев бонсай для офисов "Лавина" в Кэнари-Уорф. Я приходила убедить вас в том, чтобы вы потребовали больше за свой труд.
"Abbie? Abbie Devereaux? You've cut off all your nice hair."
— Эбби Девероу? Вы обрезали свои красивые волосы?
"Yes."
— Да.
"I got more money out of them. And I gave you a present, if I remember rightly."
— Я вытряс из них деньги. И сделал вам подарок.
"Yes," I repeated, remembering nothing, not wishing to offend him. My head buzzed. Behind me, water gurgled like laughter. I said, "It was a Chinese elm, wasn't it?"
— Я тоже помню, — ответила я, хотя в голове был провал, но я не хотела обидеть Гордона. За спиной, словно раскаты смеха, булькала вода. — Китайский вяз.
"An elm, because you wanted it for the inside, you said. Ten years old, as I recall. Nice fat trunk already. You said it was a present."
— Потому что вы сказали, что хотите комнатное растение. Если не ошибаюсь, десятилетний. И стволик симпатичный, толстенький.
"A present," I repeated. "Yes. It was a perfect present. Well, I just came here to ask you if you could remember when we met. The date, I mean."
— Замечательный подарок, — повторила я. — А я зашла узнать, когда мы с вами встречались? Точную дату.
It turned out we'd met twice, on the Monday and then on Wednesday the sixteenth. I felt winded and elated at the same time. I had leapt two days on in my schedule. I thanked him and then, on an impulse, I bought the banyan tree. I could give it to Jo when we met.
— Мы виделись дважды: в понедельник и затем шестнадцатого в среду. Я ликовала — это скачок на два дня в моем жизнеописании. И под влиянием момента купила баньян. Можно будет потом подарить его Джо.
Eleven
Глава 11
As I approached Jo's flat with the banyan tree, I saw that my car had been clamped. Apart from the original ticket, there was now a large sticker on the windscreen telling me not to try to move it. It also gave the phone number I had to call to get it released, on payment of a large amount of money. I felt in my pockets but I couldn't find a pen. The car hardly looked worth releasing. I'd deal with it some other time. At least I knew where it was for the moment.
Подходя к квартире Джо, я заметила на своей машине блокиратор. Кроме первой квитанции на ветровом стекле красовалась наклейка, которая предупреждала, чтобы я не пыталась самостоятельно вызволять автомобиль. И значился номер телефона, по которому следовало звонить, чтобы освободить машину за достаточно крупную сумму. Она, пожалуй, того не стоила. Займусь ею потом.
I had more important things to do. The pregnancy-testing kit I had bought was on special offer, so that was some good news. Fifteen per cent off. First there was much fumbling with my cold, trembling fingers to get the polythene wrapper off. I looked at the end of the box. The expiry date was 20.04.01. That was why I had got it cheap. It was nine months past its sell-by date. Did this matter? Once it was past the expiry date, did it start getting the results wrong?
А теперь меня ждали неотложные дела. Набор для теста на беременность я приобрела по специальному предложению — хоть одна хорошая новость: скидка составляла пятнадцать процентов. Озябшие, дрожащие пальцы долго не могли справиться с упаковкой. Я посмотрела на коробку — срок годности истек 20.04.01. Вот почему он продавался дешевле — на девять месяцев просрочена дата реализации. Но какое это имело значение? Неужели могли быть неверными показания?
I went into Jo's bathroom and ripped open the inner wrapper. I pulled apart an object that looked like a pen with a giant felt-tip at the end. I looked at the instructions on the box. "Hold the pink urine absorber in your urine stream for at least one second." That was no problem. I replaced the stick in the cartridge. I looked at the instructions. "Now wait four minutes before reading the result." Four minutes. An irritating amount of time. After I'd pulled my knickers and trousers up, I didn't have long enough to go and do anything. I stared at the three holes. They duly went pink. Now I just had to wait for the pink to go away in the middle window. Who designs something like that? A man, probably. Someone like that Ben guy at the design company. What a way to earn a living. I could imagine all the meetings that had been held to decide on the optimum shape. I had spent the last couple of years
Я вошла в ванную Джо и разорвала пакет. Внутри оказался предмет наподобие ручки с гигантским фетровым наконечником. Инструкция на коробке предписывала "держать красный мочесборник не меньше секунды в струе мочи". С этим проблем не возникло. Я поместила палочку в патрон и продолжала сверяться с указаниями. "Результаты будут готовы через четыре минуты". Неудобное время. Я натянула трусы и брюки. Никуда не пойдешь, ничем не займешься. Так и смотрела в три дырочки. Все они исправно покраснели. Теперь следовало дождаться, чтобы исчез окрас в среднем окошечке. Кто придумал такую штуковину? Не иначе мужчина, вроде моего знакомого дизайнера Бена. Один из способов зарабатывать на жизнь. Я представила, сколько состоялось совещаний, чтобы
going to meetings like that. I rotated it so that I couldn't see the window. It was an obvious scientific fact that if I continued to look at the pink stain in the middle window, then it would be unable to fade away and I would be pregnant.
утвердить оптимальную форму. В последнюю пару лет я сама частенько присутствовала на подобных совещаниях. Я перевернула прибор так, чтобы не видеть окошечки. Непреложный научный факт: если продолжать пялиться в среднее отверстие, окрас никогда не исчезнет и я окажусь беременной.
It was possible. I had looked in my diary and found my period had been due around 24 January, when I was in hospital. Today it was Friday 1 February, so I was a week overdue. Of course, that might have been because I'd been practically starved for several days, and continuously terrified out of my wits. The body is quite wise. But what if I was pregnant? I devoted a huge psychological effort into not trying to imagine what that would be like. Obviously, putting an effort into not thinking about something is like having a hippopotamus in your living room and trying not to look at it but I only had to do it for about two minutes, or maybe even one minute. You probably didn't need the full four minutes, so I turned the cartridge round and I wasn't pregnant. I checked the package again just to make absolutely sure I was right. I was right.I opened a bottle of Jo's wine to celebrate. With my first sip I wondered if this was wrong. The next day I would buy some wine to replace it. I still felt guilty and I thought of those red-edged bills. Men would be coming soon to cut off her gas, electricity and phone. I was living in the house. I had to take some responsibility. For all I knew I might have arranged with Jo to run the house while she was away. I imagined her coming through the door and finding a pile of unpaid bills and me sitting in the kitchen disposing of her wine. I topped up my glass really topped it up, almost to the rim and went to take responsibility for Jo's mail.
Что ж, это вполне возможно. Я заглянула в свой дневник и обнаружила, что мои критические дни должны были начаться 24 января, то есть в то время, когда я лежала в больнице. Задержка на неделю. Правда, я несколько дней практически голодала и была до безумия напугана. Тело — мудрый механизм. Но что, если я в самом деле беременна?Потребовалось огромное психологическое усилие, чтобы не думать о последствиях. Но стараться сосредоточиться на другом — все равно что притащить домой бегемота и делать вид, что его не замечаешь. Я выдержала пару минут. Ну, может быть, еще одну. А потом повернула прибор и обнаружила, что я не беременна. Проверила инструкцию на упаковке, чтобы убедиться, что все сделала правильно. И поняла, что не ошиблась. Пошла и открыла принадлежащую Джо бутылку вина, чтобы это отпраздновать. Но после первого же глотка стала сомневаться, правильно ли я поступила. Завтра же пойду куплю новую. Я почувствовала себя виноватой, когда вспомнила о горящих счетах. Скоро сюда явятся люди — отключат газ, электричество, телефон. Раз я живу в этом доме, надо нести за него ответственность. Не исключено, что я договорилась с Джо, что буду вести хозяйство в ее отсутствие. Я представила, как она входит в дверь, находит кипу неоплаченных счетов и меня на кухне пьющей ее вино. Я наполнила стакан до краев — до самой кромки — и пошла разбираться с почтой Джо.
In the end, there really wasn't much to deal with. Once I'd thrown away the envelopes, then winnowed out the magazines, the catalogues, the offers of insurance, the invitations to events that had already taken place, there was not much more than a handful of letters that were really for her. There were the bills: phone, gas, electricity, credit card. I flicked through. They were all very small. No problem. I did a rough calculation in my head and
Работа оказалась не такой уж кропотливой. Как только я отбросила пакеты и отсеяла журналы, каталоги, предложения страховок и приглашения на уже состоявшиеся события, осталось всего несколько писем, которые были адресованы самой Джо. Счета за телефон, электричество, газ. Я взглянула на цифры — суммы небольшие. Не проблема. Прикинула в голове — получилось на круг не больше сотни фунтов.
concluded that it would be less than a hundred pounds to pay the lot of them. I'd even pay her credit-card bill, since that added up to a measly twenty-one pounds. Among her other talents, Jo clearly had a Zen Buddhist control over her finances. No store cards For the rest there were three letters with handwritten addresses and two postcards. I didn't look at these, just propped them up on the mantelpiece.
Пожалуй, заплачу и по счету за кредитку — всего-то двадцать один фунт. Среди прочих достоинств Джо явно обладала дзен-буддистским талантом подчинять воле свои финансы. Никаких магазинных карточек. Напоследок остались три письма с надписанными от руки адресами и две почтовые открытки. Я не стала их читать, а положила обратно на каминную полку.
The phone rang. I didn't answer. I'd thought about this and in the end I'd given Jo two more days. If she hadn't returned by then, I would start intercepting calls. In the meantime, I left the answering-machine on and listened as, every few hours, a friend left a message. Hi, I'm Jeff or Paul or Wendy, call me.
Зазвонил телефон. Я не ответила. Ведь дала же я Джо еще два дня. Если и тогда не объявится, начну отвечать на звонки. А пока оставила включенным автоответчик и слушала, как каждые несколько часов очередной приятель оставлял ей сообщение: "Привет, это я Джефф. Или Пол. Или Уэнди. Перезвони мне, пожалуйста".
I went to sleep thinking of who I needed to see next. He was almost the last person I wanted to meet. Almost.
Я заснула, думая о том, с кем мне еще предстояло встретиться.
***
***
Todd Benson was visibly surprised to see me on his doorstep. I hadn't phoned ahead, but I thought he'd probably be home. "Abbie," he said, as if he was confirming that it was me, or hoping it wasn't.
Тодд Бенсон явно удивился, увидев на пороге меня. Я не стала ему предварительно звонить — понадеялась, что он окажется дома. — Эбби! — воскликнул он, будто подтверждая, что это в самом деле я, или надеясь опровергнуть очевидный факт.
"Carol gave me your address," I said. "I just rang her and told her I was coming to see you at home. To check if it was all right." That was untrue. "I was in the neighbourhood, I thought I'd drop by for a word."
— Кэрол дала мне твой адрес, — объяснила я. — Я ей только что звонила и сказала, что собираюсь забежать к тебе домой. Просто чтобы убедиться, что все в порядке. — Это была неправда. — Оказалась здесь рядом и решила: заскочу на пару слов.
That was untrue as well. Todd lived in a basement flat in a smart square just south of the river. It was a tube journey and a fairly hefty walk. I had got Todd's address out of the file and I had said nothing to Carol about coming to see him, or anything else. Pretending I had made me feel a bit safer.
Я снова лукавила. Тодд жил в квартире на первом этаже в доме на красивой площади к югу от Темзы. Пришлось ехать на метро, а потом еще изрядно пройтись. И адрес его я взяла из папки, а Кэрол даже не намекнула, что хочу с ним встречаться. Убеждала себя, что так будет безопаснее.
Todd shrugged and asked me in. I thought he'd either be very rude to me or very depressed, but he was just polite. He asked me if I wanted some coffee then made it while I stood and looked at him.
Тодд пожал плечами и пригласил войти. Я ожидала, что он тоже станет грубить или замкнется, но он был вежливым. Спросил, не хочу ли я кофе, и варил его, пока я стояла и наблюдала за ним.
In a grey T-shirt, purple tracksuit bottoms and moccasins, he wasn't exactly dressed for the office. The last trace of Jay and Joiner's was his designer spectacles, so thickframed they looked like welder's glasses. He handed me a mug of coffee and we stood together, awkwardly, in his
Серая майка, спортивные брюки и мокасины — одежда не для офиса. Последнее напоминание о "Джей и Джойнер" — его дизайнерские очки в такой толстой оправе, что были похожи на маску сварщика. Он подал мне чашку кофе, и мы продолжали неловко
kitchen. I held it in both hands they were still cold from the northerly wind outside.
стоять на кухне. Я сжимала ее обеими руками — пальцы все еще не отогрелись после северного ветра на улице.
"You look worse than I do," he said.
— А ты выглядишь хуже, чем я, — проговорил он.
"I've had a bit of a bad time," I said. "I went on leave."
— Были кое-какие неприятности. Я в отпуске.
"Like me," he said.
— Я вроде бы тоже.
I wasn't sure of the extent to which he was joking. "Sort of," I said warily. "That's not why I'm here. Somebody attacked me."
Я не совсем поняла, насколько он шутил, и осторожно ответила: — Что-то в этом роде. Но я пришла по другой причине. На меня кто-то напал.
"Who?"
— Кто?
"I don't know. Nobody's been caught. I was quite badly hurt and one result of that is that I've got very vague memories of the last few weeks."
— Не знаю. Никого не поймали. Меня сильно избили. В результате я плохо помню последние недели.
He sipped his coffee. "I don't take pleasure in that," he said.
Тодд пригубил кофе. — Не я доставил себе такое удовольствие.
"Well, of course you don't," I said, alarmed rather than reassured.
— Разумеется, не ты. — Я скорее встревожилась, чем успокоилась.
"I don't feel any anger against you."
— Я на тебя не злюсь.
"I'm sorry about what happened'
— Мне жаль, что так получилось...
"No," he interrupted. "You did me a favour. I think I went mad."
— Не стоит, — перебил меня он. — Ты оказала мне услугу. Мне уже казалось, что я теряю здравый рассудок.
"I'm not sure'
— Я не уверена...
"In the last weeks I was almost outside my body looking at myself as I laid waste to my life. You see I've always wanted to be a success, and to a certain extent I've always been a success. I've been thinking about it in the last couple of weeks and I've come up with an answer. I felt that people would only love me if I succeeded. Love was a reward for achievement. I think that I needed to make a complete fuck-up in order to make a total separation between my work life and my emotional life. It's me who should apologize to you. I put you in the position of having to do my dirty work for me. So I'm sorry, Abbie, I'm so sorry."
— Видишь ли, я всегда стремился к успеху и до известной степени добивался его. Но в последнее время я чуть не сходил с ума, видя, как жизнь оставляет меня за бортом. Об этом я постоянно думал и нашел причину. Раньше мне казалось, что люди способны хорошо относиться ко мне, если я на плаву. Любовь как награда за достижения. Должно было случиться что-то серьезное, чтобы я перестал отождествлять работу и личную жизнь. Так что извиняться должен я — заставил делать за себя грязную работу. Прости меня, Эбби. Мне очень жаль.
And standing there in his own kitchen, Todd cried until his face shone with tears. I put my coffee mug on his kitchen table. I wasn't going to hug Todd, I just wasn't. It would be hypocritical. On the other hand I couldn't just stand there. So I took a couple of steps forward and put my hand on his shoulder. The problem was quickly resolved because he threw his arms around me and held
И, стоя на собственной кухне, Тодд расплакался, так что его щеки заблестели от слез. Пришлось поставить чашку на стол. Я не собиралась его обнимать — это было бы лицемерием. Но не могла и просто ждать и смотреть. Сделала пару шагов вперед и положила ладони на плечи. Все разрешилось очень быстро. Тодд обхватил меня руками и, всхлипывая, крепко прижал к
me tight to him, sobbing. One side of my neck was wet with his tears. It was impossible for me to avoid some sort of reciprocal embrace. I didn't give him a full hug. I moved my arms round and gave him not much more than a light tap on his shoulder-blades.
себе. Одна сторона моей шеи стала мокрой от его слез. Трудно было избежать ответных объятий. Но я ограничилась тем, что еще немного продвинула руки и слегка похлопала по лопаткам. И тихо проговорила:
"Todd," I said feebly. "I'm sorry about this."
— Тодд, ты меня все-таки извини.
"No, no, Abbie," he sobbed. "You're really a good person."
— Ты хороший человек, Эбби, — рыдал он.
I slightly increased the pressure of my hug then eased myself free. I went over to his sink and tore off' a bit of paper towel. I handed it to him and he blew his nose and dabbed his face with it. "I've been doing a lot of thinking," he said. "It's really been a positive time."
Я обняла его чуть крепче, а затем высвободилась. Зашла в ванную, оторвала бумажное полотенце и подала ему. Тодд высморкался и промокнул лицо. — Я много думал, — сказал он. — Это было очень полезное время.
"That's good," I said. "I'm glad about that. But if it's all right with you, I'd like to talk to you about what I was saying about these really vague memories of the last few weeks. For example, I remembered nothing at all about taking time off from Jay and Joiner's. What I'm doing is talking to people I know and seeing if they can tell me anything about that time. Stuff that I've forgotten." I looked Todd in the eyes. "Some people might say that we parted on pretty bad terms. I wondered if we had any contact after you .. . well, left."
— Отлично, — похвалила я. — Я очень рада. Но если с тобой все в порядке, я хотела бы поговорить о своих последних неделях. Например, я совершенно не помню, как уходила из "Джей и Джойнер". И поэтому встречаюсь и разговариваю со всеми, кого знаю, в надежде что мне могут что-то рассказать о том периоде. О всех делах, которые я позабыла. — Я посмотрела Тодду в глаза. — Некоторые утверждают, что, когда мы расстались, у нас были плохие отношения. Я хотела бы знать, встречались ли мы с тобой после того, как ты... уволился?
Todd rubbed his eyes. His face was puffy and red. "I felt pretty bad for a few days," he said. "I was bitter. I felt I'd been shafted. But then, as I thought about it, I felt different. By the time you got in touch I was fine."
Тодд вытер глаза. Его лицо опухло и покраснело. — Сначала мне было плохо, — ответил он. — Я с горечью думал, что меня незаконно обидели. Но чем дольше размышлял над этим, тем кардинальнее менял свою точку зрения. И был уже в норме, когда ты со мной связалась.
"Got in touch? What do you mean?"
— Что ты хочешь этим сказать?
"You rang me."
— Ты мне позвонила.
"When was this?"
— Когда?
"Two, three weeks ago."
— Две-три недели назад.
"I mean, exactly."
— Я хочу знать точно.
Todd stopped and thought. He ran his hand over his stubbly hair.
Тодд задумался и провел ладонью по своим щетинистым волосам.
"It was one of the days I go to the gym. They kept up my membership, you know. That was good. So it must have been a Wednesday. Afternoon."
— Это было в один из тех дней, когда я хожу в тренажерный зал. Значит, в среду, после обеда.
"Wednesday afternoon, right. What did I say?"
— Ты уверен? И что я сказала?
"Nothing much. You were being nice. You rang me to ask
— Ничего особенного. Была очень мила. Спрашивала,
if I was all right." "Why?" "Because you were being nice. You said you had things on your conscience and you wanted to sort them out. I was one of them."
как я. Пожаловалась, что у тебя тяжело на душе и ты хотела бы ее облегчить.
"Did I say anything?"
— Но что-то конкретное я все-таки сказала?
"You talked about your time off. You told me about the Avalanche job. You were lovely. You sounded happy. I mean in a good way."
— Сообщила, что ушла в отпуск. Рассказывала, как работала над проектом "Лавина". Казалась очень оживленной. Счастливой. В хорошем смысле слова.
I stopped for a minute, thinking, going over the lost days in my head. Then I looked up at Todd. "You mean there's a bad way of being happy?"
Я на мгновение задумалась и попыталась перенестись в сознании в те потерянные дни. Затем снова подняла на Тодда глаза: — А разве можно быть счастливой в плохом смысле слова?
***
***
I rewrote my "Lost Days' very neatly, underlining dates. It went something like this:
Я аккуратно запротоколировала свои "Потерянные дни", подчеркнула даты, и получилось примерно вот что:
Friday January 11: showdown at Jay and Joiner's. Storm out.
Пятница, 11 января: грызня в "Джей и Джойнер". Психанула.
Saturday January 12: row with Terry. Storm out. Go to Sadie's for night.
Суббота, 12 января: грызня с Терри. Психанула. Ушла ночевать к Сэди.
Sunday January 13: leave Sadie a.m. Go to Sheila and Guy. Meet Robin for shopping spree and spend too much money. Meet Sam for drink p.m. Go back to Sheila and Guy's.
Воскресенье, 13 января: утром ушла от Сэди. Оказалась у Шейлы и Гая. Мотанула с Робин по магазинам и потратила уйму денег. После полудня собралась выпить с Сэмом. Вернулась обратно к Шейле и Гаю.
Monday January 14: see Ken Lofting, Mr. Khan, Ben Brody and Gordon Lockhart. Phone Molte Schmidt. Fill car with petrol. Phone Sheila and Guy to say not coming back for night.
Понедельник, 14 января: встречалась с Кеном Лофтингом, мистером Каном, Беном Броуди и Гордоном Локкартом. Звонила Мольте Шмидту. Заправила машину. Сообщила по телефону Шейле и Гаю, что вечером не приду.
Tuesday January 15: go to Sheila and Guy and leave note saying found somewhere to stay. Collect stuff from there. Phone Terry and arrange to collect stuff next day. Book holiday in Venice. Order Indian take away p.m.
Вторник, 15 января: поехала к Шейле и Гаю, оставила записку, что нашла место, где остановиться. Забрала у них вещи. Позвонила Терри и договорилась, что на следующий день приеду за вещами. Зарезервировала билеты в Венецию. После обеда заказала продукты из индийского ресторана.
Wednesday January 16: buy bonsai tree. Phone Robin. Collect stuff from Terry's. Phone Todd.
But Thursday was a blank. I wrote, in capital letters, 'morning after pill', and then I wrote jo'. I made myself coffee and then I stared at my piece of paper and let it grow cold.
Но на четверг у меня не хватило информации. Я написала заглавными буквами: "КОНТРАЦЕПТИВ "СКОРАЯ ПОМОЩЬ"" и прибавила: "ДЖО". Заварила кофе и, пока он остывал, смотрела на свой
лист.
Twelve
Глава 12
As long as I had things to do, I was all right. I just had to keep busy, keep myself from thinking, from remembering, for then memories engulfed me like icy waters and I was back in the dark, and eyes were staring at me, fingers touching. No. I mustn't go there.
Пока у меня находились дела, я была в порядке. Поэтому требовалось искать себе занятия, чтобы не позволять задумываться, иначе память поглотила бы меня, словно ледяные волны, и я бы снова оказалась в темноте, где на меня смотрели бы глаза и дотрагивались пальцы. Нет, мне больше туда нельзя.
I tackled the fridge first, throwing out all the old food and wiping down the shelves. Then, of course, I had to do a shop to refill it. I walked to Camden high street, where I went to the bank and withdrew 250 from my account, which was shrinking rapidly with no immediate prospect of being replenished. Then I bought satsumas, apples, salad stuff, cheese, coffee and tea, milk, bread, butter, eggs, yoghurt, honey, two bottles of wine, one red and one white, six bottles of wheat beer, some crisps and olives. I didn't get any meat, because maybe Jo was a vegetarian. I got washing powder as well, and toilet paper. Even though I felt precarious and strange in Jo's flat, I was making myself at home there lying in the bath, washing my clothes, adjusting the central heating, cooking myself comforting meals, lighting candles as the dark closed in. But I was always waiting for a key to turn in the lock and for Jo to walk through the door. And I was always fearing that she wouldn't. She was like a ghost in her own home and she haunted me.
Сначала я вычистила холодильник: выбросила старые продукты и вымыла полки. Затем надо было сходить в магазин, чтобы купить еду. Я зашла в банк на Кэмден-хай-стрит и сняла со счета 250 фунтов. Мой счет быстро сокращался, и не было никаких перспектив его пополнить. Затем купила мандарины, яблоки, всякую всячину для салата, сыр, кофе, чай, молоко, хлеб, масло, яйца, йогурт, мед, две бутылки вина — красного и белого, — шесть бутылок пшеничного пива, немного хрустящего картофеля и оливки. Мяса я брать не стала — не исключено, что Джо вегетарианка. Прибавила к этому чистящий порошок и туалетную бумагу. Хотя я чувствовала себя в жилище Джо на птичьих правах, все же старалась создать атмосферу дома: стирала белье, регулировала систему центрального отопления, готовила вкусную еду и, когда наступала темнота, зажигала свечи. Но все время ждала, что в замке повернется ключ и в дверях появится Джо. И в то же время боялась, что этого не случится. Она была словно привидение в собственном доме и не давала мне покоя.
I staggered back there now, weighed down by plastic bags that bit into my gloveless fingers. I had to stop every now and then to rest and get a firmer grip. At one point, a man came up and offered to help me as I stood bent over the bags, getting my breath back.
Я шла обратно, навьюченная пластиковыми пакетами, которые резали мои не защищенные перчатками пальцы. То и дело останавливалась передохнуть и поудобнее перехватить ручки. Когда я согнулась в очередной раз, пытаясь перевести дыхание, ко мне подошел мужчина и предложил помочь.
"I'm fine," I snapped, and watched the benign expression on his face fade.
— Я в порядке, — бросила я в ответ и заметила, как угасло на его лице участливое выражение.
Back in the flat, I took three envelopes from Jo's desk, and put fifteen pounds into one, for Terry, fifty-five into another, for Sheila and Guy, and a further ninety into the third, for Sam. Later, I promised myself, I'd make a pilgrimage, paying off my debts and saying thank you.
В квартире я взяла из стола Джо три конверта и вложила в них: пятнадцать фунтов — для Терри, пятьдесят пять — для Шейлы и Гая и девяносто — для Сэма. И пообещала себе, что немного позже всех обойду, раздам долги и поблагодарю за услугу.
It occurred to me that I should report my mobile phone
Мне пришло в голову, что следовало заявить о
missing; I should have done it immediately. I started to dial a number, but another thought clamped itself round my guts and I banged down the phone hurriedly, as if it might bite me.
пропаже моего мобильника. Я решила тут же этим заняться и уже стала набирать номер, но тут от другой мысли у меня похолодело внутри, и я поспешно бросила трубку, словно она могла меня укусить.
I went outside again and walked up Maynard Street, then down another road, until I came to a public phone box that was working. Inside, it smelt of piss and the booth was covered with cards offering massages and very strict French lessons. I inserted twenty pence and dialled. It rang three times, and was picked up.
Снова вышла на улицу, миновала Мейнард-стрит, повернула за угол и не останавливалась, пока не нашла телефон-автомат. В будке пахло мочой, на стеклах расклеены карточки с предложением массажа и французских штучек. Трубку подняли на третьем звонке.
"Hello?" I said.
— Алло? — проговорила я.
There was no answer, but I could hear breathing at the other end.
Никакого ответа, но я слышала, как на другом конце провода дышали.
"Hello, who is this, please? Hello. Hello."
— Алло? Алло? Кто это? Могу я поговорить с Эбби?
The breathing went on. I thought about wheezy laughter in the darkness, a hood, hands lifting me off a ledge on to a bucket. Suddenly, the realization of what I was doing winded me. I managed to stutter out, "Can I speak to Abbie, please?"
Дыхание не прекращалось. Мне показалось, что я слышу свистящий смех в темноте. Мешок на голове, руки снимают меня с карниза и сажают на ведро. Я задохнулась от ужаса, но все же смогла повторить: — Позовите Эбби.
The voice at the other end a voice I didn't know whether or not I recognized replied, "She isn't here now." Sweat trickled down my forehead and the receiver felt slippery in my hand. The voice continued, "I can say you called. Who's speaking?"
Я так и не поняла, знаю ли я этот голос. — Ее нет, — ответили мне. — Кто говорит? Что ей передать? Капельки пота катились у меня по лбу, трубка стала скользкой.
"Jo," I heard myself say. I was going to be sick. Bile rose in my throat.
— Джо, — неожиданно сказала я. В горле застрял ком, я чуть не упала в обморок.
The line went dead. I stood for a few seconds, holding the phone in my hand. A man on crutches stopped outside the booth and tapped on the glass with the end of one of them. I put the receiver down, pushed open the door and ran back to the flat as if someone was chasing me. I'd put the bag of stuff I'd taken with me when I left the hospital the clothes I'd been found in, and the few odds and ends I'd picked up while I was there inside the wardrobe. I rummaged through it now, and to my relief found the card that Inspector Cross had given me. I dialled the number and he answered immediately.
Линия стала мертвой. Несколько секунд я стояла и сжимала трубку. В стекло будки, требуя освободить телефон, постучал калека на костылях. Я толкнула дверь и бросилась домой с такой поспешностью, будто за мной гнались. Пакет, который я принесла из больницы — с одеждой и всякой приобретенной там мелочевкой — я еще раньше поставила в шкаф. И теперь принялась лихорадочно в нем рыться, пока с облегчением не обнаружила карточку, которую вручил мне инспектор Кросс. Набрала номер, и он немедленно мне ответил.
It wasn't much fun talking to Cross again. He had been embarrassed and quite sympathetic at our last meeting at the hospital. Or perhaps compassionate is the right word but it was a compassion that had made me feel ill with rage and shame and terror then, and even now gave me a queasy feeling. I said I had something urgent to tell him,
Разговаривать с инспектором Кроссом не доставляло мне удовольствия. Во время нашей последней встречи в больнице он казался смущенным и проявлял сочувствие. Или точнее сказать — жалостливое сострадание. Но от этого уточнения мне становилось плохо. Я злилась, стыдилась и боялась. И даже сейчас,
but that there was no way I could set foot in the police station, and could he come to me. He said that it was probably better anyway for him to see me when he was off-duty, which made me feel that I was illicit business. We arranged for him to come to the flat shortly after five in the afternoon.
вспоминая об этом, я испытала приступ тошноты. Я сказала, что хочу сообщить ему нечто срочное, но не имею возможности прибыть в полицейский участок и попросила его приехать ко мне. Кросс ответил, что будет лучше, если он встретится со мной во внерабочее время, и я почувствовала себя так, словно я — незаконный бизнес. Мы договорились, что он приедет в квартиру Джо вскоре после пяти.
The conversation lasted for about one gruff minute and when I put the phone down I felt so strange that I took two pills, drank a tumbler of water then went into my room and lay on the bed for a few moments, face down and eyes shut.
Разговор продолжался не больше минуты, но я так перенервничала, что пришлось проглотить две таблетки и запить целым стаканом воды. А затем некоторое время полежать с закрытыми глазами ничком на кровати.
Had I spoken to him? I didn't know, but the sensation that I'd felt in the phone booth the kind of feeling you have in a nightmare just before you jerk awake, a sensation of falling, of wheeling through the darkness had been so strong that even now I felt dizzy and appalled.
Неужели я разговаривала с ним самим? Я не знала. Но ощущение, которое я пережила в телефонной будке, похожее на чувство перед пробуждением, когда падаешь или несешься вперед сквозь тьму, до сих пор кружило голову и наполняло меня ужасом.
I had two hours before he came. Two hours is a long time when you feel ill with dread and loneliness. I poured myself a glass of wine, then poured it down the sink before I could drink it. I made myself a piece of toast and spread it with Marmite. When I'd finished that, I spooned yoghurt into a bowl and stirred in some honey. It was soothing. I finished off with a large cup of tea. I decided to change my clothes. I should wear something understated and respectable something that would make me look rational and sane, not a woman who'd go around making up stories about being grabbed and held underground by a murderer. I picked out some beige trousers and a cashmere V-necked sweater the outfit I used to put on for meetings with the financial department.
До приезда инспектора оставалось два часа. Немалый срок, если умираешь от страха и одиночества. Я налила себе стакан вина, но не стала пить, а вылила в раковину. Поджарила тост и намазала "Мармайтом". Съев, размешала в баночке йогурт и сдобрила его медом. Напоследок запила все чашкой горячего чая. Это успокаивало. Затем я решила, что необходимо переодеться — выбрать что-нибудь поспокойнее и пореспектабельнее, в чем я буду смотреться разумной и вменяемой, а не дурочкой, которая бегает по людям и рассказывает сказки, как ее похитил и держал в подземелье убийца. Взяла бежевые брюки и кашемировый свитер с треугольным вырезом — в этом комплекте я ходила на совещания в бухгалтерию.
The trouble is, I wasn't the same person any more. My clothes still hung off me, making me look a bit like a child dressing up in adult things. My haircut was emphatically spiky and short, and neither its colour nor its style went with cashmere and smartly creased beige. I stared at myself in the mirror, nervously dissatisfied. In the end, I put on an old pair of jeans, with a belt to keep them up, and a red flannel T-shirt that I'd found hanging in the cupboard, though I had no recollection of buying it.
Но беда заключалась в том, что я была уже не та, что прежде. Одежда висела на мне, и от этого я напоминала девочку-подростка, которая нацепила мамин наряд. Короткие волосы буйно торчали во все стороны. И ни стрижка, ни цвет волос никак не гармонировали с отлично отутюженными складками бежевой ткани. Я с боязливым неудовольствием окинула себя взглядом в зеркале. И в конце концов надела джинсы, затянув как следует ремень, чтобы они не упали. И красную фланелевую майку, которую обнаружила в шкафу, хотя не могла вспомнить, чтобы
покупала такую.
I wondered about my mobilephone. Should I cancel it, or should I leave it, knowing that perhaps the person who now had it was him? I couldn't decide. In my mind, it was an invisible thread stretching between us. I could snap it or I could try to follow it -but was I following it out of the labyrinth, or back in again?
Я ломала голову, как поступить со своим мобильным телефоном: заблокировать или оставить как есть, хотя понимала, что он может быть у него. И не могла ничего решить. В моем воображении этот аппарат соединял нас невидимой нитью. Можно было ее оборвать или пойти по ней. Только вот вопрос: куда она приведет — к выходу из лабиринта или снова в него?
I examined the pieces of paper that I had stuck to the wall. At the very earliest, I had been grabbed on Wednesday late afternoon or evening. Where did that get me? Nowhere. I called Sadie, just to say hello, really, just to hear a friendly voice from a life that seemed to have gone, but she was out and I left no message. I thought about calling Sam, or Sheila and Guy, but didn't. Tomorrow; I'd do it tomorrow. I went to the window and stood there for a few minutes, just gazing out idly at the people who walked by. Perhaps he knew where I was, because perhaps this was just where I'd been before. Was I hiding in the only place he knew to look?
Я бросила взгляд на прикрепленные к стене листы бумаги. Самое раннее меня похитили в среду после обеда или вечером. Где он меня схватил? Нигде. Я позвонила Сэди, просто чтобы поздороваться и услышать знакомый голос из той жизни, которая, казалось, ушла навсегда. Но Сэди не ответила, а я не оставила ей никакого сообщения. Потом подумала, не позвонить ли Сэму или Шейле с Гаем, однако не стала. Брякну завтра. Подошла к окну и несколько минут тупо смотрела на прохожих. Не исключено, что он знал, где я находилась, потому что жила в этом месте до захвата. Неужели я пряталась сейчас в том месте, где он в первую очередь станет меня искать?
I didn't know what to do with myself until Cross arrived. I needed to keep busy, to keep on the move, to give myself urgent tasks and unmissable deadlines, to persuade myself that I was one step ahead of him. I wandered into Jo's room. It was very well ordered. I opened her chest of drawers and everything was folded neatly. Even her knickers were laid out, one pair on top of another. I opened the square leather box on her chest of drawers and looked at the few pairs of earrings, the thin gold necklace, the brooch in the shape of a fish. There was a square piece of white card as well; when I turned it over it had a four-leafed clover Sellotaped to it. I looked at the books on her bedside table. There was a Thai cookbook, a novel by a man I'd never heard of, and an anthology of 101 Happy Poems.
Я не представляла, что мне делать с собой до приезда Кросса. Следовало чем-то заняться, постоянно двигаться, давать себе неотложные задания и устанавливать жесткие сроки, убеждать, что я все время на шаг впереди него. Я зашла в комнату Джо. Здесь все находилось на своих местах. Открыла ящик комода — вещи аккуратно сложены. Даже трусики хранились отдельной стопочкой. Открыла стоявшую на комоде кожаную коробочку. Внутри лежали несколько пар серег, тонкие золотые цепочки и брошь в виде рыбы. И еще квадратный кусочек белого картона. Я перевернула его: к другой стороне был прилеплен скотчем листок четырехлепесткового клевера. Я взглянула на книги на прикроватном столике Джо. Поваренная, роман автора, о котором я никогда не слышала, и антология "101 веселое стихотворение".
There was a video as well, with a blank label. I went back into the living room and inserted it into the videomachine. Nothing, just a blank. I pressed the fast-forward button. A blurred shoulder appeared, then the camera
Тут же была видеокассета без наклейки. Я вернулась в гостиную и вставила ее в плейер. Ничего, пустота. Нажала на кнопку перемотки вперед. Появилось смазанное плечо, затем камера переместилась на ногу.
jerked to a leg. It was obviously a home video made by a first-timer. I leant forward and waited.
Явно сделанное новичком домашнее видео. Я подалась вперед и ждала.
I saw Jo's face, half smiling. It gave me the most peculiar sensation. Then the camera moved backwards and she was standing in the kitchen, by the oven, stirring something, looking back at the camera and making a face at whoever was behind it. She was wearing the dressing-gown that was hanging on the back of her bedroom door, and her moccasin slippers. Maybe it was morning, or late in the evening, it wasn't possible to tell. The screen went blank again, then fuzzy. A few lines ran down it, and then, suddenly, I was looking at me. Me before it happened. I was sitting cross-legged on the armchair, and had a glass of wine in my hand. I was in a pair of sweatpants, wearing no makeup, and my hair my old, long hair was piled up on top of my head. I was grinning. I raised my glass in a toast and blew a kiss. The camera moved towards me until my face went out of focus.
Затем проявилось полуулыбающееся лицо Джо. И у меня возникло странное ощущение. Камера отъехала назад, и я поняла, что она стоит на кухне у плиты.Джо оглянулась на объектив и посмотрела на что-то за своей спиной. На ней были халат, который висел на двери ее спальни, и тапочки. Съемка велась утром или вечером — точнее я сказать не могла. Экран потемнел, затем по нему побежали полосы, и вдруг я увидела себя. Себя до того, как все произошло. Я сидела в кресле, положив ногу на ногу с бокалом вина в руке. На мне были спортивные брюки, никакой косметики, волосы — мои прежние волосы — заколоты на макушке. Я улыбалась. Камера приближалась к моему лицу, пока оно не потеряло резкость.
The screen was blank for a few minutes, and then I was watching a black-and-white film, with a woman in a plumed hat riding a horse side-saddle. I reeled fast forward, but the film just went on until the credits. I rewound and stared once more at Jo's smiling face. Then at mine again. I looked happier than I could remember having been for a long time. I put my fingers up to my cheek and found that I was crying.
Экран опять почернел. А затем пошел черно-белый фильм, где дама в шляпе с плюмажем скакала на лошади в женском седле. Я мотала вперед, но кино не кончалось, пока не появились титры. Тогда я вернулась к началу и снова посмотрела на лицо Джо. Потом на свое. Оно показалось мне гораздо счастливее, чем все последнее время. Я дотронулась до щеки и поняла, что плачу.
I turned off the television, ejected the video, and put it back in Jo's room, on her book of happy poems. I saw that on top of her wardrobe there was a video camera, as well as a pair of binoculars and a tape-recorder. In the living room, the phone rang twice, before it was picked up by the answering-machine. After a pause a voice said, "Hi,Jo, it's me. Just checking about tonight. If I don't hear from you, I'll assume it's still on." He didn't leave a name. Somewhere, someone would be waiting for Jo to turn up; a friend, or a lover. On an impulse, I dialled 1471, but couldn't find out the caller's number. He was probably phoning from an office.
Потом вынула из плейера кассету, вернулась в комнату Джо и положила поверх антологии веселых стихотворений. На шкафу я заметила видеокамеру, бинокль и магнитофон. В гостиной зазвонил телефон, и после второго сигнала заработал автоответчик. Послышался голос: "Привет, Джо! Как насчет сегодняшнего вечера? Если не позвонишь, я буду считать, что все как договорились". Звонивший не назвался. Где-то кто-то рассчитывал повидаться с Джо. Приятель? Любовник? Подчиняясь внезапному импульсу, я набрала 1471, но не выяснила номера неизвестного. Наверное, он звонил с работы.
A few minutes later, the phone rang again, and I picked it up at once.
Через несколько минут телефон ожил опять, и я не колеблясь подняла трубку.
"Hello?" I said.
— Слушаю?
"Jo?" said the voice at the other end. Then, before I had time to answer, it gathered in strength and anger. "Jo, it's
— Джо? — раздался голос на другом конце провода. И тут же окреп и сделался жестче от злости. — Джо, я
Claire Benedict. As you probably know, I've left dozens of messages by now and you haven't replied, but'
оставила тебе десятки сообщений, а ты не отзываешься.
"No, it's-'
— Это не...
You realize that your work should have been sent to the printers by now."
— Ты что забыла: твою работу надо сегодня отправлять в типографию?
"Listen, this isn't Jo, it's a friend. Abbie. Sorry."
— Послушайте, я не Джо. Я ее подруга Эбби. Извините.
"Oh. Can you tell me where Jo is, then? As you probably gathered, I urgently need to contact her."
— Ах вот как? В таком случае вы мне не скажете, где теперь Джо? Вы уже, видимо, поняли, что она мне срочно нужна.
"I don't know where she is."
— Я не знаю, где она.
"Oh. Well, when you see her can you tell her I called? Claire Benedict of ISP. She'll know what it's about."
— Тогда передайте ей, что я звонила. Клер Бенедикт из ИСП. Она поймет, что к чему.
"Yes, but that's the thing. She seems to have just disappeared. When was she supposed to have delivered her work?"
— Хорошо. Но кажется, она исчезла. Когда ей следовало сдать работу?
"Disappeared?"
— Исчезла?
"Well, maybe."
— У меня такое впечатление.
"She was due to give us her formatted text by Monday the twenty-first of January, at the latest. She never said she was having a problem finishing it. She just went quiet on us."
— Она должна была сдать текст не позднее понедельника двадцать первого января. Ни разу не предупреждала, что у нее возникли с работой какие-то трудности. Просто перестала с нами контактировать.
"Was she usually reliable?"
— А обычно она не подводила?
"Yes. Very. Look, are you serious about her being missing?"
— Никогда. Послушайте, вы серьезно о том, что она пропала?
"I'll let you know what happens, OK? Give me your number." I scribbled it down on the back of one of the unopened envelopes, and put the phone down.
— Я сообщу вам, что произошло. Дайте мне ваш телефон. — Я записала номер на обороте нераспечатанного конверта. Положила трубку.
Then the doorbell rang.
В это время раздался звонок в дверь.
For a startled second, I thought Cross was someone else. I'd only seen him in a suit, with his hair neatly brushed, and an inscrutable air about him. Now he was in worn brown corduroys, a thick jumper, and a padded blue jacket, whose hood was pulled up over his head. He looked as if he should be out in the garden, poking a bonfire. Or playing with his children. Did he have children? But his frown remained the same.
В первую секунду я решила, что это не Кросс. Я видела его исключительно в костюме, аккуратно причесанным и окутанным атмосферой таинственности. А теперь он пришел в вельветовых брюках, толстом джемпере и синей стеганой куртке с надвинутым на голову капюшоном. Словно вышел в сад развести костер или поиграть с детьми. Но нахмуренное лицо свидетельствовало, что он озабочен.
"Hello," I said. I stood back to let him in. "I appreciate this."
— Привет, — поздоровалась я, отступая в сторону и давая ему пройти. — Я вам очень признательна.
"Abbie?"
— Эбби?
"My new look. Don't you like it?"
— Да. Это моя новая внешность. Нравится?
"It's certainly bold."
— Очень смело.
"It's my disguise."
— Маскировка.
"I see," he said, looking uncomfortable. "You're looking better anyway. Healthier."
— Понятно, — смущенно сказал он. — А выглядите вы лучше. Поправившейся.
"Do you want a cup of tea?"
— Хотите чаю?
"All right." He looked around. "This is a nice place you've got yourself."
— Пожалуй. — Кросс огляделся. — Вы обзавелись симпатичной квартиркой.
"I'm not quite sure how I got it."
— Я не вполне уверена, что она моя.
Cross looked puzzled but didn't pursue it. "How have you been?" he asked instead.
Он озадаченно на меня посмотрел, но переспрашивать не стал. А вместо этого поинтересовался: — Ну а как сами?
"Scared shitless." I poured water over the tea bags, keeping my back to him. "Among other things, of course. But that's not why I asked to see you. I've got some new information. Do you take sugar?"
— Боюсь до безумия. — Я стояла к Кроссу спиной и разливала по кружкам кипяток. — Это кроме всего прочего. Но позвала вас не по этому поводу. У меня появилась новая информация. Вы пьете с сахаром?
"One, please."
— Да, пожалуйста.
"I should offer you a biscuit but I don't think there are any. I could make you some toast."
— Надо бы предложить вам печенье, но его нет. Я вам поджарю тост.
"I'm fine. Have you remembered something?"
— Спасибо. И так все прекрасно. Вы что-то вспомнили?
"It's not that." I handed him the tea and sat down opposite him, in my armchair. "The thing is, well, there are two things, really. First, I think I've just talked to him."
— Дело не в этом. — Я подала ему кружку и села напротив в кресло. — Точнее, дело в двух обстоятельствах. Во-первых, я думаю, что только что с ним разговаривала.
His expression didn't alter. "Him?" he said politely.
Выражение лица инспектора Кросса ничуть не изменилось. — С ним? — вежливо переспросил он.
"The man who grabbed me. Him."
— С человеком, который меня захватил. С ним.
"You say you talked to him."
— Вы утверждаете, что с ним говорили?
"On the phone."
— По телефону.
"He rang you?"
— Он вам позвонил?
"No. I rang him I mean, I rang my mobile phone, because it's gone, and someone answered. I knew at once. And he knew I knew."
— Нет, я ему. То есть я набрала номер своего пропавшего мобильника. И сразу поняла. И он тоже.
"Let me get this straight. You rang the number of your lost mobile phone, and someone answered and you're now saying that the person who answered is the person who you claim grabbed you."
— Позвольте уточнить. Вы позвонили по своему пропавшему мобильному телефону, кто-то ответил, и теперь вы заявляете, что это тот самый человек, который, по вашему утверждению, вас похитил.
"I don't claim," I said.
— Только не по утверждению, — поправила я Кросса.
Cross sipped his tea. He looked rather tired. "What was his name, the man who answered?"
Он пил чай и выглядел довольно уставшим. — Как звали человека, который вам ответил?
"I don't know. I didn't ask well, he wouldn't have told me, and I felt all of a sudden so very terrified. I thought I was
— Не знаю. Я не спрашивала. Да он бы и не сказал. Но я внезапно ощутила ужас. Почувствовала, что вот-
going to keel over. I asked to speak to myself."
вот упаду. Еле что-то из себя выдавила.
He rubbed his eyes. "Oh," was all that he managed to say.
— О! — только и сказал Кросс и протер глаза.
"I didn't want him to know it was me, but I think he did anyway."
— Я не хотела, чтобы он почувствовал, что это я, но мне кажется, что он все-таки понял.
"Abbie, mobile phones get stolen all the time. It's a crime epidemic'
— Эбби, мобильные телефоны крадут постоянно. Это стало настоящей эпидемией воровства.
"And then he asked me who was calling, and I said, "Jo."
— Он спросил, кто звонит, и я ответила, что Джо.
"Jo," he repeated.
— Джо, — повторил Кросс.
"Yes. You see, this flat belongs to someone called Jo. Josephine Hooper. I must have met her, but I can't remember that. I just know I moved in here when she was here too. In that week, just before I was grabbed and held prisoner." I said this last fiercely. He just nodded and looked into his tea. "And that's the second thing: she's gone missing."
— Да. Видите ли, эта квартира принадлежит женщине по имени Джо. Джозефина Хупер. Видимо, я с ней знакома, но не могу вспомнить. Только знаю, что переехала сюда, когда она тоже жила здесь. Перед самым похищением, перед тем, как меня посадили под замок. — Последние слова я произнесла с большой горячностью, но Кросс только кивнул и продолжал смотреть в чай. — И вот вам второе обстоятельство: она пропала.
"Missing."
— Пропала.
"Yes. She's gone missing and I think the police should take it seriously. I think it may have something to do with what happened to me."
— Да. Исчезла и не появляется, и я считаю, что полиции следует серьезно отнестись к этому делу. Не исключено, что ее исчезновение связано с тем, что случилось со мной.
Cross put his mug of tea down on the table between us. He reached into his trouser pocket and pulled out a large white handkerchief. He blew his nose loudly, folded the handkerchief and put it back in his pocket. "You want to report her missing?"
Кросс поставил кружку на стол, достал из кармана спортивных брюк большой белый платок, громко высморкался, сложил платок и убрал обратно в карман. — Хотите заявить о ее пропаже?
"She's not here, is she?"
— А разве она здесь?
"You say you can't remember meeting her?"
— Мне показалось, вы упомянули, что не представляете, кто она такая?
"No."
— Это так.
"Though you're living in her flat."
— Хотя проживаете в ее квартире.
"That's right."
— Да.
"Presumably this woman has family, friends, work colleagues."
— Можно предположить, что у этой женщины есть родственники, друзья, коллеги по работе.
"People keep ringing up. I've just spoken to someone she was doing a job for. She was some sort of editor, I think."
— Здесь не прекращаются звонки. Я только что говорила с дамой, для которой она выполняла какую-то работу. Мне кажется, она кто-то вроде редактора.
"Abbie, Abbie," he said, infuriatingly, as if he were trying to calm me down. "In what sense is this woman missing?"
— Эбби, Эбби! — шумно воскликнул он, словно пытаясь урезонить меня. — В каком смысле она пропала?
"In the sense that she's not here and she should be."
— В том, что ее здесь нет, а она должна быть.
"Why?"
— Почему вы так решили?
"She hasn't paid her bills for a start."
— Для начала потому, что она не заплатила по счетам.
"If you haven't met her, then how the hell did you come to be here?"
— Но если вы с ней не знакомы, каким образом вы оказались в ее квартире?
So I told him. I told him about Terry, and the car in the pound, and the receipt and the key; about the rotting garbage, the dead flowers, the cross publisher shouting down the phone. My story didn't sound as authoritative as I'd expected it to, but I didn't falter. I ended with the video footage of Jo and myself.
И я ему все рассказала. О Терри, об отправленной на штрафную стоянку машине, о счетах, ключах, гниющем мусоре, увядших цветах и ругающейся по телефону даме из издательства. Мой рассказ прозвучал не так убедительно, как я рассчитывала, но мне удалось довести дело до конца, и я завершила историю видеосюжетом, где была изображена вместе с Джо.
"Perhaps you're flat-sitting for this woman you can't remember," he said.
— Может быть, вы договорились присмотреть за квартирой? — предположил Кросс.
"Maybe."
— Возможно.
"Perhaps she asked you to deal with the rubbish and the bills."
— И хозяйка попросила вас разобраться со счетами и мусором.
"I have dealt with them."
— Я разобралась.
"There you are."
— Ну, вот видите...
"You don't believe me."
— Вы не верите.
"What's there to believe?"
— Чему?
"She's gone missing."
— Тому, что она пропала.
"Nobody's reported her missing."
— Никто не заявлял о ее пропаже.
"I'm reporting her missing now."
— Я вот сейчас вам говорю.
"But .. . but.. ." He seemed baffled and unable to find the right word. "Abbie, you can't report someone missing if you don't know anything about who they are or where they're meant to be or anything."
— Но... но... — Казалось, он был в затруднении и не мог подобрать нужных слов. — Эбби, нельзя заявлять о пропаже людей, если ты о них ничего не знаешь: кто они такие, где должны находиться в данный момент и прочее.
"I know," I insisted. "I know something is wrong."
— Я знаю, что что-то не так, — настаивала я.
"Abbie," he said gently, and my heart sank. I forced myself to meet his eyes. He didn't look irritated or angry, but grave. "First you reported yourself missing, with no evidence. Now you are reporting Josephine Hooper missing." He paused. "With no evidence. You're not doing yourself any favours, Abbie."
— Эбби, — ласково произнес он, и мое сердце дрогнуло. Я заставила себя взглянуть ему прямо в глаза. Он не злился, не раздражался, но оставался мрачным. — Сначала вы объявили пропавшей себя, но не предъявили никаких улик. Теперь вы заявляете об исчезновении Джозефины Хупер. — Он помолчал. — Тоже совершенно бездоказательно. Понимаете, как это выглядит?
"So that's it, is it? But what if I'm right and she's in danger, or worse?"
— Но что делать? А если она в опасности или еще того хуже?
"I tell you what," he said kindly. "Why don't you let me make a couple of calls to establish if anyone else has
— Позвольте мне сделать пару звонков, чтобы установить, нет ли других лиц, которые проявляют
expressed concern over her disappearance? All right?"
обеспокоенность по поводу ее исчезновения. Согласны?
"All right."
— Разумеется.
"May I use your phone?"
— Вы разрешите воспользоваться вашим телефоном?
"Jo's phone. Go ahead."
— Телефоном Джо. Пожалуйста.
I left the room while he was making his calls, went into Jo's bedroom again and sat on her bed. I very badly needed an ally; someone who would believe in me. I'd called Cross because I thought in spite of everything that had happened he might be on my side. I couldn't do this on my own.
Пока он звонил, я вышла из комнаты и села на кровать в спальне Джо. Мне ужасно требовался союзник — человек, который бы поверил в меня. Я позвонила Кроссу, потому что, несмотря ни на что, надеялась, что он на моей стороне, и понимала, что самой мне не справиться. Я услышала, как полицейский положил телефонную трубку, и вернулась к нему.
I heard him put down the phone and went back to join him. "Well?"
— Ну как?
"Someone has already reported Josephine Hooper missing," he said.
— Кое-кто уже заявил об исчезновении Джозефины Хупер, — сказал Кросс.
"See?" I said. "Was it a friend?"
— Теперь поверили? — обрадовалась я. — Приятель?
"It was you."
— Вы.
"Sorry?"
— Простите?
"You did. On Thursday January the seventeenth, at eleven thirty in the morning, you rang the Milton Green station."
— Об исчезновении Джозефины Хупер заявили вы. В четверг семнадцатого января в одиннадцать тридцать утра позвонили с Милтон-Грин-стейшн.
"There you are," I said defiantly.
— Ну вот, — вызывающе проговорила я.
"Apparently, she hadn't even been gone for a full day then."
— К тому времени она отсутствовала меньше суток.
"I see."
— Понятно.
I did see I saw several things at once: that Cross wasn't going to be my ally, however nice he was trying to be to me; that in his eyes, and perhaps in the eyes of the world,I was hysterical and obsessed; and that I had still been free on Thursday, January the seventeenth. Jack Cross was chewing his lip. He looked concerned but I think he was mainly concerned about me.
В самом деле многое прояснилось: во-первых, Кросс, как бы хорошо он ни пытался ко мне относиться, не будет моим союзником, в его глазах я оставалась истеричкой, помешанной на одной мысли; во-вторых, семнадцатого января в четверг я была еще на свободе. Джек Кросс выглядел озабоченным. Но я решила, что это из-за меня.
"I'd like to help," he said. "But.. . look, she's probably in Ibiza."
— Я бы хотел помочь, — проговорил он. — Но что, если она... на Ивисе4?
"Yes," I said bitterly. "Thanks."
— Да, — с горечью ответила я. — Спасибо.
"Have you gone back to work?" he asked.
— Вы вернулись на работу? — спросил Кросс.
"Not as such," I said. "It's a bit complicated."
— Это не так просто.
"You should," he said. "You need some purpose in your life."
— Вам нужна цель в жизни.
"My purpose is to stay alive."
— Я хочу остаться в живых.
He gave a sigh. "Yeah, right. If you come across anything
— Что ж, правильно, — вздохнул Кросс. —
I can really deal with, call me."
Позвоните, если узнаете нечто такое, с чем я смогу работать.
"I'm not mad," I said. "I might seem mad to you, but I'm not."
— Я не сошла с ума, — совсем расстроилась я, — хотя могу показаться ненормальной.
***
***
"I'm not mad," I said to myself, as I lay in the bath with a flannel over my face. "I'm not mad."
— Я не сумасшедшая, — повторяла я себе, лежа в ванне с фланелью на лице. — Я не сумасшедшая.
I put my baggy jeans and red T-shirt back on and wrapped my hair in a towel. I sat cross-legged on the sofa, with the television turned up loud. I hopped through channels. I didn't want silence this evening. I wanted other faces and other voices in the room with me friendly faces and voices, to make me feel I wasn't so all alone.
Надела свои мешковатые джинсы и красную майку. Обернула волосы полотенцем, села на диван, поджала под себя ноги и включила погромче телевизор. Не могла усидеть спокойно — перескакивала с канала на канал: не хотела оставаться в тишине. В этот вечер, чтобы не ощущать одиночества, мне нужно было слышать чужие голоса и видеть разные лица.
Then the doorbell rang again.
В дверь опять позвонили.
Thirteen
Глава 13
There was no need to be frightened. Nobody knew I was here except Cross. I opened the door.
Нечего было пугаться. Никто, кроме Кросса, не знал, что я здесь. И я открыла дверь.
Instantly I knew that I knew him and at the same time I just couldn't think where the hell I'd seen him before.
Я моментально сообразила, что знаю его, но не могла вспомнить откуда.
"Hi," he said. "Is Jo .. . ?" And then he recognized me and he saw that I recognized him and he looked completely baffled. "What the fuck are you doing here?"
— А где Джо?.. — начал он. И тут он узнал меня и, поняв это, оторопел. — Какого черта вы здесь делаете?
I responded by slamming the door. He made a feeble attempt to push against it but I pushed hard and it clicked shut. There was a shout from the other side. I put the chain across and leant against the door, panting. I remembered where I'd met him now. It was Ben Brody, the designer. How had he tracked me down? They only had my office number and my mobile. I'd told Carol definitely not to give out my address to anyone. Anyway, she didn't have this address. Terry didn't know either. Nobody knew. Could I have been followed? Could I have left something behind that gave a clue? He was knocking at the door. "Abbie," he said. "Open up."
Я ответила тем, что захлопнула дверь. Он предпринял слабую попытку толкнуть створку с другой стороны, но я навалилась сильнее и услышала, как щелкнул язычок защелки. Он что-то крикнул. Я накинула на дверь цепочку и, тяжело дыша, оперлась о деревянную панель. Теперь я вспомнила, где я его видела. Это был дизайнер Бен Броуди. Но как он меня выследил? У него был только мой рабочий телефон и номер мобильника. Я категорически просила Кэрол никому не давать моего адреса. Да она и не знала его. И Терри тоже. Неужели за мной следили? Броуди постучал: — Эбби, откройте.
"Go away," I shouted. "I'm going to call the police."
— Уходите. Иначе я вызову полицию.
"I want to talk to you."
— Я хочу с вами поговорить.
The chain looked solid enough. What could he do to me through the six-inch-wide gap? He was wearing a dark suit with a white shirt and no tie. On top of that was a long grey coat that hung down below his knees.
Цепочка казалась вполне солидной. Что он мог предпринять через щель шириной в шесть дюймов? На Броуди были темный костюм и белая рубашка без галстука. И поверх всего — длинное, ниже колен, серое пальто.
"How did you find me?"
— Как вы меня нашли?
"What do you mean how did I find you? I came to see Jo."
— Что значит вас? Я пришел к Джо.
"Jo?" I said.
— К Джо? — удивилась я.
"I'm a friend of hers."
— Я ее приятель.
"She's not here," I said.
— Ее нет.
"Where is she?"
— Где она?
"I don't know."
— Не знаю.
He looked more and more confused. "Are you staying here?"
Он выглядел смущенным. — Вы здесь живете?
"Obviously."
— Как видите.
"So how come you don't know where she is?"
— Но в таком случае почему не знаете, где Джо?
My mouth opened but I couldn't quite think of what to say. Then, "It's a complicated story. You probably wouldn't believe it anyway. Did you have an appointment to meet Jo?"
Я уже открыла рот, чтобы ответить, но так и не сообразила, что сказать. — Это запутанная история. Да вы мне и не поверите. Вы договорились с ней о встрече?
He gave a short, snappy laugh, and looked to either side as if he couldn't quite believe that he was having this conversation. "Are you her receptionist? I'm tempted to say that it's none of your business but.. ." He took a deep breath. "A couple of days ago I was due to meet Jo for a drink and she never showed. I left a couple of messages and she never got back to me."
Броуди отрывисто хохотнул и оглянулся по сторонам, словно не мог поверить, что ведет такие разговоры. — Вы ее секретарь? Меня так и подмывает сказать вам, что это не ваше дело. Ну хорошо... — Он тяжело вздохнул. — Два дня назад мы решили с ней пойти куда-нибудь выпить, но она не явилась. Я оставил ей пару сообщений, но не получил ответа.
"Exactly," I said. "That's what I told the police."
— Именно это я и сказала полиции.
"What?"
— Что?
"I tried to report Jo missing but they didn't believe me."
— Я хотела заявить о пропаже Джо, но мне не поверили.
"What's going on here?"
— Что здесь происходит?
"She might be on holiday," I continued incoherently.
— Может быть, она уехала в отпуск.
"Look, Abbie, I don't know what it is you think I'm going to do, but could you let me in?"
— Послушайте, Эбби, не знаю, что вы обо мне подумали, но все-таки, может, вы позволите мне войти?
"Can't we talk like this?"
— А разве мы не можем говорить через дверь?
"I suppose we can. But why?"
— С какой стати?
"All right," I said. "But we'd better be quick. A detective is coming to see me in a few minutes." That was another of my feeble attempts at self-protection.
— Хорошо. Только давайте побыстрее. С минуты на минуту должен возвратиться детектив. — Я пыталась хоть как-то себя обезопасить.
"What about?"
— Зачем?
"To take a statement."
— Снять с меня показания.
I unfastened the chain and let him in. He seemed remarkably at home in Jo's flat. He took off his coat and tossed it on to a chair. I removed the towel from my head and rubbed my hair with it.
Я открыла цепочку и впустила его в квартиру. И сразу поняла, что Броуди чувствовал себя здесь как дома. Снял пальто и кинул на спинку стула. А я раскрутила полотенце на голове и вытерла им волосы.
"Are you and Jo ... you know?" I said.
— Вы с Джо... как бы это сказать?
"What are you talking about?"
— О чем вы?
"You seem quite at home here," I said.
— Просто заметно, что вы чувствуете себя здесь как в своей тарелке.
"Not as at home as you are."
— Но не так, как вы.
"I just need somewhere to perch."
— Надо же мне было где-то приютиться.
He looked at me. "Are you all right?"
Он внимательно посмотрел на меня: — Вы здоровы?
I gave an inward silent groan.
Я внутренне содрогнулась.
"I know that the all-purpose answer to the question "are you all right?" is "I'm fine". But the short answer is, no, I'm not all right. And the medium-length answer is, it's a long story that you don't want to bother about."
— Универсальный ответ вам известен: "Я в порядке". Короткий ответ — "нет". Но есть еще такой вариант— "Все очень сложно, но вам до этого нет никакого дела".
