Жажда скорости (ЛП) [Саманта Тоул] (fb2) читать онлайн

— Нет, — я возмущенно качаю головой. — Каррик не запал на меня в этом смысле. Он просто хотел меня трахнуть.

Где-то с минуту она смотрит на меня сияющими глазами, но потом свет в ее взгляде меркнет.

— Да, наверное, ты права. Это всего-то я и мои романтические бредни об укрощении плохих парней. Я увлеклась. Обожаю хорошие любовные истории. Но ты права. Каррик не из тех, кто вступает в отношения.

И это правда. Я сама всячески подталкивала ее в этом направлении. Тогда почему слышать это из ее уст так неприятно?

— Так ты думаешь, он будет вне себя из-за того, что я слиняла втихаря?

— Ха, он будет в порядке. Парни не расстраиваются по поводу подобных моментов. Это мы, женщины, сходим с ума, если просыпаемся, а мужчины рядом-то и нет. Мы к сексу относимся более эмоционально, чем они — ну, ты исключение.

— Эй! — Я игриво толкаю ее, вызывая ее смех. — Что это должно значить?

— Я имею в виду, ты та самая, что сбежала от Каррика. Все женщины, с которыми он спит, как правило, проводят с ним все отпущенное им время, цепляясь за надежду на то, что он предложит им нечто большее.

— Ну, значит, я не такая, как те женщины. Я знаю, кто такой Каррик, и чем была прошлая ночь. В любом случае, я не завожу отношения с гонщиками. — Я поднимаюсь с кровати и достаю телефон из клатча. — Я собираюсь принять душ и потом пойти на трассу.

— Здорово. Тогда я еще посплю, пока ты будешь в душе. Разбуди меня, когда выйдешь, чтобы я пошла после тебя. Я должна приготовить и подать еду богатым и противным. — Она поднимается с моей кровати и забирается в свою.

Я достаю ожерелье из косметички и несу его с собой в ванную комнату. Закрываю дверь и включаю свет.

Делаю душ горячим. Опускаю сидение туалета, сажусь на него и смотрю на ожерелье в моих руках.

Я могу осознавать, что значила эта ночь, или понимать, что именно я ушла от Каррика, но не чувствую себя от этого так легко, как показываю Петре.

Это повлияло на меня. На самом деле я за всю свою жизнь не ощущала такого влияния чего-либо... или кого-либо на меня.

Закрывая глаза, я вижу только его. Я все еще могу чувствовать его запах на моей коже, его прикосновения ко мне.

Я просто хочу...

Чего? Чего я хочу?

Каррика?

Я практически рассмеялась в голос над собой.

Я о стольком мечтаю с момента, как Каррик ворвался в мою жизнь. Чтобы он не был пилотом. Чтобы я могла обладать им.

Необходимо это прекратить.

Делая глубокий вдох, я успокаиваюсь и провожу пальцем по телефону, чтобы разблокировать его.

Использую Гугл: в поисковую строку вбиваю запрос: несчастный случай Уильям Вульф.

Фотографии с изображениями аварии, в которой разбился мой отец, заполняют экран.

Как по сердцу ножом. Я начинаю задыхаться. Но мне необходимо посмотреть эти фотографии. Мне нужно напоминание, почему я не могу быть с Карриком. Он живет опасной жизнью, я не могу снова потерять того, кого люблю.

Не могу рисковать.

Необходимо положить конец всё растущим чувствам к Каррику.

Я не могу влюбляться в него. Потому что ни к чему хорошему это не приведет.

Несмотря на все, я надеваю ожерелье и ступаю под душ.

После того, как помылась и оделась, я оставляю Петру собираться самой и украдкой покидаю отель, боясь столкнуться с Карриком. Я пропускаю здешний завтрак и отправляюсь на трассу, останавливая свой выбор на поджаристом бейгле, который беру в магазинчике рядом с отелем.

Просто я еще не готова встретиться с Карриком лицом к лицу. Это будет неловкая ситуация, и не представляю, как с этим справиться, так как пока... я не справляюсь. Я избегаю встречи.

И довольно-таки успешно. Я все утро прячусь в гараже. Обычно Каррик не спускается сюда до начала гонки, так что я в безопасности. Я даже не смею отлучиться в уборную, учитывая, что рискую столкнуться там с ним.

Я веду себя глупо. Я знаю, что не могу избегать его вечно, но мне нужно время разобраться в своих мыслях, прежде чем увидеться с ним.

Я под болидом, провожу последнюю проверку, когда слышу его голос.

Я замираю. Днище болида исчезает из моего поля зрения, потому что перед глазами стоят заполнившие весь обзор картины произошедшего прошлой ночью, заставляя мое тело ожить.

Я слышу, как он и дядя Джон обсуждают проблемы, возникшие с болидом на вчерашней тренировочной сессии. Дело было в чрезмерном заносе на поворотах. Это первое, что я исправила, придя сюда сегодня утром.

— Все улажено. — Голос дяди Джона становится все ближе.

Это значит, что Каррик тоже приближается. Дерьмо.

— Энди произвела починку. Она была здесь, работая над этим с самого раннего утра, — говорит дядя.

— А сейчас она здесь?

Есть что-то в голосе Каррика такое, что я не могу расшифровать, но его прекрасный ирландский акцент отзывается в моей самой интимной части тела, заставляя меня дрожать.

Его голос трогает меня так же, как и прошлой ночью его руки. Его руки на мне... он во мне...

О, боже. Сконцентрируйся, Энди. Никаких мыслей о сексе с Карриком.

Осознавая, что мужчина, стоящий у моих ног, признает меня, учитывая, что он видел меня голой, я надеваю маску непоколебимости и выталкиваю себя из-под болида.

Черт.

Он выглядит... превосходно. Несправедливо горячо.

Почему он выглядит так охренительно хорошо?

Это лишь все усложняет. Не то чтобы гипотетическая уродливость Каррика упростила бы ситуацию, ведь он по-прежнему оставался бы собой, а это то, что мне нравится больше всего — Каррик хорош не только внешне, но и по своей сути.

Ох, Иисусе. Прекрати. Прекрати сейчас же.

И не успеваю я опомниться, как воспеваю волнительность его голубых глаз.

Которые в этот самый момент сверкают, когда их взгляд устремлен на меня. На его лице непроницаемое выражение. Его волосы цвета грязный блонд в абсолютном беспорядке, словно он и не прикасался к ним с тех пор, как покинул кровать — ту самую, которую он делил со мной.

И теперь я не могу перестать думать обо мне и Каррике в постели.

Его наготе. Его гладкой загорелой коже. Этих шести кубиках. Этом огромном чл....

— Доброе утро, — говорит он, возвращая меня в чувство. Брови его приподняты, а в глазах мерцание, в значении которого невозможно ошибиться.

Он знает, где витают мои мысли.

Я незамедлительно вспыхиваю. Скрывая это, я бормочу:

— Доброе утро, — и поднимаюсь на ноги...

Мне нужно собраться, и побыстрее. В противном случае дядя Джон сразу же раскусит меня. Я веду себя так, что с тем же успехом могу написать о том, что у нас с Карриком был секс, перманентным маркером у себя на лице.

Я могу сделать это. Могу быть взрослой и вести себя так, словно ничего такого не произошло, ведь на самом деле это так. Просто теперь я знаю, как Каррик выглядит голым. И все.

О, господи.

— Твой болид готов. — Я сквозь усилие поднимаю глаза, и когда наши взгляды встречаются, я чувствую удар. Делая глубокий вдох, я глотаю. — У тебя не будет проблем. Теперь он работает исправно.

— Джон, есть минутка? — Это зовет Бен.

— Конечно. Я найду тебя перед гонкой. — Дядя Джон хлопает Каррика по плечу. Он идет к Бену, который находится на другой стороне гаража, оставляя нас с Карриком наедине.

Я наблюдаю за дядей. Когда я возвращаю взгляд к Каррику, то вижу, что он все еще смотрит на меня, но уже более напряженно.

Из-за этого мое сердце ускоряет свой ритм, а в мой живот безжалостно вторгается атакующий рой бабочек. Мне становится жарко, и назрел сильнейший порыв сбежать прочь.

— Итак, да... мне лучше, эм...

Я начинаю пятиться, но Каррик следует за мной.

— Андресса, — его голос звучит низко, — мы можем поговорить?

Как зрелому взрослому человеку, мне следует сказать: "Да, конечно, мы можем поговорить".

Печально, но сейчас я не чувствую себя зрелой, почему и веду себя как совершеннейшее дитя.

Я бормочу:

— Э... Сейчас не могу. Мне нужно, эм... помыть руки.

Я поднимаю испачканные руки в качестве доказательства, и прежде чем он успевает сказать хоть слово, я несусь оттуда так, словно моя задница в огне.

Сердце практически вырывается из груди к тому моменту, как я добираюсь до уборной.

Я останавливаюсь у раковины, мои руки трясутся.

Иисусе, какого черта со мной не так? Почему я не могу просто поговорить с ним?

Потому что ты боишься того, что он скажет.

Он скажет именно то, что должно быть сказано: прошлая ночь была одноразовым развлечением. Вот что мне следует сказать. Потому что так оно и было, и ничего больше.

Даже если бы я не была той, кто я есть, и могла бы быть с ним, это Каррик. У него не бывает подружек в отношениях. Он предпочитает одноразовый секс.

Я тру место в области груди, где возникло странное ощущение, заставившее меня дышать с трудом, чем лишь сильнее пачкаю рабочий комбинезон.

Бросаю взгляд на свое отражение в зеркале.

Мне нужно вести себя соответственно возрасту и поговорить с ним. Я взрослая женщина. Я могу завести разговор с мужчиной, с которым прошлой ночью у меня был секс.

Мне неизбежно придется покончить с этим, чтобы мы с Карриком могли вернуться к нашим нормальным взаимоотношениям. Что бы это ни значило.

Решив, что поговорю с ним в следующий раз как увижу, я выдавливаю немного мыла на руки с чувством, что у меня есть новая цель. Я поворачиваю кран с горячей водой и отдраиваю свои руки от грязи. Как только я хватаюсь за бумажное полотенце, в моем кармане пиликает телефон, возвещая о пришедшем сообщении.

Вытираю руки, выбрасываю полотенце в урну, и достаю телефон из кармана комбинезона.

Каррик.

Сердце начинает биться сильнее.

К: Я не знаю, что за херь сейчас была, но нам нужно поговорить — сейчас же. Комната гонщиков. Две минуты.

Пальцы трясутся, когда я печатаю ответ.

Я: Ладно.

Снова смотрю на свое отражение в зеркале, пытаясь набраться смелости. Я произношу приободряющее напутствие.

— Ты можешь. Это будет просто. Каррик игрок. Он опытен в сексе на одну ночь. Вы оба взрослые люди. Ты можешь сделать это.

Делаю глубокий вдох. Покидаю уборную и иду в комнату Каррика.

Еще один глубокий вдох, прежде чем постучать в дверь.

— Войди, — слышится его грубый голос с другой стороны.

Руки дрожат, я делаю шаг внутрь, прежде чем закрыть за собой дверь.

Каррик прислонился к окну, руки его скрещены на груди, глаза не выражают ничего.

— Привет, — говорю я, мой голос звучит пискляво.

— Какого хрена происходит, Андресса?

— Что ты имеешь в виду?

— Я о том, — он перестает держать руки скрещенными, а сам выпрямляется, — что, во-первых, я проснулся в пустой постели. Спускаюсь в гараж, потому что нам нужно поговорить о прошлой ночи, а ты ведешь себя так, словно у меня какая-то гребаная смертельная болезнь, и убегаешь со всех ног.

— Я не убегала. Мне нужно было...

— Помыть руки. Ага, ты говорила. — Пальцами он потирает лоб, в его глазах проскальзывает нетерпение. — Не дури меня. Я знаю, когда меня избегают.

— Я не избегаю тебя. — Врушка. Вот лгунья.

Он одаривает меня взглядом, а затем вздыхает. Он поднимает руки, располагает их на затылке, и отклоняет голову так, что его глаза устремлены в потолок.

Я вижу, как изгибаются и напрягаются мышцы на его руках, и моментально вспоминаю, какими эти руки прошлой ночью были на мне — как эти руки напрягались рядом с моей головой, когда он был во мне. Эти вспышки воспоминаний оставили неприятное ощущение в моей груди.

— Я думал, мы прекрасно провели время прошлой ночью, — его голос смягчился, стал нежнее, взгляд снова устремился на меня, а руки упали и повисли по бокам от его тела.

Внезапно я почувствовала себя незащищенной. Я обхватываю себя руками и смотрю мимо него в окно, на городское небо за его спиной.

— Мы действительно отлично провели время...

— Но?

— Но... — я выдыхаю. — То была прошлая ночь... ну, а это сегодняшний день.

— Что это значит?

— Я имею в виду... Я не знаю, Каррик. — Опуская руки, я беспомощно пожимаю плечами. — Полагаю, это значит, что прошлая ночь прошла, и мы возвращаемся к тому, что у нас было.

Нечто, похожее на неверие, проскользнуло в его глазах.

— Ты отшиваешь меня.

— Я не отшиваю тебя. Просто... мы переспали, это было великолепно, но... это была прошлая ночь, а сегодня есть сегодня.

— Ну, продолжай.

Он не упрощает задачу, и я не понимаю, почему. Я думала, он захочет этого. Честно говоря, мне казалось, что он скажет это раньше меня.

Рукой я провожу по заплетенным волосам, запуская в них пальцы.

— Что ты хочешь услышать?

— Говори, что собиралась.

— Тебе нужно, чтобы я сказала это вслух?

— Да, именно так.

— Почему ты так поступаешь?

Он пожимает плечами и это выводит меня из себя.

— Хорошо. Прошлая ночь была одноразовым развлечением, которое не должно повториться. — Это прозвучало грубее, чем я того хотела. В его глазах я вижу вспышку чего-то, до ужаса напоминающего боль, из-за чего я почувствовала себя сукой. — У нас обоих были правила, которые нужно было нарушить, и мы сделали это прошлой ночью. В любом случае, ты не похож на того, кто заинтересован в отношениях, а я не связываюсь с гонщиками.

Боже, но как бы я хотела этого. Правда, на самом деле хотела бы быть с тобой.

Он смотрит на меня так, будто не узнает. И сейчас я с ним согласна. Я тоже не узнаю себя. Я не из тех девушек, которые говорят подобные слова.

Каррик тяжело выдыхает, его взгляд устремлен в потолок.

— Итак, что происходит?

— Не понимаю, о чем ты.

Его глаза встречаются с моими, брови его нахмурены.

— Чего тут непонятного? Какого хера происходит? — четко проговаривает он каждое слово.

Точно могу сказать, он становится все злее.

От этого я съеживаюсь.

— Ну... наверно мы снова будем друзьями.

Он недоверчиво смеется.

— Ты загоняешь меня во френд-зону?

Я раздражаюсь и хмурюсь.

— Мы всегда в первую очередь друзья, Каррик.

Раздается глухой смех.

— Поверить не могу, что выслушиваю речь "давай останемся друзьями".

— Это не так.

— Нет? — Он устремляет на меня пристальный взгляд. Затем смотрит в сторону, руками хватается за спинку кресла перед ним, крепко ее сжимает и опускает глаза в пол.

Прежде, чем он снова поднимает взгляд на меня, проходит вечность. И лучше бы он этого не делал, потому что взгляд его стал холодным. Из его глаз исчезла вся теплота, которую я пробуждала, и к которой привыкла, ее сменило нечто безжалостное.

— И что будет, если я скажу, что не хочу быть твоим другом?

Меня сразил резкий удар, в самый центр груди, оставляя меня задыхаться.

Мысль о том, чтобы не быть с ним друзьями... невыносима. За такой короткий промежуток времени он для меня стал слишком важным.

— Каррик...

— Отвечай на гребаный вопрос, — его голос твердый и решительный.

Я не знаю, что говорить. В горле встал ком. Я нервно верчу руками перед собой.

Пытаюсь найти слова, но ничего не выходит.

Все, что заполняет мою голову, это вероятность никогда больше не быть близкой с ним... никогда не иметь возможности пообщаться с ним.

Я даже никогда не учитывала такой вариант развития событий.

Сглатываю страх и разлепляю пересохшие губы.

— Тогда... я буду уважать твое желание. — И проведу остаток жизни, скучая по тебе.

— Конечно же будешь, — голос его отдает горечью.

Я запуталась и не понимаю, что происходит.

— Господи, Каррик, неужели для тебя так невыносимо, что не ты первый сказал, что эта ночь была одноразовой? Я задела твое эго или что? Потому что если дело в этом, тогда я с радостью выйду отсюда и вернусь обратно, чтобы мы могли начать сначала. И тогда ты сможешь произнести речь про секс на один раз. — Я сделаю что угодно, лишь бы мы вернулись к нашим прежним взаимоотношениям.

— Да, дело именно в этом — ты задела мое охеревшее эго, — огрызается он.

— Просто... я не понимаю тебя! — Внутри меня закипает гнев. Я практически вне себя от злости. — Ты все время трахаешься с женщинами. Почему же этот случай делаешь каким-то особенным?

Что-то в нем изменилось, и когда я заметила это, Каррик закрыл глаза, отгораживаясь от меня.

— Я и не делаю. Неважно, Андресса. Все кончено. — Он разворачивается и уходит от меня в направлении окна.

— Кончено? — Паника хлещет меня по лицу. — Каррик, я не могу из-за этого потерять работу. — Слова слетают с языка раньше, чем я успеваю остановиться и понять, что сказала отвратительные вещи, но было слишком поздно.

Я даже не представляю, почему именно эти слова первыми вырвались из моего рта, почему интерпретировала сказанное им именно так, ведь больше всего я боюсь потерять его. У него первостепенное значение в моей жизни.

Он поворачивается ко мне, выражение его лица стало ожесточенным. Живот скрутило оттого, насколько мне стало плохо.

— Ого... — Он горько смеется. — Я и не думал, какого низкого ты мнения обо мне.

— Это не так. Просто... то есть... — Я перебираю слова, пытаясь исправить свою ошибку.

Он поднимает руку, останавливая меня.

— У тебя все еще есть твоя работа. Вопреки популярному мнению, у меня все же есть некоторые принципы. — Он поворачивается ко мне спиной. — Закрой дверь с другой стороны.

— Каррик... — Я делаю шаг по направлению к нему. — Я не пыталась быть сукой. Просто, понимаешь... Эми и Шарлотта — они обе потеряли работу, потому что переспали с тобой. — Почему я не могу заткнуться? Я делаю только хуже, но предложения все выходят и выходят.

Его спина стала несгибаемой. Он медленно разворачивается ко мне, и его взгляд будто бы обдает меня жидким азотом, потому что от него я превращаюсь в лед.

Он смотрит на меня так... словно на самом деле ненавидит меня.

Я чувствую, как задыхаюсь.

Его челюсть сжата так сильно, что кажется, будто вот-вот начнет дробиться от напряжения.

— Убирайся отсюда нахер, Андресса. Сейчас же, — предупреждает он меня спокойным голосом, что гораздо хуже, чем если бы он кричал на меня.

Прикусывая губу, чтобы не заплакать, я поворачиваюсь к двери. Трясущейся рукой берусь за ручку и дергаю ее, чтобы открыть. Выскальзываю из комнаты, закрываю дверь, и прислоняюсь к стене.

Тело дрожит, сердце колотится.

О боже. Кажется, я только что совершила огромную ошибку.

Мой живот втягивается. Я рукой хватаюсь за него, когда рыдания достигают горла и одновременно второй рукой прикрываю рот. Но не могу остановить слезы. И вытираю их тыльной стороной ладони.

Поверить не могу, что наговорила ему таких ужасных вещей. Мне нужно все исправить, но я знаю, что на данный момент он не станет меня слушать. Он слишком зол, да и к тому же я наверняка наговорю еще какой-нибудь ахинеи.

Быстро моргая и успокаивая дыхание, я заталкиваю эмоции за мысленный стальной капкан, думая разобраться с этим позже.

Я дам Каррику успокоиться и поговорю с ним после гонки. Все будет в порядке. У нас все будет хорошо.

Сейчас же у меня есть работа, которую нужно выполнять, и я могу быть для него куда лучшим другом, убедившись, что его болид идеально подготовлен к гонке. Вот что важно сейчас.

Делая глубокий вдох, я расправляю плечи и иду вниз по лестнице в гараж.

Когда приходит время гонки, Каррик спускается в гараж, но даже не смотрит в мою сторону, так что я и не пытаюсь заговорить с ним. Сейчас не время, не перед гонкой.

Он уходит из гаража и направляется к трассе пообщаться с прессой.

Как только с интервью покончено, стайка стройных моделей и грид-герл, нанимаемых для держания зонтиков над головами гонщиков и просто для украшения мероприятия в целом, облепляют его со всех сторон, а он упивается вниманием. Это красивые девушки, одетые в микроскопические шорты и футболки c растянутыми на их пышной груди рекламными нашивками.

Видение его с этими девицами напрягает. Одна чрезвычайно красивая блондинка проскользнула поближе к нему, создавая между ним и остальными пространство. Она всем телом прижимается к его боку, кладет ему на грудь свою руку, тем самым завладевая его безраздельным вниманием.

Меня поражает настолько сильная вспышка ревности, что это шокирует меня до глубины души.

Понадобилось какое-то время, чтобы до меня дошло, что я беспокойно сжимаю и разжимаю руки.

Я пытаюсь дышать, превозмогая боль, хочу отвести взгляд, но не могу. Не могу перестать смотреть на разворачивающуюся передо мной сцену.

Он флиртует с ней, кладет руку на ее плечо, накручивает ее волосы на свой палец, пока она говорит ему что-то.

Я закрываю глаза, моргая очень медленно. Когда я открываю глаза, то вижу, что Каррик смотрит прямо на меня.

Во взгляде, обращенном ко мне, нет ничего, словно он смотрит сквозь меня. Будто я больше для него не существую.

Это ранит даже больше, чем я предполагала. Мое сердце разбито.

Затем, отвергнув меня взглядом, он смотрит на эту девушку, улыбаясь ей его фирменной флиртующей улыбкой, когда она обращается к нему. Убирая ее волосы в сторону, он наклоняется и говорит что-то ей на ухо.

Я могу лишь представить, что он говорит — хотя, беру слова обратно. Не хочу даже представлять.

Она робко улыбается ему, а рукой двигается от его груди все ниже.

Живот болезненно скрутило. Я прижимаю к нему руку, пытаясь сдерживаться.

И когда я улавливаю движение его руки, направленное к заднице девицы, то понимаю, что увидела достаточно.

Отрывая взгляд от этой сцены, я бормочу дяде Джону, что ухожу в уборную, и сразу же несусь туда со всех ног, задерживая дыхание и удерживая слезы, что так и норовят брызнуть из глаз.

Запираясь в кабинке, я опускаю сидение туалета, сажусь и лишь тогда даю волю глупым слезам, стекающим по моим щекам.

Я знаю, что смешна. Все происходит так, как и должно.

Видеть его с другой женщиной больно, и это нормально, безусловно. Просто... я не ожидала увидеть его с другой женщиной так быстро.

Хотя, с другой стороны, я говорю о Каррике Райане. Он не скучает подолгу.

И это к лучшему. Видеть его с ней, как он увлечен ею — это именно то напоминание о том, кто он такой, это мне и нужно.

Игрок.

Гонщик.

Мужчина не для меня.

Однако я все еще сижу здесь, прячусь в кабинке туалета, пока не дойду до состояния понимания того, что не разражусь рыданиями при виде Каррика, лапающего очередную женщину.

К моменту моего возвращения в гараж гонка уже началась. Я и не осознавала, что отсутствовала так долго.

— Где тебя, черт побери, носило? — прошипел Бен, подойдя ко мне.

— Прости. Я себя неважно чувствую — Я прижимаю руку к животу, изображая недомогание. Это не абсолютная ложь. Я паршиво себя чувствую с тех пор, как увидела Каррика, тискающего ту девушку.

Глаза Бена мгновенно обратились к моему лицу.

— Ты выглядишь немного болезненно. Тебе нужно вернуться в отель?

— Нет, я уже в порядке. — Я выдавливаю улыбку и затем обращаю свое внимание на монитор, чтобы посмотреть гонку.

Каррик финиширует четвертым.

Этот финиш одновременно не оправдавший надежд и удививший своим исходом, учитывая его заезд во время квалификации в первый день. Пересекать линию на позиции ниже третьей не в его стиле. Такого прежде никогда не случалось.

И на какой-то момент меня затошнило от мысли, не я ли виновата в этом. Может, наша ссора перед гонкой сбила его концентрацию.

Думая в таком ключе, я еще больше начинаю ненавидеть себя за то, что наговорила ему.

Когда Каррик въехал в бокс, я решилась поговорить с ним, но он вылез из болида без единой реплики кому-либо. Он отправился прочь, поднимаясь по лестнице в комнаты гонщиков.

Я только собираюсь последовать за ним, когда вижу идущего наверх Оуэна.

Тогда я погружаюсь в работу и не вижу Каррика до конца дня.

Позже, когда я возвращаюсь в отель после подготовки болида к перевозке, первым делом я иду не к себе в номер, чтобы помыться, а к нему. Нам необходимо уладить творящееся между нами безобразие и вернуть нашу дружбу к тому, какой она была, потому что я не могу потерять его. Он стал для меня слишком важен, чтобы потерять его.

Я добираюсь до его номера и обнаруживаю дверь открытой, внутри же находится хозяйничающая горничная.

— Каррик Райан? — спрашиваю я у женщины. — Мужчина, который жил здесь? ‒ поясняю я, видя непонимание на ее лице.

— Он выехал, мэм, — отвечает она мне на ломанном английском.

Он уехал.

Мое сердце упало, в этот миг я осознала, что может быть у нас с Карриком ничего не будет в порядке. Может статься, что прошлая ночь была последним моментом моей близости к нему.

Когда я иду от его номера, внутри расползается тягучее отвратительное ощущение опустошенности, разрушающее меня по кусочку. Я ненавижу себя чуточку сильнее.

Глава четырнадцатая

Монте-Карло, Монако

Я НЕ ВИДЕЛА КАРРИКА ПОЧТИ ДВЕ НЕДЕЛИ. Когда он покинул Барселону, он отправился домой в Англию.

Я знаю это лишь потому, что тем же вечером после ужина наконец сдалась и спросила дядю Джона, что стряслось с Карриком после гонки. Он сказал, что у Каррика было паршивое настроение из-за того, что тот финишировал четвертым, и он улетел домой первым же рейсом.

На следующий день после отбытия Каррика я вместе с остальной командой отправилась в Монте-Карло, и с тех пор я здесь.

Мне довольно тяжело находиться в Монте-Карло. Когда я подписывала контракт с «Райбелл», я не рассматривала перспективу приезда сюда. Именно здесь четырнадцать лет назад моя жизнь изменилась навсегда.

Именно на трассе Монте-Карло случился роковой несчастный случай.

Здесь умер мой отец.

Дядя Джон не устает спрашивать, в порядке ли я. Перед полетом он даже предлагал пропустить эту гонку. Говорил, что я могу поменять билет и отправиться обратно в Англию. Это мило с его стороны, но я знаю, что если бы поступила так, это вызвало бы вопросы, а мне не нравятся вопросы. И если я собираюсь строить карьеру в мире Формулы-1, то не смогу постоянно избегать это место. Лучше пережить это и двигаться дальше.

Потому я здесь.

Чем дольше я нахожусь здесь, тем мне становится легче, но наверняка в день гонки все будет совсем иначе.

Когда я впервые пришла на трек, я была одна, и это было... больно.

Особенно болезненно было увидеть статую, воздвигнутую в честь моего отца на площади Казино.

Я долго стояла там и просто смотрела, размышляя о том, какой была бы моя жизнь, если бы мой папа был жив.

И думала я о подобном вовсе не потому, что моя жизнь ужасна, ведь у меня прекрасная жизнь. Моя мама делала все лучшее, что могла, когда мы остались без папы, но все эти четырнадцать лет эта потеря больше была похожа на зияющую дыру в моем сердце.

Это лишнее напоминание, почему Каррик никогда не сможет стать "тем самым" для меня.

Мама переживает из-за того, что я здесь. Она звонит каждый день по два раза, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Я знаю, что она тяжело переносит мое нахождение здесь. Ведь из-за этого плохие воспоминания выходят на поверхность.

Я старалась занимать себя. Когда я не работаю, то живу жизнью обычного туриста и по вечерам тусуюсь и развлекаюсь с ребятами.

Четверг, гоночные дни начинаются завтра. Каррик прибыл сегодня, не то чтобы я его видела. Просто слышала, что он должен был быть здесь сегодня, а так как уже вечер, то он должен быть тут.

Я не знаю, что сейчас между нами.

Я ничего от него не слышала, хотя не сказала бы, что искала встреч. Я практически сломалась и написала ему извинения через пару дней после его отправления в Англию. Я переполнена эмоциями из-за прилета сюда, да и просто соскучилась по разговорам с ним. Я написала целую поэму, но затем струсила перед самой отправкой и все стерла.

Знаю, что момент, когда я столкнусь с ним, приближается все быстрее, и страшусь этого.

Больше всего боюсь, что он будет меня игнорировать, ведь знаю, что это ранит сильнее прочего.

Из всего перечисленного ясно, почему я в баре с командой, и выпиваю для храбрости на случай, если увижу Каррика.

Мы в баре «Паттая», из которого открывается вид на гавань. Очень милое местечко. Мы сидим снаружи, и я потягиваю из стакана местное пиво, общаясь с Беном. Петра еще не прибыла в Монако. У жены ее брата вчера начались преждевременные роды, раньше запланированной даты на шесть недель, так что она перенесла полет. Она захотела остаться и убедиться, что с ребенком все хорошо. К счастью, все прошло как надо, и Петра теперь гордо может называться тетей мальчика, у которого пока нет имени.

Она смогла достать билет только на вечерний рейс, так что прилетит несколько позже. Уже не могу дождаться ее. Несмотря на то, что парни отличные, честно говоря, мне не хватает ее компании.

— Только что написал Каррик, спросил, где мы, — проинформировал меня Бен. Он устремил взгляд в телефон и стал печатать, предположительно отвечая Каррику.

— Он здесь? — Мой голос прозвучал немного сдавленно. Я замаскировала это кашлем.

— Ага, идет к нам. — Он кладет телефон на стол.

Паника схватила меня за горло и с силой сжала. Я делаю несколько успокаивающих глотков пива.

Я справлюсь. Все будет в порядке.

Мне нужно время, потому я извиняюсь и отхожу в уборную. Когда я возвращаюсь, Каррика все еще нет.

Я на грани, нервы сдают. Не могу сидеть спокойно на стуле. Я вне себя от волнения, верчу головой каждые пару минут в поисках намека на его появление. Мне просто нужно увидеть его, чтобы понять, что между нами происходит.

Прошло немало времени с тех пор, как Бен отправил сообщение Каррику, потому я начинаю думать, что он вовсе не придет. Но затем я слышу, как Робби начинает свистеть и улюлюкать, и остальные парни присоединяются к нему и понимаю, что Каррик пришел.

Живот наполнен порхающими бабочками, как и голова, отчего я чувствую легкое головокружение.

Будь беззаботной, Энди. Беззаботной...

Пытаясь вести себя как ни в чем ни бывало, я бросаю взгляд через плечо на Каррика.

И чувствую, словно мне по лицу врезали кирпичом.

Он идет к нам с держащей его под руку девушкой. Симпатичной и высокой, может с меня ростом, модельной внешности девушкой с длинными каштановыми волосами.

Бабочки превращаются в пыль, и я чувствую себя опустошенной.

Поверить не могу, что он выбрал и привел сюда случайную девицу.

Еще бы он так не сделал. Это же Каррик.

Глубокий вдох. Это не имеет значения.

Не мое дело, что он делает и с кем. Все, что меня заботит, это возвращение наших прежних дружественных отношений.

Так же?

Сжимая губы, я поворачиваюсь обратно к столу. Хватаю телефон и смотрю на него так, словно читаю что-то действительно интересное.

— Здорово, — говорит Каррик за моей спиной.

Его голос, этот ирландский говор, который я не слышала почти две недели, отзывается во мне дрожью.

Я подавляю чувства и заталкиваю их куда подальше.

Учитывая, что обращается он ко всему столу, а не конкретно ко мне, я не оборачиваюсь, хоть и нечетко бормочу слово: "Привет".

Некоторые из ребят встают, чтобы пожать ему руку, и Бен среди них.

— Возьму тебе выпить, — говорит Бен.

— Ха. Не парься. Я возьму. Что пьете?

— Пиво, — отвечает Бен.

— Возьмешь мне "Космо", малыш? — спрашивает девушка.

Малыш?

У нее приятный английский акцент, милый и пафосный. Не то что мой гребаный английский вперемешку с бразильским.

— Конечно, малышка.

Малышка?

Воспоминания обо мне с Карриком в его постели, когда он обнимал меня всем телом и сонным голосом бормотал "Спокойной, малышка" отозвались дикой болью.

Для людей, которые только что встретились, они на удивление скоро начали давать друг другу нежные прозвища.

Или может быть они встретились не только что.

Эта мысль стремительно переменила мое ощущение опустошенности на чувство недомогания. Настоящего недомогания.

— Давай я достану тебе стул, — предложил Бен.

По всей видимости, он обращается к этой девушке.

Он находит стул и ставит его рядом со мной.

Спасибо, Бен.

Уголком глаза я вижу, как она садится с грацией газели. Она одета в короткую юбку, которая задирается вверх, оголяя ее длинные стройные ноги еще больше.

Я смотрю вниз на мои ноги и благодарю маму за то, что ее гены передались мне, и мою интуицию за то, что я хотя бы надела джинсовые шорты, чтобы продемонстрировать их длину — не то чтобы это было соревнованием. Да и к тому же я и близко не выгляжу как она. Она оделась для вечерней вылазки, подобрав наряд из короткой юбки, крошечного топа с бретелькой через шею и туфлями на высоких каблуках. И все это от именитых дизайнеров, не то что у меня: недорогие джинсовые шорты, шлепанцы и красная футболка с надписью "Geek" на груди.

(Geek - по-русски гик, ботаник, заучка.)

Боже, я ботан.

Вообще-то, единственное, что сейчас говорит в мою пользу — это мои ноги и волосы. Они распущенны и выглядят красиво.

С каких это пор я стала думать о том, как выгляжу, и сравнивать себя с другой женщиной?

С тех пор, как появился Каррик.

— Что пьют остальные? — спрашивает Каррик.

Ему выкрикивают множество заказов с выпивкой, в основном пиво.

— Я помогу тебе у бара, — смеясь, предлагает Бен.

Я чувствую руку — его руку — на плече и застываю.

— А ты? — спрашивает Каррик низким голосом.

Откидывая голову назад, я бросаю на него взгляд с абсолютно непроницаемым выражением лица.

— Что я?

Что-то промелькнуло в его глазах, но исчезло до того, как я успела понять, что это было.

— Выпивка. Могу я тебе взять что-то?

— Нет. У меня есть. Спасибо, — указываю я ему на свое пиво на столе.

Он смотрит на меня мгновение.

— Ладно. — Он резко кивает и уходит.

Не в силах контролировать себя, я выслеживаю его у бара.

Браня себя за то, что пялюсь, я быстро осматриваю стол, чтобы убедиться, что никто не заметил, как я смотрела на него. Затем расслабляюсь. Ну, насколько это возможно рядом с Карриком и его девицей.

Я чувствую, что ее присутствие подобно кошмарному зуду.

Я знаю, что неприкрыто игнорирую ее, а мама воспитывала меня совсем не так.

Она всегда говорит: "Если женщина не может уважать другую женщину, то как мы можем ожидать, чтобы мужчины уважали нас?".

Относись к людям так, как ты бы хотела, чтобы они относились к тебе, Энди.

Будучи в модельном бизнесе, мама постоянно сталкивалась со стервозными женщинами, и это научило ее быть другой, чему она и научила меня.

Но сейчас я веду себя, как одна из тех сучек, и сама себе не нравлюсь.

Итак, даже если общаться с девушкой Каррика самое последнее из того, что мне хотелось бы делать, я заставляю себя быть любезной, убираю телефон в карман и разворачиваюсь к ней.

Видеть так близко, насколько она хороша, еще хуже.

Соберись, Энди. Она тебе ничего не сделала и не заслужила твоего к ней стервозного отношения. У тебя разногласия с Карриком, не с ней.

— Привет, — говорю я, улыбаясь.

Поворачивая ко мне голову, она одаривает меня пустым взглядом.

— Э, привет. — Затем она отворачивается и достает из сумки телефон.

Ладненько... Это было немного странно. Может она стеснительная.

Я цепляюсь за мысли в голове, что бы сказать что-то еще.

— Итак, ты в Монако на отдыхе или только ради гонки?

Она отрывает взгляд от телефона, чтобы снова посмотреть на меня. Она смеряет меня взглядом, в котором читается мысль о моей недоразвитости.

— Эм, и то, и другое.

Игнорируя ее этот взгляд, я снова улыбаюсь и продолжаю:

— Круто. Так, когда ты прибыла?

Она громко вздыхает, выражая недовольство тем, что я достаю ее.

— В полдень с Карриком.

Она прибыла с Карриком из Лондона?

У меня возникло чувство, словно грудь ударило током дефибриллятора. Я подпрыгиваю на стуле и выдыхаю со свистом, когда говорю следующие слова:

— Вы прилетели с Карриком? Из Англии? На самолете? Вместе? — Знаю, это звучит немного странно, но мне плевать.

— Разве я только что не сказала это? — Она устремляет на меня резкий взгляд. — Естественно, я прилетела с Карриком. Я его девушка. Он практически умолял меня полететь, не в силах вынести разлуку. Так что я сказала: "Какого черта? У меня есть пара выходных дней, так почему бы и нет?" — Она поднимает руку и изучает свои ногти.

Его девушка? Такое чувство, будто мне врезали по лицу.

Как долго она его девушка? Не знала, что у Каррика есть девушка. Были ли они вместе, когда он спал со мной?

Что-то незнакомое, твердое и холодное обосновалось у меня в животе.

Я беру пиво и делаю большие глотки, чтобы отвлечься от рвотного позыва, ну или желания закричать.

Я только закончила пить и сразу же услышала от соседки хриплый звук, похожий на выражение отвращения.

— Фу, не понимаю, как такое можно пить.

Я поднимаю глаза на нее и вижу, что она смотрит на пиво так, словно это крысиный яд.

— Пиво?

— Да, оно такое... противное. Мне становится плохо, даже когда оно просто стоит рядом со мной. — Она морщит нос.

У меня внезапно появилось сильное желание ударить ее.

Хватит с меня этого уважения к другим женщинам, это уже слишком для меня.

Только я поставила бокал на стол, как она заговорила:

— Итак, а ты кто такая вообще? То есть, почему ты здесь? Ты чья-то девушка или как? — Она машет рукой, указывая на моих друзей за столом.

— Нет! — Я смеюсь, качая головой. — Я работаю на «Райбел». — По ее реакции я понимаю, что она понятия не имеет, о чем я, потому проясняю. — Я работаю на Каррика.

Это привлекает ее внимание, потому что я вижу, как ее взгляд становится настороженнее, и она начинает оценивать меня уже по-новому. Я довольно привлекательная, и если до этого она не рассматривала меня как претендентку на внимание Каррика, то теперь видела во мне соперницу, что и стало причиной ее нелюбви ко мне.

Я захотела ей сказать не беспокоиться по этому поводу. Я ей точно не соперница. Каррик толком и не разговаривает со мной, чего уж рассуждать об остальном.

Я вижу, как она решается задать мне вопрос, но тут с напитками подходят Каррик и Бен, прерывая нашу беседу.

— Сиенна, держи, — протягивает Бен ей причудливо выглядящий коктейль.

Так вот как зовут девушку Каррика — Сиенна.

— Спасибо, — отвечает она приторно сладким голосом.

Как только все получили свои напитки, Каррик взял стул и поставил его рядом с Сиенной, после чего сделал глоток пива. То, что он пьет пиво, вызывает улыбку на моих губах, ведь я знаю, как его девушка ненавидит этот напиток.

Девушка. Это слово превращает мои внутренности в пыль.

Когда я отвожу взгляд от Каррика, то вижу, что Сиенна смотрит на меня.

Она знает, что я пялилась на него.

Чувствуя себя неуютно, я говорю первое, что приходит на ум.

— Чем занимаешься, Сиенна?

Она смотрит на меня в недоумении.

— Я в "Бриллиантовых крошках".

"Бриллиантовые крошки"?

— Прости. Я не знаю, что это, — я неловко улыбаюсь.

Слышу замаскированный смех и почти уверена, что это смеется Каррик, но сложно понять точно, ведь я вижу лишь его затылок, потому что он отвернулся и общается с Робби.

Сиенна звуками выражает абсолютное отвращение и кривит лицо.

— Ты не знаешь, кто мы такие? Как такое вообще возможно?

Прямо сейчас я чувствую себя какой-то тупицей, будто я обязана знать, кто такие "Бриллиантовые крошки".

— "Бриллиантовые крошки" — это женская группа из Англии, — любезно информирует меня Бен. — Они достаточно популярные.

— Мы не "достаточно" популярные. — Она пальцами показывает кавычки, говоря слово "достаточно".

Я ненавижу эти "воздушные кавычки".

— Мы самая популярная группа в Англии, — громко поправляет она его.

— Ладно... — бубнит Бен, прежде чем сделать глоток пива.

Я смущенно улыбаюсь.

— Прости, что не знала, кто ты...кто вы такие. Я недавно вернулась в Англию. Последние четырнадцать лет я жила в Бразилии. И я не то чтобы в восторге от музыки вроде твоей.

— Музыки вроде моей? — Она приподнимает идеально выщипанную бровь. — Я предполагаю, ты имеешь в виду хорошей музыки?

— Ага, типа того, — бормочу я, прежде чем взять пиво и сделать глоток.

Я снова улавливаю смех, и, судя по трясущимся плечам Каррика, я точно уверена, что исходит он от него. Сиенна будто бы не замечает этого. И я знаю, что это неправильно, но мне нравится, что я все еще могу заставить его улыбаться, даже если посредством насмешки над его девушкой.

Но затем я чувствую озлобленность. Потому говорю:

— Я послушаю твои песни. Уверена, они отличные. — И на самом деле я имею в виду, что предпочту иголкой выколоть себе глаза, чем прослушать твои песни.

Комплимент сработал, ее лицо расслабилось.

— Ты сказала, что работаешь на Каррика. Чем конкретно ты занимаешься? Ты его служанка или как?

Служанка? Мы в девятнадцатом веке?

Бен взрывается смехом рядом со мной. Мне приходится сдерживаться, чтобы не рассмеяться.

Я ожидаю, что и Каррик засмеется, но, к моему удивлению, этого не происходит.

— Нет, я уж точно, черт побери, не его служанка, — восклицаю я, привнося долю юмора в ответ.

Каррик поворачивается ко мне и ловит мой взгляд. Он смотрит на меня как раньше — словно я его друг, словно значу для него что-то — и от этого так чертовски хреново, ведь я знаю, что он так больше не считает.

Игнорируя боль в груди, я возвращаю взгляд на Сиенну.

— Я механик, — говорю я ей.

— Ты механик? — Ее лицо аж перекосило, и на нем читалось не что иное как омерзение.

Серьезно, вы бы подумали, что я только что призналась ей, что я серийный убийца. Ну или что я зарабатываю на жизнь, подтирая Каррику зад.

— Но разве это не мужская работа?

— Зависит от того, кого ты спрашиваешь.

— Хмм... ну да, полагаю... присматриваясь к тебе сейчас, я вижу, что ты как раз одета для мужской работы. — Она осматривает меня с ног до головы. — У тебя подходящее строение и очень... — она машет рукой на меня, — мускулинная энергетика.

Мускулинная энергетика? Подходящее строение? Какого хера? У меня тот же размер, что и у нее!

Серьезно, кем себя эта краля возомнила?

Мне плевать, что она участница знаменитейшей поп-группы в Англии. Она злобная. Она может быть симпатичной снаружи, но совершенно ясно, что внутри она уродливая, и мне это стало понятно меньше, чем за десять минут нахождения в ее компании.

Я и раньше встречала противных девушек, но она стерва каких поискать. Я в жизни не встречала никого настолько конфликтного.

Тело напрягается, руки сжимаются в кулаки, и я уже готова раскрыть рот и поведать поп-принцесске, что я думаю о ней на самом деле, когда Бен обнимает меня за плечи и притягивает поближе к себе.

— Тише, — шепчет он мне на ухо.

Я смотрю на него и вижу его успокаивающую улыбку.

— Она того не стоит.

— Да, — выдыхаю я. — Ты прав.

Ослабляя объятие, но оставляя руку на моих плечах, он наклоняется вперед и громко говорит:

— Вообще-то, Сиенна, Энди наш лучший механик. Она лучше всех нас вместе взятых. Я не работал с более талантливым механиком. Честно говоря, я и не знаю, что бы команда без нее делала.

Я знаю, что он это говорит, чтобы быть милым и вступиться за меня, но неожиданно это срабатывает, потому что я чувствую себя в сто раз лучше, чем момент тому назад. И прямо сейчас я почти что люблю Бена.

Улыбаясь ему, я говорю:

— Ты пьян? Потому что похоже на то, будто ты сделал мне комплимент.

В его глазах читается улыбка.

— Я все время делаю тебе комплименты. Просто ты не слушаешь.

— Оу, — усмехаюсь я, затем наклоняюсь к нему и шепчу. — Ты хороший друг, Бен.

Он пожимает плечами и тихо говорит:

— Я не могу дать нашему лучшему механику быть уволенной лишь потому, что ее достала последняя пассия Каррика.

Мягко смеясь, я легонько похлопываю его по руке, которая все еще покоится на моих плечах.

Бен убирает руку с моих плеч, я разворачиваюсь к столу взять пиво, но замираю под гневным взглядом Каррика. Его челюсть настолько напряжена, что создается впечатление, будто она вот-вот расколется.

Затем без предупреждения гнев в его глазах превращается в нечто совершенно иное, заставляющее мое тело гореть. Мне приходится стиснуть бедра сильнее, чтобы сдержать внезапно возникшее болезненное ощущение, но я чувствую, как тело оживает, стоит только воспоминаниям о нашей единственной ночи пронестись в моей голове.

Возвращаясь в чувство и понимая, что за столом полно людей, я разрываю наш зрительный контакт. Затем я ловлю, мечущийся от меня к Каррику, взгляд Сиенны и осознаю, что она видела то, что сейчас происходило между нами.

Она хмурится, словно думает над чем-то.

И затем я вижу, как на ее лице возникает понимание. Она знает, что мы с Карриком переспали.

Черт.

У меня в животе возникает неприятное ощущение.

Она крутанулась на своем сидении и повернулась лицом ко мне.

— Так, говоришь, тебя зовут Энди? — спрашивает она с издевательской интонацией.

— Да... — отвечаю я осторожно.

— Энди... — проговаривает она злобно своим певучим голосом. — Энди, у которой мужская работа и мужское имя. Может тебе стоит довести дело до конца и сменить пол, ведь менять-то нужно не так и много!

Она звонко смеется, словно это самое смешное, что она когда-либо слышала. Она окидывает взглядом сидящих за столом, ожидая, что остальные будут веселиться с ней. Но что она упустила, так это то, что за столом сидят мои друзья, а не ее. И никто не смеется.

— Сиенна, — сердито обращается к ней Каррик.

— Что? Это была просто шутка! Вы не понимаете шуток? — она издает неловкий смешок.

Боже, я так чертовски устала от этого всего, что уже даже не смешно.

— Конечно же, это была шутка. — Я отодвигаюсь на стуле, встаю, со спинки снимаю курточку и надеваю ее. — Как и твое лицо. Но вот в чем дело, Сиенна, я могла бы поменять свою вагину на член, но, к несчастью для тебя, ты не сможешь исправить свое уродство. — Бросая быстрый взгляд на людей за столом, я игнорирую Каррика и Сиенну с открытым ртом, и говорю остальным прощальные слова. — Увидимся завтра. — Затем я разворачиваюсь на пятках и начинаю уходить прочь.

Слышу, как Каррик произносит мое имя, но пропускаю это мимо ушей, передвигая ногами так быстро, как только могу.

— Иисусе, Андресса. Ты можешь притормозить? — Он наконец заговорил со мной. Он хватает меня за руку, вынуждая остановиться.

— Что? — Я вырываю свою руку. Моя кожа все еще горит в том месте, где он ее коснулся.

— Ты в порядке?

— Нормально.

Я отворачиваюсь и продолжаю идти.

— Господи, просто... подожди!

Вздыхая, я возвращаюсь обратно, упираюсь руками в бедра.

— Чего ты хочешь, Каррик?

— Я... — Его глаза устремлены в землю под ногами. Он выглядит неуверенным. Затем поднимает взгляд на меня и его уверенность возвращается к нему. — Куда направляешься?

— В отель.

Разве ты этого не знал? Маленькая мисс поп-принцесска приближается в ее милых туфельках на каблуках.

— Каррик! — кричит она его имя так, словно бьет хлыстом. — Куда ты, черт побери, собрался?

Он поворачивается к ней и награждает таким взглядом, что даже я содрогаюсь. Серьезно, его взгляд мог бы усмирить медведя. Я не удивлена тому, что она отшатнулась, потому что сама бы наверняка отреагировала так же, видя степень злости, что исходит от него.

— Я убеждаюсь, что Андресса в порядке. — Его голос подобен граниту. — Так что возвращайся за стол и постарайся больше не оскорблять моих друзей до моего возвращения.

Друзей? Ах, теперь я его друг.

— Ай! Ну и ладно! — Она возводит руки к небу, разворачивается на каблуках и дефилирует назад в направлении бара.

Как только она уходит, я поворачиваюсь и начинаю идти.

Цель — убраться подальше от Каррика.

План — поймать такси и отправиться в кровать.

И возможно поплакать.

Каррик идет рядом со мной, подстраиваясь под мой шаг.

— Ты что делаешь? — смотрю я на него со злостью.

— Еду с тобой.

— Ну, я возвращаюсь в отель и потом отправляюсь прямо в кровать, и ты абсолютно точно не приглашен.

Он хрипло усмехается и мне приходится сильно постараться, чтобы на моих губах не появилась улыбка.

Из одной из колонок, мимо которой мы проходим, начинает играть песня "Habits" Туве Ло и Хиппи Саботаж.

Мне нравится эта песня. Текст. Просто иногда... я мечтаю уметь заглушать боль.

Откуда ни возьмись, на меня внезапно наваливаются усталость и грусть. Настоящая грусть.

Обнимая себя руками, я тихо произношу:

— Возвращайся в бар, Каррик. Я справлюсь самостоятельно.

— Андресса, я знаю, что ты считаешь меня тотальным ублюдком, но я ни за что не отпущу тебя одну так поздно. С тобой может случиться что угодно.

— Будто тебе не все равно. — И я сразу же жалею о сказанном.

Он хватает меня за руку. Заставляет остановиться и становится передо мной. Слишком близко. Я практически могу попробовать его лосьон после бриться языком, могу чувствовать тепло его дыхания у моего лица.

Он все еще держит меня за руку, обжигая прикосновением снаружи и проникая им до глубины души.

Мне необходимо, чтобы он прекратил трогать меня... и никогда не прекращал.

Я настолько запуталась, что мне больно физически.

— Само собой, мне не все равно, — говорит он тихо. — Ты... — он обрывает себя. Потирая лоб запястьем свободной руки, он делает шаг назад.

Отпускает мою руку, и из-за образовавшегося пространства я испытываю гораздо больше, чем простое облегчение.

— Ты мой друг, Андресса, — говорит он смиренно.

Я не знаю, с чем он смирился.

Я приглушенно смеюсь.

— Едва ли мы друзья.

На его лице возникает напряженное выражение, и я вижу, как у него от злости шевелятся желваки.

Остерегаясь очередной ссоры, я обхожу его и продолжаю идти.

Мгновение спустя он снова идет рядом со мной, но не говорит ни слова и воцаряется тишина.

— Как поживаешь? — наконец мягко спрашивает он.

Я смотрю вперед.

— Хорошо. А ты?

— Так же.

Мы снова погрузились в кошмарную тишину. Эта неловкая тишина разбивает сердце. С момента нашего знакомства у нас с Карриком никогда не возникало проблем с нахождением тем для разговоров.

Теперь же все иначе.

Я слышу шум за нашими спинами. Бросая взгляд через плечо в надежде, что там не поп-принцесска, я вижу мужчину. И сейчас я вспоминаю, что этого же мужчину видела ошивающимся у бара. Также я припоминаю, что он топтался неподалеку, когда Каррик только нагнал меня. Просто в гневе я не заостряла на этом внимание.

Я заметила его лишь потому, что он крупный, и сейчас в порту в темноте он кажется еще больше и несколько угрожающе.

— Каррик... Знаю, что это может прозвучать несколько бредово, но за нами похоже следят. — Я откидываю голову назад, указывая на огромного парня за нами.

Каррик смотрит назад и усмехается.

— Не беспокойся. Он мой телохранитель. Папа нанял мне охрану на время, пока я буду здесь. Ну, знаешь, Монте-Карло, сумасшедшие гонки, да и в моем случае...

— Дело в тебе, — улыбаюсь я.

— Ага, — снова смеется он. — Да и вся эта пресса будет еще более настырной из-за Сиенны. — И он замолкает.

Все светлое, что я сейчас чувствовала, уничтожено.

Он выдыхает.

— Прости за то, как она говорила с тобой.

— Это не твоя вина, — пожимаю я плечами. Она сама по себе абсолютная сука.

— Да, но она со мной. И она не имела никакого права так разговаривать с тобой. Больше этого не повторится.

Мне плевать, как она общалась со мной. Мне не плевать, что она здесь с тобой. Ненавижу то, что она здесь с тобой.

Естественно, я не говорю этого. Я просто пожимаю плечами.

— Не имеет значения.

— Когда это относится к тебе, все имеет значение.

Его слова вышибают воздух из моих легких.

Я хочу знать, что это значит. Но не знаю.

Господи, я так облажалась.

Опуская подбородок, я смотрю себе под ноги.

— Сколько ты ее знаешь?

— Недолго.

Он хотя бы не знал ее до нашей ночи. И я даже не знаю, чувствовать себя лучше или хуже от этой информации.

— Я встретил ее, когда вернулся в Англию.

Когда ты оставил Барселону и меня позади.

— Ясно.

— Я не приглашал ее сюда.

— Хм-м-м-м.

— Она вроде как сама себя пригласила, и отец был там, когда она говорила что-то о прилете. Он решил, что она привлечет прессу в хорошем смысле — ну, что я с одной женщиной.

Он смеется, но звучит это неестественно. Вообще-то мне не нравится все, что он рассказывает.

— И.... полагаю, мне остается просто смириться.

Я смотрю на него опустошенным взглядом.

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

Он выпускает воздух и убирает руки в карманы джинс.

— Я не знаю. — Он приподнимает плечи, выглядя беспомощно.

Мы достигаем главной дороги, и удача оказывается на моей стороне, потому что я вижу приближающееся такси с включенным сигналом о том, что машина свободна. Я поднимаю руку, чтобы остановить его.

Такси подъезжает, и я тянусь к двери, но притормаживаю.

В течение последних двух недель я хотела извиниться перед Карриком за то, что наговорила ему, и это может быть моим единственным шансом.

Сердце начинает колотиться в груди, а пальцы трясутся, когда я оборачиваюсь к нему.

— Каррик... То, что я говорила в Барселоне о моей работе, Эми и Шарлоте... мне не следовало этого говорить. Это были паршивые слова.

— Ты не сказала ничего, что не было бы правдой.

— Ну, все равно... Прости. — Я мягко выдыхаю. — Хуже всего, что я не знаю, почему сказала все это, потому что на переднем плане на тот момент у меня было совсем другое. — Не потерять тебя.

Хватаюсь за ручку, чтобы не сболтнуть лишнего. Неважно что, не думаю, что какие-либо слова смогут вернуть нас к взаимоотношениям, что были у нас до той ночи.

— В любом случае, спасибо, что проводил меня. Полагаю, увидимся завтра. — Я забираюсь в такси, закрываю за собой дверь, и оставляю Каррика стоять все там же на улице.

Глава пятнадцатая

Монте-Карло, Монако

ЛИШЬ ПОТОМУ, ЧТО ИЗБЕГАЮ КАРРИКА и его поп-принцесску, я не пошла тусоваться в пятничный вечер, даже несмотря на мольбы Петры. Я настояла на своем и осталась в отеле с обслуживанием номеров в компании Джейсона Борна. У меня как раз было настроение для боевиков.

(Джейсон Борн — главный герой серии фильмов-боевиков, роль Борна в которых исполняет Мэтт Дэймон.)

Когда все вернулись, я узнала, что не зря не пошла, потому что Каррик и его поп-принцесска были там. Петра выказывала неприязнь к Сиенне чисто из-за того, что та доставала меня. Но Петра рассказала, что с ней Сиенна вела себя нормально ‒ немного высокомерно, но и близко не так, как со мной.

Похоже, ее исключительное отношение она приберегла для меня. Ну, или она учла то, что говорил ей Каррик.

Петра сказала, что Каррик едва ли общался с Сиенной, предпочитая пить с парнями. Также она рассказала, что он оттащил ее в сторону и спросил, где я. Говорила, что он выглядел разочарованным, когда услышал, что я не приду. Она слегка приврала обо мне, сделав меня прихворавшей, чтобы ему не показалось, будто я не явилась лишь из-за него.

Понимаете? Вот почему я люблю эту девочку.

Вчера я практически не виделась с Карриком. Я была занята работой и не видела его, пока не пришло время для квалификации. Я пожелала ему удачи и передала шлем. На этом и ограничился наш контакт.

Мне ненавистно такое положение вещей между нами. Я не знаю, как все вернуть к прежнему состоянию, потому решаю просто перестать стараться.

Это к лучшему.

Я отсчитываю минуты до конца этого уикенда, чтобы иметь возможность убраться подальше от них обоих.

Но гораздо больше мне хочется, чтобы побыстрее закончился этот день.

День гонки ‒ день, которого я боюсь с самого приезда.

Прошлой ночью мы с Петрой нехило оторвались. Она не могла принять мой отказ относительно отдыха две ночи подряд, да и к тому же выяснилось, что Каррик был на каких-то спонсорских мероприятиях. У гонщиков подобных мероприятий, которые нужно посещать в течение всего гоночного сезона, хватает с лихвой.

Тогда мы с Петрой пошли выпить по паре бокалов с парнями, а затем ушли развлекаться без них, устраивая своеобразный девичник.

И судя по невероятной головной боли, сухости во рту и страдающему после подъема телу, мы повеселились на славу.

‒ У-у-у-у, ‒ стону я, переворачиваясь, и в голове возникает ощущение сверления пневматическим перфоратором. Я приоткрываю глаза, в которых, похоже, не осталось влаги, и сразу же закрываю их, щурясь от проникающего сквозь веки луча света.

С кровати Петры слышится такой же стон умирающего.

‒ Черт, ‒ бормочет она. ‒ Я умираю. На самом деле умираю.

‒ И я. И виню в этом тебя, ‒ ворчу я. ‒ Это день гонки. У меня язык словно наждачка, я не могу ясно видеть.

‒ Мы зальем в тебя кофе, и ты будешь в порядке.

Я поворачиваю голову на подушке и смотрю на нее. Господи, как же больно.

‒ Чтобы справиться, мне понадобится галлон кофе. ‒ Я показываю на свою голову.

‒ Жирная еда и кофе сотворят с тобой чудо.

‒ Фу, не говори о жареной еде! ‒ Я прикрываю рот рукой, чувствуя тошноту. ‒ Я больше никогда не пойду с тобой пить, ‒ говорю я сквозь пальцы.

‒ Эй, не вини меня. Это была твоя идея ‒ пить самбуку.

‒ Самбуку? ‒ Я смотрю на нее изумленно.

‒ Ага.

Картины прошлой ночи начали возвращаться ко мне: как мы пьем шоты, поем в караоке, танцуем на столе.

Ох, твою мать.

‒ О, боже... ‒ выдыхаю я. ‒ Я вела себя как засранка?

‒ Немного, ‒ усмехается она. ‒ Но и я тоже, так что ты не одинока, и не похоже, чтобы там был кто-то из наших знакомых. Но ты прекрасно проводила время, твой разум очистился от мыслей о «ты знаешь ком» и поп-принцесске.

‒ Да, наверно, ‒ бормочу я.

‒ Слушай, Энди. ‒ Она поворачивается набок, оказываясь ко мне лицом. ‒ Я знаю, что то, что было между вами с Карриком, ты считаешь сексом на одну ночь... но я тут думаю, а что, если ты говоришь это лишь потому, что знаешь, кого он из себя представляет, а не потому, что хочешь так говорить. Ведь тебя довольно сильно задевает то, что он здесь с ней.

‒ Меня это не задевает даже самую малость.

‒ Ты вчера спряталась за деревом, лишь бы не разговаривать с ними.

‒ Ты видела это? ‒ съежилась я.

‒ Ага, видела.

Я выпускаю воздух.

‒ Просто... конечно, он мне нравится, но я знаю, что мы никогда не смогли бы быть вместе. Но даже зная все это...

‒ Все равно больно видеть его с другой женщиной.

‒ Да, ‒ выдыхаю я и тру высушенные глаза.

‒ Почему вы с ним никогда не смогли бы быть вместе?

‒ Потому что он мужчина-шлюха.

Она усмехается.

‒ Ну, не знаю. Судя по тому, как вы проводили время, и что ты мне рассказывала о его поведении тогда... может, он хотел от тебя большего.

‒ Сомневаюсь. Независимо от этого, я не связываюсь с пилотами. ‒ Я перекатываюсь на спину и смотрю в потолок.

‒ Почему?

‒ Ну, вот так.

Она выдыхает.

‒ Мне ты можешь сказать, ты же знаешь. Ты можешь доверять мне. Я никому не скажу. Знаю, ты можешь думать, будто я сплетница, но действительно важное я могу держать в секрете.

Я устремляю на нее взгляд и внезапно понимаю, что для меня настал редкий момент истины.

‒ На Формуле-1 я потеряла кое-кого, кого любила. Он умер на трассе из-за несчастного случая.

‒ Мне жаль, Энди.

‒ Это было давно. ‒ Пожимаю я плечами так, словно это не важно, хотя это важнее всего.

‒ По этой причине ты работаешь на Ф1? Чтобы чувствовать себя ближе к этому человеку?

Петра гораздо проницательнее, чем я полагала.

‒ Отчасти. Я изучала инженерию в университете, чтобы научиться создавать более совершенные двигатели. Люди все время ходят на гонки, но я хочу быть способной помочь сделать болид максимально безопасным к моменту, когда он выедет на трек. К тому же, я занимаюсь этим, потому что люблю свою работу. Машины ‒ это все, чем я когда-либо интересовалась. Я взрослела, не вытаскивая головы из-под капота, ‒ усмехаюсь я, и в этом смешке слышится оттенок печали. ‒ Наверное, быть здесь, заниматься всем этим и правда делает меня ближе к моему отцу.

Свою ошибку я осознаю незамедлительно и застываю, чувствуя холод.

‒ Погиб твой отец?

Паникуя, я бросаю на нее взгляд, понимая, что не могу дышать.

‒ Все в порядке, Энди, ‒ заверяет она меня успокаивающим голосом. ‒ Я никому ничего не скажу. Но почему ты держишь это в секрете?

Я делаю долгий выдох и затем поворачиваюсь к ней.

‒ Я держу это в секрете, потому что мой отец это... то есть был... Уильям Вульф.

‒ Ох. ‒ Она выглядит ошеломленной. ‒ Ого. Черт. Энди... почему ты не говорила мне? Но, стой... ‒ Она качает головой, словно ей все становится все ясно. ‒ Разве он... твой отец... разве он... умер... не здесь, в Монако?

‒ Именно. ‒ Я ложусь на спину, смотрю в потолок. Чувствую, как на глазах появляются слезы и делаю глубокий вдох, чтобы удержать их.

‒ Иисусе... Энди. Какого хера ты не сказала мне? Я и представить не могу, как ты через все это проходишь, особенно сегодня, в день гонок, и к тому же мирясь с дерьмом Каррика и Сиенны.

‒ Я просто не хотела, чтобы люди думали, что дядя Джон дал мне работу только из-за моего отца, так что предпочитаю держать это в себе.

‒ Хм-м-м.... кажется, я могу это понять.

Я снова смотрю на нее.

‒ Петра, только дядя Джон знает, что Уильям мой отец, и я хочу, чтобы так и было дальше.

‒ Ты можешь мне доверять. Все сказанное тобой остается здесь. ‒ Она тесно сжимает губы и делает жест, словно закрывает рот на замок и выбрасывает ключ в неизвестном направлении.

‒ Я ценю это, ‒ мягко улыбаюсь я ей.

‒ Должна сказать, теперь, когда ты мне рассказала, твой пунктик "не встречаюсь с гонщиками" приобрел для меня смысл.

Я выдыхаю.

‒ Когда видишь, как на трассе умирает твой отец и потом наблюдаешь, как твоя мама проходит через боль утраты... ‒ Я поворачиваю голову в ее сторону и смотрю на нее. ‒ Для себя я такого не хочу.

‒ Но тебе нравится Каррик... верно?

‒ Ну да, он мне нравится. Но ничего не выйдет.

‒ Я понимаю, учитывая, что случилось с твоим отцом... но Каррик не твой отец, Энди.

Наши взгляды встречаются.

‒ Но он такой. За исключением его потанскунства ‒ мой отец тоже отчасти был таким, пока не встретил мою маму ‒ Каррик являет собой все, что было в моем отце. И именно это все говорят о Каррике. Он следующий Вульф. Все, что касается Каррика: от его ранней карьеры в Формуле-1 до его безрассудного и легкомысленного способа вождения... есть дохрена всего, в чем Каррик и мой отец похожи.

‒ Но это не значит, что ему предначертана та же судьба.

Я ежусь от ее выбора слов.

‒ Господи... прости. Я неправильно выразилась.

‒ Нет, все в порядке. Обычно я нормально справляюсь со всем этим. То есть, прошло четырнадцать лет. Но сегодняшний день для меня странный, вот и все. Я более чувствительная, чем обычно.

Недолгий момент тишины.

Затем она говорит:

‒ С Карриком сегодня все будет хорошо. Ты же знаешь это, так?

Я закрываю глаза и выдыхаю.

‒ Да.

‒ Слушай, я здесь в роли адвоката дьявола, но кристально ясно, что ты переживаешь, когда Каррик участвует в гонке, и он тебе нравится, так что с ним ты или нет, ты все равно беспокоишься, верно?

Я открываю глаза и смотрю на нее.

‒ Это так, но есть разница между беспокойством за друга и переживанием за парня, или и того хуже ‒ за того, кого ты любишь.

Она долго не отрывает от меня взгляд. Я вижу, как в ее голове крутятся шестеренки.

Ложась на спину, она кладет руки под голову.

‒ Как думаешь, поп-принцесска будет сегодня на треке?

‒ Это день гонки, так что я бы ждала ее.

Сиенна ни разу не была на трассе с момента, как прибыла в Монако, что было для меня идеальным раскладом, потому что это прекрасное место, чтобы прятаться.

‒ Она такая сука, ‒ бормочет Петра.

Улыбка касается моих губ, и я ложусь на бок, поворачиваясь к ней лицом.

‒ Ты же знаешь, что не должна ненавидеть ее только из-за того, что она не нравится мне.

Она хмурится, рассердившись на мои слова.

‒ Она мне не нравится, потому что она стервозно ведет себя по отношению к тебе, и потому, что ее музыка дерьмо.

Я смеюсь над выражением ее лица.

‒ Я ценю твою поддержку.

Я падаю на спину. Поднимаю руки к лицу и смотрю на них. Они грубые и сухие. Я кривлюсь.

Готова поспорить, что руки Сиенны красивые и мягкие.

Гр-р. Мне нужно прекратить сравнивать себя с ней.

Давая этим мыслям покинуть мою голову, я говорю:

‒ Интересно, почему он с ней. Ну, то есть, Сиенна красивая, но чертова злюка.

Петра громко смеется.

‒ Он не с ней, Энди. Он просто трахает ее. Прости. ‒ Она делает гримасу, видя мучение на моем лице. ‒ Но, серьезно, ты должна видеть это.

‒ Видеть, что?

Она садится на кровати и руками обхватывает колени, я разворачиваюсь на бок и подпираю голову рукой, упираясь локтем в постель.

‒ Во-первых: продолжительные взгляды, что Каррик бросает на тебя, когда думает, что никто не видит, а во-вторых: ты на самом деле присматривалась к Сиенне?

‒ Он не бросает на меня продолжительные взгляды. ‒ Я показываю Петре язык. ‒ И да, к несчастью, я видела ее.

‒ И ты не замечаешь этого?

‒ Чего? ‒ раздражаюсь я.

‒ Как вы похожи.

‒ Я не выгляжу как она! Боже! Спасибо большое! ‒ оскорбляюсь я.

Конечно, Сиенна красивая, но она настолько уродлива внутри, что это портит ее внешний вид, и я никоим образом не похожа на кого-то вроде нее.

Петра издает звук недовольства, качая головой.

‒ Я не имею в виду, что ты мега-сука. Я говорю о том, что вы невероятно похожи.

‒ Да ладно, Петра. Во мне нет ничего примечательного. У меня каштановые волосы, карие глаза и оливковая кожа.

Она закатывает глаза.

‒ Конечно в тебе нет ничего примечательного с твоими километровыми ногами, телом супермодели и потрясающим лицом. При том, что я ненавижу стервозную Сиенну, я признаю, что она красивая, как и ты. У нее точь-в-точь те же параметры, что и у тебя.

‒ Как и у миллиона других девушек.

‒ Ну да, конечно, ведь все женщины выглядят, как супермодели. ‒ Она вытягивает свои ноги, показывая, что они короче моих, чем заставляет меня рассмеяться.

‒ Только подумай. Каррик возвращается в Англию взбешенный не на шутку из-за того, что ты его отшила, и потом возвращается обратно, привозя с собой практически копию тебя. Совпадение? Я думаю, нет. ‒ Она пальцем стучит по своей голове.

‒ Может такие просто в его вкусе, ‒ протестую я.

‒ Единственные, кто был во вкусе Каррика ‒ это симпатяжки с вагиной, готовой для дела. Но теперь я начинаю думать, что сейчас в его вкусе один единственный человек ‒ Энди Амаро.

‒ А я думаю, что ты, скорее всего, еще пьяна, ‒ я показываю ей средний палец.

Громко смеясь, она показывает мне язык.

‒ Отрицай, если хочешь, но глубоко внутри ты знаешь, что в моих словах есть смысл. ‒ Спуская ноги с кровати, она встает. ‒ Так, я в душ.

Я наблюдаю, как она исчезает в ванной. Затем натягиваю одеяло на голову и пытаюсь не думать о ее последних словах, но, к сожалению, они плавают вокруг, вгрызаясь в мой мозг, как маленькие акулы.

Через три часа, спустя гору круассанов и кофе, я все еще чувствую себя дерьмово.

Хотя мое настроение уже было фиговым из-за похмелья, мамин звонок перед завтраком оставил на мне эмоциональный отпечаток. Сегодня может и не дата смерти моего отца, но эта конкретная гонка для нас всегда будет сложной.

Когда мы с Петрой выходили из отеля, я и так чувствовала себя расклеившейся, так еще и стала свидетелем поцелуя Каррика и поп-принцесски прямо у входа.

Видеть его с ней чертовски больно, словно кто-то пробивался сквозь грудную клетку и выжимал жизнь из самого сердца. Сегодня видеть подобное еще труднее, потому что я совершенно выбита из колеи.

Но язык его тела будто бы говорил о его отстраненности. Как будто ему некомфортно целоваться с ней на публике. Он держит свои руки на ее предплечьях, а не обнимает ее, и он не кажется притягивающим ее к себе поближе, скорее пытающимся оттолкнуть ее прочь. Не то чтобы я изучала их или все утро провела за детальным изучением их пары под микроскопом в моей голове, но это бросалось в глаза.

Что я вообще знаю? Возможно, я вижу именно то, что мне нужно видеть в данный момент.

Должно быть, Сиенна ему действительно нравится, независимо от того, что он говорил об отношениях с ней для публики. Каррик не из тех, кто делает то, чего ему не хочется.

На следующее утро после того инцидента в баре Бен рассказал мне, что когда Каррик вернулся в бар, у него с Сиенной случилась серьезная ссора. Очевидно, он отчитывал ее за то, как она общалась со мной. Бен рассказал, что Сиенна пыталась сгладить ситуацию, говоря Каррику, что тот делает много шума из ничего. Тогда Каррик сказал ей, что если она не умеет себя вести, то может к херам уматывать домой. Бен рассказал, что она начала плакать прямо перед всеми ними, причитая о том, что ей жаль, и что она извинится передо мной ‒ чего я жду до сих пор. Бен сказал, что все это было действительно неловко, и что Сиенна с Карриком вскоре после этого ушли.

Вероятно, для того, чтобы заняться примирительным сексом.

Гр-р! Пора прекращать пытать себя подобными мыслями. Если не перестану, то сведу себя с ума.

‒ Пенни за твои мысли? ‒ раздается из-за спины голос Петры.

Я кручусь на табурете с колесиками, чтобы увидеть ее, держащую в руках чашку, из которой идет пар.

‒ Я принесла тебе кофе.

Это вызывает улыбку на моем лице.

‒ Я говорила тебе, какая ты потрясающая?

‒ Я потрясающая, ‒ соглашается она. ‒ И так как я невероятно потрясающая, я подумала, что тебе не помешает приободриться после тяжелого утра. Ну, знаешь... ‒ И из-за спины она достает огромный шоколадный маффин.

‒ Ах, беру свои слова назад. Ты не потрясающая. Ты шикарная. ‒ Я тянусь и забираю у нее кофе и маффин. Чашку ставлю на стол, а сладость держу в руке.

‒ К тому же, я подумала, что тебе стоит знать, что поп-принцесска здесь, ‒ говорит она мне тихо.

Даже подозревая, что Сиенна скорее всего будет здесь в день гонки, я молила богов, чтобы она не появлялась. Я не в силах сегодня наблюдать очередные публичные сцены или проявления.

Ворча про себя, я откусываю огромный кусок от маффина.

Ох, шоколад божественно мягкий. Ничто с ним не сравнится.

‒ Где она? ‒ спрашиваю я с набитым ртом.

‒ Наверху, и ‒ сюрприз-сюрприз ‒ ведет себя, как сука. Она говорила со мной так, словно я кусок дерьма только потому, что ей в чай я добавила полу-обезжиренное молоко вместо обезжиренного. О мой бог, какой кошмар! ‒ И талантливо изображает драматизм.

Я смеюсь.

‒ Я должна была плюнуть в него, корова.

Кивая, я кусаю маффин.

‒ Это так вкусно, ‒ бормочу я. ‒ Хочешь? ‒ предлагаю я ей.

‒ Нет, спасибо. Тебе он нужнее. Просто не поднимайся наверх, если не хочешь натолкнуться на нее, хорошо? Не думаю, что она спустится сюда.

‒ Боже, да, она бы не хотела оказаться в окружении низменных механиков. ‒ Я прижимаю руку ко рту, когда вижу, как из него летят крошки, часть которых попадает в Петру. ‒ Ох, господи! Прости! ‒ Я фыркаю и смеюсь сквозь руку, пытаясь удержать маффин внутри.

‒ Ты отвратительна, ‒ ухмыляется Петра, очищая топ от крошек. ‒ У тебя шоколад на щеке, бродяга.

Я тру щеку рукой.

‒ Все? ‒ я поворачиваюсь щекой к ней.

Она бросает быстрый взгляд.

‒ Да, все хорошо. Только посмотрись в зеркало, когда закончишь с ним, ладно?

Я показываю ей большой палец и откусываю еще кусок.

‒ Так мы идем сегодня вечером куда-то? ‒ спрашивает она, опираясь о стол.

‒ Э.... не знаю. Скорее всего нет. Я все еще восстанавливаюсь после вчерашнего.

‒ Это ты сейчас так говоришь, но когда Каррик выиграет гонку, ты захочешь отпраздновать. ‒ Она опускает голову, когда понимает, что именно сказала.

Я поднимаю руку, останавливая ее извинения, и улыбаюсь, успокаивая ее.

‒ Ты права. Вероятно, мне не помешает развеяться. И будет приятно отпраздновать победу Каррика.

‒ Молодчина! Ну, мне лучше подняться наверх. Увидимся позже.

Разворачиваясь к своему столу, я кладу на него наполовину съеденный маффин и делаю глоток кофе, вытирая рот.

‒ Эй, а я получу кофе? ‒ Это Робби зовет Петру.

‒ Прости, у меня лишь две руки, и они обе были заняты. ‒ Она подмигивает мне и уходит.

‒ Слышала о таких штуках, как подносы?

‒ Слышал о таких штуках, как ноги? Используй их, если хочешь чего-то. Ты знаешь, где я. ‒ Подпрыгнув, она разворачивается и взбегает вверх по лестнице.

‒ Что у тебя есть такого, чего нет у меня? Кроме очевидного, ‒ говорит Робби, взглядом скользя по своей промежности.

Боже, сегодня он ведет себя как абсолютный мудак. Обычно я могу мириться с его чудаковатостью, но сегодня у меня нет сил быть к нему терпимой.

‒ Не знаю, Робби. Может того, что называют индивидуальностью? ‒ Я отворачиваюсь, но чувствую незавершенность. Я завелась и подозреваю, что весь стресс и накопившаяся внутри меня печаль жаждала вырваться наружу, чтобы обрушиться на него.

Я разворачиваюсь на табурете обратно.

‒ Знаешь, если тебе так сильно хочется поиметь Петру, тогда почему бы не перестать вести себя все время как придурок и для разнообразия побыть милым? Она могла бы заинтересоваться тобой.

Его лицо краснеет. Я смутила его.

Дело в том, что если вы смущаете мужчину перед другими мужчинами, то он будет бить в ответ, и удары будут грязными.

‒ Ты имеешь в виду, как ты сделала с Карриком? Не думай, что мы все не знаем, что ты полировала его член. А потом он послал тебя к херам куда подальше, вот ты и стала такой взвинченной язвой.

Чувствую, как в горле встал ком, а глаза начинает щипать.

Не плачь. Не смей, мать твою, плакать, Энди Амаро.

А что я могу сказать? Он еще как прав.

‒ Какого хера происходит?

Я смотрю туда, откуда раздается жесткий голос Каррика. Он стоит внизу лестницы и выглядит злым. Нет, не так. Он выглядит так, словно он в ярости.

Сначала я подумала, что он говорит со мной, но затем увидела его взгляд, сосредоточенный на Робби.

‒ Ничего, ‒ заикаясь, отвечает Робби. ‒ Мы просто...

‒ Не неси херню. Я слышал, что за гребаное дерьмо ты говорил. Дерьмо вроде этого доведет тебя до крупных проблем. ‒ Каррик смерчем проносится к доске объявлений, срывает оттуда листок, и даже не обращает внимания на упавшую на пол булавку.

Я застыла на своем табурете. Он до сих пор не посмотрел на меня.

Мне становится интересно, моя ли очередь следующая, но он начинает уходить, и я перестаю задерживать дыхание.

Быстрое втягивание воздуха заставляет Каррика остановиться у начала лестницы и развернуться к нам. Он шагает к Робби с яростной решимостью.

Я замираю в шоке, не уверенная, что делать. С остальными ребятами то же самое. Полагаю, Робби думает так же. Мы не знаем, что будет происходить дальше.

Когда Каррик останавливается в дюйме от лица Робби и сжимает руки в кулаки, я вздрагиваю, боясь того, что он собирается ударить Робби.

Робби отступает на один шаг.

‒ Ты надоедливый, мелкий мудак, Робби, и я по горло сыт твоим дерьмом. Собирай манатки и уматывай отсюда. Ты уволен.

‒ Ч-что? ‒ с трудом выдавливает из себя Робби.

Каррик делает очередной угрожающий шаг вперед, не оставляя пространства между ними.

‒ Ты глухой настолько же, насколько и тупой? Я сказал, ты уволен, так что катись отсюда на хер! ‒ Затем он разворачивается на пятках и стремительно несется из гаража.

Наступила кошмарная тишина.

С широко раскрытыми глазами я смотрю на Робби, который просто стоит, шокированный до черта.

Тогда я приступаю к действиям. Спрыгнув с крутящегося табурета, я бегу через гараж, добираясь до лестницы. Затем начинаю быстро по ней подниматься.

‒ Каррик! ‒ кричу я ему в спину, когда он уже почти на последней ступеньке.

Он останавливается и медленно поворачивается ко мне.

Я делаю еще пару шагов, уменьшая расстояние между нами.

‒ Прошу, пересмотри увольнение Робби. Он может быть придурком время от времени, но на самом деле это моя вина. Честно, это я начала. Я завела его, когда влезла не в свое дело. Я была сукой, а он огрызался в ответ. Если кто и должен быть уволен, то только я.

Он долго смотрит на меня, у него напряженное выражение лица, брови сведены на переносице.

Затем я вижу на его лицо расслабление, что-то теплое мелькает в его глазах.

Он качает головой.

‒ Робби оскорбил тебя на глазах у всех. А ты после всего этого бежишь ко мне просить о помощи для него, предлагая взамен свое рабочее место?

Я сделала шаг вперед, поднявшись на ступеньку.

‒ Я никогда не была умной. ‒ Я приподнимаю уголок губ в полуулыбке.

Подобие улыбки касается его глаз, а затем он снова становится серьезным.

‒ Еще раз так заговорит с тобой и пойдет прочь.

Я выдыхаю.

‒ Не заговорит. Спасибо.

Наши взгляды встречаются, и воздух между нами внезапно становится густым и наэлектризованным.

Я вижу, как это возникает в его глазах в тот же самый миг, когда и в моих ‒ воспоминания о Барселоне. Я в его руках... он во мне.

Он делает пару шагов вниз, приближаясь ко мне. Все это время он не отрывает от меня глаз. Мой желудок переворачивается, как какой-то акробат.

Он останавливается в шаге от меня.

Мое сердце начинает вырываться из груди.

‒ Я скучаю по тебе. ‒ Его голос такой низкий, настолько наполненный смыслом, что он крепко западает мне в душу.

Я делаю движение губами, выдыхая, чтобы начать говорить...

‒ Карр!

Я бледнею от звука голоса Сиенны.

Каррик поднимает взгляд к потолку и выражает досаду.

Момент испорчен.

Я делаю шаг вниз по направлению от него.

‒ Мне стоит отпустить тебя. И мне нужно вернуться и известить Робби о том, что у него пока еще есть работа.

Каррик смотрит на меня долгую секунду и затем резко кивает. Он поворачивается, и уходит, переступая через две ступеньки.

‒ Вот ты где, ‒ слышу голос Сиенны. ‒ Мне становится одиноко без тебя.

Я перестаю слушать и сбегаю по лестнице, и все это время мое сердце колотится как бешеное.

"Я скучаю по тебе".

Когда я возвращаюсь в гараж, Робби все еще там и по-прежнему выглядит контуженным. Несколько пар глаз поднимаются на меня, в том числе и Робби.

Я подхожу к нему.

‒ Все в порядке. У тебя все еще есть работа.

Он расслабленно выдыхает.

‒ Черт подери... спасибо, Энди. ‒ Он рукой проводит по своим волосам. ‒ Слушай... мне правда жаль, что я все это наговорил.

‒ Не парься, ‒ отмахиваюсь я. ‒ Мне тоже жаль. Мне не стоило говорить этого о Петре. ‒ Ей я тоже задолжала извинение.

‒ Ну, все равно. Ты спасла мою задницу, так что первый напиток сегодня за мной, ладно? ‒ Он поднимает кулак.

‒ Ладно, ‒ отвечаю я, ударяя по его кулаку своим.

Для меня это напряженная гонка, особенно когда у Каррика пробивает шину и он останавливается на пит-стопе. Ребята быстро производят замену и возвращают его на трассу.

Но после этого я не могу оторвать взгляд от экранов. Остаток гонки я на нервах.

Петра отвлекается от дел на кухне и спускается посмотреть гонку вместе со мной. Мне нужно сделать перерыв, мне необходимо в уборную, но я слишком боюсь двинуться, ведь мало ли что может случиться.

Затем мне становится плохо, мне хочется, чтобы я тогда сказала Каррику, что тоже соскучилась. Хочу, чтобы у нас все было в порядке, чтобы мы вернулись к тому, что у нас было до Барселоны. И тогда в голове начинают проигрываться все самые ужасные сценарии, в каждом из которых я необратимо теряю его.

Внезапно я чувствую жар, комната начинаеткружиться.

‒ Эй, ты в порядке? ‒ Петра прикасается к моему плечу.

Я поворачиваюсь лицом к ней.

После единственного взгляда на меня она говорит:

‒ Вставай. Давай выведем тебя отсюда. ‒ Она ведет меня из гаража, взяв под руку.

Вместо того, чтобы отвести меня в уборную, она ведет меня в комнату Каррика. Удивительно, но от нахождения среди его вещей мне становится немного лучше.

Она сажает меня и дает попить воды.

‒ Спасибо. ‒ Я пальцами обхватываю пластиковый стакан и делаю глоток прохладной жидкости. ‒ Я не знаю, что произошло. Я просто почувствовала себя несколько странно.

Я не уточняю тот факт, что воспоминания об аварии моего отца перетекли в видение о том, как Каррик умирает точно таким же образом.

Раздается стук в дверь, затем она открывается и на пороге появляется дядя Джон.

Его взгляд следует от Петры ко мне.

‒ Я видел, как ты ушла. Все нормально?

‒ Да. Все хорошо. ‒ Я улыбаюсь, чтобы успокоить его.

Он снова смотрит на Петру. Я знаю, что он остерегается сказать что-то в ее присутствии.

‒ Петра знает... об отце, дядя Джон. Я рассказала ей этим утром.

‒ Хорошо. ‒ Он кивает. ‒ Наконец хоть кто-то здесь это узнал. ‒ Он улыбается мне. ‒ Я не могу остаться. Мне нужно вернуться. Я просто хотел проверить, все ли с тобой в порядке.

‒ Спасибо, дядя Джон.

Я останавливаю его, когда он приоткрывает дверь.

‒ Как там справляется Каррик?

Он поворачивается ко мне.

‒ Действительно хорошо. ‒ Его улыбка делается шире. ‒ Он по-прежнему лидирует.

Это заставляет меня улыбнуться.

Я остаюсь с Петрой в комнате Каррика еще на несколько минут, пока не чувствую себя пришедшей в норму, и затем мы спускаемся досмотреть остаток гонки.

Я все еще напряжена. Но, во всяком случае, я не выхожу из себя.

Каррик финиширует первым.

Когда я вижу въезжающим его в гараж, я испытываю колоссальное облегчение. И знание того, что он выиграл в Монако, и понимание грандиозности этого события для него превращает мое облегчение в эйфорию.

Он снимает шлем и огнеупорную балаклаву, выбирается из болида, и видно, что его волосы прилизаны к голове. У него на лице счастливейшая улыбка. Он выглядит таким невероятно прекрасным, что мое сердце переполняется чувствами.

Наши взгляды встречаются, и он ухмыляется мне.

Я кричу ему: “Поздравляю” сквозь гул и вопли нашей команды, когда те празднуют и набрасываются на него с радостными возгласами.

Но его глаза не отрываются от меня, и когда он начинает идти в моем направлении, отталкивая ребят в стороны, мое сердце начинает биться сильнее, а живот наполняет рой бабочек.

Потом я слышу жуткий визг и поворачиваю голову, чтобы увидеть Сиенну, бегущую через весь гараж. Она бросается на Каррика, запрыгивает на него и обхватывает его талию длинными ногами. Руками она обвивает его шею и с силой вжимается в его рот с всепоглощающим поцелуем.

Неспособная смотреть на это, я отворачиваюсь. Моргаю, борясь с жжением в глазах, и тихо покидаю гараж.

Глава шестнадцатая

Монте-Карло, Монако

— ХОРОШО ПРОВОДИШЬ ВРЕМЯ? — спрашивает Петра, нетвердо держась на ногах.

Она стоит передо мной с выпивкой в руке и выглядит слегка пьяной. Ну, мы все навеселе. Мы в баре «Ля Раскасс», расположенном у знаменитого поворота трассы Формулы-1, в который Каррик вошел как профессионал, которым и является, и увез домой награду.

Все мы празднуем победу. Без Каррика. Ему пришлось посетить запланированное спонсорское мероприятие. Его отец и дядя Джон тоже там. Как и Сиенна.

Но этим вечером я о них не думаю. Я отдыхаю и хорошо провожу время с друзьями.

Я испытала облегчение, когда узнала, что Каррика здесь не будет, так как не хотела быть вынужденной проводить время с ним и его поп-принцесской. Теперь же, отдыхая и развлекаясь, я понимаю, что скучаю по нему. Это странно — праздновать его победу без него.

— Хорошо, — улыбаюсь я Петре.

Затем к нам подходит несколько шатающийся Бен и обнимает нас обеих.

— Девочки, как насчет того, чтобы выпить?

— У меня есть. — Я показываю ему наполовину полный стакан. Сегодня я собираюсь держаться, набирать обороты постепенно, ведь знаю, что эта ночь обещает быть долгой, а я и так уже чувствую себя несколько подвыпившей.

— Я буду, и Энди тоже, — информирует Петра Бена.

Бен стреляет в меня вопросительным взглядом. Краем глаза я смотрю на Петру и вижу ее выражение лица "ты возьмешь себе еще выпить".

— Ладно. Кажется, я буду еще.

Я опрокидываю тот стакан с выпивкой, что в моей руке, и вздрагиваю от жжения. Я пью двойную водку с лимонадом, из чего следует, что постепенное набирание оборотов идет коту под хвост.

Петра радостно вскрикивает и хлопает в ладоши, когда я ставлю пустой стакан на ближайший стол.

Я следую за ними к бару.

— Итак, что будем? — спрашивает Бен.

— Шоты! — кричит Петра.

Я бросаю взгляд на ухмыляющегося Бена, и он пожимает плечами.

— Кажется, мы пьем шоты, — бормочу я.

Но мои слова никого не волновали, ведь Петра уже облокотилась на барную стойку и захватила внимание бармена, заказывая нам выпивку.

Я честно не знаю, как ей это удается. Помещение переполнено людьми, но стоит Петре приблизиться к бару, как ее незамедлительно обслуживают. Мне же все время приходится стоять здесь подобно растению, годами ожидая, пока меня обслужат.

Мне нужно раскрыть ее секрет вызывания барменов.

— Итак, как дела? — Бен толкает меня плечом.

— Вообще или сегодня? — усмехаюсь я.

— И то и другое.

— Отлично.

Его взгляд задерживается на моем лице слишком надолго, словно он пытается прочитать меня. И должно быть он что-то увидел, потому что спросил:

— Ты уверена?

— Конечно, уверена, — выдавливаю я нервный смешок.

— Просто... тот утренний случай с Робби, и что он наговорил о тебе и Каррике.

Я застываю. Затем возвращаю себя к реальности.

— Это не имеет значения, — равнодушно пожимаю я плечами. — Сейчас все в порядке.

Бен мягко кивает головой.

— Это было здорово с твоей стороны, что ты утрясла все с Карриком, чтобы Робби сохранил свою работу.

Я снова пожимаю плечами и отвожу глаза.

— Было бы несправедливо, если бы Робби потерял работу из-за такой глупости.

— Да, ты права, но не у каждого были бы яйца обратиться к Каррику и поговорить с ним, как это сделала ты. Это было круто с твоей стороны, Энди. Ты хороший человек.

На моем лице растягивается широкая улыбка.

— Мне действительно нужно проводить больше времени с пьяным Беном. От него я всегда получаю самые лучшие комплименты.

Посмеиваясь, он качает головой, и затем его взгляд становится серьезным.

— Но он ведь был прав, не так ли?

— Кто? — я смотрю на него в смятении.

— Робби.

Улыбка соскальзывает с моего лица. Я почти уверена, что и красок на моем лице также не осталось.

— Не во всем. — Лицо Бена проясняется. — Но между нами кое-что происходит.

Происходило.

— Слушай, ты не обязана рассказывать, — продолжает он.

И хорошо. Потому что мысль о том, чтобы говорить сейчас об этом, выводит меня из себя. Я все еще прихожу в себя, избавляясь от шока из-за того, что Бен заговорил об этом.

— Просто хочу, чтобы ты знала: я думаю, что Каррик придурок, раз дал тебе ускользнуть. И если тебе нужен будет друг, чтобы поговорить... я в твоем распоряжении. — Он хлопает рукой по моему предплечью.

Но это же я, и я не хочу, чтобы Бен думал о Каррике плохо, потому что Каррик вообще-то не делал того, что на него вешает Бен. Каррик не давал мне ускользнуть. Что мы сделали, так это занялись сексом и в процессе разрушили нашу дружбу, мы оба виноваты, и теперь мы на странном этапе: он-то движется дальше, чего не скажешь обо мне, хотя я и знаю, что должна.

Ну ладно, это уже только моя вина.

— Спасибо, — я прочищаю горло, в котором что-то будто бы застряло. — Но все не так, как ты думаешь.

— Не так? — хмурится он. — То есть, если я скажу тебе, что Каррик с Сиенной в нагрузку только что вошли в дверь, для тебя это не создаст никаких проблем?

Задерживая дыхание, я сжимаю губы в форме глупой улыбки и качаю головой.

— Нет. Никаких проблем.

— Хорошо, потому что он только вошел в дверь вместе с Сиенной.

Твою мать.

Поворачивая голову, я смотрю через плечо через толпу людей и вижу Каррика. Невозможно не заметить его. Он выделяется везде, куда бы ни пошел.

В своем смокинге он выглядит роскошно, верхняя пуговица рубашки расстегнута, а галстук-бабочка потерялся по пути. Пряди его волос, уложенные в свойственном ему небрежном стиле, падают ему на лоб. Его голубые глаза блестят под светом огней, когда он останавливается и начинает общаться с каким-то фанатом гонок.

Сердце колотится и глухо стучит в моей груди. Бух-бух-бух.

Мне нужно взять себя в руки, потому что я начинаю походить на втрескавшегося подростка. Я только довожу себя то того, что начинаю чувствовать себя отвратительно из-за этих пьяных мыслей.

— Ты точно в порядке? — раздается в моем ухе голос Бена. — Потому что мы можем сбежать, пока они не добрались сюда, если хочешь.

Я поворачиваюсь и смотрю на него, улыбаясь его замечанию.

— Все хорошо. Но спасибо тебе за то, что ты такой потрясающий.

Он подмигивает мне и затем улыбается.

Я знаю, что он видит мое вранье, и ценю, что он не выговаривает мне за это.

Моя маска начинает соскальзывать и мне нужно вернуть ее на место раньше, чем Каррик тоже увидит это.

— Вот вы где. — Петра протягивает мне нечто похожее на "Егербомб" и затем вручает Бену то же самое.

(Егербомб — шот, в состав которого входит ликер "Егермайстер" и энергетик.)

— Это "Егербомб"? — спрашиваю я.

— Ага. И после этого ты выпьешь еще один, так что дергай, девочка.

Ладненько...

Если быть предельно честной, то теперь я готова к этому шоту. Мне нужно мужество, сдобренное алкоголем, чтобы вынести присутствие Сиенны, сколько бы оно ни продлилось.

— На счет три... — говорит Петра.

Я подношу рюмку к губам еще до начала отсчета и выпиваю ее залпом.

— Черт! — выдыхаю я огненный воздух, с силой ставя рюмку на барную стойку.

Петра смотрит на меня взглядом, который я могу идентифицировать только как восторженный.

— Молодчина! — Поднимая руку, она дает мне пять. — Давай, Бенни, нам надо наверстывать.

Они оба опрокидывают их "Егери". Когда они выдыхают, обжигающий воздух, то не стесняются в выражениях. Я смеюсь над ними, чувствуя себя уже немного легче.

Я только выпиваю второй шот и уже через секунду чувствую, что Каррик рядом со мной. В настоящее время ему ничего не нужно говорить, чтобы я его заметила. Я просто чувствую его присутствие, как если бы он прикоснулся ко мне.

Благо, после "Егерей" общая обстановка начинала выглядеть во много крат лучше. Так что, думаю, я могу справиться с ним и его поп-принцесской.

Затем я действительно чувствую его. Рукой он нежно касается моей талии. Я застываю и затем мое тело оживает. Воспоминания о его руках на моей голой коже в номере отеля Барселоны заполнили мой разум.

— Привет, — раздается его глубокий голос в моем ухе, вызывая проносящиеся по моему телу мурашки.

Разворачиваясь, я смотрю на него, обожая ощущение его рук на мне, и они остаются на мне, перемещаясь с талии на спину, вызывая еще больше мурашек в тех местах, где им вообще-то не следовало бы быть.

Он устремляет на меня взгляд своих голубых глаз, и я чувствую трепет в груди. Он такой красивый.

Ненавижу это.

— Привет, — улыбаюсь я.

Я оглядываюсь вокруг в поисках Сиенны, но нигде ее не вижу. Может ее увел кто-то из местных — но я принимаю желаемое за действительное.

— Кстати, поздравляю с победой. Ты был великолепен. Действительно изумителен. То, как ты вписался в поворот на последнем круге — потрясающе! — Я ухмыляюсь, как безумная, и размахиваю руками, словно дирижер. Мне нужно держать себя в руках.

Вот что делает с человеком слишком большое количество алкоголя. Оно превращает меня в еще большую идиотку, чем я уже есть.

— Спасибо. — Он улыбается, и улыбка затрагивает его глаза. Затем он наклоняет свою голову к моей. — Я потерял тебя тогда. Я хотел отпраздновать победу с моим лучшим... — он делает паузу на миг, думая над выбором слов. Затем он говорит: — механиком. В одну минуту ты была там, а в следующую тебя уже нет. Куда ты делась?

Я сбежала, потому что не могла вынести вида Сиенны на тебе.

И от этой мысли меня как окатило водой, погасив весь огонь.

Чувствую, что моя улыбка испаряется, потому вынуждена приложить усилия, чтобы вернуть ее обратно.

— Прости за это. Мне пришлось убежать по делам. — Лгунья. Вот врушка.

— Ну да. — Он кивает, не отводя от меня глаз, и мне начинает казаться, что я беззащитна перед ним, словно он может видеть меня насквозь, невзирая на мой бред, как до этого делал Бен. — Может, мы выпьем сегодня в честь праздника?

— Конечно. — На моем лице снова широкая улыбка.

Затем я вижу, как он взглядом делает то, что делал раньше: осматривает меня с ног до головы, заставляя возбудиться, раздевает меня глазами. В последний раз он так делал в Барселоне. От этого я становлюсь слабой и нуждающейся в том, чего получить не могу.

Ртом он тянется к моему уху.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь. — Прошептанные им слова ласкают мою кожу, вызывая легкое головокружение.

— Где Сиенна? — Это словно рефлекс, но мне определенно нужен этот удар, чтобы вернуться в настоящее и понять, где я.

На секунду в его взгляде возникает нечто сродни раздражению. Он убирает руки с моего тела и делает шаг назад.

— В уборной.

— Каррик, хочешь выпить? — Это Бен.

Он поворачивает подбородок в направлении Бена. Лишь потом он отводит взгляд, и я наконец могу дышать впервые с того момента, как он прибыл.

— Пиво было бы чудесным вариантом. Спасибо, приятель.

Осознавая, что я стою лицом к Каррику и спиной к Бену и Петре, я разворачиваюсь лицом к ним, становясь сбоку от Каррика.

Петра устремляет на меня свой взгляд в тот же миг, как я разворачиваюсь. Она смотрит на меня с беспокойством, так что я отвечаю ей успокаивающей улыбкой.

— Не знала, что ты собирался прийти. Думала, что ты застрянешь на той скучной вечеринке, — говорит Петра Каррику.

— Ага, так и было, и было гораздо хуже, чем скучно, так что я улизнул, чтобы прийти и потусить с вами, ребята.

— Ну еще бы. Мы же интереснее, чем кучка заносчивых богатеев. Без обид. — Она ухмыляется, когда соображает, что сказала, хотя больше это похоже на оскал.

Каррик богатый, но он далеко не скучный.

Он самый интересный человек из всех, кого я встречала.

Боже, снова я о том же.

— Все в порядке. И ты права. Здешние люди намного интереснее.

Глубина его голоса вынудила посмотреть на него и обнаружить, что он смотрит прямо на меня.

Во рту пересыхает.

— Итак, как ты узнал, где мы? — спрашиваю я, увлажняя губы языком.

Что-то проскальзывает в его глазах. Это уж очень похоже на похоть, но так как я все отрицаю, то притворюсь, что ничего такого не было.

— Бен говорил мне, куда вы собираетесь пойти.

— О, да? — Я скольжу взглядом к Бену, но он отворачивается, пытаясь сделать так, чтобы на баре приняли его заказ.

— Андресса. — Рукой Каррик дотрагивается до моей поясницы, возвращая мое внимание к нему. Его взгляд выглядит сосредоточенным и серьезным. — Мы можем поговорить? Есть кое-что...

— Господи, я уж думала, что никогда не вернусь к тебе! Здесь народу битком. Почему мы здесь? Вечеринка, на которой мы были, намного лучше.

Раздражающий голос Сиенны отдает звоном в моих ушах, словно сигнал тревоги.

Я отступаю от Каррика, отчего его рука свободно повисает у его бедра, оставляя стыть то место на моем теле, где он только что меня касался.

— Возьмешь мне выпить, Карр? Мне понадобится огромная порция, чтобы перенести нахождение здесь на протяжении всей ночи. — Она драматично выдыхает.

Через меня проносится раздражение. По тому, как она себя ведет, вы можете подумать, будто это дешевый, подвальный, сомнительный бар. Но это очень хорошее место — отсюда и невероятная теснота и большое количество людей.

Прикусывая язык, чтобы не сказать ей проваливать туда, откуда явилась, я поворачиваюсь к ней.

Она выглядит действительно привлекательно в черном кружевном платье по колено, которое, кажется, стоит больше, чем весь мой гардероб вместе взятый. Это если принимать во внимание то, что оно уж слишком кружевное и довольно плохо прикрывает ее прелести, но ее это совсем не парит.

Сейчас она выглядит намного симпатичнее меня. Ненавижу это.

Но могу с этим справиться. Я сильная женщина, относящаяся к другим женщинам с уважением.

Убирая свое негативное к ней отношение подальше, я заставляю себя быть вежливой и улыбаюсь.

— Привет, Сиенна.

Она смотрит на меня пустым взглядом и отвечает ничего не выражающим голосом:

— Прекрасно. Ты здесь. — Затем она закатывает глаза.

Ладненько... кажется, разговор с Карриком не произвел на нее эффекта.

Боже, я бы с радостью врезала ей по лицу, лишь разок, но, само собой, я не стану этого делать.

Так что, проглатывая все это, я натягиваю улыбку.

— Я здесь. И сейчас я ухожу. В уборную. Как и всегда, было приятно увидеть тебя.

Я собираюсь убить ее с помощью теории о доброте. Я буду крута, если это сработает. Шутка... вроде как.

Я направляюсь к Петре, которая сверлит Сиенну озлобленным взглядом.

— В уборную, — говорю я, кивая головой в сторону дамской комнаты.

— Идем. — Она берет меня под руку. — Скоро вернемся, Бенни. — Она хлопает его по плечу, когда мы уходим.

К моменту, когда мы доходим до уборной, я понимаю, что мне уже действительно туда нужно.

Когда я заканчиваю, то выхожу из кабинки. Петра стоит у раковины, поправляет помаду, смотрясь в зеркало. Вижу, как она осторожно смотрит на меня, пока я мою руки, но ничего не говорит.

Я смотрю в зеркало, оценивая свой внешний вид. Сегодня я в юбке. Это миленькая черная легкая юбка из струящегося материала, которую я приобрела, когда мы с Петрой ходили на шоппинг. К ней я надела симпатичный черный блестящий топ на бретельках и туфли серебристого цвета. Мои волосы лежат свободными волнами.

Я выгляжу прелестно. Ну, не так прелестно, как поп-принцесска, но все же.

Я выпускаю воздух.

— Ты в порядке? — спрашивает Петра.

— Все прекрасно! — Я посылаю ей улыбку, затем из клатча достаю блеск и начинаю наносить его на губы.

Я улыбаюсь фальшивой улыбкой и говорю:

— Все прекрасно. — Было недавно.

— Я не знала, что Каррик и его мега-сука придут сегодня. — Она скривилась.

Это вынуждает меня развернуться меня к ней лицом.

— Не твоя вина, что они здесь. И я тоже не знала, что они придут. Но в этом нет ничего такого. — Я пожимаю плечами, словно мне плевать, тогда как мы обе знаем, как дела обстоят на самом деле. — Я справлюсь с этим. — Я поворачиваюсь обратно к зеркалу, чтобы закончить наносить блеск для губ. — В любом случае, я покончила со всей этой белибердой с Карриком и Сиенной.

Я сжимаю губы вместе с чмокающим звуком. Затем крышкой закрываю блеск и убираю его в клатч.

— Ну конечно же. — Она смотрит на меня с недоверием. — Ты говоришь со мной, Энди, а не с Беном. Тебе не нужно вешать лапшу на уши мне. Если не хочешь проводить ночь в обществе Каррика и его мега-суки, мы без проблем можем пойти в другое место. У тебя сегодня был трудный день, а я не в настроении собирать тебя по кусочкам после нападок бесталанной огромной занозы в заднице.

Я шумно выдыхаю и смеюсь вслух над ее откровенным и точным описанием Сиенны.

Вчера я уступила нездоровому любопытству и прослушала одну из последних песен "Бриллиантовых крошек". Не в моем вкусе, но я понимаю, почему они популярны. Главная солистка очень талантливая. Исходя из вышесказанного, Сиенна в группе определенно лишь для количества, чтобы создать красивое число. Петра настояла на том, чтобы я прослушала их живое выступление, ну, знаете, чтобы поиздеваться надо мной. Честно сказать, Сиенна не может спеть ни строчки, и я это говорю не потому, что я стерва. Она правда не может.

— Ладненько... — выдыхаю я, уступая. — Но я могу остаться и быть в порядке, обещаю. Мне нужно преодолеть свою глупую симпатию к Каррику или чем бы оно ни было, и чтобы это сделать, мне нужно находиться рядом с ним и ней.

Она долго смотрит на меня с наклоненной набок головой.

— Что? — Я неловко переминаюсь с ноги на ногу.

— Это же не просто симпатия, так?

— А что? — Я нервно смеюсь. — Конечно же симпатия. Чем же еще это может быть?

— Любовь? Если не любовь, то это нечто определенно на пути к тому, чтобы стать ею.

— Я не влюблена в Каррика! — насмехаюсь я.

Не влюблена же?

Нет... точно нет.

Она упирает руки в бока.

— Энди, я не долго тебя знаю, но я хороша в чтении людей, и ты сама можешь даже не осознавать этого, но ты влюблена в него.

Я громко смеюсь, потому что не знаю, что мне еще остается.

Я не влюблена в Каррика. Определенно нет.

Я поднимаю клатч, запихиваю его подмышку и порываюсь покинуть уборную и завершить этот разговор.

— Если бы Каррик не был гонщиком, ты была бы с ним?

Воспоминания отбросили меня в тот момент в Барселоне, когда мы с Карриком танцевали на вечере, и он спросил у меня практически то же самое, только в несколько ином контексте.

Выдыхая, я бедром прислоняюсь к раковине.

— Может быть.

Она повторяет за мной.

— Мне кажется, что это определенно "да".

— Ты теперь экстрасенс? — Я улыбаюсь, чтобы не звучать стервозно.

Но она ничего не отвечает.

Я безрадостно выдыхаю.

— Ладно, хорошо. Да, может, я бы рискнула быть с Карриком, если бы он был нормальным парнем. Но он не обычный парень. Он рискует своей жизнью каждый раз, как забирается в болид и выезжает на эти трассы. И это не относится к тому, с чем я могу жить. Но на самом деле все это чисто теоретически, потому что Каррик — пилот, и вообще-то не увлечен мной. Конечно, он хотел трахнуть меня, и, думаю, он бы сделал это снова, дай я ему шанс, если бы он не был с Сиенной, но он с ней, и он совершенно точно не хочет отношений со мной.

— О мой бог! — Она взмахивает руками верх. — Энди, я обожаю тебя. Правда. Но ты самый запутавшийся человек из всех, кого я встречала.

— Спасибо!

— Серьезно, если ты выйдешь отсюда и скажешь Каррику бросить мега-суку и быть с тобой, он сделает это в мгновение ока. За гребаную секунду. Как ты можешь не видеть этого?

Разворачиваясь к зеркалу, пальцами я хватаюсь за край раковины и пытаюсь контролировать свои эмоции. Я смотрю на отражение Петры в зеркале.

— Потому что, если бы я была ему важна, он бы не пришел сюда с Сиенной. Потому что ты так не поступаешь, если тебе кто-то важен. И определенно не так показываешь свое небезразличие к кому-то. — На последних словах я срываюсь.

— Ты отшила его, Энди! Каррик из тех, кого не отшивают. Ты серьезно задела его гордость и это его способ расплаты. Я не говорю, что это правильно, но это очевидная причина тому, почему он привел ее сюда. Он притащил Сиенну, пытаясь показать тебе, что ему плевать, когда ясно как день, что это не так.

Это правда? Потому Каррик привел Сиенну сюда?

Нет. И думать так будет чистым самолюбием с моей стороны. Я не настолько важна для него.

— Я так не думаю, и даже если он привел ее сюда по этой причине, это не имеет значения, потому что...

— Он гонщик и ты не можешь быть с ним! Мне нужно запомнить это. Просто... — Она выдыхает со свистом. — Вам, ребятам, было бы здорово вместе. Я просто хочу, чтобы ты смогла увидеть это. — Поворачиваясь, чтобы взять свой клатч с широкой раковины, она произносит завершающие слова. — Я просто желаю, чтобы для тебя все сложилось иначе. Ты заслуживаешь быть счастливой.

Я тоже хочу этого.

— Как и ты. — Я беру ее под руку и делаю нечто вроде полу-объятия.

— Знаешь, что тебе нужно сделать? Стряхнуть с себя все это, как всегда говорит нам Тэйлор Свифт. Стряхни с себя все это дерьмо, связанное с Карриком и Сиенной. От этого тебе станет в миллион раз лучше.

(Имеется в виду песня Taylor Swift "Shake it off".)

Я начинаю смеяться, когда Петра хватает меня за руки и начинает их трясти и качать. Затем она начинает шевелить и раскачиваться телом, отчего я смеюсь еще сильнее и присоединяюсь к ней.

— Сработало?

— Вообще-то да, — усмехаюсь я ей.

— Круто. Тогда тащим наши горячие попки обратно и проверим обстановку. Можешь забыть о Каррике. И, кажется, сегодня ночью мне нужно подцепить какого-нибудь симпатичного француза, чтобы горячо оторваться по-французски.

— Существует стиль секса "по-французски"?

— Мне откуда знать. — Она пожимает плечами. — Но они изобрели потрясающий поцелуй, так что ставлю на то, что трахаются они так же хорошо, если не лучше.

Смеясь, я беру ее под руку и даю отвести себя обратно к бару.

Глава семнадцатая

      Монте-Карло, Монако

— Выпьем? — спрашивает меня Петра, говоря в ухо, когда мы возвращаемся в гущу толпы.

Я киваю в ответ.

Мы направляемся туда, где оставили Бена и Каррика. Мое сердце начинает ускорять ритм, когда мы доходим, и я испытываю сильное облегчение, обнаруживая, что их нет.

— Интересно, где Бен? — задает вопрос Петра.

— Должно быть, с парнями. — Я втискиваюсь в маленькое пространство у бара, пытаясь сделать заказ.

Петра становится на цыпочки и осматривается вокруг.

— Ага, да, вон он. Он снаружи в зоне отдыха с остальными ребятами.

Разворачивая голову, я смотрю в сторону, куда она указывает пальцем. Я вижу парней: кто-то из них сидит вокруг небольшого столика, кто-то стоит рядом.

К сожалению, Сиенна там же, сидит к нам спиной, общается с одним из парней, работающих на пит-стопе. Каррик стоит лицом к нам, разговаривает с Беном.

Создается впечатление, будто он услышал, как я мысленно произнесла его имя, потому что его взгляд устремился в моем направлении, и тогда я отворачиваюсь обратно к бару, надеясь заполучить внимание бармена.

— Почему бы тебе не пойти к ним? — говорю я Петре, находящейся за моим плечом. — Нет смысла нам обеим стоять здесь и ждать. Могут пройти годы. Я скоро подойду с напитками. Можешь пойти и пообщаться с Робби, — дразню я ее.

Я рассказала Петре, что наговорила Робби во время нашей перебранки. Она восприняла это нормально, и я была рада этому, потому что расстраивать ее — это последнее, что я хотела бы сделать.

— Может и пойду. — Она показывает мне язык. — Я может быть даже отмету план снять француза, если Робби хоть раз поведет себя, как нормальный человек.

Я смеюсь, качая головой.

— Вперед. — Я игриво подталкиваю я.

Наблюдая за тем, как она лавирует в толпе, пробивая себе путь, я поворачиваюсь обратно к бару и, вздыхая, сокрушаюсь по поводу того, что оба бармена находятся на другой стороне барной стойки.

Должно быть ди-джей только что включил музыку и из колонок заиграла песня “I Need Your Love” Келвина Хериса.

Невозможно не танцевать под эту песню, так что я обнаруживаю, что двигаюсь в ритм, одновременно подпевая слова.

Я чувствую, как кто-то прижимается ко мне сбоку. Разворачивая голову, я вижу, стоящего рядом со мной Леандро Сильву.

Черт побери!

Леандро Сильва гоняется за одну из лучших команд Формулы-1. Он гениален и рассматривался как номер один до тех пор, пока не появился Каррик и не сдвинул его с первого места. Ходят слухи, что у них взаимная антипатия друг к другу.

Я достаточно долго восхищалась вождением Леандро. Он один из самых почитаемых мною пилотов, чему также поспособствовало его бразильское происхождение, не то чтобы я подвержена предубеждениям. Я всегда хотела встретиться с ним. Конечно, я видела его на трассе, но не смогла набраться мужества и представиться лично.

Интересно, что он здесь делает.

— Привет. — Он улыбается мне соблазнительной и чарующей улыбкой, и на его щеках появляются сексуальные ямочки.

Мой бог.

Замечала ли я, что Леандро красавчик? Настоящий красавец. Не лучше Каррика. Просто другой. У Каррика волосы цвета "грязный блонд", у Леандро же черные. У Каррика глаза голубые, у Леандро же глаза темные, как сама ночь. Также у Каррика золотистая кожа, а у Леандро она оливковая.

Ладненько, кажется, вы нарисовали картинку.

— Привет. — Я пытаюсь улыбнуться, но получается скорее оскал, и на моем лице отражается смущение. Наверно потому, что я начинаю походить на идиотку, западающую на знаменитостей.

Просто... Я смотрела гонки с участием этого парня по телевизору с момента, как мне исполнилось шестнадцать! В Бразилии, на своей родине, он герой.

— Ты Энди Амаро, верно?

Он знает мое имя!

Постойте-ка... он знает мое имя?

— Откуда ты знаешь мое имя? — Это прозвучало несколько более резко, чем я предполагала, так что я наклоняю голову, будто любопытствуя, чтобы сгладить момент.

Он широко улыбается.

— Ты знаменита. Знаешь это?

— Нет, — я кривлю лицо. — Знаменита чем?

Он наклоняется ко мне. Внезапно мы оказываемся слишком близко друг к другу для двух людей, что только что познакомились. Так близко, что я могу увидеть, что посередине его глаза имеют оттенок коричневого шоколада, и могу почувствовать запах его мускусного лосьона после бритья. Да и сказать для справедливости, у барной стойки не то чтобы много гостевых номеров.

— В Формуле-1 не так уж и много механиков-женщин, особенно таких красивых, как ты.

Мои щеки покраснели.

А что? Я девушка, а Леандро Сильва только что назвал меня красивой. Он потрясающий гонщик и горячий парень старше меня — ну, говоря "старше меня", я имею в виду, что ему тридцать — так что это естественно, что я покраснела.

— Прости, совсем забылся. Думаю, ты знаешь, кто я, но можешь и не знать. Я Леандро Сильва. — Он протягивает свою руку и пожимает мою.

— Конечно, я знаю, кто ты, — говорю я, и мое лицо вспыхивает, когда моя рука скользит в его.

Его руки теплая и жесткая. И я чувствую какую-то искру. Но ничего и близко похожего на то, что я ощутила при прикосновении Каррика.

Забирая у него свою руку, я поворачиваюсь к бару.

— Итак, я слышал, что ты прибыла из Бразилии. Ну, наполовину бразильянка. И наполовину англичанка, верно?

Я смотрю на него, и на моих губах растягивается улыбка.

— Ты знаешь обо мне слишком много.

Он пожимает плечами, улыбка затрагивает его глаза.

— Когда я считаю кого-то интересным, то считаю своей обязанностью выяснить об этом человеке все что могу.

Он флиртует со мной?

Не секрет, что Леандро нравятся женщины. Он серийный любовник, но в числе его пассий всегда модели и актрисы. Определенно не женщины-механики.

И не знаю, почему — может из-за "Егербомб" или из-за переживаний по поводу Каррика и Сиенны и сжирающей меня ревности — но я прильнула к нему и заговорила, флиртуя.

— И ты решил, что я интересна?

В его глазах бесспорно появился огонь.

— Очень. И давненько хотел с тобой познакомиться.

Не знаю зачем, но я бросаю взгляд на Каррика. И когда вижу, что он даже не смотрит сюда, а общается с Беном, то выхожу из себя, что еще больше разжигает мое желание флиртовать.

Я снова смотрю на Леандро, обращая к нему все свое внимание.

— Я тоже довольно давно хотела с тобой познакомиться. Я восторгаюсь твоим стилем вождения. Я видела все гонки с твоим участием.

Ладненько, это было тупо. Меня определено не стоит допускать к разговорам с мужчинами.

Но, к моему удивлению, это, кажется, сработало, и он приблизился ко мне еще ближе.

— Ты фанатка?

— М-м-м-м.

— Тогда почему ты работаешь на Райана, когда совершенно очевидно, что должна работать на меня?

Опираясь одной рукой на барную стойку, я пожимаю одним плечом, приподнимая уголок губ.

— Потому что он предложил мне работу, а ты нет.

— Как глупо с моей стороны.

— Я знаю. — Я прикусываю нижнюю губу.

Он поднял руку, убрал волосы с моего плеча и ртом прижался к моему уху.

— Я могу и дальше находиться здесь, но мне интересно, не хотела бы ты уйти отсюда и пойти на вечеринку со мной?

Я отклоняю голову назад и смотрю ему прямо в глаза.

— Вечеринка — это шифр, означающий твой номер в отеле? — Я приподнимаю бровь.

Он смеется глубоким горловым смехом. Это заставляет меня улыбнуться.

— Нет, это шифр, означающий вечеринку. Но если хочешь, можем отправиться в номер, никаких проблем.

Ого! Ладненько. Все происходит слишком быстро, и я потихоньку теряю голову.

Меня определенно нельзя подпускать к мужчинам, чтобы флиртовать с ними, особенно если я делаю это лишь для того, чтобы взбесить кое-кого другого, и это даже не работает.

Господи, я такая глупая.

Делая шаг назад, чтобы создать между нами хоть какое-то пространство, я говорю:

— Думаю, нам нужно немного притормозить. Чтобы хотя бы подумать о том, чтобы переспать с мужчиной, мне нужно знать его несколько дольше, чем пять минут.

Пару часов минимум.

Ладненько, не говори это.

Я разворачиваюсь обратно к бару и облокачиваюсь на него.

— Да и к тому же я не связываюсь с гонщиками. — Я подпираю подбородок рукой и ухмыляюсь ему.

Он усмехается.

— Ага, я слышал.

Это заставляет меня выпрямиться.

— Слышал? От кого?

— Райан. — Он наклоняет голову в направлении, где стоит Каррик. — Я спрашивал его о тебе и после того, как он не слишком вежливо сказал мне, что ты под запретом, проинформировал о том, что ты не встречаешься с гонщиками, так что я только потеряю время.

Я стреляю взглядом в Каррика. И в этот раз он смотрит прямо на меня и выглядит взбешенным.

И хорошо, потому что я сама очень сильно зла. Кем он себя, черт подери, возомнил, чтобы предупреждать Леандро держаться от меня подальше?

— Поверить не могу, что он сделал это, — сержусь я.

— Райана можно понять, если бы ты работала на меня, я бы сделал то же самое. Я бы точно хотел придержать тебя только для себя.

Что-то зажглось во мне.

Решение принято.

Я фокусирую взгляд на Леандро.

— Просто для ясности, я не собираюсь спать с тобой, но если твое предложение уйти отсюда и отправиться на вечеринку еще действует, то тогда я ловлю тебя на слове.

— Ты пойдешь со мной, просто чтобы побесить Райана?

— Отчасти, — признаюсь я. — Это проблема?

— Нет. Вообще не проблема. — Он ухмыляется, в уголках его глаз возникают морщинки.

— Круто. Ну, тогда дай мне минутку, чтобы поставить в известность своих друзей, что я ухожу, и я вернусь.

Когда я пробираюсь через толпу к Петре, во мне клокочет гнев.

Кем Каррик, черт его подери, себя возомнил? Он предупредил Леандро держаться от меня подальше! У него нет такого права!

Поверить не могу, что он зачленоблокировал меня!

Он может спать с кем угодно — с раздражающей гребаной поп-курвой — а мне нельзя?!

Пошел он. Ублюдок.

Ну, не то чтобы я собиралась заняться сексом с Леандро, но Каррик-то этого не знает. Да, знаю, это по-детски, но сейчас я не чувствую себя зрелой, и моя основная цель взбесить Каррика.

— Эй. — Я стучу Петру по плечу, перетягивая ее внимание на себя от Майка, одного из парней Нико из пит-стопа.

Вот вам и разговор с Робби, который на данный момент сидит на стуле с хмурым выражением лица и пьет пинту пива.

— Эй, где моя выпивка? — жалуется она, видя мои пустые руки.

— Ох, прости. Я забыла, — говорю я отвлеченно. — Но угадай, кого я сейчас встретила у бара?

— Мэтт Дэймон?

— Нет. А что? Он здесь? — Я кручу головой по сторонам. Нет ничего необычного в том, чтобы увидеть отдыхающую знаменитость во время Гран-При.

— Нет! — смеется она. — Просто это моя мечта — встретить Мэтта Дэймона в баре. Или мне стоит назвать это сексуальной фантазией?

— Ладно, СМИ. В общем, это Леандро Сильва, — как можно театральнее говорю я его имя.

(СМИ - Слишком много информации от англ. TMI - Too Much Information.)

— Леандро здесь? — Теперь она крутит головой по сторонам, как это недавно делала я. Я вижу, когда она замечает его, потому что ее глаза начинают сверкать. — Боже, он чертовски горяч, — говорит она со странным стонами, которые немного пугают меня.

Стряхивая эти мысли, я говорю:

— Ага, и он только что пригласил меня пойти с ним на вечеринку.

Ее глаза расширяются.

— Серьезно? Ты же пойдешь, правда? Пожалуйста, скажи мне, что пойдешь!

Глаза сами по себе начинают выискивать Каррика. Он не смотрит на меня, но могу сказать, что он прислушивается к нашему разговору, судя по тому, что его подбородок повернут в нашем направлении.

— Я сказала ему "да"... — Беру Петру под локоть, чтобы увести ее от любопытных ушей. — Но теперь я не уверена, — шепчу я.

Честно говоря, мой гнев и уверенность ослабевают, когда я говорю тут с Петрой всего в паре шагов от Каррика.

— Что? — Она в ужасе. — Почему нет? — Затем она бросает взгляд в направлении Каррика и возвращает его на меня.

Она награждает меня неодобрительным взглядом.

— Просто, думаю... может это будет ошибкой уйти с Леандро, — тихо говорю я ей.

— С чего бы? Это не то же самое, что ты идешь с ним заниматься сексом, ты же идешь с ним на вечеринку.

— Но я согласилась по неправильной причине, — шепчу я. — Я сказала "да" только после того, как Леандро рассказал мне, что Каррик предупреждал его держаться от меня подальше.

— Чего... — Ее рот открывается, превращаясь в букву О. — Ты дуришь меня?

На ее крик несколько парней обернулись в нашу сторону, и Каррик в их числе.

— Пет... — предостерегаю я ее, глазами вскользь встречаясь с любопытным взглядом Каррика.

— Дерьмо. Прости. — Рукой она закрывает рот и говорит сквозь пальцы. — Он серьезно это сделал? — шепчет она.

— Ага, на полном серьезе сделал это, и это вывело меня из себя. И тогда-то я и сказала "да" на приглашение Леандро, но я собираюсь идти по неправильной причине.

Она убирает руку ото рта и кладет ее мне на плечо.

— Энди, если бы ты собиралась в отместку трахнуться с Леандро — что я бы обязательно рекомендовала тебе сделать, если бы ты не была собой — боже, я бы сказала тебе мстительно трахаться с этим горячим бразильцем до тех пор, пока не пропадет способность ходить. Но так как ты — это ты, и я знаю, что ты будешь себя истязать за подобное годами, то я говорю "нет" любым потрахушкам. Но я говорю огромное жирное "да" на то, чтобы ты пошла и потусила с ним.

— Но что, если он попытается меня поцеловать?

— Тогда зацелуй его лицо!

Я смотрю на нее взглядом, выражающем нечто между недовольством и пониманием шутки.

— Ладно, — говорит она примирительно. — Скажем, он попытается поцеловать тебя, а ты этого не захочешь, тогда оттолкни его и скажи "нет, спасибо". А если честно, милая, ты слишком много думаешь. Просто развлекайся с этим горячим взрослым мужчиной.

Я прикусываю губу, сомневаясь.

— Слушай, хочешь, я пойду с тобой? Буду буфером?

— Ты это сделаешь? — обрадовалась я. Я такая трусиха.

— Конечно. Смена обстановки сейчас не помешает, и я уверена, что у Леандро есть парочка горячих друзей на этой вечеринке.

Я заметила в ее тоне голоса нотки расстройства.

— Петра, все в порядке?

— Да, все чудесно. — Она улыбается, и эта улыбка такая же вымученная, как и у меня всю ночь.

Я устремляю на нее взгляд, которым показываю, что она меня не убедила.

— Уверена?

Она бросает быстрый взгляд в направлении Робби. Затем снова смотрит на меня, приклеивая на лицо сияющую улыбку.

— Уверенна, все чудесно.

Она определенно не в порядке, но я не собираюсь давить на нее. Она расскажет мне, когда будет готова.

— Спасибо. — Рукой я обнимаю ее за плечи, немного стискивая. — Ты же знаешь, что ты лучший друг женского пола, который у меня когда-либо был, так?

— Я твой единственный друг женского пола за всю твою жизнь.

— Правда.

Я хитро ей улыбаюсь, и она смеется.

Она тянется мимо Бена и хватает свой клатч со стола.

— Ладно,парни, мы любим и покидаем вас. Увидимся завтра.

— Куда вы идете? — Это Каррик, и смотрит он не на Петру. Он смотрит на меня.

Я открываю рот, но ничего, кроме воздуха, оттуда не выходит.

К счастью, Петра заметила мое колебание и отвечает за меня:

— Леандро Сильва пригласил Энди на вечеринку, так что мы идем туда.

Его глаза расширяются, в них возникает яростный блеск.

Чувствуя дискомфорт, я отвожу глаза и смотрю в пол. Я даже не смею сейчас смотреть на Сиенну.

— Отшиваете нас ради команды соперников? — Бен драматично прижимает руку к груди. — Это больно.

— Прости, Бенни, ты знаешь, я люблю тебя, но девушка ни в коем случае не может отказаться от возможности потусоваться ночью с Леандро Сильвой. — Петра посылает ему улыбку.

Оттаскивая меня за руку, Петра ведет меня в толпу, возвращаясь к бару, где ожидает Леандро.

Мы прошли половину пути, когда я почувствовала, как кто-то схватил меня за руку, чтобы остановить.

Каррик.

Я теряю опору, которой была Петра. Она смотрит через плечо.

Видя рядом со мной Каррика, она кивает головой в направлении бара.

— Я пойду представлюсь Леандро. Скоро увидимся.

Я улыбаюсь ей вымученной улыбкой и затем наблюдаю за тем, как она уходит.

Сердце колотится, когда я поворачиваюсь лицом к Каррику.

— Чего ты хочешь? — мои слова прозвучали резко.

Сквозь маску самообладания на его лице проскальзывает выражение боли, но это не останавливает его то того, чтобы спросить следующее:

— Ты на самом деле уходишь с Сильвой?

— Чтобы отправиться на вечеринку, да.

— Он дурной человек, Андресса.

— Со мной он нормальный. — Я складываю руки на груди.

— Он игрок. Он использует женщин для секса, а затем избавляется от них, как от мусора.

— Как и ты.

Вздыхая, он качает головой.

— Но мы говорим не обо мне. Просто... — Он сжимает переносицу большим и указательным пальцами.

Опуская руку, он смотрит на меня, и я не могу сказать, жалость или грусть в его глазах сейчас.

— Просто я не хочу видеть, как тебе делают больно. Сильва использует тебя, чтобы подобраться ко мне, пытается вывести меня из эмоционального равновесия перед следующей гонкой, потому что сегодня я его победил. Вот так он действует.

Ладненько, это было жалко.

Он думает, что я могу заинтересовать мужчину только тогда, когда тот хочет вывести Каррика из себя перед следующей гонкой.

Гребаный придурковатый ублюдок.

— Ого! — смеюсь я с недоверием. — Итак, ты говоришь мне, что он использует меня, чтобы достать тебя? Ты хоть представляешь, как это, блядь, надменно звучит? Знаешь, что, Каррик? Пошел ты!

Я разворачиваюсь на каблуках, готовая без колебаний уйти от него прочь, но он хватает меня за запястье, прекращая мое сопротивление.

— Просто, блядь, подожди, — рычит он.

— Нет. Убери от меня свои руки.

Вместо того, чтобы сделать так, как я его прошу, он прижимает меня к себе, и мое тело вспыхивает от возбуждения. Другой рукой он держит мою спину, пальцами прижимаясь к коже, удерживая меня на месте. Ощущение его твердого тела, прижатого к моему, болезненно знакомое. И глубоко внутри меня возникает жажда.

Сердце вырывается из груди, ладони начинают потеть. Потому что, больше всего на свете я хочу ощутить прикосновение его кожи к моей. Каждый оголенный дюйм его тела. Я хочу лизать, целовать и вкушать всего его.

— Я не хочу, чтобы ты шла с ним, — его голос низкий и хриплый.

И это стало последней каплей.

— Ага, хорошо, а я не хотела, чтобы ты приводил сюда Сиенну, но мы не всегда получаем то, чего хотим. — Слова вылетают прежде, чем я могу их остановить.

Мне не стоило говорить это. Я только что сказала ему, что я чувствую, только окольным путем.

Черт. Черт. Черт.

Мне определенно нужно уходить от него — сейчас же.

Мои молитвы будто бы были услышаны: я вижу идущую к нам разгневанную Сиенну. И если быть честной, она вправе быть злой. Каррик прижимается ко мне после того, как покинул ее, чтобы попытаться остановить меня и не дать уйти с Леандро.

Я бы тоже была зла.

Вообще-то, я зла. Я в ярости.

Он здесь с Сиенной. Он не должен вести себя со мной вот так. К этому случаю определенно подходит "И рыбку съесть, и косточкой не подавиться".

Ну, сегодня он не поест эту рыбку. Или когда-либо еще.

С меня хватит.

— Кстати, говоря о твоей девушке, она приближается и не выглядит счастливой.

Он ничего не говорит. Он просто смотрит на меня так, словно не слышит, что я говорю.

— Ты слышишь меня, Каррик? Сиенна идет сюда, так что отпусти меня.

Но он не отпускает. Он просто продолжает смотреть мне в глаза, и я решаю начать вырываться.

— Каррик, пожалуйста, тебе нужно отпустить меня, — шепотом говорю я, и в словах слышится мольба.

Внезапно он убирает руки, будто я шокировала его. В его глазах паника, которую я не могу понять.

Без единого слова я убираюсь оттуда, проталкиваясь через толпу к бару.

— Все нормально? — спрашивает Петра, как только я подхожу к ней и Леандро, и осматривает меня с беспокойством.

— Идеально. — Я натягиваю на лицо улыбку, пытаясь игнорировать мчащийся по моим венам адреналин.

Затем я поворачиваюсь к Леандро и говорю:

— Готов идти?

— Более чем готов, — улыбается он.

Он кладет руку мне на поясницу и выводит из бара.

И я даже ни разу не оборачиваюсь назад.

      Глава восемнадцатая

Монте-Карло, Монако

      — О МОЙ БОГ! Я не могла поверить своим глазам, когда тот парень поднялся на барную стойку и начал раздеваться! — Петра смеется, когда мы выбираемся из такси.

— Это было безумством! — смеюсь я. — Но у него определенно тело стриптизера.

— Да ладно?! — Петра ухмыляется мне, устремляя на меня взгляд.

Два часа ночи, и мы только что вернулись с вечеринки, на которую нас повел Леандро.

Когда мы приехали туда, мы познакомились с механиками Леандро. Они все прекрасные ребята. Мы с Петрой чудесно провели время. И Леандро был изумителен. Я так смеялась рядом с ним. Он такой уморительный. Он все время рассказывал шутки и смешил меня без устали. И, знаете, я ни разу не подумала о том, каким сложным этот день был для меня. Или о Каррике. В противовес словам Каррика о нем, Леандро не подкатил ко мне ни разу. Он был настоящим джентльменом.

Но все равно оставил мне свой номер и попросил позвонить ему.

Я могла бы, но только как другу, и ничего больше. Он горячий и веселый, но просто это не будет хорошей идеей.

Было здорово пойти развлечься и не думать о передрягах с Карриком.

Но теперь я вернулась в отель и осознаю, что он где-то с Сиенной, вероятнее всего, в постели.

Гр-р. Боже.

Итак, да, я снова возвращаюсь к истязанию самой себя мыслями о нем.

Закончится это когда-нибудь? Я лишь желаю, чтобы я могла соскрести мои к нему чувства, чтобы освободиться от этих ощущений.

Думаю, мне просто нужна дистанция, и я надеюсь достичь этого в Канаде. Конечно, Каррик будет там, но он будет занят тренировками. У меня будет время, чтобы привести голову в порядок.

Мы с Петрой ковыляем через пустующий вестибюль, и нас встречает менеджер ночной смены, которому мы шаловливо машем руками.

Я громко зеваю, более чем готовая упасть в свою кровать и накрыть голову подушкой, когда Петра внезапно застывает.

— Энди... — бормочет она тихо.

— Хм-м?

— Каррик вон там у бара.

Я поднимаю глаза и вижу его, сидящим у бара отеля, в его руке стакан с янтарной жидкостью, который он держит в воздухе. Его взгляд устремлен на меня. Его волосы взъерошены, словно он зарывался рукой в них всю ночь. Он все еще в смокинге. Ну, пиджака на нем нет, а рукава рубашки закатаны, но он все еще выглядит красивым, как и всегда. Но что удерживает мое внимание, так это его выражение лица. Он выглядит потерянным, злым и расслабленным одновременно. Дьявольская комбинация.

Кровь прилила к ушам и сердце внезапно ускорило ритм, и я вдруг поняла, что трезвею.

— Иди поговори с ним, — подталкивает меня Петра.

— Зачем?

Она смотрит на меня.

— Потому что совершенно ясно, что он ждет тебя.

Я морщу лоб в замешательстве. Не вижу тут ничего ясного.

— Более чем сомневаюсь, — бормочу я.

— Иисусе, Энди, ты глупейшая из умнейших людей, что я встречала. Просто поговори с ним. — Она подталкивает меня в его направлении. — Увидимся наверху. — Она бросила меня и пошла к лифту.

Делаю глубокий вдох. Затем иду к Каррику на нетвердых ногах.

Его глаза все время устремлены на меня, отчего я чувствую себя обнаженной и уязвимой, и потому закрываю грудь руками в попытке защититься от него.

Когда я подхожу ближе, то слышу мягкий звук играющей песни “Do I Wanna Know?” группы Arctic Monkeys. Подойдя и остановившись у бара в нескольких шагах от места, где сидит Каррик, я вижу, что музыка раздается из его телефона, который лежит на барной стойке перед ним рядом с наполовину пустой бутылкой Джеймсона.

В баре пусто, если не считать нас, да и он, по всей видимости, должен быть закрыт, и все же Каррик сидит здесь и пьет.

Догадываюсь, что тебе позволено делать что угодно, когда ты — Каррик Райан.

— Привет, — говорю я мягко.

Он приглушает музыку на телефоне.

— Привет. — Он долго выдыхает. — Итак, ты хорошо провела ночь? — Тон его голоса жесткий и резкий, что незамедлительно заставляет меня ощетиниться.

Заведенная этим, я отвечаю ему с чрезмерным энтузиазмом.

— Хорошо. Было великолепно. Я повеселилась что надо.

Вижу, как резко напряглись мышцы его челюсти. Поднося стакан к губам, он делает долгий глоток.

Я знаю, что мой ответ вызвал у него раздражение, и вместо того, чтобы мне стало лучше, я почувствовала себя жутко.

— Ты вернулся только что? — спрашиваю я, облокачиваясь на бар. Кладу свой клатч на его поверхность. Располагаю руки на холодном мраморе и соединяю их вместе.

— Нет, — отвечает он натянуто. — Я вернулся пару часов назад.

— Что же ты делаешь здесь внизу один? Не можешь заснуть?

— Типа того. — Он осушает стакан и тут же снова наполняет его.

Застывая, я наклоняю голову и осторожно изучаю его.

Каррик любит выпить, как и любой другой человек, но прежде я никогда не видела его таким. Он пьет Джеймсон так, словно это вода.

Очевидно, что он зол на что-то, и совершенно очевидно, что дело во мне. Он взбешен из-за того, что я ушла с Леандро.

Мне стоит злиться на то, как он себя ведет, потому что у него нет права гневаться, но я не злюсь. Мне грустно.

Мне ненавистно, что мы все еще на этом этапе, все еще ругаемся. Я хочу, чтобы все просто было хорошо.

— Каррик... ты в порядке? — Я стараюсь говорить мягко и нежно.

— Я, блядь, превосходно.

Ладненько...

Рукой я провожу по своим волосам, и делаю успокаивающий вдох.

— Слушай, я знаю, что ты зол на меня, и догадываюсь, что это из-за того, что я ушла на вечеринку с Леандро.

Я встречаюсь с его яростным взглядом. Я замечаю, насколько они красные и налитые кровью, и насколько уставшим Каррик выглядит.

— Не знаю, Андресса. Так вот, в чем дело? Там было что-то такое, из-за чего я должен прийти в бешенство? Прошу, расскажи мне. Потому что я умираю от гребаного желания услышать, как великолепно ты провела ночь с Сильвой.

Гр-р-р-р.

Гнев во мне достиг степени кататонии. Он был настроен на ссору с момента, как я пришла сюда. Ну, теперь он получит то, к чему стремился.

— Какого черта с тобой происходит? Ты закатываешь истерику потому, что я пошла на вечеринку с одним из твоих гоночных соперников? В этом дело?

— Я не закатываю истерику. Я вышел из себя, потому что предупредил... — Он замолк на полуслове.

— Ты что? — Я делаю шаг к нему. — Предупредил Леандро держаться от меня подальше. Ага, я знаю. Он сказал мне.

Он устремил на меня раздраженный взгляд.

— Сильва гребаный мудак, которому нужно научиться держать рот на замке.

— "Сильва гребаный мудак." Боже! Ты слышишь себя? Ты похож на ребенка! Единственный мудак здесь — это ты! Предупреждать его о том, чтобы он держался от меня подальше. Мы где? В школе? У тебя не было права так поступать!

Он прокручивается на табурете у бара, чтобы оказаться ко мне лицом, и ногами задевает пол. Его глаза расширены и в них невероятная злость.

— У меня было право! Точно такое же, как и когда я просил тебя не идти на долбаную вечеринку с ним, но ты все равно пошла! Ты это сделала, чтобы взбесить меня? Потому что если это так, то у тебя это вышло охеренно! — говоря последние слова, он уже рычит на меня.

Я делаю шаг назад и на какой-то миг понимаю, что колеблюсь. Затем мой атакующий настрой вернулся обратно.

— Я пошла, потому что могу! Я вольна делать все, что пожелаю! Мне не нужно спрашивать у тебя! Я не твоя!

Я едва успеваю понять, что происходит, когда он набрасывается на меня. Хватает меня за волосы на затылке, зарывается в них пальцами и затем прижимается своими губами к моим, жестко.

Я колеблюсь всего миллисекунду, прежде чем отвечаю на поцелуй. Стон наслаждения вырывается из моего горла, когда наши языки сплетаются вместе. Я чувствую вкус виски на его языке, чувствую отчаяние в его поцелуе, который отправляет меня в головокружительный полет и зажигает свет внутри меня, который, я не уверена, что смогу погасить. Или захочу гасить.

Но мне придется, потому что он с другой.

Боже, что я делаю? Я не такая. Я так не поступаю.

Я отталкиваю его прочь, используя всю свою силу воли. Качаясь, пячусь, и тяжело дышу, прижимая к губам тыльную сторону ладони. Я все еще могу чувствовать его там.

‒ Поверить не могу, что ты сделал это, ‒ шепчу я, ненавидя себя за то, что дала этому случиться… за то, как сильно хотела этого… его.

‒ Это было необходимо. Ты нуждалась в том, чтобы я поцеловал тебя, как и я нуждался в этом. И все еще нуждаюсь, черт подери. ‒ Хищный блеск в его глазах распалил меня и привел в ярость.

‒ Не уверена, что твоя подружка согласилась бы, ‒ огрызаюсь я в ответ.

‒ Она мне не подружка.

‒ Нет? Ну, это не то, что она говорит всем, кто ее слушает, и она здесь, спит в твоей постели, так что я бы сказала, что она очень близка к тому, чтобы быть твоей подружкой!

Он закрывает глаза, его челюсть сжата в очевидном выражении раздражения.

‒ Я скажу это еще один гребаный раз. Она не моя девушка. ‒ Он открывает глаза и пригвождает меня своим взглядом. ‒ И никогда ею не была, и кем бы она, нахрен, не являлась, больше это не так, потому что я все закончил.

Ох.

От этого я делаю шаг назад.

‒ Закончил? Почему?

Выдыхая, он смотрит в пол. Когда он поднимает глаза наверх, наши взгляды встречаются, и я вижу явное смущение.

‒ Из-за тебя.

Сердце пропускает удар.

‒ Меня?

‒ Да… тебя. ‒ Он смотрит на меня глазами, полными нежности, которая трогает меня, как горячие ласки. ‒ Сиенна была ошибкой, которая зашла слишком далеко, и я осознал это сегодня ночью в «Ля Раскасс»… когда ты сказала о ней и о том, что она пришла туда.

Чертово ох!

Я знаю, к чему он клонит, так что пытаюсь отвлечь его от того, что он собирается сказать, ведь уверена, что не готова к этому.

‒ Сиенна в порядке?

Он приподнимает брови. Он знает, что мне совершенно плевать, в порядке она или нет. Но все равно отвечает.

‒ Уверен, у нее все хорошо. Не то чтобы она заботилась обо мне. Сиенна хотела быть со мной только из-за того, кем я являюсь, моей представительности, и того, что я мог ей дать ‒ внимание и заметность за пределами Англии. Она гораздо больше расстроена из-за того, что потеряла все это, а не меня.

Как он может так думать? Как кто-то может обладать Карриком и после, потеряв его, легко восстановиться? Это невозможно.

Я не смогла ‒ в связи с этим я там, где я есть.

Я делаю шаг ему навстречу.

‒ Ты в порядке?

Он поднимает глаза на меня, удерживая мой взгляд.

‒ Нет. Но не по той причине, о которой ты думаешь.

‒ И о какой причине я думаю? ‒ В голосе нервозность и сумбурность. Как и в голове.

‒ Что я здесь внизу потому, что топлю печаль по Сиенне. Но ты ошибаешься. Мне начхать на нее. Я использовал ее так же, как и она использовала меня. ‒ Он проводит рукой по волосам и опускает глаза в пол в расстроенных чувствах. ‒ Я здесь внизу, потому что мне нужно было увидеть тебя. Необходимо было знать, что ты вернулась назад, а не пошла с ним… в отель.

В его взгляде боль, которая похожа на отражение моей.

‒ Ты знаешь, я бы так не поступила, ‒ говорю я мягко.

Он поднимает взгляд и прожигает меня им.

‒ Только мысль о том, как он касается тебя… ‒ Он кладет руку себе на затылок и треплет волосы.

      ‒ Ничего не было, Каррик. Мы веселились. Он дал мне свой номер и просил позвонить, вот и все.

Он хмурится, на лице выражение тревоги.

‒ И… ты собираешься позвонить ему?

‒ Нет.

‒ Почему?

Я делаю еще один крошечный шаг по направлению к нему. Словно меня притягивало к нему невидимой нитью.

‒ Потому что я не хочу его.

Агония исчезла из его взгляда, и вместо нее его наполнило тепло.

‒ Чего ты хочешь, Андресса?

Тебя.

Мои слова пропитаны паникой.

‒ Каррик… Я…

Воздух между нами стал вязким, слишком плотным, и я не могу правильно дышать. Я в смятении. Я знаю, что правильно, что мне следует сказать, но я не могу найти в себе силы, чтобы поступить как должно.

В моих мыслях только он.

Он затуманил мой взор, как пар затягивает зеркало, и не имеет значения, сколько ты очищаешь его, ведь все вернется к первоначальному состоянию.

Он тянется ко мне, руками хватает за запястья и притягивает к себе, чему я не противлюсь.

Своим лбом он прижимается к моему, ладонями обхватывает мое лицо, и я чувствую умиротворение, какого не чувствовала с тех пор, как мы были в Барселоне.

‒ Прямо перед тем, как ты покинула бар с Сильвой, когда ты говорила, что не хочешь видеть там Сиенну, я уже тогда знал, что облажался. ‒ Он гладит мою щеку большим пальцем. ‒ В Барселоне ты была такой равнодушной. Когда стояла там и говорила о том, что это лишь одноразовый секс, я поверил тебе, и это было охеренно больно. И я решил, что ты должна думать, что мне абсолютно плевать. Тогда я дал ей прийти, потому что хотел, чтобы ты думала, будто я отпустил ситуацию, оставил тебя в прошлом… но это не так.

Не знаю, отчего, но вместо облегчения я испытываю гнев.

‒ То есть ты привез другую женщину, чтобы показать, как тебе плевать на меня, хотя это не так. Охрененная логика, Каррик.

Я вырываюсь из его объятий, но он хватает меня прежде, чем я успеваю убраться прочь. С силой дергая меня к себе, он прижимает меня спиной к своей груди, одной рукой обхватывает талию, другой же обнимает за грудь. Сердце бьется о ребра.

‒ Я никогда и не был гребаным гением, ‒ шипит он, его губы находятся у моего уха. ‒ Знаешь ли ты, как сложно быть рядом с тобой и не иметь возможности прикоснуться к тебе так, как я того хочу. Это сводит меня с ума.

‒ Итак, ты трахаешь Сиенну, чтобы чувствовать себя лучше. Мило.

‒ Прости. Я облажался, мне жаль. Ты отвергла меня, и я… паршиво отреагировал.

Лбом он прижимается к моему затылку. Я могу чувствовать его дыхание, которое касается волос на моей шее, и этим сводит меня с ума.

‒ Знаешь, о чем я думал каждый раз, когда трахал ее?

‒ Нет! И знать не хочу! ‒ Я задыхаюсь, из глаз брызгают горячие слезы.

Я пытаюсь сопротивляться и вырваться на свободу, но безуспешно. Он держит меня слишком крепко.

‒ О тебе. Я думал о тебе каждый раз. Я представлял, что это ты. И, да, я знаю, как смехотворно это звучит, но вовсе не значит, что это неправда. Я не могу выбросить тебя из головы. И, знаешь, что самое худшее?

В его голосе возникло нечто волнующее, тон стал серьезным, почему я и решила повернуть голову, чтобы увидеть выражение его лица, которое было замогильным. От этого защемило сердце.

‒ Это то, что ты даже не хочешь быть здесь. ‒ Он пальцем стучит по его голове. ‒ Единственная девушка, которую я хочу, не хочет меня.

Меня будто поезд сбил.

‒ Каррик, я хочу тебя. Просто не могу…

Остальные мои слова были проглочены из-за его поцелуя.

‒ Не нужно… ‒ бормочет он мне в губы. ‒ Я не хочу сейчас слышать эти «не могу». Я хочу слышать только желание. ‒ Пальцами он проскальзывает в мои волосы, оттягивая мою голову назад так, чтобы я смотрела прямо ему в глаза. ‒ Просто скажи мне, что хочешь меня.

Я хочу его.

Мое сердце трепещет от желания, что я чувствую к нему.

Желание, которое я всегда чувствую по отношению к нему.

Желание, которое я непрерывно пытаюсь похоронить.

Но сегодня я не могу его зарыть.

Закрывая глаза, я выдыхаю:

‒ Я хочу тебя.

Он обрушивает свои губы на мои и собирает мои волосы в кулак. Я разворачиваюсь в его руках, грудью прижимаясь к его груди и руками обнимаю его за шею, когда он целует меня самым мучительным и чувственным поцелуем их всех, что у меня когда-либо были.

‒ Мне необходимо быть в тебе, ‒ говорит он, часто и тяжело дыша у моего рта.

Я открываю глаза, чтобы обнаружить на себе его взгляд, наполненный грубым желанием обладать и мечущим в меня сексуальные чары. И я дала им овладеть мной.

‒ Да.

Слово едва успело слететь с моих губ, как я уже двигаюсь, будучи затаскиваемой в бар. Толкая меня в дверной проем, он затягивает меня внутрь, и я обнаруживаю, что мы находимся на пустынном лестничном пролете.

После этого все происходит довольно быстро.

Каррик своим ртом накрывает мой, толкая меня к двери. Его руки повсюду, словно ему недостаточно тех прикосновений, что есть. И с моими руками то же самое.

Я абсолютно отчаянная.

Мое тело тоскует по тому, чтобы чувствовать его, вкушать его, когда на меня накатывают воспоминания, как великолепно ощущать его внутри себя.

Затем моя юбка была поднята наверх, оголяя бедра, а трусики сорваны единственным рывком за резинку. Каррик вводит свой палец в меня. Я скулю от удовольствия и откидываю голову назад, прижимаясь ею к двери.

Я потеряна, утоплена в чувственности.

‒ Всегда такая мокрая для меня, ‒ рычит он.

Встречаясь с его взглядом, я обхватываю его член через брюки.

‒ Всегда такой твердый для меня.

Он толкается в мою руку.

‒ С момента, как увидел тебя.

Жажда проносится через меня.

Наклоняясь, он засасывает мою нижнюю губу, медленно делая пальцем возвратно-поступательные движение.

‒ Скажи мне трахнуть тебя, Андресса.

Я настолько на грани, что мое тело трясется, томясь от желания ощутить его внутри. Мне плевать, что я на лестничном пролете в отеле. Плевать, что кто-то может войти и поймать нас. Плевать, что мне не следует делать этого.

Меня заботит лишь нужда ощутить Каррика внутри себя, чтобы испытать то, что может дать мне только он. Как никто прежде.

Я прихватываю его нижнюю губу зубами, обожая его реакцию на это действие.

‒ Трахни меня, Каррик.

В его глазах разгорается пламя желания. Он вытаскивает свой палец из меня и кладет себе в рот и, обсасывая его, пробует меня, заставляя меня чувствовать головокружение от похоти.

Удерживая зрительный контакт, он достает из кармана презерватив. Расстегивает брюки и спускает их с бедер вниз достаточно для того, чтобы его член оказался на свободе. Он зубами разрывает упаковку и раскатывает резинку на своей эрекции.

Его взгляд не оторвался от меня ни на мгновение.

Затем руками он хватает меня за бедра и приподнимает в воздух. Он раздвигает мои ноги и толкается в меня.

‒ Ааххх, ‒ стону я и закрываю глаза, переполненная чувствами.

С глухим стуком я ударяюсь головой о дверь, когда он начинает трахать меня, с каждым толчком становясь жестче и интенсивнее.

Губами исследуя мою шею, он двигается к моему рту и отчаянно меня целует.

‒ Черт. Я так сильно скучал по этому… по тебе. ‒ Его частое и отрывистое дыхание перемешивается с моим.

Я тоже соскучилась по тебе.

‒ Боже, Каррик… Я…

      ‒ Кончи для меня. Мне нужно почувствовать, как ты сужаешься вокруг моего члена. Дай это мне.

Он двигает руками между нашими телами, затем пальцами трет мой клитор.

Мои разум и тело выходят из-под контроля, его яички и член ударяются о мои чувствительные места. Потом я взрываюсь, разрываясь на мелкие кусочки, кончая жестко и быстро.

‒ Черт… Андресса, ‒ рычит он, прижимаясь своим лбом к моему, удерживая мой взгляд.

Я чувствую, как его член начинает дергаться во мне, а его тело становится напряженным. И я с восхищением, похожим на наваждение, наблюдаю за тем, как через его красивые глаза проходят волны наслаждения. Это такой значительный момент, что я чувствую, как влюбляюсь.

Я влюбляюсь.

Как бы я хотела остаться здесь навечно. Остаться в этом моменте вместе с ним и никогда не уходить. Запереть момент… его… сохранить его.

Я хочу его. И не только на один день. Навсегда.

Затем реальность обрушивается на меня, сражает, как цунами, и я осознаю, что делаю.

Желаю того, чего не могу иметь.

Возвращение с небес на землю выбивает из меня весь воздух, словно моя грудь треснула под давлением.

Каррик прижимается к моим губам нежным поцелуем, возвращая мое внимание к нему.

‒ Останься со мной. ‒ Он двигается от моей щеки к уху мягкими и ласковыми поцелуями, руками обхватывает мою шею. ‒ Я сниму для нас номер.

‒ Где? Рядом с тем, в котором поселились вы с Сиенной. ‒ Паршиво было говорить это, и я тотчас же жалею.

Отдергиваясь, он грубо смотрит на меня, из-за чего я чувствую себя еще хуже.

Я едва могу смотреть ему в глаза.

‒ Я не могу остаться с тобой. ‒ Чувствую, как страх разрастается во мне, словно монстр, готовящийся выйти из шкафа.

Я позволила себе быть с Карриком эгоистичной, получать от него, чего хочется мне, не оглядываясь на него, и не думая о последствиях. Не стоило мне так поступать. Это неправильно. Я знаю, что не могу обладать им, а еще у меня снова был секс с ним.

Я соблазнила его. Я не из тех, кто так делает. Я не вступаю в отношения с кем-либо, кому не смогу посвятить себя всю хотя бы ненадолго.

Я не могу уделить Каррику хотя бы часть своего времени. Я неподходящий для него человек.

Не хочу ранить его ‒ это последнее, чего я вообще могла бы хотеть ‒ но не знаю, что мне остается.

Боже, мне ненавистно то, какой слабой я становлюсь рядом с ним.

И знание всего этого, понимание, как я облажалась с ним, доводит мое паническое состояние до высшего предела, и худшее в этом всем то, что когда я подвержена панике, я становлюсь совершенно другим человеком, не собой.

‒ Не делай этого, Андресса…

Он ладонью пытается коснуться моей щеки, вернуть мое лицо в объятия его рук, но я делаю то, что у меня получается лучше всего, когда я не знаю, как себя вести, особенно с Карриком. Я отталкиваю его от себя ‒ буквально.

Он отшатывается назад, ускользая от меня, и я чрезвычайно сильно ощущаю потерю. Будто он забирает частичку меня с собой, когда уходит.

Он натягивает брюки и застегивает их. Его движения резкие и пропитаны подавляемым гневом.

Пристыженная, я отодвигаюсь, спускаю юбку вниз, обратно на бедра, и разглаживаю ее. Нагибаясь, я с пола поднимаю уничтоженные трусики и зажимаю их в руке.

‒ Поверить не могу, что ты снова это делаешь, ‒ говорит он так низко, так хрипло, что я застываю.

Я поднимаю свой взгляд к его глазам и мне тяжело видеть там то, что я вижу.

‒ Я ничего не делаю.

Отрицание ‒ это мой лучший друг и худший враг.

‒ Просто, блядь, не надо. ‒ Он останавливает меня рукой, его губы изгибаются в пренебрежении. ‒ Ты делаешь абсолютно то же самое, что и в Барселоне, за исключением лишь того, что сейчас я бодрствую, чтобы быть свидетелем.

В моих глазах плещется стыд.

‒ Я… сожалею. Просто… ‒ Я сомневаюсь, застревая на словах, которые разносят меня на части. Слова, которые причинят ему боль. ‒ Прости, ‒ шепчу я. ‒ Но… я не могу делать это… с тобой.

‒ Делать что конкретно? ‒ шипит он яростно.

Я снова смотрю ему в глаза. В конце концов, я должна ему хотя бы это.

‒ Не могу… ‒ Я втягиваю воздух, чтобы собраться. ‒ Я не могу дать тебе больше того, что сейчас произошло.

Он смеется отрывистым, резким, грубым смехом, но в его глазах я вижу боль, и это разбивает меня на осколки.

‒ Это, блядь, невероятно!

Меня пронизывает, взявшийся из неоткуда, гнев.

‒ Чего именно ты хочешь от меня? ‒ кричу я.

В его глазах читается ярость. Разозленный, он делает шаг ко мне, заставляя меня пятиться.

‒ Разве это не ясно? Мне нужна ты! ‒ Опуская взгляд, он шумно выдыхает. ‒ Мне просто нужна… ты.

Так много мыслей и чувств поразили меня единовременно: страх, восторг, паника, желание, смущение, жажда.

Но превалирующим, доминирующим чувством, которое я всегда испытываю рядом с Карриком, является страх. Глубоко укоренившийся, темный страх.

И, как всегда, вместе со страхом прибыла паника, а паника всегда у руля.

‒ Мне жаль. ‒ Мои губы трясутся. ‒ Я не могу быть с тобой. Просто… ты для меня слишком большой риск, чтобы я пошла на него.

Смотрю на его лицо. Никогда не хочу видеть этот взгляд у любого другого человека, пока я живу.

Он смеется печальным, горьким смехом.

‒ Знаешь, я бы правда хотел знать, что это значит.

Наши взгляды встречаются и мучение, что я вижу, разбивает меня на части.

‒ С момента, как я встретил тебя, Андресса, я думал, что ты сильная, возможно сильнейший человек из всех, кого я когда-либо встречал, и это восхищало меня. ‒ Он выдыхает, сомневаясь. ‒ Но я понял кое-что. ‒ Он приблизился ко мне, стал лицом к лицу.

Я всасываю воздух от вида абсолютной тьмы в его глазах, чувствуя, как она окружает меня.

‒ Ты не сильная. Ты гребаная трусиха. С меня хватит.

Обходя меня стороной, он дергает дверную ручку и уходит, оставляя меня со звуком закрывающейся двери, раскатывающимся эхом по лестничному пролету и глубоко внутри у меня в голове.

«Ты гребаная трусиха.»

Трусиха.

Он прав. Это так.

Я прислоняюсь к стене за моей спиной, чувствуя, будто меня подстрелили.

Боль невыносима. Я чувствую, как мое сердце раскалывается, разбивается вдребезги о безжалостный ледяной осколок в моей груди.

      Иронично, полагаю, что я всегда была напугана Карриком, страшилась хотеть его, боялась своих к нему чувств и держалась подальше из страха остаться с разбитым сердцем.

Но все вышло наоборот, я разрушила все своими силами.

И у меня есть чувство, что все исправить уже никак нельзя.

Глава девятнадцатая

       Шпильберг, Австрия

КОГДА КАРРИК СКАЗАЛ, ЧТО ЭТО КОНЕЦ, это было всерьез.

Андресса Амаро больше для него не существует. Если она в помещении, то он покидает его.

Она невидима для него.

Энди же, его механик... ну, она на грани существования.

У трека он отдает ей указания, когда это необходимо, ну а в остальное время игнорирует.

Я уверена почти на все сто процентов, что это очевидно для всех, но они ничего не говорят, и я ценю это. Догадываюсь, что это благодаря Петре, которая наложила запрет на разговоры. На следующий день дядя Джон заметил, что у Каррика ко мне паршивое отношение, отчего я подняла брови, ведь это означало, что скоро он будет задавать вопросы. И я не жду момента, когда это произойдет.

Я знаю, люди самостоятельно выдвигают версии того, почему Каррик возненавидел меня. Возможно, они даже на правильном пути. Но пока я предпочитаю жить в состоянии отрицания, думая, что все в порядке, когда хуже уже некуда.

В первую неделю нашего пребывания в Канаде Каррик редко находился поблизости, но когда был... это было кошмарно.

Когда я впервые увидела его после ночи в Монако, он посмотрел на меня так, словно ненавидит. Это было больно. Вообще-то, это еще мягко сказано. Это было мучительно.

Мне некого винить, кроме самой себя, но это не делает боль менее ощутимой.

Я физически ощущаю, как скучаю по нему. Он был моим лучшим другом. Теперь это не так, и я не знаю, как справиться с этим.

Но зная, как плохо я себя чувствую на данный момент, понимаю, насколько все было бы хуже, если бы я сделала шаг ему навстречу и потеряла его в будущем.

Я знаю, что приняла верное решение — и для себя, и для него.

Пока же я живу с постоянным чувством агонии, ожидая, когда все образуется.

Вот только... не похоже, чтобы что-то становилось лучше.

Все становится только хуже, во всяком случае, для меня. За прошедшую неделю в Австрии Каррик перешел от состояния озлобленности по отношению ко мне к равнодушию.

Как по щелчку выключателя.

Так что вместо того, чтобы все время злиться на меня, он выглядит просто индифферентным, словно у него больше нет причин гневаться.

Сейчас, когда он узнал меня, я больше не получаю взглядов, наполненных ненавистью. В его глазах лишь апатия.

И это разбивает мне сердце.

Когда он злился на меня, я хотя бы знала, это потому, что часть его все еще небезразлична ко мне, и я держалась за это. Даже понимая, что ничего не заслуживаю, я цеплялась за эти взгляды, надеясь выпутаться.

Но теперь этого нет, и я чувствую опустошенность, пребывая в ожидании, когда боль станет не такой сильной.

Не могу сказать, сколько раз слова готовы были сорваться с кончика моего языка, когда я стояла рядом с дядей Джоном, желая сделать признание. Но жестокая, садистская часть меня не позволяла мне сделать этого, ведь я не вынесу разлуки с Карриком.

Да, я знаю, как это глупо, но ситуация такова, каковой она является, и я застряла в этом состоянии до тех пор, пока Каррик не уволит меня, либо пока у меня не случится нервный срыв, на что уже похоже мое нынешнее положение.

Если ни один из этих пунктов не воплотится в жизнь, тогда я буду обречена колесить на созданном мною же поезде страданий еще пять месяцев, пока не закончится сезон, и я буду вынуждена оставить его позади, разве что не решу помучить себя еще и не вернуться на следующий сезон.

Я грустная, жалкая и слабая. Я знаю это. Просто на данный момент я не понимаю, как изменить себя и свои чувства.

Знаю, что Петра расстроена из-за меня и моих взаимоотношений с Карриком — ну или их отсутствия, в зависимости от ситуации. Она не понимает, почему я не могу быть с ним. Она все такая же потрясающая подруга, поддерживает меня, но в ее глазах я могу видеть, что она не принимает это. С ее точки зрения все просто: если какой-то человек важен тебе, значит ты с ним.

Знаю, она пыталась понять меня и войти в мое положение, но не была способна до конца осознать, что я чувствую, разве что сама бы прошла через то, через что пришлось пройти мне. Так что, когда я с ней, то веду себя так, словно у меня все хорошо, словно я отпустила прошлое. Слезы же я оставляю до времен, когда останусь наедине с собой, принимая душ, просто все стало несколько сложным, чтобы я могла бороться.

Когда той ночью, после секса с Карриком, я вернулась в номер, Петра не спала, дожидаясь меня. Я бросила на нее лишь один взгляд и разразилась рыданиями. После того, как она дала выплакаться на ее плече, она сказала, что мне стоит рассказать ему обо всем: об отце, о чувствах, и почему я не могу быть с ним.

Но я не могу. Потому что если я так поступлю, то знаю, что он уговорит меня. И какое-то время все будет великолепно... но это лишь вопрос времени, когда я буду наблюдать за гонкой, и на трассе с ним что-нибудь случится. Это надорвет меня. Я взбешусь и в конечном итоге раню его только сильнее, чем сейчас. Я знаю, что недостаточно сильная, чтобы остаться на длительный срок.

Я трусиха. Как он и сказал.

Это одна из причин, почему я в нынешнем положении. Ладно, лишь наименьшая причина, главной же является то, что я не могу упустить шанс снова быть ближе к нему — и когда я говорю "к нему", я имею в виду своего отца.

Я слышала о выставке винтажных машин, которую организует какой-то богач, и в числе прочих старых болидов и гоночных машин умерших знаменитостей там будет выставлена машина моего отца.

Я хорошо работала, чтобы отпроситься на сегодняшний ужин. Дядя Джон позвал меня вместе с ним как "плюс один", и я знаю, что Каррик тоже идет. Он не хотел бы, чтобы я пошла туда, так что я пытаюсь упростить все для него настолько, насколько это возможно.

Интересно, кто у Каррика будет "плюс один".

Это больше не Сиенна. Я видела, что она продала одному из изданий свою историю о ее разбитом сердце после того, как Каррик бросил ее. Но после нее — или мне стоит сказать, после меня — я не слышала, чтобы он был с кем-то еще. Это не значит, что он не был. По прошлому опыту знаю, что ничто не заставит Каррика сдерживаться долго.

Итак, я здесь, прохожу на выставку через большие стеклянные двери. На входе протягиваю женщине билет. Она вручает мне буклет с деталями выставки, и я продвигаюсь внутрь.

Как только я прохожу через главную дверь, я вижу помещение, битком набитое людьми. Стоящий у двери официант в костюме дает мне приветственный бокал шампанского, и я принимаю его с благодарностью. Немного жидкой смелости.

Знаю, что это звучит немного ненормально: я нервничаю из-за того, что вижу машины — но эти машины олицетворяют и содержат в себе большую часть лучших воспоминаний обо мне и отце. Так что от мысли, что я вижу их, меня слегка трясет.

Я не видела его машину с тех пор, как мама продала ее на благотворительном аукционе прямо перед тем, как покинуть Англию и перебраться в Бразилию. Тогда я была так зла на нее. Все остальное я могла бы отпустить, но это же была наша машина. В этой машине он отвез их на первое свидание, на ней укатил их прочь от церкви, где они женились, на ней же отвез меня в школу в первый день занятий. Он всегда, когда мог, отвозил меня на ней обратно, просто чтобы поводить.

Он любил эту машину. Он притащил ее в виде развалюхи и восстановил. Эта машина была его продолжением, продолжением нашей семьи, была всем, что он олицетворял.

У меня заняло много времени на осознание, почему мама избавилась от нее. Она бы служила постоянным напоминанием всего, что она потеряла.

И после встречи с Карриком, обретя его в своей жизни даже на малый промежуток, понимание стало еще более ясным.

Я смотрю в буклет, выискивая машину отца. Остальные тоже хочу увидеть, но ее мне нужно увидеть в первую очередь.

Она в центре выставки. Похоже, она один из важнейших экспонатов.

Я складываю буклет и убираю его в сумку. Затем опрокидываю бокал шампанского. Отдаю пустой бокал официанту и благодарю его. Делаю глубокий вдох и направляюсь к машине моего отца.

Я бросаю взгляды на машины, мимо которых прохожу, подмечая, к которым из них вернусь, чтобы уделить больше внимания, но мое внимание сконцентрировано на Ягуаре XK120 M Roadster, который я вижу на подиуме впереди.

(Jaguar XK120 M Roadster выпускалась с 1948 по 1954 годы, ее стоимость колеблется от 3,5 миллионов рублей до 7 млн.)

С каждым следующим шагом сердце бьется все сильнее.

В ней ничего не меняли. Она выглядит в точности так же, как и изначально. Руль отделан и окрашен в ярко-красный цвет, чтобы соответствовать красной обшивке кузова и красным кожаным сидениям.

Она выглядит так, словно ее не касались с того самого дня, как она покинула нашу семью.

Приближаясь к ней, я прижимаю руку к колотящемуся сердцу.

Перед подиумом стоит объявление с просьбой не трогать машину. На другом, находящемся рядом, детально описывается история машины, а на самом верху написано имя моего отца. Там кратко написано о том, как он восстанавливал машину и как затем владел ею до самой смерти в 2001 году. Потом она была приобретена на аукционе и с тех пор представляется в данной коллекции.

Делаю шаг ближе к машине. Я могу чувствовать запах свежего воска, исходящего от краски. Я быстро оглядываюсь вокруг, проверить, смотрит ли кто-нибудь, и затем пальцами нежно прикасаюсь к ней. Воспоминания о последнем разе, когда я находилась внутри нее, вернулись ко мне, словно это было лишь вчера.

— Давай же, папа. Быстрее! — сказала я сквозь звук проносящегося через мои волосы ветра. — Ты водишь, как старый пенсионер!

— Я еду семьдесят, — смеется он.

(70 миль в час ‒ почти 113 км/ч.)

— Как я и сказала, водишь как пенсионер. Как номер один в мире гонок может ехать так медленно? Серьезно, как ты снова и снова выигрываешь? — Я заводилаего, чтобы устроить все по-моему. Я знала, как обыграть все так, чтобы получить то, чего хочу. Он был таким простаком, мой отец.

Он скользнул по мне взглядом и ухмыльнулся.

Я любила его улыбку. Было в ней всегда что-то, что говорило мне, как сильно он любил меня.

— Прекрасно, — обиделся он немного. — Только не говори своей матери, что я снова гнал, когда ты была в машине, иначе она открутит мою гадостную голову. — Он быстро исправляется. — Открутит мне голову, если выяснит.

Я захихикала над его промахом.

— Мой рот на замке.

Я сделала жест рукой, словно поворачиваю ключ и выбрасываю его из машины, чем заставила его усмехнуться.

— Серьезно, я не понимаю, почему мама ненавидит, когда ты ездишь быстро, почему так сильно переживает. Это твоя работа, ради всего святого.

— И именно поэтому ей это не нравится.

Я смотрю на него насмешливым взглядом.

Он смотрит на меня и улыбается.

— Она переживает, потому что любит меня.

— Я не переживаю.

Он мягко засмеялся, прежде чем снова посмотреть на дорогу.

— Вы это воспринимаете по-разному. Однажды, когда ты будешь взрослой женщиной, и у тебя будет свой мужчина — лучше всего, когда я буду дряхлым, слепым и глухим — тогда ты поймешь.

— Фу! Боже, папа! — Я завизжала, толкая его в руку, вызывая тем самым его громкий смех. — У меня никогда не будет парня, — говорю я ему раздраженно, складывая руки на груди. — Парни идиоты.

Он снова посмотрел на меня, напрягая брови.

— Этот паренек Патрик все еще доставляет тебе неприятности?

Фу, Патрик Веббер, отрава моего существования. Серьезно, парень задирал меня все время. Постоянно говорил о моем высоком росте, называя меня верзилой, и говорил, что я похожа на мальчишку лишь потому, что увлечена машинами. Честно говоря, в один из таких дней я собиралась врезать прямо по его идеальному носу.

— Ничего, с чем бы я не смогла справиться, — пожала плечами я.

— Ну, если это будет слишком, скажи мне, и я с ним разберусь, ладно? — Папа приподнял мой подбородок пальцем.

Я улыбнулась ему в ответ.

— Хорошо, папочка.

Он вернул взгляд на дорогу.

— Пап?

— Хм-м?

— Я просто... Я хочу, чтобы ты знал, что я не переживаю, как мама, потому что знаю, что ты лучший гонщик в целом мире. Не потому, что не люблю тебя.

Он посмотрел на меня долгим взглядом. Затем дотянулся до меня и положил руку на мое плечо, притягивая меня к себе. Он поцеловал меня в макушку.

— Я знаю, малыш. Я тоже люблю тебя. И ты права. Я лучший гонщик в мире. — Я могла слышать ухмылку в его голосе. — Итак, разгоним мы эту детку до максимума или как? — спросил он, отпуская меня, чтобы вернуться на пустой участок проселочной дороги.

— Максимальная скорость! — закричала я, смеясь и поднимая руки в воздух, будто была на американских горках.

Он разразился хохотом, ногой давя на газ.

— Кричи, если хочешь быстрее, Энди.

— Знаешь, предполагается, что ты не должна дотрагиваться до машины.

Я вырвалась из воспоминаний от звука голоса Каррика. Я отдернула руку от машины и развернулась к нему.

Когда я смотрю ему в лицо, мое сердце бьется с бешеным ритмом. Вижу, что брови Каррика изогнуты, выражая обеспокоенность и понимаю, что мои щеки мокрые от слез.

Отворачиваясь от него, я быстро руками утираю слезы с лица.

— Эй, ты в порядке? — Его голос мягкий, заботливый. Он делает шаг ко мне и протягивает руку, но затем останавливается, прежде чем коснуться меня, как будто ловит себя самого.

— Нормально. — Я вымучиваю сияющую улыбку.

— Ты не выглядишь нормально.

— Ну, это так. Все великолепно. — Я повышаю голос. Знаю, что он звучит неестественно, но не знаю, что еще делать.

Потому что я не объясню ему, из-за чего я только что плакала, стоя у машины Уильяма Вульфа.

Вижу, как его взгляд смещается на машину моего отца, а затем возвращается ко мне. Я вижу, как работает его мозг.

Не сопоставляй факты. Не делай выводы.

— Я думала, ты будешь на сегодняшнем ужине? — Я быстро меняю тему разговора.

Он долго смотрит на меня. К счастью, он решает отпустить мысль.

— Я должен был пойти, но потом услышал о сегодняшней выставке, потому улизнул. Отправил отца одного.

Он собирался идти с отцом. Облегчение, что я почувствовала, чрезвычайно пугает.

— Он разозлился?

Он пожал плечами, улыбка затронула его губы.

— Немного, но я пренебрег им, чтобы пойти на выставку машин, а не тусоваться, так что он не может быть так уж зол.

Он дерзко ухмыляется, отчего сердце в груди бьется сильнее.

И из-за этого я делаю шаг назад.

— Ну, сожалею. Я не знала, что ты придешь. Если бы знала, то не пришла бы. — Я не знаю, насколько это правдиво. Я должна была прийти, потому что мне нужно было увидеть машину отца. Я просто должна была прийти, когда узнала, что его здесь не будет.

‒ Ого, ‒ сказал он со скепсисом в голосе и горечью в глазах. ‒ Я знал, что у нас сейчас все странно, но ты настолько меня ненавидишь?

Мои глаза расширились от шока.

‒ Нет. Я не ненавижу тебя. Конечно же, нет. И «странно» мягко сказано, Каррик. Ты едва можешь находиться в том же помещении, что и я. Когда я сказала, что не пришла бы, то имела в виду, что только ради тебя. Я знаю, что тебе достаточно сложно видеть меня даже на работе.

‒ Иисусе… Андресса. ‒ Он трет лоб пальцами и делает шаг ко мне. ‒ Это не… просто… черт. ‒ На меня устремлен его серьезный взгляд. ‒ Я, правда, чертовски извиняюсь за то, как вел себя в последнее время. Как изводил тебя… Я был настоящим подонком.

Я обняла себя руками, защищаясь.

‒ Тебе не за что извиняться. Это мне нужно извиниться.

Он качает головой.

‒ Думаю, в последнее время мы оба, так или иначе, ошибались. Просто… Я не слишком хорошо справился с отказом. ‒ Он провел рукой по волосам, выглядя смущенно. ‒ Когда меня отшивают, я веду себя, как настоящий придурок.

‒ Знаю. Ты уже говорил мне это в Китае, помнишь?

‒ Ага, и тогда я тоже вел себя как придурок. Неудивительно, что ты не хочешь меня.

Я опускаю голову.

‒ Каррик… Я…

‒ Прости. Представь, что я не говорил этого и не казался самым большим, хреновым неудачником на планете. Вообще-то, можем ли мы забыть обо всем и начать сначала?

‒ Начать сначала? ‒ Я насупила брови.

‒ Да. Будто мы встретились впервые. Забыть обо всем, что было, и начать по новой.

‒ Ох. ‒ Я не хочу забывать ни одного момента, связанного с ним. Даже если они плохие. ‒ Зачем? ‒ спрашиваю я тихо.

Он делает еще один шаг ко мне. Расстояние между нами минимальное. Я могу чувствовать запах его лосьона после бритья… чувствовать его. Мое тело начинает изнемогать от жажды.

‒ Потому что я осознал, что предпочту, чтобы ты была в моей жизни… чем чтобы тебя не было совсем. ‒ Он выдыхает воздух, смотря на меня с надеждой. ‒ Так, что скажешь?

Даже несмотря на то, что его желание стереть наше прошлое, словно оно ничего не значит, причиняет мне жгучую боль, я знаю, что не имею права испытывать ее. И не могу отказаться от шанса вновь обрести его в своей жизни.

Я протягиваю руку.

‒ Привет, я Энди Амаро.

Он бросает взгляд на мою руку, улыбка затрагивает его глаза. Когда он пожимает мою руку, я чувствую знакомые искры, которые всегда возникают при его прикосновениях, но в этот раз я чувствую боль настолько глубоко, что она прожигает мои кости.

Каким-то образом я умудряюсь взять себя в руки.

‒ Каррик Райан, ‒ говорит он. ‒ Приятно познакомиться, Энди.

‒ Вообще-то, зови меня Андресса, ‒ улыбаюсь я. ‒ Парень, которого я знала, лучший парень на свете, всегда настаивал на том, чтобы называть меня полным именем.

В его взгляде появляется легкий блеск.

‒ Звучит так, словно он смышленый парень.

‒ Это так.

‒ Ладно, значит Андресса.

Забирая свою руку, он поворачивается к машине моего отца. Впервые присмотревшись к ней, он издает тихий свист.

‒ Ого, машина Уильяма Вульфа. Слышал о ней, но никогда не видел в реальности. Чертовски роскошная. Она еще на ходу? Ты знаешь?

‒ Не думаю. ‒ Я с грустью качаю головой. ‒ Они обычно убирают двигатели, чтобы оставлять их в первоначальном виде.

‒ Досадно. Такая машина должна быть на дороге.

‒ Знаю. Это такое расточительство — просто стоять без дела, не использоваться. Ему бы было это ненавистно.

Взгляд Каррика возвращается ко мне, в его глазах вопрос.

И я осознала, что ляпнула. Дерьмо.

‒ То есть, мне кажется, что ему было бы это ненавистно, потому что ни один гонщик не хотел бы видеть свою машину, стоящую без дела, не используемую по назначению, так ведь? ‒ Я занервничала, потому скрестила руки на груди.

‒ Так. ‒ Он возвращает взгляд на машину и пристально смотрит на нее. ‒ Это также твоя любимая машина, верно? Ягуар XK120 M Roadster.

Он вспомнил.

‒ Да, ‒ отвечаю я медленно.

‒ Хм-м-м, ‒ мычит он.

Хм-м-м. Что это значит?

Его взгляд застыл на машине, а я потихоньку начинала поддаваться панике. Обеспокоилась тем, что он может соединить детали воедино.

Так что я решила, что самое время для моего ухода, и, на самом деле, мне стоит оставить его с ней. Я не хочу, чтобы это зашло слишком далеко, разрушило почву, что мы только что обрели.

Отступая назад, я говорю:

‒ Что ж… Осмотрюсь вокруг. Здорово было повидаться… и, ну, ты знаешь, утрясти все. ‒ Я улыбаюсь. ‒ Думаю, увидимся позже.

‒ Андресса, ‒ зовет он меня.

Мое тело напряжено и стремится к нему.

Когда я разворачиваюсь, он уже движется ко мне.

‒ Ты… ‒ Он делает паузу, взъерошивая волосы рукой. Он выглядит нервничающим, что странно, потому что Каррик никогда не нервничает. ‒ Ты не против, если я пойду с тобой?

Я задерживаю дыхание, когда сердце подскакивает к горлу.

Я знаю, что сказала, будто не хочу заходить слишком далеко, но он спрашивает, может ли быть рядом со мной, и мы в совершенно иной обстановке.

‒ Конечно, не против. ‒ Я сжимаю губы в искренней улыбке и, когда вижу, как на его лице появляется выражение расслабленности и улыбка, свойственная только ему, то просто игнорирую бешеный стук моего сердца.

Глава двадцатая

Бедфордшир, Англия

       Я В СВОЕЙ КВАРТИРЕ, наконец-то дома. Мы вернулись на Гран-при Великобритании, который начнется через пару недель. В Англию мы прибыли вчера в полдень, и теперь у меня есть пять свободных от работы дней, прежде чем я вернусь к «Райбелл».

Четыре дня из пяти я собираюсь высыпаться. Все эти переезды, работа до поздней ночи и вечеринки довели меня.

Я видела Каррика в ночь накануне нашего возвращения домой. Я была в баре отеля. Петра уже ушла, а Каррик как раз вернулся в отель. Он увидел меня, подошел и присоединился, сев рядом, и мы выпивали в баре вместе. Мне приходилось заставлять себя прекратить вспоминать о прошлом разе, когда мы были вместе в баре отеля.

Было непросто стереть эти воспоминания.

Но именно это я и пыталась сделать, как он и просил. И у нас все в порядке.

Есть ли у меня все еще чувства к нему?

Да.

Я по-прежнему хочу сорвать одежду с его тела каждый раз, как вижу?

Безусловно.

Но это никуда нас не приведет. Так что я фокусируюсь на том факте, что мы общаемся, и я счастлива снова обрести его в своей жизни, даже если между нами есть чувство неловкости.

Иногда мы словно топчемся на месте, будто пытаясь выяснить, как вести себя друг с другом.

И как будто он знает, что я думаю о нем, потому что экран моего телефона загорается, и на нем написано его имя.

‒ Привет, ‒ отвечаю я.

‒ Привет. ‒ Ирландские переливы его голоса посылают волну ниже экватора, заставляя что-то перевернуться в животе. ‒ Как дела?

‒ Хорошо. А у тебя?

‒ Да хорошо. Слушай, мне стало интересно, не занята ли сегодня ты в полдень. Просто я… у меня есть кое-что, что я хочу показать тебе.

‒ Звучит зловеще. Но, да, конечно, я свободна.

‒ Правда?

‒ Почему ты так удивлен? ‒ смеюсь я.

‒ Не знаю. Я думал, что ты можешь быть занята, ну или что-то типа того.

‒ Единственное, чем я сейчас занята, это плиткой шоколада.

‒ Какого шоколада?

‒ «Гэлэкси», конечно. ‒ Я улыбаюсь.

Он издает стонущий звук, и от этого у меня на самом деле загнулись пальцы на ногах.

‒ Хочешь миг уединения с моей плиткой шоколада? Я могу положить ее на телефон, если хочешь. У меня есть ФейсТайм.

(FaceTime это разработанная компанией Apple технология видеозвонков с помощью веб-камеры, благодаря чему общение может осуществляться как по Скайпу.)

Он отрывисто смеется.

‒ Неа, я в порядке.

‒ Итак, что за штуковину ты хочешь мне показать?

‒ Увидишь.

‒ Эй, да ладно! Ты не можешь оставить меня в подвешенном состоянии. Просто скажи.

‒ Тебе не придется ждать долго. Я буду примерно через полчаса, чтобы забрать тебя.

‒ Тогда скажешь, когда увидимся.

‒ Нет, ‒ смеется он. ‒ Тридцать минут, Амаро. Будь готова к выходу.

Бросаю взгляд вниз и смотрю на себя, одетую в пижаму, даже не принявшей душ.

‒ Вообще-то, можешь быть через сорок минут? Мне нужно одеться.

‒ Прошу, не говори, что ты сейчас голая.

‒ Нет! ‒ вспыхиваю я.

‒ Спасибо, блядь. Мне бы пришлось ехать быстрее, если бы это было так.

‒ Эй! ‒ отчитываю я его игриво, удовлетворенная тем, что мы преодолели неловкость и вернулись к тому, с чего начинали.

‒ Сорок минут и ни секундой позже.

Затем он отключается, и я соскакиваю с дивана, устремляясь в душ.

      Я уже одета в облегающие джинсы и футболку, волосы распущенные и почти высохшие, растираю бальзам по губам, когда слышу гудок машины.

Подхожу к окну и, открыв его, вижу припаркованную перед входом греховно соблазнительную красную Ламборгини.

Каррик выглядывает из окна, ухмыляясь мне.

— Две минуты, — сообщаю я ему.

Носясь по квартире, я беру куртку, сумку и телефон. Хватаю плитку шоколада, которую купила вчера, когда думала о Каррике, и запихиваю ее в сумку.

Выхожу из квартиры, запираю ее и бегу вниз по лестнице, покидая дом.

— Милая машина, — со свистом говорю я, ходя вокруг его машины, чтобы получше рассмотреть ее.

Это издание Авантадор LP 700-4 Пирелли Эдишн с черной матовой крышей и капотом, под которым вы можете видеть двигательный механизм. По бокам черной крыши идут тонкие красные линии, связывающие машину с брендом «Пирелли». Она совершенно новая и таких экземпляров не так много.

— Как долго она будет у тебя? — спрашиваю я, скользя рукой по роскошному кожаному сидению.

— Недолго.

Я знаю, что они были анонсированы в начале года и начало продаж прогнозировалось на лето, но не буду удивлена, если у него первый экземпляр. Он же Каррик Райан. Это мечта каждого концерна, независимо от уровня бренда, чтобы он повсюду ездил на их новейшей машине.

— Она прекрасна. — Я провожу рукой по линии корпуса.

— Да, это так.

То, каким тоном он это сказал, заставило меня повернуть голову в его сторону. Он смотрит на меня. Нет, он пристально смотрит на меня.

Я нервно сглатываю и начинаю мямлить:

— Двенадцатицилиндровый движок, шесть с половиной литров, производит шестьсот девяносто лошадиных сил, семиступенчатая автоматическая коробка передач, передняя подвеска и полноприводная трансмиссия, верно? Ставлю на то, что управлять ею подобно мечте.

(На данный момент примерная стоимость Lamborghini Aventador LP 700-4 Pirelli Edition от 350 тысяч долларов, т.е. от 20 млн. руб., цены не указаны в связи с тем, что издание лимитированное и поступило в продажу только в начале лета 2015 года, хотя предзаказ можно было сделать в декабре 2014.)

Он улыбается мне и у него опьяненный взгляд.

— Верно.

— Она разгоняется до ста километров за две целых и девять десятых секунд, так ведь? Максимальная скорость триста пятьдесят в час?

— М-м-м.

— Ты уже разгонял ее до максимальной отметки?

— Нет, у меня не было времени вывезти ее на трассу.

— Круто. Ну, я буду рада быть там, когда ты сделаешь это. — Затем я быстро обеспокоилась, что, может быть, переступила черту. — Ну, знаешь, если буду где-то рядом.

— Мы можем обкатать ее на этой неделе, если хочешь.

— Правда? — сияю я.

— Правда.

— Ура! — Я хлопаю в ладоши, и он смеется надо мной.

— Как ты можешь быть такой девочкой и такой охренительно осведомленной о машинах?

— Я просто потрясающая. Что еще сказать? — Я пожимаю плечами, ухмыляясь.

Он снова пристально смотрит на меня и мне становится жарко.

— Я взяла тебе кое-что, — объявляю я слишком громко, возвращая нас к реальности. Я лезу в сумку и вытаскиваю новую плитку шоколада «Гэлэкси Куки Крамбл».

— Черт, там же...

— Печенье? Ага. Не пробовал раньше?

— Нет, и мне интересно, какого черта. — Его глаза светятся, как у маленького ребенка. — Говорил ли я тебе в последнее время, какая ты чудесная?

— В последнее время нет, — отвечаю я и отдаю ему шоколад.

Он разрывает упаковку и, отламывая кусок, кладет его в рот. Затем он начинает издавать стонущие звуки, от которых я начинаю ерзать на сидении.

Может быть давать ему шоколадку не было такой уж хорошей идеей. В данный момент я завидую плитке сласти «Гэлэкси».

— Черт... как хорошо. Хочешь? — предлагает он мне с набитым шоколадом ртом.

— Нет, с меня хватит. Спасибо. Не хотелось бы лишать тебя ни кусочка.

— Прости, — ухмыляется он. — Это только между мной и «Гэлэкси». У нас все довольно серьезно.

— Очевидно. — Я улыбаюсь ему дразнящей улыбкой и обожаю ту улыбку, что он возвращает мне в ответ.

— Тогда поехали, — говорит он, кладя шоколад по центру приборной панели. — Двигаем.

Он заводит машину и, давя на педаль газа, с ревом едет вниз по улице.

Букингемшир, Англия

Через тридцать минут после того, как мы уехали от меня, мы оказываемся в тихой деревеньке Рэдклайв, и Каррик съезжает с городской дороги на подъездную, ведущую к металлическим воротам.

Нажимает на клаксон на руле, ворота открываются, и тогда мы едем по длинной извилистой подъездной аллее. В конце этой аллеи находится огромный дом в Эдвардианском стиле, и я могу только предположить, сколькими акрами земли он окружен.

— Ого, — говорю я, смотря через лобовое стекло. — Он твой?

— Ага. Родной дом.

Он останавливается у входа и выбирается из машины, так что я следую его примеру.

Я немного нервничаю из-за того, что он привез меня в свой дом, удивляясь тому, зачем он это сделал.

— Дом я покажу тебе чуть позже, но то, для чего я тебя сюда привез, находится в гараже.

Я иду с Карриком к огромной пристройке, которая расположена сбоку дома. Он достает крошечный пульт из кармана куртки и открывает одну из дверей гаража.

Мы заходим внутрь, и я оказываюсь в сконструированном для особых целей гараже — или мне стоит сказать в выставочном зале.

Я ошеломлена тем, сколькими машинами он обладает. Их, должно быть, минимум тридцать, и еще полно пространства для еще большего количества. В основном это классические машины, и есть парочка современных.

— Ого, Каррик. Это потрясающе. Я знала, что ты коллекционер, но... ого... — Это место похоже на воплотившуюся в жизнь мою мечту.

— Спасибо. У меня есть практически все машины, что я хочу, за исключением некоторых. Но та, которую я хочу показать тебе, стоит в конце. Ее доставили только этим утром.

Я иду за ним, глазами пробегаясь по каждой из машин, мимо которых мы проходим — классический Мини Купер, Додж Вайпер...

— Вот она.

Я разворачиваюсь на звук его голоса, отрывая взгляд от желтой Ламборджини Миура 1960-го года и....

О, мой бог.

Сердце ударяется о грудную клетку.

— Это... — Я делаю шаг ближе, мои руки трясутся.

— Машина Уильяма Вульфа? Да.

Я резко поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

— Ты купил ее?

Поверить не могу, что он сделал это. Зачем он сделал это?

Глупая часть меня с надеждой желала того, чтобы это было ради меня, что он каким-то образом понял значимость этой машины для меня.

— Я не украл ее. Не беспокойся. — Он ухмыляется, убирая руки в карманы. — Это грызло меня — то, что ты сказала о ее нахождении там, не будучи использованной по назначению, и как Уильям Вульф хотел бы, чтобы ею управляли. Так что я связался с владельцем и сказал ему, что хочу ее.

— И он просто согласился?

— Не совсем так. Пришлось поуговаривать.

— Как сильно?

— Очень, плюс вип-пропуск на пять лет на Гран-при.

— Ого. Дорогостоящие уговоры.

— Капля в океане. — Он пожимает плечами и обходит машину, направляясь к ее передней части.

Иногда я забываю, сколько денег у него есть в распоряжении.

Я подхожу ближе к машине, чтобы прикоснуться к ней кончиками дрожащих пальцев.

— Можно?

— Конечно.

Дотягиваясь, я открываю дверь. Затем, делая глубокий вдох, я скольжу на водительское сидение.

Я пытаюсь не вести себя странно, но это сложно.

Для меня это горький и сладостный момент.

Закрывая глаза, я кладу руки на руль, обвивая вокруг него пальцы.

Чувствую, как машина колышется. Открываю глаза и вижу, что Каррик забирается на пассажирское сидение рядом со мной.

— Ты счастлива, что я купил ее?

Гораздо больше, чем счастлива.

На глаза наворачиваются слезы. Я отгоняю их прочь.

Растягивая губы в улыбке, я говорю:

— Конечно, я счастлива за тебя, и счастлива, что эта машина больше не будет стоять на месте, как украшение.

Он смотрит на меня, словно взвешивая в уме что-то.

— Хорошо, потому что мне нужна твоя помощь, чтобы вернуть ее на дорогу. Если ты хочешь этого, хочешь?

Хочу ли я этого? А небо синее?

— Правда? — Внезапно я чувствую, что мне нечем дышать.

— Ага. Но будет много работы. Тотальный ремонт, так как она пустая. Возьмешься ли ты за это?

— Возьмусь. — Моя улыбка такая широкая, что практически разрывает лицо.

Каррик возвращает мне улыбку.

— Я буду платить тебе текущую ставку, само собой.

Что?

Я пялюсь на него так, словно он выжил из ума.

— Я не хочу, чтобы ты платил мне.

— Андресса, здесь много работы. Я не дам тебе работать за бесплатно.

— Не думаю, что ты понимаешь.

Он действительно не понимал, и в этот момент часть меня желала того, чтобы он знал. Боже, я душу продам за то, чтобы вернуть эту машину на дорогу. И я бы все отдала, чтобы управлял ею Каррик.

Но веду себя низко.

— Работать с такой машиной для меня подобно развлечению, как для других девушек день в спа-салоне.

Он качает головой, смеясь.

— Андресса, ты не похожа ни на одну из девушек, что я знаю.

Я наклоняю голову, сужая глаза.

— В хорошем или плохом смысле?

— В самом лучшем. — Его слова полны смысла.

Я ловлю и удерживаю его взгляд. Воздух между нами искрится, и внезапно я чувствую все.

Кровь ударяет в уши, пульс ускоряется.

Воспоминания о нем и обо мне вместе... о нем во мне... проносятся у меня в голове, возбуждая меня, заставляя желать.

Каррик отводит взгляд, разрушая момент. Он прочищает горло.

Мне нужно сказать что-то, чтобы вернуть нас к тому, на чем мы остановились. Я не могу снова все испортить, ведь я только обрела его.

— Итак, никаких разговоров о деньгах. Я займусь этим, потому что хочу.

Он возвращает свой взгляд на меня.

— Если это то, чего ты хочешь.

— Хорошо. — Я мягко улыбаюсь и, выдыхая, возвращаю руки на руль. — Так, когда мы начинаем?

— Сейчас, если ты хочешь? — Он открывает дверь и выбирается из машины. — Ты можешь помочь мне составить список того, что нам понадобится. Я закажу все это и тогда мы приступим.

Выходя из машины, я говорю:

— Тогда начнем.

Глава двадцать первая

Букингемшир, Англия

ПОСЛЕДНИЕ ЧЕТЫРЕ ДНЯ я безостановочно занимаюсь машиной моего отца вместе с Карриком. Я практически очутилась дома.

Возвращать машину моего отца к жизни вместе с Карриком великолепно.

Несмотря на то, что это великолепно, это одновременно сложно, и не только потому, что я работаю над машиной отца. Несмотря на то, что для меня процесс сопряжен с эмоциями, я пыталась похоронить эти чувства. Я лишь молюсь, чтобы слезы не брызнули из глаз, когда впервые услышу ревущий мотор.

В дополнение ко всему, сложно просто находиться рядом с Карриком. Я словно бомба замедленного действия. Время от времени руки изнывают от желания прикоснуться к нему, а я уже на грани из-за накопившегося внутри меня сексуального напряжения, и уверена, что близка к тому, чтобы внезапно распалиться.

Но сводит меня с ума не только сексуальное напряжение.

Также мои к нему чувства. Это разрывает меня больше всего.

Нахождение в такой близости от Каррика в эти несколько последних дней вынесли на первый план все, что я так старалась скрыть.

Мои чувства к нему лишь возросли. Теперь они насыщеннее и сильнее, и их сложнее игнорировать.

Намного проще было представить, что я не хотела его, что не схожу по нему с ума, когда мы просто путешествовали с командой, или когда он был зол на меня, или когда мы танцевали друг с другом, пытаясь выстроить мост, возвращающий нас к дружбе.

Но все время быть в непосредственной близости к нему... все идет к той черте, когда это станет невыносимо.

И вместо того, чтобы ощутить облегчение в связи с тем, что мы практически закончили работать с машиной моего отца — ну, машиной Каррика — чтобы я могла создать между нами дистанцию, я обнаруживаю, что хочу вытравливать любое возможное расстояние как можно дольше, чтобы только находиться рядом с ним — отсюда и два с половиной часа копаний с подгонкой моторчика стеклоочистителя.

Два с половиной чертовых часа на работу, на выполнение которой требуется максимум час.

Просто... я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я хочу быть рядом с ним все время.

Я хочу его. Хотела бы я знать, как мне этого достичь.

Но все мои желания бесполезны. Каррик все это отпустил. Я для него в прошлом. Могу сказать... чувствовать это по тому, как он стоит передо мной. Это отображается в языке его тела. Больше нет случайных прикосновений. Он держится от меня на дружественном расстоянии.

Кроме того мимолетного момента в машине, он демонстрирует полное отсутствие признаков тех чувств, что испытывал ко мне прежде.

Он вежлив, мы все так же шутим друг с другом, но чувство, которое всегда исходило от него, которое говорило мне, что он видел меня другими глазами, ушло.

Я знаю, что он видит во мне только друга. Я знаю, что это именно то, чего я хотела, когда говорила себе, что необходимо прекратить его стремление обладать мной, чтобы я сама могла перестать жаждать его. Но когда это стало реальностью, я испытываю ненависть. Это ранит чертовски больно.

И сейчас все, чего я хочу, это чтобы он видел меня той, которой считал раньше. Смотрел на меня, как прежде. Хочу, чтобы он хотел меня, как хотел до этого... как сейчас хочу его я. И то, что он больше так меня не хочет, ранит с невообразимой силой.

— Как продвигается дело? — Голос Каррика раздается из-за моей спины.

Я дергаюсь, останавливая свои мысли и прекращая мычать под музыку, раздающуюся из колонок радио.

Делаю последний поворот, вкручивая последний шуруп.

— Ага, все сделано.

Разворачиваясь, я вижу, что он держит два кофе в руках. Благодарственно улыбаюсь ему.

Кладу отвертку в ящик для инструментов и вытираю грязные руки тряпкой. После бросаю ее на верстак и забираю кофе.

— Спасибо.

Он опирается на верстак.

— Итак... мы почти закончили.

Уголки моих губ опустились вниз, так что я делаю глоток, чтобы скрыть это.

— Ага, почти закончили. Нужен лишь стартерный двигатель, и мы покончим с этим.

— Он будет доставлен завтра. Я знаю, что ты возвращаешься на работу... так что сам могу его прикрепить, если хочешь.

— О, да? Хорошо, конечно. — Я пытаюсь спрятать разочарование за улыбкой.

Каррик наблюдает за мной. Опуская взгляд, он делает глоток кофе. Прижимая чашку к груди, он говорит:

— Приедешь завтра, когда освободишься от работы? Я подожду, прежде чем заводить ее. Я подумал, нам следует вывезти ее вместе.

Это меня радует.

— Конечно. Я попытаюсь вырваться пораньше и отправлюсь сразу сюда.

— Круто. — Он улыбается мне и делает очередной глоток кофе.

Воздух между нами кажется напряженным, и я не совсем понимаю, почему. Может я тому причиной, ведь чувствую грусть от одной только мысли, что мое времяпрепровождение с ним здесь подходит к концу.

Я делаю глоток кофе, когда из колонок начинает раздаваться песня Дэвида Гетта "Dangerous".

Эта песня играла в гараже, когда я впервые встретила Каррика.

Внезапно я чувствую энергию в помещении. Чистую наэлектризованность.

Поднимаю глаза на Каррика и вижу, что он уже смотрит на меня. В его глазах нечто глубокое и сильное, и от этого в моем животе что-то переворачивается, а колени подкашиваются.

— Эта песня... она играла, когда мы встретились впервые. — Его голос низкий и полон значения.

Словно он читает мои мысли.

Поверить не могу, что он вспомнил.

— Ты... помнишь? — Слова выходят с придыханием и свистом.

— Я помню все.

Делая глубокий вдох, я опускаю взгляд.

Я чувствую, как меня разрушает каждое чувство, что я испытываю к нему. Чувства, которые у меня есть с тех пор, как я повернула голову и увидела его, стоящим в гараже «Райбелл». Чувства, которые становились лишь сильнее.

Росли и превращались в нечто настолько большое, что я больше не могла это не замечать.

Все, что я могу сейчас видеть — это он.

Я поднимаю глаза и встречаюсь со взглядом Каррика. Взглядом, который практически убивает меня.

Я начинаю трястись вплоть до костей.

Не произнеся ни слова, он ставит кофе и медленно идет ко мне, не отрывая своих глаз от моих.

Я парализована. Даже если бы не была, я бы не пошевельнулась. Мне необходимо, чтобы он ко мне приблизился, я в этом нуждаюсь больше, чем в воздухе.

Забирая чашку из моей руки, он ставит ее в сторону. Затем поднимает свою руку и убирает прядь волос с моего лица.

Я всасываю воздух. Мое тело оживает от его прикосновения.

— Что ты делаешь? — Мой голос дрожит.

— Беру то, что хочу... что мое.

Он кладет ладонь на мое лицо, кончиком большого пальца пробегает по моей нижней губе, посылая волну трепетания через мое тело.

— Я так больше не могу, Андресса. Я думал, что смогу справиться с тем, чтобы просто быть тебе другом, но не могу. Я устал притворяться, притворяться, что не чувствую то, что чувствую. Я хочу тебя, и это никуда не девается. И я знаю, ты чувствуешь то же самое. Я могу видеть это в твоих глазах... чувствовать в твоем теле. — Он опускает руку на изгиб моей талии. — Мне надоело игнорировать неизбежное.

Он мягким поцелуем прижимается к уголку моих губ, и я задыхаюсь.

— Ты моя. Ты моя с того самого момента, как я увидел тебя. И я определенно твой. Итак, я здесь говорю тебе, чего хочу сегодня и каждый последующий день. Я не просто схожу с ума по тебе, это настолько сильное чувство, что я просто свихнусь, если не буду с тобой. Итак, что бы ни останавливало тебя от того, чтобы быть со мной, чего, мы оба знаем, ты хочешь, борись с этим, малышка, потому что я не могу быть без тебя больше ни единого мгновения.

— Я... — Голова кружится, во рту пересохло. Мое тело и сердце вопят о стремлении к нему, но здравомыслие пытается прорваться сквозь все это.

Но его слова проникают через мою практически разрушенную стену. То, что я чувствую к нему, никогда не пройдет, неважно, сколько бы я ни боролась.

Тогда все внезапно стало так просто.

Мне нужно попытаться быть с ним. Если не попробую, то буду жалеть до конца своих дней.

Смотря ему в глаза, я прижимаю ладонь к его груди. Обожаю то, как закрываются его глаза от ощущения моего прикосновения. Биение его сердца такое сильное под моей рукой.

— Я хочу тебя, — шепчу я.

Он открывает глаза и глубоко в них я вижу какое-то движение.

— Ты хочешь трахнуть меня? Или быть со мной? Потому что я не приемлю одно без другого. Я не могу просто трахать тебя, а потом потерять, Андресса. Мне нужна ты. Вся ты.

— Мне нужен ты. Я больше не хочу убегать. — И только тогда я осознаю, что плачу.

Каррик с волнением смотрит, как слеза стекает вниз по моей щеке. Он вытирает ее большим пальцем.

Я могу чувствовать, как его тело дрожит под моей рукой.

И в этот момент я понимаю, насколько глубоки его чувства ко мне, и хочу, чтобы он знал, что и я испытываю то же самое.

— Я схожу по тебе с ума, — шепчу я. — Я хочу быть с тобой... всего тебя... если ты примешь меня?

Мои слова возымели над ним какой-то эффект.

В следующее мгновение я понимаю, что он целует меня и говорит:

— Боже, ты все, чего я, блядь, хочу. Все, чего я когда-либо хотел.

Я теряюсь в его поцелуе, прижимаясь своим телом к его, руками обнимая его за шею. Он крепко держит меня, жадно давя на мой рот, словно никогда не хочет меня отпускать.

И я не хочу отпускать его никогда, но есть кое-что, что мне нужно рассказать ему... мои страхи, почему я веду себя так, как веду. Мне необходимо рассказать ему о моем отце, чтобы он до конца осознал, во что ввязывается.

— Каррик, постой... — Я тяжело дышу ему в губы. — Прежде чем мы сделаем это, есть кое-что, что мне нужно сказать тебе...

— Нет, — рычит он в мой рот, прерывая меня. — Больше никаких разговоров. Можем поговорить позже, а сейчас мне нужно быть в тебе. Это может подождать.

Как будто я могу спорить с этим.

— Хорошо, — шепчу я. — Ладно.

Затем мы целуем друг друга сильно и отчаянно, как два изголодавшихся человека.

Полагаю, нам сильно недоставало друг друга.

Каррик начинает стягивать мою одежду, расстегивая оставшиеся замки на моем комбинезоне, едва сдерживаясь от нетерпения. Спуская комбез по ногам, я отталкиваю его носком обуви прочь, и остаюсь в джинсовых шортах и майке.

Я срываю одежду с Каррика с тем же неистовством, снимая его спецовку. Он снимает обувь и затем сдергивает одежду с ног с нетерпением, заставляющим меня улыбнуться.

Руками я тянусь к его джинсам. В тот же самый миг его руки оказываются на моих шортах, расстегивая пуговицу, после чего те сваливаются вниз по моим ногам. На протяжении всего этого времени мы отчаянно целуем друг друга — в губы, щеки, шеи, плечи и куда только можем.

Затем он приподнимает меня, я обхватываю его ногами, и он сажает меня на верстак. Он снимает с меня майку через голову. Обхватывает руками мою грудь в лифчике, трет большими пальцами уже затвердевшие соски, а я в это время дышу с трудом.

— Ты влажная для меня, Андресса?

Прикусывая губу, я смотрю ему в глаза.

— Да.

Протягивая руки за мою спину, он расстегивает лифчик. Снимая его, он бросает бюстгальтер на пол. Кладет руки на мою грудь, сжимает ее, опускает голову и ртом ловит сосок.

— Да. — Я откидываю голову назад, скуля от отчаяния и жажды.

Руками беру его за голову и прижимаю к себе, когда он начинает лизать и сосать сосок, нежно массируя вторую грудь рукой.

Затем поцелуями он поднимается от моей груди ко рту. Хватает за волосы и целует жестче. В том, как он владеет моим ртом, присутствует практически неистовая настойчивость.

И это грандиозное рвение дает мне понять, как сильно он хочет меня.

После того, как он прикусывает мою нижнюю губу, он облизывает место укуса. Руками он давит на мою спину, пальцами впиваясь в кожу, и прижимает меня к себе, упираясь своей эрекцией в меня, заставляя желать его только сильнее.

— Мне необходимо трахнуть тебя, и это будет жесткая поездка, малышка, потому что я был без тебя слишком долго. Но потом я отведу тебя в мою постель, и мы растянем удовольствие. Хорошо?

Эм... как будто я скажу "нет".

Скользя рукой между нами, я через боксеры хватаю его за член и аккуратно сжимаю его.

— Трахни меня сейчас же. Я хочу тебя — жестко.

В его глазах вспыхнул огонь, словно перед ними зажгли спичку. Он срывает с себя футболку. Затем засовывает пальцы под резинку боксеров, спускает их вниз по бедрам, после чего дает им свободно упасть на пол.

Я жадно смотрю на его член. От нетерпения прикусываю губу.

— Продолжай так смотреть на меня и все закончится за считанные секунды.

Ухмыляясь, я поднимаю глаза на его лицо.

— Мне плевать, как долго это будет. Меня заботит только то, чтобы ты оказался во мне, предпочтительно в следующие три секунды.

Он снимает с меня трусики. Затем становится рядом, своей эрекцией упираясь в мою влажную плоть.

— Иисусе, ты так хороша, — рычит он, захватывая мой рот.

Поцелуй становится нежным, но мы оба так отчаянно нуждаемся друг в друге, что скоро снова словно набрасываемся друг на друга.

Пальцами я давлю на его ягодицы, пытаясь приблизить его настолько, насколько это возможно. Одна рука Каррика находится на моей груди, второй же он спускается южнее. Большим пальцем давит на мой клитор, а другим пальцем проникает в меня, когда другой рукой одновременно щипает меня за сосок.

Сквозь меня проносится такой сильный заряд наслаждения, что я могу кончить сразу же.

— Боже! Мне нужно, чтобы ты вошел в меня! — кричу я.

Напрягшись от жажды, он вытаскивает из меня свой палец. Затем я вижу, как на его лице появляется выражение, похожее на озарение.

— Чтоб тебя!.. — огрызается он.

— Я вообще-то не против.

Он смотрит на меня, и я ухмыляюсь.

Рукой касаясь моего лица, он говорит:

— У меня здесь нет презервативов. Они в моем кошельке, который находится в доме, на кухонном столе.

Ох.

Он смотрит на меня мгновение.

— Хочешь... я схожу и возьму их?

Я знаю, о чем он спрашивает. И знаю, что определенно не хочу, чтобы он сейчас уходил. Ни на секунду. Мы можем пойти в его дом вместе, но я не хочу ждать. Я хочу его ощутить внутри себя сейчас же.

— Ты хочешь пойти за ними? — спрашиваю я мягко.

      Нечто собственническое возникает в его взгляде. Удерживая мой взгляд, он качает головой.

— Я просто хочу быть в тебе.

— Я на таблетках, — говорю я тихо.

Рукой он скользит по моим волосам. Убирая резинку, пальцами он запутывается в моих локонах.

— Я чист, малышка. Я проверялся, и с тех пор, как у нас с тобой был секс, у меня больше никого не было.

Я вспыхиваю от воспоминаний, как он поднимает и прижимает меня к двери на лестничной площадке в отеле.

— И у меня. Никого, кроме тебя.

Беря меня за руку, он прижимает ее к своей груди.

— Малышка, вся эта хрень в прошлом, ошибки, что я совершал...

— Не надо... — Я опускаю глаза, прерывая зрительный контакт, мыслями уносясь к вещам, о которых думать не хочу.

Он берет мое лицо руками, заставляя меня посмотреть ему в глаза.

— Всегда была только ты. С момента, как увидел тебя, всегда была только ты, Андресса.

— Возьми меня, — шепчу я. — Сделай меня своей.

Убирая руки от моего лица, он берет свой член и водит им по моей влажности.

Мое тело начинает молить о нем, и я ритмично двигаю бедрами.

Он медленно входит в меня, и я задыхаюсь от ощущения его обнаженного горячего естества, от темноты и властности в его глазах.

Я с восхищением наблюдаю, как напрягается его лицо, как сжимается его челюсть, пока он входит в меня всей своей длиной.

— Андресса... Иисусе, ощущения феноменальные. — Своими бедрами он упирается в мои и снова берет мое лицо в свои руки. — Ты моя, малышка, и всегда будешь моей.

— Да, — выдыхаю я.

Его поцелуй страстный, глубокий.

Ногами я обвиваю его бедра, ногтями впиваюсь в его напряженную спину, побуждая его двигаться, и он угождает мне.

Каррик трахает меня на его верстаке, жестко и отчаянно. Приникая друг к другу, жадно наслаждаясь один другим, мы получаем то, в чем нуждаемся.

И проходит не много времени, когда я, взрываясь, кончаю.