Вверх и вниз по бобовому стеблю: воспоминания великанши [Питер Сойер Бигл] (fb2) читать онлайн

Питер Сойер Бигл Вверх и вниз по бобовому стеблю: воспоминания великанши

Специально для Еженедельника «Грозовые облака»,

Записано миссис Юнис, великаншей,

Улица Отличной Погоды, 12, что на востоке от бобового стебля над Суссексом

Он выглядел таким милым мальчиком.

И таковым и являлся, истинная правда, даже несмотря на все то беспокойство, которое он причинял. Они всегда такие славные: я никогда не пробовала на вкус дурного мальчишку. О, я знаю, некоторым все равно, насколько хрустящей получается у них корочка, я знаю это, а еще некоторые жалуются на солоноватое послевкусие. Но вы всегда можете заполировать ужин парой бочонков эля, и никакого вреда от этого не будет, я вам скажу. Нет, мне очень нравятся мальчики. Всегда нравились.

Самое смешное, что бедный Харви их не любил, никогда особенно не любил. О, он мог съесть одного там, одного тут, если нас приглашали к кому-нибудь на ужин; я хочу сказать, мы же должны быть вежливыми, ведь так? Но на самом деле нет, он их не жаловал… он был совершенно счастлив, если ему на ужин перепадала пара коров, пара лошадей да овечка по рецепту моей матушки — вот что ему нравилось. Но все это приготовить было не так-то просто, потому что, в конце концов, коровы и лошади не забредают сами к вам на кухню, не правда ли? Я хочу сказать, что вам нужно выйти и поймать их, а потом принести домой. С людьми все совсем не так — вы чувствуете, к чему я веду?

Смешно, но почти все думали, что мальчик — Джек, так его звали, у меня в голове все их имена перепутались, — так вот, почти все они думали, что Джек был первым, кто забрался к нам. По правде говоря, нам вряд ли бы удалось от них отделаться. Завидев бобовый стебель, они просто начинали карабкаться по нему. Мне кажется, это у них в крови, как у кошек — забираться по шторам. На деле они оказывались здесь в любое время года, и что вы могли с ними еще сделать, как не съесть? Я говорила Харви, я не знаю, сколько раз я предупреждала его, что надо подрезать бобовый стебель, чтобы он не был так уж заметен. Но вы знаете этих мужчин, они откладывают и откладывают, а потом говорят, что ты их пилишь. Сейчас я думаю, а что было бы, если бы я не бросила на него ворчать? Ах, нет, мне не стоит жаловаться.

Там, внизу, они рассказывают историю о волшебных бобах и о том, как хитрый коробейник выменял корову, или что-то в этом роде. Но это все чепуха. На самом деле корова бродила непривязанная — и чья это была вина, я вас спрашиваю? — и Харви привел ее домой, чтобы подать мне на завтрак в постель. Конечно же этот мальчишка прошел по ее следам прямо до бобового стебля и, может, увидел, как ее ноги или что другое исчезают в небе. Как бы то ни было, он последовал прямо за ней и попал ко мне на кухню, потому что Харви именно туда направил рост бобового стебля. Это было умно, вы так не считаете?

Тогда я, как обычно, разбросала разные приправы вроде розмарина, тмина, соли с перцем и базилика вокруг этой дыры в полу — так они появляются уже сразу подготовленными, и вы можете просто подхватить их и бросить на гриль. Но этот Джек, господи помилуй, он был таким шустрым! Чтобы загнать его в угол, мне пришлось бегать за ним с метлой по всей кухне, можете вы поверить? И тогда — вот теперь я уверена, что вы не поверите — милый мальчик взглянул на меня, так же спокойно, как вы на меня смотрите, упер свои маленькие ручки в бока и заявил:

— Где моя корова, великанша-воровка? Верни мне корову назад!

Ну, не нахал? Я вас спрашиваю!

— Я съела твою корову на завтрак, — ответила я, — и она была довольно жесткой, надо сказать. А тебя мы съедим на обед в качестве закуски, так что веди себя как полагается!

Но ему все было как с гуся вода. Впрочем, кто бы захотел есть такую нахальную и вредную птицу?

В общем, этот Джек, он обратился ко мне, упрямый, как баран:

— Как насчет курицы? Той, что несет золотые яйца? Думаю, это будет честный обмен, раз ты забрала мою корову.

— Золотые яйца? — переспросила я. — Золотые яйца? Кто сказал тебе такую чепуху? — Во что они там, внизу, только не верят! И я продолжила: — Зачем нам с Харви яйца, которые нельзя разбить? А теперь прыгай на решетку и не спорь со мной!

У меня уже начала болеть голова — вы знаете, что я имею в виду. Думаю, все дело в их голосах. Таких пронзительных, что просто звенит в ушах, но им-то что за дело? Вам остается только надеяться, что они замолчат.

— Ну, тогда что насчет арфы? — все так же нахально стал торговаться Джек. — Я все знаю про поющую арфу и про то, что она разговаривает и может предсказывать будущее. Отдай ее мне, и я уйду, и мы забудем обо всем этом.

Вот вы могли бы не восхититься такой наглостью, а? Про себя скажу, что я не могла удержаться. Но.

— Ни арфы, ни курицы, — ответила я, — и ты не станешь раздражать меня больше, или тебе придется худо. Мне никогда раньше не приходилось иметь дела с такой надоедливой закуской.

Вы уж меня простите, но иногда мы просто обязаны быть с ними построже.

Все это время, позвольте вам напомнить, я придвигалась к нему все ближе и ближе, шажок за шажком — и каждый был таким маленьким, какой только мне удавалось сделать, не то чтобы, к слову, я была создана для подобного. Но он оказался слишком увертливым: он шнырял по кухне, как муха. Ненавижу, когда они так делают. Они на вкус гораздо хуже, когда переутомятся. И если вы по случайности на них наступите или потеряете терпение и пристукнете их… ну, вы можете забыть о закуске из мальчиков, вы сами это прекрасно понимаете. Из раздавленного человечка ничего путного не приготовишь.

Я бы позвала Харви помочь мне, но я знала, где он сейчас — у своего лучшего друга Клода, помогает ему разобраться с отстойным колодцем или осушить поле, что-нибудь в этом духе. Что касается меня, я никогда не выносила Клода. Он шумный, невероятно пошлый, он никогда не моется, что бы вы под этим ни подразумевали, и мне всегда казалось, что он плохо влияет на Харви. Но вы попробуйте сказать об этом мужчине, и увидите, к чему это приведет. Чем больше я говорила, что думаю о Клоде, тем крепче становилась их дружба. Мне стоило знать, что не надо говорить ни слова, но моя честность когда-нибудь меня погубит. Как бы то ни было, я не тратила времени на поиски Харви. От него было бы мало проку, учитывая, сколько они с Клодом выпивали, когда встречались. Но этот Джек! Я приближалась к нему, отрезая все пути к бегству — есть у меня в запасе трюк, я вам покажу, — но мне все равно никак не удавалось схватить его. И он никак не мог пробраться мимо меня к дыре в полу; так что мы так и кружили друг вокруг друга, и вы можете решить, что было смешно, но только вот я становилась все голоднее. Думаю, тут все дело в уровне сахара в крови.

— Ради всего святого, так не может продолжаться до скончания века, — сказала я ему. Я немного задыхалась, не буду отрицать, но он к тому времени тоже растерял свое проворство. — Почему бы нам просто не присесть на минутку, отдышаться и не поговорить, как обычные люди?

— Потому что ты не человек, тетушка, — ответил он, не поддаваясь мне ни на дюйм. — Ты чудовище, и ты тут же зажаришь меня, если я хоть на мгновение глаз отведу. Попробуй поспорить, чудище.

— Я не чудище! — прямо ответила я. Я хочу сказать, что он действительно задел меня за живое своими словами, и я уверена, что вы бы на моем месте чувствовали себя так же. — Да, я большая, и мне нужно соблюдать диету, как и тебе и многим другим. Но это не делает меня чудовищем!

— Нет, делает, тетушка, — уперся Джек.

Он так и не дал подобраться к нему поближе и, совершенно точно, ничуть мне не доверял. Так что я сделала единственное, что мне оставалось, — я села на пол, не важно, собирался он последовать моему примеру или нет. О, я села достаточно близко к той дыре, так я могла ногой перегородить ему дорогу, если бы не успела его схватить. Просто на всякий случай, если бы он подумал, что мы так же глупы, как рассказывают сказки.

А тем временем… ну, я бы не сказала, что он действительно сел, но он присел на корточки — ох, милый, как здорово иметь молодые ноги, — и мы начали своего рода разговор. Я спросила про его матушку, как сейчас помню, и про его братьев и сестер — их у людей хоть ложками ешь, вы знаете, — и часто ли он куда-нибудь забирается или дело тут исключительно в бобовом стебле? Мы просто разговаривали, вот и все.

И он на самом деле отвечал на мои вопросы, на большую их часть, и даже сам о чем-то меня спросил пару раз, в своей наглой манере: вы не поверите, его интересовало, где мы достаем нижнее белье таких размеров, и тогда кто, как вы думаете, притащился — Харви! Харви и Клод вместе с ним. Хохочущие и гогочущие Харви и Клод в грязных башмаках, если только это была грязь, наследили на чистом полу в моей милой кухне. Я готова была расплакаться. Я просто готова была расплакаться.

Но я сдержалась. Я кричала, чтобы они убирались с моей кухни, и конечно же Клод скрылся из виду, стоило мне открыть рот. Харви был слишком пьян, так что даже не заметил бы Джека, если бы тот не пошевелился, но конечно же он уже поднялся на ноги и крался вдоль стенки, пытаясь слиться с тенью.

Харви заорал:

— Я его поймаю! Я поймал его!

И попытался его схватить, а Джек пробежал у него между ног, и я не могла сдержаться и порадовалась за него. Я никому кроме вас никогда в этом не признаюсь, но я болела за него! Мне, правда, правда, хотелось ему поаплодировать.

Ну а Харви продолжал орать:

— Я поймаю его для тебя! Я поймаю его!

Он свои вонючие носки снять бы не смог, так он надрался; он спотыкался и запинался на каждом шагу, и у него из-под башмаков летела грязь. И этот Джек видел, что я отвлеклась, и быстрее, чем угорь, нырнул к дыре в полу. Не вспоминая больше о коровах, курицах, арфах и чем бы то ни было еще, мальчишка уже был на полпути домой.

И он был бы таков, если бы Харви не извернулся и не преградил ему дорогу, и как-то так получилось, что Джек потерял равновесие и вроде как заскользил по линолеуму. Он не то чтобы упал, но он взмахивал руками, пытаясь удержаться на ногах, и тут Харви мог бы его схватить. В ту минуту даже Харви мог бы с этим справиться.

Сейчас я не собираюсь вам клясться, что то, что я сделала, я сделала из дурных побуждений. И я даже не буду вам говорить, что я сделала это нарочно, потому что я сама до сих пор не уверена в этом. Я не знаю. Я просто хочу вам рассказать, как так случилось, что Харви снова повалился на пол и… в общем, он как-то споткнулся о мою ногу и полетел прямо в дыру. Харви всегда смотрел на все свысока.

Вниз лететь далеко, но мы слышали, как он упал. Мы стояли у дыры, я и Джек — вы знаете, я так и не спросила его фамилию, — мы стояли и смотрели друг на друга… минуты? Часы? Понятия не имею.

В конце концов, мальчик сказал:

— Ну, думаю, мне пора идти.

— И это все? — спросила я. — Это все? Ты вломился в дом невинной женщины, назвал ее воровкой и чудовищем, убил ее мужа, а теперь ты думаешь, что тебе пора куда-то идти? Я была лучшего мнения о твоих манерах, сама уж не знаю почему. Ну что ж, иди, поторапливайся, как знаешь. Мне уж точно все равно.

Джек покраснел — он так не разрумянивался, даже когда я гоняла его по кухне своей метлой.

— Ну, тетушка, — протянул он, — что вы хотите, чтобы я сделал? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть долг.

— Ты мог бы остаться на чашку чая, — ответила я ему прямо. — Воспитанные люди так поступают, если убивают чьих-то мужей.

Так что он остался на чай, сидел на краю дыры, свесив ноги вниз; немного невежливо, должна вам сказать, а я к тому же была под впечатлением от своей потери и растеряла весь аппетит. Мы поговорили еще немного, он извинился, что назвал меня воровкой, тем более что это не я украла корову, а я попросила его передать наилучшие пожелания своей матушке, и он даже помог мне немного прибраться, насколько у него хватило силенок. Он сказал, что соберет всю деревню, чтобы похоронить Харви, и я попросила его сказать несколько слов о том, каким замечательным колдуном был мой муж и как он умел вести себя в обществе, и Джек дал мне слово. Я хочу сказать, что у Харви были свои недостатки, чего уж тут отрицать, но честность — прежде всего. Нет, снова замуж я не вышла, и вряд ли выйду. Я довольна тем, как сейчас идут дела, благодарю вас, и мне едва хватает времени на вышивку и чтение. К тому же люди продолжают забираться по бобовому стеблю, не важно, что бы там ни делал Джек, как бы ни предупреждал их, так что я не обхожусь без компании и крайне редко выхожу куда-нибудь пообедать. В основном заглядывают принцы — они на вкус не лучше, чем все остальные, что бы вам ни говорили, а однажды ко мне поднялась целая компания гномов, жирненьких и вкусных. Как раз вовремя, потому что в тот день ко мне должны были прийти гости — мы собирались поиграть в бридж. Так что я довольна жизнью, и что более важно — мной довольны другие.

Но порой, смею признаться, я скучаю по Харви. Он всегда был так добр — разжигал печь холодными утрами.

* * *

Имя Питера С. Бигла в течение пяти десятилетий гремело в мире фэнтези, он никогда не повторялся, создавая один за другим ставшие классикой романы: «Милое тайное место», «Последний единорог», «Песня трактирщика», «Тамсин» и «Два сердца», получившие множество наград. Сначала Питер собирался писать о Румпельстилтскине, но этот персонаж оказался уже занят, так что ему пришлось выбрать другую из своих любимых сказок. «В сказках западноевропейских стран, — замечает Питер, — парни по имени Джек обычно быстрые и смышленые, они мастера выигрывать. Томы чаще оказываются в дураках, как в сказке про сына дудочника, который украл свинью и был пойман и наказан за это, — они жертвы или даже безумцы, как в „Короле-Лжеце“ или завораживающей „Песне о Томе О’Деблане“. (Не говоря уже о Том-Тим-Тоте, которого в йоркширском варианте зовут Румпельстилтскин.) Это обобщение, конечно, но для моих целей оно годится. Я хотел показать Джека, взобравшегося по бобовому стеблю, Джека — Убийцу великана с точки зрения создания, которое не позволяет себя обмануть и получает что-то от знакомства с мелким воришкой».