Пять дней до осени [Игорь Сергеевич Дручин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Игорь Дручин Пять дней до осени

Двое синеньких ребят

Возле дворика сидят.

Дождь в ворота выпускают

И по капелькам считают:

— Раз, два, три, четыре, пять,

Выходи-ка ты гулять!

Детская считалка, см,
«Фольклор», XXI век
Формирование циклона

обусловлено

парой электроджет, с

помощью которых

избыток энергии в поясах

радиации перетекает в

тропосферу.

Из школьного учебника 2003 года
Научно-фантастический рассказ
Бжоды сновали по полю, оставляя после себя пласты вспаханной земли. Разбухая от зерна, они беспокойно вращали чашами антенн и тревожно попискивали. Тогда к ним устремлялись юркие липпи и отсасывали избыток собранной скелы…

Скела отличалась вкусовыми качествами от пшеницы, да и зерно было мельче, но в условиях, где все подчинено жесткому временному ритму, пшеница не укладывалась в сроки, отпущенные суровой северной природой. Скела была отдаленным гибридом пушицы и ржи и рассматривалась селекционерами как промежуточный генотип, с помощью которого удастся создать морозостойкий сорт пшеницы, пригодный для освоения тундры. Такой сорт был получен, но и он плохо развивался в условиях непрерывного светового дня. Выяснилось, что скела по содержанию протеина намного опережает пшеницу, и селекционеры, оставив попытки продвинуть привередливый злак на Крайний Север, довели урожайность скелы до промышленных кондиций. И скела щедро расплачивалась за проявленную о ней заботу. В считанные годы она завоевала тундру и создала кормовую базу не только для Крайнего Севера, но и умеренной полосы. Мало того, она способствовала постепенному нарастанию почвенного слоя, и урожаи ее росли с каждым сезоном. Был у нее недостаток: до полного созревания зерно плохо отделялось от чешуи, а через неделю после созревания оно само высыпалось из колосков и разлеталось на длинной пушистой ости, самопроизвольно расселяясь по тундре. В этом сказывалась наследственность пушицы. Эта же длинная пушистая ость забивала, как вата, все транспортерные линии комбайна, и для уборки пришлось конструировать специальные комплексы. Наиболее удачными из них оказались бжоды. Они не только убирали зерно, прессовали из пушистой ости плиты, оказавшиеся прекрасным утеплительным материалом, но и утилизировали солому, превращая ее без доступа кислорода в органическое удобрение, вспахивали поля, тут же удобряя их и засевали спелым отсортированным зерном. Чтобы укладываться в отведенный природой срок, пришлось содержать значительный парк этих машин и обслуживающих их липпи. Уборку проводили в течение пяти суток, по строгому графику. Синоптики на этот период давали обычно солнечную погоду, удерживая грозящие прорваться циклоны в энергетической узде. Северяне, привыкшие к этому, называли период уборки пять дней до осени. И вот это напряженное время наступило.

Вероника Калитина прибыла на элеваторный комплекс в Агапу за неделю до уборки и успела познакомиться с немногочисленным персоналом. Рассудительная Линда Томингас была родом из Прибалтики. Она провела Веронику по всем корпусам, показала диспетчерскую и поселила рядом со своей комнатой. Быстрая, горячая Катя Стоянова приехала с отцом из Болгарии. Скела пользовалась большим спросом у всех стран мирового содружества для откорма мясных пород скота, и поработать в тундре, вырастить этот удивительный злак, каждый считал делом привлекательным и даже романтичным. Поэтому персонал на элеваторных комплексах чаще всего бывал интернациональным, что, впрочем, не мешало четкости и слаженности в работе, так как туда попадали специалисты высшего класса…

Вероника взглянула на указатель седьмого силоса. Хотя липпи шли непрерывным потоком, ей казалось, что заполнение длится целую вечность. Сменяясь, Линда сообщила, что центральный распределитель элеватора барахлит, и ей пришлось переключать вручную подачу на последний в ее смене четвертый силос. Однако первая половина дежурства прошла в режиме, и можно было поужинать, но есть еще не хотелось, а теперь Вероника опасалась оставить пульт без присмотра. Наконец предупреждающе вспыхнула контрольная лампочка, означающая, что автоматика сработала и скела пошла в восьмой силос, и успокоенная девушка спустилась в буфет.

Выбор блюд в термостате не блистал разнообразием, но терять время на заказ не хотелось… Покончив с ужином, Вероника хотела убрать посуду, но внезапно почувствовала, что за спиной кто-то стоит. Быстро обернулась. Никого. Это не успокоило ее. Наоборот неосознанный, почти животный страх накатил волной. Она вскочила и бросилась к дверям. В коридоре тревожно на низких тонах, словно охрипший, гудел зуммер диспетчерской. Страх уступил место боязни за огромное хозяйство элеватора. Вероника помчалась к пультам. В диспетчерской беспорядочно мигали разноцветные лампы, неистово плясали стрелки индикаторов. Разлад контролирующей системы был полным…

Вероника рванула на себя рукоятку рубильника… Мягкий матовый свет залил диспетчерскую. Сработало аварийное реле. Аварийная система управления тоже работала со срывами, но все же с ее помощью удалось навести порядок. После этого она вызвала дежурного. Тот прибежал полусонный и чем-то явно сконфуженный, но Веронике было не до расспросов. Техник проверил модули, пожал плечами. Попробовал включить рубильник. Снова заметались огни индикаторов. Невразумительно угукнув, он подошел к окну и раздвинул шторы.

— Вот оно в чем дело!

В прозрачном сумраке белой ночи завис над тундрой алый столб полярного сияния, окруженный причудливым занавесом, будто сотканным из тончайших стеклянных нитей, ежесекундно меняющих окраску, словно на экране цветомузыкального зала. Занавес пульсировал и колыхался то удаляясь, то приближаясь настолько, что казалось: стоит протянуть руку и до него можно дотронуться…

— Останови бжоды и липпи. Это магнитная буря, да такая, какой здесь не случалось со времен пуска энергетического баланса! Как бы она не сотворила чего с электроникой!

Калитина в два шага очутилась у главного пульта, и пальцы ее виртуозно пробежали по клавишам.

— Что же это такое, Толин? — спросила она, возвращаясь к окну.

— Где-нибудь прорвало, Все-таки год максимума солнечной активности. Какая-нибудь вспышка экстра-класса. И балансу каюк. На время, конечно. Сейчас спохватятся, начнут давить! Полюбуйся лучше! После установления баланса даже здесь они стали большой редкостью.

Сиянье и в самом деле представляло необычное зрелище. Пышущий ало-красным огнем цилиндр то расплывался, теряя четкость очертаний, то снова собирался в пучок, усиливая яркость. Этому ритму подчинялось и окружающее его радужное драпри…

— И долго это будет продолжаться?

— Часа полтора. Раньше сильные магнитные бури бушевали сутками. Теперь ее быстро утихомирят.

— Досадно. За полтора часа у меня разладится график. Придется запустить несколько запасных бжодов, пока не выравняется.

Магнитная буря кончилась внезапно. Сначала поблекло и растворилось драпри, затем медленно угас и алый столб. Вероника взглянула на часы. Было около трех ночи. В четыре ее сменяла Катя. Сейчас на линии двадцать две машины. Запускать больше шести дополнительно нельзя. Это предел производительности Элеватора. Значит, чтобы войти в график, потребуется восемь часов. Целая смена! Вероника вздохнула. Обидно. Первое дежурство, и такая неудача. Поколебавшись, она все-таки внесла в журнал запись о причине простоя…


Вероника проснулась и включила освещение. Судя по времени, солнце должно быть в самом зените и, пожалуй, невредно принять солнечную ванну, а заодно и понежиться в постели после беспокойного ночного дежурства. Она нащупала кнопку прозрачности. Потолок посветлел, но почему-то оставался серым. Солнце не появлялось. Вероника раздвинула шторы. День давно вступил в свои права, но небо за окном было хмурым и серым. Девушка зябко повела плечами и начала быстро одеваться…

В буфете она встретила Линду. Та сидела у окна и поглядывала на хмурое небо.

— Синоптики предвещают дождь. Не знаю, что и делать. Если скела намокнет, бжоды тут же остановятся.

— Что они там? Знают ведь, что осталось четыре дня до осени. Самая уборка!

— Говорят, непредвиденный циклон. Неизвестно откуда прорвался.

Линда поднялась, собрала посуду и, поставив ее в приемник мойки, вернулась к столику.

— Так что же все-таки делать, если пойдет дождь?

— Ничего, переведем на ручное управление, пустим сушилки…

— А ты умеешь вручную?

— Разве вас не учили?

— Учили, только никогда не приходилось. Ты где стажировалась?

— В Канаде. Ведь бжоды — их разработка. Правда, при нашем участии… Скольку у нас народу?

— Тридцать восемь по штату.

— Так, скорость не больше двадцати… Да, придется выпускать на линию весь наличный состав. Людей на одну смену, а надо хотя бы две.

— Можно обратиться к геологам…

— Вот и прекрасно! Свяжись и переговори.

— Поговори сама. Ты красивая. Тебя послушают.

— Что за глупости?! Причем здесь это?

Линда вздохнула. Она всегда завидовала красивым девушкам. У них все ладится, и держатся они уверенно…

— Может, где-то и не причем. А здесь, на севере…

— Ладно, пошли! — неожиданно согласилась Калитина. — Будь по-твоему.

В зале управления кроме диспетчера Кати Стояновой сидел Виктор Шевцов, дежурный механик.

— Что-нибудь случилось?

Катя оторвалась от пульта и виновато улыбнулась.

— Нет. Я вызвала Виктора на всякий случай. Твоя магнитная буря, а тут еще синоптики обещали дождь. Поставила все бжоды на предельную скорость и гоняю их в таком режиме, чтобы иметь хотя бы небольшой запас времени.

— А вот этого уже делать не следовало. И беда не только в том, что можно вывести из строя две-три машины. Скела при такой скорости осыпается, и мы не доберем по урожайности.

Стоянова передвинула ползунок, уменьшая подачу энергии, и тут же нажала кнопку связи.

— Хатанга, я Агапа. Мне главного!

Выслушав доклад Стояновой, главный диспетчер усмехнулся.

— Замечание Калитиной верно. Сколько часов работали в скоростном режиме? Восемь? Верных шестьсот тонн потеряли.

— Не может быть?! — на смуглых щеках Стояновой проступил румянец.

— Посчитайте. Потери, примерно, три процента.

— Я вам верю, — поспешно согласилась Катя. — Просто вырвалось…

— У нас дождь. Будьте готовы перейти на ручное управление. Бжоды сырое зерно в автоматическом режиме не берут. Прогрейте все сушилки.

— Ясно, но… — Катя замялась, не решаясь высказать беспокоящую ее мысль, но сознавая, что и промолчать она не вправе…

— Что еще? — нетерпеливо двинул бровями главный, которого уже вызывала другая станция.

— Никто из нас не водил бжоды в ручном режиме.

— У вас есть механики. Они проконсультируют. Это несложно.

Главный растворился на экране.

— Не волнуйся, — успокоила Стоянову Линда. — Вероника знает. Она стажировалась в Канаде. Сколько убрано?

— Всего? Двадцать три тысячи. Опережаем график на пятьсот гектаров.

— Сколько бжодов на линии?

— Двадцать два.

— Ясно. Добавим еще шесть. Будем тянуть на пределе возможности элеватора до начала дождя. Вероника, вызываю Дудыпту. Будешь говорить.

Калитина подошла к пульту связи, машинально поправляя прическу. Линда окинула ее критическим взглядом и, не найдя во внешнем виде Вероники никаких изъянов, быстро набрала код.

— Агапа вызывает Дудыпту.

— Дудыпта слушает!

С экрана на Веронику глядел загорелый парень, с лохматой, выцветшей от постоянного пребывания на солнце светло-русой гривой, с бородкой такого же неопределенного цвета, также слегка растрепанной, но зато в безукоризненно отглаженной голубой рубашке с моднейшим шалевым воротником. В его взгляде явно сквозило чисто мужское любопытство, и Калитина поспешила начать разговор.

— Кто вы? — спросила она подчеркнуто официальным тоном.

— Геофизик Михаил Воронин.

— Мне кого-нибудь из начальства.

— Начальника нет. Есть главный геолог.

— Давайте!

Через минуту появился крепкий, плотного сложения мужчина в сером, спортивного покроя костюме и сердито глянул на Веронику.

— Ну? — спросил он коротко и нетерпеливо.

— К нам приближается циклон, — несмело начала Вероника, смущаясь от сознания, что отрывает от неотложных дел занятых людей.

— Знаю. Мы принимаем меры. Свертываем полевые работы, хотя очень рассчитывали на оставшиеся по распорядку дни до осени.

— А вот мы не можем свернуть полевые работы, так как должны убрать урожай скелы.

— С кем я говорю?

— Диспетчер Агаповского элеватора Калитина, — представилась Вероника.

— Простите, я полагал, что вы — метеослужба. Что вам угодно?

— Пришлите всех свободных людей. Можно и девушек.

— У меня нет свободных.

— Не надо ловить на слове. Дудыпта единственный поселок в округе. Откуда нам еще ждать помощи? Через несколько часов пойдет дождь и вся техника станет. Сырое зерно убирается только в ручном режиме. Урожай скелы — государственное достояние. Мясо любите есть, а помочь не хотите!

— Сколько?

— Нужна полная смена, тридцать два человека.

— Шутите! У нас все-таки не завод, а геологическая партия! Численный состав около семидесяти и большинство в поле!

— Домохозяйки, старшие школьники. Может, кто еще подъедет…

— Хорошо, попробуем наскрести.


Дождь шел не переставая уже более суток. Скела намокла до такой степени, что бжоды пришлось остановить. Вероника отправила на отдых обе смены. С той самой минуты, как пошел дождь, она сама почти не спала. Пришлось инструктировать прибывших геологов, их жен и школьников по ручному управлению бжодами, хотя и не сложному, но требующему в узловых моментах достаточной четкости и повышенного внимания. С диспетчерского поста контролировалась скорость движения уборочной машины, поскольку от этого зависела чистота обмолота сырой скелы. Но в этом же заключалось главное неудобство для водителя, так как сразу трудно было приспособиться к такому режиму управления. Главная сложность заключалась в том, чтобы вырулить бжод на край поля и по возможности точно пустить его на ширину захвата косилки. Затем включался искатель, который поддерживал заданное направление и ширину полосы. Оставалось следить за наполнением бункеров и вовремя вызывать липпи для их освобождения. Когда уборка одного поля заканчивалась, искатель выключался и бжод по указанию диспетчера перегонялся на другое. Казалось, все просто, тем более, что до начала смены все успели приобрести кое-какие навыки на тренажере, но на практике получалось по-другому. Неопытные водители, особенно женщины с присущей им старательностью, проскочив на скорости угол поля, пытались затем подправить загон, а иногда и вернуться на исходную точку, забыв об автоматически включающемся искателе. Возникало недолгое противоборство машины и человека, в результате которого бжод, не воспринимая алогичную с его точки зрения программу, останавливался. Тогда Калитина брала стрекозу и летела на помощь незадачливому водителю.

На элеваторе не было старших. Всем его сложным хозяйством управляли дежурные диспетчеры, а для ремонта и регулировки всех систем содержался штат обслуживания, который неукоснительно выполнял все распоряжения дежурного. Приняв на себя всю организацию по ручному управлению бжодами, Вероника также считала себя дежурной, хотя ее вахта на этот раз затянулась… Теперь, когда возникла вынужденная передышка, она почувствовала усталость, но нашла силы, чтобы заглянуть в диспетчерскую. У пульта управления сидела Линда.

— Как там? — спросила Вероника, опускаясь в кресло и с блаженством выпрямляя спину.

— Приемные лари забиты. Сушилки не успевают. Липпи подняли вой. Пришлось их выключить.

Беспокойство пружиной выбросило Веронику из кресла. Она подошла к пульту, оценивая обстановку и одновременно напрягая память в поисках похожей ситуации.

— Липпи зря гудеть не станут, — Калитина смотрела на стрелки приборов и сумятицу индикаторных огней, но видела омертвевших липпи, в танках которых быстро нарастала температура, и парок, вьющийся над переполненными ларями. — Горит зерно…

— Что же делать? — Линда похолодела, осознавая свою ошибку, и умоляюще взглянула на подругу.

— Сейчас, погоди, — пытаясь сосредоточиться, Вероника притронулась к ее плечу. — Что-то брезжит… Ага. Вот… Разгрузи лари во вторую секцию: липпи надо освободить.

— Но ведь сырое зерно в силосе будет греться быстрее!

— А ты не давай. Как только начнется разогрев, перегоняй в соседний силос. Заодно скела немного проветрится.

Едва Линда начала разгрузку, закончилась сушка очередной партии, и зерно мощным потоком хлынуло по двум транспортным линиям. Тонкие девичьи пальцы пробежали по клавиатуре пульта, и истошный вой потряс диспетчерскую. Линда поспешно убрала громкость динамика, Липпи пришли в движение, заворочали чашами антенн. Уловив разрешающий импульс, ближайшие из них двинулись под разгрузку. Состыковавшись с приемным ларем, липпи менял тембр сигнала. Теперь он был похож на довольное урчание кошки, только десятикратно увеличенное по мощности. Наконец состыковался последний остановленный липпи, но на очереди стояли новые, и то один, то другой поднимали тревогу.

Вероника присела рядом, но Линда, сбросив груз сомнений, работала споро и четко, как и подобает диспетчеру со стажем. Скопление липпи рассосалось, но тут предупреждающе замигали красные лампочки одиннадцатого силоса второй секции. Видимо, нагретое зерно недостаточно проветрилось в процессе транспортировки, и поэтому снова начала подниматься температура. Томингас погнала зерно в двенадцатый силос и, убедившись, что все огромнейшее хозяйство элеватора вошло в нормальный режим, обернулась к подруге.

— Спасибо, ты молодчина, быть тебе главным. Видно, что прошла хорошую школу. Неужели все в Канаде?

— Линда, у меня мама главный диспетчер Краснодарского элеватора. Там был построен первый автоматический комплекс. Я со школы к ней бегала. Уроки готовила. Практику в институте там проходила… Это уже после института стажировка в Канаде.

— Ах вот оно что! Потомственная, значит. Понятно, а теперь иди-ка спать. Дождь кончается. Часов через пять-шесть весь этот ад начнется сначала, пока скела не просохнет на корню до кондиции.

— Посижу еще немного. Вдруг опять что-нибудь…

— Товарищ Калитина! С каких пор указания дежурного для вас необязательны?

Вероника покраснела и поднялась.

— Прости, Линда. Просто устала…

— Тем более… — вдогонку ей проворчала Линда.


Солнце грело вовсю, словно стараясь возместить свое отсутствие в течение полутора дней. Скела подсыхала быстро. Синоптики обещали удержать погоду еще на сутки, хотя последний день осени уже наступил. Вероника сидела в диспетчерской. Так было спокойнее. Все-таки на бжодах сидели новички из геологического поселка, и отсюда, из центра управления, она сразу могла отправиться туда, откуда поступит сигнал о неполадках. У пульта дежурила Стоянова. Чтобы не смущать ее своим присутствием, Вероника листала свежий журнал и лишь изредка поглядывала на контрольное табло. Несмотря на это, Катя чувствовала некоторую неуверенность: ей казалось, что новенькая с ее опытностью подмечает малейшие ошибки, но постепенно ритм работы развеял неловкость.

Несколько раз мигнув, на контрольном табло вспыхнула красная лампочка, означающая, что одна из машин остановилась. Катя включила связь. На экране возникло сконфуженное лицо лохматого геофизика.

— Что там у вас? — строго спросила Стоянова.

— Забуксовал. Такие широкие колеса и…

— Откройте дверцу кабины и выйдите на площадку!

— Но зачем?

— Приказы дежурных не обсуждаются!

Воронин нехотя поднялся и вылез из кабины.

— Ого! — донесся его голос. — Машина, кажется, села основательно. И откуда-то появилась вода.

— Немедленно оставьте машину!

— Это с какой стати! Тут надо… Ничего себе! Она тонет! Ух ты!

Экран погас. Вероника бросилась к лифту. Поднявшись на крышу центральной башни, она забралась в спортивный вертолет и взмыла в воздух.

— Катя! Координаты!

— Седьмое поле, пятый загон. Скорее!

Уже на подлете Вероника заметила мечущуюся фигуру на берегу небольшого озерца.

— Живой, — сообщила она Кате.

— Хорошо, что так, — перевела дыхание Стоянова. — Погребенные наледи очень коварны.

Калитина посадила вертолет на скошенном участке недалеко от воронки. Геофизик уже бежал к ней, что-то крича и размахивая руками. Видя, что он насквозь мокрый, она предупредительно открыла дверцу, но Воронин и не думал садиться.

— Спасать надо! — крикнул он, подбегая. — Что вы прилетели на этой стрекозе? Он не мог уйти глубоко.

— Садитесь, — усмехнулась девушка. — Надеюсь, легкое купание вам не повредит?

— Такая машина гибнет, а вы хоть бы пальцем пошевелили. Это термокарст. Я знаю. У нас не раз попадались и всегда вездеходы спасали.

— На окультуренной почве прогрев сильнее, а тут еще теплый дождь. В Канаде один механик полетел к застрявшему бжоду и не вернулся. Ни бжода, ни стрекозы. Одна воронка, заполненная водой. Скажите спасибо, что легко отделались, спасатель! Садитесь, вам говорят!

Геофизик втиснулся в узкую кабину и в сердцах хлопнул дверцей. Вертолет тотчас взмыл в небо… Едва спало напряжение, Воронина начало трясти от озноба: сказывалась ледяная купель, в которую ему пришлось окунуться. Вероника затащила его в свою комнату, налила в ванну горячей воды и заставила прогреться.

— Ну как? — спросила она через дверь.

— Порядок!

— Зовут вас как?

— Миша!

— Приоткройте дверь, Миша. Я передам вам свой халат. Он, правда, маловат, но зато рукава широкие. А мокрую одежду мы просушим, выгладим, и через час вы снова будете, как огурчик.

— Ничего, я как-нибудь.

— Не говорите глупостей, Миша, — рассердилась Вероника. — Делайте, что вам велят!

Оглядев себя критически в зеркало, Воронин вздохнул. Надо же было влететь в такое глупое положение… Да еще перед такой девушкой!

Вероника застучала в дверь.

— Миша, у меня нет времени долго с вами возиться!

— Ох и любите вы все здесь командовать! — Он вышел, кутаясь в теплый халат и не зная куда деть свои длинные руки, торчащие из коротких широких рукавов. — Вы тут самая главная, что ли?

— Нет, рядовой диспетчер, — улыбнулась девушка. — Кстати, у меня есть имя — Вероника!

— Вероника — это какая-то трава. По-моему, сорняк.

— Много вы знаете! Из рода вероники есть и прекрасные цветы, и лекарственные растения. А если переводить с латыни дословно, то мое имя примерно как истинная и неповторимая… — Вероника с усмешкой взглянула на нелепую фигуру геофизика.

— Сдаюсь, вы меня добили окончательно.

— То-то! Хотите чаю?

— Еще как!

Вероника отправилась на кухню. Вскоре на столе появилось варенье и душистый ароматный чай.

— Миша, вы геофизик, лучше меня разбираетесь в энергетическом балансе. Как могло случиться, что здесь появился циклон? Ведь последние пять дней до осени нам дают сухие и ясные. Девочки говорят, что такого здесь никогда не было.

— Энергетический баланс — довольно сложная и неустойчивая система. До ее установления накопление энергии солнечной плазмы, или солнечного ветра, как ее называли раньше, происходило в поясах радиации. При избытке энергии возникал пробой земной атмосферы в зоне одной из крупных магнитных аномалий. Мощный энергетический заряд в условиях земной атмосферы преобразовывался в циклон, и тот начинал бушевать, пока его энергия не иссякала. Конечно, циклоны возникают и в силу чисто климатических условий, но они, так сказать, живут и действуют по расписанию. В этом, собственно, и заключается идея энергетического баланса. Была построена сеть станций по отбору избытков мощности поясов радиации. Вся эта огромная энергия используется как резерв мирового кольца. С одной стороны, это приводит к упорядоченному движению циклонов, с другой — резерв мощности при необходимости можно использовать для замедления их продвижения. Четыре дня назад на Солнце произошла мощная вспышка. Энергию ее полностью нейтрализовать не удалось. Это привело к пробоям атмосферы в разных точках нашей планеты. Был такой пробой и в нашей зоне. Вы видели полярное сияние?

— Видела. Я как раз дежурила.

— Многие видели. Говорят, почти всем снился дурной сон. Я лично сплю крепко, но меня подняло неосознанное чувство ужаса.

— Как? И вы это почувствовали?

— А что в этом удивительного? Пробои часто сопровождаются волновым излучением около шести герц, а это не только вызывает у человека безумный страх, но может привести и к скоропостижной смерти. Все дело в амплитуде колебаний.

— Так вот оно в чем дело! А мне показалось, что кто-то стоит сзади, и я приписала все страхи природной трусости.

Мелодично прозвучал сигнал связи. Вероника включила видеофон.

— Вероника! Бжоды пошли в автоматическом режиме! Я дала команду на эвакуацию смены. Спустись в столовую и сделай заказ. Надо накормить людей.

— Бегу, Катя.

Девушка обернулась к Михаилу.

— А вы досыхайте и тоже спускайтесь к нам.

— Вероника! А можно будет к вам нагрянуть в гости?

— Можно, если это вам доставит удовольствие, — она лукаво улыбнулась.

— Доставит. Вы для меня действительно единственная и неповторимая.

— Так быстро? — в голосе ее отчетливо прозвучала ирония.

— Здесь тундра, — он попытался перейти на шутливый тон. — Все развивается в ускоренном ритме.

— Быстро развивается и быстро увядает. Вы этого хотите?

— Нет, нет! — испугался Воронин.

— Не торопите события, Миша, Мы все-таки не растения, а высшие существа. И у человеческих отношений другой ритм…


Промолинейное шоссе убаюкивало. Михаил скосил глаза на спидометр и слегка ослабил акселератор. Стрелка ушла за красную черту. Конечно, девяносто километров на гладкой бетонке для другой машины небольшая скорость, но для мягкоколесного тундрового вездехода такая гонка могла кончиться печально. Тонкие баллоны, не оставляющие в тундре следов, легко грелись и могли лопнуть в самый неожиданный момент…

Сначала Воронин хотел двинуться, как обычно, по прямой. От Агапы до Дудыпты было около семидесяти километров, но миновав мост через Пясину, увидел широкое гладкое шоссе на Усть-Авам и решил попробовать возможности своего «персонального», как он говорил, вездехода.

Впереди замаячила водораздельная гряда, начался заметный подъем и Воронин снова прибавил скорость, чтобы выскочить на возвышенность на прямой передаче. Справа простирались еще не скошенные поля скелы, по которым словно челноки сновали бжоды. На шоссе выбралось несколько липпи и, построившись в колонну, ходко пошли на Агапу.

— Заканчивают, — удовлетворенно подумал геофизик, сознавая и свою причастность к комплексу.

На водоразделе Воронин с сожалением съехал с шоссе и пустил вездеход вдоль убранного поля. В другое время он не задумываясь взял бы отсчет прямого курса по карте и включил автоводитель, но теперь он знал, что это не просто убранное, но и засеянное, подготовленное к будущему урожаю поле, и поэтому большую часть пути держался проезда, хотя и отклонялся от курса на пятнадцать градусов. Наконец поля кончились, и Михаил включил автоматику…

Поглядывая на дорогу, чтобы не наскочить ненароком на какой-нибудь валун, он достал термос с чаем, заваренным перед отъездом Вероникой. Налил полчашки. Чай обжигал. Ожидая, пока он остынет, Воронин держал чашку на весу, чтобы не выплеснулся, когда вездеход потряхивало на неровностях и перебирал в памяти те немногие часы, которые провел вместе с Вероникой… Странная все-таки штука — любовь! Не зря древние считали причиной ее стрелы Купидона. Встречаешь десятки девушек и ничего. А вот один взгляд — и все! И никакая наука не объяснит, отчего так происходит… Может быть, природой заложен в подсознание какой-нибудь код? Ведь известно, что правая часть мозга способна уловить даже то, что не успевает зрение. Когда берешь совершенно немыслимый мяч — говорят, реакция. А может, и здесь что-то похожее…

Вспыхнул зеленый огонек вызова. Геофизик включил связь.

— Дудыпта вызывает Воронина!

— Воронин на связи!

— Ты где это болтаешься? — услыхал он голос главного геолога. — Все давно вернулись.

— Подъезжаю, Николай Степанович. Километров двадцать осталось, Самое большее, через полчаса буду.

— По метео штормовое предупреждение. Опять у них там что-то прорвало. Как ваши подшефные?

— Думаю, управятся.

— Ладно тогда. Вуду снимать отряды. Видимо, на этом сезон закончим.

Огонек вызова погас. Воронин одним глотком выпил остывший чай и взял управление на себя…

Уже на виду Дудыпты забарахлил курсограф. Михаил постучал по панели, но стрелка дернулась и перевернулась на сто восемьдесят градусов. И тут он заметил далеко за Дудыптой слабо-розовый столб полярного сияния…

— Видал? — кивнув на розовый столб, спросил главный геолог, встретивший его на крыльце. — Что-то нынче они зачастили. И баланс не помогает.

— Видимо, активность Солнца очень высока. Пробивает. А тут еще пришлось держать циклоны, пока скелу уберут.

— Закончили, что ли?

— Добирают остатки.

— Ну и ладно. Тут Семенов просил провести каротаж перед обсадкой. Как у тебя с горючим?

— С полбака. Хватит, наверное. Они буровую где поставили?

Николай Степанович поежился от порыва ветра.

— Пойдем, покажу на снимке. Что-то холодом потянуло.


В кабинете Салманов разложил аэрофотоснимки. Найдя нужный, он ткнул карандашом.

— Вот здесь прогал среди лиственничного массива, как раз на гряде. Тут километров двадцать пять будет. Бензина тебе, конечно, хватит, но все-таки заправь полный бак. Ввиду штормового предупреждения.

— Обойдусь, Николай Степанович.

— Приказываю. Здесь север все-таки. Сегодня жарко, а завтра — пурга. Холодом не зря потянуло. Ты здесь пятый год, а за моими плечами полтора десятка лет!

— А курсограф? — начал было Воронин и осекся, вспомнив странное поведение стрелки.

— Курсограф может здесь такую штуку выкинуть, не обрадуешься. Особенно при сиянии. Вот тебе снимок. Больше по нему ориентируйся. Думаю, до непогоды ты успеешь, но если что, останься лучше на буровой. Там надежнее.

Главный оказался прав. Курсограф бесновался до самой скважины, но Воронин хорошо знал окрестности Дудыпты и найти буровиков не составило труда. Однако с каротажом незаладилось. Раза три настраивал гильзу и закончил работу глубокой ночью. Буровики предлагали переночевать, но геофизик, быстро собрав свое оборудование, забрался в вездеход. Двигатель завелся с пол-оборота. Воронин включил освещение панели. Стрелка курсографа слегка подрагивала, как обычно… Обернулся назад: сполохи северного сияния исчезли без следа…

— Воронин вызывает Дудыпту.

— Дудыпта слушает, — донесся сонный голос радиста.

— Каротаж закончил. В двадцать три ноль-ноль выезжаю в Дудыпту. Думаю, через полчаса буду.

— Вас понял. Что так поздно? Главный беспокоился.

— Видимо, сияние влияло на чувствительность датчиков и гильза барахлила.

— Это оно может, — хмыкнул радист. — Ну, давай, Миша, побыстрей. Из-за тебя дежурю. Главный велел.

— Понятно. Двигаюсь.


Первый шквал налетел глубокой ночью, когда Дудыпта видела уже вторые сны… Вихрь покружился по поселку, выискивая, чем можно позабавиться, но Дудыпта, хотя и считалась временным поселком, была смонтирована из готовых блочных керамзитобетонных комплексов, доставленных из Норильска вертолетами, и неподдалась лихим наскокам. Тогда ветер со всей силой обрушился на антенну, закрепленную на крыше двухэтажной конторы. Но и здесь его ждал конфуз: чашообразная антенна развернулась, словно флюгер, подставляя шквалам наименее уязвимые места своих конструкций… И раздосадованный вихрь помчался дальше на север… Следом за ним поспели его младшие братья. Они швыряли в темные окна снегом, наметали перед дверьми сугробы, рвали по кусочкам верхний слой упаковочной пленки с крыши недавно поставленного зернохранилища…

Утром дудыптцам пришлось помахать лопатами, расчищая проходы. Агроном, осмотрев теплицу, распорядился на всякий случай убрать первый урожай, и в столовой, к обеду, на каждом столе красовались в вазах спелые помидоры. В столовой в этот день было особенно многолюдно и шумно. И не только потому, что всем хотелось отведать помидор с собственных плантаций, поскольку каждый уделил теплице хотя бы несколько часов свободного времени — вернулись на базу два первых отряда с Таймыра. Одни, успев умыться и переодеться, сидели в окружении семей, в радостном возбуждении, в предвкушении отдыха, семейного уюта, дружеских встреч… Другие, преимущественно молодежь, не пожелав снять полевых доспехов, застиранных и выцветших, с наложенными на сгибах заплатами, восседали отрядными кланами, Поле их еще не отпустило. Они не успели привыкнуть к мысли, что трудный сезон позади. И если бы вдруг кто-то сказал, что надо еще пройти завершающие маршруты, они с готовностью поднялись бы и, привычно сунув в полевые сумки карты и космические снимки, разошлись и разъехались по своим направлениям. Однако полевой сезон закончен, можно спокойно посидеть в привычном кругу и неспешно воздать дань кухне, от которой они отвыкли за те трудные месяцы, вкусить красавцев помидор, щедро рассыпанных по столам. Завтра они начнут извлекать из ящиков коллекции образцов, приводить в порядок полевые дневники, сводить не вынесенные на общую карту последние маршруты, словом, начнутся обычные камеральные хлопоты и заботы… Но это будет завтра…

Воронину было ведомо праздничное настроение первых дней возвращения с поля. Не один сезон он проработал в полевых отрядах. Только последние полтора года его посадили на картотажную станцию обслуживать буровые, и база, а не палатка, стала его родным домом. Поглядывая на полевиков, он завидовал их оживлению, их радостному возбуждению, но в отличие от полевиков, его обеденное время было регламентировано. Расправившись с бифштексом, он заглотил яблочный компот и, собрав посуду на поднос, направился к мойке.

— Товарищи, внимание!

Михаил повернулся на голос и увидел посреди зала главного геолога. Лицо Салманова необычно серьезно и строго. Нервно подрагивала нижняя губа…

— Товарищи! Попрошу тишины! У нас ЧП!

Как-то не сразу, но неотвратимо настороженность наплывала на обширный зал столовой и наконец достигла самых отдаленных уголков. И воцарилась тишина…

— Только что поступило сообщение от Володина. В течение суток на связь не выходила группа Хворостина в составе пяти человек. Это половина Аякского отряда. Они направились на ширококолесном вездеходе в район горы Камень, где должны были пройти последние маршруты и, не заезжая на полевую базу, возвратиться прямо в Дудыпту. Поэтому полоса поисков велика. Вездеход полностью был заправлен горючим, забрал половину снаряжения, образцы… Последняя связь была около двенадцати часов. Володин передал группе штормовое предупреждение, приказал следовать в Дудыпту… Вездеход Володина обследовал район последнего выброса группы на маршруты, однако никаких следов не обнаружил. Положение осложнилось из-за обильного снега. Норильск выделил на поиски два вертолета. Предлагаю отправить на поиски группы все надежные вездеходы. Это на совести водителей. Начальникам отрядов обеспечить разгрузку и выделить всех здоровых людей для комплектации полных экипажей. Поисками буду руководить я. Вопросы будут?

— Нет, все ясно, — откликнулся начальник Тарейского отряда Полозов.

— На все — полтора часа! — Салманов взглянул на часы. — Выходим на поиски в пятнадцать ноль.

С этими словами главный геолог покинул столовую. Воронин устремился за ним.

— Николай Степанович! Можно и мне на своем. Везде проходит и горючего жгет мало.

— Будешь на связи. Радист один не сможет дежурить круглые сутки. А связь придется держать непрерывно.

— Но ведь поиски можно вести только в светлое время?

— Нам — да! А вертолетчики будут работать круглосуточно, если позволит погода, конечно. У них специальные инфракрасные датчики высокой чувствительности.

Михаил понял, что спорить и доказывать бесполезно и побрел к радисту договариваться о вахтах.


Заканчивались вторые сутки с того времени, как поисковый отряд из шести тяжелых вездеходов ушел в район озера Аян. Вертолетчики, завершив съемку в инфракрасном спектре, ушли в Норильск и, передав отснятый материал в опознавательный отдел, направились на поиски группы норильских школьников, решивших совершить по свежему снегу лыжную прогулку и тоже бесследно исчезнувших…

Сидя в рубке связи, Михаил не раз вспоминал о Веронике, но не решался ее вызвать, боясь упустить сигнал пропавшей группы, да и связь между вездеходами была недостаточно надежной, приходилось ретранслировать переговоры Салманова с вездеходами, попавшими в зону невидимости. Наконец, появилась возможность, и он набрал ее код. С минуту на экране виднелся письменный стол и часть стены ее комнаты. Затем в поле зрения появилась Калитина.

— Ну, здравствуй! — она смотрела на него с усмешкой. — Вот и верь мужчинам. Обещал связаться на следующий день…

— Извини, — он не принял ее шутливый тон. — У нас ЧП. Бесследно исчезла маршрутная группа. Пять человек, с вездеходом. Третьи сутки нет связи.

— В Норильск сообщили?

— Да. Вертолетчики выполнили все залеты и ушли. Там у них еще школьники потерялись.

Вероника наморщила лоб, и от этого лицо ее стало непривлекательным. Будто почувствовав это, она провела ладошкой по лбу, расправляя морщинки.

— А если на стрекозе? Мне, правда, в ночь дежурить, но девчата подменят.

— Какая у нее скорость?

— За триста на полных оборотах.

— А горючее?

— БТ-105!

— Так и наши вездеходы на нем работают. Значит, с этим проблемы нет.

— Тогда я вылетаю. До встречи.

Воронин не успел ничего возразить. Пускаться на легком двухместном вертолете в такой сложный район, как плато Путорана, было далеко небезопасно, тем более в одиночку. Связавшись с Салмановым, он высказал свои опасения.

— Разумеется, она не профессионал, но нам сейчас вертолет нужен, как воздух. Дешифровщики передали отснятый материал. Советовали обратить внимание на район горы Камень, а там вездеходами влезть трудновато, такие гольцы…

— Тогда разрешите мне лететь с ней. Все равно ночные дежурства на связи потеряли смысл.

Главный геолог, похоже, ожидал подобный ход.

— А без тебя она не полетит, да?

— Николай Степанович! — возмутился Воронин. — Как вы можете о нас так думать? Об этом даже не было разговора!

— Ладно, — Салманов вздохнул. — Разрешаю. Возьми карты и космоснимки на северную часть Путорана. Без штурмана ей здесь, действительно, делать нечего.

— Спасибо, Николай Степанович.


Маленькая стрекоза легко скользила над заледеневшим плато. Широкие долины, уходя в глубь нагорья, местами сужались до каньонов, но и тогда по Кастыктаху, реке сравнительно небольшой, оставались вдоль русла широкие щебнисто-галечные косы, по которым проходила магистральная дорога геологов к озеру Аян. Где-то за поворотами по пологому склону дорога уходила на водораздел и Михаил поглядывал то на снимок, то на карту, боясь пропустить отворот этой слабо наезженной колеи. Но страхи его оказались напрасными. Еще издали завиделся серпантин дороги, прихотливо виляющей между каменистыми выступами, а еще дальше, у вершины водораздела, он заметил тяжелый вездеход поисковой группы.

— Аян, я Воронин! Вижу по курсу вездеход.

— Спускайтесь, Воронин! Мы здесь на связи. Ждем из Норильска поисковый вертолет. Школьников нашли…

Михаил взглянул на Веронику.

— Удачно вышли. Прямо на Салманова. Будем садиться.

Вероника кивнула в знак того, что поняла и, выбрав ровную площадку поближе к вездеходу, начала снижение. Когда они выбрались из кабины, главный геолог уже ждал их с рулоном в руках.

— Познакомьтесь, Николай Степанович. Это и есть Вероника!

— Мы знакомы, — хмуро заметил Салманов. — Правда, по видео. Извините, нам не до любезностей. Давайте ближе к делу.

— Да, понимаю, — просто сказала Вероника.

Главный развернул рулон, и в руках его оказались две склеенные прозрачной пленкой полосы.

— Ваша зона поисков. Это к востоку от озера Аян. Район труднодоступный. Маловероятно, что они туда рискнули забраться, но здесь нечто загадочное. Вот тут дешифровщики очертили красным участок с полным отсутствием тепловых пятен, что означает отсутствие всего живого или, по крайней мере, теплокровного. Что-то тут не так. Ведь не может быть, чтобы ни куропатки, ни песца… Прямо аномалия какая-то!

— Аномалия? — Воронин на мгновение замер, сосредоточился и вспомнил, что на этом участке есть крупная магнитная аномалия. — Там действительно есть…

— Я помню, — перебил Салманов. — Речь не о том.

— А может, там радиоактивная?

— Вот это тебе лучше знать!

Воронин метнулся к вездеходу, включил бортовой компьютер и набрал программу. Нет, ничего стоящего на дисплее не обозначилось.

— Не теряй времени, — взглянув на экран, заметил главный. — Наверное, и мы кое-что соображаем.

Дозаправив вертолет и обговорив выходы на контрольную связь, они взяли курс на озеро Аян. Загадочная мертвая зона лежала к востоку от него, примыкая к горе Камень, самой высокой на плато Путоран. Где-то здесь же располагалась магнитная аномалия…

Снег не задержался на гольцах, а сносился в долины и каровые цирки на склонах. Все это в лучах невысокого солнца создавало резкую контрастную мозаику и только слева, в долине Хеты, ярким успокоительным пятном зеленел массив лиственниц, тронутых золотом осени… Справа блеснула длинная лента озера, местами настолько стиснутая гольцами, что заснеженные каменистые пляжипревращались с пунктирные полоски…

— Держи на Камень, — взмахнул рукой Воронин.

Вопросительно вспорхнули ресницы, открывая бездонную синеву глаз. Вероника либо не расслышала из-за гула мотора, либо не поняла.

— Бери курс вон на ту вершину, — пояснил Михаил. — Это гора Камень.

Вероника кивнула, и вертолет, подчиняясь ее воле, плавно накренился влево. Волна тепла прошла по его телу. «Какая все-таки удивительная девушка…» — подумал он, любуясь. Она перехватила его взгляд, улыбнулась и, отняв правую руку от штурвала, несколько рез показала пальцем на карту, призывая его к вниманию. Он спохватился и глянул вниз. Нет, тут трудно сбиться с курса… Только Вероника, не имеющая навыка к дальним полетам, может спутать один голец с другим. Они столь же непохожи между собой, как и лица людей… Вот справа снова замерцала серо-стальная гладь озера Аян.

— Курс девяносто! Перевалим голец, там троговая долина, унаследованная речкой Холокит. Они могли пойти по ней от базы на вездеходе.

Вероника довернула вертолет на курс, и скоро за гольцом возникла широкая корытообразная долина…

— Странная какая, — проговорила Вероника. — И дно у нее плоское.

— Дно, — усмехнулся Михаил. — Это же не корыто. Следует говорить — тальвег. И странного мало. Я же говорил — троговая долина.

— Что значит троговая?

— Ледник здесь был. Это он так выровнял долину. Видишь, и притоки такие же. А повыше по краям гольцов полукруглые впадины. Это кары. В них находились снежники. Снег там постепенно накапливался, уплотнялся и превращался в фирн, затем под собственной тяжестью — в лед, который выдавливался в долину, а по ней уже двигался ледник… — За разговорами они миновали долину и подошли к мертвой зоне.

— Давай сначала к центру, пересечем ее, а потом пойдем галсами, — предложил Воронин.

— Как это галсами?

— Ну, челноком, взад-вперед, только каждый раз сдвигаясь на новую полосу обзора.

— Хорошо, давай галсами, — согласилась Вероника.

Они прошли через центр, не заметив ничего стоящего, развернулись близ горы и полетели обратно. Вертолет шел низко над плосковершинным гольцом, сероватые камни которого, покрытые лишайником, выглядели мрачновато. Желтели подушки мха, с вкрапленными кустиками черники… Неглубокие ложки, пересекающие голец, были заполнены снегом, и потому отчетливо проступала сложная система кливажа и разломов, подчеркнутая светлыми полосами снега…

Внезапно впереди, на светлой снеговой линии, взметнулся алый вымпел и прежде, чем они успели его рассмотреть, исчез под корпусом. Вероника послала вертолет вверх, одновременно закладывая вираж. Снова на снегу взметнулась под завихрениями винта алая строчка вымпела, но на этот раз стрекоза, управляемая опытной рукой, зависла рядом с полощущей в потоках воздуха лентой и медленно опустилась. Воронин выскочил из кабины, подошел к опустившейся на снег алой полоске и обмер: то, что они приняли за вымпел, оказалось красным шарфом. Из-под снега виднелась светлая лосиная кожа маршрутного сапога… Осторожно отгребая снег руками, Михаил обнажил ногу. Вероника поспешила ему на помощь. Они быстро отгребли снег от тела. Воронин уже понял, что случилось непоправимое, но не мог поверить, не успел привыкнуть к этому. Он машинально попытался приподнять тело, но оно казалось окаменевшим и выскользнуло из рук. Остатки снега слетели с шарфа и головы… И тогда он узнал искаженное гримасой ужаса лицо Майи Кохабидзе… Вероника вскрикнула и отшатнулась.

— Майка, — побормотал Воронин, — Майка… Как же так?

Потребовалось несколько минут, пока они пришли в себя. Михаил вызвал на связь Салманова.

— Беда, Николай Степанович.

Главный геолог выслушал сообщение, не перебивая, только широкие кустистые брови, сошедшиеся у переносицы, выдали его волнение.

— Продолжайте поиски. Постарайтесь найти вездеход. Он должен быть неподалеку. Не могли они его бросить!

— Хорошо, Николай Степанович. Мы поищем. Только, наверное, надо вызвать медицинскую экспертизу.

— Да, конечно. Я сообщу в Норильск.

Вездеход нашли на склоне гольца в каровом цирке. Он был запорошен снегом и потому не бросался в глаза. Вскоре недалеко от вездехода обнаружили водителя. Он был мертв. На лице застыла та же гримаса ужаса. К тому времени, когда прибыла на вертолете экспертная комиссия, были найдены трое остальных работников отряда: молодой, крепкий техник-геофизик Сватов, геолог Фальков и старший геолог Хворостин. Они лежали цепочкой на одной линии от вездехода до Майи Кохабидзе. На всех лицах отвратительная гримаса ужаса… Дальше всех от вездехода, ближе к Майе, находился самый сильный из них — Коля Сватов.


На Веронику было страшно смотреть. Лицо ее, обычно с легким румянцем и тронутое загаром, стало бледным, под глазами темные круги… Вероятно, и сам Михаил выглядел не лучше. К тому же, для нее это были посторонние люди, а он знал этих прекрасных ребят, знал любимицу Дудыпты — Майю, щедрую на добрую улыбку, на задушевную песню, на метко и уместно сказанное слово… Ах, Майка, Майка… Что могло напугать тебя так, если даже смерть запечатлела эту отвратительную маску…

Воронин сидел невдалеке от вертолета на мшистом камне, спиной к склоняющемуся к горизонту солнцу… Подошла Вероника, присела рядом…

— Какой это все-таки ужас, Миша, — тихо произнесла она.

Он молча обнял ее за плечи.

Комиссия тем временем закончила работу. Подошел Салманов, взглянул на сумрачную пару.

— Тебе придется остаться, Воронин, Скоро подойдет экспедиционный вездеход и тебя заберут. А вас, — он обратился к Веронике, — я попрошу доставить эксперта в Дудыту.

— Нет! — Вероника вскочила. — Я не полечу без него! И вы не можете мне приказать!

— Ну что вы так переживаете? Ничего с ним не случится. Приедет попозже.

— А эти? — девушка кивнула в сторону погибших.

— Это случайное явление. Очень редкое, как объяснил мне эксперт. Кстати, он вам тоже объяснит, пока будете лететь до Дудыпты. Времени хватит. Не меньше часа. Пойдете за спасателями.

— Нет, — упрямо мотнула головой Калитина. — Я Михаила не оставлю.

— Смотри, какая у тебя защитница, — удивился главный. — Да не бойтесь вы, право. Честное слово, с него ни один волос не упадет.

Девушка молчала, всем своим видом показывая, что ее этот разговор не интересует. Свое решение она высказала и менять не собирается.

— Вам, конечно, я не могу приказывать, — мягко согласился Николай Степанович. — А вот ему — могу. И он останется и будет ждать вездеход.

— Тогда и я останусь.

— Глупости. До захода солнца какие-нибудь полтора часа. А потом сразу опустится ночь. Вы же знаете, какие здесь бывают ночи…

Воронину стало неловко. Он подумал, что у Салманова сложится неверное представление об этой славной девушке. А ему было небезразлично, так как мнением главного геолога он дорожил, и потому поспешил вмешаться:

— Действительно, Вероника. Ничего страшного. Ребята на подходе. Собственно, и оставленный вездеход в полной исправности. Я могу добраться и на нем.

Вероника опустила голову, машинально приминая носком туфли мох. Как только носок уходил в сторону, мох упрямо распрямлялся. Носок скользил, аккуратно приминая соседний пучок и снова возвращался. Пауза затягивалась…

— Я не только за тебя боюсь, Миша, — тихо сказала девушка. — Я просто боюсь… И не могу… Без тебя…

Салманов крякнул и, повернувшись, решительно направился к вертолету спасателей. Воронин вздохнул, чувствуя одновременно и облегчение и некоторую неудовлетворенность. Конечно, ему не хотелось оставаться, но и просто улететь с Вероникой, когда останется кто-то другой, менее привычный к полевым условиям, да еще в полном одиночестве, он тоже допустить не мог. И, уловив его беспокойство, Вероника осторожно тронула его за руку.

— У нас горючего осталось мало…

— В вездеходе полные баки. Дозаправим, — хмуро ответил Воронин.

— Я не о том. Долететь горючего хватит. Если потесниться, можно взять одного человека. Конечно, не вашего Салманова. Кого-нибудь полегче…

— Правда? — обрадовался Михаил.

— Конечно. Стрекоза поднимает сто пятьдесят килограммов. Горючего ушло шестьдесят. Получается двести десять. У тебя какой вес?

— Семьдесят пять.

— У меня шестьдесят пять. Значит — сто сорок. Вполне можно. Честное слово!

— Умница! — просиял Воронин. — Я сбегаю, скажу…

Эксперт оказался щуплым, небольшого роста. Он сразу расположил к себе Калитину тем, что отказался сесть на второе кресло и с шуткой, что ему приходилось летать даже в собачьем ящике, легко протиснулся в узкий промежуток между креслами. Михаил с Вероникой заняли свои места, и стрекоза, легко поднявшись, пошла на Дудыпту…

Воронин достал из полевой сумки карту, проложил курс менял азимут. Прикинул высоту лежащих на пути гольцов. Он решил идти по прямой, учитывая ограниченное количество горючего… Закончив расчеты, Михаил сообщил курс и высоту Веронике. В кабине воцарилась тишина. Мерно рокотал мотор, приглушенный обшивкой. Прошли долину реки Холокит, слева замерла свинцовая поверхность озера Аян. Внезапно загорелся сигнал вызова. Вероника включила связь.

— Агапа вызывает Калитину!

— Калитина на связи, — быстро ответила Вероника, узнав голос Линды Томингас.

— Вероника! Что же ты молчишь? Мы беспокоимся.

— Идем на Дудыпту. Там переночую. Поиск закончен.

— Все в порядке, да?

— В порядке. Да, — мрачно ответила девушка.

— Ты плохо говоришь, — уловила настроение подруги Линда. — Что-то случилось?

— Случилось, Линда. Прибуду — расскажу. Со мной все нормально. До свидания.

Калитина щелкнула тумблерами, и снова в кабине повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь говором мотора.

— А что все-таки произошло? — не выдержал Воронин. — Салманов говорил, что вы можете объяснить причину.

— Инфразвук, — коротко пояснил эксперт. — Колебания около 7 герц большой мощности.

— Но позвольте, откуда здесь инфразвук, — удивилась Калитина. — Говорят, такие колебания возникают только в море.

— Старинное, но как ни странно, долгоживущее заблуждение. Впервые его еще в начале прошлого века выдвинул океанолог, академик Шулейкин. С тех пор и бытует. Впрочем, специалистам известно, что инфразвук в природе генерируется при ионизации нижних слоев атмосферы, возникающий, главным образом, при вторжении потока высокоэнергичных частиц — протонов, электронов.

— А землетрясения, извержения вулканов? Они ведь тоже сопровождаются инфразвуковыми колебаниями, — заметил Воронин.

— Мне сказали, что вы геофизик. Уж, кому-кому, а вам должно быть известно, что в районе, где должно произойти землетрясение, наблюдается свечение воздуха, А это не что иное, как ионизация. Собственно, то же происходит и при извержении вулканов.

— Не знаю… не знаю… — с сомнением покачал головой Воронин.

— А что тут знать! Вам известно, что перед землетрясением или извержением звери покидают норы или привычные места обитания?

— В общем, да.

— А почему?

Михаил пожал плечами.

— Наверное, чувствуют.

— Вы правильно сказали. Просто животные более чувствительны к инфразвуку, чем человек, даже наши друзья, домашние животные. Кошки, например, мечутся по комнате, пытаясь выбраться наружу. Широко известен случай, когда овчарка спасла одну семью при катастрофическом землетрясении в Ашхабаде в 1948 году. С самого начала собака проявляла сильное беспокойство. Хозяйка, думая, что собака просится на улицу, открыла дверь. Однако овчарка бросилась к детской кровати, схватила за рубашку ребенка и выбежала с ним наружу. Следом за ней бросилась испуганная мать, а отец схватил ружье, думая, что собака взбесилась… Когда они все таким образом оказались на улице, землю потряс сильнейший толчок, и дом, в котором они жили, завалился. Придя в себя, хозяева бросились обнимать свою спасительницу. И говорят, были благодарны ей всю жизнь…

В принципе, человек тоже может ощутить инфразвук, если приблизить к чувствительной части тела как-нибудь мембрану, например, тот же воздушный шар. Собственно, идея академика Шулейкина возникла именно на таком восприятии инфразвука. В 1930 году один из сотрудников Шулейкина в районе Новой Земли запускал шар-зонд. Случайно коснувшись шара щекой, сотрудник вскрикнул от острой боли. Шулейкин заинтересовался этим явлением и установил, что зонд испытывал колебания под влиянием инфразвука. Спустя сутки к Новой Земле пришел шторм. Впоследствии Шулейкин убедился, что инфразвук всегда предшествует шторму. Он предположил, что низкочастотные колебания возникают от завихрений ветра на гребнях волн и назвал это явление «голосом моря». Для того времени такое предположение было естественным. Тогда не были ясны причины возникновения циклонов. Это сейчас мы знаем, что циркуляция атмосферы обладает значительной устойчивостью и для ее возмещения требуется огромная энергия. Эта энергия поступает обычно при вторжении высокоэнергичных протонов, создающих каналы ионизированного воздуха в тропосфере, что способствует возникновению пары электроджет[1] и перетеканию избытка энергии из поясов радиации в тропосферу. При этом происходит не только образование циклона, но и генерируется инфразвук большой мощности. Так что инфразвуковые колебания действительно предшествуют шторму. Приходится лишь удивляться интуиции академика, уловившего четкую взаимосвязь этих явлений! Что же касается «голоса моря», то еще в середине прошлого столетия, а точнее, в пятидесятые годы, были документальные свидетельства о возникновении природных инфразвуковых колебаний не только в море, но и на суше. Причем достаточно мощных, с большой амплитудой, иногда приводящих к трагическим последствиям, как это случилось, скажем, на Урале, в районе горы Отортен. Кстати, среди северных народов издревле известны районы, где подобные явления происходили и раньше. Культ «плохих мест» долгое время считали обыкновенным суеверием. Манси таким «плохим местом» считают гору Отортен, эвенки — гору Камень.

— И что же произошло на горе Отортен?

— Погибли туристы. Студенты Свердловского политехнического. Группа Дятлова. Они вышли к горе в феврале 1959 года. Когда прошел контрольный срок, их начали разыскивать, но не нашли. Обнаружили их уже весной, когда тела вытаяли из-под снега.

Это была сильная, хороша подготовленная группа в составе девяти человек. Что же обнаружилось при обследовании? Палатка была поставлена грамотно, под перевалом. Установлена печка, положены дрова, береста. Некоторые успели переодеться в сухое, некоторые сняли верхнюю одежду, возможно, легли в спальные мешки. Найдены две банки консервов. Одна наполовину опустошена, другая только начата… И вдруг нечто, которое напугало опытных туристов до такой степени, что все, кто в чем был, разбежались. Причем бежали вниз, к лесу, в одну сторону. Так их и нашли цепочкой. Дальше всех убежали парень с девушкой. Они были полностью одеты. Как полагают, они ужинали последними… Характерная деталь — палатка разрезана ножом с противоположной от входа стороны. Все, по свидетельству медицины, умерли от разрыва сердца. У всех лица искажены от ужаса. Было много версий. От медведя до ракетного взрыва. Но в таких случаях все не могли умереть от страха. Тогда появилась версия космического пришельца, который вызвал своим видом смертельный испуг. Эта версия хорошо объясняла, зачем нужно было резать противоположную от входа стенку палатки, но сама по себе была слишком неправдоподобной… Еще одна любопытная деталь. За все время, пока их искали, к ним не притронулся ни один зверь и даже сохранились остатки консервов, хотя обычно их расклевывают птицы…

— Мертвая зона? — догадался Михаил.

— Именно.

— И тоже инфразвук?

— Несомненно. Колебания около шести герц вызвали панический необузданный страх. Именно неосознанными действиями обуянных ужасом людей объясняется разрез стенки палатки. Затем произошло увеличение мощности инфразвука и как следствие — остановка сердца. Словом, типичный Бермудский синдром.

— Бермудский? Вы полагаете, мы знаем, что это такое?

— Ну… Это надо, как раз надо знать! Сам термин, конечно, появился позднее. Сначала была сенсационная загадка «Бермудского треугольника». Этот район в бассейне Карибского моря славился таинственными событиями и происшествиями. В шестидесятых годах прошлого века накопился большой статистический материал странных кораблекрушений, исчезновения экипажей с судов, гибели самолетов, Собственно, кораблекрушения начались, по-видимому, со времени открытия Колумбом Америки. Саргассово море издавна считалось кладбищем кораблей, хотя в ту пору основной причиной гибели кораблей считались саргассовы водоросли, в которых якобы запутывались и застревали маломощные, по нынешним временам, суда. Несомненно, к тем же временам относится возникновение легенды о «Летучем голландце», т, е. судне без экипажа. Даже существовало поверье, что встреча с «Летучим голландцем» сулит несчастье. Впрочем, только ли поверье? Сейчас, глядя сквозь призму веков, можно утверждать, что это скорее тоже своего рода статистический опыт! По-видимому, нередки были случаи, когда судно, встретившее «Летучего голландца» с мертвым экипажем на борту, действительно попадало в передрягу, начиная от слабых отголосков инфразвука и, кончая свирепыми штормами, предвестником которых был инфразвук. Нельзя сказать, чтобы «Летучих голландцев» не встречали в других местах. Летом 1850 года жители поселка Истонс-Бич, штат Род Айленд увидели идущее под парусами судно «Си-бёрд». Самое странное, что на палубе не было видно ни одного человека. На глазах жителей судно село на мель. Поднявшись на борт, любопытные не нашли ни одного члена судовой команды. Между тем, они совсем недавно здесь были. На плите кипело кофе. В вахтенном журнале запись: «Вышли на траверс рифа Брентон», то есть в нескольких милях от Истонс-Бич. Что произошло с командой, никто так и не узнал.

В декабре 1872 года к западу от Гибралтара заметили парусное судно «Мария Целеста». На палубе ни души. В ящике стола капитана нашли крупную сумму денег. В кубрике недокуренные трубки. Экипаж исчез внезапно и бесследно.

Сентябрь 1894 года. В Индийском океане обнаружен трехмачтовый барк «Эбий Эсс Харт». На мачте сигнал бедствия. Все 38 человек экипажа мертвы, капитан сошел с ума.

Есть более свежие примеры. В феврале 1953 года у Никобарских островов встречен теплоход «Холгу». Команда отсутствовала. Июль 1969 года. Две безлюдные яхты в районе Азорских островов. На борту запасы продовольствия, вода и спасательное снаряжение…

Почему же тогда «Бермудская загадка»? Потому, что внимание к этому району было привлечено чрезвычайными событиями. 5 декабря 1945 года в 2 часа дня с базы Форт-Лодердейл на полуострове Флорида взлетели 5 военных самолетов в тренировочный полет. Через час с лишним от командира группы поступила странная радиограмма: «С нами несчастье! Мы сбились с курса, земли нигде не видно… Повторяю… мы не видим землю! Все смешалось. Даже море выглядит как-то необычно…». Когда с базы запросили сообщить координаты, они ответили, что «компас и гидрокомпас сошли с ума» и они не знают, где находятся. Казалось, летчики могли сориентироваться по солнцу. День был безоблачный, но по неизвестным причинам они не видели солнца. В 16.00 командир патрульного отряда передал свои функции другому пилоту. В 16.25 новый командир сообщил: «Мы не в состоянии определить свою точку. Думаем, что находимся километрах в 360 к северо-востоку от базы. Кажется, что…». Связь прервалась. Эти слова оказались последними.

На базе объявили тревогу. Пять минут спустя в воздух взмыл огромный гидросамолет типа «Мартин-маринар» с экипажем из тринадцати человек. Через 20 минут запросили координаты у спасательного самолета. Эфир молчал. Уже в сумерках вылетел самолет береговой охраны в Майами, покружился над предполагаемым районом катастрофы, но не обнаружил ни единого следа от шести исчезнувших экипажей. Тщетны был и дальнейшие попытки, хотя в поиски включились все суда береговой охраны и военные корабли.

Вот эти события и привлекли внимание всего мира к Бермудскому треугольнику. Было много догадок и гипотез. Тем более, что загадочные исчезновения самолетов и судов происходили и позже.

30 января 1948 года главный диспетчер аэропорта на Бермудских островах объявил тревогу. Исчез готовившийся к посадке самолет «Старт-тайгер» с 27 пассажирами на борту. В последнем сеансе связи пилот доложил, что идет точно по курсу, видимость отличная.

28 декабря 1948 года из Сан-Хуана с острова Пуэрто-Рико в Майами направляется «Дуглас-4» с 32 пассажирами. До пункта назначения оставалось совсем немного. Уже показались огни Ки Уэст. В 4.13 получена последняя радиограмма: «Приближаемся к аэродрому. Прошу дать указания для захода на посадку». А спустя несколько секунд произошло загадочное нечто. Радио замолчало, самолет исчез бесследно.

17 января 1949 года с Бермудских островов вылетел пассажирский самолет на остров Ямайка, Через сорок минут полета летчик сообщил, что переключается на связь с Кингстоном на Ямайке. Но в Кингстоне связи с самолетом так и не дождались.

Вторая вспышка исчезновений в Бермудском треугольнике падает на 1963 год. В феврале в районе Драй-Тортугас бесследно исчез огромный танкер «Марин Сульфур-Куин» с командой 39 человек. В июне таинственное нечто поглотило без следа рыболовный сейнер «Сноу-Бой». 28 августа в Майами стартовали два гигантских бензозаправщика. Последнее сообщение пришло, когда они летели между американским континентом и Бермудами. Оба бензозаправщика с экипажами из 11 человек исчезли. Среди бела дня, в идеально ясную погоду! Найденные обломки в 400 километрах к юго-западу от Бермудских островов послужили поводом для версии, что бензозаправщики столкнулись, но через два дня в 250 километрах от места первой находки были обнаружены обломки второго самолета и версия столкновения отпала…

Время от времени вспышки исчезновений повторялись. Кто-то заметил, что подобные события относятся по времени к годам солнечной активности. Но из этой закономерности выпало исчезновение команды с небольшого теплохода «Холчу», найденного 8 февраля 1953 года у Никобарских островов, во-вторых, вспышка 1963 года. Истины ради надо отметить, что то же говорилось о самом сенсационном исчезновении 5 военных самолетов и одного спасательного 5 декабря 1945 года, но при серьезном анализе выясняется, что индекс солнечной активности, выраженный в числах Вольфа, в 1945 году достиг 33,2 против 9,5 в 1944 году, а в 1946 году вообще подскочил до 92,5, что превышает целый ряд максимумов по отдельным периодам. Но это сейчас, на современном уровне знаний солнечно-земных связей легко анализировать, тогда этому не придали значения. В те годы серьезные ученые вообще не занимались проблемой Бермудского феномена. Слишком много было спекуляций на сенсационном материале. Выходила масса книг, авторы которых выдвигали гипотезы одну невероятней другой, вплоть до воронок в океане, которые якобы втягивали корабли и самолеты. Естественно, что при таком подходе сама проблема в глазах серьезных ученых была полностью дискредитирована. Исключение, пожалуй, составляет американский исследователь А, Сандерсон. Вынося на карту все точки таинственного исчезновения самолетов и кораблей, он обратил внимание, что по форме это скорее ромб, чем треугольник. Такой же ромб пользовался дурной репутацией у берегов Японии, в 150 милях южнее острова Хонсю и получил название «Дьявольское море». Японское правительство даже объявило этот район опасной зоной. Всего Сандерсон выявил 5 таких ромбов, расположенных примерно на одинаковом расстоянии через 72° и лежащих на широте между 30° и 40° в северном полушарии и столько же, расположенных в тех же широтных пределах в южном. Сандерсон отметил, что симметричное распределение необычных областей на земной поверхности требует своего объяснения и, по-видимому, подчиняется какой-то закономерности. Было установлено, что в этих загадочных районах наблюдаются аномалии температуры воздуха и атмосферного давления и даже отмечены геомагнитные аномалии. Сообщалось, что астронавты «Скайлэба» с помощью высокочастотного высотомера обнаружили, что зеркало океана в районе «Бермудского треугольника» ниже нормального уровня на 25 метров. Любопытно, что некоторые наши геофизики, занимающиеся магнитным полем Земли, пришли к убеждению, что расположенные симметрично ромбы являются пятью парами диполей, Они-то и являются причиной всего необычного. И тоже были правы. Достаточно вспомнить пример, приводимый А. Сандерсоном в обоснование феномена неравномерного течения времени в этих опасных районах. К сожалению, источники, которыми я пользовался, наши научно-популярные журналы тех лет, не дают точной даты события, но я полагаю, что оно могло произойти в 1968 году, в год максимума солнечной активности. Итак, пассажирский самолет авиакомпании «Нэшнл Эрлайнз» со 127 пассажирами на борту приближался к посадочной полосе аэродрома в Майами с северо-востока и контролировался наземным радиолокатором. Вдруг самолет исчез с экрана и появился лишь через десять минут. Посадка прошла нормально. Экипаж был удивлен беспокойством наземной службы. Когда летчики сверили время, то оказалось, что все часы в самолете отстают на десять минут по сравнению с аэродромными. Старший диспетчер сказал пилоту: «Боже мой, дружище, да вы ведь в течение десяти минут просто-напросто не существовали!».

— Но ведь замедление времени может быть лишь в пучках больших энергий, — заметил Воронин, внимательно слушавший эксперта, не забывая впрочем о своих штурманских обязанностях.

— Именно! Там и был мощный энергетический пучок. Если события действительно происходили в 1968 году, отличавшимся чрезвычайно высокой активностью Солнца, то легко объяснить и необычайную мощность энергетического потока, в который попал самолет, но в то время никак не связывали подобные явления. Ведь вот что занятно! Наши ученые — Витинский, Сазонов, Оль в те самые годы совершенно определенно сформулировали идею, что захваченные магнитным полем Земли протоны выходили в атмосферу Земли в зонах магнитных аномалий [2].

Эксперт сунул руку в карман и достал потрепанную записную книжку.

— Тут у меня все факты и мысли, — похлопал он по обложке. — Просто удивительно, как это все не совместили сразу. Ага, вот! Цитирую:

«…реальное магнитное поле Земли способно не только накапливать заряженные частицы, приходящие из космоса, уплотнять их поток, упорядочивать стоки этих частиц из магнитосферы в атмосферу Земли, но и закреплять в пространстве районы стока заряженных частиц из космоса в тропосферу в районах магнитных аномалий». Каково, а? Быть так близко к разгадке и не сделать этого шага! Мало того, они выделяют три зоны: экваториальную, где магнитное поле земли располагается таким образом, что силовые линии идут примерно параллельно земной поверхности, что затрудняет прохождение заряженных частиц из космоса к атмосфере Земли, зоны умеренных широт от 30 до 55 градусов к северу и югу от экватора, характеризующиеся быстрым нарастанием интенсивности потоков протонов, и полярные зоны, где частицы проходят практически беспрепятственно.

Кажется, все ясно. Магнитное поле Земли способно удерживать определенную энергию в радиационных полях и при резком притоке ее во время вспышек на Солнце происходит сброс излишней энергии в зонах магнитных аномалий умеренных широт, причем концентрировано достаточно мощными пучками. А поскольку аномалии располагаются на широтах от 30 до 40 градусов по обе стороны от экватора, то есть именно в тех районах, которые А. Сандерсон считал опасными, в том числе и в зоне Бермудского треугольника, то остается только развести руками, или предположить, что ученые боялись дискредитировать идею стока энергии «несерьезной» проблемой «Бермудского треугольника». И сразу становится ясным, почему исчезновения судов и самолетов были приурочены к годам активного Солнца, потому что вспышки на Солнце — основной источник избытка протонов в поясах радиации. Велика ли энергия подобных потоков? Ну, вы знаете, сейчас существует энергетический баланс и появилась возможность измерить мощность импульсов этой избыточной энергии. Она оказалась разной от сотен тысяч до десятков миллионов мегаватт! Вспомните исчезновение самолета на десять минут! При такой энергии потока замедление времени становится возможным. Кстати, само время перетекания энергии также может быть разным и, как правило, не превышает нескольких часов, поэтому вероятность попадания судов или самолетов в зону действия потока не столь уж велика, иначе действительно плавание в этих местах было бы чрезвычайно опасным. Ну, а как быть с событиями 1963 года, который не относится к годам активной вспышечной деятельности на Солнце? Дело в том, и вы, скорее всего, не знаете этого, что в 1962 году США провели серию высотных ядерных взрывов в космосе, с целью изучения возможности перехвата баллистических ракет и создания так называемого «ядерного зонтика», Причем особенно мощным, 1,45 мегатонн, был взрыв 9 июля 1962 года над островом Джонстон в Тихом океане, на высоте 400 километров. Эффективность уничтожения баллистических ракет оказалась низкой, всего лишь около тридцати процентов, поскольку при отсутствии атмосферы не было и взрывной волны. «Зонтик» оказался дырявым, зато вследствие взрывов возник искусственный пояс радиации шириной не менее четырех тысяч километров вдоль экватора, с проекцией границ примерно вдоль линий тропиков, т. е. несколько южнее оконечности полуострова Флорида, если брать интересующий нас район. Вот этот искусственный пояс радиации как раз и инсценировал прорывы протонных пучков в 1963 году, даже при сравнительно небольшом избытке энергии в поясах радиации. Так что исчезновение бензозаправщиков 28 августа, гибель супертанкера «Марин Сульфур-Куин» в феврале и рыболовного сейнера «Сноу-Бой» в июле можно целиком и полностью отнести на счет американской военщины, проводившей ядерные взрывы в космосе. Но все это ясно сейчас, а тогда серьезные ученые шарахались от Бермудской загадки, как от чумы. Если кто и брался, то лишь затем, чтобы доказать, что проблемы не существует, что район Бермуд является самым судоходным и число погибших кораблей не превышает статистический процент. Словом, это тот случай, когда статистика убила статистику. Понадобились трагические события 1992 года в Соединенных Штатах, чтобы наука всерьез занялась этой проблемой. Как раз тогда впервые и было произнесено «бермудский синдром», потому что симптомы гибели большой научной группы в штате Невада были абсолютно идентичными симптомам погибших из числа мертвых экипажей кораблей, о которых я уже говорил. Вот тогда вспомнили, что «Бермудский треугольник» является весьма активной океанической зоной, где зарождаются циклоны и существуют океанические вихри, вспомнили исследования Сандерсона и связи явлений с магнитными аномалиями, вспомнили исследования наших ученых о стоке энергии в атмосферу из поясов радиации и, наконец, вспомнили, что при возникновении такого мощного энергетического пучка происходит не только накачка циклонов энергией, но и возникают мощные инфразвуковые колебания в шесть-семь герц, которые и являются причиной массового бегства команд с кораблей или смерти с остановкой сердца. С тех пор и укоренился термин «бермудский синдром».

В нашем случае тоже зафиксирован протонный пучок, ставший источником и северного сияния и накачки циклона, который прошелся по нашим районам и ушел на северо-восток. И, наконец, что самое главное в нашем случае, переход энергии в атмосферу вызвал генерацию мощных инфразвуковых колебаний около 7 герц, что и привело к гибели застигнутый врасплох отряд. Видимо, они попали в зону, где возник столб ионизированного воздуха, через который произошло перетекание энергии из пояса радиации.

— Пожалуй, — произнес в раздумье Воронин. — В тот день я возвращался в Дудыпту и видел столб полярного сияния в том направлении. Розовый такой…

— Даже так! А точнее вы не можете сказать?

— Точнее?

— Ну, да! Время, направление…

— Время… Что-то около трех, то есть пятнадцать часов, а вот направление… На подходе к Дудыпте было около ста восьмидесяти, то есть прямо на юг. Потом курсограф забарахлил…

А столб возник левее по курсу, градусов под сорок пять…


Михаил взглянул на карту, потом приложил линейку и от Дудыпты отвернул ее на сорок пять градусов.

— Да, практически падает на Камень.

— Значит, сходится. Скорее всего, в этом районе есть крупная магнитная аномалия.

— Аномалия есть, — подтвердил Воронин. — Только крупной ее не назовешь. А вот интенсивность, или точнее напряженность ее, довольно высока…

— Вот она и послужила причиной локального сброса избытка энергии.

— И тебя хотели оставить в таком опасном месте? — возмутилась Калитина. — Как он мог, твой главный геолог! Да еще зная об этом!

— Ну что ты, Вероника! — попытался успокоить ее Михаил. — Это же очень маловероятное событие! Оно происходит, может быть, раз в столетие. А повторение его в ближайшее время вообще равно нулю! Это я тебе говорю, как специалист.

— В общем-то, да, — согласился эксперт. — В народной памяти подобные случаи хранятся веками. И если о каком-нибудь месте пошла худая слава, местные жители обходили его стороной. И это настолько впиталось в них с молоком матери, что никакое образование не помогает им преодолеть свои страхи перед запретом. А вот в зонах крупных глобальных магнитных аномалий, где такие сбросы до установления энергетического баланса шли достаточно часто, особенно в годы активности Солнца, понадобилось время, чтобы это явление заметили ученые. Все потому, что районы эти необитаемы, а значит, вероятность попадания человека в момент сброса энергии была невелика. А теперь и там, практически, такая вероятность равна нулю. Ну, а здесь… Понадобилась чрезвычайная мощность солнечной вспышки, чтобы прорвать блокаду системы энергетического баланса. Отзвуки этого проявились и здесь, на севере, хотя основное сражение с избыточной энергией происходило в южных активных океанических зонах. И, конечно, ваш товарищ прав. Для возникновения подобной ситуации, как минимум, нужна еще одна столь же мощная вспышка на Солнце, не говоря уже о том, что прорыв энергии из переполненных поясов радиации должен пойти в этом же направлении. А это весьма маловероятно.

— Спасибо, успокоили! — сердито отозвалась Вероника, — Миша, курс! Горючее на исходе!

Мгновенно сориентировавшись, Воронин поставил точку на карте, проложил курс, но увидел в дымке знакомые очертания Дудыпты…

— Доверни чуть левее. Стоп. Так держать.

— Теперь и я вижу, — с облегчением сказала Вероника. — Но идем впритирочку…

Чутье не обмануло ее. При завершении посадки, над самой поверхностью площадки двигатель заглох. Стрекоза довольно жестко плюхнулась на шасси.

— Лихо! — крякнул эксперт и полез следом за Михаилом из кабины, но затекшие от неудобного сидения ноги подвели его, и он вывалился мешком на руки успевшего среагировать Воронина.

— Б-благо-дарю! — чуть заикаясь и поспешно растирая ноги, проговорил эксперт. — Вы спасли меня, если не от увечья, то, по крайней мере, от синяков, что также нежелательно. Ну, прощайте! Меня уже ждут. — С этими словами он поднялся с земли и словно на ходулях зашагал к большому вертолету спасателей…


Наверное, это был самый скорбный и тоскливый вечер в Дудыпте, за все время ее существования. Нелегко и непросто перенести внезапную гибель товарищей, с которыми проработал бок о бок не один полевой сезон. А что уж говорить о родных! На них обрушилось непомерное горе. Нет, такой боли еще не знала жизнерадостная молодая Дудыпта… Гнетущая атмосфера повисла и в комнате Михаила. Хотя они были вдвоем и очень нужны были друг другу, чтобы пережить эту драматическую встречу с неожиданным, что-то как будто ушло, перегорело…

Воронин поднялся, вспомнив, что они не ели уже часов десять. В столовую идти было поздно, да и не хотелось. Он достал из холодильника кусок свинины, выпрошенный на кухне, как раз на случай приезда Вероники. Начистил картошки. Все получалось у него так ловко, что девушка поймала себя на мысли, что ей доставляет удовольствие смотреть на его проворные руки. А когда он начал резать картошку для жарки и нож застучал в каком-то немыслимом темпе, Вероника раскрыла глаза от удивления.

— Ты прямо артист!

— Узкая специализация, — усмехнулся Михаил.

— Как это?

— Очень просто. В поле готовить приходится самим. Каждый работник отряда отрабатывает два-три блюда и готовит потом на отряд при своем дежурстве. Получается и вкусно, и разнообразно. У меня коронное блюдо — жареная картошка со свининой.

— Занятно, — сказала Вероника и снова уселась в кресло. — А я не умею готовить. Да и к чему это, когда есть автоматы, а на худой конец консервиты блюд в широком ассортименте.

— Ну, знаешь, в поле консервитами не напасешься! Мы обычно берем мясные консервы, сухие супы, крупы, макароны и свежие овощи. Получается гораздо компактнее, только приходится самим готовить.

— Занятно, — повторила девушка. — Попробуем первый раз в жизни, как готовят настоящие мужчины.

Картошка удалась Воронину, и ужин отвлек их от невеселых мыслей. Спать улеглись поздно. Вероника долго ворочалась, потом задремала. И тут на нее стало наплывать нечто бесформенное и страшное… Она вскрикнула и проснулась. Михаил приподнялся на тахте и включил свет.

— Что с тобой?

Она соскочила с кровати и, перебежав комнату, юркнула под одеяло к Воронину. Тело ее билось в ознобе.

— Я боюсь, — еле слышно прошептала она.

Он прижал ее к себе, испытывая при этом целебный ток от ее рук, от полуобнаженного тела. Она тоже постепенно успокоилась и как-то по-особенному взглянула на него.

— Спасибо, Миша. И давай спать. Кажется, все прошло…

Примечания

1

Электроджеты — слоистые токи, возникающие в атмосфере при ионосферных возмущениях, вызванных вспышками на Солнце. Действительный, а не фантастический термин. (Прим. автора.)

(обратно)

2

Ю. И. Витинский, А. И. Оль, Б. И. Сазонов. Солнце и атмосфера Земли. Ленинград, 1976 г.

(обратно)

Оглавление

  • *** Примечания ***